Рекс Стаут. Смерть содержанки --------------------------------------------------------------- Rex Stout. Death over Doxy (1968). Пер. - А.Санин. OCR: HarryFan Spellcheck: Николай Иванов --------------------------------------------------------------- 1 Я стоял и шарил глазами по сторонам. Обычно я делаю так в силу привычки, чтобы проверить, не оставил ли я лишних отпечатков там, где им быть не положено, но на сей раз я руководствовался не только привычкой. Я должен был убедиться, что и впрямь нигде не наследил. А предметов в комнате было предостаточно - модные кресла, искусственный мраморный камин без огня, роскошный встроенный в шкаф телевизор, кофейный столик, заваленный журналами, широченный диван и так далее. Решив, что здесь я ни к чему не прикасался, я вернулся в спальню. Там все было слишком мягким, чтобы где-нибудь остались отпечатки пальцев - огромный, во всю стену ковер, розовое покрывало на трехспальной кровати, кресла, зачехленные розовым же сатином. Я шагнул вперед, чтобы еще раз взглянуть на распростертое у кровати тело женщины с раскинутыми ногами и неестественно вывернутой рукой. Ясное дело, я не притрагивался к телу, чтобы убедиться, в самом ли деле женщина мертва, или чтобы рассмотреть поближе глубокую вмятину на голове; но не мог ли я случайно прикоснуться к тяжелой мраморной пепельнице, что лежала возле трупа? Окурки и пепел были рассыпаны тут же рядом, и я готов был побиться об заклад, что пепельница и послужила орудием убийства. Я тряхнул головой - нет, не мог я быть таким ослом. Я вышел. Дверную ручку, естественно, я вытер и изнутри, и снаружи, а на кнопку вызова лифта, а затем и на кнопку первого этажа надавил костяшкой пальца. Кнопку четвертого этажа, на которую я нажимал внизу, я протер носовым платком. В тесном вестибюльчике никого не оказалось, а входная дверь меня не волновала, поскольку открывал я ее, еще будучи в перчатках. Двинувшись в западном направлении к Лексингтон-авеню, я поднял воротник пальто и натянул перчатки. Денечек выдался, пожалуй, самый промозглый за всю зиму, а пронизывающий ветер тоже не прибавлял комфорта. Обычно во время ходьбы я предпочитаю не предаваться размышлениям, чтобы не натыкаться на прохожих, но в данном случае ни гадать, ни ломать голову было ни к чему; требовалось лишь одно - задать кое-какие вопросы человеку, проживающему на третьем этаже дома без лифта на Пятьдесят второй улице между Восьмой и Девятой авеню. То есть, учитывая, что я находился на Тридцать девятой улице - в тринадцати коротких кварталах впереди и четырех длинных кварталах в сторону от меня. Стрелки моих часов показывали без двадцати пяти пять. Поймать такси в такое время - все равно, что узреть восьмое чудо света, а торопиться мне было некуда. Он все равно на задании. И я потопал дальше пешком. Без одной минуты пять я вошел в телефонную будку бистро на Восьмой авеню и набрал номер. Трубку снял Фриц, и я попросил его соединить меня с оранжереей. Минуту спустя в мое ухо ворвался рык Вульфа: - Да? - Это я, - доложил я. - Случилась маленькая закавыка, так что я не знаю, когда вернусь. Возможно, к ужину не успею. - У тебя серьезные неприятности? - Нет. - Смогу я с тобой связаться, если понадобится? - Нет. - Ладно. Вульф повесил трубку. Такую терпимость он проявил исключительно потому, что я был занят личным делом, а не выполнял его задание. Вульф совершенно не выносит, когда его отрывают от его драгоценных орхидей, поэтому, случись так, что я все же выполнял бы его задание, он бы напомнил, что мне следовало доложиться Фрицу, а не ему. Выйдя на улицу, я прошагал еще полквартала, пряча нос от леденящего ветра, добрался до нужного дома, зашел в вестибюль и нажал на кнопку с надписью "Кэтер". Подождал, потом позвонил еще и еще - дверь не открылась, как я, впрочем, и ожидал. Поскольку околачиваться рядом в такой холод не хотелось, я повернул свои стопы назад к Восьмой авеню, мечтая пропустить рюмку - другую. Мечты мечтами, а виски я обычно позволяю себе лишь тогда, когда выкладываю факты, а не добываю их; поэтому вместо бистро я завернул в аптеку и заказал кофе. Выпив чашечку, я вошел в будку, набрал номер, повесил трубку после десяти длинных гудков, вернулся к стойке и попросил стакан молока. Потом снова навестил будку - с тем же успехом, и заказал бутерброд с солониной на ржаном хлебе. В кухне нашего старого особнячка на Западной Тридцать пятой улице ржаного хлеба не держат. Лишь в двадцать минут седьмого, когда я расправился со вторым куском тыквенного пирога и с четвертой чашечкой кофе, на другом конце провода наконец ответили. - Орри? Это Арчи. Ты один? - Конечно, я всегда один. Ты там был? - Да. Я... - Что ты нашел? - Я лучше покажу тебе. Через две минуты буду у тебя. - Зачем, я сам... - Я уже рядом. Ровно две минуты. Я повесил трубку. Я не стал тратить время на пальто и перчатки. Две минуты пребывания на таком холоде - неплохая проверка жизнеспособности. На сей раз дверь внизу распахнулась, едва я успел нажать на кнопку в вестибюле. Я вошел и начал было подниматься по лестнице, когда сверху послышался голос Орри: - Какого черта? Я сам мог придти. Как-то раз Ниро Вульф, желая как всегда передо мной выпендриться, изрек: "Vultus est index animi". "Это не по-гречески", - сказал я. На что Вульф отозвался: "Да, это латинская поговорка. Глаза - зеркало души". Если так, то все зависит от того, чьи глаза и чья душа. Если напротив вас за покерным столом сидит Сол Пензер, то глаза - вообще никакое не зеркало; в них отражается только пустота. Но не могли же древние латиняне ошибаться? Желая их проверить, я дождался, пока Орри взял мою шляпу, провел меня в комнату и усадил, и лишь потом вперился в его глаза о мрачной решимостью. Наконец Орри не выдержал. - Ты что, не узнаешь меня? - спросил он. - Vultus est index animi, - произнес я. - Чудесно, - сказал Орри. - Всегда мечтал узнать, какая муха тебя укусила, черт возьми? - Просто любопытно стало. Ты считаешь меня простаком? - Ты что, рехнулся? С какой стати? - Сам не знаю. - Я положил нога на ногу. - Ладно, слушай. Я сделал все так, как мы условились. Пришел ровно в четверть пятого, несколько раз позвонил, не дождался ответа, как оговаривалось, отомкнул дверь твоим ключом, поднялся на лифте на четвертый этаж, открыл дверь квартиры вторым ключом и вошел. В гостиной никого не было, и я прошел дальше, в спальню. Не могу сказать, что там был кто-то, поскольку называть словом "кто-то" труп - не вполне уместно. Труп был на полу возле кровати. Ни саму Изабель Керр, ни ее фотографию мне видеть не доводилось, но, думаю, это она. Розовая кружевная рубашка, розовые туфельки. Чулок нет... - Так она мертва? - Не перебивай. Примерно пять футов и два дюйма, около ста десяти фунтов, лицо правильное, глаза голубые, белокурые волосы, маленькие уши... - О Господи. О Господи! - Она? - Да. - Больше не перебивай. Мистер Вульф никогда не перебивает. Я даже не стал к ней прикасаться - проверять было нечего. Кровоподтек на лбу и глубокая вмятина на голове, в двух дюймах над левым ухом и чуть сзади. На полу, в трех футах от правого плеча, валяется мраморная пепельница - с виду достаточно тяжелая, чтобы пробить череп куда потолще, чем у нее. На руках и ногах трупные пятна. Лоб холодный... - Ты же сказал, что не трогал ее... - Трогаю я пальцами. Приложить запястье ко лбу или к ноге - не называется трогать. Кстати, нога тоже была холодной. Труп пролежал уже часов пять или больше. Пепельницу вытерли. На полу окурки и пепел, а в пепельнице пусто. Я провел там шесть минут, задерживаться почему-то не хотелось. Я запустил пятерню в карман и нащупал то, что искал. - Вот твои ключи. Орри меня не слышал. - Это тебя-то считать простаком! - выдавил он. - Тебя! Как ты мог подумать? - Любопытство взыграло. Орри встал и вышел из комнаты. Я бросил связку ключей на столик у окна и огляделся по сторонам. Довольно просторно, три окна и мебель, вполне приличная для не слишком взыскательного холостяка. Орри вернулся, держа в руках бутылку и пару стаканов. Он предложил стакан мне, но я отказался, сказав, что только что поужинал. Тогда Орри налил виски в свой стакан, приложился к нему, поморщился и сел. - С ума сошел, - сказал он. - Чтобы я тебя подставил? Теперь ты спросишь, где я сегодня был, начиная с восьми утра, и смогу ли я это подтвердить. Я помотал головой. - Нет, это было бы чересчур. Будь я настроен так серьезно, я бы рявкнул: "Почему ты оставил пепельницу на полу?" или что-нибудь в этом роде. Но факты - упрямая вещь, а кроме тебя, возможно, только мне известно, что ее смерть тебе выгодна. Даже очень. Поэтому естественно, что меня интересует одна мелочь - ты ее убил? - Нет. Черт возьми, Арчи, я похож на болвана? - Нет. Ты, конечно, не гигант мысли, но отнюдь не болван. Да, было бы забавно, если бы ты и впрямь решил меня подставить. В конце концов ты же знал, что я иду туда. И вдвойне забавно, если ты состряпал себе алиби. - У меня нет алиби. Орри посмотрел на меня отсутствующим взглядом. Потом он отхлебнул виски и сказал: - Я же говорил, что сейчас работаю на Баскома. Я вышел в восемь, около девяти сел на хвост объекту и вел его весь день. - В одиночку? - Да. Обычное дело. С девяти девятнадцати до двенадцати тридцати пяти я торчал в холле здания, где он служит. Потом... - Тоже один? - Да. - Тогда я по-прежнему не удовлетворен. Как, впрочем, был бы и ты, окажись на моем месте. Хочешь что-то спросить? - Да. У тебя были перчатки и ключи. Ты знал, что можешь кое-что найти. Почему ты хоть чуть-чуть не поискал? Я ухмыльнулся. - Ты шутишь? - Вовсе нет. Я кивнул. - Тогда ты все-таки болван. Я поднялся. - Мы оба с тобой знаем, Орри, что ты бы безусловно не отказался заполучить мое место. Я не против - это вполне здоровое честолюбие. Но вдруг ты стал чересчур честолюбив? Вдруг ты знал, что никаких улик против тебя на самом деле нет? И договорился, чтобы один человек - я - зашел туда в четверть пятого, а другой - например, полицейский, которому позволил аноним - пару минут спустя? Пусть убийство мне бы и не пришили, но ключей и резиновых перчаток вполне хватило бы, чтобы упечь меня на несколько лет. Сам понимаешь, я в это не верю, но будучи натурой нервной и утонченной, я... - Чушь собачья! - взорвался Орри. - Что ты собираешься делать? Я взглянул на наручные часы. - Ужин уже подходит к концу, потом я все-таки заморил червячка. Пожалуй, я отправлюсь домой и слопаю пару кусков генуэзского торта. Это очень просто: растираешь восемь макаронин домашнего приготовления и замачиваешь в стакане бренди. Потом берешь две чашки жирного молока, полчашки сахара и дольку апельсина... - Хватит валять дурака! - завопил Орри. - Ты расскажешь Ниро Вульфу или нет? - Не хотелось бы. - Расскажешь? - Пожалуй, нет. - А Саулу или Фреду? - Нет. А также ни Кремеру, ни Джону Эдгару Гуверу. Я снял с вешалки пальто и шляпу. И добавил: - Не совершай дурных поступков. Знаешь, какую последнюю услугу для коллеги врачи называют своим профессиональным долгом? - Да. - Так вот, я искренне надеюсь, что тебе это не потребуется. И я удалился. 2 В "Нью-Йорк Таймс" умеют подавать материал - там ребята не промах. "Не похоже, чтобы мисс Керр ходила куда-то на службу или вообще имела постоянную работу". Вот и думайте после этого что угодно. Я сидел за маленьким столиком на кухне, завтракая и одновременно читая "Таймс". Обильно полив черной патокой гречишную оладью, я сказал Фрицу: - Над таким убийством работать - одно удовольствие. Немножко пешком протопал - и уже на месте. Фриц стоял за большим столом, разглядывая сушеные грибы и посматривая на меня, чтобы знать, когда печь следующую оладью. Он сокрушенно потряс головой и произнес: - Какое уж тут удовольствие? Когда ты расследуешь убийство, я вздрагиваю от любого звонка в дверь и живу в вечном страхе за твою жизнь. Я сказал, что по части страха он мне даст сто очков вперед, нацепил на вилку кусок оладьи с креольской колбаской и снова погрузился в "Таймс". Я знал куда больше подробностей об убийстве, чем они, что меня вполне устраивало. Новым для меня было только то, что тело обнаружила Стелла, сестра Изабель Керр, что Стелла была женой Барри Флеминга, который преподавал математику в школе Генри Хадсона, что Стелла вошла в квартиру сестры около семи часов вечера - то есть менее чем через три часа после моего ухода, что смерть наступила между восемью утра и полуднем, что Стелла отказалась дать интервью репортерам, и, наконец, что полиция и контора окружного прокурора приступили к расследованию. Фотографию Изабель откопали, должно быть, у какого-нибудь театрального агента; Изабель улыбалась точь-в-точь, как девица из кордебалета. Рядом был помещен снимок, на котором полицейский сопровождал Стеллу. Что ж, пока все шло неплохо. Но если Орри и в самом деле не подставил меня (а я в этом почти не сомневался), то скоро неизбежно должны были полететь пух и перья. Поэтому, покончив с завтраком и пройдя в кабинет, я первым делом включил радио. В десятичасовых новостях - ничего. Когда в одиннадцать часов Вульф спустился из оранжереи, радио по-прежнему работало. Вульф прошествовал к столу, вместил свою тушу в единственное кресло, способное его выдержать, хмуро воззрился на радио, потом зыркнул на меня и пробурчал: - У тебя что-то срочное? - Да, сэр. Мне очень важно узнать, где играют "Брейвз" - в Милуоки или в Атланте. К тому же сегодня воскресенье, день отдыха. - Мне казалось, ты сегодня приглашен куда-то. - Да, в час дня, но я не уверен, что пойду. Обед, правда, обещает быть приличным, но потом некто собирается читать стихи. - Чьи? - Свои собственные. - Тьфу! - Вы совершенно правы, сэр. Кажется, мисс Роуэн просто думала, что он голодает, и решила накормить его, а он потом заявил, что в награду за это подготовит ей и ее друзьям потрясающий сюрприз. Так что Лили влипла. Свою поэму он именует эпифоном, поскольку это эпопея, и читает ее несколько часов. Уголок рта Вульфа приподнялся на одну восьмую дюйма. - Поделом вам. - Конечно. Вы никогда не простите Лили того, что она сделала с вами в машине той ночью, хотя она руководствовалась только чувством долга [см. Рекс Стаут "В лучших семействах"]. Пожалуй, я все-таки не пойду. Вульф отмахнулся. - Пойдешь. И уткнулся в воскресный выпуск "Таймс". Мы выписываем сразу три экземпляра: один для Вульфа, второй для меня и третий для Фрица. В полуденном выпуске новостей убийство опять не упоминалось, и я решил, что слишком нелепо торчать весь день в кабинете, разглядывая газету, и каждые полчаса с замиранием сердца прислушиваться к последним известиям. Поэтому я взлетел по ступенькам в свою комнату и облачился в свежую рубашку и один из четырех выходных костюмов. Потом снова спустился и, заглянув поочередно на кухню и в кабинет, сообщил, куда иду. Выйдя на улицу, я направился прямиком в гараж на Десятой авеню, где стоит наш "герон". Владеет-то машиной Вульф, зато вожу ее я. А по воскресеньям вполне возможно порой отыскать местечко у тротуара, чтобы оставить машину. В двадцать минут пятого я сидел с закрытыми глазами, откинувшись на спинку кресла, в просторной гостиной особняка Лили Роуэн, возведенного на крыше высотного здания на Шестьдесят третьей улице, и пытался решить, кто бы больше подошел для моей бейсбольной команды - Вилли Мейс или Сэнди Коуфакс. Поэт, усатый субъект с вытянутой физиономией, который вовсе не выглядел голодным, поскольку успел сытно пообедать, продолжал громогласно нести какую-то галиматью, но я перестал его слушать еще час назад. Для моих ушей его вирши воспринимались просто как некий шумовой фон. Вдруг кто-то ткнул меня в плечо. Открыв глаза, я увидел горничную Мими. Она беззвучно произнесла одними губами слово "телефон". Я поднялся с кресла, пересек гостиную, вошел в соседнюю комнату, прошагал к письменному столу, за которым обычно сидит Лили, когда выписывает чеки, взял трубку и сказал: - Арчи Гудвин слушает. Голос Вульфа произнес мне в ухо: - Полагаю, ты прочитал про убийство женщины по имени Изабель Керр? - Да. - Я тоже. Здесь Паркер. Ему позвонил Орри Кэтер и попросил приехать в полицейский участок на Двадцатой улице. Паркер поехал туда. Орри задержан как важный свидетель. Он почти ничего не рассказал мистеру Паркеру, но велел ему связаться с тобой. Почему? - Потому. Паркер еще у вас? - Да. - Через двадцать минут приеду. Я положил трубку, отправился на кухню, сказал Мими, что передать Лили, снял с вешалки пальто и шляпу, вышел и вызвал лифт. Машину я оставил за ближайшим углом, на Мэдисон-авеню. Запустив мотор, я сказал себе, что имею полное право не отвлекаться от мыслей про Вилли Мейса и Сэнди Коуфакса. Пока я не услышу Паркера, никакой новой пищи для моих мозгов все равно не предвидится. Заезжая в гараж, я окончательно остановил свой выбор на Вилли Мейсе. Гордясь собой, я вернулся к нашему дому с сознанием выполненного долга, оставил пальто и шляпу в прихожей и вошел в кабинет. Натаниэль Паркер, адвокат, к услугам которого Вульф обращается время от времени, сидел в красном кожаном кресле. На столике возле его локтя стояла бутылка шотландского виски, бутылочка содовой, стакан и ведерко со льдом. Вульф восседал за своим столом и потягивал пиво. Поскольку по воскресеньям он возится с орхидеями только утром, воскресенье считается его основным пивным днем. Паркер, которого я не видел уже пару месяцев, привстал мне навстречу, и мы обменялись рукопожатием. - Пожалуй, это будет еще хуже, чем слушать стихи, - провозгласил я, прошел к своему столу, развернул стул, сел и обратился к Паркеру: - Если вы освободите Орри под залог, то я, пожалуй, лучше дождусь его возвращения. - Боюсь, ждать вам придется долго, - сказал Паркер. - Думаю, они не согласятся отпустить его. Судя по их словам, во всяком случае. - Его обвиняют в убийстве? - Пока нет, но скоро, наверное, обвинят. Может быть, даже завтра. - Так он убил эту женщину? - прорычал Вульф. - С этим было связано твое вчерашнее "личное дело"? - Прошу соблюдать спокойствие, - предложил я. - Если Орри просил мистера Паркера связаться со мной, то я хочу точно знать, как он это объяснил. Вы не возражаете? Последние слова относились уже к Паркеру. - Нисколько. Адвокат пригубил виски с содовой и отставил стакан в сторону. - Сказал он совсем немного. До моего прихода он отказывался отвечать на вопросы. Естественно, он знаком с правилами игры. Но и со мной он был не слишком откровенен. Даже не признался, был ли знаком с этой женщиной или хоть как-то связан с ней. Сказал он мне вот что. Во-первых, он не убивал ее и за весь вчерашний день даже не находился поблизости от нее или от ее квартиры. Во-вторых, он рассказал, где был вчера. А в-третьих, сказал, что я должен связаться с вами и вы сами решите, что мне рассказать. Мы договорились, что он даст показания о том, где был вчера и чем занимался, но обо всем остальном будет держать язык за зубами. Еще мы договорились, что встретимся после того, как я побеседую с вами. - Так вы согласились защищать его? - Да, так мы условились. По меньшей мере, пока я не переговорю с вами. - Значит, все зависит от меня? - Да. Он просил передать, чтобы вы сами решали, что сказать. - Восхитительно! Даже не знаю, как мне расценить такое доверие. Извините, я должен почесать нос. Я почесал кончик носа, уставившись на огромный глобус возле книжного шкафа, но не видя его. Собственно, ломать голову мне было не над чем; все обстояло предельно просто - рассказать все или ничего. Причем неважно, узнает ли это Паркер сейчас или завтра. Я встал. - Мне казалось, что зимой по воскресеньям вы обычно играете в бридж? - Так и есть. Звонок Кэтера прервал партию. - Тогда возвращайтесь и доигрывайте. Я уже все решил. Я расскажу все мистеру Вульфу. Я предпочитаю, чтобы он ел меня поедом, пока я докладываю ему, а не вам. Вы же узнаете обо всем позже, скажем, завтра утром. От меня или от него самого. Впрочем, если хотите, то можете подождать в гостиной, но это может быть нескоро. Вульф, стиснув губы так, что рот превратился в тонюсенькую полоску, потянулся к бутылочке и плеснул себе еще пива. Паркер посмотрел на него, потом залпом осушил свой стакан, поставил его на столик, поднялся, смерил меня взглядом и сказал: - Можете ответить мне только на один вопрос, причем это будет рассматриваться как сведения, не подлежащие оглашению: он убил ее? - Даже если бы я знал, - ответил я, - это не считалось бы сведениями, не подлежащими разглашению. Я не ваш клиент. С этими словами я вышел в прихожую, снял с вешалки его пальто и битых две минуты стоял и ждал, пока адвокат обсуждал что-то с Вульфом. Наконец он соблаговолил выйти, но ужасно долго возился, поправляя шарф, застегивая пуговицы и натягивая перчатки. Переступив через порог, Паркер сразу ссутулился под порывом ледяного ветра. Когда я возвратился в кабинет, Вульф уже погрузился в "Приглашение к дознанию" Уолтера и Мириам Шнайр. Чистое ребячество. Он давал мне понять, что сначала из-за Орри, а потом из-за меня пострадало его воскресное чтение. - Если вы посередине главы, то я могу подождать, - заявил я, усаживаясь. Вульф хрюкнул, отложил книгу и свирепо уставился на меня. - В пятницу днем, - начал я, - то есть позавчера, Орри позвонил и попросил, чтобы вечером я с ним встретился. Если помните, я не помогал вам вечером готовить каплуна по-суваровски, о чем искренне сожалею. Так вот, в семь вечера мы встретились с Орри в "Джордано" - это ресторан на Западной Тридцать девятой улице. Сейчас... - Только без вранья, - прервал Вульф. - Хорошо. Сейчас я расскажу вам все, что он мне сказал. Орри был сильно растерян. Он собрался жениться на стюардессе по имени Джил Харди. Показал мне фотографию. Свадьбу назначили на начало мая, когда у девушки начинался отпуск. Но все повисло в воздухе. Другая девушка по имени Изабель Керр стала резко возражать. Оказывается, она и сама собиралась замуж за Орри, да к тому же имела основания полагать, что Орри - отец ребенка, который должен был появиться на свет через семь месяцев. Изабель твердо намеревалась обнародовать этот факт, если понадобится. Она сказала, что располагает доказательствами, которые хранятся где-то в запертом ящике у нее дома. В числе этих доказательств - его лицензия частного сыщика, которую она извлекла из кармана Орри примерно месяц назад, еще кое-какие фотографии и письма, а также, возможно, другие мелочи, о которых Орри не помнит. Но главное не в том, что Изабель могла заставить его жениться на ней, а в том, что она поссорила бы его с Джил Харди. - Она и не могла принудить его жениться, - вмешался Вульф. - Зачем вообще жениться? - Вы правы, хотя Орри так не считает. Он не хотел рисковать, а для этого должен был заполучить эти доказательства. Он знал, что Изабель ходит в кино два-три раза в неделю и уж обязательно днем в субботу. Ключи у него были. Он попросил, чтобы я ему помог. Задумка была такая: на следующий день, в субботу, в четверть пятого я зайду туда, позвоню, мне не ответят, я загляну в квартиру и чуть-чуть там пошарю. Не могу сказать, что я был в восторге от его предложения. Будь на его месте Сол или Фред, я бы согласился за милую душу, но с Орри я предпочитаю не связываться, хотя ничего лично против него не имею. Он уверял, что я в любом случае выйду сухим из воды. Окажись Изабель дома, я просто извинюсь и скажу, что ошибся. До моего ухода она почти наверняка не появится, а если появится кто-то другой, так я ведь не вломился в ее квартиру, а воспользовался ее же ключами. - И ты туда пошел, - прорычал Вульф. - Не перебивайте. Я сказал Орри, что ничего не выйдет, пока я не буду знать все подробности. Я угрохал на расспросы уйму времени, поскольку хотел убедиться, что Изабель Керр не числится в розыске, что она, скажем, не сбежавшая дочка какого-нибудь посла. Ничего подобного. Раньше она танцевала в кабаре, а три года назад кто-то вытащил ее оттуда и поселил в той квартире, которую она и занимала до самой смерти. Труднее всего мне было выяснить имя ее покровителя. Орри божился, что не знает, но я настаивал, и он сдался. Покровителя зовут Эвери Баллу, он президент "Федерал Холдинг Корпорейшн". Похоже, Изабель обладала чем-то, что привлекало мистера Баллу, поскольку он продолжал исправно вносить плату за квартиру, оплачивал счета бакалейщика и посещал гнездышко два-три раза в неделю, по вечерам. Но Изабель понимала, что вечно так продолжаться не может, да и потом она была влюблена в Орри. Познакомились они около года назад, неважно где, и Изабель... скармливала Орри продукты, за которые расплачивался Эвери Баллу, и считала, что Орри должен на ней жениться. Этому я поверил. Женщины не бросаются на Орри так, как он сам это описывает, но он и впрямь не гиббон, и женщины то и дело стреляют в него глазками. - И ты туда пошел! - Да. Я не оправдываюсь, но так было лучше для дела. Конечно, его нельзя сравнить с Солом Пензером, но за прошедшие годы он не раз выручал вас... хорошо - нас. Словом, в назначенное время я стоял перед входной дверью, в перчатках и с ключами. Я позвонил, никто не ответил, я вошел в подъезд и поднялся на четвертый этаж. Это реконструированный четырехэтажный дом, без консьержа и лифтера, так что меня никто не видел. Заметку в "Таймс" вы прочитали, следовательно, уже знаете, что я нашел в квартире. Задерживаться там и не стал. Даже найди я что-то из доказательств причастности Орри, полиция наверняка обнаружила бы в квартире отпечатки его пальцев, поскольку Орри был там каких-то три дня назад. И я отчалил. - По дороге тебя кто-нибудь видел? - Нет. Я позвонил вам, что не приду к ужину и... - Это было в пять часов. Типичный случай. Вроде бы он никогда вас не слушает, но потом неизменно все знает. Я кивнул. - Да. Почти полчаса я околачивался в окрестностях дома Орри. Я дождался его прихода, поговорил с ним и вернул ключи. Спросил, не он ли убил девушку, но он все отрицал. Говорит, что весь день следил за кем-то по заданию Баскома, но доказать это не может. На самое главное время, с восьми до двенадцати, алиби у него нет. Я еще немного повозился с ним, потом вернулся домой и уплел два куска генуэзского торта. Конечно, я знал, что его заметут - одних отпечатков для этого вполне хватило бы. Поэтому и прислушивался к радио сегодня утром. - Ты должен был мне все рассказать. - И что бы это изменило? Только испортило бы вам день. - Поэтому и отправился послушать стихи? Я наклонил голову. - Послушайте, - сказал я, - вы можете вообще выбросить меня из головы. Вы, понятно, сейчас раздосадованы и ищете, на ком сорвать злость. Я не хочу быть мальчиком для битья. Правда, если вы выбросите из головы и Орри, то можете спокойно возвращаться к чтению. Вульф взглянул на книгу, взял ее в руки и снова отложил. Потом взял стакан, насупился, увидев, что пена отстоялась, но тем не менее выпил и отставил пустой стакан вместе с подносом в сторону. - Орри, - произнес он. - Черт бы его побрал. Главный вопрос - убил он ее или нет? Если убил, то пусть им занимается мистер Паркер, а я умываю руки. Если же нет, мы... Зазвонил телефон, и я развернулся на стуле, чтобы снять трубку. - Контора Ниро Вуль... - Это Лон, Арчи. Я удивлен, что ты дома. - А где же мне быть? - Как где? Ведь твой напарник в каталажке. - Я ничего не знаю. Я целый день внимал стихам и только сейчас вернулся. - Ты хочешь сказать, что не знаешь, что Орри Кэтера замели по подозрению в убийстве Изабель Керр? - В самом деле? - Угу, в самом деле. Если вам нужно что-то срочно тиснуть в газете, я к вашим услугам. Я, конечно, не рассчитываю, что ты раскроешь мне все карты Вульфа, но если можешь сказать хоть... - Да, да, конечно. Непременно. Как только я хоть что-нибудь разнюхаю, я немедленно дам тебе знать. А сейчас я занят. Я читаю мистеру Вульфу стихи. - Как же, так я и поверил! Ну подкинь хоть несколько слов для маленькой заметки. - Не сейчас. Не в воскресенье. Спасибо, что позвонил. Я положил трубку, развернулся на стуле и сказал: - Лон Коэн пытается половить рыбку в мутной воде. Звонил, видимо, из дома, поскольку сегодня воскресенье. Заметка в завтрашнем выпуске "Газетт" начнется словами: "Орри Кэтер, частный сыщик, доверенный помощник Ниро Вульфа, задержан как важный свидетель по делу об убийстве Изабель Керр. Мистер Кэтер сыграл огромную роль во многих нашумевших делах Ниро Вульфа, и именно ему Ниро Вульф обязан своим громким успехом. Арчи Гудвин, который является мальчиком на побегушках у Ниро Вульфа, сообщил, что..." - Заткнись! Я пожал плечами и поднял руки вверх. Ниро Вульф стукнул пресс-папье по столу, так что бутылка подпрыгнула, и проревел: - Он убил ее или нет? - Не знаю, - отрезал я. - Так не годится. Замышлял ли он убийство в пятницу вечером? Был ли у него виноватый вид вчера? - Все равно - не знаю. Что касается пятницы, так он мог вовсе не замышлять убийство. Он мог пойти к ней вчера утром с самыми чистыми намерениями, а потом вдруг раз - и ухлопать ее. А виноватый вид - это вообще ерунда. Десятки раз убийцы сидели в вашем кабинете и отвечали на ваши вопросы, а после их ухода вы гадали, виновны они или нет. Теперь я тоже гадаю. Я понимаю, что вам хочется знать окончательное решение, но я к нему не пришел. - Ты любишь логические игры. Какова вероятность, что он убил? - Я бы сказал: пятьдесят на пятьдесят. Я стараюсь судить объективно, поскольку предпочел бы, чтобы Орри был невиновен. Потом мне вовсе не улыбается читать заголовки: "ПОМОЩНИК НИРО ВУЛЬФА ОСУЖДЕН ЗА УБИЙСТВО" - как, впрочем, и вам. Тем более, что люди, которые читают только заголовки, могут решить, что речь идет обо мне. - Но ты не хочешь сказать, убил он или нет? - Не хочу. - Тогда срочно вызови Сола и Фреда. 3 Без четверти десять Вульф произнес речь. Сол Пензер, ростом в пять футов семь дюймов, весом в сто сорок пять фунтов, с крупным носом и приплюснутыми ушами, с волосами цвета ржавчины, расположился в красном кожаном кресле. Возле него на столике стояла бутылка "монтраше" урожая 1958 года, а в руке он держал бокал на высокой ножке. Фред Дэркин, на три дюйма выше и на сорок пять фунтов тяжелее Сола, лысый и плотно сбитый, сидел в одном из желтых кресел напротив стола Вульфа. Рядом с ним была бутылка канадского виски и графин с водой. К воде Фред не притрагивался. Я не пил ничего. Фриц еще днем ушел куда-то по своим делам, и ужинали мы с Вульфом вдвоем, налегая, в основном, на свежеприготовленный зельц. Битых часов десять я потратил, наблюдая, как Фриц готовит зельц, и пытаясь разгадать, почему у него получается намного лучше, чем у всех остальных, включая мою матушку, которая делала зельц еще в Огайо, но потом сдался. Должно быть, секрет заключался в том, как надо держать ложку, когда помешиваешь пенку. Вульф подробно ввел Сола и Фреда в курс дела, умолчав лишь об одном - об имени покровителя Изабель Керр. Орри, конечно, не пришел бы в восторг, узнав об этом, но он ведь сказал Паркеру, что я сам должен решать, как преподносить случившееся. К тому же, чтобы вынести вердикт, Сол и Фред должны были знать все факты. Имя покровителя к важным фактам не относилось. Когда сыщики задали несколько вопросов и получили на них ответы, Вульф и начал свою речь. - Вопрос вовсе не в том, чтобы разработать эффективную линию защиты, - провозгласил он. - Если Орри убил эту женщину, чтобы она не мешала осуществлению его личных планов, то ни я, ни вы не обязаны вмешиваться и препятствовать торжеству правосудия. Да, мы можем посочувствовать несчастью ближнего, но не должны пытаться предотвратить возмездие Немезиды. Мистер Паркер - блестящий адвокат, и это его дело. Но если же Орри не убивал ее, то у меня имеются обязательства, через которые я не могу переступить. Речь идет не только о нашей долгой связи, но и о моем самолюбии. Вы должны знать, что я не питаю особой привязанности к Орри; он не раз подводил меня; у него нет чувства достоинства человека, который знает свое место и ответственно выполняет свою работу, как у вас, Фред; и нет у него цельности натуры человека, сознающего свое превосходство, но никогда его не проявляющего, как вы, Сол. И тем не менее, если он не убил эту женщину, то я собираюсь спасти его. Вульф поднял руку. - У меня только один вопрос: убил он ее или нет? Поскольку у меня не было достаточных оснований, чтобы составить на сей счет собственное мнение, я обратился к Арчи. Я надеялся, что он хотя бы выскажется, каковы шансы в ту или иную пользу. Арчи сказал, что пятьдесят на пятьдесят. Арчи? С тех пор прошло четыре часа. Ты не изменил мнение? Я покачал головой. - Нет. Черт побери, да начинайте же наконец что-то делать и сами все поймете. - Нет. Если я начну, то уже приму на себя определенные обязательства, а это будет ошибка. Фред! Вы знаете Орри дольше, чем я. Все факты вам изложили. Что вы скажете? - О Господи! - сказал Фред. - Это нам не поможет. Господь просто отпустил бы его с миром, наказав впредь не грешить. Орри убил эту женщину? Фред отставил стакан и неловко поежился. Взглянул на Сола, потом перевел взгляд на меня и, наконец, снова посмотрел на Вульфа. - Уж больно круто вы завернули, - произнес он. - Если я верно вас понял, то раскладка такая: если мы выносим решение, что Орри виновен, то вы умываете руки и передаете дело Паркеру; если мы решим, что Орри не убивал, то вы попытаетесь это доказать, а сделать это можно, только найдя и изобличив преступника. Верно? - Да. - Тогда я скажу, что он не убивал. - Это ваше искреннее убеждение? - Откровенно говоря, нет. В его виновности я был бы уверен только в том случае, если бы Орри признался, а Орри никогда не признается. Но мы слишком хорошо знаем Орри. Он мог веревки вить из любой женщины, а женщины это ему охотно позволяли. Но сейчас, судя по всему, это ему приелось, он решил взяться за ум и остепениться. Так что если эта Изабель Керр стала ему поперек пути как кость поперек горла... что ж, не знаю. То есть, на самом деле, мне кажется, что знаю. Но вы хотите, чтобы мы помогли вам принять решение, так? - Да. - Тогда ответ - нет. Он не убивал. Вульф даже не нахмурился. Услышь он такое из моих уст, мне бы не избежать трепки, но от Фреда многого ожидать не приходится, к тому же Вульф сам напросился. Поэтому он просто сказал: "Не слишком убедительно". Потом перевел взгляд на Сола. - Сол? - Нет, - ответил Сол Пензер. - Спроси вы меня, как Арчи - каковы шансы, я бы сказал - двадцать против одного, что Орри не виновен. - Вот как? - Вульф казался озадаченным. - Это ваше мнение или дружеский жест? - Скорее умозаключение. Готов даже поставить пятьдесят против одного. Я не говорю, что разобрался в положении лучше Арчи. Вы можете спросить, почему он не делает ставку, но для меня это очевидно: потому что он сам оказался втянут в это дело. Он слишком скромен. - Вздор! - Нет, сэр. Попытаюсь разъяснить свою позицию. Первое: допустим, что Орри замыслил убийство заранее. Значит, общаясь в пятницу вечером с Арчи, он уже думал о том, как на следующее утро пойдет и убьет Изабель Керр. Следовательно, Арчи, придя туда днем в перчатках и с ключами, должен был либо обнаружить труп, либо, если его опередили, столкнуться с целым роем полицейских как снаружи, так и внутри. Это совершенно исключено. Знаете ли вы, что Орри считает Арчи самым хитроумным и сообразительным из всех сыщиков? Поэтому я не допускаю и мысли о том, что он мог сидеть с Арчи в одной комнате и строить планы, как его подставить. К тому же - зачем? Если он собирался убить ее, то зачем связываться с Арчи? - Согласен, это исключается, - вмешался я. - Я пришел к такому же выводу. Тем более, что в пятницу вечером он не собирался даже встречаться с ней, не то что убивать. Но, допустим, что в субботу утром ему вдруг втемяшилось навестить ее, и она стала его шантажировать. Сол кивнул. - И он ее прикончил. Допустим. Потом он либо обыскал квартиру, либо не стал обыскивать, и вернулся выполнять свое задание. Ему предстояло принять нелегкое решение - надо ли звонить тебе, чтобы ты туда не шел. Для этого нужно было найти причину. Конечно, он мог ничего путного не придумать или решить, что это слишком рискованно. Допустим. Но против этого есть серьезное возражение. Крайне серьезное. Ты знаешь его, и я тоже его знаю. Мы в точности знаем, как он мыслит. Ты слышал, как я спросил мистера Вульфа, звонил ли кто-нибудь тебе вчера с половины пятого до половины седьмого, а он ответил - нет. Вот и все. - Чудесно! Поразительно веский аргумент! - На самом деле все предельно просто. Ты это не понял только потому, что сам в это втянут. Смотри сам: вот Орри снова вернулся и сел на хвост своему объекту, уже совершив убийство. Он решил, что не станет отзывать тебя. Он знает, что, явившись туда и найдя тело, ты сразу же заподозришь его. Будь Изабель жива, он бы просто трясся от нетерпения выяснить, каковы результаты, скажем, с половины шестого. Поэтому он был обязан позвонить тебе. Вот в чем штука! - Осади назад, - покачал я головой. - Что-то ты все переставил с ног на голову. Тогда почему он не позвонил, если он не убивал ее? - Он бы позвонил, придя домой, но ты опередил его. Если же он убил ее, он бы не стал ждать, пока вернется домой. Ты же знаешь, самый большой его недостаток - прямолинейность. Он знал бы, что должен позвонить, но, мысля прямолинейно, позвонил бы уже в пять. А уж в пять тридцать наверняка. Черт побери, да что тут гадать? Он же не какой-нибудь чужак. Мы ведь знаем его как свои пять пальцев! Сол повернулся к Вульфу. - Поскольку вы с Арчи пасуете, а у Фреда мнение не сложилось, то мое слово - решающее. Если вы согласны и готовы не только взяться за это дело, но и привлечь меня, то я буду работать бесплатно и сам оплачивать все расходы. Я тоже не питаю к Орри особо нежных чувств, как и вы, но я готов делом подтвердить свои выводы. - И я! - выпалил Фред. - Я же сказал, что Орри не убивал. Это меня сразило наповал. Сол, который просит десять долларов в час и получает их, мог себе позволить такое расточительство, но Фред зарабатывает гораздо меньше, да еще и содержит жену с четырьмя ребятишками. Взгляд Вульфа переместился на меня. - Беда в том, - сказал я, - что я втянут в это дело, как говорит Сол. Как бы то ни было, я тоже голосую за то, что Орри не убивал, но не собираюсь ставить двадцать против одного. Вульф втянул через ноздри добрый бушель воздуха, задержал его секунды на три, потом с шумом выдохнул. После чего повернул голову в сторону, бросил взгляд на настенные часы, вцепился пальцами в подлокотники необъятного кресла и сказал: - Брррр! Я прекрасно понял суть его мук. Целый месяц нового года минул без работы, а тут ему придется повкалывать за спасибо. Он посмотрел на Сола. - Когда вы готовы приступить? - Сейчас. - А вы, Фред? - Со вторника, - ответил Фред. - Подвернулась кое-какая работенка, но завтра я закончу. Вульф прочистил горло. - Вы знаете раскладку. Нам придется начать с нуля. Еще никогда мы не были в таком положении. Нам даже неизвестно, что нашла полиция в квартире Изабель Керр, изобличающее Орри. Если нашла, конечно. Впрочем, в этом нам может помочь мистер Паркер. Арчи! Полиция там работает? - Еще как! Пытаются найти свидетелей, которые видели Орри в субботу утром. Вульф обратился к Солу: - Начнем с самого простого. Нужно выяснить, кто еще живет в этом доме. Кого видели в подъезде в субботу утром? Видел ли кто-нибудь Арчи в субботу? Это может быть очень важно. Вы займетесь этим завтра, а Фред присоединится к вам во вторник, но вы все равно звоните два раза в день, чтобы узнать, не появились ли более плодотворные идеи. Он повернулся ко мне. - Тебе придется кое с кем встретиться. С кого начнешь? Я подумал секунд пять. - С Джил Харди, если она в Нью-Йорке. С тем же успехом она может быть в Риме. Или в Токио. - Может быть, тогда с сестрой? С миссис Флеминг? - Возможно, но я предпочел бы Джил Харди. Привести ее к вам? Вульф скорчил гримасу. - Только если решишь, что без этого никак нельзя обойтись. Он отодвинул кресло и с усилием приподнял свою тушу. - Я отправляюсь спать, - провозгласил он. - Я ценю ваше благородство, Сол, и ваше, Фред, но я сам отвечаю за это дело. Вы будете получать обычную ставку и, конечно, расходы тоже за мой счет. Спокойной ночи. Он затопал к двери. 4 В понедельник утром, в десять минут девятого, я сидел на кухне, поглощая запеченный окорок с французскими булочками и виноградно-тимьяновым желе, и усиленно размышлял. Во-первых, почему Фриц так артачится из-за желе? Хоть бы раз послушал меня и положил вдвое меньше сахара и вдвое больше винограда "сотерн". Я ему уже всю плешь проел из-за этого. Во-вторых, почему эти чертовы журналисты такие лентяи? Если для "Таймс" было настолько важно проиллюстрировать статью об убийстве Изабель Керр фотографией, могли бы пару раз щелкнуть Орри. Вместо этого у них хватило наглости поместить снимок Ниро Вульфа восьмилетней давности. Нужно подать на них в суд за вторжение в личную жизнь. Вульф в деле не фигурировал. Насколько им было известно, он вообще не имел к делу никакого отношения. С другой стороны, не исключено, что они вовсе не поленились, а попытались таким образом отплатить Вульфу за разгромное письмо, которое он послал редактору отдела кулинарных рецептов. В-третьих, стоит ли мне позвонить Вульфу или подняться к нему перед уходом? Фриц, спустившись после того, как отнес Вульфу поднос с завтраком, ничего мне не сказал, так что, по-видимому, новых распоряжений не поступало, но проверить лишний раз не помешает. В-четвертых, как разыскать Джил Харди? Орри сказал, что она служит в "Пан-Америкэн", но вряд ли там согласятся дать мне ее домашний адрес по телефону. Вчера вечером я просмотрел телефонные книги всех пяти районов Нью-Йорка, но Джил Харди там не числилась. Паркер узнает адрес у Орри, но на это уйдет время. Ладно, решил я, прикончу вторую чашечку кофе и пойду. Чем скорее... Зазвонил телефон. Фриц дернулся было, но я его опередил - Фриц, как и Ниро Вульф, убежден, что ничто на свете не должно прерывать процесс поглощения пищи. - Контора Ниро Вульфа. Арчи Гудвин слушает. - О! Я... Это и впрямь мистер Арчи Гудвин? - Собственной персоной. - Тот самый Арчи Гудвин, который работает на Ниро Вульфа? - Видимо, да, коль скоро вы набрали номер Ниро Вульфа. - Да, да, конечно. Меня зовут Джил Харди. Вы, вероятно... возможно, слышали обо мне? Лили Роуэн охарактеризовала бы ее голос как меццо-тинто - приятный и сочный, но чуть резковатый. - Да, слышал. - От Орри Кэтера? - Совершенно верно. - Стало быть, вы знаете, кто я такая. Я звоню... я только что прочитала утреннюю газету. Это правда, что Орри... его и в самом деле арестовали? - Да, это можно назвать именно так. Хотя формально он задержан как важный свидетель. Это означает, что, по мнению полиции, он знает больше, чем рассказывает. - Об убийстве? - Судя по всему - да. - Что они - с ума все посходили? - Не исключено. Вы звоните из дома, мисс Харди? - Да, из своей квартиры. Вы знаете... - Одну минуточку, - прервал я. - Поскольку вы сказали, что только что прочли об этом в газете, значит, полиция до вас еще не добралась. Но они непременно к вам нагрянут. Во всяком случае, с большой вероятностью. Я должен вас кое о чем спросить. Насколько я понял из того, что рассказал мне Орри, вы с ним собираетесь пожениться. Может быть, я понял неверно... - Нет, все правильно. Мы собираемся пожениться в мае. - Кто-нибудь еще об этом знает? Вы возвестили об этом? - Да, кое-кому я сказала... друзьям. Я собираюсь еще некоторое время поработать, а стюардессам не позволяют... - Знаю. Что ж, если Орри тоже сообщил своим друзьям, то скоро к вам пожалуют гости. Если хотите... - Я хочу знать, за что его арестовали! Я хочу знать... работал ли он на Ниро Вульфа? - Нет. Уже больше двух месяцев мистер Вульф не прибегал к его услугам. Если вы... - А почему ко мне должны пожаловать гости? - Мне бы не хотелось говорить по телефону. Все довольно сложно. Если вам не терпится выяснить это до тех пор, пока не заявится полиция, то почему бы не приехать сюда, в контору Ниро Вульфа? Дом девятьсот тридцать восемь по Западной Тридцать пятой улице. Я буду... - Я не могу. В десять тридцать у меня самолет на Рио. - Тогда я за вами заеду, и мы можем побеседовать по дороге в аэропорт. Водитель я надежный. Какой у вас адрес? - Я не думаю... - Молчание. - Что, если Орри... Она вновь умолкла. Потом вдруг сказала: - Я поняла. И повесила трубку. В моем желудке оставалось место для одной булочки и ломтя окорока, и я не стал себя долго упрашивать. Может, через пару минут Джил решится, и тогда я не успею заполнить пустоту. Когда Фриц принес кофе, я поведал ему, что если он хочет встретиться с женщиной, но не знает, где она живет, то достаточно только об этом подумать - и она тут же позвонит сама. Фриц наморщил лоб, потом спросил, есть ли у нас клиент. - И да, и нет, - признался я. - Работой нас загрузили по уши, это точно. А вот клиента, которому можно потом выставить счет, у нас нет. Ты слышал, я упоминал Орри, поэтому имеешь право знать, что он попал в передрягу, а мы собираемся его вызволить. Как по-французски "братство людей"? - Во французском языке такого нет. Вот, значит, чем ты занимался в субботу. Я рад, что это касается Орри, а не Сола, или, скажем, Фреда, но тем не менее... Позвонил телефон. Я снял трубку. - Контора Ниро Вульфа... - Это снова Джил Харди, мистер Гудвин. Я все устроила. Буду у вас через час. - Умница. Быть может, все-таки дадите мне свой адрес и телефон? Так, на всякий случай. Она согласилась. Жила она в доме двести семнадцать на Натмег-стрит, что в Гринич-Вилледж. Покончив с кофе, я перебрался в кабинет и нацарапал адрес на клочке бумаги. После чего на мгновение задумался, помещать ли клочок в досье Орри? Решив, что не стоит, я извлек на свет божий новую папку и подписал ее "Орри Кэтер, клиент". Потом бросил взгляд на часы. Без десяти девять. Стало быть, через десять минут Вульф поднимется на лифте в оранжерею и - только его и видели: два часа священнодействия над орхидеями, когда беспокоить его нельзя ни под каким предлогом. Я позвонил в его спальню по внутреннему телефону. Трубку он взял не сразу. - Да? - послышался родной рык. - Доброе утро. Я думал, вам захочется узнать, что когда вы спуститесь, Джил Харди еще будет здесь. Она приедет через час. - Неужели ты отыскал ее? - Разумеется. Для самого хитроумного и проницательного из ныне здравствующих сыщиков это пара пустяков. - Болтун, - сказал он и положил трубку. Пока я вытирал пыль со столов и кресел, отрывал устаревшие листки с настольных календарей, менял воду в цветочной вазе на столе Вульфа и вскрывал почту, я думал о Джил Харди. Я решил, что она должна быть высокая и строгая, с проницательным взглядом (тип женщины-сержанта), а глаза, наверно, чуть-чуть раскосые. Просто, чтобы так заарканить Орри, женщина должна быть необычной, с изюминкой. К тому же, поскольку все шло к тому, что Орри мы потеряем, чем быстрее мы подберем ему замену, тем лучше. Так что пусть уж Джил Харди и впрямь окажется такой, какой я ее представляю, мечтал я. Черт побери, я жестоко ошибся. Когда чуть позже половины десятого в дверь позвонили, и я пошел открывать, я увидел через одностороннее стекло маленькое овальное личико, порозовевшее от холода, с огромными серо-голубыми глазами. Девушка была одета в черное кожаное пальто с меховым воротником, а голову ее прикрывала кожаная, плоская, как блин, шапочка с меховой оторочкой. Когда я впустил девушку в прихожую и помог ей избавиться от пальто, она показалась даже еще меньше, чем была. Должно быть, из-за подогнанного темно-синего костюма. Думаю, что будь она еще хоть на полдюйма меньше ростом, в стюардессы ее бы уже не взяли. Я провел ее в кабинет и усадил в одно из желтых кресел. Красное кресло было слишком далеко от моего стола. - Я уже немного успокоилась, - сказала она. - А вы похожи с Орри. Не лучшее начало для дружеской беседы, подумал я. Дело в том, что я вовсе не похож на Орри. Он красив, а я нет. Меня портит курносый нос, хотя я перестал обращать на это внимание лет с двенадцати. Я решил ответить лестью на лесть. - Не удивительно, - осклабился я, - что Орри решил начать семейную жизнь. При первом же взгляде на вас я ему позавидовал. Непременно поздравлю его, как только увижу. Она даже ухом не повела. Только спросила: - А когда вы его увидите? - Точно не знаю. Возможно, сегодня. - Я хочу с ним повидаться, но не знаю, как это сделать. Что вы можете мне посоветовать? - Я бы на вашем месте торопиться не стал. Возможно, его выпустят под залог. У него прекрасный адвокат. А когда вы с ним встречались в последний раз? - Но почему его арестовали? - допытывалась она. - Что он может знать про это убийство? Вы же говорите, что он не работал на Ниро Вульфа? - Да. Не знаю, мисс Харди, сумею ли я сказать вам хоть что-то новое для вас, поскольку вы прочитали газету. Думаю, что убитая женщина, Изабель Керр, была связана с делом, над которым работал Орри, но это только мое предположение. Еще я думаю, что он недавно побывал в ее квартире, где оставил отпечатки пальцев, а полиция нашла их и, естественно, задержала Орри. Вы, конечно, знаете, что частным сыщикам приходится порой по роду службы проникать в квартиры и устраивать обыск, хотя в таком случае Орри не оставил бы отпечатков, поскольку должен был работать в перчатках. Но, с другой стороны, он мог побывать там не как сыщик, а... ну, скажем, знакомый или друг. Вы не знаете, он был знаком с мисс Керр? - Нет, - девушка насупилась. - Он никогда не упоминал о ней? - Нет. - Когда вы встречались с Орри в последний раз? Джил вновь пропустила мой вопрос мимо ушей. Да, в этом она просто мастак, подумал я. Она продолжала хмуриться. Потом заговорила: - Вы сказали, что не хотите говорить по телефону, почему ко мне должны заявиться гости, но вы, похоже, и сейчас не слишком откровенны. Вы близкий друг Орри, но ничего о нем не знаете. Почему я должна ждать гостей? Вы имеете в виду полицию? Я решил, что осторожничая ничего не добьюсь. - Я не хочу вас огорчать, - заявил я, - но, пожалуй, вы должны знать, в чем дело. - Целиком с вами согласна. - Прекрасно. Когда человека арестовывают, он имеет право пригласить адвоката. Орри пригласил Натаниэля Паркера, они встретились, после чего мистер Паркер приехал сюда и обсудил положение с мистером Вульфом и со мной. Так вот, полиция не задерживает человека только потому, что он что-то знает. Полиция задержала Орри, потому что его подозревают в убийстве. Они не считают, что он просто что-то знает, они подозревают, что именно Орри убил Изабель Керр. Глаза Джил расширились. - Я не верю, - пролепетала она. - Я тоже. Но спросите полицейских. Или адвоката. Кстати, мистер Вульф, который тоже не верит, собирается кое-что по этому поводу предпринять, в частности - найти подлинного убийцу. Я не ответил на ваш вопрос: почему к вам нагрянут гости. Дело в том, что как только полицейские узнают, что Орри собирается на вас жениться, а это не займет у них много времени, они захотят порасспросить вас кое о чем. Примерно о том же, о чем вас спрашивал я: был ли он знаком с Изабель Керр, когда вы встречались в последний раз и так далее. Мне вы так и не ответили. Я задал этот вопрос только дважды, а они будут задавать его вам вновь и вновь. Еще им захочется знать, как и где вы провели субботнее утро - так уж они мыслят, ничего не поделаешь. Они спросят, не были ли вы с ним - вдруг, скажем, вы держали Изабель, пока он бил ее по голове пепельницей? Кстати, мой мозг устроен точно так же. Поскольку я думаю, что Орри невиновен, я должен найти убийцу. Итак, где вы были в субботу утром? Она стиснула зубы. - А я-то думала, что вы и в самом деле друг Орри, - процедила она. - Вы бы не осмелились так говорить в его присутствии. - Еще как осмелился. И Орри бы это понял. Хотя особого восторга не испытал. Я пригнулся ближе к ней. - Послушайте, мисс Харди, вы очень красивы и у вас удивительно приятный голос. У вас изящные руки. Вы сказали, что никогда не слыхали об Изабель Керр, и у меня нет причин вам не верить, но мне очень важно знать, когда вы в последний раз видели Орри и где вы были утром в субботу. - А почему они считают, что Орри мог убить ее? - спросила она. - С какой стати ему убивать ее? - Не знаю. Может быть, узнаю позже, если удастся с ним встретиться. Полиция, конечно, предъявит ему обвинение, если посчитает, что у Орри имелись достаточно серьезные основания для того, чтобы совершить убийство. - Какие у него могли быть основания? - Спросите полицейских. Вообще-то, принципиально возможно осудить человека за убийство, не доказав, что у него был побудительный мотив, но присяжным это не нравится. - Присяжным? Вы хотите сказать... неужели будет суд? - Искренне надеюсь, что не будет. Она буквально пожирала меня глазами. - Похоже, вы не кривите душой... - Конечно. - В субботу утром я была дома, в постели. Когда проснулась, было уже за полдень. Наш самолет из Каракаса должен был приземлиться в полночь, но в итоге мы сели только в два часа ночи. А вечером в субботу мы встречались с Орри. Поужинали в ресторане. В воздухе мне задают так много вопросов, что на земле я невольно к ним не прислушиваюсь. Она встала и шагнула ко мне. - Встаньте и обнимите меня! Поскольку это был приказ, я повиновался. Джил обхватила меня за спину и прижалась лицом к моей груди. Костюм ее показался мне на ощупь шерстяным, но в наше время трудно судить наверняка. Я не слишком усердствовал, сжимая ее в объятиях, но усиленно ломал голову, то ли Джил поняла, что влипла, и пыталась склонить меня на свою сторону, то ли заподозрила, что может лишиться Орри, и надеялась в моем лице найти ему замену, то ли у нее просто такая манера общения. Духами она не пользовалась, но пахло от нее приятно. Трудно сказать, сколько могла продлиться эта идиллия, если бы в дверь не позвонили. Я вежливо высвободил руки, вышел в прихожую, посмотрел, кто там, вернулся в кабинет и сказал: - Это полицейский, которого я имею честь знать. Поскольку вы не горите желанием познакомиться с ним, извольте спрятаться здесь. Я распахнул перед ней дверь в гостиную. - Заходите. Можете даже не затаивать дыхание - комната полностью звукоизолирована. Если захочется чихнуть, не стесняйтесь. Чего-чего, а быстроты реакции стюардессам не занимать. Джил, ни слова не говоря, подобрала с пола сумочку, которую уронила, когда обняла меня, зашагала к двери и вошла в гостиную. Когда я закрыл дверь, вновь послышался звонок, уже более настойчивый. Должен сказать, что я не установил новый рекорд по бегу, спеша открывать инспектору Кремеру, и не стал прятать черное кожаное пальто, красовавшееся на вешалке. В конце концов, он же пришел повидать меня, поскольку прекрасно знал, что до одиннадцати Вульф не принимает. А что для меня - не ответить на один лишний вопрос? Пара пустяков. Я распахнул дверь и проскрипел: - Извините, я был занят - зевки одолели. После чего посторонился, чтобы дать ему войти. Лицо инспектора от холода побагровело больше обычного. Порой, случалось, он не хотел, чтобы я помогал ему избавляться от пальто, поскольку настойчиво следил за выражением моих глаз, но на сей раз он спокойно позволил мне зайти с тыла и принять пальто. А сам прошествовал в кабинет. Черное кожаное пальто на вешалке он не заметил, зато сразу увидел, что одно желтое кресло подвинуто к моему столу. Привычно плюхнувшись грузным телом в красное кресло, он спросил: - Посетитель? Я кивнул. - Да, все время приходят и уходят. Вы еще не выпустили Орри? - Нет. Пока нет и в ближайшее время тоже не собираемся. Если, конечно, ты не подкинешь нам для этого достаточно весомую причину. Что скажешь? - Пожалуйста, вот она: он невиновен. - Поподробнее, пожалуйста. - Паркер заходил вчера после того, как повидался с ним, и сказал, что Орри клянется в своей невиновности. Мы достаточно общались с Орри на своем веку и знаем, что он не лгун. Поэтому мистер Вульф решил сам взяться за это дело. Но вы, конечно, ради этого и пожаловали, да? Вы хотите знать, впряжется ли Вульф в работу? Да, впряжется. - Я пришел не за этим. Мне нужны кое-какие сведения. Он поудобнее устроился в кресле и выпалил: - Когда ты в последний раз видел Кэтера? Я покачал головой. - Никаких комментариев. - Говорил ли он когда-нибудь с тобой об Изабель Керр? - Я пасую. - Говорил ли он с тобой про Джил Харди? - Опять мимо. - Это тебе не поможет, Гудвин. Только арестованный имеет право не отвечать на вопросы, а ты пока на свободе. Но мы можем это исправить, черт побери! - Извините, сейчас я опять раззеваюсь, - сказал я. - Неужто нам браться за старое? Я же не говорю, что не стану отвечать ни на какие вопросы про Орри Кэтера. Если вы спросите, где он покупает себе ботинки или когда мистер Вульф в последний раз прибегал к его услугам, - Бога ради, могу даже изложить в письменном виде. Но вот на вопросы, которыми вы меня бомбардируете, отвечать не буду, увольте. Другое дело, если вы докажете, что Орри и впрямь причастен к убийству. Тогда, если вы, конечно, сможете доказать, что я располагал сведениями, которыми вы могли воспользоваться, вы можете предъявить мне обвинение в воспрепятствовании правосудию, и я погорю. Если же окажется, что я, наоборот, способствую торжеству правосудия, помогая мистеру Вульфу найти _н_а_с_т_о_я_щ_е_г_о убийцу, то нам с ним должны уготовить торжественный проезд по городу с осыпанием серпантином. Впрочем, на этом мы не станем настаивать. Кремер разлепил губы и произнес: - Эту песню ты уже пел. - Именно это я и пытался вам втолковать! - Я посмотрел на наручные часы. - Если считаете, что мистера Вульфа запугать легче, чем меня, то он спустится ровно через двадцать минут. Кремер, уставившись на пустое кресло Ниро Вульфа, принялся постукивать носком тяжелого ботинка по полу. Пустая трата времени, поскольку в отличие от линолеума в кабинете Кремера, пол кабинета Вульфа застлан толстым ковром. А смотрел инспектор на кресло Вульфа, а не на меня, по той причине, что сейчас волновал его не я, а Вульф. Кремер уже знал, что Вульф вступил в игру, и теперь его мучил вопрос - почему? Что нам удалось раскопать? - Мне кажется, - сказал я, - что мы могли бы заключить сделку. Нужно, правда, получить благословение Ниро Вульфа, но я уверен, что он одобрит ее. Мы составим письменные показания, аффидевит [письменные показания под присягой], последняя фраза которых будет гласить, что в них включено все, что нам известно, а также все, что нам рассказывал Орри, имеющее хоть отдаленное отношение к убийству. Аффидевит мы передадим вам в обмен на то, что вы позволите нам взглянуть на досье, имеющееся у полиции. На _в_с_е досье. И вы, и мы от этого выиграем. Вы будете знать, чем располагаем мы, а мы узнаем, из-за чего вы пошли на риск и не выпускаете Орри под залог. Честно? - Чушь собачья, - буркнул Кремер, поднимаясь на ноги. - Я хотел кое-что сказать Вульфу, но ты можешь сам ему это передать. Скажи, что мне очень жаль, но я не могу показать ему дневник Изабель Керр. Если бы он прочитал дневник, то не поспешил бы ввязываться в эту историю. И тебе подсказка. Впредь, когда решишь кого-нибудь прикончить, убедись сперва, что он не ведет дневник. Или она. Он повернулся и был таков. Я не шелохнулся. Совесть не позволила мне испортить такой прощальный аккорд. Лишь услышав, как открылась и затем хлопнула входная дверь, я вышел в прихожую, чтобы убедиться, что Кремер и в самом деле закрыл дверь снаружи. После чего вернулся в кабинет пораскинуть мозгами. Может быть, лучше к приходу Вульфа усадить Джил Харди в красное кожаное кресло? Если девушка останется в гостиной, то после моего доклада Вульф наверняка откажется встречаться с ней, а это очень плохо. До одиннадцати оставалось три минуты. Я решил привести ее, открыл дверь в гостиную и вошел. Комната была пуста. Джил незаметно улизнула через вторую дверь, выходящую в прихожую. Я подошел к вешалке: черное кожаное пальто исчезло. В кабинете зазвонил внутренний телефон. Я подошел и снял трубку. Вульф звонил из оранжереи. Он поинтересовался, не ушла ли девушка, я сказал, что ушла, и минуту спустя послышался скрежет спускающегося лифта. Вульф чинно прошествовал в кабинет, держа в руке букетик свежесрезанных орхидей для стола - Одонтоглоссум хеллеменсе. Насколько я помню, это гибрид О.харвенгтенсе и О.криспум. Потрясающая штука, если вы любите орхидеи. Я в ту секунду их на дух не выносил. Пока Вульф поставил цветы в вазу, уселся в кресло и просмотрел почту, я сидел и кипел, как чайник. Когда Вульф закончил читать единственное мало-мальски важное письмо от поставщика оленины, я громко изрек: - Мисс Керр вела дневник! Вульф отложил письмо, поднял голову, секунд тридцать рассматривал меня, потом спросил: - Как тебе удалось выудить из него эти сведения? - Из кого? - Мистера Кремера, конечно. У меня слегка отвалилась челюсть. - Чтобы увидеть наше крыльцо, вам пришлось бы высунуть голову из окна оранжереи на добрых полметра. - Я никогда не смотрю на улицу из оранжереи. Но Кремер безусловно приходил - кто еще мог поделиться с тобой таким фактом? Но вот как тебе удалось развязать ему язык? - Ладно, так и быть, расскажу. Я рассказал, как было дело, начиная со звонка Джил Харди. Порой, пересказывая разговор, желательно излагать его дословно, но я и так стараюсь это делать - так я уже привык, и так мне проще. Как всегда, Вульф слушал с закрытыми глазами, откинувшись на спинку кресла. Я плавно перешел с Джил Харди на Кремера, поскольку действие шло без антракта, а только со сменой персонажей. Когда я закончил, Вульф чуть приоткрыл глаза, снова закрыл и буркнул: - Ровным счетом ничего. - Вы правы, - согласился я. - Если Джил Харди - лгунья, то очень талантливая. Орри убежден, что она ничего не знает про Изабель Керр, если же знает, то доказать это будет непросто. Если не знает, то можно сбросить ее со счетов - она для нас абсолютно бесполезна. Что касается Кремера, то, видимо, у него и впрямь имеется этот дневник. И что из этого? Мы и так знали, что у него есть козырной туз. Потом вряд ли дневник кончается словами: "Он потянулся к пепельнице и собирается ударить меня по голове", а это немаловажно. Быть может, Кремеру и впрямь нужен этот дневник, чтобы доказать, что Орри смерть Изабель Керр была выгодна, но мы-то и так это знаем. Так что согласен с вами - ровным счетом ничего. Вульф размежил очи. - Думаешь, Орри убил ее? - Нет. Я со всех сторон обсосал аргументы Сола, и они мне нравятся. По меньшей мере, они ставят вину Орри под такое сомнение, что ни один суд присяжных не признает его виновным, а я тем более. Но в любом случае - мы уже на крючке. У Кремера. Если все-таки окажется, что Орри ухлопал эту девицу, я никогда не прощу его. Умыкну Джил Харди. Она уже думает, что мы с ним похожи. Вульф хмыкнул. - Что дальше? Кем ты займешься? - Сестрой, наверно. Или Эвери Баллу. - Насчет мистера Баллу я еще должен подумать. Начни с сестры. Он выпрямился и потянулся к "Приглашению к дознанию". 5 В телефонной книге Бронкса числился некий Барри Флеминг, проживающий по адресу: Гумбольдт-авеню, дом 2938. Звонить я, ясное дело, не стал. Судя по статье в "Таймс", миссис Флеминг отказывалась беседовать с репортерами, и мой звонок она наверняка приняла бы за уловку назойливого журналиста. Я отыскал Гумбольдт-авеню по карте Бронкса и ухмыльнулся, потому что моя рука по инерции потянулась к наплечной кобуре. Дело в том, что из-за одного печального случая, приключившегося со мной несколько лет назад, я никогда больше не выхожу на задание без пистолета, особенно если речь идет об убийстве. Вообще-то, сестроубийство нельзя отнести к чему-то из ряда вон выходящему, но даже если предположить, что Стелла Флеминг и в самом деле убила сестру, то это вовсе не значит, что всякий, попадающий в ее общество, должен держать наготове заряженную пушку. Поэтому я оставил кобуру в столе, сказал Вульфу, чтобы к обеду меня не ждали, и отчалил. Спустившись с крыльца на тротуар, я поднял воротник пальто, хотя гараж был совсем рядом, за углом. Вместо обычной январской оттепели стояла затянувшаяся стужа, а порывистый ветер почему-то тоже не добавлял тепла. В двенадцать двадцать я оставил "герон" на стоянке и пешком преодолел полтора квартала до дома номер 2938. Так, обычная десятиэтажная кирпичная коробка, которых понатыкали множество по всем пяти районам Нью-Йорка, хотя в Бронксе их, пожалуй, больше всего. Конечно, в телефонной книге мог значиться совсем другой Барри Флеминг, но вскоре я это выясню. Ковров в вестибюле не было; кафельный пол прикрывала только резиновая дорожка. Вместо консьержа стену подпирал помятого вида лифтер с опухшей физиономией алкоголика и в костюме, никогда не знавшем ни утюга, ни химчистки. Я подошел и произнес: - Флеминг, пожалуйста. Лифтер помотал головой. - Нет их никого, - промычал он. - Знаю, - ответил я. - Как знаю и то, что миссис Флеминг никого не принимает, но я не репортер; я пришел по личному делу и уверен, что она захочет со мной побеседовать. - Но никакого впечатления мои пылкие излияния на лифтера не произвели. Его интересовало только одно - сколько. Я снял перчатки, достал бумажник, извлек визитную карточку и пятидолларовую бумажку и сказал: - Честное слово, приятель, могу показать даже свою лицензию. Только отвезите меня наверх, а если она меня не пустит, то получите еще столько же. Одутловатый детина взял у меня визитку, изучил ей, потом забрал и сунул в карман пятерку, после чего ответил: - Честное слово, приятель, их никого нет. Она ушла часов в десять. Мне хотелось заехать ему по роже, но я решил, что это не совсем тактично. Поэтому просто спросил: - А вы не знаете, куда она ушла? Отекший покачал головой: - Понятия не имею: - Может быть, знаете, когда она вернется? - Нет. Я лучезарно улыбнулся. - Эти сведения не стоят и пятидесяти центов, не говоря уж о пяти долларах. С этими словами я снова достал бумажник, выудил из него десятку и небрежно помахал ею. - На каком этаже она живет? - На седьмом. Квартира 7-Д. - Я должен ее увидеть, и ей необходимо встретиться со мной. Моя карточка у вас есть. Если хотите, можете снять мои отпечатки пальцев. Опухшему все же суждено было поразить меня. Должно быть, в нем даже уцелело что-то человеческое, хотя и гнездилось оно достаточно глубоко. Вот что он сказал: - Может, она на весь день ушла, а там и присесть-то негде. - Почему? Пол, надеюсь, никто не украл. Тут он смерил меня взглядом и впервые посмотрел прямо в глаза. - Только без штучек, мистер. Замки в наших дверях особо надежные. - Я вообще ни черта не смыслю в замках. Мне нужна только сама миссис Флеминг. Я подошел к лифту и прижал подушечки всех десяти пальцев к металлической панели, примерно на уровне глаз. - Вот, полюбуйтесь. Все мои пальчики как на картинке. Я протянул ему бумажку. Он взял ее, прошел за мной в лифт, закрыл дверь и нажал на кнопку. Чего только не переделаешь, пока коротаешь четыре часа и двадцать минут на лестничной клетке одного из верхних этажей многоквартирного дома. Можно, например, считать, на какой стене больше грязных пятен - на левой или на правой. Или вынюхивать запахи и пытаться определить их происхождение. Еще можно прислушиваться к воплям младенца, доносящимся из квартиры 7-Б, и гадать, мальчик это или девочка, какого возраста, и как эффективнее заткнуть ему пасть. А когда приходят или выходят жильцы, можно вытаращиться на них и следить, кто из них обернется, а кто пройдет как мимо пустого места, делая вид, что тебя не замечает. Или, например, когда дородная и статная женщина вставляет ключ в замочную скважину двери квартиры 7-В, а потом поворачивается и спрашивает: "Вы кого-нибудь ждете?", можно мило улыбнуться, сказать: "Да", а потом смотреть, как она отреагирует. В целом время было потрачено не зря. Жаль только, что я не прихватил плитку шоколада, пять-шесть бананов и кварту молока. Признаюсь, я частенько поглядывал на часы. Их стрелки показывали без десяти пять, когда дверь лифта открылась и из него вышел мужчина. Подойдя ко мне, он остановился и произнес: - Я понимаю, вы поджидаете мою жену? Мне ничего не оставалось, как признаться. - Да, сэр, при условии, что вы Барри Флеминг. - Она не станет с вами разговаривать. Вы зря тратте время. Она никого не принимает. Я кивнул. - Я знаю, но мне кажется, что для меня она сделает исключение, если позволит объяснить причину моего визита. Я запустил руку в карман, чтобы достать бумажник с визитками, но Барри Флеминг опередил меня. - Я знаю, кто вы такой. Вернее, я видел визитную карточку, которую вы дали лифтеру. Вы и в самом деле Арчи Гудвин? - Да. Собственной персоной. Послушайте, мистер Флеминг, давайте оставим это на рассмотрение вашей супруги. Когда она придет, я только скажу, о чем хочу с ней поговорить, а там уж пусть она сама решает. Настаивать я не стану. - А о чем вы собираетесь разговаривать? Я предпочел бы сказать это ей, но муж есть все-таки муж. - О моем знакомом, - пояснил я. - Его зовут Орри Кэтер, и в полиции считают, что Изабель Керр убил он. Время от времени он работал на Ниро Вульфа, так что мы хорошо его знаем и полагаем, что Орри не убивал ее. Вам известно, что я работаю на Ниро Вульфа? - Конечно. - Мы занялись этим делом, и мне нужно узнать у вашей жены, не располагает ли она сведениями, которые могут нам помочь. Очевидно, она и сама хочет, чтобы убийца ее сестры был пойман и получил по заслугам, но вряд ли она согласится на то, чтобы пострадал мистер Кэтер, если он и в самом деле невиновен. - Совершенно справедливо. Барри Флеминг задумчиво поджал губы. Он был примерно моего роста, неширок в плечах, худощав, с удлиненным скуластым лицом. Он продолжил: - Я, безусловно, не хотел бы, чтобы пострадал невиновный. Тем более, что речь идет об убийстве. Но я очень сомневаюсь, что моя жена располагает сведениями, которые могли бы представить для вас интерес. Она не... она слишком тяжело перенесла случившееся. - Я понимаю. Поверьте, я сам хочу, чтобы было лучше. - Хорошо... Где ваше пальто? - Вон там. Я указал на пальто, которое лежало у стены. - Возьмите его. Нет смысла ждать здесь. Он достал связку ключей и прошагал к двери квартиры 7-Д. Пока я поднимал пальто, он отомкнул дверь и стоял, дожидаясь. Прихожая квартиры 7-Д размерами не превышала бильярдный стол. Флеминг повесил мое пальто и начал стаскивать с себя собственное, когда открылась входная дверь и вошла женщина. Она изумленно уставилась на меня, потом развернулась и набросилась на Флеминга: - Барри! Зачем ты его впустил? По ее тону я сразу понял, как мне повезло, что первым домой вернулся он, а не она. - Успокойся, дорогая. - Флеминг обнял жену за плечи и чмокнул в щеку. - Он только хочет задать тебе пару вопросов. Он думает... - Мне нечего сказать ему! Сам знаешь! Я счел своим долгом вмешаться. - Послушайте, миссис Флеминг! Вам же не может быть безразлично, если за убийство вашей сестры осудят невиновного человека? Ведь тогда настоящий убийца останется на свободе. Вы этого хотите? Она задрала голову и посмотрела на меня. Ростом она была футов в пять, может, на дюйм больше. - Не ваше дело, чего я хочу, - отчеканила она. - Верно, - согласился я, - но это ваше дело. Я не какой-нибудь не в меру любопытный репортер, я - частный сыщик, которому позарез нужны кое-какие сведения. Я уже знаю достаточно. Знаю, например, почему вы отказываетесь встречаться с репортерами, почему говорите, что вам нечего сказать. Дело в том, что ваша сестра была потаскушкой, и вам... - Кем она была?! - Потаскушкой. Это слово нравится мне больше, чем наложница, содержанка или куртизанка. Оно приятнее для слуха. Послушайте: потаскушка, по-тас-... Я был вынужден замолчать, чтобы уберечь лицо. Когда на вас налетает разъяренная женщина, норовя вцепиться когтями в лицо, то способ самозащиты зависит от самой женщины. Если она шипит и фыркает, как дикая кошка, то остудить ее пыл поможет хорошая оплеуха. Но в случае Стеллы Флеминг оказалось достаточно одной рукой стиснуть ее короткие ручки, а второй плотно зажать ротик, изрыгающий отнюдь не ласковые слова. В следующую секунду подскочил Барри, обхватил ее сзади, потянул к себе и выкрикнул: - Вам лучше уйти! Я уже было собрался послушаться, как вдруг Стелла вырвалась и замолотила кулачками по груди мужа, лопоча: - Я не хочу, чтобы он уходил. Потом столь же внезапно успокоилась и принялась неторопливо стягивать пальто. Избавившись от него, она кивнула мне: - Заходите. Как ни в чем не бывало! И прошла в гостиную. Барри Флеминг затворил дверцы стенного шкафа и жестом предложил мне идти следом. Я вошел. Она уже зажгла свет и теперь сидела на диване, покусывая губы. Прежде, будучи слишком занят, я не успел ее рассмотреть. Теперь же убедился, что Стелла совсем не была похожа на сестру: темноволосая, кареглазая, с круглым, чуть полноватым лицом. Когда я приблизился, она резко спросила: - Почему вы так сказали? - Чтобы раззадорить вас, - признался я. - У меня не было другого выхода. - Вы знали мою сестру? - Нет. До вчерашнего дня даже не слыхал о ее существовании. - Тогда как вы догадались... Я дал ей три секунды, но она так и не закончила. Я развел руками. - Это же ясно, как божий день. Певичка кабаре покидает... - Она была артистка. - Хорошо. Артистка покидает театр, снимает дорогую квартиру, нигде не работает, изысканно питается, роскошно одевается, покупает машину, пользуется французскими духами. Как тут не догадаться? И слепому ясно. Но это сейчас не важно. Важно... - Нет, мне это важно. Для меня это самое важное на свете. - Послушай, дорогая, - вмешался Флеминг. - На волнуйся, прошу тебя. Он уселся на диван рядом с женой. - Что ж, - ответил я, - если для вас это так важно, значит, давайте поговорим об этом. Я слушаю. - Ей было двадцать восемь лет. Мне тридцать один. Ей было двадцать пять, когда она... оставила работу. Когда умерла наша мать, Изабель было шесть, а мне девять. И шесть лет спустя умер наш отец. Вот почему все это так важно для меня. Я кивнул. - Конечно. - Вы не репортер. Вильям назвал мне вашу фамилию, но я не запомнила. - Вильям - наш лифтер, - пояснил флеминг. - Спасибо. - Это я поблагодарил его. - Мое имя Арчи Гудвин, - это уже ей. - Я частный сыщик. Я работаю на Ниро Вульфа и пришел к вам, чтобы... - Вы сыщик? - Да. - Тогда вы должны меня понять. Вы сказали, что нельзя допустить, чтобы настоящий убийца оставался на свободе. Это так. Но если его арестуют и состоится суд, то я не хочу, чтобы хоть кто-нибудь сказал про мою сестру то, что сказали вы. Если такое случится на суде, то наверняка появится и в газетах. Если кто-то собирается такое сказать, значит, суд не должен состояться. Даже если убийца останется на свободе. Вот почему я не хотела ни с кем разговаривать. Вот уже вторая женщина за один день не хотела, чтобы состоялся суд, хотя и по другой причине. - Что ж, я понимаю, - произнес я. - Спорить с вами трудно. Я даже в определенном смысле согласен с вами. Вы не хотите допустить суда, даже если они арестуют настоящего убийцу. Я же не хочу допустить суда над невиновным, а это неизбежно случится, если не принять мер. Вы же читаете газеты? - Да, стараюсь ничего не пропускать. - Естественно. Значит, вам известно, что полиция задержала Орри Кэтера, который работал на Ниро Вульфа. Вам прежде приходилось видеть или слышать это имя? Орри Кэтер? - Нет. - Вы уверены? Ваша сестра никогда не упоминала его? - Нет. Я совершенно уверена. - Мы с мистером Вульфом прекрасно знаем его. Мы убеждены, что он не убивал вашу сестру. Я не говорю, конечно, что мы знаем о нем все. Возможно, он даже и был тем покровителем, который оплачивал квартиру вашей сестры... Вы качаете головой. - Она не качала головой, - сказал Флеминг. - Извините, значит, мне показалось. В любом случае, платил он или нет, мы не верим, что он убийца, поэтому мистер Вульф и послал меня к вам. Если мистер Кэтер предстанет перед судом... сами понимаете, к чему это приведет. Все, что к тому времени будет известно о вашей сестре, выплывет наружу. Как вы знаете, суд присяжных должен оправдать подсудимого, если в деле достаточно оснований для сомнения в его виновности. Вот мы и хотим, чтобы в деле возникло достаточно сомнений для того, чтобы полиция не передавала этого дела в суд. Вы ведь часто виделись с сестрой, верно? - Очень ловкий ход, - прервал Флеминг. - Но должен напомнить вам, что для моей жены одинаково плохо, состоится ли суд над виновным или невиновным человеком. Я не могу в этом согласиться с ней, но Изабель и в самом деле была ее сестра. - Нет, - покачал головой я. - Это вовсе не ловкий ход. Нам и вправду нужно только внести в дело достаточные сомнения. Например, доказать полиции, что веский мотив для убийства имелся еще у кого-то. Или выяснить, что Изабель говорила кому-то, - например, вашей супруге, - что ей угрожают. Или еще что-то в этом роде. Кстати, если даже полиция изобличит преступника, суд над ним будет менее тяжелым для вашей супруги, чем суд над Орри. Нам известно, какими уликами против Орри располагает полиция. - Какими? - Не могу сказать. Это конфиденциальные сведения. Барри Флеминг прищурился. - Знаете, мистер Гудвин, я преподаю математику и люблю решать задачи. Эта задача, конечно, ближе для моей жены, чем для меня, но тем не менее это тоже вызов для моего ума. Он потрепал жену по колену. - Ты не возражаешь, дорогая, если я признаюсь, что хотел бы помочь распутать эту загадку? Но я не стану вмешиваться. Я разделяю твои чувства. Делай, как считаешь нужным. - Вполне справедливо, - сказал я и обратился к миссис Флеминг: - Так вы часто виделись с сестрой? Она положила руку на руку мужа. - Да. - Один-два раза в неделю? - Да. Почти каждую субботу мы вместе ужинали, потом ходили в театр или в кино. Мой муж субботними вечерами играет в шахматы. - В газетах написано, что, придя туда позавчера, вы звонили в дверь несколько раз, но безуспешно, и вам пришлось идти разыскивать консьержа, который в отомкнул дверь. Так? - Да. - Очень важно, что случилось, когда вы вошли в спальню. Я не хочу причинить вам боль, миссис Флеминг, но это и в самом деле важно. Что в точности вы подумали, когда увидели на полу тело вашей сестры? - Я ничего... ни о чем не подумала. - В первый миг вы, конечно, испытали шок. Но потом, когда вы увидели... когда вы осознали, что ее убили, вполне естественно было бы подумать что-то вроде: "он убил ее" или "она убила ее". Вот почему это так важно. Первая мысль часто оказывается правильной. Кто был этот "он" или "она"? - Никто. У меня не было таких мыслей. - Вы уверены? В подобных случаях мысли беспорядочно роятся. - Я понимаю, но мне ничего такого в голову вообще не приходило. Ни "он", ни "она". Я даже не пыталась гадать, кто бы мог ее убить. Я знаю только, что нельзя допустить судебного разбирательства. - Суд непременно состоится. Над Орри Кэтером. И мы должны сделать все возможное, чтобы предотвратить его. Ваша сестра когда-нибудь показывала вам свой дневник? Стелла Флеминг нахмурилась: - Изабель не вела дневник. - Нет, вела. Полиция нашла его. Но поскольку... - Что же в нем оказалось необычного? - Не знаю. Я его не видел. Но поскольку... - Зря она вела дневник. Это только усложняет дело. Она мне ничего не говорила. Должно быть, держала его в запертом ящике. А разве я не имею права на этот дневник? Не могу я потребовать его у полиции? - Сейчас нет. Только потом. Если суд состоится, дневник будет фигурировать на нем в качестве вещественного доказательства. Так это называется на юридическом языке. Ладно, поскольку вы его не видели, не будем тратить на это время. Дело представляется довольно безнадежным, поскольку, кроме вас, расспрашивать мне некого. Хорошо было бы добраться до человека, который платил за квартиру, за машину, за духи и так далее, но я не знаю, кто он. А вы? - Нет. - Удивительно. Я надеялся, что знаете. Вы ведь были близки с сестрой? - Конечно. - Значит, вы должны знать, с кем она дружила. Поскольку вам даже в голову не приходит, кто бы мог ее убить, я об этом не спрашиваю. Но с кем еще она была близка? Вы же должны были сказать это полиции. - Нет, я не говорила. Я приподнял бровь. - Вы и с ними отказываетесь говорить? - Нет, но я не могу сказать им то, чего не знаю. Дело в том... - Она умолкла, помотала головой и повернулась к мужу. - Скажи ему сам, Барри. Барри Флеминг потрепал ее по руке. - Дело в том, - продолжил он, - что Изабель жила как бы двойной жизнью. Одна жизнь была с моей женой, ее сестрой; в меньшей степени в этой жизни был и я. Другая жизнь была с ее... можно сказать - в ее кругу. Мы с женой почти ничего о нем не знали, хотя догадывались, что в основном ее друзья вращаются в театральном мире. Вы понимаете, что по определенным причинам жена предпочитала не общаться с ними. - Дело не в том, что я предпочитала, - поправила она, - а в том, что просто так сложилось. Что ж, существенным подспорьем я бы это не назвал. Но все же список подозреваемых сузился до границ театрального мира. - Хорошо, - сказал я, - вы не можете назвать мне того, кого не знаете. Но хоть какие-то общие знакомые у вас были? Хоть один человек? Она покачала головой. - Нет, никого. - Доктор Гамм, - подсказал Флеминг. - Ах да, конечно. - Ее лечащий врач? Флеминг кивнул. - И наш тоже. Терапевт. Он... Можно сказать, что мы с ним приятели. Он тоже любит шахматы. Когда пару лет назад Изабель заболела бронхитом, я... - Почти три года назад, - поправила Стелла Флеминг. - Возможно. Так вот, тогда я обратился к нему. Он вдовец и живет с двумя детьми. Два или три раза мы приглашали вечером его и Изабель поиграть с нами в бридж, но игрок из нее был неважный. - Просто ужасный, - проронила Стелла Флеминг. - Она совсем не чувствовала карту, - добавил Флеминг. - А его зовут Теодор Гамм, с двумя "м". Он ведет прием на Семьдесят восьмой улице. Флеминг явно старался помочь, и я был ему признателен: наконец-то, черт возьми, я заполучил хоть одно имя и адрес. Я даже достал записную книжку и старательно занес в нее первые, добытые с таким трудом сведения. - Ему нечего вам сказать, - промолвила Стелла Флеминг совершенно спокойным голосом, но в следующий миг вдруг сорвалась с места и вскочила, вся дрожа, сжав кулачки и сверкая глазами. - Никто вам ничего не скажет! Нет, никто! Уходите отсюда! Убирайтесь вон! Флеминг тоже вскочил и схватил ее сзади за плечи, но она, казалось, даже не заметила этого. Останься я сидеть, где сидел, она бы скорее всего успокоилась, но у меня с самого утра маковой росинки во рту не было. Я кивнул Флемингу, он кивнул в ответ, затем я вышел в прихожую, забрал пальто и шляпу и удалился. - Вам все-таки удалось пробиться к ней? - спросил Вильям, когда я втиснулся в лифт. - Да, благодаря вам, приятель. Вы ведь их обоих предупредили, что я там околачиваюсь. Снаружи стало еще холоднее, но "герон", слава Богу, не взбрыкнул и завелся сразу, и я покатил в сторону Гранд-Конкур. Когда в половине седьмого я вошел в кабинет, Вульф сидел за столом, угрюмо изучая кипу документов толщиной в добрых два дюйма - часть стенограммы дела Розенбергов, за которой он послал, прочитав первые три главы "Приглашения к дознанию". Мой стол был девственно чист - никаких посланий или памяток о телефонных звонках. Я выдрал листок из записной книжки и сидел, пялясь на него, пока Вульф не кашлянул. Тогда я поднялся и положил листок перед Вульфом. - Полюбуйтесь, - гордо сказал я. - Фамилия и адрес врача, который почти три года назад лечил Изабель Керр от бронхита. Вульф фыркнул. - Ну и что? - Поймете, когда я расскажу о предшествующих событиях. Я провел час в обществе мистера и миссис Флеминг. Сейчас или после ужина? Вульф воззрился на часы. До оладий с анчоусами оставалось всего тридцать пять минут. - А это срочно? - Нет, черт возьми. - Тогда это подождет. Сол звонил два раза. Ноль. Фред присоединится к нему с утра. Я позвонил мистеру Паркеру, и он пришел после обеда. Я рассказал ему все, что мы знали, не назвав только Эвери Баллу. После встречи с Орри мистер Паркер перезвонил. Он договорился, что ты можешь посетить Орри завтра в десять утра. Он считает, что тебе это будет полезно. - Орри уже предъявили обвинение? Предумышленное убийство? - Нет. - Но и под залог не выпускают? - Нет. Мистер Паркер не хочет торопить события. Вульф покосился на листок. - Кто это такой? Он убил Изабель Керр? - Нет, он ее вылечил. Я очень горжусь этим листочком. На нем - все наши достижения. - Фу! - Вульф отодвинул мой листок в сторону и вновь погрузился в стенограмму. Ведение деловых разговоров за ужином - строжайшее табу, но беседовать о преступлениях и преступниках вообще не возбраняется, так что дело Розенбергов было главной темой нашего диспута во время поглощения оладий с анчоусами, запеченных в кастрюлечке куропаток под соусом, огуречного мусса и креольского сыра со сливками. Конечно, спор был чисто риторический, ведь Розенбергов уже давно не было в живых, но, с другой стороны, тауэрских принцев не было в живых вот уже пять столетий, а Вульф в свое время потратил целую неделю, разбирая эту тайну веков. Решив ее, он снял с полки "Утопию" Томаса Мора, поскольку вынес вердикт, что Мор оклеветал Ричарда Третьего. Лишь перейдя в кабинет и выпив кофе, Вульф позволил себе вернуться к нашему делу. Он отодвинул поднос в сторону и поинтересовался, буду ли я излагать беседу с Флемингами дословно. Я ответил, что да, и приступил. Когда я дошел до сделки с Вильямом, Вульф поджал губы, но смолчал, не став выражать вслух своего неудовольствия по поводу того, что я спустил пятнадцать зеленых, а выставлять счет нам некому - не Орри же. После этого Вульф откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и не шевелился до тех пор, пока я не закончил. Тогда он приоткрыл глаза и спросил: - Так ты не обедал? Совсем ничего не ел? Я помотал головой. - Если бы я покинул свой пост, то чтобы вернуться, пришлось бы выложить сотню. Вильям - редкостный сквалыга. Вульф резко выпрямился. - Никогда больше не поступай так. - Ничего, мне полезно поголодать. У меня было девять унций лишнего жира. Мне комментировать или вам? - Давай. - Хорошо. Первое - убила ли Стелла свою сестру? Два против одного, что не убивала. Она... - Только два? - Да, больше предложить не могу. По ее словам, сестра была для нее самым важным в жизни. Дважды в моем присутствии она утрачивала контроль над собой. Ей это слишком тяжело. Если она побывала там в субботу утром и... Мне нужно это разжевывать? - Нет. А почему два против одного? Почему не один или не меньше? - Потому что женщины убивают своих сестер только в том случае, если ненавидят или боятся их. Стелла любила сестру и хотела... скажем, спасти ее. Ладно, ставлю три против одного. Кстати, если она и убила, нам это ничего не дает. Как это доказать? Даже если мы раздобудем улики, Кремер и окружной прокурор не поверят нам, не говоря уже о присяжных. Так что выкиньте ее из головы. А вот на мистера Флеминга я не ставлю. Конечно, у него, как и у любого другого, мог быть свой мотив, но, судя по тем сведениям, которыми я располагаю сейчас, он мог прикончить Изабель только ради того, чтобы его жена перестала из-за нее беспокоиться, что, по-моему, немного притянуто за уши. Одно непонятно: почему он меня впустил? - Чтобы жена не нарвалась на тебя на лестничной площадке. - Возможно, хотя он мог меня выгнать или пригрозить полицейским. Я думаю, что дело либо в том, что он и впрямь любит решать задачки, либо решил, что так будет лучше для жены. Вывод следующий: если Флеминги тут ни при чем, то они даже не представляют, кто бы мог это сделать. Стелла сказала, что не сможет даже попытаться кого-то назвать, и я ей верю. Врунья из нее прескверная. Когда я нарочно ляпнул, что, возможно, Орри и платил за квартиру, она помотала головой. Потом отнекивалась, но я уверен, что она знает имя покровителя. Впрочем, что нам до этого - мы тоже знаем. - Если Орри сказал правду. - Сказал. Ему и деваться было некуда. Кстати, самое лакомое блюдо я приберег напоследок. Я имею в виду вторую жизнь Изабель. Театральный круг. - Да, - буркнул Вульф. - Что - да? - Тут придется повозиться. Впрочем, этого следовало ожидать. Женщина, которая питается на чьи-то деньги, нигде не работая, конечно, предпочитает есть не в одиночестве. Ты смеешься? - Да. Большинство мужчин тратили бы деньги не только на еду. Ладно. Итак, у нас теперь имеется круг... как и ожидалось. Десятки или даже сотни людей. Предлагаю, наконец, пощупать Эвери Баллу. - Я как раз о нем думаю. Сначала я хотел... Впрочем, ладно. Обсудим это завтра после твоей встречи с Орри. И он потянулся к стенограмме. 6 Место вашей встречи с подследственным в Манхэттене частично зависит от причины ареста. Свидание может состояться в полицейском участке, или в городской тюрьме, или в конторе окружного прокурора, или в зверинце. Не знаю, многие ли полицейские называют его зверинцем, но сержант Пэрли Стеббинз другого слова не употребляет. Это голая, обшарпанная и довольно вонючая комната длиной ярдов в двенадцать, разделенная пополам стальной решеткой, вделанной в потолок. Посередине комнаты по обе стороны от решетки от стены до стены тянется деревянный стол, вдоль которого на одинаковом расстоянии друг от друга стоят деревянные же стулья. Причем стулья, предназначенные для посетителей, ничем не отличаются от стульев, на которых сидят посещаемые. Демократия как никак. Во вторник утром, в десять минут одиннадцатого, сидя на одном из стульев со стороны посетителей в ожидании Орри, я пребывал не в самом радужном настроении. Когда Паркер позвонил и сказал, что свидание назначено в городской тюрьме, я был уверен, что мы будем разговаривать в отдельной комнате. Вместо этого меня препроводили в зверинец, где уже переговаривались четыре пары, пялясь друг на друга через решетку. Ближайшая от меня соседка, пожилая полная дама с заплаканными глазами, была всего в каких-то семи футах. Я рад был бы думать, что такое отношение вызвано только желанием насолить Ниро Вульфу и Арчи Гудвину, но, увы, - все обстояло куда серьезнее. В полиции определенно считали, что Орри убийца, и предпочитали не рисковать. Наконец в стене по ту сторону стола и решетки распахнулась дверь, и вошел Орри в наручниках, сопровождаемый надзирателем. Надзиратель подвел Орри к столу, усадил на стул напротив меня, буркнул: "Пятнадцать минут", и отошел к стене, где уже стоял еще один надсмотрщик. Мы посмотрели друг на друга сквозь решетку. Глаза Орри чуть припухли. Когда-то он признался мне, что расчесывает волосы утром минут по десять. Сегодня же он явно не причесывался. - Комната может прослушиваться, - шепнул я. - Вряд ли, - сказал Орри. Скованные наручниками руки он положил перед собой на стол. - Слишком рискованно. Представляешь, какая шумиха может подняться? - Хорошо, но давай говорить потише. Паркер сказал тебе, что мистер Вульф, Сол, Фред и я решили, что ты не убивал ее, и взялись за это дело? - Да, у Вульфа не было другого выбора. Я, конечно, не его Арчи Гудвин, но и меня он не смог бы бросить на произвол судьбы. - Я предпочитаю быть своим собственным Арчи Гудвином, но сейчас мы в это вдаваться не будем. У меня есть к тебе пара вопросов, но Паркер сказал, что ты хотел меня видеть. Итак? - Я хочу попросить тебя об одолжении, Арчи. О большом одолжении. Я хочу, чтобы ты встретился с Джил Харди и сказал ей... - Мы уже встречались. Вчера утром она сама пришла к нам в контору, не перебивай, пожалуйста, и мы поговорили. Не знаю, что ты ей рассказывал про Изабель Керр, так что... - Я никогда не говорил ей про Изабель Керр. Черт побери, что ты ей наплел? - То же, что и ты - ничего. Об этом одолжении ты и хотел просить, так что оно уже сделано. Я сказал, что полиция считает тебя виновником смерти Изабель Керр, тогда как мы так не считаем и собираемся расследовать это дело. А про Изабель мы и сами ничего не знаем. Теперь... - Ты просто чудо, Арчи! Не знаю, как тебя и благодарить. - Изложи это в письменном виде, и я повешу твою благодарность в рамочке на стену. У меня есть вопросы, а времени у нас - кот наплакал. Ты уже раскололся? - Нет. Я нем как рыба. - Так и держись. Паркер согласился защищать тебя. Что у них есть? Они нашли твое удостоверение и другие вещи, отпечатки твоих пальцев и ее дневник, но все это... - Ее _д_н_е_в_н_и_к_? - Да. Ты не знал, что она вела дневник? - Нет, черт побери! - Он у них в руках, по словам Кремера. Но старый лис умолчал про содержание. Ты, конечно, там фигурируешь, но мне важно знать другое: могла ли Изабель упомянуть там _е_г_о_? Я имею в виду покровителя, имя которого мне пришлось выдирать из тебя клещами? - О... - Орри призадумался. - Понимаю. Это может быть важно. Нет, не думаю, что она об этом писала. Конечно, она держала дневник взаперти, и все-таки вряд ли... Она была слишком осторожна. Я почти уверен, что его имени там нет. Я взглянул на часы. Осталось шесть минут. - Теперь главный вопрос. Сколько людей знало о вас с ней? - Никто не знал. - Ерунда! Откуда ты можешь быть уверен? - Насколько мне известно, никто не знал. Сам знаешь, Арчи, я иногда не прочь прихвастнуть, но ты хоть раз слышал от меня ее имя? Она меня довольно быстро напугала. Женщины ко мне привязывались и раньше, но эта пристала просто как банный лист. Верно, она мне нравилась, с ней было приятно, но она просто на мне помешалась. Мы никогда никуда не ходили. Она сама хотела, чтобы мы встречались только у нее дома, и меня это вполне устраивало. К сожалению, я ее недооценил. Я рассказал ей о том, что познакомился с Джил - ничего особенного, просто встретил стюардессу. И потом, как последний болван, решил приучить ее к мысли, что поскольку я у нее не единственный, то и она не может рассчитывать на то, чтобы быть единственной у меня. И вскоре после этого я влюбился по-настоящему, впервые в жизни. В Джил. А Изабель... Я говорил тебе, как она отнеслась к этому. Она всерьез вознамерилась выйти за меня сама. Я сказал, что зарабатываю едва ли половину от того, что ее приятель тратит на ее квартиру и тряпки. Изабель же заверяла, что комнаты и ванны ей будет достаточно, даже после того как родится ребенок. Совсем свихнулась баба. Я ни на секунду не поверил, что она ждет ребенка. А потом - чей бы это был ребенок? Я отвечаю на твой вопрос. Я никому про нее не говорил, и сомневаюсь, чтобы она кому-то рассказала про меня. - Но она же рассказывала тебе о других, верно? - Кое о ком - да. - Кто из них убил ее? У кого были хоть какие-то основания? Орри кивнул. - Да, я и сам ломал над этим голову. Если она упоминала хоть что-то, достойное внимания, то вспомнить я не могу. Я прекрасно понимаю, что только так вы можете меня выручить, но ничем не могу помочь. Конечно, она рассказывала про разных людей, в том числе про мужчин, которые с ней заигрывали, про женщин, которые ей нравились или которых она на дух не выносила, но я уже всех перебрал в уме и зашел в тупик. Я понимаю, что с кого-то все равно начать надо, поэтому хочу назвать тебе ее лучшую подругу, певицу из ночного клуба Джулию Джекет. Ее настоящее имя - Эми Джексон. На позапрошлой неделе она еще работала в клубе "Десять маленьких индейцев". Лучше никого не сыскать. А ты уже раздобыл что-нибудь? Хоть какую-то зацепку? - Нет. А ты когда-нибудь видел ее сестру, Стеллу Флеминг? - Нет. Изабель рассказывала про нее. Говорила, что когда мы с ней поженимся, то не только она будет счастлива, но и ее сестра. Предполагалось, что я буду на седьмом небе от радости из-за того, что сделаю сразу двух женщин счастливыми. - Правильно. А она упоминала когда-нибудь... Я умолк, потому что надзиратель оторвался от стены и приближался к нам. Он прикоснулся к плечу Орри, что было совсем ни к чему, и сказал, что наше время истекло. Я возвысил голос: - Как вас зовут? Он тупо посмотрел на меня. - Как _м_е_н_я_ зовут? - Да, лично вас. - Мое имя Вильям Фланаган. - Понятно, еще один Вильям. - Я поднялся. - Я доложу о вашем жестоком обращении. Мистер Кэтер задержан только как важный свидетель, а вы грубо схватили его за плечо. Я повернулся и двинулся к двери. Вильям Фланаган ничего особенного не прервал. Я собирался только спросить, не упоминала ли когда-нибудь Изабель доктора Гамма. По дороге домой, в такси, я размышлял. Я надеялся, что беседа с Орри прольет хоть какой-то свет на эту историю, однако когда такси заворачивало на Тридцать пятую улицу, я поймал себя на мысли о том, что обдумываю, какое выражение было у Орри в ту или иную минуту, или что он сказал. Откровенная глупость, потому что мы вычеркнули Орри из числа подозреваемых. Правда, беда в том, что для того, чтобы кого-то напрочь вычеркнуть, нужно заполучить другого подозреваемого. Мысль о том, что Орри ухлопал Изабель Керр, мелькнула в моем мозгу в тот самый миг, когда я разглядел вмятину в ее черепе и увидел валявшуюся рядом пепельницу; чтобы теперь забыть об Орри, я должен был сперва подставить взамен некоего "икс" или "игрек", а время шло, и никакого "икс" или "игрек" у меня так и не было. Войдя в кабинет, я не выдвинул верхний левый ящик своего стола, чтобы достать блокнот, в который я заношу дневные расходы для еженедельного финансового отчета. Счет за поездку в такси на три доллара семьдесят пять центов я решил о