Тотис Андраш. Убийство в четыре хода Пер. с венгерского. Воронкина Т.И. Физкультура и спорт. 1992 OCR Халиман А.Т. FineReader 5.0 ГЛАВА ПЕРВАЯ -- Только подложенных бомб и взрывов нам еще не хватало! -- ворчал Альбер Лелак. -- Теперь, что ни случись, вызывают нас! -- С тех пор как группа выехала к месту происшествия, он говорил безумолку. Черный, без опознавательных знаков, "пежо-504" подобрал его в Нейи. Альбер был в комбинезоне, стоптанных башмаках, руки перепачканы смазочным маслом. Коллег внешний вид Лелака не смущал. Машина промчалась по авеню де Голля, затем вдоль Гранд авеню, относительно легко проскочила через мост Карусель и безнадежно застряла. Впереди была пробка из длинной колонны автомашин. -- Я вижу в ряду три автобуса, -- сообщил Буасси, шофер, и вопросительно взглянул на коллег. -- Нет, -- ответил Шарль Бришо. Сегодня он красовался в новом шелковом шарфе и коричневом спортивном пиджаке, пуговицы которого были копией монет эпохи первой империи. -- Да! -- тотчас возразил Альбер, и в глазах его вспыхнули опасные огоньки. -- Мне некогда. -- К котлу своему торопишься? -- невинным тоном поинтересовался Шарль. -- Отчего бы тебе не вызвать слесаря? Буасси невежливо захохотал. Прибавив газу и одновременно не снимая ноги с тормоза, он резко вывернул руль в сторону. Он манипулировал педалями подобно одержимому органисту, и машина -- ревя, скрипя, стеная, но тем не менее послушно -- выбралась из ряда и взлетела на тротуар. Буасси включил сирену, и перепуганные пешеходы кинулись врассыпную. Автомобиль проскользнул между каменным парапетом набережной и книжным киоском, где, по мнению прочих водителей, не хватило бы места даже для мотоцикла, затем свернул влево, по "зебре" пешеходной дорожки "перешел" на другую сторону улицы и снова рванул по тротуару вперед. Шарль, выта- щив белоснежны носовой платок, вытер вспотевший лоб. Что до Альбера, то он, забыв про разобранный на части котел, с немым восхищением взирал, как Буасси тормозит, выжимает сцепление, дает газ, переключает скорости, выкручивает руль, сигналит, не переставая бранится. -- Хотел бы я так водить машину, -- сказал он. -- Тебе это не грозит, -- скромно заметил .Буасси. Разумеется, они прибыли на место происшествия последними. Там уже стояли три пожарные машины, карета "скорой помощи", темно-синий фургон с затянутым сеткой окошком -- он доставил стражей порядка для оцепления территории, два полицейских автомобиля и несколько поодаль, за пределами оседающих хлопьев сажи и струй воды, людей, суетящихся с брандспойтами, дыхательными аппаратами и пожарными топориками, был пристроен в безопасности "СХ" комиссара. Сам комиссар -- высокий, импозантный, одетый с изяществом, несколько англизированного типа -- стоял возле небольшого фургона телевизионщиков "ТФ-I". Комиссара поставили таким образом, чтобы фоном ему служили дым и обгорелый проем окна. Оператор даже присел на корточки, чтобы захватить в кадр и взорванную квартиру на четвертом этаже. Сколько ни ищи, нельзя было отыскать более подходящей кандидатуры, чем комиссар Корентэн: в вечерних - теленовостях перед зрителями возникнет рослая фигура с породистым профилем и наполовину заслонит собой ужасающее зрелище, внушая обывателям уверенность, что полиция сделает все возможное. Оставалось загадкой, катким образом он ухитрился заметить появление своих подчиненных. Он не решился привычным движением поднести часы к глазам -- вдруг да этот жест тоже попадет в телехронику, -- однако бросил на Буасси долгий, многозначительный взгляд. Тот пожал плечами и указал на Лелака. Комиссар сделал им глазами знак: мол, немедленно за работу. Репортер -- белокурый, курчавый молодой человек -- был облачен в такой же коричневый спортивный пиджак с металлическими.пуговицами, как у Шарля, и на шее у него тоже пестрел шелковый шарф. Вновь прибывшие огляделись по сторонам. Альбер явно оказался прав: здесь в них не было никакой необходимости. Оцепленная территория была заполнена лихорадочно суетящимися людьми. Санитары выносили из дома раненых, полицейские записывали показания свидетелей, пожарные орудовали шлангами, репортеры щелкали вспышкой, -- и лишь они одни не знали, чем заняться. Альбер вздохнул: -- Пойду погляжу, что там, в квартире, где произошел взрыв. -- Валяй. -- Шарль щелчком сбил кусочек сажи с пиджака. -- А я пока поразведаю здесь. Это был солидный доходный дом - эпохи бурного градостроительства начала века: подъезд, выложенный мраморными плитами, чугунные перила с коваными прутьями, изукрашенная вычурной решеткой дверца лифта. По всей вероятности, дом не видывал такой грязи, как сейчас, когда ее натащили пожарные на своих сапожищах. Альбер поплелся наверх пешком. Выселение жильцов уже закончилось, в подъезде он никого не встретил. Лишь с четвертого этажа доносились голоса. Альбер остановился передохнуть. -- Да поймите же наконец, что мы из полиции! -- раздался чей-то отчаянный возглас. -- Как не понять! -- с достоинством отвечал собеседник. -- А только впустить вас я все равно не ногу. -- Не вынуждайте меня прибегать к насилию... -- послышались звуки борьбы, и Альбер скользнул пролетом выше, чтобы видеть происходящее. -- Нельзя, мосье! До тех пор, пока в квартире не побывали специалисты по обезвреживанию бомб, я не имею права впустить сюда кого бы то ни было. Возможно, там заложена еще одна бомба. Вход в квартиру загораживала парочка дюжих пожарных, противостоящих двум мужчинам средних лет в дешевых костюмах готового пошива: сыщикам из ближайшего участка необходимо было осмотреть место происшествия, чтобы составить донесение. Альбер поднялся на четвертый этаж. -- Добрый день! Все четверо смерили его взглядом, с той только разницей, что пожарные смотрели с некоторым недоверием. -- А где же аппаратура? -- Нет необходимости. -- Войдя в квартиру, Альбер услышал позади укоризненный голос одного из пожарных: -- Потерпите немного. Господин эксперт быстро закончит, и вы сможете войти. Квартира, вероятно, была фешенебельной: три большие комнаты, высокие окна, на полу -- обломки книжных стеллажей и искореженная стильная мебель. Альбер без труда обнаружил место взрыва. Прочие помещения выглядели всего лишь словно после землетрясения или потопа, но эта комната представляла собой сплошные развалины. Лелак встал в дверях и, не входя в комнату, попытался составить общее представление. Массивный письменный стол -- взрывом -его отбросило к стене -- разломился надвое. От удара в стене зиял пролом, на обоях -- еще недавно белых -- темнели какие-то странноватые пятна. Альбер счел за лучшее не разглядывать их вблизи. Взрывом разметало книги, и белые бумажные листы покрывали пол наподобие талого снега -- размокшего, в черных пятнах сажи. Альбер . не был новичком в своем деле, и все же ему понадобилась добрая минута, чтобы осознать: среди обломков мебели валяются и человеческие останки. Он насилу заметил их в этом сокрушительном хаосе, а затем насилу отвел взгляд, понимая, что вряд ли сможет забыть чудовищное зрелище. -- Будь она трижды проклята, эта окаянная жизнь! -- С трудом переставляя ноги, он выбрался в соседнюю комнату и попытался делать глубокие вдохи. -- Чертовы санитары, могли бы хоть подобрать останки! -- Альбер ждал, пока минует приступ тошноты, а мозг его напряженно работал. Случись взрыв в кухне или в ванной ком-., нате, можно было бы со спокойной совестью убраться восвояси. Причину пусть расследуют пожарные! Но что могло взорваться в старомодном кабинете, сплошь заставленном книгами? Лелак заставил себя вернуться в кабинет. Погибший человек был мужчиной. Возраст его не поддавался определению. От лица мало что осталось. Он лежал, стиснутый между стеной и креслом, подлокотник вонзился ему в живот. Оторванная рука валялась в нескольких метрах--на сервировочном столике, среди осколков стекла. Значит, бедняга в момент взрыва сидел в кресле! -- пробормотал Альбер. На первый раз с него было достаточно. Ясно, что здесь произошло убийство. Если расследование будет поручено ему, он в любом случае узнает, кто был этот мужчина и не получал ли он недавно какую-нибудь посылку. А сейчас пора сматываться: с минуты на минуту заявится эксперт по обезвреживанию бомб, и тогда пожарные у входа зададут Лелаку жару. Покинув кабинет, Альбер поспешил осмотреть остальные помещения квартиры. В ванной, кухне и спальне он не обнаружил ничего интересного. Через гостиную он уже проходил, но тогда не стал осматриваться внимательно. На сей раз он заметил сразу: еще один труп -- на полу, позади опрокинутого стула. Погибший -- молодой, крепкий парень в костюме добротного покроя. Альбер наклонился, чтобы разглядеть его поближе. На теле не видно было ни царапины, лицо тоже сохранилось нетронутым. Зато череп оказался размозжен сзади. В руках мужчина сжимал газетный лист, словно перед смертью предусмотрительно решил прикрыться газетой. Альбер, сам не зная почему, приподнял газету и увидел то, чего не мог заметить раньше. Под мышкой у мужчины была кобура. Оттуда выглядывала твердая деревянная рукоятка. Пистолет марки "кольт". Кто бы мог подумать! *** -- Ну вот, прошу ознакомиться! -- Комиссар со вздохом протянул Шарлю листок бумаги. Альбер, откинувшись в неудобном кресле, думал о разобранном котле. Его жена -- англичанка по происхождению -- заявила, что, если к вечеру не заработает колонка и не будет горячей воды, она съедет с квартиры. Неделю назад, приобретя книгу "Установим у себя дома котел центрального отопления", Лелак, разобрал печь и размонтировал бойлер, "Система центрального отопления обладает множеством преимуществ: достаточно протопить в одном месте, чтобы во всей квартире стало тепло. Оборудовать котел центрального отопления под силу каждому, если имеются в наличии необходимые детали..." Семейные сцены начались после того, как Альбер заявился домой с первой партией водопроводных труб, заточенной железкой и плоскогубцами. Жена .не выразила восторга. Понапрасну расписывал Альбер преимущества центрального отопления. Тщетно втолковывал ей, насколько дешевле собирать систему по частям и собственноручно, ведь слесари заламывают бог весть сколько и на них нельзя положиться. Вся эта эпопея началась неделю назад. Шарль громко присвистнул, и это вывело Альбера из задумчивости. -- Вот это да! -- воскликнул Шарль, который сумел оценить сложность ситуации. -- Этот тип незадолго до гибели Просил у полиции защиты. -- И получил, -- тотчас вставил Альбер, вспомнив мертвого мужчину с кольтом под мышкой. -- И не получил, -- хором отозвались комиссар и Шарль. "Погибший -- Даниэль Ростам, 1950 года рождения, по профессии математик -- прочел Корентэн установочные данные. -- В течение трех лет снимает квартиру по указанному адресу". -- Когда он обратился в полицию? -- Если уж соблюдать точность, то защиты просил не он, а его фирма "Франк-эль". ------ Электронно-вычислительные машины? -- Да. Фирма аргументировала тем, что Ростам работает над неким важным изобретением и, мол, почти наверняка будет сделана попытка похитить секрет фирмы. -- Хорошо бы побыстрее спихнуть это-дело, -- посоветовал Альбер.-- Военная промышленность, разведка... стоит ли нам в это встревать? -- Тебе не терпится домой, к своему котлу? Лелак вздохнул. Сегодня он по меньшей мере трижды объяснял шефу, что если к вечеру дома не будет воды и не заработает отопление, ему придется искать адвоката по бракоразводным делам. Судя по всему, шеф так и не осознал всей серьезности положения. -- Поймите же наконец, жена бросит меня! -- Бедняжка сыта тобой по горло. Альбер не присоединился к общему смеху. На сей раз дело приняло нешуточный оборот. Когда он купил брошюру "Как самому отремонтировать автомобиль", Марта очень обрадовалась. Она тоже считала, что на механиков полагаться нельзя. В ту пору они с Альбером недавно поженились, и Марта спокойно отнеслась к тому, что машина на несколько недель вышла из строя. Молодая женщина пользовалась автобусами и метро и с блаженной улыбкой хвасталась перед приятельницами, что ее муж -- в сущности большой ребенок. Когда Альбер обзавелся пособием "Занимайся самообороной", обошлось без осложнений. "Не беспокойся, дорогой, мне ничуть не помешает, если ты подвесишь к потолку мешок с песком, поставишь в комнате доску для ударов и будешь отрабатывать на резиновом шнуре развороты. Единственная просьба -- падения отрабатывай не дома: жильцы снизу уже жаловались". Да, тогда еще с Мартой можно было обо всем договориться. С тех пор Альбер научился по самоучителям управлять летательным аппаратом, изготавливать яд для стрел, строить модели судов и говорить по-китайски. С большинством из этих увлечений Марта мирилась, но сейчас, когда дошло до центрального отопления, ни с того ни с сего взбеленилась. Не иначе как специфическая причуда женской психики. -- Я хотел сделать тебе сюрприз, -- вздохнул комисcap. -- Отправил к вам домой своего знакомого слесаря . К вечеру котел будет в исправности. Загадка, каким образом подобные дела удавались Корентэну. В Париже, где обыватели дрожали от страха, как бы не свернулся водопроводный кран, поскольку слесаря днем с огнем не сыскать, у комиссара были знакомые мастеровые на все случаи жизни. Альбер не поблагодарил шефа. И не станет благодарить. Он никогда в жизни не признался бы, что эта -очередная затея ему надоела, что он возненавидел этот треклятый котел и, если, бы не Марта, давно забросил бы все к чертям собачьим. Лучше уж совсем не топить и ополаскиваться холодной водой. Он не поблагодарил шефа за предоставленную возможность распутывать новое, интересное дело вместо того, чтобы наощупь привинчивать гайки и безнадежно пытаться сопоставить со сложнейшими чертежами похожую на модернистскую скульптуру железную конструкцию, созданную им за неделю. Лелак знал самого себя, поэтому нетрудно было предвидеть, что теперь он станет поносить шефа направо-налево: этакий тиран, испортил ему все удовольствие. И будет ругать котел, который, конечно же, у слесаря получится не таким, как он, Альбер, его задумал. Но он так же хорошо знал, что преступника, подложившего бомбу, он шефу доставит. Доставит как миленького. Над чем бишь работал погибший, это Ростан? -- задал ой первый вопрос. *** Резиденция фирмы "Компьютой" размещалась в квартале Дефанс. Полчаса езды на метро и еще полчаса блужданий пешком среди особняков прошлого века. Поднимающиеся уступами дома-башни, ушедшие в землю внутренние дворики, кучка стариков, играющих-в буль и зябко топчущихся вокруг метателя банка. Ну и несколько человек чудаковатых туристов, наблюдающих за игрой. Да, квартал Дефанс стоило посетить. , На крыше административного здания пестрела реклама "Франк-эль". Не заметить ее можно было лишь при очень большом желании. "Компьютой", где работал Ростан, был дочерним предприятием "Франк-эль" и занимал целых два этажа в башне из стекла и бетона "мамаши". Предъявленное Альбером удостоверение помогло ему преодолеть недоверчивость вежливой, но крепко сбитой охраны у проходной и вежливой, крепенькой секретарши директора "Компьютой". Еще будучи начинающим сыщиком, Альбер усвоил, что за информацией следует обращаться непосредственно к начальству. Иначе неизбежно застрянешь в швейцарской, объясняя, зачем пришел, а после этого ты обречен вслепую тыкаться во все углы заводского двора или в коридорные отсеки, наугад заходя в комнаты, где тебе нечего делать, и глотать небрежные отговорки чиновников, выпроваживающих тебя ни с чем. Нет уж, оставим этот путь простакам. Альбер с уверенным видом вваливается прямо в кабинет к директору, располагается в самом удобном кресле, пьет, что предложит гостеприимный хозяин, поддерживает беседу о погоде, выслушивает лекцию об успехах в данной области науки или техники, доверительно пересказывает сплетни из кулуаров полиции, а тем временем секретарша шефа по телефону созывает всех, кого надо. На сей раз Альберу был предложен кофе. Секретарша подала его в картонных стаканчиках, явно воспользовавшись ближайшим автоматом в коридоре. Франсуа Ротру -- субъект ростом в метр девяносто и весом в добрых сто килограммов, лысый и бородатый -- не производил впечатления атлета, однако же и не вызывал сходства с добродушным увальнем-медведем. Альбер ломал голову, к какой категории его причислить: к людям веселым, довольным жизнью? У Альбера душа была не на месте, пока не удавалось навесить собеседнику надлежащий ярлык. В кабинете, сплошь заставленном телевизорами, компьютерами, электронными игровыми автоматами, Ротру постарался освободить место гостю: сбросил со стула кипу журналов, а сам пристроился на какой-то большой коробке. -- На каком основании мы обращались в полицию с просьбой предоставить охрану для господина Ростана? -- повторил он вопрос. В голосе его звучало удивление. -- Вы знали, что Ростана хотят убить? -- То есть как? Чего ради кому-то вздумалось бы убивать Даниэля? Альбер шумно сглотнул воздух и про себя сосчитал до трех. . -- Над "Ультиматом" он работал дома, а мы знали, что конкуренты проявляют к изобретению немалый интереc, -- продолжил Ротру. -- Мы попросту опасались, что похитят программу. -- Угу, -- кивнул Лелак, делая вид, будто понял, о чем идет речь. Каблуком ботинка Ротру нервно постукивал по стенке короба. -- Вы, очевидно, не представляете себе всей серьезности положения. Эти типы способны на любую подлость. С тех пор как Даниэль унес программу домой, я не знал ни минуты покоя. Но мне пришлось согласиться: ведь турнир. начинается послезавтра, и, если бы Ростан не смог работать дома, он бы не уложился в срок. -- Так-так... -- Мы обратились в полицию с просьбой взять под охрану "Ультимат". Ведь это вопрос национального престижа -- нам выступить первыми и обскакать американцев, русских или гонконгские фирмы. Верно я говорю? -- Он безнадежно махнул рукой. -- Нас выставили ни с чем, спасибо хоть в глаза не смеялись. -- Наклонясь вперед, директор доверительно оперся о колено Альбера. Лелак, который терпеть не мог в других эту привычку, стиснув зубы, молчал. -- Можете не приводить контрдоводов, я и без того все понимаю. Численность полицейских остается без изменений, а наркомания и молодежная преступность растут. В то же время промышленники заколачивают немалые деньги, так отчего бы им самим не заняться решением собственных проблем, не так ли? Но это лишь одна сторона вопроса. А не задумывались вы над тем, что наши игровые автоматы способны удержать молодежь от алкоголизма, наркомании и преступности в большей степени, чем все полицейские вместе взятые? Ротру умолк, ожидая ответа. Альбер по-прежнему не мог решить, с кем имеет дело: кривлякой-паяцем или взрослым человеком, в душе так и оставшимся ребенком? -- Нет, -- ответил он наконец. -- До сих пор я над этим как-то не задумывался... И что же вы предприняли после того, как в полицейской охране вам было отказано? -- Тут мы вспомнили, что "Франк-эль" держит свою, так сказать, домашнюю полицию. Вы ведь видели охранников у входа. Ну, так эта служба взяла на себя функцию охраны. -- Он горделиво улыбнулся. -- Вы бы видели, как они заволновались, когда услышали, что "Ультиматум грозит опасность. Уж они-то знают, что собой представляет "Ультимат".. -- А я не знаю, -- скромно заметил Лелак. "Ультимат" оказался всего лишь шахматным компьютером. Ротру демонстрировал какие-то набитые техникой ящики, включал игровые автоматы и наконец уговорил Альбера сыграть партию с шахматным автоматом, который нанес полицейскому сокрушительное поражение. Словом, глава фирмы был в своей стихии. Котелок у него варит, пока речь идет о разных дурацких забавах, зато как только дело касается серьезных вопросов -- он дурак дураком. Лелак наконец-то раскусил характер Ротру. "Ультимат" был шахматным автоматом, а что это означало, популярно объяснил Альберу Гастон Дюваль, шеф службы безопасности фирмы "Франк-эль". -- Это же колоссальные деньги, господин инспектор! Не могу сказать в-точности, какая прибыль тут ожидается, но можете мне поверить, что в данный момент на эту программу фирма делает главную ставку. А это уже кое о чем говорит! Альбер скроил разочарованную мину. Трудно было связать воедино военизированную охрану, промышленный шпионаж, развороченную взрывом квартиру и убитого математика с бездушным игровым автоматом. -- Вы хоть представляете себе, какое огромное множество людей любит передвигать на доске фигуры? -- продолжал Дюваль. -- И каждый из них мечтает об автомате. Ну а кто откажется купить своему ребенку такую замечательную игрушку? Не заблуждайтесь, господин инспектор, в данном случае речь идет не о шахматах, а о деньгах. Колоссальнейших прибылях! Дюваль -- щуплый, с едва наметившимся брюшком мужчина лет этак ближе к пятидесяти-, нежели к сорока -- раньше служил в полиции: несколько лет заведовал диспетчерским центром "полицейского управления Лиона. Это лишь в романах службу охраны при фирмах возглавляют бравые парни с пудовыми кулачищами. Фирмы переманивают на такую работу вовсе не лучших следователей по уголовным делам и не главарей отряда командос, предпочитая иметь дело со знающими, дотошными служащими вроде Дюваля. -- И много работы у этой вашей частной полиции? -- неожиданно поинтересовался Альбер. -- Работы хватает. Чем только не приходится заниматься: электронно-вычислительные устройства, медицинская аппаратура, системы автопилота, прицельная автоматика ракет типа "Мираж", игровые автоматы -- все что угодно. -- Дюваль не выдавал военные тайны, все эти сведения можно было почерпнуть и из газет. -- Сами понимаете, интерес к этим вопросам велик. Альбер именно так и понял. Кабинет Дюваля выглядел, как декорации к фильму о новоявленных промышленных магнатах. Письменный стол со стеклянной столешницей и кресло на колесиках -- шедевры современного дизайна, скрытые светильники, хитроумные ниши в стенах являли собою овеществленное представление художника по интерьерам о кабинете делового человека будущего столетия. Правда, таким он представлялся художнику лет десять назад. И тем не менее, увидев этот кабинет, а также ведущий к нему коридор и штат секретарш в приемной, Альбер с уверенностью мог сказать, что шеф службы безопасности занимает в иерархии "Франк-эль" более высокое положение, нежели глава дочернего предприятия "Компьютой". -- Сколько у вас людей? -- Состав меняется. В случае необходимости мы нанимаем в помощь детективов из разного рода частных агентств. Разумеется, это дорогое удовольствие, и, как только надобность отпадает, мы отказываемся от услуг посторонних людей. -- Ага... -- Лелак не мог взять в толк, отчего его бывший коллега скрывает количественный состав своих подчиненных. Он сделал несколько глотков освежающего напитка, поданного секретаршей. -- Сколько человек охраняли Ростана? -- Ростана мы вообще не охраняли, -- сокрушенно признался Дюваль. -- Нам и в голову не приходило, что ему угрожает опасность. Личной охраной мы обеспечиваем только руководителей предприятий, да и то лишь в последнее время, когда у террористов стало модой решетить пулями автомашины или похищать среди бела дня промышленных магнатов. Иногда приставляем телохранителей к специалистам, которые работают над военным заказом. Но охранять Ростана?! -- Видно было, что Дюваль прикидывает про себя, в какую круглую сумму обошлось бы фирме, вздумай она охранять каждого из своих изобретателей. -- Круглосуточная вахта по охране программы-это один человек плюс сигнализация. Сейф был предоставлен Ростану три года назад, когда он только еще приступил к работе. -- А от кого, собственно, вы должны были охранять программу?.. -- Альбер поперхнулся, чувствуя, что неточно формулирует вопрос. -- Были какие-то конкретные лица или организации, кого следовало опасаться? -- Да, -- прозвучал однозначный ответ. -- Раньше Ростан работал на предприятии своего тестя. Разведясь с женой, он ушел из фирмы. Тогда-то "Компьютой" и заключил с ним контракт. -- Дюваль наклонился вперед, чтобы придать больший вес своим словам. -- На заводе тестя Ростан также проектировал электронные игры и шахматные автоматы. Там же он начал заниматься и "Ультиматом". После нам даже пришлось доказывать на суде, что программа как таковая зародилась и получила свое воплощение именно у нас. Там она существовала лишь в виде общей идеи. -- А семья, очевидно, не желала мириться с такой постановкой вопроса... -- Совершенно верно. Ростан поделился со мной подозрениями, что его бывшая супруга намерена выкрасть программу. -- И что же? -- Я поинтересовался у президента фирмы, какова стоимость этой программы. Ведь если мне поручено что-то охранять, я должен знать границы своих полномочий. Если это необходимо, могу бросить на охрану хоть два десятка профи, могу установить электронную систему наблюдения, отрядить на помощь вертолет. Ну а если затея грошовая, то пусть ее похищают. Дешевле обойдется. Откровенно говоря, я не думал, что в этом случае получу свободу действий. За все годы такое было лишь дважды, и оба раза речь шла о военных заказах. Ну кто, черт подери, мог предположить, что программа шахматного автомата оценивается так высоко? -- И сколько же телохранителей вы к нему приставили? -- спросил Альбер, которому история эта по-прежнему внушала смутные подозрения. -- Двоих. Они сменяли друг друга каждые двенадцать часов. Мне казалось этого достаточно, я и предположить не мог, что дойдет до крайних мер. -- Однако этого оказалось недостаточно, -- Альбер не удержался, чтобы не поддеть столь самоуверенного служаку. -- Отчего же? -- язвительно отозвался Дюваль. -- Вполне достаточно. Ведь в мои задачи не входила охрана Ростана. А программа цела. *** Альбер был сыт по горло. Не хотелось больше видеть полицейских, невмоготу было слышать о вычислительных машинах, шахматах, взрывах... Хотелось забыть о страшных, окровавленных кусках плоти-- останках талантливого математика, забыть о любезности, оказанной ему Корентэном. Шеф, видите ли, прислал к нему своего слесаря! Низенький, розовощекий человечек приканчивал уже вторую бутылку вина, когда Альбер забежал домой переодеться перед визитом в "Компьютой". У .слесаря хватило наглости вслух комментировать состояние котла, да еще в форме юмористических замечаний. У Альбера руки чесались проучить остряка... Надо надеяться, теперь он работу закончил. Все, на сегодня с него хватит. Он не хотел больше видеть ни покойников, ни живых слесарей. Единственным его желанием было залечь в горячую ванну и поизучать купленную по дороге книгу Тони Пикколи: "Учись водить, как я!" Автор в свое время подвизался автогонщиком, а затем -- каскадером, непревзойденным мастером головокружительных автомобильных трюков. Если верить аннотации на суперобложке, то многие фирмы по подготовке персональных телохранителей приглашали Пикколи в качестве инструктора, а в данной книге он в простой и доступной форме излагает свой богатый опыт, давая возможность даже самому заурядному автолюбителю стать водителем экстракласса. Именно это и требовалось Альберу. По дороге домой он попытался правой ногой одновременно касаться педали газа и тормоза, как было указано на рисунке пособия, однако в результате чуть не врезался в "рено", шедший впереди. Ничего удивительного. Если бы все обстояло так просто, что любой кретин способен был бы освоить тонкости с ходу, то не стоило бы говорить о школе мастерства. Альбер даже обрадовался своей неудаче. Усидчивости ему не занимать, постепенно, систематически продвигаться в отработке навыков -- это как раз для него. Только бы не пришлось снова выслушивать шуточки слесаря, только бы заработал котел, а уж он, Альбер, со временем покажет высший класс вождения! Слесарь уже ушел. В квартире было тепло и чисто. Марта успела ликвидировать последствия ремонта, и Альбер машинально отметил, что по этому поводу придется вынести еще одну стычку. Жена иногда была склонна преувеличивать подобные пустяки. На всякий случай Альбер спрятал в карман руководство по автовождеиию. Из другого кармана извлек несколько помятый букетик цветов и решительно распахнул дверь в. комнату. Альберу потребовалось собрать всю свою силу воли, чтобы сохранить на лице улыбку. В доме были гости: Жак с семейством. Двое шустрых ребятишек уже успели перевернуть все вверх дном и усыпать крошками только что вымытый пол. Марта улыбалась, но во взгляде ее, обращенном к Альберу, сверкали молнии. Несчастная женщина, весь день выслушивай дурацкую болтовню слесаря, потом вывози грязь, а к вечеру, вместо того чтобы,отдохнуть, изволь развлекать гостей. И во всем виноват ее муж! Оправившись от шока, Альбер вновь обрел способность наблюдать. Жак был в тренировочном костюме И кроссовках, и к выпивке он явно не притрагивался. Господи, да этот полоумный решил сегодня заняться тренировкой! Альбер бросил на Марту умоляющий взгляд, однако никакого сочувствия с ее стороны не последовало. Жак заставил Альбера проделать десятикилометровый кросс, после чего долго мучил его гимнастическими упражнениями, затем показал прием, каким блокируют руку противника, при этом действовал столь самозабвенно, словно перед ним был не лучший друг, а бандит с, ножом. Ну. а под конец натянул боксерские перчатки и предложил слегка поразмяться. Когда Альбер пришел в себя, гости уже отбыли домой. В комнате царил полумрак, Марта со стаканом фруктового сока склонилась над ним. В глазах ее читались любовь и тревога. -- Получше тебе? -- испуганно спросила она. -- Попей, пожалуйста. Если у тебя сотрясение мозга, то надо как можно больше пить. . . "Дай бог здоровья Жаку! -- благодарно подумал Альбер. -- Какое счастье, что он отправил меня в нокаут". ГЛАВА ВТОРАЯ Наутро радости у него поубавилось. Мучительно кружилась голова, черепная коробка от малейшего резкого движения раскалывалась, словно по ней били молотком, тошнота подкатывала к горлу. Правая рука почти бездействовала, при отработке приема с выворачиванием руки был поврежден локоть, -- словом, чувствовал себя Альбер препаршиво. Его знобило, а этот кретин Буасси опустил стекло, чтобы выветрить из машины сигаретный дым. У Альбера зуб на зуб не попадал. В таком состоянии человек должен лежать в постели. Машина остановилась на углу улиц Сен-Бенуа и Жакоб. Корентэн на рассвете телефонным звонком поднял на ноги всех своих подчиненных, и к пяти утра они уже заняли отведенные им посты. Две машины взяли под наблюдение парадный вход, две -- черный, и на всякий случай по одному наблюдателю было выставлено у каждого из ближайших перекрестков. Сыщики получили размноженные фотографии и краткое описание. "Мужчина двадцати пяти лет, волосы длинные, рот широкий, губы пухлые, как у женщины, черты лица грубые, выражение жесткое, безжалостное. Другой мужчина тридцати лет, лоб высокий, небольшие усики, манера одеваться молодежная; по виду -- опустившийся интеллигент с помятым лицом. Девушка двадцати восьми лет, тоненькая, фигура предположительно сносная, лицо без особых характерных признаков, волосы коротко стриженные; по виду -- "синий чулок", убеждения -- левые". Комиссар получил фотографии и описания в отделе политической полиции, адреса выдала центральная картотека. Перечисленных лиц шесть лет назад включили в перечень активных ультралевых, и клеймо это останется на них до конца дней. В любой момент в их квартиру может вломиться полиция -- всего лишь потому, что на той же улице, через несколько домов от них, произошло убийство. Они навечно останутся под подозрением -- на роли мальчиков для битья, которых в случае нужды всегда можно поприжать. А ведь вполне возможно, что люди эти давно занялись учебой или ушли в работу и стараются не вспоминать о своем прошлом. Но так же возможно, что из пособников они превратились в активных террористов и тогда встретят полицейских с оружием в руках. Это значит, что через десять минут грохот перестрелки нарушит тишину улицы Жакоб. Полицейские стянут оцепление, помчатся кареты "скорой помощи", увозя раненых, и конечно же будут и убитые, о которых никто не станет жалеть, кроме коллег. Альбер не хотел попасть в число жертв. Конечно, Корентэна можно понять. Эти трое, если они действительно составляют группу террористов, легко могли следить отсюда за домом, где жил Ростан. Сам Ростан, в их глазах, вполне мог служить символом технократического бонзы: один из ведущих исследователей фирмы "Франк-эль", которого днем и ночью стережет вооруженный телохранитель. А кого стерегут, тот заслуживает нападения. И если охранник всего один, тем легче совершить нападение. Ход мысли комиссара прослеживался вполне ясно. Взрыв бомбы -- типичный прием террористов. Еще вчера Лелак согласился бы с этой версией на все сто процентов. Сегодня он уже был не столь уверен. Ему по-прежнему не верилось, чтобы люди шли на убийство ради какого-то шахматного автомата, однако и отмести эту мысль он не мог. Должна же эта штуковина представлять какую-то ценность, если, руководители фирмы дали Дювалю полную свободу действий. Либо Ростан выполнял секретный военный заказ, который по-прежнему маскируют под шахматную программу, или с этой игрушкой дела обстоят серьезнее, чем он думал. Альбер не мог решить для себя эту дилемму, но теперь история его заинтересовала и он хотел докопаться до истины. Вот только унести бы отсюда ноги подобру-поздорову! Восемь часов утра. Словно по расписанию, подкатил темно-синий автобус без окон, и оттуда один за другим высыпали полицейские в униформе и пуленепробиваемых жилетах, с автоматами наизготовку. Не дожидаясь команды, они скрылись в подъезде дома номер 18. Тем временем несколько человек, спрятавшись в укрытии, взяли под прицел окно на третьем этаже. Другой автобус перегородил начало улицы, и полицейские, образовав заслон, в меру своей вежливости направляли прохожих в обход. Операция была организована профессионально, и все шло как по маслу. Лелак почти успокоился. Перед их группой была поставлена задача скрытно наблюдать за домом, чтобы пташки не вылетели из гнезда, прежде чем будет нанесен решительный удар. Если кто-то из подозреваемых выйдет из дому, надлежит организрвать слежку, а в случае необходимости прибегнуть к аресту. Теперь Альбер и его коллеги могли бы оставить свой пост и идти завтракать. Однако они предпочли остаться. Буасси рассчитывал, что операция, не обойдется без сумасшедших автомобильных гонок за преследуемыми, Шарль надеялся получить награду, а Альбер уповал на то, что им вообще ничего не придется делать. Внезапно прогремел пистолетный выстрел, в ответ прострекотала автоматная очередь. Какой-то предмет вылетел из окна. То, что последовало за этим, походило на страшный сон. Из темно-синего автобуса вырвалось пламя, затем раздался взрыв, кузов распался, и высоко в воздух взлетел блок мотора. Странным образом именно эта деталь -- зрелище стремительно летящего мотора -- притягивала к себе внимание. Полицейских, ранее прятавшихся позади автобуса, не было видно, зато снайпер, державший под прицелом окно, охватив руками окровавленное лицо, надрывно кричал от боли. Улицу заволокло дымом. Из окна снова вылетел какой-то предмет, и прежде чем сыщики сообра^ зили, что это свернутый канат, беглец успел поравняться с окнами второго этажа. Еще секунда -- и он уже на уровне бельэтажа... Собственно говоря, человек не спускался, а буквально скользил по веревке вниз. Первым отреагировал Буасси. Включив мотор, он дал полный газ, так что шины взвизгнули, и, проскочив несколько сот метров, развернул машину, перекрывая путь беглецу. Верхолаз тем временем уже спрыгнул на тротуар, пригнулся и, петляя, как заяц, бросился прочь. Никто в него не стрелял. Первым выскочил из машины Шарль, за ним, повинуясь чувству долга, Альбер. Пожалуй, если бы не Шарль, он не смог бы двинуться с места, Вся эта молниеносная смена событий казалась настолько невероятной, что его сковало чувство неправдоподобности происходящего. Разумеется, подобные ситуации возникают сплошь и рядом, Альбер достаточно насмотрелся по телевизионной хронике, но все это случалось с другими, не с ним. "Господи, да ведь я Увязался в перестрелку!" -- изумленно ахнул он про себя. Беглец нырнул в подворотню, Бришо со всех ног мчался за ним. -- Не-ет!!! -- отчаянно закричал Альбер. Крик заставил Шарля одуматься. Вместо того чтобы с ходу влететь в темное, грозно зияющее жерло подворотни, он стал подбираться сбоку. Альбер, не желая подводить товарища, бросился к подворотне с другой стороны. Ни разу в жизни он не бежал так быстро и никогда еще не чувствовал себя столь медлительным. К тому моменту, как он достиг подворотни, в руке у него уже был пистолет, но Альбер не помнил, когда он успел его выхватить. Переглянувшись с Шарлем, они рванулись одновременно. Упав на землю, не целясь, пальнули в сумрачный проем. Шарль вскочил на ноги и отпрянул к стене, а Альбер снова выстрелил в подворотню. Затем огонь открыл Шарль, по-прежнему наугад, чтобы дать Альберу возможность проскочить вперед. Так, чередуясь и прикрывая друг друга огнем, они углублялись в подворотню. Ситуация для преследователей складывалась неблагоприятная. По обеим сторонам подворотни находились сводчатые лестничные проемы, впереди открывался двор, в дальнем конце которого было еще два лестничных входа, а через двор, прямо напротив подворотни, виднелся просвет: двор оказался проходным. Полицейские старались подобраться к лестничным проемам. Рукоятки пистолетов скользили в потных ладонях, скрип ботинок казался оглушительным, тяжелое дыхание словно заполняло собой глухую тишину двора, и даже слабый хруст коленного сустава как бы норовил предупредить затаившегося преступника о близкой опасности. Затем неожиданно где-то рядом взревел мотор. Полицейские, резко развернувшись, прижались спиной к стене и направили оружие в ту сторону. Мотоцикл "Хонда-500" рванул с места ракетой. Альбер выстрелил, Шарль тоже. Просвет в дальнем конце двора на миг закрыла черная тень: мотоцикл, даже не тормозя на вираже, вылетел на улицу. *** Ростан работал над "Ультиматом" вместе с шахматистом Ришаром Мартинэ. Фирма "Франк-эль" предупредительно решила обеспечить его охраной. Лелак позвонил у входа, дверь отворил вооруженный телохранитель, а другой откуда-то-из глубины подъезда материализовался за спиной посетителя. Мартинэ -- высокий, длинноволосый мужчина лет сорока, -- с лицом, словно бы вечно улыбающимся, с манерами, словно бы неизменно учтивыми. Держался он абсолютно естественно, присутствие вооруженной охраны его ничуть не смущало, он не казался нервным или напуганным. Лелаку была знакома эта порода людей: они привыкли, что всю жизнь их обслуживают другие, что никакой беды с ними случиться не может, а значит, и волноваться не стоит. Мартинэ и на сей раз повезло. Не отлучись он из города, он бы вчера тоже вместе с Рос-таном работал над программой. Но Мартинэ уезжал и, судя по всему, удачу свою считал вполне естественной. Альбер застал хозяина за сборами. Из красной кожаной дорожной сумки он выбрасывал надеванные вещи, откладывая в сторону чистое белье. -- Видите, вся жизнь моя проходит в гостиницах, -- пожаловался он. -- Вы уезжаете? -- подозрительно взглянул на него Альбер. -- Еще чего не хватало! На время чемпионата я переселяюсь в отель "Чемпион". Там предоставлены номера всем участникам. -- Что за чемпионат? Если до этой минуты Мартинэ еще в какой-то степени считал его за человека, то теперь Альбер лишился этой милости. -- Шахматный. На мировое командное первенство. В этом году допущены к участию и шахматные компьютеры, так что мы выставляем свой "Ультимат". -- Он бросил в чемодан несколько приличных костюмов, а также пару брюк и маек совершенно диких расцветок и непотребного вида, в каких разгуливают разве что "панки". -- Вы что, из "голубых"? -- поинтересовался Альбер. -- Я? Да что вы! -- Шахматист нисколько не обиделся вопросу. -- Среди запасных игроков будут очень миленькие девочки. Так что по вечерам, когда гроссмейстеры отправятся на боковую, можно будет поразвлечься танцами. "Господи! -- подумал Альбер. -- Одни пытаются сохранить молодость, занимаясь спортом, а этому достаточно напялить на себя ярко-красные штаны в зеленую полоску". -- Чем еще могу быть полезен? -- Мартинэ начал тяготиться визитом полицейского. Альбер извлек из кармана блокнот и ручку и расположился поудобнее. -- Расскажите мне об "Ультимате"! -- А что вообще вам известно о шахматных автоматах? -- в свою очередь поинтересовался Мартинэ. -- Полагаю, немногое. Ну, неважно, я снабжу вас самыми необходимыми сведениями. С тех пор как существуют шахматы, люди пытаются изобрести и шахматные автоматы. Наиболее известный из них был сконструирован венгерским ученым Кемпеленом. Машина выглядела как человеческая фигура в одежде турка, а внутри скрывался карлик. Собственно говоря, это был не автомат, а остроумная подделка. Альбер терпеливо слушал" не понимая, какое отношение это имеет к "Ультимату", но Мартинэ, хоть и был ему антипатичен, не производил впечатления пустослова. -- Как только появились первые вычислительные машины, для них стали готовить также и шахматные программы. Почти каждый математик, связанный с вычислительной техникой, прошел через это увлечение. Ведь в конечном счете шахматы -- это и есть воплощенная математика и составление сложной шахматной программы -- идеальная тренировка ума. Но до поры до времени все это не выходило за рамки забавы. Забава превратилась в бизнес, когда появились мини-компьютеры. Когда стало возможным изготовление автоматов размером с шахматную доску. Когда цены на микрокомпьютеры настолько понизились, что шахматные автоматы стали доступны практически каждому. И каждый, кто увлекается шахматами, приобретает такую игрушку. Во всяком случае почти каждый. Ну а любители -- почти без исключений. -- Почему? Мартине был удивлен. Он никогда не задавался таким вопросом. -- Понятия не имею,-- искренне ответил он. -- Ей богу, не понимаю, что за удовольствие играть с машиной. Возможно, они испытывают чувство превосходства, одерживая победу над автоматом -- этаким совершенным устройством, способным производить тысячи операций в минуту. К тому же аппарат можно выключить, если видишь, что дело пахнет проигрышем. Впрочем, постойте! Ведь люди покупают не просто шахматный автомат, а стараются выбрать какой посильнее. Не спрашивайте почему, представления не имею. Почему, к примеру, вам хочется иметь скоростной автомобиль, если повсюду стоят знаки ограничения скорости? Факт остается фактом, что даже любой дилетант предпочитает автомат, играющий хотя бы на уровне первой категории. Возможно, потому, что дилетанту практически никогда не скрестить шпаги с мастером. Понятно, что между заводами вспыхнула конкурентная борьба. Что ни год выпускаются новые модели, на составление программ и рекламу отводятся колоссальные суммы, и тот, чей автомат успешно выступит на мировом чемпионате, туго набьет карман. Лелак почувствовал, что разговор приближается к сути. -- В настоящее время лучшие автоматы в основном играют на уровне кандидата в мастера. Иногда им удается побить даже опытных мастеров, но в то же время они способны проиграть и совсем слабому игроку. Но против шахматиста по-настоящему сильного у них попросту нет шансов. -- Почему? -- снова вставил вопрос Альбер. -- В этом вся заковыка, -- удовлетворенно ухмыльнулся Мартйнэ. -- Закладывают в автомат сложнейшую программу с корректными ходами, а тут подходит какой-нибудь коварный стратег и делает совершенно бессмысленный ход. Несчастная машина оказывается сбитой с толку, поскольку ее не учили, как отвечать на глупость. Сильные автоматы можно обыграть с помощью таких ходов, какие не рекомендуется применять даже против начинающего шахматиста. Мартине сел на любимого конька и объяснял с нескрываемым удовольствием, но, к счастью, на таком уровне, какой был доступен даже непосвященному. -- Образовались две основные школы... Если вам не интересны подробности, ради бога, скажите, и я их опущу. Словом, сторонники одного направления стремятся заложить в машину как можно больше информации. Ведь в конце концов каждый профессиональный шахматист работает не менее шести-восьми часов в день. Изучает дебюты, концовки, миттельшпили, этюдные положения, комбинации. Иными словами, запоминает варианты, ранее апробированные другими шахматистами. Не сказать, чтобы он при этом не думал самостоятельно, однако основные усилия направлены на то, как бы предвосхитить замысел противника. Вся ставка делается на то, чтобы вести борьбу в позициях, которые данному шахматисту известны более досконально, чем другим. Ну а это -- хотите вы того или нет -- чисто механическая работа. Скажем, человек годами исследует и запоминает двадцать пять вариантов одного дебюта, а в машину я могу заложить эту программу за несколько минут. -- Ясно, -- сказал Альбер, которому было непонятно лишь одно: зачем нужна еще какая-то другая школа, если эта удовлетворяет всем требованиям. -- Но таким путем создаются те самые автоматы, которые ничего не стоит загнать в угол неожиданными, противоречащими теории ходами. -- Мартинэ словно угадал его мысли. -- Сторонники другой школы... как бы это выразиться попонятнее... стремятся в сущности научить машину мыслить: делать выводы из собственных ошибок, не повторять тысячи раз один и тот же дурацкий промах, как это делают традиционные Автоматы. Понятно, что такие логически совершенные автоматы вполне могут сражаться на равных с профессионалом экстракласса. -- И "Ультимат" относится именно к этому типу? -- перебил его Альбер, которому наскучили объяснения. -- Минуту терпения! -- язвительно одернул его Мартинэ. -- Мы только подходим к сути. Цель заключается в том, чтобы найти своего рода формулу шахматной - программы, ее алгоритм, чтобы вычислительной машине стала понятна сама идея шахматной игры. А, черт, до чего же трудно объяснять человеку, не сведущему в математике!.. -- Ну а что произойдет, если удастся найти эту формулу? -- Что произойдет? -- Мартинэ разразился мефистофельским смехом. -- Будет сконструирован непобедимый шахматный автомат, реализована несбыточная, фантастическая мечта. Вы покупаете портативную машинку, которая играет сильнее, нежели чемпион мира. Можете себе представить?! -- Он махнул рукой, не желая вдаваться. в более детальные объяснения. -- Знаете, что значит для какой-нибудь фирмы первой сконструировать такой автомат? На этот счет у Альбера были свои соображения. -- Это значит завоевать рынок. -- Совершенно верно. Другие могут закрывать лавочку. Такой автомат принесет миллионные доходы каждому, кто имел хоть какое-то отношение к его разработке. Мартинэ сиял как медный грош, и тут только до Альбера дошло. -- Вы хотите сказать, что "Ультимат"... -- Вот именно! -- последовал торжествующий ответ. -- "Ультимат" практически непобедим. Даже у самого талантливого гроссмейстера нет шансов против него. Разве что у автомата такого же высокого уровня. -- А о каком это чемпионате вы прежде упоминали? -- В усталом мозгу Лелака медленнее обычного складывались необходимые кусочки мозаики. -- О мировом чемпионате шахматных команд. Он проводится раз в два года. И в этом году в нем впервые примут участие шахматные компьютеры. -- Выражение лица у Мартинэ было торжествующим, как у злодея в приключенческом фильме, когда положительного героя удается заманить в ловушку. Альберу не понадобилось задавать дальнейшие вопросы. -- Мы сделали заявку на выступление "Ультимата" и одержим лобеду в каждой партии на каждой доске. - Уверенность шахматиста в себе, в своих силах, неудержимая радость рвались наружу, и Альбер не сомневался: этот тип даже в красно-зеленых полосатых подштанниках будет пользоваться у женского пола успехом. *** Когда Альбер возвратился на набережную Орфевр, главное управление полиции напоминало потревоженный улей. Или сумасшедший дом, если придерживаться менее лестных сравнений. Еще ни разу ему не приходилось видеть такое количество полицейских, собранных под одной крышей. Явились на службу те, у кого был выходной, и те, кому следовало заступать после обеда и на ночное дежурство, даже тех, кто взял двухнедельный отпуск, чтобы отправиться в свадебное путешествие на Мартинику, привело сюда чувство солидарности- Двое полицейских убито,, пятеро тяжело ранено, а преступник, совершивший это злодеяние, скрывается где-то в Париже. Альбер только сейчас осознал весь ужас случившегося. В тот момент, когда мотоциклист вылетел со двора и исчез, он медленно опустил руку, сунул пистолет в кобуру и испытал лишь облегчение, оттого что уцелел. -- Ах, будь ты трижды проклят! --. вырвалось у Шарля. -- Только попадись нам этот молодчик еще раз! Лелак украдкой смерил его взглядом. Славный старина Бришо! Светский щеголь. И стреляет не лучше Альбера, и в действиях не более проворен. Да и неглупый ведь парень. Отчего же ему не приходит мысль, что он мог бы сейчас бездыханным валяться на мостовой или с пулей в животе ждать, когда его подберет "Скорая помощь"! Альбер и думать не думал, что способен испытать к приятелю такую нежность, как в эту минуту. Самым жгучим желанием его было посидеть с Шарлем в каком-нибудь уютном местечке за кружкой пива и обсудить случившееся. Но, разумеется, об этом не могло быть и речи. В управление прибыл Корентэн и распорядился немедленно составить ртчет, затем полицейская машина заработала на полную мощность, и Бришо с энтузиазмом носился из кабинета в кабинет, горя желанием принять участие в общей суматохе. Альбер потихоньку улизнул. Ему не терпелось выяснить, на чей счет отнести вчерашний взрыв: оказался ли Ростан одной из случайных жертв преследуемого террориста или же оба этих дела никак не связаны между собой. Теперь, после беседы с Мартинэ, он был убежден в последнем. Кто, каким образом и почему убил математика, он понятия не имел. Зато готов был поклясться, что убийство это связано с шахматной машиной "Ультймат". - К Альберу вновь вернулось дурное самочувствие. Пережитое волнение на время заставило забыть головную боль, а затем Альбер собрал всю свою волю, чтобы должным образом сосредоточиться на допросе Мартинэ. Сейчас он расслабился и сразу же почувствовал голод и приступ тошноты. Альбер сел за стол, зажмурился и сделал подряд несколько глубоких , вдохов. Прокашлялся, очищая легкие от сигаретного дыма, достал лист бумаги и приступил к составлению отчета. Он понимал: если увидят, что он занят делом, его не станут гонять с поручениями. Несколько тысяч полицейских теперь ночи напролет будут дежурить в холодных машинах, следя за подозрительными домами, нагрянут с обысками в увеселительные заведения, административные конторы, редакции. Поколотят наглых юнцов, подвернувшихся под горячую руку, а когда выйдут на след преступника, -- рискуя жизнью, постараются его обезвредить. Альберу не хотелось быть в их числе. Для выполнения этой конкретной задачи лю-дей и без него предостаточно. Должен же хоть один человек поддерживать видимость нормальной жизни и попытаться расследовать порученное ему дело об убийстве. А на счету убийцы Даниэля Ростана -- две человеческих жизни. Время от времени появлялся Шарль, которому каким-то образом удалось втереться в руководящую группу: он раздавал указания, выслушивал донесения, передавал их выше по начальству, обжигаясь, прихлебывал из бумажного стаканчика горячий кофе... словом, производил впечатление невероятно деятельного оперативника. -- Девица в университетские годы шилась с одним испанцем. Он живет неподалеку, на улице Блондель. Надо бы его доставить! Лелак молча поднял на него взгляд, но сегодня, судя по всему, они понимали друг друга без слов. Шарль отправил за испанцем двух других детективов, жаждущих выполнить любое поручение, и тоном, преисполненным сознания собственной ответственности, наказал им соблюдать осторожность, поскольку задание может оказаться опасным. Оба сыщика разом кивнули и непроизвольным жестом коснулись кобуры, проверяя готовность оружия. В глазах у них вспыхнул недобрый огонек. Упаси бог испанского парня попытаться оказать им сопротивление. Или вообще паевою беду оказаться дома, мысленно добавил Альбер. Когда сыщики отправились на задание, Шарль, которому не терпелось поделиться новостями, приступил к рассказу. В квартире, оказывается, находилось не трое, а четверо. Та троица, к захвату которой готовилась полиция, не относилась к числу отпетых террористов. Они не стреляли, не устраивали взрывов, отчего представляли ничуть не меньшую опасность для общества. Именно такие сочувствующие юнцы обеспечивали надежный тыл, позволяющий боевикам-террористам ускользать от преследования. Именно они, начитавшись разных брошюрок, разводят всякого рода мутную философию, оправдывая террор. Именно они баламутят основную массу благонамеренных студентов. Именно они раздобывают средства, выпускают газеты и листовки и вовлекают в сеть всех, кто из политических соображений, от скуки, отдавая дань моде, или по каким-либо иным причинам поддерживает расплывчатые идеи экстремистов. Но это еще не преступники. Их можно выследить, подвергнуть допросу, надавать зуботычин, и тогда как максимум французская пресса разве что напечатает их жалобы. Все их участие сводится к тому, что они подыскивают убежища для террористов, помогают налаживать между ними связь, переправляют их через границу. Когда полиция совершила налет, один из них вдруг вздумал палить по двери. Нет, Альбер ошибается: стрелял не тот тип, у кого жесткое лицо. Это, был другой -- интеллигент усталого вида. Сейчас он находится при смерти в больнице, а в его палате и в коридоре полицейских больше, чем врачей и сестер. Двух других схватили и подвергают непрерывному перекрестному допросу. Полицейские сменяются каждый час, и каждым из арестованных занимаются одновременно пятеро. -- И они еще строят из себя бог весть что! -- возмущался Шарль. Он был следователем по уголовным делам, привыкшим иметь дело с обычными преступниками. Профессионал всегда знает, какой границы следует держаться. Отрицает свою вину, покуда можно, затем сдается, когда понимает, что проиграл. Начинающий преступник ведет себя заносчиво в начале ареста, а затем испытывает истинное облегчение, выложив всю подноготную. Но обзывать фашистами, ссылаться на права человека в то время, когда двое полицейских убито, а жизнь пятерых висит на волоске, это уж чересчур. Шарль ни разу в жизни не поднимал руку на женщину, а тут закатил ей полновесную оплеуху. Этот эпизод он пересказал Альберу не без некоторого удовлетворения. Альбер на минуту задумался, прикидывая, мог ли бы он так поступить. К грубой силе он не прибегал из принципа. С тех пор как служит в полиции, он еще ни разу никого не ударил во время допроса; разумеется, если преступник при аресте оказывал сопротивление, тут уж Альбер не церемонился. Ну и схватывался с Жаком на тренировках. Но это совсем другое. На миг в его воображении возникла тоненькая женщина с короткой стрижкой; гордо выпрямившись, сидит она перед следователем, глаза горят, лицо полно решимости. Жанна д Арк! Если ее когда-нибудь выпустят . на свободу и она оправится после допроса, этот момент останется для нее прекраснейшим воспоминанием в жизни: она высказала всю правду в глаза тиранам и пострадала за идею. Затем перед мысленным взором Лелака возникла другая картина. Улица Бенуа. Охваченный пламенем автобус, полицейские, побросав оружие, закрывают руками окровавленные головы и кричат от боли. -- Я бы тоже ударил, -- сказал он. -- Что? -- удивился Бришо. -- Ах да, конечно. -- Иной вариант ему даже не приходил в голову. Как бы то ни было, но применение грубых методов допроса сделало арестованных сговорчивее. Фонтэн прожил у них неделю и не говорил, как долго намерен остаться, а они не спрашивали. Кто такой Фонтэн, объяснять не требовалось. Эту фамилию под неясной, расплывчатой фотографией можно было прочесть на листовке, расклеенной по всем полицейским участкам. Профессиональный убийца-фанатик, должно быть, забывший, что значит быть нормальным человеком. Однако законы выживания он знал отлично. Едва успев обосноваться, тотчас обеспечил себе пути бегства. Во дворе проходного дома приготовил мотоцикл. Дал уличным мальчишкам денег, чтобы те присматривали за ним, и посулил перерезать глотку, если с машиной что-нибудь случится. Сорванцы не сомневались, что обещание свое он выполнит. В двух кварталах отсюда Фонтэн поставил в гараже "рено" с чемоданом одежды в багажнике. Возле окна в квартире привязал веревку с грузилом, чтобы она, мгновенно развернувшись, прочнее легла на землю, и прикрепил к веревке ременную петлю и блоки, чтобы можно было притормаживать при спуске. Полиция вызвала экспертов, желая выяснить, как действует подобная конструкция и как скоро можно по ней спуститься с третьего этажа. Оказалось, что тренированному человеку достаточно нескольких секунд. Лелак, которого весь день терзала недоуменная мысль, как это они не помешали молодчику спуститься вниз, слегка успокоился. У Фонтана помимо того была подготовлена еще одна лазейка -- через чердак, а третий путь отступления вел через квартиру первого этажа. Он рассчитывал воспользоваться этими путями в случае, если полицейские окружат дом, но еще не успеют добраться до двери в квартиру. - -- Не знаешь случайно, этот тип увлекается шахматами? -- поинтересовался Альбер. . -- Не знаю. А в чем дело? Думаешь, это имеет значение?-- вопросом на вопрос настороженно ответил Шарль. Он соскользнул с письменного стола Альбера и направился к двери. -- Я могу выяснить. Господи, и об этом позере отзываются как о человеке широких взглядов, о будущем светиле сыска! Старина Бришо заработает очко в глазах комиссара, если тот узнает... Никакой зацепкой, даже самой несущественной, пренебрегать нельзя, любой маловажный вопрос может навести на след. -- Выясни, -- сказал ему вслед Альбер. *** Вечер выдался кошмарный. Марта со всей серьезностью заявила, что разведется с ним, если он не уволится из полиции. Всему виною было телевидение. По всем каналам в качестве сенсации дня показывали взрыв на улице Бенуа. На экране демонстрировали- обгорелый полицейский автобус, веревку, по которой спустился Фонтэн, и двор, где стоял наготове мотоцикл. Были взяты интервью у раненых -- кто в состоянии был говорить,-- у вдов погибших полицейских, чтобы вызвать у зрителей определенное сочувствие, а затем опять прозвучали дифирамбы ловкому террористу. Пожалуй, ни в одной другой стране, кроме Франции, не считается столь славным деянием прикончить парочку полицейских и улизнуть от преследования. Затем, к превеликому изумлению Альбера, на. экране возник он сам, собственной персоной: оживленно жестикулируя, он что-то объяснял комиссару. Затем его сменил Шарль. Кто бы подумал, что он решился дать интервью телевидению! Шарль вполне сносно изложил ход событий и заверил зрителей, что преступник в ближайшее время будет пойман. Марта и прежде подозревала, что следовательская работа не совсем безопасна, а сообщение о том, что, находясь в центре кровавых событий, ее муж вынужден был стрелять, и вовсе доконало ее. Она заявила, что сама поговорит с Корентэном, и всерьез намеревалась это сделать. Альбер похолодел от страха. Он попытался вспомнить, что в таких случаях советует написанная некоей американкой книга "Как стать образцовым мужем". Американские женщины пользуются славой лучших укротительниц мужей, а значит, что подходит супруге американке, тем можно умаслить женщину и в любом другом краю земли. Альбер ни в чем не стал перечить жене, обещал все сделать, как она пожелает. Затем они легли в постель, и он постарался доказать ей, что жив и дееспособен. Рецепт оправдал себя. Марта спокойно уснула, ровно дыша в темноте. Альбер еще долго ворочался без сна, а когда наконец заснул, его всю ночь мучили кошмары. Наутро он рад был, что можно встать и отправиться на службу. Лучше уж гоняться за самыми отъявленными бандитами, чем видеть такие кошмарные сны. ГЛАВА ТРЕТЬЯ Одна из пуль угодила в Фонтана. Полицейские нашли все выпущенные пули, за исключением одной, и были уверены, что, кроме как в теле Фонтана, ей больше негде быть. Вряд ли ранение было тяжелым, если террорист смог вести мотоцикл. Следов крови не обнаружили, вероятно, кожаная куртка задержала кровотечение. Впрочем, ранение вряд ли послужит зацепкой: вполне очевидно, что Жак Фонтан обратится за медицинской помощью не в муниципальную больницу. Альбер прочел заключение экспертов о характере взрыва в квартире Ростана, постепенно вылущивая суть из массы формул и специальных терминов. Оказывается, там было взорвано добрых сто граммов пластиковой массы, хотя хватило бы и гораздо меньшего количества. Значит, либо убийца был дилетантом, не знавшим, сколько взрывчатки требуется, либо хотел вызвать большие разрушения. Но почему? Альбер прервал чтение материалов. Возможно, ему надо было что-то уничтожить? Альберу понравился такой ход рассуждений, и он решил его продолжить. Ну а уничтожить, очевидно, предполагалось тот предмет, куда была заложена взрывчатка. Пожалуй, это характерно для убийцы. Альбер быстро пробежал глазами протокол вскрытия, однако, кроме одного-двух замысловатых медицинских терминов, не почерпнул оттуда ничего нового. Ростам сидел в кресле, когда произошел взрыв. Ему оторвало правую руку, так что, надо полагать, он коснулся того предмета, куда был запрятан пластик. Прочие телесные повреждения детализировались на пяти страницах. Альбер бегло перелистал их, он имел возможность воочию видеть результат. А вот находившемуся в прихожей телохранителю попросту не повезло. Если бы он-сидел, стоял или лежал, то остался бы цел. Но он раскачивался на стуле, и взрывом стул опрокинуло. Телохранитель стукнулся затылком о стену, и этого оказалось достаточно. Ростан жил один. К нему ежедневно являлась прислуга, убирала квартиру, готовила еду, стирала, гладила. Шарль еще позавчера допросил ее, и Альбер не видел особого смысла снова наведываться к ней. Женщина приходила в семь утра, наводила порядок в ванной, прибирала в кабинете, затем готовила завтрак Ростану. Математик вставал в восемь. Вслед за тем служанка гладила ему рубашки, застилала постель и готовила обед. Со всеми этими делами она управлялась до полудня и уходила домой. Такого распорядка она придерживалась изо дня в день, и полицейские пока что не видели причин сомневаться в правдивости ее показаний. По всей вероятности, женщина не причастна к взрыву. Альбер любил читать донесения Бришо. Шарль излагал свои мысли кратко, точно и по существу. Он задавал необходимые вопросы, безошибочно Чувствовал, что именно следует, уточнить. Иной раз недурно иметь коллегой карьериста, особенно если он к тому же умен. Прислуга, мадам Корню, была женщина простая. Когда она сказала, что утром в день взрыва не заметила в кабинете Ростана ничего особенного, Шарля это ничуть не смутило. Он вообще был невысокого мнения о наблюдательности так называемых свидетелей, поэтому положил перед женщиной лист бумаги и ручку и попросил перечислить ее, что .находилось в кабинете. В донесении это не отразилось, но можно было себе представить, как нелегко удалосьГ Шарлю добиться своего. Альбер тоже имел "счастье" заставлять свидетелей делать подобные описания. Наверняка бедная женщина долго сидела с ручкой, зажатой в руке, тупо уставясь на чистый лист бумаги. Возможно, упомянула два-три самых броских предмета, таких, как письменный .стол, стул, а дальше дело застопорилось. Всегда так бывает. Если человек способен бегло перечислить всю обстановку, он и без того сразу скажет, не было ли в комнате чего-то лишнего или необычного. Конечно же Бришо задал мадам Корню вопрос, вытирала ли она пыль. Да, обиженно ответила прислуга, если она занимается уборкой, то пыль вытирает непременно. Альбер расхохотался, представив себе, как разворчалась задетая за живое прислуга. "А какие у вас претензии, господин инспектор; разве где-нибудь в кабинете осталась пыль? Спору нет, беспорядок эта бомба учинила немалый, но пыли-то ведь не было!" В его воображении предстала тощая, высохшая "швабра" лет пятидесяти. "Уж можете мне поверить, господин инспектор, там, где я навожу порядок, после моей уборки на книжных полках оторванные руки не валяются..." . Лелак перелистал страницу и обнаружил лист бумаги, исписанный круглым, ученическим почерком. Наверняка Шарль попросил женщину закрыть глаза и мысленно вновь пройтись с тряпкой по кабинету, как бы выполняя ежедневный ритуал уборки. Все, как в то утро. А затем по порядку перечислить предметы, с которых вытиралась пыль. Письменный стол, стул, книжный стеллаж, застекленный книжный шкаф, статуэтка -- голова какого-то лысого мужчины, обитый кожей гарнитур -- два кресла и диван; диван и кресло у курительного столика, еще одно кресло у шахматного столика. Пальма в кадке, проигрыватель, под ним шкафчик с баром. Должно быть, уютный был кабинет. Альбер встал и потянулся. Шарля в комнате не было, но пальто его висело на вешалке. Альбер бросил быстрый взгляд на дверь кабинета Корентэна: дверв открыта, внутри -- никого. Оставался буфет. Действительно, Бришо находился там. В своем рассказе он дошел до того места, как они с Лелаком проникли в подъезд, где, как оказалось, бандита не было. Альбер вежливо дал ему рассказать до конца, а затем задал вопрос. -- Послушай, какая она, эта Корню? -- Корню? -- Шарлю понадобилось какое-то время, чтобы вернуться к будничным делам. -- Приходящая прислуга Ростана-- подсказал Альбер. -- Ах вон ты о ком! -- Шарль улыбнулся при воспоминании о ней. -- Аппетитная бабенка. . Альбер знал, что у них с Шарлем вкусы расходятся. Его абсолютно равнодушным оставляет женщина, которую Бришо находит "интересной", и наоборот. Ему нравятся хорошенькие девушки, Шарлю -- красивые зрелые женщины. Однако совершенно ясно: существо, которое его приятель характеризует как "аппетитную бабенку", никак не может быть "шваброй" или своего рода придатком к пылесосу. Такая женщина могла прийтись по вкусу и Ростану. . -- Не знаешь, кто у нее муж? -- Военный, -- с ходу ответил Шарль. -- Офицер в какой-то казарме. А что? -- Да ничего особенного. Вдруг да он имел доступ к пластику, возможно, смыслит во взрывном деле и неровен час ревнив по натуре! Шарль вздохнул. Они с Альбером были одного ранга, иногда в приятельских, иногда в сопернических отношениях, но всегда на равных. Не в их привычках было давать указания друг другу. Но и оставлять пробелы в расследовании тоже было не в их привычках. -- О кей, -- сказал Шарль. -- К концу дня все выясню. *** Отель "Чемпион", с точки зрения Альбера, был бездарным кубическим сооружением из матового стекла. У него приличная гостиница ассоциировалась с изысканностью прошлого века, и чем дальше объект сравнения отходил от эталона, тем противнее он казался Альберу. Отель "Чемпион" слишком отличался от его идеала. Перед зданием раскинулось огромное открытое пространство, словно замышляли строить не гостиницу, а ратушу, и вся эта свободная площадь была утыкана флагштоками с разноцветными флагами. В таких случаях принято говорить, что это, мол, яркое зрелище, которое привлекает посетителей. Над входом красовался транспарант с надписью: "Сердечно приветствуем участников мирового командного шахматного первенства!" На стеклянной двери висел плакат со стилизованным изображением коня, и.повсюду глаз натыкался на эмблему чемпионата. Гостиница была целиком и полностью предоставлена в распоряжение шахматистов. Альберу знакомы были подобные гостиницы. Они в меру приличны, чтобы принять под свой кров спортсменов и представителей прессы; иной раз до проживания здесь снисходят избалованные толстосумы из числа спортивных заправил. Но они же достаточно заурядны, а потому цены здесь не слишком обременяли устроителей соревнований. В дни "мероприятий" отель совершенно преображается. Гости со стороны, ненароком поселившиеся тут, чувствуют себя одиноко и потеряно и при первой же возможности стараются съехать. Их и не удерживают. Доход гостиницы не уменьшится, чемпионат привлекает сотни любителей. В вестибюле -- обычно тихом и элегантном -- толпятся шумные группы людей, слоняются спортсмены в тренировочных костюмах и домашней обуви. Портье осаждают вопросами, в каком номере живет такой-то и такой-то, и задерганный администратор в конце концов находит выход из положения, вывесив огромный лист с планом, где кто размещен. Среди кресел и кадок с пальмами втиснуты щиты для объявлений; время от времени в холле появляется кто-либо из спортивных деятелей в форменном костюме -- серые брюки и синий блейзер, -- приветливо раскланиваясь направо-налево, а затем, подхватив под руку другого столь же важного деятеля, уединяется с ним в уголке обсудить какое-нибудь очень важное дело. Так обычно выглядят гостиницы во время соревнований. А "Чемпион" выглядел еще более оживленным: ведь он распахнул свои двери не только перед участниками чемпионата, но и перед самим чемпионатом. Для его проведения был переоборудован так называемый конференц-зал. Альбера учтиво направили на второй этаж, где за столом сидели два старикана из числа служителей. На их высохших телах болтались форменные костюмы с эмблемой. -- Желаете билет или абонемент? . -- Это вы мне, что ли?! -- У Лелака и в мыслях не было платить деньги за подобные удовольствия. Он считал естественным свободный доступ куда бы то ни было в качестве полицейского. Однако на сей раз он задумался. Если он явится на соревнования, в качестве полицейского, то ему следовало бы уяснить для себя, с какой целью он это делает и с кем намерен встретиться. Но об этом Аль-бер и понятия не имел. Его привело сюда простое любопытство. Шахматную доску он последний раз видел в школе, а на шахматных соревнованиях и подавно отродясь не бывал. -- Билет, -- сказал он после секундного колебания. -- Сто франков, -- не моргнув глазом выпалил старикашка и протянул Альберу билет. -- Сто франков?!--рука Альбера замерла в воздухе. Слишком дорогое удовольствие. Все же разумнее было предъявить удостоверение. Тем временем позади него выстроилась небольшая очередь, и ситуация стала щекотливой. -- Тогда уж лучше... -- Конечно, приобретите лучше абонемент, -- дружески посоветовал старикан. -- Всего тысяча франков, а годен на две недели. -- Нет, нет! -- испуганно воскликнул Альбер. -- Абонемент мне не нужен. Дело приняло неприятный оборот. Попробуй-ка после таких препирательств вытащить удостоверение и заявить, что у тебя к соревнованию чисто служебный интерес... Черт бы побрал этих дотошных старикашек! Альбер извлек из кармана сотню и положил на стол. В зале отделенные от зрителей канатом тянулись длинные ряды столов, за которыми сидело человек двести, не меньше. Царила благоговейная тишина. Зрители с умным видом прохаживались вдоль рядов, время от времени останавливаясь за спиной у того или иного шахматиста, подолгу изучали расположение фигур на доске и ловко прикидывались, будто понимают, что к чему. Альбер последовал их примеру" Пройдя несколько шагов, останавливался, смотрел на доску, хмыкая и кивая гЬловой. Через какое-то время ему это надоело. А в зале ровным счетом ничего не происходило. Шахматисты очень редко делали очередной ход, сразу же скрупулезно записывали его на каком-то листке, а затем, откинувшись на спинку стула, курили. Теперь наступала очередь противника: наклонившись вперед, он усиленно обдумывал свой ход. Такой скучищи Альбер не испытывал никогда в жизни. . Между тем большинство зрителей исчезло за дверью в дальнем конце зала. Воспрянув духом, Альбер устремился вслед за ними и очутился в буфете. У стойки не было ни души, что яснее ясного доказывало: сюда приходят не закусывать, а поговорить. Всюду толпились кучки возбужденных людей, взвешивая шансы игроков и расписывая прелести того или иного неожиданного хода, изменившего отношение сил. Сам Альбер взвешивал шансы бутерброда против куска торта с кремом, когда услышал позади чей-то голос: -- Ну что вы на это скажете? -- О чем вы? Позади него стоял мужчина лет шестидесяти, неряшливо одетый: брюки на коленях пузырились, пиджак сидел кривовато. Он выглядел, как подпольный адвокат из итальянских фильмов шестидесятых годов. Для того чтобы походить на доброго дядюшку, слишком хитер. Для того чтобы быть опасным, слишком наивен. -- Марсо проиграл! -- восторженно воскликнул он. -- Ну и что? -- флегматично парировал Альбер с видом знатока, которого ничем не удивишь. -- С кем не бывает. ---- Неужели вам не ясно? -- Адвокатишка еще пуще распалился. Вероятно, он был лицом известным, Альбер приметил его еще в зале, когда тот раскланивался направо-налево, шушукался с отдыхающими шахматистами, переходил от одной группы знакомых к другой, и физиономия его сияла: видимо, эта суета казалась ему важным делом. Сейчас, похоже, исчерпав запас знакомых, он решил пообщаться с Лелаком. -- У Марсо рейтинг 2605, он занимает десятое место среди лучших шахматистов мира. -- Ну и что? -- Альбер решил подлить масла в огонь. -- Как это -- ну и что? -- Видно было, что старик в затруднении, послать ли ему Альбера куда подальше или растолковать честь по чести. Потребность, выговориться оказалась сильнее. -- Он вчистую проиграл "Ультимату". Понимаете? Вчистую! Автомат играет лучше. К тому же в староиндийской партии при сохранившихся ферзях. Это уже было интересно. Старик наскоро перечислил ходы и собрался было отправиться на поиски нового слушателя, но Лелак удержал его. -- Я вижу, вы в этом деле разбираетесь. Комплимент не произвел впечатления. Похоже, адвокатишка не только пользовался здесь всеобщей известностью, но и был неотъемлемой принадлежностью чемпионата, как шахматная доска или часы. Ему трудно было предположить, что Альбер не из числа известных шахматистов, чья фамилия попросту вылетела у него из головы. -- Да, -- холодно ответил старик. -- Тогда, наверное, вы могли бы мне помочь. Я впервые на чемпионате... -- Охотно, -- буркнул старик. Видно было, что он простил Альберу его невежество. Много ли спросишь с дилетанта, который по-простоте душевной счел его всего лишь "разбирающимся в этом деле. -- Вы знаете Ростана? -- Конечно. Вам известно, что он изобрел "Ультимат"? Это уже четвертый его шахматный автомат, и по-моему, лучший. Ростан погиб, бедняга... Впрочем, тип он был препротивный, как человека его не любили... Но знаете, что самое забавное во всей ситуации? Его супруга заявилась в траурном наряде. -- А как же иначе, если она его супруга! -- Да полно вам, -- отмахнулся адвокатишка и, понизив голос, доверительно сообщил: -- Я ничуть не удивлюсь, если окажется, что она убила его. Ясно было, что не иначе как сам святой покровитель сыщиков свел Альбера с таким нужным человеком. -- Инспектор Лелак из отдела расследования убийств. Я выясняю обстоятельства гибели Ростана. Адвокатишка дрожащей рукой выудил из кармана визитную карточку. Жюль Реньяр, международный гроссмейстер, тренер, журналист, редактор. Домашний адрес, адрес редакции, эмблема одного из шахматных клубов и газеты "Ля ви д эшек", семь телефонных номеров. Альбер в жизни не встречал визитной карточки, столь переполненной информацией. -- Двадцать пять лет я вел в "Ля ви д эшек" рубрику "Зарубежные курьезы", а с прошлого года на пенсии. Надоело до смерти. -- Он врал как по писаному. -- К тому же совершенно не было времени заняться собственной книгой. Текучка захлестывала, бесконечное копание в мелочах: такой-то шахматист женился, такой-то поссорился со своим тренером, двое подрались в гостиничном баре, вундеркинд выступает против мастера... а-а! -- Он досадливо махнул рукой. -- Хватит с меня, сыт по горло. Теперь наконец-то у меня появилась возможность написать давно задуманную книгу: "Маленькие секреты великих шахматистов". Альбер пожалел его. Хватило же духу у редакции отправить такого человека на пенсию! -- Скажите, мосье Реньяр, а что произойдет, если кому-либо удастся создать непобедимый шахматный автомат? -- Изобретатель станет миллионером. Однако шахматистов ему лучше обходить стороной. -- Почему? -- Вы играете в шахматы? Ах нет? Ну не беда, постараюсь вам растолковать. Существует два типа шахматистов: профессионалы и дилетанты. Настоящие шахматисты-- это профессионалы, остальные -- в той или иной степени лишь профаны. Спрашивается, за счет чего живет профессионал? Да, разумеется, его кормят шахматы. Но почему? Да потому, что его окружает великое множество профанов и все они смотрят на него снизу вверх. Профессионал разъезжает себе из страны в страну и зашибает немалые деньги, если удачно выступает на турнирах. Турнир финансирует, к примеру, какая-нибудь гостиница, чтобы привлечь постояльцев в мертвый сезон, или же расходы берет на себя какое-нибудь крупное предприятие либо, скажем, газета. И затраты окупаются, поскольку от любителей, интересующихся шахматами, нет отбоя. Здесь ситуация такая же, как в теннисе или любом другом популярном виде спорта. Любителю, никогда не достичь уровня профи, хотя бы потому, что ему некогда заниматься ежедневно по шесть-восемь часов. Но ему доставляет радость сознавать, что существуют настоящие мастера. Достаточно прочитать подробное описание партий турнира на мировое первенство, сходить на сеанс одновременной игры, который дает какой-либо заезжий гроссмейстер, и неважно, что сам ты скверно играешь, а все равно чувствуешь себя как бы приобщенным к большому спорту. Тогда и те убогие партии, что ты разыгрываешь со своими приятелями, вроде бы кажутся более значительными. -- А при чем здесь шахматные автоматы? -- Скажите, какое дело любителю до того, кто является чемпионом мира, если можно купить автомат, который играет гораздо лучше? -- Ну а зачем люди ходят на соревнования по бегу, когда автомобили ездят быстрее? -- Реньяр сейчас еще больше походил на подпольного адвоката. -- Да, точно так же рассуждают и создатели компьютеров. Возможно, они правы. Однако многие уверены, что создание непобедимых шахматных автоматов уничтожит чемпионаты международного уровня. -- И тогда плакали слава и денежки, -- задумчиво произнес Альбер. -- Плакали! -- оживленно подтвердил Реньяр. -- Марсо сейчас в пору хоть застрелиться. В прошлом году он торжественно объявил, что если его побьет автомат, ему останется лишь наложить на себя руки. Не хотите пойти со мной, взглянуть на него? Подумать только: у человека рухнули все надежды... -- и адвокатишка умчался прочь. *** -- Даниэль был моим мужем, и я продолжаю считаться с этим фактом даже после того, как он так подло обошелся со мной... Вы только взгляните на этого типа! Называл себя другом Даниэля, а сам радуется без всякого стеснения. Это была элегантная дама лет сорока с вытянутым, лошадиным лицом, хорошо сохранившейся фигурой и длинными ногами. Косметики для себя она не жалела. Ее шуба и туфли свидетельствовали о пристрастии к более консервативному направлению в современной моде. Женщина такого типа чувствует, себя как дома в первоклассном ресторане, в самом .шикарном баре, в парадной ложе Оперного театра, а ты рядом с ней мгновенно вспоминаешь, что ботинки у тебя не чищены, что на щеках, выбритых утром, пробилась щетина, и что у тебя не хватит наличных, чтобы расплатиться за те блюда и напитки, какие эта женщина пожелает. Подобные мелочи Альбера не смущали, однако он ощущал неловкость, оттого что приличная с виду дама визжала как базарная торговка. ---- Вы только взгляните на этих мерзавцев - из "Компьютой"! Когда они переманивали к себе моего мужа, сулили ему золотые горы, а теперь им наплевать, что он сдох. Ничуть не удивлюсь, если узнаю, что они сами же и убрали его.чтобы не пришлось платить ему деньги. Потрясите их как следует, господин инспектор! -- Любопытно... А руководители фирмы подозревают в содеянном вас. -- Я смотрю, господин инспектор, вы тоже большой любитель ковыряться в дерьме. Альбер никак_не ожидал от мадам Ростан такого владения сочным народным стилем. -- Это правда, что вы судились из-за "Ультимата?" -- Конечно, правда. А как же было не судиться? Конструкцию "Ультимата" этот дурень разработал, еще когда служил у нас. А потом его опутали эти негодяи. Они понимали, что, пока он мой муж, он не уйдет с вашего предприятия. Тогда они подсунули ему смазливых девиц. Мне было очень неприятно, но теперь я понимаю Даниэля. Где уж ему, бедняге, было устоять перед такими красотками! Здесь мерзавцы из "Компьютой" на расходы не скупились. Ну а потом они сообщили обо всем моему отцу. Отец -- человек старой закваски, по его мнению, изменщику-супругу не место в семье. Он отправился по указанному адресу и застал там моего мужа с какой-то бабенкой.--Она говорила ровным, бесстрастным тоном, словно произнося заученный текст, но это действовало убедительнее всяких слез. -- Отец тотчас же выгнал Даниэля и поручил нашему адвокату заняться бракоразводным процессом. Не успела я опомниться, как Даниэль уже не был моим мужем и перешел работать в "Компьютой". Идею "Ультимата" он, конечно же, прихватил с собой, ведь ради этого вся афера и была задумана. А теперь его убили, чтобы не платить ему. -- Сколько должны были бы ему заплатить? -- Десять процентов от всех доходов, что принесет "Ультимат" вы хоть представляете, что это значит? -- Она нервно закурила. Альбер прошел к стойке и вернулся с двумя чашечками кофе. Из конференц-зала подоспели очередные группы разгоряченных спором болельщиков, за соседним столиком слышалась английская речь: кто-то разбирал вслух сложную партию. -- А сколько бы он получил у вас? -- Альбер добавил в кофе немного молока и следил, как напиток постепенно светлеет. -- Не понимаю вопроса, -- парировала дама. -- С какой стати ему было получать проценты? Ведь он был членом семьи. -- Да, действительно, -- Лелак по укоренившейся привычке согласно кивнул. С какой стати члену семьи выплачивать какие-то проценты? Мадам Ростан допила свой кофе и с достоинством удалилась, а Лелак не спеша прихлебывал из чашечки, не торопясь покинуть буфет. Как водится, дельная мысль пришла задним числом. "Что это за член семьи, которого всякий кретин со взглядами старой эакваски может по своей прихоти выставить за порог!" -- вот как следовало бы этой дамочке ответить. *** -- Ты тоже выложил свои кровные? -- Шарля, похоже, это утешило. -- Не беда, востребуем с шефа. -- На нем была ослепительно голубая сорочка с темно-синим галстуком, спортивный черный пиджак из кожи отличной выделки и темные брюки. -- Какого дьявола ты сюда заявился? -- -- Дела, старина, дела! Скажи, кто эта дамочка, с которой ты беседовал? -- -- Бывшая жена Ростана. Если ты ради нее пришел, я тебя познакомлю. -- Не возражаю... Знаешь, а ведь ты оказался прав. -- Зависть к чужим успехам не относилась к числу слабостей Шарля. Слава богу, у него хватало других недостатков, из-за которых его могли недолюбливать коллеги. -- Фонтэн действительно играет в шахматы. Как ты до этого допер? Шахматы -- его единственное увлечение. Если нет партнера, он разбирает партии из журналов. -- Гм... И ты пришел, чтобы сообщить мне об этом? -- Мог бы угостить коньяком, а то у меня ни сантима... Альбер замялся. У него самого с деньгами было туго. -- После перестрелки ты собирался меня пригласить. -- Тогда тебе было некогда, -- Альбер нехотя поднялся. -- Может, удовлетворишься кофе? На сей раз ему пришлось стоять в очереди. Двое мужчин впереди обсуждали свою общую знакомую, которая, судя по всему, находила радости отнюдь не в шахматах. Альбер присмотрелся к ним повнимательнее. Что-то уж чересчур уверенно они держались. Лелак наклонился вперед, словно желая разглядеть выставленные в витрине пирожные, и вроде бы ненароком налег на стоявшего перед ним мужчину. Тот обернулся и смерил Альбера холодным, спокойным взглядом, а затем продолжил беседу с приятелем. -- Прошу прощения, -- пробормотал Альбер. Мужчина не обратил внимания на его слова. Он не счел Альбера опасным, и тот попросту перестал для него существовать. Альбер, задетый за живое, мысленно надавил ему пальцем на глаза и рывком опрокинул на пол. На лбу у него, что ли, написано: нечего, мол, меня бояться? А. может, врезать по. почкам этому наглецу, который в упор его не замечает... Когда подошла очередь, Альбер заказал две рюмки коньяка. Шарль этой сценки не видел. Он углубленно изучал гостиничный проспект, где особо подчеркивалось, какие возможности отель предлагает постояльцам для занятий спортом: теннисный корт, сауна, солярий, гимнастический зал и плавательный бассейн. Прелести сауны рекламировал снимок двух обнаженных женщин, сидящих в вычурной позе -- с поднятыми коленями, -- чтобы как можно ловчее скрыть интимные места и в то же время продемонстрировать наготу. На других страницах проспекта изображались те же (самые женщины в теннисных юбочках, купальниках и гимнастических трико. Видимо, остальные гости отеля предпочитали посещать бар. -- Послушай-ка! -- торопливо выпалил Альбер. -- Вон те два типа вооружены пистолетами. Шарль внимательно оглядел их: возраст---лет под пятьдесят, костюмы -- давно вышедшие из моды, ручищи здоровенные, кость широкая. -- Полицейские, -- вынес он свое суждение. -- Сейчас в гостинице полно сыщиков; -- Шарль пригубил коньяк, явно считая тему исчерпанной. -- Вернемся к нашему приятелю Фонтэну. Выяснив, что он помешан на шахматах, я решил покопаться, вдруг да еще что всплывет. Запросил все материалы о нем и просмотрел досье. -- Он умолк, давая Альберу возможность вставить вопрос. Сжалившись, Альбер отбил мяч. -- Нашел что-нибудь стоящее? -- У Фонтана есть младшая сестра. -- Ну и что? Или она тоже террористка? -- Нет, -- торжествующе отрезал Бришо. -- Она шахматистка. -- Любопытно, буркнул Лелак. -- Любопытно, -- эхом отозвался Шарль. -- Но это еще не все. Она входит во французскую сборную и в данный момент играет в соседнем зале. Шарль усмехнулся с таким довольным видом, словно все это было его заслугой. Альбер окаменел. Его сковал страх, как всякий раз при воспоминании о пальбе на улице Бенуа. Затем страх отпустил, сменившись стыдом, и Альбер рассердился на себя, на Шарля, на всех и вся. -- Ну и что?! Ведь это не сам бандит, а всего лишь его сестра. Или ты считаешь, Фонтэн сунется сюда понаблюдать за игрой? Нет, -- Бришо казался слегка обиженным. -- Просто я подумал, что стоит взглянуть на эту пташку. -- И как она тебе показалась? -- Не товар. Так себе, недоразвитый садовый гномик. Не за что подержаться. Разве что ухватить ее за тощую шею и не отпускать, покуда ие скажет, где скрывается ее братец. -- Думаешь, она знает? -- Черта с два! -г- Шарль допил коньяк до последней капли и выжидательно уставился на Альбера. -- А ты что здесь делаешь? - Я хочу повидать одного шахматиста, его зовут Марсо. *** В зале Марсо не было. Адвокатишка тоже куда-то пропал. Альбер обратился к первому попавшемуся мужчине в форменном облачении и с эмблемой турнира. Тот вытащил из кармана блокнот, черкнул что-то, затем вырвал листок и сунул Альберу. Когда мужчина отошел, Альбер взглянул на бумажку. Похоже было, что в руках у него автограф какой-то знаменитости, Лелак огляделся по сторонам. В нескольких метрах поодаль стояли его давешние знакомцы по буфету, уставясь на него неподвижным взглядом рептилий. Молодой человек с повязкой на рукаве поспешил ему на выручку. -- Вы кого-то ищете, мосье? -- Одного шахматиста. Его зовут Марсо. -- Он уже закончил партию и, по-видимому, отдыхает. -- Я из полиции, инспектор Лелак. -- Он не стал показывать удостоверение, пусть понервничают его приятели по буфету. Молодой человек и без того поверил ему. Достав из кармана записную книжку, полистал ее. -- Он занимает номер 504, мосье. Альбер прошел к лифту. Нажал кнопку, и стал ждать. Раздался тихий, мелодичный звон, и дверца открылась, но Альбер и не подумал входить. По бокам от него на стену упали две тени. Он оглянулся: оба типа вплотную, со скучающим видом, сунув руки в карманы, стояли позади. Если это действительно полицейские, они ничего с ним не сделают. Он повернул к лестнице и стал подниматься ровным, широким шагом, переступая через ступеньку, а после первого же лестничного пролета припустился во всю прыть. Он не ошибся в своих расчетах: снизу доносилось тяжелое дыхание и поскрипывание двух пар кожаных ботинок. У третьего этажа преследователи отстали. Альбер остановился; делая вид, будто устал, и с шумом втягивал в себя воздух. Дождавшись, пока сыщики отдышались, он лениво потрусил, заманивая их, а затем перешел на бег. Возможно, парни они крутые, но кондиция у обоих похуже, чем у него, -- это факт. До десятого этажа ему при-, шлось еще дважды останавливаться, поджидая преследователей, зато потом к лифту он рванул, как К финишной ленточке, чтобы сохранить необходимое преимущество. Теперь он сам был на пределе и судорожно хватал воздух ртом. На глазах у изумленной уборщицы он проделал несколько дыхательных упражнений, отмечая, как выравнивается пульс. Лифт поднялся пустой. Альбер вошел, но придержал дверцу, не давая ей закрыться, пока не показались оба преследователя. Теперь они выглядели усталыми, старыми людьми, и Альбер едва не пожалел их. Он спустился в холл, снова прошел к лестнице и занял выжидательную позицию. Перехватив любопытствующий взгляд Шарля, он знаком показал ему, что все ,в порядке. Шарль махнул в ответ и направился было к нему, но Альбер показал ему растопыренную пятерню и ткнул в сторону лифта. Бришо кивнул головой. Затем из лифта вышла неразлучная пара. Немного отдышаться бегуны успели, но вид у них был по-прежнему жалкий. Они поплелись было к креслам в холле, и тут увидели ухмыляющегося Альбера. На сей раз одурачить их не удалось. Один зашагал прямо к Лелаку, другой вошел в лифт. Поднимется до десятого и пойдет вниз пешком, а его напарник тем временем будет гнаться за Альбером по лестнице. Сообразительные ребята! Лелак одним махом взлетел на пятый этаж. Шарль уже ждал его. Стрелки-указатели возле лифта помогали сориентироваться в расположении номеров. 504-й находился в поперечном отсеке коридора. Было очень тихо. Уборка на этаже уже была закончена, не слышалось гудения пылесоса, из номеров не доносились голоса. Здесь живут только шахматисты, а они сейчас внизу. На стук в дверь никто не ответил. Альбер готов был повернуть обратно и думал лишь о том, как бы избежать встречи со своими новоявленными приятелями. Шарль оказался настойчивее. Он нажал на ручку, и дверь отворилась. Комната выглядела в точности так, как в рекламном проспекте, только на фотографии казалась чуть больше. Двуспальная кровать, стоя, две изогнутые деревянные конструкции, для сидения -- гибрид между креслом и стулом, тумбочка, телевизор в углу. В маленькой прихожей справа -- встроенный шкаф, слева -- дверь в ванную комнату. Вероятно, похоже выглядят и все остальные номера отеля.. Разве что за одним исключением: в остальных, вероятно, нет трупов. Сидящий на стуле мужчина был мертв. Оба инспектора достаточно долго служили в полиции, чтобы определить это с первого взгляда. Шарль,плечом захлопнул за собой дверь, и коллеги, не двигаясь с места, огляделись но сторонам. В комнате царил порядок. Постель заправлена безукоризненно, как это умеют делать лишь, горничные в отелях, аккуратно свернутая пижама лежит подле,подушки. На столе шахматная доска с несколькими фигурами -- жалкими остатками бывшего горделивого строя; остальные фигуры попадали, когда мертвый мужчина ткнулся головой в стол. Руки его безвольно свисали к полу, и видимо, эта особенность позы убедительнее всего свидетельствовала, что человек мертв, а не дремлет, уронив голову на стол. От всей фигуры его веяло не просто смертью, но какой-то безнадежностью, подавленностью. Покойник, уткнувшийся в игральную доску, и сам напоминал шахматную фигуру -- побитую противником и брошенную за ненадобностью. -- Его ты искал? Альбер пожал плечами. --Если это Марсо, то -- да. -- Жди меня здесь. Я пойду звонить. В номере тоже был телефон, но они не хотели проходить в глубь комнаты. Как знать, не осталось ли следов на полу, волос, невидимых невооруженным глазом комочков земли или пьши, крторую не мог занести -сюда Марсо (если, конечно, мертвый. человек и есть Марсо), нитки, выдернутые из свитера, словом, любой улики, подтверждающей, что в номере побывал кто-то посторонний. Бели такие улики отыщутся, значит, Марсо убит. А если нет... Чертовщина какая-то! Да разве можно поверить, будто шахматист способен наложить на себя руки из-за одного проигрыша? Альбер еще раз внимательно обшарил взглядом комнату. На тумбочке у постели стопка клип детективный роман, теория шахматных дебютов, под ними еще две книги, названия которых не разглядеть от двери. Фотография. Снимок молодой девушки. Альбер не удержался, решив подойти поближе. Осторожно снял ботинки, сделал по возможности широкий шаг и наклонился к тумбочке. Девушка была не просто красивой. Эпитет "красивая" в применении к ней звучал примерно так, как если бы сказать о "ролдс-ройсе", что это хорошая штука. В ее красоте было нечто щемящее, повергающее в грусть, невольно наводящее на мысль: как жаль, что с годами она пройдет! Девичье лицо было загадочным и трепетно-прелестным, Альбер взял фотографию в руки и перевернул ее тыльной стороной. На обороте не было ни надписи, ни даты. Девушка могла бы доводиться Марсо, скажем, сестрой. Однако Альбер был уверен, что она ему не сестра. А человек, который близок с такой девушкой, попросту не может покончить с собой. Во всяком случае не из-за проигранной шахматной партии. Альбер вздрогнул, когда позади неожиданно распахнулась дверь. -- Мог бы и мне показать! -- насмешливо сказал Бришо. Альбер протянул ему фотографию -- не без гордости, словно эта девушка принадлежала ему, но и не без страха перед скептическими замечаниями Шарля. Тот присвистнул от удивления. -- Вот это да! -- Правда, красавица? -- Что? Какая, к чертям, красавица! Знаешь, кто это? Лелак отрицательно качнул головой, хотя по стиснувшему сердце дурному предчувствию уже догадался. -- Сестрица Фонтэна. Очаровательная крошка Марианна. *** В номере ничего не было обнаружено. Во всяком случае ничего, свидетельствующего об убийстве. Эксперты изучали все видимые и невидимые глазом шерстинки-волосинки, однако следствию это не помогло. Марсо прожил в номере двое суток, и за это время у него перебывало как минимум десятка два шахматистов. Дюбой из них мог оставить следы, которые нельзя уничтожить даже самой тщательной уборкой. Стаканы за исключением одного оказались чистыми, и вымыты они были гораздо раньше. В одном-единственном использованном стакане были коньяк и цианистый калий. Коньячная бутылка стояла под столом, следов яда в ней не нашли. Бришо, который немного разбирался в шахматах, записал позицию на шахматной доске Марсо и показал одному из полицейских -- шахматисту с разрядом. Тот выдал целую лекцию, объясняя, какой дебют мог привести к подобной позиции, упомянул об активном центре, проход-i ной пешке и жертве слона, то есть выложил все, что знал, отстаивая* свой авторитет шахматиста. Лелак и Бришо из всех этих рассуждений уразумели только, что кто-то кому-то поставил мат. Проку пока что от этой информации было мало, но Альбер на всякий случай спрятал свои заметки в карман. Настал вечер. Рабочее время давно окончилось, но Альбер все никак не решался уйти домой. Второе убийство за двое суток, а у него ни единой зацепки, ни малейшей надежды на успех. Бесполезно ждать, что вдруг объявится какой-либо свидетель или нечаянно проговорится объятая скорбью вдова. Убийства тщательно и точно подготовлены и столь же точно совершены. Лишь во втором случае допущен мелкий просчет: преступник должен был оставить ампулу из-под цианистого калия, если он хотел создать видимость самоубийства. Но как знать, просчет ли это или часть плана?.. Ситуация представлялась безнадежной. Допросили обслуживающий: персонал. Допросили всех шахматистов, кто во время смерти Марсо был свободен от игры. Опросили зрителей, судей, распорядителей турнира, дежурных. Никто ничего не видел, ничегЬ_не слышал. Конечно, Альбер знал, что полиция на этом не успокоится. Уж ему-то хорошо известно, как строятся цепочки подобных допросов. Каждому сыщику выдается блокнот и ручка; в блокнот скрупулезно заносятсй все данные: кто где находился во время убийства. Если повезет, выявятся противоречия. К примеру, некто утверждает, будто был в буфете, а другой свидетель в этот же момент встретил его в лифте. Кто-то сказал, что абсолютно не причастен к этой истории, и ему поверили, а из других показаний выясняется, что его видели с бутылкой коньяка в руках. Но стоит ли рассчитывать на слепое везение? Альбер вполне мог представить себе иной вариант. Не выявится противоречий в показаниях, не будет ни случайных встреч в лифте, ни подозрительных лиц, разгуливавших с коньячной бутылкой в руках. Буквально не за что будет зацепиться. Ведь даже нет уверенности, что убийства эти связаны между собой. Какой смысл было убивать Марсо тому, кто устранил создателя "Ультимата"? До чего же ненавидел Альбер, когда мозг его работал на холостом ходу! С какой стати Фонтэну убивать шахматистов? Ответа на все его вопросы нет, ни одной дельной мысли не высекается.. Одни фанатики тратят бешеные деньги на приобретение шахматного автомата, который побьет их в первой же партии. Другие фанатики отваливают по сто франков за входной билет только ради того, чтобы пялиться на шахматистов, с мрачным видом застывших друг против друга за столиками. Может, преступник тоже своего рода фанатик? Альбер не верил в эту версию, но тем не менее достал блокнот и внес пометку. Каждый раз, начиная очередное Дело, он покупал