рен, что все пятеро у него в руках. Теперь же, после ареста Чонг, за четырьмя оставшимися на свободе придется установить круглосуточное наблюдение, чтобы выяснить, с кем будут искать связи они и не пришлют ли на место Чонг нового агента. Хвана всерьез тревожило, что в той части сообщения Чонг, которую все же удалось расшифровать, не было и намека на сегодняшний взрыв. Больше того, булочнику, который прятал свои сообщения запеченными в булочки, было приказано присутствовать на торжестве и попытаться оценить отношение толпы к объединению двух корейских государств. Конечно, северокорейские разведчики могли не предупредить своих агентов, непосредственно не участвовавших в осуществлении террористического акта, но Хван сомневался, чтобы они без крайней нужды стали подвергать своего человека смертельной опасности. Да и зачем нужно было бы его посылать, если они хотели сорвать торжество? Позвонил дежурный сержант. Он сообщил, что прибыли агенты с арестованной госпожой Чонг. Хван знал Ким Чонг только по фотографиям, поэтому он вспомнил полезное упражнение, которое Доналд рекомендовал ему выполнять перед встречей с человеком, известным тебе только по описаниям, по голосу или по агентурным данным. Хван всегда пытался угадать неизвестные физические данные - высокий или низкорослый незнакомец, какой у него голос - и потом посмотреть, насколько удачны оказались его догадки. Что касается задержанных подозреваемых, то у них важнее было предугадать другие качества - психическую устойчивость, склонность к презрительно-оскорбительному молчанию или, наоборот, к сотрудничеству. В сущности, рекомендованное Доналдом упражнение сводилось к полезному повторению всех сведений, которые Хван уже знал об интересующем его человеке. Хвану было известно, что Ким Чонг двадцать восемь лет, ее рост - сто шестьдесят восемь сантиметров, у нее длинные иссиня-черные волосы и темные глаза. Если верить тому, что сказал Бе, Чонг была крепким орешком. Хван полагал, что у нее должен быть колючий характер, типичный для женщины, которой приходится терпеть приставания мужчин в баре, и профессиональная привычка всех агентов - - больше слушать и меньше говорить, узнавать, а не болтать. На допросах она будет вести себя вызывающе - так вели себя после ареста почти все северокорейские агенты. Хван слышал, как распахнулись двери лифта, потом раздались шаги в коридоре. В сопровождении двух агентов в кабинет вошла Ким Чонг. Внешне Ким Чонг оказалась именно такой, какой представлял ее Хван - гордой, напряженной, возбужденной. И одета она была более или менее так, как ожидал майор, - узкая черная юбка, черные чулки и белая блузка с расстегнутой верхней пуговицей, словом, униформа женщин, игравших в ресторанах и барах. Правда, тон кожи арестованной Хван не угадал, он не предполагал, что Ким Чонг окажется такой загорелой. Впрочем, так и должно быть, рассудил Хван, ведь днями она была свободна и шныряла по городу. Удивили Хвана и руки Чонг - он рассмотрел их, когда приказал снять с нее наручники. В отличие от других известных Хвану музыкантов, у Чонг были не сильные, а изящные, тонкие пальцы. Хван попросил агентов подождать за дверью, потом жестом пригласил Чонг сесть в кресло. Женщина села. Она не забросила ногу за ногу, а сжала колени и опустила на них свои изящные руки. Ее взгляд был прикован к столу. - Госпожа Чонг, я - Ким Хван, заместитель директора Корейского ЦРУ. Могу я предложить вам.., сигарету? Хван взял со стола пачку, открыл ее и протянул Чонг. Она взяла сигарету, хотела было привычно постучать ею по часовому стеклу, но часы у нее отобрали, чтобы она не попыталась стеклом вскрыть себе вены, и потому сунула сигарету в рот. Хван вышел из-за стола и поднес арестованной горящую зажигалку. Чонг глубоко затянулась и откинулась на спинку кресла. Одна ее рука осталась на коленях, другая, с сигаретой, легла на подлокотник кресла. Она еще избегала встречаться взглядом с Хваном - так обычно вели себя женщины во время допроса, пряча свои эмоции, пытаясь придать допросу более формальный характер и вывести из себя следователя. Хван протянул Чонг пепельницу, и она поставила ее на подлокотник. Потом майор сел на краешек стола и почти минуту молча рассматривал арестованную. Несмотря на внешний лоск, в ней было что-то еще, чего Хван не мог понять. С этой северокорейской шпионкой что-то было не так. - Могу я предложить вам что-нибудь еще? Чай, кофе? Чонг, не отрывая взгляда от стола, покачала головой. - Госпожа Чонг, мы уже давно знаем о вас и о том, чем вы занимаетесь. Теперь ваша миссия подошла к концу, и вам будет предъявлено обвинение в шпионаже. Думаю, примерно через месяц вы предстанете перед судом. Полагаю, что после сегодняшних событий суд будет скорым и жестоким. Однако я могу гарантировать вам смягчение приговора, если вы поможете найти, нам тех, кто организовали взрыв возле дворца. - Господин Хван, об этом я знаю лишь то, что знают все - что показывали по телевизору. - Вас не предупреждали о готовящемся террористическом акте? - Нет. И я не верю, что ответственность за взрыв несет моя страна. - Почему вы в этом уверены? Чонг впервые посмотрела в глаза Хвану. - Потому что мы - не сумасшедшие. Среди нас есть безумцы, но большинство граждан нашей республики не хочет войны. Вот оно, подумал Хван. Вот в чем заключается ее "не так". Ким Чонг умело следует правилам поведения на допросах и, вероятно, будет стоять на своем до конца. Но сердце Чонг не в ее работе, не в шпионаже. Только что она провела четкую границу - в Северной Корее есть "мы" и есть "безумцы". Тогда кто это - мы? Большинство агентов приходит в разведку из армии; такие никогда не скажут ни слова против своих соотечественников. А не может ли Чонг быть гражданской, одной из тех, кого заставили служить против их воли, потому что им грозило тюремное заключение, или потому что они боролись за восстановление чести семьи, или потому что их родственникам нужны были деньги. Если догадка майора верна, тогда у Хвана и Чонг есть нечто общее - оба отчаянно хотели мира, а не войны. Директор Юнг-Хун не одобрил бы раскрытие секретной информации вражескому агенту, но Хван был готов пойти на риск. - Госпожа Чонг, предположим, я скажу, что поверил вам... - Я бы попросила вас поискать другой способ. - Но если я говорю правду? - Хван спрыгнул со стола и присел перед Чонг на корточки. Чтобы не смотреть ему в глаза, Чонг пришлось бы отвернуться. Она предпочла не отворачиваться. - Из меня получился бы очень плохой психолог, и я совсем не умею играть в азартные игры. Предположим, я также сообщу вам, что кто-то очень усердно пытается представить эту диверсию, как дело рук ваших военных. Этот кто-то подбрасывает нам улики, а я в них не верю. Чонг нахмурилась: - В этом вам нужно убеждать не меня. - Предположим, что мне не верят. В таком случае согласились бы вы помочь мне найти доказательства справедливости моих подозрений? На лице Чонг появилось выражение осторожной заинтересованности. - Я слушаю, господин Хван. - Недалеко от места взрыва мы нашли следы - отпечатки подошв северокорейских армейских ботинок. Если кто-то захотел подставить ваших военных, то, разумеется, он должен был заранее обеспечить себя и обувью, и взрывчатыми веществами, и, возможно, оружием из вашей страны. Мы не знаем, какими количествами взрывчатых веществ располагают преступники; думаю, не очень большими, поскольку подпольная группа должна быть тщательно законспирирована и потому не может быть многочисленной. Не поможете ли вы нам узнать, была ли зарегистрирована в КНДР кража подобного имущества? Ким погасила сигарету. - Нет. - Вы не хотите нам помочь? - Господин Хван, даже если я представлю такую информацию, неужели ваши начальники мне поверят? Между нашими народами нет доверия. - Вам поверю я. Вы можете связаться со своими не через бар? - Предположим, - сказала Ким. - Что бы вы сделали в таком случае? - Я бы пошел с вами и поговорил с вашими руководителями, узнал бы, не было ли этих и других пропаж. Если те, кто совершили сегодня террористический акт, готовы пойти на все, - а я думаю, так оно и есть, - то, возможно, они уже планируют другие диверсии, чтобы подтолкнуть наши страны к войне. - Но вы сами сказали, что ваше правительство не разделяет вашу точку зрения... - Если мы найдем доказательства, - ответил Хван, - любые достаточно убедительные улики, то я в обход нашего правительства свяжусь с главой Группы по разрешению корейского кризиса в Вашингтоне. Он - разумный человек, он меня выслушает. Теперь Ким Чонг не сводила взгляда с заместителя директора КЦРУ. Хван вздохнул и потер виски. - У нас очень мало времени, госпожа Чонг. Результатом сегодняшнего взрыва может быть не только более или менее серьезный военный конфликт, но и прекращение переговоров об объединении страны на все обозримое будущее. Вы согласны помочь мне? Чонг задумалась, но не больше чем на минуту. - Вы действительно доверяете мне? Хван чуть заметно улыбнулся: - Я бы не вручил вам ключи от машины, госпожа Чонг, но в сложившейся ситуации я вынужден вам доверять. - Хорошо, - сказала Ким Чонг и медленно поднялась. - Давайте работать вместе. Но запомните, господин Хван, на Севере у меня осталась семья, и я могу сотрудничать с вами лишь в известных пределах.., даже если речь идет о мире или войне. - Понимаю. Хван вернулся к столу, нажал кнопку интеркома и приказал дежурному сержанту подготовить машину с водителем, потом перевел взгляд на пленницу. - Куда мы поедем? - Я скажу водителю, господин Хван. Раз вы не доверяете мне ключи... - Хорошо, вы будете показывать дорогу. Однако правила требуют, чтобы я записал маршрут - на тот случай, если у нас возникнут проблемы; тогда директор в первую очередь запросит сведения о маршруте. Сообщите мне хотя бы, в каком направлении мы поедем. За все время допроса Ким Чонг в первый раз улыбнулась и ответила: - На север, господин Хван. Мы поедем на север. Глава 44 Вторник, 10 часов 00 минут, Вашингтон, федеральный округ Колумбия У Худа было такое ощущение, словно он пропустил сильнейший удар в солнечное сплетение. Нельзя сказать, чтобы он не любил президента, такого он просто не мог себе позволить. Майкл Лоренс не был самым умным из хозяев Овального кабинета, но он обладал обаянием и притягательной силой политического лидера. На митингах и в выступлениях по телевидению эти качества были неоценимы. Публике нравились его манеры. К сожалению, Лоренс далеко не лучшим образом управлял президентской командой. Он не любил возни на политической правительственной кухне и в отличие от, например, Джимми Картера не вникал в мелочи. Своим ближайшим помощникам вроде Беркова или пресс-секретаря Эйдриан Кроу президент позволил создать собственные маленькие царства, которые набрали достаточную силу, чтобы облагодетельствовать или наказать любое другое правительственное учреждение. Благодеяния заключались в предоставлении доступа к президенту или расширении полномочий, а наказания - в назначениях чиновников на бесперспективные должности или в загрузке рутинной работой. Даже когда президент в первые месяцы допустил несколько непростительных ошибок во внешней политике, он не пострадал от нападок прессы так, как его предшественники - льготами, субсидиями и приемами Кроу добилась тою, что все журналисты были у нее в кармане, за исключением, быть может, нескольких особенно непокладистых. Редакционные статьи все равно никто не читает, говорила Кроу. Избирателей завоевывают большими деньгами и умной рекламой, а не статьями Джорджа Уилла и Карла Роуэна. Возможно, Лоренс часто был безжалостен и упрям, зато он как никто другой умел видеть нужды страны, и это видение только начинало приносить свои плоды. За год до того, как Лоренс вступил в борьбу за пост президента, он, будучи тогда губернатором Калифорнии, встретился с промышленными боссами и предложил им в обмен на значительные налоговые льготы и отсрочки вложить средства в приватизацию НАСА. По плану Лоренса правительство по-прежнему будет распоряжаться всеми запусками и космодромами, а частные компании возьмут на себя большую часть расходов по содержанию персонала и на проведение научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ. В сущности, Лоренс предложил способ втрое увеличить бюджет Агентства космических исследований, не обращаясь к Конгрессу. Больше того, государственные расходы можно было сократить на два миллиарда долларов; эти деньги Лоренс предлагал направить на борьбу с преступностью и на образование. Наконец, его предложение означало, что с государственного обеспечения будет снято около трети новых "синих воротничков", что обещало сберечь правительству еще полмиллиарда долларов. Американские промышленники согласились с планом Лоренса, и в предвыборной кампании кандидат в президенты напомнил американцам об утраченной славе "Меркуриев", "Джемини" и "Аполлонов", о том, как тогда ради достижения общей цели бок о бок трудились ученые, инженеры и рабочие, о высокой занятости и низком уровне инфляции. Лоренс связал воедино всех избирателей, без устали втолковывая им о достоинствах уже существующих побочных продуктов развития космических технологий - персональных компьютеров и калькуляторов, спутников связи и сотовой телефонной связи, тефлоновых пластиков, портативных видеокамер и видеоигр, - объясняя блестящие перспективы грядущих открытий - чудодейственных лекарственных препаратов, излечивающих раковые заболевания и СПИД, космических генераторов, которые будут непосредственно превращать солнечную энергию в электрическую, снижая ее себестоимость и освобождая страну от необходимости импортировать нефть, и даже управления климатом планеты. Во время предвыборной кампании Лоренсу не раз возражали, что разумнее было бы тратить деньги на благоустройство Земли. На это кандидат в президенты отвечал, что Земля давно стала выгребной ямой, требующей все больше усилий и денег налогоплательщиков, и что его план положит конец этой бесхозяйственности.., а также посягательствам других государств на технологические и научные новшества, в результате чего в США теряются сотни тысяч рабочих мест. Лоренс победил на выборах играючи, а сразу после выборов еще раз встретился с теми же промышленниками и обновленным руководством НАСА, чтобы быстрее получить хотя бы первые из обещанных им результатов. Прежде планировалось запустить постоянную космическую станцию лишь к концу первого президентского срока Лоренса. Теперь нужно было пересмотреть все планы. Американцы взяли в аренду пустовавшую русскую космическую станцию "Невская", отправили на нее врачей-исследователей и инженеров. Не прошло и полутора лет, как, повинуясь дирижерской палочке Эйдриан Кроу, средства массовой информации стали воспевать достижения. Самое большое впечатление произвел фильм о молодом враче, парализованном ниже пояса во время войны в Персидском заливе. В условиях невесомости этот врач играл с другими астронавтами в баскетбол. Президент излечил увечного - такой имидж люди не забывают. Можно было прийти в отчаяние от частых ошибок президента, от его неуклюжести, упрямства, но нельзя было не восхищаться его дальновидностью, умением схватить самую суть. Хотя в первые месяцы президентства Лоренса США во внешней политике потерпели ряд сокрушительных поражений, у него хватило здравого смысла, чтобы создать Оперативный центр. Берков был против, он говорил, что Америке нужно сокращать число бюрократов, тогда и международные дела пойдут на лад, но президент был тверд. Результатом решения Лоренса были постоянно натянутые отношения между Полом Худом и Национальным советом безопасности. Но все это были мелочи, натянутые отношения Худ мог терпеть вечно. По сравнению с некоторыми группами особых интересов и ревнителями политической корректности, с которыми Худу пришлось иметь дело в Лос-Анджелесе, Берков был просто ангелом. Худ подъехал к больнице, припарковал автомобиль там, где останавливались машины скорой помощи, и поспешил к лифтам. Номер палаты, 834-й, он узнал заранее по телефону и сразу направился на нужный этаж. Дверь в отдельную палату была приоткрыта. Шарон дремала в кресле. Услышав шаги Худа, она открыла глаза. Пол поцеловал жену в лоб. - Папа! Худ подошел к кровати. Прозрачный полог приглушал голос Александра, но мальчик радостно улыбался, а его глаза загорелись. Он дышал с присвистом, его маленькие легкие с трудом выталкивали воздух. Худ опустился на колено. - Лорд Купа разбил тебя наголову, супергерой Марио? - спросил Худ. - Это был король Купа, папа. - Прошу прощения. Ты знаешь, что я не в ладах с видеоиграми. Удивительно, что здесь нет твоих игрушек. Мальчик дернул плечом. - Мне не разрешают видеоигры, даже комиксы отбирают. Маме приходится мне читать и показывать картинки. - Нам еще нужно будет поговорить о тех комиксах, которые он читает, - вмешалась Шарон. - Эти оторванные руки, выбитые зубы... - Мам, это развивает воображение. - Не спорьте, - успокоил их Худ. - Об этом мы поговорим, когда тебе станет лучше. - Папа, я люблю комиксы... - Значит, получишь свои любимые книжки, - сказал Худ. Через пластик он погладил сына по щеке. Теперь успехи медицины казались Худу очень важными. Он наклонился к сыну. - Ты постарайся поскорее встать на ноги, а потом мы подумаем, как нам переубедить маму. Александр слабо кивнул, и Худ встал. - Спасибо за то, что ты пришел, - сказала Шарон. - Кризис преодолен? - Нет. - Худ не понял, имеет ли в виду Шарон что-то еще, но решил не уточнять. - Послушай, мне очень жаль, что все так произошло, но мы действительно очень загружены срочной работой. Как Харлей? - Я отправила ее к сестре. Худ кивнул, потом поцеловал Шарон. - Я позвоню. - Пол... Худ оглянулся. - Я в самом деле думаю, что комиксы плохо влияют на сына. Они просто ужасны, там одно насилие. - В мое время комиксы были такими же, и я не превратился в чудовище. Несмотря на отрубленные головы, всяких зомби и дядюшку Крипи. Пол еще раз поцеловал жену. Шарон тяжело вздохнула. Помахав на прощанье Александру, Худ заторопился к лифту. Он осмелился взглянуть на часы, лишь когда за ним захлопнулись двери кабины. Глава 45 Вторник, 10 часов 05 минут, Оперативный центр - Почему так долго копается этот Вайенз, черт бы его побрал? - не отрывая взгляда от экрана, сказал Матт Столл. - Ему и нужно-то только ввести в программу разницу во времени, нажать на клавишу "search" - и все. Компьютер сам отыщет фальшивые изображения. Рядом со Столпом на табурете сидел Фил Катцен и тоже смотрел на экран. Пока в Национальном бюро аэрофотосъемки копались к файлах утренних изображений, Столл и Катцен проверяли свою сеть с помощью программ детальной диагностики. Подходила к концу последняя, одиннадцатая диагностическая программа. - Матти, а если Вайенз так ничего и не найдет? - Вы же понимаете, что этого не может быть. - Я-то понимаю. Но компьютер может не понять. Столл поджал губы. - Сдаюсь, - Столл покачал головой, глядя на появившиеся на экране буквы АОК, что означало "все в порядке". - А мы точно знаем, что не все в порядке! Столл с трудом удержался от соблазна стукнуть по компьютеру кулаком. В этот момент он бы не очень удивился, если бы снова вышла из строя вся компьютерная сеть. - Но ведь диагностические программы не могут быть испорчены? - спросил Катцен. - Не могут. Но теперь я счал сомневаться во всем нашем про1раммном обеспечении. Все это очень неприятно, Фил. Я бы полжизни отдал, лишь бы повстречаться с тем сукиным сыном, который устроил нам такой спектакль. - Вы принимаете это как личный вызов, да? - Конечно. Тот, кто заразил вирусом мои программы, навредил и мне лично. А больше всего мне не дает покоя другое - он не только перехитрил меня, но и не оставил никаких следов. Ни единого. - Посмотрим, что нам скажут из Национального бюро... Зазвонил телефон, и на прямоугольном экранчике вспыхнули цифры - номер того, кто звонил. - Легок на помине, - сказал Столл и нажал клавишу усиления звука. - Столл слушает. - Матти, это Стив. Прошу прощения за задержку, но компьютер сказал, что никаких проблем нет, поэтому я решил сам проверить фотографии. - Приношу свои извинения. - За что? - За то, что в разговоре со своим другом Филом я ругал тебя последними словами. Что ты раскопал? - То, о чем ты и говорил. Изображение поступило сегодня в 7 часов 58 минут 0,8965 секунды - с запаздыванием ровно на одну тысячную секунды. И знаешь, что на этом изображении? Десятки танков, которых на этом месте не было 0,8955 секунды назад. - Потрясающе, - отозвался Столл. - Это просто потрясающе. Перешли изображения на мой экран, хорошо? И, Стив, - огромное спасибо. - Не за что. Мы можем помочь очистить систему? - Не решусь сказать, пока не посмотрю на фотографии. Свяжусь с тобой при первой возможности. На экране компьютера Столла стали появляться изображения, переданные спутником. На первом была обычная местность без войск, без артиллерии, без танков. На втором стала появляться военная техника. Все казалось подлинным - от величины зерна до теней. - Если это подделка, то чертовски удачная, - заметил Катцен. - Возможно, не такая уж удачная. Точнее, это вовсе не подделка. Вот посмотри. Столл нажал клавиши "F1" и "shift" , потом включил систему увеличения изображений. На экране появился курсор. Столл подвел его к ветровому стеклу джипа в верхней части экрана, потом нажал "center". Ветровое стекло заняло весь экран. - Смотри внимательней. Прищурившись. Катцен долго изучал экран, потом вздохнул: - Ничего не вижу. - Это же бросается в глаза. - Столл впервые за несколько часов улыбнулся. Он схватил "мышь", нажал кнопку и обвел курсором отражение дуба в ветровом стекле джипа. Курсор оставил тонкий желтый контур. - На предыдущем изображении не было деревьев, Фил. Этот джип заимствован из другого изображения или сфотографирован где-то еще и потом внесен в снимок. В цифровой форме, разумеется. Столл дал задание компьютеру найти в файлах Национального бюро аэрофотосъемки подходящий снимок. Через две минуты двенадцать секунд на экране появилась фотография. - Невероятно, - сказал Катцен. Сбоку на экране компьютер вывел справочные данные: снимок был сделан двести семьдесят пять дней назад в лесах вблизи маньчжурско-корейской границы, недалеко от водохранилища Супунг. - Кто-то залез в файлы наших старых снимков, - объяснил Столл, - выбрал подходящие изображения и состряпал новую программу. - И ввел ее за одну тысячную секунды, - предположил Катцен. - Нет. Ради загрузки фальшивой программы и отключали всю нашу сеть. Точнее, в те секунды, когда нам казалось, что система отключена. - Не понимаю. - Это мы думали, что наши компьютеры отключились, а на самом деле за эти двадцать секунд кто-то каким-то образом ввел в нашу сеть программу с этими и другими подобными фотографиями. Одна тысячная секунды ушла на включение фальшивых изображений, и теперь их нам показывают одно за другим каждые 0,8955 секунды. - Мне это кажется настолько невероятным... - Но факт остается фактом - у нас, в Национальном бюро аэрофотосъемки, в Министерстве обороны и в ЦРУ компьютерные сети замкнуты. Никто не может подключиться к нам по телефону. Чтобы загрузить такую прорву фальшивых данных, кто-то в Оперативном центре должен был долго играть с дискетами. - Но кто? На видеозаписях служба безопасности никого не обнаружила. Столл хмыкнул. - Вы думаете, что этим видеозаписям можно доверять? Речь идет о том, что кто-то добрался до наших спутников. Для таких умельцев наша система безопасности - не помеха. - Боже, об этом я не подумал. - Но в принципе вы правы. Я не думаю, что все это проделывалось здесь, в штаб-квартире Оперативного центра. Это означало бы, что кто-то из нас фальшивит, а у Боба Херберта, как бы я к нему лично не относился, очень хороший слух. - Согласен. Сюлл вернулся к первому документу и снова уставился на изображение ветрового стекла джипа. - Итак, что же мы имеем? Где-то в нашей компьютерной сети сидит гнилая программа, а в ней - фотографии, которые спутники Национального бюро аэрофотосъемки еще даже не снимали, вернее, снимали давным-давно. Программа такова, что эти фотографии будут появляться, словно настоящие, каждые 0,8955 секунды. Это плохо. Хорошо то, что, если нам удастся найти эту программу, мы ее выбросим, протрем глаза нашим спутникам и докажем всему миру, что кто-то всерьез хочет устроить в Корее очень серьезную драку. - Но как же вы ее найдете, если даже примерно не знаете, где нужно искать? Столл перенес изображение в память, вывел файл и обратился к директории. Он остановился на "библиотеке" и пробежал глазами длинный список. - Изображения, которыми воспользовался злоумышленник, были сняты давно, когда еще не существовал наш Оперативный центр. Следовательно, их запись отняла очень много времени. Это очень важное обстоятельство. Дальше, фальшивая программа должна быть привязана к какой-то другой, иначе мы ее давно бы обнаружили при обычной проверке программного обеспечения. Отсюда следует, что наша программа-хозяйка, приютившая фальшивку, должна была здорово раздуться в объеме. - Значит, если мы увидим, например, что файл знаков дорожного движения в Пхеньяне раздут до тридцати мегабайтов, то там, возможно, и прячется фальшивая программа. - В общих чертах примерно так. - Но с чего нам начать? Тот, кто написал эту программу, имел доступ к материалам аэрофотосъемки территории Северной Кореи. Следовательно, это мог быть кто-то из Оперативного Центра, Национального бюро аэрофотосъемки, Пентагона или южнокорейской армии. - Если на всем Корейском полуострове начнется всеобщая мобилизация, то ни в Оперативном центре, ни в Национальном бюро аэрофотосъемки никто ничего не выиграет, - сказал Столл. - Значит, остаются наше Министерство обороны или южнокорейская армия. Столл начал поиск с данных о числе дискет во всех файлах. Чтобы получить интересующие его дискеты, нужно будет выделить соответствующие файлы звездочкой и электронной почтой направить запрос в архив Оперативного центра. Дискеты скопируют, доставят Столлу, отдадут ему под расписку, а потом уничтожат копии. Число дискет росло с каждой секундой, и Катцен не выдержал - Черт! Получается примерно двести дискет из Министерства обороны и еще штук сорок из армии Южной Кореи. Чтобы их просмотреть, придется просидеть не один день. Столл с минуту раздумывал, потом высветил перечень файлов южнокорейской армии. - Начнем с более короткого перечня? - Нет, - ответил Столл, - с более безопасного. - Он последовательно нажал клавиши "star" и "send". - Если Боб Херберт узнает, что я заподозрил прежде всего наших, он сживет меня со света. Катцен похлопал Столла по плечу и встал. - Я пойду помогу Полу, но прежде хочу попросить вас об услуге. - О какой? - Скажите Полу, что дуб обнаружил я. - Хорошо, но зачем? - Потому что если наш директор узнает, что его ведущий специалист по окружающей среде не заметил дуб в двух футах от своего носа, он со света сживет меня. - Договорились. Столл откинулся на спинку кресла и сложил руки. Ему оставалось лишь ждать, когда принесут дискеты. Глава 46 Среда, 12 часов 30 минут, пригороды Сеула Автомагистрали, ведущие от Сеула к демилитаризованной зоне, все еще были забиты военной техникой, и майор Хван приказал своему шоферу Чо свернуть на проселочные дороги. Дождь моросил не переставая, поэтому Чо включил стеклообогреватель. Прислушиваясь к его негромкому монотонному жужжанию, Хван сожалел о том, что его мысли не были столь же монотонно успокаивающими. Ким Чонг показывала дорогу, а сидевшего рядом с ней майора мучили сомнения. Правильно ли он поступил, доверившись северокорейской шпионке? Сотрудничество с Чонг шло вразрез со всем, чему его учили, что ему внушали, ведь майор положился на Чош в вопросах, затрагивающих безопасность не только Южной Кореи, но и КНДР Ким Чонг молча смотрела в окно, и Хван не мог отделаться от серьезных сомнений. Он боялся не того, что Чонг заведет его в засаду или в северокорейское змеиное гнездо. Хван расстегнул куртку, чтобы Чонг видела пистолет в наплечной кобуре. У шпионки не должно возникать сомнений относительно того, что ее ждет в случае обмана. А в баре Чонг предпочла сда1ься, а не получить пулю. Значит, она хотела жить. Несмотря на кажущуюся искренность, Ким Чонг могла обманывать майора. В таком случае возникала опасность подставить под удар армию своего государства. Но даже если Чонг не обманывала, последствия неординарного решения майора были непредсказуемы. Пусть информация Ким Чонг точна, пусть у майора все получится и ему удастся предотвратить военный конфликт, даже в этом случае его могут обвинить в тайном сговоре с врагом. Позор обвинения в измене перевесит все, чего ему удастся добиться, Майор Хван подавил желание заговорить с Чонг, попытаться больше узнать о ней. Начать разговор первым значило бы проявить слабость, признаться в неуверенности, чем Ким Чонг могла бы воспользоваться. Шофера Чо, очевидно, тревожили другие мысли. Время от времени из-под полей коричневой фетровой шляпы он бросал озабоченный взгляд в зеркало заднего обзора. Они углублялись в самый малонаселенный северо-восточный уголок страны, и, как только Чонг в очередной раз говорила, чтобы Чо свернул на другую дорогу, он невольно косился на установленный под приборным щитком радиоприемник, как бы спрашивая Хвана, не пора ли им сообщить в штаб-квартиру, где они находятся. Хван лишь коротко покачивал головой или отводил взгляд. Бедняга Чо, думал майор. Три месяца назад его ранили в руку и после выздоровления временно перевели из оперативной группы в водители. Чо горел желанием отомстить, ему не терпелось снова сойтись с врагами в схватке. Но на этот раз схватки не будет. Не будет ни подкреплений, ни поддержки, ничего, что могло бы вызвать у госпожи Чонг сомнения в искренности намерений майора. Хван и Чо остались наедине с женщиной, которая не могла не понимать, что если она не убежит, ее надолго упрячут в тюрьму или даже отправят на виселицу. Хвану оставалось только надеяться, что чувство долга развито у госпожи Чонг не меньше, чем у него. - Можно мне сказать несколько слов? - по-прежнему глядя в окно, прервала молчание Ким Чонг. Хван, почти не скрывая удивления, посмотрел на нее: - Пожалуйста. Ким Чонг повернулась лицом к майору. Теперь ее взгляд стал мягче, губы были не так плотно сжаты. - Я задумалась над тем, что вы сейчас делаете. Это очень смелый поступок. - По-моему, это просто разумный риск. - Нет. Вы могли бы поступить так, как вас учили, как того требуют ваши правила. И вы были бы правы. Вы даже не знаете, куда я могу вас завести. Хван почувствовал, как Чо невольно надавил на педаль акселератора и бросил на него настороженный взгляд. Автомобиль рванулся вперед. - Куда вы можете нас привести? - спросил Хван. - К себе домой. - Но вы живете в городе. - Почему вы так решили? За мной следили ваши агенты? Женщина, которая не любит пить, и мужчина, который менял одежду, но не мог отделаться от дурного запаха изо рта? - Это били новички. Мы отдавали себе отчет, что вы быстро поймете, кто они такие. - Теперь я это поняла. Чтобы я не заподозрила, что господин Гун - тоже ваш человек. Но он никогда не провожал меня домой. Часть информации вы должны были получать и от новичков. Хван промолчал. - Впрочем, теперь это неважно, - продолжала Чонг. - Дома у меня была моторная лодка, и серьезные сообщения я передавала из нее. Поверните направо, па грунтовую дорогу, - добавила она, обращаясь к Чо. Чо бросил взгляд в зеркало на Хвана, На этот раз майор сделал вид, что не заметил взгляда шофера. - Дело в том, - Чонг снова повернулась к Хвану, - что к различным хитростям и уловкам прибегаете не только вы. Мы уже несколько лет назад поняли, что вы наблюдаете за баром, и меня послали, чтобы отвлечь на себя внимание ваших агентов. У меня действительно был музыкальный код, но играя, я передавала сообщения тем, кто понятия не имел, что я на самом деле делаю. Это были нанятые мной добропорядочные граждане Южной Кореи. Я им платила за то, чтобы они посидели час-другой в баре, а вы потом долго за ними следили. - Понимаю, - сказал Хван. - Предположим, что я вам верю, - хотя на самом деле это не совсем так, - зачем вы мне об этом рассказали? - Потому что мне нужно, чтобы вы поверили в то, что я вам скажу, господин Хван. Я приехала в Сеул не по собственному желанию. Мой брат Хон ограбил военную больницу, чтобы достать морфин для нашей матери. Я помогла ему скрыться, тогда арестовали меня и мать. Мне предоставили выбор - или мы обе останемся в тюрьме, или я еду на юг и собираю информацию. - Как вы попали в Южную Корею? Ким сверкнула глазами. - Поймите меня правильно, господин Хван. Я - не предательница. Я скажу вам только то, что сочту нужным, и ни слова больше. Я могу продолжать? Хван кивнул. - Я согласилась, но при условии, что мою мать положат в больницу, а брата простят. Мои условия приняли, но Хона с тех пор я не видела. Потом я узнала, что он сбежал в Японию. - А ваша мать? - У нее был рак желудка, господин Хван. Она умерла до того, как я оказалась в Сеуле. - И все же вы не отказались. - За матерью хорошо ухаживали до самого конца Правительство выполнило свои обещания, и я должна была сдержать слово. Хван кивнул. Он по-прежнему избегал взгляда Чо, который бешено вертел глазами. - Вы сказали, что хотите заставить меня поверить, госпожа Чонг. Во что - в ваш рассказ? - Да, но не только в это. Если я вам не помогу, в моем доме вы погибнете. Чо надавил на педаль тормоза. На грязной дороге машину занесло, потом она остановилась. Хван зло смотрел на Ким Чонг. Впрочем, еще больше он был зол на себя. Двери машины были закрыты, и при необходимости майор был готов в любой момент пустить в, ход оружие. - А вы без моей помощи сгниете в тюрьме Масан, - сказал он. - Кто нас ждет в вашем доме? - Никто. Там установлена мина-ловушка. - Какая? - В рояле спрятано управляемое по радио взрывное устройство. Если вы поднимете крышку рояля, не сыграв предварительно определенную мелодию, оно будет приведено в действие. - Значит, эту мелодию сыграете вы. Вы ведь не хотите умереть. - Ошибаетесь, господин Хван. Я хотела бы умереть. Но я хочу и жить. - При каких условиях, госпожа Чонг? В зеркале заднего обзора появилась одинокая фара, и Чо, опустив стекло, махнул рукой мотоциклисту, чтобы тот проезжал. Пока треск двигателя мотоцикла не замер вдали, Чонг молчала, потом сказала: - Мне ничего не нужно, но мой брат... - И ваша страна. - Я - патриотка, господин Хван, не оскорбляйте меня. Но вернуться я не могу. Мне всего двадцать восемь лет. Мне дадут другое задание, пошлют не в Южную Корею, а в какую-нибудь дру1ую страну. Возможно, тогда мне придется не только играть на рояле. - За патриотизм приходится платить. - Моя семья уже заплатила сторицей. Теперь я хочу жить с тем, кто еще уцелел. Я выполню вашу просьбу, но потом попрошу оставить меня в доме одну. - Чтобы вы сбежали в Японию? - Хван покачал головой. - Меня с позором выгонят с работы - и правильно сделают. - Вы предпочитаете подвергнуть свою страну всем ужасам войны? - Но вы, очевидно, готовы пожертвовать жизнями молодых парней вроде вашего брата. , Ким отвернулась. Хван бросил взгляд на часы на приборной панели машины и жестом приказал Чо ехать дальше. Разбрызгивая грязь, машина тронулась. - Я не хочу жертвовать ничьей жизнью, - сказала Ким. - Я тоже на это надеялся. Хван внимательно смотрел на лицо Ким. На нем танцевали тени, отбрасываемые дождевыми каплями на стекле, а время от времени его освещали отблески огней из окон придорожных домиков. - Конечно, я сделаю все, что в моих силах, - продолжал майор. - В Японии у меня есть друзья... Возможно, мне удастся что-то устроить... - Например, японскую тюрьму? - Не совсем тюрьму. Там есть учреждения, больше похожие на общежития, в них человек чувствует себя более свободным. - Из камеры, даже очень комфортабельной, будет трудно найти брата. - В этом я смогу помочь. Он будет приезжать к вам, возможно, мы найдем какой-то другой вариант. Ким повернулась к Хвану. Тени на ее щеках казались слезами. - Спасибо. Это уже кое-что. Если это будет возможно. Впервые Ким Чонг показалась Хвану открытой и уязвимой. Такой она ему очень нравилась. Он подумал и чуть было не сказал, что всегда остается еще одна возможность - он может жениться на Ким и тем самым поставить южнокорейских юристов в чрезвычайно затруднительное положение. Идея была соблазнительной, но Хвану показалось, что дразнить - или угрожать - Ким свободой сейчас было бы преждевременно. И все же эта неожиданно возникшая мысль не шла у него из головы, иначе он, возможно, обратил бы внимание на то, что обогнавший их машину мотоциклист съехал на обочину, выключил фару, приглушил двигатель. Глава 47 Вторник, 10 часов 50 минут, Оперативный центр Фил Катцен столкнулся с Худом возле кабинета директора и вошел вслед за ним. Он рассказал, что им со Столпом удалось сделать, и сообщил, что Столл уже проверяет дискеты южно-корейской армии. - Это согласуется с тем, что Грегори Доналд говорил Марте, - заметил Худ. - Он и Ким Хван из Корейского ЦРУ тоже полагают, что правительство Северной Кореи здесь не при чем. После разговора с сыном настроение у Худа немного поднялось, и он позволил себе коротко улыбнуться: - Как вы себя чувствуете вдали от нефтяных пленок и тропических лесов? - Ощущения странные, - признал Катцен, - но здесь очень интересно. Снова разрабатываю мускулы, которые начали было атрофироваться. - Проведете тут еще несколько месяцев и совсем забудете об атрофии. В кабинет Худа вошла Энн Фаррис. - Пол... - Вот вы-то мне и нужны. - Возможно. Вы уже знаете о файлах южнокорейской армии? - Я - директор. За то мне и платят, чтобы я знал такие вещи. - Я... - Фаррис нахмурилась. - Я вижу, у вас отличное настроение. Должно быть, встреча с президентом прошла хорошо. - Не с президентом. С сыном. Так что с этими файлами? Я полагал, что использование файлов из архивов - это наше внутреннее дело. - Конечно. Но к полудню об этом обязательно узнают в "Вашингтон пост". Поразительно, чего не сделают вроде бы порядочные люди ради денег или билета на игру за суперкубок. Но сейчас у нас другая проблема. Вы представляете себе, какой кошмар нас ждет, если в прессу просочатся слухи о том, что во всем этом ужасе мы подозреваем наших союзников? - Вы не можете преподнести эту новость так, как нужно нам? - Нет проблем, Пол. Но недоверие действует на людей возбуждающе, и все будут играть на этом. - Наплевав на истину, справедливость и Америку? - Такие понятия умерли вместе с суперменами. Пол, - сказал Фил. - А когда супермен вернется, люди забудут все остальное. Энн постучала авторучкой по небольшому блокноту, который она держала в руке. - Вы хотели меня видеть? - Подождите минутку, - сказал Худ, который уже нажал клавишу F6. На экране появилось лицо его помощника. - Есть что-нибудь новое из Корейского ЦРУ, Багз? - Заключение лаборатории в файле ВН/1. - Что там? В двух словах? - Все из Северной Кореи - взрывчатые вещества, ботинки, бензин. Как Александр? - Спасибо, лучше. Попросите, пожалуйста. Боба Херберта зайти ко мне в одиннадцать. - Худ отключил связь с помощником и провел рукой по лицу. - Черт! Корейское ЦРУ говорит, что взрыв организован КНДР, Матти думает, что наша компьютерная сеть заражена южнокорейским вирусом, а Грегори Доналд уверен, что мы имеем дело с террористами из Южной Кореи, которые хотят выдать себя за северокорейских военных. Настоящий цирк. - В таком случае вы - инспектор манежа, - сказала Энн. - Что с Александром? - Приступ астмы. - Бедняга, - качая головой, посочувствовал Фил. Он направился к двери. - Проклятый смог, в это время года он особенно действует на астматиков. Если понадоблюсь, я у Матти. Худ и Фаррис остались одни. Пол не в первый раз заметил, что Энн не сводит с него взгляда, но на этот раз в ее янтарных глазах кроме искреннего сочувствия было что-то такое, отчего он почувствовал себя неловко. Так на него не часто смотрела даже Шарон. Впрочем, Энн Фаррис ведь не приходилось с ним жить. - Энн, - начал Худ, - президент... - Пол! - с порога выкрикнул Лоуэлл Коффи. Он чуть не столкнулся с Энн. Его рука еще лежала на дверной ручке. - Входите, - сказала Энн. - Дверь закрывать не обязательно, утечки информации у нас в любом случае предостаточно. - Понятно, - отозвался Коффи. - Пол, если можно, одну минуту. Я хотел сказать о проверке файлов южнокорейской армии, которой занимается сейчас Матти. Вы должны сделать так, чтобы из Оперативного центра не просочилось ни слова, кроме стандартного "По этому поводу заявлений не будет". У нас с Сеулом подписано соглашение о сохранении конфиденциальности информации, а сейчас не исключена диффамация конкретного человека или группы лиц. Кроме того, если мы укажем на конкретных лиц, то рискуем сделать достоянием гласности некоторые сомнительные способы, которыми была получена информация, хранящаяся в этих файлах. - Скажите Марте, чтобы она всех строго предупредила. И пусть кто-нибудь из сотрудников Столла записывает все телефонные разговоры. - Пол, это невозможно. Это абсолютно противозаконно. - Тогда выполняйте мое противозаконное распоряжение. Пусть Марта всем так и скажет. - Пол... - Лоуэлл, выполняйте. С этими проклятыми законами я разберусь позже. Нельзя допустить, чтобы наши сотрудники постоянно думали об утечке информации, а сейчас мне некогда искать источник этой утечки. Недовольный Лоуэлл ушел. Худ, пытаясь собраться с мыслями, перевел взгляд на Энн. Он только сейчас заметил шарф, которым она небрежно связала волосы. Как хорошо было бы медленно потянуть за концы красно-черного шарфа и утонуть в ее длинных каштановых волосах, подумал Худ и тут же возненавидел себя за эту мысль. Он заторопился перейти к делу: - Энн, я.., э-э.., у меня к вам другое поручение. Вы слышали о том, что над Северной Кореей сбит наш "мираж"? Энн кивнула. Ее взгляд моментально потускнел. Неужели она прочитала его мимолетные мысли? Худ постоянно удивлялся женской проницательности. - Белый дом намерен выступить с заявлением, в котором будет сказано, что неоправданно агрессивная реакция северокорейских летчиков на появление в их воздушном пространстве самолета-разведчика вынуждает нас перевести войска, находящиеся в этом регионе, в состояние повышенной боеготовности DEFCON-3. - Худ бросил взгляд на настенные часы. - Это было пятьдесят две минуты назад. Пхеньян ответит аналогичным заявлением, возможно, даже переиграет нас. Полагаю - точнее, надеюсь, - что президент не станет принимать никаких мер, пока мы не узнаем, что же случилось в Сеуле. Если президент сделает еще один шаг к войне, то в такой ситуации никто не сможет поручиться, каким будет ответ Северной Кореи. Когда придет Боб, нам нужно будет поговорить с Эрни Колоном и представить президенту последние данные о соотношении вооруженных сил противоборствующих сторон на полуострове. От вас, Энн, мне нужно, чтобы вы по возможности смягчили слова из Белого дома. - Оставить путь к отступлению? - Вот именно. Лоренс не станет извиняться за появление самолета-разведчика в воздушном пространстве КНДР, но если мы будем говорить только в жестком тоне, то в конце концов нам придется и действовать жестко. Давайте не забудем выразить в заявлении наши сожаления, не будем слишком громко хлопать дверью. Вы знаете, что нужно сказать: как всякое суверенное государство, КНДР имеет право защищать свою территорию, и мы сожалеем, что обстоятельства вынудили нас принять чрезвычайные меры. - Мне придется согласовать наши предложения с Лоуэллом... - Вот и хорошо. Только что я почти выгнал его. - Он это заслужил. Такой зануда. - Он - юрист, - возразил Худ. - Мы платим ему за то, чтобы он выполнял роль адвоката дьявола. Энн захлопнула блокнот, помолчала, потом спросила: - Вы ели что-нибудь сегодня? - Слегка позавтракал. - Судя по вашему голосу, совсем немного. Хотите что-нибудь? - Быть может, чуть позже. - Из коридора в кабинет Худа донесся голос Боба Херберта. Пол повернулся к Энн. - Знаете, если примерно в половине первого вы будете свободны, организуйте, чтобы нам из буфета прислали пару салатов. Мы займемся зеленью и стратегией. - Договорились, - ответила Энн таким тоном, что Худа словно ударило электрическим током. Энн вышла. Худ проводил ее взглядом, делая вид, что смотрит на бумаги. Они начали опасную игру, но Худ был уверен, что у этой игры не будет продолжения - он этого не допустит. Сейчас же немного внимания не помешает. В кабинет Худа вкатился Боб Херберт. Худ вызвал Багза и попросил его организовать телесовещание с министром обороны. Глава 48 Среда, 1 час 10 минут, Алмазные горы. Северная Корея До мобильных пусковых установок с ракетами "нодонг" по прямой было всего сто тридцать километров, но выбитые колеи грунтовых дорог и обильный листопад не позволяли развить даже умеренную скорость. Лишь после почти трехчасовой тряски полковник Сун и его адъютант Конг наконец прибыли к цели. Сун приказал адъютанту остановить машину на вершине холма, возвышавшегося над долиной, в которой расположились "нодонги". Полковник встал и, не выходя из машины, долго смотрел на три трейлера с ракетами. Их поставили так, что они образовали равносторонний треугольник. Лежавшие на трейлерах длинные ракеты были укрыты ветками деревьев, чтобы их не было видно с самолетов и спутников. В тусклом свете почти полной луны сквозь листву были хорошо видны сверкавшие белизной корпуса ракет. - Зрелище внушительное, - заметил Сун. - Не могу поверить, что это нам удалось. - И тем не менее удалось, - сказал Сун. Он еще с минуту любовался ракетами, потом добавил: - Когда мы увидим момент их запуска, то зрелище будет еще более впечатляющим. Это могло показаться невероятным, но факт оставался фактом: после года кропотливой тайной работы полковника вместе с майором Ли, капитаном Боком, его специалистом по компьютерам рядовым Ко и даже непосредственно с противником, вторая корейская война вот-вот должна была стать реальностью. Что касается Суна и Ли, то они надеялись, что война не только навсегда похоронит бесполезные переговоры об объединении двух стран. Они рассчитывали на то, что при активной поддержке США вооруженные силы КНДР будут полностью уничтожены. После такого исхода войны можно будет говорить и об объединении, только тогда его условия будут продиктованы Южной Кореей. Сун сел и коротко приказал: - Поехали. По горной дороге джип покатился к ближайшему пункту противовоздушной обороны. Здесь стояли два танка, на каждом - по два счетверенных зенитных орудия ЗСУ-23-4с с дальнобойностью сорок пять километров. Орудия были подняты на максимальный угол - восемьдесят пять градусов. Полковник знал, что ракетные установки охраняют еще шесть танков. Над их башнями возвышались тарелки параболических антенн радиолокаторов, готовых в любое время засечь вражеский самолет. Часовой остановил джип. В свете карманного фонаря он тщательно проверил документы полковника, потом вежливо попросил выключить фары автомобиля. Часовой отдал честь, и джип почти вслепую спустился по склону холма. Сун понимал, что часовой прав. В холмах могли скрываться вражеские лазутчики, тогда полковник стал бы отличной мишенью для снайпера. Будет обидно, размышлял полковник Сун, если меня убьют соотечественники. Особенно в этот момент, когда через несколько часов полковник должен будет сделать для Южной Кореи больше, чем любой другой солдат за всю историю страны. Глава 49 Среда, 01 час 15 минут, демилитаризованная зона В грузовом отсеке лайнера Грегори Доналда встретили представитель авиакомпании и советник посольства США. Они следили за оформлением таможенных документов и за погрузкой гроба в самолет. Когда "Боинг-727" поднялся в воздух, Доналд, послав прощальный воздушный поцелуй, повернулся и направился к вертолету "ирокез". Полет от сеульского аэропорта до демилитаризованной зоны занял всего пятнадцать минут. На вертолетной площадке Доналда ждал джип, который доставил его к штабу генерала М. Дж. Шнейдера. Доналд с нетерпением ждал встречи с генералом. За свою далеко не бедную событиями жизнь Доналду нередко встречались люди, в здравом рассудке которых он сомневался, но из таких только Шнейдер носил четыре генеральских звезды. Шнейдер родился в годы великой депрессии и младенцем был в буквальном смысле слова подброшен к дверям манхэттенского "Адвенчерс-клаба". В его детских фантазиях мать не раз возвращалась к месту преступления, а отец в представлении ребенка был великим охотником или путешественником. Внешне Шнейдер был типичным персонажем романов Г.Р. Хаббарда - ростом шесть футов три дюйма, с квадратным подобородком, широкими плечами и осиной талией. Его усыновила супружеская пара, которая жила и работала в пригороде Нью-Йорка. В восемнадцать лет, в самый разгар корейской войны, Шнейдер поступил на военную службу. Он был в числе первых военных советников во Вьетнаме, ушел из этой страны одним из последних американцев, а в 1976 году вернулся в Корею. В тот год его дочь Синди погибла в горах. В свои шестьдесят пять лет генерал Шнейдер еще горел желанием сражаться с врагами Америки до последнего дыхания, словом, был одним из тех, кого Доналд как-то назвал "последними техасскими ковбоями". У Шнейдера было очень много общего с северокорейским генералом Хонг-ку (про которого говорили, что он заводится с полоборота). Вместе с тем Шнейдер на удивление легко находил общий язык с генералом южнокорейской армии Самом, вместе с которым он командовал объединенным контингентом вооруженных сил Южной Кореи и США в районе демилитаризованной зоны. Шнейдер предпочитал крепкие выражения, а в случае вооруженного конфликта был готов пустить в ход все, что было в его распоряжении, включая тактическое ядерное оружие. Пятидесятидвухлетний Сам был всегда спокоен, сдержан, а открытому конфликту предпочитал переговоры и диверсии. Разумеется, Южной Корее приходилось воздерживаться от любых военных действий, но КНДР пугало одно присутствие генерала Шнейдера. Прежде такое положение устраивало Доналда, и он им умело пользовался. Доналд вошел в штаб генерала - небольшое деревянное строение с тремя кабинетами и спальней, стоящее на южной границе военного лагеря. Трудно найти двух более непохожих друг на друга людей, чем я и Шнейдер, рассуждал про себя Доналд, и тем не менее мы всегда удивительно хорошо понимали друг друга. Возможно, причина такого взаимопонимания заключалась в том, что они были сверстниками, пережившими трудные времена, а может быть, был прав Шнейдер, который называл их отношения синдромом Лореля - Харди, подразумевая, что обычно дипломаты заваривают кашу, а расхлебывать ее приходится военным. Когда Доналд вошел в кабинет генерала, тот разговаривал по телефону и жестом пригласил гостя сесть. Доналд осторожно опустился на стоявший у стены диван из белой кожи. Он знал, что хозяин кабинета всегда был ярым поборником чистоты. - ..а мне плевать с крыши небоскреба на то, что говорит Пентагон, - кричал Шнейдер на удивление высоким для такого крупного мужчины голосом. - Они убили военнослужащего США, не потрудившись даже дать предупреждение! Что?.. Да, я знаю, что наш самолет находился в их воздушном пространстве. Но мне известно и то, что они изобрели какое-то компьютерное заклинание, из-за которого наши спутники ослепли, так что же нам теперь делать? Разве это не вторжение на нашу территорию, разве это не диверсия?.. Ах, международные соглашения... Сенатор, суньте их.., сами знаете куда. Позвольте поинтересоваться, когда убьют еще одного американского солдата, вы тоже порекомендуете нам сидеть сложа руки? Генерал Шнейдер замолчал, но не успокоился. Бешено вращая налитыми кровью глазами, он ссутулился и наклонил голову, словно бык, нацелившийся на тореадора. Играя ножом для бумаг, генерал несколько раз вонзил его в подушечку, украшенную символикой морской пехоты США. Судя по тому, насколько потрепана была эта подушечка, она предназначалась главным образом именно для такой цели. После примерно минутного молчания генерал заговорил более спокойным тоном: - Сенатор, я не собираюсь обострять отношения с Северной Кореей. Если бы вы были здесь, то за один такой намек получили бы крепкий пинок в задницу. Безопасность моих солдат для меня важнее собственной жизни или чего угодно другого. Но, сенатор, честь моей страны важнее, чем все наши жизни, вместе взятые, и я не намерен, сидя в кресле, спокойно смотреть, как Америку поливают дерьмом. Если вы со мной не согласны, так у меня есть номер телефона газеты, которая издается в вашем родном городишке. Полагаю, ваши избиратели могут иметь другую точку зрения. Нет... Я вам не угрожаю. Я хочу лишь сказать, что я по-прежнему буду поливать семена, а вы пытаетесь вырастить камни. Дядя Сэм уже заработал один синяк под глазом. Если ему выбьют второй глаз, мы тоже решим, что нам не следует извиняться, и этим ограничимся? Всего хорошего, сенатор. Доналд достал трубку и принялся набивать ее табаком. - Это вы неплохо сказали.., что будете поливать семена. - Благодарю, - коротко отозвался генерал, набрал полные легкие воздуха, оставил нож для бумаг в подушке и распрямился. - Это был председатель Комитета вооруженных сил. - Я догадался. - Натянул портки в цветках и думает, что от его задницы всем стало светло, как днем, - сказал генерал, встал и вышел из-за стола. - Не уверен, что я вас правильно понял, - признался Доналд, - но звучит неплохо. - Это значит, что он понахватался всех этих чертовых высоких идей и не видит разницы, когда человек говорит правду, а когда просто умничает, - пояснил генерал. Он пожал Доналду обе руки. - Пошел он... Как ваши дела? - Мне еще кажется, что стоит поднять телефонную трубку, и я смогу поговорить с Сунджи. - Понимаю. У меня такое же ощущение было несколько месяцев после того, как погибла моя дочь. Черт, я и сейчас иногда набираю ее номер, не поднимая трубки. Так и должно быть, Грег. Так и должно быть. Доналд смахнул слезу. - Проклятье... - Послушайте, если вам нужно выплакаться, не стесняйтесь, валяйте. Дела могут подождать. Вы же знаете, что в Вашингтоне не любят ввязываться в схватку, пока не увидят, откуда можно будет ударить по мячу. Доналд покачал головой и снова взялся за трубку. - Все в порядке. Мне нужно заняться делом. - Вы уверены? - Совершенно уверен. - Вы голодны? - Нет. Я поел с Хаугардом. - Вы, должно быть, в восторге от обеда в таком обществе! - Шнейдер положил руку Доналду на плечо. - Я пошутил. Норбом - отличный парень. Правда, иногда немного осторожничает. Не хотел направлять мне подкрепление и боеприпасы, пока не получил приказа о переходе в состояние повышенной боеготовности - и это после того, как сбили наш самолет! - Я узнал об этом, когда ехал сюда. Офицером разведки была женщина... - Именно была. Теперь северокорейское радио обзывает нас трусами, говорит, что мы прячемся за спинами женщин. Я бы им так ответил: все было бы по-другому, если бы не эта странная история с нашими компьютерами. Черт, сейчас все совсем не так, как в добрые старые времена, когда вы были единственным в городе дипломатом. Теперь всем нам приходится упражняться в красноречии. - Все меняется. - Нет, не все. Признаюсь вам, Грег, когда я сижу здесь, у меня иногда возникает желание бросить все к чертовой матери и снова заняться тем, что я делал мальчишкой, - пришивать метки к рубашкам. В то время каждый занимался своим делом. Не нужно было идти в ООН и, сняв шляпу, умолять подыхающую от голода Украину дать согласие на то, чтобы мы испытали свою бомбу в своей же, черт бы ее побрал, пустыне. Генерал Беллини из НАТО рассказывал, что он своими ушами слышал, как какой-то проклятый лягушатник в телевизионном интервью укорял нас за то, что в 1944 году во время высадки десанта в Нормандии несколько наших бомб случайно попали и на их дома. Какой идиот подпускает таких психов к телевизионной камере? Почему люди забыли, что такое здравый смысл? У Доналда не оказалось спичек, и он раскурил трубку от зажигалки, стоявшей на столе генерала. Зажигалка имела форму ручной гранаты, и, лишь вытащив чеку, Доналд понял, что л г" штука вполне могла оказаться не зажигалкой, а настоящей гранатой. - Вы сами ответили на этот вопрос, генерал. Все дело в телевидении. Теперь каждый может сказать все, что хочет, перед огромной аудиторией, и нет такого политика, который мог бы себе позволить пренебрегать телевидением. Вам нужно было сказать сенатору, что у вас есть хороший друг в редакции передачи "60 минут". Он был бы потрясен. - Хватит об этом, - сказал Шнейдер, опускаясь на диван рядом с Доналдом. - Что ж, возможно, колесо завертится опять. Я вроде того раба из "Десяти заповедей", который еще при жизни хотел увидеть Спасителя. Вот и я, прежде чем умру, хотел бы увидеть человека, который собирается спасти нас, вытащить из дерьма, даже если он за это поплатится своей жизнью. Если бы я не болел за своих чертовых солдат, я бы полетел в Пхеньян и сам набил бы там кое-кому морду за офицера разведки Марголип. x x x Совещание было коротким. Решили, что Доналд присоединится к партульному отряду, вооружится цифровой видеокамерой, снабженной системой ночного видения, и на джипе с водителем - офицером разведки - проедет мили две вдоль демилитаризованной зоны. По телефонной связи отснятый видеофильм будет переслан в Оперативный центр, а Доналд через два часа снова проедет по тому же маршруту. Если к северу от демилитаризованной зоны задумали что-то серьезное, то за это время там должны произойти какие-то изменения. Тридцатипятиминутная поездка прошла без приключений, после чего компакт-диск с видеофильмом вручили офицеру связи для передачи Бобу Херберту. В перерыве между поездками Доналд, отказавшись от предложения Шнейдера отдохнуть, пошел в центр связи. Центр ютился в лачуге с пятью крохотными комнатенками, битком набитыми радиопередатчиками, телефонами и компьютерами с объемными файлами интервальных сигналов, использующихся для опознания передатчиков, точных координат всех стационарных радиостанций в Азии и в бассейне Тихого океана, а также направлений их максимального излучения, перечнями частот для точного определения сигналов, программой SINPO для подавления помех и усиления сигналов. Доналд занял комнатушку, освобожденную тем офицером связи, которому он передал компакт-диск, и сел за передатчик. Он был уверен, что передать сообщение на расстояние меньше пяти миль не будет проблемой. Компьютер подсказал, что в демилитаризованной зоне работают коротковолновый и средневолновый передатчики. Доналд выбрал коротковолновый, настроил его на частоту 3350 килогерц и, взяв в руки небольшой микрофон, скованно пробормотал следующее сообщение: - Генералу Хонг-ку, командующему вооруженными силами Корейской Народно-Демократической Республики в районе демилитаризованной зоны, военная база номер один. Посол Грегор Доналд приветствует вас и просит уделить ему несколько минут для встречи в нейтральной зоне в удобное для вас время. Мы стремимся положить конец эскалации напряженности и враждебным действиям и надеемся, что вы удовлетворите нашу просьбу в ближайшее время. Доналд повторил свое сообщение, потом отправился к генералу Шнейдеру и доложил о результатах поездки. Впрочем, от своих разведчиков генерал уже знал, что к северу от демилитаризованной зоны укрепляют линии обороны, подтягивают танковые части, легкую артиллерию, подразделения поддержки. Новость не удивила и не обескуражила Шнейдера, хотя он предпочел бы, чтобы генерал Сам приказал своим войскам сделать то же самое. Но Сам ничего не хотел предпринимать, не имея приказа из Сеула, а Сеул не мог отдать такой приказ, пока президент Лоренс не прикажет перевести войска США в состояние высокой боеготовности DEFCON-2 и не согласует свои действия с президентом Южной Кореи. Доналд понимал, что первое условие будет выполнено только в том случае, если произойдет еще один инцидент вроде того, что случился с американским "миражом". Кроме того, два президента будут старательно избегать официальных переговоров до тех пор, пока их советники не решат, что же именно им следует делать. Доналду же оставалось только гадать, примет ли северокорейский генерал его предложение... И если примет, то кем сочтет его Шнейдер - трусом или Спасителем. Глава 50 Среда, 01 час 20 минут, деревня Янгу К каменному домику, крытому тростником, вело деревянное крыльцо. Дверь была закрыта только на крючок. В боковых стенах домика было по два окна. Домик казался сравнительно новым - на первый взгляд, ни камень, ни тростник не пережили больше двух дождливых лет. Чо повернулся к майору Хвану. Майор кивнул. Шофер выключил фары, из "бардачка" достал карманный фонарь и вышел под моросящий дождь. Когда Чо открыл заднюю дверцу, первым из машины вышел майор Хван. - Я обещаю, что не убегу, - с ноткой негодования в голосе сказала Ким Чонг майору. - Здесь некуда бежать. - И все же арестованные время от времени бегут, госпожа Чонг. Кроме того, я уже нарушил правила, доставив вас сюда без наручников. Нарушать и другие было бы просто неразумно. Ким вышла из машины. Чо не отходил ни на шаг. - Я заслужила упрек. Прошу прощения, господин Хван. Ким направилась к дому и словно растворилась в темноте. Чо вырвал ключи из замка зажигания и бросился за ней, Хван чуть медленнее пошел за шофером. Ким отбросила крючок и вошла в дом. Возле двери на столике стояла стеклянная чашка. Из нее Ким взяла длинную деревянную спичку и зажгла несколько свечей в стеклянных подсвечниках. Улучив момент, когда Ким не смотрела в их сторону, Хван подал знак Чо, чтобы тот наблюдал за домом снаружи. Чо бесшумно вышел. Небольшую комнату заполнил оранжевый свет. Хван увидел фортепьяно, аккуратно убранную двуспальную кровать, круглый столик с одним стулом и письменный стол, на котором не было ничего, кроме нескольких фотографий в рамочках. Майор взглядом следил за Ким. Она спокойно, даже грациозно передвигалась по комнате; очевидно, ее не вывели из равновесия события этого дня. Интересно, почему она так хладнокровна, задумался Хван. Или работа шпионки никогда не была ее призванием, или она по натуре - прагматик, конфуцианка. Или она все подготовила для того, чтобы Хван потерпел самое сокрушительное в своей жизни поражение. Хван подошел к письменному столу. Его не удивило, что здесь не оказалось ни одной фотографии самой Ким Чонг. Если бы ей пришлось неожиданно бежать, фотографии шпионки были бы подарком для Корейского ЦРУ. Хван взял один из снимков. - Ваши брат и мать? Ким кивнула. - У них приятные лица. А это ваш дом? - Был нашим. Майор поставил фотографию. - А этот коттедж? Его построили специально для вас? - Господин Хван, пожалуйста, не надо больше вопросов. Теперь майор почувствовал в голосе Ким упрек. - Прошу прощения. - Мы заключили соглашение.., перемирие. Хван подошел к Ким. - Госпожа Чонг, мы не заключали никакого перемирия. Вероятно, вы не правильно меня поняли, не так оценили наши отношения. - Я все поняла правильно, господин Хван. Я - ваша пленница. Но я не предам свою страну, не стану сотрудничать с КЦРУ, и мне неприятны ваши попытки втереться в доверие, задавая вопросы о моей семье, моем доме. Боюсь, я уже достаточно скомпрометировала себя тем, что привезла вас сюда. Хван был задет за живое. Не потому, что он не получил ответа на свой вопрос. Разумеется, он сам должен был узнать, кто построил этот дoм - местные строители или просочившиеся в страну агенты КНДР, а Ким должна была сделать все, чтобы Хван так ничего и не узнал. Таковы правила игры. Но больше всего майора вывело из себя то, что Ким Чонг была совершенно права. Возможно, она не шпионка по призванию, но это не мешает ей оставаться патриоткой. Майор ошибся, недооценив Ким Чонг. Впредь ему нужно быть осмотрительнее. Ким опустилась на обшитую зеленым бархатом табуретку и сыграла несколько тактов джазовой пьесы, которую Хван не узнал. Потом Ким отбросила крышку пианино и сунула внутрь обе руки. Майор внимательно наблюдал за нею, она же, словно не замечая его пристального взгляда, отвинтила крыльчатую гайку, крепившую металлическую скобу, и извлекла из пианино компактную радиостанцию. На противоположной стенке инструмента хомутиком было закреплено взрывное устройство, связанное проводом с крышкой пианино. Хван сразу узнал сверхсовременную радиостанцию "Кол-38" израильского производства. Корейское ЦРУ тоже хотело купить такие - они могли принимать и передавать сообщения в радиусе семисот пятидесяти миль, что позволяло заброшенным в тыл агентам вести переговоры со своими штаб-квартирами без всяких спутников. Источником питания "Кол-38" были легкие кадмиевые аккумуляторы, поэтому с ними можно было работать и в глухих уголках, вроде этой деревни Янгу. Что же касается надежности, то в этом смысле "Кол-38" превосходили - даже американские портативные радиостанции. Ким подошла к окну, распахнула створки и поставила радиостанцию на подоконник. Прежде чем включить ее, Ким прикрыла рукой светящуюся шкалу, чтобы Хван не прочел частоту, на которую была настроена радиостанция. - Если вы скажете хоть слово, вас услышат. Там не должны знать, что моя конспиративная квартира провалена. Хван кивнул. Ким нажала кнопку, и рядом со встроенным в верхнюю панель конденсаторным микрофоном загорелась красная лампочка. - Оу-Мийо из Сеула вызывает "Дом". Оу-Мийо из Сеула вызывает "Дом". Перехожу на прием. Кодовое имя из оперы, подумал майор Хван. Почему-то он решил, что такое имя очень подходит к разворачивающемуся здесь спектаклю в стиле Вагнера. Через минуту громкоговоритель донес настолько четкий и неискаженный помехами голос, что Хван вздрогнул. - "Дом" - Сеулу, Оу-Мийо. Мы готовы. Перехожу на прием. - "Дом", мне нужно знать, не были ли украдены в КНДР армейские ботинки, взрывчатые вещества и другое снаряжение. Сегодня Корейское ЦРУ обнаружило следы всего этого у дворца. Перехожу на прием. - Когда могла быть совершена кража? Перехожу на прием. Ким бросила взгляд на Хвана. Майор показал десять пальцев и одними губами произнес "месяц". - В течение последних десяти месяцев, - ответила Ким. - Перехожу на прием. - Если подобная информация поступала, мы сообщим. Конец связи. Ким выключила радиостанцию. Хван хотел было поинтересоваться, почему ей не дали ответ сразу, неужели в КДР сведения такого рода не хранятся в памяти компьютера, но вместо этого почему-то спросил: - Как долго нам ждать ответа? - Час... Возможно, чуть больше. Хван поднес часы к свече, потом бросил взгляд в окно на черный силуэт Чо возле машины. - Тогда мы заберем радиостанцию и поедем назад. Ким застыла. - Я не могу. - У вас нет выбора, госпожа Чонг, - сказал Хван и подошел к Ким. - Я уже пытался вам объяснить... - Мы оба только выиграем... - Нет! Прежде всего мы должны оставаться людьми. Я обязан довести расследование до конца, а здесь это невозможно. Обещаю - никто не увидит, как вы работаете с радиостанцией. Ким задумалась, потом, решившись, сунула радиостанцию под мышку и закрыла окно. - Хорошо. Останемся людьми. Хван и Ким вышли в темноту. Зажегся фонарик, освещая им путь, и стоявший возле машины черный силуэт распахнул дверцу. Глава 51 Среда, 11 часов 30 минут, Оперативный центр Трудно было найти два более непохожих лица, чем у появившихся на мониторе компьютера Эрнесто Колона и Багза Бенета. На вытянутом, изможденном лице шестидесятитрехлетнего министра обороны под глубоко посаженными глазами появились черные круги. Прежде Колон служил заместителем командующего ВВС США и лишь два последние года возглавлял важнейшее министерство страны. Это был живой портрет Дориана Грея, на котором были навечно запечатлены все решения, принятые в кабинете министра, - немногие удачные и гораздо более многочисленные ошибочные. Напряженная работа, связанная с жестким расписанием Худа, подготовкой гор бумаг и документов, не оставила ни следа на круглом ангельском лице сорокачетырехлетнего Багза, не заставила потускнеть его вечно сияющие глаза. В бытность демократа Худа мэром Багз Бенет был помощником республиканца - губернатора Калифорнии. Тогда они сотрудничали наредкость плодотворно - "были в сговоре", как не раз говорил губернатор. Худу всегда казалось противоестественным, что принятие решений требует большей затраты сил, чем выполнение этих решений. Совесть - самый жестокий судья. Худ особенно ценил Багза за то, что тому удавалось разобраться не только в раздумьях и сомнениях босса, но и учесть настроение и требования таких людей, как Колон или Боб Херберт. В Оперативном центре Херберт считался вторым после Лоуэлла Коффи предостерегающим гласом. Разница между ними заключалась в том, что Коффи боялся судебных исков и порицаний сверху, тогда как Херберт слишком хорошо представлял себе последствия неудачных операций и стремился учесть любую мало-мальски реальную опасность. Бенет и Херберт главным образом слушали, как Худ и Колон обсуждали результаты компьютерного моделирования кризисной ситуации в связи с подготовкой доклада президенту, в котором должны быть даны рекомендации вооруженным силам страны. Хотя деталями плана и уточнением времени проведения отдельных операций займется позже Объединенный комитет начальников штабов, обсудив предварительно эти детали с командующими воинских частей и соединений, уже сейчас всем было ясно, что флот Индийского океана должен быть усилен тремя линейными кораблями и двумя авианосцами из Тихоокеанского флота, что придется призывать резервистов и передислоцировать пятьдесят тысяч человек из Саудовской Аравии, Германии и США. Худ и Колон согласились также рекомендовать немедленно перебросить в Южную Корею по воздуху шесть установок противовоздушной обороны типа "пэтриот". Хотя во время войны в Персидском заливе эти установки не оправдали возлагавшихся на них надежд, они отлично смотрелись в телевизионных репортажах, а общественное мнение часто играет решающую роль. Без лишней рекламы с Гавайских островов в Южную Корею также по воздуху будут переброшены ракеты, оснащенные боеголовками с тактическими ядерными зарядами. Пока КНДР не относилась к числу ядерных держав, но сейчас не составит труда купить бомбу в одной из многих стран. Худ и Колон оценили также возможные потери в "короткой" двух-трехнедельной войне (примерно через такой срок, возможно, удастся заключить перемирие, которого потребует от воюющих сторон ООН) и в "долгой" войне, которая может продолжаться полгода или больше. В безъядерном "коротком" конфликте погибнут по меньшей мере четыреста американцев, еще три тысячи будут ранены. В "долгой" войне потери будут в десять раз больше. Багз Бенет промолчал все обсуждение, а Боб Херберт ограничился тремя предложениями. Во-первых, до выяснения вопроса о том, откуда взялись эти террористы, он рекомендовал отвлекать из стран Среднего Востока минимум войск. Херберт опасался, что сеульский взрыв был всего лишь отвлекающим маневром, который помог бы развязать войну в другом регионе. Во-вторых, Херберт просил вновь включить в работу спутники-шпионы, чтобы оставалось время для анализа информации, которую удастся получить ему и директору ЦРУ Кидду. Третье предложение касалось усиления всех отправляемых в зону конфликта воинских частей хорошо подготовленными группами по борьбе с терроризмом. Все три рекомендации Херберта были включены в проект доклада президенту. Худ понимал, что Херберт, возможно, говорил слишком резко, но он и взял его в Оперативный центр за знания, а не за талант дипломата. Багз скомпоновал проект документа на экране, Худ и Колон принялись за наведение глянца. В это время зазвонил телефон на инвалидном кресле Херберта. Он поднял трубку: - Что у вас, Рашель? - Мы получили сообщение от нашего агента в центре службы связи в Пхеньяне. Он говорит, что ему было трудно связаться с нами, потому что власти КНДР, очевидно, удивлены таким развитием событий не меньше нас. - Это еще не значит, что их руки чисты. - Конечно. Но он говорит, что они только что получили информацию от сеульского агента. Она запросила сведения о том, не было ли зарегистрировано случаев кражи армейских ботинок и взрывчатых веществ с военных баз в Северной Корее. - Это спрашивает северокорейская шпионка? - Да. - Должно быть, ей что-то стало известно о том, какие подозрения родились в Корейском ЦРУ. Сообщите директору Юнг-Хуну, что у него есть утечка информации. Запрос перехвачен? - Нет. Я проверила в центре связи демилитаризованной зоны. Рядовой Ко сказал, что запрос был передан не через систему спутниковой связи. - Благодарю, Рашель. Перешлите текст запроса Багзу. - Херберт положил трубку и посмотрел на Худа. Тот ответил кивком. - В КНДР власти занялись проверкой кражи того, что использовалось в террористическом акте. Они подозревают, что имущество было украдено с одного из их складов. Похоже, шеф, что всем этим крутит тот, кто очень хочет столкнуть нас лбами. Худ перевел взгляд на монитор и вспомнил слова президента: "Если даже Северная Корея была не при чем раньше, то теперь они погрязли по уши!" Из файла "Военные игры" в проект доклада президенту переносили детали развертывания воинских частей, когда Колон поставил кодовую подпись на своем разделе документа и отключил телесвязь. Худ повернулся к Бенету: - Багз, сообщение северокорейского агента нужно поместить в первой части доклада. Кроме того, я хотел бы добавить несколько слов, которые я сейчас напечатаю. И попросите подключиться Энн Фаррис, хорошо? Худ задумался. Не обладая даром Энн абсолютно точно выражать свои мысли, он, тем не менее, хотел оставить в файле Группы по разрешению корейского кризиса свой призыв к сдержанности. Худ вывел окно, чтобы Энн могла видеть текст на своем мониторе, и застучал по клавишам. Подкатившийся сбоку Херберт заглядывал через плечо Худа. Господин президент! Я разделяю Ваше негодование, вызванное нападением на наш самолет и гибелью военнослужащем США. Однако я убежден, что мы не должны действовать только с позиции силы. Воюя с тем, кто, возможно, не является нашим врагом, мы ничего не приобретем, но многое потеряем. - Отлично сказано, шеф, - одобрил Херберт. - Возможно, ваше мнение разделяют не все члены Группы по разрешению кризиса, но я с вами согласен на все сто процентов. - Я тоже, - сказала Энн. - Я бы не сформулировала лучше. Худ перенес дополнение в память компьютера и вывел изображение Энн на экран. Она настолько умело обманывала репортеров по телефону, что Худ не мог сказать, что она думает на самом деле, если не видел ее лица. На этот раз Энн говорила то, что думала. За шесть месяцев, которые они проработали вместе, Энн Фаррис впервые не стала вносить поправки в написанный Худом текст. Херберт выкатился из кабинета директора, Энн продолжила переговоры с пресс-секретарем Белого дома, а Худ в последний раз просмотрел доклад. Багз мог отправлять документ по факсу. Оставшись один, Худ впервые в этот день позволил себе расслабиться. Он позвонил в больницу. Там ему сообщили совсем не то, что он ожидал услышать. Глава 52 Среда, 01 час 45 минут, демилитаризованная зона Солдаты подшучивали над работавшим вторую смену подряд рядовым Ко, когда центр связи принял сообщение от генерала Хонг-ку, командующего вооруженными силами КНДР в районе демилитаризованной зоны. Шутки моментально прекратились, нужно было тут же проверить координаты сигнала, зарегистрированные направленными антеннами, чтобы убедиться, что сообщение действительно поступило с другой стороны зоны. Затем сравнением с хранящимися в памяти компьютера данными радисты подтвердили, что сообщение передал адъютант генерала Ким Хо - уже через несколько секунд стало ясно, что спектрограммы голосов адъютанта и человека, передавшего сообщение, идентичны. Не прошло и тридцати секунд, как центр связи подтвердил прием сообщения, а радисты скопировали его с одной магнитной ленты на другую. Генерала Шнейдера уведомили о том, что получено радиосообщение с Севера. Генерал приказал немедленно доставить ему кассету. Из пяти радистов текст сообщения внимательнее других слушал рядовой Ко. Он запомнил его дословно: Бывшему послу Грегори Доналду, военная база США. Генерал Хонг-ку, командующий вооруженными силами Корейской Народно-Демократической Республики в демилитаризованной зоне принимает ваше предложение. Он предлагает встретиться в нейтральной зоне в восемь ноль-ноль. Один из радистов понес кассету с записью сообщения и магнитофон в штаб генерала Шнейдера. Ко сказал, что очень устал, поэтому пойдет выпьет кофе и выкурит сигарету. Возле центра связи он скрылся за ближайшим грузовиком и расстегнул рубашку. К его правой руке был привязан телефон сотовой связи М2. Рядовой Ко отвязал трубку, вытянул антенну и набрал номер майора Ли. - Я был бы вам очень признателен, если бы вы вразумительно объяснили, что все это значит, - сказал Шнейдер вошедшему Доналду, - потому что, если занаряженная для расстрела команда не успеет толком проснуться, меня это заставит нервничать. Генерал был в халате, наброшенном поверх пижамы. В правой руке он держал кассетный магнитофон и наушники. У Доналда тревожно заколотилось сердце. Правда, его волновала вовсе не реакция Шнейдера, а ответ северокорейского генерала. Он приложил к уху наушники и включил магнитофон. Прослушав сообщение, он сказал: - Все объясняется очень просто. Я просил генерала Хонг-ку о встрече и получил согласие. - Значит, вы действительно совершили такую непростительную глупость - к тому же нелегально, из центра связи, за который отвечаю я. - Да. Я не потерял надежды на то, что у нас осталось достаточно разума, чтобы попытаться предотвратить войну. - У нас? Грегори, я не хочу сидеть за одним столом с Хонг-ку. Возможно, вы полагаете, что, уговорив его сесть за стол переговоров, одержали какую-то победу, но он-то определенно собирается вас использовать для своих целей. Как вы думаете, почему ему потребовались лишних два часа? Чтобы как следует подготовиться. Вас будут фотографировать, вы будете улыбаться, в результате получится так, что наш президент говорит одно, а делает другое... - Разве это не так? - Только не в этом случае. В окружении Колона поговаривают, что президент рассвирепел, словно выпущенный из клетки тигр. Так и должно быть. Эти сукины дети подняли на воздух половину Сеула, убили вашу жену, Грегори... Доналд стиснул зубы, но все же возразил: - Нам неизвестно, сделали это они или кто-то другой... - Зато нам точно известно, что они сбили наш самолет! У нас есть неопровержимое доказательство - цинковый гроб! - Да, их реакция на появление разведывательного самолета была чрезмерно жесткой. Наша реакция должна быть более разумной... - Состояние боеготовности DEFCON-3 - это нормальная реакция. Это хороший ответ. Президент хочет на этом остановиться, но заставить коммунистов изрядно попотеть. - Шнейдер встал и сунул огромные кулаки в карманы халата. - Хотя черт его знает, что он будет делать теперь, после этого вашего любовного послания. - Вы придаете этому слишком большое значение. - Нет, ни в коей мере. Вы действительно не понимаете, что вы наделали? Вы можете поставить президента в безвыходное положение. - Каким образом? - Предположим, вы протянете оливковую ветвь, северяне ее в принципе примут, но не отведут от демилитаризованной зоны ни одного солдата, предложив сделать это первыми нам. Если президент откажется, то его можно будет обвинить в том, что он упустил шанс решить конфликт мирным путем. А если он согласится, все решат, что он испугался. - Чепуха... - Грегори, одумайтесь! А каким доверием президент будет пользоваться, если внешнеполитические проблемы будете решать за него вы? И что делать нам, если завтра какой-нибудь Саддам Хусейн или Рауль Седрас оккупирует соседнее государство или если какой-нибудь болван продаст ракеты кубинцам? Срочно посылать за Грегори Доналдом? - Что нам делать? Вести переговоры, пытаться найти разумное решение? Кеннеди, блокируя Кубу, одновременно отчаянно торговался с Хрущевым насчет вывода части наших ракет из Турции. Кризис был разрешен благодаря этой торговле, а не непобедимости наших военно-морских сил. Цивилизованные люди решают конфликты в переговорах. - Хонг-ку я бы не отнес к цивилизованным. - Если не он, то достаточно цивилизованы его хозяева, а у нас уже сутки не было контактов с Северной Кореей на более или менее высоком уровне. Вы не можете себе представить, что взрослые люди способны играть в такие игры, но это так. Дипломаты ведут себя, как дети. Если я смогу начать диалог хотя бы с Хонг-ку... - А я убежден, что любые разговоры с коммунистами к добру не приведут. Хонг-ку понимает справедливость примерно так же, как Чингизхан. Бог свидетель, он вас обведет вокруг пальца. - Тогда пойдемте вдвоем. Вы мне поможете. - Не могу. Я вам уже говорил, эти прохвосты знают, что такое пропаганда. Они сфотографируют меня на зернистую черно-белую пленку, и на фотографии у меня будет такой вид, словно я к ним в плен попал, словно я нюхаю навоз. Вашингтонские "голуби" рехнутся от счастья, им больше ничего и не надо. - Шнейдер извлек кассету из магнитофона и вложил ее в руку Доналду. - Грег, когда я узнал о гибели Сунджи, мне было очень жаль. Но то, что вы вознамерились сделать, никого не спасет от смерти. А у нас под носом - больше миллиарда коммунистов, с миллиард разных радикалов, религиозных фанатиков, борцов за этническую чистоту, всяких психов и черт знает кого еще. Грегори, дипломат в лучшем случае может выиграть время - да и то иногда неизвестно для кого, как Невилл Чемберлен <Невилл Чемберлен - премьер-министр Великобритании (1937 - 1940). Сторонник политики умиротворения фашистских держав, подписал в 1938 г. Мюнхенское соглашение, продолжал поиск путей для соглашения с фашистской Германией и после начала второй мировой войны.>. Грегори, нельзя дискутировать с сумасшедшими. Доналд перевел взгляд на свою трубку. - Да... Я понимаю. Шнейдер недоумевающе посмотрел на Доналда, потом на часы. - У вас еще шесть часов. Я предлагаю вам поспать, утром проснуться с болью в желудке и отказаться от встречи. Что касается вашего радиосообщения, то будем считать, что его не было. Мы стерли его - а заодно и ваш поиск нужной частоты - из памяти компьютера. - Генерал поднял магнитофон. - Мы впервые услышали о какой-то встрече вот с этой пленки и были очень удивлены. Если власти Северной Кореи скажут, что это было наше предложение, мы будем все отрицать. Если они предъявят магнитофонную запись, мы скажем, что это подделка. Если вы станете возражать, мы сообщим через средства массовой информации, что вы сошли с ума. Прошу прощения, Грег, но так надо. Доналд не отрывал взгляда от трубки. - А если мне удастся убедить Хонг-ку отвести войска? - Не удастся. - Но все же? - В таком случае, - сказал Шнейдер, - все скажут, что это заслуга президента, который вас сюда послал. Вы станете героем, а я лично приколю вам на грудь медаль. Глава 53 Среда, 02 часа 00 минут, деревня Янгу Плотно прижимая к себе маленькую радиостанцию, защищая ее собой от дождя, Ким Чонг скользнула в машину. Хван пристально наблюдал за Ким. В его практике был случай, когда арестованный бежал, открыв дверцу машины замком пристяжного ремня, хотя руки у него были за спиной и в наручниках. Майор не боялся, что Ким убежит; если бы у нее были такие планы, она попыталась бы сделать это раньше, когда они были вдвоем. Хван смотрел на Ким с восхищением. Редко удается видеть в человеке такую гармонию патриотизма и гуманности, а в Ким оба эти качества сочетались почти идеально. Всю свою жизнь майор Хван пытался добиться такой гармонии, но чаще всего терпел неудачу - копаясь в грязи, трудно не запачкаться... Размышления Хвана неожиданно были прерваны резким движением справа, бешеным скачком луча карманного фонаря, потом острой болью в боку. Хван задохнулся. Тут же последовал второй удар ножом, от которого правая рука майора повисла. Хван пошатнулся, протянул руку к открытой дверце машины, но не дотянулся до нее и упал спиной на переднее сиденье машины. Он неловко потянулся к наплечной кобуре и бросил взгляд на шофера Чо. Но на месте водителя сидел не Чо. В тусклом желтом свете приборного щитка Хван увидел незнакомое лицо, жесткое, напряженное. Будь ты проклята, пронеслось в голове майора. Ее человек скрывался здесь все это время... Правая рука горела, отказываясь повиноваться, и Хван никак не мог выхватить пистолет. Потом вся правая половина тела словно онемела, и Хван соскользнул на землю. Он увидел девятидюймовый нож, весь в его, майора Хвана, крови. Нож двинулся назад, ближе к животу Хвана. У майора не было сил ни отползти, ни отвести удар, который будет направлен под грудину. Потом последуют недолгая агония и смерть. Хван часто задумывался, какая смерть уготована ему судьбой, но ему и в голову не могло прийти, что придется умирать вот так, лежа в грязи, беспомощно глядя на нож. Хван видел, как над его телом склонилась Ким, и почувствовал себя одураченным. Ведь он действительно поверил ей. Оставалось только надеяться, что на его надгробии напишут полезное предостережение, урок другим или что-нибудь вроде: "Ну и дурак он был..." Когда Хван упал на грязную землю, его пистолет выпал из кобуры. Прижимая левую руку к ране, майор инстинктивно потянулся правой к оружию. Он пытался держать глаза открытыми, чтобы встретить смерть хотя бы с той ничтожной долей достоинства, которую ему удалось сохранить. Он видел, как осклабился убийца, занявший место Чо, потом последовала ослепительная, как молния, вспышка, за ней вторая, третья. Выстрелы прогремели в одном-двух футах от его лица, опалили кожу, и он закрыл глаза. Грохот выстрелов утих, и теперь майор слышал только шум капель дождя и отчаянное биение собственного сердца в боку. Ким опустилась на колени, наклонилась над Хваном и потянулась за ножом, валявшимся в грязи по другую сторону от майора. Хван не сразу понял, почему он не почувствовал, как пули входят в его тело.., и почему она решила зарезать его, когда проще было пристрелить. Должно быть, он попытался повернуться, потому что Ким сказала, чтобы он лежал спокойно. Хван немного расслабился и только теперь почувствовал, какой болью во всем теле отдается каждый вздох. Ким вытянула рубашку из-под пояса Хвана, надрезала ее снизу, потом взяла фонарь. Осмотрев раны, она выпрямилась и перешагнула через майора. Хван, вытянув шею, смотрел, как она стянула с убийцы ботинки и носки, потом расстегнула и вытянула из его брюк ремень. Хван уронил голову, ему не хватало воздуха. - Где... Чо? - спросил он. - Я не знаю. Должно быть, его тело бросили куда-то. Тело... - Очевидно, этот подонок следил за нами. Не спрашивайте - я его не знаю. Значит, он.., не с Ким.., один из террористов. Ким протянула ремень под спиной Хвана, но не стала сразу его затягивать, а сначала положила по носку на каждую рану. - Может быть больно, - предупредила она, туго стягивая ремень. Хван охнул. Резкая боль пронзила все тело от плеча до колена. Ким ухватила обмякшее тело майора под мышки, втащила его на заднее сиденье, потом поставила на пол машины радиостанцию. Хван попытался приподняться на локте. - По-до-ждите.., тело... Ким, устраивая майора на сиденье и пытаясь закрепить его пристяжным ремнем, выкрикнула: - Я не знаю, где он! - Нет... Отпе. - .чатки.., пальцев. Ким поняла. Она захлопнула заднюю дверцу, распахнула переднюю и втащила тело убийцы. Обежав вокруг машины, она уже занесла ногу, чтобы сесть на место водителя, но в последний момент остановилась. - Мне нужно найти Чо! - крикнула она. Ким схватила карманный фонарь, направила луч вниз и пошла по следам убийцы. Она была сосредоточена и внешне спокойна. Уже через сорок метров следы привели ее к заросшему кустами оврагу, в котором был спрятан мотоцикл. Рядом с мотоциклом головой вниз лежал Чо, его рубашка на груди потемнела от крови. Ким спустилась по скользкому склону оврага, торопливо вывернула карманы Чо. Наконец, она нашла ключи и бегом вернулась к машине. Хван лежал неподвижно, прижав руки к ранам. Он закрыл глаза, его дыхание стало прерывистым. Услышав шум включенного двигателя, он с трудом поднял веки., - Ра.., дио... Ким включила сцепление, набрала скорость, потом уточнила: - Вы хотите, чтобы я сообщила о случившемся? - Да... - Пояс больно врезался в тело, и Хван старался не шевелиться. - Нужно.., опознать.., быстро... - Убийцу. По отпечаткам пальцев. Я поняла. - У Хвана не было сил говорить. Он слабо кивнул и закрыл глаза, не будучи уверен, что Ким заметила его жест, потом услышал, как она что-то передала по радио. Хван хотел что-то запомнить, что-то сказать, но теперь каждый вздох, каждый толчок машины отзывались невыносимой болью. Он уперся левой рукой в спинку переднего сиденья, чтобы смягчить толчки. У него было такое ощущение, словно все его тело само собой пытается свернуться в плотный клубок. В голове кружились обрывки каких-то мыслей, неясные образы... Хван боялся потерять сознание. Не из КНДР.., его она бы не застрелила.., но кто в нашей стране.., и почему? Потом мысли совсем смешались, и Хван погрузился в приятную черноту. Глава 54 Вторник, 12 часов 30 минут, Оперативный центр Когда Худ позвонил в палату Александра, доктор Орлито Трайас был уже там. Хорошими манерами доктор Трайае не отличался, зато был отличным врачом и ученым. - Пол, - сказал Трайас с сильным филиппинским акцентом, - я рад, что вы позвонили. У вашего сына вирусное заболевание. По спине Худа пробежал холодок. Было время, когда считалось, что с вирусами легко справляются антибиотики. Но тогда не знали, что такое СПИД. - Что за заболевание? Объясните так, чтобы было понятно непосвященным. - Две недели назад мальчик перенес острую бронхиальную инфекцию. Вероятно, с инфекцией врачи справились, но в легких затаился аденовирус. Обострение спровоцировали аллергены из воздуха, поэтому стероидные препараты и бронхорасширяющие средства не помогали. Это не просто приступ астмы, а скорее сложное заболевание легких. - Как его лечат? - спросил Худ. - Методами противовирусной терапии. Мы обнаружили заражение на сравнительно ранней стадии, и есть все основания полагать, что инфекция не будет прогрессировать. - Основания полагать... - Организм мальчика ослаблен, - сказал Орлито, - а эти вирусы в высшей мере патогенны. В такой ситуации загадывать наперед трудно. Боже мой! - Шарон там? - Да. - Она знает? - спросил Худ. - Да. Я сказал ей то же, что и вам. - Передайте ей трубку. И спасибо за все. - Не за что. Я буду контролировать состояние мальчика каждый час. Через минуту к телефону подошла Шарон. - Пол... - Я все знаю. Дипломата из Орлито не получится. - Не в этом дело, - отозвалась Шарон. - Томиться в неизвестности было бы еще хуже. Меня мучит ожидание. Ты же знаешь, я никогда не умела ждать. - С Алексом все будет в порядке. - Этого ты не можешь знать. Пол, не забывай, я сама работала в больнице, мне известно, что такая зараза может вдруг вспыхнуть, словно пожар, может мгновенно охватить весь организм. - Если бы положение мальчика внушало опасения, Орлито бы не ушел. - Пол, он ничего не может сделать! Поэтому он и уходит. В кабинет Худа вошла Энн. Она принесла ленч, но замерла в дверях, увидев на лице Худа отчаяние. На экране появилось сообщение, поступившее по электронной почте от Базга. С Худом хотел поговорить министр обороны Колон. - Послушай, - сказала Шарон, - я рассказываю тебе все это вовсе не потому, что хочу, чтобы ты бросил все дела и мчался сюда, в больницу. Мне просто нужно было выговориться, понимаешь? Голос у Шарон срывался, и Худ понял, что она с трудом сдерживает рыдания. - Понимаю, Шарон, конечно, понимаю. Позвони мне, если станет известно что-то... Или я позвоню тебе, как только смогу. Шарон положила трубку, и Худ включил линию компьютерной спецсвязи. Он чувствовал себя прескверно - плохой муж, никчемный отец... - Пол, - мрачно начал Колон, - нам только что стало известно, что ваш коллега Доналд по собственной инициативе послал радиосообщение в КНДР. В нем он просил о встрече с генералом Хонг-ку. - Что-о-о? - Это еще не все. Северяне согласились. Если сведения об этой истории просочатся в прессу, мы заявим, что инициатива исходила от КНДР, но в любом случае, наверное, вам лучше позвонить Доналду и попытаться отговорить его от этой сумасшедшей затеи. Генерал Шнейдер сделал все, что мог, но Доналд стоит на своем. - Спасибо, - сказал Худ. Он позвонил Багзу и попросил его связаться по линии спецсвязи с демилитаризованной зоной, попытавшись найти Грегори Доналда. Потом Худ попросил зайти Лиз Гордон. - Мне оставить ленч и уйти? - спросила Энн. - Нет. Останьтесь. Лицо Энн просветлело. - Возможно, нам придется урегулировать кошмарный скандал. Урегулировать в отношении реакции средств массовой информации. Энн снова помрачнела. - Да, конечно. - Энн села напротив Худа и поставила тарелки на стол. - Что с Алексом? - спросила она. - Трайас сказал, что у него в легкие попала какая-то инфекция. Он думает, что ему удастся локализовать очаг заражения, но вы же знаете Орлито - он не очень хорошо понимает людей. - Гм-м-м, - отозвалась Энн и помрачнела еще больше. Худ подцепил вилкой ломтик помидора. - А Матт говорил что-нибудь? Как продвигается его охота за вирусами? - спросил он. - Я ничего не слышала. Мне проверить? - Спасибо, не стоит. Я сам поговорю с ним, как только разберусь с Грегори. Должно быть, он прошел все муки ада. Мы настолько утонули в своей работе, что часто забываем о конкретных людях. Телефон спецсвязи зазвонил как раз в тот момент, когда в кабинет Худа вошли Лиз Гордон и Лоуэлл Коффи. На экране появились цифры - номер телефона и шифр Доналда. Худ жестом попросил Лиз закрыть за собой дверь. Она опустилась в кресло, а Коффи встал за спиной Энн, заставив ее неловко поежиться. Худ включил усиление звука. - Грегори, как вы? - Все в порядке. Пол, мы говорим по защищенной от подслушивания линии? - Да. - Хорошо. И вы включили громкоговоритель? - Да. - Кто там еще? Лиз, Энн и Лоуэлл? - Совершенно верно. - Разумеется. Тогда давайте сразу приступим к делу. Я послал радиосообщение Хонг-ку, и северокорейский генерал ответил. Через пять с половиной часов я должен с ним встретиться. Я всегда говорил, что словесная перепалка лучше перестрелки. - Это так, Грег, но только не с Северной Кореей. - Именно так и сказал генерал Шнейдер. Он еще долго мне выговаривал. Он хочет, чтобы я выкручивался сам. Мне сообщили, что такого же мнения придерживаются в Вашингтоне. - Доналд помедлил. - А что считаете вы. Пол? - Дайте подумать. Худ отключил микрофон и повернулся к Лиз. Уголком глаза он заметил, что Энн серьезно кивнула. Лоуэлл стоял неподвижно. Лиз Гордон прикусила губу и покачала головой. - Почему нет? - спросил Худ. - Оставаясь союзником, вы еще сохраняете шанс повлиять на него. Если вы станете противником, он не будет вас слушать. - А если я его выгоню? - Это ничего не изменит. Только что он перенес тяжелейшее потрясение, он уверен, что поступает сдержанно, обдуманно. Это обычная реакция. Его не переубедишь. - Лоуэлл, а если Шнейдер предъявит Доналду какое-нибудь обвинение, например, в незаконном использовании государственной радиостанции, и арестует его? - Тогда нам будет угрожать чертовски трудный процесс, в ходе которого, возможно, нам придется обнародовать такую информацию о наших методах работы, что нам не поздоровится. - А если задержать Грегори на двадцать четыре часа? По соображениям безопасности, например. Можно придумать какую-нибудь чепуху. - Он получит право подать на вас в суд. Результат будет тем же. - Доналд не подаст в суд, - возразила Лиз. - Когда вы принимали его на работу, я внимательно просмотрела его личное дело. Он никогда не отличался мстительностью или злопамятностью. Карьере дипломата такие качества только мешали, конечно. Он всегда был истинным христианином. - Энн, там есть представители прессы? - Как правило, ни одного, все они в Сеуле. Но я уверена, что репортеры уже выпрашивают аккредитацию и спешат в демилитаризованную зону. Они раскопают все сплетни, повторят все слухи. Особенно то, что касается бывшего высокопоставленного дипломата. - А что средства массовой информации сотворят с нами, когда узнают, что Доналд собирается на встречу с северокорейским генералом и что он связан с Оперативным Центром? Нас объявят кучкой экстремистов, которые действуют в обход правительства, - сказал Лоуэлл. - Как это ни прискорбно, - согласилась Энн, - но я вынуждена признать, что Лоуэлл прав. - Доналд не скажет ни слова, - настаивала Лиз. - Даже если будет разгневан. Что касается международных проблем, то он действует только в интересах Общества корейско-американской дружбы. - Но Шнейдер знает правду, - заметил Лоуэлл, - и я бы не сказал, что он доволен тем, как развиваются события. - Конечно, - согласился Худ. - Вот в том-то и дело! И он вполне может шепнуть пару слов газетчикам - просто для того, чтобы сорвать встречу. - Не думаю, что нам грозит такая опасность, - возразил Худ. - Едва ли генерал пойдет на то, чтобы поставить под удар организацию, которая была создана по инициативе президента. Худ снова включил микрофон: - Грег, вы отложите встречу, если я уговорю кого-нибудь из посольства присоединиться к вам?