Вам как будто можно бы и не беспокоиться самому, - прибавил он грубо. - Можно бы и ограничиться присылкой визитной карточки? - Да, можно бы. Но меня поразила трагичность случившегося. Как раз, когда он был уже так близок к успеху... - Вы к чему это, черт побери? Что вы хотите сказать? - Я про его успехи в учебе... Мне рассказал Саймон Сноу. Прямо поразительно, как он преуспел у Роуда. Длинное молчание. Затем Филдинг проговорил: - Прощайте, Смайли. Благодарю, что навестили.- И стал было поворачиваться, чтобы уйти в кабинет, но Смайли остановил его словами: - Не за что... не за что. Вероятно, и беднягу Роуда приободрили результаты письменной работы. Для Перкинса ведь это был в какой-то степени вопрос жизни и смерти. Провал на этом экзамене означал бы оставление на второй год и даже, полагаю, исключение из школы - несмотря на то что он был старостой. А значит, не могло бы и речи быть о военном училище. Бедный Перкинс - ему было-таки за что благодарить Роуда. И вас, конечно, тоже, Филдинг. Вы, надо думать, оказали ему неоценимую помощь... вы вместе с Роудом; Роуд и Филдинг. Надо бы, чтобы его родители об этом знали. Они ведь вовсе не богачи, я слышал. Отец армейский офицер, в Сингапуре служит, не так ли? Немалых им это стоило лишений - содержать сына в Карне. Им будет утешительно узнать, сколько здесь для их мальчика сделали. Не правда ли, Филдинг? До вас, я думаю, дошла последняя новость,- продолжал Смайли, Он был очень бледен.- Об этой несчастной побирушке, убившей Стеллу Роуд. Властями решено, что она вменяема. Пожалуй, и повесят ее. Это уже третья, значит, смерть будет? А знаете, какую я вам странную вещь скажу, Филдинг, сугубо между нами. Не знаю, как вы, а я не верю, что это она убила. Вот нисколько не верю. Он не глядел на Филдинга. Сцепив свои маленькие руки за спиной, ссутулив плечи, склонив голову набок, Смайли точно прислушивался, ожидая ответа. Видно было, что слова Смайли причиняют Филдингу физическую боль. Он медленно покачал головой. - Нет, - сказал он, - нет. Карн их убил. Карн. Только здесь могло это случиться. Это наша вечная игра на устранение. Разделяй и властвуй! - И, глядя на Смайли в упор, он воскликнул: - А теперь, ради господа, ступайте! Вы добыли ведь, что вам требовалось! Прикнопили меня своими кнопочками? Да? - И к смятению Смайли, он зарыдал, заходил весь судорожными всхлипами, зажав глаза рукой и сделавшись сразу гротескно-смешным. Косолапо вывернув громоздкие свои ступни, плакал он по-детски и пытался сдержать слезы подагрической рукой. Мягко уговаривая, Смайли увел его в кабинет, бережно усадил у потухшего камина. И заговорил негромко и с состраданием. - Если догадка моя верна, то времени мало, - начал он. - Я хочу, чтобы вы рассказали мне о Тиме Перкинсе, об этом экзамене. Пряча лицо в ладонях, Филдинг кивнул. - Его ведь ожидал провал, не так ли? Провал и оставление на второй год - вернее, исключение. (Филдинг молчал.) После экзамена в тот день Роуд вручил ему портфель с работами и велел занести к вам. Роуд оставался дежурить в церкви, оттуда он, не заход я домой, шел в гости к вам, а потом намеревался еще поздно вечером править работы. филдинготнял руки от лица, откинулся в кресле, запрокинув свою большую голову, не открывая глаз. Смайли продолжал: - Перкинс ушел домой в корпус, занес вам перед вечером портфель, доверенный ему Роудом. Перкинс ведь, в конце концов, был корпусной староста, лицо доверенное... Отдал вам портфель, и вы спросили, справился ли он с работой. - Он заплакал, - неожиданно проговорил Филдинг. - Навзрыд, как только дети могут. - И, расплакавшись, признался вам, что сплутовал? Что подглядел дома верные ответы и дописал? А назавтра, узнав об убийстве Стеллы Роуд, он вспомнил, что видел в портфеле еще кое-что? - Нет! - вскричал Филдинг, резко поднявшись.- Пойми те, Тим не стал бы жульничать даже для спасения своей жизни! В том-то и вся соль и вся проклятая ирония. Жульничал не он еовсе. Дописал за него - я! - Но это невозможно же! У вас же почерк другой! - Писано было шариковой ручкой. Там одни формулы и схемы. Когда он отдал мне портфель, ушел, я посмотрел его работу. Полнейший мрак - он сделал только два пункта из семи. И я дописал за него. Списал просто ответы из учебника синей шариковой ручкой. Мы все такими пишем. Они продаются здесь в лавке. Я, как мог, скопировал его почерк. Всего строчки три цифр. А остальное схемы. - Значит, не он, а вы открыли портфель? Не он, а вы увидели... - Да, да. Говорю же вам - не Тим, а я! Тим и для спасения жизни не способен обмануть! Но расплачиваться пришлось Тиму... Когда объявили оценки, Тим понял, должно быть, что тут что-то нетак. Ведь он отвечал лишь на два вопроса из семи, а оценили в шестьдесят один балл. Но больше он не знал ничего, ни-че-го! Долго оба молчали. Филдинг высился над Смайли, торжествуя, что снял с себя тяжесть тайны, а Смайли глядел куда-то мимо, напряженно-сосредоточенно сведя брови. Наконец Смайли проговорил: - И, услышав об убийстве Стеллы, вы поняли, конечно, чьих это рук дело? - Да, - ответил Филдинг. - Я понял, что убил ее Роуд. Филдинг налил себе коньяку и гостю налил. К Филдингу, видимо, вернулось уже самообладание. Он сел, задумчиво глядя на Смайли. - Я нищ, - сказал он, помолчав. - За душой ни копейки. Никто об этом, кроме ректора, не знает. То есть они знают, что обстоятельства мои стеснены, но сколь безнадежно стеснены - не знают. Много лет тому назад я свалял дурака. Попал в передрягу. Было это во время войны, во времена дикой не хватки персонала. У меня здесь под началом был корпус, и мы вдвоем с Д'Арси заправляли, собственно, всей школой. Мы - школой, а ректор - нами. И тут-то я свалял осла. Это случи лось на вакациях. Я отправился на Север читать цикл бесед в военно-воздушном училище. И там преступил черту дозволенного. Прегрешил весьма серьезно. Меня задержали. А затем является Д'Арси в своем провинциальном пальтеце и привозит условия ректора: возвращайтесь, дорогой мой, в Карн, и забудем случившееся; продолжайте, дорогой коллега, быть наставником корпуса, питать своей мудростью птенцов. Огласки делу не дано. Мы знаем, что это никогда не повторится, дорогой мой, а с персоналом у нас крайиетуго. Возвращайтесь к нам на "временных" началах. И я вернулся и по сей день хожу во временных и каждый декабрь с тех пор низко кланяюсь дражайшему Д'Арси, чтобы возобновили мой контракт. И разумеется, никакой пенсии. Придется доживать век репетитором на подготовительных курсах. Есть такие в Сомерсете, куда меня берут, В четверг мне в Лондоне назначена встреча с их заведующим. Нечто вроде свалки для вышедших в тираж учителей. Ректора пришлось уведомить, поскольку требовалась его рекомендация. - Поэтому вы и не могли открыть имя убийцы? Из-за Перкинса? - Да. В том смысле, что начались бы всякие дознания. Я ради Тима молчал. Попечительскому совету не понравилась бы такая моя...чрезмерная привязанность... Выглядит она ведь некрасиво... Но это совсем нетого сорта привязанность, Смай ли, совсем уже иного. Вы не слышали, как он играет на виолончели? Он не волшебник, но иногда играл так xopoшo с какой-то прилежной простотой, неописуемо милой. Мальчик он неуклюжий, и тем сильнее удивляла его игра. Жаль, вам не привелось слышать. - Ивы не хотели впутывать Перкинса. Если бы вы заявили в полицию о том, что увидели в портфеле, то в итоге и на Тима бы легло навечное пятно. Филдинг кивнул. - Во всем постылом Карне одного его я любил. - Любили? - переспросил Смайли. - Ради господа бога, - изнеможенным голосом проговорил Филдинг. - А что в этом дурного? - Его родители хотели, - продолжал Филдинг,- чтобы он поступил в Сэндхерстское военное училище, а я, признаться, не хотел. Я думал - продержу его здесь еще семестр-другой, а там смогу добыть ему, возможно, консерваторскую стипендию. Потому и назначил его старостой - авось родители, увидя, на каком он здесь счету, не станут забирать его. - Филдинг сделал паузу и прибавил: - Никудышный был из него староста. - Что же именно обнаружили в портфеле, когда открыли его, чтобы взять экзаменационную работу Тима? - спросил Смайли. - Пластиковую прозрачную накидку... из этих, что ли, "карманных" плащиков... пару старых перчаток и самодельные галоши. - Самодельные? - Да. Низы, по-моему, резиновых сапог с обрезанными голенищами. - И больше ничего? - Нет, еще кое-что. Большой кусок толстого кабеля - я подумал, он ему понадобился как наглядное пособие. А плащ и галоши носить с собой в зимнюю слякоть вполне как будто естественно. Но позже, узнав об убийстве, я понял, как Роуд совершил его. А знаете вы, почему он убил Стеллу?- И Филдинг помолчал, как бы колеблясь. - Роуд у нас - подопытный кролик, - начал он. - Это первый допущенный на пробу в Карне учитель из классической школы. Мы, собственно, почти все карнианцы. С младых ногтей привычны. А Роуд непривычен, и Карн ему ударил в голову. Карнианский - значит светский, знатный, а сии качества Роуда пленяют. Жена-то его других правил, и правила ее ничуть не хуже наших. Я наблю дал иногда за Роудом по утрам в Аббатстве на воскресной службе. Преподаватели садятся с краю скамей, у прохода. Я следил, бывало, за выражением его лица, когда мимо шествует хор в белых и алых одеждах и ректор в докторской мантии, а за ним директорат и попечители. Роуд хмелел - хмелел от карнианской гордости. О, для питомцев классических школ мы - вино хмельное. И то, что Стелла не разделяла его гордости, глубоко, должно быть, уязвляло Роуда. Это было заметно. В тот вечер, что они обедали у меня - в вечер убийства, - у них за столом вышла ссора, хоть я и никому об этом ни гу-гу. На повечерии перед тем ректор прочел проповедь на тему "Прилепитеся к доброму". У Роуда за обедом эта проповедь не сходила сязыка - он, видите ли, не привык пить, и его с рюмки разбирает. Жена его в Аббатство не ходила - она посещала тусклую эту молельню у вокзала. А Роуд все восхищался красноречием ректора, без конца превозносил красоту нашей литургии, величие, благородство. Стелла слушала, слушала, а потом со смехом сказала: "Бедненький мой Стэн. Ты для меня всегда Стэном останешься". Я никогда еще не видел человека настолько разозленного. Он побледнел весь, Филдинг откинул со лба непокорные седые пряди и продолжал - уже в прежней своей театральной манере: - Я и за ней, бывало, наблюдал - на званых обедах. Не только у себя здесь, а и в других местах, куда мы бывали званы. Наблюдал, как она делает наипростейшее - скажем, ест яблоко. Не разрежет его прежде начетверо, как мы, а очистит от кожуры все целиком, систематически, по кругу, затем нарежет меленько - приготовит полностью к еде. Ни дать ни взять шахтерская жена чистит яблоко для супруга. И ведь она же видела, как у нас принято, но ей и в голову не приходило, что надо подражать. Я восхищаюсь такой независимостью. Пола гаю, и вы тоже. Но не Карн - и не Роуд. Уж Роуда никак это не восхищало. Он косился на нее, и внутри у Роуда зрела, думаю, ненависть к ней. Зрело убеждение, что она - препятствие к успеху, единственная препона его блестящей карьере. А придя к такому выводу, что мог он предпринять? Развестись нельзя - развод нанес бы ему вред еще больший, чем строптивая жена. Роуд знал, как посмотрят в Карне на развод; Карн, не забывайте, - заведение церковное. И он убил ее. Рассчитал в деталях грязное убийство; пораскинув своим куцым ученым умишком, сфабриковал все требуемые улики, указующие на убийцу, которого не существует. Но стоп! Тим Перкинс получил шестьдесят один балл - оценку невозможную, - значит, Перкинс сплутовал. Была и возможность у Перклнса - ему доверен был портфель. Снова Роуд пораскинул умишком и решил, что Тим открывал портфель и видел плаш, сапоги, перчатки. Видел кабель. Тогда Роуд и Перкинса убил. С удивительной энергией Фшщингвскочил, налил, выпил. Лицо его было красно и выражало почти ликование. Смайли встал. - Когда вы будете в Лондоне? В четверг? - Да, я условился с заведующим - мы завтракаем с ним в одном из этих мерзких клубов на Пэл-Мэле. Всегдашнее у меня невезение с клубами, а у вас? Но боюсь, теперь не слишком много смысла в нашей с ним беседе, раз вся эта история выйдет наружу. Даже и в репетиторы меня не возьмут. Смайли помолчал, подумал. - Вечером в четверг прошу ко мне - отобедать. Если угодно, и переночевать. Я приглашу еще одного-двух знакомых. Компания составится. К четвергу самочувствие ваше улучшится. Поговорим. Возможно, я смогу помочь вам... в память Адриана. - Благодарю вас. С удовольствием. Помимо той беседы, у меня к тому же в Лондоне разные мелкие дела требуют упорядочения. - Хорошо. В без четверти восемь. Байуотер-стрит, Челси, дом 9-а. Филдинг записал адрес в блокнот-календарь. Рука его нимало не дрожала. - Галстук черный? - осведомился Филдинг с пером в руке, и некий бесенок толкнул Смайли ответить: - Да, но это не суть важно. Минута молчания. - Надо полагать, - начал Филдинг нащупывающе, - что на суде непременно получит огласку все связанное со мной и Тимом? Ведь в таком случае я человек конченый. Безвозвратно конченый. - Не вижу, как можно избежать огласки. - Но как бы ни было, а я уже гораздо лучше себя чувствую, - сказал Филдинг. - Гораздо. Кратко простившись, Смайли вышел и быстрым шагом направился обратно в полицию - довольно твердо уверенный в том, что давно не встречал такого законченного лжеца, как Филдинг. Глава 1 7 КРОЛИК, БЕГИ! Он постучал в дверь кабинета Ригби и вошел, не дожидаясь ответа. - Весьма опасаюсь, что вам придется арестовать Стэнли Роуда, - начал он и пересказал свой разговор с Филдингом. - Шефу надо будет доложить, - морща лоб, сказал Риг би. - Вас не затруднит повторить у него свой рассказ? Если уж сажать под арест карнского преподавателя, то с ведома шефа. Он вернулся только что. Погодите минутку. Ригби поднял трубку телефона, попросил соединить с начальником. Несколькими минутами позже они молча шли уже по устланному ковром коридору. По обеим сторонам на стенах висели фотографии карнских команд регбистов и крикетистов. Часть снимков пожелтела и выцвела от индийского солнца, другие были выполнены в коричневатом тоне сепии - излюбленном тоне карнских фотографов начала века. По коридору были расставлены огненно-красные пустые ведра с четкой белой надписью: "Пожарное". В дальнем конце коридора темнела дубовая дверь. Ригби постучал, подождал. Никакого отклика. Снова постучал, за дверью крикнули: "Войдите!" Вошедших встретили внимательными взглядами два очень крупных спаниеля. Позади спаниелей, за громадным столом-бюро, сидел, как водяная крыса на плоту, бригадный генерал Хэвлок, кавалер ордена Британской империи, начальник кар-нской полиции. Через голое его темя шли две-три поперечные седые прядки, тщательно прилизанные и распластанные, дабы прикрыть побольше лысой площади. Это придавало Хэвлоку странно мокрый вид, точно он сейчас вот окунался в реку. Недостачу волоса щедро возмещали усы, желтые, увесисто-слитные. Роста Хэвлок был очень маленького; на нем был коричневый костюм и жесткий белый воротничок со скругленными уголками. - Сэр, - начал Ригби, - разрешите вам представить мистера Смайли из Лондона. Хэвлок вышел из-за стола, как идут сдаваться - без уверенности, но с покорностью. Сунул гостю шишковатую ручонку и проговорил без пауз: - Из Лондона, вот как? Здравствуйте, здравствуйте, - точно заученное наизусть. - Мистер Смайли здесь с частным визитом, сэр,- продол жал Ригби. - Он знаком с мистером Филдингом. - Штучка этот Филдинг, штуч-ка, - отчеканил шеф. - Именно, сэр, - сказал Ригби и продолжал: - Мистер Смайли сейчас был у мистера Филдннга, чтобы проститься перед отбытием в Лондон. Хэвлок стрельнул глазами-бусинками на Смайли, словно сомневаясь, а способен ли тот на такую дальнюю поездку. - Мистер Филдинг дал что-то вроде показания и подкрепил новыми, только ему известными фактами. Касательно убийства, сэр. - И далее? - вопросил шеф с неким вызовом. - Он сказал, что убийца - муж. Стэнли Роуд,- повел дальше рассказ уже Смайли. - Филдинг показал, что, когда староста принес ему портфель Роуда с экзаменационными ра ботами... - Какими это экзаменационными? - Как вы помните, Роуд в тот день проводил письменные экзамены. Из класса он шел дежурить в Аббатство, а затем вечером ему предстоял обед у Филдинга. Удобства ради он дал Перкинсу портфель и велел отнести... - Перкинс - это жертва несчастного случая? - перебил Хэвлок. - Да. - Вы отменно осведомлены, - заметил загадочно Хэвлок. - Филдинг сказал, что открыл принесенный Перкинсом портфель, желая взглянуть, как выполнил Перкинс экзаменационную работу. От этой работы зависели перевод и будущее мальчика, - продолжал Смайли. - Работа, работа, только и слышишь нынче о работе, - горько сказал Хэвлок. - В те времена, когда я здесь учился, было по-иному, смею вас уверить. - Открыв портфель, Филдинг увидел там, помимо экзаме национных работ, пластиковый плащ, пару кожаных старых перчаток и пару резиновых сапоге обрезанными голенищами. Пауза. - Великий боже! Вы слышите, Ригби? Ведь это же все обнаружено в посылке, в Лондоне. Великий боже! - И вдобавок он увидел в портфеле отрезок толстого кабеля. Как вы помните, за этим именно портфелем Роуд возвращался к Филдингу в вечер убийства, - заключил Смайли. (Словно ребенка кормил - по ложечкам.) Последовало затяжное молчание. Затем Ригби, изучивший уже своего шефа, сказал: - Мотив убийства - забота о карьере, сэр. Миссис Роуд не проявляла желания занять более высокое положение в сбще-. стве, одевалась затрапезно, не принимала участия в религиоз ной жизни школы. - Минуточку, - сказал Хэвлок. - Роуд спланировал убийство заранее - верно я говорю? - Так точно, сэр. - С намерением придать делу вид убийства с целью ограбления. - Так точно, сэр. - Взяв оставленный портфель, он идет обратно к Северным полям. И как, значит, он далее действует? - Он надевает плащ и капюшон, галоши и перчатки. Вооружается кабелем, сэр. Входит через заднюю калитку, проходит садом и звонит с парадного, сэр. Жена открывает ему. Он ударом валит ее с ног, тащит по снегу в теплицу и убивает там. Отмыв свою одежду под краном, прячет в посылку. Запаковав u завязав посылку, идет - на этот раз к воротам, ступая по дорожке, сэр, зная, что следы его скоро затрутся другими следами. Выйдя на твердую дорогу, где следов не видно, он поворачивает и снова идет в дом, разыгрывая роль убитого горем мужа и не забыв наложить отпечатки своих пальцев, сэр, поверх перчаточных следов на трупе. Но оставалась вещь, которую слишком опасно было отсылать, сэр. Орудие убийства. - Добро, Ригби. Арестуйте его. Мистер Борроу даст вам ордер, если надо, а не то я позвоню лорду Солею. - Слушаю, сэр. Я пошлю также сержанта Лоу, чтобы взял у Филдинга показания по всей форме - да, сэр? - Какого дьявола, однако, Филдинг раньше молчал? - Надо будет спросить его, сэр, - с деревянным бесстрастием ответил Ригби и вышел из кабинета. - Вы не карнианец? - спросил Хэвлок, тычком переправляя гостю через стол серебряный портсигар. - Нет-нет. К сожалению, нет, - ответил Смайли. - Откуда же знаете Филдинга? - Мы познакомились в Оксфорде после войны. - Сомнительная штучка Филдинг, пресомнительная. Ваша, говорите, фамилия Смайли? - Да. - Некий однофамилец ваш женился на Энн Серком, кузине лорда Солея. Чертовски красивая девушка - и нате вам, вышла за этого штафирку. Какой-то шут гороховый из гражданской службы, с орденом империи и часами именными. Солей был адски раздосадован. (Смайли промолчал.) Сын Солея учится здесь, в Карне. Слышали? - В газете, помнится, читал. - Скажите-ка, Роуд этот... он из классической, не так ли? - Да, по-моему. - Дьявольски странная история. Эксперименты к добру не ведут, согласны? Традиция новшеств не любит. - Да, не любит. - В чем и беда теперешних времен. Возьмите Африку. Как будто не понимает никто, что с места в карьер общества не построишь. Столетия требуются, чтобы выработать тип джентльмена. - Хэвлок глубокомысленно нахмурился, поигрывая лежащим на столе ножом для бумаг. - Интересно, как он ухитрился забросить в кювет кабель, которым жену убил. С ночи убийства он в течение двух суток не выходил у нас из-под надзора. - Для меня это загадка, - сказал Смайли. - Это и пункт, касающийся Джейни Лин. - Какой такой пункт? - Я не верю, чтобы у Роуда хватило духу вернуться в дом тотчас после убийства, если он знал, что Джейни Лин видела, как он убивал. Если сделать допущение, что Роуд это знал - а такое допущение весьма правдоподобно, - то от Роуда потребовалось бы чрезмерное хладнокровие... всякую уж меру переходящее. - Странно, чертовски странно, - проворчал Хэвлок. Он взглянул на часы, отставив левый локоть быстрым кавалерий ским движеньицем, которое показалось Смайли комичным и чуть-чуть печальным. Минуты шли. Не уйти ли, подумал Смайли, но его удержало смутное чувство, что Хэвлок нехочет остаться один. - То-то шуму будет, - сказал Хэвлок. - Не каждый день карнский преподаватель обвиняется в убийстве. - Он со стуком опустил нож на стол. - Плетьми бы эту журналистскую погань, плетьми! - разразился Хэвлок. - Прочтите только, что они печатают о королевской семье. Сколько там злобы!- Он встал, пересек комнату, сел в кожаное кресло у камина. Один из спаниелей подошел и лег у ног. - Но что его толкнуло, какой дьявол дергал? Ведь собственную жену свою... Есть же на свете субъекты. - Хэвлок сказал это с искренним недоумением, как бы взывая: "Просветите, люди добрые", - Я не думаю, - медленно проговорил Смайли,- чтобы возможно было когда-либо исчерпывающе узнать, что именно толкает человека на поступки. - Вы глубочайше правы, Смайли... А могу ли я узнать род ваших занятий? - После войны работал некоторое время в Оксфорде. Пре подавал, вел исследования. Теперь в Лондоне. - Из этих, значит, интеллектуалов? Хоть бы Ригби скорее вернулся, подумал Смайли. - Не знаете, у этого субъекта Роуда есть семья? Отец, мать живы? - По-моему, умерли оба, - ответил Смайли. На столе Хэвлока резко зазвенел телефон, и Ригби доложил, что Стэнли Роуд исчез. Глава 1 8 ПОСЛЕ БАЛА Смайли уехал в Лондон в час тридцать дня. Он чуть не опоздал на поезд из-за спора в отеле в связи со счетом. В полиции он оставил для Ригби записку со своим лондонским адресом и телефоном и с просьбой позвонить ему сегодня же вечером, когда станут известны результаты экспертизы. Больше в Карне делать было нечего. Поезд медленно набирал скорость, и Джордж Смайли с растущим облегчением смотрел, как один за другим тонут в холодном февральском тумане знакомые силуэты Карна. Да, он не хотел сюда ехать. Боялся встречи с родиной жены - мест боялся, где прошло ее детство. Но ничто здесь не напоминало о ней хотя бы слабо - ни безжизненные очертания замка Солеев, ни окрестные поля. Осталась только сплетня - и останется, покуда живы Хэвлоки и Хекты, кичащиеся тем, что вхожи в первый дом Карна. Такси доставило его домой в Челси; он поднялся с чемоданом в спальню и распаковал его там с заботливостью человека, привыкшего жить одиноко. Теперь принять ванну. Но прежде он решил позвонить Эльсе Бримли, Телефон у кровати. Присев на край постели, он набрал номер. Жестяной, манекенный голос пропел: "Юнипресс" слушает вас, добрый день". Он попросил к телефону мисс Бримли. Продолжительное молчание, затем: "К сожалению, мисс Бримли занята. Не сможет ли другой сотрудник удовлетворить ваш запрос?" Запрос, подумал Смайли, при чем тут запрос? Почему не "вопрос", не "дело"? - Нет, - ответил он. - Только передайте ей, что звонил мистер Смайли. Он положил трубку, пошел в ванную и пустил горячую воду. Возясь с запонками, услышал треск телефона. Звонила Эльса Бримли, - Джордж? Мне кажется, вам стоит незамедлительно приехать. У нас гость. Мистер Роуд из Карна. Прибыл поговорить с нами. Натягивая на бегу пиджак, он выскочил на улицу и остановил такси. Глава 1 9 РАСПРАВА С ЛЕГЕНДОЙ Битком набитый эскалатор вез вниз служащих "Юнипрес-са" - окончивших рабочий день, осовелых. Вид толстого господина средних лет, взбегающего по соседней лестнице, доставил им нежданное развлечение, и под остроты рассыльных и смех машинисток Смайли еще резвей засигал через ступеньки. На втором этаже он задержался у громадного щита с перечнем доброй четверти общебританских ежедневных газет. Наконец под рубрикой "Технические и разные" он отыскал "Христианский голос" - комната 619. Лифт не шел, а, казалось, полз вверх. Сквозь плюшевую обивку сочилась бесформенная музыка, и подросток в куцей курточке подрагиванием бедер отмечал ударения ритма. Золоченые дверцы со вздохом разошлись, лифтер сказал: "Седьмой", - и Смайли торопливо вышел в коридор. Через минуту он уже стучался в дверь комнаты 619. Ему открыла Эльса Бримли. Джордж, как хорошо, - сказала она обрадованно. - Мистеру Роуду ужасно приятно будет вас видеть. - И без дальних слов повела его к своему столу. В кресле у окна сидел Стэнли Роуд, карнский педагог, в аккуратном черном пальто. Смайли вошел - он встал, протянул руку. - Я благодарен зам, что пришли, сэр, - сказал он дере вянно.- Весьма. - Та же вялая манера, тот же тщательный выговор. - Чем могу помочь вам? - сказал Смайли. Сели. Смайли предложил мисс Бримли сигарету, зажег ей спичку. - Я по поводу некролога, начал Роуд. - Мне страшно неудобно, вы проявили такую заботу о Стеллиной доброй памяти, так сказать. Я знаю, вы с наилучшими намерениями, но прошу вас не писать некролога. Смайли ничего на это не ответил; Эльса как женщина умная тоже промолчала. Да и весь последующий разговор вести с Роудом она предоставила Смайли. Того пауза не тревожила, но Роуду было, видимо, не по себе от наступившего молчания. - Было бы неправильно, нехорошо. Мистер Гластон согласился со мной, я говорил вчера с ним перед его отъездом, и он со мной согласен. Я просто не могу позволить написать такое. - А почему? - Слишком многие знают о Стелле правду. Я и с мистером Кардью советовался. Он много знает, и о Стелле знает, и я посоветовался с ним. Бедный мистер Кардью, он понимает и то, почему я ушел из молельни: я не мог смотреть, как она приходит туда каждое воскресенье, на колени встает. - Он покачал головой. - Это было все ложь. Обращало твою веру в насмешку. - Что же сказал вам мистер Кардью? - Он сказал, не нам осуждать. Бог ей судья. Но я сказал ему, что это ведь будет дурно - люди ведь знают ее, знают поступки ее, каково же им будет читать эту статью в " Голосе". Им же дико покажется. Но он, видно, иначе смотрит, он просто сказал: "Предоставим вершить суд господу". Но я не могу, мистер Смайли. Опять молчание. Роуд сидел неподвижно, чуть-чуть только подергивая головой. Затем он снова заговорил: - Я сперва не верил старому мистеру Гластону. Он говорил мне, она нехорошая, а я не поверил. Они жили тогда на горе, Горс-хилле, рукой подать от молельни. Стелла вдвоем с отцом. Прислуга у них не задерживалась подолгу, и Стелла сама всю почти работу делала по дому. Я по воскресеньям иногда после молельни приходил к ним по утрам, Стелла смотрела за отцом, готовила ему и так далее, и я не представлял, как это решусь когда-нибудь попросить у мистера Гластона ее руки, Гластоны были в Брэнксоме люди именитые. Я тогда преподавал в классической школе. На степень готовился, мне на это время позволили на полставки. И я решил - сдам на бакалавра и тут же делаю предложение. Когда стали известны результаты сдачи, я в ближайшее воскресенье утром из молельни пошел к ним. Мистер Гластон сам отворил мне. Провел меня прямо в кабинет. Там из окна видна половина всех гончарен Пуля, а за гончарнями - море. Он пригласил меня сесть и сказал: "Я знаю, зачем вы пришли, Стэнли. Но ведь вы ее не знаете, - говорит, - вы се не знаете" - "Як вам хожу уже два года, мистер Гластон, - отвечаю, - и я не с бухты-барахты решаю". Тогда он стал говорить о ней. Я никогда не думал, что человек так может говорить о родной дочери. Он сказал, что она скверная - у нее в сердце скверна. Что она полна злобы. Потому и прислуга у них не уживается. Рассказал, как она умеет, добренькая, ласковая, выведать у людей подноготную, а после ранит их злыми, ехидными словами - полуправдой, полуложью. И многое еще порассказал, но я не поверил ни слову. Мне, видно, гнев ударил в голову - я обозвал его старым эгоистом, не желающим лишиться экономки, лживым и ревнивым стариком, что до самой смерти хочет держать дочь у себя в прислугах. Это у него в сердце скверна, а не у Стеллы. "Лжете, лжете!" - кричал я ему. Он, будто не слыша, качал головой только. Я выбежал в холл, позвал Стеллу. Она была в кухне, что ли, и вышла ко мне, обняла и поцеловала. Месяц спустя мы поженились, я принял невесту из рук самого старика. На венчании он пожал мне руку и сказал, что я хороший человек, а я подумал - ну и лицемер же старый. Он дал нам деньги - не ей, а мне - две тысячи фунтов. Я подумал, это он, верно, хочет загладить, и потом я написал ему, что не держу на него зла за те слова. Он не ответил, и впоследствии мы виделись нечасто. Год или больше мы прожили в Брэнксоме счастливо. Она была такой, как я и думал, - простой, опрятной. Прогулки любила, поцелуи у перелазов. Любила иногда щегольнуть - пойти в "Дельфин" обедать, нарядившись. Отрицать не буду, тогда для меня это много значило - бывать в надлежащих местах дочерью мистера Гластона. Он был членом муниципалитета и ротарианского клуба - важная фигура в Брэнксоме. Стелла подсмеивалась над этой моей гордостью и на людях дразнила тоже, что меня задевало. Помню, пошли раз в "Дельфин". Там в официантах служил малый по имени Джонни Рэглан, я вместе с ним учился. Шалопай порядочный и лоботряс, с окончания школы только и знал, что за девушками бегать и в беду попадать. Стелла где-то с ним познакомилась и, только мы сели, тут же помахала ему. Он подошел, и она пригласила его взять стул, подсесть к нам. Хозяин ресторана глядел на это волком, но не посмел перечить дочери Сэмюеля Гластона. Джонни весь обед просидел с нами, Стелла его расспрашивала о школе, обо мне. А Джонни рад и доволен - обнаглел и давай плести на тему, какой я в школе был свойский парень и тому подобное и как он, Джонни, мне прикурить давал. Вранье почти сплошь, а она знай его поощряет. Я после сделал ей внушение, сказал, что не для того плачу в "Дельфине" хорошие деньги, чтобы слушать россказни Джонни Рэгла-на. А она на меня как окрысится. Это ее деньги, говорит, и Джонни в любую погоду нисколько не хуже меня. Потом она сказала: "Не сердись", поцеловала, и я сделал вид, что прощаю. Пот проступил у Роуда на лице. Он говорил спеша, слова, казалось, сбивали друг друга с ног. Он словно рассказывал страшный сон, что жив еще в памяти, и ужас еще жив наполовину. Сделав паузу, он прищурился на Смайли, точно ожидая его рештаки, но Смайли глядел куда-то мимо, лицо Смайли было бесстрастно, мягкие контуры его жестко застыли. - Потом мы переехали в Карн. Я как раз начал выписывать "Таймс", увидел там объявление. Им требовался преподаватель, я съездил туда. Мистер Д'Арси имел со мной беседу, и меня приняли. И только после переезда в Карн я понял, что отец ее говорил правду. Раньше она не слишком увлекалась религией, но в Карне сразу же зачастила в молельню. Она знала, что здесь на это посмотрят косо, что мне это будет в ущерб. В Брэнксоме храм наш большой и красивый, там посещать молельню - ничего зазорного. Иное дело в Карне, здесь молельня небольшая, захудалая, под жестяной крышей. Но Стелла прикинулась смиренной богомолкой - в отличку от всех, назло Карну и мне. Не обидно бы, если б она это искренне. Но она притворялась, и мистер Кардью понял. Он Стеллу понял. Ему отец ее рассказал, по-моему. Мистер Кардью жил раньше на Севере и хорошо знал Гластонов. Он написал мистеру Гластону, что ли, или же съездил к нему. Начало-то у нее было неплохое. Горожанам она всем понравилась - такого еще не случалось, чтобы жена карнского преподавателя ходила к ним в молельню. Потом она занялась благотворительностью - сбором вещей и так ддяее. Мисс Д'Арси, сестра мистера Д'Арси, уже вела сбор от школы, но Стелла решила ее перещеголять - больше собрать по молельне, чем та по школе. Но я знал подоплеку, и мистер Кардью знал, и горожане в конце концов тоже Стеллу распознали. Она прислушивалась, жадно подбирала каждый грязный обрывок сплетни, накапливала. По средам и пятницам она занята была своими религиозными делами, а вернувшись вечером, бывало, сбросит пальто и расхохочется как сумасшедшая, "Все они у меня в кулаке - до одного человека! - говорит. - Вызнала все их секретики. Все теперь у меня в кулаке, Стэн". Вот ее слова, бывало. И те, кто распознал се, стали ее бояться. Они все сплетничают, спору нет, но не с корыстной целью, не как Стелла. Она коварная была - все хорошее, бывало, все порядочное запачкает и опоганит. Сумела подобрать ключи к десяти, если не больше, здешним жителям. Скажем, мебельщик Маллиган - у него дочь живет близ Лемингтона, с ребенком. Стелла дозналась откуда-то, что эта дочь не замужем - Маллиганы ее отправили к тетке в Лемингтон, чтобы родила там и начала жизнь заново. Как-то Стелла позвонила Маллигану - по поводу уплаты, что ли, за перевозку мебели Саймона Сноу,- позвонила и говорит: "Кланялись вам, мистер Маллиган, из Лемингтона, с курорта. Нам требуется немножко вашего содействия". Она мне сама рассказала - пришла домой и чуть не падает от смеха. Но в конце концов с ней рассчитались. Полностью расквитались! Смайли медленно кивнул, глядя теперь в упор на Роуда. - Да, - помолчав, сказал он. - Расквитались полностью. - Обвиняли тут юродивую Джейни, но я не верил. Джейни скорей родную мать убила бы, чем Стеллу. Их, Стелла хвасталась, водой было не разлить. Задержусь иногда на дополнительных занятиях или на заседаниях обществ, а они весь вечер проговорят вдвоем. Стелла ей варила, давала одежду, деньги. Джейни перед ней раболепствовала, и это Стелле давало ощущение власти. Оттого она и прикармливала нищенку - не по доброте, а от жестокости своей. Из Брэнксома она привезла с собой дворняжку. Как-то несколько месяцев назад прихожу домой и вижу - песик лежит в гараже, скулит, испуган насмерть. Нога подбита, спина в крови. Стелла избила. Осатанела, очевидно. Я знал, она и раньше била, но не так. Так - впервые. И тут что-то лопнуло во мне - я заорал на нее, она в ответ засмеялась, и я ударил ее. Не очень, но все же сильно. По лицу. И дал ей двадцать четыре часа - или собаку устрани, или заявлю в полицию, Стелла подняла крих, что это се пес, она плевать хотела и будет делать, что ей угодно. Но утром надела свою черную шляпку и увезла собаку к ветеринару. Сочинила ему небылицу, наверно. Она о чем угодно сочинить могла, выдумщица была отменная. Входила в роль и доигрывала до самого конца. Вспомнить, как она беженцев настропалила. Мисс Д'Арси при- ютила у себя как-то беженцев, а Стелла им такого наговорила, что они сбежали, и пришлось их увезти обратно в Лондон. Мисс Д'Арси и за проезд их заплатила и все такое, даже вызвала сотрудницу из Лондонского центра, чтобы та убедила их остаться. Думаю, что мисс Д'Арси и до сих пор не знает, кто это ей удружил. Но я-то знаю - Стелла мне сказала. И посмеялась обычным своим хохотком: "Вот тебе и светская дама, Стэн. Оскандалилась благотворительница". После случая с собакой она стала делать вид, что боится меня. Подойду к ней - она съежится, загородится рукой, точно я: всегда ее бью и опять ударить собираюсь. Сочинила даже, будто я замышляю ее убить, - пошла и нажаловалась мистеру Кардью. Сама-то не верила, смеется временами над своей выдумкой, говорит: "Теперь уже, Стэн, меня убивать не годится - все будут знать, кто убил". А временами хнычет, гладит меня, просит не убивать. "Долгие ночи придут, и ты убьешь меня!" - восклицает с воплем. Ей слова эти нравились: "долгие ночи", звук их нравился, она их смаковала, как актер, и вокруг них сплетала целые истории. "Ох, Стэн, - причитает, - не тронь, береги меня в долгие ночи". А знаете, как оно бывает, когда ты ни сном ни духом, а тебя, несмотря на это, умоляют настойчиво: не делай. Поневоле начнешь наконец сомневаться в себе и подумывать. Мисс Бримли беззвучно, на вдохе, ахнула. Смайли встал и подошел к Роуду. - Поедемте-ка лучше домой ко мне, перекусим,- сказал он. - Обсудим там спокойно. В дружеском кругу. Они взяли такси. Роуд, уже поуспокоившийся, сидел рядом с Эльсой Бримли, а Смайли, примостясь на откидном сиденье напротив, глядел на Роуда изучающе. И ему подумалось: то, что у Роуда нет друзей, - вот важнейшая его особенность. Вспомнилась сказка Бюхнера о ребенке, которого бросили одного в пустынном мире. Не с кем было и заговорить ему, лишь луна ему улыбалась, и он пошел к луне, но она оказалась из гнилого дерева. И когда обернулись трухой и луна, и солнце, и звезды, он попытался вернуться на землю, но и земля исчезла. То ли от усталости, то ли понемногу начинал уже Смайли стареть, но его вдруг охватил порыв жалости к Роуду - так дети жалеют нищих, а родители - детей. Роуд из всех сил старался: выучил язык Карна, одевался надлежащим образом, даже, насколько мог, мыслил надлежащими мыслями - и остался безнадежно на отшибе, безнадежно одинок. Эльса Бримли пошла в кулинарию на Кингс-роуд за супом и яйцами, а Смайли зажег в гостиной газовый камин, налил виски с содовой себе и Роуду, и тот молча выпил глоточками. - Я не мог не рассказать кому-то, - сказал Роуд, помолчав. - И подумал - хорошо бы вам. Притом я не хотел, чтобы вы печатали некролог. Слишком уж многие знали. - А многие ли были действительно в курсе дела? - Думаю, только те, кому она успела насолить. Человек двенадцать, думаю. И мастер Кардью, конечно. Она была ужасно хитрая. Сплетни передавала нечасто. Знала в точности, насколько далеко могла заходить. По-настоящему знали только те, к кому она подобрала ключи. И Д'Арси - да, и Феликс Д'Арси, он знал. С ним у нее что-то было особое, о чем она мне никогда не рассказывала. Вечерами, случалось, накинет шаль и шмыг из дому - возбужденная вся, точно на званый вечер. В поздний, причем, бывало, час - в одиннадцать, двенадцать ночи. Я уж и не спрашивал, куда, - расспросы ей только форсу придавали. Но сама иногда покивает головой мне так лукаво и скажет: "Ты не знаешь, Стэн, а Д'Арси знает. Знает, да никому сказать не может". И опять засмеется с таинственным видом, и была такова. Смайли долго молчал, глядя на Роуда и думая. Потом спросил вдруг: - Вы не знаете, какая у Стеллы была группа крови? - У меня, я знаю, В. Я в Брэнксоме был донором. А у нее другая. - Откуда вам это известно? - Ей делали анализ еще до замужества. У нее раньше было малокровие. Я помню только, что группа другая. Возможно, А. Точно не помню. А что? - Как донор вы где зарегистрированы? - В Норс-Пульском центре переливания крови. - Там смогут это подтвердить? В списках вы там еще числитесь? - Думаю, что да. С парадного позвонили. Это вернулась с покупками Эльса Бримли. Она занялась делом в кухне, а Роуд и Смайли снова сели в тепле и уюте гостиной. - Вот еще о чем мне расскажите, - заговорил Смайли, - о вечере, когда произошло убийство. Как вышло, что портфель остался у Филдинга? По рассеянности вашей? - Собственно говоря, нет. Я дежурил по церкви в тот вечер, и мы со Стеллой пришли к Фшщингу порознь - она раньше меня, и Филдинг, по-моему, отдал ей сразу же портфель, чтоб не забыть. Он упомянул об этом за столом. Стелла положила портфель в холле, рядом со своим пальто. Небольшой такой - дюймов восемнадцать на двенадцать. Я поклясться могбы, что он был у нее в руках, когда мы в холле прощались - но, видно, мне померещилось. И только когда мы пришли домой, она спросила меня, куда я дел портфель? - Она - вас? - Да. И заскандалила, заупрекала, что должна все помнить за меня. Мне не слишком-то хотелось возвращаться к Филдингу, я мог бы сказать ему по телефону, что заберу портфель с утра пораньше, но Стелла и слушать не желала. Настояла, чтобы я пошел. Я не стал рассказывать полиции об этом - малодостойно, думаю, упоминать все эти наши перебранки. Смайли кивнул. - Вернувшись к Филдингу, вы позвонили входя? - Да. Там парадная дверь, а за ней внутри стеклянная створчатая - от сквозняков. Парадная была еще не заперта, в холле свет горел. Я позвонил и взял у Филдинга портфель. Они уже поужинали, когда наверху затрещал телефон. - Говорит Ригби. Мистер Смайли, я получил результаты экспертизы. Они слегка смущают. - Начнем с экзаменационной работы - она не согласуется с показанием? - Да, не соответствует. Здешние эксперты заключили, что все слова и цифры написаны одной и той же шариковой ручкой. Насчет схем они не так уверены, но говорят, что надписи на всех схемах написаны тем же почерком, что и остальная работа. - И выходит, все писал сам Перкинс все-таки? - Да. Я привез им для сравнения другие образцы его почерка. Они тютелька в тютельку сходятся с экзаменационной работой. Филдинг тут приложить руку не мог. - Так. А относительно одежды? И на ней ничего не нашли? - Следы крови, только и всего. На плаще никаких отпе чатков. - Кстати, группа крови у нее была какая? - Группа А. Смайли присел на край кровати. Прижав трубку к уху, он принялся тихо в нее говорить. Через десять минут он медленно сошел в гостиную. Охота его близилась к концу, зверь загнан. Остается его прикончить - и Смайли уже заранее от этого мутило. Почти час еще прошел, прежде чем приехал Ригби. Глава 2 0 КАК МУСОР ПО РЕКЕ... Мост Альберта был, как всегда, нелеп - костлявая сталь, восходящая готическими заострениями к терпеливому лондонскому небу; под мостом покорно ползет в низовой туман Темза, грязня причалы Бэттерси. Туман густ. Смайли глядит, как плывущий по реке древесина: а сор, уходя в туман, сперва белеет, а затем, точно втянутый вверх, растворяется, исчезает. Вот так оно кончится, когда в такое же гнилое утро скулящего убийцу вытащат из камеры и накинут на шею пеньковую петлю. И хватит ли у Смайли духу вспомнить нынешнее утро два месяца спустя - когда за окном рассветет и раздастся урочный бой часов, - когда человека со сломанной на виселице шеей сплавят в небытие, как мусор по реке. Смайли пошел вдоль Бомонт-стрит по направлению к Кингс-роуд. Электрофургон молочника шумно проехал мимо. Позавтракать сейчас в кафе, затем в такси отправиться на Керзон-стрит и заказать вино к обеду. Выбрать марку получше. Чтобы Филдингу понравилось. Филдинготпил, закрыв глаза, прижав слегка к груди левую руку. - Божественно, - проговорил он, - дивно! И сидящая напротив Эльса Бримли мягко улыбнулась. - Как вы будете коротать дни, мистер Филдинг, когда выйдете в отставку? - спросила она. - Франкенвейн попивать? Держа бокал по-прежнему у губ, Филдинг уставил глаза на горящие свечи. Серебро хорошее, лучше, чем у него. Странно, что обедают лишь втроем. - На покой удалюсь, - ответил он запоздало. - Я сделал недавно открытие. - Какое? - Что играл перед пустым залом. Но успокоительно зато теперь думать, что никто не вспомнит, как ты переврал слова роли или пропустил свой выход. Стольким ведь из нас приходится терпеливо дожидаться, пока перемрут былые наши зрители. А я - пройдет семестр-другой, и кто в Карне вспомнит, как бездарно распорядился я своей жизнью? Но, по тщеславию своему, я лишь недавно понял это. - И, опустив бокал на стол перед собой, он неожиданно улыбнулся Эльсе Бримли. - Вот о каком покое говорю я. Исчезнуть из всякой памяти, кроме своей собственной, доживать мирским монахом, благополучно всеми позабытым. Смайли подлил ему вина. - Мисс Бримли хорошо знала вашего брата Адриана. Во время войны мы все работали в одном отделе, - сказал Смай ли. - Она некоторое время была у Адриана секретаршей. Верно, Брим? - Достойные уходят, а недостойные удручающе долговечны, - изрек Филдинг. - Прямой конфуз для самих же недостойных. - Он вздохнул легоньким сытым вздохом. - Момент истины среди обильных яств! Прозрение на переломе от третьего блюда к десерту. - И все засмеялись. Затем помолчали. Смайли поставил свой бокал и сказал: - Та история, что вы мне рассказали во вторник, когда я был у вас... - Ну-с? - буркнул Филдинг. - Насчет того, что вы за Тима Перкинса дописали... вынули его работу из портфеля и вписали... - Да-с? - Это неправда. - Филдинг и бровью не повел, точно речь шла о погоде. - По заключению экспертов, это не так. Все написано одной рукой... рукой Перкинса. Если кто и дописывал, то сам мальчик. Последовало длинное молчание. Филдинг пожал плечами. - Помилуйте, дорогой мой, разве можно принимать их заключения на веру? Эти люди ведь полнейшие кретины. - Разумеется, это может ничего такого и не означать. То есть вы могли ведь солгать ради мальчика, в защиту его чести, так сказать. Верна ли будет эта трактовка? - Я сказал вам правду, - отрезал Филдинг.- Трактуйте, как желаете. - То есть я могу представить себе ситуацию, когда имел бы место сговор - мальчик принес вам работы, вас тронуло его отчание, и, поддавшись порыву, вы открыли портфель, достали работу и подсказали ему, что вписать. - Послушайте, - сказал Филдинг рассерженно,- зачем вы вмешиваетесь? Какое вам до этого дело? - Я помочь пытаюсь, Филдинг, - ответил Смайли с внезапным жаром. - Прошу вас верить, что я пытаюсь помочь. В память Адриана. Я не хочу... ненужной боли и горя сверх неизбежного. Хочу прояснить обстановку до прихода Ригби. Вы знаете ведь, что они сняли с Джейни обвинение. Теперь подозревают Роуда, но его, однако, не арестовали. Воздержались от ареста. Ограничились взятием у него дополнительных показаний. Итак, вы видите, какое громадное значение приобретает портфель. Все зависит от одного: кто же в действительности открывал портфель? Неужели вам не ясно? Если это все-таки сам Перкинс дописывал работу, если не вы, а один он открывал портфель, то следствие потребует ответа на очень важный вопрос: как узнали вы о том, что содержалось внутри портфеля? - Что вы хотите сказать? - Они ведь вовсе не кретины. Давайте на момент зайдем с другого конца. Предположим, это вы убили Стеллу Роуд, предположим, что у вас была на то причина, страшно веская причина, и что следствие эту причину знает; предположим, что вы" отдав тогда Роуду портфель, тут же кинулись в обгон Роуда - на велосипеде, скажем, - по словам Джейни, дьявола ветер мчал. Если так, то вещей, обнаруженных вами в портфеле, там вовсе и не было. Присутствие их там - ваш вымысел. Когда же позднее стали известны оценки и вы поняли, что Перкинс сплутовал, тогда выдогадались, что он открывал портфель и видел, что там ничего нет, ничего, кроме работ. И это объяснило бы, почему вам пришлось убить мальчика. - Он сделал паузу, взглянул на Филдинга. - И пожалуй, - прибавил он почти с сожалением, - объяснение это звучит убедительней вашего, так ведь? - А смею ли узнать ту, упомянутую вами причину? - Возможно, Стелла вас шантажировала. Ей определенно было известно о вашей судимости - о том случае во время войны. Она жила тогда на Севере, отец ее был там судьей, не так ли? Как я понимаю, полиция подняла судебный архив. Именно отец ее и слушал ваше дело. Стелла знала, что вы не обеспечены и нуждаетесь в новой работе, и впилась в вас на мертво. По-видимому, Д'Арси знал о шантаже Стеллы. Она ему сказала. Она ничем не рисковала - о судимости вашей он и так знал с самого начала и ни за что не захотел бы допустить огласки в печати. Стелла понимала это, знала, с кем имеет дело. Вы и сами сказали Д'Арси - не так ли, Фиддинг? Я склонен думать, что сказали. Когда она открылась вам, стала насмехаться и потешаться, вы пошли к Д'Арси и рассказали ему. Он ответил - ну, что он ответил? - посоветовал, возможно, выяснить у нее, чего она от вас хочет. Но она не хотела ничего. Во всяком случае, не денег. Ей было нужно нечто более приятное и лестное для ее извращенной душонки - она хотела над вами владычествовать. Она обожала тайну, конспирацию, назначала вам свидания черт знает где - в лесу, в заброшенных церквах, и непременно ночью. И хотела одного - полного подчинения вашей воли, посвящала вас в свои бредовые интриги, заставляла выслушивать похвальбу, заставляла вас юлить, низкопоклонничать, а затем отпускала до следующего раза. - Он опять поднял глаза на Филдинга. - Таков и может быть ход мыслей следствия. Поэтому нам и необходимо прояснить, кто же открывал портфель. И кто дописывал работу. И Эльса, и Филдинг глядели теперь на Смайли - она в ужасе, а Филдинг недвижно, бесстрастно. - Если таков ход их мыслей, - проговорил наконец Филдинг, - то как, по их мнению, мог я знать, чтоРоуд в тот вечер забудет портфель и вернется за ним? - Ну, да ведь им известно, что Стелла назначила свидание, ждала вас в тот вечер, после ужина у вас, - сказал Смайли небрежно, словно упоминая о скучной детали, - она, кажется, любила такие хитросплетения. - Назначила? Откуда это известно? - Роуд показал, - продолжал Смайли, - что, когда прощались с вами, портфель был у Стеллы - она его в руке держала. А когда пришли домой, портфеля у нее не оказалось; она вспылила, накинулась на мужа. Заставила его вернуться за портфелем. Вывод отсюда вам ясен? - Кристально, - отозвался Филдинг. И Смайли услышал, как Эльса прошептала в ужасе: "Джордж!" - Иными словами, когда Стелла, теша свою злобную на туру, придумала трюк с портфелем, вам увиделся удобный случай убить ее, а вину свалить на мифического бродягу, а не удастся на бродягу, тогда на Роуда - вы подготовили и вторую линию обороны. Предположим, что вы еще до этого замыслили убийство. Задумали скорей всего нагрянуть туда в один из вечеров, когда у Роуда допоздна занятия. Приготовили сапоги, плащ, даже кабель похитили у Роуда из кабинета - все это чтобы навести полицию на ложный след. Но вот Перкинс принес портфель, и какая вам открылась редкая возможность! Стелла требует свидания - вы уговариваетесь, что она оставит портфель для этой цели... Боюсь, что именно таков ход мыслей следствия. Притом они ведь знают, что убил не Роуд. - Откуда знают? Как могут они это знать? Он же не может доказать свое алиби. Смайли, казалось, не слышал. Он глядел на бархатные тяжелые шторы окна, беспокойно колышущиеся. - Что там? Что вы там увидели? - встрепенулся Филдинг, но Смайли не отвечал. - Знаете, Филдинг, - сказал он наконец, - людская сущность неясна для нас, темна постоянно, тут не выведешь истины, ф о р м у л ы , которая подошла бы к каждому из нас. Ведь среди нас есть и никакие - поразительно текучие, переменчивые, как хамелеоны. Я где-то читал о поэте, который купался в студеных родниках, чтобы контрастом, холодом пробудить самоощущение, подтвердить себе свое существование. Можно бы сказать, что такой пасынок мироздания должен подставлять себя палящему солнцу, чтобы увидеть свою тень и ощутить, что жив. Фиддинг нетерпеливо отмахнулся. - Откуда вам известно, что не Роуд виновен? - Люди этого склада - а и такие водятся, Филдинг, - знаете, в чем их секрет? Они в душе не ощущают ничего - ни радости, ни боли, ни любви, ни ненависти, и своего бесчувствия они стыдятся и страшатся. И от стыда, от этого стыда, Филдинг, бросаются в причуды, в красочные крайности, словно в ледяную воду. Надо же им как-то ощутить себя, без этого они - ничто. Мир видит в них позеров, сумасбродов, лжецов или, если угодно, сладострастников. А на деле они - живые мертвецы. - Откуда вам известно, что не Роуд? Откуда? - крикнул Филдинг с гневом в голосе, и Смайли ответил: - Я скажу вам. - Если это Роуд убил, то он давно уже спланировал все. Плащ, сапоги, сложный временной расчет, Перкинс и портфель - свидетельства того, что все обдумано задолго до убийства. Конечно, можно бы спросить: если так, то зачем вообще ему было участие Перкинса, почему бы не носить весь день портфель с собой! Но это пусть. Давайте проследим за его действиями. Из гостей он отправляется домой вместе с женой, умышленно забыв портфель. Проводив жену домой, он приходит опять к вам за портфелем. Кстати, оставлять у вас портфель было делом рискованным, (Не говорю уже о том, что естественно было бы Роуду в таком случае хоть запереть этот портфель.) Жена ведь могла бы заметить, уходя, что Роуд не взял портфеля, или вы могли бы напомнить, или мисс Трубоди, но, к счастью для Роуда, никто не заметил. Итак, берет портфель, поспешно возвращается домой, убивает жену, действуя в качестве неизвестного бродяги. Вложив плащ, сапоги и перчатки, увязав посылку, заметя следы, выходит из дому. Воз можно, замечает с тревогой Юродивую Джейни, но все же, выйдя на дорогу, уже в качестве Стэнли Роуда затем возвращается в дом. А пятью минутами позднее он уже в доме у Д'Арси. С этого момента он в течение двух суток находится под непрестанным надзором. Вы, возможно, Филдинг, этого не знали, но полиция нашла орудие убийства - в придорожном кювете, в четырех милях от Северных полей. Нашла по прошествии всего лишь десяти часов, задолго до того, как Роуду могла бы представиться возможность закинуть кабель в тот кювет. И вот в чем тонкость, Филдинг, загвоздка непреодолимая. Орудие-то, думаю, могло бы оказаться и подложным. Роуд мог бы набрать волос у жены с гребня, прилепить их к кабелю, смочив человеческой кровью, и подбросить в кювет еще до совершения убийства. Но кровь он мог взять только свою, а у него группа крови другая. Кровь же на кабеле - той же группы, что у Стеллы. Так что это отпадает. Есть и поконкретней указание, касающееся посылки. Ригби вчера опросил мисс Трубоди. В день убийства, в среду утром, она, оказывается, звонила Стелле Роуд по телефону. По вашей просьбе позвонила, Филдинг, и передала, что утром в четверг ученик доставит на Северные поля кое-какую старую одежду и, пожалуйста, пусть Стелла не запечатывает до тех пор посылку... Чем пригрозила Стелла вам, Филдинг? Что пошлет в школу, где вы будете работать, анонимное письмо? Затем Смайли, коснувшись руки Филдинга, проговорил: - А теперь идите, бога ради, идите. Времени очень мало. Уходите - ради Адриана. И Эльса Бримли прошептала что-то невнятное. Филдинг словно не слышал. Сидел, откинув назад величавую голову, полузакрыв глаза, не выпуская все еще бокал из толстых пальцев. И звонок в передней прозвучал, как женский вопль в пустом доме. Смайли не смог бы сказать, что это грохнуло ему в уши - не то Филдинг, вскакивая, ударил руками об стол, не то с таким шумом упал опрокинутый им стул. А возможно, и не в уши вовсе, а в глаза ударила резкость, полная внезапность движения, когда Филдинг, за миг перед тем оцепенело сидевший, вдруг метнулся прочь. Но Ригби схватил его за правую руку и сделал с этой рукой что-то, вынуждая вскрикнувшего от боли и страха Филдинга повернуться всем корпусом снова к столу. Затем Ригби произнес обычные слова, и полный ужаса взгляд Филдинга упал на Смайли. - Ради бога, остановите его, Смайли, не велите ему! Они меня повесят. Повесят. Повесят!.. - кричал он опять и опять это слово, пока вошедшие с улицы детективы не вывели его и не втолкнули бесцеремонно в автомобиль. Смайли глядел, как машина отъезжает по мокрой мостовой, едетне спеша, выбирая, где нет луж. Вот скрылась из виду. Долго еще стоял он, глядя вслед, и прохожие удивленно смотрели на него или туда же, куда он, в даль дороги. Но ничего там не было. Лишь тускло освещенная улица и движущиеся по ней тени.