опала в этот миг в самый луч прожектора. Без труда можно было различить ее лицо до малейшей черточки. Человек, вглядевшись, удивленно спросил: - Слушай, а кто ты? Кто вы? По-моему, я вас даже не знаю... Спускаясь с лошади, Элен обронила каску, и теперь великолепные рыжие волосы, рассыпавшись по плечам, привлекли еще большее внимание потрясенной толпы. Самоотверженным наездником оказалась женщина! Все эти события произошли столь стремительно, что Элен едва ли успела сообразить, что делает. Если б она хоть на минуту задумалась об этом, то, конечно, поняла бы, что идея вспрыгнуть на лошадь и укротить ее на виду у всех - полное безрассудство. Но действуя таким образом, молодая девушка повиновалась исключительно собственному инстинкту решительного, отважного человека. Ну, а сейчас она была окружена группой незнакомых людей, рассматривающих ее с удивлением и уважением одновременно. Вокруг стояли не только парни в темно-зеленых костюмах, но также амбал, заслоняющий собой, наверное, половину толпы, а у его ног радостно прыгали и аплодировали миниатюрными ручонками вчерашние знакомцы - таинственные карлики. Вдруг Элен почувствовала, что взлетает вверх. И в самом деле, десятки благодарных рук подхватили ее и торжественно понесли к освещенному поезду. Раздавались возгласы: - К мсье Барзюму! Ее нужно отнести к мсье Барзюму! Запыхавшаяся, оглушенная и обалдевшая от всего происходящего, близкая к обмороку молодая девушка была доставлена в один из вагонов поезда. Сознание расплывалось все больше и больше. После только что пережитых волнений, криков и суматохи наступила полная тишина, по контрасту еще более впечатляющая. Девушка была буквально внесена в просторное купе и оставалась на пороге двери, все еще задыхающаяся, дрожащая, еле справляясь с тревогой, волной накатившей на нее. Вагон, в который она попала, был обустроен как приличный офис. Стены покрыты темной тканью. Ноги Элен ощутили под собой мягкий ковер. В интерьер комнаты входило несколько кожаных кресел и бюро. В углу стояла ширма с изображением китайских персонажей в натуральную величину, насмешливо глядевших на молодую девушку. Комната освещалась мягким неназойливым светом. Элен была одна. Она подождала пару минут. Ни малейшего шума не доходило с улицы. Элен плюхнулась в кресло и только сейчас почувствовала, как бешено колотится сердце. Раздался свисток паровоза. Элен показалось, что поезд тронулся с места. Девушка все больше и больше ощущала себя, словно в каком-то непонятном таинственном сне. Внезапно в глубине кабинета напротив нее открылась маленькая дверца. Кто-то вошел. Это был мужчина примерно лет пятидесяти, высокого роста, одетый в черный элегантный костюм прекрасного покроя, в лакированных ботинках. На пальце сверкало бриллиантом кольцо. У него была длинная бородка и рыжие бакенбарды, а также густая седеющая шевелюра. Позолоченные очки немного смягчали холод серо-голубых глаз. С минуту он молча разглядывал Элен, не смевшую заговорить первой. Потом тяжело опустился за свое бюро и жестом предложил девушке подойти. Элен повиновалась. Мужчина смотрел на нее еще несколько мгновений и наконец спросил, обращаясь на французском с характерным американским акцентом: - Ваша национальность? На всякий случай Элен ответила: - Француженка. - Хорошо, - сказал он. - Мое восхищение! Вы только что великолепно обуздали эту лошадку, с которой мои люди и в обычное-то время еле справляются. Она принадлежит, - продолжал он, - мисс Донне Белле - первой наезднице моего цирка, покинувшей меня вчера из-за небольшой дискуссии... С одной стороны, я весьма опечален ее отъездом, но с другой... сейчас, когда я вас узнал... Элен была потрясена таким предисловием, но - любопытная деталь - в присутствии этого холодного субъекта, довольно бесцеремонно рассматривающего ее сквозь очки, она не чувствовала никакого стеснения. И потом - ведь перед ней уже произносили имя, известное всем: Барзюм. Осмелев, молодая девушка спросила: - Мсье, не могли бы вы мне объяснить, где я нахожусь и кто вы? Ее собеседник незаметно улыбнулся. - Глядя на вас, мадемуазель, - заметил он не без некоторой иронии, - переодетую в форму моих работников конюшни, я подумал, что вы, вероятно, принадлежите к моему персоналу... или, по крайней мере, так сказать, в курсе дела... - Мсье, - пробормотала Элен, - прошу извинить меня, но я оказалась в этой одежде совершенно случайно. Видите ли... я - несчастная... Он прервал девушку коротким жестом: - Вы - наездница наивысшего класса, гениальная наездница. И этого достаточно директору цирка Барзюма, который перед вами! - Барзюм! - воскликнула Элен, уставившись расширившимися от изумления глазами на всемирно известного импресарио. Таким образом, благодаря неожиданному стечению обстоятельств и целой цепочке потрясающих совпадений, Элен оказалась в специальном цирковом поезде, разъезжающем по всему свету. Она попала в одну из самых знаменитых трупп мира, почитаемую в любом уголке земли. И кто бы мог вообразить - именно от Барзюма девушка услыхала комплименты в свой адрес! Внезапно Элен побледнела. Каким будет результат этой беседы? Ну хорошо, допустим, на какое-то время она спасена от тюрьмы в этом поезде, несущемся в неизвестном направлении. Но ведь она даже не знает, где находится в данную минуту! Во Франции, в Германии или в другом каком месте... А что, если... в Бельгии? И что произойдет в будущем? Как поступит Барзюм, когда установит ее личность и узнает всю историю? Элен с тревогой ожидала продолжения разговора. Однако последующая фраза директора ее несколько успокоила: - Я понимаю, мадемуазель, в обстоятельствах вашего появления здесь, разумеется, есть нечто загадочное. Но это неважно, я не желаю об этом ничего знать. Предлагаю вам следующее: начиная с этого разговора, точнее, с завтрашней репетиции, вы становитесь частью моей труппы. Если, конечно, первый опыт пройдет успешно, в чем я не сомневаюсь. Назначаю вам зарплату три тысячи долларов в месяц. Мы подписываем контракт на год... Ну вот, вроде и все. Единственное, что потребуется от вас, - это прилежание, а также корректное обращение с окружающими. Вы будете здесь в среде актеров. Это честные и достойные люди!.. - Мсье, - возмутилась Элен. Ее лицо покраснело при мысли о возможных предположениях Барзюма, - я достаточно себя уважаю и не позволю кому бы то ни было... - Я вам верю, мадемуазель, - закончил он, - многолетний опыт работы с людьми позволяет мне судить о них с первого взгляда. Я не знаю, кто вы, и меня не интересуют причины, заставившие вас искать у нас убежище. Вы тут в полной безопасности. Итак, по рукам? У Элен не было выбора. Она не могла отказаться, даже если б захотела. Это решение великолепно сбивало со следа бельгийскую полицию. Элен не колебалась: - Я готова подписать договор, мсье, - проговорила она решительно. - Хорошо, - сказал Барзюм. Затем, написав несколько строк крупным размашистым почерком, протянул лист бумаги Элен. - Подпишите, пожалуйста, - предложил он. Девушка замялась... Увы! Разве могла она открыть свое подлинное имя, поставив подпись под этим документом? Элен спросила: - Как бы вы сами предпочитали меня называть? Мгновение подумав и, кажется, поняв, если не все, то, по крайней мере, почти все, Барзюм ответил: - Подпишитесь именем одного из наиболее славных предков. Поставьте имя знаменитой наездницы... Могадор. Глава 12 МАДЕМУАЗЕЛЬ МОГАДОР, НАЕЗДНИЦА ВЫСШЕГО КЛАССА Жребий был брошен, Элен стала участницей персональной высшей школы. Решение, вынесенное накануне вечером в ходе беседы между девушкой и импресарио, было подтверждено утром следующего дня чем-то вроде экзамена, устроенного дочери Фантомаса хозяином манежа под неусыпным оком самого Барзюма. Последний был весьма воодушевлен знанием дела и даже мастерством, с которым его новая воспитанница выполняла конные упражнения. Когда девушка закончила, он сказал ей: - Это только начало. Через некоторое время вы хорошенько узнаете всю подноготную цирка и будете выполнять фигуры высшего пилотажа. Потом он наклонился и прошептал на ухо: - Я вам удвою зарплату. Элен, все еще не до конца пришедшая в себя после вереницы головокружительных событий, произошедших за такое короткое время, грустно улыбнулась последней реплике Барзюма. Ведь на самом деле для нее не так уж и важно богатство, которым пытался заманить ее великий импресарио. Все, чего добивалась Элен, - это полностью отвести от себя подозрения бельгийской полиции, которая никогда в жизни не догадается разыскивать ее в труппе циркачей, разъезжающих по всему свету. Потому-то и приняла она приглашение на работу. Кроме того, молодая девушка предвидела в той роли, которую собиралась играть, возможность немного изменить внешность, скрыв наиболее характерные черты с помощью грима. Утро было загружено целиком. Барзюм отвел девушку к цирковому портному. Тот с ловкостью человека, привыкшего к подобной работе, подобрал ей в самые короткие сроки платье для верховой езды - черного цвета, превосходно облегавшее ее стройное грациозное тело. Было одиннадцать утра. Элен освободилась и решила просто побродить, приглядываясь к жизни артистов и служащих цирка. Обедать ее пригласили в вагон-ресторан, где собралось большинство актеров труппы. Среди них были известные звезды. Поначалу Элен немного стеснялась и краснела, но очень скоро почувствовала себя абсолютно в своей тарелке, поскольку люди, окружавшие ее, были доброжелательны, даже сердечны, и совершенно просты в общении. Если бы наша героиня была писательницей, она, несомненно, нашла бы в этой среде любопытнейший материал для наблюдений. Цирк Барзюма состоял из самой разношерстной публики со всех концов Земли. Тут находились акробаты, гимнасты, фокусники - уроженцы Венгрии или Богемии, русские атлеты, английские клоуны, латиноамериканские наездники, китайские жонглеры, японские эквилибристы. И вдобавок несколько человек, обиженных природой, зарабатывающих на хлеб своим уродством или увечьем. Напротив Элен сидел кадр, в общем-то, ничем особо не выделявшийся. Он был молчалив и прожорлив. Девушка полюбопытствовала насчет его профессии. Ей ответили: - Это человек-каучук. Взгляните на его дряблую кожу. Этот парень может оттягивать щеку на полметра. Соседями Элен были два карлика, взгромоздившиеся на высокие табуретки, та самая крошечная чета, которую девушка встретила в первую ночь в поезде. Оба неутомимо болтали друг с другом, но такими слабенькими тихими голосками, что едва ли кто-либо мог их расслышать. Потом Элен обратила внимание на сидящего за другим концом стола мощного атлета с загорелым лицом и жестким взглядом. Ей шепнули, что этого крепыша зовут Жерар, и он является укротителем хищников. Девушка смотрела на него с огромным интересом. Ей, правда, не сказали, что он родом из колонии Кап; но это заставило бы ее призадуматься о собственном происхождении, о далекой стране, где протекли ее первые годы вскоре после войны за Трансвааль. Девушке было хорошо среди этих приветливых, дружелюбных и деликатных актеров. Никто ни разу даже не помыслил спросить о том, как она здесь очутилась. Хотя, надо полагать, ее неожиданное появление вчера вечером в одежде конюха могло выглядеть более чем странно. Да еще это укрощение непокорной лошади... Однако ни один из них не пытался узнать, кто она на самом деле. Мсье Барзюм, представляя ее труппе, сообщил: - Прошу познакомиться - мадемуазель Могадор. Отныне она будет замещать покинувшую нас мисс Донну Беллу. И никто даже не поморщился, услыхав, что незнакомка носит имя знаменитой наездницы, являющейся, возможно, ее прабабкой. Могадор... Элен стала понемногу привыкать отзываться на это имя. Когда ее отвели в небольшое, но уютное купе, к ней через некоторое время пришел секретарь Барзюма мсье Чарли и принес несколько вещей, в которых она могла нуждаться: коробочку с гримом, хлысты, шпоры, а служанка принесла для молодой наездницы белье. Это все выглядело настолько непривычно, забавно и неправдоподобно, что напоминало какой-то чудесный сон. И Элен даже позабыла о трагических инцидентах последних дней. Поезд стоял неподалеку от большого товарного вокзала города Тирлемон. Это название Элен услыхала первый раз двое суток назад от великана с сигарой в зубах, заполнившего своими телесами все купе. Теперь-то она знала - ее собеседник как раз и прославился тем, что он, судя по всему, самый громадный и тяжеленный человек на планете. К двум часам после полудня прибыли еще два больших состава и расположились на соседних путях. Карлики, привязавшиеся к девушке и не отходившие от нее ни на шаг, объяснили: - Это приехало специальное цирковое оборудование. Скоро установят шатры для представлений. Так Элен узнала, что в команду Барзюма входят три поезда. Два - для материалов и оборудования и один - для артистов. Этот поезд состоял из шести вагонов, три из которых предназначались для актеров, самого Барзюма и его бюро, в четвертом ехали конюхи, наездники и укротитель Жерар, а в двух последних - лошади, хищники и администрация цирка. Возле лошадей, выдрессированных по высшей школе эквилибристики и испанского танца, в клетках размещались три пары: тигров, пантер и львов. Как только прибыли грузовые поезда, из них вышло множество подручных. Быстро загрузив повозки всякой всячиной (коробками, палатками, огромными рулонами полотна), они запрягли мулов. Во всех этих манипуляциях чувствовался строгий определенный порядок. Колонна собиралась отправиться на расстояние примерно полтора километра от вокзала в просторную долину, где через несколько часов должен быть сооружен цирк Барзюма. Таким образом, в течение целого дня Элен, никогда раньше не присутствовавшая при подобных зрелищах, наблюдала непрерывную цепочку машин, загруженных разными диковинными вещами. Путь, ведущий от вокзала к предполагаемому месту установления цирка, был настоящей трясиной. Накануне прошел дождь, и теперь тяжелые повозки месили грязь на протяжении всей дороги. И при этом можно было наблюдать поистине неожиданное оригинальное зрелище: несколько огромных слонов принялись услужливо помогать людям. Они уцепились своими крепкими хоботами за брусья и рукоятки повозок и стали изо всей силы подталкивать их, поскольку лошади были бессильны сдвинуться с места. - Неужели к вечеру все будет готово? - удивлялась Элен. Но маленькие спутники - карлики, в течение двух часов семенившие рядом, успокоили ее. - Будьте уверены, Могадор, - сказали они, - организация цирка Барзюма - самая чудесная в мире. Карлики произнесли эти слова убежденно - каждый из них являлся частью той всемирной славы, которой пользовался цирк Барзюма. Быстро поужинав к половине седьмого, Элен, согласно указаниям режиссера, поднялась в машину, отправлявшую ее вместе с несколькими артистами к самому цирку. - Ни о чем не беспокойтесь, - сказали ей, - ваша гримерная будет за кулисами. И молодая девушка, преодолев полтора километра, прибыла на просторную площадь, ярко освещенную электрическими прожекторами, в центре которой возвышался гигантский монумент. Ей объяснили, что театр вмещает пятнадцать тысяч зрителей. Ровно в полдевятого двери цирка открылись для публики. На спектакль собрался чуть ли не весь Тирлемон, поскольку труппа намеревалась устроить лишь одно представление. Многие приехали из Брюсселя, из Льежа и других городов страны на своих автомобилях, стремясь не упустить неповторимое зрелище. Первые зрители, проникшие под огромный шатер, установленный весьма ловко всего за несколько часов, погружались сразу же в удивительную атмосферу - они попадали в длинный коридор, в котором на небольшом расстоянии друг от друга размещались эстрады, занятые феноменальными представителями человеческой природы. Среди них были человек-каучук, женщина, с ног до головы покрытая татуировкой, ребенок без рук и ног. Зрители собирались, конечно, и возле человекообразной собаки - существа с длинным ворсом на лице, но с вполне разумным взглядом. Этот пуделеподобный парень восхищал публику, ему непрерывно подбрасывали кусочки сахара, как самому обаятельному и экзотичному члену общества. Неподалеку от наитолстейшего человека в мире занимал свое место человек-скелет, настолько тощий, что когда смотрели на его почти прозрачную грудь, освещенную сзади электрической лампой, можно было без труда пересчитать кости. Зазывала, представлявший этого субъекта толпе, утверждал, будто каждое из его бедер в диаметре не превышает по размеру доллар или пятифранковую монетку. Тут же мельтешили и двое карликов - новых дружков Элен. Поговаривали, дескать, они принцы, вернее, потомки какой-то исчезнувшей балканской династии. Оба имели утонченные манеры, их можно было приглашать в любые великосветские салоны, тем более, что карлики разговаривали на многих языках. Красовался здесь и султан из Конго с бронзовой кожей и роскошной бородой. Вдоволь наглядевшись на феноменов, публика прошла в зал и расселась по местам. В этот момент поднялся занавес, и показалась арена, потрясшая всех гигантскими размерами. Это был настоящий ипподром эллиптической формы метров двести в длину, в середине которого помещались целых три цирка на небольшом расстоянии друг от друга. Под куполом свисали закрепленные балки, лестницы, перекладины, предназначенные для захватывающих трюков. Оркестр загрохотал в самом конце зала напротив выхода артистов на арену, и спектакль открылся выездом колесницы, промчавшейся по большой полосе ипподрома, в то время, как в каждом из трех отдельных цирков акробаты приступили к смелым и опасным номерам. Особенно блистала группа японских гимнастов, взобравшаяся под самый купол цирка. Появился громадный синий шар. Он стал подниматься по винтовой четырехметровой лестнице и на ее вершине раскрылся, представив ошеломленной публике прелестную молодую девушку с белыми волосами, разбросанными по плечам. Затем дорожку перекрыли огромные клетки с крепкими прутьями из железа - в них рычали львы. Рядом бежал медведь, переодетый в солдата. Он тянул за собой небольшую повозку, в которой находился укротитель зверей в плотно облегающем блестящем костюме с красными петлицами. В программе значилось имя укротителя Жерара, уже знакомого нашей героине. Первые зрительские ложи были битком набиты элегантной толпой - светлые туалеты вперемешку с темными. Несмотря на то, что действие происходило в деревне, многие стремились прийти сюда в вечернем костюме. В этот вечер самые сливки бельгийской аристократии собрались у Барзюма - представители высшего света не хотели упустить возможность встретиться, с кем необходимо, или даже завязать какие-то новые деловые отношения. Две молодые дамы беседовали друг с другом. - Ты знаешь, Клементина, - сказала одна, глядя немного в сторону сквозь свой лорнет, - вон тот молодой человек, который ходит взад-вперед с таким видом, будто хочет воспользоваться... Ее подружка - толстая блондинка, постоянно потевшая, хотя температура была еще не такая высокая - встряхнув своей жирной массой, пробормотала: - Ей-Богу, Филомена, я лучше и смотреть не стану. Поскольку уже больше двух дней, как мой содержатель вернулся из Голландии... И две женщины с удвоенной энергией принялись строить глазки и в упор рассматривать молодого человека, элегантно одетого и с изящными манерами, вот уже несколько минут расхаживавшего неподалеку от них. Наконец он решился и, больше не колеблясь, с какой-то поразительной непринужденностью проник в их ложу. - Добрый вечер! - весело проговорил он. - Ну, как делишки? Последний раз мы, вроде, виделись позавчера, а? И повеса пожал им руки, как будто имел дело со старыми знакомыми. Женщины удивленно переглянулись. Клементина спросила Филомену: - Слушай, это твой приятель, да? Но Филомена ответила: - Это забавно, но я его впервые вижу. Вновь прибывший, услышав их реплики, шумно рассмеялся (правда, с видом довольно-таки натужным) и поджал губы. - Как?! Вы меня никогда не видели?! - вскричал он громким голосом, точно специально, чтоб его услышали по соседству. - Однако мы ужинали вместе на бульваре Анспаш... Два или три раза на прошлой неделе. И вам известно мое имя - барон Леопольд. Исключительно из вежливости Клементина произнесла: - Ах да, кажется, я припоминаю. Однако по ее растерянному виду было ясно, что ничегошеньки она не понимает. Незнакомец, тем временем, фамильярно втиснувшись между двумя молодыми женщинами и заказав цветы, принялся рассказывать все таким же громким голосом (словно для кого-то другого...) всю свою жизнь, чуть ли не час за часом. Будто каждый обязан был знать, что он приехал из Спа, затем был в Остенде, после чего восемь дней провел в Брюсселе, что зовут его барон Леопольд и что в течение четырех дней он курсирует между Льежем и Тирлемоном. Филомена наклонилась к Клементине и пролепетала наивно: - К чему он несет все это? Вот если бы предложил, к примеру, немного поужинать... Клементина, более решительная, чем подруга, попыталась перевести разговор на эту важную тему. - Что касается вкусной еды... - начала она. Но молодая женщина остановилась, так как заметила, что барон Леопольд ее абсолютно не слушает. Он резко и грубо поднялся, даже немного задев при этом двух дам, и облокотился о бортик ложи. Он пялился вытаращенными глазами на представление, которое развертывалось теперь как раз напротив ложи. Только что вывели великолепного коня. На нем восседала грациозная амазонка в платье из черной ткани, со сверкающим цилиндром на голове. То была Элен! В программе значилось под номером двенадцать: "Мадемуазель Могадор, наездница высшего класса". Барон Леопольд, до этой минуты болтавший без умолку, не проронил больше ни слова. Он побледнел, руки, лихорадочно прижимавшие к глазам лорнет, дрожали. Пока длилось представление, барон не отрывался ни на секунду от этого зрелища. Конечно, он был решительно очарован обаянием наездницы, но поза его выглядела настолько неделикатно, настолько было ясно, в чем тут дело, что обе бедные женщины от досады кусали губы. - Я думаю, - продекламировала Клементина, не испытывающая недостатка в здравом смысле, - если кто и отужинает сегодня вечером с этим господином, - это буду не я. - И не я, - подтвердила Филомена, скрывая за взмахом веера глубокий вздох. Однако толстушка-фламандка Клементина все никак не могла успокоиться, и когда наездница под овацию восхищенной толпы закончила последний трюк, она (возможно, из простого упрямства) потянула барона за рукав и спросила: - Ну, так как насчет ужина? Но ей вторично пришлось остановиться. На этот раз барон Леопольд, не обратив ни на нее, ни на ее подружку ни малейшего внимания, покинул ложу и исчез в крытой галерее. Две дамы смущенно переглянулись. - Ты знаешь, - сказала Филомена Клементине, - у меня такое чувство, что на этот раз мы облапошены. И добавила с горечью: - Барон совсем не желает воспользоваться... Между тем, Леопольд быстро шел по галерее, запруженной зрителями. Наконец он достиг конца скакового круга, расположенного как раз возле входа за кулисы, где возвышался здоровенный служитель цирка в одежде швейцара. - Сюда нельзя, - сказал он, - посторонним вход... Но барон Леопольд знал, как нужно разговаривать с такими субчиками. Продолжая стремительно продвигаться, он незаметно сунул в лапу стража золотую монету, объявив при этом достаточно решительно: - Я не посторонний. Я - барон Леопольд, и меня ждут возле конюшен... Великан по-армейски отдал честь и кивнул головой с понимающим видом. Он удостоверился, что поблизости нет инспекторов, которые могли бы схватить его за руку. Тот, кто назвался бароном Леопольдом, уже шел по огромному лабиринту, встроенному в кулисы цирка. Кулисы занимали еще большую площадь, чем шатер, покрывающий скаковые дорожки и ряды зрителей. Они, правда, выглядели не столь изящно, но зато весьма экзотично. Барон Леопольд обратился к проходившему мимо клоуну: - Скажите, где уборные наездников? Скоморох пустился в неловкие объяснения на довольно гнусавом американском, который барон, к счастью, немного понимал: - Перейдите за первый шатер, затем обойдите второй, там вы найдете стойла лошадей, а немного подальше - гримерные наездников... Небрежно поблагодарив, барон последовал в указанном направлении. Он пересек многочисленную толпу людей, сидевших на корточках перед маленькими открытыми чемоданами, из которых они доставали разноцветные костюмы, яркие кричащие румяна. К крышке каждого чемодана были прикреплены зеркальца; в них артисты смотрелись, накладывая грим. Повсюду валялась солома, из-под нее струились ручьи черной отвратительной воды. Гримерные клоунов, акробатов, статистов, среди которых бродил сейчас Леопольд, располагались прямо на земле, а поскольку накануне прошел дождь, она была грязная и намокшая, по запаху напоминая сортир. Это представляло зрелище одновременно и жалкое, и живописное - точно посыпанные мукой мордахи клоунов, силящихся состроить комические гримасы, в то время, как их матерчатые башмаки постепенно наполнялись водой, а разноцветные штанишки покрывались грязными пятнами. Барон Леопольд поспешно пересек пристанище клоунов, поражающее своим комическим безобразием. Он собирался прошмыгнуть сквозь соседний шатер, но был остановлен резкими криками переодевающихся статисток - американок, русских и австралиек. Барон вынужден был отступить. Он, собственно, и не настаивал, ведь это было не то, что он искал. Барон повернул направо и проскользнул через соседний шатер. Объяснения, данные клоуном, больше не могли помочь визитеру. Он, похоже, безнадежно заблудился в длинном лабиринте цирка Барзюма. И он начинал все больше и больше нервничать, представляя последствия своей шалости. Представление на арене всегда начиналось вовремя и разворачивалось по четко спланированному сценарию, тогда как за кулисами творилась полная неразбериха. Отовсюду раздавались крики, какие-то нелепые указания, взаимоисключающие друг друга, то и дело гасла электрическая лампа, обрушивался кусок декоративной стены, обшитый материей. Из разных углов доносились ругательства конюхов. Рабочие по ходу действия заменяли отслужившие декорации. В три часа утра поезд Барзюма должен был отправляться, шатры необходимо было сложить, актеров отвезти на вокзал, не теряя при этом ни секунды. Через десять минут барон Леопольд добрался до конюшен. Два или три раза он чуть не оказался сбит лошадьми, выводимыми конюхами для отправки на поезд. Одного из них, похоже, главного, Леопольд спросил внушительным тоном: - Вы не в курсе, где мадемуазель Могадор? Мне очень нужно с ней поговорить. - Честное слово, вам повезло, - промолвил служитель, - она как раз сейчас отправится на поезд. Торопитесь, если хотите ее повидать. Сердце учащенно забилось в груди барона Леопольда в предвкушении встречи, и тут же он действительно заметил наездницу, осторожно вышагивающую между лужами грязи, подобрав черную юбку. Элен в самом деле только что покинула цирк и направлялась к машине, которая должна была отвезти ее к поезду. По дороге кто-то вдруг окликнул ее: - Мадемуазель! - Мсье! Девушка обернулась, озадаченная повелительным тоном, которым к ней обратились. Она побледнела. Страх все еще преследовал Элен, ведь они до сих пор находились в Бельгии, и, в принципе, она могла быть узнана и арестована в любой момент. Девушка с удивлением взглянула на незнакомца. Тот, между тем, не теряя даром времени, твердо произнес: - Разрешите представиться, мадемуазель, - барон Леопольд, родственник бельгийского короля... неплохой малый, к тому же весьма удачного сложения, а?.. И через мгновение этот пройдоха добавил, нагло приближаясь к Элен и стремясь схватить ее за руку: - Договорились, детка? Я вас похищаю, и вечером мы ужинаем вместе... Девушка пришла в такое замешательство, что не знала, как отвечать и уместно ли в подобной ситуации сердиться. Элен смотрела при свете фонаря на этого нахального ловеласа, и - странное дело - ей померещилось, что не будучи с ним знакомой, она все же встречала его где-то раньше. Где же она видела эти холодные сверлящие глаза, бритое костлявое лицо и волосы какого-то пепельного цвета? И необычный голос был тоже вроде немножко знаком... Элен не могла точно вспомнить, при каких обстоятельствах встречалась с этим мужчиной. Но вдруг, почему-то еще с большей интенсивностью, чем прежде, перед ней всплыли все приключения, пережитые за последнее время, в том числе и арест в Антверпене по подозрению в убийстве. Внезапно девушка покраснела от гнева. Человек, представившийся бароном Леопольдом, обхватил Элен за талию и, дерзко прижав к себе, прикоснулся губами к ее волосам. Гордая кровь Элен взбунтовалась, она отпрыгнула назад. - Мсье! - вскричала она возмущенно. Движение сработало быстрее мысли, и своей плетью наездница хлестанула по лицу пошляка-барона. В глубине цирка появился человек. Невозмутимо скрестив руки на груди, наблюдал он сцену и улыбался, одобрительно оценивая прием, примененный девушкой по отношению к назойливому ухажеру. Это был укротитель львов Жерар, человек родом из Натала. Было два часа утра. Поезд Барзюма вот-вот собирался трогаться. Все артисты, конюхи, служащие, а также оборудование были готовы к отправлению. Старший конюх, только что проверивший загрузку последних лошадей, уже собрался и сам подняться в поезд, как вдруг, в тот момент, когда раздался гудок локомотива, кто-то потянул его за рукав. Он обернулся. Перед ним стоял молодой человек, одетый в элегантный вечерний костюм и высокую шляпу. Он спросил немало удивленного служащего: - Ваша труппа не нуждается случайно в конюхах? - Нет, мсье, - ответил тот. - А в работниках конюшни? - Нет, мсье. Дав гудок, поезд тронулся с места, старший конюх запрыгнул в вагон, но на ступеньках лестницы, находившейся в самом конце, примостился молодой человек, успевший-таки просунуть в лапу служащего банковский чек. - Уверяю вас, - проговорил он загадочно, - именно вы нуждаетесь в помощи. А посему - лишний конюх вовсе не помеха... Вид он имел такой необычный и такой убежденный, произнося эти слова, что главный конюх остался весьма озадачен. Тем не менее, он ответил утвердительно, увидав, как молодой человек вытаскивает из кармана на этот раз целую пачку банковских билетов, говоря: - Это, чтобы лучше обеспечить вашу новую службу. Главный конюх, удостоверившись, что никто не видит, опустил деньги в карман и тихо спросил: - А в чем служба-то? - Я - барон Леопольд. Вы можете называть меня просто - Леопольд. Старший конюх посмотрел на пришельца: - Любовная интрига, да? - спросил он. - О, еще бы! И не спрашивайте, - буркнул барон. И тогда служитель с облегчением вздохнул. Разумеется, он предпочитал это чему-либо другому. К тому же и сам был в таком деле мастак и считал, что любовные истории, как правило, не длятся долго. Кроме того, он хорошо знал артистов цирка Барзюма как достойных порядочных людей, знал также, что подавляющее большинство женщин - замужем, или собираются выйти замуж. Поэтому он с иронией взглянул на ловеласа, который, несомненно, представлялся бароном, чтобы побыстрей завоевать сердце какой-нибудь актрисы. Шеф конюхов сказал: - Я вас помещу в одну из свободных кабин. Завтра, возможно, подберем вам подходящую униформу. Через несколько минут барон Леопольд сидел на аккуратной кушетке в маленьком купе. Он потирал руки от удовольствия. - Все лучше и лучше, - рассуждал он, - дела устраиваются просто блестяще, и славная крошка из Антверпена... Барон не успел закончить мысль. Раздался резкий короткий стук в его купе, и дверь отворилась. Кто-то стоял в коридоре. Это был мужчина высокого роста, с бронзовой кожей и густыми усами. Едва барон взглянул на вошедшего, как тот пробрался внутрь и проговорил тихим голосом, но в то же время сухо, внушительно и властно: - Слушайте меня, любезнейший! Если еще раз вы позволите себе хоть малейшую некорректность по отношению к мадемуазель Могадор, то будете иметь дело со мной, равно как и с моими друзьями. - Вот как! - брякнул барон, глядя смущенно на этого рыцаря. Тем не менее, попытавшись улыбнуться, он спросил: - А кто они - ваши друзья? Мужчина ответил нарочито спокойно: - Львы, тигры и пантеры. Я - Жерар, укротитель хищников. Это и в самом деле был Жерар собственной персоной. Откланявшись подчеркнуто вежливо, он вышел и скрылся в темноте коридора, оставив барона в немалом замешательстве. Глава 13 ЖЮВ В АНТВЕРПЕНЕ - Я просто счастлив вас видеть, мсье Жюв. Дело настолько запутанное... Я думаю, нам стоит вместе порассуждать. Королевский прокурор антверпенского трибунала принимал Жюва в своем кабинете. Удобно устроившись в глубоком кресле и машинально поглаживая ножом из слоновой кости седые, аккуратно подстриженные бакенбарды, он ежеминутно посылал Жюву любезные улыбки. По правде говоря, он был вообще-то несколько удивлен манерой поведения инспектора. Бельгийский прокурор являлся воплощением спокойствия и флегматизма. Что бы ни случилось, он никогда излишне не волновался и не дергался. А перед ним Жюв ходил взад-вперед, не в силах оставаться на месте ни на секунду, топал ногами, кусал губы, временами отпуская какие-то нечленораздельные восклицания. Но как Жюв очутился в Антверпене? И, главное, каким образом проник в кабинет к главному прокурору? Инспектор испытал глубокое потрясение, когда в Бордо Алиса Рикар по трагической ошибке убила своего мужа, после чего покончила с собой. Честный полицейский подсознательно чувствовал себя ответственным за то, что не сумел предотвратить эти две смерти. К счастью, мсье Авар утешил инспектора. Менее чувствительный и восприимчивый, чем Жюв, но еще более опытный (если такое вообще возможно!), привыкший к постоянным опасностям во время полицейской службы и презирающий эти опасности (ничего удивительного - едва ли этот вояка более двух раз в течение всей своей работы покинул стены кабинета), он усмотрел в событиях в Бордо лишь одно. - Это чертовски здорово, - подмигнул он Жюву, - что не вы оказались на месте Фернана Рикара, не так ли, а? И добавил цинично: - А теперь, когда эти ребята спокойненько дрыхнут на глубине шесть футов, старина Жюв вновь приступит к работе. Мсье Авар замял дело. Несмотря на отчаянный протест, он уверил Жюва в том, что, кроме совести полицейского, есть еще общественное мнение, убежденное в том, что причина гибели Рикаров - любовная драма. Потом, когда все формальности были соблюдены, мсье Авар проводил Жюва до его кабинета, а по дороге описал в двух словах таинственные необъяснимые происшествия в Антверпене. - Что вы обо всем этом думаете? - спросил он. - Не прослеживается ли здесь вмешательство Фантомаса? По правде говоря, в этот момент Жюв ничего еще не прослеживал в "антверпенских событиях". Ему необходимо было кропотливо все изучить и взвесить, чтобы убедиться, действительно ли Фантомас побывал в Антверпене и продырявил посла Гессе-Веймара, а впридачу и англичанина, затем точно ко времени подоспел в Бордо и там возле охотничьего павильона осуществил свой коварный замысел... Проведя расследование (как только он это умел делать, - не покидая кабинета, изучая лишь материалы, предоставленные полицией), Жюв в высшей степени проникся тем, что некоторые именовали уже не иначе, как "антверпенская тайна". Это произошло в самый разгар его ознакомления с "бельгийскими событиями". Как-то утром ему доставили депешу от брюссельской Службы безопасности, содержащую следующее: "Если вас не затруднит, срочно приезжайте в Антверпен к господину королевскому прокурору, который будет счастлив побеседовать с вами, а также официально поручит вам расследование дела". Депеша подчеркивала также, что предложение очень даже выгодно с финансовой точки зрения. Впрочем, на это Жюв не обратил особого внимания. - О! О! - только и воскликнул полицейский, прочитав короткое послание, и тут же заторопился собирать чемодан. - Похоже, на этот раз меня поджидает неплохая работенка. В тот же вечер Жюв был в Антверпене, и на следующее утро его принимал королевский прокурор. К сожалению, Жюву не удалось заполучить хоть сколько-нибудь ценной информации в ходе визита к обходительному прокурору, который довольствовался лишь тем, что заново оттарабанил инспектору официальную версию. Из его слов невозможно было понять, в чем тут дело; гипотеза, предложенная прокурором, была попросту заимствована из газет. - Видите ли, - резюмировал прокурор, - вся история сводится в двух словах к следующему. Мистер Гаррисон, приехавший из Англии, был убит. Этот факт не может отрицать и сам Господь Бог. А еще - представляется весьма вероятным, что укокошивший его злоумышленник стянул все деньги, которые Гаррисон имел при себе. Впрочем, до конца это еще не выяснено... Кроме того, англичанин находился в компании князя Владимира из Гессе-Веймара, однако, что случилось с этим князем, пока не известно. И, увы, сие тоже следует принять как факт... - Хм! - кашлянул Жюв. - Решительно никаких известий, - продолжал невыносимый прокурор, - так как, возможно, он уже "готов", и не исключено, что труп его выкинули в море, и... знаете ли... На это Жюв не ответил ни да, ни нет. - Пардон, - только спросил он, - но ведь насколько мне известно, бельгийская полиция произвела арест? - Да, - ответил прокурор, - и это самое ужасное, что вообще могло произойти. Мы арестовали одну девицу, показавшуюся нам подозрительной. Создалось впечатление, что она каким-то образом, так сказать, замешана в убийстве. Ну, а сейчас, когда эта поганка умудрилась улепетнуть из надежно охраняемой тюрьмы, с такой неподражаемой изобретательностью, я даже не знаю, что и думать... - Да уж, - промолвил Жюв. Но в этот момент он замер как вкопанный посреди кабинета. - Постойте, а эта девушка, - уточнил он, - какая она была из себя? Как всегда невозмутимый прокурор с улыбкой ответил: - Это очень даже славненькая девочка. Подобных красоток не так уж много в Антверпене. - Но ее имя?! - Она ни в какую не желала называться. - О, да, я думаю! Но вы хотя бы пытались выяснить? - Да, но увы - безуспешно. - А как же антропометрическое обследование? - К сожалению, мы не успели его провести. Жюв топнул ногой. - Однако газеты твердят, что... - На этот раз, мсье Жюв, газеты и в самом деле говорят что-то более или менее правдоподобное. Опираясь на рассказ следственного судьи Ван Миделика, они утверждают, что речь идет о дочери Фантомаса. Итак, который уже раз на своем полицейском поприще Жюву пришлось услышать это треклятое имя! С одной стороны, пока инспектор скрупулезно изучал материалы антверпенского дела, ему в голову не раз приходила мысль о возможном участии в этой чехарде его старого "дружка", точнее, его дочери. По крайней мере, на это было как-то похоже. Но с другой, по словам Фандора, эта девица ну никак не могла находиться в Антверпене, так как села на пароход в Бордо и отправилась в Натал, где, собственно, Фандор и собирался ее подкараулить. Поэтому, слушая королевского прокурора, поддерживавшего версию, что так ловко сбежавшая особа - дочь Фантомаса, Жюву, ох, до чего хотелось тряхнуть этого малого как следует... Дочь Фантомаса? А вот - черта лысого! Здесь-то как раз и невозможно ее участие. Но что касается ее папочки... Внезапно Жюв проговорил: - Эта девчонка могла быть только соучастницей. Следовательно, нужно искать истинного виновника в другом месте. Господин королевский прокурор, я полагаю, вы просмотрели весь порт, и труп князя Владимира, само собой, искали повсюду? - Разумеется, - ответил прокурор, - перерыли и обшарили буквально все, тем не менее, труп пока не найден. - Это черт знает что! - пробормотал Жюв и, встряхнув головой, плюхнулся в кресло напротив прокурорского бюро. - Вы прояснили, мсье прокурор, что за личность этот князь Владимир? Кто он такой? С точки зрения моральной, физической, политической и так далее? - нервно спросил он. Королевский прокурор как-то замялся. - Нет, - признался он, - мы почти не занимались князем Владимиром. Ведь он является жертвой и, следовательно... - Хм! Да уж, жертва... - прервал инспектор. И подытожил: - Мсье королевский прокурор, давайте разберемся: два человека обладают внушительной суммой - Гаррисон и Владимир. Первый из них убит, деньги бесследно исчезают, как, впрочем, и второй участник нашей истории. Что прикажете думать обо всем этом? Крупные капли пота выступили на лбу прокурора. - Но это ужасно! - вскричал он. - Вы, значит, допускаете, что князь Владимир мог воспользоваться украденными деньгами или даже сам их... Нет, поверьте, это решительно невозможно! Жюв ограничился лишь тем, что пожал плечами. Королевский прокурор приходил все в большее смятение. - Подозревать князя Владимира! О, Боже мой! Это же недопустимо! Может разразиться грандиозный скандал... - Ну и что из того? - спросил Жюв. Невозмутимость полицейского чуть успокоила разволновавшегося прокурора. Но мысль о том, что князь замешан в краже денег и убийстве, казалась ему невообразимой. - Мсье Жюв, мсье Жюв, разве можно допустить такое... - пробормотал прокурор. От волнения он не мог усидеть на месте. Вскочил и принялся расхаживать взад-вперед, а Жюв, напротив, теперь довольно спокойный оставался в кресле. - Мсье Жюв, - отчеканил судебный чин, - бельгийская Служба безопасности выразила желание пригласить вас сюда на консультацию, так как именно вы лучше, чем кто бы то ни было в мире, знаете всю подноготную Фантомаса, а до сих пор полиция была убеждена, что Фантомас... - Да, - прервал Жюв, - ну и... - Ну и вот, - продолжал прокурор, - я уполномочен заявить вам следующее: мсье Жюв, необходимо пролить свет на это дело. Для Бельгии - это вопрос чести. Мы должны установить, кто осмелился на нашей территории прикончить посланников Гессе-Веймара и Великобритании. Жюв спокойно улыбнулся и сказал: - Допустим, вы правы, мсье прокурор, прекратим дискутировать. Скажите, мне будет предоставлено все необходимое для поисков? - Разумеется. - И мне позволят довести дело до конца? Королевский прокурор, возбужденный до предела, платком промокнул лоб. - Без сомнения, - выдавил он, - вам не будет препятствий... однако - это чудовищно! Просто невообразимо, чтобы князь Владимир... кузен самого Фридриха-Кристиана II... Жюв больше не слушал. - Мсье прокурор, - опять прервал он без малейшего стеснения, - я благодарю вас за предоставленные сведения и расследую это дело прямо в Антверпене. Надеюсь, через четыре или, максимум, пять дней смогу предоставить довольно интересные подробности. Жюв поднялся и уже собирался откланяться, но прокурор, в полном недоумении от поведения сыщика, удержал его за руку: - Мсье Жюв, вы не хотите быть аккредитованы от нашей полиции? Кроме того, мы могли бы передать в ваше подчинение несколько отличных парней. В конце концов, можно объявить в газетах... - Черт побери! - вспылил Жюв. - Не вздумайте делать ничего подобного! И так как прокурор уставился на него расширившимися от изумления глазами, инспектор продолжил: - Я предпочитаю не быть нигде аккредитованным, не иметь в своем подчинении никаких "отличных парней", никаких помощников, действовать в одиночку и, более того, оставаться инкогнито. И он попрощался, кивнув головой: - Мсье прокурор, я в вашем распоряжении. Затем, оставив последнего в немалом замешательстве, он вышел на улицу и по большому бульвару направился к Дворцу Правосудия. Жюв был весьма озадачен этой историей. - Дело странное, - рассуждал полицейский сам с собой, - непонятно почему, но упорно создается впечатление, что Фантомас каким-то образом к нему причастен. С другой стороны, личность этого Владимира мне совсем не известна... Что же касается хитрой молодой красотки... По правде говоря, в мыслях Жюва не было уж такой ясности. Он ускорил ходьбу. И уже неподалеку от отеля, где остановился, инспектор попытался подытожить имеющиеся на данный момент факты. - Проворство, с которым было совершено преступление, а также его важность, наводят на мысль о Фантомасе. Обстоятельства же заставляют подозревать в убийстве князя Владимира. Фантастическая изобретательность, проявленная при побеге из тюрьмы ловкой девицей, арестованной по этому же делу, подталкивает к самым тревожным выводам... Но в этот момент рассуждения Жюва были прерваны. Перед ним стоял служитель гостиницы. - Вы - мсье Рауль? - Да, - ответил Жюв, назвавшийся этим именем. - В таком случае, вот депеша для мсье. Жюв схватил телеграмму, поступившую от парижской Службы безопасности на имя, выбранное Жювом по совету мсье Авара. Телеграмма была зашифрована, однако инспектору не потребовалось много времени, чтоб ее перевести: "Немедленно возвращайтесь в Глотцбург, Фридрих-Кристиан II требует личной беседы с вами". Еще не дочитав текст, Жюв наморщил брови и прикусил губу. - О! Фридрих-Кристиан II требует меня лично. Что это могло значить? И полицейский вновь увидел перед глазами молодого короля, которого так коротко узнал во время его пребывания в Париже. Тогда Жюв занимался историей, названной прессой "дело поющих фонтанов", в которой, как всегда, не обошлось без трагического участия Фантомаса. - О! - продолжал рассуждения Жюв. - Должно быть, монарх вызывает меня в связи с прозвучавшим именем моего старого "дружка"... Инспектор, пожав плечами, выговорил сам себе: - Посмотрим, посмотрим... Это я, наверное, по глупости не догадался, что речь идет об антверпенском деле. И очень похоже, что Фридрих-Кристиан II желает побеседовать со мной об этом убийстве. Он, видимо, хочет удостовериться, действительно ли Владимир, его кузен и официальный посланник, был убит, стал жертвой в этой зловещей истории! Жюв аккуратно сложил телеграмму, засунул в портфель и позвал: - Швейцар, дайте мне справочник. И, вздохнув, инспектор добавил: - Ох, уж и придется мне помотаться с этим треклятым делом... Глава 14 ПЫШНЫЕ ПОХОРОНЫ ВЛАДИМИРА Через два дня Жюв, одетый в черный пиджак и шелковые брюки, находился в королевском дворце Гессе-Веймара. Он имел довольно жалкий вид, бросал настороженные взгляды во все стороны и недоуменно шептал: - Да что же это такое? Что это все значит?.. И впрямь, было чему удивляться. Едва инспектор успел высадиться с парохода в столице Гессе-Веймара, как сразу побежал к портному, чтобы сшить костюм, необходимый для королевской аудиенции. И по дороге Жюв просто не мог не заметить крайнее волнение, царившее в маленьком городе. Улицы были запружены возбужденной толпой, то и дело дворцовые кареты сновали туда-сюда, и отовсюду слышался зловещий звон колоколов. В чем дело? Вскоре Жюв узнал все от своего портного, к счастью, говорившего по-французски. - О, мсье! - воскликнул тот. - Такое несчастье! Сегодня хоронят князя Владимира, кузена его величества Фридриха-Кристиана II. В эту секунду инспектор еле удержался от крика удивления и досады. Он чуть было не начал подробно расспрашивать портного, но вовремя остановился. - Хоронят князя Владимира, - пробурчал Жюв, - следовательно, обнаружили его труп, следовательно... Но он тут же замолчал, притворяясь глубоко равнодушным к предстоящей сегодня церемонии. Между тем, с того момента, как Жюв узнал о похоронах, его стало терзать жгучее любопытство. Полицейский в самом деле в течение всей поездки непрерывно размышлял об антверпенском деле. Прогнав в памяти все детали, собранные воедино, Жюв пришел к выводу: более чем вероятно, что его старый "приятель" Фантомас не имеет ни малейшего отношения к убийству Гаррисона. Зато инспектор не сомневался, что кое-кто другой очень даже причастен к нему, и этот другой - не кто-нибудь, а именно сам князь Владимир. Жюв пришел к такому выводу путем элементарного рассуждения. - Убитый Гаррисон, - сказал он себе, - имел приличную сумму, кроме того, он находился в компании князя, который впоследствии исчез, как, впрочем, и денежки. Черт меня подери! Ведь вроде было совершенно ясно, что их стырил "его высочество". А кто же еще? Все аргументы сыщика основывались, в сущности, на том, что до сих пор был не найден труп Владимира. И поэтому, прибыв в Глотцбург, Жюв оказался буквально сраженным известием о похоронах князя. Теперь, когда тело обнаружено, все добросовестные построения летят в тартарары... Жюв и сам не заметил, как приблизился к королевской резиденции, почти машинально поднялся по лестнице, оказался в приемной... И вот открылась дверца, появился придворный в ливрее и объявил зычным голосом: - Его королевское высочество Фридрих-Кристиан II. В этот момент Жюв согнулся вдвое. Он с должным вниманием относился к подобным формальностям и знал этикет королевского двора. Он был глубоко тронут приемом, оказанным ему королем Гессе-Веймара. - Добрый день, Жюв, - произнес без лишних церемоний монарх. - Это очень любезно, что вы откликнулись так быстро на мой зов. Впрочем, я хорошо знаю вашу преданность. Я никогда в вас не сомневался... - Ваше величество так добры и великодушны, - проговорил инспектор. - Ваше величество имеют повсюду такое влияние, уважение и вдруг... привлекают мою персону... - Полно, полно, Жюв. К чему комплименты? Король Гессе-Веймара указал сыщику на кресло и промолвил: - Жюв, я должен с вами серьезно поговорить. Забудьте, что я король, вспомните лучше про нашу дружбу... Я попросил вас приехать, чтобы вы оказали одну услугу. - Что бы ваше величество не соизволило приказать, - отчеканил Жюв, - я всегда в его распоряжении. На это Фридрих-Кристиан II топнул ногой. - Нет, - сказал он, - это не приказ, а именно просьба, я повторяю... И изменившимся тоном, внезапно выдавшим его огромное волнение, король продолжал: - Жюв, вы в курсе того, что происходит? Вы знакомы с обстоятельствами темного дела в Антверпене? - Да, - ответил инспектор, - я знаю эти печальные события. - Вы знаете, - промолвил Фридрих-Кристиан, - что сэр Гаррисон, посланный королевским двором Англии, вез большую сумму, выплаченную моим правительством, в сопровождении моего собственного кузена князя Владимира, и что он был убит и ограблен? - Да, знаю. - Вам, конечно, известно - до сих пор не найдено тело моего несчастного кузена, возможно, убитого в то же самое время, что и сэр Гаррисон? При последних словах Жюв буквально подпрыгнул в кресле. Казалось, он забыл про всякий этикет и позволил спросить королевскую персону: - Что вы говорите? Не нашли тело князя Владимира? Но как это?! Ведь сегодня Глотцбург в трауре! И Жюв указал на королевские сады. В открытом окне были видны траурные флаги. Повсюду - мрачная зловещая атмосфера. - Как же так? - воскликнул инспектор. - Кого же сегодня хоронят? Слушая полицейского, Фридрих-Кристиан II удрученно опустился в кресло. - Жюв, - сказал он, - вам не известно, может быть, самое ужасное в антверпенской истории. Послушайте меня... Я вручаю в ваши руки не только собственную честь, не только честь князя Владимира, но и честь всего Гессе-Веймара... Король говорил с таким напряжением, что волнение передалось и сыщику. - Ваше высочество может не объясняться и не открываться скромному полицейскому... Я всегда был и остаюсь искренне преданным вам и сделаю все от меня зависящее... Жюв собирался продолжать, но остановился, заметив слезу, сверкнувшую на ресницах короля. - Жюв, - медленно проговорил Фридрих-Кристиан, - история чудовищная. Потому я и просил вашей помощи и поддержки... Чувствовалось, как тяжело ему говорить. Каждое слово как бы выдавливалось с громадным трудом. - Жюв, труп Владимира вовсе не нашли. Поговаривают... причем, и английские, и бельгийские власти, и даже мой собственный народ, что князь Владимир жив... Жюв закусил губу, ожидая, что добавит Фридрих-Кристиан. - От слухов недалеко до откровенного злословия. То, что не решаются произносить во весь голос, передается из уст в уста. Жюв, и англичане, и бельгийцы, и граждане Гессе-Веймара подозревают, что... подозревают, что... мой кузен, официальный представитель, посол королевства... убил сэра Гаррисона, ограбил и скрылся, прихватив деньги... Тихо-тихо король добавил: - Боже, какой позор! Жюв побледнел. До сих пор ему было непонятно, как такое возможно, ведь хоронят-то все-таки не кого-нибудь, а князя?! - Жюв, - продолжал король, - вы, разумеется, вникаете в ситуацию: Англия обвиняет Владимира в убийстве и ограблении Гаррисона. Это обвинение пока еще не официальное, но, тем не менее, с минуты на минуту оно может стать таковым. Если Владимир действительно виновен, для меня это означает прежде всего необходимость немедленно выплатить британцам утраченную сумму. Но разве в том дело?! Вы прекрасно понимаете, Жюв, если он и в самом деле вор и убийца, как осмеливаются некоторые утверждать, - я и моя страна обесчещены навсегда! Неподдельное рыдание сквозило в его речи. Фридрих-Кристиан был бледен, на лбу проступили крупные капли пота. Внезапно он поднялся. - Жюв, я хотел ответить, - объявил король, - на коварную клевету. Я сам решил, что князь Владимир непременно должен быть мертв, и сегодняшние официальные похороны - всего лишь следствие моего решения. Увы, Жюв, это фиктивные похороны. Как еще мне убедить сомневающихся и притормозить подозрения хотя бы на срок пятнадцатидневного траура? Инспектор, сегодняшние утренние похороны, катафалк, установленный в честь погибшего (тело которого до сих пор не обнаружено), - это вызов, брошенный мной всему свету, это ответ на обвинения недоброжелателей... Но, безусловно, не аргумент! И голосом, настолько тихим, что Жюв едва расслышал, Фридрих-Кристиан прибавил: - Я - честный человек, Жюв, и желаю, чтоб в этом деле была полная ясность. Конечно, я верю, что князь Владимир убит, как и его спутник, сэр Гаррисон, но хотел бы иметь полную уверенность... Жюв, из всех полицейских я доверяю только вам. Необходимо, чтобы вы разыскали князя живым или мертвым, чтобы вам стали известны все без исключения детали этого кошмарного дела. Сыщик ответил также тихо: - Ваше высочество, даю слово чести, что до тех пор, пока не установлю истину, не буду иметь ни минуты передышки. В королевском кабинете воцарилась тишина. Монарх погрузился в глубокие горькие размышления, Жюв, со своей стороны, продолжал кусать губы с удвоенной яростью. Фридрих-Кристиан первым нарушил молчание. - Инспектор, - голос держался лишь благодаря крайнему усилию воли, - вам нужны какие-нибудь справки? Вы можете получить любые сведения для прояснения обстоятельств дела. - Я хотел бы узнать, кем именно являлся (или является...) князь Владимир. Ваше высочество позволит мне задать несколько вопросов? - О, разумеется! И вообще - оставьте, пожалуйста, все церемонии... - Каковы в точности узы родства, связывавшие князя с вами? - Князь - мой кузен, сын эрцгерцога Жана Норта. - Сын Жана Норта! Жюв побледнел еще сильнее. Жан Норт! О, дьявол! Он знал, да что там, весь мир знал это имя. Тот самый эрцгерцог, который в один прекрасный день внезапно исчез, просто испарился из королевства Гессе-Веймар, отказавшись от титулов, почестей, всех привилегий, оставив удачную карьеру, семью, обязанности, уединившись от всех. Жан Норт, который после нашумевшего скандала превратился в личность прямо-таки легендарную. Одни поддерживали версию, будто он погиб в кораблекрушении, другие утверждали, что он обитает где-то в джунглях Южной Америки. И князь Владимир был его сыном! Это обстоятельство выглядело весьма настораживающе. Жюв спросил: - Если это возможно, ваше высочество, скажите со всей откровенностью: князь Владимир действительно являлся достойным и уважаемым человеком? На этот вопрос Фридрих-Кристиан II ответил, густо покраснев: - Жюв, я не стану скрывать от вас ничего. Честно говоря, князь не вызывал почти ни у кого ни малейшей симпатии. Это был человек весьма легковесный, игрок. И даже способный на все... Жюв промолчал. Полицейского восхищала потрясающая честность и искренность Фридриха-Кристиана. Больше всего король Гессе-Веймара опасался, что его несносный кузен убил сэра Гаррисона. Тем не менее, ему хватило силы духа прямо сказать инспектору: - Вы бы знали, я так боюсь, что Владимир - убийца... Хуже всего то, что он и в самом деле способен на подобное злодеяние. - Ваше высочество, - сказал Жюв, - позволит мне откланяться? Немедленно приступлю к расследованию. Я проведу его с максимальной осторожностью. И как только тайна будет приоткрыта, как только узнаю всю истину до последней крупицы, я сразу же буду у вас. Прошло три дня. Жюв сидел в своем кабинете в Париже, подперев руками подбородок, в явном замешательстве. С того момента, как он был принят Фридрихом-Кристианом II в Глотцбурге, полицейский не переставал ни на минуту напряженно размышлять. В его распоряжении пока не было никаких достоверных сведений, только предположения, гипотезы. Жюв оставался несколько часов в Глотцбурге, поприсутствовал на условных похоронах, после чего возвратился в Париж. Сыщик недоумевал, с чего ему начинать работу? Справки, которые удалось раздобыть, еще больше убеждали в том, что князь Владимир - фигура весьма сомнительная. Гуляка и кутила, прожигающий жизнь в бесконечных оргиях. Жюв все более склонялся к тому, что именно князь Владимир - истинный виновник; и если полицейский еще немного колебался, то лишь потому, что представлял, в какое отчаяние придет Фридрих-Кристиан, узнав окончательный вывод инспектора. Впрочем, Жюв был слишком энергичен, чтобы подолгу застревать на подобных сентиментальностях. - Ведь Фридриху-Кристиану я обещал представить истину, какой бы она ни была... Жюв поднялся, позвал своего помощника: - Жан, - скомандовал он, - приготовьте мой чемодан, сегодня вечером я возвращаюсь в Антверпен. Однако не успел Жан отправиться по поручению, как тут же вновь появился в кабинете и протянул Жюву телеграмму. Сыщик ознакомился с ней, устало провел рукой по лбу. Затем, взглянув на помощника, произнес: - Жан, продолжайте готовить чемодан. Правда, я еду не в Антверпен, а в другое место... Бельгии... Тот, не выразив ни малейшего удивления, удалился. А Жюв медленно и вдумчиво перечитал полученную телеграмму, которая сообщала: "Если вы свободны, прошу срочно приехать и сопровождать мой специальный поезд. Здесь происходит что-то очень странное. Только вы можете разобраться. О деньгах не беспокойтесь, все расходы за мой счет. Довожу до вашего сведения: тут, похоже, замешан Фантомас..." Следовало название маленького городка на границе Люксембурга. И стояла подпись - импресарио, Барзюм. Что же случилось в поезде Барзюма? Почему великий циркач обратился к помощи вездесущего полицейского? Глава 15 ПРИЯТНЫЙ СЮРПРИЗИК - Войдите. Что вам угодно? Чарли - специальный секретарь Барзюма - работал в своем купе над предложением, поступившим из гамбургского зверинца, в момент, когда в дверь к нему раздался робкий стук. Дверь отворилась, взору секретаря предстала весьма странная голова. Кто же побеспокоил Чарли? Если бы какой-нибудь незнакомец случайно попал в цирк Барзюма, он был бы немало удивлен, заметив такое необычное существо. Невозможно было даже определить его пол. Из-под пышной шевелюры (явно женской) глядели огромные добрые глаза, но особенно выделялись усы, уложенные на манер Гийома - немецкого императора, придававшие этому человеку мужской облик, как, впрочем, и черная мушкетерская бородка. - Что вам от меня нужно? - спросил Чарли. - Кто здесь? Тонкий голосок ответил: - Это я, мсье, женщина с бородой. То и в самом деле была весьма необычная персона, гордость цирка; будучи женщиной, она носила бороду, которой могли бы позавидовать многие актеры-мужчины. Чарли, раздраженный тем, что его побеспокоили во время работы, едва мог скрыть свое мрачное настроение: - Ну что? Раз пришли - проходите. Чем обязан? Вы ведь прекрасно знаете, что в этот час я никого не принимаю. Женщина с бородой, несмотря на мужскую внешность, в действительности была существом мягким и робким. Войдя наконец в комнату, она густо покраснела и приблизилась в нерешительности к секретарю. - Извините меня, мсье, - проговорило это странное создание, которое, если б не борода, вполне сошло бы за довольно изящную и красивую девушку, - но я вынуждена с вами поговорить. - По какому поводу? В чем дело? Чарли становился все более раздражен и нелюбезен. Он даже не встал, чтобы принять вошедшую, и не выпускал из рук перо, подчеркивая своим видом, что надеется на весьма непродолжительную беседу. Однако женщина с бородой, хоть и явно смущалась, вовсе не собиралась откланиваться. - Мсье Чарли, - начала она, покручивая машинально кончик усов (этим жестом во время представлений она зарабатывала наибольшие овации), - я пришла к вам, чтобы представить одну жалобу. - Жалобу? Почему? На кого? - Я не знаю, на кого, мсье Чарли, зато знаю, почему. Сегодня утром из моей уборной украли большое золотое кольцо. Обычно я его ношу на руке... Бородатая актриса собиралась поведать еще какие-то подробности, но Чарли резко оборвал ее: - Вот еще! Да сколько можно?! Со вчерашнего вечера я принимаю уже четвертую жалобу. Впрочем, четыре дня подряд чуть ли не весь персонал цирка только и твердит о каких-то кражах. Мне это все осточертело - во как! Но на этот раз Чарли все-таки отложил перо и, скрестив руки на груди, подозрительно взглянул на потерпевшую. - А вообще-то, ладно. Посмотрим. Выкладывайте ваши подробности! Только все четко и по порядку. Бедная циркачка выглядела запуганной вконец. - Но по порядку... Я и сама не знаю, - запротестовала она, - и не могу объяснить, в чем дело. Если б я хоть подозревала кого-нибудь, тотчас сообщила бы. Но я решительно ничего не понимаю... - Где было ваше кольцо? - Оно лежало на столике в моем купе рядом со щеточкой для усов и расческой, там, куда я его всегда кладу. - Ну и? - Ну, вот и все, мсье. Что я могу еще сказать? Во время утреннего туалета кольцо было на месте, я в этом уверена. Затем отлучилась буквально на несколько секунд поздороваться с женщиной-змеей и ходячей татуировкой. Когда же вернулась, сразу заметила, что кольцо исчезло. - Кто заходил в вашу гримерную? - Какая-то дама. Я ее не знаю. Секретарь Барзюма раздраженно встал, откинув ногой кресло. - Это ужас какой-то, ей-Богу! - брякнул он. - Мадам Элеонора, если б я не знал вас столько лет, то подумал бы, что вы решили поразвлечься и разыграть меня. За один только вчерашний вечер ко мне приходили с жалобами три канатоходки. У кого брошку сперли, у кого еще что-то... Прямо досада! Ведь мы все друг друга хорошо знаем. Знаем, что среди нас лишь честные люди, следовательно... В этот момент раздался звонок. - О, черт! Теперь патрон... Нет покоя бедному секретарю: то одно, то другое... Сил моих больше нет! Чарли стремительно вернулся к бюро, принялся собирать бумаги, папки, письма. - Слушайте, мадам Элеонора, - выпалил он, - меня вызывает Барзюм. Не могу больше вас выслушивать. Но вы можете рассчитывать на меня, обо всех этих инцидентах сообщу патрону. И, честное слово, надеюсь, что... Чарли не закончил фразу. Раздался еще более требовательный и продолжительный звонок. - Директор проявляет нетерпение... Бог ты мой, ну и профессия! Обязательно заскочу к вам в гримерную, - бросил секретарь Элеоноре. Он выпроводил актрису из своего купе, закрыл дверь и, пройдя несколько метров по коридору вагона, вошел в рабочий кабинет Барзюма. Его встретила нервная реплика хозяина. - В чем дело? - холодно спросил Барзюм. - Нужно непременно звонить два раза, чтобы вы соблаговолили явиться? Чарли, привыкший за долгие годы совместной работы к грубоватым манерам своего патрона, не удивился нисколько. - Извините меня, мсье, - сказал он, - я не мог ответить на ваш первый зов, так как был занят беседой с бородатой Элеонорой. - Что она хотела? - Она приходила с жалобой, мсье Барзюм. - По какому поводу? - По поводу кражи. Ответ Чарли прозвучал решительно и даже с некоторым нетерпением. Импресарио воскликнул с гневом: - По поводу кражи?! - в голосе послышался свист. - Подумать только! Мой цирк превратился в бандитское логово. В течение восьми дней каждый раз, как мы встречаемся, вы объявляете о бесконечных кражах. Есть над чем поразмыслить, согласны? В общем, я вам поручаю провести расследование. - Понимаю, мсье, - ответил секретарь, - но дело в том, что я уже сделал нечто в этом роде. - И какой вывод? На губах Чарли появилась тонкая улыбка. Он посмотрел на озадаченного патрона, поглаживающего элегантным жестом свои короткие рыжие бакенбарды. - Мсье, - быстро ответил Чарли, - пока мое расследование не принесло достоверных результатов. На этот раз директор в самом деле потерял самообладание. - Вечно одно и то же! Говорите: да или нет?! Подозреваете вы кого-нибудь? Вам известно, кто обворовывает артистов? - Я знаю, - ответил секретарь, - что хищения совпали с приходом в ваш цирк одного мсье... из числа конюхов, принятого недавно на работу. - Его имя? - Его зовут Леопольд. Лицо Барзюма исказилось от досады, но он быстро взял себя в руки. - Сегодня же вечером прогоните этого парня ко всем чертям. Не желаю, чтоб подобные инциденты происходили в моем заведении. И, закончив с этим, Барзюм перешел к следующему вопросу: - Вы получили ответ из Гамбурга? Во сколько обошлись нам эти три льва? Чтобы дать ответ, Чарли полез в бумаги, стараясь отыскать письмо продавца свирепых хищников. В то время, как Чарли и Барзюм обсуждали дела труппы, в том числе участь конюха Леопольда, последний шел по длинному коридору поезда, стремясь найти двадцать седьмое купе, где жила молодая хорошенькая наездница, в которую он был влюблен. Конюх Леопольд или, точнее, барон Леопольд, перевоплотившийся в новую роль, остановился в нерешительности перед дверью гримерной дочери Фантомаса. Он колебался: входить или нет. Наконец, собравшись с духом, тихонько и деликатно постучал. И тут же услышал молодой женский голос: - Войдите. Он смело шагнул в узкую кабину, служившую гримерной для наездницы. Но едва барон переступил порог купе, как тотчас всю его уверенность как рукой сняло. В самом деле, Элен презрительно взглянула на него, и в ее высокомерном виде не было ничего ободряющего. - Мадемуазель... мадам... - начал барон Леопольд, - простите меня за то, что имею наглость вас побеспокоить, но видите ли... - Что вам от меня нужно? - резко оборвала Элен. Ее маленькая гримерная выглядела так же, как и все остальные в этом поезде. Оборудованная наскоро, но в то же время довольно удобно, обстановка состояла из кресла-кровати, узкого туалетного столика и шкафчика с ящиками для одежды. В момент, когда Леопольд постучал, Элен читала, однако, заметив вошедшего, резко вскочила и нахмурила брови. Недовольная гримаса сделала лицо суровым и злым, а правая рука машинально схватила хлыст, висевший на стене. Несмотря на такой, мягко говоря, нелюбезный прием, лжеконюх все же, преодолев смущение, продолжал: - Мадам, я не хотел бы сразу сообщать причину моего появления, но осмелюсь сказать, что никогда вы не были так прекрасны, как этим утром... Леопольд продекламировал свою тираду с неподражаемой самоуверенностью. Однако, выслушав холодный ответ Элен, он на мгновение сник. - Мсье, если вы явились, чтобы выдавать мне пошлые комплименты, знайте - это абсолютно бесполезно. Ваше присутствие здесь неуместно. И я прошу вас удалиться. - Мадам, - сказал он, - я знаю по опыту, что весьма трудно нравиться тем, кто, как и вы, красив и благороден. Я усвоил еще с детства: не бывает легких побед. Не прогоняйте же меня. Прошу вас, потерпите, тем более, что мне нужно сделать одно важное признание. Элен прервала барона резким жестом. - Вам нечего мне сообщить. Не зная вас как следует, я прекрасно понимаю, кто вы такой. И не желаю выслушивать... - Вы просто восхитительны! - с пафосом произнес барон Леопольд. - Однако ваша дерзость меня несколько угнетает, мадемуазель... мадам... - Можете говорить "мадемуазель". - Вы не знаете, кто я такой... - Отчего же, мсье, вы - самый обыкновенный хлыщ. - Вы, очевидно, имеете в виду, что я - прежде всего, ваш поклонник. Но дело не только в этом. Позвольте наконец представиться. Известно ли вам, мадемуазель, что я проник в этот поезд под видом конюха исключительно для того, чтобы иметь счастье побеседовать с вами? На самом же деле, я вовсе не работник конюшни. Я - барон. На последнюю реплику дочь Фантомаса прыснула от смеха. - Вы - барон Леопольд. Мне это известно. Вы, верно, забыли, что два дня назад я уже имела удовольствие на ваши оскорбительные ухаживания ответить ударом плетки. Так что мне знакомы ваши самоуверенность и заносчивость. К тому же, сегодня утром я заметила вас среди циркового персонала. - Я влюблен, мадемуазель. Между тем, барон приблизился на шаг, желая поцеловать руку девушки. Но едва он тронулся с места, как Элен занесла руку с хлыстом, готовая для удара. - Выйдите, мсье! - приказала она. - Я никому не позволяю говорить подобные вещи. Ваша настойчивость неуместна. И мне искренне жаль, что вы никак не хотите этого понять. Но, повторяю, я готова на все, лишь бы вы наконец услышали. Короче, вот выход, мсье. Барон Леопольд, безусловно, не привыкший к тому, чтобы его ухаживания отвергались столь решительно, предпринял последнюю попытку. - Мадемуазель, - сказал он, отступая на шаг, смерив, в свою очередь, взглядом дочь Фантомаса, - вы глубоко заблуждаетесь, если думаете, что напугали меня своей плеткой. Я не из тех, кто отступает перед ударами. Но лучше все-таки потерпите еще минутку. Слушайте, я чертовски богат. Позвольте мне разорвать ваш контракт с администрацией цирка! Я могу предоставить вам несметные богатства. Одно ваше слово, и... - Мсье, - прервала Элен, - да поймите же, в конце концов! Или вы немедленно покинете гримерную, или - видите этот револьвер? Я стреляю в воздух, чтобы позвать на помощь. Полагаю, администрации цирка доставит далее некоторое удовольствие освободить меня от вашего присутствия. Элен выглядела настолько грозной, что барон Леопольд и в самом деле начал немного побаиваться. - Карамба! - бросил раздраженно фальшивый конюх. - Как вы упрямы! Какой вы умеете принимать властный вид. Ладно, будь по-вашему. Сегодня не смею больше настаивать, вы слишком болезненно реагируете. Но вообще, очень даже советую хорошенько подумать и не отметать с ходу мои предложения. Впрочем, сегодня же вы сами убедитесь в моем могуществе. А заодно - и ваш любовник. Барон Леопольд отступил к двери гримерной. Услышав последнюю фразу, Элен прыгнула к нему. - Что вы этим хотите сказать? - возмутилась девушка. - Как вы смеете утверждать, будто у меня есть любовник?! Барон Леопольд, пожав плечами, открыл дверь. - Ваш любовник, - проговорил он зловеще, - получит вечером приятный сюрпризик. И, усмехнувшись, он вышел и исчез в коридоре, оставив Элен в ужасе и полном недоумении. Однако этот пронырливый тип не успел уйти слишком далеко, так как возле вагонов, служивших конюшнями, встретил секретаря Барзюма - мсье Чарли в компании старшего конюха. - Леопольд, оп-ля! Ну-ка, иди сюда. Барон подбежал к подозвавшему его шефу. - Вы меня ищите? Чарли ответил ему: - Друг мой, вы немедленно соберете пожитки, затем пройдете в кассу и получите расчет. Отныне мсье Барзюм больше не нуждается в ваших услугах. Выслушав эту сентенцию, лжеконюх побагровел от гнева. - Ах вот оно что?! Меня прогоняют? От меня хотят избавиться?! - Да, - холодно ответил Чарли. - Что же я сделал? Секретарь заколебался: - Не считаю нужным вам это сообщать. - Вот как?! А я, представьте, считаю нужным знать... Помощник Барзюма наклонился к нему. - Вы оказались ворюгой! Так-то. И не желая выслушивать протесты Леопольда, он резко повернулся на каблуках и направился к рабочему кабинету, где его поджидала обширная корреспонденция. В тот же вечер, примерно в восемь часов, когда обслуживающий персонал поезда последовал за артистами в вагон-ресторан на ужин, со стороны вагонов, где располагались хищники Жерара, раздался душераздирающий крик. Он был настолько ужасный и нечеловеческий, что трудно было даже определить, какому существу он мог принадлежать. Элен, дремавшая в своем купе после репетиции, где она выполняла чрезвычайно сложные упражнения на манеже цирка, услышав крик, вздрогнула от ужаса. Однако она имела силы лишь на то, чтобы подняться и подойти к двери комнаты. - Что случилось? Кто там вопит? В такой час поезд обычно пустовал. Актеры, закончив еду, как правило, предпочитали покинуть перегретые вагоны и прошвырнуться где-нибудь в окрестностях, подышать свежим воздухом. Так что никто не ответил Элен. Ее голос эхом отозвался в пустом коридоре поезда. Кроме того, свет был погашен, и поначалу она ничего не могла разглядеть. Девушка подумала уже, что ей, очевидно, померещилось. - Может, никакого крика и не было? Может, это у меня уже крыша поехала, - спросила себя Элен, никогда не терявшая чувства юмора. Она не успела закончить мысль. Вновь раздался страшный вопль, совсем, вроде бы, по соседству. Что это был за крик? Что он означал? Даже если б и захотела, Элен не смогла бы сейчас ответить на все эти вопросы, родившиеся у нее в голове. "Бог ты мой! Наверное, какая-нибудь из пантер вырвалась из клетки", - вдруг промелькнула мысль. И больше не раздумывая, наездница бросилась вперед, повинуясь только зову своего сердца. Она побежала по длинному узкому коридору поезда, по тамбурам переходя из вагона в вагон. - Наверняка, - шептала девушка, - убежала пантера, вероятно, укротителя нет на месте. Меньше чем за три минуты она достигла предпоследнего вагона. Увы! В этот миг Элен побледнела и остановилась, не смея двинуться дальше, перед ужасным зрелищем, открывшимся ее глазам. Последний вагон, в котором находились клетки с грозными хищниками и где тренировались дрессировщики, был ярко освещен. Элен потребовалось лишь какое-то мгновение, чтобы сообразить, что происходит. То, что увидела девушка, было поистине кошмарно. Одна из клеток была открыта. Из нее вышла огромная свирепая пантера. Это ее дикое рычание слышала Элен. Гибкая, мускулистая, с огромными горящими зрачками пантера, облизываясь, неторопливо приближалась к распростертому на полу человеку, лица которого Элен не видела. Человек лежал неподвижно, притворившись мертвым, и, видимо, надеясь таким образом обмануть хищника. Элен почувствовала, что через какое-то мгновение пантера прыгнет и вцепится в горло несчастного. Девушка знала - этот громадный зверь был совершенно дикий. Его приобрели совсем недавно в гамбургском зоопарке. Всего одно мгновение наблюдала Элен чудовищную сцену. Другой бы на ее месте, возможно, пустился наутек или завопил, что есть мочи. Элен же внезапно... расхохоталась. Непонятно только, как она нашла в себе силы и мужество? За какую-то долю секунды перед ней возникли картины из полной всевозможных приключений жизни в равнинах Натала. Услыхав смех, пантера вздрогнула и остановилась. Похоже, она была готова к чему угодно, только не к этому. Повернув голову, грозный хищник взглянул на Элен, которая тут же двинулась вперед, приняв суровый, решительный, но в то же время невозмутимый вид. Девушка смотрела на пантеру без малейшего страха. Так осмеливаются себя вести лишь самые отважные укротители. Но что же она собиралась предпринять? Наша героиня продолжала наступать твердыми шагами. Переступила через тело все еще неподвижного человека и повернула направо, прямо к хищнику. Между ними оставалось четыре метра. Три... Два... Невеста Фандора находилась сейчас так близко от животного, что тому стоило лишь поднять когтистую лапу, чтобы в клочья разорвать ее. Однако хищник не двигался с места. Раздалось страшное рычание, и можно было подумать: он вот-вот бросится. Но нет! И тогда дочь Фантомаса прибегла к последней хитрости. Парализовав движения животного силой своего взгляда, Элен обратила его в бегство. Протянув прямо к морде пантеры свою тонкую белую руку, девушка поджала большой, средний и безымянный пальцы, выставив вперед указательный и мизинец. Она попыталась использовать прием, называемый укротителями "удар вилки". Эти два направленных пальца, создав реальную угрозу для глаз пантеры, заставили ее отступить. Сиплое рычание вырвалось из ее груди, хвост задрожал, на губах появилась пена, но все-таки пантера попятилась. А Элен шаг за шагом подталкивала ее, не опуская руки с выставленными пальцами. Наконец она довела хищника до открытой клетки. Все это продолжалось не более пяти минут. Заведя пантеру в клетку и закрыв ее снаружи на защелку, Элен почувствовала, что теряет силы и вот-вот упадет в обморок. За ее спиной человек, лежавший до сих пор неподвижно (благодаря Элен чудом избежавший смерти), - вскочил и, подбежав к девушке, сжав ее в своих руках, забормотал что-то невнятное. Кто же был этот спасенный? Укротитель Жерар. Что он говорил? Элен успела разобрать лишь одну фразу. Жерар произнес совсем тихо: - Спасибо, Тедди! Тедди! Он назвал это имя, которое когда-то, давным-давно в Трансваале носила Элен. Значит, он знал ее? И они встречались в те годы? Но в эту минуту Элен потеряла сознание. Через полчаса Элен, все еще не придя в себя, лежала в купе Жерара. Укротитель на руках принес ее к себе и осторожно уложил на кровать. Заботливо склонившись над девушкой, он осмотрел ее лицо. - Черт возьми! - пробормотал укротитель. - Не приходит в сознание, надо бы дать ей подышать нюхательную соль, но у меня ее нет. В такое время врача, конечно, не найти в поезде... Что же делать? Жерар тут же сообразил. - О! У бородатой Элеоноры наверняка есть на туалетном столике нюхательная соль. Пойду-ка одолжу немного, ничего страшного... Укротитель вышел из кабины, оставив свою спасительницу одну. Но... совсем ли одну? Как только Жерар покинул купе, из-под крыши выпрыгнул мужчина. Лицо незнакомца трудно было разглядеть, так как он предусмотрительно поднял воротник пальто и вдобавок низко опустил голову. Этот человек, воспользовавшись отсутствием укротителя, проник к нему в жилище и, даже не обратив внимания на лежащую девушку, опустился на колени. Таинственный посетитель достал из своего кармана бумажник и, вытащив из него несколько банковских билетов, испачканных кровью, бесшумно засунул их за шкаф, в котором укротитель держал одежду. Когда через несколько минут Жерар вернулся с флакончиком разведенной для Элен соли, ему, конечно, и в голову не могло прийти, что в его отсутствие здесь побывал недоброжелатель, спрятавший в купе окровавленные деньги, которые могли послужить великолепной уликой. Какова же была в этой истории с пантерой роль барона Леопольда, отвергнутого поклонника Элен, обещавшего преподнести ее "любовнику приятный сюрпризик"? Глава 16 БАРОН ЛЕОПОЛЬД Запыхавшийся укротитель держал в руке флакон со стеклянной пробкой. - Бедная девочка, - шептал он, приподнимая голову Элен и подсовывая под нос баночку с едким запахом. Жерар надеялся привести ее таким образом в чувство. Он осторожно вытащил шпильки, и роскошные рыжие волосы рассыпались по плечам. - Наверное, все-таки позову врача, но только не буду ему рассказывать об инциденте. Разболтает кому надо и кому не надо. И так я, видимо, зря поведал об этом секретарю директора. Но теперь уж ничего не поделать... Он задумчиво рассматривал чистое хорошенькое личико дочери Фантомаса. Еле слышно, голосом, дрожащим от волнения, Жерар позвал: - Элен! Тедди! Моя бедная маленькая Тедди... И на эти звуки Элен чуть-чуть приоткрыла глаза. Да, Жерар хорошо знал эту девушку и называл ее именем, которое она носила в далеком детстве, проведенном на равнинах Натала. А в это время требовательный нетерпеливый звонок раздался в кабинете Чарли, специального секретаря Барзюма, только что встретившего в коридоре Жерара и узнавшего от него об ужасном происшествии. Чарли в этот момент быстро шагал по коридору, покусывая ус. Он казался крайне взволнованным. Услыхав звонок шефа, секретарь раздраженно буркнул: - Вот зараза! Ни минуты не прожить спокойно. В этом цирке никто не принадлежит себе! Барзюм требует, чтобы все постоянно находились в его распоряжении. Но на самом-то деле, несмотря на ворчание и недовольный вид, Чарли все-таки очень любил и уважал своего патрона. Ускорив шаг, он быстро достиг кабинета директора. Улыбнувшись, Чарли вошел. Его встретил вопрос, который он, впрочем, слышал уже много лет подряд: - В чем дело, Чарли? Чем вы занимаетесь? Я зову вас уже целых четыре минуты... - Мсье, - возразил секретарь, - я подумал, лучше уж заставить вас немного подождать, чем допустить несчастный случай. - Несчастный случай? Что вы хотите сказать? - Я хочу сказать, что чуть не произошла настоящая катастрофа. Барзюм поднялся, побледнев. - Что вы несете, Чарли?! Поезд стоит на запасном пути, какая, к дьяволу, катастрофа?! - Речь вовсе не идет о поезде, мсье. Речь идет о недавно приобретенной пантере, вырвавшейся из клетки. Чарли не добавил больше ни слова, так как Барзюм, дрожа от ярости, со всей силы шмякнул по столу кулаком. - Порази меня гром на этом месте! - закричал он. - Пантера, понимаете, сбежала! Да что это такое, черт подери?! И где был Жерар? - Он чуть не оказался съеденным заживо. - Выкладывайте мне все детали! Барзюм пребывал в великом гневе. Который, впрочем, длился всего несколько секунд. Вообще, этот гениальный импресарио имел поистине неподражаемое самообладание. И что бы ни случилось, действовал четко и решительно и находил выход из любых ситуаций. - Объясните мне, что произошло, - повторил он, - откровенно говоря, я замечаю в последнее время в нашем цирке некоторый беспорядок. Придется что-то предпринять. В голосе его зазвучал металл. Чарли, знающий Барзюма как свои пять пальцев, хладнокровно объяснил суть происшествия: - Я услышал об этом от самого Жерара. Он спокойно дремал в своей кабине, когда раздался тревожный звон. Такой звон бывает, если открываются клетки. Естественно, услыхав звонок, Жерар подумал, что один из его помощников решил запоздало добавить корма зверям. Однако только он открыл дверь гримерной, как столкнулся нос к носу с пантерой, выбравшейся из вагона и медленно расхаживающей по коридору поезда. - Кто открыл клетку? - прервал Барзюм. - Мсье, вот как раз это-то я стремлюсь выяснить. Но пока неизвестно, - ответил Чарли. В нескольких фразах он описал шефу конец этой истории, а также поведал о той роли, которую в ней сыграла Элен, о ее неподражаемом бесстрашии и самообладании, о том, как она силой взгляда заставила вернуться пантеру в клетку. - Пожалуй, надо будет удвоить зарплату этой наезднице. Что бы мы без нее делали? - заключил Барзюм. - А еще необходимо выяснить, благодаря чьей небрежности открылась клетка... Ну, в общем, ладно. Уже одиннадцать. Мы потеряли уйму времени. Все. Работаем. Барзюм плюхнулся в кресло, Чарли сел за свой маленький столик, и оба погрузились в сценарий новой грандиозной программы. В самый разгар дискуссии, в тот момент, когда Чарли был полностью поглощен вопросом расположения на сцене клоунов, Барзюм вдруг спросил: - А что Леопольд? Надеюсь, вы его уже это, тютю? Я имею в виду, выставили за дверь? - Что-что? Секретарь не имел таких потрясающих способностей, как его шеф, и не мог делать одновременно десять дел. Занимаясь разработкой программы, он абсолютно забывал все остальное. И потребовалось, чтобы директор уточнил свою мысль: - Я вас спрашиваю, - повторил патрон, - действительно ли конюх Леопольд уволен? Помните? Ведь мы его заподозрили в мелких кражах, участившихся с некоторого времени... На этот раз до Чарли дошло. - Мсье, я самолично уволил этого типа. - Но... убрался ли он? - Еще бы! - Так вы уверены? - Ну, своими глазами я не видел... Барзюм раздраженно повел плечами. - Опять двадцать пять! Когда вам поручают выполнить что-то, вы непременно торопитесь передать задание кому-то другому. И таким образом, даже спросить-то не с кого... Меня вот что интересует: конюх Леопольд не ссорился с укротителем Жераром? Чарли сделал неопределенный жест: - Право, не знаю... Как-то не задумывался над этим. А что? - Видите ли, друг мой, клетка с пантерами не могла открыться сама собой. Держу пари, что ее открыл тот, кто хотел отомстить за что-то Жерару... Ну ладно, оставим. Сейчас продолжим работу, а это выясним попозже. И они приступили каждый к своему делу. Поезд был погружен в полную тишину, все артисты в недолгие часы отдыха прогуливались по окрестностям. В то время, как Жерар выхаживал Элен в своем купе, Барзюм и Чарли работали, а гигант тщетно искал пристанище своему огромному телу в гримерной (устраиваться в единственном подходящем для него месте - коридоре вагона ему запрещалось), в то самое время, пока все это происходило, некто удалялся большими шагами от товарного вокзала, на котором находился состав. Кто же это был? Ну конечно же, барон-конюх Леопольд. Он и вправду был уволен сегодня утром по приказу Чарли, но, тем не менее, не спешил покинуть поезд. Вначале барон был здорово влюблен в хорошенькую наездницу, которая в столь оскорбительной форме отвергла его ухаживания. Но затем его положение становилось все более и более идиотским. Нарядившись в конюха, он проник в поезд, так сказать, "по любви", однако одежда была непривычной, да к тому же и денежки вскоре иссякли, а этот субъект привык жить на широкую ногу. А теперь плюс ко всему его еще и уволили. В кассе выплатили какую-то унизительную сумму в тридцать два франка, на которую ни приодеться, ни пообедать как следует, ни добраться до своего места, тем более, что поезд уже преодолел некоторое расстояние, выехав из Тирлемона. Что делать? Целый день барон Леопольд был вынужден бродить неподалеку от поезда, стоявшего на запасном пути. Он прятался то в одном вагоне, то в другом, и это оказалось совсем несложно, благодаря многочисленности и разношерстности служебного персонала. Наконец для Леопольда пробил час отправления. Поезд как раз остановился недалеко от Спа. В одиннадцать вечера он спокойно спрыгнул с последнего вагона, пересек железнодорожное полотно и, выйдя из товарного вокзала, направился к большой дороге. Барон шел, яростно стиснув кулаки. - Так значит, меня прогоняют, - бормотал он, - ладненько! Посмотрим! Они еще пожалеют об этом, я им устрою! А эта взбалмошная дуреха! Эта рыжая идиотка... И она у меня еще попляшет! Всем отомщу! На большой дороге отвергнутый поклонник остановился и огляделся. - Сколько же это, интересно, до Спа? Наверное, километров пять-шесть, не больше. Итак, вперед. В Спа! Я буду не я, если сегодня же вечером не выиграю немного деньжат в рулетку... Однако барон Леопольд ошибался. К пяти-шести километрам в действительности добавилось еще примерно столько же. И хотя барон шагал быстро, он достиг известного казино лишь к полуночи. - Эх, красота, черт возьми! - прошептал Леопольд, подойдя к роскошным садам, окружавшим игорный дом. Он любовался вереницей великолепных экипажей и автомобилей, выстроившихся вдоль тротуара. - Но вот, пожалуй, единственный нюанс, который я не предусмотрел, - он с досады хлопнул себя по лбу, - это одежда. Ведь в наряде конюха в казино наверняка не пустят! Да-а, ну и положеньице... Увы, этот светский молодой человек действительно одет был весьма неподходяще для подобного заведения. - Чем же все это кончится? Неужто так и не удастся ничего придумать? Он брел по освещенному яркими фонарями тротуару. Автомобили и экипажи словно дразнили его своим богатством. - Куда идти? Оставаться здесь тоже бессмысленно. Еще загребут, чего доброго, за бродяжничество да нищенство! Вот будет потеха! И как раз в этот момент его окликнули: - Эй! Вы! Да-да, вы, в синей жилетке!.. Упоминание о синей жилетке не оставляло ни малейшего сомнения - обращались к нему. Это был шофер автомобиля, на вид весьма импозантный, одетый в богатую ливрею и шляпу с медной вышивкой. Барон Леопольд, не привыкший к такому фамильярному тону (за дни, проведенные в цирке, он так и не сумел приспособиться к тому, что все на равных), ответил довольно сухо: - Что вам от меня надо? - Ну, подойди ближе... Никто тебя не съест. Шофер, подозвавший фальшивого конюха, был, очевидно, парижанином - акцент и манеры безошибочно выдавали происхождение. Да и все остальные шоферы, вероятно, были оттуда же. Они принялись подшучивать: - Ну и видок у этого парня! Ха-ха! Экий недотепа! - Держу пари, что этот тюфяк только и умеет мешать навоз! Ха-ха! - Иди сюда! - повторил первый шофер. Барон Леопольд, скорее даже из любопытства, подошел. - Чего ты маячишь здесь? - спросил шофер. - Нечем заняться, что ли? На эту реплику, произнесенную таким наглым тоном, барон Леопольд готов был уже броситься и задушить дерзкого слугу или хотя бы поставить его на место холодным замечанием: - Друг мой, кто ваш хозяин? Назовите имя, и завтра я чиркну ему пару строк, чтобы он немедленно выставил за дверь такого хама и подонка, как вы. Но, к счастью, барон Леопольд удержался. - В конце концов, - рассудил он, - ведь этот паршивец не знает, да и не может знать, кто я такой... В определенном смысле даже забавно! Ведь эта ситуация опровергает утверждение, что, дескать, нельзя судить по наружности. Барон наклонил голову и, пытаясь имитировать рабочего, ответил: - Да вот, прогуливаюсь, дышу свежим воздухом. - Хочешь заработать сто су? Сперва лоб Леопольда побагровел от ярости. - Он смеет предлагать мне свои вонючие сто су! Да я ему! Но... а что, собственно, сказать? Конечно, для него это вроде насмешки. Но неожиданно для себя барон выпалил: - Конечно, я бы с удовольствием подработал. Кто ж от денег откажется?! А что надо делать? - О! Да ничего особенного! Видишь вот эти три машины? Мою синюю и две красные? Ты их немного посторожишь, пока мы пропустим пару стаканчиков вон там. Ясно? Не боись! Не напряжешься! - И вы мне дадите сто су? - Не дрейфь, все будет о'кей! Да, вот еще что. Если вдруг неожиданно появятся хозяева, знаешь, где нас найти? Мы в бистро, понятно? Там, за углом. Чтоб ты был в курсе, моя хозяйка в красном вечернем наряде, поверх которого мантия с белым мехом из горностая. Что касается остальных... Шофер указал на двоих дружков, собиравшихся вместе с ним промочить горло в соседнем кабаке, но они прервали его жестом: - Слушай, хорош трепаться! Ты же знаешь, наши хозяева никогда не приходят, пока не закроются все салоны. А они не закроются, будь уверен, до шести... утра! Ха-ха! Так что все в порядке. Пошли. Итак, после необходимых напутствий, трое шоферов удалились, а барон Леопольд остался сторожить машины. Он прогуливался взад-вперед, иронично улыбаясь. Никогда прежде не доводилось ему исполнять подобную роль. Для дворянина это было более чем оригинально! Поначалу барон возмутился таким унизительным заданием, но затем ему стало даже немного забавно. - Какая-то неправдоподобная история! Теперь мне обеспечен грандиозный успех в клубе. Представляю, как вытянутся физиономии его членов, когда я расскажу, каким образом мне пришлось заработать сто су перед зданием казино, в котором я столько раз проигрывал и выигрывал тысячи и тысячи... Возможно, никто и не поверит. Так рассудив, Леопольд перестал обижаться на судьбу. Он рассуждал сам с собой: - Я ведь нахожусь здесь исключительно по собственной вине. И не на кого пенять, кроме как на самого себя. Наконец барону наскучило бесцельно шляться туда-сюда, и он решил рассмотреть машины, доверенные ему для охраны. - Ей-Богу, - пробормотал он, - эти колымаги не так уж и дурны, особенно синяя... Марка солидная, корпус ничего себе, да и салон удобный. Как только снова разбогатею, непременно куплю себе что-нибудь подобное. Она даже получше моей нынешней... Обойдя автомобиль с другой стороны, барон полюбопытствовал, кто же его хозяин? Взглянув на медную пластинку с выгравированным на ней именем, Леопольд рассмеялся: - Вот это да! Просто потеха! Оказывается, я сторожу машину одного из своих знакомых! При свете фонаря он прочел надпись, сделанную готическими буквами: Княгиня Соня Данидофф. - Ах вот оно что! Но это и впрямь чертовски забавно! Ведь в поезде все поговаривали, будто Соня Данидофф - любовница Барзюма. Через секунду барон с демоническим блеском в глазах проговорил: - А что, если воспользоваться случаем и отомстить немедленно? И дворянин принял дьявольское решение. Открыв дверцу, он забрался в салон и уселся за руль. - На такой тележке, да с приличным запасом горючего, я буду у себя меньше чем через четыре часа. Он намеревался осуществить свой коварный замысел - украсть машину и уже было собрался дать газ, как вдруг чья-то рука в перчатке опустилась на его руку. - Давайте побыстрее, Анри, - сказал приятный женский голос, - к поезду, мы торопимся. Хлопнула дверца. Остолбеневший барон замер, пытаясь сообразить, в чем дело. - Ох, Боже правый! Это ведь Соня Данидофф! А я, идиот, и не заметил, как она подошла... Видимо, она приняла меня за своего шофера. Вот, села в машину... Досада! Что же делать? Было уже слишком поздно как для угона машины, так и для побега. Открыв дверцу, он спрыгнул на землю. "Наверное, нужно предупредить ее об ошибке и пойти за шофером", - подумал Леопольд. Но в этот момент он вздрогнул от неожиданности. Заглянув внутрь лимузина, барон заметил, что княгиня не одна. Рядом с ней на роскошном сиденьи расположился человек, которого лжеконюх тотчас узнал. Человек, нежно беседовавший с княгиней, был Барзюм собственной персоной. - Только этого не хватало! Час от часу не легче! Какая еще идея могла появиться в голове этого авантюриста? Леопольд решил воспользоваться тем, что на него не обращали ни малейшего внимания; снова поднялся в машину, сел за руль и включил скорость. - О! На этот раз я, кажется, по-настоящему отомщу. Будучи отменным автомобилистом, барон очень быстро вывел машину из окрестностей Спа и добрался до большой дороги. - Так-так, - шептал Леопольд, - покинул поезд на своих двоих, а нынче - нате вам, мчусь в машине... Только что был жалким слугой - теперь же хозяин положения. Быстро же мы, однако, поменялись ролями с этим поганым актеришкой, ха-ха-ха! Через некоторое время, когда последние дома Спа остались позади, и дорога стала совершенно пустынной, да и время было - первый час ночи, барон проговорил: - Ну, вот и все! Настал момент! Что же он решил? Барон-конюх-шофер потихоньку приступил к осуществлению своего плана. Продолжая удерживать руль одной рукой, другой он вытащил из кармана брюк блестящий металлический предмет и положил его на колени. Затем стремительно нажал на тормоз - последовал сильнейший толчок, после чего машина резко затормозила. Леопольд и сам очутился на полу, а из салона раздался отчаянный крик Сони Данидофф. Потом открылась дверца, соединяющая кабину водителя с салоном, и послышался раздраженный вопрос Барзюма: - Да вы что - ненормальный?! В чем дело? Тут же хитрый лжешофер протянул руку к дверце. - Не двигаться! Молчать! - скомандовал он. - Одно слово, и я продырявлю вашу башку, как грушу! В его руке сверкнул револьвер, нацеленный на голову импресарио. Директор оказался застигнутым врасплох. - Вот как! - начал он. Но барон не дал ему закончить. - Тихо! - приказал он. - И вы тоже помолчите, мадам. Лучше даже не пытайтесь выяснять, кто я такой (он ведь находился за перегородкой, и лица не было видно из салона), это не имеет никакого значения. Сейчас ваша задача четко выполнить все то, что я скажу. Итак, открывайте дверь и оба выходите из машины, да-да, именно, и без разговоров, спускайтесь на дорогу и можете уматывать на все четыре стороны. Кстати, ваш поезд недалеко - семь-восемь километров. Ничего страшного. Я же проделал такой путь! Мне, господа, просто-напросто приглянулась ваша колымага, вот и все дела. Ну, а теперь - чао! Когда-нибудь вы поймете, что с вами произошло, а главное - почему это произошло. Леопольд совсем не боялся быть узнанным. Вокруг было темно, дорога, зажатая с обеих сторон деревьями, не освещалась ни фонарями, ни луной. Барзюм и Соня Данидофф не могли различить его черты. А барон, напротив, видел их отлично в ветровое стекло: и личико Сони, искаженное страхом, и энергичного Барзюма, который выглядел скорее изумленным, чем напуганным. - Ну-ка, пошевеливайтесь, - поторопил Леопольд, - живо, живо. Он подтвердил свой приказ нетерпеливым движением руки, в которой был зажат револьвер. Барзюм, похоже, приготовился к выходу: - Однако вы не галантны. Разве можно так обращаться с дамой? Но поскольку сила в данный момент на вашей стороне, что ж, придется подчиниться... Он поднялся, собираясь выходить из машины. - Давайте-давайте, поторапливайтесь! - повторил Леопольд. - Не кричите на меня, я ведь исполняю ваш приказ. Барзюм и в самом деле казался покорным. - Дорогая Соня... - начал он. Но в тот миг, когда барон меньше всего этого ожидал, ситуация резко изменилась. Барзюм, который, вроде, уже вот-вот должен был покинуть машину, вдруг со скоростью молнии бросился на агрессора и сразу же сбил его сокрушительным ударом кулака. При этом циркач выкрикнул: - Идиот! Завязалась быстрая жестокая схватка. Но уже через несколько секунд послышалис