акие-то не те отношения. Опустошаешь стаканы со снотворным, организуешь и проводишь в жизнь налеты, оставляешь незапертой мою машину на радость убийцам. - Точно, - жизнерадостно согласился я. - Я уже не тот, что был раньше. На вашем месте я бы себя уволил. Я уже уволен? - Нет. Но, если мне придется провести здесь хотя бы еще одну ночь, ты съездишь домой и привезешь мне рубашки, носки и прочие нужные вещи, - он мрачно уставился на свои носки, - Ты эти дырки видел? - Видел. У нашей машины отключен аккумулятор, но это не беда, могу у кого-нибудь одолжить. Если хотите не отстать от событий, советую пошевелиться. Старшая дочь считает, что вчера вечером она что-то видела или слышала, и у нее есть мысли насчет того, кто взял вашу машину; сейчас она решает, рассказать ли об этом окружному прокурору. Я пытался у нее что-нибудь выудить, но она боится, что я все передам вам. Еще одно подтверждение того, что мои лучшие дни миновали. Короче, если вы слезете с кровати и наденете туфли, можете присутствовать при ее рассказе лично. Он оттолкнулся от кровати, сбросил ноги на пол и, хмыкнув, полез за туфлями. Надел их и как раз завязывал шнурок, когда раздался стук в дверь; она распахнулась, не успел я пригласить стучавшего войти. Им оказался Джимми Сперлинг. - Папа зовет вас в библиотеку, - объявил он и в ту же секунду исчез, не закрыв за собой дверь. Видимо, его поездки на шахты плохо сказались на его манерах. Вулф не спеша заправил в брюки рубашку, надел галстук, жилет, пиджак. Мы прошли по коридору к лестнице, спустились и сложным маршрутом проследовали в библиотеку, не встретив на пути ни души, я уже подумал, что все собрались и ждут нас, но оказалось, что ничего подобного. Когда мы вошли, в библиотеке было три человека: окружной прокурор, председатель правления и Уэбстер Кейн. Арчер снова зацапал лучшее кресло, и Вулфу пришлось выбирать из того, что осталось. Почему здесь Уэбстер Кейн и где Бен Дайкс? Хорошо, что нет Медлин. Может, я все-таки получу приоритетное право на некоторые ее мысли? Вулф обратился к Арчеру: - Хочу поздравить вас, сэр, - вы приняли здравое решение. Я знал, что мистер Гудвин на подобные выходки не способен, но этого не знали вы. Вам пришлось пошевелить мозгами, и вы это сделали с блеском. Арчер кивнул. - Спасибо. Я старался, - он оглядел комнату. - У меня был тяжелый день в суде, я здорово устал, Я не должен был сюда приезжать, но раз обещал, слово надо держать. Это дело я передаю мистеру Гаррену, одному из моих помощников, он куда более опытный следователь, чем я. Сегодня у него полно дел, и он не приехал, но хочет приехать и поговорить со всеми нами завтра утром. А пока... - Можно мне сказать? - вставил Сперлинг. - Разумеется. Прошу вас. Сперлинг заговорил легко, в голосе, во всем его облике не чувствовалось никакого напряжения. - Я хочу рассказать, как именно все произошло. Когда утром Дайкс объявил, что обнаружил следы наезда на машине Вулфа, я счел вопрос решенным. Кажется, я этого не скрывал. Естественно, я подумал, что это дело рук Гудвина, ведь вечером он ездил в Чаппакуа. Но, когда я узнал, что вы сомневаетесь в виновности Гудвина, я тоже засомневался - будь эта версия приемлемой, вы бы довели ее до конца. Тогда я крепко задумался, зная, как мало у всех нас времени, - и кое-что вспомнил. Лучше всего я прочту вам заявление. Сперлинг сунул руку во внутренний карман пиджака и вытащил оттуда сложенный лист бумаги. - Это заявление, - сказал он, разворачивая лист, - датировано сегодняшним числом и подписано мистером Кейном. Уэбстером Кейном. Арчер нахмурился: - Кейном? - Да. Вот текст заявления: "В понедельник вечером, 20 июня 1949 года, около половины десятого я вошел в библиотеку и на столе мистера Сперлинга увидел письма, которые, как я знал, он хотел отправить. Я слышал, как он об этом говорил. Я знал, что он был расстроен из-за каких-то семейных дел, и предположил, что об этих письмах он просто забыл. Я решил поехать в Маунт Киско и бросить их в почтовый ящик, чтобы утренним поездом они уже ушли. Я вышел из дому через западную террасу, намереваясь взять в гараже свою машину, но вспомнил, что машина Ниро Вулфа запаркована поблизости, гораздо ближе гаража, и решил воспользоваться ею. Ключи оказались в машине. Я завел двигатель и поехал. Сумерки еще не перешли в ночь, и, прекрасно зная дорогу, я не стал включать сигнальные огни. Дорога идет немного под уклон, и я ехал со скоростью двадцать - двадцать пять миль в час. При подъезде к мосту через ручей я вдруг увидел, что прямо перед машиной, чуть слева, находится какой-то предмет. В тусклом свете у меня не было времени понять, что это - человек. Я только успел увидеть этот предмет, а в следующую секунду машина его сбила. Я нажал на тормоз, но без особой спешки, потому что в этот миг еще не осознал, что сбил человека. Через несколько футов машина остановилась. Я выпрыгнул из нее, побежал назад и увидел, что это Луис Рони. Он лежал футах в пяти от машины, и он был мертв. Торс его был размолот колесами машины. Я могу подробнее описать, что я делал после этого, но вполне можно обойтись и одним предложением: я просто потерял голову. Не буду описывать и свои чувства, но расскажу, как вел себя дальше. Когда я убедился, что он мертв, я оттащил тело с дороги, проволок по траве футов пятьдесят и оставил с северной стороны кустарника, со стороны, противоположной дороге. Потом я вернулся к машине, проехал через мост к воротам, развернулся, поехал назад к дому, запарковал машину на прежнем месте и вышел из нее. В дом я не пошел. Стал ходить взад-вперед по террасе, пытаясь что-то решить, собраться с духом, войти в дом и рассказать, что произошло. В это время из дома вышел Гудвин и направился к своей машине. Я слышал, как он завел двигатель и уехал. Я не знал, куда он направлялся. Подумал, может быть, он едет в Нью-Йорк, и машина назад не вернется. Во всяком случае, его отъезд как-то помог мне определиться, Я вошел в дом, поднялся к себе в комнату и постарался успокоиться, сев за экономический отчет, который я готовил для мистера Сперлинга. Сегодня днем мистер Сперлинг сказал мне, что лежавшие на столе письма куда-то исчезли. Я сказал ему, что забрал их, - так оно и было, - намереваясь отвезти в Чаппакуа сегодня утром, но дорога была перекрыта полицией, и к тому же они охраняли все находившиеся здесь машины, и отвезти почту я не смог. Не могу даже объяснить почему, но его упоминание о письмах в корне изменило мое отношение к случившемуся. Я тут же по собственной воле рассказал ему обо всех фактах, приведенных выше. Когда он сообщил мне, что чуть позже здесь появится окружной прокурор, я сказал, что изложу все факты письменно и поставлю под этим заявлением свою подпись, что и было сделано. Таково мое заявление". Сперлинг поднял голову. - Подписано Уэбстером Кейном, - заключил он и вытянул руку, чтобы передать бумагу окружному прокурору. - Засвидетельствовано мной. Если вас интересует более подробное изложение, я думаю, он не будет возражать. Да вот он перед вами - спросите его. Арчер взял бумагу и пробежал ее глазами. Через минуту поднял голову и, чуть склонив ее набок, пристально посмотрел на Кейна. Тот не отвел взгляда. Арчер постучал пальцем по бумаге: - Это написали и подписали вы, мистер Кейн? - Я, - ответил Кейн ясно и четко, но без всякого бахвальства. - Вам не кажется, что с этим заявлением вы немного запоздали? - Кажется, и даже очень. - Не сказать, что вид у Кейна был счастливый, но он старался держаться стойко. Он забыл пройтись по волосам расческой - они были растрепаны, и в данном случае это играло ему на руку: можно было хоть как-то поверить, что человек с внешностью молодого политического деятеля или, скажем, молодого да раннего способен совершить такую глупость. Чуть поколебавшись, он продолжил: - Я прекрасно осознаю, что моему поведению нет оправдания. Я даже себе не могу дать разумного объяснения. Видимо, в минуты кризиса я не настолько хорош, как хотелось бы. - Но мне кажется, не такой уж это и кризис. Несчастный случай, избежать которого было невозможно. Такое случается со многими. - Наверное... но ведь я убил человека. И я воспринял это как жуткий кризис, - Кейн неопределенно взмахнул рукой. - Во всяком случае, сами видите, какую он сыграл со мной шутку. Я полностью лишился рассудка. - Не полностью, - Арчер глянул в бумагу. - Когда Гудвин подошел к машине и уехал по той же самой дороге, всего через пятнадцать минут после происшествия, вы сообразили, что, вполне возможно, во всем обвинят его. Значит, голова у вас была достаточно ясной. Верно? Кейн кивнул: - Я намеренно упомянул об этой мысли в своем заявлении, хотя и полагал, что ее могут истолковать не в мою пользу. Могу лишь сказать, что, если в голове моей и мелькнула такая мысль, она не была осознанной. Как я там написал? Арчер еще раз посмотрел в бумагу: - Вот так: "Во всяком случае, его отъезд помог мне как-то определиться. Я вошел в дом, поднялся к себе в комнату..." и так далее. - Все правильно, - в голосе Кейна, во всем его облике чувствовалась неподдельная искренность. - Я просто хотел написать об этом с абсолютной честностью, потому что стыжусь своих действий. Если мною и руководил расчет, о котором вы говорите, я его не осознавал. - Понимаю, - Арчер снова посмотрел на бумагу, сложил ее и, не выпуская из рук, сел. - Вы хорошо знали Рони? - Как сказать? Близки мы не были. Последние месяцы я встречал его частенько, главным образом, в нью-йоркском доме Сперлингов или здесь. - Вы с ним были в хороших отношениях? - Нет. Это "нет" прозвучало категорично и решительно. Арчер резко спросил: - Почему? - Мне не нравилось то, что я знал о его профессиональных методах, не нравился он лично - не нравился, и все. Я знал, что мистер Сперлинг подозревал его в принадлежности к коммунистической партии, и, хотя у меня не было сведений на этот счет, полагал, что подозрение это вполне обосновано. - Вы знали, что с ним очень дружна мисс Гвен Сперлинг? - Конечно. Именно по этой причине ему позволялось бывать здесь. - Вы эту дружбу не одобряли? - Нет, сэр, не одобрял... хотя мое одобрение или неодобрение никак на их отношения не влияло. Я ведь не просто сотрудник корпорации мистера Сперлинга, но больше четырех лет имею удовольствие и честь быть другом... другом семьи, если можно так сказать? Он взглянул на Сперлинга. Тот кивнул, показывая, что так сказать можно. - Я отношусь к этой семье с большим уважением и преданностью, - продолжал Кейн, - в том числе и к мисс Гвен Сперлинг, и я считал, что Рони ей не пара. Можно вопрос? - Разумеется. - Почему вы спросили, как я относился к Рони? Вы подозреваете, что я убил его не случайно, а намеренно? Да? - Я бы не сказал, мистер Кейн, что я это подозреваю. Но ваше заявление позволяет мне закрыть это дело раз и навсегда, и прежде чем принять эту версию как окончательную... - Арчер подергал губами. - А вам не по душе мои вопросы? - Это не так, - с жаром произнес Кейн. - Я не в том положении, чтобы выбирать, какие вопросы мне по душе, а какие нет. Особенно, если их задаете вы. Но... - Зато они не по душе мне, - выпалил Сперлинг. Он с трудом сдерживался. - Что вы такое делаете, Арчер, пытаетесь натаскать грязь туда, где не можете ее найти? Только сегодня утром вы сказали, что специально докучать людям моего статуса и положения - такой политикой ваша служба не руководствовалась никогда. Вы что же, изменили свою политику? Арчер засмеялся. На сей раз его смех еще больше, чем утром, походил на хихиканье, только смеялся он дольше, видно, причина для смеха показалась ему более веской. - Ваш гнев абсолютно праведный, - сказал он Сперлингу отсмеявшись. - Я просто устал и следую привычке. Между прочим, утром я сказал кое-что еще: если происшествие окажется несчастным случаем, я буду рад больше всех, но мне нужно знать имя водителя. Что ж, теперь я вполне удовлетворен. - Сложенный лист бумаги он убрал в карман. - Нет, я никуда не хочу таскать грязь. Бог свидетель, достаточно грязи появляется и без моей помощи. - Он поднялся: - Мистер Кейн, наведайтесь завтра утром ко мне на работу, в Уайт-Плейнс... скажем, часов в одиннадцать? Если меня не будет, спросите мистера Гаррена. - Буду ровно в одиннадцать, - пообещал Кейн. - А зачем? - с подозрением в голосе спросил Сперлинг. - Чтобы соблюсти формальности, - Арчер кивнул. - Это формальность, не более. Я займусь этим сейчас же. Не вижу, какой благой цели послужит обвинение и судебное преследование. Вечером я позвоню Гаррену и попрошу его посмотреть законодательство, связанное с автомобильными авариями на территории частных владений. Возможно, придется заплатить штраф, либо вас на время лишат водительских прав, но при всех обстоятельствах я предпочел бы, чтобы эта история забылась как можно скорее. Он протянул Сперлингу руку: - Надеюсь, вы на меня не сердитесь? Сперлинг ответил, что нет. Арчер пожал руку Кейну, Вулфу и даже мне. Выразил надежду, что наша следующая встреча состоится при более благоприятных обстоятельствах. И уехал. Вулф сидел, свесив голову набок, будто ему не хватало энергии, чтобы держать ее прямо, глаза были закрыты. Кейн, Сперлинг и я стояли, в отличие от Вулфа оказавшись достаточно вежливыми и поднявшись, чтобы попрощаться с Арчером. Кейн обратился к Сперлингу: - Слава богу, все кончилось. Если я вам больше не нужен, я поднимусь в комнату и попробую поработать Выходить к ужину мне бы не хотелось. Они, разумеется, все равно узнают, но я предпочел бы отложить встречу с ними до завтра. - Валяйте, - согласился Сперлинг. - Попозже я к вам зайду. Кейн направился к двери. Вулф открыл глаза и пробурчал: - Погодите минутку, - и выпрямил голову. Кейн остановился и спросил: - Вы это мне? - Если не возражаете, - тон его был весьма любезным, как и слова. - Ваша работа не может немного подождать? - Может, если есть такая надобность. А в чем дело? - Я бы хотел с вами поговорить. Кейн послал взгляд Сперлингу, но взгляд не достиг цели: председатель правления достал из кармана еще один лист бумаги и теперь рассматривал его. Этот лист, продолговатый и розовый, не был сложен. Кейн стоял в сомнении, а Сперлинг тем временем подошел к Вулфу и протянул ему бумагу. - Вы это заработали, - сказал он, - Я рад, что нанял именно вас. Вулф принял бумагу, скосил на нее глаза, потом взглянул на Сперлинга. - Щедро, - сказал он. - Пятьдесят тысяч. Сперлинг кивнул, как я киваю чистильщику обуви, давая ему на чай десять центов. - Прибавляем к пяти, получается пятьдесят пять. Если этого не хватит на покрытие ущерба, вашего гонорара и прочих расходов, пришлите мне счет. - Спасибо, я так и поступлю. Я, разумеется, не могу сейчас сказать, какие возникнут расходы. Возможно... - Расходы на что? - На расследование обстоятельств смерти мистера Рони. Возможно... - А что там расследовать? - Не знаю, - Вулф убрал чек в карман. - Возможно, все выяснится легко и просто. Я хотел бы задать мистеру Кейну несколько вопросов. - Зачем? С какой стати? - Но почему бы и нет? - мягко стлал Вулф. - Уж на столько вопросов, сколько задал мистер Арчер, я имею право? Разве он возражает? Вы возражаете, мистер Кейн? - Конечно, нет. - Прекрасно. Я постараюсь покороче, но, прошу вас, сядьте. Кейн сел, правда, на краешке кресла. Сперлинг до этого не снизошел. Засунув руки в карманы, он смотрел на Вулфа без всякого восхищения. - Первый вопрос, - начал Вулф. - Как вы определили, что мистер Рони мертв? - Господи, вы бы только его видели! Увы, я его не видел; и вы его не могли видеть очень хорошо, потому что было почти совсем темно. Вы пощупали рукой, бьется ли его сердце? Кейн покачал головой. Я и не ждал, что он ответит кивком, потому что знал наверняка - грудная клетка Рони была для такой проверки уже непригодна: одежда оставляла с ребрами одно целое. Именно так я описал увиденное Вулфу. - В этом не было надобности, - сказал Кейн. - Он был совершенно раздавлен. - Вы видели в темноте, как сильно он был раздавлен? - Я это чувствовал. Все-таки еще было не так темно... что-то я мог видеть. - Наверное, вы видели кость - она ведь белая. Я знаю, что плечевая кость проткнула мякоть и одежду и выступала на несколько дюймов. На какой руке? Это был чистый блеф. Во-первых, в таких вещах он не разбирался, во-вторых, ничего такого не было. - Господи, не знаю, - запротестовал Кейн. - На такие подробности я не обратил внимания. - Понятно, понятно, - согласился Вулф. - Но торчавшую кость вы увидели... или нащупали? - Я... может быть... не помню. Вулф оставил эту тему: - Когда вы тащили его к кустарнику, за что вы держались? За какую часть его тела? - Не помню. - Вздор. Вы тащили его не ярд, не два, а пятьдесят с лишним. И забыть такое - исключено. Итак: за ногу? За голову? За ворот пиджака? За руку? - Не помню. - Как же помочь вам вспомнить? Может быть, вот так: когда вы притащили его к кустам, голова его была обращена в сторону дома или, наоборот, от дома? Кейн нахмурился: - Уж это я должен бы помнить. - Разумеется. - Но не помню, - Кейн покачал головой. - Не помню, и все. - Понятно, - Вулф откинулся на спинку кресла. - Что ж, достаточно, мистер Кейн. - Он прищелкнул пальцами, давая отбой. - Пожалуйста, можете заниматься своими делами. Кейн поднялся, не успел Вулф закончить предложения. - Я отвечал, как мог, - извиняющимся тоном вымолвил он. - Да, видно, в кризисную минуту я плохо соображаю. Наверное, я был так взвинчен, что и сам не знал, что делаю. Он взглянул на Сперлинга, не получил никаких указаний, еще раз - на Вулфа, бочком прошел между двух кресел, добрался до двери и скрылся. Как только за ним закрылась дверь, Сперлинг сверху вниз посмотрел на Вулфа и спросил: - И чего вы этим добились? Вулф хмыкнул: - Абсолютно ничего. Ничего хорошего. Теперь я не могу, вернувшись домой, об этом забыть и с чистой совестью заняться приведением в порядок своей оранжереи, - он наклонил голову назад, чтобы посмотреть в лицо Сперлингу. - Наверное, он перед вами в неоплатном долгу... либо очень не хочет потерять работу. Как вам удалось заставить подписать его это заявление? - И не думал заставлять. Там сказано в конце, он написал и подписал его по собственной воле. - Пф. Что сказано в конце, я знаю. Но почему я должен этому верить, если не верю ни одному слову в самом заявлении? - Ну, это не серьезно, - на лице Сперлинга появилась ангельская улыбка. - Кейн - один из ведущих экономистов нашей страны. Разве человек с такой репутацией и положением в обществе стал бы подписывать подобное заявление, не будь оно от начала до конца правдивым? - Не знаю, как вообще, а в данном конкретном случае взял и подписал, - в голосе Вулфа появились сварливые нотки. - При наличии хорошего стимула - почему бы и нет? А со стимулами у вас все в порядке. Вам повезло, что он оказался под рукой: для поставленной задачи он подходит как нельзя лучше. - Вулф махнул рукой, отметая мистера Кейна. - С вашей ролью вы справились блестяще; заявление составлено отменно. Но отдаете ли вы себе отчет в том, в какое положение поставили меня? - Отдаю, разумеется, - сочувственно произнес Сперлинг. - Вас наняли выполнить работу, и вы прекрасно с ней справились. Вчерашний ваш монолог был безупречным. Благодаря ему моя дочь поняла, что должна бросить Рони, а я этого и хотел. Его случайная смерть ничуть не умаляет ваших достижений. - Это я знаю, - согласился Вулф. - Но та работа уже кончилась. Вся беда в том, что вы наняли меня выполнять другую работу, а именно, расследовать обстоятельства смерти мистера Рони. Теперь я... - Эта работа тоже кончилась. - Э, нет. Ни в коем случае. Вы провели мистера Арчера, заставив мистера Кейна подписать это заявление, но вам не удалось надуть меня, - Вулф покачал головой и вздохнул. - Уж лучше бы вам это удалось. С минуту Сперлинг пристально смотрел на него, потом подошел к креслу, облюбованному Арчером, сел, наклонился вперед и вопросил: - Слушайте, Вулф, вы за кого себя принимаете? За Святого Георгия? - Нет, - с негодованием отверг подобную мысль Вулф. - В конце концов не так важно, кто убил этого мерзавца Рони, намеренно или случайно, - я бы закрыл на это липовое заявление глаза - пусть. Но я взял на себя обязательство. Я солгал полиции. Тоже не страшно: я делаю это постоянно. Вчера вечером я предупредил вас: я утаиваю от полиции сведения, только если речь идет о деле, которое веду я сам; и это значит, что я беру на себя обязательство довести это дело до конца. Я сказал вам, что вы не можете нанять меня сегодня, а завтра уволить, и вы с этим согласились. А теперь? А теперь вы считаете, что можете сбросить меня со счетов, потому что я уже не могу дать мистеру Арчеру истинный отчет о вчерашнем разговоре в этой комнате и, значит, угрозы для вас не представляю. Что ж, тут вы правы. Даже если я пойду к нему сейчас и во всем признаюсь, имея на руках это заявление, он просто вежливо пожурит меня и обо всем забудет. Я тоже хотел бы об этом забыть, но не могу. Не позволяет самолюбие. Вы околпачили меня; но я не из тех, кто с этим мирится. - Я заплатил вам пятьдесят пять тысяч долларов. - Заплатили. И больше не заплатите? - Нет. За что? - За то, что я доведу это дело до конца. Выясню, кто убил мистера Рони, и докажу это, - Вулф нацелился в него пальцем. - Если судьба меня подведет... - Он опустил указующий перст и пожал плечами. - Не подведет. Не может подвести. Увидите. Вдруг, безо всякой подготовки, Сперлинг пришел в бешенство. В мгновение ока изменились его взгляд, цвет лица - он превратился в другого человека. Вскочив с кресла, он прошипел сквозь стиснутые зубы: - Вон! Вон отсюда! Видимо, выход был только один: убираться вон. Для меня тут ничего особенного не было: испытать подобное уже приходилось, а для Вулфа... ведь когда дело доходило до разрыва отношений с клиентом, он практически всегда сидел за столом в своем кабинете, и призыв убраться вон был ему в новинку. Он однако лицом в грязь не ударил. Не слишком выпячивая свое достоинство, но и не забывая о нем, он удалился так, будто у него возникла потребность пойти в туалет, но не очень насущная. Я пропустил его вперед, что было вполне уместным. Но и Сперлинг был человеком многогранным. Казалось бы, его яростная вспышка не могла погаснуть так быстро, но, когда я заскочил вперед Вулфа открыть для него дверь, Сперлинг заявил: - Объявлять этот чек недействительным не буду! ГЛАВА 14 Сверток доставили в среду, незадолго до полудня. Наша жизнь не вернулась в привычную колею, поскольку в оранжерее еще орудовала маленькая армия, но во многих отношениях все пришло в норму. Вулф ходил в чистой рубашке и свежих носках, питание было регулярным и на привычно высоком уровне, с улицы вымели разбитое стекло, а мы вовсю старались наверстать потери по части сна. Чтобы выполнить обещание Вулфа и расследовать смерть Рони, не было сделано почти ничего, но мы провели дома всего четырнадцать часов, и девять из них - в постели. Потом появился сверток. Вулф после утренних часов в оранжерее находился со мной в кабинете, проверяя накладные и квитанции на все подряд, от фибрового картона до оконной шпаклевки. Дверь на звонок открыл я, посыльный передал мне сверток размером с небольшой чемоданчик и попросил расписаться; сверток я оставил в холле, решив, что это очередной компонент для восстановительных операций наверху. Но в кабинете мне пришло в голову, что на свертке нет фамилии поставщика, а это было весьма странным, и я вернулся в прихожую разобраться. На плотной оберточной бумаге не было никаких следов, кроме фамилии и адреса Вулфа. Сверток был надежно перевязан крепким шнуром. Я поднял его - примерно шесть фунтов. Приложил к уху и на полминуты затаил дыхание, но ничего не услышал. Что ж, где наша не пропадала... я перерезал шнур и вспорол бумагу. Дальше шла мягкая картонная упаковка, клапаны были прихвачены клейкой лентой. Я снова насторожился, по периметру взрезал клапаны и приподнял один уголок. Но увидел всего лишь газету. Я всунул острие ножа и подпорол ее... то, что я увидел, заставило меня приподнять брови. Отвернув клапаны и газету и видя все то же, я сунул сверток под мышку, проследовал с ним в кабинет и спросил Вулфа: - Ничего, если я это распакую прямо на вашем столе? В прихожей сорить не хочется. Он запротестовал, но я положил сверток на стол и начал вытаскивать из него пачки двадцатидолларовых банкнотов. Купюры были старые, ни одной новой, судя по краям, не попадалось, в каждой пачке их было по пятьдесят штук, то есть по тысяче зелененьких на пачку. - Это что за чертовщина? - удивился Вулф. - Деньги, - объяснил я. - Не прикасайтесь к ним, вдруг это ловушка? Вдруг они все покрыты микробами? - Я принялся раскладывать пачки, по десять в стопку, и стопок получилось пять. - Любопытное совпадение, - заметил я. - Можно, конечно, пересчитать, но, если никакой ошибки нет, здесь ровно пятьдесят тысяч. Интересно. - Арчи, - Вулф сердито смотрел на меня. - Что за дурацкие выходки? Я сказал тебе перевести чек на наш счет, а не превращать в наличные. - Он показал на сверток: - Заверни и отнеси в банк. - Да, сэр. Но прежде чем... - Я подошел к сейфу, достал оттуда банковскую книжку, открыл ее на последней заполненной странице и показал Вулфу. - Как видите, чек на наш счет я перевел. Так что это никакая не выходка, а всего лишь совпадение. Вы слышали, как позвонили в дверь, видели, как я пошел открывать. Посыльный передал мне сверток, попросил расписаться в получении... курьерская служба, Западная Сорок седьмая улица, дом двадцать восемь. Я решил, вдруг это часовая бомба, и открыл сверток в прихожей, подальше от вас. Об отправителе на свертке или в нем ничего не сказано. Единственный ключ - газетная обертка, это вторая часть "Нью-Йорк Таймс". У нас есть знакомые, которые читают "Таймс" и у которых есть свободные пятьдесят тысяч для розыгрыша? - Я сделал приглашающий жест рукой. - Ответьте на этот вопрос - и шутник в наших руках. Вулф все еще метал сердитые стрелы, но теперь не в меня, а в стопки денег. Он взял одну пачку, провел пальцем по краям, положил назад. - Убери это в сейф. И сверток тоже. - Может, сначала сосчитаем? Вдруг в одной пачке не хватает двадцатки? Ответа не последовало. Он откинулся на спинку кресла и какое-то время сидел неподвижно, если не считать губ, которые он вытягивал и втягивал, вытягивал и втягивал. Я поступил, как было велено: сначала переложил товар в картон, чтобы сэкономить место, потом сходил в холл за упаковочной бумагой и шнуром и все вместе положил в сейф. Я сел за свой стол, пока губы Вулфа придут в состояние покоя, и спросил: - Как насчет повышения? Лишние двадцать долларов в неделю мне явно не помешают. Пока мы на этом деле заработали сто пять тысяч и триста двенадцать долларов. Если вычесть накладные расходы и стоимость ущерба... - А триста двенадцать долларов откуда? - Из бумажника Рони. Они у Сола. Я вам говорил. - Тебе, конечно, известно, кто прислал сверток. - Не совсем. Д, С, В или А, но кто именно? Едва ли его прислал сам Икс? - Сам? Нет, - Вулф покачал головой. - Деньги я люблю, но эти мне не нравятся. Жаль, что ты не можешь ответить на мой вопрос - Я отвечал на миллионы вопросов. Можете рискнуть. - Я уже рискнул. Кто в субботу подсыпал снотворного в стакан - тот, что предназначался для мистера Рони и из которого выпил ты? - Да. Вопрос вопросов. Я сам себе его задавал вчера весь вчерашний день, да и сегодня с утра... ответа не нашел. Вулф вздохнул: - Это и не дает нам покоя, заставляет предполагать, что произошел не несчастный случай, а умышленное убийство. Если бы не это, я, может быть, и уговорил бы себя, что дело закрыть, даже при том, что я обманул мистера Арчера, - он еще раз вздохнул. - Выходит, мы должны подкрепить наше предположение доказательствами, либо его окончательно опровергнуть, но как? Это известно одному Господу. Телефон наверху уже работает. Я стал проверять его и решил заодно поговорить с мистером Лоуэнфельдом из полицейской лаборатории. Он был весьма любезен, но ничем особенно не помог. Он сказал, что если машина идет чуть под уклон со скоростью двадцать пять миль в час, передом сбивает стоящего человека и проезжает по нему колесами, весьма вероятно, что на машине от удара останутся вмятины или другие видимые следы, но не обязательно. Я сказал, что важно определить следующее: когда мистера Рони ударила машина, он стоял или лежал? Мистер Лоуэнфельд ответил, что отсутствие следов на переде машины позволяет кое в чем усомниться, но определяющей уликой считаться не может. Он спросил также, почему меня до сих пор интересует смерть Луиса Рони. Вообще полицейские жутко любят сплетничать, прямо как женщины. К вечеру пройдет слух, что я почти готов изобличить в убийстве этого продажного писаку Пола Эмерсона. Если бы это была правда. - Вулф глянул на настенные часы. - Кстати, я позвонил доктору Волмеру, скоро он будет здесь. Значит, я был не прав: кое-какие шаги, чтобы выполнить свое обещание, Вулф предпринял. - Поездка за город пошла вам на пользу, - заявил я. - Энергия в вас бьет ключом. Вы не заметили, что "Газетт" опубликовала заявление Кейна полностью? - Заметил. И обнаружил в нем слабое место, которое ускользнуло от моего внимания, когда текст читал мистер Сперлинг. Он ведь взял мою машину, машину гостя, которого он едва знал, и это представлено как нечто вполне естественное. А когда я прочитал текст глазами, сразу увидел фальшь. Я сказал мистеру Сперлингу, что заявление было составлено здорово, но в этой части он дал промашку. Надо было придумать объяснение получше и выразить его в одном кратком предложении. Я мог бы... Он остановился, потому что зазвонил телефон. Я потянулся к трубке: - Кабинет Ниро Вулфа. - Можно попросить к телефону мистера Вулфа? Где-то в нижней части позвоночника я ощутил легкое покалывание. За тринадцать месяцев этот голос не изменился ни капли. - А кто его спрашивает? - задал я вопрос, надеясь, что и мой голос остался прежним. - Скажите ему: по личному делу. Прикрыв трубку ладонью, я сказал Вулфу: - Икс. Он нахмурился: - Что? - То самое. Икс. Он взял трубку у себя на столе. Не получив никакой команды, я остался на линии. - Ниро Вулф слушает. - Здравствуйте, мистер Вулф. Гудвин сказал вам, кто я? Или вы узнаете мой голос? - Узнаю. - Да, это совсем несложно. Вы оставили без внимания совет, который я вам дал в субботу. Вы также оставили без внимания воскресную демонстрацию силы. Могу ли я сказать, что это меня не удивило? - Вы можете сказать что угодно. - Это меня не удивило. Надеюсь, более наглядная демонстрация нам не потребуется. Жить гораздо интереснее, если знаешь, что где-то в мире существуете вы. Вы открыли сверток, который вам недавно доставили? - Да. - Наверное, нет нужды объяснять, почему я решил компенсировать нанесенный вам ущерб. Или есть? - Есть. - Перестаньте. Конечно, такой нужды нет. Тем более, это не нужно объяснять вам. Если полученная сумма превышает размер ущерба, не беда. Собственно, я этого хотел. Окружной прокурор решил, что в заявлении Кейна дано исчерпывающее объяснение смерти Рони и никаких обвинений выдвинуто не будет. Вы уже дали понять, что не согласны с этим решением, обратившись с запросом в лабораторию нью-йоркской полиции. Да я и не ждал от вас ничего другого. Отступать не ваш стиль. Рони был способным молодым человеком, его ждало блестящее будущее; он вполне заслуживает того, чтобы обстоятельства его смерти расследовал лучший мозг Нью-Йорка. То есть ваш. Я, как вы знаете, в Нью-Йорке не живу. До свидания, продолжайте, расследование, желаю удачи. Раздались гудки. Вулф положил трубку на рычаг. Я последовал его примеру. - Господи, - негромко произнес я, потом присвистнул. - Вот это клиент, я понимаю. Оплата через посыльного, щегольские телефонные звоночки, надеется, что отправлять вас на тот свет не придется, сдачи не надо, желаю удачи, дзынь. Кажется, я уже как-то говорил: шустрый малый. Вулф сидел, прикрыв глаза, глядя на мир через узенькие щелочки. Я спросил: - Как оприходовать деньги? Куда их занести? На Икс или просто написать его фамилию - Зек? - Арчи. - Да, сэр? - Я как-то тебе сказал: забудь, что тебе известна фамилия этого человека. Я не шутил. Причина проста: я не хочу слышать эту фамилию, потому что он - единственный человек на земле, которого я боюсь. Боюсь не того, что он причинит мне боль; я боюсь, к чему он меня может принудить, угрожая этой болью. Ты ведь слышал, что я говорил мистеру Сперлингу. - Слышал. Но я все равно бухгалтер. Куда занести этот доход, на Икс? - Никуда не заноси. Сначала тщательно проверь эти стопки. Заодно можешь сосчитать деньги, но, главное, проверь, нет ли там кроме денег чего-то еще. Оставь в сейфе десять тысяч. Возможно, они мне понадобятся завтра для дела, которое по нашей бухгалтерии не пройдет. Только для твоего сведения: они предназначены для мистера Джонса. Остальное отвезешь в любой пригородный банк, скажем, где-нибудь в Нью-Джерси, и положишь в банковский сейф, а сейф арендуешь под вымышленным именем. Потребуется на кого-то сослаться - сошлись на мистера Паркера. После того, что случилось в субботу ночью, мы должны быть готовы к непредвиденным обстоятельствам. Если мы вступим с ним в ближний бой и придется съезжать отсюда и рвать старые связи, нам будет нужна серьезная подпитка. Надеюсь, эти деньги останутся нетронутыми. Надеюсь, они так и будут там лежать, когда я умру, и, стало быть, достанутся тебе. - Большое спасибо. Мне тогда будет лет восемьдесят и они мне не помешают. - И на здоровье. Теперь сегодня. Во-первых, где фотографии, которые ты там делал? - Будут в шесть часов. Раньше сделать их не взялись. - А ключи? - Вы просили после ленча. К половине второго будут. - Хорошо. Сол появится в два? - Да, сэр. - Пусть Фред и Орри приедут сюда после ужина. Днем они тебе вряд ли понадобятся; управитесь вдвоем с Солом. Нам нужно вот что: должен быть... Но объяснение пришлось прервать: явился доктор Волмер. Доктор жил и держал кабинет прямо на нашей улице, в сторону Десятой авеню, и многие годы мы прибегали к его услугам по самым разным поводам, от накладывания швов на голову Доры Чапин до подписания документа о том, что Вулф невменяем. Он всегда садился в одно из желтых кресел поменьше, потому что был коротконог, снимал очки, смотрел сквозь них на свет, надевал снова и спрашивал: "Нужны какие-нибудь таблетки?" Сегодня он добавил: - Боюсь, у меня мало времени. - У вас его всегда мало, - заметил Вулф тоном, предназначенным лишь для избранных - тех, кого он по-настоящему любил. - Вы читали про дело Рони? - Конечно... Раз к нему имеете отношение вы... вернее, имели. - Сейчас имею тоже. Тело находится в морге, в Уайт-Плейнсе. Вы туда не съездите? Сначала вам придется заехать в окружную прокуратуру и получить там специальное разрешение. Скажете им, что вас послал я, а меня нанял один из коллег мистера Рони. Если этим они не удовлетворятся, пусть позвонят мне, постараюсь их убедить. Вам нужно осмотреть тело - речь не идет о вскрытии, чисто поверхностный осмотр, - чтобы определить, умер ли он мгновенно или на его долю выпала длительная предсмертная агония. Мне нужно, чтобы вы осмотрели его голову; подозреваю, что его сбили с ног ударом, а уже потом переехали машиной. Понимаю, найти серьезную улику вряд ли удастся, но все-таки попробуйте, и я не буду ворчать, когда вы представите мне счет за эту поездку. Волмер несколько раз моргнул: - Это надо сделать сегодня? - Да, сэр. - А чем мог быть нанесен такой удар, вы не представляете? - Нет, сэр. - В газетах сказано, что у него нет семьи, родственников тоже. Может, мне следует знать, кого я представляю - кого-то из его коллег-адвокатов? - Если они зададут этот вопрос, на него отвечу я. А вы представляете меня. - Понятно. Это ваши вечные тайны. - Волмер поднялся. - Если кто-то из моих пациентов умрет, когда я буду ездить... - Он оставил предложение незаконченным и засеменил к выходу, заставив меня вскочить и прытко открыть ему дверь. Он имел привычку уходить сразу, как только получал все, что ему действительно требовалось, и Вулф его любил в частности за это. Проводив его, я вернулся в кабинет. Вулф сидел, откинувшись на спинку кресла. - До ленча всего десять минут. Итак, сегодня тебе и Солу предстоит следующее... ГЛАВА 15 За одиннадцать ключей слесарь расколол меня на восемь долларов и восемьдесят центов. Это было почти вдвое больше рыночной цены, но я не стал поднимать вой, потому что тут была своя причина: он до сих пор собирал дань за одну маленькую ложь, которую он по моей просьбе шесть лет назад скормил сыщику из отдела по расследованию убийств. Видимо, он решил, что теперь мы с ним соучастники и мазаны одним миром, стало быть, от моей доли ему кое-что причитается. Я вполне допускал, что ключи - это еще не все, потребуется определенная ловкость рук, если, допустим, Луис Рони жил в многоквартирном доме со швейцаром и лифтером; но все оказалось проще. Старый пятиэтажный дом на Восточной Тридцать седьмой улице заметно и удачно осовременили: в вестибюле я наткнулся на шеренгу почтовых ящиков, кнопок-звонков и кругов с отверстиями для переговоров через специальную трубку. Фамилию Рони я нашел в конце справа - это значило, что жил он на самом верху. Дверь с улицы я открыл первым же ключом, мы с Солом вошли, забрались в служебный лифт и нажали кнопку 5. Для способного молодого человека с блестящим будущим, у которого, наверное, круглые сутки пропадал самый разномастный люд, это было очень удобно. Наверху я открыл дверь со второй попытки. В каком-то смысле чувствуя себя хозяином, я придержал дверь для Сола, пропустил его вперед, а уж потом вошел сам. Мы оказались в центре коридора, не очень широкого и не очень длинного. Повернув направо, к фасадной стене, мы попали в довольно просторную комнату с современной, тщательно подобранной мебелью, броскими, недавно вычищенными коврами, яркими аляповатыми картинами на стенах, хорошо подобранными книгами и камином. - Что ж, очень мило, - заметил Сол, зыркая по сторонам, Между мной и Солом есть существенная разница: мне иногда нужно посмотреть на вещь дважды, чтобы наверняка удержать ее в памяти, Солу же всегда хватает одного раза. - Угу, - согласился я, укладывая свой чемоданчик на кресло, - Насколько я понимаю, жилец от этой квартирки отказался, так что можешь ее снять. - Из чемоданчика я достал резиновые перчатки, одну пару передал Солу. Он начал их натягивать. - Жалко, - сказал он, - что ты в воскресенье вечером его партийный билет у себя не оставил, ведь держал в руках. Куда как все было бы проще. Мы ведь за этим сюда и пришли, да? - Это, конечно, будет находка номер один, - я стал натягивать другую перчатку. - Нас устроит любой интересный товар, но полностью осчастливить может только сувенир Компартии США. Хорошо бы отыскать какой-нибудь сейф, но суетиться мы не будем. - Я повел рукой налево. - Начинай с этой стороны. Работать с Солом - одно удовольствие, потому что я могу полностью сосредоточиться на своих занятиях и на него не обращать внимания. Приводить обыск мы с ним любим, если при этом не надо переворачивать кушетки или пользоваться лупой, любим по простой причине: после обыска получаешь четкий и окончательный ответ - да или нет. В этой комнате мы провели добрый час, и ответ оказался "нет". Мы не только не нашли членской карточки, там не было вообще ничего стоящего, способного порадовать Вулфа. Отдаленно сейф напоминал разве что запертый ларь, лежавший в ящике стола, один из ключей на связке к нему подошел, но внутри оказалась лишь наполовину опорожненная бутылка изысканного шотландского виски. Видимо, это была единственная вещь, делиться которой с приходящей уборщицей он не желал. На закуску мы оставили самое муторное - перелистать все стоящие на полках книги. В них не оказалось ничего, кроме страниц. - Этот голубок не доверял никому, - пожаловался Сол. Мы вошли в спальню - она была раза в два меньше первой комнаты, - Сол окинул ее быстрым взглядом и сказал: - Слава богу, хоть книг нет. Я от всего сердца поддержал его: - Для книг надо с собой мальчика приводить. Листать до одурения страницы - взрослому человеку зарабатывать таким путем просто неприлично. На спальню ушло меньше времени, но результат оказался тот же. Я все больше убеждался, что у Рони либо вообще не было никакого секрета, либо их было столько, и весьма опасных, что тут не годились банальные меры предосторожности... если вспомнить, что случилось с оранжереей, то сделать выбор из этих "либо" было нетрудно. Мы расправились с кухонькой - по размеру она напоминала лифт моего босса, - с туалетом - он был гораздо больше и вообще напоминал снимок из рекламного журнала, - и в бутылке шотландского виски, спрятанного в ларе от уборщицы, мне увиделось нечто трогательное - единственный невинный секрет, настолько невинный, что хранить его можно было дома. Наверное, я человек очень демократичный, раз могу испытывать столь трогательные чувства к такому отпетому мерзавцу, как Рони, об этом стоит сказать Солу. Перчатки уже были в чемоданчике, я держал его под мышкой, мы были в коридоре и направлялись к двери, собираясь распрощаться с этим жилищем. Рассказать Солу, какой я демократичный, однако не удалось: спокойное течение вечера прервали. Я уже взялся через платок за дверную ручку, как вдруг раздался звук, производимый лифтом, он остановился на нашем этаже, и его дверь открылась. Кто-то шел в эту квартиру: другой на этом этаже просто не было. Снаружи послышались шаги, в замочную скважину вставили ключ, но, пока его поворачивали и открывали дверь, мы с Солом были уже в туалете, плотно прикрыв за собой, но не заперев дверь - Есть кто-нибудь? - негромко спросил голос. Это был Джимми Сперлинг. Раздался другой голос, совсем тихий, однако без всякой дрожи: - Ты уверен, что это здесь? Это была мать Джимми. - Конечно, уверен, - грубо буркнул Джимми. Такая грубость свойственна людям, до смерти испуганным. - Пятый этаж. Пошли, не стоять же здесь. Шаги направились к большой комнате Я шепотом объяснил Солу, кто это такие, и добавил: - Если они хотят здесь что-то найти, пусть ищут на здоровье. Я чуть приотворил дверь, и мы стали вслушиваться. Они разговаривали и, судя по другим звукам, обыскивали жилище, но далеко не с той методичностью и сноровкой, с какой это делали мы с Солом. Кто-то из них уронил ящик на пол, упало что-то еще, кажется, картина со стены. Потом, если не ошибаюсь, упала книга - это было уже слишком. Не прочеши мы квартиру со всем возможным тщанием, может и был бы смысл ждать: вдруг они найдут то, что ищут, а мы возьмем и попросим их показать это нам; но стоять и тратить впустую время, позволяя им шарить по книгам, которые мы уже пролистали до последней страницы, - не глупость ли это? Поэтому я открыл дверь из туалета, через коридор вошел в большую комнату и окликнул их: - Эй, привет! Век живи - век учись. Я решил, что с Джимми все ясно, опасаться его нечего. У меня есть правило: не ходить без наплечной кобуры, когда расследуешь дело об убийстве, но я был о Джимми слишком невысокого мнения и не стал перекладывать пистолет в карман или брать его в руку. Из литературы же мне известно о материнском инстинкте, да и в жизни иногда приходится с ним сталкиваться, так что я все-таки должен был быть начеку. Правда, пистолет в руке едва ли помог бы, разве вздумай я огреть ее но черепу. Когда я вошел под арку комнаты, она оказалась совсем рядом, ярдах в двух, и этого было достаточно для внезапного нападения. Она вихрем кинулась на меня, ее руки метнулись к моему лицу, а сама она завопила что есть мочи: - Беги, беги, беги! Смысла в этом не было никакого, но кто ждет смысла от женщины, когда она в таком состоянии? Даже будь я один, и она смогла бы задержать меня на некоторое время, позволив сыну бежать, что с того? Поскольку ни убийцей, ни полицейским я не был, то представлял опасность лишь тем, что просто видел Джимми, правда, содрать с меня это открытие она все равно не могла, даже если ногти у нее были бы еще в десять раз длиннее. Однако именно это она и пыталась сделать, и первый натиск был весьма бурным - она добралась-таки до моего лица. Один из его коготков меня ужалил, я тут же вывернул ей руку и так бы и держал подальше от себя, если бы не Джимми, - когда я вошел, он был в другом конце комнаты. Он не кинулся мамуле на помощь, не стал поддерживать ее выпад с фланга - он просто стоял у стола... но в руке держал пистолет. При виде пистолета Сол, следовавший за мной, застыл под аркой, стараясь сориентироваться, и я его понимаю: правую руку Джимми, сжимавшую пистолет, никак нельзя было назвать твердой, а это значило, что в следующую секунду может случиться что угодно. Я сгреб мамулю и притиснул к себе, она даже не успела понять, в чем дело. Она даже не могла извиваться, хотя и пыталась. Вонзив подбородок ей в плечо, я обратился к Джимми: - Я могу сломить ее напополам, и, если потребуется, я это сделаю, не сомневайся. Хочешь слышать, как хрустит ее позвоночник? Брось пистолет. Разожми пальцы и выпусти его на пол. - Бега, беги, беги! - заголосила мамуля дурным голосом, потому что на большее в моих объятиях была не способна. - Вот видишь, - сказал я. - Не заставляй маму мучиться. Сол подошел к Джимми, завел его кисть вниз, и пистолет выпал на пол. Сол подобрал его и на несколько шагов отступил. Джимми двинулся на меня. В нужный момент я толкнул к нему его маму. Вместо моих объятий она оказалась в объятиях сына и тут только увидела Сола. Эта чертова дура в самом деле думала, что я здесь один. - Пойди посмотри на свое лицо, - предложил мне Сол. Я пошел в туалет, посмотрел на себя в зеркало и пожалел, что отпустил ее так легко. Рана начиналась под левым глазом и тянулась вниз на целых три дюйма. Я смочил ее холодной водой, поискал что-нибудь кровоостанавливающее, но не нашел и взял в комнату влажное полотенце. Джимми и мамуля мыкались по ту сторону стола, а Сол с пистолетом Джимми лениво подпирал арку. - Ну что это такое? - пожаловался я. - Я ведь всего-навсего сказал "привет". К чему царапаться и стрелять? - Он не стрелял, - с негодованием возразила миссис Сперлинг. Я отмахнулся от нее: - Вы-то уж точно царапались. Так, теперь возникает проблема. Вашего сына мы обыщем, тут все нормально, но как прикажете обыскивать вас? - Только попробуйте ко мне прикоснуться, - заявил Джимми. Голос у него был злобный, да и вид тоже. Я считал, что из всей семейки именно его можно не принимать всерьез... неужели я ошибался? - Глупости, - сказал я ему. - У вас не хватило храбрости выстрелить, вот вы и злитесь, и это лишний раз говорит не в вашу пользу. Сядьте на кушетку, оба. - Что, я должен подойти и усадить вас? Мамуля потянула сына за руку, они сбоку подошли к кушетке и сели. Сил положил пистолет в карман и опустил в кресло. - Вы нас испугали, Артур, - объяснила мамуля. - Вот и все. Я так перепугалась, что просто вас не узнала. Что ж, это был очень изящный ход, и чисто дамский, мужчине такое не пришло бы и в голову. Она предлагала вернуться в исходную позицию, когда я был в ее доме желанным гостем. Но возвращаться в пункт А я не пожелал: - Меня зовут Арчи, разве вы забыли? А теперь меня вообще никто не узнает, так вы меня отделали. Просто удивительно активная реакция на испуг, - я подвинул кресло и сел. - Как вы сюда попали? - Что значит как? Открыли дверь ключом! - Где вы его взяли? - Что значит где? Он у нас был... - А как сюда попали вы? - поинтересовался Джимми. Я посмотрел на него и покачал головой: - Этим вы ничего не добьетесь. Вы, наверное, знаете, что ваш отец отказался от услуг мистера Вулфа. Теперь у нас есть другой клиент, один из коллег Рони. Вы хотите привлечь к этой нашей встрече внимание? Вызвать полицию? Наверное, нет. Вот и не надо. Где вы нашли ключи? - Не ваше собачье дело! - Я же вам сказала, - укоризненно вступила мамуля. - Он у нас был. Еще со времени окончания школы я считаю, что женщины и логика - понятия несовместимые, поэтому отвечать ей не стал. - На ваше усмотрение могу предложить следующее, - сообщил им я. - Я звоню в участок и вызываю сюда двух городских детективов, мужчину и женщину, они обыскивают вас и выясняют, зачем вы сюда пришли, - на это уйдет время, к тому же огласки не избежать. Другой вариант: вы все расскажете нам... кажется, вы не знакомы с моим другом и коллегой - мистер Сол Пензер. Вот он сидит в кресле. Кстати, вы что, в кино не ходите? Почему без перчаток? Вы знаете, что оставили в этой квартире десять тысяч отпечатков? Да, значит, второй вариант: вы рассказываете нам, где взяли ключ и зачем сюда пришли, - но только правду. Второй вариант для вас предпочтительнее по одной простой причине: мы можем вас не обыскивать, потому что знаем - вы еще не нашли то, что искали. Они переглянулись. - У меня есть предложение, - заговорил Сол. - Милости просим. - Может, им удобнее, чтобы мы позвонили мистеру Сперлингу и спросили... - Нет! - воскликнула мамуля. - Весьма обязан, - поблагодарил я Сола. - Ты напомнил мне о мистере Вулфе. - Я снова обернулся к ним: - Думаю, теперь мы договоримся. Так где вы взяли ключ? - У Рони, - с угрюмым видом пробурчал Джимми. - Когда он вам его дал? - Давно. Он у меня... - Что ж, начало - лучше не придумаешь, - ободрил я их. - Значит, он что-то здесь держал, или вы так думали, и это вам было позарез необходимо, раз вы пришли сюда при первом удобном случае после его смерти; с другой стороны, раз ключ он вам дал давно, вы и заглянуть сюда могли давно, пока он был на работе. Нет, эта версия нас с мистером Пензером не устраивает. Давайте другую. Они снова переглянулись. - Могу что-нибудь подсказать, - вызвался я. - Например, вы одолжили ключ у вашей младшей сестры, и... - Ах ты, сукин сын, - зарычал Джимми, поднимаясь и делая шаг вперед. - Да, я не смог выстрелить, но клянусь богом... - Артур, зачем говорить гадости? - запротестовала мамуля. - Тогда предложите нам что-нибудь получше, - я уперся ногой в пол - вдруг Джимми не остановится? Но он остановился. - Правда, мы всегда можем позвонить мистеру Сперлингу и проверить. - Нет, не можете! - Почему? - Он ничего об этом не знает! Я как раз хотела сказать вам правду! Мы уговорили швейцара, чтобы он дал нам ключ! - За сколько вы его уговорили? - Я предложила... я дала ему сто долларов. Он ждет нас внизу, в холле, - убедиться, что мы ничего отсюда не забрали. - Это вы его ловко провели, - заметил я. - А вдруг ему придет в голову вас обыскать? Как считаешь, Сол, нам следует с ним поговорить? - Да. - Тогда тащи его сюда. Сол вышел. Мы втроем сидели и ждали; мамуля спросила: - Артур, лицо не болит? Мне пришло в голову три ответа, все хорошие, но я выбрал четвертый - из-за краткости. - Болит, - ответил я. Когда наружная дверь снова открылась, я поднялся на ноги - ведь с появлением швейцара соотношение сил станет двое на двое, даже не считая мамули, а если он еще окажется атлетом? Но едва его увидев, я снова сел. Он был полусредним весом, расширение грудной клетки по сравнению с Медлин было у него явно ничтожным, а глаза не желали подниматься выше уровня мужского колена. - Его зовут Том Феннер, - сообщил Сол. - Пришлось его сюда притащить. Я окинул его взглядом. Он окинул взглядом мои лодыжки. - Слушайте, - сказал я ему, - можно обойтись без осложнений. Я представляю коллегу мистера Рони. Эти люди ничего здесь не совершили и ничего не совершат - можете положиться на меня. Я не хочу без нужды устраивать людям неприятности. Вы только покажите мне сто долларов, которые они вам дали. - Да вы что, какие сто долларов? - взвизгнул Феннер. - С какой стати они дали бы мне сто долларов? - За ключ от квартиры. Не стесняйтесь, покажите. - Не давал я им никакого ключа. Я здесь старший. Отвечаю за порядок в доме. - Хватит врать, - рубанул Джимми. - Вот ключ, - мамуля произвела улику на свет. - Вот же он! - Ну-ка давайте сюда, - Феннер шагнул вперед. - Надо посмотреть поближе. Я перехватил его руку и крутанул на себя: - К чему тянуть резину? Допускаю, вы человек отважный и сильный, но втроем мы все равно вас удержим, а дама тем временем пройдется по вашим карманам. Не лучше ли, приятель, всем нам сберечь нервы и силы? Вдруг деньги вам подкинули, пока вы смотрели в другую сторону? Прежде чем сдаться, он проявил жуткое упрямство и храбрость - глаза его поднялись аж до моих колен. Потом голова его снова поникла, он полез в карман брюк и выудил оттуда двумя пальцами тугой сверточек из нескольких банкнотов. Я взял его, развернул банкноты и увидел один достоинством в пятьдесят долларов, два по двадцать и один достоинством в десять долларов, после чего вернул их назад. Впервые его глаза поднялись выше; собственно, они добрались до моих, и, глядя в них, я понял - человек дико ошарашен. - Берите и проваливайте, - велел я ему. - Я просто хотел убедиться. Минутку. - Я подошел к мамуле, забрал у нее ключ и тоже передал ему. - Больше никому не давайте, не созвонившись со мной. Когда буду уходить, дверь запру. Он просто стоял, как будто его ударила молния. Несчастный пентюх растерял последние мозги и даже не спросил, как мое имя. Когда он ушел, мы с Солом снова сели. - Видите, - добродушно продолжил я, - удовлетворить нас совсем не трудно, вернейший способ - сказать правду. Теперь мы знаем, как вы сюда попали. Вопрос второй: что вас сюда привело? На сей раз ответ у мамули был наготове - она ведь уже знала, что он потребуется. - Помните, - сказала она, - мой муж думал, что Рони - коммунист? - Как же, - подтвердил я, - еще бы не помнить. - В общем, мы и дальше так думали... после того, что мистер Вулф сказал нам в понедельник. Мы и дальше так думали. - Кто мы? - Мой сын и я. Мы с ним это обсудили и остались при своем прежнем мнении. А сегодня мистер Вулф не верит заявлению Уэбстера и, значит, у нас могут быть новые неприятности; вот мы и решил приехать сюда и найти доказательства того, что Луис Рони был коммунистом, - покажем их мистеру Вулфу, и все будет в порядке. - Почему? - удивился я. - Потому что, окажись Рони коммунистом, мистеру Вулфу станет все равно, кто или что его убило? Так? - Конечно, неужели вы не понимаете? - Тебе такое доказательство требуется? - Нет, даже в качестве подарка, - категорично заявил он. Я кивнул. И переключился на Джимми: - Может быть, попытаете счастья вы? У вашей матушки так устроены мозги, что в подобные игры ей играть трудно. Что нам предложите вы? Глаза Джимми все еще излучали злобу. Они не мигая смотрели на меня. - Надо быть последним олухом, - мрачно заявил он, - чтобы вот так сюда припереться. - Допустим. Что дальше? - Вы взяли нас за жабры, черт вас дери. - Мы должны сказать вам правду. Иначе... - Джимми! - мамуля вцепилась в его руку. - Джимми! Он ее словно и не услышал: - Иначе вы придумаете что-нибудь похуже. Вы тут упомянули мою сестру, грязно намекнули, что у нее мог быть ключ от этой квартиры. Я бы с удовольствием запихнул эти слова вам снова в глотку, может, когда-нибудь я это еще сделаю, но сейчас мы должны сказать вам правду, ничего не поделаешь, хотя это касается именно моей сестры. Она написала ему несколько писем... не думайте, совсем не таких... но мы с мамой о них знали и не хотели, чтобы они здесь валялись. И пришли их забрать. Мамуля отпустила руку и одарила меня сияющей улыбкой. - Да, да, да, это правда! - с жаром подтвердила она. - В этих письмах не было ничего плохого, просто они были... личные. Понимаете? На месте Джимми я бы ее просто задушил. В его изложении этот вариант, по крайней мере, не казался невероятным, но она... этот завороженный взгляд, когда он заявил, что скажет правду, эта ее реакция после рассказа... я даже засомневался: а в состоянии ли она перейти улицу без посторонней помощи? Однако ее сияющую улыбку я встретил с каменным лицом. Впрочем... Из Джимми, судя по его взгляду, едва ли что-то еще вытянешь, а раз так, пусть думают, что в их правду я поверил. И я сочувственно улыбнулся. - Сколько было писем? - спросил я Джимми, просто из любопытства. - Точно не знаю. С десяток. Я кивнул: - Понятно, почему вы не хотите, чтобы они здесь болтались, при всей их невинности. Но либо он их уничтожил, либо они хранятся в другом месте. Здесь их нет. Мистер Пензер и я искали кое-какие бумаги - не имеющие отношения к вашей сестре и вам, - а искать мы умеем. Когда вы появились, мы как раз закончили, и можете мне поверить - ни одного письма от вашей сестры здесь нет, не говоря уже о десятке. Если хотите, с удовольствием подпишу вам соответствующую бумагу. - Вы могли их не найти, - возразил Джимми. - Вы, - поправил я его. - А мы - нет. - А бумаги, которые искали вы сами, - их нашли? - Нет. - А что за бумага? - Они нужны, чтобы уладить кое-какие его дела. - Вы сказали, что они не затрагивают... интересы моей семьи? - Насколько мне известно, к вашей семье они не имеют никакого отношения, - я поднялся. - Что ж, пожалуй, это все. Вы уходите с пустыми руками, мы тоже. Мистеру Сперлингу я могу о нашей встрече не сообщать, ведь он уже не наш клиент, да и вы считаете, что ему это будет неприятно. - Очень мило с вашей стороны, Артур, - мамуля по достоинству оценила этот подарок. Она поднялась и стала разглядывать мое лицо. - Вы уж извините меня за это! - Ничего страшного, - успокоил я ее. - Сам виноват, напугал вас. Через пару месяцев буду как новенький. - Я обернулся: - Тебе ведь этот пистолет не нужен, Сол? Сол достал пистолет из кармана, вытряхнул на ладонь патроны, подошел к Джимми и вернул ему его собственность. - А может, останемся еще, - предложила мамуля, - и поищем письма как следует? - Перестань, - грубо оборвал ее Джимми. Они ушли. Вскоре ушли и мы с Солом. В лифте он спросил: - И что, ты готов это скушать? - Я нет. А ты? - Как бы не так. Я едва удержался, чтобы рожу не скорчить. - Думаешь, надо была трясти его дальше? Он покачал головой: - Растормошить его нам было нечем. А его глаза и стиснутые челюсти ты видел сам. Перед уходом я еще раз заглянул в туалетную комнату посмотреть на свое лицо. Зрелище было достойное. Впрочем, кровотечение уже прекратилось, и я совсем не смущаюсь, когда на меня смотрят, - особенно женщины, особенно привлекательные, лет эдак от восемнадцати до тридцати; кстати, в этой части города у меня было еще одно дело. Сол поехал со мной: была отдаленная вероятность, что он мне понадобится. Находиться с ним на улице - это всегда очень занятно, потому что на твоих глазах происходит нечто удивительное. Вроде идет себе человек по улице и идет, но я искренне убежден: если показать ему через месяц любого из встречного потока и спросить, видел ли он его раньше, то самое большее через пять секунд он ответит: "Да, как-то в среду, двадцать второго июня, на Мэдисон-авеню, между Тридцать девятой и Сороковой улицами". В этом деле он кладет меня на обе лопатки. В итоге его помощь мне не понадобилась. Из застекленной таблички на стене мраморного вестибюля мы узнали, что кабинеты Мерфи, Кирфота и Рони находятся на двадцать восьмом этаже, и сели в скоростной лифт. Фирма представляла собой анфиладу комнат, окнами выходивших на авеню, во всем чувствовалась солидность и упорядоченность. Быстро оценив обстановку, я решил слегка изменить тактику: рассчитывал на другие условия. Секретарше, деловитой и строгой женщине, уже вышедшей за пределы моей возрастной категории, я сказал, что хочу видеть одного из сотрудников фирмы, назвал себя и уселся рядом с Солом на кожаную кушетку, изъезженную миллионом задов и попочек всех мастей. Вскоре явилась другая секретарша, под стать первой, но еще старше, и проводила меня по коридору в угловую комнату с четырьмя широкими двойными окнами. Из-за стола похлеще вулфовского поднялся широкоплечий, седовласый здоровяк с глубоко посаженными голубыми глазами. Мы обменяемся рукопожатиями. - Арчи Гудвин? - дружелюбно пророкотал он, словно ждал нашей встречи многие годы. - Помощник Ниро Вулфа? Рад познакомиться. Садитесь. Я Алоизиус Мерфи. Чем могу быть полезен? Я ощутил себя знаменитостью - ведь секретарше я назвал только свое имя. - Не знаю, - сказал я ему, усаживаясь. - Боюсь, что ничем. - Давайте попробуем, - он выдвинул ящик стола. - Сигару? - Нет, спасибо. Мистера Вулфа интересует смерть вашего младшего партнера, Луиса Рони. - Я так и думал, - приветственная улыбка на лице мгновенно сменилась скорбной печалью. - Блестящая карьера - этот цветок вот-вот должен был распуститься, и его грубо сорвали. Я почему-то вспомнил Конфуция, но придираться не стал. - Да, жуткое свинство, - согласился я. - У мистера Вулфа есть своя теория - он полагает, что от нас пытаются утаить правду. - Мне об этом известно. Весьма интересная теория. - Поэтому он проводит маленькое расследование. Думаю, есть смысл быть с вами откровенным. Он считает, что в кабинете Рони или в другой комнате могут быть какие-то бумаги или еще что-нибудь способное пролить свет на это дело. Мысль была такая: я прихожу сюда и ищу. Ну, например, если у вас две комнаты и в одной сидит стенографистка, я связываю ее пополам, засовываю кляп в рот и связываю ее, если есть сейф, загоняю ей булавки под ногти, она называет мне код, - и я нахожу то, что нужно. На всякий случай я привез с собой помощника, но не представляю, как мы управимся даже вдвоем... Меня остановил его смех: он ржал так громко, что все равно меня не слышал. Можно было подумать, что я - всем надоевший конферансье и в его репертуаре наконец-то появилась новая шутка. Я выждал паузу, дал ему отсмеяться, потом скромно заметил: - Право, я этого не заслуживаю. Смех его переплавился в хихиканье. - Как жаль, что мы не познакомились раньше, - выговорил он. - Я много потерял. Хочу рассказать вам, Арчи, а вы скажите Вулфу, что вы можете на нас рассчитывать - на всех нас, - вы получите все, что вам требуется. - Он махнул рукой. - Наша контора - к вашим услугам. Втыкать в нас булавки вам не придется. Секретарша Луиса все вам покажет и расскажет, равно как и остальные. Мы поможем вам добраться до истины. Для человека благородного ничего нет важнее. Кто это вас так расцарапал? Он начинал действовать мне на нервы. Он был так рад наконец-то меня заполучить, так страстно жаждал помочь, что терзал меня целых пять минут, и я никак не миг вырваться. Но все-таки вырвался. Я прошагал назад в приемную, сделал знак Солу и, как только мы оказались за пределами анфилады, сказал ему: - Оказывается, убили не того члена фирмы. Рони по сравнению с Алоизиусом Мерфи был просто цветком истины. ГЛАВА 16 Фотографии, если учесть условия съемки, вышли вполне приличными. Поскольку Вулф велел мне заказать по четыре отпечатка с каждого снимка, их набралось с половину пивного бочонка. Вечером после ужина мы с Солом сидели в кабинете, разглядывали их и сортировали; я даже не думал, что фотографий с Медлин окажется так много, и почти все я положил в стопку, предназначавшуюся для Вулфа. Было три хороших снимка Рони: крупном планом анфас, почти в полный рост и в профиль; еще, разумеется, я не мог не гордиться снимком партийного билета. Думаю, только за один этот снимок меня бы без разговоров взяли работать в "Лайф". Уэбстер Кейн особой фотогеничностью не отличался, а вот Пол Эмерсон - вполне. Я обратил на это внимание Вулфа, когда клал подборку на его стол. Он хмыкнул. Я спросил, готов ли он выслушать мой отчет за сегодняшний день, но он пожелал сначала изучить фотографии. Я задержался с отчетом, в частности, из-за Пола Эмерсона. Мы с Солом вернулись в контору сразу после шести, но распорядок дня Вулфа был нарушен срочными делами на крыше, и он спустился только в двадцать восемь минут седьмого. Однако он тут же включил радио, настроился на программу новостей, прошел к своему столу и уселся в кресло, плотно поджав губы. После рекламы и представления участников программы раздался язвительный баритон Эмерсона: "В этот прекрасный июньский день мало радости сообщать, что профессора снова взялись за свое... впрочем, они, профессора, народ настырный, тут ни них можно положиться. Вчера вечером один из них держал речь в Бостоне, и если у вас еще что-то осталось от последней зарплаты, живо прячьте денежки под матрас. Он хочет, чтобы мы не только кормили и одевали весь мир, но и обучали..." Моя учеба отчасти заключалась в том, что я наблюдал за лицом Вулфа, когда в эфире безумствовал Эмерсон. Его губы, поджатые с самого начала, поджимались все больше и больше, пока не превращались в тонюсенькую, не толще волоска, прямую линию, а щеки его раздувались и как-то складывались, напоминая рельефную географическую карту. Когда напряжение достигало определенной точки, рот его распахивался, через секунду снова захлопывался, и все начиналось сначала. Я тренировал свою наблюдательность, стараясь вычислить момент распахивания рта с точностью до секунды. Несколько минут спустя Эмерсон повел огонь по другой милой его сердцу мишени: "...они величают себя Всемирными федералистами, эта братия политиканствующих дилетантов, и они хотят лишить нас того единственного, что у нас еще осталось, - права самим решать свои проблемы. Им кажется естественным, что мы будем испрашивать разрешения у пигмеев и простаков со всего мира всякий раз, когда захотим чуть передвинуть мебель в своем жилище или даже оставить ее на месте..." Вулф распахнул рот на три секунды позже, чем я рассчитал... все равно это неплохое попадание. Угодить в десятку в таком деле трудно. Эмерсон еще немного помусолили эту тему, потом перешел к финалу. На сладкое он всегда уедал какую-нибудь особу, временно высунувшую голову из толпы. "Итак, друзья и сограждане, здесь, в Нью-Йорке, где лично я живу только по необходимости, некий так называемый гений снова вознамерился сорвать аплодисменты. Возможно, вы слышали об этом фантастически толстом существе, которое живет под вполне пристойным американским именем Ниро Вулф. Перед тем, как мне надо было выходить в эфир, мы в студии получили сообщение для прессы от одной фирмы городских адвокатов; у этой фирмы стало на одного партнера меньше, потому что один из них, Луис Рони, в понедельник вечером погиб под колесами автомобиля. Власти провели тщательное расследование и установили не подлежащую сомнению истину - это был несчастный случай, известен и человек, сидевший за рулем. Властям о случившемся известно все, равно как и общественности, то есть вам. Но наш так называемый гений знает больше, чем все остальные, вместе взятые, как обычно. Поскольку прискорбное событие произошло на территории, принадлежащей выдающемуся гражданину, человеку, которого я имею честь знать как друга и великого американца, на гений просто не мог упустить такой возможности и решил прибавить себе дешевой популярности. Фирма адвокатов официально сообщила прессе, что Ниро Вулф собирается произвести собственной расследование смерти Рони и докопаться до истины. Как вам это правится? Как вам нравится это наглое попрание самих основ законности в нашей свободной стране? Мое мнение с вашего позволения такое, без подобных гениев мы в Америке вполне можем обойтись. Есть среди четырехногой фауны такое животное, которое, чтобы добыть свое пропитание, не желает ни трудиться, ни воевать. Белка свои желуди зарабатывает трудом, хищные звери зарабатывают нелегкой охотой. А это животное работать не заставишь, оно прячется среди деревьев: скал и высокой травы и только и ждет, когда у кого-нибудь случится беда. Хорош образ жизни, ничего не скажешь! Хороша диета - кормиться чужими бедами! Какое счастье, что любители питаться падалью водятся только среди четырехногой фауны! Я прошу извинить меня, друзья и сограждане, за этот экскурс в область естественной истории. До встречи через десять дней. Завтра и до конца моего отпуска с вами снова будет Роберт Берр. Сегодня мне пришлось вернуться в город, и я не устоял перед соблазном заехать на студию и поговорить с вами. Спонсор передачи - мистер Грисуолд". Другой голос - само дружелюбие после язвительных ноток Эмерсона - начал рассказывать о роли угольной корпорации "Континентал майнс" в величии Америки. Я поднялся и выключил радио. - Спасибо хоть, что ваше имя произнес правильно, - подбодрил я Вулфа. - Это ж надо! Прервал свой отпуск, чтобы вставить вам фитиль. Может, напишем ему благодарственное письмо? Ответа не последовало. Разумеется, было бы глупо спрашивать, интересует ли его отчет за сегодняшний день, и приставать с этим я к нему не стал. А после обеда, как я уже говорил, он решил сначала заняться фотографиями. Они ему очень понравились, он даже намекнул, что я мог бы бросить горький хлеб детектива и перейти в профессиональные фотографы. На стол я положил тридцать восемь разных снимков. Девять из них ему не подошли, шесть он убрал в верхний ящик стола, что же до остальных двадцати трех, он попросил четыре отпечатка каждого снимка. Мы с Солом заметили, что особого предпочтения Вулф не отдал никому и ничему. На этих двадцати трех снимках были представлены все члены семьи, гости и, разумеется, партийный билет. Потом мы все их надписали с обратной стороны и убрали в отдельные конверты, которые тоже надписали. Все конверты Вулф прихватил резиновой лентой и убрал в верхний ящик стола. До отчета опять-таки дело не дошло, на сей раз помешал доктор Волмер. Вулф предложил ему бутылочку пива, как бывало всякий раз, когда тот приезжал вечером, и, как следует промочив горло из принесенной Фрицем бутылки, доктор приступил к рассказу. В Уайт-Плейнсе его приняли ни холодно ни горячо, просто по-деловому, и, перезвонив Вулфу, помощник окружного прокурора сопроводил его в морг. Обнаруженное им, увы, дает пищу лишь для догадок. Центр удара колесами пришелся на пятое ребро, выше этого места на теле Рони была только одна рана - синяк на правой части головы, над ухом. Судя по всему, его бедра и ноги оказались под машиной, а голова и плечи под колеса не попали. Не исключено, что синяк на голове был вызван ударом о гравийную дорожку, но возможна и другая версия: его чем-то ударили по голове и сбили с ног, а уже потом переехали машиной. В этом случае удар не мог быть нанесен каким-либо предметом с заостренным концом или с ограниченной площадью удара, скажем, молотком или гаечным ключом, но это не был и предмет с гладкой поверхностью типа бейсбольной биты. Видимо, что-то тупое, шершавое и тяжелое. Вулф нахмурился: - Клюшка для гольфа? - Не думаю. - Теннисная ракетка? - Недостаточно тяжела. - Кусок железной трубки? - Нет. Слишком гладкая. - Сук дерева с обломками прутьев? - Если достаточно тяжелый - подходит идеально, - Волмер отхлебнул пива. - Конечно, в моем распоряжении была только лупа. Если бы волосы и череп поместить под микроскоп, улики могли бы найтись. Я так и сказал помощнику окружного прокурора, но он не проявил энтузиазма. Будь у меня возможность отщипнуть кусочек, я притащил бы его домой, но этот малый не спускал с меня глаз. А сейчас слишком поздно, тело уже готовили для похорон. - А череп поврежден? - Нет. Никаких трещин. Видимо, врача, что делал вскрытие, это тоже интересовало. Кожу черепа взрезали и сдвинули вниз, потом вернули на место. - А возможно, что его сбили с ног до того, как его ударила машина? - Не просто возможно. Я готов поклясться, что сначала его ударили по голове, может быть, когда он еще стоял... это следует из того, что я увидел. - Тысяча чертей! - проворчал Вулф, - Я пытался заставить эту публику немного поработать, надеясь, что дело упростится. Вы сделали все возможное, доктор, я вам очень благодарен. - Он повернул голову - Сол, Арчи дал тебе на сохранение кое-какие деньги? - Да, сэр. - Они у тебя с собой? - Да, сэр. - Пожалуйста, передай их доктору Волмеру. Сол достал из кармана конверт, извлек из него несколько сложенных банкнотов, подошел к Волмеру и протянул ему деньги. Доктор озадаченно посмотрел на Вулфа: - За что это? - За вашу сегодняшнюю работу. Надеюсь, этого достаточно. - Но... я пришлю счет. Как обычно. - Если вы на этом настаиваете, разумеется. Но если большой разницы для вас нет, поверьте на слово: заплатить именно эти деньги за осмотр головы мистера Рони, чтобы выяснить правду о его смерти, я считаю весьма уместным. Эго моя маленькая прихоть, если она не идет вразрез с вашими. Здесь достаточно? Док распрямил банкноты и пересчитал их: - Тут слишком много. - Оставьте их у себя. Эти деньги - ваши, причем, все. Док убрал деньги в карман. - Спасибо. Вечно вы с загадками, - он поднял стакан с пивом. - Как только допью, Арчи, займусь вашим лицом. Я знал, что ваша спешка когда-нибудь не доведет вас до добра. Я попытался отшутиться. Когда он ушел, я наконец-то отчитался за Сола и за себя. Вулф сидел, откинувшись в кресле, и слушал мой монолог, не прерывая до самого конца. В середине, правда, явились Фредди Даркин и Орри Кэтер, впущенные Фрицем, я жестом пригласил их садиться и продолжал. Я объяснил, почему "купился" на пахнувшую липой сказочку Джимми насчет писем Гвен, хотя мамуля кукарекала и хватала его за руки, - Вулф одобрительно кивнул; потом я объяснил, почему ушел из юридической конторы Мерфи, Кирфота и Рони, даже не попытавшись заглянуть в корзину для мусора, и он кивнул снова. Из-за этого, в частности, я люблю на него работать: он никогда не выговаривает мне, что вот он, мол, на моем месте поступил бы иначе. Мои возможности он знает и ничего сверх этого от меня не ждет, но в пределах моих возможностей - ждет, и еще как. Добравшись до конца, я добавил: - У меня есть предложение: пусть кто-нибудь из ребят выяснит, где был Алоизиус Мерфи в понедельник в половине десятого вечера. Могу взяться за это сам. Голову даю на отсечение, что он - Д, а заодно и коммунист, и если он Рони не убивал, то это убийство вполне можно на него повесить. Вам стоит с ним повидаться. Вулф хмыкнул: - По крайней мере, день не потрачен впустую. Но партийный билет найти не удалось. - Я знал, что именно так вы и скажете. - Зато ты пообщался с миссис Сперлинг и ее сыном. Ты полностью уверен, что история с письмами - выдумка? Я пожал плечами: - Вроде, из моего рассказа все было ясно. - Ты что скажешь, Сол? - Я, сэр, согласен с Арчи. - Тогда вопросов нет, - Вулф вздохнул. - Н-да, положеньице незавидное. - Он взглянул на Фреда и Орри: - Идите-ка поближе. Я хочу кое-что сказать. Фред и Орри подошли вместе, но каждый по-своему. Фред был помассивнее Орри. Когда он что-то делал - шел, разговаривал, за чем-то тянулся, - ты так и ждал, что вот сейчас он споткнется или что-то опрокинет, но этого никогда не происходило, зато другого такого мастера слежки - не считая Сола - я просто не знал, и тут оставалось только разводить руками. Если Фред двигался как медведь, то у Орри были кошачьи повадки. Его сильным местом было умение разговаривать с людьми. С ним шли на контакт. Дело даже не вопросах, которые он задавал. Собственно, задавать вопросы он был не большой мастак; но во взгляде его было что-то притягательное, магнетическое. И у людей возникала потребность поделиться с ним. Вулф обвел глазами всю четверку. И заговорил: - Как я уже сказал, положение у нас незавидное. Человек, дело которого мы расследовали, погиб, и судя по всему, его убили. Он был мошенник и подлец, и я ему ничего не должен. Но некоторые обстоятельства - раскрывать их не буду - вынуждают меня выяснить, кто убил его и почему, и, если это все-таки убийство, получить неопровержимые улики. Может оказаться, что убийца по всем общепринятым стандартам - человек достойный в той же степени, в какой мистер Рони был отъявленным негодяем. Тут я ничего не могу поделать - человека этого надо найти. Стоит ли предавать его имя гласности - вопрос особый. На него я отвечу, когда он возникнет, то есть когда передо мной возникнет убийца. Вулф поднял ладонь: - Зачем я читаю вам эту лекцию? Потому что мне нужна ваша помощь, и я приму ее только на своих условиях. Если вы вместе со мной беретесь за это дело и мы находим искомое, то есть убийцу и неопровержимые улики, кому-то из вас или всем будет известно ровно столько, сколько мне, по крайней мере, вполне достаточно, чтобы всем вместе решать: как с этими сведениями поступить? Именно это меня не устраивает. Право решения я оставляю исключительно за собой. Только я буду решать, предавать ли имя этого человека гласности или нет, и если я решу, что нет, то должен рассчитывать на ваше согласие; соглашаясь, вы обязуетесь не делать и не говорить ничего вопреки этому решению. Вам придется держать рты на замке, а это не легкая ноша. Так вот, пока мы не зашли слишком далеко, я даю вам возможность отказаться сейчас. Он нажал кнопку на столе. - Вы подумайте, а я выпью пива. Вам чего-нибудь принести? Такого общего собрания - впятером - у нас не было уже давно, я решил, что пройти оно должно на уровне, пошел в кухню и вызвался помочь Фрицу. Ничего особенного: виски с содовой для Сола, джин с тоником для Орри и меня, пиво для Фреда Даркина и Вулфа. Вообще Фред предпочитал неразбавленное виски, но почему-то считал, что обидит Вулфа, если на предложение выпить пива запросит виски. Так что все мы наслаждались любимыми напитками, Фред же потягивал, по его собственному определению, помои. Поскольку считалось, что они что-то обдумывают, они сидели с глубокомысленным видом, я же решил заполнить паузу и снабдить Вулфа некоторыми подробностями нашей дневной авантюры, например, рассказал о бутылке шотландского виски, которую Рони хранил в ларе. Но для Сола эта пауза явно затянулась, потому что топтаться без дела он не любил. Увидев, что стакан его наполовину пуст, он вылил в себя остальное, опустил стакан на столик и обратился к Вулфу: - Насчет того, что вы говорили. Если я вам нужен для этого дела, меня волнует только оплата. Сумею что-то нарыть - значит, оно ваше. А держать рот на замке я и без особых условий умею. Вулф кивнул: - Я знаю, Сол, ты не из болтливых, это относится и к остальным. Но речь идет об уликах, которые, дай мы им ход, позволят изобличить убийцу, но не исключено, что давать им ход я не буду. Собрать улики и не воспользоваться и ими - это не так легко. - Правильно, сэр. Нелегко. Только, если вы стерпите, я стерплю тоже. - Какого черта! - выпалил Фред. - Что, вообще, за разговор? Вы что, думаете, полицейские - наши лучшие друзья, и мы с ними в дочки-матери играем? - Дело не в этом, - нетерпеливо осадил его Орри. - Он знает, как мы любим полицию. Просто есть такая штука - совесть. Может, ты про нее слышал? - Никогда. Что это такое? - Трудно сказать. Я человек слишком утонченный, поэтому у меня ее нет, а у тебя ее нет, потому что ты слишком примитивный. - Значит, никаких проблем. - Абсолютно, - Орри поднял стакан. - За преступление, мистер Вулф. И никаких проблем. - Он выпил. Вулф налил себе пива. - Что ж, - сказал он, - теперь вы знаете, о чем речь. Возможно, описанные мною обстоятельства и не возникнут, но предвидеть их надо. Раз так, идем дальше. Если нам не подфартит, поиски могут здорово затянуться. Мистер Сперлинг сделал ловкий выпад, уговорив подписать это одиозное заявление не просто шофера или кого-то из домашней прислуги, но человека с положением, и наша и без того сложная задача только усложнилась. Есть одна версия, и разрабатывать ее я попрошу специалиста - этим ремеслом никто из вас не владеет, - а мы тем временем начнем поиски. Арчи, расскажи Фреду о людях, которые работают в Стоуни Эйкрз. Обо всех. Я послушно выполнил приказ, отпечатал все имена на машинке. Выходные дни в Стоуни Эйкрз я провел по-светски и, конечно, составить полный список, от дворецкого до третьего помощника садовника, нипочем бы не смог, но в понедельник вечером и во вторник утром, когда объявлялся полный сбор, я наверстал упущенное. Фред, слушая меня, делал на машинописном листе пометки. - На кого-нибудь обратить особое внимание? - спросил он Вулфа. - Нет. В дом не ходи. Начни в Чаппакуа, в деревне, везде, где можно что-то нащупать. В субботу вечером кто-то в этом доме отравил напиток, предназначавшийся для мистера Рони, видно, чтобы подсобить ему отправиться на тот свет. Когда в группе людей кто-то настроен столь агрессивно, это часто не ускользает от внимания слуг. Это все, что я могу сказать. - По какому поводу я появлюсь в Чаппакуа? - На твое усмотрение. Поломка машины, да такая, что скоро не устранишь, пусть ее отбуксируют в местный гараж. В Чаппакуа есть гараж, Арчи? - Есть, сэр. - Прекрасно, - Вулф допил остатки пива, платком вытер рот. - Теперь Сол. Сегодня ты встретился с младшим Сперлингом. - Да, сэр. Арчи нас познакомил. - Нужно выяснить, что он и его мать искали в квартире мистера Рони. Почти наверняка это какая-то бумага, потому что они рылись в книгах; возможно, мистер Рони как-то угрожал молодому Сперлингу и его матери, и бумага связана именно с этим. Эта догадка очевидна и даже банальна, но банальность потому и банальность, что случается часто. Месяц назад миссис Сперлинг сменила гнев на милость и снова разрешила мистеру Рони бывать у них дома как другу своей дочери; одновременно изменил отношение к нему и сын. Возможно, тут сыграла роль какая-то угроза, тем более что основное возражение против мистера Рони не было ничем подкреплено - просто мистер Сперлинг что-то подозревал, и все. Но в понедельник им стало известно нечто, очернившее мистера Рони до крайности. Однако угроза продолжала существовать. Куда это ведет, тебе понятно. - А что его очернило? - поинтересовался Сол. Вулф покачал головой: - Думаю, тебе это не нужно, во всяком случае, сейчас. Нам надо знать, существовала ли угроза и в чем она заключалась? Это работа для тебя и Орри, ты старший. Искать надо в Нью-Йорке, скорее дело не в матери, а в сыне, так что начинай с него - деловые связи, привычки, - тут никаких указаний от меня не требуется. Это обыденная работа, как и у Фреда, возможно, у тебя больше шансов на успех. О результатах сообщай, как обычно. На этом собрание закончилось. Фред вылил в себя оставшееся пиво, чтобы не обижать Вулфа. Я достал для них деньги из сейфа, из ящичка для наличных, не трогая гонорар нашего последнего клиента. Фред задал несколько вопросов, получил ответы, и я выпустил их через парадную дверь. Тем временем в кабинете Фриц принялся убирать стаканы и бутылки. Я вошел, потянулся, зевнул. - Садись, - сварливо велел Вулф. - Решили выместить зло на мне? - Я послушно сел. - Если вы гений, как утверждает Пол Эмерсон, я в этом не виноват, но натравить Фреда на наемную прислугу, а Сола и Орри послать ворошить крысиные норы - самое лучшее, что вы сейчас могли придумать. Бог свидетель, у меня никаких умных предложений нет, но я ведь и не гений. А кто мой подопечный? Алоизиус Мерфи? Эмерсон? Он хмыкнул: - Остальные на мой вопрос ответили. А ты - нет. - Ерунда. Меня беспокоит не то, что вы сделаете с убийцей, когда поймаете, а поймаете ли вы его вообще, - я сделал неопределенный жест рукой. - Если поймаете, он ваш. Дайте ему две тысячи вольт или посадите на кол - как душе будет угодно. Моя помощь вам понадобится? - Да. Но ты теряешь форму. В конце той недели я велел тебе установить личные отношения. - Сказали. Я и установил. - Но не с тем, с кем было надо. Теперь я хочу воспользоваться твоим знакомством со старшей миссис Сперлинг, хотя ты вправе отказаться. Вдруг тебе это покажется неудобным. - Спасибо на добром слове. Это зависит от того, как именно вы хотите воспользоваться. Если меня интересуют только факты, все неудобства отменяются. Она знает, что я детектив, знает, на каком мы свете, пусть сама решает. Если окажется, что Рони убила она, я первый помогу вам нацепить на нее медаль. Итак, что требуется? - Чтобы завтра утром ты туда поехал. - С удовольствием. А зачем? Он мне все объяснил. ГЛАВА 17 Как и любому хорошему водителю мне не надо напрягаться в загородной поездке, глаза, уши, рефлексы - все работает автоматически. И когда мы ведем какое-нибудь дело, я обычно вгрызаюсь в его узелки, оказываясь за рулем на открытой местности. Но в это чудесное солнечное июньское утро я катил по радующей глаз трассе к северу, вынужденный вгрызаться во что-то другое - не поймешь, где в этом деле были узелки, а где пирожки. Тут не было загадки как таковой, все свалено было в одну кучу. Поэтому я позволил своим мыслям бродить, где им вздумается, изредка возвращаясь лишь к одной занимавшей меня загадке, а именно: Вулф послал меня сюда, потому что надеялся здесь что-то нарыть или просто убрал меня на безопасное расстояние, пока сам будет совещаться со специалистами? Этого я не знал. Специалистом почти наверняка был мистер Джонс, видеть его мне не дозволялось, хотя Вулф прибегал к его услугам дважды, и мне об этом было известно. Возможно, мистер Джонс - имя вымышленное, Вулф назвал его, когда нужно было сделать запись в книге расходов. По телефону я намекнул Медлин, что будет тактичнее, если я оставлю машину за воротами, пройду в их владения пешком и встречусь с ней где-то в условленном месте; она ответила, что до тайного свидания у нас дело еще не дошло, раз уж я приезжаю, значит, приезжаю, как все нормальные люди. Я не настаивал - не приблизившись к дому, задание Вулфа не выполнить, Сперлинг все равно на работе в Нью-Йорке, а Джимми или мамуля едва ли станут поднимать шум, завидев меня, все-таки мы познакомились поближе. Поэтому я зарулил в ворота, подъехал прямо к дому и припарковал машину на площадке за кустарником, в месте, которое облюбовал в прошлый раз. Ярко сияло солнце, щебетали птички, листья и цветочки были там, где им полагалось, а на западной террасе стояла Медлин в ситцевой блузке с большими желтыми бабочками. Она пошла мне навстречу, но футах в десяти остановилась. - Господи! - воскликнула она. - Я хотела сделать именно это! Кто меня опередил? - Вы очень любезны, - обидчиво заметил я. - Между прочим, больно. - Естественно, поэтому мы и царапаемся, - она уже подошла ближе и теперь изучала мою щеку. - Сработано на славу! Вид у вас - кошмарнее не бывает. Может, вам лучше уехать и вернуться через недельку-другую? - Нет, мадам. - Кто же это вас? - Никогда не поверите, - я склонил голову к ее уху: - Ваша матушка. Она рассмеялась - легко, заливисто. - Как бы она вас с другой стороны не обработала. Вы бы видели ее лицо, когда я сказала, что вы приезжаете. Выпьете чего-нибудь? Кофе? - Нет, спасибо. Работы навалом. - Да, вы говорили. Так что с бумажником? - Собственно, это не бумажник, это футляр для документов. Летом, когда на тебе не так много одежды, а карманов еще меньше, это всегда проблема. Вы сказали, что в доме его не находили, значит я его потерял где-то на воздухе. Когда в понедельник вечером мы искали вашу сестру, он лежал у меня в заднем кармане, сначала, а потом началась вся эта катавасия, и хватился я его только вчера. Мне обязательно нужно его найти, в нем - мое удостоверение. - Водительское? Я покачал головой: - Удостоверение детектива. - Ах да, вы же детектив! Ну идемте, - она зашагала вперед. - Пойдем тем же путем. Как он выглядит? Брать ее с собой в мои планы не входило. - Вы просто ангел, - сказал я. - Очаровательная кочерыжечка. В этом платье вы напоминаете мне одноклассницу, мы тогда учились в пятом классе. Такое прекрасное платье, а вы в нем будете таскаться по кустам, искать мой дурацкий футляр? Еще помнете да испачкаете. Оставайтесь здесь, но меня не забывайте. А я, как найду, сразу объявлюсь. - Ни в коем случае, - в уголках ее рта вспыхнула легкая улыбка. - Мне всегда хотелось помочь детективу в его поисках, а вам тем более. Пошли! Возлюбила она меня что ли? Во всяком случае, явно решила идти со мной. Пришлось сделать вид, что такого приятного подарка я не смел и ждать. - Так как он выглядит? - спросила она еще раз, когда мы обогнули дом и зашагали через лужайку. Футляр в эту минуту лежал в моем нагрудном кармане, и проще всего было его ей показать, но в данных обстоятельствах я предпочел его описать. Свиная кожа, почернел от времени, четыре дюйма на шесть. На лужайке он нам не попался. Дальше мы заспорили, каким именно путем мы тогда шли через кустарник, и я позволили ей взять верх. Футляр мы опять-таки не нашли, зато, пока я лазил под ветками, мне по больной щеке здорово хлестнул прутик. Через калитку мы прошли в поле и там сбавили темп: трава высокая, пройдешь мимо футляра и не заметишь. Естественно, я чувствовал себя преглупо, ошиваясь в трех, а то и четырех кварталах от нужного мне места, но слово не воробей - деваться от своей версии мне теперь было некуда. Наконец с полем мы разделались, включая путь по задам надворных строений, а также конюшню. Мы приближались к дому с другой стороны, с юго-запада, и я стал забирать левее, но Медлин заупрямилась: мы здесь не ходили. Я ответил, что в тот вечер выходил на воздух не только в рамках нашей совместной экспедиции, и взял еще левее. Наконец я оказался на нужном мне участке. В тридцати шагах от меня сбились в кучку деревья, а сразу за ними находилась покрытая гравием площадка, где стояла моя машина. Если кто-то шмякнул Рони по голове, скажем, суком дерева с обломками прутьев, а уже потом переехал его машиной, если этот сук он бросил в машину и, соответственно, привез к месту парковки, если при этом он торопился и в лучшем случае мог этот сук куда-нибудь зашвырнуть, то сук этот вполне мог приземлиться где-то среди деревьев. По набору этих "если" вы можете себе представить, какое задание мне поручил Вулф. Обшарить территорию в поисках возможного орудия убийства - дело вполне обычное, но для этого нужны десять подготовленных профессионалов, которым к тому же никто не мешает, а не хорошенькая девушка в ситцевой блузке, занятая поисками футляра для удостоверения, и прирожденный герой, который делает вид, что ищет то же самое. Вдруг кто-то прорычал нечто похожее на "доброе утро". Это был Пол Эмерсон. Я уже почти обогнул рощицу, чуть позади плелась Медлин. Подняв голову, я увидел Эмерсона, от пояса и выше, он стоял по ту сторону моей машины, и нижнюю его половину скрывал капот. Я откликнулся на приветствие - без большого энтузиазма. - Машина другая, - констатировал он. - Верно, - согласился я. - В тот раз был седан. А у этой открывается верх. Вы наблюдательный. А что, седан вам понравился больше? - Я полагаю, - колко заметил он, - что прохлаждаться здесь вам разрешил мистер Сперлинг? - Он со мной. Пол, - мило проворковала Медлин. - Вы, наверное, не заметили меня за деревьями. Моя фамилия Сперлинг. - Я не прохлаждаюсь, - возразил я, - а кое-что ищу. - Что же? - Вас. Меня послал мистер Вулф, просил поздравить со вчерашней радиопрограммой. С той минуты у него не смолкает телефон, все жаждут его нанять. Если не возражаете, прилягте на земельку, я вас перееду. Он уже вышел из-за капота и подошел ближе, приблизился к машине и я. Он стоял на расстоянии вытянутой руки, его нос и уголок рта чуть подергивались, глаза вонзились в меня двумя сверлами. - Эфир налагает свои ограничения, - сказал он, - а сейчас их нет. Животное, о котором шла речь, называется гиена. Четырехногие гиены никогда не заплывают жиром, а с двуногими такое бывает. Ваш босс - жирная гиена. Вы - худая. - Считаю до трех, - объявил я. - Раз, два, три. - Ладонью я шлепнул его по правой щеке, он покачнулся, и я тут же выпрямил его ударом по левой. Второй удар вышел пожестче, но убойная сила была минимальной. Отвернувшись от него, я неспешно удалился в рощицу. На той ее стороне рядом с собой я обнаружил Медлин. - Не скажу, чтобы меня это сильно впечатлило, - со скрытой дрожью в голосе сообщила она. - До Джо Луиса* ему далеко. * Чемпион мира по боксу. Я продолжал идти. - В таких делах все относительно, - объяснил я. - Когда ваша сестра назвала Вулфа дешевым слизняком, я даже не погрозил ей пальцем, а отшлепать ее и вовсе не хотелось. Но желание смазать с его лица эту ухмылку было неодолимым - даже не скажи он ни слова, даже будь он вдвое меньше. В любом случае, следов на нем не останется. Посмотрите, как меня отделала ваша матушка, а я даже не ухмылялся. Это ее не убедило. - В следующий раз такие дела улаживайте без меня. Кто вас все-таки поцарапал? - Пол Эмерсон. Сейчас я с ним просто поквитался. Если не будете мне помогать, мы этот футляр не найдем никогда. Час спустя мы сидели на траве у ручья, чуть ниже моста, и обсуждали перспективы на ленч. Она вежливо уверяла, что не видит причин, способных помешать мне сесть за стол в их доме, я же категорически возражал. Миссис Сперлинг и Джимми я застукал, выражаясь профессиональным языком, на "взломе и проникновении", Уэбстера Кейна Вулф обозвал лжецом, Эмерсона я только что похлопал по щекам - мне не улыбалось проводить время за ленчем в такой компании. Да и выполнить задание мне, судя по всему, не удалось. Я уже обшарил, насколько мог в присутствии дамы, всю территорию от дома до моста и даже отчасти за мостом, остальное постараюсь осмотреть по пути домой. Медлин покусывала зубами травинку, зубы у нее были ровные и белые, но в глаза не бросались. - Я устала и проголодалась, - заявила она. - Вам придется нести меня домой. - Хорошо, - я поднялся. - Если дышать буду глубоко и прерывисто, постарайтесь правильно понять причину. - Обязательно ошибусь, - она откинула назад голову и взглянула на меня: - Но, может быть, сначала скажете, что вы все-таки искали? Неужели вы подумали, что я стала бы пыхтеть с вами все утро ради какого-то футляра для удостоверения? - Что-то я не заметил, чтобы вы пыхтели. А чем вас не устраивает футляр для удостоверения? - Всем, - она выплюнула травинку. - По-вашему, у меня нет глаз? Или вы меня совсем за дуру держите? Половину времени вы шныряли по местам, где не могли потерять не только футляр, а вообще ничего. На берегу ручья я уж думала, вы начнете искать под камнями. - Она взмахнула рукой. - Их тут тысячи. И все в вашем распоряжении. - Она поднялась и отряхнула юбку. - Только сначала отнесите меня домой. А по пути расскажете, что искали, или я разорву вашу фотографию. - Попробуем договориться, - предложил я. - Я расскажу, что искал, а вы поделитесь мыслью, которая посетила вас во вторник. Помните, в понедельник вечером вы что-то видели или слышали и кого-то заподозрили, но делиться со мной не стали, чтобы сберечь отцовские денежки. Но сейчас денежки все равно тю-тю, так что, может быть, скажете? Она улыбнулась мне сверху: - Как вцепитесь, так ни за что не выпустите, да? Конечно, скажу. Примерно в то время я сидела на террасе Уэбстера Кейна, и если он сам не брал вашу машину, то мог видеть, как ее брал кто-то другой. - Не пойдет. Попытка номер два. - Я правду говорю! - Кто же сомневается, - я поднялся. - Вам повезло - заявление подписал именно Кейн. Вы вообще очень везучая девушка. Придется вас задушить. Считаю до трех. Раз, два... Она припустила к берегу ручья и подождала меня там, наверху. Назад мы пошли по дороге, и она так и сыпала колкостями, потому что я тоже не стал "колоться" - мол, ничего, кроме футляра, не искал; когда я открыл дверцу своей машины, она перестала гневаться и решила закончить на дружеской ноте. Она подошла ближе, легонько провела пальцем по моей царапине и спросила: - Скажите, кто это сделал, Арчи, я ревную! - В один прекрасный день, - отозвался я, садясь в машину и включая зажигание, - я вам расскажу все с самого начала, с самого момента зачатия. - Честно? - Да, мадам. И я уехал. Ведя машину по извилистой дороге под уклон, я размышлял о нескольких вещах сразу. Во-первых, на моих глазах женщина установила новый рекорд. Я провел в обществе Медлин три часа, и она не задала ни одного вопроса о планах Вулфа, не пыталась у меня что-то такое выудить. Уже за это ее следовало поощрить, и я мысленно поместил ее в папку с надписью "Неоконченные дела". Во-вторых, проверка по просьбе Вулфа. Ручей шумел достаточно сильно. Собственно, этот шум можно и не заметить, но, если ты в двадцати футах от моста и идешь вверх по дороге, а тьма вот-вот станет кромешной, можно и не услышать, что сверху едет машина. Признание Уэбстера Кейна от этого обстоятельства только выигрывало, и вместо шага вперед был сделан шаг назад, но я должен был все рассказать Вулфу. Но больше всего меня занимали слова Медлин: как это я не стал искать под камнями? Тут явно крылся намек, а я понял его только теперь... не будучи человеком предвзятым, как Вулф, я вполне готов принять хороший совет даже от женщины. Поэтому я выехал через ворота на шоссе, поставив машину на обочину, достал из аптечки лупу, вернулся к мосту и бережком сошел к ручью. Камней здесь и вправду было тысячи, всех форм и размеров, некоторые частично под водой, больше у воды и на самом берегу. Я покачал головой. Да, мысль удачная, но я здесь один и по этой части не спец. Я перебрался на другое место, поискал еще. У всех камней в воде поверхность была гладкая, те, что забрались высоко, были сухие и светлые, а у воды собрались темные, влажные и скользкие. Да, до определенного уровня камни были гладкие, сухие и светлые, а ниже - заметно более шероховатые, темные, какие-то зеленовато-серые. Разделительная линия, разумеется, отражала уровень воды в весеннее половодье, когда вода в ручье поднималась. Что ж, молодец, поздравил я себя, такое открытие удается сделать не всякому, теперь ты еще и геолог. Дальше совсем просто - разглядывать каждый камушек через лупу, к октябрю как раз закончишь. Но, не поддавшись иронии, я продолжал искать. Ходил у самой воды, наступал на камни, забрел под мост, постоял там, пошел дальше, вверх по течению. Глаза уже сами знали, где искать, напоминать им не требовалось. В десяти футах за мостом я его нашел. Он лежал почти у самой демаркационной линии, в нескольких дюймах над ней, в горке из камней побольше, будто спрятанный, но сразу бросился мне в глаза - как оцарапанная щека. Размером да и формой он напоминал кокосовый орех, шероховатый и зелено