охраняется и в самых новых этюдах на эту важную источниковедческую тему, правильное решение которой, естественно, связано и с задачей создания научно обоснованной хронологии сур и аятов Корана. Нерешенность этой научной проблемы и ее подмена слепым следованием западноевропейской традиции подчас ставила в трудное положение даже признанных исламоведов. Так, Е.А. Беляев (1895-1964) в посмертно изданном труде "Арабы, ислам и Арабский халифат в раннее средневековье" о первоисточниках, и прежде всего о Коране, писал: "Установление точной датировки Корана и выяснение источников, из которых взяты содержащиеся в нем материалы, являются трудной задачей, которую еще предстоит выполнить специалистам. Поскольку же никто эту задачу пока еще не выполнил, приходится рассматривать Коран как литературный памятник и исторический источник периода возникновения ислама"[Беляев Е.А. Арабы, ислам и Арабский халифат в раннее средневековье. М., 1966, с. 86.]. Серьезность этого вопроса была подчеркнута Е.А. Беляевым и в статье-обзоре сборника "L'elaboration de l'Islam" (Париж, 1961), включающего доклады, прочитанные в 1959 году на коллоквиуме в Страсбурге. На этом коллоквиуме в докладе профессора Брюссельского университета А. Абеля "Дамаскинская полемика и ее влияние на происхождение мусульманской теологии" на основе сопоставления источников показана тенденциозная апокрифичность ряда мест в произведениях Иоанна Дамаскина (ок. 675 - до 753) и других наиболее ранних христианских "обличителей" ислама. В связи с этим Е.А. Беляев отмечал, что "теперь уже доказано, что наиболее существенные антиисламские положения в этих сочинениях являются интерполяциями довольно позднего происхождения"[Краткие сообщения Института народов Азии. Вып. 71. М., 1964, с. 129.]. Иоанн Дамаскин выступал с антиисламской полемикой в VIII веке. На приводимые им данные о Коране и исламе как важные ранние исторические свидетельства ссылались и некоторые советские исламоведы. "А теперь выяснено, - писал Е.А. Беляев, - что коранические материалы не только у первого антимусульманского полемиста (то есть у Иоанна Дамаскина. - Л.К.), но и у его ученика (Феодора Абу Курры, епископа керийского. - Л.К.) представляют собой интерполяцию, внесенную в сочинение более поздними церковными писателями. Значит, Иоанн Дамаскин не пользовался в своих полемических выступлениях против ислама главным произведением мусульманской религиозной литературы. Почему же этот образованный сирийский араб, для которого язык Корана был родным языком, не привлек основной памятник той религии, с представителями которой он полемизировал? На это мы можем дать только один ответ: составление или редактирование Корана еще не было закончено во время деятельности этого полемиста. Такой вывод опровергает традиционные мусульманские представления о происхождении османовской редакции Корана"[Краткие сообщения Института народов Азии. Вып. 71, с. 129-130.)]. При всей категоричности такого допущения вопрос о времени завершения и характере зейдовско-османской редакции Корана не разрешается столь просто. Его освещение, как мы уже отмечали, нуждается в немалом числе и других изысканий. Не случайно еще и до и после Страсбургского коллоквиума соображения о длительности процесса составления канонизированного списка Корана, продолжавшегося не менее двух столетий, были высказаны и развиты несколькими западными ориенталистами, в их числе называвшимся нами исследователем и переводчиком Корана на французский язык Режи Блашэром[Blachere R. Histoire de la litterature arabe des origines a la fin du XY e siecle de J.C. P., 1957, t. 11; Wansbroughs J. Quranic Studies. Sources and Methods of Scriptural Interpretation. L., 1977; Burton J. The Collection of the Qur'an. Cambrige - L.-N.Y., 1977.]. Ничего существенно нового в этот вопрос с тех пор не внесено. Можно согласиться с автором новейшей истории арабской литературы, что "в настоящее время подавляющее большинство исследователей разделяют "компромиссную" точку зрения, согласно которой, как пишет Р. Блашэр, "кораническая Вульгата сложилась в результате деятельности, начатой еще при жизни Мухаммада и продолженной после его смерти правителями, а затем богословами и истолкователями на протяжении почти двух последующих столетий"[Фильштинский И.М. История арабской литературы. V - начало Х века. М., 1985, с. 124.]. Однако конкретизация этого процесса в цитируемой книге едва ли не полностью затенена воспроизведением все той же схемы определяющего воздействия на Коран Библии, Талмуда и т. п. иудейско-христианских источников. Мухаммед, как оказывается, не только "заимствует идеи у библейских пророков", но воспринимает и такое обрядовое установление, как "пост у иудеев"[Фильштинский И.М. История арабской литературы. V - начало Х века, с. 142-145.]. Между тем древнеарабские корни этого установления достаточно изучены. Некоторое приближение к теме развития исторического сознания арабов VI-VIII веков содержится в работе другого советского арабиста. Однако и у него доводы порой носят умозрительный характер. То, что "история становится не только информатором о прошлом, но и "учителем жизни", подкреплено следующим рассуждением: "Таким прошлым стали деяния пророка и его ближайших сподвижников. Они обладали абсолютной ценностью для всех, ибо в них выявилась божественная воля. Поэтому действия, слова, поступки Мухаммеда и его сподвижников были важны сами по себе во всех мельчайших деталях. Здесь человеческий поступок приобрел самостоятельную ценность. Человеческое действие было возведено в ранг "деяния". В этом качестве - как проявление воли и замысла бога - оно, естественно, стало объектом интереса и предметом описания безотносительно к делам, жизни, судьбе конкретного человека и общества в целом. Сама жизнь человека обрела иной, чем прежде, смысл, оказавшись вовлеченной в реализацию божественного замысла. Формирование исторического сознания отныне оказалось в прямой зависимости от развития религиозной философии ислама, от мусульманской гносеологии. Заслугой Мухаммеда явилось то, что он открыл почти не постижимую сознанием бедуина временную глубину прошлого. Вместо генеалогической памяти, уходившей на сотни лет назад, он привел в действие механизмы сознания, оперирующие представлениями о событиях тысячелетней давности и протяженностью в тысячелетия: "Мы послали уже Нуха к его народу, и он был среди них тысячу лет без пятидесяти годов", - говорится, например, в суре XXIX, стихе 13"[Грязневич П.А. Развитие исторического сознания арабов (VI-VIII вв.). - Очерки истории арабской культуры. V-XV вв. (Культура народов Востока. Материалы и исследования). М., 1982, с. 144-145.]. Все это своего рода заявки на темы, подлежащие исследованию. И к тому же заявки, игнорирующие неоднородность общественных отношений в раннем Халифате даже в той мере, как они предстают из анализа произведений того времени (см. выше данные "Китаб аль-агани" Абу-ль-Фараджа аль-Исфагани и др.). Во всяком случае, рисовать Халифат как общество, где "сама жизнь человека обрела иной, чем прежде, смысл, оказавшись вовлеченной в реализацию божественного замысла", можно, лишь пренебрегая исторической правдой. И приводить цитату из Корана со словами Аллаха о Нухе как доказательство происшедшего сдвига в историческом самосознании арабов также весьма спорно. Особенно если вспомнить те слова, которыми кончается этот аят: "И постиг их потоп, а были они неправедными". Ибо здесь речь о потопе, наводнении, бывшем давно, хотя, быть может, и на памяти поколений. И не более! А то, что автор относит слова Аллаха в Коране к пророку Мухаммеду, лишний раз напоминает, как непросто и в этом случае преодолевается развитая в Европе традиция. Обращение к современным работам, таким образом, подтверждает, сколь запутана история Корана. Отсюда же ясно, сколь относительна ценность появлявшихся до сих пор таблиц хронологического расположения сур и аятов Корана. Еще около 60 лет назад, подготавливая книгу "Содержание Корана", автор этих строк пришел к выводу, что ни одну из почти десятка попыток построения такой хронологии нельзя считать удавшейся[См.: Климович Л.И. Содержание Корана. М., 1929, с. 8-9.]. Во введении к вскоре вышедшему второму изданию названной книги данный вывод был даже усилен: "Существующие системы хронологического расположения глав и стихов Корана не могут удовлетворить требований современного исламоведения"[Там же. 2-е изд., перераб. М., 1930, с. 20.]. Таким этот вопрос в основном остается и до настоящего времени, что подтверждают, как мы видели выше, замечания академика Крачковского к его переводу Корана. В настоящей книге, следуя за тем позитивным, что внесла в понимание идеи постепенности сложения Корана научная критика, мы вместе с тем учитываем мусульманскую традицию, которая подходит к "слову Аллаха" как некоему внутреннему единству. Поскольку вопреки содержащемуся в Коране утверждению, будто в нем нет противоречий (4:84), их в нем немало, в том числе по вопросам не только религиозного, но и законодательного характера, то для устранения этой "неувязки" еще в средние века была создана богословская теория "насх" ("отмены"). Она делит все аяты Корана на "отменяющиеся" ("насых") и "отмененные" ("мансух") и насчитывает в нем 225 противоречий. Согласно этой теории, 40 сур Корана (то есть более трети всех глав) содержат отмененные аяты. Объяснение противоречий в такой несотворенной истине, как Коран, богословы ищут в его же аятах, в одном из которых сказано: "Когда мы отменяем какое-либо знамение (аят. - Л.К.), или повелеваем забыть его: тогда даем другое, лучшее того, или равное ему" (2:100). Характеризуя те или иные взгляды, содержащиеся в Коране, его мировоззрение, мы принимаем во внимание и эту теорию. Итак, Коран - произведение большое и сложное не только по содержанию, но и по происхождению и истории его истолкования. И хотя со времени, к которому относятся старейшие части Корана, прошло почти 14 столетий, его взгляды, мировоззрение являются не безразличными для многих людей нашей эпохи, к ним обращаются представители разных стран и народов, далеко не во всем придерживающиеся одинаковых суждений и принципов. Глава III. МИРОВОЗЗРЕНИЕ КОРАНА Аллах - бог Корана Уже начало первого из пяти "столпов" (аркан) веры в исламе - догмат о единстве (ат-таухид) бога, Аллаха - в известной мере выражено в 1-й суре "аль-Фатихе" - "Открывающей" Коран, относимой к мекканским. В семи аятах этой суры читаем: "Во имя Аллаха милостивого, милосердного! Хвала - Аллаху, господу миров милостивому, милосердному, царю (или властелину, владыке. - Л.К.) в день суда! Тебе мы поклоняемся и просим помочь! Веди нас по дороге прямой, по дороге тех, кого ты облагодетельствовал,- не тех, которые находятся под гневом, и не заблудших" (К., 1:1-7). Сказанное довольно логично продолжено в начале 2-й суры, считающейся мединской. Она начата с трех букв - "алм", начертанных по правилам арабского письма, но какого-либо смыслового содержания не заключающих. Попытки объяснить эти буквы как иносказания, имеющие некий таинственный мистический смысл, доступный лишь пророку, ангелам и некоторым из мусульманских святых, не увенчались успехом. На наш взгляд, правы те исследователи, кто видит в них сохранившиеся пометки первых составителей или редакторов Корана, делавшиеся в технических целях. Такие сочетания букв предваряют 29 из 114 сур Корана, в 42-й суре они разделены на два соединения - "хм аск" (или по названию букв: "Ха мим. Айн син каф"). Вслед за "алм" во 2-й суре читаем: "Эта книга - нет сомнения в том - руководство для богобоязненных, тех, которые веруют в тайное и выстаивают молитву и из того, чем мы (Аллах. - Л.К.) их наделили, расходуют, и тех, которые веруют в то, что ниспослано тебе (посланнику Аллаха, которому сообщен или сообщается Коран. - Л.К.) и что ниспослано до тебя (другим посланникам и пророкам Аллаха. - Л.К.), и в последней (то есть в существовании загробной. - Л.К.) жизни они убеждены. Они на прямом пути от их господа, и они - достигшие успеха" (К., 2:1-4). Таково преддверье, как бы порог Корана, если начать постигать его, не считаясь с составленными в позднейшее время "хронологиями". Как видим, в нем названы еще далеко не все черты и свойства Аллаха. Особо оговорена вера в загробную жизнь, что, по-видимому, вызвано тем, что это представление в исламе было одним из новых, мало разработанных в прежних верованиях арабов и, таким образом, могло вызывать с их стороны существенные возражения. Во всей полноте свойства Аллаха раскрываются в Коране постепенно, почти безотносительно к тому, в каком бы порядке ни читать его "слово". "Господь наш - Аллах", - читаем в 41-м аяте 22-й суры и 12-м аяте 46-й суры Корана. "Разве ты знаешь ему соименного?" (К., 19:66). "Бог! - нет божества, кроме него, у него - прекрасные имена" (К., 20:7). "Он - Аллах, творец, создатель, образователь. У него самые прекрасные имена. Хвалит его то, что в небесах и на земле. Он - великий, мудрый!" (К., 59:24). "У Аллаха прекрасные имена; зовите его по ним и оставьте тех, которые раскольничают о его именах. Будет им воздано за то, что они делают!" (К., 7:179). Эпитетов или, иначе, "прекрасных имен божьих" мусульманские богословы насчитывают большое число, некоторые - более тысячи, но большинство - 99, утверждая, что сотое имя - неизвестное, искомое, которое-де знали лишь немногие из избранников Аллаха, например пророки Сулейман и Иса ибн Марйам, силой сотого имени они якобы смогли совершить немало чудес. С перечнями и пояснениями этих 99 "прекрасных имен" в некоторых странах Ближнего Востока выходит немало книжек и даже художественно оформленных многокрасочных почтовых открыток. Богословами разработано особое "учение об именах божьих". В Коране об этих именах читаем: "Скажи: "Призывайте Аллаха или призывайте милосердного; как бы вы ни звали, у него самые лучшие имена" (К., 17:110); "Он-первый и последний, явный и тайный, и он о всякой вещи знающ" (К., 57:3); "Он-Аллах... знающий скрытое и созерцаемое... царь, святой, мирный, верный, охранитель, великий, могучий, превознесенный... творец, создатель, образователь. У него самые прекрасные имена" (К., 59:22-24). Он, Аллах, которому нет соименного - "живой" (40:67), "бессмертный" (25:60), "присносущий" (20:110, 3:1), "его не объемлет ни дремота, ни сон" (2:256). Он вечен: "Всякая вещь гибнет, кроме его лика" (К., 28:88), его существа. На земле никто не вечен, "всякий, кто на ней, исчезнет, и остается лик твоего господа со славой и достоинством" (К., 55:26-27). Он, бог, - причина жизни и смерти: "он оживляет и умерщвляет" (57:2, 2:260, 3:150), "он живит и мертвит" (7:158; 9:117 и др.). "Он изводит живое из мертвого, и мертвое изводит из живого. Он оживляет землю, после ее омертвения..." (30:18). "Поистине, Аллах - дающий жизнь зерну и косточке; изводит живое из мертвого и выводит мертвое из живого! Это вам - Аллах" (К., 6:95). В 6-й суре с 95-го по 103-й аят излагается целая программа могущества Аллаха, которая, прежде всего, исходит из представления, будто весь окружающий мир своим существованием обязан его воле, и не труд человека - земледельца, садовника, скотовода, а Аллах обусловливает саму возможность выращивания зерна, плодовых деревьев, садов, размножения скота, получения хорошего урожая, всех богатств живой природы. Аллах "выводит утреннюю зарю и ночь делает покоем, а солнце и луну - расчислением" (времени. - Л.К.) (К., 6:96). Аллах - он тот, кто весь мир устроил ради человека, его удобства. Так, "он... устроил для вас звезды, чтобы вы находили по ним путь во мраке суши и моря" (К., 6:97). "Он-тот, который низвел с неба воду, и мы (бог. - Л.К.) произвели благодаря ей рост всякой вещи (каждого растения. - Л.К.), мы вывели из нее зелень, из которой выведем зерна, сидящие в ряд (в колосе. - Л.К.); и из пальмы, из ее завязей, бывают гроздья (фиников, отяжелевшие. - Л.К.), близко спускающиеся (к земле. - Л.К.); выводим и сады из винограда, и маслину, и гранаты, похожие и не похожие (один на другие. - Л.К.). Посмотрите на плоды этого, когда они (наливаются, поспевают. - Л.К.) приносят плоды, и на созревание их! Поистине, в этом - знамения для людей, которые веруют!" (К., 6:99). Читая такие аяты Корана, понимаешь, что они продиктованы или написаны в расчете на читателя, которому знаком растительный мир Аравии и смежных с нею стран. Вообще в Коране выразительно передано чувство природы и то, как внезапная перемена погоды, например, может влиять на настроение человека. Правда, эти картины, как правило, не развернуты, а нарисованы будто отдельными мазками, для неосведомленного читателя требующими пояснения. Картины эти обычно вызваны, если можно так выразиться, прикладными миссионерскими целями, стремлением воздействовать на тех, кто еще не поддался проповеди всемогущества Аллаха, доводам нового вероучения. А таких в то время было, по-видимому, немало, и вели они себя по-разному. Так, одни из них, "когда говорят им: "Уверуйте, как уверовали люди!" - они отвечают: "Разве мы станем веровать, как уверовали глупцы?" Разве нет? Поистине, они - глупцы, но они не знают! И когда они встречают тех, которые уверовали, они говорят: "Мы уверовали!" А когда остаются со своими шайтанами (обольстителями, проповедниками их старых культов. - Л.К.), то говорят: "Мы ведь - с вами, мы ведь только издеваемся". Аллах поиздевается над ними и усилит их заблуждение, в котором они скитаются слепо! Это - те, которые купили заблуждение за правый путь. Не прибыльна была их торговля, и не были они на верном пути!" (К., 2:12-15). И вот в 16-м и 18-м аятах 2-й суры, продолжая эти увещевания и угрозы, Коран нашел уместным воздействовать на своего читателя или слушателя еще и образами, взятыми из наблюдения за людьми в необычных ситуациях. Прежде всего, за чувством растерянности, появляющимся у путника, который развел костер, осветивший окрестность, а внезапный ветер затушил его, оставив человека в мгновенно охватившем его мраке. А вслед за этим, промолвив: "Глухие, немые, слепые, - и они не возвращаются", Коран добавляет еще образ странников ночью, в темень попавших, в грозу вымокших, ослепленных ярким блеском молний, а затем будто провалившихся в непроницаемый жуткий мрак и невольно остановившихся, боясь сделать еще хоть шаг. И вновь эта живая картина (или, вернее, канва, по которой ее можно воспроизвести) перебита и приглушена трафаретной для Корана фразой: "О люди! Поклоняйтесь вашему господу, который сотворил вас и тех, кто был до вас, - может быть, вы будете богобоязненны! - который землю сделал для вас ковром, а небо - зданием, и низвел с неба воду, и вывел ею плоды пропитанием для вас. Не придавайте же Аллаху равных..." (К., 2:21-22). Так Коран и здесь подводит читателя к одному из главных доводов единства Аллаха как бога, которому "нет равных". Доказательством на этот раз служит семейно-родовой аргумент: у Аллаха нет семьи: нет отца, братьев, сына, жены, дочери, детей, откуда же быть "равному"? В памятнике, отражающем период краха первобытнообщинных отношений и установления классового общества, этот довод закономерен и логичен. О том, что у Аллаха нет семьи, говорят в Коране не только люди, но и джинны - духи, демоны, созданные Аллахом; согласно мусульманским представлениям, раньше людей из "знойного" или "чистого", бездымного огня (15:27; 55:31). В суре 72 - "Джинны" по этому поводу читаем: "Скажи: "Открыто мне, что слушал сонм джиннов, и сказали они: "Поистине, слышали мы Коран дивный! Он ведет к прямому пути. И уверовали мы в него, и никогда не придадим мы нашему господу никого. И он... не брал себе ни подруги, ни ребенка. Говорил глупец среди нас на Аллаха чрезмерное. Мы думали, что никогда не будут говорить люди и джинны на Аллаха ложь... И мы думали, что никогда не обессилим мы Аллаха на земле, и никогда не обессилим его бегством (уходом от него, от его признания. - Л.К.). И мы, когда услышали про прямой путь, мы уверовали в него; а кто уверует в господа своего, тот не боится обиды и безумства. И среди нас есть предавшие себя Аллаху (иначе говоря, джинны, ставшие мусульманами. - Л.К.), и среди нас есть отступившие; а кто предал себя (принял ислам, покорность Аллаху. - Л.К.), те пошли прямым путем, а отступившие - они дрова для геенны", для джаханнам (К., 72:1-5, 12-15). Итак, и тут для составителей этого текста мир людей и духов, демонов, джиннов был одинаково реален. Более того, и те и другие слушают Коран! "Глупцом" или "сумасбродом" в 4-м аяте 72-й суры, согласно мусульманской традиции, опирающейся на 48-й аят 18-й суры Корана, где об Иблисе сказано, что "был он из джиннов", назван дьявол ислама - Иблис. В других местах Корана Иблис - ангел, ослушавшийся Аллаха и за это низверженный с небес и строящий козни людям. Это мусульманский сатана, шайтан. "Проклял его Аллах. И сказал он: "Я непременно захвачу от твоих рабов долю назначенную, и собью их с пути, и возбужу в них мечты, и прикажу им, и пусть они будут обрезывать уши у скота (будто им завладел другой хозяин. - Л.К.), и прикажу им, и пусть они будут изменять творение Аллаха!" Кто берет сатану заступником помимо Аллаха, тот потерпел явный убыток! Он обещает им и возбуждает в них мечты. Но обещает им сатана только обольщение! У этих убежище - геенна, и не найдут они от нее спасения!" (К., 4:118-120). Коран особо оговаривает, что как придание Аллаху других богов, так и обольщение, почитание сатаны, отступника Иблиса, способного отвращать верующих от Аллаха, - крайнее, непростительное заблуждение. Не случайно Иблис именуется "врагом Аллаха", "отцом горечи", зла. А тот, кто устоял против козней Иблиса, прогнал его, ставится в пример всем мусульманам. Так, среди мусульман широко распространено сказание о пророке Ибрахиме, прогнавшем дьявола в долине Мина близ Мекки. В память об этом эпизоде и сейчас во время хаджжа паломники совершают в этой долине обряд "побиения шайтана". С этим связано и часто употребляемое заклинание: "Прибегаю к Аллаху от шайтана, побиваемого камнями!" Обряд "побиения шайтана", как и вообще хаджж, уходит своими корнями к культам древней Аравии, включавшим обряд бросания камешков в долине Мина для того, чтобы отогнать злых духов, джиннов и им подобных "нечистых" существ от места, где происходило жертвоприношение. Культ Иблиса занимает в исламе значительное место, как и сохраняющееся в нем почитание святых. Это свидетельствует о том, что ислам не составляет исключения среди монотеистических религий, для каждой из которых характерны "уступки политеизму"[Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 490.]. Даже знакомый по Корану догмат ислама "Нет божества, кроме Аллаха" в большинстве направлений и сект ислама связан с почитанием святых. Последователи шиизма, а также близких ему течений, произнося догмат о единстве Аллаха, наряду со словами "и Мухаммед - посланник божий" или вместо них говорят: "И Али приближенный божий". Почти в любом мусульманском "катехизисе" содержится наряду с учением о пророках и их чудесах параграф о святых. В оправдание культа святых богословы обычно ссылаются на 63-й аят 10-й суры Корана, где сказано о "близких, родных Аллаху" или, согласно богословскому толкованию, о "друзьях божиих", которым "не будет ни страха, ни печали". Во всяком случае, утверждать, что ислам характеризуется "строжайшим монотеизмом"[Шаймухамбетова Г.Б. Философия и религия в историко-культурном развитии Востока (к постановке вопроса). - Философия и религия на зарубежном Востоке. XX век. М., 1985, с. 35.], - значит не считаться с реальным положением. Ведь в исламе признается и существование ангелов, в том числе особо приближенных к Аллаху, как Джибриль (Джабраиль), Михаиль, Исрафиль и Азраиль, которым передаются приказания и указания всевышнего, предназначенные для посланников, пророков и других ангелов, возглавляющих их отряды, находящиеся на семи небесах, у райских врат, на "преградах" между раем и адом - и в преисподней. Есть еще ангелы, которые, как сказано в Коране, "носят трон (Аллаха. - Л.К.) и которые вокруг него превозносят хвалу господу их, и веруют в него, и просят прощения тем, которые уверовали" (К., 40:7). А Иблис хотя и падший ангел, однако он таков, что способен противостоять Аллаху, сбивать верующих с "прямого пути", заставлять "признавать правдой его мысль" (К., 34:20). В образе Иблиса и в изображении его борьбы за верующих против Аллаха заметны сильные отзвуки религиозного дуализма, борьбы тьмы со светом, зла против добра, мотивы, существующие и в других верованиях - зороастризме, маздеизме. Есть в демонологии ислама и вера в страшное существо Даджжаль. Он, согласно религиозному учению, прикован цепями к утесу на необитаемом острове посреди океана, где его кормят и охраняют джинны. Перед концом мира Даджжаль установит свое недолгое, но крайне разорительное, жестокое царство на земле. Лишь спустившийся в это время с четвертого неба Иса ибн Марйам сможет один или с помощью махди - другого "благонаправленного" Аллахом существа - покончить с разбойным царством Даджжаля и восстановить на земле чистоту и силу ислама. А шииты наиболее распространенного толка имамитов, или, иначе, исна'ашария - "дюженников", веруют в наследственных имамов - глав своей общины и государей, которых было всего 12. Последний из них - Мохаммед аль-Махди. По их представлению, этот имам еще мальчиком шести-девяти лет таинственно исчез: случилось это, по их подсчетам, в восьмидесятых годах IX века. Имамиты именуют исчезнувшего имама Мохаммедом Мунтазаром, то есть Ожидаемым, и верят, что он вернется и наполнит землю справедливостью. В этой вере, возникшей в средние века, причудливо отразилась народная мечта о лучшем будущем. Согласно шиизму, их Ожидаемый - мессия, он - махди, ка'им, сахиб аз заман, худжжат, то есть он "благонаправленный", "тот, кто поднимается после исчезновения", он "господин времени", аргумент веры. После исчезновения Мохаммеда аль-Махди более 60 лет общину шиитов-имамитов возглавляли его векили - уполномоченные, "регенты", а затем наступил период его "великого сокрытия", продолжающийся и в наши дни. Согласно вере, сокрытый имам жив, без него немыслимо существование не только общины имамитов, но и всего человечества, земли, мира. Как писал ан-Наубахти, теолог IX века, современник Мохаммеда аль-Махди, "если бы земля осталась", без исчезнувшего имама даже лишь "на час, то она погрузилась бы (во мрак) вместе с теми, кто (обитает) на ней"[Ал-Хасан ибн Муса ан-Наубахти. Шиитские секты (Фирак аш-ши'а). М.,1973, с. 190-191.]. "И ни нам, ни одному из верующих не дозволено избирать имама по (своему) суждению и выбору... И имам лучше знает себя и свое время, чем мы"[Там же, с. 191.]. Поэтому же он - "господин времени" - находил и находит, согласно вере имамитов, того или тех, через которых он считает возможным и нужным, оставаясь сокрытым, подобно мечу, "вложенному в ножны", выразить свою волю, передать свое решение. Все это показывает, сколь проницательно основоположники марксизма писали об "уступках политеизму", которые характерны для монотеистических религий. Можно было бы привести множество примеров, показывающих, сколь широки "прерогативы" в исламе и лиц, имеющих своих исторических прототипов, которых верующие оценивают как святых. Остановимся лишь на нескольких. Впрочем, как увидит читатель, "успеху" действий этих лиц в немалой степени способствовала доверчивость почитавших их людей, не знавших действительных причин такого грозного явления природы, как, например, землетрясение. В первом случае речь пойдет об известном шейхе мусульманского мистического (суфийского) ордена накшбанди шейхе Абу Язиде Бистами (ум. ок. 878 г.). В прославляющем его произведении "Свет наук" ("Hyp аль-улум"), приписываемом крупному шейху Х-XI веков Абу-ль-Хасану Харакани, читаем, как однажды этот шейх сказал: "О боже, уведоми землю о любви моей!" Земля затряслась. Некто сказал: "О шейх, земля начала трястись!" - Он ответил: "Да, ее уведомили!"[Hyp аль-улум. - Иран. 1929, т. 3, с. 212 (перевод).]. Второй случай относится к первой половине XIX века, к первому имаму Дагестана и Чечни Гази Мухаммеду, призвавшему горцев к борьбе против царизма под лозунгом газавата (джихада). В "Хронике Мухаммеда Тахира аль-Карахи" рассказано, как после неудачной для Гази Мухаммеда битвы под Хунзахом "некоторые люди из гимримцев в их мечети после полуденной молитвы говорили в присутствии Гази Мухаммеда: "Этот привел в движение великие междоусобицы и сделал мир тесным для народа". Они как бы упрекали Гази Мухаммеда. Тогда Гази Мухаммед, рассерженный и обиженный их словами, закричал: "Аллах, Аллах"[Глосса: "А в другом рассказе - и сказал Гази Мухаммед: "Меня не заботит, как бы не перевернулся мир, так или этак", и он повернул рукой направо и налево, и мечеть задвигалась, как его рука, направо и налево, и испугались те..." и т. д.]. И затряслась мечеть. Те устрашились и сказали: "Давайте же покаемся". Гази Мухаммед быстро встал и сказал: "Я уже покаялся раньше" - и ушел к себе домой. Это было то сильное землетрясение, которое произошло в Дагестане в то время, в ту эпоху"[Хроника Мухаммеда Тахира ал-Карахи. М.-Л., 1941, с. 52.]. Итак, ислам - религия, изобилующая многими противоречивыми и не всегда достаточно изученными представлениями. Не составляет в этом отношении исключения и его главная книга - Коран. Так, в одних его аятах существование Аллаха доказывается тем "знамением", что птицы держатся в воздухе, летают, их, утверждает Коран, "поддерживает только Аллах" (К., 16:81). В других - содержатся представления гораздо более сложные, заставляющие вспомнить религиозно-философские постулаты гностиков или близких им течений, вроде: "Аллах есть свет небес и земли" (24:35). Не случайно именно это положение Корана стало особенно часто разъясняться богословами XX века. С этой сложностью Корана, как и с его противоречиями и разностильностью, нельзя не считаться. Их правильному пониманию помогает обращение к истории ислама. О том же, чем подкупали мусульман, чтобы те, обращаясь к Корану, выучили первый "столп" вероучения, может сказать такой хадис, возводимый к пророку Мухаммеду: "Посланник Аллаха... сказал: "Кто десять раз прочтет до конца: "Скажи: "Он - Аллах - един..." (то есть 1-й аят 112-й суры Корана "аль-Ихлас" - "Очищение". - Л.К.), тому Аллах выстроит дом в раю". Умар б. ал-Хаттаб (Омар, впоследствии второй халиф. - Л.К.) спросил: "А если мы это сделаем многократно?" Посланник Аллаха ответил: "(Тогда) Аллах сделает еще больше и лучше"[Абд ар-Рахман ибн Абд ал-Хакам. Завоевание Египта, ал-Магриба и ал-Андалуса. М., 1985, с. 323. Впрочем, этот хадис из обширного раздела "Асхабы посланника Аллаха... которые приехали в Египет и в передаче хадисов от которых люди сотрудничают, но которых они считают не вполне достойными доверия в отношении хадисов" (там же, с. 281-347).]. Сколь бы ни был достоин или недостоин доверия этот хадис, возведенный к пророку Мухаммеду и Омару ибн аль-Хаттабу, он мог быть рассчитан только на тех, кто слепо верил в возможность весьма облегченного получения райских благ. Таких людей, даже судя по Корану, в то время едва ли было чрезмерно много. К тому же факты убеждают, что вера в рай и ад у большинства арабов еще только выделялась из довольно смутных представлений о посмертных блужданиях души человеческой. Впрочем, мы еще вернемся к этому. Сейчас же продолжим ознакомление с тем, что сказано в Коране об атрибутах (сифат), свойствах Аллаха. Не раз в Коране утверждается, что Аллах знает все, что есть на небе и на земле, все тайное и явное. "Поистине, от Аллаха не скрыто ничто на земле и на небе" (К., 3:4). "Аллах лучше знает несправедливых! У него - ключи тайного; знает их только он. Знает он, что на суше и на море; лист падает только с его ведома, и нет зерна во мраке земли, нет свежего и сухого, чего не было бы в книге ясной (в Коране. - Л.К.). И он - тот, который успокаивает вас ночью и знает, что вы добываете днем... Потом (после того, как завершился "назначенный срок" вашей земной жизни. - Л.К.) - к нему ваше возвращение, потом он (на страшном суде. - Л.К.) сообщит вам, что вы делали. Он - властвующий над своими рабами, и посылает он над вами хранителей ("благородных писцов", записывающих добрые и злые дела и помыслы каждого: "Знают они, что вы делаете". 86:10-12. - Л.К.). А когда приходит к кому-нибудь из вас смерть, наши посланцы (наблюдая и ничего не упустив, завершив миссию невидимых лазутчик-овосведомителей. - Л.К.)... возвращены будут к Аллаху... О да, у него власть, и он - самый быстрый из производящих расчет!" (К., 6:58-62). Таким образом, "всезнание", "всеведение" Аллаха не нейтрально: следя за каждым, он предпринимает и соответствующие меры воздействия-наказания или награды, обещает ничего не оставить без последствий. С помощью организованного им сыска, требующего огромного числа тайных ангелов-осведомителей, получив от них надлежащий отчет, Аллах намерен рассчитаться с каждым. "От него не утаится вес пылинки в небесах и на земле, и меньшее этого, и большее этого..." (К., 34:3). "Он совершенно знал вас и тогда, когда созидал вас из земли, и тогда, когда вы были зародышами в чревах матерей ваших" (53:33). "Мы, - говорит Аллах, - самый верный из счетоводцев" (21:48). Зная жизнь каждого человека, каждой твари, Аллах, по Корану, знает и то, когда наступит "час" - последний, смертный час. "Поистине, у Аллаха ведение о часе: он низводит дождь и знает, что в утробах, но не знает душа, что она приобретет завтра, и не знает душа, в какой земле умрет. Поистине, Аллах - ведущий, знающий!" (К., 31:34). "Аллах знает, что несет всякая самка, насколько сжимаются и насколько увеличиваются утробы. Ведь всякая вещь у него по мере" (К., 13:9). Людей, животных - всех знает Аллах, ничто не скроет их чувств и намерений от него. "Ужели, - когда укрывают они сердца свои, чтобы утаиться от него, - ужели - в то время, когда закутываются они своими одеждами - не знает он того, что скрывают они, как и того, что показывают? Он знает внутренность сердец" (11:5-7). Еще Адаму, первому человеку, сотворенному Аллахом, "он сказал: "Разве я вам не говорил, что знаю скрытое на небесах и на земле и знаю то, что вы обнаруживаете, и то, что скрываете?" (К., 2:31). "Поистине, Аллах знает скрытое на небесах и на земле! Аллах видит то, что вы делаете!" (К., 49:18). Аллах "знает, что входит в землю и что выходит из нее; что нисходит с неба и поднимается на него" (К., 34:2). "Разве ты не видишь, что Аллах знает то, что на небесах и что на земле? Не бывает тайной беседы трех, чтобы он не был четвертым, или пяти, чтобы он не был шестым; и меньше, чем это, и больше, без того, чтобы он не был с ними, где бы ни были они. Потом сообщит он им, что они делали, в день воскресения: ведь Аллах о всякой вещи знающ!" (К., 58:8). По словам Аллаха: "Мы создали человека и знаем, что внушает ему душа его: мы к нему ближе его шейной жилы" (50:15). Объемля всех и все "своим знанием" (65:12), Аллах определяет "решение" судьбы каждого (40:12). Он заранее знает их поступки, за которые в дальнейшем с них же спрашивает и наказывает. Эта божественная "логика" давно вызывала немало недоумений, что нашло отражение во многих произведениях деятелей науки и литературы стран распространения ислама. Еще в первой половине IX века именно эти недоумения получили выражение в упоминавшемся нами рационалистическом течении мутализитов, сторонники которого учили о свободе человеческой воли и отрицали догматы о предопределении и несотворенности Корана. И хотя это течение вскоре было разгромлено, но критика догм и учений ислама не утихала, что отразилось, в частности, в народном творчестве на разных языках, например, на тех, на которых говорили и писали в Аббасидском халифате. Великий поэт и ученый Омар Хайям (ок. 1048 - между 1123-1131) родом из Нишапура (Иран), в одном из приобретших большую популярность четверостиший (рубай), обращаясь к Аллаху, писал: Ты расставляешь западни на всех путях моих, Грозишь убить, коль попадусь я вдруг в одну из них, Ты сам ведь ставишь западни! А тех, кто в них попал, Бунтовщиками ты зовешь и убиваешь их? (Перевод В. Державина) Как математику и астроному, труды которого составили эпоху в точных науках, Омару Хайяму особенно претила непоследовательность всевышнего. Да и кто такие люди, если все их действия и помыслы заранее известны ему, предопределены? Кто мы? Куклы на нитках, а кукольщик наш - небосвод. Он в большом балагане своем представленье ведет. Нас теперь на ковре бытия поиграть он заставит, А потом в свой сундук одного за другим уберет. (Перевод В. Державина) Мутазилиты и те, что следовали за ними и высказывали вольнодумные взгляды, выступали и против антропоморфизма, проявлений которого немало в Коране. Действительно, у каждого, кто обращается к образу всевышнего в Коране, объемлющего "своим знанием все вещи" (6:80), невольно встает вопрос: а чем же он познает, при помощи чего он "всеведущ"? И вот оказывается, что он антропоморфен, у него те же органы чувств, что и у тех, кто трудился над собиранием и составлением Корана. Аллах прежде всего обладает зрением и слухом, он "слышащий, видящий" (22:60; 31:27; 42:8; 58:1), "слушающий, видящий" (К., 40:21), "всеслышащий, всевидящий" (К., 17:1). Что же Аллах видит? "Аллах видит рабов!" (К., 40:47), он "видит своих рабов" (К., 3:19). Аллах не схож с богами родо-племенного общества, считавшимися с родственными отношениями, и в этом помогают ему органы чувств. Коран говорит тем, кто не уверовал в Аллаха: "Не помогут вам ни ваши родственники, ни ваши дети в день воскресения (страшного суда. - Л.К.). Он разделит вас (отделит одних от других. - Л.К.): Аллах видит то, что вы делаете!" (К., 60:3). Видя то, что делают люди, Аллах, по словам Корана, может помочь им или, напротив, помешать, наказать их. Так, к своему пророку Дауду Аллах благоволил: "Мы смягчили ему железо: "Делай спускающиеся вниз (укрывающие бойца брони, кольчуги. - Л.К.) и размеряй панцирь. Делайте благое, я ведь вижу то, что вы делаете!" (К., 34:10). Но, оказывая Дауду покровительство, Аллах подчеркивает, что ценит выражаемую ему благодарность, вспоминая и одобряя за это не только самого Дауда, но и его "род": "Немногие из моих рабов благодарны!" (К., 34:12). И в познании этого обстоятельства Аллаху, по Корану, помогает зрение. Тому свидетель история пророков, суть которой сжато изложена в 5-й суре. В этой суре Аллах говорит: "Мы взяли договор с сынов Исраила и послали к ним пророков. Всякий раз, как приходил к ним посол с тем, что не любили их души, - одних они сочли лжецами, а других избивают. И они думали, что не будет напасти, и были слепы и глухи. Потом обратился к ним Аллах, потом (вновь. - Л.К.) были слепы и глухи многие из них; а Аллах видит то, что они делают!" (К., 5:74-75). Знание, видение Аллахом того, что делается людьми на земле, важно, как оказывается, и для подведения своего рода социального баланса, сохранения, если прибегнуть к современной терминологии, классового мира. Ибо, согласно Корану, "если бы уширил Аллах удел своим рабам, они возмутились бы на земле, но он низводит (свои блага не щедро. - Л.К.) по мере, как пожелает: ведь он о своих рабах сведущий, видящий!" (К., 42:26). О зрении и слухе Аллаха Коран напоминает и в чисто конфессиональных целях, с точки зрения ревностного соблюдения молитв - салата, намаза. Так, читаем: "И полагайся на славного, милосердного, который видит тебя, когда ты встаешь (на молитву. - Л.К.), и как обращаешься среди поклоняющихся. Ведь он -слышащий, знающий!" (К., 26:217-220). В 12-й суре Корана, где изложен арабский вариант известного сказания об Йусуфе, Аллах, услышав обращенные к нему слова юноши, что "темница мне милее того, к чему меня призывают", дал ему силы противостоять соблазну прелюбодеяния. Он "отвратил от него их козни (попытки влюбившейся в Йусуфа жены его египетского хозяина, которому он был продан братьями, совратить его. - Л.К.). Поистине, он - слышащий, знающий!" (К., 12:33-34). Кстати, кораническая версия этого рассказа легла в основу сюжета многих художественных произведений о Йусуфе, созданных в последующие века классиками Востока (одно из них - поэма "Юсуф и Зулейха" до недавнего времени приписывалась гению персидской и мировой поэзии Фирдоуси (ок. 934-1030), другая одноименная поэма, написанная в 1409 году в городе Балхе на староузбекском языке, принадлежит поэту Дурбеку. Антропоморфные свойства Аллаха в Коране предстают и как доводы против козней шайтана, сатаны. Так, читаем: "А если постигает тебя от сатаны какое-нибудь наваждение, то ищи убежища у Аллаха: ведь он - слышащий, ведающий!" (К., 7:199). Слух бога - гарантия правильности его суда: "Аллах решает во истине, а те, которых они (многобожники. - Л.К.) призывают вместо него, не решают ничего. Поистине, Аллах - слушающий, видящий!" (К., 40:21). Исключительное место среди свойств Аллаха отведено его слову, "речи господней". "Он - зиждитель небес и земли, и когда определит быть чему, только скажет тому: "Будь!" - и оно получает бытие" (2:111). Такова и история Земли и всей Вселенной: "Он тот, кто сотворил небеса и землю, истинно, в то время, когда он сказал: "Будь!" и они получили бытие" (6:72). Еще анализировавшая терминологию Корана К.С. Кашталева отметила, что "религиозные свидетели понимаются Кораном прежде всего как очевидцы откровения, или данного непосредственно богом (пророку), или через пророка (верующим). Их слова рассматриваются как показания очевидцев и, следовательно, имеют всю силу свидетельского показания"[Кашталева К. О термине "шахида" в Коране. - Доклады Академии наук СССР, серия В. Л., 1927, с. 120.]. И в числе отличий некоторых из них - то, что с ними говорил Аллах. Об этом в Коране читаем: "Вот - посланники! Одним мы дали преимущество перед другими. Из них были такие, с которыми говорил Аллах и вознес некоторых из них степенями" (К., 2:254). Так, Аллах говорил с Мусой, своим посланником. "И обещали мы (Аллах. - Л.К.) Мусе тридцать ночей и завершили их десятью. И свершился срок господа твоего в сорок ночей... И когда пришел Муса к назначенному нами сроку и беседовал с ним господь, он сказал: "Господи! Дай мне посмотреть на тебя". Он сказал: "Ты меня не увидишь, но посмотри на гору; если она удержится на своем месте, то ты меня увидишь". А когда открылся его господь горе, он обратил ее в прах, и пал Муса пораженным" (К., 7:138- 139). Столь грозен был лик бога, о котором пишут как о нежнейшем и всемилостивейшем. В Коране же об этой беседе еще сказано, что "Аллах говорил с Мусой разговором" (К., 4:162), то есть, очевидно, так, как говорят между собой люди! Разговор Аллаха со своим посланником происходил без свидетелей и рисуется в Коране как исключение. Были, однако, и недовольные этим. О них сказано: "Говорят те, которые не знают: "Если бы заговорил с нами Аллах или пришло бы к нам знамение!" Так говорили и те, которые были до них..." (К., 2:112). И Коран разъясняет: "С человеком Аллах говорит не иначе, как только чрез откровение, или из-за завесы; или посылает посланника и, по своему изволению, открывает ему, что хочет..." (42:50-51). О "разговоре" с Мусой здесь не упомянуто, но не потому, что это было "впоследствии", как следует из комментария к этому аяту[См.: Коран. Перевод и комментарии И.Ю. Крачковского, с. 593.]. Ибо сура 42 считается в основном мекканской (3-го периода), а не данной до Мусы. А из обстоятельств разговора Аллаха с Мусой следует, что хотя она велась один на один, но не с глазу на глаз, а из-за укрытия, когда Аллах находился "позади завесы"! Хотя письменность у арабов существовала уже давно, тем не менее большой объем их первой прозаической книги, составлявшейся как "слово Аллаха", не мог не изумлять их своими размерами, а также словоохотливостью всевышнего. Так, очевидно, в Коране появилось объяснение и этой его особенности. "Скажи: "Если бы море было чернилами для слов господа моего, то иссякло бы море раньше, чем иссякли слова господа моего, даже если бы добавили еще подобное этому" (К., 18:109). То же образно передано и в 26-м аяте 31-й суры, где гиперболизация более внушительна: "Если бы все дерева, какие есть на земле, сделались бы письменными тростями, и после того это море (по-видимому, Красное. - Л.К.) обратилось бы в семь морей чернил: то и тогда (все. - Л.К.) слова божьи не переписаны будут". Грозной, разрушительной силой обладает не только лицо Аллаха, сам его вид, но и его слово - Коран. Об этом в Коране же от имени Аллаха написано: "Если бы мы ниспослали этот Коран на какую-нибудь гору, то ты увидел бы, как она понизилась бы и распалась бы на части от страха божия" (59:21). В спорах, которые в свое время вели мутазилиты, особенно часто упоминался 17-й аят 69-й суры, где сказано, как восемь ангелов, вместо обычных четырех, в день, когда "падет падающее, и небо расколется, и будет оно в тот день слабым... понесут трон господа твоего над ними..." (К., 69:15-17). И хотя, как мы знаем, в Коране есть аят, гласящий об Аллахе, как "свете небес и земли", проникающем повсюду, и еще в нем можно прочитать, что, "куда бы вы ни обратились, там лик Аллаха" (К., 2:109), но там же содержатся аяты, в которых бог предупреждает, что оказаться перед его лицом опасно не только человеку, но и горе. В нем же читаем, что необходимости "стояния перед" Аллахом или хотя бы нахождения около его "места" боятся (14:17; 79:40-41 и др.). Есть, впрочем, в Коране и аяты, где обещание увидеть "лик Аллаха" выдано за награду верующим за их доброхотные подношения и т.п., а их "стремления к лику господа" названы столь существенными, что должны быть "вознаграждены" (92:19-21). В таких местах Коран порой поднимается до освещения широких социальных мотивов. Интересна с этой стороны сура 13, обычно относимая к последнему мекканскому периоду и частично к мединским "знамениям". Коран говорит о верующих, которые "выполняют завет Аллаха и не нарушают обещания... которые терпели, стремясь к лику своего господа, и простаивали молитву, и давали из того, чем мы их наделили, и тайно и явно, и отгоняют добром зло. Для этих - воздаяние жилища - сады вечности. Войдут в них те, кто был праведен из их отцов, и супруг, и их потомства. И ангелы входят к ним через все двери: "Мир вам за то, что вы терпели!" И прекрасно воздаяние жилища!" (К., 13:20-24). Итак, тут стремящиеся увидеть лицо (ваджх) Аллаха, особенно те из них, кто терпел невзгоды, приглашаются в рай, где им обещается не только доброе жилище со многими дверями, но и сохранение семейных привязанностей, если родственники - их отцы, супруги, дети - также добрые мусульмане. Эти мотивы, связанные с осуждением ростовщичества, взимания чрезмерного процента, лихвы, прибыли, есть и в других аятах. Так, читаем: "Давай же близкому его право, и бедняку, и путнику. Это - лучше для тех, которые желают лика Аллаха... То, что вы даете с прибылью, чтобы оно прибавлялось в имуществе людей, - не прибавится оно у Аллаха. А то, что вы даете из очищения (по-арабски "заката" - своего рода подоходного налога с мусульман. - Л.К.), желая лика Аллаха, - это те, которые удваивают" (К., 30:37-38) (свою посмертную "долю". - Л.К.). Коран не раз упоминает о руке или руках Аллаха. Так, уже в суре 2 можно прочитать, что в его "руке - благо" и "милость" или "щедрость". В суре 48, где говорится о тех, кто присягает в верности мусульманской общине, их клятва изображается с помощью образа: "Рука Аллаха - над их руками" (К., 48:10). И в суре 5, считающейся последней мединской главой Корана, передающей весьма острые отношения руководства мусульманской общины с иудеями, вновь возникает образ рук Аллаха: "Чтобы их раввинам и книжникам удержать их от их греховных речей и пожирания ими незаконного... Дурно то, что они делают! И сказали иудеи: "Рука Аллаха привязана!" (в смысле "Аллах скуп". - Л.К.). У них руки связаны (по разъяснению И.Ю. Крачковского: это они "явятся на суд с привязанными к затылку руками". - Л.К.), и прокляты они зато, что говорили. Нет! Руки у него распростерты: расходует он, как желает... Мы бросили между ними вражду и ненависть до дня воскресения. Как только они зажгут огонь для войны, тушит его Аллах. И стремятся они по земле с нечестием, а Аллах не любит распространяющих нечестие!" (К., 5:68-69). О руках Аллаха упоминает Коран и в рассказе о том, как он создал человека "своими руками" (38:75). В числе не внешних, но внутренних антропоморфных черт, которыми Коран характеризует Аллаха, следует назвать хитрость. "Хитрость во всей своей полноте у Аллаха", - читаем в Коране (13:42). Аллаха никто не перехитрил. Так, иудеи хитрили против Исы: "И хитрили они, и хитрил Аллах, а Аллах - лучший из хитрецов" (К., 3:47), и за ним остался верх. И вот мекканцы, не верящие посланнику Аллаха, "ухищряются против тебя... чтобы задержать тебя или умертвить, или изгнать. Они ухищряются, и ухищряется Аллах. А ведь Аллах - лучший из ухищряющихся!" (К., 8:30). Один из секретов действенности хитрости Аллаха, по Корану, в том, что он имеет активных посланников, которым знакомы приемы сведущих лазутчиков, опережающие ухищрения врагов. "Скажи: "Аллах быстрее хитростью", - ведь наши посланники записывают ваши хитрости" (К., 10:22). И эти ухищрения порой крайне жестоки. Вот, например, краткий рассказ в суре 27 о самудянах и их пророке Салихе. Из них "было в городе девять человек, которые... распространяли нечестие... Они замышляли хитрость (против семьи присланного к ним пророка. - Л.К.), и мы замышляли хитрость, а они и не знали. Посмотри же, каков был конец их хитрости! Мы погубили их и их народ - всех. И вот - это дома их, разрушенные за то, что они были несправедливы" (К., 27:49, 51-53). Итак, девять замыслили зло, а тот, кто знал, погубил "их и их народ - всех". И погубил, судя по описанию Корана, с помощью разрушительного землетрясения. Это находит подтверждение и в других аятах о гибели самудян (см. 7:76, 41:12-16). Похоже, что и в соответствии с моралью того времени, когда записана эта легенда, она выглядела совсем не гуманно, чем и вызвана была "компромиссная" фраза: "И спасли мы тех, которые уверовали и были богобоязненными" (К., 27:54). Однако это "дополнение" лишь подчеркнуло жестокость "любвеобильного", тут же продиктовавшего: "Поистине, в этом - знамение для людей, которые знают!" (К., 27:53). В одном из подобных рассказов некоторые исследователи хотят видеть отголосок сказания о Вавилонской башне[Так, Саблуков усматривал в этом аяте "намек на вавилонское столпотворение" - Коран, законодательная книга мухаммеданского вероучения. Перевод и приложения к переводу Саблукова Г. Казань, 1898, с. 45 (приложения). Крачковский ограничился более нейтральным примечанием: "Общий характер: Вавилонская башня". - Коран. Перевод и комментарии И.Ю. Крачковского, с. 555.], но в Коране нет речи о "смешении языков". Это уже знакомая нам тема - "ухищрение на ухищрявшихся". Читаем: "Ухищрялись те, которые были до них, и Аллах погубил их здание от оснований. И упала на них сверху крыша, и постигло их наказание оттуда, откуда они и не знали" (К., 16:28). И назидание тут очевидное; чужие хитрости для Аллаха - ничто, ведь их ухищрения для него - "всезнающего" - известны, и он заранее осведомлен, как и когда с ними покончить! Таков образ Аллаха в Коране. Это, с одной стороны, милостивый бог, с другой - суровый судья, жестоко карающий за малейшее ослушание непокорных. Он - властитель Земли и Вселенной и всех ее обитателей, требующий беспрекословного подчинения и преклонения перед ним, своего рода восточный деспот, в страхе и зависимости держащий свое "творение" - человека. Единственный, кто пытается ему прекословить, - это его первое создание - Иблис, дьявол ислама. Внешние и внутренние свойства и черты Аллаха многообразны и порой противоречивы, хотя в большинстве своем антропоморфны. Их разнообразие порождало несхожие характеристики Аллаха даже у теологов ислама разных направлений и сект еще в первые века ислама, в период формирования его учения, представлений и обрядов, их идейного обоснования. Вот отдельные из таких характеристик, собранные в известном труде мусульманского теолога XII века аш-Шахрастани "Книга о религиях и сектах" ("Китаб альмилаль ва-н-нихаль"). Один из создателей мусульманского богословия, ранее близкий к мутазилитам, Абу-ль-Хасан Али аль-Аш'ари (873-935) добавил к рассмотренным выше качествам Аллаха еще следующее уточнение, считавшееся им наиболее существенным. Он говорил: "Если творец в действительности есть создатель всевышний, с которым никто не участвует в сотворении, то самым отличительным качеством всевышнего является способность на изобретение"[Аш-Шахрастани. Книга о религиях и сектах, с. 95.]. Как видим, добавление аль-Аш'ари, которому нельзя отказать в определенной проницательности, также исходит из сравнения бога с человеком, то есть и оно антропоморфно. Аль-Аш'ари излагал также взгляды богослова Дауда аль-Джавариби, имевшего более детальные представления об образе Аллаха. Так, аль-Джавариби "говорил, что его божество есть тело, плоть и кровь, у него есть органы и [члены] тела, как-то: рука, нога, голова, язык, два глаза, два уха. Вместе с тем это тело не похоже на [другие] тела, плоть не похожа ни на какую другую плоть, кровь не похожа ни на какую другую кровь. Так же [обстоит дело] со всеми божественными атрибутами. Он не похож ни на что из созданий, и ничто не похоже на него. Он полый с самого верха до груди, плотный в остальной части. Он изобильно черный, с вьющимися волосами"[Там же, с. 100.]. По основателю же каррамитского течения в исламе Мухаммеду ибн Карраму (ум. в 869 г.), "бог пребывает на троне и... в верхней части он является субстанцией, он называл это сущностью (джаухар). В своей книге, названной "Могильные наказания", он говорил, что богединственный [в своей] субстанции, единственный [в своей] сущности и что он касается верхней стороны трона. Он допускал [его] перемещение, превращение, сошествие. Одни из них (сторонников каррамизма. - Л.К.) говорили, что он занимает некоторые части трона, другие говорили, что [весь] трон полон им... Большинство из них применяло к нему слово "тело" (джисм. - Л.К.). Приближающиеся из них (к суннитам) говорили: "Он является телом в том смысле, что существует в своей субстанции". И это, по их мнению, есть определение тела... У них [было] разногласие относительно понятия величие [Аллаха]. Одни из них говорили: "Его величие означает, что он, несмотря на свое единство [пребывает], на всех частях трона. Трон [находится] под ним, а он - над всем троном, также как над частью его". Другие говорили: "Его величие означает, что он, несмотря на свое единство, касается с одной стороны больше, чем кто-либо, он касается всех частей трона, он - всевышний, великий"[Аш-Шахрастани. Книга о религиях и сектах, с. 103, 104.]. Знакомясь с этими краткими выписками, современный читатель может хотя бы в небольшой мере почувствовать, что представляют собой средневековые религиозно-философские схоластические рассуждения, занимающие порой объемистые фолианты. Вместе с тем и в таких на первый взгляд лишенных всякого рационального зерна мудрствованиях порой ощущается неудовлетворенность тем, что люди средневековья находили в "правоверных" сочинениях и проповедях, в том числе в "слове Аллаха" - Коране. Нельзя не учитывать также, что в таких произведениях иногда содержатся элементы, которые могут помочь правильному пониманию и преодолению пережитков, кое-где существующих и в настоящее время. Так, упомянутые "могильные наказания" - пережиток, который сохранился как у мусульман-суннитов, так и у шиитов. Он связан с верой в двух ангелов - опрашивателей и истязателей, которые являются к погребенному мусульманину. Для того чтобы помочь опрашиваемому, на кладбище, после ухода провожавших, у свежей могилы остается мулла, подсказывающий усопшему, что тому отвечать этим ангелам - Мункиру и Накиру. В нашей стране реформистские представители духовенства не раз осуждали этот обычай. В одном из их решений, принятом в 1925 году, записано: "Признать доводы старого духовенства о загробной жизни, существовании ангельских душ, судов в могиле над умершим мусульманином, оживлении умершего в гробу (в могиле, саване. - Л.К.) после похорон и чтение молитв ни на чем не обоснованными..."[Дискуссионный съезд мусульманского духовенства и верующих в Адыгейско-Черкесской автономной области. Б. м., 1925, с. 27.]. Однако записать подобное, как показывает практика, бывает значительно проще, чем провести в жизнь. Во всяком случае, с IX века, когда родился этот обычай (хотя он не описан в Коране и нет там имен Мункира и Накира), ему в ряде мест следуют и до наших дней. А о Мункире и Накире не раз писалось и в богословской литературе, например, в популярной книге "Сорок вопросов" ("Кырк сюаль") мевляны Фурати, жившего, как предполагают, в XVII веке. Вопрос тринадцатый в этой книге, обосновывающий благостность названного обычая, начинается с обращения к пророку Мухаммеду: "Скажи о Мункире и Накире, какая цель их существования?" - и затем дается подробный ответ на него. Здесь же, в ответе на четвертый вопрос, пророк Мухаммед говорит и о "троне" Аллаха. Он якобы создан "из света. Величина трона такова, что пред ним семь небес и семь земель составляют как бы одну доску, или скатерть, а величина свода небесного такова, что трон божий в нем занимает такое же место, какое заняла бы одна полоска нивы в пустыне Сахаре"["Кырк сюаль" издавалась в Константинополе в 1840 и 1848 гг., в Вене в 1851 г., в Казани в 1887 г. Русский перевод приложен к книге А. Архангельского "Мухаммеданская космогония" (Казань. 1889).]. Едва ли необходимы другие примеры, тем более, что фантазия представителей самых различных направлений и сект сдерживалась опытом предшественников и тем, что не согласных с догмами, считавшимися при том или ином правителе, скажем Аббасидском халифе, правоверными и ортодоксальными, жестоко наказывали. Известен случай, описанный историком ат-Табари, когда при обмене пленниками с Византией в 845 году халифские представители принимали обратно лишь тех мусульман, которые соглашались признать мутазилитскую доктрину о сотворенности Корана и о том, что Аллаха в будущей жизни нельзя видеть. Не соглашавшихся оставляли в плену у византийцев, неверных. Между тем отражение вражды к византийцам также содержится в Коране; есть основания полагать, что именно об этом говорит аят, обещающий, что на страшный суд грешники будут собраны "голубоглазыми" (20:102). О том, что религиозный фанатизм порождал вражду между людьми, читаем и у аш-Шахрастани: "Кто крайне усердно, слепо пристрастен к своему учению, тот обвиняет в неверии и заблуждении своего противника, а кто терпим, дружелюбен, тот не обвинит в неверии"[Аш-Шахрастани. Книга о религиях и сектах, с. 177-178.]. Все это не потеряло своего значения в наши дни. Коран о Вселенной, Земле, флоре и фауне Анализируя то или иное произведение, книгу, содержащиеся в ней факты и мысли, необходимо исходить из того, когда, где и кем эта работа написана, в каких конкретных исторических условиях она появилась. Только учитывая все это, можно надлежащим образом разобраться в существе рассматриваемого произведения, правильно понять и оценить его как в целом, так и в деталях. Подобный же подход необходим и к Корану, вопреки мусульманской догме о том, что Коран существует предвечно, есть произведение, совечное Аллаху, не имеющее времени своего создания. Если отвлечься от этого религиозного догмата, а также от утверждений мусульманских богословов, толкующих Коран как абсолютную истину, то нельзя не заметить, что многое из изложенного в этой книге не выдерживает проверки временем. Напрасно искать в Коране сведений о тех значительных достижениях науки и культуры, которые имелись еще до его составления не только в Китае и Индии, Египте, Вавилоне, Ассирии, Греции, но и в древних южно- и североарабских государствах. Подтверждением этому, в частности, может явиться ознакомление с тем, что Коран говорит о Вселенной, Земле, флоре и фауне. Величайший мыслитель древности Аристотель (384-322 до н. э.) в астрономическом трактате "О небе" писал: "Небо не создано и не может погибнуть... Оно вечно, без начала и конца, кроме того, оно не знает усталости, ибо вне его нет силы, которая принуждала бы его двигаться в несвойственном ему направлении". Аристотель нашел доказательство и тому, что Земля не плоская, а шарообразная, - предположению, высказанному в школе древнегреческого философа и математика Пифагора (ум. в 500 г. до н. э.). Примерно в одно время с Аристотелем ученые Китая постигали периодичность солнечных затмений, астроном Ши Шэнь составил первый звездный каталог, где перечислены 800 светил. А Аристарх Самосский в первой половине III века до н. э. учил, что Земля, Луна и планеты обращаются вокруг Солнца, и Земля, кроме того, вращается вокруг своей оси. Однако те, кто имел отношение к собиранию и составлению Корана, несмотря на то, что они жили более чем на 900 лет позднее этих открытий, явно не утруждали себя подобными философскими размышлениями или астрономическими расчетами. В Коране даже об Аравии и арабах содержится очень мало нового по сравнению, например, с произведениями древнеарабской поэзии. Религия всегда консервативна. И ислам унаследовал от древнего мира не столько обогащающие человека знания, сколько религиозные мифы. История Вселенной, как мы уже отметили, сведена в Коране к творческим действиям разумного божества, Аллаха. Он-де сказал: "Будь!" - и появились "небеса и земля" (6:72). В шесть дней мастерски, без изъянов, бог создал мир, "сотворил семь небес, одно над другим сводами" или рядами (67:3; 71:14), устроил небо так, что "нет в нем ни одной щели" (50:6). Из семи небес "низшее небо" Аллах украсил светилами и поставил их для отражения дьяволов (67:5). Он "велел ему [небу] производить темноту ночи, заставил его изводить утреннюю светозарность" (79:29). Бог опустил также с "горних небес" на землю лестницу, "по которой ангелы и дух восходят к нему в течение дня, которого продолжение пятьдесят тысяч лет" (70:3-4). Эта лестница только для небожителей: люди и черти, если б и хотели влезть на небо, не были бы туда допущены (52:38: 6:35). Никому из них не дано подсмотреть и подслушать жизнь небожителей: "как скоро кто начинал прислушиваться, тотчас подвергался охранительному пламеннику" (72:9), их "преследует яркий зубчатомелькающий пламень" (15: 18). Если Аллах "захочет", то он, указывается в Коране, может "низвергнуть" на людей "какой-либо обломок" (34:9). В последнем допущении можно видеть попытку составителей Корана "объяснить" явление так называемых "падающих звезд" - падение метеоритов, или болидов, большая часть которых, попадая в земную атмосферу, сгорает в ней, не долетая до поверхности нашей планеты. Это естественное явление могло казаться людям того времени чудесным "знамением", и Коран выдал его за признак кары господней. Утверждение же Корана, будто ведущая на небо лестница людям недоступна, принижает человека, не дает простора его творческому гению, древней мечте о проникновении в небесные просторы, в космос. Превосходство Аллаха над человеком подчеркнуто и в утверждении Корана, что, сколь бы трудную работу Аллах ни выполнил, он не устает. Читаем: "И сотворили мы небеса, и землю, и то, что между ними, в шесть дней, и не коснулась нас усталость" (К., 50:37). Взглядам Корана на происхождение и устройство Вселенной, свидетельствующим об ограниченности кругозора его составителей, соответствуют изложенные в нем представления о Земле как неподвижной плоскости, удерживаемой в равновесии воздвигнутыми на ней горами. "Землю... - говорится от лица Аллаха в Коране, - мы разостлали" (51:48), поставили на ней горные твердыни, "дабы она с вами [людьми] не колебалась, [устроили на ней] реки и дороги, чтобы вам ходить прямыми путями..." (16:15). Такие представления имеют немало общего с религиозными сказаниями Вавилона и некоторых других стран древнего мира. Но в неловкое положение ставят себя те современные истолкователи подобных легенд, кто, не считаясь с исторической ограниченностью этих представлений, пытается примирить их с новейшими данными науки. Учение о семи "небесных сводах" или о Земле как плоскости, а не шарообразном (эллипсоидном) небесном теле соответствует представлениям древнего человека. Наука давно распростилась с наивными взглядами, по которым Земля и вся окружающая нас природа, Вселенная, имела своего "творца". Материя и энергия, все то, из чего состоят земные и небесные тела, весь мир, вечны и неуничтожимы, никем и никогда не были созданы. Вселенная вечна и бесконечна, она непрерывно развивается по своим естественным законам. Мало чем могли дополнить представления Корана и данные средневекового мусульманского предания, Сунны, хадисов и ахбаров, а также тафсира. В одном из изречений (хадисов), приписываемых пророку Мухаммеду (содержится у Ибн аль-Факыха, IX в.), приведены, например, такие сведения о "мироздании": "Земля (держится) на роге быка, а бык на рыбе, а рыба на воде, а вода на воздухе, а воздух на влажности, а на влажности обрывается знание знающих"[Полностью хадис см. у И.Ю. Крачковского (Избранные сочинения. М., 1957, т. 4, с. 50). Этот хадис повторяли в разных вариантах и авторы позднейших сочинений, например Таджуддин (Рисоля-и азиза. Казань, 1850, с. 12). Кстати, рыба, на которой якобы держится Земля, названа была в хадисе Яудя, Ягудя, то есть именем, совпадающим с русским сказочным "чудо-юдо рыба кит".]. В действительности, уже в средние века "знание знающих" на таких сказках не "обрывалось". Им и в то время была понятна легендарность рассказов о сотворении неба и Земли в шесть дней, о быке и рыбе, на которых якобы покоится Земля, и т.п., и они настойчиво искали ответы на вопросы о том, как устроен и откуда возник мир, в котором жили люди. Как на Востоке, так и на Западе пытливые люди спрашивали: если бог создал небо и Землю в шесть дней, то что же он делал до того времени? Основоположник одного из направлений христианства - протестантизма - Мартин Лютер в XVI веке будто бы ответил на такое сомнение: бог сидел в лесу и резал прутья для наказания интересующихся этим вопросом. В исламе на это откликается легенда, по которой некая Мануса из Тарсуса, которой явились изъявившие покорность Мухаммеду духи - джинны, на вопрос: "Где господь был до того, как он сотворил небо?" - отвечала: "На светозарной рыбе, которая плавала в свете"[Sprenger A. Das Leben und die Lehre des Mohammad. Berlin. 1862, Bd. II. S. 247. Anm. 2.]. Но откуда взялся тогда свет и плавающая в нем рыба, да и сам господь? Судя по произведениям средневековой литературы, такие вопросы вставали перед людьми уже в те времена. Известный таджикский писатель и путешественник Насир Хосров (1004 - после 1072) вспоминал в "Книге путешествия" ("Сафар-намэ") о следующей беседе, бывшей у него в городе Каин в 1052 г. с Абу Мансур Мухаммед ибн Дустом - человеком, который, как говорили, обладал познаниями "во всех науках". "Он задал мне такой вопрос: "Что ты скажешь, есть ли какая-нибудь материя за пределами небесного свода и звезд?" "Материей, - ответил я, - условились называть только то, что находится под этим небесным сводом, все остальное же нет..." "А как ты скажешь, - спросил он, - есть ли за пределами этих сводов что-нибудь нематериальное?" "Неизбежно, - ответил я, - ибо, поскольку наблюдаемый мир ограничен, пределом его условились считать свод сводов. Пределом же называют то, что отделяет одно от другого. Следовательно, приходится сделать вывод, что нечто, находящееся за пределом небесного свода, должно как-то отличаться от того, что находится в его пределах". "Так, - продолжал он, - если разум заставляет признать, что существует это нечто нематериальное, то есть ли у него, в свою очередь, предел? Если есть, то до каких пор оно простирается? Если же нет, то каким образом безграничное может быть преходящим?" О таких вещах мы толковали некоторое время между собой. "Все это чрезвычайно смущает меня", - молвил он. Я заметил: "Кого это не смущало?.."[Насир-и Хусрау. Сафар-намэ. Книга путешествия. М.-Л., 1933] Характерно также то, что герои поэмы "Искандер-намэ" всемирно известного поэта и мыслителя Низами (ок. 1141 - ок. 1209), обсуждая вопрос о происхождении мира, ищут на него ответ в соображениях ученых и мыслителей стран Востока и Запада, а не в религиозных книгах. Абу Али ибн Сина (Авиценна) считал, что в мире царит естественная закономерность, не нуждающаяся в участии "божественного провидения". Мир, по Ибн Сине, материален, вечен и существует в силу непреложной необходимости. Исследуя вопросы происхождения гор и окаменелостей, Ибн Сина, приняв во внимание то, что было высказано по этому поводу рядом ученых древности, в своем энциклопедическом труде "Книга исцеления" ("Китаб аш-шифа") приходит к выводу, что горы произошли естественным путем. Начиная со среднеазиатского астронома и географа Ахмеда Фергани (IX в.), передовые ученые стран распространения ислама все с большей определенностью говорили о сферичности или шаровидности Земли и ее месте среди других небесных тел. Так, арабский математик и астроном аль-Баттани (852-929) писал: "Земля кругла, ее центр (марказуха) среди небесной сферы, а воздух окружает ее со всех сторон, сравнительно с орбитой знаков зодиака, она вроде точки по своей малости"[Цит. по: Крачковский И.Ю. Избранные сочинения. М.-Л., 1957, т. 4, с. 101.]. Эти выводы завоевывались в борьбе против схоластики, одной из опор которой являлся Коран. Именно поэтому гениальный ученый хорезмиец Абу Рейхан Бируни (973 - ок. 1050), указывая, что "шарообразная форма для Земли есть естественная необходимость"[Бируни Абу Рейхан. Избранные произведения. Ташкент, 1963. т. 2, с. 249.], критиковал тех, кто отвергал этот научный взгляд. "Если бы Земля не была круглой... - цитировал он труд индийского ученого, - день и ночь не были бы различными летом и зимой, и положения (небесных. - Л.К.) светил и линии их вращения не были бы такими, какими их находят"[Там же, с. 247.]. Рассказывая о преданиях древних индийцев, по которым "прежде всех вещей была вода", начавшая "пениться, и из нее появилось что-то белое", из чего "создатель сотворил яйцо Брахмы" (причем, по одной версии, когда "яйцо раскололось", то "одна из двух его половин стала небом, а другая - землей", из обломков их образовались дожди), Бируни критиковал Коран. Имея в виду 9-й аят 11-й суры Корана, где сказано об Аллахе: "И он тот, который создал небеса и землю в шесть дней, и был его трон на воде...", ученый писал: "А теория индийцев о существовании воды раньше всего сотворенного основана на том, что именно благодаря воде сцепляются все мельчайшие частицы, растет все растущее и держится жизнь во всяком одушевленном существе. Следовательно, она есть орудие и инструмент творца, когда он хочет творить [что-либо] из материи. И подобное этому сказано в откровении (в Коране. - Л.К.) в словах Аллаха..." "И был его трон на воде". Все равно, относить ли это, исходя из прямого значения, к определенному телу, которое Аллах назвал таким именем и повелел почитать, относить ли его к истолкованию [скрытого значения] через "царство" или что-либо подобное, смысл [получается] один: в то время, помимо Аллаха, не было ничего, кроме воды и его трона. Если бы наша книга не ограничивалась учениями одной религиозной общины, мы привели бы [примеры] из учений религиозных общин, существовавших в древности в Вавилоне и вокруг него, которые походят на рассказы об этом яйце, но еще более нелепы"[Бируни Абу Рейхан. Избранные произведения, т. 2, с. 215.]. Бируни был глубоко прав, сравнивая взгляды разных народов, находя между ними общие черты и высказывая свое к ним отношение. Да, уже к его времени такие представления о Вселенной и Земле не выдерживали испытания временем. Наивно было бы, однако, полагать, что столь несхожие взгляды на мир могли мирно уживаться. Этого не было как на Востоке, так и на Западе. Не случайно в средние века возникло учение о двойственности истины, согласно которому истинное в философии может быть ложным в теологии и наоборот. Конечно, этот тезис не был выражен в столь категоричной форме. Однако важно уже то, что допускалась возможность сосуществования по тому или другому вопросу двух "истин". К этой мысли ученые и философы подходили исподволь, и едва ли не главное, что их приблизило к ней, - это разногласия, которые они обнаруживали, трудясь над той или иной проблемой науки, уже в самом подходе и толковании ее в сочинениях науки и религии и, применительно к исламу, в Коране. Еще основоположник арабской философии Абу Йусуф Йакуб аль-Кинди, живший в IX веке, не случайно противопоставлял "истины", выдававшиеся богословием за высшее знание, тому, что получено в результате кропотливого анализа, научного познания. В "Трактате о количестве книг Аристотеля и о том, что необходимо для усвоения философии" аль-Кинди отделяет науку от того, что называется "божественным знанием", но "не требует ни исканий, ни трудов, ни человеческой сообразительности, ни времени"[Цит. по: Избранные произведения мыслителей стран Ближнего и Среднего Востока IX-XIV вв. М., 1961, с. 46.]. Одновременно мыслители того времени искали легальную возможность спокойного исследовательского труда, желали избавиться от подозрений и преследований со стороны духовных ретроградов и поддерживавшей их феодальной администрации. В условиях господства духовного сыска ученые ищут "легальные" формы ухода от преследований за вольнодумство, от упреков в том, что они, например Абу Рейхан Бируни, считают возможным не ссылаться в своих трудах на аяты Корана как непререкаемый авторитет, научный довод. Богословы не могли не видеть, что великий хорезмиец хотя и не был атеистом, но стремился отделить науку от религии. В своей "Индии", исследуя взгляды индийцев на созвездие Большой Медведицы и то значение, какое придается ему при составлении долговременного календаря, он отмечал, что допускаемые при этом разнобой и ошибки "проистекают из недостаточного применения математики... и смешения научных вопросов с религиозными преданиями"[Бируни Абу Рейхан. Избранные произведения, т. 2, с. 343.]. В XII веке арабский философ Ибн Рушд (Аверроэс) пишет особое "Рассуждение, выносящее решение относительно связи между религией и философией" - своего рода исповедь наболевшего сердца, охваченного желанием обеспечить себе и другим ученым условия для объективного исследования духовной жизни. Он предлагает даже своего рода "компромисс": "Всякий раз, когда выводы доказательства приходят в противоречие с буквальным смыслом вероучения (считать, что. - Л.К.), этот буквальный смысл допускает аллегорическое толкование..."[Первый русский перевод с арабского языка этого "Рассуждения..." приложен к книге переводчика: Сагадеев А.В. Ибн-Рушд (Аверроэс). М., 1973, с. 169-199.] Однако и такое предложение философа не изменило отношения духовных цензоров к его выдающимся трудам. Вскоре после написания "Рассуждения..." кордовский халиф Абу Йусуф Йакуб повелел по настоянию духовенства выслать Ибн Рушда из Кордовы, а его произведения предать сожжению. Преследование Ибн Рушда не являлось чем-то исключительным при власти халифов. Его старший современник выдающийся арабский философ, врач и естествоиспытатель Ибн Баджа в 1138 году был отравлен в тюрьме в Фесе (Марокко) как вольнодумец, "еретик", учивший о вечности Вселенной, "не нуждающейся ни в чем постороннем", то есть и во вмешательстве всевышнего. Преследования и казни ученых, конечно, вредили прогрессу, но не могли остановить поступательного движения знания, науки. Если богословы выдавали Коран за произведение, кроме которого, за исключением преданий о пророке, лучше ничего не читать, то ученые понимали, что такое истолкование священных книг - помеха развитию науки. Для дальнейшего подъема экономической и культурной жизни Халифата как на Востоке, так и на Западе - от Машрика до Магриба - было необходимо развитие естественных наук, философии, медицины, техники, городского строительства, мореплавания и т. п. Знаменитый арабский мыслитель, историк и социолог Ибн Хальдун (1332-1406), желая помочь прогрессу стран распространения ислама, писал, что "ограничение обучения одним Кораном приводит к недостаточному владению языком вообще, так как овладение языком Корана недостаточно для владения языком наук и книг, написанных в настоящее время". Он отмечал, что лица, занимающиеся кораническими науками, оказываются наименее подготовленными к решению вопросов государственного управления. "Причина этого в том, что они привыкают к умозрительному мышлению, погружены в свои науки и оторваны от действительного мира и чувственно воспринимаемых вещей. Все их законы и правила не перестают быть книжными и существуют только в уме, но не соответствуют жизни". Совеем иное положение, продолжал Ибн Хальдун, в действительном знании, "науках, кои самой своей сущностью требуют соответствия тому, что происходит во внешнем мире. Ученые же богословы оторваны от мира и заняты рассуждениями и умозрительными построениями, не зная ничего, кроме этого"[Цит. по: Избранные произведения мыслителей стран Ближнего и Среднего Востока IX-XIV вв., с. 626, 627.]. Значительно позднее, в XIX веке, азербайджанский просветитель, основоположник национальной реалистической прозы и драматургии, знаток арабского языка Мирза Фатали Ахундов (1812-1878) пришел к выводу, что ответы Корана на вопрос о сотворении мира Аллахом не облегчают, а осложняют и затрудняют научное понимание проблемы происхождения Вселенной, всего сущего. В крупном философском сочинении, написанном в эпистолярной форме, "Три письма индийского принца Кемал-уд-Довле к персидскому принцу Джелал-уд-Довле и ответ на них сего последнего" Ахундов придерживается материалистического взгляда, согласно которому Вселенная вечна и никогда не нуждалась в каком-либо творце. Вселенной, бытию, по словам Ахундова, ничто "не предшествовало... оно было, есть и будет, то есть небытие ему не предшествовало и небытие ему не последует... Если ты скажешь, что Вселенная... непременно должна произойти и проявиться вследствие воли какого-нибудь другого существа, в таком случае я возражу тебе: это другое существо на основании этого же твоего аргумента в своем проявлении должно зависеть от третьего существа, и это же третье существо от четвертого и так далее до бесконечных непрерываемых цепей существ, и никогда не остановится"[Ахундов М.Ф. Избранные философские произведения. М., 1962, с. 90.]. Вселенная - "она же сама есть и творец и творимое"[Там же, с. 91.]. "Из небытия невозможно производить бытие"[Там же, с. 99.], - добавил Ахундов в другом месте, анализируя Коран. Крупные ученые Востока и в далекое средневековье не останавливались перед выяснением существа трудных вопросов. Так, в Коране сказано, что горы поставлены Аллахом, дабы Земля с людьми "не колебалась" (16:15). Абу Али ибн Сина (Авиценна) родился в селении Афшана, близ Бухары, с детства он бывал среди гор, и его наблюдения, опыт, научное мировоззрение помогли ему в первой половине XI века высказать об их происхождении мысли, которые подтверждены последующими изысканиями. "Могла существовать двоякая причина образования гор, - писал Ибн Сина, - они произошли или от поднятия земной коры, которое могло быть произведено сильным землетрясением, или от действия вод, которые, пролагая себе новый путь, оставляли долины и просачивались сквозь слои, представлявшие разные степени плотности, иногда очень мягкие, иногда очень твердые. Ветры и воды одни из этих слоев разлагали, а другие оставляли неприкосновенными. Большинство земных возвышений произошло вышеописанным образом. Требовался продолжительный период времени для того, чтобы произвести все эти перемены, во время которых горы могли несколько уменьшиться в объеме. Но то, что главной причиной такого рода перемен была вода, доказывается существованием ископаемых остатков водных и других животных, находимых во многих горах". Мы уже отметили, что старший современник Ибн Сины гениальный энциклопедист Абу Рейхан Бируни старался не смешивать науку с религией, он даже пришел к выводу, что к религии прибегают тогда, когда не способны найти ответа на интересующий вопрос в науке. Так поступали, например, те, кто, по словам Бируни, не мог объяснить причины подъема воды в естественных источниках и в искусственно бьющих фонтанах. "Многие люди, - писал он, - которые приписывают премудрости Аллаха то, чего не знают в науке физики, оспаривали меня в этом вопросе..." Их утверждение "объясняется только незнанием ими физических причин [этого явления] и малой способностью отличать, что выше и что ниже"[Бируни Абу Рейхан. Избранные произведения, т. 1, с. 287.]. Абу Рейхан Бируни родился в 973 году в древней столице Хорезма Кяте (ныне город Бируни Каракалпакской АССР), в то время переживавшей пору расцвета. Через Кят проходили торговые пути на север и на юг, и по этой причине в нем почти всегда бывали люди из разных стран. Любознательный Бируни с детства старался расширять сведения о мире, полученные им от воспитателя. В старости в своей "Фармакогнозии в медицине" он писал: "По своей натуре я смолоду был наделен чрезмерной жадностью к приобретению знания соответственно (своему) возрасту и обстоятельствам. В качестве свидетельства этому достаточно (следующего): в нашей земле поселился (тогда) один грек, и я приносил (ему) зерна, семена, плоды и растения и прочее, расспрашивал, как они называются на его языке, и записывал их"[Бируни Абу Рейхан. Избранные произведения. Ташкент, 1974, т. 4, кн. 1, с. 139.]. Вскоре Бируни начинает серьезно заниматься вопросами астрономии, уже в 21 год достигнув важных результатов. Позднее он пережил большие трудности, связанные с междоусобицами и вторжением в Хорезм и Среднюю Азию иноземцев. В результате Бируни был вынужден оставить начатые научные исследования и "удалиться из родины на чужбину". Но в какой бы стране ни жил и ни трудился Бируни, всюду он устанавливал живую связь с ее людьми, пристально наблюдал их нравы и обычаи, обогащал свои знания, проводил исследования, обессмертившие его имя. Обращаясь к примерам разных религий, с вероучением и обрядами которых он знакомился, Бируни, как правило, дает объяснение тому, что в его время выдавалось за "чудо". При этом он не проявляет неприязни или нетерпимости к людям другой религии. Если он и допускает веру в бога, то, как отметили его исследователи и переводчики, "бог Бируни - бог перводвигатель, не вмешивающийся в дела мира, - в корне отличается от Аллаха правоверного ислама, без воли которого не происходит ни одно событие в мире"[Булгаков П., Розенфельд Б. Предисловие. - Бируни Абу Рейхан. Избранные произведения. Ташкент, 1973, т. 5, ч. 1, с. 38.]. В законченном в 1047 году "Собрании сведений для познания драгоценностей", или "Минералогии", Бируни выявляет несостоятельность магии, веры в силу фетишей, в частности, в то, будто какой-либо камень или толченый чеснок могут вызвать дождь. "Один тюрок, - писал Бируни, - как-то принес и мне нечто подобное (то есть камень, которому приписывали способность вызывать дождь. - Л.К.), полагая, что я этому обрадуюсь или приму его, не вступая в обсуждение. И вот сказал я ему: "Вызови им дождь не в положенное время или же, если это будет в сезон дождей, то в разные сроки, по моему желанию, и тогда я его у тебя возьму и дам тебе то, на что ты надеешься, и даже прибавлю". И начал он делать то, что мне рассказывали, а именно погружать камень в воду, брызгать ею в небо, сопровождая это бормотанием и криками, но не вызвал он этим дождя ни капли, если не считать тех капель, которые он разбрызгивал и которые падали (при этом) обратно на землю. Еще удивительнее то, что рассказ об этом весьма распространен и так запечатлелся в умах знати, не говоря уже о простонародье, что из-за него ссорятся, не удостоверясь в истине. И вот поэтому-то один из присутствующих стал защищать его (тюрка) и объяснять происшедшее с камнем дело различием условий местностей и (уверять), что эти камни бывают превосходными (лишь) в земле тюрок, и в доказательство приводил рассказ о том, что в горах Табаристана, если толкут чеснок на вершинах гор, то за этим немедленно следует дождь..." Но Бируни не согласился с этим и добавил: "Правильный взгляд на это (пойдет ли дождь, когда и где. - Л.К.) можно получить, изучив положение гор, направление ветров и движение туч с морей"[Ал-Бируни Абу-р-Райхан Мухаммед ибн Ахмед. Собрание сведений для познания драгоценностей (Минералогия). Л., 1963, с. 206-207.]. Бируни восстал и против веры в "градовый" камень, который якобы способен рассеивать грозовые тучи и находился будто бы в селении близ Исфахана в Иране. Поведал он и о том, как проповедники ислама и других религий готовы извлечь выгоду обманом и подделками, используя неосведомленность верующих в достижениях науки. Немало внимания уделял Бируни разоблачению колдовства. Он писал: "Колдовство - это действие, при помощи которого что-либо представляют чувственному восприятию чем-то отличным от его реального бытия, приукрашенным с какой-либо стороны. Если смотреть с этой точки зрения, то оказывается, что колдовство широко распространено среди людей. А если признавать колдовство, подобно темному люду, за осуществление разных невозможных вещей, то оно стоит вне (пределов) достоверного познания. Но поскольку невозможная вещь не может существовать, то ложность явно выступает уже в (этом) определении колдовства. Следовательно, колдовство не имеет ничего общего с наукой. Одним из его видов является алхимия, хотя она (обычно) так не называется"[Бируни Абу Рейхан. Избранные произведения, т. 2, с. 188.]. Коран утверждает, что земля плоская, она "разостлана" Аллахом, как ковер (51:48). Сунна, используя это представление, разъясняя догмат ислама о наступлении "последнего дня", "страшного суда", запугивает верующих, утверждая, что в это время Земля станет то свертываться, то развертываться, как "кусок кожи". А Бируни, уважительно относившийся к людям любой веры, в частности к индийцам, находил черты, по которым "Коран похож на другие, ниспосланные до него [священные] книги"[Бируни Абу Рейхан. Избранные произведения, т. 2, с. 245.]. Идя путем науки, он привел убедительные доказательства в пользу шарообразности Земли. Если отрицать ее шарообразность, писал он, то "все [астрономические] расчеты будут неверны"[Там же, с. 248.]. Говорил он и о "вращательном движении Земли", и о том, что, вопреки мнению схоластов, признание этого "нисколько не порочит астрономии, а все астрономические явления равно протекают в согласии с этим движением..."[Там же, с. 255.]. Бируни оставил свидетельства о том, что в его время было достаточно распространено критическое отношение к некоторым представлениям ислама и других религий. Так, по его словам, многие не верят сказаниям о великом потопе или допускают, что потоп имел местное значение. "В отрицании потопа, - замечает он, - с персами сходятся индийцы и китайцы, а также некоторые [другие] восточные народы; часть персов признает потоп, но они описывают его иначе, чем он описан в книгах пророков. Они говорят: нечто подобное произошло в Сирии и в Магрибе во времена Тахмураса (то есть одного из царей Древнего Ирана, так называемого "мифического периода". - Л.К.), но потоп не охватил весь населенный мир. При потопе утонули только немногие народы, потоп не перешел ущелья Хульвана (то есть ущелья и одноименного древнего города в Джибале, Иран. - Л.К.) и не достиг (других. - Л.К.) стран Востока"[Там же, т. 1, с, 34-35.]. Исследование Бируни вопроса о потопе не утратило интереса и в наш век, когда к тем же выводам - через девятьсот с лишним лет пришли востоковеды и археологи Запада. Английский археолог Леонард Ч. Вулли (1880-1960) после многочисленных раскопок, проводившихся возглавляемой им англо-американской экспедицией в Уре, писал: "Мы убедились, что потоп действительно был... Разумеется, это был не всемирный потоп, а всего лишь наводнение в долине Тигра и Евфрата, затопившее населенные пункты между горами и пустыней. Но для тех, кто здесь жил, долина была целым миром. Большая часть обитателей долины, вероятно, погибла, и лишь немногие пораженные ужасом жители городов дожили до того дня, когда бушующие воды начали наконец отступать от городских стен. Поэтому нет ничего удивительного в том, что они увидели в этом бедствии божью кару согрешившему поколению и так описали его в религиозной поэме. И если при этом какому-то семейству удалось в лодке спастись от наводнившего низменность потопа, его главу, естественно, начали воспевать как легендарного героя"[Вулли Л. Ур Халдеев. М., 1961, с. 36.]. Позднее из религиозных сказаний шумеров и других народов Южной Месопотамии, в которых нашли отражение воспоминания об этом наводнении (а вода во время него поднималась, как пишет Вулли, до восьми метров), эти сведения в причудливой форме проникли в книги на разных языках, в том числе в Коран. В Аль-Куфе, в Ираке, в обширном дворе мечети и в XX столетии рядом со "стоянием" (макам) праотца Адама, ангела Джибриля, пророка Мухаммеда, халифа Али в большом углублении, выложенном красивыми изразцами, показывают печь легендарной старухи, которая, жарко ее истопив, пережила великий потоп. Сказание опирается на аяты двух сур Корана (11:42; 23:27), хотя толкует их весьма вольно. Впрочем, позднейшие легенды о пророке Аллаха - Нухе и построенном им ковчеге излагаются еще более свободно. Даже гору аль-Джуди, на которой, согласно Корану (11:46), когда "сошла вода", остановился ковчег, стали помещать не в Неджде, в Аравии, как в старых арабских источниках[Horovitz J. Koranische Untersuchungen, S. 107-108.] а на "Кирду, отделяющую Армению от Курдистана"[Коран. Перевод и комментарии И.Ю. Крачковского, с. 544.]. В последние десятилетия в этих районах, близ границы Советской Армении, как известно, в поисках все того же ковчега работали несколько экспедиций. Представление о потопе было использовано и новым "пророком Аллаха" Мухаммедом Исмаилом Хвая, рассыпавшим из Лондона на английском языке панический "сигнал бедствия" о призыве Аллаха, якобы полученном им в 4 часа 44 минуты 26 августа 1961 года. Такая точность, конечно, не характерна для времен составления Корана и отражает темп и требования новейшего времени. Всякая религия есть явление историческое, что отчетливо прослеживается и по особенностям религиозных легенд, а также по новому истолкованию старых сказаний и книг. Подтверждением этому может явиться и ознакомление с тем, что Коран говорит о происхождении жизни, человека, животных, растительности. "Аллах, - говорится в Коране, - сотворил всякое животное из воды. Из них есть такие, что ходят на животе, и есть из них такие, что ходят на двух ногах, и есть из них такие, что ходят на четырех. Творит Аллах, что пожелает" (К., 24:44). Создавши "всяких животных", бог "рассеял" их по земной поверхности (2:159; 31:9). При всей фантастичности этого утверждения в нем не случайно (как и в преданиях, приводившихся нами из "Индии" Бируни) все связано с водой. Дело в том, что вода всегда имела огромное народнохозяйственное значение. Особенно хорошо это было известно арабам, да и другим народам, проживающим в жарком поясе. "Земля без воды - мертва" - гласит древняя пословица, распространенная в Аравии и других странах Востока. Познав цену воды, но не зная, чем объяснить ее появление, в частности, ее выпадение в виде атмосферных осадков, люди слепо верили, будто это происходит от "воли" неведомой им сверхъестественной силы. И чтобы умилостивить эту "силу", они обращались к ней с молениями о ниспослании дождя. Близкие этим взгляды и отражены в Коране, в его сказании о сотворении животных, а также о том, "как Аллах низводит с неба воду", тем самым обеспечивая появление "разноцветных плодов" и даже того, что "в горах есть дороги белые и красные, различные цветом, и темные до черноты ворона, и в людях, зверях, скотах есть также разные цветом" (35:25). Эти речи, обращенные к кочевникам, земледельцам, а также купцам, для торговых дел которых, по Корану, Аллах "посылает ветер", "движет корабли" и "подчинил море" (17:68; 30:45; 45:11-12), соседствуют в Коране с уже отмеченными нами представлениями о Земле как плоскости ("ковре", "ложе") и т. п. Так, в стихах 55 и 56 главы 20 читаем: "Он (бог) для вас устроил эту Землю распростертой, проложил для вас по ней дороги, с небес ниспосылает воду и ею изводит растения разных видов четами: "ешьте и пасите скот ваш!" Этим воззрениям соответствуют и сказания Корана о происхождении человека. Не считая беглых упоминаний, в семи местах Корана рассказывается о том, как Аллах сотворил человека. Человек, по учению Корана, состоит из двух противоположных природ, "сущностей" - телесной и духовной. Вылепив, сотворив оболочку (как бы манекен) человека, например, "из глины", его творец "потом выровнял его и вдул в него от своего духа и устроил вам слух, зрение и сердца" (К., 32:8; 23:80). На вопросы возникновения и развития жизни на Земле, биосферы, и теперь имеются различные точки зрения. Как предполагают современные ученые, жизнь на Земле существует около 4 миллиардов лет. Академиком Б.С. Соколовым высказана мысль, согласно которой неясным остается, "что древнее - Земля или жизнь"[Известия, 1986, 8 января.]. И, конечно, было бы странным получить научный ответ на вопрос о появлении жизни и ее развитии на Земле в произведении, составленном почти 14 веков назад. Отметим лишь, что изложенные в нем сказания, даже в условиях средневековья, не смогли положить предела пытливости человека и в этой сфере знания, науки. И в данном случае весьма поучительно обращение к философской, научной и художественной мысли стран распространения ислама. Так, известный философ и врач Ибн Туфайль (Абубацер), живший в Марокко и Испании (ум. в 1185 г.), взглядам о "чудесном" сотворении всего живого, в том числе человека, противопоставил картину самозарождения жизни или, точнее, рождения живых существ из неживой природы. При этом с первых же страниц своего труда он ставит его в связь с произведениями близких ему идейных предшественников, прежде всего Ибн Сины. В философском романе Ибн Туфайля "Живой, сын Бодрствующего" ("Хай ибн Якзан") рассказывается, как на неком острове, расположенном под экватором, во впадине земли много лет бродила глина. "Наибольшей соразмерностью обладала ее середина, она же наиболее полно походила на состав человека. И начался в этой глине процесс зарождения. Стали возникать в ней, в силу ее клейко-жидкого состояния, как бы пузырьки, появляющиеся при кипении. В середине ее образовался особенно маленький пузырек, разделенный на две части тонкой перегородкой, наполненный нежным, воздушным телом, состав которого очень подходил к требуемой соразмерности в частях". Постепенно из этого пузырька образовался живой человек - Хай. Естественно, представления Ибн Туфайля о зарождении жизни на Земле наивны. Но замечательна его мысль, что жизнь появилась не по воле божьей, а возникла естественным путем. Хай вырос и стал размышлять. Ибн Туфайль устами Хайя высказывает вольнодумные взгляды. Например, он говорит, что "понятие возникновения мира после небытия мыслимо только в том смысле, что время существовало раньше его. Но время составляет часть всего мира и неотделимо от него, и, следовательно, предположение более позднего возникновения мира, чем времени, немыслимо"[Ибн-Туфейль. Роман о Хайе, сыне Якзана. Пг., 1920, с. 38, 67.]. По существу это означало признание вечности Вселенной и отрицание религиозных сказаний о сотворении мира богом. Весьма любопытно и то, как, маскируя собственные мысли, Ибн Туфайль излагал взгляды своих учителей, в частности Абу Насра аль-Фараби, в области философии. Он, например, отмечал, что по вопросу о загробной жизни его предшественник "заставляет всех людей отчаиваться в милосердии божьем...". В сочинении "Совершенная община" Фараби утверждает, что души злых будут вечно пребывать после смерти в нескончаемых муках, потом он ясно показал в "Политике", что они освобождаются и переходят в небытие и вечны только души добрые, совершенные. Затем в "Комментарии к Этике" он дал некоторые описания человеческого счастья, и вот оказывается - оно только в этой жизни и в этой обители, далее вслед за этим прибавляет он еще несколько слов, смысл которых таков: а все другое, что говорят об этом, россказни и бредни старух. Ибн Туфайль также признавал, что "прежние верования" не согласны с разумом, но думал, что религия и ее организации нужны для усмирения простого народа. В этом сказались классовые предрассудки Ибн Туфайля, много лет служившего придворным врачом и министром феодальной династии Альмохадов, при которой ислам был государственной религией. Если суммировать представления Корана о Вселенной, Земле, происхождении животных, растений и человека и сравнить их с тем, что еще до его составления люди знали об окружающем мире, то окажется, что эта книга, выдающая себя за "мудрость" (36:1), "истину" (2:85 и др.), за нечто, ведущее "из мрака к свету" (5:18 и др.), не внесла ничего сколько-нибудь нового в познание природы. Крайне незначительны и географические сведения, содержащиеся в этой книге, в частности, по сравнению с древнеарабской поэзией. Как отметил академик И.Ю. Крачковский, если "сравнить географический материал, сообщаемый поэзией и Кораном, нетрудно видеть, что первый отличается большей конкретностью и реальностью. Второй почти не расширяет фактического кругозора, но зато обременяет его теориями, взятыми в большинстве слу