вал за Эстер Ливси в течение года. Я начал понимать, почему Пайн сказал, что Мур был из породы людей, вокруг которых возникают слухи. Роза рассказывала мне все это в течение двух часов, что мы сидели за бифштексом и гарниром и еще одной бутылкой вина, а затем за пирожными, кофе и бренди. Когда она закончила, у меня был целый ворох подробностей, но по существу я не узнал ничего, кроме того, что уже знал. Ничего нового не было в том, что Мур в качестве контролера корреспонденции многих раздражал, или что начальник секции, где он работал, не любил его и не хотел, чтобы он работал в его секции, или даже то, что он обожал женщин. Роза лишь добавила детали, и когда мы дошли до того, как она догадалась, что Мур был убит и кто это сделал, она уже порастеряла свои перышки. Она знала, что его убили, потому что знала того, кто хотел его убить, 0'кей, кто же? Ее рассказ напомнил мне притчу о человеке, которого спросили: кого он будет спасать, жену или сына? Она подумала бы на Эстер Ливси, если бы не было Гуинн Феррис, или на Гуинн Феррис, если бы не было Эстер Ливси. Об обстоятельствах же смерти Мура она знала множество слухов, непоколебимых суждений и кучу предположений и подозрений, но ни одного факта, которого бы я не знал. Я был не очень разочарован: в сыскном деле, чтобы вытянуть нужный номер, приходится тянуть раз в десять больше, чем обычно, но ее откровения создали у меня ощущение, что она обладала чем-то, чего у меня не было. Вполне возможно, что она сознательно вела меня только для того чтобы морально поддержать и подтолкнуть в правильном, по ее мнению, направлении - она была вполне способна на это,- однако к тому моменту, когда мы покончили с бренди, я решил, что у нее есть еще туз в запасе. И мне показалось, что мои планы могут сорваться. Тогда я предложил: - Сейчас только начало девятого. Мы могли бы сходить куда-нибудь потанцевать или в театр, я могу даже взять машину, и мы бы покатались, но все это подождет. Думаю, что сегодня мы должны сосредоточиться на Уалли Муре. Ты когда-нибудь слышала о Ниро Вульфе? - Ниро Вульфе? Детективе? Конечно. - Отлично. Я прекрасно его знаю. Как я сказал, я не полицейский, а что-то вроде свободного детектива, и я часто консультирую Ниро Вульфа. Его контора находится в доме на Тридцать пятой улице. Как ты относишься к тому, чтобы поехать туда и поговорить с ним? Он все разложит по полочкам. Она уже совсем расслабилась, но в этот момент бросила на меня острый взгляд. - Что это? Просто дом? - Конечно, а в нем комната - его кабинет. Она отрицательно покачала головой: - Вы меня неправильно поняли, мистер Трут. Я не пойду в чужой дом с человеком, которого не знаю достаточно хорошо, чтобы называть просто по имени. Девушка ко всему подходила с позиции общения. - Это ты меня неправильно поняла,- заверил я.- Если я попрошу тебя когда-нибудь порадоваться жизни вместе со мной, я не буду делать это под предлогом работы. Сомневаюсь, что мне этого захочется, пока ты не выбросишь из своей памяти Уалли Мура. Может, именно поэтому я хочу пойти к Вульфу и обсудить все. Она не упрямилась. Через пятнадцать минут мы уже садились в такси. В течение этой четверти часа я подписал чек, снова сравнительно надолго задернув шторку и позвонил Вульфу, чтобы предупредить его о нашем приезде. В такси она выглядела нервной. Я галантно взял ее за руку, желая помочь ей раскрепоститься, к тому же я выпил половину вина и бренди, но она отняла ее. Это мне не очень понравилось, так как я был уверен, что упрямилась она не потому, что готовилась к разговору с Вульфом об убийстве, а от перспективы войти в незнакомый дом со мной. Время, похоже, было слишком поздним, чтобы демонстрировать мои пуританские наклонности. В результате я спохватился и вспомнил о своих обязанностях детектива. На перекрестке Сорок седьмой улицы и Десятой авеню я обнаружил, что за нами кто-то ехал. Через весь город непосредственно за нашей машиной следовало другое такси, свернувшее вслед за нами на Десятую авеню. Его водитель, очевидно, не отличался особой хитростью. Поскольку Роза, похоже, поставила между нами стенку, я ничего ей об этом не сказал. Когда мы свернули на Тридцать пятую улицу, наш сопровождающий продолжал ехать следом. В момент остановки у обочины мостовой перед домом Вульфа нас разделяло менее дюйма. Я заплатил водителю, не сходя со своего места, и подал Розе руку, чтобы помочь ей выйти из машины, и в то же самое время из другого автомобиля вылез крупный, сильный мужчина в плаще и старомодной шляпе. Поскольку он направился прямо к нам, я обратился к нему. - Я не расслышал, как вас зовут. Он отстранил меня и заговорил с Розой, подойдя к ней вплотную и полностью игнорируя меня: - Куда ты направляешься с этим человеком? Его властный тон, безусловно, ошарашил ее. - Ты с каждым днем становишься все большим дураком, Гарри, - заявила она крайне раздраженно.- Тысячу раз я тебе говорила, что это не твое дело, куда я иду и с кем. - А я тебе говорю, что мое, и будет мое.- Он возвышался над ней.- Ты с ним направлялась в этот дом. Ради Бога, ты пойдешь со мной.- Он схватил ее за плечо. Она вскрикнула: по-видимому, он сделал ей больно. При своем росте он мог запросто сунуть ее себе под мышку. Скривившись от боли, она обратилась ко мне за помощью: - Мистер Трут, это мой муж; я вам о нем говорила. Он такой большой. Похоже, тут я ничего не мог поделать. Тогда я сказал ему: - Послушай, друг, у меня есть предложение. Мы пробудем там всего три или четыре часа. Ты можешь подождать на крыльце, а когда она выйдет, ты отвезешь ее домой. Наверное, это было сказано не так, как полагается: меня всегда раздражали мужья, которые продолжают рулить, когда автомобиль уже перевернулся и лежит в придорожной канаве. Он отреагировал мгновенно и отпустил плечо: это было необходимо для его следующего действия - точного и сильного удара, нацеленного в середину моего лица. Пригибаясь в попытке уйти от удара, я подумал, что справиться с ним будет довольно просто, поскольку он был неопытен и не знал, в какое место, менее защищенное и более уязвимое, чем лицо, можно ударить, но ошибся. Он знал многое и, очевидно, тоже думал, что ему будет просто со мной разделаться, поэтому не заботился о тактике. Когда я легко увернулся в сторону, чтобы пропустить удар, и сделал хук левой всем своим весом как раз ниже места, где кончались его ребра, давая тем самым ему понять, что азбучные истины мне знакомы, он стал другим. В течение минуты он нанес мне четыре удара, и я понял, что его дополнительные пятнадцать - двадцать фунтов давали ему преимущество во всем, кроме одного: он потерял голову, а я нет. Полагая, как обычно, когда имею преимущество, что не надо делать того, чего не хочешь, чтобы делали тебе, я тщательно выбирал момент, чтобы использовать малейшую драгоценную передышку для ответного удара. Когда его удар правой не достиг цели и ему пришлось отступить назад, чтобы подготовиться, я сказал ему: - Три часа с ней... пролетят, как три минуты... А? - Когда мне удалось провести быстрый, короткий удар, а затем еще один и он повис на мне, я пробормотал: - Через месяц я брошу ее в любом случае. После того как он здорово меня встряхнул мощным ударом в область сердца, мне показалось, что он сделал что-то неподходящее для этой ситуации. Я четко услышал голос, произнесший: "Можешь заплатить мне сейчас. Он не должен разговаривать. Нельзя говорить и драться одновременно". Затем где-то в подсознании я понял, что это говорил не он. Водители такси стояли, облокотившись на крыло такси, на котором я приехал, и наслаждались бесплатным шоу. Я разозлился, но, чувствуя, что сейчас делать этого нельзя, старался не обращать на них внимание. У мужа явно были необычайные легкие. Не слыша гонга, возвещавшего перерыв, я жалел, что не могу дышать через уши, а он и рта не раскрывал. Он продолжал молча наносить удары. Я сказал ему: - Даже если я усну по твоей милости... я проснусь снова... и тогда она пробудет со мной... не три часа... три дня и три ночи... и это будет стоить того. Правой рукой он стал наносить сильные удары мне по голове, держа левую в кармане. Он уже так делал минутой раньше, но тогда я опоздал на десятую секунды. Свой коронный удар я наношу правой в область почек, поворачиваясь при этом всем корпусом в сторону удара, будто хочу развернуться на месте. Когда согласованность действий и расстояние рассчитаны верно, удар получается на славу; так было и на этот раз. В поведении моего противника наступил перелом. Он не опустился вниз, но ноги его обмякли, и на мгновение руки были парализованы. Я уже молотил его с очень близкого расстояния, работая обоими локтями, лицо мое находилось дюймах в шести от его лица, и когда я увидел, что он уже слабеет и у меня есть в запасе пара секунд, я отступил назад и врезал ему еще пару раз в область печени. Второй удар пришелся немного выше, так как он стал опускаться. Я стоял над ним, сжав кулаки, и до меня стало доходить, что я дрожу с головы до ног и ничего не могу с собой поделать. Я услышал голос одного из водителей такси: - Вот это да! Вот это картинка! Последние два я даже почувствовал на себе. Я огляделся. Этот квартал населен не густо, и в это время дня был совсем пустынен. Мы не издавали никаких звуков - ни визгов, ни рева. Ни одной души поблизости, кроме двух водителей. - А где леди? - спросил я. - Она рванула отсюда как молния, когда он вмазал вам около моей машины,- он показал пальцем на запад.- В том направлении. А с тобой я бы не хотел поспорить. Я пытался отдышаться. Муж поднялся на локте и, очевидно, собирался встать на ноги. Я заговорил с ним. - Ты, чертов охотник за собственной женой, если второй раз поднимешься на ноги, даже на одну ногу, снова получишь такую же порцию. Знаешь, кто живет в этом доме? Ниро Вульф. Я уговорил ее прийти сюда по делу, а теперь она сбежала, и будь я проклят, если я приду домой ни с чем, поэтому я возьму тебя. Кроме того, тебе надо причесаться и выпить чашку чая. Он сидел с ошарашенным видом. - Это правда? - спросил он.- Вы привели ее сюда, чтобы поговорить с Ниро Вульфом? - Да. - Тогда извините, мне очень жаль, - он с трудом поднялся на ноги.- Я никогда не перестаю думать о ней. Можно и не только чаю. Заодно хотелось бы посмотреться в зеркало. - В таком случае поднимайся на крыльцо. Я знаю, где там зеркало. Твоя шляпа вон там, в грязи. Один из водителей протянул ему шляпу. Я пошел за ним - семь ступенек вверх - и, открыв дверь своим ключом, впустил его внутрь. Мы повесили одежду в холле, и я повел его в кабинет. Вульф сидел за столом. Он кинул быстрый взгляд на входившего мужа, перевел его на меня и спросил: - Какого черта ты сейчас пришел? Это та самая женщина, с которой ты сегодня ужинал? - Нет, сэр,- сказал я. Я чувствовал себя побитым, но удовлетворенным, и дыхание уже успокоилось.- Это ее муж, Гарольд Энтони, финансист, выпускник колледжа. Он следил за ней от работы и дошел за нами до этого места. Он считал, что я веду ее сюда, чтобы вас поразвлечь. Очевидно, он знает вашу репутацию. Он целился мне в лицо, но промахнулся на тротуаре, перед входом. Пришлось кое-чему его поучить, мне потребовалось минут десять, чтобы уложить его тремя ударами в печень. Он так и растянулся на тротуаре. Верно я говорю, мистер Энтони? - Да,- сказал он. - О'кей, шотландское виски, бурбон? - Побольше бурбона. - Это у нас есть. Мистер Вульф попросит Фрица принести. Ванная в той стороне. Идите. Сзади раздался голос Вульфа: - Черт возьми, где же миссис Энтони? - Увы,- ответил я ему из дверей ванной.- Придется вам подавить на сегодня свои желания. Она пошла прогуляться. Муж ее заменит. В нескольких футах от письменного стола Вульфа стоит просторное и удобное кресло из красной кожи, а рядом с ним стоит небольшой тяжелый столик из дерева масарабунды, который используется главным образом для того чтобы клиенты выписывали на нем чеки, расплачиваясь с нами. Пока Вульф допрашивал в течение часа Гарольда Энтони, тот сидел в кресле, а рядом с ним на маленьком столике стояла бутылка бурбона. Энтони однозначно заявил, что отдел фондов компании "Нейлор - Керр" был рассадником похоти и разврата, где низменные страсти расцвели, подобно побегам сладкого картофеля. Мистер Энтони поставил рекорд: с тех пор как он вернулся в ноябре из армии, он выследил четырех мужчин, направлявшихся с его женой в разные места; одному из них даже пришлось отправиться в больницу со сломанной челюстью. Был ли среди них человек по имени Уалли или Мур, он не знал. У мистера Энтони было алиби: вечер четвертого декабря он провел в кегельбане с друзьями. Они разошлись около половины двенадцатого, и он пошел домой. Когда Вульф отметил, что у него оставалось очень много времени, чтобы добраться на машине до Тридцать девятой улицы и сбить Мура, Энтони, не сомневаясь, согласился, но добавил, что воспользоваться автомобилем не смог бы, так как тот, видимо, был украден не позднее двадцати минут двенадцатого, когда владелец, вернувшийся из театра на место, где он запарковал автомобиль, обнаружил пропажу. - Получается,- прокомментировал Вульф,- что за обстоятельствами смерти Мура вы следили с интересом и усердием. По газетам? - Да. - Почему вас это интересовало? - Потому что в газетах были снимки Мура, и я узнал в нем человека, которого видел с моей женой за несколько дней до этого. - Где? - Они садились в такси на Бродвее, в центре. - Вы с ним разговаривали? - Да, я ему кое-что сказал, а потом слегка остудил. - Остудили? Каким образом? - Я так ему врезал, что он отлетел до середины улицы, и затем забрал свою жену. - Вот как? - Вульф сердито посмотрел на него.- Вы что-то плохо соображаете. Вы сказали, что не знаете, был ли Мур среди поклонников вашей жены, которых вы били. - Конечно, я так и сказал, - ничуть не смутился муж.- Какого черта, сначала я не знал, а потом вы стали про это спрашивать. Он действительно стал другим человеком. Сидя здесь с двумя мужчинами, попивая хороший бурбон, он стал уравновешенным, зная себе цену. Я бы не узнал в нем разъяренного самца лося с дикими глазами, потерявшего самообладание, увидев, как я помогал секретарше главного делопроизводителя выйти из такси, если бы не полоска пластыря, закрывавшая ссадину на его щеке. Эту ссадину он получил в результате того, что я на миг совсем забыл, какими твердыми для костяшек кулака могут быть скулы. Сперва, после того, как мы побывали в ванной и вернулись в кабинет, он был очень подозрителен и давал уклончивые ответы, даже выпив порцию виски, пока не убедился окончательно, что я действительно хотел привести сюда Розу по делу. Затем, когда он выяснил, что речь идет о расследовании смерти Уальдо Уилмота Мура, он мгновенно сообразил, что если он хочет, чтобы мы помогли ему держать его жену как можно дальше от этого дела, лучшей линией поведения для него является полное и откровенное сотрудничество. По крайней мере, так мне казалось, и к тому времени, когда мы добрались до его алиби на четвертое декабря, я был почти готов считать его отличным парнем. Примерно без четверти десять он ушел, но не потому, что бутылку опорожнили и у Вульфа кончились вопросы,- приехал Пензер. Я открыл дверь и впустил его, и пока он шел в кабинет, муж вышел, достал с вешалки свое пальто и влез в него, постанывая и ворча без ложной скромности. Он протянул мне руку. - Боже, теперь я всю неделю буду калекой,- признался он.- Этот твой удар правой сделает вмятину даже в танке. Я выразил благодарность за комплимент, закрыл за ним дверь и вернулся в кабинет. Пензер, человек маленького роста, с большим носом (который мог быть принят за него только на основании теории: нос - это все, что нужно лицу) и всегда выглядевший так, будто последний раз брился накануне, был лучшим независимым сыщиком в Нью-Йорке. был единственным человеком, которому я мог бы дать подписанный, но не заполненный чек и забыть об этом. Он пришел к Вульфу с докладом, и, судя по тому, что он рассказал, задание свое он получил сегодня утром от Вульфа, который позвонил ему, как только я вышел из дома. Его сообщение было очень насыщенным и охватывало многие направления. Он разговаривают с сотрудниками полиции, работавшими по этому делу, изучил три подшивки газет, видел запись, сделанную капитаном Воуэном из центрального участка, и даже видел владельца автомобиля; собранные им сведения являли собой наиболее полную коллекцию отрицательных результатов, какую я когда-либо видел. Никаких отпечатков пальцев в автомобиле, никто не имел ни малейшего представления, что делал Мур на Тридцать девятой улице, никто не видел, как машину потом запарковали на Девяносто пятой улице,- нигде не было ни малейшей ниточки. Полиция знала о дружбе Мура и миссис Пайн и о его любовных похождениях в "Нейлор - Керр", а также ряд других фактов о нем, явившихся новостью для меня, но ни один из них не мог помочь пролить свет на эту историю. Теперь для полиции дело это было прошлым - у нее были другие дела, если не принимать во внимание то, что убийство в результате наезда всегда оставалось для полиции незавершенным делом, покуда преступник не схвачен. - Одна маленькая деталь,- сказал , недовольный собой.- Тело было найдено в час десять ночи. Медицинский эксперт прибыл в час сорок две. Он быстро определил, что Мур был мертв уже два часа, что и записали в протоколе. Таким образом, можно сделать следующие выводы. Первое. Тело находилось на улице с полуночи до десяти минут второго, но никто его не видел. Второе. Медицинский эксперт ошибся, и смерть наступила гораздо позднее. Третье. Тело в течение этого времени находилось не там, а в другом месте. Я рассказал об этом в центральном участке, но этот вариант отвергли. Они допускали только первый или второй варианты или их комбинацию. Они сказали, что Тридцать девятая улица между Десятой и Одиннадцатой авеню вполне могла быть пустой в это время ночи. повернул руки ладонями вверх: - Компенсируйте мне расходы и забудьте об этом. - Чепуха,- сказал Вульф.- Плачу не я, а клиент. Глаза тигра, , никогда не горят, они только отражают свет. Вы провели день в темноте. Приходите утром. Возможно, у меня будут идеи. ушел. Я зевнул. Вернее, начал и остановился. От вина я всегда зеваю, остановиться меня заставили последствия серии ударов в челюсть и в шею. Я развернул кресло поворотом тела, даже не опираясь рукой о край стола. И немедленно по крайней мере сорок моих мышц запротестовали. Поскольку Гарри уже не было, я, не сдерживаясь, застонал. - Пойду, пожалуй, спать,- начал я. - Подожди,- возразил Вульф.- Только половина одиннадцатого. Утром тебе нужно идти на работу, а я еще не слышал твоего доклада.- Он откинулся назад и закрыл глаза: - Я слушаю. И три часа спустя, в половине второго ночи, мы все еще сидели в кабинете и я все еще докладывал. Никогда раньше я не видел его таким дотошным, желающим знать каждую деталь и каждое словечко. Мое лицо одеревенело, нижняя челюсть болела, особенно левая сторона, но я не собирался доставлять удовольствие Вульфу своими стонами, поэтому и не стонал. После того как я рассказал ему все о деле, он возвращался к нему снова, требуя новых деталей, и, когда наконец я уже не мог продолжать, так как ясно представил себе, что он просто пытался увидеть, сколько времени мне потребуется, чтобы я рухнул перед ним на пол, он спросил: - Что ты думаешь? Я попытался ухмыльнуться. - Думаю,- сказал я,- что поворотный момент в этом деле появится примерно через месяц или шесть недель, когда мы должны будем решить, прекратить ли нам поиски и послать счет или продолжить нашу работу еще какое-то время. Это зависит от двух вещей: насколько мы нуждаемся в деньгах и сколько "Нейлор - Керр" заплатит за то, что мы ничего не сделали. Вот какая проблема стоит перед нами, и мы должны ее как-то решить. - Значит, ты не думаешь, что мистера Мура убили? - Не знаю. Есть по крайней мере двести человек, которые могли бы его убить. Если это сделал один из них, и если существует какой-нибудь способ его обнаружить, претенденты, естественно, у меня есть. Я уже упоминал Пайна. Мне нравится его кандидатура, потому что всегда радостно сознавать, что тебе противостоит человек, страстно желающий обвести тебя вокруг пальца, и если это он, то, конечно же, он попытается добиться своего, раз уж он вас нанял. Но если Пайн из тех птичек, которые не обращают внимание на двуногих любимцев своей жены, которых она содержит за счет своих акций в компании, где он получает зарплату, пойдет ли он на убийство? Кроме того, она помогла Муру. Я отдаю предпочтение Керру Нейлору. - В самом деле? - Да, сэр. По соображениям психологии подождите до понедельника, когда вы увидите его. Он всегда был кошкой и держит мировой рекорд по игре с мышками. Добавьте к этому хорошо известную тягу убийцы к раскаянию, и что вы получите? Хотя дело это фигурирует в протоколе как наезд, причем водителя так и не нашли и скорее всего уже не найдут, эта тяга у него сохранилась, потому-то он и болтает всем подряд, включая заместителя комиссара полиции, что это было убийство. Такая манера поведения удовлетворяет его тягу к раскаянию и в то же время ничего ему не стоит, к тому же она в традициях его кошачьих предков. Как здорово! В данном случае мышка - люди в его отделе, президент фирмы и совет директоров, полицейские - все, кроме него. Да, я отдаю предпочтение ему. - Есть еще кто-нибудь? Я замахал было рукой, но решил продолжить и бросил ему через плечо: - Многие. Дикерсон, пекущийся о чести секции. Розенбаум, страдающий по Ливси и желающий спасти ее от паршивого Казановы. И так далее. Но это умозрительные домыслы. Мы могли бы прийти к какому-нибудь заключению, но что толку? Волны смыли все следы, и, как я сказал раньше, все, до чего мы способны додуматься,- это решить вопрос, когда плюнуть на это дело и направить компании счет. Единственным утешением будет то, что я получу себе жену. Я собираюсь заставить мисс Ливси забыть Уальдо. - Пошло все к черту! - Вульф потянулся за стаканом, где было пиво, и, увидев, что он пуст, поднял бутылку, обнаружил, что она тоже пуста, и уставился на меня.- Думаю, нам лучше пойти спать. Тебе не больно? - Больно? Ну что вы! Ничуть! Я думал, мы посидим и немного поболтаем. Это очень трудное дело. - Может быть. Завтра я хотел бы увидеть миссис Пайн. Она может прийти в одиннадцать утра или сразу же после ленча. Договорись об этом, пожалуйста, через Пайна.- Он ухватился за край стола обеими руками, как обычно, собираясь встать на ноги. Зазвонил телефон. Я повернулся вместе с креслом, без стона, и поднял трубку. - Контора Ниро Вульфа. Арчи Гудвин слушает. - О, мистер Гудвин? Мой муж рассказал мне о вас. Это Цецилия Пайн, миссис Джаспер Пайн. - Слушаю вас, миссис Пайн. - Я только что вернулась домой после театра и ужина, и мой муж рассказал мне о вашем расследовании, касающемся Уальдо Мура. Я бы хотела помочь вам, если смогу. Думаю, не надо откладывать эти вещи в долгий ящик, я к вам сейчас приеду. Адрес у меня есть. Я попытался настроить голос на дружескую и общительную волну: - Боюсь, лучше это сделать завтра, миссис Пайн. Уже довольно поздно, и мистер Вульф... Но он все испортил. У него был параллельный аппарат, и он вмешался в разговор: - Говорит Вульф, миссис Пайн. Думаю, будет лучше, если вы приедете сейчас же. Блестящая идея. У вас есть адрес? Она сказала, что есть и что она выезжает, а ехать ей всего с Шестьдесят седьмой улицы. Мы с Вульфом повесили трубки. - Не везет тебе, - сказал Вульф. - Тебе нужно было бы идти спать, но, возможно, потребуется делать записи в ходе разговора. - Я вовсе не хочу спать,- сказал я сквозь зубы.- Я мечтал, чтобы она приехала. Вспоминая то, что мне было о ней известно, я едва поверил собственным глазам, когда открыл дверь и впустил ее. Возможно, я подсознательно ожидал увидеть женщину совсем иного плана - с возрастными морщинами на лице, и поэтому вид ее здоровой физиономии с гладкой розовой кожей и фигуры чуть полноватой, но отнюдь не толстой, приятно удивил меня. - Вы Арчи Гудвин? - сказала она низким, хорошо поставленным голосом. Я подтвердил. Она открыто разглядывала меня и даже сделала шаг вперед, чтобы лучше рассмотреть. - Боже мой, что случилось с вашим лицом? - спросила она. - Оно все красное и в ссадинах! - Э-э... Я подрался с одним человеком, и он ударил меня кулаком. Обоими кулаками. - Господи! Выглядит ужасно. У вас случайно нет бифштекса? Оценив ситуацию, я решил, что она говорила, не имея соответствующего опыта. Она просто читала про это. Я сказал, что было бы неплохо сейчас съесть бифштекс по девяносто центов за фунт, добавив многозначительно, что все, что мне нужно,- это хороший глубокий сон, и пригласил ее в кабинет. Вульф был уже на ногах, возможно, собираясь потянуться. Миссис Пайн пересекла комнату, чтобы пожать ему руку, отказалась сесть в красное кресло, потому что предпочитала стулья с прямой спинкой, согласилась сесть на предложенный мной стул, позволила мне снять с нее манто то ли из платиновой норки, то ли из серебристого соболя, то ли из чего-то еще в этом роде, и села. - Вам действительно следует сделать что-то с вашим лицом,- сказала она мне. Самым смешным было то, что ее нудная болтовня на эту тему меня не раздражала. Она ясно дала мне понять, что чувствует себя неудобно, потому что мне тоже неудобно, а разве я мог это отрицать? Поэтому мы обсуждали мое лицо до тех пор, пока наконец Вульф не решил вмешаться. - Вы хотели видеть меня, мадам, не так ли? Она повернулась к нему, и ее манера держаться полностью изменилась, возможно потому, что у него не было ссадин и синяков. - Да, хотела,- сказала она жестко.- Я совершенно не одобряю все, что сделал мой муж, пригласив вас расследовать смерть Уальдо Мура. Какую пользу это может принести? - Заверяю вас, что не знаю,- Вульф сидел, отклонившись назад, его локти лежали на ручках кресла.- Спросите лучше вашего мужа. Если вам не нравится, что он меня нанял, уговорите его разорвать договор с нами. - Я не могу. Я пыталась. Он очень упрямится в этом вопросе, вот потому-то я и приехала к вам. Ну и муженек,- подумал я.- Но что же, черт возьми, заставляет его так упрямиться? Миссис Пайн продолжала: - Я думаю, конечно, что мой муж сам себя заставил сделать это или скорее фирма. Если вы сейчас же расторгнете договор, никаких трудностей не будет. Я заплачу все, что будет необходимо. - Что же хорошего это вам принесет? - спросил Вульф изучающе. Я бы не сказал, что он никогда не любил женщин, но во всяком случае он не любил женщин, которые ловили мяч и убегали вместе с ним. - Ваш муж нанял бы кого-нибудь еще. Кроме того, мадам, хотя я дорого беру за свою работу, у меня еще не появилась привычка брать деньги просто так, и я бы не хотел начинать с вас. Нет. Вы, очевидно, привыкли получать то, что хотите, но должны быть какие-то иные способы это осуществить. Чего вы конкретно хотите? Миссис Пайн повернулась ко мне. На секунду мне показалось, что она вновь хочет поговорить о моем лице, но вместо этого она спросила: - Каков он, Арчи? Он и в самом деле такой упрямый, каким хочет показаться? Имя Арчи прозвучало в ее устах исключительно естественно. - Я бы сказал, что с его стороны это почти мягкотелость,- ответил я. - Бог мой,- она посмотрела на Вульфа с интересом, но без признаков испуга.- Я полагаю,- сказала она неожиданно,- вы знаете, что Уальдо Мур одно время был моим близким другом? Вульф кивнул: - Мне говорили об этом. Мистер Гудвин, например. Он получил информацию от журналиста из газеты. Очевидно, об этом знают многие. - Да, конечно. Есть преимущество в том, чтобы не скрывать некоторые вещи. То, о чем люди знают, принимается ими как само собой разумеющееся. Однако позволять людям знать это и позволять им публично обсуждать это в газетах - большая разница. Вы, мистер Вульф, можете представить себе хотя бы на минуту, что я буду сидеть сложа руки, в то время как в бульварных газетенках печатаются фотографии, касающиеся моей личной жизни? В то время как вы делаете сенсацию из смерти Уальдо Мура? - Конечно нет, мадам,- Вульф продолжал изучать ее.- Вполне понятно, что вы не будете сидеть сложа руки, что вы сейчас и доказываете. Вы пришли сюда в половине третьего ночи. Кстати, вы, должно быть, задавали этот вопрос своему мужу. Что он сказал? - Джаспер считает, что это не станет сенсацией. Он говорит, что хочет всего-навсего прекратить слухи в компании и сделать так, чтобы мой брат не смог начать все заново. Но я не хочу и не собираюсь рисковать. - А что говорит ваш брат? Вы обсуждали с ним этот вопрос? Ее лицо исказилось. Поскольку меня не просили делать записи, я мог внимательно наблюдать за ее лицом, и это было первым признаком того, что ей требуется подумать. Она сжала губы, ничего не сказав. Мне показалось, что у них, видимо, это было наследственное, поскольку во время моего так называемого обеда с Керром Нейлором первый и единственный раз он был вынужден сделать паузу, чтобы подумать в тот момент, когда разговор зашел о его сестре. Наконец она произнесла: - Не знаю, что у моего брата на уме. Керр мне ничего не говорит, хотя это не в его правилах. Он весьма своеобразный человек. Он не любит моего мужа и других руководителей компании - всех, за исключением одного или двух. Вульф хрюкнул: - И вас он не любит? - Почему же! Любит! - Тогда отчего он не прекращает этого вздора насчет убийства, если вы его попросили об этом? - Он не...- Она осеклась, затем продолжила: - Это интересный вопрос, я никогда не задумывалась над этим, но брат подтверждает слова мужа, что в прессу это дело не попадет. Однако мне все равно, что они говорят, риск сохраняется, и я всегда считала: надо делать все разумное, чтобы избежать ненужного риска. Если мой муж и мой брат собираются действовать, как два избалованных ребенка, по-моему, фактически делая из себя идиотов,- тогда я беру дело в свои руки. Она посмотрела на меня и немедленно стала другой женщиной. - Похоже, тут прохладно. Набросьте, пожалуйста, на меня манто. Неудивительно,- подумал я,- ведь она одета для театра и, естественно, декольтирована. Для ее возраста (а она, наверняка, старше меня лет на десять) она прекрасно сохранилась. Я взял манто и накинул ей на плечи. Она улыбнулась мне в знак благодарности, а я пошел добавить тепла в термостат системы отопления. Миссис Пайн повернулась к Вульфу: - Я подумала, что лучше всего будет иметь дело непосредственно с вами. Возможно, вы абсолютно правы: если вы просто устранитесь, как я вас просила, мой муж наймет кого-нибудь еще. Тогда почему не позволить ему иметь то, чего он хочет? Он явно хочет, чтобы расследованием занимались вы, и мой брат того же мнения, так почему бы и нет? Я дам вам свой личный чек, и вы не сможете возразить, что я даю вам деньги даром, потому что вы дадите мне гарантию, что расследования не будет, или, скажем так, что в результате ничего не просочится в прессу. Не важно, как мы это осуществим, главное, мы понимаем, что имеет в виду каждый из нас. Я выпишу чек - на десять тысяч долларов? Вульф покачал головой. - Ради Бога, не надо,- пробормотал он.- Вы понимаете, что предлагаете заплатить мне за то, чтобы я хранил секрет? Ее глаза расширились: - Нет. Какой секрет? - Я не знаю. Пока. Но ваш муж или его фирма, в которой вы крупнейший акционер, платит мне, чтобы я что-то обнаружил, а вы хотите заплатить мне за то, чтобы я это скрыл, если, разумеется, что-либо удастся обнаружить. Вы назвали своего мужа и брата идиотами, но как вы назовете себя? Вы предлагаете мне десять тысяч долларов, думаете, я способен на двойную сделку? Если так, почему тогда я должен этим ограничиться? Почему не сто тысяч, не миллион? Мадам, вы неразумны. Она проигнорировала обвинение и попыталась рассуждать логически. - Напрасно вы так говорите,- сказала она с обидой.- Неужели я пришла бы к вам, если бы не знала о вашей репутации? Это не шантаж, а вы не обманщик! Вульф потерял дар речи, и это еще раз подтвердило, что он не понимал женщин и наполовину так, как он понимал мужчин. Я же прекрасно ее понял. Ее точка зрения заключалась в том, что если Вульф поведет двойную игру с "Нейлор - Керр", никакого обмана не будет, поскольку этого хотела она, в то время как, если он обманет или будет шантажировать ее, он превратится в отвратительного, низкого мерзавца, а его репутацию она знала: он таковым не является. Видя, что никакого компромисса не предвидится, я вмешался: - Послушайте, миссис Пайн, так не пойдет, в самом деле. Вам не удастся его подкупить или угрожать ему. Она пристально взглянула на меня, и я наверняка перестал быть для нее Арчи, по крайней мере, в этот момент. - Я не пыталась угрожать ему,- заявила она. - Я знаю. Я просто неудачно выразился. Она посмотрела на Вульфа, потом снова на меня. - Но...- она обдумывала мысль,- видимо, можно отобрать у него лицензию. С налогами, которые я плачу, и людьми, которых я знаю, я смогу это сделать. У частного детектива должна быть лицензия? Услышав это, я тоже почти потерял дар речи, но кто-то с нашей стороны должен был ей возразить. - Конечно, он имеет,- сказал я.- И я тоже имею. Можете попробовать, Алиса, но сомневаюсь, что вы преуспеете. - Меня зовут Цецилия. - Я знаю. Я имею в виду Алису из Страны Чудес. Вы мне ее напоминаете. - Это прекрасная книга,- сказала она.- Я недавно перечитала ее. Вы партнеры? - Нет, я работаю на него. - Не понимаю, почему. Не знаю, как вы можете его терпеть. Сколько вам нужно для того, чтобы открыть свое дело? - Фу,- вмешался Вульф.- Что за чушь! Мадам, если вы сделаете крохотное усилие, то убедитесь, что я разумный человек. Хотите предложение? - Не знаю,- осторожно сказала она. - Сначала я должна знать, что это за предложение. - Вот какое. Вы никогда не достигнете ничего с помощью этой болтовни - ни с мистером Гудвином, ни со мной. Более того, если я даже приму ваше смехотворное предложение, вы просто выбросите деньги на ветер. Ваши предположения могут оказаться необоснованными. Очевидно, вы полагаете, что если мы компетентно расследуем смерть мистера Мура, то наверняка в результате получится публичный скандал. Вы можете мне сказать, почему вы так думаете? Она оценивающе посмотрела на него. - Вот это умно,- сказала она с торжеством.- Если бы я действительно была уверена и сказала бы вам, почему, вам бы это здорово помогло. Но я вовсе не уверена. Я просто не хочу рисковать. - Вы разделяете мнение вашего брата о том, что Мур был убит? - Конечно, нет, это был несчастный случай. - Вы видели Мура в тот день? В день, когда он был убит? - Нет. Я не видела его несколько месяцев.- Она засмеялась. Смех ее был глубокий, горловой, и смеялась она искренне.- Он собирался жениться! На девушке из компании, ее звали Ливси. Эстер Ливси. Однажды он позвонил мне и сказал об этом. Конечно, вы не представляете себе, насколько это было абсурдно, потому что вы его не знали. - Вы советовали ему не жениться? - О Боже, нет. Это не принесло бы ничего хорошего. Я могла бы дать какой-нибудь совет этой девушке, если бы знала ее, но не Уальдо.- Миссис Пайн повернулась ко мне.- У него такая привычка, Арчи? Он сказал, что хочет что-то предложить мне, а вместо этого устраивает перекрестный допрос. - Э,- согласился я.- Он делает это не нарочно. Его ум прыгает по ухабам. - Предложение,- сказал ей Вульф, игнорируя меня,- зависит от обстоятельств. Оно подойдет только тогда, когда вы будете говорить правду. Если вы не знаете о фактах, раскрытие которых вызовет сенсацию, и все, что вам нужно,- это гарантия от риска, почему бы вам не положиться на мою осторожность? Она у меня имеется, и я не получу ни удовольствия, ни прибыли, если без необходимости подниму вокруг этого шум. Почему вы не хотите помочь мне решить эту проблему? Дело тут в том, что ваш брат очень цепкий, он ревностно относится к понятию термина "убийство". Полагаю, вы лучше всех знаете вашего брата. Помогите нам, миссис Пайн. Расскажите прямо сейчас правду о нем. Например, как я понимаю, вы попросили его дать Муру работу. Он возражал против этого? Это была хорошая попытка, но она не сработала. Очевидно, Вульф не заметил, что у нее была аллергия от разговоров про своего брата, хотя на него это было не похоже, так как он замечал все. Во всяком случае это не прошло. Она не оборвала разговор - напротив, казалось, она была готова сидеть и болтать всю ночь, но напрочь отказалась рассказать нам биографию своего брата. Наиболее полезным показанием, которое Вульфу удалось из нее вытянуть, было то, что ее брат был уникальным человеком, про это она уже говорила, да мы и сами знали. Наконец Вульф взялся за край стола, оттолкнул стул назад и встал. Миссис Пайн тоже поднялась, и я пошел помочь ей одеться. В прихожей, когда моя рука лежала на ручке входной двери, она встала так, чтобы я не смог открыть дверь без того, чтобы не задеть носки ее туфель, и сказала мне с симпатией: - Надеюсь, ваше лицо завтра будет выглядеть лучше. - Спасибо. Я тоже надеюсь. - И вы не ответили на мой вопрос: сколько вам надо для того, чтобы начать свое собственное дело? - Действительно, не ответил. Я подумаю. - Вы любите симфонические концерты? - Да, иногда, когда я лежу. Я имею в виду по радио. Она засмеялась. - Кроме того, уже почти апрель. Лодки? Гольф? Бейсбол? - Бейсбол. Я хожу так часто, насколько позволяют дела. - Это великолепная игра, правда? Вы болеете за "Янки" или за "Джаянтс"? - И за тех, и за других. Смотря по тому, кто из них играет в городе. - Я пошлю вам сезонные билеты. Честно, Арчи, я думаю, что мой брат сумасшедший. Не говорите Вульфу, что это я сказала. - Я никогда ничего ему не говорю. - Тогда это будет нашим первым секретом. Спокойной ночи. Я проводил ее на улицу вниз по ступенькам к обочине, но не успел открыть для нее дверь автомобиля, потому что это уже сделал ее шофер. Поднявшись на ступеньки, я напомнил себе, что надо утром позвонить Лону Коэну и сообщить ему, что всю работу практически сделал я сам и ему не видать своих десяти процентов, потому что я считал это только своей заслугой. Вернувшись в дом, я поднялся по лестнице, держась одной линии, шагая по одной ступеньке во избежание риска. Моя комната была двумя пролетами выше. На первой площадке я повернулся и крикнул вниз: - Я иду наверх и думаю, во что ей обойдется обставить мою контору! Спокойной ночи! На следующее утро, в четверг, обстановка в отделе фондов для меня совершенно изменилась. Где бы я ни появлялся, я мог видеть, чувствовать и даже ощущать на вкус эту перемену. В среду утром меня еще воспринимали как мужчину, которого надо было оценить, и чужака, от которого можно было ожидать, что он станет рассматривать милых пташек просто как сотрудниц. Утром же в четверг я был уже детективом, выслеживающим убийцу. Так все думали и все демонстрировали это. Не знаю, плел ли Керр Нейлор новую интригу или просто просочилась информация, но то, как меня встречали, куда бы я ни заходил, не оставляло никаких сомнений на этот счет. Крошки табака в папке оставались непотревоженными. Особого разочарования я не испытал, поскольку у меня не было веских оснований предполагать, что кто-то в компании занимался стукачеством, и я оставил свои ловушки в неприкосновенности. В десять часов я позвонил Джасперу Пайну и рассказал ему об эпизоде с мистером и миссис Гарольд Энтони. Я также сказал: - Ваша жена вчера ночью приходила к нам. - Я знаю,- ответил он, и больше мы этого не касались. Нетрудно было догадаться, что, с его точки зрения, ему не было смысла интересоваться тем, что она сказала нам, потому что она уже сообщила ему все подробности. Когда я информировал его, что весь отдел явно разглядел во мне ищейку, он с раздражением сказал, что в этом случае я могу вести себя соответствующим образом, и разрешил действовать по моему усмотрению. Первое, что я сделал, удрав с работы, это поехал к Лону Коэну в "Газетт", предварительно позвонив ему. Меня занимал вопрос о том, что думал Пайн о нежных взаимоотношениях своей жены с ее баловнями, и в частности с Муром. Переговорив с Лоном и парой репортеров, я ушел удовлетворенным, ибо получил те сведения, которые мне были нужны. Либо Пайн уже давно руководствовался философией, что привычки жены не касаются мужа, и действительно плюнул на все, а миссис Пайн потеряла всякий интерес к Муру уже в начале 1946 года и разве что позаботилась, чтобы у него была работа, либо ребята из "Газетт" жили в мире фантазии, что было маловероятно. Я угостил их ленчем в "Пьетро" и затем вернулся на Уильям-стрит. В своем кабинете я не обнаружил никакой корреспонденции, никаких писем от Вульфа, или Пайна, или даже Керра Нейлора, а ящик шкафа оставался нетронутым. Меня по-прежнему ничто не связывало, и я мог действовать, руководствуясь собственными планами. Комната мисс Ливси находилась напротив моей, что, по-моему, было совсем неплохо. Дверь к ней была открыта, и она что-то печатала. Я вошел, прикрыв за собой дверь, сел в кресло возле письменного стола и спросил: - Что вы думаете про Розу Бендини? - Господи, что вы сделали со своим лицом? - ответила она вопросом. Ее взгляд не отрывался от моей физиономии. - Вы, наверное, решили, что мы поменяли тему,- сказал я,- но на самом деле это не так. Тут есть связь. Это муж Розы так меня разукрасил. Что вы о ней думаете, если выразить это десятью тысячами слов? - Болит? - Давайте, давайте. Становитесь сладкой и женственной, а сами еще даже и не начали забывать этого Мура. Не притворяйтесь! Она едва заметно покраснела - очень слабо, но я успел заметить. - Я не вру,- возразила она.- Если вы не чувствуете, посмотрите на себя в зеркало и увидите. А что насчет Розы Бендини? Я ухмыльнулся. - Стало быть, вы сами меня спрашиваете? Прекрасно. Она называла Мура Уалли. Она говорит, что он никогда не имел ни малейшего намерения жениться на вас, и что вы с ума сошли - это дословно, что она сказала,- когда узнали, что он продолжает видеться с ней, и что вы так и не пришли в себя. Разрешите добавить, что я не верю этому, потому что если бы вы так и не пришли в себя, вы были бы сейчас сумасшедшей, а по этому вопросу я голосую отрицательно. Краска сошла с ее лица. Она продолжала сидеть в рабочей позе за машинкой, ее пальцы лежали на клавишах машинки. У нее был такой вид, будто я заскочил просто ее поприветствовать и вот-вот должен был уходить, но корпусом и головой она повернулась ко мне и смотрела прямо мне в глаза. Тон ее голоса соответствовал выражению глаз. - Вам следовало посоветоваться со мной, прежде чем отбирать кандидатов для сбора слухов, но, судя по всему, в этом уже нет необходимости, потому что, если бы вы обратились ко мне, Роза заняла бы одно из первых мест, а вы нашли ее сами. Когда вы найдете остальных, пожалуйста, не говорите мне о них, у меня много работы.- Тело ее вновь приняло рабочую позу, она посмотрела на бумагу в машинке, а затем на свой блокнот, и ее пальцы застучали по клавишам. Я приготовил несколько возражений, например, что не я нашел Розу, а она меня, но, для того чтобы перекричать страшный грохот машинки, потребовалось бы напрячь легкие, а я решил их пожалеть и поэтому ушел. День уже перевалил за половину, а я еще ничего не узнал о тех, чьи имена мне назвала Роза. Я вернулся в кабинет, позвонил начальнику резервного отдела и сказал, что хочу поговорить с мисс Гуинн Феррис из его секции, и попросил передать ей, чтобы она пришла ко мне. Он извинился и сказал, что мисс Феррис в данный момент занята: печатает под диктовку начальника секции, чья секретарша в тот день не работает, и спросил, нельзя ли это сделать позднее. Я согласился и сказал, пусть приходит, когда это будет удобно им обоим. Положив трубку, я почувствовал, что дверной проем в кабинете загородила чья-то тень. Это был высокий, костлявый молодой человек с копной непослушных волос, которым не повредила бы расческа или даже ножницы парикмахера. Он был похож на поэта, погруженного в свои мысли, и, так как его глаза безошибочно впились в меня, очевидно, очень хотел меня прощупать. - Можно зайти, мистер Трут? - спросил он голосом, пророкотавшим, словно отдаленный гром. Когда я разрешил, он вошел, закрыл дверь, пересек комнату, сел на стул и сообщил: - Меня зовут Бен Френкель. Бенджамин Френкель. Я полагаю, вы занимаетесь тут расследованием убийства Уальдо Мура? Ну что ж, раз мне не удалось заполучить Гуинн Феррис, я поймал другого интересного энергичного человека, которого, судя по высказываниям Розы, эта дама тоже притягивала к себе и завлекала до тех пор, пока он не разобрался, что к чему. Встретив его взгляд, мне пришлось собраться, чтобы не вылететь через окно на улицу. - Я бы выразился иначе, мистер Френкель,- сказал я.- Но я ничего не имею против вашей формулировки. Он ласково и грустно улыбнулся. - Меня это устраивает,- начал он.- Я рассчитывал на вашу гибкость. Я уже приходил сюда несколько раз, как только услышал сегодня утром, для чего вы здесь, но не застал вас на месте. Я хотел сказать вам, что у меня сильное ощущение, будто Мура убил я. Я испытываю его с той ночи, когда это случилось, или, лучше сказать, со следующего дня. Он остановился. Я ободряюще кивнул ему: - Продолжайте, мистер Френкель, пока еще не слишком ясно. Это только ваше впечатление, или вы можете чем-то его подтвердить? - Боюсь, это не очень убедительно,- он нахмурился, будто над его широкими бровями появилась туча, из которой доносились раскаты грома.- Я надеялся, что вы разьясните все это и я смогу освободиться от этого ощущения. Могу я рассказать вам обо всем конфиденциально? - Смотря что вы скажете. Я не могу обещать, что буду держать в тайне признание в убийстве. - Боже, я не делаю никаких признаний! - Тогда что же вы делаете? Он глубоко вздохнул, задержал дыхание на несколько секунд и выдохнул. - Моя ненависть к Уальдо Муру,- сказал он,- была одним из сильных чувств, какие я когда-либо испытывал в жизни. Возможно, самое сильное. Я не скажу вам почему, так как не имею права вовлекать в это дело другого человека. Я сомневаюсь, ненавидел ли когда-нибудь один человек другого так, как я ненавидел его. Это тянулось месяцами, и я боялся этого, буквально боялся. У меня всегда был глубокий интерес к смерти как к феномену. Во мне слились два начала. Это было синтезом двух реакций. Одна - ненависть - была эмоциональной, а другая - интерес к смерти - была плодом рассудка, и обе появились одновременно. В результате я увлекся концепцией смерти Мура, я обдумывал ее снова и снова, в конкретных и специфических выражениях. Концепция автомобиля, переезжающего его и лишающего его жизни, приходила мне в голову много раз, не знаю, сколько именно,- десятки. - Его переехала не концепция, а седан. - Конечно. Я не говорю о чем-то сверхъестественном. Я живу в меблированной комнате на Девяносто четвертой улице недалеко от Бродвея. Однажды вечером я был у себя в комнате, и эти концепции, о которых я говорил, занимали мой ум. Это было исключительно изнурительное занятие, так бывало всегда. Психологически это можно сравнить с трансом в результате закупорки мозговых клеток, вызванной продолжительным и невыносимым напряжением. Моя голова болела, и я лежал на кровати. Мне это начинало надоедать: - И наконец уснули, и вам приснился сон. - Нет, я не заснул. Мне просто казалось, что я заснул. Было чуть больше часа ночи - десять минут второго. В тот миг, когда я пришел в себя, я открывал дверь ванной. Я подумал, что, должно быть, нахожусь в очень глубоком сне, если, не сознавая того, что я делаю, встал с кровати и пошел в ванную, дверь в которую находилась на другой стороне комнаты. Мой мозг не был ничем заполнен и отдыхал; в нем не было никаких видений, хотя они часто возникали, когда я просыпался. Вот что было той ночью. Я разделся и пошел спать и через некоторое время снова заснул, но утром, когда прочитал в газете про смерть Мура, что, конечно, подействовало на меня, как удар тока, мой мозг вдруг охватила мысль, что его убил я. Думаю, что главной причиной тому было то обстоятельство, что автомобиль, который сбил его, был обнаружен на Девяносто пятой улице, всего за один квартал от моего дома. - Подумайте еще раз, мистер Френкель. Автомобиль был найден почти в двенадцать часов дня, поэтому вы не могли узнать об этом из утренних газет. - Что? - расстроился он.- Вы уверены в этом? - Безусловно. - Странно.- Он покачал головой.- Выходит, мозг может работать сам по себе. Я четко помню, что это чувство возникло у меня утром, когда я пошел на работу, а впоследствии, когда стало известно, где был найден автомобиль, это ощущение усилилось. В любом случае началось это тогда, и с тех пор оно не покидает меня, и я хочу от него освободиться. - Я не собираюсь ни в чем обвинять вас,- заверил я его.- Когда в первый раз вы пошли спать, устав от своих концепций и головной боли, в котором часу это было? - Около девяти часов; естественно, я так предполагаю. Я не могу определить точно, но это не могло быть много позднее или раньше девяти часов. - Вы знали, где был Мур в тот вечер? Или где его можно было найти? - Нет,- сказал он с сомнением.- Я знал...- он не закончил фразу. Я подтолкнул его: - Попробуем вспомнить. - Я знал, где, по моему предположению, он был или мог быть. Нет, не так. Я знал, с кем предположительно он мог быть, и все. Я предпочитаю не называть имен. - Когда вы проснулись около ванной комнаты, как вы были одеты? - Как обычно. Так, как был одет, когда лег. Костюм, ботинки - полностью одет. - Ни шляпы, ни пальто? - Боже мой, нет. Я бы снял их в любом случае, верно? - Ну вот, пара деталей уже есть. Что-нибудь еще - грязные руки или что-нибудь в этом роде? - Нет, ничего. - Вы кому-нибудь об этом говорили, о вашем ощущении, что вы убили Мура? - Никогда. Вскоре после того, как это случилось, меня вызвал детектив, расследовавший это дело, и спросил, не гулял ли я той ночью и не заметил ли, как кто-нибудь ставил автомобиль на Девяносто пятой улице. Значит, они интересовались мной, потому что я живу в соседнем квартале. Он спросил меня о моих отношениях с Муром. Я честно сказал ему, что ненавидел Мура. - Но вы не говорили ему о ваших ощущениях? - Нет, разве я должен был говорить? - Вас, конечно, никто не заставлял. Тогда почему вы мне рассказали? Френкель опустил плечи. Его глаза больше не сверлили меня; теперь они на меня совсем не смотрели, взгляд опускался, покуда не уперся в пол. Он становился несчастным прямо на глазах, и я от души желал, чтобы у него не случился очередной приступ головной боли. Я ждал, когда он снова поднимет глаза, и в конце концов он это сделал. - Очень трудно сказать, - горестно произнес он.- Может, это прозвучит глупо, но, когда я узнал, что вы расследуете убийство Мура, у меня появилась очень слабая надежда, что если я вам все расскажу, вы сможете это проверить - вы детектив и знаете, как это делается,- возможно, путем опроса хозяйки квартиры и других людей вы могли бы доказать, что я не покидал комнаты в тот вечер.- Он выглядел неуверенным.- А может, вы смогли бы освободить мой ум. Может быть, я недостаточно четко объяснил вам, под каким ужасным давлением я нахожусь. Возможно, вы могли бы также сказать, не упоминал ли мистер Нейлор какие-нибудь имена в связи с этим... этим безответственным докладом, который он послал мистеру Пайну. В частности, не упоминал ли он мое имя? Больше мне не было скучно, но если хоть одна искорка проскочила в моих глазах, то это было помимо моей воли. - Хорошо,- сказал я бесцеремонно.- Конечно, было упомянуто много имен. У вас есть основания предполагать, что мистер Нейлор мог вас выделить? - Никаких серьезных причин. Дело вот в чем, мистер Трут.- Он наклонился вперед и явно приобрел второе дыхание, потому что стал снова прощупывать меня. - Ощущение, что я убил человека, довлело над моим сознанием почти четыре месяца. Мне необходимо, жизненно необходимо либо укрепиться в этой мысли, либо освободиться от нее как можно скорее. Мне нужно знать, и я имею на это право, было ли у других такое же ощущение, и если так, то по какой причине и как они это объясняли. Это не могут быть те же основания, что и у меня, потому что никто на земле, кроме вас теперь, поскольку я рассказал вам об этом, не знает, что случилось со мной в моей комнате в тот вечер. Поэтому я и спрашиваю, упоминал ли мистер Нейлор мое имя? Если это так и если я не получу от вас искреннего ответа на мой вопрос, мне придется пойти к нему... Дверь открылась, и в комнату вошел Керр Нейлор. Несмотря на несчастный вид Вена Френкеля и его мольбу о помощи, я не испытывал к нему никаких братских чувств, а если бы они даже и проросли, то очень скоро увяли бы при одном подозрении, что он просто хотел меня надуть. Но вид аккуратного, маленького, бесцветного лица и бесцветных блестящих глазок Нейлора разбудили во мне защитный инстинкт - не только в отношении Френкеля, но и всего отдела. Как только Френкель увидел, кто вошел в комнату, он вскочил, едва не опрокинув при этом стул, а я сказал Нейлору равнодушным голосом: - Здравствуйте, я не видел вас сегодня. Я говорю с мистером Френкелем о служащих его секции. Я думаю... - Он не начальник секции,- оборвал меня Нейлор. - Да, но в своей работе с персоналом я часто обнаруживаю, что от помощника можно получить гораздо больше полезной информации, чем от начальника. Вы что-нибудь хотели? - Вы можете закончить с Френкелем позднее. - Конечно,- согласился я.- Правда, здесь возникла одна проблема. Мне кажется, мистер Френкель хочет у вас о чем-то спросить. Так, мистер Френкель? Но это выглядело совсем не так, потому что он уже крался по направлению к двери. Не то чтобы он ушел, ничего не ответив, но громовые раскаты его голоса превратились в бормотание - что-то насчет исходящей почты, которая его ожидала, после чего он исчез, оставив дверь открытой. Керр Нейлор подошел к ней и закрыл, вернулся к столу и, оставив официальность, сел. - Они у вас все выдрессированы,- сказал я с восхищением.- Даже такие большие, как Френкель, который мог бы скрутить вас одной рукой. Нейлор улыбнулся своей мерзкой улыбочкой: - Он был бы рад это сделать, очень хотел бы. - Почему? Какие-нибудь веские причины? - Нет, он только считает, что я помешал его повышению по службе в январе.- Нейлор вытащил из бокового кармана какую-то брошюрку.- Я нашел это в ящике своего письменного стола и подумал, что вам было бы интересно ее прочесть. Я взял брошюрку. Название на обложке гласило: "Протеины и ферменты". - Вы хотите, чтобы я это прочитал или съел? - спросил я. Не обладая чувством юмора, он проигнорировал мое замечание. Казалось, он зашел ко мне, чтобы вручить брошюрку и обсудить ее содержание или скорее прочитать мне лекцию на эту тему. Слова слетали у него с языка, и он трещал так быстро, будто я ему заплатил и помирал от нетерпения услышать об этом. Время от времени я улавливал одно - два слова, что давало возможность вставить в разговор вопрос или многозначительно кашлянуть, но в основном пытался сообразить, как бы остановить Нейлора. Я ни секунды не верил, что им руководило искреннее желание обогатить мои знания сведениями о ценных свойствах ферментов, которых много в листьях. Я чувствовал себя беззащитным и от этого раздражался. Он сидел на стуле, ораторствуя, а я сидел рядом и сокрушался, что у меня не было никакой, даже самой слабой идеи, как извлечь из его маленькой головы факты и намерения, которые в ней хранились и в которых я нуждался. Часто, беседуя с человеком по необходимости, я думал: "О'кей, брат, подожди, пока Вульф тебя расколет", но в отношении Керра Нейлора я вовсе не был уверен, что даже Вульф сможет вбить в него клин. Он говорил и говорил. Я дважды взглянул на часы - никакого эффекта. Наконец я попросил извинения и сказал, что у меня запланирована встреча, на которую я могу опоздать. Он захотел узнать, с кем. Я назвал ему первое имя, пришедшее мне в голову: Самнер Хофф. - А-а,- кивнул он, вставая со стула.- Один из наших лучших людей, прекрасный инженер и хороший организатор. Печально, действительно грустно, что он ставит под угрозу всю свою карьеру в связи с этой девушкой, Ливси. Он мог бы уехать в Бразилию, руководить там филиалом, но он не едет из-за нее. Вы ее знаете - вы были у нее вчера и снова сегодня. Вам известно, где находится кабинет Хоффа? - Я найду... - Пойдемте вместе. Это мимо моего кабинета. Я вам покажу. Я последовал за ним, думая о том, что его служба разведки была не только хорошо скрыта, но и всегда находилась начеку, поскольку он уже знал о моем коротком визите к мисс Ливси. Мы прошли по широкому проходу, который отделял основной зал от ряда кабинетов, и когда мы дошли до конца этого прохода, Нейлор остановился перед закрытой дверью. - Здесь кабинет Хоффа,- объявил он таким тонким тенором, что мне показалось, что больше я его не вынесу.- Кстати, чуть не забыл вам сказать: говоря вчера об убийстве Уальдо Мура, я сказал, что могу сообщить вам лишь голые факты. Это не совсем точно. У меня есть только один факт: имя человека, который убил его. Я знаю, кто это был. Но не могу сказать вам больше. Нехорошо и небезопасно обвинять в убийстве человека, если нет доказательств обвинения. Вот и все, что я могу сообщить,- сказал он, улыбаясь.- Передайте мистеру Вульфу, что я весьма сожалею.- Он повернулся и ушел по направлению к своему кабинету в конце коридора. Первой моей реакцией было пойти за ним. Я постоял и обдумал ситуацию. Он сделал это в своем стиле, выждав момент, когда мы окажемся вне кабинета, чтобы вылить все на меня. Причем ближайшие ряды письменных столов, за которыми сидели сотрудницы, были настолько близко, что мне понадобилось бы сделать только пару маленьких шагов, чтобы дотронуться до шелковистого плеча темноволосой красавицы с ярко накрашенными губами. Теперь, когда босс ушел, она смотрела на меня (как, впрочем, и все остальные в этом секторе), наслаждаясь видом растерянной ищейки. Я скорчил им гримасу и, решив не идти за Нейлором, потому что не был уверен, что удержусь и не удушу его, открыл дверь комнаты Хоффа и вошел. Он взглянул в мою сторону, сразу узнал меня и крикнул: - Убирайтесь отсюда! Я закрыл за собой дверь и огляделся. У него был большой красивый кабинет. Что касается его самого, то, логично рассуждая, я ожидал увидеть хорошо сложенного и сильного человека - ведь он врезал Муру в челюсть по амурным соображениям, да еще был вдобавок инженером. Однако я ошибся. Он был тяжеловат. Чувствовалось, что не за горами время, когда он превратится в толстого коротышку, и вдобавок у него был двойной подбородок. Он не встал и не направился ко мне, не поднял что-нибудь, чтобы запустить в меня; он просто попросил меня убраться. Я подошел к его столу и спокойно предложил: - Я уйду, если вы скажете, почему я должен это сделать. - Убирайтесь отсюда,- он был абсолютно серьезен.- Вы, чертов проныра, лезущий не в свои дела! И не заходите ко мне! С одной стороны, имея дело с человеком с таким характером, нельзя рассчитывать на хорошие шансы на дружескую и полезную беседу. С другой стороны, я находился здесь только потому, что сказал Нейлору в критический момент, что у меня запланирована встреча с Хоффом. Я не хотел лишиться возможности отпустить в его адрес два-три едких замечания, которые были готовы сорваться с моего языка. Но по выражению его лица я понял, что ничто не доставит ему большего удовольствия, чем моя попытка задержаться в его кабинете; значит, он сам был готов добавить кое-что. И я перехитрил его, повернувшись на каблуках и выйдя из кабинета - именно так, как он требовал. Вернувшись в комнату, я встал у окна и стал обдумывать последнюю карту Керра Нейлора, изучая ее со всех сторон. У меня возникла идея спуститься и позвонить из автомата Вульфу, но был уже пятый час, и он мог быть в оранжерее, где имел обыкновение оставаться до шести часов, а он не любил, если его просили пошевелить мозгами, когда он был там, поэтому я отказался от этой идеи. Вместо этого я заложил в машинку лист бумаги и напечатал адрес - точно так же, как в прошлый раз, когда я печатал доклад в "Нейлор - Керр". Несколько минут я просидел, соображая, как все изложить, и затем застучал по клавишам. "В 3 часа 25 минут ко мне пришел Керр Нейлор. Некоторое время он говорил о разных пустяках, затем сказал мне, что знает, кто убил Уальдо Мура. Он сказал также, что больше ему нечего добавить, потому что "нехорошо и небезопасно обвинять в убийстве человека, если нет доказательств обвинения". Керр Нейлор еще велел мне передать мистеру Вульфу, что он очень сожалеет. Я хотел попросить его не дожидаться понедельника и встретиться с Вульфом сейчас, но он ушел в свой кабинет. Принимая во внимание его поведение и настроение, я пришел к выводу, что идти за ним было бы бесполезно". Я мог бы еще кое-что добавить насчет Вена Френкеля и Самнера Хоффа, чтобы заполнить всю страницу, но это показалось мне слишком скудным для целого рабочего дня. Решив, что еще могут найтись люди, которым было бы любопытно заглянуть в мои папки, я поступил со второй копией так же, как вчера, сунув ее поверх другой в нижнюю папку и положив крошки табака на те же места. Я вышел, поднялся на лифте на тридцать шестой этаж и сказал секретарше мисс Абраме, что хотя у меня не была назначена встреча с Пайном, я бы хотел переговорить с ним минутку и кое-что ему рассказать. Она сказала, что у него совещание и он освободится не ранее чем через час. Я подумал, что если Пайн ей доверял, то я тоже могу ей доверять, взял у нее конверт, положил туда доклад и заклеил его, а потом оставил ей для передачи Пайну. Когда я возвращался в отдел фондов, у меня возникла блестящая идея. Я все еще не встречался с Гуинн Феррис. Если люди из этого отдела устроили мне в среду засаду, почему бы не ответить им взаимностью в четверг? И для этого мне вовсе не нужно устраивать засаду. Когда я ее увижу, я решу, пригласить ли ее к "Рустерману" или захватить с собой домой, чтобы дать немного поработать Вульфу. Но увидеть ее мне не пришлось. Начальник резервного отдела ответил мне по телефону, что, к сожалению, у мисс Феррис так много работы, что ей придется остаться после рабочего дня, и попросил меня подождать до утра. Разумеется, я согласился. Я закончил работу вместе со всеми в положенное время и, спускаясь в лифте, не мог пожаловаться на отсутствие внимания к своей персоне. Одни глазели на меня открыто, другие бросали на меня взгляды, когда думали, что я на них не смотрю, а третьи рассматривали меня уголком глаза, но я представлял интерес для всех и каждого. Вульф читал три книги одновременно. Он делал так время от темени все годы, что я был рядом с ним, и всегда это меня раздражало, потому что выглядело нарочито. На этот раз это были "Неожиданный гость" Кристофера Ла Фаржа, "С любовью из Лондона" Гилберта Габриэля и "Обзор символической логики" С. И. Льюса. Обычно он читал их по очереди, прочитывая по двадцать или тридцать страниц за каждый заход. В этот вечер после ужина он сидел за столом в кабинете, прекрасно проводя время со своими литературными друзьями. Еще до ужина я доложил ему о событиях дня, и, судя по всему, он меня выслушал, но не задал ни одного вопроса и не сделал ни одного замечания. Разумеется, на разговоры о деле за ужином у нас было наложено табу, но, поскольку процесс переваривания пищи не выходил из-под контроля и шел своим чередом, он мог бы сделать два-три предложения, но не стал. Я сидел за своим столом, прочищая и смазывая маслом свой арсенал - два револьвера и один автоматический пистолет. Когда он закончил второй заход чтения "Обзора символической логики" и, заложив место, где читал, потянулся за "С любовью из Лондона", я вежливо спросил его: - А где ? - ? Можно было подумать, что он пытался понять, кого я имею в виду. - Наверное, нет смысла расходовать деньги клиента. У тебя есть к нему конкретный вопрос? Я полагаю, он работает над делом о подлоге для мистера Бэскома. - Значит, я работаю один. Может, мне пойти наверх и попробовать соснуть, или вы предпочитаете делать вид, что мы оба зарабатываем деньги? - Арчи,- он поднял книгу.- Я не предлагаю начать разбираться в этом хаосе. В настоящее время это дело просто смесь совершенно разных вещей. Если Нейлор убил Мура, возможно, он зашел с этим слишком далеко. Если же нет, и он знает, что убийца кто-то другой, можно прокомментировать так же. Если ни то ни другое, тогда корпорация глупо теряет деньги, но мы ведь не ее акционеры. Возможно, мы узнаем об этом больше после того, как я поговорю в понедельник с Нейлором. До этого времени было бы неразумно занимать этим делом мою голову. Кроме того, ведь на самом деле ты не хочешь, чтобы я это делал. Ты катаешься как сыр в масле, имея сотни доступных молодых женщин, никто за тобой не смотрит, ты полностью предоставлен самому себе. - Я не сыр в масле,- ответил я, закрывая ящик, где я держал арсенал, и вставая на ноги. Подойдя к двери в холл, я обернулся: - И никому не нужно меня контролировать. Но если я там влипну во что-нибудь и вам придется меня вытаскивать, не вините меня тогда. На следующее утро, в пятницу, в девять тридцать пять я стоял перед шкафом для досье в моем кабинете в отделе фондов компании "Нейлор - Керр", уставившись внутрь ящика, который я открыл с чувством истинного удовлетворения. Не только отсутствовали табачные крошки, но даже и край доклада, который я печатал в четверг, сдвинулся на добрые полдюйма ниже по сравнению с докладом за среду, а я положил их точно вровень друг с другом. Полностью отдавшись на несколько секунд этому чувству, я затем чуть не треснул себя по лбу. В четверг все необходимые средства были у меня с собой, но потом я забрал их домой, не желая оставлять в компании, а сегодня забыл захватить. На то, чтобы съездить за ними, требовалось сорок минут. Я закрыл и запер ящик. На улице я без проблем поймал такси, поскольку в это время дня и в этой части города таксисты сами ищут себе работу. У дома Вульфа я выскочил, забежал домой и вернулся к ждущему меня таксисту, не встретившись с Вульфом, так как утром между девятью и одиннадцатью у него были оранжерейные часы, и помчался назад на Уильям-стрит. Я хотел запереть комнату, потому что у "Нейлор-Керр" было принято заходить без стука, но ключей у меня не было, и я забаррикадировал дверь, придвинув к ней письменный стол. Я аккуратно переложил папки из ящика на стол, открыл набор принадлежностей для дактилоскопирования и приступил к работе. Это напоминало сбор персиков с дерева, когда все ветви полны плодов. Любой школьник собрал бы такой же урожай. Двадцать минут спустя я уже был обладателем трех дюжин отпечатков: несколько оказалось на гладкой поверхности обложки верхней папки, немного - на второй, побольше - на третьей и целое созвездие на тетрадках двух докладов. Чувство удовлетворенности стало понемногу остывать. Если бы любопытство, которое проявляли ко мне и к моей работе все сотрудники общего зала, не говоря уже об обитателях двух рядов кабинетов, можно было бы измерять на вес, то, несомненно, его хватило бы, чтобы загрузить десятитонный грузовик. Обычное любопытство толкало людей и на более сложные и опасные уловки, чем проникновение в комнату и изучение содержимого шкафа для досье. Дальше мне, очевидно, следовало приобрести дополнительное оборудование, лучше всего у оптовика, и приступить к сбору отпечатков пальцев у каждого сотрудника на этаже. Если даже допустить, что все они захотели бы принять в этом деятельное участие, в одиночку я занимался бы этим четыре или пять дней - по восьми часов в день. Дело значительно осложнялось. Я наклонился к телефону, чтобы взять трубку - аппарат я поставил на пол, когда двигал письменный стол,- и сказал, что хочу переговорить с мистером Пайном. Мне пришлось немного подождать. Когда он взял трубку, я сказал: - Мне нужно, чтобы вы ответили на один вопрос, который я предпочел бы больше никому не задавать. Я знаю, что в некоторых больших компаниях существует обычай брать отпечатки пальцев у всех служащих. Я бы хотел знать, не относится ли "Нейлор - Керр" к их числу, - Да,- сказал он.- Мы стали делать это во время войны. А зачем это вам? - Я хотел бы, чтобы мне разрешили ознакомиться с ними. Я имею в виду: исследовать их. - Для чего? - Кто-то пошарил в моей комнате, залез в бумаги, и было бы любопытно узнать, кто. - Немного странно звучит, не правда ли? Кстати, я получил ваш доклад. Мы обсудим его сегодня днем на совещании с участием некоторых руководителей. И мистер Хофф настоял на том, чтобы увидеть меня. Он вышел несколько минут назад. Он говорит, что ваше присутствие деморализует весь отдел. Черт возьми, скажу вам откровенно, я бы сам задавил Нейлора. Вы, по крайней мере, его слегка укололи. Думаю, вам следует поговорить с Хоффом, желает он того или нет. - Мне хотелось бы. Так как насчет отпечатков пальцев? - Конечно, если вы считаете, что игра стоит свеч. Поговорите с мистером Кушингом и скажите, что я велел. Мистер Кушинг был помощником вице-президента, который представлял меня, когда я приступал к работе. Я позвонил ему. Он мог бы полюбопытствовать, зачем эксперту по кадрам нужны отпечатки пальцев. Однако он не удивился: очевидно, новости о моем действительном статусе распространились за пределы отдела фондов. Он предупредительно спросил, не прислать ли ко мне нарочного с пустой папкой и салфетками для безопасной доставки образцов. Меня не оставили наедине с отпечатками пальцев, которые хранились в запертом шкафу в комнате на тридцать пятом этаже. Женщина средних лет с крашеными каштановыми волосами и плоской грудью, от которой изрядно попахивало луком, не отходила от меня более чем на десять футов. Она испытала некоторое неудобство, когда я попросил принести мне сэндвичи и молоко, но тут же довольно мило вышла из положения, попросив подругу подменить ее на время ленча. Дело я знал, но экспертом, безусловно, не был, поэтому мне приходилось работать медленно, чтобы не допустить какую-нибудь ошибку и не переделывать потом все сначала. То, что в моем распоряжении была обширная коллекция хороших образцов, сильно облегчало задачу. Но и в этих условиях мою работу можно было сравнить с восхождением на вершину горы. Пару раз в течение дня любительница лука предлагала мне свою помощь, но я вежливо отказывался, хотя глаза мои жутко болели, а шея начинала затекать. На часах было начало пятого, когда наконец я нашел, что искал. Еще до изучения моей находки под увеличительным стеклом я уже знал, что это то, что мне нужно, а поработав минут пять с лупой и сравнив отпечаток с дюжиной лучших образцов на обложке папки и докладов, убедился, что добытые мной данные удовлетворили бы любых присяжных. Либо я издал восторженное восклицание, либо выдал себя чем-то еще, но любительница лука подошла к моему локтю и спросила: - Вы нашли то, что искали, не так ли? Не пускаясь в объяснения, я ответил утвердительно, тем более что имя на карточке я закрывал рукой. И когда она отвернулась, я вернул карточку в дело, закрыл ящик, упаковал результаты своих исследований в картонную папку и салфетки, сказал ей, что на сегодня хватит, поблагодарил за приятные часы, проведенные в ее компании, и с папкой под мышкой вернулся к себе на тридцать четвертый этаж. Я положил папку на пол между окном и письменным столом, который поставил на место, позвонил начальнику резервного отдела и попросил его: - Как насчет мисс Гуинн Феррис? Могу ли я сейчас увидеть ее? - Боюсь, что нет,- извиняющимся тоном сказал он.- Мне очень жаль, мистер Трут, но у нее еще много... - Простите,- прервал я его,- мне тоже очень жаль, но больше ждать я не могу. Я уже три раза просил ее зайти, но, конечно, если мне нужно для этого сходить к мистеру Нейлору или мистеру Пайну... - Ни в коем случае! Конечно, нет! Я не знал, что это так важно! - Возможно, это важно. - Тогда немедленно я посылаю ее! Она будет у вас сию же минуту! Я поблагодарил его, повесил трубку, поднялся, чтобы подвинуть кресло для посетителей на более удобное место в конце стола, и снова уселся в свое кресло. Дверь была закрыта. Я уже подумывал о том, чтобы открыть ее, избавив девушку от беспокойства, когда дверь раскрылась настежь и она вошла, закрыла ее за собой и подошла к столу. Мне далеко до Вульфа, который весит более трехсот фунтов, поэтому я не могу сослаться на свой вес, чтобы продолжать сидеть, когда ко мне приходит посетитель, и, кроме того, я же не какая-нибудь там деревенщина невоспитанная. Но на этот раз я прилип к креслу, просидев в нем по крайней мере на три секунды больше, чем допускали правила хорошего тона,- до тех пор, пока не услышал, как она произнесла сладким, мелодичным голосом: - Вы хотели меня видеть? Я Гуинн Феррис. Это была девушка, делавшая ошибки в письмах, та самая, которая положила свои милые пальчики мне на колено, когда я не пробыл и часа в ее компании. Психологический момент для того, чтобы встать в присутствии леди, уже был упущен, так что я решил не делать этого и сказал ей: - Вот стул. Сту-у-ул. Садитесь. Сади-и-и-тесь же. Она сделала это очень элегантно, без намека на флирт, положила свои красивые ноги в нейлоновых чулках одна на другую, почти так, как этого требовала классическая поза двадцатого века, одернула подол своей зеленой шерстяной юбки и улыбнулась мне ярко накрашенными губами и чистыми голубыми глазами одновременно. - Сегодня пятница,- заявил я.- Таким образом, сегодня пятый и последний день вашей работы, не правда ли? - Ну, - она притворно смутилась. - Я по природе очень великодушен,- продолжал я.- Как бы вы написали это слово? И я не прочь немного пошутить: я большой шутник, как и некоторые из моих лучших друзей. Кроме того, я, должно быть, нанес вам удар, когда случайно присел на угол вашего стола и задал вам вопрос про Уальдо Мура. Ведь вы были... ну, я бы не хотел говорить об этом напрямик,- скажем, вы и он были близки. Близ-ки... - Не надо произносить слова по буквам,- сказала она голосом, который был уже менее мелодичным и совсем не сладким.- Просто скажите, что все это значит. Если вы имеете в виду то, что я думаю, то это ложь, и я знаю, кто это вам сказал. - Тогда скажите кто? - Эстер Ливси. И вы ей поверили! Разве вам было какое-нибудь дело до моей репутации, репутации девушки! О нет! Это не могло иметь для вас никакого значения! Ведь Эстер Ливси рассказала вам все, а ведь она здесь секретарь начальника секции и, конечно же, не могла солгать! О нет! Что она сказала? Какие в точности слова она произнесла? Как она меня назвала? Я покачал головой. - Нет. Не догадались. Мисс Ливси не упоминала вас. К тому же я вовсе не думаю, что секретарь начальника секции никогда не лжет. Я посмотрел на нее, как мужчина на женщину. - Давайте забудем, что кто-то что-то говорил мне, лучше помогите мне во всем разобраться. Вы знали Мура, верно? - Конечно, его все знали,- ее голос стал прежним; он менялся так же часто и так же быстро, как погода.- У девушки, какой бы характер у нее ни был, было очень мало шансов избежать знакомства с ним! - Да, понимаю, он был очень общителен. Вы с ним часто гуляли? - Нет, не...- она оборвала фразу. На ее миленьком гладком лобике появилась морщинка.- Ну, пару раз мы ходили с ним в кино - вот, пожалуй, и все. Однажды он взял меня покататься на своей машине на Лонг-Айленд, и мы попали там в аварию, и я даже немного поранилась. Все об этом слышали, конечно. - Наверняка. А были ли вы с ним в интимных отношениях? - Интимных? Боже мой! Нет! Разумеется, нет! - Тогда, вероятно, его смерть не была для вас особенно сильным ударом? - Нет, я едва обратила на это внимание. То есть,- Гуинн взяла себя в руки,- я хочу сказать, что отметила это. Но больше в силу моего характера, нежели из-за него Говоря о моем характере, я имела в виду, что не люблю смерть. Просто мне не нравится, когда люди умирают кто бы это ни был. Я кивнул. - Я с вами полностью согласен. Вы хотите сказать что для вас было бы более сильным ударом, если бы это был, например, Бен Френкель? Она вскинула подбородок, ее юбка одновременно дернулась назад, открывая колено. - Кто, черт возьми, приплел сюда Вена Френкеля? - голос ее дрожал от возмущения. - Я. Только что. Он приходил вчера ко мне, мы беседовали. Разве он не ваш друг? - У нас нет интимных отношений,- сказала она с вызовом.- Он что, сказал, что были? - Нет, нет. Он не такой парень. Я упомянул его просто для иллюстрации того, насколько незаметно прошла для вас смерть Мура. Ходят слухи, что Мур был убит. Что вы об этом думаете? - Думаю, что это ужасно, и я не стала бы их слушать Слухи - дешевая штука. - Но вы их, конечно, слышали? - Совсем чуть-чуть. Я просто не хочу это знать. - Разве вам не интересно? Или не любопытно? Я думал, интеллигентные женщины интересуются всем, даже убийствами. Она покачала своей ангельской головкой: - Только не я. Думаю, мне это не свойственно. - Любопытно. Меня это действительно удивляет, поскольку, когда я обнаружил, что именно вы тайком приходили сюда, рыскали по моему кабинету, заглядывали в мои папки и читали доклады о Муре, я сказал себе: разумеется, этого следовало ожидать; значит, Гуинн Феррис - эту красивую и интеллигентную молодую женщину - так интересует это дело, что она не может устоять перед искушением. А теперь вы говорите, что совсем не любопытны. Это смешно. Я не Ниро Вульф и не умею читать мысли по выражению лица, но глазам своим я доверяю и готов поспорить, что в течение моей короткой речи она трижды хотела назвать меня лжецом и трижды меняла свое намерение, ухватившись за более приемлемую идею. Когда я умолк, нарочно не задавая вопросов в ожидании ее реакции, она сказала: - Да, разумеется. Я кивнул. - Итак, раз вы не любопытны, полагаю, у вас была другая веская причина узнать, как далеко я продвинулся, расследуя убийство. Я предпочитаю разговаривать с вами с глазу на глаз, потому что, если бы я сообщил о том, что мне известно, с вами беседовала бы целая банда идиотов - вы ведь знаете, что полиция похожа на... Я не стал развивать свою мысль, потому что она что-то придумала. Сделав чарующее движение, она поднялась со стула и, встав передо мной, наклонилась ко мне и взяла мои руки в свои. В маленькой тесной комнате при закрытой двери от нее исходил аромат каких-то новых духов, но было не время и не место вспоминать их название. - Вы не верите этому,- сказала она, перейдя почти на шепот, говоря мне прямо в лицо.- Вы в самом деле думаете, что я из таких девушек, в самом деле? Неужели мои руки могут дать вам понять, что я способна на это? И вы готовы поверить всему, что услышали обо мне? Только лишь из-за того, что кто-то сказал, что видел, как я входила в вашу комнату или выходила из нее? Вы можете честно, глядя мне в глаза, сказать, что вы вериге этому? Можете? - Нет,- сказал я.- Это невозможно. Я собирался продолжить, но не смог, так как она решила, что меня можно похвалить, и уже собиралась сделать это, как дверь в комнату распахнулась, и правым глазом - единственным, который мог что-либо видеть из-за ее уха,- я заметил входящего Керра Нейлора. При звуке шагов моя соблазнительница отпрянула в сторону и повернулась лицом к двери. - Рабочее время уже давно кончилось, мисс Феррис,- сказал Нейлор. Я подмигнул ей. - Я попросил мисс Феррис прийти ко мне,- сказал я, глядя ей в глаза, в которых блестели искорки.- Мы беседуем, на что потребуется еще час, а может, и немного больше. Она вынимала соринку из моего глаза. Могу ли я быть вам чем-нибудь полезен? Нейлор улыбнулся, шагнул к стулу Гуинн, который еще хранил ее тепло, и сел на него. - Возможно, наоборот, я помогу вам,- пропищал он. - Я с удовольствием приму участие в разговоре, если он будет продолжаться всего лишь час. Я отрицательно покачал головой: - Весьма польщен, но это строго конфиденциально. Нет, мисс Феррис, не уходите! Останьтесь. Итак, если вы пришли, лишь чтобы пожелать спокойной ночи, то спокойной ночи. - Это мой отдел, мистер Трут. - Но я не работаю в вашем отделе. У вас отдел фондов, у меня отдел убийств. Спокойной ночи, если вам больше нечего мне сообщить. От ярости он потерял дар речи. Не то чтобы это было написано на его маленьком восковом личике, но он просто не мог говорить, и ничто, кроме ярости, не могло на него так подействовать. Он встал, уставился на Гуинн, которая смотрела в сторону, и, наконец, перевел взгляд на меня. - Прекрасно. Вопрос о вашем статусе здесь может быть решен в понедельник, если вы тут будете в понедельник. Я пришел, чтобы кое-что сказать вам, и хотя мисс Феррис не совсем подходит для этой роли, но все же хорошо, что у нас есть свидетель. Как мне передали, в своем докладе вы записали, будто я вам сказал, что знаю имя человека, убившего Уальдо Мура. Это правда? - Да, это правда. - Тогда вы солгали в докладе. Я не делал вам такого заявления, а также никакого другого заявления, которое можно было бы так истолковать. Я не знаю, почему вы сообщили эту ложь, и не собираюсь терять время, чтобы попытаться это узнать. Он направился к двери, повернулся и улыбнулся нам: - Теперь вы можете возобновить разговор, который я прервал. Спокойной ночи. Он ушел, захлопнув за собой дверь. Я сидел, не двигаясь, слушая, как в тишине безлюдного зала замирали его шаги. Гуинн подошла ко мне. - Вот видите? Не важно, кто говорит, что меня видели пробирающейся в ваш кабинет, не верьте этому, и не важно, кто вам говорит, что вы солгали, я не поверю... - Помолчи, крошка. Помолчи и посиди тихо, пока я обмозгую все это. Она послушалась. Я уставился на ее подбородок, нашел, что он отвлекал меня, и постарался переключиться на что-нибудь нейтральное. На первый взгляд такое неожиданное появление Керра Нейлора могло означать, что он начал отступать. И раз так, он, возможно, будет отступать и дальше и к середине следующей недели, может быть, уже скажет, что Мур вовсе не был убит. Я обратился к Гуинн: - Я все думаю, почему здесь так холодно, наверное, из-за холодных ног Керра Нейлора. Они совсем замерзли. Но давайте вернемся к делу. Когда Нейлор вошел, я собирался сказать вам, что вы растратили много, чертовски много боеприпасов: мне никто не говорил, что вы заходили сюда или выходили отсюда. Это отпечатки пальцев. Вы оставили около пяти дюжин отпечатков в разных местах, на папках и докладах. Я собираюсь сохранить их на память о вас. Так что вы теперь скажете? Вы гуляли во сне? Попробуйте этот вариант. Она наморщила лобик, пытаясь сосредоточиться, как будто я давал ей инструкции по запутанной машинописной работе и она была крайне озабочена, чтобы правильно выполнить ее. Мое бесплатное предложение насчет прогулок во сне она не восприняла, вероятнее всего, даже не расслышала. После долгого молчания она заговорила: - Отпечатки пальцев? По ее тону можно было подумать, что это иностранное слово. - Правильно. Маленькие линии на кончиках ваших пальцев, которые оставляют прекрасные следы, если вы дотрагиваетесь до чего-нибудь. От-пе... - Не нападайте на меня,- сказала она обиженно.- Вы ведь говорили, что не смогли бы поверить, будто я способна сделать это. - Нет, это вы не нападайте,- сказал я твердо.- Во-первых, я так не говорил. Во-вторых, одно из моих любимых правил - никогда не позволять женщине начинать спор о том, что она сказала или что я сказал. У вас есть время, чтобы придумать что-нибудь. Так что это будет? - Мне не надо ничего придумывать,- заявила она возмущенно.- Все, что я должна сделать,- это сказать вам правду, даже если я думаю, что вы ее не заслуживаете. Так вот. Вчера вы сказали, что хотели видеть меня, а я не могла прийти, потому что у меня была куча работы для мистера Гендерсона, поскольку его секретарша заболела и осталась дома. Мне пришлось работать сверхурочно, а когда я закончила, то пришла сюда, потому что думала, что вы еще меня ждете, но вас уже не было, и я подумала, что, возможно, вы оставили для меня какую-нибудь работу в шкафу, поэтому я заглянула в него, и, конечно, я просмотрела папки, поскольку именно там вы могли что-нибудь оставить. А теперь вы обвиняете меня в каких-то тайных интригах только потому, что я пыталась выполнить свой долг, хотя уже было почти семь часов вечера! - Неплохо,- заключил я,- даже великолепно, хотя и дико, если бы вы только не отрицали это с самого начала и не подошли близко ко мне с вашими духами и другими атрибутами. Почему вы отрицали это, золотко мое? - Ну, наверное, я просто не могу удержаться, чтобы не подурачить людей. Это, очевидно, черта моего характера. - А эта ваша история, она вам нравится, а? - Конечно, нравится, ведь это правда! Тут мне захотелось испробовать на ней какие-нибудь изощренные пытки в хорошо оборудованном подземелье. - Эта комната не подходит,- неохотно признал я,- чтобы оказать вам внимание, достойное вашего характера и возможностей. Но есть и другие комнаты. Полицейские разбираются с отъявленными и фантастическими лжецами гораздо быстрее меня. Завтра суббота, и этот офис будет закрыт, но полицейские работают семь дней в неделю. Хотелось бы поговорить с вами в другой обстановке. Идите домой. - Вы не полицейский,- заявила Гуинн, будто возражая мне. Она встала со стула.- Вы слишком красивый и образованный. И когда я только сболтнул или просто намекнул, что я не полицейский! Я забрал папку домой, решив не оставлять здесь ничего из ее содержимого, даже несмотря на то, что кабинет запирался. В тот вечер после ужина Вульф продолжил чтение трех книг. Поскольку количество страниц в них было разным, я подумал, что у него возникнут трудности, когда закончится самая маленькая книжка, если, конечно, он не предвидел это заранее и не придумал соответствующей замены. Я рассказал ему о событиях истекшего дня, на что он никак не отреагировал, как и накануне. Выслушав очередную порцию безразличного ворчания в ответ на мое соображение, что Керр Нейлор узнал о визите к нам своей сестры и теперь пытался выкрутиться, я решил сходить в кино. Обычно я не ходил в кино, если мы работали по какому-нибудь делу, но вечером в ту пятницу отступил от своего правила, потому что, во-первых, мы не были заняты обсуждением дела, по крайней мере - Бог свидетель! - Вульф не был занят, и, во-вторых, я сильно сомневался, было ли то, чем мы занимались, делом. Я скорее согласился бы бесплатно раскрыть более сложное преступление, связанное с убийством, нежели копаться в запутанных вопросах грязной внутренней политики высших эшелонов компании "Нейлор - Керр". И хотя для совета директоров и враждующих лагерей старших служащих эти проблемы могли показаться важными и даже захватывающими, сознаюсь, я не мог осуждать Вульфа за то, что он держится в стороне от этого, ибо сам склонялся к тому же. Поэтому я дал себе небольшой отдых и наслаждался фильмом, досмотрев его почти до конца. Когда же дело подошло к финалу и выяснилось, что герой вовсе не заключал подложного контракта и был признан невиновным, я поскорее ушел, потому что у меня сложилось собственное мнение о герое и я предпочитал думать по-своему. Когда в половине двенадцатого я вернулся домой, то увидел в кабинете инспектора Кремера. Он сидел в красном кресле и беседовал с Вульфом. Очевидно, разговор не был дружеским, так как Кремер посмотрел на меня довольно враждебно, когда я вошел. Поскольку я ничем не заслужил такого взгляда, он скорее всего отражал чувства Кремера по отношению к Вульфу. - Где вы были, черт возьми? - спросил он, будто я работал на него по контракту и получал у него зарплату. - Посмотрел чудесный фильм,- информировал я их, усаживаясь за свой стол.- Амнезией страдали только двое - эта невообразимо красивая девушка с... - Арчи,- оборвал меня Вульф. Ему тоже было не до юмора.- Мистер Кремер хочет кое о чем тебя спросить. Полагаю, ты уже видел статью о нас в вечернем выпуске "Газетт"? - Конечно. Там была очень неудачная ваша фотография, но... - Ты мне об этом не говорил. - Да, вы читали и были очень заняты, но в любом случае она не заслуживает внимания. - Это грубое нарушение закона! - возмутился Кремер.- Это вопиющий обман доверия клиента! - Чепуха.- Я был вынужден все время переводить взгляд, чтобы смотреть по очереди им в глаза.- Меня там не цитируют, и даже не говорится, что меня о чем-то спрашивали. Там просто написано, что Арчи Гудвин, великолепный сотрудник Ниро Вульфа, расследует смерть Уальдо Уилмота Мура, и поэтому можно предположить, что тут пахнет убийством. Кроме этого, в статье не упоминается ни одного имени. Поскольку около тысячи людей в компании "Нейлор - Керр" знают об этом и по меньшей мере один из них (а возможно, и больше) знает, кто я такой, вы можете забрать назад слово "обман" и использовать его, где вам заблагорассудится. Даже в таком виде Лон Коэн никогда не сделал бы этого, не получив моего согласия. Виноват чертов Хосис, городской издатель. Кстати, у кого живот болит? У клиента? Вас что, повысили по службе, и теперь вы вместо расследований убийств занимаетесь разведением кошек? Вульф и Кремер начали говорить одновременно, выиграл Вульф. - Статья, - сказал он, - конечно, содержит слово "великолепный" применительно к тебе, и это единственное, что вызывает мои возражения. Но мистер Кремер серьезно недоволен. Похоже, что мистер О'Хара, заместитель комиссара, также недоволен. Они хотят, чтобы мы прекратили расследование. - У них крепкие нервы,- защищался я.- А кормить они нас будут? Кремер снова начал говорить, но Вульф сделал жест рукой в его направлении. - При чем тут еда! - сказал Вульф с гримасой. Насчет еды с ним нельзя было шутить.- Они говорят, что статья в "Газетт" - это начало очередной кампании против полиции в связи с нераскрытым убийством, а это безответственно, потому что нет ни одного весомого доказательства, что Мур погиб не в результате несчастного случая, а из-за чего-то еще. Они считают, что для такой кампании у "Газетт" есть только одно основание - наше подключение к расследованию. Они также говорят, что мы либо пошли на поводу у эксцентричного человека, мистера Керра Нейлора, либо просто решили на этом деле подзаработать. Они утверждают, что ты слишком далеко зашел - записал в докладе, что мистер Нейлор сказал тебе о том, что знает, кто убил мистера Мура, хотя он этого не говорил,- с единственной целью придумать основание для продолжения нашей работы на компанию. Я все охватил, мистер Кремер? - В качестве общей идеи это сойдет, - проскрежетал Кремер.- Я хочу спросить Гудвина... - Пожалуйста,- Вульф повернулся ко мне: - Арчи, если ты хочешь знать мое мнение, изволь. Я тебе безгранично доверяю и полностью удовлетворен твоей работой по этому расследованию, как я был удовлетворен во всех прошлых делах, и ожидаю того же в будущем. Бывает, ты лжешь, даже клиентам, и я поступаю так же, когда это целесообразно, но ты никогда не лжешь мне, а я тебе, если речь идет о взаимном доверии и уважении. Отсутствие у тебя блеска может вызвать сожаление, но это тривиальность, и в любом случае два блестящих человека под одной крышей были бы невыносимы. Твои пустячные капризы, вроде отказа использовать бесшумную пишущую машинку,- сущая ерунда, но идиотское обвинение в том, что ты солгал в докладе, который передали Пайну, заставляет меня задуматься. Пользуйся твоей машинкой, но, ради Бога, смажь ее! - Бог мой,- запротестовал я,- я смазываю ее каждый... Кремер взорвался, разразившись словами, которые не выдержит ни одна типографская машина. - Ваши проклятые домашние распри подождут! - грубо продолжил он. Теперь Кремер обращался ко мне: - Вы продолжаете настаивать, что Нейлор сказал вам, будто он знает, кто убил Мура? - Нет, не настаиваю,- ответил я.- Кому угодно, только не вам. С вами я ни на чем не настаиваю. Это частное расследование, касающееся мужика, который много болтает, и я докладываю мистеру Вульфу и нашему клиенту. Вы-то тут при чем? Вы начальник отдела по расследованию убийств, и раз вы сами сказали, что смерть Мура была случайной, вас не должно трогать, на чем я настаиваю и на что плюю. Я не порицаю вас за желание избежать воя, который может начать "Газетт", но вы не дождетесь от меня помощи, если будете спрашивать, настаиваю ли я на том, что я не лжец. Полагаю, что О'Хара позвонил и причинил вам боль в том месте, на котором вы сидите,- я употребляю это выражение из уважения к вашему возрасту, но вам не обязательно отвечать тем же. Я выставил вперед ладони. - Давайте попробуем по-другому. Предположим, что вы - человек рассудительный, а не взрывающийся, и пришли сюда, чтобы спокойно со мной поговорить. Предположим, что вы даже называете меня Арчи. И вы излагаете свою просьбу дружеским, хорошо взвешенным тоном. Как это будет выглядеть? - Я уже сказал Вульфу, а он передал вам,- Кремер уже не был воинственным, а только твердым.- Я хочу, чтобы вы прекратили намекать, что тут пахнет убийством, когда нет никаких доказательств, и перестали распространять слухи через газеты. - Я не распространяю. Я пошел к ребятам из "Газетт" за информацией и получил ее. А насчет намеков, что тут пахнет убийством, так что же, вы хотите, чтобы я перестал работать в "Нейлор - Керр"? - Да, вы не настолько нуждаетесь в деньгах. - Ну уж это не мое дело. Я всего лишь делопроизводитель. Обращайтесь к мистеру Вульфу. Он мне платит, а я лишь подчиняюсь приказам. - А я,- вставил Вульф,- в свою очередь работаю на "Нейлор - Керр" через ее президента, мистера Пайна. Я склоняюсь к тому, что, нанимая меня, он и директора компании исходили из каких-то своих соображений. Я не знаю их истинных намерений, но не без основания считаю, что их действия вызваны реакцией на обстоятельства уголовного характера или связаны с нарушением этики и могут заслуживать одобрения. Почему бы вам не спросить об этом самого мистера Пайна? Вы с ним разговаривали? - Заместитель комиссара разговаривал.- Кремер достал сигару и зажал ее зубами.- Сегодня днем. Думаю, что в основном они говорили о лживой информации Гудвина, касающейся слов Нейлора. У меня нет оснований утверждать, что заместитель комиссара просил его отстранить вас от этого дела. Эту миссию предоставили мне. - Я чувствую тут некоторую несправедливость,- сказал мягко Вульф.- Закругляться с расследованием без одобрения клиента. - О'кей. Тогда позвоните ему. Мы оба поговорим с ним, сначала я. Вульф кивнул на меня. - Позвони Пайну, Арчи. Но вы, мистер Кремер, будете не первым, а вторым. Я нашел в книге телефон и набрал номер. После недолгого ожидания я услышал голос, который сразу узнал, и очень удивился, что женщина, имеющая достаточно денег, чтобы содержать дружков, ответила по телефону сама. Правда, была уже полночь, и прислуга, должно быть, ложилась спать гораздо раньше своей хозяйки. Я представился, и она мгновенно отреагировала. - Конечно, я сразу же узнала ваш голос. Как ваше лицо, Арчи? Это прозвучало так, будто она действительно очень хотела об этом узнать. - Спасибо, лучше,- ответил я.- Извините за беспокойство, да еще так поздно, ночью, но... - О, для меня совсем не поздно! Я никогда не ложусь спать до трех или четырех часов. Сезонных билетов еще пока нет, но они появятся на следующей неделе, и вам их немедленно вышлют. - Весьма признателен. Ваш муж дома? С ним хотел бы поговорить мистер Вульф. - Да, он дома, но, возможно, спит. Он ложится гораздо раньше меня. Не кладите трубку, я пойду посмотрю. Это важно? - Не настолько, чтобы его будить, если он ненавидит так же сильно, как и я, когда его будят. - Хорошо, не кладите трубку. Я посмотрю. Ждать пришлось довольно долго. Я сел с трубкой в руке, размышляя о том, что кровать мужа находилась, вероятно, отнюдь не в соседней комнате, учитывая состояние их супружеских отношений. Наконец она вернулась. - Нет, извините, он крепко спит. Я думала, что он читает. Это насчет того, зачем я к вам приходила? - Да, связано с этим. Мы позвоним утром, спасибо. - Может, я смогу помочь? Что за вопрос? - Не думаю, просто одна маленькая деталь. Подожди те минутку. Я прикрыл трубку рукой и объявил: - Он спит, и она интересуется, не может ли он помочь. Она очень хочет помочь. - Нет,- сказал Вульф твердо. - Минутку,- начал Кремер, но я не слушал его и сказал в трубку: - Мистер Вульф благодарит за ваше предложение, миссис Пайн, но он позвонит вашему мужу завтра. Мне пришлось потратить еще добрых три минуты, чтобы закончить разговор так, чтобы это не показалось невежливым. Начались детские споры. Кремер считал, что я должен был убедить ее разбудить Пайна, а Вульф, которого еще больше, чем меня, раздражало, когда его сон прерывали, яростно не соглашался. Они сцепились так, будто это было главной мировой проблемой. Никто не уступил ни дюйма, и они закончили, где и начали, согласившись на ничью. - Очень хорошо,- сказал наконец Кремер, все еще не остыв.- Итак, я не получил никакой компенсации за потерянные часы сна. Можно подумать, я пришел просить у вас одолжения. - Чепуха,- возразил Вульф, который тоже еще не остыл.- Вы не просили одолжения. Вы назвали мистера Гудвина лжецом и выдвинули абсурдные требования. Кроме того, наша контора находится по пути от вашей службы к вашему дому. Теперь спор перекинулся в интеллектуальные сферы. Меня бы не удивило, если бы Кремер достал карту города и стал доказывать, что дом Вульфа не находится на прямой линии между его конторой и домом, но его больше волновал вопрос об одолжении. Кремер утверждал, что он его просил, и если это прозвучало как требование, то виной тому были только его манеры, с которыми мы были хорошо знакомы, и поэтому не должны были истолковывать его превратно. После долгих рассуждений на эти посторонние темы он наконец вернулся к основному пункту: будем ли мы разрывать отношения с "Нейлор - Керр". Заместитель комиссара явно н