нские методы скрещивания отдаленных географических рас. У нас есть тетраплоиды по белорусским сортам, тетраплоиды по бурят-монгольским, алтайским гречихам, тетраплоиды по камышинской гречихе, по сорту Богатырь. И все эти тетраплоидные формы с пониженной плодовитостью мы скрещиваем друг с другом для того, чтобы этим методом преодолеть пониженную плодовитость. Теоретической основой для этих скрещиваний является, во-первых, указание Мичурина, который применял скрещивание отдаленных географических рас. Мы скрещиваем между собой аутотетраплоиды гречихи и проса для того, чтобы повысить плодовитость гибридов, подобно тому, как повысили плодовитость гибридной тритикум дурум и тритикум Тимофееви. Гибридная изменчивость тетраплоидов выражается такой математической формулой. Если гибридная изменчивость у диплоидов равна 216, то гибридная изменчивость у тетраплоидов выражается числом 232. Это превышает обычную гибридную изменчивость по сравнению с диплоидной в 28 тысяч раз. Поэтому крайне целесообразно применить гибридизацию тетраплоидов для преодоления основного препятствия -- их пониженной плодовитости, а также для увеличения комбинационной изменчивости. Такие же работы нами проводятся и по тетраплоидам у проса. Нами в прошлом году получены тетраплоиды у 6 сортов проса, взятого из Белоруссии. Мы в настоящее время имеем тетраплоиды проса, полученные тов. Дынниковым на Уральской станции. Надо отметить, что тетраплоиды тов. Дынникова представляют большой интерес, потому что они получены спонтанно в естественных, обычных условиях. Тов. Дынников выделил тетраплоидное просо из обычных посевов. Тетраплоидное просо, так же, как и тетраплоидная гречиха, имеет более крупные семена. Однако тетраплоидное просо менее плодовито, чем диплоидное. Об этом в последнем номере "Докладов Академии наук (том 61, No3) мы с моей сотрудницей тов. Афанасьевой поместили работу. Всякий, кто захочет ознакомиться с цифровым материалом, может в этом номере такой материал найти. И по просу с этого года мы начали гибридизацию тетраплоидных форм проса в надежде на то, что методом гибридизации у низкоплодовитых тетраплоидов удастся повысить плодовитость. Я считаю, что работы по амфидиплоидам, тетраплоидам гречихи, проса, ржи и целого ряда других культур в Советском Союзе являются наиболее оригинальными. Ценность их заключается не только в общем, практическом смысле, они имеют большую ценность и в теоретическом значении. В работах по полиплоидии культурных растений важно то, что полиплоиды получены в результате воздействий на наследственную основу таким внешним фактором, как колхицин. Этим нацело разрушается теория автогенетиков, которые считают зародышевую плазму изолированной от внешних условий и устойчивой против внешних явлений. Работы по экспериментальной полиплоидии культурных растений показывают, что внешние факторы -- колхицин, аценафтен, температура и прочие факторы внешней среды специфически действуют на наследственную основу, на хромосомный комплекс клетки. Работы по полиплоидии подтверждают диалектическую зависимость внутренней природы растений и внешней среды и показывают, что наследственная природа растений, связанная с закономерностями ядерного комплекса, в руках человека. В этих работах больше, чем в каких-либо других работах по генетике, сказывается правильность того афоризма Маркса, который гласит, что философы до сих пор только объясняли мир, а задача заключается в том, чтобы его перестроить. Современная экспериментальная генетика овладела путями перестройки наследственной основы и реконструкции растительного мира. Голос с места. А что дала для производства экспериментальная генетика? А. Р. Жебрак. Я считаю, что эти работы поднимают нашу советскую науку. Они идут в плане выполнения указаний товарища Сталина, что задача советских ученых состоит не только в том, чтобы догнать, но и перегнать достижения науки зарубежных стран Голос с места. Какой науки?> А. Р. Жебрак. Научно-исследовательский коллектив, которым я руковожу, приложит все усилия, чтобы в области экспериментальной полиплоидии выполнить это указание нашего вождя и великого учителя. (Аплодисменты.) Академик П. П. Лобанов. Слово имеет профессор Н. В. Турбин -- заведующий кафедрой генетики растений Ленинградского государственного университета. Профессор Н. В. Турбин. Кризисное состояние современной моргановской генетики находит свое наиболее резкое и ярко выраженное проявление в работах, подобных той статье профессора Дубинина, которая неоднократно здесь упоминалась. Подобные работы характерны для наиболее фанатичных и ортодоксальных сторонников менделизма-морганизма, которые с непреклонным упорством, вопреки очевидным фактам, отстаивают даже все то в менделизме-морганизме, от чего начинают мало-помалу отказываться наиболее дальновидные представители этого отживающего учения. Но кризисное состояние моргановской генетики, ее неспособность к дальнейшему прогрессивному развитию находят свое выражение и в появлении тех новых взглядов среди сторонников этой теории, опираясь на которые тов. Алиханян пытался утверждать, что якобы новая концепция гена не имеет ничего общего с концепцией, подвергнутой критике докладчиком и выступавшими товарищами. В этой связи я и хочу остановиться на вопросе, насколько эти новые течения, новые взгляды на природу гена действительно устраняют метафизичность и абиологичность основной концепции этой теории. Речь идет о тех новых течениях и новых взглядах некоторых последователей морганизма по вопросу о гене и природе его действия, которые связаны с выяснением таких проблем, как отношение между геном и продуцируемым этим геном энзимом, между геном и белком-антигеном, геном и плазмогеном. Все эти новые течения цитогенетической мысли, которые появились в последнее время, несомненно, имеют стыдливо выраженную тенденцию к постепенному стиранию различий между хромосомными генами, как особыми единицами вещества наследственности, и соматическими элементами протоплазмы. Но нельзя переоценивать значение этих идей, как это, например, сделал английский цитогенетик Файф, попытавшийся проанализировать современное положение в генетике и значение работ академика Лысенко. Файф пришел к выводу, что новые идеи ведут к модификациям основных положений теории гена "в том же направлении, как это старается делать Лысенко, хотя он подходит к этому совершенно с другой экспериментальной точки зрения". Но такой вывод является неверным. Новые факты, которые сегодня пробивают бреши в метафизических воззрениях на наследственность и заставляют цитогенетиков пересмотреть некоторые исходные положения своей теории, не получают у них своего настоящего объяснения, ибо умами цитогенетиков продолжает владеть ложная, метафизическая идея вещества наследственности и вейсмановский принцип непрерывности плазмы. Факт появления этих новых гипотез моргановской генетики, сам по себе является ярким свидетельством того, что некоторые видные сторонники этой генетики, игнорирующие до сих пор факты, добытые мичуринцами и подрывающие основу их теории, сами все более и более часто сталкиваются с подобными же фактами. Но они оказываются бессильными порвать с основной лженаучной догмой менделевско-моргановской генетики, учением о веществе наследственности; оказываются бессильными сделать правильный вывод из этих фактов. Эти ученые пытаются спасти обанкротившуюся метафизическую догму о веществе наследственности с помощью разнообразных дополнительных гипотез. С точки зрения прогресса науки эти дополнительные гипотезы не являются шагом вперед, а, напротив, они могут лишь тормозить развитие современной генетики, мешая открыто смотреть на факты и делать непредвзятые выводы. Поэтому следует признать, что, несмотря на открытие новых, объективно ценных в научно-познавательном отношении фактов, современная менделевско-моргановская генетика оказывается неспособной к прогрессивному развитию. Бесславно ее настоящее, и она не имеет будущего. Будущее принадлежит новой мичуринской генетике. Только непонимание сущности вейсманизма и того основного, что разделяет вейсманистское направление в изучении наследственности от мичуринского, может позволить некоторым сторонникам морганизма утверждать, что якобы они являются противниками вейсманизма, хотя и признают существование генов в качестве единиц особого вещества наследственности. С этой трибуны доцент Алиханян заявил, что он боролся и будет бороться против вейсманизма. Но что он понимает под вейсманизмом? До сих пор большинство биологов правильно понимают под вейсманизмом учение, разделяющее живое тело на две плазмы -- непрерывную и независимую зародышевую плазму и соматическую, учение, приходящее к неизбежному выводу о принципиальной невозможности наследования приобретенных признаков. Каково отношение доцента Алиханяна к этой сути вейсманизма, к принципу непрерывности зародышевой плазмы и выводу о невозможности наследования приобретенных признаков? Судя по его отношению к тем новейшим поправкам, к основной концепции менделизма-морганизма, которые призваны спасти основу морганизма -- принцип непрерывности зародышевой плазмы и вывод о невозможности наследования приобретенных признаков, доцент Алиханян, как и все другие последовательные морганисты, является не противником, а сторонником вейсманизма в его новейшей форме. Новое мичуринское учение о наследственности возникло в нашей стране не случайно, не как результат недопонимания его сторонниками хромосомной теории наследственности, что нередко можно слышать от противников мичуринской генетики. Это учение возникло вполне закономерно, в связи с более высокими требованиями, предъявляемыми к агробиологии социалистическим сельским хозяйством, и созданием условий, способствующих как постановке, так и правильному разрешению новых крупных научных проблем, связанных с отысканием способов управления развитием и наследственностью сельскохозяйственных растений и животных. Оно возникло как результат серьезной проверки ранее известных фактов и установления новых, сделавших непригодным тот способ объяснения наследственности, который дает хромосомная теория. Поэтому не случайно, что та критика, которую мы, мичуринцы, заслушали от представителей менделевско-моргановской генетики, имеет одну характерную черту: она обходит молчанием факты, добытые мичуринской генетикой. Противники мичуринской генетики пытаются изобразить положение так, что мичуринская генетика выглядит в виде какой-то новой умозрительной концепции, не обоснованной экспериментальными фактами, в отличие от менделевско-моргановской генетики, якобы построенной на экспериментальных данных. Такое представление является полным искажением фактического положения вещей. Мы можем сказать, что в настоящее время мичуринская генетика располагает не отдельными разрозненными фактами, не отдельными звеньями, вырванными из сложной цепи взаимосвязанных явлений наследственности, но не дающими целостной картины, а, напротив, мичуринская генетика располагает целой системой внутренне связанных между собой фактов, подрывающих основу менделевско-моргановской генетики и составляющих прочный фундамент генетики мичуринской. В связи с этим я попытаюсь напомнить доценту Алиханяну и другим оппонентам академика Лысенко основные факты, которые на наш взгляд полностью подрывают основу генной теории. Это прежде всего факты из области вегетативной гибридизации, которые показывают, что можно получать гибридные организмы, сочетающие признаки взятых для прививки исходных форм без объединения хромосомных наборов этих исходных форм, а следовательно, без объединения гипотетических генов, локализованных в парных хромосомах. Если мичуринская генетика особое значение придает именно этой категории фактов, то она делает это вовсе не потому, что якобы академик Лысенко считает основным методом селекции вегетативную гибридизацию, а потому, что вегетативная гибридизация является главным и наиболее наглядным доказательством несостоятельности генной теории. Только этих фактов было бы достаточно, чтобы полностью отказаться от генной теории, как от неверной. Для того чтобы по-деловому обсудить поставленную проблему, противники мичуринской генетики должны были бы попытаться объяснить эти факты из области вегетативной гибридизации, или они должны их опровергнуть, доказать их недостоверность. Но опровергнуть факты не так-то легко. Факты -- упрямая вещь. Не останавливаясь на приведении фактов вегетативной гибридизации, укажу лишь на один пример, который, повидимому, должен быть особенно оценен менделистами-морганистами, так как он связан с применением методики Винклера-Кренке, посредством которой получаются так называемые "прививочные химеры". Нам хорошо известно, что сторонники морганизма-менделизма зачисляют ряд известных примеров вегетативных гибридов в разряд так называемых прививочных химер. Они видят основное различие между прививочными химерами и настоящими вегетативными гибридами в том, что прививочные химеры являются механические соединением тканей, срощенных компонентов прививки и поэтому дают однородное семенное потомство, воспроизводящее признаки и свойства того компонента прививки, к которому принадлежит субэпидермальный слой клеток в конусе нарастания. И вот теперь мы знаем факт, когда полученные строго по винклеровской методике так называемые прививочные химеры между томатом и пасленом дали семенное потомство, в котором получаются отдельные растения с признаками химерного строения, имеющие у одноименных органов признаки паслена и признаки томата. Попробуйте объяснить этот факт на базе генной теории. П. М. Жуковский. Эти факты известны. Н. В. Турбин. Если вам, Петр Михайлович, такие факты известны, то я прошу вас, как старшего товарища, объясните мне эти факты с помощью генной теории. Я по своей специальности являюсь генетиком и достаточно хорошо знаю генную теорию, но я не возьмусь объяснить такой факт на базе генной теории. Боюсь, что и вы, Петр Михайлович, это не сможете сделать. Вторая группа фактов показывает, что расщепление родительских признаков, объединенных в гибридном организме, может произойти не только в его половом потомстве в результате редукционного деления, но может происходить и в вегетативном потомстве, при отсутствии расхождения и перекомбинации парных хромосом. Вам, Петр Михайлович, как председателю экспертной комиссии, известна моя докторская диссертация, посвященная этой проблеме вегетативного расщепления растительных гибридов. Вы никогда не возражали против приведенных в ней фактов и сделанных в ней выводов, а, напротив, давали о моей работе благоприятные отзывы. А ведь смысл ее и заключается в том, что приведенные в ней факты вегетативного расщепления бесспорно свидетельствуют об отсутствии связи между расщеплением признаков -- явлением, на котором строится весь менделизм и последующий морганизма, и расхождением парных хромосом. Объясните мне, пожалуйста, и эту категорию фактов с помощью хромосомной теории наследственности. Следующая группа фактов показывает, что при известных условиях организмы, заведомо гетерозиготные по своей природе, гибридные по происхождению, дают нерасщепляющееся потомство, а при других условиях организмы, гомозиготные по своему генотипу, "чистые" по происхождению, могут давать расщепляющееся потомство. Далее, нам известны факты, показывающие, что изменения фенотипа у гибридов, вызываемые их воспитанием в определенных условиях существования, адэкватно отражаются на расщеплении полового потомства. Если развитие признаков у гибридов уклоняется в сторону матери, то в их потомстве возрастает число особей, обладающих соответствующими признаками материнского организма. Если такие же гибриды, обладающие тем же самым исходным генотипом, путем воспитания уклонить в сторону отцовского организма, то соответственно увеличивается и относительное число потомков с отцовскими признаками. В то же время, согласно теории гена, независимо от преобладающего действия на развитие соответствующих признаков материнского или отцовского гена, из каждой пары генов должно образовываться одинаковое число гамет, несущих отцовский ген и материнский ген из каждой пары генов. Таким образом, изменение фенотипа гибрида, вызванное действием условий воспитания, согласно генной теории, не должно оказывать адэкватного влияния на его генотип и на расщепление потомства. За недостатком времени я лишен возможности привести подобного рода факты, полученные мною и моими сотрудниками в опытах с томатами. Такие же факты приводил в своем выступлении академик Д. А. Долгушин. Такие факты приведены и в некоторых работах формальных генетиков (Бетсон, Крен, Корренс и др.). В последнее время появилась совершенно новая и еще недостаточно выясненная категория фактов, связанная с новым пониманием природы процесса оплодотворения, предложенным академиком Т. Д. Лысенко. В результате четырехлетних опытов с томатами нам удалось экспериментально получить гибриды томатов, которые явно и бесспорно сочетают в себе признаки двух отцовских сортов -- соопылителей. Цитологическое исследование этих растений показало, что они обычные диплоиды. Изучая семенное потомство таких необычных гибридов, мы получили безукоризненное подтверждение того, что они происходят от яйцеклеток, испытавших оплодотворяющее влияние двух отцовских сортов-опылителей. Встает вопрос о пересмотре общепризнанного взгляда на сущность процесса оплодотворения, согласно которому он сводится к объединению ядер мужской и женской двух половых клеток. Мы сейчас имеем основание сомневаться в правильности такого взгляда. Петр Михайлович, вам, как эмбриологу, я сообщу, что мы в настоящее время проводим детальное цито-эмбриологическое исследование этого явления с тем, чтобы выяснить механизм влияния нескольких отцовских начал на оплодотворяемую яйцевую клетку. Подобные же данные получены Салямовым, Фейгинсоном и Авакяном, Бабаджаняном, Тер-Ованесяном и другими. Попробуйте эти факты каким-либо образом увязать с генной теорией наследственности. Здесь уже многие приводили факты, полученные в опытах по переделке озимых растений в яровые и обратно. Эти факты показывают, что путем воспитания растений в определенных условиях существования можно получать направленное изменение не только признаков их тела, но и наследственной основы, если природа этих признаков достаточно изучена, т. е. опытами доказана возможность наследования приобретенных признаков. Я хочу в связи с этим подчеркнуть принципиальное различие в самом подходе мичуринской и моргановской генетики к пониманию механизма первичного возникновения наследственных изменений. Согласно механизму, ген, как белковая макромолекула, обладает определенной устойчивостью, определяемой силой внутримолекулярных взаимных связей атомов и атомных группировок, составляющих эту молекулу. При действии источника энергии, превышающего энергию внутренних связей молекулы гена, могут происходить отрывы от молекулы гена каких-либо групп атомов или какие-либо внутримолекулярные перегруппировки. Каким образом подобного рода изменение молекулы гена скажется не соответствующем признаке или признаках, получаемых из измененной воспроизводящей клетки, принципиально невозможно предвидеть и нельзя сознательно получить повторно ту же мутацию при действии того же фактора, так как мутация, в основе которой лежит подобная, неподдающаяся контролю, перестройка молекулы гена, является не направленной, ее качество не зависит от природы действующего фактора и физиологических процессов в организме. Поэтому, согласно теории гена, нельзя получать направленные мутации. Мичуринская генетика считает, что качество наследуемых изменений закономерно связано с физиологическими реакциями и изменениями организма в ходе его развития, вызываемыми действием внешних условий. Изменения признаков живых организмов, обусловливающие органическую эволюцию и селекционный процесс, носят не беспорядочный характер, не имеющий определенной закономерной связи с природой внешних условий, а, напротив, эти изменения носят характер вполне закономерный, и они всегда адэкватны природе внешних факторов, вызывающих их появление. Только благодаря этой закономерной связи изменений наследственности с природой действующих на организм внешних условий, наблюдается изменчивость признаков, продолжающаяся в одном и том же направлении в ряду последовательных поколений организма. Таким образом, подтверждается правильность взгляда Дарвина, что признак, начавший изменяться у предков в определенном направлении, продолжает и у потомков изменяться в том же самом направлении, если на потомков продолжают действовать те же условия, которые вызвали первоначальное изменение у предков. Именно такая закономерно продолжающаяся изменчивость и лежит в основе творческой роли отбора. Без нее он немыслим. Без нее он превращается в простое механическое сито, сортирующее готовые формы, но не создающее новых форм, обладающих новыми свойствами, новыми признаками, не имевшимися у исходного материала. Таковы главнейшие факты, которые подрывают основы моргановской генетики и составляют прочный фундамент мичуринской генетики. За этими фактами стоят живые люди -- те наши советские биологи и агробиологи, которые не на словах, а на деле были свободны от слепого раболепия перед "мировым" авторитетом морганизма, не на словах, а на деле способствовали прогрессивному развитию советской генетической науки. Мимо этих фактов не может пройти с тупым равнодушием ни один исследователь наследственности, в ком живет еще стремление к поискам истины, способное преодолевать инерцию привычных, хотя и устаревших взглядов. Взамен делового, научного отношения к фактическому материалу, на котором строится мичуринская генетика, материалу, добытому в результате огромной, кропотливой и тщательно выполненной работы многих исследователей, выступавшие на сессии противники мичуринской генетики предпочли обойти нежелательные для них факты молчанием. Конечно, молчание тоже своеобразная критика, но, как известно, самая глупая критика. Остановлюсь на некоторых положениях, которые выдвигались некоторыми товарищами в защиту генной теории и в качестве критики мичуринской теории наследственности. Доктор Рапопорт в своем выступлении утверждал, что основоположником генной теории является не кто иной, как сам Дарвин. Это утверждение имеет целью доказать, что генная теория является не созданием таких открытых антидарвинистов, какими являются Бетсон, Де-Фриз, Иогансен и др., которые считались до сих пор творцами этой теории, а любимым детищем самого Ч. Дарвина. Это поразительное по своей бездоказательности заявление рассыпается в прах при первом же сопоставлении дарвиновской гипотезы пангенезиса и генной теории. Дарвин исходит из признания наследуемости приобретенных признаков и вегетативной гибридизации, в то время, как генная теория исходит из отрицания реальности этих явлений и дает такое объяснение механизма наследственности, которое делает эти явления принципиально невозможными. Центральной идеей гипотезы Дарвина является взгляд на зародышевую клетку, как на продукт развития всего организма. Согласно этому взгляду, в ее формировании, посредством передачи особых почечек-клеток -- гемул, участвуют все части тела развивающегося организма, и каждая часть тела как бы сама себя воспроизводит в потомстве. Таким образом, по основному подходу к взаимоотношениям тела и зародышевых клеток, теория Дарвина диаметрально противоположна теории зародышевой плазмы, положенной в основу генной теории. И хотя представление Дарвина о гемулах является метафизическим, так же как и представление о генах, вместе с тем оба эти представления не тождественны в своих существенных чертах. Таким образом, наивная попытка тов. Рапопорта представить Дарвина в качестве основоположника теории, которая и логически и исторически совершенно противоположна всему духу взглядов Дарвина на наследственность, изменчивость и отбор, попытка представить Дарвина в качестве основоположника антидарвинистской генной теории не имеет под собой никакой почвы и никого не может ввести в заблуждение. В своем выступлении тов. Рапопорт утверждает, что отрицание реальности существования генов является идеалистической ошибкой, допускаемой сторонниками мичуринской генетики. Тов. Алиханян в сегодняшнем выступлении также поддержал эту критику, заявив, что, отрицая реальность существования генов, мы скатываемся на идеалистические позиции. Так ли это на самом деле? Логика подобного утверждения такова. Гены материальны. Если они не существуют, то явление наследственности не имеет материальной основы. Как будто бы отрицание предположения о наличии генов в зародышевой клетке, в этом материальном звене, связывающем родителей с потомками, является отрицанием существования самой зародышевой клетки, как реальной материальной основы наследственности! Такой способ доказательства является, по меньшей мере, дешевой софистикой. Что же касается вопроса о положении и о дальнейших перспективах тех научных направлений, которые связаны с изучением строения, биохимии и физиологии клетки, то, я думаю, эти направления не проиграют, а только выиграют от того, что они будут развиваться под влиянием руководящих идей мичуринской генетики. Пытаясь доказать практическую эффективность моргано-менделевской генетики, тов. Рапопорт приписывает этой генетике открытие гетерозиса и разработку метода улучшения семян, основанного на гетерозисе. Такое утверждение не соответствует фактам. Разве Рапопорту не известно, что явление повышенной мощности и продуктивности гибридов было открыто задолго до появления менделизма и теоретически объяснено еще самим Дарвином? Морганистам в этом деле принадлежит лишь самый термин гетерозис, но новый термин -- это не открытие и тем более не объяснение того или иного явления. Можно говорить о том, что морганистами предложен частный способ получения гетерозисных семян на основе скрещивания получаемых предварительных инцухтлиний, но это способ не имеет никакого преимущества перед скрещиванием друг с другом разных сортов, разных репродукций одного и того же сорта, а предложенная морганистами долгая и сложная процедура по предварительному получению инцухтлиний является совершенно излишней. Несколько слов о реплике тов. Рапопорта о том, что цитогенетикам, якобы, известны и удается искусственно получить полезные мутации. Не знаю, какие факты он имеет в виду. Могу лишь напомнить, что академик Шмальгаузен, обобщая всю литературу по этому вопросу, приходит к выводу, что полезных, приспособительных мутаций не известно. Исходя из этого положения, он построил теорию стабилизирующего отбора, призванную объяснить, каким образом может происходить органическая эволюция, имеющая черты приспособительного процесса, при отсутствии в природе приспособительных мутаций. Говорить о полезных мутациях можно только в одном смысле -- что эти мутации полезны для тех, кто их изучает, так как если изучаемые цитогенетиками мутации не являются и не могут являться источником материала для органической эволюции, то они являются более надежным источником материала для написания диссертаций и сравнительно легкого получения ученых степеней. И. А. Рапопорт. Она является лучшей теорией, чем ваша. Обскуранты! Н. В. Турбин. Тов. Рапопорт, желая упрекнуть мичуринцев, сказал, что нужно растить правдивые кадры, которые открыто смотрят на факты и не лгут ни себе, ни другим. Но те средства, к которым прибегает тов. Рапопорт для защиты генной теории, -- замалчивание и боязнь фактов, извращенное изложение хорошо известных фактов, оскорбительные реплики и истерические выкрики -- все это говорит о том, что сам тов. Рапопорт не принадлежит к правдивым кадрам. Заканчивая свое выступление, я целиком присоединяюсь, и как исследователь, и как преподаватель высшей школы, к мнению товарищей, считающих недопустимым существующее положение с преподаванием и разработкой генетики, при котором наблюдается засилие сторонников моргано-менделевской генетики в наших вузах, в научно-исследовательских учреждениях и в редакциях периодических и непериодических изданий. Надо коренным образом изменить это существующее положение. Необходимо пересмотреть тематику генетических исследований, выполняемых биологами и научными институтами, и очистить эти институты от засилья фанатических приверженцев морганизма-менделизма, лиц, которые, прикрываясь своими высокими научными званиями, подчас занимаются, по существу, переливанием из пустого в порожнее. Необходимо работу кафедр селекции и дарвинизма в наших вузах перестроить на новых началах, повернуть их внимание от разработки разного рода лженаучных проблем, выдвинутых на основе менделизма-морганизма, к актуальным проблемам прогрессивной мичуринской генетики, укрепив эти кафедры научными кадрами, доказавшими не на словах, а на деле свою способность творчески разрабатывать проблемы мичуринской генетики и дарвинизма. Эти кадры у нас имеются, но они, как правило, не имеют доступа к вузовским кафедрам, а там, где они получили этот доступ, часто делается все, чтобы от них освободиться. Пора положить конец безудержной пропаганде в широких кругах биологов и агробиологов реакционного морганизма; надо создать условия, необходимые для развития и пропаганды мичуринской генетики и советского творческого дарвинизма. Этого требует наша советская жизнь, столь суровая и беспощадная к худосочным порождениям мертвородящей метафизической мысли и столь же благодатная для неодолимой силы роста и практического применения научно-творческой мысли. (Продолжительные аплодисменты.) Академик П. П. Лобанов. Объявляю перерыв до 11 часов утра 6 августа. (Заседание закрывается.)  * ЗАСЕДАНИЕ ДЕВЯТОЕ (Дневное заседание 6 августа 1948 г.) *  Академик П. П. Лобанов. Разрешите продолжить работу сессии. Слово имеет академик И. И. Шмальгаузен. Академик И. И. Шмальгаузен. Я должен прежде всего извиниться, что до сих пор не мог принять участия в сессии по состоянию здоровья. Мне, собственно, и сейчас нельзя принимать участие и выступать. Но дело в том, что мне было уделено столь значительное внимание, что мое молчание было бы, вероятно, превратно истолковано. Поэтому я не могу не дать некоторые объяснения по поводу тех обвинений, которые против меня выдвигались. Первое и вместе с тем основное обвинение -- это обвинение в автогенезе. Причем здесь указывалось, что я в этом отношении якобы не являюсь продолжателем линии моего учителя академика Северцова. Северцов был, очевидно, иного мнения, так как из многочисленных учеников он избрал меня своим преемником. Очевидно, он считал, что именно я являюсь наиболее последовательным его продолжателем. В действительности я все время пытался стоять на позициях материалистического объяснения эволюции, и с идеализмом, каких бы то ни было вариаций, я последовательно боролся. Меня здесь пытались причислить к лагерю генетиков и притом формальных генетиков. Для тех, кто не в курсе дела, я должен сказать, что я вообще не генетик, а морфолог, эмбриолог, филогенетик. Самое большое, что у меня некоторое отношение может иметь к генетике, -- это работа по феногенетике расовых признаков у кур. Никакого иного отношения мои работы к генетике не имели и не имеют, тем более мои работы не имеют отношения к формальной генетике. Я старался быть последовательным материалистом, и мне кажется, что это выражено достаточно ясно во всех моих работах. Именно с этих позиций я критиковал все те идеалистические взгляды, которые мне здесь приписывались. В "Проблемах дарвинизма" на страницах с 194 по 208 вы найдете и критику вейсманизма, и Де-Фриза, и формальной генетики, и взглядов Лотси, и теории преадаптации. Многие из этих теорий, например теория преадаптации, в Советском Союзе впервые были подвергнуты такой основательной критике именно мною. На чем же покоятся обвинения в автогенезе и, следовательно, идеализме? Очевидно, это касается вопроса об источниках изменчивости. Вот что я говорю об источниках изменчивости: "Дарвин полагал, что источником неопределенных наследственных изменений являются факторы внешней среды. Хотя генетики стояли обычно на позициях автогенеза, факты, добытые ими самими, противоречат этим представлениям. Попытки вызвать образование мутаций действием внешних агентов долгое время оставались безуспешными. Однако, после введения достаточно надежных методов для учета новых мутаций, американцу Меллеру, а затем и другим исследователям, удалось получить таковые, сначала путем действия рентгеновских лучей, а потом и применением других агентов -- ультрафиолетовых лучей, повышенной температуры, химических веществ. В результате таких воздействий получались как хромосомные перестройки различного рода, так и генные мутации. Однако результат всегда был таким же "неопределенным", как и в природе. В экспериментальных условиях обычно повторялись те же мутации, которые возникали и спонтанно в лабораторных (или полевых) культурах. Это давало генетикам возможность толковать результаты опытов как "ускорение" естественного процесса мутирования. Однако, учитывая сложность строения и функций организма и историческую обоснованность его реакций, мы должны согласиться с Дарвином, что специфика изменения всегда определяется в гораздо большей степени индивидуальными особенностями самого организма, его конституцией, чем характером внешнего воздействия. Поэтому нас не должно удивлять, что при применении определенных факторов получаются разные мутации и действием различных агентов получаются в общем те же мутации, какие встречаются в природе. Это не значит, что получение определенных мутаций совершенно невозможно. Нужно думать, что в конце концов удастся получить специфические наследственные изменения действием определенных факторов на точно известной стадии развития данного организма (генотипа) при определенном его физиологическом состоянии. Что и физиологическое состояние организма не безразлично, показывают установленные факты значительного повышения числа мутаций при старении семян..." Далее я говорю, что "Не подлежит сомнению, что получение других более тонких определенных наследственных изменений также возможно. Эти вопросы стоят сейчас на очереди. Теоретически мы допускаем также возможность параллельного изменения соматических и половых клеток на тех стадиях, когда они еще не обладают специфической диференцировкой, -- именно в точках роста у растений" ("Проблемы дарвинизма", стр. 220-221). Из этого совершенно ясно, что я считаю, что источник изменчивости лежит во внешней среде, но разумеется эта изменчивость, конечно, во взаимоотношении организма и среды, причем специфика изменения определяется больше организмом, чем средой ввиду сложности строения организма. Мне ставят в вину, что я подчеркиваю неопределенность изменчивости организма, но я говорю о неопределенности только новых изменений, а не вообще неопределенности реакций. В процессе эволюции, под творческим влиянием естественного отбора, они преобразовываются в адаптивные изменения. Между прочим, мне было брошено обвинение, что я искажаю Дарвина, давая другое определение неопределенной изменчивости. Прочту мое определение: "Неопределенная изменчивость означает по Дарвину изменения, лишь косвенно связанные с изменениями внешней среды. Он предполагает существование реакций, осуществляемых через половую систему. Но это реакции не прямые и, ввиду их сложности, пока не воспроизводимые по произволу. Каждая особь реагирует по-своему. Специфика реакции определяется главным образом индивидуальными свойствами данной особи. Эти изменения, как правило, наследственны. Ясно, что это в основном те изменения, которые мы теперь называем мутациями. Однако частично сюда входили и их комбинации и связанные с ними неприспособительные модификации. В природном материале мы практически всегда имеем дело с неопределенными индивидуальными различиями". "Дарвиновские определения основных форм изменчивости являются наиболее удачными из всех существующих определений, так как даже современное определение модификаций и мутаций как ненаследственных и наследственных изменений лишено достаточной ясности и давало повод для многих недоразумений" ("Проблемы дарвинизма", стр. 210). Мне приписывалось представление об эволюции, как идущей по потухающей кривой соответственно представлениям Даниэля Роза и других буржуазных теоретиков. Прочту, что у меня написано по этому поводу. Последняя глава моей работы "Факторы эволюции" специально посвящена вопросам о темпах эволюции. Я дам выдержку из заключения: "Палеонтология дает нам много материалов, показывающих действительное наличие возрастающих темпов эволюции наиболее совершенных и активных организмов любой геологической эпохи. Это касается, в особенности, темпов эволюции отдельных прогрессивных филогенетических ветвей. Это справедливо, однако, и для всего процесса эволюции в целом" (стр. 382). Мне кажется, что я первый из дарвинистов отметил ускорение процесса эволюции, а не ее затухание. Между прочим, Презент приписал мне резервную адаптацию. Никогда и нигде я не говорил и не мог говорить об этом, так как я постоянно полемизировал с генетиками именно потому, что я считаю все мутации вредными и, значит, не мог говорить об адаптивных мутациях и их накоплении в резерве. Я ввел понятие резерва наследственных изменений именно в противовес представлению о генофонде. Если генофонд -- понятие статическое, то резерв -- понятие динамическое. В резерве не только растрачивается наследственный материал, а идет непрерывное накопление наследственных изменений. Я говорю в "Факторах эволюции" (стр. 191-192 и далее) очень подробно о накоплении резерва за счет мутирования, распространения мутаций, комбинирования их и преобразования в сложные наследственные изменения. Особенно свободно накопление наследственных изменений идет в условиях доместикации; значит, у прирученных животных и культивируемых растений мы имеем максимальное накопление наследственных изменений, что подробно у меня разбиралось в книге "Организм как целое" (стр. 75-80). Ценными я никогда не считал отдельные мутации. Я посвятил специальную книгу вопросу о том, что организм эволюционирует как целое и только изменения организации в целом могут быть полезны для обладателя этих изменений. Отдельные, частичные изменения не могут быть полезны. Поэтому любая мутация вредна и никогда я не мог говорить о выискивании отдельных мутаций, и тем более рекомендовать это селекционерам. Я всегда говорил о сложных мутационных изменениях. Зачитаю некоторые цитаты, чтобы это было совершенно ясно. "Проблемы дарвинизма", стр. 223: "В этой связи мы должны также обратить особое внимание на то обстоятельство, что в природных условиях естественный отбор никогда не имеет дела с отдельными мутациями". На следующей странице: "Если все мутации, взятые в отдельности, как правило, вредны, т. е. связаны с нарушением установившихся соотношений, то это ясно показывает, что ни одна мутация сама по себе не является этапом на пути эволюции. Процесс эволюции ни в коем случае нельзя себе представлять (как это делают защитники мутационной теории) результатом простого суммирования мутаций. Каждая мутация подлежит сначала известному преобразованию и комбинированию под руководящим влиянием естественного отбора" (стр. 224). И, наконец, как выводы этой главы: "Естественный отбор имеет всегда достаточное поле для проявления своего действия. Обычно нет речи о недостаточности материала в виде наследственных изменений, т. е. мутаций. Однако, подчеркнем еще раз, что в процессе накопления последних они подвергаются переработке. Комбинирование в процессе скрещивания и отбор наиболее благоприятных комбинаций в потомстве приводят к тому, что каждая особь отличается от другой весьма многими индивидуальными особенностями. Естественный отбор и имеет всегда дело с индивидуальными вариациями, т. е. с различиями, развивающимися на разнообразной и всегда очень сложной основе. Не последнюю роль в этом разнообразии играют и ненаследственные изменения, т. е. модификации" (стр. 230). Наконец, последнее обвинение из основных. Обвинение в обезоруживании практики. Уже из предыдущего видно, что это обвинение неосновательно. Мне приписывается, будто я говорю о том, что "бурное на заре культуры породообразование постепенно угасает". У меня ни в одной книге, ни в одной статье, ни в одном докладе этого нет. Я никогда этого не утверждал. Единственная фраза, которая здесь частично цитировалась, говорит о другом ("Факторы эволюции, стр. 214-215): "...и породообразование домашних животных и сортообразование культивируемых растений произошло с такой исключительной скоростью, очевидно, главным образом за счет накопленного ранее резерва изменчивости. Дальнейшая строго направленная селекция идет уже медленнее". -- На этом цитата обрывалась. А в книге имеется следующее продолжение: "хотя возможность выявления более мутабильных линий, а также гибридизации и влияния внешних воздействий позволяют и здесь рассчитывать на гораздо большие скорости и не ставят в этом смысле никаких ограничений (за исключением физиологически допустимых пределов)". Значит, во-первых, нет речи о породообразовании на заре культуры. Это происходит в любое время. Вспомните селекцию сахарной свеклы на сахаристость, которая началась только в прошлом столетии, а вовсе не на заре культуры. Она очень быстро привела к пределу. Бороться с пределом, если это не физиологический предел, можно, и я определенно указываю на средства повышения изменчивости -- гибридизацию и воздействие внешними факторами, т. е. по существу те же методы, которые применял и Мичурин. Последнее обвинение -- почему я не говорю о Мичурине, не говорю о других достижениях наших селекционеров. Очень просто, потому что книга "Факторы эволюции" совершенно не посвящена этим вопросам. Если бы я думал посвятить, -- может быть я это и сделаю, -- книгу вопросам овладения изменчивостью и эволюцией, то это была бы, во всяком случае, большая книга, чем эта. Это специальная задача. Здесь я себя ограничил рассмотрением факторов эволюции животных и растений и то только для обоснования теории "стабилизирующего отбора". Поэтому в этой специальной монографии я и цитирую другие работы. В связи с этим у меня почти нет ссылок на работы до 1920 г. И на классиков нет ссылок. Я беру материал, который был мне нужен для обоснования теории стабилизирующего отбора, и больше ничего. Одновременно с этой книгой издана и другая книга "Проблемы дарвинизма". Неужели же я должен был в одной книге повторять то, что написано в другой. Здесь вы найдете ссылки и на Тимирязева, и на Мичурина. Посмотрим в "Проблемах дарвинизма" стр. 172-174, 238-240, -- здесь изложены основные, действительно замечательные достижения Мичурина. Я посвящаю достаточно места и достижениям академика Лысенко, академика Цицина и других советских селекционеров. А о Тимирязеве у меня еще больше ссылок. Так что я не игнорирую наших классиков. Надо учитывать, что это специальная монография, которая имеет подзаголовок: "Теория стабилизирующего отбора". И это не есть сводка. Я вовсе не свожу даже современный материал. Это есть тот материал, который нужен для обоснования теории стабилизирующего отбора, и больше ничего. Мне кажется, основные упреки по моему адресу я отметил. Разве еще одно только замечание. Презент упрекал меня в том, что я такое большое значение придаю гибридизации. Казалось бы странным, что гибридизации большое значение придавал и Мичурин. Но, оказывается, я будто бы ставлю это обязательным условием существования эволюции. Я не настолько безграмотен, чтобы не знать, что у бактерий, например, нет полового процесса, а они эволюционируют. Я отмечаю прошлое значение полового процесса и скрещивания в эволюции организмов, особенно у высших. Но это не значит, что это необходимое условие новой эволюции. Наследственные изменения появляются независимо от гибридизации. Между тем Презент делает вывод, что я будто бы придаю гибридизации такое же значение, что и теории амфимиксиса Вейсмана, что я -- вейсманист. Теория амфимиксиса Вейсмана полагала, что скрещивание -- источник изменчивости. Я это категорически отрицаю. Я говорю о внешних факторах как источнике изменчивости, а скрещивание рассматриваю как средство, позволяющее быстрей комбинировать и синтезировать выражения отдельных мутаций. Это -- другое дело. Ясно, что мои представления не имеют ничего общего с теорией амфимиксиса. На этом разрешите закончить свои пояснения по поводу замечаний, высказанных здесь по моему адресу. Академик П. П. Лобанов. Слово имеет кандидат сельскохозяйственных наук И. Н. Симонов. И. Н. Симонов (Министерство высшего образования). Я выступаю здесь не как представитель Министерства высшего образования, а как научный сотрудник, кандидат сельскохозяйственных наук, доцент. В связи с сессией Академии мне хотелось бы немного сказать о нашей родной Тимирязевской академии, о ее работах, поскольку академик В. С. Немчинов, присутствующий здесь, пока что не выступал. В 1950 г., как известно, исполнится 85 лет со дня организации Тимирязевской сельскохозяйственной академии. История этой Академии -- это, по существу, история большого раздела нашей отечественной агрономической науки. Здесь долгие годы трудились такие корифеи биологической науки, как Тимирязев и Вильямс. Академия имени Тимирязева, как известно, явилась пионером в области селекции. Здесь впервые академиком Вильямсом было положено начало селекции сельскохозяйственных растений. Но было бы несправедливо не сказать, что в вопросах селекции, в вопросах общей агрономической науки Академия имени Тимирязева сегодня далеко отстает от многих научно-исследовательских учреждений, а подчас и некоторых вузовских научных коллективов. Является ли сегодня Академия имени Тимирязева с ее огромными научными силами, с ее большими возможностями тем, чем она должна быть по существу, т. е. центром притяжения тимирязевского и мичуринского направления в науке? На этот вопрос я позволю сказать, что таким центром Академия сегодня не является. Чтобы не быть голословным, приведу несколько примеров. В 1937 г., т. е. примерно десять лет назад, отдельные сотрудники этой славной Академии -- аспиранты, студенты -- набрались смелости, поехали в Одесский селекционно-генетический институт, руководимый в то время непосредственно академиком Т. Д. Лысенко. После приезда они написали в газете "Тимирязевка" статью под названием "За коренную перестройку научно-исследовательской работы". Казалось бы, что за этим должен был бы начаться какой-то перелом в работе Академии. Однако никакого перелома, никакой перестройки не последовало и до самых последних дней. Последовала "перестройка" в совершенно другом направлении. Всех тех, кто придерживался взглядов Мичурина и академика Лысенко, начали под разными предлогами "выдвигать", переводить в другие учреждения, а то и просто увольнять. Так поступили со многими научными сотрудниками: ныне академиком Е. П. Ушаковой, профессором Веприковым, садоводом-мичуринцем Павловой, Тихоненко, студентом Алисовым и многими другими. Дело дошло даже до того, что академик В. С. Немчинов, -- он хорошо знает это, -- неугодных ему преподавателей Академии, в свое время пришедших на кафедру не как-нибудь, а по конкурсу и оставленных в Академии по рекомендации И. В. Мичурина, стал просто изгонять из Академии только потому, что об этих товарищах когда-то и где-то неплохо было сказано или самим Мичуриным или его учениками. Были времена, когда из большого профессорско-преподавательского коллектива Тимирязевской академии на юбилей Мичурина, нашего великого русского ученого, ни один профессор не мог откликнуться и поехать, хотя студенты очень призывали их. Такие студенты, как Гриценко, Барков, Голубь, Симонов собрались одни и поехали в Мичуринск для того, чтобы чествовать этого великого русского ученого-новатора. Были и такие времена в жизни Тимирязевской академии, когда студенты и аспиранты, изъявившие желание поехать поучиться у самого Мичурина, вынуждены были ехать только за свой счет. Они ехали в Мичуринск для того, чтобы поучиться непосредственно у Мичурина методам его работы. Осталось забытым письмо Мичурина к студенческому кружку Московской, ныне Тимирязевской, сельскохозяйственной академии, опубликованное в первом томе его сочинений (стр. 244), где он подчеркивал, что... "вследствие полнейшей неосведомленности в этом отношении, относятся к нему слишком пренебрежительно, а в некоторых случаях прямо-таки невежественно". Такое положение было восемь лет назад. Может быть, за это время произошло что-нибудь новое в стенах Тимирязевской академии? Здесь всеми уважаемый академик И. В. Якушкин в своем выступлении совершенно правильно отметил, что сторонников немичуринского направления становится все меньше и меньше. Утверждать это, конечно, можно по отношению ко всему коллективу научных сотрудников Советского Союза, но такое утверждение по отношению к ученому коллективу Тимирязевской академии будет не совсем точным. Нельзя сказать этого и про руководителя Академии. Можно считать, что академик Якушкин, академик Бушинский, профессор Чижевский, профессор Эдельштейн и несколько их сотоварищей по работе относятся к мичуринскому направлению. Но в целом, по отношению ко всему коллективу (я имею в виду профессорско-преподавательский коллектив), такое утверждение будет несколько неправильным. Почему нельзя так сказать по отношению ко всем ученым Тимирязевской академии? Если бы дело обстояло именно так, то об этом в первую очередь должен был бы сказать с этой трибуны не рядовой человек, а директор Академии академик В. С. Немчинов. Но почему же академик Немчинов оказался не в состоянии выйти на трибуну и заявить, какие же сдвиги произошли в представлениях ученых Тимирязевской сельскохозяйственной академии за последние годы? И кому, как не академику Немчинову, нужно было взяться крепко за перестройку работы в области освоения мичуринского наследства в Тимирязевской сельскохозяйственной академии. Я могу смело утверждать, что сам директор Академии придерживается взглядов морганистской генетики. Откуда, из каких вузов, с каких кафедр направлялись в Америку, в прожженную реакционную печать, статьи с грубыми нападками на академика Лысенко? Ведь это шло не откуда-нибудь, а из стен Тимирязевской сельскохозяйственной академии. Это писалось, как известно, только вчера выступавшим здесь профессором А. Р. Жебраком. Это поощрялось линией поддержки таких ученых со стороны академика Немчинова. Эти ученые, какими являются Жебрак и другие, как видно, и до сих пор (шум в зале), а я имею полное право сказать, судя по их выступлениям вчера, не освободились от преклонения перед зарубежной наукой. Выступления профессора Жебрака на страницах буржуазной печати с нападками на академика Лысенко, по существу, являются нападками на учение Мичурина. Это и он хорошо знает. Эти нападки являются нападками на учение Тимирязева-Вильямса. Но после того, как советская научная общественность осудила поступки профессора Жебрака, может быть, что-нибудь изменилось? Нет, можно смело сказать, что, судя по вчерашнему выступлению профессора Жебрака, в Академии мало что изменилось. Вспомним товарищи, знаменитую сессию садоводов два года назад. Многие из присутствующих были очевидцами обструкции, которая была устроена студентами Тимирязевской академии лучшему ученику Мичурина академику П. Н. Яковлеву. Вы, уважаемый академик Немчинов, как директор Академии, безусловно несете моральную ответственность за воспитание своих студентов в совершенно другом направлении. Голос с места. Не только моральную, но и политическую. И. Н. Симонов. Да, и политическую ответственность. Приведу еще один пример, показывающий, в каком именно направлении -- мичуринском или в другом -- идет ныне Академия имени Тимирязева. Это -- пример, достойный, чтобы о нем рассказать. Два года назад у нас в Тимирязевской академии был объявлен конкурс на заведывание кафедрой, казалось бы далекой от дискуссии, -- кафедрой технологии плодово-овощных растений. На заведывание кафедрой претендовал ученик Баха, биохимик, профессор, ныне лауреат Сталинской премии, Б. А. Рубин. Но он не был избран. И он не прошел не потому, что по своей научной эрудиции не подходил для работы в Тимирязевской академии, а потому именно, что профессор Рубин является сторонником мичуринского учения. Вот почему не захотели "засорять" такими лицами стены Тимирязевской академии. Я мог бы многое рассказать и о том, до какого состояния вы, академик Немчинов, довели садовода-опытника М. А. Павлову. Но, может быть, хотя бы за последние годы, в Тимирязевской академии произошли изменения в научно-исследовательской работе, в области освоения наследства Мичурина, Тимирязева, Вильямса. Но и этого не видно, так как моргановское, реакционное учение поддерживает сам руководитель Академии. Я скажу больше. В прошлом году была с ведома академика Немчинова ликвидирована последняя база для селекционной практической работы студентов... Голоса с мест. Правильно, правильно! И. Н. Симонов. Это коллекция целого ряда европейских и русских сортов крыжовника и смородины. Материал, только что пришедший в пору настоящего плодоношения (десятилетнего возраста), ликвидирован с торгов. Кто видел это зрелище, тот не мог без волнения уйти с этого участка. Коллекции распродавались с торгов! Вы, академик Немчинов, можете сказать: зато ведь сад с плодовыми деревьями уцелел. Да, этот сад уцелел по странной случайности, хотя забор был уже снесен трактором. А какая работа проводится в этом саду, разрешите спросить академика Немчинова? Никакой! Обычная посадка сада, обычный агротехнический уход -- и больше ничего. Никакой творческой селекционной работы нет. Очевидно, это устраивает и академика Немчинова и некоторых его единомышленников, сумевших разогнать растущий творческий коллектив. Сад растет, -- и все! Но так ли надо понимать освоение мичуринского наследства? Я могу зачитать цитату, как сам Мичурина понимал освоение наследства и что понимал под простой посадкой. В IV томе своих сочинений, на странице 192, Мичурин пишет: "Разводить готовое каждый садовник может, а выводить новые сорта сможет только человек, знающий пути эволюционной работы природы, дающие безостановочную смену форм живых организмов и никогда не допускающие повторения старых форм". Вот как Мичурин призывал осваивать наследство. Не просто переносить деревья с места на место, а осваивать и углублять работу Мичурина надо было. Но, должно быть, эти страницы неизвестны академику Немчинову, как неизвестны многим его единомышленникам. Можно привести еще один пример. Пять лет назад небольшой коллектив работников Института имени Мичурина, которым в то время мне приходилось руководить, составил программу по селекции и генетике, так как старая программа для сельскохозяйственных вузов требовала коренной переделки в смысле усвоения мичуринско-тимирязевского учения. Коллектив потратил на разработку этой программы месяца три-четыре. Эта программа была послана на отзыв в Тимирязевскую академию академику Немчинову. И никакого ответа коллектив не получил. И только в 1948/49 г. студенты сельскохозяйственных вузов будут проходить предмет селекции и генетики по новой программе. Вот почему, как мне представляется, Тимирязевская академия под руководством академика В. С. Немчинова должна в корне перестроить свою работу и оправдать свое название Академии имени К. А. Тимирязева. Труды Мичурина, Тимирязева и Вильямса должны глубоко изучаться не только в стенах сельскохозяйственных вузов, отдельных учреждениях, научно-исследовательских, опытных станциях, но и во всех вузах нашей страны. Однако, судя по выступлению профессора А. Р. Жебрака, нельзя представить, чтобы он на кафедре генетики собирался говорить о передовом учении Тимирязева и Мичурина, о советской биологии. Некоторые старались здесь в своих выступлениях обвинить академика Лысенко в том, что он борется якобы только за вегетативную гибридизацию, обвинить в одностороннем освоении наследства Мичурина. Это -- клевета на академика Лысенко. Достаточно посмотреть предисловие к первому тому трудов Мичурина, написанное академиком Т. Д. Лысенко на 10 страницах, чтобы увидеть, какие он наметил задачи в освоении мичуринского учения. Академик Лысенко всегда обращал внимание на всестороннее и глубокое изучение трудов Мичурина и Тимирязева, включая сюда все прикладные дисциплины: химию, биохимию и физиологию растений. У меня сохранились записи прослушанных мною лекций академика Лысенко еще в Одессе. Я хорошо помну и могу по записям восстановить, что академик Лысенок советовал изучать клетку, исследовать разнокачественность клеток и, чтобы убедиться в этом, заглянуть в нутро при помощи микроскопа. Вот к чему призывал своих учеников академик Лысенко. И многие другие его выступления и высказывания, а также печатные статьи всегда призывают к всестороннему изучению работ Мичурина. Академик Лысенко стоит за новое, прогрессивное учение. Совершенно не к лицу отдельным нашим ученым воскрешать несуществующие законы Менделя-Моргана и забывать могучее наследство Мичурина-Тимирязева-Вильямса. Имена выдающихся русских ученых Вильямса, Тимирязева, Мичурина будут жить вечно в сердцах нашего многонационального советского народа и всего прогрессивного человечества. (Аплодисменты.) Академик П. П. Лобанов. Слово имеет кандидат биологических наук работник Института цитологии Академии наук СССР тов. Малиновский. Нет тов. Малиновского? Тогда слово имеет академик С. Ф. Демидов. Академик С. Ф. Демидов. Настоящая сессия Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук имени В. И. Ленина сыграет чрезвычайно важную роль в деле дальнейшего развития агрономической науки в нашей стране. Речь идет о вопросах большого принципиального значения не только для таких отраслей науки, как генетика и селекция в растениеводстве, как учение о разведении, вопросы племенной работы в животноводстве. Нет, вопросы поставлены гораздо шире. Доклад академика Лысенко призывает нас к достижению новых высот. Он дает теоретическое обоснование, указывает пути для дальнейшего развития всей агрономической науки. Доклад академика Т. Д. Лысенко подводит научную базу для всего комплекса работ, связанных с борьбой наших научных учреждений, всех сельскохозяйственных и плановых органов, совхозов и колхозов, -- за успешное разрешение главной задачи поставленной законом о пятилетнем плане и историческими решениями февральского Пленума Центрального Комитета ВКП(б) о повышении урожайности сельскохозяйственных культур и увеличении валовых сборов продуктов, за увеличение поголовья всех видов скота и повышение продуктивности животноводства. Я думаю, что никак нельзя согласиться с некоторыми выступавшими с этой трибуны учеными, пытавшимися примирить два ясно определившихся направления в биологической науке, противоположных по своим идеям. Так, выступавший здесь академик Б. М. Завадовский сетовал на то, что обсуждение положения в биологической науке на сессии развернулось слишком остро и прямолинейно. Он не соглашался с тем, что речь идет о борьбе двух диаметрально противоположных направлений в биологической науке, он доказывал, что существует третье -- среднее направление. Академик П. М. Жуковский также требовал развития двух направлений в биологии и призывал нас отдать дань Менделю и Моргану. Академик Жуковский здесь заявил, что он ничего предосудительного не видит, когда в науке развиваются несколько различных школ. Позволительно спросить у академика П. М. Жуковского, о каких школах он говорит, что он имеет в виду? С этим вопросом надо разобраться. Мы за развитие школ прогрессивного направления. Советскому народу хорошо известны такие научные школы, как школа академика В. Р. Вильямса в почвоведении и земледелии, школа академика Д. Н. Прянишникова в агрохимии, школа академика М. Ф. Иванова в зоотехнии, школа академика В. П. Горячкина в сельскохозяйственном машиностроении. Но каждому ясно, что не об этом речь, когда обсуждаются два направления в биологической науке. В докладе академика Т. Д. Лысенко ясно поставлены вопросы на сей счет, а именно, что сформировавшиеся в биологической науке два направления в корне отличны, диаметрально противоположны. Одно направление, подлинно научное, прогрессивное, мичуринское, и другое, наоборот, антинаучное, реакционно-идеалистическое, вейсманистское (менделевско-моргановское). Первое направление, именно диалектико-материалистическое, творческое, идет в ногу с требованиями жизни, целиком соответствует нашему марксистско-ленинскому мировоззрению, развивается на основе всепобеждающей теории Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина. Второе направление, наоборот, тянет нас к мистицизму, является прямой дорогой к поповщине, пытается дезориентировать практику социалистического сельского хозяйства, вносит путаницу в идеологическое воспитание наших кадров. Вот как поставлен вопрос, академик Завадовский и академик Жуковский! И всякие попытки примирить борющиеся направления в биологической науке, всякие попытки занять некоторую среднюю позицию между научным мичуринским направлением и антинаучным вейсманистским (менделевско-моргановским) направлением будут неизбежно обречены на провал, разгромлены. Ленин и Сталин учат нас, что противоречия двух направлений надо разрешать не путем примирения и выискивания какого-то третьего, среднего направления, а принципиально острой, открытой борьбой. Такое именно решение вопроса необходимо прежде всего в интересах социалистического сельскохозяйственного производства, в интересах дальнейшего роста могущества и расцвета наших колхозов и совхозов. В самом деле, возьмем такую задачу, поставленную во всем объеме современным этапом развития колхозного и совхозного производства, как практическое освоение в широком народнохозяйственном масштабе травопольной системы земледелия, комплекса Докучаева-Костычева-Вильямса. Лучшие умы русской агрономической науки, такие ученые-агрономы, как Советов, Докучаев, Костычев, Тимирязев, Вильямс, всю жизнь мечтали о получении высокий устойчивых урожаев. Вековая борьба русской агрономии выковала замечательное стройное учение о восстановлении плодородия почвы, о ликвидации катастрофического падения урожаев в годы засух. Трудами корифеев русской науки создана теория травопольной системы земледелия, обобщенная и замечательно целостно изложенная академиком Вильямсом. Исключительные, прямо разительные результаты дает освоение этой системы в районах Поволжья, Северного Кавказа, Украины, Центрально-Черноземной полосы и других зон степного земледелия нашей страны. Всем известны блестящие результаты внедрения травопольной системы земледелия на больших площадях в Институте земледелия Центрально-Черноземной полосы им. В. В. Докучаева, в Сальском и Миллеровском районах Ростовской области, в Ново-Анненском районе Сталинградской области, в Бузулукском районе Чкаловской области, на полях совхозов "Гигант", "Кубань" и др. Перед нашей агрономической наукой и практикой социалистического земледелия в настоящее время встала неотложная задача широкого повсеместного освоения комплекса Докучаева-Костычева-Вильямса. Для успешного разрешения этой величайшей задачи надо сосредоточить все усилия и материально-технические средства на пропаганде и практической организации внедрения травопольных севооборотов, как полевых, так и кормовых, освоения системы правильной обработки почвы, насаждения лесных полезащитных полос, организация системы прудов и орошения на базе использования вод местного стока и других мероприятий. И вот, представьте себе, появятся другие школы и будут доказывать обратное, будут ставить под сомнение основные положения травопольной системы земледелия. Что из этого получится? Замедление и срыв осуществления этих важнейших мероприятий государственного значения. И, к сожалению, надо сказать, что противники травопольной системы земледелия, представители другой "научной" школы, как, скажем, академик П. М. Жуковский, не мало сделали в вузах, научно-исследовательских институтах и сельскохозяйственных органах, чтобы затормозить ее победное шествие. Точно так же дело обстоит и с мичуринским направлением в биологии. Трудами И. В. Мичурина сделаны величайшие открытия, вызвавшие подлинный переворот в науке, и чем дальше мы будем двигаться к коммунизму, чем дальше будем итти по пути создания изобилия продуктов сельского хозяйства, тем больше и больше будет раскрываться красота и величие гениального мичуринского учения. Мичуринское направление в биологии, основываясь на принципах диалектического материализма, творчески развивает дарвинизм, решительно отбрасывает, как говорил в своем докладе Т. Д. Лысенко, устаревшие каноны и некоторые ошибочные положения Дарвина. Мичуринское направление в биологии создает новые формы культурных растений и новые породы сельскохозяйственных животных, развивает дальше основные проблемы биологической науки, в неразрывной связи с практикой социалистического сельского хозяйства. Вся долголетняя плодотворная жизнь Ивана Владимировича -- это сплошной подвиг, образец беззаветного служения народу, великий пример единства теории и практики. Центральным вопросом, разрешение которого вооружает наши колхозы и совхозы, наших селекционеров и агрономов мощными средствами творческих дерзаний в борьбе за высокую урожайность, за высокую продуктивность животноводства, является следующее положение: мичуринское направление в биологии исходит из того, что изменение условий жизни, условий внешней среды неизбежно приводит к тому, что эти новые условия жизни рано или поздно, но обязательно ломают старый тип развития растительных и животных форм и создают новые построения этих форм соответственно новым условиям жизни. Мичуринское направление в биологии исходит из того, что новые свойства растений и животных, приобретаемые ими под влиянием изменившихся условий жизни, могут передаваться по наследству. В этом заключается великое прогрессивное значение труда Мичурина, ибо обоснование мичуринским направлением в биологии наследования приобретаемых растениями и животными свойств вооружает практиков научно обоснованными методами переделки природы растений и животных, выведения новых сортов сельскохозяйственных культур и новых пород животных. Именно поэтому мы имеем полное право сказать, что учение И. В. Мичурина является принципиально новым этапом в развитии эволюционной теории и биологической науки. По самому своему духу мичуринское учение созидательно, творчески активно. Мичурин преодолел ошибки Дарвина, отдавшего дань лживой теории Мальтуса о перенаселенности организмов в природе, преодолел пассивный, созерцательный характер учения Дарвина об эволюции. Мичурина дал основы преобразования растительного мира, создания человеком новых культурных форм растений. Тем самым были созданы условия для практического осуществления мечты Дарвина о создании новых форм более производительных растений и животных, о творчестве человека в растениеводстве и животноводстве. В работе "Происхождение видов путем естественного отбора" Дарвин писал: "Новая разновидность, выведенная человеком, представится более любопытным и важным предметом изучения, чем добавление еще одного вида к бесконечному числу уже занесенных в списки" (Ч. Дарвин, Происхождение видов путем естественного отбора. Сочинения, т. III, стр. 664, изд. Академии наук СССР, 1939 г.). Великая преобразующая сила мичуринского учения состоит в том, что оно призывает к активному вмешательству в действия природы. И. В. Мичурин открыл невиданные горизонты, указал на заманчивые перспективы ускорения образования новых форм и сортов растений, новых пород животных и направления их развития в сторону, наиболее полезную для человека. "Для нас, -- говорит Мичурин, -- сейчас актуальнейшей задачей является найти путь, найти способ, уяснив который мы могли бы легче и с бОльшим успехом вмешаться в действия природы, тем самым раскрывая ее "тайны" (Мичурин, Сочинения, т. I, стр. 410). Вейсманистское направление в биологической науке отрицает влияние внешних условий на формирование наследственных качеств организма, отрицает также наследование организмами признаков и новых свойств, приобретаемых под влиянием изменившихся условий жизни. Рассматриваемые вопросы имеют весьма важное значение в выяснении реакционной метафизической сущности вейсманизма (менделизма-морганизма), ибо отрицание влияния условий жизни на особенности наследственных изменений организма приводят к вредному отрыву селекции от агротехники в области растениеводства, к отрыву работы по улучшению пород сельскохозяйственных животных от мероприятий по укреплению кормовой базы и улучшению условий содержания скота. Отсюда видно, что борьба двух направлений в биологической науке имеет непосредственное злободневное значение для практики нашего социалистического сельского хозяйства. Настоящая передовая агрономическая наука характеризуется тем, что она вооружает практиков на дальнейший подъем социалистического сельского хозяйства, на повышение урожайности сельскохозяйственных культур, на повышение продуктивности животноводства. Такой наукой и является советская агробиологическая наука, созданная Мичуриным и Вильямсом и успешно развиваемая академиком Лысенко. Одна из важнейших заслуг академика Лысенко состоит в том, что он на основе решения практически важных вопросов о развитии социалистического сельского хозяйства умело соединил учение Тимирязева-Мичурина о формообразовании и переделке природы растений и животных с учением Докучаева-Костычева-Вильямса о почвообразовании и методах повышения плодородия почв, проложив новые пути в агрономической науке. Созданная трудами Вильямса-Мичурина-Лысенко советская агробиологическая наука оказалась весьма плодотворной. Эта наука разработала такие коренные меры повышения урожаев, как: а) правильные травопольные полевые и кормовые севообороты; б) научно обоснованная система основной и предпосевной обработки почвы -- паров и зяби; в) правильная система органических и минеральных удобрений, определения места удобрения в севообороте; г) система мер по улучшению семенного дела, выведению новых сортов сельскохозяйственных культур и новых пород животных; д) вопросы степного полезащитного лесоразведения и борьбы с процессами оврагообразования и другими видами эрозии почв; е) вопросы развития орошения и правильной организации орошаемого хозяйства на основе использования вод местного стока; ж) вопросы внедрения системы машин в земледелии, применительно к особенностям отдельных сельскохозяйственных зон, -- системы машин, соответствующей передовой агротехнической науке. Все эти мероприятия все более и более полно внедряются в колхозы и совхозы и позволяют нам из года в год увеличивать урожай и повышать продуктивность скота. Академиком Т. Д. Лысенко лично и под его руководством выполнены важные работы, имеющие крупнейшее значение в борьбе за повышение урожайности и ставшие достоянием широкой практики колхозов и совхозов. В ежегодно утверждаемых правительством государственных планах развития сельского хозяйства труды академика Лысенко занимают целый раздел, то же можно сказать и о перспективных планах. Эти планы составляются для областей и республик, доводятся до колхозов и совхозов. Таким образом, с работами академика Лысенко и его сотрудников знакомы миллионы колхозников и работников совхозов. Масштабы внедрения в производство предложений академика Лысенко весьма значительны. Назову некоторые его работы: 1. Яровизация зерновых культур, позволяющая продвинуть ценные сорта яровой пшеницы в более северные районы и обеспечивающая значительную прибавку урожая. Этот прием получил широкое распространение в колхозах и совхозах. В 1940 г. посевы яровизированными семенами были произведены на площади 13 миллионов гектаров. В 1948 г. в соответствии с решением февральского Пленума ЦК ВКП(б) (1947 г.) посевы зерновых культур яровизированными семенами определены на площади 13 миллионов гектаров. На значительных площадях производится также посадка картофеля яровизированными семенами. 2. Летние посадки картофеля, обеспечивающие прекращение вырождения посадочного материала в южных районах. Площади их достигают сотен тысяч гектаров. Способ летних посадок картофеля повышает урожайность и значительно улучшает сортовые качества этой весьма ценной для народного хозяйства культуры. 3. Выведен ряд новых урожайных сортов сельскохозяйственных культур. Сорт озимой пшеницы Одесская 3, выведенный Одесским селекционно-генетическим институтом под руководством академика Лысенко, превышает по урожайности стандартные сорта на 3-4 ц с гектара, является морозостойким и одновременно засухоустойчивым. Яровой ячмень Одесский 9 занимает также значительные площади. Сорт хлопчатника Одесский 1 является по существу основным сортом новых районов хлопководства. Академик Лысенко сыграл большую роль в разработке научных основ семеноводства в нашей стране. 4. Мероприятия по укреплению собственной сырьевой базы для производства натурального каучука, гнездовой посев кок-сагыза, вегетативное размножение кок-сагыза, внедрение тау-сагыза в южные районы СССР, разработка системы агротехнических мероприятий по возделыванию кок-сагыза. 5. Особо необходимо отметить широкое производственное освоение мероприятий по повышению урожайности проса. Всесоюзной академией сельскохозяйственных наук имени В. И. Ленина под непосредственным руководством академика Т. Д. Лысенко еще в 1940 г. была предложена тщательно продуманная система мер по срокам и способам посева, ухода и уборки проса. Осуществление этих мер на площади свыше 500 тысяч гектаров в 1940 г. и свыше одного миллиона гектаров в 1947 г. обеспечило получение урожайности проса свыше 15 ц с гектара. 6. Чеканка хлопчатника, применяющаяся теперь на площади 85-90% всех посевов хлопчатника и обеспечивающая предохранение хлопчатника от опадения завязи и увеличение доморозного сбора лучших сортов хлопчатника на 10-20%. 7. Академиком Лысенко в годы Великой Отечественной войны внесены предложения по обеспечению повышения всхожести семян зерновых культур в восточных районах СССР. Внедрение этих предложений позволило колхозам и совхозам Сибири значительно увеличить собственные ресурсы семян и повысить урожайность. Разработанные академиком Лысенко приемы внедрения культуры озимой пшеницы в районах сибирских степей в настоящее время проверены на практике, поддерживаются агрономической общественностью, местными партийными и советскими организациями, в частности Алтайским крайкомом ВКП(б) и крайисполкомом. (Аплодисменты.) 8. Представителями мичуринского направления в биологической науке разработан и практически широко распространен такой эффективный прием селекционной работы, как внутрисортовые и межсортовые скрещивания, методы браковки в селекционном процессе и сознательного подбора родительских пар. 9. В соответствии с решениями февральского Пленума ЦК ВКП(б) в степных районах юга в настоящее время широко внедряются летние посевы люцерны в чистом пару, что быстро обеспечивает значительное увеличение урожаев семян этой культуры, столь необходимых для освоения правильных травопольных севооборотов. 10. В годы войны академиком Т. Д. Лысенко были разработаны и широко внедрены в практику колхозов и совхозов лучшие сроки сева и уборки зерновых культур в Сибири, а также такие важные мероприятия, как мероприятия по борьбе со свекловичным долгоносиком; использование верхушек клубней картофеля в качестве посадочного материала, что значительно увеличило семенные ресурсы этой культуры; биологический метод борьбы с вредителями и др. Считаю необходимым особо отметить, что в настоящее время академик Т. Д. Лысенко успешно разрабатывает вопрос о внедрении в земледелие СССР ветвистой пшеницы, а также вопросы о разведении лесов в степных районах. Первые шаги этих работ сулят весьма заманчивые перспективы. Все перечисленные и другие работы говорят о том, что одной из основных особенностей академика Лысенко является его повседневная связь с колхозами и совхозами, привлечение к научным исследованиям большого коллектива передовиков сельского хозяйства и быстрое внедрение научных достижений в сельскохозяйственное производство, что должно служить примером для каждого советского ученого, патриота нашей великой Родины. Опыт тысяч передовых колхозов и совхозов и целых районов убедительно показывает, что именно освоение колхозами и совхозами системы мероприятий, разработанной Вильямсом, Мичуриным и Лысенко, является одним из важнейших условий их производственных успехов. Поэтому наши годовые и перспективные государственные планы развития социалистического сельского хозяйства обязательно включают в себя задания по внедрению достижений Вильямса-Мичурина-Лысенко, т. е. достижений передовой агрономической науки. Правительством ежегодно утверждаются планы по подъему и обработке черных и ранних чистых паров, по вспашке плугом с предплужником, по проведению лущения стерни следом за уборкой хлебов, планы посева зерновых культур яровизированными семенами, задания по проведению летних посадок картофеля в южных степных районах, задания по освоению правильных травопольных полевых и кормовых севооборотов, насаждению лесных полезащитных полос, по развитию орошения на основе использования вод местного стока, по расширению посевов высокоурожайных сортов сельскохозяйственных культур, выведенных представителями мичуринского направления в биологической науке. В то же время со всей определенностью необходимо на сессии Академии заявить, что противники прогрессивного, подлинно научного, мичуринского направления в биологии -- представители реакционно-идеалистического направления, вейсманисты (менделисты-морганисты) не дали ничего ценного для развития социалистического сельского хозяйства. Представители формальной генетики -- профессор А. Р. Жебрак, профессор М. С. Навашин, профессор Н. П. Дубинин, академик Б. М. Завадовский, доцент С. И. Алиханян, доцент С. Д. Юдинцев и другие -- ограничиваются бесплодными кабинетными опытами с плодовой мушкой и выращиванием тетраплоидов и полиплоидов. Что могли нам показать и о чем могли нам рассказать с трибуны настоящей сессии вейсманисты (менделисты-морганисты)? Решительно Ничего! Разве только тетраплоидные зернышки гречихи в пробирках да ту самую, изученную профессором Н. П. Дубининым, муху из Воронежа, у которой в результате войны трансформировался хромосомный аппарат. (Смех в зале.) До последнего времени некоторые наши научные учреждения, к сожалению, еще не повернулись лицом к практическим запросам социалистического сельского хозяйства, они все еще продолжают заниматься "исследованиями", научная и практическая ценность которых весьма сомнительна. Это, в частности, относится к ряду институтов и лабораторий биологического отделения Академии наук СССР, этого высшего научного учреждения страны. Оторванность от жизни, бесплодность и реакционная сущность вейсманистов (менделистов-морганистов) ярко может быть проиллюстрирована на содержании последней книги академика И. И. Шмальгаузена "Факторы эволюции", изданной Академией наук СССР в 1946 г. В этом своем труде академик И. И. Шмальгаузен рассматривает породообразование сельскохозяйственных животных и сортообразование культурных растений как выискивание запасных, скрытых мутаций, которые имели место до культуры или в начальной стадии введения в культуру данного вида растения или животного. Эти запасные мутации, или "резерв изменчивости", как их называет автор, в историческом процессе формирования породы (сорта), по Шмальгаузену, только вскрывались, а не создавались благодаря культуре. Исходя из этого автор утверждает, что наиболее интенсивно породы и сорта образовались на заре культуры, а дальнейшая "...направленная селекция идет уже медленнее..." (стр. 215). Это одно из основных положений книги академика Шмальгаузена противоречит фактам и разоружает практиков-селекционеров в их работе по выведению новых сортов сельскохозяйственных культур, новых пород животных, ибо приводит к мысли, что "золотой век" селекции остался позади. С точки зрения этой теории академик И. И. Шмальгаузен бессилен объяснить причины описываемого им в книге пышного породообразования у голубей и наличия небольшого количества пород домашней птицы -- гусей и уток. По Дарвину, небольшое число пород гусей и уток -- результат односторонности интересов человека при выведении пород этих птиц (породы гусей и уток создавались только для мяса, получения яйца и пера), а пышное породообразование у голубей -- результат разнообразия селекционных целей человека при выведении пород голубей (различные хозяйственные цели, спортивные, военные, почтовые, декоративные и другие интересы). По Шмальгаузену же, малое число пород гусей и уток объясняется тем, что они обладают "меньшим запасом изменчивости". Из этого следует, что голуби представляют наиболее прогрессивную ветвь животного царства, а гуси и утки -- непрогрессивную, так как не обладают достаточным "запасом изменчивости". Вот до каких реакционных и нелепых выводов можно договориться вследствие глубоко ошибочных основных теоретических позиций в биологической науке. Здесь уже отмечалось, до какого политического ослепления можно докатиться, находясь на ложных исходных теоретических позициях. В книге академика Шмальгаузена "Факторы эволюции", которую профессор Поляков и профессор Парамонов в рецензии превознесли как "новый этап в развитии дарвинизма", всячески рекламируется реакционно-идеалистическое учение Менделя-Моргана, делаются хвалебные ссылки и рекомендуются труда таких реакционеров, как Добжанский, Тимофеев-Ресовский, перечисляется длинный список малоизвестных других авторов, но ни единым словом не упоминается имя И. В. Мичурина, полностью игнорируется Тимирязев; Мичурин и Тимирязев отсутствуют в списке рекомендованной литературы. В работе, которая, по свидетельству Шмальгаузена, содержит синтетическую обработку материалов современной генетики и экологии, не упоминается имени и трудов одного из основателей современной экологии растений -- академика Б. А. Келлера. Гордость русской, советской биологической науки Мичурин, всему миру известные труды академика Лысенко Шмальгаузеном полностью игнорируются в книге "Факторы эволюции". Все эти факты недостойны советского ученого. Нельзя не отметить здесь незавидное поведение профессора Полякова, который, с одной стороны, в свое время всячески восхвалял указанную книгу академика Шмальгаузена, а с другой стороны, заявляет на сессии, что это -- самый неудачный его труд. Он вместе с профессором Парамоновым в рецензии заявлял, что академик Шмальгаузен своими "Факторами эволюции" создал новый этап в развитии дарвинизма. Но этот новый этап при проверке оказался попыткой воскресить старые вейсманистские идеи. Московский университет и биологическое отделение Академии наук дали хвалебный отзыв о работе академика Шмальгаузена "Факторы эволюции". Тот факт, что книга академика И. И. Шмальгаузена "Факторы эволюции" встретила полное одобрение в биологическом отделении Академии наук СССР и на ученом совете Московского университета, говорит о неблагополучии в некоторых институтах Академии наук СССР, а также и в Московском университете. Нельзя не выразить удивления по поводу поведения академика В. С. Немчинова на сессии, активно подававшего одобрительные реплики в адрес выступавших здесь вейсманистов (менделистов-морганистов) и возмущавшегося критикой их со стороны представителей мичуринского направления, в частности академика Т. Д. Лысенко. Известно, что в Тимирязевской сельскохозяйственной академии не все благополучно с разработкой и пропагандой мичуринского учения. С кафедры генетики этого крупнейшего сельскохозяйственного вуза страны на протяжении ряда лет пропагандируются менделевско-моргановские идеи. Думаю, что академик В. С. Немчинов выступит на сессии и ясно скажет, какого направления в биологической науке будет впредь держаться Тимирязевская академия. Возгласы с мест. Правильно! Верно! (Аплодисменты. Шум в зале.) С. Ф. Демидов. Богатейшая практика социалистического сельского хозяйства, многочисленная армия передовиков высокой урожайности сельскохозяйственных культур и высокой продуктивности животноводства -- Героев Социалистического Труда, достижения наших ученых с исключительной силой подтверждают, что мичуринское направление в биологической науке является самым передовым, вооружающим практиков на борьбу за получение высоких урожаев, за подъем социалистического животноводства, за получение обилия продуктов сельского хозяйства. Основываясь на принципах материалистической диалектики, что живое произошло из мертвой природы, Мичурина в своих работах всегда указывал на определяющее воздействие условий жизни, условий внешней среды на развитие растительного и животного организма. Правильно исходя из того, что изменения наследственности живого тела являются результатом воздействия условий его жизни, Мичурин не только теоретически, но и широкими практическими опытами доказал, что человек, используя все средства активного воздействия на природу, способен создавать новые формы растительных и животных организмов, придавать им наследственные свойства. Мичуринское направление в биологической науке открыло новые пути акклиматизации растений, необходимых народному хозяйству, определило способы продвижения растений в новые районы. Проводимые нашей страной мероприятия по развитию семеноводческой работы, по повышению плодородия колхозных и совхозных полей, по созданию полезащитных лесных насаждений, по обеспечению высоких устойчивых урожаев в годы засухи и другие -- не мыслимы без дальнейшего всестороннего развития учения Вильямса-Мичурина-Лысенко. В свете заслушанного нами доклада академика Т. Д. Лысенко и обсуждения его на сессии Академии исключительно актуальное значение приобретают вопросы правильного направления научных исследований и постановки преподавания биологических наук в высшей школе. Эти вопросы имеют непосредственное отношение к формированию научного мировоззрения наших кадров. В научных исследованиях наших институтов, лабораторий и опытных станций и в преподавании биологии должно безраздельно господствовать мичуринское направление. Гордость русской, советской агрономии -- комплекс Докучаева-Костычева-Вильямса, учение о травопольной системе земледелия применительно к особенностям отдельных сельскохозяйственных зон должно стать достоянием наших агрономических и организаторских кадров, повседневно пропагандироваться с кафедр высших учебных заведений. Надо как можно скорее покончить с таким положением, когда высшие сельскохозяйственные учебные заведения, в том числе и Тимирязевская сельскохозяйственная академия, подчас выпускают агрономов, хорошо изучивших "гороховые законы" Менделя, как их называл И. В. Мичурин, но имеющих смутное представление о творческих методах переделки природы растений и создания новых сортов, разработанных Мичуриным и развиваемых Лысенко. В заключение разрешите выразить уверенность, что Всесоюзная академия сельскохозяйственных наук, носящая имя великого Ленина, пополненная новым составом действительных членов, станет мощным центром развития передовой агрономической науки в нашей стране и всегда будет иметь на своем знамени указание товарища Сталина: "Наука потому и называется наукой, что она не признает фетишей, не боится поднять руку на отживающее, старое и чутко прислушивается к голосу опыта, практики". (Продолжительные аплодисменты.) Академик П. П. Лобанов. Слово имеет профессор Д. А. Кисловский. Профессор Д. А. Кисловский (Сельскохозяйственная академия имени Тимирязева). Более 10 лет тому назад, если не ошибаюсь, в 1936 г., на IV сессии Академии сельскохозяйственных наук имени В. И. Ленина мне пришлось выступать с развернутой критикой установок формальной генетики и указывать на тот вред, который она принесла и приносит практике. Тогда мы шли смертным боем на, казалось, жизнеспособного и сильного противника. В числе наших противников активно, с длинным докладом, а не в порядке прений, выступал один из столпов американской генетики профессор Меллер. В то время многим слушателям казалось, что мы взялись чуть ли не за безнадежное дело. Тем не менее мы тогда победили, и формальная генетика была выбита из седла. Но многих своих позиций формальная генетика еще не сдала. Она окопалась в ожидании лучших дней. Прошедшее десятилетие на удивление всему капиталистическому миру показало такую мощь советского народа и советского строя, о какой поджигатели войны и не подозревали. Советское государство не только выдержало бешеную атаку гитлеризма, но само перешло в наступление и разгромило фашистского зверя. Империалисты поняли, что социализм не просто лозунг, а такая сила, с которой нельзя не считаться. Много изменилось за это десятилетие и на фронте биологической науки. Мы не видим сильных и уверенных в себе противников. Вместо лобовой атаки противник предпочитает маневрировать. Борьба на теоретическом, научном фронте еще продолжается. Ее надо и впредь вести с неменьшей страстностью и принципиальностью. Мы должны отдавать себе отчет, что дело идет не об отдельных частностях, а об основных вопросах советской науки, советской идеологии. Необходимо окончательно ликвидировать еще не изжитые в биологии остатки реакционной идеологии. Один из выступавших, если не ошибаюсь, представитель Госплана, сказал: "Прогремел освежающий гром в науке". Напрасно некоторые думают, что этот гром прогремел только над формальной генетикой. Гром прогремел над всеми теми, которые в затхлых кабинетах оторвались от темпов развития советской, социалистической жизни и желают продолжать творить советскую науку по рецептам науки реакционной. (Шум в зале.) Спор в нашей дискуссии идет об основных методологических установках в советской науке вообще, а не только в каком-то отделе биологической науки. На какой логике выросло буржуазное естествознание, и должны ли мы для буржуазного естествознания сделать исключение по сравнению с прочим, скажем, техническим, наследством капитализма? Наследство прошлого мы привыкли перерабатывать, ассимилировать для своего строя и в процессе этой ассимиляции развивать. Нам нужно естествознание не для музея, а для жизни. Мы и науку, а не только продуктивность наших растений и животных, хотим развивать в соответствии с теми темпами, которые предъявляет социалистическое строительство. Собственно говоря, мы обязаны были бы развивать ее даже более быстрыми темпами. Наука обязана указывать дорогу нашему социалистическому строительству, с достаточно далекой и широкой перспективой, а не просто позволять нам разбираться в том, что уже сделано. А я далеко не уверен, что буржуазное естествознание было бы всегда в состоянии делать даже последнее. Я думаю так не только потому, что знаю методологические философские основы буржуазной науки. Посмотрим, каковы же методологические, философские основы этой науки? Энгельс пишет так: "Разложение природы на отдельные ее части, разделение различных явлений и предметов в природе на определенные классы, анатомическое исследование разнообразного и внутреннего строения органических тел -- все это было основой тех исполинских успехов, которыми ознаменовалось развитие естествознания в последние четыре столетия. Но тот же способ изучения оставил в нас привычку брать предметы и явления природы в их обособленности, вне их великой общей связи, и в силу этого -- не в движении, а в неподвижном состоянии, не как существенно изменяющиеся, а как вечно неизменные, не живыми, а мертвыми. Перенесенное Бэконом и Локком из естествознания в философию, это мировоззрение создало характерную ограниченность последних столетий: метафизический способ мышления" (Энгельс, Анти-Дюринг, 1936 г., стр. 14). И это естествознание нам рекомендуют законсервировать, и на основе этого естествознания, логика которого может понимать явления лишь "не живыми, а мертвыми", нам предлагают и в социалистическом хозяйстве руководить созданием новых биологических форм. В какие ворота это лезет? Мы, конечно, понимаем, что отдельным естествоиспытателям, особенно передовым биологам, бывало тесно в рамках этой философии, но другой они не имели, и лишь стихийно рвались к материалистической диалектической логике, способной понять живое действительно живым (Дарвин, Тимирязев и др.). Буржуазное естествознание выросло на метафизическом мировоззрении и поэтому привыкло к углублению в отдельные честности, забывая связь этих частностей с общим. Связывая эклектически полученные частности (иногда очень мелкие и детальные) с выдуманными связующими представлениями, чисто формалистическими построениями, думали, что на основе этих теорий можно управлять миром. Двое из оппонентов академика Лысенко -- Жебрак и Завадовский -- продемонстрировали на сессии свою преданность заветам буржуазной науки. Оба они широко пользуются техническими средствами и исследованиями -- химическими, физиологическими, оптическими и т. д., умеют видеть, окрашивать, зарисовывать и считать хромосомы, тонко разбираются в биохимии эндокринных секретов и т. д. Все это они умеют делать не хуже буржуазных ученых. И не лучше буржуазных ученых они с легким сердцем связывают эти известные детали с готовыми, от ума построенными схемами буржуазного естествознания -- с выдуманным наследственным веществом, или совершенно оторванными от жизни самого организма (профессор А. Р. Жебрак), или связанными с организмом лишь эндокринологическими терминами (академик Б. М. Завадовский). Академик Б. М. Завадовский много говорил о своих многочисленных заслугах в науке. После его доклада я перелистал два толстых тома его "Зоотехнической эндокринологии". Посмотрим, какие проблемы разрабатывались академиком Завадовским и какие способы помощи практике им предлагались. Академик Завадовский -- не ученый, лишь созерцающий и описывающий мир. Он ученый-практик, он всегда стремился из своих научных достижений извлекать максимальную выгоду. При помощи точных лабораторных опытов он установил факт, что один из изучаемых им эндокринологических препаратов ускоряет линьку птицы. Как ученый-практик, он не смог равнодушно пройти мимо этого биологического факта. Он сразу и с большим упорством начал внедрять это достижение в практику. Ему было известно, что убитую птицу, прежде чем зажарить, надо ощипать, что на это затрачивается человеческий труд. Он решил избавить человечество от этого труда. Получив препарат академика Завадовского, гусь заживо должен был "раздеться". Академик Завадовский не ждал заказа в этом отношении от практики. Он сам пошел навстречу зоотехнической практике. Он стал внедрять свой "товар" в практику с не меньшим упорством и почти с не меньшим искусством, чем это делали отдельные капиталистические промышленники. Но "товар" не пошел, на него не оказалось спроса на генеральной линии развития социалистического животноводства. А ведь задачей Академии сельскохозяйственных наук было стать идейным руководителем социалистического животноводства и борьбе с трудностями его развития. Облысевший гусь здесь помочь не мог. Другой "товар" академика Завадовского -- гормон, который должен "гнать яйцо" в целях ликвидации яловости, тоже не пошел, несмотря на всю настойчивость его по внедрению этого "товара" в практику. Академик Завадовский хотел нас уверить, что мичуринское направление, развиваемое академиком Лысенко, в советской биологии является механистическим. Ну а как назвать те биологические концепции, которые сводятся к тому, чтобы при помощи введения в организм определенного эндокринологического препарата "гнать из него яйцо" или "спускать с него пух и перо", не интересуясь тем, что от этой операции будет с организмом, с его наследственностью? Это ли не механицизм? Подобное мировоззрение академик Завадовский целиком унаследовал от буржуазного естествознания. Будучи глубоко и заранее убежденным в том, что наследственность под влиянием внешних условий может меняться только у бактерий, он, не причисляя себя к последним, не хотел отступать от этого буржуазного наследства. Методология, противоположная метафизической, есть методология диалектического материализма. "...диалектический метод считает, что ни одно явление в природе не может быть понято, если взять его в изолированном виде, вне связи с окружающими явлениями, ибо любое явление в любой области природы может быть превращено в бессмыслицу, если его рассматривать вне связи с окружа