остей  и  укрепление
задней  подвески,   остальное  в  полном  порядке.   Все   будет  сделано  к
воскресенью.
     - Никаких претензий с вашей стороны?
     - Нет. Это прекрасная машина. Лучший  из производственных "коронадо". И
скоростной.
     - Какова же скорость?
     - Я до конца пока не выяснил. Но на круге мы дважды перекрыли рекордное
время.
     - Отлично, отлично. - Мак-Элпайн взглянул на часы. - Что же, пора идти.
Нам остается всего полчаса на сборы.
     - Я  устал. Пойду приму  душ,  посплю часа два, затем пообедаю.  Я сюда
приехал ради Гран При, а не для того, чтобы вращаться в высшем обществе.
     - Вы решительно не хотите пойти?
     - Я ведь отказывался и раньше. Так что прецедент создан, я надеюсь.
     - Но это необходимо.
     -  Для  меня  слова  "обязательно"  и  "принудительно"  звучат  все  же
по-разному.
     -  Там  будут  три или  четыре  очень  значительных  человека,  которые
приехали специально с вами повидаться.
     - Знаю.
     Мак-Элпайн помолчал перед тем, как задать следующий вопрос.
     - Откуда вам это известно? Об этом знали только Алексис и я.
     - Мэри сказала мне. - Харлоу повернулся и пошел прочь.
     - Неплохо. - Даннет прикусил губу. -  Просто молодой ублюдок.  Подошел,
чтобы сообщить, что  дважды на тренировке  превысил рекордную  скорость. Так
оно и есть, я верю ему. Именно поэтому он остановился, не правда ли?
     - Он дал понять мне, что остается лучшим в работе. Но это лишь половина
того, что он  хотел сообщить. Он  сказал также,  что его не  интересует этот
чертов прием. Что он будет говорить с Мэри, даже если это мне не нравится. И
наконец, продемонстрировал, что у  Мэри от него  нет никаких  секретов. Черт
возьми, куда девалась моя непутевая дочь?
     - Все-таки интересно.
     - Что вам интересно?
     - Сможете ли вы узнать, что таится в ее сердце.
     Мак-Элпайн вздохнул и еще глубже погрузился в кресло.
     - Тут вы правы, Алексис, да, правы. С каким бы удовольствием я столкнул
их молодыми головами.


     Харлоу принял душ, надел махровый белый банный халат, вышел из ванной и
открыл  дверцу платяного  шкафа.  Он достал  отличный  костюм и  пошарил  на
верхней полке. Ясно, что он не нашел того, что искал, и его  брови поднялись
вверх в удивлении. Он  заглянул  также в буфет, но с  таким же  результатом.
Тогда он остановился посреди комнаты, задумался и вдруг широко улыбнулся.
     - Так, так, так, - прошептал он. - Вынесли вон. Умно поступили.
     Застывшая улыбка на его лице тем не менее свидетельствовала, что Харлоу
не очень  верит своим  собственным словам. Он приподнял матрац, заглянул под
него,  извлек оттуда  полбутылки виски,  осмотрел и сунул обратно.  В ванной
комнате он проверил бачок, вытащил из него бутылку гленфиддиха, на две трети
опорожненную,  поставил ее обратно и закрыл крышку бачка,  сделав это весьма
небрежно. Потом он  вернулся в спальню, надел светло-серый костюм и принялся
завязывать галстук,  когда услышал снаружи  мощный  рев автомобиля. Тогда он
выключил свет, раздвинул занавески, открыл окно и выглянул наружу.
     Вереница разодетых к приему гостей вытягивалась от гостиничного входа -
гонщики,  менеджеры, синьоры  механики  и журналисты,  которые  должны будут
давать официальный отчет  о гонках,  спешили занять свои  места  в автобусе.
Харлоу  увидел  и   тех,  чье  присутствие   поблизости   сейчас   было  ему
нежелательно: Даннет, Траккиа,  Нойбауэр, Джекобсон и Мак-Элпайн,  последний
вел  опирающуюся  на его руку  Мэри. Наконец все вышли  из гостиницы,  дверь
закрылась, и автобус, урча, покатил в ночь.
     Через пять минут Харлоу был  уже у  стойки администратора,  за  которой
сидела все та же хорошенькая девушка, на которую  он совсем недавно, проходя
наверх,  не обратил  никакого внимания. Он широко улыбнулся  ей  -  коллеги,
увидев  это, не  поверили  бы своим глазам, -  а она, покраснев,  но  быстро
преодолев  смущение,  так  и  засветилась  радостью, обнаружив еще  и  такую
сторону натуры Харлоу. Для всех, кто не имел отношения к  автогонкам, Харлоу
оставался по-прежнему гонщиком номер один.
     - Добрый вечер, - приветствовал ее Харлоу.
     - Добрый вечер, мистер Харлоу, чего желаете, сэр? - Улыбка исчезла. - К
сожалению, ваш автобус только что ушел.
     - У меня имеется свой транспорт.
     Улыбка снова сияла на лице девушки.
     - Конечно,  я  в  курсе,  мистер  Харлоу.  Простите меня.  Ваш  красный
"феррари". Я могу быть вам полезна?..
     -  Да, пожалуй. Я назову  вам  четыре  фамилии  - Мак-Элпайн, Нойбауэр,
Траккиа и Джекобсон. Я хотел бы узнать, какие номера они занимают?
     -  Непременно,  мистер  Харлоу.  Однако   мне  кажется,  что  все   эти
джентльмены сейчас в отъезде.
     - Я знаю об этом. Я этого как раз и ждал.
     - Не понимаю, сэр?
     -  Я  просто хочу перед  сном  кое-что подсунуть им  под двери.  Старый
обычай гонщиков.
     - Ох уж эти гонщики  и их вечные розыгрыши. - Бедняжка,  несомненно, не
видела гонщиков  до  нынешнего вечера, но это  ей  не  помешало поглядеть на
чемпиона со всепонимающим лукавством. - Их номера 202, 208, 204 и 206.
     - Это в той последовательности, в какой я называл их?
     - Да, сэр.
     - Благодарю вас. - Харлоу  приложил палец к губам. - Конечно, никому ни
слова.
     -  О!  Я  ничего  не  знаю,  мистер  Харлоу. -  Она  улыбнулась  ему  с
таинственным  видом  и  проводила взглядом.  Харлоу  достаточно  реалистично
оценивал  силу  своей известности,  чтобы понимать, что молчание  ее вряд ли
продлится до конца недели.
     Он  возвратился  наверх  в свой  номер,  вытащил кинокамеру  из  чехла,
отвинтил  крышку,   старательно  поцарапав  при  этом  черную  металлическую
поверхность, поднял ее и вынул маленькую миниатюрную фотокамеру, размером не
больше пачки  сигарет.  Положив  ее в  карман, он  привинтил стенку  большой
кинокамеры на прежнее место, сунул ее в  чемодан и  с  сомнением поглядел на
маленькую холщовую сумку с  инструментами, лежащую там же. Пожалуй,  сегодня
он обойдется  и без них: там,  куда он  собирался идти, он найдет  все, если
понадобится.  Однако,  подумав,  он  все же  взял  сумку с собой и  вышел из
номера.
     Он  прошел  по  коридору   к  двести  второму  номеру   -  апартаментам
Мак-Элпайна.  Харлоу  не  было нужды,  в  отличие  от  Джеймса  Мак-Элпайна,
прибегать  к хитростям,  чтобы  получить  ключ  от номера,  -  он располагал
отличным  набором ключей.  Попробовав  один  из  них, другой, он наконец без
труда открыл дверь. Заперев ее за собой, разобрался сначала со своей сумкой,
потом поставил  ее  на  верх шкафа и принялся  методично осматривать  номер.
Ничто  не осталось  без его  внимания - ни одежда Мак-Элпайна, ни содержимое
шкафов и чемоданов. Наконец он наткнулся на маленький чемоданчик, размером с
кейс  для  бумаг, замкнутый  очень крепкими,  необычными по виду замками. Но
Харлоу  имел ключи и к самым маленьким и самым  необычным кейсам. Чемоданчик
открылся сразу.
     Содержимое являло собой  дорожный  офис с  массой разнообразных  бумаг,
накладных, квитанций,  чековых книжек и  контрактов: владелец "Коронадо" вел
сам всю свою документацию. Харлоу не стал смотреть бумаги, внимание свое  он
сосредоточил  на  перетянутой  резинкой пачке  чековых.  книжек.  Он  быстро
просмотрел  их  и  задержался  на  одной из  страниц  со  всеми  выписанными
расходами. Он  тщательно изучил  ее,  с  явным  удивлением покачал  головой,
поджав  губы от  расстройства, вытащил  из кармана миниатюрный фотоаппарат и
сделал  восемь снимков, по два на каждую страницу. После этого  он заботливо
привел все в прежний вид и вышел из номера.
     Коридор  был пуст. Харлоу  дошел до номера 204, занимаемого  Траккиа, и
открыл дверь  тем  же  ключом,  каким  открывал  дверь  номера  Мак-Элпайна:
гостиничные  ключи имеют, как  правило,  самые  незначительные  отличия, для
удобства все номера открываются одним служебным ключом, который фактически и
был сейчас в распоряжении Харлоу.
     В комнате Траккиа вещей было гораздо меньше, чем у Мак-Элпайна, поэтому
осмотр занял  немного  времени.  Харлоу  здесь  также особенно заинтересовал
маленький кейс для бумаг. Открыть его ему стоило минимальных усилий. Деловые
бумаги,  обнаруженные  в  кейсе,  почти  йе  заинтересовали  Харлоу,   кроме
небольшой красно-черной  записной книжки, содержащей,  похоже, зашифрованные
адреса.  Каждый  адрес, если  только это были адреса, был помечен буквой, за
которой  располагалось  две  или  три  линии  непонятного письма.  Это могло
оказаться интересным, или, наоборот,  не  имеющим никакого значения.  Харлоу
поколебался, потом,  недоуменно пожав плечами,  все  же извлек фотоаппарат и
сфотографировал и эти страницы. Номер Траккиа он оставил в таком же порядке,
как и номер Мак-Элпайна.
     Через две минуты Харлоу уже сидел на кровати Нойбауэра с его кейсом для
бумаг на коленях. Миниатюрная фотокамера  его  неустанно  щелкала: тоненькая
красно-черная  записная книжица в  его руках была точной  копией той, что он
обнаружил у Траккиа в номере.
     Наконец  Харлоу  добрался  до  последнего из  намеченных им  объектов -
номера  Джекобсона. Видимо, Джекобсон оказался не таким предусмотрительным и
не таким хитроумным, как Траккиа или Нойбауэр. Он имел две чековые книжки, и
когда  Харлоу открыл  их,  то  опешил  от неожиданности. Из  зафиксированных
доходов   было  очевидно,  что  для   получения  подобных  сумм   Джекобсону
понадобилось бы  раз в двадцать  больше времени, нежели  при  том  заработке
шеф-механика, которым он располагал. В одной из книжек был список адресов на
английском  языке,  с  географией  почти всей  Европы.  И  эти детали Харлоу
тщательно зафиксировал своим маленьким фотоаппаратом.
     Он уже сложил бумаги в кейс и, поставив его на прежнее место, собирался
уходить,   когда   вдруг   услышал   шаги   в   коридоре.   Харлоу  замер  в
нерешительности.  Шаги приближались и стихли  возле  самой  двери  номера, в
котором он  находился. Джонни  вытащил на  всякий случаи из  кармана носовой
платок,   чтобы  завязать  им  лицо  вместо  маски,  и,  когда   ключ   стал
поворачиваться в  замке, успел  проскользнуть в спальню,  нырнуть в платяной
шкаф и тихо закрыть за собой дверцу. Дверь в коридор открылась, кто-то вошел
в номер.
     Харлоу  стоял в полной  темноте.  Он слышал, как  кто-то  двигается  по
комнате,  но не мог даже представить, кто бы это мог быть и что он делает  в
номере: судя по звукам, человек занимался  тем же, чем занимался  только что
он сам.  Тогда, приладив платок так, чтобы видны были одни глаза, он завязал
узел  на затылке  и открыл гардеробную дверь. Как в  сцене из  какого-нибудь
спектакля, он оказался прямо  перед горничной с наволочкой в  руках, которую
она, вероятно,  только  что  сняла.  Столкнувшись  с человеком в белой маске
лицом  к  лицу, она  так  и окаменела от  неожиданности. Взгляд неизвестного
пронзил ее, и она беззвучно, не издав вздоха, стала медленно оседать на пол.
Харлоу выскочил из своего укрытия и подхватил ее прежде, чем она ударилась о
мраморный бордюр,  аккуратно опустил на пол и бросился  к коридорной  двери.
Закрыв ее, он сдернул с лица носовой платок и тщательно протер все предметы,
к которым  прикасался  в  номере,  включая ручки  и замки  кейса для  бумаг.
Напоследок он снял телефонную трубку и положил ее на  стол. Он ушел, оставив
дверь полуоткрытой.
     Пробежав коридор, он  не спеша  спустился по лестнице к  бару  и сделал
заказ на выпивку. Бармен поглядел на него с удивлением.
     - Вы что-то сказали, сэр?
     - Двойной джин и тоник, вот что я заказал.
     - Да, мистер Харлоу. Очень хорошо, мистер Харлоу.
     Бармен с бесстрастным лицом приготовил выпивку.  И Харлоу, взяв стакан,
устроился за столиком между двумя пальмами в кадках. Он с интересом наблюдал
за  происходящим.   Совсем   скоро   возле  коммутатора   поднялась   суета,
девушка-телефонистка проявляла  заметное нетерпение.  Сигнальные лампочки на
табло  непрерывно   мигали,  но  ей,  видимо,  не  удавалось  соединиться  с
вызываемым    номером.    Наконец    она    потеряла    терпение,    вызвала
мальчика-рассыльного и  тихим голосом что-то  сказала  ему. Тот кивнул  и не
спеша, с самым торжественным видом, отличающим всех служащих виллы-гостиницы
Чессни, направился через вестибюль выполнять ее поручение.
     Но  когда он вернулся,  у него был совсем другой вид. Он  пулей миновал
вестибюль  и  стал что-то шептать  телефонистке  на ухо. От его известия она
даже вскочила со своего места. Буквально  через секунды появился собственной
персоной и сам  управляющий. Харлоу терпеливо ждал, делая вид, что  время от
времени прикладывается к  бокалу.  Он знал,  что большинство  находящихся  в
вестибюле исподтишка наблюдали  за ним. По его  поведению они со  своих мест
вполне  могли предположить,  что  он пьет безобидный  лимонад или же  тоник.
Бармен, конечно, знал,  что  это  не  так,  он знал  и то, что, вернувшись с
приема,  Мак-Элпайн  первым делом  потребует  доложить ему о  выпивке Джонни
Харлоу  и показать счет, невероятный  для чемпиона по тому напитку,  каковой
был в его руках.
     Управляющий вновь появился с невозмутимым выражением лица. Он коротким,
сдержанным шагом продефилировал к пульту и взялся за телефон. Весь вестибюль
к  тому  времени уже был  заинтересован происходящим.  Харлоу воспользовался
тем, что  внимание  присутствующих переключилось с него  на  место дежурного
администратора,  и поспешил выплеснуть содержимое своего стакана в  кадку  с
пальмой.  Затем  он  не торопясь  поднялся и  направился  через вестибюль  к
выходу. Ему нужно было  пройти как раз  мимо управляющего. Харлоу задержался
возле него.
     - Какие-то затруднения? - спросил он доброжелательно.
     - И очень серьезные, мистер Харлоу. - Управляющий в ожидании соединения
держал телефонную трубку возле уха, но был явно польщен тем обстоятельством,
что Джонни Харлоу нашел время поговорить с ним. - Взломщики! Убийцы! Одна из
наших горничных подверглась жестокому нападению.
     - Господи Боже! Где?
     - В номере мистера Джекобсона.
     - Но ведь он только наш главный механик. У него же нечего красть.
     - Ага! Может быть, мистер  Харлоу. Но взломщик мог и не знать об  этом,
не так ли?
     -  Надеюсь, она сможет опознать  нападающего, -  спросил  как  бы между
прочим Харлоу.
     -  Невозможно.  Она  видела только,  как  гигант  в  маске  выскочил из
гардероба и напал на  нее.  Она еще утверждает, что  он был с дубинкой. - Он
прикрыл трубку рукой. - Извините меня. Полиция...
     Харлоу с облегчением вздохнул и пошел прочь, толкнув вращающуюся дверь,
повернул от выхода направо,  еще раз направо, вошел в гостиницу через другие
двери  и, никем не замеченный,  поднялся  в  свой  номер.  Здесь он  вытащил
кассету  из своего  миниатюрного  фотоаппарата,  заменил  ее  новой,  вложил
фотоаппарат  в большую кинокамеру, завинтил заднюю крышку,  добавив при этом
на   ее   черной   металлической   поверхности   еще   несколько"   царапин.
Использованную кассету он положил в конверт, написал на нем свое имя и номер
занимаемого гостиничного номера,  отнес  его вниз дежурному  администратору,
где к  этому времени все уже успокоилось, и, попросив положить пакет в сейф,
вернулся в номер.
     Около  часа Харлоу, сменив свой  парадный  костюм  на  закрывающий  шею
темно-синий  свитер  и  кожаную  куртку, сидел, терпеливо  ожидая,  на своей
железной кровати. Затем он услышал внизу тяжелый гул дизельного  мотора, тут
же мелькнул в  ночной тьме свет  фар. Харлоу  выключил  свет, открыл окно  и
выглянул  вниз.  Это возвращались с  приема гости. Тогда  он задернул шторы,
включил свет, вынул из-под матраца бутылку, прополоскал виски рот и вышел.
     Он оказался  внизу  как  раз тогда,  когда  первая  группа  вернувшихся
входила в вестибюль. Мэри,  опираясь одной  рукой  на трость, другой держала
под руку отца, но как только Мак-Элпайн увидел  Харлоу, то сразу  передал ее
руку  Даннету.  Мэри  спокойно взглянула  на Харлоу, выражение  лица ее было
безразличным.
     Харлоу попытался пройти мимо, но Мак-Элпайн встал на его пути.
     - Мэр был очень раздосадован вашим отсутствием, - сказал он.
     Харлоу абсолютно не заинтересовало настроение мэра.
     - Он наверняка был единственным,  кто заметил мое отсутствие, - ответил
он.
     - Вы не забыли, что у вас с утра первый заезд на треке?
     - Я хорошо помню, кто за кем стартует на тренировке. Разве я когда-либо
нарушал график?
     Харлоу сделал еще одну попытку пройти, но Мак-Элпайн снова заступил ему
дорогу.
     - Куда вы идете? - требовательно спросил он.
     - Так, пройдусь.
     - Я запрещаю вам...
     - Вы не можете запретить мне то, чего нет в контракте.
     И с этими словами Харлоу спокойно вышел. Даннет взглянул на Мак-Элпайна
и принюхался.
     - Воздух стал ароматнее, не так ли?
     - Что-то  мы все-таки просмотрели,  -  сказал Мак-Элпайн.  -  Это  надо
уточнить.
     Мэри взглянула на одного, потом на другого.
     -  Значит, вы обыскивали его комнату, пока он был  на треке. И не успел
он  уйти,  как вы опять беретесь  за  свое.  -  Она  выдернула  руку из руки
Даннета. - Не дотрагивайтесь до меня. Я сама смогу подняться в свой номер.
     Хромая, она пошла дальше без них.
     - Это более чем неразумно, - обиженно заметил Даннет.
     - Такова любовь, - вздохнул Мак-Элпайн.


     По ступенькам парадной лестницы Харлоу сбежал мимо Нойбауэра и Траккиа.
Как обычно, он не  перебросился с ними ни одним словом, будто не заметил их.
Те, повернувшись, с интересом посмотрели  ему вслед. Харлоу  шел напряженно,
так идут не вполне  трезвые люди, которые стараются изо всех сил скрыть это.
Все  внимание  его,  казалось,  было  сосредоточено  на  собственных  ногах.
Нойбауэр  и  Траккиа понимающе  переглянулись и  кивнули  друг  другу. Тогда
Нойбауэр вошел в гостиницу-виллу, а Траккиа двинулся следом за Харлоу.
     Теплый  воздух  к  ночи стал  холоднее,  начал накрапывать  дождик. Это
устраивало Траккиа. Обыватели обычно не выносят никаких атмосферных осадков,
и,  хотя  гостиница-вилла  Чессни была расположена практически  в  маленькой
деревне, прохожие  постарались  при  первых  же каплях  дождя спрятаться под
крышу: возможность потерять Харлоу в  людской  толпе таким образом  исчезла.
Дождь  продолжал  моросить, и неожиданно для  самих себя  Харлоу  и Траккиа,
идущий  следом за ним, остались одни на улице. Для преследователя Харлоу это
представляло  некоторую  опасность,  потому  что  тот  мог  в  любой  момент
неожиданно оглянуться и заметить его, но здесь решающим  было то, что Харлоу
торопливо  и целеустремленно шел своей  дорогой, не глядя по сторонам. Поняв
это,  Траккиа смело  сократил расстояние, разделявшее их, до десяти ярдов. В
поведении  Харлоу между тем  обнаружилось нечто загадочное.  Он вдруг  начал
спотыкаться,  шел  по кривой  и даже стал покачиваться. Когда  они проходили
мимо дверей магазина,  Траккиа  успел заметить  в витрине отражение закрытых
глаз и  трясущейся головы Харлоу. Но внезапно он приободрился, будто одернув
себя,  и продолжал  свой  путь  хоть и  нетвердой поступью,  но  решительно.
Траккиа  подошел на  еще меньшее  расстояние, лицо  его выражало презрение и
отвращение. Выражение это усилилось, когда Харлоу опять потерял контроль над
собой, налетел на угол дома и по кривой его занесло влево.
     Оказавшись вне видимости Траккиа, за углом, Харлоу, однако, утратил все
явные признаки опьянения и быстро юркнул в  первую же подворотню. Из кармана
он  извлек вещь, которую обычно  не носят  с собой гонщики - переплетенную в
кожу дубинку  с петлей  для руки, нечто вроде кистеня. Харлоу сунул  руку  в
петлю и затаился.
     Он ждал  совсем недолго.  Едва Траккиа свернул  за угол, как  его  лицо
утратило   презрительное   выражение,  потому   что   он  увидел   пустынную
слабоосвещенную улицу.  В  замешательстве  он  ускорил шаг и буквально через
мгновение оказался возле подворотни, где поджидал его Харлоу.
     Гонщик  на  Гран При  должен обладать чувством времени, аккуратностью и
глазомером. Все это у Харлоу было развито в высшей степени. К тому же он был
в отличной  форме. Траккиа сразу потерял сознание. Даже не взглянув на него,
Харлоу  перешагнул  через распростертое тело  и бодро  продолжал  свой путь.
Только теперь  его  маршрут изменился. Он прошел  в обратном  направлении  с
четверть мили,  повернул влево и оказался на стоянке транспортеров. Так что,
когда Траккиа  придет  в  себя, он  наверняка  не  будет иметь  ни малейшего
представления о том, куда шел Харлоу.
     Джонни  свернул  к ближайшему  транспортеру.  Даже  теперь, в  дождь  и
темень, на нем без труда можно было  прочитать надпись "Коронадо", сделанную
двухфутовыми  золотыми буквами. Он  отомкнул дверь, вошел  внутрь и  включил
сильный свет, которым пользовались механики  при  работе с  точной техникой.
Здесь  не  было необходимости  использовать  красный  свет, осторожничать  и
опасаться: ведь никто не  стал бы возражать против права Харлоу находиться в
транспортере,  ему  принадлежащем.  Тем не менее  он замкнул дверь и оставил
ключ  в замке  повернутым  на  пол-оборота, чтобы никто не мог  отомкнуть ее
снаружи.  Потом  он прикрыл от  посторонних  глаз  дощечкой  окно  и, только
проделав все это,  подошел  к полке  с набором  инструментов,  чтобы выбрать
нужные.


     Мак-Элпайн и Даннет не впервые уже  тайно осматривали номер  Харлоу,  и
каждый  раз их  находки  не  доставляли  им  ни  малейшей радости.  Находка,
сделанная на этот раз в ванной  комнате Харлоу, была  из того же числа. Пока
Даннет  держал  в  руке  крышку  сливного бачка,  Мак-Элпайн вытащил  оттуда
бутылку солодового виски. Они какое-то  время еще  безмолвно глядели друг на
друга, затем Даннет сказал:
     - Находчивый  парнишка  наш Джонни. Может  быть,  он и под водительское
сиденье своего  "коронадо"  сунул корзину  с выпивкой.  Но,  я думаю,  лучше
оставить бутылку там, где мы ее нашли.
     - Это для чего же? Какой в этом прок?
     - С ее помощью мы  узнаем его дневную норму. А если мы  отсюда  заберем
бутылку,  то он будет  пить где-нибудь еще -  ведь  вы знаете,  как он умеет
исчезать на своем красном "феррари". И тогда мы вообще ничего не узнаем.
     -  Может быть,  может быть. - Мак-Элпайн смотрел  на  бутылку  почти со
слезами. - Вот как поступает теперь лучший гонщик нашего  времени, возможно,
лучший  гонщик всех времен. Вот к чему он пришел. Почему же никто не  мешает
опускаться таким людям, как Джонни  Харлоу, Алексис?  Потому что все боятся,
что они доберутся до самых высот.
     - Поставьте бутылку на место, Джеймс.


     Всего  только через две  двери от них, в  другом номере,  был еще  один
несчастный  человек  - недавно следивший за  Харлоу Траккиа,  который сейчас
массировал  с гримасой  боли  свой  затылок.  Нойбауэр  наблюдал за  ним  со
смешанным чувством сочувствия и возмущения.
     - Ты считаешь, что это работа негодяя Харлоу? - спросил он.
     - Уверен. Не из моей же сумки выскочила дубинка.
     - Это было легкомысленно  с его стороны.  Думаю, что мне  надо потерять
ключ от своего номера и попросить общий, рабочий.
     Траккиа сразу забыл про свой больной затылок.
     - Что ты задумал?
     - Увидишь. Подожди здесь. Нойбауэр  вернулся через две минуты, вертя на
пальце кольцо с ключом.
     - Решил пригласить  дежурившую внизу блондинку на  воскресный  вечерок.
Думаю потом попросить у нее ключ от сейфа, - сказал он.
     -  Вилли,  сейчас  не  время  ломать  комедию, -  произнес  Траккиа  со
страдальческим видом.
     -  Извини.  - Нойбауэр открыл  дверь, и  они проскользнули  в  коридор.
Кругом была тишина.
     Десять секунд спустя они уже были в номере Харлоу.
     - А если Харлоу неожиданно вернется? - спросил Траккиа, закрывая дверь.
     - Кто сильнее, как ты считаешь? Харлоу или мы?  Несколько минут они все
осматривали, вдруг Нойбауэр воскликнул:
     -  Ты был полностью прав, Никки.  Наш дорогой Джонни допустил маленькую
оплошность.
     Он показал Траккиа кинокамеру с царапинами  вокруг винтов, закреплявших
заднюю крышку, извлек из кармана маленький складной нож, отвинтил ее и вынул
минифотоаппарат.
     - Может, возьмем это?
     Траккиа  мотнул  головой,  и  сразу   его   лицо  скривилось  от  боли,
причиненной резким движением.
     - Нет. Он сразу узнает, что здесь кто-то был.
     - Так, значит, остается только одно для него, - сказал Нойбауэр.
     Траккиа кивнул  и опять сморщился  от боли.  Нойбауэр  вытащил кассету,
размотал пленку и приблизил ее к настольной лампе, потом не без труда вложил
пленку обратно  в кассету, кассету поместил в  мини-фотоаппарат и вложил его
снова в камеру.
     - Это  еще  ничего  не  доказывает.  Связаться  с  Марселем?  - спросил
Траккиа.
     Нойбауэр кивнул, и они вышли из номера.


     Харлоу отодвинул "коронадо" на фут и внимательно осмотрел секцию  пола,
подсвечивая себе карманным фонарем и стоя на коленях. На одной из продольных
планок он обнаружил две поперечные линии, прорезанные насквозь на расстоянии
около  пятнадцати дюймов друг от друга. Харлоу провел по  линии промасленной
тряпкой  и  убедился, что  это тонкая,  сделанная очень острым  инструментом
щель.  Шляпки  двух  гвоздей,  скрепляющих  эту   планку,  блестели  ясно  и
отчетливо,  будто новые. Харлоу подсунул  в щель  стамеску,  и  планка очень
легко поднялась, открыв  отверстие. Он  сунул  туда  руку,  чтобы определить
глубину и длину открывшегося тайника. Слегка приподняв брови, он только этим
выразил свое удивление размерами тайника. Вынув из него руку, он поднес ее к
лицу  и принюхался. А затем вернул планку  на  место,  закрыл тайник, слегка
стукнул стамеской по шляпкам гвоздей и грязной, промасленной тряпкой замазал
щели и планку.


     Сорок  пять  минут  прошло   с  того  времени,  как  Харлоу   вышел  из
виллы-гостиницы Чессни, до его возвращения. Просторное фойе теперь выглядело
полупустым, в  действительности же  в  нем все  еще  находилось  около сотни
человек,  вернувшихся  с  официального приема и, вероятно,  ожидающих обеда.
Первыми, кого увидел Харлоу, были Мак-Элпайн и Даннет, сидевшие в стороне за
отдельным маленьким  столиком. Через два столика от них одиноко примостилась
Мэри с напитком в стакане и журналом  на  коленях, судя по всему, совершенно
забытым. Вид  у  нее  был  отрешенный.  Харлоу  удивился  происшедшей в  ней
враждебной  перемене по  отношению  к себе. Он заметил  также, что неприязнь
появилась и в отношении  Мэри к  отцу.  Рори нигде не было видно. "Наверное,
опять шпионит за кем-нибудь", - решил Харлоу.
     Эти трое тоже  заметили Харлоу, как  только он  вошел. Мак-Элпайн сразу
раздраженно поднялся.
     - Я буду вам весьма благодарен, Алексис, если вы возьмете Мэри под свою
опеку. Я пройду в ресторан. Опасаюсь, что если я останусь здесь...
     -  Все  в   порядке,  Джеймс.  Я  понимаю...  Харлоу  оставался  внешне
спокойным, однако  верно  рассудил,  что  выражение нарочитого  безразличия,
проявившееся  даже  в  походке  Мак-Элпайна,  адресовано   именно   ему.  Он
заволновался еще больше, увидев, что Мэри пошла ему навстречу. Не оставалось
сомнений,  что ее враждебность  была направлена тоже  против  него.  Она  не
скрывала,  что  поджидала его.  Милой  улыбки,  делавшей ее  любимицей  всех
гонщиков, как не бывало, Харлоу заметил  это сразу. Он внутренне подобрался,
потому что знал наперед все, что она скажет ему.
     -  Вы  добиваетесь,  чтобы  все видели вас в  таком состоянии? - Харлоу
помрачнел. - Немедленно уходите отсюда.
     -   Так,  хорошо.   Продолжайте,   продолжайте.  Оскорбляйте  невинного
человека. Вы передо мной... Вернее, я перед вами... - сбивчиво говорил он.
     - Как это противно! Трезвый  человек не теряет  своего лица. Посмотрите
же, на кого вы похожи! Возьмите себя в руки и идите прочь!
     Харлоу демонстративно оглядел себя.
     - Ага! Превосходно! Приятных сновидений, чудная Мэри.
     Он  повернул  к  лестнице, преодолел  каких-то  пять  ступенек  и резко
остановился, столкнувшись внезапно с Даннетом. Мгновение оба глядели друг на
друга с равнодушными лицами, потом брови  Даннета удивленно поднялись. Когда
Харлоу заговорил, его голос был абсолютно трезв.
     - Идемте, - тоном приказа сказал он.
     - "Коронадо"?
     - Да.
     - Идемте.

        Глава 6

       Харлоу допил свой  кофе - у него  уже вошло в  привычку  завтракать в
одиночестве у себя в номере - и подошел к  окну. Прославленного итальянского
сентябрьского солнца этим утром не было и в помине.  Тяжелые дождевые облака
закрывали небо, но земля была  сухой, а воздух прозрачный - идеальная погода
для гонок.  Он прошел  в ванную  комнату, открыл настежь  окно, снял с бачка
крышку,  вытащил бутылку  виски, открыл водопроводный кран  и  добросовестно
вылил половину бутылки в раковину. Затем поставил бутылку на прежнее место и
обильно обрызгал комнату аэрозольным освежителем.
     На  гоночный трек  он  ехал в  одиночестве -  место  рядом с  ним в его
красном "феррари" теперь  редко было занято.  Здесь уже были  Джекобсон, два
его механика и Даннет.  Он поздоровался с ними коротко, привычно облачился в
рабочий комбинезон,  надел  шлем и  сел  за руль  своего  нового "коронадо".
Джекобсон при этом окинул его своим обычным мрачным взглядом.
     -  Я  надеюсь,  что  уж  сегодня-то   вы   покажете  хорошее   время  в
тренировочном заезде, - сказал он.
     - Вот как? Я считал, что и вчера прошел круг успешно. Во всяком случае,
буду стараться, - кротко ответил Харлоу и, приготовившись к старту, взглянул
на  Даннета.  -  А  где же  сегодня  наш  милейший шеф?  Не помню,  чтобы он
когда-либо пропускал тренировочные заезды.
     - Он остался в гостинице. Занят какими-то делами.


     Мак-Элпайн  был действительно занят делом, которое  в  последнее  время
приносило ему все больше огорчений, но становилось  чуть ли не привычным. Он
тщательно замерял в этот момент  количество  оставшегося  запаса алкоголя  у
Харлоу. Едва он вошел в ванную комнату Харлоу, как сразу понял, что проверка
уровня виски  в  бутылке будет  простой  формальностью:  распахнутое окно  и
пропитанный  освежителем  воздух  яснее  ясного  свидетельствовали, что  это
излишняя  операция. Тем не менее Мак-Элпайн  проделал все, что нужно, хотя и
знал почти  наверняка,  что именно обнаружит, но  когда он  вынул  из  бачка
наполовину пустую бутылку, лицо его все-таки потемнело от гнева. Он поставил
бутылку обратно,  вышел  из номера и  торопливым шагом, почти бегом  миновал
гостиничное  фойе, сел  в свой "остин" и поехал на трек так быстро,  что его
мчащийся  автомобиль  прохожие  не успевали  рассмотреть  на  всем  пути  от
виллы-гостиницы Чессни до гоночного трека в Монца.
     Мак-Элпайн  тяжело  дышал;  когда  оказался  на  обслуживающей  станции
"Коронадо".  Первый, кого  он здесь встретил, был собиравшийся  уже  уходить
Даннет. Мак-Элпайн несколько успокоился.
     - Где  этот негодяй  Харлоу? - спросил он грубо.  Даннет  не  торопился
отвечать. Ничего не понимая, он только покачал головой, стараясь определить,
чем
     Джеймс расстроен.
     -  Ради  Господа,  где  этот  алкаш?  -  Голос  Мак-Элпайна  дрожал  от
негодования. - Он не должен ни за что выходить на этот чертов трек.
     - А судьба других гонщиков в Монца разве вас не интересует?
     - Что вы этим хотите сказать?
     - Хочу сказать, что этот записной пьяница показал сейчас на гонке время
на две.  и  одну десятую секунды лучше рекордного. -  Даннет  был  словно  в
ознобе, это по всему было видно, в голове его никак не укладывалась новость.
- Невероятно. Чертовщина какая-то!
     - Две и одна  десятая! Две и одна десятая! - Мак-Элпайн был  поражен. -
Невероятно! Только подумать! На что это похоже? Невероятно!
     - Спросите хронометристов. Они дважды проверяли.
     - Иисус!
     - Вы вроде бы недовольны тем, что узнали, Джеймс.
     -  Недоволен. Я  расстроен чертовски.  Конечно  же  он  остается лучшим
гонщиком  в мире, однако в  решающей обстановке у  него  не выдержат  нервы.
Сейчас  это  не  успех  гонщика,  а  его  мастерство. Или  простая  хмельная
храбрость. Дьявольская хмельная храбрость.
     - Я что-то вас не понимаю.
     - Он уничтожил полбутылки виски, Алексис.
     Даннет ошеломленно уставился на него.
     - Не могу этому поверить, - наконец с трудом вымолвил он. - Может быть,
он вел гонку на пределе, но ангельски  чисто. Полбутылки шотландского виски?
Он бы убил себя наверняка.
     - Хорошо еще, что на треке больше  никого не было  в это  время. Вполне
возможно, мог бы и убить кого-то.
     - Но... но принять полбутылки!
     - Желаете пойти и взглянуть на бачок в его ванной комнате?
     - Нет, нет.  Вы, надеюсь,  не  считаете, что я когда-либо  сомневался в
ваших словах? Я просто отказываюсь понимать что-либо.
     - Я тоже. Ну и где же наш чемпион мира в данный момент?
     - Он сказал, что  на  сегодня достаточно, и покинул трек. Сказал также,
что завтра будет  тренироваться на внутренней  дорожке  и  если кто бы то ни
было  займет  ее раньше него, то он прогонит любого прочь. Он сегодня  ведет
себя заносчиво, наш Джонни.
     -  Раньше он  такого никогда себе  не позволял.  Это  не  заносчивость,
Алексис, это чертова эйфория. Боже всемилостивый, опять у меня заботы, опять
проблемы!
     <b>-</b> Вы всегда в заботах, Джеймс.


     Попади  Мак-Элпайн после  всего этого, в эту же субботу, на заброшенную
невзрачную  маленькую  улочку  Монца,  он  убедился   бы,  что  его  проблем
прибавилось  вдвое,  если не втрое. По обе  стороны  тротуара, напротив друг
друга, здесь расположились  два неприметных кафе. Своими фасадами они  очень
походили одно на  другое:  оба обшарпанные, с  потрепанными  занавесками,  с
выставленными на улицу  столиками, покрытыми несвежими скатертями; одинаково
непривлекательными были и скучные голые интерьеры баров. Как обычно в  таких
кафе, все кабинки были разгорожены и открыты со стороны улицы.
     Уютно устроившись друг против друга, у окна в одной из таких кабинок на
затененной стороне улицы
     Нойбауэр  и Траккиа сидели перед нетронутыми стаканами. Все их внимание
было  сосредоточено  на кафе,  расположенном  напротив, где,  совершенно  не
таясь, сидели Харлоу и Даннет, каждый со стаканом  в руке, занятые серьезным
разговором.
     - Ладно,  мы их выследили,  Никки.  Но что из  того? Ты ведь  не умеешь
читать по губам, не так ли? - сказал Нойбауэр.
     - Мы просто ждем и смотрим. Если бы Бог дал мне талант читать по губам,
Вилли! Как ты думаешь, с чего эти двое вдруг так подружились, если последнее
время на публике почти  не разговаривали. И  с какой стати  пришли  сюда, на
какую-то маленькую тесную  улочку, вести  задушевную  беседу? Наверняка этот
Харлоу  замыслил что-то очень нечистое. У меня  до сих  пор ломит шею, когда
надеваю на тренировке проклятый шлем. И если он, и Даннет сошлись здесь так,
то, будь уверен, оба во  что-то замешаны. Ведь Даннет только  журналист. Что
же задумали журналист и бывший гонщик?
     - Бывший! Знаешь ли ты его сегодняшнее утреннее время?
     - Сказал  тебе  - бывший,  значит, бывший. Поглядишь,  как он завтра на
треке провалится, так же как на последних четырех гонках на Гран При.
     -  Да. Тут какая-то загадка.  Почему  это он так хорош на тренировках и
сгорает на основной трассе?
     - Никаких загадок.  Все знают, что Харлоу спивается. Он алкаш -  думаю,
всем  это  ясно.  Хорошо,  если  он  пройдет  один,  может,  три  круга.  Но
восемьдесят кругов на гонках Гран При алкоголик не выдержит, для этого нужны
запас жизненных сил,  выносливость, реакция, железные нервы. Он сломается. -
Траккиа отвел взгляд от противоположного кафе и отхлебнул из своего стакана.
-  Господи, чего бы  я только не дал,  чтобы только сидеть сейчас в соседней
кабине возле этих двоих!
     Вдруг Траккиа положил руку на рукав Нойбауэра.
     - Может быть, это вовсе  и  не нужно,  Вилли. Может быть, уже есть уши,
слушающие их. Гляди!
     Нойбауэр  огляделся.  Стараясь, чтобы  его  не заметили,  в соседнюю  с
занятой Харлоу и  Даннетом кабину  пробрался Рори  Мак-Элпайн. Он развязно и
картинно  нес  в руках выпивку. Сел  он так, чтобы быть спиной  к Харлоу: их
разделяло  расстояние  всего  в  один фут. Рори поплотнее  прижался спиной к
перегородке, казалось,  затылком  даже  пытаясь  вслушаться  в  разговор  за
стенкой. Вид у него  был при этом такой, будто он  готовился сдавать экзамен
на мастера  шпионажа или  двойного  агента. Между прочим,  он  действительно
обладал талантом наблюдать и подслушивать, оставаясь незамеченным.
     -  Как  ты  считаешь,  что этот  юный  Мак-Элпайн  затевает?  - спросил
Нойбауэр.
     - Здесь и сейчас? - Траккиа развел руки. - Что угодно. Одно  ты  должен
знать  наверняка, что он не с Харлоу.  Я предполагаю, что сейчас он собирает
против  Харлоу   улики.   Или   что-то  другое.  Он  просто  непредсказуемый
дьяволенок.  Клянусь, он ненавидит Харлоу.  Вот уж в чью черную книгу мне бы
не хотелось попасть.
     - Так у нас теперь есть все, Никки?
     - Нам только  нужно  придумать  маленькую  историйку,  которую мы  е-му
расскажем.  - Траккиа  внимательно  посмотрел  через  улицу.  -  Юный  Рори,
кажется, чем-то недоволен.


     Рори  действительно  был  недоволен.  Его переполняло смешанное чувство
досады, раздражения и озабоченности, потому что  из-за высокой перегородки и
глухого  шума голосов посетителей кафе он никак не мог ничего  расслышать из
разговора в соседней кабине.
     К  тому  же  Харлоу  и  Даннет говорили очень  тихо.  Перед ними  стоял
прозрачный  напиток со  льдом  и лимоном безо всякого  следа  джина.  Даннет
задумчиво  разглядывал маленькую кассету с  фотопленкой, почти незаметную  в
его ладони, потом сунул ее в карман.
     - Фотография кода? Вы уверены?
     -  Код, я уверен. Вероятно, смешанный,  там есть иностранные  слова или
просто набор букв. Я таких штучек не знаток.
     - Я в этом тоже не смыслю. Но зато я знаю людей, которые собаку на этом
съели. И еще транспортер "коронадо". Вы в этом уверены?
     - Нет сомнений.
     -  Так  выходит, что  мы пригрели гадюку  у себя на  груди, я правильно
понимаю?
     - Несколько неожиданно, не так ли?
     - И несомненно, Генри тоже принимает в этом участие?
     -  Генри?  - Харлоу отрицательно помотал головой. - Могу ручаться своей
жизнью за него.
     - Хоть он и просто водитель, но без него  ни одна поездка  транспортера
невозможна.
     - Да.
     - Значит, Генри тоже придется уйти?
     - А что-нибудь лучшее вы можете предложить?
     -  Генри уходит временно, потому что он ничего не должен знать, а потом
возвращается  на  старое  место работы. Он,  конечно, будет огорчен, но  что
значит одно огорчение по сравнению со всей жизнью?
     - А если он откажется?
     -  Устроим его похищение,  - деловито  ответил  Даннет. - Или  каким-то
другим способом уберем, конечно безвредным. Но он пойдет на это. У меня есть
подписанная врачом справка.
     - Кто-то забыл о врачебной этике?
     - Комбинация с  пятьюстами фунтов  стерлингов -  и справка  о сердечной
недостаточности в ваших руках, а неприступная медицинская щепетильность тает
без следа.
     Двое допили свои коктейли,  поднялись  и вышли.  Сохранив дистанцию, за
ними последовал и Рори.  В кафе напротив Нойбауэр  и  Траккиа  поспешили  за
внезапно  вышедшим  Рори и  через  полминуты догнали  его. Увидев  их,  Рори
удивился.
     - Нам нужно поговорить с  тобой,  Рори.  Ты умеешь  хранить  секреты? -
спросил его доверительно Траккиа.
     Рори выглядел заинтригованным, но  от природы он был осторожен и потому
не сразу открылся.
     - Что за секреты?
     - А ты подозрительный.
     - Что за секреты?
     - Джонни Харлоу.
     -  Тогда другое дело. - Доверие Рори Траккиа сумел завоевать одним этим
признанием. - Я должен быть в курсе таких секретов.
     -  Хорошо,  только никому  ни  слова.  Никто  не должен  знать  ничего.
Понимаешь? - сказал Нойбауэр.
     -  Само собой. - Мальчишка рассчитывал узнать из разговора с Нойбауэром
фантастические подробности.
     - Ты когда-нибудь слышал об ассоциации гонщиков на Гран При?
     - Конечно.
     - Так вот эта ассоциация решила исключить  Харлоу из  гонок на Гран При
ради  безопасности  водителей и зрителей.  Мы хотим,  чтобы  для  него  были
закрыты все гоночные трассы Европы. Ты знаешь, что он пьет?
     - Кто этого не знает!
     -  Он  пьет  так много,  что  превратился  в самого  опасного гонщика в
Европе.  -  Нойбауэр  говорил проникновенно  и очень  убедительно.  - Другие
гонщики боятся, когда  выходят на трек вместе с ним. Никто  из них не знает,
не будет ли он следующим Джету.
     - Вы... вы думаете...
     - Он был тогда пьян. И погиб  хороший человек, Рори,  потому что кто-то
выпил больше полбутылки виски. Понимаешь  разницу, именно это стало причиной
убийства.
     - Нет, ради Бога, я не хочу понимать!
     -  И вот  ассоциация поручила  нам с  Вилли собрать улики. О  пьянстве,
конечно. Специально перед важным решением. Хочешь нам помочь?
     - Вы еще спрашиваете!
     - Мы понимаем, парень,  мы понимаем.  -  Нойбауэр  положил свою руку на
плечо Рори  - жест, выражающий  сочувствие  и поддержку. - Мэри ведь девушка
нам всем дорогая, слишком даже. Мы сейчас видели Харлоу  и мистера Даннета в
этом кафе. Харлоу выпивал?
     -  Я  вообще-то не знаю этого.  Я был в  соседней с  ними кабине. Но  я
слышал, что мистер Даннет говорил о джине, и видел,  что официант принес два
высоких стакана, похоже, наполненных водой.
     -  Водой!  - Траккиа  сокрушенно покачал  головой. - Пожалуй,  там было
нечто иное. Вообще-то я не верю,  что Даннет...  ладно,  кто знает. А  ты не
слышал, говорили они о выпивке?
     - Мистер Даннет? А разве он тоже в этом излишествует?
     Траккиа ответил уклончиво, хорошо  зная, что  сомнение  -  лучший  путь
возбудить интерес Рори:
     - Мне ничего не известно о мистере Даннете и его пристрастии к выпивке.
     - Они говорили очень тихо. Я  слышал совсем немного. Но  не  о выпивке.
Они говорили о кассете с фотопленкой или о чем-то таком, что  Харлоу передал
мистеру Даннету. Я ничего не понял из этого.
     - Это нас совсем не касается. Но все другое - да. Навостри глаза и уши,
понимаешь? - сказал Траккиа.
     Рори,  гордый  от сознания  значимости  своей  новой  роли сообщника, с
большим достоинством кивнул, попрощался с  обоими и пошел дальше. Нойбауэр и
Траккиа раздраженно поглядели друг на друга.
     - Силен  негодяй! Он заснял нас  на кассету  и сохранил ее. Та, что  мы
засветили, была другой, - процедил Траккиа сквозь зубы.


     Вечером того же  дня Даннет  и  Генри тихо беседовали  в  дальнем  углу
вестибюля виллы-гостиницы Чессни. Лицо  Даннета не выражало  никаких эмоций.
Генри выглядел растерянным, пытаясь  в меру своей природной проницательности
и  практичности  разобраться  в  ситуации. При  этом  он  старался сохранить
невозмутимость.
     -  Умеете  вы   все  выстроить,  мистер  Даннет,  -  заметил  он  тоном
почтительного восхищения.
     -  Если вы,  Генри, имеете в виду,  что  я  выразил свои  мысли ясно  и
коротко, тогда да, я все выстроил. Так да или нет?
     -  Господи  Иисусе, мистер Даннет,  вы не  оставляете человеку никакого
времени для размышлений.
     - Тут и думать нечего, Генри. Говорите прямо - да или нет. Согласны или
отказываетесь.
     -  Я уж и  не знаю, соглашаться ли мне, мистер  Даннет.  - Генри глядел
пытливо.
     - Почему же вам не соглашаться?
     -  Хотя вы и  не рассеяли моих сомнений, но  мне все-таки кажется,  что
здесь нет ни угроз, ни подвоха в мой адрес.
     Даннет на всякий случай набрал побольше воздуха в легкие и посчитал  до
десяти.
     -  Что  вы говорите, Генри!  Ну  какие  могут быть  угрозы  человеку, у
которого  такая чистая в спорте жизнь, как  у  вас. Ведь вам  не  в чем себя
упрекнуть, не так ли, Генри? Так ради чего я  вам буду  угрожать? И главное,
зачем? - Даннет надолго умолк. - Так или нет?
     Генри вздохнул с покорным видом.
     - Будь все проклято, да ведь я  ничего  не теряю.  За пять тысяч фунтов
стерлингов  и работу  в вашем марсельском гараже я даже родную бабушку  могу
утопить в реке... Господи, упокой ее душу.
     -  Ну, этого от вас и не требуют. Главное,  чтобы никто ничего не знал.
Вот   вам  справка   от  врача.  Она  подтверждает,  что  у  вас   сердечная
недостаточность и  вы  не  можете  больше заниматься тяжелой  работой  - ну,
скажем, водить транспортер.
     - Вообще-то  последнее  время я  действительно чувствую себя  не  очень
хорошо.
     - И  я не  удивляюсь этому, когда задумываюсь о вашем трудном жизненном
пути. - Даннет позволил себе улыбнуться такой фантазии.
     - Будет ли мистер Мак-Элпайн знать об этом?
     - Когда вы решите сами ему сказать. А сейчас возьмите вот эту бумажку.
     - Он не будет против?
     - Он вынужден будет примириться. У него нет выбора.
     - А можно мне узнать, зачем это понадобилось?
     - Нет.  Вам  дают пять  тысяч фунтов стерлингов,  чтобы вы не  задавали
вопросов. И не болтали. Нигде.
     - Вы очень странный журналист, мистер Даннет.
     - Очень.
     - Я слышал, вы были чиновником в Сити. Почему же ушли оттуда?
     - Эмфизема. Все мое здоровье, Генри, это из-за него.
     - Что-то вроде моей сердечной недостаточности?
     - Во времена  стрессов и страстей, Генри, первое  дело - это  здоровье,
самое важное для нас. Так что самое лучшее - пойти и переговорить с мистером
Мак-Элпайном.
     Генри поднялся,  чтобы так и  поступить.  А  Даннет  составил  короткую
записку, написал адрес на плотном конверте, пометил на нем  "Срочно и важно"
в  верхнем углу, вложил записку и  микрофильм в конверт и тоже направился по
своим  делам.  Он шел  по  коридору, когда  дверь  в соседний  номер немного
приоткрылась и чье-то лицо  выглянуло оттуда.  Внимательный взгляд  проводил
журналиста до самой лестницы.
     Это был Траккиа. Потом  он  осторожно закрыл дверь, вышел на  балкон  и
помахал кому-то рукой, подавая сигнал.  Едва различимая  фигура  подняла,  в
знак  того,  что  сигнал  принят, руку,  и Траккиа  беспечно  сбежал вниз по
лестнице. Здесь  его  встретил  Нойбауэр. Без слов они отправились  в бар и,
усевшись за столик,  заказали  напиток. Многие заметили их появление, потому
что и Нойбауэр, и Траккиа были не менее известны, чем сам Харлоу. Но Траккиа
не был бы Траккиа, если бы обеспечил свое алиби лишь наполовину.
     -  Я  жду  сообщений  из  Милана в  пять  часов.  Который теперь час? -
поинтересовался он у бармена.
     - Ровно пять, мистер Траккиа.
     - Сообщите дежурному, что я буду здесь.


     К  почтовому отделению вела узкая  аллейка. По обеим сторонам ее стояли
аккуратные типовые домики  с  гаражами. Дорога оказалась  безлюдной -  факт,
который  Даннет определил  как  примету  начавшегося субботнего  вечера.  На
протяжении  ярдов двухсот впереди  себя  он  не видел  никого,  кроме фигуры
человека в  рабочей одежде, ремонтирующего мотор автомобиля,  стоящего перед
открытым  гаражом.  По распространенной среди  французов  и итальянцев  моде
человек был в  военно-морском  берете,  надвинутом  на  глаза,  и лицо  его,
вымазанное машинным маслом и смазкой, разглядеть было делом невозможным. Вид
у   него   был  неприветливый,  и  Даннет   невольно  подумал,   что  такого
"общительного"  и  пяти  секунд  не потерпели  бы в команде  "Коронадо".  Но
работать в "Коронадо" и чинить старый "фиат-600" - разница существенная.
     Даннет  проходил мимо "фиата",  когда механик вдруг  резко  выпрямился.
Даннет  вежливо отступил,  чтобы  обойти его, но тут же увидел, как механик,
одной  ногой  упершись в бок автомобиля  для  придачи  броску дополнительной
силы, всем весом  своего тела обрушился на него.  Потеряв равновесие, Даннет
влетел  в  открытую  дверь гаража. Две  огромные фигуры,  в черных масках на
лицах  и явно не расположенные  к нежному обращению, тут же протолкнули  его
еще дальше в глубь гаража, и дверь с грохотом закрылась.


     Рори  сидел, погрузившись  в изучение  журнала  комиксов,  а  Траккиа и
Нойбауэр для  полного  алиби  просто  отбывали  в баре время,  когда  Даннет
появился в гостинице. Он привлек к себе сразу  внимание всех присутствующих.
Иначе и быть не могло, потому что Даннет не вошел, а  ввалился  как пьяный и
наверняка бы рухнул, если бы его не поддержали полисмены, сопровождавшие его
с обеих сторон. Из носа и рта у него шла кровь, глаза заплыли и в довершение
всего  на лице  зияла открытая  кровавая  рана.  Траккиа,  Нойбауэр, Рори  и
администратор одновременно бросились к нему.
     В голосе Траккиа звучала озабоченность, лицо выражало сочувствие.
     - Отец небесный, мистер Даннет, что произошло с вами? - спросил он.
     Даннет, преодолевая боль, безуспешно попытался улыбнуться.
     -  Предполагаю,  что на  меня  напали,  - сказал  он  не очень  внятным
голосом.
     -  Но  кто это сделал?..  Кто  и  зачем,  мистер  Даннет?  -  восклицал
Нойбауэр.
     Один из полицейских поднял руки и обратился к администратору:
     - Пожалуйста. Вызовите немедленно врача.
     -  Одну  минуту.  У  нас  здесь  семь  постоянных  врачей.  -   Девушка
повернулась к Траккиа. - Вы знаете номер мистера  Даннета,  мистер  Траккиа?
Если бы вы и мистер Нойбауэр взялись проводить туда офицеров...
     - Нет нужды. Мистер Нойбауэр и я сами проводим его в номер.
     - Сожалею. Мы должны  снять показания... -  начал было другой полисмен.
Но сразу  запнулся,  как  запнулся  бы  всякий,  увидевший  мрачную  гримасу
Траккиа.
     - Оставьте  ваш постоянный  номер этой  леди. Вас вызовут, когда доктор
разрешит  мистеру  Даннету  разговаривать, не раньше.  Сейчас  же  он должен
немедленно лечь в постель. Вам понятно?
     Они  все поняли, кивнули  и вышли без лишних слов. Траккиа  и Нойбауэр,
сопровождаемые Рори, весьма обеспокоенным этим событием, проводили Даннета в
номер,  и,  пока они укладывали  его  в  постель, появился  доктор.  Это был
итальянец,  очень молодой,  но  достаточно  опытный,  судя по тому,  как  он
вежливо, но настойчиво попросил их покинуть номер.
     - Кому нужно было так расправиться с мистером Даннетом? - спросил Рори,
едва они вышли в коридор. Молодой Мак-Элпайн кипел от возмущения.
     - Кто  знает? - ответил Траккиа. - Грабителям,  ворам  - людям, которые
предпочитают  грабить и  калечить,  а  не трудиться  честно.  -Он метнул  на
Нойбауэра взгляд, так чтобы его заметил Рори.  - В мире очень много скверных
людей, Рори. Пусть ими занимается полиция, а не мы.
     - Вы думаете, что происшедшему с ним не следует давать ход?..
     - Мы гонщики, мой мальчик, - сказал Нойбауэр. - Мы не детективы.
     <b>-</b> Я не мальчик! Мне скоро семнадцать. И я не дурак! - вспыхнул Рори, но
взял себя  в  руки  и  оценивающе посмотрел  на Нойбауэра. - Все  это  очень
подозрительно. А что, если в этой истории замешан Джонни Харлоу?
     - Харлоу? - Траккиа вскинул брови, показывая, что предположение Рори по
меньшей мере забавно. - Оставь это, Рори... Ты ведь сам подслушивал разговор
Харлоу и Даннета во время их конфиденциального тет-а-тет.
     - Да, но я  тогда не слышал их  разговора. Я  только видел, что они его
вели.  Может быть, Харлоу  угрожал, может быть, Даннет  поссорился с ним.  -
Рори помолчал, обдумывая  эту версию, и, убеждаясь  в ней все  больше, вдруг
заявил:  -  Считаю, что так и было.  Харлоу  расправился  с ним, потому  что
Даннет за ним следил и угрожал ему чем-то.
     - Рори, ты просто начитался ужасных детективов. Если бы  Даннет  следил
или  угрожал Харлоу,  то  зачем  это избиение  Даннета  на  дороге? Ведь  он
по-прежнему остается  в его руках, не так ли? И  он  может опять следить или
угрожать ему. Мне кажется, что здесь ты не все продумал, Рори. - Тон Траккиа
был дружелюбен.
     - Может быть,  я это еще  узнаю. Даннет сказал, что  на  него напали  в
глухой аллейке по  дороге на главную улицу. Знаете  ли  вы, что  находится в
конце  этой аллейки? Почтовое отделение! Может быть, Даннет  шел туда, чтобы
отправить нечто обличающее Харлоу. Может быть, он считал опасным оставлять у
себя что-то имеющееся против него. Тогда Харлоу сделал все, чтобы  Даннет не
попал на почту.
     Нойбауэр переводил взгляд с Траккиа на Рори. Он уже не улыбался.
     - Но как это доказать, Рори? - спросил он.
     - Откуда я знаю? - Рори опять  начинал раздражаться. - Я много думал об
этом. Попробуйте это сделать вы, вас двое, может быть, у вас меньше уйдет на
это сил?
     -  Мы подумаем над этим. - Траккиа, глянув на Нойбауэра, стал серьезным
и задумчивым.  - Но ты пока об этом никому не рассказывай, паренек. Пока  мы
не  имеем  никаких доказательств,  а в  профессиональном кругу  такие  штуки
расцениваются как клевета. Ты ведь понимаешь нас?
     - Я же говорил вам, - Рори сказал  это ядовито, - что отнюдь  не дурак.
Не очень-то вы хорошо выглядели бы, если бы кто-то узнал, что вы замахнулись
да самого Джонни Харлоу.
     - Это уж точно, - согласился Траккиа. - Плохие новости крылаты. А вон и
мистер Мак-Элпайн идет сюда.
     Взволнованный  Мак-Элпайн  и в  самом  деле  появился в эту  минуту  на
площадке, лицо его  сильно осунулось и помрачнело за последние два месяца  и
почти не меняло угрюмого выражения.
     - Это правда? Относительно Даннета? - с тревогой спросил он.
     - Опасаюсь, что да. Кто-то сильно побил его, - ответил Траккиа.
     - Боже мой, но почему?
     - Грабители, должно быть.
     - Грабители? Средь бела дня? Иисус, что стало с цивилизацией! Когда это
случилось?
     - Минут десять назад, не более. Вилли и я были в баре, когда он уходил.
Было ровно пять  часов, потому что я в это время ожидал телефонного звонка и
спросил  у  бармена  про время. Мы были еще  в баре,  когда он вернулся, и я
посмотрел на часы, посчитав, что полиции  это будет нужно  знать. Было точно
двенадцать минут шестого. За такое время он не мог далеко уйти.
     - Где он сейчас?
     - У себя в номере.
     - Так чего же вы трое... - возмущенно начал было Мак-Элпайн.
     - Но с ним доктор. Он велел нам уйти.
     <b>-</b> Ну  уж меня-то он не посмеет выставить! - заявил Мак-Элпайн и со всей
решительностью направился к Даннету.
     Его  и  в  самом деле  не выставили. Через пять минут появился  сначала
доктор, а еще через пять минут - и сам  Мак-Элпайн с лицом еще более суровым
и обеспокоенным. Ни с кем не заговаривая, он прошел прямо в свой номер.


     Траккиа, Нойбауэр и Рори сидели за столиком у стены, когда в  вестибюль
вошел  Харлоу.  Если  он  и  видел  их,  то сделал  вид, что не  заметил,  а
направился через вестибюль прямо к лестнице.  Два или три раза он улыбнулся,
отвечая на робкие приветствия и почтительные улыбки встречных.
     -  Вы должны согласиться, что нашего Джонни не особенно трогает течение
всеобщей жизни, - заметил Нойбауэр.
     -  Вы  могли бы  этого  и не  говорить. - Рори нельзя было  обвинить  в
злоязычии;  он   еще   только  овладевал  этим  искусством,  хотя  и   очень
добросовестно. - Могу  поспорить, что ему вообще на все наплевать. Даже если
бы дело касалось его родной бабушки, он бы, наверное, и тогда...
     - Рори! - Траккиа предостерегающе  поднял руку. -  Ты  не должен давать
воли  воображению.  Ассоциация гонщиков на  Гран-При весьма представительное
собрание. У нас добрая репутация, и мы не хотим от этого отказываться. Учти,
мы  считаем, что ты  на нашей стороне,  но  всякая болтовня может нам только
навредить.
     Рори злобно  взглянул на одного, потом на другого и  вышел с  обиженным
видом.
     -  Опасаюсь, Никки,  что эта наша  юная голова испытает - в своей жизни
еще немало неприятных моментов, - заметил Нойбауэр почти печально.
     -  Это  ему не повредит,  -  ответил  Траккиа. - И для  нас  тоже будет
полезно.
     Предсказание Нойбауэра сбылось удивительно скоро.
     Харлоу  закрыл  за  собой дверь  и  посмотрел на  распростертую  фигуру
Даннета, лицо которого, хотя его и обработали, выглядело все-таки так, будто
нападение случилось всего пять минут назад. Откровенно говоря, разглядеть на
этом  лице  вообще  было  мало  что возможно,  так  оно было  забинтовано  и
залеплено пластырем: нос  распух вдвое, правый глаз заплыл, на разбитые губы
наложены швы, как и на  лоб.  Словом, все красноречиво  свидетельствовало  о
превратностях жизни и  сложности времени. Харлоу  прищелкнул языком, выражая
сочувствие  пострадавшему,  в два шага бесшумно подкрался  к двери и  рывком
открыл ее. Рори влетел в номер и растянулся у его ног, на прекрасном мраморе
виллы-гостиницы Чессни.
     Харлоу молча наклонился над ним, запустил свои пальцы в кудрявые черные
волосы  Рори и рывком поставил  его на ноги. Мальчишка  издал при этом такой
пронзительный вопль, будто находился уже в  агонии. Харлоу по-прежнему молча
прихватил  железной хваткой  ухо  Рори  и безжалостно потянул по коридору  в
номер  Мак-Элпайна. Он вошел, волоча Рори за собой. От боли по лицу паренька
катились слезы. Мак-Элпайн, лежа на кровати, приподнялся на  локте: лицо его
вспыхнуло от ярости при виде того, как жестоко обращается с его единственным
сыном Харлоу, но, разглядев сцену, он сразу успокоился.
     - Я знаю, что теперь в большой немилости  в команде "Коронадо". Я также
знаю, что это ваш сын. Но если в следующий раз застану  этого  юного бродягу
шпионящим или подслушивающим под дверью номера, то обещаю задать ему хорошую
трепку, - пригрозил Харлоу.
     Мак-Элпайн посмотрел на Харлоу, потом на Рори, потом опять на Харлоу.
     - Не  могу в это поверить. Отказываюсь верить. - Голос его звучал глухо
и не очень уверенно.
     - Мне дела-нет до  того, верите вы  мне или нет. - Запал Харлоу прошел,
снова  на нем была маска безразличия. - Но Алексису Даннету вы не  можете не
верить. Что  ж,  поговорите с ним. Я  был в его  номере, когда  открыл дверь
слишком неожиданно для нашего юного  друга. Он так  плотно прижимался к ней,
что, не удержавшись, грохнулся на пол. Я помог ему встать. За волосы. Потому
у него и слезы на глазах.
     Мак-Элпайн смотрел на Рори без всякого сочувствия.
     - Это правда?
     Рори  вытер глаза рукавом, словно на экзамене, сосредоточился на носках
своих ботинок и упорно ничего не отвечал.
     -   Оставьте  его  мне,  Джонни.  -   Мак-Элпайн  выглядел  не  столько
расстроенным,  сколько безмерно уставшим. -  Приношу  извинения,  что обидел
вас... Я верю вам.
     Харлоу кивнул и  вышел.  Он направился обратно  в номер Даннета. Закрыв
дверь, он,  не  обращая внимания на то, что Даннет  пристально наблюдает  за
ним, принялся  тщательно обыскивать  комнату. Через пять минут,  недовольный
результатами своих поисков, он  вошел в ванную комнату, открыл кран и пустил
во всю силу воду, потом  оставил дверь открытой и вернулся к Даннету. В шуме
льющейся воды даже  самый чувствительный микрофон  не мог ясно  воспринимать
человеческий голос.
     Не спросив  разрешения,  Харлоу обшаривал  теперь  одежду  Даннета.  Он
наконец  уложил  обратно содержимое карманов, поглядел  на  Даннета, на  его
рваную рубаху и на светлую полоску, оставшуюся от часов на запястье.
     -  Вы  не  задумывались,  Алексис,  - наконец  сказал  он,  -  что ваша
активность кому-то пришлась не по душе,  и этот кто-то хочет вас припугнуть,
чтобы вперед вы не были таким смелым?
     -  Любопытно.  - Голос  Даннета был  едва  слышен,  так что  не  стоило
принимать  никакие меры против  возможного  подслушивания. - Почему же они в
таком случае не отбили у меня смелость навсегда?
     -  Только  дурак  убивает  без необходимости.  А  мы имеем  дело  не  с
дураками. Однако кто  знает, что может случиться в один прекрасный день? Они
выгребли все: мелочь, часы, запонки, полдюжины авторучек и ключи - абсолютно
все. Поглядеть, они работали как профессионалы, по плану, не так ли?
     - Черт с ними. - Даннет сплюнул кровью  в салфетку. - Что самое плохое,
так это пропажа кассеты.
     Харлоу как-то непонятно поглядел на него и кашлянул виновато.
     - Ладно, ничего страшного.
     Единственным здоровым местом на лице Даннета был заплывший правый глаз:
его-то после таких  слов и  обратил он со  всей  выразительностью  и большой
долей подозрительности на Харлоу.
     - Что вы, дьявол вас побери, хотите этим сказать?
     Харлоу с безразличным видом смотрел в сторону.
     - Видите ли, Алексис, я  немного виноват перед вами. Должен признаться,
что кассета, о которой вы сокрушаетесь, находится сейчас  в сейфе гостиницы.
Та, которую у вас забрали наши приятели, не настоящая, я подменил ее.
     Даннет от гнева даже потемнел лицом, насколько это можно было сделать в
его  положении.  Он  попытался  приподняться,   но  Харлоу   добродушно,  но
решительно прижал его обратно к кровати.
     -  Ладно,  ладно, Алексис, не волнуйтесь, - сказал он. - Другого выхода
не было. За мной  следили, и я вынужден был прояснить обстановку, или бы мне
пришлось все  кончать,  но,  Бог свидетель,  я не мог  предположить, чем это
обернется для вас. - Он помолчал. - Теперь же мне все ясно.
     -  В таком  деле  нельзя  быть слишком уверенным,  парень,  -  спокойно
отвечал Даннет, хотя гнев его еще не прошел.
     - Я  надеюсь на то, что когда они проявят пленку, то увидят около сотни
микрофотографий   с  чертежами  газотурбинного   двигателя  и   линий  тяги.
Обнаружив,  что я  занимаюсь простым промышленным  шпионажем и делаю на этом
свой бизнес,  они решат, что это не противоречит их интересам.  И перестанут
сильно интересоваться мной.
     - Ловкий пройдоха! - Даннет глядел с нескрываемым удивлением.
     -  Да уж,  прыток. - Харлоу  прошел к двери, открыл ее и  обернулся.  -
Между прочим, имейте в виду, что это все приписали другим людям.

        Глава 7

      Спустя  некоторое  время после бурных событий  на станции обслуживания
"Коронадо" тяжело дышащий Мак-Элпайн и пострадавший от нападения Даннет вели
какую-то конфиденциальную  беседу. Лица  обоих были взволнованны. Мак-Элпайн
не старался даже скрывать владевшего им раздражения.
     -  Но  бутылка  оказалась  пустой!  -  в  гневе вскричал  он. -  Выпита
полностью, до капли. Я только  сейчас проверял.  Иисус,  не могу я выпустить
его, иначе он или сам перевернется или кого другого убьет.
     - Если вы его снимете с гонок, то как это вы объясните прессе? Ведь это
сенсация,  самый  крупный  международный  спортивный  скандал  за  последнюю
декаду.  Это  будет  убийственно  для   Джонни,  для  его  профессионального
авторитета.
     -  Пусть  лучше  он  будет  убит  как  профессионал,  нежели  дать  ему
возможность физически убивать других гонщиков.
     - Дайте ему два заезда, - попросил Даннет. - И если он выйдет в лидеры,
то  вы перестанете к нему придираться. Он не  сможет  никого угробить в этой
позиции. Если  же не будет лидировать, то спокойно снимайте  его. Что-нибудь
придумаем тогда для прессы. Между прочим, вспомните, что ему удалось сделать
вчера в таком же состоянии?
     - Вчера он был удачлив. Сегодня...
     - А сегодня слишком поздно.
     - Слишком поздно?
     Даже на расстоянии нескольких сотен футов  рев моторов двадцати четырех
стартовавших на Гран При машин, казалось, разорвал воздух ужасающим по своей
ярости звуком. Мак-Элпайн и Даннет переглянулись  между собой и одновременно
пожали плечами, однозначно выразив  тем самым свое отношение к происходящему
на  треке. Первым  гонщиком,  обогнавшим  шедшего  поначалу  впереди  Николо
Траккиа,   со  всей  очевидностью  стал  Харлоу   на  своем   светло-зеленом
"коронадо". Мак-Элпайн повернулся к Даннету и мрачно заметил:
     - Одна ласточка еще не делает весны.
     Но после восьмого  круга Мак-Элпайн  не без  оснований  засомневался  в
своих орнитологических познаниях. Он мог  увидеть, что расслабился и Даннет,
-  брови  его  поползли  вверх  в  удивлении.  Рори  не  мог  сдержать своей
озлобленности.  Только  Мэри  бурно  радовалась,  открыто   высказывая  свою
доброжелательность.
     - Уже три рекордных времени! - словно не  доверяя себе, восклицала она.
- Три рекордных круга из восьми!
     Но к  концу девятого круга  в настроении присутствующих в  этот день на
станции обслуживания "Коронадо" произошла резкая перемена.  Уже Джекобсон  и
Рори,   стараясь   выглядеть   безразличными,  не  могли  скрыть  радостного
возбуждения и блеска в глазах. А Мэри, волнуясь, грызла карандаш. Мак-Элпайн
поглядывал мрачно и вместе с тем с глубокой тревогой.
     -  Сорок  секунд опоздания! -  восклицал он.  -  Сорок  секунд! Уже все
прошли мимо, а его все нет. Что же, Господи, могло произойти с ним?
     - Может  быть, стоит позвонить  на контрольные пункты трассы? - спросил
Даннет.
     Мак-Элпайн кивнул, и Даннет принялся названивать.  Первые два звонка не
дали никакой информации. Он звонил уже в третий раз, когда "коронадо" Харлоу
подкатил к  станции обслуживания. Мотор, судя  по всему, был в порядке, чего
нельзя было сказать о Харлоу.  Когда он вылез из машины и снял очки и  шлем,
глаза его были налиты кровью, руки явно для всех дрожали.
     -  Сожалею.  Вынужден был  остановиться, потому  что  не  видел дороги.
Двоится в глазах. Не знаю, как добрался сюда.
     - Идите переодеваться,  - грозные  нотки в голосе Мак-Элпайна заставили
бы содрогнуться кого угодно. - Я отвезу вас в госпиталь.
     Харлоу  хотел  было  что-то  сказать,  но, очевидно,  передумав,  резко
повернулся и зашагал прочь.
     - Надеюсь, вы доставите его не к нашему врачу? - тихо спросил Даннет,
     -  Я  покажу  его  своему  другу.  Он  не  просто  окулист,  он  хорошо
разбирается и  во всем остальном.  Я  потребую общей  проверки состояния его
организма.  У нашего  врача такая проверка не осталась бы в секрете  даже от
механиков.
     - Проверка крови на алкоголь? - спросил Даннет как можно тише.
     - Сейчас всего один анализ крови и требуется.
     - И это будет означать конец пути для суперзвезды гонок на Гран При?
     - Да. Конец пути.


     Для  человека, переживающего сокрушительный  крах  собственной карьеры,
Харлоу выглядел  слишком уверенно.  Он спокойно расхаживал  по госпитальному
коридору и был вполне невозмутим. Странным было и то, что он курил сигарету.
Рука с сигаретой была тверда, словно высеченная из мрамора. Харлоу задумчиво
посматривал на дверь в конце коридора. За этой дверью,  он  знал, Мак-Элпайн
беседовал о нем  с  доктором, добродушным  почтенным  бородачом.  И  то, что
говорил врач, Мак-Элпайн воспринимал с недоверием и подозрительностью.
     -  Невозможно! Совершенно невозможно! Вы хотите убедить меня, что в его
крови нет алкоголя? - восклицал он.
     -  Невозможно   или  возможно,  но  я   сказал   то,  что   есть.   Мой
лаборант-коллега проверял дважды. У него  в крови нет ни капли алкоголя, так
что вы можете не волноваться о его выносливости и долгожительстве.
     - Невозможно! -  Мак-Элпайн помотал головой.  - Но,  профессор, у  меня
имеются свидетельства...
     - Для нас,  долготерпеливых  врачей, не существует ничего невозможного.
Усвоение организмом алкоголя происходит с разной степенью  скорости. С такой
неожиданной скоростью, что для вашего молодого приятеля это...
     - Но его глаза! - перебил Мак-Элпайн. - Что с его глазами? Помутневшие,
налившиеся кровью...
     - Этому может быть полдюжины причин.
     - А его зрение?
     - Его  глаза вполне в нормальном состоянии. А о его зрении ничего  пока
сказать не могу. Бывают  случаи, когда  глаза  сами  по  себе здоровы,  но в
глазном  нерве имеются какие-то  повреждения.  - Врач  поднялся. - Сделанных
анализов недостаточно. Мне нужно провести серию  проверок.  К  сожалению, не
сейчас, потому что я опаздываю. Не сможет ли он зайти позже, скажем  часов в
семь вечера?
     Мак-Элпайн  ответил утвердительно,  с  чувством  поблагодарил доктора и
вышел. Уже подходя к  Харлоу, он заметил  в его руке сигарету, вопросительно
посмотрел на гонщика, снова перевел взгляд  на сигарету в его  руке, но  так
ничего и не сказал. Так же молча оба покинули госпиталь,  подошли к "остину"
Мак-Элпайна и тронулись обратно, в направлении Монца.
     Харлоу первым нарушил молчание, спросив миролюбиво:
     - Поскольку я являюсь заинтересованным участником  этого действа, то не
могли бы вы мне сообщить, что сказал врач?
     -  Он еще не пришел к конкретному  выводу, - сухо ответил Мак-Элпайн. -
Он  хочет провести  серию анализов. Первый из  них  сегодня вечером  в  семь
часов.
     - Предполагаю, что никакой необходимости в этом нет, -так же миролюбиво
заметил Харлоу.
     - Как это надо понимать? - глянул на него с недоумением Мак-Элпайн.
     - В  полумиле  отсюда  есть  придорожная  закусочная.  Остановите  там,
пожалуйста. Нам надо поговорить.


     В семь часов вечера, когда Харлоу должен был  находиться  в  госпитале,
Даннет  сидел  в  номере  у  Мак-Элпайна.  Настроение  у  обоих было  как на
похоронах. В руках оба держали высокие стаканы с шотландским виски.
     - Иисус! Так он и сказал? Сказал, что у  него начали пошаливать  нервы,
что он  дошел  до  ручки и  просит  тебя найти  возможность расторгнуть  его
контракт? - спросил Даннет.
     -  Именно так и сказал.  Не стоит больше ходить кругами, сказал  он. Не
надо обманывать других и тем более обманывать самого  себя. Бог знает, какое
ему потребовалось мужество и сила воли, чтобы сказать так.
     - А шотландское виски?
     Мак-Элпайн  отхлебнул  из  стакана  и  надолго   вперился  взглядом   в
пространство.
     - Смешно, ты не поверишь. Он сказал, что не переносит это чертово пойло
и в действительности никогда его не пробовал, за что и благодарен судьбе.
     Настала очередь Даннета отхлебнуть своего виски.
     -  Что же теперь  ожидает  его?  Только  не считайте,  Джеймс, что я не
представляю себе, какой это для вас удар - потерять лучшего гонщика мира! Но
сейчас я все внимание сосредоточил бы на Джонни.
     - Я тоже. Я очень беспокоюсь о нем. Но что делать? Что делать!


     А  человек, заставивший всех так волноваться все это время, являл собой
образец спокойствия  и бодрости. Стоя перед зеркалом в своем номере,  Джонни
Харлоу  то насвистывал, то вдруг  умолкал,  улыбаясь  каким-то своим мыслям.
Наконец  он облачился  в  куртку,  вышел  из номера,  спустился в вестибюль,
заказал  оранжад в  баре  и сел  за  ближайший  столик. Едва он успел отпить
глоток, как  вошла Мэри. Заметив Харлоу, она подсела к нему за столик, сжала
обеими руками его руку.
     - Джонни! - воскликнула она. - Ох, Джонни!
     Харлоу посмотрел на нее печально.
     - Отец сейчас  сказал мне. Что же  мы будем теперь  делать? -  спросила
она, заглядывая ему в глаза.
     - Мы?
     Она глядела на  него долгие  секунды  без  всяких слов, наконец  отвела
глаза и сказала:
     - В один день пришлось потерять сразу двух лучших друзей.
     - Двух... о ком это ты?
     - Я думала, ты знаешь.  - И вдруг  слезы потекли по ее щекам. - У Генри
стало плохо с сердцем. Он решил уйти.
     - Генри? Мэри, дорогая! - Харлоу ответно пожал руку девушки и посмотрел
на нее в упор. - Бедный старый Генри! Что же теперь ожидает его?
     -  Об  этом  не  волнуйся, все  будет  хорошо, - вздохнула  она. - Папа
позаботится о нем в Марселе.
     -  Тогда все действительно  хорошо,  ведь  Генри  было очень  тяжело  в
последнее время работать.
     Харлоу несколько секунд  молчал в задумчивости, потом ласково освободил
свою руку из все еще сжимавших ее рук Мэри.
     - Мэри, я люблю тебя. Знаешь ты об этом? Подожди меня здесь немного.
     Минуту  спустя Харлоу уже был в номере  Мак-Элпайна. Он застал  здесь и
Даннета,  который, судя по  виду,  с  неимоверным  трудом  сдерживал ярость.
Мак-Элпайн выглядел  откровенно расстроенным. Время от времени он сокрушенно
качал головой.
     - Нет, ни за какие  коврижки. Нет. Ни за что не позволю. Нет, нет, нет.
Это невозможно. Чемпион мира, и  вдруг -  водитель транспортера.  Человек не
должен так выставлять себя на посмешище половине Европы.
     - Может быть, -  в  голосе Харлоу не  было слышно огорчения. - Но  зато
другая половина  ее не будет смеяться,  когда узнает реальную причину  моего
ухода, мистер Мак-Элпайн.
     - Мистер Мак-Элпайн? Мистер  Мак-Элпайн! Для  вас я по-прежнему Джеймс,
мой мальчик! И так будет всегда!
     - Не  во  всем, сэр. Вы  можете  объяснить  мой  уход состоянием  моего
зрения, можете  сказать,  что я  остался в  команде тренером.  Что,  в конце
концов,  может быть естественней? Кроме того, вам  на  самом  деле необходим
водитель транспортера.
     Мак-Элпайн решительно тряхнул головой, как бы подводя черту спору.
     -  Джонни Харлоу никогда в жизни  не будет  водителем  транспортера,  и
покончим с  этим! -  Он в  самых расстроенных чувствах  закрыл лицо  руками.
Харлоу бросил  взгляд  на Даннета, тот  кивнул  головой на дверь,  и Харлоу,
поняв его, тотчас вышел из номера.
     После  нескольких   секунд   молчания,   медленно,  подбирая  слова,  и
совершенно безжизненным голосом Даннет заговорил:
     - Так  же вы  и  со мной когда-нибудь обойдетесь.  Видно, нам  придется
проститься, Мак-Элпайн.  Время  нашего знакомства всегда было радостным  для
меня, исключая последние дни.
     Мак-Элпайн  опустил  руки,  снова поднял их  и  изумленно уставился  на
Даннета.
     - Что это вы задумали? - спросил он.
     -   Разве   не   ясно?  Я   свое  здоровье  очень  берегу  и  постоянно
расстраиваться,  когда вы  принимаете неверные решения, больше не  могу себе
позволить. Этот парень живет только гонками, это единственное, что он умеет,
и теперь ему, если  он уйдет, в целом мире не будет места.  А я напомню вам,
Джеймс Мак-Элпайн, что это его стараниями за четыре  кратких года "Коронадо"
превратился из безвестной машины в популярный и пользующийся славой гоночный
автомобиль,  выигравший Гран  При.  Да, только благодаря ему,  несравненному
гонщику, гениальному  парню, которому вы только  что указали на дверь.  Нет,
Джеймс, не вы, а Джонни Харлоу сделал "Коронадо". Но вы не можете позволить,
чтобы его провал был связан с вашим именем, и если  он стал не нужен вам, то
теперь  его  можно  выбросить  за ненадобностью. Надеюсь, вы  будете  хорошо
спать, мистер Мак-Элпайн.  Вы  можете  себе это позволить. У  вас  есть  все
основания гордиться собой.
     Даннет  повернулся,  чтобы уйти.  Но  Мак-Элпайн со  слезами на глазах,
забыв про всю свою непримиримость, остановил его.
     - Алексис, - позвал он. Даннет обернулся.
     -  Если вы  будете еще разговаривать  со  мной так, то  я разобью  вашу
проклятую  физиономию. Я  устал,  я  очень устал, и мне хотелось  бы поспать
перед  обедом.  Идите  к  нему и  скажите, что  он может брать любую чертову
работу, какая ему понравится в "Коронадо"... достаточно с ним нянчились.
     - Я был чертовски груб, - растроганно ответил ему Даннет. - Пожалуйста,
простите меня. И спасибо вам большое, Джеймс.
     - Не мистер Мак-Элпайн? - слегка улыбнулся Мак-Элпайн.
     - Я сказал: спасибо, Джеймс.
     Мужчины улыбнулись друг  другу, и  Даннет  вышел, осторожно прикрыв  за
собой  дверь. Когда  он спустился в  вестибюль, Харлоу и Мэри сидели все еще
друг   против  друга,  так  и  не   притрагиваясь  к   напиткам.   Атмосфера
подавленности,  уныния и  безнадежности, казалось,  витала  над  их  столом.
Даннет заказал виски и присоединился к Харлоу и Мэри. Широко улыбнувшись, он
поднял свой стакан и произнес:
     - За здоровье самого скоростного водителя транспортера в Европе.
     Харлоу даже не посмотрел на свой напиток.
     - Алексис, - сказал он, - сегодня вечером я что-то не настроен шутить.
     -  Мистер  Джеймс  Мак-Элпайн  неожиданно  переменил  свое  решение  на
противоположное. В итоге он сказал  следующее: "Идите к нему, пусть он берет
себе любую чертову работу в "Коронадо", я устал с  ним нянчиться". -  Харлоу
покачал  головой,  а  Даннет  закончил:  - Бог свидетель, Джонни, я  это  не
придумал.
     Харлоу снова тряхнул головой.
     - Не сомневаюсь  в ваших словах, Алексис. Я просто потрясен! Как это вы
смогли добиться? Ладно, ничего  не говорите. Так, пожалуй, будет лучше. - Он
слегка  улыбнулся.  - Я  только  не  очень уверен,  что хотел бы  заниматься
работой Мак-Элпайна.
     -  Джонни! - В глазах  Мэри  стояли  слезы, но  это уже  не  были слезы
сожаления,  на лице девушки  не осталось и следа печали. Она  встала, обняла
его за шею и поцеловала в щеку. Харлоу даже не смутился.
     - Так его, девочка, - сказал Даннет одобрительно. - Последнее дружеское
прощание с лучшим скоростным водителем Европы.
     - Что вы имеете в виду? - глянула она в его сторону.
     -  Транспортер отправляется в Марсель  нынче  ночью.  Кто-то  ведь  его
должен будет вести. Эту работу оставили для водителя транспортера.
     - Мой Бог! Это я совсем упустил из виду в нашей игре. Итак?
     - Вот именно. Дело требует срочности. Думаю, вам лучше всего  сейчас же
повидаться с Джеймсом.
     Харлоу  кивнул и поспешил в  свой номер. Он облачился  в темные брюки и
свитер с высоким воротником, закрывающим шею, и  кожаную куртку. На прощание
зашел повидаться  с Мак-Элпайном и застал его лежащим на кровати. Мак-Элпайн
выглядел бледным после слишком короткого отдыха.
     - Я  должен тебе сообщить, Джонни, -  сказал он, - что  только интересы
дела  заставили меня  принять  такое  решение.  Твидлдам  и Твидлди  хорошие
механики,  но  они  не  могут   водить  даже  автопогрузчик.  Джекобсон  уже
отправился в  Марсель, чтобы подготовить  все к завтрашнему дню. Я  понимаю,
что от  тебя  требую слишком многого, но мне необходимо, чтобы под четвертым
номером шла новая икс-машина, запасной мотор к ней нужно доставить в Виньоль
на трек не позже завтрашнего полудня, потому что трек нам предоставили всего
на два дня. Тяжелая для  водителя дорога,  знаю,  и спать  придется каких-то
пять  часов, тоже знаю. Но  мы должны  занять свое место  в Марселе  в шесть
часов утра.
     - Хорошо. Но как быть с моим автомобилем?
     - А... Единственный водитель транспортера в Европе, имеющий собственный
"феррари". Алексис поведет мой "остин", а я лично  доставлю завтра в Виньоль
ваш старый ржавый гремящий драндулет. Потом вы его возьмете и отведете в наш
гараж в Марселе. Только, думается мне, ненадолго.
     - Я понимаю, мистер Мак-Элпайн.
     - Мистер Мак-Элпайн,  мистер Мак-Элпайн! Вы уверены,  что  все  делаете
верно, Джонни?
     - Нисколько не сомневаюсь, сэр.
     Харлоу спустился вниз, где оставил незадолго перед этим Мэри и Даннета,
но уже не застал их. Тогда он поднялся в номер Даннета.
     - Где Мэри? - спросил он.
     - Пошла прогуляться.
     - Чертовски холодный вечер для прогулок.
     -  Не думаю,  что она в  таком состоянии  ощутит холод, -  сухо ответил
Даннет. - Эйфория - кажется, так это зовут. Повидали старика?
     -  Да,  старик.  Что  сталось  с  ним? Действительно  он превратился  в
старика. Постарел лет на пять за последние шесть месяцев.
     - Может  быть,  и  на все  десять. Конечно, это связано с исчезновением
жены. Может быть,  если бы вы  потеряли женщину, с  которой прожили двадцать
пять лет...
     - Он потерял больше.
     - Что вы имеете в виду?
     - Я  не  знаю, как это точно назвать. Может быть,  нервы, уверенноств в
себе,  энергию,  волю руководителя. -  Харлоу  улыбнулся.  -  Ну ничего,  со
временем, - думаю,  через недельку, - мы  постараемся вернуть ему  назад эти
десять лет.
     -  Такого  самоуверенного  проходимца я  еще  в  жизни  не  видывал!  -
восхитился Даннет. Когда же Харлоу ничего не ответил на это, пожал плечами и
вздохнул: - Ладно, для чемпиона мира, считаю, вы уж не так самоуверенны. Ну,
а что дальше?
     - Я  отправлюсь,  а  перед  тем  как уйти,  извлеку  из сейфа гостиницы
маленькую штуку,  которую доставлю  нашему  приятелю на улице Сен-Пьер.  Это
будет надежнее прогулки в почтовое отделение. Как вы считаете, не следует ли
нам  выпить в баре  и заодно  проверить,  не проявит  ли  кто к моей персоне
повышенный интерес?
     - Кто же это может быть? Ведь они уже получили  кассету, или это должно
продолжаться?
     - Все  может  быть.  Но сейчас у них будет шанс  передумать,  когда они
увидят,  как  я забираю из  сейфа гостинлцы эту штуковину, вскрываю конверт,
выбрасываю его, вынимаю кассету и опускаю ее в свой карман. Они поймут,  что
их  обманули.  Ведь  они  уже  знают,  как  я обманул  их однажды, и  потому
постараются сделать выводы.
     С  минуту Даннет глядел на Харлоу так, будто вообще до этого никогда  в
жизни его не видел. Когда же он заговорил, то голос его был едва слышен.
     - Вы хотите  нарваться на неприятности? Ведь вы сами себя  загоняете  в
сосновый ящик.
     - Ящик будет только из лучшего дуба. С золотыми накладными ручками. Ну,
идемте.
     Они опять спустились вниз. Даннет завернул в бар, а Харлоу направился к
администратору. Пока Даннет оглядывал вестибюль,  Джонни получил свой пакет,
открыл его, извлек кассету и  внимательно ее осмотрел, прежде чем опустить в
карман своей  куртки. Когда он уже поворачивался, собираясь отойти от стойки
администратора, Даннет, будто случайно, оказался с ним рядом.
     - Траккиа,  - сказал  он тихим голосом. - У него глаза чуть из орбит не
вылезли. Он сразу бросился к телефонной будке.
     Харлоу кивнул, толкнул вращающуюся дверь, но пройти не смог, налетев на
девушку в кожаном пальто.
     - Мэри? Что это ты разгуливаешь? На улице  невозможно холодно, - сказал
он.
     - Я хотела попрощаться с тобой.
     - Ты могла бы это сделать и внутри помещения.
     - Тут слишком много людей.
     - Мы уже завтра увидимся вновь. В Виньоле.
     - Возможно ли это, Джонни?
     - О! Еще один сомневающийся в моем искусстве водить машину.
     - Не шути, Джонни,  я вовсе не  настроена  шутить.  Мне очень тревожно.
Будто случится что-то страшное... С тобой...
     -  Это в тебе говорит  горская  кровь,  - беспечно сказал он.  - Откуда
такая  обреченность? Ты все  сразу угадываешь или  уж ошибаешься  на все сто
процентов.
     - Не издевайся надо мной, Джонни. - Голос Мэри дрожал.
     Он обнял ее.
     - Смеяться над тобой. С тобой - другое дело! Над тобой - никогда!
     - Возвращайся ко мне, Джонни.
     - Обязательно вернусь, Мэри.
     - Повтори. Что ты сказал, Джонни?
     - Когда ускользну от шипов. - Он прижал  ее  крепко, быстро поцеловал в
щеку и ушел в густую тьму.

        Глава 8

      Гигантский  транспортер  "Коронадо" с зажженными габаритными  огнями и
четырьмя  сверхсильными  фарами  громыхал  сквозь мрак  по  почти  пустынным
дорогам  со  скоростью,   которая  не  вызвала   бы   одобрения  итальянской
полицейской службы, бодрствуй она этой ночью.
     Харлоу выбрал ведущую на Турин автостраду, потом свернул южнее Кунео  и
теперь был  возле  Коль  де Тенде,  страшного горного ущелья с  туннелем  на
вершине, который служил естественной границей между Италией и Францией. Даже
в легковом автомобиле при дневном свете и нормальном сухом дорожном покрытии
движение требовало  здесь  большого внимания:  крутизна  подъемов и спусков,
бесконечный ряд смертельно опасных крутых поворотов  по обе  стороны туннеля
делали  путь  одним  из  самых  трудных во  всей  Европе. Но  вести  тяжелый
транспортер,  из   которого  ограничен  обзор  и  который   особенно  трудно
удерживать  из-за  его массы  на дороге  при дожде,  было в  высшей  степени
рискованно. Вряд  ли нашелся бы кто-то с другим  мнением  на этот  счет.  Во
всяком случае, двое рыжеволосых  механиков,  которые  сидели  сейчас рядом с
Харлоу, думали именно так: один из них  сжался в  комок на переднем сиденье,
рядом с  водителем, другой, вконец  измученный дорогой,  растянулся на узкой
лежанке  сзади.  Похоже,  мужество  окончательно  покинуло  их.  На   крутых
поворотах  они только испуганно переглядывались  или вовсе  закрывали глаза.
Чувство  страха,  владевшее  ими,  могло соперничать только  с  естественным
желанием  выжить, невредимым  выбраться из  этой  переделки.  Одно  механики
понимали твердо - старый  Генри водил машину совсем не так, как этот  чертов
гонщик на Гран При.
     Если Харлоу и заметил их испуг, то никак не показал этого. Внимание его
было полностью сосредоточено на управлении, он просчитывал дорогу на два или
три поворота вперед. Траккиа и возможные сообщники его знали, что он везет с
собой кассету, потому Харлоу не сомневался в том, что они попытаются еще раз
эту кассету  отнять.  Где  и  когда они  это  сделают, будет зависеть  от их
возможностей  и обстоятельств. Извилистый  подъем  к вершине  Коль де  Тенде
представлял собой идеальное место для засады. Кто бы ни были его противники,
Харлоу догадывался, что их база находится в Марселе. И потому он считал, что
вряд ли они рискнут напасть, нарушив итальянские законы и прибавив тем самым
себе  забот.  Он также был уверен,  что никто  не  преследовал его от Монца.
Можно  было предположить,  что они  не знали, и каким  путем он  проследует.
Скорее всего они будут ожидать его возле своей базы или в районе прибытия. С
другой стороны, они  могли  предположить,  что он избавится  от  кассеты  по
дороге. Так или иначе,  но по всему выходило, что не было  смысла рассуждать
об  этом  сейчас.  Поэтому  Харлоу   перестал   думать  обо  всем   этом,  а
сконцентрировал внимание на  управлении,  однако он держал себя в постоянном
напряжении. До вершины добрались без  всяких приключений, прошли итальянскую
и  французскую таможни и начали опасный и извилистый спуск по другой стороне
перевала.
     В Ла  Жиандоли ему предстояло  выбирать: следовать дальше  по дороге на
Вентимигилью,  что  позволяло пройти  по новой  автостраде  на  запад  вдоль
Ривьеры, или предпочесть более короткий,  но извилистый путь прямо на Ниццу.
Харлоу подумал  о  том,  что  по дороге  на Вентимигилью  придется проходить
итальянскую и французскую таможни еще дважды, и решил ехать коротким путем.
     Он миновал Ниццу без всяких инцидентов, прошел по автостраде мимо Канн,
проехал Тулон и повернул на дорогу номер восемь в Марсель. Они  были  уже  в
двенадцати милях за Каннами, возле виллы Бюссе, когда ожидаемое случилось.
     В  четверти мили впереди после  поворота  он увидел  четыре  огня:  два
постоянных и два движущихся. Два движущихся были красными, и те,  кто держал
их в руках, описывали ими равномерные полукружия.
     Надрывный, резкий звук мотора исчез,  когда Харлоу  сбросил скорость. И
от этого  испуганные  близнецы сразу проснулись и только на секунду  позднее
Харлоу  осознали,  что  означают  два  постоянных  огня  -  красный и синий,
мигающие  попеременно:  один означал  "Стоп", другой  -  "Полиция".  Рядом с
огнями стояло пятеро, двое из которых вышли на середину дороги.
     Харлоу  пригнулся  к баранке, глаза его  сощурились  так, что не  видны
стали  зрачки.  Он  сделал четкое  одновременное  движение рукой  и ногой, и
надсадный звук большого дизеля вдвое  уменьшился. Два  красных огня в тот же
момент  перестали  раскачиваться  и  замерли.  Очевидно,  размахивающие  ими
решили, что транспортер замедлил скорость перед остановкой.
     Но   в  пятидесяти  ярдах  от  них  Харлоу   до  отказа  вдавил  педаль
акселератора,  и транспортер,  намеренно  скорректированный на  максимальную
скорость, увеличив мощность мотора,  стал  быстро сокращать расстояние между
запрещающими  огнями.  Двое  на  дороге  отскочили в  сторону,  увидев,  что
транспортер  и  не думает останавливаться  и что маневры с  двигателем нужны
были лишь для того, чтобы ввести их в заблуждение.
     Вот когда  на лицах Твидлдама и Твидлди изобразился настоящий  ужас. Но
лицо Харлоу  оставалось  спокойным.  Сквозь нарастающий рев дизеля .раздался
звон  стекла  и   скрежет  ударов  о  металл,  когда  транспортер  опрокинул
перегораживающие путь  сигнальные огни. Харлоу проскочил уже  двадцать ярдов
вперед, когда позади  послышалась  серия  тяжелых  ударов  о  заднюю  стенку
транспортера. Проехали еще тридцать, сорок  ярдов, Харлоу бросал транспортер
из стороны  в сторону, несколько раз он переключал скорости и наконец врубил
самую  высшую. Он по-прежнему выглядел  совершенно невозмутимым, чего нельзя
было сказать о близнецах.
     -  Иисус, Джонни,  что ты задумал!  Уж  не  собираешься ли ты всех  нас
угробить?  Ведь  это  же  блокировка  поста  полиции,  парень!  -  прокричал
Твидлдам.
     - Полицейская блокировка без полицейских  автомобилей,  без полицейских
мотоциклов или полицейской формы? Зачем Господь дал вам глаза?
     - Но ведь были полицейские сигналы... - сомневался Твидлди.
     -  Я вынужден повторить, что предпочитаю верить тому, что вижу, - мягко
ответил Харлоу, - пожалуйста, не ломайте себе голову. Должен заметить также,
что французская полиция не носит масок и не надевает на оружие глушители.
     - Глушители? - воскликнули близнецы в один голос.
     - Вы же слышали глухие удары и стук по стенкам транспортера? Полагаете,
что нам вслед швыряли камнями?
     - Тогда что же? Кто это? - спросил Твидлдам.
     - Бандиты. Члены почетной и уважаемой профессии в этих местах. - Харлоу
не  мог придумать ничего  лучшего для этих законопослушных, честных и,  увы,
тугодумных  граждан Прованса. Близнецы, прекрасные  механики и  простодушные
люди, готовы были безоговорочно поверить  чему угодно, если это исходило  от
такой значительной персоны, как Джонни Харлоу.
     - Но как они могли узнать, что мы здесь проедем?
     - Они и не знали этого. - Харлоу вынужден был импровизировать дальше. -
У них связь по радио с наблюдателями на постах в километре или около того по
ту или другую  сторону  от них. Когда возникает необходимость, они  все  это
устраивают  в считанные секунды. Все очень  просто: они  получают  данные от
наблюдателя, и им нужно всего пять секунд, чтобы наладить световые сигналы и
начать действовать.
     - Ох и отсталые эти лягушатники, - подвел итог Твидлдам.
     - Тут  я с тобой согласен.  Они только и могут разбойничать на дорогах,
но еще не дошли до великих грабежей.
     Близнецы  расслабились  в  предвкушении  сна.  А  Харлоу  вел  машину и
по-прежнему тревожно и неустанно поглядывал по сторонам. Через пять минут он
увидел  в   зеркальце   заднего  обзора   пару   сверхсильных   фар,  быстро
приближавшихся  к ним. Вначале  решив  перегородить  своей  машиной середину
дороги,   чтобы,  сделав   "коробочку"  преследователю,  захватить   его  на
блокированной  дороге, Харлоу  тут же отбросил  эту мысль как негодную. Если
бандиты настроены  решительно, то им ничего не стоит прострелить шины задних
колес,  что   будет   самым  эффективным   способом  заставить   транспортер
остановиться.
     Но  человек  или  люди  в  машине,  преследующей  его,   не   проявляли
враждебности.  Однако,  поравнявшись  с  транспортером,  они  выключили  все
освещение автомобиля, спереди и  сзади,  и включили его  только тогда, когда
оказались на сотню  ярдов впереди, - таким образом сидящие в транспортере не
смогли разглядеть номер машины.
     Секундой   позже   Харлоу   заметил   другую  пару   сверхсильных  фар,
приближающихся с еще большей скоростью. Этот автомобиль не включал  световой
сигнал  обгона, потому что оказался полицейской машиной с сиреной и мигающим
синим  фонарем  на  крыше.  Харлоу  довольно улыбнулся  и  убавил  скорость,
сохраняя  на   лице   выражение  благодушия,  какое  бывает  в  предвкушении
интересного зрелища.
     Вскоре полицейская машина, мигая синей  лампой, остановилась на обочине
дороги.  Чуть  впереди  нее  Харлоу  узнал  другой  автомобиль;  полисмен  с
блокнотом о чем-то говорил с водителем его через открытое окно дверцы. Какой
именно  вопрос интересовал его, можно было легко догадаться. Предел скорости
во  Франции установлен сто  десять километров,  кроме специальных автострад;
водитель, когда обгонял транспортер, гнал со скоростью около ста пятидесяти.
Транспортер  неторопливо обошел машины, и  Харлоу  спокойно  прочитал  номер
автомобиля преследователей: Р-111К.


     Как  и во всех крупных городах, в Марселе есть  места,  интересные  для
осмотра, и другие,  не  относящиеся к  этой категории. Северо-западная часть
Марселя,  несомненно, была  именно такой. Нездоровая  и неприглядная, какими
обычно    становятся    бывшие    предместья,    застроенные   промышленными
предприятиями.  Улица  Жерар  располагалась  как  раз  в  этом  районе.  Она
возбуждала   такие   же   чувства,  как   вскочивший  на  глазу  ячмень,   -
непривлекательная  улица,  состоящая почти  сплошь из  маленьких фабричек  и
больших гаражей. Самым большим зданием, занимающим половину ее, был  гараж -
чудовищное сооружение из  кирпича и гофрированного железа  слева от проезжей
части. Над высоченной металлической дверью его буквами размером  в фут  было
начертано единственное слово "Коронадо".
     Когда Харлоу свернул транспортер на  улицу  Жерар, он не  стал особенно
останавливать свое внимание  на ее неприглядном виде. Близнецы крепко спали.
Харлоу подъехал к металлической двери гаража, та поднялась, и Харлоу свернул
на место стоянки.
     Внутренность  громадного  гаража восьмидесяти футов длины и  пятидесяти
ширины по конструкции и внешнему виду  напоминала древнюю пещеру. Но порядок
в   нем  царил  необыкновенный:  простор  и  опрятность,   что   для  гаража
немаловажно. По  правую сторону  от входа,  у  стены, но не вплотную к  ней,
стояли  всего  три машины  марки "коронадо" класса "Формула-1" и за  ними на
подставках    располагались   три   легко   узнаваемых   двигателя   системы
"форд-котсворт-8".  Возле  самой  двери сбоку  пристроился  черный  "ситроен
Д-21".  В левой  стороне гаража размещались верстаки  для  работы, полностью
укомплектованные  нужным  инструментом,  а  в  глубине  гаража  можно   было
разглядеть ящики  с запасными частями и шинами. Расположенные вверху длинные
продольные балки с роликами были предназначены для  подъема тяжелых частей и
погрузки машин на транспортеры.
     Харлоу завел транспортер внутрь и остановил его точно посредине гаража,
под  главной  продольной  балкой  -  местом разгрузки.  Он  выключил  мотор,
разбудил близнецов и  спрыгнул  на  пол, оказавшись прямо перед Джекобсоном.
Джонни  Харлоу не проявил подобающих радостных чувств от этой встречи, но  и
Джекобсон не выказывал радости. Он взглянул на часы и сказал ворчливо:
     - Два часа. Быстро прибыли.
     - Свободная дорога. Ну а что теперь?
     - Постель.  У  нас тут особого обслуживания нет - просто старая  вилла,
это  сразу  за  углом. Утром начнется погрузка, а пока  мы разгрузимся.  Два
здешних механика помогут.
     - Джек и Гарри?
     -  Они уволились. - Джекобсон выглядел мрачнее обычного. - Сказали, что
по дому  соскучились. Всегда  их тянет  домой. Не по  дому  они  скучают,  а
работать не хотят. Новые парни из Италии. Кажется, неплохие.
     Джекобсон  только   сейчас  заметил   отметины   от   пуль  на   стенке
транспортера.
     - Это что за дырки здесь понаделаны? - буркнул он грубовато.
     -  Пули.  Кто-то пытался  остановить  нас за Тулоном. Они оказались  не
очень умелыми бандитами, хотя и старались.
     -  Каким  еще  бандитам  вы  могли  понадобиться?  Что  толкового можно
получить от "Коронадо"?
     - Ничего. Может  быть, их  неверно уведомили? В  таких фургонах  иногда
перевозят  большие  партии  виски  или  сигарет.  Это миллион,  два миллиона
франков -  выгодное  ограбление. Как ни крути,  у них  ничего не получилось.
Пятнадцать минут грохота по фургону, и все благополучно окончилось.
     - Утром я сообщу об этом  полиции, - сказал Джекобсон. - По французским
законам  каждый, кто не  сообщил о каком-либо инциденте,  сам становится его
соучастником. Однако, - добавил он мрачно, - это их не заставит волноваться.
     Вчетвером вышли из гаража. Харлоу  мимоходом глянул на черный "ситроен"
у двери. На нем был номер Р-111К.


     Как и говорил Джекобсон, старая  вилла сразу за поворотом оказалась и в
самом деле  не очень оборудована.  Комната Харлоу была скверно обставлена, с
узкой кроватью и покрытым линолеумом  полом. В ней стояло  всего  два стула,
причем один  из них заменял  прикроватный  столик.  Окна  спальни,  закрытые
металлической сеткой, выходили на улицу и  не  имели даже занавесок. Свет  в
комнате  был отключен, и только слабый отсвет уличных фонарей проникал сюда.
Харлоу немного  сдвинул  сетку и  выглянул наружу. Бедная, короткая,  жалкая
улочка выходила на улицу Жерар и была совершенно безлюдной.
     Он  посмотрел  на  часы.  Светящийся  циферблат   показывал   два  часа
пятнадцать   минут  ночи.   Внезапно   Харлоу   вскинул  голову,  напряженно
прислушиваясь.  Ему  почудилось,  будто кто-то  крадется по  другой  стороне
улочки. Мягкими шагами он быстро отошел к кровати и лег на нее, растянувшись
во всю длину и возблагодарив провидение за то, что на кровати  был волосяной
матрац и пружины  не  заскрипели. По  всему судя,  дорожная  история обещала
иметь продолжение. Рука Харлоу скользнула под тощую мятую подушку и вытащила
дубинку.  Надев петлю на правую руку, он снова сунул  дубинку  под подушку и
замер.
     Дверь  приоткрылась  бесшумно. Дыша глубоко  и  ровно,  Харлоу смотрел,
полуприкрыв глаза. Неясная тень появилась в дверях, различить, кто это, было
невозможно. Харлоу лежал без движения, будто, в спокойном и безмятежном сне.
Через пять  секунд дверь тихо закрылась, так же  тихо, как  и  открылась,  и
Харлоу услышал удаляющиеся шаги. Тогда он сел, задумчиво потирая подбородок,
потом встал и занял наблюдательное место у окна.
     Даже в  ночное  время в  вышедшем из  дома  человеке  ясно  можно  было
различить Джекобсона. Он пересек улицу, и сразу черный автомобиль, маленький
"рено",  выехал из-за  угла и остановился прямо напротив него.  Джекобсон  о
чем-то заговорил с водителем, тот открыл дверцу  и вышел из  машины. Снял  с
себя  черное  пальто, тщательно сложил его  и  положил на  заднее сиденье. В
каждом  движении его чувствовалась зловещая уверенность. Он похлопал себя по
карманам, словно проверяя, не забыл ли чего, кивнул Джекобсону  и направился
через дорогу. А Джекобсон как ни в чем не бывало зашагал прочь.
     Харлоу  вернулся на кровать и лег  вместе  с дубинкой на  правой  руке,
засунув ее под подушку и  повернувшись с полуоткрытыми глазами лицом к окну.
Почти  сразу он увидел неясную  фигуру. Она  заслоняла свет с улицы, так что
рассмотреть ее было  невозможно.  Человек вытянул правую руку и  подкинул на
ней, словно  взвешивая,  какой-то  тяжелый  предмет -  по-видимому пистолет.
Чувство  нереальности  не покидало  Харлоу, несмотря на то, что он успел уже
разглядеть  даже некоторые детали.  Например, круглый цилиндрический предмет
на  конце оружия - наверняка  глушитель. Доли  секунды понадобились  ему для
оценки происходящего. К тому времени фигура исчезла.
     Харлоу с  необыкновенной живостью вскочил с кровати. Дубинка,  конечно,
не могла сравниться с пистолетом, но это было все, что он имел. Он перебежал
комнату и занял позицию у стены, в двух футах от двери.
     В  течение  десяти долгих секунд нервного напряжения стояла невыносимая
тишина. Потом в коридоре чуть скрипнула половица, на этой вилле полы не были
застланы коврами. Дверная  ручка  повернулась на какие-то миллиметры и снова
возвратилась в  прежнее  положение: чрезвычайно бесшумно дверь  начала  тихо
открываться. Щель  между  нею  и  косяком понемногу  увеличивалась,  пока не
достигла десяти  дюймов. На мгновение дверь замерла, и в образовавшуюся щель
осторожно просунулась голова. Появившийся  был смуглолиц, у него было худое,
с темной  ниточкой  усов  лицо и черные волосы, гладко зачесанные  на  узкой
голове.
     Харлоу покрепче уперся левой ногой в половицу, поднял правую и изо всех
сил   ударил  ею  по  двери  возле  самой  замочной  скважины,  из   которой
предусмотрительно вынули ключ. Раздался сдавленный полукрик-полустон. Харлоу
рванул  на  себя  дверь, и  короткий, в темном  костюме  человек ввалился  в
комнату.  Не выпуская оружия, он зажимал окровавленное  лицо, вернее то, что
от  него  осталось.  Нос  был  полностью  расплющен,  а  о состоянии зубов и
челюстей  можно  было  только догадываться.  Но Харлоу  это  мало  заботило.
Размахнувшись   дубинкой,   он   с  силой   опустил   ее  на   правый  висок
злоумышленника. Мгновенно человек, застонав,  рухнул на колени. Харлоу  взял
из его  безвольной руки пистолет и  обыскал обмякшее тело. Он обнаружил  еще
нож  в ножнах  и отобрал и его. Нож  был  шестидюймовой длины, обоюдоострый,
тонко отточенный и заостренный. Харлоу брезгливо сунул его в наружный карман
своей кожаной куртки,  потом  передумал,  поменял  нож и пистолет местами и,
ухватив незнакомца за черные жирные волосы, безжалостным рывком поставил его
на ноги. Так же безжалостно он ткнул  его  ножом в спину, проколов одежду до
тела.
     - Выходи, - приказал он коротко.
     Убийце ничего не оставалось, как только подчиниться. Они покинули виллу
и, перейдя улицу, оказались возле маленького  черного "рено". Харлоу толкнул
человека на место шофера, а сам проскользнул на сиденье за ним.
     - Трогай. В полицию, - сказал он.
     Человек ответил что-то маловразумительное, с трудом и приглушенно.
     - Не  могу  вести,  - судя по всему, буркнул он. Харлоу вынул дубинку и
опять коротко  стукнул его,  теперь  уже  в левый  висок. На какое-то  время
убийца отключился. Наконец он начал приходить в себя.
     - Веди. В полицию, - повторил Харлоу. Это была самая тяжелая поездка из
всех,   которые  знал  Харлоу.  Водитель  находился   в  полубессознательном
состоянии,  к тому  же  он  вел машину  только  одной рукой, другой прижимая
окровавленный платок к размозженному лицу. На счастье, улицы были пустынны и
до полицейского участка оказалось всего десять минут езды.
     Харлоу полувтолкнул, полувтащил несчастного итальянца в участок,  сунул
его  не  очень  вежливо  на скамью  и подошел  к перегородке дежурного. Двое
высоких,  могучих и не особенно вежливых полицейских -  по  форме можно было
определить  в одном  из них  инспектора, а в другом  сержанта - с  интересом
наблюдали за его действиями,  затем  с некоторым даже сочувствием  принялись
рассматривать человека на скамейке, закрывающего руками окровавленное лицо.
     - Я хочу заявить на этого человека, - произнес Харлоу.
     -  Думается,  что это скорее ему следует заявить  на  вас,  -  хмыкнув,
ответил инспектор.
     - Вам, должно быть, необходимо установить мою личность? - Харлоу сделал
вид, что не обратил на эти слова внимания.
     Он  вынул паспорт  и  водительское удостоверение, но  инспектор  махнул
рукой, даже не посмотрев на них.
     - Полиция знает вас в лицо лучше, чем любого преступника в Европе. Но я
полагал, мистер Харлоу, что ваш спорт - автогонки, а не бокс.
     Сержант, который все еще  разглядывал  итальянца, тронул инспектора  за
руку.
     - Так, так, так, -  сказал он. - Да ведь перед нами наш старый приятель
Луиджи  Легкая  Рука.  Правда,  сейчас  трудно узнаваемый. - Он  взглянул на
Харлоу. - Как вам удалось с ним познакомиться, сэр?
     - Он пожаловал ко  мне в гости. Прошу прощения, но пришлось применить к
нему недозволенные приемы.
     - Оправдания излишни,  - остановил  его  инспектор. - Луиджи  требуется
регулярно учить уму-разуму, желательно раз в неделю. Но, кажется, в этот раз
он получил вперед на месяц. А это что...
     Не произнося ни слова, Харлоу извлек нож и пистолет из своих карманов и
выложил их перед инспектором.
     - С такими доспехами ему обеспечено минимум лет  пять, -  кивнул тот. -
Вы будете предъяв