ы организовать выступления и для Декко. Возможно, где-то выступят и тот и другой, но в политической кампании от этого только польза. - Переводчики и копии речей нужны и для Декко? - Совершенно верно. Доктор Диокаду встал, извинился, снял через голову верхнее одеяние и положил на стул. Планы Шартелля захватили его. Дженаро сбросил пиджак на пол, рядом с очками и шапочкой. Оба что-то лихорадочно записывали. Шартелль поднялся, заходил по комнате. - Пит, ты уловил их ритмику? - Конечно. Придется писать разные речи. Декко уведет их в горы и покажет лежащую далеко внизу плодородную долину. Акомоло объяснит, чего можно добиться трудолюбием, решительностью и временными жертвами. С их выступлений люди будут уходить в хорошем настроении, потому что оба пути, указанные ораторами, приведут их в землю обетованную. Доктор Диокаду оторвался от бумаги посмотрел на меня. - Откуда вы знаете, что они говорили? Вы же не понимаете диалекта. Шартелль остановился перед Диокаду. - Док, когда вы прослушаете столько же речей, как Пит или я, вы будете понимать смысл сказанного на любом языке. Далее. Нам нужна газета. Еженедельное издание, со следующей недели и до выборов. Много фотографий и карикатур. Политических карикатур, не требующих подписи. На английском языке. У нас нет времени для выпуска газет на диалектах. Джимми? - У меня есть такой человек. Издавать газету он сможет. Учился в Штатах и работал в "Нью Мексикэн" в Санта Фе. - Свяжитесь с ним. Хорошо заплатите. Док, как я понимаю, вы вхожи в интеллектуальные круги? Диокаду кивнул. - Отлично. Организуйте комитет. "Писатели и художники Альбертии - за Акомоло". Когда он будет создан, я полагаю, в самом начале следующей недели, мы обратимся к ним за статьями, только маленькими, и карикатурами. Джимми, позвоните редактору сегодня же и пусть он подбирает сотрудников. Журналисты у вас найдутся? - В Альбертии больше журналистов, чем фермеров, - ответил Диокаду. - Пит. Не знаю, будет ли в этом толк, но мне нужно сообщение для прессы дважды в день: утром и в два пополудни. - Хорошо. Дайте мне график выступлений Акомоло с указанием речи, которую он должен произнести. Я буду также следить за оппозицией, и если она вырвется вперед, мы всегда сможем осадить ее. - Ясно. Теперь веера. - Я уже записал. - Значки. - Большие, - добавил я. - Один парень проиграл выборы из-за того, что у него были маленькие значки, - заметил Шартелль. - Джимми, мне нужны пять миллионов значков к середине следующей недели. Если они у нас будут, вы сможете их распространить? - Конечно. - Прекрасно. Мы сегодня же позвоним Даффи. - Значки? - переспросил доктор Диокаду. - Большие металлические кружки с броской фразой, - пояснил Дженаро. - К примеру, "Я за Ако". - Так и запишем, Пит? - Я не возражаю, хотя что-то такое уже было, но на другом материке. - Та же подпись и на веерах? - Естественно. - Джимми, мы сможем изготовить в Альбертии веера с надписью "Я за Ако". Вот о чем я думаю. Разместив заказы в небольших мастерских по всей стране, мы практически купим голоса. Дженаро писал не отрываясь. - Я знаю парня... - начал он. - Свяжитесь с ним. Организуйте это дело. И возьмите на себя распространение готовой продукции, - Шартелль продолжал мерять комнату шагами. - Барабаны. Мне нужны барабаны. - Говорящие барабаны? - спросил Дженаро. - А как они говорят? Они смогут передать простую фразу? Вроде "Я за Ако". Доктор Диокаду встал и подошел к круглому столику. Ладонями он отбил несколько тактов. - Это "Я за Ако". Что-нибудь еще? - Берегитесь или остерегайтесь дьявола с неба. Может, злого духа с неба. Или колдовских чар. - Остерегайтесь колдовских чар с неба, - решил Диокаду. - Получится вот так, - вновь он отбил ритм. - Как далеко их слышно? - поинтересовался Шартелль. Диокаду пожал плечами. - На милю, не больше. - Люди их понимают? - Не все, но они найдут, у кого спросить. Из любопытства. - Вы можете их купить? - Барабаны? - Барабанщиков? - А! - широкая улыбка осветила лицо Диокаду. - Я понял. Да, - он посмотрел на Дженаро. - Как по-твоему? - Это несложно. Барабанщиков мы найдем. - Каждый вечер они должны передавать короткую фразу, - продолжал Шартелль. - Иногда что-то загадочное, иногда просто "Я за Ако", но барабаны должны говорить каждый день. - Мы с Диокаду возьмем это на себя. Я только не знаю, как далеко удастся продвинуться на север. - Думаю, что далеко, - ответил Диокаду. - В последние годы они получили более широкое распространение. - Займитесь этим, - Шартелль сел, вытянув длинные ноги. Откинул голову назад, крикнул: - Самюэль! - Са! - донеслось в ответ, и в гостиную влетел Самюэль. - Нам пора что-нибудь выпить, Самюэль. Тот унес чайный поднос и вскоре вернулся с другим, уставленным бутылками шотландского, джина, тоника и содовой, бокалами и ведерком со льдом. Сначала он обслужил гостей, Шартелля - в последнюю очередь. Этикет соблюдался неукоснительно. - Джимми, - обратился Шартелль к Дженаро, - мне нужны еще три телефона, столы в пустой комнате, пара картотечных шкафов, в крайнем случае сойдет один, стулья и пишущая машинка. Копировальная техника есть в штаб-квартире партии, так? Дженаро поставил бокал и склонился над записной книжкой. Затем заверил Шартелля, что в штаб-квартире есть все необходимое. - Я понимаю, что задал вам много работы, - Шартелль отпил из бокала. - Мы сделаем все, что в наших силах, но вы знаете страну и людей. Я хочу, чтобы мы связывались друг с другом по несколько раз в день. Не вижу смысла назначать регулярные встречи - возможно, нам будет нечего сказать друг другу и мы только потеряем время. Но я могу позвонить и днем и ночью. Того же жду и от вас. Доктор Диокаду рассмеялся. - Я смеюсь над собой, - пояснил он. - Я ожидал довольно длительной и весьма интересной дискуссии о достоинствах и недостатках отдельных пунктов нашей программы. Как специалист в области политики должен признать, что сегодняшняя наша беседа еще более интересна и познавательна. - Док, мы только начинаем. Это наша профессия. То, ради чего нас пригласили сюда. Обычная политическая практика. Реклама кандидата. А скоро мы перейдем к еще более захватывающему этапу. - Какому же? - спросил Дженаро. - Мы начнем планировать предвыборную кампанию для оппозиции, - мечтательно ответил Шартелль. - Одним выстрелом убьем двух зайцев. Глава 14 В тот вечер Шартелль не стал вникать в подробности, пояснив, что ему нужно "еще кое в чем разобраться". Диокаду и Дженаро уехали, первый то и дело поглядывал на список неотложных дел, намеченный на вечер и завтрашний день. Дженаро ничем не проявлял озабоченности. - Хорошие ребята, - Шартелль проводил взглядом отъезжающие машины. - Они ухватили суть. - Речь я напишу завтра. - Времени хватит, Пити. Сегодня мы и так переработали. - Но отдохнуть нам, похоже, не удастся, - заметил я. - К нам гости. Среднего роста мужчина, в белой рубашке, белых шортах и носках, в черных полуботинках повернул на подъездную дорожку и неторопливо подошел к нашему дому. В руке он держал тросточку из черного дерева, которой отбрасывал камешки, выступающие над слоем гравия. Шартелль и я вышли на крыльцо. Он оценивающе оглядел нас, щурясь на солнце. Глазами цвета холодной зелени. - Добрый вечер, - поздоровался он. - Добрый вечер, - ответил Шартелль. - Я ваш сосед. Живу сразу за поворотом. Подумал, что надо бы познакомиться. Даунер предупреждал о вашем приезде. - Я - Клинт Шартелль, а это Пит Апшоу. - Джон Читвуд. - Позвольте пригласить вас в дом, мистер Читвуд. - Премного благодарен. Сев на стул в гостиной, он положил трость на голые колени. Лет сорока пяти, подтянутый, с волевым лицом, судя по всему, много повидавший. - Мистер Апшоу и я как раз собирались что-нибудь выпить, мистер Читвуд. Я надеюсь, вы составите нам компанию. - С удовольствием. Шартелль позвал стюарда, и после того, как каждый из нас получил запотевший бокал, мы откинулись на спинки, ожидая, что наш сосед начнет светскую беседу, ради которой он, собственно, и пришел. - Ваша первая поездка в Африку? - спросил он. - Совершенно верно. - Даунер говорил, что вы будете вести предвыборную кампанию Акомоло. - Мы всего лишь советники. Читвуд отпил из бокала. - У нас прибавилось забот. - Почему? - Много суеты. Выборы, похоже, расшевелили людей, и кое-где эмоции вышли из-под контроля. Но я думаю, что мы не допустим эксцессов. - Кто это мы? - спросил я. - Простите, пожалуйста, - Читвуд виновато улыбнулся. - Упустил из виду. Я капитан, начальник полиции Западной Альбертии. Шартелль с интересом оглядел нашего гостя. - Выборы будут проходить под вашем контролем, капитан? - Не совсем так. Наша работа будет состоять в том, чтобы собрать урны для голосования, убедиться, что пломбы не повреждены, и перевезти в безопасное место для подсчета голосов. Место мы держим в секрете. В избирательные участки допускаются представители заинтересованных сторон. - Вы ожидаете беспорядков? Читвуд кивнул. - И немалых. Выборы здесь всегда вызывали волнения. Местный люд вспыхивает, как порох. А тут еще хулиганы. - Хулиганы? - Именно. У каждой партии есть банды наемных громил. Избивают оппозицию, срывают собрания, запугивают избирателей. Иногда нам приходится разбить пару-тройку носов, а кое-кого посадить за решетку. Такие банды есть и у партии вождя Акомоло. Я думаю, они становятся неотъемлемой частью предвыборной кампании. Традиции, наверное. - Как же вы с ними справляетесь? - спросил я. Читвуд улыбнулся. Профессионал, он любил говорить о своих делах. - У нас организованы летучие отряды. Мы непрерывно поддерживаем с ними связь по радио. Они прошли специальную подготовку. Оснащены индивидуальными щитами и крепкими дубинками. Знают, как разогнать толпу. Я думаю, что с десяток таких отрядов могут подавить любой бунт. Попасть в отряд непросто. Там нет никого ниже шести футов ростом. И работа им по душе. - Где вы ожидаете самых серьезных беспорядков? - осведомился Шартелль. - Здесь, в Убондо, это самая взрывоопасная точка. Еще в Барканду, но столица вне моей юрисдикции. Отдельные вспышки могут возникнуть в небольших городках. Впрочем, беспокоиться не о чем. Мы справимся. - Каким представляется вам исход выборов, мистер Читвуд? Прежде чем ответить, он вновь поднес бокал ко рту. - Этот же вопрос задавал мне и Даунер. Я - полицейский, а не политик, но должен сказать, господа, что вы лишь выполняете порученное вам задание. - То есть делаем то, что нам говорят. Читвуд поставил бокал на стол. - Я здесь уже пятнадцать лет. Приехал из Ганы, а до этого служил в Восточной Африке. Начал в Палестине во время того конфликта, совсем мальчишкой. Побывал в нескольких странах, получающих независимость. И каждый раз этот процесс сопровождался насилием. Свою задачу я вижу не в том, чтобы предотвратить насилие, это невозможно, но свести его к минимуму. Если нам это удастся, значит мы честно выполнили свой долг. - Вы вот заметили, что мы лишь выполняем порученное нам задание. Наверное, вы можете что-то добавить? - Да. Полицейскому приходится быть в курсе слухов. Если верить самому свежему, Акомоло черпает деньги из казны провинции, чтобы купить выборы, и в этом ему помогает ваше ЦРУ. Об этом говорят в университете. Да и прочие слухи на том же уровне. - Но это ложь, - бросил Шартелль. Читвуд кивнул. - Разумеется. Во-первых, если б сторонники премьера захотели воспользоваться казенными деньгами, они не стали бы получать их через министерство финансов. Слишком много чеков. Они действовали бы через корпорацию регионального развития: основали бы собственную компанию, дали бы ей контракт на возведение школы или больницы, вдвое завысив затраты. Для интеллектуальных снобов в университете денежные отношения - еще темный лес. - А Национальная прогрессивная партия в них разбирается? Читвуд улыбнулся. - Я уверен, что альбертийские политики давным-давно овладели всеми способами добывания денег. Но это не моя епархия. У меня другие заботы. - Какие же? - Шартелль поднялся, подошел к столу, взял бокал Читвуда. - Побольше виски, пожалуйста, - он подождал, пока Шартелль не принес ему полный бокал. - Видите ли, я не люблю сюрпризов. Сюрпризы хороши на рождество или на день рождения, но для полицейского они просто беда, - он пригубил виски. - Для политика тоже, смею заметить. - Случается, они весьма нежелательны. - Боюсь, я не очень силен в пустопорожней беседе. - Капитан Читвуд, как я понял, вы пришли с каким-то предложением. Я тоже не люблю говорить попусту, так что, если вы действительно хотите что-то нам предложить, мы готовы вас выслушать. Читвуд поставил бокал на стол, наклонился вперед. - Мистер Шартелль, как я понял со слов вашего коллеги, мистера Даунера, ваша работа состоит в том, чтобы внести в предвыборную кампанию некоторые новшества. Он не знал, в чем они будут состоять, хотя прикидывался, будто в курсе всех ваших замыслов. Должен отметить, он слишком много говорил. Меня не волнует стратегия вашей кампании. Но если уж она будет с новшествами, я бы очень хотел знать о них, хотя бы в общих чертах. Уверяю вас, что сказанное здесь останется между нами. Я не намерен в чем-либо ограничивать вас. Но если ваши действия могут спровоцировать беспорядки, я хотел бы знать об этом заранее, чтобы подготовить моих людей. - Мы не революционеры, капитан, - вмешался я. Он покачал головой. - Я не собираюсь читать лекцию о характере альбертийцев, мистер Апшоу. Хотя мне кажется, что после пятнадцати лет, проведенных в этой стране, я начал понимать ее жителей. Поверите вы мне или нет, но они мне нравятся. И я хочу, чтобы ближайшие шесть недель прошли относительно спокойно. Повторю, что ни полицейские, ни политики не в восторге от сюрпризов. Если вы согласитесь наперед информировать меня о ваших планах, я, в свою очередь, готов сообщить вам о том, что мы слышим. А слышим мы немало. - Только один вопрос, капитан. Вы обращались с подобным предложением и к двум другим кандидатам? - Нет, мистер Шартелль. Нет. Мне платит жалованье правительство Западной Альбертии, и меня волнуют дела только этого региона. Едва ли я задержусь здесь после провозглашения независимости, но я намерен уехать с незапятнанной репутацией. Если это звучит несколько старомодно, простите меня. Я всего лишь полицейский. Шартелль кивнул. - Вот что я вам скажу. Мы будем сообщать, что мы собираемся делать и где. Вы будете информировать нас о местных настроениях. И мы будем уважать доверие друг друга. Так как вы - гость, позвольте мне начать. В пять минут Шартелль изложил Читвуду наши соображения насчет вертолетов, значков, барабанов, газеты, выступлений Акомоло и Декко. О планировании предвыборной кампании наших соперников он не упомянул. Читвуд слушал внимательно, не отрывая взгляда от лица Шартелля, не шевелясь. - Теперь, когда вам открыты семейные тайны, капитан, возможно, и вы поделитесь с нами сведениями, которые сочтете полезными для нас. Читвуд откинулся на спинку, положил ногу на ногу. Поднял черную трость и начал ее разглядывать. - Армия. У меня есть несколько осведомителей среди солдат, но ни одного среди офицеров. Раньше были, но только белые. Последний белый офицер отправлен в отставку семь недель тому назад. Весьма неожиданно для многих. Не упускайте этого из виду, мистер Шартелль. - Вы говорите о военном перевороте? - Не обязательно. Армия приобрела немалый политический вес благодаря тому, что стала первой государственной организацией, в которой не осталось белых. Она может стать на сторону победителя, а может поддержать того, кто в противном случае неизбежно потерпит поражение. Тому, разумеется, придется заплатить высокую цену. - Интересно, - протянул Шартелль. - Еще бы. Как только я узнаю что-нибудь определенное, я обязательно свяжусь с вами, - Читвуд поднялся, встали и мы с Шартеллем. - Между прочим, вам ничего не известно об участии ЦРУ в этой кампании? - Они не доверяют нам своих секретов, - ответил Шартелль. - Наверное нет. Но очень уж упорные эти слухи. Придется навести справки в восточной и северной провинциях. Шартелль улыбнулся. - Мне еще не приходилось вести предвыборную кампанию рука об руку с полицией. Это весьма любопытно. Читвуд дошел до двери, обернулся, оперся на трость. - Знаете, о чем я сейчас подумал? - О чем же? - Я - последний белый в полиции и армии. - Вы полагаете, что задержитесь тут надолго? - Не слишком, но, как я уже сказал, моя репутация должна остаться чистой. - Незапятнанной, - поправил его Шартелль. Читвуд добродушно хохотнул. - Я уникальный человек, знаете ли. - В каком смысле? - Я - последний белый в Альбертии, который может застрелить альбертийца по долгу службы, - он вновь хохотнул, но довольно невесело. - Мой бог, кто мог предположить, что все так закончится. Глава 15 Я заехал за Анной Кидд в половине девятого вечера, дав Уильяму взятку в пять шиллингов, чтобы тот отвез меня к ней. Она жила неподалеку от школы, где вела занятия с двумя другими девушками из Корпуса мира. Мебель была самая обыкновенная, но они оживили квартиру статуэтками, масками, ковриками ручной работы, чеканкой. Она чмокнула меня в щечку в присутствии соседок. Одна приехала из Лос-Анджелеса, другая - из Беркли. Хохотушка из Беркли мне понравилась, я подумал, что познакомлю ее с Шартеллем, если тот вдруг вспомнит о существовании женщин. Вторая дама, из Лос-Анджелеса, наоборот, слегка надулась из-за того, что у Анны появился кавалер. Я помог Анне сесть на заднее сиденье. - Уильям, это мисс Кидд. - Привет, Уильям. - Мадам, - Уильям широко улыбнулся и с уважением взглянул на меня. Один день в городе - и уже нашел себе подругу. Ранее он явно недооценивал меня и теперь признавал свою ошибку. - Куда мы едем, маста? - спросил Уильям. Я повернулся к Анне. - Есть ли в Убондо хороший, тихий бар с кондиционером? - Конечно. В здании "Какао Маркетинг Боард". Температура там не поднимается выше двадцати градусов. - Отлично. Поехали, Уильям. Я держал ее за руку, пока Уильям вез нас по плохо освещенным улицам. Мелкие торговцы еще не оставили надежду сбыть свой товар, и их ларьки освещали газовые фонари, отбрасывающие желто-оранжевые блики. - Как твои зубы? - спросил я. - Прекрасно. Дантист просто снял камень. Смотри, - она улыбнулась. Зубы у нее были белые и очень ровные. - Ты много о них думаешь? - Не столько, как о тебе. Мне нравится думать о тебе. Я поцеловал ее на заднем сиденье "хамбера", петляющего по улицам Убондо. Уильям смотрел прямо перед собой. Оставив Уильяма и машину на стоянке, мы на лифте поднялись на третий этаж. Заведение называлось "Южная Сахара", и управлял им ливанский гангстер. Состояло оно из бара и ресторана. Кондиционер обеспечивал относительную прохладу. Мы расположились в баре. - Ты часто бываешь здесь? - спросил я Анну. - Я не могу этого позволить на восемьдесят два доллара пятьдесят центов, которые получаю каждый месяц. Не забывай, что я живу на эти деньги плюс мой запас обязанностей и преданности идее. - Тогда плачу я. Мы заказали джин с тоником. Анна чуть дрожала в легком элегантном белом платье с темно-синим кантом. - Ты не могла купить это платье на свои восемьдесят два доллара в месяц, даже с пятьюдесятью центами. - Оно тебе нравится? - Очень. - Папа подарил мне его при вступлении в Корпус мира, чтобы у меня был праздничный наряд. Он возражал против всей этой затеи. - Твоего вступления? - Нет, Корпуса мира. - Почему? - Он понимал, что развивающимся странам нужно помогать. Но считал, что американцам надо платить больше. Он не видел смысла рассылать по всему свету зеленых юнцов, платя им жалкие гроши. Он у меня забавный. Говорил, что если уж нужна помощь, Америка должна нанять настоящих профессионалов - учителей, врачей, плотников, каменщиков. - С ним можно согласиться. - Когда Корпус мира приступил к работе, он не изменил своей точки зрения. Если они хотят изображать мучеников, говорил он, вероятно, это пойдет им на пользу. Но мы все равно должны направлять профессионалов. Он продолжал убеждать в этом вашингтонских политиков, но ничего не добился. - Чем он занимается? Возможно, ты говорила мне, но я позабыл. - Кажется, строит торговые центры. Как-то я спросила его, но он ответил, что все это очень сложно. Он сам не все понимает. Продает землю, потом берет ее в аренду и все такое. Какое-то время мы слушали льющуюся из динамиков музыку и разглядывали посетителей. Половина - альбертийцы, в национальной одежде и европейских костюмах. Остальные - белые и азиаты. Бизнесмены, владельцы автомобильных магазинов, страховые агенты, авантюристы, приехавшие в Африку, чтобы быстро разбогатеть. В бар вошел высокий молодой человек с короткой стрижкой. Улыбнулся, увидев Анну, направился к нам. - Привет, Анна. Она представила его мне. Джек Вудринг, глава Информационной службы США в Убондо. Я предложил ему выпить с нами, и он не отказался. - Я слышал о вашем приезде. Вчера нам позвонили из консульства, а может, даже сегодня. Загляните к нам как-нибудь. В два часа дня контора закрывается, и у меня есть холодильник. А в нем кувшин с мартини. - Обязательно заедем. - Как идут дела в Корпусе мира? - Отлично. А как Бетти? Джек покачал головой. - Она приболела, и я ездил к Карлу один. Анна повернулась ко мне. - Карл Хайнхорст - натуралировавшийся немец, изучающий альбертийскую культуру. Иногда он устраивает званые вечера. Я была на одном четыре месяца тому назад. - А я - ходяче-говорящий образчик американской культуры в Убондо, поэтому должен бывать на каждом, - добавил Джек. - Кстати, позвольте подать вам официальную жалобу. - Я весь внимание. - Крамер прислал мне телеграмму. Он спрашивает, не могли бы вы поменять программу телевидения. - А причем здесь Пит? - удивилась Анна. - Он представляет в Альбертии ДДТ, а ДДТ построила в Западной провинции вторую во всей Африке частную телевизионную станцию. Или третью? - Кажется, вторую. - То есть вы принесли в Альбертию американские телефильмы? - Не я - Даффи. Он нашел европейский синдикат, согласившийся финансировать строительство. - Но во всей Альбертии семьдесят пять телевизоров! - воскликнула Анна. - Страна развивается, недавно их было только двадцать пять. - В Барканду беспокоятся, - продолжал Вудринг. - В фильмах слишком много насилия. Я считаю, что следует добавить общеобразовательных программ. А у вас только стрельба да мордобой... - Даффи купил их чохом, - прервал я Вудринга. - По дешевке. Может, в следующем году передачи станут лучше. - Я слышал, что заказано две тысячи портативных телевизоров. - Интересно, где они собираются их ремонтировать? - спросил я. - Мне до этого нет дела. Надеюсь, через год-другой они создадут местное телевидение и будут использовать его с большим толком. Ну, мне, пожалуй, пора. Я доложу Крамеру, что выполнил его указание. - А я сообщу о вашей просьбе в Лондон. - Обязательно заезжайте ко мне с вашим коллегой. Мне называли его фамилию, но я... - Шартелль. - Именно так. Заезжайте. Если в нас как раз будут швырять камни, пригнитесь. - Обязательно, - мы пожали друг другу руки, он попрощался с Анной и ушел. - Хороший парень. Его здесь любят, - заметила Анна. - Кто? - Как ни странно, и англичане, и альбертийцы. Он выступает по всей стране, показывает кинофильмы, а если в США что-то случается, устраивает брифинги для журналистов. - Значит, работы ему хватает. - А на кого похож твой мистер Шартелль? Я покачал головой. - Словами этого не выразить. Его надо видеть. Если хочешь, я вас познакомлю. - Конечно, - она улыбнулась. - Я хочу посмотреть, где ты живешь. Я расплатился, на лифте мы спустились вниз и прошли на автомобильную стоянку. Уильям спал за рулем. - Поехали домой, а потом ты свободен, - сказал я ему. - Мадам отвозить не нужно? - спросил он. - Я отвезу ее сам. - Хорошо, са! - он широко улыбнулся. Уильям остановил "хамбер" у крыльца, отдал мне ключи, пожелал доброй ночи и отправился спать. Я помог Анне выйти из машины. В комнате гремел телевизор. Я постучал. Шартелль лежал на кушетке, подложив подушку под голову. Увидев нас, он тут же вскочил. - Добрый вечер, Пит... мадам. Я увлекся и не слышал, как вы подъехали. - Анна, это Клинт Шартелль. Анна Кидд. - Рад с вами познакомиться, мисс Анна, - Шартелль поклонился, прошел к телевизору и выключил его. - Я рад, что вы решили заглянуть к нам. По телевизору показывали одно старье. Анна села в кресло, я - на кушетку. - Позвольте предложить вам что-нибудь выпить. Мисс Анна? - Джин с тоником, - попросила она. - Мне помочь? - я привстал. - Нет. Старина Самюэль показал мне, где что стоит, прежде чем отправиться на покой. Сидите и развлекайте вашу даму, юноша. Шартелль вернулся с тремя бокалами и сел на кушетку. Его глаза пробежались по Анне, и он повернулся ко мне. - Пит, вы сказали, что встретились на пляже в Барканду с симпатичной девушкой. Почему-то вы не упомянули о том, что мне в свои сорок три года не приходилось видеть более красивой девушки. - Моя вина, - я поник головой. - Мисс Анна, Пит говорил, что вы приехали с Корпусом мира. - Да. И тут Шартелль разговорил ее. Он спрашивал о Корпусе мира и Альбертии, что ей нравится и что - нет, что нужно сделать и каким путем, что ждет Альбертию в будущем. Слушал он внимательно, умело направлял Анну точными, короткими фразами. А потом Анна замолчала и уставилась на него. - Мистер Шартелль, вы выкачиваете из меня информацию. Я думала, что умею найти подход к людям, чтобы те рассказали о себе, но теперь вижу, что мне есть чему поучиться. Шартелль рассмеялся и встал, одернул жилетку, разгладил лацканы пиджака. Взял наши бокалы и отнес к обеденному столу, на котором стояли бутылки. - Мисс Анна, вы не только самая красивая юная дама, которую мне довелось повстречать, но еще и самая умная. И если б старина Пит не был таким хорошим парнем, я мог бы приударить за вами. Он протянул нам полные бокалы. - Мистер Шартелль... - начала Анна. - Для вас просто Клинт, мисс Анна. - На чем основывается ваша уверенность в том, что вы и Пит сможете выиграть выборы для Акомоло? Шартелль поднял руку. - Нет-нет, вам это не удастся, несмотря на ум и красоту. Вы не разговорите меня. Старина Пит должен встать завтра пораньше и написать нам Речь, а если взгляд ваших больших карих глаз упадет на меня и вы чуть приоткроете ваш очаровательный ротик, словно пробуя на вкус каждое мое слово, я буду говорить до утра. Если уж вам хочется послушать, обратите свой взор на Пита. Такая аудитория его вполне устроит. - Благодарю, - хмыкнул я. - Ну, Пит, если вы настаиваете, я начну. - Нет-нет, в этом нет необходимости. Мне тоже нравятся внимательные слушательницы. - А что такое Речь? - спросила Анна. - Объясните ей, Пит. - Речь, то есть речь с большой буквы, являет собой основной текст, на котором строится вся предвыборная кампания. Она определяет настроение, темп, стиль. Выступая в разных местах, кандидат повторяет ее всю или по частям с некоторыми вариациями. Но это Речь. Она есть у всех кандидатов, и после того, как они произнесут ее несколько раз, она становится частью их личности. Она подходит кандидату, потому что написана для него. Речь необходима, ибо они выступают от пяти до десяти раз в день, и каждый раз сказать что-нибудь новое невозможно. - И вы собираетесь написать такую Речь? - Да. - А откуда вы знаете, что они должны говорить? - Это основное занятие Пита, мисс Анна, - вмешался Шартелль. - Это божий дар, как умение играть на пианино по слуху. Пит, я полагаю, слышит Речь, когда водит ручкой по бумаге. Но одновременно он и выстраивает ее, помня, как говорит кандидат, каковы основные пункты его программы, когда перейти к заключительной части и какими словами завершить выступление, чтобы слушателям захотелось еще раз прийти на избирательный митинг. Завершающие фразы - самое важное, не так ли, Пит? - Это - божий дар. Как игра на пианино по слуху, - повторил я. - В публичном доме. - Я думаю, это прекрасно, - воскликнула Анна. Мы немного поболтали. Шартелль пересказал Анне последние политические сплетни Америки. Добавил, что, по всей видимости, встречался с ее отцом на одном из национальных партийных съездов. Когда бокалы опустели, он встал. - Беседа с вами - истинное наслаждение, мисс Анна, но я думаю, что мне пора на покой. Уж больно длинным выдался день. Я бы не ушел, если б не рассчитывал, что еще увижу вас за завтраком, - он поклонился, мы пожелали друг другу спокойной ночи и остались с Анной вдвоем. - Ты получила официальное приглашение, - улыбнулся я. Она рассмеялась и покачала головой. - Никогда я не получала столь вежливого предложения остаться на ночь. - Так ты остаешься? - А ты этого хочешь? - О боже, конечно. Я крикнул Сайлексу, чтобы он запирал все двери, мы спустились с крыльца, обошли дом и через отдельный вход попали в мою комнату. А когда я проснулся, Анна лежала рядом, и я не могу вспомнить другого дня, который оказался таким же радужным, как его начало. Глава 16 После завтрака Уильям отвез Анну домой. Шартелль склонился над блокнотом, делая какие-то записи, а я углубился в документы, привезенные Диокаду прошлым днем. Мы работали до тех пор, пока к нашему крыльцу не подкатил "роллс-ройс". Шофер, альбертиец, вышел из кабины, поднялся по ступенькам, пересек веранду и вытянулся в струнку у дверей. В нем чувствовалась армейская выучка. - Мистер Шартелль, мистер Апшоу? - Да, сэр, - ответил Шартелль. - Мистер Дункан шлет вам наилучшие пожелания и приглашает в резиденцию его превосходительства. - Почтем за честь, - Шартелль надел новый пиджак, черную шляпу, зажал в зубах сигарету, мы вышли из дома и залезли на заднее сиденье "роллс-ройса" губернатора Западной провинции. Шофер закрыл за нами дверцу, сел за руль, аккуратно развернул автомобиль, и мы выкатили на улицу. - Ну разве это не чудо, Пити? Два деревенских парня восседают на заднем сиденье лимузина его превосходительства, - он покачал головой, словно не веря выпавшему на его долю счастью, пару раз затянулся, стряхнул пепел. - Вы когда-нибудь ездили в "роллс-ройсе", Пити? - Только в "бентли" Даффи. Вроде бы такая же машина, но не совсем. - Как вы думаете, зачем мы понадобились его превосходительству? Вы запомнили его имя? - Сэр Чарльз Блэкуэлдер. Обращайтесь к нему сэр Чарльз. - С радостью. С преогромным удовольствием. Я думаю, он хочет поговорить с нами о выборах, возможно, дать несколько советов. Мы внимательно выслушаем его. От человека, пробывшего здесь столько лет, можно позаимствовать одну-две идеи. Шофер умело вел лимузин по запруженным транспортом улицам Убондо, не поворачивая головы направо или налево, изредка пугая гудком козу или курицу, не узнавших машину губернатора. Женщина-регулировщица, завидев "роллс", остановила поток транспорта на перекрестке. Шофер словно и не заметил ее. Шартелль широко улыбнулся. Губернаторский дворец построили в самой высокой точке Убондо, на вершине одного из холмов, окружающих город. "Роллс" скользил по асфальтированной дороге, обсаженной ухоженными цветами и кустарником. Под нами лежал Убондо. Красивым назвать его мы не могли, но зрелище нам открылось впечатляющее. "Роллс" затормозил у дворца, трехэтажного особняка с белыми стенами и красной черепичной крышей. Шофер выскочил из кабины, обежал лимузин, чтобы открыть нам дверцу. Едва мы ступили на землю, к нам направился мужчина одних с Шартеллем лет. Улыбаясь, с прямой, как доска, спиной, он опустился по лестнице - или он носил корсет, или прослужил двадцать лет в британской армии. - Я Йан Дункан. Личный адъютант его превосходительства. Вы, должно быть, мистер Шартелль... - они пожали друг другу руки. - И мистер Апшоу, - и мы обменялись рукопожатием. - Если вы пройдете со мной, я попрошу вас расписаться в книге для гостей, а затем представлю вас его превосходительству. Через двери высотой в пятнадцать футов мы вошли в холл с еще более высоким потолком. Клерк-альбертиец дремал за столом секретаря. У стены стояла подставка с большой книгой для почетных гостей. Мы с Шартеллем расписались и поставили дату. - Нам через холл и направо, - возвестил Дункан и пошел первым, откинув голову и выпятив грудь. По стенам висели фотографии бывших губернаторов в парадной форме и при всех регалиях. Под фотографиями стояли стулья с высокими спинками, на которых, похоже, не сидели с 1935 года. Дункан подвел нас к двойным дверям высотой в те же пятнадцать и шириной в четыре фута. Взявшись за полированные медные ручки, он резко толкнул их. Двери распахнулись одновременно. Он шагнул влево, смотря прямо перед собой. Голос его слышали бы в дальнем конце приличных размеров плаца. - Мистер! Клинтт! Шартелль! и Мистер! Питер! Апшоу! из Соединенных! Штатов! Америки! Позднее мы с Шартелем согласились, что не хватало музыки. Может, "Дикси" или "Америка, ты прекрасна". От седого джентельмена, спокойно сидевшего за большим столом, нас отделяло добрых шестьдесят футов. "Каков стиль", - прошептал Шартелль. На лице сэра Чарльза застыло вопросительное выражение, словно он видел в нас новых соседей, правда, не очень уважаемых соседей, пришедших познакомиться. Он поднялся, когда нам осталось преодолеть пятнадцать футов. Перед столом полукругом стояли три удобных кресла. Представив нас, Дункан сел слева. Шартелль занял центральное кресло, мне, соответственно, досталось стоящее справа. Сэр Чарльз восседал на стуле с высокой спинкой и улыбался нам. Его лицо, особенно у глаз и краешков рта, испещряли морщинки. Седые волосы он зачесывал на одну сторону, чтобы прикрыть уже заметную плешь. Он был в белом костюме и белой же рубашке с зеленым галстуком. На левой руке сверкал перстень с печаткой. - Как я понимаю, господа, в Альбертию вас привела политика. - Совершенно верно, сэр, - ответил Шартелль. - Сначала мне показалось странным, что вождь Акомоло выбрал американское агентство. Но, обдумав его решение, я пришел к выводу, что иного быть не могло. Ни при каких обстоятельствах. Он ненавидит нас, знаете ли. О, не отдельных индивидуумов, но нацию в целом. Этот человек на дух не переносит ничего английского. Как вы с ним поладили? - Пока у нас все хорошо, - ответил Шартелль. Я решил не раскрывать рта без надобности. - Вы специалист по предвыборным кампаниям, мистер Шартелль, не так ли? - Этим я зарабатываю на жизнь. - А вы сотрудник рекламного агентства, мистер Апшоу? - Да. - Значит, в ближайшие шесть недель у вас будет много забот. Я, конечно, не могу предсказать, кто победит, да мне кажется, что это и не важно. - Для победителя и проигравших это очень важно, - возразил Шартелль. - Для них, несомненно, но не для Альбертии, страны, получающей независимость. Само провозглашение независимости пройдет без особой помпы. С минимумом церемоний. Страна станет свободной через три дня после завершения подсчета голосов и объявления победителя или победившей коалиции. Затем ему передадут бразды правления государством. Я уеду домой раньше. И сомневаюсь, что вернусь, чтобы увидеть, как это будет происходить. Хотя и хотел бы. - Давно вы в Альбертии, сэр Чарльз? - спросил Шартелль. - Я приехал в 1934 году. Меня отправили на север помощником резидента. Тогда все было по-другому. Я не говорю, что лучше, но по-другому. Мне кажется, возможно, память подводит меня, что мои альбертийские друзья и я неплохо проводили время. Мы много смеялись, развлекались, иногда вместе выпивали, бывало, я сажал их в тюрьму на день или два. Иной раз и они подкладывали мне свинью, но в целом мы ладили. Скажите мне, мистер Шартелль, на чем основана ваша уверенность в том, что особые американские приемы политической борьбы сгодятся и в Альбертии? - Ничего особого в них нет. Это обычная политика. - То есть она подходит и к Альбертии, и к Америке, и, допустим, к Англии? - Это теория, которая через шесть недель будет проверена на практике. Тогда, возможно, я смогу дать вам более компетентный ответ. Блэкуэлдер улыбнулся. Улыбнулся его личный адъютант. Улыбнулся и я. Сэр Чарльз сложил подушечки пальцев, посмотрел в потолок. - Мистер Шартелль, я пробыл здесь более тридцати лет. Я говорю на двух диалектах, могу объясняться на арабском. Вот что я хочу сказать. Я провел с этими людьми всю мою взрослую жизнь и все-таки не уверен, что знаю их. Я даже не могу утверждать, что понял их образ мыслей. - Сэр, - Шартелль обожал рассуждать о взаимоотношениях между людьми, - вы себя недооцениваете. Я не сомневаюсь, что вы весьма проницательны и сможете судить о человеке, поговорив с ним пятнадцать минут. Я не прав? Блэкуэлдер рассмеялся. - Я падок не лесть, мистер Шартелль. - Я не льщу вам, сэр Чарльз. Отнюдь. Но хочу отметить, что вы очень сблизились с альбертийцами. Прожив среди них более тридцати лет, вы поневоле смотрите на мир их глазами. Окажись я на вашем месте и задаваясь вопросом, а что думают альбертийцы, я бы спросил себя, что думаю я и что я бы подумал, будучи альбертийцем. И одно переплетается с другим. - Я, возможно, не смогу думать так же, как они. - Но едва ли вы думаете так же, как большинство англичан. Во всяком случае те, с кем я встречался, мыслят иначе. - Ни рыба ни мясо, да? - сэр Чарльз в который уж раз улыбнулся. - Я рассмотрю ваш тезис с точки зрения и альбертийца, и англичанина. Однако, мистер Шартелль, ваша работа состоит в том, чтобы получить голоса для вождя Акомоло. Чем вы заинтересуете среднего альбертийского избирателя? Откуда вам известно, чего он хочет, как среагирует, какое влияние окажут на него племенные узы и местные царьки? Шартелль задумался. - Я знаю только одно, сэр Чарльз: реакцию людей. Мне кажется, я знаю, чего они хотят, так как верю, что каждый из нас жаждет одного или того же - чтобы жизнь строилась на здравом смысле. Я готов поспорить на свою репутацию, а создать ее мне стоило немалых трудов, что люди, поставленные перед выбором, пойдут тем путем, который обещает им меньше страданий. Большинство никогда не проголосует за личные ограничения. Возможно, этим все и кончится, но голосовать за это не будут. Нет, они отдадут голоса тому кандидату, который потребует от них меньших жертв - экономических, социальных или моральных. Блэкуэлдер кивнул. - Интересно, - пробормотал он. - Прагматизм в чистом виде, - он встал. Аудиенция окончилась. - Если в моих силах сделать ваше пребывание в Альбертии более приятным, дайте мне знать, - он обошел стол, чтобы пожать нам руки. - Я могу дать вам только один совет, господа. Не оставайтесь в Альбертии надолго. Западная Африка, особенно Альбертия, проникает в кровь человека. Климат здесь неважный, хотя на севере и получше, если дует гарматан*. Прохладнее, знаете ли. Но что-то берет за душу и не отпускает. Может, колдовские чары, а, Йан? - Дункан почтительно улыбнулся. - До свидания, господа. ______________ * Гарматан - сухой восточный ветер на западном побережье Африки. - До свидания, - ответили мы. Сэр Чарльз Блэкуэлдер вернулся за стол и сел. У двери я оглянулся. Мне показалось, что дел у него было немного. В холле Дункан предложил нам сигареты. Мы закурили. - Давно я не видел его таким разговорчивым. Я рад, что вы смогли заглянуть к нам, хотя мистер Апшоу все время молчал. - Он уважает старших, - вступился за меня Шартелль. - Вы хотите поехать домой или позволите пригласить вас на чашку чая? Шартелль посмотрел на часы. - У нас назначена встреча на половину двенадцатого. Мы выпьем чай в другой раз. Дункан проводил нас к "роллс-ройсу", шофер ждал у открытой дверцы. Мы попрощались и пожали Дункану руку. Залезли в кабину, шофер захлопнул дверцу, обежал машину, сел за руль. На обратном пути Шартелль, как обычно, пристально наблюдал за уличной жизнью. - Мне нужно прогуляться по городу, Пити, принюхаться. В доме многое выглядит не так. Надо пообщаться с ними поближе, понять, чем они дышат. - Так пообщайтесь после ленча. Я все равно буду писать. - Наверное, так я и сделаю. - Интересно, почему Декко решил заехать к нам? - Может, он хочет, чтобы мы его подбодрили. Убедили, что вся борьба еще впереди. - Не останется ли он на ленч? Шартелль хмыкнул. - Едва ли. - Пожалуй, вы правы. Хотя мы вернулись в четверть двенадцатого, вождь Декко уже ждал нас, удобно устроившись в кресле с бокалом сока в руке. Он приехал в новом наряде. На этот раз ordana была оранжевая, с белой вышивкой. Шартелль, как мне показалось, с сожалением проводил "роллс" глазами. - Как хорошо они все обставили, а, Пити? Вы и я идем по длинной-длинной комнате к милому старичку за роскошным столом. А этот личный адъютант, выкрикивающий наши имена, словно мы - сенаторы. Небось, его слышали в соседнем округе. Мне это понравилось. Клянусь Богом, понравилось. - Не хватало только музыки. - Да, небольшого духового оркестра, играющего бравурный марш. Декко встал, когда мы вошли в гостиную, тепло улыбнулся. - Я приехал раньше, а вы - вовремя. Это хорошо. Как сэр Чарльз? - Он хорошо выглядел, вождь, - ответил Шартелль. - Как, по его мнению, завершатся выборы? Он не сказал, кто победит? - Он спрашивал нас больше, чем мы его. Кажется, он никому не отдает предпочтения. Декко кивнул. - Я говорил с вождем Дженаро после того, как он уехал от вас. Как я понял, вам нужны два вертолета, чтобы Лидер и я могли чаще выступать в городах и деревнях. - И порознь, - добавил Шартелль. - Вы боретесь за кресло премьера Западной провинции. Если вождь Акомоло отправится в столицу и станет премьером Альбертии, он должен иметь на западе крепкий тыл. Декко вопросительно посмотрел на Шартелля. - Так вы полагаете, что мне не стоит выезжать за пределы Западной провинции? - Нет. Я не хочу льстить вам, вождь, и ничем не умаляю достоинство вождя Акомоло, но у вас чертовски выигрышная внешность, которая послужит всей кампании. Я хочу, чтобы вы выступали как можно чаще. Двенадцать, пятнадцать раз в день, - он улыбнулся альбертийцу. - Я думаю, вы выдержите такую нагрузку в течение шести недель? - Вот насчет речей... - начал Декко. - Пит? - Завтра вы получите основную речь. Она будет написана специально для вас, в соответствии с вашей манерой говорить и держаться перед аудиторией. Если читать ее целиком, у вас уйдет час. Но она будет состоять из отдельных блоков, на пять, пятнадцать или тридцать минут. Чаще всего вам придется выступать с пяти - и пятнадцатиминутными блоками. - Пожалуй, что так. - После того, как вы прочитаете речь несколько раз, она станет вашей речью. Вы запомните ее подсознательно, не замечая этого, но скоро у вас отпадет необходимость заглядывать в текст. Вы также обнаружите фразы, которые особенно близки не только вам, но и слушателям. После этого вы начнете вносить в нее коррективы в соответствии с особенностями аудитории, перед которой будете выступать. Мне кажется, вы тонко чувствуете настроение слушателей, поэтому вы будете постоянно видоизменять ее. Однако, речь всегда будет с вами, если вы вдруг окажетесь на чужой территории или вам придется выступать на официальном приеме. - Он профессионал, вождь, - подал голос Шартелль. - Получается, что вы долго работали над ней, мистер Апшоу? - Разумеется, вождь, - солгал я. - Предвыборная кампания начинается в понедельник, - продолжил Декко. - Я хотел бы поговорить с вами о ней. Как вы понимаете, ее исход имеет первостепенное значение. - Мы ни на секунду не забываем об этом, - заверил его Шартелль. - Я думаю, что вы и вождь Акомоло должны все свое внимание уделить выступлениям. Детали, механику предвыборной кампании следует оставить нам. Для этого нас и наняли. А в лице вождя Дженаро и доктора мы приобрели незаменимых помощников. Вождь Декко ответил долгим взглядом. - Вы умеете убеждать, мистер Шартелль. Редко кому я могу доверять полностью. А вам я верю. И мистеру Апшоу, - вежливо добавил он. - Я не сомневаюсь, что мы оправдаем ваше доверие, вождь Декко. Мы приехали сюда, чтобы помочь вам победить на выборах. Я думаю, шансы у нас неплохие. - Правда? А почему? - Потому что мы принимаем определенные меры. Это элементы предвыборной борьбы, и я бы хотел, чтобы вы почаще встречались с избирателями, давая им возможность полюбоваться вами, а не волновались из-за того, что поручено нам. Декко кивнул. Он принял решение. - Вы совершенно правы, - вождь встал. Я предложил ему остаться на ленч. Он отказался, на мой взгляд, с излишней поспешностью. - Утром мы передадим вам основную речь, - пообещал я ему. - Вы также получите десяти - и пятнадцатиминутные речи по каждому из главных пунктов программы. Я думаю, они будут готовы к субботе. Декко попрощался с нами и направился к машине. Шартелль вздохнул и откинулся на спинку. - Возможно, Пити, я становлюсь алкоголиком, но сейчас мне более всего хочется джина с тоником. Вы крикнете? Я крикнул, и из глубины кухни до нас донеслось "Са!" Самюэля. Затем возник и он сам, получил заказ, скрылся на кухне, принес нам запотевшие бокалы. - Я думаю, надо пригласить к чаю Джимми Дженаро и дока Диокаду, - Шартелль пригубил бокал. - Пора начинать. - Трудиться за наших соперников? - Да. - Мы еще не позвонили Даффи насчет значков, - напомнил я. - Изготовить такое количество не так-то легко. - Это его заботы. В Лондоне попрохладнее. - Пожалуй, я позвоню сам. У меня есть идея. Он снял трубку, подождал, пока ему ответит телефонист. - Добрый вечер, сэр, говорит мистер Шартелль... Это хорошо... А как ваша семья?.. Прекрасно... Да, и в моей семье все в порядке... А теперь я хотел бы поговорить с Лондоном, в Англии... Как по-вашему, вы сможете мне помочь?.. О, да вы просто мастер своего дела... Держу пари, вам не одну сотню раз приходилось соединять местных абонентов с другими странами... Я хочу позвонить мистеру Падрейку Даффи вот по этому номеру, - Шартелль продиктовал номер. - Как вас зовут?.. Хорошо, мистер Оджара. Вы сразу же соедините нас? Прекрасно. А до того я хотел бы поговорить с местным абонентом... Хорошо? Изумительно, - он дал телефонисту номер Дженаро и договорился с тем о встрече в пять вечера. Дженаро пообещал, что сам найдет Диокаду. Шартелль положил трубку, повернулся ко мне, усмехнулся. - Когда я познакомлюсь со всеми телефонистами Альбертии, нас будут обслуживать по высшему разряду. - Я вам верю. Но прежде чем Даффи выйдет на связь, я хочу подбросить вам одну идейку. - Хорошую? - Значков, пожалуй, недостаточно. Нужно что-то еще, полезное, но дешевое. Шартелль кивнул. - Расчески не пойдут, у них короткие волосы. Так что вы придумали? - Пластиковые бумажники с посланием кандидата на лицевой стороне, тисненым золотом. - Неплохо... но зачем? - Самюэль показывал мне сегодня свои рекомендательные письма. Но ему негде их хранить, кроме как в жестяной коробке. А ведь документы есть у всех - водительское удостоверение, расписка в уплате налогов, те же рекомендательные письма. Бумажники наши будут весьма кстати. - Сколько, Пит? - Наверное, не так много, как значков. - Точно. Вроде премии за хорошую работу. - Именно. - Так сколько? - Миллион? Они стоят два-три цента. - А сколько они весят? - Унцию*. ______________ * Унция (тройская и аптекарская) - 31,1 г. - Миллион унций, - Шартелль на мгновение взглянул в потолок. - Хорошо. Пойдет. - Телефон зазвонил минут через пять. Шартелль подождал, пока телефонисты наговорятся между собой. - Большое вам спасибо, - поблагодарил он мистера Оджару, прежде чем обратиться к Даффи. - Это ты, Поросенок... Да, слышу тебя прекрасно... Да, все нормально... Теперь слушай, Поросенок, нам нужны кое-какие товары. Ты взял карандаш? Чудесно. Десять ярдов тонкой шерстяной ткани в полоску нужно отправить портному Дженаро в Лондоне. Закажи эту ткань на фабрике в Алабаме, - он продиктовал адрес. - Нет, еще не все, Поросенок. Мне нужны девяносто четыре тонны значков и тридцать одна тонна пластиковых бумажников с золотым тиснением, - он одернул трубку от уха. Даже в другом конце комнаты я услышал возмущенное кудахтанье. - Поросенок, я полагаю, ты достанешь их в Штатах... И пусть твой художник придумает, как разрисовать значки. Молодежная расцветка, от которой рябит в глазах, мне не нужна. Значки должны быть агрессивными, готовыми прыгнуть на противника... Фраза - "Я за Ако"... Ему не нравится, Пит. - Скажите, что ее придумал сам Лидер. - Старина Акомоло сам придумал ее. Послушай, Поросенок, мне она нравится, вождю Акомоло - нравится, Питу - нравится. Я хочу, чтобы на значке нашлось место и символике партии. Да, лопата и мотыга... Ну, если ты не сможешь добыть их в Англии, я скажу тебе, что надо делать. Сажай своего художника в самолет до Нью-Йорка. Два миллиона он закажет в Рочестере, один - в Питтсбурге, еще два - в Лос-Анджелесе. Вывозить начнем из Лос-Анджелеса. Полиграфисты там порасторопнее. Значки мне нужны в конце следующей недели. И пусть твой художник всем говорит, что Клинт Шартелль не купит у них ни одного значка, если они задержат отправку хотя бы на день. Слышишь, Поросенок? Теперь насчет пластиковых бумажников... Ладно. Разберись с ними сам... Все идет как по маслу, Поросенок. Мы ходим в гости, Пит пишет речи, и все счастливы... Ты узнал, кого прислал "Ренесслейр"? Хорошо, значит, мы получим его сегодня... Да, все отлично. Мы свяжемся с тобой, если возникнет необходимость. До свидания, Поросенок, - не успел он положить трубку, как вновь зазвонил телефон. - Все прекрасно, мистер Оджара. Я оценил ваше мастерство... Я бы сказал, что вы - лучший телефонист, с кем мне приходилось иметь дело... Еще раз благодарю вас. Глава 17 После ленча нам подали жареную печень с картофелем, брюссельскую капусту и пудинг, от которого мы с Шартеллем отказались, я собрал бумаги доктора Диокаду, взял портативную пишущую машинку и ушел в спальню с отдельным входом. Вновь перечитал все документы, прошелся по пунктам программы, выискивая наиважнейший, наиболее интересный, привлекательный для избирателей, с которого журналист начал бы свою статью. Сделав выбор, я напечатал две странички квитэссенции речи, сухо, сжато, в стиле АП*. Эти странички составляли скелет речи, а также могли послужить сообщением для прессы после первого публичного выступления вождя Акомоло. ______________ * АП - Ассошейтед Пресс, информационное агентство. Я представил себе, как говорит вождь, как строит фразы, что выделяет, его любимые согласные звуки. Очень хорошо он произносит букву "п", и я решил почаще использовать слова, в которые она входит: партия, перспектива, прогресс, перестройка, пламенный, практически, первостепенный. Ему также нравились короткие предложения. Я подумал, что и мне следует придерживаться того же правила. От пяти до одиннадцати слов в каждом предложении, не больше. Так как излагал Акомоло свои мысли в несколько педантичной манере, ему приходилось пользоваться словами, которые могли сказать больше, чем говоривший. Сосредоточившись на образе вождя Акомоло, я сел за пишущую машинку. Поработал два часа, затем встал, пошел на кухню за кофе. По пути назад я заметил записку Шартелля: "Я в городе. Вернусь в 4.30 или 5". Я вновь сел за машинку. Речь писалась легко, и у меня в ушах звучал голос Акомоло. Это помогало. Я напечатал двадцать страниц за пять часов. Еще полчаса я редактировал текст. С готовой речью я вернулся в гостиную. Шартелль сидел, вытянув ноги, с высоким бокалом в руке. - Как город? - спросил я. - Стоит. - Что вы пьете? - Чай со льдом. Я заглянул в наш единственный супермаркет и купил пачку растворимого чая, - он поднял руку, предупреждая мой вопрос. - Не волнуйтесь, юноша, я сохранил верность фирме. Я купил марку, которую она рекламирует. Затем приобрел у уличной торговки свежей мяты, проскользнул на кухню, пока Самюэль почивал после ленча, и налил полный кувшин. Хотите бокал? - Я налью сам. Куда вы его поставили? - Присядьте, юноша, отдохните. Я слышал стук машинки и не стал вас отрывать, - Шартелль прошел на кухню и принес бокал чая. - С мятой. Я попробовал. - Неплохо. Вы хотите прочесть? - Я протянул ему сообщение для прессы и Речь. Я не встречал человека, читающего так же быстро, как Шартелль, хотя некоторые мои знакомые осиливали три, а то и четыре страницы в минуту. Я написал двадцать страниц. На их чтение вслух в нормальном темпе ушло бы пятьдесят минут. Вождь Акомоло с его размеренной манерой прочитал бы ее за час с небольшим. Шартелль уложился в три минуты. Отложив последний лист, он восхищенно покачал головой. - Вы прекрасный писатель, Пит. Я таки слышал "п" нашего дорогого вождя. И начало очень хорошее. - А что вы скажете о сельскохозяйственном разделе? - План прямых дотаций изложен у вас гораздо четче, чем в бумагах дока Диокаду. Вы написали столь ясно и просто, что его может понять каждый, кто знает английский язык. Чертовски хорошая Речь, Пит. Одна из лучших, что мне приходилось читать. - Благодарю. А где вы научились так быстро читать? - Когда я жил еще с отцом, он довольно пристально следил за биржей. Подписывался на все газеты и журналы с финансовыми страницами: "Уолл-стрит Джорнэл", "Джорнэл оф Коммерс", "Баррон'с", "Нью-Йорк таймс", "Чикаго трибюн" и так далее. Моя работа состояла в том, чтобы прочитать эти страницы и вырезать то, что могло представить интерес. Но я не успевал их прочесть. И тут мне попалось на глаза объявление: "Как научиться читать быстрее и лучше за десять уроков". Я подписался на полный курс и в результате мог одолеть "Таймс" за десять минут. На ней я практиковался, прочитывая практически каждое слово. - И понимали смысл? - Сначала не очень, но постепенно дело шло все лучше и лучше. А теперь никаких проблем. - Как же вы это делаете? - Все очень просто. Вы начинаете читать вниз по диагонали, слева направо, и скоро вам удается охватить взглядом всю страницу. Иногда это весьма удобно, если, к примеру, нужно познакомиться с планом предвыборной кампании соперника, пока их везут в лифте из штаб-квартиры на пятнадцатом этаже к копировальным машинам на четвертом. - Могу представить. С привычным визгом тормозов у крыльца остановился "ягуар ХК-Е". На левом сиденье стояла сумка с клюшками для гольфа. Дженаро, в ветровке с глубокими вырезами под рукавами, чтобы не мешала замаху, в тонкой зеленой водолазке и брюках из плотной хлопчатобумажной ткани, взлетел по ступенькам, скинул на крыльце ботинки с шипами и вошел в гостиную. Его лицо сияло. - Тридцать два удара на девять лунок! - Неплохой результат, - похвалил я его. - Тридцать один - рекорд клуба. На днях я его побью. - По-моему, вам жарко, Дженаро, - заметил Шартелль. - Снимите ветровку и дайте ее мне. - Благодарю, - Дженаро отдал ветровку Шартеллю, тот прошел в столовую и повесил ее на спинку стула. - Я опять к чаю? - Да, Самюэль уже возится на кухне, - ответил Шартелль. - Если вы сможете уговорить его принести мне холодного пива, я дам вам полный отчет о проделанной работе. Самюэль принес чай. Шартелль, с извиняющейся ноткой в голосе, попросил бутылку холодного пива для вождя Дженаро. - Да, са, - без энтузиазма ответил Самюэль. Отхлебнув пива, Дженаро удовлетворенно выдохнул, рыгнул и вытер рот тыльной стороной ладони. - Диокаду приедет с минуты на минуту. Как обычно, ему нужно захватить с собой какие-то бумаги. Но я могу начать и без него, - он достал из кармана брюк маленькую записную книжицу. - Первое, веера. Я провел час с министром экономического развития и его постоянным секретарем. Пятнадцать минут ушло на то, чтобы они прониклись идеей. Еще сорок пять я убеждал министра, что в его родной деревне невозможно изготовить столько вееров. Заказы уже распределены и будут готовы в конце следующей недели. - Хорошо, - кивнул Шартелль. - Второе - распространение. Я весь вечер просидел в штаб-квартире партии и набросал планы распространения вееров и значков. Это довольно сложно, и мне не хотелось бы вдаваться в подробности. Но я гарантирую, что готовые изделия залеживаться не будут. В некоторые места мы будем возить их на грузовиках, в другие - доставлять самолетом. У нас есть "дакота", один из старых "С-47". Он может приземлиться где угодно, да еще перевезти группу активистов. - Третье - вертолеты. Оба будут у нас в воскресенье вечером. Эта чертова нефтяная компания воображает, что получит права на разведку полезных ископаемых по всей стране, если Лидер уедет в столицу. Я обещал им все, кроме денег, а последнего им и не надо. Два пилота, один из Южной Африки, второй из Америки. Я думаю, с южноафриканцем полетит Декко, чтобы тот дважды подумал, прежде чем проехаться по поводу черных. - Правильно. Какие вертолеты? - Большие. "Сикорски С-55". Рассчитаны на восемь человек, не считая пилота. Должно быть по два пилота, но новых нам не найти. У меня есть список заправочных станций компании. Мы можем ими пользоваться, но за горючее придется платить. Я согласился. - Просто отлично, - улыбка Шартелля становилась все шире. - А что, по-вашему, я делал? Упражнялся на поле для гольфа? - Продолжайте, Джимми, вы просто молодец. - Газета. Я поговорил с парнем, который работал в "Нью-Мексикэн" в Санта Фе. Он загорелся, но требует денег. Мы сошлись на пятидесяти фунтах в неделю, хотя могу поклясться, что он никогда не получал больше десяти. - Он чувствует, что деваться нам некуда. - Возможно, но он рад помочь. Он сам наберет сотрудников, договорится с типографией, а распространять газету мы будем через штаб-квартиру. Бесплатно, да? - Совершенно верно, - кивнул Шартелль. - Может, он еще и пишет? - спросил я. - Он утверждает, что да. Рвется дать разоблачительные материалы о севере и старике Алхейджи, как называет его Клинт. Шартелль встал и заходил по комнате. - Кто будет давать ему материалы по программе партии? - спросил он Дженаро. - Я. Все, что будет касаться выступлений Лидера и Декко, а также сообщения для прессы пойдут в набор в первую очередь. - И вы решили вопрос с распространением газеты? - Да. - Как вы собираетесь назвать газету? - "Голос народа". Это его идея, - ответил Дженаро. - Наверное, он все-таки не умеет писать, - вздохнул я. - Пойдет, - вынес решение Шартелль. - И последнее, барабаны. Их взял на себя Диокаду. Он будет с минуты на минуту. Диокаду появился пять минут спустя, как всегда с ворохом бумаг. - Чаю? - предложил Шартелль. - С удовольствием. Я налил ему чашку чаю. - Джимми рассказал нам о том, что сделано, док, и я чувствую, что мы взяли нужный темп, - Шартелль раскурил сигару. Диокаду выпил чай, поставил блюдце с чашкой на стол, вытащил из-под бумаг блокнот, нашел нужную страницу и посмотрел на нас. - Мне начать с барабанов или с деятелей искусства? - С деятелей. - Хорошо. Вчера вечером в Барканду образован комитет "Писатели и художники Альберти - за Акомоло". Его учредителями стали актер, поэт, два писателя и два художника. Все они хорошо известны в Альбертии, слышали о них и в Англии. - Во сколько вам это обошлось? - По сто фунтов каждому, но они обещали, что вовлекут в комитет по пять новых членов. - На этой неделе? - уточнил Шартелль. - Да. - Хорошо. Теперь барабаны. - С ними все решено. Правда, на это ушел весь день. Я сидел на телефоне с девяти утра и только несколько минут назад повесил трубку. Я разделил страну на пятнадцать зон и потом выбрал главного барабанщика в каждой зоне. Ключевая фраза будет передаваться ему лично, каждый вечер или с установленной нами периодичностью. Он будет связываться с барабанщиками своей зоны, главные из них получат по двести пятьдесят фунтов. Из этих денег они будут расплачиваться с барабанщиками своей зоны. - Когда они смогут начать? - Хоть сегодня. Но я сказал, что в понедельник или во вторник. - Хорошо, - Шартелль вновь сел, положив ногу на ногу. - Джимми, вы знаете, кто шпионит за вами, не так ли? - Конечно. Парламентский секретарь министерства сельского хозяйства. Он сказал мне, что на самом деле работает на нас, но должен поддерживать связи с севером, чтобы приносить пользу. Я думаю, что они платят ему больше. - Несносный молодой человек, - фыркнул Диокаду. - А как насчет востока? Кто передает им информацию? - Клерк из моего министерства, - ответил Дженаро. - Он у меня под присмотром. - Ясно. Если я хочу послать Даффи две телеграммы в Лондон, вы можете устроить так, чтобы копии попали в руки этих молодцов, возможно, за день-два до того, как их получит Даффи? Дженаро ухмыльнулся. - Мы постараемся. Шартелль повернулся ко мне. - Пит, принесите сюда пишущую машинку и код сиротки Анны. Мы должны сочинить секретное послание для Наемника. Я принес машинку и бумагу. - Я хочу, чтобы вы закодировали нам текст с просьбой к Даффи найти фирму, которая будет вычерчивать в небе Альбертии разные слова со следующей недели и до самых выборов. - Вычерчивать в небе слова? Что-то я вас не понимаю, Шартелль. - От вас этого и не требуется, юноша. Вы кодируйте, кодируйте. Я пожал плечами, вставил в машинку чистый лист бумаги, на мгновение задумался. Напечатал текст, вытащил лист, передал его Шартеллю. Диокаду и Дженаро с недоумением смотрели на него. Я, кажется, начал догадываться о замысле Шартелля. Телеграмма гласила: "НАЕМНИКУ: НАМ АБСОЛЮТНО НЕОБХОДИМА СЛУЖБА НАПИСАНИЯ КАРАКУЛЕЙ НАД АЛЬБЕРТИЕЙ. ТАТУИРОВАННОЕ ЛИЦО В ВОСТОРГЕ. ПИРОЖОК УБЕЖДЕН ИСХОД МЕСТНОЙ ЗАВАРУХИ ЗАВИСИТ ОТ ЕЕ НАЛИЧИЯ. ПОДТВЕРДИТЕ ПОЛУЧЕНИЕ. ТОЧКА СКАРАМУШ". Шартелль прочитал и улыбнулся. - Я не думаю, что это кого-нибудь обманет, но поломать голову заставит, - он передал лист Дженаро, тот - Диокаду. - Я не совсем уверен... - Диокаду не договорил, потому что Шартелль поднял руку. - Одну минуту, док, и я все объясню. Я хочу, чтобы Пит отбарабанил еще одну телеграмму, пока коды у него в голове. - Чем вы хотите порадовать Даффи на этот раз? - Мне нужен дирижабль вроде тех, что изготавливает "Гудйир"*. ______________ * "Гудйир" американская аэрокосмическая фирма, специализирующаяся на резинотехнических изделиях, выпускает бескаркасные дирижабли. - Святой боже, - простонал я, вставил в машинку чистый лист, глянул в потолок и напечатал вторую секретную телеграмму. Шартелль отдал ее Дженаро, и тот прочитал: "НАЕМНИКУ: НАМ АБСОЛЮТНО НЕОБХОДИМА ПОЛАЯ СИГАРА ДЛЯ ПОЛЕТОВ НАД АЛЬБЕРТИЕЙ. ТАТУИРОВАННОЕ ЛИЦО ЗА. ПИРОЖОК УБЕЖДЕН В НЕОБХОДИМОСТИ ДОСТАВКИ. ПРЕДЛАГАЮ НЬЮ-ЙОРК. СООБЩИТЕ ДАТУ ОТПРАВКИ. ДЕНЬГИ НЕ ПРОБЛЕМА. ТОЧКА. СКАРАМУШ". - Юноша, да вы прирожденный конспиратор, - воскликнул Шартелль. - Едва ли кто сможет написать секретную телеграмму хуже этих, - он повернулся к Дженаро. - Первая из них, насчет каракулей, должна попасть в руки мальчиков из "Ренесслейра". Вторая - к организатору кампании доктора Колого. Постарайтесь обставить все так, чтобы ознакомиться с содержанием телеграмм они смогли, затратив немало усилий, но они должны понять суть текстов. Успеваете за мной? Дженаро усмехнулся. - Не нужно мне все разжевывать, Клинт. - Я и не собираюсь. - Диокаду печально покачал головой. - Я безнадежно отстал и заблудился. Еще на первой телеграмме. Шартелль улыбнулся, откинув голову, кликнул Самюэля. Тот возник на пороге после неизбежного "Са!". - Чай мы уже выпили, так что принеси чего-нибудь покрепче. Дженаро остановился на пиве, Диокаду попросил джин с апельсиновым соком, мы с Шартеллем остались верны джину с тоником. - Все очень просто, док, - пустился в объяснения Шартелль, когда Самюэль скрылся на кухне. - Я хочу, чтобы оппозиция прознала о нашем секретном оружии - вычерчивании лозунгов в небе и использовании наполненного гелием дирижабля для прославления нашего кандидата. Теперь, если я правильно понимаю психологию "Ренесслейра", они расшибутся в лепешку, чтобы начать выписывать лозунги раньше нас. В этом корень их успехов. Они всегда берутся за апробированное. Если на телевидении в моде комедии положений - выступают спонсорами комедии положений. Если наибольшим успехом пользуются неброские рекламные объявления, они не дадут никаких других. Они - имитаторы. Новации не в их духе. Я сомневаюсь, что они выродили хоть одну собственную идею, но чужие используют превосходно. Так что они наверняка решат, что вычерчивание нужных слов в небе - верное дело, и притащат в Альбертию дюжину самолетов, чтобы в ее небе сияло имя страны Алхейджи. Как оно звучит в сокращенном виде, вроде Ако? - Его зовут Хей, - ответил доктор Диокаду. - То, что надо, - кивнул Шартелль. - Вычертить его в небе - сущий пустяк. А какой символ у его партии? - Пирамида. - Прекрасно. Дайте мне лист бумаги, Пит. Он что-то нарисовал на листе и отдал его доктору Диокаду, тот - Дженаро, а уж потом лист оказался у меня. Рисунок выглядел так: ХЕЙ - Моя не голосует за человека в небе, господин, - скопировал я Уильяма. - Совершенно верно, Пит, я рассчитываю именно на такую реакцию. Но нам надо действовать наверняка. Вот тут нам поможет Джимми. - Как? - спросил Дженаро. Шартелль откинулся на спинку стула и мечтательно посмотрел в потолок. На его лице играла легкая улыбка. Я уже знал, что она означает. И пожалел тех, о ком он думал в этот момент. - Джимми, мне нужны распространители слухов. - Кто? - У вас в штаб-квартирах партии есть славные ребята, напоминающие американских странствующих коммивояжеров. Тех, знаете ли, что ездят из города в город, из деревни в деревню, заговаривают с местными жителями, приносят последние новости. Дженаро кивнул. - Я знаю, о ком вы говорите. - Они будут путешествовать парами. Никоим образом не афишируя связи с партией. Если же беседа перекинется на политику, а это, как мне представляется, неизбежно, они ввернут пару-тройку нужных фраз. Вы меня понимаете? Дженаро снова кивнул. - Допустим, "Ренесслейр" притащит сюда самолеты, вычерчивающие в небе слова специальными дымами. У вас есть люди, которые выяснят заранее, где те будут летать? - Такие люди у меня есть. - Прекрасно. За день-два до того, как появятся самолеты, мы зашлем в этот город или деревню парочку говорливых юношей. И они как бы невзначай упомянут о вычерчивании слов в небе. На этот раз кивнули мы все. - Причем один повернется к другому и скажет: "Знаешь, Оджо, я не верю, что дым, который вылетает из самолета, отбирает у тех, кто смотрит на него, мужскую силу". А Оджо - возможно, его звать иначе, ответит: "Я слышал, что странный дым, который тянется за ними, не что иное, как смертоносный газ, и в этой деревне, где они летали накануне, все женщины стали вдовами, хотя их мужья живы". Что-нибудь этакое. Возможно, я нахожусь под сильным влиянием Райдера Хаггарда. А потом один, все равно кто, добавит: "Я не верю, что в домах, над которыми появилось имя ХЕЙ, уже не раздается детский крик". И этот диалог они будут вести вновь и вновь, переходя из одного места в другое, на один шаг опережая самолеты. Я думаю, Джимми, для выполнения этого задания нам понадобится человек сто. Дженаро восхищенно покачал головой. - Из этого может выйти толк, Клинт. Есть же у нас сексуальные табу. Конечно, мы найдем нужных людей, собственно, они уже есть, верные сторонники партии, которым ваше предложение очень понравится. От них же не потребуется ничего другого, кроме как пить пиво да молоть языком, в этом они доки. Так уж получилось, но двумя месяцами раньше я заказал сотню "фольксвагенов". Похоже, он будут весьма кстати. Доктор Диокаду показал на свой опустевший бокал. - Как вы думаете, я могу попросить джина с соком? Очень освежающий напиток. Я кликнул Самюэля, и тот наполнил наши бокалы. - Это, разумеется, ложь, - Диокаду повернулся к Шартеллю. - Самолетный дым совершенно безвреден. - Безвреден, док. В выхлопные газы добавляют химикалии или сырую нефть. Именно об этом и будут говорить наши посланцы: они, мол, не верят слухам о том, что дым вызывает импотенцию и бесплодие. Но вы правы. Это ложь. Заведомая, сознательная ложь. Вы думаете, нам не следует прибегать к таким приемам? Диокаду вздохнул. - Лидеру это не понравится. Декко будет против. - Я не собираюсь посвящать их в наши планы. Они не должны знать об этом. Их дело - выступать перед народом. А в грязной канаве работать будем мы. - Этого мало, Клинт, - заметил я. - Нельзя рассчитывать только на секретные телеграммы. Шартелль кивнул, вновь зашагал по комнате. - Нам нужны два человека, - он взглянул на Дженаро. - Занимающие довольно высокое положение в партии. С безупречной репутацией. И готовые на жертвы. Он замолчал. Дженаро и Диокаду переглянулись. - Продолжайте, - сказал Дженаро. - Я хочу, чтобы они стали предателями. Перебежали к оппозиции. Один - к сэру Алакаду, второй - в лагерь доктора Колого. Естественно, не с пустыми руками. Они принесут с собой информацию, главным образом правдивую, которую можно проверить, а также, и это самое важное, подтверждение того, что мы делаем ставку на небесные письмена и гудйировский дирижабль. Они должны быть хорошими актерами. У вас есть такая пара? - Перестаньте смотреть на меня, - не выдержал Дженаро. - Я ни за что не стану предателем. - О вас и речи нет. Нам нужны молодые, честолюбивые, умные парни. Вам придется воззвать к их патриотизму, верности партии, жажде приключений. - Скорее, к их кошелькам, - бросил Диокаду. - Я подумал о двоих, - он назвал ничего не говорящие мне фамилии, посмотрел на Дженаро. Помедлив, тот кивнул. - Один - адвокат, другой - чиновник. Оба связаны с партией и выдвигаются на все более заметные роли. Говорить они умеют... могут создать впечатление, что вхожи во все кабинеты, - Дженаро вновь кивнул. - Они нам подойдут. - Кто с ними свяжется? - спросил Шартелль. - Диокаду. Он теоретик партии. Они подумают, что я хочу их надуть. Шартелль взглянул на Диокаду. - Хорошо, - в его голосе не слышалось радости. - Я поговорю с ними сегодня вечером. Они оба в Убондо. - Обычные поводы для предательства... - начал Шартелль, но Диокаду оставил его. - В прошлом у нас хватало предателей, мистер Шартелль. Поводы мне известны. Джимми Дженаро встал, взмахнул воображаемой клюшкой для гольфа. - А что они должны говорить о дирижабле? Если-таки будет дирижабль? - Это просто. Они не могут поверить, что в дирижабле спрятана американская атомная бомба. - Бум-бомба, как говорят в глубинке, - вставил Дженаро. - А барабаны будут нагнетать страхи перед импотенцией и смертью, - добавил Диокаду. Два самых сильных страха, мистер Шартелль. Но, допустим, оппозиция будет все отрицать? - Спросите эксперта по общественным отношениям, - Шартелль махнул сигарой в мою сторону. - Они не смогут отрицать слух, иначе они подтвердят, что он соответствует действительности. И не смогут перестать славить в небе старину Алхейджи. Ибо, если самолеты перестанут летать, наши мальчики будут утверждать, что спасли мужчин Альбертии от импотенции. Они проигрывают в любом случае, если только клюнут на приманку. То же с дирижаблем. Прекращение его полетов будет трактоваться как результат протестов общественности. Допустим, они будут отрицать наличие бомбы. Но почему они должны отрицать то, чего нет? Представьте себе такое заявление для прессы: "Джонни X. Джонс назвал сегодня лживыми широко распространившиеся слухи о том, что он - мошенник". Диокаду покачал головой. - Но мы не можем рассчитывать, что выиграем на этом предвыборную кампанию. Это лишь хитрость, обман, ложь, в конце концов. Шартелль кивнул. - Если люди проголосуют за вождя Акомоло, значит, они поддержат его программу. Если они захотят проголосовать против двух других партий, у них не останется иного выхода, как примкнуть к лагерю Акомоло. Вы знаете, док, что у него нет голосов, и я не уверен, что они появятся, даже если он будет выступать по двадцать четыре часа в сутки до самых выборов. Но я хочу направить оппозицию по ложному пути, запрограммировать их ошибки. Пусть они тратят время попусту. Занимаются ненужным делом. Я хочу посеять разногласия в их штаб-квартирах и панику в их сердцах. А когда создается стрессовая ситуация, паника вспыхивает мгновенно. - Я готов вам помогать, Клинт, - Дженаро повернулся к Диокаду и произнес короткую фразу на диалекте. - Диокаду согласно кивнул. - Я сказал, что руки наших врагов в крови. В прошлом они не раз обделывали свои делишки за наш счет. Идея Клинта не кажется мне предосудительной. Хитрость и коварство нам не помеха. Если его замысел удастся, у нас будут голоса, много голосов. - Я согласен, но Лидер не должен знать подробности, Диокаду печально улыбнулся. - Мистер Шартелль, я узнаю много нового об оборотной стороне политики. Похоже, именно там приобретаются и теряются голоса. Шартелль улыбнулся в ответ. - Голоса приобретаются и теряются на обеих сторонах, док. Я лишь хочу предусмотреть все, что возможно. Кстати, Джимми, как там наши профсоюзы? - Я поговорил с этим типом. Он готов на сделку, но не согласен на всеобщую забастовку. Все, кроме этого. - И что он нам обещает? - Один профсоюз, очень дисциплинированный. Они не приступят к работе без его прямого указания. - Какой же? - Тот, что вызывает наибольшую вонь, - Дженаро хохотнул. - "Объединенная федерация альбертийских золотарей". Глава 18 Диокаду ушел с теми же бумагами, зажатыми под левой рукой. - Вы заняты сегодня вечером? - спросил Дженаро, не поднимаясь со стула. Шартелль взглянул на меня. - Я свободен. - Нам не хватает двух партнеров для покера. Не хотите составить компанию? Играть будем у меня. - Не знаю, как Пит, но я с удовольствием перекинулся бы бы в картишки. - И я не против, Клинт. - Вот и отлично. Когда начало? - В девять. - Пит? - Я готов. - Вы берете чеки? - Конечно. - Кто еще будет играть? - Я. Два постоянных секретаря, англичане. И Йан Дункан, личный секретарь губернатора. Вы с ним знакомы. Между прочим, он женился на деньгах, поэтому играет азартно. Двухэтажный особняк Дженаро, с просторным гаражом, где свободно разместились его "ягуар", новый фургон "форд" и "ровер", находился в миле от нашего дома. Он встретил нас у дверей и представил жене, симпатичной негритянке со светло-шоколадной кожей и безупречным английским выговором. Она была в слаксах и свитере. Дженаро называл ее "Мама". Затем познакомил нас с пятью или шестью детьми. Следующим прибыл Йан Дункан, затем тощий рыжеволосый Уильям Хардкастл, постоянный секретарь министерства экономического развития, и последним Брайан Карпентер, постоянный секретарь министерства внутренних дел. Миссис Дженаро проследила, чтобы каждому из нас принесли бокал с каким-либо напитком, извинилась и пошла укладывать детей спать. - Кто хочет сыграть в покер? - задал Дженаро риторический вопрос. Он пригласил нас в комнату, предназначенную только для этой цели. В центре стоял семигранный стол, затянутый зеленым сукном с небольшими выемками, куда игроки могли складывать фишки. С потолка свисала 300-ваттная лампа под зеленым абажуром. Удобные стулья с подлокотниками ждали игроков. На буфете стояли бокалы, бутылки с виски, джином, содовой, тоником, пивом и ведерко со льдом. Кондиционер обеспечивал приемлемые двадцать один градус по Цельсию. Создавалось впечатление, что в этой комнате выигрывались и, соответственно, спускались крупные суммы. Дженаро принес фишки и шесть запечатанных карточных колод. Мы сели. Я оказался между Хардкастлом и Карпентером. Шартелль - между Дженаро и Дунканом. - Я повторяю некоторые правила для наших американских гостей. Каждый может поднять ставку не более четырех раз. Играем без джокера. С напитками - полное самообслуживание. Он снял обертку с одной из колод, перетасовал карты и бросил их на зеленое сукно. - Разыграем, кто сдает, - пока мы тянули карты, он раздал нам синие, красные и белые фишки. - Каждый начинает с пятидесяти фунтов. Белая фишка - шиллинг, красная - десять шиллингов, синяя - фунт, - он взял карту и перевернул. Девятка червей. Сдавать выпало Дункану. Он вытащил даму бубен. Неспешная игра продолжалась два часа. Я пять раз снял банк и остался при своих. Шартелль был в большом плюсе. Играл он превосходно. Выросла кучка фишек и перед Дженаро. Дункан полагался на наитие, и почти все его фишки перекочевали к более удачливым партнерам. Хардкастлу и Карпентеру частенько везло. Я решил, что когда-нибудь они крепко пролетят. В одиннадцать часов Дженаро объявил перерыв, и стюард принес нам блюдо с сэндвичами. Я запил мой пивом. - Каким представляется вам исход выборов, мистер Шартелль? - спросил Карпентер, прожевав кусок ростбифа. - Наши шансы растут. Но вы знаете об этом лучше меня, работая в министерстве внутренних дел. - В нашем ведении полиция, пожарная охрана, почтовая служба, да еще разная мелочевка. А политику мы оставляем таким, как вы. - Вы уедете до или после провозглашения независимости? - спросил Шартелль Карпентера. - Я пробуду здесь еще шесть месяцев. Министр потребовал, чтобы я задержался как минимум на такой срок. Он говорит, что только я понимаю, как функционирует почтовая служба. Он, разумеется, ошибается. Молодой Обаджи прогрессирует с каждым днем. Ему надо больше доверять. Интеллигентный молодой человек. - Они руководят министерствами гораздо лучше, чем играют в покер, Клинт, - заметил Дженаро. - Сколько лет мы играем вместе? - спросил Карпентер. - Уже пять, - ответил Дженаро. - И мне они обошлись в кругленькую сумму, хотя я не имею ничего против. - Апшоу, - обратился ко мне Хардкастл, - не находите ли вы, что у вас довольно странное занятие? Приехать в незнакомую страну, оценить политическую ситуацию, а затем попытаться, образно говоря, за одну ночь изменить настроение избирателей? - Я бы назвал его не странным, но отличным от многих, - ответил я. - Причем в это дело вовлекается все больше людей. В Англии или США кандидат не позволит себе высморкаться на публике, не проконсультировавшись со своим советником по общественным отношениям. - И вы действительно верите, что обеспечение контакта с публикой стало одной из разновидностей коммерческой деятельности? - Конечно. Я знаю, что это так. - Но это и профессия? - Как доктор или адвокат, или бухгалтер? - Совершенно верно. - Нет. Это призвание. Все равно, что услышать глас божий. Вам не нужно ни специальной подготовки, ни обучения. Вы просто слышите зов, объявляете, что вы - эксперт по общественным отношениям, и с этого момента вы в деле. Но, чтобы добиться больших успехов, нужно быть наполовину шарлатаном, наполовину мессией. Эти же качества необходимы хорошему учителю или хорошему члену парламента, или хорошему американскому сенатору. А вообще с таким набором можно продвинуться очень далеко в любой области. К примеру, возьмите Шартелля. - Отношения с публикой не по вашей части, не так ли, Шартелль? - спросил Карпентер. - Нет, сэр. Упаси бог. Я занимаюсь политикой, потому что это приятный способ зарабатывать на жизнь, не таская по вечерам домой тяжелый портфель с бумагами. И мне не нужно спешить по утрам к электричке, чтобы попасть в контору к назначенному часу. Я мог стать профессиональным картежником, разведчиком нефтяных месторождений или организатором предвыборных кампаний. Один человек предложил мне три этих вида деятельности. Я выбрал политику, и знаете, что он мне сказал? - Что же? - спросил его верный помощник, Питер Апшоу. - Он сказал: "Юноша, вы, вероятно, сделали правильный выбор. Но только не пытайтесь убедить себя, что вы лучше или умнее ваших кандидатов, потому что у них хватило ума и нашлись деньги, чтобы нанять вас, а вы недостаточно богаты, чтобы нанимать их. И никогда не пытайтесь баллотироваться куда-либо сами, потому что как кандидата вас рано или поздно поймают на лжи". Я последовал его совету и не могу сказать, что сожалею об этом. Хардкастл раскурил сигару. - Более всего меня беспокоит то обстоятельство, что американцы не дают простому человеку занять выборную должность, и не только у себя дома. Вот и на выборы в Альбертии будут затрачены немалые средства. Взять хотя бы веера, которые вы, Джимми, заказали через наше министерство. На какие деньги? Хотя я не думаю, что вы дадите мне честный ответ. Лицо Дженаро расплылось в улыбке. - Но я отвечу, господин постоянный секретарь. Это народные деньги. Хардкастл хмыкнул. - Неплохая идея, между прочим. Использовать местную рабочую силу для изготовления вееров. Я ее сразу поддержал, хотя пришлось убеждать министра, что его деревня не сможет выполнить такой большой заказ. Если придумаете что-то похожее, милости просим к нам. Минут через десять или пятнадцать мы вновь сели за стол. Хардкастл раздал карты, мы сделали первые ставки, но внезапно распахнулась дверь, стюард подбежал к Дженаро и что-то сказал на диалекте. Дженаро вскочил, бросил "извините меня" и исчез за дверью. Карты он унес с собой. Мы сидели и ждали. Он вернулся три минуты спустя и подозвал Карпентера, постоянного секретаря министерства внутренних дел. - Это по вашей части. Карпентер, не задавая вопросов, вышел из комнаты. - Что случилось? - спросил Дункан. - Ваш стюард говорил так быстро, что я не разобрал ни слова. Дженаро положил карты на стол. - Игра закончена. Убит капитан полиции, - он посмотрел на Шартелля, затем на меня. - Около вашего дома. Появился Карпентер. - К сожалению, это Читвуд. Я только что говорил с двумя полицейскими, которые опознали его, - он повернулся к Шартеллю. - Его нашел ваш ночной сторож. Множество ножевых ран. Трое англичан смотрели на Дженаро. - Приказывайте, министр, - в голосе Дункана слышалась поддержка, но и почтение. Они - чиновники, он - министр. Они воспитали его, выучили искусству управлять и теперь от него ждали действий. Он был их лучшим учеником, и они хотели, чтобы он в полной мере проявил свои достоинства. Дженаро не заставил просить себя дважды. - Кто заместитель Читвуда? - спросил он Карпентера. - Лейтенант Ослако. - Позвоните министру и скажите, чтобы он назначил Ослако исполняющим обязанности капитана полиции. Разъясните Бернардо, что капитаном тот должен стать сегодня вечером, а не завтра. То есть Бернардо придется поехать в министерство. Если он будет возражать, попросите его перезвонить мне. А вы пока подготовьте бумаги, Брайан. - Хорошо. Я только позвоню Ослако, чтобы он возглавил расследование. - Йан, - Дженаро повернулся к Дункану, - я понимаю, что это не входит в ваши обязанности, но не могли бы вы позвонить моему постоянному секретарю? Скажите, что я прошу его поехать в министерство и подготовить сообщение о смерти Читвуда. За подписью премьера. - Конечно, позвоню, - кивнул Дункан. - Что-нибудь еще? - Нет. Я скоро подъеду сам. Он знает, что делать, - Дженаро взглянул на Хардкастла. - Вы хорошо знали Читвуда? - Хардкастл кивнул. - Вы сможете позаботиться о семье... миссис Читвуд, детях? Привезти доктора, если потребуется... сообщить о смерти? Я прошу вас о самом трудном. - Ничего, Джимми. Я все сделаю. - Благодарю, - англичане ушли, и Дженаро повернулся к нам. - А мы поедем туда. Я - первым, вы - следом, чтобы я мог предупредить о вас до того как они начнут стрелять. Милю, разделявшую наши дома, мы преодолели за минуту с небольшим. Нас уже ждали три полицейские машины. Дженаро подозвал сержанта. Тот подошел, вытянулся в струнку, отдал честь. - Са! - Давно вы здесь? - Пять минут, са. Не больше. - На вас возлагается руководство операцией до прибытия лейтенанта Ослако. Обеспечьте порядок. Не подпускайте любопытных. Ничего не трогайте. - Са! - рявкнул сержант, вновь отдал честь. У дороги собирались слуги из соседних домов. Сайлекс, наш ночной сторож, отчаянно жестикулируя, уже в который раз рассказывал о том, как обнаружил тело и тут же позвонил в полицию и вождю Дженаро. Фары полицейской машины освещали тело Читвуда, распростертое на грязи и гравии подъездной дорожки. В левой руке он сжимал половину трости, вторая валялась в нескольких футах. Я подумал, что он ударил ею одного из нападавших. Рубашка на спине потемнела от крови, кровь темным пятном выделялась на гравии. Шартелль и я подошли к телу. - Полагаю, он хотел что-то сказать нам? Я пожал плечами. - Взгляните, - продолжил Шартелль. - Около его правой руки, - указательный палец правой руки Читвуда вычертил в грязи какую-то букву. То ли "Ц" то ли "Ч". - Похоже на "Ц", - заметил я. - Уж не ЦРУ ли его убило? - Возможно. Но хорошо бы знать наверняка. К нам присоединился Дженаро. - У вас есть виски? - Конечно. - Пару глотков мне не повредят. Лейтенант приедет через десять минут. Мне нет смысла изображать инспектора Дженаро. В доме Шартелль разлил виски по бокалам, дал один Дженаро. Тот жадно выпил. - Мы, знаете ли, унаследовали некоторые британские традиции. В частности, убийство полицейского воспринимается у нас крайне неодобрительно. Читвуд жил здесь давно. Знал многих людей. - Много врагов? - спросил я. - Как у всякого полицейского. Он был честен. Даже безупречно честен. Вы с ним знакомы, не так ли? - Он заходил к нам. Хотел познакомиться с новыми соседями. - Мы похороним его завтра. - Мне представляется, что мы не настолько близкие друзья, чтобы присутствовать на похоронах, - заметил я. В дверь постучал среднего роста альбертиец, в полицейской форме, с лейтенантскими знаками различия. - Вождь Дженаро, извините, что я так поздно. Дженаро представил нам лейтенанта Ослако. - Вам сообщили, что теперь вы исполняете обязанности капитана полиции? - Да, сэр. - Убийцу или убийц надо найти, лейтенант. - Да, сэр. Я считал капитана Читвуда моим другом. - Приступайте к расследованию. - Позвольте задать вопрос, сэр. - Я слушаю. - Могу я спросить мистера Шартелля и мистера Апшоу о том, что им известно... - Они были у меня, - прервал Дженаро. - Допросите их ночного сторожа и остальных слуг. - Есть, сэр, - лейтенант отдал честь, повернулся кругом и вышел в ночь, чтобы найти убийцу его босса. - Мне не хотелось бы думать, что они убили Читвуда ради того, чтобы затруднить подсчет голосов, - заметил Шартелль. - Подсчет голосов тут не причем, - возразил Дженаро. - Процедура обговаривалась и утверждена в Барканду и министерством внутренних дел, - он допил содержимое бокала и встал. - Спасибо за виски. Мне пора в мое министерство. - Кто, по-вашему, его убил, Джимми? Дженаро сухо улыбнулся. - Он был белым. Неплохой повод для убийства. Может, у него в карманах лежало несколько фунтов. А может, просто пришла пора кого-то убить. - Зуд независимости? - спросил Шартелль. - Что-нибудь этакое. А может, "Африка теперь!". Сомневаюсь, что мы найдем убийцу. Но кто-то хотел, чтобы он умер. Его искололи ножами. Дженаро уехал, полиция обследовала каждый дюйм нашей лужайки в поисках орудия убийства, но ничего не нашла. Тело Читвуда увезли, в том месте, где оно лежало, гравий посыпали песком. Перед тем как лечь спать, мы с Шартеллем вышли на крыльцо. - Кто же его убил? - спросил я Шартелля. - Не вы, не я, не Дженаро, не три никудышно играющих в покер англичанина, хотя все они очень милые люди. Полагаю, остается порядка двадцати миллионов подозреваемых. - Он слишком опытный полицейский, чтобы стать жертвой случайного грабителя. Шартелль кивнул. - Я все думаю, какой же надо обладать силой духа, чтобы, умирая, собрать последние остатки энергии и попытаться написать в грязи какое-то слово. Должно быть, очень важное слово. - Для него, да. А вот для кого-то еще? Не знаю... Глава 19 Ее звали мадам Клод Дюкесн и она стояла рядом с майором Чуку, когда Анна, Шартелль и я приехали в пятницу на его вечеринку. Ранее мы заезжали за Анной. Шартелль безо всякого интереса оглядел ее соседок по квартире, даже хохотушка из Беркли не произвела на него никакого впечатления. Мы выпили по коктейлю в "Южной Сахаре" и оттуда отправились в дом майора. Жил майор, как мне показалось, не по средствам, в большом двухэтажном доме с колоннами. Китайские фонарики освещали ухоженные лужайки, цветочные клумбы, аккуратно подстриженные декоративные кусты и деревья. Майор, в белоснежной парадной форме, встречал гостей у стола, уставленного бутылками ледяного шампанского. Мадам Дюкесн стояла по его левую руку. Шартелль увидел ее, когда мы обошли угол дома, следуя тропинке, ведущей в сад. Он словно остолбенел и не менее тридцати секунд не мог сдвинуться с места. - Пити, - благоговейно прошептал он, - это самая красивая креолка, какую мне довелось повстречать, в том числе в Новом Орлеане и Батон Руж. - Откуда вы знаете, что она креолка? - Юноша, мы, креолы, за милю чуем друг друга. - А какое у нее платье. Мое по сравнению с ним - домашний халат. - Зато вы красивее, - одобрил я Анну, но без должной убедительности. Коротко стриженые черные волосы мадам Дюкесн обрамляли идеальный овал ее лица. Кожа цвета слоновой кости. Очаровательный ротик, чуть вздернутый нос, ноздри, дрожащие от страсти. А взгляд ее черных глаз обещал тысячу ночей, каждая из которых не походила бы на другую. Таким я увидел лицо мадам Дюкесн после того как сумел оторвать взгляд от ее ног, длинных, стройных, с идеальными коленями и округлыми бедрами. Платье облегало ее стан, как вторая кожа, и едва прикрывало грудь. - Негодяй, - фыркнула Анна. - Не обижайтесь на него, мисс Анна, - заступился за меня Шартелль. - Такая женщина заставляет забыть обо всем, - быстрым шагом он направился к майору Чуку. - Майор, я Клинт Шартелль. Тот улыбнулся и протянул руку. - Мистер Шартелль, я так рад, что вы смогли приехать. Позвольте представить мадам Дюкесн. Она оказала мне честь стать хозяйкой моего маленького приема, - майор перешел на французский, обращаясь к мадам Дюкесн. - Позволь мне представить сеньора Клинта Шартелля. Он американский политический эксперт, о котором я тебе говорил. Мадам Дюкесн улыбнулась Шартеллю и протянула руку. - Я с нетерпением ждала встречи с вами, монсеньор, - по-английский она говорила с легким акцентом. Шартелль галантно склонился над ее рукой и ответил на безукоризненном французском. - Мадам, это мне выпало счастье познакомиться с вами. Теперь я знаю, зачем приехал в Африку. Надеюсь, чуть позже вы сможете выпить со мной бокал шампанского. Она кивнула, вновь улыбнулась. - С удовольствием. Лицо майора закаменело, когда Шартелль затараторил по-французски, но он быстро взял себя в руки и тепло поприветствовал Анну. Мадам Дюкесн он представил ее на французском. - У вас потрясающее платье, - ответила Анна на том же языке. - Париж, не так ли? Глаза мадам пробежались по наряду Анны. - Да, благодарю вас, дорогая. Майор Чуку говорил мне, что вы прибыли с американским Корпусом мира. Я восхищаюсь вашей смелостью и, должна отметить, вы сегодня очаровательны. Высшее образование дает определенные преимущества, даже если оно получено в университете Миннесоты. Вот тут-то сказались шесть месяцев, на которые меня посылали в университет Квебека на языковую практику. Майор и меня представил на языке Вольтера. Мадам Дюкесн легонько пожала мне руку. Я ответил тем же. Не сомневаюсь, так же поступил и Шартелль. - Майор рассказывал мне о вас. Я ждала встречи с вами. - К сожалению, мадам, майор скрыл от нас, кто будет хозяйкой бала. Не могу его винить, но я рад, что его тайна раскрыта, - говорил я с сильным северо-дакотским акцентом, но по-французски. Я отошел к Шартеллю и Анне, которые ждали у стола, где одетые в белое официанты наливали желающим шампанское, виски, коньяк. - Что ты там делал? - спросила Анна. - Считал ей пульс? - Удивительная женщина, не так ли, Пити? Я очень рад, юноша, что вы уже сделали выбор, открыв путь старине Шартеллю. - Где вы научились говорить по-французски, Шартелль? - В Новом Орлеане, юноша. До семи лет я говорил только на этом языке. Я заметил, что вы и мисс Анна также его знаете. Откуда? - Я начала в восьмом классе и продолжала учить его в колледже, - ответила Анна. - А Пит получал языковую практику в марсельском борделе. - В университете Квебека, - поправил я ее. - По специальной программе. - Мисс Анна, не ревнуйте старину Пита. Я сам займусь этой маленькой креолкой. Изумительные у нее глаза, не так ли? - Он не смотрел на ее глаза, - бросила Анна. Я допил шампанское, и официант вновь наполнил мой бокал. - Если вы хотите устроиться под бочком мадам Дюкесн, сначала вам придется выгнать оттуда майора. Едва ли он уйдет добровольно. Шартелль взял у Анны пустой бокал и вместе со своим протянул официанту. - Юноша, настоящая любовь сметет все преграды. Так было и будет. - Так вы влюбились? - По уши, должен признаться. Какая женщина! Анна взглянула на Шартелля и улыбнулась. - Очень хорошая, Клинт. Она мне нравится, хотя вижу ее впервые. - Мне представляется, что в ближайшем будущем мы будем видеться чаще, - он допил шампанское, поставил бокал на стол, поправил галстук. - Пойду пообщаюсь с гостями. - Решили узнать, кто она такая? - Шартель ухмыльнулся. - Не исключено, что в разговоре я упомяну ее имя. Мы наблюдали, как он лавирует между гостями, высокий, гибкий, с короткой стрижкой и походкой пантеры. К тем, кто его интересовал, он подходил и представлялся: "Я Клинт Шартелль из Соединенных Штатов. Мне кажется, мы не знакомы". - Половина гостей примет его за хозяина, - заметила Анна. Внезапно рядом с нами возник Дженаро, и я познакомил его с Анной. - Зовите меня просто Джимми, - попросил он. - Я окончил университет Огайо. Выпуск пятьдесят пятого года. Как вам нравится вышивка, Пит? - Красивая, но сможете ли вы играть в гольф в таком наряде? Дженаро, в белой ordana, прошитой золотой нитью, с маленькой синей шапочкой на голове, в неизменных черных очках, рассмеялся. Я обвел рукой сад. - Похоже, альбертийская армия неплохо платит майорам, Джимми. Дженаро покачал головой. - У него столько денег, что он не может их сосчитать. Его бабка была некоронованной королевой торговцев-негров. Нажила состояние на импорте цемента. Целых десять лет лицензия на ввоз цемента была только у нее. Мать послала его в Сорбонну. А армия дает ему возможность быть при деле и устраивать банкеты. - Вы хорошо его знаете? - Знаю. Мы вместе росли. - А мадам Дюкесн? Дженаро улыбнулся. - Не так хорошо, как хотелось бы. - Шартелль, похоже, увлекся ею. - Не будь я христианином, то мог бы подумать о том, чтобы взять вторую жену. Как вождь, я имею право на трех, знаете ли. - Я этого не знал. - Ну, я могу представить ее и Маму под одной крышей. Пожалуй, большего мне и не нужно. Но боюсь, что Мама этого не потерпит. - А где Мама? - спросила Анна. - Дома с детьми. Где же ей быть? Пойдемте, я познакомлю вас с гостями. Большинство из них уже прибыли. Половина - англичане или европейцы, остальные - альбертийцы. Только Дженаро явился без жены. Я вновь встретился с несколькими политическими деятелями, с которыми познакомился на ленче у вождя Акомоло. Их жены стояли рядом, завернутые в отрезы ярких тканей, спадающими к ногам каскадами складок. Весь цвет Убондо пожаловал к майору Чуку. Член Верховного суда, три адвоката, два доктора, белый и негр, владелец автомобильного магазина, подполковник альбертийской армии, пилот "Альбертия Эйрлайнс", четыре постоянных секретаря различных министерств, включая Уильяма Хардкастла, итальянский подрядчик, четверо или пятеро ливанских бизнесменов, в том числе и гангстер, хозяин "Южной Сахары". Джек Вудринг из Информационной службы США и его супруга, два представителя Британского совета, английского аналога Информационной службы, один из которых настаивал, что он - наполовину американец, владелец еще одного автомобильного магазина, четыре университетских профессора, армейский лейтенант, еще один юный лейтенант, но полиции, двое юношей из Корпуса мира, представитель "Форд фаунденейшнл" и много других гостей, имена которых я не запомнил, но у них загорались глаза, когда они узнавали, что я - помощник мистера Шартелля. Ведомые Дженаро, мы замкнули круг и вернулись к столу, за которым разливали спиртное. Тут же стоял Шартелль, не отрывая глаз от мадам Дюкесн, что-то втолковывающей альбертийцу, как я догадался, старшему стюарду майора. - Она присоединится к нам, как только даст ему последние указания, - пояснил Шартелль. - привет, Джимми. - Добрый вечер, Клинт. - Как телеграммы? - Отправлены. - А наши предатели? - Диокаду переговорил с ними. Каждому нужно заявление для прессы с обоснованием их поступка. Шартелль кивнул. - Пит? - Это разумно. Они не могут без шума выйти из партии. Их значимость для оппозиции будет потеряна. - Вы можете снабдить их такими заявлениями? - Я напишу их сегодня вечером. - Джимми, подъезжайте поутру и заберите их. - Хорошо. Между прочим, и Декко, и Лидер в восторге от речей, которые вы им написали. Декко говорит, что Пит, должно быть, читает мысли. Лидер заявил, что его речь не что иное, как могучее слово истины. - Они получили действительно хорошие речи, - кивнул Шартелль. - Диокаду приступил к переводу? - Конечно. - А как насчет коротких речей? По основным пунктам программы? - Их тоже переводят. - Хорошо. Когда эти двое выходят из партии? - В воскресенье вечером. Или днем. В понедельник сообщение об этом в газетах. Мы сошлись на тысяче фунтов для каждого. - Предательство