как мерцающие жемчужины, были рассыпаны звезды. Странно, этот высокий, сдержанный тип, который пока не сказал о себе ни слова, казался Хьюзу надежным другом. Единственно, что их разделяло, - Хьюз это интуитивно понимал, - непонятная, сложная миссия Джо на Тристане. - Никогда не мог усвоить теорию бесконечности, - сказал Хьюз, глядя на ночное небо. - Если всему этому нет конца, с чего все началось? Бесконечная материя - для моих мозгов это слишком. Кто-то приближался к ним в темноте. Человек шел размашисто, быстро, но, когда заметил Хьюза, замедлил шаг. Он остановился в нерешительности, переводя взгляд с одного на другого. - Все в порядке, - успокоил его Джо. - То, что мистер Хьюз услышит, он никому не сможет рассказать. - Да? - Незнакомец все еще сомневался. Он стоял, глубоко засунув руки в карманы кожаной куртки. - Выкладывай, Делани! - нетерпеливо сказал Джо. - В чем дело? - Кто-то пытается связаться с нами, - сказал Делани. - Вызывают открытым текстом без опознавательного сигнала. - В это время мы не отвечаем никому, кроме Башни, и только по кодовым позывным. - Знаю. Это не Башня. Однако станция мощная. Очень. Киловатт у них хватает. Я подумал, что вам следует знать. - Неприятная история, - сказал Джо. - Кто бы мог быть, по-твоему? - Понятия не имею, - ответил Делани. - В первый раз такое. - Ладно, придерживайся правил, и все. - Понял. Не отвечать никому, кроме Башни и Кейптауна по утрам, как обычно. - Хорошо. Увидимся утром. Делани обошел дом и побежал к радиостанции. Джо взглянул на своего гостя. И только сейчас в темноте что-то на секунду забрезжило в памяти Хьюза. Этот человек... Хьюз вглядывался в его лицо, стараясь вспомнить... Нет, мгновение пронеслось. Но эта реакция памяти ободрила Хьюза. Он знал, что вскоре вспомнит. Если не сегодня ночью, то завтра. - Значит, вас смущает теория бесконечности? - спросил Джо. - Смущает - не то слово. Бесконечность нагоняет на меня хандру, а я не люблю хандрить. Все эти астрофизики и математики бахвалятся, будто они понимают, что такое бесконечность. А я вот сомневаюсь. - И почему? - Если нет конца, как же может быть начало? Оба взглянули на полоску неба, где звезды были такими яркими, как не бывает никогда в северных широтах. - А я вот знаю человека, который думает" что начало еще впереди, - сказал Джо. - То есть здесь, на земле? - Да. - Джо пнул кусок вулканической лавы. - Это замечательный человек и в то же время деловой. Хьюз оторвался от созерцания звезд и посмотрел на Джо. - Может быть, меня обманывают глаза, - сказал он, - но чтоб мне провалиться, если я не видел сегодня в поселке двух китайцев. Я не ошибся? Джо только улыбнулся. - Китайцы на Тристане-да-Кунья, - задумчиво проговорил Хьюз. - Коммунисты? Гоминдановцы? Джо покачал головой. - Извините, Билл, я ничего не могу вам сказать. - Может быть, один из них и есть ваш замечательный и в то же время деловой человек? Джо опустил руку на плечо Хьюза. - Вы забываете, кто здесь задает вопросы, - сказал он. Они постояли еще с минуту. Затем Джо потянулся. - Пора спать, - сказал он. - Что-то мы припозднились сегодня. Джо повел своего незваного гостя в дом, а вслед им по-прежнему дул западный ветер, шурша соломой на крыше и пригибая траву на лугах. Артур Ингрем задумался над чашкой кофе. Он отобедал один в своей личной директорской столовой в здании ЦРУ в Лэнгли, штат Вирджиния. Две большие свечи помаргивали в канделябрах позади букета желтых хризантем, стоявшего посредине стола. Льняная скатерть гармонировала с обоями столовой, на которых сейчас играли тени от свечей. Сквозь широкое окно открывался вид на темные холмы Лэнгли, и Ингрем видел за Потомаком огни Мэриленда и зарево над Вашингтоном. Он закурил послеобеденную сигарету "кемел" и потягивал ее, обдумывая последние сообщения. Потом зажег верхний свет, надел очки для чтения и снова пробежал только что дешифрованные телеграммы: ОТ ДЖОНА ИЗ РИО. ВИКУ В ВАШИНГТОНЕ. КАПИТАН "КАЗА АЛЕГРЕ" ЗНАЕТ О ГРИРЕ. ПРОСИТ 1000 ДОЛЛАРОВ. ЖДУ РАЗРЕШЕНИЕ ПЛАТИТЬ. 26.9 18:03. ОТ ВИКА ИЗ ВАШИНГТОНА. ДЖОНУ В РИО. РАЗРЕШАЮ. ДАЛЬНЕЙШЕМ ИСПОЛЬЗУЙТЕ ФОНДЫ МЕСТНОГО ФИЛИАЛА. ДЕЛО СРОЧНОЕ. 26.9 18:49. ОТ ДЖОНА ИЗ РИО. ВИКУ В ВАШИНГТОНЕ. КАПИТАН "КАЗА АЛЕГРЕ" ГОВОРИТ, ДОСТАВИЛ ГРИРА ОСТРОВ ТРИСТАН-ДА-КУНЬЯ. ПРЕДЛАГАЮ: ЗАФРАХТОВАТЬ ДИЗЕЛЬНОЕ СУДНО 18 УЗЛОВ ИЗ ТРИСТАНА. ЖДУ ИНСТРУКЦИИ. 27.9 14:11. ОТ ВИКА ИЗ ВАШИНГТОНА. ДЖОНУ В РИО. ТРИСТАН НЕМЕДЛЕННО. ОТЧЕТ КАК МОЖНО СКОРЕЕ. 27.9 15:01. ОТ ДЖОНА ИЗ РИО. ВИКУ В ВАШИНГТОНЕ. ОТПЛЫВАЕМ ТРИСТАН ЧЕРЕЗ ЧАС. РЕЙС ТУДА И ОБРАТНО 28.000. СУДНО БРАЗИЛЬСКОЕ, "ПЕДРО АЛЬФОНСО". РАДИО "ПЕДРО" НЕНАДЕЖНО. СВЯЖУСЬ ЧЕРЕЗ РАДИО ТРИСТАНА ПО ПРИБЫТИЮ. ПЛЫТЬ ПЯТЬ ДНЕЙ. ЖДИТЕ СООБЩЕНИИ САМОЕ ПОЗДНЕЕ 3 ОКТЯБРЯ НОЧЬЮ. 28.9 05:15. Ингрем постучал очками по тоненькой стопке телеграмм. Был уже вечер четвертого октября - и никаких вестей от Джона. Двадцать четыре часа прошло после крайнего срока. Ингрем сделал еще несколько затяжек - его это успокаивало, потом собрал со стола все бумаги и прошел по толстому ковру холла в свой кабинет. Ночной дежурный офицер поздоровался с ним по дороге. Больше никого в этот час здесь не было. В кабинете Ингрем зажег лампу на столе и опустился в одно из коричневых кожаных кресел. Как бы ища поддержки, он взглянул на эмблему ЦРУ - орла с розой ветров - и обрамленную цитату Эйзенхауэра: "...герои невоспетые и ненагражденные". Он немного посидел, стараясь привести в порядок свои мысли, затем подошел к маленькому кремовому коммутатору и нажал кнопку вызова ночного дежурного. Через несколько секунд в дверях появился молодой офицер. Он был без пиджака и в тусклом полумраке кабинета казался изнуренным и серьезным. - Дик, вы когда-нибудь слышали об острове Тристан-да-Кунья? - спросил Ингрем. - Кажется, слышал, сэр, но где он, боюсь сказать. - Это британское владение в Южной Атлантике. Население - несколько сотен человек. У них есть правительственная радиостанция. Скажите отделу связи, пусть выяснят позывные и волну и свяжутся с ними. Доложите сразу же. - Слушаюсь, сэр. - И еще одно, Дик. Не давать наших позывных. Чтобы англичане не знали. - Да, сэр. Молодой дежурный офицер быстро вышел. Ингрем снова задумался. "Леди Игрек" разоблачена благодаря Юджину Каллигану, этому наглому пресс-секретарю Белого дома. Хотя он и не обвинил прямо мисс Найгаард, но ясно дал понять, что подозревает ее в сотрудничестве с ЦРУ. Например, он заинтересовался, кто такой "Ник". А на следующий день секретарша Каллигана, Джилл Николс, внезапно съехала с квартиры Баттер Найгаард. Каллиган почти наверняка сообщил президенту о своих подозрениях насчет мисс Найгаард, однако... Почему же Роудбуш молчит? Очень странно, что Пол Роудбуш, человек на редкость прямой, все эти три дня не вызывал к себе Ингрема. Ни для объяснения, ни для выговора, ни для окончательного разрыва, - не вызывал, и все! Ингрем ждал этого вызова, заранее представлял себе сцену в кабинете президента и знал, что никакие оправдания ему не помогут. Ни один человек, даже президент, не смирится с беспардонными действиями разведки, если он сам не варился в этом котле годами. Для того чтобы быть по-настоящему эффективной, разведка должна знать все, абсолютно все. Ей недостаточно общих данных. Разведка - самая дотошная из всех профессий, куда дотошнее юриспруденции, медицины и даже физики. Она приносит все на алтарь одного божества - информации, и любые человеческие отношения - родственные, дружеские, любовные - для нее лишь каналы для добывания жертв этому божеству. Ингрем видел перед собой надпись в холле на стене, мимо которой он проходил каждое утро и каждый вечер: "И ты узнаешь правду, и правда сделает тебя свободным". Правда была Бог, и алтарем его была абсолютная, полная информация. И ради нее, Ингрем это знал, он пожертвует всем и всеми, даже собственной женой, если понадобится. Разумеется, президент Роудбуш не поймет и не примет этой фанатичной одержимости разведки. Роудбуш расценит поведение "леди Игрек" как подлое шпионство в своем собственном доме. Он не поймет, что эти методы немногим отличаются от операций ЦРУ на Даунинг-стрит, в Ватикане или в Москве. К тому же ему неизвестно, что Артур Ингрем совершенно случайно обнаружил этот источник информации из Белого дома. Дело чистого случая. Задача "леди Игрек" ограничивалась сбором сведений от писателей и художников, приезжающих и уезжающих по приглашениям Обменного фонда Поощрения, пока по счастливой случайности в одной с ней квартире не поселилась мисс Николс. Баттер Найгаард была добросовестной и толковой доносчицей. Она сообщала лишь об интересном и важном, отсеивая чепуху. Вот так вот действует разведка, господин президент, подумал Ингрем. Это не мерзость и не преступная слежка, а своего рода... искусство... Но как объяснить Роудбушу? Нет, он не поймет. Пол Роудбуш не тот человек. А что делать со Стивеном Гриром? До сих пор Ингрем не знал ничего определенного. Запрет президента заставил его отказаться от расследования этого дела через обычные каналы ЦРУ. Ингрем осмелился доверить следствие только Джону, своему лучшему агенту в Южной Америке. Но даже лучший агент очень мало мог сделать, не снабжай его информацией управление. Через мисс Найгаард Ингрем знал, что доктор Любин исчез из Балтимора после того, как целый год регулярно встречался с Гриром в квартире на Р-стрит. Теперь об этом заговорила уже вся печать. Ингрем также знал, что Роудбуш скрывает от своих приближенных донесения ФБР и что его собственный пресс-секретарь Юджин Каллиган грозился уйти в отставку, однако по договоренности с президентом остался на десять дней. Ингрем посмотрел в свой настольный календарь - теперь осталось пять. Что все это значит? Ингрем вспомнил, что именно это побудило его отправить мисс Найгаард вместе с сенатором Моффатом в Луизвилл, чтобы снабдить Хиллари Калпа нужными сведениями для его выступления по телевидению. Президент Роудбуш зашел слишком далеко, пытаясь сохранить дело Грира в тайне. И если Калп станет обвинять президента США в двуличности, ему понадобятся неопровержимые факты. Ингрем считал, - и Моффат с ним согласился, - что телефон для этого не подходит. Лучше, если Баттер сама сообщит все Калпу с глазу на глаз, тогда не будет ни ошибок, ни недоразумений, ни недомолвок. И все бы обошлось прекрасно, подумал Ингрем, если бы не этот Каллиган... В дверь тихонько постучали. Вошел молодой дежурный офицер. - Радио Тристана не отвечает, сэр. Отдел связи считает, что у них нет круглосуточного дежурства. Конечно, мы можем попробовать через южноафриканскую станцию... Мне сказали, у Кейптауна ежедневная связь с Тристаном-да-Кунья. - Нет, - Ингрем покачал головой. - Может быть, завтра... И еще одно, Дик. Вашему сменщику необязательно знать об этом. - А в журнале сделать запись? - Нет. И это необязательно. - Слушаюсь, сэр. Когда дежурный офицер ушел, Ингрем несколько минут посидел, собираясь с мыслями, затем набрал номер домашнего телефона сенатора Моффата. Полчаса спустя Моффат вошел в его кабинет. Розовое, как всегда, лицо его было без морщинки, и костюм сидел на нем, как перчатка на руке. - Вечерами становится прохладно, - сказал он после обычных приветствий. - Я бы не прочь выпить. - Как обычно? - спросил Ингрем. Моффат кивнул, Ингрем подошел к столику вишневого дерева с мраморной доской и налил два стакана виски с содовой. Стакан с более темной смесью он протянул Моффату. Оба уселись в глубокие кресла лицом к широкому окну, за которым виднелись лесистые холмы, а вдалеке - огни Вашингтона. Весь кабинет был погружен в полумрак - горела только настольная лампа. - От Роудбуша до сих пор ничего? - спросил Моффат. - Ни слова, - ответил Ингрем. - И я не знаю, чем это объяснить. - А мне кажется, все достаточно ясно, - сказал Моффат. - Потребуй он у вас отчета за деятельность мисс Найгаард, он тем самым признал бы, что вы нанесли ему оскорбление. А с этим нельзя было бы мириться. Ему пришлось бы вас выгнать. На данном же этапе предвыборной кампании он не может себе этого позволить. Пол Роудбуш знает: вы слишком популярны в конгрессе, да и во всей стране. - Но это молчание вовсе не в его характере, - настаивал Ингрем. А что в характере Артура Ингрема? - подумал Моффат. Он знал директора ЦРУ многие годы, но только недавно понял, как он фанатично предан своему ведомству. Он готов был на все в этом запутанном деле Грира, даже на то, чтобы мисс Найгаард сопровождала Моффата в Луизвилл и сама пересказала свои сплетни Хиллари Калпу. Что руководило Артуром Ингремом? Какие скрытые побуждения? Ревность к ФБР, которому единолично доверили разбираться с Гриром? Неприязнь к Роудбушу? Или просто шпиономания? По правилам политической игры Моффат мог делать что угодно, - начиная от рыцарского вызова и кончая ножом в спину из-за угла, - лишь бы угробить Пола Роудбуша. Такая уж это была игра. Но Ингрем! Он ведь был шефом государственной разведки, членом президентского комитета безопасности, украшением тесного круга Белого дома. - Как насчет речи Калпа? - спросил Ингрем. Моффат не ответил: он все еще думал об этом человеке. Стэнли Уолкотт тайно пообещал Ингрему оставить его директором ЦРУ, если он, Уолкотт, станет президентом. Но как поведет себя Ингрем потом, с новым президентом, Стэнли Уолкоттом, если он уже сейчас готов предать нынешнего президента, Пола Роудбуша? Теперь уже Моффат засомневался, был ли он прав, когда просил Уолкотта обещать Ингрему эту должность. Единожды предавши, не предашь ли снова, Ингрем? - Я говорю о речи Калпа, Оуэн, - повторил Ингрем. - О да, - сказал Моффат. - Простите, Артур, я задумался... Видите ли, на второй отсрочке я сам настоял. Я думал, не стоит затевать дело, пока нет ничего определенного. Но все же условлено, договорились на вечер в четверг. На семь вечера по восточному времени. Теперь все зависит от вас... и от Джона. Ингрем поднял свой стакан, который стоял у него на ручке кресла. - В том-то все и дело, Оуэн, - сказал он. - От Джона ни слуху ни духу. Все сроки вышли. Он рассказал о безуспешных попытках ЦРУ связаться с Тристаном-да-Кунья. - Я ничего не понимаю, - признался Ингрем. - Может быть, Джон на острове, но передатчик не работает. Или он так и не добрался до Тристана. А может... В общем, все это мне не нравится. - А если поговорить с тем судном? Как его, "Педро..."? Какой-то Педро? - Я уже пытался. - Ингрем покачал головой и мрачно уставился в свой стакан с виски. - Джон предупредил, что корабельное радио ненадежно. Связи нет. Конечно, можно обратиться в Норфолк, у них там в ВМФ океаноскоп, они сразу дадут координаты "Педро Альфонсо", но при наших обстоятельствах, я думаю, это неосмотрительно. - Да, вы правы. Не только неосмотрительно, а я бы сказал: рискованно... Артур, вы уверены, что другое судно, "Каза" - как его там, доставило Грира на Тристан? Вы не ошибаетесь? - Я верю Джону, - сказал Ингрем. - Если он дает сведения, то это сведения N_1А. Это значит, как вы знаете, что он абсолютно уверен в надежности источника и точности информации. Не говоря уже о том, что он заплатил тысячу долларов капитану "Каза Алегре", который доставил Грира на Тристан. Может быть, капитан и соврал, но Джон способен отличить ложь от правды на четырех языках. - Тристан, - задумчиво сказал Моффат. - Я прочел об этом острове все, что мог найти, когда вы мне о нем рассказали. Чепуха какая-то. Зачем Гриру и Любину этот богом забытый кусок лавы вдали от всего света? Ингрем осторожно покачал свой стакан. - Не забегайте вперед, Оуэн, - сказал он. - У нас нет сведений, что Любин тоже на Тристане-да-Кунья. Мы вообще не знаем, где он. Единственное, что мы знаем: ФБР сидит у него на пятках, видно, так же плотно, как и у Стивена Грира. - Н-да, - сказал Моффат. - И в связи со всем этим как объясните вы уверенность Роудбуша, что через несколько дней у него будут добрые вести? Его разговор с Каллиганом явно свидетельствует об этом. - Вы знаете мою версию, Оуэн, - ответил Ингрем. И он снова повторил все свои гипотезы. Стивен Грир и Филип Любин были педерастами, которые в течение года тайно встречались в квартире на Р-стрит. Пол Роудбуш каким-то образом узнал об этом, вызвал Грира к себе в Белый дом в четверг вечером в конце августа и сказал ему всю правду в глаза. Оба знали, что такой скандал не то что повредит Роудбушу на выборах, а просто убьет его. И тогда Грир под влиянием минуты решил пожертвовать собой. Двумя днями позднее, не выдержав нервного напряжения, Грир покидает страну. Любин следует за ним. Грир, прихватив солидную сумму из своего личного сейфа, решает обосноваться в Бразилии. Однако, когда ФБР, неосмотрительно направленное по его следу Роудбушем, отыскало его в Рио-де-Жанейро, Грир нанял траулер-краболов и укрылся на острове Тристан-да-Кунья. Там с помощью денег или угроз он принудил местные власти хранить о нем полное молчание. Однако Роудбуш через ФБР узнал, где прячется его бывший друг, и отправил кого-то, чтобы тот вернул Грира в США. Если это удастся, президент сможет объявить всей стране, что Грир выполнял его секретное поручение, - мало ли он дает подобных поручений! А если Грир не согласится, Роудбушу придется рассказать народу всю правду о своем бывшем друге, надеясь, что такая искренность вызовет симпатию избирателей. Так или иначе Роудбуш надеялся справиться с этим делом в течение ближайших дней. - Знаете, все это кажется мне маловероятным, - сказал Моффат, когда Ингрем закончил. - Особенно в отношении доктора Любина. Зачем ему-то так таинственно исчезать, даже если ваши предположения об отношениях Грира и Любина верны?.. Нет, я думаю, либо речь идет о грандиозном финансовом скандале, в котором так или иначе замешаны Грир и Любин, либо о какой-то тайной миссии президента, о которой он с торжеством объявит всей стране. - Мир теперь слишком мал для тайных миссий, - сказал Ингрем. - Попробуйте сделать хоть что-нибудь, о чем не узнали бы в нашем управлении... А что касается финансового скандала, Оуэн, то здесь им и не пахнет. Моффат отхлебнул виски с содовой и, нагнувшись вперед, постучал своим стаканом по колену Ингрема. - Все дело в том, Артур, - сказал он, - что ничего определенного мы не знаем. При таких обстоятельствах Стэнли Уолкотт должен оградить себя от всех неожиданностей. Я разговаривал об этом с Мэтти Силкуортом, и мы договорились. Дело в том, что, когда вы позвонили мне, я собирался звонить вам. Мэтти считал, что я должен встретиться с вами незамедлительно, сегодня вечером. - Он помолчал. - Сейчас Уолкотта может спасти только одно... И это вы, Артур. - Что же я могу? - Ингрем взглянул на него настороженно. - Подать в отставку, - сказал Моффат. - В отставку? - У Ингрема был вид человека, которого выбрали для жертвоприношения. - Да, в отставку, - твердо повторил Моффат. Вот и решающий момент, подумал он. Если Ингрем согласится предать правительство Роудбуша, которому поклялся в верности, он, Моффат, никогда ни в чем ему не поверит. А если откажется, то рухнет их тайный политический союз. В наступившем молчании Моффат смотрел, как лицо Ингрема становилось все беспомощнее. Моффат вздохнул. Он знал, что Ингрему придется согласиться. Ингрем слишком глубоко увяз. Он тайно связался с оппозицией и уже потому стал почти беззащитен. Игра эта, подумал Моффат с легким угрызением совести, называется шантаж. Старомодное слово, но точное. - Боюсь, я вас не понимаю, - сказал Ингрем. О, еще как понимаешь! - подумал Моффат. - Понимаешь все, с начала до конца. Он чувствовал себя судьей, выносящим приговор осужденному. - Видите ли, Артур, - сказал он, - поскольку нам недостает фактов, мы можем вызвать недоверие народа к президенту, и только. Его лучший друг улетел за границу. Это факт, на котором мы можем сыграть. Стивен Грир, посвященный в важные государственные тайны, покинул страну. И в такой критической ситуации президент Пол Роудбуш пользуется услугами одного ФБР, в общем-то внутреннего ведомства. Почему он не привлек к этому делу Центральное разведывательное управление, располагающее всеми средствами и возможностями для сбора сведений за границей? Почему он отверг предложение всем известного и уважаемого директора этого управления использовать опыт и таланты агентов ЦРУ для розысков Стивена Грира? Может быть, Пол Роудбуш готов поставить на карту безопасность Соединенных Штатов ради репутации своего друга и победы на выборах?.. Такой вопрос, - продолжал Моффат, - должен задать себе и Артур Ингрем. Но, будучи патриотом и не находя ответа, он приходит к единственному решению - уйти в отставку. Иначе он поступить не может. Совесть и честь Артура Ингрема не могут мириться с этим. - Вы говорите, как будто пересказываете выступление Калпа по телевидению, - заметил Ингрем. Он нервно облизал губы, затем глотнул из своего стакана. - Да, именно так, - Моффат улыбнулся. - Мы с Мэтти в основном уже договорились по телефону. Калп объявит, разумеется, если вы согласитесь, что вы подали президенту Роудбушу заявление об отставке за несколько часов до выступления Калпа по телевидению... А затем вы сможете еще больше помочь нам, если выступите в воскресенье по широковещательной сети. - Моффат наклонился вперед. - Вы человек слова и долга, Артур. И как я уже сказал, иначе поступить вы не можете. И вы сами это знаете. - Я не собирался прибегать к столь радикальным мерам, - сказал Ингрем. И в голосе его был шелест опавших листьев. - А вот это меня удивляет, Артур, - сказал Моффат. - Вы отдали лучшие годы разведке. Вы предлагаете бросить все ее силы на поиски Грира. Однако Пол Роудбуш захлопывает дверь перед вашим носом. Возможно, это звучит слишком драматически. Но от фактов не уйдешь. - Да, это так, - согласился Ингрем. Но в голосе его не звучало торжество. Он был в смятении. - Разумеется, - продолжал нажимать Моффат, - с политической точки зрения ваша отставка будет лишь эпизодом, который поможет Уолкотту одержать верх. Не мне вам говорить, вы сами знаете о том, каким значительным лицом являетесь вы в глазах конгресса, прессы, общества. Я не взываю к вашему честолюбию, говоря, что ваша... - слово "измена" едва не сорвалось с языка Моффата, - отставка нанесет правительству Роудбуша ни с чем не сравнимый удар. Честно говоря, Артур, это будет сенсацией! - Знает ли Стэнли Уолкотт об этом... варианте? - спросил Ингрем. - Нет. Это придумали и продумали мы с Силкуортом и Калпом. Думаю, Уолкотт будет так же удивлен, как вся страна. Но, разумеется, приятно удивлен. Он дал вам слово, что вы останетесь директором ЦРУ. Таким образом, по существу, вы просто уйдете в отпуск, самое большее на три месяца, в заслуженный отпуск, верьте мне, Артур. Ингрем встал и подошел к широкому окну. - Конечно, вы понимаете, - сухо продолжал Моффат, - если Роудбуша переизберут, ваш отпуск затянется, и надолго. Точнее, он станет постоянным. После истории с "леди Игрек", не говоря уже о Мори Риммеле, доносчике из клубной раздевалки, я думаю, Роудбуш выставит вас за порог сразу же после переизбрания. Ингрем стоял спиной к Моффату. При слабом свете настольной лампы он черным силуэтом выделялся на фоне окна. Тяжело вздохнув, Ингрем повернулся к Моффату. - Подождите до завтра, Оуэн, - сказал он. - Я должен подумать. Все это слишком неожиданно. Моффат покачал головой. - Я должен сегодня до полуночи позвонить Мэтти и сообщить ваш ответ. Если вы скажете "нет", придумаем что-нибудь другое. Видимо, придется открыть публике наши источники информации. Мы с вами знаем, что это за источники... Решайтесь, Артур. Моффат старался не встретиться глазами с Ингремом. Он знал ответ заранее. Но Моффат не был садистом. Ему не доставляло удовольствия зрелище раздавленного человека. Целую минуту длилась мертвая тишина. - Что ж, да будет так, - голос Ингрема был холоден, сух. - На этой неделе я подам в отставку. День и час определите вы с Силкуортом. Моффат протянул ему руку. Это рукопожатие было коротким, и Ингрем едва ответил на него. - Спасибо, Артур, - сказал Моффат. - Мы никогда не забудем, чем вы для нас пожертвовали. Никогда, подумал Моффат, никогда. Он вышел из кабинета по толстому ковру. Миновал зачехленные машинки в приемной, запертые сейфы и полупрозрачные пластмассовые корзины для мусора с традиционной красной надписью "СЖЕЧЬ!". В ярко освещенном коридоре Моффат обернулся и бросил прощальный взгляд на скромную черную табличку на желтой директорской двери: "7Д 60. ДРУ". За этой дверью было святилище второго по могуществу человека в Вашингтоне. Было. Теперь за нею остался человек, лишенный всего. Моффат пожал плечами. Он сделал то, что должен был сделать. Артур Ингрем был у него в руках. Сенатор Оуэн Моффат быстро шел к лифту, и шаги его гулко отдавались в пустом коридоре. 17 Капитан ВМФ А.Гарри Кулидж стоял на правом боковом мостике, слегка пружиня ногами в такт легкому покачиванию авианосца. Сквозь солнечные очки небо и океан казались ему дымчатыми, и он ощущал свежесть соленого ветра на лице. Шестьдесят семь градусов по Фаренгейту, огромное солнце стоит высоко, пенистые гребни разбегаются, как белые кролики, а ветерок нежен и чист. Весна в "конских широтах"! И поскольку капитан Кулидж был здесь всего один раз много лет назад, он радовался этой весне, как встрече со старой знакомой. Справа от него простирался открытый океан, где маячил только знакомый силуэт сопровождающего эсминца, а внизу с шипением и всплесками расступалась вода под натиском "Франклина Д.Рузвельта", который шел полным ходом в двадцать пять узлов. Весь корабль вибрировал от напряженной работы машин. Снизу, с взлетной площадки авианосца доносились звуки утренней приборки. Гарри Кулидж перегнулся через поручни и оглядел свои владения. Снова взгляд его остановился на транспортных самолетах, столь непривычных на авианосце. Обычно на "ФДР" базировались четыре эскадрильи реактивных истребителей и бомбардировщиков, а теперь, кроме них, на корме стояли два больших транспортных самолета, надежно закрепленные. В случае необходимости их можно было откатить в самый конец взлетной полосы и поднять на воздух с помощью ракетных ускорителей. Но взлетев, они уже не смогли бы вернуться на, авианосец. Рядом с транспортными самолетами были закреплены три геликоптера с опущенными на кургузые фюзеляжи лопастями. Все девять дней плавания от Мейпорта во Флориде они находились в трюме, и только сегодня их подняли на палубу. Кулидж взглянул на часы. Вахтенный офицер, хотя и занятый управлением корабля, уловил это движение и подсказал: - Одиннадцать ноль-ноль, сэр. Кулидж кивнул... Одиннадцать по Гринвичу. По всем расчетам, они должны были уже подходить к Пункту Альфа. Да, если штурман правильно учел все ветры, и течения, авианосец приближался к намеченной точке на 30ь южной широты и 15ь западной долготы. Минуту спустя рядом с Кулиджем появился штурман, высокий капитан третьего ранга, в такой же расстегнутой на груди рубашке цвета хаки. - Пункт Альфа, сэр, - сказал он. - С точностью до четверти мили. - Хорошо, - сказал Кулидж. - Позовите моего помощника и зайдите с ним ко мне в кабину. В сопровождении своего неизменного вестового Кулидж прошел на корму, а затем спустился на четыре палубы ниже в свою каюту. Вестовой, военный моряк, встал за дверью на караул. Капитанская каюта была выдержана в сочных коричневых тонах, стены отделаны панелями, мебель тяжелая, привинченная к полу медными болтами. Позади письменного стола стоял небольшой сейф. Кулидж набрал нужную комбинацию и вынул из сейфа длинный конверт. В углу его стоял красный штамп: "_Совершенно секретно_". На конверте было написано: "Капитану А.Гарри Кулиджу. Вскрыть по прибытии в Пункт Альфа". Вошел вестовой и, отдав честь, доложил: - К вам капитаны Файфилд и Огден, сэр. Кулидж кивнул и позвал: - Входите, джентльмены! Он показал офицерам на стулья. - Садитесь. И давайте посмотрим, какой нам сюрприз приготовили. Он вскрыл конверт разрезальным ножом в форме дельфина, вынул лежавший там листок бумаги и прочел про себя: "От Командующего Флотами. Капитану авианосца "Франклин Д.Рузвельт". 1. По особым каналам вам были переданы инструкции по возможности быстрее прибыть в Пункт Альфа. 2. Если до прибытия в Пункт Альфа вами были получены последующие достоверные приказы, отменяющие предыдущий, уничтожьте это письмо как недействительное. В противном случае вы должны: а) направиться к Пункту Браво, в 30 милях к северу от острова Тристан-да-Кунья. Не отдаляться от острова более чем на 25 миль, оставаясь вне пределов видимости с берега; б) прибыть в Пункт Браво в 00 часов 00 минут 6 октября; в) до нового приказа соблюдать полнейшее радиомолчание. 3. Более полные инструкции вы получите в Пункте Браво. М.Р.Фристоун". Кулидж пододвинул к себе морскую карту, с минуту разглядывал ее, отмеряя большим и указательным пальцами расстояние, затем позвонил вахтенному офицеру в рубку: - Проложить новый курс на 170 градусов и снизить скорость до двадцати узлов. Только после этого он протянул листок с приказом своему помощнику. - Прочтите вслух, Файфилд, - сказал он. - Здесь не говорится, что я должен это скрыть от моих офицеров. Помощник капитана прочитал приказ медленно, без выражения, словно счет от бакалейщика. - До этого острова, по моим предположениям, около 480 миль, - сказал Кулидж. - Снизив скорость до двадцати узлов, мы прибудем в Пункт Браво завтра примерно в половине десятого вечера. Как, по-вашему, Огден? - Разрешите взглянуть, сэр. - Штурман вынул из кармана курвиметр, склонился над картой и провел приборчиком по новому курсу. - Да, примерно так. Может быть, чуть позже, если этот северный бриз сменится западным ветром. Метеослужба его обещает. - Хорошо, - сказал Кулидж. - Значит, пока пусть будет двадцать узлов. Затем вычислите точно курс и скорость, чтобы прибыть в Пункт Браво в срок. Он откинулся в кресле и посмотрел на своих офицеров. - Итак, что вы на это скажете? Я лично ожидал получить в Пункте Альфа более ясные указания. А теперь нам придется утюжить воду возле Тристана-да-Кунья, пока адмирал Фристоун не соизволит посвятить нас в свою тайну. - Это мое первое плавание вслепую, - сказал штурман. Кулидж насмешливо вскинул брови. Он знал, что капитан третьего ранга Огден увлекался детективами и кабина его была завалена книжками в пестрых обложках. Штурману явно не хватало приключений - корабельная служба казалась ему слишком прозаичной. - Да, - сказал Кулидж. - Для меня это тоже внове. Однако не скажу, чтобы мне это нравилось. После двадцати шести лет службы на флоте я предпочитаю домыслам факты. Они начали высказывать предположения. По мнению Кулиджа, готовился поход к Антарктиде. Но к чему тогда вся эта секретность? Штурман вспомнил о двух местных конфликтах в Африке. Помощник капитана сказал, что может быть тайно запущен новый спутник вне программы и им предстоит подобрать капсулу. Все эти догадки звучали не слишком убедительно. Чего-то в них не хватало. - А не связано ли это с делом Стивена Грира? - сказал штурман. - Я тоже так подумал, - согласился Кулидж. - Но при чем здесь мы? Трое моряков переглянулись, но вопрос так и остался без ответа. Дело Грира, о котором каждый день сообщало корабельное радио в выпусках новостей, казалось им далеким, странным, не имеющим никакого отношения к флоту. - Ясно одно, - сказал помощник капитана, - наверное, нам прикажут поднять транспортники. Видимо, надо будет на геликоптерах доставить каких-то людей с Тристана-да-Кунья и отправить их на транспортных самолетах. Как по-вашему? - Гм, - Кулидж плавно взмахнул своими пилотскими очками. - На Тристане и в самом деле нет аэродрома, но для геликоптеров это не проблема. - А при чем тут наши новые пассажиры? - спросил штурман. Кулидж взглянул на своего помощника. - Кстати, когда они должны прибыть, Файфилд? - Через пару часов, сэр, - ответил помощник. - Точнее, в четырнадцать ноль-ноль... Слишком уж точно рассчитано. Без радионаведения, не зная наших координат... Видно, в штабе были уверены, что мы дойдем до Альфа точно в срок. Кулидж посмотрел на него с упреком. Он всегда приходил точно в срок, и с радио, и без радио. - Должны прибыть двое? - спросил он. - Двое, сэр. Имен мы не знаем. Вылетели из Рио на двухместном истребителе с дополнительными баками. - Ни черта не понимаю! - сказал Кулидж. - Какое они имеют отношение к нашей миссии?.. Впрочем, может быть, они сами объяснят. А если нет, узнаем что-нибудь завтра утром. - Если только штаб не заставит нас неделю болтаться здесь без новых приказов, - заметил штурман. Видимо, эта перспектива ему улыбалась. - Мол Фристоун не подложит мне такую свинью, - возразил Кулидж не очень уверенно. - Ладно, хватит гадать... Какая ожидается погода, Пат? - Вполне хорошая, если верить метеорологам, - ответил штурман. - Ветер стихает. Кулидж встал, давая понять, что совещание окончено. - Все по местам, - сказал он. - Двадцать узлов, Пат, курс прежний, пока не сделаете всех расчетов. Тогда сообщите мне. Оставшись один, Кулидж еще раз перечитал приказ и спрятал его в сейф. Он походил немного по своей палубе, затем поднялся четырьмя этажами выше на мостик и встал у поручней, глядя на длинные океанские валы, катившие внизу. Что же дальше? С самого начала это было странное плавание. Прежде всего в Мейпорте на авианосец погрузили два пассажирских самолета и выдали полный запас, как для дальнего рейса. Цель рейса, сказали ему, участвовать в тренировках летного состава у флоридского побережья. Однако на второй день, когда эскадрильи вернулись на корабль, командующий воздушной группой сразу зашел к Кулиджу в каюту и вручил запечатанный приказ. Когда Кулидж вскрыл его, он узнал, что это вовсе не учебное плавание. Ему предписывалось взять курс на юго-восток к Пункту Альфа в Южной Атлантике, которого он должен был достичь около полудня во вторник пятого октября. Это означало - скорость все двадцать пять узлов, и не снижать хода в течение девяти дней, - отнюдь не легкое испытание для такого почтенного авианосца, как "ФДР". Кроме того, ему предписывалось хранить полное радиомолчание - предосторожность, совершенно непонятная в мирное время. А внутри пакета был еще один строго секретный конверт, который надлежало вскрыть только в Пункте Альфа. И это тоже было крайне необычно. На огромном, как завод, авианосце служило, включая летный состав, три тысячи семьсот человек, и весь корабль гудел от слухов. Люди изучали ежедневные сводки судового радио, пытаясь найти в сообщениях о международных конфликтах хоть какое-то объяснение их таинственному, стремительному и безмолвному плаванию. Ибо команда вскоре узнала, что корабельный передатчик молчит. Они только принимали сообщения, а сами ничего не передавали в эфир, и никто из находящихся на корабле не мог ответить даже на самые срочные вызовы родственников. Кулидж заметил, что люди за последние дни все чаще поглядывают на мостик, словно вид капитана мог им что-то подсказать. И был еще один странный приказ. Капитану предписывалось по возможности избегать встречных судов и оставаться вне пределов видимости. Поэтому каждый раз, когда радар обнаруживал на пути корабли, авианосец сразу сворачивал, временно меняя курс, а потом увеличивал скорость, чтобы наверстать потерянное время. Что же это за миссия? Капитан Кулидж, как и его штурман, не мог не вспомнить о таинственном деле Грира. Оно по-прежнему занимало центральное место среди новостей, о которых ежедневно сообщало судовое радио. Может быть, Грир причастен к какому-нибудь международному конфликту, который вот-вот разразится? Подбор летного подразделения, переведенного на авианосец с флоридского побережья, тоже немало удивил Кулиджа. Оно состояло в основном из ветеранов, участвовавших в боях. По сути дела, это были самые опытные летчики на всем атлантическом флоте. Мало того, и самолеты, и корабельные орудия получили боезапас по нормам военного времени. Авианосец был готов к бою... Но тогда зачем два транспортных самолета? Две новенькие скоростные машины дальнего радиуса действия? Может быть, просто для маскировки? Ведь в случае сражения транспортные самолеты пришлось бы сразу убрать. Однако Кулидж понимал, что знает слишком мало. Его друг, Мол Фристоун, командующий всеми флотами, послал его на юг в благодатные "конские широты", а оттуда к маленькому одинокому островку. Что ему там делать? Но, если Кулидж и не понимал, что это за миссия, в остальном ему пока везло. После ухода из своих прибрежных вод "ФДР" не попался на глаза ни одному кораблю. Возможно, кто-то засек его радаром, но и то навряд ли. Собственный радар авианосца имел такой большой радиус действия, что с ним могли потягаться лишь немногие корабли. Едва появлялся подозрительный сигнал, они тотчас меняли курс. Поэтому вполне вероятно, что об авианосце не знал никто и он не был отмечен даже на обзорном экране океаноскопа в Центре регистрации морских передвижений в Норфолке. Он был кораблем-призраком, который стремился к крохотному островку в южных водах. Кулидж осмотрел пустынный океан, где шли только эсминцы сопровождения. Солнце сияло сквозь белую дымку, как ослепительный шар. На небе не было ни облачка, ни голубого просвета. Завтра - Тристан-да-Кунья. В Норфолке, штат Вирджиния, в Центре регистрации морских передвижений был самый обычный будничный день. Лейтенант ВМФ Престон Армитейдж сидел в своей затемненной комнатке перед океаноскопом и вел наблюдения. Экран перед ним был размером чуть больше, чем у крупного телевизора. Работа была нудная, и молодой Армитейдж с трудом подавлял зевоту. Нажатием кнопки Армитейдж мог сфокусировать на экране изображения любого масштаба, от всего Атлантического океана до участка в сто квадратных миль. Океаноскоп представлял собой визуальный выход информации от гигантского компьютера "160", который час за часом переваривал донесения из самых разных источников о передвижениях судов по Северной и Южной Атлантике и определял их местонахождение. Группа молодых морских офицеров программировала компьютер, вводя в него всевозможные факты: сообщения о маршрутах торговых судов, радиограммы о встречах в океане, сигналы и бесчисленные сведения о местонахождении разных кораблей, достаточно крупных, чтобы иметь на борту хоть какой-нибудь радиопередатчик. В экстренных случаях, как, например, в дни кубинского конфликта в 1962 году, океаноскоп оказывал неоценимую помощь разведке. В военное время он позволял руководить морскими операциями. Но в обычные, мирные дни он служил главным образом для оказания помощи судам, терпящим бедствие, и для тренировки операторов. За свое двухчасовое дежурство - с часовым перерывом, чтобы не притуплялось внимание, - лейтенант Армитейдж должен был докладывать оперативному штабу обо всех мало-мальски необычных передвижениях судов. Океаноскоп не был волшебным зеркалом. Он только проецировал данные компьютера. Однако внимательный оператор иногда замечал, что на его экране происходит нечто необычное. За год с лишним Армитейджу повезло дважды. Первый раз он заметил две советские подлодки, одна из которых шла с севера, а другая с юга, и решил, что, видимо, они должны встретиться у побережья Северной Каролины. В результате в тот квадрат были посланы противолодочные гидросамолеты, которые затеяли с русскими игру в кошки-мышки. Второй раз он догадался, что английский эсминец, о котором не было сведений целый день, видимо, терпит бедствие. Высланные с Азорских островов патрульные самолеты обнаружили эсминец, беспомощно болтавшийся на волнах: на нем был пожар и радио его не работало. Всю команду удалось спасти, а лейтенанту Армитейджу занесли в послужной список благодарность. Однако это были редкие исключения среди бесконечных часов дежурств у экрана океаноскопа. Главное - постоянно, быть начеку и помнить, что лишь ты можешь добавить человеческую интуицию к холодным сведениям компьютера. При каждом нажатии кнопки, проецирующем на экран все новые участки океана, Армитейдж старался определить, нет ли чего-либо необычного в этом изображении. В тот день Армитейдж вел систематический обзор Южной Атлантики, обследуя участки по пятьсот квадратных миль в каждом. Неожиданно его внимание привлекли два объекта, к востоку от одинокого островка Тристан-да-Кунья. Корабли выглядели на экране круглыми пятнышками со стрелками, указывающими их курс. Рядом с каждым пятнышком стоял шифр, под которым этот корабль значился в электронной памяти компьютера. Два таких пятнышка и заметил Армитейдж восточное Тристана. Один корабль двигался на запад, другой - на юг. Судя по стрелкам, они держали курс на Тристан. Одно пятно имело шифр Х-114, другое - М-276. Через Х компьютер обозначал военные корабли, через М - торговые суда. Армитейджу показалось, что один из этих кораблей ему знаком и он уже запрашивал о нем компьютер. Но уверенности у него не было. За день он видел на экране сотни кораблей. Однако что-то засело у него в памяти. Армитейдж нажал клавишу Х на боковой панели, а затем цифровые кнопки: один, один, четыре. Таким образом, он как бы обращался к компьютеру: "Прошу сведения о корабле Х-114". Ответ почти мгновенно появился в углу экрана: "Х-114. "Дзержинский". Советский крейсер-ракетоносец класса "Свердлов". Девять шестидюймовых орудии. Сдвоенные установки для управляемых ракет. Водоизмещение 15.500 тонн. Вышел из Финского залива 18 сентября. Место назначения неизвестно. Трижды наблюдался визуально. (Далее следовали широты и долготы, в которых крейсер видели в Атлантике.) Южноатлантический курс примерно 180ь. Предполагаемая скорость 23 узла. Радио молчит". Армитейдж списал эти сведения в свой блокнот, затем набрал на панели другой шифр. И снова почти тотчас в углу серого экрана вспыхнули белые буквы: "М-276. "Хо Пинг-Хао". Торговое судно Китайской Народной Республики. Дизельный двигатель. 15000 тонн. Отплыл из Шанхая 11 сентября. Груз неизвестен. Назначение неизвестно. Одно визуальное наблюдение в Южной Атлантике (широта и долгота). Курс 269ь. Предполагаемая скорость 14 узлов. Ни одного зарегистрированного радиосигнала". Армитейдж списал все дословно и снова переключил океаноскоп на пятисотмильный квадрат восточнее Тристана. Он попытался оценить ситуацию. Только два корабля в этом районе, оба из коммунистических стран, оба слишком далеко от своих берегов, оба упорно избегают выходить в эфир и - почти наверняка - оба направляются к острову Тристан-да-Кунья, куда, кроме редких судов из Южной Африки с почтой и грузами, не заходит никто, а поблизости появляются лишь случайные траулеры и краболовы. Армитейдж оставил океаноскоп на попечение младшего лейтенанта, своего помощника, и вышел в галерею над оперативным залом, где в стеклянных кабинах работали офицеры. Перед столом дежурного офицера Армитейдж остановился и протянул капитан-лейтенанту свои выписки. Пробежав их глазами, дежурный офицер вопросительно посмотрел на Армитейджа. - Оба корабля в квадрате восточнее Тристана-да-Кунья, - сказал Армитейдж. - Похоже, направляются к острову. Может, все это чепуха, а может быть, и что-то интересное. Дежурный офицер поскреб подбородок. - Нда-а, - протянул он, - эти двое вряд ли встречаются для маневров - крейсер и торгаш. По-вашему, они хотят устроить пикник на острове? Остров, кажется, английский? Армитейдж кивнул. Дежурный офицер снял трубку и набрал номер. - Капитан Джеттер?.. Говорит Фрейзер, сэр, из оперативного. Наш "орлиный глаз" лейтенант Армитейдж заметил нечто не совсем обычное на океаноскопе. - Он объяснил суть дела и зачитал сведения с двух листков. - Да, сэр... Слушаюсь, сэр. Дежурный поднял глаза на Армитейджа. - Он запросит британского офицера связи. Побудьте здесь. Сейчас выясним. Несколько минут оба офицера говорили о том, о сем, пока на столе дежурного не зазвонил телефон. - Понятно, сэр... Разумеется, сейчас. - Он накрыл микрофон ладонью и спросил Армитейджа: - А другие корабли есть в этой зоне? Молодой офицер помотал головой. Дежурный еще некоторое время совещался со своим начальником. Наконец он сказал: - Капитан хочет, чтобы вы осмотрели все пространство вокруг Тристана. Нет ли там еще кого-нибудь поблизости? Армитейдж вернулся к своему экрану и сфокусировал изображение на обширном участке океана с Тристаном-да-Кунья в центре. На сей раз перед ним был огромный квадрат со сторонами в 1200 миль. Он запросил компьютер, сделал записи и доложил дежурному офицеру: - В пределах шестисот миль от Тристана еще только один корабль. Но он, по-видимому, тут ни при чем. Это маленькое моторное судно под названием "Педро Альфонсо". Держит курс, очевидно, на Рио и уже почти вышло из зоны. Часа два назад сообщило в Рио свои координаты. Сигнал очень слабый. Видимо, у них сел передатчик. Дежурный офицер передал эти сведения начальству, зажимая трубку между плечом и ухом, и одновременно что-то записывая на углу карты. "Слушаюсь, сэр", - закончил он разговор. - Задачка! - сказал он Армитейджу. - Капитан Джеттер говорит, что, по словам британского связного, радиостанция на Тристане, по-видимому, вышла из строя... Приказано не спускать глаз с этого сектора и докладывать обо всех продвижениях Х-114 и М-276. - Ясно, - сказал Армитейдж. - Только боюсь, ничего нового мы не узнаем. Эти корабли не выходят в эфир, а поблизости нет больше никого, кто бы что-нибудь сообщил о них. - Постарайтесь, Армитейдж, - сказал дежурный офицер. Весь этот разговор со вниманием слушал майор ВВС за соседним столом. Он был связным военной разведки при Центре морских передвижений. Похожий на бочонок толстый майор, видимо, вел безуспешную войну с ожирением. В принципе его должны были знакомить со всей информацией, поступавшей в Центр, но опыт показал, что быстрее и проще добывать ее самому, чем надеяться на официальные уведомления. Моряки лишь терпели его, как никчемного бюрократа, и не торопились сообщать о своих морских делах сухопутным крысам. Когда Армитейдж ушел в свою темную комнатку на очередное свидание с компьютером, майор позвонил по своему прямому телефону в РМО в Пентагоне. Он повернулся спиной к дежурному морскому офицеру и заговорил, понизив голос: - Пожалуйста, соедините меня с генералом Полфреем. - С минуту он подождал. - Генерал? Говорит майор Спиар из Центра передвижений. Моряки заметили два красных корабля, советский крейсер и китайский купец, оба, по-видимому, направляются к острову Тристан-да-Кунья в Южной Атлантике. - Он повторил, насколько мог по памяти, данные кораблей, их скорость и курс. - Морячки тут забегали, сэр. Они вызвали британского связного и узнали, что радио Тристана не работает. Все подробности я, конечно, выясню потом, но решил, чем скорее вы будете знать... Да, сэр... Займусь немедленно, сэр. А в это время внизу под галереей за стеклянной перегородкой гигантский компьютер продолжал трудиться, электрические сигналы бесконечным потоком текли через миллионы незримых дверок, открывая одни, захлопывая другие. Океаноскоп неустанно обшаривал Южную и Северную Атлантики, выслеживая и отмечая все суда в океане. Или почти все, как полагал командир авианосца "Франклин Д.Рузвельт" капитан Кулидж. Артур Ингрем внимательно и напряженно слушал своего специалиста по Китаю, костлявого профессора, говорившего четко и ясно, без всяких экивоков, свойственных арго правительственных теоретиков. Один из пяти телефонов на полке за столом Ингрема требовательно зажужжал. Ингрем узнал его по звуку. Это был зеленый аппарат прямой связи с Разведуправлением министерства обороны в Пентагоне. - Прошу извинить меня, Джефф, - сказал Ингрем. Не сказав ни слова, китаевед доктор Джеффри Пейдж вышел из кабинета и прикрыл за собой дверь. Ингрем снял трубку и услышал трубное приветствие шефа РМО генерал-лейтенанта Марвина Полфрея. - Что вы знаете о двух коммунистических кораблях, один из них советский крейсер, - спросил генерал, - идущих к острову Тристан-да-Кунья в Южной Атлантике? Тристан! Название сразу насторожило Ингрема. Он помолчал, торопливо обдумывая новость. - Ничего, Марвин, - сказал он, надеясь скрыть досаду: обидно было признаваться сопернику в том, что он не так уж всезнающ. - Пожалуйста, объясните, в чем дело. Полфрей рассказал ему о сведениях, полученных от майора-летчика. - Похоже, ребята из Центра забеспокоились, - закончил он. - Ничего удивительного, - сказал Ингрем и чуть не поперхнулся. Мысли его закружились вихрем. Стивен Грир на Тристане... Радиостанция острова либо вышла из строя, либо намеренно не отвечает на вызовы... И никаких сведений от Джона! - Что у вас известно об этих кораблях? - спросил Полфрей. - Ничего, - ответил Ингрем и подумал, что на сей раз не соврал. В ЦРУ по этому делу не было ни досье, ни подборки сведений, никаких официальных документов. Только личная переписка с Джоном и его предположения. - Давайте обменяемся информацией, - предложил Полфрей. - Я бы хотел подготовиться на случай, если позвонит президент. А он может сделать это, когда узнает, что там, в Норфолке, засуетились. Конечно, возможно, это простое совпадение. Атлантика чертовски большой океан. Но все же история с подозрительным запашком. Вы не находите, Артур? - Да, пожалуй. Вот что я вам скажу, Марвин. Я сейчас попробую закинуть удочку, а когда что-нибудь выужу, сразу позвоню вам. - Прекрасно, - сказал Полфрей. - В половине пятого у меня партия в гольф в "Неопалимой купине", но я оставлю в клубе посыльного. Если вы позвоните, я буду у телефона через десять минут. - Не беспокойтесь! - Эта предстоящая партия в гольф была как нельзя более кстати: Ингрем хотел быстро и без помех разобраться в новой версии. - Может быть, мы найдем ответ. Во всяком случае, я посмотрю, что там есть у нас. - Спасибо, Артур, - сказал Полфрей. Повесив трубку, Ингрем подошел к двери и позвал Джеффри Пейджа, ожидавшего в приемной. Аналитический обзор специалиста по Китаю сразу приобрел новое значение. Пейдж, подумал Ингрем, один из самых блестящих его сотрудников. Ему еще нет сорока лет. Он неутомим, обладает железной логикой и поистине юношеским энтузиазмом. Ингрем сам его откопал и очень гордился, что ему удалось переманить Пейджа к себе в ЦРУ. - Итак, - быстро заговорил Пейдж, проглатывая окончания, - не оставляет сомнений, что министр обороны и генерал Фенг действуют заодно. Возможны два варианта. Первый: министр и генерал устроили демонстрацию своей военной мощи, дабы убедить одновременно и премьер-министра и народ, что сила и правота - правота в том смысле, как она определена в старом молитвеннике Мао Цзэ-дуна, - на их стороне. В этом случае предстоит длительный бурный период, пока три главных действующих персонажа будут бороться за поддержку народа... Второй вариант. Министр и генерал готовят военный переворот, который может произойти в любую минуту. - И вы склоняетесь ко второй версии? - спросил Ингрем. - Да, Артур, - ответил Пейдж. - Если проанализировать донесения наших агентов за последнюю неделю, мы увидим, что у пятерых из шести они совпадают. Что касается шестого агента, я, честно говоря, никогда ему особенно не доверял. - Я тоже. - Он хорош только для сбора очевидных фактов, - продолжал Пейдж. - Но когда дело доходит до анализа... Однако пять агентов убеждены, что новая линия, проводимая премьером с июня месяца, линия относительно дружелюбного отношения к Соединенным Штатам - а сегодня менее воинственное поведение Китая можно истолковать как дружелюбие - сбивает народ с толку. Слишком крутой поворот. Поэтому так воспряли духом генерал Фенг и министр обороны, старые маоисты до мозга костей. Кроме того, все пять агентов считают, что министр и генерал пользуются поддержкой вооруженных сил, а последние события, по их мнению, указывают, что переворот назревает. Мне остается лишь присоединиться к ним. - Вы никогда не боялись рисковать головой, Джефф, - с восхищением заметил Ингрем. - Семи смертям не бывать, а одной не миновать, - Пейдж усмехнулся. - Лучше пусть меня выгонят из ЦРУ с треском, чем с приторной улыбочкой. - Как вы думаете, почему премьер пошел на такое долгое перемирие с нами? Вот уже четвертый месяц пекинские пропагандисты нас не обстреливают, и за все время - всего одно ядерное испытание. - Я думаю, премьер Ванг Кво-пинг здравомыслящий и мудрый человек, - ответил Пейдж. - Он считает, что Китаю пора прекратить опасную игру, которая может кончиться мировой катастрофой. - Однако в прошлом месяце вы сами подготовили обзор, где сказано, что правительство Ванга пытается помочь переизбранию Роудбуша! - запротестовал Ингрем. - Совершенно верно, - сказал Пейдж. - Но и в данном случае политика премьера объясняется его искренним стремлением к миру. Как я уже сказал, он мудрый человек... А Стэнли Уолкотт для него темная лошадка, не забывайте. Ингрему хотелось посоветоваться с Пейджем о последних непонятных событиях, о китайском торговом судне и русском крейсере, которые шли к одинокому островку, где, несомненно, находился Стивен Грир. Но он сдержался. Сначала надо хорошенько все обдумать самому. - Жаль, что Фрейтаг и его колдуны до сих пор не разгадали новый китайский код, - сказал вместо этого Ингрем. - Мы бы могли проверить наши предположения. Если переворот неминуем, сейчас в эфире должно быть полно шифрованных посланий. - Согласен, - сказал Пейдж. - И могу добавить: приказ президента о свертывании "Мухоловки" сделал ЦРУ глухим на одно ухо. Мы не только не установили контакта с немногими физиками, которые бывают в Китае, но и упустили других ученых, разъезжающих по всему свету и знакомых с китайской политикой. "Мухоловка" была ценным начинанием. Мы уже получали интересные сведения. Ингрем мрачно кивнул. - Не хотелось этого говорить, однако президент Роудбуш, к сожалению, не знает азов настоящей разведки. Но что сделано, то сделано. - На мгновение он задумался. - Джефф, я считаю, нужно составить новый обзор положения в Китае, сокрушительный обзор. Можете вы со своей группой подготовить рабочий документ, скажем... завтра к полудню? - Разумеется, - с энтузиазмом согласился Пейдж. - Хорошо. Если назревает переворот, надо немедленно сообщить президенту. Но я не хочу с этим лезть к нему, пока не буду уверен. - Он улыбнулся. - Вы ведь тоже могли ошибиться, Джефф, не правда ли? Во всяком случае, мне нужна официальная оценка положения со всей документацией от наших агентов. Итак, завтра в полдень? - Справлюсь. И доктор Джеффри Пейдж со счастливой улыбкой отправился в свое темное царство картотек, документов, компьютеров и расшифрованных донесений от тайных агентов ЦРУ из Китая. Ингрем поручил своей секретарше обзвонить всех членов Штаба разведок США и сообщить, что на завтра, на 13:00, назначено экстренное совещание. - Не звоните только Фрейтагу, - добавил он, спохватившись. - С ним я поговорю сам. Ингрем связался по прямому проводу с Управлением национальной безопасности. - Фрейтаг слушает, - ответил через секунду знакомый насмешливый голос. - Опять скверные новости, Артур? - Добрый день, Джером, - Ингрем ясно представил себе его лисью мордочку, ехидную улыбку. - Я назначил на завтра, на 13:00, совещание штаба. Снова Китай. - Я не опоздаю. Что-нибудь еще? - Удалось вам разобраться в китайских цветочках? - Фрейтаг ответил не сразу, и Ингрем поспешил уточнить: - Я говорю о новом коде. - О да, - сказал Фрейтаг. - Прогресс, Артур, прогресс. Кое-что уже начинает проясняться. Собираемся порадовать вас в ближайшее время. - Лучше бы сегодня, - сказал Ингрем. - Нам это нужно позарез, Джером. - Делаю все, что могу, Артур... У меня тут слишком многие заражены вирусом гениальности, а гениев нельзя подгонять пинками. Я это знаю. Уже пробовал... Ладно, увидимся завтра в час. Ингрем сидел за столом еще некоторое время, размышляя, сопоставляя, строя догадки. Грир на Тристане... Радио Тристана молчит... Где Джон?.. Русский крейсер и китайский торгаш идут к Тристану-да-Кунья. Затем он начал дозваниваться до сенатора Оуэна Моффата и отыскал его через несколько минут в Метрополитен-клубе. Сегодня утром конгресс наконец-то отложил заседания до следующего года. - Оуэн, - сказал Ингрем, - нам надо немедленно еще раз поговорить. Я изменил свое решение относительно мотивировки... Получены новые сведения. Оуэн, я думаю, Грир собирается переметнуться. В это же время директор Управления национальной безопасности Джером сидел в своей цитадели из колючей проволоки близ Форта Мид в штате Мэриленд и внимательно изучал стопку радиограмм. Фрейтаг солгал Артуру Ингрему. Он сказал ему о "прогрессе" в дешифровке нового китайского кода. На самом деле это был не прогресс, а успех, великолепный, полный, блистательный триумф. После долгих недель работы дешифровщики и компьютеры Фрейтага наконец раскололи китайский код. Удручающее богатство флоры - замысловатые сообщения, где цвели дельфиниумы, фиалки, ноготки, нарциссы, лютики и розы, превратились теперь в стройные колонки понятных китайских слов. Специалисты УНБ отныне точно знали, что сообщает Пекин, а сообщал он настолько поразительные вещи, что Фрейтаг все еще не мог до конца поверить содержанию радиограмм. Найти ключ помог далекий остров в Южной Атлантике, Тристан-да-Кунья. Всем дешифровщикам давно известно: если хочешь расколоть новый код, узнать, что именно старается скрыть в словесной мешанине твой противник, надо сузить поиски до одной какой-нибудь темы или объекта. Например, если подводная лодка всплывает по ночам и сообщает одним и тем же кодом свои координаты, специалист дешифровщик в конечном счете выделит слова "широта" и "долгота", сопровождаемые цифрами, и это станет ключом ко всему коду. Или, другой случай, - если шифрованные сообщения передаются на какой-нибудь склад боеприпасов, а оттуда шлют ответы, и если об этом складе уже кое-что известно - имена офицеров, род войск, местоположение или тип запросов, - дешифровщик, пустив в ход таран интуиции, может разрушить стену таинственности. Так было и с Тристаном. Прежде всего обнаружилось загадочное явление: радио Тристана, которое годами разговаривало с Кейптауном на нормальном английском языке, начало вдруг через центр связи ВМФ в Пентагоне обмениваться шифрованными радиограммами с кем-то в Вашингтоне. Понять эти послания было невозможно, потому что в них код содержался в коде. Затем последовала одна не менее таинственная радиограмма, явно предназначенная не Вашингтону. Затем, всем на удивление, Тристан отправил два сообщения русским дипломатическим шифром. И наконец последовал обмен кодированными радиограммами между Тристаном и Пекином. Общим для всех посланий было использование кода внутри кода. Первый свет забрезжил в этой путанице, когда удалось предположительно определить "Башню", "Утес" и "Альфу". Все это разворачивалось рывками и скачками в течение воскресенья и понедельника. Но только сегодня утром главный криптоаналитик Фрейтага пришел к нему с рядом своих соображений и предположений, тут же переваренных и проверенных компьютером. И внезапно китайский код рассыпался, как глиняный горшок от сильного удара. Когда Артур Ингрем позвонил, Фрейтаг как раз раскладывал перед собой все расшифрованные радиограммы на Тристан и с Тристана-да-Кунья, перехваченные за последний месяц. Их было немного, всего девятнадцать, но содержание их оказалось настолько поразительным, что Фрейтаг решил сообщить о своем открытии только одному человеку из правительства Соединенных Штатов, и этим человеком не был Артур Ингрем. Ибо Джером Фрейтаг пришел к неопровержимому выводу, что "Башня", к которой обращался Тристан, это не кто иной, как президент Пол Роудбуш. 18 Джером Фрейтаг ехал на заднем сиденье своего служебного лимузина, прижимая правым локтем плоский чемоданчик с замочком. Впереди сидели шофер и охранник из Управления национальной безопасности, оба вооруженные полицейскими пистолетами в кобурах под мышкой, - под пиджаками их было незаметно. Утренний час пик уже миновал, и автострада Балтимор - Вашингтон по мере приближения к столице становилась все свободнее. Фрейтаг покинул свою крепость за колючей проволокой в четверть десятого, потому что обещал прибыть в Белый дом к десяти. Солнце, скрытое в дымке от первых заморозков, зажигало сполохи в осенней листве вдоль шоссе. Однообразные зеленые тона уже уступали место желтым, коричневым и рыжим, а через несколько дней весь этот отрезок пути от Форта Мид до Вашингтона зальет медная река листопада. Холода наступили в этом году неожиданно, и Фрейтаг радовался теплу от автомобильного обогревателя. Если бы кто-нибудь сейчас заговорил с Фрейтагом, он отделался бы ядовитой репликой и саркастической остротой - сработала бы защитная реакция. Но на самом деле Фрейтагу было не до острот, в душе его боролись противоречивые чувства. Тут были, разумеется, и гордость, и глубокое удовлетворение профессионала, готовые перейти в эйфорию, если бы их не заглушали другие чувства: смятение перед лицом неведомого и чувство вины. Странным было это чувство. Оно шло откуда-то из глубины, как подземная река, подмывая его гордость и самоуверенность. Да, вот так-то оно выходит, думал Фрейтаг, усмехаясь. Иконоборец, ниспровергатель авторитетов, человек, который вечно издевался над слоновьей неповоротливостью правительства и высмеивал в издевательских куплетах его учреждения, законы и правила, сегодня чувствовал себя виноватым, потому что обошел одно из этих правил, нарушил чиновничью иерархию. Вместо того чтобы доложить о своем открытии Артуру Ингрему, как он это должен был сделать по закону и установленному обычаю, Фрейтаг через голову Ингрема обратился прямо к президенту. Почему же он пошел по этому пути? Перед ним не было ни карты, ни схемы, ни дорожных знаков, которые бы ему этот путь указывали. Он знал, что Ингрем невзлюбил его, как любой директор ЦРУ невзлюбил бы человека, который вечно прерывает литургию разведки фривольными или еретическими замечаниями. Однако они работали с Ингремом без особых трений, несмотря на взаимную антипатию. Насколько Фрейтаг помнил, в деловых отношениях с Ингремом ему до сих пор не приходилось прибегать ко лжи. До вчерашнего вечера. Вчера он обманул Артура Ингрема, сказав, будто они достигли "прогресса", в то время как дешифрованный китайский код уже лежал у него на столе. В этот самый час благодаря ключу, найденному в посланиях с Тристана, вся группа фрейтаговских криптографов составляла программу для компьютера, вводя в него тысячи усыпанных цветами депеш, внутренних и внешних, дипломатических. Фрейтаг знал, что к ночи затрещит печатающий аппарат компьютера и выдаст полмили китайских посланий на простом английском языке. И тогда они заглянут в душу официального Китая. Фрейтаг был восхищен этим подвигом и горд своими специалистами. И все же он ничего не сказал Артуру Ингрему, главе всех разведывательных служб. Это вышло инстинктивно, однако теперь, анализируя свой поступок, Фрейтаг уже мог выделить и определить мотивы. Все началось на совещании в Штабе разведслужб США. Сначала та сцена, более месяца назад, когда Пит Дескович отказался сообщить Ингрему или кому-либо еще из членов штаба, как идет следствие по делу Стивена Грира. Затем на двух последующих совещаниях из желчных замечаний Ингрема стало ясно, что президент категорически запретил ЦРУ участвовать в поисках Грира. Однако вчера Фрейтаг убедился, что Грир находится на острове Тристан под кодовым обозначением "Флаг" и что об этом знает президент, или "Башня" по коду Тристана. И тогда Фрейтаг принял решение. Он представит самому президенту пачку расшифрованных депеш и попросит инструкций, что с ними делать дальше. Когда он позвонил вчера в Белый дом, Роудбуш назначил ему встречу на десять утра и приказал пока ни с кем не говорить на эту тему. Лимузин въехал через восточные служебные ворота, подкатил к заднему входу в Белый дом и остановился под балконом. Едва Фрейтаг вышел из машины, два секретных агента охраны подошли к нему с двух сторон и проводили через розарий до длинной галереи. Президент Роудбуш вышел из своего кабинета, поежился от утреннего холодка и протянул Фрейтагу руку. Через несколько секунд оба уже сидели в кабинете Роудбуша. - Я должен поздравить вас с расшифровкой китайского кода, - сказал президент. Фрейтаг обратил внимание, что Роудбуш, который обычно начинал с разговоров о всяких посторонних пустяках, сегодня перешел прямо к делу. - Благодарю, - сказал он. - Это удалось главным образом благодаря серии радиограмм с Тристана-да-Кунья и ответов на них. Учитывая их поразительное содержание, господин президент, я решил обойти обычные каналы и представить документы прямо вам. - Я рад, что вы так поступили. Фрейтаг отпер свой чемоданчик и положил на стол президента папку в манильском переплете с расшифрованными депешами. Роудбуш начал их читать одну за другой. Он не был удивлен. Скорее, как показалось Фрейтагу, он лишь просматривал уже знакомый материал. Он был серьезен и сосредоточен, и только один раз улыбка промелькнула на его лице. Закончив, президент аккуратно подровнял листы и спрятал их в папку. - Что еще интересного дала расшифровка кода? - спросил он. - К вечеру начнем получать отпечатанный текст с компьютера, - ответил Фрейтаг. - Сейчас мои люди заново программируют его. Скоро мы будем в курсе всех последних новостей. - Как вы обычно расшифровываете код? - спросил Роудбуш. - С чего начинаете? - Видите ли, сэр, наши специалисты по шифрам просто взломщики. Они взламывают код и проникают в него. По правилам все расшифрованные материалы мы передали бы сегодня Артуру Ингрему, как главе наших разведок. После предварительной оценки и сортировки в ЦРУ копии этих телеграмм были бы розданы различным разведуправлениям в зависимости от их специфики - Пентагону, Атомной комиссии и так далее. Немного подумав, президент сказал: - В данном случае, Джерри, я прошу все тристанские депеши, равно как и все китайские материалы, хранить у себя в УНБ, пока не получите новых инструкций. - Насколько я понимаю, - сказал Фрейтаг, - я не должен обсуждать этот вопрос с мистером Ингремом. - И ни с кем другим до поры, - подтвердил Роудбуш. Он помедлил мгновение, наблюдая за Фрейтагом, - Джерри, я думаю, вы понимаете, что обмен посланиями с Тристаном связан с событием необычайной важности. Фрейтаг кивнул. - Конечно, я догадался, хотя и не представляю, о чем, собственно, идет речь. - Обстоятельства складываются так, - сказал Роудбуш, - что некоторое время придется соблюдать абсолютную секретность. Поэтому я прошу вас на этот срок не прибегать к обычной процедуре. - Понятно, - сказал Фрейтаг. - Все недавно расшифрованные сообщения будут храниться как сверхсекретные в УНБ до получения новых инструкций от... скажем, от "Башни". Роудбуш улыбнулся. - Джерри, вы не могли бы мне объяснить механизм дешифровки? Признаюсь, я имею об этом самое смутное представление. Фрейтаг попытался его просветить. Президент слушал, откинувшись в кресле. Фрейтаг заметил его неподдельный интерес и углубился в такие подробности, что не каждый мог бы в них разобраться. Он трещал без перерыва минут десять. Внезапно в кабинет без стука вошла Грейс Лаллей, приблизилась к президенту и что-то спросила шепотом. - Нет, мы будем говорить по-китайски, - громко ответил Роудбуш. - Не прерывайте связь. Объясните, что через несколько минут у нас будет переводчик. Пришлите Неда прямо сюда. Мисс Лаллей торопливо вышла. - Премьер Ванг звонит из Пекина, - объяснил Роудбуш Фрейтагу. - Нет, можете оставаться. Вы уже достаточно много знаете... Продолжайте свой рассказ, Джерри, пока не будет все готово. Фрейтаг, пытаясь сохранить невозмутимый вид, снова начал объяснять тонкости криптографии с того места, на котором остановился, но почти тотчас Роудбуш прервал его: - Скажите, Джерри, как вы справились с внутренним кодом американских радиограмм? - Понимаете ли, у меня было всего несколько депеш. Однако я почти сразу догадался, что "Башня" это несомненно вы. - Я это сам придумал, - признался Роудбуш. - Конечно, в таких делах я только любитель, и мне было интересно, сколько времени понадобится директору УНБ, чтобы догадаться. - Кроме того, - продолжал Фрейтаг, - я почти точно знаю, кто такой "Флаг", но меня смущают "Баржа" и "Душитель". Роудбуш улыбнулся. - Надеюсь, скоро узнаете. Грейс Лаллей открыла дверь и впустила худощавого молодого человека. Он был очень деловит я держался официально. Роудбуш представил его как Неда Янга, и Фрейтаг подумал, что он, наверное, из американских китайцев. - Пожалуйста, Нед, располагайтесь возле этого телефона, - сказал президент. Янг придвинул кресло к столу Роудбуша и сел. Президент подал ему трубку, затем крикнул: - Все в порядке, Грейс! Мы готовы! Переводчику он сказал: - Прошу вас, Нед, сначала поблагодарите премьера за его звонок и скажите, я надеюсь, что он и его супруга в добром здравии. Нед Янг заговорил по-китайски. Фрейтагу его поющая речь показалась слишком длинной для приветствия. Послушав немного, Янг сказал президенту: - Премьер Ванг говорит, что самочувствие его и его жены хорошее и он надеется, что вы и миссис Роудбуш тоже чувствуете себя превосходно. Последовал довольно длинный обмен банальными любезностями. Президент спрашивал о погоде в Пекине. У них моросит, отвечал премьер, но он надеется, что в Вашингтоне погода лучше. Премьер также надеялся, что его звонок не причинит неудобств президенту. Напротив, отвечал президент, он в любое время считает за честь беседовать с премьером. Фрейтаг про себя соображал, во сколько же долларов за минуту обходится этот светский разговор Китаю. - Премьер говорит, - голос Янга стал резче, - что в Народной Республике создалось напряженное положение. Министр обороны и генерал Фенг неправильно оценили политику премьера, политику доброй воли и взаимопонимания, и пытаются запугать народ. Ситуация может стать критической. Поэтому премьер просит, если только возможно, изменить ранее намеченную программу. Роудбуш с минуту подумал. - Скажите, что я с удовольствием приму любые предложения премьера при условии, что цель останется прежней... Что имеет в виду премьер?.. Только, Нед, пожалуйста, сформулируйте мой вопрос как можно вежливее. Янг заговорил по-китайски, выслушал ответ и сказал: - Премьер полагает, что сейчас самое главное - быстрота, - такова его точка зрения. Он спрашивает, можно ли ускорить программу, не затруднит ли это президента, не обеспокоит ли его. - Никоим образом, - быстро ответил Роудбуш. - Скажите ему, чем скорее, тем лучше, насколько это возможно. Янг перевел ответ, затем долго слушал, делая пометки в блокноте. - В таком случае, - сказал он, - премьер предлагает, чтобы пекинская фаза осуществлялась согласно первоначальному плану, а Вашингтон по возможности ускорил свою программу. Он отмечает, что Вашингтон может действовать быстрее благодаря более простой системе транспортировки. Если вы согласны, сэр, он хочет знать, когда Вашингтон сможет осуществить свою часть программы. - Скажите ему, если не возникнет препятствий, вашингтонская фаза начнется завтра в полдень по вашингтонскому времени. Спросите, удовлетворен ли он? Янг перевел, выслушал ответ, затем сказал: - Премьер вполне удовлетворен. Но договоренность о том, что это не означает официального одобрения со стороны Китайской Народной Республики, остается в силе. - Понятно, - Роудбуш кивнул. - Скажите ему: об этом мы условились с самого начала. В заявлении будет указано, что премьер Ванг Кво-пинг благожелательно относится к нашей конечной цели, однако не может предвосхищать решения китайского правительства, точно так же, как я - американского. Спросите, достаточно ли это ясно и убедительно? - Достаточно ясно и убедительно, - сообщил Янг после короткого обмена репликами по-китайски. - Со своей стороны, премьер постарается в срок осуществить китайскую часть плана. Он надеется, что президент позволит "Меркурию" прибыть в Пекин на "Хо Пинг-Хао" и далее самолетом, как было условлено. - Да, - сказал президент. - Это будет превосходно... А теперь, Нед, чтоб уж не оставалось никаких сомнений, спросите премьера, значит ли это, что он согласен, чтобы вся программа была осуществлена, как договорено, за единственным исключением - вашингтонская фаза будет ускорена. Янг перевел вопрос, довольно долго слушал ответ, несколько раз переспросил премьера и сделал много стенографических записей. - Премьер согласен, - сказал он. - Остается только одно затруднение. Премьер опасается, как бы в Москве не оскорбились, узнав о вашей частной договоренности. С другой стороны, он боится, что сейчас ему будет трудно разговаривать с Кремлем из-за разногласий по другим вопросам. - Янг помолчал, разбирая свои записи. - Поэтому не будет ли президент любезен взять на себя объяснения с Москвой? - Нед, дайте мне секунду поразмыслить, - сказал Роудбуш. Он развернул свое кресло к окну и некоторое время смотрел на осенний сад. - Да! - наконец проговорил он. - Значит, так, Нед... Скажите ему, я буду рад взять на себя... хм... переговоры с Москвой относительно изменения наших планов. Однако спросите его, желает ли он, чтобы я изложил Москве истинные причины или чтобы я прибег к дипломатическому языку? Янг перевел, затем улыбнулся Роудбушу. - Премьер смеется, - объяснил он. - Он говорит, что восхищается вашими дипломатическими способностями, а потому предпочитает, чтобы вы прибегли к дипломатическому языку, которым так хорошо владеете. Роудбуш посмотрел на Янга, затем на Фрейтага и тоже улыбнулся. - Скажите ему, что я не совсем понимаю, это комплимент или... какой-то намек? - Это комплимент, - ответил Янг после короткого обмена китайскими фразами. - В таком случае поблагодарите его за доверие, - сказал Роудбуш. - Выразите мои надежды, что премьер сумеет преодолеть внутренние затруднения и окажет поддержку нашим действиям в Вашингтоне. Переговорив с премьером, Янг улыбнулся. - Премьер говорит, что, если вы справитесь с губернатором Стэнли Уолкоттом, он тоже справится со своим министром обороны и генералом Фенгом... В заключение он выражает свою искреннюю благодарность за вашу доброжелательность, сочувствие и понимание его трудностей. Еще несколько минут ушло на взаимные комплименты и прощание. - Спасибо, Нед! - Роудбуш пожал переводчику руку. - Это была чистая работа. Когда Янг вышел из кабинета, Роудбуш с облегчением откинулся на спинку кресла и чуть застенчиво усмехнулся. - Я рад, что вы были здесь, Джерри. Мне может понадобиться свидетель этого разговора в случае каких-нибудь осложнений. - Мне кажется, господин президент, я начинаю кое-что понимать. - Прошу вас, держите это про себя, - попросил Роудбуш. - Я сказал премьеру: завтра в полдень, но все зависит от стольких обстоятельств... Теперь вот еще русские. Я должен связаться с ними немедленно. - Вот что еще я хотел сказать, господин президент, - сказал Фрейтаг. - Артур Ингрем назначил экстренное совещание Штаба разведки США. Оно должно состояться завтра в час пополудни. Меня попросят доложить, как обстоят дела с китайским кодом, и... - Завтра экстренное совещание? - президент был поражен. - По какому поводу? - Ингрем сказал, что нам представят сенсационный обзор по Китаю. Судя по последним событиям, видимо, предполагается сделать сообщение о нажиме военных властей на премьера Ванга. - Этого нельзя допустить. Никаких совещаний. Я займусь этим немедленно... Джерри, что бы ни случилось, не спускайте глаз с этих китайских шифровок, а особенно с тристанских радиограмм. Ни одно слово не должно просочиться за стены вашего кабинета. - Понятно, сэр. Когда Фрейтаг шел к двери, президент уже взял трубку телефона. На обратном пути к Форту Мид Фрейтаг вкратце записал беседу президента с премьером Вангом. Придя к себе в кабинет, он вызвал программистов и приказал снять с печатающего устройства компьютера только один экземпляр расшифрованных китайских депеш и немедленно доставить Фрейтагу, никому больше не показывая. Затем он заперся на ключ и целый час дополнял и перепечатывал свои записи на машинке. Закончив, он поставил внизу свою подпись, время и дату: Дж.Фрейтаг, 6.10. 13:51. Фрейтаг вложил меморандум в свой вашингтонский дневник и спрятал его в особое отделение сейфа, где хранил свои личные бумаги. Затем из стопки тристанских сообщений он отобрал восемь радиограмм, принятых центром связи ВМФ в Пентагоне. Из телефонного разговора президента с премьером Вангом он заключил, что все разъяснится уже завтра. Однако его профессиональное любопытство было слишком велико, чтобы терпеть еще двадцать четыре часа. Подобно любителю ребусов, осененному очередной догадкой, он снова разложил депеши в хронологическом порядке: БАШНЕ ОТ АНГЕЛА. ПРЕДВАРИТЕЛЬНО АЛЬФА ПРИБЫВАЕТ 10:00 БЕЗ МЕРКУРИЯ УТЕС БЕЗОПАСЕН. ФЛАГ ТРЕБУЕТ ОБЕСПЕЧИТЬ СТРАДАЛЬЦА. 8.9 18:08. АНГЕЛУ ОТ БАШНИ. УВЕДОМИТЬ ФЛАГ. СТРАДАЛЕЦ ВЫЛЕТАЕТ ПОСЛЕ БЕСЕДЫ С БАШНЕЙ. ЖЕЛАЮ УДАЧИ. 9.9 04:12. БАШНЕ ОТ АНГЕЛА. МЕРКУРИЙ ПРИБЫЛ БЛАГОПОЛУЧНО. С АЛЬФОЙ ВСЕ В ПОРЯДКЕ ВОПРОС: МЕРКУРИЮ ОТПРАВЛЯТЬСЯ НА БАРЖЕ? ЗДЕСЬ НЕУВЕРЕННОСТЬ. 17.9 12:00. АНГЕЛУ ОТ БАШНИ. ДА, МЕРКУРИЮ НА БАРЖЕ. ПРОШУ КРАЙНИЙ СРОК АЛЬФЫ. 17.6 13:14. БАШНЕ ОТ АНГЕЛА. СРОК АЛЬФЫ ПРИМЕРНО 8.10 - 10.10. 17.9 15:24. Фрейтаг отметил далее перерыв между радиограммами в десять дней. БАШНЕ ОТ АНГЕЛА. СРОК АЛЬФЫ ТЕПЕРЬ 7.10. 27.9 17:05. АНГЕЛУ ОТ БАШНИ. ХОРОШО. ЧУДОВИЩЕ ДОСТИГАЕТ УТЕСА 6.10. 28.9 20:18. Далее следовал перерыв еще в шесть дней и последнее сообщение: БАШНЕ ОТ АНГЕЛА. ДУШИТЕЛЬ ПРИБЫЛ НА "ПЕДРО АЛЬФОНСО" ИЗ УСТЬЯ БОЛЬШОЙ РЕКИ. ПЛАН N_4. СРОК АЛЬФЫ ТЕПЕРЬ 6.10. 4.10 13:20. Уже ближе к вечеру, когда Джером Фрейтаг все еще ломал голову над загадкой Тристана-да-Кунья, в кабинет вошел его помощник. - Вот еще три послания из тристанской серии. БАШНЕ ОТ АНГЕЛА. ЧУДОВИЩЕ БЛИЗ УТЕСА. ПРОШУ ИНСТРУКЦИИ. 6.10 15:07. АНГЕЛУ ОТ БАШНИ. ВСЮ АЛЬФУ НЕМЕДЛЕННО ЭВАКУИРОВАТЬ НА ЧУДОВИЩЕ. ИЗМЕНЕНИЙ ПОТРЕБОВАЛА ГОРА, БАШНЯ СОГЛАСНА. ПЛАН ВЕРХНИЙ. МАКСИМАЛЬНО УСКОРИТЬ. ОДНО ИСКЛЮЧЕНИЕ. МЕРКУРИИ НА БАРЖЕ, КАК УСЛОВЛЕНО. ДАЙТЕ ТОЧНОЕ ВРЕМЯ ОТПРАВЛЕНИЯ. 6.10 16:22. БАШНЕ ОТ АНГЕЛА. ОТПРАВЛЯЕМСЯ НА ЧУДОВИЩЕ В 16:22 ВАШЕГО ВРЕМЕНИ. ПРИБУДЕМ К БАШНЕ РАНО УТРОМ 7.10. МЕРКУРИИ ЖДЕТ БАРЖУ. С УТЕСА ВСЕ. 6.10 17:40. Фрейтаг прибавил новые листки к уже разложенным на столе. Сумерки уже заползали в кабинет директора УНБ, а Фрейтаг все еще продолжал разбирать эти послания. Он уже знал многое, однако полной ясности все еще не было. Постукивая себя карандашом по лбу, он хмуро смотрел на последние три депеши. Совершенно очевидно, что некая группа "Альфа" покидала остров Тристан-да-Кунья, чтобы вылететь по приказу Роудбуша в Вашингтон. Планы были ускорены по просьбе "Горы", премьер-министра Китайской Народной Республики. Но что это была за "Альфа", кто в нее входил и каковы ее цели, этого Фрейтаг не знал. 19 Джилл вернулась к своему столу, без сил шлепнулась в кресло, опустила руки на машинку. У нее был вид умирающей страдалицы. - Джин, - сказала она тихим детским голоском, - не будь я такой разбитой, я бы сейчас разревелась. Я ее понимал. Вскоре после ленча мы были вынуждены запереться в пресс-бюро. Наша маленькая группа официальной информации - впрочем, в последние дни информации не было и в помине, - превратилась в осажденный аванпост, который выдерживал беспрерывные атаки прессы и был полностью отрезан от главнокомандующего. Все телефонные линии - пять на столе у Джилл и три у меня - были забиты вызовами с оплаченным ответом. Репортеры врывались к нам когда вздумается, игнорируя правило, по которому входить в пресс-центр разрешалось только по нашему приглашению. Когда Джилл, наконец, повернула в замке ключ, в дверь сначала забарабанили, а потом забухали ногами. Мы очутились в осаде. Я подошел к Джилл и погладил ее по плечу. Она жалобно улыбнулась. - Спасибо, - сказала она. - Иногда я от души желаю, чтобы этот Стив Грир и на свет не родился. Не знаю, сколько еще дней я выдержу. - Это я виноват, Джилл. Если бы у меня хватило ума - впрочем, тут особого ума и не нужно, - мы давно посадили бы в приемной еще одного помощника, чтобы он хоть часть ударов принимал на себя. А теперь уже поздно. Пройдет не меньше недели, прежде чем мы его натаскаем по вопросам, в которых и сами не разбираемся. - Я продолжал гладить ее плечо. - Шла бы ты в служебную комнату, прилегла хоть немного. - Нет. Сейчас пройдет. Просто нервы сдали. Не беспокойся. Через несколько минут она пришла в себя. Посмотрелась в зеркальце, подкрасила губы и откинула волосы с лица. Затем нажала одну из кнопок под мигающей лампочкой и сказала: "Пресса". В голосе ее звучала растерянность и настороженность, словно она была в арьергарде отступающей армии. Но мы не отступали. Мы просто тонули в потоке бесчисленных запросов. Уж не знаю, где и как, плотину вдруг прорвало. Город захлестывали всевозможные слухи, и, казалось, каждый журналист, каждый радио- и телерепортер звонил к нам, чтобы справиться насчет какого-нибудь из этих слухов. Эй-Би-Си спрашивала, правда ли, будто русская армада внезапно появилась в Южной Атлантике. "Нью-Йорк таймс" узнала, что экстренное совещание Штаба разведок США было внезапно отменено. Корреспондент "Ньюсуик" в Пентагоне требовал прокомментировать сведения о том, будто бы генерал Марвин Полфрей, шеф Разведуправления министерства обороны, обвиняет главнокомандующего флотов адмирала Фристоуна в том, что он скрыл от него жизненно важную информацию. Эн-Би-Си имела сведения, что Хиллари Калп в своей завтрашней речи по всем программам радио и телевидения собирается объявить, будто Грир и Любин сбежали в Россию. Лос-анджелесская "Таймс" спрашивала, верно ли, что агент ФБР Ларри Сторм уволен, потому что знал слишком много подробностей о деле Грира. Издатель маленькой местной газеты из Колорадо выдал самую идиотскую версию за весь день. Он якобы узнал из "не вызывающего сомнений источника", - кто же сомневается в своем источнике, когда речь идет о сенсации? - что Дэйв Полик из "Досье" убит теми же самыми заговорщиками, которые похитили Стивена Грира. Когда я ответил, что все это полнейшая чепуха, он сердито потребовал доказательств. И тут я сообразил, что и сам не знаю, где сейчас Полик, живой или мертвый. Кроме того, звонили сотрудники Белого дома, которые обычно легко проникали к президенту, жаловались, что не могут до него добраться. Биржевая следственная комиссия подготовила доклад, в котором обвиняла Мори Риммеля и Брэди Меншипа в злоупотреблениях в связи со спекуляцией акциями "Учебных микрофильмов". Комиссия просила у президента разрешения начать дело. Могу ли я с ним связаться? Нет, не могу... Мигель Лумис, позвонив из дома Грира, сообщил, что Сусанна Грир из спокойной, сдержанно переносящей свое одиночество женщины превратилась в восторженную болтливую особу, и все это в течение часа. Видимо, она получила от Стива добрые вести, но на все вопросы Мигеля Сью отвечала молчанием. Не знаю ли я чего-нибудь? Нет, я ничего не знаю... Телефонистки Белого дома обычно не отвечали на идиотские вызовы, но какая-то чокнутая дамочка по имени Беверли Уэст обошла их и дозвонилась до меня. Она, мол, лично сообщила агенту ФБР, что Грир и Любин снимали квартиру в доме на Р-стрит, и какого черта президент прикрывает этих паршивцев и так далее, и тому подобное. Похоже, она была не в своем уме и так вопила, что я сообщил ее имя и адрес секретной службе... Затем позвонил Дэнни Каваног, председатель нашего предвыборного комитета. Он был вне себя от злости. Дэнни сказал, что ему позарез нужно поговорить с президентом, однако Грейс Лаллей его не соединяет. Губернатор Монтаны, один из столпов партии Роудбуша, готов переметнуться к Уолкотту из-за этого чертова Грира. Дэнни хотел, чтобы Роудбуш немедленно позвонил губернатору и постарался его уговорить. - Грейс не желает меня и слушать, черт бы вас всех побрал! - орал он. - Что происходит? Может быть, и Роудбуш исчез тоже? Я ничем не мог помочь Дэнни. Единственное, что я знал, так это что сегодня утром к президенту явился собственной персоной Джером Фрейтаг, директор УНБ. И то лишь потому, что Грейс мне сказала об этом, когда я попытался проникнуть к президенту. Он был невидим и неуловим. Первый приказ от Роудбуша я услышал только в три часа пополудни, и тогда все завертелось. - Президент хочет вас видеть, - сообщила мне Грейс, даже не пошутив вопреки обыкновению. - Когда? - спросил я. - Немедленно, - ответила она и бросила трубку. Видимо, сегодня нервы у всех были натянуты как струны. Когда я вошел, президент оторвался от бумаг, указал мне на кресло и продолжал быстро читать. Ни слова приветствия, ни радушной улыбки. Он был серьезен, но отнюдь не удручен. Роудбуш нетерпеливо перелистал последние страницы документа. - Сожалею, что не мог вас принять, Джин, - сказал он. - Произошло слишком многое и слишком быстро... Я вызвал вас потому, что сейчас прибудет наш приятель с того берега, Артур Ингрем. Я пытался от него отделаться. У меня действительно нет времени, но он был необычайно настойчив. Сказал, что дело не терпит отлагательства... Я хочу, чтобы вы присутствовали при нашем разговоре, а затем его записали. Разумеется, не здесь. - Он улыбнулся. - Используйте свою знаменитую репортерскую память. Я хотел ответить, что моя память уже не та, но тут появилась Грейс Лаллей и кивнула президенту. Вошел Артур Ингрем. Грейс исчезла, тщательно прикрыв за собою дверь. - Добрый день, господин президент, - сказал Ингрем. Глаза его обежали комнату и остановились на мне. И снова в них появилось брезгливо-удивленное выражение, словно я был невоспитанным слугой, у которого не хватало такта удалиться, когда предстоял разговор о семейных делах. Ингрем был одет как преуспевающий банкир. Коричневый костюм свежеотглажен, галстук аккуратно повязан под самым воротничком, дорогие туфли из мягкой кожи начищены до блеска. - Здравствуйте, Артур! - приветствовал его Роудбуш. - Пододвигайте кресло и садитесь. Ингрем сел очень прямо, словно у него не гнулась спина, затем, слегка изменив позу, отвернулся от меня. - Я бы предпочел поговорить с вами наедине, господин президент, - сказал он. - О, не обращайте на Джина внимания! - ответил Роудбуш. - Он до некоторой степени стал моим доверенным человеком во всем, что относится к ЦРУ. - У меня личное дело, - сказал Ингрем. Он сидел напряженно, вцепившись в ручки кресла. - Которое не имеет отношения к ЦРУ? - Разумеется, имеет, - ответил Ингрем. - Однако я считаю, что оно касается только вас и меня. - А я полагаю, Джину лучше остаться. Он не обсуждал этот вопрос. Он решил. - Он что, приставлен ко мне? На губах президента мелькнула кривая усмешка. - Даже если и так, Артур, вряд ли мы с вами за один раз сквитаемся. Этот более чем прозрачный намек на Баттер Найгаард остудил и без того холодную атмосферу. Ингрем сидел в кресле как изваянный. - Я помню одно ваше замечание, - сказал Роудбуш. - Неполные сведения не являются разведывательными данными, а всего лишь информацией. Должен сказать, Артур, вы не пожалели труда, чтобы сведения об этом кабинете и о том, что здесь говорится, подошли под рубрику разведывательных данных. - Это можно объяснить, господин президент, хотя и не к вашему удовольствию, но тем не менее можно. Я не намеревался... - Не сейчас, Артур, - прервал его президент. - У нас для этого будет предостаточно времени. А сегодня я очень занят. Вы сказали, что у вас срочное дело... - Да, сэр, - Ингрем скрестил руки на груди, словно для того, чтобы почувствовать себя увереннее. - Господин президент, я пришел вручить вам заявление об отставке. - Ясно. - Роудбуш откинулся в своем вращающемся кресле; он чуть-чуть расслабился, а Ингрем еще больше напрягся. - И с какого числа, разрешите узнать? - С сегодняшнего. Я изложил все письменно. Ингрем вынул из внутреннего кармана пиджака лист бумаги, встал и вручил его президенту. Роудбуш надел очки, пробежал текст - насколько я мог видеть со своего места, он состоял всего из одного абзаца, отпечатанного на машинке, - и отбросил заявление. Листок перевернулся, запорхал над столом и наконец опустился на пачку документов перед Роудбушем. Президент поднял очки надо лбом. - В чем причина, позвольте узнать? - Пожалуйста. - Ингрем снова выпрямился. - Вы категорически запретили моему управлению участвовать в розыске двух пропавших без вести людей, несмотря на то, что один из них, как выяснилось, оказался за пределами Соединенных Штатов, и несмотря на то, что оба они имели доступ к секретной информации государственной важности. Такое недоверие ко мне, пренебрежение или страх говорят о том, что я не могу быть более полезен как директор ЦРУ. - А почему, как вы думаете, я отдал такой приказ? - спросил Роудбуш. - У меня нет точных данных. Я могу только предполагать. - И ваши предположения, по-видимому, упираются в политику, - насмешливо сказал Роудбуш. - Кандидат боится, что раскрытие некоторых фактов уменьшит его шансы на переизбрание. Не так ли? - Это очевидно. Мы оба с вами это знаем, господин президент. Однако выражение "уменьшит шансы", по-моему, слишком мягкое. - Благодарю вас. - Роудбуш сжал губы и посмотрел на Ингрема с нескрываемой антипатией. - Что-нибудь еще? - Да. Несколько часов назад вы отменили назначенное на завтра экстренное совещание Штаба разведок. - Ингрем говорил как бухгалтер, подготовившийся к ревизии. - Я считаю это решение опасным, граничащим с безответственностью. Наша разведка доносит о возможности военного заговора против премьера Ванга, а вы задерживаете важнейший прогноз по Китаю. Столь грубое нарушение элементарных правил разведки может привести к печальным последствиям. - Вообще-то может, - спокойно согласился Роудбуш. - Но в данном случае нам не нужен такой прогноз. Я уже знаю о давлении, которое военные оказывают на Ванга... Дело в том, Артур, что сегодня утром Ванг звонил мне по телефону из Пекина. Ингрем был поражен. Он тупо уставился на президента, затем опустил взгляд на свои очки, которые держал двумя руками и пальцы его аккуратными ромбами обрамляли стекла. Я тоже не знал, что подумать. Президент говорил по телефону с китайским премьер-министром? О чем? - Я, конечно, удивлен, - сказал наконец Ингрем. - Но это лишь новое звено в цепи последних событий. И оно тоже означает, что директор Центрального разведуправления явно не пользуется доверием президента. Следовательно, ценность его минимальна. Если и нужен был еще один повод для моей отставки, вы его сами подсказали. Роудбуш внимательно разглядывал Ингрема. Он сидел, откинувшись на спинку кресла, сложив руки на животе, и вид у него был задумчивый. - Артур, - сказал он, - меня интересует один вопрос. Губернатор Уолкотт, наверное, обещал вам, что вы снова будете директором ЦРУ, если его изберут, не так ли? Для Ингрема это было вторым потрясением за эти несколько минут. Он окаменел, хотел что-то сказать, заикнулся. Наконец ответил, тщательно выбирая слова: - О своих намерениях губернатор Уолкотт может известить вас сам. - Разрешите понимать это как утвердительный ответ... Так я и думал! - Роудбуш наклонился вперед с такой внезапностью, что пружины его кресла взвизгнули. Положив ладони на стол, он гневно смотрел на Ингрема. - Артур, я мог бы не перечислять причины, по которым вашу отставку следует принять, не сходя с места. Но зачем тратить время, доказывая очевидное? Вы и так их знаете - от операции "Мухоловка" до юной леди по имени Баттер Найгаард, не говоря уже о внезапном появлении агента ЦРУ на острове Тристан-да-Кунья... Я следил за Ингремом. Он сидел неподвижно. Я мучительно пытался сообразить, что к чему. При чем здесь агент ЦРУ и остров Тристан? - Как я уже сказал, - продолжал Роудбуш, - я должен был бы принять вашу отставку немедленно. Но я этого не сделаю. Можете взять, - он указал на письмо на столе, - и хранить пока у себя. Само собой разумеется, к этому вопросу мы вернемся после выборов. - Формально вы можете принять или не принять мою отставку, мне это безразлично, - сказал Ингрем. - Я ухожу. Президент вынул платок и принялся протирать стекла очков - обычный его прием, чтобы выиграть время. - Артур, - наконец сказал он, - мы оба знаем, что ваша отставка сейчас поставит меня в трудное положение. Кампания вступает в завершающую фазу. - Он пристально взглянул на Ингрема. - А ваша репутация в конгрессе и у представителей печати очень высока - не будем сейчас говорить, заслуженно это или нет. Однако внешность зачастую бывает важнее сущности, а ваш внешний облик почти безупречен. - Вам не к лицу сарказм, господин президент, - холодно заметил Ингрем. Может быть, сарказм и был не к лицу Полу Роудбушу, но сейчас он был вполне уместен. Я чувствовал, что ярость кипит в душе Роудбуша. Ингрем зашевелился, словно собираясь встать. - Я полагаю, продолжать эту дискуссию нет смысла, - сказал он с видом человека, которого сдерживает только дисциплина. - Смысл есть, да еще какой! - возразил Роудбуш. - Когда вы объявите о своей отставке, вам придется изложить причины. Но вы забываете об одном: президент Соединенных Штатов тоже может выступить перед народом. И поверьте мне, в данном случае я это сделаю. Не думаю, чтобы американский народ с уважением отнесся к человеку, который вербовал шпионов среди молодых ученых, который приткнул своего осведомителя в спортивный клуб, посещаемый высшими гражданскими и военными чинами его же собственного правительства, и который, наконец, докатился до предела - начал подслушивать частные разговоры своего президента! Роудбуш начал говорить спокойным голосом, но постепенно тон его повышался. - В этом поединке - увы, не очень красивом - победителя предугадать нетрудно: вы им не будете, Артур Виктор Ингрем. Он наставил на него палец как пистолет. - Разглашение секретной информации ради политических выгод всегда было проклятием нашей системы, - сказал Ингрем. - Однако... - Политические выгоды! - взорвался Роудбуш. - Может быть, вы объясните мне, кто добивался политических выгод, когда ваша платная осведомительница мисс Найгаард отправилась с сенатором Моффатом в Луизвилл к мистеру Калпу? Один бог знает, что вы еще накрутили, основываясь на доносах этой девицы! Президент попытался взять себя в руки, но снова не выдержал. - Черт побери, Ингрем, да вы понимаете, что это такое - установить тайную слежку за своим президентом? Может быть, истинное проклятие нашей системы в том, что вас нельзя за это повесить. - Разумеется, но эта система позволяет вам уволить меня, - спокойно сказал Ингрем. Чем больше горячился Роудбуш, тем он становился холоднее. - Однако документы покажут, что я сам подал в отставку. На этот раз Ингрем встал с кресла и едва заметно пренебрежительно наклонил голову... Это уже походило на вызов. - С вашего разрешения, сэр, - сказал он. - Дальнейший разговор бесполезен. Президент вскочил, быстро обогнул стол. Они стояли лицом к лицу, меряя друг друга враждебными взглядами. - Когда же вы объявите о вашей отставке? - спросил Роудбуш. - Завтра, - ответил Ингрем. Он сделал шаг к дверям. - Одну минуту! - остановил его Роудбуш. - Возможно, вы и кончили, а я еще нет. Ингрем замер. Он стоял, как ледяная статуя, и смотрел на Роудбуша. - Артур, если вы объявите о своей отставке завтра, вы выставите себя последним дураком перед всей страной, - медленно проговорил президент, словно темп речи мог обуздать его ярость. - Пусть народ сам решит, дурак я или нет, - сказал Ингрем. - Последним дураком, - повторил Роудбуш. - И знаете почему? Потому что вы совершенно не поняли сути дела Грира. Формально вас за это нельзя порицать. Я подчеркиваю слово "формально", потому что вначале я хотел вас полностью информировать, но изменил свое решение, когда узнал о вербовке молодых физиков. Эта история лишний раз подчеркнула, какая пропасть лежит между нашими представлениями об основах демократической системы. Ингрем ничего не ответил. Он держался все так же враждебно. - Мое решение скрыть от вас некоторые факты оказалось правильным, - продолжал Роудбуш. - На прошлой неделе я узнал, что более двух лет вы при посредстве мисс Найгаард беззастенчиво контролировали мои частные разговоры. В свете этого я оказался бы в дураках, если бы доверился вам в деле Грира. А ведь я собирался это сделать, хотя вряд ли это свидетельствует о моем умении разбираться в людях... Президент умолк и снова взглянул на Ингрема. - Тем не менее даже после всего, что случилось, я хотел как бы отдать должное если не вам, то вашему учреждению, рассказав вам о Стиве. Я думал, что будет несправедливо, если ЦРУ окажется неподготовленным к финалу дела Грира. Но вдруг, к моему вящему удивлению, я узнаю, что вы нарушили мой категорический приказ и послали одного из своих агентов на остров Тристан. Это свидетельствовало о вашем вызывающем неповиновении. Оно могло привести к трагическим последствиям, если бы не усилия многих людей, в том числе Стивена Грира и агента моей секретной службы Дона Шихана. Услышав про остров Тристан, я вспомнил Ларри Сторма, склонившегося над картой Южной Атлантики... Грир, Любин и Киссич отплыли из атлантических портов - на Тристан?.. Неужели и давно не попадавшийся мне на глаза Дон Шихан был на том же острове? Ингрем оцепенел. Он стоял перед Роудбушем не в силах шевельнуться. Президент махнул рукой. - Но все это сейчас уже ненужные слова, - продолжал он. - Дело в том, Артур, что вы исходили из неправильной предпосылки. Что это была за предпосылка, я не знаю, но, видимо, она была в корне ошибочна... Стив Грир с самого начала действовал с моего согласия и одобрения. Его миссия сулит очень многое Соединенным Штатам и всему миру. О результатах ее мы узнаем завтра. Он скрестил на груди руки, не спуская глаз с Ингрема. Во взгляде его была враждебность и в то же время - или это мне почудилось? - жалость. Роудбуш был не из тех людей, кому доставляет удовольствие унижение ближнего. - Так вот, Артур, - сказал он, - я только предупреждаю вас, хотя ничего еще не могу сказать наверняка, - вы совершите трагическую ошибку, если объявите завтра о своей отставке. - А я думаю, вы заблуждаетесь, - ответил Ингрем. - И уверен, что ошибку совершаете вы. - Вот как? - Да, сэр, - Ингрем опомнился и перешел в атаку. - Когда страна узнает, что мы лишились важнейших разведданных из-за того, что вы свернули операцию "Мухоловка"... Когда страна узнает, что накануне переворот