белую наседку. Квиллерен дернул его за поводок. -- Не понимаю, что с тобой случилось! -- возмутился он. -- Голуби, совы, куры! По-моему, я даю тебе слишком много птицы! Пошли. Коко поспешил вниз по лестнице и собрался было вернуться домой, куда его нежным мяуканьем звала Юм-Юм. -- Ну уж нет! У нас еще одно дело. И на этот раз постарайся быть повнимательнее. В комнате Бена мебель была расставлена без всякого плана, все кругом завалено вещами сомнительной ценности. На люстре висел длинный вязаный шарф с болтающимися грязными концами, а многочисленные шляпы -- в том числе шелковый цилиндр и шапку Санта Клауса -- можно было увидеть на столах, крючках, стульях и лампах. Квиллерен обнаружил, что его комната и жилище Бена -- близнецы, если не считать большого эркера. Прислушиваясь одним ухом, не открывается ли дверь внизу, журналист осторожно обошел все помещения. В кухонной раковине, как и следовало ожидать, громоздилась грязная посуда. В гардеробной, до потолка забитой свертками и коробками, он поискал ботинки, но Бен, где бы он ни находился, явно был в них обут. -- Никаких улик, -- сказал Квиллерен, пробираясь к двери и на ходу вынув свое красное перо из-за ленты шелкового цилиндра, брошенного на стул. Потом дернул за поводок: -- От тебя помощи не дождешься. Было ошибкой заводить тебе подружку. Ты утратил свой талант. Журналист не заметил, как Коко, по-беличьи сев на задние лапы, теребит концы длинного шарфа, свисавшие с люстры. Глава 15 Когда пришло время собрания в салуне "Развяжись пупок", Квиллерен не без труда поднялся на третий этаж. Колено, которое вроде бы немного отошло за день, к вечеру опять разболелось, и хромота снова стала заметной. Антиквары сидели кружком. Журналист сначала посмотрел на ноги, а не на лица. Все явились в обуви, в которой обычно ходили. Квиллерен увидел пару бархатных туфель, одну коричневую кожаную туфлю рядом с загипсованной ногой, мужские ботинки безупречно белого цвета и всевозможные резиновые сапоги и галоши. Он занял ближайшее свободное место -- на церковной скамье с протертыми подушками -- и оказался между гипсовой ногой Клатры и костылями Рассела Пэтча. -- Похоже на автобусную остановку возле больницы, -- сказала рыжая, покровительственно склонившись к Квиллерену. -- Говорят, с вами что-то случилось? -- Снег упал с крыши. -- Я бы не тащилась по всем этим лестницам на одной ноге, если бы мне не сказали, что вы тоже здесь будете. -- Она подмигнула ему и дружески пихнула в бок. -- Как прошли съемки? -- спросил Квиллерен. -- Этот фотограф, что вы прислали, не человек, а дом! -- Он что-нибудь разбил? -- Только маленькую пивную кружку. -- Газеты всегда посылают слонов в посудные лавки, -- объяснил Квиллерен. Он так хотел рассмотреть все эти подошвы, но никто из собравшихся даже ногу на ногу не закинул. Тогда журналист повернулся к Расселу Пэтчу: -- Красивые у вас туфли. Где вам удалось найти белые? -- Пришлось сшить на заказ, -- ответил молодой человек, вытягивая здоровую ногу, чтобы выгоднее представить свою обувь. -- Надо же! Даже подошвы белые! -- удивился Квиллерен, рассматривая бороздки на них и удовлетворенно гладя усы. -- Наверное, костыли сильно мешают, когда дело доходит до работы в брошенных домах? -- Справляюсь, да и недолго осталось ковылять на костылях. -- Добыли что-нибудь в особняке Элсворта? -- Нет, этот я пропустил. Кухонные шкафы сняли раньше, чем я добрался, а меня интересует только это. "Ложь, -- подумал Квиллерен. -- Все эти антиквары лгут. Все они фигляры, не способные отличить реальности от фантазии". Но вслух сказал: -- А зачем вам кухонные шкафы? -- По-настоящему старые удобно использовать для установки стереосистем, если придать мебели провинциальный стиль. У меня самого целая стена таких шкафов с электронной начинкой тысяч на двадцать долларов. Тридцать шесть колонок. Вы любите музыку? У меня на пленках есть все. Оперы, симфонии, камерная, классическая, джаз... -- Должно быть, неплохое капиталовложение, -- предположил Квиллерен, насторожившись: парень явно богат и не скрывает этого. -- Бесценное! Приходите как-нибудь вечерком. Я живу прямо над магазином. -- Здание принадлежит вам? -- В общем, да. Я снял его на некоторое время, но сделал столько полезных изменений, -- то есть мы с другом, -- что дешевле оказалось купить дом. Когда появилась Мэри Дакворт, Квиллерен забыл о расследовании. На ней была короткая голубая юбка в клетку, Мэри уселась на кухонный стул периода Уоррена Хардинга и скрестила длинные изящные ноги. Журналист в первый раз увидел ее колени. Он считал себя знатоком коленей, а эти были хороши по всем статьям: стройные, красивой формы и в высшей степени соответствующие своему назначению, причем с обеих сторон коленных чашечек тянулись вертикальные углубления, от которых квиллереновы усы зашевелились. -- О Боже! Она здесь! -- услышал он над ухом хрипловатый голос. -- Не подпускайте ее ко мне, ладно? Она может попытаться сломать вторую! -- пышная грудь рыжей вздымалась от негодования. -- Знаете, она специально уронила мне на ногу садовую урну из цельного железа. -- Мэри? -- Эта женщина, -- проговорила Клатра сквозь сжатые зубы, -- способна на все! Хорошо бы, если она убралась из Хламтауна! Ее магазин здесь не к месту. Дорогие "изысканные" вещи портят бизнес всем остальным. Неожиданно раздались аплодисменты: Бен Николас, игравший внизу роль швейцара, эффектно появился в своей адмиральской треуголке, -- и собрание началось. Сильвия Катценхайд изложила последние планы насчет благотворительной вечеринки. -- Город отгородит четыре квартала, -- сообщила она, -- и украсит столбы пластмассовыми ангелами. Рождественские у них уже кончились, но осталось немного с прошлой пасхи довольно симпатичных. Исполнителей праздничных песен обеспечит Клуб Управления Водопроводами и Канализацией. Квиллерен спросил: -- Нельзя ли открыть во время праздника "Древности"? Будет грустно, если миссис Кобб лишится дополнительного дохода. Я сам с удовольствием побуду там пару часов. Клатра сжала его руку и сказала: -- Вы просто киска! Мы тоже поможем -- я и мои сестры. Будем сидеть по очереди. Тут кто-то предложил послать цветы на похороны Кобба, и в тот момент, когда начали собирать деньги, этажом ниже раздался оглушительный шум. Поп- музыка -- резкая, громкая, ошеломляющая. Несколько секунд все слушали, изумленно открыв рты, потом резко заговорили: -- Что это? -- Радио? -- Кто там? -- Никого! -- Откуда это? -- Внизу кто-то есть? -- Кто бы это мог быть? -- И как это они забрались? -- Парадная дверь заперта, верно? Квиллерен вскочил первым: -- Пойдемте, посмотрим. Он схватил деревянную кувалду, висевшую на стене, и, прихрамывая, направился вниз по узкой лестнице. Мужчина последовали за ним: Рассел на костылях и Бен с вилами в руках. Звук доносился из комнаты Кобба. Дверь оказалась открытой. В комнате было темно. Квиллерен протянул руку, нащупал на стене выключатель, вспыхнул свет. -- Кто там? -- грозно крикнул журналист. Ответа не последовало. Музыка гремела из маленького приемника на аптекарском столе. Трое мужчин стали обыскивать комнату, Квиллерен отметил про себя, что Бен вошел последним. В помещении никого не оказалось. -- Может быть, в приемнике автоматический таймер? -- предположил Расс. -- Нет здесь таймера, -- сказал журналист, выключая маленького нарушителя тишины. Взглянув на стол, он нахмурился. Бумаги были разбросаны. Стакан для карандашей перевернут. На полу валялись счет за телефон, адресная книга и серое перышко. Когда они вышли из комнаты Кобба, женщины начали с опаской спускаться с третьего этажа. -- Все спокойно? -- спрашивали они. Клатра спросила: -- Если это человек, то куда он пошел? -- Что это было? Кто-нибудь знает, что это было? -- Дурацкое радио, -- ответил Расс. -- Оно само включилось. -- Как оно могло само?.. -- Не знаю, -- ответил Квиллерен. Но он знал. Антиквары вышли через парадную дверь, Бен отправился в "Львиный хвост", а журналист открыл дверь своей комнаты и поискал котов взглядом. Юм-Юм сидела на холодильнике с ясными глазами и настороженными ушами, -- и те, и другие были чуточку великоваты для ее крошечной заостренной мордочки. Коко жадно глотал воду, хвост плашмя лежал на полу -- как всегда, когда кот страдал от жажды. -- Ладно, Коко, -- сказал Квиллерен. -- Как ты это сделал? Ты что, спелся с Матильдой? Кончик хвоста легонько шлепнул по полу, но кот продолжал жадно лакать. Квиллерен задумчиво обошел свое жилище. Конечно, Коко может повернуть ручку радио, потершись о нее твердым маленьким подбородком, но как этот пушистый Гудини пробрался в комнату Коббов? Журналист отодвинул кровать- лебедя, но прохода не обнаружил. Он попытался найти в ванной какой-нибудь люк (водопроводчики начала века очень увлекались люками), но не увидел там ничего похожего. На кухне имелась форточка, выходившая в коридор и предназначенная, по-видимому, для вентиляции; с холодильника на нее не трудно вспрыгнуть, но на форточке висел замок. Зазвонил телефон. -- Квилл, -- послышался приятный голос Мэри, -- ты делаешь что-нибудь со своим коленом? По-моему, сегодня вечером оно у тебя болело. -- Я прикладывал холодные компрессы, пока не спала опухоль. -- Что тебе нужно сейчас, так это инфракрасная лампа. Позволь предложить мою. -- Я был бы благодарен, -- ответил он. -- Да, я был бы очень благодарен. Готовясь к встрече с лампой, Квиллерен надел спортивного вида шорты, неплохо выглядевшие прошлым летом на загородных пикниках, и полюбовался собой в большом зеркале на двери гардеробной, втягивая живот и выпячивая грудь. Он всегда думал, что ему пошла бы шотландская юбка. Ноги прямые, крепкие, мускулистые и умеренно волосатые -- вид достаточно мужественный, но не зоологический. Припухлость вокруг левого колена, портившая всю красоту, теперь, к радости журналиста, исчезла. Квиллерен сказал котам: -- Ко мне придет дама, и я хочу, ребята, чтобы вы вели себя немного сдержаннее. Никаких шумных потасовок, никакого бегания взапуски и нарушения статуса кво! Коко прищурил глаза и приподнял усы, как будто понимающе улыбался. Юм- Юм продемонстрировала свое равнодушие тем, что принялась разглаживать белоснежную шерстку на груди. Когда пришла Мэри с корзинкой в руках, Коко с безопасного расстояния смерил ее оценивающим взглядом. -- Он не очень-то рад, -- заметила мисс Дакворт. -- Но в этот раз ведет себя поприличней. -- Он привыкнет к вам, -- заверил Квиллерен. В корзине, кроме лампы, оказались домашний фруктовый кекс и кофеварка. Мэри включила миниатюрную серебристую машину в розетку на кухне, пристроила лампу над коленом Квиллерена и села в плетеную качалку. Грубая вещь сразу приобрела изящные очертания и естественную элегантность, и журналист удивился, почему он раньше считал это кресло уродливым. -- У вас нет предположений насчет какофонии в комнату Кобба? -- спросила она. -- Еще одна нелепость из тех, что вечно происходят в этом доме... Кстати, почему Холлис Прантц не пришел на собрание? -- Половина людей не пришла. Они, вероятно, догадывались, что там будут собирать деньги на цветы. -- Прантц был тут сегодня днем и искал какие-то древние приемники. Кобб якобы должен был их ему оставить -- так он сказал. Как вы думаете, это правда? -- О, конечно! Антиквары большую часть денег зарабатывают, перепродавая старье друг другу... Колену тепло? Лампа не слишком близко? Вскоре бульканье и шипение на кухне возвестило, что кофе готов. Новые звуки испугали Юм-Юм, и она забилась в угол, а бесстрашный Коко счел своим долгом проследовать на кухню и расследовать происшествие. Квиллерен объяснил: -- Коко самоуверен, а Юм-Юм трусовата, как все кошки. Подозревая опасность, предпочитает найти убежище. Она, если так можно сказать, кошка из кошек. Сидит на коленях и ловит мышей -- делает все, что им положено. -- Я никогда не держала котов, -- сказала Мэри, разливая кофе по маленьким чашечкам и добавляя в напиток немного лимонной цедры. -- Но я изучала грацию их движений, когда занималась танцами. -- Никто не может "держать" котов, -- поправил он ее. -- Вы делите с ними жилье на основе равноправия и взаимоуважения... Хотя коту каким-то образом всегда удается взять верх. Особенно сиамскому. -- Некоторые животные почти как люди... Пожалуйста, попробуйте кекс, Квилл. Он надкусил темный, влажный, таинственный, ароматный кусок кекса. -- Коко больше, чем человек. Он обладает шестым чувством. Похоже, у него есть доступ к информации, которую мы не можем собрать без трудоемких усилий. Квиллерен надеялся, что это действительно по-прежнему так, но в глубине души уже начинал сомневаться. Мэри повернулась, чтобы посмотреть на замечательное животное. Коко сидел, задрав ногу, и вылизывал основание хвоста. Не убирая розовый язык, кот встретил восхищенный взгляд мисс Дакворт нахальными глазами. Потом, завершив омовение, перешел к ритуалу затачивания когтей: вспрыгнул на кровать, поднялся на задние лапы и начал царапать стену там, где книжные страницы были наклеены внахлест, и уголки соблазнительно отклеивались. -- Нет! Прочь! Вон! -- закричал на него хозяин. Коко подчинился, но не раньше, чем удовлетворился состоянием своих конечностей. Квиллерен продолжил объяснения: -- Коко когда-то дали словарь для заточки когтей, и теперь он думает, что можно использовать для педикюра любую печатную страницу. Иногда у меня появляется уверенность, что он умеет читать. Однажды он таким образом помог мне раскрыть серию мошенничеств с произведениями искусства. -- Вы не шутите? -- Ни капли... Скажите, в вашем деле много обмана? -- Не здесь. Нещепетильный антиквар пытается всунуть профану подражания девятнадцатого века в стиле чиппендейл за восемнадцатый, художник делает грубые картины на старом холсте и называет их ранним американским примитивизмом... О более крупных подделках я не слыхала... Как вам нравится фруктовый кекс? Его испек один из моих покупателей, Роберт Маус. -- Адвокат? -- Вы его знаете? Он превосходно готовит. -- Это не он ли был поверенным Энди? Слишком известная личность для мелких хламтаунских дел, -- заметил Квиллерен. -- Роберт -- увлеченный коллекционер и мой друг. Он представлял Энди из любезности. -- А как служитель закона он никогда не интересовался так называемым несчастным случаем с клиентом? Мэри взглянула озадаченно: -- Вы все еще занимаетесь этим? Квиллерен решил быть искренним. Он устал слушать о превосходных качествах Энди от всех женщин Хламтауна. -- Вы знаете, что это Энди позвал полицию, когда Кобб в очередной раз пошел обчищать дом? -- Нет, не могу поверить... -- Почему он настучал на Кобба, а не на Расса или каких-нибудь других антикваров? У него был на Кобба зуб? -- Я не... -- Возможно, Энди к тому же угрожал Коббу, -- угрожал, что расскажет Айрис о побочных связях Си Си. Мне неприятно говорить это, Мэри, но ваш покойный друг Энди совал нос не в свои дела. Или преследовал своекорыстные цели. Возможно, он считал, что Кобб, нанося визиты Клатре, ступает на чужую территорию. Мэри покраснела: -- Так вы и об этом узнали! -- Извините, -- ответил Квиллерен. -- Я не хотел вас смутить. Она пожала плечами, причем очень привлекательно. -- Я знала, что Гланц встречается с Клатрой. Поэтому мы и поссорились в ту ночь, когда он погиб. Мы с Энди не были по-настоящему привязаны друг к другу. У нас было взаимопонимание, даже не взаимопонимание -- просто договор. Но, боюсь, я начала чувствовать его своей собственностью. Она протянула руку и выключила лампу. -- Ваше колено уже достаточно прогрелось. Как ощущение? -- Лучше. Гораздо лучше. -- Квиллерен начал набивать трубку. -- Когда Энди вышел от вас в тот вечер, чтобы встретиться с какими-то покупателями, какой он пошел дорогой? -- Через заднюю дверь, по аллее -- к черному входу в свой магазин. -- Вы пошли за ним той же дорогой? И никого не видели в аллее? Мэри метнула на Квиллерена быстрый взгляд. -- Кажется, нет. Может быть, там и был кто-нибудь из обитателей меблированных комнат, но они скользят по улице, как привидения. -- Сколько времени прошло с ухода Энди? Она заколебалась. -- Ну... Где-то около часа... Еще кекса, Квилл? -- Спасибо. За это время покупатели могли прийти, обнаружить, что парадная дверь заперта, и уйти -- не подозревая, что в задней комнате лежит труп. До их прихода кто-то мог последовать за Энди через черный ход -- кто- то, видевший, как он от вас вернулся... Давайте посмотрим, сколько зданий между вашим домом и магазином Энди? -- Дом Расса, магазин всяких мелочей, потом этот дом, а потом меблированные комнаты, где магазин Бена. -- Дом, где магазин Бена, и ваш собственный -- такие же, как здание с магазином Энди, верно? -- спросил Квиллерен. -- Только поуже, да? -- Вы очень наблюдательны. Все три были построены одним семейством. -- Я знаю, что Расс живет над своей мастерской. Кто живет с ним вместе? Тоже антиквар? -- Нет. Стэнли -- парикмахер. -- Интересно, откуда у Расса столько денег? Дом принадлежит ему, он ходит в туфлях, сшитых на заказ, имеет аудиоаппаратуры на двадцать тысяч долларов, держит белый "ягуар"... У него период процветания? А считал ли Энди его кристально честным? Может быть, он собирался шантажировать Расса?.. Откуда же все-таки у Пэтча такие доходы? Побочная работа? -- Я знаю только, что работает он много. Иногда я слышу шум его станка и в три часа ночи. -- Интересно... -- Квиллерен замолчал, разжигая трубку. -- Интересно, почему Расс мне сегодня солгал. Я спросил его, был ли он в доме Элворта, и он отрицал это. А я могу поклясться, что костыли и белые туфли там побывали. -- Антиквары очень чувствительны, когда разговор касается источника прибыли, -- объяснила Мэри. -- Считается плохим тоном спрашивать, где человек приобретает товар, и, если он вообще вам ответит, то уж обязанным говорить правду себя не чувствует. Рассказывать о сокровищах на бабушкином чердаке считается еще более непозволительным. -- Неужели? И кто же определяет эти правила этикета? Мэри снисходительно улыбнулась. Квиллерен нашел улыбку очаровательной. -- Тот же, кто дает газетам право вторгаться в личную жизнь граждан. -- Один--ноль в вашу пользу. -- Я говорила вам, что нашла двадцать долларов? -- спросила она через пару секунд, во время которых они одобрительно смотрели друг на друга. -- Везет же некоторым! -- сказал он. -- Где вы их нашли? -- В кармане свитера, того, что был на мне в ту ночь. Свитер запачкался в крови, я свернула его и запихнула на полку шкафа. Женщина, которая у меня убирает, в эти выходные вытащила свитер, хотела постирать и обнаружила двадцать долларов. Только тогда я и вспомнила... -- Что именно? -- Я нашла купюру в мастерской Энди. -- Вы хотите сказать, что нашли деньги на месте происшествия? И подобрали их? Неужели вы не понимаете, что скрыли улику? Мэри пожала плечами с очаровательно виноватым видом. -- Я все-таки дочь банкира. -- Купюра была сложена? Она кивнула. -- Каким образом? -- Вдоль, а потом пополам. -- Энди так складывал деньги? -- Нет, у него был бумажник. Квиллерен неожиданно повернулся: -- Коко, отойди от этой лампы! Кот тайком забрался на столик и теперь терся челюстью о регулятор светильника, расписанного цветастыми розами. В тот же миг Квиллерен почувствовал проблеск прозрения и пригладил усы мундштуком. -- Мэри, кто были те люди, которые приходили посмотреть на лампу... на люстру? -- Не знаю. Энди просто сказал, что женщина из пригорода приведет мужа. Журналист наклонился к девушке. -- Мэри, если Энди снимал люстру с потолка, выходит, покупатели ее уже одобрили! Энди снимал ее, чтобы они могли забрать товар! Неужели вы не понимаете? Если произошел на самом деле несчастный случай, значит, пара из пригорода была в этот момент в магазине! Почему они не вызвали полицию? Кто это был? Были ли они там вообще? А если нет, то кто? Мэри снова выглядела виноватой. -- Наверное, можно вам признаться -- теперь... Я ходила к Энди извиняться два раза. Сначала я заглянула и увидела, как он с кем-то говорит, и сразу ушла, а позже вернулась. -- Вы узнали этого человека? -- Да, но я боялась говорить... -- Кого вы видели, Мэри? -- Я видела, как они спорят -- Энди и Си Си. Поэтому и боялась, -- вдруг Си Си видел меня? Вы не представляете, какое облегчение я испытала, когда этим утром услышала о его смерти. Я знаю, так нельзя даже думать... -- Вы боялись его? Он давал вам какой-нибудь повод? -- Не совсем, но... После той ночи и начались таинственные телефонные звонки. -- Я так и знал! Я знал, что с тем ночным звонком дело было нечисто! Как часто... -- Где-то раз в неделю -- всегда один и тот же голос -- явно искаженный. Звучал как театральный шепот -- хриплый, задыхающийся. -- А что говорили? -- Всегда что-то глупое и мелодраматичное. Туманные намеки на смерть Энди. Туманные предсказания опасности. Теперь, когда Си Си нет, у меня такое чувство, что звонки прекратятся. -- Не будьте слишком уверены. Той ночью в мастерской Энди находился еще один человек -- тот, кому принадлежали сложенные двадцать долларов... Интересно, а как складывает деньги Бен Николас? -- Квилл... -- А женщина стала бы складывать банкноты вдоль? -- Квилл, -- без улыбки произнесла она, -- вы ведь это не серьезно? Я не хочу, чтобы смерть Энди стала предметом сенсации и разбирательства. Мэри сказала это напрямик и твердо посмотрела журналисту в глаза. -- Почему вы этого не хотите? Она отвела взгляд. -- Предположим, вы продолжите расследование... И предположим, что это убийство... Вы сообщите об этом полиции, правда? -- Конечно. -- И тогда будет суд. Квиллерен кивнул. -- И, раз тело нашла я, мне придется выступать свидетелем, правда? И тогда -- конец! -- Она соскользнула с качалки и встала на колени рядом с ним. -- Квилл, это будет конец всему, ради чего я живу! Газеты... Отец... Ты не знаешь, что произойдет! Квиллерен выпустил из рук трубку, и она со стуком упала на пол. Журналист всмотрелся в лицо девушки. -- Я не хочу газетной шумихи, -- продолжала она. -- Ты знаешь, что для моего отца значит имя? А ведь будет скандал! Оставь все как есть, -- умоляла Мэри. -- Энди больше нет. Никто не вернет его. Не ройся больше в этой крови, Квилл. Пожалуйста! Она взяла журналиста за руки, не сводя с него расширенных умоляющих глаз. -- Пожалуйста, сделай это для меня. Она склонила голову и потерлась гладкой щекой о тыльную сторону его руки, и Квиллерен быстро приблизил ее лицо к своему. -- Пожалуйста, Квилл, скажи мне, что бросишь это дело. -- Мэри, я не... -- Квилл, прошу тебя, пообещай... Ее губы были совсем близко. Секунду они оба не дышали. Время остановилось. И тут раздалось: -- Гррроуррр... йооуууу! Потом шипение: -- Ххххххх! -- Гррроуррр! Оуф! -- Коко!!! -- закричал мужчина. -- Ак-ак-ак-ак-ак-ак! -- Юм-Юм!!! -- ГРРРРР!!! -- Коко, перестань сейчас же! Глава 16 Ночью Квиллерену снился Ниагарский водопад, и когда шум падающей воды наконец разбудил его, он дико огляделся в темной комнате. Ревел поток, стремительный, бурный каскад. Потом со вздохами и стонами вода остановилась. Квиллерен сел в кровати-лебеде и прислушался. Через некоторое время звук послышался снова, но уже не такой оглушительный, как во сне -- быстрый шумящий водоворот, всхрап, дрожащий стон, несколько последних всхлипываний -- и тишина. Постепенно в одурманенный дремотой мозг проникла догадка: канализация! Старая канализация в старом доме! Но почему она работает посреди ночи? Квиллерен заковылял в ванную. Он включил свет. На краю ванны в стиле барокко, балансируя стоял Коко и держал лапу на фарфоровом рычаге старомодного сливного бачка, не сводя пристального близорукого взгляда с хлещущей воды. Юм-Юм сидела в мраморной раковине и щурилась от внезапно вспыхнувшего света. Коко еще раз нажал на рычаг и зачарованно смотрел, как вода бурлит, хрипит клокочет и, наконец, иссякает. -- Ах ты, мартышка! -- сказал Квиллерен. -- Научился пользоваться ватерклозетом? Он и сердился за прерванный сон, и гордился гигиеническими способностями кота. Журналист вытащил пронзительно вопившего и извивавшегося Коко из ванной и бросил его на подушки кресла. -- Что ты пытался сделать? Оживить мышь Юм-Юм? Коко вылизывал взлохмаченную шерсть, словно ее осквернили чем-то неописуемо мерзким. По зимнему небу крался угрожающий желто-серый рассвет; природа изобретала новые способы ведения войны. Открывая для котов банку фарша из моллюсков, Квиллерен планировал день. Во-первых, он хотел узнать, как Бен Николас складывает купюры. Во-вторых, было очень любопытно, как красное перышко перекочевало с твидовой шляпы на шелковый цилиндр. Квиллерен спросил об этом Коко, но тот только сощурил один глаз. Что касается снежной лавины, то он уже обсудил это с Мэри, и у той нашлось правдоподобное объяснение: в мансарде над магазином Бена -- меблирашки, там, естественно, включено отопление; вот снег и сошел раньше, чем везде. Он чуть было не пообещал Мэри прекратить свое неофициальное расследование. Просто не успел -- отвлек кошачий концерт. Потом Квиллерен успокоился и сказал: "Доверься мне. Я не сделаю ничего, что причинит тебе боль". И она опять оживилась, и, в общем, это был прекрасный вечер. Мэри даже приняла приглашение на вечеринку, но сказала, что пойдет в пресс-клуб как мисс Даксбери -- не Мэри Дакворт, антиквар, -- потому что журналисты узнают ее. Однако перед Квиллереном по-прежнему стояла дилемма. Оставить расследование -- значит уклониться от выполнения того, что он считал своим долгом, продолжать -- значит причинить вред Хламтауну, а этот нелюбимый пасынок городского совета нуждался в защитнике, а не противнике. К тому времени, как открылись магазины и Квиллерен начал работу, природа изобрела-таки еще одну военную хитрость: промозглый холод, пробиравший до костей. Он плюхнулся на Хламтаун, словно заплесневевшая тряпка для мытья посуды. Сначала журналист решил посетить "Немного старины", но магазин Бена был закрыт. Тогда Квиллерен попытал счастья в "Антик-технике", и не зря, -- за все время пребывания журналиста в Хламтауне тот оказался открыт. Когда посетитель вошел, из склада, расположенного в задней части дома, широким шагом появился Холлис Прантц, одетый во что-то мрачное, с малярной кистью в руках. -- Покрываю лаком выставочные шкафы, -- объяснил он. -- Готовлюсь к завтрашнему дню. -- Я не хочу отрывать вас от работы, -- сказал Квиллерен, с удивлением рассматривая магазин. Он увидел кинескопы от телевизоров пятнадцатилетней давности, старые платы ручной пайки, доисторические радиодетали и старомодные генераторы автомобилей тридцатых годов. -- Скажи мне только одно, -- произнес Квиллерен. -- Вы собираетесь заработать этим на жизнь? -- Никто не зарабатывает на жизнь в нашем деле. Всем необходим еще какой-нибудь источник доходов. -- Или можно питаться акридами, -- пошутил журналист. -- По счастью, у меня есть некоторая недвижимость; я сдаю ее внаем, и работаю в полсилы. В прошлом году у меня был сердечный приступ, я стараюсь не перенапрягаться. -- Вы молоды для сердечных приступов. Квиллерен решил, что продавцу не больше сорока пяти. -- Лучше получить предупреждение заранее. Я думаю, у Кобба прихватило сердечко, когда он обчищал тот дом. И -- конец. Для человека его возраста это тяжелая работа. -- А чем вы занимались до "Антик-техники"? -- Малярным делом, оклейкой стен. -- Прантц сказал это почти извиняющимся тоном. -- Не очень-то интересное дело. Зато мой магазин мне здорово по душе. -- Кто подбросил вам идею насчет допотопной механики? -- Подождите, я положу кисть. -- Через мгновение Прантц вернулся со старым конторским стулом с прямой спинкой. -- Вот. Садитесь. Квиллерен рассматривал развороченные внутренности примитивной пишущей машинки. -- Вам придется потрудиться, чтобы убедить меня, будто этот хлам кому- то нужен. Холлис улыбнулся. -- Что ж, потружусь. Нынче люди собирают что угодно -- хороших вещей мало. Из источенных червями столбов делают подставки для ламп. Окантовывают рекламные плакаты двадцатилетней давности. Почему бы не сохранить остатки продукции ранней автомобильной и радиотехнической промышленности? -- Прантц заговорил конфиденциальным тоном. -- Я работаю над одной теорией, основанной на феномене нашего времени: -- доктриной ускорения устаревания. Тут суть вот в чем. Чем скорее предмет выходит из употребления, тем быстрее он возвращается как предмет коллекционирования. Раньше на этот процесс требовалось лет сто. Теперь -- тридцать. Я намереваюсь ускорить его процесс до двадцати или даже пятнадцати... Только не записывайте, -- поспешно добавил Холлис. -- Это все еще на стадии обдумывания. Не продавайте идею раньше времени. Квиллерен вышел от Прантца и съежился от холода. Он разменял у антиквара пять долларов -- банкнотами, сложенными поперек, -- но что-то в Холлисе все-таки было фальшивым. -- Мистер Квиллерен! Мистер Квиллерен! Кто-то догонял его. Журналист обернулся и тут же в его объятиях оказались коричневый вельвет, мех опоссума, тетрадки и развевающиеся светлые волосы. Ив младшая из трех сестричек, совсем запыхалась. -- Только что с автобуса, -- выдохнула она. -- А вы к нам? -- Нет, к миссис Макгаффи. -- Не ходите туда! "Миссис Макгаффи чертовски напыщенная!" -- так говорит Клатра. -- Дела есть дела, Ив. А ты уже подготовилась к Рождеству? -- Еще как! Мне на праздник подарят мольберт! Настоящий мольберт! -- Хорошо, что я тебя встретил, -- сказал Квиллерен. -- Я бы хотел украсить комнату, но у меня нет твоего художественного вкуса. Да еще это колено... -- Я с радостью помогу. Вам елку, по старинке, или что-нибудь более современное? -- Елка проживет у меня не больше трех минут... У меня коты, и они почти все время проводят в полете. Но я подумал, что мог бы купить у Ломбардо зеленые гирлянды... -- Отлично! Я только забегу к сестрам, а потом сразу к вам. Когда Ив пришла к Квиллерену, посреди комнаты уже лежали кедровые гирлянды за десять долларов; Коко и Юм-Юм обходили их с опаской. При виде светловолосой гостьи кошка исчезла в неизвестном направлении, а кот остался, чтобы пристально и недоверчиво наблюдать за Ив. Для начала Квиллерен предложил девушке лимонада, и она села в плетеное кресло-качалку, а прямые светлые волосы, как капюшон окутали ее лицо. Разговаривая, Ив то надувала детские губки, то поджимала их, то очаровательно улыбалась. Квиллерен спросил: -- Откуда у вас всех троих такие необычные имена? -- А вы не знаете? Это разные виды художественного стекла. Моя мать была без ума от "модерна"[8]. А я предпочла бы зваться Ким или Лесли. Когда мне исполнится восемнадцать, я сменю имя и перееду в Париж, чтобы изучать живопись. То есть, когда я получу деньги, которые оставила мне мать -- если сестры еще не все потратили, -- нахмурившись, уточнила Ив. -- Они по закону мои опекунши. [8 модерн -- художественный и архитектурный стиль конца XIX -- нач. XX вв.] -- Похоже, вам очень весело вместе. Ив заколебалась. -- Не очень. Они довольно дурно со мной обращаются. Клатра вмешивается в мою личную жизнь, а Амберина пытается подавить мои способности. Она хочет, чтобы я изучала бухгалтерское дело, или медицину или еще что-нибудь такое... занудное. -- А кто делает тебе этот великолепный подарок? -- Какой? -- Мольберт. -- А! Ну... вообще-то Том. Это муж Амберины. Он просто лапочка. Мне кажется, он тайно в меня влюблен. Только никому не говорите! -- Конечно, не скажу. Я польщен, -- поклонился Квиллерен, -- что ты удостаиваешь меня своим доверием. А как ты относишься ко всем этим несчастным случаям в Хламтауне? Такие ли они "случайные", как кажутся? -- Клатра говорит, что Дракониха специально уронила ту штуку ей на ногу. Сестра хочет предъявить Мэри иск на пять тысяч долларов! Дикие деньги! -- Астрономическая цифра, -- согласился журналист. -- А две последние смерти? -- Бедный Си Си! Он был занудой, но мне его жаль. Его жена ни в грош его не ставила. Вы знаете, что она убила своего первого мужа? Конечно, никто этого так и не доказал. -- А Энди? Ты знала Энди? -- Он был просто прелесть. Я с ума по нему сходила. Ужасная смерть, правда? -- Как ты думаешь может быть, его убили? Глаза Ив расширились от восторга: -- Может, Дракониха... -- Но Мэри Дакворт была в Энди влюблена! Она бы такого не сделала. Девушка немного подумала. -- Она не могла быть в него влюблена, -- объявила она. -- Она ведьма! Так говорит Клатра. А всем известно, что ведьмы не влюбляются. -- Надо сказать, у вас в Хламтауне богатая коллекция человеческих характеров. А что ты знаешь о Расселе Пэтче? -- Мне он нравился, пока не покрасился. Мне кажется, Пэтч ввязался в какую-то аферу... Не знаю... -- А тот, который живет вместе с ним? -- Стэн -- парикмахер из района небоскребов. Знаете, там живут все богатые вдовы и содержанки. Они рассказывают Стэну свои секреты и дарят ему сказочные подарки. Клатра тоже красит волосы у Стэна. Она делает вид, что они натуральные, но видели бы вы, какие седые патлы у нее отрастают! -- А Сильвия Катценхайд живет в том же доме, верно? Девушка кивнула и задумалась. -- Клатра говорит, что из Сильвии вышла бы отличная шантажистка. Собрала компромат на каждого. -- В том числе на Бена Николаса и Холлиса Прантца? -- Не знаю. -- Ив задумчиво потягивала лимонад. -- Но мне кажется, что Бен -- наркоман. Я еще не решила насчет второго. Может, он какой-нибудь извращенец. Позже, когда над камином были повешены гирлянды и Ив ушла, Квиллерен сказал Коко: -- Устами младенцев глаголят самые страшные истины! Импровизированный допрос обошелся в десять долларов, а гирлянды только подчеркивали гнусность злой старухи на портрете. Журналист решил заменить его на герб Макинтошей, как только представится возможность. Перед тем, как отправиться в газету, чтобы сдать материал, Квиллерен сделал два звонка и напросился на приглашения. Он сказал Клатре, что хотел бы посмотреть, как живут антиквары, что коллекционируют, чем обставляют свои квартиры. Он сообщил Расселу Пэтчу, что у него есть сиамский кот, который обожает музыку. Он сказал при встрече Бену, что хочет сам попробовать, каково это -- обчищать старые дома. Кроме того, он попросил его разменять пятидолларовую купюру. -- Увы, -- отвечал Бен, -- если бы мы могли разменять пятерку, мы оставили бы наше проклятое дело. Днем Квиллерен зашел в отдел "подвалов" "Бега дня", где ровными рядами стояли современные удобные металлические столы, всегда казавшиеся ему такими аккуратными и спокойными, и неожиданно понял, что эта обстановка холодна, стерильна, однообразна и лишена оригинальности. Арч Райкер сказал: -- Как тебе статья об аукционе в сегодняшнем номере? Боссу понравилось. -- Целая полоса! Это превзошло мои ожидания! -- ответил Квиллерен, бросая на стол еще одну порцию листов, напечатанных через два интервала. -- Вторая часть, завтра будет еще. Утром я взял интервью у человека, который продает какой-то странный хлам под названием "антик-техника". -- Рози говорила мне о нем. Он в Хламтауне недавно. -- Он или сумасшедший, или обманщик. Вообще-то, мне кажется, скорее второе. Утверждает, что у него слабое сердце, а сам сигает по лестнице вверх через две ступеньки! В Хламтауне вообще многие ведут себя подозрительно. -- Не распыляйся, -- посоветовал Райкер. -- Сосредоточься на работе. -- Ну, Арч! Я же раскопал интереснейшие подробности насчет случая с Энди Гланцем! Есть и кое-какие соображения по поводу смерти Кобба. -- Ради Бога, Квилл! Полиция признала, что это несчастные случаи, вот и не лезь в бутылку! -- Чрезвычайно подозрительные несчастные случаи. Все в Хламтауне просто из кожи вон лезут, доказывая, что это несчастные случаи! Слишком уж стараются. -- И я их понимаю, -- ответил Райкер. -- Если Хламтаун заработает репутацию опасного района, покупатели будут сидеть по домам... Слушай, мне надо сверстать еще пять страниц. Не могу пикироваться с тобой весь день. -- Если совершено преступление, оно должно быть раскрыто, -- настаивал Квиллерен. -- Ладно, -- сказал Райкер. -- Хочешь расследовать -- пожалуйста. В свободное от работы время. И подожди до Рождества. Твои статьи об антиквариате идут неплохо, и у тебя есть шанс завоевать первую премию. К тому времени, когда Квиллерен вернулся в Хламтаун, Ив пустила слух, что он -- частный детектив с двумя злобными сиамскими котами, обученными нападать. -- Это так? -- поинтересовался молодой человек с бакенбардами в "Бабушкином сундуке". -- Это правда? -- спросила владелица магазина под вывеской "Только кресла". -- К сожалению, нет, -- ответил Квиллерен. -- Я всего лишь газетчик, который выполняет отнюдь не такую романтическую работу. Хозяйка прикрыла глаза. -- Я представляю вас йоркширским виндзорским креслом. Каждый человек напоминает какое-то кресло. Вот это маленькое изящное шератоновское -- балерина. Этот английский чиппендейл очень похож на моего домовладельца. А вы -- йоркширское виндзорское. Только задумайтесь об этом на минутку, и все ваши друзья превратятся в кресло. После сомнительных теорий Прантца, предположений Ив и речей о человекокреслах, Квиллерен почувствовал некоторое облегчение при знакомстве с миссис Макгаффи. Она показалась ему куда более респектабельной, несмотря на странное название магазина. Но хозяйка вполне разумно объяснила и последнее недоумение: -- Это все старинные деревянные сосуды. "Ноггин" -- с ручкой, как чашка. "Пиггин" похож на ковш. "Феркин" использовали для хранения продуктов. -- Откуда вы знаете? -- Из книг. Когда нет покупателей, я сижу здесь и читаю. Хорошая работа для школьной учительницы на пенсии. Если вам нужна литература по истории Америки или антиквариату, только попросите. -- А у вас есть что-нибудь о Хламтауне? Меня особенно интересует особняк Коббов. -- Самый значительный дом на нашей улице! Построен Уильямом Тауном Спенсером, известным аболиционистом, в 1855 году. У Уильяма было двое младших братьев, Джеймс и Филипп, которые построили рядом такие же здания, только поменьше размером. Кроме того, у него была незамужняя сестра Матильда, слепая от рождения. Погибла в тридцать два года упав с лестницы в доме брата. Она говорила с уверенностью, понравившейся Квиллерену. Он был по горло сыт слухами и путаными псевдоидеями. -- Я заметил, что жители Хламтауна склонны падать и погибать при этом, -- сказал он. -- Странно, что это началось еще тогда. Женщина печально покачала головой. -- Бедная миссис Кобб! Сможет ли она по-прежнему держать магазин без мужа? -- Мне говорили, что Си Си был своего рода живым огнем Хламтауна. -- Возможно, и так... Но, честно говоря, я терпеть не могла этого человека. Он был ужасно невоспитан! Нельзя так вести себя в цивилизованном обществе. Я считаю, что настоящей потерей для нас была гибель Эндрю Гланца. Прекрасный юноша, такой многообещающий и настоящий ученый! У меня есть право говорить о нем с гордостью, потому что именно я научила Энди читать двадцать пять лет назад на севере штата, в Бойервиле. Ах, он был таким смышленым парнишкой! И грамотным. Я знала, что когда-нибудь он станет писателем. Ее морщинки лучились. -- Он писал статьи об антиквариате? -- Да, но еще и роман, от которого у меня осталось смешанное впечатление. Энди дал мне прочитать первые десять глав. Я, естественно, не стала огорчать его, но... Не одобряю эту отвратительную современную литературу! И тем не менее говорят, что она популярна. -- А где происходило действие романа Энди? -- В общине антикваров вроде нашей, но там существовали всякие антипатичные герои: алкоголики, игроки, гомосексуалисты, проститутки, торговцы наркотиками, прелюбодеи! -- Миссис Макгаффи содрогнулась. -- О, Боже! Если бы наша улица была хоть чуть похожа на ту, что у него в книге, я, наверное, завтра же закрыла бы магазин! Квиллерен погладил усы. -- А вы не думаете, что в Хламтауне происходит нечто подобное? -- Ах, нет же! Ничего подобного! Только... -- Она понизила голос и бросила взгляд на забредшего в магазин покупателя, -- я бы не хотела, чтобы вы писали об этом, но... Говорят что тот маленький старичок, который продает фрукты, букмекер. -- Букмекер? Он принимает ставки? -- Так говорят. Только, пожалуйста, не злоупотребляйте моей откровенностью. Наш район пользуется хорошей репутацией. Покупатель прервал их: -- Простите, у вас есть масленки? -- Одну минутку, -- ответила она с любезной улыбкой, -- я с радостью помогу вам. -- А что случилось с рукописью Энди? -- спросил Квиллерен, направляясь к двери. -- Я думаю, он дал ее своей подруге, мисс Дакворт. Она просила почитать, но... -- миссис Макгаффи торжествующе закончила, -- он хотел, чтобы это сначала сделала его старая школьная учительница! Глава 17 Сырой туман злорадно превратился в холодный пронизывающий дождь. Квиллерен шел к "Голубому дракону" так быстро, как только позволяло колено. -- Сегодня я собираюсь заняться мародерством, -- объявил он Мэри Дакворт. -- Бен Николас введет меня в курс дела. -- Куда вы пойдете? -- В старый театр на Цвингер стрит. Бен сказал, что здание заколочено, но можно пробраться через служебный вход. Нужно попробовать самому, чтобы писать о людях, которые, рискуя подвергнуться аресту, спасают предметы старины. Я думаю, об этом должны знать, а занятие подобного рода следует узаконить. Мэри радостно улыбнулась: -- Квилл, ты говоришь как убежденный антиквар! Ты тоже заразился! -- Я просто вижу, когда может выйти хороший материал, вот и все. А пока... Ты не могла бы одолжить рукопись романа Энди? Мне рассказывала о нем миссис Макгаффи, и, раз он о Хламтауне... -- Рукопись? У меня нет никаких рукописей. -- Но миссис Макгаффи сказала... -- Энди дал мне почитать первую главу, вот и все. -- А что же тогда случилось с романом? -- Понятия не имею. Роберт Маус должен знать. -- Может быть, позвонишь ему? -- Сейчас? Квиллерен нетерпеливо кивнул. Мэри взглянула на высокие напольные часы. -- Не совсем подходящее время. Он готовит обед. Это очень срочно? Тем не менее она набрала номер. -- Уильям, -- сказала мисс Дакворт, -- не могу ли я говорить с мистером Маусом?.. Пожалуйста, скажи ему, что это Мэри Даксбери... Вот этого я и боялась. Минутку. -- Она повернулась к Квиллерену. -- Слуга говорит, что Боб готовит голландский соус к кольраби и просил не беспокоить. -- Скажи ему, что "Бег дня" собирается напечатать грязную сплетню об одном из его клиентов. Юрист подошел к телефону (Квиллерен представил его в фартуке с шумовкой в руке) и заверил, что ничего не знает о какой-то рукописи. Среди бумаг Эндрю Гланца ничего подобного не было. -- Тогда где же она? -- спросил Квиллерен у Мэри. -- Можно предположить, что ее уничтожили -- кто-то, у кого были на это причины. Что было в той главе, которую ты читала? -- Там рассказывалось о женщине, которая собиралась отравить мужа. Довольно захватывающе. -- А почему Энди не дал тебе читать дальше? -- Он считал роман своей тайной. Тебе не кажется, что большинство писателей очень чувствительны, когда речь идет об их работе, еще не напечатанной? -- Предположим, все герои были взяты из жизни. Миссис Макгаффи, похоже, думает, что они вымышленные, но не ей судить. Она живет слишком замкнуто. Возможно, роман Энди раскрывал некоторые неприятные тайны Хламтауна. -- Он не сделал бы такого! Энди был таким деликатным... Квиллерен стиснул зубы. Такой деликатный, такой честный, такой умный... Эту песню журналист уже знал наизусть. -- Может быть, среди персонажей существовала и ты, -- сказал он Мэри. -- Вот Энди и не хотел, чтобы ты читала дальше. Описание могло быть столь прозрачно, что тебя узнали бы. И семейный скандал которого ты так боишься, разразился бы. Глаза Мэри засверкали: -- Нет! Энди не мог так поступить. -- Что ж, теперь мы этого никогда не узнаем. -- Квиллерен собрался было уходить, но остановился. -- Ты знаешь Холлиса Прантца. Так вот, он говорит, что был маляром и оклейщиком стен и оставил работу из-за слабого сердца, а сам бегает, как юноша. Когда я был у него сегодня, он лакировал выставочные ящики. -- Лакировал? -- удивилась Мэри. -- Он сказал, что готовится к завтрашней вечеринке, и тем не менее товара у него очень мало. -- Лакировал в такой день? Да эти шкафы никогда не высохнут! Если наносить лак в сырую погоду, он останется липким навсегда. -- Ты уверена? -- Это совершенно точно. Может показаться, что лак высох, но, как только влажность повысится, поверхность снова становится сырой. Квиллерен дунул в усы. -- Странная ошибка, правда? -- Для того, кто утверждает, что был маляром, -- ответила Мэри, -- невероятная! Позже дождь превратился в предательский мокрый снег, мелкий и густой, как туман. Квиллерен отправился в магазин дешевой одежды, чтобы купить красную егерскую кепку с наушниками. Кроме того, готовясь к воровскому дебюту, он позаимствовал фонарь и лом Кобба. Пора было идти к Расселу Пэтчу, который пригласил журналиста послушать двадцатитысячную аудиосистему. Квиллерен зашел домой и надел на Коко голубую "сбрую". Поводок неизвестным образом исчез, но для дружеского визита он был не обязателен. Благодаря "упряжи" кот выглядел подтянутым и спокойным, да и нести его по улице было проще в такой упаковке. -- Этот поход, -- объяснил он своему мурлыкающему помощнику, -- мы совершаем не только ради культуры. Я хочу, чтобы ты обнюхал все, что можно, и посмотрел, не найдется ли что-нибудь важное. Бывший экипажный сарай находился через два дома от особняка Кобба, и Квиллерен засунул Коко за пазуху, чтобы тот не промок. Они зашли в мастерскую, и хозяин провел их по узкой лестнице в странную комнату. Пол в ней был расчерчен на крупные шахматные клетки, у стен стояли статуи из белого мрамора на белых пьедесталах. Сами стены были разными: две -- мраморно-черные две -- ярко-красные. Рассел представил своего друга -- бледного молодого человека, либо очень стеснительного, либо очень хитрого -- со сверкающим бриллиантом на пальце, а Квиллерен познакомил их с Коко, сидевшим теперь у него на плече. Коко только взглянул на новых знакомых и сразу же выразил пренебрежение, отвернувшись и устремив взгляд в противоположную сторону. Отовсюду раздавались раздражавшие Квиллерена звуки скрипок и флейт. -- Вам нравится музыка барокко? -- спросил Расс. -- Или предпочитаете что-нибудь другое? -- Коко любит более спокойную, -- ответил Квиллерен. -- Стэн, поставь ту сонату Шуберта. Аудиоаппаратура занимала ряд старых кухонных шкафчиков, переделанных под итальянский ренессанс, и Коко не замедлил ее осмотреть. -- Стэн, приготовь чего-нибудь попить, -- попросил Рассел. -- Слушайте этот кот совсем мирный! А я слышал, что он злобный! -- Если вы к тому же слышали, что я частный сыщик, то это тоже неправда, -- сказал Квиллерен. -- Очень рад. Я бы не хотел, чтобы кто-то шлялся по Хламтауну и копался в грязи. Мы упорно трудимся, чтобы заработать приличную репутацию. -- И все-таки я раскопал один интересный факт. Я узнал, что ваш друг Энди писал роман о Хламтауне. -- О, да. Я говорил ему, что он только зря тратит время. Если в романе нет секса, кто его купит? -- А ты читал рукопись? Расс рассмеялся. -- Нет, но могу себе представить, что там было. Энди был занудой, просто занудой. -- Самое интересное, что рукопись пропала. -- Наверное, он ее выбросил. Я говорил вам, что это был за человек -- хотел полного совершенства во всем. Квиллерен взял стакан лимонада и обратился к Стэну: -- А вы тоже занимаетесь антиквариатом? -- Я парикмахер, -- тихо ответил Стэн. -- Я слышал, это неплохо оплачивается. -- Не жалуюсь. Заговорил Расс: -- Хотите знать, откуда на самом деле у него "ягуары" и бриллианты? Удачная игра на бирже, -- это кое-что. -- А вы играете? -- спросил Стэн журналиста. -- Честно говоря, у меня никогда не было начального капитала, так что я этим не занимался. -- А чего тут заниматься? -- сказал Стэн. -- Брокер каждый год удваивает мой капитал. -- Серьезно? Квиллерен задумчиво раскуривал трубку, прикидывая в уме: получаем первую премию "Бега" и превращаем в... две четыре, восемь, шестнадцать, тридцать две тысячи за пять лет! Возможно, он просто зря тратит время, пытаясь сделать из мухи слона. Коко обследовал всю комнату и теперь прилег возле теплового счетчика, обращая мало внимания на Шуберта. -- Слушай, я бы хотел попробовать одну штуку, -- сказал Расс. -- У меня есть кое-какая электронная дребедень, бьющая по высоким частотам -- белый шум, компьютерная музыка, синтезаторы и все такое. Давай посмотрим, как отреагирует кот. Животные же воспринимают недоступные человеку диапазоны. -- Не возражаю, -- ответил Квиллерен. Шуберт закончился, и тут тридцать шесть колонок выдали концерт с воем и писком, блеянием и ржанием, дребезжанием и чириканьем, от которых чуть не лопались барабанные перепонки. При первых звуках Коко навострил уши, а через миг вскочил. Он выглядел озадаченным. Потом побежал по комнате, резко повернул и бросился назад. -- Ему не нравится, -- запротестовал Квиллерен. Музыка превратилась в тихий шепот с пульсирующими вибрациями. Коко кинулся в сторону и бросился на стену. -- Лучше выключи! -- Это великолепно! -- сказал Расс. -- Стэн ты когда-нибудь видел что- нибудь подобное? Из колонок раздался чудовищный скрип. Коко молнией взлетел в воздух и опустился на шкафчики с аппаратурой. -- Выключи! -- пытался перекричать музыку Квиллерен. Но было поздно. Коко снова прыгнул, приземлился на голову Рассела и впился в нее когтями. Вопль Пэтча перепугал кота еще больше, и сиамец отскочил в угол. Расс прикоснулся к виску. Пальцы окрасились кровью. -- Так тебе и надо, -- тихо сказал Стэн, выключая установку. Квиллерен понес Коко домой. Кот внешне казался спокойным, но журналист чувствовал, как тот дрожит. -- Прости, старик, -- сказал хозяин. -- Это была подлая шутка. В комнате Квиллерен осторожно опустил животное на пол. Прибежала Юм- Юм, чтобы дотронуться до носа Коко своим, но кот не обратил на нее внимания. Он долго пил воду, потом встал на задние лапы и провел когтями по брюкам Квиллерена. Журналист взял Коко на руки и носил по комнате, пока не пришла пора идти на следующую встречу. Он закрыл животных и направился к лестнице, но вопли за запертой дверью буквально разрывали журналистское сердце. Он медленно спускался по ступенькам, но крики становились все жалобнее и печальнее, и все опасения Квиллерена, что Коко его больше знать не хочет, испарились. Кот нуждался в нем. Обрадовавшись, журналист вернулся и взял хвостатого друга с собой к Клатре. Глава 18 Вообще-то Клатра приглашала Квиллерена зайти попозже (?) вечерком (?), когда оба смогут расслабиться (?). Но он сослался на занятость и сделал вид, что не понимает ее заигрываний. В половину восьмого -- самое пристойное для дружеского визита время -- они с Коко приехали на такси в Орлиное Гнездо и достигли на лифте семнадцатого этажа. Коко ничего не имел против поднимающихся лифтов -- другое дело те, что пытаются ускользнуть из-под его ног! Клатра встретила гостей в пышном облаке бледно-зеленого шифона и страусовых перьев. -- Я не знала, что ты придешь с другом, -- хрипло рассмеялась она. -- Этим вечером Коко пришлось нелегко, и он не хотел оставаться один. И Квиллерен рассказал о жестоком эксперименте Расса с электронной музыкой. -- Опасайтесь молодых блондинов в белом! -- изрекла Клатра. -- Им есть что скрывать. Она провела журналиста в уютную комнату -- пестрые обои, пестрые шторы, пестрые мебельные чехлы -- все в темно-бежевых, коричневых и золотых тонах. В задрапированном тканью помещении было ужасающе тихо, как в гробу. Чуть слышно играла музыка -- что-то страстное, скрипичное. Повсюду аромат духов Клатры. Квиллерен посмотрел на запятые, составляющие основу оформления комнаты, и попытался их сосчитать. Десять тысяч? Сто тысяч? Полмиллиона? -- Не выпьешь ли чего-нибудь? -- В зеленых глазах появился заговорщицкий блеск. -- Только содовую. Спиртного я не пью. -- Милый, для любимого журналиста я могу сделать что-нибудь получше, - - отвечала она. Напиток оказался розовым, искрящимся и сильно пахнущим. Квиллерен понюхал его и нахмурился. -- Домашний сироп из черемухи, -- объяснила она. -- Мужчинам нравится, потому что он горьковат. Он осторожно отхлебнул. Неплохо. Даже приятно. -- Ты сама его сделала? -- Господи, нет! Одна из моих чудаковатых клиенток. Она изучает лекарственные травы. В составе напитка можжевельник, любисток, медвежье ухо и еще я не знаю что. От медвежьего уха растут волосы на груди, дорогуша, -- добавила она, подмигивая. Квиллерен сидел в жестком кресле, Коко свернулся у него на коленях. -- Ты выбрал единственное неудобное сидение во всей комнате! -- возмутилась Клатра. Сама она соблазнительно устроилась на пестром диванчике, окружив себя пестрыми подушками и тщательно замаскировав гипс на ноге складками шифонового одеяния. Ее плечи тонули под пышными страусовыми перьями, спускавшимися по груди до самых бедер. Клатра похлопала по подушкам: -- Садись-ка сюда, устраивайся поудобнее. -- С больным коленом мне будет лучше в кресле, -- ответил Квиллерен, и это было более или менее верно. Клатра ласково его пожурила: -- Ты нас обманывал. На самом деле ты не журналист. Но мы все равно тебя любим. -- Не верь слухам, которые распускает твоя сестренка, -- сказал журналист. -- Я всего лишь репортер из "Бега", который мало получает и много работает, а неожиданными смертями интересуется в частном порядке. У Ив необузданная фантазия. -- Что поделаешь, -- возраст. -- Кстати, ты знала, что Энди писал роман о Хламтауне? -- Когда Энди приходил сюда, -- с наслаждением вспомнила она, -- мы очень мало говорили о литературе. -- Ты хорошо знаешь Холлиса Прантца? Клатра закатила глаза: -- Упаси меня Бог от мужчин в серых джемперах! Квиллерен залпом выпил холодный напиток: в квартире было жарко. Коко походил на меховое одеяло. Но во время разговора кот, наконец, расслабился и к большому облегчению хозяина спрыгнул на пол. Вскоре Коко растворился в бежево-коричневом пестром узоре. Квиллерен вытер лоб. Ему становилось все жарче. Градусов, наверное, под тридцать; от запятых-головастиков рябило в глазах. Он смотрел на бежевый ковер и видел запятые; он поднимал глаза на белый потолок и видел головастиков. Журналист закрыл глаза. -- С тобой все в порядке, милый? -- Все нормально. Просто устали глаза. Тут очень душно. -- Может, приляжешь? Ты выглядишь как-то не в своей тарелке. Иди, приляг на диванчик. Квиллерен уставился на соблазнительную картинку -- мягкое ложе, подушки -- и уловил движение за пышной рыжей шевелюрой. Коко тихо и незаметно поднялся на спинку дивана. -- Снимай пиджак, ложись и устраивайся поудобнее, -- настаивала хозяйка. -- С тетей Клатрой не надо думать о хорошем тоне. Она одобрительно посмотрела на его усы и плечи, и ее ресницы затрепетали. Квиллерен пожалел, что пришел. Он любил более утонченных женщин. И терпеть не мог пестрых узоров. В последнее время его стали беспокоить глаза (наверное, уже нужны очки), и от вездесущих головастиков у него кружилась голова. Или от напитка? Он задумался об ингридиентах. Можжевельник, медвежье ухо, любисток... Что это за любисток?! Тут Клатра чихнула. -- О! Извини! Квиллерен воспользовался этим, чтобы сменить тему. -- Завтра хоронят старину Си Си, -- сказал он, пытаясь казаться оживленным, хотя ему очень хотелось закрыть глаза. -- Он был настоящим мужчиной, -- прищурилась Клатра. -- Таких уже мало осталось, поверь мне! -- Она снова чихнула. -- Извини! Не знаю, что со мной такое. Квиллерен заметил, что Коко зарылся носом в страусиновые перья. -- Айрис очень переживает, -- вздохнул он. Клатра достала из какого-то потайного кармашка шифоновый платочек и дотронулась до глаз, покрасневших и слезящихся. -- У Айрис прибидения больше де будут перекладыбать очки, -- сказала она. -- Си Си вставал да рассбете и так над ней подшучибал. -- Трогательная семейная игра! -- сказал Квиллерен. -- Послушай, а у тебя случайно нет аллергии на котов? На этом визит закончился. Квиллерен с чувством огромного облегчения окунулся в прохладный воздух и наконец-то избавился от запятых в глазах. Клатра крикнула ему вслед: -- Нанеси бне бизит без своего беликолепного друга! Журналист отнес Коко домой и переоделся для следующей встречи. Открыл словарь. "Любисток -- домашнее лекарство". От какой болезни, статья умалчивала. Квиллерен открыл банку креветок и угостил Коко, а потом некоторое время размышлял о голосе Клатры. Такой когда-то называли испитым. В назначенный час он нашел Бена сидящим напротив дома в сером микроавтобусе, -- удивительно ржавом, с проволочной вешалкой для пальто вместо антенны и боковой фарой, болтавшейся на одном болте и грустно глядевшей в кювет. Водитель облачился в клетчатую куртку, шлем первых авиаторов и длинный полосатый шарф. Мотор несколько раз кашлянул, машина затряслась и выкатилась на дорогу, засасывая куски мокрого снега в дыру под приборной доской. К счастью, до театра "Гаррик" ехать было недалеко. Он гордо высился среди других заброшенных зданий, похожий на сохранившуюся часть Венеции XV столетия. -- Увы, бедный "Гаррик"! Мы хорошо его знали, -- мрачно произнес Бен. -- Когда-то здесь играли актеры со славными и знаменитыми именами. Потом пошли водевили. Потом немое кино. Потом звуковое. Потом по две картины за сеанс. Потом итальянские ленты. Потом фильмы ужасов. Потом ничего. А теперь -- только Бенджамин Николас играет перед зрительным залом, полным привидений, и ему аплодируют голуби. Квиллерен тащил лом. У обоих были фонарики. Под руководством актера журналист отодрал доски, которыми были забиты двери служебного входа. Гвозди поддавались легко, словно не в первый раз, и двое мужчин вошли в темное, тихое, пустое здание. Бен провел Квиллерена по узкому коридору -- мимо комнатки швейцара, мимо скелета железной лестницы, -- на сцену. От зала осталась только пустая оболочка, увешанная мертвыми проводами, покрытая пылью и полуразрушенная в местах, где со стен и двух ярусов лож ободрали украшения. Квиллерен направил свет фонарика вверх. От величия "Гаррика" остались только фрески на потолке -- летящие фигуры Ромео и Джульетты, Антония и Клеопатры. Воровать отсюда больше нечего, почему же Бен привел его сюда? Вскоре Квиллерен понял. Старый актер вышел на середину сцены, и жуткое представление началось: -- Друзья, сограждане... -- страстно декламировал Бен. -- Друзья, сограждане... -- донесся далекий вибрирующий голос. -- Внемлите мне![9] -- рявкнул Бен. [9 В. Шекспир. "Юлий Цезарь", пер. М. Зенкевича, акт III, сцена 2.] -- Сограждане... Друзья... Внемлите... Сограждане... Мне... Внемлите... -- эхом вторили призраки былых времен. -- Увы! -- произнес Бен после монолога, после того, как Квиллерен похлопал ему, не снимая перчаток, и пару раз крикнул "браво". -- Увы, мы родились слишком поздно... Но давайте же работать! Чего наша душа желает? Резного дерева? Мраморной крошки? Выбор невелик: разбойники разорили это место. Но вот! -- он пихнул ногой каминную решетку. -- Пожалуйста, бронзовая безделица! Журналист ловко вытащил из кучи мусора почерневшее хитросплетение металла. Поднялась пыль. Охотники за сокровищами закашлялись. Над головой захлопали крылья, и Квиллерен подумал о летучих мышах. -- Давайте выбираться отсюда, -- сказал он. -- О, нет, останьтесь! Сделаем еще одну попытку! -- Бен осветил фонариком ложи. Все они были начисто обчищены, кроме первой слева -- ее все еще украшал каменный крест, поддерживаемый херувимами при трубах и цветочных гирляндах. -- Этот архитектурный изыск принесет неплохой доход! -- Сколько? -- Сто долларов от любого антиквара. Двести от знающего покупателя. Триста -- от какого-нибудь дурака. -- Как мы это снимем? -- Другим удавалось. Будем же отважны! Бен повел журналиста в бельэтаж, а оттуда -- в ложу. -- Держите оба фонаря, а я посмотрю, что удастся сделать ломом, -- сказал Квиллерен, перегнулся через перила и стал отдирать барельеф. Пол предательски затрещал. -- Макдуф, мужайся![10] -- вскричал Бен. [10 В. Шекспир. "Макбет", пер. Б. Пастернака, акт IV, сцена III.] -- Посветите через перила, -- попросил Квиллерен. -- В темноте неудобно работать. И замер, подняв лом: в пыли на полу обнаружилось нечто интересное. Квиллерен обернулся, чтобы взглянуть на Бена, и был ослеплен светом двух фонариков. Усы журналиста задрожали, и он отступил назад. Затрещало дерево, раздался грохот, и снизу поднялся столб пыли. Два луча света, как сумасшедшие, танцевали на стенах и потолке. -- Черт возьми! -- выдохнул Квиллерен. -- Перила обвалились! Они исчезли, а прогнувшийся пол ложи тонул в темноте. -- С нами были святые! -- проговорил Бен, охрипнув от потрясения или от пыли. -- Давайте фонарик, будем выбираться отсюда, -- сказал журналист. Они поехали обратно, забросив каминную решетку на заднее сиденье. Квиллерен молчал, вспоминая, как едва избежал падения, и думая о том, что увидел в пыли. -- Сегодня наше представление было не вполне удачным, -- извинился Бен. На кончике его носа блестела снежинка. -- Мы промерзли до костей. Но пойдемте в бар, и вы будете свидетелем спектакля, от которого сердце ваше согреется. Выпейте с нами бренди. "Львиный хвост" в двадцатых годах был здешним банком -- римский храм в миниатюре, оскверненный теперь светящейся вывеской и армией стаканов в окнах-арках. У стойки и за столами собрались завсегдатаи -- мужчины в рабочей одежде и разношерстная публика Хламтауна. Когда Бен вошел, его встретили приветственные крики, топот ног и хлопанье по столам. Он изящно поклонился и поднял руку, требуя тишины. -- Сегодня, -- объявил он, -- краткая сцена из "Короля Ричарда III", а потом ставлю всем присутствующим! С удивительным достоинством он пробрался сквозь толпу, -- в шарфе, свисающем до пят, -- и исчез. Секунду спустя Николас появился на маленьком балкончике. -- Итак, преобразило солнце Йорка в благое лето зиму наших смут... -- начал он. Голос его звенел, пусть не полностью захватывая внимание слушателей, но заставляя их несколько притихнуть. -- ...Нет, развлекая дам, он бойко пляшет... -- доносилось с балкона. Внизу раздался безудержный хохот. Бен закончил, прожигая публику взглядом: -- ...То надлежит мне сделаться злодеем, прокляв забавы наших праздных дней![11] [11 В. Шекспир. "Король Ричард III", пер. М. Донского, акт I, сцена 1.] Раздались оглушительные аплодисменты, актер скромно поклонился, и бармен занялся наполнением стаканов. Спустившись с балкона, Бен бросил на стойку горсть сложенных купюр -- сложенных вдоль. -- Король Ричард или тетка Чарлея, какая разница? -- обратился с мрачным выражением лица он к Квиллерену. -- Дни истинных артистов ушли навсегда. Клоун в широких штанах -- "артист". И тореадор, и канатоходец, и патлатый гитарист. Скоро актерами станут каменщики и бейсболисты! Сэр, век вывихнул сустав... Изнемогающие от жажды зрители вскоре вызвали Бена на бис. -- Простите нас, -- сказал Бен Квиллерену, -- мы должны подчиниться. И снова двинулся к балкончику. Журналист незаметно вышел из "Львиного хвоста", размышляя, где Бен достает деньги, чтобы платить за желанные аплодисменты, и знал ли Николас, что ложа в "Гаррике" окажется ловушкой. Квиллерен отправился домой. Коты спали на своей подушке, а усы их в полуулыбке загнулись вверх. Журналист лег на кровать. В голове вертелись вопросы. Что у Бена за работа? Такой ли он сумасшедший, каким кажется? Связано ли его неожиданное богатство с домом Элсворта? Бен был там, Квиллерен теперь знал это. В театральной пыли он увидел свидетельство тому -- те самые перьевидные узоры, узоры, оставленные кисточками шарфа. А то, как встретили Бена в "Львином хвосте", показывало, что зрители привыкли к его щедрости. Журналист вспомнил, как Кобб однажды сказал: -- Бен не подбирался к Бродвею ближе, чем на пушечный выстрел! -- И тут же, пару минут спустя, стал сам себе противоречить: -- У Бена есть кое-что в загашнике. Он когда-то неплохо зарабатывал. И тогда Айрис испуганно взглянула на мужа. Может быть, у Бена была тайная работа, которая и давала ему деньги на то, чтобы купить внимание и аплодисменты публики? Знал ли об этом Кобб? Возможные ответы были всего лишь догадками, невероятными и недоказуемыми, а вопросы только не давали заснуть. Квиллерен заставил себя думать о более приятном: о рождественской вечеринке в пресс-клубе. Он представил журналистов, ведущих светскую хронику, -- и Джека Джонти -- смотрящих, открыв рты, как он входит с Мэри. Писаки героически пытаются выглядеть спокойными, но в душе поражены магическим именем "Даксбери". Квиллерен понимал, что должен завершить этот вечер рождественским подарком для девушки, но что он может купить дочери миллионера? В самый момент погружения в сон ответ на последний вопрос, как теплое одеяло, согрел сознание Квиллерена. Это была потрясающая идея -- настолько потрясающая, что журналист сел в кровати. Если "Бег" поможет, это спасет Хламтаун. Квиллерен сделал мысленную заметку, что утром надо будет первым делом позвонить главному редактору, и заснул. Один ус его загнулся в полуулыбке на подушке. Глава 19 Просыпаясь в среду утром, Квиллерен смутно почувствовал под мышкой какой-то комок. Это Юм-Юм спряталась под одеялом -- в самом безопасном месте, какое только смогла найти. Она убежала в укрытие, а мужественный Коко принялся исследовать причину шума, так ее встревожившего. Стоя задними лапами на кресле, он передними оперся о подоконник и наблюдал за ледяными горошинами, стучавшими по оконному стеклу. -- Град! -- простонал Квиллерен. -- Только этого на праздник и не доставало! Коко прекратил свои наблюдения и выгнал Юм-Юм из кровати. Град заковал город в лед, но к одиннадцати природа устыдилась, и показалось солнце. Хламтаун засверкал, как драгоценный камень. Здания превратились в хрустальные дворцы. На водосточных трубах, указателях и светофорах поблескивало ледяное серебро, и даже мусорные баки радовали глаз. Это было единственное доброе дело природы за всю зиму. К полудню на Цвингер стрит начали появляться покупатели. На фонарях парили ангелы, певцы пели праздничные песни, а Бен Николас надел праздничную бороду и штаны Санта Клауса и собрал зрителей перед своим магазином. Там был и Крошка Спунер, обвешанный аппаратурой. Даже "Утренний комментатор" прислал фотографа. Квиллерен бродил в толпе и прислушивался к разговорам, пока не пришла пора вернуться в "Древности" и сыграть роль хозяина. Там он нашел Клатру. -- Он очень старый, -- убеждала та покупательницу. -- На нем сохранилась оригинальная молочная краска. Не упускайте этого случая. Могу дать гарантию, что миссис Кобб за ваши двадцать семь пятьдесят не заработает на нем ни цента. Да в другом месте вам пришлось бы отдать все шестьдесят пять! Покупательница капитулировала, выписала чек и вышла из магазина в приподнятом настроении неся детский стульчак -- креслице с отпиленными ножками и круглой дырой, выпиленной в сиденье. Клатра передала Квиллерену коробку с деньгами и объяснила, что обозначают ярлыки. -- Ты понимаешь тайный код, дорогой? -- спросила она. -- Читаешь цифры задом наперед, получается начальная цена, а потом можешь накинуть или сбавить пару долларов -- смотря какой покупатель. Осторожно с этим креслом: у него плохо держатся ножки. И не забывай, ты имеешь право задушить каждую третью покупательницу, которая начинает рассказывать тебе о своей бабушке. Входило и выходило множество людей, но покупали не так часто, как смотрели и спрашивали. Квиллерен решил вести для миссис Кобб записи: "Продал две голубые стеклянные штуки с витрины, $18.50." "Женщина спрашивала шеффилдские подсвечники." "Мужчина искал бляшки для лошадиной сбруи." "Продал катушечницу, $30." "Поцеловал покупательницу и продал жестяную коробку для ножей, $35..." Эта покупательница кинулась к Квиллерену с радостным возгласом: -- Квилл! Что ты тут делаешь? -- Рози Райкер! Здравствуй! Ты выглядишь великолепно! Вообще-то в одежде для походов за антиквариатом она выглядела старше своих лет и как-то смешно. -- Как живешь, Квилл? Я все говорю Арчу, чтобы он привел тебя на ужин. Можно, я сяду? Брожу тут уже три часа. -- Только не сюда, Рози. Ножка расшаталась. -- Замолчали бы эти певцы хоть на пять минут! Ну как ты, Квилл? И правда, что ты тут делаешь? -- Сторожу магазин, пока миссис Кобб хоронит мужа. -- Тебе это идет. Хорошо, что ты не сбрил романтические усы! Когда- нибудь связываешься с Мириам? -- Не с ней самой, но иногда бывшая теща до меня добирается. Мириам снова в коннектикутском санатории. -- Не позволяй этим стервятникам использовать себя, Квилл. Они и так неплохо живут. -- А ты как, Рози? Что-нибудь хочешь купить? -- Ищу рождественский подарок для Арча. Что твои коты? -- Отлично! Коко все умнеет. Он открывает двери, включает и выключает свет, проходит сквозь стены и учится печатать на машинке. -- Ты шутишь! -- Он трется подбородком о рычажки и отпускает каретку или меняет ширину полей -- не всегда в самый подходящий момент. -- Это он чистит зубы, -- объяснила Рози. -- Наш ветеринар говорит, что так коты снимают зубные камни. Ты должен отвезти Коко к дантисту. Нашему серому толстяку только что делали профилактику... Слушай, у тебя есть жесть? Арчу бы это подошло. Она нашла жестяную коробку для ножей, и Квиллерен -- разрываясь между долгом и дружбой -- виновато сбросил два доллара. Рози сказала: -- Твоя статья об аукционе -- высший класс! -- Следующая будет еще лучше. -- Что ты имеешь в виду? Арч мне ничего не говорил. Он никогда мне ничего не говорит. Квиллерен рассказал о ночи, когда погиб Энди. -- Не могу поверить, -- сказал он, -- что Энди просто оступился и упал. Чтобы так приземлиться на шпиль, нужно быть акробатом. В тот вечер к Гланцу должны были прийти покупатели, чтобы посмотреть одну люстру. Если он как раз тогда снимал ее с потолка, это значит, что они уже одобрили ее. Другими словами, они были там, когда он упал!.. Здесь явно что-то не сходится. Я думаю, они вообще не заходили в магазин. Мне кажется, этот несчастный случай был подстроен, а к приходу покупателей Энди уже погиб. Во время рассказа глаза Рози раскрывались все шире и шире. -- Квилл, по-моему, мы с Арчем... По-моему, мы и были этими покупателями! Когда это случилось? -- В середине октября. Шестнадцатого, если точнее. -- Мы хотели повесить эту люстру перед вечеринкой на День всех святых, но я не хотела покупать ее без Арча. Он пришел домой, поужинал, и мы поехали в Хламтаун. Энди собирался специально для нас открыть магазин. Но когда мы добрались, магазин был закрыт и никого не видно. Я заметила симпатичную люстру в витрине Коббов, и мы купили ее. -- "Древности" были открыты в такое позднее время? -- Нет, но мы увидели, как кто-то поднимается по ступенькам, и попросили его позвать Коббов. Он сходил наверх и позвал миссис Кобб, и мы купили люстру. Только через пару недель одна знакомая рассказала мне про случай с Энди, но я и не думала... -- А кто поднимался к Коббам? -- Тоже антиквар. У него магазин "Немного старины". В сущности, хорошо, что мы купили люстру из крашеного олова у миссис Кобб; я потом поняла, что медная люстра Энди была бы слишком строгой для нашей столовой. -- Ты сказала "медная"? -- Да. Кажется, уильямсбургская. -- Не хрустальная с пятью хрустальными ветками? -- Что ты! Хрусталь слишком роскошен для нашей обстановки. Вот тогда-то Квиллерен и поцеловал Рози Райкер. Позже он добавил к списку еще несколько пунктов: "Продал блюдо для индейки, $75." "Покупатель разбил кубок, я потребовал $4.50. Без всякого снисхождения." "Продал машинку для очистки яблок, ее переделают в лампу, $12." "Продал бронзовую решетку из театра "Гаррик", $45." "Фотограф сел в кресло с расшатанной ножкой. "Ежедневник" оплатит нанесенный ущерб." "ПРОДАЛ ШВЕДСКОЕ БЮРО, $750!" Дама, которая ворвалась в магазин, требуя шведское бюро, не была опытной покупательницей антиквариата. Ее выдавал и напор, и респектабельность в одежде. -- В соседнем магазине мне сказали, что у вас есть шведское бюро, -- задыхаясь проговорила она, -- а мне оно необходимо до Рождества. -- То, которое у нас есть, сейчас используется в хозяйстве, -- ответил Квиллерен, -- и владелец очень не хотел бы расставаться с ним. -- Мне не важно, сколько оно стоит, -- сказала она. -- Мне важно, чтобы это было шведское бюро -- и до Рождества. Я выпишу чек, и мой водитель заберет мебель с утра. В этот вечер Квиллерен был весьма доволен собой. Он лично выручил для миссис Кобб почти тысячу долларов. Он получил от Рози Райкер сведения, подтвердившие его догадки насчет смерти Энди. Он закинул одну идею главному редактору "Бега", и она произвела большое впечатление; если сработает -- а боссу показалось, что это возможно, -- для многих людей разрешатся многие проблемы. После ужина Квиллерен освобождал ящики шведского бюро от своего имущества и услышал на лестнице тяжелые шаги. Журналист открыл дверь и подозвал Санта Клауса. -- Бен, сколько стоит это шведское бюро? -- спросил Квиллерен. -- На нем нет ярлыка, а я продал его за семьсот пятьдесят вместе со стулом. -- О! Отличная сделка! -- сказал Санта Клаус. -- Сэр, ваш талант пропадает зря! Николас отправился было к себе, но потом решительно зашагал обратно. -- Не присоединитесь ли ко мне на рюмочку бренди с ломтиком сыра? -- Что касается сыра, я не против, -- ответил Квиллерен. Он только что кое-как поужинал банкой тушенки. Гостеприимный хозяин убрал с викторианского диванчика медный тазик; на пыльной черной коже остался овальный отпечаток. Журналист сел на освободившееся место и осмотрел комнату: бюст Гайаваты, деревянный пропеллер, пустые рамки от картин, плетеная детская коляска, кожаный мешок с надписью "При пожаре", деревянный умывальник и кукла без парика. Бен принес Квиллерену сыр и крекеры на тарелке, украшенной рекламой запатентованного лекарства от чесотки 1870 года. Потом со стоном опустился в скрипучее кресло, покрытое плесенью. -- Мы ослабели, -- произнес он. -- Раны наши требуют помощи. -- И с выражением брезгливости на лице приложился к потрескавшейся рюмке. Бен отклеил бороду Санта Клауса; теперь красные нос и щеки, а уж тем более искусственные пушистые брови, выглядели куда как странно. Квиллерен заметил: -- Я в Хламтауне уже неделю, но, честно говоря, так и не понял, как вы все зарабатываете на жизнь. -- С грехом пополам, с грехом пополам. -- Откуда вы берете свои товары? Откуда все это? Бен махнул рукой в сторону скульптурной головы ангела с отбитым носом. -- Воззри! Отвратительная маленькая жемчужина с фасада "Гаррика". Подлинный камень с оригинальным птичьим пометом. -- Он указал на выцветший умывальник с кувшином. -- Сокровище из "Мон-Вернона" с застывшей мыльной пеной. Полчаса журналист заваливал хозяина вопросами, но получал цветистые и витиеватые ответы не содержащие совершенно никакой информации. Наконец гость собрался уходить. Взглянув на крошки от крекеров на сиденье черного диванчика, он увидел нечто, его насторожившее, -- жесткий белый волосок. Квиллерен небрежно его подобрал. Придя к себе, журналист внимательно осмотрел волос под лампой. Было совершенно ясно, откуда он -- семи сантиметров длиной, слегка загнутый, чуть заостренный с одного конца. Квиллерен подошел к телефону. -- Мэри, -- сказал он, -- я сделал одно открытие. Хочешь увидеть кое- что интересное? Надевай пальто и беги. Потом повернулся к котам, которые спокойно лежали на позолоченных стульях. -- Признавайтесь, ребята! Что вы об этом знаете? Коко почесал левое ухо задней лапой, а Юм-Юм лизнула свое правое плечо. Глава 20 Квиллерен услышал, как Бен Николас выходит из дома. Вскоре после этого внизу зазвучал звонок. Пришла Мэри Дакворт в меховой парке, накинутой на небесно-голубой комбинезон. Она рассмотрела жесткий белый волосок. -- Знаешь, что это такое? -- спросил Квиллерен. -- Щетина. От какой-то щетки. -- Это ус, -- поправил он. -- От какого-то кота. Я нашел его на диване в комнате Бена. Либо два моих хулигана и впрямь обнаружили способ пробираться в соседнюю комнату, либо дух Матильды совсем разошелся. Мэри еще раз внимательно осмотрела кошачий ус. -- Он пестрый. Белый с серым. -- Значит, принадлежит Юм-Юм. У Коко чисто белые. -- Ты можешь предположить, как они пробрались сквозь стену? Квиллерен повел ее в гардеробную. -- Я проверил ванную. Кафель везде держится прочно. Остается единственная возможность -- щель за этими книжными полками. Коко последовал за ними и страстно потерся подбородком о книги на нижней полке. -- Великолепные переплеты! -- восхитилась Мэри. -- Миссис Кобб могла бы продать их декораторам за несколько долларов каждый. Коко мяукнул, но почему-то глухо, Квиллерен посмотрел вниз и увидел, как кончик хвоста исчезает между книгами -- в том месте, откуда он снял номера "Освободителя". -- Коко, вылезай! -- приказал он. -- Там пыльно. -- Йоу, -- донесся слабый ответ. Мэри сказала: -- Звучит так, словно он на дне колодца. Журналист бросился к полке, обеими руками вытаскивая книги и бросая их на пол. -- Принеси фонарик, Мэри. Он на столе. Он осветил стену, но взгляду открылась только обшивка, похожая на ту, что была вокруг камина в его комнате, -- узкие планки, обрезанные наискось. -- Никаких дыр, -- сказал Квиллерен. -- Давай освободим другие полки... Ай! -- Осторожно! Не повреди колено, Квилл. Давай я. Мэри опустилась на четвереньки и заглянула под книжную полку. -- Квилл, в стене есть отверстие, это точно! -- Какого размера? -- Как будто не хватает одной доски. -- Ты видишь, что там дальше? Возьми фонарик. -- Там другая стена -- в метре от этой. Похоже на тайник... -- Мэри, ты думаешь... -- Квилл, это может быть... Одновременно их осенило. -- Станция "подпольной железной дороги"[12], -- сказал Квиллерен. [12 "Underground Railroad" (амер.) -- система переброски беглых негров из южных штатов в северные в XIX в.] -- Вот именно! -- ответила она. -- Дом построил Уильям Таун Спенсер... -- А многие аболиционисты... -- Строили потайные комнаты... Да! -- Чтобы прятать беглых рабов! Мэри всунула руку под полку. -- Обшивка двигается, -- крикнула мисс Дакворт через плечо. -- Это -- раздвижная дверь... В тайнике -- какая-то веревка. -- Она вытянула метров шесть белого шнура от "сбруи" Коко. -- И зубная щетка! -- Йоу, -- сказал кот, неожиданно появляясь в луче света. Он выбрался из тайника и слегка покачнулся, изящно отряхиваясь. -- Закрой дверцу, -- попросил Квиллерен. -- Можешь? -- Почти, остается только пара сантиметров. Она, похоже, покоробилась. -- Готов поспорить, что Коко открыл дверцу когтями, и показал дорогу Юм-Юм. Она-то и приносила мне все вещи... Что ж, одна загадка разгадана. Как насчет чашечки кофе? -- Нет, спасибо. Я должна идти домой. Упаковываю рождественские подарки. -- Мэри резко остановилась. -- Ты освободил ящики бюро? Ты уезжаешь? -- Нет, уезжает только оно. Я сегодня продал его за семьсот пятьдесят долларов. -- Да что ты! Оно стоит не больше двухсот. Квиллерен показал Мэри свой список. -- Неплохо для новичка, а? -- Что это за женщина, которой нужны были шеффилдские подсвечники? -- спросила Мэри, просматривая реестр. -- Надо было послать ее ко мне... А кто спрашивал бляшки для лошадиной упряжи? Никто их давно не покупает. -- А что это такое? -- Медные кружочки для украшения. Англичане когда-то использовали их как талисманы... А за что покупательница получила поцелуй? Странный способ продавать жестяную коробку для ножей. -- Это жена нашего редактора отдела, -- объяснил Квиллерен. -- Кстати, я купил Арчу Райкеру подарок -- просто в шутку. Ты упакуешь, а? Он протянул Мэри потрепанную жестянку из-под табака. -- Надеюсь, -- сказала мисс Дакворт, прочитав под крышкой ярлык, -- "Три сестрички" не взяли с тебя за это десять долларов. -- Десять долларов? Они просили десять, но отдали за пять. -- Неплохо. В основном берут семь пятьдесят. -- Мне повезло. -- Квиллерен пошел проводить Мэри до выхода из дома. У двери Бена он спросил: -- А "Немного старины" много ли приносит дохода? -- Не особенно, -- отвечала она. -- Бен слишком ленив, чтобы часто выходить за товаром, и у него небольшой оборот. -- Прошлым вечером он привел меня в "Львиный хвост" и бросался деньгами, словно у него печатный станок под кроватью. Мэри пожала плечами. -- Наверно, ему повезло. Раз в год продавец может рассчитывать на неожиданную удачу. Вроде продажи шведского бюро за семьсот пятьдесят долларов. Это одна из вечных истин антикварного дела. -- Кстати, -- сказал Квиллерен, -- вчера мы пошли в "Гаррик", но там остался только крест на одной из лож, и я чуть не сломал шею, пытаясь добыть его. -- Бен должен был тебя предупредить. Эта ложа опасна уже много лет. -- Откуда ты знаешь? -- Ее закрыли еще в сороковых годах. Она называется Ложей привидений. -- Как ты думаешь, Бен знал об этом? -- Все об этом знают, -- сказала Мэри. -- Поэтому крест так и не сняли. Даже Росс не стал рисковать, а ему море по колено. Проводив Мэри взглядом до самого ее дома, Квиллерен не спеша взобрался по лестнице. Наверху его ждали коты в совершенно одинаковых позах: они сидели на задних лапах, вопросительно загнув кончики хвостов. -- Ах вы, негодники! -- сказал Квиллерен. -- Наверное, вам ужасно понравилось проходить сквозь стены, как парочка привидений! Коко потерся подбородком о столбик перил, и крошечные клыки звонко щелкнули по старому красному дереву. -- Хочешь почистить зубы? -- спросил журналист. -- После Рождества отведу тебя к кошачьему дантисту. Коко потерся о столбик затылком -- заискивающий жест. -- Не подлизывайся! Меня не одурачишь! Квиллерен взъерошил гладкую шерсть на спине кота. -- Интересно, какие еще тайные подвиги ты совершил? Был вечер среды, а в четверг утром Квиллерен получил ответ. Перед самым рассветом он повернулся в полусне и обнаружил, что уткнулся носом в кошачий мех. На подушке лежала Юм-Юм. Ее шерстка приятно пахла. Квиллерен мысленно перенесся на сорок лет назад, на солнечный задний двор, где на веревке развевалось белье. Свежепостиранное, оно благоухало солнцем и ветром, совсем как сейчас Юм-Юм. Из кухни донеслось знакомое "йауук!". Так Коко говорил "доброе утро" и одновременно зевал. За "добрым утром" последовал стук -- кот спрыгнул с холодильника на стол, а оттуда на пол. Войдя в комнату, Коко остановился посреди ковра и выставил передние лапы, с наслаждением потягиваясь. Потом очень медленно вытянул заднюю лапу -- только левую. Потом подошел к кровати-лебедю и ясным голосом потребовал завтрак. Журналист не спешил вылезать из теплой постели, а только шутливо протянул коту руку. Коко обошел ее и потерся кофейной мордочкой об угол кровати. Потом направился к книжному шкафу и почесался о ножку. Потом подошел к креслу и провел подбородком по его углам. -- Что ты задумал? -- спросил Квиллерен. Коко неторопливо приблизился к пузатой печи, осмотрел ее, нашел ручку дверцы зольника и прижался к ней мордой. Потерся слева, затем справа, дверца щелкнула и приоткрылась -- всего на волосок, но любопытный кот распахнул ее лапой настежь. В то же мгновение Квиллерен вскочил с кровати и нагнулся над зольником. Тот был полон бумаги -- напечатанные листы, целая стопка толщиной в пять сантиметров, аккуратно переплетенная в серую обложку. Текст был напечатан на машинке с плохим "О" -- буква выпрыгивала над строчкой. Глава 21 В сером утреннем свете двадцать третьего декабря Квиллерен начал читать роман Энди. Героиня оказалась глупой болтушкой, которая собиралась добавить в виски своего мужа-алкоголика тетрахлоруглерод, чтобы избавиться от него и выйти замуж за мужчину с большими сексуальными способностями. Он прочитал уже шесть глав, когда пришли за шведским бюро: шофер в униформе и три грузчика. После этого пора было бриться, одеваться и ехать в центр. Журналист засунул рукопись обратно в зольник. Встреча Квиллерена с главным редактором продлилась больше, чем оба ожидали. Она плавно перешла в длительный обед с некоторыми важными лицами, сервированный в отдельной комнате пресс-клуба. Возвращаясь поздним вечером в Хламтаун, журналист ликовал. Состояние колена улучшилось настолько, что он даже смог взбежать в особняк Коббов через две ступеньки. Войдя в прихожую, Квиллерен замедлили шаг. Магазин "Древности" был открыт. По комнате рассеянно ходила Айрис, проводя тряпкой по подлокотникам бостонского кресла-качалки. -- Я не ждал вас так быстро, -- сказал журналист. -- Я подумала, что мне стоит поскорей открыть магазин, -- ответила миссис Кобб усталым голосом. -- После вечеринки, может быть, еще будет достаточно покупателей, а видит Бог, нам нужны деньги. Со мной приехал Деннис, мой сын. -- Вчера мы кое-что для вас продали, -- сказал Квиллерен. -- Мне очень не хотелось отдавать свое бюро, но одна женщина готова была заплатить за него семьсот пятьдесят долларов. Айрис была скорее благодарна, чем удивлена. -- Кстати, вы не откладывали для Холлиса Прантца старых приемников? -- поинтересовался он. -- Старых приемников? Нет, откуда им у нас взяться? В тот же вечер Квиллерен закончил читать роман. Все оказалось так, как он и ожидал. Среди героев были неверный муж, сладострастная разведенная дама, бедная богатая девушка, которая инкогнито держала шикарный магазин, и -- в последних глава -- бывшая школьная учительница, наивная до глупости. Для полноты картины Энди к тому же ввел мошенника, девочку-подростка, торговца наркотиками, содомита, продажного политика и бывшего полицейского, который, похоже, служил рупором возвышенно-банальный идей автора. "Почему, -- спрашивал себя Квиллерен, -- Энди спрятал эту рукопись в зольнике пузатой печи?" В какой-то момент чтение было прервано стуком в дверь, и подтянутый молодой человек в белой рубашке и галстуке-бабочке представился сыном Айрис. -- Мать говорит, что вам нужен письменный стол, -- промолвил он. -- Мы можем перенести тот, что в ее комнате. -- Аптекарский? Я не хочу лишать ее... -- Она говорит, что он ей не нужен. -- Как она себя чувствует? -- Ужасно! Выпила таблетку и уже легла. Они перенесли стол и подходящий стул -- виндзорский, с мягким плоским сиденьем и изящной спинкой. Квиллерен попросил Денниса помочь поднять на камин герб Макинтошей и, наконец, снял портрет кислолицей старухи, которая вечно портила ему настроение. Потом журналист снова погрузился в чтение. Он встречал худшие книги, но мало. У Энди не было чутья к диалогу и чувства сопереживания героям. Что заинтересовало журналиста, так это продажа наркотиков. Один антиквар в романе сбывал марихуану так же, как шкафы красного дерева и мейсенские блюда. Если к нему в магазин заходил покупатель и спрашивал резной дверной косяк, значит, ему нужен был "косячок". От четырехсот страниц с прыгающими "О" веки Квиллерена отяжелели, глаза разболелись. Он откинул голову и зажмурился. Резные дверные косяки! Такое ему в голову не приходило, но до Хламтауна он не думал и о многом другом: о суссексских свиньях... пиггинах, ноггинах и феркинах... о бляшках для лошадиной сбруи... Бляшки для сбруи! Усы Квиллерена затрепетали, и он пригладил их костяшками пальцев. Никто больше не покупает бляшки для сбруи, говорила Мэри. И тем не менее дважды за свое краткое пребывание в Хламтауне он слышал, как справлялись об этом бесполезном украшении. Сначала спрашивали в магазине "Немного старины", и Бен был склонен вежливо отделаться от покупателя. Вчера то же самое искали в "Древностях". А здания, между прочим, стоят рядом и внешне похожи. Квиллерен расчесал усы, стараясь немного успокоиться, и стал продумывать план действий. Двадцать четвертое декабря будет трудным днем: вечером праздник, днем еще одна встреча с главным редактором, обед с Арчем Райкером в пресс-клубе, а утром -- тактический маневр, который поможет решить очередную загадку Хламтауна. Утром журналиста разбудили вспышки света. На кровати стоял Коко и с видимым удовольствием чистил зубы о выключатель на стене. Квиллерен встал, открыл для котов банку гранулированного мяса, побрился и оделся. Сообразив, что контора курьеров в редакции уже открыта, позвонил и заказал курьера на одиннадцать тридцать, не раньше и не позже. -- Пошлите мне самого худого и замученного из всех, -- велел он диспетчеру. -- Желательно с сильной простудой или насморком. В ожидании Квиллерен перенес свои карандаши и бумагу, скрепки и клей в аптекарский стол. В одном из ящичков он нашел магнитофон Айрис и отнес его хозяйке. -- Мне он больше не нужен, -- вздохнула миссис Кобб, болезненно пытаясь улыбнуться. -- Я даже смотреть на него не могу. Может быть, вам он пригодится для работы. Прибывший юноша оказался неопрятным, истощенным и страдающим коньюктивитом. Большинство курьеров "Бега" соответствовали подобному описанию, но этот и впрямь превосходил всех. -- Ну и берлога! -- сказал курьер, осмотрев комнату журналиста. -- Вы платите хозяевам, или газета -- вам, за то, что тут живете? -- Не умничай, -- ответил Квиллерен, доставая бумажник. -- Просто делай, что я говорю. Вот десять баксов. Иди в соседний дом... -- Елки, ну и коты! А они кусаются? -- Только курьеров "Бега"... Теперь слушай внимательно. Иди в антикварный магазин под названием "Немного старины" и спроси, есть ли бляшки для лошадиной сбруи. -- Чего? -- Продавец сумасшедший, так что не обращай внимания на то, что он скажет или сделает. И не дай ему понять, что знаешь меня -- или что работаешь в "Беге". Просто спроси, есть ли бляшки, и покажи деньги. И принеси мне то, что он тебе даст. -- Бляшки для лошадиной сбруи! Вы, наверно, спятили! -- Только не иди туда сразу. Поброди пару минут за углом, и лишь потом отправляйся в "Немного старины"... И постарайся выглядеть не слишком умным! -- крикнул Квиллерен вслед уходящему курьеру, хотя в предупреждении не было необходимости. В томительном ожидании журналист мерил комнату шагами. Один из котов прыгнул на стол и подставил выгнутую спину, Квиллерен рассеянно погладил ее. Через пятнадцать минут посланец вернулся. -- Десять баксов за эту фитюльку? Вы, наверно, рехнулись! -- Наверное, ты прав, -- вздохнул Квиллерен, рассматривая медный кружок. Это была неудача, но щекочущее ощущение в усах говорило журналисту, что он на правильном пути, и он не позволил себе упасть духом. Днем он встретился в пресс-клубе с Арчем Райкером и подарил ему табачную жестянку, завернутую в страницу "Харперз Уикли" 1864 года. -- Это просто прелесть! -- сказал редактор. -- Но ты не должен был так тратиться, Квилл. Черт побери, я ничего тебе не купил! Но я плачу за обед. После полудня Квиллерен провел целый час с главным редактором, причем остался встречей доволен; потом отпраздновал Рождество розовым лимонадом и печеньем в машбюро, появился на импровизированном фуршете в фотолаборатории, где был единственным трезвым участником, и, наконец, отправился домой. До свидания с Мэри оставалось три часа. Квиллерен перечитал главу о торговце наркотиками. В пять вышел из дома и забрал два своих лучших костюма из хламтаунской химчистки. На одежде был красный ярлычок. -- Вы, наверное, что-то оставили в кармане, -- сказала работница и, порывшись в ящике, нашла конверт с его именем. Квиллерен посмотрел внутрь. -- Спасибо! Огромное спасибо! Выпейте что-нибудь на Рождество, -- и оставил доллар на чай. В конверте была рулетка. Серебряная рулетка Мэри и сложенный лист бумаги. Ощупывая гладкую серебристую коробочку, журналист вернулся к себе и выглянул из окна. Ранние зимние сумерки изо всех сил старались, чтобы хлам на заднем дворе выглядел еще более неопрятным, чем когда-либо. Среди прочего там стояли два микроавтобуса -- серый и коричневый. Во двор можно было попасть через магазин Коббов, но Квиллерен предпочитал не сталкиваться с Айрис, поэтому вышел через парадную дверь, завернул за угол и прошел к цели по аллее. Бросив взгляд на окна соседних домов, он обмерил серый микроавтобус. Так он и предполагал: результаты совпадали с записанными на клочке бумаги. А когда Квиллерен обошел старую машину, то нашел еще одно доказательство: у автомобиля Бена отсутствовало левое переднее крыло. Теперь журналист точно знал, что делать. Купив у Ломбардо пол-литра лучшего бренди, он взбежал по ступенькам магазина "Немного старины". Парадная дверь была открыта, но сам магазин заперт. Он зашел в "Древности". -- Вы случайно не знаете, где Бен? -- спросил он у Айрис. -- Я бы хотел с ним отпраздновать Рождество. -- Наверное, в детской больнице, -- ответила миссис Кобб. -- Он там каждый год изображает Санта Клауса. Наверху журналиста ждали коты. Оба сидели посреди комнаты с напряженным выражением, которое означало: "Мы хотим кое-что сказать". Они смотрели пристально: Юм-Юм прямо перед собой, напрягая чуть-чуть косые глаза, Коко -- на лоб Квиллерена. Речь шла не об ужине, понял журналист. Здесь было что-то поважнее. -- В чем дело? -- спросил он. -- Что вы желаете сказать? Коко повернул голову и посмотрел на маленький блестящий предмет, лежавший на полу рядом со шкафом. -- Что это? -- выдохнул Квиллерен, хотя в ответе не нуждался. Он знал, что это такое. Газетчик поднял кусочек серебристой бумаги и поднес к лампе. С первого взгляда фольга казалась оберткой от жевательной резинки, но он действительно заранее знал, что это не так. Аккуратный прямоугольничек фольги шириной с карандаш и толщиной с лезвие бритвы. Когда Квиллерен начал открывать пакетик, Коко вспрыгнул на стол. Изящными шоколадными лапками кот переступил через карандаши, скрепки, пепельницу, пачку табака, рулетку и аккуратно нажал на зеленую кнопку портативного магнитофона Айрис. -- Хррр... сссс... хррр... сссс... Квиллерен ударил по красной кнопке и выключил храп покойного. И услышал за дверью тяжелые шаги. По лестнице, хватаясь за перила, с трудом поднимался Санта Клаус. -- Заходите, отпразднуем, -- пригласил Квиллерен. -- У меня бутылка отличного бренди. -- Достойный джентльмен, я готов! -- отвечал Бен. Он двинулся в комнату, шаркая огромными черными сапогами, отороченными искусственным мехом. Глаза Бена остекленели, от него разило перегаром: он явно не спешил домой из детской больницы. -- Хо-хо-хо! -- заметил и добродушно поприветствовал Николас котов. Юм-Юм взлетела на книжный шкаф, а Коко не сдвинулся с места и вперил в гостя злобный взгляд. -- С Р-р-рождеством! -- прогрохотал Санта Клаус. Коко взъерошил шерсть, выгнул спину и распушил хвост, прижал уши, оскалился и зашипел. Потом вспрыгнул на стол и стал оттуда наблюдать за происходящим -- с явным неодобрением, судя по ушам и усам. Наблюдательный пост был выбран с умом: хорошо видны мягкое кресло, в котором Квиллерен пьет кофе, качалка, где Бен смакует бренди, и чайный столик с тарелкой копченых устриц. Журналист медленно проговорил: -- Давайте выпьем за нашего старого друга Кобба, где бы он ни был. Бен взмахнул стаканом. -- За вероломного подлеца! -- Вы хотите сказать, что не принадлежали к числу почитателей нашего покойного хозяина? -- Добро есть зло, а зло -- добро, -- отвечал старый актер. -- Хотел бы я знать, что произошло той ночью в доме Элсворта. У Кобба был сердечный приступ или он поскользнулся на ступеньках? Знаете, ведь к его ботинкам мог прилипнуть снег. В ту ночь шел снег, правда? От Бена, погрузившего нос в стакан, ответа не последовало. -- То есть, где-то после полуночи, -- не унимался Квиллерен. -- Вы не помните? Разве не шел снег? Вы выходили из дома в ту ночь? -- О, шел снег, дул ветер... Дул ветер, и шел снег, -- ответил Бен с соответствующими гримасами и жестами. -- На следующий день я пошел в дом Элсворта и увидел под машиной Кобба чистую землю. Значит, когда он обчищал дом, шел снег. Самое интересное, что в то же время там была другая машина. На снегу остались ее контуры, и по ним было видно, что у машины нет левого крыла. Квиллерен замолчал и всмотрелся в лицо Бена. -- Беда, ты на пороге! -- произнес тот с таинственным видом. Журналист тщетно пробовал разные подходы. Старый лицедей оказался лучшим актером, чем он. Квиллерен посматривал на часы: еще нужно было побриться и переодеться перед тем, как зайти за Мэри. Он попытался еще раз. -- Интересно, правда или нет, -- начал он, -- что старый Элсворт спрятал деньги... Его прервал доносившийся со стола шум: -- Хррр... сссс... хррр... -- Коко! Брысь! -- вскричал он, и кот одним прыжком соскочил на пол и взлетел на камин. -- Если верно, что в старом доме спрятано сокровище, -- продолжал Квиллерен, -- и Кобб нашел его... Магнитофон не унимался: -- Хррр... сссс... ф-ф-фршт! -- И, может быть, кто-то видел и прикончил Си Си... Квиллерен лениво развалился в кресле, пристально наблюдая за Беном, и ему показалось, что глаза актера забегали -- не совсем характерное для Николаса выражение. -- Возможно, кто-то столкнул Кобба с лестницы и забрал его находку... -- Хррр... фффршт! -- повторял магнитофон. Потом: -- Гррммпф! Потом шипение пустой ленты. Потом: -- Втирал мне очки, ты, старый дурак... Я знаю, в чем дело... Думаешь, тебе все с рук сойдет... Только через мой труп! Это был голос Кобба. Квиллерен резко выпрямился. Магнитофон продолжал: -- Эти бедолаги, что сюда приходят... Медные бляшки, как же!.. Знаю, откуда у тебя товар... Ты, обчищаешь "Гаррик"? Не смеши!.. Бен уронил стакан и вылез из качалки. -- Нет! -- вскричал Квиллерен, вскакивая и бросаясь к столу. -- Я должен это услышать! Магнитофон не унимался: -- Я тут пашу за три вшивых бакса в час, а ты получаешь десять за пакетик... Журналист посмотрел на магнитофон с восторгом и торжеством. Тот продолжал: -- Но на этом все!.. Ты возьмешь меня в долю, Бен, детка... Квиллерен уголком глаза заметил, как за спиной мелькнуло что-то красное. Оно двинулось к камину, и журналист обернулся как раз вовремя, чтобы заметить, как Бен в красном одеянии Санта Клауса тянется за кочергой. По пути Николас опрокинул чайный столик с устрицами. Не сводя глаз с красного костюма, Квиллерен протянул руку к стулу и схватил его за спинку. Но в руках остались только две дощечки: спинка дохлого стула развалилась. Мгновение мужчины стояли лицом к лицу: Бен опирался о камин и размахивал кочергой, Квиллерен сжимал в руках бесполезные деревяшки. И тут в игру вступил железный герб. Он упал с камина прямо на шею Бена. Кочерга взлетела в воздух, журналист быстро пригнулся, поскользнулся на устрице и с грохотом приземлился на правое колено. Действующие лица застыли в немой сцене: Санта Клаус распростерся на полу, придавленный гербом Макинтошей; Квиллерен стоял на одном колене; Коко склонился над копченой устрицей. Когда полиция увезла Бена и Айрис с Деннисом помогали привести комнату в порядок, зазвонил телефон. Журналист, превозмогая боль, медленно подошел к аппарату. -- Что случилось, Квилл? -- обеспокоенно спросила Мэри. -- Я только что слышала сирену и видела, как Бена увозят в полицейской машине. Что-то не так? -- Все! В том числе и мое колено, -- простонал Квиллерен. -- Ты снова его ушиб? -- Это другое колено. Я не могу двигаться. Не знаю, что нам делать с вечеринкой. -- Можем устроить ее у тебя. Но что же все-таки случилось? -- Я объясню, когда ты придешь. Она появилась в голубом шифоне и с рождественскими подарками. -- Что же, в конце концов, с Беном и с твоим коленом? -- потребовала она ответа. -- Сегодня мы поймали убийцу, -- сказал Квиллерен. -- С помощью твоей рулетки я обнаружил, что Бен был в доме Элсворта во время смерти Кобба. -- Не могу поверить! Он признался, что убил Си Си? Просто подтолкнул его. -- А что насчет клада? -- Никакого клада, Мэри. Бен торговал героином. Он встречался с поставщиком в старом театре и получал товар в пакетиках по триста миллиграммов. -- Как ты это узнал? -- Коты принесли мне одну упаковку из комнаты Бена, а в романе Энди я нашел еще одну подсказку. Наркоманы спрашивали в магазине Бена бляшки для лошадиной сбруи. -- Хитро придумано. -- Но иногда они заходили не в тот магазин, и Кобб понял, в чем