езд и стояла ваза с засохшими цветами. Вокруг стояли пустые пепельницы. Одна из спален была превращена в берлогу с диваном, телевизором и стойкой для упражнений в углу. Все новое с иголочки. На телевизоре еще сохранялась наклейка в уголке экрана: "цифровая настройка". Ручки на велотренажере были в пластиковых оболочках. В главной спальне я, наконец, обнаружил некоторый человеческий беспорядок. Одна дверца зеркального шкафа стояла открытой и на постель были брошены три дорогих вечерних платья. Очевидно, она пыталась решить, что же надеть. На туалетном столике стояли бутылочки духов, лежало брильянтовое ожерелье, золотые часы Ролекс, фотографии в рамках и пепельница с окурками ментоловых сигарет "Милд Севен". Верхний ящик шкафа с трусиками и нижним бельем был наполовину открыт. Я увидел ее паспорт, засунутый в угол, и пролистал его. В нем была виза в Саудовскую Аравию, виза в Индонезию и три въездные печати в Японию. Стерео в углу еще было включено, из плейера торчала лента. Я вдвинул ее и запел Джерри Ли Льюис: "Ты треплешь мои нервы, трясешь мои мозги, я еду, как безумный, хотя не видно ни зги..." Техасская музыка, слишком древняя для такой молодой девушки. Но, может быть, ей нравились золотые старые записи. Я снова повернулся к шкафу. Несколько цветных увеличенных снимков в рамках показывали Черил Остин смеющейся на каком-то азиатском фоне -- красные ворота святилища, церемонный садик, улица с серыми небоскребами, вокзал. Похоже, снимки были сделаны в Японии. На большинстве снимков Черил была одна, но на нескольких рядом находился пожилой японец в очках и с редеющей прической. Последний кадр показывал ее где-то, что выглядело американским Западом. Черил стояла возле пыльного грузовичка-пикапа и улыбалась рядом с хрупкой женщиной в солнечных очках, похожей на бабушку. Пожилая женщина не улыбалась и, казалось, испытывала неловкость. Рядом со шкафом стояли на торцах несколько свернутых громадных бумажных труб. Я развернул одну. Это был плакат, где Черил в бикини улыбалась и поднимала бокал пива Асахи. Все надписи на плакате были на японском. Я вошел в ванную. Я увидел пару джинсов, брошенных в угол. Белый свитер, скомканный на полке. Влажное полотенце на крючке возле душа. Капли воды на полу. Электрозавивка, выдернутая из сети. За раму зеркала заткнуты фотографии Черил, стоящей с другим японцем на пирсе Малибу. Этому было лет тридцать пять и он был красив. На одной фотографии он фамильярно обнимал ее за плечи. Я четко видел шрам на его руке. "Бинго", сказал я. Коннор вошел в ванную. "Нашел что-нибудь?" "Наш человек со шрамом." "Хорошо." Коннор внимательно изучил снимок. Я рассмотрел беспорядок в ванной комнате. Грязь вокруг раковины. "Знаете", сказал я, "что-то беспокоит меня в этом месте." "Что же?" "Я понимаю, что она прожила здесь недолго. И понимаю, что все арендовано... и все-таки... не могу отделаться от ощущения, что комната имеет искусственный вид. Но не совсем понимаю, почему." Коннор улыбнулся. "Очень хорошо, лейтенант. Она действительно имеет искусственный вид. И для этого есть причина." Он вручил мне фотографию с Поляроида. На ней была ванная комната, где мы стояли. Джинсы, брошенные в угол. Висящее полотенце. Завивалка на полке. Снимок был сделан ультра-широкоугольной камерой, которая все искажает. Команды ОМП иногда пользуются такими для фиксации места преступления. "Где вы это нашли?" "В мусорной корзине в холле, рядом с лифтами." "Значит, снимок наверное сделан раньше вечером." "Да. Замечаете какие-нибудь различия?" Я внимательно изучил Поляроид. "Нет, все выглядит одинаково... подождите-ка... Снимки, заткнутые за зеркало. Их нет на Поляроиде. Эти снимки были добавлены." "Точно." Коннор вернулся в спальню. Он взял один из снимков в рамочке на шкафу. "Теперь взгляни на это", сказал он. "Мисс Остин с японским другом на станции Шинъюку в Токио. Вероятно, она едет в район Кабукиго, или, может быть, просто ездит по магазинам. Обрати внимание на правый край снимка. Видишь узкую полоску, которая бледнее по цвету?" "Да." И я понял, что означает эта полоска: на этом снимке сверху находился другой. Краешек этого снимка высовывался и выцвел на солнце. "Верхний снимок вытащили." "Да", сказал Коннор. "Квартиру обыскали." "Да", сказал Коннор. "Весьма обстоятельная работа. Они пришли вечером раньше нас, сделали снимок Поляроидом, обыскали комнаты, а потом разложили все по местам. Однако все сделать точно невозможно. Японцы говорят, что безыскусственность -- самое трудное искусство. А эти люди не могли ничего поделать, они чересчур старались. Поэтому они расставили снимки в рамках на полке чуть-чуть слишком несимметрично, а бутылочки духов чуть-чуть слишком небрежно. Все слегка форсировано. Глаз это видит, даже если мозг не регистрирует." Я сказал: "Но зачем обыскивали комнату? Какие снимки они удалили? Ее с убийцей?" "Это не ясно", сказал Коннор. "Очевидно, ее связь с Японией и с японцами протестов не вызывает. Но здесь было что-то, что им надо было заполучить немедленно, и это может быть только..." Вдруг из гостиной послышался вопросительный голос: "Линн? Дорогая? Ты здесь?" ( Она стояла в дверном проеме, заглядывая внутрь. Босая, в шортах и блузке. Я видел ее лицо только сбоку, но, очевидно, она обладала тем, что мой старый партнер Андерсон назвал бы змеиным шармом. Коннор показал свой значок. Она сказала, что ее зовут Джулия Янг. Она говорила с южным акцентом, глотая согласные. Коннор включил свет и мы смогли разглядеть ее получше. Красивая девушка. Она нерешительно вошла в комнату. "Я услышала музыку -- она здесь? Черилин окей? Я знаю, она вечером пошла на прием." "Я ничего не слышал", сказал Коннор, быстро глянув на меня. "Вы знакомы с Черилин?" "О, конечно. Я живу прямо через холл в номере восемь. А почему вы все в ее квартире?" "Все?" "Ну, вы двое и два японских парня." "Когда они были здесь?" "Ну, может, с полчаса назад. Что-то случилось с Черилин?" Я спросил: "Вы видели этих людей, мисс Янг?" Думаю, она могла посмотреть в дырочку в своей двери. "Вообще-то, да. Я с ними поздоровалась." "Как так?" "Одного я очень хорошо знаю, это Эдди" "Эдди?" "Эдди Сакамура. Все знают Эдди. Прыткий Эдди." Я спросил: "Сможете описать его?" Она странно взглянула на меня. "Вот этот парень на снимках -- молодой парень со шрамом на руке. Мне казалось, все знают Эдди Сакамуру. В газетах о нем все время. Благотворительность и сплетни. Он бывает на всех тусовках." Я спросил: "Есть идеи, как мне его найти?" Коннор сказал: "Эдди Сакамура -- совладелец полинезийского ресторана в Беверли-Хиллс под названием "Бора-бора". Он там почти живет." "Это он", подтвердила Джулия. "Там вроде как его офис. Я там не могу, мне слишком шумно. Но Эдди там просто катается, клеясь к высоким блондинкам. Он любит заглядываться на девушек." Она прислонилась к столу и соблазнительно смахнула с лица свои пышные каштановые волосы. Потом взглянула на меня и состроила гримаску. "Вы двое - партнеры?" "Да", ответил я. "Он показал мне значок, а вы -- нет." Я достал бумажник. Она взглянула. "Питер", прочитала она. "Моего самого первого бойфренда звали Питер. Но он был не такой красивый." Они мне улыбнулась. Коннор кашлянул и спросил: "Вы прежде бывали в квартире Черилин?" "Да уж, конечно. Я живу напротив. Но последнее время она не часто была в городе. Похоже, все время путешествовала." "Куда путешествовала?" "Всюду. Нью-Йорк, Вашингтон, Сиэтл, Чикаго... всюду. У нее бойфренд, который много ездит. Она с ним встречается. На самом деле, мне кажется, что она встречается с ним, просто когда его жены нет рядом." "Этот бойфренд женат?" "Ну, что-то такое стоит на дороге, понимаете. Препятствует." "Вы знаете, кто он?" "Нет. Она как-то сказала, что он никогда не был в ее квартире. Какой-то сильно важный парень. По-настоящему богатый. За ней присылают самолет и она летит. Но кто бы он ни был, он доводит Эдди до безумия. А Эдди -- тип ревнивый, понимаете? Хочет быть иро-отоко для всех девушек. Сексуальным любовником." Коннор спросил: "Связь Черил -- это секрет? С этим бойфрендом?" "Не знаю. Я об этом не думала. Просто по-настоящему сильная. Она влюбилась до сумасшествия." "До сумасшествия?" "Невозможно представить. Я видела, как она все бросала, чтобы поехать к нему на свидание. Как-то вечером она пришла ко мне и отдала два билета на концерт Шпрингстина, а сама аж светилась от того, что едет в Детройт. В руках держала свой маленький саквояж, в нем несколько модных платьев. Потому что десять минут назад он позвонил и сказал -- приезжай. У нее лицо просто сияло, и выглядела на пять лет моложе. Не знаю, почему она не может понять." "Что понять?" "Что парень просто ее использует." "Почему вы так говорите?" "Черилин красивая и выглядит весьма искушенной. Она работала моделью по всему миру, особенно в Азии. Но глубоко внутри она -- девушка из захолустья. Я имею в виду, что Мидленд -- нефтяной город, там кучи денег, но он был и остается просто маленьким городишкой. И Черилин хочет кольцо на палец, детей и собаку во дворе. А парень просто не собирается этого делать. А она этого не понимает." Я спросил: "Но вы знаете, кто этот человек?" "Нет, не знаю." Она лукаво поглядела и повела телом, развернув плечи так, что груди выпятились вперед. "Но вы-то здесь не из-за какого-то старого бойфренда, правда?" Коннор кивнул: "Да, действительно не из-за этого." Джулия понимающе улыбнулась: "Это Эдди, правда?" "Хм-м", сказал Коннор. "Я так и знала", сказала она. "Я знала, что рано или поздно он попадет в неприятности. Мы все говорили об этом, все девушки здесь в Армс." Она сделала неопределенный жест. "Потому что он просто слишком прыткий. Прыткий Эдди. И не подумаешь, что он японец. Так бросается в глаза." Коннор спросил: "Он из Осаки?" "Его отец там большой промышленник из группы Даймацу. Милый старикан. Когда он приезжает с визитом, то иногда видится с одной из девушек со второго этажа. А Эдди... Предполагалось, что Эдди будет здесь учиться несколько лет, а потом вернется домой, чтобы работать на кайша, на свою компанию. Но он не поехал домой. Ему нравится здесь. Почему нет? Он получает все. Покупает новый Феррари всякий раз, когда разбивает старый. Больше денег, чем у бога за пазухой. Он прожил здесь достаточно долго и стал почти как американец. Красивый. Сексуальный. И со всеми таблетками. Понимаете, настоящий зверь для вечеринок. Что ему в Осаке?" Я спросил: "Но вы сказали, что всегда знали..." "Что он угодит в беду? Конечно. Из-за его безумной стороны. Это просто край." Она пожала плечами. "Такое у них у всех. Эти ребята приезжают из Токио и, даже если им давали шокаи, введение, все равно надо остерегаться. Им ничего не стоит сбросить десять-двадцать кусков за ночь. Им это вроде чаевых. Забывают на столе. Но потом, когда они хотят делать - по крайней мере некоторые из них..." Она замолчала и смотрела отсутствующим, не сфокусированным взглядом. Я ничего не говорил, просто ждал. Коннор смотрел на нее, сочувственно кивая. Вдруг она снова начала говорить, словно не осознав паузы. "И для них", сказала она, "их желания, их страсти, так же естественны, как оставить на столе чаевые. Для них это совершенно нормально. Я хочу сказать, что не против небольшого золотого дождя или, если хотите, золотых наручников, понимаете? Может быть, немного садо... если мне нравится парень. Но я не позволю, чтобы кто-то закабалил меня. И мне все равно, сколько там денег. Этих штучек с кинжалами или мечами... Но они могут быть... Их масса, они такие вежливые, такие правильные, однако когда они включаются, то вечно идут... не в ту сторону..." Она замолчала, покачивая головой. "Странный народ..." Коннор посмотрел на часы. "Мисс Янг, вы нам очень помогли. Возможно, нам снова надо понадобиться с вами поговорить. Лейтенант Смит запишет ваш телефон..." "Да, конечно." Я щелчком открыл блокнот. Коннор сказал: "Мне надо поговорить с вахтером." "Шиничи", подсказала она. Коннор ушел. Я записал номер Джулии. Наблюдая, как я пишу, она лизнула губы. Потом спросила: "Можете мне сказать: он ее убил?" "Кто?" "Эдди. Он убил Черилин?" Милая девушка, однако я ясно видел возбуждение в ее глазах. Она смотрела на меня пристальным взглядом. Глаза горели. Это было отвратительно. Я сказал: "Почему вы спрашиваете?" "Потому что он всегда грозился. И сегодня днем тоже ей угрожал." Я спросил: "Эдди был здесь сегодня днем?" "Конечно." Она пожала плечами. "Он все время здесь. Сегодня он пришел повидаться с ней по-настоящему взвинченный. Когда они купили здание, то поставили звуконепроницаемые стены. Но даже сквозь них было слышно, как они вопят друг на друга в ее квартире. Он и Черилин. Она поставили своего Джерри Ли Льюиса, того, что слушала день и ночь почти до сумасшествия, и они вопили и швырялись чем-то. Он всегда повторял: "Я убью, убью тебя, ведьма." Вот. Он ее убил?" "Я не знаю." "Но она умерла?" Ее глаза все пылали. "Да." "Это должно было случиться", сказала она. Она казалась совершенно спокойной. "Мы все это знали. Это было просто делом времени. Если хотите, позвоните мне. Если вам понадобиться больше информации." "Хорошо, я позвоню." Я дал ей свою карточку. "А если вы вспомните еще что-нибудь, можете позвонить мне по этому номеру." Качнув бедрами, она сунула карточку в задний карман шортов. "Мне понравилось говорить с вами, Питер." "Да. Окей." Я пошел по коридору. Когда дошел до конца, то оглянулся. Она стояла в двери, махая рукой. ( Коннор звонил по телефону в вестибюле, вахтер угрюмо пялился на него, словно хотел его остановить, но никак не мог придумать способ. "Правильно", говорил Коннор. "Все исходящие звонки с этого телефона между восемью и десятью часами вечера. Правильно." Секунду он слушал. "Ну, мне все равно, если ваши данные не упорядочены таким образом, просто дайте их мне. Сколько это займет? Завтра? Не будьте смешны. Как вы думаете, зачем они мне? Я жду их через два часа. Я перезвоню. Да. И ты чтобы сдох тоже." Он повесил трубку. "Надо идти, кохай." Мы вышли к машине. Я спросил: "Проверяете свои контакты?" "Контакты?" Он озадаченно взглянул. "А, Грэм что-нибудь рассказал вам о моих контактах. У меня нет никаких особых информаторов. Ему просто так кажется." "Он говорил о деле Аракава." Коннор вздохнул. "Опять за старое." Мы шагали к машине. "Хотите знать эту историю? Все очень просто. Убиты два японца. Департамент полиции назначил на дело детективов, которые не говорят по-японски. В конечном счете через неделю дело передают мне." "И что делаете вы?" "Аракава остановились в отеле Нью-Отани. Я получил записи телефонных звонков, которые они делали в Японию. Позвонил по этим номерам и поговорил кое с кем в Осаке. Потом позвонил в Осаку снова и потолковал с тамошней полицией. Опять по-японски. Они очень удивились, услышав, что мы не знаем всю подноготную." "Я понял." "Не до конца", сказал Коннор. "Потому что департамент полиции оказался в сильном замешательстве. Пресса, критикуя департамент, попала в дурацкое положение. Люди присылали цветы. Развернулось настоящее шоу с выражением сочувствия, а они оказались гангстерами. Масса народа была в замешательстве. И поэтому всю вину взвалили на меня. Раскрывая дело, мне следовало пользоваться закулисными методами. В общем, меня выкинули из полиции." "И поэтому вы уехали в Японию?" "Нет, это другая история." Мы подошли к машине. Я оглянулся на "Империал Армс" и увидел Джулию Янг, стоящую у окна и глядящую на нас. "Соблазнительная", сказал я. "Японцы зовут таких ширигару онна -- светлая задница." Он открыл дверцу и сел. "Но она на наркотиках. Нельзя верить всему, что она говорит. Но даже так, вырисовывается модель, которая мне не нравится." Он посмотрел на часы и покачал головой. "Черт. Мы слишком тянем. Нам лучше ехать в "Паломино", повидать мистера Коула." Я повернул на юг, к аэропорту. Коннор откинулся на сидении и сложил руки на груди. Он мрачно уставился на свои туфли. "Почему вы говорите о модели, которая не нравится?" Коннор ответил: "Обертки в мусорнице. Поляроид в корзине. Такие следы за собой не оставляют." "Вы сами говорили, что была спешка." "Может быть. Но, знаешь, японцы убеждены, что американская полиция некомпетентна. Неряшливость, это знак их презрения." "Что ж, мы не некомпетентны." Коннор покачал головой. "По сравнению с японцами, мы именно коновалы. В Японии ловят каждого преступника. Для тяжких преступлений раскрываемость достигает девяносто девяти процентов. Поэтому в Японии каждый преступник с самого начала знает, что его поймают. А здесь уровень раскрываемости что-то вроде семнадцати процентов. Даже не каждый пятый. Поэтому преступник в Штатах знает, что, вероятнее всего, его не поймают -- а если и поймают, то он не будет осужден, благодаря всем юридическим заковыркам. И ты сам знаешь, что любое исследование эффективности полиции показывает, что американские детективы либо раскрывают дело в первые шесть часов, либо не раскрывают его вообще." "И что вы этим хотите сказать?" "Я говорю, что наше преступление совершено с ожиданием, что оно не будет раскрыто. А я хочу раскрыть его, кохай." x x x Следующие десять минут Коннор молчал. Он сидел очень тихо, со сложенными руками, уронив голову на грудь. Он дышал глубоко и ровно. Я бы подумал, что он заснул, если б не открытые глаза. Я просто вел машину и вслушивался в его дыхание. Наконец он произнес: "Ишигуро." "Что с ним?" "Если б мы знали, почему Ишигуро ведет себя так, мы поняли бы это дело." "Не понимаю." "Американцу тяжело увидеть его ясно", сказал Коннор. "Потому что в Америке думают, что определенная доля ошибок -- это нормально. Ждешь, что самолет опоздает. Что почту не принесут. Что стиральная машина сломается. Все время ждешь, что все пойдет наперекосяк. В Японии все по-другому. В Японии работает все. На японском вокзале, если встанешь на отмеченное место платформы, то когда поезд остановится, двери откроются прямо перед тобой. Поезда приходят точно в срок. Багаж не теряется. На деловые встречи не опаздывают. Крайние сроки выдерживаются. Все происходит по плану. Японцы образованы, подготовлены и мотивированы. Они делают дело. Они не отлынивают." "У-гу..." "А сегодня -- очень важный день для компании Накамото. Можешь быть уверен, что они запланировали все до малейших деталей. У них приготовлены вегетарианские шедевры, которые любит Мадонна, и приглашен фотограф, которого она предпочитает. Поверь мне: они подготовились ко всему. У них имеются планы на любой крайний случай. Знаешь, какие они: садятся кружком и обсуждают бесконечные возможности -- что, если пожар? Или землетрясение? Сообщение о заложенной бомбе? Отключение электричества? Бесконечное обсуждение самых невероятных событий. Это словно мания, но когда наступает финальная ночь, то оказывается, что они продумали все и все контролируют. Очень плохо оказаться не в форме. Окей?" "Окей." "Но вот наш друг Ишигуро, официальный представитель Накамото, стоит перед мертвой девушкой и он явно не в форме. Он ешики-но, устраивает конфронтацию в западном стиле, однако ему не по себе -- я уверен, ты заметил пот на его верхней губе. И рука у него влажная -- он вытирает ее о брюки. Он рикуцупон, слишком спорит. И слишком много говорит. Короче говоря, он ведет себя так, словно действительно не знает, что делать, словно он даже не знает, кто эта девушка -- а он конечно знает, потому что знает всех приглашенных на прием -- и делает вид, что не знает, кто убил ее. Что почти наверняка знает тоже." Машина подпрыгнула на выбоине и затряслась. "Постойте-ка, по вашему Ишигуро знает, кто убил девушку?" "Я в этом уверен. И знает не только он. К настоящему моменту по меньшей мере три человека должны знать, кто ее убил. Ты говорил, что работал в отделе связи с прессой?" "Да, в прошлом году." "У тебя сохранились контакты в теленовостях?" "Немного сохранились", сказал я. "Но наверняка слегка заржавели. А зачем?" "Я хочу взглянуть на ленты, снятые на приеме." "Просто взглянуть? Не как на доказательства для суда?" "Просто взглянуть." "Это не должно быть проблемой", сказал я. И подумал, что могу позвонить Дженнифер Льюис из KNBC или Бобу Артуру из KCBS. Наверное, лучше Бобу. Коннор сказал: "Это должен быть кто-то, к кому ты можешь обратиться лично. Иначе станции не захотят нам помогать. Ты обратил внимание, что на месте преступления команд TV не было? На большинстве мест преступления надо пробивать себе путь мимо камер, чтобы только дойти до желтой ленты. А сегодня - ни TV-команд, ни репортеров. Ничего." Я пожал плечами. "Мы были на наземных линиях. Пресса не смогла подслушать радиопередачи." "Пресса уже находилась там", сказал Коннор, "они освещали прием с Томом Крузом и Мадонной. А тут этажом выше убита девушка. Так где же TV-команды?" Я сказал: "Капитан, на это я не куплюсь." Одна их вещей, что я понял в качестве пресс-секретаря, это то, что не существует никаких заговоров. Пресса слишком разнообразна и в определенном смысле чересчур дезорганизована. В действительности, в тех редких случаях, когда мы нуждаемся в цензуре -- вроде случая похищения с требованием выкупа, когда еще идут переговоры - мы тратим чертову прорву усилий, чтобы добиться их сотрудничества. "Газеты - рано закрываются. TV-командам надо делать одиннадцатичасовые новости. Наверное все уехали редактировать свои истории." "Не согласен. Мне кажется, японцы выразили тревогу по поводу кичийо, образа их компании, и пресса согласилась не освещать событие. Поверь мне, кохай, было приложено мощное давление." "Я в это не верю." "Даю слово", сказал Коннор. "Давление включено." Именно в этот момент в машине зазвонил телефон. x x x "Черт побери тебя, Питер", произнес знакомый грубый голос. "Что, мать твою, происходит с этим расследованием убийства?" Это был шеф. Похоже, он был пьян. "Что вы имеете в виду, шеф?" Коннор взглянул на меня и я нажал кнопку наушника, чтобы он мог слышать. Шеф сказал: "Вы, ребята, раздражаете японцев. Мы, что, хотим получить еще кучу обвинений в расистских высказываниях?" "Нет, сэр", сказал я. "Абсолютно нет. Я не знаю, что вы слышали..." "Я слышал, что трахнутый дурак Грэм, как обычно, всех оскорблял", сказал шеф. "Ну, я бы не называл это оскорблениями, шеф..." "Слушай, Питер. Не темни мне. Я уже выпорол Фреда Хофмана за то, что он вначале послал Грэма. Я хочу, чтобы это расист отвял от дела. Начиная с этого момента нам надо согласовываться с японцами. Таков мир. Ты слышишь меня, Питер?" "Да, сэр." "Теперь о Джоне Конноре. Ты притащил его с собой, это правда?" "Да, сэр." "Почему ты его в это вовлек?" Я подумал: почему я вовлек его? Должно быть, Фред Хофман решил сказать, что Коннор - это моя идея, а не его. "Извините", сказал я, "но..." "Понимаю", перебил шеф. "Ты, наверное, подумал, что не сможешь справиться с делом сам. Захотел помощи. Но, боюсь, ты получишь больше хлопот, чем помощи. Потому что японцы не любят Коннора. И я хочу тебе еще кое-что сказать. Держись подальше от Коннора. В пятьдесят девятом мы вместе вступили в академию. Он всегда был одиночкой и нарушителем. Знаешь, любой, кого тянет жить за границей, хочет этого потому, что не годится для жизни дома. Я хочу, чтобы он больше не вмешивался в расследование." "Шеф..." "Вот так я на это смотрю, Питер. Ты получил на руки убийство, ты его прокрути и закругли. И сделай это быстро и чисто. Я слежу за тобой и только за тобой. Ты меня слышишь?" "Да, сэр." "Связь хорошая?" "Да, сэр", ответил я. "Закругли это, Питер", сказал шеф. "Я не хочу, чтобы мне снова звонили." "Да, сэр." "Закончи самое позднее завтра. Это все." И он отключился. Я положил трубку. "Да", сказал Коннор. "Я бы сказал, что давление приложено." ( Я ехал на юг по фривею 405 в сторону аэропорта. Здесь было туманнее. Коннор смотрел в окно. "В японской организации тебе никогда так не позвонят. Шеф просто вывесил тебя на просушку. Он не несет ответственности -- все это твоя проблема. И он обвиняет тебя в том, что к тебе не имеет отношения, вроде Коннора." Коннор покачал головой. "Японцы так не делают. У японцев есть пословица: ищи проблему, а не виновника. В американской организации все крутится вокруг того, кто просрался. Чья голова должна покатиться. В японской конторе все крутится вокруг того, в чем просрались и как это исправить. Никого не обвиняют. Их способ лучше." Коннор замолчал, глядя в окно. Мы проехали Слаусон, над нами в тумане прошла кривая темная арка фривея Марина. Я сказал: "Шеф под мухой, вот и все." "Да. И, как обычно, плохо информирован. На даже так, звучит, словно нам лучше раскрыть это дело прежде, чем он завтра встанет с постели." "А мы сможем?" "Да. Если Ишигуро предоставит ленты." Телефон снова зазвонил. Я ответил. Это был Ишигуро. Я передал трубку Коннору. x x x Голос Ишигуро в трубке до меня доносился слабо. Он говорил быстро, напряженным голосом. "А, моши-моши, Коннор-сан, десука? Кейби-но хейяни денва шитан десуга-не. Даремо денаин десуйо." Коннор закрыл ладонью трубку и перевел: "Он позвонил охраннику, но там никого нет." "Сореде, гуокейбишицу-ни ренраку шите, хито-во окутте мораимашите, исшо-ни тену-о какунин шите кимашита." "Потом он позвонил в главный офис безопасности и попросил их спуститься вместе с ним и проверить ленты." "Тепу-ва субете рекода-но нака-ни аримасу. Накунаттемо торикаераретемо имасен. Субете дайобу десу." "Все ленты находятся в рекордерах. Никакие не пропали и не переключались." Коннор нахмурился и ответил: "Ия, тепу-ва сурикаерарете иру хадзу нанда. Тепу-о сагасе!" "Дакара, даиебу нандесу, Коннор-сан. Доширо-то иун десука?" "Он настаивает, что все в порядке." Коннор сказал: "Тепу-о сагасе!" Мне он перевел: "Я сказал ему, что хочу получить эти чертовы ленты." "Данебуда-то иттерудешоу. Дошите соннаини тепу-ни кодаварун десука?" "Оре нива вакатте ирунда. Тепу-ва накунатте иру. Я знаю больше, чем вам кажется, господин Ишигуро. Монгидо иу, тепу-о сагасунда!" Коннор бросил телефонную трубку и откинулся на сидение, гневно фыркнув: "Ублюдки. Они заняли позицию, что никаких пропавших лент нет." "Что это значит?", спросил я. "Они решили играть жестко." Коннор уставился в окно на уличное движение и постукивал ногтем по зубам. "Они никогда не поступили бы так, если бы не чувствовали, что у них сильная позиция. Неуязвимая позиция. Что означает..." Коннор уплыл в собственные мысли. Я видел, как отражение его лица вспыхивало в стекле под проносящимися уличными фонарями. Наконец, он сказал: "Нет, нет, нет", словно отвечал кому-то. "Что нет?" "Это не может быть Грэм." Он покачал головой. "Грэм -- это слишком рискованно, слишком много призраков прошлого. И не я, в любом случае. Я -- это старая песня. Значит, это должен быть ты, Питер." Я спросил: "О чем вы толкуете?" "Произошло что-то такое", сказал Коннор, "что заставило Ишигуро думать, что он обладает преимуществом. И я догадываюсь, что это что-то связано с тобой." "Со мной?" "Ага. Почти наверняка, это что-то личное. У тебя были проблемы в прошлом?" "Вроде чего?" "Любые неприятности: аресты, внутренние расследования, обвинения в сомнительном поведении, вроде пьянства, гомосексуализма или увивания за женщинами? Любые программы лечения от наркотиков, проблемы с партнерами, проблемы с начальством. Что-нибудь личное или профессиональное. Все, что угодно." Я пожал плечами: "Ха, ничего не припоминаю." Коннор просто ждал, глядя на меня. Наконец, он произнес: "Они думают, что у них что-то есть, Питер." "Я в разводе. Отец-одиночка. У меня дочь Микела. Ей два года." "Да..." "Я веду тихую жизнь. Воспитываю ребенка. Я за нее отвечаю." "А ваша жена?" "Бывшая жена сейчас работает адвокатом в офисе прокурора округа." "Когда вы развелись?" "Два года назад." "До рождения ребенка?" "Сразу после." "Почему вы развелись?" "Боже мой, почему все разводятся?" Коннор молчал. "Мы были женаты всего год. Когда встретились, она была еще зеленой. Двадцать четыре. У нее были всякие фантазии обо всем. Мы познакомились в суде. Она думала, что я грубый, жесткий детектив, каждый день глядящий в лицо опасности. Ей нравилось, что у меня есть пистолет. И все такое. И поэтому у нас началась любовь. Потом, когда она забеременела, то не захотела делать аборт. Вместо этого она захотела замуж. Такая у нее была романтическая идея. По-настоящему она ее не продумала. Но беременность протекала тяжело, а аборт делать уже было слишком поздно, и очень скоро она пришла к выводу, что со мной ей жить не нравится, потому что квартира моя слишком маленькая, и потому что я не зарабатываю достаточно денег, и потому, что я живу в Калверт-сити вместо Брентвуда. И к тому времени, когда родился ребенок, стало ясно, что она полностью лишилась иллюзий. Она сказала, что совершила ошибку. Ей хотелось продолжить свою карьеру. Она не хотела быть замужем за копом. Она не хотела воспитывать ребенка. Она сказала, что извиняется, однако все было ошибкой. И ушла." Коннор слушал, закрыв глаза. "Дальше..." "Я не вижу, для чего все это годится. Она ушла два года назад. А после этого я больше не мог, да и не хотел, работать детективом, потому что надо было воспитывать ребенка, поэтому я сдал экзамены, перешел в специальную службу и работал в офисе прессы. Там проблем не было. Все шло прекрасно. Потом в прошлом годку подвернулась работенка связного с азиатами и ее лучше оплачивали. Лишние пара сотен в месяц. Поэтому я обратился за ней." "Угу." "Я хочу сказать, что мне действительно нужны деньги. У меня теперь дополнительные расходы, например на детсад для Микелы. Знаете, сколько стоит детсад для двухлеток? И у меня домоправительница на полной ставке, а Лорен больше чем в половине случаев не платит денег на поддержку ребенка. Говорит, что не может прожить на свою зарплату, но только что купила новый БМВ, так что я не знаю. Я хочу сказать, что же мне делать, тащить ее в суд? Она ведь работает на трахнутого прокурора округа." Коннор молчал. Наверху я видел, как над фривеем заходят на посадку самолеты. Мы подъезжали к аэропорту. "В любом случае", сказал я, "я был рад, когда подвернулась работа офицером связи. Лучше расписание и больше денег. И вот так я очутился здесь. В этой машине рядом с вами. Вот и все." "Кохай", тихо сказал он. "Мы в деле вместе. Просто скажи мне -- в чем проблема?" "Нет никакой проблемы." "Кохай." "Нет." "Кохай..." "Эй, Джон", сказал я, "позвольте сказать вам кое-что. Когда подаешь заявление в специальную службу, пять разных комитетов проходятся по твоим документам. Чтобы получить работу связного, надо быть чистым. Комитеты меня проверили. И не нашли ничего существенного." Коннор кивнул: "Но все-таки что-то нашли." "Боже", сказал я, "я проработал детективом пять лет. Невозможно проработать так долго без нескольких жалоб. Вы сами знаете." "А какие жалобы были на тебя?" Я покачал головой. "Ничего. Чепуха. На первом году я арестовал одного, он обвинил меня в чрезмерном применении силы. После расследования обвинение отпало. Я арестовал женщину за вооруженный грабеж, она заявила, что я подсунул ей травку. Обвинение снято: это оказались ее наркотики. Подозреваемый в убийстве заявил, что я бил и пинал его во время допроса. Но все время присутствовали другие офицеры. Пьяная женщина после домашней драки заявила позднее, что я приставал к ее ребенку. Она сняла обвинение. Главарь банды подростков, арестованный за убийство, сказал , что я делал ему гомосексуальные предложения. Обвинение снято. Это все." x x x Если вы -- коп, то знаете, что подобные обвинения -- словно шум на заднем план, как от уличного движения. С этим ничего нельзя поделать. Вы находитесь в окружении противника, все время обвиняя людей в преступлениях. В ответ они обвиняют вас. Именно так все и работает. Департамент не уделяет ни малейшего внимания, пока не выявляется повторяемость. Если у парня за пару лет накапливается три-четыре обвинения в чрезмерном применении силы, только тогда начинается расследование. Но в других случаях, как всегда выражается помощник шефа Джим Олсон, быть копом -- это работа для толстокожих. Коннор долго ничего не говорил. Он хмурился и раздумывал. Наконец, он спросил: "Как с разводом? Были проблемы?" "Ничего необычного." "Ты с бывшей женой разговариваешь?" "Да. Мы окей. Не великолепно. Но окей." Он все хмурился. Все высматривал что-нибудь. "И ты покинул подразделение детективов два года назад?" "Да." "Почему?" "Я уже сказал вам." "Ты сказал, что не хотел работать в смену." "Ну да, так почти и было." "Ну, и что же еще?" Я пожал плечами. "После развода я просто не хотел больше работать в отделе убийств. Я чувствовал себя, словно... не знаю... Разочарованным. У меня был маленький ребенок, а жена ушла. Она продолжила свою жизнь, встречаясь с каким-то многообещающим прокурором. Мне оставалось растить ребенка. Я попросту заскучал. Я не хотел больше быть детективом." "Ты искал в это время совета? Обращался к врачу?" "Нет." "Неприятности с наркотиками, алкоголем?" "Нет." "Другие женщины?" "Было." "Во время брака?" Я поколебался. "Фарли? Из офиса мэра?" "Нет. Это было позже." "Но кто-то же был во время брака?" "Да. Но сейчас она живет в Фениксе. Перевели ее мужа." "Она работала в департаменте?" Я пожал плечами. Коннор откинулся на сидении. "Окей, кохай", сказал он. "Если это все, то с тобой прекрасно." Он взглянул на меня. "Это все." "Но мне стоит тебя предупредить", сказал он. "Я прежде проходил через такое с японцами. Когда японцы играют жестко, они могут вытворять очень неприятные вещи. По-настоящему неприятные." "Вы пытаетесь запугать меня?" "Нет. Просто говорю, как может обернуться." "Чихал я на японцев", сказал я. "Мне нечего скрывать." "Прекрасно. Теперь, мне кажется, тебе лучше позвонить своим друзьям из прессы и сказать, что мы подъедем после нашей следующей остановки." ( Боинг 747 проревел низко над головой, мигая в тумане посадочными огнями. Он исчез за переливающейся неоновой вывеской: "Девочки! Девочки! Совсем голые! Девочки!" Когда мы вошли, было одиннадцать тридцать. Назвать клуб "Паломино" стриптизом значило ему льстить. Это было перестроенное здание для боулинга с кактусами и лошадьми, нарисованными на стенах, и внутри оно оказалось меньше, чем виделось снаружи. Женщина в серебряном бикини, которой было явно под сорок, вяло двигалась в оранжевом свете. Казалось, что ей так же скучно, как и посетителям, горбившимся за крошечными розовыми столами. Официантки в юбочках без верха перемещались в накуренном воздухе. Магнитофон сильно шипел. Парень сразу за дверью сказал: "Двенадцать баксов. Минимум две выпивки." Коннор вытащил значок. Тип ответил: "Окей, проходите." Коннор огляделся и сказал: "Не знал, что сюда ходят японцы." Я увидел трех бизнесменов в голубых костюмах, сидящих за угловым столиком. "Почти никогда не ходят", ответил хлыщ. "Им нравится "Стар Стрип" в даунтауне. Больше блеску, больше сисек. Если спросите меня, эти парни, кажется, отбились от своей туристской группы." Коннор кивнул: "Я ищу Теда Коула." "В баре. Парень в очках." Тед Коул сидел в баре. Форму службы безопасности Накамото закрывал плащ. Когда мы подошли и уселись рядом, он тускло поглядел на нас. Подошел бармен. Коннор сказал: "Два Буда." "Буда нет. Асахи окей?" "Окей." Коннор вынул значок. Коул покачал головой и отвернулся. Он изучающе разглядывал стриптизерку. "Я ничего не знаю." Коннор спросил: "О чем?" "Ни о чем. Я просто обдумываю собственные дела. Я не на службе." Он был слегка пьян. Коннор спросил: "Когда вы ушли со службы?" "Раньше обычного." "Почему так?" "Желудок. Заполучил язву, иногда прихватывает. Поэтому ушел раньше." "Во сколько?" "Самое позднее в восемь пятнадцать." "Вы отмечаете время?" "Нет. Мы так не делаем. У нас нет устройства." "А кто подменил вас?" "Меня отпустили." "Кто?" "Начальник." "Кто он?" "Я его не знаю. Японец. Раньше его никогда не видел." "Он ваш начальник и вы никогда не видели его раньше?" "Новый парень. Японец. Я его не знаю. А что вы, собственно, от меня хотите?" "Просто задаем вопросы", ответил Коннор. "Мне нечего скрывать", сказал Коул. Один из японцев, сидящих за столом, подошел к бару. Он встал рядом с нами и спросил бармена: "У вас какие сигареты?" "Мальборо", ответил бармен. "Что еще?" "Наверное, Кулс. Надо посмотреть. Но Мальборо мы точно получили. Хотите Мальборо?" Тед Коул уставился на японца. Японец у бара притворялся, что не обращает на нас внимания. "Кент?", спросил японец. "У вас есть слабый Кент?" "Нет, Кента нет." "Окей, тогда Мальборо", сказал японец. "Мальборо окей." Он повернулся к нам и улыбнулся. "Это ведь страна Мальборо, верно?" "Это верно", отозвался Коннор. Коул взял свое пиво и отхлебнул. Мы все молчали. Японец постукивал по стойку в такт музыке. "Хорошее место", сказал он. "Чувствуется атмосфера." Я подивился, о чем это он толкует. Место было просто помойкой. Японец влез на табурет возле нас. Коул изучал свою бутылку пива, как будто никогда не видел ее раньше. Он крутил ее в руках, оставляя на стойке влажные кружки. Бармен принес сигареты и японец уронил на стойку банкноту в пять долларов. "Сдачи не надо." Он открыл пачку и вытащил сигарету. И снова улыбнулся нам. Коннор достал зажигалку и дал японцу прикурить. Когда человек затянулся, Коннор сказал: "Доко кайша иттенно?" Человек заморгал: "Извините?" "Ваканне-но?", спросил Коннор. "Доко кайша иттенно?" Человек улыбнулся и сполз с табурета. "Соро-соро иканакутева. Шицурен шимасу." Он слабо помахал рукой и отправился к друзьям через зал. "Дева мата", сказал Коннор. Он пересел на табурет, где прежде сидел японец. Коул спросил: "О чем это вы?" "Я просто спросил, на какую компанию он работает", ответил Коннор. "Но он не захотел отвечать. Я предположил, что он хочет вернуться к друзьям." Коннор поводил рукой под стойкой, нащупывая что-то. "Похоже, чисто." Потом он повернулся к Коулу и сказал: "Значит так, мистер Коул. Вы сказали, что вас заменил начальник. Когда это произошло?" "В восемь пятнадцать." "И вы его не знаете?" "Нет." "А до этого времени, пока вы были на службе, шла запись с видеокамер?" "Конечно. Запись с камер идет всегда." "И начальник заменил ленты?" "Заменил? Не думаю. Насколько мне известно, ленты еще там." Он смотрел на нас озадаченно. "Вы, приятели, интересуетесь лентами?" "Да", сказал Коннор. "Потому что я не слишком обращаю внимания на ленты. Меня интересуют камеры." "Как так?" "Здание готовили к приему и было много спешки. Наверное, вы хотите знать, зачем перетащили так много камер с других частей здания на этот этаж?" Я спросил: "Как так?" "Вчера утром этих камер на сорок шестом этаже еще не было", сказал Коул. "Они стояли по всему зданию. Днем их кто-то перенес. Знаете, их легко переносить, потому что они не подсоединены к проводам." "Камеры без проводов?" "Да. Внутри здания сплошь сотовая передача. Так задумано. Вот почему у них нет аудио: по сотовой связи они не могут передавать всю полосу. Посылают только картинку. Но зато могут перемещать камеры для своих целей. Смотреть на то, что хотят видеть. Вы этого не знали?" "Нет", сказал я. "Удивляюсь, что вам никто не сказал. Этим они больше всего в своем здании гордятся." Коул допил пиво. "У меня только один вопрос: зачем кому-то надо было взять пять камер и установить их этажом выше приема? Никаких причин со стороны безопасности. Можно было закрыть доступ в лифты выше определенного этажа. И для безопасности лучше, если камеры стоят этажами ниже приема. Не выше." "Но лифты не были закрыты?" "Нет. Я сам думаю, тут что-то необычное." Он посмотрел на японцев через зал. "Мне уже надо идти", сказал он. "Что ж", ответил Коннор. "Вы были нам весьма полезны, мистер Коул. Мы могли бы еще раз поговорить с вами?.." "Я запишу вам свой телефон", сказал Коул, царапая ручкой по салфетке. "И свой адрес..." "Да, верно. Но, вообще-то, меня несколько дней не будет в городе. Мать заболела и просит повезти ее в Мексику на несколько дней. Вернусь, наверное, в конце недели." "Надолго планируете?" "Примерно на неделю. У меня подошел отпуск, похоже, самое время его взять." "Конечно", сказал Коннор. "Понимаю, как это нужно. Еще раз спасибо за помощь." Он пожал руку Коулу и легко похлопал его по плечу. "А вы берегите свое здоровье." "О, конечно." "Не пейте больше и спокойно поезжайте домой." Он выдержал паузу. "Или, может быть, вы решите сегодня ночью поехать куда-то еще." Коул кивнул. "Думаю, вы правы. Неплохая мысль." "Я точно знаю, что прав." Коул пожал мою руку. Коннор направился к выходу. Коул сказал: "Думаю, ребята, зря вы трепыхаетесь." "Из-за лент?" "Из-за японцев. Что вы можете сделать? Всю дорогу они на шаг впереди нас. И у них в кармане большие люди. Теперь мы их не побьем. Вам двоим их никогда не побить. Для вас они просто слишком хороши." Снаружи под потрескивающей неоновой вывеской Коннор сказал: "Поехали, время идет." Мы сели в машину. Он передал мне салфетку. На ней было написано печатными буквами: ОНИ УКРАЛИ ЛЕНТЫ "Поехали", сказал Коннор. Я завел машину. ( Одиннадцатичасовые новости закончились и редакция была почти пуста. Коннор и я прошли через холл в звуковую комнату, где еще горела надпись "Идет передача". На экране без звука заново прокручивали вечерние новости. Телеведущий тыкал в монитор: "Я не дурак, Бобби! Я слежу за такими вещами. Последние три вечера она делала и вводную и закругление." Он уселся в кресло и скрестил на груди руки. "Я хочу слышать, что ты имеешь сказать, Бобби." Мой друг Боб Артур, тяжеловесный уставший продюсер одиннадцатичасовых новостей, потягивал неразбавленный скотч из громадного -- с его же кулак -- стакана. Он сказал: "Джим, ну просто так получается." "Так получается на моей заднице", сказал телеведущий. Телеведущая была ярко-рыжая женщина с валящей наповал фигурой. Она медленно копалась в своих заметках, стараясь задержаться и подслушать объяснение между Бобом и ее соперником. "Слушай", сказал ведущий. "это же оговорено в моем контракте. Половина вводных и половина закруглений. Все есть в контракте." "Но, Джим", сказал продюсер. "Сегодня же были парижские моды и прием у Накамото. Материал человеческих интересов." "А должен был быть серийный убийца." Боб вздохнул. "Его обвинение отложено. И, кроме того, публика устала от серийных убийц." Телеведущий смотрел скептически. "Публика устала от серийных убийц? Откуда ты это взял?" "Можешь сам прочесть в группе анализа, Джим. Серийных убийц передержали. Нашу аудиторию тревожит экономика. Они больше не хотят никаких серийных убийц." "Нашу аудиторию тревожит экономика и поэтому мы ведем Накамото и парижские моды!" "Так и есть, Джим", сказал Боб Артур. "Звездные приемы собирают в тяжелые времена. Именно это хотят видеть люди: моду и фантазию." Ведущий смотрел сердито: "Я журналист, я сижу здесь, чтобы делать крутые новости, а не моду." "Верно, Джим", сказал продюсер. "Именно поэтому вечерние новости делала Лиз. Мы хотим сохранить твой имидж для крутых новостей." "Когда Тедди Рузвельт выводил страну из Великой депрессии, он делал это не модой и не фантазией." "Франклин Рузвельт." "Все равно. Ты понял, что я сказал. Если народ тревожится, надо делать экономику. Давай делать баланс платежей или что-то там еще." "Правильно, Джим. Но у нас одиннадцатичасовые новости на местном рынке и люди не хотят слышать..." "Именно это погано в Америке", объявил ведущий, пронзая воздух пальцем. "Люди не желают слушать реальные новости!" "Верно, Джим. Ты абсолютно прав." Он положил руку на плечо ведущего. "Пойди, отдохни, окей? Мы поговорим завтра." Казалось, это был некий сигнал, потому что телеведущая закончила со своими бумагами и уплыла. "Я журналист", сказал телеведущий. "Я просто хочу делать работу, для которой подготовлен." "Правильно, Джим. Остальное завтра. Спокойной ночи." x x x "Глупый болван", сказал Боб Артур, ведя нас по коридору. "Тедди Рузвельт, боже мой! Они не журналисты. Они актеры. И считают количество строчек, как все актеры." Он вздохнул и сделал еще глоток скотча. "Теперь, парни, скажите еще раз, что вы хотите здесь посмотреть?" "Ленты с открытия Накамото." "Вы имеете в виду эфирные ленты. То, что мы показали вечером?" "Нет, мы хотим посмотреть сырые съемки с камер." "Полевые ленты. Ха. Надеюсь, они еще остались. Их могли свалить." "Свалить?" "Свалить, стереть. Мы здесь пишем по сорок кассет в день. Большинство сразу стираем. Полевые ленты храним с неделю, но надо же сокращать расходы, понимаете?" По одной стороне редакции стояли полки с картриджами Бетамака в стопках. Боб пробежал пальцем по коробкам. "Накамото... Накамото... Нет, я их не вижу." Мимо прошла женщина. "Синди, Рик еще здесь?" "Нет, ушел домой. Тебе что-нибудь надо?" "Полевые ленты Накамото. Их нет на полке." "Посмотри в комнате Дока. Он их кроил." "Окей." Боб повел нас через редакцию к закуткам на дальней стороне. Он открыл дверь и мы вошли в небольшую, захламленную комнату с двумя мониторами, несколькими стойками для лент и редакторской консолью. Ленты в коробках валялись на полу. Боб поковырялся в них. "Окей, ребята, вам везет. Оригиналы с камер. Целая куча. Я вызову Дженни, чтобы она их вам прокрутила. Она - наш лучший высматриватель. Она знает всех." Он высунул голову в дверь. "Дженни! Дженни!!" x x x "Окей, посмотрим", сказала Дженни Гонсалес через несколько минут. Это была могучая дама лет за сорок в бифокальных очках. Она пробежала глазами записи редактора и нахмурилась: "Сколько ни говорю, все делает неправильно... Наконец-то, вот оно. Четыре ленты. Две -- на прибытие лимузинов. Две сняты внутри на приеме. Что вы хотите посмотреть?" Коннор сказал: "Начнем с прибытий." Он посмотрел на часы: "А можно крутить быстрее? Мы торопимся." "Быстро, так быстро. Я привыкла. Будем смотреть на высокой скорости." Она нажала кнопку. На высокой скорости мы видели, как подлетают лимузины, толчком открываются двери, люди выскакивают и, дергаясь, уходят. "Ищите кого-нибудь специально? Потому что я видела, как во время редактирования кто-то отмечал метраж для знаменитостей." "Мы ищем не знаменитостей", сказал я. "Очень плохо. Наверное, мы только их и снимали." Мы смотрели на экран. Дженни сказала: "Это сенатор Кеннеди. Немного похудел, правда? Хлопс, ушел. И сенатор Мортон. Выглядит весьма в форме. Не удивительно. Этот его отвратительный помощник. У меня даже зубы застучали от злости. Сенатор Роу, как обычно без жены. Это Том Хэнкс. Парня-японца я не знаю." Коннор сказал: "Хироши Масукава, вице-президент компании Мицуи." "Поехали дальше. Сенатор Чалмерс, искусственные волосы смотрятся хорошо. Конгрессмен Левин. Конгрессмен Дэниелс. На сей раз трезвый. Знаете, я удивилась, что Накамото заполучила на прием так много людей из Вашингтона." "Почему вы удивились?" "Ну, если вдуматься, это просто открытие нового здания. Обычное шоу обычной корпорации. И на Западном побережье. И Накамото в данный момент находится в весьма противоречивом положении. Барбра Стрейзанд. Типа, что с ней, я не знаю." "Накамото в противоречивом? Почему?" "Из-за продажи МайкроКона." Я спросил: "Что такое МайкроКон?" "МайкроКон это американская компания, которая делает компьютерное оборудование. Ее пытается купить японская компания по имени Акаи Керамикс. В конгрессе есть оппозиция продаже из-за опасения, что Америка технологически проигрывает Японии." Я спросил: "А какое отношение это имеет к Накамото?" "Накамото -- дочерняя компания Акаи." Первая лента кончилась и выскочила. "Здесь вам ничего не нужно?" "Нет. Продолжим." "Хорошо." Она вставила вторую ленту. "В общем, я удивляюсь, как много сенаторов и конгрессменов считают, что допустимо показаться здесь. Окей, поехали. Еще прибытия. Роджер Хиллерман, заместитель госсекретаря по тихоокеанским вопросам. С ним его помощник. Кеничи Айкоу, генеральный консул Японии здесь, в ЛА. Ричард Мейер, архитектор. Работал для Гетти. Эту не знаю. Какой-то японец..." Коннор сказал: "Хисаши Кояма, вице-президент Хонда ЮС." "А-а, ага", сказала Дженни. "Он здесь уже около трех лет. Наверное, скоро домой. Это Эдна Моррис, она возглавляет делегацию США на переговорах ГАТТ. Не могу поверить, что она появилась здесь, это же очевидный конфликт интересов. Но вот она, вся улыбается и чувствует себя очень раскованно. Чак Норрис. Эдди Сакамура. Некий местный плейбой. Не знаю девушку, что с ним. Том Круз со своей женой-австралийкой. И, конечно, Мадонна." На убыстренной ленте фотовспышки засверкали почти непрерывно, когда Мадонна вышла из своего лимузина и стала прихорашиваться. "Вам Замедлить? Этим интересуетесь?" Коннор сказал: "Не сегодня." "Ну, у нас ее, наверное, целая прорва", сказала Дженни. Она нажала кнопку быстрой перемотки вперед и картинка покрылась серыми полосами. Когда она отжала кнопку, Мадонна танцевала к лифту, опираясь на руку парня-испанца с усами. Картинка помутнела, когда камера вновь метнулась на улицу, потом снова стабилизировалась. "Это Дэниел Окимото, эксперт по японской индустриальной политике. Это Арнольд с Марией. А позади них Стив Мартин и Арата Исодзаки, архитектор, который построил музей..." Коннор перебил: "Остановите." Она нажала кнопку консоли и картинка замерла. Дженни, казалась, удивилась. "Вас интересует Исодзаки?" "Нет. Назад, пожалуйста." Лента пошла назад, кадры мелькали и сливались, камера снова поехала к Стиву Мартину и назад к прибытию лимузина. На мгновение камера прошла мимо группы людей, которые уже вышли из своих лимузинов и шагали по ковровой дорожке. Коннор сказал: "Здесь." Картинка замерла. Чуть смазано я видел высокую блондинку в черном платье для коктейлей, шагающую рядом с красивым мужчиной в темном костюме. "Ха!", сказала Дженни. "Вас интересует он или она?" "Она." "Дайте подумать", сказала Дженни, нахмурившись. "Я вижу ее на приемах с вашингтонскими типами уже почти девять месяцев. Она -- Келли Эмберг этого года. Род атлетической модели. Но искушенной, вроде Татьяны. Ее имя... Остин. Синди Остин, Кэрри Остин... Черил Остин, вот как." Я спросил: "Знаете о ней что-нибудь еще?" Дженни покачала головой. "Знаете, имя вспомнить -- и то хорошо. Такие девушки меняются все время. Каждые шесть месяцев видишь новую, проходит год -- и их нет. Бог знает, куда они деваются. Кто их проследит?" "А мужчина с ней?" "Ричард Левитт, пластический хирург. Работал с кучей больших звезд." "Здесь он что делает?" Она пожала плечами. "Он просто рядом. Спутник звездам в беде. Есть масса таких типов. Если его пациентки разводятся или что-то такое, он эскортирует женщину. Когда он не выводит в свет клиентов, то сопровождает модели, вроде нее. Конечно, вместе они смотрятся хорошо." На мониторе Черил и ее эскорт шли в нашу сторону дерганным ритмом: один кадр каждые полсекунды. Медленным шагом. Я обратил внимание, что они ни разу не взглянули друг на друга. Она казалась напряженной, что-то ожидающей. Дженни Гонсалес сказала: "Так, пластический хирург и модель. Можно спросить, отчего такая большая заваруха вокруг этих двух? Потому что на таких приемах они просто по одолжению, знаете ли." Коннор сказал: "Ее там убили." "О, так это она. Интересно." Я спросил: "Вы слышали об убийстве?" "О, конечно." "Это было в новостях?" "Нет, для одиннадцатичасовых не делали", сказала Дженни. "И, вероятно, утром тоже не будет. Я сама не видела. Но, в общем, это не история." "Почему так?", спросил я, взглянув на Коннора. "Ну, тут нет изюминки." "Не понимаю." "Накамото говорят, это новость только потому, что случилась на их открытии. Они заняли позицию, что любой репортаж о происшествии ляжет на них пятном. И в каком-то смысле они правы. То есть, если бы эту девушку убили на фривее, это не стало бы событием для новостей. Если бы ее убили при обычном ограблении магазина, это тоже не стало бы новостью. Каждую ночь у нас два-три таких случая. Поэтому то, что ее убили на приеме... какая разница? Это все еще не новость. Она молодая и красивая, но в ней нет ничего специального. Она не попадает ни в какой ряд." Коннор посмотрел на часы. "Мы можем посмотреть другие ленты?" "Съемки с приема? Конечно. Вы высматриваете эту девушку?" "Правильно." "Окей, поехали." Дженни вставила третью ленту. Мы смотрели сцены приема на сорок пятом этаже: джаз-банд, люди, танцующие под развешанными украшениями. Мы напряглись, чтобы уловить девушку в толпе. Дженни сказала: "В Японии нам не надо было бы делать это самим. У японцев теперь имеется изощренное видео-распознающее матобеспечение. У них есть программа, где вы задаете какой-нибудь образ, скажем, лицо, и она автоматически просматривает за вас ленту и находит каждое появление этого лица. Находит в толпе и везде, где бы оно ни появилось. Есть возможность задать трехмерный объект под определенным ракурсом, а потом распознать тот же объект под другими углами зрения. Считается очень хитрой, но работает медленно." "А у вас почему ее нет?" "О, они ее нам не продают. В нашей стране наиболее продвинутое японское видео-оборудование недоступно. Они держат нас на три-четыре года позади. Потому что это их технология и они могут делать с ней, что хотят. Конечно, в подобных случаях программа была бы полезной." По экрану в бешеном темпе неслись картинки приема. Вдруг она остановила картинку. "Вот. Слева на заднем плане. Ваша Остин говорит с Эдди Сакамура. Конечно, он ее знает. Сакамура знает всех моделей. Включить нормальную скорость?" "Да, пожалуйста", сказал Коннор, не отрываясь от экрана. Камера делала медленную панораму зала. Большую часть эпизода Черил Остин оставалась на виду. Смеясь с Эдди Сакамура, запрокидывая голову и положив руку на его предплечье, счастливая быть с ним рядом. Эдди строил ей гримасы. Казалось, ему нравилось ее смешить. Однако, время от времени ее глаза стреляли по залу. Словно она ждала того, что должно случиться. Или того, кто должен появиться. В какую-то секунду Сакамура понял, что не полностью владеет ее вниманием. Он схватил ее за руку и грубо дернул к себе. Она повернулась. Он близко наклонился к ней и прошипел что-то гневное. Потом совсем близко к камере выступил на первый план какой-то лысый. Свет ярко освещал его, смазывая черты лица, а голова заслонила нам Эдди и девушку. Потом камера повернула левее и мы их потеряли. "Черт." "Сначала?" Дженни отмотала назад и мы просмотрели еще раз. Я сказал: "Эдди с ней очевидно не счастлив." "Можно и так сказать." Коннор нахмурился. "Так трудно понять, что же мы видели. У вас есть к этому звук?" Дженни ответила: "Конечно, но он, наверное, так себе." Она потыкала кнопки и запустила эпизод заново. На дорожке слышался непрерывный шум вечеринки. Только иногда прорывались отдельные фразы. В одном месте Черил посмотрела на Эдди Сакамура и сказала: "...может, если тебе это важно, я..." Его ответ утонул в шуме, но чуть позже он ясно сказал ей: "Но понимаю ... все о субботней встрече..." И в последние несколько секунд панорамы, когда он дернул ее к себе, он прошипел фразу вроде: "не будь дурой ... не дешеви ..." Я спросил: "Он сказал: не дешеви?" "Что-то вроде", ответил Коннор. Дженни сказала: "Хотите снова прокрутить?" "Нет", ответил Коннор. "Здесь мы больше ничего не узнаем. Поехали дальше." "Хорошо", ответила Дженни. Скорость снова увеличилась, участники приема дергались, смеялись и отпивали короткие глотки из бокалов. И здесь я вмешался: "Помедленнее!" Снова нормальная скорость. Светловолосая женщина в шелковом костюме от Армани обменивалась рукопожатием с лысым мужчиной, которого мы видели несколькими моментами раньше. "Что такое?", спросила Дженни, глядя на меня. "Это его жена", ответил Коннор. Женщина наклонилась, чтобы легко поцеловать лысого. Потом она отступила на шаг, чтобы сделать комплимент его костюму. "Она -- адвокат из офиса прокурора округа", сказала Дженни. "Лорен Дэвис. Помогала в паре крупных процессов. Душитель с бульвара Сансет, перестрелка у Келлермана. У нее большие амбиции. Умная и с хорошими связями. Говорят, у нее есть будущее, если она останется в офисе. Это может оказаться правдой, потому что Уайленд еще даже на давал ей выходить в эфир. Как видите, у нее хорошая внешность, но он держит ее вдали от микрофонов. Лысый, с которым она разговаривает, это Джон Маккенна из компании "Реджис Маккенна" в Сан-Франциско. Компания делает много рекламы для фирм высокой технологии." Я сказал: "Можно продолжать." Дженни нажала кнопку. "Она действительно ваша жена, или партнер шутит?" "Да, она действительно моя жена. Была." "Вы сейчас в разводе?" "Ага." Дженни взглянула на меня и хотела что-то сказать, потом передумала и снова посмотрела на экран. Ни мониторе с большой скоростью снова продолжался прием. Я обнаружил, что думаю о Лорен. Когда я узнал ее, она была яркой и амбициозной, но в реальной жизни понимала не слишком много. Она выросла в привилегированной семье, ходила в колледжи Айви Лиг и обладала глубокой верой привилегированной личности, что любая ее мысль, по-видимому, является правдой. Конечно, идея достаточно хороша для жизни. Ничего не требуется сравнивать с реальностью. Она была молода, была частью действительности. Она еще ощущала мир, изучала, как он работает. У нее был энтузиазм и страсть в изложении своих верований. Но верования ее менялись в зависимости от того, с кем она говорила в последний раз. Она была очень впечатлительной. Она пробовала идеи, как другие женщины примеряют шляпки. Она всегда была хорошо информированной о последних тенденциях. Некоторое время мне нравились ее молодость и очарование, потом она стала меня раздражать. Потому что у нее не было никакой сердцевины, никакой реальной субстанции. Она напоминала телевизор: просто транслировала последнее шоу. Какое бы ни было. И никогда не подвергала его сомнению. В конечном счете, величайшим талантом Лорен было приспособляемость. Она была экспертом по смотрению TV, по чтению газет, по наблюдению за настроением босса -- за всем, что она считала источником авторитета -- и вычислению, в каком направлении дуют ветры. И перемещению туда, где ей следует быть. Я не удивлялся, что она пошла вверх. Ее жизненные ценности, как и ее одежда, всегда были модными и современными... "... вам, лейтенант, но становится поздно... Лейтенант?" Я моргнул и вернулся в студию. Дженни обращалась ко мне. Она указывала на экран, где замершая картинка показывала Черил Остин в черном платье, стоящей с двумя пожилыми мужчинами в костюмах. Я взглянул на Коннора, однако он отвернулся и говорил по телефону. "Лейтенант? Эти вас интересуют?" "Да, конечно. Кто они?" Дженни нажала кнопку и лента пошла на нормальной скорости. "Сенатор Джон Мортон и сенатор Стивен Роу. Оба из сенатского комитета по финансам. Того самого, в котором идут слушания по продаже МайкроКон." На экране Черил смеялась и кивала. В движении она была замечательно красива, интересная смесь невинности и сексуальности. Иногда ее лицо казалось многознающим и чуть-чуть суровым. Казалось, что она знакома с обоими, но не слишком. Она не приближалась ни к одному из них и не прикасалась к ним, если не считать рукопожатий. Со своей стороны, сенаторы, похоже, остро ощущали присутствие камер и выдерживали дружескую, хотя и несколько формальную манеру поведения. "Страна катится к черту, а в рабочий день сенаторы Соединенных Штатов стоят, болтая с фотомоделями", сказала Дженни. "Не удивительно, что мы в таком прогале. А они -- важные шишки. Поговаривают, что Мортон станет кандидатом в президенты на следующих выборах." Я спросил: "Что вы о них знаете?" "Оба женаты. Ну, собственно, Роу наполовину разведен. Его жена остается дома в Вирджинии. А он путешествует. И имеет склонность слишком много пить." Я смотрел на Роу на экране монитора. Это был тот человек, что вошел вечером в наш лифт. И уже тогда он был так пьян, что почти падал. Однако, сейчас он пьян не был. "А Мортон?" "Предполагается, что он чист. Бывший атлет, крепкий, как орех. Питается здоровой пищей. Человек семейный. Главные области интересов Мортона - наука и технология. Окружающая среда. Американская конкурентоспособность, американские ценности. В общем, все такое. Но я, однако, слышала, что он не настолько уж чист, что у него есть молодая подружка." "И это правда?" Она пожала плечами. "Такова легенда, его люди пытаются ее опровергнуть. Но кто же скажет, где правда?" Лента выскочила и Дженни вставила следующую. "Эта -- последняя, приятели." Коннор повесил трубку и сказал: "Забудьте про ленту." Он встал: "Мы уезжаем, кохай." "Почему?" "Я поговорил с телефонной компанией о звонках с таксофона в вестибюле здания Накамото между восемью и девятью." "И что?" "В эти часы никаких звонков не было." Я знал -- Коннор предполагал, что кто-то вышел из комнаты службы безопасности и позвонил с таксофона: Коул или один из японцев. Теперь его надежды проследить многообещающую ниточку с помощью звонков разбились "Очень плохо", сказал я. "Плохо?", удивился Коннор. "Это чрезвычайно полезно. Это значительно сужает варианты. Мисс Гонсалес, у вас есть ленты с людьми, покидающими прием?" "Покидающими? Нет. Как только гости появились, все команды поднялись наверх, чтобы снимать идущий прием. Потом привезли ленты сюда к крайнему сроку, пока прием еще продолжался." "Прекрасно. Тогда, как мне кажется, мы здесь закончили. Спасибо вам за помощь. Ваши познания замечательны. Поехали, кохай." ( Снова в пути. На этот раз по адресу в Беверли Хиллс. Но сейчас уже был второй час ночи и я устал. Я спросил: "Почему таксофон в вестибюле так много значит?" Коннор ответил: "Потому что вся наша концепция этого дела вращалась вокруг того, звонил ли кто-нибудь с этого телефона или нет. Реальным вопросом сейчас является то, какая компания в Японии бодается с Накамото?" "Какая компания в Японии?", спросил я. "Да. Ясно, что это корпорация, принадлежащая другому кейрецу", сказал Коннор. Я спросил: "Кейрецу?" "Японцы структурируют свой бизнес в большие организации, которые они называют кейрецу. Их шесть главных в Японии, и они громадны. Например, кейрецу Мицубиси состоит из семисот отдельных компаний, которые работают вместе, или имеют взаимосвязанное финансирование, или взаимосвязанные соглашения различного рода. Таких больших структур не существует в Америке, потому что они нарушали бы наши антитрестовские законы. В Японии они, однако, являются нормой. Мы склонны думать о корпорациях, как о стоящих сами по себе. Если посмотреть на вещи японскими глазами, то нужно представить, скажем, объединение компаний IBM, Сити-банка, Форда и Экссон, у каждой из которых имелось бы секретное соглашение с другими о кооперации, и который сообща финансировали бы исследования. Это означает, что японская корпорация никогда не остается в одиночестве -- она всегда действует в товариществе с сотнями других компаний. И все они конкурируют с компаниями из других кейрецу. Поэтому, размышляя о действиях корпорации Накамото, надо спросить, что кейрецу Накамото делает в Японии. И какие компании из других кейрецу ей противостоят. Потому что это убийство является неприятностью для Накамото. Можно даже рассматривать его, как прямое нападение на Накамото." "Нападение?" "Ну, подумай, Накамото планирует большой, с участием звезд, вечер открытия своего здания. Они хотят, чтобы прием прошел безупречно. По некоторой причине гостью с приема задушили. Возникает вопрос -- кто же позвонил?" "То есть, кто сообщил об убийстве?" "Верно. Потому что, кроме всего прочего, работники Накамото полностью контролируют обстановку: это их прием, их здание. Им бы ничего не стоило дождаться одиннадцати часов, когда прием закончится и гости разъедутся, а потом уж сообщить об убийстве. Если я преозабочен собственным имиджем, нюансами своего общественного облика, то поступил бы именно так. Потому что все остальное потенциально опасно образу корпорации Накамото." "Окей." "Однако, сообщение не было отложено на потом", сказал Коннор. "Напротив, кто-то позвонил о нем в восемь тридцать две, как раз когда прием шел вовсю. Весь вечер был поставлен под угрозу. И наш вопрос теперь таков: кто же позвонил?" Я сказал: "Вы попросили Ишигуро найти человека, который звонил. И он этого еще не сделал." "Правильно. Потому что он не может." "Он не знает, кто звонил?" "Не знает." "И вы думаете, что звонил кто-то не из корпорации Накамото." "Правильно." "Звонил враг Накамото." "Почти наверняка." Я спросил: "Так как же мы разыщем того, кто сообщил?" Коннор засмеялся: "Поэтому я и проверил телефон вестибюля. Это -- решающее свидетельство для нашего вопроса." "Почему решающее?" "Предположим, ты работаешь на соперничающую корпорацию и хочешь знать, что происходит внутри Накамото. Узнать ты не сможешь, потому что японские корпорации своих сотрудников нанимают пожизненно. Сотрудники ощущают себя членами одной семьи. И они никогда не предадут собственную семью. Поэтому к остальному миру корпорация Накамото повернута непроницаемой маской, что придает значение даже незначительным подробностям: какие сотрудники из самой Японии находятся сейчас в городе, кто с кем встречается, приезды, отъезды и так далее. И ты можешь получить все эти подробности, если завяжешь отношения с охранником-американцем, который весь день просиживает перед мониторами. Особенно если этот охранник чувствителен к японскому предубеждению против черных." "Продолжайте", сказал я. "Японцы часто пытаются подкупить местных сотрудников охраны из соперничающих фирм. Японцы -- честные люди, однако их традиции позволяют такое поведение. На войне и в любви все допустимо, а японцы смотрят на бизнес, как на войну. Подкуп прекрасен, если он удался." "Окей." "Далее, в первые несколько секунд после убийства мы можем быть уверены, что только два человека знают, что девушка убита. Один из них -- сам убийца. Другой -- охранник Тед Коул, который видел его на мониторах." "Постойте-ка, значит Тед Коул видел его на мониторах? Он знает, кто убийца?" "Очевидно." "Он сказал, что ушел в восемь пятнадцать." "Он лгал." "Но если вы это знаете, почему бы нам..." "Он ни за что не скажет нам", сказал Коннор. "По той же причине, что и Филипс не хочет нам говорить. Вот почему я не арестовал Коула и не отвез его для допроса. В конечном счете это было бы потерей времени, а время в нашем случае существенно. Мы знаем, что нам он не скажет. Вопрос: он сказал кому-то еще?" Я начал догадываться, к чему он клонит. "Вы хотите сказать, что это он вышел из комнаты охраны к таксофону в вестибюле, позвонил кому-то и сказал ему, что произошло убийство?" "Правильно. Потому что он не мог пользоваться телефоном в комнате. Ему надо было звонить с таксофона кому-то -- врагу Накамото из соперничающей корпорации. Кому-то." "Я сказал: "Но теперь мы точно знаем, что с этого телефона не звонили." "Правильно", сказал Коннор. "Поэтому вся ваша цепочка рассуждений рухнула." "Совсем нет. Все прояснилось. Если Коул никого не предупредил, то кто же позвонил об убийстве? Ясно, что источником может быть только сам убийца." Я ощутил озноб. "Он позвонил нам, чтобы устроить неприятности Накамото?" "Вероятно", сказал Коннор. "Тогда откуда же он позвонил?" "Это еще не ясно. Предполагаю, что откуда-то изнутри здания. Есть еще несколько других приводящих в замешательство мелочей, которые мы еще даже не стали обдумывать." "Например?" Телефон в машине зазвонил. Коннор ответил, потом передал трубку мне: "Это вас." x x x "Нет, нет", сказала миссис Асенио. "Ребенок прекрасно себя чувствует. Я проведала ее несколько минут назад. Она в порядке. Лейтенант, я хочу, чтобы вы знали: звонила миссис Дэвис." Так она называла мою бывшую жену. "Когда?" "Мне кажется, минут десять назад." "Она оставила номер?" "Нет. Сказала, что сегодня ночью к ней нельзя дозвониться. Но она хочет, чтобы вы знали: что у нее там такое и, может быть, она уедет из города. Она говорит, что, наверное, не возьмет ребенка на уик-энд." Я вздохнул: "Окей." "Сказала, что позвонит вам завтра и скажет более определенно." "Окей." Я не удивился. Это типично для Лорен. В последнюю минуту все поменять. Никогда нельзя строить планы, включающие Лорен, потому что она всегда меняет свои намерения. Наверное, это последнее изменение означало, что у нее завелся новый бойфренд и, возможно, она уедет с ним. Я привык думать, что вся эта непредсказуемость плохо отражается на Микеле. Однако, дети практичны. Казалось, Микела понимает, какова ее мать, и не слишком расстраивается. Расстраиваюсь единственно я. Миссис Асенио сказала: "Вы скоро вернетесь, лейтенант?" "Нет. Похоже, я буду занят всю ночь. Вы сможете остаться?" "Да, но в девять утра мне надо идти. Я тогда постелю себе на кушетке?" Кушетка у меня в гостиной. Она привыкла на ней спать, оставаясь на ночь. "Да, конечно." "Окей, доброй ночи, лейтенант." "До свидания, миссис Асенио." x x x Коннор спросил: "Что-нибудь не так?" Я удивился, почувствовав напряжение в его голосе. "Нет. Просто моя бывшая устроила обычную пакость. Не уверена, что возьмет ребенка на уик-энд. А что?" Коннор пожал плечами: "Да, просто спросил." Мне показалось, что дело не так просто. Я спросил: "Что вы имели в виду раньше, когда сказали, что дело может обернуться гнусно." "Я не уверен, может, и нет", сказал Коннор. "Наше лучшее решение -- раскрыть его за несколько следующих часов. И думаю, нам это удастся. Ресторан впереди слева." Я увидел неоновую вывеску "Бора-Бора". "Им владеет Сакамура?" "Да. На самом-то деле, он всего лишь частичный собственник. Не отдавай машину служителю и поставь в красной зоне. Нам может потребоваться быстро уехать." x x x "Бора-Бора" был самым горячим рестораном ЛА этой недели. Декорирован беспорядочным скопищем полинезийских масок и щитов. Зеленые деревянные липовые панели торчали над баром, словно зубы. Над открытой кухней на огромном пятиметровом экране призрачно шла видеозапись Принса. В меню преобладала кухня тихоокеанского побережья, шум стоял оглушительный, клиентура состояла из подающих надежды киноработников. Все были одеты в черное. Коннор улыбнулся: "Выглядит, словно "Трейдер Вик" после взрыва бомбы, правда? Перестань пялиться. Ты что, мало со студенческими компаниями гулял?" "То-то и оно, что мало", ответил я. Коннор повернулся поговорить с евроазиатской хостессой. Я заглянул в бар, где легко целовались в губы две женщины. Чуть далее японец в черной кожаной куртке пилота бомбардировщика обнимал громадную блондинку. Оба слушали мужчину с редеющими волосами и драчливыми манерами, в котором я узнал директора кинокомпании. "Пошли", сказал мне Коннор, "надо двигаться." "Что?" "Эдди здесь нет." "А где он?" "На вечеринке на холмах. Поехали." ( Дом по указанному адресу оказался на извилистой дороге на холмах над бульваром Сансет. Отсюда город хорошо бы просматривался, но туман закрывал все. Когда мы подъехали, по обеим сторонам улицы стояли роскошные машины: в основном седаны Лексус вперемешку с несколькими Мерседесами-конвертибл и Бентли. Служитель автостоянки посмотрел с удивлением, когда мы остановили свой скромный Шеви-седан и направились к дому. Как и другие коттеджи на этой улице, дом окружала трехметровая стена, а подъездную дорожку перекрывали управляемые из дома стальные ворота. Над воротами была смонтирована камера безопасности и еще одна сторожила тропинку, ведущую к дому. Дорогу нам загородил частный охранник и проверил наши значки. Я спросил: "Чей это дом?" Десять лет назад единственными жителями Лос-Анджелеса, которые установили бы такую продуманную систему безопасности, были бы либо мафиози, либо кинозвезды, вроде Сталлоне, чьи жестокие роли привлекали внимание жестоких визитеров. Но чуть позднее все живущие в богатых районах стали ставить разнообразную охрану. Она ожидалась, стала почти что модной. Через кактусовый садик мы шли вверх по ступенькам в сторону дома, который был модерновым, бетонным и похожим на крепость. Играла громкая музыка. "Человеку, который владеет "Максим Нуар"". Должно быть он перехватил мой озадаченный взгляд. "Это магазин дорогой одежды, знаменитый своими снобами-покупателями. Там покупают одежду Джек Николсон и Шер." "Джек Николсон и Шер!", сказал я, покачав головой. "Откуда вы все это знаете?" "Многие японцы сейчас тоже покупают в "Максим Нуар". Как и большинство дорогих американских магазинов он давно бы вышел из бизнеса, если бы не визитеры из Токио. Он зависит от японцев." Когда мы подошли к входной двери, появился громадный мужик в спортивной куртке. У него была папка с именами гостей. "Извините, джентльмены, сюда только по приглашению." Коннор сверкнул значком. "Мы хотим поговорить с одним из ваших гостей", сказал он. "С кем именно, сэр?" "С мистером Сакамура." Он не показался обрадованным. "Подождите здесь, пожалуйста." Из коридора мы могли видеть гостиную. Там толпились гости, которые на первый взгляд казались в основном теми же людьми, которые присутствовали на открытии Накамото. Как и в ресторане, все носили черное. Однако, мое внимание привлекла скорее сама комната: она была совершенно белой и совершенно без украшений. Никаких картин на стенах. Никакой мебели. Просто голые белые стены и голый однотонный ковер. Казалось, что гости чувствуют себя не в своей тарелке. Они держали в руках бокалы и салфетки, озираясь в поисках места, куда их положить или поставить. На пути в гостиную мимо нас прошла пара. "Род всегда знает, что делать", сказала она. "Да", согласился он. "Весьма элегантный минимализм. В этой комнате главное -- нарядность. Я не представляю, как вообще ему удалось добиться такой окраски. Она абсолютно совершенна. Ни одного мазка кистью, ни одного пятнышка. Безукоризненная поверхность." "Именно так и надо", откликнулась она. "Интеграл всей его концепции." "Весьма, весьма дерзко", вторил мужчина. "Дерзко?", спросил я Коннора. "О чем они толкуют. Это просто пустая комната." Коннор улыбнулся. "Это называется faux ren -- стиль без субстанции." Я рассмотрел толпу. "Вон сенатор Мортон." Он стоял в углу и длинно говорил. При этом был сильно похож на кандидата в президенты. Охранник все не возвращался, поэтому мы на несколько шагов заступили в комнату. Придвинувшись ближе к сенатору Мортону, я услышал, как он говорит: "Да, могу вам точно сказать, почему я встревожен масштабами японского овладения американской индустрией. Если мы потеряем способность создавать собственные продукты, то потеряем контроль над собственной судьбой. Вот так просто. В 1987 году мы, например, узнали, что Тошиба продала русским ключевую технологию, которая позволит Советам сделать беззвучными винты их подлодок. Русские ядерные подлодки теперь сидят почти на берегу, а мы не можем их засечь, потому что они получили технологию от Японии. Конгресс впал в ярость, американский народ стоял на ушах. В самом деле, это было возмутительно. Конгресс планировал экономические санкции против Тошиба. Однако лоббисты американских компаний выступили в их защиту, потому что американские компании, вроде Хьюлетт-Паккард и Компак, зависят от Тошиба в области компьютерных чипов. Они не могли поддерживать бойкот, потому что у них нет других источников снабжения. Фактически мы не смогли нанести ответный удар. Они продали жизненно важную технологию нашему врагу, и мы не смогли с этим ничегошеньки поделать. Это проблема. Сегодня мы зависим от Японии, а я считаю, что Америка не должна зависеть ни от одной нации." Кто-то задал вопрос и Мортон кивнул: "Да, верно, с нашей промышленностью не все в порядке. Реальная зарплата в стране сегодня находится на уровне 1962 года. Покупательная способность американских рабочих вернулась туда, где была тридцать лет назад. И это важно, даже для вполне устроенного народа, который я вижу в этой комнате, потому что это означает, что у американских потребителей нет денег, чтобы смотреть кино, покупать машины или одежду, и вообще все то, что люди хотят купить. По правде говоря, наша нация серьезно сползла вниз." Женщина что-то спросила, что я не расслышал, и Мортон ответил: "Да, я именно это сказал -- на уровень 1962 года. Я знаю, что в это трудно поверить, но вспомните пятидесятые, когда американский рабочий мог владеть домом, воспитывать детей и послать их в колледж учиться -- и все на одну зарплату. Сегодня работают оба родителя, но большинство людей все еще не могут себе позволить иметь дом. На доллар купишь все меньше, все дорожает на глазах. Люди борются просто за то, чтобы удержаться на достигнутом уровне. Они не могут двигаться дальше." Я обнаружил, что киваю тому, что слышу. Месяцем раньше я попробовал найти дом, надеясь получить дворик для Микелы. Но в ЛА цены на дома просто невозможные. Я не смогу позволить его себе, пока заново не женюсь. Может, и тогда не смогу, если учесть... Я почувствовал острый толчок под ребро, повернулся и увидел привратника. Он дернул головой к входной двери: "Назад, парни." Я разозлился. Глянул на Коннора, однако он спокойно пошел к выходу. На дорожке привратник сказал: "Я проверил. Здесь нет господина Сакамуры." "Господин Сакамура", сказал Коннор, "это японский джентльмен, стоящий в глубине комнаты, справа от вас. Он говорит с рыжей женщиной." Привратник покачал головой. "Извините, приятели, если у вас нет ордера на обыск, я прошу вас удалиться." "Здесь нет проблемы", сказал Коннор. "Господин Сакамура -- мой друг. Я знаю, что он захочет поговорить со мной." "Извините, у вас есть ордер?" "Нет", сказал Коннор. "Тогда вы нарушаете право частной собственности. И я прошу вас уйти." Коннор просто стоял. Привратник отступил на шаг и расставил ноги пошире. Он сказал: "Думаю, вам следует знать, что у меня черный пояс." "В самом деле?", сказал Коннор. "Как и у Джефа", добавил привратник, когда появился второй охранник. "Джеф", спросил Коннор, "это вы повезете своего друга в больницу?" Джеф гнусно ухмыльнулся. "Знаете, я люблю юмор, это забавно. Окей, мистер мудрец. Ты ошибся адресом и стоит тебе это объяснить. Выкатывайся. Немедленно." Твердым пальцем он ткнул Коннора в грудь. Коннор тихо произнес: "Это нападение." Джеф сказал: "Эй, приятель, твою мать. Я сказал тебе, что ты ошиб..." Очень быстро Коннор что-то сделал и Джеф внезапно покатился на полу, корчась от боли, и успокоился у пары черных брюк. Подняв глаза, я увидел, что человек, носивший эти брюки, был одет во все черное: Черная рубашка, черный галстук, черный атласный пиджак. У него были седые волосы и драматические голливудские манеры. "Я -- Род Двайер. Это мой дом. В чем состоит проблема?" Коннор вежливо представил нас обоих и показал свой значок. "Мы здесь по официальному делу. Мы просим возможности поговорить с одним из ваших гостей, мистером Сакамура, то есть с человеком, стоящим в том углу." "А этот?", спросил Двайер, указывая на Джефа, который все задыхался и кашлял на полу. Коннор спокойно ответил: "Он на меня напал." "Я не нападал, мать твою!", простонал Джеф, приподнявшись на локте и кашляя. Двайер спросил: "Вы до него дотронулись?" Джеф промолчал, сгорая от ярости. Двайер повернулся к нам. "Извините, что так произошло. Эти люди -- новички. Я не знаю, что это им взбрело в голову. Я могу предложить вам выпить?" "Спасибо, но мы на службе", ответил Коннор. "Позвольте мне самому попросить мистера Сакамура подойти и поговорить с вами. Еще раз -- ваше имя?" "Коннор." Двайер отошел. Первый охранник помог Джефу подняться на ноги. Ковыляя прочь, Джеф пробормотал: "Чтоб вас затрахали в задницу!" Я спросил: "Запомнил, что полицию надо уважать?" Но Коннор, глядя в пол, покачал головой: "Мне очень стыдно", сказал он. "Почему?", спросил я. Он не захотел объяснить. x x x "О, Джон! Джон Коннор! Хисашибури дана! Давненько не виделись! Что это они к вам привязались, приятели? Хай!" Он хлопнул Коннора по плечу. Вблизи Эдди Сакамура оказался не так уж красив. Лицо у него было серого цвета с рябинами оспы и пахло от него вчерашним скотчем. Жесты резкие, гиперактивные, и говорил он очень быстро. Прыткий Эдди явно не был спокойным человеком. Коннор сказал: "Я в полном порядке, Эдди. Как у тебя? Что поделываешь?" "Да не жалуюсь, капитан. Разве одна-две мелочи только. Получил пятьдесят первую, вождение в нетрезвом виде, пытался отмазаться, но знаете, с моим-то послужным списком это сделать тяжело. Ладно! Жизнь продолжается! Что вы делаете здесь? Весьма крутое местечко, а? Новейшая штука: никакой мебели! Род изобрел новый стиль. Великолепно! Никто не сможет больше присесть!" Он засмеялся. "Новый стиль! Великолепно!" У меня сложилось впечатление, что он на наркотиках. Слишком маниакален. Я хорошо рассмотрел шрам на его левой руке. Пурпурно красный, примерно три на четыре сантиметра. Похож на старый ожог. Коннор понизил голос и сказал: "Эдди, на самом-то деле мы здесь по поводу яккайгото на приеме у Накамото." "А, да", ответил Эдди, тоже понизив голос. "Не удивительно, что она так плохо кончила. Она была хеннтай." "Извращенка? Почему ты так говоришь?" Эдди сказал: "Выйдем наружу? Будто выкурить сигарету, а то Род не разрешает курить в доме." "Окей, Эдди." Мы вышли наружу и встали на краю кактусового садика. Эдди закурил ментоловую "Милд Севен". "Ну, капитан, я не знаю, что вы уже про нее слышали. Та еще девушка. Трахалась со многими с этой вечеринки. Трахалась с Родом. Здесь нам легче будет говорить, окей?" "Конечно." "Я очень хорошо знаю эту девушку. По-настоящему хорошо. Вы ведь знаете, что я -- хиннаридако? Ничего не могу с собой поделать! Я -- популярный парень! Она всегда ходила со мной. Все время." "Я знаю, Эдди. Говоришь, у нее были проблемы?" "Большие проблемы, амиго. Гранде проблемос, говорю вам. Она была больная, эта девушка. Она свихнулась на боли." "Таких в мире полно, Эдди." Он затянулся сигаретой. "Ну, нет", сказал он. "Я-то толкую о другом. Я говорю, насколько сильно она свихнулась. Ей был кайф, когда делаешь ей по-настоящему больно. Она всегда просила, еще, еще, сильнее. Дави сильнее." Коннор спросил: "Шею?" "Ага, шею. Правильно. Сдави мне шею. Ага. Вы такое слышали? А иногда -- пластиковый пакет. Знаете, такой -- для химчистки? Наденет на голову, стянет и держит вокруг шеи, пока ее трахаешь, а она сосет пластик ртом и синеет с лица. Ногтями впивается в спину. Задыхается и сопит. Боже милосердный. Я этого не любил. Но, скажу вам, у этой девушка была та еще дырочка. То есть, когда она разойдется, то скачка дикая. Навсегда запомнишь. Я вам точно говорю. Но по мне уже чересчур. Всегда на краю, понимаете? Всегда риск. И всегда толкает за край. Может, и на этот раз. Может, в последний раз. Понимаете, о чем я говорю?" Он щелчком выбросил окурок и тот зашипел в кактусовых колючках. "Иногда это возбуждает. Вроде русской рулетки. Только я не выносил этого, капитан. Серьезно. Не мог. А ведь вы меня знаете, я люблю крутые вещи." Я обнаружил, что голос Эдди Сакамуры вызывает у меня дрожь. Я пытался записать, что он говорит, но его слова кувыркались в беспорядке, и мне это не удалось. Он закурил еще сигарету, руки его тряслись. Он продолжал очень быстро говорить, для пущей выразительности размахивая тлеющим кончиком сигареты в воздухе. "Я хочу сказать, эта девушка, она -- целая проблема", говорил Эдди. "Окей, она прелестная, прелестная девушка. Но иногда она не выходила никуда, потому что выглядела слишком плохо. Иногда ей требовалась масса косметики, потому что на шее кожа чувствительная, ребята. А у нее всегда синяки. Кольцо синяков, словно воротник. Плохо. Наверное, вы сами видели. Вы ее видели мертвой, капитан?" "Ага, видел." "Тогда...", он поколебался. Казалось, он мысленно отступил на шаг, что-то пересматривая. Он стряхнул пепел с сигареты. "Ну, в общем... Ее задушили, или что?" "Да, Эдди, ее задушили." Он затянулся. "Ага. Простая арифметика." "Ты ее видел, Эдди?" "Я? Нет. О чем вы говорите? Как я мог ее видеть, капитан?" Он выдохнул, выпустив в ночной воздух клубы дыма. "Эдди, посмотри на меня." Эдди повернулся к Коннору. "Посмотри мне в глаза. А теперь скажи мне: ты видел ее тело?" "Нет. Капитан, не надо." Эдди коротко и нервно хмыкнул и отвел глаза. Он щелчком выбросил сигарету и она закувыркалась в воздухе, разбрасывая искры. "Что это? Допрос третьей степени? Нет, я не видел ее тела." "Эдди." "Клянусь, капитан." "Эдди. Каким образом ты в это вовлечен?" "Я вовлечен? Чепуха. Не я, капитан. Я, конечно, знал девушку. Встречался с ней иногда. Трахал ее, конечно. Что за черт. Она слегка странная, но забавная. Забавная девушка. Великая дырочка. Вот так, старик. Это все." Он огляделся и закурил еще сигарету. "Приятный садик кактусов, правда? Их называют ксерискейпы. Последняя мода. Лос-Анджелес возвращается к жизни в пустыне. Это хаяттеруноса -- очень модно." "Эдди." "Не надо, капитан. На этом и прервемся. Мы знаем друг друга давно." "Конечно, Эдди. Но у меня небольшая проблема. Где ленты безопасности?" Эдди смотрел равнодушно и невинно. "Ленты безопасности?" "Человек со шрамом на руке и в галстуке с треугольниками вошел в комнату безопасности Накамото и забрал видеоленты." "Черт побери. Какая комната безопасности? О чем вы, капитан?" "Эдди." "Кто это вам сказал? Это не правда, старик. Забрал ленты безопасности? Я никогда не делал ничего похожего. Вы что, сбесились?" Он перекрутил галстук и взглянул на ярлычок. "Это галстук поло, капитан. Ральф Лорен. Поло. Полно таких галстуков, могу поспорить." "Эдди. Как насчет "Империал Армс"?" "А что там такое?" "Ты был там вечером?" "Нет." "Ты вычистил комнату Черил?" "Что?" Эдди казался шокированным. "Что? Нет. Вычистил ее комнату? Откуда вы взяли все это дерьмо, капитан?" "Девушка через холл... Джулия Янг", сказал Коннор. "Она рассказала нам, что видела тебя вечером с другим человеком в комнате Черил в "Империал Армс"." Эдди потряс руками в воздухе. "Иезус, капитан! Послушайте, эта девушка не знает, видела она меня прошлым вечером или в прошлом месяце, старик. Да она -- трахнутая наркоманка. Загляните ей между пальцев и найдете отметины. Посмотрите по краям дырочки -- вы их тоже увидите. Эта девушка грезит, старик. Она не сознает, что когда происходит. Ну, вы даете, старик. Приходите сюда и говорите мне такое. Мне это не нравится." Эдди выбросил сигарету и немедленно закурил другую. "Мне не нравится этот кусок. Вы не видите, что происходит?" "Нет", сказал Коннор. "Расскажи мне, Эдди, что происходит?" "Все это дерьмо -- неправда, старик. Все -- неправда." Он часто затягивался. "Знаете, о чем все это? Это не о какой-то трахающейся девушке, старик. Это все -- о субботней встрече. Дою каи, Коннор-сан. Секретные встречи. Вот о чем это." Коннор бросил: "Сонна бакана." "Не бакана, Коннор-сан. Не чепуха." "Что девушка из Техаса может знать о дою каи?" "Она что-то знала. Хонто нанда. А она любила причинять хлопоты, эта девушка. Любила устраивать заварухи." "Эдди, мне кажется, тебе лучше пойти с нами." "Прекрасно! Превосходно! Вы сделаете работу за них. За куромаку." Он повернулся к Коннору. "Черт, капитан! Не надо. Вы же знаете, как это работает. Девушку убили у Накамото. Вы знаете мою семью, моего отца, это Даймацу. Теперь в Осаке прочитают, что у Накамото убита девушка и я арестован по подозрению. Их сын." "Задержан." "Задержан. Все равно. Вы же знаете, что это будет означать. Тайхеннакото-ни нару дзо. Отец уйдет в отставку, его компания должна будет принести извинения Накамото. Наверное, выплатить репарации. Отдать некоторые преимущества в бизнесе. Это мощное осовачи-ни нарудзо. Если вы заберете меня в тюрьму, то сами все это сделаете." Он щелчком выбросил окурок. "Вы думаете, что я совершил это убийство, и арестуете меня. Прекрасно. Но вы просто прикрываете свою задницу, а мне этим нанесете массу вреда. Капитан, вы же это знаете." Коннор долго молчал. Стояла тишина. Мы кругами ходили вокруг садика. Наконец Эдди сказал: "На, Коннор-сан. Таномуе..." Голос звучал умоляюще. Казалось, он просил передышки. Коннор вздохнул. "У тебя есть паспорт, Эдди?" "Ага, конечно, всегда с собой." "Давай его." "Ага, конечно. Окей, капитан. Вот он." Коннор взглянул на него и передал мне. Я сунул его в свой карман. "Окей, Эдди. Но лучше не мурина кото. Или ты будешь объявлен персоной нон грата, Эдди. И я лично посажу тебя на следующий самолет в Осаку. Вакаттака?" "Капитан, вы защитили честь моей семьи. Он-ни киру-е." И он церемонно поклонился, держа обе руки по бокам. Коннор поклонился в ответ. Я просто смотрел. И не мог поверить в то, что вижу. Коннор собирался его отпустить. Я подумал, что, позволяя это, он свихнулся. Я вручил Эдди свою визитную карточку и выдал обычную речь, что он может позвонить мне, если что-нибудь вспомнит. Эдди пожал плечами, сунул визитку в карман рубашки и закурил очередную сигарету. Я был не в счет: сделку он заключил с Коннором. Эдди было пошел к дому, но остановился. "Я здесь с одной рыжухой, очень интересной", сказал он. "После вечеринки я поеду в свой дом на холмах. Если понадоблюсь, то я там. Спокойной ночи, капитан. Спокойной ночи, лейтенант." "Спокойной ночи, Эдди." Мы направились вниз по ступенькам. x x x "Надеюсь, вы понимаете, что делаете", сказал я. "Именно так", ответил Коннор. "Потому что мне он кажется чертовски виновным." "Может быть." "Если интересуетесь моим мнением, то лучше бы взять его. Безопаснее." "Может быть." "Хотите, вернемся и заберем его?" Он покачал головой: "Нет. Мое даи рокки говорит нет." Я знал эти слова, они означали -- шестое чувство. Японцы сильны на интуицию. Я сказал: "Ладно, хорошо, надеюсь, вы правы." Мы продолжали спускаться по ступенькам в темноте. "Во всяком случае", сказал Коннор, "я его должник." "В чем именно?" "Было время, несколько лет назад, когда мне понадобилась кое-какая информация. Помнишь дело с отравлением рыбой фугу? Ну, в общем, никто из японской общины не хотел откровенничать со мной. Как каменная стена. А мне надо было знать. Это было... ну, важно. И Эдди мне рассказал. Ему было страшно это делать и он не хотел, чтобы об этом кто-либо знал. Но он это сделал. Наверное, я обязан ему собственной жизнью." Мы дошли по ступенькам до конца. "И он вам об этом напомнил?" "Он никогда об этом не напомнит. Это мое дело -- помнить." Я сказал: "Прекрасно, капитан. Все эти обязательства прекрасны и благородны. И я полностью стою за межрасовую гармонию. Но тем не менее, он, возможно, убил ее, украл ленты и вычистил квартиру. Эдди Сакамура кажется мне спущенным мячом. Он ведет себя как подозреваемый. А мы просто-напросто уходим. Позволяя ему гулять." "Верно." Мы продолжали идти. Я размышлял и все более тревожился. Я сказал: "Знаете, а ведь официально -- это мое расследование." "Официально - это расследование Грэма." "Ладно, окей. Но мы будем выглядеть глупо, если обернется, что это сделал все-таки он." Коннор вздохнул, словно теряя терпение. "Окей. Давай пройдемся по цепочке того, что ты думаешь могло случиться. Допустим, Эдди убил девушку, правильно?" "Правильно." "Он мог бы видеться с ней в любое время, но тем не менее решил трахнуть ее на столе заседаний, а потом ее убил. Потом спустился в вестибюль и притворился сотрудником Накамото -- хотя самое последнее дело: представить Эдди Сакамура в роли сотрудника. Но предположим, что это сошло. Он ухитрился отпустить охранника и забрал ленты. Он ушел именно тогда, когда появился Филипс. Потом он поехал в квартиру Черил, чтобы все вычистить, но при этом зачем-то засунул собственные снимки в зеркало Черил. Потом он отправился в "Бора-Бора" и сказал всем, что едет на вечеринку в Голливуд. Где мы его и нашли в зале без мебели, спокойно болтающего с рыжухой. Вечер кажется тебе именно таким?" Я не ответил. Когда он все так изложил, смысла оказалось маловато. С другой стороны... "Я просто надеюсь, что он этого не делал." "Я тоже надеюсь." Мы спустились на уровень улицы. Служитель побежал, чтобы подогнать нашу машину. "Знаете", сказал я, "он так грубо рассказывал всякое, вроде надевания пакета на голову, это просто отвратительно." "Ну, это ничего на значит", возразил Коннор. "Вспомни-ка, Япония не приняла ни Фрейда, ни христианства. Они не испытывают ни вины, ни смущения по поводу секса. Никаких проблем с гомосексуальностью, никаких проблем с причудливым сексом. Всего лишь проза жизни. Некоторым нравится так, некоторым -- иначе, наплевать. Японцы не могут понять, почему мы так озабочены честной телесной функцией. Им кажется, что на почве секса мы слегка сдвинуты. И у них есть основания так думать." Коннор посмотрел на часы. Подкатила машина охраны. Высунулся человек в форме. "Эй, ребята, есть ли проблемы на вечеринке там, наверху?" "Вроде каких?" "Пара типов устроила драку. Что там за драка? Нам сообщили по телефону." "Не знаю", сказал Коннор. "Наверное, лучше подняться и проверить." Охранник выбрался из машины, подобрал здоровенное брюхо и пошел вверх по ступенькам. Коннор оглянулся на высокие стены. "Знаешь, что у нас сейчас частной охраны больше, чем полиции? Все строят стены и нанимают охранников. А в Японии можно в полночь прогуляться в парке, посидеть там на скамейке, и ничего с тобой не случится. Ты в полной безопасности -- и днем, и ночью. Можешь ходить куда угодно. Тебя не ограбят, не побьют и не убьют. Не надо вечно оглядываться, не надо ни о чем тревожиться. Не нужны ни стены, ни телохранители. Твоя безопасность -- это безопасность всего общества. Ты свободен. Это чудесное ощущение. Здесь нам всем надо запираться. Запри дверь. Запри машину. Люди проводят всю жизнь взаперти, как в тюрьме. Это безумие. Это угнетает. Однако американцы уже очень давно забыли, что это такое -- чувствовать подлинную безопасность. Где угодно. Ну, вот и наша машина. Поехали в отделение." Мы покатили вниз по улице, когда позвонила операторша штаб-квартиры даунтауна. "Лейтенант Смит", сказала она, "мы получили запрос на специальную службу." "Я ужасно занят", ответил я. "Это нельзя отложить?" "Лейтенант Смит, патрульные офицеры требуют специальную службу для важняка в девятнадцатом районе." Проблемы была с важным визитером. "Понял", сказал я, "но я уже выехал на другое дело. Отдайте это запасному." "Но дело на шоссе к бульвару Сансет", сказала она. "Разве вы не находитесь рядом с..." "Хорошо", сказал я. Теперь я понял, почему она столь настойчива. Вызов с места, которое всего в нескольких блоках отсюда. "Окей", сказал я. "А в чем проблема?" "Важняк ВНВ, уровень G плюс один. Фамилия -- Роу." "Окей", сказал я, "мы едем." Я положил трубку и развернул машину. "Интересно", сказал Коннор. "Уровень G плюс один -- это американское правительство?" "Да", ответил я. "Значит, это сенатор Роу?" "Похоже на то", ответил я. "Вождение в нетрезвом виде." ( Черный Линкольн-седан стоял на лужайке дома на Сансет-Плаза Драйв. Две черно-белые машины полиции приткнулись на обочине, сверкая красными мигалками. Выше них на лужайке возле Линкольна стояло с полдюжины людей. Мужчина в купальном халате скрестил руки на груди. Пара девушек в коротких, сверкающих блестками платьях, очень красивый светловолосый мужчина под сорок в такседо, и молодой человек в голубом костюме, в котором я сразу узнал помощника, вошедшего в лифт вместе с сенатором Роу. Патрульный вытащил видеокамеру и ярко освещал сенатора Роу. Тот прислонился к передней решетке Линкольна и закрывал лицо руками от света. Когда подошли мы с Коннором, он громко ругался. Человек в купальном халате подошел к нам и сказал: "Я хочу знать, кто за это заплатит?" "Подождите минуту, сэр." Я продолжал идти. "Он не может так вот просто испортить мне лужайку. За нее должно быть заплачено." "Просто дайте мне минуту, сэр." "До ужаса напугал мою жену, а у нее рак." Я сказал: "Сэр, пожалуйста, дайте мне минуту, а потом я поговорю с вами." "Рак уха", сказал он со значением. "Уха." "Да, сэр. Хорошо, сэр." Я продолжал идти к Линкольну и к яркому свету. Когда я проходил мимо помощника, он выскочил передо мной на ступеньку и сказал: "Я могу вам все объяснить, детектив." Ему было около тридцати, он обладал вкрадчивыми манерами работника аппарата конгресса. "Я уверен, что смогу все уладить." "Минуточку", сказал я, "позвольте мне прежде поговорить с сенатором." "Сенатор чувствует себя неважно", сказал помощник. "Он очень устал." Он шагнул и встал передо мной. Я просто его обошел. Он заторопился вдогонку. "Обычный временной лаг, в этом вся проблема. У сенатора временной лаг." "Мне надо с ним поговорить", сказал я, шагая в пятно яркого света. Роу все еще закрывал лицо руками. Я спросил его: "Сенатор Роу?" "Ради бога, выключите эту поганую штуку", пробормотал Роу. Он был тяжко пьян, язык его так заплетался, что его трудно было понять. "Сенатор Роу", сказал я, "боюсь, что мне надо в