у. Он выходил от прокурора. - Так-так... - Он говорил очень много, словно был чем-то смущен. - Ты ходила в морг, чтобы еще раз посмотреть на труп? - Здесь морга нет. Его положили в камере. В дверях набилось полсотни человек. Я отстояла в очереди. - Ты видела его носки? - Они из прекрасной шерсти, связаны вручную. - Значит, это человек семейный или, по крайней мере, у него есть жена, сестра или дочь, которые о нем заботятся. Или же это бродяга! Потому что бродягам в благотворительных обществах дают носки, связанные девушками из богатых семей. - Но бродяги не ездят в спальных вагонах! - И мелкие буржуа, как правило, тоже. Еще реже в них ездят мелкие служащие. По крайней мере, во Франции. Если судить по спальному вагону, можно предположить, что этот человек привык к дальним поездкам, А ботинки? - На них есть фирменный знак. Такие же продаются в ста или двухстах филиалах этой фирмы. - Какой был на нем костюм? - Черный, очень поношенный, но из хорошего материала, сшитый по заказу. Его носили не меньше трех лет, как и пальто. - А шляпа? - Ее не нашли. Наверно, ветер отнес далеко. Мегрэ попытался вспомнить, но не смог, была ли шляпа у человека с поезда. - Ты ничего больше не заметила? - Рубашка была заштопана на воротничке и манжетах. Довольно аккуратно. - Значит, наверное, о нем заботилась женщина. Как насчет бумажника, документов, разных мелочей из карманов? - Ничего, только мундштук, очень короткий, из слоновой кости. Оба они разговаривали просто, непринужденно, как двое добрых товарищей по работе. После нескольких часов напряжения это была разрядка. Мегрэ попыхивал своей трубкой. - Вон идет Ледюк! Видно было, как тот шел через площадь, его походка была нерешительнее, чем обычно, соломенная шляпа слегка сползла на затылок. Когда он поднялся по лестнице, мадам Мегрэ открыла ему, и он вошел, забыв с ней поздороваться. - Я только что от прокурора... - Знаю. - Ну да... тебе сказала жена... Потом я зашел к комиссару, чтобы убедиться, что полученные мною сведения верны. Это что-то неслыханное, просто невероятное. - Слушаю тебя. Ледюк вытер пот. Машинально выпил половину лимонада в стакане, приготовленного для Мегрэ. - Извини... первый раз сталкиваюсь... Отпечатки пальцев, само собой, отправили в Париж!.. Только что получен ответ... Ну так вот!.. - Что "ну так вот"? - Наш мертвец умер несколько лет назад! - Что, что? - А то, что официально наш мертвец умер несколько лет назад. Это некий Мейер, известный под именем Самюэль, приговоренный к смерти в Алжире. Мегрэ приподнялся на локтях. - И приговор был приведен в исполнение? - Нет! За несколько дней до этого он умер в больнице! Мадам Мегрэ не могла сдержать мягкой, чуть насмешливой улыбки при виде сияющего мужа. Мегрэ заметил ее улыбку, он чуть было сам не улыбнулся в ответ, но чувство собственного достоинства взяло верх. Он принял подобающее случаю серьезное выражение. - Что совершил этот Самюэль? - В ответе из Парижа об этом не говорится. Мы получили лишь шифрованную телеграмму. Сегодня вечером придет копия его анкеты. Не забывайте, что сам Бертийон признает, что, если не ошибаюсь, один раз из ста тысяч отпечатки двух человек могут совпадать. Почему не допустить, что мы имеем дело с таким совпадением... - Прокурор недоволен этим? - Конечно, это создает ему сложности. Теперь он собирается обратиться за помощью в Париж. Но он боится нарваться на инспекторов, которые за инструкциями будут приходить к тебе. Он спрашивал меня, пользуешься ли ты большим влиянием в Управлении, и все такое. - Набей мне трубку! - обратился к жене Мегрэ. - Но это уже третья! - Ничего! Спорим, что у меня температура не больше 37-ми! Самюэль! Ботинки на резинках! Самюэль - еврей! У них обычно чувствительные ноги. Кроме того, семья для них превыше всего: вязаные носки. А также экономия: трехлетней давности костюм из вечного драпа... Он прервал сам себя. - Я шучу, дети мои! Но должен вам признаться: я пережил очень неприятные моменты! Только подумаю о, том, что мне приснилось... Но сейчас, по крайней мере, этот морж - если это был не кит - этот морж, говорю вам, тронулся в путь... И вы увидите, что он, плохо ли, хорошо ли, дойдет куда надо по своей дорожке. И Мегрэ рассмеялся, потому что Ледюк посмотрел на его жену с явным беспокойством. VII САМЮЭЛЬ Обе эти новости были получены почти одновременно, вечером, за несколько минут до прихода доктора. Сначала была телеграмма из Алжира: "Имя доктора Риво неизвестно больницах. Дружеский привет. Мартэн". Мегрэ только что вскрыл ее, как вошел Ледюк, но не решался спросить приятеля, что тот читает. - Посмотри-ка. Тот взглянул на телеграмму, покачал головой, вздохнул: "Ну, конечно!" И это означало: "Ну, конечно, в таком деле все будет не просто! Наоборот, на каждом шагу нам встретятся новые препятствия! И я был прав, когда говорил, что лучше всего спокойненько переехать и жить в Рибодъере". Мадам Мегрэ вышла. Несмотря на сумерки, комиссар не собирался включать свет. На площади горели фонари, и ему нравилась в этот час их вереница огней. Он знал, что первыми зажгут свет во втором доме налево от гаража и что он увидит освещенный лампой силуэт склонившейся над работой портнихи. - У полиции тоже новости! - пробормотал Ледюк. Он был смущен. Ему не хотелось показывать Мегрэ, что он пришел ввести его в курс дела. Может быть, ему даже и запретили сообщать комиссару результаты официального следствия. - Новости о Самюэле? - Вот именно! Во-первых, получена копия его дела. Кроме того, Люка, он им раньше занимался, позвонил из Парижа и сообщил кое-какие подробности. - Рассказывай! - Определенно не известно, откуда он родом. Есть, однако, веские основания полагать, что он родился в Польше или в Югославии. Во всяком случае, где-то там! Это был человек молчаливый, который не очень-то доверял посторонним. В Алжире у него была контора. Угадай, какая? - Торговли почтовыми марками! Мегрэ был в восторге, это как нельзя лучше подходило к его представлению о человеке с поезда. - Торговля почтовыми марками, за которыми, естественно, скрывалось совсем другое! Самое-то главное, что все было так ловко сделано, что полиция ни о чем не подозревала, пока не произошло второе преступление... Я в общих чертах повторяю то, что рассказал по телефону Люка. Контора эта была одной из самых крупных фабрик по производству фальшивых паспортов и прежде всего фальшивых договоров о найме на работу. У Самюэля были клиенты в Варшаве, в Вильно, в Силезии, в Константинополе... За окном было уже совсем темно. Дома выделялись жемчужно-белым цветом. Снизу доносился привычный гул, характерный для часа аперитива. - Любопытно! - отчеканил Мегрэ. Но любопытным ему показалось не профессия Самюэля, а то, что нити, протянутые когда-то между Варшавой и Алжиром, дотянулись сюда, в Бержерак! А главное, что, начав с маленького, местного масштаба, сельского преступления, он напал на след международной банды. Таких людей, как Самюэль, он встречал сотнями и в Париже, и в других местах, и всегда он изучал их с любопытством, к которому примешивалась неловкость, даже не отвращение, словно такие люди были совсем другой особью рода человеческого. Это типы, которые бывают барменами в скандинавских странах, гангстерами в Америке, владельцами игорных домов в Голландии или еще где-нибудь, метрдотелями или директорами театров в Германии, торговцами в Северной Африке... Это было здесь, в Бержераке, напоминанием об ужасном своим могуществом, многообразием и трагичностью мире. В Чикаго больше поляков, чем американцев... Франция впитала в себя целые караваны беженцев из Центральной и Восточной Европы, и чиновники мэрий в маленьких городках просят повторить по буквам имена, когда жители приходят к ним по случаю рождения или смерти... Есть те, кто выезжает официально, со всеми оформленными документами... Есть и другие, которые не могут дождаться своей очереди либо не могут получить визу... И тогда появляются Самюэли! Знающие все городки, где размещают беженцев, все маршруты, все пограничные станции, все марки и печати консульств и подписи чиновников... Самюэли, которые говорят на десяти языках и стольких же наречиях... И которые скрываются за вывесками процветающих торговых контор, - лучше всего с международными связями. Очень удачно, торговля марками! "Господину Леви, Чикаго. Направляю вам ближайшим пароходом двести редких марок, с оранжевой виньеткой, из Чехословакии..." И, конечно, Самюэль, как большинство ему подобных, промышлял не только этим! В домах терпимости Латинской Америки больше всего ценятся француженки. Их поставщики работают в Париже, на Больших Бульварах. Однако основную массу дешевого товара поставляет Восточная Европа. Деревенские девушки, которые отправляются туда в пятнадцать или шестнадцать лет и возвращаются - или не возвращаются! в двадцать, заработав себе на приданое! Типы, подобные Самюэлю, - обычный урожай уголовной полиции Парижа. Мегрэ же смущало то, что этот Самюэль так неожиданно вторгся в это бержеракское дело, где до сих пор были лишь прокурор, доктор с женой, Франсуаза, Ледюк, хозяин гостиницы.,. Вмешательство совсем другого мира, диаметрально противоположного этому... Короче говоря, дело принимает совсем другой оборот! Напротив Мегрэ видел маленькую бакалейную лавку, ее банки на витрине он уже выучил наизусть. Дальше была бензоколонка, принадлежащая гаражу, которая находилась там лишь для украшения, потому что бензин здесь по-прежнему продавали в бидонах! Ледюк продолжал рассказ: - Странно и то, что он все дело основал в Алжире... Впрочем, у Самюэля была обширная клиентура среди арабов и даже негров... - В чем его преступление? - Два преступления! Двух евреев, не известных в Алжире, нашли мертвыми на пустыре. Оба они приехали из Берлина. По этому делу проведено расследование. Ясно, как дважды два, что они долгое время работали вместе с Самюэлем. Следствие шло несколько месяцев, но никаких следов обнаружить не удалось. Потом Самюэль заболел, и его вынуждены были перевести из тюремного лазарета в госпиталь. - Происшедшая драма была примерно восстановлена: два сообщника приехали из Берлина, чтобы выяснить свои отношения с Самюэлем, так как этот пройдоха, видно, обдирал их как липку. Слово за слово, в ход пошли угрозы... - И этот малый их убрал! - Он был приговорен к смерти. Но до казни дело так и не дошло, потому как через несколько дней после вынесения приговора он скончался в госпитале... Вот, пожалуй, и все, что/мне известно! x x x Доктор был удивлен, видя, что двое мужчин сидят в темноте, и резким движением повернул выключатель. Затем быстро поздоровался, поставил на стол чемоданчик, снял свое демисезонное пальто и пустил в умывальнике горячую воду. - Ну, я пошел! - сказал Ледюк, вставая. - Увидимся завтра. Он был не в восторге от того, что его увидел Риво в комнате у Мегрэ. Ведь он был местным, и в его интересах было играть на два лагеря, так как эти два лагеря существовали! - Поправляйся! До свидания, доктор! Доктор, намыливая руки, что-то пробормотал в ответ. - Ну, как температура? - Более-менее! - быстро ответил Мегрэ. Он чувствовал прилив радости, как и тогда, в начале этого, дела, когда огромным счастьем для него было ощущать, что он все еще жив. - Ну, как боль? - А! Я начинаю уже свыкаться... Существовал целый набор ежедневных действий, всегда одних и тех же, которые превратились в своего рода обряд, повторяющийся сегодня вновь в который уже раз. Все это время лицо Риво было вблизи от лица Мегрэ, и тот вдруг неожиданно заметил: - А в вашем лице совсем мало, семитских черт! Ответа не последовало, но дыхание доктора, зондирующего рану, ровное до того, стало немного свистящим. Когда с этим было покончено и вновь была наложена повязка, он заявил: - Итак, отныне вы транспортабельны. - Что вы хотите этим сказать? - То, что вы больше не являетесь узником этого гостиничного номера. Не собираетесь ли вы провести несколько дней у вашего друга Ледюка? Несомненно, этот человек умел владеть собой. Уже по крайней мере четверть часа Мегрэ наблюдал за ним, но тот был абсолютно спокоен. - Отныне я буду навещать вас лишь каждые два дня, что касается остального, я вам пришлю своего ассистента. Вы ему можете полностью доверять. - Так же, как вам? Бывали моменты, впрочем, довольно редко, когда Мегрэ не мог отказать себе в том, чтобы с видом простака не обронить какую-нибудь подобную короткую фразу, в которой и заключалась вся суть, - До свидания! Наконец-то ушел! Вновь Мегрэ остался один на один со своими персонажами в голове, к коллекции которых добавился неизвестный Самюэль, сразу же занявший среди них первое место. Крайне странно, но Самюэль был человеком, который, выходит, умирал дважды! Был ли он тем маньяком со спицей, который убил двух женщин? В этом случае было уж слишком много странностей, две, по крайней мере: прежде всего то, что местом своих "подвигов" маньяк выбрал именно Бержерак. Люди такого сорта предпочитают города, где население было бы перемешано и, следовательно, они имели бы возможность оставаться незамеченными. Однако Самюэля никогда не видели ни в Бержераке, ни во всем округе, не был же он человеком, который, как опереточный злодей, жил бы в лесу. В этом случае нужно было бы предположить, что он искал убежище у кого-то. У доктора? У Ледюка? У Дюурсо? В отеле "Англия"? Во-вторых, преступления, совершенные в Алжире, были преступлениями обдуманными, искусными преступлениями, целью которых было устранение сообщников, ставших опасными. Преступления же в Бержераке, напротив, были делом рук какого-то сексуально озабоченного маньяка или садиста! Может, за период между первым и последним преступлениями Самюэль сошел с ума? Или же по какой-то особой причине ему нужно было симулировать сумасшествие, и вся история с иглой - лишь зловещая маскировка? "Хотел бы я знать, был ли Дюурсо в Алжире!" - пробормотал вполголоса Мегрэ. Вошла жена. Она устала. Бросила шляпу на стол и рухнула на диван. - Ну и работа у тебя, - вздохнула она. - Как подумаешь, что ты крутишься так всю жизнь... - Есть новости? - Ничего интересного. Слышала, что из Парижа получено сообщение, касающееся Самюэля. Но о чем оно, хранят в тайне. - Эту тайну я знаю. - Это Ледюк?.. Молодец!.. Ты ведь здесь на плохом счету. Все сейчас сбиты с толку. Одни говорят, что Самюэль ничего общего не имеет с преступлениями сумасшедшего, речь, мол, идет просто о человеке, который решил покончить с собой в этом лесу, и со дня на день опять убьют какую-нибудь женщину. - Ты побывала около виллы Риво? - Да. Ничего не увидела. Зато узнала об одной мелочи, может, совсем и неважной. Оказывается, на виллу два или три раза приходила одна немолодая женщина, довольно вульгарная с виду, ее считают тещей докторша. Однако никто не знает, где она живет, да и жива ли она сейчас. Ее последний раз ее видели два года назад. - Дай-ка мне телефон! Мегрэ попросил соединить его с полицейским комиссариатом. - Это секретарь?.. Нет, не стоит отвлекать вашего начальника... Скажите мне только девичью фамилию мадам Риво... Надеюсь, вас это не затруднит? Спустя минуту он улыбнулся. Зажав ладонью трубку, сказал жене: - Пошли узнавать у комиссара, можно ли мне давать такие сведения! Они чувствуют себя не в своей тарелке! Предпочли бы, конечно, ничего мне не сообщать. Алло!.. Да-да!.. Как вы сказали?.. Босолей?.. Весьма благодарен. И, положив трубку, воскликнул: - Какая прекрасная фамилия! Ну, а теперь я тебе дам каторжную работу! Возьми справочник "Боттэн" и выпиши из него адреса всех медицинских институтов во Франции. Позвони в каждый из них и выясни, выдавали ли они несколько лет назад диплом некоему Риво... - Ты думаешь, он не... Но... Но тогда... Ведь он лечил тебя. - Все равно, делай, что я говорю! - Мне звонить из будки внизу? Я заметила, что, когда кто-то там говорит, в зале все слышно. - В том то и дело! И опять Мегрэ остался один, набил трубку, закрыл окно - в комнате стало холодновато. Он без труда представил себе виллу доктора, мрачный дом прокурора А ведь Мегрэ испытывал такое удовольствие, когда имел возможность сходить непосредственно на место, понюхать, ощутить, проникнуться атмосферой происходящих там событий! Самое любопытное было бы, наверное, побывать на вилле. Все вокруг обставлено просто, четкие линии! Такие дома вызывают зависть у многих прохожих, которые думают про себя: "Как счастливы те, кто там ж и нет!" Светлые просторные комнаты, роскошные занавески, цветы в саду, сверкающая медь кухонной утвари... У гаража стоит автомобиль с включенным мотором... За руль садится стройная девушка или же доктор, движения его точны и элегантны... О чем они могли говорить между собой по вечерам, собравшись втроем? Знала ли мадам Риво о любви мужа и ее сестры? Мадам Риво некрасива! И она знала это! Она совсем не похожа на влюбленную женщину, скорее, это была покорная мать семейства... Франсуаза же энергичная, полная жизни! Прятались ли они от жены, целуясь украдкой за закрытыми дверьми? А может быть, наоборот, все точки над "и" были поставлены раз и навсегда? Мегрэ однажды столкнулся с подобной ситуацией в доме, который внешне выглядел гораздо строже этого. И тоже это было "в провинции! Откуда это семейство Босолей? А не придумана ли вся эта история с больницей в Алжире? Во всяком случае, в то время мадам Риво была маленькой девочкой из простой семьи. Это чувствовалось в мелких деталях, в том, как она смотрела, двигалась, как держала себя, как одевалась. Две девочки из простой семьи... На старшей отпечаток происхождения был глубже, он обнаруживался и годы спустя... Младшая же, напротив, приспособилась гораздо лучше, ее внешний вид мог легко обмануть... Ненавидели ли они друг дружку? Или были близки и откровенны? Может быть, ревновали друг друга? А их мать, которая дважды приезжала в Бержерак? Сам не зная почему, Мегрэ представлял ее толстухой, счастливой, что удалось пристроить своих дочерей. Она советует им быть полюбезней с таким важным и богатым человеком, как господин доктор. Наверняка она регулярно получает небольшую сумму! "Очень хорошо представляю ее в Париже в XVIII округе или еще лучше в Ницце..." Говорили ли они о преступлениях за обедом? Сходить бы туда, только разок, хоть на несколько минут! Посмотреть на стены, на безделушки, на разные мелочи в доме, которые так выдают интимные стороны семейной жизни! И тоже к господину Дюурсо! Ведь он каким-то образом связан со всем этим, может, и не прямо, но связан! Все они держатся друг за друга, люди одного круга! Неожиданно Мегрэ позвонил вниз и попросил хозяина гостиницу подняться к нему. И сразу, без всякого перехода, спросил того: - Вы не знаете, часто ли господин Дюурсо обедает у Риво? - Каждую среду. Я это знаю, потому что прокурор не хочет иметь свою машину, а мой племянник - таксист и... - Спасибо! - И это все?.. Крайне удивленный, владелец гостиницы ушел. А Мегрэ посадил за воображаемый стол с белой скатертью еще одного человека: прокурора республики, место которого, должно быть, было справа от мадам Риво. "А ведь это в среду, вернее, в ночь со среды на четверг, я спрыгнул с поезда, в меня стреляли, и тогда же был убит Самюэль", - пришел к неожиданному выводу комиссар. Значит, у Риво они обедали вместе. Мегрэ вдруг показалось, что он стремительно приближается к разгадке. Он снял трубку. - Алло! Телефонный узел?.. Мадмуазель, это из полиции... Он говорил громко и уверенно, боясь, что ему не поверят. - Скажите, пожалуйста, звонил ли кто-нибудь из Парижа господину Риво в прошлую среду? - Сейчас посмотрю его карточку. Это заняло не больше минуты. - В два часа дня ему позвонили с номера Архив 14-67... - У вас есть адреса парижских абонентов? - Кажется, я их где-то видела. Не бросайте трубку... "Наверняка это красивая девица. И веселая!" Мегрэ говорил с ней и улыбался. - Алло, я нашла. Это ресторан Катр-Сержан, на площади Бастилии. - Трехминутный разговор? - Нет, три талона! Это значит, девять минут! Девять минут! В два часа дня! А поезд отходил в три! Вечером, пока Мегрэ ехал в душном вагоне, а над ним мучился от бессонницы его попутчик, прокурор ужинал у Риво... Мегрэ сгорал от нетерпения. Еще немного, и он готов выскочить из постели! Потому что он чувствовал, что приближается к цели, но теперь было важно не ошибиться. Разгадка была где-то здесь, под рукой. Теперь требовались лишь чутье, умение анализировать факты, которыми он располагал... В такой ситуации есть, однако, риск броситься, очертя голову, по ложному пути. "Итак... Они сидят за столом... На что такое намекала Розали насчет прокурора?.. Наверняка насчет пылких чувств, несовместимых с его возрастом и положением. В маленьком городке достаточно погладить девочку по щеке, чтобы прослыть развратником. Может быть, Франсуаза?.. В общем-то она женщина как раз того типа, что нравится немолодым мужчинам... Итак, они за столом... В поезде Самюэль и я... А Самюэль уже боится... Ведь это факт, что он чего-то боится... Он дрожит... Дышит неровно..." Мегрэ весь вспотел. Он слышал, как внизу официантки гремели посудой. "Он спрыгнул с поезда, считая, что за ним следят, или зная, что его ждут?" Это как раз самый главный вопрос! Мегрэ чувствовал это. Он потянул за верную ниточку. Он повторил про себя, словно ожидая от кого-то ответа: "...считая, что за ним следят, или зная, что его ждут..." Однако этот телефонный разговор... Входит его жена, она так взволнована, что не замечает возбуждения Мегрэ. - Нужно сейчас же вызвать врача, настоящего! Это неслыханно! Преступно! Как подумаю, что... И она смотрит на мужа, словно ищет на его лице какие-то тревожные признаки. - У него нет диплома! Он не врач! Ни в одном списке выпускников его не нашли... Теперь понимаю, почему у тебя держится температура, не заживает рана... - Так вот! - торжествующе воскликнул Мегрэ. - Он знал, что его ждали! Телефонный звонок. Говорил хозяин гостиницы. - Господин Дюурсо спрашивает, может ли он подняться. VIII БИБЛИОФИЛ Выражение лица Мегрэ постепенно менялось, становилось постным, невыразительным, покорным, как лицо обычного больного, которому очень скучно. Может, от этого и вся обстановка в комнате изменилась. Она стала какой-то серой, с этой разобранной постелью, которую передвинули с места, с коврами поновее там, где она стояла раньше, с лекарствами на ночном столике, со шляпкой мадам Мегрэ на столе... Словно случайно мадам Мегрэ зажгла спиртовку, чтобы приготовить настой. Все это вместе производило довольно тягостное впечатление. В дверь легонько постучали. Мадам Мегрэ пошла навстречу прокурору и тот, поклонившись, естественным жестом протянул ей трость и шляпу и направился к постели Мегрэ. - Добрый вечер, комиссар! Он был не слишком-то смущен. Скорее, походил на человека, пришедшего выполнить какую-то определенную задачу. - Добрый вечер, господин прокурор. Садитесь, прошу вас... И впервые Мегрэ увидел улыбку на надутом лице Дюурсо - слегка поднятые уголки рта! Это тоже было приготовлено заранее! - Я чуть было не стал мучиться угрызениями совести из-за вас... Вас это удивляет? Да-да, я ругал себя за то, что был с вами излишне суров... Правда, и ваше поведение было иногда вызывающим... Он сидел, положив ладони на колени, наклонившись вперед, и Мегрэ смотрел прямо на него, но широко открытые глаза комиссара, казалось, были лишены всякой мысли. - Короче говоря, я решил ввести вас в курс дела... Комиссар, конечно, все слышал. Но он не смог бы повторить ни слова из того, что тот говорил: он в это время изучал прокурора, кропотливо и постепенно создавал для себя его физический и психологический портрет. Цвет лица очень бледный, пожалуй, даже слишком, седые волосы и усы это еще больше подчеркивали... Господин Дюурсо не страдал болезнью печени. Не был он ни гипертоником, ни подагриком... Чем же он болен? Ведь это невозможно дожить до шестидесяти пяти лет и оставаться абсолютно здоровым, ни от чего не страдать! "Атеросклероз", - заключил Мегрэ. Он посмотрел на худую кисть с шелковистой кожей, но с выступающими и твердыми, словно стекло, венами. Мужчина невысокого роста, сухой, нервный, умный, вспыльчивый! "А в чем он слаб морально, в чем его порок?" А ведь порок у него был! Это можно было почувствовать! Под всем его прокурорским высокомерием скрывалось что-то смутное, скользкое, постыдное... Тот продолжал говорить: - Через два, самое большее - три дня следствие будет закончено... - Ведь факты говорят сами за себя! А то, как Самюэль избежал смерти и закопал ли он вместо себя в могилу другого, - это дело уголовной полиции Алжира, если ей по вкусу вытаскивать вновь на свет божий эту старую историю... Мне кажется, об этом не будет даже и речи... Иногда голос его звучал тише. Когда он пытался поймать взгляд Мегрэ и наталкивался лишь на пустоту! И тогда прокурор сомневался в том, что комиссар его слушает, если, эта его безучастность не была высшей степенью иронии. Дюурсо делал над собой усилие, его голос крепчал. - Во всяком случае, Самюэль, который уже там, наверное, был не в своем уме, приезжает во Францию, прячется то тут, то там и вскоре, во время приступа сумасшествия... Это часто так бывает, доктор Риво вам подтвердит. Он совершает свои преступления... В поезде он думает, что вы идете по его следу... Он стреляет в вас и, все больше и больше пугаясь, кончает, в конце концов, с собой... И прокурор добавил, как-то уж слишком небрежно: - Заметьте, я не придаю особого значения тому, что рядом с трупом не было револьвера... Юристам известны сотни подобных примеров... Там мог проходить какой-нибудь бродяга или мальчишка... И об этом станет известно лет через десять или двадцать... Важно то, что выстрел был сделан с довольно близкого расстояния, и вскрытие это доказывает... Вот вкратце и все... Мегрэ же все повторял про себя: "В чем же его порок?" Нет, не видно! Не азартные игры! И, странное дело, Мегрэ хотелось сказать: и не женщины! Скупость! Это подходит больше! Вполне можно представить себе господина Дюурсо, открывающего за семью замками сейф и выкладывающего на стол ровными рядами пачки денег, мешочки с золотом... Короче говоря, он производил впечатление одинокого человека! Но ведь карточная игра - порок, требующий сообщников! И любовные приключения тоже! Да и вино почти всегда... - Господин Дюурсо, вы бывали в Алжире? - Я? Когда так отвечают, в девяти случаях из десяти хотят выиграть время. - Почему вы меня об этом спрашиваете? Разве я похож на человека из колонии? Нет, я никогда не был ни в Алжире, ни даже в Марокко. Самое дальнее мое путешествие - фьорды Норвегии. Это было в 1923 году. - Да... Я даже сам не знаю, почему вас спросил об этом. Вы не представляете, как я ослаб от потери крови... Это еще одна старая уловка Мегрэ: перескакивать с одной темы на другую, неожиданно говорить о вещах, никак не связанных с темой беседы. Собеседник, который боится ловушки, пытается угадать подвох там, где его нет, устает и в конце концов теряет нить своих собственных рассуждений... - Я как раз говорил об этом с доктором. Кстати, кто готовит в их доме? - Э-э... Мегрэ же не давал ему времени ответить. - Если кто-нибудь из сестер, то явно не Франсуаза! Ее легче представить за рулем шикарной машины, чем следящей на кухне за рагу... Будьте любезны, подайте мне стакан воды... И Мегрэ, приподнявшись на локте, стал пить, но так неловко, что выронил стакан с водой на ногу господина Дюурсо... - Ах, простите!.. Как глупо!.. Сейчас жена вам вытрет... Хорошо еще, что не будет пятна... Прокурор был в ярости. Вода намочила ему брюки и, наверное, текла у него по ноге. - Не беспокойтесь, мадам... Как сказал ваш муж, пятна не будет... Значит, это неважно... В словах этих была ирония. Все, что говорил Мегрэ, и к тому же этот маленький инцидент окончательно испортили ему заранее заготовленное хорошее настроение. Он встал. Но вспомнил, что ему многое еще надо сказать. Теперь, однако, он уже плохо играл свою роль, лишь весьма относительно изображая сердечность, - Ну а вы, комиссар, каковы ваши планы? - Все те же! - А именно? - Конечно же, арестовать убийцу! Затем, черт возьми, если еще останется время, съездить, наконец, в Рибодьер, где я должен был быть уже дней десять назад. Господин Дюурсо побледнел от ярости и возмущения. Как?! Он снизошел до этого визита сюда, столько всего здесь говорил, чуть ли не заискивал перед Мегрэ! И после того, как ему на ногу вылили воду - прокурор был уверен, что Мегрэ сделал это нарочно, - ему спокойно заявляют: "Я арестую убийцу!" И это говорят ему, высшему здесь должностному лицу, и в то время, как он только что заявил, что убийцы больше нет! Уж не похоже ли все это на угрозу? Может быть, стоит уйти, хлопнув дверью? Однако господин Дюурсо все же выдавил из себя улыбку. - Вы упрямец, комиссар! - Вы знаете, когда весь день лежишь и делать нечего... У вас случайно нет почитать какой-нибудь книжки? Еще один пробный шар. Тут Мегрэ явно заметил что-то тревожное во взгляде прокурора... - Я пришлю вам... - Какую-нибудь веселенькую книжку, хорошо? - Мне пора идти... - Моя жена подаст вам шляпу и трость! Вы обедаете у себя? И Мегрэ протянул ему руку. Тот не посмел ее не пожать. Когда дверь закрылась, Мегрэ какое-то мгновение лежал неподвижно, уставившись взглядом в потолок. Жена спросила его: - Ты думаешь, что...? - Розали еще в гостинице? - Я ее, кажется, видела на лестнице. - Сходи, пожалуйста, за ней. - Люди опять будут говорить, что... - Это не важно! Ожидая, пока Розали придет, Мегрэ все время повторял про себя: "Дюурсо боится! Он боялся с самого начала. Боялся, что убийцу найдут и что будут копаться в его личной жизни! Риво тоже боится. Мадам Риво боится..." Осталось выяснить, какое отношение эти люди имеют к Самюэлю, торговцу горемыками из Центральной Европы, специалисту по подделке документов! Прокурор не был евреем. Риво - возможно, но не точно. Дверь открылась. Вошла Розали, за ней мадам Мегрэ. Девушка вытирала фартуком свои большие красные руки. - Мсье вызывали меня? - Да, моя милая. Входите... Садитесь сюда... - Нам не разрешается сидеть в номерах! Ее тон не предвещал ничего хорошего. Это была уже не прежняя развязная болтушка. Ее, должно быть, отругали, приструнили, может быть, и угрожали. - Я только хотел спросить вас, работали ли вы в доме у прокурора? - Я работала там два года! - Так я и думал! Кухаркой или горничной? - Ему не нужна горничная, ведь он мужчина! - Ну да, конечно! В таком случае, вы убирались в доме, натирали полы, протирали пыль... - Ну да, я все делала по дому, а как же! - Вот-вот! И таким, образом открыли маленькие секреты этого дома! Как давно это было? - Я ушла оттуда год назад! - Другими словами, вы были такой же хорошенькой, как и сейчас. Да, да, не спорьте! Мегрэ не шутил. Он умел говорить такие вещи с убежденным видом. Розали, впрочем, не была дурнушкой. Ее округлые формы привлекали, наверное, немало любопытных рук. - А прокурор не приходил смотреть на то, как вы работаете? - Этого еще не хватало! Он бы у меня вмиг улетел к моим ведрам и тряпкам! Одно обстоятельство несколько размягчало Розали: она видела, как хлопочет, занимаясь уборкой, мадам Мегрэ. Она и смотрела в основном на нее и иногда, не сдержавшись, вставляла: - Я принесу вам маленькую щетку... Внизу есть... Метлой это очень трудно... - У прокурора часто бывали женщины? - Не знаю! - Ну-ну, Розали, отвечайте же, пожалуйста! Вы ведь не только красивая, но еще и добрая девушка! Помните, ведь это я один вас защищал, когда они говорили, что вы... - Все это ни к чему! - Что именно? - Если я вам скажу! Во-первых, Альбер - мой жених - не сможет сделать карьеру, ведь он работает в муниципалитете... К тому же меня засадят в сумасшедший дом!.. И все это только потому, что мне каждую ночь снятся кошмары, и я их рассказываю... Она оживилась. Ее осталось лишь чуть-чуть подтолкнуть. - Вы говорили о скандале... - Если бы только это! - Итак, вы сказали, что у господина Дюурсо женщины не бывали! Но он часто ездит в Бордо... - Ну, это меня не касается! - Тогда что за скандал? - Вам о нем любой может рассказать... Ведь об этом все знают... Это было еще два года назад... На почту пришла бандероль, маленькая заказная бандероль из Парижа... Когда же почтальон хотел ее взять, он заметил, что наклейка с адресом потерялась... Не известно было, для кого бандероль... Адреса отправителя на ней не было... Прежде чем ее открыть, подождали неделю, надеялись, что кто-нибудь за ней придет... И знаете, что там нашли?.. Фотографии! Но не такие, как обычно... Сплошь голые женщины... И не только женщины... Парочки... Тогда два или три дня все ломали голову, кто в Бержераке получает такие вещи... Начальник почты даже обращался в полицию... Так вот, в один прекрасный день пришла точно такая же бандероль, в такой же бумаге... Наклейка была такого же размера, как и та, что отклеилась... а бандероль пришла на имя прокурора господина Дюурсо! Вот так! Мегрэ нисколько не был удивлен. Разве не пришел он сам к выводу о каком-то пороке прокурора-одиночки? Старик запирался в своем мрачном кабинете на втором этаже не для того, чтобы считать деньги, а для того, чтобы любоваться фотографиями, да, наверное, и книгами фривольного содержания. - Послушайте, Розали! Обещаю, что ваше имя я не буду нигде упоминать? Сознайтесь, что, когда вы все это узнали, то стали рыться в книжных шкафах... - Кто вам это сказал!.. Во-первых, те, что внизу, которые с решетками, всегда заперты. Только однажды я наткнулась на оставленный ключ... - И что вы увидели? - Сами знаете, что! После этого мне даже кошмары снились все время по ночам, и я больше месяца не подпускала к себе Альбера... "Хм-хм! Теперь проясняются ее отношения с блондином-женихом!" - Очень толстые книги, верно? На прекрасной бумаге, с рисунками... - Да... И другие тоже... Такое и представить трудно. Только ли в этом секрет господина Дюурсо? Если да, то это достойно жалости! Бедняга, холостяк, один в Бержераке, где он не может даже улыбнуться женщине, не вызвав скандала... Он утешился тем, что стал книголюбом на свой манер, коллекционировал фривольные гравюры, эротические фотографии, книги, которые в каталогах любезно называют "произведениями для знатоков"... И он боялся... Однако это его увлечение никак не было связано ни с убийством двух женщин ни, тем более, с Самюэлем. Если только Самюэль не поставлял ему эти фотографии. Да? Нет?.. Мегрэ не был в этом уверен. Розали переминалась с ноги на ногу, вся пунцовая и удивленная тем, что столько наговорила. - Не будь здесь вашей жены, я бы никогда не рассказала... - А доктор Риво часто приходил к господину Дюурсо? - Почти ни разу! Он звонил ему по телефону! - И из его семьи никто не был? - Кроме мадмуазель Франсуазы, она работала у него секретаршей... - У прокурора? - Да! Она даже принесла маленькую пишущую машинку, которая закрывалась в чемоданчике. - Она занималась юридическими делами? - Не знаю, чем она занималась, но это была особая работа, которую она делала в маленьком кабинете... Его от библиотеки отделяла штора... Тяжелая штора из зеленого бархата. - И? - начал было Мегрэ, - Я этого не говорила! Я ничего не видела! - Это долго продолжалось? - Полгода... Потом мадмуазель уехала к своей матери, в Париж или в Бордо, точно не знаю... - В общем, Дюурсо никогда за вами не ухаживал? - Попробовал бы! - И вы ничего не знаете! Благодарю вас! Обещаю, что вас никто не будет беспокоить, ваш жених не будет знать, что вы были сегодня здесь. Когда она вышла, мадам Мегрэ, закрыв за ней дверь, вздохнула: "Ну надо же!.. Образованные люди занимают такое положение..." Мадам Мегрэ всегда удивлялась, если обнаруживала какие-нибудь недостойные вещи! Она даже не представляла, что могут быть какие-то инстинкты, и наклонности, менее чистые, чем ее - добропорядочной супруги, страдающей от того, что у нее нет детей. - Тебе не кажется, что эта девушка преувеличивает? Если хочешь знать мое мнение, то она просто интересничает! Она расскажет что угодно, лишь бы ее слушали! И еще, держу пари, на нее никто не, нападал... - Я тоже так думаю! - И на свояченицу доктора тоже никто не нападал... Она крепостью не отличается... Ее можно опрокинуть одной рукой... А ей удалось вырваться из рук мужчины?.. Я больше скажу! Думаю, если так будет продолжаться, через неделю уже нельзя будет отличить правду от выдумки! От таких историй у людей разыгрывается воображение! То, о чем они лишь думали перед сном, на следующий день выдается уже за случившееся с ними... Вот уже и господин Дюурсо стал развратником! Завтра тебе скажут, что полицейский комиссар изменяет своей жене и... Ну, а вот взять тебя? Что они могут сказать о тебе? Ведь у них нет причин не чесать языками о тебе... Еще придется не сегодня-завтра показывать им свидетельство о браке, если я не хочу прослыть твоей любовницей... Мегрэ смеялся и смотрел на нее с умилением. Она разволновалась. Все эти сложности ее пугали. - И этот доктор, который не доктор... - Как знать! - Как это "как знать"?! Ведь я же обзвонила все университеты, все медицинские институты... - Дай мне, пожалуйста, мое питье. - Оно-то, по крайней мере, тебе не повредит, не он его прописал. Мегрэ пил из чашки, не выпуская руку жены из своей. Было жарко. Из радиатора с легким, словно мурлыканье кота, свистом струился пар. Внизу время обеда уже закончилось. Начиналась игра в кости. - Это хороший настой из трав, это как раз то, что... - Да, дорогая... Хороший настой... И он поцеловал ее руку с нежностью, которую скрывала напускная ирония. - Вот увидишь! Если все будет в порядке, через два-три дня мы будем дома... - И ты возьмешься за новое дело! IX ПОХИЩЕНИЕ ПЕВИЧКИ Смущенный вид Ледюка забавлял Мегрэ, когда тот проворчал: - Что ты называешь деликатным заданием, которое собираешься поручить мне? - Если хочешь, это такое задание, которое можешь выполнить только ты! Ну ладно! Не строй такую кислую физиономию! Тебе не придется ни грабить прокурора, ни взламывать виллу Риво... И Мегрэ пододвинул к нему газету из Бордо, отметив ногтем небольшое объявление: "По делу о наследстве срочно разыскивается госпожа Босолей, проживавшая ранее в городе Алжире. Обращаться к нотариусу Мегрэ, гостиница "Англия, Бержерак". Ледюк не улыбался. Он мрачно смотрел на Мегрэ. - Ты хочешь, чтобы я изображал нотариуса! В его голосе было так мало энтузиазма, что мадам Мегрэ, находившаяся в глубине комнаты, не смогла сдержать улыбки. - Да нет же! Это объявление появилось примерно в десяти газетах Бордо и в парижской прессе... - Почему Бордо? - Не беспокойся; сколько поездов приходит в Бержерак в день? - Три или четыре! - На улице не жарко, не холодно. Дождя нет. Есть ли на вокзале буфет? Есть. Так вот твое задание: ты будешь встречать на перроне каждый поезд, пока не увидишь мадам Босолей... - Но я ее не знаю! - Я тоже! Даже не знаю, толстая она или худая. Ей должно быть от сорока до шестидесяти лет. Дуг... маю, она скорее толстая. - Но раз в объявлении говорится, что надо прийти сюда, не понимаю, почему... - Тут все очень непросто! Видишь ли, лично я убежден, что на вокзале будет кто-то третий, чтобы помешать ей прийти сюда. Задание понятно? Даму все равно надо привести сюда. Действуй половчее! Мегрэ никогда не видел вокзала в Бержераке, но перед ним была изображавшая его открытка. На ней видны перрон, ярко освещенный солнцем, контора начальника вокзала, склад... Интересно было представить беднягу Ледюка, гуляющего в своей соломенной шляпе в ожидании поезда, оглядывающего пассажиров, идущего следом за каждой пожилой дамой, спрашивая при случае, не зовут ли ее Босолей. - Я могу на тебя рассчитывать? - Раз надо! И с несчастным видом Ледюк ушел. Видно было, как он пытался включить зажигание в машине, ему это не удалось, он долго крутил ручку мотора. Через какое-то время в комнату вошел ассистент, заменявший доктора Риво. Он многословно приветствовал сначала мадам Мегрэ, затем комиссара. Это был рыжий молодой, человек, худой и застенчивый, который натыкался на мебель и постоянно извинялся. - Простите, мадам... Не могли бы вы сказать, - где горячая вода? - И едва не опрокинув ночной столик: - Простите... Ах, простите... Осматривая рану Мегрэ, он спрашивал: - Я вам не делаю больно?.. Простите... Вы не могли бы держаться прямее?.. Простите... Мегрэ улыбнулся, подумав о Ледюке, который ставит сейчас свой старый "форд" на стоянку у вокзала. - У доктора Риво много работы? - Да, он очень занят! Он всегда очень занят. - Энергичный человек, верно? - Очень энергичный! Я бы сказал, это замечательный человек! Простите... Представляете, он начинает работать в семь утра с бесплатных консультаций... Потом клиника... Затем больница... Заметьте, он не полагается на своих ассистентов, как многие другие, а все хочет посмотреть сам... - Вам никогда не приходила мысль о том, что он, может быть, вовсе не врач? Молодой человек чуть не задохнулся от возмущения, но решил лишь вежливо улыбнуться. - Вы шутите! Доктор Риво - не врач! Это очень большой специалист. Если бы он жил в Париже, он бы сделал там блестящую карьеру. Мнение его было искренним. В молодом человеке чувствовалась настоящая убежденность, без всяких задних мыслей. - Вы знаете, в каком университете он учился? - По-моему, в Монпелье. Да, точно... Он рассказывал мне о своих преподавателях. Потом он был ассистентом доктора Мартеля в Париже. - Вы в этом уверены? - В его лаборатории я видел фотографию доктора Мартеля со всеми его учениками. - Любопытно... - Простите... А что, вы в самом деле подумали, что доктор Риво не врач? - Да нет... - Я вам еще раз говорю и можете мне поверить; это мастер своего дела! По-моему, у него лишь один недостаток: он слишком много работает, при такой нагрузке он быстро сгорит. Я несколько раз видел его таким нервным, что... - В последнее время? - Ив последнее время тоже! И все же, вы видели, он позволил мне подменить его здесь, только когда все пошло на поправку. А ведь случай-то не слишком тяжелый! Другой бы вас с самого начала передал ассистенту... - Те, кто с ним работает, его очень любят? - Все им восхищаются. - Я спрашиваю, любят ли? - Ну да... вероятно... почему бы и нет... Однако в тоне его была сдержанная нотка. Он явно делал различие между восторгом и любовью. - Вы часто бываете у него? - Никогда. Я вижу его каждый день в больнице. - Так что вы не знакомы с его семьей? Во время этой беседы осмотр раны и перевязка шли своим чередом, все привычные жесты, которые теперь Мегрэ уже мог предвидеть заранее, шли один за другим. Штора была опущена и защищала от солнца, но не гасила шум с площади. - У него красивая свояченица. Молодой человек не ответил, сделав вид, что не слышал. - Он ведь часто ездит в Бордо, правда? - Его вызывают туда иногда! Если бы он хотел, он бы делал операции в Париже, в Ницце, везде, даже за границей... - Несмотря на свою молодость?! - Для хирурга это плюс! Как правило, пожилых хирургов не любят. Осмотр был закончен. Ассистент мыл руки, искал полотенце, бормотал принесшей его мадам Мегрэ; "О, простите..." Новые черты к портрету доктора Риво. Коллеги считают его мэтром. Он работает не жалея себя! Тщеславен? Возможно! Однако он не перебирается в Париж, где ему самое место. - Ты что-нибудь понимаешь? - спросила мадам Мегрэ, когда они остались одни. - Я?.. Подними, пожалуйста, штору! Это точно, что он врач. Иначе он не смог бы долго обманывать окружающих, тем более что работал он не при закрытых дверях приемного кабинета, а в больнице.... - И все же в университетах... - Погоди, всему свой черед. Сейчас я жду Ледюка, его явно будет смущать его спутница. Ты не слышала поезда? Если это из Бордо, то, может быть... - На что ты надеешься? - Увидишь! Дай мне спички... Ему было лучше. Температура упала до 37,5, и одеревенелость правой руки почти прошла. Еще лучший признак - то, что он больше не мог оставаться в постели без движения. Он все время ворочался, поправлял подушки, приподнимался, вытягивался... - Ты должна позвонить в несколько мест. - Кому? - Я хочу знать, кто где находится из тех людей, которые меня интересуют. Сначала позвони прокурору. Когда услышишь его голос, положи трубку.... Так она и сделала. В это время Мегрэ смотрел на площадь, попыхивая трубкой. - Он у себя! - Теперь позвони в больницу. Спроси доктора... Он тоже был на месте! - Остается позвонить ему на виллу. Если у телефона будет его жена, спроси Франсуазу. Если Франсуаза, спроси Риво... - Ответила мадам Риво. Сказала, что сестры нет дома и спросила, не может ли она что-нибудь ей передать. - Клади трубку! Эти люди, наверное, ломают голову и все утро будут гадать, кто им звонил! Через пять минут гостиничный автобус привез с вокзала трех пассажиров, и швейцар поднимал их чемоданы в номера. Затем почтальон привез на велосипеде почту в отделение. Наконец, раздался характерный звук клаксона старого "форда", затем - шум самой машины, затормозившей у стоянки. Мегрэ увидел, что рядом с Ледюком кто-то сидел и, кажется, третий человек сидел на заднем сидении. Он не ошибся. Бедный Ледюк вышел первым, в замешательстве огляделся, как человек, боящийся выглядеть смешным, помог выйти из машины толстой даме, которая чуть не упала ему в объятия. В это время через заднюю дверь спрыгнула на землю девушка. Первым делом она бросила рассерженный взгляд на окно Мегрэ. Это была Франсуаза, одетая в кокетливое салатовое платье. x x x - Мне остаться? - спросила мадам Мегрэ. - Почему бы и нет?.. Открой дверь... Они идут... На лестнице раздавался какой-то грохот. Было слышно тяжелое дыхание толстой дамы, которая вошла первой, вытирая пот платком. - Здесь этот адвокат, который не адвокат? Вульгарный голос. И не только голос! Ей, наверное, было не больше сорока пяти. Во всяком случае, она еще пыталась выглядеть красивой, была накрашена, как актриса в театре. Блондинка с пышным и дряблым телом, с вялыми губами. При взгляде на нее казалось, что ты ее уже где-то видел. И вдруг понимаешь: это была типичная, редкая теперь, певичка кафе-шантана прошлых времен! Рот сердечком. Талия затянута корсетом. Наглый взгляд. И эти молочные, очень открытые плечи. Эта манера подпрыгивать при ходьбе, смотреть на собеседника, как смотрят на публику со сцены... - Мадам Босолей? - очень вежливо спросил Мегрэ. - Прошу вас, садитесь... Вы тоже, мадмуазель... Ледюк оставался у двери, такой жалкий, что можно было догадаться, как непросто ему было выполнить поручение. - Успокойтесь, мадмуазель. И простите меня за то, что я хотел увидеть вашу мать... - Кто вам сказал, что это моя мать? Мадам Босолей ничего не понимала. Она смотрела по очереди то на Мегрэ, абсолютно спокойного, то на Франсуазу, застывшую от злости. - По крайней мере, я так предполагаю, раз вы встречали ее на вокзале... - Мадмуазель хотела помешать своей матери прийти сюда! - пробормотал Ледюк, упершись взглядом в ковер. - И что ты тогда сделал? На это ответила Франсуаза: - Он угрожал нам... Говорил об ордере на арест, словно мы воровки какие-нибудь... Пусть он покажет ордер на арест или я... И она протянула руку к телефону. Ледюк явно превысил свои полномочия. И сам он не был от этого в восторге. - Представляю, какой они устроили скандал в зале ожидания! - Минуточку, мадмуазель, кому вы хотите звонить? - Ну... прокурору... - Садитесь!.. Имейте в виду, я не мешаю вам звонить ему... Напротив!.. Только в общих интересах вам лучше не спешить с этим... - Мама, я тебе запрещаю отвечать на его вопросы! - Я ничего не могу понять! В конце концов, вы нотариус или комиссар полиции? - Комиссар! И она сделала жест, который словно говорил: "Ну, в таком случае..." Было видно, что эта женщина уже сталкивалась когда-то с полицией и с тех пор уважает или, по крайней мере, опасается этого заведения. - И все же я не понимаю, почему я. - Мадам, не беспокойтесь... Сейчас я объясню... Мне просто нужно задать вам несколько вопросов... - Что, никакого наследства нет? - Еще не знаю... - Это отвратительно! - крикнула Франсуаза. - Мама, не отвечай ему! Она не могла сидеть спокойно. Рвала ногтями носовой платок. И время от времени бросала на Ледюка ненавидящий взгляд. - Думаю, что по профессии вы артистка эстрады! Мегрэ знал, что два эти слова затронут чувствительные струны его собеседницы. - Да, мсье... Я пела в "Олимпии" в то время, когда... - В самом деле, я, кажется, помню ваше имя... Босолей... Ивонна, не так ли?.. - Жозефина Босолей!.. Но доктора мне советовали теплый климат, и я гастролировала в Италии, в Турции, в Сирии, в Египте... Времена кафе-шантанов! Мегрэ очень хорошо ее представлял на маленьких подмостках этих модных в Париже заведений, которые посещали все городские хлыщи и чиновники... Затем она спускалась в зал, обходила столики с подносом в руке, под конец пила шампанское с той или другой компанией... - Вы осели в Алжире? - Да! В Каире у меня родилась старшая дочь... Франсуаза готова была закатить истерику. Либо броситься на Мегрэ! - Отец неизвестен? - Пардон! Я его очень хорошо знала... Английский офицер, он служил в... - В Алжире вы родили вторую дочь, Франсуазу... - Да... И это был конец моей театральной карьеры... В общем, я довольно долго болела... Когда поправилась, потеряла голос... - А потом? - Отец Франсуазы помогал мне, пока его не отозвали во Францию... Он работал в таможенном управлении... Все как и ожидал Мегрэ. Теперь он мог представить дальнейшую жизнь в Алжире матери и двух дочерей: у Жозефины Босолей, еще не потерявшей своей привлекательности, были солидные друзья. Девочки росли... Разве не предстояло им пойти по стопам матери? Старшей было шестнадцать лет... - Я хотела сделать из них танцовщиц! Потому что танцевать все же лучше, чем петь! Особенно за границей! Жермен стала заниматься с одним моим старым товарищем, который жил в Алжире... - Она заболела? - Она вам говорила об этом?.. Да, у нее всегда было слабое здоровье... Может, оттого, что слишком много ездила еще ребенком. Я ведь не хотела отдавать ее кормилице. Я устраивала что-то "Вроде колыбели между полок в купе... Славная в общем-то женщина! Теперь она чувствовала себя в своей тарелке! Наверное, она даже не понимала, почему злится ее дочь. Разве Мегрэ не разговаривал с ней вежливо, предупредительно? И говорил он простым, понятным языком! Она была певицей, ездила на гастроли. У нее были любовники, затем дети. Разве все это не в порядке вещей? - У нее были больные легкие? - Нет, что-то с головой... Все время жаловалась, что она у нее болит... Потом, в один прекрасный день, подхватила менингит, и ее пришлось срочно положить в больницу... Стоп! До сих пор все шло как по маслу. Однако теперь Жозефина Босолей дошла до какого-то предела. Она не знала, что говорить, и искала глазами Франсуазу. - Мама, комиссар не имеет права тебя допрашивать! Не говори больше ничего... Легко сказать! Она-то знала, что опасно сердить полицейских. Ей очень хотелось угодить всем сразу. Ледюк, уже пришедший в себя, подмигивал Мегрэ, словно говоря: "Дело двигается!" - Послушайте, мадам... Вы можете говорить или молчать... Ваше право... Но это не значит, что вас не заставят говорить в другом месте... Например, в суде... - Но я ведь ничего не сделала! - Вот именно! Поэтому-то, мне кажется, лучше всего было бы не молчать. А что касается вас, мадмуазель Франсуаза... Та не слушала. Сняла трубку. Говорила по телефону нервно, глядя украдкой на Ледюка, словно боясь, что тот вырвет у нее трубку из рук. - Алло!.. Он в больнице?.. Неважно!.. Нужно вызвать его сейчас же... Или лучше передайте ему, чтобы он не терял ни минуты и приезжал в гостиницу "Англия"... Да... Он поймет. Это звонила Франсуаза!.. Она слушала еще некоторое время, положила трубку, холодно, с вызовом посмотрела на Мегрэ. - Он сейчас приедет... Мама, ничего не говори... Она вся дрожала. Капельки пота стекали по ее лбу, смачивали волосы на висках. - Видите ли, господин комиссар... - Мадмуазель Франсуаза... Заметьте, я не мешал вам звонить. Наоборот!.. Я больше не буду допрашивать вашу мать... А сейчас хотите совет?.. Позвоните и господину Дюурсо, он у себя. Франсуаза хотела понять, что он задумал. Колебалась. Наконец, резким движением взяла телефонную трубку. - Алло?.. 167, пожалуйста... - Ледюк, иди сюда! Мегрэ что-то шепнул ему на ухо. Ледюк, казалось, был удивлен, смущен. - Ты думаешь, что..? Наконец, он ушел, и видно было, как он заводил ручкой свою машину. - Это Франсуаза... Да... Я звоню из комнаты комиссара... Приехала моя мать... Да!.. Комиссар просит, чтобы вы пришли... Нет! Нет!.. Уверяю вас, нет... Каскад этих "нет" прозвучал громко и отчаянно. - Да говорю же вам, что нет! Она продолжала стоять у стола, словно застыв. Закуривая трубку, Мегрэ смотрел на нее с улыбкой, а Жозефина Босолей в это время пудрилась. ЗАПИСКА Молчание затянулось. Вдруг Мегрэ увидел, как вздрогнула Франсуаза, глядя на площадь, и затем, чем-то встревоженная, резко отвернулась. К гостинице через автомобильную стоянку шла мадам Риво. Что это - обман зрения или происходящие серьезные события действительно все окрашивали в траурный цвет? Во всяком случае, в ее фигуре, при взгляде издали, чувствовалось что-то трагическое. Словно ее влекла вперед какая-то неведомая сила, которой мадам Риво не пыталась противиться. Вскоре можно было разглядеть и ее лицо. Оно было бледным. Волосы в беспорядке. Пальто распахнуто. - Вот Жермен, - сказала, наконец, мадам Босолей. - Ей, наверное, сказали, что я здесь... Мадам Мегрэ пошла открывать дверь. Когда все увидели мадам Риво вблизи, стало ясно, что она действительно, переживает какую-то драму. Та, однако, пыталась успокоиться, улыбнуться. Но во взгляде ее была растерянность. Лицо судорожно подергивалось. - Простите, господин комиссар... Мне сказали, что здесь моя мать и сестра и... - Кто вам сказал? - "Кто?!" - испуганно повторила она. Как она не похожа на Франсуазу! Мадам Риво - жертва, женщина, сохранившая свои плебейские привычки, и к ней, видимо, относились без всякого уважения. Даже мать смотрела на нее довольно холодно. - Как, ты не знаешь кто? - Это когда я шла... - Ты не видела своего мужа? - Ах, нет!.. Уверяю вас, нет!.. Мегрэ с тревогой смотрел по очереди на всех троих, затем на площадь, но Ледюк все еще не появлялся. Что бы это значило? Комиссар хотел быть уверенным, что доктор находится в его распоряжении. Он поручил Ледюку следить за ним, а еще лучше - привести его в гостиницу. Мегрэ не обращал внимания на жену. Он смотрел на пыльные туфли мадам Риво, которая, наверное, бежала сюда, затем на застывшее лицо Франсуазы. Неожиданно мадам Мегрэ наклонилась к нему, пробормотала: - Дай-ка трубку... Он хотел было возмутиться. Но тут вдруг заметил, что жена уронила на простыню клочок бумаги. И прочитал: "Мадам Риво только что передала сестре записку, она у той в кулаке". Снаружи ярко светило солнце. Была слышна вся гамма городских звуков, которую Мегрэ знал наизусть. Госпожа Босолей, сидя прямо на стуле, ждала как женщина, которая умеет себя вести. Мадам Риво, наоборот, была не в состоянии взять себя в руки и напоминала школьницу, застигнутую врасплох. - Мадмуазель Франсуаза... - начал было Мегрэ. Та вздрогнула всем телом. На какую-то секунду ее взгляд встретился со взглядом Мегрэ. Это был твердый, умный взгляд человека, не теряющего голову. - Подойдите ко мне, пожалуйста, и... Браво, мадам Мегрэ! Наверное, она угадала то, что произойдет. Она повернулась к двери. Но Франсуаза уже сорвалась о места, бежала по коридору, к лестнице. - Что она делает? - в ужасе спросила Жозефина Босолей. Мегрэ не двинулся с места, он не мог двигаться. Не мог он послать в погоню и жену. - Когда муж дал вам записку? - лишь спросил он у мадам Риво. - Какую записку? Зачем начинать тягостный допрос! Мегрэ позвал жену. - Посмотри в окно, что выходит на другую сторону гостиницы... Именно в этот момент вошел прокурор. Вид у него был напыщенный. Он, без сомнения, чего-то боялся и поэтому придал своему лицу суровое, почти угрожающее выражение. - Мне позвонили и сказали... - Садитесь, господин Дюурсо... - Но тот, кто звонил мне... - Франсуаза только что сбежала... Может, ее поймают. Но Может быть, и нет! Прошу вас, садитесь. Вы знакомы с мадам Босолей не так ли? - Я?.. Отнюдь... Он пытался поймать взгляд Мегрэ. Поскольку видно было, что Мегрэ говорит просто так, чтобы что-то сказать, а думает о другом или, скорее, делает вид, что мысленно следит за чем-то, понятным только ему, Комиссар глядел на площадь, прислушивался, пристально смотрел на мадам Риво. Вдруг в гостинице раздался какой-то шум. По лестнице забегали люди. Захлопали двери. Кажется, даже раздался выстрел. "Что это?.. Что это?.." Какие-то крики. Звон разбитой посуды. Затем - опять топот бегущих людей, грохот разбитого вдребезги окна и звон осколков, падающих на тротуар. Мадам Мегрэ вбежала в комнату, закрыла ее на ключ. - По-моему, Ледюк их... - выдохнула она. - Ледюк? - недоверчиво спросил прокурор. - Машина доктора стояла в улочке за гостиницей. Доктор был в ней, он кого-то ждал. Когда Франсуаза подбежала, чтобы сесть в машину, подъехал Ледюк на своем, старом "форде". Я чуть не крикнула ему, чтобы он поторопился. Я видела, что он оставался сидеть в машине... Но у него был свой план, и он спокойненько продырявил из револьвера шину в машине доктора... Эти двое не знали, куда бежать... Доктор закрутился на месте, как волчок... Когда он увидел, что Ледюк выходит из машины с револьвером в руке, он втолкнул Франсуазу в гостиничную дверь и побежал вместе с ней... Ледюк побежал за ними... Они наверху... x x x - Я все еще ничего не понимаю! - отчеканил побледневший прокурор. - То есть, что было до этого? Все очень просто! С помощью объявления я пригласил сюда мадам Босолей. Доктор, который не хотел этой встречи, посылает на вокзал Франсуазу, чтобы та помешала ей прийти сюда... Я это предвидел... Отправил Ледюка на перрон, и он вместо одной доставил мне обеих... Вы видите сейчас, как все здесь связано между собой... Франсуаза чувствовала, что дело плохо, звонит мужу сестры, просит его прийти... Я же посылаю Ледюка следить за Риво... Ледюк опаздывает в больницу... Доктор уже уехал... Он дома... Пишет записку Франсуазе и заставляет жену прийти сюда и передать ее незаметно. Вы понимаете? Он в машине на маленькой улочке... Он ждет Франсуазу, чтобы уехать с ней... Еще бы полминуты, и это ему бы удалось... Но тут приезжает Ледюк на своем "форде", понимает, что здесь происходит что-то не то, делает дырку в шине их автомобиля и... Пока Мегрэ говорил, шум в гостинице нарастал. Все это происходило наверху. Но что именно? И вдруг - мертвая тишина! Такая, что все замерли. На верхнем этаже голос Ледюка, отдающего приказания. Но понять, что он говорит, было нельзя. Глухой удар... Еще один... Третий... Наконец, грохот взламываемой двери. Все ждали новых звуков, и в этом ожидании было что-то болезненное. Почему там, наверху, они больше не двигаются? Почему слышны лишь медленные шаги по паркету одного человека? Мадам Риво застыла, широко раскрыв глаза. Прокурор теребил усы. Жозефина Босолей от нервного напряжения была готова разрыдаться. - Они, должно быть, мертвы! - медленно, глядя в потолок, сказал Мегрэ. - Как?.. Что вы такое говорите? Мадам Риво вздрогнула, лицо ее исказилось, с безумными глазами она бросилась к комиссару. - Это неправда!.. Скажите, что это неправда!.. Опять шаги. Дверь открылась... Вошел Ледюк, волосы его были растрепаны, пиджак наполовину разорван, вид его был мрачен. - Мертвы? - Оба! Он остановил мадам Риво, которая хотела выйти. - Не сейчас... - Это неправда! Я знаю, это неправда! Я хочу видеть... Она была близка к обмороку. Ее мать не знала, как себя вести, что делать. Господин Дюурсо неотрывно смотрел на ковер. Создавалось впечатление, что происшедшее его огорчило и потрясло больше всех. - Как это, оба? - пробормотал он, наконец, оборачиваясь к Ледюку. - Я бежал за ними по лестнице и по коридору. Они успели вбежать в открытую комнату и закрыться изнутри... Я был не в силах высадить такую дверь... Я послал за хозяином, он человек сильный... Я видел в замочную скважину... Жермен Риво смотрела на него, словно помешанная. Ледюк же искал глазами Мегрэ, спрашивая, стоит ли продолжать. Почему нет? Разве не нужно было идти до конца? До конца драмы, до истины? - Они обнялись... Она судорожно обхватила его руками... Я слышал, как она сказала: "Я не хочу... Не это!.. Уж лучше!.." И она сама взяла у него из кармана револьвер. Вложила ему в руку... Я услышал: "Стреляй... Целуй меня и стреляй..." Больше я ничего не видел, пришел хозяин гостиницы и... Ледюк вытер лоб. Даже под брюками было видно, что колени его дрожат. - Полминутой бы раньше. Когда я склонился над Риво, он был уже мертв. Глаза у Франсуазы были открыты... Я сначала подумал, что все кончено... И вдруг, когда я совсем не ожидал... - И что? - чуть не со всхлипом воскликнул прокурор. - Она улыбнулась мне... Я приказал повесить надпись на проходе... Чтобы ничего не трогали... В больницу уже позвонили... Жозефина Босолей, должно быть, не все поняла. Она тупо смотрела на Ледюка. Затем повернулась к Мегрэ и голосом лунатика спросила: - Ведь это невозможно, правда? Вокруг неподвижно лежавшего в постели Мегрэ все пришло в движение. Открылась дверь. В ней показалось красное лицо хозяина гостиницы. От него разило алкоголем. Видимо, чтобы прийти в себя, он осушил не одну рюмку. Его белая куртка была испачкана и порвана на плече. - Пришел врач... Может быть..? - Я иду! - нехотя сказал Ледюк. - Господин прокурор, вы здесь?.. Вы в курсе?.. Если бы вы это видели!.. Прямо плакать хочется... Они оба такие красивые!.. Словно... - Оставьте нас! - крикнул Мегрэ. - Мне закрыть вход в гостиницу? На площади собираются люди... Полицейского комиссара нет на месте... Постовые прибыли, но... Мегрэ поискал глазами Жермен Риво и увидел ее лежащей на кровати мадам Мегрэ, уткнувшейся лицом в подушку. Она не плакала. Не рыдала. Она протяжно подвывала, словно раненое животное. А мадам Босолей вытерла слезы, встала и решительно спросила: - Я могу на них посмотреть? - Сейчас... Как только судебный медик закончит... Мадам Мегрэ хлопотала вокруг Жермен Риво, но ничем не могла ей помочь. А прокурор со вздохом сказал: - Я же вам говорил... Шум с улицы доносился сюда. Двое полицейских, приехавшие на велосипедах, оттесняли любопытных. Кто-то с ними спорил. Мегрэ набивал трубку, глядя в окно - глядя и не видя, впрочем, ничего - на бакалейную лавочку, - где он уже знал всех покупателей. - Мадам Босолей, вы оставили ребенка в Бордо? Та повернулась к прокурору, как бы спрашивая совета. - Я... Да... - Ему теперь, должно быть, три года? - Два... - Мальчик? - Девочка... Но... - Дочка Франсуазы, не так ли? Тут прокурор решительно поднялся! - Комиссар, прошу вас... - Вы правы... Скоро я... Вернее, как только я встану на ноги, я осмелюсь обеспокоить вас визитом... Ему показалось, что его собеседник облегченно вздохнул. - К тому времени все будет кончено... Да что это я говорю?.. Уже и так все кончено, не так ли?.. Вам не кажется, что ваше место сейчас наверху, где ведь должен быть кто-то из уголовной полиции? В своей поспешности прокурор даже забыл проститься. Он убежал, как школьник, которому неожиданно отменили наказание... Когда за ним закрылась дверь, напряженность спала. Жермен продолжала стонать. Она не отвечала на уговоры мадам Мегрэ, клавшей ей на лоб холодные компрессы. Нервным жестом она отбрасывала мокрые полотенца, и постепенно вся подушка намокла от воды. Рядом с Мегрэ совсем другая женщина - Жозефина Босолей. Вздохнув, она опять села на свое место. "И кто бы мог подумать!" Славная в общем-то женщина! Крепкая духом! Вся ее жизнь казалась ей нормальной, естественной! Разве можно ее за это осуждать? Дряблые веки пожилой женщины набухли от слез, и вот они уже текут по щекам, размывая грим. - Это была ваша любимица?.. Та не стеснялась, Жермен, которая, впрочем, ее, наверное, не слышала. - Это естественно! Она такая красивая, такая тонкая! И гораздо умнее старшей! Жермен в этом не виновата! Она все время болела! Ну и не очень хорошо развивалась... Когда доктор хотел жениться на Жермен, Франсуаза была еще слишком молода. Ей не было и тринадцати. Так вот, хотите верьте, хотите - нет, я догадывалась, что позже все так просто не кончится... Так и случилось... - Как звали Риво в Алжире? - Доктор Мейер. Я думаю, нет смысла врать... Впрочем, если вы это все заварили, значит, вы уже об этом знали... - Это он помог бежать своему отцу из больницы?.. Самюэлю Мейеру?.. - Да... Там как раз все и началось с Жермен... В отделении менингитных лежало только трое больных... Моя дочь, Самюэль, так его называли, и еще один... Вот тогда, однажды ночью, доктор устроил пожар... Он всегда клялся, что тот, которого оставил в огне и которого потом выдали за Мейера, был уже мертвым до пожара... Я вполне ему верю, это был неплохой парень... Он мог бы и не помогать своему отцу, который наделал разных глупостей... - Я понимаю! Значит, того, другого Мейера... Доктор женился на Жермен... Он увез всех троих во Францию. - Не сразу... Мы сначала жили в Испании. Он все ждал документы, которые долго не приходили... - А Самюэль? - Его отправили в Америку, приказав, чтобы ноги его не было в Европе. Он уже тогда выглядел не совсем нормальным. - Наконец, ваш зять получил бумаги на имя Риво. Он обосновался здесь с женой и свояченицей. А вы? - Они мне платили небольшую пенсию, чтобы я оставалась в Бордо... Я предпочла бы Марсель, например, или Ниццу... Скорее, Ниццу! Но он хотел, чтобы я была под рукой... Он много работал... Что бы о нем ни говорили, он был хорошим доктором, который бы не сделал вреда больному... Мегрэ, стараясь заглушить шум с улицы, закрыл окно. Радиаторы грели вовсю. Дым от трубки наполнял комнату. Жермен, как ребенок, продолжала стонать, а ее мать рассказывала: - После операции она стала еще хуже, чем раньше... Она и так-то была не очень веселая по характеру... Представляете! Ребенок, который все детство провел в постели!.. Потом уже у нее были слезы из-за всякого пустяка... И всего боялась... А Бержерак ничего не подозревал! Вся эта сумбурная, полная драматизма жизнь словно черенок привилась к жизни маленького городка, и никто ничего не замечал. Люди говорили "вилла доктора", "машина доктора", "жена доктора", "свояченица доктора"... И видели лишь красивую и аккуратную виллу, дорогую, с длинным капотом машину, спортивного вида девушку, увядающую женщину... А в Бордо в каком-нибудь мещанском доме доживала свою бурную жизнь мадам Босолей. Она, всю жизнь с тревогой, думавшая о завтрашнем дне, так зависевшая от мужских капризов, могла, наконец, вести себя как настоящая рантье! Должно быть, она пользовалась уважением в своем квартале. У нее были свои привычки. Она исправно платила бакалейщику, мяснику, булочнику. И дети приезжали навестить ее в дорогой машине... Вот она снова заплакала. Сморкалась в очень маленький - сплошные кружева - носовой платочек. - Если бы вы знали Франсуазу... Например, когда она приезжала ко мне рожать... Ведь все это у меня происходило... При Жермене можно говорить!.. Она все прекрасно знает... Мадам Мегрэ слушала, охваченная смятением: для нее все это было открытием какого-то безумного мира. Под окнами выстроились машины. Приехал судебный эксперт, а также следователь, секретарь суда и комиссар, которого нашли в соседней деревне на ярмарке, где он покупал кроликов. В дверь кто-то постучал. Это был Ледюк, он робко посмотрел на Мегрэ, спрашивая взглядом, можно ли ему войти. - Старина, оставь нас пока, хорошо? Лучше оставаться в этой неофициальной атмосфере. Ледюк все же подошел к кровати и тихо сказал: - Если они еще хотят посмотреть на них... - Да нет же! Нет! Зачем это? Мадам Босолей ждала, когда незваный гость уйдет. Она спешила продолжать свои откровения. Она доверяла этому лежащему в постели толстяку, который приветливо смотрел на нее. Он ее понимал. Не удивлялся. Не задавал глупых вопросов. - Вы, кажется, говорили о Франсуазе... - Да... Так вот, когда родился ребенок... Но... Вы, конечно, еще не знаете всего... - Знаю! - Это она вам сказала?! - Господин Дюурсо был здесь! - Да! Я никогда не видела такого нервного, такого несчастного господина... Он говорил, что преступно плодить детей, поскольку есть риск убить мать... Он слышал крики... Напрасно я предлагала ему выпить чего-нибудь... - У вас большая квартира? - Три комнаты... - У вас была повитуха? - Да... Риво не хотел брать на себя всю ответственность. Поэтому... - Вы живете рядом с портом? - Около моста, на маленькой улице, которая... - И это все Мегрэ тоже хорошо представлял себе, Словно сам был там. Однако он представлял себе и другое, то, что сейчас происходило как раз у него над головой. Риво и Франсуаза, которых судебный врач с помощью людей из похоронного бюро высвобождают из объятий друг друга. Прокурор сейчас, должно быть, белее бумаги, которую дрожащей рукой заполняет судебный секретарь... А полицейский комиссар, который час назад на рынке думал лишь о своих кроликах! - Когда господин Дюурсо узнал, что это девочка, он заплакал и, вот клянусь вам, положил мне свою голову на грудь... Хоть я и предполагала, что ему будет плохо... Я ведь не хотела впускать его, потому что... И снова она замолчала, недоверчиво и украдкой глядя на Мегрэ. - Я всего лишь бедная женщина, я всегда старалась сделать все, что могу... Было бы нехорошо злоупотреблять этим, чтобы... Жермен Риво перестала стонать. Сидя на кровати, она с растерянным видом смотрела прямо перед собой. Это был самый тяжелый момент. Сверху выносили два тела, и слышно было, как носилки задевали за стены. И тяжелые осторожные шаги носильщиков, спускавшихся по лестнице... И чей-то голос: - Осторожно, перила... Немного спустя в дверь постучали. Это был Ледюк, от него тоже несло спиртным, он пробормотал: - Кончено. Действительно, на улице отъезжала машина, X ОТЕЦ - Передайте, что это комиссар Мегрэ! Он не мог сдержать улыбку, так как это был его первый выход и он был счастлив, что может идти как все люди! Он даже гордился этим, как ребенок, делающий свои первые шаги! И все же походка его была еще вялой, шаткой. Лакей забыл предложить ему сесть, он вынужден был подтянуть кресло к себе, потому что чувствовал на лбу предательски выступивший пот. Лакей в полосатом жилете! Крестьянин, которого повысили в звании и безмерно гордый от этого! - Если мсье соблаговолит следовать за мной... Господин прокурор примет мсье сейчас же... Слуга не подозревал, как это трудно - подниматься по лестнице. Мегрэ держался за перила. Ему было жарко. Он считал ступени... Еще восемь... Сюда... Минуточку... А дом был именно такой, каким он представлял его себе. Мегрэ был в том самом кабинете на втором этаже, о котором он столько раз думал! - Белый потолок, тяжелые дубовые балки, покрытые лаком. Огромный камин. И книжные полки, закрывавшие все стены... Никого не было. В доме шаги не были слышны, потому что полы покрывали толстые ковры. Тогда Мегрэ, хоть ему и очень хотелось сесть, подошел к книжным полкам, где металлическая решетка и зеленая ткань скрывали книги от посторонних взглядов. Он с трудом просунул палец сквозь решетку. Отодвинул занавеску. За ней ничего не было, лишь пустые полки! Когда Мегрэ обернулся, он встретился взглядом с Дюурсо, который все это видел. - Я жду вас уже два дня... Признаюсь, что... Можно поклясться, что за это время он похудел килограммов на десять! Щеки впали. Особенно складки у рта, они стали в два раза глубже. - Садитесь, прошу вас! Господин Дюурсо чувствовал себя не в своей тарелке. Он боялся смотреть гостю прямо в глаза. Он сел на свое привычное место, за стол, заваленный папками. Тогда Мегрэ решил проявить милосердие и покончить со всем побыстрее. Прокурор не раз проявлял к нему неуважение. Не раз и комиссар мстил ему. Теперь же Мегрэ почти жалел его. Человеку шестьдесят лет, он совсем одинок в этом огромном доме, в этом городке, где он является верховным представителем властей, он совсем одинок в этой жизни... - Я вижу, вы сожгли свои книги. Ответа не было. Щеки старика чуть порозовели. - Позвольте сначала покончить с юридической Стороной дела... Впрочем, я думаю, в настоящее время по этому поводу ни у кого уже нет сомнений... Самюэль Мейер, которого я бы назвал дельцом-авантюристом, то есть торгашом, на котором пробы ставить негде и который ведет промысел в запретных водах, имел честолюбивую мечту сделать своего сына важной персоной... Сын изучает медицину... Доктор Мейер становится ассистентом профессора Мартеля... Двери в будущее широко распахнуты... Действие первое: город Алжир, К старому Мейеру приезжают двое сообщников и угрожают... Тот отправляет их в мир иной... Действие второе: тоже в Алжире. Мейера приговаривают к смертной казни. По совету сына он симулирует менингит. И сын его спасает. Был ли тот, кого похоронят под именем Самюэля, мертв до пожара? Этого, конечно, мы никогда не узнаем! ..... Мейер-сын, ставший отныне Риво, не из тех, кто будет изливать душу первому встречному. Это сильная личность. Он не ищет общества других... - Честолюбец! Человек острого ума, он знает себе цену и во что бы то ни стало хочет занять достойное место в жизни. Его единственная слабость: увлекается молоденькой пациенткой, женится на ней, затем разочаровывается в ней... Прокурор не шелохнулся. Эта часть рассказа ему, как и Мегрэ, не была интересна. С гораздо большей тревогой он ждал продолжения. - Новоявленный Риво отправляет отца в Америку. С женой и молодой свояченицей переезжает жить сюда... Наконец, свою тещу он перевозит в Бордо... И, разумеется, случилось то, что должно было случиться... Эта девушка в доме привлекает его внимание, не дает ему покоя, в конце концов он в нее влюбляется. Это третье действие. Ибо в это время прокурор республики, не знаю, каким образом, почти докопался до истины насчет доктора из Бержерака. Верно? Дюурсо тут же без колебаний ответил: "Верно". - Значит, нужно прокурору закрыть рот... Риво знает о его довольно безобидном увлечении... Эротическая литература, которую иносказательно называют изданиями для книголюбов... Это увлечение старых холостяков, имеющих деньги, которым кажется слишком пресным собирать марки... Риво этим воспользовался. Вам представляют его свояченицу как идеальную секретаршу... Она помогает вам привести в порядок вашу коллекцию... И постепенно вы поддаетесь ее обаянию... "Уж простите меня, господин прокурор, но это нетрудно... Главная трудность вот в чем: Франсуаза беременна... И чтобы держать вас в своих руках, нужно было убедить вас, что ребенок этот ваш. Риво не хочет опять бежать, опять менять имя, устраиваться на другую работу... Он уже становится известным... Будущее представляется прекрасным... Франсуазе удается проделать эту комбинацию... И, конечно, когда она вам объявила, что станет матерью, вы поверили... Теперь вы ничего на скажете! Вы у них в руках! Тайно от всех она рожает в Бордо, у Жозефины Босолей, куда вы продолжаете приезжать, чтобы навестить якобы вашего ребенка... - Сама Босолей мне об этом говорила... Мегрэ деликатно не смотрел на собеседника. - Вы понимаете, Риво - карьерист, сверхчеловек! Он не хочет, чтобы прошлое связывало ему руки! Он в самом деле любит Франсуазу! И даже несмотря на это, карьера ему важнее, и он соглашается на то, чтобы она, по крайней мере, один раз отдалась вам. Позволю себе задать вам лишь один вопрос. Это было один раз? - Один! - Потом она всячески уклонялась, не так ли? - Под разными предлогами... Ей было стыдно... - Да нет же! Она любила Риво! Она уступила вам, чтобы спасти его... Мегрэ по-прежнему старался не смотреть в его сторону. Он смотрел в камин, где ярко горели прекрасные сухие поленья. - Вы уверены, что ребенок от вас! Отныне вы будете молчать! Вас принимают в доме доктора! Вы ездите в Бордо навещать свою дочку... Но вот трагедия. В Америке Самюэль, наш Самюэль из Польши, из Алжира, свихнулся окончательно... Где-то в пригороде Чикаго он дважды нападал на женщин и убивал их иглой в сердце... Я нашел это в архивах. Его там ищут, он приезжает во Францию... У него больше нет денег... Он приезжает в Бержерак... Ему дают немного денег, чтобы он вновь исчез, но когда он уже собирается уехать, то в приступе безумия опять совершает преступление... Как и раньше!.. Удушение... Игла в сердце... Это происходит в лесу у Новой Мельницы, где проходит дорога от виллы доктора к станции... Ну, вы уже, наверное, догадываетесь обо всем? - Нет, клянусь вам... - Самюэль возвращается... Опять берется за свое... Приезжает еще раз, и очередное покушение не удается... Каждый раз Риво дает ему денег, чтобы он уехал... Он не может поместить отца в сумасшедший дом, а тем более засадить в тюрьму... - Я сказал ему, что с этим надо покончить, - Да! И тот принял соответствующее решение. Ему позвонил Мейер- старший. Сын сказал, чтобы тот спрыгнул с поезда, не доезжая до станции... Прокурор был бледен, не способен ни на малейшее слово или жест. - Вот и все! Риво убил его! Он не терпел ничего и никого на своем пути к карьере, для которой он считал себя достойным... Он даже свою жену рано или поздно отправил бы на тот свет!.. Потому что он любил Франсуазу, у которой от него была дочь... Та дочь, которую... - Довольно! - Тогда Мегрэ поднялся, просто, словно после обычного визита. - Все, господин прокурор. - Но... - Видите ли, это была пара страстных, сильных личностей. Они не терпели препятствий! У Риво была та жена, которая ему была нужна. Франсуаза, которая ради него отдалась вам... Перед Мегрэ был бедняга, неспособный ни на какую реакцию. - Этой пары больше нет в живых... Осталась лишь женщина, которая никогда не отличалась умом, и не представляла опасности, ни для кого. - Мадам Риво будет получать пенсию за мужа... Переедет жить к матери в Бордо или еще куда-нибудь... Обе они будут молчать... Комиссар взял шляпу со стула. - А мне пора возвращаться в Париж, ведь мой отпуск кончается... Он подошел к столу, протянул руку, - Прощайте, господин прокурор... И поскольку тот бросился к этой руке с признательностью, которая грозила обратиться в поток благодарных слов, Мегрэ отрезал: - Не поминайте лихом! Вслед за лакеем в полосатом жилете он вышел из дома, оказался на залитой солнцем площади, с трудом дошел до гостиницы "Англия", где сказал хозяину: - Сегодня, наконец, подайте трюфеля и паштет из печени... И счет!.. Мы сматываем удочки! ------------------------------------------------------------------- ББК 84.34 (4Фр.) С37 Литературно-художественное издание. Жорж Сименон МАНЬЯК ИЗ БЕРЖЕРАКА. ТАНЦОВЩИЦА "ВЕСЕЛОЙ МЕЛЬНИЦЫ". СУД ПРИСЯЖНЫХ. Редактор Е. В, Архипова Художник П. А. Наедаев Технический редактор Г. В. Лазарева Сдано в набор 13.08.91. Подписано в печать 06.11.91. Формат 84Х108 /а2. Бумага газетная. Гарнитура литературная. Печать высокая. Усл. печ. л. 18,48. Усл. кр, - отт. 18,90. Уч. - изд. л, 18,49. Тираж 500000 экз. Заказ No 2218. 0-1 Издательство совместного советско-французского предприятия "ДЭМ"" 117049, Москва, Крымский вал, 9, Российский государственный информационно-издательский центр "Республика" Полиграфическая фирма "Красный пролетарий". 103473, Москва, Краснопролетарская, 16. Сименон Ж. С37 Маньяк из Бержерака: Повесть; Танцовщица "Веселой мельницы", Суд присяжных: Романы: Пер. с фр. - М.: "ДЭМ", 1991. - 352с. 13ВМ 5- 85207-030-0 Вниманию читателя предлагаются повесть и два романа Ж. Сименона. Увлекательный сюжет, глубокий психологизм, несомненно, заинтересуют широкие круги читателей, давно знающих и любящих произведения этого автора. С--------ДЭМ -91 Без объявл- ББК 84.34(4Фр.) (c) Составление и оформление I8ВN 5-85207-030-0 "ДЭМ", 1991