елания, хотя мне непонятно, почему. Ведь вы говорите, чемоданчик попал к вам законным путем. Так вот, когда привезут диктофон и мы научимся им пользоваться, мистер Гудвин выставит вас на улицу, и мы одни прослушаем эти валики. Что вы на это скажете? О'Нил резко остановился, вынул руки из карманов и взглянул на Вулфа. - Вы этого не сделаете! - Я - нет. Это сделает мистер Гудвин. - Будьте вы прокляты! Что вы от меня хотите? - Узнать, где вы раздобыли чемоданчик. - Ладно, расскажу. Вчера вечером... - Простите, Арчи, блокнот. Продолжайте. - Вчера вечером, около половины девятого, мне позвонила женщина и назвалась Дороти Ангер, секретаршей-стенографисткой нью-йоркского отделения Бюро регулирования цен. Она сказала, что совершила ошибку в пакет, адресованный мне, вложила то, что следовало отправить другому адресату. Вспомнила она об этом, лишь вернувшись домой, и боится, что ее уволят. Она попросила меня, когда я получу пакет, вернуть его ей и дала свой адрес. Я поинтересовался, что в нем содержится, и она ответила, что квитанция на получение посылки. Я обещал исполнить ее просьбу. - Вы, конечно, позвонили ей? - подхватил Вулф. - Нет. У нее дома нет телефона. Сегодня утром я получил пакет, и в нем... - Но ведь сегодня воскресенье, - заметил Вулф. - Знаю, будь оно проклято! Пакет пришел срочной почтой. В нем находились циркуляры относительно лимитов на цены и то, о чем она говорила, - квитанция. Если бы не воскресенье, я позвонил бы в Бюро регулирования цен. - О'Нил махнул рукой. - А впрочем, какая разница, что я хотел сделать! Что я сделал, вы знаете. И вообще, вы знаете, об этом больше, чем я. Ведь это вы все подстроили! - Вы так думаете? - приподнял бровь Вулф. - Не думаю, а уверен! - выкрикнул О'Нил. - Иначе Гудвин не оказался бы там! Какую глупость я совершил, явившись к вам в пятницу! Вы, значит, решили найти себе жертву среди членов ассоциации, и ваш выбор пал на меня! Не удивительно, что вы считаете меня глупцом! Он пронзил Вулфа взглядом, прошел к красному кожаному креслу и, усевшись, сказал совершенно другим тоном, спокойно и сдержанно: - Но вы увидите, что я не так уж глуп! - Это заявление ничем не подтверждается, - насупившись, отозвался Вулф. - Скажите, при вас ли пакет, который вы получили? - Нет. - А где он? Дома? - Да. - Позвоните, пусть кто-нибудь привезет его сюда. - Ни за что! Я отдам его на экспертизу, но только не вам. - Тогда вы тем более не узнаете, что записано на валиках, - нахохлился Вулф. На этот раз О'Нил не пытался спорить. Он воспользовался телефоном на моем столе и распорядился найти на полке пакет и доставить его к Ниро Вулфу. Я подивился. Я готов был поставить пять против одного, что такого пакета вообще не существует и природе и его не окажется на полке, потому что прислуга по ошибке вымела бумажки. Когда О'Нил сел на место, Вулф сказал: - Вас ждут большие трудности, если вы хотите убедить кого-нибудь в том, что все это было подстроено мной или мистером Гудвином. Если вы в этом уверены - почему же не желаете обратиться в полицию? Ведь мистер Гудвин хотел это сделать? - Ничего он не хотел. - О'Нил продолжал сохранять спокойствие. - Он только пугал меня. - А почему вы испугались? - Вам чертовски хорошо известно, почему! Потому что я хотел знать, что записано на валиках! - Так... И вы даже готовы были уплатить пять тысяч. Стоит ли это такой суммы? - Я должен отвечать? - Вовсе нет. Сдерживаясь, чтобы не послать Вулфа подальше, О'Нил сказал: - А я отвечу! Потому что у меня, так же как и у вас, есть причины подозревать, что Бун записал на валиках нечто, могущее иметь отношение к убийству! Вулф укоризненно покачал головой: - Вы сами себе противоречите. Позавчера, сидя в этом самом кабинете, вы говорили, что Ассоциации промышленников незачем вмешиваться в это дело и что вас лично оно не интересует. И вы же пытались подкупить мистера Гудвина, чтобы прослушать валики без свидетелей. Вы хотели обставить всех нас - полицию, ФБР, меня... - Да, хотел, если вы называете это "обставить"! Я не верил вам раньше, а теперь... Я мог бы подробно изложить все, что говорилось, это записано у меня в блокноте, но овчинка не стоит выделки. Мне так надоело переливание из пустого в порожнее, что я как ребенок обрадовался, когда раздался звонок в дверь. О'Нил вскочил с кресла и следом за мной бросился в переднюю. На крыльце стояла средних лет женщина. О'Нил взял у нее пакет. Вернувшись в кабинет, он протянул Вулфу пакет, который мы принялись разглядывать со всех сторон. Это был фирменный пакет нью-йоркского отделения Бюро регулирования цен. Адрес и фамилия О'Нила напечатаны на пишущей машинке. В правом углу наклеена одна трехцентовая марка, а чуть левее еще пять. Печатными буквами синим карандашом наверху написано: "Срочной почтой". В пакете лежал циркуляр бюро от 27 марта - длинный список изделий из цветных металлов с указанием предельных цен на них. Вулф вернул пакет О'Нилу, и тот сунул его в карман. - Почтовые служащие с каждым годом становятся все более небрежными, - заметил я. - Марка в углу проштемпелевана, а остальные нет. - Как? - О'Нил вытащил пакет и осмотрел его. - Ну и что? - Ничего, - успокоил его Вулф. - Просто мистер Гудвин любит похвастать своей наблюдательностью. Я обиделся на Вулфа за его манеру делать мне замечания в присутствии посторонних и только было раскрыл рот, чтобы выразить возмущение, как снова раздался звонок. О'Нил опять последовал за мной, словно проходил испытательный срок в должности привратника. Пришел человек из фирмы "Стенофон". О'Нил рассыпался перед ним в благодарностях, извинился, что нарушил его воскресный отдых и так далее и тому подобное, а я помог внести в дом аппарат. Он был не так уж тяжел, потому что О'Нил объяснил по телефону, что нам нужен не весь диктофон, а только та часть, которая воспроизводит звук. Человек, доставивший аппарат, за пять минут проинструктировал нас, как им пользоваться, и откланялся. Проводив гостя, я вернулся в кабинет. Вулф бросил на меня многозначительный взгляд и сказал: - А теперь, Арчи, подай мистеру О'Нилу пальто и шляпу. Он хочет уйти. О'Нил рассмеялся или, во всяком случае, сделал попытку рассмеяться. Желая испытать его, я сделал к нему два быстрых шага. Он отскочил. - Так вот оно что! - хрипло сказал он - Захотели перехитрить Дона О'Нила?! Не советую! - Пф, - Вулф погрозил ему пальцем. - Разве я обещал, что разрешу вам прослушать валики? Было бы неэтично позволить официальному лицу из Ассоциации промышленников слушать конфиденциальные записи директора Бюро регулирования цен, даже после его смерти. Итак, сэр? Вы предпочитаете удалиться сами или... - Я не уйду отсюда! - Арчи! Я направился к О'Нилу. На этот раз он не сдвинулся с места. Судя по выражению его лица, он был готов на все. Я ласково сказал: - Пойдемте, пойдемте с Арчи... Вы весите не меньше ста восьмидесяти фунтов, мне будет тяжело нести вас на руках. Он провел удар правой, целясь мне в челюсть, или по крайней мере пытался это проделать, но был слишком медлителен. Я стал заходить к нему сзади, что бы он оказался между мной и дверью, но он развернулся и лягнул меня по колену. Не скажу, что мне было больно, но я терпеть не могу, когда меня пинают ногами. Я слегка стукнул его левой чуть пониже уха, и он отлетел к книжным полкам. Я счел, что теперь он все понял, но он снова набросился на меня, и мне пришлось воспользоваться правой. О'Нил повалился на пол. Я попросил Вулфа позвонить Фрицу, чтобы тот отпер дверь, и, увидев Фрица в прихожей, подхватил моего поверженного противника за лодыжки и выволок на крыльцо. Фриц вынес ему пальто и шляпу и запер дверь. - Он член исполнительного комитета Ассоциации промышленников или только председатель банкетной комиссии? Никак не могу вспомнить, - спросил я, вернувшись в кабинет. - Не люблю драк, - брезгливо сказал Вулф. - Я не велел тебе его бить. - Он первый пытался ударить меня. Даже ударил. В следующий раз сами расправляйтесь со своими посетителями. Вулф вздрогнул при одной мысли об этом. - А ну-ка, заведи машину. 15 Прослушивание десяти валиков заняло у нас больше часа, не считая перерыва на ленч. Я поставил первый валик, как рекомендовал наш инструктор, но не прошло и нескольких секунд, как Вулф попросил уменьшить скорость. Мне приходилось слышать выступления Ченни. Буна по радио и телевидению, и все же я с трудом узнал его голос. На диктофоне он звучал значительно выше, хотя произношение было более отчетливое. Письмо оказалось длинным, не меньше чем на три страницы через один интервал, и заняло весь первый валик. Заправляя второй валик, я заметил: - Вам не кажется, что Бун отправлял свои послания на реактивных ракетах и ждал, что ответы прибудут к нему верхом на молнии? Вулф кивнул и мрачно посмотрел на перекидной календарь. - Да, тут что-то не так... Бун не мог продиктовать это двадцать шестого марта, в день, когда был убит. Если его письмо адресовано всем управляющим, то это включает и Западное побережье. Ответы он требует к двадцать восьмому марта. Даже, если бы авиапочта работала сверхисправно, на всю эту переписку потребовалось бы минимум пять дней. Следовательно, это письмо продиктовано им не позднее двадцать третьего марта, а то и раньше... Будь оно проклято! Я-то надеялся... - Вулф сжал губы и хмуро поглядел на чемоданчик. - Та женщина сказала, что Бун дал ей чемоданчик номер четыре? - Вы имеете в виду мисс Гантер? - А кого же еще, черт побери, я могу иметь в виду?! - Я и подумал, что вы имеете в виду мисс Фиби Гантер. Если так, то да. Она сообщила, что всего чемоданчиков двенадцать и что Бун дал ей тот, на крышке которого оттиснута цифра четыре, сказав при этом, что в нем лежат валики, надиктованные им в вашингтонской конторе перед отлетом в Нью-Йорк... Мы так разочарованы, что не будем слушать дальше? Или все же продолжим? - Продолжай. Мы прослушали все валики. Ничего интересного в них не было, хотя некоторые действительно содержат сведения, не подлежащие огласке. Впрочем, я не дал бы за них и десяти центов. В этих валиках тоже имелись доказательства, что они были надиктованы до двадцать шестого марта. Я не мог осуждать Вулфа за то, что он пал духом. Как же все-таки оказалось, что в чемоданчике э 4 лежат валики, надиктованные задолго до двадцать шестого марта? Самое простое объяснение - что Бун, торопясь на самолет, по ошибке захватил не тот чемоданчик. Но главное, пожалуй, заключалось в другом: могло ли вообще содержание валиков, надиктованных Буном двадцать шестого марта, пролить свет на его смерть? Вулф откинулся в кресле. - Я был ослом, согласившись взяться за это дело, - сказал он. - У меня не хватает места для орхидей рода "каттлея" я мог бы продать эти пятьсот экземпляров и выручить двенадцать тысяч долларов. - Он помолчал. - Запиши все, что есть на валиках, отнеси чемоданчик мистеру Кремеру и расскажи, как мы его заполучили. - Рассказать ему все? - Да. Но перед уходом напечатай еще кое-что. Возьми блокнот. Это письмо отправишь всем, кто был у нас в пятницу вечером. Записывай. - Он сморщил лоб, подыскивая подходящие слова, и принялся диктовать: - "Любезно приняв мое приглашение, вы в пятницу вечером явились свидетелем того, что заявление мисс Гантер о забытом ей в гостиной банкетного зала отеля "Уолдорф" чемоданчике вызвало определенное недоверие. Абзац. В связи с этим сообщу вам об имевшем сегодня место событии. Абзац. Мистеру Дону О'Нилу была прислана по почте квитанция на получение в почтовом отделении Гранд-Сентрал посылки, которая оказалась вышеупомянутым чемоданчиком под номером "4". Однако большинство валиков, находящихся в нем, были надиктованы мистером Буном до двадцать шестого марта. Извещаю вас об этом ради восстановления справедливости в отношении мисс Гантер". - Все? - спросил я. - Да. - Кремер придет в ярость. - Бесспорно. Первым делом отправь письма, затем отнеси чемоданчик и привези сюда мисс Гантер. - Гантер? Фиби Гантер?! - Да. Ты что, оглох? - Это опасно. Не рискуете ли вы, возлагая на меня такое поручение? - Рискую, но мне нужно ее повидать. - Что ж, за последствия будете отвечать вы. 16 Я позвонил на квартиру Фиби Гантер, но никто не ответил. Выведя из гаража машину, я в первую очередь поехал на Восьмую авеню на почту отправить письма, а потом на Двадцатую улицу. На десятой минуте разговора с Кремером я услышал: - Очень интересно, будь я проклят! Это с полной очевидностью свидетельствовало, что Кремер по горло увяз в болоте. Будь он поблизости от сухого берега, он принялся бы козырять передо мной своими прерогативами и проклинать нас с Вулфом за задержку улики на девять часов четырнадцать минут, угрожать и предупреждать. Но сейчас был даже такой момент, когда мне показалось, что он вот-вот поблагодарит меня. Совершенно очевидно - он был в отчаянии. Я ушел от Кремера, храня один экземпляр записи в кармане, потому что он был предназначен не для него. Если я должен привезти Фиби Гантер к Вулфу, сделать это было нужно до того, как в нее вцепится Кремер. Хотя вполне естественно, что сперва он захочет узнать, что записано на валиках, - тогда мне давалась некоторая отсрочка. Но если... Короче говоря, я постарался как можно скорее оказаться на Пятьдесят пятой улице. Привратник позвонил наверх; опять удивленно воззрился на меня и сказал, что меня просят подняться. Фиби открыла мне дверь и пригласила войти. Положив пальто и шляпу на стул, я последовал за ней в комнату, и там, в темном углу опять сидел Элджер Кэйтс, как в прошлый раз. Не отрицаю, зачастую я бываю слишком прямолинеен, но буду возражать, если кто-нибудь сочтет меня грубым. Однако, вновь застав здесь Кэйтса, я уставился на него и спросил: - Вы что, живете здесь? Он посмотрел на меня в упор и сказал: - Если это вас интересует, то да, живу. - Садитесь, мистер Гудвин, - возможно, улыбнулась Фиби, усаживаясь на кушетку. - Я вам все объясню. Мистер. Кэйтс живет здесь, когда бывает в Нью-Йорке. Это квартира его жены. Она не выносит Вашингтон и сейчас обитает во Флориде. Я не могла достать номер в гостинице, мистер Кэйтс уступил мне квартиру, а сам перебрался к друзьям. Этого достаточно для вашего оправдания? Я, естественно, почувствовал себя дураком. - Что ж, выясню у вашего домовладельца, - попытался я отшутиться. - Пока что я тороплюсь, правда, все зависит от того, торопится ли инспектор Кремер. Я звонил вам час назад, но никто не отвечал. Она потянулась за сигаретами. - Должна ли я оправдываться перед вами и в этом? Я выходила поесть. - Вам от Кремера не звонили? - Нет. - Она нахмурилась. - Я ему нужна? Зачем? - Я только что отвез ему чемоданчик с валиками, который вы оставили на подоконнике в отеле "Уолдорф". Не допускаю, что в моем голосе прозвучала угроза, но Элджер Кэйтс резко вскочил, словно я замахнулся на Фиби разводным ключом, и тут же опустился на место. Она не шелохнулась, только задержала сигарету на полпути ко рту. - Чемоданчик? С валиками? - Вот именно. - И вы... А что на них? - О, это долгая история... - Где вы его нашли? - Другая долгая история. Мы еще к этому вернемся, а пока что нужно спешить. Кремер каждую минуту может прислать за вами или даже приехать сам, если только не начнет прослушивать валики. Так или иначе, мистер Вулф хочет побеседовать с вами до Кремера, и я... - А вам известно, что там записано? Кэйтс покинул свой темный угол и приблизился к кушетке в полной готовности отразить врага. Я даже не смотрел на него. - Конечно, известно. Так же как и мистеру Вулфу. Мы прослушали их все до единого. Интересно, но бесполезно. Они надиктованы не во вторник, а значительно раньше. - Но это невозможно! - Однако это так... Раздался звонок. Я понял, кто это звонит, и выругался про себя. - Вы кого-нибудь ждете? - спросил я шепотом. Она покрутила головой. Я тут же сообразил, что если уж человек прошел мимо привратника, то он осведомлен о моем присутствии. И все же - попытка не пытка, - я приложил палец к губам, и мы затаили дыхание. Правда, выражение лица Кэйтса явно говорило: "Я делаю это не ради вас, мистер!" Немая сцена продолжалась секунд двадцать, затем из-за двери послышался хорошо знакомый мне голос Пэрли Стеббинса: - Хватит валять дурака, Гудвин! Я отпер дверь. Оттолкнув меня, Пэрли прошел в комнату и, сняв фуражку, принялся изображать из себя джентльмена. - Здравствуйте, мисс Гантер. Здравствуйте, мистер Кэйтс. Мисс Гантер, инспектор Кремер будет чрезвычайно признателен, если вы соблаговолите приехать к нему в управление. Он хотел бы показать вам кое-что... У него находятся известные вам валики... - Ты сразу взял быка за рога, Пэрли, - заметил я. - Ах, ты все еще здесь! А я думал, ты уже ушел. Я обернулся к Фиби. - Вам, конечно, известно, мисс Гантер, что вы вольны в своих действиях. Некоторые думают, что, если служащий муниципалитета приходит за ними, они обязаны подчиниться. Это заблуждение. У него должно быть для этого специальное предписание, которого нет у сержанта Стеббинса. - Это правда? - спросила она меня. - Да. Истинная правда. - Знаете, - сказала она, - вы умеете влиять на меня. Хотя я почти ничего не знаю про вас - только то, что ваш шеф нанят Ассоциацией промышленников, - я все же доверила бы вам сумку, если бы мне пришлось поправить подвязку. Прошу вас, ответьте за меня. Ехать ли мне к мистеру Вулфу или отправиться с сержантом Стеббинсом? И тут я совершил ошибку. Дело не в том, что я сожалею о совершенной ошибке, - на жизненном пути нельзя не ошибаться. Плохо, и я признаю это, что я совершил ее исходя не из пользы дела, а исключительно ради Фиби Гантер. Я был бы безмерно счастлив проводить ее к моей машине под ворчание бредущего следом Пэрли. Но я знал, что, если поеду с Фиби Гантер к нам, Пэрли все равно дождется, когда она освободится и отвезет ее в уголовную полицию, где Фиби, возможно, продержат всю ночь. Я совершил ошибку, потому что решил, что мисс Гантер нуждается в отдыхе. Она сама говорила, что чем больше устает, тем лучше выглядит, поэтому мне было ясно, что она вконец измотана. Итак, я сказал: - Глубоко ценю ваше доверие. Но лучше вы держите вашу сумочку, а мне доверьте подвязку. А пока что, хотя мне горестно признаться в этом, я советую принять предложение мистера Кремера. Мы еще увидимся. Двадцать минут спустя я вошел в кабинет и доложил Вулфу: - Пэрли Стеббинс явился за мисс Гантер до того, как я успел увезти ее, и он понравился ей больше. Она находится сейчас на Двадцатой улице. Итак, я не только совершил ошибку, но и соврал шефу. 17 В понедельник за весь день не произошло ничего примечательного. С утра Вулф первым делом доказал, чего мы добились, - вернее, чего не добились, - вызвав к себе в комнату Сола Пензера и Билла Гора для приватной беседы. "Куча" данных, собранных до сего времени Солом и Биллом, нисколько не утолила голода. Охапки слов, напечатанных на машинке и размноженных на мимеографе, которые Билл Гор приволок из Ассоциации промышленников, могли представить кое-какой интерес для журналов типа "Тайм" или "Лайф", но не для нас. Никто лучше Сола не мог бы справиться с заданием, связанным с пребыванием в отеле "Уолдорф", и все же он не обнаружил там ровно ничего. Неожиданной проблемой дня стал телефон. Я не мог никуда дозвониться, так как наш телефон был все время занят. Нам звонили беспрерывно. Все же мне удавалось иногда прорваться. Спозаранок я, конечно, принялся звонить мисс Гантер домой и в Бюро цен, но это оказалось совершенно бесполезным делом. По-видимому, в бюро все, от телефонисток до управляющего, знали, что Ниро Вулф нанят Ассоциацией промышленников, и действовали соответственно с этим, укрывая от меня мисс Гантер. Когда же я сделал попытку поговорить с Дороги Ангер, стенографисткой, которая звонила Дону О'Нилу в субботу вечером, оказалось, что никто даже не слышал о такой! Итак, я ничего не добился по телефону. Не лучше было и со звонками к нам. Кроме обычных приставаний репортеров, которые хотели услышать все новости непременно из уст самого Ниро Вулфа, были и всякие осложнения с клиентами по поводу писем, разосланных Вулфом. Даже семейство Эрскинов разделилось. Фрэнк Томас Эрскин, отец, хотел заполучить полный текст записей на валиках. Отказ не возмутил его, а крайне изумил. Все казалось ему предельно ясным. Вулф нанят ассоциацией и поэтому вся информация, которую он добывал, являлась собственностью ассоциации. Он настаивал на своих правах, пока не понял, что это бесполезно, и мирно распрощался с Вулфом. Его сын Эд был более краток. Если все хотели разговаривать только с Вулфом, а не со мной, то ему это было безразлично. Он сказал, что вполне удовлетворится разговором со мной и хочет задать всего один вопрос: можно ли верить О'Нилу, что он получил квитанцию на посылку в пакете, доставленном ему почтой. Я ответил, что это нам известно со слов самого О'Нила, который показал нам пакет, но что этим занимается полиция и лучше всего обратиться туда. - Весьма обязан, - сказал он и повесил трубку. День прошел, наступили сумерки и я зажег свет. Перед обедом я еще раз попробовал дозвониться на Пятьдесят пятую улицу, но Фиби Гантер не было дома. После обеда, вернувшись в кабинет, я растянулся на диване, размышляя, как бы вызвать у Вулфа порыв к деятельности, и тут раздался звонок. Я направился в прихожую и распахнул дверь, даже не потрудившись посмотреть, кто пожаловал к нам. Я был рад любому посетителю, даже если бы пришел Бреслоу для дружеской беседы. В прихожую вошли двое. Я попросил их снять пальто, подошел к двери кабинета и объявил: - Инспектор Кремер и мистер Соломон Декстер. Вулф вздохнул и буркнул: - Проси. 18 Соломон Декстер страдал недержанием речи. Вулф же органически не терпит людей, которые не умеют молчать. Он нахмурился, когда Декстер, даже не поздоровавшись, выпалил. - Ничего не понимаю! Я справлялся о вас в ФБР и у армейских властей, и всюду вас аттестуют как человека честного и порядочного! Как же вы могли связаться с грязной шайкой лжецов и головорезов?! Чем это объяснить? - У вас расстроены нервы, - сказал Вулф. - При чем тут мои нервы! - не унимался Декстер. - Самое черное злодеяние в истории страны, за которым стоит гнусная банда, и любой, любой человек, который связывает себя с нею, недостоин... - Не кричите на меня! - перебил Вулф. - И успокойтесь. Допускаю, что ваше раздражение оправданно, но мистер Кремер не должен был приводить вас сюда, пока вы не остыли. Мистер Кремер, чего он хочет от меня? - Он подозревает, что этот фокус с валиками устроили вы, чтобы создать впечатление, будто они находились в Бюро цен, которое хочет свалить вину на промышленников, - проворчал в ответ Кремер. - Пф! И вы разделяете его подозрение? - Нет. Вы бы сумели лучше воспользоваться этим. Вулф снова перевел взгляд на Декстера. - Если вы спросите, подтасовал ли я это дело с валиками, я отвечу вам отрицательно. Еще будут вопросы? - Среди служащих бюро ни в Нью-Йорке, ни в Вашингтоне нет никакой Дороти Ангер! - заявил Декстер. - Боже мой! - с раздражением произнес Вулф. - Конечно, нет! - Что же это значит? - А то, что такой особы и не может существовать. Тот, кто проделал фокус с квитанцией на посылку, был ли это сам О'Нил или кто другой, должен был выдумать Дороти Ангер. - Вам виднее! - яростно крикнул Декстер. - Мистер Декстер, - твердо сказал Вулф, - если вы собираетесь вести себя подобным образом, уходите. Вы обвиняете меня в том, что я связал себя определенными обязательствами отыскать убийцу... - Как далеко продвинулись вы в ваших розысках? - вмешался Кремер, пытаясь разрядить обстановку. - Дальше вас, иначе вы не сидели бы здесь! - В прошлый вечер я просто не понял, почему вы не ткнули пальцем в убийцу, чтобы я арестовал его, - саркастически заметил Кремер. - А я понял, - сказал Вулф. - Был момент, когда мне показалось это возможным. Один из присутствующих сказал нечто весьма примечательное, но вы помешали мне... - Что же он сказал? И кто именно? Вулф покачал головой. - Я сам до сих пор размышляю над этим... Вы сорвали наше собрание, - с упреком продолжал Вулф. - Если бы вы не вели себя как капризный ребенок, я мог бы кое-чего достичь... - Признаю - виноват. Я готов на все, чтобы искупить свою вину. Хотите, я прямо сейчас соберу их всех? - Отличная мысль! - Вулф выпрямился в кресле, его обуял энтузиазм. - Отличная! Прошу вас. Воспользуйтесь телефоном мистера Гудвина. - Боже мой! - удивленно воззрился на него Кремер. - Вы принимаете мои слова всерьез? - Конечно, - кивнул Вулф. - Вы бы не пришли сюда, если бы не были в отчаянном положении. Вы бы не были в отчаянном положении, если бы могли придумать, какие еще вопросы и кому следует задать. Вот зачем вы явились сюда. Вызовите всех этих людей и посмотрим, чем я смогу быть вам полезен. - Что этот человек воображает о себе?! - обернулся к инспектору Декстер. Кремер не отвечал. Через несколько секунд он поднялся и с тем же хмурым выражением лица подошел к моему столу. Я уже набирал номер. Он взял трубку. - Дежурный? Инспектор Кремер. Позовите лейтенанта Роуклиффа. Джордж? Слушайте меня внимательно. Возьмите список лиц, собиравшихся у Вулфа в пятницу вечером, свяжитесь с ними по телефону и попросите немедленно приехать к Вулфу, Знаю, знаю, но вы им скажите... Да, обязательно и Фиби Гантер... Минутку... - Он обернулся к Вулфу: - Кого-нибудь еще? - Вулф покачал головой, и Кремер продолжал в трубку; - Все. Сейчас же пришлите сюда Стеббинса. Разыщите, где бы они ни были. Добейтесь, чтобы приехали. Если нужно, пошлите за ними людей. Да, я знаю. Конечно, они поднимут шум, но мне-то какая разница, если я рискую своим местом? В общем, не теряйте времени. Кремер вернулся в красное кожаное кресло, достал сигару и вонзил в нее зубы. - Никогда не думал, что дойду до такого... - Откровенно говоря, - пробормотал Вулф, - я был удивлен вашим приходом. С тем, чем мы с мистером Гудвином снабдили вас вчера, я думал, вы далеко продвинулись в ваших поисках. - Далеко!.. - Кремер яростно жевал сигару. - Извините, - сказал Декстер, вставая. - Мне нужно позвонить... - Если желаете, чтобы вас никто не слышал, наверху есть телефон, - предложил я. - Нет уж, благодарствую, - он довольно невежливо взглянул на меня. - Я предпочитаю автомат. - Он направился к двери, бросив, что скоро вернется. - Сейчас мы еще дальше от цели, чем раньше, - сказал Кремер. - Сплошные белые пятна... Какие детали вас интересуют? Вулф хмыкнул: - Фотокарточка и водительские права, полученные миссис Бун по почте, конверт. Хотите пива? - Да. Отпечатки, пальцев и все такое прочее отсутствуют. Отправлено в пятницу, в восемь часов вечера, с Центрального почтамта. Отправитель не установлен. - Что стало известно о валиках? - Они были надиктованы Буном девятнадцатого марта и перепечатаны мисс Гантер двадцатого. Копии находятся в Вашингтоне, это проверено. Мисс Гантер допускает, что Бун, уходя из конторы, мог захватить не тот чемоданчик. Но если так, то валики, которые он надиктовал во вторник, должны были остаться в его кабинете, а их нет. Никаких следов! Возможно и другое... Мы просили всех, причастных к этому делу, не покидать город, но в четверг Бюро регулирования цен попросило разрешения для мисс Гантер отправиться по срочному делу в Вашингтон, и мы дали ей разрешение. Она вернулась в тот же день самолетом. У нее с собой был чемодан. Вулф вздрогнул. Одна мысль о том, что кто-то может добровольно летать на самолетах, ужасала его. Он бросил быстрый взгляд на Кремера. - Вижу, что вы ничего не пропустили. Мисс Гантер ездила в Вашингтон одна? - Туда одна. Обратно вернулась с Декстером и еще двумя сотрудниками бюро. - Она не была в затруднении, объясняя эту поездку? - Эта женщина никогда не бывает в затруднении. Вулф кивнул: - Арчи, конечно, согласен с вами. Это свидетельствовало о том, что мы помирились. Иначе он сказал бы "мистер Гудвин". Фриц принес пиво и разлил по бокалам. - Надеюсь, вы беседовали с О'Нилом? - спросил Вулф. - Беседовал?! - Кремер всплеснул руками. - Беседовал ли я с этим болтуном?! - Да, поговорить он любит. Арчи рассказывал вам, какой интерес он проявил к содержанию валиков? - Он до сих пор проявляет, - Кремер отпил пива. - Чудак, он рассчитывал, что сможет оставить этот пакет у себя. Хотел нанять частного детектива, только не вас, чтобы подвергнуть его лабораторному анализу. - Кремер сделал еще глоток. - Вот как обстоит дело. Казалось бы, можно ли мечтать о лучшей улике, чем эта? Фирменный пакет Бюро регулирования цен, срочная доставка, одна марка погашена, остальные нет, напечатанный на машинке адрес... Нужно ли рассказывать вам, что мы только не проделали, включая проверку тысячи пишущих машинок?! - Пожалуй, нет. - Это заняло бы всю ночь. Проклятая почта заявляет, что ничем не может нам помочь: у них трудятся новенькие неопытные работницы, и штемпелюют они марки или нет проверить невозможно. - Кремер налил себе еще бокал. - Вы знаете, что из-за этого дела я могу потерять место? - Ерунда, - махнул рукой Вулф. - Ну, нет, - возразил Кремер. - Конечно, все инспектора говорят каждый вечер своим женам, что наутро могут стать постовыми полицейскими. Но на этот раз я действительно ни в чем не уверен... С точки зрения руководства уголовной полиции, атомная бомба просто фейерверк по сравнению с этим делом. У начальника нью-йоркской полиции началась пляска святого Витта. Окружной прокурор пытается сделать вид, что его черед наступит, только когда придет время отбирать присяжных. Мэра города по ночам мучают кошмары, и он считает, что, если бы не существовало уголовной полиции, не было бы и убийств. Короче говоря, во всем виноват я один... А как прикажете мне быть? С одной стороны, я не должен пятнать доброе имя видных граждан, даже тех, которые уклоняются от уплаты налогов, а с другой - нельзя забывать про общественное мнение, которое требует, чтобы убийца Ченни Буна не остался безнаказанным. Уже прошло шесть дней после убийства, а я все еще сижу здесь и плачусь вам в жилетку... - Он залпом осушил бокал, поставил его и вытер рот рукой. - Таково положение. Можете втоптать меня в грязь, если сочтете необходимым... Я чертовски хорошо знаю, что ни один из ваших прежних клиентов не подозревался в убийстве, но в данном случае... - Мой клиент не отдельная личность, а ассоциация, - перебил Вулф. - Ассоциация не может быть убийцей. - Возможно. А вот, кажется, и она... Прозвенел звонок. Я пошел открывать дверь. Передо мной стояла часть нашего клиента в лице Хетти Гардинг. Она была взволнована. Не успев переступить порог, она схватила меня за руку. - Что случилось? Нашли... Я погладил ее по плечу. - Нет, нет, успокойтесь. Просто мы решили созывать наши совещания дважды в неделю. Я провел ее в кабинет и попросил помочь с расстановкой кресел, Клиенты пошли один за другим. Большинство гостей отвечало на мое приветствие, как и полагается членам человеческого общества. Только Дон О'Нил смотрел сквозь меня, и весь его вид явно говорил, что, если я хоть пальцем дотронусь до его пальто, придется отправлять его в химчистку, поэтому я позволил ему самому снять пальто и повесить на вешалку. Элджер Кэйтс держал себя не лучше. Зато Нина Бун, которая пришла последней, улыбнулась мне. Не желая остаться в долгу, я проследил за тем, чтобы она заняла то же место, что и в прошлый раз, - рядом со мной. Было уже без двадцати одиннадцать, прошел ровно час и десять минут с того момента, когда Кремер позвонил по телефону Роуклиффу и распорядился собрать людей. Я встал, оглядел наших гостей и обернулся к Вулфу: - Как в прошлый раз, нет только мисс Гантер. По-видимому, она не любит собраний. В комнате царила мертвая тишина. Кремер подошел к моему столу, позвонил по телефону, потом сказал Вулфу: - Час назад мои люди разговаривали с мисс Гантер. Она была дома и обещала немедленно приехать. - Мы не можем больше ждать, - пожал плечами Вулф. - Начинайте. Кремер прокашлялся и начал: - Леди и джентльмены! Позвольте объяснить, почему мы собрали вас здесь и что вообще происходит. Надеюсь, вы читаете газеты. Согласно газетам, по крайней мере некоторым из них, это дело не по плечу полиции из-за того, что в нем замешаны влиятельные люди, и поэтому расследование ведется спустя рукава. Думаю, что все вы, без исключения, знаете, насколько это не соответствует истине. Я понимаю, многие из вас полагают, что вам зря докучают в связи с делом, к которому вы непричастны. Прошу не винить за доставленное беспокойство, связанное с приглашением сюда, ни полицию, ни кого другого, кроме убийцы Ченни Буна, который, возможно, находится сейчас за тысячи миль отсюда... - Для чего вы созвали нас? - зарычал Бреслоу. - Мы это уже слышали! - Знаю. - Кремер пытался сдержать раздражение. - Вы приглашены не для того, чтобы слушать меня. Сейчас я передам слово мистеру Вулфу, но сперва хочу кое-что сказать. Первое. Вы получили приглашение явиться сюда от имени полиции, однако приглашение это неофициальное. Я беру на себя всю ответственность. Второе. Некоторые из вас могут счесть это приглашение неправомерным вообще, исходя из того, что мистер Вулф нанят Ассоциацией промышленников. На это я скажу, что каждый из вас волен в любой момент покинуть этот дом. Никто не двинулся с места. Кремер выждал секунд десять, посмотрел на Вулфа и сел. Вулф глубоко вздохнул и тихо заговорил: Беспокойство, причиненное вам, о котором упомянул мистер Кремер, требует краткого комментария. Прошу вашего внимания, господа. Только подобное самопожертвование со стороны отдельного лица или группы лиц может служить... Я никогда не прерываю Вулфа, так как но многолетнему опыту знаю - уж если он начинает говорить, значит, наконец-то по-настоящему включился и работу. Вот и сейчас он наверняка принял какое-то решение, коль скоро собрал эту компанию на ночь глядя. И все же мне пришлось прервать его. Дверь в прихожую тихонько приотворилась, и я увидел Фрица, который делал мне знаки, чтобы я вышел. Вид у него был встревоженный. Единственная мысль, возникшая у меня, была: уж если Фриц вызывает меня, когда Вулф произносит речь, - значит в доме начался пожар. Я встал и вдоль стены, бочком, пробрался к двери. Выйдя в прихожую, я спросил Фрица: - Тебя что, укусил кто-нибудь? - Там... там... - Он замолчал и прикусил губу. Больше двадцати лет Вулф учит Фрица умению владеть собой. - Пойдем, я тебе покажу... Я последовал за ним в кухню, решив, что произошло какое-нибудь бедствие по линии кулинарии, которое Фриц был не в силах пережить в одиночестве. Но он прошел к двери, ведущей на черный ход. Дверь открывалась на крохотную площадку, отгороженную с другой стороны двустворчатой решеткой, за которой пять ступенек вели наверх, на тротуар. Именно туда, в темноту, шагнул Фриц. - Вот... - сказал он. - Я вышел проверить запоры... На цементной площадке, прижимая решетчатые створки так, что их нельзя было открыть, что-то темнело. Я присел на корточки. Хотя ближайший уличный фонарь находился по другую сторону крыльца, шагах в тридцати отсюда, света было достаточно, чтобы увидеть, что там лежало... Оттолкнув Фрица, я бросился обратно в дом. В кухне я взял электрический фонарик и через парадную дверь выбежал на крыльцо, спустился на тротуар и затем на пять ступенек вниз. Оказавшись по другую сторону решетки, около лежащего там тела, я наклонился и зажег фонарь. Рядом со мной склонился Фриц. - Дай, я... - голос его дрожал. - Дай, я посвечу... - Заткнись, черт возьми! - грубо оборвал я его. - Оставайся здесь! Я метнулся в кухню к телефону и набрал номер доктора Волмера, который жил с нами по соседству. - Доктор? Это Арчи Гудвин. Вы еще не спите? Идите к нам, да поскорее. У наших дверей лежит женщина, кажется, она мертва. Я сообщу в полицию, так что вы не особенно прикасайтесь к телу... Я перевел дух, вытащил из кармана записную книжку и написал: "У нашего крыльца лежит убитая Фиби Гантер. Удар по голове. Позвонил Волмеру". Вырвав листок, я прошел в кабинет. Меня не было минут шесть, и Вулф все еще продолжал монолог под пристальным взором тринадцати пар глаз. Я протиснулся к столу и положил перед ним записку. Он взглянул на нее раз, другой, вскинул на меня глаза и, не меняя ни позы, ни тона, сказал: - Мистер Кремер, и вы, мистер Стеббинс, будьте любезны выйти в прихожую. Мистер Гудвин должен вам кое-что сообщить... Кремер и Стеббинс поднялись с места. Когда мы выходили из кабинета, до нас донеслись слова Вулфа: - Проблема, которая возникает перед нами, состоит в том.. 19 Рядом с убитой был найден кусок водопроводной трубы длиной в шестнадцать дюймов. Фиби Гантер ударили по голове четыре раза. Доктор Волмер констатировал, что смерть наступила мгновенно. На лице у нее были ссадины и царапины, полученные во время падения, губы разбиты - по-видимому, от удара о перила. Я был вымотан до предела, и поэтому Вулф работал сообща с Кремером, что само но себе представляло уникальное явление. Картина рисовалась им следующим образом: Фиби стала подниматься по ступенькам, убийца пришел вместе с ней или настиг ее возле крыльца (возможно, на крыльце), нанес удар и сбросил вниз. Потом он последовал за своей жертвой и ударил еще три раза, оттащил тело к решетке, где его нельзя было заметить сверху, после чего удалился. Однако не исключалась возможность, что он вернулся на крыльцо, позвонил, и я впустил его в дом и помог снять пальто... Значит, я находился совсем рядом, когда это произошло, и, если бы ненароком выглянул в тот момент на улицу, все могло быть иначе... Но подумать только, возможно, я даже приветствовал убийцу через несколько секунд после того, как он раскроил ей череп... Я пытался восстановить в памяти лица всех пришедших к нам не было ли в них чего-нибудь подозрительного? Но нет, я не мог припомнить ничего особенного ни в лицах, ни в поведении. Меня, конечно, попросили составить список, указать, в какой очередности они приходили и хотя бы приблизительный интервал между их появлением. Сами понимаете, я не встречал их с хронометром в руках, но все же готов удостоверить, что мои данные были довольно точны. Во-первых, все приходили поодиночке. Во-вторых, самый короткий интервал между ними был не меньше трех-четырех минут. В общем, список этот ничего не значил. По теории вероятности, не было никакой разницы между Хетти Гардинг, пришедшей первой, и Ниной Бун, которая пришла последней. Все наши посетители были допрошены, каждый в отдельности, но не исключалась вероятность, повторных допросов, которые могли продлиться всю ночь. Так как всех их уже неоднократно допрашивали в связи с убийством Буна, следователям на этот раз приходилось туго. О чем спрашивать? О том, что произошло на крыльце? Все они пришли между 9.50 и 10.40 вечера, и в течение этого же времени приехала Фиби Гантер и была убита. Спросить их, что ли: "Вы сразу позвонили, как только поднялись на крыльцо, или сперва убили Фиби Гантер?" Ответ был один - они не видели Фиби, позвонили и были встречены мистером Гудвином. О чем еще спрашивать? Ну, можно поинтересоваться приехали ли они на машине, на такси или шли пешком от остановки автобуса или от станции метрополитена, ну а дальше? Чистая работа, думал я, сидя у окна в своей комнате. Очень чистая, будь он проклят, подлый убийца! Я уже говорил, рабочая версия была такова, что, совершив убийство, преступник вошел в дом, но следует сказать и о других возможностях. Об одной из них упомянул представитель Ассоциации промышленников Уинтерхоф. Во время допроса он показал: он (Уинтерхоф, изысканный джентльмен с рекламной картинки) неодобрительно относится к загрязнению улиц, в частности, не терпит, когда на тротуар швыряют окурки, и сам никогда этого не делает. Его жена с дочерьми взяла на этот вечер машину. Поэтому, направившись к Вулфу и не найдя такси, он сел в автобус и доехал до остановки "35-я улица", откуда шел пешком. Примерно в восьмидесяти футах от дома Вулфа он остановился, ища, куда бы бросить окурок, и увидел стоящую в подворотне урну. Он подошел к ней, загасил и бросил окурок в урну и, выйдя на тротуар, вдруг увидел человека, сбежавшего с какого-то крыльца и поспешно направившегося в сторону реки. Подойдя к нашему дому, Уинтерхоф подумал, что человек, возможно, сбежал с нашего крыльца, но не придал этому значения и позвонил. Он заметил лишь, что человек одет в темное пальто и не слишком высок, но и не маленький. И его слова подтвердились. Из невероятного числа сыщиков, наводнивших наш дом, двое были посланы проверить правдивость слов Уинтерхофа. Через полчаса они вернулись и доложили, что действительно в подворотне одного из ближайших домов стоит урна. Поверх валявшегося в ней мусора они обнаружили загашенный окурок и даже принесли его с собой. Тот же сорт сигарет, который курил Уинтерхоф. Стало быть, Уинтерхоф не лгал. К сожалению, версию насчет человека, пробежавшего мимо него в сторону реки, проверить было нельзя. С тех пор прошло уже более двух часов, того и след простыл. Не знаю, что ценного извлекли из этого Вулф и Кремер. Я вообще ничего не соображал с того момента как осветил фонариком лицо Фиби. Кто-то предложил прибегнуть к помощи микроскопа, и Кремер тут же ухватился за это. Он приказал немедленно собрать всех в столовой и в сопровождении Пэрли Стеббинса и меня направился туда. Стоя перед собравшимися, он сказал: - Пожалуйста, выслушайте меня внимательно. Кусок трубы... - Это неслыханно! - взорвался Бреслоу. - Мы уже ответили на все вопросы! Мы позволили себя обыскать! Мы рассказали все, что нам известно! Мы... Кремер громко приказал Пэрли: - Встань рядом с ним и, если он не замолчит, заткни ему глотку! Пэрли двинулся вперед. Бреслоу умолк. - Мне по горло хватит сегодня оскорбленных самолюбий! - заорал Кремер. Я редко видел его таким разъяренным. - В течение шести дней я был вынужден обращаться с вами нежно, как с грудными младенцами, - вы же такие важные персоны! Отныне будет по-другому! Теперь я знаю, что один из вас убийца. Не ошибусь, если скажу, что тот, кто убил эту женщину, является и убийцей Буна. Я... - Простите, инспектор, - гневно перебил Франк Томас Эрскин, - но вы сделали заявление, о котором в скором времени пожалеете. Может быть, вы забыли о пробежавшем мимо мистера Уинтерхофа человеке? - Ничего я не забыл! И не стращайте меня! Продолжаю. Только сперва замечу, что начальник полиции поручил вести следствие мне и одобрил мое решение задержать всех вас. Поэтому чем чаще вы будете перебивать меня, тем дольше останетесь здесь. Ваши семьи оповещены, где вы находитесь. - Кремер обвел всех взглядом и продолжал: - Кусок трубы, которым убита мисс Гантер, был обследован на предмет обнаружения отпечатков пальцев. Это ни к чему не привело. Поверхность слишком шероховата, к тому же труба старая, ржавая, краска от нее отваливается. Убийца должен был крепко держать трубу, и почти наверняка у него на руке остались частицы ржавчины или краски. Я имею в виду не то, что можно различить невооруженным глазом, а мельчайшие частички, которые не сотрешь с кожи и не отряхнешь с одежды. Поэтому исследование будет произведено с помощью микроскопа. Я не хотел везти всех вас в лабораторию и поэтому распорядился доставить микроскоп сюда. Я обращаюсь к вам с просьбой разрешить обследовать ваши руки, перчатки и носовые платки... - Но я уже вымыла руки, инспектор! - заявила миссис Бун. - Я помогала на кухне готовить сэндвичи, и, конечно... - Очень жаль, - проворчал Кремер, - но тем не менее мы попытаемся. Даже после мытья могут остаться мелкие частицы. О вашем отношении к моей просьбе сообщите сержанту Стеббинсу. Я занят. Он круто повернулся и вышел. Именно в этот момент я почувствовал, что мне нужно немножко успокоиться. Я заглянул в кабинет и сообщил Вулфу, что если я ему понадоблюсь, то буду у себя в комнате. Микроскоп доставили во втором часу ночи. Я сбежал вниз. 20 Для осмотра рук выбрали мою комнату. Одновременно в ней находилось пять человек: два эксперта, детектив - он вводил и выводил людей, - очередной из подозреваемых и я. Сам я торчал тут отчасти потому, что не мог оставить без присмотра комнату, а главным образом потому, что никак не мог понять, как я, встречая всех этих людей у двери, сразу не опознал убийцу Фиби. Мне хотелось снова взглянуть на каждого из них. Меня не покидало ощущение о чем, разумеется, я не говорил Вулфу, что сразу опознаю убийцу, стоит мне взглянуть ему в лицо. Не спорю, это было бы новое слово в технике раскрытия преступлений, но именно так я думал. И сейчас, сидя на краю постели, я пристально всматривался в лица, в то время как эксперты с таким же вниманием разглядывали руки. Первая Нина Бун, бледная, усталая, неспокойная. Второй - Дон О'Нил с налитыми кровью глазами, протестующий, нетерпеливый и в то же время с интересом наблюдающий за происходящим. Третья - Хетти Гардинг, раскисшая, взволнованная, со взглядом, совершенно лишенным того высокомерия, с каким она разговаривала со мной четыре дня назад, когда я навестил ее на службе. Четвертый - Уинтерхоф, представительный, крайне обеспокоенный и, наверное, потому обливающийся потом. Пятый - Эрскин-старший, напряженный и преисполненный решимости. Шестой - Элджер Кэйтс, с ввалившимися глазами, угрюмый, готовый вот-вот разрыдаться. Седьмая - миссис Бун, самая подавленная из всех, совершенно растерянная, но пытающаяся держать себя в руках. Восьмой - Соломон Декстер, опухший, с набрякшими веками, спокойный и с весьма решительным выражением лица. Девятый - Бреслоу, с плотно сжатым от злости ртом и с глазами взбесившейся свиньи; единственный, кто выдержал мой взгляд и продолжал смотреть на меня, а не на свою руку, когда эксперты изучали ее при сильном свете специальной лампы. Десятый - Эд Эрскин, насмешливый, скептический, совершенно протрезвевший и чувствующий себя как кот на солнышке... Я не услышал от экспертов - как и они от меня ни одного радостного восклицания, которое свидетельствовало бы о важном открытии. Они перебрасывались с каждым из проверяемых короткими фразами, инструктировали их, иногда обменивались замечаниями, и все. Им так и не понадобились всякие там коробочки, пинцеты и прочие инструменты, которые они все время держали под рукой. - Ну и что? - спросил я, как только они закончили с последним, Эдом Эрскином. - А то, что о результатах мы доложим инспектору, - ответил один из экспертов. - Боже милосердный! - с завистью воскликнул я. - Как это, наверное, интересно - служить в полиции и быть приобщенным к ее секретам! Послушайте, для чего, как вы думаете, Кремер разрешил мне присутствовать при вашем занятии? Чтобы сидеть и созерцать потолок? - Надо полагать, - заметил другой эксперт, - что инспектор проинформирует вас о результатах нашей работы. Филиппс, пойди к инспектору и доложи. Я пошел в кабинет вместе с Филиппсом. Вулф сидел за столом. Тут же мы застали начальника нью-йоркской полиции, окружного прокурора и двух чиновников ФБР, которые внимательно слушали Кремера. При виде Филиппса он умолк и сердито спросил: - Господин инспектор, результаты микроскопического обследования рук оказались отрицательными. - Блестящее достижение, ничего не скажешь! Передайте Стеббинсу, пусть возьмет у всех подозреваемых носовые платки и перчатки и пришлет вам. И дамские сумочки тоже. И пусть не забудет пометить, что кому принадлежит. Постойте! Из карманов пальто... Хотя нет, не так... Пусть он пришлет вам все пальто, шляпы и прочее, а вы тщательно осмотрите вещи, особенно карманы. И постарайтесь ничего не перепутать. - Слушаюсь, сэр. - Филиппс вышел из кабинета. Кремер тем временем продолжил разговор с начальником полиции. - Мы не можем больше находиться в квартире, где временно останавливалась мисс Гантер, - сказал он. - Я не вправе взять на себя также ответственность, да и не располагаю лишними людьми. Квартира принадлежит Кэйтсу. Три опытных детектива обыскивали ее в течение трех с половиной часов и ничего не нашли. Я готов продержать их там всю ночь или пока мы не закончим здесь свои дела и не освободим Кэйтса, но и только. Задерживать дольше Кэйтса и оставлять своих людей у него на квартире я могу лишь в том случае, если получу распоряжение от вас, - он взглянул на начальника полиции, или от вас, - он перевел взгляд на прокурора. - Я бы не советовал этого делать, - вмешался Травис, один из чиновников ФБР. - В конце концов, не такой уж это принципиальный вопрос, его можно решить в зависимости от обстоятельств, - напыщенно заметил прокурор. Зазвонил телефон. Вашингтон вызывал Трависа. Он подошел к моему столу, где стоял аппарат, и в наступившем молчании поднял трубку. Травис говорил мало, больше слушал своего собеседника. Закончив разговор, он повернулся к нам: - Мне только что сообщили нечто такое, что имеет прямое отношение к нашей беседе. Во время обыска в вашингтонской квартире мисс Гантер в коробке для шляп обнаружено девять валиков к диктофону "Стенофон". - Черт возьми! - воскликнул Вулф. - Девять? - Он был так раздражен и рассержен, словно ему подали телячью котлету с прокисшим гарниром. Все удивленно уставились на него. - Да, девять, - сухо подтвердил Травис, недовольный тем, что Вулф помешал ему остаться в центре внимания. - Детективов неотступно сопровождал один из служащих Бюро регулирования цен, сейчас все они в канцелярии бюро прослушивают записи. - Он холодно взглянул на Вулфа. - Почему вы недовольны, что найдено девять валиков? - Для вас, очевидно, это ничего не значит, - заносчиво ответил Вулф, - а для меня, что девять, что ни одного. Мне нужно десять. - Какая жалость - их всего лишь девять! - язвительно сказал Травис и, обращаясь к остальным, добавил: - Мне обещали тотчас позвонить из Вашингтона, если выяснятся еще какие-нибудь важные подробности, - В таком случае никто вам больше не позвонит, можете не сомневаться, - бросил Вулф и снова закрыл глаза, предоставляя другим до хрипоты обсуждать сообщение из Вашингтона. Конечно, Вулф держался вызывающе, но его можно было понять. Мало того, что убийство произошло у него под носом, в его дом битком набились незваные гости, и он ничего не мог поделать. Это полностью противоречило его принципам и совершенно выбивало его из колеи. Понимая его состояние и полагая, что ему просто необходимо быть в курсе текущих событий, я решил пойти на кухню и принести ему пива. Легко представить, в каком отвратительном настроении пребывал Вулф, если даже не вспомнил, что ему до сих пор не подали пива! Когда я вернулся, в кабинете все оставалось по старому. Я обнес присутствующих пивом, распрощавшись при этом с тремя бутылками, а остальные три поставил перед Вулфом. Болтовне в кабинете не видно было конца. Травису снова звонили из Вашингтона, но я не увидел выражения торжества у него на лице, когда он закончил разговор. Там, в Вашингтоне, сотрудники ФБР прослушивали девять валиков, однако ничего такого, что помогло бы напасть на след убийцы, на них не оказалось. - Таким образом, - вызывающе заявил Травис, давая понять, что у нас нет ни малейших оснований утверждать, будто дело не продвинулось ни на шаг, - теперь уже нет сомнений, что мисс Гантер лгала, так как валики с записями все время находились у нее. - И только девять, - с нескрываемым раздражением проворчал Вулф. Это явилось единственным его вкладом в долгую и бесплодную дискуссию о валиках. Часы показывали пять минут четвертого в ночь на вторник, когда в кабинет вошел Филиппс. В правой руке он держал серое пальто, а в левой шелковый шарф в коричневую полоску. Уже один вид Филиппса говорил, что даже экспертам не чужды эмоции. - Я могу докладывать, господин инспектор? - спросил он, бросив взгляд на Вулфа и на меня. - Докладывайте! - нетерпеливо приказа Кремер. - Что у вас? - Шарф, который вы видите, находился в правом кармане вот этого пальто. На шарфе обнаружены частицы того самого вещества, что покрывает орудие преступления. Таков наш вывод, а дальнейшие лабораторные исследования... - Иначе и быть не могло! - Кремер с удовлетворением потер руки. - Продолжайте исследования. Кстати, вы уверены в правильности выводов, могу я сейчас же начинать действовать? - Да, сэр, уверены. - Чье это пальто? - Судя по ярлыку, Элджера Кэйтса. - Да, да, - подтвердил я. - Это пальто Кэйтса. 21 Даже при наличии такой неотразимой улики, как шарф в кармане, требуется немалое искусство, чтобы заставить подозреваемого признаться. Готовый затянуться спор прервал Травис из ФБР. - Я нахожусь тут, так сказать, в частном порядке, - начал он, - и в присутствии столь авторитетных представителей местных властей просто не решаюсь выступить с предложением... - Что у вас? - резко спросил прокурор. - Я предложил бы поручить дело Кэйтса мистеру Вулфу. Мне доводилось видеть, как он действует, и не стыжусь признать, что мне до него далеко. - Не возражаю, - сразу согласился Кремер. Остальные двое взглянули друг на друга и промолчали. - Вот и хорошо, - поспешно сказал Кремер. - Значит, решено... Вулф, что вы предлагаете? Вулф слегка приоткрыл глаза. - Как зовут этого человека? - поинтересовался он. - Этого? Ах, да! Познакомьтесь: мистер Филиппс - мистер Вулф. - Мистер Филиппс, передайте пальто мистеру Гудвину, а ты, Арчи, положи его на кушетку под подушки. Шарф дайте мне. Филиппс без колебаний вручил мне пальто, но с шарфом помедлил и вопросительно взглянул на Кремера. - Это очень важная улика, сэр, и если стряхнуть обнаруженные на нем частицы... - Вы что, считаете меня идиотом? - вспылил Вулф. - Отдайте, отдайте шарф, Филиппс! - торопливо сказал Кремер. - Благодарю. А теперь, мистер Кремер, прошу привести Кэйтса. Пока Кэйтс усаживался в указанное Кремером кресло, лицом к Вулфу, мы все не спускали с него глаз, но я бы не сказал, что наши взгляды смущали его. - Мистер Кэйтс, - начал Вулф, - сейчас я правда, лишь на короткий срок выступаю в качестве официального лица, так как находящиеся тут представители власти поручили мне поговорить с вами. Надеюсь, вы понимаете, что вас-то никто не обязывает терпеть мои вопросы. Вот если бы вы попытались сейчас без разрешения уйти отсюда, вас бы немедленно задержали как очень важного свидетеля и отправили в положенное место, но принуждать вас к нежелательному разговору боже упаси! Что вы на это скажете? Начнем нашу беседу? - Я слушаю. - Вы согласны. А почему? - Потому что, если я откажусь, сейчас же последует вывод, будто я чего-то боюсь и, следовательно, пытаюсь что-то скрыть. - Резонно. Кажется, мы понимаем друг друга. - Вулф сказал это с таким видом, словно Кэйтс уже сделал важное признание. Он неторопливо вынул из-под стола руку с шарфом, положил шарф перед собой и задумчиво уставился на него, как бы размышляя, с чего начать. Я видел Кэйтса только в профиль и потому не могу сказать, бросил ли он на шарф хотя бы мимолетный взгляд, но что он не вздрогнул и не побледнел, могу утверждать определенно. - Дважды, когда мистер Гудвин посетил дом на Пятьдесят пятой улице, чтобы повидать мисс Гантер, он заставал там вас. Вы что, были ее близким другом? - Ну, слово "близкий" едва ли подходит. Однако последние шесть месяцев, занимаясь конфиденциальной работой непосредственно под руководством мистера Буна, я, естественно, часто встречался с мисс Гантер. - Она по приезде остановилась у вас? - Ваши люди уже разговаривали со мной на эту тему раз двенадцать, - повернулся Кэйтс к Кремеру. - Ничего, ничего, сынок, - ответил инспектор. - Это будет тринадцатый раз, только и всего. - Сейчас очень трудно, а то просто невозможно получить номер в гостинице, - снова обратился Кэйтс к Вулфу. - Конечно, используя свое положение и связи, мисс Гантер могла бы снять номер, но, во-первых, это означало бы нарушение инструкций, которых обязаны придерживаться работники Бюро регулирования цен, а во-вторых, мисс Гантер из принципиальных соображений не прибегала к таким методам. Один из моих приятелей разрешил мне воспользоваться его квартирой, а мисс Гантер я предложил остановиться у меня, тем более, что жена в это время отсутствовала. - А вообще-то мисс Гантер бывала у вас? - Нет. - Вы говорили, что часто с ней встречались в течение последних шести месяцев. Какое у вас сложилось мнение о ней? - Хорошее. - Она вам нравилась? - Да... Как коллега. - Она со вкусом одевалась? - Никогда не обращал внимания... Хотя нет... - У Кэйтса перехватило дыхание, но он справился с собой. - Я должен ответить иначе, если вы считаете подобные вопросы существенными и хотите получить исчерпывающие ответы. Мисс Гантер обладала исключительно интересной внешностью и очень красивой фигурой. Я считал, что для женщины, занимающей такое положение, она одевалась очень хорошо, чтобы не сказать больше. "Если бы Фиби могла слышать его! - подумал я. - Она бы обязательно сказала, что он разговаривает, как персонаж старомодного романа..." - Следовательно, - продолжал Вулф, - вы должны были замечать, что именно она надевала. Скажите, когда вы последний раз видели на ней вот этот шарф? Кэйтс наклонился и некоторое время рассматривал шарф. - Я вообще не помню, чтобы когда-нибудь видел его, - ответил он наконец. - Да, совершенно верно: я никогда не видел на ней этого шарфа. - Странно, - нахмурился Вулф. - Для нас это важно, мистер Кэйтс. Вы не ошибаетесь? - Позвольте, я взгляну еще раз. - Кэйтс протянул руку за шарфом. - Нет, нет! - остановил его Вулф. - Он будет фигурировать в суде по делу об убийстве как вещественное доказательство и требует осторожного обращения. - Не позволяя брать шарф в руки, Вулф дал возможность Кэйтсу рассмотреть его поближе. Через некоторое время Кэйтс откинулся на спинку стула и покачал головой: - Я никогда не видел этого шарфа ни на мисс Гантер, ни на ком другом. - Жаль, очень жаль, - сказал Вулф. - Но не исключено, что вы видели его при недостаточно ярком свете и потому сейчас не можете узнать. Например, вечером на моем крыльце. Нет, нет, это не категорическое утверждение, а всего лишь предположение. Дело в том, что на шарфе обнаружены частицы краски и ржавчины с трубы, которой была убита мисс Гантер. Преступник обернул им конец трубы, чтобы не оставить отпечатков пальцев. Шарф обнаружен в кармане вашего пальто. - Чьего пальто? - часто мигая, переспросил Кэйтс. - Вашего. Арчи, покажи-ка. Я взял пальто за воротник и подошел к Кэйтсу. - Пальто ваше, не так ли? - спросил Вулф. Кэйтс долго смотрел на пальто, потом вскочил и закричал: - Мистер Декстер! Мистер Декстер! Сюда! - Перестаньте! - Кремер схватил его за руку. - Перестаньте орать! Зачем вам нужен Декстер? - Позовите сюда мистера Декстера! Если хотите, чтоб я замолчал, позовите мистера Декстера! - Голос Кэйтса дрожал, - Я так и знал, что тут произойдет нечто подобное! Я же говорил Фиби, что с Вулфом связываться не следует! Я говорил ей, что сегодня сюда лучше не приходить!.. Я же... - Когда это вы успели сказать ей, чтобы она не приходила сюда? - набросился на него Кремер. - Ну? Когда? Кэйтс промолчал и, видимо, только теперь сообразив, что Кремер держит его за руку, крикнул: - Пустите! Кремер выпустил его руку. Кэйтс отошел, сел на стул у стены и крепко сжал губы, всем своим видом показывая, что не желает больше иметь с нами дела. - Я присутствовал, когда его допрашивал Роуклифф, если вас это интересует, - обратился я к Кремеру. - На такой же вопрос он ответил, что был у своего приятеля на Одиннадцатой улице, куда ему позвонила мисс Гантер. Она сказала, что ей только что предложили приехать к Вулфу, и ей хочется знать, не получил ли он такого же предложения. Кэйтс ответил утвердительно, но заявил, что не поедет, и пытался ее отговорить, а когда она сказала, что все-таки поедет, он решил последовать ее примеру... Я знаю, дел у вас по горло, но все же советую читать отчеты своих подчиненных. Далее я обратился ко всем присутствующим. - Если хотите знать мое мнение, причем совершенно бесплатно, - шарф не принадлежит мисс Гантер. Он абсолютно не в ее стиле, она никогда не стала бы носить подобную вещь. Но он не принадлежит и Кэйтсу. Вы только взгляните на него: серый костюм, серое пальто. Я всегда видел его только в сером. Жаль, Кэйтс не хочет разговаривать с нами, а то вы могли бы кое о чем спросить у него. Кремер подошел к двери в гостиную, приоткрыл ее и крикнул: - Стеббинс! Пэрли в мгновение ока вырос на пороге. - Проводите Кэйтса в столовую и начинайте по одному вводить сюда остальных. Как только мы будем заканчивать с очередным, отправляйте его тоже в столовую. Стеббинс увел Кэйтса, чему тот вовсе не противился. Почти сразу же другой детектив ввел миссис Бун. Кремер даже не предложил ей сесть встретил в центре комнаты, показал шарф, попросил внимательно, но не дотрагиваясь, осмотреть и сказать, видела ли она его раньше. Миссис Бун ответила, что не видела, и на этом разговор с ней закончился. После ее ухода ввели Фрэнка Томаса Эрскина, и сцена повторилась с тем же результатом. Когда в кабинете еще четырежды прозвучало "нет", наступила очередь Уинтерхофа. - Мистер Уинтерхоф, взгляните, пожалуйста, на этот... - заговорил было Кремер, но Уинтерхоф тут же перебил инспектора. - Где вы его взяли? - спросил он, протягивая руку к шарфу. Это же мой шарф! - Ваш?! - Кремер даже попятился от неожиданности. - Сегодня вечером он был на вас или вы принесли его в кармане пальто? - Ни то, ни другое. У меня украли его еще на прошлой неделе. - Где? - Вот здесь же, когда я приходил сюда в пятницу вечером. - Сюда, к Вулфу? - Да. - Кому вы жаловались на пропажу? - Никому не жаловался, а пропажу обнаружил только у себя дома. Если... - И вы никому не сказали? - Здесь нет. Я не знал, когда был здесь, что шарф исчез. А дома... Дома я сказал, наверное, жене... Да, да, определенно припоминаю: жене я говорил о пропаже. Но у меня... - И вы не позвонили сюда на следующий день, чтобы справиться, не найдена ли ваша вещь? - Нет, не звонил. Зачем? У меня еще штук двадцать шарфов. Я настаиваю... - Настаивайте сколько угодно, - холодно оборвал его Кремер. - Но так как шарф принадлежит вам, считаю необходимым сообщить следующее: мы располагаем важными доказательствами, что именно вашим шарфом был обмотан отрезок трубы, которым была убита мисс Гантер. Лицо Уинтерхофа покрылось обильным потом, он от изумления выпучил глаза. - Какие доказательства? - наконец спросил он, собравшись с силами. - На шарфе обнаружены микроскопические частицы краски и ржавчины с трубы, причем в довольно значительном количестве. - Где вы его нашли? - В кармане пальто. - Чьего? - А вот это не ваше дело, - отрезал Кремер. - Я бы хотел попросить вас никому ничего не говорить, но, к сожалению, это бесполезно... Отведите его в столовую, - приказал он детективу, который привел Уинтерхофа. - И скажите Стеббинсу, пусть никого больше не присылает. 22 Наступило долгое молчание. Я взглянул на большие настенные часы они показывали без двух минут четыре. Все, кто был в кабинете, казалось в высшей степени обескураженными... - И все же этот Уинтерхоф лжец, будь он проклят! - заговорил начальник полиции. - Не видел он никакого человека, который якобы сбежал с крыльца этого дома. Выдумка! - Черт побери, ну и что? - взорвался прокурор. - Мы не лжеца ищем, а убийцу! - А я хочу спать, - угрюмо заявил Вулф. - Сейчас уже четыре часа, и вы зашли в тупик. - Да что вы говорите! - саркастически воскликнул Кремер. - Мы зашли в тупик... А вы? - А я нет, мистер Кремер. Совсем нет. Но сейчас я устал, и меня одолевает сон. - А ведь нам придется отпустить всех опрошенных, - заметил начальник полиции. - Несомненно, сэр, - кивнул Кремер. - Арчи, ведите всех сюда. Вот в каком состоянии находился Кремер! Направляясь выполнять его распоряжение, я пытался вспомнить, когда еще за время нашего знакомства он называл меня по имени, но вспомнить не мог... Доставленные мною гости расселись. - Мы отпускаем вас по домам, - начал Кремер. - Но перед вашим уходом я хочу обрисовать обстановку. Обследование рук ничего не выявило. Однако при изучении шарфа, обнаруженного в кармане одного пальто, на нем найдена ржавчина и краска от трубы, с помощью которой совершено убийство. Нет сомнений, что убийца использовал шарф, чтобы не оставить отпечатков пальцев. Поэтому... - Чье это пальто? - прервал Бреслоу. - Не буду говорить, чье пальто и чей шарф, и, по-моему, их владельцу тоже надо держать язык за зубами: если газетчики что-нибудь пронюхают... - Ну уж нет! - вскинулся Элджер Кэйтс. - И вас, и Ниро Вулфа, и Национальную ассоциацию промышленников это, конечно, устроило бы, но мне вы рот и заткнете! Пальто мое, а шарф я никогда и в глаза не видел. Возможно... - Кэйтс, довольно! - прикрикнул на него Соломон Декстер. - Таким образом, - как ни в чем не бывало продолжал Кремер, - шарф обнаружен в пальто мистера Кэйтса, но он утверждает, что раньше никогда его не видел. Это... - Шарф мой, - сказал Уинтерхоф. - Он был украден у меня здесь в пятницу вечером, и с тех пор я его не видел. Поскольку вы позволили Кэйтсу недостойный выпад в адрес Ассоциации промышленников, я... - Хватит! - стукнул кулаком по столу Кремер. - Можете ссориться в другом месте. Я же хочу повторить то, что уже говорил тут несколько часов назад: один из вас убил мисс Гантер. Теперь это бесспорный факт. Мы могли бы сейчас задержать вас, но что толку? Люди вы богатые и тут же добьетесь освобождения под залог. Именно поэтому я вынужден вас отпустить, в том числе и пока не известного мне убийцу. Но мы его все равно найдем. Не исключено, что нам потребуется навестить вас или вызвать в любое время суток. Без нашего разрешения вы не имеете права уезжать из города ни на час. По всей вероятности, мы будем держать вас под наблюдением, и тут вам не помогут никакие протесты. Кремер обвел взглядом присутствующих и добавил: - Сейчас полицейские машины развезут вас по домам, а пока выслушайте на прощание еще несколько слов. Я прекрасно понимаю, что все это крайне неприятно, но ничего не поделаешь, придется потерпеть, пока мы не найдем убийцу. Если кто-нибудь располагает ценными для следствия сведениями, худшее, что он - или она - может придумать, - это утаить их от нас. Я настоятельно рекомендую этому человеку задержаться и передать сведения нам. Кроме меня, тут находятся и начальник полиции, и прокурор, и вы можете переговорить с любым из нас. Никто из присутствующих не ухватился за любезное предложение Кремера, и вскоре все разъехались. - Будут указания на утро, сэр? - спросил я Вулфа. - Да, будут! - рявкнул он. - Оставить меня в покое... 23 Начиная с этой ночи мне стало казаться, что меня не посвящают в ход расследования. Позже, правда, выяснилось, что это не совсем так, однако кое-какие основания для сомнений у меня были. Во вторник утром Вулф заявил, что теперь я должен буду передавать ему пакеты от Баскома, не вскрывая их. Дил Баском был руководителем детективного агентства. - Его отчеты? Значит, расследование расширяется? - Да, - поморщившись, ответил Вулф. - Уже работают двадцать человек. Может, хоть один из них что-нибудь раздобудет. - Не перебраться ли мне на жительство куда-нибудь в гостиницу? - спросил я. - Чтобы ненароком не услышать что-либо такое, чего мне не положено слышать. Вулф не потрудился ответить. Когда это возможно, он старается не нервничать перед едой. Несколько позже выяснилось, что, по мнению Вулфа, я еще могу на что-то сгодиться. В шесть вечера он появился в кабинете, позвонил, чтобы ему принесли нива, посидел молча минут пятнадцать и вдруг изрек: - Арчи! Его обращение застало меня как раз в тот момент, когда я открыл рот, собираясь зевнуть. - А-а-а, - протянул я. - Ты уже порядочно работаешь у меня, - хмурясь, заявил Вулф. - Ага. Прикажете подать заявление об уходе по собственному желанию? - Я изучил тебя, вероятно, значительно лучше, чем ты думаешь, - пропуская мои слова мимо ушей, продолжал Вулф. - Ты наделен острой наблюдательностью, не дурак, не трус, тебя невозможно подбить на измену, поскольку ты слишком высокого мнения о собственной персоне. - Я просто душка! Вы должны прибавить мне жалованье: цены на все растут, и... - У тебя тут и еда, и крыша над головой, но по молодости и тщеславию ты тратишь кучу денег на наряды. - Он погрозил мне пальцем. - Впрочем, обо всем этом мы поговорим в следующий раз. А сейчас я хочу сказать другое. Я имею в виду одно из твоих качеств, которого не понимаю, но которое тебе безусловно присуще. Это твое качество почему-то заставляет молодых женщин охотно проводить время в твоем обществе. - Так я же употребляю одеколон "Холостяк на вечер"! - Я с подозрением взглянул на Вулфа. - Послушайте, вы явно к чему-то клоните! Может, хватит? Говорите прямо. - Прямо так прямо. Скажи, сумеешь ты быстренько улестить мисс Бун? Я ошалело уставился на Вулфа. - АЙ-яй-яй! - приходя в себя, с укоризной воскликнул я. - Вот уж не ожидал, что вы способны держать в голове такие постыдные замыслы! Улестить мисс Бун! Каково, а? Нет уж если вы допускаете подобные мысли, - улещайте ее сами. - О чем ты? - ледяным тоном осведомился Вулф. - Я же говорю о необходимости заручиться ее доверием, чтобы облегчить нам дальнейшее расследование. - Но это еще хуже! - вскипел я. - Давайте попробуем смягчить формулировки. Вы хотите, чтобы я втерся в доверие к мисс Бун и добился от нее признания, что она отправила на тот свет дядюшку и мисс Гантер? Нет уж, благодарствую! - Чушь! Тебе прекрасно известно, чего я хочу. - На всякий случай все же разъясните. - Мне нужны следующие сведения поддерживала ли она личный, деловой или какой-нибудь другой контакт с кем-либо из Ассоциации промышленников особенно с теми, кто был здесь вчера вечером. То же самое в отношении ее тетки, миссис Бун. Необходимо установить, насколько были близки между собой мисс Бун и мисс Гантер, что они думали друг о друге, часто ли встречались на прошлой неделе. Для начала достаточно. Если обстановка позволит, можешь перейти к конкретному делу. Кстати, почему бы не позвонить ей сейчас же? - Ну, ничего плохого в этом пока не вижу, если не разбираться, что вы имеете в виду под "конкретным делом", поскольку данное выражение допускает самое широкое толкование... Между прочим, вы действительно думаете, что преступник - один из этих фруктов из Ассоциации промышленников? - А почему бы и нет? - Но это же слишком очевидно! Каждый из этих типов должен понимать, что подозрение падет прежде всего на кого-то из них. - Чепуха! Ничто само по себе не очевидно. Очевидность - дело сугубо субъективное. Очевидности всегда можно избежать, противопоставляя ей тонкость ума... Ты знаешь номер телефона мисс Бун? Я набрал коммутатор гостиницы "Уолдорф" и попросил соединить меня с мисс Бун. Ответил мужской голос. Я назвал себя и попросил к телефону мисс Бун. Мне показалось, что она медлила больше, чем следовало бы. - Нина Бун слушает. Вы Арчи Гудвин? Я не ошибаюсь? - Так точно. Спасибо, что ответили на мой звонок. - Что вы, пожалуйста! Вы хотели что-нибудь... - Разумеется. Но речь пойдет не обо мне. Я звоню вам вовсе не потому, что чего-то хочу, или хотел, или мог бы хотеть. Я звоню по поручению одного человека, который действительно чего-то хочет, но он, но моему глубокому убеждению, самый натуральный псих. Вы понимаете мое положение? Сам-то я не решился бы позвонить вам, назвать себя, сказать, что я сию минуту взял из банка некоторую сумму и хочу спросить, как вы относитесь к предложению пообедать вдвоем в бразильском ресторанчике на Пятьдесят второй улице. А если я не могу на это решиться, то какое значение имеет для вас, чего я хочу?.. Я не отрываю вас от какого-нибудь важного занятия? - Нет... У меня есть несколько свободных минут. Так что же нужно вашему "одному человеку"? - Всему свой черед. А пока скажу: здравствуйте, говорит Арчи Гудвин, и в данную минуту он, по поручению Национальной ассоциации промышленников, сует свой нос во всякие разные дела. Мне бы хотелось истратить часть полученных от ассоциации денег и пообедать с вами вдвоем в бразильском ресторане на Пятьдесят второй улице, причем заранее ставлю в известность, что это будет деловая встреча с человеком, которому нельзя доверять... Ваши свободные минуты уже истекли? - А вы, кажется, действительно опасный человек... Послушайте, а может, таинственный Некто того и хочет, чтобы вы, с помощью вашего игривого тона, уговорили меня пообедать с вами? - Что вы! Затею с обедом придумал я сам, как только снова услышал ваш голос, пусть и по телефону. Что же касается моего Некто... Ну, вы же должны понимать, что в процессе этого расследования мне приходится общаться с различными людьми, а не только с Ниро Вулфом, который... ну, в общем, таков уж он есть. Так вот, я вынужден общаться и кое с кем из полиции, и из ФБР, и из прокуратуры. Что бы вы, например, сказали, если бы узнали, что один из них поручил мне позвонить вам и спросить, где Эд Эрскин? - Эд Эрскин? - поразилась мисс Бун. - Вам поручили спросить у меня, где Эд Эрскин? - Да, да. - Я бы сказала, что человек, давший вам такое поручение, ненормальный. - И я так думаю. Значит, с этим вопросом покончено. Но, прежде чем мы подведем черту под нашим разговором, вы, быть может, ответите на мое предложение относительно бразильского ресторана? Как вы обычно отказываете? В резкой форме или прибегаете к дипломатическим формулировкам? - Вообще, я человек резкий. - В таком случае, чуточку подождите, дайте собраться с силами... Ну вот. Начинайте! - Как бы вы ни хитрили, я не могу встретиться с вами - сегодня я обедаю с теткой у нее в номере. - Тогда, может, поужинаем позже? Или позавтракаем? Что вы скажете о ленче завтра в час? - А что собой представляет этот бразильский ресторан? - спросила мисс Бун. - Вполне приличное заведение с хорошей кухней. - Но ведь... как только я пойду куда-нибудь... - Понимаю, понимаю. Сделаем так: выходите из гостиницы на Сорок девятую улицу, я буду ждать вас там в темно-синей машине, начиная с двенадцати пятидесяти. Я не опоздаю ни на минуту за это могу ручаться, а вот за все последующее... - Возможно, немного опоздаю я. - Не сомневаюсь. Это свойственно всем нормальным женщинам, а вас я считаю совершенно нормальной. И, пожалуйста, не вздумайте лет этак через пять - десять сказать мне, будто я утверждал, что вы показались мне... ну, так себе, обычной. Я не говорил "обычная", я сказал "нормальная". Итак, до завтра. Отодвигая от себя телефон, я подумал, что в глазах у меня, наверное, еще не погас огонек самодовольства, и поэтому, не поворачиваясь к Вулфу, сделал вид, что рассматриваю какие-то бумаги. Однако он тут же довольно громко пробормотал: - А все равно сегодня вечером было бы лучше! По-прежнему не поворачиваясь к нему, я сосчитал про себя до десяти и только тогда спокойно и внятно ответил: - Дорогой сэр! Попытайтесь-ка сами уговорить эту женщину встретить вас, скажем, в каком-нибудь фешенебельном ателье, чтоб примерить самый шикарный туалет. До меня донеслось нечто похожее на смех. Я гордо прошествовал к себе в комнату и до ужина приводил ее в порядок - работы хватило. После ужина я вдруг почувствовал такую смертельную усталость и мне так захотелось спать, что, когда раздался звонок в дверь, я испытал огромный соблазн сделать вид, будто никакого звонка не слышу. Меня так и подмывало повернуть специальный выключатель и отсоединить звонок. Но я не сделал этого, а вышел в переднюю и распахнул дверь. 24 - Добрый вечер! - поздоровался со мной какой то тип, стоявший на крыльце. - Мне хотелось бы повидать мистера Вулфа. Я раньше не встречал этого человека. Он был лет пятидесяти, среднего роста и телосложения, с тонкими прямыми губами и с глазами, в которых ничего нельзя было прочесть. Я было подумал, что это один из людей Баскома, однако одежда посетителя исключала подобное предположение. Его пальто и костюм из дорогого материала явно вышли из рук первоклассного портного. - Сейчас узнаю. Ваше имя? - Джон Смит. - По какому делу вы хотели бы его видеть, мистер... мистер Джоунс? - По частному и очень срочному. - А нельзя ли поконкретнее? - Можно, но только с ним лично. - Превосходно. Присядьте и почитайте какой-нибудь журнал. Я оставил его на крыльце, захлопнул дверь у него перед носом и пошел в кабинет к Вулфу. - Посетитель назвался первым пришедшим на ум именем: "Джон Смит", Выглядит как банкир, который если и одолжит вам какую-нибудь мелочь, то потребует в залог пригоршню бриллиантов. Я оставил его на крыльце, но не думайте, что он обиделся, у таких людей отсутствуют обычные человеческие чувства. И, пожалуйста, не поручайте мне узнать, что ему надо, сил моих на это не хватит. - Приведи его, Я так и сделал. Посетитель мне не нравился, тем более что помешал нам вовремя лечь спать, но все же я предложил ему кресло, обитое красной кожей, сидя в нем, он оказывался лицом к нам обоим. Выпрямившись как палка, он положил руки на колени, сплел пальцы и взглянул на Вулфа. - Я назвался Джоном Смитом потому, что подлинная фамилия не имеет значения, - начал он. - В данном случае я выступаю в роли мальчика на побегушках... Наш разговор должен носить конфиденциальный характер, поэтому хотелось бы остаться с вами с глазу на глаз. Вулф отрицательно покачал головой. - Мистер Гудвин мой доверенный помощник. Его уши - мои уши Я вас слушаю. - Ни в коем случае! - решительно заявил Смит. - Я обязан переговорить с вами наедине. - Видите вон ту картину на стене? - спросил Вулф, показывая на изображение памятника Вашингтону. - В действительности это часть панели с замаскированным отверстием в ней. Если я удалю мистера Гудвина отсюда, он пройдет в специальное помещение за этой стеной и все равно будет слышать и видеть вас. Правда, там ему придется стоять. Так зачем же причинять моему помощнику такое неудобство, если он может слушать нас сидя? Все с тем же бесстрастным видом Смит поднялся. - В таком случае, нам придется перейти туда, где нет подобных приспособлений. - Никуда мы с вами не пойдем. Арчи, подай мистеру Смиту пальто и шляпу. Я встал и был уже на полпути к вешалке, когда Смит снова сел. Я вернулся на свое место. - Да, сэр? - обратился к нему Вулф. - Есть кое-кто, - начал Смит прежним высокомерным тоном, поскольку другим, видимо, никогда не говорил, - виновный в убийстве Буна и Гантер. - Кое-кто? Смит почесал нос, опустил руку и вновь сплел пальцы. - Разумеется, смерть - всегда трагедия, - продолжал он. - И с этим ничего не поделаешь. Но смерть этих двоих поставила в тяжелое положение многих членов нашей организации и навлекла на них совершенно незаслуженное негодование. Все мы знаем, что у нас в стране есть люди, пытающиеся разрушить фундамент, на котором держится наше общество. Само существование демократической системы, становым хребтом которой являются наши граждане, проникнутые самыми высокими идеалами, и наши выдающиеся бизнесмены, благодаря которым живет и процветает эта система, находится ныне в крайней опасности. Первопричина ее - то событие, а теперь уже два события, которые подрывные элементы либо сами подготовили и осуществили, либо воспользовались ими для своих преступных целей. Убийства как таковые не угрожают, разумеется, общественному благополучию, но в данном... - Извините, - прервал его Вулф. - Я и сам мастак на подобную демагогию. Насколько я понимаю, вы имеете в виду недовольство Национальной ассоциацией промышленников, широко распространившееся в стране из-за этих убийств? - Да. Одно дело вообще совершить убийство и совершенно другое, когда оно наносит огромный ущерб... - Одну минуту. Об этом вы уже говорили. Валяйте дальше, но сначала скажите: вы представляете Национальную ассоциацию промышленников? - Я представляю, если хотите, великих людей - подлинных столпов нашего государства, я представляю жизненные интересы американского народа. Я... - Хорошо, хорошо! Дальше. Смит снова сплел пальцы - на этот раз у него возникла необходимость почесать подбородок, затем продолжил: - Возникшее положение совершенно нетерпимо, оно, повторяю, создаст благоприятные условия для деятельности самых опасных элементов, пропаганды их теорий. Любое вознаграждение за ликвидацию нынешнего положения - немедленную ликвидацию! - не показалось бы чрезмерным. Родина будет благодарна тому, кто возьмется за это. Он заслужит великое спасибо своих сограждан. - Иначе говоря, - высказал предположение Вулф, - такому человеку хорошо заплатят. - Ему обязательно хорошо заплатят. - Жаль, что я уже занят. Очень люблю, когда мне платят. - Так в чем дело? Наши интересы совпадают. - А знаете, мистер Смит, - нахмурился Вулф, - мне понравилось, как вы начали беседу. Короткой фразой вы сказали сразу все, за исключением кое-каких деталей. Кто вы и откуда? - Странный вопрос! - воскликнул Смит. - Вы не настолько беспомощны, чтоб при желании не выяснить, кто я, если, разумеется, найдете нужным тратить на это время. Я не один. Есть еще семь уважаемых весьма уважаемых мужчин и женщин, с которыми сегодня после ужина я буду играть в бридж. Смит снова сплел пальцы, но не нашел, что почесать, и достал из внутреннего кармана довольно объемистый сверток. - Вы правильно заметили, - кивнул он, - я не упомянул о некоторых деталях. Вы получите гонорар в триста тысяч долларов. Вот треть этой суммы. Вулф слегка поднял бровь. - Вы пришли сюда, мистер Смит, будучи убеждены, что имеете дело с мерзавцем. А раз так, не кажется ли вам, что вы поступили несколько необдуманно, захватив с собой такую крупную сумму денег? Я уже говорил, что мистер Гудвин - мой доверенный помощник. А вдруг он отнимет у вас деньги, а вас самого вышвырнет вон? Впервые выражение лица Смита несколько изменилось, но, в общем-то, он не встревожился. - Никому и в голову не приходило считать вас мерзавцем, - ровным голосом сказал он. - Мы хорошо знаем и вашу деятельность, и ваш характер. Вам предоставляется возможность оказать услугу... - Довольно! Все это мы уже слышали. - Как угодно. Дело вот в чем: существуют определенные причины, по которым вам предлагают такой крупный гонорар. Во-первых, все знают, что вы обычно берете большое вознаграждение за услуги. Во-вторых, растущее негодование общественности против уполномочивших меня лиц прямо или косвенно принесет им убытки в сотни миллионов долларов, по сравнению с чем триста тысяч сущий пустяк. В-третьих, вам предстоят расходы, и, возможно, крупные. В-четвертых, мы понимаем, что выполнение нашего поручения связано с немалыми трудностями, и, говоря откровенно, мы не знаем никого, кроме вас, кто способен с ними справиться. Повторяю, никто не считает вас мерзавцем. Ваше утверждение беспочвенно. - Значит, я неправильно истолковал фразу, которую вы произнесли в начале нашей беседы. - Вулф уставился на Смита. - Разве вы не сказали: "Есть кое-кто, виновный в убийстве Буна и Гантер"? - Да, сказал. - Кто же это? - Пожалуй, я выразился не совсем точно. Видимо, следовало сказать: мы намерены предложить кое-кого. - Кого же? - Либо Соломона Декстера, либо Элджера Кэйтса. Мы предпочли бы Декстера, но сойдет и Кэйтс. Мы поможем вам получить кое-какие улики, но какие именно уточним позже, когда вы разработаете план дальнейшего расследования. Мы еще обсудим с вами этот вопрос. Кстати, выплату остальных двухсот тысяч мы не ставим в зависимость от вынесения обвинительного приговора, мы понимаем, что это от вас не зависит. Вторую треть вы получите, как только огласят обвинительный акт, а последнюю - в день начала процесса. Мы считаем, что будет вполне достаточно того эффекта, который вызовет оглашение обвинительного акта. - Вы адвокат, мистер Смит? - Да. - Вы бы не согласились уплатить за Декстера несколько больше, чем за Кэйтса? Как-никак, Декстер - исполняющий обязанности директора Бюро регулирования цен, для вас куда важнее убрать в первую очередь его. - Нет, нет! Мы и так не поскупились на гонорар. - Смит постучал пальцем по свертку. Не будем торговаться. Думаю, никто и никогда не платил столько. - Что вы! - воскликнул Вулф. - А известный скандал с многомиллионными взятками в нашем сенате в двадцать четвертом году? Да я на память могу назвать восемь, десять, двенадцать примеров! Крез Лидийский преподнес своему полководцу десять тонн золота. Ришелье уплатил одному из шпионов сто тысяч ливров - около двух миллионов долларов по нынешним временам... Так что, мистер Смит, не обманывайте ни себя, ни других. Вы просто скряга, если иметь в виду действительную стоимость того, что вы хотите получить от меня. Речь Вулфа не произвела на Смита никакого впечатления. - Да, но всю сумму вы получаете чистоганом, из рук в руки! - возразил он. - Вам не надо платить ни налогов, ни разных сборов. - Правильно, - кивнул Вулф. - Вообще-то, строго говоря, я не могу назвать вас скупым. И торговаться тоже не люблю. Однако, - он тяжело вздохнул, - однако должен вам сказать, что существует одно непреодолимое препятствие. - Какое еще препятствие? - Да ваш выбор лиц, которых предстоит обвинить... Прежде всего слишком уж бросается в глаза, кому выгодно, чтобы один из них оказался виновным. Но не это главное. Главное в том, что ни у того, ни у другого нет мотива. Для всякого убийства нужен какой-то мотив, а для двух убийств - тем более. Применительно к мистеру Декстеру и мистеру Кэйтсу его невозможно найти, я и пытаться не буду. - Но я же говорил, мы поможем вам получить некоторые доказательства. - Не имеет значения. Отсутствие мотива исключает вину Декстера или Кэйтса, и тут не помогут никакие "доказательства", которые к тому же могут быть только косвенными. Но какими бы они ни были, они неизбежно вызовут сомнение, как только станет известен их источник, тем более, что обвинение будет представлено одному из руководителей Бюро регулирования цен. Таким образом, на изложенных вами условиях это предложение для меня не приемлемо. Смит спокойно отнесся к отказу Вулфа. Немного помолчав, он снова заговорил. - Но есть другой вариант, против него вам нечего будет возразить. Я говорю о кандидатуре Дона О'Нила. - М-м-м... - промычал Вулф. - У него можно найти мотив - он же из Национальной ассоциации промышленников, а общественное мнение уже настроено против нее, хотя и напрасно. Конечно, кандидатура О'Нила не так нас устраивает, как Декстера или Кэйтса, но что поделаешь. По меньшей мере, общественное негодование переключится с организации на одного человека. - М-м-м... - А это придаст доказательствам особую убедительность. Разве так уж трудно, например, получить показания человека или даже нескольких человек, которые видели, как у вас в холле О'Нил прятал шарф в карман пальто Кэйтса? Насколько мне известно, тот же ваш доверенный помощник Гудвин был там все время и... - Не годится! - резко прервал его Вулф. - Ну, если Гудвин не захочет дать таких показаний, у нас есть возможность получить их от других. Но к этой теме мы еще вернемся, если вы примете наше предложение. Вы согласны с кандидатурой О'Нила? - Видите ли... - Вулф откинулся на спинку кресла и сложил кончики пальцев на животе. - Сейчас я отвечу, мистер Смит. Пожалуй, лучше всего это делать в форме сообщения, предназначенного для мистера Эрскина. Передайте мистеру Эрскину... - Я не представляю Эрскина. Я вообще не называл никаких фамилий. - Разве? А мне послышалось, вы упоминали О'Нила, и Декстера, и Кэйтса. Так вот, все дело в том, что полиция может с минуты на минуту найти десятый валик, и тогда, учитывая содержание сделанной на нем записи, все мы окажемся в дураках. - Но если у нас будет... - Прошу вас, сэр! Я не мешал вам говорить, не мешайте и вы мне. Если увидите где-нибудь мистера Эрскина, передайте, что я весьма ему признателен: теперь я знаю, какой гонорар могу с него запрашивать, не рискуя шокировать его. Передайте, что я не менее признателен и за его старания оградить этот гонорар от посягательства налоговых органов, хотя подобное мошенничество совершенно меня не привлекает. Передайте, что я полностью учитываю, насколько важна каждая минута: мне известно, как обострила возмущение общественности смерть мисс Гантер; я читал редакционную статью в сегодняшнем номере "Уолл-стрит джорнел"; я слышал сегодня выступление радиокомментатора; я знаю, что происходит. - Вулф прищурился. - Но, главным образом, не забудьте сказать ему, что попытки купить всех и вся лишь усугубляют его вину. Кем бы я ни был в его глазах, счет за услуги я все равно ему пришлю и все равно заставлю заплатить. Я думаю, он либо убийца, либо простофиля, либо и то и другое вместе. Слава богу, он не мой клиент! Что же касается вас... Нет, на вас я и времени тратить не хочу... И вы называете себя адвокатом, служителем закона!.. Арчи, пальто ему! Смит поднялся, но, прежде чем уйти, тем же ровным тоном спросил: - Мне хотелось бы знать, могу ли я рассчитывать, что эта беседа останется между нами? Точнее, чего мне следует ожидать? - Какое значение для вас лично имеет мой ответ? - крикнул Вулф. - Я даже фамилии вашей не знаю. Я поступлю так, как найду нужным. - Если вы думаете... - заговорил было Смит, но не закончил, опасаясь, очевидно, выдать свое истинное настроение, чего он не мог позволить себе ни при каких обстоятельствах. Он молча вышел и молча спустился с крыльца, даже не пожелав мне спокойной ночи. Когда я вернулся в кабинет, Вулф сидел и ждал заказанное пиво. - Сегодняшняя история напомнила мне о картине, - сказал я, - которая висела у нас дома в столовой. На ней были изображены мужчина и женщина, мчащиеся в санях и швыряющие младенца стае полков, которая их настигает. Возможно, это не совсем точно в отношении Декстера или Кэйтса, но прямо касается О'Нила. Он же был председателем банкетной комиссии! В детстве я часто размышлял над этой картиной. С одной стороны, жестоко, разумеется, бросать ребенка на растерзание волкам, но с другой - если не принести эту жертву, они сожрут и младенца, и путников, и лошадей. Конечно, из саней могли бы выскочить мужчина или женщина. Помню, я тогда представлял, как целую женщину и ребенка и бросаюсь прямо в гущу волков. Правда, в то время мне было всего восемь лет, и теперь я уже не считаю себя связанным тогдашним решением... А что думаете вы об этих мерзавцах? - Они в панике, - ответил Вулф, поднимаясь. - Положение у них отчаянное... Спокойной ночи, Арчи. - Уже с порога, не оборачиваясь, он пробурчал: - Такое же, как и у меня, собственно говоря. 25 В среду утром я получал лишь мелкие поручения. По распоряжению Вулфа я позвонил, например, в фирму "Стенофон" и договорился, что они дадут нам напрокат диктофон с громкоговорителем вроде того, какой управляющий прислал в воскресенье. Честно говоря, я не понимал, зачем нам диктофон, если нечего прослушивать. Как бы то ни было, мы получили аппарат, и я засунул его в угол. Еще одно поручение, которое я удостоился получить, состояло в том, чтобы позвонить Фрэнку Томасу Эрскину. Я поставил его в известность, что расходы наши быстро растут и что мы при первой же возможности хотели бы получить от него чек еще на двадцать тысяч долларов. Эрскин воспринял это заявление как нечто само собой разумеющееся и тут же попросил меня условиться об их встрече с Вулфом в одиннадцать часов, что я и сделал. Самое интересное произошло в одиннадцать часов. Когда точно в это время у нас появились оба Эрскина, Уинтерхоф и Хетти Гардинг, с ними оказался О'Нил! Таким образом, следовало думать, что эти фрукты не собирались продолжить разговор, начатый "Джоном Смитом". Эрскин привез с собой чек, компания пробыла у нас больше часа, причем я так и не понял, зачем они, собственно, пожаловали, разве что продемонстрировать, как они расстроены. Никто, в том числе и сам Вулф, и словом не обмолвился о визите "Джона Смита". Примерно полчаса они потратили на попытки получить от Вулфа какой-то отчет о ходе расследования, что, естественно, оказалось пустой тратой времени, а в течение другого получаса выколачивали у него нечто вроде прогноза о сроках раскрытия преступления и поимки преступника. Эрскин категорически заявил, что каждый новый день задержки наносит непоправимый вред Соединенным Штатам Америки и всему американскому народу. - Папа, ты так трогательно говоришь, что меня вот-вот слеза прошибет! - заметил Эрскин-младший. - Заткнись! - рявкнул папа. Все они тут же, не стесняясь нас, перессорились. Глядя на них, я вспомнил предложение "Смита" подыскать человека, который готов был показать, что он видел, как подсовывали шарф в пальто Кэйтса; такое "показание", подумал я, даст любой из них против любого из своей компании - может, только Эрскины не пойдут друг против друга, и то сомнительно. В какой-то мере оправдало этот визит лишь сделанное кем-то из них упоминание, что завтра, то есть в четверг, в двухстах вечерних и утренних газетах, издающихся более чем в ста городах, появится громадное, на всю страницу, объявление с предложением ста тысяч долларов тому, кто своими показаниями поможет арестовать убийцу Ченни Буна и Фиби Гантер... - Полагаю, общественность оценит наши усилия, как вы думаете? - без особой надежды спросил Эрскин. Я не слышал, что ответил Вулф и чем закончилась беседа, так как покинул кабинет, чтоб привести себя в порядок. У меня едва оставалось время, чтобы подъехать к гостинице "Уолдорф" ровно в двенадцать пятьдесят. Может же случиться, хотя бы в миллион лет раз, что женщина не опоздает, а явится раньше. 26 Нина Бун пришла в четырнадцать минут второго, и, поскольку это было еще по-божески, я воздержался от каких-либо замечаний. - Вряд ли здесь кто-нибудь узнает меня, - заметила Нина, после того, как мы сделали заказ. - Тут никто не пялит глаза. Наверное, обыкновенные люди, те, на кого не обращают внимания, думают, что это лестно - быть знаменитостью, которую всюду замечают и на которую показывают друг другу в ресторанах и других общественных местах. Раньше я и сама так думала, а сейчас просто не переношу этого. Возможно, сказывается отсутствие привычки. Вот если бы моя фотография появилась в газетах потому, что я, скажем, кинозвезда или совершила что-то особенное, тогда я не чувствовала бы себя так неловко. "Ага! - подумал я. - Да тебе хочется излить душу! Что ж, говори, говори, послушаем..." - И все же, - заметил я, - на вас, несомненно, посматривали и раньше, до всех этих событий. Вы вовсе не уродина. - Да? - сказала она, с трудом сдерживая улыбку удовлетворения. - Вы ничего не можете утверждать, я сейчас очень подурнела. Я сделал вид, что внимательно ее рассматриваю. - Сейчас, конечно, не вполне подходящий момент, чтобы составить правильное представление о вашей внешности. Глаза опухли, рот несколько вялый - оттого, наверное, что вы кусаете губы. И все же в вас еще есть много такого, на что приятно взглянуть: очень милый овал лица, красивый лоб и виски, прелестные волосы... Увидев вас на улице со спины, один из трех мужчин обязательно ускорит шаги, чтобы взглянуть на вас сбоку или спереди. - Только один? А остальные двое? - Боже! Вам мало одного из трех?! Ну, хорошо, вот я, например, не только бы ускорил шаги, но прямо-таки полетел на крыльях - настолько мне нравятся ваши волосы. - В следующий раз я сяду к вам спиной... Знаете, я все время порываюсь спросить, кто поручил вам узнать у меня, где находится Эд Эрскин? - Пожалуйста, не спешите. У меня железное правило: встретился с девушкой - первые четверть часа говори только о ее внешности. Дело в том, что ненароком я могу сказать что-нибудь приятное, а уж тогда беседа пойдет как по маслу. И еще я считаю, что проявил бы невоспитанность, если бы начал обрабатывать вас за едой. Мне поручено выудить у вас абсолютно все, что вы знаете, и я, конечно, постараюсь выполнить поручение, но только после того, как нам подадут кофе. Если я чего-нибудь стою, вы придете к тому времени в отличное настроение. - Мне и самой не нравится мое настроение, - попыталась она улыбнуться, - и я с удовольствием бы посмотрела на ваши усилия изменить его. Однако я обещала тете вернуться в гостиницу к двум тридцати и, кстати, привезти с собой вас. Вы согласны? - Встретиться с миссис Бун? - удивился я. - Она хочет видеть меня? - Да. Всего на четверть часа, чтобы... чтобы поговорить о ее внешности. - Но для девицы в возрасте свыше пятидесяти лет пятнадцать минут много, достаточно и пяти. - Ей еще нет пятидесяти! Только сорок три. - Все равно хватит и пяти минут. Однако, если у вас осталось так мало времени лишь до половины третьего, я боюсь, что не дождусь момента, когда вы подобреете. И все же попытка не пытка, пусть только нас обслужат... У вас в бокале еще остался коктейль. Официант поставил перед нами по тарелке дымящихся креветок, приготовленных с сыром и каким-то острым соусом, и по чашке салата с майонезом. Мисс Бун, хотя, казалось бы настроение у нее было совсем не подходящее, тут же начала есть. - Мне нравится, - заявила она. - Что ж, начинайте выуживать. - Моя техника несколько необычна, - сказал я, проглотив креветку. - Сейчас не только ведется тщательное наблюдение за всеми вами, но, и выясняется прошлое каждого из десяти... Вам нравятся креветки? - Очень. - Вот и прекрасно. Придется нам почаще бывать здесь... Так вот, человек сто - нет, даже больше - проверяют прошлое всех вас, пытаются установить, например, не встречалась ли потихоньку