вел руками: мол, это всему городу известно. До меня
доносились отрывки бесед.
- Вчера вечером я видел, как вы, графиня, стояли и нервно постукивали
ножкой о край тротуара. Кого это вы так нетерпеливо ждали?
- Этого рогоносца, принца Тестафьорита.
- Нет, барон, кинжал тут не годится. Рискуешь запачкаться в крови. Я
испытал новый способ, очень простой и чрезвычайно удачный. Конечно,
напряжение в сети должно быть достаточно высоким. Иначе придется долго
ждать.
- Ну а вы что скажете, инженер Брутто, об адской машине с часовым
механизмом?
А ведь посмотришь на этих шикарно одетых, элегантных и любезных господ
и никогда не подумаешь, что они любят так грубо и зло шутить над ближними.
До смерти противно слушать их кровожадные рассказы.
Я направился в глубь зала. Большая арка делила его на две неравные
части. Эта своеобразная небольшая гостиница была битком набита людьми,
толпившимися возле длинного стола. Чей-то голос время от времени громко
объявлял номера. "Должно быть, это игорный зал",- подумал я.
Тут все эти синьоры просаживают огромные деньги, которые они по закону
должны были бы внести в казну.
Я подошел к ближнему столику и стал наблюдать. В первую минуту я даже
разинул рот от изумления. Оказывается, они играют в лото. Крупье достает из
мешочка фишки и объявляет номера. Посреди стола высятся горы тысячных и
десятитысячных ассигнаций. Играющие закрывают объявленные номера фасолинами.
Я с трудом протиснулся к самому столу и упер одну из фасолин. Потихоньку
сравнивал ее с фасолиной, котораялежала у меня в кармане. Той самой, которую
я нашел в спальне у вдовы с фиолетовыми глазами. Одинаковые. Та же
тосканская фасоль с черным пятнышком на краю. Теперь все понятно.
Блондинка каждый вечер прикатывает сюда. Но где она берет столько
монет? Я даже языком прищелкнул. Отошел от стола, устроился на диванчике и
стал соображать.
Красотка шантажировала своего муженька, который в молодые годы
совершил, верно, какую-нибудь глупость. Но как ей это удавалось? Все ясно.
Она вымогала у него деньги с помощью сообщника. А болван муж отваливал этому
подонку монету в страхе, как бы бесценная женушка не узнала о его грехах
молодости. И даже не подозревал, что шантажирует его сама заботливая жена. А
ее сообщником был, конечно, толстяк Доменико. Он забирал деньги и относил их
блондинке в <Морено>. Толстяк Доменико был шофером у Блю Катарро. Но кто же
его укокошил? Блондинка-вдова? Или же подручный самого Блю Катарро?
Я положил фасолины в карман и потопал зала. Вижу, в глубине деревянная
лесенка. Поднялся по ней наверх, перешагивая сразу через четыре ступеньки.
Главное - отыскать Катарро.
Черт побери, что бы это могло значить? В конце лестницы еще одна дверь.
Открываю ее, вхожу. Сразу за дверью начинается коридор, устланный синим
бархатным ковром.
Миновав коридор, я очутился в широкой прихожей. Гляжу, в глубине
бронированная дверь. Конечно, я сразу скумекал, что она ведет в кабинет
грозного Катарро, но смело направился к ней. Я уже взялся за ручку, как
вдруг услышал шум за спиной, и молниеносно обернулся.
- Ба, кого я вижу?! Но Ат Шалфейчик недолго думая припустился от меня.
Юркнул в коридор, я за ним. Добежали до танцзала. Тут мне наконец удалось
сцапать Шалфейчика за плечи. В проходе танцевало множество пар, а музыканты
лабали ча-ча-ча. Я заставил Шалфейчика проделать полный оборот вокруг своей
оси, схватил его руку и покрутил этого ублюдка вокруг себя.
Так, отплясывая бесконечный ча-ча-ча, мы пересекли весь проход.
Танцующие расступались, провожая нас восхищенными взглядами. Шалфейчик
проворно залавировал между столиками, но я к нему прилепился, как пиявка. У
самого выхода я его прихватил под локоть.
- Надежный же ты телохранитель,- говорю. У Шалфейчика лоб покрылся
испариной, а сам он задрожал, как трусливая дворняжка.
- А теперь,- говорю,- пора нам с тобой рассчитаться. Левой рукой я
сжимал ему локоть до тех пор, пока кости не хрустнули. Тогда я поволок его к
машине. Открыл дверцу и швырнул на переднее сиденье. Потом сел за руль.
- Ну, поехали в гости к нашему старому другу.
Он усмехнулся и сплюнул в окно. Я рассвирепел. Выскочил из машины,
подобрал плевок и всунул его Шалфейчику обратно в рот.
- Я тебя научу вежливости,- говорю.
Потом снова сел за руль.
- Не тяни резину. Выкладывай имя, фамилию, происхождение,
местожительство и род занятий твоего почетного дружка.
Ат молчит. Тогда я двинул его кулаком по подбородку. От неожиданности
он откусил кончик языка.
- У меня нет ни малейшего желания валандаться с тобой целую неделю,-
говорю.
Тут он решился открыть рот.
- Его зовут Джим Стеккино, по прозвищу Агамемнон. Он владелец ОПМ -
общества по продаже муравьев. Адрес: Четырнадцатая улица, дом сто восемь.
- Отлично,- говорю.- Теперь можно отправляться к нему в гости. Ведь мы
так давно не виделись.
Глава тринадцатая
Ночная прогулка, которая принесла мне
восемьдесят два конверта и письмо
на сиденье автомобиля
Вскоре мы подъехали к зданию ь 108. Впрочем, это оказался всего-
навсего старый двухэтажный домишко. В нижнем этаже магазинчик, а рядом
маленькая входная дверь. С виду этот дом роскошным никак не назовешь. На
втором этаже ставни одного из окон почти совсем оторвались, а в другом окне
выбито стекло.
- Похоже, твой приятель не очень-то процветает,- говорю. Мы свернули за
угол и стали обходить дом сзади. И тут я даже присвистнул.
- Вот это фокус!
Задняя стена дома и есть фасад. Да какой! Весь из мрамора, ставни из
красного дерева, а стекла из особого сплава. Наружный фасад - это для
лопухов, а сзади настоящий дворец.
- Похоже, задняя часть у твоего Джима Стеккино в особом почете,-
говорю.
Я осмотрел дверь. Она была заперта на хитроумный замок, но меня это не
испугало. Поковырял кончиком карандаша и готово. Входим в дом.
На нижнем этаже в салоне у стены стоит большой шкаф. Отворяю его,
влезаю. В глубине шкафа дверь. Открываю ее, вхожу. И попадаю в старую часть
дома. Я сразу сообразил, что это задняя комната. Она вся заставлена мебелью.
Кругом пыль, на стенах фотографии торговцев муравьями, рисунки муравьиных
гнезд.
Я повесил Шалфейчика на вбитый в стену гвоздь и стал спокойно
осматриваться вокруг.
Этот Джим Стеккино маскирует свои грязные делишки, притворяясь
торговцем муравьями. Довольно странный вид коммерции. Не думаю, чтобы он
продавал больше одного муравья в год. Да еще за границу. Я обшарил все
комнаты и наконец нашел то, что искал.
За картиной, изображавшей какого-то типа, разоряющего гнездо муравьев,
я обнаружил несгораемый шкаф. В две минуты вскрыл его и на нижней полке
увидел кожаную желтую сумочку. Вынул ее и показал Ату Шалфейчику,
по-прежнему висевшему на гвозде.
- Хороша сумочка?- спрашиваю.
- Проклятые фараоны,- процедил он сквозь зубы.
Я сунул ему в рот скомканную промакашку, и он заткнулся.
Открываю сумочку. А в ней полно желтых заклеенных конвертов и на каждом
аккуратно выведено имя.
Я пересчитал их. Ровно восемьдесят два конверта. Восемьдесят два
человека, которых шантажируют. Я спрятал конверты в сумку и закрыл ее.
- Превосходно,- говорю.- Но куда все-таки делся твой достойный
приятель?
Шалфейчик невнятно замычал и воровато отвел глаза. Я вздохнул.
- Ничего не поделаешь,- говорю.- Придется вернуться в "Морено" и
побеседовать с Блю Катарро.
Я снял Шалфейчика с гвоздя и поволок его к выходу, крепко сжимая сумку
под мышкой, а Шалфейчик стал тихим, покорным и сам без разговоров долез в
машину. Но тут я увидел у него на заду красное пятно.
Нагнулся и вижу, что это вроде знак, оставленный помадой. Понюхал:
цикламен.
- Черт побери,- говорю. Отпихиваю Шалфейчика и сам лезу на сиденье. На
нем помадой выведены какие-то знаки, но попробуй их расшифровать. Этот
проклятый Шалфейчик уселся на них своими ягодицами, и буквы расплылись. Я
пригляделся повнимательнее. Всего знаков три. Но видно, что их накалякали в
дикой спешке. Я сразу разобрал, что одна буква <3>. Затем идет не то <Г>, не
то <Л>. А третью сам черт не разберет. Не черт, а тысяча чертей!
"Ведь Дуарда сидела за рулем". Я сел за руль и попробовал снова
разобрать причудливые знаки. Конечно, "3" последняя из трех букв. Первая
должна быть "Г". А буква посредине - наверняка "А". Газ! Ясное дело, газ! Но
что Дуарда хотела сказать этим словом?
Болван я и кретин! Кухня с газовой плитой. Когда я оставил Дуарду в
машине и пошел за бензином, худой, должно быть, заметил, что мы
остановились. Он обошел вокруг дома и вернулся назад. Он и этот выродок Ат
Шалфейчик похитили Дуарду и заперли ее в кухне. Она попыталась предупредить
меня, нацарапав помадой слово "газ" на сиденье машины.
Я схватил Шалфейчика за шею и хлопнул его о радиатор "блимбуста". Потом
взял английский ключ и стал ему пересчитывать зубы.
- Паршивая тварь,- говорю.- Вы вернулись за Дуардой, а ты ни гу-гу.
- Ты меня об этом не спрашивал.- промычал он.
- Куда вы ее дели?
- Не знаю,- отвечает.- Мы погрузили ее в машину, а потом Джим Стеккино
отвез меня в <Морено>. Мне в полночь заступать на дежурство.
- А я и забыл: ты телохранитель господина Катарро.
Я еще раз прошелся по его зубам английским ключом и впихнул этого
недоноска в "блимбуст".
- Надо поторопиться,- говорю.
Включил мотор и понесся. Шалфейчик показывал мне дорогу, стуча от
страха уцелевшими зубами.
Наконец я остановил "блимбуст" прямо у железной дверцы в кирпичной
стене. Схватил сумку и спрыгнул на землю. Огрел Шалфейчика по кумполу,
подцепил его за брючный пояс и поволок за собой.
Открыл дверь и очутился в просторной комнате с красными стульями и
плетеными столиками.
Смотрю, в откидном кресле удобно устроилась Дуарда и беседует по
телефону. В правой руке она сжимает пистолет. Я поглядел, куда направлен
ствол, и вижу, что напротив сидит моя старая знакомая. Вдова с фиолетовыми
глазами. "Значит, Дуарде удалось отнять у нее пистолет", сообразил я.
- Не помешал? - спрашиваю.
- Скорее приезжай,- крикнула Дуарда в трубку, положила ее на рычаг и
кинулась ко мне.
Я бросил Шалфейчика на пол и обнял Дуарду, она без лишних слов
запечатлела на моих губах поцелуй. Только открыл глаза, вижу, что Дуарда
смотрит мне за спину.
Я сообразил, что это вдовушка подобралась сзади. Недолго думая резко
согнул правую ногу и лягнул ее ботинком. Чувствую, что врезал кому-то
каблуком. Но это оказалась не вдова, а Шалфейчик. Он очухался и хотел меня
немного пощекотать. От удара ботинком он взвился к потолку и рухнул вниз
головой прямо за вырез лифа Дуарды. Я схватил его за ноги и вытянул оттуда.
- Ах ты наглец,- говорю.- Я тебя отучу совать нос куда не положено.- И
завернул ему руки за спину.
Потом бросил взгляд на вдову.
- Привет, красотка,- говорю.- Давненько мы с тобой не виделись. Тебе бы
не мешало уплатить мне за убытки. А то ты изрядно порезвилась в моем доме.
Я подошел и отвалил ей такую оплеуху, что кресло разломилось надвое и
блондинка очутилась на полу. На лице у нее в эту минуту было такое же
выражение, как у мясорубки, если только у той есть свое особое выражение.
- Она работает на пару с Джимом Стеккино,- говорю...- И очень неплохо.
Но пока не мешает ее связать.
Так я и сделал. Потом взял кожаную сумку и показал ее Дуарде.
- Тут лежат ровно восемьдесят два конверта. Восемьдесят два
неопровержимых доказательства гнусного шантажа.
Дуарда бросилась мне на шею:
- Яко, ты великий человек! - воскликнула она и ласково поцеловала.
Я бережно освободился из ее объятий.
- Расскажи, что с тобой произошло, когда я оставил тебя одну в машине и
отправился за бензином?
- Только ты ушел,- говорит,- как по обеим сторонам машины вынырнули эти
типы: толстый и долговязый. Они обшарили весь дом и потом подкрались к
"блимбусту". Фары у тебя не горели, и я ничего не заметила. Долговязый ткнул
меня дулом пистолета, а желтый схватил за локоть. Я стала сопротивляться и
успела выхватить из сумочки помаду. Слышу, желтый говорит: "Волоки ее в
кухню и заставь все рассказать, а то мне надо вернуться в "Морено". Я все же
сумела написать помадой на сиденье слово "газ".
- Значит, эта падаль знала, где ты?
- Конечно.
Я подошел к Шалфейчику и одним ударом вышиб ему еще восемь зубов.
- Потом мы приехали сюда, и тут нас уже ждала милая вдовушка,-
продолжала свой рассказ Дуарда.- Похоже, она собиралась укрыться здесь на
время от полиции. Долговязый мучил меня до тех пор, пока я не сказала, где
спрятаны пятьсот монет.
- Пятьсот монет? - переспрашиваю.
- Да,- отвечает Дуарда.- Прости меня, любимый. Я сопротивлялась до
последнего, но потом силы оставили меня. Пришлось сказать, что деньги лежат
в конверте под матрацем в моей спальне.
- Перестань шутить. Ты же сама мне рассказывала, что те пятьсот монет
прикарманила вдова. Когда лопала вареную ветчину.
- Это так,- отвечает Дуарда.- Но я о других деньгах говорю.
- О других?
- Ну конечно. 0 твоих.
Попробуй разберись во всей этой путанице.
Вдруг Дуарда как взвизгнет:
- Машина!
- Какая машина?
- Твоя. Где ты ее оставил?
- У дома.
- Беги скорее,- кричит она.- Спрячь ее. Не теряй ни секунды, Яко.
Долговязый должен вот-вот вернуться. Он отправился ко мне домой забрать
деньги.
Я потопал вниз. Вскочил в машину и, не включая фар, догнал ее к лесу. И
бегом назад.
- Да, кстати, что это за мои деньги? - спрашиваю.
- Ты получил их за то поручение, которое я тебе дала ночью.
- Значит, у меня было поручение?
- Еще какое важное! - восклицает Дуарда.- И ты выполнил его с блеском.
Едва я собрался задать ей еще один вопрос, как донесся шум мотора.
Вскоре шум умолк, и я услышал, как хлопнула дверца. На лестнице раздались
торопливые шаги.
Вошел Джим Стеккино с улыбочкой на губах. Он вынул из кармана конверт,
но вдруг остановился, и... улыбку как водой смыло.
- Приветик,- говорю.- Какая приятная встреча!
Джим метнулся было к дверям, но я схватил его за воротник и швырнул в
дальний угол комнаты.
- Сейчас мы с тобой рассчитаемся,- процедил он сквозь зубы.
- А это мы еще посмотрим,- отвечаю.
Он привстал и собрался броситься на меня, но я изо всех сил съездил ему
в брюхо. Не дав этому мазурику опомниться, я навел на него пушку.
- Сходи посмотри, нет ли чего подходящего, чтобы упаковать этого
ублюдка,- говорю я Дуарде.
Она отправилась на поиски в соседнюю комнату.
- Этой ночью тебе немало пришлось поездить,- говорю.
- Проклятая скотина, - буркнул долговязый. - Надо было тогда укокошить
тебя на месте.
Вернулась Дуарда.
- Ничего не нашла,- говорит.- Вот все, что есть. И протягивает мне
тюбик с клеем.
- За отсутствием другого сойдет и это.
Отвинчиваю пробку, выжимаю немного клея и пробую, вязкий ли он. Вполне
хорош.
- Снимай башмаки и носки,- говорю долговязому.
Он даже не пошевелился. Тогда я сам снял с него ботинки, даже не
расшнуровав их, и сдернул носки. Потом намазал этому подонку голые подошвы
клеем и поставил его отдыхать на деревянном полу.
- Этот клей схватывает мгновенно,- говорю.
Долговязый попытался оторвать ноги от пола, но у него ничего не
получилось. Мы чуть животы не надорвали, глядя, как он дергается. Но он
вскоре затих. Вынимаю у него из кармана конверт. Распечатываю. В нем полно
ассигнаций по тысяче.
- Их ровно пятьсот,- говорит Дуарда.- И все они твои.
- Послушай, малышка. Хотел бы я знать, откуда они взялись. А то я
сгораю от любопытства.
Только Дуарда собралась ответить, как вдруг снова послышался шум мотора
и чуть позже стук захлопываемой дверцы. Затем в коридоре раздались шаги,
и... отворилась дверь.
Глава четырнадцатая
Похоже на сборище автомобилистов, но в конце концов
завязывается общая дружеская беседа. Трам уходит
вполне довольный, а Каучу немного меньше
На пороге появился красивый мужчина лет шестидесяти, с живым
симпатичным лицом. Он был совсем седой, но выглядел очень молодцевато.
На нем был элегантный костюм, белоснежная рубашка с голубым галстуком,
на ногах синие туфли.
- Блю! - воскликнула Дуаода и бросилась ему на шею.
Я стою и смотрю как идиот, держа в руках пачку ассигнаций.
- Где этот человек? - спрашивает Блю низким грудным голосом.
Дуарда показывает на Джима Стеккино. Я поглядел на долговязого. Он
дрожит как осиновый лист. Вдовушка тоже трясется, как припадочная. А
Шалфейчик заметался, словно началось землетрясение. Блю окинул всех ледяным
взглядом, затем посмотрел мне прямо в глаза и улыбнулся. Подошел и протянул
мне руку.
- Благодарю вас,- говорит.- Вы отлично справились со своей задачей,
Яко.
Вежливо пожимаю ему руку, но, убейте меня, если я хоть что- нибудь
понял.
- Надеюсь, хоть вы объясните мне что к чему,- говорю.
- Для объяснений еще есть время,- отвечает Блю Катарро.- Сначала я хочу
посмотреть, целы ли документы.
- Все целы и лежат в надежном месте, папочка,- отвечает Дуарда.
- Ты назвала его папочкой..?! - воскликнул я.
- Конечно, - отвечает Дуарда.- Я его приемная дочь.
- У меня до недавних пор было на службе немало милейших людей,- говорит
Блю Катарро, пристально глядя на Шалфейчика.- Личный шофер, надежный
телохранитель, кто еще?
Я же собрался ответить, что, если ты зовешься Блю Катарро и на совести
у тебя столько гнусных преступлений смешно претендовать, чтобы тебя окружали
одни джентльмены в белых перчатках и накрахмаленных рубашках, как вдруг
вновь послышался шум мотора.
- Черт побери,- говорю.- Да тут, похоже, назначен слет автомобилистов.
Дверь распахнулась, в комнату ворвался Грэг, бросился ко мне, начал
прыгать и лизать лицо.
- Все в порядке, Грэг. В полном порядке. Где ты пропадал? - спрашиваю.
И тут за какую-нибудь минуту в комнату набилось полно фараонов. Вперед
протискивается Трам, и Каучу подлетает ко мне с кулаками. Я ему как двину по
физии. Если бы не стена, бедняга Каучу летел бы без остановки прямо до
самого Токио.
- Тепленькая компания,- говорит Трам.- Совещание, как я вижу, проходит
на высшем уровне. А председательствует, если не ошибаюсь, Блю Катарро. А
теперь давайте прогуляемся до Центральной тюрьмы.
- Успокойтесь, любезный Трам,- говорю.- Полезнее будет обсудить
создавшееся положение (во как я завернул!). Так что лучше усаживайтесь
поудобнее и попробуем разобраться в этой запутанной истории.
Я подал Дуарде знак, она в ответ мило улыбнулась и кивнула головой.
- Яко хочет, чтобы рассказывала я,- говорит.
Блю Катарро грозно нахмурился и уже раскрыл было рот, но я сказал:
- Прошу вас не прерывать ее. Рассказывай, детка.
- Вчера вечером,- начала Дуарда,- я с друзьями отправилась потанцевать
в "Задире-солдате". Там меня познакомили с Яко. Он уже был под хмельком, но
держался как истинный джентльмен. С ним был чудесный пес, очень смешной,
когда он немного выпьет. Я посидела с ними за столиком и узнала, что по
профессии Яко - частный сыщик. Ну я, понятно, сразу этим воспользовалась.
Мой приемный отец Блю Катарро очутился в очень неприятном положении. Кто-то
нагло вымогал у него деньги. Вы сами знаете: прошлое у него было бурное, и
бедный папочка не знал, что делать. Каждый месяц отцу приходилось отваливать
изрядную сумму, и, хотя игорный дом приносил ему кучу монет, так недолго
было и разориться. Яко Пипа вызвал у меня огромное доверие. Я взяла его за
рукав и потащила в "Морено". Пришла в кабинет к отцу и представила ему Яко.
Яко папочке очень понравился, и он дал ему важное поручение. Отсчитал
пятьсот бумажек по тысяче, положил их в конверт и вручил мне. Велел передать
их Яко, когда он выполнит поручение. Мы спустились и зашли в бар
подкрепиться. Я на минуту забежала в туалет, чтобы подкраситься, и вдруг
слышу весьма любопытный телефонный разговор. Говорила женщина по телефону,
висевшему в мужском туалете.
- Да, сегодня ночью. Деньги, как всегда, лежат в моей комнате.
- Я сразу поняла: тут что-то неладно. Спрашиваю у уборщицы, кто эта
синьорина. Уборщица отвечает, что это большая любительница игры в лото
синьора Лида Паранко. Живет она на сорок седьмой улице, в доме номер
четыреста тридцать два би. Я вернулась в туалет и записала губной помадой
адрес на клочке туалетной бумаги. Потом вернулась в бар. Я рассказала обо
всем Яко, сунула ему в карман адрес, и мы вышли на улицу. У меня сложилось
впечатление, что этот телефонный разговор как-то связан с попыткой
вымогательства. Яко решил сразу же наведаться в гости по этому адресу, сел в
свой "блимбуст" и помчался. Я понеслась за ним на своей машине. Вижу, что он
едет он зигзагом. Я испугалась, как бы с ним не случилось несчастья. В трех
местах он останавливался, чтобы подкрепиться, надо думать, неизменным
стаканчиком "Бурбона", затем подъехал к вилле Паранко. Входит и через
пятнадцать минут возвращается. Вижу, что в руке он держит белый листик
бумаги, а один из его карманов изрядно раздулся. Он садится в машину и едет.
Тормозит у почтового ящика, вылезает и опускает в него письмо. Затем
отправляется в следующий бар. Тут уж я подошла к нему и спрашиваю, чем все
кончилось. Он меня даже не узнал, назвал меня деткой, мгновенно объяснился в
любви и наговорил кучу нежных слов. Вижу, что он хорошенько набрался, а
между тем правый карман, где лежат деньги, сильно оттопыривается. Я не
придумала ничего лучшего, как вконец напоить Яко, посадила его в свою машину
и отвезла домой.
- Черт побери,- говорю.- Иу и наклюкался я в тот вечер. Ровным счетом
ничего не помнил. Утром я проснулся и обнаружил в кармане адрес Лиды
Паранко. Я решил, что это номер дома Дуарды, и помчался туда. А вместо
Дуарды нашел мертвого Дана Паранко.
- Теперь мне все понятно, черт возьми! С вашего разрешения, я продолжу
рассказ,- говорю.- Так вот, Дан Паранко решил, что меня прислали шантажисты
забрать деньги. Он их сразу мне вручил. Потом попросил меня оказать ему
любезность и опустить письмо. Ат Шалфейчик услышал, что Блю Катарро дал мне
поручение, и потопал за мною следом. Помчалась за мной и Дуарда. Шалфейчик
увидел, что я скрылся в доме Дана Паранко, но вскоре вышел оттуда и уехал,
но уже вместе с Дуардой. Ат бросился было в погоню, но тут раздался выстрел.
Ат Шалфейчик решил посмотреть, что случилось. Вошел, а на полу валяется
застрелившийся Дан Паранко. Скотина Ат схватил пистолет и драпанул. Ночью
ему трудно было меня найти, и он решил отыскать меня утром. А пока он
вернулся в <Морено> охранять Блю Катарро. Тем временем толстяк Доменико, тот
самый тип, которому звонила Лида Паранко и велела забрать у мужа выманенные
деньги, отправился на виллу. Вошел и увидел, что бедняга Дан уже превратился
в покойничка. Он бросился звонить Лиде Паранко. Красотка очень
взволновалась. Деньги исчезли, а Дан Паранко преставился. Она решила, что
Дана убили, а деньги украли. Они работали на паях с Джимом Стеккино. Вместе
занимались вымогательством. Потом они делили выручку, а всю черную работу за
них делали эти недоноски Ат Шалфейчик и толстяк Доменико. Лида помчалась
предупредить Джима, что деньги исчезли, а Дана укокошили. Джим подумал, что
толстяк Доменико ведет двойную игру и, верно, он-то и хлопнул Дана Паранко и
один прикарманил всю монету. Тогда Джим прямо в моей машине отправил на тот
свет толстяка Доменико и бросился к нему на квартиру искать пропавшие
деньги. Но вскоре мадам Паранко и Джим узнали, что произошло на самом деле,
и тогда они стали охотиться за мной. И одновременно подкидывают мне одного
покойничка за другим. Расчет их был прост: фараоны упекут меня на время в
тюрьму, а они пока обделают все свои темные делишки.
- А сигарета? -- спрашивает Трам.
- О, это идея вдовушки. Просто гениальная идея. Она была уверена, что
никто не узнает о самоубийстве Дана. У самой синьоры Паранко было железное
алиби, а что она шантажировала мужа, никто даже не подозревал. В крайнем
случае полиция могла обвинить в убийстве Джима или Ата. Ну что ж, никогда не
вредно избавиться от уже ненужного сообщника.
Я взял желтую кожаную сумку и открыл ее.
Увидев ее, Долговязый Джим стал реветь и плеваться. Голова его
закачалась из стороны в сторону. Я заткнул ему рот рукавом от пиджака Ата
Шалфейчика.
- Впрочем, думаю, что эти доказательства полиции даже не потребуются.
Трам имеет немало других, чтобы упечь за решетку этого джентльмена и его
достойных друзей,- говорю.
Вынимаю первый конверт, читаю написанное в уголке имя, затем второй и
один за другим кидаю все конверты в камин. Но, прочитав на очередном
конверте имя Дана Паранко, я остановился.
- Возможно, кому-либо из присутствующих будет интересно узнать, почему
его шантажировали?
- Мне уже все известно,- говорит Трам.- Я навел справки и узнал, что в
двадцать лет он отравил восемнадцать учениц лицея, желая проверить, какая из
них умрет первой. Но его действиями двигал прежде всего дух спортивного
азарта. Впрочем, потом он охладел к спорту и стал предпринимателем.
Я кинул в огонь этот конверт и подождал, пока он сгорит. Покончив еще с
четырнадцатью конвертами, я прочел имя Блю Катарро.
Тут Блю Катарро вскочил, шагнул вперед и впился мне в глаза немигающим
взглядом. Трам протянул руку.
- Э нет, - говорю. - Так дело не пойдет. Я бросил в камин и этот
конверт. Блю Катарро с волнением следил, как огонь пожирает бумагу. Когда
догорел и обуглился последний клочок, он глубоко вздохнул. Подошел и обнял
меня со слезами радости на глазах.
- Пустяки, - говорю. - Теперь, когда конверт сгорел, может, вы скажете,
что было внутри.
Блю Катарро посмотрел на Трама, и тот утвердительно кивнул. - Так и
быть, скажу. Восемь лет назад я украл комбинированную ручку-карандаш. Джим
отлично знал, что за это и только за это полиция в состоянии упечь меня в
тюрьму.
Не успел я покончить с конвертами, как Трам и Каучу стали прилаживать
наручники всей этой миленькой компании. Пятьсот монет по тысяче лир
очутились сначала в кожаной сумке, а затем в руках у одного из полицейских
как вещественное доказательство гнусного шантажа.
- Отведите этих господ в Центральное полицейское управление,- приказал
Трам.
Все пошли к выходу, кроме Долговязого Джима.
- А ты чего застрял? - спрашивает Трам.
И только тут Трам обнаружил, что Долговязый приклеился к полу.
Попробовал его оторвать, но не смог. Пришлось расколоть половицы. Мы чуть не
надорвались от смеха, глядя, как Джим идет к дверям, волоча эти странные
колодки.
Последним шел Трам, толкая перед собой Долговязого.
- Спасибо, - говорит Трам, остановившись на пороге.
- Не за что,- отвечаю.- Кстати, я забыл тебе отдать одну штучку. На,
держи.
И кинул ему оторванное ухо Ата Шалфейчика. Трам поймал его на лету,
положил в карман и ушел.
В комнате остались я, Дуарда, Блю Катарро и Грэг.
Блю Катарро с минуту смотрел на меня. Потом перевел взгляд на Дуарду и
легонько хлопнул ее по плечу.
- Надеюсь, кроме пятисот тысяч вы получили, Яко, вполне хорошее
вознаграждение?
- Лучше не надо,- говорю. Притягиваю Дуарду к себе. и мы сливаемся в
сладостном поцелуе.
Блю Катарро на цыпочках вышел из комнаты, закрыл дверь, и я услышал,
как загудел мотор.
Ровно через пятнадцать минут мы прервали наш поцелуй, чтобы подышать
свежим воздухом и поцеловаться снова уже на лоне природы.
Выходим. Начинает светать.
На опушке березовой рощи Дуарда остановилась.
- Есть у тебя бумага и карандаш? - спрашивает.
- Карандаша нет, а листок бумаги, пожалуйста. Вырываю страничку из
записной книжки и протягиваю ей.
Смотрю, Дуарда что-то пишет губной помадой. Затем нагибается и веточкой
выкапывает ямку. Что-то кладет в нее. Теперь я вижу, что это мизинец моей
правой ноги, который она подобрала в той проклятой кухне. Бесценная Дуарда
засыпает ямку землей и втыкает веточку с листиком бумаги. Нагибаюсь и читаю:
"Здесь покоится мизинец правой нижней конечности моего возлюбленного".
Я обнимаю и крепко целую ее под заливистый лай Грэгорио.
Об авторе. Гангстеры, частный детектив и собака.
О повести Карло Мандзони
Передо мной портрет автора повести итальянского писателя Карло
Мандзони. Снимок давний, относится к октябрю 1959 года. На фотографии
изображен человек средних лет в широкополой шляпе с высокой мягкой тульей.
Глаза Мандзони прищурены, а губы чуть тронуты усмешко1, и уголки нх
приподняты; в руках, у рта, сигарета, почти зажатая в кулак,- так курят
мальчишки, боящиеся, что их заметят взрослые. Так и кажется, что в тот
момент, когда писателя снимал фотограф, он задумал что-то веселое, и ему
самому стало весело от этого. Задумал подурачить читателей? .. Не без этого.
Но глупое не бывает смешным, а для тех, кто смеется над глупым, не стоит
писать. Нет, уж если осмеивать что-либо, то умно, страстно, не скупясь на
краски, на темперамент, на гиперболу.
Если бы мне сказали, что давняя фотография Мандзони сделана в те дни,
когда он размышлял над повестью <Я разукрашу твое личико, детка>, я бы
ничуть не удивился. Право же, чего только нет в этом увлекательном
произведении!
Прочитав повесть, я вдруг задумался о странном на первый взгляд
применении гиперболы в литературе, в искусстве вообще. Удивительно, что
гипербола используется, с одной стороны, для возвеличивания, с другой - для
осмеяния.
В этом меня убедило довольно близкое знакомство с древнеегипетским
искусством. Вспомнилась одна из настенных росписей царских гробниц,
выставленных в залах Каирского музея,- юный фараон Тутанхамон, бывший при
жизни хилым и тщедушным, одной рукой держит за хвост огромного леонарда,
намереваясь проткнуть его мечом... А потом пришли на память некие
произведения литературы и искусства сравнительно недавнего прошлого:
тысячелетний разбег традиции возвеличивания наводил па грустные размышления.
Но здесь я подумал, что, доводя гиперболу до неправдоподобия,
художники, сознавая или не сознавая того, не возвеличивали, а осмеивали
фараонов.
Автор публикуемой повести идет по такому пути намеренно. Карло Мандзони
отнюдь не жалеет гранита для пьедестала своему герою - отважному, детективу,
Яко из частной конторы. Он поднимает его до небес. Но ведь и мыльный пузырь
устремляется туда же...
Яко - сверхчеловек, супермен. Он может многое, например сунуть палец в
дуло гангстерского пистолета, и... беспомощный гангстер пожертвует после
этого своим ухом. Может открыть карандашом сложнейший замок и выпить бочку
вина <Бурбон>... Погоня? .. Вот уж чем не испугаешь героя!.. Полиция?.. Он с
нею, как и полагается частному детективу еще со времен Шерлока Холмса, в
натянутых отношениях, но стоит ли пpинимать всерьез этих ограниченных
субъектов? .. Бандиты, коварные красотки, опытные шантажисты, непойманные
убийцы? .. Помилуйте! Не пойманы - поймаем, не найдены - найдем!
Да и как не найти, если компаньоном доблестного Яко по
частносыщнической конторе является некое существо на четырех лапах, умеющее
лакать вино из миски и лаять и, что главное, умеющее отлично держать след и
в нужный момент принимать самостоятельные решения. Тоже некий суперпес!
Итак, пародия на столь популярные на Западе детективные романы с
суперменом в заглавной роли?
Безусловно. И пародия злая, точная, бьющая без промаха. Отложив повесть
Мандзони, я поймал себя на мысли, что едва ли смогу теперь без улыбки читать
детективные романы: обязательно придут на ум два друга- детектива,
готовящиеся к очередной героической операции и поглощающие <Бурбон> один из
стакана, другой под столом из миски.
Конечно, для подвига, даже если взять это слово в кавычки, имея в виду
особые задачи автора, требуется, так сказать, соответствующая обстановка.
Она вроде бы и существует в повести Мандзони - детектива Яко то и дело
подстерегают опасности. Но когда мысленно возвращаешься к описанным автором
событиям, то общий фон отнюдь не кажется исключительным,
наэлектризованным...
Наоборот. Кутит в фешенебельном ночном клубе "Морено" великосветское
общество - сборище сплетников, воров, нечистых на руку людей... Мелкая
гангстерская сошка спешит урвать свой куш... Играют в карты шулера... Дрожат
кабатчики, боящиеся, что выплывет наружу их темное прошлое...
И среди этой шушеры действует супермен - частный детектив Яков
доблестный пес Грэгорио... Оставим в стороне пса: с него спрос невелик... Но
что делать супермену в среде шулеров?!
Он не становится жалким в таком окружении, и ничего донкихотского не
появляется в его образе, но смешным он становится. И нелепым. Своей
сверхмощной рукой он наносит нокаутирующий удар литературным поделкам...
И гигантская тень детектива-супермена, падая па окружающих его людей,
просветляет, а не затемняет, вопреки оптическим законам, их души, их дела.
Логический конец повести там, где Яко разыскивает восемьдесят два конверта,
в каждом из которых письмо, адресованное весьма уважаемому респектабельному
дельцу, а в письме перечень былых преступлений и требование денег, денег...
Так литературная пародия приобретает уже совсем иной, социально-
разоблачительный оттенок, и тогда невольно перестаешь смеяться и начинаешь
размышлять над тем обществом, в котором действует супермен, уже не очень
задумываясь о самом супермене.
Карло Мандзони принадлежит к числу известных итальянских писателей, но,
кроме того, он еще художник-карикатурист и обычно сам иллюстрирует свои
произведения. К сожалению, это не относится к повести, о которой идет речь,
и редакция не смогла познакомить советских читателей с Мандзони- художником.
Карло Мандзони написал более двадцати книг, переведенных на многие
европейские языки. Мне кажется, что его повесть, публикуемая в этом
сборнике, найдет своего читателя, а первая встреча с автором ее не окажется
последней.
И. Забелин