были "такие блестящие штучки на плечах", - вернулись к машине и уехали. Пожилая женщина с соседней улицы, чей сад расположен напротив сада Кларка, через переулок, видела, как в начале десятого из задней двери сенаторского дома вышли двое военных. - С ними был еще один человек, и они вроде его поддерживали. Надо сказать, я немного удивилась. Правда, я слышала: иногда из этого дома выходят люди в таком виде, что их приходится поддерживать, но сама никогда этого не видела. И подумайте только: в девять часов утра! - Она презрительно фыркнула. - Порой удивляешься, как это правительство еще ухитряется что-то делать, если в нем такие пьяницы. Корвин снова сел в машину и после минутного раздумья помчался к "Добни-хаузу". В отделанном мрамором вестибюле он справился у клерка, в каком номере остановился сенатор Прентис, потом поднялся на его этаж и минут пятнадцать бродил по коридорам. Ничего не узнав, он спустился на грузовом лифте и поговорил с ремонтными рабочими в гараже, но без всякого результата. Обошел место стоянки машин в поисках военного седана. Потом медленно объехал кругом весь квартал, но не заметил ни одной правительственной машины. Далее он поехал по Массачусетс-авеню и через Шериден-серкл въехал в парк Рок-Крик. Затем проследовал к мосту на Конститьюшн-авеню и переехал в Виргинию. У Форт-Майера он остановил машину перед воротами и направился к проходной. Предъявив часовому удостоверение агента секретной службы, он сказал, что хотел бы поговорить с солдатом, который дежурил у ворот около девяти часов или в начале десятого. - Это был я, - сказал часовой, молоденький солдат военной полиции. - Тогда, может быть, вы сумеете мне помочь. - Корвин понизил голос. - Я работаю в контрразведке, мы расследуем одно дело о нарушении государственной безопасности. - Пожалуйста, спрашивайте. - Не приезжал ли сюда в начале десятого военный седан с двумя офицерами и одним солдатом? - Да, кажется, - сказал солдат, явно заинтригованный и довольный тем, что ему приходится принимать участие в столь важном деле. - Точно. Там был полковник, майор и сержант. Я запомнил, потому что мне показалось, что тут дело не совсем чисто. Майор сидел за рулем, а сержант с полковником - сзади. У полковника был фонарь под глазом, будто его стукнули или что-то в этом роде. - А не знаете, эти люди не из вашего гарнизона? - Нет, сэр, не думаю. Во всяком случае, раньше я их не видел. - Знаете, куда они поехали? - Нет, но догадываюсь. Они спрашивали, как проехать к гарнизонной гауптвахте. Я сказал им, и они поехали дальше. - Спасибо, - сказал Корвин. - Попрошу о нашем разговоре никому не рассказывать. Дело чрезвычайно секретное. - Слушаюсь, сэр. Через десять минут Корвин был уже в Белом доме и докладывал президенту, сидевшему в своем кабинете в западном крыле. - Мне не хотелось околачиваться около гарнизонной гауптвахты, господин президент, - объяснил он. - Мою вывеску хорошо знают в городе, и мне приходилось часто иметь дело с офицерами этих парадных частей из Майера. - У меня есть идея, - сказал Лимен. Он взял трубку и попросил Эстер соединить его с квартирой Кейси. - Хэлло! Вы, наверно, миссис Кейси? Говорит Джордан Лимен. Могу я поговорить с Джигсом? Лимен прикрыл рукой микрофон и улыбнулся Корвину. - Кажется, этот разговор пойдет Кейси на пользу. Миссис сначала чуть не грызла зубами трубку, а когда я назвал себя, она поперхнулась, а затем таким сладеньким голоском ответила: "Пожалуйста, сэр". Корвин рассмеялся: - Наверное, миссис больше известно о поездке Кейси в Нью-Йорк, чем нам. Тут Лимен заговорил снова, и он замолчал. - Джигс? Арт думает, что напал на след вашего приятеля. Его отвезли на гауптвахту Форт-Майера майор и сержант. Нет ли у вас там знакомых, у кого бы узнать... Хорошо, так пойдет, я думаю. Да, пожалуйста. И сразу же позвоните мне. Через несколько минут Кейси снова был у телефона. - Подождите минутку, Джигс, я хочу, чтобы Арт тоже послушал, - сказал Лимен, указав Корвину на добавочный телефон. - Предположения оправдались, - сообщил Кейси. - Я позвонил дежурному сержанту на гауптвахте в Майере и спросил, держат ли они еще под арестом полковника Уильяма Гендерсона. Он ответил утвердительно. Тогда я сказал, что меня назначили его защитником, и спросил, в чем его обвиняют. Дежурный ответил, что еще не знает, но майор, который привел арестованного, сказал, что тот ударил сержанта и самовольно отлучился из гарнизона. Полковник взят под арест по устному распоряжению своего командира по фамилии Бродерик. - Спасибо, Джигс, - сказал Лимен. - По крайней мере, мы теперь знаем, где он находится. Наверно, его не удастся освободить без скандала? - Боюсь, что нет, сэр. Но, по-моему, пока ему ничего не грозит. - Приезжайте-ка лучше сюда, Джигс. По-видимому, придется принять кое-какие срочные меры. Лимен положил трубку и обратился к Корвину: - Арт, отправляйтесь в Пентагон и проследите за каждым шагом Скотта. Мне нужно знать, где он побывает сегодня днем. В любом случае звоните Эстер примерно через каждые полчаса. Вы можете срочно понадобиться. - Слушаюсь, сэр. После ухода Корвина Лимен прошел в особняк и поднялся на лифте на третий этаж. Кларк спал в одной из комнат для гостей под самой крышей. Президент тихо постучал в дверь. - Рей, - сказал он, просунув голову в комнату, - спустись-ка вниз, слышишь? Дело принимает серьезный оборот. Я буду в кабинете. Кларк, зевая, сошел вниз с все еще красными глазами, но одолженная у президента рубашка с крошечными инициалами "Дж.Л.", вышитыми синими нитками на кармашке, придавала ему сравнительно свежий вид. Лимен, Тодд и Кейси ели сандвичи с ветчиной, запивая молоком. Вид у президента был невеселый, но, по крайней мере, подумал Кларк, у него появился аппетит. Довольный Триммер лежал свернувшись на своем коврике. - Нет, спасибо, сейчас не хочу, - сказал Кларк, когда Лимен указал ему на тарелку с сандвичами. - Только немного кофе. Когда другие поели, Лимен отодвинул свою тарелку. - Рей, мы нашли полковника Гендерсона, - сказал президент. - Он на гауптвахте в Форт-Майере. Его похитили из вашего дома около девяти часов и посадили по приказанию Бродерика. Джигс считает, что с ним там ничего не случится, да мы все равно сейчас мало чем можем ему помочь. Кларк поставил чашку с кофе на стол. - А знаете, - сказал он, - по-моему, противник начинает немного паниковать. Не очень-то умно было захватывать Гендерсона таким образом, а тем более сажать туда, где его первым делом будут искать. - Типичный пример военного мышления, сенатор, - по своему обыкновению съязвил Тодд, и Кейси заерзал на стуле. Министр отвесил в его сторону легкий поклон: - О присутствующих, конечно, не говорят. Лимен взял трубку, доверху набил ее табаком и только тогда заговорил: - В конце концов, люди Скотта - это не опытные конспираторы, хотя они и участвуют в тайном заговоре. Это дилетанты. - Он чиркнул спичкой и зажег трубку. - Слава богу хоть за эту маленькую милость. Должно быть, мы застигли их врасплох и им приходится импровизировать. - Мы тоже импровизируем. - Это опять подал голос Тодд. - И как раз сейчас, господин президент. - Да, пожалуй, - неохотно согласился Лимен, - но откладывать больше нельзя. - Правильно, - подтвердил Тодд. Кейси уловил в его тоне самодовольство. - Теперь я хочу обсудить план действий, - продолжал Лимен, - с тем чтобы приступить к его осуществлению сегодня же вечером. Но необходимо тщательнейшим образом обдумать каждый шаг и рассмотреть все возможные последствия любого нашего хода. Я убежден, что один ложный шаг может погубить все дело. Должен сказать, что я серьезно сомневаюсь в успехе, какие бы меры мы ни предприняли. - Черт возьми, господин президент, но это не способ... - начал было Тодд, но вдруг зазвонил телефон. Лимен взял трубку и тут же ответил: - Да, давайте его. - Обернувшись к присутствующим, он объяснил: - Это Барни Рутковский из Колорадо-Спрингс. ПЯТНИЦА, ЧАС ТРИДЦАТЬ ДНЯ Генерал Бернард Рутковский, легкомысленно сдвинув набок фуражку, шагал по туннелю. Его коротенькое, полное тело раскачивалось на ходу, круглые щеки разгорелись от ходьбы. Начищенные до блеска пуговицы и серебряная мишура на козырьке сверкали в ярком свете подвешенных к потолку ламп. Было 1:30 по вашингтонскому времени, следовательно, 10:30 утра по местному колорадскому. Но здесь, в туннеле, на полмили врезавшемся в толщу горы Чейен, можно было с тем же успехом сказать, что теперь полночь. Генерал Рутковский совершал свой ежедневный визит в оперативный центр объединенного командования противовоздушной обороны североамериканского континента. В качестве командующего Рутковский не пропускал ни одного дня, чтобы не проверить работу центра - сердца противовоздушной обороны страны, но старался каждый раз менять время своих посещений, чтобы держать личный состав в постоянной готовности. Сегодня он проехал полмили от входа по извилистому главному туннелю, широкому, как шоссе, который вел к основному поперечному туннелю. Здесь он выскочил из "джипа" и остальной путь до трехэтажного стального блокгауза, где помещался оперативный центр, проделал пешком. Он вошел в здание центра, и часовой у входа четко отдал честь, так резко взмахнув рукой, что, казалось, послышался свист рассекаемого воздуха. Приветствуемый часовыми, Рутковский быстро шел к длинному, похожему на театральный зал двухъярусному помещению, где человек сорок постоянно следили за движением каждой ракеты, спутника и самолета над территорией Северной Америки. Генерал поднялся на балкон и занял место за укрепленным на кронштейнах столом, вокруг которого располагались циферблаты, телефоны, переключатели и кнопки. Дежурный контролер полковник Фрэнсис О'Мэлли вскочил со стула и замер по стойке "смирно". - Вольно, Фрэнк, - сказал Рутковский. - Было что-нибудь серьезное сегодня? О'Мэлли передал свой пост помощнику и опустился на стул рядом с генералом. Перед ними был огромный экран, на котором отображалось, все, что движется в воздухе над континентом. Электронная вычислительная машина, которую питали данными телеграф, телефон и телетайп с сотен аэропортов и военных баз, меняла знаки на экране через каждые несколько секунд. - Ничего серьезного, сэр, - ответил О'Мэлли. - Недавно у нас тут была горячка, когда с базы Ванденберг выпустили пару больших ракет, даже не потрудившись предупредить нас о точном времени пуска. Прежде чем мы узнали, чертовы штуки уже вылетели из пусковых шахт. - Это непростительно. Вы хоть дали там кое-кому по мозгам? О'Мэлли усмехнулся: - Не беспокойтесь, сэр. Дал. Думаю, что после моей нотации этому контролеру из Ванденберга небо показалось с овчинку. Рутковскому нравился этот подтянутый молодой офицер. Первые выпускники военно-воздушной академии начинали выдвигаться на ответственные посты, и Рутковский оценивал их в общем гораздо выше, чем офицеров своего поколения, которых сначала учили в Вест-Пойнте, а потом уже переводили в авиацию. Эта молодежь, думал он, целиком принадлежит авиации. Их натаскивали с первых дней, когда они были еще бритоголовыми первокурсниками. В академии не щадили усилий, чтобы отсеять тех, кто впоследствии мог бы отказаться от военной карьеры. Курсантов гоняли и муштровали, пока у них не вырабатывался инстинкт механического послушания и не появлялось сознание ответственности, стремление проявить себя. Это были блестящие, подтянутые офицеры, любившие службу. Рутковский не мог требовать большего от офицеров авиации. Майор, подменивший О'Мэлли на контрольном посту, обернулся и сделал знак головой. Полковник извинился, отошел к столу и, взяв протянутый майором клочок бумаги, отнес ее генералу. - На этой неделе отмечаются какие-то помехи, сэр, - сказал он. - Я думал, удастся освободиться от них, но дело принимает серьезный оборот. Рутковский взял из рук О'Мэлли бумажку с наклеенным на ней обрывком желтой телеграфной ленты. "О'Мэлли. Оперцентр. ОК ПВО. Транспорты исчезают с экрана в пятидесяти милях. Место посадки неизвестно. Томас. Оперчасть. Бигс-Филд". - Что это все значит, Фрэнк? - спросил Рутковский. - Об этом я как раз и хотел спросить вас сегодня, сэр. В среду вечером нас поставили в известность о перелете двенадцати транспортных самолетов с авиационной базы Поуп в Форт-Брэгге на аэродром Бигс-Филд, около Эль-Пасо. Но к месту назначения они не прибыли, а повернули на север и где-то приземлились. Мы видели их на экране радиолокатора еще минут десять после того, как они должны были сесть в Бигсе. Они исчезли с экрана где-то в пустыне Нью-Мексико. - Что это были за самолеты? - По размерам и скорости импульсов контролеры определили, что это были "К-двести двенадцать", - сказал О'Мэлли. - И так оказалось на самом деле. - Воздушно-десантные маневры? - Наверно, но, черт возьми, не можем же мы позволить, чтобы самолеты блуждали по нашим экранам и садились бог знает где. - Это случалось раньше, Фрэнк? - М-м... да, сэр. Оказывается, случалось, хотя я не знал об этом до вечера среды. Отдельные самолеты садились и взлетали где-то между Бигсом и авиабазой Холломен, но никто не обращал на это особого внимания, пока мы не засекли перелет этих двенадцати. - Вы проверяли эти данные? - Да, сэр. И в Поупе и в Бигсе. Я связался с оперативным дежурным базы Поуп по телефону. Мне сказали, что они представили заявку на перелет двенадцати "К-двести двенадцать" в Бигс-Филд и были уверены, что самолеты туда и направлялись. Больше ничего об этом перелете они не знают. Потом офицер из оперативной части Бигса сказал мне, что в нескольких милях от базы самолеты прекратили с ним радиосвязь. Куда они направились, неизвестно. - А что значит эта телеграмма? - спросил Рутковский, постучав пальцами по бумажке, лежащей у него на ладони. - Сегодня утром из Бигса сообщили, что завтра в семь ноль-ноль туда должны прибыть еще тридцать "К-двести двенадцать". Поэтому я запросил Томаса из оперативной части Бигса, где будут садиться самолеты. Это его ответ. Рутковский с минуту разглядывал бумажку, потом вернул ее контролеру. - Может быть, какое-нибудь распоряжение из Вашингтона, Фрэнк. Я проверю и дам вам знать. Но вы, конечно, правы: мы не можем позволить, чтобы самолеты исчезали в пустыне, если от нас требуют обеспечивать надежную противовоздушную оборону. Хорошо, что вы доложили об этом. Генерал продолжал обход зала. Он остановился, чтобы поздороваться с канадским офицером, который сидел за одним пультом управления с О'Мэлли, спустился на первый этаж, обошел его и вышел из центра. Через полчаса Барни Рутковский вернулся в свой кабинет в Колорадо-Спрингс, в семи милях от главного входа в туннель. Он закурил сигару и пробежал глазами по большой цветной карте континента, которая закрывала одну из стен кабинета. Генерал был раздражен: дело касалось его служебной компетенции. Согласно положению командование ПВО должны были заблаговременно ставить в известность о предстоящих полетах всех самолетов, ракет и прочих летательных аппаратов в воздушном пространстве Соединенных Штатов, независимо от продолжительности этих полетов. Время от времени правила, разумеется, нарушались. Небольшие частные самолеты то и дело перескакивали с одной импровизированной площадки на другую без представления заявок. Но двенадцать больших реактивных самолетов, да еще военных! Секретная база! Это уже совсем вывело его из себя. Два года назад у него было столкновение с генералом Хардести, начальником штаба военно-воздушных сил. Не имеет абсолютно никакого смысла, доказывал Рутковский, настолько засекречивать базы, чтобы командование ПВО даже не знало об их существовании. Как может его командование осуществлять надзор за воздушным пространством, если самолеты будут носиться через континент к какой-нибудь секретной базе, вроде той, в северной Альберте, где проводились какие-то исследовательские работы со спутниками? Хардести согласился с ним, поставил этот вопрос в комитете начальников штабов и добился положительного решения. В начале января прошлого года комитет начальников штабов издал директиву, категорически требовавшую от всех организаций, на территории которых предполагается посадка или взлет любых "летающих объектов", зарегистрироваться у командующего ПВО североамериканского континента, независимо от степени их секретности. Теперь кто-то игнорирует или нарушает эту директиву. Чем больше Рутковский размышлял об этой истории в Нью-Мексико, тем сильнее разгорался его гнев. Он быстро выходил из себя и сейчас потянулся было к телефону, чтобы немедленно позвонить в Вашингтон и спросить Хардести, что же это, черт возьми, происходит. Но долголетняя служба приучила его, как бы он ни был сердит, действовать по инстанции. Надо позвонить Томми Хастингсу в Форт-Брэгг. Строго говоря, эти войсковые транспорты принадлежали тактическому авиационному командованию и обращаться следовало туда, но он знал Томми, любил его и от него мог узнать больше. Он попросил секретаря связаться с генерал-лейтенантом Томасом Хастингсом, командиром первого воздушно-десантного корпуса армии США. В ожидании вызова Рутковский смотрел на висящую на стене карту, а когда зазвонил телефон, передвинул погасшую сигару в угол рта. - Томми? Это Барни Рутковский. Скажи-ка, дружище, куда, к черту, направляются эти "К-двести двенадцать" с вашей базы? От меня требуют, чтобы я был в курсе всего, а ваши войсковые транспорты доводят моих людей до бешенства. Они исчезают из виду где-то севернее Эль-Пасо. Голос генерал-лейтенанта Хастингса звучал спокойно и безмятежно: - Я тут ни при чем, Барни. Эти крошки не мои. Они принадлежат военно-воздушным силам. Я только кормлю и размещаю на ночлег экипажи. - Не темни, Томми, - сказал Рутковский. - Должен же ты знать, в чем дело. В конце концов, ведь они вылетают из твоей лавочки. - Слушай, Барни, зря ты на меня нажимаешь, дружище. Это секретные маневры. Если хочешь получить ответ, обращайся не ко мне, а куда-нибудь повыше. - Спасибо, приятель, - раздраженно проговорил Рутковский. - Если я в свою очередь смогу быть тебе полезен, только свистни. - Барни! - обиженно воскликнул Хастингс. - В любое время, Томми, - сказал Рутковский, вешая трубку. Командующий ПВО с минуту печально смотрел на телефон, потом вызвал по прямому проводу дежурного контролера оперативного центра. - Фрэнк, - спросил он, - когда, вы сказали, самолеты должны прибыть на эту чертову базу: сегодня вечером или завтра? - Сначала расчетное время прибытия было назначено на семь ноль-ноль в субботу, - ответил О'Мэлли, - но только что получена вторая телеграмма из Бигса о том, что оно переносится на двадцать три ноль-ноль сегодня. - Где, по-вашему, все-таки находится эта распроклятая посадочная площадка? - Должно быть, довольно близко от Эль-Пасо, сэр. Самолеты прекращают радиосвязь с Бигсом около пятидесяти миль восточнее и поворачивают на северо-запад. Они продолжают идти в этом направлении еще несколько минут, потом мы теряем их из виду. - Спасибо, Фрэнк, - буркнул Рутковский. Он был теперь совершенно взбешен. Мысль о том, что ему, человеку, который носит четыре генеральских звезды на погонах и отвечает за противовоздушную оборону страны, не доверяют, приводила его в ярость. Он не стал беспокоить секретаря, а сам вызвал Паркера Хардести по прямому проводу военно-воздушных сил, соединявшему его с Вашингтоном. - Говорит Рутковский, генерал, - сказал он. - Я возмущен. Какой-то дуб там у вас считает, что мне нельзя доверять государственное дело. - Успокойтесь, Барни. Рутковский представил себе гладкое, без морщин, лицо Хардести, волнистые каштановые волосы. Его голос, как всегда, звучал невозмутимо. - Я говорю серьезно, - волновался Рутковский. - Какой-то сукин сын думает, что я могу руководить противовоздушной обороной, не зная, что делается в воздухе. - Может быть, вы все-таки объясните, в чем дело, Барни? - Слушайте, около тридцати войсковых транспортных самолетов сегодня вечером прибывают на какую-то секретную базу около Эль-Пасо из Поуп-Филда, а у нас нет даже плана полетов. Больше того, на последней сотне миль они применяют маскировочный маневр. - Помилуйте, не думаете же вы, что это бандиты? - О черт, да не в этом дело, генерал, - проговорил Рутковский усталым голосом. - Будем мы придерживаться установленного порядка или не будем? Хардести пытался его успокоить: - Конечно будем, Барни, но вы зря беспокоитесь насчет этой операции. Вы же знаете, что самолеты свои, знаете, что они прибывают из Форт-Брэгга. На вашем месте я наплевал бы на эти последние несколько миль и забыл об этом. - Вы знаете, что это за дьявольская база там в пустыне? Хардести помолчал, потом ответил ровным голосом, тщательно подбирая слова: - Давайте лучше не будем говорить об этом. Все мы знаем, что есть разные степени секретности. Нравится это нам или не нравится, но приходится считаться с таким положением. - Вы хотите сказать, что мне об этом знать не положено? - Я этого не говорил. - Да, но вы имели в виду именно это, генерал. Если такова ваша политика, то она дурно пахнет. Я не могу работать в потемках. - Прошу прощения, Барни, - сказал Хардести, давая понять, что разговор окончен. - Хорошо, - сказал Рутковский. - До свидания. Он зло швырнул окурок сигары в пепельницу. Ему стало жарко, хотя термометр за окном показывал только шестьдесят семь градусов по Фаренгейту. Он сорвал с себя китель и расстегнул воротник рубашки. Хардести, получивший четвертую звезду всего на несколько месяцев раньше него, обращался с ним как с каким-нибудь приготовишкой. Он возглавляет третье по важности командование в военно-воздушных силах, а Вашингтон его обходит. Интересно, знает ли об этой базе и об этих полетах Тэд Дэниел, командующий стратегической авиацией? Он решил было позвонить Дэниелу, но передумал. Если Дэниел знает, то тем труднее будет это перенести. К черту! Кое-кто из этих типов, окружающих генерала Скотта, слишком беспокоится о политике и международных делах и не уделяет достаточно внимания руководству вооруженными силами. Рутковский закурил новую сигару и откинулся на своем вертящемся стуле. Непонятно, зачем Лимен вызывал его к себе во вторник вечером и в среду утром. И разговор был какой-то странный. Зачем президенту понадобилось вызывать его в Вашингтон, если можно было переговорить по телефону? А когда он прибыл, Лимен вроде все ходил вокруг да около, вместо того чтобы сказать ему все - что бы это ни было - начистоту. Это на него не похоже. Но все равно он выполнил просьбу президента и прозондировал адмирала Палмера. А теперь, черт возьми, президент утвердил какую-то секретную операцию и преднамеренно исключил командующего ПВО из списка лиц, которым положено о ней знать. Разве можно так обращаться с человеком, особенно если речь идет о чем-то непосредственно связанном с его деятельностью! Вот именно, повторил он себе: непосредственно связанном с его деятельностью. Но если президент мог позвонить ему по секрету, почему же не может он позвонить президенту? Рутковский терпеть не мог обходных маневров и презирал офицеров, у которых не хватало смелости прямо обращаться к начальникам. Но тут другое дело. Лимен, очевидно, назначил какие-то секретные учения и сам решил, кто должен о них знать. Президент - штатский человек и, вероятно, просто не понимает, что это такое, когда командование ПВО континента не в состоянии следить за движением в воздушном пространстве. Это же дьявольски опасная штука. Опасная? Больше того, это может сказаться самоубийством. Приняв решение, Рутковский поднял трубку белого телефона, соединявшего его непосредственно с коммутатором Белого дома. За два года пребывания на посту командующего ПВО он ни разу не воспользовался этой связью. Белый дом ответил немедленно. - Президента, пожалуйста, - попросил Рутковский, сразу остыв. Потребовалось лишь несколько секунд, чтобы соединить его с президентом. - В чем дело, Барни? - Обращаюсь к вам с личной жалобой, господин президент, но, на мой взгляд, очень важной, иначе я не стал бы вас беспокоить. Как я понял из нашего последнего разговора, вы хотите, чтобы я говорил откровенно. - Иначе и быть не может. - Дело вот в чем, господин президент. По-моему, вы допустили серьезную ошибку, назначив эти учения по переброске войск на самолетах и не включив мое командование в организацию мер безопасности. И, по-моему, вы совершили вторую ошибку, организовав базу со взлетно-посадочной полосой в пустыне. Наступило молчание. - Нельзя ли поподробнее, Барни? - Слушаюсь, сэр. Для бесперебойной работы системы ПВО континента нам необходимо знать о каждом своем самолете, или ракете, или любом другом летательном аппарате, появляющемся в нашем воздушном пространстве. Достаточно вам было засекретить от нас только одну операцию, и вся система нарушилась. - Барни, не вдаваясь в спор по этому вопросу, я попрошу вас сообщить, как вы об этом узнали. - Пожалуйста. Мы требуем от дежурных офицеров знать все, что происходит в воздушном пространстве. В среду вечером один из моих офицеров наблюдал перелет первой группы. Самолеты направлялись в Эль-Пасо, потом неожиданно повернули на северо-запад и исчезли с экранов радиолокаторов. Он пытался выяснить, что это за самолеты, по обычным каналам, но ему не удалось, и тогда сегодня в полдень он доложил мне. - Первой группы? - спросил президент. - Вы думаете, что был еще один перелет? - Да, сэр, как вам, вероятно, известно. Тридцать транспортных самолетов должны были прибыть на эту проклятую секретную базу в семь ноль-ноль (в семь часов утра) завтра. Потом я узнал, что время прибытия передвинуто на двадцать три ноль-ноль сегодня. - В одиннадцать часов вечера сегодня? - Да, сэр. - Подождите минутку, Барни. - В телефоне замерло, и Рутковский догадался, что президент закрыл рукой микрофон. Возможно, у Лимена как раз в это время проходило совещание с генералом Скоттом или еще с кем-нибудь по этому вопросу. Рутковский ждал, вертя в пальцах погасшую сигару. Прошло несколько минут - и он снова услышал голос президента: - Барни, дело очень серьезное. Оно связано с важными военными вопросами, и мне нужен ваш совет. Вы можете прибыть сюда еще раз - прямо сейчас? - Да, я полагаю. По телефону их решить нельзя, сэр? - Нет. Требуется ваше личное присутствие. - Понимаю, господин президент, но как быть с этими транспортными самолетами? - Барни, это и есть один из вопросов. Когда вы можете прибыть? - Господин президент, учитывая дорогу на аэродром и с аэродрома, я могу быть через три часа. Вас это устраивает? - Хорошо, хорошо. Нет, одну минуту. - Президент снова умолк, но на этот раз ненадолго. - Барни, не так важно время, как соблюдение тайны. Вы не могли бы прилететь сами, я хочу сказать: без пилота? - Разумеется. - Генерал усмехнулся. - Я все равно должен налетать свои часы. Я могу прилететь на истребителе, но надо будет заправиться в пути. Дайте мне четыре часа. - Это немало. Вот что, Барни, только чтобы об этом действительно никто не знал. Пожалуйста, никому не говорите, куда направляетесь. А когда сядете в Эндрюсе, придумайте какой-нибудь предлог личного характера. Скажите, например, что собираетесь навестить больную сестру или еще кого-нибудь из близких где-то в Мэриленде. Где угодно, только не в Вашингтоне. Потом возьмете такси и подъедете к восточному входу в Белый дом. Охрана будет вас ожидать. Вы можете надеть штатское платье? - Да, сэр. - Рутковский был в недоумении, но президент не стал больше ничего объяснять. - Ладно, Барни, до вечера. - Слушаюсь, господин президент. Генерал Рутковский снял китель со спинки стула и рассеянно сунул одну руку в рукав. - Ни черта не понимаю, - пробормотал он и, поправив галстук, поспешно вышел из кабинета. Лимен положил трубку и повернулся к сидящим в кабинете. С минуту он молчал, глядя куда-то вдаль. Рей Кларк никогда еще не видел своего старого друга таким утомленным, таким печальным и одиноким. Кристофер Тодд с тонкой улыбкой на лице и с торжествующим взглядом пристально смотрел на Лимена. Кейси, напротив, старался не смотреть в лицо президенту, устремив взгляд на ярко освещенный солнцем памятник Вашингтону. Над городом слышалось тихое жужжание самолета. Через открытые окна в комнату лилось пение пересмешника, устроившегося на вершине большой магнолии. В комнате царило молчание. Лимен засунул руки в карманы пиджака и закусил губу. Когда он заговорил, голос его показался всем старчески усталым. - Надо начинать действовать сегодня же вечером, - сказал он. - Времени остается совсем немного. - Мы согласны с вами, господин президент, - произнес Кларк. - Помоги мне бог снести это бремя. - Лимен, казалось, вовсе не слышал слов Кларка. Тодд возвысил голос, словно стараясь разогнать мрачное настроение президента: - Вы победите, господин президент. Вы одержите верх, если будете действовать точно и быстро. Лимен улыбнулся терпеливой и сочувственной улыбкой и мягко прошелся по ковру. - Сегодня вечером не будет победителей, Крис. Будем надеяться, что в стране сохранится спокойствие. Президент встряхнул головой, словно пробуждаясь от глубокого сна, и опустился в кресло. - Ну ладно, - сказал он, - перейдем к делу. - Как мне кажется, - оживленно проговорил Тодд, - надо начать с трех мероприятий. Во-первых, вы вызываете к себе Скотта и отстраняете его от должности. Во-вторых, вы рассылаете всем командующим телеграммы за своей подписью: объявляете об отставке Скотта и воспрещаете всякие передвижения войск в течение последующих сорока восьми часов без вашего особого распоряжения. В-третьих, вы посылаете генерала Рутковского на базу "У" с распоряжением немедленно ее ликвидировать. - Ваше мнение, Джигс? - Президент вопросительно посмотрел на Кейси. - Меня беспокоит, господин президент, известное всем нам специальное приспособление, позволяющее контролировать телевизионную сеть страны, - сказал Кейси. - По-моему, кто-то должен отвезти письмо от вас генералу Гарлоку в Маунт-Тандер с указанием не вмешиваться без вашего личного разрешения в работу гражданских телевизионных станций. - Я не думаю, что есть необходимость посылать Барни в Нью-Мексико, - сказал Лимен Тодду после минутного раздумья. - Ему лучше быть здесь. Существуют сотни всяких тонкостей в системе военной связи, и он поможет нам справиться с этим делом. Я даже не знаю, в чем все эти тонкости заключаются. - Это верно, - заметил Кларк. - И я предложил бы Рутковскому отдать распоряжение, чтобы эти транспортные самолеты не вылетали из Форт-Брэгга под угрозой военного суда, если он сочтет нужным пойти на такую крайнюю меру. - Разумеется, надо все рассказать Барни, - согласился президент. - Судя по нашему телефонному разговору, его вряд ли придется особенно убеждать. Факты настолько бросаются в глаза, что никто сейчас не может их игнорировать. Кейси провел рукой по своим коротко стриженным волосам. - Господин президент, мне не хочется говорить плохое о генералах, но вы значительно укрепите свои позиции, если сместите также генерала Хардести и назначите на его место генерала Рутковского. Тогда он получит возможность отдавать распоряжения своей властью. - Я уже так и решил, Джигс, - сказал Лимен. - И, разумеется, я должен объявить обо всем стране. - Только не сегодня, Джордан, - вмешался Кларк. - Оставьте это на завтра. К тому же Фрэнк Саймон, вероятно, упадет замертво, когда услышит, что вы сместили Скотта. - Бедняга Фрэнк, - сказал президент, - я не очень-то жаловал его эту неделю, не правда ли? Кейси все еще был неспокоен. - Господин президент, если позволите мне сказать, я считал бы, что лучше вам самому позвонить генералу Хастингсу в Форт-Брэгг и приказать, чтобы ни один из этих самолетов не поднялся с аэродрома. Я не уверен, что он подчинится генералу Рутковскому. - Я думал, что безоговорочное подчинение - главная черта военных, - ядовито заметил Тодд. - Это верно, сэр, - вспыхнул Кейси, - но когда в верхах внезапно происходят какие-то сдвиги, реакция на приказания меняется. Надо дать каждому офицеру некоторое время, чтобы приспособиться к переменам. Иначе он не будет уверен, что приказы, которые он получает, законны. Кроме того, Хастингс принадлежит к армии, а Рутковский - к авиации, а между этими видами вооруженных сил всегда было соперничество. Но если приказ отдает президент, никто не может поставить под сомнение его законность. - Я не вижу оснований тревожиться насчет этой треклятой братии из ОСКОСС именно сегодня, - сказал Кларк. - Если у Бродерика не будет самолетов, он не сумеет вывезти с базы своих людей. - Но у него уже есть двенадцать самолетов, - указал Тодд. - Вы сами видели, как они приземлились. - Я думаю, об этом мы посоветуемся с Барни, когда он приедет, - сказал Лимен. - Очевидно, переброска людей с базы намечена не раньше полуночи. - Разрешите мне внести еще одно предложение, господин президент, - попросил Кейси. - Пожалуйста. - Я думаю, вам следовало бы позвонить всем командующим, перечисленным в телеграмме генерала Скотта о "скачках" в Прикнессе. Скажите им только, что тревога отменяется и они должны оставаться на своих местах до дальнейшего распоряжения. - Они будут ошеломлены, - усмехнулся Кларк. - Главнокомандующий сообщает им об отмене тревоги, хотя им даже не полагалось знать, что она намечается. - Я думаю, Кейси и на этот раз прав, - сказал Лимен. - Крис, вы все записываете? Вопрос не требовал ответа. Тодд с расплывшимся в довольной улыбке лицом и с деловым видом делал записи в своем большом желтом блокноте. - Ну вот, - продолжал Лимен, - мы наконец подходим к моменту, которого, я надеялся, никогда не будет. Должен сказать, что у меня нет никакой уверенности в нашем успехе. Боюсь, что к понедельнику страна может оказаться на грани гражданской войны. Представляете себе Скотта на экране телевизора? - Это напомнило мне, - сказал Кларк, - еще одну вещь, которую вам надо записать, Крис. Президенту надо вызвать главу Ригел бродкастинг корпорейшн и попросить его, в качестве личного одолжения, отменить завтрашнее выступление Макферсона. - Правильно, - согласился Лимен. Он снова встал и подошел к окну. Казалось, он опять как бы отгородился от своих собеседников. Лимен пробежал взглядом от Эллипса, через бассейн к колоннаде памятника Джефферсону и подумал: "Разве не Джефферсон говорил: "Я дрожу за свою страну"? Теперь я понимаю, что он хотел сказать. Если бы у нас было письменное доказательство заговора, я мог бы предъявить его Скотту и заставить его без шума выйти в отставку под предлогом разногласий по вопросу о договоре, и страна никогда ничего не узнала бы. А сейчас? При существующем положении у нас один шанс из тысячи на успех. Ни Тодд, ни Кейси, ни даже Рей этого не понимают и не могут понять. Только президент может это понять, а президент - это ты, Лимен, и никакого выбора теперь нет. Ладно, хватит строить из себя мудрого старца, Джорди. Вернемся к делу". Он все еще стоял у окна, когда громкий стук в дверь заставил вздрогнуть всех присутствующих. В кабинет вошла Эстер Таунсенд. - Прошу прощения, господин президент, - сказала она. - Внизу дожидается один человек, который настаивает, чтобы вы его сейчас же приняли. Его зовут Генри Уитни. - Голос секретарши дрогнул. - Он наш генеральный консул в Испании. ПЯТНИЦА, ЧЕТЫРЕ ЧАСА ДНЯ За время двадцатилетней службы Генри Уитни научился скрывать неловкость и волнение, в каком бы обществе он ни находился. Но сейчас он попал в частные апартаменты президента Соединенных Штатов, незваный, непрошеный, минуя все инстанции. Больше всего его выбивало из колеи именно это: минуя инстанции. Он последовал за мисс Таунсенд по сводчатому коридору. - Президент ждет вас в этой комнате, - сказала секретарша и открыла перед ним дверь, не удосужившись даже постучать. - Господин президент, это мистер Генри Уитни. Джордан Лимен быстро шагнул ему навстречу и протянул руку. - Рад вас видеть, мистер Уитни. - Здравствуйте, сэр, - смущенно ответил генеральный консул. Он стыдился своей несвежей сорочки, измятого костюма и нечищеных ботинок. Не было времени привести себя в порядок. После бешеной гонки из Ла-Гранха в мадридский аэропорт он вылетел в Нью-Йорк и, прибыв туда, промчался на такси через Лонг-Айленд, чтобы на первом же самолете отправиться в Вашингтон. У него едва хватило времени умыться и пробежать электрической бритвой по лицу в аэропорту. - Вы насчет Поля... насчет Джирарда? - нетерпеливо спросил Лимен. - Да, сэр, насчет мистера Джирарда. Не знаю, с чего начать, сэр. Лучше я сразу вручу вам вот это. Уитни поставил свой тонкий кожаный чемоданчик на стул, открыл замки и достал искореженный серебряный портсигар. - Загляните внутрь, господин президент. Лимен чуть не вырвал портсигар из рук Уитни. Пытаясь открыть его, он сломал ноготь на большом пальце. - Минуточку, сэр. - Уитни достал перочинный ножик и, всунув его в щель, открыл замок. Лимен вынул сложенные два листка бумаги, подпаленные по краям и на сгибах, но в остальном невредимые. Пробежал глазами первые фразы, потом взял вторую страничку и заглянул в конец. - Садитесь, садитесь, - сказал он Уитни. - Ради бога, извините. Дайте мне только прочитать. Лимен поднес бумаги к окну, надел очки и начал читать. Дойдя до конца, он вновь перечитал некоторые фразы. - Вы читали? - вдруг спросил он Уитни. - Да, сэр. - Уитни в неловкой позе сидел в кресле с изогнутой спинкой. Лимен взглянул на дипломата любопытным, изучающим взглядом, как смотрит один человек на другого, сделавшего ему неожиданно великое одолжение. Перед ним был тщедушный мужчина с рыжими волосами и тонкими чертами лица. Большие голубые глаза придавали его лицу выражение невинности, которое казалось совершенно несовместимым с его присутствием в Белом доме в такой момент. - Вы поняли, что это такое? - Не совсем, сэр. Я мог только сопоставить факты. Но я думал, что вам было бы... важно получить это. Поэтому я и привез портсигар. - Вы обсуждали с кем-нибудь содержание документа? - спросил Лимен. - Или показывали его кому-нибудь? Скажем, послу? - Нет, сэр. Может быть, следовало это сделать, но я не стал. Никто не видел документа, кроме вас и меня. Мне показалось, что это сугубо личное послание. Я совершенно уверен, что испанская полиция в Ла-Гранха не догадалась заглянуть внутрь. Посол не знает, что я здесь. Возможно, меня уже разыскивают. - Посол Литл об этом ничего не знает? - Нет, сэр. Видите ли, господин президент, начальник полиции в Ла-Гранха - это место, где разбился самолет, - передал мне ящик с вещами, найденными на месте катастрофы. Там не было ничего ценного, но все, что было, он передал мне. Я поставил ящик в свою машину и пошел обедать. Потом, прежде чем вернуться на место происшествия, чтобы встретиться со следователями, я решил посмотреть, нет ли среди вещей чего-нибудь, что могло бы установить личность погибших. На портсигаре снаружи не было никаких отметок, а открыв его, я... ну, я прочитал документ и решил, что вам надо немедленно его вручить. Лимен свернул бумажки, аккуратно вложил их в серебряный портсигар и опустил его в карман. Он пододвинул стул вплотную к Уитни и сел. - Мистер Уитни, у меня есть еще вопросы, - сказал он, - но прежде всего насчет Поля. Вы... вы видели его? - Нет, господин президент. Сохранились в целости лишь тела тех, кто был в кабине пилота. Все остальные сгорели. - Потом, увидев выражение лица Лимена, Уитни добавил: - Я совершенно уверен, сэр, что все произошло мгновенно. При столкновении. Лимен отвернулся к окну. Почему-то перед его глазами встал Джирард в день торжеств по поводу вступления в должность нового президента. Его большая голова выглядела так смешно во взятом напрокат шелковом цилиндре. Они оба шутили по этому поводу. Поль сравнивал тогда себя с обычными карикатурами на поклонников сухого закона и пуританских нравов. Теперь его уже нет. Да, вот так, наверное, старые люди каждый раз, раскрыв газету и увидев в ней некролог, чувствуют, как уходит жизнь. - Должно быть, в момент катастрофы он держал портсигар в руке, - заметил Уитни. - Да, он, наверно, старался его спасти, - сказал Лимен очень тихо. Потом добавил, обращаясь к Уитни: - Мы были очень близкими друзьями, мистер Уитни. - Мне очень жаль, господин президент... Лимен заставил себя вернуться к расспросам. - Итак, вы не информировали посла Литла? - Нет, сэр. - Голубые глаза Уитни, не мигая, выдержали взгляд Лимена, и в голосе его не прозвучало раскаяния. - Прочитав документ, я передал ящик с остальными вещами сотруднику авиакомпании, а потом поехал в Мадрид и сел на первый самолет, отправлявшийся в Штаты. Я... я даже не захватил с собой чистой сорочки. Лимен только махнул рукой в ответ на последнее замечание Уитни. - Нет нужды говорить вам, что это самый важный документ, полученный мною от чиновника государственного департамента в этом году. Вы поступили правильно. Я полагаю, что нет также необходимости напоминать вам, что вы не должны никому рассказывать о том, что прочитали... - Я понимаю, сэр. - И что вы никогда не должны упоминать и даже намекать о существовании этого документа. - Да, сэр. - Я подчеркиваю слово "никогда". - Слушаюсь, сэр. - Вы даете мне в этом слово, мистер Уитни? - Безусловно, сэр. - Ничего такого, - медленно произнес Лимен, похлопав себя по карману, - в нашей стране не случалось. Незачем говорить, что я не хочу допустить, чтобы это случилось. Но не менее важно, чтобы никто не мог даже подумать, что такое могло бы случиться. Спасибо вам. Теперь я могу надеяться, что сумею уладить это дело без огласки. - Понимаю, сэр. - Хорошо, - Лимен улыбнулся. - Мистер Уитни, я думаю, перед вами откроются определенные перспективы по службе... - Спасибо, господин президент. Уитни встал, поняв, что у президента больше нет вопросов к нему. Лимен пристально вглядывался в тонкие черты лица дипломата, пытаясь разгадать, как он реагирует на этот странный разговор, но ничего не мог обнаружить. Уитни просто вежливо ждал, что еще скажет президент. - Теперь вам надо оправдаться перед государственным департаментом. Придумайте любую историю, какую хотите, а если будут какие-нибудь неприятности, позвоните мисс Таунсенд. Она чудесно умеет помогать людям. Кстати, как вы до нее добрались? - Честно говоря, сэр, я знал только два имени в Белом доме, кроме вашего, конечно: Фрэнка Саймона и Эстер Таунсенд. При сложившихся обстоятельствах я решил, что следует поговорить с мисс Таунсенд. Потребовалось порядочно времени, чтобы до нее добраться. - Молодец. Теперь идите выспитесь и забудьте об этом деле. - Слушаюсь, сэр. Это все, сэр? - Да, все. Еще раз спасибо. Лимен проводил Уитни до лифта, подождал, пока лифт тронулся, быстрым шагом направился в кабинет и широко распахнул двери. - Открывайте виски! - торжествующе крикнул он. - Я угощаю. Тодд удивлен-но уставился на президента, впервые вышедшего из равновесия. - Боже правый! Неужели он привез?.. Лимен вытащил из кармана портсигар и поднял его вверх. - Здесь все, - сказал он. Радостная улыбка впервые за четыре дня расплылась по его лицу. - Теперь, можно сказать, опасность миновала. Спасибо братцу Уитни. - И тихо добавил: - И Полю. - Ну, господин президент, - сказал Кларк, покачивая головой. - Не иначе как вы родились в сорочке. - Там оказалось все, что вам нужно? - нетерпеливо спросил Кейси. - В этой записке, я хочу сказать. - Такой подлости я еще не видел, - сказал Лимен. - В общем, этого вполне достаточно, чтобы получить от Скотта прошение об отставке. Лимену хотелось увести Рея Кларка в соседнюю комнату и там тщательно перечитать весь документ, фразу за фразой. Но проформа требовала, чтобы министр финансов прочитал его первым. - Читайте, Крис, - сказал президент. - А потом и все прочтут. Серебряный портсигар на этот раз открылся легче. Президент вынул бумаги и вручил Тодду. Пока министр читал, Лимен жестом пригласил остальных выпить. Кларк отрицательно покачал головой. Тодд, углубившийся в чтение, не глядя, взял свой бокал. Президент с улыбкой чокнулся с Кейси. Тодд дважды медленно прочитал документ. - Совершенно согласен, господин президент, - сказал он. - Я тоже никогда не читал подобных гнусностей. Этот документ достаточно хорошо характеризует и Барнсуэлла. Он и вправду ненадежный человек. Хорошо, что мы ему не позвонили. Кларк тоже прочитал документ; остальные молчали. Но когда подошла очередь Кейси, он отрицательно покачал головой. - Сэр, если вы не возражаете, я не буду читать. Мне достаточно знать, что здесь содержится то, что вам нужно, и незачем читать... В случае если кто-нибудь меня спросит, я скажу, что не имею о нем ни малейшего понятия. - Джигс, - усмехнулся Лимен, - а тот сценарист из Нью-Йорка как будто прав: уж не хотите ли вы остаться нейтральным? - Сэр, я все еще офицер морской пехоты. И если высунуть шею дальше, чем я уже высунул, можно превратиться в жирафа. Атмосфера в комнате, столь долго сгущавшаяся, стала разряжаться. За несколько последних минут все четверо сразу почувствовали облегчение. Кларк рассказал новый политический анекдот из жизни Джорджии. Лимен вспомнил, как накануне выборов губернатора штата Огайо ему по ошибке позвонил один из советников другого претендента, и Лимен подал ему совет, который вызвал полное смятение в стане его противников. Даже Тодд разошелся и рассказал, как он однажды проиграл шлюпочные гонки, из-за того что какие-то шутники подкупили девицу легкого поведения, чтобы она спряталась на судне. Однако тот же Тодд первым вернул собравшихся к действительности. - Так что же нам теперь делать? - спросил он. - Я уже решил, Крис, - без колебания заявил Лимен. - Вечером позвоню Скотту и скажу ему, что все-таки решил поехать в Маунт-Тандер. Я приглашу его к себе, чтобы он меня ознакомил с обстановкой. Потом мы немного побеседуем, и я получу от него рапорт об отставке. - Что-то очень просто у вас получается, - усомнился Тодд. - Как вы думаете добиться его отставки? - Я намерен поставить перед ним вопрос об ОСКОСС, о задержании Рея, о похищении Гендерсона, об отправке кодированной телеграммы, фактически устанавливавшей дату военного переворота, одним словом, выложу весь букет. Тодд и Кларк откликнулись одновременно. - А как же насчет налоговой декларации? - спросил Тодд. - А записка Джирарда? - изумился Кларк. - Налоговая декларация мисс Сеньер исключается, - ответил Лимен. - Я сказал это раньше и подтверждаю сейчас. Это личное дело Скотта. Он постучал бокалом о ручку кресла и продолжал как бы про себя: - Что касается признания Барнсуэлла, то, чем меньше о нем будет сказано, тем лучше. Если я использую сообщение Поля и Скотт узнает, что мы располагаем этим документом, то впоследствии будет гораздо труднее сохранить его в тайне. А нам предстоит еще очень много поработать до вступления в силу договора, чертовски много. И лишние помехи, вроде разговоров об этом военном заговоре, лишняя грязь нам ни к чему. - Президент замолчал, пристально посмотрел на Кларка, затем продолжал: - Послушайте. Я думаю, народ разделяет мое убеждение в том, что такие вещи, о которых говорится в этом документе, немыслимы в нашей стране. Вы знаете, как я отношусь к политическим деятелям, которые способны лгать. Но заверяю вас, что, не колеблясь, солгу, только чтобы страна никогда не узнала, что замышлялось такое грязное дело. - На кой же черт тогда весь этот шум? - воскликнул Кларк. - Если вы не собираетесь использовать этот документ, чего же мы радуемся, как козлята в огороде? - Это страховка, Рей, - улыбнулся Лимен. - Я буду чувствовать себя гораздо увереннее с этой бумажкой в кармане. - А если он будет все отрицать? - спросил Тодд. - Или заявит, что не имеет к заговору никакого отношения? - Тогда будет видно, - упрямо сказал Лимен. - Ну, знаете ли, если вам удастся выиграть дело таким способом, вы просто чудотворец, - с сомнением сказал Кларк. - Но, откровенно говоря, я считаю, что нам надо иметь в резерве нечто посильнее. - Так и будет, - сказал Лимен. - Во-первых, Барни Рутковский задержит транспортные самолеты в Форт-Брэгге. Во-вторых, всем командующим будут даны указания об отмене намеченной тревоги. Зазвонил телефон. Лимен взял трубку. - Хорошо, Арт, - сказал он, выслушав собеседника. - Продолжайте в том же духе. - Обернувшись к остальным, он объяснил: - Корвин говорит, что Прентис, Райли и Хардести только что вышли из шестого корпуса. Они пробыли у Скотта весь день. Тодд стукнул кулаком по ладони: - Ах, если бы можно было записать их разговор на магнитофон! Они знают, что теперь нам все известно. Интересно, как бы я поступил на месте Скотта?.. Кейси нахмурился: - Это не так уж трудно представить. Поскольку ему удалось взять в свои руки контроль над всей военной радиосетью и центральным коммутатором телевизионных сетей, он может позволить себе ждать. Скотт считает, что его войска будут переброшены сегодня вечером, и, вероятно, думает, что ему удалось блокировать президента. - А знаешь, братец, - по-южному растягивая слова, проговорил Кларк, - если когда-нибудь я поселюсь в этом доме, я возьму тебя к себе. - К вашим услугам, сенатор. - Кейси охватило легкомысленное настроение. Видимо, уверенность в себе Лимена подействовала на всех. - Если только я не переоцениваю Скотта, - сказал Тодд, - он изучил характер президента Лимена, и решил, что президент не станет действовать против него открыто; он думает, что сделал все, чтобы лишить нас возможности действовать иначе. - Я готов согласиться, - заметил Кларк, - если еще учесть этот злосчастный опрос общественного мнения институтом Гэллапа. Скотт может прикинуть, что человек, которого поддерживает только двадцать девять процентов населения страны, не сумеет оказать ему какого-либо серьезного сопротивления. - Давайте, давайте, господа, - весело сказал Лимен, - считайте, что меня здесь нет. Тодд повернул к нему серьезное лицо. - Вы по-прежнему собираетесь рассказать Рутковскому, что происходит? - Видимо, придется, - ответил Лимен. - По-моему, он уже почти все понял. Президент поднял телефонную трубку. - Эстер, - сказал он, - соедините меня, пожалуйста, с генералом Скоттом. Он, наверно, сейчас дома, в Форт-Майере. - Он прикрыл рукой микрофон. - Рей, возьмите вторую трубку, я хочу, чтобы вы слышали этот разговор. Не прошло и минуты, как Скотт был у телефона. - Генерал, говорит президент, - быстро проговорил Лимен. - Я опять передумал. Я решил не ездить завтра на рыбную ловлю, а приступить к исполнению своих обязанностей. - Отлично, отлично, господин президент, - сказал Скотт. - Я рад, что вы так решили. - Я так и думал, что вы будете довольны, - продолжал Лимен, тщательно взвешивая слова. - Пожалуй, так будет спокойнее. Я решил, что в такой момент мне лучше поддерживать с вами тесную связь. - Слушаюсь, сэр. - А теперь, чтобы мне быть в курсе дела, попрошу до нашего выезда на командный пункт кратко проинформировать меня о дислокации наших войск как на континенте, так и за границей. - Хорошая мысль, сэр. Я утром пришлю в ваше распоряжение одного из офицеров объединенного штаба. - Если не возражаете, генерал, я предпочел бы, чтобы вы сделали это сами. - Видите ли, сэр, я намечал выехать завтра пораньше, чтобы, понимаете, ознакомиться на месте... - Нет, нет, я имею в виду сегодняшний вечер. - А, сегодня? Понимаю. - Да, сегодня. Если не возражаете, попрошу вас прибыть сюда, генерал. Скажем, в восемь часов вас устраивает? - М-м... да, сэр. Вполне. - Хорошо, - сказал Лимен. - Тогда жду вас в восемь. В кабинете наверху. Прикажите шоферу остановиться у служебного входа и поднимайтесь наверх. - Слушаюсь, господин президент. Лимен повесил трубку. Кларк тоже положил трубку на рычаг и покачал головой. - Что вы думаете, Рей? - спросил Лимен. - Что можно сказать по его голосу? Ясно одно, что этого парня нелегко запугать. Лимен взглянул на часы и обратился к Тодду и Кейси: - Сейчас четверть шестого. Попрошу вас обоих прибыть сюда в половине восьмого. Мы с Реем останемся здесь и будем ждать прибытия Барни. Президент проводил их до двери, потом опустился в большое, обитое желтой кожей кресло, развязал шнурки и скинул ботинки. Кларк посмотрел на его ноги в носках и скорбно покачал головой: - Слава богу, что никому не удалось сфотографировать твои ноги во время предвыборной кампании, а то не избежать бы нам грустных минут. Лимен улыбнулся и очень серьезно сказал: - Рей, я горжусь тобой, тем, что ты вылил две бутылки виски в унитаз там, в Нью-Мексико. - Чрезвычайные обстоятельства, - проворчал Кларк. - Зато я раздавил полпинты в самолете по пути в Эль-Пасо. Лимен наклонился вперед и уперся локтями в колени. Крутя в руке очки, он начал размышлять вслух о том, что делать дальше. Они подробно обсудили предстоящее свидание со Скоттом. Кларк излагал Лимену свои соображения, а президент сортировал их в уме, принимал одни, отвергал другие. Как поведет себя Скотт? Они взвешивали все возможные варианты, когда позвонила Эстер и сообщила о прибытии генерала Рутковского. - Давайте его сюда, - сказал Лимен и потянулся за ботинками. В штатском платье Рутковский напоминал скорее буфетчика, чем генерала. Он был в спортивной рубашке без галстука, но застегнутой на все пуговицы, и пиджаке. Коротенький и толстый, светловолосый, с массивной челюстью, он не шел ни в какое сравнение со стройным, подтянутым Скоттом. Он производил впечатление слабохарактерного, безвольного человека, но с первых же его слов эта иллюзия рассеивалась. Рутковский сразу же заговорил властным командирским голосом: - Господин президент, мне полагается премия. Я прибыл через три часа семнадцать минут. Лимен протянул ему руку: - Вы ведь знакомы с сенатором Реймондом Кларком из Джорджии? - Разумеется, - ответил Рутковский. - За свою жизнь я потратил немало времени, выступая перед его комиссией, и при нем, и до него. - Слушайте, Барни, я знаю, что вы любите прямой разговор, - сказал Лимен. - Сенатора продержали около тридцати шести часов под арестом на той самой секретной базе в Нью-Мексико, которая причинила вам столько беспокойства. - Что, что? - недоверчиво переспросил Рутковский. Спичка в его руке погасла на полпути к кончику сигары, пришлось зажечь новую. - Мало того, - добавил Лимен, - база была организована несколько месяцев назад, а я впервые узнал о ее существовании в понедельник вечером. Президент кратко изложил генералу суть дела, опуская некоторые детали, но сообщая то, что требовалось командующему ПВО континента, чтобы составить собственное мнение обо всем. Когда он кончил, Рутковский сидел, окутанный облаком сигарного дыма, не зная, что сказать. - Если я назначу вас сегодня вечером начальником штаба военно-воздушных сил, при условии, что добьюсь отставки Хардести, то что вы сможете сделать, чтобы остановить это дело? - спросил Лимен. - Во всяком случае, я наверняка смогу сделать одно, господин президент: не допустить вылета самолетов из Поупа. - Рутковский посмотрел на часы. - Если они должны прибыть в Нью-Мексико в двадцать три ноль-ноль по местному времени, значит, они вылетят из Поупа примерно в тот же час по восточному времени. - Вы хотите сказать: в одиннадцать по нашему времени? - Да, сэр. - Рутковский улыбнулся. - Я понимаю, что у вас остается времени в обрез. Но не огорчайтесь. Надо прибавить еще по меньшей мере час на погрузку в Нью-Мексико, если даже им удалось бы туда прибыть. - Согласны вы принять эту должность? Рутковский опять улыбнулся: - Я выполняю все распоряжения главнокомандующего. Строго говоря, это не так уж трудно. Если вы сместите Скотта и Хардести, мы прикроем эту лавочку за полчаса. - Но, очевидно, с базы "У" идет только одна телефонная линия, соединенная с каким-то секретным коммутатором в кабинете Скотта или еще где-то в Пентагоне. - Предоставьте это мне, - сказал Рутковский. - Дайте мне только на сегодняшний вечер пару ребят с крепкими ногами для выполнения моих поручений. Кларк с изумлением смотрел на генерала. - Кажется, вы вовсе не удивлены, генерал, - сказал он. - Неужели это вас ничуть не поразило? - По пути сюда я все время сопоставлял в уме факты, сенатор. Все говорят, что у нас такого не может случиться, и я сам отношусь к таким людям. Но вдруг я понял, что ошибаюсь. При известных обстоятельствах это может случиться везде. И - только не ссылайтесь на меня в сенате - со второй мировой войны военные в нашей стране играют чрезмерно большую роль. - Он широко и доверчиво улыбнулся. - Надо было мне понять это раньше. Ведь я тоже один из них. Лимен снова снял очки и взял в рот кончик дужки. - А знаете, это верно, хотя мне никогда не приходила в голову подобная точка зрения. Действительно, такой широкой милитаризации страны на протяжении столь долгого времени у нас никогда раньше не было. Но ваша мысль все еще меня поражает, Барни. Рутковский развел руками, словно говоря, что ему нечего больше сказать. - Может быть, мой, извините за выражение, босс - генерал Скотт все объяснит вам сегодня вечером. - Если бы он мог, - печально произнес Лимен, - если бы только он мог! Попросив Кларка подождать, президент отвел Рутковского на третий этаж в покои для гостей. Он позвонил на кухню, велел принести генералу обед и сказал ему, что он может отдыхать до половины восьмого. Когда Лимен вернулся в кабинет, вместе с Кларком его дожидалась Эстер Таунсенд. - Господин президент, одно срочное дело, - сказала она, протягивая бумаги. - Сегодня истекает срок для вашего решения по законопроекту о социальном страховании. Лимен взял документы и, рассеянно перелистывая их, старался заставить себя вернуться к повседневным делам. - Я ведь еще не говорил с Томом Бартоном, - в задумчивости пробормотал он, потом, словно оживившись, спросил Эстер: - А как насчет бюджетного управления? - Заключение управления здесь, господин президент. Оно рекомендует в общем одобрить проект, хотя и считает некоторые вопросы спорными. - Хорошо, - сказал Лимен, усевшись за стол и разложив перед собой бумаги. - Эти вопросы бюджетное управление может подработать с Томом и его сотрудниками. - Он подписал проект, Эстер собрала бумаги и удалилась. - Рей, вечер будет трудный. Давай-ка искупаемся перед обедом, - предложил Лимен. - Охотно, Джорди. Несколько минут спустя два старых друга плескались в бассейне, который устроил в подвальном этаже еще президент Рузвельт. Кларк фыркал, как кит, плавал под водой и демонстрировал, как он выражался, "лименовский кроль" - делая лишь легкие взмахи руками на поверхности и с силой отталкиваясь ногами под водой. Президент размеренно и спокойно плыл брассом. Они остановились перевести дух, зацепившись руками за трубу, подающую воду. - Слушай, Рей, я хочу, чтобы во время разговора со Скоттом ты был в соседней комнате. Мне может понадобиться помощь. - Джорди, - сказал Кларк, - вы ведь знаете, я всегда рядом. ПЯТНИЦА, ВОСЕМЬ ЧАСОВ ВЕЧЕРА Президент еще раз проверил, все ли на месте. На кофейном столике, за ящиком с сигарами, так, чтобы не было видно оттуда, где будет сидеть генерал Скотт, лежал листок бумаги, на котором мелким четким почерком Криса Тодда было записано двадцать пронумерованных пунктов. В кармане пиджака Лимена покоился серебряный портсигар. Внутри него лежали два листка бумаги. В ящике письменного стола, ближнем к стене, лежала налоговая декларация Миллисент Сеньер. На этом настоял Тодд, несмотря на категорический отказ президента даже упоминать о ней. Лимен в ожидании стоял у окна. Вечер был тихий, внизу ровными струями бил фонтан, медленно замирало уличное движение. Улицы деловой части города притихли в предвечерних сумерках. По газону вприпрыжку носился Триммер, изгнанный на этот вечер из кабинета. Как президент ни старался, он не мог избавиться от мучительного напряжения. Плечи и шею стянуло, и стоять казалось ему лучше, чем сидеть. Хотя он немного поел за обедом и выпил два стакана молока, в желудке стоял какой-то ком. Вот за оградой Белого дома показался черный лимузин. Он подъехал к юго-западному входу, остановился, пока часовой открывал ворота, и покатил дальше по дороге. Лимен быстро отошел от окна, взял с журнального столика книгу и уселся в кресло. Надо по крайней мере принять непринужденную позу, когда явится посетитель. Снова в решительную минуту он остался, как всегда, один. Впрочем, так и должно быть. После ужина помощники Лимена разбрелись в разные стороны. Генерал Рутковский и полковник Кейси уехали в автомобиле, снабженном радиотелефоном. Им предстояло ждать на стоянке у Пентагона, пока Эстер Таунсенд не сообщит, что генерал Скотт прибыл в Белый дом. После этого они должны были пройти в центральный пункт управления комитета начальников штабов. Тодд сидел внизу, в зале заседаний правительства, у телефона. Ничего не сказав ни президенту, ни другим, он собрал в своем министерстве, расположенном через дорогу, напротив Белого дома, агентов бюро по борьбе с наркотиками и отдела налогов на алкогольные напитки - обе организации находились в ведении министра финансов. Свыше тридцати агентов, срочно вызванных начальниками по приказу Тодда, толклись около приемной министра, пили кофе, играли в карты, стараясь догадаться, зачем они понадобились. Рей Кларк сидел, положив ноги на диван, в соседней с кабинетом президента комнате и внимательно читал конституцию Соединенных Штатов - впервые после окончания университета. Арт Корвин расставил двадцать четыре агента секретной службы по всему Белому дому и вокруг парка. Он сказал им только, что президент, возможно, решит сегодня отправиться на Голубое озеро или в Кэмп-Дэвид и надо быть готовыми быстро последовать за ним в любом из этих направлений. Сам Корвин стоял в коридоре второго этажа у дверей кабинета. Напротив сидел неизменный уорент-офицер с тощим портфелем, зажатым между коленями. В восточном конце длинного сводчатого коридора, где, как в семейной гостиной, были составлены кресла и кушетки, сидели два старших помощника Корвина из отряда охраны Белого дома. Генерал Джеймс Мэттун Скотт вышел из лифта ровно в 19:59. Светло-коричневая авиационная форма с четырьмя серебряными звездочками, блестевшими на плечах, плотно, без единой морщинки, облегала его крупную фигуру. На груди сверкали шесть рядов орденских планок. Черные волосы, чуть тронутые сединой, были аккуратно причесаны. Любезная улыбка смягчила его лицо с резкими чертами и массивной челюстью, когда он кивнул Корвину и уорент-офицеру. - Добрый вечер, господа, - сказал он. Корвин вежливо ответил на приветствие и распахнул перед генералом дверь кабинета. Скотт твердым шагом вошел в комнату. С самоуверенной улыбкой он смотрел, как Лимен, отложив книгу, встал и пошел ему навстречу. "Он хочет с самого начала овладеть положением, - подумал Лимен. - Держись, Джорди, это серьезный противник". Лимен жестом указал генералу на кушетку, а сам снова уселся в кресло. Теперь они были одни. В открытое окно вливался теплый майский воздух, время от времени доносился отдаленный шум проходящих машин. Скотт принес с собой папку с картами и со штампом "Совершенно секретно". Положив ее на кофейный столик, он стал развязывать завязки. - Не трудитесь, генерал, - сказал Лимен. - Нам она сегодня не потребуется. Тревоги завтра не будет. Скотт выпрямился и посмотрел на Лимена. На его лице нельзя было прочесть ни удивления, ни гнева, ни даже простого любопытства. Скотт смотрел прямо в глаза президенту, и тот понял, что предстоит долгая и трудная ночь. - Прошу прощения, господин президент, - сказал Скотт. - Вы хотите отменить тревогу? - Да, я намерен ее отменить. - Позвольте спросить почему? - За последние несколько дней мое внимание привлекли некоторые факты, генерал, - ответил Лимен. - Он смотрел Скотту прямо в глаза и усилием воли заставил себя не отводить взгляда. - Я не буду сейчас терять время на изложение подробностей. Скажу только, что требую, чтобы вы, а также генералы Хардести, Райли и Диффенбах сегодня же подали в отставку. Морщинки вокруг глаз Скотта собрались теснее. Он продолжал пристально смотреть на президента, пока тишина в комнате не стала физически ощутимой. - Либо вы шутите, либо вам изменяет рассудок, господин президент, - тихо проговорил Скотт. - У меня нет причин добровольно исключать свое имя из списков кадрового состава армии, - разумеется, пока я не получу полного объяснения такого, мягко говоря, необычного требования. Лимен опустил глаза и украдкой взглянул на вырванный из блокнота листок, спрятанный за ящиком с сигарами. - Я надеялся, что мы сможем обойтись без лишних объяснений, генерал. Незачем рассказывать вам то, что вы уже знаете. - Ваше замечание, по меньшей мере, чрезвычайно странно. Лимен вздохнул. - Мне стало известно, генерал, - начал он, - что вы без моего разрешения израсходовали значительные суммы из чрезвычайного фонда комитета начальников штабов на организацию базы и подготовку специальной войсковой части, назначение и самое существование которых скрывали от меня, а также от ответственных сотрудников бюджетного управления и от членов конгресса. Это явное нарушение закона. - Какую часть вы имеете в виду, господин президент? - Ее сокращенное наименование ОСКОСС. Я расшифровываю его как особый контроль над системами связи. Скотт облегченно улыбнулся и уселся на кушетку. Он заговорил успокаивающим тоном, словно обращаясь к напуганному ребенку: - Боюсь, что вам изменяет память, господин президент. Вы дали мне устное разрешение на организацию и базы, и части. Насколько я помню, в тот же день мы рассматривали целый ряд вопросов, и, возможно, вы не обратили на это особого внимания. Я полагал, что вы сами поставите в известность директора бюджетного управления. - Какого числа было это совещание, генерал? - Лимену стоило больших усилий сдержать гнев, но он говорил таким же ровным голосом, как и Скотт. - Точно не помню, но это было в вашем кабинете внизу что-нибудь прошлой осенью. Кажется, в конце ноября. - У вас записана дата совещания и обсуждавшиеся вопросы? - Разумеется. Записи в моем кабинете. Если вы придаете этому такое значение, я могу сейчас же съездить в Пентагон и привезти их. - Нет, не нужно, генерал. - Хорошо, все равно это не так уж важно, - небрежно заметил Скотт. - На совещании присутствовал мой адъютант полковник Мердок, он может подтвердить мои слова о дате совещания и обсуждавшихся вопросах. "Ах вот как, - подумал Лимен. - Значит, у тебя есть свидетель, который может подтвердить твое заявление. Интересно, можно ли вообще застигнуть Скотта врасплох?" - Что касается информирования конгресса, - продолжал Скотт, - то охрана средств связи дело настолько щепетильное, что мы сочли за лучшее не ставить этот вопрос на обсуждение комиссий конгресса. - Да, но вы же обсуждали этот вопрос с сенатором Прентисом, генерал, - нанес ответный удар Лимен. - Насколько мне известно, на этой неделе вы обсуждали с ним целый ряд вопросов и в самых различных местах. Это заявление не произвело на Скотта особого впечатления. Он только ниже нагнулся над столом и положил на него руки. Лимен смотрел на его пальцы с побелевшими ногтями, нажимавшие на край стола, словно Скотт старался продавить крышку. - Сенатор Прентис ничего не знает об ОСКОСС, - сказал генерал. - Когда сенатор Реймонд Кларк в среду был на базе, - возразил Лимен, - он разговаривал с Прентисом по телефону. Как доложил Кларк, сенатор Прентис сказал ему, что комиссии по вооруженным силам все о ней известно. Скотт пожал плечами. - Я не знал, что сенатор Кларк посещал базу. Что касается разногласий между членами конгресса, то должен сказать, что я давно уже научился не вмешиваться в такие дела. Но Лимен еще не покончил с этим вопросом. - Не можете ли вы объяснить, почему вы подобрали для этой части командира, который открыто выражает презрение к гражданским властям и заявления которого граничат с нарушением закона о подстрекательстве к мятежу? - Я никогда в жизни не обсуждал с офицерами их политических взглядов. - В голосе Скотта прозвучала негодующая нотка. - Офицер, о котором идет речь, имеет отличный послужной список и является одним из самых знающих офицеров войск связи. - И кроме того, увлекается туризмом, - не уступал Лимен. - Зачем это полковник Бродерик вчера вечером кружил в моторной лодке вокруг моего островка на Голубом озере, в штате Мэн? - Это фантазия, господин президент. - Скотт смотрел на Лимена со странным выражением, словно не верил своим ушам или сомневался в здравом уме президента. - Полковник Бродерик вчера вечером выезжал с базы в Вашингтон по моему вызову. - Описание, данное моим сторожем, довольно точно совпадает с внешностью полковника Бродерика: черные брови, смуглая кожа, жесткие черты лица и все остальное... - С Бродериком можно спутать тысячи людей. - А шрам на правой щеке? - спросил Лимен. - Разве вы не говорили, что это было вечером, господин президент? Ваш сторож, видимо, не очень-то хорошо видит в темноте. - Еще не было темно, генерал, - спокойно возразил Лимен. - Он, очевидно, ошибся, - сказал Скотт, не в состоянии привести других доводов. - Ну хорошо, генерал, а не можете ли вы объяснить, почему был задержан на базе "У" сенатор Кларк? - Я бы сказал, что подобное обвинение несколько опрометчиво, господин президент. Насколько мне известно, сенатор от Джорджии имеет некоторые... э-э... личные слабости и при известных обстоятельствах склонен воображать... - Я полагаю, что вам следует взять назад свои слова, генерал, - вспыхнул Лимен. - Рей не пил ни капли на вашей базе, как бы Бродерик ни хотел этого - он подсунул в комнату сенатора две бутылки виски. - Если сенатор Кларк рассказывал вам нечто подобное, - продолжал Скотт бесстрастным, но твердым голосом, - то фантастичность этой выдумки совершенно очевидна. Ни один суд на свете не принял бы во внимание такое свидетельство. - Вы хотите сказать, что должно быть какое-то судебное разбирательство? - Отнюдь нет, господин президент, - снисходительным тоном сказал Скотт. - Я только хочу сказать, что Кларк говорит одно, Бродерик - другое, и, собственно, у нас нет никаких доказательств, что Кларк вообще был на базе. - Вы отрицаете, что сенатор Кларк был там? - Не отрицаю, но и не подтверждаю. Я не знаю ни того, ни другого. Знаю только, что вчера вечером полковник Бродерик не упоминал об этом в разговоре со мной. Лимен снова взглянул на свой список. - Теперь, генерал, вопрос об аресте полковника Уильяма Гендерсона, который до сих пор содержится на гауптвахте в Форт-Майере. - Вы имеете в виду заместителя начальника базы "У"? - Вы очень хорошо знаете, кого я имею в виду, генерал. - Вот с этим делом я как раз знаком, - сказал Скотт. - Сегодня днем полковник Бродерик доложил мне, что полковник Гендерсон арестован, за то что покинул свой служебный пост и ударил сержанта. - А Бродерик не говорил вам, где задержали Гендерсона? - Насколько мне известно, он был арестован военной полицией на улице в деловой части города, здесь, в Вашингтоне. Лимен нетерпеливо тряхнул головой. - Генерал, полковник Гендерсон был похищен. Его силой увели из дома сенатора Кларка в Джорджтауне. Скотт откинул назад голову и рассмеялся. - Господин президент, давайте вернемся на землю. Не знаю, кто снабжает вас информацией, но у этого человека, несомненно, слишком богатое воображение. - Перейдем к следующему вопросу, - холодно произнес Лимен. - А прежде, господин президент, не разрешите ли воспользоваться одной из этих чудесных сигар из вашего ящика? Лимен отнюдь не намеревался облегчать положение генерала, позволив ему укрыться за облаком табачного дыма. - К сожалению, - солгал он, - Эстер, должно быть, забыла сегодня его наполнить. Я смотрел как раз перед вашим приходом. - Ну что ж. - Скотт расстегнул пуговицу кителя и полез в карман рубашки. - Надеюсь, вы не будете возражать, если я закурю свою? - Пожалуйста. - Лимен почувствовал, что его перехитрили. Скотт закурил сигару и задумчиво смотрел, как первые облачка дыма поднимаются к потолку. Он откинулся на кушетке и улыбнулся. - Что-нибудь еще, господин президент? "Да, клиент не из легких", - подумал Лимен. У него болели лопатки, лицо было напряжено. Он хотел бы выглядеть в глазах Скотта хоть наполовину таким самоуверенным, каким генерал казался ему. - Разумеется, - сказал Лимен. - Я хотел бы получить разъяснение относительно другой стороны вашей деятельности, в частности, о коллективной ставке в Прикнессе. - Помилуйте, господин президент. Не собираетесь же вы пригвождать меня к позорному столбу за то, что я играю на скачках? - Я хотел бы получить разъяснение, - повторил Лимен. - Да тут, собственно, нечего разъяснять, - ответил Скотт. - А, понимаю: конечно, не полагается использовать военную радиосвязь для личных сообщений такого рода. Но обычно председателю комитета начальников штабов разрешаются небольшие поблажки. - Мне известно, что вы перевели из Пентагона одного молодого морского офицера, который говорил об этих телеграммах. - Шифровальщики не должны болтать о каких бы то ни было телеграммах, - огрызнулся Скотт. - Я вижу, что полковник Кейси тоже распространялся о моих личных делах. Откровенно говоря, господин президент, я удивлен и разочарован. - Откуда вы знаете, что я разговаривал с полковником Кейси? - резко спросил Лимен. - Я не утверждал, что вы разговаривали. Я только сказал, что полковник Кейси с кем-то разговаривал. Значит, он был у вас? - Если не возражаете, генерал, вопросы буду задавать я. Почему вы на этой неделе освободили Кейси на четыре дня от работы? - Он переутомился. - А почему адмирал Барнсуэлл отказался принять участие в коллективной ставке? - Не имею понятия, господин президент. Очевидно, некоторые люди просто не хотят рисковать. А я люблю риск, - откровенно заявил Скотт. - Это один из моих многочисленных недостатков. Лимен внимательно смотрел на Скотта. Ничто не говорило о том, что Скотт знает о поездке Джирарда и его разговоре с Барнсуэллом. Президент выжидал, надеясь, что генерал добавит что-нибудь еще, что могло бы дать ключ к разгадке этого вопроса, но, когда Скотт, в раздумье выпустив несколько облачков табачного дыма, заговорил снова, его голос звучал спокойно и естественно. - Разрешите мне задать только один вопрос, господин президент: какова цель этих расспросов о моих ставках в Прикнессе? Вы, конечно, не хотите сказать, что требуете моей отставки из-за того, что я послал личную телеграмму? - Разумеется, нет, генерал, - сказал Лимен. - Теперь еще один вопрос. Объясните, пожалуйста, почему вы и комитет начальников штабов назначили тревогу на такой день, когда в заседаниях конгресса будет перерыв и его члены разъедутся по всей стране? - Самый лучший способ усыпить бдительность войсковых командиров, - быстро ответил Скотт. - Если помните, вы говорили то же самое, когда утверждали дату тревоги. - Присутствовал ли адмирал Палмер на заседании комитета, когда утверждалась дата? - Не-ет. - Скотт в первый раз, казалось, чуть-чуть смутился. - Нет, его не было. - А его заместитель? - Насколько мне помнится, его тоже не было. Представители военно-морских сил в тот день отсутствовали. - И за последнее время было еще несколько заседаний, на которых не присутствовали ни адмирал Палмер, ни его заместители? - М-м, да. Теперь я вспоминаю, что такие случаи были. - Вы не находите, что это в высшей степени ненормально? - Может быть, и ненормально, но не в высшей степени. Представители военно-морских сил просто не могли присутствовать на нескольких последних заседаниях. Адмирал Палмер, как я понимаю, в последнее время очень занят некоторыми специальными проблемами, касающимися крейсеров-ракетоносцев. - Адмирал Палмер объясняет это иначе, генерал. Его просто не извещали о некоторых заседаниях комитета начальников штабов. А это действительно в высшей степени ненормально. - Отсюда я заключаю, что адмирал Палмер, как и полковник Кейси, изволил жаловаться. Похоже, что офицеры флота и морской пехоты, начиная с младших лейтенантов и кончая адмиралами, обращаются не по команде. Лимен оставил это замечание без ответа и перешел к следующему пункту списка. Скотт спокойно ждал. - Во вторник вечером вы с генералом Райли посетили генерала Гарлока, - сказал Лимен. - Да, мы хотели убедиться, что в Маунт-Тандере все готово к проведению тревоги. - И договориться о размещении там в субботу кое-каких специальных войск? - Видимо, за мной следили всю неделю, - сказал Скотт, не обращая внимания на вопрос президента. - Я хотел бы получить ответ, генерал. - Сначала я хотел бы узнать, почему президент Соединенных Штатов считает необходимым устраивать слежку за председателем комитета начальников штабов, как за обыкновенным преступником. - Ответьте сначала на мой вопрос, генерал. - Не буду, пока вы не ответите на мой, господин президент. Скотт встал, возвышаясь над продолжавшим сидеть президентом. Зажав между большим и указательным пальцами сигару, он угрожающе направил ее в сторону Лимена. - Я не намерен больше оставаться в этой комнате и подвергаться допросу. - В его властном командирском голосе звенел металл. - Я не подам в отставку и не буду отвечать ни на один вопрос. Но хочу кое-что сказать вам, господин президент. Сидя перед стоящим над ним высоким, внушительным генералом, направившим на него сигару, словно пистолет, Лимен почувствовал себя маленьким и тщедушным. Он встал и сделал шаг вперед, поставив себя в какой-то степени в более равные условия со Скоттом. Теперь оба противника стояли друг перед другом на расстоянии не более двух футов. - Сведения, собранные национальным информационным центром и доложенные нам обоим Либерменом, подтверждают все опасения комитета начальников штабов, - продолжал Скотт. - Мы неоднократно говорили вам и доказывали с пеной у рта, что неразумно подписывать документ, который оставляет явную лазейку, а именно: та или иная сторона сразу же после демонтирования боеголовок в одном месте в присутствии нейтральных инспекторов может приступить к их сборке в другом месте. - Я знаю все это не хуже вас, генерал. - Лимен снова почувствовал себя старым и усталым, как всю эту неделю до неожиданного появления Генри Уитни. - Скажу больше, господин президент: нежелание принять срочные меры граничит с преступной небрежностью. Если вы по-прежнему будете следовать по этому пути, мне, как американскому патриоту, не останется иного выхода, как изложить все факты стране. - Вы отказываетесь подать в отставку и вместе с тем готовы пойти на такой шаг, который неминуемо приведет к вашему смещению, - заметил Лимен. Скотт промолчал. - Не беспокойтесь, - продолжал президент, - я принял меры. Но сначала надо решить другой вопрос, не менее, а может быть, и более важный для страны. - А именно? - Я думаю, вы знаете, генерал. - Не имею ни малейшего представления о том, что вы хотите этим сказать, так же как и о десятке других вещей, которые вы наговорили за этот вечер. Лимен лукаво посмотрел на Скотта: - Генерал, а как поступили бы вы со сведениями Либермена, если бы вы были президентом? - Я сказал, что больше не буду отвечать на вопросы. - Это не имеет никакого отношения к теме нашего прежнего разговора. Скажите откровенно, мне очень интересно. Президент нуждается во всякой помощи, а у вас, генерал, скромно говоря, изобретательный ум. - Я никогда не подписал бы этот договор. - Знаю. Но представьте, что вы стали президентом уже после того, как договор подписан и ратифицирован. Как реагировали бы вы в этом случае? Скотт, повернувшийся уже было к двери, остановился и пристально взглянул в лицо президенту, видимо стараясь понять, искренне ли тот говорит. Генерал обхватил левой рукой сжатый кулак правой и сосредоточенно нахмурился, явно заинтересованный поставленной перед ним проблемой. - Это вы серьезно, господин президент? - Я еще никогда не говорил так серьезно, генерал. - Ну хорошо. - Скотт еще крепче сжал кулак. Видно было, что он на время забыл все происшедшее. - Во-первых, - медленно заговорил Скотт после минутного раздумья, - я связался бы с русскими и потребовал немедленной встречи. Впервые за эти полчаса Лимен улыбнулся. Когда у него зародилась идея о встрече с советским премьером, ему потребовалось на размышление почти столько же секунд. - Может быть, вас это удивит, генерал, - сказал он, - но я уже это сделал. Государственный секретарь по моей просьбе отдал распоряжение нашему посольству в Москве организовать такую встречу. Я предложил встретиться с ним при первой возможности на следующей неделе. Лицо Скотта выражало искреннее изумление, но он с сомнением покачал головой. - Что-то не верится, господин президент, - сказал он. - Вот телефон, - показал Лимен. - Если хотите, можете позвонить государственному секретарю и проверить. В ответ на это предложение Скотт только пожал плечами, как джентльмен, готовый поверить на слово другому джентльмену. - Что же вы намечаете сделать, когда встретитесь с ним? - спросил он. - Нет уж, генерал, - ответил Лимен. - Помните, что это я нуждаюсь в совете. Вот и скажите, что сделали бы вы на моем месте? Было видно, что, как ни претил Скотту способ допроса, который учинил ему Лимен, он старался найти путь к решению проблемы. Морщины вокруг его глаз собрались теснее. - Я действовал бы просто и прямолинейно, - сказал Скотт. - Я потребовал бы, чтобы мне дали возможность посетить Якутию. А если бы русские отказались, обратился бы в Организацию Объединенных Наций, а потом приступил бы к сборке боевых частей для "олимпов". Лимен расхохотался, удивленный не меньше Скотта. - Вы находите такой образ действий смешным? - обиделся Скотт. - Нисколько, нисколько, - закачал головой Лимен, все еще посмеиваясь. - Просто ирония судьбы, генерал. - Не вижу в этом ничего смешного, - рассердился Скотт. - Садитесь, генерал. - Лимен жестом указал на кушетку. - Я хочу рассказать вам кое-что об особенностях того поста, который вы, по всей видимости, намеревались завтра захватить. - Это ложь. - Садитесь. После короткого колебания Скотт подчинился. "Удивительная вещь любопытство", - подумал Лимен, снова усаживаясь в кресло. - Мне показалось смешным, - сказал он, - что вы предложили почти те же самые шаги, которые предполагал сделать я сам, по крайней мере на первых порах. То есть вы действовали бы почти так же, как собираюсь действовать я. И все же вы хотите свергнуть нынешнее правительство. Не кажется ли это вам несколько... м-м... странным, генерал? - Я отвергаю это голословное обвинение! - гневно воскликнул Скотт. - И вообще должен сказать, что большая часть нашего сегодняшнего разговора кажется мне весьма странной. Лимен, пытаясь сменить позу, скрестил ноги. Нервы его были натянуты до предела. Он страшно устал, но старался, чтобы Скотт его правильно понял. - Очень жаль, генерал. Мы могли бы так хорошо вместе работать, и каждый из нас выполнял бы свои обязанности. Ваши ответы на мои вопросы показывают, насколько схожи наши взгляды. А знаете, ведь в нашей работе, в сущности, нет ничего такого, что мог бы проглядеть любой из нас. И не так уж много вопросов, которые другой человек мог бы решить по-иному, независимо от покроя его одежды. - Не значит ли это, что вы хотите бросить тень на мою форму? - Упаси меня бог. Нет, я только хочу сказать, что военному человеку отнюдь не легче, чем штатскому, справиться с огромными проблемами, стоящими перед президентом, многие из которых действительно неразрешимы. Проблемы, генерал, остаются одни и те же. - Одни люди действуют, другие только говорят, - отрезал Скотт. Лимен сокрушенно покачал головой. - Генерал, вы просто слепы. Неужели вы не видите, как близко сходятся наши точки зрения по этому вопросу? Неужели вы в самом деле не видите? - Откровенно говоря, господин президент, я считаю, что вы утратили чувство реальности. И ваш беспорядочный самоанализ лишний раз доказывает это. Слова Скотта прозвучали резко. На Лимена снова нахлынула усталость. "Я не в состоянии пробить этого человека, - подумал он, - просто не в состоянии". Ком в желудке не давал ему покоя, перед глазами поплыл туман - как тогда, много лет назад, на горном хребте в Корее. - Послушайте, господин президент. - Скотт говорил негромко, но его слова, казалось, молотом били по Лимену. - Вы потеряли уважение страны. Ваша политика привела нас на грань бедствия. Деловые круги вам не доверяют. Профсоюзы щеголяют своим пренебрежением к вам в этой забастовке ракетчиков. Моральное состояние военных упало до самой низшей точки за последние тридцать лет вследствие вашего упорного нежелания обеспечить им мало-мальски приличную компенсацию за служение нации. Заключить такой договор мог бы только наивный мальчик. - Вы не смеете так говорить, генерал. - Голос Лимена казался слабым, он не мог заглушить расходившегося генерала. - Таковы факты, - продолжал Скотт. - Народ в вас не верит. Опрос Гэллапа, может быть, и не совсем точен, но довольно правильно отражает положение вещей. Если в стране не будет установлена твердая власть и дисциплина, она может погибнуть за месяц. - И эта власть должна принадлежать вам, генерал? - В устах Лимена вопрос прозвучал почти как утверждение. - Я этого не говорил, - возразил Скотт. - Но, разумеется, я не стану притворяться, будто действовал бы так же, как вы. Я не хочу брать на себя хотя бы частичную ответственность за банкротство правительства Лимена. "Этого человека ничем не проймешь, - подумал Лимен. - Просто невозможно заставить его что-нибудь понять. Неужели мое правительство точно так же не сумело объяснить свою политику стране? Не в этом ли смысл его слов? Прав ли он, говоря, что время разговоров прошло? Неужели никто не понимает, что здесь ставится на карту?.. Надо поговорить с Реем, - решил он. - Да, с Реем. Где же он? Мне надо его видеть. А, да, он же рядом, в соседней комнате. Можно просто пройти туда и поговорить с ним. Уж он-то знает, что делать". Лимен спокойно смотрел на Скотта, но никак не мог сосредоточиться. Надо пойти к Рею за помощью, за поддержкой, которую он всегда найдет у старого друга. Разве Рей не спас ему жизнь, не вернул ему гордость, мужество, уважение к себе на том хребте в Корее? Неужели он не может сделать это еще раз, только один раз, чтобы помочь ему преодолеть и это препятствие! Ему захотелось снова ощутить на своем лице ладонь Кларка, возвращающую ему силы. "Это было двадцать лет назад, Джорди, и ты не был тогда президентом Соединенных Штатов. А теперь пощечина не поможет. Ты можешь проиграть или выиграть только сам, без посторонней помощи". Лимен провел рукой по груди. Он нащупал твердый предмет во внутреннем кармане пиджака и снова воспрянул духом. Все-таки дошла очередь до документа Барнсуэлла. Он был блаженным оптимистом, считая, что удастся обойтись без него. Крис и Рей были правы. Он обдумывал все это, не спуская глаз со Скотта. Генерал сидел неподвижно, на его лице не дрогнул ни один мускул. Лимен старался проникнуть в его сокровенные мысли. И вдруг он заметил: мелкие морщинки вокруг глаз приняли иную форму, и, хотя лицо оставалось неподвижным, в нем появилась какая-то перемена, какое-то новое выражение. Что это? Осторожность? Тревога? Неуверенность? Да. Неуверенность. Лимен почувствовал это каким-то сверхчутьем. Весь вечер этот человек казался таким самоуверенным, а теперь он не уверен в себе. Или, может быть, такое выражение было у него все время, только Лимен его не замечал? Президент, почти успокоившись, откинулся в кресле. "А ведь этого человека можно сломить, - сказал он себе. - В сущности, у него ничего нет за душой". Лимен отвел глаза от лица Скотта. Дальше эта дуэль была ни к чему. Он обвел взглядом комнату: знамена Эйзенхауэра, кресло Кеннеди, разукрашенный письменный стол Монро. Реликвии президентства еще раз напомнили ему о силе государственной власти, которую теперь он держал в руках. - Генерал, - спокойно сказал он, - я хочу вам кое-что прочитать. - Он вынул из кармана портсигар. - Я сейчас ухожу, - быстро проговорил Скотт. - Нет, - сказал президент. "О, я кое-что заметил, теперь все в порядке", - подумал он. - Нет, садитесь и слушайте. Я скажу вам, когда вы можете идти. Скотт смотрел, как Лимен, вскрыв портсигар, вынул два листка обгорелой бумаги, положил на стол, тщательно их разгладил и поправил очки. - Это нашли среди обломков самолета, на котором погиб Поль Джирард, - сказал он. - Он возвращался домой из Гибралтара. Теперь Скотт уже не мог бы уйти, даже если бы Лимен приказал ему. Любопытство приковало его к кушетке. Лимен начал читать: - "Памятная записка президенту. Гибралтар. Пятнадцатого мая. Мы, нижеподписавшиеся, поставившие также свои инициалы на каждой странице, подтверждаем, что изложенное ниже представляет собой содержание беседы, имевшей место в этот день в каюте адмирала Барнсуэлла на борту американского корабля "Эйзенхауэр". Лимен посмотрел на Скотта. Лицо генерала сохраняло бесстрастное выражение, только веки опустились, полуприкрыв глаза. - "В конце декабря тысяча девятьсот семьдесят третьего года адмирал Барнсуэлл, находившийся по делам службы в Вашингтоне, встретился с генералом Скоттом, председателем комитета начальников штабов, на его квартире в Форт-Майере. Присутствовали также генерал Райли, командующий морской пехотой, и генерал Диффенбах, начальник штаба армии США. Собравшиеся подробно обсудили положение в стране и пришли к единодушному выводу, что правительство Лимена теряет доверие народа и вызывает недовольство в широких кругах общества. Было признано также, что предлагаемый договор о ядерном разоружении оставляет страну беззащитной в случае внезапного нападения. Эти соображения, наряду с угрожающим падением морального духа в вооруженных силах вследствие отказа правительства поддержать требования об улучшении материального положения военнослужащих, привели всех присутствующих к заключению, что страна переживает самый критический момент своей истории. Генерал Скотт заявил, что в такой обстановке военачальники должны быть готовы, в соответствии с данной ими клятвой верности конституции, предпринять любые шаги, которые представятся необходимыми. Было достигнуто соглашение, что если потребуются определенные действия, то командиры, разделяющие мнение присутствующих, могут быть подняты по тревоге распоряжением генерала Скотта. 26 февраля во время инспекционной поездки по Средиземному морю генерал Скотт посетил адмирала Барнсуэлла на борту этого корабля. В ходе длительной конфиденциальной беседы Скотт указал, что обстановка со времени декабрьского совещания еще более ухудшилась. Барнсуэлл согласился с тем, что военные должны исполнить свой долг перед страной, но спросил, что Скотт предлагает. Скотт ответил, что надо действовать, "чтобы поддержать авторитет нации". Барнсуэлл спросил, означает ли это поддержку конституционной власти, в частности президента. Скотт сказал, что конституционную власть, безусловно, надо поддерживать, если только внешние события не подорвут и не ослабят ее до такой степени, что она потеряет смысл. Барнсуэлл заявил Скотту, что он, как всегда, готов выполнить свой долг. 23-24 апреля адмирал Барнсуэлл опять был в Вашингтоне и имел еще одну беседу со Скоттом. В этот раз Скотт сказал, что, если потребуется действовать, Барнсуэллу и другим будет сообщено об этом кодированной телеграммой в форме приглашения принять участие в коллективной ставке на скачках, причем в телеграмме будет указано время начала необходимых действий. Согласие принять участие в коллективной ставке, данное в ответной телеграмме, послужит достаточным подтверждением. Адмирал Барнсуэлл и в этот раз потребовал заверения, что такие действия никоим образом не будут направлены против законных гражданских властей. Скотт дал такое заверение с оговоркой: "в зависимости от обстановки, сложившейся в данный момент". Тогда адмирал Барнсуэлл спросил, что Скотт подразумевает под "обстановкой, сложившейся в данный момент"? Скотт ответил, что он имеет в виду последние события, указывающие на то, что президент, по-видимому, не выполняет своих обязанностей в отношении национальной безопасности и что если это действительно подтвердится, то, быть может, для блага страны потребуется его заменить. 12 мая адмирал Барнсуэлл получил от Скотта телеграмму с приглашением принять участие в коллективной ставке на скачках в Прикнессе в субботу 18 мая с указанием времени начала заезда. Подумав, адмирал Барнсуэлл ответил: "Не ставлю". Тем самым адмирал Барнсуэлл хотел сказать, что ему желательно получить более подробную информацию и заверения, что намечаемые меры одобрены президентом. К моменту настоящей беседы адмирал Барнсуэлл не получил от генерала Скотта больше никаких сообщений. Адмирал Барнсуэлл был удивлен и встревожен, узнав со слов господина Джирарда, что президент не информирован о предстоящих действиях и, следовательно, не мог их одобрить. В сложившейся обстановке адмирал Барнсуэлл не может выполнять дальнейшее распоряжение без особого подтверждения президента. Фарли К.Барнсуэлл, вице-адмирал. 22:00 по Гринвичу 15 мая. Поль Джирард". - Что вы скажете? - спросил Лимен. - Это фальшивка. - Фальшивка? - не веря своим ушам, повторил Лимен. - Именно, господин президент. Кровь бросилась в лицо Лимену, он скрестил свои длинные руки на груди. - Вы обвиняете меня в подделке документа, генерал? - Я никого не обвиняю. Я только хочу сказать, что события, изложенные на этих клочках бумаги, никогда не имели места. У меня не было подобных разговоров с адмиралом Барнсуэллом. Жаль, что здесь нет мистера Джирарда, он мог бы нам рассказать, при каких обстоятельствах это было написано. - Жаль, что Поль лишился жизни, пытаясь спасти свою страну, - с гневом поправил его Лимен. - Если все это предназначено для того, чтобы бросить тень на мои патриотические чувства, то вы напрасно тратите время. Лимен взмахнул бумажками: - Вы отрицаете, что это подпись адмирала Барнсуэлла? Скотт пожал плечами. - Откуда я знаю? Но если бы я сделал заявление против этой писанины Барнсуэлла, от нее бы ничего не осталось. - Вы, кажется, опять намекаете на какое-то разбирательство, генерал? - Если дойдет до этого, американский народ никогда не поверит состряпанной вами истории. - Я готов пойти на такой риск, - сказал Лимен, - даже не касаясь целого ряда других вопросов. - Он вытащил листок бумаги из-за сигарного ящика и стал перечислять пункт за пунктом: - Вы заявили сенатской комиссии по делам вооруженных сил, что во время последней тревоги плохо работала связь, тогда как на самом деле чуть ли не одна только связь и действовала как полагается. Взять также ваше длительное и весьма близкое знакомство с Гарольдом Макферсоном, фигурой с крайне сомнительными связями. Или тайное посещение сенатора Прентиса, когда вы в полночь поднимались к нему на грузовом лифте, чтобы вас не заметили. Есть немало и других данных, но, я думаю, не стоит в них копаться. Я требую вашей отставки и отставки других трех генералов из комитета начальников штабов в течение часа. Неуверенность, замеченная Лименом раньше, казалось, все сильнее охватывала Скотта. Его глаза забегали от обгорелых бумажек к листку в руке Лимена, потом остановились на лице президента. - Может быть, "фальшивка" слишком сильное слово, - признал он, - но нет никаких доказательств подлинности этого документа. - Нет, генерал, боюсь, что у вас ничего не выйдет. Документ подписан двумя людьми, один из которых еще жив. Джирард звонил мне по телефону и сообщил, что он получил письменное заявление и для сохранности спрятал его в портсигар. Офицер испанской полиции нашел этот портсигар и передал его одному из сотрудников американского посольства. Этот человек находится сейчас в Вашингтоне. Он вручил мне портсигар сегодня днем. - Как его фамилия? - Этого я вам не скажу. Но могу вас заверить, что он читал документ и подтвердит его содержание. Офицер испанской полиции, разумеется, сможет опознать портсигар. Что касается самого документа, то есть эксперты по почерку. Скотт вяло улыбнулся. - Вы хотите предъявить мне обвинение перед судом? Лимен ничего не ответил. Скотт сидел не шевелясь. В его поведении ничто не изменилось, но глаза выдали его прежде, чем он заговорил. - Если я подам в отставку, вы уничтожите этот документ? Теперь Скотт торговался. Лимен, не ожидавший такой возможности, задумался. В комнате было слышно только дыхание двоих людей, да время от времени в открытое окно врывался шум уличного движения. - Уничтожу, - сказал Лимен. - Не по той причине, которую вы имеете в виду, но уничтожу. В сущности, больше с ним нечего и делать. Я сожгу его вот в этом камине, если хотите, на ваших глазах, как только у меня в руках будут четыре прошения об отставке. Скотт встал. Он смотрел сверху на президента, и Лимен не мог понять, собирается ли генерал капитулировать или гордо выйти из комнаты. Они смотрели друг другу в глаза. Потом Скотт тихо сказал: - Могу я воспользоваться вашим письменным столом? - Разумеется. Скотт быстро прошел к письменному столу орехового дерева, стоявшему у стены. Лимен, придерживая коленом нижний ящик, чтобы он не открылся, выдвинул Скотту верхний ящик стола. Генерал взял лист бумаги и под золотой эмблемой президента написал: "17 мая Настоящим подаю в отставку с поста председателя комитета начальников штабов Соединенных Штатов с вступлением в силу немедленно после ее принятия. Джеймс М.Скотт, генерал военно-воздушных сил США". Лимен взял лист, подул на него, чтобы просохли чернила, склонился над столом и написал наискосок внизу: "Отставка принята. 17 мая, 21 ч. 39 м. Джордан Лимен". Президент взял прошение и подошел к телефону. - Эстер, - сказал он, - генерал Скотт на несколько минут воспользуется моим телефоном, чтобы поговорить со своими коллегами. Вызовите, пожалуйста, всех, кого он пожелает. Но сначала соедините меня с генералом Рутковским - он в центральном пункте управления комитета начальников штабов. Скотт, стоявший посредине кабинета, не мог скрыть изумления, услышав фамилию Рутковского. - Барни, говорит Джордан Лимен. Генерал Скотт только что подал в отставку, и я ее принял. Отправьте, пожалуйста, срочную телеграмму всем командующим за моей подписью об отмене назначенной на завтра тревоги. И прикажите, чтобы эти "К-двести двенадцать" оставались в Форт-Брэгге. Если они уже вылетели, направьте их в другой пункт назначения или верните обратно. Если потребуется, поставьте и на этом приказе мою подпись. Лимен повесил трубку и повернулся к Скотту. Генера