и ему добротный коттедж на
озере, который не разрушат никакие рождественские ветры.
     Ни ветер,  ни  шторм, ни снег не  оставят на  этом доме никаких следов.
Кто-то  действительно  хорошо   о  нем  позаботился.  Хелден  услышала  звук
открывающейся двери. Это удивило  ее,  потому что  она  не заметила  дверей.
Затем  луч  света  выхватил  низкую  фигуру  Вернера  Герхарда,  стоявшего с
поднятой рукой на крыльце со стороны озера.
     Как этот старый человек мог узнать о ее приходе?
     -  Значит,  вы  пришли,  -  сказал  Герхард  без  каких-либо  признаков
слабоумия  в голосе. -  А сейчас быстрее в  дом, в лесу холодно. Проходите к
огню. Выпьем с вами чаю.
     Комната выглядела больше, чем можно было предположить  по внешнему виду
дома.  Тяжелая мебель  - изобилие кожи и дерева - старая  и  удобная. Хелден
устроилась на диване, согретая  огнем  и чаем. Она даже  не подозревала, что
замерзла до такой степени.
     Они  проговорили  несколько  минут, в течение которых  Герхард  упредил
вопрос, готовый сорваться с ее языка.
     - Я приехал сюда из Берлина пять лет назад через Мюнхен, где для меня и
продумали  новый  облик.  Я превратился  в "жертву"  "Одессы",  в  разбитого
человека, доживающего  свои годы в  старости и уединении. Я объект насмешек;
все данные о моем здоровье у доктора в больнице. Его фамилия Литвак, если он
когда-либо вам понадобится. Это единственный человек, который знает, что я в
абсолютно здравом уме.
     - Но зачем вам нужно это прикрытие?
     - Поймете из нашего разговора. Кстати, вы удивились,  что я моментально
узнал о вашем приходе?  - Герхард  улыбнулся. - Этот примитивный  коттедж на
самом деле построен очень изощренно. Никто не проберется сюда  незамеченным.
В  доме сразу слышится вой сирены. - Улыбка исчезла с  лица старика.  - Ну а
сейчас расскажите, что произошло с Клаусом?
     Она рассказала ему все. Герхард слушал молча, с болью во взгляде.
     -  Звери, -  произнес  он.  -  Они  не  могут даже казнить  человека  с
соблюдением хотя бы видимых приличий; им обязательно надо искалечить жертву.
Да будь они прокляты!
     - Кто?
     - Фальшивые "Вольфшанце". Звери. Не орлы.
     - Орлы? Не понимаю.
     -  Заговор  с  целью убийства  Гитлера  в  июле  сорок  четвертого  был
заговором  генералов. Военные, главным образом порядочные люди, видели  весь
ужас, творимый  фюрером и  его сумасшедшими фанатиками. Они боролись  не  за
Германию. Их цель состояла в убийстве Гитлера, поисках мира и выдаче убийц и
садистов, действовавших от имени рейха. Роммель назвал этих людей "истинными
орлами Германии".
     - Орлами... - повторила Хелден. - Вам не остановить орлов...
     - Что вы сказали? - спросил старик.
     - Ничего, продолжайте, пожалуйста.
     -  Конечно,  генералы  потерпели  поражение, началась  кровавая  резня.
Двести двенадцать офицеров, многие лишь по подозрению, оказались под пытками
и были казнены. Затем неожиданно появилась  "Вольфшанце"  как оправдание для
всех порядочных людей  внутри рейха. Тысячи людей, которые  высказывали хотя
бы  самую незначительную критику в адрес  военных и  политиков, подвергались
арестам и  казням  на  основании  сфабрикованных доказательств.  Подавляющее
большинство  никогда не слышало о штаб-квартире ставки  "Вольфшанце", а  еще
меньше  о  каких-либо  попытках покушения на  жизнь Гитлера. Роммель получил
приказ  покончить  с  собой. Отказ повлек  бы  казнь  пяти тысяч произвольно
выбранных  человек.  Самые  худшие  опасения  генералов  сбывались:  маньяки
полностью  захватили  контроль  над  Германией.  Именно  этому  они пытались
помешать, создавая "Вольфшанце". Их "Вольфшанце", настоящую "Вольфшанце".
     - <i>Их...</i> "Вольфшанце"? - спросила  Хелден.  - "Монета "Вольфшанце" имеет
две стороны".
     -  Да, - сказал  Герхард.  -  Существовала другая  "Вольфшанце", другая
группа,  также  желавшая  покончить  с  Гитлером.  Но  по  абсолютно  другим
причинам. Эти люди считали, что  фюрер  потерпел  неудачу.  Они  видели  его
слабость,  его  ограниченные  способности. Они  хотели заменить  действующих
безумцев  другими,  более  эффективными.  Они  призывали  не  к  миру,  а  к
дальнейшему ведению войны. Их стратегия  включала методы, о которых никто не
слышал со  времен  нашествия  монголов. Они  планировали  порабощение  целых
народов,  массовые  казни  за  малейшие  нарушения,  разгул  столь  ужасного
насилия,  что человечество  было  бы вынуждено добиваться  перемирия во  имя
гуманизма.  -  Герхард сделал  паузу, а  когда заговорил снова, в его голосе
послышалась  ненависть. - Это была ложная  "Вольфшанце",  которой не  должно
было быть. Люди той "Вольфшанце" до сих пор ей верны.
     -  Но  ведь  они участвовали  в заговоре с  целью убийства  Гитлера,  -
сказала Хелден. - Как им удалось выжить?
     - Они превратились в  наиболее пламенных  сторонников  Гитлера.  Быстро
перегруппировались,  притворились  самыми  ярыми противниками  вероломства и
обрушились  на  других.  И  как  всегда,  усердие  и  жестокость   произвели
впечатление на фюрера; в сущности,  он был прирожденным трусом. Некоторые из
них занимались казнями, и Гитлер был восхищен их преданностью.
     Хелден подвинулась на край дивана.
     - Вы сказали, что эти люди - из другой "Вольфшанце" - все еще ей верны.
Наверняка многие из них уже в могиле.
     Старик вздохнул.
     - Вы действительно не знаете? Клаус вам ничего не рассказывал?
     - Вы знаете, кто я? - спросила Хелден.
     - Конечно. Вы сами отправляли мне письма.
     - Я отправила много писем Полковника, но ни одного-в Невшатель.
     - Те, что были адресованы мне, я получил.
     - Он писал вам обо мне?
     -  Часто.  Он вас очень любил. -  Лицо Герхарда  озарилось улыбкой, но,
когда  он  снова заговорил,  улыбка исчезла.  - Вы спросили меня,  как  люди
фальшивой  "Вольфшанце"  спустя  столько  лет  сохранили   свою  преданность
организации. Конечно,  вы правы. Большинство  из них уже мертвы. Значит, это
не они, это их дети.
     - <i>Дети?</i>
     - Да. Они  повсюду - в любом городе, провинции, стране. Они принадлежат
к  любой  профессии,  любой  политической группе. В  их  обязанности  входит
оказание  постоянного давления,  убеждение других людей в том, что их  жизнь
может быть намного  лучше, если сильные выступят против слабых.  Злые голоса
вместо  добрых,  жестокость  вместо  разума. Это происходит  везде,  и  лишь
немногие  знают,  что  в  действительности  это  всеобщая  подготовка.  Дети
выросли.
     - Откуда они появились?
     - Мы подошли к самой сути, и  это  даст вам ответ на другие  вопросы. -
Старик  наклонился  вперед. -  Акция  проходила под кодовым названием  "Дети
Солнца" и началась в 1945  году. Тысячи детей в возрасте от шести месяцев до
шестнадцати лет были вывезены из Германии. Во все части света.
     Когда  Герхард  поведал ей  все,  Хелден  почувствовала  себя разбитой,
физически больной.
     - Был составлен план, - продолжал Герхард, - каким образом сделать так,
чтобы  миллионы и  миллионы  долларов стали  доступны  "детям Солнца"  после
заданного  периода  времени.  Время  высчитали  путем  проекции   нормальных
экономических циклов; оно составило тридцать лет.
     Резкий вздох Хелден на мгновение остановил старика, но он продолжал:
     - Этот план составили три человека... Стон вырвался из груди Хелден.
     - Эти трое имели доступ  к фондам,  а не  только к расчетам, а один  из
них,  возможно, был  самым блистательным финансистом нашего времени.  Он,  и
только  он объединил международные экономические силы,  что обеспечило взлет
Адольфа  Гитлера. И когда  рейх обманул его ожидания, он постарался  создать
другой.
     -  Генрих Клаузен... - прошептала  Хелден.  - О Боже,  нет!..  Ноэль! О
Боже, нет!
     - Он  не более чем инструмент, средство для перекачки  денег. Он ничего
не знает.
     - Тогда... - Глаза Хелден широко открылись, боль в висках обострилась.
     - Да, - сказал Герхард,  дотрагиваясь  до  ее  руки.  -  Избрали  юного
мальчика, одного из сыновей. Совершенно необыкновенного ребенка, фанатически
преданного  члена организации  гитлерюгенд.  Выдающегося, красивого.  За ним
следили, его учили, готовили для исполнения миссии его жизни.
     - Иоганн... О силы небесные, это Иоганн.
     - Да. Иоганн фон Тибольт. Он-то, как считают, и приведет "детей Солнца"
к власти во всем мире.
     Шум, эхом  отдававшийся в  висках, становился все громче,  неприятнее и
оглушительнее. Образы стали  расплывчатыми, комната закружилась, все утонуло
в темноте. Хелден провалилась в пустоту.
     Она  открыла  глаза, не представляя, как долго находилась в  забытьи...
Герхарду удалось прислонить  ее к  дивану, и  сейчас он стоял рядом, держа у
нее  под  носом  бокал  с бренди.  Она  схватила  его  и  залпом  проглотила
содержимое.  Алкоголь  подействовал  быстро,  вернув  ее  назад   к  ужасной
действительности.
     - Иоганн, - прошептала она. - Вот почему Полковник...
     - Да, - произнес старик,  помогая ей. - Именно поэтому Клаус вызвал вас
к себе. Бунтующая дочь фон Тибольт, рожденная в Рио,  чуждая брату и сестре.
Была ли эта отчужденность искренней или вас использовали для проникновения в
ряды  странствующей недовольной  германской  молодежи?  Мы  должны  были это
выяснить.
     - Использовать и  убить,  - добавила Хелден, содрогаясь. - Они пытались
убить меня в Монтро. Боже, мой брат.
     Старик с трудом приподнялся.
     - Боюсь, что вы ошибаетесь, - сказал он. - Это был трагический вечер со
множеством ошибок. Те двое, что искали вас,  наши люди. Они получили  четкие
инструкции: узнать все, что можно, о Холкрофте. Тогда он был еще неизвестным
субъектом.  Был ли  он  членом  "Вольфшанце",  их  "Вольфшанце"? И если  ему
суждено  жить,  мы  могли  бы  убедить его  присоединиться  к нам. Как  член
"Вольфшанце", он был обречен  на смерть. В этом случае вас следовало спасти,
пока он не вовлек вас в последующие  события. По причинам, нам  неизвестным,
наши люди решили убить его.
     Хелден опустила глаза.
     - В  тот  вечер  Иоганн послал  человека следить за нами. Ему  хотелось
выяснить, кто так интересуется Ноэлем.
     Герхард сел.
     - Значит, наши люди  видели  этого человека и подумали, что фон Тибольт
встречается с эмиссаром "детей Солнца". Это означало для них, что Холкрофт -
часть "Вольфшанце". Им больше ничего и не требовалось.
     - Это  моя вина, - сказала Хелден. -  Когда  человек взял  в толпе  мою
руку, я испугалась. Он сказал мне, чтобы я шла с ним. Он говорил по-немецки.
Я подумала, он из "Одессы".
     - Он более чем далек от этого. Это был еврей из местечка Хар-Шхаалаф.
     - Еврей?
     Герхард коротко рассказал ей о странном киббуце в пустыне Негев.
     -  Это наша маленькая  армия.  Мы отдаем приказы, они исполняют их. Все
очень просто.
     <i>Приказ должен дойти  до тех мужественных людей, которые будут сражаться
на последних баррикадах.</i> Хелден поняла смысл слов из письма Полковника.
     - Вы отдадите этот приказ сейчас?
     - <i>Вы</i>  сделаете это. Недавно  я упоминал доктора Литвака  из больницы. У
него хранится моя медицинская карточка для тех, кто проявит к  ней  интерес.
Он  один из нас. У него есть длинноволновая  радиостанция, он связывается со
мной ежедневно. Здесь очень опасно иметь телефон.  Идите к  нему  ночью.  Он
знает код и свяжется с Хар-Шхаалаф. Группа  должна быть выслана в Женеву, вы
скажете им, что делать. Иоганн, Кесслер, даже Ноэль Холкрофт, если не выйдет
из игры, - все должны быть убиты. Эти деньги не должны покидать Женеву.
     - Я уговорю Ноэля.
     -  Надеюсь.  Но все  может оказаться не так просто, как вы думаете. Его
прекрасно обработали.  Он глубоко верит  даже в реабилитацию отца,  которого
никогда не знал.
     - Откуда вы знаете?
     -  От его матери. Многие годы мы считали ее частью плана Клаузена и все
эти годы жили  ожиданием. Но когда встретились с ней, то узнали, что она вне
всего  этого. Она  лишь мостик, ведущий  к  источнику. Кто еще, кроме  Ноэля
Клаузена-Холкрофта,   чье  истинное   происхождение   вычеркнуто   из   всех
документов,  но  не  из  его сознания,  согласится  с  условиями секретности
женевского  документа?  Нормальный  человек   попросил  бы  юридического   и
финансового совета. Но Холкрофт, верный своему завету, все решает сам.
     - Его следует <i>убедить, -</i> сказала Хелден. - Он сильный  человек, человек
чести. Как им удалось так обработать его?
     -  А  почему  каждый  убежден в правоте  своего дела?  - спросил старик
риторически. - Мы знаем, что есть люди, которые хотели бы остановить его. Мы
читали  доклады  из  Рио.  Опыт  Холкрофта  с  Морисом  Граффом,  обвинения,
имеющиеся в посольстве. Все  это было  похоже  на  шараду, никто  не пытался
убивать его в Рио, но Графф хотел, чтобы он думал именно так.
     - Графф из "Одессы"?
     -  Никоим образом. Он  один  из  руководителей  ложной  "Вольфшанце"...
единственной  "Вольфшанце"  в  настоящее  время.  Я   хотел   сказать,   был
руководителем: он мертв.
     - Что?
     - Застрелен вчера  человеком,  оставившим  записку,  что это  возмездие
португальских  евреев.  Работа вашего братца, разумеется. Графф  был слишком
старым и сварливым. Он отслужил свое.
     Хелден  поставила  стакан  с бренди на  пол.  Она  обязана  задать этот
вопрос.
     - Герр Герхард, почему вы не разоблачили Женеву? Старик взглянул на нее
испытующе.
     - Потому что разоблачение Женевы -  это  всего лишь полдела. Стоило нам
сделать это, и нас бы сразу убили. Что нелогично. Есть кое-что еще.
     - Кое-что?
     - Вторая  часть.  Кто такие "дети  Солнца"?  Как  их  звать?  Где  они?
Основной список был составлен тридцать  лет назад,  он  <i>должен быть</i> у вашего
брата. Больше сотни  страниц  - список  где-то спрятан.  Фон Тибольт  скорее
сгорит в огне,  чем скажет, где  находится список. Но  <i>должен быть</i>  еще один
список! Краткий, возможно, всего на нескольких страницах. Он хранит его либо
при  себе, либо  где-то  поблизости.  Это  список тех, кто  получит средства
фонда, - доверенных людей "Вольфшанце". Вот этот список надо найти во что бы
то ни стало. Вы передадите приказ солдатам Хар-Шхаалаф: предупредить перевод
средств и найти список. Это наша единственная надежда.
     - Я передам им, - ответила Хелден. - Они найдут его. - Она отвернулась,
задумавшись  о другом. "Вольфшанце". Даже письмо, написанное Ноэлю Холкрофту
тридцать лет назад - умоляющее и угрожающее, - было частью этого чудовищного
плана. "Они появляются  и угрожают от имени орлов, но ведут себя как звери".
- Ноэль мог не знать этого.
     - Мог. Название "Вольфшанце" внушало благоговейный страх, было символом
мужества.  Это единственная "Вольфшанце",  с которой связывал себя Холкрофт.
Он не  имел  представления о  другой, отвратительной. Никто  не  знал о ней.
Кроме одного человека.
     - Полковника?
     - Да, кроме Фалькенгейма.
     - Как ему удалось спастись?
     - В основном благодаря неразберихе при установлении личности. - Герхард
прошел к камину и помешал поленья кочергой.  -  Среди  главарей "Вольфшанце"
находился  командир   бельгийского  сектора  Александр  фон   Фалькенхаузен.
Фалькенхаузен. Фалькенгейм. Клаус Фалькенгейм выехал  из Восточной Пруссии в
Берлин  на   встречу.  Когда  попытка  покушения  на   Гитлера  провалилась,
Фалькенхаузену каким-то чудом удалось связаться  по радио с  Фалькенгеймом и
рассказать тому о катастрофе.  Он умолял Клауса оставаться в стороне. Он сам
будет  тем "соколом",  которого схватят.  Другой "сокол" лоялен Гитлеру; он,
Фалькенхаузен, это подтвердит. Клаус возражал, но понял необходимость этого.
Надо довести дело до конца. Кто-то должен выжить.
     - Где мать Ноэля? - спросила Хелден. - Что знает она?
     - Сейчас она знает все. Будем надеяться, что  ее не охватила паника. Мы
потеряли ее  в  Мексике. Полагаем,  что  она пытается  найти  своего сына  в
Женеве. Ей это не удастся. Как только ее выследят, она умрет.
     - Нам надо найти ее.
     - Не за счет других приоритетов, - ответил  старик. - Понимаете, сейчас
существует  только  одна  "Вольфшанце".  Вывести  ее из  строя -  главнейшая
задача. -  Герхард положил  кочергу  на пол.  -  Вы  увидите доктора Литвака
сегодня ночью. Его дом вблизи клиники, чуть выше, на холме в двух километрах
к северу. Холм достаточно крут, радио функционирует там хорошо. Я вам дам...
     .В комнате раздалось гудение.  Оно отражалось от  стен так сильно,  что
Хелден почувствовала  вибрацию  во  всем  теле  и  вскочила на ноги. Герхард
отвернулся от камина  и уставился в узкое окно в  левой стене.  Казалось, он
изучает грани стекла, дотянуться до которых не может.
     -  Это система  ночного  видения. Она способна  воспринимать  образы  в
темноте, -  сказал он, пристально вглядываясь в ночь. -  Мужчина.  Я не знаю
его. - Он подошел к столу, вытащил небольшой пистолет и протянул его Хелден.
     - Что я должна делать? - спросила она.
     - Спрячьте его под юбкой.
     - Вы  не  знаете,  кто это? - Хелден приподняла юбку, спрятала оружие и
уселась в кресло, глядя на дверь.
     -  Нет. Он  приехал вчера. Я видел его на площади. Может быть,  один из
наших, а возможно, и нет. Я не знаю его.
     Хелден услышала за дверью шаги. Затем они затихли, и  наступила тишина.
Затем послышался стук в дверь.
     - Герр Герхард?
     Старик ответил своим высоким монотонным голосом,  каким разговаривал на
площади:
     - Силы небесные, кто это? Уже очень поздно, и я молюсь.
     -  У  меня  есть  новости из  Хар-Шхаалаф.  Старый  человек  вздохнул с
облегчением и кивнул Хелден.
     - Это наш человек, - сказал он, отодвигая засов. - Никто, кроме нас, не
знает о Хар-Шхаалаф.
     Дверь открылась. На какой-то момент Хелден застыла,  затем соскользнула
с  кресла  и  растянулась   на  полу.  Фигура  в   дверях  держала   в  руке
длинноствольное оружие;  звук  выстрела раздался  как  гром.  Сбитое с  ног,
превращенное  в изуродованную кровавую массу тело Герхарда прогнулось назад,
на мгновение повисло в воздухе, а затем упало на стол.
     Хелден затаилась за кожаным креслом, нащупала под одеждой пистолет.
     Снова  раздался выстрел, такой же громоподобный,  как и первый. Кожаная
спинка кресла взорвалась. <i>Еще один,</i> и она почувствовала колющую боль в ноге.
Кровь начала просачиваться сквозь чулок.
     Она подняла пистолет и несколько раз спустила курок, целясь и не целясь
в огромную фигуру в дверях.
     Услышала,  как  мужчина застонал. В панике она  ударилась о  стенку  и,
словно загнанное в угол животное, была готова расстаться  со своей никчемной
жизнью.  Слезы заливали  ее  лицо,  когда  она  снова  и  снова нажимала  на
спусковой крючок, пока выстрелы не прекратились. В ужасе она закричала  -  у
нее не  осталось ни одного патрона. Хелден  молила  Бога, чтобы он послал ей
быструю смерть.
     Она слышала свои стоны - она <i>слышала</i> их, - как будто парила в небесах и
видела внизу хаос и дым.
     Дым. Он был везде. Едкий дым заполнил комнату, разъедая глаза, ослепляя
ее. Она не понимала: ничего не происходило.
     И вдруг услышала слабый, шепчущий голос:
     - Дитя мое...
     Это был Герхард! Всхлипывая, она оперлась рукой о стену и оттолкнулась.
Волоча окровавленную ногу, поползла на шепот.
     Дым рассеивался. Сейчас  она уже  различала фигуру убийцы. Тот лежал на
спине, на лбу и шее были видны небольшие красные пятна. Он был мертв.
     Герхард умирал. Она склонилась над ним.  Слезы Хелден закапали на  лицо
старика.
     - Дитя мое... Иди к Литваку.  Сообщи в Хар-Шхаалаф. Держись подальше от
Женевы.
     - Держаться подальше?..
     - Ты - ребенок. Они знают, что ты у меня. "Вольфшанце" тебя засекла. Ты
все, что осталось. "Нахрихт..."
     - Что?
     - Ты... "Нахрихтендинст". ? Голова Герхарда поникла. Он умер.
     <b><i>Глава 39</b></i>
     Рыжебородый  пилот быстро  шагал вниз  по  улице  де  Гранж  в  сторону
припаркованной машины.  Сидевшая в  ней Альтина следила за его приближением.
На душе было тревожно. Отчего пилот не привел  с собой ее сына? И  почему он
так торопится?
     Пилот распахнул дверцу,  плюхнулся  на водительское место  и  замер  на
мгновение, переводя дух.
     - В "Д'Аккор" страшная суета,  мадам. Убийство. Альтина,  задохнувшись,
выговорила:
     - <i>Ноэль?</i> Убили моего сына?
     - Нет. Какого-то англичанина.
     - Что за англичанин?
     - Его фамилия Эллис. Какой-то Уильям Эллис.
     - Боже  правый! - Альтина схватила свою сумку. - У Ноэля  в Лондоне был
друг по фамилии Эллис. Он часто говорил о нем. Я должна увидеть своего сына!
     - Только  не в  отеле,  мадам. В  особенности если  ваш сын может  быть
как-то связан с этим англичанином. Там повсюду полиция, и показываться им на
глаза нельзя.
     - Найдите телефон!
     -  Я сам  позвоню. Наверное, это будет последнее, что я смогу  для  вас
сделать, мадам.  У  меня нет ни малейшего желания быть замешанным в  деле об
убийстве. Мы с вами об этом не договаривались.
     Они  тронулись  с  места  и  ехали  минут  пятнадцать,  покуда пилот не
убедился в отсутствии слежки.
     - С чего бы за нами кому-то следить? -  спросила  Альтина. -  Меня  там
никто не видел. Моего имени вы не упоминали. Имени Ноэля тоже.
     -  Я-то не упоминал, мадам. А  вот вы - да. Я не слишком  горю желанием
познакомиться поближе с  женевской полицией.  Мне  доводилось  с нею изредка
общаться. Мы не слишком хорошо ладим.
     Они  въехали в район,  прилегающий к озеру. Пилот прочесывал одну улицу
за  другой  в поисках телефонной  будки. Наконец, он нашел телефон, подогнал
машину к тротуару и бросился  к кабинке. Альтина наблюдала из машины, как он
звонит.  Закончив  говорить,  тот  вернулся,  вновь  уселся   за  баранку  -
медленнее, чем вылезал из-за нее, и на мгновение застыл, нахмурясь.
     - Бога ради, что случилось?
     - Не нравится  мне это,  - произнес  он, наконец. -  Они ожидали вашего
звонка.
     - Ну конечно. Мой сын обо всем распорядился.
     - Но ведь звонили-то не вы. А я.
     - А какая разница? Я  просто  попросила кого-то позвонить, вместо меня.
Так что они сказали?
     - Не они.  Он. И сказал он кое-что, предназначенное явно не  для  чужих
ушей. В  этом городе не  так  уж  свободно разбрасываются информацией. Нечто
конфиденциальное могут сообщить, только узнав голос на том конце или услыхав
слова, означающие, что собеседник имеет право это знать.
     - Так <i>что</i> же он все-таки сообщил? - раздраженно перебила Альтина.
     -  Попросил о встрече.  И как  можно  скорее. На  десятом  километре  в
северном направлении, по дороге на Везену. Это на восточном берегу озера. Он
сказал, что ваш сын будет там.
     - Тогда едем!
     - Как это "едем", мадам?
     - Я готова предложить вам еще больше. -  И она протянула пилоту пятьсот
американских долларов.
     - Вы с ума сошли, - пробормотал он. - Так что, договорились?
     - При условии,  что до тех пор, пока  вы  с сыном  не  встретитесь,  вы
обещаете  делать все, что я  вам  скажу,  - ответил тот. -  Я не приму таких
денег в случае  неудачи. Но если его там не  окажется - это не моя забота. Я
получу плату за выполненное дело.
     - Получите, получите. Поехали.
     - Отлично. - Пилот завел машину.
     -  Почему  вы  такой  подозрительный?  Лично  мне  вес  кажется  вполне
логичным, - проронила Альтина.
     -  Я же вам сказал.  В этом городе существует свой кодекс поведения.  В
Женеве телефон  играет  роль курьера Мне должны были дать  другой  номер, по
которому вы сами могли бы связаться с сыном. Когда же  я это предложил,  мне
ответили, что на это нет времени.
     - Все может быть.
     -  Возможно,  но  мне  это  не нравится.  Телефонистка  на  коммутаторе
сказала,  что соединяет  меня со  стойко" портье, но  человек, с  которым  я
разговаривал, явно HI был портье.
     - С чего вы решили?
     -  Портье  могут вести себя весьма нагло, что частенько  и  делают,  но
никогда не диктуют. А человек, говоривший  со мной, именно диктовал. И он не
женевец.  Он  говорил  с  неизвестным  мне  акцентом. Так  что поступайте  в
точности так, как я вам скажу, мадам.

     Фон Тибольт положил телефонную трубку и удовлетворенно улыбнулся.
     - Она у  нас в руках,  - коротко  произнес  он,  подходя  к кушетке, на
которой лежал, прижимая лед к правой щеке, Ганс Кесслер. Лицо его - там, где
не  было швов,  наложенных личным  врачом первого  заместителя,  - покрывали
синяки.
     - Я еду  с тобой, - проговорил Ганс, и в голосе его прозвенели ярость и
боль.
     - Не стоит, - вмешался его брат, сидевший рядом в кресле.
     -  Тебе нельзя показываться на людях,  -  поддержал фон Тибольт.  -  Мы
скажем Холкрофту, что ты задерживаешься.
     - Нет! - прорычал доктор, обрушивая  свой кулак на журнальный столик. -
Можете говорить Холкрофту  все,  что пожелаете, но  я еду  с  вами. Эта сука
должна ответить за все!
     - Я бы сказал, что ответить должен ты, - парировал фон Тибольт.  - Было
предложено  дело,  и  ты  сам  вызвался  им  заняться.  Тебе  прямо-таки  не
терпелось. Как и всегда в таких ситуациях. Тебе по душе физическая работа.
     - Его  нельзя убить! Этот гад - живучий! - Ганс уже  кричал в голос.  -
Силищи  у  него - что у  пятерых  львов.  Взгляните, что  он сделал  с  моим
животом! Он разорвал его! <i>Голыми руками!</i>
     Ганс  задрал  рубашку, открыв  их  взорам неровный крестообразный шрам,
сшитый  черными  нитками. Эрих Кесслер отвел  глаза, чтобы не  видеть следов
страшной раны на животе брата, и произнес:
     - Твое счастье, что тебе удалось унести ноги, не засветившись. А теперь
нам надо вывезти тебя из отеля. Полиция допрашивает всех подряд.
     - Сюда они  не заявятся, - еще не успев остыть,  выпалил Ганс. - Первый
зам об этом позаботился.
     - И все же один любопытный полицейский, проникни  он в эту дверь, может
создать большие  осложнения,  -  настаивал  фон  Тибольт,  переглядываясь  с
Эрихом.  -  Ганс  должен исчезнуть. Вот  ему черные  очки, шарф, шляпа.  Наш
опекун  там,  в  вестибюле.  - Он перевел взгляд  на раненого.  - Если ты  в
состоянии   передвигаться,  то  у  тебя  есть  шанс  поквитаться  с  матерью
Холкрофта. Может, тебе от этого полегчает.
     - Я в состоянии, - произнес Ганс, хотя лицо его было искажено болью.
     Иоганн обернулся к старшему Кесслеру:
     -  Ты,  Эрих, останешься тут. Холкрофт вскоре будет  звонить,  но он не
назовется,  покуда  не  узнает  твой  голос.  Изобрази  живейшее  участие  и
озабоченность. Скажи, что  я связался  с  тобой  в  Берлине и попросил  тебя
поскорей приехать. Что я звонил <i>ему</i> в Париж, но он уже выехал. Затем скажи -
мы оба в ужасе от случившегося здесь днем. Убитый осведомлялся о нем. Мы оба
обеспокоены его безопасностью. Он не должен появляться в "Д'Аккор".
     - Я могу добавить,  что есть свидетели, видевшие, как некто, похожий по
описанию на него, вышел из отеля через служебный вход, - предложил ученый. -
Он был в состоянии шока и поверит этому. И еще сильнее запаникует.
     - Отлично. Встреться с ним и отвези в "Эксельсиор". Впиши  его там  под
фамилией... - блондин на  мгновение задумался, - под фамилией Фреска. Если у
него еще  остались какие-то  сомнения, это убедит его. В общении  с тобой он
никогда  не пользовался этой  фамилией. Таким  образом он поймет,  что  мы с
тобой встречались и говорили.
     - Хорошо, - отозвался Эрих. - И там, в "Эксельсиоре" я объясню ему, что
под влиянием всего происшедшего ты связался с директорами  банка  и назначил
переговоры на завтрашнее утро. Чем скорее с этим будет покончено, тем скорее
мы окажемся в Цюрихе и введем необходимые мерь безопасности.
     -  Отлично  придумано,  герр  профессор. Пошли,  Ганс,  - обратился фон
Тибольт к Кесслеру-младшему. - Я тебе помогу.
     -  В  этом нет нужды,  - откликнулся этот бык  из мюнхенской футбольной
команды, однако  выражение его лица  опровергало слова. - Только  возьми мой
чемодан.
     - Да,  конечно. - Фон Тибольт подхватил  кожаный "дипломат" медика. - Я
заинтригован. Ты должен открыть  мне, что собираешься ей ввести. Помни:  нам
нужна естественная смерть, а не убийство.
     -  Не беспокойся, -  заверил Ганс. - Все четко рассчитано. Накладки  не
случится.
     - После  свидания  с  матерью  Холкрофта,  -  проговорил  фон  Тибольт,
набрасывая  пальто на плечи Ганса,  - мы решим, где Гансу заночевать.  Может
быть, у первого заместителя.
     - Неплохая мысль, - согласился ученый. - И врач будет под рукой.
     -  <i>Мне</i> он не нужен,  -  процедил  Ганс сквозь стиснутые зубы, с трудом,
согнувшись, направляясь  к двери. - Я мог бы зашить себя и сам. Он справился
с этим не слишком хорошо. Auf Wiedersehen, Эрих.
     - Auf Wiedersehen.
     Фон  Тибольт  открыл  дверь,  оглянулся  на  Эриха и вывел  раненого  в
коридор.
     - Так ты говоришь, все рассчитано? - обратился он к Гансу.
     - Да. Сыворотка участит ее сердцебиение до предела и...
     Дверь за ними закрылась.  Кесслер-старший пошевелился в  кресле.  Таков
жребий   "Вольфшанце":   другого  выбора   нет.  Врач,   зашивавший   Ганса,
предупредил, что у  того открылось внутреннее кровотечение; органы  серьезно
повреждены,  точно  разодранные  клешнями  невероятной силы.  Если Ганса  не
госпитализировать, тот  запросто  может умереть. Но брата нельзя  положить в
больницу: это вызовет вопросы. Днем  в "Д'Аккор" произошло убийство; раненый
пациент  тоже  доставлен из  "Д'Аккор"... Слишком опасное совпадение.  Кроме
того, самый ценный вклад Ганса находится в черном "дипломате", который несет
Иоганн. Тинаму вызнает все, что им необходимо.  Таким образом, Ганс Кесслер,
"дитя Солнца", больше не понадобится; отныне он превращается в помеху.
     Раздался телефонный звонок. Кесслер поднял трубку.
     - Эрих? - Это был Холкрофт.
     -Да?
     - Я в Женеве. Вы быстро добрались. Я тоже решил попытаться.
     -  Да. Фон Тибольт  позвонил  мне  сегодня утром в  Берлин.  Он пытался
связаться с вами в Париже. Он предложил...
     - Он сам приехал? - прервал его американец.
     -  Да. Он сейчас  в городе,  занимается  последними  приготовлениями  к
завтрашней встрече. У нас для вас куча новостей.
     - А  у  меня  для  <i>вас, -</i>  откликнулся  Холкрофт.  - Вам известно,  что
произошло?
     Где  же ожидаемая  паника?  Где  загнанность человека,  доведенного  до
предела  возможностей?  Голос  в  трубке  принадлежал  явно  не  утопающему,
готовому схватиться за соломинку.
     - Да, это ужасно, - произнес Кесслер.  -  Он был вашим другом. Говорят,
он спрашивал в отеле вас. Пауза.
     - Он искал мою мать.
     - А я не понял. Нам известно лишь, что он упоминал фамилию Холкрофт.
     - Что такое "Нах....... "Нахрих..."? Черт, не могу произнести.
     - "Нахрихтендинст"?
     - Да. Что это означает?
     Кесслер  был  изумлен. Американец полностью владел собой, чего он никак
не ожидал.
     - Ну... как вам сказать? Это враг всего, что связано с Женевой.
     - Именно это фон Тибольт выяснил в Лондоне?
     - Да.  Где вы находитесь,  Ноэль? Мне нужно  с вами  увидеться, но сюда
приходить вам нельзя.
     - Знаю. Послушайте, у вас есть деньги?
     - Есть немного.
     - Наберется тысяча швейцарских франков?
     - Тысяча?.. Пожалуй, наберется.
     -  Спуститесь  к  стойке портье и переговорите с  ним с глазу  на глаз.
Спросите его имя и оставьте у него деньги. Скажите, что это для меня и что я
буду звонить ему через пару минут.
     - Но как...
     - Дайте мне закончить. Когда отдадите деньги и он вам назовет свое имя,
ступайте к платным телефонам, что возле лифтов.  Встаньте  у левого из  них,
если лицом к выходу. Когда он зазвонит, возьмите трубку. Это буду я.
     - Откуда вы знаете номер?
     -  Я заплатил, чтобы для меня  это узнали.  Этого человека никак нельзя
было назвать охваченным паникой. С ним говорил рационалист, неумолимо идущий
к  поставленной цели...  Именно то,  чего  так  боялся  Эрих  Кесслер. Волей
наследственности  -  и этой упрямой  женщины, его  матери, - его  собеседник
являлся одним из них, "детей Солнца".
     - Что вы скажете портье?
     - Это я вам расскажу потом; теперь нет  времени. Сколько все это  у вас
займет?
     - Не знаю... Недолго.
     - Десяти минут хватит?
     -  Да. Думаю, да. Но, Ноэль, может, нам следует  дождаться  возвращения
Иоганна?
     - Когда он вернется?
     - Через час-два, не больше.
     -  Нет, не  могу. Я звоню  вам в вестибюль через  десять минут. На моих
часах 8.45. А на ваших?
     -  Тоже, - ответил Кесслер,  даже  не  потрудившись бросить  взгляд  на
циферблат. - Я все-таки думаю, мы должны подождать.
     Мысли его разбегались. Хребет Холкрофта оказался пугающе прочным.
     - Не могу. Они  убили его. Господи! <i>Как</i> они убили его! Теперь они хотят
добраться до нее, но им ее не найти.
     - "Ее"? Вашу мать? Фон Тибольт сказал мне...
     - Им ее не  найти, -  повторил  Холкрофт.  -  Вместо нее, они выйдут на
<i>меня.</i> Я - именно тот, кого они на самом деле ищут. А мне нужны <i>они.</i> Я заманю
их, Эрих.
     - Не делайте глупостей. Вы сами не понимаете, что собираетесь затеять.
     - Прекрасно понимаю.
     - В  отеле женевская полиция. Если вы  обратитесь к портье  - он  может
проговориться. И они нападут на ваш след.
     - Им недолго придется искать. Всего несколько часов. Больше того, я сам
их найду.
     - <i>Что?!</i> Ноэль, я <i>должен</i> с вами увидеться!
     - Итак,  через  десять минут,  Эрих.  Сейчас 8.46. -  Холкрофт  повесил
трубку.
     Кесслер  тоже положил трубку,  сознавая, что у него нет  иного  выбора,
кроме как следовать полученным указаниям. Поступить иначе значило бы вызвать
подозрения. Но что  же замышляет  Холкрофт? Что  он скажет портье?  Впрочем,
быть  может,  это  не  так уж важно.  С  выходом его матери  из игры  самого
Холкрофта нужно будет сохранить в дееспособном состоянии лишь до завтрашнего
утра. К середине дня и его можно пустить в расход.

     Ноэль ожидал на углу темной улицы, в  конце  де Гранж. Он  не испытывал
гордости от  того, что собирался сделать, но бушующая у  него  в душе ярость
заглушала все соображения морального порядка. При  виде трупа Вилли Эллиса в
мозгу   его   что-то   лопнуло.  Зрелище  это  потянуло  за   собой  цепочку
воспоминаний:  Ричард  Холкрофт,  расплющенный  о  стенку  каменного  здания
машиной,  умышленно  кем-то выведенной  из строя;  отравление  стрихнином  в
самолете;  смерть  во  французской деревне;  убийство  в  Берлине;  человек,
следивший за его матерью... Он не подпустит их к ней! Теперь <i>кончено:</i> он сам
доведет это дело до завершения.
     Отныне  все зависело от того, насколько успешно он сможет  использовать
каждую крупицу силы и каждый факт, который удастся вспомнить, для достижения
этой   цели.  И  именно  берлинское  убийство  сейчас   подсказало  ему  тот
единственный  факт, которым  он сможет воспользоваться.  Там, в Берлине,  он
привел  за  собой убийц к Эриху Кесслеру - глупо, бездумно  -  в  пивную  на
Курфюрстендамм.  Кесслер  и  Холкрофт; Холкрофт  и  Кесслер. Если те  убийцы
искали  Холкрофта - они  бы  не упускали из виду Кесслера, и,  когда Кесслер
вышел из отеля, они бы последовали за ним.
     Холкрофт взглянул на часы. Пора звонить. Он направился  через  дорогу к
телефонной будке.
     Он надеялся, что Эрих поднимет трубку. И сумеет его потом понять.
     Кесслер  стоял в вестибюле отеля перед таксофоном, держа в  руке листок
бумаги,  на  котором изумленный  портье  нацарапал  свое  имя. Рука  портье,
принимавшая деньги, дрожала. Он, профессор Кесслер, будет признателен,  если
тот передаст ему содержание предстоящей их  беседы  с  мистером  Холкрофтом.
Ради  блага  самого же  мистера Холкрофта. Да и портье. В придачу к чему тот
получит еще пятьсот франков.
     Прозвенел телефон. Звонок еще не смолк, как Эрих уже снял трубку:
     - Ноэль?
     - Как зовут портье? Кесслер назвал.
     - Чудесно.
     - А теперь я  настаиваю на  встрече, -  заявил Эрих. - Вам многое нужно
узнать. Завтра очень важный для нас день.
     - При условии, что мы переживем ночь. Если я отыщу ее.
     - Где вы? Мы <i>должны</i> встретиться!
     - Мы встретимся. Слушайте внимательно. Выждите у  того же телефона пять
минут. Может быть, мне придется перезвонить. Если же я не позвоню,  то через
пять минут выходите из отеля  и начинайте спускаться вниз по склону. Идите и
не останавливайтесь.  Спустившись, поверните налево и идите дальше. Я нагоню
вас на улице.
     -  Хорошо!  Значит,  через пять  минут.  -  Кесслер улыбнулся.  Все эти
любительские уловки со стороны Холкрофта бесполезны. Несомненно, тот оставит
портье сообщение или номер телефона для  своей  матери - на тот случай, если
она будет разыскивать  его, не числящегося  среди постояльцев.  Вот  и  все.
Возможно,  Иоганн  и  прав,  полагая,  что Холкрофт  дошел до  предела своих
возможностей. Может статься, этот американец, в конце концов, и не относится
к числу потенциальных "детей Солнца".
     В  вестибюле  "Д'Аккор"  все  еще  находились  полицейские  и несколько
журналистов, чуявших некую интригу за  туманной версией ограбления,  которую
выдвинула  полиция.  Ибо  они жили в Женеве. Толклись и просто  любопытные -
постояльцы, переговаривавшиеся между собой, убеждавшие в  чем-то друг друга,
- некоторые в испуге, другие в поисках острых ощущений.
     Эрих держался в стороне от толпы, стараясь  не привлекать внимания. Ему
совершенно не  нравилось торчать  в  вестибюле. Он  предпочитал  приватность
гостиничных номеров.
     Эрих  бросил  взгляд на  часы. Если американец  не перезвонит в течение
следующей минуты, он вернется к портье и...
     К нему, ступая будто по осколкам стекла, приблизился портье:
     - Профессор...
     -  Да,  друг мой? - Кесслер сунул руку в карман. Сообщение, оставленное
Холкрофтом,  оказалось вовсе не тем,  чего ожидал Эрих. Ноэль просил мать не
покидать  ее  убежище  и оставить  телефонный номер, по которому он  мог  бы
связаться  с <i>ней.</i>  Портье,  разумеется,  пообещал никому не  открывать этого
номера. Однако договоренности,  заключенные ранее, имеют большую  силу - так
что случись этой леди позвонить,  сообщенный ею  номер телефона герр Кесслер
сможет найти на листке бумаги в своем ящике для корреспонденции.
     - Кто  тут мистер Кесслер? Профессор  Эрих Кесслер!  - По вестибюлю шел
посыльный, выкрикивая его имя. Громко  <i>выкрикивая.  Уму непостижимо!  Никому</i>
ведь не было известно, что он находится здесь!
     - Да, я здесь. Я профессор Кесслер, - поспешил откликнуться Эрих. - Что
вам угодно?
     Он старался говорить тише, чтобы  не привлекать к себе внимания. Тем не
менее все присутствующие обернулись в его сторону.
     - Вам велено  передать сообщение на словах, - затараторил  мальчишка. -
Передавший сказал,  что у него нет  времени, чтобы написать. Послание это от
мистера X. Он передал, чтобы вы выходили сейчас, сэр.
     - Что?
     -  Это  все, что он велел передать,  сэр. Я лично с ним разговаривал. С
мистером X. Вам надо выходить прямо сейчас. Вот что он велел вам сказать.
     У  Кесслера  перехватило дыхание. Внезапно,  неожиданно ему  все  стало
ясно. Холкрофт решил использовать <i>его</i> в качестве приманки.
     С точки зрения  американца, тот, кто убил  в Берлине  человека в черной
кожаной  куртке,  знал,  что Ноэль  Холкрофт  должен  встречаться  с  Эрихом
Кесслером.
     Замысел был простым, но гениальным: засветить  Эриха Кесслера, заставив
его прилюдно выслушать сообщение от мистера X.  и  выйти из отеля на  темные
женевские улицы.
     Если  же за  ним  не будет  хвоста,  то такое  несовпадение  причины  и
следствия будет трудно объяснить. Настолько трудно, что Холкрофт,  возможно,
решит  устроить  избранной  им  приманке повторную  проверку.  У  него могут
возникнуть вопросы, способные разнести в клочья всю их операцию.
     Нет,  все-таки  Ноэль  Холкрофт  потенциально являлся  одним из  "детей
Солнца".
     <b><i>Глава 40</b></i>
     Хелден  пробиралась ползком по дому Герхарда, среди обломков  мебели  и
кровяных  луж, выдвигая подряд все  ящики и распахивая  дверцы,  - покуда не
обнаружила небольшую жестянку  с медикаментами для  оказания  первой помощи.
Отчаянно   пытаясь   думать   лишь  о  том,   что  нужно  привести  себя   в
транспортабельное  состояние, и  подавляя  боль как ненужную  слабость,  она
насколько  могла  плотно заклеила  свою рану  и с трудом  поднялась на ноги.
Опираясь на трость Герхарда, ей удалось пройти три километра вверх по дороге
и на север, до развилки.
     Проезжавший на своем допотопном автомобиле фермер подобрал ее. Не может
ли он отвезти ее  к некоему  доктору  Литваку, живущему  на  холме,  рядом с
клиникой? Может, это ему почти по пути.  Не будет  ли он  так любезен  ехать
<i>побыстрее?</i>
     Вальтеру Литваку  было  под  пятьдесят. Это  был  лысеющий  мужчина  со
светлыми глазами и склонностью к лаконичным, точным формулировкам. Благодаря
своей  подтянутости он перемещался стремительно, тратя движений столько  же,
сколько  слов;  благодаря  высоким  умственным способностям  предпочитал все
взвесить,  прежде чем дать  ответ;  и, наконец, будучи евреем, спрятанным  в
детстве голландскими  католиками  и выросшим среди  участливых  лютеран, был
страшно нетерпим к нетерпимости.
     У него был один пунктик, который вполне можно было объяснить. Его отец,
мать,  двое сестер  и  брат были  удушены  газом  в  Аушвице. И  если  бы не
страстный   призыв  швейцарского  доктора,  поведавшего  о  районе  в  горах
Невшателя, где не имелось никакого медицинского обслуживания, Вальтер Литвак
жил бы в  киббуце Хар-Шхаалаф, в пустыне Негев. Он  намеревался  провести  в
клинике три  года. Было это пять лет назад.  Спустя несколько  месяцев после
приезда  в Невшатель ему довелось узнать, кто был  его нанимателем:  один из
людей,  боровшихся с  возрождающимся  нацизмом.  Им  было  известно  многое,
неведомое  другим.  Они знали  о  тысячах  уже  выросших детишек, рассеянных
повсеместно, и о бессчетных  миллионах,  которые  могли попасть  в руки этих
безвестных наследников.  Предстояла большая работа, не имевшая ничего общего
с медициной. Его связным стал человек по имени Вернер Герхард, а сама группа
называлась "Нахрихтендинст".
     Вальтер Литвак остался в Невшателе.
     - Заходите  скорей, - сказал он Хелден. - Я  помогу вам,  у  меня здесь
есть кабинет.
     Он снял  с  нее пальто  и почти  волоком  втащил в  комнату,  где стоял
операционный стол.
     - В меня стреляли, - это все, что пришло на ум сказать Хелден.
     Литвак уложил ее на стол, снял с нее юбку и приспустил трусы.
     -  Не тратьте  сил  на разговоры.  - Он  разрезал  ножницами повязку  и
осмотрел  рану, затем взял из  стерилизатора иглу для шприца. - Я усыплю вас
на несколько минут.
     - Нет. Некогда! Я должна вам рассказать...
     - Я  же  сказал, всего на несколько минут, -  оборвал ее доктор,  вводя
иглу в руку Хелден.
     Она открыла глаза,  увидела  вокруг  какие-то расплывчатые  очертания и
ощутила, как затекла  нога.  Когда в глазах  у нее прояснилось, она заметила
доктора в другом конце  комнаты. Хелден  попыталась сесть.  Литвак услышал и
обернулся.
     - Здесь антибиотики, - произнес он,  показывая ей пузырек с таблетками.
- Первые сутки принимать каждые два часа. Затем - каждые четыре  часа. Итак,
что  произошло?  Расскажите   покороче.  Я  съезжу  в  коттедж  и  обо  всем
позабочусь.
     - В коттедж?.. Значит, вам известно?
     -  Вы разговаривали, будучи  под  наркозом.  Так  бывает с большинством
людей  после  ранения. Несколько  раз вы повторили  "Нахрихтендинст".  Затем
"Иоганн".  Видимо, подразумевался  фон Тибольт, и  тогда, стало быть, вы его
сестра - одна из тех, кто был с Фалькенгеймом. Так что, началось? Наследники
слетелись в Женеву?
     -Да.
     -  Именно  к  этому выводу я  пришел сегодня  утром.  Сводки  новостей,
поступающих из Негева, ужасны. Одному Богу известно - как, но им удалось обо
всем проведать.
     - Какие сводки?
     - О событиях в Хар-Шхаалаф. - Доктор с такой силой сжал  находившийся у
него  в  руках пузырек, что на руке его вздулись вены.  - На киббуц совершен
налет. Разрушены дома, истреблено население, выжжены поля. Подсчет жертв еще
не завершен, но по предварительным оценкам -  убитых свыше ста семидесяти. В
основном мужчины, но есть женщины и дети.
     Хелден зажмурилась. Слов не было. Литвак продолжал:
     -  Взрослые все  до единого  убиты, вырезаны в садах. Утверждают, будто
это дело  рук террористов  из "Возмездия".  Но  это не  так. Там  поработали
"Вольфшанце". Боевики  из "Возмездия"  никогда не напали  бы на Хар-Шхаалаф,
так  как  знают,  что последовало бы за этим.  Евреи  из всех  киббуцев, все
отряды самообороны поднялись бы, чтобы отомстить им.
     - Герхард  сказал,  вы должны  были  телеграфировать в  Хар-Шхаалаф,  -
прошептала Хелден. Глаза Литвака затуманились слезами:
     - Теперь уже не о чем и некому телеграфировать. Там  никого не осталось
в живых. А теперь рассказывайте, что стряслось на озере.
     Она повиновалась. Выслушав рассказ Хелден, доктор помог ей спуститься с
операционного стола, перенес в большую, в альпийском  стиле, жилую комнату и
уложил на кушетку. После чего подвел итог:
     - Поле  боя сейчас - Женева, и нельзя терять ни единого часа. Если даже
с  Хар-Шхаалаф  удастся связаться,  это будет  совершенно  бесполезно. Но  в
Лондоне есть один человек из Хар-Шхаалаф. Ему приказано было оставаться там.
Он следил за  Холкрофтом. До самого Портсмута.  Именно он вынул фотографию у
Холкрофта из кармана.
     - На снимке был Бомонт, - произнесла Хелден, - из "Одессы".
     - Из "Вольфшанце", - поправил Литвак. - "Дитя Солнца". Один из тысяч. И
один из немногих, кому довелось работать с фон Тибольтом.
     Хелден приподнялась, нахмурившись:
     - Записи. <i>Записи Бомонта -</i> они были совершенно бессмысленные.
     - Какие записи?
     Она поведала доктору о темных и противоречивых сведениях,  обнаруженных
в навигационном  журнале  Бомонта.  И  о  подобном  же досье,  принадлежащем
заместителю Бомонта, Яну Льюэллену.
     Литвак записал это имя в блокнот.
     -  Как удобно... Двое из "Вольфшанце" командуют кораблем,  занимающимся
электронным шпионажем. Сколько еще таких, как они? И в скольких местах?
     -   В  газетах  недавно  приводили  слова  Льюэллена.  Когда  Бомонт  и
Гретхен... - Докончить она не могла.
     -  Не думайте об этом,  - отозвался доктор.  -  У "детей  Солнца"  свои
собственные правила. Льюэллена  нужно добавить к списку тех, кого необходимо
разыскать  в  Женеве. Герхард  был прав.  В первую  очередь  мы должны найти
список.  Это столь же неотложно, как и предотвращение снятия денег со счета.
Может быть, еще неотложнее.
     - Почему?
     - Фонды эти предназначены для четвертого рейха, но <i>сам рейх -</i> это люди.
Удастся уничтожить  эти фонды или  нет - люди все равно останутся. Мы должны
знать, кто они.
     Хелден откинулась на подушку:
     - Мой... я хотела  сказать, Иоганн фон Тибольт может быть  убит. То  же
можно сделать  с Кесслером и при необходимости даже  с  Ноэлем. Снятие денег
можно остановить. Но есть ли уверенность, что список будет найден?
     - У человека из Хар-Шхаалаф, находящегося в Лондоне, возможно, найдутся
какие-то соображения  на  этот  счет... Вы  должны это знать, поскольку  вам
придется с ним работать. Его  называют убийцей и террористом. Сам он себя ни
тем, ни другим  не считает,  но  законы, которые он нарушил, и преступления,
которые  совершил,  ставят под  сомнение эту  его уверенность. -  Литвак  на
мгновение отвернулся  в сторону, затем бросил  взгляд на часы.  - Сейчас без
трех девять.  Он живет  в  километре от  аэропорта Хитроу. Если  мне удастся
связаться с ним, то к полуночи он будет в Женеве. Вы знаете, где остановился
Холкрофт?
     - Да. В "Д'Аккор". Поймите,  ему ничего не известно. Он глубоко убежден
в справедливости того, что делает.
     -  Понимаю,  но,  к  несчастью,  это  может  оказаться безразлично  для
сохранения его жизни. Прежде всего, однако, надо связаться с ним.
     - Я обещала позвонить ему сегодня вечером.
     -  Прекрасно.  Дайте  я  помогу вам  добраться  до телефона.  Тщательно
выбирайте  слова.  За  ним  наверняка  установлена  слежка,  и  линия  будет
прослушиваться.  - Литвак подставил ей плечо и довел до стола  с  телефонным
аппаратом.
     - Отель "Д'Аккор". Бон суар, - произнесла телефонистка на том конце.
     - Добрый вечер. Могу ли я поговорить с мистером Ноэлем Холкрофтом?..
     -  Мсье  Холкрофтом?  -  Телефонистка  замялась  на  мгновение. -  Одну
минутку, мадам.
     В наступившей тишине раздался щелчок и вслед за этим - мужской голос:
     - Миссис Холкрофт?
     - Что-что?
     - Я имею честь говорить с миссис  Холкрофт, не  так ли? Хелден опешила.
Что-то не так. Телефонистка на коммутаторе даже не удосужилась соединиться с
номером Ноэля.
     - Так вы ожидали моего звонка? - спросила она.
     - Ну конечно, мадам, - доверительно ответил портье. - Ваш сын был очень
щедр. Он велел  передать, чтобы  вы ни  в  коем  случае не  показывались, но
оставили номер телефона, по которому он сам мог бы вас разыскать.
     -  Понимаю.  Подождите, пожалуйста,  минуту.  -  Хелден зажала  ладонью
трубку  и обернулась к  Литваку.  - Они принимают меня за  миссис  Холкрофт.
Ноэль заплатил им, чтобы они записали номер, по которому он сможет позвонить
матери.
     Врач кивнул и торопливо направился к другому столу:
     -  Продолжайте  разговаривать. Скажите,  вам нужны  гарантии, что  этот
телефонный  номер не  узнает  никто  другой.  Предложите деньги... Все,  что
угодно,  лишь  бы  потянуть  время. - Литвак схватил  потрепанную телефонную
книгу.
     - Прежде  чем  назвать вам  номер, я должна быть  уверена...  -  Хелден
многозначительно замолчала.
     Портье  поклялся могилой собственной матери, что  сообщит  номер только
Холкрофту. Доктор подлетел к Хелден, протягивая записанный  на листке бумаги
телефон. Хелден продиктовала его портье и повесила трубку.
     - Что это за номер? - спросила она Литвака.
     -  Пустая квартира на улице  де ла Пэ. Но расположена  она не  по  тому
адресу, который указан в  телефонных справочниках, а вот по этому. -  Литвак
написал  адрес на том  же  листке, под номером телефона. - Запомните  и то и
другое.
     - Хорошо.
     - А теперь я попытаюсь связаться с  нашим человеком в Лондоне, - бросил
он  уже  на  ходу,  направляясь  к  лестнице;  затем остановился  на  нижней
ступеньке  и  объяснил: -  У меня здесь  есть  радиооборудование, с  помощью
которого можно соединиться с любым  абонентом мобильной телефонной сети... Я
отправлю вас в  Женеву.  Вы  не  в состоянии слишком много передвигаться, но
рана неглубокая, и шов, стянутый бинтами, будет держаться крепко. Так что  у
вас  есть возможность разыскать  Холкрофта. Надеюсь,  вам это удастся. Желаю
успеха. Ноэль Холкрофт  должен порвать с фон Тибольтом и  Кесслером. Если он
воспротивится  этому требованию или  даже  просто  будет  колебаться  -  его
следует убить.
     - Знаю.
     -  Одного  знания может оказаться  недостаточно.  Боюсь,  окончательное
решение не за вами.
     - Тогда за кем же? За вами?
     - Нет, я не могу покинуть Невшатель. Решать будет человек из Лондона.
     - Этот террорист? Убийца, при одном слове "наци" спускающий курок?
     -  Он  будет  объективен,  -  заверил  Литвак,  возобновляя  подъем  по
лестнице. - На него будут давить иные обстоятельства. Вы встретитесь с ним в
той квартире, адрес которой я вам записал.
     - Как мне добраться до Женевы? Я... - Хелден осеклась.
     - Что?
     - Я спрашиваю, как я попаду в Женеву? Туда ходят поезда?
     - Добираться поездом уже нет времени. Вы полетите.
     - Чудесно. Это будет быстрее.
     - Намного быстрее.
     И  гораздо  лучше,  подумала  Хелден. Ибо единственное,  о чем  она  не
поведала   врачу,   было   прощальное   предупреждение   Вернера   Герхарда.
Предупреждение, обращенное к  ней:  "Дитя мое, держись подальше от Женевы...
"Вольфшанце" тебя засекла".
     - Кто меня повезет?
     - Пилоты, облетающие озера по ночам, - ответил Литвак.

     Альтина была в  ярости, однако согласилась на  поставленное ей условие.
Пилот задал ей единственный вопрос:
     - Вы знаете в лицо тех, кто за вами охотится? Она ответила, что нет.
     - Тогда, быть может, еще до исхода ночи вы с ними познакомитесь.
     Именно поэтому  она  теперь  стояла прислонясь к дереву и не упуская из
виду машину - в глубине соснового леса,  покрывавшего склон горы, у подножия
которой  вдоль берега  озера вилась дорога. На этот наблюдательный  пункт ее
поставил пилот со словами:
     - Если ваш сын появится, я направлю его к вам.
     - Разумеется, появится. С чего бы ему не появиться?
     - Посмотрим.
     На какой-то миг его сомнения взволновали ее.
     - А если он не приедет, что тогда?
     -  Тогда  вы узнаете,  кто  вас  разыскивает.  -  И  он,  повернувшись,
отправился обратно к машине.
     - А  как же вы? - крикнула она ему вслед. - Я имею в виду, если мой сын
не приедет...
     -  Я?  -  Пилот  рассмеялся.  -  Мне  не раз  приходилось  вести  такие
переговоры. Если вашего сына с ним не окажется, значит, им позарез нужны вы,
верно? Но без моего согласия вас им не видать.
     И вот теперь она  ожидала, спрятавшись за  деревом,  метрах в  тридцати
пяти от дороги. Обзор, учитывая густоту сучьев и веток, был неплохой. Машина
стояла на обочине, носом на север. Ее задние подфарники были включены. Пилот
велел, чтобы  его телефонный  собеседник  из "Д'Аккор" приезжал на  место не
ранее чем через час и непременно с юга, помигав фарами за четверть километра
до места встречи.
     -  Вы слышите меня, мадам? - обратился к ней, не повышая голоса, пилот,
стоявший возле своей машины.
     -Да.
     -  Хорошо. Они едут. Внизу на дороге мигают фары. Затаитесь в  укрытии.
Наблюдайте,  слушайте,  но  не  показывайтесь.  Если  ваш сын  выйдет  -  не
произносите ни слова, пока  я не пришлю  его к вам. - Пилот  сделал паузу. -
Если же они силой заставят  меня ехать с ними, то отправляйтесь  к аэродрому
на  западном  берегу озера,  где  мы  приземлялись. Он называется  Атерризаж
Медок. Я найду вас там... Не нравится мне все это.
     - Почему? Что там такое?
     - В машине двое  мужчин. У  того, что сидит рядом с водителем, в  руках
оружие. Может, он просто проверяет, в порядке ли оно...
     -  Как:  я  доберусь туда,  куда  вы  мне  сказали? -  поинтересовалась
Альтина.
     - Под капотом машины в маленькой магнитной коробке есть запасные ключи.
-  Бородач  прикрыл рот  ладонью, стараясь  перекричать шум  приближающегося
автомобиля. - Справа... Не шевелитесь!
     Длинная черная машина остановилась в десятке метров от пилота. Мужчина,
сидевший  на  месте  пассажира, вышел. Но  это  был не ее сын, а  коренастый
крепыш в пальто с поднятым воротом и плотном шарфе,  обмотанном  вокруг шеи.
Лицо  его скрывали  большие  темные  очки,  придававшие  ему  вид  какого-то
громадного   насекомого.  Когда  незнакомец  вошел  в  сноп  света  от  фар,
оказалось, что он хромает.
     Между  тем водитель черного автомобиля остался сидеть за рулем. Альтина
стала  вглядываться; надеясь узнать в нем Ноэля. Но это был не он.  Лицо его
не удавалось хорошо разглядеть, Альтина только заметила,  что волосы  у него
светлые.
     -  Миссис  Холкрофт,  я полагаю, находится  в машине?  - спросил пилота
крепыш в очках. Он говорил по-английски, но с явным немецким акцентом.
     - А <i>ее</i> сын, стало быть, в вашей? - отозвался тот.
     - Пожалуйста, попросите миссис Холкрофт выйти.
     - Попросите ее сына сделать то же самое.
     -  Не надо создавать лишних сложностей. У нас все расписано по минутам,
нет времени.
     - У нас тоже. В вашей машине, мсье, всего один человек. И его внешность
не соответствует описанию ее сына.
     - Мы отвезем к нему миссис Холкрофт.
     - Мы отвезем <i>его</i> к миссис Холкрофт.
     - Прекратите!
     - Что прекратить, мсье? Мне заплатили - как  наверняка заплатили вам. И
мы оба делаем то, что нам велено, разве не так?
     -  У  меня  нет времени  на препирательства с вами! -  прорычал немец и
заковылял мимо пилота к его машине. Пилот покачал головой:
     - Я  бы посоветовал вам отыскать время. Так как миссис Холкрофт  вы там
не найдете.
     ? Ты, сука! Где женщина?
     <i>-</i>  Я  бы  попросил   вас  также   не  оскорблять  меня.   Я   родом  из
Шалона-на-Марне,   где  вы  дважды   побеждали,  и  меня  вырастили  в  духе
нетерпимости к подобным оскорблениям с вашей стороны.
     - Где женщина?
     - Где ее сын?
     Немец вынул правую руку из кармана пальто. В ней оказался пистолет.
     - Вряд ли тебе заплатили больше, чем стоит твоя жизнь. Где она?
     - А  вам, мсье?  Вам, должно быть, заплатили достаточно, чтобы вы могли
застрелить меня и так ничего и не добиться...
     Раздался оглушительный выстрел. У ног пилота взметнулось  облако  пыли.
Альтина в ужасе обхватила дерево руками.
     -  Теперь,  француз, <i>ты,</i> надеюсь, видишь, что  деньги для меня  не  так
важны, как эта женщина. Так где она?
     - Ах  эти боши! - презрительно произнес пилот. - Дай вам в руки оружие,
и  вы  теряете голову. Вы не  меняетесь...  Если вам нужна  эта  женщина, то
предъявите мне ее сына, и я отвезу его к ней.
     - Ты мне скажешь, где она! - Немец поднял руку, наводя пистолет прямо в
лицо пилоту. - Сейчас же. <i>Ну!</i>
     Альтина увидела,  как дверца черного автомобиля распахнулась. Громыхнул
выстрел,  затем  другой.  Пилот  кинулся  ничком  в  дорожную  пыль.  Немец,
вытаращив глаза, закричал:
     - Иоганн? <i>Иоганн!..</i>
     Прозвучал  еще  один выстрел. Немец рухнул наземь посреди дороги. Пилот
кое-как поднялся на ноги.
     - Он чуть было не <i>убил</i> вас! - прокричал  водитель чужой машины,  словно
сам  с трудом веря себе. -  Мы  знали,  что  он немного ненормальный,  но не
настолько. Не знаю, что и сказать...
     - Чуть было не убил меня?.. - переспросил пилот так же недоуменно. - Но
это же бессмысленно!
     - Конечно бессмысленно, -  подхватил блондин. - Наоборот,  <i>ваше</i> условие
было вполне разумным. Для начала помогите мне оттащить его в лес и забрать у
него документы. А потом езжайте со мной.
     - Кто вы?
     - Друг Холкрофта.
     - Хотелось бы верить.
     - Вы убедитесь.
     Альтина  была в  состоянии лишь  оставаться  в  своем укрытии. Ноги  ее
ослабели, в горле  пересохло, а глаза  так болели,  что она  вынуждена  была
несколько раз закрывать их, чтобы утихла резь.
     Блондин и пилот волоком оттащили тело в лес и бросили, не доходя до нее
метров  шесть. Теперь  наставления пилота обрели для Альтины новый смысл. Он
оказался прав.
     - Я еду за вами на своей машине, мсье?
     - Нет. Выключите фары и садитесь ко  мне. За вашей машиной мы  вернемся
утром.
     Пилот  сделал, как  ему было  сказано, но потом его словно  бы охватили
сомнения.
     - Я не хочу оставлять машину так близко от трупа.
     - Мы заберем ее отсюда еще до рассвета. Ключи у вас с собой?
     - Да.
     - Тогда  поспешим!  -  заторопил блондин. Охватившее пилота  облегчение
можно  было определить  по его молчанию.  Новых протестов  с его стороны  не
последовало.  Через  считанные секунды черный автомобиль рванулся с места, и
они исчезли из виду.
     Альтина  рывком  оттолкнулась  от   дерева  и  вскочила  на  ноги.  Она
попыталась точно вспомнить  последние слова  пилота,  обращенные к ней: "Под
капотом  машины...   маленькая   магнитная  коробка...   запасные   ключи...
отправляйтесь к аэродрому... где мы приземлялись... Атерризаж Медок..."
     Атерризаж  Медок.  На  западном  берегу   озера.  Пять  минут   спустя,
перепачканная смазкой, она вела машину по бегущей вдоль берега дороге на юг,
в направлении Женевы. Постепенно нога ее стала чувствовать себя уверенней на
педали газа, руки перестали судорожно сжимать руль и расслабились.  В голове
ее вновь понеслись чередой мысли.
     "Атерризаж  Медок.  На западном  берегу  озера.  В  пятнадцати-двадцати
километрах к северу от города..." Если сосредоточить свои мысли лишь на этой
короткой темной  полосе вблизи берега с газовыми насосами, установленными на
единственной пристани, то ей, возможно, удастся унять бешено стучащее сердце
и лихорадочное дыхание.
     "Атерризаж Медок. Господи, прошу Тебя, помоги мне отыскать его! Дай мне
дожить до  этой  минуты  и до встречи  с  сыном!  Господи  Боже  мой!  Что я
натворила? Лгать на протяжении тридцати лет!.. Какое страшное предательство,
какое позорное клеймо!.. Я должна найти его!"

     Хелден сидела прямо  за спиной у пилота в маленьком гидросамолете.  Под
юбкой  чувствовался  сделанный  доктором  бандаж:  плотный,  но не  мешавший
кровообращению.  Рана   время  от  времени  давала  о  себе  знать,   однако
захваченные таблетки ослабляли боль, так что ходить она могла  спокойно.  Но
даже если бы не могла - она бы себя заставила.
     Пилот откинулся назад, полуобернувшись к ней:
     - Через  полчаса  после  приземления вас отвезут в ресторан  на  берегу
озера, где  вы сможете  взять  такси до города, - прокричал он.  -  Если вам
потребуется в ближайшие две недели вновь прибегнуть к  нашим услугам,  то на
это время  нашей базой будет  частная  полоса Атерризаж Медок. Рад был такой
пассажирке.
     <b><i>Глава 41</b></i>
     Эрих Кесслер не  был человеком физически сильным, но одобрял физическое
насилие,  когда  его  применение  было  продиктовано  практическими  целями.
Одобрял как наблюдатель  и теоретик,  а  не как практик.  Однако на  сей раз
выбора  у него  не  было,  и времени  на  поиски  альтернативы -  тоже.  Ему
неизбежно предстояло стать частью творящегося насилия.
     Холкрофт поставил его в безвыходное положение. Этот любитель смешал все
карты,   назначил   собственные   козыри   и   играл   на   них  с  пугающей
проницательностью.  Хромосомы Генриха Клаузена  явственно сказывались в  его
отпрыске.  Теперь  приходилось заново  подчинять Холкрофта своему контролю и
перестраиваться.
     Среди  толпящихся  в вестибюле  Эрих выбрал  подходящего  ему человека:
газетчика, и, судя  по  его свободной манере держаться и умелому обращению с
блокнотом и карандашом, хорошего.
     Кесслер приблизился к нему и обратился вполголоса:
     - Вы журналист из... Как называется ваша газета?
     - "Женев суар", - ответил тот.
     - Просто ужасно  - все, что тут случилось. Бедняга. Какая трагедия... Я
здесь стою уже некоторое время и не могу решить, кому  же рассказать то, что
мне  известно.  Дело в  том, что я попросту не имею права быть  замешанным в
этом деле.
     - Вы постоялец этого отеля?
     - Да. Я сам из  Берлина.  Часто приезжаю  в  Женеву.  Совесть велит мне
сейчас  же  идти в полицию и  сообщить им все, что  я знаю.  Но мой  адвокат
говорит, что мое признание может быть неверно истолковано. Я здесь по делам,
и это может мне повредить. И все же я обязан сообщить...
     - Какого  рода  информацией вы располагаете? Эрих  печально посмотрел в
глаза журналисту:
     - Я, скажем так, был близко знаком с убитым.
     - И что?
     - Только  не здесь. Мой адвокат велел мне держаться  в стороне от всего
этого.
     - Вы хотите сказать, что <i>замешаны</i> в случившемся?
     -   <i>О   нет,</i>  слава  Богу!  Ничего  подобного,  вовсе  нет.  Просто   я
располагаю...  кое-какими  сведениями. Возможно, я даже мог  бы назвать пару
имен. Но неофициально - на то есть свои... причины.
     - Если  вы в этом  деле не замешаны, я обещаю хранить в  тайне источник
полученной от вас информации.
     - Это все, о чем я прошу. Дайте мне две-три минуты подняться в номер за
пальто. Затем я спущусь  и выйду на улицу.  Следуйте за мной  вниз по склону
холма. Я найду укромный уголок, где мы сможем поговорить. Но не подходите ко
мне, пока я не позову.
     Журналист кивнул. Кесслер направился к лифту. Он прихватил пальто и два
револьвера,  принадлежность  которых установить будет  невозможно. Небольшая
задержка лишь заставит Холкрофта понервничать. Это было ему на руку.

     Ноэль  ожидал  в  подъезде дома  напротив  отеля.  Кесслер  должен  был
получить его устное послание еще пять минут назад. Что его задерживает?
     Вот он,  наконец-то! Массивная фигура, спускавшаяся по ступеням главной
лестницы "Д'Аккор", могла  быть только им:  громоздкие очертания,  неспешная
поступь, тяжелое пальто... Ага, вот в чем дело - Кесслер поднимался к себе в
номер за пальто.
     Холкрофт  наблюдал,  как  Эрих  царственно двинулся  вниз  по  дорожке,
вежливо  раскланиваясь  со  встречными. Кесслер - человек  благовоспитанный,
подумал Ноэль, и, вероятно, не поймет, почему его использовали как приманку.
Подобные  соображения  были  несвойственны  его  натуре.  Как  несвойственно
Холкрофту было  использовать  кого-либо  в качестве приманки. Но теперь  все
стало  иным,  чем  прежде.  И  нынешние его  действия были  для  него теперь
естественны.
     И  идея оказалась удачной. Сработало, черт побери!  Некий  мужчина  лет
эдак  тридцати пяти  тоже спустился  по  главной лестнице,  взглянул прямо в
направлении удаляющейся фигуры  Кесслера  и  медленно - слишком медленно для
человека,  направляющегося  куда-то,  -  пристроился  в  хвост  Кесслера  на
достаточном расстоянии, чтобы не быть замеченным.
     Теперь  только  бы Кесслер  выполнил все, как ему  было ведено.  Авеню,
пересекавшая   улицу  де  Гранж,  была  застроена  по  обе  стороны  старыми
трехэтажными домами, которые сдавались под дорогие  офисы. После пяти вечера
там все вымирало. Ноэль хорошо выполнил свое  домашнее  задание, от которого
зависела   поимка  убийцы  из   "Нахрихтендинст".  Одного  пойманного  будет
достаточно: тот выведет  его на остальных. Он  не исключал  возможность ради
нужных ему  сведений  свернуть  этому  типу  шею. Или  высадить  тому  глаза
выстрелами.
     Ноэль ощупал у себя в кармане  пистолет  и не  спеша  пустился по своей
стороне улицы вслед за Кесслером и его преследователем.
     Через   четыре   минуты  Кесслер  закончил   спуск  и  свернул  налево.
Незнакомец,  идущий за  ним по пятам, сделал то же самое. Холкрофт дождался,
покуда  они  оба  не  скроются  за поворотом, пропустил транспорт и  пересек
перекресток с тем  расчетом, чтобы по-прежнему оставаться на противоположной
от них стороне и продолжать наблюдение.
     Вдруг он застыл на месте. Кесслер исчез.
     Его преследователя тоже нигде не было.
     Ноэль пустился бежать.
     Кесслер, повернув  налево и пройдя метров пятьдесят по слабо освещенной
улице, вынул  из кармана  зеркальце и посмотрел назад. Журналист по-прежнему
следовал  за  ним,  Холкрофта  же в поле  зрения  не  было.  Необходимо было
действовать без промедления.
     Слева  открывался  тупичок,   предназначенный  для  парковки  двух-трех
автомашин. Цепь, ограждавшая его, указывала на то, что стоянка эта находится
в частном  владении. Сейчас  машин на  ней  не было. В тупичке  было пусто и
темно.  Очень темно. Идеальное место. Кесслер с трудом перешагнул через цепь
и поспешил к стене в глубине тупика. Сунул руку в карман, чтобы извлечь один
из  припасенных   пистолетов  -  первое   оружие,   которым  ему   предстоит
воспользоваться  в своей  жизни.  Вытаскивая  его,  он  немного  замешкался:
глушитель зацепился за подкладку, и пришлось с силой потянуть за рукоять.
     - Сюда!  - позвал он достаточно  громко, чтобы  газетчик услышал его. -
Здесь мы сможем поговорить, не попадаясь никому на глаза.
     Журналист  тоже  перемахнул через  цепь  и  пытался  разглядеть  его  в
темноте:
     - Где вы?
     - Здесь. -  Эрих, подняв пистолет, ожидал приближения журналиста. Когда
тот оказался  на расстоянии  нескольких  шагов  от него, Кесслер выстрелил в
смутный силуэт - туда, где у того различалась шея.  Пистолет с глухим звуком
выплюнул  гильзу. Свист воздуха,  выходящего из пробитого горла  журналиста,
эхом  отразился  от  стен  окружающих  стоянку  домов.  Газетчик  упал. Эрих
выстрелил еще раз, целясь жертве в голову.
     Затем  он  скрутил  с пистолета  глушитель,  обыскал одежду  убитого  и
отшвырнул  найденные  бумажник и блокнот далеко  в  сторону. Вынул из левого
кармана своего пальто второй  пистолет, вложил его в начавшую костенеть руку
репортера - так, чтобы указательный палец лежал на спусковом крючке.
     Все так  же стоя на коленях, Эрих разодрал у  себя  на груди  рубашку и
оторвал  две пуговицы  на пальто. Что  было  сил  потер ладонью  о  грязный,
пропитанный мазутом асфальт стоянки и вымазал себе лицо.
     Теперь он  был готов. Эрих поднялся с колен и подскочил к огораживающей
стоянку цепи. Поначалу он не  увидел Холкрофта,  но  вскоре  заприметил его.
Американец, замерший на мгновение под уличным фонарем, снова пустился бежать
со всех ног.
     Пора.
     Кесслер опять  подошел к убитому,  нагнулся,  взял его руку с зажатым в
ней  пистолетом  в  свою  и,  повернув оружие  дулом  в  небо,  нажал  своим
указательным пальцем  на  мертвый  палец  газетчика,  лежащий  на  спусковом
крючке. Пистолетный выстрел  грянул громко,  усиленный эхом  каменных  стен.
Эрих еще дважды нажал на спуск,  отпустил  руку убитого  и поспешно вынул из
кармана собственный пистолет.
     - Ноэль! <i>Ноэль!  -</i> закричал он, прислоняясь спиной к стене и всем своим
грузным телом оседая на асфальт. - Ноэль, <i>где ты?</i>
     <i>-</i>  Эрих?!  О  Господи!..  <i>Эрих?  -</i>  Голос   Холкрофта  раздался  совсем
неподалеку, через секунду еще ближе.
     Кесслер  навел свой  пистолет,  уже без глушителя, на  вырисовывавшуюся
перед  ним во мраке  гору  мертвой плоти. Он  должен  был сделать еще  один,
последний выстрел - и  он сделал его,  как  только в  проеме  между домами в
слабом свете показался силуэт Холкрофта.
     - Эрих!
     - Я тут... Он хотел убить меня... Ноэль, он хотел убить меня!
     Холкрофт  наткнулся  на  цепь,  перепрыгнул  через  нее  и  бросился  к
Кесслеру. Став подле него на колени, он выдохнул:
     - Кто? Где?
     - Вот там... Иоганн заставил  меня  носить при себе оружие...  И вот  я
выстрелил. У меня не было выбора!
     - С вами все в порядке?
     - Похоже... Он шел за <i>мной.</i> Он знал про вас.  "Где он?.. Где  X.?.. Где
Холкрофт?" - стал допытываться он. Он повалил меня наземь...
     - О Боже! - Ноэль  кинулся к распростертому  в темноте  телу и  щелкнул
вынутой  из  кармана  зажигалкой, осветив  труп. Он обыскал  карманы верхней
одежды убитого, перевернул тело и проверил карманы брюк:
     - Черт! <i>Ничего!</i>
     <i>-</i> Ничего? То есть как "ничего"?.. Ноэль, надо скорей выбираться отсюда,
Подумайте о том, что нам предстоит завтра!
     - Ни бумажника, ни прав, ничего!
     - <i>Завтра!</i> Ноэль, мы должны думать о завтрашнем дне!
     - Нет, о сегодняшнем! - проревел Холкрофт. - Они мне нужны <i>сегодня'.</i>
     Кесслер  помолчал  несколько  секунд.  Потом  тихо,  точно  отказываясь
поверить догадке, заговорил:
     - Так вы специально спланировали это... Холкрофт подскочил, но гнев его
был ослаблен словами и тоном Эриха.
     - Простите, - выдавил он. - Я не хотел причинить вам  вреда. Я полагал,
что контролирую ситуацию.
     - Зачем вы это сделали?
     - Затем, что они убьют ее, если  обнаружат. Как  уже убили Вилли Эллиса
и... Ричарда Холкрофта. И многих других.
     - Кто убил?
     -  Враги  женевского договора.  "Нахрихтендинст". Мне только нужен  был
один из них! <i>Живым,</i> черт бы его побрал!
     - Помогите мне подняться, - попросил Кесслер.
     - Неужели вы не можете понять?! -  Холкрофт нащупал руку Эриха и рывком
поднял его на ноги.
     - Да, конечно, я понимаю. Но  мне кажется, вам не следовало действовать
в одиночку.
     - Я хотел поймать одного, выбить из него имена остальных - даже если бы
мне  пришлось для этого выколоть ему глаза, - затем сдать  его  в  полицию и
попросить их помощи в поисках и охране моей матери.
     - Теперь  мы  этого не можем  сделать. Он  мертв.  У  нас слишком много
вопросов, но задать их некому. Однако нам может помочь Иоганн.
     - Фон Тибольт?
     - Да. Он  сказал,  что у него  есть здесь, в Женеве,  влиятельный друг.
Первый  заместитель  префекта.  Он велел, когда  я найду вас, отвезти вас  в
"Эксельсиор". И зарегистрировать там  под  фамилией Фреска - не знаю, почему
он выбрал именно ее...
     - Это одна из тех, которыми мы уже пользовались, - объяснил Ноэль. - Он
разыщет нас там?
     -  Да. Он занят  последними  приготовлениями  к завтрашней  встрече.  В
банке.
     - <i>В банке?</i>
     <i>-</i>  Да,  завтра все должно решиться. Именно это я и пытался вам сказать.
Идем, нам нужно спешить. Здесь оставаться нельзя: кто-нибудь может появиться
в любую минуту. Иоганн велел мне передать вам, что, если только ваша  мать в
Женеве, <i>мы</i> найдем ее. И защитим.
     Кесслер, опираясь на руку Холкрофта, дошел до ограждающей стоянку цепи,
оглянулся в темный проем между домами и содрогнулся.
     - Не думайте больше об этом, - произнес Ноэль.
     - Это было ужасно...
     - Так было нужно.
     Это правда, подумал Кесслер.

     Хелден  заметила  пожилую  женщину,  которая  сидела  на  скамье  возле
пристани,  уставясь на воду и  не замечая  редких  пассажиров  и  механиков,
проходивших мимо нее к самолетам и обратно.
     Подойдя поближе, Хелден разглядела лицо женщины:
     резкие черты,  высокие скулы, выгодно подчеркивавшие широко распахнутые
глаза.  Женщина  пребывала в глубоком  раздумье, где-то далеко  отсюда.  Она
выглядела такой одинокой, так здесь не к месту...
     Хелден,  хромая,  поравнялась со скамьей  и взглянула  женщине прямо  в
лицо. Господи! Если бы не возраст и не пол ее визави, она  бы поклялась, что
видит лицо Ноэля Холкрофта. Это была его мать!
     Что она  <i>тут</i>  делает? Почему  из всех точек  на  планете она показалась
именно <i>здесь?</i> Ответ был очевиден: мать Ноэля тайно прилетела в Женеву!
     Женщина  подняла голову  и, не  обнаружив  ничего  интересного,  отвела
взгляд. Хелден поспешно, насколько ей позволяла рана, заковыляла по дороге к
домику, служившему одновременно  залом ожидания и  радиодиспетчерской. Войдя
внутрь, она обратилась к стоявшему за импровизированной стойкой мужчине,  за
спиной у которого располагались телефоны и радиоаппаратура:
     - Женщина снаружи - кто она?
     Тот оторвал взгляд от расписания, изучая ее.
     - Здесь имен не называют, -  наконец  ответил он. -  Вам  бы  следовало
знать это.
     - Но это страшно важно! Если  она  именно та, за кого я ее принимаю, то
ей  грозит большая опасность. Я говорю вам все это  напрямую, так  как знаю,
что вы знакомы с доктором Литваком.
     При  этом  имени  мужчина  вновь в упор  взглянул  на  нее.  Здесь,  на
Атерризаж Медок, явно, хоть и жили в постоянном риске и опасности, старались
по  возможности  избегать того и  другого.  Доктор  Литвак  же, видимо,  был
клиентом, которому тут доверяли.
     - Она ждет телефонного звонка, - проронил мужчина.
     - От кого?
     Он еще пристальнее осмотрел ее:
     - От одного из наших летчиков, Le  Chat  Rouge.35 У нее что,
сложности с полицией?
     - Нет.
     - Тогда с кем? С корсиканцами? С мафией? Хелден помотала головой:
     - Хуже.
     - Вы подруга доктора Литвака?
     -  Да.  Он  заказал  мне самолет из  Невшателя.  Можете проверить, если
хотите.
     - Мне это не нужно. Мы не хотим неприятностей. Увозите ее отсюда.
     -  Как?  За мной должна  прийти  машина, чтобы  отвезти к  ресторану на
берегу озера, где я смогу взять такси. Мне сказали, она  подойдет в  течение
получаса.
     -  Нет, сейчас  же. - Мужчина, глядя  куда-то  мимо нее, извлек  из-под
стойки ключи от машины. - Анри, иди сюда... А вы отправляйтесь  и поговорите
со старушкой. Скажите, что она должна уехать отсюда. Анри отвезет вас.
     - Она может не послушать меня.
     - Ей придется. Транспорт мы вам обеспечим. Хелден  поспешно,  насколько
ей  позволяла рана, вышла  из диспетчерской. Миссис Холкрофт на скамейке  не
было. Хелден на  мгновение  охватила  паника, но  затем  она увидела ее.  Та
стояла  на опустевшем  причале,  неподвижная, залитая лунным  светом. Хелден
направилась к ней.
     Пожилая  дама обернулась на  звук шагов, но с места  не сдвинулась и не
поздоровалась.
     - Вы миссис Холкрофт, - заговорила первой Хелден. - Мать Ноэля.
     При имени  сына  Альтина  прижала руки  к груди и, казалось,  перестала
дышать.
     - Кто вы? - выдохнула она.
     <i>-</i>  Друг, - ответила Хелден. -  Пожалуйста, верьте  мне. Больше, чем  вы
думаете...
     - Поскольку я ничего не думаю, здесь не может быть больше или меньше.
     - Моя фамилия фон Тибольт.
     - Тогда убирайтесь с  глаз моих  долой! - Слова эти прозвенели  бичом в
ночном воздухе. - Здешним людям заплачено, и они не позволят вам мешать мне.
Они убьют вас при первой же попытке. Так что ступайте в свою волчью стаю!
     - Я не принадлежу к "Вольфшанце", миссис Холкрофт.
     - Достаточно того, что ваша фамилия фон Тибольт!
     -  Если бы  я  состояла в  "Вольфшанце",  то  не подошла  бы к  вам так
открыто. Надеюсь, вам это понятно.
     - Мне понятно, что за мерзость вы собой представляете!..
     - Всю свою жизнь я в  той или иной форме ношу на себе это клеймо. Но вы
ошибаетесь! Вы  должны мне поверить. Вам нельзя  тут оставаться  - здесь вам
грозит опасность. Я могу спрятать вас, помочь вам...
     - <i>Вы?</i> Каким  же образом? Поставив меня  под дуло пистолета? Или швырнув
под колеса машины?
     - <i>Прошу вас!</i> Я знаю, что привело вас в Женеву. Я здесь по той же  самой
причине. Мы  должны разыскать его и предупредить, пока еще не поздно. Снятие
денег нужно остановить!
     На какое-то  мгновение,  казалось, пожилая  женщина замерла, пораженная
словами Хелден. Но затем снова нахмурилась, видимо  подозревая в этих словах
какую-то ловушку.
     -  Их надо  остановить? Или <i>меня!</i>  Если  так,  то  со мной  это вряд ли
удастся. Сейчас я позвоню в одно место - и по моему  звонку сюда явятся  мои
люди.  И  если  они убьют  вас,  мне  будет  все  равно.  Вы  -  всего  лишь
тридцатилетнее скопище лжи! Вы все! И вам не найти <i>никого!</i>
     <i>-</i> Миссис Холкрофт! Я люблю вашего сына. Очень  люблю  его... и, если мы
не разыщем его, он погибнет. Его убьют либо те, либо другие. Его  не оставят
в живых. Вы Должны это понять!
     - Лгунья! - отрезала Альтина. - Вы все лжецы!
     - Черт вас побери! - Не выдержав, Хелден сорвалась на крик. -  Никто не
придет к вам на помощь, кроме меня! Здешние люди хотят,  чтобы  вы уехали! А
я, чтобы вы знали, хромая не от рождения: у меня в ноге <i>пуля!</i> И всадили ее в
меня, когда  я  пыталась  разыскать Ноэля! Вы  понятия  не имеете,  что  нам
довелось пережить! Вы не имеете права...
     В этот момент со стороны стоящего у воды домика диспетчерской донеслись
звуки  громкой перебранки.  Две  женщины  услышали,  как  дежурный  нарочито
громко, чтобы им было слышно, отвечал кому-то:
     -  Мсье,  вам сюда нельзя! Здесь нет  никакой  женщины, как вы описали!
Прошу вас покинуть территорию...
     - Не смейте мне приказывать! Она здесь! Хелден  задохнулась. Этот голос
преследовал ее всю жизнь.
     - Это частное владение, мсье. Прошу вас покинуть его пределы!
     - Откройте эту дверь!
     - Что? Какую дверь?
     - За вашей спиной!..
     Хелден обернулась к Альтине Холкрофт:
     - Мне некогда объяснять... Знайте лишь, что я ваш друг. Войдите в воду!
Скройтесь из виду! Ну!
     -  Почему я обязана  вам верить?  -  Та, в  тревоге и  нерешительности,
смотрела мимо Хелден, в направлении,  откуда доносились голоса. - Вы молодая
и сильная. Вам ничего не стоит убить меня...
     -  Тот, кто  явился сюда,  хочет убить  вас, -  приглушенно проговорила
Хелден. - Он уже пытался расправиться со мной.
     - Кто он?
     - Мой брат. Бога ради, тише! - Хелден схватила Альтину рукой за талию и
силой заставила лечь на доски причала. Затем, стараясь действовать как можно
мягче, подтащила ее к краю и осторожно опустила в воду, после чего проделала
то же сама.
     Альтина дрожала, молотила руками и кашляла,  наглотавшись воды. Хелден,
все так же обняв ее  за пояс и работая ногами, поддерживала  пожилую женщину
на плаву.
     - Не кашляйте! Нам нельзя  шуметь.  Перекиньте ремень вашей сумки через
голову. Я помогу.
     - Господи, что вы делаете?
     - Тише!
     Метрах в десяти  от причала стояла на привязи небольшая моторная лодка.
Хелден  потянула  Альтину за  собой,  решив  укрыться  в  спасительной тени,
отбрасываемой  корпусом  лодки.   Они  уже  проплыли   половину  расстояния,
отделявшего  их от цели, когда  раздался громкий треск выломанной двери -  и
сверкнул луч мощного фонаря. Сноп света выделывал замысловатые фигуры,  пока
несший фонарь светловолосый мужчина бежал к пирсу, потом замер и  заскользил
по воде.
     Хелден напряглась из последних сил, почти в агонии, стремясь доплыть до
лодки,  но  это  ей  никак  не  удавалось. Раненая  нога  бессильно повисла,
намокшая одежда отяжелела и тянула ко дну.
     - Попробуйте доплыть до  лодки,  - шепнула  она  Альтине. - А я поплыву
назад... Он заметит меня и...
     - Спокойно! - оборвала  ее та,  делая  теперь  руками  быстрые гребки и
облегчая бремя, тянущее Хелден  ко дну. - Это тот самый человек. Ваш брат. У
него пистолет. <i>Скорей!</i>
     <i>-</i> Не могу!
     - Нет, можешь!
     Вместе, поддерживая  друг  друга,  две женщины  приближались к желанной
цели.
     Блондин  стоял  на  причале.   Луч  его   фонаря   методично  обшаривал
поверхность  воды. Через считанные секунды он упрется в них. И это будет  не
менее смертельно,  чем лазерный луч - ибо  в ту  же секунду их настигнет рой
пуль,  и  все будет  кончено. Иоганн  фон Тибольт  был классным  стрелком, и
сестре его это было известно.
     И вот слепящий  луч почти настиг  их. Корпус  лодки  был  уже прямо над
ними. Обе женщины инстинктивно погрузились с головой в воду и поднырнули под
днище. Луч заскользил дальше. Они находились уже по ту сторону лодки. Одежда
их запуталась  в якорной цепи, за которую они держались, как за спасательный
круг, наполняя измученные легкие воздухом.
     Тишина. Чуть позже - шум шагов, поначалу медленных  и задумчивых, затем
набирающих темп, -  когда Иоганн фон  Тибольт сбежал с  причала. Потом вновь
скрип и удар двери и голоса:
     - Куда она поехала?
     - Вы спятили!
     - Ты мертвец!
     Эхо выстрела  пронеслось над водой.  Затем крик боли и  второй выстрел.
После чего наступила тишина.
     Прошло несколько  минут.  Две  женщины, стоя  по горло в воде,  залитые
лунным  светом, безмолвно глядели  друг на друга.  Глаза  Хелден были  полны
слез. Пожилая женщина тронула ладонью ее лицо, но ничего не сказала.
     Невыносимую тишину взорвал рев мотора, за которым последовал визг колес
невидимой  машины и  шорох полетевшего  из-под них  гравия. Женщины согласно
кивнули и, вновь поддерживая друг друга, поплыли обратно к пристани.
     Когда они кое-как взобрались  по лестнице и немного отдышались, стоя на
коленях на досках причала, Альтина проговорила:
     - Правда, чудно: в какой-то момент я беспокоилась лишь за свою обувь...
Я страшно боялась ее потерять.
     - И что, потеряли?
     - Нет. Что еще более странно.
     - А мои туфли утонули... - произнесла Хелден, затем оглянулась на домик
диспетчера  и подала Альтине  руку, помогая подняться. -  Надо  уезжать.  Он
может вернуться... Не хочется мне туда заходить, но, видимо, придется. Там у
них были ключи от машины...
     Хелден  открыла  дверь  диспетчерской  и  тут  же  крепко  зажмурилась.
Дежурный лежал  навалившись  грудью на  стол.  Лицо его было напрочь снесено
выстрелом.  Перед ее мысленным  взором промелькнуло  изуродованное  таким же
образом  лицо Клауса Фалькенгейма -  и  она  чуть не закричала от  ужаса. Но
вместо крика с губ ее слетел шепот:
     - Mein Bruder...36
     - Пойдем, детка! Быстрее! - Трудно было поверить, но эти слова властно,
точно  ее  подменили,  произнес  беспомощная прежде  старуха, которая первой
замети ключи. - Лучше воспользоваться  их машиной. У меня есть другая, но ее
уже успели запомнить.
     И тут на глаза Хелден попалась  надпись, крупно сделанная мелом на полу
возле стойки, где лежал убитый.
     - Нет! Это ложь! - вскрикнула она.
     - Что  там такое?  -  Альтина,  схватив  ключи,  устремилась к  молодой
женщине.
     - Вон... Это ложь!
     На    полу    торопливыми   размашистыми   буквами    было    написано:
"НАХРИХТЕНДИНСТ".
     Хелден проковыляла вперед, упала на колени  и принялась яростно стирать
ладонями написанное. По лицу ее струились слезы.
     - Ложь! Ложь! Они были замечательные люди!  ? Альтина тронула впавшую в
истерику женщину за плечо, потом взяла за руку и силой заставила подняться с
пола:
     - У нас нет времени, ты же сама сказала. Нужно уезжать отсюда.
     Мягко,  но  решительно пожилая  женщина  вывела  свою молодую  спутницу
наружу.  Дорогу возле домика освещала всего одна  лампочка,  от которой было
столько же света, сколько тени. В этом  полумраке они  различили две машины:
ту, на которой приехала Альтина, и другую, серую, с примотанным проволокой к
бамперу номерным знаком.
     Она  повела  Хелден  ко  второй  из  них.  И  застыла  на  полпути.  От
обретенного ею самообладания не осталось и следа.
     На гравии возле машины лежал знакомый рыжеволосый пилот. Руки  его были
связаны  за спиной.  Он был мертв. Все лицо  -  вокруг  глаз, рта - изрезано
ножом. Его пытали, потом застрелили.

     Они ехали молча, каждая терзаясь своими мучительными мыслями.
     -  Есть одна квартира... - проговорила, наконец, Хелден. -  Я  получила
указания...  Мы будем там в безопасности. Из Лондона прилетел человек, чтобы
помочь нам. Сейчас он уже должен быть там.
     - Кто он?
     - Еврей  из  местечка, называющегося  Хар-Шхаалаф.  Альтина взглянула в
трудно различимое в игре света и тени лицо девушки:
     - Ко мне приезжал тоже еврей из Хар-Шхаалаф. Именно поэтому я здесь.
     - Я знаю.
     Дверь квартиры  открыл подтянутый смуглокожий мужчина с  очень  темными
глазами. Он  был  среднего роста,  но весь его облик дышал физической силой.
Впечатление это  создавали  широченные плечи, подчеркнутые  облегающей белой
рубахой с открытым воротом и закатанными  рукавами, открывавшими мускулистые
руки.  Лицо, обрамленное короткими  черными волосами,  поражало  как  своими
чертами, так и застывшим на нем мрачно-торжественным выражением.
     Он окинул внимательным взглядом двух женщин, кивнул и жестом  пригласил
их войти.  Без комментариев проводил глазами хромающую Хелден и точно так же
осмотрел их мокрую насквозь одежду.
     - Меня зовут Яков Бен Гадиз, - промолвил он.  - Чтобы между  нами сразу
все было ясно: решения здесь принимаю я.
     - На каком основании? - не удержалась Альтина. Бен Гадиз перевел взгляд
на нее:
     - Вы его мать?
     -Да.
     - Вас я тут встретить не ожидал.
     - И  я не ожидала, что окажусь тут. Если бы не эта девушка, меня бы уже
не было в живых.
     - Стало быть, вы должны себя чувствовать в долгу и по отношению к ней -
вдобавок к вашему главному долгу.
     -  Я задала вам вопрос. Кто  дал вам  власть решать  за меня? Этого еще
никто не делал.
     - Со мной связались из Невшателя. Сегодня вечером  предстоит  выполнить
кое-какую работу.
     - Для <i>меня</i> существует только одно дело: разыскать сына.
     -  Потом,  - отозвался Бен  Гадиз.  - Есть  одно  более  срочное  дело.
Отыскать список. Мы думаем, он в отеле "Д'Аккор".
     - Это жизненно важно, - вмешалась Хелден, кладя ладонь на руку Альтины.
     -  Не менее важно, чем найти вашего сына, - поддержал ее Яков и в  упор
взглянул на миссис Холкрофт. - И для этого мне потребуется приманка.
     <b><i>Глава 42</b></i>
     Фон  Тибольт  говорил   по  телефону,  держа  в  левой   руке  записку,
оставленную   Кесслером.  На  противоположном   конце  провода  был   первый
заместитель префекта Женевского кантона.
     -  Я  говорю  вам,  адрес  неверный!   По  этому  адресу  стоит  старый
заброшенный дом, где нет никакой телефонной связи. "Нахрихтендинст", похоже,
довольно  успешно  проникла в  вашу  телефонную сеть. Теперь  установите мне
правильный адрес! - Блондин прислушался к тому, что ему говорил на том конце
собеседник, и, не выдержав, взорвался: - Идиот! Я <i>не могу</i> позвонить по этому
номеру. Портье в гостинице поклялся, что  сообщит его одному Холкрофту.  Что
бы я ей ни  сказал - она  встревожится. Так что  узнайте мне адрес!  Мне все
равно как  - даже если для этого придется разбудить президента  федерального
совета. Я жду твоего ответа в течение часа.
     Он  саданул трубкой по рычагам  телефона  и вновь  вперился  в  записку
Кесслера. Эрих отправился на встречу с Холкрофтом.  Несомненно, к этому часу
они  уже  находятся в "Эксельсиоре", зарегистрировав Холкрофта под  фамилией
Фреска. Он может  позвонить, чтобы  убедиться в этом, но  звонок,  возможно,
приведет к осложнениям.  Американца необходимо довести до  края безумия. Его
лондонский  друг убит, мать  бесследно исчезла... Быть может, до  него дошел
слух  о  смерти Хелден в Невшателе. Холкрофт должен быть близок к срыву.  Он
может потребовать встречи.
     Но к  встрече  с ним Иоганн еще  не был готов.  Было начало  четвертого
утра, а  местонахождение  матери Холкрофта все еще не было установлено.  Ему
необходимо найти и убить ее. До совещания в банке  оставалось шесть часов. В
любой  момент  - вынырнув  из толпы,  из  такси  посреди улицы, подловив его
где-нибудь  на лестнице или в укромном уголке - она может предупредить сына:
<i>"Предательство! Остановись! Уезжай прочь из Женевы!"</i>
     Допустить это было нельзя. Необходимо  заставить ее замолчать и довести
до конца ту  роль,  которая  предназначалась  ее  сыну. Проще простого:  она
должна  умереть  сегодня же.  Смерть ее избавит их от всякого риска. А затем
настанет черед  другой смерти: сын  Генриха Клаузена выполнит  свою миссию и
больше не будет нужен.
     Но сначала  мать. Еще до наступления  рассвета. Самое невыносимое - то,
что  она  почти  в пределах  досягаемости.  По  телефону,  правильный  адрес
которого похоронен в бумагах какого-нибудь бюрократа!
     Блондин   сел  и  вытащил  из  ножен,  вшитых  в  его  пальто,  длинный
обоюдоострый нож. Нужно его помыть. Рыжебородый летчик запачкал лезвие.

     Ноэль открыл свой чемодан, положенный на подставку для багажа, и глазам
его предстал спутанный  комок  одежды.  Он обвел  взглядом  белые, оклеенные
обоями стены, застекленные створчатые двери, аляповатую люстру на потолке...
Все отели  начинали  выглядеть в его  глазах,  как один. Ноэль  с  некоторой
теплотой  вспомнил редкое  исключение,  встреченное в  Берлине. Поразительно
было  уже одно то,  что он  вспомнил  об  этом  в  нынешних обстоятельствах.
Привыкание к этому непривычному, неуютному для него новому миру не затронуло
его способностей. Он не мог сказать с уверенностью, хорошо это или плохо, но
это было именно так.
     Эрих  сидел на телефоне, пытаясь дозвониться фон  Тибольту в "Д'Аккор".
Куда, черт  подери,  девался Иоганн? Уже половина четвертого  утра.  Кесслер
положил трубку и повернулся к Ноэлю:
     -  Он  просил  сообщить нам,  чтобы  мы не беспокоились. Они  с  первым
зампрефекта делают все возможное, чтобы разыскать вашу мать.
     - Так, значит, она не звонила?
     - Нет.
     - Непонятно... Портье все еще там?
     -  Да.  Вы заплатили ему двухнедельное  жалованье. Он  останется там по
меньшей мере до утра.  - Лицо Кессле-ра  вдруг  стало задумчивым. -  Знаете,
возможно,  ее просто что-то задержало.  Нестыковка  при  пересадке, нелетная
погода, сложности с въездной визой...
     - Все может быть, но все-таки непонятно. Я знаю ее:
     она бы обязательно нашла способ передать мне весточку.
     - Может статься, ее арестовали.
     - Я уже думал  об этом. Это лучшее  из того, что с ней могло произойти.
Она путешествует с фальшивым паспортом. Будем надеться, что она арестована и
брошена за решетку на пару дней. А от Хелден также ничего?
     - Вообще никаких звонков, - ответил  немец, вдруг внимательно посмотрев
на Ноэля.
     Холкрофт потянулся, сжимая в одной руке бритвенный набор:
     - Это ожидание в полном неведении сводит меня с ума... Пойду-ка приведу
себя в порядок. - Он кивнул в сторону ванной.
     - Хорошая мысль.  Почему бы вам  потом не  отдохнуть? Вы,  должно быть,
изрядно  вымотались.  В  нашем  распоряжении осталось менее пяти часов.  Что
касается Иоганна, то в его способностях я не сомневаюсь.
     - Я готов поставить на него, - подхватил Ноэль.
     Холкрофт снял рубашку  и пустил горячую  воду на полную мощность, чтобы
образовался  пар.  Пар  начал  клубиться,  заволакивая  туманом   зеркало  и
пространство над  раковиной. Стоя на краю ванны, он окунулся головой в  этот
влажный мир - покуда по лбу  его не заструился пот. Этому способу его научил
несколько лет назад Сэм Буоновентура. Заменить настоящую паровую баню это не
могло, но по-своему помогало.
     Сэм... Сэм!  Господи,  <i>почему он о</i>  нем  не подумал? Если  планы матери
поменялись или что-то случилось, то, вполне  вероятно, она позвонила Сэму. В
особенности  случись  ей не обнаружить в "Д'Аккор" постояльца по имени Ноэль
Холкрофт.
     Он взглянул на часы. Было 3.35 по женевскому времени - это значит 10.35
по карибскому. Если у Сэма есть  что ему сообщить, тот не будет отходить  от
телефона.
     Ноэль завернул вентиль. Из спальни до него донесся голос  Кесслера,  но
больше никого там, похоже, не было.  С кем же он беседует  и почему  говорит
так тихо?
     Холкрофт шагнул  к двери  и  приоткрыл ее на пару сантиметров.  Кесслер
сидел  в дальнем  конце комнаты, спиной к ванной,  разговаривая по телефону.
Ноэль расслышал, о чем идет речь, и вышел наружу.
     - Я говорю  тебе,  в чем  разгадка,  - продолжал говорить немец.  - Она
путешествует с поддельным паспортом. Проверь въездные списки...
     - <i>Эрих!</i>

     Яков Бен Гадиз закрыл свою аптечку, распрямился над кроватью и осмотрел
дело своих рук.  Рана  Хелден была воспалена,  но  следов  инфекции не было.
Вместо старых намокших бинтов он перевязал ее чистыми.
     - Вот, - произнес  он, - этого хватит  еще на некоторое время.  Опухоль
спадет  через  час  или около того, но вам нельзя вставать.  Держите ногу на
весу.
     - Только не говорите, что вы врач, - отозвалась Хелден.
     - Чтобы лечить пулевые ранения, вовсе не обязательно быть врачом. Нужен
лишь навык.  -  Израильтянин  направился к двери.  -  Полежите тут.  Я  хочу
переговорить с миссис Холкрофт.
     - Нет!
     Бен Гадиз застыл на месте:
     - Что вы сказали?
     -  Не отправляйте  ее одну.  Она не в себе от  чувства вины и страха за
сына.  Она  плохо соображает. В таком состоянии у нее нет никаких шансов. Не
делайте этого.
     - А если я сделаю, вы остановите меня?
     - Есть лучший способ.  Вам  нужен  мой брат.  Используйте для  приманки
<i>меня.</i>
     <i>-</i> Прежде всего мне нужен список "детей Солнца".  У нас есть три дня  на
то, чтобы убить фон Тибольта.
     - Три дня?
     -  Завтра и в воскресенье банки закрыты. Самое раннее, когда они смогут
встретиться с  директорами "Гран банк", - это в понедельник. Так что сначала
список. Я согласен с Литваком: сейчас самое главное <i>это.</i>
     <i>-</i> Если это настолько важная бумага, то он наверняка носит ее <i>при себе.</i>
     <i>-</i>  Сомневаюсь. Таким люди, как  ваш  брат,  не склонны искушать судьбу.
Несчастный случай,  уличное ограбление или кто-нибудь вроде  меня... Нет, он
не станет носить с собой этот список. Не станет хранить его и в сейфе отеля.
Список у него в номере. В  более надежном сейфе. Я хочу  ненадолго  выманить
его из номера и осмотреть комнату.
     - Тем больше у вас оснований использовать меня! - воскликнула Хелден. -
Он считает, что  меня нет  в живых. На базе гидросамолетов он меня не видел.
Он   искал  ее,   не   меня.  От  неожиданности  он  оторопеет,   придет   в
замешательство. Он отправится за мной в любое место,  куда бы я  ни сказала.
Достаточно лишь мне сказать одно слово:
     "Нахрихтендинст". Я в этом <i>абсолютно уверена.</i>
     -  И я на это очень рассчитываю, - отозвался Яков. -  Но  не сегодня. А
завтра. Сегодня ему нужны не вы, а мать Холкрофта.
     - Я скажу ему, что она <i>со мнои!</i> Ведь это отличная идея!
     -  Он ни за  что  не поверит.  Вы та, что  отправилась  в  Невшатель на
встречу с  Вернером  Герхардом? И  бежавшая?  Вы  для него  ассоциируетесь с
западней.
     -  Тогда,  по крайней мере, разрешите мне  ехать  с нею,  -  взмолилась
Хелден.  - Назначьте  встречу,  а я  буду  вести себя  тихо.  Дайте  ей хоть
<i>какую-нибудь</i> охрану. У меня есть оружие.
     Бен Гадиз на мгновение задумался, затем ответил:
     - Я понимаю, что вы предлагаете, и восхищаюсь вашей самоотверженностью.
Но  не могу рисковать вами обеими. Дело в том, что сегодня  мне нужна она, а
завтра  -  вы. Сегодня она отвлечет его на себя, завтра  вы выманите  его из
номера. Все должно быть так и не иначе.
     - Но можно проделать сегодня <i>и то и другое!  -</i> не отступалась Хелден. -
Вы получите свой список. А я убью его. Клянусь!
     - Я вам верю, но вы кое-что упускаете из виду. Я выше, чем вы, оцениваю
возможности вашего брата. Как бы мы ни планировали, но сегодняшнюю встречу с
миссис Холкрофт будет контролировать он. У него есть связь,  средства. У нас
нет.
     Хелден ошеломленно, во все глаза глядела на израильтянина:
     - Вы не просто хотите использовать ее. Вы приносите ее в жертву!
     - Чтобы добиться  того, чего мы обязаны добиться, я использую и принесу
в  жертву  <i>каждого</i>  из нас.  Если вы  решите  помешать, я вас  убью.  - Яков
повернулся спиной и вышел из спальни.
     Альтина сидела за столом в дальнем углу комнаты, освещенной лишь слабой
настольной  лампой. На  ней был темно-красный  халат, который  она  нашла  в
гардеробе и который свободно на ней болтался. Мокрая одежда, бывшая на ней и
Хелден, теперь  висела  на батареях. Она  писала  что-то  на листке почтовой
бумаги и обернулась на звук шагов Якова.
     - Я взяла у вас немного бумаги из стола, - извинилась она.
     - Это не моя бумага  и  не мой  стол,  - ответил израильтянин. - Пишете
письмо?
     - Да. Сыну.
     - Зачем? При небольшом везении мы отыщем его. Вы сможете переговорить.
     Альтина откинулась на спинку стула, не отрывая глаз от Бен Гадиза:
     - Думаю, нам обоим ясно, что у меня не много шансов увидеться с ним.
     - Неужели?
     - Разумеется.  Мне  нет смысла  обманывать  себя... а  вам  - меня. Фон
Тибольту  необходима встреча со мной.  Когда  она состоится,  он не даст мне
уйти. По крайней мере,  живой он меня не  отпустит.  Зачем  бы  он  стал это
делать?
     - Мы примем меры предосторожности, какие только сможем.
     - Благодарю вас,  у меня будет с собой пистолет.  Я не  намерена стоять
перед ним и упрашивать, чтобы он промахнулся.
     - Конечно, лучше было бы не стоять, а сидеть. Она понимающе улыбнулась.
     - Мы ведь оба практики, не так ли? Умеющие выживать.
     - Так проще, - пожал плечами Яков.
     -  Скажите...  Этот  список, который вам  так  позарез нужен,  - "детей
Солнца"... Он ведь, должно  быть, громадный. Целые тома.  Фамилии людей и их
родных по всему свету.
     -  Это  сводный  список. Вряд  ли мы его когда увидим. Да он  нам и  не
нужен.  Список  же, который мы можем  - должны - найти,  чисто практического
свойства. Он содержит имена тех руководителей,  кому будут переданы средства
для  распределения  в  стратегически важных  регионах.  Такой  список должен
находиться у фон Тибольта под рукой.
     - С его помощью вы сумеете выявить главарей "Вольфшанце"?
     - Повсеместно.
     - Почему вы так уверены, что список находится в "Д'Аккор"?
     - Это  единственное место, где он может  быть. Фон Тибольт не  доверяет
никому.  Он  позволяет  другим  иметь  дело  лишь  с частью целого,  которым
руководит единолично. Он ни за что не оставит список в сейфе, но и не станет
носить его  при себе. Он наверняка хранит  его  в  своем гостиничном номере,
напичканном ловушками, и расстанется с ним лишь в крайних обстоятельствах.
     - Мы оба согласны, что к таким обстоятельствам отношусь я.
     - Да.  Он боится вас,  как никого  другого, поскольку  никто  другой не
сможет убедить вашего сына отказаться от участия в женевском плане. Он нужен
им. Так как для снятия денег необходимо соблюдение законности. Иного пути не
существует.
     - В  этом -  ирония судьбы.  Для  осуществления величайшего беззакония,
какое только можно себе представить, используется авторитет закона.
     - Это не новый прием, миссис Холкрофт.
     - А мой сын? Вы убьете его?
     - Я бы не хотел.
     - Мне бы хотелось услышать что-нибудь более конкретное.
     -  Если он  согласится поехать с нами,  не  будет никакой  причины  это
делать. Если удастся убедить его, и он не сочтет все обманом - у меня  будут
все основания оставить его в живых. Провал финансовой  аферы "Вольфшанце" не
означает ее  конца.  "Дети  Солнца" останутся. Они  будут ослаблены,  но  не
раскрыты. И не уничтожены. Нам потребуется как можно больше людей, способных
поднять против них  свой  голос. У вашего сына будет в  распоряжении  важный
рассказ  о  том, чему он  был свидетелем. С ним вместе  мы выйдем на  нужных
людей.
     - Как вы убедите его, если я... не вернусь со свидания с фон Тибольтом?
     Израильтянин  заметил  легкую  улыбку  на  губах  Альтины  и  правильно
истолковал  сделанную  ею паузу.  Его предположения  угаданы:  ей не суждено
вернуться.
     -  Я и  мой связной в Невшателе считаем, что в нашем  распоряжении  два
дня: сегодняшний и завтрашний. События в "Гран банк" начнутся, без сомнения,
в  понедельник.  Его  будут  держать   в   изоляции,  вне  досягаемости  для
посторонних. Моя задача - пробить эту изоляцию и вызволить его.
     - Если это удастся, что вы ему скажете?
     - Правду. Объясню  все, что  мы  выяснили  в  Хар-Шхаалаф. Хелден может
оказать в этом большую помощь - если только, будем откровенны, она останется
в живых. И кроме того, список. Если я найду список, то покажу его Ноэлю.
     - Покажите ему это письмо, - прервала его Альтина, снова оборачиваясь к
листку бумаги на письменном столе.
     - Это тоже пригодится, - согласился израильтянин.

     - <i>Эрих!</i>
     Кесслер встрепенулся,  как  от  удара хлыстом,  и  напрягся  всем своим
мощным телом. Он хотел было положить трубку, но Холкрофт остановил его:
     -  Не  нужно!  С кем вы  говорите?  - Ноэль выхватил  у него  трубку  и
произнес в нее: - Кто говорит? Молчание.
     - Кто это?
     - Прошу  вас, успокойтесь, - обратился к нему Кесслер, успев взять себя
в руки. - Мы стараемся оградить вас от опасности. Вам нельзя показываться на
улицах - вы это прекрасно знаете. Они убьют вас. Ведь вы - ключевая фигура в
женевском договоре.
     - Речь шла не обо мне!
     -  Мы стараемся разыскать вашу мать! Вы сказали, что она отправилась из
Лиссабона с фальшивым паспортом.  Мы  сразу этого  не  поняли. Иоганн  знает
людей, которые поставляют такие документы. Мы как раз это обсуждали...
     Холкрофт вновь поднес ко рту трубку:
     - Фон Тибольт? Это вы?
     - Да,  Ноэль, - спокойно ответил тот. - Эрих прав. У меня здесь друзья,
и они пытаются помочь нам.  Вашей матери может грозить опасность. Но сами вы
не  должны п