ная разведка тоже не смогла найти ключ к тому, где они делают эти бомбы. -- Верно, -- признал Джордан. -- Японцам удалось создать невероятно эффективную систему маскировки. У меня такое чувство, что их правительство тоже не имеет об этом ни малейшего представления, совсем как мы. -- Если бы их производственные мощности располагались на поверхности земли, наша новая спутниковая сеть их бы засекла. -- Странно, что нигде нет аномально высокой радиоактивности. -- Мы также не обнаружили никаких отклонений вблизи их атомных электростанций и могильника ядерных отходов рядом с прибрежным городом Рокота. -- Я видел эти отчеты, -- сказал Джордан. -- Они вырыли четырехтысячеметровую шахту, чтобы сбрасывать свои отходы. Не могли ли мы чего-нибудь упустить? Микер отрицательно покачал головой. -- Мы должны были бы все же заметить признаки широкомасштабного строительства или специфический характер транспортных потоков в направлении такого места или из него. -- Черт возьми! -- вспылил Джордан. -- Япония безо всяких помех направляет в океаны суда с ядерными бомбами, предназначенными для портовых городов Соединенных Штатов, а мы без толку гадаем, не зная, где их изготавливают, каков их конечный пункт назначения и каков общий план всей этой операции. -- Вы действительно сказали "бомбы", во множественном числе? -- спросил Микер. -- На записях сейсмологического центра в Колорадо видно, что был еще один взрыв, через миллисекунду после первого. -- Очень скверно, что вы не начали крупномасштабную операцию с целью получить ответы на эти вопросы еще десять лет назад. -- А на какие средства? -- прорычал Джордан. -- Последняя администрация урезала финансирование проектов по сбору разведданных. Все, что интересовало политиков, -- это Россия и Ближний Восток. В последнюю очередь государственный департамент позволил бы нам опробовать наших лихих ребят на такой нации, как японцы. Два отставных агента, которых нам пришлось держать на контрактах, -- вот и все, что нам было позволено иметь там. Израиль -- еще одна страна, на которую нам никогда не дают средств. Вы не поверите, но были времена, когда нам приказывали смотреть в другую сторону, пока Моссад устраивал фокусы, в которых потом обвиняли арабов. -- Президенту придется дать вам полную свободу действий, когда вы покажете ему всю серьезность положения. -- В то утро, когда я докладывал президенту, я уже знал определенно одну вещь. -- Гладкая, лощеная маска Джордана дала еле заметную трещину, и его голос стал холодным, как лед. -- Неважно, как мы будем бороться с этим кризисом, нам все равно придется действовать вдогонку. Что больше всего тревожит меня, действительно вселяет в меня страх Божий, это то, что мы на самом деле уже опоздали, чтобы сорвать этот заговор, уже наполовину осуществленный. Из-за двери донеслись звуки голосов. Пьеса была окончена, и зрители устремились в вестибюль. Джордан вскочил. -- Я должен прервать нашу беседу и появиться в вестибюле, иначе моя жена по дороге домой будет изображать из себя айсберг. Спасибо, что ознакомили меня с данными, полученными вашей пташкой. -- Тут есть еще одна штука, -- сказал Микер. Он вытащил еще одну фотографию из своей папочки и поднес ее к свету. Джордан впился взглядом в странный предмет в центре снимка. -- Похоже на какой-то большой трактор. Почему это важно? -- То, что вы видите на этом снимке, -- это неизвестный экипаж, едущий по морскому дну на глубине пять тысяч метров, на расстоянии не более двадцати километров от эпицентра взрыва. Вам известно, чей это аппарат и что он там делает? -- Да ... -- медленно произнес Джордан. -- Я не знал этого, но теперь мне это известно. Спасибо, Кертис. Джордан повернулся спиной к совершенно сбитому с толку Микеру, открыл дверь и смешался с толпой, выходящей из театра. Глава 15 Как и обещал, Питт вывел покалеченный вездеход из-под завала. Стальные траки визжали, продираясь сквозь застывшую лаву сантиметр за сантиметром. Мучительно медленно огромная машина пробила себе дорогу наверх, на поверхность морского дна, отряхнула щебень и песок, которые, как река, мутным потоком волочились за ней, и выкатилась на пустынную равнину. -- Мы свободны, -- обрадованно вскричал Планкетт. -- Очень неплохо сработано. -- Очень неплохо сработано, -- передразнил его Питт. Он переключился с ручного управления на автоматическое и вызвал на экран монитора несколько географических карт. -- Просто чудо, что мы вырвались наружу без протечек и механических повреждений. -- Мой дорогой друг, моя вера в тебя глубока, как море... а-а, мы под ним. Я ни минуты не сомневался в твоей стойкости. Питт с любопытством взглянул на него. -- Если тебя так легко удалось убедить поверить мне, то у меня в Нью-Йорке есть мост, который я с удовольствием продал бы тебе. -- Какой еще мост? -- Ты что, разыгрываешь меня? -- Да, я неплохо играю в бридж. Выиграл несколько матчей. А ты? -- Я неплохо раскладываю пасьянс "Старая Дева". Этот обмен шутками был не более чем причудливый способ оценить, в какой переплет они попали, но ведь это были мужчины, находившиеся в отлично известной им стихии, хорошо понимавшие, как опасно стать пленниками подводных глубин. И если кто-нибудь из них и испытывал страх, то не выдал его. -- Теперь, когда мы выбрались из-под оползня, что мы собираемся делать дальше? -- спросил Планкетт так спокойно, словно просил передать ему чашку чая. -- План состоит в том, чтобы двигаться наверх, -- ответил Питт, показав пальцем на крышу кабины. -- Поскольку у этого замечательного гусеничного трактора нет никакой плавучести, а над нами добрых пять километров морской воды, то как ты собираешься совершить невозможное? Питт улыбнулся. -- Ты просто сиди и наслаждайся видами морского дна. Мы собираемся предпринять прогулку через горы. -- Добро пожаловать на борт нашего судна, адмирал. -- Капитан Мортон безупречно отдал честь и протянул руку для приветствия, но проделал все это сугубо формально, как положено. Он не был рад этой встрече и не пытался притворяться обрадованным. -- Редкий случай, когда нам приказывают всплыть посреди моря во время плавания, чтобы взять на борт гостей. Должен вам сказать, что я от этого не в восторге. Сэндекер пригасил свою улыбку, перейдя из шлюпки "Шанхайской раковины" на мостик торчащей из воды рулевой рубки "Туксона". Он пожал руку Мор-тона с рассеянной небрежностью и с видом превосходства, который, если это вообще было возможно, делал его присутствие здесь чем-то более или менее нормальным. -- Я не дергал за ниточки, чтобы заставить вас отклониться от выполнения вашего задания, чтобы я мог заскочить к вам на коктейль, капитан. Я здесь потому, что выполняю приказ президента. Если это доставляет вам неудобства, то я готов с радостью вернуться на джонку. Тревога отразилась на лице Мортона. -- Не сочтите за оскорбление, адмирал, но русские спутники... -- Сфотографируют нас в живых красках для развлечения их аналитиков из разведки. Да, несомненно, но нам на самом деле наплевать на то, что они увидят и подумают. -- Сэндекер повернулся к Джиордино, вскарабкавшемуся на мостик. -- Мой помощник, директор проекта, Эл Джиордино. Почти безотчетно Мортон приветствовал Джиордино полусалютом и провел их через люк в центр управления подлодкой. Они последовали за капитаном в небольшой отсек с прозрачным столом-планшетом для прокладки курса, за которым находился экран, дающий трехмерное сонарное изображение морского дна. Лейтенант Дейвид Делюка, штурман "Туксона", сидел за столом. Он выпрямился в кресле, когда Мортон представил ему гостей, и тепло улыбнулся им. -- Адмирал Сэндекер, это большая честь видеть вас здесь. Я никогда не пропускал ваших лекций в Академии. Сэндекер просиял. -- Надеюсь, я вгонял вас в спячку. -- Вовсе нет. Ваши доклады о проектах НУМА были захватывающе интересными. Мортон бросил взгляд на штурмана и кивнул на стол-планшет. -- Адмирала чрезвычайно заинтересовало ваше открытие. -- Так что ты можешь показать мне, сынок? -- спросил Сэндекер, положив руку на плечо Делюка. -- Я слышал, что тебе удалось обнаружить необычные звуки, идущие с морского дна. Делюка секунду колебался. -- Мы услышали странную музыку... -- "Русалочку Минни"? -- быстро перебил его Джиордино. Делюка утвердительно кивнул. -- Сначала ее, но затем это стало звучать похоже на марши Джона Филиппа Сузы. Глаза Мортона изумленно сузились. -- Как вам удалось об этом узнать? -- Это Дирк, -- уверенно сказал Джиордино. -- Он все еще жив. -- Будем надеяться, что это так, -- сказал Сэндекер, почувствовав прилив радости. Он пристально посмотрел на Делюка. -- Вы все еще можете слышать эту музыку? -- Да, сэр. Как только мы зафиксировали его положение, мы смогли отслеживать источник звука. -- Он движется? -- Со скоростью примерно пять километров в час, прямо по дну. -- Они с Планкеттом, значит, сумели пережить землетрясение и выбраться оттуда на "Большом Джоне", -- сообразил Джиордино. -- Вы не попытались установить контакт? -- спросил Сэндекер у Мортона. -- Мы пробовали, но наше оборудование не предназначено для передачи сообщений через воду глубиной более тысячи метров. -- Мы можем связаться с ними с помощью подводного телефона, установленного на нашем аппарате, -- предложил Джиордино. -- Если только ... -- Сэндекер заколебался. Он посмотрел на Мортона. -- Могли бы вы их услышать, если бы они пытались связаться с надводным судном, капитан? -- Раз мы можем слышать их музыку, то мы могли бы услышать и их голоса. Может быть, забитые помехами и искаженные, но я думаю, что наши компьютеры могли бы отфильтровать сигнал и выдать осмысленное сообщение. -- Какие-нибудь подобные сигналы были приняты? -- Никаких, -- ответил Мортон. -- Наверно, их телефонная система повреждена, -- предположил Сэндекер. -- Почему же тогда они могут передавать музыку? -- Это аварийный маяк-усилитель, предусмотренный на случай, если машина выйдет из строя, -- ответил Джиордино. -- Вездеход-спасатель может в этом случае найти поврежденную машину, ориентируясь на звук. Но он не предназначен для передачи голоса или приема сообщений. Мортон медленно закипал от раздражения. Он не привык терять контроль над ситуацией на борту своей собственной лодки. -- Могу я спросить, кто эти люди на "Большом Джоне", как вы его называете, и как они дошли до того, чтобы шляться по дну Тихого океана? Сэндекер пренебрежительно махнул рукой. -- Извините, капитан, но это секретный проект. -- Он снова повернулся к Делюке. -- Вы сказали, что они движутся. -- Да, сэр. -- Делюка нажал несколько клавиш, и на экране, смонтированном над столом, появилась трехмерная голограмма участка морского дна. Людям, собравшимся вокруг стола, казалось, что они смотрят на затопленный Большой Каньон сверху, через стекло, покрывающее аквариум. Детали рельефа были выделены новейшим компьютером и цифровым усилением сонарного изображения, отображающими поверхность дна с помощью смешанных тонов зеленого и голубого цветов, как на карте. Зона разлома Мендочино своей грандиозностью затмевала знаменитую туристскую достопримечательность северной Аризоны. Ее крутые обрывы вздымались на высоту 3000 метров над дном расселины. Неровные валы, идущие вдоль гигантской трещины в океанической коре, рассекались сотнями ущелий, что придавало ей вид огромной раны, пересекающей рябь на поверхности песка. -- Последнее достижение техники визуального представления подводного рельефа, -- с гордостью заявил Мортон. -- "Туксон" был первой подлодкой, на которой установлена эта система. -- Кодовое название "Великий Карнак", -- высокомерно прокомментировал Сэндекер. -- Все знает, все видит. Наши инженеры из НУМА помогали проектировать ее. Лицо Мортона, теперь забавно красное и сердитое, выражало окончательное поражение в этой игре "кто здесь главный". Но он взял себя в руки и отступил с достоинством. -- Лейтенант, покажите адмиралу его любимую игрушку в действии. Делюка взял короткую указку, похожую на дирижерскую палочку, и направил выходящий из ее конца луч света на голографическое изображение морского дна. -- Ваш подводный вездеход появился в этой точке небольшого каньона рядом с основной зоной разлома и теперь движется зигзагом, поднимаясь по склонам к верхней точке края разломной зоны. Джиордино мрачно смотрел на плоский участок, на котором недавно стояла исследовательская станция. -- Немного же осталось от "Мокрых делянок", -- печально произнес он. -- Станция не была рассчитана на то, чтобы стоять там вечно, -- утешил его Сэндекер. -- Результаты давно окупили затраты, и с лихвой. Не ожидая, чтобы его попросили это сделать, Делюка увеличил масштаб изображения, пока размытые очертания "Большого Джона", поднимающегося вверх вдоль крутого склона, не стали различимы. -- Это самое резкое изображение, которое мы можем получить, -- сказал он. -- Этого вполне достаточно, -- похвалил его Сэндекер. Глядя на крохотное пятнышко, затерянное в бескрайней водной пустыне, никто из них не мог поверить, что там внутри жили и дышали два человека. Движущееся изображение было таким реалистичным, что им приходилось сдерживаться, чтобы не протянуть руку и потрогать его. Образы, приходившие им в головы, были совершенно разными. Делюка представлял себе, что он -- астронавт, наблюдающий жизнь на другой планете, тогда как Мортону казалось, что это похоже на слежение за грузовиком на шоссе из вертолета, летящего на высоте тридцати тысяч футов. Сэндекер и Джиордино оба представляли себе, как их друг сражается с враждебной средой, борясь за свою жизнь. -- Можете ли вы спасти их с помощью своего глубоководного аппарата? -- спросил Мортон. Джиордино так вцепился в поручень, ограждающий стол с видеомонитором, что костяшки его пальцев побелели. -- Мы можем встретиться с их аппаратом, но ни у них, ни у нас нет шлюза, через который можно было бы перейти из одной машины в другую при давлении воды в несколько тонн на квадратный сантиметр. Если они попытаются покинуть "Большой Джон" на такой глубине, их сплющит до одной трети нормального размера. -- А как насчет подъема их на поверхность с помощью троса? -- Мне неизвестен ни один корабль, оборудованный тросом длиной в шесть километров и при том достаточно прочным, чтобы выдержать свой собственный вес, но говоря уже о весе "Большого Джона". -- "Гломар Эксплорер" мог бы это сделать, -- сказал Сэндекер. -- Но это судно занято бурением нефтяных скважин на шельфе у берегов Аргентины. Оно не может прекратить свои работы, переоборудоваться и добраться сюда меньше чем за четыре недели. Мортон начал понимать неотложность проблемы и отчаяние своих гостей. -- Сожалею, что ни я, ни мой экипаж ничего не можем сделать, чтобы помочь вам. -- Спасибо, капитан. -- Сэндекер тяжело вздохнул. -- Я ценю вашу моральную поддержку. Они все целую минуту молча стояли, глядя на маленькое пятнышко, ползущее по голограмме, как жук по склону оврага. -- Интересно, куда он направляется, -- пробормотал наконец Делюка. -- О чем вы? -- спросил Сэндекер, словно его только что внезапно разбудили. -- С того момента, как я слежу за ним, он движется в одном и том же направлении. Он иногда меняет курс, когда склон становится слишком крутым, но после того, как склон выполаживается, он снова возвращается к своему первоначальному курсу. Сэндекер, глядя на Делюка, внезапно понял, в чем дело. -- Дирк направляется на подводное высокогорье. О Боже, я чуть было не зачислил его в покойники, не удосужившись разобраться в его намерениях. -- Постройте примерный курс, которым он следует, -- приказал Мортон Делюка. Делюка запрограммировал свой навигационный компьютер, введя необходимые данные, и снова посмотрел на монитор, ожидая, когда на нем высветятся результаты расчетов. Цифры вспыхнули почти мгновенно. -- Ваш человек, адмирал, следует по азимуту три-три-четыре. -- Три-три-четыре, -- твердо повторил Мортон. -- Но там впереди нет ничего, кроме мертвой равнины. Джиордино посмотрел на Делюка. -- Пожалуйста, расширьте сектор вперед по курсу вездехода. Делюка кивнул и расширил изображение в том направлении, которое указал Джиордино. -- Выглядит почти так же, если не считать нескольких подводных гор. -- Дирк направляется к Конроу Гайот, -- убежденно сказал Джиордино. -- Гайот? -- переспросил Делюка. -- Так называют подводные горы с плоскими вершинами, -- объяснил Сэндекер. -- Подводный вулкан, вершина которого была размыта волнами, когда он медленно уходил под воду. -- Какова глубина до вершины? -- спросил Джиордино у Делюки. Молодой штурман достал карту из ящика под столом и расстелил ее на прозрачной поверхности стола. -- Конроу Гайот, -- вслух прочитал он. -- Глубина триста десять метров. -- Каково расстояние оттуда до вездехода? -- На этот раз вопрос задал Мортон. Делюка смерил расстояние циркулем и приложил его к шкале, расположенной в низу карты. -- Примерно девяносто шесть километров. -- При скорости восемь километров в час, -- прикинул Джиордино. -- Если увеличить это расстояние вдвое, чтобы учесть неровную поверхность и объезды расщелин, то, в удачном случае, они доберутся до вершины Конроу примерно в это время к завтрашнему дню. Взгляд Мортона стал скептическим. -- Подъем на Гайот может приблизить их к поверхности, но они все еще будут на глубине триста метров, или почти тысячи футов. Как этот парень... -- Его зовут Дирк Питт, -- подсказал ему Джиордино. -- Хорошо, Питт. Как он собирается добраться до поверхности? Вплавь? -- Не с такой глубины, -- быстро ответил Сэндекер. -- Давление внутри "Большого Джона" поддерживается на уровне одной атмосферы, такое же, как на уровне моря. Внешнее давление воды на такой глубине выше в тридцать три раза. Даже если бы мы могли снабдить их: самым современным водолазным снаряжением и гелиевокислородной смесью для дыхания глубоко под водой, их шансы все равно были бы равны нулю. -- Если бы даже внезапное увеличение давления не убило их в тот момент, когда они будут покидать кабину вездехода, то это наверняка сделает кессонная болезнь при подъеме наверх, -- добавил Джиордино. -- Так что тогда у Питта в рукаве? -- настаивал Мортон. Джиордино, казалось, уставился на что-то, находящееся за переборкой отсека. -- Я не знаю ответа на этот вопрос, но мне кажется, нам следует подумать об этом, и поскорее. Глава 16 Безжизненная серая равнина сменилась лесом причудливых труб, поднимающихся с морского дна. Они стояли, как искривленные камины, и извергали горячую -- с температурой 365 градусов Цельсия -- мутно-черную воду, которая поднималась облаками дыма над трубами, быстро смешиваясь с холодной, океанской водой. -- Черные курильщики, -- объявил Планкетт, узнав их в лучах прожекторов "Большого Джона". -- Их должны окружать сообщества морских животных, -- сказал Питт, не отрывая взгляда от изображения рельефа на мониторе водителя. -- Мы нанесли на карту свыше дюжины таких горячих ключей во время наших разведывательных маршрутов. -- Лучше держись от них подальше. Не хотелось бы мне наблюдать, как этот зверь раздавит какой-нибудь из них. Питт улыбнулся и переключил управление на ручное, отвернув вездеход в сторону, чтобы объехать странную колонию экзотической морской фауны, обходившейся без солнечного света. Этот участок был чем-то вроде оазиса в пустыне, занимая около квадратного километра морского дна. Широкие следы вторгшегося гусеничного чудовища обходили сбоку извергающие потоки горячей воды трубы и переплетающиеся заросли гигантских трубчатых червей, слегка колышущиеся под действием течения, как будто это были колеблемые ветром заросли тростника. Планкетт с восхищением следил, как заключенные в полых стеблях черви погружали свои нежные розовые и багряные щупальца в черную воду. -- Некоторые из них длиной добрых три метра! -- воскликнул он. Вокруг "каминных труб" и трубчатых червей на поверхности дна, также тут и там попадались огромные раковины моллюсков, которых Планкетту до сих пор никогда не приходилось видеть. Лимонного цвета создания, похожие на грибы-дождевики и принадлежащие к тому же классу, что и медузы, плавали среди покрытых шипами белых крабов и голубоватых креветок. Ни одно из этих животных не нуждалось для своего выживания в процессе фотосинтеза. Все они питались бактериями, превращавшими сероводород и кислород, выбрасываемые "черными курильщиками", в органические соединения. Если бы Солнце вдруг погасло, эти создания, обитающие в кромешной тьме, продолжали бы жить, когда все иные формы жизни над ними давно вымерли бы. Он попытался запечатлеть в памяти образы разных обитателей этого оазиса, пока они исчезали в облаках ила, тянущихся за вездеходом, но не мог сосредоточиться. Наглухо запечатанный в затерянной среди морских глубин кабине вездехода, Планкетт испытывал сильнейшее душевное волнение, наблюдая этот чуждый всему земному мир. Отнюдь не новичок в абиссальных глубинах, он внезапно почувствовал себя таким же одиноким и потерянным, как астронавт, заблудившийся в пустом пространстве за пределами Галактики. Питт удостоил невероятное зрелище за окнами кабины лишь несколькими рассеянными взглядами. У него не было времени отвлекаться. Он смотрел и реагировал лишь на то, что можно было увидеть на экране монитора. Дважды он чуть не провалился вместе с машиной в глубокие, круто обрывающиеся вниз трещины, остановившись меньше чем в метре от края одной из них. Изрытая расщелинами равнина часто оказывалась столь же непроходимой, как лавовые потоки, образующие морское дно вокруг Гавайских островов, и ему пришлось срочно запрограммировать компьютер на прокладку наименее опасного обходного пути. Ему приходилось быть особенно осторожным в зонах оползней и краев каньона, где грунт был слишком рыхлым, чтобы выдержать вес машины. Однажды даже пришлось объезжать небольшой, но действующий вулкан, из которого лава вытекала через длинную трещину и спускалась вниз по склону, прежде чем остыть и затвердеть в холодной воде. Он объезжал неправильной формы ямы и высокие конусы, пересекал широкие кратеры; здесь были все типы грунта и формы рельефа, которые можно было надеяться найти где-нибудь на Марсе. Вести машину, полагаясь лишь на сонарное и радарное изображения, построенные компьютером, вместо того чтобы надеяться на свое собственное зрение, ограниченное небольшим пятном света прожекторов вездехода, было нелегким делом. Приятной прогулкой это не назовешь. Усталость начала накапливаться в побаливающих мышцах и слезящихся глазах, и он решил на какое-то время передать управление Планкетту, который быстро понял тонкости обращения с "Большим Джоном". -- Мы только что прошли отметку две тысячи метров, -- сообщил Питт. -- Вроде неплохо, -- добродушно отозвался Планкетт. -- Это больше, чем полпути наверх. -- Пока что рано выписывать счет. Уклон дна возрастает. Если он станет еще на пять градусов больше, траки начнут пробуксовывать. Планкетт усилием воли отогнал все мысли о возможной неудаче. Он полностью доверял Питту, и эта его черта бесконечно раздражала сотрудника НУМА. -- Поверхность склона стала намного ровнее. Теперь нам должен быть открыт прямой путь к вершине. -- Лавовые породы здесь, возможно, уже утратили острые кромки и несколько сгладились, но их ни в коем случае нельзя считать ровной поверхностью, -- пробормотал Питт устало, медленно цедя слова, в его голосе чувствовалась измотанность. -- Не беспокойтесь. Мы поднялись из абиссальной зоны и входим в область средних глубин. -- Планкетт замолчал и показал через обзорный иллюминатор на вспышку голубовато-зеленой биолюминесценции. -- Порихтис мириастер, этот вид может давать вспышки свечения, продолжающиеся до двух минут. -- Вам следует пожалеть его, -- сказал Питт, еле ворочая языком. -- Почему? -- возразил Планкетт. -- Порихтис приспособился к условиям обитания великолепно. Его люминесценция используется для отпугивания хищников, действует как приманка для привлечения добычи, как средство узнавания особей своего собственного вида и, конечно, для привлечения особей противоположного пола в полной темноте. -- Всю свою жизнь плавать в холодной черной бездне. Я бы назвал это настоящей скучищей. Планкетт понял, что Питт подшучивает над ним. -- Очень тонкое наблюдение, мистер Питт. Как жаль, что мы не можем предложить этому глубоководному животному какое-нибудь развлечение. -- Мне кажется, мы можем немного рассмешить их. -- В самом деле? Что вы имеете в виду? -- Они могут понаблюдать, как вы некоторое время поведете машину. -- Он широким жестом показал на пульт управления. -- Машина полностью в вашем распоряжении. Не забудьте внимательно следить за геологической обстановкой на экране монитора, а не за медузой с неоновой рекламой. Питт откинулся в кресле, закрыл глаза, и секунду спустя он уже выглядел совсем уснувшим. Питт проснулся через два часа, разбуженный громким треском, прозвучавшим как пушечный выстрел, и сразу почувствовал, что что-то не в порядке. Он вытянулся, вскочил на ноги и забегал глазами по пульту, отыскивая мигающую красную лампочку. -- Неисправность? -- У нас протечка, -- быстро сообщил ему Планкетт. -- Сигнальная лампочка загорелась одновременно со звуком, который вас разбудил. -- Что показывает компьютер насчет места повреждения и размеров ущерба? -- К сожалению, вы не сообщили мне, как вызвать соответствующую программу. Питт быстро набрал на клавиатуре нужную комбинацию. Строчки текста немедленно вспыхнули на экране. -- Нам повезло, -- сказал Питт. -- Отсеки системы жизнеобеспечения и электронного оборудования герметичны. Защищенный реакторный отсек тоже цел. Протечка внизу, где-то в области отсека двигательной установки и генератора. -- И вы называете это везеньем? -- В этом отсеке достаточно свободного места, чтобы двигаться по нему, а его стенки доступны для ремонтных работ. Трепка, которую перенес этот бедный старый автобус, должно быть, вскрыла микроскопический дефект отливки в основании корпуса. -- При таком внешнем давлении струя воды, бьющая через отверстие размером с толщину булавки, может затопить эту кабину за два часа, -- тревожно заметил Планкетт. Он поежился. Оптимизм исчез из его глаз, безвольно уставившихся на экран монитора. -- А если отверстие расширится и корпус обрушится ... -- Он не договорил фразу до конца и умолк. -- Эти стены не рухнут, -- твердо произнес Питт. -- Они рассчитаны на давление, в шесть раз большее, чем на этой глубине. -- Тем не менее остается тонкая струйка воды, бьющая с силой лазерного луча и способная перерезать электрический кабель или человеческую руку за одно мгновение. -- Значит, мне следует быть осторожным, не так ли? -- сказал Питт, вылезая из своего кресла и пробираясь к задней стенке кабины. Ему все время приходилось упираться в стены руками, чтобы его не сбило с ног непрерывное раскачивание и толчки машины, движущейся по неровной поверхности. Прежде. чем открыть задний люк, он нагнулся к полу и поднял крышку небольшого лючка, чтобы включить освещение в машинном отсеке. Он слышал резкий свист на фоне гула паровой турбины, но не мог разглядеть, откуда исходит этот звук. Вода уже покрывала стальной настил отсека на четверть метра. Он замер и прислушался, пытаясь на слух определить место повреждения. Нельзя было слепо лезть в отсек, рискуя нарваться на режущую, как бритва, струю. -- Видите ее? -- крикнул ему Планкетт. -- Нет! -- нервно откликнулся Питт. -- Мне остановиться? -- Ни в коем случае. Продолжайте двигаться в направлении вершины. Он склонился над люком в полу. Там притаилась смертельная угроза, дающая знать о себе свистящим шумом, еще более зловещим, чем враждебный мир за иллюминаторами кабины. Успела ли струйка из открывшегося отверстия в корпусе повредить жизненно важное оборудование? Была ли она слишком сильной, чтобы можно было ее остановить? Нельзя было терять ни минуты. Не было времени для раздумий, для взвешивания шансов. И тот, кто в такие минуты колеблется, неминуемо погибнет. Неважно было теперь, умрет ли он утонув, или будет разрезан на куски, или раздавлен безжалостным давлением океанских глубин . Он спрыгнул вниз через люк и скорчился внутри отсека, радуясь тому, что он все еще цел, а не разрезан надвое. Свист был близко, почти на расстоянии вытянутой руки, и ГъГ- чувствовал жалящие удары брызг, отлетавших от какого-то препятствия, в которое била струя. Но образовавшийся в результате туман, заполнивший отсек, не позволял ему разглядеть место протечки. Питт осторожно придвинулся поближе к свистящей струе через окружающую его водяную пыль. Вдруг одна мысль пришла ему в голову, и он снял туфлю. Он поднял ее вверх и начал водить ею из стороны в сторону, как слепой машет тростью, держа туфлю каблуком от себя. Внезапно туфлю чуть не вырвало у него из руки. Кусок каблука был аккуратно срезан. Тогда он увидел это небольшое блестящее пятнышко впереди и справа от него. Тонкая, как игла, струйка била по фундаменту компактной паровой турбины, приводящей огромные гусеницы вездехода. Толстый титановый фундамент выдерживал сосредоточенную силу струи, но его твердая поверхность уже была немного выщерблена в месте ее падения. Питту удалось найти повреждения, но проблема была далека от решения. Никакой заклепкой, никакой замазкой или заплаткой нельзя было остановить струю, способную, если дать ей достаточно времени, прорезать металл. Он стоял и осторожно протягивал руку к ящику с инструментами и запасными частями рядом с турбиной. Мгновенно оглядев содержимое ящика, он вытащил отрезок трубы высокого давления, предназначенной для парогенератора. Затем извлек тяжелый молоток, похожий на кувалду. Вода поднялась уже на полметра к тому времени, как он все подготовил. Его импровизированный способ остановить протечку просто обязан был сработать. Если он окажется неэффективным, то положение станет безнадежным и ему с Планкеттом не останется ничего другого, кроме как ждать, пока они не утонут или не будут раздавлены возрастающим давлением. Медленно, с беспредельной осторожностью он подался вперед, сжимая в одной руке отрезок трубы, а в другой молоток. Он лег на спину в быстро прибывающую воду, сделал глубокий вдох, задержал дыхание на несколько секунд и затем выдохнул. Одновременно с этим он прижал один конец трубы к месту, из которого била струя, следя, чтобы противоположный конец смотрел прочь от него, и сразу же прижал этот свободный конец к наклонному участку толстой защитной перегородки, отделяющей отсек турбины от отсека реактора. Яростными ударами молотка он стал бить снизу по нижнему концу трубы, продвигая его вверх по перегородке, пока труба не оказалась наглухо заклиненной между стеной отсека и перегородкой, и лишь тонкая водяная пыль просачивалась у ее обоих концов. Его аварийная затычка, возможно, была остроумным приспособлением, но она не была совершенной. Заклиненная труба ослабила приток воды в отсек до слабенькой струйки; можно было надеяться, что это позволит им добраться до вершины Гайота, но это не было постоянное решение. Было лишь вопросом времени, когда входное отверстие достаточно расширится или труба будет разрезана бьющей оттуда струей; у них оставалось лишь несколько часов. Питт сел на пол отсека, продрогший, мокрый и слишком душевно измотанный, чтобы чувствовать воду, плещущуюся вокруг его тела. Забавно, подумал он через минуту, показавшуюся ему очень долгой, как, сидя в ледяной воде, он все еще продолжает потеть. Через двадцать два изматывающих часа, прошедших после того как верный "Большой Джон" чудом вырвался из своей могилы, он оказался вскарабкавшимся достаточно высоко, чтобы уже можно было различить вершину подводной горы. Питт снова сидел за пультом управления, и пара гусениц вгрызалась, проскальзывала, снова зарывалась траками в покрытую илом лавовую породу, отвоевывая у крутого склона метр за метром, и наконец огромная гусеничная машина перевалилась носом через кромку и оказалась на плоской поверхности. Только тогда "Большой Джон" окончательно остановился и замолк, а окружающее его облако поднятого со дна ила начало оседать на выровненной волнами вершине Гайота Конроу. -- Мы сделали это, старина, -- взволнованно рассмеялся Планкетт, хлопнув Питта по спине. -- Мы чертовски неплохо сделали это. -- Да, -- устало согласился Питт, -- но осталось еще одно препятствие, которое нам нужно преодолеть. -- Он кивнул на цифровой индикатор глубины. -- Триста двадцать два метра до поверхности. Радость Планкетта быстро испарилась. -- Есть какие-либо признаки присутствия ваших людей? -- спросил он серьезно. Питт нажал на клавишу сонарно-радарного зонда. На экране появилось изображение вершины площадью десять квадратных километров. Она была пустой и необитаемой, как лист фанеры. Ожидаемый спасательный аппарат прибыть не смог. -- Дома никого, -- сказал он тихо. -- Трудно поверить, что никто на поверхности не услышал нашей оглушающей музыки и не поспешил определить, куда мы движемся, -- сказал Планкетт скорее раздраженный, чем разочарованный. -- У них было слишком мало времени, чтобы организовать спасательную экспедицию. -- И все же я надеялся, что один из ваших аппаратов вернется и составит нам компанию. Питт устало пожал плечами. -- Отказы оборудования, скверная погода. У них могло возникнуть сколько угодно затруднений. -- Мы проделали весь этот путь не для того, чтобы теперь умереть в этом чертовом месте. -- Планкетт посмотрел наверх. -- Не так близко от цели. Питт знал, что адмирал Сэндекер и Джиордино сдвинут горы, чтобы спасти его и Планкетта. Он отказался допустить возможность того, что они не догадаются о его намерениях и не будут действовать соответственно. Он медленно поднялся, прошел назад и поднял люк, ведущий в машинный отсек. Протечка усилилась, и вода поднялась над полом отсека более чем на метр. Пройдет еще от сорока минут до часа, и вода достигнет турбины. Когда она будет затоплена, генератор тоже выйдет из строя. Без нормально работающей системы жизнеобеспечения Питт и Планкетт недолго протянут. -- Они придут, -- сказал Питт самому себе с неколебимой уверенностью. -- Они придут. Глава 17 Прошло десять минут, затем двадцать, как страх одиночества овладел ими. Чувство заброшенности и покинутости на морском дне, нескончаемая тьма, гротескная морская фауна, кружащая около них, -- все это было похоже на отвратительный кошмар. Питт остановил "Большой Джон" в центре плоской вершины подводной горы и затем запрограммировал компьютер отслеживать затопление машинного отделения. Он с тревогой следил за экраном, цифры на котором показывали, что уровень воды подбирается к генератору, до которого остается лишь несколько сантиметров. Хотя подъем на меньшую глубину резко уменьшил внешнее давление воды, входное отверстие расширилось, и дальнейшие попытки Питта не смогли приостановить затопление. Он выпустил немного воздуха, чтобы уменьшить избыточное давление в кабине, вызванное напором поступающей воды. Планкетт слегка повернулся и смотрел на Питта, сильное, словно вытесанное из камня лицо которого было совершенно неподвижно, настолько застывшее, что веки, казалось, ни разу не шевельнулись. В глазах Питта, похоже, отражался гнев, направленный не на какое-то конкретное лицо или предмет, а гнев, адресованный просто самому положению вещей, которое он не мог контролировать. Он сидел в своем кресле, пугающе отстраненный от Планкетта, почти как если бы британский океанограф находился в тысяче километров от него. Сознание Питта было наглухо закрыто для любых предчувствий или страха смерти. Его мысли были заняты просеиванием тысяч планов спасения, просчетом всех деталей под всеми возможными углами, пока все они, один за другим, не были отвергнуты и забыты. Только один вариант давал некоторые шансы на успех, но в этом случае все зависело от Джиордино. Если его друг не появится здесь в течение следующего часа, будет слишком поздно. Планкетт протянул руку и стукнул Питта по плечу своим огромным кулачищем. -- Великолепная попытка, мистер Питт. Вы вытащили нас из глубочайшей впадины до места, откуда почти видна поверхность. -- Недостаточно хорошая, -- пробормотал Питт. -- Мы продвинулись на доллар, но нам не хватило пенни. -- Не будете ли вы так любезны рассказать мне, как вы собирались сделать это без такого удобного приспособления как воздушный шлюз, чтобы покинуть вездеход, и камеры для транспортировки персонала, которая могла бы доставить нас на поверхность? -- Моя первоначальная мысль состояла в том, чтобы поплыть наверх. Планкетт удивленно поднял бровь. -- Я надеюсь, вы не предполагали, что нам нужно будет задержать дыхание? -- Нет. -- Это хорошо, -- сказал Планкетт, удовлетворенный ответом. -- Что касается меня, то я бы сдох, прежде чем поднялся бы на тридцать метров. -- Он засомневался и с любопытством посмотрел на Питта. -- Вплавь, сказали вы? Вы действительно всерьез это обдумывали? -- Нелепая надежда, .порожденная отчаянием, -- философски ответил Питт. -- Я слишком опытный ныряльщик, чтобы верить, что наши тела способны выдержать натиск сильнейшего давления и декомпрессию. -- Вы сказали, что это была первоначальная мысль. У вас есть другая идея -- вроде, скажем, попытаться всплыть на этом монстре на поверхность? -- Это уже теплее. Вы почти угадали. -- Подъем пятнадцатитонной машины может быть осуществлен лишь в очень живом воображении. -- На самом деле, все это зависит от Эла Джиордино, -- ответил Питт снисходительно. -- Если он сумеет угадать, что я задумал, он встретит нас на аппарате, оборудованном... -- Но он оставил вас здесь, -- сказал Планкетт, обводя рукой пустынный подводный пейзаж. -- У него для этого должна была быть чертовски серьезная причина. -- И вы знаете, и я знаю, мистер Питт, что никто не придет. Ни в течение нескольких часов, ни через несколько дней, никогда. Вы поставили на чудо и проиграли. Если они и вернутся на поиски, это будет не здесь, а среди развалин вашей исследовательской станции. Питт не отвечал, а просто смотрел в иллюминатор. Огни вездехода привлекли стайку светящихся рыб. С серебристой чешуей, дисковидным телом, сплюснутым по бокам, они шевелили длинными хвостами, и цепочки световых органов вспыхивали в нижней части их брюшка. Глаза были непропорционально велики и помещались на концах стеблей, торчавших вверх. Он следил, как они грациозно кружили, описывая ленивые спирали вокруг огромного носа "Большого Джона". Он медленно нагнулся вперед, словно к чему-то прислушиваясь. -- Кажется, я что-то слышу. -- Удивительно, что мы еще можем что-то слышать на фоне этой оглушающей музыки, -- прорычал Планкетт. -- Мои барабанные перепонки уже отказываются работать. -- Как-нибудь попозже напомните мне прислать вам открытку с соболезнованиями по этому поводу, -- сказал Питт. -- Или вы предпочитаете, чтобы мы подняли лапки, затопили кабину и покончили с этим? Он замер, как статуя, глядя на рыб. Огромная тень подползла к ним, и все, как одна, шмыгнули в темноту и исчезли. -- Что-то не так? -- спросил Планкетт. -- У нас появилась компания, -- ответил Питт, улыбнувшись Планкетту с выражением на лице "ведь я же тебе говорил!". Он повернулся в кресле, поднял голову вверх и посмотрел в верхний обзорный иллюминатор. Один из аппаратов НУМА, эвакуированных с "Мокрых делянок", завис чуть вверх и сзади от "Большого Джона". На лице Джиордино была улыбка, широкая, как у клоуна. Рядом с ним адмирал Сэндекер изящно помахал ему рукой через большой круглый иллюминатор. Это была именно та минута, о которой Питт мечтал, о которой он даже безмолвно молился, и медвежье объятие Планкетта показало ему, с какой радостью тот разделяет чувства Питта по этому торжественному случаю. -- Дирк, -- сказал он серьезно, -- я смиренно прошу простить, что своим нытьем портил вам настроение. В вас говорило нечто большее, чем просто инстинкт самосохранения. Вы чрезвычайно одаренный сукин сын. -- Я делал то, что мог, -- признал Питт с притворной скромностью. Всего несколько раз в своей жизни Питт видел что-либо, хоть наполовину столь чудесное, как улыбающееся лицо Джиордино внутри батискафа. Но откуда взялся адмирал? Как он сумел оказаться здесь так быстро? -- недоумевал он. Джиордино не стал терять времени. Он показал на маленькую дверцу, закрывавшую наружное гнездо для подключения электропроводов. Питт кивнул и нажал кнопку. Дверца скользнула в сторону, и меньше чем через минуту один из суставчатых манипуляторов батискафа подсоединил кабель связи. -- Меня слышно? -- ясно донесся из динамиков голос Джиордино. -- Ты не представляешь, как я рад услышать твой голос, приятель, -- ответил Питт. -- Прошу извинить за опоздание. Второй батискаф на поверхности набрал воды и затонул. У этого произошло короткое замыкание аккумуляторов, и мы потеряли время на ремонт. -- Все прощено. Рад вас видеть, адмирал. Я не ожидал, что вы почтите нас своим присутствием здесь, внизу. -- Хватит трепаться, -- прогремел Сэндекер. -- В каком состоянии ваша машина? -- У нас есть протечка, которая лишит нас источника энергии через сорок или пятьдесят минут. В остальном мы в хорошей форме. -- Тогда нам лучше приступить к делу. Не тратя больше времени на пустые разговоры, Джиордино переместил свой аппарат, чтобы он оказался на том же уровне, что и вездеход, а его нос был обращен к широкому боку последнего. Затем он пустил в ход манипуляторы аппарата, смонтированные спереди, под его кабиной управления. Они были гораздо меньше, чем система механических рук "Большого Джона", и устроены сложнее. Модульные манипуляторы батискафа были спроектированы с таким расчетом, чтобы они могли использовать несколько типов ручных приспособлений и действовать ими с помощью гидравлики. Левая "кисть" была сочленена с "локтем" поворотным запястьем, к которому в свою очередь прикреплялись три пальца с датчиками на концах. Эти датчики могли на ощупь определять любой материал, от дерева и стали до пластика, хлопка и шелка. Подчиняясь легкому прикосновению руки оператора, усиленному компьютерной сенсорной системой, эти пальцы могли ловко продеть нитку в ушко небольшой иглы и плести кружева или, если потребуют обстоятельства, крушить скалы. Роботизированные манипуляторы быстро размотали шланг, идущий от небольшого баллона к длинному стержню, сердцевина которого была полой и соединялась со шлангом. Запястье правой руки было вооружено набором из четырех абразивных дисков для резки металлов. Размеры зерен абразива были для каждого диска свои, и эти диски можно было менять в зависимости от твердости материала, который нужно было резать. Питт с удивлением смотрел на инструмент, который держал левый манипулятор. -- Я знал, что диски хранились на борту батискафа, но где ты раздобыл кислородный резак для подводных работ? -- Я одолжил его на проходившей мимо подводной лодке, -- ответил Джиордино, не вдаваясь в подробности. -- Логично. -- В голосе Питта звучали усталость и готовность довольствоваться таким объяснением; он не был уверен, что друг не разыгрывает его. -- Начинаю отделение, -- сказал Джиордино. -- Пока ты отсоединяешь нас от шасси, я подкачаю в кабину пару атмосфер, чтобы компенсировать лишний вес, возникший из-за поступления в корпус воды. -- Здравая мысль, -- согласился адмирал. -- Вам потребуется вся плавучесть, которую вам только удастся набрать. Но не забудь о предельно безопасном давлении, иначе вы столкнетесь с проблемой декомпрессии. -- За соблюдением режима декомпрессии будет следить наш компьютер, -- заверил его Питт. -- Ни я, ни доктор Планкетт не стремимся стать жертвами кессонной болезни. Пока Питт подкачивал сжатый воздух в кабину и машинный отсек, Джиордино так развернул батискаф, чтобы оба манипулятора могли действовать независимо. Рука с тремя суставчатыми пальцами прижала толстый сварочный электрод к болту, стягивающему крепежный хомут, который соединял корпус вездехода с шасси. Электрод служил анодом; катодом был сам вездеход. Яркая дуга внезапно вспыхнула между электродом и крепежным болтом. Когда металл нагрелся добела и начал плавиться, кислород вырвался из отверстия на конце электрода, рассеивая брызги и окалину. -- Электродуговой резак, -- объяснил Питт Планкетту. -- Они собираются перерезать все крепления, приводные валы и электрические кабели, пока корпус кабины не будет отделен от основной рамы и гусеничного шасси. Планкетт понимающе кивнул, когда Джиордино поднес к вездеходу второй манипулятор, и струя искр показала, что диски врезались в металл. -- Итак, вот каков наш маршрут. Мы всплывем на поверхность, как пустая бутылка из-под шампанского "Вью Клико-Понсардин Голд Лейбл". -- Или пустая бутылка из-под пива "Карс". -- В первом же баре, в который мы завалимся, мистер Питт, выпивка за мой счет. -- Спасибо, доктор Планкетт. Я принимаю ваше щедрое предложение, если только у нас хватит плавучести, чтобы добраться до поверхности. -- Надуйте кабину как следует, чтоб из нее кишки полезли, -- неосмотрительно потребовал Планкетт. -- Я бы скорее рискнул получить кессонную болезнь, чем наверняка потонуть. Питт не согласился с ним. Мучительные боли, которые испытывали ныряльщики от кессонной болезни, намного превосходили по своей невыносимости все придуманные людьми пытки. Смерть была избавлением, а выжившие часто становились калеками, скрюченными от боли, которая никогда не ослабевала. Он не сводил глаз с индикатора, на котором красные цифры подбирались к трем атмосферам, что соответствовало давлению на глубине двадцати метров. На такой глубине их тела могли безопасно перенести повышенное давление, как он рассчитал, в течение короткого времени, оставшегося до того момента, когда пузырьки азота начнут образовываться в их крови. Двадцать пять минут спустя он уже был готов пересмотреть свои расчеты, когда нарастающий треск прокатился по кабине. Затем раздался гулкий скрежет, усиленный плотностью воды. -- Еще один болт -- и хомут, крепящий корпус к раме, упадет, -- сообщил им Джиордино. -- Приготовьтесь к отделению. -- Понял тебя, -- ответил Питт. -- Жду, когда можно будет отключить все силовые и электрические системы. Сэндекеру было невыносимо видеть ясно лица людей через узкое пространство, разделявшее два аппарата, и знать при этом, что, весьма вероятно, им придется умереть. -- Как у вас сейчас с воздухообеспечением? Питт сверился с показаниями монитора. -- Достаточно, чтобы добраться до дома, если не останавливаться подзакусить. Затем раздался душераздирающий скрежет, когда герметичный корпус с кабиной дрогнул и наклонился вверх носом. Что-то отрывалось, и вдруг корпус повел себя так, будто он собрался всплыть. Питт быстро вырубил основной генератор и переключился на аварийные аккумуляторы, чтобы компьютер и телефонная связь продолжали функционировать. Но все движения вдруг резко оборвались, и они зависли над огромной рамой вездехода. -- Не волнуйтесь, -- услышали они ободряющий голос Джиордино. -- Я пропустил некоторые гидравлические шланги. -- Затем он добавил: -- Я попытаюсь остаться поблизости, если смогу, но, если расстояние между нами станет слишком большим -- телефонный провод оборвется и связь прекратится. -- Давай по-быстрому доканчивай. Вода хлещет через некоторые обрезанные линии и соединения. -- Понял. -- Проследите, чтобы открыть выходной люк и выбраться наружу как можно быстрее, когда коснетесь волн, -- приказал Сэндекер. -- Как гуси, страдающие поносом, -- заверил его Питт. Питт и Планкетт расслабились на несколько секунд, слушая, как отрезные диски перепиливают шланги. Затем они почувствовали сильный крен, сопровождаемый звуком разрываемой ткани, и начали медленно подниматься над вершиной подводной горы, оставив внизу гусеничное шасси с порванными кабелями "Большого Джона" и оплавленные обломки, свисающие с него, как механические внутренности. -- Поднимаемся! -- прорычал Планкетт. Питт сжал губы. -- Слишком медленно. Набранная нами вода снизила нашу положительную плавучесть. -- Вам предстоит долгий подъем, -- сказал Джиордино. -- По моей оценке, ваша скорость не выше десяти метров в минуту. -- Мы тащим с собой машину, реактор и тонну воды. Наш объем едва компенсирует избыточный вес. -- Вы начнете подниматься быстрее, когда окажетесь ближе к поверхности. -- Вряд ли. Поступление воды компенсирует падение давления. -- Не беспокойтесь насчет телефонного провода, -- с облегчением сказал Джиордино. -- Я легко могу подниматься с той же скоростью, что и вы. -- Слабое утешение, -- пробормотал Питт тихо. -- Поднялись на двадцать метров, -- сказал Планкетт. -- Двадцать метров, -- как эхо, повторил Питт. Обе пары глаз не отрываясь смотрели на цифры индикатора глубины, загоревшиеся на экране монитора. Никто из них не произнес ни слова, и минуты тянулись в напряженном молчании. Мир сумерек остался позади, и фиолетово-синий цвет глубокой воды немного побледнел от просачивающегося сверху солнечного света. Впервые появились зеленые тона, затем желтоватые. Небольшая стайка тунцов поприветствовала их, прежде чем метнуться прочь. На глубине 150 метров Питт смог разглядеть стрелки на циферблате своих наручных часов. -- Вы замедляетесь, -- предупредил их Джиордино. -- Ваша скорость подъема упала до семи метров в минуту. Питт включил индикацию объема поступившей в корпус воды. То, что он увидел на экране, ему не понравилось. -- Наш уровень затопления критический. -- Можете ли вы увеличить объем воздуха в кабине? -- спросил Сэндекер с явной тревогой в голосе. -- Нет, если не хотим умереть от кессонной болезни. -- Вы сумеете выбраться, -- с надеждой сказал Джиордино. -- Вы уже преодолели восьмидесятиметровый рубеж. -- Когда наша скорость подъема упадет до четырех метров, хватайте нас вашим манипулятором и тащите. -- Будет сделано. Джиордино поднялся выше них и развернул свой аппарат кормой к поверхности, глядя сверху на Питта и Планкетта. Затем он поставил автопилот на движение задним ходом со скоростью всплытия корпуса "Большого Джона". Но, прежде чем он успел дотянуться до них манипулятором, он увидел, что корпус падает назад и расстояние между ними увеличивается. Он быстро замедлил подъем и снова сократил расстояние. -- Два метра в минуту, -- с ледяным спокойствием сказал Питт. -- Тебе лучше схватить нас. -- Этим я и занимаюсь, -- ответил Джиордино. К тому времени, когда суставчатые руки батискафа сумели, словно тисками, зажать выступающий край какого-то обломка на корпусе вездехода, тот полностью остановился. -- Мы достигли нейтральной плавучести, -- доложил Питт. Джиордино сбросил оставшийся железный балласт батискафа и включил его движители на "полный назад". Сопла начали выбрасывать струи воды, и батискаф, таща за собой на буксире корпус вездехода, снова начал с мучительной медлительностью подниматься к дразняще близкой поверхности. Вот уже осталось восемьдесят метров, семьдесят, и борьба за то, чтобы добраться до солнечного света, стала казаться бесконечной. Затем на глубине двадцать семь метров, или примерно девяносто футов, их подъем окончательно прекратился. Прибывающая вода в машинном отделении поступала через все новые отверстия от перерезанных трубок и трещин с силой пожарного брандспойта. -- Я теряю вас, -- сказал потрясенный Джиордино. -- Быстро наружу, эвакуируйтесь! -- закричал Сэндекер. Питт и Планкетт в подсказке не нуждались. Им вовсе не хотелось, чтобы "Большой Джон" стал их могилой. Обитаемая кабина начала тонуть, увлекая за собой батискаф. Их единственный шанс на спасение состоял в давлении воздуха в кабине; оно было почти равно внешнему давлению воды. Но то, что судьба им подарила, она тут же забрала обратно. Затопление корпуса не могло выбрать худшего момента для того, чтобы закоротить аварийные аккумуляторы, тем самым выведя из строя гидравлическую систему открывания входного люка. Планкетт в дикой спешке открыл запоры входного люка и теперь пытался распахнуть его наружу, но слегка более высокое наружное давление не позволило ему сделать это. Тут ему на помощь подоспел Питт, и они вдвоем что было сил навалились на крышку люка. В батискафе Джиордино и Сэндекер со все возрастающим страхом следили за этой борьбой. Отрицательная плавучесть быстро нарастала, и корпус вездехода начинал опускаться на дно угрожающе быстро. Крышка люка подалась вперед, словно ее проталкивали через море густого клея. Когда вода хлынула по краям люка и устремилась в отсек, Питт крикнул: -- Сделайте несколько глубоких вдохов и выдохов и не забудьте выдыхать воздух во время подъема наверх. Планкетт быстро кивнул и начал глубоко дышать, чтобы снизить уровень углекислого газа в легких. Последний вдох он задержал. Затем сунул голову в поток воды, хлещущий из люка, и исчез в отверстии. Питт последовал за ним, также хорошо провентилировав свои легкие, чтобы подольше удержать в них воздух. Он согнул колени, поставил ступни на кромку люка и сильно оттолкнулся в тот момент, когда Джиордино разжал хватку манипуляторов и последние останки "Большого Джона" начали быстро погружаться в пучину. Питт не знал этого, но его выход из кабины произошел на глубине сорок два метра, или 138 футов, от поверхности. Сверкающая бликами света морская поверхность казалась в десяти километрах от него. Он бы не пожалел своего жалования за год, чтобы у него сейчас были на ногах ласты для плавания. Ему хотелось бы также, чтобы он был сейчас лет на пятнадцать моложе. В юности и ранней молодости он не раз нырял безо всякого снаряжения на глубины до восьмидесяти футов, обшаривая морское дно вблизи пляжей Ньюпорта. Он все еще был в хорошей физической форме, но время и трудная жизнь все же взяли свое. Он плыл наверх, ровно и сильно гребя руками и ногами, делая время от времени короткие выдохи, чтобы расширяющиеся газы в его легких не повредили капилляры альвеол и не вытолкнули пузырьки воздуха прямо в кровь, закупоривая сосуды. Солнечные блики плясали на волнах, посылая пучки света во впадины между гребнями. Он увидел, что находится в тени двух судов. Без маски на лице он мог различить через воду лишь размытые контуры их днищ. Одно судно походило на крупную яхту, тогда как другое было просто гигантским. Он слегка изменил направление подъема, чтобы выплыть на поверхность между ними и не стукнуться головой об днище одного из них. Джиордино и Сэндекер следовали за ним в батискафе, как команда сопровождения за пловцом, пересекающим морской пролив. Он поравнялся с Планкеттом, которому явно было плохо. Более старый, чем Питт, океанограф выглядел так, словно вся сила покинула его мышцы. Питту было очевидно, что Планкетт вот-вот потеряет сознание. Он схватил его за воротник и потащил англичанина за собой. Питт выдохнул из легких остатки воздуха. Он думал, что ему никогда не удастся достигнуть поверхности. Затем внезапно, как раз в тот момент, когда он собирал все силы для последнего рывка, Планкетт обмяк. Англичанин сделал храбрую попытку, прежде чем потерять сознание, но он не был сильным пловцом. Темная кайма сузила поле зрения Питта, и снопы искр начали вспыхивать за его глазными яблоками. Кислородное голодание заволакивало пеленой его сознание, но жажда добраться до поверхности была сильнее всего. Морская вода разъедала его глаза и забиралась в ноздри. Через несколько секунд он неминуемо захлебнется, и ему чертовски не хотелось доводить дело до этого. Он вложил все свои быстро убывающие силы в один последний рывок к облакам. Таща за собой мертвый вес Планкетта, он яростно брыкался ногами и греб своей свободной рукой, как сумасшедший. Он видел зеркальное отражение волн. Они были мучительно близко, и все же они, казалось, все время удалялись от него. Он услышал громкий всплеск, что-то упало в воду. Затем вдруг четыре фигуры в черном появились в воде по обе стороны от него. Две из них подхватили Планкетта и унесли его прочь. Один из двух оставшихся вложил мундштук акваланга в рот Питта. Он жадно вдохнул оттуда огромный глоток воздуха, потом еще один, пока аквалангист не вытащил у него изо рта мундштук, чтобы сделать несколько вдохов самому. Это был простой обычный воздух, смесь азота, кислорода и дюжины других газов, но Питту он показался сухим, напоенным озоном воздухом скалистых гор или ароматным воздухом соснового леса после дождя. Голова Питта наконец оказалась на поверхности, и он смотрел и смотрел на солнце, как будто никогда прежде не видел его. Небо никогда еще не было столь голубым, а облака такими белыми. Море было спокойно, высота гребней волн не достигала и полметра. Его спасители пытались поддержать его, но он отмахнулся от них, повернулся на спину и лежал на воде, глядя на огромную рубку атомной подводной лодки, как башня, возвышающуюся над ним. Затем он заметил джонку. Откуда она могла взяться тут? -- удивился он. Подводная лодка объясняла появление флотских аквалангистов, но для чего китайская джонка? У борта джонки собралась цепочка людей, большинство которых было ему знакомо. Это были его сотрудники, эвакуированные с "Мокрых делянок". Они приветствовали его радостными криками, размахивая руками, как безумные. Он заметил Стаси Фокс и помахал ей в ответ. Он с тревогой вспомнил о Планкетте, но ему не о чем было беспокоиться. Огромный англичанин лежал на палубе подлодки, окруженный американскими военными моряками. Они быстро привели его в чувство, и он начал икать и блевать за борт. Батискаф НУМА всплыл на поверхность почти на расстоянии вытянутой руки от него. Джиордино высунулся из люка над окружающей его низкой рубкой, выглядя для всех окружающих как человек, только что выигравший главный приз в лотерее. Он был так близко, что мог разговаривать с Питтом, не повышая голоса. -- Видел, какую суматоху ты вызвал? -- Он рассмеялся. -- Это будет стоить нам кучу денег. Счастливое и радостное оттого, что он снова оказался среди живых, лицо Питта вдруг потемнело от гнева. Слишком многое было разрушено, и, чего он еще не знал, слишком многие погибли. Когда он ответил, его голос был неестественно напряженным: -- Не я и не ты. Но кто бы ни был ответственен за случившееся, ему это даром не пройдет. Не на того напал. Часть II. УГРОЗА СТРАНЫ ВОСХОДЯЩЕГО СОЛНЦА Глава 18 6 октября 1993 года Токио, Япония Последнее прощание, которым обменивались пилоты-камикадзе, прежде чем сесть за штурвал своей летающей торпеды, звучало так: "Встретимся у Ясукуни". Они не рассчитывали когда-либо свидеться во плоти, они имели в виду духовное воссоединение у храма Ясукуни, почитаемого памятника в честь всех тех, кто умер, сражаясь за дело императора начиная с революционной войны 1868 года. Храмовый комплекс был расположен на возвышенности, известной как Холм Кудан, в центре Токио. Известная так же как Соконса, или "Храм вызывания духов", основная площадка, на которой совершались обряды, была построена в строгом соответствии с архитектурными традициями культа Синто и была начисто лишена какой-либо мебели. Культурно-религиозная традиция, корни которой уходили в глубокую древность, культ Синто за долгие годы своего развития превратился в многочисленные направления и секты, средоточием которых было ками, т.е. "путь Проявления божественной силы через различных йогов". Ко времени второй мировой войны он стал государственной религией и этической философией, весьма отличающейся от религии в строгом смысле слова. Во время американской оккупации всякая государственная поддержка храмов Синто была прекращена, но позднее они были признаны национальными сокровищницами и почитаемыми памятниками культуры. Внутреннее святилище всех синтоистских храмов было закрыто для всех, кроме главного жреца. Внутри этого святилища объектом поклонения служил священный предмет, представляющий некий символ божественного духа. В храме Ясукуни таким священным символом было зеркало. Ни одному иностранцу не было дозволено проходить через огромные бронзовые ворота, ведущие в храм героев войн. Забавно, что из виду упускают тот факт, что духи двух иностранных капитанов кораблей, потопленных во время русско-японской войны и снабжавших японские вооруженные силы, почитаются здесь среди 2 500 000 японских героев войн. Многие бандиты также почитаются в храме Ясукуни. Среди этих духов -- ранние политические убийцы, военные, принадлежащие к гангстерским группировкам, и военные преступники во главе с генералом Хидеки Тодзио, ответственные за преступления против человечности, сопоставимые и часто превосходящие своей жестокостью преступления, которые творились в Освенциме и Дахау. После второй мировой войны Ясукуми стал чем-то большим, чем просто военным мемориалом. Он превратился в знамя правоэкстремистских консерваторов и милитаристов, все еще мечтавших об империи, власть которой обосновывалась бы превосходством японской культуры. Ежегодные визиты премьер-министра Уеды Дзансиро и лидеров его партии в этот храм в годовщины поражения Японии в 1945 г. широко освещались в японской прессе и телепрограммах. За этими визитами обычно следовала буря горячих протестов со стороны политической оппозиции, левых и пацифистов, несинтоистских религиозных объединений и соседних стран, пострадавших от японской оккупации в годы войны. Чтобы избежать открытой критики и не мозолить глаза оппонентам, ультранационалисты, стоявшие за возрожденной мечтой об империи и прославлением японской расы, были вынуждены тайно справлять религиозные обряды у храма Ясукуни по ночам. Они появлялись там и исчезали, как тени, неправдоподобно состоятельные, важные государственные чиновники и теневые дельцы, дергающие за ниточки управления страной, их когти мертвой хваткой вцепились во властные структуры, неподконтрольные и неприкасаемые даже для официальных правителей страны. Самым таинственным и могущественным из них был Хидеки Сума. Слегка моросило, когда Сума прошел в ворота и по покрытой гравием дорожке направился к храму Соконса. Было далеко за полночь, но он мог видеть дорогу в отраженном от низких облаков зареве огней над Токио. Он остановился под высоким деревом и осмотрелся кругом, но на площадке, окруженной высокими стенами, не было никого. Единственным признаком жизни была колония голубей, гнездившихся под дисками, венчавшими изогнутую кровлю. Довольный тем, что его никто не видит, Хидеки Сума проделал ритуал мытья рук в каменном бассейне и ополаскивания рта небольшой пригоршней воды. Затем он вошел во внешний зал храма и встретился с главным жрецом, ожидавшим его прихода. Сума совершил жертвоприношение в молельне и вынул из внутреннего кармана своего плаща пачку бумаг, завернутых в тугой свиток. Он дал их жрецу, который положил их на алтарь. Маленький колокольчик зазвенел, призывая особое божество Сумы, или ками, и затем они сложили свои ладони в молитве. После краткого обряда очищения Сума тихо поговорил со жрецом около минуты, получил назад свой свиток бумаг и покинул храм так же неприметно, как он появился там. Напряжение последних трех дней спало с него, как падает на землю сверкающий дождь, оросивший сад. Сума почувствовал себя обновленным мистической силой и руководством своего ками. Его священная жажда очистить японскую культуру от яда западного влияния и одновременно защитить завоевания финансовой империи направлялась божественной силой. Всякий случайно бросивший взгляд на Суму сквозь туман и моросящий дождь быстро бы забыл о нем. Он выглядел совершенно неприметно в рабочем комбинезоне и дешевом дождевике. Он шел с непокрытой головой, и его зачесанные назад волосы были белыми. Его шевелюра, некогда черная, как почти у всех японских мужчин и женщин, рано поседела, что придавало Суме вид человека значительно старше его сорока девяти лет. По западным меркам он был невысок, но по японским представлениям -- довольно высоким, достигая 170 сантиметров. И лишь заглянув ему в глаза, можно было заметить его отличие от большинства его соплеменников. Его радужки были волшебного индиго-синего цвета; возможно, это было наследие какого-нибудь давно истлевшего голландского купца или английского моряка. В юности он был хрупкого телосложения, но с пятнадцати лет занимался упражнениями по поднятию тяжестей и тренировался с холодной целеустремленностью, пока не превратил свое тело в скульптуру из мышц. Его наибольшей гордостью была не развитая им мышечная сила, а то, что он сумел переделать свою плоть, превратив ее в свое собственное творение. Его шофер и телохранитель поклонился ему и закрыл за ним массивные бронзовые ворота. Моро Каматори, старейший друг Сумы и его ближайший помощник, и его секретарша, Тоси Кудо, тихо сидели на обращенных назад сиденьях изготовленного по особому заказу черного лимузина Мурмото, оснащенного шестисотсильным двенадцатицилиндровым двигателем. Тоси была заметно выше большинства своих соплеменниц. Стройная, длинноногая, с черными как смоль волосами, ниспадающими до пояса, с безупречной кожей, оттененной магическими кофейно-карими глазами, она, казалось, материализовалась из какого-нибудь фильма о Джеймсе Бонде. Но, в отличие от экзотических красавиц, вешающихся на шею супершпиону Тоси обладала незаурядными умственными способностями. Ее коэффициент интеллектуальности достигал 165, и она в полной мере использовала возможности обоих полушарий своего мозга. Она не взглянула на Суму, когда тот садился в лимузин. Ее внимание было сосредоточено на небольшом компьютере, который она держала на коленях. Каматори разговаривал по телефону. Его интеллект, возможно, не достигал такого уровня, как у Тоси, но он был педантичен и дьявольски хитер в осуществлении тайных проектов Сумы. Особенно ярко его таланты проявлялись в теневых финансовых махинациях, лоббистских интригах и представлении интересов Сумы в различных влиятельных кругах, поскольку сам Сума избегал привлекать к себе внимание общественности. У Каматори было бесстрастное решительное лицо, уши его были несоразмерно велики. Из-под густых черных бровей, через толстые линзы очков без оправы мрачно смотрели его темные безжизненные глаза. Его туго сжатые губы никогда не улыбались. Он был человек без эмоций и убеждений. Фанатично преданный Суме, он был профессиональным убийцей высокого класса. Это и был его главный талант. Он любил охоту на людей. Если кто-либо, неважно, насколько этот человек был богат и насколько высокий пост занимал в бюрократической иерархии, начинал представлять собой препятствие планам Сумы, то Каматори хитроумно убирал его, так что это казалось несчастным случаем или вина за покушение ложилась на кого-нибудь из противников Сумы. Каматори вел дневник своих убийств, куда он записывал подробности каждого такого события. За двадцать пять лет счет его жертв дошел до 237. Он кончил разговор, положил трубку в специальное гнездо на подлокотнике сиденья и повернулся к Суме. -- Это звонил адмирал Итакура из нашего посольства в Вашингтоне. Его источники подтверждают, что в Белом доме известно, что взрыв был ядерным и произошел на "Божественной звезде". Сума стоически пожал плечами. -- Заявил ли президент формальный протест премьер-министру Дзансиро? -- Американское правительство хранит молчание, как ни странно -- ответил Каматори. -- Норвежцы и англичане, однако, подняли шум из-за гибели их судов. -- Но от американцев ничего не слышно? -- Только краткие сообщения в их прессе. Сума нагнулся вперед и указательным пальцем постучал по обтянутому нейлоновым чулком колену Тоси. -- Пожалуйста, фото места взрыва. Тоси уважительно кивнула и ввела в компьютер соответствующий код. Меньше чем через тридцать секунд цветная фотография выкатилась из щели принтера-телефакса, вмонтированного в перегородку, разделяющую кабину водителя и салон лимузина. Она протянула снимок Суме, который включил освещение салона и взял у Кама-тори увеличительное стекло. -- Контрастированное инфракрасное изображение было получено полтора часа назад во время пролета нашего разведывательного спутника Акаги, -- объяснила Тоси. Сума несколько секунд молча рассматривал снимок с помощью лупы. Затем он вопросительно посмотрел на своих помощников. -- Ядерная лодка-перехватчик и азиатская джонка? Американцы действуют не так, как я ожидал. Странно, что они не послали туда половину своего Тихоокеанского флота. -- Несколько военных кораблей спешат к месту взрыва, -- сказал Каматори, -- включая океанографическое судно НУМА. -- Как насчет спутниковой разведки? -- Американская разведка уже собрала обширные данные с помощью их спутников-шпионов системы "Пирамидер" и самолета SR-90. Сума показал пальцем на небольшой предмет, видный на снимке. -- Между двумя судами на поверхности плавает батискаф. Откуда он здесь взялся? Каматори взглянул, куда указывал пальцем Сума. -- Точно не из джонки. Он, должно быть, спущен подводной лодкой. -- Они не найдут никаких затонувших обломков "Божественной звезды", -- пробормотал Сума. -- Это судно должно было разлететься на атомы. -- Он снова вернул снимок Тоси. -- Пожалуйста, дайте распечатку автомобилевозов, перевозящих нашу продукцию, их текущее состояние и порты назначения. Тоси посмотрела на него поверх своего монитора, словно прочитав его мысли. -- У меня имеются данные, которые вам нужны, мистер Сума. -- Да? -- "Божественная луна" закончила разгрузку автомобилей вчера вечером в Бостоне, -- сообщила она, прочитав японские иероглифы на экране монитора. -- "Божественная вода"... прибыла восемь часов назад в лос-анджелесский порт и сейчас разгружается. -- Другие суда есть? -- Два судна находятся в море, -- продолжала Тоси. -- "Божественное небо" должно прибыть в порт Нового Орлеана через восемнадцать часов, а "Божественное озеро" будет в Лос-Анджелесе через пять дней. -- Может быть, послать приказ находящимся в море судам направиться в другие порты, не в Соединенных Штатах, -- предложил Каматори. -- Американские таможенники будут предупреждены и будут искать признаки повышенной радиации. -- Кто наш секретный агент в Лос-Анджелесе? -- спросил Сума. -- Джордж Фурукава руководит нашими секретными проектами в юго-западных штатах. Сума откинулся назад, явно почувствовав облегчение. -- Фурукава надежный человек. Он будет начеку в отношении любых ужесточений американских таможенных процедур. -- Он повернулся к Каматори, разговаривавшему по телефону. -- Переадресуйте "Божественное небо" на Ямайку, но "Божественное озеро" пусть идет в Лос-Анджелес, как и намечалось. Каматори поклоном дал знать, что он понял приказ, и потянулся к телефону. -- Не рискуете ли вы, что бомбы могут быть обнаружены? -- спросила Тоси. Сума плотнее сжал губы и отрицательно покачал головой. -- Агенты американской разведки обыщут суда, но им никогда не найти бомбы. Наша технология проведет их. -- Взрыв на борту "Божественной звезды" произошел в неподходящее время, -- сказала Тоси. -- Сомневаюсь, что нам когда-либо удастся узнать, что его вызвало. -- Меня это не интересует и не беспокоит, -- холодно ответил Сума. -- Этот несчастный случай достоин сожаления, но он не задержит завершения нашего Проекта Кайтен. -- Сума помолчал, и его лицо искривилось в зловещей гримасе. -- Достаточно изделий размещено в запланированных местах, чтобы сокрушить любую нацию, угрожающую нашей новой империи. Глава 19 Вице-президент Джордж фурукава в своем роскошном кабинете в престижной Лаборатории им. Сэмюэля Дж. Винсента поднял трубку телефона. Звонила его жена, напомнив, что он должен сегодня пойти к зубному врачу. Он поблагодарил ее, сказал несколько нежных слов и повесил трубку. Звонившая ему женщина в действительности была не его жена, а одна из агенток Сумы, которая умела имитировать голос миссис Фурукавы. История с назначенным визитом к зубному врачу была закодированным сообщением, которое он уже пять раз получал ранее. Оно означало, что судно, перевозившее автомобили Мурмото, прибыло в порт и готовится к выгрузке. Известив свою секретаршу, что он должен отправиться к зубному врачу и сегодня больше не вернется, Фурукава вошел в лифт и нажал кнопку, отправившую лифт на подвальный этаж, где находилась подземная автостоянка. Пройдя несколько шагов к своему персональному боксу, он открыл дверцу своей спортивной машины и уселся за руль. Фурукава сунул руку под сиденье. Конверт был на месте, положенный туда одним из агентов Сумы после того, как он пришел утром на работу. Фурукава проверил содержимое конверта. Там находились документы, нужные для получения трех автомобилей с портового склада. Как обычно, бумаги были в полном комплекте и правильно оформлены. Удовлетворенный, он развернул свой мощный автомобиль с четырехсотсильным тридцатидвухклапанным V-образным восьмицилиндровым двигателем и подъехал к толстому стальному барьеру, поднявшемуся из бетонной подъездной дорожки и угрожающе выросшему перед радиатором его Мурмото. Улыбающийся охранник вышел из будки рядом с барьером и наклонился к ветровому стеклу. -- Рано вы сегодня уезжаете, мистер Фурукава. -- У меня назначена встреча с дантистом. -- Ваш дантист, наверно, уже купил себе яхту на те деньги, которые вы заплатили ему за ваши зубы. -- Тут уже не яхтой пахнет, а виллой во Франции, -- пошутил в ответ Фурукава. Охранник засмеялся и задал стандартный вопрос: -- Берете сегодня на дом какие-нибудь секретные документы? -- Ничего. Свой кейс я оставил в кабинете. Охранник нажал на кнопку, барьер скользнул вниз, и бдительный страж широким жестом махнул рукой в сторону дорожки, ведущей на улицу. -- Прополощите себе рот джином, когда вернетесь домой. Это заглушит боль. -- Неплохая идея, -- ответил Фурукава, включив первую скорость своей шестиступенчатой коробки передач. -- Спасибо. Расположенная в высоком здании со стеклянными стенами, отгороженном от улицы эвкалиптовой аллеей, Лаборатория Винсента была исследовательским и проектным центром, принадлежащим консорциуму авиакосмических компаний. Ее разработки были глубоко засекречены, а результаты тщательно охранялись, поскольку значительная часть финансирования шла по государственным контрактам в рамках военных программ. Новейшие достижения в аэрокосмической технологии задумывались и изучались здесь, проекты с наибольшим практическим потенциалом передавались для дальнейшей разработки и внедрения, а неудачные замыслы откладывались в сторону для дальнейшего изучения. Фурукава относился к той категории шпионов, которых в разведывательных кругах называют "спящими агентами". Его родители вместе со многими тысячами японцев иммигрировали в Соединенные Штаты вскоре после войны. Они быстро смешались с теми американскими гражданами японского происхождения, которые собирали по кусочкам свои разрушенные судьбы после освобождения из лагерей для интернированных. Но супруги Фурукава пересекли Тихий океан не потому, что утратили любовь к Японии. Ничуть не бывало. Они ненавидели Америку и то множество разнообразных культур, которые и составляли американскую нацию. Они приехали как серьезные, трудолюбивые граждане, поставившие перед собой главную цель: воспитать своего единственного сына так, чтобы он стал одним из лидеров американского бизнеса. Им совсем не приходилось тратить свои сбережения, чтобы дать ребенку самое лучшее образование, которое только могла предложить Америка. Деньги таинственным образом поступали через японские банки на счета этого семейства. Невероятное терпение и долгие годы притворства окупились, когда их сын Джордж получил докторскую степень по физической аэродинамике и наконец занял один из руководящих постов в Лаборатории Винсента. Высоко уважаемый среди инженеров-конструкторов, Фурукава теперь мог накапливать огромное количество информации о лучших достижениях американской аэрокосмической технологии, которую он тайно передавал корпорации "Сума Индастриз". Секретные данные, украденные Фурукавой для страны, в которой он еще ни разу не был, сэкономили Японии миллиарды долларов затрат на исследования и разработки. Проводившаяся почти что без посторонней помощи, его предательская деятельность на пять лет ускорила превращение Японии в одного из мировых лидеров на аэрокосмическом рынке. Фурукава, кроме того, был завербован для участия в Проекте Кайтен во время встречи с Хидеки Сумой на Гавайских островах. Он был польщен тем, что один из наиболее влиятельных лидеров Японии выбрал его для выполнения священной миссии. Сума приказал ему, чтобы он осторожно организовал отбор в порту специальным образом окрашенных автомобилей и их транспортировку. Место назначения автомобилей Сума ему не открыл. Фурукава не задавал лишних вопросов. Незнание смысла и деталей операции не тревожило его. Он и не мог быть глубоко втянут в это дело из-за опасения поставить под удар его собственную миссию по краже американской технологии. Поток машин поредел в перерыве между часами пик, когда он подъезжал к бульвару Санта-Моника. Через несколько километров он свернул на юг в направлении шоссе, ведущего в Сан-Диего. Одно нажатие на педаль газа, и Мурмото промчался вперед сквозь более медленный поток машин. Антирадарный детектор в его кабине пискнул, и Фурукава снизил скорость до разрешенных трехсот метров в минуту, прежде чем его смог засечь радар припаркованной полицейской патрульной машины. Его рот скривился в улыбке, когда он снова разогнал машину. Фурукава перестроился в правый ряд и по наклонной эстакаде транспортной развязки съехал вниз на шоссе, ведущее в гавань. Через десять минут он доехал до грузового порта и свернул в аллею, где проехал мимо огромного грузовика с полуприцепом, стоящего за пустым складом. Дверцы кабины грузовика и бока трейлера украшала марка известной компании по хранению и перевозкам грузов, фурукава дважды просигналил гудком. Водитель грузовика трижды просигналил в ответ и тронулся за спортивным автомобилем Фурукавы. Незаметно смешавшись с огромным скоплением грузовиков, въезжающих в доки и выезжающих из них, Фурукава наконец остановился у одного из многочисленных въездов на площадку хранения автомобилей, произведенных иностранными компаниями. Другие площадки по соседству были заполнены "Тойотами", "Хондами" и "Маздами" уже разгруженными с судов и ожидающими, когда их погрузят на двухъярусные полуприцепы, которые должны доставить их в демонстрационные залы автосалонов для продажи. Пока охранник проверял документы на получение груза, Фурукава осматривал бесконечные шеренги автомобилей "Божественной воды". Около трети было разгружено и стояло под калифорнийским солнцем. Он от нечего делать начал подсчитывать машины, которые целая армия водителей спускала вниз по рампам через несколько зияющих разгрузочных люков. По его подсчетам, за минуту разгружалось около восемнадцати машин. Охранник вернул ему конверт. -- Все в порядке, сэр, три спортивных седана SP-500. Пожалуйста, передайте эти бумаги диспетчеру дальше по дороге. Он обслужит вас. Фурукава поблагодарил охранника и махнул рукой водителю, чтобы тот со своим грузовиком следовал за ним. Курящий сигару краснолицый диспетчер узнал Фурукаву. -- Снова за этими поносными коричневыми машинами? -- весело спросил он. Фурукава пожал плечами. -- У меня есть клиент, который покупает их для своей сети розничной торговли. Хотите верьте, хотите нет, но это фирменный цвет его компании. -- Чем он торгует, всякой дрянью из кожи ящериц, которую привозят из Киото? -- Нет, импортным кофе. -- Не называйте мне его марку. Я не хочу ее знать. Фурукава сунул диспетчеру стодолларовую купюру. -- Как скоро я смогу получить груз? Диспетчер улыбнулся. -- Ваши машины легко найти на складе. Я приготовлю их для вас через двадцать минут. Прошел час, прежде чем три коричневых машины были надежно закреплены внутри закрытого кузова трейлера и вывезены со двора склада. Ни разу водитель и фурукава не обменялись ни словом. Они даже избегали смотреть друг на друга. Выехав за ворота, Фурукава остановил свою машину на обочине и закурил сигарету. Он с холодным любопытством следил, как грузовик с полуприцепом развернулся и направился к шоссе, по которому они приехали сюда. В документах трейлера значился калифорнийский адрес, но он знал, что его номерной знак будет заменен на какой-нибудь пустынной стоянке грузовиков перед пересечением границы штата. Несмотря на выработанную привычку не совать нос в дела своего шефа, Фурукава поймал себя на мысли о том, что же было уж такого особенного в этих коричневых машинах и почему место их назначения так строго засекречено? Глава 20 -- Сначала мы поплаваем на волнах в Макапуу Пойнт на рассвете, -- сказал Питт, держа Стаси за руку. -- Затем поныряем в заливе Ханаума перед тем, как ты намажешь меня повсюду маслом для загара, и мы проведем вторую половину дня, валяясь на теплом белом песке на пляже. Затем мы будем глазеть на закат, потягивая ром на террасе отеля Халекалани, а потом настанет время отправиться в этот маленький уютный ресторан в Маноа Вэлли. Стаси смотрела на него с изумлением. -- Тебе никогда не приходило в голову открыть бюро по найму спутников для сопровождения дам в увеселительные заведения? -- Мне как-то не по нутру заставлять женщину обслуживать меня, -- по-дружески признался Питт. -- Вот поэтому я всегда остаюсь в одиночестве. Он замолчал и посмотрел в окно большого двухмоторного армейского вертолета, с ревом летящего сквозь ночь. Рано вечером в тот день, когда Питт и Планкетт были спасены, прилетела эта громоздкая машина и забрала с палубы джонки всю команду "Мокрых делянок" и экипаж "Олд Герт". Но сначала все горячо поблагодарили Оуэна Мерфи и его команду за гостеприимство. Последнее, что было сделано перед отлетом, -- перенос тела Джимми Нокса. Как только, завернутое в холст, оно было помещено на борт вертолета, огромная машина поднялась над "Шанхайской раковиной" и "Туксоном", взяв курс на Гавайи. Море внизу сверкало под лучами яркой, почти полной луны, когда вертолет пролетел над прогулочным судном. Впереди, на юго-востоке, Питт различил огни на острове Оаху. Ему следовало бы крепко спать, как Сэндекер, Джиордино и остальные, но радостное возбуждение от того, что он вырвался из рук костлявой особы с косой, кипело в его крови. Это и еще тот факт, что Стаси продолжала бодрствовать, чтобы составить ему компанию. -- Что-нибудь видно? -- спросила она в промежутке между зевками. -- Оагу на горизонте. Мы пролетим над Гонолулу через пятнадцать минут. Она посмотрела на него дразнящим взглядом. -- Расскажи мне побольше о завтрашнем дне, особенно о том, что мы будем делать после ужина. -- Ну, я еще не подошел к этому пункту. -- И все же. -- Ну, ладно. Там есть эти две пальмы ... -- Пальмы? -- Конечно, -- ответил Питт, изобразив удивление тем, что она об этом спрашивает. -- А между ними натянут этот бесстыдный гамак, рассчитанный на двоих. Вертолет с его сверхсовременным фюзеляжем, напоминающим очертания гоночного автомобиля типа "феррари", без обычного для винтокрылых машин такого размера хвостового ротора, на секунду завис над небольшой травянистой лужайкой неподалеку от аэродрома Хикам Филд. Периметр лужайки патрулировался специальным боевым подразделением американской армии, но в темноте это невозможно было заметить. Поданный с земли фонариком условный сигнал известил пилота, что площадка безопасна и охраняется. Только тогда он осторожно опустил огромную машину на мягкую траву. Небольшой автобус, на боках которого красовалась надпись "Экскурсионное бюро Каванунаи", медленно подъехал к месту посадки и остановился вблизи от вертолета, так что лопасти крутящегося винта едва не задевали его. За ним последовал черный седан марки "Форд" и армейская машина "скорой помощи", чтобы забрать тело Джимми Нокса в военный госпиталь Триплер для вскрытия. Четверо мужчин в штатском вышли из седана и заняли свои места по обе стороны от дверцы вертолета. Когда усталые сотрудники НУМА выходили из вертолета, их тут же направляли в автобус. Последними должны были выйти Питт и Стаси. Охранник в форме протянул руку, загораживая им путь, и направил их к машине, у которой уже стояли адмирал Сэндекер и Джиордино. Питт оттолкнул руку охранника и подошел к автобусу. -- До встречи, -- сказал он Планкетту. -- Смотрите, не простудитесь. Планкетт чуть не раздавил ему руку. -- Спасибо за то, что спасли меня, мистер Питт. Где бы мы ни встретились, выпивка за мой счет. -- Я не забуду об этом. Шампанское для вас, пиво для меня. -- С Богом. Когда Питт приблизился к черному автомобилю, двое мужчин держали свои блестящие значки прямо перед лицом адмирала, подтверждая, что они являются агентами федерального правительства. -- Я действую по приказу президента, адмирал. Я должен задержать и доставить вас, мистера Питта, мистера Джиордино и миссис Фокс в Вашингтон немедленно. -- Я не понимаю, -- раздраженно сказал Сэндекер, -- к чему такая спешка? -- Не могу сказать, сэр. -- А как насчет моих сотрудников из НУМА? Они работали под водой в экстремальных условиях четыре месяца. Они заслуживают отпуска, чтобы отдохнуть и прийти в себя со своими семьями. -- Президент распорядился об информационной блокаде. Ваши люди из НУМА вместе с Планкеттом и Салазаром будут доставлены в безопасное охраняемое место на наветренной стороне острова и содержаться там, пока информационная блокада не будет снята. Тогда они будут свободны отправиться за казенный счет в любое место, которое вы назовете. -- Как долго их будут держать взаперти? -- потребовал ответа адмирал. -- Три или четыре дня, -- ответил агент. -- А разве миссис Фокс не должна отправиться с остальными? -- Нет, сэр. Мне приказано, чтобы она прибыла в Вашингтон вместе с вами. Питт пристально посмотрел на Стаси. -- Вы что-то скрываете от нас, леди? Странная легкая улыбка тронула ее губы. -- Похоже, мне придется пропустить наше завтра на Гавайях. -- Мне почему-то тоже так кажется. Ее глаза слегка расширились. -- Ну, тогда попробуем в другой раз, может быть, в Вашингтоне. -- Я так не думаю, -- сказал он, и его голос внезапно стал ледяным. -- Вы обманывали меня, вы обманывали меня все это время, начиная с вашего притворного призыва о помощи в "Олд Герт". Она взглянула на него, и в ее глазах была странная смесь обиды и гнева. -- Мы бы все погибли, если бы ты и Эл не появились как раз тогда, когда вы это сделали. -- И этот загадочный взрыв. Это вы его устроили? -- Не имею ни малейшего представления, кто за этим стоит, -- честно ответила она. -- Меня не проинформировали. -- Проинформировали, -- медленно повторил он. -- Вряд ли такой термин употребил бы нигде не служащий вольный фотограф. Просто скажите, на кого вы работаете? Неожиданная твердость появилось в ее голосе. -- Вы это очень скоро узнаете. -- Она повернулась к нему спиной и села в машину. Питту удалось поспать лишь три часа во время полета в столицу страны. Он задремал, пролетая над скалистыми горами, и проснулся, когда рассвет забрезжил над Западной Виргинией. Он сидел на заднем сиденье правительственного реактивного самолета "Гольфстрим", предпочитая разговору собственные размышления. Он смотрел в лежащую у него на коленях газету "США сегодня", но на самом деле не видел ни слов, ни фотографий. Питт был сердит, чертовски сердит. Его раздражал Сэндекер, продолжавший отмалчиваться и уходить от жгучих вопросов, которые задавал ему Питт насчет взрыва, вызвавшего землетрясение. Он обижался на Стаси, теперь уже уверенный в том, что британские глубоководные исследования были на самом деле совместной разведовательной операцией с целью шпионажа на "Мокрых делянках". Вероятность того, что "Олд Герт" случайно погрузилась именно в этом месте, была пренебрежимо мала. Работа Стаси в качестве фотографа была лишь прикрытием. Она была секретным оперативным работником, это было ясно, как день. Единственная загадка, которую ему оставалось разгадать, -- это название агентства, на которое она работала. Пока он сидел, погруженный в свои размышления, Джиордино прошел в хвостовую часть салона и сел рядом с ним. -- Ты выглядишь сильно потрепанным, дружище. Питт потянулся. -- Я был бы рад сейчас оказаться дома. Джиордино сразу понял, в каком Питт настроении, и искусно перевел разговор на коллекцию старинных и классических автомобилей своего друга. -- Над чем ты работаешь сейчас? -- Ты имеешь в виду, над какой машиной? Джиордино кивнул. -- Паккард или Мармон? -- Ни то, ни другое, -- ответил Питт. -- Прежде чем мы отправились на Тихий океан, я восстановил двигатель Стутца, но не поставил его на место. -- Это зеленая городская машина выпуска тысяча девятьсот тридцать второго года? -- Именно она. -- Мы возвращаемся на два месяца раньше, чем предполагалось. Ты как раз успеваешь попасть на гонки классических автомобилей в Ричмонде. -- Осталось два дня, -- задумчиво сказал Питт. -- Не думаю, что мне удастся подготовить машину за это время. -- Позволь мне помочь тебе, -- предложил Джиордино. -- Вдвоем мы сможем поставить эту старую зеленую бомбу на стартовую линию. Выражение лица Питта стало скептическим. -- Мы можем не получить этого шанса. Что-то происходит, Эл. Когда адмирал отказывается разговаривать, коровьи лепешки вот-вот полетят на ветряную мельницу. Губы Джиордино изогнулись в принужденной улыбке. -- Я тоже попытался вытянуть из него что-нибудь. -- И что? -- Я мог бы иметь более содержательную беседу со столбами изгороди. -- Единственное, что он обронил, это что после посадки мы сразу отправимся в здание федеральной штаб-квартиры. Джиордино выглядел озадаченным. -- Я никогда не слышал ни о какой Федеральной штаб-квартире в Вашингтоне. -- Я тоже, -- сказал Питт, и его зеленые глаза загорелись вызовом. -- Это еще одна причина, по которой я думаю, что нас дурачат. Глава 21 Если раньше Питт только догадывался, что им предстоит водить хороводы вокруг майского шеста, то теперь он знал это наверняка, с того момента, как он взглянул на здание Федеральной штаб-квартиры. Фургончик без всяких надписей и окон по бокам, который забрал их на базе ВВС Эндрюс, свернул с Конститьюшен-авеню, проехал мимо лавки поношенной одежды, поехал по мрачной аллее и остановился у ступеней обветшавшего шестиэтажного кирпичного здания за автостоянкой. Как оценил Питт, его фундамент был заложен в тридцатых годах. Все здание целиком нуждалось в ремонте. Несколько окон с разбитыми стеклами были заделаны фанерой, черная краска на балкончиках из гнутых железных прутьев облупилась, кирпичи были выветрены и сильно выкрошились, и, как завершающий штрих, грязный бродяга растянулся на выщербленных бетонных ступенях за картонным ящиком, наполненным неописуемо убогим барахлом. Два федеральных агента, сопровождавшие их с Гавайских островов, поднялись по ступенькам в вестибюль. Они не обратили никакого внимания на бездомного оборванца, тогда как Сэндекер и Джиордино мельком взглянули на него. Большинство женщин посмотрели бы на беднягу или с сочувствием, или с отвращением, но Стаси кивнула ему и удостоила его легкой улыбки. Питт с любопытством остановился и сказал: -- Чудесный денек для того, чтобы позагорать. Отщепенец, негр лет под сорок, взглянул на него. -- Ты что, слепой, парень? К чему мне загорать? Питт заметил зоркие глаза профессионального наблюдателя, который разглядел каждый квадратный сантиметр рук Питта, его одежды, тела и лица, именно в этом порядке. Это уж точно были не рассеянные глаза праздношатающегося уличного бродяги. -- Ну, я не знаю, -- ответил Питт тоном доброжелательного соседа. -- Это может оказаться приятным занятием, когда вы получите пенсию и переберетесь на Бермуды. Бродяга улыбнулся, сверкнув безупречными белыми зубами. -- Держись от меня подальше, приятель. -- Я попробую, -- сказал Питт, развеселившись от этого странного замечания. Он прошел мимо этого первого эшелона замаскированной охраны и последовал за остальными в вестибюль здания. Изнутри оно выглядело столь же обветшавшим, как и снаружи. Неприятно пахло дезинфицирующим средством. Зеленые плитки пола были сильно истерты, а стены голы и грязны, словно их несколько лет не мыли и не красили. Единственный предмет в обшарпанном вестибюле выглядел содержащимся в пристойном состоянии. Это был старинный почтовый ящик. Литая бронза сверкала в свете пыльных ламп, свисающих с потолка, и геральдический американский орел, изображенный над надписью "Почта США", сиял как в тот день, когда его вынули из литейной формы. Питт подумал, что это любопытный контраст. Дверь старого лифта открылась бесшумно. Сотрудники НУМА с удивлением увидели, что внутри лифт блистал хромированными панелями, а лифтером был морской пехотинец в синей форме. Питт заметил, что Стаси ведет себя так, будто ей не впервые приходится проходить всю эту процедуру. Питт был последним, кто вошел в лифт, и в полированных хромированных стенах он увидел свое отражение -- усталые покрасневшие глаза и седую щетину на подбородке. Морской пехотинец закрыл двери, и лифт поехал со странным отсутствием каких-либо звуков. Питт вообще не чувствовал, что он движется. Никаких горящих цифр над дверью или на панели, по которым можно было бы определить, какие этажи они проезжают. Только какое-то внутреннее чувство подсказывало ему, что они очень быстро спускаются вниз на порядочную глубину. Наконец дверь открылась. Она выходила в холл и коридор, которые были такими чистыми и прибранными, что ими мог бы гордиться фанатично блюдущий чистоту капитан корабля, федеральные агенты довели их по коридору до второй двери от лифта и встали в сторонку. Группа прошла через тамбур, разделяющий внутреннюю и наружную двери, который Питт и Джиордино сразу определили как воздушный шлюз, делающий помещение звукоизолированным. Когда внутренняя дверь закрылась, воздух из тамбура был откачан с ясно слышимым хлопком. Питт обнаружил, что он стоит в помещении, в котором не существует никаких секретов, в огромном конференц-зале с низким потолком, настолько изолированном от всех наружных звуков, что скрытые люминесцентные лампы гудели, как осы, а шепот можно было услышать за десять метров. Нигде не было никаких теней, а нормальный человеческий голос воспринимался почти как крик. В центре зала стоял массивный старинный библиотечный стол, который некогда был куплен Элеонорой Рузвельт для Белого дома. От него разило политурой. Ваза с яблоками "Джонатан" занимала центр стола. Под столом лежал роскошный старый кроваво-красный персидский ковер. Стаси подошла к противоположной стороне стола. Какой-то мужчина встал и легко поцеловал ее в щеку, поздоровавшись с ней голосом, в котором чувствовался техасский акцент. Он выглядел молодым, по крайней мере на шесть или семь лет моложе Питта. Стаси не сделала ни малейшей попытки представить его. Они с Питтом не обменялись ни словом с тех пор, как сели на самолет "Гольфстрим" на Гавайях. Она неуклюже притворялась, что Питта нет с ними, все время держась к нему спиной. Два человека азиатской внешности сидели вместе рядом со знакомым Стаси. Они тихо переговаривались, не поднимая глаз, пока Питт и Джиордино стояли, рассматривая зал. Некто гарвардского вида, облаченный в костюм с манишкой, украшенной значком клуба "Фи-Бета-Каппа" на цепочке для часов, сидел в одиночестве, читая какое-то досье. Сэндекер взял курс на кресло, стоящее в голове стола, уселся в него и закурил одну из его сделанных по специальному заказу гаванских сигар. Он заметил, что Питт выглядит расстроенным и беспокойным, что было совсем не в его характере. Худощавый пожилой человек с длинными до плеч волосами, куривший трубку, подошел к ним. -- Кто из вас Дирк Питт? -- Это я, -- признал Питт. -- Фрэнк Манкузо, -- сказал незнакомец, протягивая руку. -- Мне сказали, что мы будем работать вместе. -- Вы, кажется, здесь единственный, кто не темнит со мной, -- сказал Питт, возвращая крепкое рукопожатие и представив Джиордино. -- Мой друг, Эл Джиордино, и я совершенно не понимаем, что здесь происходит. -- Нас собрали, чтобы образовать МОГ. -- Что-что? -- МОГ, это сокращенное название Межведомственной оперативной группы. -- О Боже, -- простонал Питт. -- Этого еще только не хватало. Все, что мне хочется, это отправиться домой, хлебнуть текилы со льдом и завалиться спать. Прежде чем он успел более пространно поплакаться в жилетку, в конференц-зал вошел Реймонд Джордан в сопровождении двух мужчин, на лице которых было примерно столько же юмора, как у пациентов, которым доктор только что сообщил, что у них в печени обнаружен грибок из джунглей Борнео. Джордан направился прямо к Сэндекеру и тепло приветствовал его. -- Рад видеть тебя, Джим. Я глубоко признателен за твою помощь в этом деле. Я знаю, что для тебя было ударом потерять твой проект. -- НУМА построит новую станцию, -- заявил Сэндекер со своей обычной самоуверенностью. Джордан сел во главе стола. Его заместители заняли места рядом с ним и выложили на стол несколько папок документов перед ним. Джордан нисколько не расслабился, заняв место за столом. Он сидел напряженно, не касаясь спинки кресла. Его спокойные темные глаза быстро скользили от одного лица к другому, словно он хотел прочесть мысли всех собравшихся. Затем он обратился прямо к Питту, Джиордино и Манкузо, которые все еще стоили. -- Джентльмены, не угодно ли вам устроиться поудобнее? Некоторое время все молчали, пока Джордан раскладывал перед собой папки с документами. Все чувствовали себя неуютно, подавленные напряжением и озабоченностью, от которых развиваются язвы желудка.