называть  меня Джером. Только Джерри.  -- Он
протянул  руку. -- Итак, партнер, не  разочаруй меня,  раз  я  взял  тебя на
фирму.
     Питт ухмыльнулся опять.
     - Ладно. Раз уж мне от тебя не отделаться.
     Лилли  огляделся вокруг  на  бескрайние  просторы  и  задумался.  Потом
взглянул на часы.
     - Нам пора возвращаться в Рейкьявик.
     - Что у тебя в программе?
     - Во-первых, надо связаться  со штаб-квартирой и передать  им как можно
скорее серийный  номер черного самолета. Если им будет  сопутствовать успех,
то к  утру, я надеюсь, мы будем  знать имя  владельца. После всего того, что
случилось с вами,  это главная  улика. Во-вторых, я  хочу  покрутиться в том
месте,  где  стоял  на  якоре гидроплан. Кто-нибудь должен что-нибудь знать.
Нельзя на таком  маленьком острове,  как этот, держать в секрете катастрофу,
произошедшую с  гидропланом.  И  третье, эти  две  модели латиноамериканских
правительственных зданий. Боюсь,  ты задал нам сложную задачу, выловив их из
морской  пучины. У них должна быть  какая-то функциональная цель. Они должны
быть крайне важны для того,  кто  их  изготовил, а может быть, и  -- нет. По
этому  вопросу я  запрошу Вашингтон  прислать  сюда эксперта  по миниатюрам,
который тщательно обследует каждый квадратный дюйм этих моделей.
     - Эффективность,  глубина,  профессионализм. Так держать!  Я все больше
поражаюсь.
     - Стараюсь, -- саркастически ответил Лилли.
     - Помощь нужна? -- спросил Питт.- Вечером я свободен.
     Лилли улыбнулся так, что Питт почувствовал себя неловко.
     - Дирк, у  тебя уже есть планы на вечер. Я хотел  бы поменяться с тобой
местами, но не могу.
     -  Боюсь  даже  спросить,  что  на  этот раз  придумал  твой  маленький
отвратительный мозг?
     - Прием. Ты -- счастливчик. Ты идешь на поэтический вечер.
     - Не валяй дурака!
     - Я серьезно. У тебя есть приглашение лично от Оскара Рондхейма. Хотя я
подозреваю, что это идея мисс Фири.
     Брови Питта сошлись в одну дугу над зелеными глазами.
     -   Откуда  ты  знаешь?  Как  ты  МОГ  это  узнать?  Не  было  никакого
приглашения, когда ты подобрал меня у консульства.
     - Секрет фирмы. Мы случайно смогли выпустить кролика из шляпы.
     Становилось прохладно, и Питт поднял окно в машине.
     - Поэтический вечер, -- сказал  он  с  отвращением.- На нем должен быть
победитель.

        Глава 14

     Исландцы много спорят, какой дом более элегантен: резиденция президента
в Бессастадире  или  большой  дом,  раскинувшийся  на гребне самого высокого
холма над Рейкьявиком. Эти дискуссии будут продолжаться до тех пор, пока оба
здания не сравняются с  землей, хотя на самом деле, сходства между ними нет.
Резиденция  исландского  президента --  это  образец  классической простоты,
тогда  как  современное  здание,  в  котором  жил  Оскар  Рондхейм, казалось
порождением безудержной фантазии архитектора.
     Целый квартал перед  массивными, богато украшенными резными дверями был
запружен   лимузинами,    представлявшими   самых   дорогих   производителей
автомобилей  от каждой страны:  "роллс-ройс",  "линкольн",  "мерседес-бенц",
"кадиллак". Даже русский "ЗИС" стоял около центрального входа.
     Между  главным  залом и  террасой прогуливались  около восьмидесяти  --
девяноста  человек,  разговаривавших  на  всевозможных  иностранных  языках.
Солнце, спрятавшееся  за заблудившимся облаком, внезапно ярко  осветило  все
окна, хотя уже была половина десятого вечера.  В дальнем конце главного зала
Керсти Фири и Оскар Рондхейм встречали и приветствовали каждого прибывающего
гостя. Они стояли под массивным крестом с красным альбатросом.
     Керсти была восхитительно красива,  облаченная в длинное белое шелковое
платье  с  золотой отделкой. Ее светлые волосы  были  уложены  на  голове  в
греческом стиле. Высокий, похожий на  ястреба  Рондхейм возвышался над  ней,
раздвигая свои губы в улыбке только тогда, когда этого требовала вежливость.
Он как  раз приветствовал  русских  гостей, предлагая  им пройти к  длинному
столу,  уставленному  нескончаемыми  рядами  икры  и  лосося  и  украшенному
огромной  чашей  с пуншем, когда его глаза  округлились  от изумления,  а на
губах  появилась  ледяная  улыбка.  Керсти похолодела,  когда  ропот  гостей
перерос вдруг в странную тишину.
     Питт вошел в зал во  всем блеске "голубого". На верху лестницы, у входа
в зал,  он остановился и направил лорнет, висевший на золотой цепочке у него
на  шее,  на  присутствовавших в зале. Возбужденная аудитория  беззастенчиво
разглядывала его.
     Их  нельзя было винить в этом, даже  с точки зрения этикета. Экипировка
Питта  являла  собой  нечто среднее  между  костюмом  двора  Людовика  XI  и
непонятно  чем.  Из-под  красного  пиджака  торчали кружевной  гофрированный
воротник  и манжеты, желтые  парчовые бриджи  сужались  книзу и  исчезали  в
красных замшевых ботинках.
     Талия  была  перепоясана  коричневым шелковым  кушаком, свободные концы
которого  спускались  до  колен.  Если Питт рассчитывал на  сногсшибательный
эффект,  то он его  произвел. Когда немая  сцена достигла своего накала,  он
изящно спустился по лестнице и подошел к Керсти и Рондхейму.
     - Добрый вечер,  мисс Фири... мистер Рондхейм. Как приятно, что вы меня
пригласили. Поэтические вечера  -- это мои любимые суаре. Я не пропустил  бы
ни одного, даже за все кружева Китая.
     Она изумленно уставилась на Питта.
     - Оскар и я рады, что вы пришли. -- Это все, что она смогла произнести.
     -  Да,  рады  видеть  вас снова, майор,  --  слова  застревали в  горле
Рондхейма. Он ответил на слабое рукопожатие Питта.
     Керсти, как будто ощущая нелепость сложившейся ситуации, спросила:
     - Вы сегодня не в форме?
     Питт опустил лорнет.
     - Слава Богу, нет. Форма -- это так скучно и однообразно, не правда ли?
Я подумал, будет интересно, если я надену штатское и никто на вечере меня не
узнает.-  Он  громко засмеялся  своей  плоской шутке,  привлекая  еще больше
внимание окружающих.
     К крайнему  удовольствию  Питта, Рондхейм  усилием воли  заставил  себя
натянуто улыбнуться.
     - Мы надеялись, адмирал Сандекер и мисс Ройял тоже придут.
     - Мисс Ройял  появится с минуты на минуту, --  сказал Питт, разглядывая
присутствовавших в лорнет.- Но адмирал...  Боюсь, он чувствует себя неважно.
Он решил сегодня пораньше лечь. Бедный старик! Но я не могу винить его после
того, что произошло сегодня днем.
     -  Надеюсь,  ничего  серьезного.  --  В  голосе  Рондхейма чувствовался
интерес к причинам происшедшего с адмиралом.
     <i>-</i> К счастью, нет. Он отделался только ушибами и синяками.
     - Что случилось? -- спросила Керсти.
     -   Несчастный  случай,  ужасный  несчастный  случай,  --  драматически
произнес Питт.- После того как вы столь любезно согласились предоставить нам
судно,  мы направились к  южному  берегу,  где  я делал наброски, а  адмирал
рыбачил. Около часу дня мы оказались в густом тумане. На пути назад раздался
страшный  взрыв.  Он выбил  все  стекла в  рубке  и немного поцарапал голову
адмиралу.
     - Взрыв?  --  переспросил  Рондхейм. Его голос был низким  и  хриплым.-
Отчего был взрыв?
     -  Понятия не имею,- ответил Питт.-  Ничего не было видно.  Конечно, мы
пытались разобраться, но видимость составляла не более двадцати футов.
     Лицо Рондхейма оставалось невыразительным.
     - Очень странно. Вы уверены, что ничего не заметили, майор?
     -  Абсолютно,  -- ответил Питт.- Вы  думаете примерно  так  же,  как  и
адмирал Сандекер. Судно  могло напороться на мину,  оставшуюся еще со Второй
мировой войны, или мог начаться пожар, от которого взорвался один из баков с
горючим. Мы  уведомили местную  береговую охрану. Но  им ничего не  остается
делать,  как  ждать,  кто  заявит  о  пропавшем  судне.  В   общем,  ужасное
происшествие...
     Питт остановился, увидев приближавшуюся Тиди.
     - А, Тиди, наконец, ты появилась,
     Рондхейм повернулся к ней и улыбнулся.
     - Мисс  Ройял.-  Он  нагнулся и прикоснулся  к ее  руке. --  Майор Питт
рассказывал нам, какое ужасное происшествие вы пережили сегодня днем.
     "Подонок", -- подумал Питт: "Не может устоять, чтобы не  выжать из  нее
ответы  с  ходу".  Тиди, в длинном  синем  платье, с распущенными  по плечам
гладкими волосами, выглядела игриво и привлекательно. Питт нежно  положил ей
руку на талию и так, чтобы  никто не видел,  ущипнул  ее чуть ниже спины. Он
улыбался, глядя в ее большие карие глаза.
     - Боюсь, что я почти  все  пропустила. --  Она отвела руку за  спину  и
выкрутила мизинец Питта с такой силой, что он тут же убрал руку с ее  талии.
-- От взрыва я ударилась головой о буфет в камбузе.
     Она дотронулась до небольшого  пятнышка  на лбу --  синяк был тщательно
скрыт косметикой.
     - Я почти полтора часа не могла прийти в себя. А бедного Дирка трясло и
выворачивало всю обратную дорогу.
     Питт готов  был расцеловать  ее. Тиди  вышла из  положения без  сучка и
задоринки, как хорошая скаковая лошадь проходит дистанцию.
     - По-моему, мы отнимаем много времени, -- сказал он, взяв ее под руку и
уводя прочь к чаше с пуншем.
     Он налил ей чашечку пунша, они набрали закусок и отошли в сторону. Питт
с трудом мог подавить зевоту, в то время как они с Тиди переходили от группы
к группе. Как опытный  завсегдатай подобных приемов, Питт легко вписывался в
компанию, но  сейчас он не мог  найти точку  опоры.  Атмосфера была какая-то
странная. Вроде все было как всегда: и скучающие, и развязные, и выпивохи, и
снобы.  Все говорившие  по-английски,  с  кем они  беседовали,  были  вполне
вежливы.  Никаких  антиамериканских  настроений --  любимой  темы разговоров
гостей  других национальностей --  не всплывало на  поверхность. Внешне  все
казались  одной средней массой. Наконец он  понял.  Он  отошел в  сторону  и
шепнул Тиди на ухо:
     - У тебя нет чувства, что мы здесь -- персона нон грата?
     - Нет. По-моему, все достаточно дружелюбны.
     - Верно. Они общительны и вежливы. Но это внешне.
     - Почему ты так думаешь?
     -  Я  различаю теплую  искреннюю улыбку, если  ее встречаю. Здесь мы не
встретили ни  одной. Как  будто мы  в клетке.  Разрешается кормить  зверей и
разговаривать с ними, но не трогать.
     - Глупо. Нельзя винить людей  в  том, что  они чувствуют себя  неловко,
когда разговаривают с человеком, который вырядился, как ты.
     -  Дело  не в  этом.  Любой  эксцентричный человек всегда,  без нажима,
привлекает к себе интерес. Если бы я был в этом уверен, я бы сказал, что это
заговор.
     Она улыбнулась.
     - Перестань. Видишь тех двух людей, справа от меня? Около рояля?
     Питт медленно взглянул туда, куда она указывала. Короткий лысый крепыш,
оживленно жестикулируя,  что-то  быстро говорил прямо в густую седую бороду,
находившуюся  не  более чем в десяти дюймах от его носа. Борода принадлежала
худому, седовласому, элегантному мужчине,  который  под  туго накрахмаленным
воротничком был похож на профессора Гарварда. Питт повернулся к Тиди и пожал
плечами.
     - И?..
     - Ты не узнаешь их?
     - А что? Должен?
     - Ты не читаешь светскую хронику в "Нью-Йорк Таймс"?
     - Нет, выше "Плейбоя" я не поднимаюсь.
     Она бросила на него недовольный женский взгляд и сказала:
     -  Это  печальная ситуация,  когда сын сенатора  Соединенных  Штатов не
знает в лицо двух самых богатых людей в мире.
     Питт только  наполовину слушал  Тиди.  Ее  слова потонули в  потоке его
мыслей. Внезапно  они всплыли вновь, и он пристально  посмотрел на  тех двух
мужчин, которые все так же были увлечены беседой. Он сделал шаг назад и сжал
руку Тиди.
     - Их имена?
     Ее глаза расширились от удивления.
     - Лысый -- это Ханс фон Хаммель, а элегантный -- Ф. Джеймс Келли.
     - Ты не ошибаешься?
     - Думаю, нет.  Я видела Келли один  раз  на  балу по случаю  вступления
президента в должность.
     - Посмотри еще. Может быть, узнаешь еще кого-нибудь?
     Тиди оглядела зал в поисках знакомых лиц.  Ее взгляд задержался не раз,
а целых три раза.
     -  Сидящий  слева  старик  в  смешных  очках  -- это  сэр  Эрик  Маркс.
Привлекательная брюнетка рядом -- Дороти Хауард, английская актриса...
     - Женщины меня не интересуют. Сосредоточься на мужчинах.
     -  Еще  одно  лицо,  которое  мне  знакомо,  принадлежит  Джеку  Бойлу,
австралийскому угольному магнату. Сейчас он разговаривает с Керсти.
     - Как ты хорошо разбираешься в мире миллионеров!
     Тиди быстро пожала плечами.
     -  Это  любимое  времяпрепровождение  для  многих  незамужних  девушек.
Никогда не знаешь, где встретишь того, кто сделает тебе предложение. Поэтому
готовишься, пусть это всего лишь игра воображения.
     - И однажды мечты становятся реальностью.
     - Не понимаю.
     - И я тоже. Хотя думаю, что это больше походит на собрание клана.
     Питт увлек Тиди на террасу и провел ее против потока  гостей. Он видел,
как небольшие группы людей скрывались за  массивными двойными дверями, затем
появлялись  вновь. Они следили  за ним,  за  каждым его  движением.  У  него
появилось  смутное подозрение, что появление в доме Рондхейма  было ошибкой.
Только  он  начал придумывать предлог, как  вежливо покинуть дом,  как к ним
подошла Керсти и предложила им последовать за ней.
     - Не хотите ли пройти в кабинет? Мы начинаем чтения.
     - Кто будет читать?
     Керсти вспыхнула.
     - Оскар, конечно.
     "О, мой Бог!" -- про себя пробормотал Питт.
     Он пошел за Керсти, как ягненок на бойню. Тиди плелась сзади.

     Когда они вошли  в  комнату  и нашли  место  в длинных  рядах  плетеных
кресел,   окружавших   небольшой  помост,  помещение  было  заполнено  почти
полностью. Это  было небольшим  утешением, но  Питт  обрадовался, что  нашел
места  в  последнем  ряду  кресел  рядом с  дверью,  подумывая  о  возможных
вариантах невинного бегства,  когда  представится удобный случай.  Но тут же
его мечты развеялись, как дым, -- дворецкий закрыл двери и запер их.
     Через  несколько  минут  он  повернул  выключатель  и  приглушил  свет,
погрузив  кабинет в  полную темноту. Керсти поднялась на помост, и в комнате
зажегся мягкий розовый свет,  создав вокруг  нее особую ауру,  сделавшую  ее
похожей на  скульптуру  греческой богини,  одиноко  стоящую на пьедестале  в
Лувре.  Питт мысленно  раздел ее, пытаясь представить, какую  необыкновенную
картину она будет являть собой. Он взглянул на  Тиди. Вдохновенное выражение
ее лица заставило его подумать, что ее мысли совпадают с  его. Он поискал ее
руку,  нашел и  сжал ее пальцы.  Однако Тиди  была так поглощена видением на
помосте, что не заметила его пожатия.
     Стоя неподвижно,  не  произнося  ни  слова,  впитывая  взгляды  гостей,
которые  невидимо  сидели  внизу  под  мерцанием  ламп,  Керсти  Фири  мягко
улыбалась с тем чувством самоуверенности,  которое присуще только безупречно
красивым женщинам.
     Она наклонила голову в сторону притихшей аудитории и начала говорить:
     - Леди  и  джентльмены, уважаемые  гости!  Сегодня  наш  хозяин,  Оскар
Рондхейм.  предлагает  вашему   вниманию  свое  последнее  произведение.  Он
прочитает его на нашем родном исландском языке. А  затем, так  как многие из
вас говорят по-английски, он  прочтет стихи нового современного  ирландского
поэта Шона Маги.
     Питт повернулся к Тиди и прошептал ей:
     - Мне бы следовало подкрепить себя еще десятью чашечками пунша.
     Он не видел лица Тиди. Но ему и не надо было -- он почувствовал удар ее
локтя в бок. Когда он повернулся, Керсти исчезла, а ее место занял Рондхейм.
     Можно  было бы сказать,  что  в  течение следующих полутора  часов Питт
испытывал адские  муки. Но нет. Через пять  минут  после  того, как Рондхейм
начал монотонно декламировать свои  исландские вирши, Питт уснул, уверенный,
что в темноте никто не заметит его равнодушия к поэтическому мастерству.

     Как только  первая волна сна окутала его, Питт вновь очутился на пляже:
в сотый раз он держал голову доктора Ханневелла, опять и опять он беспомощно
следил, как Ханневелл безучастно глядел на него, пытаясь что-то ему сказать.
В конце  концов,  он  произнес  три слова, казавшиеся Питту  бессмысленными,
потом облако пробежало по его  старческим чертам,  и  он умер. Сцена  смерти
Ханневелла повторялась во сне много раз, но каждый раз с новыми деталями. То
он видел, что на пляже были дети, как это и было на самом деле. В другой раз
-- они оказались одни в пустынном месте. Затем кружился черный самолет. Даже
Сандекер  появился  в  одном  из  вариантов:  он  стоял  рядом  с  Питтом  и
Ханневеллом и грустно качал головой.  Погода, обстановка на пляже, цвет моря
-- все менялось ото сна ко  сну. Повторялась только одна деталь -- последние
слова Ханневелла.
     Аплодисменты  разбудили Питта.  Он посмотрел в никуда, с трудом пытаясь
собраться с мыслями. В комнате зажегся свет, и он несколько секунд  щурился,
чтобы привыкли глаза. Рондхейм был еще на помосте, он  самодовольно принимал
всеобщее восхищение. Наконец он поднял руку, призывая к тишине.
     - Как многие из вас знают,  мое любимое занятие  -- заучивать  наизусть
стихи. С  присущей  мне  скромностью  я  должен  сказать,  что мои  познания
достаточно обширны. Я бы хотел  поставить на кон свою  репутацию и предлагаю
присутствующим следующее: вы читаете первую строчку любого произведения, а я
продолжаю его и называю автора. Если я  не смогу завершить стихотворения, то
я   лично   передам   пятьдесят   тысяч  долларов  в  любой  указанный  вами
благотворительный фонд.
     Он  подождал пока  восхищенные  восклицания  утихнут  и  вновь наступит
тишина.
     - Начинаем? Кто будет первым?
     Встал сэр Эрик Маркс.
     - "Пусть твердят и друг, и мать...". Попробуй для разминки, Оскар.
     -  "Что  к  беде приведет  бездействие.  Презирай  их  советы, презирай
волнения. Ты поднимешься в конце концов".
     Он сделала эффектную пазу и продолжил:
     - "Один и двадцать". Самюэль Джонсон.
     Маркс кивнул.
     - Абсолютно верно.
     Следующим поднялся Ф. Джеймс Келли.
     - "Теперь все дни мои печальны, и все мои ночные сны..."
     Рондхейм продолжил и назвал автора.
     - "Одному в раю" Эдгара Аллана По.
     - Поздравляю, Оскар, -- Келли был заметно восхищен.
     Рондхейм оглядел комнату. Улыбка медленно появилась на его губах, когда
он увидел, как с заднего ряда поднялась знакомая фигура.
     - Пожалуйста, майор Питт.
     Питт посмотрел Рондхейму в глаза.
     - Я могу предложить только три слова.
     - Принимаю вызов, -- с уверенностью сказал Рондхейм.- Называйте.
     - "Бог спасет тебя"...- медленно произнес Питт, как будто сомневался  в
возможности продолжить эти стихи.
     Рондхейм засмеялся.
     -  Элементарно,   майор.   Вы   любезно   процитировали   мое   любимое
стихотворение.
     Довольство прозвучало в голосе Рондхейма, и все в комнате заметили это.
     - "Бог спасет тебя,  старый  моряк. От  друзей,  которые завидуют тебе.
Почему  ты  выглядишь так  грустно?  Потому,  что  своим  арбалетом  я  убил
альбатроса..." -- Внезапно Рондхейм остановился,  с любопытством взглянув на
Питта. -- Вы попросили  меня процитировать "Балладу старого  моряка" Самюэля
Тейлора Колериджа.
     Питт  вздохнул  с  облегчением.  Он  почувствовал, что в конце  тоннеля
появился свет.  Теперь он знал то, чего не знал ранее. Ситуация прояснилась.
Он был  рад,  что  сделал  этот  пробный  выстрел. Рулетка  подкидывала  ему
неожиданные ответы. Ночной кошмар смерти Ханневелла больше  никогда не будет
его мучить.
     Довольная усмешка скривила его губы.
     - Спасибо, мистер Рондхейм. Ваша великолепная память прекрасно выручает
вас.
     Что-то в тоне, которым Питт произнес это, насторожило Рондхейма.
     - Спасибо вам, майор.
     Ему не понравилась усмешка на лице Питта. Ему все в нем не нравилось.

        Глава 15

     Питт терпел  еще полчаса,  пока Рондхейм услаждал гостей своим обширным
поэтическим репертуаром. В конце концов программа подошла к концу. Открылись
двери, и толпа  хлынула  в главный зал. Женщины  собрались  на  террасе: они
болтали и пили сладкий коктейль. Мужчины прошли в охотничий зал, где им были
предложены сигары и старый, столетний, бренди "Руш".
     Сигары  принесли  в большом  серебряном  ящике  и предложили  всем,  за
исключением   Питта.   Его   демонстративно  игнорировали.   После   ритуала
прикуривания, когда  каждому поднесли свечу, от  которой  можно было нагреть
сигару  до  желаемой  температуры,   слуги  разнесли  бренди  "Руш",  темную
желто-коричневую  жидкость в экзотических  широких  коньячных бокалах. Питта
опять обошли.
     Кроме  себя  и  Рондхейма,   Питт  насчитал   тридцать   два  человека,
собравшихся в самом дальнем углу комнаты вокруг большого камина.  Реакция на
присутствие  Питта, как можно  было  заметить  по  их выражениям  лиц,  была
интересной. Его просто не замечали. В какой-то момент  он  почувствовал себя
бестелесным призраком,  который  прошел  сквозь  стену и ждал сеанса,  чтобы
показаться в своем одушевленном обличье.  Он мог  представлять  себе сколько
угодно сцен,  но была одна,  реальная -- это был ствол ружья, который уперся
ему в лопатку.
     Он не  стал смотреть,  кто  держал  ружье.  Ему  это  было безразлично.
Рондхейм развеял его сомнения.
     - Керсти! -- он посмотрел за спину Питта. -- Ты пришла слишком рано.  Я
не ждал тебя еще минут двадцать.
     Фон Хаммель вытер лоб платком и спросил:
     - А девушка, с которой он пришел, изолирована?
     - Мисс Ройял в надежном месте, -- сказала Керсти, глядя сквозь Питта.
     Что-то в ее тоне заставило Питта усомниться в ее словах.
     Рондхейм вышел вперед и как заботливый отец, забрал у нее ружье.
     - Оружие и красота не подходят  друг  другу, -- буркнул он.- Пусть  его
проводит мужчина.
     - Я бы с удовольствием сделала это сама, -- хрипло произнесла Керсти.
     -  Не  вижу причины  откладывать,  -- вставил Джек  Бойл.- У  нас  мало
времени.
     - У нас достаточно времени, -- ответил Рондхейм. Русский  -- невысокий,
коренастый, темноглазый человек -- слегка прихрамывая, подошел к Рондхейму.
     -  По-моему,  вы должны нам всем объяснить, господин Рондхейм. Почему с
этим  человеком  обращаются  как  с  преступником?  Вы сказали  мне  и  всем
остальным, что  он  газетчик и что с ним надо держаться поосторожнее. Однако
вот уже четвертый или пятый раз за сегодняшний вечер вы назвали его майором.
     Рондхейм  изучающе  посмотрел на  стоявшего  перед  ним человека, затем
поставил  бокал на  стол  и нажал кнопку телефона. Не произнеся ни слова, он
взял свой бокал со стола и допил бренди до конца.
     -  Прежде чем я отвечу на ваши вопросы, товарищ  Тамарезов,  оглянитесь
назад.
     Русский, которого звали Тамарезов, обернулся. Вслед за ним обернулись и
все  присутствующие. Все,  кроме Питта.  Он смотрел  прямо  перед  собой,  в
зеркало,  где  отражались   несколько   здоровых  угрюмых  мужчин  в  черных
комбинезонах, которые  внезапно возникли в  противоположном конце комнаты. В
их руках были автоматы AR-17.
     Высокий, широкоплечий мужчина лет семидесяти, с острым взглядом голубых
глаз на морщинистом лице подошел к Келли и взял его за рукав пиджака.
     - Ты пригласил меня на сегодняшний вечер. Джеймс. Надеюсь, ты объяснишь
мне все, что здесь происходит?
     -  Объясню.- Во  взгляде Келли  можно было заметить явное страдание. Он
повернулся к гостям.
     Медленно,  очень медленно Келли,  Рондхейм, фон Хаммель, Маркс и восемь
других человек сгруппировались  с одной стороны камина, оставив Питта и всех
остальных  гостей  в  полнейшей растерянности  по его другую  сторону.  Питт
заметил, что дула автоматов были направлены именно в их сторону.
     -  Я  жду, Джеймс, --  командным голосом  произнес голубоглазый пожилой
джентльмен.
     Келли колебался, грустно поглядывая на фон Хаммеля и Маркса. Он ждал. В
конце концов они одобрительно кивнули ему.
     - Слышали ли вы когда-нибудь о "Хермит лимитед"?
     Тишина в комнате стала напряженной. Все молчали, никто не  произнес  ни
слова. Питт сосредоточенно вычислял, каковы  шансы на побег. В результате он
отказался от  этой идеи, которая  представлялась ему выполнимой менее чем на
пятьдесят процентов.
     -  "Хермит   лимитед",  --   продолжал   Келли,  --  это  международная
организация, которая, однако, не занесена в реестры ни одной фондовой биржи,
потому что управление ею отличается коренным образом от любого знакомого вам
бизнеса. У меня  нет времени вдаваться сейчас в  детали ее функционирования,
скажу  только,  что главная цель "Хермит  лимитед" --  добиться контроля,  а
затем завладеть Южной и Центральной Америкой.
     -  Невозможно,  --  закричал  высокий  черноволосый мужчина с  заметным
французским акцентом, -- абсолютно немыслимо!
     -  Это,  кстати,  тоже  хороший  бизнес  --  воплощать  невозможное, --
парировал Келли.
     - Но то, что вы предлагаете, -- не бизнес, это политическое безумие.
     Келли покачал головой.
     -   Безумие,   может  быть,   но  не  захват   политической  власти   с
эгоистическими и бесчеловечными мотивами.
     Он оглядел лица тех,  кто стоял по другую сторону  камина. На них  было
написано недоверие.
     -  Я, Джеймс  Келли,  --  мягко произнес  он.  -  За  всю свою  жизнь я
заработал состояние более двух миллиардов долларов.
     Никто  из  присутствующих  не сомневался.  Всякий  раз, как "Уолл-стрит
Джорнал"  публиковал  список  наиболее  богатых  людей  планеты,  Келли  его
возглавлял.
     -  Богатство накладывает  огромную  ответственность.  От  меня  зависит
существование более двухсот тысяч людей. И если завтра я потерплю финансовый
крах, это повлечет разорение  многих от одного до  другого конца Соединенных
Штатов, не говоря уже о многочисленных компаниях в мире, которые зависят  от
моих субсидий. Но, как подтвердят  и те джентльмены, которые  окружают меня,
богатство  не  гарантирует бессмертие.  Мало кто  из  богатых  упоминается в
учебнике по истории.
     Келли, когда он умолк, казался совершенно больным. Никто не произнес ни
слова во время его монолога.
     -  Два года назад я  начал задумываться о том,  что я оставлю,  когда я
уйду. Финансовую империю, которую разорвут  на части паразитирующие  деловые
компаньоны  и многочисленные родственники,  которые только и считают дни  до
моих похорон. Поверьте, джентльмены, это были достаточно безрадостные мысли.
Тогда я придумал способ распределить мои капиталы  таким образом, чтобы  они
принесли пользу человечеству.  Но как? Эндрю Карнеги строил библиотеки. Джон
Рокфеллер создавал фонды, поддерживающие науку и  образование.  Что же может
принести  самую большую пользу  людям независимо от того, белые они, черные,
желтые или красные. Независимо от  их национальностей? Если бы я прислушался
к  моим  эмоциям,  я  бы нашел легкое решение  передать мои деньги  Красному
Кресту,  Армии   Спасения   или   одному   из  тысяч   медицинских  центров,
университетов  и  так  далее.  Но  достаточно  ли  этого?  Поэтому  я  решил
действовать  в  другом  направлении  --  в   том,  которое  будет  оказывать
длительное воздействие на миллионы людей в течение сотен лет.
     -  Итак,  вы  решили  использовать  капиталы  для  того,  чтобы   стать
самозванным мессией  для обнищавших латиноамериканских народов?  --  спросил
Питт.
     Келли одарил его снисходительной улыбкой.
     - Нет. Вы ошибаетесь, майор...
     - Питт, -- подсказал Рондхейм.- Майор Дирк Питт.
     Келли глубокомысленно уставился на Питта.
     - Вы, случайно, не сын сенатора Джорджа Питта?
     - Да. Я его заблудший сын,- ответил он.
     Келли на мгновение  застыл.  Он повернулся к  Рондхейму,  но  получил в
ответ лишь каменное выражение лица.
     - Ваш отец -- мой хороший друг, -- с усилием процедил он.
     <b>-</b> Был, -- парировал Питт.
     Келли  собрал  все свое самообладание. Было очевидно, что  его  глубоко
задевает  все  происходящее. Он опустошил свой бокал, налил еще один,  чтобы
собраться с мыслями, и продолжил:
     -  Играть  роль Бога никогда  не  входило  в мои  намерения. Тот  путь,
который  я выбрал, опирается в гораздо большей степени на  расчеты,  чем  на
человеческие эмоции.
     -  Компьютеры! --  слетело  с губ  старшего  друга  Келли.  --  "Хермит
лимитед" --  это был проект по созданию компьютеров, над которым вы работали
в нашем  управлении  обработки данных около двух  лет  назад. Я  хорошо  это
помню, Джеймс. Вы закрыли комплекс полностью на три месяца. Отправили всех в
оплачиваемый  отпуск, что было  совершенно  не  свойственным вам проявлением
щедрости. Вы сказали,  что  используете оборудование для  крайне  секретного
военного задания правительства.
     -  Я боялся,  что вы сможете  догадаться о моих замыслах, Сэм.- Впервые
Келли назвал  пожилого джентльмена по имени. -- Но  только  системный анализ
мог предложить эффективное решение той проблемы, которую я поставил. Вряд ли
она  сделала революцию. У каждого  правительства есть  свои мозговые центры.
Космические  системы,  разработанные  для  наших  ракет,  результаты  лунных
исследований используют сейчас для всего, начиная от криминалистики и кончая
совершенствованием хирургических методов.  Запрограммировать  компьютер так,
чтобы выбрать  страну или  географический  регион,  наиболее  подходящий для
создания там контролируемых и развивающихся утопических отношений, оказалось
не столь уж нереальной задачей, как можно себе вообразить.
     - Это из научной фантастики.
     - Мы  живем  в такое  время,  когда ежедневно  сталкиваемся  с  научной
фантастикой,  -- ответил  Келли.__ Послушайте,  джентльмены. Из всех народов
мира, народы Латинской Америки лучше всего поддаются внешнему проникновению,
во-первых, потому что они не сталкивались с иностранным вторжением уже более
ста лет. Они были защищены стеной, построенной Соединенными Штатами, которая
называется Доктрина Монро.
     -  Американское правительство будет иметь весьма туманное представление
о вашем грандиозном проекте? -- спросил высокий седовласый мужчина.
     -  К  тому  времени, когда  его  агенты  смогут  проникнуть  в  "Хермит
лимитед", мы сможем  подкрепить  свои рассуждения серьезными аргументами, --
сказал Келли. -- Оно не  станет препятствовать нам. Я даже  предполагаю, что
оно с готовностью предоставит нам зеленую улицу и даже возможную поддержку.
     -  Как я  понимаю, вы не  собираетесь  это осуществлять в одиночку?  --
спросил Питт.
     - Нет, -- ответил Келли.  -- После того как  я  убедился, что программа
сработала, я обратился  к Марксу, фон Хаммелю, Бойлу  и другим джентльменам,
которых  вы  имеете  честь  видеть  здесь  и  которые  обладают  финансовыми
средствами для ее реализации. Они думают так же, как и я. Деньги должны быть
использованы для всеобщего блага.  Зачем умирать,  оставив  в банке солидный
счет  и несколько корпораций, о которых вскоре  просто забудут, забудут, кто
их  основал и  взрастил, пока  они не достигли расцвета?  Затем мы собрались
вместе и основали "Хермид лимитед". У каждого из нас  равная доля вложенного
капитала, и каждый имеет равное число голосов на совете директоров.
     - А откуда вы знаете -- вдруг кто-то из ваших партнеров по преступлению
станет более жадным и обманет одну или две страны в  свою пользу  -- спросил
Питт.
     - Компьютер отобрал правильно, -- без тени сомнения отозвался Келли. --
Посмотрите на нас. Каждому -- больше шестидесяти пяти. Сколько нам осталось?
Один, два года, может быть, десять счастливых лет. Мы все  бездетны. Значит,
никаких  наследников. Чего  добьется любой из нас  излишней жадностью? Ответ
прост. Ничего.
     Русский с сомнением покачал головой.
     -  Ваша  схема абсурдна.  Мое правительство  никогда не  одобрит  такие
жесткие и безрассудные действия.
     - Никакое правительство их не одобрит, -- спокойно продолжил  Келли. --
Но это нас  не  волнует.  Вы мыслите  только политическими категориями. -- В
истории  человечества  ни один народ, ни одна цивилизация не исчезали иначе,
как только в  результате внутренней революции или чужеземного вмешательства.
Я  намерен  открыть  новую  страницу, осуществляя невозможное -- осуществляя
принципы чистого бизнеса.
     - Что-то я не помню, чтобы убийство изучалось как  обязательный предмет
в бизнес-школах.- прикуривая сигарету, спокойно произнес Питт.
     - Да, это неприятная, но  необходимая часть  нашего плана, -- парировал
Келли. -- Методическое убийство -- вот, пожалуй, наиболее подходящий термин.
     Он обернулся к русскому.
     -  Агенты   вашего  КГБ   должны  изучить  книгу  "Исмаилиты",  товарищ
Тамарезов. В ней  очень подробно  рассказывается о методах, использовавшихся
этой сектой  фанатиков,  которые сеяли террор  во всем мусульманском мире  в
одиннадцатом веке нашей эры. Слово "assassin" -- убийца  --  это их  мрачная
память потомкам.
     - Вы такой же сумасшедший, как и они, -- сказал француз.
     - Если вы так думаете, вы очень наивны, -- отозвался Келли.
     Француз остановился в замешательстве.
     - Не понимаю. Как вы можете?..
     - Как можем мы захватить целый континент? -- продолжил Келли. -- Это не
так  сложно. Это  всего-навсего экономическая проблема.  Мы начнем  с  самой
бедной  страны,  захватим в  свои руки контроль за  ее денежными  ресурсами,
осторожно  уберем  ее  основных  лидеров и  выкупим ее.  Возьмем,  например,
Боливию. Страну, люди которой находятся на грани нищеты... часто их семейный
доход составляет всего лишь двадцать долларов  в год. Вся экономика держится
на медных рудниках Перца. Захватите контроль над ними, и в ваших руках будет
контроль над всей страной.
     -  Думаю,   боливийская  армия  как-нибудь   отреагирует   на  подобное
иностранное  вмешательство,  --  заметил  Питт, наливая  себе  полный  бокал
бренди.
     -  Конечно, майор Питт, -- Келли улыбнулся, затем  резко сказал: --  Но
армии надо  платить.  Все там  имеют свою  цену, особенно  генералы. Если их
нельзя будет купить, их просто уберут. Это -- принцип чистого бизнеса. Чтобы
создать  более  действенную организацию,  надо отрезать  "мертвые  ветки"  и
заменить их более трудоспособными индивидуумами.
     На мгновение он умолк, бессознательно теребя бороду.
     -  Когда  "Хермит  лимитед"  заменит  правительство,  армия  постепенно
исчезнет.  Зачем  она нужна?  Она  только высасывает  экономику. Армию можно
сравнить с компанией,  которая  идет  к  своему  банкротству. Самый разумный
выход в этом случае -- закрыть эту компанию и списать ее долги.
     -  Но  вы забываете  о  людях,  Джеймс,  -- снова  заговорил  Сэм.-  Вы
предполагаете, что они будут спокойно наблюдать, как вы  переворачиваете все
в их стране вверх дном?
     -  Как  и  любое  солидное предприятие,  мы  имеем  отдел  маркетинга и
рекламы. Как и с каждым новым продуктом, который надо внедрить  на рынок, мы
разработали  целую рекламную кампанию. Люди знают только то, что они видят и
слышат через  средства  массовой информации,  которые им  доступны.  Поэтому
нашим  первым шагом  стало приобретение,  конечно,  под  прикрытием  местных
организаций, большого числа газет, радио- и телестанций.
     - Похоже, в вашей "Шангри-Ла" не будет понятия о свободной прессе?
     -  Свободная  пресса  --  эта  всего  лишь  степень  дозволенности,  --
нетерпеливо отозвался  Келли. --  Посмотрите, что она сделала с Соединенными
Штатами. Она печатает все самое отвратительное, скандальное, сенсационное --
только для  того, чтобы продать как можно больше газет, заработать как можно
больше  денег на  рекламе. Так называемая свободная пресса в Америке срывает
любые моральные  покровы с  этой великой  нации и оставляет в головах  людей
только гниющие кучи отбросов.
     - Согласен, американская  пресса  не безупречна, -- отреагировал Питт.-
Но, по  крайней мере, они  пытаются вытащить  на  поверхность правду о таких
диктаторах, как вы.
     Питт тут же умолк, удивляясь  своему пафосу.  Он так мог выйти из роли.
Он осознавал: коли существует хоть малейшая надежда на спасение, она придет,
если он будет продолжать свой маскарад.
     - Боже, я совсем не это хотел сказать!
     Келли,  нахмурившись, взглянул  на  Рондхейма. Тот  ответил  негодующим
кивком.
     Пожилой джентльмен, которого называли Сэмом, прервал паузу.
     - После того, как вы выкупите одну страну, Джеймс, как вы намереваетесь
захватить  остальные? Даже вам и вашим компаньонам, как вы их называете,  не
хватит капиталов, чтобы выкупить целый континент за один раз.
     - Вы  правы, Сэм.  Только  объединенных  капиталов  всех присутствующих
здесь  хватит для осуществления этой цели.  Но мы можем превратить Боливию в
организованное   процветающее  общество.  Попытайтесь  себе  представить  --
никакой коррупции на уровне администрации; армии,  за исключением крошечного
контингента, не  существует;  промышленность  и сельское  хозяйство  активно
развиваются на благо народа, на благо потребителей.
     Голос Келли напрягся.
     - Опять  принципы чистого  бизнеса --  каждый  цент  должен служить для
благосостояния. А затем, когда Боливия превратится в этот утопический идеал,
зависть  остальных народов на континенте сыграет свою роль, и мы аннексируем
их, одного за другим.
     -  Бедные и  голодные  с замиранием сердца мечтают попасть  в  рай,  --
скептически заметил француз.- Так?
     - Вы  немного преувеличиваете,  -- индифферентно произнес  Келли, -- но
подошли к  правде  гораздо ближе,  чем предполагали.  Да,  бедные и голодные
будут рады  ухватиться за  любую соломинку, которая сможет  гарантировать им
более высокий жизненный уровень.
     - Теория домино, порожденная  благородными намерениями, --  пробормотал
Питт.
     Келли кивнул.
     - Верно. Благородными намерениями.  А почему нет? Западная  цивилизация
может привести немало примеров  возрождений,  происшедших  из-за благородных
намерений.  Мы  бизнесмены, одни из  тех,  кто,  возможно, оказывал наиболее
продолжительное и модное  влияние  за последние  два  столетия, теперь имеем
золотую  возможность  определить,  произойдет  ли  еще  одно   блистательное
возрождение,  или цивилизация, скатившаяся  уже до сточной канавы, останется
там и перестанет существовать навеки. И вот еще, в чем я абсолютно уверен. Я
считаю,  что организованность -- это  лучше,  чем беспорядок.  Я предпочитаю
прибыль  потерям  и  в  достижении  цели  предпочитаю  жесткие   меры  вялым
убеждениям. И я нисколько не сомневаюсь, что правила чистого бизнеса гораздо
более ценны, чем любые политические теории.
     - И, тем не менее, ваш великий проект имеет недостаток, -- сказал Питт.
подбадривая себя еще одним бокалом  бренди. -- Есть одно отклонение, которое
может свести на нет весь замысел.
     Келли вопросительно взглянул на Питта.
     -  Ваш мозг против наиболее  современной  компьютерной  техники? А  ну,
майор!  Мы провели месяцы,  программируя любую  вероятную случайность, любую
вероятную аномалию. Вы просто валяете дурака.
     - Я? -- Питт допил бренди, как будто в стакане  была вода. --  Скажите,
как вы объясните присутствие Рондхейма и мисс Фири? Они едва ли подходят под
критерии,  выдвинутые  для  членов  "Хермит  лимитед".  Рондхейму  --  около
тридцати, а мисс Фири... и того меньше.
     - Брат  мисс Фири, Кристиан, был  идеалистом как и я. Человек,  который
искал пути, чтобы  вырвать людей из нищеты  и страданий. Его самоотверженное
поведение в Африке и других местах заставило нас  сделать исключение. Он был
одним из тех  редких  деловых  людей,  кто  тратил  свое состояние на помощь
другим. Когда он  трагически погиб, мы, совет  директоров, -- он обвел рукой
присутствующих, -- решили ввести мисс Фири на его место.
     - А Рондхейм?
     -   Это  счастливая  случайность,  на  которую   мы  надеялись,  но  не
рассчитывали. Хотя  его  обширный  рыболовный  флот  смог  бы взять  на себя
развитие  рыболовной  промышленности  всей  Южной  Америки, причина  была  в
другом. Его скрытые таланты и нужные связи качнули маятник в его сторону.
     -  Суперинтендант вашего  ликвидационного  отдела, -- мрачно проговорил
Питт.- Лидер вашей частной секты исмаилитов.
     Люди, окружавшие Келли переглянулись между собой, а затем посмотрели на
Питта. Они  являли собой любопытное зрелище. Фон  Хаммель  в пятидесятый раз
вытирал  лоб,  Эрик  Маркс  приложил палец к  губам  и отрицательно  покачал
головой.  Этот  жест  не укрылся от  Питта. Покручивая  кушаком,  завязанным
вокруг талии, он развязной походкой подошел  к столу и налил  себе еще  один
бокал бренди. "На посошок",- подумал он, зная, что Келли никогда не выпустит
его из этого дома.
     - Вы так думаете? -- спокойно спросил Келли.
     - После того как  на тебя  совершено три попытки покушения, перестанешь
думать, просто знаешь.
     - Гидроплан, -- прорычал Рондхейм.- Ты знаешь, что с ним случилось.
     Питт сел, потягивая  бренди. Если ему  суждено  умереть, так хотя бы  с
сознанием, что он довел эту сцену до конца.
     -  Мне  очень жаль тебя,  дорогой  Оскар, а также  последнего  капитана
погибшего корабля.  Видел бы ты выражение его  лица перед тем, как я устроил
им грандиозный коктейль!
     - Ты, чертов подонок! -- Рондхейм был в ярости. -- Лживый гомик!
     -  Не осталось  камня на камне, -- беспечно продолжал  Питт.- Думай что
хочешь.  Но  одно точно. Благодаря  твоей небрежности  ты  никогда больше не
увидишь свой гидроплан.
     - Вы что, не видите, что он пытается сделать? -- Рондхейм  сделал шаг в
сторону Питта. -- Он хочет столкнуть нас друг с другом.
     -  Подожди.  --   Тон  Келли  был   холодным,  а  глаза  властными.  --
Продолжайте, майор.
     - Вы очень  добры.  -- Питт опорожнил следующий бокал и налил себе еще.
--  Бедный  Оскар  провалил  и  вторую   попытку.  Я  не  буду  вдаваться  в
подробности, но я  уверен,  что  вы в курсе того, что  два из его крутолобых
молодцов,  как  девицы,  разговорились  на  сегодняшнем  приеме  с  агентами
Национального Разведывательного Агентства.
     - Проклятье. -- Келли обернулся к Рондхейму. -- Это правда?
     - Мои люди никогда не  болтают.  Они понимают, что может случиться с их
родными, если они откроют рот. А кроме того, они ничего не знают.
     -  Будем надеяться, что вы  говорите  правду, --  с  трудом  проговорил
Келли.  Он  подошел к  Питту  и  странным  взглядом,  без всякого выражения,
посмотрел на него. -- Игра зашла слишком далеко, майор.
     - Жаль. Я только разогрелся, только настроился на приятный вечер.
     <b>-</b> Напрасно.
     - Как  и напрасно был убит доктор Ханневелл. -- сказал  Питт. Его голос
был неестественно спокойным.- Особенно  потому, что  добрый доктор был одной
из ключевых фигур "Хермит лимитед".

        Глава 16

     В  течение последующих десяти  секунд  слова Питта доходили до сознания
присутствующих, тогда как он сам, беспечно раскинувшись в кресле с сигаретой
в одной руке в бокалом  бренди в другой, всем  своим видом выражал скуку. Но
это не  относилось к Рондхейму  и другим членам  "Хермит  лимитед". Их  лица
выражали такое недоумение, как будто они  только что  вошли к  себе в дом  и
застали там  жену  в постели  с  другим  мужчиной.  Глаза  Келли были широко
раскрыты, он прерывисто дышал. Постепенно он сумел взять себя в руки и снова
стал   спокойным,   уверенным  в  себе   профессиональным  бизнесменом,   не
произносящим ни слова, пока мысль окончательно не оформится в голове.
     <i>-</i> Ваши компьютеры допустили просчет, -- продолжал Питт.- Мы с адмиралом
Сандекером постоянно наблюдали за доктором Ханневеллом.
     Питт  лгал,  зная,  что  ни  Келли,  ни  Рондхейм  не  смогут  доказать
обратного.
     <i>-</i> Видимо, вам не очень интересно узнать, почему и как это произошло.
     -  Напротив,  майор,  --  нетерпеливо  проговорил Келли. --  Это  самое
интересное.
     Питт сделал глубокий вдох и "нырнул".
     - Первое подозрение возникло, когда доктор Лен Матаджик был спасен...
     - Нет! Этого не может быть! -- чуть не задохнулся Рондхейм.
     Питт мысленно послал слова благодарности Сандекеру  за его дерзкий план
воскресить души  Матаджика и О'Райли. Судьба преподносила ему удобный случай
на золотой тарелочке, и он не видел причин, чтобы упустать его.
     -  Поднимите  трубку и попросите соединить вас  с международной линией.
Попросите комнату 409 в госпитале Уолтер Рид в Вашингтоне.
     - В этом нет необходимости, -- сказал Келли. -- У меня нет оснований не
верить вам.
     -  Как  хотите,  --  беспечно  произнес  Питт,  стараясь  придать  лицу
соответствующее выражение. Его блеф удался.
     - Как я уже сказал, - продолжал он, -- когда доктор Матаджик спасся, он
подробно описал "Лакс" и его команду во всех деталях.  Его  ни на минуту  не
обмануло  изменение  внешнего вида  корабля.  Но все  это,  безусловно,  вам
известно. Ваши люди перехватили его сообщение адмиралу Сандекеру.
     - А потом?
     -  Непонятно? Потом -- простая  дедукция. Благодаря описанию Матаджика,
было несложно  проследить весь путь корабля  с  того момента, когда он исчез
вместе с Кристианом Фири, и до того, -- когда его замуровали в айсберге, где
у доктора Матаджика  была  исследовательская станция. --  Питт улыбнулся. --
Благодаря  наблюдательности Матаджика --  а он заметил,  что члены  экипажа,
судя по загару, вряд ли  занимались  рыбалкой в водах Северной Атлантики, --
адмирал  Сандекер  вычислил,  что  перед  этим  "Лаке" совершал  вояж  вдоль
побережья  Южной Америки.  Тогда  он начал  подозревать доктора  Ханневелла.
Теперь я понимаю, что это было довольно умно с его стороны.
     - Продолжайте, продолжайте, -- настаивал Келли.
     - Хорошо. Очевидно, "Лакс" использовал морское зондирование для поисков
новых запасов  полезных  ископаемых.  И также очевидно, что после того,  как
погиб Фири с  инженерами, доктор Ханневелл, разрабатывавший проект совместно
с ним, остался единственным, кто был знаком с оборудованием.
     - Вы чересчур хорошо информированы, -- сухо проговорил Келли. -- Но это
ничего не доказывает.
     Питт  был  на  скользком   пути.  Он  был  уже  на  грани  того,  чтобы
проговориться  об   информированности  Aгeнтства  национальной  безопасности
насчет "Хермит  Лимитед". Но приманка еще  не сработала -- следовало кое-что
подкинуть Келли. "Пора, -- весело сказал он себе, -- изложить правду".
     - Доказательства? Хорошо, станут ли доказательством  слова  умирающего?
Прямо из уст в уста. А умирающий этот -- доктор Ханневелл.
     - Не верю.
     - Когда он умирал у меня  на  руках,  его последними словами были: "Бог
спасет тебя..."
     -  Что  это вы  такое несете?  --  закричал Рондхейм.-  На что  это  вы
намекаете?
     -  Я намекаю только  на то, что мне  надо поблагодарить вас. Оскар,  --
холодно  произнес  Питт.-  Ханневелл знал, кто его  убийца, кто отдал приказ
покончить с ним. Он  и  процитировал  строчку  из  "Баллады старого моряка".
Верно, она ведь оттуда? Вы сами декламировали его: "Почему  ты выглядишь так
грустно? Потому что своим арбалетом я  убил альбатроса". Ваш  торговый знак,
Оскар --  красный  альбатрос.  Вот  что  имел  в  виду Ханневелл.  Вы  убили
человека, который помогал вам осуществлять морское зондирование.
     Бренди приятным  теплом  распространилось  по  телу: Питт  почувствовал
некоторую самоуверенность.
     - Я  не  буду  утомлять вас чтением  стихов,  но, если мне не  изменяет
память, Старый моряк и его корабль призраков встречают в конце отшельника --
еще одна привязка. Да-да, все это есть в стихотворении.  Ханневелл указал на
виновника, и вы, Оскар, невольно признали себя виновным.
     - Вы  пустили стрелу в верном направлении, майор Питт.- Келли затянулся
сигарой. -- Но цель вашей стрелы была ошибочной.  Я отдал приказ об убийстве
Ханневелла. Оскар только выполнил его.
     - Зачем?
     -  У  доктора  Ханневелла  появились  несколько  старомодные   мысли  в
отношении "Хермит лимитед": что не надо убивать и тому подобное. Он  угрожал
раскрыть всю нашу организацию,  если  мы не  прекратим убийства. Для нас это
условие  было совершенно  неприемлемым. Поэтому доктора Ханневелла надо было
исключить из членов "Хермит лимитед".
     - Еще один принцип чистого бизнеса?
     Келли улыбнулся.
     - Именно.
     - А меня следовало убрать как свидетеля, -- сказал Питт, как бы отвечая
на вопрос.
     Келли молча кивнул.
     -  А подводное зондирование?  -- спросил  Питт.-  После  смерти Фири  и
Ханневелла -- гусей, которые клали золотые яйца, --  кто же сможет построить
модель второго поколения?
     Доверительное выражение вновь появилось в глазах Келли.
     - Никто, -- мягко ответил он.- Но никто и не нужен. В программах  наших
компьютеров есть вся необходимая информация.  На основе  правильного анализа
данных мы создадим рабочую модель через три месяца.
     На  какое-то время Питт  замер,  ошеломленный  неожиданным  заключением
Келли, но тут же быстро взял себя в руки. Бренди уже начинало оказывать свое
действие, но Питт еще сохранял ясность мысли.
     -  Больше Ханневелл  вам  был не нужен. Компьютерные  мозги  обнаружили
секрет производства селтиния-279.
     - Поздравляю, майор!  Вы потрясающе проницательны! -- Келли взглянул на
часы и кивнул Рондхейму. Затем он вновь обернулся и сказал:
     - Мне очень жаль, но время вышло, джентльмены. Вечер подошел к концу.
     - Что  ты  собираешься  делать с  нами, Джеймс?  -- Сэм так  пристально
посмотрел на миллиардера, что тот отвел взгляд.-  Ясно, что ты рассказал нам
свои секреты  не ради вежливости или нашего  любопытства. Ясно также, что со
знанием подобных секретов ни одному из нас не будет позволено выйти из этого
дома.
     - Верно. -- Келли посмотрел на группу людей,  стоявших с другой стороны
камина. --  Никому из  вас  не  будет позволено  рассказать,  что  он  здесь
услышал.
     -  Но  зачем?  -- пофилософствовал  Сэм.- Зачем посвящать  нас  в  ваши
подпольные планы и тем самым оправдывать нашу смерть?
     Келли устало прикрыл глаза  и  откинулся  на спинку  высокого  кожаного
кресла.
     - В этом и вся развязка.
     Он с грустью обвел взглядом присутствовавших.
     - Сейчас одиннадцать  часов. Ровно через сорок  два часа и десять минут
"Хермит  лимитед"  распахнет свои двери.  Через двадцать  четыре часа  после
этого мы будем готовы принять любого клиента, или страну,  как пожелаете.  А
для того, чтобы наш план сработал, нужна диверсия. Катастрофа, которая будет
широко освещена в  печати  и  привлечет пристальное  внимание  лидеров  всех
стран, тогда как наша операция пройдет незамеченной.
     - Мы и есть -- ваша диверсия? -- спросил высокий седовласый мужчина.
     После долгого молчания Келли наконец произнес'
     - Да.
     - Невинные  жертвы  катастрофы, разработанной компьютерами  только  для
того, чтобы заполнить первые страницы газет... Боже, да это чудовищно!
     - Да, -- повторил  Келли, -- но это  необходимо. В своих странах все вы
занимаете  достаточно   важные  посты.   Вы   представляете  промышленность,
правительство и науку. Ваша гибель станет трагедией всемирного масштаба.
     - Это  выглядит как какая-то безумная шутка, -- закричал Тамарезов.- Вы
не можете просто так застрелить, как животных, две дюжины людей и их жен.
     -  Ваших  жен  вернут  назад  целыми  и  невредимыми  --  и  ничего  не
подозревающими.  -- Келли  поставил  стакан  на стол.-  И  мы  не собираемся
убивать  ни одного человека. Мы рассчитываем на то, что  свою работу сделает
природа-мать, конечно, с нашей помощью.  Ведь  от пуль остается  след, а  от
несчастного случая -- нет.
     Рондхейм  дал указание  вооруженным людям в черных комбинезонах,  и они
сомкнули кольцо.
     - Пожалуйста, джентльмены, закатайте один рукав.
     Керсти  вышла из комнаты  и сразу же вернулась,  неся в руках маленький
поднос,  на  котором стояло  несколько  пузырьков и  шприцев. Она  поставила
поднос на стол и начала наполнять шприцы.
     - Черта с два вы вонзите иголку в мою руку, -- взорвался один из группы
Питта. -- Пристрелите меня здесь же, и покончим с этим...
     Удар прикладом прекратил его словоизлияния -- он покатился по полу.
     - Не будем больше дискутировать,  --  угрюмо  проговорил Рондхейм.-  Он
повернулся к Питту. -- А вы, майор, пройдите в другую комнату. У меня с вами
личные счеты.
     Автоматом,  взятым   у   Керсти,  он  указал   на   дверь.  Рондхейм  в
сопровождении  двух телохранителей провел Питта вдоль длинного коридора,  по
широкой  лестнице  вниз,  и  втолкнул  в  комнату.  Это  был  огромный  зал,
выкрашенный  белой  краской,  со  множеством  тренажеров  в  разных   концах
освещенных  длинными  рядами флюоресцентных  ламп. Зал  был  гимнастическим,
оборудованным богаче и дороже, чем какой-либо из тех, которые видел Питт. На
стенах были развешаны плакаты, изображающие каратистов в различных стойках.
     Рондхейм передал автомат одному из охранников.
     -  Я должен  на  время  покинуть  вас,  майор,  --  сухо произнес  он.-
Отдыхайте.  Если вы захотите потренировать мускулы,  можете  воспользоваться
любым из тренажеров.
     Он громко засмеялся и вышел из комнаты.
     Питт оглядел своих стражников. Один из них -- высокий, бритый гигант, с
холодным  выражением лица  и  тяжеловесным взглядом. Он был похож на большую
гориллу. А огромные волосатые руки,  державшие автомат наперевес, еще больше
усиливали  это впечатление. Он бросил на Питта взгляд, который  заставил его
сразу же отбросить мысли о возможности побега. Второй стражник  уменьшил эту
возможность до одной сотой.  У  него была красная небритая физиономия,  и он
стоял, закрывая фигурой дверной проем, только на дюйм не доставая плечами до
верхней перекладины. Автомат в его лапах казался маленькой игрушкой.
     Прошло  пять  минут  -- пять  минут,  в течение  которых Питт тщательно
обдумывал  свое следующее движение. Две пары  глаз  не оставляли  его  ни на
мгновение.  Внезапно дверь в дальнем конце зала открылась -- вошел Рондхейм.
Он сменил свой  вечерний костюм на белое свободное кимоно каратиста, которое
называли "ги".  Рондхейм  постоял минуту,  на  его  губах играла  уверенная,
самодовольная  улыбка.  Босиком он  пересек зал и, глядя  на Питта, встал на
тяжелый мат.
     - Скажите, майор, вы знакомы с карате или кунг-фу?
     Питт смущенно  взглянул на широкий черный пояс, завязанный вокруг талии
Рондхейма,  и  безнадежно  понадеялся,  что выпитое бренди  ослабит боль  от
избиения, которому его собирались подвергнуть. Он покачал головой.
     - Может, дзюдо?
     - Нет, я ненавижу насилие.
     - Жаль. Я рассчитывал на  более серьезного противника, -- Оскар  указал
на  японские  иероглифы,  вышитые  на поясе.  -- Я всегда сомневался в ваших
мужских достоинствах, хотя Керсти уверяла, что в вас больше мужского, чем вы
пытаетесь представить. Но мы это сейчас выясним.
     Питт постарался проглотить  наполнявшую его ярость  и изобразил на лице
страх.  Он  решил,  что  ему  надо  притвориться  полнейшей  тряпкой  и   не
сопротивляться,  иначе  Рондхейм  в ярости убьет  его. В  этом  состояла его
единственная надежда на спасение.
     - Отпустите меня! Отпустите меня! -- высоким  голосом закричал он.- Что
вы хотите? Что я вам сделал?
     Его рот конвульсивно вздрагивал на искаженном лице.
     -  Я  врал,  что  я взорвал  ваш корабль. Я и не видел его в тумане.  Я
клянусь... Вы должны мне поверить!..
     Телохранители   Рондхейма  переглянулись  и  обменялись  презрительными
усмешками. Сам Рондхейм с отвращением посмотрел на Питта.
     - Хватит,  -- закричал  он внезапно, -- хватит распускать слюни.  Я  ни
минуты не верил, что такой, как ты, мог уничтожить и корабль, и команду.
     Питт дико оглянулся вокруг, в его глазах отразился слепой ужас.
     - У вас  нет...  нет причины убивать меня. Я  никому  ничего не  скажу.
Пожалуйста! Поверьте мне! -- Он умоляюще протянул к Рондхейму руки.
     - Стой где стоишь!
     Питт  похолодел. Однако задуманный им план начинал работать. Теперь  он
надеялся только на то, что Рондхейм быстро устанет избивать не защищающуюся,
не сопротивляющуюся жертву.
     - Майор  Военно-Воздушного  Флота  Соединенных  Штатов, --  передразнил
Рондхейм.- Держу  пари, что ты  --  всего лишь  бесхребетный гомосексуал. Но
ничего,  сейчас  ты узнаешь,  как  чувствовать  боль  от  рук и  ног другого
мужчины. Жаль только, что у тебя никогда не будет возможности вспомнить этот
самый болезненный урок искусства самообороны, который ты получишь.
     Питт  стоял  перед  ним,  как  загипнотизированный  лось,  затравленный
гончими. Он  что-то бессвязно бормотал, когда Рондхейм встал в центре мата и
занял начальную стойку карате.
     - Нет, подождите...
     Слова  застряли у Питта в горле.  Он откинул  голову  и отпрянул назад.
Удар пришелся  по щеке Питта: он мог вызвать не только лиловую опухоль, если
бы  Питт не увернулся вовремя. Он  покачнулся,  оглушенный ударом,  и увидел
удивление, которое переросло в садистскую усмешку на тонком лице Рондхейма.
     Питт понял, что сделал ошибку, увернувшись от удара и показав тем самым
свою  хорошую  реакцию.  Он  должен   заставить   свое  сознание  играть  по
придуманным  им правилам.  Это  было  нелегко.  Ни один нормальный  человек,
который более или менее  знаком с правилами самообороны,  не станет  вот так
беспомощно  стоять,  когда  его  избивают  до  полусмерти.  Он  сжал  зубы и
расслабился, ожидая  последующих ударов Рондхейма. Ему  не  пришлось ждать и
нескольких секунд.
     Следующий оглушающий удар пришелся Питту прямо  по лицу. Он вбил его  в
лежавший мат прямо под прикрепленными к стене горизонтальными брусьями. Лежа
на  полу,  Питт облизал разбитые губы,  почувствовал  вкус  крови  и выбитых
зубов.
     -  Давай,  майор.  Давай. --  Рондхейм  говорил жестко,  отрывисто.  --
Вставай. Урок только начинается.
     Питт  с  трудом поднялся на  ноги и,  споткнувшись, снова упал на  мат.
Настойчивое желание двинуть  Рондхейму было сильнее, чем всегда, но он знал,
что должен довести свою игру до конца.
     Рондхейм  больше  не  терял  времени  на  разминку. Его  удары  молотом
обрушивались на голову.  Казалось, они никогда не кончатся. Следующая  серия
ударов пришлась по ребрам -- и Питт, теряя  сознание, почувствовал, как одно
из них хрустнуло.  Как в  замедленной съемке, Питт,  опустившись  на колени,
упал лицом  вниз. Он и без зеркала представлял себе, как выглядит: распухшее
лицо,  заплывшие глаза,  разорванные лиловые губы, вывороченные ноздри. Боль
огромной волной накатилась на него.
     Острая, как кинжал, боль в груди повергла его на грань потери сознания,
хотя,  заметил  он с  удивлением,  сознание  функционировало  нормально.  Он
продолжал притворяться потерявшим сознание, но сжал зубы, чтобы не позволить
наплывающей темноте на самом деле одолеть его.
     Рондхейм был в ярости.
     - У меня мало времени для  этого скользкого гомика. -- Он кивнул одному
из своих телохранителей. -- Приведи его в чувство.
     Один  из  них,  бритоголовый,  намочил  полотенце  и  не слишком нежным
движением вытер кровь с лица Питта. Затем он обмотал полотенце, окрасившееся
в красный цвет, как компресс вокруг его шеи. Поскольку Питт  не пошевелился,
охранник вышел и тут же вернулся с маленькой баночкой ароматических солей.
     Питт  кашлянул  раз,  два,  харкнул  кровью  на  ботинок  охранника  и,
перевернувшись на бок, открыл глаза.
     Рондхейм ухмыльнулся.
     - Вы долго приходите в себя, майор. Похоже, вы немного устали. -- Голос
внезапно  стал резким и  пронзительным: -- Встать! Пора заканчивать... хм...
курс обучения.
     - Курс? Обучения? -- Слова еле слышно  срывались с разбитых  губ Питта,
выплывая откуда-то из-под сознания. -- Я не совсем понимаю...
     Ответом  Рондхейма стал удар  ногой в пах. Питт конвульсивно вздрогнул,
застонал, откатываясь назад.
     - Я сказал -- встать! -- заорал Рондхейм.
     - Я... я не могу...
     Рондхейм  нагнулся и ударил  Питта в заднюю часть шеи.  Больше  не надо
было притворяться: Питт вырубился окончательно.
     - Привести его в чувство! -- безумно заорал Рондхейм.- Я хочу, чтобы он
был на ногах.
     Охранники уставились в  недоумении --  даже они уже начали  уставать от
кровавых  игрищ Рондхейма. Но у них не было другого выхода. Они обрабатывали
Питта,  как  два  тренера  -- проигравшего боксера до  тех  пор, пока он  не
проявил первые признаки сознания. Было совершенно ясно, что  Питт  не сможет
подняться  без посторонней помощи. Поэтому  охранники,  подхватив Питта  под
руки,  подняли его. Его  тело висело между  ними мертвым  грузом, как мокрый
мешок с цементом.
     Рондхейм избивал безжизненное тело  до  тех  пор,  пока  его  кимоно не
промокло насквозь от пота и крови Питта.
     В   проблесках  сознания   Питту   казалось,  что  он   потерял  всякую
чувствительность. "Спасибо бренди, -- успел подумать он, -- если бы я так не
напился,  я  бы  не  смог  выдержать зверства Рондхейма,  не сопротивляясь".
Теперь же он и не мог сопротивляться: его физические  ресурсы были полностью
истощены,  мозг  терял  контроль  над  реальностью. Он  снова  провалился  в
темноту.
     Рондхейм  направил  точный сильный удар  прямо  в живот. Когда  свет  в
шестой раз погас в глазах  Питта,  а охранники бросили его безжизненное тело
на мат,  садистское выражение появилось на  лице  Рондхейма.  Он поднял  его
голову за  волосы,  чтобы последним, завершающим ударом дзюдо "куп  де грас"
сломать ему шею.
     - Нет!
     Рондхейм, застыв с поднятой рукой, медленно обернулся.  В дверях стояла
Керсти Фири с выражением ужаса и страха на лице.
     - Нет! Пожалуйста... Ты не сделаешь этого!
     - Он что-то для тебя значит? -- Рондхейм не опускал руку.
     -  Ничего, но он -- человек.  Это жестоко  и бессмысленно, Оскар. И для
этого не надо много мужества. Избивать беззащитного  и полумертвого человека
--  почти  то  же самое,  что  избивать ребенка. Для  этого  не  надо  много
мужества, -- повторила она. -- Ты меня разочаровываешь.
     Рука Рондхейма медленно опустилась. Он  подошел к Керсти, схватил рукой
за блузку и резко дернул вниз -- ткань разорвалась надвое.
     - Ты, извращенная шлюха, -- рявкнул он, шлепнув ее по обнаженной груди.
-- Я предупреждал, чтобы ты не вмешивалась. Ты не можешь критиковать меня...
ни кого-либо еще. Сиди на своей хорошенькой заднице и молчи, пока я выполняю
грязную работу.
     Она  подняла  руку,  чтобы   ударить  его.  Прекрасные  черты  ее  лица
исказились от ненависти и злости. Он поймал ее за локоть и выкрутил так, что
она закричала от боли.
     - Основная разница между мужчиной и женщиной -- это физическая сила. --
Он расхохотался. -- Похоже, ты об этом забыла.
     Рондхейм грубо толкнул женщину к двери и повернулся к охранникам.
     - Бросьте эту мразь к остальным, -- скомандовал он.- Если ему улыбнется
счастье и он сможет открыть глаза, то обрадуется, что подыхает среди друзей.

        Глава 17

     Из черных глубин бессознательного состояния перед  глазами  Питта стали
появляться огоньки  света. Они были  смутные,  туманные, неопределенные, как
тусклый луч фонарика,  батарейки которого сели. Он пытался бороться с  этим:
несколько раз  хватался за  луч, который, как он  понимал, был его  окном во
внешний мир, в сознательное.  Но тот  ускользал, и он вновь  проваливался  в
пустоту небытия. "Умер, -- смутно носилось у него в мозгу. -- Я умер".
     Внезапно  у него  появилось  ощущение чьего-то  присутствия.  С  каждым
моментом  это ощущение, несмотря на пустоту, окружавшую его, становилось все
сильнее  и сильнее.  Тогда  он понял, что  не умер, что жив.  Боль,  острая,
режущая боль пронизывала все тело. Волна боли прокатилась от головы до  ног,
и он издал громкий стон.
     - О, Боже, спасибо  тебе! Спасибо, что  вернул его к  жизни.  --  Голос
звучал где-то далеко, далеко.
     Он включил в своем сознании вторую скорость, и голос появился вновь.
     -  Дирк! Это Тиди!  -  После  секундного  молчания, за  время  которого
уверенность Питта в том, что он жив, стала возрастать. Луч света расширился,
и он почувствовал  обжигающую  свежесть чистого холодного  воздуха  и нежное
прикосновение к его голове чьей-то мягкой руки. Образ перед его  глазами был
туманный и искаженный. Он попытался что-то произнести, но вместо слов из его
горла вырвался глухой стон и какое-то невнятное бормотание.
     - Похоже, наш майор вернулся к жизни.
     Питт понимал,  что  эти  слова  не принадлежали  Тиди.  Голос был более
низкий, более мужественный.
     -  Они  здорово  поработали над ним,  --  произнес  тот же  неизвестный
голос.- Лучше бы  он умер, не приходя в  сознание. Судя  по положению вещей,
кто-то из нас должен выжить, чтобы увидеть...
     - Это будет он. Только он  сможет сделать  это. -- Это была снова Тиди.
-- Дирк наша единственная надежда.
     - Надежда... Надежда?  --  прошептал  про себя Питт.- По-моему, одну из
моих подружек звали так...
     Острая боль пронзила его бок и обожгла каленым железом, но странно, его
лицо ничего не чувствовало -- искалеченная  плоть как бы оцепенела. Потом он
осознал, почему  он  мог  различить только  тени. Зрение,  по крайней  мере,
тридцать процентов вернулось, когда  Тиди  приложила  к  его глазам  влажную
мягкую нейлоновую ткань от  своего чулка.  Разбитое, распухшее лицо Питта не
чувствовало  боли, потому что  Тиди  время  от времени,  смачивала тряпку  в
ледяной  воде,  промокала  на нем раны и кровоподтеки. Благодаря ее  усилиям
Питт смог кое-что увидеть через тонкие щелочки распухших глаз.
     Он с трудом  приоткрыл глаза. На него смотрела Тиди, каштановые  волосы
обрамляли ее  бледное  обеспокоенное  лицо. Затем он  услышал другой  голос,
который показался ему знакомым.
     - Вы  записали номер грузовика, проехавшего  по вашему лицу, майор? Или
это был бульдозер, выровнявший ваш неровный профиль?
     Питт  с трудом  повернул голову  и  увидел улыбающееся  лицо Джерома Пи
Лилли.
     -  Представьте себе гиганта, способного вырывать с корнем  деревья?  --
проговорил Питт.
     - Полагаю, -- задумчиво сказал Лилли,  -- что вашими следующими словами
будут: "Если вам  кажется, что я  неважно выгляжу, посмотрели бы вы на того,
другого".
     - Друзья мои, должен вас разочаровать -- я не тронул его и пальцем.
     - Вы не сопротивлялись?
     - Да, я не сопротивлялся.
     На лице Лилли отразилось крайнее удивление.
     - Вы стояли там... вас так избили и... не сопротивлялись?
     - Вы оба, заткнетесь или  нет! -- В голосе Тиди звучало и беспокойство,
и негодование. -- Если кому-либо из нас суждено выжить, то это будет Питт, и
мы должны поставить его на ноги. Мы не можем просто сидеть здесь и болтать.
     Питт заставил  себя  сесть,  однако сломанное ребро протестовало острой
болью, пронзившей его  тело.  Ему показалось, что грудь  схватили  огромными
тисками и  сильно сжали. Медленно, аккуратно  он расслабил тело, чтобы  боль
отпустила его.
     То, что он увидел вокруг, казалось сценой из ночного кошмарного сна. Он
уставился на эту нереальную  сцену,  а  затем  на Тиди и  Лилли с выражением
абсолютного непонимания. Вдруг его мозг пронзила какая-то мысль, и он как бы
в пустоту проговорил, медленно растягивая слова:
     - Боже мой, нет... это... невозможно.
     Может  быть,  десять, а может  быть,  и  двадцать секунд Питт  сидел  в
полнейшем  безмолвии, тупо уставившись на разбитый  самолет, лежащий ярдах в
десяти  от него. Искореженные  обломки  корпуса наполовину затонули в  грязи
глубокого оврага, стены  которого круто поднимались вверх.  Он заметил,  что
разбитый  самолет был небольших размеров и, видимо, принадлежал  к самолетам
класса "Титан", способных перевозить около тридцати  пассажиров. Если на нем
и были опознавательные  знаки,  то  определить  их  сейчас  было  совершенно
невозможно. Задняя часть  фюзеляжа была разбита, кабина пилота  -- похожа на
груду искореженного металла.
     Первой  мыслью  Питта  была  мысль  о  том,  что  никто  из  попавших в
катастрофу не выжил. Но они были здесь: Питт, Тиди, Лилли и разбросанные  по
крутым  склонам оврага в самых нелепых позах  люди, которые окружали Питта в
доме Рондхейма, которые выступили против Келли и "Хермит лимитед".
     Все они, похоже, были живы, но сильно покалечены.
     -  Извините,  но не могу не  задать  вопрос,  -- выдохнул  Питт хриплым
голосом, -- но... что произошло?
     - Совсем не то, что вы думаете, -- отозвался Лилли.
     - А что? Очевидно... что Рондхейм устроил эту катастрофу?
     - Да, но только мы не попали ни в какую катастрофу, -- сказал Лилли. --
Этот самолет лежит здесь уже несколько дней, может быть, недель.
     Питт  не верил  своим ушам. Лилли, казалось, удобно устроился, лежа  на
мягкой влажной земле.
     - Не хотите ли вы просветить меня? Что случилось со всеми этими людьми?
Что случилось с вами? Все.
     - Я к  этой  истории не  имею никакого  отношения, -- ответил Лилли. --
Люди Рондхейма схватили меня,  когда я  прогуливался  по его причалу. Прежде
чем  я  успел  что-нибудь выяснить,  они притащили меня в дом к Рондхейму, а
потом выкинули сюда к этим джентльменам.
     Питт нагнулся к Лилли.
     - У вас достаточно непривлекательный вид. Можно посмотреть?
     Лилли нетерпеливо отмахнулся.
     - Выслушайте меня. А потом убирайтесь отсюда и ищите  помощь. Никто  не
находится  в непосредственной  опасности --  увечья  не смертельны. Рондхейм
предусмотрел и это. Главная опасность в том, что мы брошены здесь, в овраге.
Температура  сейчас  около  сорока (по  Фаренгейту. -- <i>Прим.  перев.),</i> и она
постепенно  снижается.  Через  несколько часов заметно похолодает.  И  тогда
холод  и шок заберут  свои  первые жертвы. К  утру в  этом  чертовом  овраге
останутся только замерзшие тела.
     - Рондхейм предусмотрел это? Боюсь...
     - Вы еще не поняли, майор. Вы туго  соображаете. Вся эта кровавая бойня
не вызвана катастрофой самолета. После  того как  ваш "добрый" друг Рондхейм
избил вас до полусмерти, каждому из нас была введена большая доза нембутала,
а  потом бесстрастно и методично  он и его подручные  брали каждого и ломали
ему   кости,  чтобы  создать  видимость,  что  это  произошло  в  результате
авиакатастрофы.
     Питт пристально посмотрел на Лилли, но ничего не сказал. Мысли путались
в  его голове: неверие сменялось желанием разобраться в происшедшем. То, что
говорил Лилли, было  слишком ужасным, слишком чудовищным, чтобы  поверить  в
это.
     -  Боже,  это невозможно,  --  простонал он.-  Это  похоже  на какой-то
безумный кошмар.
     -  Ничего безумного, -- уверил его Лилли. -- Это обычный метод  Келли и
Рондхейма.
     - Откуда вы знаете?
     - Откуда? Я был одним из  последних,  кому  вводили наркотик. Я слышал,
как Келли объяснял  Марксу, что  вся эта чудовищная трагедия была просчитана
компьютерами "Хермит лимитед".
     - Но  зачем? Зачем  такая жестокость? Келли мог просто посадить  нас на
другой самолет и  отправить  его прямо в  океан -- никаких  следов и никакой
надежды на спасение.
     - Компьютеры  оперируют только холодными фактами, --  проговорил Лилли.
--  Люди,  находящиеся здесь, в своих  странах имеют значительный вес. Вы же
были на вечере у Рондхейма и слышали, как Келли  объяснял, почему они должны
умереть.  Их смерти  --  это диверсия,  необходимая, чтобы выиграть  время и
занять  первые  полосы газет  сообщением  о катастрофе,  тогда  как  "Хермит
лимитед" начнет свои операции, не опасаясь международного вмешательства.
     Глаза Питта сузились.
     - Но и это не объясняет их садизма!
     - Не объясняет, но в глазах Келли -- цель оправдывает средства. Вариант
исчезновения  в  океане,  не  сомневаюсь,  был  загружен  в  компьютеры,  но
отвергнут в пользу другого, который получит  гораздо большую огласку. Гибель
самолета  в океане  забудется через неделю или десять дней  --  поиски будут
быстро  прекращены, так как  очевидно,  что никто не сможет выжить в ледяной
воде Северной Атлантики.
     -  Естественно, -- отозвался Питт.- Исчезновение "Лакс" было  идеальным
примером.
     -  Совершенно  верно.  Келли и его богатым  друзьям нужно время,  чтобы
спокойно  окопаться  в  какой-либо  из  выбранных  стран.  Чем  дольше   наш
госдепартамент   будет   занят   поисками   исчезнувших   высокопоставленных
дипломатов,  тем  сложнее  ему  будет  воспрепятствовать  операциям  "Хермит
лимитед".
     - А  этот вариант предполагает, что поиски будут  длительными, -- голос
Питта  звучал  утвердительно.  --   А  когда  надежды  начнут  исчезать,  он
организует так, что  кто-нибудь  из  исландцев  случайно наткнется  на  тела
погибших на месте крушения. Тогда  Келли  получит еще две  недели,  пока мир
будет оплакивать жертв катастрофы, а политики сосредоточат  свое внимание на
похоронных речах.
     -  Каждый  вариант  был  тщательно  рассмотрен.  Все  мы,  якобы,  были
приглашены  в северное  поместье Рондхейма для ловли  лосося. Костяк "Хермит
лимитед"  летел другим рейсом. Во  всяком случае, эту историю они собирались
обнародовать.
     - А  если бы кто-нибудь случайно  заметил нас? -- спросила Тиди,  нежно
вытирая струйку крови, вытекшую из разбитого рта Питта.
     -  Это  исключено, --  ответил Питт, внимательно разглядывая окружавшую
местность.- Нас можно заметить, только стоя непосредственно над нами. А если
добавить, что мы находимся в практически безлюдном районе  Исландии, надежды
на обнаружение сведутся к нулю.
     - Теперь  вы ясно  представляете себе ситуацию, -- отозвался  Лилли. --
Самолет был доставлен в этот  овраг, а затем на месте  разрушен,  потому что
упасть столь точно в  это глубокое узкое место практически невозможно. Любой
поисковый самолет сможет видеть эти обломки только в течение  секунды  --  а
это один шанс  из тысячи,  что он его обнаружит,  а  затем, уже недели через
три,  любой, даже самый  компетентный следователь ни на минуту не усомнится,
что большинство из нас умерло от увечий, полученных при крушении самолета, а
остальные от мороза и шока.
     - И я единственный, кто может двигаться? -- спросил Питт. Его сломанное
ребро отзывалось такой нетерпимой болью,  что ему хотелось кричать, но в его
глазах уже зажегся огонек надежды, надежды человека, который всего несколько
часов назад был на волосок от смерти -- и он превозмог боль.
     - Некоторые могут идти, -- сказал Лилли, -- но со сломанными руками они
никогда не выберутся из оврага.
     - Тогда, думаю, выбор пал на меня.
     - Совершенно верно...-  Лилли слабо улыбнулся.  -- Единственная надежда
на  то,  что  Рондхейму противостоит  человек  более  выносливый, чем  могли
вычислить его компьютеры.
     Поддержка в глазах Лилли стала тем дополнительным  импульсом, в котором
нуждался Питт. Он  с  трудом  встал  на ноги  и оглядел  фигуры,  беспомощно
лежавшие в разных местах оврага.
     - А что Рондхейм сломал вам?
     - Оба плеча и, по-моему, таз, -- Лилли говорил  об этом таким спокойным
голосом, как будто описывал поверхность Луны.
     -  Да, наверное, вы жалеете, что  не  находитесь сейчас в Сент-Луисе на
пивоварне вашего отца?
     -  Не  очень.   Старик   никогда  особенно  не  рассчитывал  на  своего
единственного сына.  Если  я... если я  умру,  когда  вы вернетесь,  скажите
ему...
     -   Зачитайте  ему  некролог   сами.  Мне  это   не  доставит  большого
удовольствия, -- Питт старался говорить спокойно. -- Я никогда не любил пиво
"Лилли".
     Он повернулся и встал на колени перед Тиди.
     - А что они повредили тебе, моя крошка?
     -  У  меня  сместились  лодыжки.  --  Она  игриво  улыбнулась.-  Ничего
серьезного. Кажется, мне повезло.
     -  Мне  очень жаль.  Если  бы не моя топорная  работа, ты бы  не лежала
здесь.
     Она взяла его руку и сжала.
     - Это более занимательно, чем печатать под диктовку документы адмирала.
     Питт аккуратно взял ее на руки, поднял и положил рядом с Лилли.
     -  Это   твой  шанс,  маленькая  золотоискательница.   Настоящий  живой
миллионер.  И на  последующие несколько  часов  он принадлежит  только тебе.
Мистер  Джером  Пи  Лилли, могу  я  представить вам  мисс  Тиди Ройял, самую
очаровательную девушку всей Национальной службы глубоководных исследований?
     Питт поцеловал ее  в лоб  и, неловко споткнувшись,  встал  на  ноги. Он
сделал  несколько неуверенных шагов  по сырой  земле и  подошел к  человеку,
которого он  знал  просто как Сэма.  Он вспомнил его благородные манеры, его
голубые  проницательные  глаза,  на  которые  обратил внимание  еще  там,  в
оружейной  комнате. Сейчас он  увидел его,  лежавшим с двумя сломанными, как
ветви дуба, ногами, и его глаза сделались тусклыми от невыносимой боли. Питт
заставил себя улыбнуться ему ободряющей улыбкой.
     -  Потерпите, Сэм, -- сказал он, мягко  прикоснувшись к  плечу пожилого
человека. --  Я вернусь еще до  обеда с  самой привлекательной медсестрой во
всей Исландии.
     На губах Сэма мелькнула еле заметная улыбка.
     - Для человека моего возраста предпочтительнее была бы сигара.
     Питт наклонился и сжал руку  Сэма. Голубые глаза внезапно ожили, старик
приподнялся и ответил на рукопожатие с  такой силой, какой Питт не ожидал от
него. В чертах его усталого морщинистого лица появилась решимость.
     -  Его  надо  остановить,  майор  Питт,  --  сказал он  тихим  голосом,
перешедшим  в шепот.- Джеймсу нельзя  позволить осуществить  его  чудовищные
планы. Его  цели, может быть, и благородны,  но люди,  которые окружают его,
мечтают только о богатстве и власти.
     В ответ Питт только кивнул.
     - Я прощаю Джеймса  за то,  что он сделал.- Сэм говорил  так  тихо, как
будто он обращался к себе самому. -- Скажите ему, что его брат прощает...
     - Боже! -- онемел Питт.- Он -- ваш брат?
     - Да, Джеймс -- мой младший брат. Я оставался  в тени  в течение многих
лет, решая  финансовые  вопросы  нашей многонациональной корпорации. Джеймс,
более  ловкий и активный,  стал  более известен. До  последнего  времени  мы
являли собой  достаточно  удачное сочетание. -- Сэм Келли  кивнул Питту едва
заметным жестом прощания. -- Да хранит вас Бог!
     Он слабо улыбнулся.
     - И не забудьте мою сигару.
     - Можете  на  нее  рассчитывать, -- пробормотал  Питт.  Он  отвернулся.
Голова кружилась от противоречивых образов  и эмоций. Затем ненависть -- его
основная движущая сила, начала вытеснять все остальное -- ненависть, которая
разгоралась в  нем, когда Рондхейм  только  начал свое  садистское убийство,
заполнила   его  сознание  пылающим  огнем.  Низкий   голос   вернул  его  к
действительности. Это был русский дипломат Тамарезов.
     - Сердце верного коммуниста с вами, майор Питт.
     Питт задержался с ответом.
     - Благодарю  вас.  Не  часто  коммунист доверяет  спасение своей  жизни
капиталисту.
     - Да, эту пилюлю нелегко проглотить.
     Питт  остановился  и  задумчиво посмотрел на Тамарезова,  на  его левую
ногу, неестественно отставленную в сторону. Черты его лица смягчились.
     -  Если  вы  обещаете  не  устраивать,  пока  меня  не  будет,  никаких
пропагандистских лекций, я вернусь для вас с бутылкой водки.
     Тамарезов с любопытством посмотрел на Питта.
     - Это проявление американского юмора, майор? Но я надеюсь, насчет водки
вы говорите серьезно.
     Улыбка появилась в уголках губ Питта.
     -  Конечно, поскольку я собираюсь сбегать в винный  магазин за углом, я
просто хотел взять что-нибудь и для вас.
     И  прежде  чем русский  смог что-то ответить,  Питт повернулся и  начал
забираться по крутому склону оврага вверх.
     Питт старался передвигаться  очень осторожно, по нескольку дюймов, так,
чтобы  движения  причиняли как можно меньше боли  его сломанному  ребру.  Он
скреб руками мягкую, скользкую землю и подтягивался вверх, не  глядя никуда,
только строго перед  собой.  Первые  двадцать  ярдов дались  ему без  труда.
Однако  потом склон  сделался  круче,  и  земля  стала  более  твердой,  что
затрудняло движение.
     Подъем стал невыносимо трудным,  что еще больше усугубляла боль от ран.
Его силы истощились, движения стали совершенно механическими:  зацепляться и
подтягиваться, зацепляться и подтягиваться. Сначала он пытался считать футы,
но  после  тридцати  потерял  счет,  его  мозг отказывался  выполнять  любые
умственные функции.
     Он был как слепой. Единственное ощущение, которое у него осталось, было
осязание.  В  этот момент страх  впервые настиг его  -- это  не была  боязнь
падения или страдания от ран -- это был настоящий холодный  страх, что он не
сможет помочь людям, что  их  жизни зависят от того, доберется он или нет до
той  полосы,  которая  соединяет землю и  небо и которая,  казалось, так еще
далека. Минуты казались часами. Сколько  прошло времени? Он не  знал,  он не
имел  никакого  представления.   Время,  как   средство  измерения,  уже  не
существовало.  Его  тело превратилось в тело  простого робота,  повторяющего
одни и те же движения, даже не нуждаясь в командах мозга.
     Он опять начал считать, но  на этот раз остановился на десяти. "Теперь,
-- сказал он себе, -- одна  минута отдыха, и снова вверх". Дыхание его стало
прерывистым,  пальцы кровоточили,  ногти  сломались,  мускулы  рук  ныли  от
постоянного  напряжения.  По  лицу  катился  пот, но  воспаленная  плоть  не
чувствовала ничего. Он сделал  еще  одну остановку и  сквозь щели  распухших
глаз посмотрел  наверх. Край  оврага  скрывался  за  неясной линией туманных
очертаний, что затрудняло определение расстояния.
     И  вдруг неожиданно его руки почувствовали  мягкую землю края оврага. С
силой,  о  которой и не подозревал, он вытолкнул свое тело и перевернулся на
спину, замертво растянувшись на ровной поверхности.
     Минут пять Питт  лежал неподвижно,  от пульсирующего дыхания вздымалась
только  его  грудь.  Постепенно  чувство  полного  изнеможения  переросло  в
тревогу, С  трудом  он поднялся  на ноги и посмотрел вниз, на дно оврага, на
крошечные  фигурки,  разбросанные  там.   Он  сложил   руки  рупором,  чтобы
закричать,  но потом  передумал. Все, что  могли видеть  люди,  находившиеся
внизу, это его голову и плечи, возвышавшиеся над  краем оврага. Он махнул им
рукой и пошел.

        Глава 18

     Питт стоял как одинокое  дерево посреди большой  пустынной  равнины. Во
все стороны, куда простирался взгляд, она была покрыта темно-зеленой мшистой
растительностью.  На краю  горизонта виднелись невысокие,  в  легкой  дымке,
холмы. За исключением нескольких одиноких кустиков, пробивавшихся к  солнцу,
земля была совершенно необитаемой.  У него было такое чувство, что он в этой
холодной  пустыне  совсем  один,  но  вдруг  он  заметил небольшого  бекаса,
взмывшего в небо  в поисках  невидимой  добычи.  Он летел в сторону Питта и,
находясь на  высоте двухсот футов, стал кружить над его головой, внимательно
приглядываясь  к  этому странному  животному, неприкаянно стоявшему  в своем
желто-красном оперении посреди  огромного зеленого ковра.  Сделав три  круга
над  головой  Питта,  маленькая  птичка  потеряла  к  нему  всякий  интерес,
взмахнула крыльями и полетела дальше.
     Как бы угадав "мысли" маленькой птички, Питт уставился на  свое одеяние
и пробормотал: "Да, похоже, одет не к месту. Выгляжу я, конечно, нелепо".
     Звук собственного  голоса  пробудил  его от  раздумий.  Мозг  заработал
вновь.  Его охватило  чувство  небывалого подъема: несмотря на раны,  он был
жив. Он смог выбраться из этого проклятого  оврага, и он должен найти помощь
раньше, чем оставшиеся  внизу люди умрут  от переохлаждения.  В  приподнятом
настроении он направился в сторону видневшихся на горизонте холмов.
     "Пятьдесят  футов,  не больше",  -- подумал он,  но  внезапно его  мозг
пронзила  мысль -- он  заблудился. Солнце высоко стояло на небе.  Не было ни
одной  звезды,  которая могла бы указать ему направление.  Север, юг, запад,
восток --  это  были просто слова, которые ничего  для  него не означали: их
нельзя было определить.  Как только он  вступит в зону стелившегося по земле
тумана,  он  совсем перестанет  ориентироваться.  Он  шел  наугад,  не  имея
никакого представления о направлении.
     В то холодное влажное утро  он даже  не  почувствовал страха  -- ярость
поглотила все его мысли, злость на свое собственное благодушие, которое чуть
не привело его к концу. "Каждая случайность,  -- думал он, -- каждый вариант
был просчитан этими дьявольскими компьютерами "Хермит лимитед". Ставки в той
кровавой игре, которую затеяли  Келли, Рондхейм и их компания,  были слишком
высоки". Он заставил себя успокоиться, сел на землю и стал думать.
     Не надо было обладать слишком большим воображением чтобы понять, что он
оказался  где-то в центре безлюдной части Исландии. Он постарался вспомнить,
что он знал  об этом райском уголке Северной Атлантики, что говорили морские
карты, которые он изучал на  "Катавабе".  Остров протянулся на сто девяносто
миль  с  севера на  юг и примерно  на  три  сотни  миль с запада на  восток.
Поскольку  расстояние  с  севера  на  юг  было намного  короче,  оба  других
направления  были  им сразу  отвергнуты.  Если  он пойдет на юг,  то, скорее
всего, попадет на ледник  Ватнайекулль, самый большой не только в  Исландии,
но и во всей Европе. А это будет означать конец всему.
     "Значит,  на  север", - решил он. Логика  его мышления была  достаточно
примитивной,  но  была еще одна причина: он принял  решение, противоречившее
возможным  компьютерным  выкладкам,  согласно  которым  он  выбирал наименее
разумное   направление.  Обычный  человек  в   подобной  ситуации  стал   бы
пробираться в сторону Рейкьявика, крупнейшего центра цивилизации на острове,
находившегося далеко  на юго-западе. "Эту случайность они  не предусмотрели.
Они рассчитали все исходя из логики обычного человека", -- подумал Питт.
     Теперь у него был ответ -- надо  идти на север  -- но это  было  еще не
все. Где, в какой стороне находился север? И даже если бы он знал, он не мог
двигаться  точно  по  прямой. Он знал,  что любой  правша,  не  имея  точных
ориентиров,  обязательно  будет  уклоняться  в  правую  сторону.  Эта  мысль
тревожила Питта.
     Гул  двигателя самолета  прервал его раздумья.  Прикрыв рукой  глаза от
блеска  яркого  голубого  неба,  он  поднял  голову,  глядя на  пассажирский
самолет,  безмятежно  совершавший   свой  далекий   путь.  Питт  мог  только
предполагать о месте его назначения. Он мог лететь куда угодно: на запад  --
в  Рейкьявик,  на восток  --  в Норвегию,  на юго-восток -- в Лондон. Он  не
сможет правильно определить направление без компаса.
     Слово "компас" застряло у него в  голове,  как мысль  о банке  ледяного
пива  у  человека,  попавшего  в  центр   Сахары.  Компас,  простой  кусочек
намагниченного железа, надетого на небольшой штырь и плавающего в смеси воды
и глицерина. Внезапно в глубине его мозга забрезжил свет. Он  вспомнил урок,
который  ему преподали много  лет  назад, когда он  ходил в горы  с  отрядом
бойскаутов.
     Минут десять ушло, пока он нашел небольшую заводь, спрятанную в низине,
прямо  у  подножия  небольшого куполообразного  холма.  Быстро,  как  только
позволяли его сбитые в кровь пальцы, он отстегнул коричневый кушак и вытащил
скреплявшую его булавку. Обвязав один конец длинного шелкового шарфа  вокруг
своей ноги, он встал на колени и, туго натянув  другой свободный конец левой
рукой, правой начал тереть  булавкой  о шелк,  пытаясь намагнитить маленький
кусочек металла.
     Холод  становился все  сильнее.  Питт  чувствовал озноб  сквозь влажную
одежду. Булавка  выпала  из  окостеневших  пальцев,  и  он  несколько  минут
безнадежно  искал  ее во мшистой  земле, пока  острый  серебряный кончик  не
воткнулся ему под  ноготь. Он был почти  благодарен боли:  она означала, что
пальцы еще  не  потеряли чувствительность. Он снова начал  тереть булавкой о
кушак, стараясь, чтобы она не выскользнула из его пальцев.
     Когда он решил, что булавка уже достаточно намагнитилась, он потер ее о
лоб и нос, чтобы она покрылась жиром кожи лица. Затем вытащил из рубашки две
небольшие  ниточки и аккуратно  обвязал ими булавку. Наступила самая  хитрая
часть операции. Питт расслабился  на мгновение, сгибая  и разгибая пальцы, и
перебирая ими, как пианист перед выходом на сцену.
     Чувствуя, что  он готов,  Питт  осторожно  поднял  булавку и как  можно
медленнее  опустил ее  в маленький спокойный водоем.  Задерживая дыхание, он
наблюдал,  как вода прогнулась под весом булавки, затем его  пальцы медленно
отпустили нитки, чтобы  булавка, движимая  земным притяжением и удерживаемая
жиром, свободно вращалась в воде.
     Только  ребенок,  ожидающий   подарков  у  рождественской  елки,  может
испытывать такое же  удивление, какое пережил Питт, когда он увидел, как эта
сумасшедшая  булавка описала в воде полукруг и повернулась острием в сторону
магнитного  полюса.  Минуты  три  он  сидел,  замерев,  вставившись на  свой
крохотный компас, с таким чувством,  что, если он прикроет глаза, она пойдет
ко дну и исчезнет.
     --  Посмотрим, что  ваши  чертовы  компьютеры смогут сделать  с этим,--
пробормотал он.
     Неопытный  человек с радостью бы бросился в том направлении, на которое
указало острие булавки, решив что  это и  есть истинный север. Но только  не
Питт.  Он знал  что единственным  местом,  где  компас  точно  указывает  на
Северный   полюс,  был  небольшой   участок  в  районе  Великих  Озер  между
Соединенными  Штатами  и  Канадой,  там  где  Северный  и  магнитный  полюса
совпадают.  Как  опытный навигатор,  он  также  знал,  что  магнитный  полюс
располагается где-то между островами  принца Уэльского и Гудзоновым заливом,
примерно на тысячу миль южнее Северного полюса и только на сто миль севернее
Исландии.  Это  означало, что  стрелка  его компаса указывала  на  несколько
градусов  на  северо-запад. Питт достаточно  приблизительно  рассчитал,  что
отклонение  компаса должно  составлять восемьдесят градусов. Теперь  он,  по
крайней мере, знал,  что  север находится  вправо от того  направления, куда
указывало острие булавки.
     Питт  вытащил  свой  примитивный  компас  из воды  и  пошел  туда,  где
расстилался  туман.  Не прошел он  и сотни ярдов, как почувствовал,  что  из
разбитой  губы брызнула кровь, ныли десны, из которых были выбиты зубы. Боль
в паху от удара Рондхейма вынуждала  его идти медленно, останавливаясь через
несколько шагов.  Он  заставлял себя двигаться вперед,  цепляясь за  остатки
сознания.  Земля была твердая и ровная.  Скоро  он  уже потерял  счет  своим
падениям,  и  шел,  обхватив  руками грудь,  чтобы  ослабить  боль,  которую
испытывал от движения из-за сломанного ребра.
     Удача сопутствовала  ему. Часа  через  полтора  туман рассеялся,  и  он
увидел огромное  количество горячих источников, которые вместе с самодельным
компасом давали ему возможность держаться правильного направления.
     Прошло  еще  несколько   часов.   Испытывая  каждую  минуту  страдание,
пронизывающий холод, сильную боль,  Питт пытался сохранить  сознание.  Время
превратилось в вечность, которая, казалось, не кончится,  пока он  не ступит
на влажную  мягкую  траву. Он  уже не был  уверен, что проживет еще  хотя бы
несколько часов.
     Шаг за шагом,  бесконечный цикл, Питт двигался вперед,  чувствуя полное
изнеможение.  Он  не мог  сосредоточиться  ни на  чем, кроме как  на  каждой
следующей отметке, на очередном отрезке пути, а когда он преодолевал его, то
думал  только  о  следующем.  Логика  уже  не  существовала.   Его  сознание
просыпалось только тогда, когда  из дальних  туманных  его уголков  поступал
сигнал о том, что он сбивается с курса.
     Прошедшие  двенадцать  часов  показались  ему  двенадцатью  годами.  Он
остановился  у серного  источника и опустил свой  маленький  компас  в воду.
Однако на этот раз пальцы не были столь точны, булавка выпала из рук,  упала
в воду  и  пошла ко дну.  Он не успел  подхватить ее  и  долго  сидел потом,
бессмысленно глядя в воду. Ему казалось, что надеяться уже не на что, что он
никогда не сможет выбраться из этой бескрайней ледяной пустыни.
     Опухшие глаза  открывались с  трудом,  ноги ныли от изнурения,  дыхание
прерывалось.  Но он опять  поднялся  и,  спотыкаясь,  побрел вперед, ведомый
какой-то  непонятной  внутренней  силой,  о существовании которой  он  и  не
подозревал раньше. Ему казалось, что тело его уже  мертво, он не  чувствовал
боли  и никаких  эмоций. Питт  понял,  что  уже переступил порог  физической
чувствительности. Он упал.
     Внезапно он услышал  какой-то шум  и прислушался. Действительно, сквозь
пустоту  бесконечной  равнины  пробивался  какой-то  пульсирующий звук.  Его
оцепеневший мозг отказывался постичь  и  объяснить услышанное, так  же как и
предположить, откуда звук доносится,
     Затем  все стихло. Звук исчез.  Питт уже не мог думать о людях, которые
остались  там, в ущелье, чувство ответственности за их судьбы исчезло за эти
бесконечные часы скитаний. Он думал только об  одном -- перестать  цепляться
за жизнь и спокойно умереть под  холодным северным солнцем. Это  было бы так
просто -- остановиться и погрузиться в черную пустоту небытия.
     Пара сапог, старых  кожаных  сапог, появилась перед невидящими  глазами
Питта там, где  только что было бескрайнее пространство  дикой  травы. Затем
руки  этого  призрака  перевернули   его  на  спину,  и  он  увидел  усталое
морщинистое лицо с голубыми глазами. Густые  седые волосы нависли надо лбом,
как  шлем воина на старинных фламандских полотнах. Старик, которому было уже
далеко  за  семьдесят, одетый в  поношенный  толстый  свитер,  склонился над
Питтом и дотронулся до его лица.
     Затем,  не  говоря ни  слова, с  силой,  удивительной  для мужчины  его
возраста, он поднял Питта и понес. Сквозь обрывки сознания Питт подумал, что
это мираж,  чудо, невероятное совпадение, что его нашли. Он упал недалеко от
узкой грязной дороги, которая проходила рядом с рекой, покрытой льдом. Потом
Питт понял, что шум, который он слышал, доносился не от реки, а от двигателя
старого, в нескольких местах пробитого "джипа".
     Подобно  ребенку,  укладывающему  спать  свою  куклу,   положил  старый
исландец Питта на  переднее  сиденье машины. Он завел свой  старый "джип"  и
пустился по  продуваемой ветром дороге.  Вскоре  они въехали в гряду холмов,
перемежавшихся сочными зелеными лугами, где-то и дело при появлении  "джипа"
взмывали в воздух стаи птиц, закрывая собой солнце. Наконец они остановились
у  небольшого  домика с  выкрашенными в белый цвет стенами и красной крышей.
Питт сам вышел из машины и, пошатываясь, побрел в дом.
     -- Телефон. Мне срочно нужен телефон.
     Голубые глаза сощурились.
     -- Вы англичанин? -- медленно, с тяжелым  произношением северян спросил
исландец.
     --  Американец,--  нетерпеливо ответил  Питт.-- Там  две  дюжины  людей
погибают от ран. Они умрут, если им срочно не помочь.
     --  Там,  на  равнине,  есть  еще  люди?  --  Старик не  скрывал своего
удивления.
     -- Да, да.-- Питт энергично затряс головой.-- О, Боже!
     Исландец беспомощно покачал головой.
     -- Ближайшая телефонная линия -- на расстоянии сорока километров.
     Питта охватило отчаяние.
     -- Но  у меня  есть  радиопередатчик.--  Хозяин указал  рукой в сторону
комнаты.-- Сюда, пожалуйста.
     Питт прошел за ним в  маленькую, хорошо освещенную комнату спартанского
стиля. Из мебели в ней находились только три основных предмета: стул, шкаф и
старинный стол, на  котором  стоял новенький блестящий передатчик, собранный
не более чем несколько месяцев  назад. Питт  изумился, что на этой удаленной
ферме  пользуются  таким  ультрасовременным  оборудованием. Исландец  быстро
подошел к передатчику и  стал настраивать его на нужную частоту. Взяв в руки
микрофон, он сказал что-то по-исландски  и стал ждать. Ответа долго не было.
Он еще покрутил настройку частоты и заговорил снова. В этот раз ему ответили
практически сразу же. Борьба за жизнь заставила Питта забыть о ранах и боли.
Он  нервно ходил по  комнате, пока исландец вел переговоры с представителями
властей.  Через   десять  минут,  которые   потребовались   для  необходимых
объяснений и перевода, Питт получил связь с американским посольством.
     -- Где, черт возьми, тебя носит?  -- Голос Сандекера  буквально взорвал
микрофон. Он был слышен так хорошо, как будто тот говорит за дверью.
     --  Жду проходящую  машину,  гуляя  в  парке,-- огрызнулся Питт.--  Это
сейчас не  имеет значения. Как быстро можно собрать команду врачей и поднять
их в воздух?
     Воцарилось  напряженное  молчание,  прежде  чем  адмирал  ответил.   Он
почувствовал неотложную  настойчивость в голосе Питта, редко звучавшую в его
устах.
     -- У меня здесь группа военных врачей,  готовых вылететь через тридцать
минут,--  медленно ответил Сандекер.--  Не мог бы  ты объяснить  мне причину
твоей просьбы?
     Питт ответил не сразу. Он с трудом мог сконцентрироваться.
     -- В течение каждой минуты, которую мы тратим на объяснения, кто-нибудь
может умереть.  Бога ради, адмирал,  свяжитесь с Военно-Воздушными Силами  и
пришлите  их  военврачей  на  вертолетах,   чтобы  оказать  помощь   жертвам
авиакатастрофы. Потом, когда будет время, я посвящу вас во все подробности.
     -- Понял,-- ответил Сандекер.-- Прием.
     "Теперь  уже недолго ждать,-- подумал Питт.-- Если только  они прибудут
вовремя".  Он  почувствовал прикосновение руки  на своем  плече, обернулся и
встретился глазами с исландцем.
     --  Я  веду  себя  как  невоспитанный  гость,--  сказал  Питт,--  Я  не
представился и не поблагодарил вас за то, что вы спасли мне жизнь.
     Старик пожал протянутую ему руку.
     -- Гольфур Эндюрссон,-- сказал он.--  Я главный  управляющий территории
Рарфур Ривер.
     Питт представился и спросил:
     -- Главный управляющий?
     -- Ну, это человек, который отвечает за реку. Я помогаю рыбакам и слежу
за экологией реки, как те в вашей стране, кто защищает речные богатства.
     -- Это, должно  быть, очень  уединенная работа...--  Питт замолчал, так
как острая боль  пронзила  его грудь.  Он схватился рукой  за стол, чуть  не
потеряв сознание.
     -- Пойдемте,-- сказал Эндюрссон.-- Я позабочусь о ваших ранах.
     -- Нет,--  твердо ответил Питт.-- Я останусь здесь, у радио. Я не сойду
со стула.
     Эндюрссон колебался. Он вышел из комнаты, вернувшись через две минуты с
аптечкой  в одной  руке и канадским виски "Сеграм"  в  другой.  Питт обратил
внимание, что печать на пробке бутылки была не сорвана.
     --  Вам  повезло,--  улыбнувшись, сказал  Эндюрссон.--  Один  из  ваших
соотечественников рыбачил здесь месяц назад и оставил мне это.
     Питт  успел сделать  несколько  глотков,  а  Эндюрссон только  закончил
перевязывать ему грудь,  как  радио пискнуло, ив комнату  ворвался рокочущий
голос Сандекера.
     -- Майор Питт, слышишь меня?
     Питт взял микрофон и нажал кнопку приема.
     -- Питт здесь. Слушаю вас, адмирал.
     --  Военврачи  собраны в Кефлавике,  там же -- поисковые и спасательные
команды. Я по радио координирую их  действия,-- он  умолк на мгновение.-- Вы
взволновали весь Кефлавик.  Сюда не поступало никаких  сообщений о пропавшем
самолете, ни о военном, ни о пассажирском.
     Питт сделал еще один глоток и ответил:
     -- Сообщение еще не успело поступить.
     В голосе Сандекера прозвучало полное непонимание.
     -- Еще раз. Повтори пожалуйста.
     -- Поверьте, адмирал. Я не  могу  ответить и на десятую часть вопросов,
которые рождаются у вас в голове, особенно по радио.
     "Любым путем надо сделать так,-- думал Питт,-- чтобы имена известных на
весь мир людей,  которые  остались в  овраге, не попали на страницы газет по
крайней мере еще тридцать шесть часов. Этого времени будет достаточно, чтобы
остановить  Келли, Рондхейма  и компанию  прежде, чем  их предупредят  и они
уйдут в подполье".
     Надо  отдать  должное  адмиралу. Сандекер  почти  сразу же  понял,  что
необходимо соблюдать осторожность.
     -- Ваше сообщение понял,-- сказал  он.-- Укажи мне твое местоположение.
Используй обратную карту координат.
     -- Извините. Я не знаю никаких...
     -- Черт тебя подери! -- закричал Сандекер.-- Делай, как тебе приказано.
     Питт  сидел  почти  полминуты,  тупо уставившись  на  передатчик,  пока
скрытый  смысл слов Сандекера  не дошел  до его  утомленного мозга.  Адмирал
хотел,  чтобы он передал ему  информацию, отвечая  на  вопросы  наоборот. Он
моментально отметил  про себя, что Сандекер превзошел его в  этой  словесной
гимнастике.
     Питт выключил микрофон и повернулся к Эндюрссону:
     <i>--</i>  На  каком расстоянии находится отсюда ближайший  город?  И  как  он
называется?
     Эндюрссон указал на окно:
     --  Содафосс...  мы находимся примерно  в  пятидесяти километрах от его
центральной площади.
     Питт  быстро добавил к словам исландца то расстояние, которое он прошел
по равнине, и повернулся к радио.
     --  Крушение произошло примерно  в восьмидесяти километрах к  северу от
Содафосса. Повторяю, восемьдесят километров к северу от Содафосса.
     -- Самолет военный или пассажирский?
     -- Военный.
     -- Сколько осталось в живых?
     -- Трудно сказать. Два, может, четыре.
     Питт  мог только надеяться, что Сандекер  догадается об общем  числе --
двадцать четыре. Старый океанограф не подвел его.
     -- Будем  надеяться, что мы  увидим их всех живыми  и здоровыми  завтра
утром.--  Намек Сандекера  на двадцать четыре часа рассеял все  сомнения. Он
помолчал, затем спросил  низким,  хрипловатым голосом.-- А  мисс Тиди, она с
вами?
     - Да.
     Сандекер не  ответил сразу. Питт  как  бы почувствовал, как он внезапно
побледнел, дыхание прервалось. Затем адмирал произнес:
     -- Она... она причиняет вам беспокойство?
     Питт подумал мгновение, стараясь подобрать подходящие слова.
     -- Ну, адмирал, вы же знаете  женщин. Сначала она жаловалась на боли  в
лодыжках,  теперь  она  вообразила,  что  замерзает до  смерти.  Я  буду вам
бесконечно признателен, если вы заберете эту плаксивую женщину.
     --  Постараюсь сделать  все  возможное,  чтобы  выполнить твою просьбу.
Прием.
     Питт хмыкнул  про себя. Все  это могло занять  слишком много времени, а
дорога была каждая минута, каждая  секунда. Он посмотрел на часы. Час дня --
прошло  ровно  семь  часов,  как  он  выбрался  из  оврага.  Он почувствовал
внезапный озноб и сделал еще один глоток виски.
     Радио пискнуло в ответ.
     -- Майор Питт!
     -- Здесь, адмирал.
     -- У  нас проблемы. Ни один вертолет  на острове не  может подняться  в
воздух. Военврачи будут сброшены с транспортного самолета.
     --  Поймите,  нужны вертолеты. Уцелевших надо  будет вывезти  оттуда. И
самое  главное, адмирал,  я  должен  возглавить  поиск.  Повторяю, я  должен
возглавить поиск. Место крушения невидимо с  воздуха. Ваша  поисковая партия
потратит на это дни, и не найдет ничего.
     Питт почувствовал,  как  Сандекер помрачнел  на  том  конце.  Он  долго
молчал. Затем медленно, подчеркивая каждое слово, произнес:
     -- Ответ на твою просьбу отрицательный. На острове семь вертолетов. Три
принадлежат  Военно-Воздушным  Силам,  четыре  -- поисковой  и  спасательной
службе.  Все эти  вертолеты на ремонте.-- Сандекер  помолчал,  а затем также
медленно  произнес: -- Может быть, это далеко от  истины, но  нашим людям  и
правительству кажется, что попахивает саботажем.
     --