дому Роудов, расположенному ярдах в ста от дороги. Дом прятался в тени еловой рощицы, загадочно чернеющей на белизне полей. К дому вела узкая проселочная дорога, уходящая дальше - должно быть, на Пилль. У развилки стоял почтовый ящик на кирпичной тумбе и новенький дубовый столбик-указатель. Дощечка указателя была запорошена снегом; Смайли смел его рукой и прочел надпись: "Северные поля", выполненную вычурной готической вязью, в новомодном "дачном" стиле, к вящему, надо думать, неудовольствию Д'Арси. Снег на проселке лежал нетронутый. Сегодня подсыпало свежего, а движение между Пиллем и Карном оживленным, видимо, не назовешь. Быстро оглядевшись в обе стороны по дороге, Смайли свернул на проселок, сжатый с боков высокими живыми изгородями. И вскоре Смайли не различал уже ничего, кроме бледного неба над собой да прутьев лозняка, топорщащихся, тянущихся к небу. Раз ему почудились шаги вплотную за спиной, он замер, но услышал только тайное поскрипывание отягченных снегом веток. Его стал ощутимей пробирать и хватать холод, словно застоявшийся, висящий в этой промозглой рытвине меж изгородей, как в нежилом доме. Затем слева вместо лозняка пошла негустая цепь елей - должно быть, началась роща, виденная им с дороги. Снег под елями покрывал почву не везде, и голая земля лежала странно клочковатая, уродливая. Проселок сделал плавный поворот влево, и как-то разом перед Смайли возник дом, мрачный и шершаво-каменистый в лунном свете. Стены, сложенные из кирпича и песчаника, были полускрыты буйно разросшимся плющом, с крыльца свисали его спутанные космы. Смайли окинул взглядом сад. Роща, огибаемая проселком, подступала почти вплотную к углу дома и тянулась до дальнего края газона, заслоняя дом от полей. Убийца подошел к дому тропинкой, ведущей с проселка сквозь рощу на газон. Если приглядеться, можно различить эту тропку под снегом на газоне. Белая застекленная дверь слева - очевидно, дверь теплицы... И Смайли понял, что боится - и этого дома, и широко темнеющего сада. Понял внезапно, как внезапно ощущаешь боль. Стены словно тянулись к нему плетями плюща - так старуха голубит и тянет упирающегося ребенка... Дом, большой и закоптелый, пятнился жуткими тенями, маслянисто-черными в резких контрастах лунного света. Дом притягивал, и Смайли, несмотря на боязнь, подступил поближе. Тени смялись, метнулись быстро и застыли в новых контурах, прячась в гущу плюща, сливаясь с чернотой окон. В смятении он ощутил первый непроизвольный приступ настоящего страха. Паники. И тут внезапно все чувства слились в дружном вопле ужаса, когда образ, звук, касание уже неразличимы в исступленной судороге мозга. Он повернулся, отбежал к калитке. На бегу через плечо оглянулся на дом. На тропинке стояла женщина и глядела на него, а за ней поодаль медленно покачивалась на петлях дверь теплицы. Какую-то секунду женщина стояла неподвижно, затем повернулась, побежала обратно к теплице. Забыв о страхе, Смайли последовал за ней. Дошел до угла дома и увидел, к своему удивлению, что она встала у двери и раскачивает ее тихонько взад-вперед, как забывшийся ребенок. Стоит спиной к Смайли, но вот неожиданно обернулась к нему и дорсетским протяжным говором сказала нараспев, как дети и дурачки: - Я думала, мистер, ты дьявол, а ты без крыльев. Смайли заколебался. Подойти - она испугается опять и убежит. Стоя на снегу, он вгляделся в нее издали. На голове как будто чепец или платок и темная какая-то накидка на плечах. В руке веточка с листьями; помахивая легонько этой веточкой, она заговорила: - А ко мне, мистер, не подступишься, я от тебя падубом оборонюсь. Стой, мистер, где стоишь,- Джейни тебя не подпустит. Она замахала на него энергичней и негромко засмеялась, одной рукой по-прежнему держась за дверь и свесив голову набок. - Отступись от Джейни, мистер, хоть раскакая будь Джейни красивая. - Да, Джейни,- мягко сказал Смайли,- ты красивая, я вижу. И накидка на тебе, Джейни, красивая. Видимо, польщенная, она прихватила свою накидку за края и не спеша прокружилась на месте, как девочка, подражающая светской щеголихе. И Смайли увидел, что по бокам у Джейни болтаются рукава пальто, надетого внакидку. - Пускай их над Джейни смеются,-сказала она с обиженной ноткой в голосе,- зато кто из них видел, как дьявол летает? А Джейни видела, мистер, Джейни видела. И крылья у него серебряные, как у рыбы. Джейни видела. - Откуда у тебя это пальто, Джейни? Ока всплеснула руками и медленно покачала головой. - Он злой. Ух, он злой, мистер. - И тихо засмеялась. - Я видела, как он летел, его мчал ветер,- она снова засмея лась,- а за спиной луна и светит ему дорогу! Дьявол с луной, что брат с сестрой. Следуя внезапной мысли, Смайли оборвал со стены побег плюща и, протягивая Джейни, стал не спеша подходить. - Любишь цветы, Джейни? Вот тебе цветы - красивые цветочки для красивой Джейни. Он подошел уже близко, но тут она бросилась прочь, с удивительной быстротой пробежала по газону - за деревья, на проселок - и скрылась из виду. Смайли не стал догонять. Он был весь в поту, хоть выжми. Вернувшись в отель, он немедля позвонил розыскному инспектору Ригби. Глава 7 ЦЕРКОВЬ КОРОЛЯ АРТУРА Диванная "Герба Солеев" ничего так не напоминает, как тропическую оранжерею Лондонского ботанического сада. Относящаяся к эпохе, когда самым фешенебельным растением был кактус, а непременным спутником его - бамбук, диванная была задумана как архитектурное подобие полянки в джунглях. Стальные стояки, суставчатые в подражание стволу пальмы, поставлены были держать на себе высокую стеклянную крышу, чей державный купол заменял африканское небо. В огромных кадках из бронзы и зелено оглазуренной глины красовалось все, что есть изысканного и плодоспособного в кактусовом царстве. А между кадками на бамбуковых тонконогих диванчиках кейфовали в те далекие времена гости отеля, приятно попивая горячий кофе и вспоминая кочевой неуют африканских охотничьих экспедиций. Усилия Смайли добыть в половине двенадцатого ночи бутылку виски и сифон содовой увенчались успехом не сразу. Репортеры уже улетучились, как воронье насытясь мертвечиной. Из живых в отеле остался только ночной портье, с оттенком осуждения выслушавший просьбу Смайли и порекомендовавший ему лечь спать. Смайли, от природы вовсе не настойчивый, нашарил полкроны в кармане пальто и сунул слегка сердито в руку старика. Монета, хотя и не магическое, но действие возымела, и к тому времени, как Ригой прибыл в отель, Смайли уже сидел в диванной у ярко горящего газового камина, и перед ним стояли стаканы и бутылка виски. Со щепетильной точностью Смайли рассказал инспектору о вечерних происшествиях. - Мне бросилось в глаза пальто. Грубое, мужское вроде бы,- сказал он в заключение. - Я вспомнил про синий пояс и... - Он не кончил фразы. Ригби кивнул, встал, проворно прошел из диванной через подпружиненную дверь к столу портье. Через десять минут он вернулся. - Что ж, поедем заберем ее,- сказал он просто.- Сейчас машину нам пришлют. - Нам? - переспросил Смайли. - Да, если вы не против. А что? Боитесь, что ли? - Да,- ответил Смайли. - Да, боюсь. Деревня Пилль расположена к югу от Северных полей, на холме, круто вырастающем из плоских и сырых пастбищ Карнской долины. Пилль состоит из горсти домишек и постоялого двора, где можно выпить пива в зале у хозяина. Глядя с Северных полей, легко принять эти домишки за обнажение породы на горном пике, поскольку с северной стороны холм имеет коническое очертание. Местные любители старины утверждают, что во всем Дорсете нет селения древнее Пилля, что Пилль на старом англосаксонском языке означает "гавань" и что он служил римлянам портом, когда окрестные низины были залиты морем. Они вам также расскажут, что в Пилле вставал на отдых король Артур после семимесячного морского хождения и там, на месте будущей церкви, вознеся хвалу святому Андрею, покровителю мореходов, возжег по свече за каждый из семи проплаванных месяцев. И что в церкви, построенной в память его пребывания и стоящей по сей день одиноко и заброшенно на скате холма, хранится во свидетельство тому бронзовая монета, которую король Артур дал служителю, прежде чем снова плыть к острову Авалону. Осторожно ведя машину по заснеженным проселкам, инспектор Уильям Ригби - сам заядлый любитель историк - сжато изложил Смайли легендарное прошлое Пилля. - Странноватые места эти глухие деревушки,- сказал Ригби под конец. - Живут там зачастую три-четыре семьи только, и до того все перероднились - кошачья неразбериха. А отсюда вам и деревенские придурковатые. Жители скажут - дьяволова мета. А я скажу - кровосмешение. Жителям они как бельмо на глазу. Их гонят из деревни, рады выжить любым способом - как бы пытаются скрыть свой позор, если вы улавливаете мою мысль. - Улавливаю. - Эта Джейни из юродивых. У нас бродит несколько таких - религиозно помешанных. Жители Пилля теперь все веслианской веры, так что со времен Весли церковь короля Артура пустует, разваливается помалу. Иногда бывают из долины посетители, приходят поглядеть на древность, так сказать, но заботиться некому - вернее, было некому, пока Джейни там не угнездилась. - Угнездилась? - Да. Прибирает там без устали, полевые цветы приносит и тому подобное. Поэтому и прослыла тут ведьмой. Молча проехали мимо дома Роудов и, резко свернув, начали длинный и крутой подъем к Пиллю. Снег был никем еще не укатан, и машина продвигалась без особого труда, изредка лишь пробуксовывая. Понизу холм порос лесом, но вот неожиданно выехали из темной лесной дороги на голое плато, где гулял свирепый ветер, мел снежную мглу по полям, хлестал мелким снегом по машине. На проселке сбоку намело сугробы, и ехать стало все труднее. Кончилось тем, что Ригби остановил машину и сказал: - Отсюда мы пешком, сэр, если не возражаете. - А далеко идти? - Путь-то недалекий, да паскудный. Деревня вон она, прямо перед нами. Через ветровое стекло Смайли различил за летучей завесой поземки два низеньких строения в четверти мили впереди. И увидел на дороге высокую закутанную фигуру, идущую навстречу. - Это Тед Манди,- удовлетворенно сказал Ригой. - Сержант из Оукфорда. Я его вызвал сюда. Ригби высунулся из легковушки, весело окликнул: - Эгей, Тед! Здорово, старина! Открыл заднюю дверцу, и сержант влез в машину. Ригби кратко представил его Смайли. - В церкви светится,- сказал Манди. - Но Джейни ли это, еще не знаю. Спроси только кого-нибудь из местных, и тут же. вся деревня сбежится. Они-то думали, избавились от Джейни. - Что, Тед, она в церкви и ночует? Постель у нее там или как? - спросил Ригби, и Смайли приятно было отметить, что, когда инспектор обращается к Манди, дорсетский акцент его усиливается. - Да говорят, Билл, что ночует. Я в субботу заходил туда, но постели что-то не видел. Но вот какую странную вещь мне сказали - миссис Роуд вроде бы приходила иногда сюда в церковь, к Джейни в гости. - Это я слышал,- коротко ответил Ригби. - Так в каком направлении церковь-то? - На той стороне,- сказал Манди. - За деревней, на выгоне. - Он повернулся к Смайли. - Это в наших деревнях обычное расположение, сэр. Вы сами, верно, знаете. - Манди говорил замедленно, подбирая слова. - Во время чумы жители бросали дома с мертвецами и отселялись на расстояние - недалеко, ведь тут же их земля и церковь. Страшное было бедствие, страшное. - Слова Манди звучали так, словно Черная Смерть не шесть веков назад посетила эти места, а совсем недавно - почти что на памяти живущих. Преодолев напор ветра, они открыли дверцы, вышли из машины и направились к деревне - Манди впереди, а Смайли замыкающим. Снег, мелкий и сухой, колол лицо. Странно было Смайли идти - по белому высокому холму, глухой ночью. Иной, нездешний край - нагой очерк вершины, вой ветра, луна за снежной несущейся мглой, темные, угрюмые избушки, мимо которых они идут так осторожно. Манди круто свернул влево, и Смайли понял, что сержант огибает центр деревни, чтобы не попасться никому на глаза. Так они шли минут двадцать, зачастую по сугробам, и вышли к невысокой изгороди, разделяющей два поля. Справа, в самом конце заснеженного поля, мерцал огонек - так бледно, что Смайли, проверяя, не обман ли зрения, отвел глаза и повторно скользнул взглядом вдоль изгороди, пока снова не уперся в этот дальний огонек. Ригби остановился, сделал знак. - Теперь слушай мою команду,- сказал он. Обернулся к Смайли. - Вас попрошу, сэр, быть слегка на отлете. Мало ли как встретят, а вас вмешивать незачем, верно? - Верно. - А ты, Тед Манди, за мной. Следуя вдоль изгороди, они дошли до перелаза. В проем ясно увидели приземистую постройку, больше похожую на церковный амбар, чем на церковь. Сбоку в освинцованных окошках тускло горел свет - словно свечка теплилась и мигала. - Она там,- сказал Манди вполголоса; он и Ригби шли впереди, а Смайли - несколько поотстав. Идут через поле - Ригби прокладывает путь,- и церковь все ближе и ближе. Новые звуки слышны теперь сквозь вой бури - поскрипывание рассохшихся дверей, шорох осыпающихся кусков кровли, непрестанные вздохи ветра в умирающем здании. Уже почти под самой стеной церкви Ригби и Манди остановились, посовещались шепотом. Затем Манди бесшумно исчез за углом церкви, Ригби подождал с минуту и, подойдя к узкому входу в задней стене, толкнул дверь. Она медленно открылась, тяжко заскрипев на петлях. Ригби скрылся внутри. Смайли остановился снаружи, как вдруг все шумы ночи покрыл вопль, такой резкий, сильный, звенящий, что, казалось, он не из одной точки исходил, а несся отовсюду, летя на крыльях ветра в растерзанное бурей небо. И Смайли мысленно увиделась Юродивая Джейни - жалкая фигура у теплицы,- и в диком ее крике услышалась вновь леденящая нота безумия. Он помедлил еще мгновение. Отзвук замер. Медленно, испуганно пошел он по снегу к распахнутой двери. Две свечи и лампада с голого алтаря тускло озаряли крохотную церковь. На предалтарной ступени сидела Джейни и мутно глядела на вошедших. Ее пустоглазое лицо было пятнисто размалевано зеленым и синим, грязная одежда утыкана и перевита вечнозелеными веточками падуба, а на полу вокруг нее лежали тела зверюшек и птиц. На скамьях тоже разложены были зверюшечьи и птичьи трупики, а на жертвеннике - наломанные ветки падуба и кучки листьев. Между свеч стоял грубо сделанный крест. Обойдя Ригби и быстро пройдя по приходу мимо обвисло сидящей Джейни, Смайли остановился у алтаря. Поколебавшись, он обернулся, тихо подозвал Ригби. На кресте, распяленная на трех его концах, как грубое подобие диадемы, висела нитка зеленых бус. Глава 8 ЦВЕТЫ ДЛЯ СТЕЛЛЫ Смайли проснулся - в ушах отзвук ее вопля. На часах половина восьмого, а решено ведь было спать допоздна. На дворе полутемно; включил лампу у изголовья, огляделся, как сова, вокруг. Вон брюки-брошены на спинку стула, штанины еще мокрые от снега. Вон там туфли; придется купить новые. А вот у постели заметки, которые сделал под утро, прежде чем уснуть,- записал по памяти обрывки из того, что лепетала Джейни дорогой. Никогда не забудет он это их возвращение в Карн. Манди сидел с ней на заднем сиденье. Она говорила по-ребячьи сама с собой, задавала вопросы и затем отвечала себе терпеливым тоном взрослого, для которого ответ яснее ясного. Мозг ее одержим был одним: она видела дьявола. Видела, как его мчал ветер и серебряные крылья распростерты за спиной. Воспоминание об этом то веселило ее, то переполняло сознанием ее особой значительности или красоты, то ужасало, и тогда она стонала, плакала, молила дьявола отступиться, и Манди мягко уговаривал и успокаивал ее. Смайли думал о том, способны ли по-настоящему привыкнуть полицейские к этой нечистоте, к вонючим тряпкам на нищем теле, к скулежу идиотов, цепляющихся, плачущих, кричащих. С ночи убийства она, должно быть, все это время, сутки за сутками, скиталась, находя себе пищу в поле и в мусорных ящиках... Что натворила она той ночью? Что увидела? Убила Стеллу Роуд? Увидела убийцу и вообразила, что это дьявол, летящий по ветру? Но почему вообразилось ей такое? А если не она убила Стеллу Роуд, что могло так напугать ее, что в ужасе три долгие зимние ночи проблуждала она по лесу, как зверь? Или это демон безумия обуял Джейни и придал смертоносную силу ее рукам? Не этот ли крылатый демон все мерещится ей? Ну а бусы, пальто, а следы чьих-то ног - как объяснить следы? Он лежал и думал и ни до чего не мог додуматься. Наконец подошло время вставать - сегодня ведь похороны. Только поднялся с постели, как зазвенел телефон. Звонил Ригби. Голос его звучал напряженно и настоятельно. - Нам бы повидаться,- сказал он.- Может, зайдете ко мне? - До или после похорон? - До, если можно. Сейчас бы. - Буду у вас через десять минут. У Ригби впервые со времени их знакомства был усталый и хмуро-озабоченный вид. - Я по поводу Юродивой Джейни,- сказал он.- Шеф считает, ей должно быть предъявлено обвинение. - В чем? - В убийстве,- лаконично ответил Ригби и пододвинул к Смайли через стол тоненькую папку.- Дуреха дала показание... признание вроде бы. Смайли молча стал читать это причудливое показание. Оно было подписано вершковыми каракулями - "Д" и "Л", инициалами Джейни. Полисмен, бравший показание, поначалу пытался изложить его сжатей и понятней, но к низу первого листа, видимо, махнул рукой. Смайли насилу добрался до описания убийства. "И говорю моей голубке, говорю ей: "Не будь неслухом, не смей знаться с дьяволом", а она не слушается, ну, я рассердилась, а она все свое. Нож острый мне, кто с дьяволом ночами ходит, так я ей и сказала. Ей бы падубом от него, мистер, падубом, вот бы чем. Я ей говорила, мистер, а она никак не слушалась, вот и весь Джейнин сказ, но Джейни отогнала-таки дьявола, и мне спасибо скажут, моя голубка скажет, а бусы я взяла для святых, на украшение храма, а пальто взяла - пальтом от холода спасаюсь". Ригби смотрел, как Смайли не спеша кладет папку на стол. - Ну, как вы это оцените? Смайли помялся. - По тексту судя, белиберда порядочная, - ответил он наконец. - Само собою, - сказал Ригби с ноткой презрения в голо се. - Шлялась, искала, скорей всего, чего бы стащить, и что-то там увидела, а что, господь ее ведает. Возможно, с трупа сняла бусы или подобрала, где их убийца бросил. Чье пальто, мы дознались. Одного тут мистера Джардайна, булочника из Карн-Иста. Миссис Джардайн в среду пожертвовала это пальто Стелле Роуд для беженцев. Джейни, надо думать, стащила его из теплицы - "от холода спасаться". Но она такая же убийца, как вы или я. Следы-то ног в саду, следы перчаток в теплице куда девать прикажете? А потом, где ей было, слабосильной, протащить тело сорок футов по снегу? Тут работа не женщины, а мужчины - любому ясно. - Тогда, собственно, что же?.. - Розыск нами прекращен, и мне поручено подготовить дело по обвинению Джейни Лин, жительницы деревни Пилль, в предумышленном убийстве Стеллы Роуд. Я хотел вам сообщить сам, пока еще во всех газетах не пропечатано. Чтобы вы знали, как оно получилось. - Благодарю. - А покамест, - сказал Ригби, - если чем могу содействовать, то по-прежнему со всей нашей охотой. - Он помешкал, хотел сказать еще что-то, но передумал. Смайли спускался по широкой лестнице донельзя злой от сознания своей бесполезности, а для участника похорон это не совсем подходящее настроение. Церемония похорон проведена была безукоризненно. Ни цветы и венки, ни сами собравшиеся не преступили меру должного. Похоронили миссис Роуд не у Аббатства, а (из уважения, возможно, к простоте ее вкусов) на кладбище приходской церкви Северных полей. Ректору присутствовать помешали, как обычно, дела, и он прислал вместо себя жену, очень неопределенную особу маленького роста, долгое время прожившую в Индии. Д'Арси был на переднем плане, суетился у всех на виду, как хлопотливый церковный сторож. Явился и мистер Кардью, чтобы бедная покойница не заплуталась одна средь нелривычностей англиканского обряда. Присутствовали и Хекты - Чарльз, весь в черном, выбритый до блеска, и Шейн, в драматически-траурных одеждах, в шляпе с очень широкими полями. Смайли, как и другие, предвидя нездоровый интерес карнской публики к предстоящей церемонии, пришел в церковь загодя и занял место при входе. Он с любопытством приглядывался к входящим - не мистер Роуд ли это. Вошли несколько торговцев, мясисто впрессованных в черную саржу, при черных галстуках, и сели кучкой в южной стороне, поодаль от преподавателей и преподавательских жен. Вскоре к ним присоединились горожанки, единоверки миссис Роуд, а затем и Ригби, посмотревший на Смайли в упор, но не подавший вида. Пробило три, и одновременно с боем часов через порог медленно шагнул высокий старик, ни на кого не глядя и никого здесь не зная. Рядом с ним шел Стэнли Роуд. Первый взгляд на Роуда ничесго не сказал Смайли. Лицо Стэнли Роуда не отражало ни сильного характера, ни яркого темперамента - заурядное, ординарное, непородистое лицо, начинающее уже расплываться. Под стать лицу заурядные черные волосы, заурядное коротковатое тело. На лице - приличное случаю скорбное выражение. Смайли глядел, как Роуд идет по центральному проходу и садится среди главных участников, и ему подумалось, что уже своей походкой и повадкой Роуд сумел выразить нечто полностью чуждое Карну. Если втыкать авторучку в верхний кармашек пиджака, отдавать предпочтение пестрым пуловерам и коричневым галстукам, а при ходьбе слегка припрыгивать и выворачивать ступни наружу - если это черты вульгарности, тогда Роуд, вне всякого сомнения, вульгарен, ибо хотя его и нельзя уличить сейчас в перечисленных грехах, но манера Роуда подразумевает их все до одного. Хоронившие вышли вслед за гробом на кладбище и собрались у вырытой могилы. Д'Арси и Филдинг стояли бок о бок, видимо, сосредоточась на погребальном обряде. Высокий старик, подошедший вместе с Роудом, выказывал сейчас явное волнение, и Смайли догадался, что это Сэмюель Гластон, отец Стеллы. Погребение кончилось, и старик, кивнув Роуду, тотчас двинулся прочь, скрылся в церкви. Шел он с видимым усилием, словно борясь с ветром. Вся группка медленно пошла от могилы, и остался один Роуд - странно окоченелая фигура, стесненно-напряженная, с широко раскрытыми, но какими-то незрячими глазами, с губами, сжатыми в строгую, педагогическую линию. Затем Роуд как бы очнулся - из тела внезапно ушла окоченелость, и Роуд тоже - медленным, но вполне уверенным шагом - направился от могилы к людям, снова собравшимся кучкой у кладбищенских ворот. Но тут Смайли удивил стоявший с краю Филдинг. Завидя приближавшегося Роуда, Филдинг с отвращением пошел решительно и быстро прочь. Это не был рассчитанный поступок человека, желающего оскорбить, - уход Филдинга остался не замечен ни Роудом, ни остальными. На сей раз Теренс Филдинг был, кажется, во власти подлинного чувства и не заботился о производимом впечатлении. Сделав над собой усилие, Смайли подошел к группе у ворот. Роуд стоял несколько на отшибе. Здесь были Д'Арси с сестрой, еще три-четыре преподавателя. Стояли, помалкивали. - Если не ошибаюсь, мистер Роуд? - осведомился Смайли. - Да, вы не ошиблись. - Роуд произносил слова тщательно, не спеша, но дорсетский говор слегка сквозил. - Я по поручению мисс Бримли, редактора "Христианского голоса". - Так. - Она сочла прямым долгом послать на похороны представителя от журнала. Я подумал, вам не будет неприятно узнать об этом. - Я видел ваш венок, весьма благодарен за сочувствие. - Жена ваша была одной из самых верных наших читательниц, - продолжал Смайли. - Мы считали ее как бы членом нашей семьи. - Да, она любила "Голос". То ли Роуд всегда такой бесстрастный, то ли горе сделало его апатичным, подумал Смайли. - Вы когда приехали из Лондона? - спросил неожиданно Роуд. - В пятницу. - На субботу-воскресенье, значит, к нам - полезное с приятным? Смайли так удивили эти слова, что он не сразу нашелся, что ответить. А Роуд глядел на него и ждал ответа. - У меня здесь кое-какие знакомые... Мистер Филдинг... - А-а, Теренс. "По имени даже", - подумал Смайли, убежденный, что не настолько уж Роуд короток с Филдингом. - Я желал бы, если можно, написать небольшой некролог для "Голоса". Вы не возражаете? - Стелле это было бы приятно. - Вам, разумеется, не до того, но разрешите все же заглянуть к вам завтра - почерпнуть один-два факта для некролога. - Пожалуйста. - В одиннадцать утра? - Милости прошу, - ответил Роуд почти бойко, и они вместе вышли из ворот кладбища. Глава 9 СКОРБЯЩИЕ Дешевый это трюк - морочить человека, на которого свалилась смерть жены. Смайли сознавал это, тихо отворяя калитку, идя по двору, где позапрошлой ночью состоялся его странный разговор с Джейни Лин. Он сознавал, что визит его к Роуду сейчас - поступок некрасивый, под каким бы благим предлогом он ни совершался. На протяжении всей своей секретной работы Смайли никак не удавалось убедить себя, что цель оправдывает средства. Такова уж была особенность его характера. Строгий критик своих побуждений, он путем долгих наблюдений над собой установил, что не так уж холодно рассудочен, как можно бы подумать, судя по привычкам и вкусам. Во время войны начальство отозвалось о нем однажды: "Хитроумен, как сам сатана; совестлив, как невинная девчонка", - и, по мнению Смайли, этот отзыв не слишком грешил необоснованностью. Он нажал кнопку звонка и стал ждать. Стэнли Роуд, очень чисто одетый и выбритый, открыл ему дверь. - А, здравствуйте, - приветствовал он Смайли, словно старого приятеля. - Послушайте, вы не на машине прибыли? - К сожалению, осталась в Лондоне. - Ну, не беда, - сказал Роуд с ноткой огорчения. - А я подумал, прокатились бы вдвоем и попутно бы поговорили. Тошновато тут одному болтаться. Мисс Д'Арси пригласила меня пожить у них. Очень добрые они люди, что и говорить, но как-то мне пока туда не хочется. - Я вас понимаю, - В самом деле? - Они стояли в передней, Смайли стяги вал с себя пальто, а Роуд ждал, чтобы принять и повесить. - Я не думаю, чтобы многие понимали это тоскливое состояние. Знаете, что сделали ректор и Д'Арси? С самыми лучшими, конечно, намерениями. Все мои работы - экзаменационные, которые я должен был проверить,- все роздали другим преподавателям. А мне что прикажете делать одному в пустом доме? Ни занятий, ничего. От всего освободили, все распределили. Можно подумать, хотят от меня избавиться. Смайли неопределенно кивнул. Роуд повел его в гостиную. - Я знаю, они это с наилучшими намерениями, как я уже сказал. Но в конце концов, надо же мне чем-то заняться. Часть моих работ досталась Саймону Сноу. Вы с ним, случайно, не знакомы? Одному моему ученику он выставил оценку - шестьдесят один балл. А ученик - абсолютный тупица. Я еще в начале семестра уведомил Филдинга, что неминуемо придется Перкинса оставить на второй год. И неплохой парнишка этот Перкинс. Староста корпуса. Для него и тридцать баллов сказочная оценка. Я, правда, не смотрел еще работ, но это же невероятно, совершенно невероятно. Сели. - Я, конечно, желаю мальчику всяческих успехов. Мальчик неплохой - не блещет, но хорошо воспитан. Мы с миссис Роуд собирались пригласить его к чаю в этом семестре. И если бы не... Пауза. Затем Смайли открыл было рот, но хозяин встал, сказал: - Чайник уже вскипел, мистер... - Смайли. - Чайник уже вскипел, мистер Смайли. Разрешите предложить вам чашку кофе. - Опять этот жесткокрахмальный голосок с отутюженными уголками, точно взятый напрокат визитный костюм, подумал Смайли. Через несколько минут Роуд вернулся, неся поднос, и аккуратно отмерил кофе себе и гостю - сообразно с запросами. Смайли беспрестанно раздражали претензии Роуда на светскость, его постоянные потуги скрыть свое происхождение. А оно сквозило во всем, в каждом слове и жесте - в том, как он оттопыривал локоть, неся чашку ко рту, и как, садясь, поддергивал штанины быстрым и опытным движением. - Нельзя ли, - начал Смайли, - нельзя ли мне теперь... - Действуйте, мистер Смайли. - Нас, разумеется, интересует преимущественно то, что связывало миссис Роуд с... нашей верой. - Разумеется. - Вы венчались в Брэнксоме, не так ли? - В Брэнксомской нагорной молельне. Отменный храм, Д'Арси поморщился бы, услышав эти слова и тон: парень- хват на мотоцикле, из кармашка торчат карандашики. - Дата венчания? - Сентябрь пятьдесят первого. - Участвовала ли в Брэнксоме миссис Роуд в благотворительной деятельности? Я знаю, что здесь, в Карне, она проявляла большую активность. - В Карне - да, а в Брэнксоме не участвовала. Там она ведь занята была заботами об отце. Ее здесь увлекла помощь беженцам. А это всерьез развернулось только несколько лет назад, затем в прошлом году тоже... Смайли задумался, очкасто засмотрелся на Роуда и, моргнув, отвел глаза. - Принимала ли она большое участие в общественной жизни Карна? Для жен персонала у вас организован, вероятно, кружок домоводства и всякое такое? - спросил Смайли невинным тоном. - Да, некоторое участие принимала. Но, не принадлежа к англиканской церкви, она общалась главным образом с прихожанами из городской молельни... вам бы у мистера Кардью справиться, у их священника. - Но можно ли мне будет написать, мистер Роуд, что она принимала активное участие также и в школьной жизни? Роуд помедлил. - Да, конечно, - сказал он. - Благодарю вас. Помолчали, затем Смайли продолжал: - Миссис Роуд, разумеется, памятна читателям нашим как победительница кулинарного конкурса. Она, очевидно, хорошо готовила, мистер Роуд? - Очень хорошо - простые блюда, без затей. - Быть может, вы особо хотели бы отметить что-либо, чем она сама гордилась и желала бы остаться памятна? Роуд взглянул без всякого выражения. Пожал плечами. - Не знаю, право. Не помню ничего такого. А впрочем, упомяните, что отец ее был мировым судьей на Севере. Она этим гордилась. Смайли допил кофе и встал. - Вы очень терпеливо отнеслись к моему вторжению, мистер Роуд. Прошу верить, мы вам крайне признательны. Я позабочусь, чтобы вам был выслан сигнальный экземпляр. - Спасибо. Я ведь это для нее. Она любила "Голос". С детства читала и любила. Они пожали друг другу руки. - Кстати, вы не знаете ли, где я мог бы разыскать старого мистера Гластона? Он сейчас в Карне или уже вернулся в Брэнксом? - Вчера он был здесь. В Брэнксом отбывает сегодня днем. До отъезда с ним из полиции еще хотели повидаться. - Понимаю. - Он остановился в "Гербе Солеев". - Благодарю вас. Я, прежде чем уехать, попытаюсь, быть может, увидеться с ним. - А вы когда уезжаете? - Думаю, что очень скоро. Что ж, всего хорошего, мистер Роуд. Да, кстати... - Слушаю вас. - Если когда-либо окажетесь в Лондоне и нечем будет время занять, поговорить захочется... чашку чаю выпить, то знайте, что вы всегда желанный гость в "Голосе". Всегда. - Спасибо. Большое спасибо, мистер... - Смайли. - Спасибо за столь любезное приглашение. Давненько я таких приглашений не получал. Как-нибудь воспользуюсь им непременно. Вы очень добры. - До свидания. Они снова обменялись рукопожатием. Рука у Роуда была сухая и прохладная. Гладкая рука. Смайли вернулся в отель, сел за столик в опустевшей диванной и написал мистеру Гластону записку: Уважаемый мистер Гластон, Я нахожусь здесь по поручению мисс Бримли. редактора "Христианского голоса". При мне имеются письма, полученные нами от Стеллы, и, мне кажется, Вам будет небезынтересно их прочесть. Простите, что беспокою Вас в такой печальный момент, но мне сказали, что Вы сегодня уезжаете из Карна, и хотелось бы повидать Вас до отъезда. Он тщательно заклеил конверт и прошел к столу портье. Там никого не оказалось, он позвонил в колокольчик и стал ждать. Наконец явился портье - старый тюремщик с серым, щетинистым лицом - и, подвергнув конверт длительному и критическому осмотру, согласился за щедрое вознаграждение отнести его мистеру Гластону в номер. Смайли остался у стола ждать ответа. Сам Смайли принадлежал к типу тех одиноких людей, что являются в мир словно сразу уже восемнадцатилетними и вполне умудренными. И по профессии своей, и по натуре он тяготел к безвестности. Темные закоулки шпионажа населены не дерзкими и красочными авантюристами из романов. У того, кто подобно Смайли годами жил и работал среди врагов его страны, - у того на устах одна лишь молитва: "Пусть меня никогда, никогда не замечают". Стать неотличимым от среды - вот его главнейшее стремление; ему с каждым днем все милее уличные толпы, что проходят и не взглянув на него. Он льнет к толпе, ибо в безымянном слиянии с толпой его спасение. Страх заставляет его радоваться унижениям - он обнять готов снующих покупателей, в спешке сталкивающих его с тротуара. Он расцеловать готов чиновников, полицейских, автобусных кондукторов за жесткое их безразличие. Но этот страх, это подобострастие, эта зависимость развили в Смайли восприимчивость к людским оттенкам - женски быструю способность проникать в характеры и побуждения. Он знал людей, как охотник и лисица знают лес. Ведь шпион обязан охотиться в то самое время, когда и на него идет охота. Толпа - его лес. Смайли способен был копить в памяти людские жесты и слова, запечатлевать перекрестную игру взглядов и движений - как регистрирует память охотника смятый папоротник и сломанный сучок, как замечает лисица признаки опасности. И поэтому, терпеливо ожидая у стола, припоминая вес события, вжатые в сорок восемь минувших часов, он был способен упорядочить и беспристрастно рассмотреть их. В чем причина такого отношения Д'Арси к Филдингу, точно их поневоле связала, сделала сообщниками какая-то постыдная тайна? Глядя поверх запущенного сада отеля, Смайли за свинцовой крышей Аббатства различал знакомые крепостные зубцы карнских корпусов, преграждающие доступ новому миру, ограждающие безопасность старого. Мысленно он видел перед собой подворье, выходящих из Аббатства мальчиков в черном, видел эти групповые праздные позы, от которых веет Англией XVIII столетия. И видел другую школу - городскую среднюю, пестренькое зданьице сбоку управления полиции, напоминающее сторожку на пустом кладбище, - школу, столь же далекую от атмосферы Карна, сколь далеки ее кирпич и песчаник от шафранных зубцов главного корпуса. Да, подумал он, дальний, длинный путь проделал Стэнли Роуд от Брэнксомской классической школы. И если это он убил, тогда - уверен Смайли - объяснение мотивов и даже способа убийства следует искать на этом трудном пути в Карн. - Очень любезно с вашей стороны, - сказал Гластон. - И со стороны мисс Бримли. Хорошие люди у них в журнале. Всегда отличались добротой. - Он сказал это так, словно говорил о добротности, о качестве, беспримесном и хорошо ему знакомом. - Прочтите прежде эти письма, мистер Гластон. Боюсь, что второе письмо поразит вас. Но я уверен, что не вправе был бы утаить его от вас. Они сидели в диванной, и гигантские кактусы возвышались по бокам, как часовые. Смайли подал Гластону оба письма. Старик принял их твердой рукой и стал читать, держа на удалении от глаз, откинув назад крепкий затылок, прищурив веки, сжав губы в линию, жестко загнутую вниз по углам. Наконец он сказал: - Вы служили с мисс Бримли во время войны, не так ли? - Да, я работал с Джоном Лэндсбери. - Понятно. И поэтому она к вам обратилась? - Да. - Вы баптист? - Нет. Гластон помолчал, положив письма на стол перед собой, сложив руки на коленях. - Стэнли был баптистом, когда они поженились. Потом переменил веру. Вам это известно? - Да. - У нас на Севере так не поступают. Веру свою мы отстаивали и отстояли. Это как право голоса примерно. - Я понимаю. Спина старика была по-солдатски прямая. Вид у него был не скорбный, а строгий. Совершенно неожиданно он перевел глаза на Смайли и вгляделся длинным и пристальным взглядом. - Вы учитель? - спросил он, и Смайли подумал, что в свое время Сэмюель Гластон явно был делец не промах. - Нет... Я теперь вроде бы в отставке. - Женаты? - Был женат. Гластон опять погрузился в молчание, и Смайли пожалел в душе, что потревожил старика. - Стрекотунья была, стрекотунья, - промолвил Гластон наконец. Смайли ничего на это не сказал. - Вы полиции сообщили про письма? - спросил Гластон. - Да, но там и так знали. Знали то есть о страхах Стеллы, будто муж хочет ее убить. Она пожаловалась было мистеру Кардью... - Священнику? - Да. Но он подумал, это у нее переутомление... нервное расстройство. - А вы иначе думаете? - Я не знаю. Просто-напросто не знаю. Но, исходя из того, как отзываются о вашей дочери, я не верю, чтобы она была душевно неуравновешена. Что-то реальное вызвало в ней опасения, сильнейший страх. Я думаю, нам нельзя отмахнуться от этого. Ее страхи и постигшую ее затем смерть я не считаю простым совпадением. И поэтому не верю, что ее убила нищенка. Сэмюель Гластон медленно кивнул. Смайли казалось, что старик силится выказать интерес отчасти из вежливости, отчасти же, чтобы скрыть потерю интереса к самой жизни. Затем, после длинной паузы, Гластон аккуратно сложил и возвратил письма. Смайли подождал, не скажет ли он что-нибудь еще, но Гластон молчал. Помедлив, Смайли встал и тихо вышел из диванной. Глава 1 0 ДАМОЧКИ Шейн Хект улыбнулась, опять отпила из бокала. - Херес недурен, - сказала она Смайли. - Вы, должно быть, ужасно важная персона, если Д'Арси так расщедрился. Вы что, принц инкогнито? - Увы, нет. В субботу вечером я и Д'Арси обедали оба у Теренса Филдинга, и Д'Арси пригласил меня на рюмку хересу. - Теренс такой злой - не правда ли? Чарльз не выносит его. Боюсь, что они совершенно по-разному понимают спартанский идеал... Бедный Теренс. Это его последний семестр, знаете ли. - Я знаю. - Вы так мило сделали, что пришли вчера на похороны. Ненавижу похороны, а вы? Черный цвет так антисанитарен. Мне навсегда запомнились похороны короля Георга V. В те времена лорд Солей состоял при дворе и был так любезен, дав Чарльзу два пригласительных билета. Боюсь, что это нас развратило, мы утратили вкус к обычным похоронам. Но я вообще с подозрением отношусь к похоронам, а вы? По-моему, они, в сущности, род увеселения для низших классов, с вишневым ликером и тминным тортом в гостиной. В нашей среде теперь отдают предпочтение т и х и м похоронам: никаких цветов, лишь краткое прощальное слово и заупокойная служба потом. Маленькие глазки Шейн маслились от удовольствия. Она допила вино и протянула Смайли пустой бокал. - Если вам нетрудно, голубчик. Ненавижу херес, но Феликс такой скаред. Смайли налил ей из стоящего на столе графина. - Ужасная история это убийство, не правда ли? Эта ни щенка, видимо, буйнопомешанная. Я всегда считала - Стелла Роуд такая милая... и такая необычная. Так искусно умела обновить старое платье... Но какие курьезные у нее были знакомства. Пристрастие к Гансам-дровосекам, фигурально вы ражаясь, и к Педро-рыбакам. - Ее любили здесь, в Карне? Шейн Хект нежно засмеялась. - В Карне никого не любят... а ее и вовсе мудрено было любить... По воскресеньям она носила черный креп... Простите, но неужели это у низших классов так заведено? Горожанам, думаю, она нравилась. Они обожают перебежчиков из Карна. Но чего же ожидать - она ведь была сектантка какая-то. - Баптистка, по-моему, - недолго думая сказал Смайли. Шейн с непритворным любопытством поглядела на него. - Как мило, - проворковала она. - Скажите-ка мне, кто вы такой? Смайли отшутился - безработный, мол, - беспокойно подумав, что чуть-чуть не стал рапортовать ей, как маленький мальчик большой тете. Сама уже ее безобразная внешность, размеры, голос в сочетании с даром изощренного злословия имели опасное свойство подчинять собеседника. Смайли невольно пришло на ум сравнение с Филдингом. Но для Фиддинга окружающие почти не существуют, а для Шейн Хект они существуют - существуют затем, чтоб их подвергнуть тщательным пробам на светскость, уличить, осмеять, отсеять, уничтожить. - Я прочла в газете, что отец ее весьма состоятелен. Северные нувориши, второе поколение. Просто замечательно, как неразвращена она была... как естественна... Ведь вовсе же не обязательно ей было ходить в прачечную или водиться с нищими... Хотя, конечно, у северян свои обычаи, неправда ли? На всем пространстве от Ипсвича до Ньюкасла вы не наберете трех приемлемых семейств. Вы откуда сами, вы сказали? - Из Лондона. - Как прелестно. Я однажды была на чае у Стеллы. Сразу же молоко... в индийский чай. Все так по-другому. - И, быстро взглянув на Смайли, Шейн проговорила: - Знаете ли, что я вам скажу? Она вызывала во мне восхищение - так нестерпима мне она была. Стелла была из тех утомительных, куцых снобов, для которых одни только убогие праведны. - И, улыбнувшись, Шейн добавила: - Я даже согласна была с Чарльзом относительно Стеллы Роуд - а это уже кое о чем говорит. Если вас занимают наблюдения над родом человеческим, то пойдите-ка понаблюдайте Чарльза. Контраст между нами разителен. Но в этот момент к ним подошла сестра Д'Арси - костистая, мужеподобная, с неопрятно взбитой седой прической и надменным, хищнозубым ртом. - Доротея, милочка, - проворковала Шейн, - какой чудесный у вас прием. Как вы добры. И так увлекательно встретиться с лондонцем, вы не находите? Мы разговаривали о похоронах бедной миссис Роуд. - Что ж, пусть у Стеллы манеры ни к черту не годились, но зато беженцам, Шейн, она сделала много добра. - Беженцам? - невинно переспросил Смайли. - Да. Она собирала для них одежду, мебель, деньги. Одна из тех немногих преподавательских жен, что не на словах лишь помогают мне. - Доротея колюче покосилась на Шейн Хект, но та глядела мимо нее, улыбалась милостиво мужу. - Деловитая была, как пчелка. Не боялась засучить рукава, не гнушалась ходить от дома к дому. И единоверок своих впрягла в дело, и массу всего собрали. Этого, знаете ли, у них не отнимешь - духом они крепки. Феликс, еще хересу! В обеих комнатах насчитывалось десятка два гостей. Но Смайли, слегка опоздавший, застрял в группе из восьми человек, вставших поближе к дверям; здесь стояли Д'Арси с сестрой, Чарльз и Шейн Хекты, молодой математик Сноу с женой, викарий из Аббатства и сам Смайли, смущенно-подслеповатый в своих очках. Войдя, Смайли быстро огляделся по комнатам, но Филдинга нигде не было и следа. - ...Да, - продолжала Доротея Д'Арси, - деятельная была на диво... вплоть до самого конца. В пятницу я вместе с этим попом из крытой жестью молельни - с Кардью - зашла туда домой прибрать неотосланные вещи для беженцев. Ни вещички не валялось - все запаковано в бумажный мешок, увязано, и адрес написан; нам оставалось только отправить на почту. Чертовски дельная работница она была, скажу вам. И на благотворительном базаре отлично поработала. - Да, да, милочка, - сладко сказала Шейн Хект. - Помню хорошо. В тот день я представила Стеллу леди Солей. На Стелле была премиленькая шляпка - та, что она по воскресеньям надевала. И такая Стелла была почтительная. К леди Солей обращалась: "миледи". Как в средние века, - выдохнула Шейн, повернувшись к Смайли, - вы не находите, голубчик? Мне эта вассальность всегда так нравится: так мало нас осталось. В углу математик и жена его разговаривали с Чарльзом Хектом, и спустя несколько минут Смайли, отманеврировав от Доротеи, присоединился к ним. У юной Энн Сноу было курносое, несколько прямоугольное, миловидное лицо. Муж ее был высок и худ, с приятной сутулиной. Бокал с хересом он держал в своих тонких прямых пальцах, как химическую реторту, а когда говорил, то обращался, казалось, к этому бокалу, а не к слушателю. Смайли приметил чету Сноу еще с похорон. Хект стоял румяный и насупленный и посасывал трубку. Разговор шел о том о сем; его заглушал шумный обмен мнениями по соседству. Немного погодя Хект отошел и, по-прежнему сердито и отчужденно хмурясь, встал в нарочитом одиночестве у двери. - Бедная Стелла, - сказала Энн Сноу, помолчав. - Прошу прощения, - прибавила она. - Но все еще нейдет из головы. Безумие, как подумаешь, просто безумие. Ну зачем, ну для чего эта Джейни убила ее? - Вы любили Стеллу? - спросил Смайли. - Конечно же. Она была хорошая. Мы в Карне вот уже четыре семестра но за все это время она единственная сердечно к нам отнеслась. - Муж ничего не сказал, лишь кивнул своему бокалу. - Саймон, видите ли, не питомец Карна, а здешние преподаватели в большинстве карнианцы, так что старых знакомых у нас здесь нет и никто нами, в сущности, не интересуется. Все они, конечно, делают вид, что ужасно рады нам, но одна только Стелла действительно... Тут на них хищно налетела Доротея Д'Арси. - Миссис Сноу, - сказала она жестко. - У меня к вам дело. Хочу, чтобы вы взяли на себя беженскую работу Стеллы Роуд. - Доротея бросила испытующий взгляд на Саймона Сноу. - Ректора чрезвычайно занимает помощь иммигрантам. - О господи! - простонала в ужасе Энн Сноу.- Я никак не могу, мисс Д'Арси, я... - Не можете? Как так не можете? Вы ведь помогали миссис Роуд торговать с лотка на благотворительном базаре? - Так вот откуда Стеллины платья и шляпки, - прошелестела Шейн Хект за спиной у них. - Но... у меня, ну как бы это сказать, нет той смелости, что у Стеллы, - лепетала Энн. - И потом, она была баптистка, я горожане помогали ей, вещи жертвовали, они все любили ее. А у меня совсем не то будет. - Вздор и чушь, - изрекла мисс Д'Арси, говорившая со всеми, кто моложе ее, как с прислугой или озорными детишками. - Баптисты - это те, что против семейных скамей, не правда ли? - сказала Шейн Хект. - Я с ними всецело согласна - ведь если за скамью заплачено, то уже волей-неволей приходится ходить в церковь. Викарий, толковавший в углу о крикете, встрепенулся и кратко запротестовал: - Право же, миссис Хект, у приватных скамей было немало преимуществ... И он пустился в пространное восхваление древних обычаев. Шейн наружно вся была внимание и интерес. Наконец викарий кончил, ока сказала: - Благодарю вас, голубчик Уильям, это так мило, - обратилась к нему спиной и звучным шепотом сообщила Смайли: - Уильям Трампер - из бывших учеников Чарльза, такое было ликование, когда он выдержал выпускные экзамены. Смайли, вовсе не желая быть соучастником мести, вершимой над викарием, повернулся было к Энн Сноу, но ту все еще терзала мисс Д'Арси своими благотворительными замыслами, а Шейн между тем продолжала ему говорить: - Я про одного-единственного только Смайли слышала, Он женился на леди Энн Серком в конце войны. Она, понятно, вскоре ушла от него. Престранная была пара. Как я слышала, он совершенно неприемлем. Она же как-никак родня лорду Солею. Род Солеев вот уже четыреста лет связан с Карном. Молодой Солей, наследник, учится сейчас у Чарльза; мы часто обедаем в замке. Я так и не знаю, что сталось с Энн Серком... уехала в Африку... или же в Индию? Нет, в Америку. В замке об этом не принято говорить. На мгновение шум разговоров схлынул. На мгновение, не более, Смайли перестал воспринимать все, кроме упорного взгляда Шейн Хект; и он знал, что она ожидает ответа. Но вот она отвела взгляд, как бы говоря: "Видите, я могла бы раздавить вас. Но так и быть, живите", - отвернулась и отошла. Он словчил - простился и вышел в одно время с Энн и Саймоном Сноу. Их ожидал старенький автомобиль, и Сноу настояли, чтобы и Смайли сел - они подбросят его в отель. Дорогой он сказал: - Если перед вами нет сегодня лучшей перспективы, то я счастлив буду пригласить вас отобедать со мной сейчас в отеле. Догадываюсь, что обеды там отвратные. Поотнекивавшись, Сноу приняли приглашение, и четверть часа спустя вес трое сидели в углу громадной обеденной залы "Герба Солеев", к великому прискорбию троих официантов и доброго десятка поколений Солеев-предков - напыщенных и шелушащихся портретов. - Мы по-настоящему узнали се только с год назад, - стала досказывать Энн Сноу. - Стелла мало общалась с женами других преподавателей - к тому времени она уже обожглась и поумнела. Она не посещала чаепитий и тому подобное, и это просто счастливый случай нас свел. Когда мы приехали в Карн, для нас не нашлось школьного дома, и мы вынуждены были первый семестр прожить в гостинице. В конце второго семестра мы въехали в домик на Брэд-стрит. Переезд наш был кошмар. Саймон занят был с выпускниками, а у нас как раз полнейшее безденежье, и пришлось все самим ухитряться. Переезжали в четверг утром. Лил дождь, хлестал как из ведра. А вся, какая была у нас, хорошая мебель не пролезала в дверь дома, и грузчики просто-напросто сгрузили меня на порог, и делай что хочешь. - Она рассмеялась, и Смайли подумал, какое она, в сущности, милое дитя. - Они вели себя просто возмутительно. У них бы, я думаю, хватило совести уехать, да им с места не сходя потребовалась оплата. А счет на целых несколько фунтов превысил первоначальную оценку. Чековой книжки у меня, конечно, не оказалось. Осталась у Саймона. Грузчики даже грозились увезти все обратно. Прямо чудовищно. Я чуть не расплакалась. (Она вот уже и сейчас чуть не плачет, подумал Смайли.) Но тут как с неба упала к нам Стелла. Не представляю, как она узнала о нашем переезде - другие-то никто, конечно, и не знали. Принесла рабочий халатик, туфли старые - пришла помогать. А увидела, что тут творится, и не стала даже разговаривать с грузчиками, просто прошла к телефону и позвонила их хозяину мистеру Маллигану. Не знаю, что она ему сказала, но потом подозвала старшего, и Маллиган ему по телефону приказал, и с этой минуты все пошло гладко. Стелла была ужасно рада - рада помочь. Такой она была человек. Грузчики сняли двери с петель и все-все внесли. Стелла оказалась чудесная помощница - не распорядительница, а помощница. Остальные преподавательские жены, - прибавила Энн горько,- ужасно как ловки распоряжаться, но и руки не приложат помочь. Смайли кивнул, скромно налил коньяку в рюмки. - Саймон увольняется, - вдруг поделилась Энн секретом. - Мы возвращаемся в Оксфорд, ему предоставили там докторантскую стипендию. Получит докторскую степень и будет преподавать в котором-нибудь из университетов. Выпили за успех Саймона, поговорили о разных разностях, затем Смайли спросил: - А что представляет собой Стэнли Роуд - как работник и коллега? - Учитель он неплохой, - сказал Саймон медленно, - но в общении тягостен. - Это не Стелла, он совсем-совсем иной, - сказала Энн. - Ужасно "карнианский". Д'Арси его взял под опеку, и Роуд совсем помешался на Карне. Саймон говорит, они все таковы - питомцы классических школ. Усердие новообращенного. Противно смотреть. Он даже веру переменил здесь, в Карне. Он, но не Стелла - Стелле бы и не прибредилось такое. - У англиканской церкви есть чем прельстить Карн, - заметил Саймон, и Смайли понравилась сухая точность фразировки. - Стелла, очевидно, не слишком дружна была с Шейн Хект, - слегка копнул Смайли. - Какое там! - с сердцем воскликнула Энн. - Шейн относилась к Стелле гадко, вечно над ней насмехалась за то, что та была честных и простых нравов и душой не кривила. Оттого, по-моему, и ненавидела Шейн Стеллу, что Стелла не желала корчить светскую даму, а предпочитала быть такой, какая есть. Вот что не давало Шейн покоя. Шейн любит, когда другие пыжатся, состязаются в светскости, а она может вдосталь над ними глумиться. - Шейн это любит, и Карн это любит, - негромко прибавил Саймон. - Она ужасно как хорошо вела работу с иммигрантами. С ними у нее и связаны первые серьезные неприятности, - сказала Энн Сноу, слегка покачивая коньячную рюмку узкой рукой, - Неприятности? - Да, перед самой ее смертью. Вам не рассказывали? О ее крупной ссоре с мисс Д'Арси? - Нет. - Ну, понятно, что Д'Арси не стали рассказывать. А Стелла сплетнями не занималась. - Дайте-ка я изложу, - сказал Саймон. - Историйка занятная. Когда начался шум с Годом беженцев, Доротея Д'Арси зажглась благотворительным энтузиазмом, каковым возгорелся и ректор. Доротеины вспышки энтузиазма всегда синхронизированы с ректорскими. Она занялась сбором средств и отсылкой вещей в Лондон. Все это весьма похвально, однако в городе уже проходила, и вполне успешно, кампания помощи иммигрантам, объявленная мэром. Но нет, это Доротее не подходит: Карну и благотворительность нужна своя, отдельная; с плебсом ни компанию водить, ни кампанию проводить. Думаю, что вдохновлял Доротею ее брат. Как бы ни было, но по прошествии нескольких месяцев из Лондонского центра пришел, видимо, Доротее письменный запрос - не приютит ли в Карне кто-либо двоих иммигрантов, мужа с женой. Вместо того чтобы огласить это письмо, Доротея тут же написала в Лондон, что сама даст им приют у себя. Что ж, ладно. Эти двое приехали, Доротея и Феликс встали в гордую позу благодетелей, и местная печать разрекламировала это как пример британской гуманности. А месяца через полтора в один прекрасный день наши муж с женой постучались к Стелле. (Роуды с Д'Арси живут ведь по соседству, да и, помимо того, Стелла пыталась проявить участие к Доротеиным гостям.) Жена лила потоки слез, а муж метал громы и молнии, но Стеллу это не устрашило. Она их тут же провела в гостиную, чаем напоила. Наконец они на простейшем английском все же как-то объяснили, что сбежали от Д'Арси по причине дурного обращения. От жены требовалось с утра до ночи подвизаться в кухне, а мужа приставили в качестве бесплатного псаря к этим пакостным спаниелям, которых разводит Доротея. К безносым этим. - Той-спаниелям, - подсказала Энн. - Положение - хуже не придумаешь. Жена беременна, муж - дипломированный инженер, так что оба не вполне годятся на роль домашней прислуги. Они сказали Стелле, что Доротеи до вечера не будет дома - уехала на собачью выставку. Стелла посоветовала им побыть покамест у нее, а вечером пошла и сообщила Доротее о случившемся. Смелости Стелле не занимать было, как видите. То есть дело, собственно, не в смелости, а в простоте и прямоте. Доротея пришла в ярость и потребовала, чтобы Стелла немедленно возвратила "ее беженцев". Стелла в ответ заверила ее, что они не захотят возвращаться, и ушла домой. Дома позвонила в Лондонский центр и спросила у них совета. Оттуда прибыла представительница для беседы с Доротеей и ее подопечными, и в результате беженцы на следующий день вернулись в Лондон... Нетрудно вообразить, какой бы деликатес сделала Шейн Хект из этой истории. - А она не дозналась разве? - Стелла никому, кроме нас, не рассказала, а от нас дальше не пошло. Доротея же просто объявила, что беженцам нашлась работа в Лондоне, и на этом точка. - И давно это случилось? - Они уехали ровно три недели назад. Стелла в тот вечер ужинала у меня и рассказала, а ты был в Оксфорде на собеседовании, - напомнила Энн мужу.- Было это как раз три недели назад. - Бедный Саймон теперь кошмарно перегружен,- повер нулась она к Смайли. - Феликс Д'Арси нагрузил его еще и всеми экзаменационными работами, которые должен был про верить Роуд. Тут свои успей проверить, а еще и чужие - кошмар, - Да, - заметил раздумчиво Саймон. - Неделька выдалась неважная. Ситуация отчасти даже унизительная. У Роуда в классах есть и несколько моих прежних учеников. Кое-кого из них я считал практически невосприимчивым к точным наукам, а Роуд, видимо, добился с ними поразительных успехов. Одному такому - Перкинсу - пришлось поставить шестьдесят один балл. В прошлом же семестре он получил у меня пятнадцать баллов за куда более легкую работу. Его не оста вили на второй год лишь благодаря шумному вмешательству Филдинга. Он у Филдинга в корпусе. - Знаю, знаю - рыжеволосый, староста. - Вот как! - изумился Саймон. - Неужто знаете? - Филдинг нас познакомил, - туманно пояснил Смайли. - Кстати, об этом инциденте с иммигрантами вам, кроме Стеллы, никто не рассказывал? Не подтвердил случившегося, так сказать? Энн Сноу странно посмотрела на Смайли. - Нет. Только Стелла. Разумеется, Доротея Д'Арси и не заикнулась об этом. Но зато уж и возненавидела же она Стеллу! Смайли проводил гостей к автомобилю и, несмотря на их протесты, дождался, пока Саймон не завел мотор рукояткой. Наконец машина тронулась и угромыхала по тихой улице. Смайли с минуту еще стоял на тротуаре - странная, одинокая фигура, глядящая в пустую даль дороги. Глава 1 1 ОТ ХОЛОДА СПАСАЯСЬ Пес, не кусавший почтальона; дьявол, которого мчал ветер; женщина, знавшая, что умрет; озабоченный человек в пальто, стоящий в снегу близ отеля; и тягучий перезвон курантов на башне Аббатства, говорящий, что пора спать. Поколебавшись, пожав плечами, Смайли пересек улицу, поднялся на порог отеля и вступил в желтый, скаредный свет вестибюля. Не спеша взошел по лестнице. "Герб Солеев" был ему глубоко противен. Заабажуренный свет в холле типичен для всего тут: плох, старомоден, чопорен. Как официанты здешние, как приглушенные голоса в диванной, как этот однокомнатный отвратный номерок с позлащенными и голубыми вазами и с гобеленами в рамках, изображающими сад в Букингемшире. В комнате стоял ледяной холод: должно быть, горничная открывала окно. Он сунул шиллинг в щель счетчика, зажег газ. Пламя брюзгливо вспузырилось и погасло. Смайли оглядел комнату - не найдется ли где писчей бумаги. К его немалому удивлению, таковая отыскалась в ящике письменного стола. Смайли переоделся в пижаму и халат и, ежась, полез в постель. Посидев там зябко минут пять, он встал, принес пальто и постлал поверх стеганого одеяла. П а л ь т о м от холода спасаюсь... Как там у нее в показании? "И мне спасибо скажут, моя голубка скажет, а бусы я взяла для святых, а пальто взяла - п а л ь т о м о т х о л о д а с п а с а ю с ь . . . " Пальто это дали Стелле в среду, для беженцев. По смыслу показания резонно бы предположить, что Джейни и пальто из теплицы, и бусы с тела похитила в одно время. Но ведь в пятницу утром Доротея Д'Арси побывала там - да-да, с мистером Кардью, - и вот что она говорила сегодня: "Ни вещички не валялось - все запаковано в посылочный мешок, увязано, адрес написан... Чертовски дельная работница, скажу вам..." Но тогда почему Стелла и пальто не вложила в посылку? Если все прочее запаковала, то почему пальто оставила? Или же Джейни украла пальто еще днем, прежде чем Стелла упаковала вещи? Если так, то как будто лишний довод, что не Джейни убила. Но нет, не так. Ибо совершенно невероятно, чтобы Джейни днем украла пальто, а вечером того же дня вернулась снова. - Начни сначала, - пробормотал Смайли не то себе в поучение, не то листку бумаги на коленях, украшенному гербом Солеев. - Джейни украла пальто одновременно с бусами, то есть когда Стелла была уже мертва. Отсюда следует, что либо пальто не было упаковано с прочей одеждой, либо же... Либо что? Либо же кто-то другой - не Стелла Роуд - запаковал вещи уже после смерти Стеллы, но прежде, чем Доротея Д'Арси и мистер Кардью пришли утром в пятницу к Роуду домой. Но за каким бы дьяволом, подумал Смайли, понадобилось кому-то заниматься этой упаковкой? В проводимых Смайли изысканиях - будь то среди инкунабул безвестного поэта, будь то среди кропотливо собранных обрывков разведданных - одним из кардинальных его принципов было не заходить за пределы четко доказанного. Не придавать фактам, логически раскрытым, не своейственного им значения. Поэтому Смайли не стал распространяться и расширять сделанное им примечательное открытие, а занялся самым неясным из всего - мотивом убийства. Он стал записывать: "Доротея Д'Арси. Затаила обиду после фиаско с беженцами. Как мотив убийства - явно жидковато". Но почему она, однако, так разливалась в похвалах Стелле? "Феликс Д'Арси. Негодовал на Стеллу Роуд за несоблюдение карнинских норм поведения. Как мотив убийства - смехотворно, Шейн Хект - ненависть. Теренс Филдинг. В разумном, здравом мире - ни малейшего мыслимого мотива". Но разве здоров и разумен мир Карна? Из года в год они должны жить в том же замкнутом кругу, говорить все то же и все тем же окружающим, петь все те же славословия. Ни денег у них, ни надежды. Мир меняется, меняются моды; женщины Карна следят за модой издали, ушивают платья, закалывают волосы, и с каждым новым глянцевитым модным журналом подбавляется в них ненависти к мужьям. Шейн Хект - не она ли убила Стеллу Роуд? Не таится ли в бесплодно-всеведущей и дебелой ее туше не только ненависть и зависть, но и храбрость, требуемая для убийства? Не боялась ли она за тупицу мужа, не опасалась ли, что способный Роуд его обскачет? Так ли уж ее в действительности возмущало, что Стелла не хочет участвовать в крысиных гонках - состязаться в светскости? Ригби прав - знать это невозможно. Чтобы понять их, надо самому быть нездоровым, быть пациентом здесь, пробыть не два-три дня, а годы, пролежать на одной из рядами поставленных белых коек, узнать запахи их пищи и алчность их взглядов. Надо слышать, самому быть участником, знать их правила и разбираться в проступках. Здешний мир втиснут в рамки уродливых условностей - мирок слепой, ханжеский, но реальный. Но кое-что бросается в глаза: странная спайка между Феликсом Д'Арси и Фиддингом, несмотря на обоюдную неприязнь; нежелание Д'Арси говорить о ночи убийства; то, что Филдинг явно предпочитал Стеллу Роуд ее мужу; презрение Шейн Хект ко всем вокруг. Шейн не шла у Смайли из ума. Если бы мир Карна подчинялся логике и кто-то обречен был умереть, то ясно, что обречена была бы Шейн Хект. Она - ходячая кладовая чужих тайн, у нее безошибочный нюх на людские слабости. Разве не вывела она даже Смайли на чистую воду? Не уязвила Смайли этой его горе-женитьбой, не поиграла с ним, как кошка с мышью? Да, уж если кого убивать, то ее. Но почему, черт побери, убили Стеллу? Почему и как? Кто запаковал затем посылку? И для чего? Он пробовал уснуть и не смог. Наконец, когда часы на башне пробили три, он снова включил свет и сел в постели. В комнате заметно потеплело, и Смайли было удивился, неужели это среди ночи включили центральное отопление, бездействовавшее весь день. Но тут до его слуха дошел шум дождя на дворе; он подошел к окну, раздернул гардины. Лил дождь, к утру весь снег смоет. По дороге неспешно шли двое полицейских. Слышно было, как они чавкают башмаками по тающему снегу. Под уличным дуговым фонарем блестели их мокрые плащи. И вдруг в мозгу у него прозвучал голос Ригби: "Повсюду кровь. Убийца наверняка был сплошь захлестан кровью". Затем Юродивая Джейни замаячила на лунном снегу, и слова: "А Джейни видела... серебряные крылья, как у рыбы... его мчал ветер... а кто из них видел, как дьявол летает.." Ну конечно же - в посылку! Он долго стоял у окна, глядел на дождь. Потом наконец успокоенно вернулся в постель и уснул. Все утро он пытался дозвониться до мисс Бримли. Каждый раз отвечали, что ее нет, а что ей передать? Ничего. В конце концов часам к двенадцати он дозвонился. - Джордж, не сердитесь бога ради, здесь миссионер один проездом - пришлось съездить взять интервью, а днем сегодня конференция баптистов. Оба материала даем в номер. Нельзя ли завтра, с самого утра? - Отчего же, - сказал Смайли. - Конечно, можно. Особой спешки с этим нет. И все равно сегодня еще надо один-два пункта довыяснить. Глава 1 2 НЕУЮТНЫЕ СЛОВА В автобусе было занятно. У кондуктора, человека весьма сердитого, имелось что сказать на тему об автобусной компании и почему она терпит убытки. Смайли его легонько подзадоривал, и он излил всю душу, успев за дорогу до Стерминстера обратить правление Дорсетской и Всеобщей транспортной компаний в стадо обуянных бесами свиней, прущих в пропасть добровольного банкротства. Кондуктор объяснил Смайли, как пройти к ветеринару, и, сойдя в крохотном Стерминстере, Смайли уверенно направился к домикам, стоящим кучкой в четверти мили за церковью, на Оукфордской дороге. У него было скверное чувство, что вряд ли мистер Гарриман ему понравится. Настраивало против Гарримана уже то, что Д'Арси определил его как личность, возвышающуюся над уровнем среды. Смайли не возражал против общественных градаций, но предпочитал устанавливать их сам. На столбе у ворот табличка: "Стерминстерский питомник. Владелец С. Дж. Рид-Гарриман, ветеринарный врач. Разведение овчарок и охотничьих собак. Лечебница". Узкая дорожка ведет в глубь двора. Всюду сушатся простыни, белье, рубашки - защитного главным образом цвета. Густо пахнет псиной. Ржавый ручной водонаборный насос, на нем навешано с десяток собачьих поводков. И девочка стоит и грустно смотрит, как Смайли пробирается к дверям по густой грязи. Дернул за проволоку звонка, подождал. Опять дернул, девочка сказала: - Не работает. Поломано. Сто лет, как поломано. - Дома есть кто-нибудь? - спросил Смайли. - Пойду погляжу, - равнодушно ответила девочка и, обозрев Смайли напоследок, скрылась за домом. Потом за дверью послышались шага, дверь отворилась. - Честь имею! - У Гарримана песочного оттенка волосы, усы. Защитная рубашка, защитный галстук чуть посветлей; военные старые брюки навыпуск и твидовая куртка с кожаны ми пуговицами. - Мистер Гарриман? - Майор, - ответил тот весело. - Но побоку чины. Чем могу? - Хочу купить немецкую овчарку, - сказал Смайли. - Дом сторожить. - Вас понял. Прошу в дом. Жена в отлучке. Девчушка не в счет - соседская. Околачивается здесь - собак любит. Вслед за хозяином Смайли прошел в общую комнату. Сели. В комнате не топлено. - Сами откуда? - спросил Гарриман. - Гощу сейчас в Карне, отец живет в Дорчестере. Годы дают себя знать, нервы. Просил меня подыскать ему хорошую собаку. Днем за ней будет ухаживать садовник - кормить, прогуливать и прочее. Садовник приходящий, разумеется, и ночью старику одному неспокойно. Давно уже хочу купить ему собаку, а особенно теперь, когда случилась эта история в Карне. - Садовник парень подходящий? - справился Гарриман, пропуская мимо ушей слова о Карне. - Да, очень неплохой. - Вам собаку не для выставок, - сказал Гарриман. - Вам нужна положительная, надежная. Я бы на вашем месте суку предпочел. Руки у Гарримана покрыты темным загаром. В рукаве, заметил Смайли, белеет носовой платок. На загорелом запястье часы - циферблатом к себе, согласно таинственным уставам армейской моды. - А способна будет такая собака, скажем, кинуться на вора? - Все от выучки зависит, старина, от выучки. Во всяком случае, облает, отпугнет - а это главное. Прибейте дощечку "Злая собака", пусть порычит разок-другой на развозчиков товара, и прознает вся округа. Взломщики за версту обходить станут. Вышли во двор, и Гарриман повел клиента к загородке. Из-за проволочной сетки на них яростно затявкало с полдюжины щенков-овчарок. - Хороши чертенята, как на подбор, - крикнул Гарриман сквозь тявканье. - Боевой народец. Он отпер дверцу и через некоторое время вынес из загородки толстого щенка, свирепо вгрызшегося ему в полу куртки. - Эта дамочка вам подойдет, - сказал он. - Для выставок не годится - окрас темноват. Смайли сделал вид, что колеблется, но уступает убеждениям Гарримана, и согласился наконец. Вернулись в дом. - Я оставлю вам задаток, - сказал Смайли, - и дней через десять заберу ее. Договорились? Он дал Гарриману чек на пять фунтов. Снова сели. Гарриман порылся в столе, отыскал справки о прививках, родословную. Потом Смайли сказал: - Жаль, что у миссис Роуд не было собаки, правда ведь? То есть, возможно, собака спасла бы ей жизнь. - Да нет, пес был, но она его ликвидировала как раз перед этим, - сказал Гарриман. - Между нами говоря, чертовски странная история. Она любила пса. Чудной такой дворняга, помесь всех пород на свете - но любила. А тут вдруг привезла его и рассказала басню - укусил, мол, почтальона, опасная собака, надо умертвить. На деле ничего подобного. Знакомые мои карнские навели потом справки. Ни от кого никаких жалоб. Почтальон с дворняжкой был в дружбе. В небольшом городке сочинять такие басни - дохлейшая глупость. Тут же разоблачат. - А с какой вообще стати ей было сочинять? Гарриман сделал жест, покоробивший Смайли, - провел указательным пальцем себе по носу, от переносья вниз, и - верть, верть - подкрутил оба своих нелепых уса. Было в этом жесте нечто робкое - словно, подражая полковничьей манере, Гарриман в то же время боялся, как бы его не осадили. - Беда с такими, - жестко сказал Гарриман. - Я их со взгляда узнаю. У нас в полку было несколько таких среди офицерских жен. Знаю я этих умильненьких. Воды не замутят, святоши. Церковь цветами украшают и тому подобное - благочестивы, дальше некуда. Она, я бы сказал, из истеричек, из слезоточивых, что жертву из себя любят представлять. Хлебом их не корми, дай только драму разыграть. - А как относились к ней здесь? - спросил Смайли, предлагая Гарриману сигарету. - Да не сказал бы, чтобы любили. Благодарю. По воскресеньям, что характерно, ходила в черном. Мы этих черношерстных, воскресных этих непорочниц, у себя на Востоке, бывало, звали воронами. Они в основном неангликанских вероисповеданий. Католички, причем некоторые... Надеюсь, я вас не того... - Нет-нет. - А то бывает, что и напорешься. Я их не выношу; как говаривал мой старик отец, предубеждений не имею, но католиков не люблю. - Вы с ее мужем знакомы? - Не слишком. Бедняга он, бедняга. У Гарримана, подумал Смайли, куда больше сочувствия к живым, чем к мертвым. Трудно сказать - возможно, это общая черта военных. - Его, я слышал, крепко подкосило это дело. Тяжкий удар судьбы военной, верно? (Смайли кивнул.) Он совсем иной складки. Из низов, службист отличный, офицерской чести не уронит. Вот таких парней женщины и подкашивают. Дорожкой они прошли к воротам. Смайли простился, пообещав заехать за щенком через недельку. Гарриман крикнул ему вслед: - Да, кстати... Смайли остановился, обернулся. - Не возражаете, я сразу получу по чеку и открою вам кредит на эту сумму? - Извольте, - сказал Смайли. - Пожалуйста.- И пошел к автобусной остановке, размышляя о странных извивах военного образа мышления. Тот же автобус повез его обратно в Карн, тот же кондуктор костил хозяев, тот же шофер всю дорогу вел машину на второй скорости. У вокзала Смайли сошел и направился к кирпичной молельне. Тихонько отворил густо лакированную, охряно-желтой сосны готическую дверь и вошел внутрь. Пожилая женщина в переднике начищала тяжелую латунную люстру, висящую над центральным проходом. Помедлив, он приблизился к ней на цыпочках и спросил, где найти священника. Она указала рукой на дверь ризницы. Повинуясь ее жесту, Смайли подошел к двери, постучал, подождал. Ему открыл рослый мужчина в пасторском воротничке. - Я из "Христианского голоса", - сказал негромко Смайли. - Желал бы с вами посоветоваться. Выйдя через боковой вход, Смайли с мистером Кардью пошли по ярко-желтым дорожкам меж голыми грядками заботливо возделанного огородика. Сияло солнце. День был холодный и великолепный, воздух бодрящий. Пройдя огородик, вышли на луг. Несмотря на ночной дождь, земля здесь была твердая; ее покрывала невысокая трава. Неспешно прогуливаясь, они разговаривали на ходу. - Это школьные угодья. Летом мы устраиваем здесь наши праздничные пикники. Весьма удобно. Смайли относился к духовным лицам с несколько детской опаской. Он ожидал встретить веслианский млат господень - велеречивого и мрачного церковника с пристрастием к библейским образам. А Кардыо мало соответствовал такому представлению. - Меня послала мисс Бримли, редактор "Голоса",- начал Смайли. - Миссис Роуд - наша подписчица. Гластоны выписывают "Голос" со дня основания. Миссис Роуд как бы член нашей семьи. Мы хотели бы дать некролог, отметить ее церковную работу. - Понимаю. - Я говорил уже с ее мужем. Нам бы непременно хотелось взять в некрологе верный тон. - Что же сказал вам муж? - Посоветовал обратиться к вам за сведениями о ее работе, в частности о помощи иммигрантам. Помолчали, затем Кардью сказал: - Она родом с Севера, из окрестностей Дерби. Отец у нее там был человек с состоянием. Впрочем, деньги не поколебали его характера. - Я знаю. - Я знавал их семью издавна, с перерывами. Перед ее похоронами снова увиделся с ее стариком отцом. - Что мог бы я сказать о ее работе для церкви, о ее влиянии на здешних прихожан? Могу ли я сказать, что она пользова лась всеобщей любовью? - Боюсь, мистер Смайли, - ответил Кардью после краткой паузы, - что я не слишком высоко ставлю подобного рода писания. Всеобщей любовью никто из людей не пользуется, даже и после смерти. В речи Кардью сильно слышался североанглийский говор. - Что же тогда мне сказать? - не унимался Смайли. - Не знаю, - спокойно ответил Кардью. - А когда не знаю, то храню обычно молчание. Но уж коль скоро вы были так любезны и обратились ко мне, то скажу, что ангелов мне встречать не доводилось и Стелла Роуд не составляла исключения. - Но разве не играла она ведущей роли в благотворительных делах? - Конечно, конечно. - И разве не поощряла и других споспешествовать? - О да. Работница она была хорошая. Молча шагали они рядом. Тропинка лугом спускалась к воде, поворачивала, шла берегом. Речка пряталась в спутанных порослях дрока и боярышника, кроющих оба берега. За рекой стоял недвижный ряд вязов, а за ними рисовались знакомые очертания Карна. - Больше у вас нет ко мне вопросов? - неожиданно осведомился Кардью. - Есть, - ответил Смайли. - Наш редактор была очень обеспокоена письмом, полученным от миссис Роуд накануне ее смерти, В нем содержалось как бы... обвинение. Мы переда ли письмо полиции. Но мис Бримли упрекает себя в том, что не смогла помочь миссис Роуд. В таком самоупреке, возможно, нет логики, но тем не менее мисс Бримли страдает. Я бы хотел быть в состоянии заверить ее, что между смертью Стеллы Роуд и письмом нет связи. И в этом еще одна причина моего к вам визита... - Кого же обвиняло письмо? - Ее мужа. - Я бы сказал вашей мисс Бримли,- медленно, с нажимом проговорил Кардью, - что ей совершенно не в чем себя упрекать. Глава 1 3 ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ Был вечер понедельника. Примерно в то самое время, когда Смайли вернулся в отель после встречи с Кардью, Тим Перкинс, корпусной староста, прощался с миссис Харлоу. Он берет у нее уроки игры на виолончели. Миссис Харлоу - женщина добрая, хотя и очень нервная, и она удручена, что у Перкинса сегодня такой в воду опущенный вид. Тим, несомненно, лучший из всех учеников, каких послал ей Карн на долю, и Тим ей очень по душе, - Ты играл сегодня, Тим, из рук вон плохо, - сказала она в дверях на прощание, - просто из рук вон. Знаю, конечно, у тебя только один семестр остался, и три важных зачета все еще висят, и перевод под вопросом, и тебе не до музыки. Если не захочешь, в следующий понедельник играть не будем - просто так приезжай, угощу пышками, пластинки послушаем. - Хорошо, миссис Харлоу. Перкинс приторочил футляр к багажнику велосипеда. - Фонари в порядке, Тим? - Да, миссис Харлоу. - Не ставь сегодня, Тим, рекорда скорости. До вечернего вашего чая еще много времени. Не забывай - дорога еще очень скользкая от снега, Перкинс промолчал. Вывел велосипед на гравийную дорожку, направился к калитке. - Ты, кажется, что-то забыл, Тим. - Виноват, миссис Харлоу. Он вернулся к дверям, пожал протянутую ему руку. Миссис Харлоу всегда настаивает на этом рукопожатии. - Да что с тобой, Тим? Натворил что-нибудь? Но мне-то можешь сказать? Я ведь не в штате у вас. Перкинс помялся, проговорил: - Это просто из-за экзаменов, миссис Харлоу. - Или родители нездоровы? Дома беда случилась? - Нет, миссис Харлоу, здоровы, дома все хорошо. - Опять помялся. - Спокойной ночи, миссис Харлоу. Он закрыл калитку за собой и покатил по узкой дороге. Она глядела вслед. Через четверть часа он будет уже в Карне - ехать почти все время под гору. Он всегда любил этот обратный путь. Лучшие минуты всей недели. Но сегодня ехал словно во сне. Ехал быстро, как всегда: мчалась мимо изгородь на темном фоне неба, и кролики кидались кто куда от света фары, но ему не до них было. Нет, надо кому-то сказать. Напрасно не сказал миссис Харлоу, напрасно. Она бы нашла, что присоветовать. Мистеру Сноу можно было бы сказать, но их теперь уже не Сноу, а Роуд учит, И в этом половина всей беды. Это да Филдинг, Можно бы Тру сказать. Да, вот кому он скажет - мисс Трубоди. Сегодня же вечером, после осмотра, пойдет к ней и повинится. Для отца это, конечно, будет удар навеки - ведь это же значит провал, а возможно, и позор вдобавок. И значит, не поступишь кадетом в Сэндхерстское после осеннего семестра, и, значит, снова плати отец за учение деньги, которых нет... Сейчас пойдет самый крутой участок спуска. С одного бока изгородь кончилась, открылся замечательный вид: замок Солеев на ночном небе, словно декорация к "Макбету". Как здорово играть в спектаклях, жаль, что ректор не разрешает драмкружка. Он пригнулся к рулю и понесся вниз, чтобы на скорости проскочить неглубокую полоску воды у подножия холма. Холодный ветер жег щеки, и на минуту он забыл свою беду... Вдруг он с ходу затормозил; велосипед заскрежетал, скользя. Что-то случилось: впереди светит луч фонарика, и из темноты знакомый голос зовет, призывает его. Глава 1 4 СЛУЖИТЕЛЬНИЦЫ МИЛОСЕРДИЯ Штаб-квартира школьного Комитета помощи иммигрантам (патронесса - графиня Сара Солей) помещается на Белгрейв-сквер. Не ясно, то ли такая роскошная резиденция выбрана для приманки богачей, то ли для ободрения обездоленных, то ли, как шепчут в свете злые языки, чтобы задешево снабдить графиню Солей апартаментом в лондонском Вест-энде. Деловая же сторона помощи отнесена, как и положено, на юг города, за Темзу, в один из тех заброшенных кварталов Кеннингтона, что являют собой изнаночную половину архитектурного раздвоения личности Лондона. Когда-нибудь Йоркские сады (как именуется квартал) будут открыты внешним миром и очарование их пропадет, но побывайте там сейчас, и вы увидите всамделишных детишек, играющих посреди улицы в классы, а матери в шлепанцах бранят их с порогов. Выполняя задание Смайли, переданное по телефону вчера в полдень, мисс Бримли с утра пустилась в путь. Она имела редкую способность говорить с детьми, как с равными себе существами, благодаря чему без труда отыскала ветхий безымянный дом, служащий комитету приемочным пунктом. В сопровождении семерых малышей она позвонила и стала терпеливо ждать. Наконец послышался стук каблучков по лестнице, лишенной ковра, и дверь открыла очень красивая девушка. С момент обе они одобрительно глядели друг на друга. - Прошу прощения за беспокойство, - начала мисс Брим ли, - но моя дорсетская знакомая просила меня навести справки о вещах, посланных сюда день-два назад. У нее произошла глупейшая ошибка. - О боже, какой ужас, - дружелюбно сказала девушка. - Входите, пожалуйста. У нас тут всюду страшный беспорядок и присесть не на чем, но мы вас угостим растворимым кофе из кружки. Мисс Бримли вошла, твердой рукой закрыв дверь перед носом у семерки малышей, пытавшихся под шумок втиснуться следом за ней. Весь холл, куда ни глянь, был завален мешками и пакетами. Были здесь и плотные джутовые тюки с красивыми ярлыками, и корявые свертки в рваной оберточной бумаге, и решетчатые ящики, и бельевые корзины, и видавшие виды чемоданы, и даже старинный матросский сундук с пожелтелой наклейкой "В море не брать". Девушка повела мисс Бримли наверх, в большую комнату, где помещалась, видимо, контора. Там стоял простой стол, заваленный корреспонденцией, и кухонный стул. В углу шумел примус, а рядом меланхолически пускал пар электрочайник. - Вы уж извините, - сказала девушка, когда вошли, - но внизу просто негде разговаривать. Не стоя же на одной ноге, как инки. Или не инки, афганцы, что ли? Как вы нас разыскали? - Сперва побывала в вашем вест-эндском бюро,- ответила мисс Бримли, - и меня адресовали к вам. И показалось мне, весьма сердито. А уж сюда довела детвора. Дети всегда знают дорогу. Вы мисс Доони, да? - О нет. Я здесь ей в помощь. Джил Доони пошла на Розерхайд к таможенникам. Вернется к чаю, если вы ее хотите видеть. - Зачем же, дорогая, я всего лишь на две минутки. Моя знакомая из Карна ("О боже, как шикарно!" - вставила девушка) - по-настоящему она мне дальняя родственница, но проще ведь назвать ее знакомой, не правда ли? - в четверг она дала для беженцев свое старое серое платье, а после хватилась, что там на корсаже осталась приколота брошь. Я-то уверена, ничего там не приколото - она немыслимо рассеянная, - но вчера утром она позвонила мне в растрепанных чувствах и заставила меня пообещать, что я немедленно поеду навести справки. Вчера я, к сожалению, не смогла - от зари идо зари привязана к своему журналишку. Но я вижу, вы не поспеваете пересылать, так что я, думаю, не опоздала? - Какое там! Мы на целые мили отстали. Весь этот завал внизу надо еще распаковать и рассортировать. Нам из каждой школы шлют уполномоченные - иногда это ученики, а иногда из персонала, - набьют все подряд в мешок и шлют багажом или почтой, чаще багажом. А мы тут сортируем перед отсылкой. - Так я и поняла из слов Джейн. Когда она хватилась своей броши, то сразу же пошла к женщине, ведающей у них сбором и отправкой, но, конечно, опоздала. Вещи уже отослали. - Какой ужас... Вы не знаете, когда именно их отослали? - Знаю. В пятницу утром. - Из Карна - багажом или почтой? Этого вопроса мисс Бримли боялась, но сказала наугад: - Почтой, пожалуй. Девушка метнулась к столу и, разворошив залежь бумаг, выудила оттуда тетрадь в твердом переплете, озаглавленную "Книга учета". Раскрыла ее наудачу и залистала взад-вперед с задерганно-спешащим видом наслюнивая то и дело пальчик. - Раньше, чем вчера, прибыть посылка не могла,- говорила девушка. - И уж, конечно, до нее еще не дошли руки. Честно, я не знаю, как мы со всем этим управимся, а тут еще пасха подходит, и мы совсем зашьемся. А вдобавок половина всего собранного гниет в таможенных пакгаузах... Приветик, вот и мы! - Она пододвинула тетрадь к мисс Бримли, тоненьким пальцем указывая на карандашную запись в средней графе: "Карн, посылка, 27 фунтов", - Если вас не слишком затруднит, то нельзя ли нам быстренько взглянуть? - попросила мисс Бримли. Спустились в холл. - Тут не такой уж кошмарный хаос, как может показаться, - сказала девушка через плечо. - Понедельничные поступления - ближние к дверям. - А как вы узнаете, откуда прислано, если почтовый штемпель неразборчив? - спросила мисс Бримлй, глядя, как девушка роется среди посылок. - Мы снабжаем всех уполномоченных бланками этикеток. На бланках - индекс школы-отправителя. А не то просим написать на обертке название школы печатными буквами. Но без сопроводительных писем - еще и сопроводилки разбирать было бы совсем безумие. Пришел багаж или посылка - мы просто заполняем и шлем бланк открытки с благодарностью и подтверждением, что получен груз такого-то веса такого-то числа. Сюда к нам шлют одни уполномоченные, а все другие знают только адрес Белгрейв-сквер по объявлениям в газетах. - И как э т а система, эффективна? - Ни капельки, - ответила девушка. - Уполномоченные забывают наклеивать наши этикетки или же израсходуют за пас бланков, а новые запросить у нас не удосужатся. А потом, дней через десять, звонят разгневанные - почему им нет уведомления о получении? А иногда уполномоченных меняют, не сообщив нам и не показав новичкам, как паковать и надписывать. А то вдруг ученики решат сами все делать, и никто их не инструктирует. Леди Сара злится, как тигрица, когда вещи прибывают на Белгрейв-сквер - тогда ведь приходится их перевозить к нам для разборки и учета. - Понятно, - сказала мисс Бримлй, взволнованно следя за руками девушки, а та, роясь, продолжала говорить: - Вы сказали, ваша знакомая преподает в Карне? Надо же! Она ужасно светская, должно быть. Интересно, какой принц в жизни? На снимках он немножко рохля. Мой двоюродный брат там учится - зануда отчаянный. Он знаете что мне рассказывал? Во время Эскотских скачек они всю неделю... Привет! Вот и посылка! Она разогнулась, держа в руках объемистый прямоугольный тючок, перенесла его на стол под лестницей. Принялась аккуратно развязывать крепкий шпагат. Мисс Бримли, стоя рядом, взглянула любопытно на печатную этикетку. В левом верхнем углу ее отштамповано К - видимо, присвоенный Карну индекс, а к четверке приписана шариковой ручкой буква Б. - Что означает Б? - спросила мисс Бримлй. - А это они сами там в Карне условились. Уполномоченной там выбрана мисс Д'Арси, но у них сбор идет теперь с таким успехом, что она кооптировала себе помощницу. Подтверждая получение, мы всегда указываем, кто послал - А или Б. Не знаю, кто эта Б, но она ужасно деловая. Мисс Бримлй воздержалась от вопроса, какую долю присланных из Карна вещей отправляла мисс Д'Арси, а какую - ее неназванная помощница. Девушка развязала шпагат и перевернула посылку вверх дном, чтобы выпростать загиб бумажного мешка. И в это время мисс Бримли заметила на сгибе тусклое бурое пятно размером в шиллинг. Здраво-рассудительная во всем, она и тут попыталась в уме подыскать пятну иное объяснение, чем то, что так явно напрашивалось. А девушка, продолжая распаковку, сказала вдруг: - Послушайте, это ведь в Карие случилось - цыганка жену учителя убила? Ужасно, сколько этих убийств происходит, правда?.. Хм! Так я и думала,- оборвала она себя. Она уже опростала мешок и принялась было разворачивать внутреннюю обертку, но, очевидно, вид посылки ее остановил. - А что? - быстро спросила мисс Бримлй. - Да упаковка не блещет, -- со смехом ответила девушка. - Обычно, когда с меткой К Б, то упаковано так аккуратно, как ни в какой другой посылке. А эта совсем не так. Не узнать прямо. Наверно, заменял временно другой кто-нибудь? Я сразу по внешнему виду подумала. - Почему вы так уверены? - О, это как почерк. У нас глаз наметан. И, снова засмеявшись, она без дальних слов сняла остальную обертку. - Серое, вы говорите, платье? Сейчас увидим. Обеими руками она стала перебирать вещи и откладывать их в стороны. Разобрав кучу почти уже наполовину, она вдруг воскликнула: - Это надо же! На них, наверно, затмение ума нашло. - И вытянула из груды ношеного платья прозрачный пластиковый плащ, пару кожаных перчаток, очень старых, и пару ре зиновых галош. Мисс Бримли крепко схватилась руками за край стола. Ладони ее покалывал озноб. - Плащ. Да еще мокрый, - прибавила брезгливо девушка и отбросила всю эту гадость от себя на пол. Мисс Бримли невольно вспомнилось письмо Смайли: "Убийца был забрызган кровью". Да, и на убийце был пластиковый с капюшоном плащ, галоши и эти старые кожаные перчатки с пятнами цвета обожженной глины. И не забрел случайно он ночью к Стелле в дом, а рассчитал все загодя, задолго, и ждал. "Да, - подумала мисс Бримли, - ждал долгих ночей". - Боюсь, что серого платья здесь нет, - дошел до нее голос девушки, - Да, милая, - отозвалась мисс Бримли, - вижу, что нет. Благодарю вас. Вы были очень любезны. - Голос ее дрогнул, но она, крепясь, продолжала: - Думаю, милая, что вам не следует прикасаться к этой посылке - и обертка и вещи пусть вот так и лежат. Случилось ужасное что-то, и полиция захочет... провести дознание, обследовать посылку... Доверьтесь и поверьте, дорогая, - за этими вещами кроется совсем не то... И, кое-как простясь, она вышла на воздух и волю Йоркских садов, навстречу большеглазому удивлению детворы. Найдя телефонную будку, она через междугородную позвонила в "Герб Солеев". Ей ответил донельзя скучающий голос, она попросила позвать мистера Смайли. На линии воцарилось полное молчание. Засим с междугородной попросили бросить в автомат еще три с половиной шиллинга. Мисс Бримли резко возразила, что покамест за свои деньги ничего, кроме трехминутной тишины, не получила. Послышался особый звук - это цокнула языком телефонистка, - а затем, очень неожиданно, пришел голос Джорджа Смайли. - Джордж, это Брим. Пластиковый плащ с капюшоном, резиновые галоши и какие-то перчатки кожаные, а на них вроде бы пятна крови. И на посылочной обертке тоже кое-где пятна как будто. Пауза. - Адрес на посылке от руки написан? - Нет. У них печатные этикетки. - Где теперь эта посылка? У вас? - Нет. Я не велела приемщице ничего трогать. Так что часок-другой все пробудет в сохранности... Алло, Джордж! - Да. - Кто это сделал? Муж? - Не знаю. Право, не знаю. - Относительно этих вещей - мне что-то надо предпринять? Позвонить Бену Спэрроу? - Не надо ничего. Я сейчас же увижусь с Ригби. До свидания, Брим. Спасибо, что позвонила. Она повесила трубку. Как странно иногда начинает звучать его голос, подумала она. Точно он вдруг вышел из контакта. Отключился. Она пошла на северо-запад, к набережной. Время близилось уже к одиннадцати - впервые за бог знает сколько лет она опаздывала на службу. Надо бы взять такси. Но, будучи привычек бережливых, она вместо этого села в автобус. Эльса Бримли не признавала спешек и авралов; столь дисциплинированный ум нечасто встретишь даже у мужчин. Чем экстреннее дело, тем неколебимее было ее спокойствие. Джон Лэндсбери заметил как-то: "У вас, Брим, иммунитет к сенсациям и драме - редкостный дар презрения к спешному. Я знаю десяток-полтора людей, которые охотно бы платили вам пять тысяч фунтов в год за то лишь, чтобы вы втолковывали ежеднево им, что существенное редко бывает спешным. Спешное - значит, преходящее и, значит, несущественное". Аккуратно бросив билет в ящик для мусора, она вышла из автобуса на улицу, на солнышко. Взгляд ее упал на щит, где расклеены были уже анонсы вечерних газет. Она не обратила бы внимания, но солнце ослепило и заставило опустить взгляд. И в глаза ей ударила жирная чернь непросохшей газетной краски - машинно расфасованная истерия Флит-стрит: "Карн - всю ночь поиски пропавшего ученика". Глава 1 5 ДОРОГА К ФИЛДИНГУ Смайли положил трубку и быстро прошел мимо стола портье к дверям отеля. Надо немедля к Ригби. Уже в дверях его окликнули. Обернувшись, он увидел своего старого недруга - ночного портье. Это исчадие вечной ночи вышло теперь на дневной свет и манило его серой рукой. - Вас вызывают в полицию, - известил портье с нескрываемым удовольствием. - Мистер Ригби позвонил, инспектор. Сию чтобы минуту шли. Понятно? - Я и так иду, - сердито огрызнулся Смайли. И, толкая дверь, он слышал, как старик вдогонку повторял: - Сию минуту, поняли? Там ждут. Шагая по улицам Карна, он в сотый раз думал о том, как темны мотивы человеческих поступков: никакой не выведешь тут истины. Ничего незыблемого, несомненного - ни тебе в чистейшей логике, ни в туманнейшем мистицизме. А всего темней мотивы человека, когда он прибегает к насилию. Находил ли убийца - столь близкий теперь к разоблачению, - находил ли он приятность в скрупулезном проведении своих планов? Ибо уже не приходилось сомневаться, что убийство разработано было до мельчайших подробностей, и ту деталь включая, что орудие убийства оказалось так необъяснимо далеко от места. Продумано насквозь до ложных нитей и улик, вводящих в заблуждение; рассчитано на впечатление отсутствия расчета - убил, мол, из-за нитки бус. Теперь и загадка следов разрешилась - галоши в посылку, а сам прошел дорожкой к воротам, и следы потом затерлись множеством ступавших ног. У Ригби был усталый вид. - Полагаю, вы слыхали новость, сэр? - Какую? - Про ученика из филдингова корпуса, что с вечера пропал? - Нет. - Смайли ощутил вдруг тошнотную слабость. - Нет, ничего не слышал. - А я-то думал, вы знаете. Вчера вечером, в половине девятого, нам позвонил сюда Филдинг. Староста его корпуса, Перкинс, не вернулся из Лонджимида, с музыкального урока у миссис Харлоу. Мы подняли людей, начали поиск. Патрульную машину послали по дороге, которой Перкинс должен был возвращаться - он на велосипеде ехал. С первого захода они ничего не приметили, но на обратном пути водитель остановил машину у подножия Лонджимидского холма - там, где мочажина. Ему подумалось, что парнишка мог разогнаться сверху и упасть в ложбине с велосипеда. Там его и нашли, в воде наполовину, а велосипед рядом лежит. Мертвого. - О господи! - Мы о находке сразу не сообщили прессе. Родители парнишки в Сингапуре. Отец - армейский офицер. Филдинг дал им телеграмму. Мы связались также с военным министерством" Помолчали, затем Смайли спросил: - Как же это произошло? - Мы закрыли там движение, пытаемся восстановить в деталях. У меня там сейчас агент обследует. Беда в том, что до утра мало чего можно было сделать. Плюс к тому, натоптали кругом мои люди, и винить их не будешь. По виду - вроде бы упал внизу в ложбине и ударился о камень головой, правым виском. - Как принял известие Филдинг? - Очень потрясло его. До того потрясло, что раньше бы сказали - не поверил бы я, честно говоря. У него прямо руки опустились. Надо было ему всякое там делать - телеграмму родителям, сообщить дяде Перкинса, что в Виндзоре живет, и тому подобное. А он все это на свою экономку, на мисс Трубоди. Если бы не она, не знаю, что б он делал. Я с полчаса побыл там, а потом нервы у него сдали полностью, и он попросил меня уйти. - Как это - сдали полностью? - быстро спросил Смайли. - Да так - расплакался. Как ребенок, - сказал бесстрастно Ригби. - И не поверить бы даже. Смайли протянул инспектору сигареты и сам закурил. - Значит, надо полагать, несчастный случай? - проговорил он. - Надо полагать, - деревянно отозвался Ригби. - Пожалуй, - сказал Смайли, - прежде чем нам дальше действовать, сообщу мою новость. Я как раз шел к вам, когда вы позвонили. Передала только что мисс Бримли. - Ив своей точной, слегка педантичной манере он пересказал все, что сообщила ему Эльса Бримли, и объяснил, как ему пришло на ум поинтересоваться содержимым посылки. Смайли сидел и ждал, пока Ригби звонил в Лондон. Почти машинально Ригби перечислил в трубку, что требуется сделать: посылку со всем содержимым изъять и подвергнуть немедленно экспертизе; поверхности обследовать на предмет отпечатков пальцев. Он сам привезет в Лондон образцы почерка Перкинса и экзаменационную его работу: потребуется отзыв эксперта по почеркам. Нет, он приедет поездом, что отправляется из Карна в 4.25 и прибывает на вокзал Ватерлоо в 8.05. Как там, машину за ним на вокзал не пришлют? Пауза, а потом Ригби раздраженно сказал: - Шут с ним, возьму такси. - И резко положил трубку. Сердито поглядел на Смайли, усмехнулся, дернул себя за ухо и сказал: - Виноват, сэр. Вскидчив стал немного. - Он кивнул головой на дальнюю стенку кабинета. - Оттого, видно, что приходится воевать на столько фронтов. Я должен буду доложить об этой посылке шефу, только сейчас его нет - на охоте, голубей поехал пострелять с приятелями, так что скоро вернется, но я фактически не говорил ему про вас тут, и если вы ке возражаете, то я и... - Разумеется, - подхватил Смайли. - Гораздо проще, чтобы я был в стороне. - Скажу ему, что осмотр посылки входил в обычную общую проверку. Позднее-то нам придется упомянуть о мисс Бримли... Но зачем теперь запутывать и без того запутанное, верно? - Верно. - Полагаю, Джейни надо будет отпустить... А ведь она права была - насчет крыльев серебряных в лунном свете. - Я бы... нет, нет, Ригби, я бы не отпускал ее,- сказал Смайли с необычным для него жаром. - Держите ее у себя как можно долее. Бога ради, никаких больше несчастных случаев. Довольно с нас. - Вы, значит, не верите, что смерть Перкинса - несчастный случай? - Ну конечно же, нет, - вырвалось у Смайли,- Да ведь и сами вы не верите? - Я агента поставил на это дело, - спокойно ответил Ригби. - Сам не могу им заняться - на мне убийство Стеллы Роуд. Не обойтись теперь шефу без Скотланд-Ярда, а зло свое сорвет на нас, конечно. Шеф думал, все уже кончилось, кроме газетного шума. - А тем временем? - А тем временем, сэр, душа вон, а найду убийцу Стеллы Роуд. - Если, - медленно проговорил Смайли, - если найдете на этом плаще отпечатки иальцев, в чем я сомневаюсь, то будет ли у вас... местный материал...для сравнения? - У нас, само собой, есть отпечатки пальцев Роуда и Джейни. - А отпечатков пальцев Филдинга нет? Ригби помолчал. - Фактически они у нас имеются, - сказал он наконец. - Давнишние еще. Никак не связаны с этим делом. - Знаю, это во время войны, - сказал Смайли.- Брат его рассказывал мне. На севере Англии произошло. Дело замяли вроде бы? Ригби кивнул. - Да, насколько я слыхал, об этом знают только Д'Арси с сестрой, ну и ректор, конечно. У Филдинга это в каникулы случилось - с курсантиком из летного училища. Шеф мне тут пошел навстречу... Простясь пожатием руки, Смайли спустился по знакомой сосновой лестнице. Он снова отметил учрежденческий запашок карболового мыла и пасты для натирания паркетов. Пахло, как в доме у Филдинга. Он не торопясь направился обратно к "Гербу Солеев". Но на повороте к отелю заколебался и, видимо, передумал. Медленно, почти против желания, он повернул к Аббатству и южной кромкой подворья прошел к дому Филдинга. Вид у Смайли был тревожный, чуть ли не испуганный. Глава 1 6 ЛЮБИТЕЛЬ МУЗЫКИ Открыла ему мисс Трубоди. Веки у нее были красные, словно бы от слез. - Нельзя ли повидать мистера Филдинга? Мне хотелось бы проститься. - Мистер Филдинг очень расстроен, - замялась мисс Трубоди. - Вряд ли он примет гостей. Впустив Смайли в холл, она пошла к двери кабинета. Постучала, приблизила ухо, затем тихо повернула ручку и вошла. Вернулась она нескоро. - Он сейчас выйдет, - сказала она, не глядя на Смайли. Пожалуйте ваше пальто. - Подождала, пока Смайли стягивал с себя пальто, повесила рядом с ван-гоговским стулом. Постояли молча, глядя на двери кабинета. И вот внезапно в проеме полураскрытой двери возник Филдинг - небритый, без пиджака. - Ради господа бога, - сказал он хрипловато, - что вам угодно? - Всего-навсего проститься, Филдинг, и выразить вам соболезнование. Грузно привалившись к косяку, Филдинг пристально поглядел на Смайли. - Что ж, прощайте. Благодарю за визит. - Филдинг вяло сделал ручкой. -