ете за уже сделанное, -- проворчал Сэндекер. Керн самоуверенно улыбнулся адмиралу. -- Мы проанализировали и тщательно проработали все этапы операции, пока не были уверены, что ее шансы на успех -- девяносто шесть и семь десятых процента. Сэндекер бросил на Керна испепеляющий взгляд. -- Лучше считайте этот фактор равным девяноста девяти и девяти десятым процента. Все вопросительно уставились на Сэндекера. Затем Керн неуверенным голосом сказал: -- Я что-то не пойму, что вы имеете в виду, адмирал? -- Вы совершенно не учли способности Питта и Джиордино, -- ответил Сэндекер с ноткой резкости в голосе. -- Это будет не первый раз, когда им придется спасать готовый провалиться спектакль секретных служб. Керн странно посмотрел на него, затем повернулся за помощью к Джордану, но тут вмешался президент. -- Мне кажется, что адмирал Сэндекер имеет в виду несколько случаев, когда мистер Питт спасал задницу правительства. Один из них особенно уместно припомнить сейчас. -- Президент сделал паузу для вящего эффекта. -- Видите ли, именно Питт спас мою жизнь вместе с жизнью члена конгресса Смит четыре года тому назад в Заливе. -- Я помню этот случай, -- сказал Джордан и отвернулся от камина. -- Чтобы сделать это, он использовал старый колесный пароход с Миссисипи. Керн отказался отступать. Он чувствовал, что речь идет о его репутации лучшего в стране разработчика тайных операций. -- Верьте мне, господин президент. Освобождение и эвакуация будут осуществлены в соответствии с планом без участия людей из НУМА. Мы учли все могущие возникнуть осложнения, все случайности. Ничто, разве непредсказуемое вмешательство Всевышнего, не помешают нам выполнить этот план. Глава 46 Но отнюдь не божественное вмешательство не позволило Манкузо, Стаси и Уэзерхиллу осуществить тщательно продуманный план Керна. И дело было не в том, что им не хватило умения и опыта. Они могли открыть любой банковский сейф на свете, и иногда делали это, сбежать из строжайше охраняемых тюрем, проникнуть в штаб-квартиру КГБ в Москве или в личную резиденцию Фиделя Кастро на Кубе. Еще не был изготовлен такой замок или спроектирована такая охранная сигнализация, с которой бы они не справились за десять минут. Непредсказуемость нападающих собак могла оказаться для них досадным препятствием, но они в совершенстве владели множеством способов сделать их мертвыми или послушными. К несчастью, в их багаже тщательно отработанных и испытанных приемов не было способа освобождения из тюремной камеры, в которой не было ни окон, ни дверей и которая открывалась только снизу, когда ее стены и потолок из нержавеющей стали поднимались над полом механической рукой. А после того, как у них отобрали все оружие, их мастерское владение боевыми искусствами оказалось бесполезно против сторожевых роботов, не чувствующих боли и реагирующих на малейшее движение куда быстрее человека. Сума и Каматори, сочтя их крайне опасными, поместили каждого в одиночную камеру, в которой не было ничего, кроме татами, узенькой дырки в полу для туалета и громкоговорителя в потолке. Там не было никаких источников света, и им пришлось сидеть в одиночестве, в непроницаемом мраке, где, отбросив все эмоции, они сосредоточенно искали выхода, хоть самого ничтожного и невероятного шанса на побег. Затем пришло горькое понимание, что из этих камер действительно невозможно убежать. Затем досада от невозможности смириться с тем фактом, что, несмотря на их почти сверхчеловеческие способности, они окончательно и безнадежно попались. Рой Орита узнал Питта и Джиордино, когда просмотрел видеозаписи их поимки. Он немедленно доложил о своем открытии Каматори. -- Вы уверены? -- Да, у меня нет ни малейших сомнений. Я сидел напротив них за одним столом в Вашингтоне. Ваша контрразведка подтвердит мои слова после проверки генетических маркеров. -- Зачем они явились сюда? Они ведь не профессиональные оперативники. -- Они просто играли роль приманки, отвлекающей внимание от группы, получившей задание разрушить центр управления. Каматори с трудом поверил, что ему так сказочно повезло. Человек, которого он приказал убить, свалился прямо с неба к нему на задворки. Он отпустил Ориту и предался размышлениям, тщательно планируя игру в кошки-мышки, спортивное развлечение, которое проверит его охотничьи способности на таком человеке, как Питт, чье мужество и изобретательность были хорошо известны и который мог быть ему достойным соперником. Это была игра, в которую Кама-тори играл много раз с людьми, противостоявшими Суме, и которую он до сих пор ни разу не проиграл. Питта и Джиордино денно и нощно охраняла небольшая группа сторожевых роботов. Джиордино даже завязал что-то вроде дружбы с одним из поймавших их роботов, называя его Макгуном. -- Меня зовут не Макгун, меня зовут Мурасаки, -- сказала эта штуковина на вполне сносном английском. -- Это означает "алый". -- Алый, -- фыркнул Джиордино. -- Ты же окрашен в желтый цвет. "Макгун" тебе больше подходит. -- После того, как я стал вполне работоспособным. меня освятил синтоистский жрец принесением жертвы плодов и цветочных гирлянд, и мне было присвоено имя Мурасаки. Я не дистанционно управляемый манипулятор. Я обладаю собственным разумом и способностью принимать решения и могу управлять соответствующими действиями. -- Так что ты независимый свободный агент, -- сказал Джиордино, пораженный разговором с механизмом, способным поддерживать беседу. -- Не вполне. У моего мыслительного процесса, конечно, есть свои ограничения. Джиордино повернулся к Питту. -- Ты думаешь, он меня дурачит? -- Понятия не имею, -- пожал плечами Питт. -- Почему бы тебе не спросить, что он сделает, если мы попробуем наброситься на него? -- Я вызову свою программу безопасности и буду стрелять, чтобы убить, как я был запрограммирован, -- ответил робот. -- А ты хорошо стреляешь? -- спросил Питт, заинтересованный разговором с искусственным интеллектом. -- Я не запрограммирован промахиваться. Джиордино сухо произнес: -- Теперь мы знаем, в каком мы положении. -- Вы не можете покинуть остров, и здесь негде спрятаться. Вы можете только утонуть, быть съеденными акулами или казненными обезглавливанием. Любая попытка побега была бы нелогичной. -- Он рассуждает как мистер Спок. Вдруг раздался стук снаружи, и человек с вечно хмурым лицом открыл скользящую дверь "фусума" с бумажными филенками и вошел внутрь. Он стоял молча, переводя взгляд с Джиордино, стоявшего рядом с роботом, на Питта, удобно откинувшегося на стопку из трех татами. -- Я Моро Каматори, главный помощник господина Хидеки Сумы. -- Эл Джиордино, -- представился коренастый итальянец, протягивая с широкой улыбкой на лице руку для приветствия, как опытный продавец автомобилей. -- Мой друг, находящийся в горизонтальном положении, -- это Дирк Питт. Мы извиняемся за то, что заскочили к вам без приглашения, но... -- Нам хорошо известны ваши имена и то, как вы оказались на острове Сосеки, -- прервал его Каматори. -- Не стоит пытаться что-либо отрицать или рассказывать сказочки о том, как вы заблудились, или выдумывать какие-то другие оправдания. С сожалением сообщаю вам, что ваш отвлекающий маневр провалился. Три члена вашей группы были схвачены вскоре после того, как вышли из туннеля, ведущего из Эдо-Сити. Наступила напряженная тишина. Джиордино злобно взглянул на Каматори, потом ожидающе повернулся к Питту. Лицо Питта было совершенно спокойно. -- У вас не найдется здесь чего-нибудь почитать? -- скучающим тоном спросил он. -- Ну, хотя бы путеводитель по местным ресторанам. Каматори посмотрел на Питта с открытой враждебностью в глазах. Почти минута прошла, прежде чем он сделал несколько шагов вперед, почти наклонившись над Питтом. -- Вы любите охотиться, мистер Питт? -- внезапно спросил он. -- Не слишком. Это не спорт, если дичь не может выстрелить в ответ. -- Значит, вам неприятно зрелище крови и смерти? -- Разве это не свойственно большинству психически нормальных людей? -- Может быть, вы предпочитаете отождествлять себя с дичью? -- Вы знаете, что за люди американцы, -- сказал Питт спокойно. -- Мы любим оставлять с носом ублюдков. Каматори смотрел на Питта так, словно был готов разорвать его на части. Затем он пожал плечами. -- Господин Сума оказывает вам честь пригласить вас на ужин. Вас проводят в гостиную в семь часов. Кимоно можно взять в шкафу. Будьте любезны одеться соответственно. -- Затем он повернулся и быстрыми шагами вышел из комнаты. Джиордино озадаченно посмотрел ему вслед. -- На что он намекал всей этой болтовней насчет охоты? Питт прикрыл глаза, собираясь вздремнуть. -- Я действительно думаю, что он намерен охотиться на нас, как на кроликов, и отрубить нам головы. Это была обеденная зала такого рода, которые до сих пор имеются в самых роскошных замках Европы для приема знаменитостей и коронованных особ. Она была огромна, с массивными выступающими потолочными балками, расположенными на двенадцатиметровой высоте. Пол был покрыт гигантской бамбуковой циновкой, переплетенной красным шелком, а стены отделаны панелями из тщательно отполированного розового дерева. Подлинные рисунки японских мастеров висели на стенах, расположенные так, что каждый гармонировал с соседними. Помещение было освещено только свечами, горевшими внутри бумажных фонариков. Лорен никогда не видела ничего, что могло бы сравниться с этим зрелищем красоты и роскоши. Она стояла, как статуя, любуясь увиденным. К ней подошел Майк Диас. Он тоже остановился, как только его взгляд упал на богато украшенные стены. Единственный предмет казался здесь странно неуместным: это был выглядевший не вполне японским длинный керамический стол, проходивший, извиваясь, через половину зала. Казалось, он был изготовлен из одного куска и обожжен целиком. Под стать ему были стулья, которые были расставлены так, что гости сидели не бок о бок, а чуть впереди или сзади друг от друга. Тоси, одетая в традиционное синее шелковое кимоно, вышла к ним и улыбнулась. -- Господин Сума просит простить его за опоздание, но он скоро присоединится к нам. А пока не желаете ли чего-нибудь выпить? -- Вы очень хорошо говорите по-английски, -- сделала ей комплимент Лорен. -- Я умею также разговаривать на французском, испанском, немецком и русском, -- сказала Тоси, потупив взгляд, словно смущенная проявлять свои познания. На Лорен было одно из тех кимоно, которое она нашла в шкафу в своих охраняемых апартаментах. Оно изящно облегало ее высокую гибкую фигуру, а шелк был окрашен в густой вишневый цвет, выгодно подчеркивающий ее выцветающий летний золотистый загар. Она приветливо улыбнулась Тоси и сказала: -- Я вам завидую. Я едва могу заказать блюдо по-французски. -- Итак, мы наконец встретились с великой желтой опасностью, -- пробормотал Диас. Он совершенно не собирался быть вежливым и старался вести себя грубо. В качестве знака демонстративного неповиновения он отказался от предложенной ему одежды в японском стиле и стоял в мятом рыболовном костюме, который был на нем в момент похищения. -- Может быть, теперь мы наконец выясним, какой безумный план осуществляется здесь. -- Вы можете смешать "Девичий румянец"? -- спросила Лорен у Тоси. -- Да, -- ответила Тоси. -- Джин, кюрасао, гранатовый сироп и лимонный сок. -- Она обернулась к Диасу. -- А вам, сенатор? -- Ничего, -- просто ответил он. -- Я не желаю чем-либо затуманивать свой разум. Лорен заметила, что стол был накрыт на шестерых. -- Кто еще будет ужинать вместе с нами, кроме господина Сумы? -- спросила она у Тоси. -- Правая рука господина Сумы, господин Каматори, и двое американцев. -- Товарищи по несчастью, заложники, нет сомненья, -- пробормотал Диас. Тоси не ответила, а тихо прошла за полированную стойку из эбенового дерева, инкрустированную золотом, и начала смешивать заказанный Лорен коктейль. Диас подошел к одной из стен и стал рассматривать большой жанровый рисунок, выполненный тушью, на котором был изображен вид нескольких деревенских домов с птичьего полета, открывающий повседневную жизнь крестьян. -- Любопытно, сколько может стоить такой рисунок? -- Шесть миллионов долларов янки. Эти слова были произнесены тихим японским голосом на неуверенном английском языке со следами британского произношения, явно выдававшими учителя-англичанина. Лорен и Диас обернулись и посмотрели на Хидеки Суму без малейших признаков смущения. Они сразу узнали его по фотографиям, публиковавшимся в сотнях журнальных и газетных статей. Сума медленно шел по похожей на пещеру гостиной, сопровождаемый Каматори. Он несколько секунд смотрел на них благожелательно, с непроницаемой улыбкой на губах. -- "Легенда о князе Гендзи", написанная Тоямой в тысяча четыреста восемьдесят пятом году. У вас превосходное коммерческое чутье, сенатор Диас. Вы выбрали в качестве предмета восхищения самое дорогое произведение искусства в этом зале. Из-за внушающей благоговейный ужас репутации Сумы Лорен ожидала увидеть человека огромного роста. И уж точно не такого -- чуть ниже ее самой. Он подошел, легким поклоном приветствовал их обоих и протянул Лорен руку. -- Хидеки Сума. -- Его ладонь была мягкой, но рукопожатие крепким. -- Я полагаю, вы знакомы с моим главным помощником, Моро Каматори. -- Наш тюремщик, -- ядовито ответил Диас. -- Довольно противный тип, -- сказала Лорен. -- Но чрезвычайно эффективно действующий, -- ответил на эти колкости Сума с сардонической ноткой. Он повернулся к Каматори. -- Кажется, здесь не хватает еще двух наших гостей. Сума еще не успел услышать ответ, как почувствовал позади себя какое-то движение. Он обернулся и посмотрел через плечо. Два робота-охранника проводили через вход в гостиную Питта и Джиордино. Оба все еще были одеты в свои летные комбинезоны, и у каждого на шее красовался огромный аляповатый галстук, выкроенный, несомненно, из поясов кимоно, которые они отказались носить. -- Они не показывают уважения к вам, -- прорычал Каматори. Он сделал движение в их сторону, но Сума протянул руку и остановил его. -- Дирк! -- воскликнула Лорен. -- Эл! -- Она бросилась в их сторону и буквально прыгнула в объятия Питта, как обезумевшая, покрывая поцелуями его лицо. -- О Боже, никогда я не была так счастлива кого-либо встретить. -- Затем она крепко обняла и поцеловала Джиордино. -- Откуда вы взялись? Как вы попали сюда? -- Мы прилетели с проходящего поблизости круизного парохода, -- весело сказал Питт, обнимая Лорен, как отец обнимает возвращенного ему похищенного ребенка. -- Мы услышали, что этот курорт четырехзвездочный, и подумали, не завалиться ли нам сюда поиграть в гольф и теннис. Джиордино ухмыльнулся. -- Это правда, что здешние преподавательницы аэробики сложены, как богини? -- Вы оба просто сумасшедшие, -- счастливо улыбаясь, проговорила она. -- Ну, хорошо, мистер Питт, мистер Джиордино, -- сказал Сума. -- Я польщен встречей с людьми, которым удалось своими подводными исследованиями создать легенду, известную всему миру. -- Вряд ли мы сделаны из того теста, из которого творят легенды, -- скромно заметил Питт. -- Меня зовут Хидеки Сума. Добро пожаловать на остров Сосеки. -- Я не могу сказать, что я в восторге от встречи с вами, мистер Сума. Трудно не восхищаться вашими антерпренерскими талантами, но ваши методы ведения дел -- это что-то среднее между методами Аль Капоне и Фредди Крюгера с улицы Вязов. Сума не привык выслушивать оскорбления. Он промолчал, глядя на Питта озадаченно и подозрительно. -- Неплохое у вас тут местечко, -- сказал Джиордино, нагло приветствуя Тоси по пути к бару. В первый раз за все время своего пленения Диас широко улыбнулся, пожимая руку Питту. -- Вы доставили мне огромное удовольствие своим появлением. -- Сенатор Диас, -- сказал Питт, приветствуя законодателя. -- Рад снова встретиться с вами. -- Я бы предпочел, чтобы при нашей встрече у вас за спиной был отряд "Дельта". -- Они пока в резерве, их придерживают для последнего акта. Сума сделал вид, что не услышал последней фразы, и опустился в низкое плетеное кресло из бамбука. -- Что будете пить, джентльмены? -- Мартини с текилой, -- заказал Питт. -- Текила и сухой вермут, -- ответила Тоси. -- С лимонными или апельсинными дольками? -- С лаймом, пожалуйста. -- А вы, мистер Джиордино? -- "Лающий Пес", если вы знаете, как приготовить его. -- По одной мерке джина, сухого вермута, сладкого вермута и чуточку горькой настойки, -- уточнила Тоси. -- Сообразительная девушка, -- сказала Лорен. -- Она говорит на нескольких языках. -- И она умеет приготовить коктейль "Лающий Пес", -- пробормотал Джиордино, и в его глазах появилось нечто вроде изумления, когда Тоси кокетливо улыбнулась ему. -- К черту этот треп! -- нетерпеливо выпалил Диас. -- Вы все делаете вид, что мы приглашены на дружескую вечеринку с коктейлями. -- Он нерешительно помедлил и затем обратился прямо к Суме. -- Я требую ответа, почему вы нагло похитили членов Конгресса и удерживаете нас как заложников. И, черт возьми, я хочу это знать немедленно. -- Пожалуйста, сенатор, сядьте и расслабьтесь, -- произнес Сума тихим, но ледяным тоном. -- Вы нетерпеливый человек, который ошибочно полагает, что все, что стоит делать, нужно делать немедленно, в ту же секунду. В жизни есть свой ритм, о котором вы, западные люди, и понятия не имеете. Именно поэтому наша культура выше вашей. -- Вы просто самовлюбленная островная нация, вообразившая себя высшей расой, -- огрызнулся Диас. -- А вы, Сума, худший из них всех. Сума, пожалуй, классический тип, подумал Питт. На лице этого человека не было ни гнева, ни враждебности, лишь высокомерное безразличие. По-видимому, Сума считал Диаса не более чем дерзким ребенком. Однако здесь стоял также Каматори, вытянув руки по бокам, сжав кулаки, с лицом, искаженным ненавистью к американцам, ко всем иностранцам. Его глаза были прищурены, почти закрыты, губы вытянуты в прямую линию. Он походил на взбесившегося шакала, готового прыгнуть. Питт еще раньше оценил Каматори как опасного профессионального убийцу. С небрежным видом он подошел к бару, взял свой коктейль и затем ловко занял место между Каматори и сенатором, бросив на японца выразительный взгляд, говоривший: "Сначала тебе придется пройти мимо меня". Этот трюк сработал. Каматори забыл про сенатора и уставился на Питта прищуренными глазами. Почти точно в назначенное время Тоси отвесила собравшимся поклон, сложив ладони меж коленями, так что Шелк ее кимоно зашуршал, и объявила, что ужин готов и сейчас будет подан. -- Мы продолжим нашу дискуссию после ужина, -- сказал Сума, сердечно приглашая всех занять место за столом. Питт и Каматори были последними, кто сел за стол. Они молча, не мигая, смотрели друг другу в глаза, как два боксера, старающиеся победить соперника взглядом, пока рефери зачитывает наставления перед боем. Красные пятна проступили у Каматори на висках, его вид был мрачным и зловещим. Питт подлил масла в огонь, насмешливо ухмыляясь. Оба мужчины знали, что скоро, очень скоро один из них убьет другого. Глава 47 Ужин начался с древнего кулинарного представления. Человек, которого Сума представил как мастера сикибото, вошел в зал на коленях, держа перед собой ровную доску. На доске лежала рыба, которую Питт определил как бонито. Одетый в костюм из шелковой парчи и высокий островерхий колпак, мастер сикибото продемонстрировал стальные палочки для еды и длинный прямой нож с деревянной ручкой. Орудуя этими предметами с такой быстротой, что они сливались в сплошное блестящее пятно, он разрезал рыбу на предписанное традицией число ломтиков. Завершив это ритуальное действо, он поклонился и удалился. -- Это повар? -- спросила Лорен. Сума покачал головой. -- Нет, это просто мастер, выполняющий церемонию разрезания рыбы. Повар, специализирующийся в эпикурейском искусстве приготовления блюд из морских рыб, теперь снова соберет рыбу, которая будет подана в качестве закуски. -- Вы держите в кухне больше одного повара? -- У меня их три. Один, как я упоминал, является экспертом по приготовлению рыбных блюд, один -- мастер по приготовлению мяса и овощей, и один, сосредоточивший свое мастерство исключительно на супах. Прежде чем была подана рыба, им предложили горячий подсоленный чай со сладкими печеньями. Затем всем раздали влажные горячие полотенца "осибори" для вытирания рук. Затем в зал вернулась рыба, ломтики которой были аккуратно сложены на прежние места, и съедена сырой, как сасими. Сума, казалось, наслаждался, наблюдая за тем, как Джиордино и Диас с трудом справляются со своими палочками для еды. Его несколько удивило, что Питт и Лорен ели этими парными кусочками слоновой кости так, как будто привыкли с рожденья держать их в руках. Каждое блюдо умело и безошибочно подавалось парой роботов, длинные руки которых снимали со стола и ставили на него тарелки невероятно быстрыми движениями. Ни одна крошка еды не упала с тарелок, и ни разу не было слышно ни звука, когда тарелка касалась твердой поверхности стола. Роботы заговаривали только тогда, когда им нужно было спросить, закончили ли гости есть то или иное блюдо. -- Кажется, вы одержимы идеей автоматизированного общества, -- обратился Питт к Суме. -- Да, мы горды нашим превращением в роботизированную империю. Мой производственный комплекс в Нагое -- крупнейший в мире. Там у меня есть компьютеризованные станки -- автоматы, выпускающие двадцать тысяч полностью готовых к эксплуатации роботов в год. -- Армия, производящая армию, -- сказал Питт. В голосе Сумы появилась увлеченность человека, рассказывающего о любимом деле. -- Сами того не ведая, вы попали в точку, мистер Питт. Мы уже начали создавать новые японские роботизированные вооруженные силы. Мои инженеры проектируют и строят полностью автоматизированные боевые корабли, на которых нет никакого экипажа, самолеты, которыми управляют только роботы, роботизированные танки, способные передвигаться по местности и вести огонь согласно приказам, получаемым по радио, и армии, состоящие из сотен и тысяч бронированных машин, вооруженных мощными огневыми средствами и дальнодействующими системами ориентирования и распознавания целей. Эти машины могут прыгать на пятьдесят метров и передвигаться по пересеченной местности со скоростью шестьдесят километров в час. Легкость их ремонта и высокая чувствительность датчиков делают их почти непобедимыми. Через десять лет ни одна армия в мире не сможет устоять против нас. В отличие от ваших адмиралов и генералов из Пентагона, полагающихся на мужчин и женщин, что бы те сражались, истекали кровью и гибли в бою, мы сможем выигрывать крупномасштабные сражения, не потеряв ни одного человека. Целая минута прошла, пока сидевшие за столом американцы пытались осмыслить значение того, о чем неожиданно рассказал им Сума. Эта концепция казалась им столь масштабной, столь фантастической, что всем им трудно было осознать тот факт, что армии роботов вот-вот станут реальностью сегодняшнего дня. Лишь Джиордино остался равнодушным с виду к необозримым перспективам войны роботов. -- Наш механический сопровождающий утверждает, что он был освящен в храме, -- сказал он, небрежно ковыряясь в рыбе. -- Мы сочетаем синтоизм, нашу религию, с нашей культурой, -- ответил Сума, -- веря, что у неживых предметов, как и у живых существ, имеется своя душа, и в этом одно из наших преимуществ перед Западом. Мы относимся к нашим орудиям, будь это промышленные станки или самурайские мечи, с уважением, как к людям. У нас даже есть машины, обучающие многих наших рабочих вести себя, как подобает машинам. Питт покачал головой. -- Этот подход выглядит саморазрушительным. Вы отбираете работу у своих же людей. -- Это устаревший миф, мистер Питт, -- ответил Сума, постучав по столу палочками для еды. -- В Японии люди и машины развивались так, что между ними установились близкие отношения. Вскоре после конца нынешнего столетия у нас будет миллион роботов, выполняющих ту работу, которую сейчас делают десять миллионов людей. -- А что станет с этими десятью миллионами ненужных людей? -- Мы вывезем их в другие страны, как сейчас вывозим туда товары, -- тихо сказал Сума. -- Они станут хорошими законопослушными гражданами принявших их стран, но их экономические связи, их лояльность будут по-прежнему принадлежать Японии. -- Что-то вроде всемирного братства, -- сказал Питт. -- Я видел, как это работает. Я помню, как строился японский банк в Сан-Диего: японские архитекторы, японские инженеры-проектировщики и маркшейдеры, японские строительные рабочие, и все они пользовались исключительно японским оборудованием и стройматериалами, доставленными на японских судах. Местные подрядчики и поставщики оказались полностью отрезанными от этого проекта. Сума пренебрежительно пожал плечами. -- Экономическое соревнование -- это игра без правил. Наша мораль и этика выросли на иной почве, чем ваши. В Японии честь и дисциплина тесно связаны с личной преданностью -- императору, семье и кооперации. Нас не воспитывали почитать демократические принципы и щедро жертвовать на благотворительные цели. О таких вещах, как общее дело, добровольная работа на общественных началах, сбор средств для голодающих в Африке и благотворительные организации, помогающие усыновлять детей из стран третьего мира, в Японии даже не слыхали. Мы сосредоточиваем наши добровольные усилия на помощи нам самим. -- Он замолчал, а затем махнул рукой в сторону роботов, снова появившихся в гостиной с подносами еды. -- А, вот появилось следующее блюдо. За бонитой последовали индивидуальные деревянные подносы с неочищенными орехами гинкго, фаршированными сосновыми иглами, и с пирамидками ломтиков моллюска "морское ухо". Затем появился цветочный суп, чаши с чистым бульоном, в каждой из которых плавало по одной орхидее. Лорен зажмурилась, пробуя этот суп. -- У него такой же чудесный вкус, как и вид, -- заметила она. Сума кивнул. -- Японское кулинарное искусство создано для того, чтобы услаждать одновременно и глаз, и язык. -- Успешная попытка достигнуть совершенства красоты и вкуса, -- согласился Питт. -- Вы бонвиван, мистер Питт? -- спросил Сума. -- Я люблю наслаждаться изысканной пищей, это правда. -- У вас широкие вкусы? -- Если вы имеете в виду, ем ли я почти все, то ответ положительный. -- Хорошо. -- Сума хлопнул в ладоши. -- Тогда вы сможете оценить этот впечатляющий и гармоничный ужин. Лорен думала, что ужин уже наполовину съеден, но на самом деле он едва начался. И вскоре изысканные блюда, искусно сервированные, начали подаваться на стол одно за другим, фиги в кунжутном соусе; рис с базиликом; еще один суп с яичным желтком, тонко нарезанным копченым угрем, редисом и грибами, а к нему -- икра морских ежей; несколько видов рыбы, в том числе белокорый палтус, лютианус, щука и кальмар, свернутые в рулет с несколькими видами морских водорослей; а также корень лотоса, смешанный с изящно нарезанными мидиями, огурцами и кабачками. Третий суп был подан с маринованными овощами, рисом и кунжутом. Наконец наступила очередь десерта, который состоял из нескольких видов сладких фруктов, и пир завершился неизменной чашкой чая. -- Последняя трапеза приговоренных? -- грубо спросил Диас. -- Вовсе нет, сенатор, -- ответил Сума похожим тоном. -- Вы и член Конгресса Смит в течение двадцати четырех часов возвратитесь в Вашингтон на борту моего личного самолета. -- Почему не сейчас? -- Сначала вы должны быть поставлены в известность относительно моих целей. Завтра я лично поведу вас и члена Конгресса Смит на экскурсию по моему центру "Дракон" и продемонстрирую вам источник нового могущества Японии. -- Центр "Дракон", -- с недоумением повторил Диас. -- Для чего он нужен? -- Разве вы не знаете, сенатор, о заминированных ядерными бомбами автомобилях, которые наш хозяин разослал по половине земного шара? -- с невинным видом спросил Питт. Диас не понял, о чем речь. -- Заминированные автомобили? -- Этот вот Сума хочет померяться силами с большими ребятами и для этого придумал тщательно разработанный план шантажа. После того как его хваленый центр "Дракон" будет построен, он сможет нажать кнопку и взорвать атомную бомбу в любом месте, куда его роботы поставят машину со спрятанной в ней бомбой. Глаза Лорен стали круглыми от потрясения. -- Это правда? Япония тайно создала ядерный арсенал? Питт кивнул на Суму. -- Почему бы тебе не спросить об этом его? Сума уставился на Питта, как мангуст на кобру. -- Вы очень проницательный человек, мистер Питт. Мне говорили, что это именно вы указали мистеру Джиордино и его людям из разведки на метод, которым мы провозили боеголовки в вашу страну. -- Я охотно признаю, что прятать их в компрессорах автомобильных кондиционеров -- гениальная идея! Вам почти удалось провернуть втихую эту операцию, пока одна бомба случайно не взорвалась на борту вашего автотранспортного судна. Нахмурившись, сбитая с толку Лорен спросила Суму: -- Чего вы надеетесь этим добиться? -- Ничего тут нет таинственного и непостижимого, -- ответил Сума. -- Как выражаетесь вы, американцы, у Японии всегда дубинка была коротковата. Грубые антияпонские предрассудки глубоко укоренились на белом Западе. На нас смотрят как на странный маленький восточный народ вот уже триста лет. Пришло время занять подобающее нам доминирующее место в мире! Румянец гнева проступил на лице Лорен. -- Итак, вы начинаете войну, которая погубит миллионы людей, только из ложной гордости и жадности. Разве вы ничему не научились после всех тех бессмысленных смертей и разрушений, виновниками которых вы были в сороковых годах? -- Наши лидеры начали войну лишь после того, как западные страны чуть не до смерти задушили нас торговыми эмбарго и бойкотами. То, что мы потеряли тогда в виде людских потерь и разрушений, мы давно компенсировали и превзошли в виде экспансии нашего экономического могущества. Теперь нам снова угрожают международным остракизмом и враждебностью, вызванными всего лишь нашими добросовестными усилиями и преданностью эффективной торговле и производству. А поскольку наша огромная экономика зависит от ввозимой нефти и сырья, мы больше никогда не позволим, чтобы нам диктовали условия вашингтонские политики, европейские торговые интересы или религиозные конфликты на Ближнем Востоке. С помощью Проекта "Кайтен" мы получили способ защитить себя и наши тяжким трудом завоеванные экономические достижения. -- Проект "Кайтен"? -- переспросил Диас, никогда прежде не слыхавший этого слова. -- Его подлый план шантажировать весь мир, -- язвительно объяснил Питт. -- Вы играете с огнем, -- сказала Лорен Суме. -- Соединенные Штаты, Советский Союз и Европа объединят усилия, чтобы уничтожить вас. -- Они отступят, когда увидят, чего им это будет стоить, -- уверенно сказал Сума. -- Они ничего не посмеют предпринять, разве что устроят пресс-конференции и заявят, что будут решать эту проблему дипломатическим путем. -- Не пытайтесь делать вид, будто вы спасаете Японию! -- вдруг воскликнул Диас. -- Ваше собственное правительство пришло бы в ужас, если бы узнало, какое чудовище вы создали. Вы пошли на это ради самого себя, чтобы лично захватить власть. Вы маньяк, свихнувшийся от жажды власти. -- Вы правы, сенатор, -- спокойно сказал Сума, показывая полное самообладание. -- В ваших глазах я могу показаться маньяком, стремящимся к необъятной единоличной власти. Я не собираюсь скрывать это. И, подобно всем другим маньякам в истории, которые были вынуждены защищать свои народы и их суверенитет, я не буду колебаться использовать свою власть для того, чтобы руководить экспансией нашей расы по всему миру и одновременно защищать нашу культуру от западной порчи. -- А все же, что вы находите такого уж испорченного в западных странах? -- спросил Диас. Взгляд Сумы стал презрительным. -- Посмотрите на ваш собственный народ, сенатор. Соединенные Штаты -- это страна наркоманов, гангстеров, насильников и убийц, бездомных и безграмотных. Ваши города полны расизма из-за того, что в них проживают люди совершенно разных и несовместимых культур. Вы находитесь в процессе упадка, подобно Риму, Греции и Британской империи. Вы превратились в сточную канаву, положение непрерывно ухудшается, и этот процесс неостановим. -- Так что вы думаете, что влияние Америки как сверхдержавы подходит к концу из-за того, что ее сила подточена внутренними неурядицами? -- сказала Лорен раздраженно. -- Вы не встретите такого разложения в Японии, -- самодовольно ответил Сума. -- Ну до чего же вы лицемерны. -- Питт рассмеялся, и все сидящие за столом обернулись к нему. -- Ваша причудливая маленькая культура насквозь пропитана коррупцией даже на самых высоких правительственных уровнях. Сообщения о скандалах заполняют ежедневно ваши газеты и телепередачи. Ваша организованная преступность настолько сильна, что дергает правительство за ниточки. Половина ваших политических деятелей и правительственных чиновников продажны, открыто получают деньги за свое политическое влияние. Вы продаете высоко-секретную военную технологию странам коммунистического блока ради прибылей. Прожиточный минимум чудовищно высок для ваших собственных граждан, вынужденных платить вдвое больше, чем американцы, за товары, произведенные японскими корпорациями. Вы крадете достижения высокой технологии везде, где только можете. У вас полно рэкетиров, врывающихся регулярно на собрания компаний, чтобы выбить выкуп. Вы обвиняете нас в расизме, когда ваши наиболее успешно продаваемые книги пропагандируют антисемитизм, в универсальных магазинах продаются и выставляются манекены и куклы, изображающие метисов и негров, и вы продаете в уличных киосках журналы с фотографиями женщин в кандалах. И вы, лично вы, имеете наглость сидеть здесь и рассуждать о своем культурном превосходстве. Какой вздор! -- Воистину так, мой друг, -- сказал Диас, поднимая свою чашку с чаем. -- Воистину так. -- Дирк совершенно прав, на сто процентов, -- гордо добавила Лорен. -- Наше общество не идеально, но, если сравнивать в целом наши народы, наше качество жизни все же много лучше вашего. Лицо Сумы превратилось в маску ненависти. Его глаза горели, как топазы, на атласно гладком лице. Зубы были сжаты. Он заговорил, словно хлестал бичом: -- Пятьдесят лет назад мы были побежденным народом, поносимым Соединенными Штатами! А теперь, совершенно неожиданно, мы оказались победителями, а вы проиграли нам. Растление Японии Соединенными Штатами и Европой остановлено. Наша культура победит. Мы окажемся доминирующей страной в двадцать первом веке. -- Вы говорите, как военные правители, которые преждевременно сочли нас побежденными после Пирл-Харбора, -- резко ответила ему Лорен. -- Соединенные Штаты обращались с Японией после войны много лучше, чем мы могли рассчитывать, если бы победителями оказались вы. Ваши армии насиловали бы, убивали и грабили в Америке точно так же, как они делали это в Китае. -- Кроме нас, вам придется также иметь дело с Европой, -- предостерег Диас. -- Их торговая политика далеко не столь терпима и благожелательна к Японии, как наша. И во всяком случае, новый европейский Общий рынок собирается встать стеной против вашей экономической экспансии. Будут ли они подвергнуты ядерному шантажу или нет, они закроют свои рынки для ввоза японских товаров. -- В длительной перспективе мы просто используем наши миллиардные валютные резервы, чтобы постепенно скупить их производственные мощности, пока не получим несокрушимую экономическую базу в Европе. Это отнюдь не невозможная операция, если учесть, что двенадцать крупнейших банков в мире принадлежат Японии, а это составляет почти три четверти всей рыночной стоимости активов остальных иностранных банков. Это значит, что мы правим рынком больших денег. -- Вы не сможете вечно держать мир в заложниках, -- сказал Питт. -- Ваше собственное правительство и народ восстанут против вас, когда они обнаружат, что все боеголовки мира нацелены на Японские острова, а не на Соединенные Штаты и Советский Союз. А возможность еще одного ядерного нападения становится весьма реальной, стоит одному из ваших заминированных автомобилей случайно взорваться. Сума покачал головой. -- Наши электронные замки намного надежней ваших и русских. Не будет никаких взрывов; пока я лично не введу правильный код. -- Не можете же вы и вправду начать ядерную войну! -- воскликнула Лорен. Сума засмеялся. -- Мы не собираемся предпринимать ничего похожего на те глупые и жестокие меры, которых можно ожидать от Белого дома и Кремля. Вы забываете, что мы, японцы, знаем, что такое ужасы атомной войны. Нет, Проект "Кайтен" является куда более технически совершенным, чем тысячи боеголовок, нацеленных на крупные города и военные базы. Бомбы предусмотрено взорвать в отдаленных, ненаселенных районах, чтобы создать мощное электромагнитное поле, способное разрушить всю вашу экономику. Количество убитых и раненых будет минимально. -- Вы действительно собираетесь сделать это, не так ли? -- сказал Питт, прочитав мысли Сумы. -- Вы и в самом деле хотите взорвать бомбы? -- Почему бы и нет, если обстоятельства позволяют это сделать. Мы не боимся немедленного ответного удара, поскольку электромагнитное поле эффективно подавит все американские, натовские и советские системы коммуникаций и вооружений. -- Японский промышленник смотрел на Питта холодными темными глазами тирана. -- Пойду я на этот шаг или нет, вам, мистер Питт, узнать не придется. На лице Лорен промелькнул испуг. -- Разве Дирк и Эл не летят в Вашингтон вместе с сенатором Диасом и со мной? Сума испустил продолжительный вздох и очень медленно покачал головой. -- Нет... Я предназначил их в подарок моему доброму другу Моро Каматори. -- Я не понимаю. -- Моро прекрасный охотник. Его страсть -- охота на людей. Ваши друзья и три оперативника-диверсанта, которые были захвачены при попытке разрушить командный центр, получат возможность покинуть остров. Но только если им удастся продержаться, прячась от Моро, в течение двадцати четырех часов. Каматори ледяным взглядом уставился на Питта. -- Мистеру Питту будет оказана честь стать первым, кто попытается сделать это. Питт повернулся к Джиордино, и на его мрачном лице промелькнула тень усмешки. -- Вот видишь, я же говорил тебе. Глава 48 -- Бежать, -- ворчал Джиордино, расхаживая по маленькому коттеджу под бдительным оком Макгуна. -- Бежать куда? Лучший в мире пловец на длинные дистанции не смог бы проплыть шестьдесят километров в холодной воде, борясь с течениями, достигающими здесь пяти узлов. А если бы ему это и удалось, то ищейки Сумы будут поджидать на побережье, чтобы выпотрошить нас в ту же минуту, как мы выползем на берег. -- Ну, так каков план игры? -- спросил Питт, отжимаясь от пола. -- Оставаться в живых как можно дольше. А что нам еще остается? -- Умереть как мужественные люди. Джиордино поднял бровь и подозрительно посмотрел на Питта. -- Ну, конечно, разорвать на груди рубаху, отказаться от повязки на глаза и попыхивать сигаретой, пока Кама-тори поднимает свой меч. -- Зачем бороться с неизбежным? -- С каких пор ты сдаешься после первого шаха? -- сказал Джиордино, начиная подозревать, что у его друга не все в порядке с головой. -- Мы можем попытаться прятаться на острове в каком-нибудь укромном уголке столько, сколько удастся, но это безнадежная затея. Я подозреваю, что Каматори сжульничает и воспользуется датчиками своих роботов, чтобы выследить нас. -- А как же Стаси? Ты же не можешь сидеть сложа руки и смотреть, как этот круглорожий мерзавец будет убивать ее. Питт поднялся с пола. -- А на что ты надеешься, ведь мы безоружны? Нельзя же голыми руками сражаться с механическими киборгами и знатоками боевых искусств с мечом. -- Я надеюсь, что ты покажешь, на что ты способен, как ты делал это в сотнях других передряг, из которых мы выпутались вместе. Питт, едва наступая на правую ногу, прохромал мимо Макгуна и встал к роботу спиной. -- Тебе легко говорить, дружище. Ты в хорошей физической форме. Я же повредил ногу, когда плюхнулся в этот рыбий садок, и едва хожу. У меня нет никаких шансов ускользнуть от Каматори. Только тут Джиордино, увидев хитроватую ухмылку на лице Питта, начал понимать, в чем дело. Он вдруг почувствовал себя полным олухом. Кроме датчиков Макгуна, эта комната должна была быть оборудована дюжиной подслушивающих устройств и скрытых видеокамер. Он понял, какой спектакль разыгрывает Питт, и подыграл ему. -- Каматори слишком уважает самурайский кодекс чести, чтобы охотиться на раненого. Если в нем есть хоть капля спортивного духа, он должен дать тебе фору. Питт покачал головой. -- Я бы согласился на то, чтобы как-то уменьшить боль. -- Макгун, -- окликнул Джиордино робота. -- На этом курорте есть врач? -- В моих программах об этом ничего не сказано. -- Тогда вызови своего начальника и узнай. -- Пожалуйста, подождите. Робот молчал, пока его система связи посылала запрос в его контрольный центр. Ответ пришел сразу. -- Имеется немногочисленный медперсонал в клинике на четвертом уровне. Нуждается ли мистер Питт в медицинской помощи? -- Да, -- ответил Питт. -- Мне нужен укол болеутоляющего и тугая повязка на коленный сустав, чтобы я мог обеспечить господину Каматори надлежащий уровень соревнования. -- Вы не выглядели хромающим несколько часов назад, -- парировал Макгун. -- Мое колено онемело, и я не чувствовал боли, -- соврал Питт. -- Но теперь боль и ограничение подвижности усилились настолько, что мне стало трудно ходить. -- Он сделал несколько неловких шажков и напряг лицевые мышцы, словно испытывал довольно сильную боль. Будучи машиной, вполне соответствующей своему предназначению, Мурасаки, он же Макгун, надлежащим образом передал свои визуальные наблюдения разыгранного Питтом представления своему контролирующему оператору, в недра центра "Дракон", и получил разрешение сопровождать своего раненного пленника в медпункт. Тут же появился еще один робот-страж, чтобы присматривать за Джиордино; тот немедленно назвал новоприбывшего Макгурком. Разыгрывая из себя хромого, словно впереди маячила награда за лучшее исполнение мужской роли от Академии театрального искусства, Питт неуклюже ковылял по лабиринту коридоров, пока, наконец, Макгун не привел его в кабину лифта. Робот нажал своим металлическим пальцем на кнопку нужного этажа, и лифт начал почти беззвучно опускаться, хотя и не так бесшумно, как лифт в Федеральной штаб-квартире. Скверно, думал Питт, пока они спускались, что у группы МОГ не было разведданных о лифте, связывающем поверхность острова с подземным центром. Можно было бы тогда попытаться проникнуть туда с территории курорта, имея лучшие шансы на успех. Через несколько секунд двери раздвинулись, и Макгун выпихнул Питта в ярко освещенный коридор. -- Четвертая дверь слева от вас. Откройте ее и входите. Эта дверь, как и все гладкие поверхности в подземном центре, была выкрашена в белый цвет. Маленький красный крест был единственным указанием на то, что там находится медицинское учреждение. На двери не было ручки, только кнопка на косяке. Питт нажал ее, и дверь бесшумно скользнула в сторону. Он, хромая, вошел внутрь. Привлекательная девушка, одетая, как все медсестры, посмотрела на него из-за стола серьезными темно-карими глазами, когда он вошел. Она заговорила с ним по-японски, и он непонимающе пожал плечами. -- Простите, -- сказал он. -- Я говорю только по-английски. Она молча встала из-за стола, прошла через комнату с шестью пустыми койками и исчезла за дверью кабинета. Через несколько секунд молодой улыбающийся японец в джинсах и водолазке под обычным белым халатом с болтающимся на шее стетоскопом подошел к нему в сопровождении следовавшей за ним медсестры. -- Мистер Питт, мистер Дирк Питт? -- спросил он, выговаривая слова совсем как жители Западного побережья США. -- Мне сообщили, что вы должны прийти. Я Джош Ногами. Для меня встретиться с вами -- большая честь. Я был вашим поклонником с тех пор, как вы подняли Титаник. Фактически именно из-за вас я увлекся плаванием с аквалангом. -- Очень приятно, -- сказал Питт почти застенчиво. -- У вас не местное произношение. -- Я родился и вырос в Сан-Франциско, в тени знаменитого моста через бухту. А вы откуда? -- Из Ньюпорт-Бич, что в Калифорнии. -- Надо же. Я проходил ординатуру в госпитале Св. Павла в Санта-Анне. В те времена я все свободное время занимался серфингом в Ньюпорте. --{/i} Далеко же вы ушли от прежних занятий. -- Не дальше, чем вы, мистер Питт. -- Сума сделал вам такое заманчивое предложение, которое вы были не в силах отклонить? Улыбка доктора стала холодной. -- Я также почитатель талантов господина Сумы. Четыре года назад я пошел к нему на службу и вовсе не потому, что был куплен. -- Верите в то, что он делает? -- На все сто процентов. -- Извините меня за это допущение, но мне кажется, вы дезориентированы. -- Я не дезориентирован, мистер Питт. Просто я японец. Я верю в превосходство нашей интеллектуальной и эстетической культуры над зараженным пороками обществом, в которое превратилась Америка. Питт нисколько не был настроен дискутировать на отвлеченные темы. Он показал на свое колено. -- Завтра оно должно мне понадобиться. Наверно, я растянул связки. Вы можете достаточно ослабить боль, чтобы я мог им пользоваться? -- Пожалуйста, закатайте штанину. Питт сделал это и изобразил нужные гримасы и прерывистое дыхание, пока доктор осматривал и ощупывал сустав. -- Оно не выглядит отекшим или ушибленным. Признаков разрыва связки тоже нет. -- Боль, однако, адская. Я не могу его согнуть. -- Повредили его, когда неудачно приземлились на курорте господина Сумы? -- Слухи здесь разносятся быстро. -- Система обмена сплетнями среди здешних роботов почище, чем у узников тюрьмы Сан-Квентин. Когда я узнал, что вы появились здесь, я поднялся посмотреть на обломки вашего аппарата. Господину Суме не доставило большого удовольствия, что вы угробили породистых карпов, призеров выставок, стоивших свыше четырехсот тысяч йен. -- Тогда вы знаете, что я выступаю первым номером в завтрашней резне, -- сказал Питт. Улыбка сбежала с лица Ногами, и его глаза помрачнели. -- Мне бы хотелось, чтобы вы знали, что, хоть я и подчиняюсь приказам господина Сумы, мне ничуть не нравятся кровожадные охотничьи игры Каматори. -- Не хотите ли дать какой-нибудь совет приговоренному? Ногами широким жестом обвел помещение. -- У этих стен больше глаз и ушей, чем у публики в театре. Если бы я посмел болеть за вас, меня бы заставили присоединиться к вам на поле. Нет уж, спасибо, мистер Питт. Я очень огорчен тем, в какую вы попали переделку, но вам некого упрекать, кроме самого себя, за то, что погрузили весла в опасные воды. -- Но вы посмотрите, что можно сделать с моим коленом? -- Как врач я сделаю все, что смогу, чтобы уменьшить боль. Кроме того, Каматори приказал мне позаботиться о том, чтобы вы смогли принять участие в завтрашней охоте. Ногами сделал в колено Питта инъекцию какого-то болеутоляющего лекарства с непроизносимым названием и обмотал его эластичным бинтом. Затем он дал Питту небольшой пузырек с таблетками. -- Принимайте по две штуки каждые четыре часа. Не передозируйте, не то будете вялым и станете легкой добычей для Каматори. Питт внимательно следил за сестрой, несколько раз заходившей в небольшое складское помещение то за таблетками, то за бинтом. -- Вы не будете возражать, если я немного полежу на одной из ваших пустых коек, чтобы чуточку расслабиться. Эти японские подстилки для спанья мало подходят для моих костей. -- Я не против. Я сообщу вашему роботу-охраннику, что буду час-друтой присматривать за вами. -- Ногами пристально посмотрел на Питта. -- Даже не думайте пытаться бежать. Здесь нет ни окон, ни запасных выходов, и роботы настигнут вас прежде, чем вы успеете сделать два шага к лифту. -- Не беспокойтесь, -- сказал Питт с дружелюбной улыбкой. -- Я сейчас способен думать только о том, чтобы набраться сил для завтрашней забавы. Ногами кивнул. -- Ложитесь на первую койку. У нее самый мягкий матрац. Я сам на ней сплю. Это единственный западный порок, с которым мне не хочется расставаться. Я тоже не выношу этих проклятых татами. -- Ванная тут есть? -- Через кладовку слева от вас. Питт пожал доктору руку. -- Я весьма признателен вам, доктор Ногами. Жаль, что мы по-разному смотрим на вещи. После того как Ногами вернулся в свой кабинет и медсестра снова уселась за столик у входа спиной к нему, Питт проковылял к ванной, но не зашел внутрь, а просто открыл и закрыл дверь, произведя соответствующие звуки, чтобы отвести все подозрения. Медсестра была занята заполнением бланков на своем столе и не обернулась, чтобы проверить, чем он занимается в кладовке. Тогда он тихо обшарил ящички и шкафчики с лекарствами и перевязочными средствами, пока не нашел коробку пластиковых мешочков, к которым были присоединены тонкие трубочки, кончавшиеся толстыми иглами для переливания крови. На этих мешочках была маркировка: "Си-Пи-Ци-Эй--1 для эритроцитов с противосвертывающим раствором". Он вытащил один мешочек из коробки и засунул его под рубашку. Снаружи он был совершенно незаметен. В углу кладовки он нашел какой-то переносной медицинский прибор. Он секунду глядел на него, и ему в голову пришла одна мысль. Он ногтями отодрал пластмассовую пластинку с названием фирмы-изготовителя я, действуя ею как отверткой, отвинтил заднюю панель прибора. Он быстро отвернул клеммы контактов, подключавших к схемам два сухих аккумуляторных шестивольтовых элемента, извлек один из них и опустил себе в трусы. Затем вырвал из прибора провод, сколько можно было извлечь без лишнего шума, и обмотал его вокруг талии. Наконец он тихо прошел в ванную, воспользовался ею и спустил воду в унитазе. Медсестра даже не взглянула на него, когда он устраивался поудобнее на койке. В своем кабинете Ногами, видимо, был занят делами, громко разговаривая по телефону. Питт смотрел в пустой потолок спокойно и расслабленно. Вряд ли Джордан и Керн назвали бы то, что было у него на уме, потрясающим мастерским планом, но другого у него не было, и он твердо решил довести его до конца. Глава 49 Моро Каматори не только выглядел, как злодей, он таковым и был. Его черные зрачки всегда смотрели свирепо, как глаза ядовитой змеи, а туго поджатые губы почти никогда не трогала улыбка. Если все же они раздвигались в злобной ухмылке, что случалось редко, за ними обнажался ряд золотых коронок. Даже в этот ранний час -- небо еще было темным в пять утра -- в его облике чувствовалась высокомерная манерность. Он был щегольски одет в хакаму,{/i} брюки с широченными штанинами, которые выглядели как длинная раздвоенная юбка, и катагани,{/i} древнеяпонскую разновидность охотничьей безрукавки из шелковой парчи. На ногах его были лишь сандалии. Питт, напротив, был одет как оборванец. На нем была лишь тенниска и шорты, выкроенные наспех из нижней части летного костюма. Он не обулся, только надел пару теплых белых шерстяных носков. После того, как его разбудили и привели в личный рабочий кабинет Каматори, он стоял, дрожа от холода в нетопленом помещении, и внимательно рассматривал богатую коллекцию старинного оружия, заполнявшую стены кабинета. Здесь было вооружение всех эпох и народов. Посередине комнаты, как солдаты на часах, стояли рыцарские доспехи -- европейские и японские. Питт почувствовал спазмы в желудке, увидев охотничьи трофеи, аккуратно развешанные на стенах между сотнями мечей, копий, луков и ружей. Он насчитал тридцать препарированных по всем правилам набивки чучел человеческих голов, принадлежавших злополучным жертвам Каматори, которые немигающими стеклянными глазами взирали со стен. Большинство были азиатской внешности, но четыре явно имели европейские черты. У него кровь застыла в жилах, когда он узнал голову Джима Ханамуры. -- Входите, мистер Питт, и выпейте чашечку кофе, -- предложил Каматори, показав Питту жестом свободную подушку перед низким столиком. -- Мы немного поговорим, прежде чем.... -- Где остальные? -- перебил его Питт. Каматори холодно посмотрел на него. -- Они сидят в небольшой комнате рядом, где будут следить за охотой по телеэкрану. -- Как зеваки в кинотеатре, где поздно ночью крутят паршивые фильмы. -- Может быть, последний из участников охоты чему-нибудь научится на ошибках предшественников. -- Или, может быть, они зажмурятся и пропустят представление. Каматори сидел неподвижно, как статуя, лишь слабая тень улыбки тронула один уголок его плотно сжатых губ. -- Это не первая охота. Процедура отработана на основе большого опыта. Жертвы ждут своей очереди, привязанные к стульям; если нужно, их веки фиксируют пластырем, чтобы они не могли закрыть глаза или отвернуться. У них будут все возможности увидеть, как вы умрете. -- Я надеюсь, вы отошлете ко мне домой копию этого видеофильма, -- сказал Питт, притворяясь, что рассматривает головы на стенах. На самом деле он попытался не обращать внимания на это устрашающее зрелище, сконцентрировав взгляд на подставке для мечей. -- Вы очень неплохо притворяетесь невозмутимым, -- заметил Каматори. -- Я и не ждал иного от человека с вашей репутацией. -- Кто будет следующим? -- внезапно спросил Питт. Мясник пожал плечами. -- Ваш друг Джиордино, или, может быть, женщина-оперативник. Да, я полагаю, загнать ее на глазах у остальных было бы неплохо. Это их разъярит и сделает более опасной добычей. Питт повернулся. -- А если вы не сможете поймать одного из нас? -- Остров невелик. Никому не удавалось ускользнуть от меня дольше восьми часов. -- И вы никого не щадили. -- Никого, -- сказал Каматори, зловеще улыбнувшись. -- Это не детская игра в прятки с проигравшими и выигравшими. Ваша смерть будет быстрой и чистой. Это обещаю. Питт смотрел в глаза самурая. -- Не игра? Мне кажется, я буду играть в Сентера Рэинсфорда, а вы в генерала Жарова. Глаза Каматори прищурились. -- Эти имена мне незнакомы. -- Вы не читали "Самую опасную игру" Ричарда Коннела? Это классический рассказ о человеке, который охотился за людьми ради спортивного интереса. -- Я не засоряю ум чтением западной литературы. -- Рад это слышать, -- сказал Питт, мысленно прибавляя маленькое преимущество к своим шансам остаться в живых. Каматори показал на дверь. -- Вам пора начинать. Питт четко держался своей роли. -- Вы не объяснили основных правил. -- Нет основных правил, мистер Питт. Я щедро даю вам час форы. Затем я начинаю охоту за вами, вооруженный только моим мечом. Это потомственное оружие, принадлежавшее моему роду несколько поколений и видевшее много вражеской крови. -- Ваши предки-самураи должны и в самом деле гордиться потомком, позорящим их честь убийствами безоружных и беззащитных людей. Каматори знал, что Питт нарочно раздражает его, но он не мог сдержать растущего гнева на американца, не показавшего ни следа страха. -- Вот дверь, -- прошипел он. -- Я начинаю преследование через час. Личина беззаботного безразличия была отброшена в ту же секунду, как Питт миновал ворота в заборе, обтянутом проволокой под током. Неукротимая ярость несла его мимо окружавших курорт деревьев к вырисовывающимся во мраке голым скалам. Он словно смотрел на себя со стороны, став холодным и изобретательным, с необычно обостренным восприятием, ведомым одной всепоглощающей мыслью. Он должен спасти себя, чтобы спасти остальных. Риск бежать в одних носках, а не в тяжелых ботинках, которые были на нем, когда он взлетел с палубы "Ральфа Р. Беннетта", оправдал себя. К счастью, скалистый грунт был покрыт несколькими сантиметрами влажной почвы, за века образовавшейся в результате выветривания лавовой породы. Он бежал со смертельной целеустремленностью, подгоняемый гневом и страхом неудачи. Его план был очень прост, прост до смешного, хотя, казалось бы, обмануть Каматори -- затея безнадежная. Но он был абсолютно уверен, что то, что он задумал, не пробовал до него никто из тех, на кого охотился этот негодяй. Неожиданность была на его стороне. Все предыдущие жертвы только старались убежать как можно дальше от курорта, прежде чем начать отчаянно искать, где бы спрятаться, чтобы их было трудно найти. Отчаяние рождает гениальность, но все они потерпели неудачу, притом роковую. Питт же собирался попробовать внести в эту игру совершенно новое направление, которое было бы как раз достаточно безумным, чтобы этот трюк мог сработать. У него также было еще одно преимущество перед предыдущими жертвами. Благодаря подробнейшему макету острова, изготовленному Пеннером, Питт был хорошо знаком с местностью. Он вспоминал расстояния и высоты совершенно отчетливо и ясно, точно зная, куда ему нужно бежать. И тем местом, к которому он стремился, была вовсе не самая высокая точка острова. Люди, в страхе бегущие от преследования, по необъяснимой причине стараются оказаться повыше -- взбежать вверх по лестнице в здании, залезть на дерево, чтобы спрятаться среди ветвей, взобраться на скалы, увенчивающие вершину горы. И оказываются в тупике, откуда невозможно спастись. Питт же отклонился от этой схемы и стал спускаться к восточному берегу, оставляя извилистый, петляющий след, словно он не знал, куда деться, иногда возвращаясь назад по своим следам, чтобы преследователь подумал, что он потерял направление и блуждает бесцельно. Неровный ландшафт, напоминающий лунный пейзаж, и тусклый, рассеянный свет не позволяли точно определять направление, но звезды еще не поблекли полностью, и он еще мог найти север по Полярной звезде. Он остановился на несколько минут, чтобы перевести дух, и тут его осенила идея. Он понял, что Каматори, гоняясь за своими жертвами в сандалиях, не смог бы догнать их всех всего за восемь часов. Опытный турист-любитель или охотник, если бы ему чуть-чуть повезло, должен был бы суметь ускользнуть от преследования и продержаться хотя бы день-другой, даже если бы по его следу шли собаки, -- если только преследователь не воспользовался преимуществами, предоставляемыми электронными датчиками, способными реагировать на тепло человеческого тела. Питт нисколько не сомневался, что за ним будет гнаться робот, оснащенный такими датчиками. Он снова побежал, все еще дрожа от холода, но не чувствуя ни боли, ни усталости. В конце отпущенного ему часа Питт огибал утесы, нависавшие над морем. Одиночные деревья и кустарники росли на самом краю обрывов. Он замедлил свой бег до легкой рысцы, ища расселину в скалах, о которые разбивались волны прибоя в двадцати метрах под ним. Наконец он выбежал на маленькую полянку между массивными утесами. Небольшое сосновое деревце с обнажившимися от выветривания корнями еле держалось на краю обрыва, нависая над кипящей водой, шумевшей далеко внизу. Он внимательно обшарил глазами все вокруг, высматривая спрятанные видеокамеры или инфракрасные датчики, и не обнаружил ничего. Более или менее уверенный, что за ним не наблюдают, он налег на ствол дерева своим весом. Оно подалось, и покрытая хвоей верхушка наклонилась еще на пять сантиметров вперед и вниз. Он прикинул, что, если взобраться достаточно высоко по стволу, его добавочный вес вырвет корни из земли и он вместе с деревом рухнет вниз вдоль отвесной стены утеса в море. Затем он внимательно рассмотрел темную и пенящуюся водоворотами воду, как это делают ныряльщики со скал в Акапулько. Он оценил глубину воды в узкой щели между скалами, внизу равной трем метрам, доходящей до четырех, когда в бухточку с ревом вкатывалась волна прибоя. Ни один человек в здравом уме не стал бы даже рассматривать всерьез идею, крутившуюся у Питта в мозгу, когда он изучал силу отбойной волны и направление сноса течения. Без водолазного костюма, хотя бы мокрого типа, пловец бы не смог проплыть в холодной воде больше двадцати минут, прежде чем начнется переохлаждение, даже если бы ему удалось пережить падение со скалы. Он присел на обломок скалы и вытащил из-за пояса шорт пластиковый пакет для переливания крови и положил его на землю у ног. Он распрямил левую руку и сжал кулак, пальцем правой руки нащупал вену на сгибе локтя. Он несколько секунд запоминал, как она проходит, представляя себе, что это резиновая трубка. Затем он взял иглу, прикрепленную к концу трубки, выходящей из пластикового мешочка, и под углом ткнул ее в вену. Он промахнулся, и ему пришлось попробовать снова. Наконец, с третьей попытки, игла скользнула в вену. Теперь он сидел и отдыхал, пока его кровь наполняла мешочек. Вдруг ему послышался отдаленный собачий лай. То, что показалось ему в тот момент очевидной истиной, заставило его оцепенеть. Он поверить не мог, насколько он переоценил Каматори. Ему и в голову не могло прийти, что за ним будет гнаться настоящий живой пес. Он слепо поверил, что его преследователь будет использовать электронные датчики или робота, чтобы найти свою добычу, Он мог только вообразить, с каким вожделением исказится лицо кровожадного самурая, когда он найдет Питта, загнанного на дерево злобным псом. С невероятной выдержкой Питт сидел и ждал, пока его кровь не наполнит мешочек, слушая, как лай раздается все ближе и ближе. Пес неотступно шел по его следу и был уже в двухстах метрах от полянки, когда объем крови в мешочке достиг отметки 450 миллилитров, и Питт выдернул иглу из руки. Он быстро спрятал заполненный кровью пакет под кучкой камней, надежно замаскировав все. Большинство обезглавленных Каматори людей, охваченных ужасом и паникой, нелепо старались убежать от собаки, пока падали от изнеможения. Лишь самые храбрые останавливались и предпринимали попытку защититься от собаки первым подвернувшимся под руку предметом, чаще всего тяжелой палкой. Все еще не ведая о поджидавшем его сюрпризе, Питт продвинулся на шаг дальше по сравнению с этим. Он нашел длинный, толстый сук, но также подобрал два увесистых камня. В качестве последнего приготовления к обороне он забросил свое нехитрое оружие на вершину крупного обломка скалы и залез туда. Его ноги едва успели оторваться от земли, когда лающий пес вынырнул из чащи деревьев и побежал к краю утеса, на котором стоял Питт. Питт глядел на него с немым изумлением. Гончий пес отнюдь не был лохмат. Это, наверное, был самый гротескный робот, которого когда-либо приходилось видеть Японские инженеры-роботехники из лабораторий Хидеки Сумы превзошли самих себя, соорудив подобное чудище, словно явившееся из кошмарного сна. Торчком стоявший хвост служил антенной, а ноги вращались, словно спицы колеса, концы которых были отогнуты под прямым углом, чтобы цеплять за почву. Тело представляло собой сложное переплетение электронных схем и приборов, прикрепленных к корпусу ультразвукового локатора. Это было последнее достижение технологии выслеживающих машин, способное находить человека по запаху, тепловому излучению тела и выделению пота, а также обходить и преследовать препятствия со скоростью добермана-пинчера. Единственную черту сходства с настоящей собакой, не считая записанного на пленку лая, можно было усмотреть. если напрячь воображение, в отвратительной системе челюстей, вооруженных зубами, которые, однако, не кусали, а бегали вдоль челюстей туда-сюда, как зубья цепной электропилы. Питт помахал одним концом своего сука перед металлической пастью, и его тут же вырвало у него из рук и перемололо в облако щепок. Удивительно, каким образом от жертв Каматори оставалось хоть что-то, что можно было повесить на с гену в качестве трофея, подумал Питт. Но искусственный пес не делал никаких попыток приблизиться к нему, чтобы убить. Он влез на скалу, на которой стоял Питт, и держался на одном и том же расстоянии, а тем временем миниатюрная телекамера записывала или передавала положение Питта и его движения. Пес должен был, понял Питт, лишь загнать жертву и не позволять ей убежать, пока Каматори не подойдет, чтобы совершить ритуальное убийство. Питт поднял один из приготовленных камней над головой и швырнул его. Электронная дворняжка была слишком подвижной, она легко отпрыгнула вправо, камень пролетел мимо и упал на землю в нескольких сантиметрах от нее. Питт поднял второй камень, единственное оружие, которое у него осталось, и размахнулся, словно собирался швырнуть его, но остановил свое движение на полпути, увидев, что собака опять прыгнула направо. Затем, как артиллерист, уточнил точку прицеливания и метнул камень. Его реакция была точной, и упреждение рассчитано правильно. Робопес, очевидно запрограммированный на стандартный маневр уклонения от броска, ринулся прямо под падающий камень. Не было ни лая, ни визга, ни треска от короткого замыкания или искр. Механическое собаковидное чучело просто медленно поникло на своих ногах-колесах, не опрокинувшись, когда его компьютерные и следящие системы были разбиты вдребезги. Питт даже почувствовал и что-то вроде жалости, когда оно постепенно замирало до полной неподвижности, как детская игрушка, у которой сели батарейки. Но он не слишком жалел уничтоженный шедевр инженерной мысли. Он спустился со своей скалы и пнул ногой в его электронное брюхо, повалив пса на бок. Питт убедился, что его видеокамера не действует, и достал спрятанный мешочек с кровью из-под камней и листьев. Он истово верил, что кровопускание не ослабило его. Для той работы, которую ему предстояло совершить, нужны были все его силы до последней капли. Каматори забеспокоился, когда на маленьком экранчике у него на запястье вдруг пропало изображение. Последний раз, когда он считывал показания датчика механического пса, Питт находился примерно в ста семидесяти пяти метрах в юго-восточном направлении, двигаясь к прибрежным утесам. Его удивило, что Питт так быстро позволил загнать себя в угол. Он поспешил туда, подумав сначала, что в системе произошел спонтанный отказ какой-то электронной схемы. Когда он подбегал к тому месту, откуда были получены последние сигналы от пса, то начал подозревать, что виновником отказа могла быть сама намеченная жертва. С предыдущими жертвами такого ни разу не случалось. Никто из них даже не приблизился к тому, чтобы обмануть робота или нанести ему какое-либо повреждение. Если Питт смог сделать то, что не удалось никому другому, то, подумал Каматори, подходить к нему нужно очень осторожно. Он замедлил шаг, больше не заботясь о времени. Этого добра у него было навалом. Он потратил почти двадцать минут, чтобы преодолеть оставшееся расстояние, и подошел к небольшой, открытой площадке над береговыми утесами. Он едва различил очертания робопса через кустарник. Он опасался самого худшего, увидев, что пес лежит на боку. Оставаясь среди деревьев, он обошел широким полукругом открыто лежавшую кучу камней. Осторожно ступая, Каматори приблизился к собаке, лежащей тихо и неподвижно. Он вытащил свои меч и высоко поднял его над головой, держа рукоять обеими руками. Умело владея техникой "киаи", то есть побуждающей силы, приводящей его в нужное для боя состояние ярости, и твердо решив ошеломить противника, Каматори глубоко вздохнул, издал душераздирающий вопль и прыгнул на полянку, надеясь наброситься на ненавистного врага в тот самый момент, когда Питт сделает свой выдох. Но никакого Питта перед ним не оказалось. Небольшая полянка выглядела так, как будто она послужила ареной чудовищной резни. Кровью было забрызгано все: робопес, скалы, земля у его ног; даже на вертикальной стене утеса он нашел тоненькие потеки крови. Он внимательно осмотрел землю. Отпечатки ног Питта располагались совершенно беспорядочно, и все же с полянки не уходил ни один кровавый след. Он посмотрел на море и скалы внизу и увидел дерево, уносимое прочь отступающими волнами прибоя и снова прибиваемое к берегу приходящей волной, бросающей его на скалы. Он также изучил выдернутый пласт земли и обрывки корней на краю обрыва. Несколько минут он осматривал поляну, поднял обгрызанный обломок сука и заметил камень, лежащий рядом с роботом-гончим. Этот робопес не был сконструирован для нападения, только для преследования и поиска жертвы. Питт, должно быть, набросился на него, во время схватки повредил своего преследователя и, каким-то образом изменив его программы, превратил его в беспощадного убийцу. Тогда робопес напал на него и свирепо вгрызся в тело Питта. Бежать было некуда, победить это чудовище он тоже не мог, и тогда Питт попытался спастись, забравшись на дерево. Но его вес оказался слишком велик, и вместе с сосной он рухнул на скалы внизу. Никаких следов тела Питта видно не было, но никто из людей не мог бы пережить падение с такой высоты. Либо его отнесло отбойным противотечением, либо его кровоточащее тело сожрали акулы. Слепая ярость охватила Каматори. Он схватил механического пса и швырнул его с обрыва. Питт обманул его. Голова знаменитого искателя приключений никогда не будет висеть на стене его кабинета вместе с другими мрачными трофеями. Самурай-мясник почувствовал стыд оттого, что его провели. Никто до сих пор не ускользал от его меча. Он отыграется на остальных американских пленниках. Он решил, что следующей жертвой будет Стаси, представляя себе с огромным удовольствием перекошенные от ужаса лица Джиордино, Уэзерхилла и Манкузо, наблюдающих, как он разрубает ее на куски. Он поднял меч перед глазами, ощутив прилив эйфории, когда восходящее солнце заиграло на клинке. Тогда он описал им круг над головой и вложил его в ножны одним мгновенным точным движением. Все еще раздосадованный и расстроенный, что упустил именно того человека, которого ему так отчаянно хотелось убить, он побрел обратно по унылому ландшафту обратно к курорту, уже предвкушая следующую охоту. Глава 50 Президент стоял на зеленой траве поля для гольфа Кантри-клуба Конгресса, занятый послеполуденной партией. -- Вы в этом уверены? Ошибки быть не может? Джордан кивнул. Он сидел в тележке для гольфа, наблюдая, как президент изучает путь от четырнадцатой метки. -- Эти скверные новости подтверждаются тем фактом, что группа не подавала никаких сигналов вот уже четыре часа после назначенного срока сеанса связи. Президент взял предложенную ему стальную клюшку номер пять у своего кэди, который ехал в другой тележке вместе с агентом секретной службы. -- Могли они быть убиты? -- Британский агент внутри центра "Дракон" сообщил лишь, что они были схвачены вскоре после того, как вышли из подземного туннеля в помещение командного центpa. --{/i} В чем причина провала? -- Мы не учли, что у Сумы имеется целая армия роботов-охранников. Не имея средств для внедрения в Японии разведчиков-оперативников, мы не были осведомлены об их достижениях в роботехнике. Их технология создания механических систем с почти человеческим разумом, зрением и превосходящей человеческую скоростью движений была для нас сюрпризом. Президент прикоснулся клюшкой к мячу, размахнулся и послал его на край травянистой части поля. Затем он посмотрел на Джордана. Ему было трудно, если вообще возможно, осознать такую штуку, как роботизированные силы безопасности. -- Настоящие роботы, способные ходить и говорить? -- Да, сэр, полностью автоматизированные, высокомобильные и вооруженные до зубов. -- Вы говорили, что ваши люди умеют проходить сквозь стены. -- В своем деле они лучше всех. До самого последнего времени не существовало такой штуки, как абсолютно надежная система безопасности. Но далеко ушедшая вперед технология, которая имеется в распоряжении Сумы, сумела такую создать. Наши люди встретились с искусственным интеллектом, с системами, обходить которые они не были обучены, бороться с которыми не обучали ни одного оперативника в мире. Президент сел за руль своей тележки и нажал педаль газа. -- Есть надежда организовать операцию по спасению наших людей? Наступило молчание, пока Джордан колебался, что ответить. -- Сомнительно. У нас есть причины думать, что Сума собирался казнить их. Президента охватило сочувствие к Джордану. Для него должна быть горькой пилюлей потеря почти всей группы МОГ. Ни одна операция в истории служб национальной безопасности не сталкивалась с таким отчаянным невезением. -- Представляю, как разъярится Джим Сэндекер, когда услышит, что Питт и Джиордино казнены. -- Мне даже думать не хочется, как я буду сообщать ему об этом. -- Тогда мы должны взорвать ко всем чертям этот проклятый остров, чтоб там только море плескалось и центр "Дракон" вместе с ним. -- Мы оба знаем, господин президент, что американская общественность и мировая пресса обрушатся на вас, как тонна кирпичей, за вашу попытку остановить ядерную катастрофу, уничтожив ее источник. Они не проглотят такую концепцию, как превентивный ядерный удар. -- Тогда мы посылаем отряд сил специального назначения, причем быстро. -- Группы "Дельта" уже стоят у самолета на базе ВВС Андерс на острове Гуам. Но я советую подождать. У нас еще есть время, чтобы мои люди могли выполнить запланированную операцию. -- Каким образом, если у них нет надежды освободиться? -- Они все равно самые лучшие, господин президент. Я не думаю, что их пора списывать со счета. Еще нет. Президент остановил свою тележку рядом с мячом, находившимся всего в нескольких сантиметрах от зеленого поля. Кэди подбежал со стальной клюшкой номер девять. Президент посмотрел на него и отрицательно покачал головой. -- Прямой удар у меня получается лучше, чем подсечка. Принести-ка мне лучше маленькую клюшку. После двух ударов мяч упал в лунку. -- Хотелось бы мне иметь достаточное терпение для игры в гольф, -- сказал Джордан, когда президент вернулся в свою тележку. -- Но я по-прежнему считаю, что существуют более важные вещи, которым мне следует посвящать свое время. -- Никто не может непрерывно заниматься делом, не перезаряжая свои аккумуляторы, -- сказал президент. Он смотрел на Джордана, пока они ехали к следующей метке. -- Что вы хотите от меня, Рей? -- Еще восемь часов, господин президент, прежде чем вы отдадите приказ отряду "Дельта" двинуться в атаку. -- Вы в самом деле думаете, что ваши люди все еще могут добиться успеха? -- Я думаю, что им надо дать шанс это сделать. -- Джордан помолчал. -- И, кроме того, есть еще два других соображения. -- А именно? -- Вероятность того, что роботы Сумы могут разнести в клочья отряд "Дельта", прежде чем удастся добраться до командного центра. Президент сухо усмехнулся. -- Может быть, робот и может выстоять против нападения знатока воинских искусств, но эти штуки вряд ли неуязвимы для огня из тяжелых орудий. -- С этим я не спорю, сэр, но они могут потерять руку и продолжать наступать на вас, и к тому же они не истекают кровью. -- А второе соображение? -- Нам не удалось установить местонахождение члена Конгресса Смит и сенатора Диаса. Мы подозреваем, что есть серьезные причины считать их спрятанными на курорте Сумы на острове Сосеки. -- Вы это серьезно, Рей? -- Броган, шеф Лэнгли, уверен, что Смит и Диас находятся под охраной в Эдо-Сити. Их видели и опознали в помещениях для гостей Сумы. Президент долго молчал. -- Вы прекрасно знаете, что я не могу дать вам восемь часов. Если ваша группа не объявится через четыре часа, завершив свою операцию, я посылаю отряд "Дельта". -- Остров Сумы нашпигован оборонительными ракетными системами. Любая подлодка, пытающаяся высадить людей в пределах двадцати километров от берега, будет взорвана, и любой самолет, выбросивший парашютный десант, сбит. И если даже отряду "Дельта" удастся захватить плацдарм на Сосеки, их перестреляют, прежде чем им удастся проникнуть в центр "Дракон". Президент рассеянно смотрел на дорожку вокруг поля, когда солнце садилось за кроны деревьев. -- Если ваша группа провалится, -- сказал он грустно, -- то мне придется поставить крест на своей политической карьере и запустить ядерную ракету. Я не вижу никакого другого способа остановить Проект "Кайтен" прежде, чем у Сумы появится возможность использовать его против нас. В помещении, расположенном глубоко внутри здания "Си" Агентства национальной безопасности в Форт Мид, Клайд Инграм, Директор центра интерпретации научных и технических данных, сидел в удобном кресле и смотрел на огромный телевизионный экран. Четкость изображений, полученных в результате использования новейших достижений в области разведывательных спутников, была просто невероятной. Выведенный на орбиту засекреченным полетом "Шаттла", спутник "Пирамидер" был намного универсальнее своего предшественника "Скай Кинг". Он мог передавать не только подробные фотоснимки и телевизионные изображения поверхности моря и суши; три его разных по своим физическим принципам работы системы формирования изображений могли также выявлять детали подводных и подземных объектов. Простым нажатием кнопок на пульте управления Инграм мог изменять орбиту спутника, перемещая его в нужную точку над любой целью на планете, и направлять его мощные объективы и приемные устройства датчиков, чтобы рассмотреть что угодно, от мелкого шрифта газеты, лежащей на скамейке в парке, и плана подземного ракетного комплекса, до того, что сегодня на обед будут есть члены экипажа подводной лодки, плывущей под ледовым панцирем арктических морей. В тот вечер он анализировал изображения морского дна вокруг острова Сосеки. Выявив ракетные системы, спрятанные в лесных насаждениях, окружавших курорт, он сосредоточился на поиске и установлении точных координат подводных датчиков, размещенных службой безопасности Сумы для обнаружения подводных лодок и предотвращения тайной высадки диверсантов. Примерно через час пристального изучения изображений его глаза высмотрели небольшой объект, лежащий на морском дне в тридцати шести километрах к северо-востоку на глубине триста двадцать метров. Он послал в главный вычислительный центр поручение увеличить изображение участка вокруг этого объекта. Компьютер выдал координаты объекта и передал команды датчикам спутника нацелиться на него. После получения сигналов от датчиков спутник передал увеличенное изображение приемной антенны на тихоокеанском острове, откуда оно было передано на компьютер Инграма в форт Мид. Там оно было отфильтровано от помех, контрастировано и выведено на экран. Инграм поднялся с кресла и подошел к экрану, чтобы рассмотреть его с близкого расстояния через очки для чтения. Затем он вернулся в свое кресло, нажал кнопку селекторного телефона и вызвал заместителя директора оперативного отдела, который сидел в своей машине, застрявшей в пробке посреди жуткого потока машин возвращавшихся с работы домой вашингтонских служащих. -- Микер, -- послышался слабый голос из радиотелефона сотовой связи. -- Это Инграм, шеф. -- И как тебе только не надоедает ночи напролет пялиться на самые гадкие секреты этой планеты? Почему бы тебе не отправиться домой и не заняться любовью с твоей женой? -- Я не спорю, секс лучше всего, но глазеть на эти невероятные картинки -- на втором месте после секса и мало чем ему уступает. Кертис Микер с облегчением вздохнул, когла машины снова двинулись вперед и он успел проехать последний светофор перед поворотом на улицу, где он жил. -- Ты что-нибудь увидел? -- спросил он. -- Я нашел самолет на дне неподалеку от острова Сосеки. -- Какой модели? -- Выглядит как бомбардировщик времен второй мировой войны "Би-двадцать-девять", или, скорее, то, что от него осталось. Похоже, сильно поврежден при падении, но в остальном прекрасно сохранился для штуковины, пролежавшей в морской воде пятьдесят лет. -- Какие-нибудь подробности? -- Ясно видны цифры и буквы на боку фюзеляжа и хвосте. Я сумел также разглядеть небольшое изображение на носу под кабиной. -- Опиши его. -- Не вполне четкое изображение, конечно, я напоминаю, что мы смотрим через четырехсотметровую толщу воды. Но я бы сказал, что оно похоже на дьявола с вилами в руке. -- Какие-нибудь надписи видны? -- Очень расплывчато, -- ответил Инграм. -- Первое слово закрыто слоем водорослей. -- Он замолчал и отдал компьютеру команду усилить изображение. -- Второе слово похоже на "демоны". -- Несколько в стороне от обычного маршрута полетов Двадцатой бригады ВВС во время войны, -- сказал Микер. -- Думаете, он может иметь для нас какое-нибудь значение? Микер сам себе покачал головой, сворачивая на подъездную дорожку к своему дому. -- Вероятно, это просто самолет, считающийся пропавшим без вести после того, как сбился с курса и потерпел крушение, как "Леди, будь добра" в пустыне Сахара. Лучше проверить, однако, так ли это, чтобы ныне здравствующие родственники членов экипажа могли быть уведомлены о том, где покоятся останки их близких. Инграм положил трубку и стал рассматривать колеблющееся изображение старого самолета, покоящегося на морском дне, обнаружив, что ему любопытно, как он там оказался. Глава 51 Не было никакой нужды фиксировать их веки пластырем, чтобы они не могли зажмуриться. Стаси, Манкузо и Уэзерхилл смотрели на экран с пристальным вниманием и ужасом вплоть до той секунды, когда изображение вдруг исчезло во время схватки Питта с робопсом. Затем потрясение и горе охватило их, когда Каматори садистски навел другую видеокамеру на забрызганную кровью лужайку. Все четверо сидели, прикованные цепями к металлическим креслам, расставленным небольшим полукругом перед огромным телеэкраном высокого разрешения, вмонтированным в стену. Два робота, которых Джиордино окрестил Макгуном и Макгурком, стояли на страже с новейшими японскими автоматами, нацеленными в затылки пленников. Неожиданный крах их планов и полная беспомощность ошеломили их больше, чем фактически вынесенные им смертные приговоры. Сотни планов, как выпутаться из переплета, в который они попали, мелькали в их воображении. Ни один не имел малейших шансов на успех. Теперь им мало о чем оставалось думать, кроме приближающейся гибели. Стаси повернулась и взглянула на Джиордино, чтобы узнать, как он перенес сокрушительный удар потери друга. Но лицо итальянца было совершенно сосредоточенным, на нем не читалось ни следа горя или гнева. Джиордино сидел в своем кресле с ледяным спокойствием, взирая на экран с таким же любопытством, с каким смотрел приключенческий сериал в субботний вечер. Некоторое время спустя в комнату вошел Каматори. Он сел, скрестив ноги, на циновку и налил себе чашечку сакэ. --{/i} Надеюсь, вы видели результаты охоты, -- сказал он в паузе между глотками сакэ. -- Мистер Питт играл не по правилам. Он напал на робота, нарушил его программу и умер от собственной глупости. -- Вы все равно убили бы его! -- воскликнул Манкузо. -- По крайней мере, он лишил вас удовольствия от этой части запланированной вами резни. Углы губ Каматори опустились вниз и затем пошли вверх в дьявольской улыбке. -- Заверяю вас, трюк вашего друга повторить не удастся. Нового робопса сейчас заново программируют, чтобы никакое неожиданное повреждение его систем не приводило к нападению на дичь. -- Это шанс, -- хрипло сказал Джиордино. -- Ты мешок с дерьмом, -- просипел Манкузо. Его лицо покраснело от гнева, он рвался в своих цепях. -- Я видел, какие варварские жестокости творили мерзавцы вроде тебя в отношении военнопленных союзных армий во время войны. Тебе доставляет удовольствие мучить других, но ты не в силах вынести даже мысли о том, чтобы пострадать самому. Каматори взглянул на Манкузо с тем же выражением высокомерного отвращения, с каким он мог бы глядеть на крысу, скалящую зубы из сточной канавы. -- Вы будете последним, кого я затравлю, мистер Манкузо. Вы будете мучиться, наблюдая за агонией остальных, пока не наступит ваша очередь. -- Я добровольно вызываюсь быть следующим, -- спокойно сказал Уэзерхилл. Он отбросил размышления о планах спасения и сосредоточился на одном-единственном деле. Он решил, что если он не сможет сделать больше ничего, то отомстить Каматори будет стоящим делом, ради этого не жаль и умереть. Каматори медленно покачал головой. -- Эта честь будет оказана мисс Стаси Фокс. Женщина-оперативница, профессионалка высокого класса, может оказаться интересным противником. Много лучшим, чем Дирк Питт, я надеюсь. Он разочаровал меня. Впервые за много лет Уэзерхилл почувствовал что-то вроде приступа тошноты. Он никогда не боялся смерти. Он полжизни провел на грани между возможностью остаться в живых и быть убитым. Но беспомощно сидеть и смотреть, как будут убивать женщину, которую он хорошо знал и уважал, было выше его сил. Лицо Стаси было бледно, когда Каматори поднялся на ноги и приказал роботам-охранникам освободить ее от цепей, но она взглянула на него с ледяным презрением. Замки были открыты электронным сигналом, и ее грубо вытащили из кресла и поставили на ноги. Каматори показал на дверь, открывавшуюся из комнаты наружу. -- Идите, -- скомандовал он резким голосом. -- Я начну погоню через час. Стаси посмотрела на остальных, думая, что видит их всех в последний раз. Манкузо казался совершенно подавленным, тогда как Уэзерхилл смотрел на нее с огромным сочувствием и печалью в глазах. Но лишь Джиордино заставил ее сбиться с дыхания. Он подмигнул ей, кивнул и улыбнулся. -- Вы зря теряете время, -- холодно сказал Кама-тори. -- Незачем куда-то спешить, -- раздался голос откуда-то сзади, где стояли два робота-охранника. Стаси обернулась, уверенная, что глаза ее обманули. На пороге, небрежно прислонившись к косяку, стоял Дирк Питт. Он смотрел мимо нее на Каматори. Обе его руки лежали на рукояти длинной сабли, острие которой было воткнуто в полированный пол. Его глубокие зеленые глаза смотрели внимательно, на суровом лице была предупреждающая улыбка. -- Извините, что я опоздал, но я должен был дать собаке урок послушания. Глава 52 Никто не пошевелился, никто не произнес ни слова. Роботы стояли неподвижно, ожидая команды от Каматори, их процессоры не были запрограммированны реагировать на внезапное появление Питта. Но самурай был в шоке, увидев Питта, стоявшего здесь без единой царапины на теле. Он приоткрыл рот и выкатил глаза, а затем понемногу что-то вроде принужденной улыбки появилось на его изумленной физиономии. -- Вы не умерли, -- сказал он, когда его сознанию, наконец, удалось пробиться сквозь сумятицу потрясения, и его лицо стало мрачнее тучи. -- Ваша смерть была инсценирована, но кровь... -- Я позаимствовал кое-что из вашего медпункта, -- небрежным тоном объяснил Питт, -- и сам совершил кровопролитие. -- Но вам некуда было деваться, только в волны прибоя или на скалы под утесами. И если вы пережили падение и упали в воду, вас бы унесло прочь сильными подводными течениями. Вы не могли выжить. -- Я использовал дерево, которое вы видели плавающим в волнах прибоя, чтобы смягчить свое падение в воду. Затем я плыл вместе с течением, пока оно не отпустило меня в нескольких сотнях метров от берега. Проплыв немного в сторону параллельно берегу, я поймал течение, направленное к берегу, и плыл, пока не достиг небольшой пещеры, потом взобрался по скалам, подходящим к курорту. Удивление в глазах Каматори сменилось любопытством. -- А забор с проволокой под напряжением, окружающий курорт, а роботы-охранники, как вам удалось пройти мимо них? -- Фигурально выражаясь, я их нокаутировал. -- Это невозможно. -- Каматори покачал головой. -- Их системы обнаружения безошибочны. Они не запрограммированы позволять чужакам проходить мимо них. -- Хотите пари? -- Питт поднял свою саблю, воткнул ее острие в деревянный пол и отпустил рукоять, оставив клинок раскачиваться вонзенным в полированное дерево. Он достал зажатый под мышкой небольшой предмет, который, как теперь стало видно, был носком, в которым было что-то завернуто. Он беспрепятственно приблизился сзади к одному из роботов. Прежде чем тот мог повернуться, он прижал то, что было в носке, к пластмассовому кожуху с компьютерным устройством. Робот-охранник немедленно застыл в неподвижности. Слишком поздно поняв, что делает Питт, Каматори крикнул: -- Стреляй в него! Но Питт нырнул под ствол автомата второго робота и махнул странным предметом рядом с его процессором. Как и первый, робот застыл. -- Как ты сделал это? -- удивленно воскликнула Стаси. Питт стащил носок с маленького шестивольтового аккумулятора от медицинского прибора и железной трубки, обмотанной двумя метрами медной проволоки. Он поднял это устройство, чтобы все могли его рассмотреть. -- Магнит. Он стирает программы с дисков внутри компьютерных процессоров и нарушает работу их интегральных схем. -- Временная отсрочка приведения в исполнение вашего смертного приговора, не более того, -- заметил Кама-тори. -- Я серьезно недооценил вашу изобретательность, мистер Питт, но вы немногого добились, разве что на несколько минут продлили жизнь. -- По крайней мере теперь мы вооружены, -- сказал Уэзерхилл, кивнув на автоматы, которые держали роботы. Несмотря на неожиданный оборот событий, Кама-тори не мог скрыть выражения торжества, проступившего на его лице. Он снова был полным хозяином положения, почти чудесное воскрешение Питта оказалось тщетным. -- Автоматы прочно приварены к манипуляторам роботов. Их нельзя оторвать от них ничем, разве что отрезным диском. Вы так же беспомощны, как и прежде. -- Тогда мы теперь на равных, когда ваши телохранители вырублены, -- сказал Питт, швырнув магнит Стаси. -- У меня есть мой меч, катана. -- Каматори поднял руку и коснулся рукояти своего фамильного японского меча, покоившегося в ножнах у него за спиной. Клинок длиной в шестьдесят один сантиметр был выкован из гибкого магнитного железа в сочетании с твердой сталью кромки лезвия. -- И еще у меня есть вакизаси. --{/i} Он вытащил из ножен на своем поясе нож длиной примерно в двадцать четыре сантиметра и продемонстрировал его лезвие, прежде чем снова вложить его в ножны. Питт шагнул назад к дверям, ведущим в арсенал старинного оружия Каматори, и выдернул из пола свою саблю. -- Не совсем Экскалибур, может быть, но подушку разрубает. Клинок, который Питт снял со стены кабинета Каматори, был итальянской дуэльной саблей девятнадцатого века с длиной лезвия девяносто сантиметров от рукояти до кончика острия. Она была тяжелее, чем современная фехтовальная сабля, к которой привык Питт во время своей учебы в Академии ВВС, и не такая гибкая, но в руке опытного фехтовальщика это было грозное оружие. У Питта не было иллюзий насчет того, во что он ввязывается. Он ни на мгновение не сомневался, что Каматори постоянно тренировался в японском искусстве владения мечом "кендзютсу", тогда как он не махал клинком в тренировочном бою уже года два. Но если ему удастся просто оставаться в живых, пока Стаси не освободит каким-то образом Манкузо и Уэзерхилла или не отвлечет внимание Каматори, чтобы Питт мог этим воспользоваться, то у них появится шанс выбраться с острова. -- И вы осмеливаетесь бросать мне вызов этим? -- фыркнул Каматори. -- Почему бы и нет? -- пожал плечами Питт. -- На самом деле самурайские воины были просто немногим больше, чем очень сильно надувшиеся, чванливые жабы. Я полагаю, что вы произошли из той же грязной лужи. Каматори пропустил оскорбление мимо ушей. -- Так что вы воображаете, что у вас нимб над головой, и изображаете Сэра Галахада, вышедшего на бой с Черным рыцарем? -- На самом деле я скорее имел в виду Эррола Флинна против Бэзила Рэтборна. Каматори закрыл глаза и неожиданным движением опустился на колени, погрузившись в медитативный транс. Это было искусство "киаи", то есть внутренней силы или могущества, которому приписывалась способность творить чудеса, в особенности среди самурайского сословия. В духовном плане долгая практика объединения души и сознания и переноса их в божественный мир, как считается, поднимает практикующего на такой уровень подсознания, который позволяет ему достигать сверхчеловеческого совершенства в боевых искусствах. В физическом плане это включает искусство глубокого и продолжительного дыхания, что обосновывается тем, что человек с полными воздуха легкими имеет все преимущества перед противником, который выдохся. Питт предчувствовал, что атака будет быстрой и внезапной, и встал в оборонительную позицию. Прошло почти две минуты, и затем внезапно, с молниеносной скоростью, Каматори прыгнул на ноги и выхватил катану из ножен за спиной обеими руками одним широким взмахом. Но вместо того чтобы терять сотые доли секунды на занесение меча над головой для удара вниз, он продолжил это движение по восходящей диагонали, чтобы разрубить Питта пополам от бедра к плечу. Питт предвидел это движение и парировал коварный удар, затем сделал прямой выпад вперед, уколов Каматори в бедро, и быстро отпрыгнул назад, чтобы избежать следующей яростной атаки противника. Тактические приемы кендзютсу и олимпийского фехтования на саблях разительно отличаются. Это все равно что предложить баскетбольному игроку обойти футбольного полузащитника. Традиционное фехтование строится на линейных перемещениях и колющих выпадах, тогда как в кендзютсу ограничений нет, и владеющий катаной набрасывается на противника, чтобы сразить его рубящим движением. Но оба эти вида спорта основаны на технике, скорости и элементе неожиданности. Каматори двигался с кошачьей ловкостью, зная, что один хороший рубящий удар по телу Питта быстро положит конец поединку. Он быстро двигался из стороны в сторону, издавая утробные крики, чтобы вывести Питта из равновесия. Он нападал яростно, его боковые удары двумя руками легко отражали прямые выпады Питта. Казалось, рану в бедре он просто не заметил, на живости его движений она никак не отразилась. Удары двуручной катаны Каматори рассекали воздух слегка быстрее и с большей силой, чем одноручная сабля в руке у Питта. Но в руке умелого фехтовальщика старая дуэльная сабля могла изменять угол отклонения клинка чуть быстрее. Она, кроме того, была почти на тридцать сантиметров длиннее, и Питт пользовался этим преимуществом, чтобы удерживать рубящие выпады Каматори на расстоянии, на котором невозможно нанести смертельную рану. Саблю можно было использовать и как колющее, и как рубящее оружие, тогда как катаной можно было только рубить и резать. У Каматори было, кроме того, преимущество опыта и постоянной практики со своим собственным оружием. Питт утратил многие навыки, но он был на десять лет моложе, чем знаток кендзютсу, и, если не считать недавней кровопотери, был в прекрасной спортивной форме. Стаси и остальные, как завороженные, следили за этим впечатляющим зрелищем прыжков, выпадов и серий быстрых ударов, когда лезвия сверкали как вспышки мерцающих огней и лязгали, когда их режущие кромки ударялись друг о друга. Время от времени Каматори прекращал свои атаки и отступал, постоянно меняя позицию, чтобы оставаться между Стаси и остальными пленниками и помешать ей освободить их, а также убедиться, что она не пытается напасть на него самого сзади или сбоку. Затем он издавал утробный вопль и возобновлял свои наскоки на ненавистного американца. Питт в основном защищался, делая быстрые выпады, когда видел бреши в обороне противника, парируя взрывную энергию ударов Каматори и уклоняясь от невероятного бешенства его атак. Он старался оттеснить Каматори в сторону, чтобы Стаси могла добраться до цепей узников, но его противник был слишком ловок и хитер, блокируй любую попытку. Хотя Стаси прекрасно владела дзюдо, Каматори зарубил бы ее прежде, чем ей удалось бы приблизиться к нему на два метра. Питт бился упорно и молчаливо, в то время как Кама-тори наступал озверело, вопя при каждом ударе, медленно оттесняя Питта через комнату. Японец слегка улыбнулся, когда бешеный удар задел вытянутую руку Питта, в которой он держал саблю, и оставил тонкий, длинный кровоточащий разрез. Грубая сила ударов Каматори заставляла Питта придерживаться оборонительной тактики отведения ударов. Каматори все время уходил то в одну, то в другую сторону, стараясь навязать Питту круговой бой. Питт легко понял этот замысел и неизменно то отступал назад на один шаг, то делал прямой выпад, полагаясь на использование острия для колющих ударов и тем самым сохраняя стиль фехтования, которым он владел лучше Каматори, чтобы остаться в живых и нарушить координацию движений противника. Один из уколов Питта попал Каматори в плечо, но это не замедлило движения мастера кендзютсу ни на мгновение. Ушедший в киаи, ударяя в тот момент, когда Питт выдыхал, он не чувствовал боли, казалось, даже не заметил, как острие сабли Питта пронзило его плоть. Он метнулся назад и затем неумолимо стал надвигаться не Питта, размахивая катаной с такой быстротой, что лезвие, казалось, превратилось в какой-то водоворот свистящей стали, мелькая с неуловимой для глаза скоростью сплошным расплывчатым пятном. Питт начал уставать, его рука словно наливалась свинцом, как у боксера после четырнадцати раундов тяжелого поединка почти равных по силам противников. Теперь его дыхание участилось, и он чувствовал, что его сердце колотится все сильнее. Древняя сабля тоже начала проявлять признаки усталости. Ее лезвие не выдерживало сравнения с прекрасной сталью японской катаны. Потускневший старый клинок был глубоко выщерблен в пятидесяти местах, и Питт знал, что один сильный удар по плоскости лезвия вполне может расколоть его надвое. Каматори, как ни странно, не проявлял никаких признаков утомления. Его глаза, казалось, остекленели от жажды крови, и сила его ударов нисколько не уменьшилась, они были такими же сокрушительными, как в начале поединка. Это дело еще одной или двух минут, и Питт ослабеет настолько, что он сможет свалить его с ног и отнять его жизнь гордым мечом Японии. Питт отпрыгнул назад, ч