м скрылся за линией горизонта, пилот изменил курс, и самолет полетел не в Японию, а на запад, в Северную Корею. Глава 17 Вторник, 6 часов 02 минуты, Оперативный центр В Оперативном центре дневная смена начиналась в шесть часов утра. В это время Пол Худ и Майк Роджерс приняли смену у Курта Хардауэя и Билла Абрама. Правила запрещали Абраму и Хардауэю руководить работой центра после смены - важные решения должны приниматься на свежую голову. В тех редких случаях, когда ни Худа, ни Роджерса на месте не оказывалось, обязанности первого лица передавались другим руководителям из дневной смены. Политолог Марта Маколл появилась на своем рабочем месте несколькими минутами раньше Худа. Она открыла дверь с помощью пластиковой карточки с кодом, прошла дактилоскопический контроль, поздоровалась с серьезным охранником, который стоял за лексановым щитом, и сменила своего ночного напарника Боба Содаро. Напарник ввел Марту в курс дел, сообщив обо всех событиях после 4 часов 11 минут, когда Оперативный центр впервые был привлечен к расследованию и разрешению корейского кризиса. Уверенная в себе, стройная, с правильными чертами лица сорокадевятилетняя Марта была дочерью легендарного исполнителя лирических песен Мака Маколла. Она направилась в самое сердце Оперативного центра - лабиринт комнатушек, в котором ни на секунду не прекращалась работа сотрудников. Во время входной проверки Марта обратила внимание на то, что в компьютерном списке не было фамилии Худа. Значит, пока не появится директор, ей придется сидеть здесь. Действительно, скоро прозвучал сигнал интеркома - Худу звонили из Кореи. Марта схватила трубку настенного телефона и сказала телефонистке, что ответит на звонок из кабинета директора. Кабинет находился в нескольких шагах, в юго-западном углу здания. Эта комната была больше других, однако Худ выбрал ее не по этой причине и не потому, что из ее окон открывался прекрасный вид - окон в штаб-квартире Оперативного центра вообще не было. Дело было в том, что других претендентов на эту комнату не нашлось, так как она располагалась рядом с "танком" - залом для совещаний, который постоянно защищали не только бетонные стены, но и экран электромагнитных волн, создававших электростатические помехи. Эти помехи не позволили бы подслушать, о чем говорилось в "танке", ни с помощью "жучков", ни через внешние антенны. Более молодые сотрудники центра беспокоились, что электромагнитное излучение может повлиять на их репродуктивную способность. Худ же сказал, что для него годится любой закуток. Лиз Гордон, не сказав Худу ни слова, занесла эту фразу в его психологический портрет. Сексуальная фрустрация может сказаться на эффективности работы директора Оперативного центра. На клавиатуре возле двери кабинета директора Марта набрала код, дающий право входа. Бедный "папа Павел", рассуждала она про себя, вспомнив последнюю кличку, которую пресс-секретарь Энн Фаррис дала директору. Интересно, думала Марта, понимает ли Худ, что стоит ему пальцем поманить своего очень сексуального пресс-секретаря, и Энн сделает для него все что угодно, а не ограничится придумыванием кличек. Тогда у него появилась бы причина сменить кабинет. Щелкнул замок, дверь открылась, и Марта вошла в отделанную деревом комнату. Она села на краешек стола и взяла трубку одного из двух телефонных аппаратов, стоявших на столе. Этот аппарат был защищен от подслушивания, а на его экранчике светились цифры 07-029-77. Значит, звонили из посольства США в Сеуле. Если бы первая цифра была не нулем, а единицей, это сказало бы Марте, что звонит сам посол. Третья линия, также надежно защищенная от подслушивания, была включена в компьютерную сеть и служила для телеконференций. Прежде всего Марта включила цифровое записывающее устройство, которое переводило устную речь в письменную с поразительной точностью и скоростью. На экране монитора, стоявшего рядом с телефоном, почти мгновенно появлялась запись разговора. - Говорит Марта Маколл. Директора Худа нет на месте. - Здравствуйте, Марта. Это Грегори Доналд. Марта не сразу узнала негромкий голос. Доналд говорил очень медленно, будто обдумывал каждое слово. - Да, сэр... Директора Худа еще нет, но он очень хотел с вами поговорить. Последовало недолгое молчание. - Я.., был там, конечно. Потом мы осмотрели место взрыва. Ким и я. - Ким?.. - Ким Хван. Заместитель директора Корейского ЦРУ. - Вы что-нибудь нашли? - Бутылку из-под воды. Следы подошв. Подошв северокорейских военных ботинок. - Голос Доналда прервался. - Прошу прощения. Снова на другом конце линии замолчали, на этот раз надолго. Марта забеспокоилась: - Сэр, с вами все в порядке? Вы не ранены? - Я упал.., но ничего не сломал, все в порядке. Вот моя жена.., она пострадала. - Надеюсь, не очень серьезно. - Она погибла, Марта. - Голос Доналда опять прервался. Марта охнула и закрыла рот ладонью. Она видела Сунджи только раз, на первой рождественской вечеринке Оперативного центра, но и за эти часы жена Доналда очаровала Марту и своей внешностью и тем, как она держалась. - Я так вам сочувствую, мистер Доналд. Может быть, мы поговорим о делах позже... - Нет. Ее перевезут на военную базу, и я собираюсь туда, как только мы закончим дела здесь. Лучше поговорить сейчас. - Понимаю. Доналд собрался с силами и заговорил громче. - Здесь.., в переулке оставлены следы ботинка или ботинок - таких, какие носят в северокорейской армии. Но мы с Кимом не верим, что следы оставили солдаты, пришедшие с севера. И даже если это так, то мы полагаем, что они действовали не с ведома своего правительства. - Почему вы так думаете? - Улики слишком очевидны, слишком лежат на поверхности, не было сделано ни малейших попыток их скрыть. Кроме того, северяне никогда не предпринимали таких прямых актов агрессии. В этот момент в кабинет вошел Худ. Марта нажала на клавишу, и на экране появилась запись начала разговора. Она молча показала на экран. Худ прочел о гибели Сунджи, хмуро кивнул, медленно опустился в свое кресло и потер лоб. - Вы подозреваете, что кто-то хочет сделать так, чтобы мы во всем обвинили Северную Корею, - подытожила Марта. - Правительство КНДР отрицает свою причастность к террористическому акту. - Я лишь хочу сказать, что мы должны изучить разные варианты, прежде чем бряцать оружием. Не исключено, что правительство Северной Кореи говорит правду. - Благодарю вас, сэр. Можем ли мы чем-то вам помочь? - Насколько мне известно, генерал Норбом находится на базе, а посол Холл обещал сделать.., все, что нужно. Похоже, я здесь в надежных руках. - Хорошо. Но если вам что-нибудь потребуется... - Я позвоню. - Голос Доналда стал еще собраннее, еще громче. - Передайте Полу мои наилучшие пожелания и скажите ему, что каким бы образом Оперативный центр не был вовлечен в разрешение конфликта, я хочу в этом участвовать. Я должен найти тех животных, которые это сделали. - Обязательно передам. Приняв сигнал отбоя, компьютер перенес запись телефонного разговора в память и, отметив время разговора, подготовился к следующей записи. Марта положила телефонную трубку и спрыгнула со стола. - Как вы думаете, стоит позвонить послу Холлу и попросить, чтобы он помог Доналду? Худ кивнул. - У вас очень усталый вид. Плохо спали? - У Алекса был тяжелый приступ астмы. Он в больнице. - О.., я так сожалею. - Марта сделала шаг вперед. - Вам нужно к сыну? Здесь я справлюсь. - Нет. Президент приказал подготовить аналитический доклад, и вы мне понадобитесь. Мне нужны последние данные о финансовых связях Северной Кореи с Японией, Китаем и Россией - как о законных, так и тех, которые осуществляются через черный рынок. Если кризис будет углубляться, боюсь, президент будет склонен к военному решению. Но пока давайте посмотрим, чего можно добиться экономическими санкциями. - Это я сделаю. И не беспокойтесь об Алексе. Он выздоровеет. У детей крепкий организм. - Должен быть крепким, иначе они не пережили бы родителей, - кивнул головой Худ. Он потянулся к интеркому, вызвал своего помощника Багза и приказал вызвать на совещание в "танке" Лиз Гордон. Марта вышла. Она надеялась, что Худ ничего не заподозрил, когда она предложила остаться за него, и чувствовала себя неловко. Получилось так, что она хотела воспользоваться болезнью сына Худа, чтобы попытаться внести в свой послужной список новую строку. Надо бы не забыть, сказала себе Марта, что-нибудь послать Александру в больницу. Если Энн Фаррис отдала директору свое сердце, то все помыслы Марты Маколл были связаны с директорским креслом. Она не имела никаких претензий к директору, она его уважала, но не собиралась навсегда оставаться на месте ведущего политолога Оперативного центра. С ее знанием десяти языков и мировой экономики она заслуживала гораздо большего. Если бы во время такого серьезного международного кризиса она управляла Оперативным центром, это помогло бы ей продвинуться вверх здесь или, при известном везении, даже в Государственном департаменте. Никогда не нужно забывать о завтрашнем дне, напомнила себе Марта Маколл, протискиваясь по лабиринту коридоров мимо сотрудников центра, мимо Лиз Гордон, которая выглядела так, словно она стояла перед сложнейшей проблемой, которую отчаянно пыталась разрешить... Глава 18 Вторник, 6 часов 03 минуты, база ВВС США Эндрюз - Сэр, вам действительно будет наплевать, если босс выйдет из себя? Подполковник Скуайрз и генерал Майк Роджерс бежали по летному полю. Не прошло и минуты после того, как вертолет приземлился на базе, а он уже снова набрал высоту, возвращаясь в Квантико. Вслед за двумя офицерами трусили все бойцы отряда "Страйкер", направляясь к военно-транспортному самолету С-141В, который, стоя на взлетно-посадочной полосе, уже ревел двигателями. Кроме обычной экипировки, Скуайрз нес портативный компьютер "Тошиба сателлайт" с особым лазерным принтером. В памяти компьютера хранились все детали маршрутов полета в двести тридцать семь точек, которые находились в самых разных уголках земного шара, а также подробные карты и примерные планы операций. - Собственно говоря, с чего Худу выходить из себя? вопросом на вопрос ответил Роджерс. - Я никому не причиняю лишних хлопот.., всегда выслушиваю мнение руководства. Собственное мнение высказываю вежливо и почтительно. - Прошу прощения, сэр, но вы приказали Кребсу захватить второй комплект обмундирования, а у него тот же размер, что и у вас. Все наши планы рассчитаны на отряд из двенадцати человек. Следовательно, вы заняли место Джорджа, не так ли? - Вы правы. - И готов спорить на месячное жалованье, что сделали вы это без санкции Худа. - Зачем отвлекать его по мелочам? У него и без нас много дел. - Но, сэр, вы сами назвали по меньшей мере две веских причины, которые могут вывести босса из себя. Сейчас возникла сложная ситуация, а люди находятся не там, где должны быть. Я хочу сказать... Роджерс нетерпеливо дернул плечом. - Конечно, поначалу он будет в ярости. Но надолго его не хватит. В Оперативном центре у него идеальная команда, а мы с ним часто не находим общего языка. Он не станет страдать без меня. - Тогда у меня еще один вопрос, сэр. Разрешите говорить без обиняков? - Валяйте. - Здесь у меня тоже идеальная команда. Вы хотите командовать спектаклем или займете место рядового Джорджа? - Чарли, я не собираюсь сверкать своими звездами. Отрядом командуете вы, и я буду выполнять все ваши приказы. У вас и вашего маленького отряда будет двенадцать часов, чтобы ввести меня в курс всех дел. - Значит, так вы начинаете рабочую неделю. Представился удобный случай выбраться из-за письменного стола. - Что-то в этом роде, - согласился Роджерс. Уже у черной громады военно-транспортного самолета он добавил: - Сами знаете, Чарли, как это бывает. Если оборудование не используется, оно ржавеет. Скуайрз засмеялся. - Вы, сэр? Заржавеете? Не думаю. Страсть к сражениям заложена в генах рода Роджерсов - с испано-американской войны, если я не ошибаюсь? - Да, - поддакнул генерал. - Это был мой прапрадедушка капитан М. Т. Роджерс. Скуайрз и Роджерс встали по сторонам люка, и под команду подполковника солдаты, не останавливаясь ни на секунду, вбежали в самолет. У Роджерса радостно забилось сердце. Он всегда испытывал чувство гордости, когда видел американских солдат в деле. Менялась форма, менялись сами солдаты, но это чувство не проходило. Он был среди таких солдат во время своего первого контракта во Вьетнаме, потом служил в форте Дике, получил степень доктора философии в Темплском университете и вернулся в действующую армию, а во время войны в Персидском заливе вел батальоны в атаку. Теннисон писал, что один взгляд на леди Годиву делал старика молодым. Такое же впечатление производил генерал Роджерс на женщин. Но сейчас он и сам снова чувствовал себя молодым. Когда он поднимался в самолет, ему казалось, что последних двадцати шести лет не было вообще, что ему снова девятнадцать. Скуайрз вошел вслед за генералом. Роджерс понимал, что, отвечая Скуайрзу, он немного покривил душой. Подполковник был прав. Можно было не сомневаться, что Худа не обрадует самовольный отъезд генерала. При всем своем уме и удивительном таланте посредника и примирителя, Худ терпеть не мог, когда что-то выходило из-под его контроля или делалось без его ведома, а действия генерала Роджерса при выполнении операции в другой части света Худ контролировать никак не мог. Больше того, для Худа превыше всего были интересы всей его команды, и если возникала необходимость послать отряд "Страйкер" в горячую точку, то директор без лишних разговоров посылал солдат; тогда им - а значит, и Роджерсу - доставалась вся слава.., или вся горечь поражения. Солдаты и офицеры заняли места вдоль борта почти пустого отсека, а наземная служба закончила приготовление самолета к полету. Военно-транспортные "старлифтеры" С-141В были выпущены компанией "Локхид" в 1982 году взамен устаревших С-141А, которые летали с 1964 года и завоевали славу надежнейшего транспортного самолета после вьетнамской войны, когда они ежедневно совершали беспосадочные полеты в Индокитай. Ни в какой другой армии мира не было столь надежной машины. Фюзеляж "старлифтера" имеет длину 168 футов 4 дюйма (на 23 фута 4 дюйма больше, чем у его предшественника); на фюзеляже лежат крылья размахом 159 футов 11 дюймов. Самолет вмещает 154 солдата, 123 парашютиста, восемьдесят носилок и шестнадцать сидячих мест для раненых или для дополнительного груза. В хвостовой части имеются запасные емкости для горючего, которые позволяют на пятьдесят процентов увеличить обычную дальность полета при полной полезной нагрузке в 70847 фунтов. Если нагрузку уменьшить, то дальность полета возрастает. "Старлифтер" без проблем долетает до Гавайских островов, где его может встретить и дозаправить в воздухе летающий танкер КС-135. От Гавайев самолет долетит до Японии, а от нее до Северной Кореи всего полчаса лету. Пока экипаж заканчивал предполетную проверку систем, солдаты "Страйкера" занялись инвентаризацией собственного имущества. Помимо личных вещей - камуфляжной форменной одежды без знаков различия, девятидюймового ножа и автомата "беретта 92-F" калибра 9 миллиметров - каждый понесет и долю того имущества, которое принадлежит всему отряду - от картонных коробок с ветчиной и плитками шоколада до полевых телефонов, связанных с радиостанцией ТАС SAT, которая через складную параболическую антенну обменивается сигналами со спутником. Оставив подчиненных, Скуайрз и Роджерс направились в кабину экипажа самолета. За ними последовал сержант Чик Грей. В полете отряд "Страйкер" ни в чем не нуждался, но сержант должен был справиться у экипажа, нет ли у них пожеланий к его людям, например, расположиться в отсеке по-иному, чтобы равномернее распределить нагрузку (в этом полете таких проблем не возникало, отсек был почти пуст), или помочь в использовании электронного оборудования. - Вы будете проводить инструктаж? - спросил Скуайрз у Роджерса. Генералу показалось, что в голосе Скуайрза проскользнула нотка раздражения. Впрочем, возможно, ему просто приходилось напрягать голос, чтобы перекричать рев четырех мощных турбовинтовых двигателей TF33-P7 компании "Пратт энд Уитни". - Чарли, я вам уже сказал: командуете операцией вы. Я просто забежал на огонек. Скуайрз усмехнулся. Через распахнутую дверь они вошли в кабину пилотов и представились капитану экипажа, второму пилоту, штурману и радисту. - Капитан Харрихаузен? - повторил сержант Грей фамилию. Тем временем подполковник стучал по клавишам компьютера, а штурман поглядывал на экран через его плечо. - Вы случайно не тот капитан Харрихаузен, который на прошлой неделе посадил на Аляске DC-10? - Я тот самый капитан Харрихаузен, офицер запаса ВВС США. И без того широкое лицо сержанта еще больше расплылось в улыбке. - Ну и дела! Сэр, на том самолете летел и я со всей своей семьей. Черт!... Так какие у нас были шансы? - Очень хорошие, сержант, - ответил капитан. - Я семь месяцев летал по маршруту Сиэтл - Ном и согласился на это задание, чтобы наконец-то погреться под теплым солнцем, там, где лед найдешь разве что в чае. Потом капитан сообщил сержанту давно ему известные правила поведения на борту самолета - что его солдаты должны воздержаться от любимой музыки, пока не будет дано особое разрешение. Тем временем Скуайрз подсоединил свой компьютер к приборной панели штурмана, нажал клавишу и перевел свои данные в систему навигации бортового компьютера С-141В. Перевод занял шесть секунд: не успел Скуайрз закрыть "тошибу", как бортозой компьютер начал сопоставлять маршрут полета с сообщениями синоптиков, которые в течение всего полета будут поступать каждые пятнадцать минут с ближайших к маршруту военных баз США. Скуайрз повернулся к капитану и легонько похлопал по компьютеру. - Сэр, я был бы вам очень признателен, если бы вы дали мне знать, когда снова включите эту штуку. Капитан кивнул и отдал подполковнику честь. Через пять минут "старлифтер" вырулил па взлетно-посадочную полосу, а еще через две минуты тяжелая машина оторвалась от земли и, повернувшись хвостом к восходящему светилу, взяла курс на юго-запад. Сидя под раскачивающейся лампочкой в широком, почти пустом отсеке, генерал Роджерс невольно задумался о возможных последствиях своего самовольного участия в операции. Оперативный центр существовал только полгода, а его не очень щедрый бюджет в двадцать миллионов долларов в год черпался из денег ЦРУ и Министерства обороны. Формально такой организации вообще не было, и, случись крупная неприятность, президенту будет проще простого прекратить деятельность центра. Правда, первая операция Оперативного центра, в ходе которой удалось обнаружить и обезвредить взрывное устройство на борту космического челнока "Атлантис", если не потрясла Лоренса, то по крайней мере доставила ему большое удовольствие. В сущности, тогда всю работу сделал их компьютерный гений Матт Столл, а директор Худ был горд и недоволен одновременно, потому что, питал глубокое недоверие к электронике и компьютерам. Возможно, причина этой недоверчивости крылась в том, что сын неизменно оставлял его в дураках при игре в "нинтендо". Но когда в Филадельфии погибли два заложника, президент был вне себя, хотя выстрелы прогремели со стороны местных полицейских, которые приняли заложников за террористов. Президент расценил инцидент как неудачную попытку Оперативного центра взять ситуацию под свой контроль, и в какой-то мере был прав. Теперь им предстояла новая операция, но в чем будет заключаться ее суть, оставалось неизвестным. Нужно ждать инструкций от Худа. Впрочем, Роджерс знал наверняка, что если отряд "Страйкер" отклонится от выполнения приказов хотя бы на шаг и это случится в тот момент, когда с отрядом будет второй человек Оперативного центра, то их центр прикроют так быстро, что Худ не успеет разозлиться. Щелкнув пальцами, Роджерс вспомнил бессмертные слова астронавта Алана Шепарда, когда он ждал запуска "Меркурия" в космос: "Господи, пожалуйста, не дай мне опозориться" Глава 19 Вторник, 20 часов 19 минут, Сеул Военная база США в Сеуле была источником недовольства и раздражения для многих корейцев. База занимала двадцать акров ценнейшей земли почти в центре города. На четырех акрах жили две тысячи солдат и офицеров, еще на четырех хранилось их артиллерийско-техническое и прочее имущество, а оставшиеся четырнадцать акров служили для отдыха и развлечений солдат. Там были военные магазины, два кинотеатра первого проката и больше площадок для игры в боулинг, чем в ином крупном американском городе. Военная мощь страны была сосредоточена главным образом в районе демилитаризованной зоны, в тридцати пяти милях к северу от столицы, где плечом к плечу стояли в общей сложности около миллиона солдат. Сеульская же база в лучшем случае могла оказывать войскам умеренную поддержку и выполняла лишь две функции - политическую и церемониальную. Существование базы в Сеуле считалось знаком нерушимой американо-корейской дружбы, а также позволяло Америке не сводить глаз с Японии. Согласно долгосрочным прогнозам Министерства обороны, ремилитаризация Японии произойдет не позднее 2010 года, и если США потеряют там свои базы, то сеульская база станет самой важной во всем азиатско-тихоокеанском регионе. Но корейцев больше интересовала торговля с Японией. Многие из них считали, что несколько отелей и огромных складов были бы для них полезнее, чем разросшаяся американская база. Ким Ли, майор армии Республики Южная Корея, не относился к числу сторонников возвращения земли корейцам. Во время войны отец майора был одним из высших генералов, а мать казнили как шпионку. Ким был бы рад видеть в Южной Корее больше американских войск, больше баз и взлетно-посадочных полос между демилитаризованной зоной и столицей. Он с подозрением относился к инициативам Северной Кореи, с которыми правительство этой страны выступило за последние четыре месяца, в частности, о его неожиданном решении допустить в страну экспертов Международного агентства по атомной энергии и о желании присоединиться к договору о нераспространении ядерного оружия. В 1992 году в Северную Корею шесть раз приезжали инспекторы МАГАТЭ, а когда те выразили желание осмотреть места захоронения радиоактивных отходов, корейцы стали угрожать снять свою подпись под договором о нераспространении. Эксперты полагали, что в Северной Корее путем переработки топлива ядерных реакторов получили по меньшей мере девяносто граммов плутония для производства ядерного оружия, пользуясь небольшим, мощностью всего 25 мегаватт, реактором с графитовым замедлителем. Правительство Северной Кореи выступило с опровержением, заявив, что Америка и без МАГАТЭ знает, что на севере полуострова испытания ядерного оружия никогда не проводились. Американцы ответили, что такие испытания проводить не обязательно, если ядерный заряд может быть доставлен на место взрыва в портфеле. Опровержениям и взаимным обвинениям не было конца. В результате Северная Корея воздержалась от снятия подписи, но противостояние продолжалось из года в год. Теперь все изменилось. Северная Корея удивила весь мир, неожиданно согласившись допустить "специальную комиссию" для проверки предприятия по переработке ядерных материалов в Йонгбуоне. Россия, Китай и европейские страны приветствовали это решение, считая его большим достижением, но в Вашингтоне и Сеуле многие придерживались иного мнения. Они считали, что северяне просто-напросто закрыли все работы над ядерным оружием в Йонгбуоне и перенесли их в другое место, построив там небольшие "горячие комнаты", надежно экранированные свинцом. Возможно, корейские коммунисты, переняв опыт Саддама Хусейна и воспользовавшись его трюком с фабрикой молочных продуктов, которую американцы разбомбили во время войны в Персидском заливе, соорудили эти "горячие комнаты" под школами или храмами. О таких центрах по переработке ядерных материалов чиновники МАГАТЭ ничего не знали и не хотели слишком нажимать на правительство Северной Кореи; действительно, теперь, когда это правительство полностью приняло первоначальные условия комиссии МАГАТЭ, было бы невежливо требовать новых специальных проверок. Майору Ли было наплевать и на оскорбленные чувства граждан Северной Кореи, и на безудержные восхваления и аплодисменты из Москвы, Пекина и Парижа, стоило лишь Пхеньяну сделать тот шаг, который они назвали "большим вкладом в мир и стабильность". Ли был убежден, что северокорейским коммунистам нельзя доверять, поэтому после взрыва у дворца он испытывал чувство извращенного удовлетворения - если кто-то не понимал этого раньше, теперь придется понять. Майора Ли и других сеульских офицеров больше беспокоила позиция, которую займет их правительство. Если оно осудит террористов и только пальцем поманит, американцы тут же начнут готовиться к отправке дополнительных воинских контингентов в регион, но этим все и ограничится. Ли нужно было большее. В северном секторе базы, где располагался южнокорейский командный пункт, майор и два младших офицера отпечатали на бланке заявку на американский склад. Третий младший офицер отправился за грузовиком. Они прошли два проверочных пункта, где у них потребовали удостоверения личности и спросили пароль на этот день, и оказались возле хранилища особо опасных материалов. Стены комнаты толщиной восемнадцать дюймов были обиты резиной, а дверь в нее имела сложную систему замков. На двери не было никакой таблички или надписи, а о существовании комнаты даже на базе знали лишь несколько человек. Здесь американцы хранили химическое оружие. Если жителей Сеула всерьез волновали кинотеатры и площадки для боулинга, то, узнав о складе отравляющих веществ, они сошли бы с ума. Но все знали, что Северная Корея располагает химическим оружием, а американские и южнокорейские генералы вовсе не хотели в случае серьезного военного конфликта проиграть из-за своей чрезмерной чистоплотности. На заявке майора стояла отметка "только лично". Майор предъявил ее офицеру, отвечающему за хранилище опасных материалов. Сидя за своим столом в кабинете рядом с хранилищем, майор Чарлтон Картер потер подбородок. Он с удивлением в третий раз перечитывал заявку на выдачу четырех двадцатипятифунтовых барабанов с табуном. Майор Ли, сцепив руки за спиной, не сводил с Картера глаз, младшие офицеры стояли на шаг сзади. - Признаюсь, майор Ли, я поражен. Ли насторожился. - Чем же? - Видите ли, за все пять лет, что я просидел здесь, это первая заявка такого рода. - Но оформлено все правильно. - Абсолютно правильно. Думаю, мне не стоило бы удивляться. После того, что произошло в городе сегодня, никому не хочется, чтобы его снова застали врасплох. - Полностью с вами согласен. Майор Картер читал заявку: - Кто бы мог подумать - на юго-западе демилитаризованной зоны объявлено состояние повышенной боевой готовности. - Он покачал головой. - Мне казалось, отношения улучшаются. - Очевидно, северокорейские коммунисты очень хотят, чтобы мы в это поверили. Но у нас есть доказательства того, что они выкапывают барабаны с химическим оружием, которые захоронили в этом районе. - В самом деле? Черт побери! А эти двадцатипятифунтовые барабаны вам помогут? - Если их использовать с умом. Не обязательно бить ими противника по голове. - В этом вы правы. - Майор Картер встал и потер шею. - Полагаю, вы умеете обращаться с отравляющими веществами. Пока табун в барабане, бояться особенно нечего... - Но он легко диспергируется в виде паров или тумана, почти не имеет запаха, высокотоксичен, действует быстро при попадании на кожу и еще быстрей при вдыхании. Да, мистер Картер. Я получил допуск первой категории. Класс полковника Орландо, 1993 год. Ли расстегнул пуговицу под галстуком и из-под форменной рубашки вытащил висевший на шее ключик. Картер кивнул. Оба майора сняли ключи и направились к хранилищу. Замочные скважины располагались на противоположных сторонах широкой двери так, что один человек не мог дотянуться до двух замков одновременно. Картер и Ли повернули ключи, и массивная дверь опустилась, но не до конца. Остался барьер, выступавший над уровнем пола примерно на фут. Этот барьер выполнял функции ограничителя скорости, чтобы опасные барабаны солдаты не переносили бегом. Снова повесив цепочку с ключом на шею, майор Картер вернулся к своему столу и стал заполнять карточку о выполнении заявки, а майор Ли тем временем наблюдал за погрузкой двухфутовых оранжевых барабанов на тележки. Специальные тележки, приспособленные для транспортировки барабанов различных размеров, висели на крючках на противоположной стене. Тележки были снабжены устройством, которое издавало сигнал тревоги, если злоумышленник или враг вдруг прорвется в хранилище опасных материалов и попытается отойти от хранилища больше чем на двести ярдов. Барабаны укрепили на тележках и вывезли к стоявшему наготове грузовику. За погрузкой следили вооруженные часовые хранилища; всякий раз, когда Ли и его люди отправлялись за очередным барабаном, рядом с корейским водителем оставался американский часовой. Закончив погрузку. Ли вернулся к майору Картеру и подписал карточку о выполнении заказа. Картер дал Ли копию заполненной карточки. - Вы, конечно, знаете, что в канцелярии генерала Норбома вам нужно будет поставить печать. Иначе вас не выпустят с базы. - Да. Благодарю вас. - Желаю удачи, - сказал Картер, протягивая Ли руку. - Нам нужны такие люди, как вы. - И как вы, - коротко ответил Ли. Глава 20 Вторник, б часов 25 минут, Оперативный центр Пол Худ и Лиз Гордон подошли к "танку" одновременно. Худ предложил Лиз войти первой и последовал за ней. Изнутри тяжелая дверь управлялась кнопкой, установленной сбоку на большом овальном столе для совещаний. Худ нажал на кнопку. Небольшая комната освещалась лампами дневного света, которые помещались над серединой стола. На стене напротив кресла Худа мигали вечнозеленые цифры, часов. Стены, пол, потолок и дверь "танка" были обиты специальным звукопоглощающим материалом - акустиксом. За серо-черными крапчатыми полосами акустикса располагалось несколько слоев пробки, за пробкой - бетонная коробка с футовыми стенками и снова слой акустикса. Во все шесть граней бетонной коробки были вмонтированы проволочные сетки, подсоединенные к генератору звуковых колебаний, поэтому теоретически ни один звук не мог ни проникнуть в "танк", ни просочиться из него, не будучи искажен до неузнаваемости. Если бы даже кому-то удалось установить внутри "танка" подслушивающее устройство, восстановить безнадежно искаженный разговор было бы невозможно. Худ опустился в кресло во главе стола. Лиз села слева от него. Директор уменьшил яркость экрана компьютера. На мониторе была установлена крохотная камера с волоконной оптикой. Точно такое же оборудование стояло и на другом конце стола, рядом с креслом Майка Роджерса. Лиз бросила желтую папку на стол. - Послушайте, Пол, я знаю, что вы собираетесь сказать, но я не ошибаюсь. Это были не они. Худ заглянул в карие глаза Лиз, ведущего психолога Оперативного центра. Ее не очень длинные каштановые волосы были стянуты черной лентой. Белое пятнышко на лацкане ее элегантного красного брючного костюма говорило о том, что Лиз не всегда тщательно стряхивает пепел с сигарет "Мальборо", которые в своем кабинете не вынимает изо рта. - Я не хотел сказать, что вы ошибаетесь, - ровным тоном ответил Худ. - Но мне нужно точно знать, насколько вы уверены. Президент поручил мне возглавить Группу по разрешению корейского кризиса, и я не хочу рассказывать ему сказки о том, что Северная Корея рассуждает о мире и в то же время якобы пытается спровоцировать нас на нарушение демилитаризованной зоны. - На восемьдесят девять процентов, - скрипучим голосом сказала Лиз. - Я уверена на восемьдесят девять процентов. Если разведывательные данные Боба Херберта точны и если мы их примем во внимание, то степень достоверности достигнет девяноста двух процентов. - Она извлекла из кармана пакетик с жевательной резинкой и развернула его. - Президент Северной Кореи войны не хочет. Дело в том, что его пугает рост самосознания среди низших слоев населения, и он понимает, что для него единственный способ остаться у власти - осчастливить эти слои населения. Проще всего это сделать, покончив с самоизоляцией страны. А мнение Херберта вам известно. Худ и в самом деле знал точку зрения руководителя отдела разведки Оперативного центра Боба Херберта. Херберт был убежден, что, если бы генералы КНДР были недовольны политикой президента, они бы его убрали. В 1994 году, после неожиданной кончины бессменного вождя Ким Ир Сена, образовался вакуум власти, который военные не преминули бы заполнить, если бы им не понравилось, какой оборот принимают события в стране. Лиз положила в рот жевательную резинку. - Я знаю, что вы не принимаете психологию всерьез и были бы только рады, если бы нас исключили из состава центра. Что ж, мы действительно не предугадали слишком жесткую реакцию филадельфийской полиции. Но руководителей Северной Кореи мы изучали долгие годы, и я уверена, что на этот раз мы не ошибаемся. Слева от Худа пискнул монитор компьютера. Худ бросил взгляд на поступившее по электронной почте сообщение от Багза Бенета - все члены Группы по разрешению корейского кризиса были готовы к телесовещанию. Худ нажал клавишу ALT, подтвердив тем самым, что получил сообщения, потом снова перевел взгляд на Лиз. - Я верю первому впечатлению, а не психологическому анализу. К сожалению, я никогда не встречался с руководителями Северной Кореи, поэтому мне приходится полагаться на ваши выводы. Вот что мне нужно знать. Лиз сняла с ручки колпачок и приготовилась записывать. - Вы должны еще раз просмотреть все, чем располагаете, и дать мне новые психологические портреты высших руководителей Северной Кореи. Конкретно, мне нужны ответы на следующие вопросы: даже если они не санкционировали этот террористический акт, как они прореагируют на приведение нашей армии в состояние повышенной боеготовности, на возможные ответные акты южнокорейской стороны в Пхеньяне и есть ли среди генералитета КНДР сумасшедшие ястребы, которые могли бы организовать нечто подобное без ведома президента. Я также хотел бы, чтобы вы перепроверили тот ваш анализ руководителей Китая, который вы передали в CONEX. В свое время вы говорили, что китайцы не хотели бы ввязываться в конфликт на полуострове, но в то же время некоторые руководители КНР могли бы настаивать на военной помощи корейцам. Отметьте, кто именно относится к числу таких руководителей и почему, и отправьте копию послу Раклину в Пекин, чтобы он смог заблаговременно предпринять те шаги, которые сочтет необходимыми. Закончив диктовать поручения, Худ, как обычно, раздраженно выдохнул - этой привычки сам он, скорее всего, не замечал. Лиз встала, и Худ, нажав кнопку, выпустил ее. Прежде чем дверь закрылась снова, в комнату вошел офицер по связи Оперативного центра с Интерполом и ФБР Даррелл Маккаски. Худ поздоровался с невысоким, жилистым, преждевременно поседевшим бывшим сотрудником ФБР. Маккаски сел, и Худ нажал клавишу CTRL на клавиатуре компьютера. Экран монитора разделился на шесть равных прямоугольников, расположенных в два ряда. На пяти из них появились лица других участников утреннего совещания у президента, шестым был Багз Бенет, который будет следить за записью протокола совещания. В нижней части экрана оставалась черная полоса - если у Худа возникнет необходимость получить последние данные о развитии событий в Корее, то на полосе появится бегущая строка с описанием этих событий. Худ не понимал, зачем нужно видеть людей, с которыми он разговаривает, но раз появилось новое высокотехнологичное оборудование, оно использовалось независимо от того, было ли действительно необходимо или нет. Соответствующий каждому изображению звук регулировался клавишами серии F. Прежде чем включить звук. Худ нажал клавишу F6, чтобы поговорить с Багзом. - Майк Роджерс появился? - Еще нет. Но отряд приступил к выполнению операции, значит, генерал должен скоро быть здесь. - Как только его увидите, пришлите ко мне. У Херберта для нас что-нибудь есть? - Пока тоже ничего. Наш агент в КНДР был удивлен всем этим не меньше нас. Он поддерживает связь с Корейским ЦРУ. Как только у них появится какая-нибудь информация, я вам сообщу. Худ поблагодарил Багза, глядя на лица коллег по Группе по разрешению корейского кризиса, и нажал клавиши F1 - F5. - Вы меня слышите? С экрана кивнули пять голов. - Хорошо. Джентльмены, у меня создалось такое впечатление, - поправьте меня, если я ошибаюсь, - что в этой кризисной ситуации президент настроен очень решительно. - И намерен выйти из кризиса победителем, - донеслось с того сектора экрана, который показывал Ава Линколна. - Вот именно. Выйти победителем. Это значит, что мы не можем предлагать жесткие меры. Стив, вы располагаете данными о политической ситуации. Помощник президента по национальной безопасности повернул голову к экрану другого монитора в своем кабинете. - Само собой разумеется, что наша политика на полуострове определяется договором с Южной Кореей. В рамках этого договора мы обязаны придерживаться политики стабилизации существующего положения, стремиться превратить КНДР в зону, свободную от ядерного оружия, и способствовать выполнению договора о нераспространении оружия массового поражения, поддерживать диалог между Севером и Югом, следовать исторически сложившейся практике консультаций с правительствами Китая и Японии, немедленно и активно реагировать на все инициативы любой из двух сторон, а также обеспечить такое положение, при котором во всех перечисленных шагах никакая третья сторона не проявляла бы большей активности, чем США. - Короче говоря, - подвел итог государственный секретарь, - мы влезли во все, во что только можно. Худ пробежал взглядом по лицам. Предлагать высказаться другим не было необходимости - если бы кто-то хотел добавить что-либо важное, он так бы и сделал. - Тогда переходим к вопросам стратегии, - сказал Худ. - Мел, что по мнению объединенного комитета начальников штабов мы должны предпринять? - Мы обсуждали ситуацию только в общих чертах, - начал Мелвин Паркер, разгладив двумя пальцами тонкую полоску усов. - Но перед совещанием в Белом доме Эрни, Грег и я вкратце поговорили и пришли к общему мнению. Независимо от того, был ли этот террористический акт санкционирован правительством Северной Кореи или нет, мы будем искать пути решения конфликта по дипломатическим каналам. Мы заверим КНДР в нашем стремлении продолжать двусторонние переговоры, расширять торговые связи и помогать существующему режиму. - Единственное, чего можно опасаться, - вставил моложавый директор ЦРУ Грег Кидд, - так это того, окажутся ли экономические и политические выгоды достаточно веским доводом, чтобы удержать северян от стремления расширить свое жизненное пространство. Для северокорейских руководителей, особенно для некоторых генералов, Южная Корея - это святой Грааль, и они никогда не согласятся ни на что меньшее. Кроме того, захват Южной Кореи принесет им богатство в тот момент, когда их собственная программа создания ядерного вооружения истощает экономику страны. Если бы не наше ядерное присутствие, северяне давно проглотили бы Южную Корею. - Следовательно, здесь мы столкнулись с ситуацией, когда, возможно, лучше будет развязать обычную войну, чем подстегивать всеобщую гонку ядерного вооружения. - Вот именно. Пол. Особенно, если Северной Корее придется играть в догонялки с Соединенными Штатами. - Если во всем этом экономика играет такую важную роль, - продолжал Худ, - то нет ли у нас способа оказать на северян финансовое давление? На этот вопрос вызвался ответить Линколн: - Как раз в этот момент мой заместитель разговаривает по телефону с правительством Японии, но в целом ситуация очень запутана. После жестокостей японцев во время второй мировой войны все корейцы еще с недоверием относятся к Японии, однако и Южная Корея, и КНДР являются крупнейшими торговыми партнерами Японии. Если Япония захочет остаться в стороне, то ей придется приложить немало усилий, чтобы поддерживать нормальные отношения с обоими корейскими государствами. - Типичная ситуация, - пробормотал Мел. - Японцев можно понять, - возразил Линколн. - Они живут в вечном страхе перед войной на полуострове и возможностью ее распространения. - Надо учесть и другое, - сказал Грег Кидд. - Если Японии не удастся сохранить нейтралитет, то весьма вероятным представляется ее союз с Северной Кореей. - Против нас? - уточнил Худ. - Против нас. - Типичная ситуация, - повторил Линколн. - На самом деле связи между Японией и КНДР намного глубже, чем думают многие. Японский подпольный бизнес активно внедряет в Северной Корее наркотики и азартные игры... Мы думаем, это делается с молчаливого согласия токийского правительства. - Но зачем японскому правительству санкционировать явно противоправные действия? - осведомился Худ. - Оно боится северокорейских "скадов". Эти ракеты, запущенные из Нодонга, способны достичь Японии. Если начнется война и Северная Корея захочет сыграть козырной картой, то Японии может быть нанесен серьезный ущерб. Несмотря на широкую рекламную кампанию, во время войны в Персидском заливе наши системы противовоздушной обороны "пэтриот" сбили очень мало "скадов". Японцы поддерживают нас до тех пор, пока их не тревожит Северная Корея. Худ с минуту помолчал. Это была его работа - тянуть за ниточки и смотреть, куда они приведут, насколько бы невероятным на первый взгляд ни казался результат. Он повернулся к своему заместителю Маккаски: - Даррелл, как называется организация японских ультранационалистов, которые взорвали фондовую биржу в Мехико? - "Лига Красного неба". - Да-да. Насколько я помню, эта лига тоже выступала против укрепления связей между США и Японией. - Это так, но лига всегда сразу брала на себя ответственность за все свои террористические акты. Однако в принципе вы правы - возможно, это была акция третьей стороны, например, торговцев оружием со Среднего Востока, которые ищут способ продать Северной Корее крупную партию. Я распоряжусь, чтобы проверили и эту версию. Маккаски подошел к компьютеру на другом конце стола и электронной почтой направил запросы своим агентам в Азии и Европе. - Интересная мысль, - заметил Грег Кидд. - Она возникала и у меня. Но, возможно, за этим стоит не торговля оружием. Мои специалисты изучают вопрос, не пытается ли кто-то втянуть нас в войну в Корее, чтобы тем временем заварить кашу в другом регионе, например в Ираке или на Гаити. Все понимают, что американский народ никогда не согласится, чтобы наши солдаты одновременно участвовали в двух военных конфликтах. Если кому-то удастся сделать так, что мы увязнем по уши в Корее, то у этого кого-то будут развязаны руки в другом регионе. Худ перевел взгляд на тот сектор экрана, откуда на него смотрел Багз Бепет. - Багз, включите эту версию в наш анализ в виде подстрочного примечания. Как только Роджерс наконец соизволит появиться, он и Марта напишут приложение. - Худ обратился к государственному секретарю. - Ав, какую позицию занимает Китай? - Я разговаривал с их министром иностранных дел как раз перед началом этого совещания. Он клянется, что китайское правительство не хочет войны у своей манчжурской границы, но нам известно, что не в меньшей мере оно не хочет и объединения Кореи, которая со временем превратилась бы в мощный центр капиталистического влияния, сеющий смуту и зависть среди китайцев. В первом случае Китай захлестнет поток беженцев, во втором - китайцы попытаются проскользнуть в Корею и ухватить свой кусок пирога. - Но Пекин еще оказывает финансовую и военную поддержку Северной Корее. - Все в очень умеренных масштабах. - Если начнется война, то эти масштабы уменьшатся или возрастут? Линколн помедлил с ответом. - Учитывая политическую ситуацию, - сказал он наконец, - возможен и тот и другой вариант. - К сожалению, мы должны представить президенту конкретный ответ. У кого-нибудь есть рекомендации? - А что бы рекомендовали вы? - нашелся Берков. Худ вспомнил доклад Лиз Гордон и решил рискнуть, поверив своему ведущему психологу: - Мы полагаем, что Китай будет поддерживать Северную Корею на сегодняшнем уровне, даже если начнется война. Это позволит китайскому правительству поддержать старых союзников, не восстанавливая против себя США. - Звучит убедительно, - согласился помощник президента по национальной безопасности Берков, - но, прошу прощения, я думаю, что вы упустили из виду одно немаловажное обстоятельство. Если в ходе войны Китай станет оказывать Северной Корее более широкомасштабную помощь, а президент поверит нашим выводам, то в его глазах мы попросту оскандалимся. Напротив, если мы порекомендуем усилить наше военное присутствие в Желтом море, нацеленное на Северную Корею, но не спускающее глаз и с Китая, то Китай будет сидеть сложа руки, а президент вздохнет с облегчением. - Если только Китай не посчитает, что наши военно-морские силы представляют угрозу для их страны, - возразил министр обороны Колон. - Тогда китайское правительство будет вынуждено принять ответные меры. Худ несколько секунд обдумывал высказанные мнения. - Я бы предложил в нашем докладе сгладить роль Китая, - сказал он. - Согласен, - поддержал Худа Колон. - Я не могу себе представить такую ситуацию, в которой мы были бы вынуждены нанести удар по коммуникациям Китая. Поэтому пока нет оснований двигать к его границам пушки и ракеты. Худ был доволен, но не удивлен поддержкой Колона. Худ никогда не служил в армии - в 1969 году он не попал в число призывников, - но давно знал, что военные последними призывают использовать силу в международных конфликтах, и даже в тех редких случаях, когда им приходится так поступать, они хотят очень четко и во всех деталях знать пути и способы вывода своих войск. - В этом я с вами согласен, Эрни, - сказал Линколн. - Китайцы вот уже почти полвека мирятся с нашим военным присутствием в Корее. Если разгорится война и мы примем в ней активное участие, то они могут посмотреть на военный конфликт с другой стороны. С их возрождающейся экономикой они не захотят терять статус наибольшего благоприятствования в торговле. К тому же в любом случае их устроит роль Великого Белого Отца, который попытается разрешить конфликт. Худ нажал клавишу F6, потом две сразу - Ctrl/F1. На экране появилась запись протокола совещания; эти материалы Багз Бенет переносил в файл проекта доклада президенту. Когда совещание закончится, Худ еще раз просмотрит проект, уберет лишнее, добавит упущенное, и доклад тут же будет передан президенту. Пока же даже беглого взгляда было достаточно, чтобы убедиться - для доклада готово все, за исключением военных планов и мнения членов группы о том, насколько эти планы будут необходимы. - Хорошо, - сказал Худ. - Мы неплохо поработали. Теперь давайте доведем дело до конца. Полагаясь главным образом на мнения министра обороны Колона и председателя Объединенного комитета начальников штабов Паркера и учитывая разработанный общеполитический подход. Группа по разрешению корейского кризиса рекомендовала без особой спешки передислоцировать в район конфликта все рода войск, в том числе части пехоты, бронетанковые, артиллерию, ракетные войска, тогда как ядерное, химическое и бактериологическое оружие группа советовала привести в состояние повышенной боевой готовности. В отсутствие свежей информации от Корейского ЦРУ и новых сведений от Маккаски о международных террористах, группа рекомендовала также приложить максимальные усилия, чтобы разрешить кризис дипломатическим путем. Худ дал участникам группы тридцать минут на проверку проекта доклада с тем, чтобы каждый смог внести новые идеи, если таковые появятся, потом сел за подготовку окончательного варианта. Увидев, что Худ оторвался наконец от экрана компьютера, Багз прокашлялся. - Сэр, с вами хочет поговорить ваш заместитель Роджерс. Худ бросил взгляд на часы - с Роджерсом не было связи почти три часа. Худ надеялся, что генерал найдет вескую причину, чтобы объяснить свое исчезновение. - Пусть войдет. Багз покраснел и провел пальцами под воротником, словно сорочка вдруг стала ему мала. - Это невозможно, сэр. - Почему? Где он? - Он хочет поговорить по телефону. Худ вспомнил овладевшее им странное чувство, когда Роджерс цитировал лорда Нельсона. Он насупился. - Где он? - Сэр... Где-то между Виргинией и Кентукки. Глава 21 Вторник, 21 час 00 минут, Сеул Из посольства Грегори Доналд пошел пешком. Ему хотелось поскорее оказаться на военной базе, позаботиться о похоронах, позвонить родственникам Сунджи, чтобы сообщить ужасную весть. Но для этого нужно было собраться с мыслями, успокоиться. Подумать. Несчастные отец и младший брат Сунджи будут в отчаянии. Кроме того, у него возникла пока смутная мысль, над которой стоило поразмышлять. Доналд медленно шел по ярко освещенной улице Чонджип мимо бесчисленных лавочек с пестрыми фонариками, флажками и навесами. Сегодня здесь было даже многолюднее обычного - толпы любопытных стекались со всего города, чтобы своими глазами взглянуть на место взрыва, сделать фотографии, снять видеофильмы, собрать сувениры, которыми чаще всего были искореженные куски металла, обломки кирпичей и бетона. В одной из работавших лавчонок Доналд купил свежего табаку. Он выбрал корейскую марку; ему казалось, что вкус и запах корейского табака лучше подходят к этому дню, который отныне навсегда будет связан с горькими воспоминаниями о гибели Сунджи. Бедная Сунджи. Ради того, чтобы выйти замуж за Доналда и иметь возможность помогать корейцам, постоянно живущим в США, она отказалась от кафедры политологии в Сеуле. Доналд никогда не сомневался в искренности любви Сунджи, но часто задумывался, что в большей мере побудило ее согласиться стать его женой - любовь к нему или возможность часто приезжать вместе с ним в США. Он не стеснялся таких мыслей, не стеснялся даже сейчас. В глазах Доналда Сунджи только выигрывала от того, что согласилась пожертвовать своей карьерой, которой так дорожила, согласилась стать женой человека, которого едва знала, чтобы иметь возможность помогать другим. В свои шестьдесят два года Доналд стал понимать, что отношения между людьми должны устанавливаться не обществом, а самими этими людьми. Они с Сунджи так и делали, конечно. Доналд на ходу раскурил трубку, и отблеск тлеющего табака отражался в его наполненных слезами глазах. Ему казалось, что стоит вернуться в посольство, поднять телефонную трубку и набрать номер, как ему ответит Сунджи, а он спросит, что она читает или что она ела сегодня. Так он делал каждый вечер, если они не были вместе. Непостижимо, противоестественно - почему нельзя этого сделать сейчас. Доналд стоял у перехода для пешеходов, и слезы текли по его щекам. В чем теперь смысл его жизни? Пока Доналд не мог ответить на этот вопрос. Он и Сунджи любили друг друга, но важнее было то, что они искренне восхищались друг другом. Даже когда никто не ценил и не понимал того, что они делали или хотели сделать, Грегори и Сунджи легко находили общий язык. Они вместе смеялись и плакали, спорили и мирились, целовались и переживали за трудолюбивых корейцев, которые подвергались унижениям в американских городах. Доналд мог продолжать начатое ими дело, но, похоже, теперь у него не было никакого желания. Отныне им будет двигать рассудок, а не сердце. Сегодня в начале пятого часа он лишился сердца. И все же, когда он вспоминал о террористическом акте, что-то в нем загоралось с прежней силой. Этот взрыв. В своей жизни Доналд пережил много трагедий, познал горечь утрат, потерял многих друзей в автомобильных авариях, авиакатастрофах и даже в других террористических актах. Но прежде это были несчастные случаи, нелепая судьба или преднамеренное убийство определенного человека за его поступки или за его жизненную позицию. Доналд не мог себе даже представить всю меру безответственности, которой должен обладать человек, способный на диверсию, унесшую жизнь Сунджи и жизни многих других. Насколько вескими должны быть мотивы, чтобы преступники сочли возможным привлечь к себе внимание, убив десятки невинных людей? Чье самомнение, честолюбие или особая философия были так гипертрофированно велики, что могли быть удовлетворены только таким путем? Доналд не знал ответов на эти вопросы, но хотел бы знать. Преступников нужно схватить и казнить. В древней Корее убийц обезглавливали, а их головы выставляли на всеобщее обозрение на шестах, чтобы их могли клевать птицы. Корейцы верили, что тогда неприкаянные души убийц, слепые, глухие и немые, будут обречены на вечные скитания. Тогда и в иной жизни они не столкнутся с Сунджи, думал Доналд, ведь она в своей безграничной доброте способна взять их за руки и повести в безопасный и уютный уголок. Снова вспомнив о следах, оставленных армейскими ботинками, и о пластиковой бутылке, Доналд остановился перед каким-то кинотеатром. Неожиданно ему захотелось участвовать в расследовании майора Хвана - не только для того, чтобы воздать террористам по заслугам, но и чтобы сосредоточиться на чем-то ином, кроме своего горя. Впрочем, возможно, для него найдется и другое дело. Не исключено, что ему удастся разобраться в сути и мотивах преступления быстрее, чем Корейскому ЦРУ. Для этого ему потребуются помощь генерала Норбома и вера в успех. Почему-то Доналду казалось, что Сунджи одобрила бы его планы. При мысли о Сунджи слезы опять покатились по щекам Доналда. Он подошел к краю тротуара, остановил такси и поехал на военную базу США. Глава 22 Вторник, 7 часов 8 минут, граница между штатами Виргиния и Кентукки Хотя радиотелефон был настроен на полную громкость, Роджерс с трудом слышал Пола Худа, и ему пришлось плотнее прижимать наушники. Впрочем, в плохой слышимости было и определенное преимущество - когда Роджерс набирал номер, он понимал, что ему предстоит далеко не теплая дружеская беседа. И он был прав. Лучше бы Худ накричал на Роджерса, тогда генерал по крайней мере хорошо слышал бы директора. Но Пол Худ редко повышал голос. Если его что-то раздражало, он начинал говорить очень медленно, обдуманно вытягивая из себя слово за словом, как будто боялся поскользнуться на собственном гневе. В такие минуты Худ казался Роджерсу поваром в фартуке и белом колпаке с противнем в руках, на котором он осторожно опускает пиццу в печь. - ., оставил меня с неукомплектованным штатом, - говорил Худ. - Моей правой рукой стала Марта. - А чем она плоха, Пол? - кричал Роджерс в микрофон. - В первой заокеанской операции я должен быть с отрядом. - Не ты принимаешь такие решения! Ты должен был согласовать свои планы со мной! - Я знал, что у тебя хватает дел. Мне не хотелось лишний раз тебя беспокоить. - Ты боялся получить отказ, Майк. Признайся хотя бы в этом. Не пытайся меня обмануть. - Ладно. Признаю, в этом ты прав. Роджерс покосился на подполковника Скуайрза. Тот делал вид, будто ничего не слышит. Генерал побарабанил пальцами по телефону; он надеялся, что Худ остановится вовремя. Роджерс был таким же профессионалом, как и Худ, тем более в военных вопросах, и не был намерен выслушивать больше необходимого. Особенно от того, кто выколачивал деньги из таких типов, как Джулия Роберте или Том Круиз, когда генерал вел в бой механизированную бригаду в Кувейте. - Хорошо, Майк, - сказал Худ, - ты остаешься с отрядом. Что мы можем сделать, чтобы ваша операция прошла наиболее эффективно? Бог ты мой! Он действительно знает, когда нужно остановиться, подумал Роджерс, и сказал: - Пока держи меня в курсе дела, как развиваются события, а если нам придется предпринять активные действия, убедись, что мои сотрудники предварительно проиграли ситуацию на компьютере. - За компьютерным моделированием я прослежу, а единственной новостью было то, что президент поставил нас во главе Группы по разрешению корейского кризиса. Он намерен занять жесткую позицию. - Хорошо. - Хорошо это или плохо, мы обсудим потом, когда все закончится, за пиццей и пивом. Пока же приказ остается прежним - следовать к месту назначения. Мы сообщим по радио, если будут какие-то изменения или поступит свежая информация. - Понял. - И еще одно, Майк. - Да? - Не забывай о своем возрасте и предоставь возможность ребятам таскать тяжести. Роджерс и Худ попрощались. Генерал откинулся на спинку и про себя усмехнулся, вспомнив своего любимого персонажа из субботней вечерней передачи. Но что его действительно тронуло, так это упоминание Худа о пицце. Возможно, это было простым совпадением, но нельзя отрицать, что Худ обладал почти сверхъестественным чутьем в том, что касалось маленьких людских слабостей. Роджерс часто задумывался, появился ли этот талант у Худа, потому что он занялся политикой, или он стал политиком, потому что имел такой талант. Как только у Роджерса возникало желание дать Худу пинка, он напоминал себе, что Пол занял место директора Оперативного центра не без веских оснований.., как бы Роджерсу ни хотелось, чтобы это место предложили ему. Еще Роджерсу очень хотелось, чтобы Худ хотя бы изредка присоединялся к нему в его развлечениях, а не вел себя так, словно вознамерился принять участие в конкурсе "Лучший семьянин года". За игорным столом они, наверное, могли бы заработать состояние, а кое-кто из его девушек, возможно, заставил бы Худа немного расслабиться, сделать его жизнь чуть легче. Роджерс стянул наушники и прислонился к вибрирующей алюминиевой стенке транспортного самолета. Провел ладонью по седеющим черным волосам, которые коротко постриг накануне. Роджерс понимал, что Худ не может стать другим - точно так же, как не может вдруг измениться и он сам. Вероятно, это не так уж и плохо. Что сказал Лаодам Одиссею? ".., яви же силу свою нам, изгнав из души все печальные думы". Что стало бы с любым из них, если бы их не подстегивало чувство соперничества, соревнования? Одиссей не стал бы участвовать в играх, не победил бы в метании диска, не был бы приглашен во дворец Алкиноя и не получил бы подарки, которые так пригодились ему на обратном пути. - Сэр, - обратился Скуайрз к Роджерсу, - не хотите ли просмотреть наши сценарии? Нам понадобится часа два. - Вы совершенно правы, - согласился Роджерс. - Это изгонит "из души печальные думы". Скуайрз удивленно покосился на генерала, сел рядом с ним и взялся за устрашающе толстую папку. Глава 23 Вторник, 7 часов 10 минут, Оперативный центр Лиз Гордон сидела за спартанским металлическим столом в своем небольшом кабинете, единственным украшением которого были фотография президента с его подписью, а на двери - мишень для игры в "дротики", некогда принадлежавшая Карлу Юнгу и подаренная Лиз ее вторым бывшим мужем. Рядом со столом Лиз сидели ее помощница Шерил Шейд и младший психолог Джеймс Соломон. Они подключили свои портативные компьютеры к компьютеру Лиз Peer-2030. He сводя взгляда с экрана монитора, Лиз прикурила от догоравшей сигареты "Мальборо" новую и выпустила облако табачного дыма. - Похоже, наши данные подтверждают, что президент КНДР - примерный гражданин своей республики. А вы что скажете? Шерил кивнула. - Все данные сходятся. Поддерживает хорошие отношения с матерью.., имеет длительную связь с одной девушкой.., помнит дни рождения и годовщины.., сексуальных отклонений нет.., диета обычная.., пьет очень умеренно. У нас даже есть замечание доктора Хвонга о том, что в своих выступлениях он предпочитает использовать выражения, наиболее точно передающие его мысль, и не пытается поразить публику своим лексиконом, между прочим, очень богатым. Кроме того, у нас нет никаких данных о том, чтобы кто-либо из ближайшего окружения был настроен против него, - продолжала Шерил. - Если террористы пришли из Северной Кореи, то они не входят в круг приближенных президента. - Понятно, - сказала Лиз. - Джимми, а что у вас? Молодой человек покачал головой. - Недвусмысленные призывы к агрессии встречаются только в отдельных китайских газетах. В частных беседах, сообщения о которых получили наш центр и ЦРУ, - последняя такая беседа состоялась вчера в семь ноль-ноль - президент, премьер-министр, генеральный секретарь коммунистической партии и другие руководители Китайской Народной Республики единодушно выразили желание не вмешиваться ни в какие конфликты на полуострове. - Итак, все сводится к тому, что мы были правы с самого начала, - выпустив очередное облако табачного дыма, подвела итог Лиз. - Наша методология себя оправдывает, выводы не вызывают сомнений, и их можно перевести в этот чертов банк данных. - Лиз сделала еще одну глубокую затяжку и попросила Соломона сообщить факсом послу Раклину в Пекин имена наиболее воинственно настроенных китайских руководителей. - Не думаю, что нам следует чего-то бояться, но Худ хочет, чтобы были прикрыты все тылы. Соломон шутливо отдал честь двумя пальцами, отсоединил портативный компьютер и, плотно прикрыв за собой дверь, поторопился в свой кабинет. - Думаю, мы подготовили почти все, что нужно Полу, - сказала Лиз. Шерил опустила крышку портативного компьютера и отключила его. Лиз внимательно следила за ней. - Шерил, сколько у нас человек? Семьдесят восемь? - Вы имеете в виду Оперативный центр? - Да. Семьдесят восемь здесь, еще сорок два человека вспомогательного персонала, который работает одновременно на Министерство обороны и ЦРУ, двенадцать человек в отряде "Страйкер" плюс те люди, которых они нанимают на базе Эндрюз. Всего примерно сто сорок человек. Тогда почему же со всеми этими людьми, многие из которых добросердечны, непредубежденны и хороши, очень хороши в своем деле, почему для меня так важно, что думает о нас Пол Худ? Почему я не могу просто выполнять свою работу, давать ему то, что он просит, а потом со спокойной совестью пойти в кафе и выпить двойной "экспрессе"? - Потому что мы ищем истину ради самой истины, а он находит пути, как ею распорядиться, использовать ее для управления ситуацией. - Вы так думаете? - Это только одна сторона. Вас, кроме того, раздражает его типично мужской склад ума. Вы же помните его психологический портрет. Атеист, ненавидит оперу, в шестидесятые годы ни разу не пробовал галлюциногенные препараты. Для него не существует то, чего он не может потрогать руками или использовать в своей ежедневной работе. По крайней мере в одном отношении это неплохо. - В каком же? - устало спросила Лиз. Компьютер звуковым сигналом потребовал ее внимания. - Майк Роджерс почти такой же. Если бы они не были так похожи, они бы раздражали друг друга и замучили бы один другого до смерти. Было бы намного хуже, чем сейчас. - Капитан Блай и примерный Христиан <Уильям Блай (1753 - 1817) - английский офицер флота, капитан судна "Баунти", которого взбунтовавшаяся команда высадила в шлюпку посреди Тихого океана. Капитан Блай - синоним жестокого командира и начальника. Христиан - главный герой аллегорического романа Дж. Беньяна "Путь паломника" (1678 - 1684). Его путешествие к Небесному Граду символизирует путь верующих к спасению.>. Худая как щепка блондинка подняла палец: - Мне ваше сравнение нравится. - Вы правы, доктор Шейд. Но знаете, я думаю, здесь есть еще одна сторона... Шейд бросила на Лиз заинтересованный взгляд: - В самом деле? Какая же? - Лиз улыбнулась. - Прошу прощения, Шерил. Магия электронной почты подсказывает мне, что я потребовалась сразу Энн Фаррис и Лоуэллу Коффи. Давайте закончим этот разговор позже. С этими словами ведущий психолог Оперативного центра повернула ключ в компьютере, бросила его в карман и вышла, оставив помощницу в недоумении. x x x Подавив улыбку и отправив в рот жевательную резинку, Лиз быстро шагала по коридору к кабинету пресс-секретаря. Заинтриговав Шерил, она поступила не очень хорошо, но для той это будет полезным упражнением. Шерил появилась в Оперативном центре недавно, сразу после окончания Нью-Йоркского университета, она блистала книжными знаниями, которых усвоила на многие килобайты больше, чем Лиз в ее возрасте, десять лет назад. Но у нее не хватало жизненного опыта, и ее мышление было слишком прямолинейным. Ей только предстояло исследовать огромные регионы психологии без проводников, без карты, самой открывая новые пути. А загадки вроде той, которую загадала ей Лиз, - "Почему мой босс так беспокоится о том, что подумает ее босс?" - помогут ей найти эти пути, заставят искать ответы на вопросы типа "Может быть, она им увлечена?", "Может быть, у нее не сложилась семейная жизнь?", "Не стремится ли она занять более высокое служебное положение?", и если это так, то "Как это стремление отразится на мне?" Поиск ответов на такие вопросы приведет ее к очень интересным выводам, которые, безусловно, пойдут ей на пользу. Но на самом деле Лиз больше всего на свете любила "экспрессе", и за чашкой хорошего кофе она не думала о Худе. Ее не беспокоила неспособность - или нежелание - директора понять почти клиническую обоснованность и важность ее работы. В конце концов Христа распяли, Галилея упрятали в темницу, однако от этого не пострадала та правда, которой они учили. Лиз выводила из себя изощренная тактика директора. Он всегда любезно и внимательно выслушивал ее, включал фрагменты из ее выводов во все доклады и рекомендации центра, но не потому, что он этого хотел, а потому, что того требовал устав Оперативного центра. На самом же деле Худ не верил в возможности психологии и, если что-то шло не так, то всегда первой на ковер вызывал Лиз. Это приводило Лиз в бешенство, она клялась, что в один прекрасный день отошлет психологический портрет этого безбожника Пат Робертсон. Нет, не отошлю, подумала Лиз и постучала в дверь Пам Блустоун. Впрочем, пофантазировать на эту тему было полезно, такие фантазии помогали Лиз сохранять спокойствие, когда директор выходил из себя. x x x Однажды "Вашингтон тайме" внесла Энн Фаррис в список двадцати голи самых известных разведенных жен столицы США. За три года, прошедшие с того дня, у Энн ничего не изменилось. Высокая - ростом пять футов семь дюймов - и стройная, Энн связывала каштановые волосы в пучок платком авторской росписи. У нее были ослепительно белые зубы и глаза цвета темной ржавчины. В Вашингтоне ее считали также и одной из самых непредсказуемых женщин. Имея степень бакалавра по журналистике и магистра по государственному праву (последнее звание она получила в Гринвиче, штат Коннектикут), Энн по общему мнению была просто обязана сначала поработать вместе со своим отцом-аристократом на Уолл-стрите, потом стать вице-президентом какой-нибудь преуспевающей компании, потом старшим вице-президентом, потом.., а потом ее возможностям не было предела. Вместо этого Энн Фаррис стала политическим обозревателем в "Аур", местной 1азетенке близлежащего Норулока, через два года заняла место пресс-секретаря губернатора штата, который представлял третью партию и был настроен иконоборчески, и вышла замуж за ультралиберального радиокомментатора из Нью-Хейвена. Она уволилась и занялась воспитанием сына. Тем временем государственное радиовещание было вынуждено сократить свои расходы, муж Энн лишился работы и в отчаянии попал в объятия богатой вдовы из Уэстпорта. Узнав об этом, Энн развелась, переехала в Вашингтон и устроилась пресс-секретарем у только что избранного сенатора от штата Коннектикут, умного молодого мужчины, заботливого семьянина. Вскоре Энн вступила в любовную связь с сенатором - первую из многих страстных связей с умными, заботливыми отцами семейств, один из которых занимал пост выше поста вице-президента. В ее конфиденциальном психологическом портрете об этом не упоминалось, но Энн сама рассказывала Лиз о своих ярких приключениях. Энн также призналась - хотя это было очевидно и без признаний, - что она без ума от Пола Худа и часто видит его в своих романтических мечтах. В разговорах с Лиз стройная красавица была на удивление откровенна, Лиз же она напоминала Мег Хьюз, ее давнюю подругу по католической школе, которая вела себя тише воды в присутствии наставниц, но наедине с подругой выбалтывала все свои темные секреты. Лиз часто задумывалась, почему Энн настолько откровенна именно с ней - потому что Лиз была психологом или потому что Энн не видела в ней соперницы. Хриплый голос Энн пригласил Лиз войти. В кабинете Энн стоял уникальный устойчивый запах - хвойный аромат ее духов (не испытывавшихся на животных!) от Фэра мешался со слабым мускусным духом, который исходил от тщательно сохраняемых первых полос газет с Войны за независимость до последних лет. Газеты в рамочках - всего их было больше сорока - занимали все стены. Энн говорила, что находит полезным читать статьи и размышлять, как бы она разрешила тот или иной кризис или конфликт прошлого. Лиз улыбнулась Энн и медленно кивнула Лоуэллу Коффи. Когда Лиз вошла, молодой юрист стоял. Как обычно, он играл очень дорогой безделушкой - на этот раз бриллиантовой запонкой. Денежный онанизм, подумала Лиз. В отличие от Энн, маменькин сынок Коффи унаследовал от своих родителей-адвокатов все - привычку жить в стиле Беверли-Хилс <Беверли-Хилс - фешенебельный район Лос-Анджелеса>, невероятное самодовольство и напыщенность. Он постоянно вертел в руках какой-нибудь предмет, стоивший его семье больше его годовой зарплаты, - галстук от Армани, золотую авторучку "флагге", золотые часы "ролекс". То ли это просто доставляло ему удовольствие, то ли он хотел подчеркнуть, насколько толст его кошелек, а может быть, и то и другое, но Лиз привычка Коффи раздражала. Точно так же, как и идеально, волосок к волоску, уложенные волосы грязного оттенка, тщательно отполированные ногти и безупречный серый костюм-тройка от Ива Сен-Лорана. Как-то она умоляла Худа разрешить просверлить в двери его кабинета глазок, чтобы раз и навсегда найти ответ на мучивший их вопрос - никто не сомневался, что он тщательно чистит свой костюм щеткой каждый раз, когда закрывает за собой дверь кабинета; всех интересовало, сколько на это уходит у него времени. - Доброе утро, Лиз, - сказал Коффи. - Привет, Второй. Здравствуй, Энн. Энн улыбнулась и приветливо махнула рукой. Она сидела не на своем обычном месте - перед старинным письменным столом, а за ним. Своеобразная защита от Коффи, поняла Лиз. Коффи, выпускник Йельского университета, был слишком умен или слишком труслив, чтобы осмелиться на решительные действия, но призывные взгляды, которые он бросал на Энн, действовали на нее и на других сотрудников центра, как известие о замораживании зарплаты. - Спасибо, что ты смогла прийти, Лиз, - сказала Энн. - Мне жаль отрывать тебя от дел по таким мелочам, но Лоуэлл настоял на своем. - Энн повернула монитор компьютера экраном к Лиз. - Пол хочет, чтобы пресс-релиз был готов к восьми часам, а для этого тебе нужно подписать характеристики лидеров Северной Кореи. Лиз оперлась о стол. - Разве это не обязанность Боба Херберта? - Теоретически это так, - бархатным голосом ответил Коффи. - Но Энн выбрала такие выражения, что порой они 1раничат с дискриминацией. Если я не убежден, что подобные выражения оправданы, мне хотелось бы по крайней мере выяснить, не потребует ли оскорбленный субъект компенсации. - Вы хотите сказать, не предъявит ли нам иск президент Северной Кореи? - Ариэль Шарон предъявил. - Журналу "Тайм", а не правительству США. - Да, но для Северной Кореи предъявление иска правительству США было бы изумительным способом раздуть пламя международных симпатий. - Коффи опустился в кресло, оставил в покое запонку и принялся теребить узел черного галстука. - Уважаемые дамы, вы бы хотели пройти через процедуру предоставления документов, раскрытия источников полученной информации, методов оперативной работы и так далее? Я бы этого не хотел. - Вы правы, Второй, хотя об иске, конечно, не может быть и речи. Нельзя предъявить иск правительству суверенного государства. Но все же определенный риск есть. Коффи молча показал на экран - ему не было нужды что-либо пояснять, на его лице словно было написано: "Убедитесь сами". Как ни хотелось Лиз возразить Коффи, пришлось повернуться к монитору. - Спасибо, - сказала Энн, ободряюще похлопав Лиз по руке. Читая, Лиз усиленно работала челюстями, вымещая раздражение на жевательной резинке. Выделенный Коффи абзац был короток и конкретен: Мы не верим, что Корейская Народно-Демократическая Республика хочет войны, и осуждаем как необоснованные слухи о том, что президент КНДР якобы лично отдал приказ о совершении террористического акта. Мы не располагаем никакими фактами, которые позволили бы предположить, что на него оказали давление сторонники жесткой линии, выступающие против объединения страны и переговоров. Лиз повернулась к Коффи. - Так в чем дело? - Я искал. Сведений о таких слухах я не нашел ни в печати, ни в иных средствах массовой информации. - Это понятно Террористический акт был совершен три часа назад. - Вот именно. Значит, согласись мы с такой редакцией, мы первыми поведали бы миру о подобных слухах в средствах массовой информации - отчасти по той простой причине, что пока о них упоминал только один человек - Боб Херберт. Лиз потерла лоб. - Но мы же осуждаем эти слухи. - Это не имеет значения. Юридически мы подвергаем себя риску, только указав на такую возможность, даже если мы при этом выражаем свои сомнения. Мы должны продемонстрировать отсутствие злого умысла. Энн сложила руки. - Лиз, мне нужен этот абзац или что-то в этом роде. В нашем пресс-релизе мы хотим дать понять правительству Северной Кореи, что если организаторами террористического акта являются президент и его военные советники, то мы против них. Если же они не при чем, то наше коммюнике можно будет понимать буквально - мы возмущены этими слухами. - И ты хочешь, чтобы я угадала, как он прореагирует, когда прочтет пресс-релиз? Энн кивнула. Челюсти Лиз замедлили ритмичные движения. Ей ужасно не хотелось уступать Коффи, но дать волю своим симпатиям и антипатиям она не могла. Лиз еще раз перечитала абзац. - Президент не настолько наивен, чтобы поверить, будто подобные мысли вообще не приходили нам в голову. В то же время он горд, и его может оскорбить сам факт, что вы его выделили. Казалось, Энн была разочарована. Коффи слегка приободрился. - Предложения? - сказала Энн. - У меня два предложения. В строке "...и осуждаем слухи о том, что президент КНДР лично отдал приказ..." я бы заменила "президент" на "правительство". Таким образом мы обезличим фразу. Энн долго раздумывала. - Хорошо. С этим я могу согласиться. Второе предложение? - Второе чуть более рискованно. Где ты пишешь "Мы не располагаем никакими фактами, которые позволили бы предположить, что на него оказали давление сторонники жесткой линии, выступающие против объединения страны и переговоров", я бы сказала что-нибудь вроде "Мы выражаем уверенность в том, что президент по-прежнему успешно противостоит давлению сторонников жесткой линии, выступающих против объединения и переговоров". Тем самым мы скажем КНДР, что нам известны несговорчивые корейские политики. В то же время президент сохранит свое лицо. - А если у него на самом деле совсем другое лицо? - возразила Энн. - Мы не останемся в дураках, если выяснится, что приказ об этой провокации отдал он? - Не думаю, - ответила Лиз. - Тогда он будет выглядеть еще более гнусным провокатором, потому что мы верили ему. Энн перевела взгляд с Лиз на Коффи. - Я одобряю предложения Лиз, - сказал Коффи. - Мы скажем то же самое, но без оскорбительных намеков. Энн снова задумалась, потом все же внесла изменения в текст, перевела их в память и протянула "мышку" Лиз. - У тебя хорошо получается. Не хочешь на время поменяться обязанностями? - Нет, спасибо, - ответила Лиз. - С меня хватает моих психопатов. - Она тайком покосилась на Коффи. Энн кивнула, а Лиз взяла "мышку" и записала на полях документа свой код. Отныне код навсегда останется в файлах, рядом с предложенными Лиз изменениями, хотя в тексте пресс-релиза его, разумеется, не будет. Лиз уже собиралась перевести документ со своей "подписью" в память компьютера, когда экран вдруг померк, а чуть слышно жужжавший вентилятор компьютера умолк. Энн нагнулась и заглянула под стол - не выбила ли она случайно вилку из стабилизатора напряжения. Нет, вилка была там, где ей и полагалось быть, а на стабилизаторе горел зеленый огонек. Из-за двери донеслись приглушенные крики. Коффи подошел к двери, - распахнул ее и выглянул в коридор. - Кажется, - сказал он, - в своей беде мы не одиноки. - Что вы имеете в виду? Коффи повернулся к ней и очень серьезным тоном сказал: - Очевидно, в Оперативном центре одновременно отключились все компьютеры. Глава 24 Вторник, 21 час 15 минут, Сеул Такси остановилось у главных ворот военной базы США. Грегори Доналд предъявил часовому удостоверение Оперативного центра. Последовал звонок в кабинет генерала Норбома, и Доналда пропустили на базу. В бытность Доналда послом Хауард Норбом служил в Корее в звании майора. Они познакомились на приеме, устроенном в честь двадцатой годовщины окончания войны, и сразу обнаружили, что у них много общего. В политике оба склонялись к либерализму, оба присматривали себе подходящую партию и обожали классическую фортепьянную музыку, особенно Фредерика Шопена, о чем Доналд узнал, когда пианист в баре ушел передохнуть, а майор занял его место и великолепно сыграл "Революционный этюд". Две недели спустя майор Норбом нашел себе партию, встретив Дайану Олбрайт из "Юнайтед пресс интернэшопал". Венчание состоялось через три месяца, а недавно они отпраздновали двадцать четвертую годовщину свадьбы. У генерала и Дайаны были уже взрослые дочь и сын - Мэри-Энн, биограф, чьи работы были выдвинуты на премию Пулитцера, и Лон, работавший в организации "Гринпис". Адъютант проводил Доналда в кабинет генерала. Друзья обнялись, и по щекам Доналда снова потекли слезы. - Я так тебе сочувствую, - говорил Норбом, утешая старого друга, - так сочувствую. Дайана уехала в Соуэто, иначе она обязательно была бы здесь. Она хочет прилететь на похороны. - Спасибо, - глотая слезы, отозвался Доналд, - но я решил похоронить Сунджи в Америке. - В самом деле? А ее отец... Доналд невесело усмехнулся: - С ним я еще не разговаривал. Ты же знаешь, как он воспринял нашу свадьбу. Но мне известно, какие чувства питала Сунджи к США. Я хочу, чтобы ее похоронили там. Думаю, она сама хотела бы этого. Норбом кивнул и сел за стол. - В посольстве оформят все документы, а я прослежу, чтобы здесь все было сделано вовремя. Чем еще я могу тебе помочь? - Скажи... Она уже здесь? Норбом нахмурился и кивнул. - Я хотел бы попрощаться с ней. - Не сейчас. Лучше попозже, - сказал Норбом и бросил взгляд на часы. - Я приказал подать сюда обед. За едой можно будет все обсудить. Доналд заглянул в стальные глаза Норбома. Эти глаза всегда внушали ему доверие, и на этот раз Доналд тоже поверил другу, пятидесятидвухлетнему командующему военной базой. Если Норбом говорит, что ему нельзя увидеть тело Сунджи, значит, у него есть на то основания. Но все же Доналду обязательно нужно будет при первой возможности посмотреть на нее. Пусть душа Сунджи направит его, скажет, что он принял правильное решение, одобрит его планы. - Хорошо, - негромко согласился Доналд. - Давай поговорим. Насколько хорошо ты знаешь генерала Хонг-ку? Норбом насупился. - Неожиданный вопрос. Как-то я встречался с ним в демилитаризованной зоне. Это было в 1988 году. - И каким было твое первое впечатление? - Он высокомерен, грубоват, эмоционален и всегда держит слово - только его слова могут показаться непривычными. Если он говорит, что пристрелит вас, он так и сделает. Конечно, я знаю его далеко не так хорошо, как генерала Шнейдера, но я ведь и не смотрю на него и его людей каждый день через демилитаризованную зону, не слушаю северокорейские народные песни, которыми они оглушают нас среди ночи, я не вижу, на сколько дюймов или футов он надстраивает свой флагшток, чтобы их флаг всегда развевался над нашим. Доналд стал набивать трубку табаком. - Но разве мы в ответ не оглушаем их нашей музыкой и не поднимаем наш флагшток? - Только тогда, когда Хонг-ку делает это первым. - Норбом позволил себе чуть заметно улыбнуться. - А почему ты спрашиваешь? Ты стал сочувствовать коммунистам? На столе генерала Доналд заметил фотографию Дайаны в рамочке и отвернулся. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы снова собраться с мыслями. - Хауард, я хочу с ним встретиться. - Об этом не может быть и речи. Даже генералу Шнейдеру не просто его увидеть... - Шнейдер - солдат, а я - дипломат, у меня есть некоторые преимущества. В любом случае я хотел бы установить с ним контакт. А ты поможешь мне попасть в демилитаризованную зону. Норбом откинулся на спинку кресла. - Боже мой! Грег, что с тобой сделал Майк Роджерс? Перелил тебе свою кровь? И что ты там будешь делать? Просто пойдешь прогуляться и случайно минуешь контрольный пункт? Или привяжешь записку к кирпичу? - Думаю, я воспользуюсь радиосвязью. - Радиосвязью! Шнейдер и близко не подпустит тебя к радиостанции - он будет прикрывать свою задницу. И даже если ты встретишься с Хонг-ку, это тебе ничего не даст. Он - самый воинственный псих во всей Северной Корее. Пхеньян и направил его в демилитаризованную зону в качестве предупреждения Сеулу - приходите на переговоры об объединении с тугим кошельком и будьте щедры, иначе увидите генерала только в прорези прицела. Если кто-то из северян и способен на такой жестокий террористический акт, так в первую очередь Хонг-ку. - А если он здесь не при чем, Хауард? Если это вовсе не дело Северной Кореи? - Зажав потухшую трубку в правой руке, Доналд подался вперед. - Возможно, у него непривычные для нас взгляды, но он горд и честен. Он не стал бы присваивать себе чужие лавры или брать на себя ответственность за то, чего он не делал. - Ты думаешь, он все выложит тебе начистоту? - Может быть, прямо не скажет, но я всю жизнь наблюдал за людьми и слушал, что они говорят или хотят дать понять. Если бы я смог встретиться с ним, я бы узнал, принимал он участие в подготовке террористического акта или нет. - Предположим, ты узнаешь, что он готовил это массовое убийство. Что тогда? Что ты станешь делать? - Генерал показал на трубку. - Убьешь его вот этим оружием? Или Оперативный центр внушил тебе свежие мысли? Доналд сунул трубку в рот. - Если это его рук дело, Хауард, то я скажу ему, что он убил мою жену, лишил меня будущего и что это ни в коем случае не должно повториться. Я приду с очень тугим кошельком и с помощью Пола Худа найду способ остановить это безумие. Норбом внимательно смотрел на друга. - Вижу, ты настроен серьезно. Ты действительно думаешь, что сможешь просто так прийти и заставить северокорейского генерала слушать. - Я верю в это всей душой. По крайней мере тем, что от нее осталось. В дверь постучали. Вошел адъютант генерала. Он поставил на стол поднос с обедом, снял металлические крышки с блюд и ушел, а генерал все еще не сводил взгляда с Доналда. - Либби Холл и сеульское правительство будут против. - Посол не должен ничего знать. - О твоей авантюре быстро станет известно всему миру. Северные корейцы используют твою поездку в пропагандистских целях - точно так же, как они кричали про визит Джимми Картера. - К тому времени я все сделаю. - Нет, ты действительно не шутишь! - Норбом провел рукой по волосам. - Грег, Бога ради, подумай, как следует подумай, прежде чем что-либо предпринять. Черт, ты в самом деле надеешься на успех. Но твоя поездка может сорвать любые переговоры, на какой бы стадии они ни находились. Ты можешь погубить и себя и весь Оперативный центр. - Я уже потерял все, что имело для меня смысл. Мне все равно, что будет со мной. - Но пойми, речь идет не только о тебе Самовольное установление контактов с противником Вашингтон и Сеул проглотят с потрохами тебя, меня, Пола Худа, Майка Роджерса, Это будет настоящее побоище. - Я понимаю, Хауард, что ты можешь пострадать. Поверь, мне нелегко пойти на это. Однако я не просил бы тебя, если бы не думал, что у меня есть реальный шанс. Подумай о тех, кого мы можем спасти. Генерал Норбом заметно побледнел. - Черт побери, для тебя я сделаю что угодно... Но в этой базе заключена вся моя жизнь солдата-профессионала. Если мне все же придется распрощаться с базой и писать мемуары в камере девять футов на двенадцать, то у меня к тебе только одна просьба: отложи решение до утра. Сейчас ты не в себе и, возможно, не в состоянии рассуждать настолько здраво, насколько это необходимо. Доналд разжег трубку. - Я сделаю лучше, Хауард. Сейчас мы пообедаем, а потом я пойду к Сунджи. Какое-то время я побуду с ней, и если после этого я изменю свое решение, я тебе скажу. Генерал взялся за нож и вилку и начал медленно резать бифштекс. Доналд отложил трубку и последовал примеру друга. Обед прошел в полном молчании, которое нарушил лишь стук в дверь. В кабинет генерала вошел человек с застывшей улыбкой на лице и блестящей черной повязкой на глазу. Глава 25 Вторник, 7 часов 35 минут, Оперативный центр - Этого не может быть, этого не может быть, этого никак не может быть! Обычно бесстрастное, розовое лицо ответственного за компьютерную поддержку операций Матта Столла стало бледным, как незрелый персик, и покрылось ярко-красными пятнами, словно у куклы-голыша. Торопясь подсоединить свой компьютер к аварийному источнику питания, который он хранил в столе, Столл жалобно подвывал. Чтобы понять, отчего отключились компьютеры, нужно было снова включить хотя бы один из них и порыться в нем. Любители черного юмора сравнивали эту операцию с поисками черного ящика после авиакатастрофы. Пот стекал на брови Столла, заливал ему глаза. Он моргнул, и капельки упали на стекла очков. После катастрофы прошло лишь несколько секунд, но Столлу казалось, что он постарел на год - и еще по меньшей мере на год, когда услышал голос Худа. - Матти!.. - Я пытаюсь разобраться! - бросил он, с трудом подавив желание добавить: "Но этого просто не может быть!" И не должно было быть. Случилось нечто невероятное. Электроэнергия с базы Эндрюз поступала бесперебойно, все работало, как обычно, отключились только компьютеры. Отключение не могло быть произведено извне, соответствующая команда должна была существовать в программном обеспечении. Компьютерная сеть Оперативного центра была замкнутой, следовательно, отключение было заложено в какой-то программе, созданной в самом центре. Все поступавшее со стороны программное обеспечение тщательно проверялось на вирусы, изредка их обнаруживали, но большей частью они были безобидными - вроде того, что выводил на экране слово "воскресенье", подсказывая трудоголикам, чтобы они оторвались от клавиатуры, или вируса "Таппи", который издавал характерное пощелкивание каждый раз, когда оператор нажимал на клавишу, или вируса "Талое", который 29 июня остановил все компьютеры, а потом вывел на экранах: "С днем рождения, Талое". Немногие вирусы были чуть более опасными, например вирус "Микеланджело", который стер всю информацию, записанную 6 марта, в день рождения великого художника. Но теперь Матт Столл столкнулся с чем-то новым, сложным, непонятным.., и очень опасным. Катастрофа заинтриговала, удивила и смутила Столла - тем более что экраны всех мониторов загорелись мгновением раньше, чем он успел подключить аварийное питание. Компьютеры ожили, зажужжали вентиляторы, на экранах оперативной системы появилась обычная контрольная программа, а из громкоговорителя, расположенного сбоку компьютера, в исполнении механического голоса донеслась песня Могучего Мышонка. В кабинет Столла вошел Худ. - Матти, у нас сейчас используются чужие программы? - Нет, - мрачно ответил Столл. - На какое время отключились компьютеры? - На девятнадцать и восемьдесят восемь сотых секунды. Компьютер закончил оценку программы, и экран засветился голубым, приглашая к работе. Столл нажал клавиши F5 - Enter, чтобы проверить каталог файлов. Худ оперся на спинку кресла Столла и перевел взгляд на экран. - Все вернулось на свои места... - Кажется, так. Вы что-нибудь потеряли? - Не думаю. Багз успел все перевести в память. Хорошо, что все снова работает... - Босс, я ничего не делал. Только сидел, потел и ругался. - Вы хотите сказать, что вся компьютерная сеть включилась сама собой? - Нет. Так она была запрограммирована. - Но не вами. - Не мной. - Столл покачал головой. - Этого не могло быть. В двери показалась голова Лоуэлла Коффи. - А у Амелии Мэри Эрхарт была карта, - сказал он. Столл был занят проверкой своего каталога и не обратил внимания на слова юриста. Все файлы были на месте. Он наугад выбрал один из них, и на экране не появилось слова "ошибка". Столл почувствовал себя уверенней. По крайней мере сами файлы не были стерты. - Вроде бы все в порядке. Во всяком случае вся информация сохранилась. Толстые указательные пальцы Столла ловко забегали по клавишам. В свое время он создал программу "Сценарий наихудшего варианта" скорее шутки ради, но теперь она пригодилась. Столл торопливо вводил программу в сеть, чтобы хотя бы предварительно оценить состояние всех файлов сверху донизу. Более детальной проверкой с помощью секретной программы, дискета с которой хранилась в сейфе, придется заняться позже, но серьезные огрехи заметит и упрощенный "Сценарий наихудшего варианта". Худ покусал губы. - Когда вы здесь появились, Матти? - Отметился в пять часов сорок одну минуту. Здесь был через две минуты. - Кен Оган сообщил о чем-то необычном? - Нет. Ночная смена была на удивление спокойной. - Как океан, когда затонул "Титаник", - заметил Коффи. Худ, казалось, не слышал язвительного замечания. - Но это не значит, что ничего не произошло во всем здании. В сеть можно проникнуть через любой компьютер. - Конечно. И не обязательно сегодня. Это вполне могла быть мина замедленного действия, которую заложили давным-давно, задав ей время взрыва - сегодняшний день. - Мина, - вслух рассуждал Худ. - Как в Сеуле. - Не могло ли это отключение быть делом случая? - спросил Коффи. - Может быть, просто кто-то где-то нажал не на ту клавишу? - Это практически исключено, - ответил Столл, не сводя глаз с экрана, на котором стали появляться результаты предварительной проверки. Компьютер смотрел, нет ли в существующих файлах искажений, команд, не совместимых с принятыми программами, или введенных "не во время". На экране беспрерывно мелькали цифры и буквы. Худ пальцами побарабанил по спинке кресла. - Если вы правы, значит, у нас завелся шпион. - Понимаю. - Сколько времени потребовалось бы злоумышленнику, чтобы написать программу, способную вывести из строя всю систему? - Несколько часов или несколько дней - в зависимости от квалификации этого программиста-злоумышленника. Но программа не обязательно должна была создаваться здесь. Ее могли написать где угодно, а потом перенести к нам. - Но мы постоянно проверяем... - Мы ищем только то, что само бросается в глаза. Кстати, именно этим я сейчас и занимаюсь. - Что само бросается в глаза? Нечто очевидное? Столл кивнул. - Мы помечаем наши данные кодом, который вставляем через определенные интервалы - каждые двадцать секунд или каждые тридцать слов. Если кода на месте не оказывается, то мы тщательнее просматриваем все данные, чтобы убедиться, что они наши. Худ похлопал Столла по плечу. - Продолжайте проверку, Матти. Капля пота упала на ухо Столлу. - О, я обязательно доведу дело до конца. Мне не нравится, когда меня надувают. - Тем временем, Лоуэлл, распорядитесь, чтобы дежурный сотрудник охраны начал проверку всех видеозаписей, сделанных этой ночью на всех наших контрольных пунктах внутри этого здания и за его пределами. Мне нужно знать, кто пришел и ушел ночью. Пусть увеличат фотографии на удостоверениях и сверят их с теми, что хранятся у нас - нужно убедиться, что все они подлинные. Поручите это Аликасу, у него очень зоркий глаз. Если он не найдет ничего подозрительного, пусть проверит все за вчерашний день, потом за позавчерашний. Коффи поиграл университетским перстнем. - На это потребуется время. - Понимаю. Но нам нанесли удар исподтишка, и я хотел бы знать, кто это сделал. Худ и Коффи ушли, и в кабинет Столла почти тут же вкатился Боб Херберт. Как обычно, тридцативосьмилетний офицер разведки был возмущен до глубины души - на этот раз на десять процентов из-за того, что дела в центре шли не так гладко, как ему бы хотелось, а на девяносто - из-за бомбежки, которая навечно приковала его к инвалидной коляске. - Ну и что у нас получается, юный гений? Есть свежие идеи? В голосе Херберта еще чувствовалась удаль миссисипского юноши, но ее уже почти заглушили требовательный тон, выработавшийся после десяти лет службы в ЦРУ, и непреходящая горечь воспоминаний о бомбардировке посольства США в Бейруте в 1985 году, после которой он стал калекой. - Я проверяю степень и тип проникновения в нашу сеть, - объяснил Столл и плотно сжал губы, чтобы не добавить: "старый зануда". Так могли называть Херберта только Худ и Роджерс, но больше никто и уж, разумеется, не тот, кто никогда не носил военной формы, в ноябре голосовал за либералов и тем не менее имел в Оперативном центре не меньший вес, чем сам Херберт. - Так вот, юный гений, может быть, вам станет чуть легче, если вы узнаете, что не только нам надавали по морде. - Кому еще? - В Министерстве обороны часть компьютеров тоже отключилась... - На двадцать секунд? Херберт кивнул. - И в ЦРУ. - Какие компьютеры? - В секторах по контролю над кризисными ситуациями. Все компьютеры, которые мы снабжаем данными. - Черт... - Вот именно, молодой человек. Мы переполошили многих, и они теперь хотят найти козла отпущения. - Черт! - повторил Столл и повернулся к экрану, на котором замерли первые колонки цифр. - Первая директория чиста, - пропел Могучий Мышонок. - Перехожу к следующей. - Я не говорю, что вы в чем-то виноваты, - продолжал Херберт. - Я бы не стал мутить воду, если бы хорошие парни не тормошили меня каждую минуту. Но вы мне нужны, чтобы получить кое-какую информацию из Национального бюро аэрофотосъемки. - Пока система работает в режиме диагностики, это невозможно. Я могу выйти из программы только после окончания проверки. - Это я знаю, - проворчал Херберт, - мне объяснил ваш помощник. Я и прикатил сюда, чтобы составить вам компанию и дождаться, когда эта чертова система снова станет работоспособной и даст мне нужные сведения. - Сведения какого рода? - Мне нужно знать, что происходит в Северной Корее. Мы получили в подарок кучу мертвецов, на которых, похоже, стоит штамп "СДЕЛАНО В КНДР", наш самолет с отрядом "Страйкер" летит к черту на рога, а президент хочет понять, чем там занимается коммунистическая армия, в каком состоянии находятся ракеты, нет ли чего нового на заводах по переработке радиоактивных материалов и все такое прочее. Получить такие данные без спутников невозможно, а... - Понимаю. Здесь вам без компьютеров не обойтись. - Вторая директория чиста, - сообщил Могучий Мышонок. - Перехожу к .. - Отменяю, - сказал Матт и отключил программу. Стуча клавишами, он вышел в программу DOS, ввел кодовое слово для прямой связи с Национальным бюро аэрофотосъемки, потом сложил руки и стал ждать, моля Бога, чтобы тот, кто проник в программное обеспечение компьютерной сети, сделал это не через линию телефонной связи. Глава 26 Вторник, 7 часов 45 минут, Национальное бюро аэрофотосъемки Это был один из секретнейших и наиболее тщательно охраняемых отделов в одной из самых скрытных организаций мира. В Пентагоне Национальное бюро аэрофотосъемки занимало сравнительно небольшую комнату без потолочного освещения. Достаточно освещения давали сто компьютеров, расположенных, как в центре управления НАСА, десятью ровными рядами. Сто недремлющих глаз смотрели из космоса на Землю, и каждый из них передавал в бюро в реальном масштабе времени шестьдесят семь черно-белых изображений различной степени увеличения в минуту. Время регистрации каждого изображения записывалось с точностью до сотой доли секунды, так что, сравнивая несколько последовательно сделанных снимков или учитывая другие данные, например сейсмологические, бюро могло определить скорость ракеты или мощность ядерного взрыва, произведенного в любой точке земного шара. Каждый компьютер был оборудован телевизионным монитором, клавиатурой и телефоном. Один ряд - десять компьютеров - обслуживали два оператора; они вводили координаты новых заинтересовавших кого-то объектов, готовили твердые копии изображений для Пентагона, Оперативного центра, ЦРУ или для союзников США. Для работы в Национальном бюро аэрофотосъемки мужчин и женщин отбирали не менее тщательно, чем для центров управления баз ракет с ядерными боеголовками. Кроме того, всех сотрудников бюро тщательно проверяли на психологическую устойчивость - их не должны усыплять бесчисленные мелькающие черно-белые изображения; они обязаны в течение нескольких секунд точно сказать, что изображено на экране, - киприотский самолет, танк свазилендской армии или солдат в украинской форме; они должны устоять перед соблазном проверить, как идут дела на ферме их родителей в Колорадо или в балтиморском особняке. Космический глаз может осмотреть квадратный фут поверхности планеты в любой ее точке, он способен прочесть заголовки в газете, заглянув через чье-то плечо в парке, и операторы должны удержаться от естественного желания немного поиграть, хотя после