онимает и знает, что же  произошло с терапевтической  точки  зрения, не
было. Автор прервал этот поток благодарностей и предложил ей благодарить его
только  в  том  случае, если это удовлетворительное состояние сохранится и в
будущем. На этом замечании беседа окончилась.
     С  тех пор прошло более пятнадцати лет, а результат  лечения  оставался
удовлетворительным.  Она нашла  работу  в  другой  части  страны  и  успешно
продвигалась  по службе  до тех пор, пока  не  стала  руководителем  отдела.
Каждое рождество она присылает автору поздравительную открытку, выражая свою
бесконечную  благодарность.  Иногда  она  посылает  автору  деловое  письмо,
спрашивая  о  нужных ей  специалистах  или  рекомендуя  ему  кого-либо,  кто
нуждается в лечении. Можно еще добавить, что автор познакомился с некоторыми
людьми, которые с  ней  работают.  Они  испытывают  к ней большое  уважение,
личную  симпатию  и говорят  о  ней  как  об  очень  симпатичном обаятельном
человеке. В ответ на специальное  письмо автора она написала, что в  среднем
за год испытывает три приступа  головной  боли, но легко избавляется от  них
после короткого отдыха. Она уверена в том,  что эти головные боли отличаются
от прежних, и объясняет их тем, что читает без очков.
     Теперь ей чуть  больше сорока лет,  она не замужем, поглощена работой и
очень довольна жизнью. Один компетентный психиатр, хорошо с ней знакомый, но
не  знающий  ничего   о  вышеизложенной   истории,   сказал:   "Она  из  тех
восхитительных людей,  которых вам хотелось  бы причислить к  своим друзьям.
Она смотрит на  мужчин только как на приятных компаньонов, и ничего  больше.
Она с большим  энтузиазмом относится к своей работе и  вдохновляет  каждого,
кто работает под ее началом. Вечера она любит проводить дома, ходит в театр,
на  концерты  или  устраивает для  нас веселые  вечеринки.  Она  довольна  и
счастлива. Это большое удовольствие -- быть в числе ее знакомых".
        Комментарий
     Определенный анализ хотя бы одного аспекта этой истории невозможен, так
как будет ограничен только явными симптомами. Известны лишь действия врача и
последующие определенно успешные результаты лечения.
     Можно   только   сказать,   что   была  использована  экспериментальная
процедура, которая  каким-то  образом позволила  подсознательному пациентки,
искаженному  и   дезорганизованному   в   своем  функционировании,  получить
удовлетворительную роль в ее общей практической  деятельности,  не становясь
при этом частью ее сознательного  мышления. Возможность  такого результата у
одной пациентки предполагает,  что такую  процедуру можно  удовлетворительно
приспособить к терапевтическим нуждам других пациентов.
     Вернуться к содержанию
        ГИПНОТЕРАПИЯ ПСИХОСОМАТИЧЕСКИХ ПРОЯВЛЕНИЙ У СТОМАТОЛОГИЧЕСКИХ ПАЦИЕНТОВ
     J. "Amer. Psyhosomat. Dentist", 1955, No I, pp. 6--10.
     В психиатрической практике  очень часто встречаются пациенты,  проблемы
которых концентрируются вокруг  какого-нибудь физического свойства,  которым
они очень не  удовлетворены.  Зачастую эти пациенты  обращаются за помощью к
тем специалистам, которые имеют достаточную квалификацию, чтобы иметь дело с
такими проблемами,  но не имеют ни опыта, ни знаний, необходимых  для  того,
чтобы  понять,  что прежде  всего в  данном  случае нужно учитывать личность
пациента, а не его физическое состояние.
     Следовательно, усилия изменить физическое состояние пациента независимо
от  технического  умения и  полученных  результатов не имеют  почти  никакой
ценности,  так как ожидания пациента,  полные надежды,  намного  превосходят
возможности его реального  физического состояния. Это  особенно относится  к
стоматологии и пластической хирургии, где самая  квалифицированная работа не
может иногда удовлетворить эмоциональные требования пациента.
     Чтобы  проиллюстрировать этот тип психосоматической проблемы  в области
стоматологии, здесь приводятся две истории болезни. В каждом примере пациент
объяснял проблемой  с  зубами свою  плохую  личностную  приспособляемость  к
жизни. И  в каждом  случае проблема лечения состояла не  в стоматологической
коррекции, а в осознании эмоциональных потребностей.
        Пациент А
     Девушка,  студентка университета,  обратилась за помощью к  психиатрам,
потому  что она  едва  справилась с  программой первого  курса  и не  смогла
закончить второй курс. Причиной ее визита к автору  было то, что  она знала,
что он -- гипнотерапевт, и потому, что на нее произвела большое  впечатление
факультативная  лекция,  которую  автор прочел в  ее университете. Когда она
вошла   в   кабинет,  то   сразу   же  сказала,  что  ее,   вероятно,  можно
загипнотизировать  одним взглядом, и что ей бы  хотелось, чтобы  она даже не
знала о том, что находится  в состоянии транса. Не  было предпринято никаких
попыток, чтобы развеять ее иллюзии.
     Она пришла к психиатру, не поставив в  известность своих родителей, так
как считала,  что  они не понимают  ее  проблем, Она вообще никому ничего не
говорила, потому что думала, что они  преуменьшают ее  беду и успокаивают ее
неискренне.
     Ее  основная жалоба  состояла  в том, что она  по внешности "абсолютный
урод", поскольку у нее  только один верхний коренной зуб.  Это не беспокоило
ее вплоть до  наступления  физической  зрелости и смены места  жительства  в
связи  с  поступлением в  университет.  Ее  реакция  на  изменение  ситуации
состояла в том, что она стала уединяться, замкнулась в себе, она стала много
думать о том, как  была бы хороша жизнь, если бы у нее были нормальные зубы.
Она  считала  себя  очень  одинокой,  отказывалась  обедать  в  студенческой
столовой, любой ценой старалась  не смеяться  и не улыбаться, произношение у
нее  было неверным,  так  как  она  старалась  держать  свою верхнюю  губу в
неподвижном состоянии. Однако  нужно  сказать, что  ее поведение  в кабинете
психотерапевта отличалось легкостью и свободой, так как она считала, что  ее
загипнотизировали.
     Во  время  беседы  автор  заметил,  что  ее  речь  почти  исключительно
основывалась на  сленге. Даже  тогда, когда она делала серьезные  замечания,
она облекала  их в форму экстравагантного сленга.  В следующих двух  беседах
автор  побудил  ее  показать  свои  обширные  знания сленга  прошлых  лет  и
настоящего времени и  то, как легко  она им пользуется. Она  с удовольствием
продемонстрировала  свои способности. Ее попросили показать  "рубленый" язык
британцев, "обкусанное"  произношение  шотландцев.  Она  также  очень хорошо
знала популярные песни из прошлого и настоящего, комические рассказы, сказки
и легкую, несерьезную литературу всякого сорта.
     Следующая беседа была  целиком посвящена широкому обсуждению колориту и
образности  сленга.  Этот   разговор  незаметно,  многими  путями  привел  к
обсуждению  некоторых  выражений,  взятых  из  детских  песенок  и сказок  и
связанных  с зубами и  деятельностью  зубов. Например,  из песни  Лили Абвер
"Разгрызть медведя"  , из  сказки о Красной  шапочке: "Какие большие  зубы у
тебя, бабушка", из детской песенки: "Старый Ден Такер умер от зубной  боли в
пятке", "имела  зуб на отца за то,  что  тот дает  мало карманных  денег", и
"откусила изрядный кусок от бананового пирога".
     Она  заинтересовалась этим  разговором и долго  смеялась  над  усилиями
автора  говорить  в  стиле,  характерном  для хиппи.  Она  весело  и  охотно
участвовала  в  разговоре, извлекая  из своей  памяти все ссылки  на  зубы в
популярных песенках, детских сказках и  песенках,  в  комических рассказах и
анекдотах, не  замечая,  по-видимому, постоянно  повторяющихся ссылок на  ее
личные проблемы. Для следующей беседы  она  обещала "скалить зубы"  вместе с
автором над всем тем, что она сможет раскопать в юмористических книгах.
     Следующий сеанс был удивительным. В ответ на просьбу чередовать в своей
речи  британский  и шотландский  стили и использовать  при  этом сленг,  она
начала почти без передышки  приводить  отрывки из  песен, сказок, рассказов,
частушки, стишки, юморески,  басни на новом сленге, где имелись бесчисленные
ссылки на зубы.
     Когда, наконец,  она начала замедлять свою речь, автор сделал следующее
замечание:  "Когда  вы  вгрызаетесь  в  какую-нибудь работу,  вы  фактически
вонзаете в нее свои зубы; но  тоща  вам  приходится прибегать к помощи языка
хиппи. А  теперь попробуйте воспользоваться своими  „жевунами",  чтобы
„рубить" фразы по-британски и „откусывать" по-шотландски".
     Она  сделала  резкую, неожиданную паузу,  очевидно, вдруг  поняв личные
намеки и тот факт, что зубы могут быть интересным, удивительным предметом.
     Так как ей очень  нравились  каламбуры, то ей  напомнили  немедленно  о
комической песенке "Вот мой хлоп-шлеп" и велели ей идти домой, посмотреть на
себя в зеркало, широко улыбнуться, а потом сказать: "Вот моя пасть!" Если ей
это непонятно, то пусть обратится к словарю.
     Во время следующей беседы она много улыбалась и смеялась, начав с того,
что  встретила автора  широкой улыбкой и сказала: "Да, сэр, вот  моя пасть!"
Когда ее  спросили,  что она  делала  со  времени  предыдущего  сеанса,  она
ответила, что  отлично провела  время,  разговаривая с различными акцентами,
приводя  тем  самым  в  замешательство  своих  учителей  и  развлекая  своих
одноклассников.  Автор  задал ей вопрос  о  том,  чувствовала  ли  она  себя
страшилищем, она  заявила,  что нет,  а ее  педагоги определенно чувствовали
себя  именно так, когда  она "разжевывала  лягушку,  сосиску  или кукурузную
лепешку" (т. е. говорила с французским, немецким и южным акцентами).
     Впоследствии  один  из  ее   преподавателей,   обсуждая  педагогические
проблемы, рассказал об удивительном перевоплощении одной из своих студенток.
Сначала  он заметил,  что она была робкой, одинокой и инертной девушкой,  ее
речь была плохой  и она  плохо читала. Потом однажды  она безошибочно прочла
наизусть стихи с шотландским  акцентом. Позже он услышал, как она болтала со
своими  друзьями  в  коридоре  с норвежским акцентом.  Теперь  он  считал ее
блестящей студенткой, хотя не мог найти объяснений ее прежнему поведению.
     Немного  позднее  другой педагог  при  обсуждении  своей диссертации об
аспектах поведения студентов привел пример удивительного перевоплощения этой
девушки  и появления ее удивительных  лингвистических  способностей, которые
превратили ее в авторитетную способную студентку.
        Пациент В
     Девушка в возрасте 21 года, работающая секретарем  в одной строительной
фирме, обратилась  к  автору с  просьбой о лечении,  поскольку  "я  существо
низшего  разряда, я  не  могу  так жить дальше.  У меня  нет друзей.  Я живу
одиноко. Я веду слишком  уединенный образ жизни, чтобы  выйти замуж.  Я хочу
иметь мужа, детей и свой дом, но у меня нет никаких шансов для этого. У меня
нет ничего,  кроме работы, я становлюсь старой девой. Но я решила обратиться
к  психиатру, прежде  чем  покончить  с  собой. Я хочу, чтобы вы попробовали
помочь мне в течение  трех месяцев; если ничто не изменится, то для меня это
конец".
     Она была  настроена очень решительно и согласилась  только  на два часа
лечения в неделю  в течение трех месяцев. Она заплатила за лечение заранее и
поставила условием, что она уедет отсюда по завершению 13-го сеанса. (Она по
календарю подсчитала число возможных бесед с автором.)
     Она была весьма  немногословна относительно  своей прошлой  истории. Ее
родители,  для которых  она  не  была  желанным  ребенком,  никогда не  были
счастливы.  Они погибли в автомобильной катастрофе вскоре после окончания ею
средней  школы.  С  тех пор  она  жила в меблированных комнатах и  выполняла
стенографическую  и секретарскую работу на различных предприятиях. Она часто
меняла  место работы из-за чувства неудовлетворенности.  Когда ей задали ряд
вопросов  относительно  ее  самой,  ее  чувства  неполноценности,  она  дала
следующий горький перечень:
     1. Между  двумя верхними  передними зубами у  меня несоразмерно широкий
промежуток.  Это  ужасно,  и  я не  смею улыбаться. (С трудом  ее  уговорили
показать зубы: промежуток составлял приблизительно 3 мм.)
     2. Я нечетко  говорю. (Из-за того, что она старалась не двигать верхней
губой.)
     3. У меня черные, жесткие, прямые и слишком длинные волосы.
     4. У меня слишком маленькая грудь и очень узкие бедра.
     5. У меня слишком толстые лодыжки.
     6. Мой нос -- курносый. (На самом деле -- весьма незначительно.)
     7. Я -- еврейка.
     8. Я -- нежеланный ребенок, всегда была им и останусь такой навсегда.
     При  прояснении этого  списка  недостатков  упор  был  сделан  на  этом
небольшом физическом  дефекте. Она чувствовала, что могла  бы приспособиться
ко всем  другим затруднениям,  но этот "ужасный промежуток" превращал всякую
надежду  в  невозможное. После  такого  горького  описания  самой  себя  она
разрыдалась,   собралась  уйти,  заявив:  "Оставьте  деньги  себе,  они   не
понадобятся мне  там, куда  я  собираюсь".  Однако  нам удалось уговорить ее
выполнить свой первоначальный план относительно трехмесячного лечения.
     Вопреки  ее   описанию  пациентка   была   определенно   хорошенькой  и
привлекательной девушкой с хорошими пропорциями. Ее движения были грациозны,
у нее была хорошая осанка, если не считать постоянно опущенной головы. Общий
внешний вид у  нее был весьма  непривлекателен.  Волосы  были в  беспорядке,
спутаны, неодинаковой длины  (она сама их обрезала), а пробор в  волосах был
сделан  небрежно.  На  ее  блузке  не  было  одной  пуговицы,  юбка  немного
распорота,  сочетание цветов  юбки и блузки  было неверным, с  одной стороны
была  видна комбинация,  туфли  разбиты,  а  шнурки  на  них  были  завязаны
неаккуратными  узлами.  Она  не пользовалась  косметикой, и хотя ногти у нее
были очень хорошей формы, остатки лака были видны только на одной руке. (Она
начала  красить ногти лаком несколькими днями раньше, но  не набралась  духу
закончить это дело до конца или убрать свидетельство своей попытки.)
     Во  время  следующих   четырех  сеансов   она   была  молчалива,  плохо
сотрудничала  с автором, настаивая на том, что он попросту отрабатывает свои
деньги  пустыми  разговорами.  Однако  автору  удалось  узнать, что она была
сильно привязана  к  молодому человеку, который был на 2  года старше  ее  и
работал там же, где и  она.  Обычно она устраивала  так, чтобы  увидеть его,
когда он по коридору шел  к питьевому фонтанчику, но никогда не заговаривала
с ним, хотя он  и предпринимал такие попытки. Такие путешествия к фонтанчику
были очень частыми. Она всегда  выбирала момент, чтобы встретиться с ним, и,
очевидно, он  сам делал  так  же.  Это происходило в течение двух  последних
месяцев. Пациентка  оказалась довольно  плохим гипнотическим субъектом, и мы
смогли  выработать  у  нее лишь легкий  транс.  Эти и все последующие сеансы
проводились именно в этом легком состоянии транса.
     Следующие сеансы были посвящены прежде всего построению общей идеи, что
к определенному  дню  ей понадобится  совершенно новый, удобный  и  скромный
комплект одежды, и она сделает себе прическу в парикмахерской. Потом в день,
который определит сам автор, она должна пойти на  работу в новом костюме. (В
течение этого периода времени она должна была носить свой старый костюм.) Ей
было предложено разумное решение, что, так как она не верила в свое будущее,
она должна сделать "свою последнюю попытку".
     Последние  два  сеанса были  посвящены  двум  зубам пациентки. Ей  дали
задание набрать в рот воды и  выплюнуть воду через  промежуток между зубами,
когда  она пройдет  определенное расстояние и дойдет до  цели. Она посчитала
это задание глупым  и нелепым, но постоянно практиковала это  каждый  вечер,
так как, по ее словам, для нее не имело никакого значения, что она делает.
     Два следующих сеанса были посвящены сначала косвенно, а потом все более
и более  прямо мысли о  том, что она  использует  свое  вновь  приобретенное
умение  брызгать водой в качестве шутки относительно желанного  ей  молодого
человека.  Сначала  она  отвергла  эту  идею.  Потом приняла  ее  как что-то
забавное, но нелепое,  как фантазию,  и,  наконец, как возможность,  которую
вполне можно  осуществить.  Составленный в конце концов план  состоял в том,
что в следующий понедельник, надев свой новый костюм, отполировав и покрасив
ногти,  делав прическу в субботу  в парикмахерской, она найдет благоприятную
возможность  встретить  молодого человека  у  питьевого фонтанчика. Там  она
подождет его, наберет  полный рот  воды и брызнет в  него. Потом  она должна
рассмеяться, подбежать к нему, неожиданно  повернуться и побежать от него по
коридору.
     Как  узнал позже автор,  она полностью  выполнила это  внушение.  После
обеда она воспользовалась возможностью выполнить план. Вид полного изумления
и  его  восклицание:  "Ну  что  за   маленькая   ведьма!"  --  заставили  ее
расхохотаться. Когда  она убегала от него, он помчался за ней  и поймал ее в
конце коридора. Схватив  ее,  он заявил: "За эту  шутку ты заслужила хороший
поцелуй", -- и выполнил свою угрозу.
     На  следующий  день,  робкая и смущенная,  она направилась  к питьевому
фонтанчику.  Когда  она  наклонилась над  ним,  то молодой  человек, который
прятался за телефонной будкой, обрызгал  ее из водяного пистолета. Она сразу
же набрала  в  рот  воды  и  выпустила  в  него  целую  струю воды, а  затем
повернулась и побежала. Ее снова поймали и расцеловали.
     Пациентка пропустила  две следующие назначенные встречи. Затем пришла в
назначенное время, тщательно одетая. Она рассказала о двух эпизодах, заявив,
что  во  второй раз ее пригласили пообедать. Через  два дня  молодой человек
вновь повторил свое приглашение. Теперь она раздумывает над тем, следует  ли
ей  принимать  приглашение на  следующий  обед  и  театр.  Кроме  того,  она
объяснила, что этот результат глупой выходки, предложенной автором, заставил
ее провести много часов в  раздумье  о том, что же все-таки она представляет
собой.  В  результате  у  нее  к  автору  есть одна  просьба:  сможет ли  он
беспристрастно и  честно  дать ей подробную оценку. Когда это будет сделано,
она закончит лечение. Улыбка, которая возникла у нее в  то время,  когда она
говорила об этом, была обнадеживающей. Ее просьба была удовлетворена, и мы с
ней обсудили:
     1. Ее первоначальное удрученное отчаянное эмоциональное состояние.
     2. Ее небрежный, неухоженный вид.
     3.  Ее неоправданное отрицательное отношение, мнение относительно своей
внешности и фигуры.
     4. Ее  неправильное  понимание  особенности  размещения  ее  зубов  как
причины всех ее бед.
     5.  Ее  искренность и взаимодействие  при лечении,  независимо от того,
какими бы странными ни были предложенные ей идеи.
     6.  Готовность, с которой она приняла на себя ответственность, реагируя
на приятные жизненные ситуации.
     7. Тот очевидный факт, что теперь она признала свои личные достоинства.
     8. Ее потребность  пересмотреть цели своей  жизни, о чем уже говорили в
первой с ней беседе.
     9. Ее личная привлекательность, не только признанная ею, но и оцененная
с мужской точки зрения.
     Она  внимательно слушала.  Когда беседа закончилась,  она поблагодарила
автора и ушла.
     Спустя  несколько  месяцев  автор  по  почте получил экземпляр  местной
газеты, в которой  было помещено объявление о  ее  помолвке,  а через  шесть
месяцев последовали и свадьба пациентки с тем молодым человеком. А еще через
пятнадцать месяцев пришло письмо, содержащее  фотографию ее дома, объявление
о  рождении  ее  сына и  газетная  заметка, сообщавшая о назначении ее  мужа
младшим  компаньоном строительной фирмы. Никаких  дополнительных сведений  о
себе она не сообщала, но несколько пациентов по ее рекомендации обратились к
автору и говорили о ней с восхищением.
     Лечение  обоих этих  пациенток было продиктовано предположением о  том,
что у них существовала  сильная  нормальная тенденция к приспособлению, если
представится  такая  возможность.  Так   простой  факт,  что  обе  пациентки
сконцентрировали свои жалобы  на таком пункте психосоматического  характера,
который при необходимости можно было изменить,  дал основание  предположить,
что  длительное изучение  личной  жизни  пациенток  и  глубокая  перестройка
личности не обязательны.
     Полученные  терапевтические  результаты  показывают,  что  такой подход
может оказаться  наиболее  эффективным  при обусловленных  психосоматических
реакциях. Если  бы этот метод у  этих пациенток  оказался неудачным,  все же
осталась бы возможность для более глубоких психотерапевтических процедур.
     Вернуться к содержанию
        ПЕДИАТРИЧЕСКАЯ ГИПНОТЕРАПИЯ
     "American journal of clinical hypnosis", 1958, No I, pp. 25--29.
     Говоря о  детской  гипнотерапии,  нужно сразу  же  задать  себе вопрос,
существует  ли  различие  между  гипнотерапией детей  маленького, среднего и
старшего возраста, которых мы все чаще встречаем у себя в кабинетах? Терапия
любого  рода должна идти параллельно  с  физическим осмотром и  начинаться с
адаптации  к  пациенту,  как  к   личности,   имеющей  потребности,  которую
необходимо  признать  и  определить.  Любое  лечение  должно  всегда идти  в
соответствии  с  потребностями  пациента,  какими  бы  они  ни  были,  а  не
основываться на какой-то произвольной классификации.
     Психологически  ориентированные   формы  лечения,   если  их  правильно
использовать,  должны быть  связаны  со способностью пациента воспринимать и
понимать. Детская гипнотерапия -- это гипнотерапия,  направленная на ребенка
с полным осознанием  того  факта, что  ребенок  --  это маленькая  личность,
которая рассматривает  мир и события совершенно отлично от взрослого, а  его
эмпирические  понятия  ограниченны  и  во   многом   отличаются  от  понятий
взрослого. Следовательно, тактика проводимой терапии должна быть другой.
     Большое значение при использовании гипноза имеет тот факт, что в данном
случае ребенком, как растущим, развивающимся организмом, управляет постоянно
присутствующая  мотивация к поиску более точного и глубокого понимания всего
того, что находится  вокруг него,  и что вокруг него происходит. Это одно из
тех  свойств, которое  утрачивают  взрослые,  и  которое  намного  облегчает
применение гипноза у пациентов любого  возраста. Дети обладают побудительной
потребностью  учиться, узнавать и  открывать для себя  новое.  Каждый стимул
дает  им возможность отреагировать  на него каким-то новым  путем.  Так  как
гипнотический  транс можно определить  как состояние повышенного понимания и
реакции на  новые  идеи,  то гипноз  предлагает  ребенку  новую область  для
исследования.
     Ограниченная  эмпирическая  подготовка  ребенка, жажда нового  опыта  и
готовность   к  изучению   нового   делает   маленького   пациента   хорошим
гипнотическим   субъектом.   Он  жаждет  воспринимать   идеи,  ему  нравится
реагировать  на них, и, следовательно,  возникает необходимость облекать эти
идеи в  форму,  понятную и приемлемую для него. Это  является, как и во всех
других формах психотерапии для пациентов любого возраста, основным, решающим
принципом лечения.
     Психотерапевтический    метод   должен   соответствовать   эмпирической
подготовке  пациента и его жизненному  опыту -- беседы должны проводиться не
ниже, но и  не  выше уровня пациента.  Они  должны быть  простым  изложением
серьезной,   искренней   идеи   одного   человека  другому   для  достижения
взаимопонимания и реализации  общих целей. Мать напевает  колыбельную своему
грудному  ребенку,  не  добиваясь,  чтобы  он понял слова  песни, а стараясь
придать  ей приносящее  удовольствие сочетание звука  и ритма в ассоциации с
приятными физическими ощущениями для них обоих и для достижения общей  цели.
У  ребенка, которого правильно запеленали,  с  которым правильно обращаются,
подносят к груди с соответствующими "гипнотическими  прикосновениями",  вряд
ли  возникнут колики в животе. Под  "гипнотическим прикосновением" имеется в
виду  тот тип касания, который служит для стимулирования у  ребенка ожидания
чего-то приятного и который постоянно стимулирует его таким образом.
     При непрерывном  накапливании опыта,  это не просто  касание, ласка,  а
постоянное стимулирование,  имеющее важное значение,  так как  оно позволяет
ребенку,  каким  бы  коротким  ни  был  интервал  его  внимания,   постоянно
реагировать на  стимулы.  Так  происходит  и  при гипнозе, при  лечении  как
взрослых,  так  и  детей.  Возникает  необходимость в  постоянных  стимулах,
вызывающих соответствующие реакции и направленных к общей цели.
     Грудному ребенку  нужна колыбельная песня и соска между  губ даже после
того, как он удовлетворил голод и  уснул. Он  нуждается  в этих беспрерывных
стимулах до тех  пор,  пока физиологические  процессы сна  и пищеварения  не
станут служить  для их замещения. То же происходит  и при проведении сеансов
гипноза у ребенка, так  как здесь  возникает  необходимость  в  беспрерывном
стимулировании.  Гипноз должен  (как  у детей, так  и  у  взрослых) вызывать
простые, хорошие и приятные стимулы, которые в повседневной жизни  формируют
нормальное поведение, приносящее удовольствие во всех отношениях.
     Другим  важным  принципом  использования  гипноза  при  лечении   детей
является общий характер подхода к ребенку. ~~ Независимо от возраста ребенка
никогда  нельзя  угрожать  ребенку,  как функционирующей  единице  общества.
Физическая сила взрослого, сила интеллекта,  сила авторитета  и  его престиж
значат  для  ребенка  неизмеримо  больше,  чем  его  собственные   качества,
неправильное использование  которых представляет собой  угрозу его личности.
Так как гипноз зависит от сотрудничества для общего блага, то  чувство добра
и адекватности должно основываться не на ощущении  превосходства собственных
достоинств одного из участников,  а на  чувстве  уважения к самому  себе как
индивидууму, правильно общающемуся с другим индивидуумом; при этом каждый из
них вносит полную лепту в общую деятельность, имеющую определенное  значение
для  них  обоих. Возникает определенная необходимость  (из-за  отсутствия  у
ребенка эмпирического опыта и понимания) работать прежде всего с ребенком, а
не над ребенком. Взрослый легче может воспринимать пассивное участие.
     Кроме того,  не может быть  и  речи  о  лингвистическом  снисхождении к
ребенку.  Понимание,   восприятие  языка   всегда  предшествует   применению
словесных внушений. Нельзя опускаться до языка ребенка, а нужно использовать
язык,  понятия,  идеи  и  словесные  изображения,  понятные  для  ребенка  в
значениях  его собственного  познания.  Беседа  на  языке  грудников  обычно
является оскорблением и насмешкой, так как любой разумный ребенок знает, что
взрослый  владеет другими вокальными  средствами. Никто не  имитирует акцент
взрослого, но  можно использовать слово и фразу, взятые из речи другого. Так
же обстоит дело и с инфантильными, детскими высказываниями.
     С  таким   же  уважением  нужно  относиться  и  к  способности  ребенка
формировать  и  воспринимать  идеи  и  не предпринимать попыток принизить  и
сократить способности ребенка к пониманию. Лучше предположить и завысить эти
способности,  чем  оскорбить,  намекнув  на недостаток понимания.  Например,
хирург, который сказал четырехлетней Кристи: "Ну, теперь у тебя не болит, не
так ли?"  --  получил  горький, презрительный  ответ:  "Ты глупый!  Конечно,
болит,  но  я не  обращаю внимания".  Она  хотела понимания и  признания; не
фальсификации, а реальности, понятной для нее. Сказать ребенку:
     "Теперь  у  тебя  нисколько  не  будет  болеть  и никогда", -- означает
накликать беду. У ребенка  свои  собственные  идеи  и  потребности,  которые
следует уважать,  но  ребенок охотно  воспринимает модификации  своих  идей,
разумно  представленные ему. Таким образом, сказать ребенку: "Это  и  теперь
может сильно болеть, но я  думаю, что ты  вполне можешь остановить боль"  --
означает   разумную   оценку   реальности   для   ребенка   и   предполагает
воспринимаемую идею  разумного  и  возможно  ответственного участия  в  этом
процессе.
     Ребенка следует уважать как думающее, чувствующее создание,  обладающее
способностью сформулировать  идеи и понятия  и  способное интегрировать их в
свое собственное целостное эмпирическое понимание; но он должен делать это в
соответствии  с реальными функционирующими  процессами,  которыми он владеет
сам.  Ни один  взрослый не может  это сделать  для него,  и  любой подход  к
ребенку должен учитывать этот факт.
     Чтобы проиллюстрировать, как следует подходить к ребенку и использовать
гипнотические методы, можно привести пример из моей личной практики.
     Трехлетний Роберт  упал с лестницы,  сильно разбил губу и выбил верхний
зуб. У  него открылось сильное кровотечение,  он  громко  кричал и плакал от
боли и страха. Его мать и я прибежали к нему на помощь. Одни взгляд на него,
лежащего  на земле, кричащего,  с  сильным кровотечением из  губы и  рта и с
кровью, разбрызганной по тротуару, подтвердил необходимость срочной  помощи,
требующей энергичных и быстрых мер.
     Не было предпринято ни одной попытки поднять его с земли. Вместо этого,
когда он сделал паузу, чтобы  набрать воздуху для нового крика, автор сказал
ему сочувственно,  быстро-быстро  и громко: "Это  ужасно больно, Роберт. Это
ужасно больно".
     Именно тогда уже, без всяких сомнений, мой сын понял, что я знаю, о чем
говорю.  Он мог  согласиться со  мной и он знал,  что я полностью согласен с
ним. Следовательно,  он с  уважением слушал меня, поскольку  я показал,  что
полностью  понимаю   ситуацию.  В  детской  гипнотерапии  нет  более  важной
проблемы, чем  говорить с пациентом так, чтобы  он мог согласиться  с вами и
уважать  ваше  разумное  понимание  ситуации  в  критериях  его собственного
понимания.
     Потом я сказал Роберту: "И будет еще долго болеть".
     В этом  простом высказывании  я дал название его страху, подтвердил его
собственное  суждение  о  ситуации,  продемонстрировал мое  хорошее разумное
восприятие всего дела и мое полное согласие с ним, так  как с этой минуты он
уже мог только предвидеть длительные страдания и боль.
     Следующим  этапом для него  и для  меня было заявление, когда  он снова
набрал воздуху для крика: "А тебе хочется,  чтобы боль прекратилась".  Снова
мы были в полном согласии, его поняли и даже согласились  с его желанием.  А
это  было  его  желание,   полностью  исходившее  от   него  и  составляющее
непосредственную необходимость для него.
     Определив таким образом ситуацию, я смог  предложить  тогда внушение  с
определенной степенью определенности  в  его  восприятии.  Это внушение было
следующим:  "Может  быть,  через  некоторое  время перестанет  болеть, через
минуту-две".
     Это внушение полностью соответствовало  его собственным потребностям  и
желаниям,  и,  поскольку  оно  было  квалифицировано  словами  "может  быть,
перестанет", оно не  вступало  в  противоречие с его  собственным пониманием
ситуации.  Таким образом, он  смог принять эту  идею и начать реагировать на
нее.
     Когда он  сделал это,  был выполнен переход  к другому важному  пункту,
важному   для  него,   как   страдающей  личности,  и   важному  по   общему
психологическому значению всего происшествия -- переход, который сам по себе
был важен, как первая мера для изменения ситуации.
     Очень часто при  гипнотерапии или  при использовании гипноза существует
тенденция   преувеличивать   очевидное  и  вновь  подтверждать   без  всякой
необходимости  уже  принятое  внушение вместо того, чтобы создавать ситуацию
ожидания, позволяющую  возникнуть нужным реакциям.  Каждый  боксер  знает  о
вреде,   который  приносит  перетренировка;  каждый   моряк  знает  пагубные
последствия длительной  гребли. То же  самое можно сказать и о гипнотических
методах.
     Следующая процедура с  Робертом состояла в  признании  значения ранения
для самого  Роберта  --  боль,  потеря крови, травма, потеря целостности его
нормальной,  обычной  нарцисстической  самооценки,  его  чувства  физической
адекватности -- столь жизненно-важное ощущение у человеческого существа.
     Роберт знал,  что он ударился, что он -- раненый человек; он видел свою
кровь на тротуаре, чувствовал ее привкус во рту, видел ее на своих руках. И,
однако, как у всех  других человеческих существ, у Роберта  может возникнуть
нарцисстическое  желание  выделиться  в своем несчастье наряду  с еще  более
сильным  желанием найти  нарцисстическое утешение. Никому не нужна  головную
боль,  но,  раз  уж  ее  приходится  терпеть,  пусть  уж  она   будет  такой
колоссальной,   какую  может   вынести  страдающий.   Человеческая  гордость
настолько  хороша  и так  утешает!  Следовательно,  внимание  Роберта дважды
направляется  на два жизненно  важных пункта,  имеющие определенное значение
для понимания для  него простыми предложениями:  "На  тротуаре  ужасно много
крови. Хорошая, красная, сильная ли это кровь? Посмотри внимательно, мама. Я
думаю, это хорошая кровь, но я хочу, чтобы ты убедилась в этом".
     Таким образом,  произошло  еще  одно открытое,  без  испуга,  признание
значений, важных для Роберта, но другим путем. Ему нужно было знать, что его
беда катастрофична  в глазах  других, как и  в его собственных,  и ему нужно
существенное  доказательство  того, что он  сам мог оценить.  Следовательно,
заявив, что здесь ужасно много крови, Роберт снова может признать разумную и
компетентную  оценку этой ситуации  в соответствии  с его  собственными  еще
несформированными, но тем не менее реальными потребностями.
     Затем вопрос о качестве, красоте и  силе крови психологически вступил в
игру при наших личных оценках несчастного случая с Робертом. В ситуации, где
кто-то  чувствует  себя  серьезно  поврежденным,   существует  преобладающая
потребность   в   компенсирующем   чувстве  доброкачественности,  приносящем
удовлетворение. Соответственно, его мать и я  осмотрели кровь на  тротуаре и
выразили обоюдное мнение, что это была  хорошая, красная, сильная кровь; тем
самым  успокоив  его не  только  на  эмоциональной основе,  но и  на  основе
обучения и проверки реальности.
     Однако мы  квалифицировали это благоприятное мнение, заявив,  что лучше
всего будет, если мы проверим кровь на фоне белой раковины в ванной комнате.
К этому времени Роберт  перестал плакать, а его боль и  испуг уже больше  не
были доминирующим фактором.  Вместо этого он заинтересовался  и был поглощен
важной проблемой относительно качества его крови.
     Мать подняла его с земли и понесла в ванную, где его лицо вымыли водой,
чтобы  проверить "даст ли  его кровь,  правильно смешанная  с водой,  нужный
розовый  оттенок".  Потом  краснота  крови  была  вновь  проверена  и  вновь
подтверждена к  большому  удовлетворению  Роберта, так  как его  кровь  была
хорошей, красной и сильной и сделала воду по-настоящему розовой.
     Потом  перед  нами  встал  вопрос о  том,  "правильно  ли кровоточит  и
опухает" его рот. "Тщательная проверка к полному удовлетворению и облегчению
Роберта  снова показала,  что  все  идет хорошо и правильно и говорит  о его
достаточной крепости.
     Затем возник вопрос о наложении швов  на его  губу.  Так  как это легко
могло вызывать отрицательную  реакцию, то эта проблема была преподнесена ему
в отрицательном смысле,  тем самым включая и его первоначальное отрицание  и
одновременно вызывая  новый и важный  для  него вопрос.  Это было  сделано с
помощью грустного заявления о том, что у него будет столько швов, сколько он
может сосчитать. Фактически это  выглядело так, как будто он не сможет иметь
даже  десяти швов,  хотя считать  он может  уже  до двадцати.  Было выражено
сожаление,  что у него не будет  семнадцати  швов, как у Бетти Элис,  и даже
двенадцати, как у Аллана. Но сразу же было предложено утешение, у него будет
больше швов, чем у  его родных  братьев и сестры Берта, Ланса и Кэрол. Таким
образом,  реальность   преобразовалась  в  ситуацию,  в  которой  он  сможет
разделить со  своими старшими братьями и  сестрой  общую  участь с утешающим
ощущением равенства и даже превосходства.
     Таким   образом,  он  был  подготовлен   к   вопросу   о  хирургическом
вмешательстве без страха и тревоги, но и с надеждой на то, что сохранит свое
достоинство  и поможет  хирургу,  и  вдохновлен  желанием  хорошо  выполнить
задачу, данную ему, т. е. "правильно сосчитать швы". Поэтому не понадобилось
никаких  уговоров,  не  было  необходимости делать  дополнительные  внушения
относительно свободы от боли.
     К разочарованию  Роберта,  ему понадобилось только семь швов, но хирург
упокоил его, что материал для зашивания был новее и лучше, чем у его братьев
и сестер, и что шрам будет необычной S-образной формы,  как буква, с которой
начинается имя коллеги  его отца.  Таким  образом, малочисленность швов была
вполне компенсирована.
     Здесь  может  возникнуть  вопрос,  в какой  же  момент был  использован
гипноз; фактически, гипноз  начался с первого же  предложения, обращенного к
нему, и  стал  очевидным,  когда  он  отдал  свое  полное  и  неразделенное,
заинтересованное  и  довольное  внимание  каждому  из  последующих  событий,
которые представляли собой медицинское решение проблемы.
     Ни разу  ему не  сказали неправды, ни разу его насильно не  успокаивали
таким образом,  который  бы противоречил его  собственным  понятиям. Сначала
была  установлена  общность  понятий  с ним,  а  потом  были  рассмотрены  и
определены пункты  жизненно  важного интереса  для него  в ситуации, которые
либо удовлетворяли  его, либо  благоприятствовали его пониманию их. Его роль
во  всей  ситуации  была  ролью заинтересованного  участника,  и  на  каждую
внушенную ситуацию следовала адекватная реакция.
     Другим  примером   может  служить   случай  с  воинственной  двухлетней
девчушкой  в  ее  кроватке,  которая не хочет иметь  дела ни с кем  и готова
сражаться  за свое "правое"  дело  всю  оставшуюся  свою  жизнь.  У нее есть
любимая  игрушка  -- заяц. Когда  к ней подошли  и  заметили ее  агрессивную
манеру поведения, выпяченную челюсть, был  сделан вызов:  "Я не  думаю,  что
твой  зайчик  знает, как  нужно  спать?"  "Зайчик  знает, как",  --  и битва
началась.  "Я  не  думаю,  что твой  зайчик  сможет лечь, положив  голову на
подушку, если даже ты ему покажешь, как это нужно сделать".
     "Зайчик  сможет!  Смотри!"  "А  закрыть глазки,  вздохнуть  и  уснуть?"
"Зайчик все может!" Заявление делается с довольной определенностью; и Кристи
и ее зайчик долго спят в достаточно глубоком состоянии транса.
     Весь метод  в этом примере -- ничего больше,  как встреча с ребенком на
его собственном индивидуальном уровне и внушение идей, на которые  она может
активно  ответить  и, таким  образом, участвовать  в достижении  общей цели,
приемлемой для нее и для ее взрослого соучастника.
     Этот тип метода был использован много раз по той  единственной причине,
что   первичная  задача   в   детской  гипнотерапии  --  это  удовлетворение
потребностей  ребенка на  данный момент. Ими являются  те, что ребенок может
понять, и, если  такая потребность  удовлетворена,  для терапевта  возникает
возможность в свою очередь выполнить свои собственные обязательства.
     Эти  два  рассказа  были  описаны  довольно  подробно,  чтобы  показать
натуралистический  гипнотический подход  к детям. Очень редко,  если  вообще
когда-либо   возникает  необходимость  в  формальном  и  ритуальном  методе.
Прекрасное воображение ребенка,  его  готовность,  желание  и действительная
потребность  в новых  желаниях, его желание понять и  разделить деятельность
всего мироздания вокруг него и возможности, предлагаемые играми, --  все это
служит  для того, чтобы он  смог адекватно  отреагировать  на  гипнотические
внушения.
     Хорошим  гипнотическим  методом является тот метод,  который предлагает
пациенту, взрослый он или ребенок, возможность адекватно  удовлетворять свои
потребности в данный момент, возможность правильно отреагировать на  стимулы
и идеи, а также возможность испытать удовлетворение  от новых знаний и своих
достижений.
     Вернуться к содержанию
        НАТУРАЛИСТИЧЕСКИЕ МЕТОДЫ ГИПНОЗА
     "American journal of clinical hypnosis", 1958, No 1, pp. 3--8.
     Натуралистический подход к  проблеме индукции  гипнотических  трансов в
противоположность  формальным  ритуальным   процедурам   предлагает   больше
возможностей для исследования и экспериментов, чем считалось до сих пор.
     Под  натуралистическим подходом подразумевается, что психиатр принимает
ту  ситуацию,  с  которой  он  сталкивается,  и использует  ее,  не  пытаясь
перестроить   ее  психологически.   При  таком  подходе  поведение  пациента
становится не помехой, а определенным  вспомогательным  средством  и  играет
действенную, активную роль  при наведении  транса. (Из-за  отсутствия  более
точной терминологии этот метод  можно назвать натуралистическим  подходом, в
котором используется определенный аспект синергизма.)
     Основой  этого  натуралистического   подхода  являются   взаимосвязи  и
взаимозависимость, о которых автор писал  еще в 1943 г., и которые с тех пор
нередко находили  свое  подтверждение в  его практике. В  этих исследованиях
особое  внимание было уделено  использованию  одной модальности реакции  как
неотъемлемой  части  при  выявлении  реакции  в  другой  модальности  и  при
зависимости друг от друга различных модальностей.
     Получается  что-то аналогичное  тому, как  дергается  колено,  когда мы
резко  напрягаем  мускулы рук. Для пояснения  этих  положений автор приводит
несколько историй болезней.
        Случай No 1
     Мужчина в  возрасте 30  лет очень  заинтересовался гипнозом и  вызвался
быть испытуемым на  нескольких  экспериментальных сеансах в университете. На
первом гипнотическом сеансе оказалось, что он является  отличным гипнотиком,
но,   к   сожалению,   он  быстро   потерял  всякий  интерес  к   дальнейшим
экспериментам.
     Спустя несколько  лет он  решил,  чтобы ему  провели сеанс  гипноза для
обезболивания при лечении зубов.
     Он  легко  вошел  в  состояние транса  в кабинете  у стоматолога. После
соответствующего  внушения у  пациента возникла отличная анестезия руки,  но
полость  рта  стала  еще  более  чувствительной. Все  попытки  гипнотической
анестезии  полости  рта оказались неудачными. У пациента в  состоянии транса
наступала анестезия различных частей тела, но только не полости рта.
     Тогда  его прислали к автору, как иллюстрацию особого  случая. Индукция
гипноза была достаточно быстрой, и пациенту  как бы случайно напомнили о его
желании легко и свободно чувствовать себя в кресле стоматолога. При этом ему
приказали быть  внимательным к инструкциям, которые  ему будут задаваться, и
выполнять их четко и полностью.
     Ему  было   сделано   внушение,  что   его   левая  рука  станет  очень
чувствительной ко всем  стимулам,  в том  числе и болезненным. Это состояние
гиперэстезии  будет продолжаться до тех пор, пока  ему не будут даны другие,
противоположные  инструкции.  В  течение   всего  этого  времени  ему  будет
необходимо  принять  все   возможные   меры,  чтобы  защитить  его  руку  от
болезненных контактов.
     Пациент  правильно  до  конца отреагировал  на  эти  внушения.  На фоне
гиперэстезии  руки,  без всякого дополнительного внушения, у  него спонтанно
развилась анестезия полости рта,  что  позволило стоматологу  выполнить  все
необходимые манипуляции без использования других методов обезболивания.
     И в последующем у  этого пациента  анестезия  полости  рта  достигалась
только  вышеописанным  способом. Однако это  не  единственный  пример такого
типа. Автор время от времени встречался с другими похожими случаями.
     Очевидно  пациент  был психологически  фиксирован на том,  что  лечение
зубов должно быть обязательно связано с гиперчувствительностью. Когда мы это
поняли,  то  стало  возможным  достижение  анестезии  способом,  аналогичным
релаксации одной мышцы, что допускает сжатие другой.
        Случай No 2
     Несколько раз безуспешно стоматолог и его коллеги пытались использовать
гипноз при лечении  зубов  у собственной жены. Каждый раз, по ее словам, она
от испуга словно каменела, не могла двинуться, а потом начинала плакать. Она
не  могла  сделать  ничего  из  того,  что  ей  приказывали.  Она  не  могла
расслабиться. Она не могла выполнить левитацию руки, закрыть глаза.  Все, на
что она оказалась способной, так это пугаться и плакать.
     К ней  был применен  натуралистический  подход, включая и  "синергизм".
Общая  ситуация, сложившаяся вокруг ее случая,  была  объяснена ей следующим
образом:
     "Вы хотите, чтобы при лечении ваших зубов был применен гипноз.  Ваш муж
и его коллеги  хотели того же, но каждый раз, когда к вам применялся гипноз,
вас не могли ввести в  состояние транса.  От  испуга вы застывали на месте и
плакали. Но ведь можно  не двигаться, но не плакать. Теперь вы хотите, чтобы
я  поработал  с  вами,  как  психиатр,  но  я  не  верю,  что  в  этом  есть
необходимость. Вместо этого я введу вас  в состояние транса так, чтобы у вас
наступила анестезия во время лечения зубов".
     .Она  отвечала: "Я  тут же испугаюсь, окаменею и заплачу". Ей ответили:
"Нет, сначала вам нужно окаменеть. Это первое, что  вам нужно сделать,  и вы
это сделаете сейчас. А теперь каменейте все больше и больше; ваши руки, ваши
ноги, ваше тело, ваша шея становятся  все тверже и жестче,  гораздо  тверже,
чем тогда, на сеансах с ваших мужем".
     "Теперь закройте глаза  и пусть ваши веки начинают каменеть до тех пор,
пока не станут настолько жесткими, что вы не сможете открыть их".
     Ее реакции были почти адекватными.
     "Теперь  следующее, что вы должны сделать, так это  глупо испугаться, а
потом заплакать. Конечно, вам этого не хочется,  но  вы  должны сделать это,
потому что вы научились делать это так, но не делаете этого сейчас".
     "Гораздо легче сделать глубокий вздох, расслабиться и глубоко заснуть".
     "Почему бы вам не попытаться сделать так, вместо того, чтобы пугаться и
плакать?"
     Ее реакции на такое внушение была немедленной и достаточно хорошей.
     Следующее внушение было таким:
     "Конечно,  вы  можете  продолжать  глубоко  спать в  состоянии  транса,
расслабиться и чувствовать себя спокойно и удобно. Но в любой  момент, когда
вы захотите, вы  можете начать пугаться  и  плакать. Но, может быть, теперь,
когда  вы  знаете, как  это  нужно  делать,  вы  сможете сохранять  удобное,
спокойное  состояние  транса,  так,  чтобы  вам смогли вылечить зубы в самом
спокойном состоянии".
     Затем   было  дано  простое  постгипнотическое   внушение,  чтобы  дать
возможность для индукции состояний транса в будущем.
     После  этого  ее  спросили,  интересно  ли  ей  узнать, является ли она
компетентным  субъектом.   Получив  ее  согласие,  к   ее   удовольствию   и
удовлетворению на  ней были опробованы различные  явления  сомнамбулического
транса.
     С тех пор почти в течение года она была отличным гипнотиком.
        Случай No 3
     Случай другого типа, в котором был использован тот же подход, произошел
с молодой женщиной, у которой почти  в течение  недели, хотя  она  и  хотела
вступить в половой контакт с  мужем,  возникало состояние  сильнейшей паники
при каждой его попытке и даже тогда, когда он просто предлагал ей это.
     Она  вошла в кабинет  вместе  со своим  мужем, запинаясь, рассказала  о
своем случае и  объяснила, что нужно  что-то  сделать, так  как  ей угрожают
бракоразводным процессом. Ее муж  подтвердил все,  что  она сказала, добавив
несколько деталей описательного характера.
     Мы выбрали способ, который часто использовали в подобных случаях.
     Ее  спросили,  хочет  ли  она,  чтобы  мы  воспользовались какой-нибудь
процедурой для разрешения ее  проблемы. Она  ответила: "Да, все, что угодно,
но только чтобы меня при этом не  трогали. Я ненавижу, когда  меня трогают".
Ее муж подтвердил ее слова.
     Пациентке сообщили,  что  будет  использован  гипноз.  Она,  колеблясь,
согласилась, но снова попросила о том, чтобы ее никто не касался.
     Ей было сказано,  что ее муж будет  постоянно сидеть в кресле на другой
стороне кабинета, а  автор будет сидеть  рядом  с ее мужем. Однако  она сама
лично  должна  поставить свой  стул  в дальний  конец  комнаты, сесть  там и
постоянно наблюдать  за  мужем. Если  муж или автор когда-нибудь  встанут со
своих  мест, то она  немедленно  должна покинуть кабинет,  так как она будет
сидеть рядом с дверью кабинета.
     Затем ей нужно растянуться в кресле,  откинувшись назад, вытянув вперед
ноги  и скрестив их,  и напрячь все мускулы. Ей нужно пристально смотреть на
мужа до тех пор,  пока все, что она  сможет увидеть,  будет им, а автора она
будет видеть  только краем глаза. Она должна  скрестить  руки перед  собой и
плотно сжать кулаки.
     Она послушно начала выполнять свою задачу. Когда она все это проделала,
ей приказали глубоко  уснуть и не видеть ничего, кроме  мужа  и автора. Пока
она  будет все глубже  и  глубже  погружаться  в  сон, она  почувствует себя
испуганной  и запаниковавшей, она будет не в состоянии двинуться или сделать
что-либо и только сможет наблюдать  за нами обоими,  все глубже погружаясь в
состояние транса, по мере того как нарастает состояние паники.
     Это паническое  состояние, в  соответствии  с  данной  ей  инструкцией,
углубит  ее  транс и  в то же время  удержит ее в состоянии неподвижности  в
кресле.
     Потом  постепенно  она  почувствует,  как  ее  муж  будет  касаться  ее
интимным,  ласкательным  движением,  хотя она  отчетливо  будет  видеть  его
сидящим  в  кресле  в другом  конце  комнаты.  Ее  спросили,  хочет  ли  она
почувствовать такие ощущения, и ей также сообщили, что высокий тонус ее тела
ослабится  в достаточной степени, чтобы позволить ей кивнуть головой в  знак
согласия или  покачать ею в  знак отрицания чего-либо, и что  на этот вопрос
нужно дать ответ не торопясь, вдумчиво.
     Она медленно кивнула головой в знак согласия.
     Потом  ее  попросили отметить, что  ее муж и автор отвернулись  от нее,
поскольку  она  теперь  начнет  ощущать  постепенно становящиеся  все  более
интимными ласки мужа  на своем  теле,  пока она  наконец не почувствует себя
полностью расслабившейся, счастливой и удовлетворенной.
     Приблизительно  через пять минут  она  обратилась к автору  со словами:
"Пожалуйста, не оглядывайтесь, я  так смущена. Можно нам уйти домой, так как
со мной сейчас все в порядке?"
     Ей разрешили войти в кабинет, а ее мужу была дана инструкция отвести ее
домой и пассивно ожидать развязки.
     Спустя два часа они оба сообщили по телефону: "Все в порядке".
     Приблизительно через  неделю контрольный телефонный  звонок подтвердил,
что  у  них  все идет  нормально.  Приблизительно  через  15  месяцев  они с
гордостью показали автору своего первенца.
     Такие же  методы были  использованы в случаях  с  брачной  импотенцией.
Таких  случаев у автора  было восемь,  но  здесь дается  в  виде иллюстрации
только один из них.
        Случай No 4
     Этот 24-летний жених, окончивший  в свое время колледж, вернулся  после
медового месяца в очень  удрученном состоянии духа.  Его невеста  немедленно
отправилась к адвокату, чтобы начать  бракоразводный процесс, а он обратился
за помощью к психиатру.
     Его уговорили привести  свою жену к  психиатру и без  особых трудностей
убедили принять участие в гипнотерапии ее мужа.
     Ему  приказали  глядеть на свою  жену  и заново испытать  свое  чувство
абсолютного стыда, унижения и безнадежной беспомощности.
     Когда он сделает так, он почувствует необходимость сделать хоть что-то,
чтобы  уйти,  избавиться от этого  ужасного  ощущения.  По мере того как это
будет продолжаться, он почувствует, что не в состоянии видеть ничего,  кроме
своей жены, он не сможет видеть даже автора, хотя и будет слышать его голос.
Когда  это произойдет, он поймет, что впадает в глубокое состояние транса, в
котором  не  сможет контролировать действия  своего  тела.  Затем  он начнет
представлять свою жену  обнаженной, а  затем и  себя  в  таком же  виде. Это
приведет его  к открытию, что он не может  сделать ни одного  движения  и не
может управлять своим телом. В свою очередь это приведет к удивительному для
него открытию, что он ощущает  физический  контакт со своей  женой,  который
будет все более интимным и  возбуждающим, и что нет ничего такого, что он не
мог бы сделать, чтобы контролировать  свои  физические реакции. Однако конец
его бесконтрольным реакциям наступит только по просьбе его невесты.
     Состояние транса возникло  быстро  и  в  полном соответствии  с данными
инструкциями.
     При окончании состояния транса ему была дана команда:
     "Теперь  вы знаете,  что вы сможете, вы уверены в  этом. Фактически, вы
достигли  успеха, и  нет ничего,  что  могло бы  помешать  вашему  успеху  и
дальше".
     В этот же вечер легко был выполнен половой акт. Автор иногда встречался
с ними в роли семейного советчика, и их брак был счастливым в  течение более
чем десяти лет.
     Другой тип болезни касается ребенка, которого привели в  кабинет против
его  воли,  и  родители которого  угрожали  ему  и  уговаривали его посетить
кабинет автора.
        Случай No 5
     В  данном  примере  речь  идет  о  восьмилетнем  мальчике,   страдающем
энурезом, которого родители наполовину внесли, наполовину втащили в кабинет.
Они уже обращались за помощью к соседям,  и за него даже публично молились в
церкви.
     Теперь его привели к врачу "для психов", обратись к нему, пообещав сыну
в награду обед в отеле после беседы с врачом.
     Его  отвращение  и  враждебное  отношение  ко всему этому  носили явный
характер.
     Автор  начал  с  того,  что  заявил  мальчику:  "Ты очень  сердишься  и
собираешься оставаться  злым и дальше.  Ты  считаешь, что ничего  не  можешь
поделать  с этим, но на самом деле есть  одна вещь,  которая вполне в  твоих
силах.   Тебе   не   хотелось   встречаться   с  доктором,   которой   лечит
„психов", но ты здесь, и тебе  хочется  что-нибудь сделать, но  ты  не
знаешь, что.  Твои  родители  привели  тебя  сюда  насильно.  Ну, ты  можешь
заставить их уйти отсюда. Фактически, мы оба  можем. Ну-ка,  прикажи им уйти
из  кабинета". В этот момент  его родителям был незаметно  дан сигнал  уйти,
чему они  охотно  подчинились к  явному  удовольствию  ребенка, хотя  это  и
вызвало у него удивление.
     Затем автор продолжил так: "Ты все еще сердит, и я тоже, потому что они
приказали мне вылечить тебя с тем, чтобы ты больше не мочился  в постель. Но
они  не  могут  отдавать  мне  приказы, как  тебе.  Но сначала  мы  с  тобой
договоримся насчет  них". И, сделав медленный, выразительный,  приковывающий
внимание жест, автор  добавил: "Посмотри вон на тех щенков. Мне больше всего
нравится коричневый, но я думаю, что тебе  больше всего нравится черно-белый
щенок, потому что у него передние лапы  белые. Если ты хочешь быть вежливым,
ты приласкаешь моего щенка. Мне нравятся щенки, а тебе?"
     Тут у  мальчика,  которого  охватило чувство  чрезвычайного  удивления,
возникло состояние сомнамбулического транса. Он  прошел по кабинету и сделал
несколько движений, как бы лаская, гладя этих двух  воображаемых щенков, при
этом одного больше, чем другого. Потом он взглянул на автора, который сказал
ему: "Я рад, что ты больше не сердишься на меня. И я  думаю, что нам с тобой
не следует рассказывать об  этом твоим родителям. Может  быть,  им  послужит
уроком  то,  что  они заставили тебя прийти сюда, то, что  ты  ничего  им не
скажешь, пока  не  кончится  этот  учебный год.  Но  насчет  одного  события
договоримся с тобой наверняка. Ты  мне должен поверить, что, если  в течение
месяца постель у тебя будет оставаться сухой, они купят тебе щенка, похожего
на нашего Спотти, даже  в том случае, если ты и не скажешь ни слова об этом.
Им придется это сделать. Теперь закрой глаза, глубоко вздохни, потом глубоко
и крепко засни и проснись ужасно голодным".
     Мальчик  сделал  все  в  соответствии  с  командами  и  был  отпущен  к
родителям, которые были проинструктированы соответствующим образом.
     Через две  недели  он  был  продемонстрирован  группе врачей.  Никакого
лечения не проводилось.
     В   течение   последнего  месяца  учебного  года  мальчик  каждое  утро
демонстративно вычеркивал в календаре по одному дню.
     Когда  до конца месяца  осталось  несколько дней,  он, хитро  улыбаясь,
заметил матери: "Вам лучше подготовиться".
     31 числа  его  мать сказала  ему, что его  ожидает сюрприз. Его ответом
было: "Было бы здорово, если бы он был черно-белым". В этот момент в комнату
вошел отец,  с щенком в руках. Мальчик был так возбужден и доволен,  что  не
задал никаких вопросов.
     Спустя 18 месяцев постель мальчика оставалась сухой.
        Случай No 6
     Последний случай  касается 16-летней девушки,  привычка которой  сосать
большой палец вызывала  негодование  и отвращение  у ее родителей, учителей,
школьных  товарищей, водителя школьного автобуса, короче говоря, у всех, кто
с ней соприкасался.
     После многих усилий  со  стороны  ее родителей, которые искали совета у
соседей, после вмешательства священника в местной церкви, после того, как ее
заставили  в школе носить на груди записку со словами: "Я сосу палец", было,
наконец, решено  обратиться за консультацией  к психиатру, как к  последнему
средству, считая это позором для семьи.
     Прежде всего  родители заявили автору, что они надеются, что лечение их
дочери  будет  основано  прежде  всего  на  религии.  Но  поскольку  болезнь
прогрессировала, то автору удалось получить от них обещание, что, после того
как девушка станет его пациенткой, родители в течение целого месяца не будут
вмешиваться в  лечение ни  единым  словом,  ни  единым  жестом,  что  бы  ни
происходило с их дочерью.
     Девушка неохотно пришла  в  кабинет  вместе с родителями. При этом  она
шумно сосала свой палец.  Родителей попросили уйти из  кабинета,  и дверь за
ними закрылась. Когда автор повернулся, чтобы посмотреть в лицо девушки, она
вынула  палец изо рта лишь настолько, чтобы могла сказать  о том, что она не
любит всяких там докторов.
     Ей сказали в ответ: "А мне не нравится, как твои родители приказали мне
вылечить тебя  от твоего сосания пальца. Мне приказывать!.. Это твой палец и
твой рот, и почему бы тебе не сосать его, если тебе хочется! Приказывать мне
лечить тебя!..  Ну и  дела!  Мне только  интересно,  почему,  когда  ты  так
воинственно относишься к попыткам избавить тебя от сосания пальца, ты  же не
мочишься так же  воинственно, как грудной ребенок, который еще не знает, как
воинственно нужно сосать палец.?"
     "Мне   бы  хотелось  научить   тебя,   как   сосать  пальцы  достаточно
воинственно,  так,  чтобы твои старики-родители, черт возьми, пришли  в  еще
больший ужас! Если тебе интересно, я расскажу тебе об этом; если нет,  то  я
буду только смеяться над тобой".
     Слова "черт  возьми!" полностью приковали ее внимание. Она считала, что
врач не должен применять такие слова по отношению к  ней, выпускнице средней
школы, которая регулярно посещает церковь.
     Кроме   того,   высказывание   о   неадекватности   ее   агрессивности,
воинственности,  чему  два семестра  их учил  школьный психолог, еще  больше
приковало ее внимание к автору.
     Предложение научить  ее,  как еще  больше  досадить своим  родителям, о
которых  автор отозвался так  неуважительно,  вызвало полнейшую  фиксацию ее
внимания, так что  вопреки ее намерениями и целям она оказалась в  состоянии
гипнотического транса.
     Потом ей сказали решительным тоном:
     "Каждый вечер после обеда, как часы, твой отец идет в гостиную и читает
газету от корки до  корки. Каждый вечер, когда он  начинает читать, иди туда
же,  садись рядом с ним,  соси свой палец  добросовестно громко  и делай это
целых 20 минут так, чтобы это раздражало его как никогда раньше.
     Затем  иди в комнату матери, где  она  занимается шитьем каждый  вечер,
прежде  чем идти мыть  посуду. Садись около нее  и тоже  20 минут  соси свой
палец, так чтобы она лопалась от злости.
     Делай это каждый вечер и делай добросовестно. По дороге в школу подумай
о том, кто из людей тебе не нравится больше всех и каждый раз, как встретишь
его, засовывай  палец в рот  и смотри за тем, как он будет отворачиваться. И
будь готова к  тому, чтобы  вновь засунуть  палец  в  рот, когда  он на тебя
поглядит снова.
     Выбери себе одного учителя из своей школы, которого ты не любишь больше
всего,  и проделывай  с  ним же  самое.  Вот тогда,  я  надеюсь,  ты  будешь
действительно агрессивной".
     После некоторых заключительных замечаний автор отпустил девушку домой и
пригласил ее родителей.
     Он  напомнил им об их  обещании, и сказал о  том, что  если они  твердо
сдержат  свое  обещание,  то  сосание  пальца  у  девушки скоро прекратится,
приблизительно в течение месяца. Оба родителя  подтвердили  свое согласие на
полное сотрудничество.
     По пути домой девушка не сосала свой палец, была молчалива всю поездку.
Родители были так довольны, что позвонили по  телефону,  чтобы выразить свою
благодарность.
     В тот же вечер,  к ужасу своих родителей, девушка подчинилась данным ей
инструкциям,  о  чем  они  сообщили автору по телефону на следующий день. Им
напомнили об их общении и обещании автора относительно будущего девушки.
     Целых десять вечеров девушка честно выполняла все инструкции.
     Потом ее это начало раздражать. Она начала укорачивать время, потом она
начала  опаздывать и  раньше  заканчивать, затем пропустила несколько раз и,
наконец, окончательно забыла.
     Менее чем через четыре месяца девушка перестала  сосать  пальцы сначала
дома,  а потом  и повсюду.  Она  стала сильнее интересоваться жизнью  своего
класса в школе. Она стала лучше приспособляться к жизни во всех отношениях.
     Автор встретился  с этой девушкой год спустя.  Она узнала его, смотрела
на него молча несколько минут, а  потом заметила:  "Я не знаю,  нравитесь вы
мне или нет, но я очень благодарна вам".
     Одним  из  основных принципов при индукции гипноза является обращение с
пациентом  как с личностью с учетом его  индивидуальных  особенностей. Очень
часто делаются попытки приспособить пациента  к принятому формальному методу
внушения,  а  не  согласовывать  этот  метод с  пациентом в  соответствии  с
фактической  ситуацией  его личности. При  любой такой  адаптации  возникает
настоятельная  необходимость  принимать и использовать  эти  психологические
состояния,  понятия и позиции, которые привносит сам  пациент. Игнорирование
этих   факторов   в   пользу  какой-то  ритуальной  процедуры   очень  часто
задерживает,  ограничивает  и даже  предотвращает положительные  результаты.
Восприятие и использование этих  факторов,  с  другой стороны,  способствует
более  быстрой  индукции  транса,  возникновению  более  глубоких  состояний
транса, более легкому восприятию терапии и более  легкому обращению  с общей
терапевтической ситуацией. .
     Другим  важным  принципом  является необходимость  того, чтобы избегать
многократного  повторения  очевидного. Как  только пациент  и терапевт ясно,
четко   поймут,  что  нужно  сделать,  следует  ждать  возникновения  только
усталости  от  дальнейших  повторений.  Необходимо  сначала  определить, что
пациент ожидает  и чего хочет,  что нужно сделать, а потом ждать  адекватных
реакций пациента. Именно такой подход позволяет  значительно быстрее и легче
достичь  необходимых  результатов,  чем  многократное повторение команды для
определенных  реакций.  Эта простота инструкций  с  адекватными результатами
четко показана во втором случае.
     Короче говоря,  каждый из  вышеприведенных случаев явился  иллюстрацией
использования  поведения  и  потребностей  пациента  как  натуралистического
способа  индукции  гипнотического  транса  и  гипнотерапии. Была предпринята
попытка  показать, что  адаптация  гипнотических  методов к  пациенту и  его
потребностям, а  не  наоборот,  легко и  быстро приводит  к получению нужных
терапевтических результатов.
     Вернуться к содержанию
        ИДЕНТИФИКАЦИЯ БЕЗОПАСНОЙ РЕАЛЬНОСТИ
     J. "Family Process", 1962, No I, pp. 294--303.
     Реальность, надежность и определение границ и ограничений  представляют
собой  важные принципы в росте сознания и понимания в детстве. Для ребенка 8
лет вопрос о  том,  что представляет  собой  власть  и  силу,  реальность  и
безопасность является  очень важным.  Когда маленький, слабый,  но  разумный
человек  живет  в  неопределенном  мире  интеллектуальных  и   эмоциональных
колебаний  и  отклонений, он невольно  хочет узнать, что  же  на самом  деле
является сильным, надежным и безопасным.
     Мать, молодая женщина 27  лет, столкнулась с серьезными затруднениями в
отношении своего восьмилетнего  сына, который все больше и больше становился
непослушным и каждый день находил все новые способы  не подчиняться ей. Мать
разошлась со своим мужем два года назад по существенным, серьезным причинам,
с  чем  соглашались все  окружающие.  Кроме  сына у  нее  были две  дочери в
возрасте девяти и  шести лет. В течение нескольких месяцев она встречалась с
мужчинами  в надежде  на  новый  брак,  но  затем  обнаружила,  что  ее  сын
воинственно  настроен  против  нее  и  стал  для нее  неожиданной проблемой.
Старшая  дочь вскоре присоединилась  к сыну в  его  восстании против матери.
Мать  смогла  уладить отношения с дочерью с помощью  обычных  дисциплинарных
мер:   гневом,  криком,  руганью,  угрозами  и  даже  шлепками,  за  которым
последовал  долгий, разумный, серьезный, объективный разговор с девочкой.  В
прошлом это  всегда  воздействовало  на детей. Однако  ее  сын Джо отказался
подчиниться в ответ на ее обычные меры даже тогда, когда она увеличила число
наказании,  лишений,  своих слез. Джо  попросту заявил веселым и  счастливым
голосом, что он собирается делать все,  что  ему заблагорассудится, и  ничто
его не остановит.
     Такое  поведение  мальчик  распространил  на  школу  и  на  соседей,  и
буквально ничто не было в безопасности  от  его  разрушительных действий. Он
ломал   школьное   имущество,   не   подчинялся   своим   учителям,   обижал
одноклассников, разбивал окна в домах у соседей, уничтожал цветочные клумбы.
Учителям и  соседям удалось  запугать ребенка, но  и только. В конце  концов
мальчик начал ломать ценные вещи в доме, особенно ночью, когда мать спала, а
по утрам он приводил ее в ярость, нагло отрицая свою вину.
     Все это вынудило  женщину привести ребенка к автору для  лечения.  Пока
мать рассказывала всю историю, Джо слушал с широкой торжествующей улыбкой на
лице. Когда она кончила свой рассказ,  он  хвастливо  заявил автору, что тот
ничего с ним не сделает, и что он собирается делать все, что ему  ^нравится.
Автор серьезно  уверил  его,  что  у него нет никакой  необходимости  делать
что-то с ним, чтобы изменить  поведение  мальчика, поскольку Джо -- хороший,
большой,  сильный  мальчик, очень симпатичный и  умный, и  ему самому  нужно
изменить свое поведение. Мальчика убедили, что его  мать  сделает все, что в
ее силах, чтобы дать ему такой шанс. Джо принял  это заявление недоверчиво и
насмешливо.  Потом  его   вывели  из  кабинета,  сказав,  что  автору  нужно
рассказать его матери о некоторых простых вещах, чтобы она смогла помочь ему
самому изменить  свое поведение. Мальчику  самым дружеским,  добрым  образом
предложили  попытаться  это сделать и  догадаться  о  том, что  это за такие
простые вещи. Это привело к тому, что  он спокойно, в раздумье ждал, пока из
кабинета выйдет его мать.
     Наедине  с матерью мальчика автор обсудил  необходимость  окружения для
ребенка, в  котором  он должен чувствовать, что есть кто-то сильнее,  чем он
сам.  До  сегодняшнего  дня  ее  сын  показывал  всем  со  все  возрастающим
отчаянием, что мир настолько ненадежен, что единственной сильной личностью в
нем был только он --  маленький восьмилетний мальчик. Потом матери были даны
предельно четкие инструкции, как вести себя следующие два дня.
     Когда она уходила, мальчик вызывающе спросил, рекомендовал ли автор его
матери бить его. Его уверили, что к нему  не будет  принято никаких  мер, за
исключением тех, которые бы дали ему полную возможность изменить собственное
поведение;   никто  другой  его  не  изменит.   Этот  ответ  привел  его   в
замешательство, а  по пути  домой  его  мать задала ему хорошую трепку,  что
позволило  ей  безопасно  довести  автомобиль  до дому.  Это поведение  было
предусмотрено  автором; матери советовали действовать  так, не  вступая ни в
какие споры. Вечер был проведен как обычно, т. е. мальчик смотрел телевизор,
как он этого и хотел.
     На  следующее  утро приехали ее родители и взяли к  себе обеих девочек.
Джо, который  собирался  идти купаться, потребовал завтрак.  Он был удивлен,
когда увидел, что  его мать принесла  в гостиную несколько бутербродов, один
термос  с  фруктовым  соком  и  второй  термос с  кофе,  а  также  несколько
полотенец. Все это она положила на тяжелую полку, где стоял телефон и лежало
несколько  книг.  Джо  потребовал,  чтобы  она  немедленно  приготовила  ему
завтрак,  угрожая сломать первое, что ему  попадется под руку,  если она  не
поторопится.  Его  мать  в ответ  лишь  улыбнулась,  подхватила его на руки,
быстро положила на пол животом вниз и всем своим весом уселась ему на спину.
Когда  он закричал  на нее, чтобы она слезла  с  него,  она  мягко, Спокойно
ответила, что она уже позавтракала, и ей нечего делать, лишь только думать о
том, как изменить его  поведение. Однако она сказала, что уверена, что ей не
удастся ничего придумать; следовательно, все это останется на нем.
     Мальчик  яростно  борется с  тяжестью  материнского  веса, ее  силой  и
внимательной  ловкостью.   Он   вопит,  визжит,  выкрикивает  ругательствами
оскорбления, рыдает и, наконец, обещает  быть всегда хорошим мальчиком. Мать
ему  отвечает, что обещание ничего не значит, потому что она  еще  не знает,
как изменить его поведение. Это вызвало у него новый приступ ярости, который
в конце  конов прекратился, а затем последовала мольба разрешить ему пойти в
ванную комнату.  Его мать спокойно объяснила, что она еще не кончила думать;
и предложила  ему полотенце, чтобы он  вытер  пот. Это опять вызывает  дикую
вспышку борьбы,  которая  вскоре  утомляет  его.  Его  мать  воспользовалась
тишиной, чтобы  позвонить своей матери, а его бабушке. Пока Джо слушает, она
небрежно объясняет  матери, что не пришла  еще ни к какому заключению, и что
думает,  что любое изменение в поведении должно исходить от самого  Джо.  Ее
сын  встретил  это замечание  новым криком.  Мать  прокомментировала это  по
телефону,  сказав,  что Джо  слишком  занят  своим криком,  чтобы  думать об
изменении  своего  поведения, и она приложило телефонную трубку к губам Джо,
чтобы он смог покричать и в нее.
     Джо  погрузился в мрачное молчание, прерываемое неожиданными всплесками
отчаянной борьбы, криками, просьбами, рыданиями, мольбами.  На  все это мать
давала один и тот  же мягкий,  ласковый  ответ. Пока проходило  время,  мать
наливала себе кофе, фруктовый сок, ела  бутерброды и читала книгу. Незадолго
до полудня мальчик вежливо сказал ей, что ему действительно необходимо пойти
в  ванную  комнату.  Она призналась  в  том,  что  ей  это  тоже нужно.  Она
объяснила, что это будет возможным, если он согласится вернуться, принять то
же  положение на полу  и  позволить ей снова  сесть ему  на  спину. Поплакав
немного, он согласился. Он выполнил свое обещание, но  тут же начал  яростно
бороться с  ней, чтобы  освободиться.  Все  это  утомило его,  и  он немного
успокоился. Пока он отдыхал, она ела фрукты и пила кофе, звонила по телефону
и читала книгу.
     После пяти часов такой борьбы Джо сдался и заявил просто  и  задумчиво,
что он сделает все, что она захочет. Его мать ответила на это также серьезно
и просто, что все  ее размышления были напрасными, и  она не  знает, что ему
делать. Услышав  это,  он расплакался,  но  сквозь слезы сказал  ей, что  он
знает,  что  нужно  делать.  Она мягко  сказала, что очень  рада  этому,  но
считает,  что  у  него  было  лишком  мало  времени,  чтобы  все  хорошенько
продумать. Вероятно, еще один час раздумий сможет помочь ему.
     Джо  молча  ждал, когда пройдет  еще  один час, в то  время,  как  мать
спокойно читала книгу. Когда  прошло около  часа,  она выразила свое желание
закончить  главу.  Джо  судорожно  вздохнул и  плакал, но очень тихо,  молча
глотая слезы, все то время, пока мать заканчивала чтение.
     Когда глава, наконец, кончилась, мать встала и помогла  встать  Джо. Он
робко попросил поесть. Мать объяснила очень подробно, что уже слишком поздно
для  ленча,  что завтрак  всегда  едят  перед ленчем, и  что  слишком поздно
подавать завтрак.  Вместо этого она  предложила  ему выпить  стакан  воды со
льдом и спокойно отдохнуть в постели остаток дня.
     Джо быстро уснул, но проснулся от запаха вкусной  пищи. Его  сестры уже
вернулись домой и он попытался сесть вместе с ними за стол, чтобы поужинать.
Но его  мать серьезно  и  просто  объяснила  ему, что  обычно  сначала  едят
завтрак,  потом  ленч,  а  потом обед. К  сожалению,  он  пропустил завтрак,
следовательно,  ему  пришлось  пропустить  и  ленч.  Теперь   ему   придется
пропустить и  обед,  и  ужин, но, к счастью, он  сможет начать новый день на
следующее утро. Джо вернулся в свою комнату и  плакал  до  тех пор,  пока не
уснул. Мать почти не спала всю эту ночь,  по Джо  не встал с  постели до тех
пор, пока она не начала готовить завтрак.
     Джо пришел на кухню вместе с сестрами  к завтраку и, счастливый,  сидел
за столом, пока  мать подавала  его  сестрам  блинчики  и сосиски.  Джо была
подана огромная  суповая  чашка.  Его  мать объяснила,  что приготовила  ему
дополнительный специальный завтрак, овсяную кашу, которую он терпеть не мог.
К его глазам подступили слезы, но он поблагодарил ее, как было принято у них
в  доме, и начал с отвращением есть. Его мать объяснила, что сварила большое
количество  каши  и  поэтому  может дать  ему добавку. Она  весело  выразила
надежду,  что каша останется ему и на ленч. Джо  мужественно ел  кашу, чтобы
предотвратить такую возможность, но каши было приготовлено слишком много.
     После  завтрака  Джо  взялся  за   уборку   своей  комнаты  без  всяких
приказаний.  Сделав  это, он спросил  у матери разрешения сходить к соседям.
Хотя она  не  имела  представления, чем это  кончится, она позволила.  Из-за
занавески  она  наблюдала  за  ним, когда  он подходил  к  соседнему  дому и
позвонил у двери. Когда  дверь открылась, он что-то коротко сказал соседу, а
потом пошел  на улицу. Как она узнала позже,  так же систематически,  как он
терроризировал  соседей, он ходил по соседям, чтобы извиниться  и  поведать,
что он  вернулся,  чтобы отремонтировать  то,  что  он испортил.  Он  сказал
соседям, что это займет у него много времени, прежде чем он сможет исправить
нанесенный им ущерб.
     Джо  вернулся ко  второму  завтраку, мужественно  съел  холодную густую
овсяную  кашу,  сдобренную  маслом,  сам вызвался вытереть посуду  и  провел
остаток дня и весь вечер  за  своими школьными учебниками,  пока его  сестры
смотрели телевизор.
     На следующий день Джо пошел в школу, где он извинился перед всеми, кому
"насолил" и обещал хорошо себя вести.
     Его слова были  приняты с большой осторожностью. В этот вечер он затеял
обычную детскую ссору со своей  старшей  сестрой,  которая позвала на помощь
свою мать.  Когда мать  вошла  в  комнату, Джо  задрожал. Обоим  детям  было
приказано сесть, а  сестру заставили первой изложить суть дела, когда пришла
очередь Джо,  он сказал, что он согласен со  своей сестрой. Его  мать  потом
объяснила  Джо,  что  она   хочет,  чтобы  он  был  нормальным  восьмилетним
мальчиком,  и чтобы с ним случались обычные  вещи, как со  всеми  детьми его
возраста. Потом  она  сказала им  обоим, что  в их ссоре  отсутствует всякий
смысл, и ее нужно забыть. Обоих детей простили.
        Сотрудничество матери
     Обучение матери  Джо тому,  как  нужно  решить проблему  с  ее сыном  в
соответствии  с  инструкциями  автора,  было трудной задачей.  Она  окончила
колледж,  была умной женщиной  со  своими  социальными интересами и чувством
ответственности. В беседе ее попросили как можно  полнее описать весь ущерб,
который  причинил  Джо  в школе и  соседям.  При рассказе  весь  ущерб  стал
болезненно преувеличенным. В конце-то  концов, растение можно  пересадить, а
сломанные и разбитые  окна заменить, вместо разорванного платья можно купить
новое. Но это утешение в тот момент нельзя было доводить до ее сознания.
     Затем  ее попросили рассказать о Джо, каким он был раньше, и оказалось,
что это  был вполне счастливый,  хорошо  ведущий себя  и,  вообще, блестящий
ребенок. Ее несколько раз просили сравнить его прошлое и настоящее поведение
и каждый раз более кратко, но с четким указанием основных моментов. Потом ее
попросили, чтобы она подумала  о будущем Джо, такого,  каким он был раньше и
такого, каким он  стал  сейчас. Были сделаны соответствующие внушения, чтобы
помочь матери вообразить себе резко контрастные картины.
     После такого разговора ее попросили изучить  все возможности  того, что
она может сделать до конца недели, и какую  роль она должна играть для  Джо.
Так как  она не  знала этого, то она заняла пассивную позицию, так что автор
предложил ей  свой  план. Ее  подавленное состояние, чувство вины  и чувство
враждебности  к сыну,  его плохое поведение, --  все было пущено в действие.
Было  предпринято  все  возможное,  чтобы  переориентировать их на  принятие
расчетливой,  намеренной наблюдательности для того, чтобы расстроить попытки
сына  утвердить  свое  чувство  ненадежности и доказать,  что она  бессильна
что-либо сделать с ним.
     Вполне  оправданное заявление матери, что  ее вес в 60 кг будет слишком
большим  для  тела   восьмилетнего  ребенка,  явилось  основным  фактором  в
получении  согласия  матери. Сначала на этот  аргумент попросту не  обратили
внимания.  Матери  помогли  постепенно  отмести все возражения  относительно
предложенного  автором плана, кроме явно неоспоримого аргумента, что  ее вес
слишком велик, чтобы его мог вынести ребенок. Когда она еще более укрепилась
в   своей  защите,  тщательно  сформулированная  дискуссия  с  ней  дала  ей
возможность пожелать,  чтобы она могла проделать все то, что  наметил автор,
до конца этой недели.
     Когда  автору показалось, что  мать достигла эмоциональной готовности в
нужной  степени,  был снова поднят вопрос о ее  весе. Ей попросту объяснили,
что не  нужно  принимать во внимание этот фактор, а необходимо узнать от  ее
сына завтра, что  ее вес не имел никаких последствий для  него.  Фактически.
помимо ее  веса  от нее потребуется  вся ее сила, ловкость  и  умение, чтобы
овладеть  ситуацией.   Она  может  даже  проиграть   их  соревнование  из-за
недостаточности своего веса.  Мать не  могла проанализировать значение связи
этого аргумента с данной ситуацией. Ее поставили в положение, когда ей нужно
было доказать,  что ее вес .фактически  очень велик. Чтобы  доказать это, ей
нужно было сотрудничество сына,  и автор был уверен, что  агрессивная манера
поведения мальчика исключает любое пассивное отношение  к весу матери. Таким
образом, мать была научена, как разрушить свою защиту от внушений  автора, и
восприятие этих внушений ею еще больше усилилось  в результате его яростного
сопротивления.  Как  позже объяснила мать:  "То,  что он брыкался, как дикий
мустанг, заставило меня понять, что нужно собрать все силы, чтобы удержаться
на месте.  Перед нами встал простой вопрос, кто из  нас ловчее, и я  поняла,
что  я  должна  сделать все,  что  могу.  Потом  я  начала  испытывать  даже
удовольствие из того, как я предугадывала и реагировала на все его движения.
Это напоминало игру в шахматы. Я стала восхищаться и уважать его решимость и
получила огромное удовлетворение от  того, что сокрушила  его сопротивление,
хотя это и изнурило меня окончательно".
     "Один  момент был  для  меня особенно  тяжелым.  Когда мы  вернулись из
ванной комнаты, и он улегся на пол, он так жалобно поглядел на меня, что мне
захотелось  взять его на руки.  Но я все время  помнила о ваших  словах:  не
проявлять  жалости до тех пор, пока вопрос не будет решен. Но именно тогда я
поняла, что я выиграла, поэтому  я была  особенно  внимательна  относительно
того, чтобы не позволить себе жалеть  его. Все остальное было гораздо легче,
и я теперь поняла, что я должна делать и почему".
        Дальнейшее закрепление позиций
     В течение следующих  нескольких месяцев, вплоть до  середины  лета, все
шло  хорошо. Потом без всяких видимых причин, если не считать обычной  ссоры
со своей сестрой, которая была решена  в ее пользу, Джо заявил спокойно,  но
твердо, что он не собирается "соглашаться со всей этой ерундой". Он  сказал,
что может "разгромить" всякого, особенно  автора, и  он  требует, чтобы мать
отвела  его  к автору,  и он посмотрит на  него, что  он  будет делать с ним
сегодня вечером. Не зная, что ей делать, мать немедленно привезла мальчика к
автору. Как  только  они  вошли, она  в  какой-то степени  неточно  передала
сказанное им, сказав, что Джо грозит "разгромить" кабинет автора. Автор  тут
же  заявил Джо, что  тот  скорее всего  не сможет  разломать  пол  кабинета,
который слишком  тверд для этого. Находясь в состоянии сильного раздражения,
Джо приподнял ногу, обутую  в тяжелый ковбойский ботинок, и  с силой опустил
ее на  застеленный ковром  пол.  Тогда, успокоительным  тоном, автор  сказал
мальчику,  что  его   попытка  была  исключительно  сильна  для   маленького
восьмилетнего мальчика, и что ему, наверное,  следует повторить ее несколько
раз, но вряд ли он сможет сделать это  много раз, потому что быстро устанет.
Джо сердито закричал,  что он  сможет  сильно  топнуть пятьдесят, сто и даже
тысячу раз, если захочет. Ответом ему было,  что  он всего лишь восьмилетний
мальчик, и как бы ни сердит он был, он не сможет  сильно топнуть тысячу раз.
Фактически он не сможет сделать это даже пятьсот раз. Если он устанет,  а он
устанет  очень  скоро,  его  топанье  будет  все слабее и слабее,  он  скоро
переменит ногу и начнет  отдыхать. Хуже того, он не сможет даже стоять, пока
отдыхает,  а будет качаться, и ему захочется сесть. Если он не  верит этому,
он может  попробовать начать топать прямо сейчас.  Когда он все  же устанет,
как всякий маленький мальчик, он  сможет отдохнуть, но только стоя спокойно,
не качаясь и не сердясь. С яростной и свирепой надменностью Джо торжественно
поклялся  пробить  дыру в  полу, даже в том случае, если ему придется топать
ногой миллион раз.
     Его  мать  отпустили  из   кабинета  с  просьбой  вернуться  в  "корень
квадратный  из  четырех", что она правильно  поняла как вернуться в 2  часа.
Таким образом, Джо не понял, в какое время должна вернуться его мать, хотя и
догадался,  что  один взрослый  назвал другому взрослому определенное время.
Когда дверь кабинета закрылась за  его матерью, Джо, сохраняя  равновесие на
правой  ноге,  с силой  ударил по полу  левой  ногой. Автор выразил на  лице
удивление, изумление, сказав, что  удар был немного лучше, чем автор ждал от
Джо,  но выразил свое сомнение,  сможет  ли Джо выдержать  этот  темп.  Он с
уверенностью заявил, что Джо скоро  ослабеет и обнаружит, что не может  даже
стоять спокойно. Джо топнул несколько раз еще,  но потом стало заметно,  что
его топанье становится слабее.
     Затем, усилив  свои попытки, Джо  дошел до счета 30, и тогда понял, что
намного переоценил свои силы. Когда по выражению лица Джо стало ясно, что он
понимает это, автор предложил ему не топать ногой о пол, а  слегка постучать
по полу тысячу  раз ногой,  так  как  он  потом  не сможет  даже  стоять, не
раскачиваясь из стороны в сторону от усталости, и захочет сесть. С отчаянной
твердостью  мальчик  отверг  предложение  и  заявил  о  своем желании стоять
спокойно.  Он  быстро принял  прямую  позу, вытянув руки  по бокам, лицом  к
автору. Ему  сразу же показали на настольные часы, и автор сделал  замечание
относительно медленного перемещения минутной стрелки и о еще более медленном
перемещении  часовой  стрелки  несмотря  на  быстрое  тиканье  часов.  Автор
повернулся к своему письменному столу, начал делать записи в истории болезни
Джо, а потом занялся другими записями.
     В  течение 15 минут Джо переминался с ноги на  ногу, вертел своей шеей,
пожимал плечами. Когда прошли полчаса, он вытянул руку, дотянулся до  спинки
стула, чтобы перенести  часть  своего веса. Однако он быстро отдернул  руку,
когда ему показалось, что автор  собирается поднять  голову от  своих бумаг.
Приблизительно  через  час  автор  извинился и  вышел на некоторое  время из
кабинета. Джо воспользовался этим и уже не занимал своего прежнего положения
позади стула.
     Когда  мать постучала в дверь кабинета, автор сказал Джо: "Когда войдет
твоя мать, сделай  точно  то,  что  я  тебе скажу".  Мать  вошла  и села,  с
удивлением глядя на  Джо, который  твердо и прямо стоял лицом к  письменному
столу.  Сделав  матери  знак  молчать,  автор  повернулся  к  Джо  и  твердо
скомандовал:
     "Джо, покажи своей матери, как сильно  ты можешь  стучать по полу". Джо
был сильно изумлен,  но послушался. "Теперь, Джо, покажи как твердо  и прямо
ты можешь стоять!". Минутой позже ему  были даны еще две команды: "Мама, эта
беседа  между  Джо  и  мной  --  тайна между  мной  и  Джо.  Джо,  ничего не
рассказывай матери  о  том,  что случилось сегодня в этом  кабинете. Ты  и я
знаем об этом, и этого хватит. Хорошо?"
     И Джо и  его мать в знак согласия кивнули головой. Она выглядела слегка
озадаченной, а Джо -- очень довольным. По пути домой Джо был  спокоен, сидел
рядом с матерью. Приблизительно на полпути до  дома Джо прервал  молчание  и
сказал, что автор -- отличный  доктор. Как позже рассказывала  его мать, это
заявление  каким-то  необъяснимым  образом  развеяло  ее  сомнения.  Она  не
спрашивала о событиях,  происшедших в тот  вечер  в  кабинете, а  сам Джо не
сказал ей  об  этом ни  слова. Она  только поняла,  что  Джо стал  уважать и
доверять  автору  и  была  рада  встречаться  с  автором  время  от времени.
Поведение Джо  продолжало оставаться  таким, какое  должно  быть у  обычного
умного мальчика, который время от времени шалил, но вполне понятным образом.
     Прошло  два  года, и у матери Джо  состоялась помолвка.  Джо понравился
будущий отчим, но  он  спросил у матери:  одобрил ли  автор  этого человека?
Когда  его  убедили   в  этом,  он  без  дальнейших  вопросов  согласился  с
замужеством матери.
        Примечание
     В процессе бытия ценой выживания является вечная бдительность и желание
узнать.   Чем  быстрее  человек   осознает  реальности  и   чем   скорее  он
приспособится  к ним,  тем  скорее  пройдет  процесс  приспособления  и  тем
счастливее будет  его жизнь.  Когда  человек знает  границы,  ограничения  и
пределы, которые определяют наше бытие, тогда он свободно может использовать
все  то,  что  у  него   есть  в  наличии.  Но  в  неопределенном  окружении
интеллектуальные   и   эмоциональные   колебания   и   изменения    вызывают
обволакивающее состояние  неопределенности, которое меняет время от  времени
свою модальность,  так  что здесь не  может быть и  речи об определенности и
надежности. Джо пытался узнать, кто был сильным, надежным и безопасным, и он
узнал это тем  самым  эффективным способом, когда человек  учится не бить по
камню  голой  ногой и  не  трогать  колючий  кактус  голой рукой. Существуют
относительные ценности усилий, предназначений, целей и вознаграждений, и Джо
была  дана  возможность  искать,  думать,  находить,  сравнивать, оценивать,
противопоставлять и выбирать.  Тем  самым ему давалась  возможность учиться,
узнавать и приспосабливаться.
     Джо  был не  единственным, к кому  применялась такая  терапия.  За годы
работы автор встречался с целым  рядом подобных примеров,  почти  идентичных
вышеизложенному. В  некоторых  из этих случаев автор находился в  контакте с
пациентами в течение многих лет и, следовательно,  получал информацию, вновь
и вновь подтверждающую важное значение столкновения с  действительностью как
успешного средства для создания безопасной реальности.
     Вернуться к содержанию
     <b>ГИПНОТИЧЕСКИ ОРИЕНТИРОВАННАЯ  ПСИХОТЕРАПИЯ  ПРИ  ОРГАНИЧЕСКОМ ПОРАЖЕНИИ
ГОЛОВНОГО МОЗГА</b>
     "American journal of clinical hypnosis" 1963, N" 5, pp. 92--112.
     Обычно  повреждения  мозга  с  постоянными   показаниями   органических
изменений представляют собой  серьезную трудную проблему для психотерапии. В
нижеследующей истории  болезни дается довольно подробный рассказ о множестве
психологических  мер,  о  формах  команд, о  прямом  и  косвенном применении
гипноза  и о  манипуляциях  с  различными  моделями поведения и реакций  для
достижения терапевтических целей после  неудачи  с  обычными  медицинскими и
хирургическими  процедурами. Вместо обычного  краткого изложения медицинских
фактов  очень  подробно  изложена  сама история  болезни.  Была  предпринята
попытка  дать  читателю "почувствовать" ту  психологическую  и  органическую
картину, с которой  столкнулся  автор, и которая сыграла определяющую роль в
том лечении, которое он изобрел.
     20 июля  1955 г. эта 38-летняя  женщина,  когда-то  окончившая колледж,
бывшая  в свое  время  блестящей  студенткой,  имеющая  докторскую  степень,
возвращалась со  своим мужем  и тремя  детьми  после  счастливо  проведенных
каникул.   По  дороге  она  стала  жаловаться  на  головную  боль,   которая
становилась все сильнее, и у женщины быстро развилась мозговая кома.
     Она была госпитализирована, при обследовании была  обнаружена аневризма
в месте  разделения  внутренней  сонной  артерии  на  среднюю  и  внутреннюю
мозговые  артерии,  выявлены  парез правой половины тела  и афазия.  Анализы
показали наличие свежей крови в спинномозговой жидкости.
     Лечение было консервативным до 2 августа,  когда состояние ее несколько
ухудшилось,  и на  всей  правой  половине  тела  появилась очень  выраженная
гипералгезия.   Невропатологи  предположили,  что  у  пациентки  развивается
таламический   синдром.  Ей   давали  различные  медикаменты,  чтобы   снять
сильнейшие  боли, но так как улучшения не  наблюдалось, то 8  августа в ходе
нейрохирургической операции ей была перевязана  общая  сонная  артерия.  Это
вмешательство  уменьшило   головные   боли  и  другие   общие  симптомы,  но
правосторонний  парез и гиперестезия сохранились. Спустя месяц у  женщины  в
правой стороне тела снова появились сильные боли, и врачи  поставили диагноз
-- таламический синдром центрального происхождения.
     Она  начала ходить довольно хорошо,  но весьма неустойчиво, но усиление
болей   и  неэффективность  обезболивающих  медикаментов   и  успокоительных
послужили причиной ее госпитализации в одну из самых  известных клиник,  где
она находилась с января 1956 года.
     Общий  осмотр и анализы подтвердили предыдущий  диагноз -- таламический
синдром,  выявили снижение мышечного тонуса, гиперэстезию в  правой половине
тела, а также  афазию. Врачи-специалисты пришли к выводу,  что диагноз ясен,
дополнительные  обследования   больше   ничего  не  дадут  и   рекомендовали
использовать  новые,  только   что  разрешенные  к  клиническим  испытаниям,
лекарственные  препараты.  Прогноз  был  очень   неблагоприятным.  Семья  не
согласилась с  таким  лечением, и в  марте  1956 года  по настоянию мужа  ее
поместили   в   другой  хорошо  известный   неврологический   институт.  Там
обследование  подтвердило  сохранение  выраженного  правостороннего  пареза,
афазии и  правосторонней гипералгезии. Как  и при  предыдущих  исследованиях
выяснилось, что  у женщины нормальные ощущения и нормальный мышечный тонус в
левой половине ее  тела. Специалисты этой  клиники подтвердили  диагноз,  не
сделали никаких  новых рекомендаций, и  высказали мнение,  что прогноз этого
заболевания очень неблагоприятный.
     Она поступила в третий неврологический институт  в июне 1956 года, и ей
была сделана еще одна нейрохирургическая операция по поводу ее таламического
синдрома.  Лечащему  терапевту  женщины  сообщили,  что  хирурги   пересекли
спиноталамический тракт  на  левой стороне  тела,  что  привело к уменьшению
правосторонней   гиперэстезии,  но  глубокая,   диффузная,  спонтанная  боль
сохранилась. У пациентки  выявилась частая ассоциация вегетативных нарушений
с приступами болей. Прогноз был неблагоприятным, так как врачи  считали, что
развившийся таламический синдром невозможно устранить.
     Они  рекомендовали  выписать  пациентку  домой  и  впоследствии  лечить
рентгеновским облучением гипоталамуса на участке позади турецкого седла, как
возможного средства для уменьшения гипералгезии и вегетативных нарушений.
     При  возвращении  ее  домой оказалось,  что  у нее  не  сохранилось  то
улучшение,  которое наметилось сразу после операции. Вновь за  консультацией
обратились в неврологический  институт.  Там объяснили, что такая  операция,
как та,  которая была ей  произведена, часто бывает неудачной.  Врачи  снова
посоветовали провести курсы рентгенотерапии, а если это не поможет, то будет
необходима повторная операция. 3  июля  1956  года  специалисты  института в
связи с  нарастанием  симп~  тематики у  пациентки, предложили провести курс
лечения новыми препаратами. Они явно не были заинтересованы в новой операции
и считали ситуацию безнадежной.
     Семейный  врач  пациентки отвез  ее  к  врачу  общей  практики,  т.  е.
терапевту  и  хирургу  в  одном  лице,  который  при  осмотре отметил  явную
аномалию, не упоминавшуюся при всех предыдущих осмотрах и анализах, а именно
точное анатомическое  распределение нарушений  чувствительности  по  средней
линии тела: повышенная болевая  чувствительность правой стороны и нормальные
ощущения  на левой  стороне, а  также  вегетативные  нарушения  и  очевидные
неврологические  признаки  повреждения  мозга.  Такая  четкая  анатомическая
демаркационная линия нормальных и  ненормальных  ощущений, по  мнению врача,
являлась  истерическим наложением,  особенно тогда, когда  пациентка кивнула
утвердительно головой, подтверждая, что правая сторона ее влагалища и прямой
кишки одинаково болезненны.
     В  результате  этого  посещения  близкие  пациентки и  их-семейный врач
решили показать пациентку автору на предмет проведения гипнотерапии, так как
за  прошедшие  11  месяцев  лечения  лишь  несколько  уменьшился  паралич  и
развилось состояние прострации, из  которого пациентку  можно  было  вывести
лишь  необычными  стимулами.  Муж  согласился  с  таким планом, и  пациентку
привезли к автору 14 июля 1956 года.
     Ее  муж  рассказал  все,  что  произошло   с  ней;  семейный  врач  дал
соответствующие  сведения  о  пребывании  женщины  в  четырех  клиниках,  об
анализах, лекарствах и рекомендациях, сделанных за эти 11 месяцев.  Затем он
рассказал о том, в каком состоянии она сейчас.
     Пациентка  неустойчиво и покачиваясь вошла в кабинет, буквально рухнула
в кресло  и время  от времени кивала головой в знак  согласия с мужем, когда
тот говорил о том,  что она страстно желает поправиться.  Внешний вид  у нее
был   ужасный.   Волосы   на   голове   только   начали   отрастать    после
нейрохирургической  операции;   правая  сторона  лица  была   опущена;   все
правосторонние   движения   были   неловкими;  своим   поведением  она  явно
показывала, что  страдает от сильной  боли в  правой  стороне  тела.  Осмотр
показал, что женщина с большим трудом выносила легкие прикосновения к правой
стороне  тела,  чем  сильные  шлепки  и  глубокое  надавливание.  Было также
отмечено, что у нее отмечаются заметные болезненные реакции на любые стимулы
на  правой стороне тела от средней  линии скальпа,  вниз по  лицу  и верхней
части грудной  клетки. Вся  правая  нога  была  болезненной,  и она  кивнула
головой вправо, когда ее спросили, болят ли у нее влагалище  и прямая кишка.
Когда ее спросили, имеет ли она в виду только правую часть этих органов, она
снова  утвердительно кивнула  головой.  Обследование  при закрытых глазах во
время проверки ощущений в спине и скальпе  не изменили точного разделения по
анатомической  средней  линии левосторонних нормальных ощущений и повышенной
болевой чувствительности правой стороны. Выявилась также выраженная алексия,
которая не была отмечена ни в одном из предыдущих осмотров. История болезни,
внешний вид и очевидные симптомы,  включая афазию и  алексию,  не  оставляли
почвы  для  сомнений  относительно  органического  характера  ее  болезни  и
повреждения  мозга,  несмотря  на  кажущийся   "истерический"   характер  ее
сенсорных нарушений.
     Что касается отношения женщины к лечению, то, по словам мужа, пациентка
проявила определенный интерес  к любому медицинскому сообщению, дискуссии  в
связи  со  своим  заболеванием,  и  каждый  раз, попадая  в  новую  клинику,
проявляла  новые  надежды  на  излечение, за  которыми  следовали  отчаяние,
безысходность,   слезы,  глубокое  разочарование  каждый  раз,   когда   она
возвращалась  домой.  В  течение нескольких  месяцев  она  упорно  старалась
разговаривать со  своим мужем и детьми и хоть в какой-то степени участвовать
в семейной жизни. Иногда  на произнесение фразы "я  не могу говорить" или "у
меня болит"  у  нее  уходило  15 минут. Несколько  раз она пыталась проявить
интерес  к визитам  многочисленных друзей  и  особенно их  семейного  врача,
который к тому же был <b>их</b> близким другом, но для нее это было слишком тяжело.
Хотя парез немного уменьшился, она испытывала большие затруднения при спуске
с лестницы, а также при попытке сделать шаг назад. Пациентка сказала, что ей
при этом приходится пользоваться перилами, так как ей  кажется, что ее глаза
не могут правильно определить ступеньки, и что  для того, чтобы сделать  шаг
назад, ей приходится медленно  и долго "размышлять", так как ее ноги отстают
при движении назад, и в результате она падает.
     Холода  и  повышенная   влажность  также   увеличивали  ее   физическое
недомогание,  правостороннюю  повышенную  чувствительность  и правосторонние
нарушения мышечного тонуса.
     Сначала пациентка относилась к своему  заболеванию с испугом, страхом и
озабоченностью. При первой  госпитализации она  проявляла сотрудничество при
лечении,  чувство доверия к своему  врачу и чувство  уверенности  в будущем.
Обострение симптомов,  которые привели ее ко второй госпитализации в одну из
известнейших в стране клиник, сопровождалось реакцией надежды и уверенности.
Лечение обычными  лекарствами и  новыми препаратами и  высказанное тамошними
врачами  сомнение в  возможности  улучшения  ее состояния привели  к чувству
отчаяния  и  в  то  же  время  к  решимости  сделать  все  возможное,  чтобы
вылечиться.  У  нее несколько уменьшились проявления правостороннего пареза,
но ходьба по лестнице  вверх  и  вниз, затруднения  при шаге назад, холодная
зимняя  погода,  когда она была дома,  афазия и  алексия представляли  собой
серьезные препятствия к нормальному образу жизни.
     В  качестве болеутоляющих  и успокаивающих  средств  ей были  прописаны
кодеин и препараты,  содержащие  барбитураты, но чем выше  становились дозы,
тем менее эффективно они действовали.
     Она напрасно прилагала  все усилия,  пытаясь  разговаривать с детьми  и
мужем. Афазия  делала ее беспомощной, чего  она  боялась больше всего. Кроме
того, она не сознавала  наличия  у себя алексии.  Пациентка  также  отмечала
нарушения зрения, которое заключалось в том, что она как бы  в тумане  четко
видела только контуры предметов.
     Она пыталась правильно  реагировать на  визиты  своих  друзей, но часто
оказывалось,  что   ее.  внимание  отвлекали  сильные  приступы  боли.   Это
постепенно заставило ее  отойти  от всего.  Она спала до  10.30 утра,  потом
вставала,  принимала душ,  несмотря на  то, что это вызывало  у  нее сильную
боль. (Позже  она  объяснила,  что  помимо  соблюдения  личной  чистоты  она
надеялась,  что   эта   процедура   поможет  ей   привыкнуть  к   постоянной
правосторонней гиперэстезии и гипералгезии.)
     Затем она съедала сразу и завтрак и  ленч (второй завтрак), ложилась на
кушетку,  смотрела  в  потолок  и курила. В 6  часов  вечера  она  вставала,
обедала, вновь  ложилась на диван  и курила, уставившись в потолок, время от
времени пыталась разговаривать с мужем и детьми (это происходило все реже  и
реже). Приблизительно в 10.00 вечера она ложилась спать.
     Ее  третья  госпитализация  и  вероятность   того,  что  будет  сделана
нейрохирургическая  операция,  вызвали  у  нее  большой интерес  и  надежды,
которые вновь обернулись отчаянием. При  четвертой госпитализации  она вновь
приняла  лечение  с  новой  уверенностью  и  энтузиазмом,  но  была  жестоко
разочарована  тем,  что  закрепилась правосторонняя гипералгезия.  Пациентка
дала согласие на очередную нейрохирургическую  операцию, но особой надежды у
нее  уже  не было. Малая эффективность проводимого лечения привела к полному
отчаянию  и чувству безнадежности, чувству, которое присутствовало у нее уже
несколько месяцев, но теперь полностью овладело ею. Она пассивно согласилась
обратиться  к  врачу  общей практики по совету  своего домашнего доктора, но
даже  то,  что,  по  его  мнению,  анатомическое  разделение неврологических
нарушений  по  средней  линии тела  может  носить  истерический  характер  и
является  показанием для гипнотерапии,  не вызвало у  нее большого интереса.
Также  безучастно  она согласилась  прийти  на консультацию к автору  и  при
встрече с ним вручила ему клочок бумаги с едва различимыми словами "Помогите
мне!"
     Эта лично выраженная  мольба о помощи, несмотря на то, что с ней был ее
муж   и   этот   особый  кажущийся   истерический   характер   анатомической
демаркационной  линии  ощущений  тела  произвели  на  автора   благоприятное
впечатление, как признак, дающий  большие надежды на то, что пациентка будет
сотрудничать  с автором  на  каждом этапе лечения,  на  то,  что  это  -- не
истерическая реакция, а очень выраженная соматическая гиперкомпенсация. Ей и
ее мужу все именно так и  объяснили, а домашнему врачу  все было изложено  в
письме.  Чтобы  укрепить  в  ней  чувство  веры  и надежды, ей несколько раз
достаточно  настойчиво  и выразительно повторили,  что  такое  распределение
ощущений можно объяснить  не истерией, а гиперкомпенсаторным стремлением  ее
тела к  выздоровлению и восстановлению  "нормальной"  чувствительности.  Это
весьма своеобразное объяснение, как оказалось,  пробудило в ней веру в успех
лечения.
     Тем   не   менее   картина   представлялась   автору  не  такой   уж  и
обнадеживающей. Первый час беседы изнурил пациентку,  и она  явно потеряла к
ней  интерес уже в первые  15 минут, хотя ее м