сомненно. - Почему вы не попросите своих людей найти Анджело? - К сожалению, это невозможно. - Почему? - Потому что мой дорогой крестник шантажирует меня. - Мне кажется, ваши парни без труда могут это исправить. Коул поставил бокал на стол, посмотрел в потолок. - Боюсь, что нет, мистер Которн. Видите ли, если люди, к которым я обращаюсь в подобных случаях, выяснят, чем шантажирует меня Анджело, я едва ли проживу более двадцати четырех часов. Глава 8 Прежде чем Коул продолжил, открылась сдвижная дверь, и Джо, телохранитель, вкатил наш обед и быстренько сервировал маленький столик. Не телохранитель, а кладезь достоинств, решил я. Обед состоял из куска нежнейшего мяса, превосходного салата и запеченного в фольге картофеля. А также бутылки отменного бургундского. - Это ваш обычный домашний обед, не так ли, мистер Которн? - спросил Коул после ухода Джо. - Ваш шеф-повар лучше моего. - Давайте-ка покушаем, а потом продолжим нашу беседу, за бренди, как вы и предложили ранее. - Она становится все интереснее. - Мы еще не дошли до самого главного, - и Коул начал резать бифштекс. Ели мы молча, а когда наши тарелки опустели, вновь появился Джо, убрал посуду и поставил на стол бутылку бренди, чашечки для кофе, кофейник, кувшинчик со сливками, сахарницу. Затем мы опять остались вдвоем. Коул предложил мне сигару, а когда я отказался, неторопливо раскурил свою, пригубил бренди и посмотрел на меня. - Так на чем мы остановились? - Анджело Сачетти шантажировал вас. - Да. - Как я понимаю, вы платили. - Платил, мистер Которн. За последние восемнадцать месяцев я выплатил чуть меньше миллиона долларов. Я улыбнулся, наверное, впервые за вечер. - Вы действительно попали в передрягу. - Вас, похоже, это радует. - А какие чувства возникли бы у вас, окажись вы на моем месте? - Да, честно говоря, я бы, наверное, порадовался. Беды моих врагов - мое благо и так далее. Вы считаете меня своим врагом? - Во всяком случае я позволю себе усомниться, что мы станем близкими друзьями. Коул глубоко затянулся, выпустил струю голубоватого дыма. - Вы ведь слышали, что меня прозвали Чарли Мастак. Как по-вашему, откуда взялось это прозвище? - Может я и ошибаюсь, но связано оно с подкупом должностных лиц. Взятки, пожертвования на предвыборную кампанию, вот вы и стали специалистом по улаживанию Щекотливых дел. Коул чуть улыбнулся. - Понятно, - он помолчал, как бы отмеряя ту дозу информации, которую мог, без опаски, сообщить мне. - Я приехал в Вашингтон в 1936 году, в тот самый год, когда вы родились, если я не ошибаюсь. И, несмотря на мое блестящее образование, показал себя зеленым сосунком. Мне требовался учитель, поводырь в лабиринте бюрократии и политики. Я сказал об этом тем, кто послал меня, и они быстро подыскали нужного человека. - Вы говорите, "тем, кто послал меня", "они". Я уже задавал вопрос, кто же эти "они", но не получил четкого ответа. Кто это? Организация, банда, мафия, Коза Ностра. Есть у нее или у них название? Коул вновь улыбнулся, одними губами. - Это типичная американская черта, всему давать названия. Бедолага Джо Валачи назвал их Коза Ностра, потому что следствие настаивало на том, чтобы хоть как-то обозвать их. Вот один из агентов Бюро по борьбе с распространением наркотиков и произнес слово "cosa", а Валачи добавил "nostra", откуда все и пошло. Разумеется, если два человека итальянского происхождения обсуждают совместное дело, они могут сказать: "Questa e'una cosa nostra", что в действительности означает: "Это наше дело". Но они никогда не скажут: "Я - член нашего дела". - А как насчет мафии? - спросил я. - Или и это выдумка? - Под мафией подразумевается сицилийская организация, и хотя кое-кто поддерживал с ней связь, в частности, Лучиано во время Второй мировой войны, мафии, как таковой, в Соединенных Штатах нет. - А что же есть? - Группа абсолютно беспринципных бизнесменов итальянского и сицилийского происхождения, которые контролируют самые разнообразные сферы преступной деятельности в этой стране. Общего названия они себе не придумали. - И именно к ним вы обратились в 1936 году, когда вам понадобился учитель или поводырь? Коул стряхнул пепел с сигары на поднос. - Да. Именно они послали меня в колледж и университет. Когда я сказал, что мне нужен поводырь, они сделали меня партнером в одной из наиболее респектабельных юридических контор Вашингтона, той самой, в которой я теперь являюсь старшим партнером, "Харрингтон, Меклин и Коул". - О Меклине я слышал, - вставил я. - Он едва не стал членом Верховного Суда. - Что помешало? - Харрингтон умер до моего приезда в Вашингтон в 1936 году. Меклин, к его несчастью, питал слабость к азартным играм. Бриджу, покеру, особенно к покеру. Так вот, в одном известном вашингтонском клубе мои спонсоры, назовем их так, посадили за карточный стол шулера, и в тот вечер он обыграл мистера Меклина на пятьдесят тысяч долларов. Неделей позже проигрыш за вечер составил еще семьдесят пять тысяч. Шулер, который, естественно, держался очень уверенно, как принято среди них, и не вызывал ни малейших подозрений, согласился дать Меклину еще один шанс отыграться. Меклин воспользовался этим шансом неудачно, просадив девяносто тысяч и, разумеется, не смог их заплатить. Шулер начал проявлять нетерпение, грозил разоблачением, и мои спонсоры поспешили на выручку с заемом, который помог Меклину полностью выплатить долг. Когда же пришло время возвращать заем, денег у Меклина не оказалось, и они предложили ему взять нового партнера. - То есть за ваше вхождение в респектабельную юридическую контору они выложили двести пятнадцать тысяч долларов. Коул добродушно хохотнул. - Отнюдь. Им это обошлось в тысячу или чуть больше, которые заплатили шулеру. Они одалживали Меклину те самые деньги, что он отдавал шулеру. - А что было потом? - Как обычно, пошли разговоры, и Рузвельт изменил свое отношение к Меклину. И тот озлобился. С какой радостью использовал он любые юридические зацепки, чтобы досадить администрации. И во многих случаях достигал успеха. А я всегда был рядом. Он научил меня договариваться с казалось бы непримиримым противником, показал, когда и как нужно идти на компромисс, и, поверьте мне, мистер Которн, это целая наука. - Что-то я не понимаю, к чему вы клоните. - Довольно часто на вашингтонском горизонте возникает крестоносец, обнажающий меч против неверного, имя которому - организованная преступность. В начале пятидесятых годов такой поход организовал сенатор Кефовер. В шестидесятых ему на смену пришел сенатор Макклелленд, а еще через десять лет - Специальная группа по борьбе с организованной преступностью, назначаемая президентом. - Я помню, - кивнул я. - Я также помню, что особых Результатов не было. - Каждое расследование знаменовалось кричащими Разоблачениями, газеты выходили с огромными заголовками, публика вопила: "Мой бог, почему не предпринимается никаких мер! Положение же катастрофическое!" И так далее, в таком же духе. - На этом все и заканчивалось. - Практически, да, и не без причины. Видите ли, все правоохранительные организации, как местные, так и на уровне штата и государства, прекрасно понимают, что происходит и кто от этого выгадывает. За долгие годы кои спонсоры выработали неписанные договоренности относительно раздела территорий и масштаба проводимых операций. Они в целом придерживаются их, и правоохранительные органы, в свою очередь, идут на компромисс по второстепенным, но достаточно важным вопросам, поскольку знают, на кого ложится ответственность. Одна из основных задач, возложенных на меня, - поддерживать это хлипкое равновесие. - А несколько сот тысяч долларов могут сотворить чудеса, - ввернул я. - Я бы сказал, несколько миллионов. - И вы можете их предложить? - Да, могу, но не совсем так, как вы, возможно, себе это представляете. Допустим, моему клиенту нужно, чтобы некий сенатор повлиял на кого-то еще. Я никогда не буду обращаться к сенатору напрямую. К нему обратится его банк, или сборщик фондов на предвыборную кампанию, или даже другой сенатор, которого чуть прижал его банк. Как вы видите, мы стараемся выбрать кружной путь. - Но все-таки кто-то где-то получает взятку. - Взятки дают, потому что их берут, и за тридцать три года, проведенных в Вашингтоне, я видел немало уважаемых людей, даже членов кабинета, которые жадно тянулись к деньгам. - Вы прочитали интересную лекцию о моральных принципах Вашингтона, но я так и не понял, каким же образом Анджело Сачетти шантажирует вас? И почему вы поделились со мной всеми этими секретами? Я же не исповедальня. Коул помолчал. Прикрыл глаза, словно вновь размышлял, что еще можно мне доверить. - Я посвящаю вас в эти подробности, мистер Которн, потому что это единственный способ показать вам, сколь серьезно и важно то, о чем я хочу вас попросить. Я обещаю быть предельно кратким, но надеюсь, что выслушав меня до конца, вы осознаете, что мне необходима ваша помощь. И убедить вас в этом может только моя откровенность. - Хорошо, - кивнул я. - Я вас выслушаю. - Вот и отлично. Мой бывший партнер, ныне покойный мистер Меклин, быстро сообразил, что с ним произошло. Он был далеко не дурак, но из ненависти к администрации начал активно заниматься делами моих спонсоров. Его привлекло их всесилие во многих, если не во всех областях. А власть интересовала Меклина даже больше, чем азартные игры. И он посоветовал им вкладывать капитал в различные легальные предприятия. - Что они и сделали? - Поначалу, нет. Им не хотелось воспользоваться советом постороннего. После смерти Меклина я порекомендовал им то же самое, и на этот раз они оказались сговорчивее. Вложили свой капитал в акции, банки, заводы, некоторые другие сферы предпринимательства. Коул помолчал. Я также молча ожидал продолжения. Когда же он заговорил вновь, голос его переполняла задумчивость, словно он обращался к самому себе. - Меклин очень благоволил ко мне и едва ли не в первый год нашей совместной работы сказал: "Оберегай свои фланги, сынок. Веди записи. Записывай все. Вещественные доказательства, Чарли, станут твоей единственной защитой, когда они, наконец, решат покончить с тобой, а этот день (клянусь богом!) обязательно придет". - Как я понимаю, вы последовали его совету. - Да, мистер Которн, последовал. Я был советником, или, если вы предпочитаете более романтический титул, consigliere моих спонсоров почти тридцать лет. Разумеется, наши отношения не всегда развивались гармонично. Некоторые выступали против меня. - И что с ними стало? Коул улыбнулся, и я даже пожалел тех, о ком он подумал в этот момент. - Кое-кого выслали из страны, когда власти неожиданно выяснили, что эти люди родились совсем не в Соединенных Штатах, как они ранее утверждали. Других арестовали, судили и приговорили к довольно длительным срокам на основе улик, загадочным образом оказавшихся в распоряжении правоохранительных органов. - Под уликами вы подразумеваете подлинные документы. - Ну разумеется. В каждом случае обвинительный приговор не вызывал сомнений. - Приятно осознавать, что иногда вы сотрудничаете с защитниками правопорядка, - я позволил себе улыбнуться. - Они учились жить со мной, а я - с ними. Все-таки мы стремились к одной цели - создать рациональную структуру противозаконной деятельности. - Вот тут на сцену выходит Анджело Сачетти? - Именно так, мистер Которн. Вы, возможно, не знаете, что Анджело и я не были близки, несмотря на то, что я являлся его крестным отцом. Для моих спонсоров это означало очень многое. Я пытался дать ему образование, но потерпел жестокую неудачу. Его выгоняли из трех колледжей, и каждый раз он объявлялся в Нью-Йорке, где мои спонсоры баловали его деньгами и женщинами. Они восторгались им, я же - терпеть не мог, даже когда он был ребенком. У меня гора свалилась с плеч, когда он решил попробовать свои силы в кино. Стать актером. Внешностью его бог не обделил, а вот таланта не дал. - Это я слышал, - подтвердил я. - Актером он оказался никудышным. Поэтому, наверное, он и подмигнул мне, падая в воду. Не выдержал и показал, что все продумано заранее и помирать он не собирается. - Скорее всего, вы правы, - продолжал Коул. - Во всяком случае, перебравшись в Лос-Анджелес, он изредка прилетал в Вашингтон, обычно, чтобы занять денег, в которых я ему, из сентиментальности, никогда не отказывал. Но чуть больше двух лет назад между нами произошел конфликт. - Вы не дали ему денег? Коул пожал плечами. - Видите ли, я просто спросил, когда он намерен вернуть мне те суммы, что занял ранее. Он пришел в дикую ярость и выскочил из комнаты. Той самой, где мы сейчас находимся. - А потом? - Он улетел той же ночью, неожиданно для меня, но не с пустыми руками. - Он увез с собой то, что принадлежало вам? - Да. - И вы хотели бы, чтобы он вам это вернул? - Да. - Что именно? - В этой комнате стоял сейф. Анджело легко открыл его, вероятно, в поисках денег. Но нашел нечто лучшее. Мои микрофильмированные записи, которые я вел много лет. Очень подробные, как я уже отмечал. - Как он открыл сейф? Пилкой для ногтей? Коул вздохнул и покачал головой. - Анджело далеко не глуп. Он мог учиться, если хотел, и мои спонсоры и их помощники с удовольствием делились с ним своим мастерством, когда он бывал в Нью-Йорке. Он многое позаимствовал от них, в том числе и умение вскрывать сейфы. Меня внезапно вызвали в другой город, слуги спали, так что Анджело никто не мешал. Я поднялся, прошел к столику, на котором стояла бутылка бренди, плеснул из нее в свой бокал. Затем направился к камину, полюбовался горящими поленьями и, наконец, повернулся к Коулу. Тот не спускал с меня глаз. - В основном мне все понятно, - начал я. - Анджело узнал, что вы постоянно передавали информацию полиции, ФБР и еще бог знает кому. Если вашим коллегам или спонсорам, или как там вы их называете, станет известно об этом, вы проживете день, максимум, два. Поэтому Анджело шантажом выудил у вас чуть ли не миллион долларов. Но мне не ясно, почему Анджело решил убедить всех, что он умер? И почему вы пришли к выводу, что именно я могу снять вас с крючка? - Дело довольно запутанное, мистер Которн. - Когда речь заходит о миллионе долларов, простотой обычно и не пахнет. - Тут вы, конечно, правы. Но сначала давайте поговорим о вас. Я хочу, чтобы вы нашли Анджело Сачетти, взяли у него мои записи и вернули мне. За это я готов заплатить вам пятьдесят тысяч долларов. - В Лос-Анджелесе упоминалось двадцать пять тысяч. - Ситуация несколько изменилась. - И потребовала удвоения моего вознаграждения? - Да. Разумеется, плюс расходы. - Хорошо. Будем считать, что я готов принять ваше предложение. - Я надеялся, что так и будет. - Я еще не принял, но готов принять. Где я найду Анджело? - В Сингапуре. Я уставился на Коула. - То есть он так и оставался в Сингапуре? Коул покачал головой. - После того, как он исчез, и все решили, что он умер, Анджело объявился в Себу-Сити на Филиппинах. Оттуда отправился в Гонконг, а восемнадцать месяцев назад развернул активную деятельность в Сингапуре. - Какую деятельность? - Азартные игры, заключение пари, ссуда денег под грабительские проценты, в последнее время - страховка мелкого бизнеса. - По-простому - защита от предполагаемых налетчиков? - Если хотите, да, - Коул поднялся и тоже подошел к камину. Посмотрел на огонь. - В моих отношениях с государственными учреждениями, мистер Которн, как я и упоминал ранее, имеют место взаимные услуги. Государству известно, что Анджело не умер, что он побывал на Себу и в Гонконге и чем он занимается в Сингапуре. - Так вы и получили его фотографии. От государственных учреждений. - От государственных учреждений, - подтвердил Коул. - Хорошо, с этим все ясно. Но почему он решил прикинуться мертвым? - Потому что не хотел жениться. Кто-то глубоко вздохнул, и к моему крайнему удивлению я понял, что вздыхал я. - Вы сказали, что дело довольно запутанное. - Да, говорил. - Может, попробуем распутать этот клубок? - Все, возможно, не так уж и сложно, но требует разъяснений. - Я узнал уже довольно много. Так что еще какие-то подробности мне не повредят. Коул кивнул. - Я уверен, что нет, мистер Которн. Он вернулся к кожаному креслу, сел. Впервые за вечер сковывающее его напряжение прорвалось наружу. Его руки не находили себе места, он то и дело перекрещивал ноги. - Среди моих спонсоров и их помощников бракосочетанию придается очень важное значение. Практически все они католики, хотя бы номинально, и разводов не признают. Если женятся, то на всю жизнь, и в силу специфики их занятий стремятся к тому, чтобы дети одной группы моих спонсоров женились или выходили замуж за детей другой группы. - Я слышал, что их называют семьями, а не группами. - Хорошо. Давайте пользоваться этим термином. Анджело очень приглянулся членам одной нью-йоркской семьи, возглавляемой Джо Лозупоне. Вы, несомненно, слышали о нем? Я кивнул. - Сам Лозупоне даже прилетел в Вашингтон, чтобы повидаться со мной. Он предложил выдать свою дочь, Карлу, за Анджело. - А почему он не обратился к Анджело? - Потому что такие вопросы решаются родителями. За Карлу давали солидное приданое, а Анджело, будь на то его желание, мог бы занять достойное место в семейной фирме. - И что вы предприняли? - Когда Анджело приехал в Вашингтон, передал ему предложение Лозупоне. Он согласился и тут же вытянул у меня пятнадцать тысяч. Я думаю, он сильно проигрался, то ли в карты, то ли на бегах. Я сообщил о его согласии Лозупоне, а тот - дочери, она тогда училась на втором курсе, кажется, в Уэллсли [Женский колледж неподалеку от Бостона, штат Массачусетс, крупный центр по изучению гуманитарных и точных наук.]. Сам Лозупоне не закончил и восьми классов. - И что потом? - Помолвка состоялась в Нью-Йорке. Лозупоне устроил званый обед. Девушка, которую Анджело не видел много лет, приехала из Массачусетса, Анджело прилетел из Лос-Анджелеса или Лас-Вегаса. Они невзлюбили друг друга с первого взгляда. Анджело сказал мне, что отказывается жениться, и в тот же вечер вернулся в Лос-Анджелес. Я тут же связался с Лозупоне и тактично предложил ему отложить свадьбу на какое-то время, чтобы дать девушке возможность получить диплом и, быть может, поездить по Европе. Лозупоне тут же согласился. Я позвонил Анджело, и хоть один раз он поблагодарил меня от души. Он даже позвонил Лозупоне и занял у него пять тысяч долларов, уже в качестве будущего зятя. Так вот, два года назад Карла заканчивала колледж, и семья Лозупоне начала подготовку к свадьбе. - Тогда-то Анджело и решил умереть. - Да. Но ему требовались деньги, поэтому он приехал в Вашингтон и вскрыл мой сейф. Затем исчез в Сингапуре, а несколько месяцев спустя начал шантажировать меня. У Лозупоне были свои источники информации, и он также выяснил, что Анджело не умер. Он пришел в ярость и обратил свой гнев на меня. Наши отношения резко ухудшились, а в конце концов дело дошло до полного разрыва. Лозупоне объявил своей семье и четырем другим семьям Нью-Йорка, что считает меня личным врагом, а ссориться с Джо Лозупоне я бы не посоветовал никому. Я пожал плечами. - Почему же вы не избавились от него, как от остальных? - Я еще отвечу на этот вопрос. Когда стало известно о смерти Анджело, Карла надела траур. Когда выяснилось, что он жив, Лозупоне поклялся, что он женится на Карле. Для него это вопрос чести, и тут он не пойдет ни на какие компромиссы. Одновременно предпринимались попытки погасить костер вражды между мною и Лозупоне. Ко мне приезжал представитель другой нью-йоркской семьи. Он предложил, что я подберу Карле сопровождающего, с которым та поедет в Сингапур, найдет Анджело и выйдет за него замуж. Я согласился. Согласился найти вас, мистер Которн. - Тогда вы допустили ошибку. Но вы все еще не сказали мне, почему не отправили Лозупоне за решетку, передав ФБР или кому-то еще соответствующие сведения. - Потому что, мистер Которн, у меня их нет. Анджело прихватил с собой единственный экземпляр. И мне необходим этот микрофильм. Он нужен мне позарез, и эта история с Карлой позволяет лишь выиграть время. - Но он по-прежнему будет шантажировать вас. Ему наверняка хватит ума снять копию. - Шантаж меня не волнует, мистер Которн. Я тревожусь из-за Лозупоне. Анджело можно купить, Лозупоне - нет. И не дай бог, чтобы что-то случилось с Анджело. Я не хочу, чтобы микрофильм попал в чьи-то руки. Если же он вернется в этот дом, никакой Лозупоне мне не страшен. - Вы в незавидном положении, мистер Коул, - подвел я итог. - Я уже чуть ли не жалею о том, что не могу вам помочь. Коул наклонился вперед, а когда он заговорил, в голосе его не осталось тепла, но зато появился акцент человека, выросшего в Восточном Гарлеме, где выживали сильнейшие. - Не болтайте ерунды, Которн. Видите вон тот телефон на моем столе? Стоит мне позвонить, и к завтрашнему утру жена вашего партнера окажется в больнице с кислотными ожогами, а они плохо поддаются лечению. - Не вздумайте! - Мне терять нечего, - бесстрастно ответил он. - Вы так и не выбрались оттуда, не так ли? - Откуда? - Из канавы. - Это не игра, дружочек. И ради вашего физического, а также умственного здоровья вы сделаете то, о чем я вас прошу. Отвезете Карлу в Сингапур и заберете документы у Анджело. - Как? - Мне все равно, как. Это ваше дело. Действуйте через Карлу. Очаруйте ее. Скажите Анджело, что в обмен на документы вы добьетесь, чтобы она и ее семья, самое главное, семья, отстали от него. Решите сами, что нужно делать. За это вы и получите пятьдесят тысяч долларов. Вот тут я принял решение, то самое решение, которое, я давно это знал, принять мне придется. Я встал и направился к двери. - Кислота, Которн, - крикнул вслед Коул. - Вы забываете про кислоту. Я остановился и повернулся к нему. - Я ничего не забываю. Я поеду, но не из-за того, что вы мне только что рассказали. Я еду сам по себе и не собираюсь брать с собой никаких женщин. - Это обязательное условие, - возразил он. - Мне необходимо выиграть время. - В этом я вам не помощник. - Она поедет. - Почему ей не поехать одной? Она сможет уговорить Анджело жениться на ней, и они проведут медовый месяц в Паго-Паго. - Я в этом сильно сомневаюсь. - Почему же? - Полтора года назад в Сингапуре Анджело женился на китаянке. Глава 9 Потом мы поговорили еще минут пятнадцать-двадцать, но, скорее, о пустяках, после чего Джо, телохранитель и мастер на все руки, проводил меня к длиннющему "кадиллаку", в котором, к моему удивлению, не оказалось вежливого мистера Раффо. Вероятно, и выпускники Йеля не могли обойтись без ночного отдыха. В отеле я разделся, сел у окна и долго смотрел на огни Вашингтона. Я думал о Чарльзе Коуле, оставшемся в гигантском особняке с белыми колоннами, и гадал, почему у него нет семьи и жена не ждет в уютной спальне главу дома, размышляющего в библиотеке над тем, как бы сохранить себе жизнь. Думал я и о том, что хотел от меня Коул, об Анджело Сачетти. Почему-то в голову полезли мысли насчет того, как он потратил полученные от Коула деньги. Я решил, что, скорее всего, просто прокутил их. На этом мои раздумья закончились, я лег в постель и тут же заснул. Спал я хорошо, до восьми утра, когда меня разбудил стук в дверь номера. Я поднялся, накинул халат и пошел на шум. - Кто там? - ФБР. Откройте. - О боже, - выдохнул я и открыл дверь. Ему давно следовало побриться, а пиджак его синего костюма, мятый и в пятнах, едва сходился на животе. Он протиснулся мимо меня в номер, спросив попутно: "Как дела, Которн?" Я закрыл дверь. - Вы не из ФБР. Вы даже не детектив отеля. - Неужели вы принимаете меня за обманщика? - и он бросил на один из стульев бесформенную шляпу. Его высокий лоб переходил в бледную обширную лысину, к которой прилепилось несколько прядей черных волос. На висках и над ушами волосы изрядно поседели. Большое круглое лицо, двойной подбородок. Полопавшиеся сосуды на щеках и белках глаз. Проницательный, расчетливый взгляд. - Я - Сэм Дэнджефилд. - Тот самый Дэнджефилд из ФБР? - Вот именно. - Никогда не слышал о вас. Чем вы можете подтвердить ваши слова? Дэнджефилд посмотрел в потолок. - Ну это же надо, буквально все смотрят эти паршивые телесериалы, - его синие глаза уставились на меня, и на этот раз я отметил в них живость и глубокий ум. - У меня есть чем их подтвердить. Хотите взглянуть? - Даже тогда я вам не поверю. Дэнджефилд начал рыться в карманах, наконец, нашел черный бумажник и протянул его мне. В нем находилось удостоверение, подтверждающее, что меня посетил Сэмюель К. Дэнджефилд, агент Федерального бюро расследований. Я вернул бумажник хозяину. - Так чем я могу вам помочь? - Во-первых, можете предложить мне выпить, - и Дэнджефилд направился к бутылке виски, все еще стоящей на кофейном столике. - Хочется выпить, - в один бокал он налил виски, в другой - воды из ведерка, в котором вечером был лед, выпил виски, затем - воду, вновь плеснул в бокал виски, вернулся к столу, на котором отдыхала его шляпа, сбросил ее на пол и сел, удовлетворенно вздохнув. - Так-то лучше. Гораздо лучше. Я придвинулся к телефону. - Я как раз собирался заказать завтрак. Составите мне компанию или ограничитесь только виски? - Вы платите? - Я. - Яичницу из четырех яиц, с двойной порцией ветчины, жареный картофель, побольше тостов и кофе. Пусть принесут еще одну бутылку. - В восемь утра? - Ладно, попытаюсь уговорить коридорного, когда он заявится сюда, - он оценивающе глянул на бутылку. - Из этой не напьется и воробей. - Как насчет льда? - Привык обходиться без него. Пока я заказывал завтрак, Дэнджефилд отыскал в карманах смятую пачку сигарет, но она оказалась пустой. - У вас есть сигареты? - спросил он, когда я положил трубку. Я взял пачку с кофейного столика и бросил ему. - Что-нибудь еще? - Если у вас есть электрическая бритва, я ей воспользуюсь после завтрака, - он провел пальцем по щетине на подбородке. - Вы действительно хотели меня видеть или вам не хватило денег на завтрак? - поинтересовался я. - Я к вам по делу, - пробурчал Дэнджефилд. - Какому же? - Об этом мы еще успеем поговорить. А пока примите душ и оденьтесь. В этом глупом халате вы напоминаете мне альфонса. - Идите вы к черту, - я направился к спальне, но на пороге обернулся. - Если принесут завтрак, подделайте на чеке мою подпись. В этом вы, должно быть, мастер. И добавьте двадцать процентов чаевых. Дэнджефилд помахал мне рукой. - Пятнадцати процентов более чем достаточно. Гордость ведомства мистера Гувера поглощал завтрак, когда я вышел из спальни. Я придвинул стул, снял металлическую крышку с моей тарелки, без энтузиазма посмотрел на яйцо всмятку. Дэнджефилд налил виски в кофе и пил, шумно прихлебывая. - Давайте ешьте. Если не хотите, могу вам помочь. - Надо поесть, - ответил я и принялся за яйцо. Дэнджефилд расправился с яичницей, ветчиной, картошкой и тремя чашками щедро сдобренного виски кофе до того, как я покончил с одним яйцом и выпил одну чашку. Он откинулся на спинку стула и похлопал себя по животу. - Ну, теперь можно жить. Я положил вилку на стол и посмотрел на него. - Так что вам от меня нужно? - Информация, братец Которн, информация. Этим я зарабатываю на жизнь. Вы знаете, чего я достиг после двадцати семи лет службы в Бюро? Я - паршивый-13-й, вот кто я такой. А как вы думаете, почему? Потому что у меня нет, как они выражаются, задатков руководителя. Знаете, сколько зарабатывает 13-й? Мне пять раз повышали жалование и теперь дают аж 16809 долларов в год. О боже, столько же получают сопляки, только что закончившие юридический факультет! А что у меня есть, кроме этих жалких грошей? Домишко в Боувье, за который я еще не расплатился, двое детей в колледже, четыре костюма, машина, купленная пять лет назад, и толстая жена. - Вы забыли про жажду, - напомнил я. - Да, и жажда. - И жаждете вы не только виски. Дэнджефилд ухмыльнулся. - А вы не так глупы, как мне поначалу показалось, братец Которн. - Я прилежно учился в вечерней школе. Но одного я никак не возьму в толк. Зачем изображать пьянчужку? Вы - не алкоголик, даже не можете прикинуться алкоголиком. У вас отменный аппетит, а алкоголик едва притрагивается к еде. - А я думал, что у меня неплохо получается, - вновь ухмыльнулся Дэнджефилд. - Делаю я это для того, чтобы собеседник расслабился, подумал, что я слушаю невнимательно, да и едва ли понимаю то, что он говорит. Обычно этот прием срабатывает. - Только не со мной. - Ладно, - Дэнджефилд ногтем мизинца выковырял из зубов кусочек ветчины, оглядел со всех сторон, а затем бросил на ковер. - У вас неприятности, Которн. - У кого их нет. - Такие, как у вас, бывают не у всякого. - Может, вы выразитесь конкретнее. - Конечно. Ваша жизнь висит на волоске. - Какое счастье, что рядом со мной агент ФБР, готовый придти на помощь! Дэнджефилд зло посмотрел на меня. - Вам не нравится, да? - Кто? - Толстяк в дешевом костюме, который врывается к вам в восемь утра и пьет ваше виски. - Давайте обойдемся без этого. Будь вы пьяницей, вас бы в пять минут вышибли с работы. Дэнджефилд улыбнулся. - Тогда пропущу еще рюмочку, чтобы успокоить нервы, - он прошел к кофейному столику, налил себе виски и вернулся к стулу, на котором сидел, с бокалом и бутылкой. - Не хотите составить мне компанию? Коридорный принесет вторую бутылку в десять часов. - В десять у меня самолет. - Есть другой, в двенадцать. Полетите на нем. Нам надо поговорить. - О чем? - Не валяйте дурака, - Дэнджефилд поднял бокал и улыбнулся. - Мне редко удается выпить "Чивас Регал". Слишком дорогое удовольствие. - Для меня тоже. - Но Чарли Коул может себе это позволить, а? - Похоже, что да. Я встал из-за стола и перебрался на один из диванов. Дэнджефилд подождал, пока я сяду, одним глотком осушил бокал, вытер рот тыльной стороной ладони. - Пока хватит. Теперь давайте поговорим. - О чем? - повторил я. - О вас, Чарльзе Коуле и Анджело Сачетти. Для начала хватит? - Вполне. Дэнджефилд откинулся на спинку стула и вновь начал изучать потолок. - Вчера вы прилетели рейсом "Юнайтед", и в аэропорту Даллеса вас встретил Джонни Раффо с катафалком, на котором обычно разъезжает по Вашингтону Коул. В половине седьмого Раффо оставил вас в отеле, а часом позже увез оттуда. Без десяти восемь вы приехали в дом Коула и пробыли там до одиннадцати, а потом катафалк доставил вас обратно в отель. Вы никому не звонили. Я лег спать в два часа ночи, а встал в шесть утра, чтобы добраться сюда к восьми. Я живу в Боувье, знаете ли. - Вы мне говорили. - А вот кое-чего я вам не сказал. - Что именно? - Я не хочу, чтобы с Чарльзом Коулом что-то случилось. - Он тоже. Дэнджефилд фыркнул. - Можете поспорить на последний доллар, что не хочет. Положение у Чарльза Коула незавидное. Мало того, что Анджело сосет из него деньги, так он еще поссорился с Джо Лозупоне, а ссоры с ним я бы не пожелал и своему врагу. Чарли говорил вам об этом? - В самых общих чертах. - Я знал одного парня, с которым Джо Лозупоне поссорился в начале пятидесятых годов. Так Лозупоне прикинулся овечкой, обещал все забыть и пригласил этого парня на обед. Когда все наелись и напились, друзья Лозупоне достали ножи и разрезали этого парня на мелкие кусочки. А их жены, в роскошных туалетах, ползали по полу на руках и коленях, убирая то, что от него осталось. - И что вы после этого сделали? - Я? Ничего. Во-первых, не мог ничего доказать, а во-вторых, Джо не нарушил ни одного федерального закона. Я встал. - Пожалуй, все-таки выпью. - Прекрасная идея. Я взял два чистых бокала и прогулялся в ванную за водой. Вернувшись, спросил Дэнджефилда, разбавить ли ему виски. Он отказался. Я налил ему на три пальца чистого виски, себе - поменьше и добавил воды. - Вы не похожи на человека, который привык пить виски в восемь утра, - прокомментировал Дэнджефилд, когда я протянул ему бокал. - Только не говорите тренеру, - усмехнулся я. - У вас цветущий вид. Вот я и подумал, долго ли вы сможете сохранить его. - Я думал, вас заботит Коул, а не я. - Меня не заботит старина Коул. Я лишь хочу, чтобы с ним ничего не случилось до того, как он все принесет. - Что все? - Некую информацию, которую он уже два года обещает передать нам. - О ком? - О Джо Лозупоне, о ком же еще. - У него ее больше нет, - и я откинулся назад, готовый насладиться изумлением Дэнджефилда. Он, однако, отреагировал не так, как я ожидал. На мгновение оцепенел, затем поставил бокал на стол, оглядел гостиную, наклонился вперед, оперся локтями на колени и уставился в ковер. - Что значит, у него ее больше нет? - едва слышно спросил Дэнджефилд. - Информация у Анджело. В Сингапуре. - У Коула должны быть копии, - он не отрывал взгляда от ковра. - Как видите, нет. - Он сам сказал вам об этом, не так ли? - А как иначе я мог это узнать? - Вы не лжете, - сообщил он ковру. - Нет, вы не лжете. Вы не так умны, чтобы лгать. Он поднял голову, и мне показалось, что его глаза переполняла острая тоска. Но выражение глаз тут же изменилось, так что, возможно, я и ошибся. - Я никогда не был в том доме, знаете ли, - выдохнул он. - В каком доме? - Коула. Мы работаем вместе уже двадцать три года, и я ни разу не был в его доме. Я слушал его болтовню насчет взаимодействия и компромиссов в десятках баров самых захудалых городков Мэриленда, и слушал, не перебивая, потому что он всегда поставлял нам нужную информацию. Я сидел в этих паршивых барах, пил дрянное виски, а он трепался и трепался об "общих целях" и "саморегулировании преступного мира". Можно выслушать что угодно, если в итоге получаешь то, за чем приехал. И все это время я умасливал его ради одного. Только одного. - Джо Лозупоне, - вставил я. Дэнджефилд с упреком посмотрел на меня. - Вы думаете, это забавно, да? Вы думаете, я должен впасть в отчаяние, потому что кто-то украл сведения, за которыми я охотился двадцать пять лет? У вас отменное чувство юмора, Которн. - Двадцать пять лет - большой срок, и я не говорил, что это смешно. Дэнджефилд вновь продолжил беседу с ковром, обхватив руками свою большую голову. - Все началось во время Второй мировой войны. С талонов на бензин, которые циркулировали на черном рынке. Но вы, наверное, слишком молоды, чтобы помнить их. - Я помню. Моему отцу приходилось их добывать. - Тогда я вышел на Лозупоне. Талонов у него было на сто миллионов галлонов, и он потихоньку торговал ими, но успел сбыть всю партию какой-то мелкотне, прежде чем мы поймали его с поличным. Талоны, конечно, мы забрали, но Лозупоне вышел сухим из воды. - Выпейте еще, - предложил я. - У вас поднимется настроение. Но Дэнджефилд исповедовался ковру. - После войны он расширил сферу своей деятельности. Бюро поручило мне следить за ним. Мне одному. Я наладил отношения с Коулом, и на основе получаемой от него информации посадил за решетку многих и многих, но не мог и близко подступиться к Лозупоне, состояние которого росло как на дрожжах. Чем он только теперь ни занимается! Грузовые перевозки, фабрики по изготовлению одежды, банки, профсоюзы, даже инвестиционные фирмы, а деньги туда поступают от азартных игр, приема ставок, проституции и прочей преступной деятельности. Сейчас у него миллионы. Знаете ли, мы с Лозупоне практически одного возраста. Он послал свою дочь в Уэллсли, а я, с превеликим трудом, в университет Мэриленда. Он не окончил и восьми классов, а у меня диплом юриста. У него в заначке по меньшей мере тридцать пять миллионов, а у меня на банковском счету 473 доллара 89 центов, да еще на две тысячи облигаций, которые я никак не переведу в наличные. - Вы взяли не ту сторону. Тут он посмотрел на меня и покачал головой. - Может вы и правы, Которн, но уже поздно менять союзников. Приглядитесь ко мне. Двадцать пять лет я ловил жуликов, бандитов, мошенников. Я сам стал таким же, как они. Говорю на их языке. Иногда мне даже кажется, что я их люблю. О боже, вы наверняка представляли себе, кто окажется за дверью, когда я крикнул: "ФБР". Вы ожидали увидеть молодого супермена в строгом костюме, с безупречными манерами. А что получили. Старика пятидесяти одного года от роду, одетого в рванье, с манерами свиньи, не так ли? - Мне кажется, вам надо выпить. - Знаете, почему я так выгляжу? - Почему? - Потому что им это не нравится. - Кому? - Всем этим эстетам в Бюро. Ну и черт с ними. Я прослужил двадцать семь лет, осталось еще три года, и я знаю больше, чем все они, вместе взятые, поэтому попрекать меня они не станут. Я работаю с Чарли Коулом, и только поэтому им придется гладить меня по шерстке. Я подошел к нему, взял пустой бокал, налил виски и протянул ему. - Вот, выпейте, а потом можете поплакать у меня на плече. Дэнджефилд принял у меня бокал. - Я слышал, вы чуток свихнулись, Которн. Что-то у вас с головой? - Правда? - Парни с побережья говорят, что вы тронулись умом, потому что взяли на себя вину за смерть старины Анджело. - Что еще сказали вам эти парни? - Что Коллизи и Полмисано начали выкручивать вам руки. Я сел на диван, положил ногу на ногу. - Можете сказать парням, что они правы. - Так что хочет от вас Чарли Коул? - Во-первых, чтобы я освободил его от шантажа Анджело. - Анджело в Сингапуре. Я слышал, процветает. - Это вы передали Коулу его фотографии? Дэнджефилд кивнул. - Да. Мне стало известно, что Чарли переводит крупные суммы из Швейцарии в Сингапур. И предположил, что деньги идут к Анджело. Я оказался прав? - Безусловно. - Чем же Анджело прижал его? - Утащил всю информацию, которую Коул скармливал вам двадцать лет. И пообещал, что передаст все его друзьям в Нью-Йорке, если не будет регулярно получать деньги. Дэнджефилд почесал нос, нахмурился. - И компрометирующие материалы на Лозупоне тоже у Анджело? - Единственная копия, хотя, теперь уже копии. - А какова ваша роль? - Если я не привезу этих материалов, он намерен плеснуть кислотой в лицо жены моего партнера. - И что вы ему ответили? - Обещал побывать в Сингапуре. Но я полетел бы и так, узнав, что Сачетти жив. Если б он объявился в другом месте, полетел бы и туда. Дэнджефилд медленно кивнул. - Парни говорили, что вы чуток свихнулись. Они не ошиблись. - Почему? - Потому что вы не знаете, чем вам все это грозит. Я встал и вылил остатки шотландского в свой бокал. - Мне кажется, вы об этом уже упоминали. - Я не вдавался в подробности. - Пора перейти к ним? - Еще нет. Сначала нам надо спланировать операцию. - Какую? Дэнджефилд улыбнулся, раскованно, даже радостно. - Операция будет состоять в следующем: вы должны взять у Анджело компрометирующие материалы на Джо Лозупоне и передать их мне. Глава 10 В международном аэропорту Лос-Анджелеса я взял такси, которое доставило меня к старому супермаркету между Ла-Бреа и Санта-Моника. На ленч с Триплетом я опоздал, но у меня оставалось немало времени, прежде чем отправиться в "Беверли-Уилшир", где Карла Лозупоне хотела бы встретиться со мной в шесть вечера. - Кто-то позвонил час назад, - сообщил мне Триппет. - Голос звучал довольно враждебно. - Другого от них ждать не приходится. Триплет пожелал узнать обо всем, что произошло со мной, и я рассказал, опустив только угрозу Коула в отношении его жены. Рассказал я Триплету и о плане Дэнджефилда, посредством которого я мог заполучить у Сачетти необходимую тому информацию. В самолете полтора часа я обдумывал его план и пришел к выводу, что в результате скорее всего окажусь в одном из двух мест: то ли в больнице, то ли на кладбище. - Разумеется, вы на это не пойдете? - Триппет отбросил со лба прядь седых волос. - Другого мне просто не остается. Так что полечу в Сингапур и отыщу там Анджело Сачетти. - А компрометирующие материалы? - Не знаю. Если он отдаст их мне, прекрасно. Но я не думаю, что попытаюсь отнять их у него силой. Триппет оглядел письменный стол. - Где мы храним наши бланки? - В нижнем левом ящике. Он достал чистый бланк, вынул из кармана перьевую ручку и начал писать. - В Сингапуре вы никого не знаете, не так ли? - Только Анджело Сачетти. - Я дам вам рекомендательное письмо к Сэмми Лиму. Очень милый человек. Мы вместе учились в школе. - Первый раз слышу о нем. - Возможно. - Триппет продолжал писать, - Его дедушка вместе с моим основали одну из первых китайско-британских экспортно-импортных компаний в Сингапуре. "Триппет и Лим, лимитед". Тогда это произвело фурор. Полное имя Сэмми Лима - Лим Панг Сэм. Теперь он исполнительный директор, и ему принадлежит основной пакет акций, хотя часть их осталась и у меня. Мы не виделись уже много лет, но переписываемся регулярно. Триппет лихо расписался, спросил, есть ли у меня промокательная бумага, на что я ответил отрицательно, потому что не пользовался ею, так же как и перьевыми ручками. Триппет ответил на это, что терпеть не может шариковых, а я заявил, что он - враг прогресса. Пока мы препирались, чернила высохли, и он протянул мне письмо. Четким, разборчивым почерком он написал следующее: "Дорогой Сэмми! Письмо передаст тебе Эдвард Которн, мой добрый друг и деловой партнер. Он в Сингапуре по весьма конфиденциальному делу, и я буду очень признателен тебе, если ты сможешь оказать ему содействие. Ты задолжал мне письмо и все откладываешь и откладываешь давно обещанный визит в Штаты. Барбара жаждет увидеть тебя вновь. Твой Дикки". - Дикки? - переспросил я, возвращая письмо. Триппет нашел на столе конверт. - Мы же вместе ходили в школу, - он сложил письмо, положил его в конверт и протянул мне. - Премного благодарен, - и я сунул конверт во внутренний карман пиджака. - Пустяки. Когда вы отправляетесь? - Не знаю. Сначала мне надо сделать прививку от ветряной оспы, а остальное будет зависеть от благородной Карлы и ее желаний. Триппет покачал головой. - Я никак не пойму, Эдвард, почему вы согласились выступить в роли ее сопровождающего, или кавалера, или как это у них называется. - Потому что, как выяснилось, легче согласиться, чем отказаться. А может, мне просто нравится, когда о меня вытирают ноги. Триппет нахмурился. - Похоже на жалость к себе. - После поездки в Сингапур я от нее избавлюсь. - Вы многое ставите на эту поездку, не так ли? - Да, - кивнул я. - Многое. А вы не поставили бы? - Не знаю, - ответил он. - В моей, довольно бессистемной жизни я иногда пытался лечиться географией. Но у этого лекарства всегда оказывался негативный побочный эффект. - Какой же? - Мне приходилось брать с собой себя. Мы прогулялись в бар на углу, выпили, и Триппет рассказал мне, как идут дела у Сиднея Дюрана. Он навестил Сиднея утром, и наш главный специалист по жестяным работам сказал, что их было четверо. Они встретили его около пансиона, где он жил, и отвезли на тихую улочку рядом с бульваром Заходящего солнца. Двое держали его, третий зажимал рот, а четвертый захлопывал дверцу. Затем они попрыгали в машину и умчались, а Сидней, с переломанными руками, вышел на бульвар, где его и подобрали студенты. В темноте он не разглядел лиц бандитов и не мог описать их ни Триппету, ни полиции. - Я заверил его, что с руками все будет в порядке, - добавил Триппет. - Когда он выпишется из больницы, я возьму его к себе домой, чтобы Барбара приглядывала за ним. - Я, возможно, не сумею заглянуть к Сиднею, но вы скажите ему, что мы используем его в торговом зале, пока руки окончательно не заживут. Скажите, что мы будем готовить его на должность управляющего. - Знаете, Эдвард, иногда меня просто поражает переполняющий вас гуманизм. - Иногда, Дикки, он поражает и меня самого. Триппет не спеша зашагал домой, а я постоял на углу пятнадцать минут, прежде чем поймал такси, доставившее меня к "Беверли-Уилшир" в пять минут седьмого. Я спросил у портье, в каком номере остановилась мисс Лозупоне, но мне ответили, что в этом отеле таких справок не дают, и, если мне нужна мисс Лозупоне, я могу связаться с ней по внутреннему телефону. Я осведомился у портье, где эти телефоны, он показал, я снял трубку одного из них и попросил телефонистку коммутатора отеля соединить меня с мисс Карлой Лозупоне. Мне ответил мужской голос. - Мисс Лозупоне, пожалуйста. - Это Которн? - Да. - Поднимайтесь. Она вас ждет. Я спросил у голоса, в каком номере, получил ответ, поднялся на седьмой этаж, прошел по коридору и постучал в дверь. Ее приоткрыл высокий мужчина лет тридцати с длинными волнистыми черными волосами. - Вы Которн? - Я - Которн. - Заходите. Он приоткрыл дверь чуть шире, чтобы можно было протиснуться бочком. Я оказался в номере, обставленном в испанском стиле. Черное полированное дерево, красный бархат обивки, блестящие медные головки обойных гвоздей. Столики, то ли мавританские, то ли сработанные в Мексике, картины с крестьянами в сомбреро, подпирающими белые стены домов в ярко-желтом солнечном свете. Она сидела на длинном низком диване. В синем платье, оканчивающемся гораздо выше колен. Черные, коротко стриженные волосы обрамляли пару темных глаз, классический нос с чуть раздувающимися ноздрями и рот с полными, надутыми губками. Если б не надутые губки и очень маленький подбородок, ее при желании можно было бы считать красавицей. Но вот в ее чувственности никаких сомнений не было. И у меня создалось впечатление, что эту свою особенность она сознательно выпячивала. - Значит, вы - та самая сиделка, которую решил приставить ко мне дядя Чарли, - похоже, для нее желания дяди Чарли не являлись законом. - Дядя Чарли - это Чарльз Коул? - переспросил я. - Совершенно верно. - Тогда я - та самая сиделка, которую он решил приставить к вам. Она наклонилась вперед, чтобы взять с низкого, длинного столика, стоящего перед диваном, высокий бокал. Синее платье чуть распахнулось, чтобы показать мне, что Карла обходится без бюстгальтера. Она отпила из бокала и вновь посмотрела на меня. - Присядьте. Хотите что-нибудь выпить? Если да, Тони вам нальет. Это - Тони. Я сел на стул с высокой спинкой, придвинув его к столу перед диваном, и уже хотел поздороваться с Тони, но начались судороги, потом меня прошиб холодный пот, и Анджело Сачетти начал медленно падать в воду, заговорщически подмигивая мне. Потом все закончилось, и Карла Лозупоне с любопытством взглянула на склонившегося надо мной Тони. - Теперь я выпью, - я достал из кармана платок и вытер пот с лица. - Дай ему выпить, - приказала Карла. Тони с сомнением посмотрел на меня. - Что это с вами? - Спиртное - лучшее лекарство, - отшутился я. Он прошел к столику, заставленному бутылками, налил что-то в бокал, вернулся ко мне. - Бербон [Бербон - пшеничное или кукурузное виски.] пойдет? - он протянул мне полный бокал. - Спасибо. - Что это у вас, какая-то форма эпилепсии? - спросила Карла. - Нет, у меня не эпилепсия. - А я думала, эпилепсия. Вы отключились на пять минут. - Нет, не на пять. На сорок секунд, максимум на минуту. Я засекал время. - Такое случается часто? - Каждый день. Только сегодня чуть раньше, чем всегда. Карла выпятила нижнюю губу. - Зачем же мне сиделка, которая ежедневно в шесть вечера бьется в судорогах? - Придется вам приноравливаться. - Как? Совать в рот деревяшку, чтобы вы не прикусили язык? Кажется, вы должны приглядывать за мной, мистер Которн или как вас там? - По-прежнему, Которн. Эдвард Которн. - Вы хотите, чтобы я вышвырнул его вон? - осведомился Тони, направляясь к моему стулу. - Скажите ему, что этого делать не следует, - предупредил я. Карла Лозупоне глянула на меня, потом - на Тони. Облизнула нижнюю губу розовым язычком. - Вышвырни его, Тони. Высокий мужчина с вьющимися черными волосами положил руку на мое левое плечо. - Вы слышали, что сказала дама. Я вздохнул и выплеснул содержимое моего бокала ему в лицо. Затем встал. Руки Тони взметнулись к лицу, и я ударил его дважды, чуть ниже пояса. Он согнулся пополам, навстречу моему поднимающемуся колену, которое угодило ему в подбородок, а пока он падал, я ударил его, не слишком сильно, ребром ладони по шее. И Тони распластался на полу. Я поднял с толстого ковра упавший бокал, прогулялся к столику с бутылками и налил себе шотландского виски. Вернулся к стулу, перешагнув через лежащего Тони, и сел. Карла Лозупоне следила за мной, раскрыв от изумления рот. Я поднял бокал, показывая, что пью за ее здоровье, пригубил виски. - Мне надоело, что мной все время помыкают. Меня уже тошнит от всех Лозупоне, Коулов, Коллизи. Но особенно меня тошнит от Анджело Сачетти, потому я и собираюсь в Сингапур. Возможно, наша встреча позволит мне избавиться от припадков. Если хотите поехать со мной, воля ваша. Если нет, Тони всегда составит вам компанию. Будет следить, чтобы в паспорт поставили визу и не украли багаж. С этим он вполне справится. Карла Лозупоне задумчиво смотрела на меня. - Как по-вашему, почему я лечу в Сингапур? - Как я понимаю, чтобы создать крепкую семью. - С Анджело? - она рассмеялась, как мне показалось, невесело. - Не болтайте ерунды. Я терпеть его не могу, а он - меня. У нас с детства взаимное отвращение. - Какого детства? Анджело старше вас минимум на десять лет. - На девять. Но он болтался в Нью-Йорке, когда мне было двенадцать, а ему - двадцать один. Вот тогда-то я и провела с Анджело один малоприятный день. - Могу себе представить. - Едва ли. - Но почему вы согласились на помолвку и все прочее? Она осушила бокал. - Налейте мне еще, - я не шевельнулся, и она добавила. - Пожалуйста. Я встал и взял у нее бокал. - В Уэллсли должны были хоть чему-то научить вас. Что вы пьете? - Водку с тоником. Я налил водки, добавил тоника, принес Карле полный бокал. - Вы не ответили на мой вопрос. - Тут продают "Нью-Йорк таимс"? - Уже нет, - ответил я. - Обходимся местными газетами. - Тогда вам не доводилось читать, что пишут о моем отце. - Я знаю, кто он такой. - А мне приходится читать о нем постоянно. Как его только ни называют! Если верить репортерам, в Соединенных Штатах он - гангстер номер один. Как вы думаете, приятно читать такое о собственном отце? - Не знаю. Мой отец умер. Она помолчала, закурила, выпустила струю дыма в свой бокал. - Наверное, он и есть. - Что? - Гангстер номер один Америки. Но он еще мой отец, и я его люблю. Знаете, почему? - Почему? - Потому что он любит меня, и я видела от него только добро. - Веская причина. - А теперь он попал в беду. - Ваш отец? - спросил я. - Да, и во всем виноват Чарльз Коул. - Как я слышал, заварил кашу ваш отец. - Вас ввели в заблуждение. Его заставили, а Анджело используют, как предлог. - Вы всегда так рассказываете? - Как? - Урывками. Что-то отсюда, что-то - оттуда. А не попробовать ли вам начать сначала? Хорошая идея, знаете ли. Потом перейдете к середине, а в конце поставите точку. При удаче я смогу не потерять ход ваших мыслей. Она глубоко вздохнула. - Ладно. Давайте попробуем. Все началось несколько лет тому назад. Я училась на втором курсе в Уэллсли и приехала домой на уик-энд. Дело было в субботу, и они сидели в кабинете отца. - Кто? - Мой отец и его друзья. Или партнеры. Четверо или пятеро. - Ясно. - Я подслушивала. Из любопытства. - Ясно, - повторил я. - Дверь из кабинета в гостиную была открыта, и они не знали, что я там. Иногда они говорили по-итальянски, иногда переходили на английский. - О чем шел разговор? - О Чарльзе Коуле, или дяде Чарли. Они убеждали отца, что от него надо избавиться. Точнее, убить. Карла прервалась и отпила из бокала. - Я читала об этом. Я читала все, что могла найти, о моем отце, но никогда не слышала, чтобы они так говорили. И не смогла заставить себя уйти из гостиной. - И что вы услышали? Она снова глубоко вздохнула. - Те, кто хотел убрать Коула, говорили, что он приобрел слишком большую власть, обходится чересчур дорого, а толку от него - пшик. Мой отец возражал, спор разгорался, они даже перешли на крик. Я даже не представляла себе, что мой отец может так говорить. В тот день они не смогли найти общего решения, но я видела, что мой отец обеспокоен. Он убеждал их, что Чарльз Коул знает слишком много, что у него полным-полно компрометирующих документов. И после смерти Коула они могут попасть не в те руки. Его партнеры не хотели его слушать. - Но им пришлось? - вставил я. Карла кивнула. - Он же номер один, так его называют. Им пришлось согласиться с ним, хотя бы на какое-то время. А шесть месяцев спустя, в родительский день, мой старик приехал в Уэллсли, - она уставилась в бокал. - Забавно, не правда ли? - Что именно? - Мой отец, въезжающий в Уэллсли на "мерседесе 600" в сопровождении Тони. Они все, разумеется, знали, кто он такой. - Кто? - Мои однокурсницы. - И как они реагировали? - А чего вы от них ожидали? - Вас унижали? Карла улыбнулась и покачала головой. - Наоборот. Я купалась в лучах его славы. У них отцами были биржевые маклеры, юристы, президенты корпораций. И только у меня - живой, всамделишный гангстер, за рулем машины которого сидел настоящий бандит. То был мой отец, низенький толстячок, лысый, с восемью классами образования, говорящий с заметным акцентом. А мои сокурсницы вились вокруг него, словно он был знаменитым поэтом или политиком. Ему это понравилось. Очень понравилось. - Но он приезжал не для того, чтобы повидаться с вами? - спросил я. - Нет. Он приехал, чтобы попросить меня обручиться с Анджело. Раньше он не обращался ко мне ни с какими просьбами. Не просил ничего для себя. Я пожелала узнать причину, и он все мне объяснил. Впервые он говорил со мной серьезно. Как с взрослой. - Чем же он аргументировал свою просьбу? Карла ответила долгим взглядом. - Что вы об этом знаете? - Больше, чем мне следовало бы, но в изложении другой стороны. Она кивнула. - Тогда вы должны знать правду. Правда состояла в следующем: Джо Лозупоне попросил свою дочь обручиться с крестником Чарльза Коула совсем не потому, что благоволил к Анджело Сачетти, как утверждал Чарльз Коул. Пять нью-йоркских семей разделились: три выступили против Коула, две остались на его стороне. Лозупоне полагал, что помолвка его дочери с Сачетти станет формальным предлогом, если он возьмет сторону Коула. Карла Лозупоне согласилась. О помолвке было объявлено, и дальнейшее в целом совпало с тем, что рассказал мне Коул, за исключением одного. После того как стало известно, что Анджело Сачетти жив, но не собирается возвращаться и жениться на Карле, Лозупоне уже не мог выступить против трех семей, выразивших недоверие Коулу. Ему пришлось встать на их сторону. - Я делала все, что он просил. Даже надела траур, когда пришло сообщение о смерти Анджело. А потом, когда выяснилось, что он жив, я сказала, что поеду в Сингапур и выйду за него замуж. Насчет поездки я с отцом не советовалась. Но знаю, что мое решение позволит ему выиграть время. Пока они будут думать, что я еще могу выйти за Анджело, мой отец сможет сдержать их, и Чарльз Коул останется жив. - А если он не женится на вас? Карла пожала плечами. - Моему отцу придется согласиться с убийством Чарльза Коула, смерть которого погубит и его самого. В архивах дядюшки Чарли достаточно документов, которые упекут моего отца в тюрьму на долгий-долгий срок. У него больное сердце, тюремное заключение быстро доконает его, - в ее бокале звякнули кубики льда. - У него, разумеется, есть и другой вариант. - Какой же? - Он может начать войну. Это просто, и пока она будет продолжаться, о Коуле забудут. Если он победит, Коул будет в безопасности. Если проиграет, вопрос станет несущественным. Потому что отцу едва ли удастся остаться в живых. - Значит, поездкой в Сингапур вы выигрываете отцу время. - Получается, что да. Две недели, максимум три. Может, он сумеет что-то придумать. В этом он мастер. - Вы, должно быть, очень любите его. Карла вновь пожала плечами. - Он - мой отец, и, как уже говорилось, я видела от него только добро. Единственное, что я не смогу сделать для него - выйти замуж за Анджело Сачетти. Просто не смогу. - Я бы на вашем месте об этом не беспокоился, - тут на полу зашевелился Тони. - Думаю, что выходить замуж вам не придется. Глава 11 Сингапур отделяло от Лос-Анджелеса 9500 миль. Туда летали самолеты разных авиакомпаний, но мы с Карлой смогли заказать билеты первого класса только на рейс 811 "Пан-Америкэн", с вылетом в 9.45 вечера. Большую часть субботы я ухлопал на то, чтобы заказать билеты, сделать прививку от ветряной оспы и получить заверения туристического бюро, что в отеле "Раффлз" в Сингапуре нам забронированы два номера. Карла Лозупоне, сопровождаемая Тони, встретила меня в вестибюле "Беверли-Уилшир". Путешествовать она решила в брючном костюме в черно-белую клетку. Не удивили меня и ее капризно надутые губки. - Мы, что, будем лететь всю ночь? - спросила она, не поздоровавшись. - Всю ночь и часть послезавтрашнего дня, - ответил я. "Пан-Америкэн" явно не торопилась с доставкой пассажиров к пункту назначения. - Лучше б полетели из Сан-Франциско. Оттуда прямой рейс в Сингапур. - В следующий раз мы так и сделаем. Тони присоединился к нам после того, как заплатил по счету, передал багаж Карлы коридорному и распорядился, чтобы арендованную им машину подали к парадному входу. - Припадок уже прошел? - спросил он. Я взглянул на часы. - Примерно два часа назад. Благодарю. - Этот фокус с выплескиванием виски в лицо - я видел такое по телевизору сотню раз. - Там я этому и научился. Он кивнул, в голосе не чувствовалось злобы. - Вы не причинили мне особого вреда. Бывало и хуже. - Я не старался бить в полную силу. Иначе вы оказались бы в больнице с переломами челюсти, а то и основания черепа. Он на мгновение задумался. - Спасибо и на этом. - Пустяки, не стоит об этом и говорить. - Но живот у меня все еще болит. - Потому что кулаком я бил от души. - Да, - снова кивнул он. - Похоже, что так. Мы сели в новенький "крайслер" и отправились в аэропорт. По пути разговор не клеился, наконец, мы приехали, Тони подкатил к входу в секцию "Пан-Америкэн" и повернулся к нам. - Наверное, я могу не идти туда, Карла? - Можешь, - она достала из сумочки пудреницу. - Что мне сказать боссу? Я лечу домой завтра. - Что хочешь, то и скажи. - То есть вы хотите, чтобы я сказал ему, что с вами все в порядке? - Да, - кивнула она. - Именно это. Тони посмотрел на меня. - Я бы не хотел выглядеть в глазах босса лжецом. Позаботьтесь о ней. - Будьте спокойны, - ответил я. Мы приземлились в Гонолулу сразу после полуночи, опоздав на четверть часа, пересели на рейс 841, вылетевший в 1.45 ночи, опять же на четверть часа позже, и прошла, кажется, целая вечность прежде, чем достигли острова Гуам. Затем, в сплошных облаках, долетели до Манилы, оттуда направились в Тан-Со-Нат, в четырех с половиной милях от Сайгона, а уж оттуда попали в международный аэропорт Пайа-Лебар. Самолет коснулся колесами посадочной полосы в 1.10 пополудни, в понедельник, в семи с половиной милях от центра Сингапура, опоздав лишь на сорок минут. Карла Лозупоне не стала ломать голову, чем занять себя в самолете. После взлета в Гонолулу она выпила подряд три мартини, закусила двумя красными таблетками и заснула. Пробудилась она в Маниле, спросила, где мы находимся, заказала двойной мартини, осушила бокал и снова заснула. Вьетнам не заинтересовал ее, но за тридцать минут до посадки в Сингапуре она удалилась в женский туалет, взяв с собой "косметичку". Этот долгий-долгий полет позволил мне хорошенько обдумать создавшуюся ситуацию. Поначалу мысли мои вернулись к Чарльзу Коулу, и я пришел к выводу, что мой вызов в Вашингтон наглядно показал, сколь перепуган Коул. Он хватался за меня, как утопающий - за соломинку, в отчаянном желании прожить чуть дольше, на год, на месяц, даже на день. Он, похоже, убедил себя, что только я могу забрать у Сачетти похищенные из его сейфа материалы. И я действительно мог их забрать, реализовав план, предложенный Сэмом Дэнджефилдом, агентом ФБР. О плане Дэнджефилда я думал недолго, в основном вспоминал, есть ли у меня шесть друзей, которые понесут мой гроб. К сожалению, требуемого количества не набралось. И Коул, и Дэнджефилд желали получить информацию, находящуюся в данный момент в руках Анджело, или в его сейфе, или под подушкой, информацию, на основе которой Джо Лозупоне отправили бы в Ливенуорт или Атланту [Тюрьмы для уголовных преступников.] на многие годы. Но если девушка с надутыми губками, спавшая сейчас рядом со мной в самолете, несущемся над Тихим океаном, говорила правду, только Джо Лозупоне стоял между Чарльзом Коулом и пулей, ножом или купанием в океане с камнем на шее. Так или иначе, цепочки моих рассуждений каждый раз замыкались на Анджело Сачетти и, где-то за Гуамом, я заснул, думая о нем. Приснилось мне что-то ужасное - что, точно не помню, но проснулся я в холодном поту, когда мы приземлились в Маниле, городе, когда-то называемом Жемчужиной Востока. В Сингапуре к самолету подогнали автобус, на котором нас доставили к залу для прибывших пассажиров. Было жарко, обычная для Сингапура погода. Мы предъявили паспорта, сертификаты с перечнем сделанных нам прививок, получили багаж и нашли улыбающегося носильщика-малайца. Он поймал нам такси, пока я менял чеки "Америкэн Экспресс" на сингапурские доллары. Такси, старый "мерседес" с желтым верхом и водителем-китайцем, вырулил на Серангун-Роуд, свернул налево, на Лавандовую улицу, затем направо, на Бич-Роуд, и наконец остановился перед отелем "Раффлз", белоснежный фасад которого слепил глаза в ярком солнечном свете. Я заплатил по счетчику три сингапурских доллара, добавил еще пятьдесят центов, показывая, что я - не скряга, и вслед за Карлой вошел в прохладный, полутемный вестибюль отеля. Сияющий портье-китаец радостно известил нас, что мы можем подняться в забронированные нам номера. По пути из аэропорта Карла Лозупоне произнесла только одно слово: "Жарко". В вестибюле она огляделась. - Я слышала об этом отеле еще в детстве. - Мне нравятся старые отели, - заметил я. Она еще раз оглядела столетний вестибюль. - Думаю, этот вас не разочарует. Наши номера находились на втором этаже, напротив друг друга. У двери Карла повернулась ко мне. - Сейчас я намерена принять ванну. Потом оденусь, а потом вам придется угостить меня коктейлем. Особым коктейлем. - Каким же? - Не зря же я пролетела чуть ли не девять тысяч миль. Вы угостите меня "сингапурским слингом" ["Слинг" - напиток из рома, коньяка и т. п. с лимонным соком, водой и сахаром.] в баре этого отеля. После этого займемся делами. Но начнем с бара. - Отличная мысль, - кивнул я. Коридорный-малаец ввел меня в номер - большую комнату с высоким потолком, обставленную старомодной, но, по первому взгляду, удобной мебелью. Я дал ему сингапурский доллар, на что он широко улыбнулся и горячо поблагодарил меня. Распаковав чемоданы, побрившись и приняв духа, я надел костюм из легкой ткани, раскрыл телефонный справочник, нашел нужный номер и позвонил мистеру Лим Панг Сэму, единственному человеку, помимо Анджело Сачетти, которого я знал в Сингапуре. Я полагал, что телефона Анджело в справочнике не будет, но, тем не менее, попытался его найти. Мои предположения оправдалась. Прежде чем Лим взял трубку, я поговорил с двумя его секретаршами, не после того, как я представился партнером Ричарда Триплета, он оживился и спросил, как поживает Дикки. Я заверил его, что у Дикки все в порядке, и мы договорились встретиться в десять утра следующего дня в кабинете Лима, Уже положив трубку, я начал сомневаться, а уместно ля спрашивать респектабельного сингапурского бизнесмена об американском шантажисте. С тем же успехом я мог обратиться и к швейцару-сикху у дверей отеля. Но другого выхода у меня не было. Сингапур, изо всех сил стремящийся к статусу Нью-Йорка Юго-Восточной Азии, основан в 1819 году сэром Томасом Стэмфордом Бингли Раффлзом. Если не считать того факта, что в 1877 году рейд яванцев уничтожил поселение, находящееся на месте нынешнего города, Сингапур моложе Нью-Йорка и Вашингтона, но старше Далласа или Денвера. Город хвалится, что предлагает туристам, приезжающим, к примеру, из Рэпид-Сити, что в штате Южная Дакота, увидеть "настоящую Азию". В действительности Сингапур представляет собой "Азию без слез", потому что вода подается из водопроводного крана, улицы довольно чистые, нищих нет, но много миллионеров, и практически каждый, с кем общаются туристы, понимает по-английски. Все это я рассказал Карле Лозупоне, пока мы потягивали "сингапурский слинг" в маленьком, уютном баре. - А что тут еще есть? - спросила она. - Один из крупнейших портов мира и гигантская военно-морская база, от которой англичане намерены отказаться, потому что не могут ее содержать. - Та самая, пушки которой во время Второй мировой войны смотрели не в ту сторону? - На море, - подтвердил я. - Японцы же прошли через малайские джунгли, считавшиеся непроходимыми, и захватили Сингапур почти без единого выстрела. - Что здесь теперь? - Где? - В Сингапуре. - Теперь здесь республика. Восемь или девять лет назад Сингапур был британской колонией, затем превратился в протекторат, после этого вошел в Федерацию Малайзии, из которой его вышибли в 1965 году. Теперь Сингапур - республика. - Довольно маленькая, не так ли? - Совершенно верно. Карла отпила из бокала, закурила, оглядела бар, практически пустой в три часа дня пополудни. - Как вы думаете, он приходил сюда? - Сачетти? - Да. - Не знаю. Я лишь четыре дня назад узнал, что он жив. Если он может появляться в городе, не опасаясь, что окажется за решеткой, то наверняка приходил. Этот бар пользуется популярностью, а, насколько я помню, Анджело любил бывать в людных местах. - Я узнала, что он жив, шесть или семь недель назад. - Как вам это удалось? - Один из деловых партнеров отца услышал об этом. Вместо "деловых партнеров" вы можете использовать любое другое слово. - Вы не выбирали родителей. - Нет, но один из них пытался выбрать мне мужа. - На то были причины. - Причины, - кивнула она. - Но мне от этого не легче. В бар она пришла в простеньком, без рукавов, желтом платье, по всей видимости, стоившем немалых денег. Когда она повернулась ко мне, платье плотно обтянуло грудь, и я заметил, что Карла вновь обошлась без бюстгальтера. - Что произойдет после того, как вы найдете Анджело? - спросила она. - Вы собираетесь избить его в кровь? - А какой от этого толк? - Не знаю, - она пожала плечами. - Может, вам это поможет. Избавит вас от пляски святого Витта, или вы называете свою болезнь иначе? - Сначала его надо найти. - Когда вы начнете его искать? - Завтра. - Отлично, - она осушила бокал. - Тогда у нас есть время выпить еще. Я вновь заказал нам по бокалу "сингапурского слинга". Когда их принесли, Карла пригубила коктейль и зажгла очередную сигарету. В пепельнице лежало уже шесть окурков, а мы не провели в баре и сорока пяти минут. - Вы слишком много курите, - заметил я. - Я нервничаю. - По какому поводу? - Из-за Анджело. - А стоит ли? Если исходить из того, что вы мне рассказали, вы приехали сюда просто за компанию. - Анджело может придерживаться другого мнения. - И что? - Сколь хорошо вы его знаете? - В последнее время буквально все задают мне этот вопрос. - Пусть так. Но я прошу мне ответить. - Плохо. Совсем не знаю. Мы работали в нескольких картинах. Кажется, один раз он угостил меня виски, другой раз - я его. Она обнаружила на языке табачную крошку, сняла ее и положила в пепельницу. - Значит, вы его не знаете. - Нет. - А я знаю. - Ладно, не буду с вами спорить. - Насколько я понимаю, он не сидит сложа руки в Сингапуре, так? - Вы, безусловно, правы. - И хорошо зарабатывает. Иначе он бы тут не остался. - Я слышал и об этом. - Так вот, исходя из того, что мне известно об Анджело, зарабатывает он их незаконным путем. Это первое. - А второе? - Если кто-то встанет у него на пути, он переступит через любого. - Только не говорите мне, что намерены встать у него на пути. Карла ответила не сразу. Посмотрела на меня, лицо ее моментально потеряло девичью прелесть. Она словно натянула бледную маску, отображавшую лишь одно чувство - ненависть. - Пока я не знаю, встану ли у него на пути. Это зависит от ряда обстоятельств. - Например? - Например от того, что он скажет мне при нашей встрече. - Когда вы собираетесь встретиться с ним? - Как можно скорее. - И о чем вы будете говорить? Делиться воспоминаниями о Нью-Йорке? Она покачала головой. - Нет. Я хочу задать ему несколько вопросов. - Только несколько? - Три. Может, даже четыре. - А если он ответит правильно? Она посмотрела на меня, как на незнакомца, обратившегося к ней с непристойным предложением. - Вы не понимаете, Которн? - Не понимаю чего? - На мои вопросы ответить правильно нельзя. Невозможно. Глава 12 В тот вечер мы, как пара богатых американских туристов, решивших открыть для себя настоящий Сингапур, пообедали на Буджис-стрит, в одном из китайских районов рода. В каждом из двух- и трехэтажных домов жили, по крайней мере, спали, человек по пятьдесят, пищу они готовили прямо на тротуаре. На лотках выставлялись блюда, на которых специализировался тот или иной дом. Подавали их тут же, на маленькие столики, накрытые чистыми белыми скатертями. После обеда улица превращалась в рынок, где с тех же лотков продавали рубашки спортивного покроя, бритвенные лезвия и прочую мелочь. Мы быстро нашли пустой столик, сели. Тут же рядом с нами появился молодой китаец, держа в деревянных щипцах два горячих надушенных полотенца. - Это еще зачем? - спросила Карла. - Вам жарко, вы вспотели, - пояснил я. - Полотенцем вы можете вытереть лицо и руки. Я спросил китайца, принесшего полотенце, какое у него фирменное блюдо. Он ответил, что прекрасно готовит жареную утку. Мы решили попробовать утку, а также пау - тефтели из риса и мяса и креветки под острым соусом. Начали мы с супа, приготовленного неизвестно из чего, но восхитительно вкусного. Суп и пау нам принесли от других домов, специализировавшихся именно на этих блюдах. Не хуже оказалась и утка. Обслуживали нас быстро, денег взяли всего ничего, мешали разве что треск мотоциклов да рев доброй сотни транзисторных приемников, настроенных на разные станции. После обеда я спросил Карлу, не хочет ли она прокатиться в отель на велорикше. - То есть мы будем сидеть, а он - крутить педали? - Да. Она покачала головой. - Всему есть предел, Которн. У меня, возможно, много грехов, но я не хочу, чтобы кто-либо получил инфаркт, потому что вез меня на себе. - Вы имеете в виду рикш, - улыбнулся я. - В Сингапуре их давно нет. Я думаю, рикши выдерживали максимум пять лет, прежде чем умирали от туберкулеза. - А сколько протягивают они, крутя педали велосипедов? - Не знаю. - Неужели? Какой приятный сюрприз. Прежде чем я нашелся с ответом, показалось такси; я замахал рукой. Таксист едва не сшиб старушку, "подрезал" длинноволосого юношу-китайца на "хонде" и в визге тормозов остановился рядом с нами. Я придерживаюсь мнения, возможно и безосновательно, что в странах с левосторонним движением процент аварий выше, чем там, где движение правостороннее. Короткая поездка до "Раффлза" убедила меня в этом еще больше, ибо расстояние между бамперами нашего такси и идущей впереди машины никогда не превышало четырех дюймов, а пару раз мы проехали там, где места для проезда просто не было. Несмотря на мою прежнюю профессию, я закрывал глаза в критические моменты, повторявшиеся через каждые пятьдесят футов. Карла Лозупоне спокойно воспринимала лихачество нашего водителя. У отеля я расплатился с ним, добавив щедрые чаевые, в благодарность за то, что остался жив, и предложил Карле выпить бренди на свежем воздухе. Она согласилась, мы сели за столик под пальмой, восхищаясь зелененькой травкой под ногами. - Что у нас завтра? - спросила она. - Опять местные достопримечательности? - Мне надо встретиться с одним человеком. - Зачем? - Он, возможно, скажет мне, где найти Анджело Сачетти. - А если нет? - Тогда не знаю. Наверное, дам объявление в местной газете. - Когда у вас встреча? - В десять утра. Она посмотрела на часы. - Пожалуй, пора и на покой. Я что-то устала, - я начал подниматься, но она остановила меня, - Допейте бренди. Постучитесь ко мне, когда вернетесь от этого человека. Она пересекла лужайку и вошла в отель. Трудно сказать, по какой причине я оставил на столе несколько купюр и последовал за ней. В вестибюле Карла Лозупоне направилась к парадному входу, поговорила с бородатым сикхом-швейцаром, тот остановил такси, и Карла села в машину. Посмотрел на часы и я. Половина одиннадцатого. Оставалось только гадать, куда в столь поздний час могла поехать девушка, не знающая в городе ни единой души. Я все еще размышлял об этом, когда заснул вскоре после полуночи. Кабинет Лим Панг Сэма находился на девятом этаже Эйше-Билдинг на набережной Раффлза. Из окон приемной открывался прекрасный вид на бухту. Секретарь распахнула дверь. Лим поднялся из-за стола и пошел мне навстречу. Он крепко пожал мою руку, сказав, что рад моему приезду в Сингапур; причем чувствовалось, что говорит он искренне. - У меня для вас письмо от Триппета, - я передал ему конверт. Письмо он прочел стоя, потом улыбнулся. - Никак не могу понять, почему Дикки занялся торговлей машинами. - Как утверждает его жена, чтобы почаще бывать вне дома. Лим перечитал письмо и вновь улыбнулся. - Я как раз собрался выпить чая. Составите мне компанию или предпочитаете кофе? - Лучше чай. Он снял телефонную трубку, нажал на кнопку и что-то сказал по-китайски. Небольшого роста, с круглым лицом, уже наметившимся животиком, он был одного возраста с Триплетом. Ему удалось сохранить свои волосы, которые оставались такими же черными, как и в детстве. Очки, в золотой оправе, съехали на середину его широкого носа, а одеждой он ничем не отличался от любого сингапурского бизнесмена: те же белая рубашка, галстук, брюки. По-английски он говорил с тем же акцентом и интонациями, что и Триппет, не зря же они учились в одной школе, а когда улыбался, что случалось довольно часто, я не мог отделаться от мысли, что он с удовольствием делает то, чем ему приходится заниматься. Секретарь принесла чай, Лим разлил его по чашкам, отпил из своей, затем предложил мне сигарету, от которой я не отказался, дал прикурить от настольной серебряной зажигалки. - Американские сигареты - одна из моих слабостей, - признался он, любовно глядя на пачку "Лаки страйк". - На душе сразу становится легче, когда я вижу, что есть курящие люди. Многие мои друзья и знакомые бросили курить. - Они поступили мудро. - Несомненно, - он вновь улыбнулся. - Но так приятно уступать собственным слабостям. Тут улыбнулся и я, пригубил чай. - Дикки пишет, что вы прибыли по сугубо личному делу. - Да, - кивнул я. - Ищу одного человека. Американца. - Могу я спросить, кого именно? - Его зовут Анджело Сачетти. - Понятно, - бесстрастно произнес Лим, его пальцы забарабанили по столу. - Как я понимаю, вы его знаете. - Нет, я его не знаю. Давайте считать, что я слышал о нем. Он... - Лим не закончил фразы и повернулся к окну, чтобы посмотреть, все ли в порядке в бухте. Убедившись, что ничего сверхъестественного не произошло, он вновь взглянул на меня. - Мистер Которн, не сочтите мой вопрос за грубость, но позвольте спросить, не связаны ли вы с ЦРУ или с какой-либо другой разведывательной организацией, которые так любят создавать американцы и англичане? - Нет, с ЦРУ я не связан, - честно признался я. В наступившей паузе Лим решил пересчитать стоящие на рейде корабли. - Я убежден, что Дикки не дал бы вам рекомендательного письма, если бы вы поддерживали связь с ЦРУ, но хотел знать наверняка. - Может, письмо поддельное. Лим повернулся ко мне и улыбнулся. - Нет. После того, как вы позвонили вчера, я перезвонил Дикки в Лос-Анджелес. Вы тот, за кого себя выдаете. Еще чая? - Благодарю. Странно, конечно, что бизнесмен взваливает на себя лишние хлопоты, но судя по вышесказанному, вы не просто бизнесмен. - Да, похоже, что так, - подтвердил Лим, наливая мне чай. Лим, решил я, скажет мне все, что сочтет нужным, и без наводящих вопросов, поэтому приступил ко второй чашке чая, ожидая, пока он заговорит. - Мы - маленькая страна, мистер Которн. Нас всего два миллиона, и семьдесят пять процентов из них - китайцы. Среди нас есть очень богатые и очень бедные, хотя нищета здесь не так бросается в глаза, как в других азиатских странах. Полагаю, после Японии, у нас самый высокий в Азии жизненный уровень. Мы - ворота Юго-Восточной Азии, по крайней мере нам хочется так думать, и наша экономика основывается, главным образом, на международной торговле, хотя мы и движемся по пути индустриализации. Однако у нас нет ни времени, ни денег, чтобы активно включиться в разведывательную деятельность. Но мы проявляем определенное любопытство в отношении тех, кто приезжает в Сингапур и остается здесь жить. Не то что мы не приветствуем иностранный капитал, но, скажем так, пытаемся выяснить, каково его происхождение. Лим замолчал и вновь улыбнулся. - Остается только признать, что я - Секретная служба Сингапура. - Похоже, это не такой уж секрет. - О нет. Разумеется, нет. Все об этом знают и иногда подтрунивают надо мной. Но кто-то должен этим заниматься, и премьер-министр остановил свой выбор на мне. - Почему на вас? - Потому, что я могу себе это позволить. Я глубоко вздохнул. - Извините, мистер Лим, но связано ли сказанное вами с Анджело Сачетти? Лим кивнул. - Разумеется, связано. Я заинтересовался мистером Сачетти, когда он появился в Сингапуре через полтора года после того, как утонул в нашей бухте, - Лим потянулся к лежащей на столе папке и пролистнул лежащие в ней бумаги. - Вы, кажется, тоже приняли участие в том так называемом инциденте, мистер Которн. - Вам же это известно. - Да. Тут есть рапорт полиции, да и Дикки освежил мою память в ходе нашего вчерашнего разговора. Освежил мою память! Мой бог, я заговорил, как полицейский или шпион. - Так что насчет Сачетти? - мне не хотелось уклоняться от главной темы. - Он объявился здесь, воскреснув из мертвых, полтора года назад. Прилетел из Гонконга, а отметки в его паспорте указывали, что какое-то время он провел на Филиппинах. В Себу-Сити, по-моему. Да, тут так и записано, - палец Лима спустился еще на несколько строк. - Он открыл счет на крупную сумму, деньги поступили из швейцарского банка, снял роскошную квартиру и начал вести светский образ жизни. - А потом? - Потом стало твориться что-то непонятное. Чуть ли не все жители Сингапура начали выбирать комбинацию из трех цифр и ставить на нее небольшие суммы денег в расчете на то, что именно эти цифры окажутся последними в тотализаторах, то ли в Сингапурском скаковом клубе, то ли на ипподромах Малайи и Гонконга. - Тотализаторах? - переспросил я. - Да. Видите ли, до тех пор азартные игры, а мы, китайцы, пылаем к ним неистребимой страстью, контролировались нашими так называемыми тайными сообществами. По последним подсчетам их число не превышало трехсот пятидесяти. Помимо азартных игр они получали доходы от проституции, остатков торговли опиумом, контрабанды и прочих сфер преступной деятельности, не исключая и пиратства. - Вы сказали, до тех пор. - Да, - кивнул Лим. - Но маленькие ставки на комбинации цифр в тотализаторе принимались безработными подростками, которые сбиваются в группы, называя себя "Банда Билли", или "Янки-Бойз", или "Ангелы Ада". - Мы стараемся распространить нашу культуру на весь мир. Лим улыбнулся. - Этому способствуют фильмы. И телевидение. Во всяком случае, этим делом заинтересовался Отдел по расследованию уголовных преступлений, и там подсчитали, какие огромные суммы собираются ежедневно этими подростками. - Есть конкретные цифры? - Порядка ста тысяч долларов в день. - То есть тридцать три тысячи американских долларов. - Да. - А выплаты были? - Простите? - не сразу понял меня Лим. - Кто-нибудь выигрывал? - Да, конечно. Люди выигрывают каждый день. - Каков процент? Лим вновь склонился над папкой. - Сейчас посмотрю. Ага. Выигравшие получают четыреста процентов. - Мало. - Как? - Действительное соотношение - шестьсот к одному. Те, кто организуют прием ставок, снимают по двести долларов с каждого выигравшего доллара. - Интересно, - пробормотал Лим. - Я это запишу, - и сделал соответствующую пометку. - Позвольте мне высказать одну догадку. Вы выяснили, что организовал эту новую лотерею Анджело Сачетти. Лим кивнул. - Да, и организовал основательно. Однако этим его деятельность не ограничивается. К примеру, если торговец не хочет еженедельно платить определенную сумму, в один прекрасный день он обнаруживает, что в его лавочке все разбито и покорежено. - А как же ваши тайные общества? Их не возмутило появление нового человека? Лим вновь предложил мне "Лаки страйк", и я взял сигарету, чтобы доставить ему удовольствие. - Почему вы не вышвырнули его отсюда? - спросил я. - Сачетти? - Да. Лим затянулся, выпустил тонкую струю дыма. - К сожалению, мистер Которн, сделать это не так-то легко. - Почему? Он - иностранец. Вы можете просто не продлить его визу. - Да, он иностранец. Но мистер Сачетти женился сразу после прибытия в Сингапур. - Об этом я слышал. - И вы знаете, на ком он женился? - Нет. - Его жена - дочь одного из наших известных политических деятелей. И он использует свое немалое влияние, чтобы предотвратить любую попытку воздействия на его зятя. - Как это произошло, любовь с первого взгляда? Лим покачал головой. - Нет, в это я не верю. Насколько мне известно, мистер Сачетти заплатил чуть больше трехсот тысяч американских долларов за руку своей невесты. Глава 13 Лим рассказал мне обо всем. Вернувшись из царства мертвых, через Себу-Сити и Гонконг, Анджело Сачетти закатил марафонский пир, продолжавшийся чуть ли не месяц. Он не прекращался ни днем, ни ночью, и двери его роскошной квартиры были открыты для друзей, которые приводили своих друзей. В итоге Сачетти встретился с теми кого хотел повидать, мелкими политиками, не возражавшими против того, чтобы их купили, и преступниками, не отказывающимися от лишнего доллара. Сачетти лишь показал им, что надо делать, чтобы этих долларов стало больше, и как можно быстрее. Разумеется, он приобрел и врагов, но оппозиция быстро пошла на попятную после того, как двух наиболее упрямых соперников Анджело выловили из реки Сингапур. Тайные общества поддержали Сачетти, потому что он не вмешивался в их дела и согласился выплачивать им часть прибыли. По-настоящему противостояли Сачетти лишь правительственные учреждения, но он обошел и эту преграду, женившись на младшей дочери То Кин Пу, политика левых взглядов, имевшего многочисленных последователей. Так уж вышло, что в тот момент от То Кин Пу отвернулась удача, и он сидел на мели. - Теперь же мистер То выражает свои политические взгляды с заднего сидения "роллс-ройса", подаренного зятем на день рождения, - продолжал Лим. - И мы подозреваем, хотя и не можем этого доказать, что часть прибыли мистера Сачетти перетекает в партийную кассу, контролируемую его тестем. Я склонен думать, что на текущий момент эта касса набита битком. - А куда он направит эти деньги? Будет покупать голоса избирателей? Лим покачал головой. - Нет, до выборов еще четыре года, и партия премьер-министра контролирует в парламенте все места, пятьдесят одно из пятидесяти одного. О чем можно только сожалеть. - Почему? - Оппозиция необходима, знаете ли. Иначе политикам будет некого поносить. Представьте себе, что демократы завоевали все места в конгрессе. - Они сцепятся друг с другом. - Вот именно. Поэтому То и полезен для правительства. На него всегда можно вылить ушат помоев. - Но реальной власти у него нет? Есть, мистер Которн, власть у него есть. Имея в своем Распоряжении большие деньги, он в любой момент может организовать расовый бунт. Это тот камень, который тесть Анджело Сачетти держит за пазухой, и уверяю вас, камень этот очень увесистый. Мы просто не можем позволить себе еще одного расового бунта. - Один, припоминаю, у вас уже произошел. - Да. В 1964 году, - Лим покачал головой и вновь обратил взор к бухте. - Мы в Сингапуре гордимся нашими гармоничными межнациональными отношениями. Нам нравится думать, что мы прежде всего сингапурцы, а потом уже китайцы, которых подавляющее большинство, малайцы, индусы, пакистанцы и европейцы, и можем жить в мире и согласии. Так мы думали и в 1964 году, когда произошли жестокие столкновения на межнациональной почве. Первый раз в июле, второй - в сентябре. Тридцать пять человек погибло, многие сотни получили ранения, материальный ущерб исчислялся десятками миллионов долларов. Первый бунт начался из-за пустяка: во время малайской религиозной церемонии кто-то из зрителей-малайцев затеял драку с полицейским-китайцем. В сентябре началу столкновений положило убийстве рикши-китайца. Но, полагаю, мне нет нужды объяснять вам, с чего начинаются расовые бунты, мистер Которн. В вашей стране они не редкость. - Полностью с вами согласен. Лим повернулся ко мне, - Тогда вы, несомненно, понимаете, что угроза расового бунта - очень мощное оружие. - Разновидность шантажа, не так ли? - Я думаю, вы недалеки от истины. Но цена, которую мы платим, неизмеримо меньше урона, вызванного столкновениями на расовой почве. - А не могли бы вы забрать его паспорт через посольство США? - Сачетти? - Да. Лим опять покачал головой и закрыл папку. - Для таких людей, как Анджело Сачетти, паспорт или гражданство ничего не значат. Если ваше государство отберет его, Сачетти на следующий день получит новый у другого государства, которое торгует своим гражданством. Таких я могу назвать вам четыре или пять. Видите ли, мистер Которн, гражданство важно для тех, у кого нет денег. Если же человек обладает практически неограниченными средствами, если он привык жить вне, вернее, над законом, одна страна ничем не отличается для него от другой. Хотя доказательств у меня нет, я сомневаюсь в том, что мистер Сачетти намерен в обозримом будущем возвращаться в Соединенные Штаты. Но я что-то слишком много говорю. Теперь вы скажите мне, почему вас заинтересовал Сачетти? - Я думал, что убил его. Меня это тревожило. Тревожит и по сей день. Лим пристально посмотрел на меня и улыбнулся. Сухо, а не так, как обычно, во весь рот. - Жаль, что вы его не убили. Вы избавили бы многих от лишних забот. - Многих, но не себя. - Когда вы узнали, что он живехонек? - Несколько дней назад. - Правда? - удивился Лим. - Странно, что ваш Государственный департамент не известил вас об этом. - Не вижу ничего странного, от нашего Государственного департамента ничего другого ждать не приходится. На этот раз Лим просиял. - Признаюсь вам, что я придерживаюсь того же мнения. Судя по всему, вы намерены найти Сачетти и лично убедиться, что он жив и здоров. - Только в том, что он жив, - ответил я. - Вы представляете, где можно его найти? Лим сунул руку в ящик стола и достал большой бинокль. - Я даже могу показать вам, где он живет. Он поднялся, подошел к окну, поднес бинокль к глазам, оглядел бухту. Я присоединился к нему, и он указал на одну из яхт. - Вон та большая, белая, с радаром. Лим передал мне бинокль. Я увидел белую яхту футов в сто пятьдесят длиной, стоимостью под миллион долларов. Впрочем, я давно не приценивался к таким яхтам. Она мерно покачивалась на якоре, по главной палубе ходили какие-то люди, но бинокль не позволял разглядеть, пассажиры ли это или команда. Я отдал бинокль Лиму. - Отличная яхта. - Я не сомневался, что она вам понравится. Раньше яхта принадлежала султану Брунея. Сачетти купил ее за бесценок. - И сколько стоит бесценок на Северном Борнео? - Примерно два миллиона сингапурских долларов. Я слышал, что ее первоначальная стоимость составляла четыре миллиона. - У султана возникли денежные затруднения? - Да, нефтяные запасы иссякают, а ему потребовались наличные. - Мистер Лим, - я протянул руку, - вы мне очень помогли. Премного вам благодарен. - Пустяки, мистер Которн, - он пожал мою руку. - И еще. Как глава сингапурской Секретной службы... - он хохотнул. - Я хотел бы знать, каковы ваши планы в отношении мистера Сачетти. Вы понимаете, я не могу не спросить об этом. Я оглянулся на яхту. - Полагаю, я его навещу. - Не хотите ли, чтобы один из моих сотрудников сопровождал вас? Пожалуйста, не думайте, что у меня большой штат. Их всего трое, и, если они не занимаются контршпионажем, простите меня за этот расхожий термин, а такое случается более чем часто, то работают в моей конторе. Один из них управляющий, двое других - бухгалтеры. - Думаю, что я обойдусь. Но за предложение - спасибо. - Дело в том, что Сачетти давно отказался от политики "открытых дверей". Он больше не устраивает приемов, а незваным гостям тут же указывают на дверь. С другой стороны, более-менее официальный визит... - Лим не закончил фразы. - Я понимаю, что вы хотите сказать. Но я уверен, что Сачетти захочет повидаться с давним другом, особенно с давним другом, который помог ему умереть на некоторое время. Я ловил такси на площади Раффлза, неподалеку от Чейндж-Элли, когда к тротуару свернул "шевроле"-седан. Я решил, что это такси, тем более, что водитель затормозил до трех-четырех миль в час, а пассажир на заднем сидении опустил стекло. Поднятые стекла указывали на то, что машина снабжена системой кондиционирования, и я уже приготовился высказать пассажиру благодарность за то, что он решил разделить со мной прохладу салона, когда увидел направленный на меня револьвер. За моей спиной раздался голос: "Поберегись, приятель!" - но я и так все понял. И уже складывался вдвое, чтобы прыгнуть в сторону. При падении я сильно ударился правым плечом, но мне и раньше приходилось ударяться об асфальт, когда главный герой не желал рисковать своим драгоценным здоровьем, и на съемочную площадку вызывали каскадера. Прогремел выстрел, мне показалось, что пуля впилась в асфальт рядом со мной, но, возможно, у меня просто разыгралось воображение. Второго выстрела не последовало. Я еще катился по мостовой, когда стекло поднялось и "шевроле", набирая скорость, влился в транспортный поток. Я встал, отряхнулся под любопытными взглядами пешеходов. Никто не произнес ни слова, не позвал полицию, не поинтересовался, не порвал ли я брюки. Но, возможно, они приняли выстрел за взрыв шутихи. Шутихи рвались в Сингапуре днем и ночью. Сингапурцы любили устраивать фейерверки. - Чисто сработано, - прокомментировал тот же самый голос, что предложил мне поберечься. Обернувшись, я увидел крепенького, дочерна загоревшего мужчину неопределенного возраста, от тридцати пяти до пятидесяти с гаком, в выцветшей рубашке цвета хаки, брюках, перетянутых широким кожаным поясом с медной бляхой, и теннисных туфлях, когда-то бывших белыми, но заметно посеревших от времени и грязи. - Да, повезло. Отклонись пуля на пару ярдов, и никакая реакция мне бы не помогла. Он стоял, засунув руки в карманы, щуря зеленые глаза от яркого солнца. - Я как раз шел на ту сторону площади выпить пива. У меня такое впечатление, что и вам не вредно промочить горло. - Скорее всего, вы правы. Мы устроились за столиком в баре, плохо освещенном, почти пустом, но с кондиционером. Официант принес нам две бутылки пива и вновь уткнулся в газету. Мужчина в хаки, не обращая внимания на стакан, поднял бутылку ко рту и начал пить прямо из горлышка. Утолив первую жажду, он поставил бутылку на стол, достал из кармана плоскую оловянную коробочку с табаком, папиросную бумагу и свернул себе сигарету. По его автоматическим движениям чувствовалось, что это дело для него привычное. Закурив, он пристально посмотрел на меня, и я заметил, что морщинки в уголках глаз не исчезают, даже когда он не щурится. Тут я решил, что ему скорее пятьдесят с гаком, чем тридцать пять. - Я - полковник Нэш, - представился он. - Полковник чего? - переспросил я и назвался сам. - Филиппинской партизанской армии. - Но она распалась несколько лет назад. Он пожал плечами. - Если вам не нравится полковник, можете звать меня капитан Нэш. - Капитан филиппинского партизанского флота? - Нет, "Вилфреды Марии". - Что это такое? - Кампит. - Что? - Корабль водоизмещением восемь тонн. Я купил его у пирата с Моро. Я - контрабандист. - Всем нам приходится так или иначе зарабатывать на жизнь, - ответил я, - но мне кажется, совсем не обязательно рассказывать кому-либо, как мы это делаем. Полковник Нэш вновь глотнул пива. - А что такого, мы оба - американцы, не так ли? - Я, во всяком случае, да. - В Сингапур я контрабанду не привожу. Тут я продаю обычный груз. - Какой же? - Лес, главным образом с Борнео, из Тауа. Загружаю корабль копрой на Филиппинах, продаю ее в Тауа, где мне дают хорошую цену в американских долларах, покупаю лес и везу его сюда. Тут из него изготавливают фанеру. - А когда же находите время для контрабанды? - Когда плыву отсюда на Филиппины. Я загружаюсь часами, фотокамерами, швейными машинками, английскими велосипедами, сигаретами и виски и сбываю их на Лейте или на Себу. - Вас никогда не ловили? - В последнее время нет. На "Вилфреде Марии" четыре двигателя, и тридцать узлов для нее не скорость. А если уж запахнет жареным, я могу укрыться на островах Сулу. - Где вы живете на Филиппинах? - Себу-Сити. - Давно? - Двадцать пять лет. С сорок второго года я воевал в партизанах, потом поддерживал связь между партизанами и американцами, да так и остался на островах. - Я знаю человека, который был в Себу-Сити примерно два года назад. Американца. - Как его звать? - Анджело Сачетти. Нэш как раз собирался поднести бутылку ко рту, когда я произнес имя и фамилию. Его рука застыла в воздухе, глаза сразу насторожились. - Ваш друг? - Знакомый. Нэш поднес-таки бутылку ко рту и осушил ее до дна. - Вы его ищете? - В некотором роде. - Или вы его ищете, или нет. - Ладно, ищу. - Зачем? - По личному делу. - Не думаю, что он захочет встретиться с вами, - Нэш махнул официанту рукой, требуя вторую бутылку. - Почему вы так думаете? Нэш подождал, пока официант принес бутылку, и вновь уткнулся в газету. - Сачетти появился в Себу-Сити примерно два года назад без гроша в кармане. Ну, возможно, пара долларов у него завалялась, но он не ел в ресторанах, и звали его совсем не Анджело Сачетти. - А как? - Джерри Колдуэлл. - Сколько он пробыл в Себу-Сити? - Три или четыре месяца. Он пришел ко мне с предложением. Ссужать деньги под большие проценты. Вы знаете, взял пять песо, отдай шесть. Меня это не заинтересовало, но он занял у меня пару тысяч. - Почему у вас? - Черт, я же - американец, как и он. - Извините. Забыл. - Я дал ему пару тысяч, а он ссудил их двум азартным игрокам на неделю. Ему они должны были заплатить уже две с половиной, но денег не отдали. Колдуэлл, или Сачетти особо и не настаивал, по крайней мере, две последующие недели. А потом купил бейсбольную биту. Знаете, что он с ней сделал? - Нет, но могу догадаться. - Он переломал этим парням ноги, вот что. И они немедленно расплатились, а потом я не знал ни одного человека, занявшего у Сачетти деньги, кто медлил бы с их возвратом. - Почему он уехал? - С Себу? Не знаю. Он крутился главным образом у ипподрома. Завсегдатаи и составляли, в основном, его клиентуру. А в один прекрасный день он пришел ко мне. Меня не было дома, но жена была, и она рассказала мне следующее. Он достал из кармана толстенную пачку денег и вернул две тысячи, которые когда-то одолжил у меня. А потом покинул город. Исчез. Вновь я увидел его лишь через два или три месяца. Здесь, в "Хилтоне", с симпатичной китаянкой. Я поджидал одного парня, тот все не показывался, поэтому я подошел к Колдуэллу и сказал: "Привет, Джерри". Он смерил меня холодным взглядом и ответил: "Извините, мистер, но вы ошиблись. Меня зовут Сачетти. Анджело Сачетти". Я не стал спорить: "Хорошо, Джерри, если тебе так больше нравится". И мы разошлись. Потом я узнал от парня, которого в тот вечер так и не дождался, что Сачетти в Сингапуре стал большим человеком. Поэтому я стараюсь быть в курсе его дел. - Зачем? - А почему бы и нет? В конце концов, я помог ему сделать карьеру. Все началось с моих двух тысяч. Нынче же он женат на дочери местного политика и живет на яхте, которую назвал "Чикагская красавица". Ничего себе название для яхты, а? - Может, он просто сентиментален. - Я-то думал, он из Лос-Анджелеса. Во всяком случае, так он мне сказал. Говорил, что снимался в фильмах, но я не видел его ни в одном. - В фильмах он снимался, - подтвердил я. - Так вы знаете его по Лос-Анджелесу? - Совершенно верно. - И вы - его друг. - Давайте считать, что мы знакомы. Нэш о