Росс Томас. Выборы ----------------------------------------------------------------------- (C) Перевод В.Вебера Детектив США.: Сборник (Пер. с англ.), Выпуск 5-й. Составитель Пыляевский А.Г. М.: Издательство СП "Интербук", 1990. - 352 с. OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 24 января 2004 года ----------------------------------------------------------------------- В настоящий сборник детективов США вошли повесть одного из лучших мастеров короткой криминальной повести Хью Пентикоста "Любитель шампанского" и политический роман очень интересного и пока еще мало известного советскому читателю писателя Росса Томаса "Выборы". Редактор Т.Саркитова Росс Томас (род. в 1926 г.) - один из наиболее известных представителей криминальной литературы Соединенных Штатов, признанный мастер политического детектива. Работал радиожурналистом, пресс-секретарем, организатором предвыборных кампаний в Европе, Африке. Написал более 20 произведений, действие которых развертывается на разных континентах... Глава 1 Погоня за Клинтоном Шартеллем завершилась в Денвере, где я нашел его играющим в бейсбол за "Шоферов Квиквея" на песчаной площадке, что на углу 29-й улицы и Чэмпа. Шартелль играл босиком. "Шоферы" выигрывали 6:5 у "Кузнецов Пуэбло". На скамейках вдоль поля сидели семьи игроков, их друзья и те, кто решил, что в теплый июльский вечер нет лучшего занятия, чем бесплатно посмотреть бейсбол. Я устроился рядом с толстым мексиканцем, уплетавшим тамали* из газетного кулька и успевающим при этом еще давать указания игрокам. ______________ * Тамаль - толченая кукуруза с мясом и красным перцем (мексиканское блюдо). - Дави! - орал мексиканец, приложив свободную руку ко рту. То ли из-за аденоидов, то ли по какой-то другой причине, его голос как громом разрывал вечерний воздух. - Где вы взяли тамали? - спросил я. - Там вон лоток, - мексиканец показал вниз и направо. Я подошел к старику с тележкой на велосипедном ходу и купил у него три тамали. Кулек был свернут из "Денвер пост", а каждый тамаль лежал в нем в обертке из кукурузного початка. Я вернулся на трибуну. - Почему тот парень без формы? - спросил я мексиканца. - Одну минуту, - вопль мексиканца вновь подбодрил играющих. - Тот парень сидел и наблюдал за игрой. А когда Коннорс подвернул ногу, он подошел к тренеру, переговорил с ним, ему дали перчатку Коннорса и он вышел на поле. Игры он не портит. - А обычно играет Коннорс? - Да, но он подвернул ногу. - И этот высокий парень заменил его? Мексиканец дожевал последний тамаль, облизал пальцы и кивнул. - Совершенно верно. Игра шла с переменным успехом, и Шартелль ничуть не уступал своим куда более молодым партнерам и соперникам. - Для старика он играет отлично, - заметил мексиканец после финального свистка. - Это точно, - согласился я. - Ему, должно быть, под сорок? - Может и больше, - я встал и пошел к скамейке "Шоферов Квиквея". Я никогда не встречался с Клинтоном Шартеллем, но видел его многочисленные фотографии в подробном досье, заведенном на него в агентстве. В основном это были газетные вырезки. Почти на всех фотографиях Шартелль держался на заднем плане, стоя справа от главных действующих лиц. Выражение озабоченности не покидало его лица, словно он постоянно вспоминал, выключена ли плита. На остальных снимках Шартелль стоял рядом с ликующими мужчинами, молодыми, старыми, средних лет, которые широко улыбались и знаками сообщали о своей победе, то ли сложив большой и указательный пальцы буквой "о", то ли сцепив руки над головой в боксерском приветствии. На фотографиях лицо Шартелля напоминало разбитое сердце. Подбородок сходился в одну точку, над ним изгибался широкий рот. Нос в нижней части чуть отклонялся влево. Нос Шартелля мне нравился, мощный, хороший нос. Глаза смотрели прямо в объектив, левая бровь изгибалась аркой, придавая лицу вопросительное выражение. Никаких чувств не отражалось на этом лице, за исключением разве что рассеянного веселья, сильно смахивающего на цинизм. Когда я подошел, Шартелль вытирал полотенцем коротко стриженые волосы. Треугольный выступ, которым они вдавались в лоб, поседел, когда Шартеллю было еще девятнадцать лет. - Отличная игра, мистер Шартелль. Он повернулся ко мне. - Вы слишком молоды для селекционера "Питтсбургских пиратов"*, но в моем возрасте приятно услышать такие слова. ______________ * "Питтсбургские пираты" - профессиональная бейсбольная команда. - Я Питер Апшоу. Он положил полотенце на скамью, и мы обменялись рукопожатием. - Рад познакомиться, мистер Апшоу. - Я ищу вас пять дней. Вы постоянно в дороге. - По собственной инициативе ищете? - Нет. Я работаю у Падрейка Даффи. В Лондоне. - Того самого? - Совершенно верно. Шартелль кивнул, взглянул на зажегшиеся фонари. - И как поживает бедный ирландский мальчуган из Чикаго, мечтающий стать знатнейшим английским лордом? - как мне показалось, ответ его вовсе не интересовал. - Недавно он провел месяц в Нью-Йорке. Мы все надеялись, что его приняли с той же радостью, с какой мы расстались с ним в Англии. - Как я понимаю, он не изменился? - Ничуть. Шартелль одобрительно взглянул на меня и вновь кивнул. - И название все то же? - Да, "Даффи, Даунер и Тимз". Де-Де-Те. - Как я слышал, процветающая организация. - Грех жаловаться. - Падрейк Френсис Даффи... или Поросенок, как мы его звали. - Теперь он выращивает их, если вас это интересует. - На него это похоже. Он стал бы выращивать поросят, чтобы доказать, что свинарник, естественно, ирландский свинарник, может стать произведением искусства. Шартелль достал пачку "Пикийунс" и предложил мне закурить. - Не знал, что их еще производят, - удивился я. - Их можно купить только в табачных магазинах, где не продается ничего, кроме табака. В других они бывают крайне редко. - Слишком крепкие. - Я что-то замерз. Почему бы нам не пойти ко мне в отель? Я приму душ, а потом выслушаю вас, - Шартелль оглядел покинутое всеми бейсбольное поле. - Мне представляется, предложение Поросенка Даффи требует более деловой обстановки. Шартелль занимал маленький номер в старой части "Браун Пэлис" на углу 16-й улицы и Бродвея. Окна, из которых открывался вид на горы, две дюжины книг на полке, приличный запас спиртного в баре. Создавалось впечатление, что Шартелль обосновался здесь надолго. - Вы женаты, мистер Апшоу? - Уже нет. - Я как раз подумал, что такой образ жизни едва ли покажется привлекательным женатому человеку. - Все, вероятно, зависит от того, как долго он женат. Шартелль ухмыльнулся. - Тут вы правы. Налейте себе что-нибудь, а я - в душ. Ведерко со льдом в холодильнике. Я налил в бокал "Джентльмена Виргинии", бросил два кубика льда, добавил воды и отошел к окну, чтобы посмотреть, смогу ли разглядеть горы. Кое-где горели огни, но ночью Денвер выглядел точно так же, как Бирмингем, Новый Орлеан и Оклахома Сити, в которых я побывал, прежде чем нашел Клинтона Шартелля. Он вышел из спальни в белой рубашке, галстуке в желто-зелено-черную полоску - цветах "Фузитеров Ланкашира" - темно-серых брюках и черных туфлях. - В Денвере, как отметил кто-то из первых поселенцев, на каждый квадратный фут больше солнечного света и мерзавцев, чем в любом другом месте Соединенных Штатов. Возможно, он не ошибся. Я думаю, что Поросенок Даффи пришелся бы здесь ко двору, - Шартелль осторожно опустил в бокал ледяной кубик. - Я вижу, у вас уже налито, мистер Апшоу? - Да, благодарю. Он сел в кресло, пригубил виски. Издалека он выглядел на шестьдесят, пока не начинал двигаться. В досье указывалось, что ему сорок три. Вблизи, если не принимать во внимание седину, он не тянул больше чем на тридцать два - тридцать три, несмотря на широкий рот и кривой нос. Я решил, что все дело в глазах. О детских взглядах написано много чуши, но Шартелль смотрел на мир серыми глазами десятилетнего подростка, которому только что сказали, что он должен положить в банк десятидолларовую купюру, найденную им под скамейкой в парке. И хотя он знает, что другой ему не найти, он уже твердо уяснил, что больше никому и никогда не скажет о такой же находке. - А какова ваша роль в шараде Даффи, мистер Апшоу? - Я - один из ведущих специалистов. - По какой части? - Служба информации. - Обитаете в Лондоне? - Да. - Стоя под душем, я думал о вашей фамилии. Вы написали серию статей о Венгрии, - он назвал газету, в которой я когда-то работал. - Вы правы. Но это было давно. - А теперь вы строчите для Поросенка Даффи? - Это точно. - Как вы меня нашли? - Связался с национальным комитетом демократической партии в Вашингтоне. Они подсказали, где вы можете быть. Но я никак не поспевал за вами. Мне дано указание поговорить с вами лично, никаких телефонных звонков. Шартелль поднялся и перешел к окну, из которого открывался вид на ночной Денвер. - Так что предлагает мне Поросенок? - Первым делом он велел назвать сумму вознаграждения. - Естественно. - Тридцать тысяч. - О? - Фунтов, не долларов. - Я повторяю "о" с чуть большим интересом. - Не могу винить вас за это. - Кампания? - Да. Шартелль повернулся ко мне. - Где? - Африка. Он улыбнулся, затем улыбка перешла в веселый смех. - Будь я проклят, - он поперхнулся, засмеялся вновь. - Будь я проклят. Только у этого ирландского сукиного сына могло хватить наглости обратиться ко мне. - Этого у него предостаточно. - Да, мистер Апшоу, нахалов на свете много, но едва ли кто сравнится с Падрейком Даффи. - Он отзывается о вас хорошо, - вступился я за своего работодателя. Шартелль подтащил стул поближе к моему, наклонился, хлопнул меня по колену. - Так и должно быть, мистер Апшоу! Так и только так. Вы ничего не знаете обо мне и Поросенке Даффи, а история эта слишком длинная, чтобы пересказывать ее прямо сейчас, но он просто обязан говорить обо мне только хорошее. - Он упомянул, что вы раз или два работали вместе. - Он рассказывал о нашей последней встрече? - Нет. - Полагаю, об этом знает не так уж много людей, но после того как все закончилось, я предупредил, что сотру его в порошок, если он произнесет мое имя рядом со своим, - Шартелль вновь хлопнул меня по колену. - Так и сказал, как и должен был сказать один южный джентльмен другому. - Даффи - из Чикаго. - Появляясь в Новом Орлеане, он становится другим человеком. В Новом Орлеане он уверяет всех, что родился в Брю Бридж. А вы сами откуда, Апшоу? - Из Фарго. Северная Дакота. - Ну, окажись Поросенок в Фарго, он представлялся бы уроженцем Мэндена. Или Вэлли Сити. - Вы знаете Северную Дакоту? - Юноша, в этой стране чертовски мало мест, которых я не знаю. И если я называю вас "юноша", то лишь с тем, чтобы сознательно перейти на более простой язык, располагающий людей к откровенности и показывающий им, что я не слишком умен, а последнее, возможно, и соответствует действительности. - Зовите меня Пит. - Буду стараться. - Пожалуй, налью себе еще виски. - Как вам угодно. Так что там насчет Африки? Я вновь отдал предпочтение "Джентльмену Виргинии". - Даффи попросили организовать предвыборную кампанию вождя Санди Акомоло, желающего стать премьер-министром Альбертии, которая получит независимость в День труда*. ______________ * День труда - первый понедельник сентября, американский праздник. - Кто такой вождь Акомоло? - Он возглавляет вторую по численности партию Альбертии - национальную прогрессивную. - Кто участвует в гонках? - Четырнадцать партий, но считаться нужно только с двумя. - Каким образом Поросенок впутался в это дело? - Какао. "Какао Маркетинг Боард" стала его клиентом, и он провел обычную рекламную кампанию. Шартелль кивнул. - Слышал. В результате какао стали покупать больше. - Это очень полезный продукт, - назидательно заметил я. - Так вот, вождь Акомоло входит в совет директоров "Какао Боард". На каком-то совещании он встретился с Даффи и обратился к нему за помощью. Шартелль встал и снова подошел к окну. - Ладно, начнем сначала. Каковы ставки? - Очень высокие. В стране двадцать миллионов жителей, плюс-минус один или два миллиона. Одна из лучших на Западном побережье Африки. Есть нефть, добыча которой еще не началась, полезные ископаемые, крепкое сельское хозяйство, государственная машина, которая будет крутиться еще сотню лет без доильного завода. Англичане позаботились об этом. - Кто будет считать голоса? - Представитель королевы. - Значит, тот, кто победит на этот раз, будет подсчитывать голоса на следующих выборах? - Вероятно. - То есть настоящими будут только первые выборы, потому что потом все будет предопределено. - Вы, похоже, хорошо знакомы с африканской политикой. - Нет, я знаком с политикой вообще. Эту науку я изучаю всю жизнь. В определенных кругах меня считают непререкаемым авторитетом, говорю об этом без ложной скромности. - Я слышал, вы добились впечатляющих результатов. - Сколько получит Даффи? - Не так много, как вы думаете. На все отпущено пятьсот тысяч фунтов. Ваша доля, как я уже говорил, тридцать тысяч. - А если вождь победит? Я посмотрел в, потолок. - Точно я не знаю. Скажем так, имеется молчаливое согласие на то, что ДДТ загребет под себя все: деловые консультации, рекламу, маркетинг, экономическое прогнозирование. - А результат? - Я пожал плечами. - Полагаю, ежегодная прибыль составит двадцать миллионов. - Долларов? - Фунтов. Шартелль хохотнул и покачал головой. - Ну и ну! Поросенок подобрал себе кандидата-ниггера, который будет приносить ему двадцать миллионов в год, и просит о помощи. - Он предупреждал, что вы так и скажете. - Что именно? - Кандидат-ниггер. - Вас это нервирует? - Не слишком, мистер Шартелль. - Позвольте мне внести ясность. - В смысле? - Поросенку на это глубоко наплевать. Тишина становилась все гуще. Я закурил привычную "Лаки Страйк", но дым пах прелой соломой, а Шартелль разглядывал меня с легкой улыбкой, как смотрят на пятнадцатилетнего подростка. И был прав: я сам не дал бы себе больше тринадцати. - Послушайте, мы можем сидеть тут всю ночь и вы будете подкалывать Даффи, но я у него на жаловании, так что не обижайтесь, если я не буду вам подпевать. Шартелль усмехнулся. - Знаете, Пит, не стоит кипятиться из-за того, что я сказал ниггер. - Я и не кипячусь. - Знаете, юноша, я могу показать вам членские билеты Эн-Эй-Эй-Си-Пи и Си-Эр-И. Или благодарственные письма моих цветных друзей, активно участвующих в борьбе за гражданские права. Или, как южный джентльмен, могу сказать, что лучше других понимаю цветных, потому что вырос вместе с ними, как, собственно, оно и было, а свою старую цветную няньку я любил больше, чем кого бы то ни было. Я могу прямо сейчас представить вам доказательства, реальные доказательства того, что моя любовь к неграм безгранична, а закончить рассказом о том, как чуть было не женился на стройной азиатке, которую обхаживал в Чикаго, но она убежала с коммивояжером фирмы, продающей пожарные машины. Наверное, он нашел более веские аргументы, раз увел ее от меня. И я говорю "ниггер" только потому, что не могу слышать тех, кто пытается произнести ни-и-гро, а это слово застревает в горле, как рыбья кость. Говоря ниггер, я не вкладываю в это слово ничего обидного, потому что придерживаюсь теории расовых отношений Шартелля, созданной на основе многолетних взаимоотношений черных и белых и долгих часов учебы и раздумий. Как вы заметили, я по натуре человек общительный. - Заметил. - Так вот, теория Шартелля о гармоничных расовых отношениях простая и честная. Или мы должны дать ниггерам их права, причем не на словах, а действительное право на все, от голосования до прелюбодеяния, должны заставить их иметь эти права, подкрепить и поддержать их законом, суровым законом, следить за исполнением которого ФБР будет до тех пор, пока самый последний из ниггеров не станет равным протестанту англо-саксонского происхождения. Я не зря сказал "или". Или мы даем им право жениться на наших дочерях, если они у нас есть, и заботимся не только о том, чтобы они могли занять равное с нами положение в обществе и получить такое же образование, но и об их экономических правах, то есть предоставить им те же возможности и средства, которыми обладают белые в погоне за счастьем, дать возможность жить не в лачугах, а на респектабельных городских окраинах. Вот тогда они будут такими же, как вы, белокожие, с вашими крепкими моральными устоями, вашей христианской добродетелью и вашим драгоценным единством. Разумеется, они, пройдя этот путь, могут что-то потерять. К примеру, свою самобытную культуру, а это не пустяк. И я говорю: или мы делаем все это для них и они становятся такими же, как все, или, клянусь богом, мы должны загнать их в свинарники! - и кулак Шартелля с силой опустился на стол. - Что значит "ваша" христианская добродетель, Шартелль? Вы такой же, как я. - Нет, юноша, отнюдь. Моя пра-пра-пра-прабабушка была очень милой негритянкой из Нового Орлеана. Так, во всяком случае, говорил мне отец. То есть я на одну шестьдесят четвертую - цветной, а в большинстве южных штатов это уже очень много. Так кто имеет больше прав сказать ниггер, чем мы, ниггеры? - Вы смеетесь надо мной, Шартелль. - Возможно, юноша, но как знать наверняка? - он усмехнулся. - Но вы не собираетесь убеждать меня, что это имеет какое-то значение? Глава 2 Следующим утром мы завтракали вместе. Поздним вечером накануне Шартелль взял тайм-аут, сказав, что ночью хорошенько обдумает предложение Даффи. "Я хочу уделить вашему предложению самое серьезное внимание, - как писал один конгрессмен своему избирателю, пожелавшему построить мост над Большим Каньоном". На завтрак он пришел в темном костюме, синей рубашке и галстуке в сине-черную полоску, который, должно быть, позаимствовал у другой английской военной части. - Ночью я кое-кому позвоню, Пит, - он намазал гренок маслом. - Кому же? - Двум приятелям в Нью-Йорк. Поросенок хвастался там своими успехами. Этого, впрочем, следовало ожидать. Но более интересно другое - у вас объявился соперник. - Кто же? - Другое рекламное агентство. Наверное, такое же выражение, как и у меня, появилось на лице Эйзенхауэра, когда ему сказали, что Макартур уволен. - Какое? - "Ренесслейр". - О. Или лучше: о, о, о. - Я отреагировал точно также. Одно упоминание "Ренесслейра" действует на нервы. Как скрежет ножа по тарелке. Я на мгновение задумался. - Отделения в Лондоне, Стокгольме, Копенгагене, Брюсселе, Париже, Мадриде, Франкфурте, Цюрихе, Риме, в дюжине городов США, Гонконге, Бомбее, Токио и Маниле. Что я упустил? - Торонто, Сидней, Сеул и Йоханнесбург. Существует несколько типов рекламных агентств. Состоящие из одного-двух сотрудников и существующие на подачки таких же крохотных радиостанций и газет. Быстрорастущие, хватающиеся за все и вся, ракетой рвущиеся к успеху, чтобы затем раствориться в общем рисунке делового мира. Есть агентства вроде "Даффи, Даунер и Тимз", концерны с многомиллионными оборотами, движимые прелестями, гением, излишествами и нравами карнавала денег. И, наконец, есть десяток агентств, размеры, финансовая мощь и безжалостность которых сравнимы разве что с их чудовищной посредственностью. Именно они ответственны перед нацией за нынешний уровень телевидения, радио, значительной доли американской субкультуры, которая столь прибыльно эксплуатируется за рубежом. В этом десятке "Ренесслейр" по своему могуществу занимал третью или четвертую позицию. Если остальные делали деньги на плохом вкусе американской публики, то "Ренесслейр" решил стать совестью мира. - Они организовали у себя управление международных дел, - задумчиво заметил Шартелль. - Оно сочетает в себе худшие черты Морального перевооружения, Корпуса мира и Международного общества ротарианцев. У них есть лекторское бюро и они готовы доставить оратора в любое место в течение двенадцати часов, при условии, что слушателей будет не меньше пятисот. И он произнесет речь на языке аудитории. У них есть отделы Океании, Юго-Западной Африки, Италии, Исландии. Насколько я знаю, даже Антарктиды. - Нам об этом известно, - кивнул я. - Они рассылают тексты речей. Их переводят и дают оратору для выступления. Они наводнили этими речами весь мир. - Помнится, в прошлом году они проводили предвыборную кампанию в Калифорнии. - Кого они поддерживали? - Их клиент играл в кино злодеев. Тот, кто играл героев, отстал на полмиллиона голосов. - Вы в ней участвовали? - Собирался, но разузнал, что к чему, и решил, что связываться не стоит. Я не смог рассчитать, каким будет расклад голосов. Но, похоже, под влиянием "Ренесслейра" многие избиратели в последний момент передумали. Ложкой я выводил на скатерти замысловатые узоры. - За кем стоит "Ренесслейр"? Шартелль выудил из кармана полоску бумаги. - Имя я записал. Как раз хотел спросить вас о нем. Клиент "Ренесслейра" - мусульманин. Что вы о нем знаете? - Образование получил в Аги, говорит с чистейшим оксфордским акцентом, если таковой существует. Богат, личный самолет, конюшня "роллс-ройсов". Наследный правитель нескольких миллионов альбертийцев, живет во дворце к югу от Сахары, подробное описание которого можно найти на страницах "Тысячи и одной ночи". Англичане его любят, потому что у него не забалуешь. - И Поросенок Даффи хочет, чтобы я поехал в Альбертию и провел предвыборную кампанию вождя... как его там... вождя Акомоло. Санди Акомоло сэра Алакада Меджара Фулава? О, его имена просто скатывались с языка. - Насколько я слышал, он их укоротил. - Вот что я скажу вам, Пити: это и иностранная политика, и Мэдисон Авеню, и Торговая палата, и Африка, связанные воедино голубой ленточкой. А Поросенок Даффи плюхнулся в самую гущу, нахлебался и завопил о помощи. Словно старина Клинт Шартелль, в пробковом шлеме и шортах, только и ждал, когда же придет пора его спасать. Ха-ха-ха! - Зовите меня Питер, - огрызнулся я. - Или Пит, или мистер Апшоу, но, ради бога, обойдемся без Пити! - Почему, юноша? Или вам не нравится мое произношение? - О, черт с вами, обращайтесь ко мне, как вам угодно. - Из этого следует, что и вы намерены участвовать в кампании вождя Акомоло? Я кивнул: - Да, я вытащил короткую соломинку. - И каковы ваши будущие обязанности? - Я буду писать. Если найдется хоть один читатель. - Это прекрасно. И какой из вас писатель, Пит? - Я пишу быстро. Не очень хорошо, но быстро. В свободное от основного занятия время могу очинивать карандаши и смешивать коктейли. - Так что конкретно хочет от меня Даффи? Я взглянул на него и улыбнулся. Впервые за все утро: - Мистер Даффи хотел бы, чтобы вы, я цитирую, "привнесли в предвыборную кампанию немного американской пошлятины". Шартелль откинулся на спинку стула, изучая потолок. - Интересно. И что, по-вашему, я буду делать? - У вас репутация лучшего организатора политических кампаний в Соединенных Штатах. Шесть мэров крупнейших городов, пять губернаторов, три сенатора и девять членов палаты представителей конгресса США вы можете смело занести на свой счет. Благодаря вам в четырех штатах прокатили закон о налогообложении, в пяти - проголосовали за его принятие. Другими словами, лучше вас никого нет, и Падрейк Даффи просил сказать вам об этом. Вы должны сделать все необходимое, чтобы вождь Акомоло стал премьер-министром. - Видите ли, Пит, я как раз заканчивал мое, так сказать, сентиментальное путешествие. - О чем вы? Шартелль потянулся за чеком, подписал его и встал. - Давайте-ка пройдемся, - мы вышли из отеля и направились по Бродвею к Колфаксу. Шартелль закурил. - Я попал на бейсбол после того, как купил дом. Для старика я выглядел совсем неплохо. - Вам сорок три. Кеннеди в вашем возрасте играл в американский футбол с больной спиной. - Признаю, я очень подвижен, в детстве не утруждал себя чтением. - Вы упомянули о сентиментальном путешествии, - напомнил я. - Кварталом раньше. - Сентиментальное путешествие напрямую связано с моей юностью. Я жил в этом городе, знаете ли. Мы свернули на Колфакс и направились к золотому куполу Капитолия, рядом с которым имелась географическая отметка, сообщающая, что город Денвер расположен на высоте 5280 футов над уровнем моря. - Я жил здесь с отцом и его подругой в 1938 и 1939 годах. Неподалеку от бейсбольного поля. Район и тогда был так себе. Отец и я, шестнадцатилетний подросток, приехали из Оклахома Сити. Остановились в "Браун Пэлис", и отец взял в аренду участок земли близ Уолзенбурга, поставил там вышку, нанял людей и пробурил три самых глубоких сухих скважины. Шартелль коснулся моей руки, и мы вошли в маленький бар, сели за столик, заказали кофе. - Отец, естественно, разорился. Он кричал на всех углах, что в Колорадо должна быть нефть, и в конце концов оказался прав. Просто он поставил вышку не на том месте. Официантка принесла кофе. - Мы съехали из "Браун Пэлис" и сняли дом, который я вчера купил. Жили мы там втроем: я, отец и его подруга, Голда Мей. Времена настали трудные, но я продолжал заниматься, оставив папаше заботы о деньгах. - Заниматься чем? - Атлетической гимнастикой. Так это теперь называется. По самоучителю. Увидел его рекламу в каком-то журнале и заказал. Еще в Оклахома Сити, когда отец был при деньгах. Я следовал разделам самоучителя, как Святому Писанию. Поэтому сегодня я такой подвижный. - И что вы собираетесь делать с домом? - Не торопите меня, - притворно рассердился Шартелль. - Вскоре после того, как деньги кончились, Голда Мей исчезла, и мы с отцом остались вдвоем. Я сожалел о ее уходе, с ней было хорошо. А как-то раз папаша зовет меня и говорит: "Сынок, моего заработка не хватает, чтобы прокормить нас обоих, так что какое-то время тебе придется жить одному. Но ты можешь взять нашу машину". Предложение было щедрым, хотя и бесполезным. Стояла зима, а у нас не хватало денег на технический спирт, вода замерзла и разорвала радиатор. Но он мог предложить мне только машину, что и сделал в конце концов, и мы не стали упоминать о том, что она не стоит ни гроша. Я лишь поблагодарил его и отказался, как он меня учил, - Шартелль помешал кофе. - Вчера я купил дом в Денвере, а до этого - три дома в Новом Орлеане, Бирмингеме и Оклахома Сити. В этих домах мы с отцом жили дольше всего. Теперь они мои, и я в любой момент могу войти в них, пройтись по комнатам, вспоминая прошлое... или не вспоминая. - Вы собираетесь в них жить? - Нет, я буду их сдавать. Беднякам-неграм за один доллар в год. При условии, что смогу прийти и походить по дому, когда мне этого захочется. Я требую не слишком многого, не так ли? - Думаю, что нет. Мы встали. Я расплатился, и мы вернулись на Кол-факс. Пошли обратно к Бродвею. Я оглядывался вокруг, стараясь представить, как все тут было двадцать семь лет назад, когда семнадцатилетнему подростку предложили уехать из дому на машине с лопнувшим радиатором. - А как ваш отец? - спросил я. - Не знаю. Наши пути разошлись. Я не видел его лет двадцать пять. - Не пытались его найти? Шартелль взглянул на меня и улыбнулся. - Честно говоря, нет. А как по-вашему, стоило? - Затрудняюсь ответить. Полквартала мы отшагали молча. - Когда Поросенок Даффи ждет меня в Лондоне? - Как можно раньше. Шартелль кивнул. - Значит, вылетаем сегодня. Глава 3 В десять утра я заехал за Шартеллем. Мы летели всю ночь, с пересадкой в Нью-Йорке. Шартелль вышел в светло-сером костюме, белой рубашке и черном вязаном галстуке. Его брови чуть изогнулись при виде моего котелка и аккуратно сложенного зонта. - "Стетсон" у нас носит Даффи, - пояснил я. - Я же стараюсь ассимилироваться. За завтраком мы говорили о пустяках, затем прошли пешком несколько кварталов до конторы. Джимми, наш швейцар, тепло поздоровался со мной. Я представил Шартелля. "Всегда рад познакомиться с американским джентльменом", - просиял Джимми. - Мистер Даффи уже здесь? - спросил я. - Только что пришел. Не больше чем за четверть часа до вас. Вслед за мной Шартелль поднялся в мой кабинет. Я представил его секретарше. Она обрадовалась моему возвращению. На столе лежали две записки от Даффи. Тот просил немедленно позвонить ему. Шартелль огляделся. - Или ваше агентство на грани банкротства, или вы зарабатываете слишком много денег. - Вы еще не видели апартаментов Даффи. - Единственное, что не соответствует общему стилю, вот эта машинка, - Шартелль указал на мою пишущую машинку фирмы "Эл. Си. Смит", сработанную тридцать пять лет тому назад. - Даффи видит в этом особый шик. Агентство выложило десять фунтов, чтобы восстановить эту рухлядь. Показывая клиентам мой кабинет, Даффи говорит им, что я напечатал на ней мой первый заголовок и не могу напечатать ни слова ни на какой другой машинке. - Вы когда-нибудь пользуетесь ею? Я сел за свой подковообразный стол и выдвинул портативную электронную "смит-корону". - Я работаю на этой машинке. Она печатает быстрее. Я же говорил, что пишу быстро. Шартелль опустился в одно из трех обитых черной кожей кресел, выстроившихся перед моим столом. Рядом с каждым стоял куб полированного тика с яркими керамическими пепельницами. - У вас ковер на полу и картины на стенах. Не хватает только музыки. Я нажал кнопку. Мелодия блюза заполнила кабинет. Еще одно нажатие кнопки - и музыка стихла. Шартелль усмехнулся и закурил. - Я только что заметил, что в кабинете нет двери. - Дверей у нас мало, - подтвердил я. - Парадная, запасные выходы, те, что ведут в туалеты, и четыре - в женских кабинках. Все остальные Даффи приказал снять. Он говорит, если кто-то хочет кого-то найти, он или она может заглянуть в любой кабинет. В "Даффи, Даунер и Тимз" секретов нет. Это сумасшедший дом. А мгновение спустя появился и хозяин сумасшедшего дома. - Шартелль, черт бы тебя подрал, как поживаешь? - Даффи, похоже, собрался за город. Зеленый твидовый костюм, светло-светло-зеленая, чуть ли не белая рубашка, черный с зеленым галстук. Даже не глянув на ноги, я догадался, что ботинки будут бежевые. Шартелль не спеша выбрался из кресла, переложил сигарету в левую руку, медленно протянул правую Даффи. Его лицо расплылось в широкой улыбке, голова чуть склонилась набок. Про меня забыли. Для него существовал только Даффи. Шартелль давал показательный урок. Его взгляд светился неподдельной любовью и дружбой, более того, искренним интересом к человеку, руку которого он пожимал в этот момент. - Поросенок Даффи, - проворковал Шартелль. - Как я рад видеть тебя в полном здравии. Поросенок Даффи пропустил это мимо ушей. Даже не мигнул. - Девять лет, Клинт. Сегодня утром, по пути на работу, я вспомнил, где это было. Чикаго, "Стокъярдс Инн". - Двадцать второго июля. - В четыре утра. - В номере 570. - Клянусь богом, ты прав! - Даффи отцепился от руки Шартелля. - Ты ни на йоту не изменился, Клинт. Долетел хорошо? Мой парень заботился о тебе? - Мистер Апшоу - сама вежливость. И прирожденный коммивояжер. Так что я здесь. Синие глаза Даффи зыркнули на меня. - Как ты, Пит? - Отлично. - Ты сообщил Клинту все подробности? - Только основные моменты. - Он упомянул тридцать тысяч фунтов, - улыбка не сходила с лица Шартелля. - Самый существенный момент. Как тебя занесло в Африку, Поросенок? Это же не твоя территория. Даффи расхохотался. - Ты словно прочитал мои мысли, Клинт. Падрейк, говорил я себе, у тебя же полно дел. И нет времени, чтобы как следует оценить ситуацию. Но потом я подумал, а кто сможет провернуть такую кампанию? - его голос потеплел. - И пришел к выводу, что на это способен только один человек, не в Англии, не в Штатах, но во всем мире. Клинт Шартелль, - он взглянул Шартеллю в глаза. - Поэтому я попросил Клинта Шартелля помочь мне. - Даффи выдержал паузу. - Более того, помочь Африке. Шартелль покачал головой, словно по достоинству оценивая мастерство виртуоза. Голос его был столь же сладок, как и Даффи. - В таком случае, Падрейк, я просто не имею права отказаться. Даффи просиял, схватил Шартелля за руку, увлек к несуществующей двери. - Я освободил для тебя все утро, Клинт. Сейчас мы обсудим наши дальнейшие действия, потом повидаемся с кандидатом. Он прилетел два дня назад и отбывает сегодня вечером, но вы познакомитесь за ленчем, - Даффи обернулся. - Пошли, Пит, - в последний момент он-таки вспомнил про меня. По холлу мы прошли мимо двух секретарей Даффи и "Вешалки для шляп", охранявшей вход в его кабинет, естественно, без двери. "Вешалкой для шляп" называлась скульптура из сваренных обрезков металла. Высотой в семь футов, установленная на пьедестале из оникса, она олицетворяла распятие. Так, по крайней мере, полагал ее создатель. Поперечина креста более всего напоминала покореженный автомобильный бампер. Как-то раз, после отменного ленча с изрядной дозой спиртного, я повесил на нее свой котелок. Даффи не разговаривал со мной неделю, но с тех пор скульптуру не называли иначе как "Вешалка для шляп". Шартелль одобрительно кивнул, взглянув на нее, и мы зашли в кабинет Даффи. Собственно, это была просторная гостиная, пахнущая кожей, шестигранные куски которой толщиной в четверть дюйма покрывали стены вместо обоев. В камине пылал огонь, удобные кресла стояли вокруг кофейного столика, сделанного, как утверждал Даффи, из дубового дна огромной винной бочки. Тут и там на маленьких, развешанных по стенам палочках, красовалась продукция основных клиентов агентства: банка растворимого чая, пачка бумажных салфеток, бутылка пива, модель реактивного самолета, миниатюрное здание банка, модель автомобиля, пачка какао, сигарет. Каждая такая полочка обходилась клиенту в три миллиона фунтов в год. Письменный стол заменял единственный телефонный аппарат у кресла Даффи, также стоящего у кофейного столика. Даффи сел и знаком предложил нам последовать его примеру. Шартелль оценивающе оглядел кабинет. - Похоже, с англичанами у тебя все получается, - повернулся он к Даффи. - Мы растем, Клинт, понемногу расширяемся с каждым годом. Нас прервал Уилсон Дэвис, художественный редактор. Он не стучался. Просто вошел и сунул эскиз под нос Даффи. - Привет, Пит, - кивнул мне Дэвис. - Как дела, Уилсон? - отозвался я. - Если он когда-нибудь поймет, что ему нужно, все будет хорошо. - Прижимает тебя? - Это четвертый вариант. Представляешь, четвертый! - Вот это мне нравится, - вмешался в нашу беседу Даффи. - Чувствуется стиль ДДТ. Уилсон подхватил эскиз и ушел. - И так весь день, - пояснил я Шартеллю. - Политика открытых дверей. - Экономится время, - Даффи оседлал любимого конька. - Улучшается моральный климат. Этот молодой человек - талантливый художник, лучший в Лондоне, да и в Нью-Йорке был бы одним из первых. Я ему нужен, поэтому он идет в кабинет. Ему не приходится объясняться с полудюжиной секретарей и помощников. Он не должен ждать у закрытой двери, гадая, а не идет ли речь о нем. Он просто входит, излагает свое дело и через минуту уходит. Его время стоит пять гиней в час. Я считаю, что мой метод экономит полчаса ожидания в приемной плюс полчаса, в течение которых он приходил бы в себя от визита к руководству. - Разумно, - согласился Шартелль, - и раз уж мы заговорили о деньгах, я думаю, стоит напомнить тебе о моих обычных условиях. - Треть сейчас, треть по ходу работы и треть за неделю до дня выборов. Так? - Плюс расходы. Даффи поднял телефонную трубку и нажал одну кнопку. - Не могли бы вы выяснить, заверил ли мистер Тимз чек для мистера Шартелля? Отлично, давайте его сюда. Одна из секретарей принесла чек Даффи. Тот внимательно просмотрел его и передал Шартеллю. - Десять тысяч фунтов. Шартелль глянул на цифры и сунул чек во внутренний карман пиджака. Достал пачку сигарет, закурил. - Поросенок, дружище, и что я должен сделать, чтобы заработать эти деньги? Даффи чуть подался вперед. - Это крупнейшая кампания в твоей карьере, Клинт. И самая важная. На нее положил глаз Уайтхолл, да и Штаты не останутся в стороне. Я побывал в Альбертии, Клинт - это фантастика. Нам предоставляется отличная возможность возвести в Африке бастион демократии. А ты, Клинт, приобретешь репутацию ведущего политического стратега. Но самое главное для меня, да и для тебя тоже - мы добьемся избрания достойного человека. - Твоего клиента? - переспросил Шартелль. - Вождя Акомоло. - Полагаю, ты слышал о "Ренесслейре"? - улыбнулся Шартелль. - Они тоже хотят избрать достойного человека. Альхейджи сэра Алакада Меджара Фулаву. О, господи, чуть не сломал язык. Синие глаза Даффи затуманились. - "Ренесслейр" поддерживает Фулаву? Кто тебе сказал? - Нью-Йорские приятели. Неужели ты об этом не слышал? Даффи повернулся ко мне. - Ты в курсе? - Мне сказал Шартелль. - Даффи поднял трубку. - Принесите блокнот, - рявкнул он. Вошла секретарь. Я понятия не имею, где брал их Даффи, но они менялись каждую неделю. На второй день работы в агентстве они уже знали, кто есть кто. А потом исчезали, чтобы уступить место не менее компетентным коллегам. - Телеграмма Трукейну, Нью-Йорк: "ГОВОРЯТ ПРОПИСНОЕ Р. УЧАСТВУЕТ В ОПЕРАЦИИ НЕБЕСНЫЙ ДУХ В ПАУ ПАУ. ПОЧЕМУ МЫ НИЧЕГО НЕ ЗНАЕМ? ЧТО ИЗВЕСТНО О ТАТУИРОВАННОМ ЛИЦЕ? ПРИШЛИТЕ ПОЛНЫЙ ОТЧЕТ. КАК МОЖНО БЫСТРЕЕ. ДАФФИ." - А где же "с наилучшими пожеланиями"? - спросил секретарь. - Обойдутся! - фыркнул Даффи. - Интересный ребус, - улыбнулся Шартелль. - Прописное Р. - это "Ренесслейр". Небесный дух - Альхейджи и все остальное. Пау-Пау - Альбертия. А кто у нас Татуированное лицо? - Вождь Акомоло. Шартелль хохотнул. - Какая кличка у вас Пити? - Нам нужен псевдоним для Клинта, - заметил Даффи. - Как насчет Пирожка? - предложил Шартелль. - Отлично. Внесите в список, - кивнул Даффи секретарю. - Как числитесь вы, Пит? - не отставал Шартелль. - Скарамуш, - я пожал плечами. - А ты, Поросенок? - Наемник. - Нужен ли этот маскарад? - Да и нет. Профессионалов этим не обманешь, но просто любопытные не узнают ничего лишнего. Обычная мера предосторожности. - Но уж "Ренесслейр" мы на этом не проведем. Даффи улыбнулся. - Надо провести, Клинт. Это твоя работа. - Раз уж мы утрясаем все детали, Даффи, я надеюсь, ты разъяснил кандидату основные правила игры? Первое, кампанию веду только я, от значков до банкетов. Второе, деньгами я не занимаюсь. - Я знаю об этом, кандидат - тоже. О деньгах позаботится. Ты лишь должен найти способы их потратить. - Обычно я неплохо с этим справляюсь. - Вот о чем я хочу спросить. Конкуренты тебе по силам? - "Ренесслейр"? - Хотя бы. Шартелль поднялся, отошел к окну. Полюбовался открывающимся видом, затем двинулся к полочке с миниатюрной копией банка. - Ребята там способные. Я не стал бы их недооценивать. Но раз мы играем на чужой территории, у меня есть несколько козырей. У тебя хорошая служба информации? Даффи кивнул. - Одна из лучших. - Можешь не сомневаться, самая лучшая у "Ренесслейра", так что у тебя только вторая из лучших. Но ты можешь привлечь ее, если возникнет такая необходимость? - Она в полном распоряжении вождя... и в твоем тоже. - Как я понимаю, в гонке участвуют трое: вождь Акомоло, Альхейджи и так далее и кто-то еще. Кто этот третий и в чем его сила? - Доктор Кенсингтон Колого. Выходец из восточной части Альбертии. Настоящий доктор - защитил диссертацию в университете Пенсильвании. - Кто его поддерживает? - В восточном регионе живет примерно треть населения страны. Там добывается железная руда и олово, так что за ним стоят профсоюзы и радикальные молодежные организации. - Неплохая база. Как конкурент он опасен для вождя Акомоло? - Не столь как Фулава. - Ты проверял, не ведет ли его кампанию еще одно агентство? Мне не хотелось бы приехать в Альбертию и узнать, что, кроме "Ренесслейра", мне противостоит и "Дойл Дейн". - С рекламным агентством он не связан, - Даффи не сводил глаз с лица Шартелля. - Тогда с кем же? - С ЦРУ. Глава 4 Шартелль вернулся к креслу, положил ногу на ногу, уставился в потолок. Даффи наблюдал за ним. Я - за Даффи. - Что ж, старина, круг замкнулся. Для тебя и для меня. Прошло не так уж много времени с той поры, как ты, я и Даунер взяли и потеряли ту французскую радиостанцию для дядюшки из этой самой конторы. - Тогда шла война, Клинт. Шартелль взглянул на Даффи, нахмурился. - Знаешь, Поросенок, меня всегда удивляло, как же гладко пошли у тебя здесь дела. Я хочу сказать, что агентство растет с того момента, как ты ступил на английскую землю. - Во время войны я завязал много контактов. Тебе известно об этом, Клинт. Шартелль еще раз оглядел кабинет. - Да, известно. И полагаю, ты не утратил эти связи и сейчас, иначе как ты мог узнать, что ЦРУ желает принять участие в наших забавах. Даффи бросил на меня короткий взгляд. - Кроме вас двоих, об этом никто не знает. И разговор этот должен остаться между нами. Информация получена мною от человека, которому я оказал серьезную услугу. Я рассчитывал вернуть этот долг иначе. Куда с большей прибылью. Но теперь он расплатился со мной сполна. Шартелль подмигнул мне. - А что скажет по этому поводу вождь Акомоло? - Черт побери, Клинт, ты прекрасно понимаешь, что не следует посвящать его во все секреты. - Я просто хотел убедиться, что и ты того же мнения. - Никто не должен знать об этом. Не можем же мы выпустить пресс-бюллетень, объяснив во всеуслышание, что ЦРУ вмешивается во внутреннюю политику африканской страны? Чушь. А что, по-твоему, делаем мы... или "Ренесслейр"? - Пока я вижу, что три американских учреждения пытаются получить преимущество в скачках с участием трех лошадей, - ответил Шартелль. - Странно, что ни один из кандидатов не обратился к твоим английским конкурентам. Среди них есть толковые ребята. Даффи тяжело вздохнул. Посмотрел на дверной проем и впервые, как мне показалось, пожалел о том, что не может закрыть дверь. - Вождь Акомоло ненавидит англичан. Не спрашивай, почему, это у него в крови. Они колонизаторы. Империалисты. Фулава клюнул на теорию крепкого кулака "Ренесслейра". Хотя и циник, он поверил, что в жизни все пойдет, как они и расписывают. Что же касается доктора Колого, то ЦРУ предложило ему крепкую основу для его предвыборной кампании, и имя ей - деньги. Таким представляется мне расклад сил. Шартелль наклонился к столику. - А теперь, Падрейк, поправь меня, если я где-нибудь ошибусь. Допустим, все обстоит так, как ты говоришь, и доктор Колого опирается на профсоюзы и молодых радикалов. - Молодыми они считаются до сорока пяти лет. - На кого тогда рассчитывает старина Альхейджи? - За него мусульмане и эмиры. Ситуация там запутанная, но вожжи он держит крепко. По политическим убеждениям он правый, если только его можно назвать правым. - Кто же правее его? - Возможно, социал-демократы Западной Германии. Или здешние лейбористы. Но не намного. - А вождь Акомоло? - С ним социалисты и его племя, самое многочисленное в Альбертии, если не считать, что кое-кто из его соплеменников - мусульмане. Шартелль кивнул. - С этим мы разобрались. А далеко ли влево зашли профсоюзы, поддерживающие доктора Колого? Догоняют Китай? - О боже, нет! - Россию? - Нет. Профсоюзные деятели и молодежь всего лишь левее остальных. В Альбертии тридцать один коммунист. Тридцать два, если считать миссис Прайс-Смит, переехавшую туда на старости лет. Но она англичанка, так что ее можно не учитывать. Там нет крайне левых и крайне правых. Если кто и левее центра, то на самую малость. - Что ж, кое-что начинает проясняться, - Шартелль встал, прошелся по кабинету. - Черт побери, Пит, все складывается как нельзя лучше. Африка, племенные вожди, шейхи и агенты секретной службы, шастающие по тропическим лесам. Крушение остатков Империи. Дикие нравы и совсем рядом с Тимбукту! - он повернулся к нам. - Не удивительно, что ЦРУ влезло в это дело, и знаете, почему? Потому что их склоняют на всех углах за поддержку леваков, военных, правых экстремистов. Нет бы им вступиться за убежденных либералов, выражающих интересы народа. В докторе Колого они нашли прекрасного кандидата - достойного человека, как только что назвал его Пит. По убеждениям он не правый, не связан с армией, опирается на профсоюзы, и в случае его победы ЦРУ позаботится о том, чтобы все узнали, кто ему помогал. Если он проиграет, то и черт с ним. Они поставили на лучшего из кандидатов, но избиратели рассудили иначе. По крайней мере на этот раз никто не обвинит их в связях со зловещим военно-промышленным комплексом, если таковой в Альбертии имеется. - Не совсем так, Клинт, - покачал головой Даффи. - Во многом ты прав, но не во всем. Выборы будут проводиться так же, как и в Англии, по округам. Если ни одна из партий не получит простого большинства, будет сформировано коалиционное правительство. Вероятность такого исхода весьма велика. Если это произойдет, вождь Акомоло и Фулава будут обхаживать доктора Колого, потому что не переносят друг друга. И вот тут последнее слово может оказаться за ЦРУ. Я вполуха слушал дискуссию о будущем крупной африканской страны на ближайшие пятьдесят лет или около того. Возможно, такие же разговоры велись за закрытыми дверями все те годы, которые я провел в коридорах отелей или государственных учреждений, ожидая, пока кто-то выйдет к журналистам и солжет о происходящем внутри. И никто не знал наверняка, то ли там обсуждаются серьезные проблемы, то ли высокие договаривающиеся стороны зевали, ковыряли в носу или судачили о женщинах, пока пресс-секретарь печатал коммюнике. Я думал о том, каким образом Даффи удалось узнать, что ЦРУ интересуется Альбертией. И, глядя на Даффи и Шартелля, представлял номер в отеле или кабинете где-то в Париже, Лондоне, Лагосе или Виргинии и двух неслышно беседующих мужчин. "И что ты думаешь насчет Альбертии? - вопрошал первый. - Не послать ли нам туда Джонсона? Хватит ему слоняться по коридорам". "Неплохая мысль, Стенли (или Билл, или Джон, или Рекс, или Брайн), - ответствовал второй. - Изложи все на бумаге, а я протолкну ее через руководство." Резкие нотки, появившиеся в голосе Даффи и Шартелля, вернули меня к реальности. - Но я предлагаю тебе помочь, Клинт. Даунер сейчас там и может задержаться на пару месяцев, чтобы содействовать тебе и Питу. - Даунер мне не нужен, потому что я знаю Даунера и работал с ним раньше. Вспомни, как ты, я и Даунер оказались в Льеже и хотели добраться до Аахена, а этот бестолковый... - Можешь не продолжать. Я помню. Хорошо, Даунер отпадает. Скажи, кого бы хотел иметь под рукой? Секретарь принесла стопку писем, положила их на кофейный столик и сунула Даффи ручку. - Подпишите их. Прямо сейчас. Даффи подписывал, продолжая говорить: - Если хочешь, привезем кого-нибудь из Штатов. У меня есть пара приличных канадцев, для вождя они сойдут за американцев. Шартелль молча шагнул по комнате. Заговорил он лишь после того, как секретарь собрала письма, вытащила ручку из нагрудного кармана пиджака Даффи и вышла из кабинета. - Я знал одного человека, который обсуждал важные дела в присутствии секретаря. Однажды он пришел на работу, чтобы увидеть, как выносят мебель и снимают с двери табличку с его фамилией. - Я же не сказал ничего такого, что могла бы понять. - Ты просто не замолчал. Слово здесь, два - там, у кого-то из твоих красавиц хватит ума сложить их вместе - и ты оглянуться не успеешь, как перед тобой развернется земля. Что же касается помощи, я думаю, что мы со стариной Питом управимся сами. Он едет со мной? - Да, на всю кампанию, - кивнул Даффи. - Разумеется, командовать парадом будешь ты, Клинт. - О, я буду лишь думать, говорить и оценивать обстановку. А Пит может писать и разрешать организационные неувязки. - Клерков вы подберете на месте. - Когда нам отправляться? Даффи взглянул на меня. - Как насчет завтрашнего дня? Если вы дадите мне паспорта, визы в них проставят еще сегодня. Ты не возражаешь, Пит? - Отнюдь. Я же проведу здесь целый день. Могу лететь и завтра. Послушай, Пит, опыт, который ты приобретешь в этой кампании, обеспечен. Ты и так котируешься у нас очень высоко, а вернешься, - стремительно пойдешь в гору. И Даунер, и Тимз придерживаются того же мнения. - По части посулов он мастак, не так ли, Пит? - ухмыльнулся Шартелль. Даффи поднялся, подошел к моему креслу, положил руку мне на плечо. - Он хороший парень, Клинт. У него врожденный талант. И богатое воображение. В его возрасте я уступал ему, а ведь я был один из лучших. Шартелль кивнул, на этот раз без улыбки. - Готов это подтвердить, Поросенок. Ты был один из лучших. - Да и сейчас стараюсь не отставать, знаешь ли. - В чем же? - Если требуется несколько слов, подбираю их обычно я. А теперь, ваши паспорта, - Даффи взял их у меня и Шартелля, вызвал секретаря, отдал ей паспорта, предупредил, что вернуть их нужно до конца дня. - В четыре часа заедем к моему личному доктору, он сделает вам необходимые прививки. - Какие? - поинтересовался Шартелль. - От ветряной оспы, желтой лихорадки, тифа и столбняка. Если только тебе их не делали в последнее время. - Нет, не делали. Вошла секретарь, наклонилась к Даффи, что-то шепнула ему на ухо. Тот кивнул. - Он здесь. - Кто? - спросил Шартелль. - Вождь Акомоло. Мы же договорились встретиться за ленчем. Тебе понравятся земляные орехи, Клинт? Мы нашли альбертийского повара, который прекрасно разбирается в национальной кухне. - Что это за земляные орехи, Пит? - Похожи на арахис. - Я не предполагал, что мы будем разрабатывать стратегию над тарелкой супа, Поросенок. - Попробуем, Клинт. Думаю, у нас все получится. - Хотите, я угадаю, что у нас в меню? - вмешался я. - Что же? - Жаркое из кур. - Ты прав. Лидер его любит. - Кто? - переспросил Шартелль. - Лидер. Так мы его зовем. Более точно, чем премьер, и не так фамильярно, как босс. - Я намерен называть его вождем, - твердо заявил Шартелль. - Впервые мне довелось иметь дело с настоящим вождем, и я не собираюсь обращаться к нему как-то иначе. Даффи скривился. - Надо бы повежливее, Клинт. Эти люди очень чувствительны. Англичане так и не поняли, как держать себя с ними. Откровенно говоря, они презирали африканцев. - Знаешь, Поросенок, не тебе учить меня, как общаться с ниггерами, не так ли, старина? Не ты, а я вырос среди них, - голос Шартелля стал жестким, как наждак. Точно так же говорил он со мной в Денвере, когда я предложил ему ехать в Африку. - Побойся бога, Клинт, я не собираюсь тебя учить. Я лишь подчеркиваю, что альбертийцы тонко чувствуют, как относятся к ним белые. Особенно англичане. Вот и все. Шартелль подошел к картине какого-то модерниста, повешенной Даффи на кожаной стене, холодным синим пятном выделяющейся на светло-коричневом фоне. - Тебе известно, что у меня нет желания объяснять кому-либо мое отношение к цветным, Поросенок. Если же ты считаешь, что воспитание, полученное мною в южных штатах, и мои деревенские манеры покажутся оскорбительными для твоего клиента, давай разбежимся прямо сейчас. Я поброжу по Лондону пару недель и вернусь в Штаты, не держа на тебя зла. - Черт побери, Шартелль, прекрати ребячиться. Эти люди очень чувствительны, я не имел в виду ничего другого. - Отличная картина, - Шартелль повернулся и долго смотрел на Даффи. - Неужели ты никогда не научишься вести себя, Поросенок! - Ладно, забудем об этом, - лицо Даффи порозовело сильнее, чем обычно, маленькие капельки пота выступили у него на лбу у границы зачесанных назад редеющих черных волос. - Пойдемте в столовую. Нехорошо заставлять его ждать. Мы прошли сквозь дверной проем, мимо железного чудища, свернули налево, по лестнице спустились на один этаж. Даффи шел первым, мы с Шартеллем следовали за ним. Вождь ждал нас в небольшом зале. Сидел он на стуле с низкой спинкой и поднялся, едва мы вошли. Раньше мне доводилось видеть его лишь издали. - Падрейк, - пророкотал вождь, - рад тебя видеть, - говорил он чисто, но с заметным акцентом. Рядом с ним стоял высокий молодой африканец. Он не улыбался и не хмурился. Его коричневое лицо напоминало маску, но глаза обежали меня и Шартелля, затем вернулись к вождю. Кроме роста, молодой человек выделялся шириной плеч. Одетый в синий в белую полоску костюм и черные туфли, он держался чуть позади вождя. Его цепкий взгляд прошелся по комнате, на мгновение задержался на Даффи, на Шартелле, на мне и окончательно остановился на вожде Акомоло. Очень наблюдательный молодой человек, отметил я. Вождь прибыл в агентство в национальном наряде своей страны. Развевающаяся ordana, верхняя роба, надеваемая через голову, широкими складками спадала к коленям. Из-под нее виднелись брюки из того же материала. В V-образном вырезе на груди блестела золотым шитьем рубашка с воротником под горло. Сдвинутая чуть набок красная феска придавала вождю игривый вид. Лицо Акомоло расплылось в улыбке, когда он здоровался с Даффи. Они обменялись рукопожатием, и глаза африканца блеснули за стеклами очков в золотой оправе. Шесть глубоких шрамов параллельными линиями рассекли каждую из его пухлых коричневых щек. Ритуальные надрезы, символ принадлежности к его племени, делались мальчикам в возрасте шести лет и оставались на всю жизнь. Даффи представил меня как бывшего знаменитого иностранного корреспондента из великого штата Северная Дакота. Я пожал руку вождю, но он уже смотрел на Шартелля. Высокому африканцу я представился сам. Тот ответил, что его зовут Декко. - Я - персональный помощник Лидера, - густым баритоном пояснил он. Я, естественно, выразил радость по поводу нашей встречи. - А вы, должно быть, мистер Шартелль, - вождь взял инициативу на себя. - Падрейк столько рассказывал мне о вас, - он вытянул руку, и Шартелль крепко пожал ее, глядя вождю прямо в глаза. - Знакомство с вами для меня большая честь, сэр, - ответил Шартелль, и тут же до меня донесся облегченный выдох Даффи. Ordana Альбертии более всего напоминала тент. Сквозь дыру просовывалась голова, а чтобы освободить руки, приходилось собрать материал в складки и забросить его на левое или правое плечо. Так как вождь предпочитал левое, я решил, что тем же приемом пользовались и римские сенаторы, облачаясь в тогу. - У вас солидная репутация в вашей стране, - продолжал вождь. - Мой персональный помощник, вождь Декко, подготовил целое исследование по вашей деятельности. Остается только завидовать некоторым вашим достоинствам. Шартелль, как заправский придворный, ответил полупоклоном. - Я рад, что вы предприняли определенные усилия, чтобы удостовериться в моей компетенции, сэр. Вождь улыбнулся. - Уверяю вас, не потому что не поверил моему хорошему другу Падрейку. Он высоко отзывался о вас и о ваших способностях. Но, ставя перед собой задачу такой важности, я должен знать как можно больше о моих помощниках. Видите ли, я считаю себя не столько государственным деятелем, сколько политиком. Как государственный деятель я могу допускать ошибки, как политик - нет. - Тонкое различие, понимание которого приходит только с опытом, - Шартелль перешел к Декко и протянул руку. - Я Клинт Шартелль, вождь. Лицо чернокожего гиганта осталось таким же бесстрастным. Он пожал руку Шартеллю и чуть поклонился. - Рад познакомиться. - А не выпить ли нам перед ленчем, - подвел итог церемонии представления Даффи. Вождь Акомоло улыбнулся. - Вы знаете мой вкус, Падрейк. - Лимонный сок с газированной водой. Так? Акомоло кивнул. - А вам, вождь Декко? - Шерри "Бристоль крим", если оно у вас есть. Даффи раздумчиво посмотрел на него. - "Бристоль крим". Очень хорошо, - ровный голос Даффи никого не обманул. Молодой человек допустил бестактность. Он это понял, и маска бесстрастности едва не слетела с его лица. - А ты, Шартелль? Мартини? - Шерри "Бристоль крим", - невозмутимо ответил Шартелль. Я еще не успел прийти в себя, поэтому попросил двойной мартини со льдом. Даффи нажал кнопку, и мгновенно появившийся официант принял заказ. Мы стояли кучкой, обсуждая английский дождь и альбертийскую погоду. Даффи рассказал о своих успехах в выращивании поросят. Вождя Акомоло заинтересовала возможность разведения в Альбертии хорошо переносящих жару пород крупного рогатого скота. - Мы гоняем стада на четыре сотни миль с севера к скотобойням юга. Многие животные умирают в пути. Все теряют в весе. - Сколько голов в стаде? - спросил Шартелль. - От пятисот до тысячи. - Они идут сами? - Да, вдоль дорог. Нарушается движение транспорта, скот болеет, пастухи надолго оторваны от дома. У нас непродуманный подход к животноводству. Нужны новые идеи. Они говорили, а я слушал. Вождь посетовал на экономические трудности Альбертии, особенно в сбыте какао. Даффи повеселил всех эксцентричностью клиента одного из конкурирующих агентств. Шартелль ограничивался лишь короткими фразами и ненавязчиво приглядывался к вождю Акомоло. Получив лимонный сок, шерри и мартини, мы уселись за круглый стол. Даффи - по правую руку от вождя, Шартелль - слева. Акомоло удовлетворенно кивнул, когда перед нами поставили тарелки с супом из земляного ореха. - Ваша предусмотрительность иногда поражает, Падрик. Даффи улыбнулся. - Я думал, что вам надоела английская кухня. - Не только их кухня, но и они сами, - ответствовал вождь. - Сердцем я стараюсь не питать к ним ненависти. Я стараюсь жить, как учил нас создатель и мои баптистские наставники. Но они холодные люди, Падрейк, холодные, бесчувственные и мстительные. Три дня я пытался решить вопрос с экспортом какао и три дня я хожу от одного бюрократа к другому. - Если я могу помочь... - взмах руки вождя прервал Даффи на полуслове. - Вы и так сделали очень много. Нет, им пора понять, что я не маленький мальчик. Когда мы ведем дело с руководством, никаких проблем нет. Но стоит спуститься на более низкие этажи чиновничьей иерархии, как я упираюсь в стену их скрытого презрения и бюрократической неэффективности. "Разумеется, вождь Акомоло, - передразнил он такого чиновника, - но требуется время, чтобы решить этот вопрос." Не могут они понять, что времени-то у меня и нет. Время сейчас - самый дорогой для меня товар. Официант собрал тарелки из-под супа, поставил на стол большую серебряную кастрюлю, снял крышку. Аромат пряностей разнесся по столовой. - Падрейк! Жаркое из цыплят! - наложив полную тарелку, вождь набросился на жаркое. Капли жира падали на синюю ordana. Я положил себе одну ложку и не спешил приступать к еде, отдавая предпочтение мартини. Шартелль отрезал кусочек мяса, пожевал и проглотил. Его рот приоткрылся и он потянулся к бокалу с водой. Я не мог поручиться, что мяса в любимом блюде альбертийцев было больше, чем пряностей и специй. Даффи, однако, поглощал его с той же скоростью, что и вождь Акомоло и Декко. Я решил, что у него отсутствуют вкусовые рецепторы. Шартеллю, как я заметил, с лихвой хватило первого кусочка. Вождь закончил трапезу и вытер пальцы о скатерть. Чистая салфетка так и осталась лежать у его тарелки. Вождь потянулся, сладко зевнул. - Чудесно, Падрейк. Кто готовил жаркое? - Студент лондонского университета. Уроженец Альбертии, естественно. Вождь кивнул. - Молодец. И перца он положил как раз в меру. Вам понравилось жаркое, мистер Шартелль? - Удивительный вкус, - Шартелль улыбнулся. Даффи предложил сигары, но альбертийцы отказались, а мы с Шартеллем последовали их примеру. Официант принес кофе. - Скажите мне, мистер Шартелль, вы знали президента Кеннеди? - Да, конечно. - Достаточно хорошо? Шартель вновь улыбнулся. - Я обращался к нему: "Джон", когда его избрали в палату представителей конгресса, когда он стал сенатором, и "мистер Президент", когда он вошел в Белый Дом. - Он уже умер, не так ли? - Да. - Я был его горячим поклонником. Он представлял все лучшее, что могла предложить ваша страна. Он принадлежал к тем немногим политикам, кто мог честно сказать, что он - настоящий лидер. Его смерть очень опечалила меня. - Не только нас. Мы любили нашего президента. - Так как вы были сторонником Кеннеди и знали его лично, я хотел бы, чтобы вы помогли мне найти ответ на вопрос, который давно мучает меня. - Могу попытаться. - Почему не арестовали Джонсона? Шартелль чуть не поперхнулся. Но ему удалось поставить на стол чашечку кофе, не расплескав ни капли. - Простите, вождь? - Я спрашиваю, почему Джонсона не арестовали сразу же после убийства Кеннеди? Ведь от смерти президента более всего выиграл он. Мне казалось, что в такой ситуации следовало ожидать его ареста. - И кто должен был арестовать его? - ФБР и ваш мистер Гувер, - ответил вождь Акомоло. - Возможно, объединившись с армией. - Вы хотите сказать, что смерть Кеннеди являлась результатом заговора Джонсона, не так ли? (Я мог поклясться, что взгляд Шартелля лучился восхищением.) - Разумеется, нет. Но на месте Гувера я отправил бы кое-кого в тюрьму, Джонсона, вашего мистера Макнамару, Раска, а то и все правительство. Я бы заподозрил существование заговора и определенно не сидел бы сложа руки. - Но вице-президент автоматически становится главой государства после смерти президента. - Именно так, и кто поручится, что Джонсон не нанял этого Освальда? В конце концов, Кеннеди убили в Техасе, родном штате Джонсона. Такого совпадения достаточно, чтобы у самого наивного человека зародились подозрения, мистер Шартелль. Лицо Шартелля расплылось в широкой улыбке. - Вождь, мы с вами отлично поладим. Да, сэр, - он покивал, продолжая улыбаться. - Отлично поладим. Глава 5 По форме Альбертия напоминает воронку, носик которой - Барканду, столица страны. Морская столица страны. Морская граница Альбертии - тридцать три мили превосходных песчаных пляжей. Посередине песчаную полосу рассекает глубокая бухта, делящая столицу надвое географически и экономически. На севере, ближе к материковой части Альбертии, пятьдесят квадратных миль трущоб, где средний доход на душу населения не превосходит ста долларов в год. Южный берег бухты - широкие бульвары, ухоженные лужайки, консульства иностранных государств, административные здания, отели, ночные увеселительные заведения, магазины с богатым выбором товаров и Яхт-клуб. Последний расположен на месте пристани, с которой в начале девятнадцатого века отваливали корабли с грузом рабов-негров. В 1842 году англичане положили конец работорговле. Пристань потихонечку разрушалась, пока в 1923 году не началось строительство Яхт-клуба. Яхт вначале не было, но чиновники могли выпить там холодного пива и поговорить о делах в непринужденной обстановке. Первого альбертийца, врача, окончившего Эдинбургский университет, приняли в клуб лишь в 1953 году. Пол Даунер, чья фамилия значилась в названии агентства "Даффи, Даунер и Тимз, лимитед", встречал нас в аэропорту. Несмотря на кондиционированную прохладу здания, его лицо блестело от пота, а под рукавами белого пиджака выступили темные полукружия. Мы обменялись рукопожатиями. - Вы знаете друг друга, не так ли? - я взглянул на Шартелля. - Конечно, мы с Полом знакомы. Мы вместе воевали, правда, Пол? - Рад тебя видеть, Клинт, - ответил Даунер. - Ты остаешься надолго? - спросил Шартелль. - Возвращаюсь вечерним рейсом. Звонил Падрейк. В Лондоне полно дел. Ему нужна помощь. А здесь от меня немного пользы. Политика - не по моей части. Ты это знаешь, Шартелль. - Угу. - Я забронировал вам номера в отеле "Принц Альберт". Сейчас мы поедем туда, за ленчем я введу вас в курс дел, потом заглянем в консульство и я представлю вас Крамеру. - Кто это? - Генеральный консул, - ответил я. - Феликс Крамер. Он в Африке еще с тех времен, когда Даллес был государственным секретарем. Его направили сюда в начале пятидесятых годов, потому что он свободно владел китайским, японским и еще несколькими восточными языками. - Логично. Но я не уверен в том, что хочу встретиться с Крамером, Пол. Даунер улыбнулся. - Но он хочет тебя видеть. Не забывай, что Белый Дом и Уайт-холл заинтересованы в исходе выборов. - Пол, старина, пойми меня правильно. Меня не волнуют заботы администрации. Я приехал проводить предвыборную кампанию и не думаю, что у мистера Крамера много голосов. Даунер покраснел. - Черт побери, Клинт, я столько сделал для тебя за эти две недели. Государственному департаменту не нравится вмешательство американцев во внутренние дела других стран, особенно африканских. Шартелль достал пачку "Пикийунс", выудил из нее последнюю сигарету, с сожалением взглянул на пустую пачку, смял ее и бросил в урну. - Мне их будет недоставать. - Перейдите на местные, - посоветовал я. - Рекомендую "Свит ариелз". Говорят, они такие же крепкие. Шартелль повернулся к Даунеру. - Так ты летишь вечерним самолетом? - Совершенно верно. - Вот что я тебе скажу, Пол. Ты подбрось нас к отелю, я позвоню мистеру Крамеру - и мы с Питом заглянем к нему и засвидетельствуем наше почтение. До отлета у тебя, должно быть, масса дел, так что не беспокойся о ленче и нашем визите к мистеру Крамеру. Я думаю, он тебя поймет, если мы прийдем одни. А вернувшись в Лондон можешь сказать Поросенку, что своими действиями я не нанесу урона ни агентству, ни ему лично, ни правительству Соединенных Штатов. - А может, мне лучше поехать с тобой, Клинт? Я знаю Крамера и его привычки. - Я ценю твое предложение, Пол, но, повторяю, тебе наверняка есть чем заняться и без нас. Думаю, мы сами сможем объясниться с мистером Крамером, чтобы он не очень расстраивался из-за того, что его соотечественники решили повлиять на политическую обстановку в Альбертии. - Я, пожалуй, позвоню Пардейку и... - Пардейку звонить не нужно. Если ты ему позвонишь, в Лондон мы полетим на одном самолете. Даунер пробурчал что-то невразумительное, покраснел еще больше и повел нас к таможне. После досмотра высокий негр отнес наши чемоданы к машине и поставил их в багажник. - В "Принц Альберт", - приказал Даунер водителю. Шартелль не отрывался от окна, пока мы петляли по северной части Барканду. - Шартелль не отрывался от окна, пока мы петляли по северной части Барканду. - Посмотри, Пит, какие платья у этих женщин, что сидят у своих коробок и торгуют друг с другом. Зеленые, синие, оранжевые, даже лиловые. А шум, словно поутру в свинарнике. И не затихает ни на секунду. - Эти торговки пользуются значительным политическим влиянием, - вставил Даунер. - Так ли это? - хмыкнул Шартелль. Шум накатывался со всех сторон. Визгливые крики спорящих женщин, резкая восточная музыка, обрушивающаяся из висящего на столбе динамика "Радио Альберти", непрерывные гудки автомобилей. Машины шли сплошным потоком. На тротуарах, отделенных от мостовой глубокими канавами, люди сновали меж коз и цыплят. Коричневые, обмазанные глиной дома в один, два, три этажа, стояли один к одному. Нищие тянули руки, которые мало кто замечал. Мальчишки играли в футбол. Какой-то мужчина выскочил на мостовую перед нашим автомобилем. Водитель нажал на гудок, резко затормозил, выругался. Мужчина убежал, смеясь во все горло. - Он хотел умереть, - водитель обернулся и взглянул на Шартелля. Автомобилем он управлял легко и уверенно. - Между прочим, машина ваша, - подал голос Даунер. - Вместе с водителем. - Как тебя зовут? - спросил Шартелль. - Уильям, са*. ______________ * са - сэр (иск.). - Ты хороший водитель, Уильям. - Благодарю вас, са. - Если он ночует вне дома, то получает в день на два шиллинга больше. Шартелль подтолкнул меня локтем. - Уильям, так как теперь ты будешь возить меня и мистера Апшоу, мы будем платить на четыре шиллинга больше, если задержим тебя на ночь. Если мы попадем в аварию, ты получишь только два шиллинга. Согласен? - Аварий не будет, са, - широко улыбнулся Уильям. - Ты их испортишь, - пробурчал Даунер. - Если мне это будет стоить два шиллинга в день, я готов. Бетонный мост с четырьмя полосами движения широкой дугой изгибался над оконечностью вдающейся в материк бухты. Большие сухогрузы спокойно проплывали под ним к пристаням и обратно. Пешеходы и велосипедисты пользовались специальной дорожкой с левой стороны моста. Мы проехали мимо женщины с привязанным на спине ребенком. Она несла на голове три деревянных бруса длиной по десять футов каждый. Ребенок спал. Во всяком случае, не плакал. - Она может носить их часами, - пояснил Даунер. - На расстояния в десять, а то и пятнадцать миль. Выходит из дома на рассвете. Ее муж рубит лес и обтесывает брусья. Они доставляют их в город и получают несколько шиллингов. С моста мы съехали на бульвар Королевы - широкую магистраль с двухсторонним движением и разделительной зоной посередине в виде полоски ухоженной зеленой травы. Вдоль бульвара выстроились особняки, отделенные от дороги просторными лужайками с цветочными клумбами и декоративными кустарниками. Двое мужчин подстригали мачете одну из лужаек. - Что они делают? - спросил Шартелль. - Подстригают лужок. - Мачете? - Косилка стоит десять фунтов. А они работают целый день за четыре шиллинга. - Лужайка ведь не меньше акра. Даунер пожал плечами. - Зато снижается уровень безработицы. Жилые кварталы уступили место деловому району. Белые кубы из стекла и бетона в десять, двенадцать, а то и в пятнадцать этажей тянулись к африканскому небу. Мелькнула вывеска "Бэнк оф Америка". - Эти ребята своего не упустят, - пробурчал Шартелль. - Деньги есть деньги, - философски заметил Даунер. Уильям свернул на подъездную дорожку к отелю "Принц Альберт". Сложенный из бетонных панелей, он едва ли получил бы приз на архитектурном конкурсе. Уильям остался в машине. Улыбающийся ливанец записал наши фамилии в книгу и протянул ключи от номера. По его знаку коридорные подхватили наши чемоданы и понесли к лифту. Наличие автоматической системы управления не мешало присутствию лифтера в кабине каждого лифта. Я решил, что эта мера также способствовала снижению безработицы. Агентство сняло для меня и Шартелля по двухкомнатному номеру. Даунер последовал за мной. Кондиционер работал на полную мощь, и Даунер, похоже, замерз в пропитанном потом костюме. - Ты присматривай за Шартеллем, Пит, - посоветовал он. - С какой стати? Парадом командует он. Я у него на побегушках. - Он не понимает этих людей. Не то, что ты или я. - Я их тоже не понимаю. - В консульстве он все испортит. - Крамер - американец, не так ли? - Разумеется, американец. - Шартелль знает, как держать себя с американцами. Возможно, он не понимает альбертийцев, но с американцами у него все в порядке. Я уверен, что с Крамером они поладят. Я вытащил из чемодана рубашки, белье, носки и положил их в комод. Четыре костюма повесил в шкаф. Восемь галстуков легли в отдельный ящик. Зубную пасту, щетку, кисточку и бритву отнес в ванную. Волосы я стриг коротко, так что расческа или гребень мне не требовались. Пижамой, дезодорантом или лосьоном после бритья я не пользовался. Даунер сидел на кровати и дрожал. - Вам холодно или у вас малярия? - Чертов кондиционер, - пробормотал он. - Я принимаю "Арелан". А ты? - Нет. - Напрасно. Заболеешь малярией. Вот, бери, - он кинул мне флакон с таблетками. - Действует, как "Атабрайн"? - Нет, от него кожа не желтеет. Я положил в рот таблетку, проглотил, запил водой. - По одной в день? - Лучше по две. Они тебе не повредят. - Не влияют на потенцию, а? - Это не должно тебя волновать, во всяком случае здесь. - Интересная мысль. - Главное, присматривай за Шартеллем. - Но кампанию ведет он. - Я был против. Я говорил Даффи, что я против. В Штатах, возможно, Клинту нет равных, но Африка - не Штаты, - Даунер закурил. - Знаешь, какая опасность подстерегает Шартелля? - Нет. - Культурный шок. - Вы думаете, он может отуземиться? - Нет-нет. Он не Гоген. Я хочу сказать, что он постоянно жил в Штатах, за исключением того времени, что провел в Европе со мной и Даффи, а тогда мы водили его буквально за руку. Африка - это даже не Европа. Такой человек, как Шартелль, может не приспособиться к местным условиям. Ты и я пожили в разных странах, Пит. Мы принимаем их как должное. Жара, грязь, болезни, странные законы - все это не производит на нас того впечатления, какое может произвести на Шартелля. - Мы в некотором смысле космополиты, - подсказал я. - Совершенно верно, ты угадал прямо в десятку. Я живу в Лондоне уже двадцать лет. Часто бываю на континенте. Париж для меня, что Нью-Йорк. Лондон не отличается от Чикаго. - Если не брать во внимание языковый барьер, - заметил я. - В Париже? - Нет, в Чикаго. Даунер хохотнул. - Неплохо, Пит. Я не считал его дураком. Он старался докопаться до сути, работал без устали, мог при случае быстро выдать неплохую идею, этому он научился от Херста, у которого он пахал до 1952 года, пока Даффи не перетащил его в ДДТ. Но его педантизм и манера говорить могли вывести из себя святого. Он верил в непогрешимость "Даффи, Даунер и Тимз, лимитед". Он покупал все товары, которые рекламировало агентство, и рекомендовал их друзьям и знакомым. Продукция фирм, счета которых он вел, не могла иметь изъянов. Если б таковые существовали, ДДТ никогда не стало бы сотрудничать с этими фирмами. - И вот что, Пит, - продолжал Даунер. - Если у тебя возникнут трудности и тебе понадобится помощь, немедленно звони. Я постараюсь быть поближе к телефону. - Благодарю. - Далее, дом в Убондо полностью готов к вашему приему. Вот ключи, - он бросил мне связку. - Счет в "Барклей" открыт на твое имя. На нем примерно пятьсот фунтов. Если деньги подойдут к концу, пошли телеграмму, и мы тут же переведем требуемую сумму. Платить слугам будешь ты, в этом списке указано, кто сколько получает, - Даунер положил на стол лист бумаги. - Расплачивайся с ними раз в месяц и, мой тебе совет, не одалживай им денег. Назад ты их не вернешь. Еду покупай в супермаркете в Убондо. За покупками тебе придется ходить самому, слугам доверять нельзя. Счет оплачивай ежемесячно. - Сколько у вас слуг? - Пять... плюс ночной сторож. Шесть. - Зачем двум мужчинам шесть слуг? Даунер вздохнул. - Смотри сам, Пит. Вам нужен повар. Стюард. Мальчик, который помогает стюарду и повару. Шофер, это Уильямс. Вы с ним знакомы. Садовник - у вас там участок в полтора акра. И ночной сторож. - Кто? - Ночной сторож. Он отпугивает воров. Мне кажется, это налог, который взимают с домовладельцев местные гангстеры. Если кто-то увольняет ночного сторожа, в течение недели дом обкрадывают. - Ясно. Когда Акомоло возвращается из Лондона? - Он уже вернулся. Вчера вечером. Но он сейчас занят, и у вас есть возможность осмотреть Барканду, завязать знакомства, а уж потом ехать в Убондо. - Что-нибудь еще? Даунер задумался. - Тебе стоит заглянуть в государственные учреждения. Репутация ДДТ среди англичан довольно высока. Они знают, кто мы такие. - Какао, - кивнул я. - Кстати, очень полезный продукт. Я пью его на завтрак каждое утро. - И я, Пол. А также чашечку на ночь, перед тем как лечь в постель. В дверь постучали. Открыв ее, я увидел Шартелля. Должно быть, тут я впервые полностью осознал значение слова блистательный. Таким предстал передо мной Шартелль. В костюме из легкой ткани в белую и черную полоску, который сидел на нем как влитой. В жилетке. Я никогда не видел костюма-тройки из такого материала. В белой рубашке и вязаном галстуке. В шляпе, лихо сдвинутой на ухо. Черной. Черной фетровой шляпе с широкими мягкими опущенными полями. Я не представлял, что такие все еще существуют. Шартель прислонился к дверному косяку и выпустил струю дыма. - Вы великолепны, - выдохнул я. Он вошел и повернулся, чтобы мы могли оглядеть его со всех сторон. - У меня их шесть. На каждый день недели, за исключением воскресенья. По воскресеньям я буду надевать выходной костюм. - Тоже с жилеткой? - Так вы никогда не видели костюма-тройки в полоску? Они как раз входят в моду. Как вам шляпа? Клянусь богом, ей добрых сорок лет. Сейчас я выгляжу, как процветающий торговец хлопком из Нового Орлеана, не так ли? - Истинно так. - Так уж получилось, но я покупал эти костюмы для Денвера. А жилетку собирался надевать в прохладные вечера. Думаю, что в таком наряде я буду выделяться среди альбертийцев. Как по-твоему, Пол? Даунер уже устремился к двери. - Своеобразный костюм, очень своеобразный, Клинт. Я ввел Питера в курс дел. До отлета мне нужно кое-что уладить, так что я пойду. Рад, что мы повидались, - он схватил руку Шартелля и пожал ее. - Я тоже, Пол. - Пит, ты не мог бы проводить меня до лифта? - С удовольствием. В коридоре Даунер взял меня под руку. - Теперь ты понимаешь, что я имел в виду. Ты должен приглядывать за Шартеллем. - Костюм? - Именно так, костюм. - Ну, костюм потрясающий. - Да, да, об этом я тебе уже говорил. Культурный шок неизбежен, - он нажал кнопку, двери кабины раскрылись. Культурный шок, - повторил он, входя в лифт. - Помни об этом, Пит. - Только чья культура подвергнется этому шоку? - спросил я, но двери сомкнулись, и он не услышал меня. Глава 6 Я вернулся в номер. Шартелль стоял у окна, любуясь открывающимся видом. - Какая бухта! И сколько кораблей. - Они много импортируют. К сожалению, больше, чем идет на экспорт, так что торговый баланс у них не блестящий. Шартелль отвернулся от окна и уселся в кресло. - Быстро вы отделались от Даунера. - Да, он уехал. Он волнуется из-за нас. Боится, как бы мы не свалились от малярии или культурного шока или от обоих напастей сразу. - Волноваться - это по его части. - Вы познакомились с ним во время войны? - Да. - Вы его не любите? Шартелль зевнул. - Дело не в том, Пит, люблю я его или нет. Просто мне от него никакого проку. Забудем о нем. Когда мы должны встретиться с Крамером? - Мы должны ему позвонить. Доверяете мне? - Я позвоню сам, - Шартелль снял трубку и попросил соединить его с американским консулом. Он выслушал ответ, оторвал трубку от уха, удивленно посмотрел на нее, вернул к уху. - Тогда попробуйте консульство Соединенных Штатов... Я знаю, что просил американское консульство... А теперь я хочу поговорить с кем-нибудь в консульстве Соединенных Штатов... Нет, не в Соединенных Штатах, а в консульстве Соединенных Штатов, - он уже расхаживал по комнате, насколько позволял телефонный шнур. Затем прикрыл микрофон рукой и повернулся ко мне. - Он хочет, чтобы я поговорил с его начальником. - По имеющимся у меня сведениям, на соединение с нужным абонентом обычно уходит четверть часа. Три или четыре минуты объяснений с начальником телефониста - и Шартелля соединили с консульством. Тот назвался, попросил Крамера, ему ответили, что генеральный консул открывает школу в Восточной Альбертии. Брови Шартелля подскочили вверх - вероятно, собеседник чем-то удивил его. - Конечно, мы с удовольствием встретимся с ним... Да, это удобно. Через полчаса. Отлично. - Шартелль положил трубку, отошел к окну. - Крамера сегодня не будет. - Я понял. - Но нам назначена другая встреча. - Через полчаса, - я уже надевал самый легкий из моих костюмов. - С секретарем консульства. - Кто же он? - Кларенс Койт. - Кто такой Кларенс Койт? - В недалеком прошлом его фамилия гремела в Южной Америке. - В связи с чем? - Он крупный специалист по организации переворотов, одобренных ЦРУ. Мы спустились в бар и нашли за стойкой бармена-австралийца, заявившего, что умеет смешивать мартини. И надо признать, слова у него не разошлись с делом. Мы осушили по два бокала и через вестибюль, как две капли воды похожий на вестибюль любого нового отеля от Майами до Бейрута, направились к выходу. Клерки-ливанцы по-прежнему восседали за конторками, а альбертийцы таскали чемоданы приезжих. Уильям отвел наш "хамбер" в тень высокого дерева. Завидев нас, он завел двигатель и подкатил к парадному подъезду. Шартелль открыл переднюю дверцу, чтобы сесть рядом с ним. - Господа ездят на заднем сиденье, - неожиданно остановил его Уильям. - Почему? - Так принято, са. Господа ездят сзади. Вслед за мной Шартелль сел на заднее сиденье. - Ты знаешь, где находится консульство Соединенных Штатов? - Американское консульство? Да, са, недалеко. - Едем туда. Мы проехали от силы полмили. Построенное перед второй мировой войной, консульство утопало в цветах и зарослях кустарника, защищенное от альбертийцев высокой чугунной оградой, а от дождей и ливней - красной шиферной крышей. Мы въехали в открытые ворота. Охраны не было: морские пехотинцы могли появиться лишь после обретения Альбертией независимости, когда консульство перешло бы в ранг посольства. Нас встретила брюнетка с ярко накрашенными губами, не слишком обремененная работой. Она вызвала альбертийца, предложила ему показать нам кабинет министра Койта, а сама вновь занялась маникюром. Альбертиец подвел нас к нужной двери. - Входите, господа. Мы вошли и попали в приемную, где царствовала миниатюрная блондинка с зелеными глазами и сухой улыбкой. - Мистер Шартелль и мистер Апшоу? - спросила она. Мы подтвердили ее правоту, она сняла телефонную трубку, с кем-то коротко поговорила. - Мистер Койт примет вас через несколько минут. Присядьте, пожалуйста. Мы сели, Шартелль достал пачку "Свит Ариелз", закурил. Блондинка сосредоточенно печатала на пишущей машинке. Тихонько жужжал кондиционер. Сидели мы молча. Словно коммивояжер и его ученик, ожидающие приема у опытного покупателя, который ничего не заказывал уже семь месяцев и сегодня не собирался менять установившегося порядка. Десять минут спустя открылась дверь и из кабинета вышел мужчина. С подозрением оглядел нас и поспешил в коридор. На столике блондинки зазвенел телефон. Она сняла трубку, сказала "да", положила ее обратно и посмотрела на нас. - Мистер Койт вас ждет. Пожалуйста, пройдите сюда, - и она указала на дверь. Мы вошли в просторный кабинет, чтобы увидеть там письменный стол, несколько шкафов-сейфов с наборными замками, пять или шесть стульев, кофейный столик, диван, мужчину и календарь на стене. По английскому обычаю, недели на календаре начинались с воскресенья. Каждый прошлый день аккуратно зачеркивался. Рабочий - красным цветом, праздничный - зеленым. Сидящий за столом мужчина поднялся нам навстречу. Быстро пожал руки, любезно усадил, пододвинул пепельницы. Кларенс Койт хотел понравиться нам. Возможно, он вообще стремился оставлять хорошее впечатление, поэтому и ублажал гостей. Мы обменялись улыбками. Ростом Койт не уступал Шартеллю - те же шесть футов и пара дюймов. Гладкие черные волосы он зачесывал назад, открывая широкий лоб. Правильные черты лица, ровные белые зубы, улыбка по любому поводу. Волевой подбородок, темно-синие, не знающие покоя глаза под густыми бровями. Костюм Шартелля, несомненно, понравился хозяину кабинета. - К сожалению, Крамера нет, но я чертовски рад, что вы смогли заглянуть ко мне, и надеюсь, что не помешал вашим планам, - бархатным баритоном проворковал Койт. Ответная речь выпала на долю Шартелля. "Раз Койт работает на ЦРУ, - подумал я, - пусть он и меряется силами с профессионалом предвыборных баталий, и да победит лучший лжец". Лично я отдавал предпочтение Шартеллю. Одернув элегантную жилетку, тот заверил мистера Койта, что визит в консульство ни в коей мере не нарушил наших планов и, учитывая цель нашего приезда в Альбертию, мы очень рады, что он смог уделить нам несколько минут. Будучи секретарем по политическим делам, он мог дать нам ценные советы, которые освободят нас от лишней черновой работы и бесконечных расспросов, лишенных всякого смысла. Койт сидел, не сводя глаз с Шартелля и изредка кивал, как бы поощряя говорящего. Он являл собой профессионального слушателя. На месте Шартелля я говорил бы целый день, начав с того времени, когда мне было три года и у меня украли велосипед. Синий, со звонком, блестящий никелем. Но Шартелль даже не рассказал Койту о своем отце и автомобиле с лопнувшим на морозе радиатором. Он вдруг перестал говорить и начал улыбаться. Наступившая тишина, казалось, подсказывала, что сейчас самое время прокашляться, подвинуть неудобно стоящий стул или обсудить прогноз погоды. Но я не нашел наиболее подходящей реплики и еще раз осмотрел кабинет. На одной из стен я заметил фотографию сияющего президента с его автографом. Должно быть, госдепартамент рассылал их тысячами по всем посольствам и консульствам. По размерам кабинета и по обстановке складывалось впечатление о годовом заработке Койта, но не о нем самом. Я не нашел ни картины, ни статуэтки, ни даже вазы с цветами, ничего личного. Наконец, Койт встал и прошествовал к окну. - Я ценю ваше доверие, мистер Шартелль. Должен признать, я не завидую тому, что ждет вас впереди. - Мистер Койт, если бы я не мог довериться сотруднику посольства или консульства Соединенных Штатов, я подумал бы, что живу в бесчестном мире. Койт степенно кивнул и занял место за столом. - Я здесь лишь несколько недель, но работа потребовала детального изучения политической обстановки в Альбертии. Чем дольше я изучаю ее, тем больше убеждаюсь, что среди развивающихся стран, расположенных к югу от Сахары, это единственное государство, готовое и способное взять на себя бремя самоуправления. Койт достал из внутреннего кармана пиджака серебряный портсигар, открыл его, предложил Шартеллю, затем, когда тот отрицательно покачал головой, - и мне. Я взял сигарету в надежде, что она окажется американской, а также с тем, чтобы доставить ему удовольствие: хотя бы один из гостей доверился вкусу хозяина по части табака. Фильтр я оторвал и бросил в пепельницу. Койт, похоже, не возражал. Мы закурили, и Койт продолжил лекцию. - Как политолог, - тут он улыбнулся, - во всяком случае, так написано в моем дипломе, выданном институтом Гопкинса, я интересуюсь моими коллегами. И мне знакома ваша фамилия, мистер Шартелль. Я также помню серию ваших превосходных репортажей из Европы, мистер Апшоу. Я думаю, что между собой мы можем говорить как профессионалы, хотя я считаю себя наблюдателем, если позволите, исследователем, а не активно действующим лицом. Эту длинную речь Шартелль выслушал, заложив большие пальцы обеих рук за жилетку, чуть склонив голову и не отрывая глаз от той точки в дальнем углу, где потолок сходится со стенами. Он энергично кивнул, когда Койт замолчал, чтобы перевести дыхание. - Как вы сами видите, господа, перед вами открывается возможность дать альбертийским изобретателям шанс самим решать будущее своей страны. Вы можете убедительно показать им, какая ответственность выпала на их долю. Если вам это удастся, вы окажете нации неоценимую услугу. Шартелль не вынимал пальцев из-за жилетки. Стул его опирался лишь на задние ножки, а глаза все еще изучали верхнюю часть дальнего угла. - Благодарим вас за добрые слова, мистер Койт, и я тронут тем, что вы так высоко оценили нашу обычную работу по сбору необходимого числа голосов. Я горжусь этим, но, надеюсь, не возгоржусь, потому что гордыня - грех, о чем мы всегда помним. А если нам таки удастся достаточно убедительно растолковать альбертийцам важность предстоящего события, я хотел бы разделить заслуги, или, если угодно, вину с тем, кто будет помогать соперникам вождя Акомоло... доктору Колого и сэру Алакада. Шартелль по-прежнему смотрел в угол и, возможно, не заметил микроскопических трещинок, которыми пошло бесстрастное лицо-маска Койта. А может, и заметил, потому что нанес еще один удар. - Вы знаете, что в предвыборную кампанию вовлечены и другие внешние силы. Одна из них - могущественная организация, во всяком случае, в политическом смысле. В сферу ее деятельности вовлечены Дальний Восток, Европа, Балканы, Средний Восток... - Шартелль выдержал паузу. - Южная Америка. Я наблюдал за Койтом. Рот его чуть приоткрылся. Пальцы нервно крутили шариковую ручку. - Не так-то легко соперничать с такой организацией, - Шартелль качался на задних ножках, еще не закончив осмотра потолка. - Вам известно... - вновь пауза, Койт сжался в комок. - Вам известно... рекламное агентство "Ренесслейр"? - произнося название агентства, Шартелль чуть сместился, и передние ножки стула с металлическими подковками с гулким стуком опустились на покрытый ленолиумом пол. Койт подскочил. Не высоко, но подскочил. Трудно сказать, то ли от удара ножек стула об пол, то ли от упоминания "Ренесслейра". Подскочил и уставился на Шартелля. - "Ренесслейр"? - Совершенно верно. Агентство, про которое я говорю. Их знают во всем мире и они намерены вести предвыборную кампанию старины Альхейджи сэра Алакада и так далее. - Я слышал о них, - проскрипел Койт. Похоже, его уже не волновало, нравится ли он нам или нет. - Вы в этом уверены? - Абсолютно. Мне сказали, что все бумаги уже подписаны и скреплены печатями. Их мальчики появятся здесь со дня на день и тогда вы сможете напомнить им о высокой ответственности перед нацией. Такие беседы им по нутру. - Койт промолчал. На его шее вздулись вены. Глаза горели неприязнью. Он понял, что Шартеллю все известно. Более того, он видел, что Шартелль играет с ним, как кошка с мышкой. Я, правда, не мог разгадать смысла этой игры. Шартелль встал, протянул руку. - Мистер Койт, позвольте выразить искреннюю благодарность за теплый прием. Мы постараемся оправдать ваши надежды. - Обязательно постараемся, - любезно добавил я и также пожал руку Койту. Но тот был профессионалом. Минутное замешательство кануло в небытие. Он вновь улыбался, проводил нас до двери, открыл ее. - Господа, надеюсь, мы скоро увидимся. Вы сообщили мне столько интересного. Буду следить за вашими успехами, да и за действиями "Ренесслейра", - мы уже двинулись в приемную, когда Койт задал последний вопрос. - Между прочим, вы не слышали, какое агентство взялось помогать доктору Колого? Шартелль остановился, взглянул Койту в глаза. Их лица разделяло не более восьми дюймов. - Нет, мистер Койт. А вы? - Я, признаться, тоже. - Если вы что-нибудь услышите, то дадите нам знать? - Всенепременно. Шартелль не сразу оторвал взгляд от лица Койта, затем кивнул. - Вот и договорились. Мы вышли из консульства, и приятная прохлада кондиционированного помещения сменилась полуденной африканской жарой. Мы торопливо надели солнцезащитные очки. Шартелль закурил. - Вы его поддели, - заметил я. - Чуть-чуть. Хладнокровия ему не занимать. - Это точно. - Мы его согреем. К Дню труда он у нас закипит. Глава 7 Возвращаясь в отель, мы попали в полуденный "час пик" и ползли по бульвару Бейли со скоростью четыре мили в час. Густой горячий воздух, без единого дуновения ветерка, с трудом проникал в легкие. Шартелль даже расстегнул жилетку и начал обмахиваться широкополой шляпой. - Веера, - неожиданно произнес он. - Что? - переспросил я. - Веера, они нам пригодятся. Возьмите на заметку, Пит. Я достал записную книжку и написал "веера". - Сколько? - Пару миллионов. Лучше три. Я написал "3000000" после вееров. - Думаете, они дадут нам голоса, а? - Во всяком случае не отнимут. Три миллиона вееров не причинят нам вреда. - А может, выпустить еще рекламный ролик? - Вы же у нас писатель, Пит. Давайте сценарий. - Сегодня же займусь этим. - Господину я нужен? - спросил Уильям, искусно объехав козу. - Когда? - спросил я. - Сейчас, господин. - Нет. - Тогда я поеду в дом моего брата, - объявил Уильям. - У тебя есть брат в Барканду? - поинтересовался Шартелль. - Много братьев, господин, - Уильям улыбнулся всеми тридцатью двумя зубами. Они дают мне приработок. - Ладно, поезжай к своему брату, - кивнул Шартелль. - Вернешся к отелю в шесть часов. Ясно? - Да, са. - Какие у вас планы на сегодня, сахиб? - спросил Шартелль, через окно автомобиля оглядывая бухту. - Ну, я намерен раздобыть орешки гикари, вымазать лицо, надеть бурнус и махнуть на базар, пособирать местных сплетен. Затем я собираюсь составить план дальнейших действий, а самые лучшие планы получаются у меня, когда я составляю их в одиночестве. - Вы хотите вежливо пояснить, не обижая меня, что не придерживаетесь восхваляемого ДДТ метода мозгового штурма, когда каждый предлагает все, что только взбредет ему в голову, в надежде, что среди шелухи заблистает жемчужина. Шартелль уставился на меня. - Не можете же вы этим заниматься, вы и Поросенок... и другие взрослые дяди? - с ужасом воскликнул он. - Клянусь богом! - И получается? - У меня - нет. Я из тех, кто крадется сквозь тропический лес и швыряет камни в уютно устроившихся у костра. - Вы хотите, чтобы я пригласил вас с собой, а? - Тогда я смог бы сказать нет. - У вас серьезные трудности, юноша. - Пожалуй, я поплаваю. - Очень полезно для здоровья. Давай-ка встретимся перед обедом, около семи. - В баре? - Отлично. В отеле Шартелль поднялся в свой номер, а я узнал у клерка-ливанца, что микроавтобус возит гостей отеля на пляж и обратно. Душа на пляже не было, из удобств предлагалась лишь кабинка для переодевания. В номере я взял плавки, надел белую шляпу с мягкими полями, самое большое полотенце из висящих в ванной и успел к отходу микроавтобуса. И оказался единственным пассажиром. На пляже в полуразвалившемся киоске продавали "Пепси-Колу" и баварское пиво. Я купил высокую зеленую бутылку пива, зашел с ней в другую лачугу, предназначенную для переодевания, разделся, натянул плавки и понес пиво и одежду к воде. Пляж был пуст, если не считать трех или четырех юных альбертийцев, гонявшихся за маленькой коричневой собачкой с длиннющим хвостом. Поймать собаку им никак не удавалось, да они особенно и не стремились к этому. Я поставил ботинки на песок, аккуратно положил на них брюки, рубашку, белье. Расстелил полотенце, надвинул шляпу на лоб, глотнул пива, сел, закурил и оглядел океан. Как и у большинства уроженцев Дакоты, у меня водное пространство площадью более двух акров будоражило кровь. А необъятный океан обещал просто фантастические приключения. Я затушил сигарету, вдавил бутылку в песок, чтобы она не упала, и бросился в воду. Волна подхватила меня и потащила в океан. Но я решил, что до Америки мне не доплыть, и скоро повернул назад. Сигареты, мартини и английская пища серьезно подорвали мое здоровье, поэтому из воды я выбрался, тяжело дыша, нетвердой походкой доплелся до стопки одежды, стряхнул песок с полотенца, обтерся. Подкатил синий джип, девушка-водитель спрыгнула на землю и направилась к раздевалке с дорожной сумкой в руке. Постучала в дверь, не получила ответа, вошла. На капоте джипа белела какая-то надпись, но стоял он далеко, и я не мог разглядеть букв. Я закурил новую сигарету, взял бутылку, глотнул пива. Теплого, но мокрого. Искоса я поглядывал на раздевалку. Несколько минут спустя дверь открылась. Девушка, уже в белом отдельном купальнике, почти бикини, решила составить мне компанию. Несла она ту же сумку и большое, в черную и красную полоску, полотенце. Светлые, выгоревшие чуть ли не до бела длинные волосы, загорелое лицо, не привыкшее скрывать чувства. Широкий рот, ослепительно белая улыбка на фоне сильного загара. Добрые темно-карие глаза, которым нельзя не доверять. А фигура! Грудь загорелыми полусферами дыбилась над чашечками купальника. Плоский живот, округлые бедра. Длинные ноги, рост не меньше пяти футов семи дюймов на каблуках. Нас разделяли двадцать футов, когда улыбка стала еще шире. - Привет. - Привет, - улыбнулся я в ответ. - Не смогли бы вы посмотреть за моими вещами, пока я искупаюсь? В прошлый раз их утащили какие-то мальчишки, и мне пришлось возвращаться в купальном костюме, - она расстелила на песке красно-черное полотенце и поставила рядом сумку. - Я Анна Кидд, - она протянула руку, которую я с удовольствием пожал. - Питер Апшоу. - Вы американец? - Да. - По произношению этого не скажешь, хотя я не дала вам вымолвить и пары слов, не так ли? Но шляпа выдает вас с головой. Я не видела такой с тех пор, как уехала из Дейтона. - Это семейная реликвия. Она вновь улыбнулась. - Я быстро. Пожалуйста, не уходите. - Не сдвинусь с места. По песку она бежала красиво, прыгнула в воду, легко поплыла кролем. Плавала она превосходно. Пятнадцать минут спустя девушка вновь стояла рядом со мной. Выбеленные солнцем волосы намокли и висели отдельными прядями. Очарование Анны от этого нисколько не пострадало. - Вы напоминаете мне одну знакомую рыбку. Она рассмеялась, подняла полотенце, стряхнула песок, начала вытираться. Я не отрывал от нее глаз. - В трехлетнем возрасте дома меня бросили в бассейн. На вечеринке. Родители решили, что это всех позабавит. Меня научил плавать инстинкт самосохранения. - Вы не испугались? - Наверное, не успела. Папа прыгнул следом, затем мама. В вечерних туалетах. Потом все гости и они передавали меня друг другу, как надувной шар. Все славно повеселились. Но я этого не помню. Когда Анна расстелила полотенце и села на него, подтянув колени к подбородку, я предложил ей сигарету. Она отказалась. - Позвольте мне глотнуть пива. Ужасно хочется пить. - Оно теплое. Хотите, я принесу вам бутылку? - К теплому я привыкла. Мне хватит одного глотка. Я протянул ей бутылку, она выпила, отдала бутылку назад. - Где вы привыкли к теплому пиву? - В Убондо. - Вы там живете? - Учу студентов. Я из Корпуса мира. - Никогда не встречался с Корпусом мира. Вам там нравится? - По прошествии какого-то времени уже не задумываешься, нравится тебе или нет. Просто выполняешь порученную работу. - И давно вы