рудика на задворках дома. Питт смотрел на него с чувством восторга, которое испытывают ныряльщики, впервые приблизившись к изделию человеческих рук на морском дне. Быть первым, кто увидит, первым, кто прикоснется к утонувшему автомобилю, пропавшему самолету или обломкам кораблекрушения, -- это внушающее страх и меланхолию переживание, знакомое, кроме них, разве что тем, кто осмеливается разгуливать после полуночи по дому, где водятся привидения. Бомбардировщик "Демоны Деннингса" погрузился в ил чуть больше, чем на метр. Одного двигателя не хватало, и правое колесо было отогнуто назад и задрано вверх, словно гротескная рука, тянувшаяся к поверхности. Лопасти трех оставшихся пропеллеров отогнулись назад при ударе о воду, как поникшие лепестки увядающего цветка. На хвостовой секции высотой с трехэтажный дом были ясно видны следы артиллерийского обстрела. Секция отломилась и лежала в нескольких метрах позади основной части фюзеляжа и немного сбоку. Отсек хвостового стрелка был разбит и разворочен, ржавые стволы 20-миллиметровых пушек уткнулись в ил. Алюминиевые поверхности тридцатиметрового цилиндрического фюзеляжа были покрыты водорослями и ракушками, но стеклянные окна, опоясывающие нос самолета, все еще оставались прозрачными. Маленький демон, нарисованный под боковым окном кабины пилота, был удивительно чистым, без признаков обрастания или осыпания краски. Питт мог бы поклясться, что его глаза-бусинки глядели ему прямо в лицо, а губы раздвигались в сатанинской ухмылке. Питт был слишком опытен, чтобы позволить воображению разыграться и нарисовать картину, в которой скелеты членов экипажа по-прежнему сидели бы на своих местах с отвисшими челюстями и поникшими набок черепами, замершие в мертвом молчании. Питт достаточно долго занимался подводным плаванием сквозь остовы затонувших кораблей, чтобы знать, что мягкие ткани человеческого тела растворяются в морской воде первыми, быстро пожираемые придонными рачками. Затем исчезают кости, в конце концов растворяются в соленой ледяной воде. Как ни странно, дольше всего сохраняется одежда, особенно кожаные куртки и ботинки летчиков. Со временем исчезнут и они, как и сам бомбардировщик. -- Осматриваю цель, -- доложил он Сэндекеру, сидевшему в кружившем над его головой "С-5". -- В каком она состоянии? -- вскоре ответил ему бесплотный голос адмирала. -- Одно крыло сильно повреждено. Хвост оторван совсем, но основная часть фюзеляжа совершенно целая. -- Бомба находится в переднем бомбовом отсеке. Тебе надо поставить "Большого Бена" в том месте, где передняя кромка крыла примыкает к фюзеляжу. Затем сделать разрез через верхнюю часть фюзеляжа. -- Красотке нынче ночью повезло, -- сказал Питт. -- Правое крыло оторвано назад, что открывает легкий доступ в этом месте. Я могу занять прекрасную позицию, чтобы разрезать шпангоуты сбоку. Питт маневрировал вездеходом, пока его манипуляторы не смогли дотянуться до переднего бомбового отсека самолета. Тогда он вставил руку в похожее на перчатку управляющее устройство, через электронные датчики и гидроусилители приводящее в движение механические руки манипуляторов, и выбрал из трех инструментов, прикрепленных к "запястью" левого манипулятора, дисковую фрезу для резки металла. Управляя этой системой, словно она была непосредственным продолжением его руки, он проложил и измерил разрез на экране монитора, на который проецировались внутренние сечения конструкций самолета. Он смог выполнить эту сложную операцию, следя за нею по изображениям, показывающим виды места будущего разреза под несколькими разными углами с близкого расстояния -- спереди, сверху, сбоку, -- вместо того, чтобы полагаться на прямое наблюдения через прозрачный нос кабины вездехода. Он поднес фрезу к алюминиевой обшивке и ввел в компьютер расположение и глубину разреза. Затем он включил инструмент и стал наблюдать, как он врезался в фюзеляж "Демонов Деннингса" с точностью хирургического скальпеля. Мелкие зубья дисковой фрезы рассекли потерявший с годами прочность алюминий, из которого был сделан самолет, как лезвие бритвы разрезает бальсовую модель планера. Не было ни искр, ни свечения раскалившегося от трения металла. Материал был слишком мягким, а вода ледяной. Поддерживающие обшивку стрингеры и поперечные элементы жесткости вместе со жгутами кабелей так же легко поддавались фрезе. Когда пятьдесят минут спустя разрез был закончен, Питт подвел к вырезанному куску второй манипулятор. "Запястье" этого манипулятора было оборудовано большим захватом, пальцы которого смыкались, как щипцы. Захват прошил обшивку, и его пальцы сомкнулись вокруг шпангоута. Рука медленно поднялась вверх и подалась назад, отрывая прочь огромный кусок боковой части и крыши самолета. Питт осторожно развернул манипулятор на девяносто градусов и очень медленно опустил оторванный кусок на покрытое илом дно, так что ему удалось не взбаламутить воду и сохранить видимость. Теперь перед ним была дыра размером три на четыре метра. Огромная бомба того же типа, что и "Толстяк", сброшенный на Нагасаки, бомба с кодовым названием "Дыхание матери", была ясно видна сбоку через эту дыру. Она висела там, надежно закрепленная широким хомутом и расчалками, зловеще поблескивая в лучах прожекторов вездехода. Питту все еще оставалось удалить участки туннеля-лаза, проходящего над бомбовым отсеком и соединяющего кабину пилотов с отсеком стрелка в середине фюзеляжа. Часть этого туннеля уже была удалена вместе с узкими металлическими мостиками, проходившими вдоль бомбового отсека, чтобы огромную бомбу можно было втиснуть в брюхо самолета. Ему нужно было также вырезать направляющие, установленные для того, чтобы при сбрасывании бомбы она не зацепилась стабилизаторами. Эта операция также прошла гладко. Оставшиеся препятствия вскоре были опущены на кучу вырезанных ранее обломков. Теперь ему предстояло выполнить самую сложную часть процедуры извлечения бомбы. "Дыхание матери", казалось, просто источала смерть и разрушение. Девять футов в длину и пять в диаметре -- такие размеры были заданы ее конструкторам, чтобы ее можно было хоть как-то разместить в самом большом из существовавших тогда бомбардировщиков; она была похожа на большое, толстое, уродливое яйцо, окрашенное в цвет ржавчины, с приделанными у одного конца стабилизаторами, окруженными цилиндрическим защитным кольцом, и чем-то вроде застежки-молнии вокруг среднего сечения. -- Доступ свободен, приступаю к извлечению бомбы, -- доложил Питт Сэндекеру. -- Тебе придется использовать оба манипулятора, чтобы извлечь и транспортировать ее, -- сказал Сэндекер. -- Когда ее в последний раз взвешивали, она потянула почти на пять тонн. -- Мне потребуется один манипулятор, чтобы обрезать подвеску и расчалки. -- Этот вес чрезмерен для одного манипулятора. Он не выдержит такой нагрузки, не сломавшись. -- Я знаю об этом, но ведь мне потребуется время после перерезания троса подвески, чтобы заменить фрезу на захват. Только после этого я смогу осмелиться поднять ее. -- Держись на связи, -- приказал Сэндекер. -- Я проверю, что предусмотрено инструкцией, и немедленно скажу тебе. Ожидая ответа адмирала, Питт подвел отрезную фрезу к нужному месту и ухватился захватом за подъемную скобу под подвеской. -- Дирк? -- Слушаю вас, адмирал. -- Пусть бомба упадет. -- Повторите, что вы сказали. -- Обрежь тросы подвески, и пусть бомба свободно упадет на дно. "Дыхание матери" -- бомба имплозивного типа, она может выдерживать сильные удары. Все, что Питт мог увидеть, глядя на устрашающее чудовище, маячившее всего в нескольких метрах перед ним, -- это огненный шар, стремительно разбухающий перед его глазами, неизменно демонстрируемый в документальных фильмах. -- Ты слышишь меня? -- спросил Сэндекер, и в его голосе звучала нервозность. -- Это факт или слух? -- ответил Питт. -- Исторический факт. -- Если вы в ближайшие минуты услышите сильный подводный взрыв, то будете знать, что это вы испортили мне сегодняшний день. Питт глубоко вздохнут, выдохнул, непроизвольно закрыл глаза и направил фрезу для того, чтобы разрезать тросы подвески. Наполовину проржавевшие за почти пятьдесят лет пребывания в морской воде, тросы легко поддались зубьям фрезы, и огромная бомба упала на закрытые створки бомболюка. Единственный взрыв, который произошел, -- это брызнувшее во все стороны облако ила, проникшего в отсек и осевшего на его дно. В течение неприятной, долгой минуты Питт сидел в оцепенении, чувствуя себя очень одиноким и ожидая, пока муть осядет и бомба опять появится перед глазами. -- Я не слышал взрыва, -- уведомил его адмирал спокойным тоном, способным привести в бешенство. -- Вы услышите, адмирал, -- сказал Питт, взяв себя в руки и вернув себе способность к рациональному мышлению, -- вы обязательно услышите. Глава 70 Надежда то угасала, то разгоралась опять. До рокового срока оставалось меньше двух часов, а "Большой Бен" тем временем мчался по морскому дну, надежно обхватив "Дыхание матери" клещами своих манипуляторов. Как в последние минуты баскетбольного матча, когда исход и счет еще могут измениться, напряженная атмосфера внутри "С-5 Гэлакси" и в Белом доме все сгущалась, когда операция приближалась к решающей стадии. -- Он опережает график на восемнадцать минут, -- тихо произнес Джиордино, -- и выглядит неплохо. -- "Как тот, кто на пустынной дороге бредет в страхе и тревоге", -- рассеянно процитировал Сэндекер. Джиордино взглянул на него озадаченно. -- Откуда это, адмирал? -- Кольридж. -- Сэндекер смущенно улыбался. -- "Старый моряк". Я подумал о Питте, который там внизу, один в бездне, с миллионами жизней на его плечах, путешествует во тьме, в каких-то сантиметрах от мгновенной огненной гибели... -- Мне бы следовало быть сейчас с ним, -- горько сказал Джиордино. -- Мы оба прекрасно знаем, что ты бы запер в клозете его,{/i} если бы первый догадался это сделать. -- Верно. -- Джиордино пожал плечами. -- Но я не догадался. А сейчас он смотрит смерти в лицо, пока я торчу здесь, как манекен в витрине. Сэндекер взглянул на карту и красную линию, изображавшую путь Питта по морскому дну до Б-29 и затем оттуда к месту взрыва. -- Он сделает это и вернется живым, -- пробормотал он себе под нос. -- Питт не из тех людей, которые легко примиряются со смертью. Масудзи Кояма, опытный специалист Сумы по обнаружению целей, стоял за спиной оператора радарной установки и показывал на цель ?сису, Цубои и Такеде Куродзиме, собравшимся у экрана радара. -- Очень крупный транспортный самолет американских ВВС, -- объяснял он. -- Компьютерное распознавание показывает, что это "С-5 Гэлакси", способный перевозить очень большие грузы на громадные расстояния. -- Высказали, что он ведет себя крайне странно? -- спросил Есису. Кояма кивнул. -- Он прилетел сюда с юго-востока, следуя в направлении базы американских ВВС на острове Симодате, это воздушный коридор, используемый их военными самолетами и проходящий в пределах от семидесяти до ста километров от нашего острова. Следя за ним, мы обнаружили, что от него отделился какой-то объект и упал в море. -- Упал с самолета? -- Да. -- Вы можете определить, что это за предмет? Кояма покачал головой. -- Все, что я могу сказать вам, это что он, похоже, опускался медленно, словно на парашюте. -- Подводный чувствительный датчик, может быть? -- задумчиво сказал Куродзима, главный директор центра "Дракон". -- Это возможно, хотя он выглядел слишком большим для гидроакусгического буя. -- Очень странно, -- подумав, заметил ?сису. -- С тех пор, -- продолжал Кояма, -- самолет находится в этом районе, описывая круги над местом сброса. Цубои посмотрел на него. -- Как долго? -- Почти четыре часа. -- Вы перехватили какие-нибудь радиопереговоры? -- Несколько очень коротких сигналов, но они были электронно кодированы. -- Рекогносцировщик! -- выпалил Кояма, словно на него вдруг сошло откровение. -- Что такое рекогносцировщик? -- спросил ?сису. -- Самолет со сложным радиоэлектронным оборудованием для обнаружения и разведки целей и аппаратурой связи, -- объяснил Кояма. -- Они используются в качестве летающих командных центров для руководства боевыми операциями. -- Президент -- коварный лжец! -- внезапно прошипел Цубои. -- Он пустил мне дым в глаза и притворился, что готов принять наши условия, чтобы выиграть время. Теперь все стало ясно, он собирается начать нападение на остров с помощью сил специального назначения. -- Но зачем тогда он действует столь очевидным образом? -- тихо сказал Цубои. -- Американской разведке хорошо известно, что мы можем обнаруживать и отслеживать интересующие нас цели на таких расстояниях. Кояма глядел на изображение самолета на экране радара. -- Он может выполнять задание по электронной разведке нашей оборонительной системы. На лице Цубои застыло гневное выражение. -- Я немедленно свяжусь с президентом и потребую, чтобы он убрал этот самолет из наших вод. -- Нет, у меня есть лучший план. -- Губы ?сису раздвинулись в зловещей, ледяной улыбке. -- Послание, которое президент поймет. -- Какой у тебя план, Корори? -- с уважением спросил Цубои. -- Очень простой, -- ответил ?снгу с бесстрастной прямотой. -- Мы собьем его. В течение шести минут после этого разговора две ракеты "Тосиба" класса "земля-воздух" с головками инфракрасного самонаведения взвились со стартовых установок и устремились к "С-5", экипаж которого ни о чем не подозревал. Беззащитный, устрашающе уязвимый самолет не был оснащен системами оповещения о нападении. Он продолжал выполнять свое задание по отслеживанию продвижения "Большого Бена", кружа над морем в полном неведении относительно страшной угрозы, стремительно приближающейся к его огромному фюзеляжу. Сэндекер пошел в отсек связи, чтобы послать доклад о ходе операции в Белый дом, пока Джиордино оставался в штабном отсеке. Джиордино стоял, склонившись над столом и изучая отчет морского геолога о подводном желобе, который предстояло пересечь Питту, чтобы оказаться в безопасности на берегу Японии. Он, наверно, уже в пятый раз промерял расстояние, когда первая ракета попала в самолет и взорвалась со страшным грохотом. Ударная волна, а за ней волна декомпрессии швырнула его на стол. Оглушенный, он едва успел опереться на стол локтями, как вторая ракета ударила в нижний грузовой отсек и вырвала огромную зияющую дыру в брюхе самолета. Конец должен был быть быстрым и драматическим, но первая ракета не взорвалась сразу после удара о бок самолета. Она пробила обшивку в промежутке между шпангоутами в верхней части фюзеляжа, пролетела через грузовой отсек и взорвалась, когда прошивала нервюры корпуса на противоположной стороне отсека. Основная сила взрыва была направлена в ночной воздух снаружи, что спасло самолет от немедленной гибели. Взорвись ракета на долю секунды раньше, его бы разорвало на части. Еще не успев оправиться от шока, Джиордино подумал: теперь самолет должен рухнуть вниз, он не сможет лететь дальше. Однако он ошибся в каждом из этих предсказаний. Огромная машина "Гэлакси" вовсе не собиралась умирать. Чудесным образом ничего не загорелось, и только одна из систем управления аэродинамическими отклоняющимися плоскостями была повреждена. Несмотря на свои зияющие раны, машина уверенно держалась в воздухе. Пилоту пришлось послать подбитый самолет в пикирование, прежде чем снова выровнять машину менее чем в тридцати метрах над морем и лечь на курс в южном направлении, прочь от острова Сосеки. Двигатели работали нормально, и кроме вибрации и возросшего сопротивления из-за пробоин в фюзеляже, главной заботой пилота была потеря управления рулем высоты. Сэндекер прошел в заднюю часть самолета вместе с бортинженером, чтобы оценить размеры повреждений. Они увидели Джиордино, осторожно ползущего на четвереньках по грузовому отсеку. Цепляясь за шпангоуты, как утопающий за соломинку, он с явным отвращением завороженно смотрел через зияющую дыру на море, проносящееся мимо и сверкавшее, как ртуть. -- Будь я проклят, если я собираюсь прыгать! -- прокричал он, стараясь перекрыть свист ветра, насквозь продувающего самолет . -- Я тоже вовсе и не думаю этого делать! -- крикнул в ответ Сэндекер. Бортинженер со страхом и изумлением смотрел на повреждения. -- Что здесь, черт возьми, произошло? -- В нас попали две ракеты "земля-воздух"! -- прокричал ему Джиордино. Джиордино замахал руками Сэндекеру, показывая на нос самолета и предлагая уйти подальше от ураганного ветра. Они пробрались в кабину пилотов, пока бортинженер начал обследовать повреждения в развороченном днище. Они нашли пилотов спокойно борющимися с механизмами управления машиной и вполголоса совещающимися между собой, словно они выполняли пример из учебника, как надо действовать в случае аварии, отрабатывая его на учебном тренажере. Джиордино устало опустился на пол, благодаря судьбу, что остался в живых. -- Поверить не могу, что эта большая пташка все еще летит, -- радостно пробормотал он. -- Напомните мне, чтобы я не забыл расцеловать ее конструкторов. Сэндекер склонился над приборным щитом между креслами пилотов и быстро окинул взглядом приборы, чтобы оценить повреждения. Затем он спросил: -- Какие у нас шансы? -- У нас еще сохранились электрические приводы и часть гидравлических, управляемость достаточна для маневрирования, -- ответил первый пилот, майор Маркус Тернер, крупный краснолицый техасец, обычно веселый и любящий пошутить, но теперь напряженный и мрачный. -- Но взрыв, должно быть, перерезал топливные магистрали от главного бака. Показания уровня топлива сильно упали всего за две минуты. -- Вы можете оставаться барражировать над точкой за пределами радиуса действия ракет? -- Нет. -- Я могу приказать это от имени президента, -- резким тоном сказал Сэндекер. Тернеру это не понравилось, и он не собирался уступать. -- Не сочтите это проявлением неуважения, адмирал, но этот самолет, похоже, в любую секунду может разломиться на части. Если у вас есть склонность к самоубийству, то это ваша проблема. Мой же долг -- спасти свой экипаж и свой самолет. Как профессиональный военный моряк вы понимаете, о чем я говорю. -- Я вполне понимаю ваши чувства, но мой приказ остается в силе. -- Если машина не развалится и мы будем очень экономно расходовать горючее, мы сможем совершить посадку на аэродроме Наха на Окинаве, -- продолжал невозмутимо Тернер. -- Это ближайшая длинная посадочная полоса вне самой Японии. -- Окинава исключается, -- кратко объявил Сэндекер. -- Мы выйдем из зоны действия зенитных систем острова и будем держаться в радиусе возможности связи с моим человеком на дне. Эта операция слишком важна для нашей национальной безопасности, чтобы ее можно было прервать. Постарайтесь удержать нас в воздухе так долго, как только сумеете. В крайнем случае сажайте машину в море. Лицо Тернера покраснело, с него начал катиться пот, но ему удалось натянуто улыбнуться: -- Хорошо, адмирал, но советую приготовиться к дальнему заплыву до ближайшего берега. Но тут, словно судьба хотела добавить к удару еще и оскорбление, Сэндекер почувствовал на своем плече чью-то ладонь. Он быстро обернулся. Это был радист. Он посмотрел на Сэндекера и безнадежным жестом покачал головой, что означало дурные новости. -- Сожалею, адмирал, но радио не работает. Мы не можем ни передавать, ни принимать. -- Это решает дело. Мы не сможем сделать ни черта, летая здесь с неисправной рацией. Сэндекер смотрел на Джиордино, и в каждой глубокой морщине на лице адмирала читались досада и душевная боль. -- Дирк не узнает, в чем дело. Он подумает, что его бросили. Джиордино оцепенело уставился через ветровое стекло в какую-то точку между черным морем и черным небом. Он чувствовал боль в сердце. Уже во второй раз за последние несколько недель у него возникло ощущение, что он подвел своего лучшего друга. Наконец он обернулся к адмиралу, и, как ни странно, тот улыбался. -- Дирку мы сейчас не нужны. Если кто-либо вообще способен взорвать эту чертову бомбу и вывести "Большого Бена" на берег, то это сделает он . -- Я тоже ставлю на него, -- сказал Сэндекер с полной убежденностью. -- Окинава? -- спросил Тернер, крепко сжимая в руках штурвал. Очень медленно, долго, трудно, словно он бился с дьяволом за свою душу, Сэндекер обернулся к Тернеру и кивнул. -- Окинава. Гигантский самолет развернулся на новый курс и улетел в темноту. Через несколько минут шум его двигателей стих вдали, и море осталось лежать безмолвным и пустым, если не считать одного человека на дне. Глава 71 "Большой Бен" остановился на самом краю огромного желоба глубиной два и шириной десять километров, протянувшегося по дну моря. Он выглядел нелепо с неуклюжей яйцевидной бомбой, зажатой в его манипуляторах. Из кабины вездехода Питт мрачно смотрел вниз на уходящий во мрак склон желоба. Место, которое геофизики сочли наиболее подходящим для того, чтобы взрыв вызвал оползень склона желоба, что в свою очередь должно было породить сейсмическую морскую волну, находилось примерно в тысяче двухстах метрах ниже края желоба. Но крутизна склона оказалась на целых пять процентов больше рассчитанной по спутниковым снимкам. И, что еще хуже, гораздо хуже, верхний слой осадочных отложений, образующих склоны желоба, по своей консистенции напоминал жирную глину. Питт погрузил в донный ил телескопический зонд, и его ничуть не обрадовали результаты геологических измерений, появившиеся на экране компьютерного монитора, Он понял, насколько опасным было его положение. Ему предстояла изматывающая борьба за то, чтобы не дать тяжелой машине соскользнуть вниз по склону и, подобно саням, скатиться вниз до самого дна желоба. И к тому же, стоит ему решиться и пересечь на вездеходе край желоба, он никогда уже не сможет выбраться обратно. Грунтозацепы на гусеницах никогда не смогут обеспечить достаточное сцепление со склоном, чтобы вытащить тяжелый вездеход вверх и через край желоба и далее в безопасное место за оставшееся до взрыва время. После установки устройства, которое должно было через рассчитанный промежуток времени замкнуть цепь детонации, он решил продолжать двигаться вниз по диагонали, как лыжник, траверсирующий заснеженный склон. Его единственный шанс на спасение, причем шанс, не слишком отличающийся от нуля, состоял в том, чтобы использовать силу тяжести для увеличения скорости вездехода и вывести "Большой Бен" за пределы зоны обвала, прежде чем он захватит своей непреодолимой силой, сметет вниз и похоронит машину под многометровой толщей глины на ближайшие десять миллионов лет. Питт правильно оценивал, насколько тонка была черта между спасением и гибелью. Криво усмехнувшись, он подумал, что закон Мэрфи работает без выходных. Мало того, что он упустил возможность иметь рядом с собой Джиордино, теперь еще по совершенно загадочной причине он потерял всякую связь с "С-5 Гэлакси". Разумеется, причина должна была быть действительно серьезной. Джиордино и Сэндекер никогда бы не бросили его в одиночестве просто так. Теперь было слишком поздно для объяснений и слишком рано для последних прощаний. Питту было неуютно и одиноко, и он не слышал человеческого голоса, который мог бы поддержать его морально. Он чувствовал, как усталость прокатывается по телу огромными мохнатыми волнами. Он обмяк в кресле водителя, весь его оптимизм куда-то испарился. Он в последний раз проверил координаты места взрыва и посмотрел на часы. Затем он переключил "Большой Бен" на ручное управление, врубил передачу переднего хода и перевалил огромную гусеничную машину через край, вниз по крутому склону. Машина сильно разогналась после первой сотни метров спуска, и Питт начал сомневаться, удастся ли ему остановить ее прежде, чем она неудержимо заскользит на дно желоба. Он быстро обнаружил, что торможением гусениц он не может ограничить ее скорость. Трения между грунтозацепами и скользкой глиной просто не существовало. Огромное механическое чудище начало скользить по глинистому дну, как потерявший управление тягач с полуприцепом на крутом уклоне дороги. Шарообразная бомба бешено раскачивалась в сжимающих ее манипуляторах. Поскольку она висела прямо перед носом машины, Питт не мог не глядеть на нее, и при каждом взгляде на эту зловещую штуку какой-то внутренний голос нашептывал, что он глядит на орудие своей надвигающейся гибели. Вдруг еще одна страшная мысль пришла ему в голову. Если бомба выскользнет из захватов и покатится вниз по склону, ему уже никогда не добраться до нее. Он оцепенел от страха, не страха смерти, а страха провалить задание сейчас, когда цель так близка. Питт начал действовать быстро, не заботясь о том, что идет на риск, который не позволил бы себе ни один здравомыслящий человек. Он переключил передачу на задний ход и прибавил мощности. Грунтозацепы бешено вгрызались в скользкий ил, отбрасывая его вперед, и "Большой Бен" потихоньку стал замедлять свой бег, он уже не мчался, а полз. Стена взбаламученного ила окутала машину, когда ему удалось, наконец, полностью остановить ее. Он терпеливо ждал, пока видимость не вернется вновь, прежде чем осторожно проехать вперед пятьдесят метров, затем переключить передачу на задний ход и снова затормозить вездеход до полной остановки. Он продолжал повторять эту последовательность действий, пока не вернул себе контроль над движениями машины и не почувствовал, как гусеницы взаимодействуют со скользким грунтом склона. Теперь его движения за рычагами управления стали очень торопливыми. Каждая проходящая минута усиливала его отчаяние. Наконец, после почти тридцати минут напряженнейших усилий совладать с почти неуправляемой машиной и заставить ее двигаться туда, куда ему было нужно, навигационный компьютер сообщил, что он достиг намеченной точки. Слава Богу, ему удалось найти небольшую горизонтальную полочку, выпирающую из склона. Он отключил ходовую систему и остановил машину. -- Я прибыл на место запланированного взрыва и приступаю к снаряжению бомбы, -- объявил он в переговорное устройство в тщетной надежде, что Сэндекер и Джиордино где-то там, наверху, возможно, еще слушают его. Не теряя времени, он опустил манипуляторы и положил бомбу на мягкий осадочный грунт. Затем он разжал захваты и заменил их на рабочие инструменты. Он еще один раз вставил руку в перчатку управления манипулятором и, очень осторожно орудуя ножницами для резки листовой стали, удалил панель на хвостовой части бомбы, под которой находились приборы управления детонацией. В этом небольшом приборном отсеке размещались четыре радарных датчика и чувствительное реле давления -- барометрический переключатель. Если бы бомбу сбрасывали так, как предусмотрели ее конструкторы, то радарные устройства посылали бы радиоимпульсы, отражающиеся от наземной цели. По достижении заданной высоты совпадающие показания двух независимых радарных устройств должны были замкнуть цепь детонации, посылающую сигнал взрывателям, размещенным впереди на сферической оболочке из взрывчатого вещества. Второй системой детонации служил барометрический переключатель, который тоже должен был замкнуть цепь детонации на заранее выбранной высоте. Однако ни одна из этих целей детонации не могла быть замкнута, пока бомба находилась внутри самолета. Все они замыкались через контакты таймерных устройств, остающихся разомкнутыми до тех пор, пока бомба не окажется далеко от бомбового отсека. Таймеры запускались лишь в момент сброса, иначе "Демоны Деннингса" испарились бы в огненном шаре преждевременной детонации. После удаления панели приборного отсека Питт привинтил к концу левого манипулятора миниатюрную видеокамеру. Он быстро нашел барометрический переключатель и навел на него объектив. Изготовленный из бронзы, стали и меди, он немного заржавел, но был все еще цел. Затем Питт прикрепил к одному манипулятору захват с тремя маленькими пальцами. Согнув манипулятор в "локте" и подведя его назад, к передней части вездехода, он открыл его пальцами тяжелую решетчатую крышку инструментального ящика и достал оттуда странный фарфоровый предмет, выглядевший как маленький сдутый футбольный мяч. В его вогнутое дно была вделана медная пластинка, окруженная по краям мягким липким герметиком. Вид этого предмета был обманчив. На самом деле он был очень хитроумно устроенным герметизированным контейнером, заполненным инертной пастообразной смесью полимера и кислоты. Фарфоровые стенки контейнера, содержащего едкую смесь, были тщательно изготовлены по шаблону, и им была придана такая форма, чтобы этот сосуд плотно накрывал барометрический переключатель, образуя герметическое соединение с корпусом бомбы. Питт с помощью захвата манипулятора накрыл переключатель фарфоровым контейнером. Когда тот плотно сел на место, он осторожно вытащил крохотную пробочку, чтобы морская вода могла начать очень медленно просачиваться в контейнер. Когда инертная масса, находившаяся в контейнере, вступала в контакт с соленой водой, происходила химическая реакция и масса становилась активной, очень едкой и агрессивной. После того, как она разъест медную пластинку на дне контейнера -- толщина последней была выбрана с таким расчетом, чтобы на это потребовался час времени, -- едкая смесь, содержащая кислоту, начнет разъедать медные детали барометрического переключателя, что приведет к возникновению разности потенциалов; это напряжение поступит по цепям детонации на взрыватели, и бомба взорвется. Когда Питт убрал манипуляторы и осторожно подал "Большого Бена" назад, прочь от зловещего чудовища, лежащего как толстое, покрытое слизью выпячивание в глинистом дне, он быстро кинул взгляд на цифровые часы в приборном щитке. Ему предстояла нелегкая гонка. "Дыхание матери" взорвется с опозданием на сорок восемь лет, но до нового предельного срока, принадлежащего уже другой эпохе. -- Есть новости? -- нетерпеливо спросил президент из Овального кабинета. -- У нас по неизвестной причине прервалась связь, -- Доложил Джордан из кризисного штаба. -- Вы потеряли контакт с адмиралом Сэндекером? -- Боюсь, что так, господин президент. Мы использовали все доступные нам средства, но не смогли снова связаться с его самолетом. Президент почувствовал, как ею охватывает цепенящий страх. -- Что пошло не так? -- Мы можем только гадать. Во время последнего пролета "Пирамидера" над этим районом было видно, что самолет покинул тот участок акватории, откуда он мог связаться с вездеходом, и держит курс в направлении острова Окинава. -- В этом нет никакого смысла. Зачем Сэндекеру понадобилось прекращать операцию после того, как Питт успешно извлек бомбу из "Демонов Деннингса"? -- Он бы не сделал этого, если бы только с Питтом не случилась серьезная авария, из-за которой он не может произвести подрыв. -- Значит, все кончено? -- с тяжким вздохом спросит президент. Когда Джордан ответил, в его голосе прозвучала надтреснутая нота поражения. -- Мы не узнаем в точности, что там произошло, пока адмирал снова не выйдет на связь. -- Какие у вас есть последние сведения о поиске заминированных машин? -- Специальные силы ФБР, задействованные для этого, нашли и обезвредили еще три бомбы, все в крупных городах. -- И кто их водители-люди? -- Все они фанатичные сторонники Сумы и "Золотых Драконов", готовые и жаждущие пожертвовать своими жизнями. Тем не менее ни один из них не оказал сопротивления и не попытался взорвать бомбы, когда их арестовывали агенты ФБР. -- Откуда такое послушание? -- Им было приказано взрывать бомбы в своих машинах лишь после получения закодированного сигнала из центра "Дракон". -- Сколько таких машин еще остается спрятанными в наших городах? Наступило напряженное молчание, и затем Джордан медленно произнес: -- По крайней мере десять. -- Боже мой! -- потрясенно воскликнул президент. Вслед за шоком пришел невыносимый страх и невозможность поверить, что все это правда. -- Я по-прежнему надеюсь на Питта. -- тихо сказал Джордан. -- Нет никаких данных, что ему не удалось установить на бомбе детонирующее устройство. Слабый проблеск надежды вновь появился в глазах президента. -- Скоро ли мы сможем узнать это наверняка? -- Если Питту удалось выдержать график, то взрыв произойдет в течение ближайших двенадцати минут. Президент смотрел в стол невидящими глазами. Когда он заговорил вновь, его голос был так слаб, что Джордану еле удалось разобрать слова: -- Скрести пальцы, Рей, надейся и жди. Это все, что мы сейчас можем сделать. Глава 72 Когда кислотная смесь прореагировала с соленой водой, она постепенно растворила пластинку-таймер и вступила в электрохимическое взаимодействие с медными частями барометрического переключателя. Возникла разность потенциалов, через контакты переключателя создавшая ток в цепи детонации. Прождавшие этого момента почти пять десятилетий, детонаторы, расположенные в тридцати двух разных точках оболочки бомбы, сработали, и сила кумулятивного взрыва сжала плутониевую сферу в плотный небольшой комок. Началась цепная реакция: нейтроны, расщепляя ядра плутония, порождали новые нейтроны. Температура расщепляющейся критической массы за миллионные доли секунды достигла нескольких миллионов градусов, а давление -- тысяч тонн на квадратный сантиметр. Газовый шар из раскаленной плазмы стал стремительно расширяться и всплывать вверх, пока не пробил поверхность воды, взмыв в воздух. За ним поднимался огромный столб воды и тут же разбрасывался в стороны облаками брызг, разметываемыми ударной волной. Поскольку вода почти несжимаема, она является идеальной средой для распространения ударных волн. Проходя за секунду почти два километра, фронт возмущения настиг и перегнал "Большого Бена", пересекающего склон на расстоянии всего восемь километров от точки взрыва, что было на добрых четыре километра ближе, чем предусматривал первоначальный план, из-за мучительно медленного продвижения машины по глинистому грунту. Волна давления ударила по огромному вездеходу, как. кузнечный молот по железной бочке, но машина выдержала удар с несокрушимой стойкостью полузащитника "Лос-Анджелесских Баранов", блокирующего нападающего. Даже в этот момент, когда сильный удар и стена яростно крутящегося ила накрыли вездеход, полностью уничтожив видимость, Питт не чувствовал ничего, кроме торжества. Все тревоги остались позади, взрыв произошел. Полностью положившись на сонарные зонды, он вел вездеход сквозь вихри поднятых со дна осадков. Его путь пролегал по длинной полочке, протянувшейся вдоль желоба посередине склона, но скорость его продвижения увеличилась лишь на несколько километров по сравнению с той, которую он развивал на более крутых участках. Сцепление между гусеницами и грунтом улучшилось едва заметно. Все попытки вести огромное механическое чудище по прямой оказались тщетны. Оно пробуксовывало в любом месте склона, как грузовик на обледеневшей дороге. Питт вполне понимал, что его жизнь висит на волоске и что он проигрывает гонку, стараясь уйти от надвигающегося оползня. Шансы, что обвал начнется прежде, чем он успеет выйти из опасной зоны, были настолько высоки, что ни один уважающий себя букмекер не взял бы ставку на выигрыш Питта. Он отбросил все страхи, теперь им двигала только упрямая решимость выжить. На поверхности, невидимый во тьме, фонтан брызг поднялся вверх на 200 метров и опал обратно в море. Но глубоко в зоне разлома под дном океанического желоба ударные волны вызвали вертикальные подвижки земной коры. Толчок следовал за толчком, края трещины поднимались и опускались, трещина расширялась, что создавало картину сильного землетрясения. Множество слоев осадочных отложений, накопившихся за миллионы лет, сдвигались, что заставляло тяжелую лавовую породу, из которой состоял остров Сосеки, опускаться вниз, как в сыпучий песок. Изолированная снизу мягкими, податливыми осадочными породами, огромная масса острова казалась не поддающейся первым толчкам землетрясения. Но через несколько минут скальный массив начал оседать в море, и волны прибоя начали подниматься вверх по склонам прибрежных утесов. Остров Сосеки продолжал опускаться, пока подстилающие слои осадков не спрессовались и плавающий на них скальный массив замедлил свое оседание и наконец стабилизироваться на новом уровне. Теперь волны уже не разбивались у подножия утесов, а перекатывались через их изрезанные вершины и хлестали по стволам деревьев. Прошло лишь несколько секунд после взрыва и вызванных им сейсмических толчков, как огромный участок восточного склона желоба содрогнулся и зловеще выпучился. Затем со страшным громоподобным грохотом сотни миллионов тонн осадочных пород отслоились от склона и с нарастающей скоростью устремились вниз, обрушившись на дно желоба. Энергия обвала создала колоссальной мощности волну давления, побежавшую вверх к поверхности и образовавшую выпучивание на поверхности воды. Так образовалось несокрушимое цунами. В открытом море высота водяного бугра достигала всего одного метра, но это вздутие быстро разгонялось и, достигнув скорости 500 километров в час, покатилось на запад. Такая одиночная волна обладает ужасающей разрушительной силой, ничто не может ей противостоять; в природе не существует более разрушительного явления. И всего в двадцати километрах от места, где эта волна зародилась, прямо на ее пути стоял тонущий остров Сосеки. Все было готово для катастрофы. Гибель центра "Дракон" была неотвратима. Цубои, Есису и их подчиненные все еще находились в помещении командного пункта обороны острова, прослеживая курс летевшего на юг подбитого "С-5 Гэлакси". -- Два попадания ракет, а он все еще летит, -- с удивлением заметил Есису. -- Он еще может упасть... -- Цубои умолк на полуслове, скорее почувствовав, чем услышав отдаленные раскаты взрыва "Дыхания матери". -- Вы слышали это? -- спросил он. -- Да, как далекий удар грома, -- сказал Кояма, не повернув головы. Он все еще смотрел на экран радара. -- Наверно, это отзвуки грозы доносятся по вентиляционным трубам. -- Вы тоже это чувствуете? -- Я ощущаю слабую вибрацию, -- ответил Есису. Куродзима пренебрежительно пожал плечами. Японцы привыли к сотрясениям почвы. На их главных островах ежегодно регистрируется свыше тысячи подземных толчков, и недели не проходит, чтобы их жители не почувствовали, что земля под ногами ходит ходуном. -- Это просто сейсмические толчки. Остров расположен рядом с активным разломом. Мы здесь постоянно испытываем такие толчки. Не о чем беспокоиться. Остров состоит из сплошного скального массива, и центр "Дракон" был спроектирован и построен в расчете на сильное землетрясение. Незакрепленные предметы в помещении командного пункта слегка задребезжали, когда затихающая сейсмическая волна от взрыва прошла через него. И тут фронт ударной волны, вызванной сдвигом по подводному разлому, подошел к острову и обрушился на него как гигантский сокрушительный таран. Казалось, что весь центр "Дракон" зашатался и затрясся в самых немыслимых направлениях. На лицах каждого из присутствующих в помещении появилось сначала удивление, затем удивление сменилось тревогой, и, наконец, на смену тревоге пришел страх. -- Какое сильное землетрясение, -- нервно заметил Цубои. -- Таких сильных толчков мы еще ни разу не ощущали, -- бормотал Куродзима, прислонившись спиной к стене и вцепившись в нее широко раскинутыми руками. Есису стоял совершенно неподвижно, словно рассерженный происходящим. -- Вы должны забрать меня отсюда, -- потребовал он. -- Здесь мы в большей безопасности, чем в туннеле! -- прокричал Кояма, пытаясь перекрыть все нарастающий грохот. Всех, кто не успел схватиться за что-нибудь закрепленное, швырнуло на пол, когда сейсмические волны растрясли рыхлый слой осадочных пород под скальным массивом. Командный центр трясло и болтало теперь еще сильнее, чем прежде, когда остров начал ерзать взад-вперед, опускаясь в ставшую жидкой глину. Все оборудование, которое не было привинчено к столам или стенам, стало падать на пол и опрокидываться. Цубои зажался в угол и оцепеневшими от ужаса глазами смотрел на Куродзиму. -- Кажется, мы падаем вниз! -- Должно быть. остров опускается! -- в страхе прокричал в ответ Куродзима. Никто из перепутанных людей, находившихся внутри подземного комплекса, еще не знал, не мог знать, что титаническая водяная гора цунами мчалась на них, отстав от ударных волн всего на две минуты. Питт вцепился в рычаги ручного управления. "Большой Бен" с черепашьей скоростью полз сквозь вязкую глину, все время соскальзывая вниз, в направлении дна желоба. Гусеницы то и дело теряли сцепление с грунтом, а вездеход боком сползал вниз по склону, пока нижние края гусениц не нагребали достаточно ила, чтобы зарыться в него, скольжение замедлялось, и сцепление с грунтом снова восстанавливалось. Питт чувствовал себя как слепой, который едет на тракторе в ослепшем мире. Только несколько циферблатов и индикаторов, а также экран с несколькими горевшими на нем цветными словами давали ему какое-то представление о происходящем. Он оценил свои шансы исходя из той картины, которую рисовал сонарно-лазерный сканнер, и пришел к выводу, что до тех пор, пока он остается завязшим в иле и глине, спасти его может разве что чудо. Если расчеты геофизиков верны, то он еще и близко не продвинулся к границе безопасной зоны, где он был бы вне досягаемости надвигающегося обвала. Теперь все зависело от того, удастся ли ему найти твердую почву или скальный грунт, которые были бы устойчивы и могли выдержать удар оползня, не. сорваться вниз вместе с вездеходом. Но и в этом случае главным препятствием оставался сам желоб. Он находился не на той стороне, где нужно. Чтобы достичь безопасности на японском побережье, ему нужно было провести огромный вездеход вниз по склону до дна желоба и снова подняться по противоположному склону. Он не видел, и его сканнер не мог сообщить ему о том, что ни твердой почвы, ни пологих склонов, по которым вездеход мог бы выбраться на плоское дно, не существовало. Напротив, огромный разлом морского дна только углублялся и изгибался к юго-востоку, не предоставляя никаких шансов покинуть его на протяжении свыше восьмисот километров. И слишком поздно сканнер показал, что мощный сейсмический оползень начался на восточном склоне желоба, подобно тому, как осыпается кучка песка в песочных часах, и, все распространяясь по фронту, с невероятной скоростью приближается к нему. "Большой Бен" все еще пробивался через мягкий ил, когда обвал настиг его. Питт почувствовал, что грунт под гусеницами вездехода заскользил вниз, и понял, что проиграл гонку. Звук обвала донесся до него, как рев водопада. Он увидел, как смерть протянула палец и коснулась его. Он едва успел напрячь мускулы. Прежде чем огромный вал жидкой грязи охватил вездеход со всех сторон и, крутя и переворачивая его, как щепку, увлек в черную бездну далеко внизу, где и покрыл его погребальным саваном бесформенного ила. Море выглядело так, будто оно сошло с ума, когда могучая водяная гора цунами вздыбилась в ночи, заряженная яростным бешенством разрушения. Она устремилась во мрак, вырастая все выше и выше. Когда она вышла на отмель, окружающую остров, истинные масштабы ее сокрушительной мощи превосходили все, во что способен поверить человек. Когда передний фронт волны затормозился трением о поднимающееся дно, водные массы на ее заднем склоне стали громоздиться друг на друга, с фантастической скоростью вздымаясь вверх на высоту восьмиэтажного здания. Чернее, чем сама ночь, с гребнем, вспыхивающим огнями фосфоресценции, грохоча, как реактивный самолет, преодолевающий звуковой барьер, кошмарное чудище взметнулось ввысь и ринулось на уже затопленные утесы беззащитного острова. Колоссальная стена смерти и разрушения обрушилась и смела прочь каждое дерево, каждую былинку и все здания курорта на острове. Ничто созданное человеком или природой не могло противиться катастрофической силе удара дольше одного мгновения. Триллионы литров воды сметали все на своем пути. Остров был вдавлен в подстилающую его глину как будто ударом гигантского кулака. Большая часть астрономической мощи цунами была поглощена ударом о скальный массив. Возникшее повышение уровня моря создало противотечение, которое, словно упругая преграда, отбросило большую часть энергии волны обратно в океанские просторы. Та часть энергии, которая осталась от направленного на запад потока импульса, прошла дальше и ударила о берег главного японского острова Хонсю, причем высота волны уменьшилась до одного метра при выходе на берег; этот прилив повредил несколько рыбацких причалов, но никто не погиб. Цунами, порожденное "Дыханием матери", отправило остров Сосеки и размещенный внутри него центр "Дракон" на дно кипящего моря. Где-то глубоко под островом все еще продолжались сейсмические толчки. Они были слышны как раскаты стрельбы из тяжелых орудий. И в этот момент неисчислимые тонны черной воды хлынули через вентиляционные воздуховоды и шахту лифта, загоняемые внутрь давлением сверху. Реки брызнули из трещин, образовавшихся в бетонных сводах, и потекли по расширяющимся расщелинам в скальном монолите, расколотом напряжениями, возникшими из-за неравномерной осадки острова. Весь центр "Дракон" внезапно заполнился шумом воды, водопадами хлеставшей сверху. И на фоне этого шума слышались более сильные, низкие громовые удары воды, врывающейся в помещения и коридоры более высоких ярусов. Проталкиваемый фантастическим давлением, поток устремился в самое сердце комплекса, гоня перед собой волну сжатого воздуха. Все было теперь охвачено смятением и паникой. Сотни работников комплекса внезапно поняли с неумолимой ясностью, что их всех ждет верная смерть. Ничто не могло спасти их, им некуда было бежать от потопа. Туннель был срезан, когда остров начал опускаться, и морская вода устремилась по нему в сторону Эдо-Сити. От повышенного давления воздуха у Цубои звенело в ушах. Снаружи донесся сильный грохот, и он понял, что это стена воды, как таран, приближается к помещению командного пункта. Времени среагировать у него не было. В тот же миг ревущий поток ворвался в помещение. Не было времени ни бежать, ни даже крикнуть. В свою последнюю минуту он увидел, как его наставника, престарелого главаря преступного мира ?сису, смыло с колонны, за которую тот уцепился, как муху смывает струей из садового шланга. Слабо вскрикнув, тот исчез в кипящей водоворотами воде. Цубои не боялся ни боли, ни смерти, он чувствовал только ярость против стихий, лишающих его законного права возглавлять новую империю. Теперь, когда ни Сумы, ни ?сису больше не было, она вся должна была принадлежать ему. Но это были лишь последние галлюцинации умирающего. Цубои понял, что его засасывает поток бунтующей воды и выносит в коридор. Из-за повышения давления в ушах нарастала невыносимая боль. Легкие сдавило так. что они вот-вот были готовы лопнуть. И тут его швырнуло об стену и расплющило. Лишь восемь минут прошло с того мгновения, как бомба "Дыхание матери" взорвалась. Разрушение центра "Дракон" было ужасающим. Проекта "Кайтен" отныне не существовало, а остров, который был известен в старину как остров Адзима, был лишь невысоким холмом на дне морском. Глава 73 Что же касается президента и испытавших огромное облегчение советников его Совета национальной безопасности, то они встретили новость о полном уничтожении центра "Дракон" усталыми улыбками и тихими аплодисментами. Все они были слишком измотаны для каких-либо проявлений ликования. Чартин Броган, глава ЦРУ, сравнил то, что они испытали за последние часы, с ожиданием ночь напролет в клинике, когда его жена рожала первого ребенка. Президент спустился в кризисный штаб, чтобы лично поздравить Дональда Керна и Рея Джордана. Он был счастлив, как именинник, и сиял, как маяк аэропорта. -- Ваши люди проделали прями-таки адскую работу, -- сказал президент, пожимая руку Джордану. -- Страна в долгу перед вами. -- Группа МОГ -- вот кто заслуживает почестей, -- сказал Керн. -- Они действительно совершили невозможное. -- Но не без жертв, -- тихо проговорил Джордан. -- Джим Ханамура, Марк Шоуалтер и Дирк Питт; эта операция обошлась нам недешево. -- О Питте никаких известий? -- спросил президент. Керн покачал головой. -- Похоже, вряд ли можно сомневаться, что он вместе со своим вездеходом попал под обвал и был погребен под ним. -- А со спутника "Пирамидер" нельзя обнаружить каких-либо признаков его вездехода? -- Во время первого пролета спутника над этим районом после взрыва вода была настолько неспокойной, что нашим камерам не удалось обнаружить изображения вездехода. -- Может быть, вы сможете найти его во время следующего пролета, -- с надеждой сказал президент. -- Если есть хоть малейший шанс, что он жив, я хочу, чтобы была организована полномасштабная поисковая операция для его спасения. Мы обязаны ему тем, что спасли свои задницы, и я не собираюсь отворачиваться от него. -- Мы проследим за этим, -- пообещал Джордан, но его мысли уже сосредоточились на других проблемах. -- Что слышно об адмирале Сэндекере? -- Егo разведовательный самолет был подбит ракетами, запущенными из центра "Дракон". Пилот ухитрился совершить вынужденную посадку на брюхо на аэродроме Наха на Окинаве. Согласно предварительным сообщениям, самолет был сильно поврежден и полностью потерял связь с базой. -- Жертвы есть? -- Ни одной, -- ответил Керн. -- Это просто чудо, что все они спаслись, отделавшись несколькими порезами и ушибами, Президент задумчиво кивнул. -- Теперь мы знаем, наконец, почему они не отвечали. Государственный секретарь Дуглас Оатс вышел вперед. -- Еще одна хорошая новость, господин президент, -- сказал он с улыбкой. -- Объединенные советско-европейские поисковые группы обнаружили почти все заминированные автомобили, спрятанные на их территориях. -- Мы должны поблагодарить группу МОГ за то, что она выкрала документы о местонахождении этих автомобилей. -- К сожалению, это не помогло найти автомобили, спрятанные на нашей территории, -- сказал Джордан. Керн кивнул. -- Соединенные Штаты представляли главную угрозу для Проекта "Кайтен", а не Европейский альянс или страны Восточного блока. Президент взглянул на Джордана. -- Обнаружены ли новые заминированные машины на нашей территории? -- Шесть штук. -- Директор ЦРУ слегка улыбался. -- Теперь, когда над нами больше не висит эта угроза, мы сможем выследить остальные, не подвергая дополнительному риску нашу национальную безопасность. -- Что с Цубои и ?сису? -- Мы уверены, что они утонули. Президент выглядел довольным, и он действительно был доволен. Он повернулся и обратился лицом ко всем находящимся в помещении штаба. -- Джентльмены, -- объявил он, -- от имени благодарного американского народа, который никогда не узнает, как близко он был от катастрофы, которую вы предотвратили, я благодарю вас всех. Кризис был позади, но уже через несколько часов разразился следующий. В тот же день после полудня начались бои вдоль границы Ирана и Турции, и поступили первые сообщения о том, что кубинский истребитель "Миг-25" сбил американский пассажирский самолет, полный туристов, возвращавшихся с Ямайки. Поиск одного человека быстро был позабыт в поднявшейся суматохе. Мощная техника получения изображений на борту спутника "Пирамидер" была занята отслеживанием более важных событий. Почти четыре недели прошли, прежде чем всевидящее око спутника снова обратилось на морское дно близ побережья Японии. Но никаких следов "Большого Бена" обнаружено не было. Часть V некролог 19 ноября 1993 г. "Вашингтон Пост" Глава 74 Сегодня было объявлено, что Дирк Питт, директор специальных проектов Национального агентства подводных и морских исследований, пропал без вести и считается погибшим в результате несчастного случая, произошедшего в море неподалеку от побережья Японии. Прославленный своими исследованиями на суше и на морском дне, которые включают открытие обломков кораблекрушения доколумбовского византийского судна "Серапис" неподалеку от Гренландии; сенсационную находку рукописей из Александрийской библиотеки; сокровищницы "Ла-Дорада" на Кубе и многими другими, Питт, кроме того, руководил работами по подъему "Титаника". Сын сенатора Джорджа Питта от штата Калифорния и его жены Сюзанны, Питт родился и вырос в Ньюпорт-Бич, Калифорния. Он был слушателем Академии ВВС, где играл в качестве защитника за футбольную команду "Сокол", и окончил Академию двенадцатым в своем классе. Став пилотом, Питт в течение десяти лет находился на действительной службе, получив звание майора. Затем он был постоянно прикомандирован к НУМА по запросу адмирала Джеймса Сэндекера. Адмирал вкратце заметил позавчера, что Питт был исключительно находчивым и отважным человеком. На протяжении своей служебной деятельности он спас множество жизней, включая жизни самого Сэндекера и президента во время инцидента в Мексиканском заливе. Питта всегда отличала изобретательность и творческое воображение. Для него ни один проект не был настолько трудным, чтобы он не мог с ним успешно справиться. Он принадлежал к тем людям, о которых невозможно забыть. Сэндекер сидел на подножке "Сгуца" в гараже Питта и печально смотрел на напечатанный в газете некролог. -- Он совершил так много, что это кажется просто несправедливым по отношению к нему -- подвести итог его жизни в столь немногих словах. Джиордино с ничего не выражавшим лицом прохаживался вокруг реактивного истребителя Люфтваффе "Ме-262А-1а". Верный своему слову, Герт Хальдер смотрел в другую сторону, пока Питт и Джиордино вытащили самолет из бункера, погрузили его на грузовик под брезент и организовали его отправку на борту датского грузового судна в Соединенные Штаты. Всею два дня назад это судно прибыло в Балтимор, где его уже ждал Джиордино, чтобы переправить самолет в ангар Питта в Вашингтоне. И вот он стоял на своем трехколесном шасси среди других классических транспортных средств из коллекции Питта. -- Дирку следовало бы быть тут, чтобы он мог увидеть это, -- со вздохом сказал Джиордино. Он провел ладонью по заостренному носу фюзеляжа, окрашенного сверху в дымчато-зеленый, а снизу в светло-серый цвет, и посмотрел на стволы четырех тридцатимиллиметровых пушек, торчавших из переднего обтекателя. -- Он был бы рад приложить к. нему руки. Это была такая минута, которую ни один из них не предвидел, не мог даже вообразить. Сэндекер чувствовал себя так, будто он потерял сына, а Джиордино -- брата. Джиордино остановился и взглянул вверх на квартиру, расположенную над классическими автомобилями и самолетом. -- Я должен был быть рядом с ним в вездеходе. Сэндекер посмотоел на него. -- Тогда бы ты тоже пропал без вести, и, возможно, был бы мертв. -- Я всегда буду сожалеть о том, что не был вместе с ним, -- рассеянно сказал Джиордино. -- Дирк умер в море. Именно так он и хотел умереть. --{/i} Он мог бы стоять здесь сейчас, если бы один из манипуляторов "Большого Бена" был оборудован ковшом вместо инструмента для резки металла, -- настаивал Джиордино. Сэндекер устало покачал головой. -- Ты не вернешь его тем, что позволишь своему воображению сорваться с цепи. Джиордино непроизвольно поднял голову и посмотрел на жилую квартиру Питта. -- Я все время ловлю себя на мысли, что стоит мне только позвать его, и он спустится вниз по этой лестнице. -- Мне это тоже приходило в голову, -- сознался Сэндекер, Вдруг дверь квартиры открылась, и они на миг оцепенели и затем расслабились, когда оттуда появилась Тоси, неся поднос с чашками и чайником. С невероятной ловкостью и изяществом она сошла вниз по железной винтовой лестнице и поплыла в сторону Сэндекера и Джиордино. Сэндекер удивленно поднял брови. -- Для меня полная загадка, как ты ухитрился уговорить Джордана отдать ее тебе под домашний арест. -- Никакой загадки, -- улыбнулся Джиордино. -- Просто сделка. Он преподнес ее мне в подарок за то, что я буду держать язык за зубами насчет Проекта "Кайтен". -- Тебе повезло, что он не замуровал твои ноги в бетон и не бросил тебя в Потомак. -- Я блефовал. -- Рей Джордан не дурак, -- сухо сказал Сэндекер. -- Он это сразу понял. -- Ну, тогда, значит, она была подарком за оказанные услуги. Тоси поставила поднос на подножку "Стутца" рядом с адмиралом. -- Чаю, джентльмены? -- Да, благодарю вас, -- сказал Сэндекер, поднявшись на ноги. Тоси легко опустилась на колени и проделала краткую чайную церемонию, прежде чем протянуть им чашки, от которых шел пар. Затем она встала и с восхищением посмотрела на "Мессершмитт". -- Какой прекрасный самолет, -- проговорила она, не замечая ни въевшейся грязи, ни спущенных шин, ни поблекшей краски. -- Я собираюсь его отремонтировать, -- тихо сказал Джиордино. -- Я хочу сделать это для Дирка, -- Ты так говоришь, словно он собирается воскреснуть, -- придирчиво сказал Сэндекер. -- Он не умер, -- просто сказал Джиордино. Хотя он держался крепко, на глаза ему навернулись слезы. -- Можно, я помогу? Джиордино, не желая выглядеть жалким, вытер глаза и с удивлением посмотрел на нее. -- Извините, милая леди, в чем вы хотите мне помочь? -- Отремонтировать самолет. Джиордино и Сэндекер изумленно переглянулись. -- Вы механик? -- спросил Джиордино. -- Я помогала своему отцу строить и поддерживать в хорошем состоянии его рыболовный катер. Он был очень горд, когда я наладила забарахливший двигатель. Джиордино просиял. -- Союз, заключенный на небесах. -- Он помолчал и посмотрел на невзрачное платье, в котором Тоси была выпущена из-под ареста людьми Джордана. -- Прежде чем мы с тобой начнем рвать эту летаюшую крошку на части, я собираюсь повести тебя в лучшие модные магазины Вашингтона и купить тебе новую одежду. Глаза Тоси округлились. -- У тебя много-много денег, как у господина Сумы? -- Нет, -- печально простонал Джиордино, -- только много кредитных карточек. Был час ленча, и в отделанном светлым деревом и мрамором обеденном зале шикарного вашингтонского ресторана на Федеральной авеню собралось много народу. Лорен улыбнулась и помахала рукой Стаси, в сопровождении метрдотеля пробиравшейся к ее столику. Волосы Стаси были убраны назад и повязаны широким платком, оделась она просто: кашемировая водолазка цвета овсяной муки, серый шерстяной джемпер и серые, того же тона, брюки. На Лорен был приталенный клетчатый жакет, блузка табачного цвета и темно-серая фланелевая юбка. В отличие от большинства женщин, которые остались бы сидеть, она поднялась и протянула Стаси руку. -- Мне очень приятно, что вы смогли прийти. -- Стаси тепло улыбнулась и пожала руку Лорен. -- Мне всегда хотелось побывать здесь. Я очень признательна вам за эту возможность. -- Выпьете со мной? -- На улице сегодня так холодно, ветер пробирает прямо до костей. Хорошо бы прямо сейчас заказать "манхэттен", чтоб согреться. -- Боюсь, я не смогу дождаться. Я уже заказала мартини. -- Тогда закажите еще один коктейль, чтобы выпить на дорогу, прежде чем мы отсюда уедем. -- Стаси обрадованно засмеялась. Официант принял заказ и отошел к элегантному бару. Лорен положила салфетку к себе на колени. -- Мне не представился подходящий случай поблагодарить вас на острове Уэйк; нас так ужасно торопили. -- Дирк -- вот кому мы обязаны всем. Лорен отвернулась. Она думала, что уже выплакалась после того, как получила известие о смерти Питта, но почувствовала, что слезы вновь подступают к глазам. Улыбка Стаси погасла, и она посмотрела на Лорен с сочувствием. -- Я ужасно огорчена насчет Дирка. Я знаю, что вы с ним были очень близки. -- За эти годы у нас бывало по-всякому, но мы никогда не могли всерьез отдалиться друг от друга. -- Возможность брака когда-нибудь обсуждалась? Лорен отрывисто покачала головой. -- Мы никогда об этом не заговаривали. Дирк был не из тех людей, которых можно сделать своей собственностью. Его любовницей было море, а у меня была моя карьера в Конгрессе. -- Вам повезло, что вы знали его так близко. Его улыбка была просто опустошающей, а эти зеленые глаза -- Боже, любая женщина таяла, как воск, от одного его взгляда. Лорен вдруг занервничала. -- Вы должны простить меня, я не знаю, что на меня нашло, но мне нужно знать. -- Она нерешительно умолкла, словно боялась продолжать, и начала вертеть в пальцах ложку. Стаси спокойно встретила взгляд Лорен. -- Конечно, нет, -- солгала она. -- Однажды поздно вечером я пришла к: нему домой, но я сделала это по приказу Рея Джордана. чтобы передать Дирку инструкции. Между нами ничего не было. Я ушла через двадцать минут. С этого момента до тех пор. пока мы не расстались на острове Уэйк, у нас были сугубо деловые отношения. -- Я понимаю, что это, должно быть, выглядит глупо. Дирк и я часто поступали каждый по-своему, когда речь шла о том, чтобы встречаться с другими мужчинами и женщинами, но мне хочется быть уверенной, что я была единственной, кто был близок с ним перед концом. -- Вы любили ею сильнее, чем вам казалось, не правда ли? Лорен чуть кивнула. -- Да, я поняла это слишком поздно. -- У вас будут другие мужчины, -- сказала Стаси, пытаясь быть любезной. -- Но никто не сможет занять его место. Тут к ним подошел официант, неся заказанные ими коктейли. Стаси подняла свой стакан. -- За Дирка Питта, чертовски хорошего человека. Они сдвинули стаканы. -- Чертовски хороший человек, -- повторила Лорен, и слезы, наконец, потекли из ее глаз. -- Да, именно таким он и был. Глава 75 В столовой тщательно охраняемого дома где-то в штате Мэриленд, в сельской глуши, Джордан сидел за завтраком с Хидеки Сумой. -- Могу ли я сделать что-нибудь, чтобы скрасить ваше пребывание здесь? -- спросил Джордан. Сума помолчал, смакуя нежный аромат утиного супа с лапшой, зеленым луком, редисом и золотистой икрой. Он заговорил, не поднимая глаз. -- Вы могли бы сделать мне одну любезность. -- Да? Сума кивком указал на агента службы безопасности. стоявшего у двери, и его напарника, подававшего еду. -- Ваши друзья не позволяют мне повидать повара. Он очень хорош. Мне хотелось бы передать ему мои комплименты. -- Она стажируется в одном из лучших японских ресторанов Нью-Йорка. Ее зовут Натали, и в настоящее время она выполняет специальные заказы правительства. Сожалею, но вы не можете быть представлены ей. Джордан внимательно изучал лицо Сумы. На нем не было видно ни враждебности, ни чувства разочарования или безысходности от того, что его изолировании и подвергли заточению в тщательно охраняемом помещении, -- ничего, кроме крайнего самодовольства. По его виду трудно было поверять, что его систематически обрабатывали наркотиками и затем заставляли долгие часы отвечать на вопросы в течение более чем четырех недель. Его глаза по-прежнему смотрели твердо, как оникс, из-под челки седеющих волос. Но так оно и должно было быть. Благодаря постгипнотическому внушению, которому его подвергали подчиненные Джордану специалисты по допросам, Сума не помнил и не понимал, что он ежедневно поставляет группе весьма заинтригованных ученых и инженеров массу технических данных. Его память изучалась и тщательно обшаривалась, так осторожно и тонко, словно этим занимались профессиональные воры, которые, обыскав дом, оставляют все вещи точно там, где они их нашли. Должно быть, подумал Джордан, это один из тех немногих случаев, когда американская разведка действительно получала иностранные промышленные секреты, которые могли оказаться полезными. -- Какая жалость. -- Сума пожал плечами. -- Мне бы хотелось нанять ее, когда я уеду отсюда. -- Это невозможно, -- честно сказал Джордан. Сума покончил с супом и отставил чашку в сторону. -- Вы не можете продолжать, задерживать меня.. как обычного преступника. Я не какой-то крестьянин, которого вы арестовали, вытащив из сточной канавы. Я полагаю, что вы будете достаточно благоразумны, чтобы освободить меня без дальнейших проволочек. Никаких жестких требований, всего лишь завуалированная угроза от человека, которому не сообщили, что вся его невероятная власть полностью исчезла после того, как по всей Японии было объявлено о его смерти. Были совершены соответствующие церемонии, и его дух уже был причислен к сонму героев, которым поклонялись у храма Ясукуни. Сума не имел ни малейшего представления, что для внешнего мира он уже не существовал. Ему также ничего не сообщили о смерти Цубои и ?сису и уничтожении центра "Дракон". Как он считал, заминированные автомобили Проекта "Кайтен" все еще были надежно спрятаны. -- После всего, что вы пытались совершить, -- холодно ответил Джордан, -- вам еще повезло, что вы не предстали перед международным трибуналом по обвинению в преступлениях против человечества. -- У меня есть божественное право защищать Японию. -- Тихий, повелительный голос донесся до Джордана, словно Сума вещал с церковной кафедры. У Джордана от раздражения выступили розовые пятна на висках. -- Кроме того, что ваше общество самое замкнутое и изолированное на свете, главная проблема, которая осложняет отношения Японии с остальным миром, что у лидеров вашего делового мира нет никакой этики, никаких принципов честной игры, как их понимают на Западе. Вы и ваши высокопоставленные администраторы верят, что они вправе поступать в отношении других стран так, как они никому бы не позволили действовать в отношении Японии. Сума взял чашку чая и выпил ее. -- Честь высоко ценится в японском обществе. Наши чувства долга и преданности имеют очень глубокие корни. -- Да, конечно, преданности самим себе, за счет остальных, скажем, иностранцев. -- Мы не видим каких-либо принципиальных отличий между экономической войной и настоящими боевыми операциями, -- вежливо ответил Сума. -- Мы рассматриваем индустриальные страны как наших противников на огромном поле боя, где нет никаких правил поведения, никаких торговых соглашений, которым можно было бы доверять. Безумие, звучавшее в этих словах, вместе с холодной реальностью ситуации, вдруг показалось Джордану удивительно нелепым. Он понял, что было бы бесполезно пытаться сбить с Сумы спесь. Возможно, этот сумасшедший был в чем-то прав. Америка в конце концов действительно может распасться на отдельные страны, в каждой из которых будет править та или иная раса. Он выбросил из головы эту неприятную мысль и встал из-за стола. -- Мне нужно идти, -- сухо сказал он. Сума смотрел на него. -- Когда я смогу вернуться в Эдо-Сити? Джордан с минуту задумчиво смотрел на него. -- Завтра. -- Я буду рад этому, -- сказал Сума. -- Проследите, пожалуйста, чтобы один из моих частных самолетов ждал меня в аэропорту имени Даллеса. Какой наглец, подумал Джордан. -- Я свяжусь с нашим посольством, чтобы они обеспечили самолет. -- Удачного дня, мистер Джордан. -- Удачного дня, мистер Сума. Я надеюсь, вы простите меня за все причиненные неудобства. Губы Сумы искривились в тонкую зловещую линию, и он взглянул на Джордана из-под прищуренных век. -- Нет, мистер Джордан, я не прощу вас. Не сомневайтесь, вы заплатите жестокую цену за мое похищение. -- Затем Сума, казалось, вообще забыл о существовании Джордана и налил себе вторую чашку чая. Керн ждал, пока Джордан пройдет через бронированные двери, отделявшие прихожую от жилой комнаты. -- Приятно позавтракали? -- Еда была неплоха, вот только компания паршивая. А вы? -- Я слушал вашу беседу, пока перекусил на кухне. Натали сделала мне гамбургер. -- Вам повезло. -- Как насчет нашего приятеля? -- Я сказал ему, что его выпустят завтра. -- Я слышал. Он не забудет собрать вещи? Джордан улыбнулся. -- Эта мысль будет стерта во время сеанса допроса сегодня вечером. Керн медленно кивнул. -- Как долго, вы полагаете, мы сможем держать его в таком состоянии? -- Пока мы не будем знать все, что знает он, пока мы не откроем каждый секрет, каждое воспоминание, хранящееся в его мозгу. -- На это может уйти год или два. -- Ну и что? -- А после того, как мы высосем его досуха, тогда что? -- Что вы имеете в виду? -- Мы не можем вечно держать его спрятанным ото всего мира. И мы просто перережем собственные глотки. если выпустим его на свободу и позволим ему вернуться в Японию. Джордан посмотрел на Керна, и в его лице не дрогнул ни один мускул. -- Когда у Сумы не останется ничего, что бы он мог нам еще поведать, Натали просто добавит чего-нибудь сверх обычного в его лапшу. Я сожалею, господин президент, но, как принято говорить у вас на Западе, мои руки связаны. Президент посмотрел через стол переговоров в своем кабинете на улыбающегося маленького человека с коротко остриженными седыми волосами и вызывающими карими глазами. Он был больше похож на командира крутого пехотного батальона, чем на политического лидера Японии. Премьер-министр Дзюнсиро, прибывший в Вашингтон с официальным государственным визитом, сидел, окруженный с обеих сторон двумя министрами его кабинета и пятеркой штатных помощников. Президент сидел напротив один, если не считать переводчика. -- Я тоже сожалею, господин премьер-министр, но если вы надеетесь, что вам удастся просто проигнорировать трагедии последних нескольких недель, то вы глубоко ошибаетесь. -- Мое правительство не несет ответственности за те действия, в которых вы обвиняете Хидеки Суму, Ичиро Цубои и Корори ?сису. Если. как вы утверждаете, они и в самом деле имели какое-то отношение к ядерным бомбам, взорвавшимся в вашем штате Вайоминг и далеко в море, то они действовали в своих собственных целях втайне от нашего правительства. Эта встреча на высшем уровне не обещала быть приятной. Дзюнсиро и его правительство заблокировали все предложения о расследовании инцидентов и реагировали с возмущением, будто сами западные разведки сфабриковали всю эту трагедию . Президент суровым взором окинул противоположную сторону стола. Японцы никогда не ведут переговоры без целой комиссии советников. -- Если вы будете так добры попросить ваших министров и помощников, за исключением переводчика. покинуть кабинет, я буду вам признателен. Учитывая деликатный характер наших переговоров, я полагаю, что они будут более успешными, если мы проведем их с глазу на глаз. Дзюнсиро помрачнел, когда ему перевели слова президента. Это предложение ему явно не понравилось. Хотя президент улыбался, в его глазах не было ни капли юмора. -- Я должен попросить вас передумать. Я уверен, что мы сможем добиться большего в присутствии моих советников. -- Как вы можете убедиться, -- ответил президент, показывая жестом вокруг изогнутого овального стола из красного дерева, -- у меня нет советников. Премьер-министр растерялся, как и ожидал президент. Он стал совещаться по-японски с окружившими его советниками, в бешеном темпе выкрикивающими свои возражения. Президентский переводчик едва заметно улыбался. -- Им это не понравилось, -- зашептал он. -- Это не их способ делать дела. Они считают, что вы поступаете неразумно и очень недипломатично. -- А как насчет по-варварски? -- Лишь в их интонациях, господин президент, лишь в их интонациях. Наконец Дзюнсиро снова повернулся лицом к президенту. -- Я должен заявить протест против этого необычного протокола, господин президент. Когда ему перевели эти слова, президент холодно ответил: -- Мне надоело играть в эти игры, господин премьер-министр, Либо ваши люди уйдут, либо уйду я. Немного подумав, Дзюнсиро кивнул. -- Как вам будет угодно. -- Затем жестом указал своим советникам на дверь. Когда дверь закрылась, президент посмотрел на своего переводчика и сказал: -- Переводите в точности так, как я буду говорить, без всяких прикрас, без всякого сиропа вокруг резких выражений. -- Понятно, сэр. Президент сурово посмотрел Дзюнсиро прямо в лицо. -- Итак, господин премьер-министр, факты состоят в том, что вы и члены вашего кабинета были полностью осведомлены о намерениях корпорации "Сума индастриз" создать ядерный арсенал и неофициально поддерживали этот проект, частично финансируемый преступной организацией "Золотые драконы". Эта программа, в свою очередь, привела к разработке и осуществлению Проекта "Кайтен", ужасного плана международного шантажа, задуманного втайне и ныне прикрываемого ложью и фальшивыми отрицаниями. Вы знали с самого начала, и все же вы потворствовали молчанием и невмешательством. Как только Дзюнсиро услышал перевод, он забарабанил по столу с оскорбленным видом: -- Это неправда, тут нет ни капли правды. Не существует никаких оснований для этих абсурдных обвинений. -- Информация из разных агентурных источников не оставляет и тени сомнения в вашей причастности к этому преступному заговору. Вы тайно аплодировали, зная о том, что главари гангстеров строят то, что они называли "новой империей". Империю, основанную на экономическом и ядерном шантаже. Дзюнсиро побледнел и ничего не сказал. Он увидел огненные письмена на стене, и они предрекали политический крах и огромную потерю лица. Президент продолжал пристально смотреть ему в лицо. -- Что нам здесь совершенно ни к чему, так это всякий лицемерный вздор. Всегда будут существовать фундаментальные противоречия между интересами Японии и Соединенных Штатов, но мы не можем обойтись друг без друга. Дзюнсиро понял, что президент бросил ему спасательный круг, и он ухватился за него. -- Что вы предлагаете? -- Чтобы спасти вашу страну и ваш народ от потрясения и позора, к которым приведет международный скандал, вы подаете в отставку. Доверие между возглавляемым вами правительством и мной разбито вдребезги. Этот ущерб неисправим. Лишь новый премьер-министр и кабинет, состоящий из честных, порядочных людей, не связанных с преступным миром, может воссоздать новое состояние взаимного сотрудничества между нашими странами. Будем надеяться, что тогда мы сможем работать, как близкие партнеры, чтобы разрешить наши экономические и культурные разногласия. -- Этот инцидент останется в тайне? -- Я обещаю, что все данные о центре "Дракон" и Проекте "Кайтен" с нашей стороны будут засекречены. -- А если я не подам в отставку? Президент откинулся на спинку стула и развел руками. -- Тогда я должен предсказать, что японским бизнесменам придется приготовиться к экономическому спаду. Дзюнсиро вскочил на ноги. -- Должен ли я понимать это так, господин президент, что вы угрожаете закрыть американский рынок для всех японских товаров? -- Мне вовсе не нужно этого делать, -- ответил президент. С его лицом произошла удивительная перемена. В его голубых глазах угас огонек гнева, и они приняли меланхолическое выражение. -- Потому что стоит просочиться хоть слову о том, что японская атомная бомба была тайно провезена в Соединенные Штаты и взорвана там, где резвились олень и лань... -- он сделал паузу, чтобы произвести больший эффект, -- я серьезно сомневаюсь, чтобы американский потребитель когда-либо вновь захотел покупать ваши товары. Глава 76 21 ноября 1993 года Остров Маркус Вдали от проторенных туристских маршрутов, в 1125 километрах к юго-востоку от Японии, не затронутый ни военными, ни коммерсантами, лежит остров Маркус. Он представляет собой коралловый атолл, затерянный в океанских просторах, рядом нет никаких других островов, и его побережье по форме приближается к равностороннему треугольнику со сторонами в полтора километра длиной. Если не считать короткого эпизода времен второй мировой войны, когда он был обстрелян американскими кораблями, немногие когда-либо слышали о нем, пока один японский бизнесмен случайно не натолкнулся на его пустынные пляжи. Он сумел оценить его возможности как места отдыха для обеспеченных японцев, уставших от зимней непогоды, и быстро построил там фешенебельный курорт. Спроектированный в современном полинезийском стиле, курорт воссоздавал атмосферу уединенной деревушки в тропиках и включал площадку для гольфа, казино, три ресторана с коктейль-барами и дансингами. театр, огромный плавательный бассейн в форме лотоса и шесть теннисных кортов. Широко растянувшийся вдоль прибрежной полосы, вместе с площадкой для гольфа и аэродромом, этот туристский комплекс занял всю территорию острова. Когда строительство было завершено и штат полностью укомплектован, этот бизнесмен доставил на остров самолетом целую армию писателей и журналистов, пишущих о путешествиях, которые, насладившись бесплатным отдыхом со всеми удобствами, возвратились, чтобы поведать читателям о своих впечатлениях. Курорт этот сразу стал популярным среди туристов, ищущих новые впечатления и коллекционирующих экзотические и удаленные места. Но вместо потока отдыхающих из Япония на остров устремились туристы из других стран тихоокеанского бассейна, и вскоре белые, как молоко, песчаные пляжи усеяли австралийцы, новозеландцы, тайваньцы и корейцы. Остров-курорт быстро превратился в излюбленную сценическую площадку для искателей и искательниц любовных приключений и мекку молодоженов, предававшихся здесь разнообразным спортивным развлечениям. или просто бродивших по пляжам, или занимающихся: любовью в своих деревенских бегало, разбросанных среди кокосовых пальм. Брайан Фостер из Брисбена вылез из ледяной голубой воды, плещущейся внутри кольца внешнего рифа, и прошел по пляжу к своей жене Шелли, дремавшей в шезлонге. Мелкий песок обжигал его босые ноги, и послеполуденное солнце сверкало в каплях воды, стекавшей по его загорелой коже. Обсушившись полотенцем, он взглянул назад на воду. Корейская парочка. Ким и Ли Санг, остановившиеся в соседнем бунгало, брали уроки виндсерфинга у одного из инструкторов курорта. За ними Эдвард Кейн из Веллингтона с трубкой и маской нырял в коралловых зарослях рифа, а его молодая жена Мойра плавала за ним на надувном матрасе. Фостер нежно поцеловал свою дремлющую жену и погладил покрывало, которым она прикрылась. Затем он опустился на песок рядом с ее шезлонгом, надел солнечные очки и стал наблюдать за купающимися. Пара Сангов с трудом овладевала техникой управления парусной доской, требующей ловкости и тщательной координации движений. Похоже, они тратили необычно много времени на то, чтобы снова забраться на доску и поднять парус каждый раз, когда теряли равновесие и плюхались в воду. Фостер переключился на парочку Кейнов, восхищаясь Мойрой, которая сумела, не соскользнув с матраса, перевернуться на спину. На ней был золотистый закрытый купальный костюм, ничуть не скрывавший ее пышных форм. Вдруг ему бросилось в глаза какое-то движение в проливе, прорезавшем коралловый риф и соединявшем внешнюю лагуну с открытым океаном. Там что-то происходило под водой. Он был уверен, что какая-то штука, или, может быть, какое-то морское создание баламутит воду в проливе, двигаясь под водой. Ему не было видно, что это такое, но, похоже, оно пересекало риф, направляясь в сторону лагуны. -- Там что-то есть! -- крикнул он жене, вскакивая на ноги. Он подбежал к берегу и стал кричать, показывая руками на пролив. Его крики и жестикуляция быстро привлекли внимание остальных, и вскоре небольшая толпа из ближнего бассейна и ресторанов собралась на берегу. Инструктор по виндсерфингу, тренировавший Сангов, услышал крики Фостера, и он посмотрел туда, куда указывал пальцем австралиец. Он увидел приближающееся волнение воды и быстро погнал Сангов к берегу. Затем он вскочил на парусную доску и помчался через лагуну предупредить Кейнов, которые лениво перемещались по направлению к траектории неведомого явления, которое, похоже, собиралось вторгнуться в лагуну. Эдвард Кейн, рядом с которым покачивалась на надувном матрасе его жена, плыл в блаженном неведении приближающейся опасности, увлеченно рассматривая через стекло маски живописный коралловый риф, завороженный яркими красками и кишащими среди кораллов стайками светящихся рыбок. Он услышал отдаленный грохот, но подумал, что это, наверно, кто-то из отдыхающих скользит по поверхности воды на реактивных лыжах. Затем, словно выполняя отработанный точный маневр, окружающие его стайки рыб внезапно бросились прочь и исчезли. Кейн почувствовал, как у него по коже прошли мурашки. Первая мысль, пришедшая ему в голову, была об акуле, проникшей в лагуну. Кейн высунул голову из воды, ища глазами пресловутый треугольный плавник, рассекающий волны. К счастью, ничего похожего он не увидел, лишь парусную доску, скользящую по направлению к нему, и свою жену, дремлющую на надувном матрасе поблизости. Он услышал крики с берега, повернулся туда и заметил толпу отдыхающих и служащих курорта, отчаянно жестикулирующих в направлении пролива в кольце рифов. Грохочущий шум пронизал воду, и он снова опустил голову под поверхность. Бога ради, что происходит? -- удивился он. Через бирюзовую водную толщу, не далее чем в пятидесяти метрах от него, показалась огромная бесформенная туша, покрытая зеленой и коричневой тиной, медленно ползущая к берегу. Он ухватился за угол матраса, на котором лежала его жена, и начал отчаянно грести в сторону поднятия кораллового рифа, где он торчал из воды. Она понятия не имела, что он делает, и вцепилась в матрас, подумав, что он в игривом настроении и хочет столкнуть ее в воду. Ужасное чудище не обратило на них никакого внимания и прокатилось по дну мимо рифа в лагуну, направляясь прямо на берег. Подобно некоему неописуемому глубоководному монстру из фильма ужасов, оно медленно выползло из вод лагуны. Ошеломленная толпа курортников раздалась в стороны) когда огромная штуковина, с которой ручьями стекала вода, а песок дрожал под ее весом, проехала между двух пальмовых деревьев и замерла в неподвижности. В полном безмолвии они оцепенело стояли и смотрели на нее. Теперь было видно, что это было огромное транспортное средство, передвигавшееся на широченных гусеницах, над которыми располагалась большая сигарообразная кабина. Две механические руки торчали вверх, словно уродливые усы гигантского насекомого. Колонии ракушек прилепились к трещинам на его поверхности, покрытой коркой затвердевшего коричневого ила и тины, закрывая всякий обзор через обычно прозрачную носовую часть. Раздался слабый щелкающий звук, когда люк на крыше был отперт и откинут назад. Из люка медленно высунулась голова с копной черных спутанных волос и черной бородой. Лицо было изможденным и тощим, но глаза, утонувшие в черных впадинах глазниц, сияли ярким зеленым светом. Они обвели оцепеневшую публику и выбрали в толпе молодого человека, обеими руками сжимавшего круглый поднос. Затем губы разлепились в широченной сияющей улыбке, и хриплый голос произнес: -- Вы, если я не ошибаюсь, официант? -- Да... сэр. -- Отлично. После целого месяца диеты из заплесневелых сэндвичей с копченой колбасой и кофе я готов убить за салат из крабов и текилу со льдом. Через четыре часа, набив желудок до отказа, Питт заснул самым сладким и приятным сном в своей жизни.