рислуга.  Там,  где  хозяйке  приходится  рассчитывать
только на собственные силы, ей гораздо больше пригодилась бы дверь - а так
приходится каждый раз идти в обход через переднюю. Все это  заставляет  ее
пользоваться столиком на колесах - так хоть одна рука  свободна,  и  можно
открывать и закрывать бесконечные двери. Столик  верой  и  правдой  служит
хозяйке, но вот куда его девать, когда он не нужен? Он стоит где-нибудь на
кухне и мешает открывать дверцу шкафа или оказывается в таком  месте,  где
все об него спотыкаются. Если же вместо окошечка все же проделана дверь, а
в руках у  вас  поднос,  открывать  ее  приходится  задом  и  нет  никакой
возможности  скрыть  от  глаз  гостей  кухонный  беспорядок.  В   столовой
необходимо  иметь  место  для  скатертей,  салфеток,   вин,   пробочников,
пепельниц, свечей и столовой посуды. Такое  хранилище  отсутствует,  и  по
необходимости,  которую  архитектору  следовало  бы  учесть,   в   комнате
появляется громоздкий сервант. Он нарушает пропорции  комнаты,  каковы  бы
они ни были, и мешает  двигаться  вокруг  стола.  Общая  площадь  пола  за
вычетом места, занимаемого сервантом, дает нам  представление  о  форме  и
размерах стола. Стол может быть длинный, круглый или овальный - только  не
квадратный! - а вокруг него размещаются шесть или  двенадцать  стульев.  В
идеальной столовой (это - полная противоположность типичной столовой) план
составлен заранее с учетом определенного количества стульев.
   Но вот мы подходим к самой важной проблеме: к домашнему очагу. Кухня  -
это рабочее место домашней хозяйки, место, где она  может  в  полной  мере
проявить и богатство воображения, и хозяйственную расчетливость, все  свое
умение и искусство. Это - поле сражения, на котором  она  должна  одержать
победу или потерпеть поражение. Давайте представим себе, что мы вошли  как
раз в  тот  момент,  когда  хозяйка,  нагруженная  сумками,  вернулась  из
магазина. Она входит через заднюю дверь,  и  мы  тут  же  замечаем  первый
недостаток планировки кухни. Ведь наш век  отмечен  одной  особенностью  -
изобилием оберточной бумаги. Во имя гигиены и прибылей бумажных фабрик все
на свете - начиная с хлеба (питательность  которого  равна  нулю)  до  яиц
(отложенных давным-давно узницами  птицеферм)  -  непременно  должно  быть
упаковано  в  картон  или  бумагу,  в  целлофан  или   фольгу.   За   день
накапливается такая куча бумаги, что смотреть страшно. Но оказывается, что
никто даже не задумался, куда все это девать.  Затолкав  бумагу  в  мешок,
подвешенный за дверью, а покупки -  в  холодильник  или  в  шкаф,  хозяйка
поворачивается к  тому,  что  служит  средоточием  ее  существования:  это
Раковина... Полвека назад раковина представляла собой продолговатое корыто
из желтоватой обливной глины,  помещенное  под  краном  достаточно  низко,
чтобы можно было набрать воды в ведро. Бока раковины  были  в  желобках  -
теперь их можно увидеть на тех белых тарелках, которые экспортируют только
в Канаду, - и в ней имелся сток и затычка. Когда надо  было  мыть  посуду,
первым делом ставили чайник, а потом наливали кипяток пополам  с  холодной
водой в облупленный эмалированный таз, поставленный в раковину.  Но  давно
миновали те дни. Победный Марш Прогресса успел принести второй кран  -  из
него идет горячая вода - и  совершенно  изменить  вид  и  форму  раковины.
Сначала она стала  белее  и  глубже,  затем  засияла  нержавеющей  сталью,
неровные деревянные доски  для  мокрой  посуды  превратились  в  блестящий
металл или яркую пластмассу, а на смену старым деревянным сушилкам  пришли
новые - из металла и пластика. Но вот что удивительно  -  старинный  тазик
(теперь тоже пластмассовый) остался в неприкосновенности; маленький тазик,
помещенный в большую раковину. Непонятно _зачем_? Почему бы  прежде  всего
не сделать саму раковину нужных  размеров?  Быть  может,  люди  сотню  лет
ломали головы, пока не  изобрели  двойную  раковину,  и  каждая  половинка
достаточно мала, чтобы, собираясь мыть посуду, налить воду прямо туда.  Но
двойные раковины в домах до сих пор исключение, а пластмассовые  тазики  -
повсеместное явление. Но и  в  двойной  раковине  кое-чего  не  хватает  -
хозяйке приходится, как  и  раньше,  вставлять  конический  продырявленный
ковшик, чтобы сбрасывать туда остатки с тарелок и заварку  из  чайника.  А
иначе сток может засориться - проектировщик раковины должен был бы об этом
догадываться. Но почему никто не постарался сделать раковину  законченной,
чтобы она не нуждалась в разных пластмассовых  аварийных  приспособлениях?
Почему бы  не  предусмотреть  необходимую  сетку  уже  при  проектировании
раковины? Правда, сейчас появилась в продаже сеточка для  помоев,  но  как
долго она пробивала себе путь! За всю историю  домашнего  хозяйства  редко
приходилось встречать подобное пренебрежение к  вещи,  которая  так  нужна
многим людям и отнимает у них так много времени.
   Отвернувшись от раковины и осмотревшись вокруг, нельзя не  согласиться,
что викторианская кухня, снабженная моечной, кладовкой и ледником,  плитой
и котлом для воды, стенными шкафами и угольным погребом, по крайней  мере,
вполне  отвечала  своему  назначению.  А  в  этой  современной  кухне  все
наоборот: плита и кипятильник, холодильник и машина для мойки посуды - все
это собрано с бору по сосенке и втиснуто в помещение, которое  никогда  не
имело определенного плана. Необходимость всего этого инвентаря  еще  можно
было предвидеть, но форму и размер предметов предугадать  было  решительно
невозможно:  все  постоянно  менялось.  Так  что  кухня   не   только   не
спланирована заранее - она всегда обставлена как попало,  и  в  ней  царит
вечный беспорядок. Кухонные шкафчики в ней есть, но по вместимости они  ни
в какое  сравнение  не  идут  с  кладовками,  которыми  пользовались  наши
родители. Холодильник - необходимая  вещь,  но  в  него  уместится  только
ничтожная доля тех продуктов, которые хранились  бы  в  леднике,  если  бы
таковой здесь был. Для пылесоса и гладильной доски места не полагается,  а
о том, как избавиться от жары и кухонного чада,  если  понадобится,  никто
даже и не задумывался. Давайте смотреть правде в глаза: кухня находится  в
состоянии первозданного хаоса, и если где-нибудь в уголке  еще  приходится
завтракать, то дело совсем плохо. Если же есть еще третья комната, которую
называют то маленькой столовой, то кабинетом, она обычно оказывается самой
жаркой или самой холодной во всем доме и почти все время пустует  -  разве
что кто-нибудь сбежит туда от телевизора. В  Америке  ниже  первого  этажа
часто строят подвал, где, кроме отопительного котла, есть еще мастерская и
комната для игр - в первой развлекаются мужчины, во второй играют дети.  В
Англии чаще всего нет ни того ни другого, так что  инструменты  и  игрушки
разбросаны по всему дому. Во всем, что касается комнат для игр, США до сих
пор держат первое место в мире.
   Главная проблема  в  комнатах  первого  этажа  -  поддержание  порядка.
Совершенно  очевидно,  что  неаккуратность  сводит  на   нет   все   труды
декораторов, все усилия,  затраченные  на  выбор  обоев  или  материи  для
занавесок, - гость  все  равно  увидит  беспорядок,  и  только.  Некоторые
викторианцы, более стесненные в средствах, выходили из положения -  у  них
была специальная  гостиная,  порог  которой  переступали  только  в  особо
торжественных случаях - например,  если  дом  осчастливил  посещением  сам
викарий. Гостиная всегда содержалась в отменном порядке, по всем правилам,
но это холодное святилище отнимало у  людей  необходимое  место,  уменьшая
полезную жилую площадь и без  того  тесного  домика.  Подобных  ошибок  мы
больше  не  повторяем,  но  зато  и  расплачиваемся:  кухонный  беспорядок
расползается по всем смежным комнатам. В одном и том же месте приходится и
работать, и болтать, принимать гостей и  писать  письма,  делать  уроки  и
развлекаться, играть на рояле и  устраивать  шахматные  турниры.  Все  это
сливается в непрерывный процесс, и при каждой перемене рода занятий  мусор
и беспорядок от прежней деятельности  остается  в  наследство  приходящим.
Многие так и живут в обстановке неистребимого хаоса, теряя уйму времени на
розыски ножниц или поваренной книги, карандаша или  веревочки.  В  доме  у
них, как в рундуке у боцмана, все под рукой и ничего не найдешь.
   Да, Большая Энциклопедия  Аккуратности  когда-нибудь  непременно  будет
написана.  В  нее  войдут  статьи  о  теории   и   практике,   примечания,
библиография, приложения и алфавитный указатель. Там будет  объяснено,  со
ссылками на исторические примеры, что поддерживать порядок намного  легче,
когда хватает места, когда есть чердаки  и  стенные  шкафы,  пристройки  и
подвалы. Анализом конкретных ситуаций и материалом  серьезнейших  интервью
будет доказано, что самые квалифицированные рабочие даже не  приступали  к
работе, не подметя пол вокруг рабочего  места  и  не  разложив  весь  свой
инструмент в  привычном  порядке.  Конечно,  можно  возразить,  что  самый
безукоризненный порядок возникает как  раз  в  ограниченном  пространстве.
Когда доведется жить в палатке или  в  кубрике,  приходится  в  буквальном
смысле слова наводить корабельный порядок. И что бы ни понадобилось  -  от
винтика до винтовки, - все находишь в кромешной  тьме  за  секунду-другую.
Это  наталкивает  на  мысль,  что  аккуратность  -  непременная   спутница
деловитости и расторопности. Но так ли это?  Некоторые  роды  деятельности
связаны с постоянной горячкой и  неразберихой.  За  кулисами  театра  и  в
павильонах телестудии всегда творится бог знает что. Надо еще учесть,  что
у английского столяра  или  ученого-экспериментатора  нет  ничего  общего,
скажем, с китайским резчиком по дереву. Китаец вырезает самые  прихотливые
фигурки прямо  на  шумных  улицах,  где  толкутся  разносчики  с  лотками,
детвора, домашняя птица и собаки. И кантонская джонка, ни в какой мере  не
подражающая блеску английского линкора, тем не менее дает  своим  хозяевам
заработок и благополучно пристает к берегу. Дело в том,  что  аккуратность
сама по себе практически не  так  уж  необходима,  она  просто  доставляет
эстетическое и психологическое удовлетворение.
   Что значит - аккуратность? Это значит, что все вещи не мозолят глаза  и
в то же время находятся под рукой. Это значит, что у каждой вещи есть свое
место и каждая  использованная  вещь  водворяется  на  место  естественным
порядком, а не в результате  внезапных  авралов.  Но  порядок  зависит  от
наличия ящиков, шкафов и других подсобных помещений, а  если  их  нет,  то
многие вещи буквально не находят себе места. Не только детская  коляска  и
столик на колесах, но и чемоданы  и  клюшки  для  гольфа  могут  оказаться
бесприютными скитальцами. Та же судьба может постигнуть складные стулья  и
большие пластмассовые игрушки. А поскольку места  у  них  все  равно  нет,
совершенно бессмысленно требовать, чтобы их убрали на  место.  Архитектор,
так сильно урезавший подсобные помещения, может оправдаться тем,  что  ему
удалось выгадать несколько лишних метров для  гостиной.  Но  какая  же  от
этого  польза,  если  половина  жилой  комнаты  превращается  в  кладовку?
Эстетическое впечатление,  которое  на  нас  производит  дом,  зависит  от
порядка не меньше, чем от красоты; а порядок в  свою  очередь  зависит  от
площади подсобных помещений. Может быть, и правда, что ни в одном доме нет
лишних шкафов, но некоторые дома практически их лишены. В подобных домах у
нас есть только один выбор: вечный беспорядок или беспощадное истребление.
Однако я не  хочу  сказать,  что  площадь  стенных  шкафов  сама  по  себе
обеспечивает  порядок.  Некоторые  люди,  судя  по  всему,  живут  гораздо
счастливее среди полного хаоса. Кроме того, возникает вопрос о  порядке  в
самих шкафах. Если все рассовали по разным углам, это еще не  значит,  что
нужную вещь можно будет найти.
   Но  теперь  нам  пора  подняться  наверх  -  разумеется,  если   можно.
Современное жилище, собственно говоря, часто целиком помещается  на  одном
этаже; видимо, это естественная реакция на недостаток подходящих участков.
Предстоит еще оценить, какое влияние это может оказать на  психику  детей.
Может быть, и вправду в доме без лестницы вырастут  люди  без  честолюбия?
Может быть, правы и те, кто утверждает, что  из-за  отсутствия  перил,  по
которым можно скатываться,  молодежь  потеряет  смелость.  Но,  бесспорно,
первое в жизни восхождение по  лестнице  для  многих  малышей  -  огромная
победа. Несомненно, именно по этой причине двухэтажные дома до сих  пор  -
скорее правило, чем исключение.  А  средоточием  второго  этажа  в  Англии
является единственная ванная комната и (возможно) отдельный  туалет.  Есть
страны, где своя ванная комната имеется при  каждой  спальне,  но  Англия,
увы, к их числу не принадлежит. Несмотря на то что мы живем в грязнейшей в
мире стране, мы вполне мирно дожидаемся своей очереди  помыться.  И  когда
наша  очередь  наконец   подходит,   мы   обнаруживаем   ванну   -   некий
сантехублюдок, который принял, судя по всему, неизменную, раз  и  навсегда
застывшую форму. В Америке ванны встречаются чаще, чем в Англии, но  здесь
выигрыш в чистоте снимается из-за потери в  размерах.  Американская  ванна
создана на основе какой-то пуританской традиции, потому что  в  ней  можно
сидеть, но лежать невозможно. Чистоплотность -  вовсе  Не  оправдание  для
излишней роскоши! Но с самого начала века цивилизации создатель английских
и  американских   ванн   оставался   в   полном   неведении   относительно
существования мыла. По его понятиям, хватит  с  нас  ванны,  слыханное  ли
дело, чтобы  люди  требовали  еще  и  мыло!  Но  тем  не  менее  мыло  нам
понадобилось, и это породило огромное разнообразие мыльниц и  полочек  для
губок, которые пристраиваются к ванне более  или  менее  изобретательно  и
ловко. Однако все эти сооружения часто никуда  не  годились.  Понадобились
буквально усилия целых поколений, чтобы создать ванны, которые  рассчитаны
на применение мыла. Но в  области  душа  до  сих  пор  уйма  неразрешенных
проблем. Краны, как правило, расположены так, что регулировать температуру
воды может только тот, кто уже стоит под душем, и ему  приходится  служить
морской свинкой в собственных экспериментах. А если из душа хлещет  крутой
кипяток, то вы даже и закрутить эту штуку не сможете.  Правда,  американцы
изобрели  стеклянные  загородки  вокруг  душа,  которые  по  крайней  мере
предотвращают потоп в ванной. Но шкафчик с зеркалом, где мы держим шампуни
и крем для бритья, и по сию пору торчит на  стене,  прикрученный  болтами.
Кажется, можно было предвидеть, что такой шкафчик понадобится, но мало кто
догадывается встроить его в стену.
   Пора, однако, немного отвлечься и поговорить об электропроводке. В  США
нам особенно часто  приходится  слышать  об  оголтелом  индивидуализме,  а
встречать мирную покладистость. Однако оголтелые индивидуалисты существуют
и там, и у нас. Я ничуть не сомневаюсь, что все они, за малым исключением,
электрики. Самые новомодные картины или песенки часто не отличишь друг  от
друга, но каждый электрический выключатель - это единственное в своем роде
произведение искусства. Давайте представим себе для наглядности, что гость
из Европы отправился вечером в свою спальню в  гостеприимном  американском
доме. Пожелав доброй ночи хозяину, который идет прогулять  собачку,  гость
без всяких затруднений находит свою комнату, напевая - а почему бы и  нет?
- веселенький мотивчик. Так как в  комнате  темно,  он  пытается  нащупать
выключатель, ожидая найти его возле двери, примерно на высоте  плеча  и  с
той стороны, где дверь открывается. Но никакого выключателя обнаружить  не
удается -  ни  на  ощупь,  ни  при  свете  из  коридора.  Гость  понемногу
продвигается в комнату, но  тут  дверь  сама  собой  захлопывается,  и  он
оказывается в непроглядном мраке. В ужасе  он  забывает  о  выключателе  и
панически шарит вокруг в поисках двери. На этот раз он ухитряется оставить
дверь слегка приоткрытой и отправляется  на  разведку  в  другую  сторону.
Выключателя нет и здесь, но зато он внезапно натыкается  на  что-то  вроде
старинной китайской вазы и судорожно сжимает в объятиях  холодный  фарфор,
который щекочет его шею какой-то слишком шелковистой бахромкой. Эта  штука
оказывается торшером, и ей бы полагалось иметь выключатель возле лампочки,
но там даже ухватиться не за что. Поиски  продолжаются  под  аккомпанемент
толчков и ударов, которые на минуту прерываются, потому что путешественник
наткнулся на спинку кровати. Тут его осеняет  мысль,  что  над  изголовьем
должна  быть  лампочка  для   чтения.   Лампочка-то   есть,   только   без
выключателя... Гость  решает  начать  все  сызнова,  но  на  этот  раз  он
проникает в ванную комнату, где, конечно, еще темнее, но зато не так много
вещей попадается под ноги. Так как зеркало в ванной комнате уж  непременно
должно быть освещено, надо набраться  терпения  и  все  будет  в  порядке.
Методическое прощупывание обнаруживает в ванной комнате все, что положено,
и еще некоторые предметы роскоши, которые нам и не снились, - словом, все,
кроме выключателя. Усевшись на край ванны, гость на ощупь  изучает  весьма
интересную серию кранов и рычагов. Вот  один,  как  будто  не  такой,  как
другие; может быть, это и есть выключатель?  От  легкого  прикосновения  к
этому рычагу на гостя мгновенно низвергается настоящий тропический ливень.
Сбросив промокший пиджак и отжимая волосы, перепуганный гость звонит,  как
ему кажется, в звонок для прислуги. Комната в тот же миг озаряется  лампой
дневного света, помещенной над зеркалом.
   Ободренный успехом, при свете,  струящемся  из  ванной  комнаты,  гость
возвращается в спальню, и душа  его  (более  или  менее)  поет.  И  он  не
обманулся  в  своих  ожиданиях.  Исследуя   полуосвещенную   комнату,   он
обнаруживает то, что не заметил раньше, - гибкий шнур, свисающий с потолка
как раз над центром кровати.  Теперь  видны  и  две  настольные  лампы,  а
напротив каждой из них, в  плинтусе,  -  маленькие  кнопки,  которые  надо
нажать - и все дела. Одна лампа загорается сразу, а вторая - только  после
того, как гость повертел абажур. Еще одна кнопка включает  радио,  которое
любезно  передает  легкую  музыку.  Выключатель  под  туалетным   столиком
запускает кондиционер, и жить становится веселее. Однако еще остается шнур
с кнопкой, болтающийся над кроватью, и гость решает проверить, к  чему  он
тут. Легкий нажим на кнопку - раздается негромкий" щелчок,  и  все  лампы,
даже в ванной, гаснут. Гость впопыхах нажимает еще раз - никакого эффекта.
Единственное, что осталось, - это радио, и оттуда доносится женский голос,
переполненный сочувствием. "Вы выходите из себя, когда что-то не  клеится?
Да? Признайтесь! Это значит, что у вас  пошаливает  печень.  Вот  что  вам
нужно - ложечка толванала. Его можно достать в любой аптеке..." Может,  от
печени оно и помогает (думает гость), но как же быть со светом?
   Печально, но факт - наше электрооборудование порождено самым  оголтелым
индивидуализмом:  приборы  рассчитаны  на   разнообразнейшие   напряжения,
розетки  рассованы  куда  попало,  но   самое   сногсшибательное   -   это
выключатели. Выключатели щелкают  вверх,  вниз,  вкривь,  вкось,  их  надо
нажимать  или  дергать  -  каждый  производственник   старается   блеснуть
оригинальностью в той области, где нам больше всего нужна  стандартизация.
Как бы ни открывались двери  в  автомобиле,  это  само  по  себе  неважно;
главное, чтобы все открывались одинаково. Но погоня за  оригинальностью  в
конце концов оставляет впечатление полной бездарности. Видит  бог,  дорога
прогресса широка, но только не  надо  ее  использовать  для  выкрутасов  и
вариаций там, где это совсем ни к чему. И в этих джунглях новинок страшнее
электрика  зверя  нет.  Ненавидя  однообразие,  он  заставляет  нас  вести
беспрерывную борьбу с незнакомыми  устройствами.  То,  что  вызывает  лишь
легкую досаду, когда у нас вдоволь времени и терпения,  может  вывести  из
себя, когда дорога каждая секунда. Порой мы можем себе позволить на досуге
полюбоваться   изобретательностью   мастера,   но   гораздо    чаще    нам
просто-напросто нужен _свет_. Мы  питаем  робкую  надежду,  что  электрики
будущего будут меньше поддаваться вдохновенным наитиям и больше  считаться
с общепринятыми стандартами. Точное расположение  выключателя  не  так  уж
важно, - важно, чтобы мы заранее  знали,  где  его  искать...  Фантазия  -
качество очень нужное во многих областях  человеческой  деятельности  -  и
даже в отделке интерьера, - но она  совершенно  ни  к  чему  при  проводке
электричества.  Пусть  фантастические  световые   эффекты   используют   в
танцевальном зале - нам нужны лампы, которые работают.
   А теперь перейдем к спальням - обычно они планируются, по крайней  мере
в Англии, просто как комнаты  на  втором  этаже,  которые  можно  свободно
использовать по любому  назначению.  В  таких  случаях  главным  предметом
обстановки, кроме кроватей, оказывается массивный  гардероб,  как  правило
чересчур громоздкий для того, чтобы таскать его по лестницам. В  редчайших
случаях гардероб оказывается встроенным в стенку; а ведь тот,  кто  строил
дом, не мог не знать, что одежду и обувь придется куда-то  убирать.  Можно
было додуматься заблаговременно, что без туалетного столика и  зеркала  не
обойтись. Тем не менее эти  предметы  все  еще  считаются  мебелью,  и  их
приходится перевозить из дома в дом,  не  щадя  затрат.  Те  ухищрения,  к
которым приходится  прибегать,  проталкивая  тяжеловесные  шкафы  красного
дерева в открытые окна, возможно, и  выгодны  для  грузчиков,  но  никаких
других  достоинств  эта  процедура  не  имеет.   Не   лучше   ли   спальню
проектировать как спальню и чтобы в комнате для гостей  было  куда  убрать
чемоданы, а в детской - игрушки.  Если  за  недостатком  ванн  понадобится
умывальник, то не стоит, спохватившись, пристраивать его на самом  виду  -
он должен быть заранее  внесен  в  план  комнаты,  и  лучше,  если  он  не
бросается в глаза, когда им не пользуются. Иногда  понадобится  убрать  из
комнаты вторую кровать, но куда же ее денешь? Придумать место  для  лишних
кроватей - вполне в человеческих силах, но почему это  делают  так  редко?
Шкафы для белья, кладовки  для  одеял  и  полотенец  -  это  вещи  в  быту
необходимые, и порой об этом все-таки вспоминают, а вот  о  помещении  для
чемоданов забывают всегда, хотя для него легко  нашлось  бы  место.  После
тщательного  осмотра  мы  убеждаемся,  что  второй  этаж  устроен  так  же
бестолково, как и первый. Все разбросано в полном  беспорядке,  планировка
не продумана, а о назначении комнат как будто никто и ведать не ведал.
   Тут нам  могут  возразить,  что  все  указанные  недостатки  связаны  с
дороговизной. От каждого  недочета  можно  избавиться,  но  это  влетит  в
копеечку, да еще уйма времени пойдет на проект, планы и отделочные работы.
А это как раз и напоминает нам о первоначальных принципах, потому что цена
- и без того несообразная - зависит  от  тех  двух  факторов,  которые  мы
упомянули в самом начале. Ни один  мужчина  не  несет  ответственности  за
здание в целом, и  ни  одну  женщину  не  спросили,  удобно  ли  ей  будет
хозяйничать. Мы до сих пор  сначала  строим  дом,  а  потом  набиваем  его
предметами. Нам не приходит в голову собрать все оборудование и  построить
дом вокруг него. А если бы мы до  этого  додумались,  всю  работу  мог  бы
сделать один инженер. В жилищном строительстве давно пора  обходиться  без
архитектора, подрядчика, электрика и слесаря. Мы больше не можем позволить
себе такую средневековую роскошь, как каменщик и штукатур. Квартира должна
быть блоком, запущенным в массовое производство,  как  домики-прицепы  или
жилые вагончики. Нужно добиться того, чтобы жилище можно было  перебросить
из одного района в другой; увеличить или уменьшить  его  размеры,  сменить
любую отслужившую деталь за несколько минут и  собрать  всю  постройку  за
несколько часов. Производство таких жилищ совсем  несложно,  и  они  не  в
пример лучше и дешевле тех квартир, в которых мы  живем.  Заметьте,  общий
проект такого жилья можно было бы поручить самому гениальному архитектору,
затратить на это годы научной  и  исследовательской  работы.  Этот  проект
можно обдумать настолько тщательно и всесторонне, что с ним  не  сравнится
ни один из прежних домов. Некоторые люди восстанут против  стандартизации,
боясь, как бы она не лишила их индивидуальности! Но ведь теперешние дома и
так похожи на массовую  продукцию,  только  лишены  всех  ее  преимуществ.
Подумайте и о том, что все ковры и  занавески  могут  быть  рассчитаны  на
точно известные размеры - какая экономия  при  ремонте  и  покупках!  Идея
стандартизации не так  уж  нова  -  это  всего-навсего  японская  традиция
многовековой давности.  Но  именно  она  дает  нам  возможность  разрешить
жилищную проблему. Рано или поздно, но необходимо хоть волоком  втащить  в
XX век наше жилищное строительство, как бы оно  ни  отбрыкивалось.  Только
вот удастся ли с этим управиться вовремя - ведь XX век вот-вот подойдет  к
концу.
   Быть может, нам захотят  напомнить,  что  после  главы  о  доме  должна
следовать глава, посвященная саду. У нас такой главы не будет  -  разумный
человек предпочтет обойтись без сада. О садоводстве он узнает - во  всяком
случае, в Англии - из телепередач и придет к выводу, что  это  дело  лучше
предоставить другим. А для тех, кто еще не умудрен опытом,  полезно  будет
познакомиться с содержанием подобных передач. Каждая передача начинается с
того, что камеру наводят на Любителя Свежего Воздуха в  твидовом  костюме,
который раскуривает  трубку  на  фоне  безукоризненных  грядок  с  цветной
капустой и салатом.
   - Добрый вечер, - говорит  он  самодовольным  голосом.  -  Вы  помните,
конечно, что я говорил на прошлой неделе о борьбе с Сорняками. Вы  видели,
как я пропалывал междурядья, видели, как надо сажать рассаду, -  _вдоволь_
компоста и _вдоволь_ удобрений. Сегодня я приглашаю вас оценить плоды моих
трудов, а  также  посмотреть  результат  обрезки  фруктовых  деревьев.  Вы
убедитесь, как мы  были  предусмотрительны,  заготавливая  компост  еще  с
прошлого года. Да, у меня  сегодня  гость,  мистер  Герберт  Плодожоркинс,
занимавший   в   прошлом   году   пост   председателя    в    Черноземском
сельскохозяйственном  обществе,  автор   широко   известного   руководства
"Насекомые-вредители". (Появляется второй Любитель  Свежего  Воздуха,  они
здороваются и начинают обходить огород. Камера панорамирует за ними.)
   - Великолепная фасоль,  Фрэнк.  Должно  быть,  ты  производил  глубокое
рыхление и обильно поливал ее в сухое время года.
   - Да, Герберт, я ежедневно поливал ее в  течение  трех  недель,  и  она
нисколько не пострадала.
   - А с рассадой брюссельской капусты никаких неприятностей, Фрэнк?
   - В этом году все в порядке.  В  прошлом  году  не  ладилось,  да  и  в
позапрошлом тоже, но этой осенью я опрыскал все,  до  последнего  листика.
Надеюсь, и ты опрыскал свою рассаду?
   - Нет. Я всю ее вырвал и посадил другую, которую насекомые не трогают.
   - Да, Герберт, надо бы и мне сделать  то  же  самое.  Жаль,  жаль!  Как
видишь,  мы  подошли  к  фруктовым  деревьям.  Мне  хотелось  бы  с  тобой
посоветоваться насчет обрезки. Тебе не кажется, что я перестарался?
   - По-моему, нет. Я обычно подстригаю  немного  -  то  тут,  то  там  и,
пожалуй, _вот здесь_. Лишнее отхватить - дереву повредить.
   - А как ты опрыскиваешь, Герберт?
   - Чем чаще, тем лучше. Я обычно стараюсь опрыскивать не  только  крону,
но и ствол, при  этом  раствор  беру  несколько  крепче,  чем  указано  на
этикетке... - И т.д. и т.п.
   Считается, что английские телезрители должны  смотреть  такие  передачи
часами. Глубокий  смысл  преподаваемых  советов  заключается  в  том,  что
_сейчас_ уже ничего сделать нельзя. Надо было проделать все это в  феврале
прошлого года, но успех обеспечен только в том  случае,  если  еще  что-то
проделано в  позапрошлом  году,  в  апреле.  Так  что  любовь  к  подобным
передачам -  мера  чистого  энтузиазма.  Тот,  кто  их  смотрит,  воистину
привязан к земле.
   Для пользы дела будем считать, что  читатель  довольствуется  небольшим
газончиком, траву на котором летом раз  в  неделю  подстригает  приходящий
садовник. Если вы  хотите  узнать  больше,  возьмите  какую-нибудь  другую
книгу. Заодно можете в корне пересмотреть свой теперешний образ жизни: дом
и семья - предостаточная нагрузка на одного мужчину. Если вы хотите еще  и
сады разводить, значит, вы сами роете себе яму.


   <b>ДЕТИ</b>

   В  прежние  времена  женатый  человек   почти   неизбежно   обзаводился
семейством  и  только  высокая  детская  смертность  предотвращала  угрозу
перенаселения.   В   примитивном   обществе   детей   рассматривали    как
разновидность социального страхования - предполагалось, что они вырастут и
будут покоить своих родителей в старости. В наше время людям  предоставлен
более свободный выбор и многие  предпочитают  на  несколько  лет  отложить
появление потомства, а  то  и  вовсе  не  заводить  детей.  Когда  женщина
допускает  беременность,  это  значит,  что  родители  совместно   приняли
решение, и в этом ясно выражено их желание иметь потомство. Такое  решение
обзавестись детьми супружеская пара принимает, исходя  из  двух  возможных
побуждений.  Жена  знает,  что  ей,  как  женщине,   дано   испытать   два
значительных переживания: замужество и рождение детей. Если она пережила и
то, и другое, она сравнялась в этом отношении  с  любой  другой  женщиной,
если же чего-то не хватает, она может  почувствовать  себя  обделенной,  а
если у нее не было ни мужа, ни детей, то и  совсем  обездоленной.  Муж  со
своей  стороны   должен   сочувствовать   жене,   которая   ищет   полного
удовлетворения, - отчасти потому, что он ее любит, а отчасти и потому, что
ему совершенно ясно: если она будет разобижена, вся семейная жизнь  пойдет
прахом. Но у него, возможно, есть и свои причины желать продолжения  рода.
Может быть, ему нужно думать о наследниках, которые  носили  бы  его  имя,
поддерживали родовые традиции, приумножали родовое имущество.  Обычно  это
особенно бросается в глаза, если семья знатна или богата,  но  и  в  более
заурядных семействах тоже бывает и семейное дело, и  фамильное  состояние.
Некоторые способности и склонности подчас  передаются  по  наследству.  По
целому ряду причин - иногда совершенно непостижимых - мужчина хочет  иметь
сына, а если он пессимистически настроен, то и нескольких сыновей -  чтобы
застраховаться на случай естественных потерь.  В  отличие  от  своей  жены
мужчина обычно умеет предвидеть будущее  и  смотрит  на  младенца  как  на
временную помеху: как-никак из него вырастет  будущий  наследник.  Здравый
смысл порой подсказывает мужчине, что сын может добиться в жизни большего,
чем его отец. Таким образом, мужчина даже привыкает ставить интересы семьи
превыше собственных.
   В современном мире, как ни странно,  проблему  человеководства  обходят
молчанием, возможно, потому, что ее изучение может натолкнуть  на  выводы,
идущие вразрез с нашими религиозными  и  политическими  взглядами.  Широко
известно, что выдающиеся способности часто возникают в том случае, когда в
породе есть линия,  уже  проявившая  разнообразную  одаренность.  Сельский
батрак, выбившись в егеря, женится на дочке полисмена, а его старший сын в
свое время получает звание фармацевта. Фармацевт женится на учительнице, у
них появляются дети, и один из сыновей становится дантистом. Зубной врач -
так он предпочитает именоваться - женится на дочери ученого и с  гордостью
следит за блестящей карьерой младшего сына,  который  становится  всемирно
известным специалистом по сердечным болезням. Вторая жена  знаменитости  -
дочь и  наследница  преуспевающего  финансиста,  так  что  ее  дети  могут
позволить себе роскошь заниматься политикой. Один из них  в  конце  концов
добирается до места министра внутренних дел и вступает в палату  лордов  с
титулом виконта Чертечтолля.
   Ничего  особенного  в  этой  истории  нет.  Передача  способностей   по
отцовской линии оказалась довольно устойчивой, а сам политический  деятель
- это, безусловно, голова. Но что будет дальше? Быть может, достопочтенный
министр истощил все семейные запасы ума и энергии  и  оставил  после  себя
немощных и слабоумных сыновей? А может быть, есть основания  ожидать,  что
следующее поколение окажется еще более блестящим? Мы так мало знаем, а тут
еще нет единого мнения о том, как измеряется успех, и эти разногласия  нас
окончательно запутывают.  Но  нам  известно,  что  сыну  знаменитого  отца
непривычно пробивать себе дорогу  собственными  силами,  да  и  вообще  он
сознает, что ему не по плечу поддерживать прежнюю славу.  Тогда  он  мирно
выбывает из игры и садится писать биографию своего  отца;  женится  он  на
аристократке или на красавице и - вполне  вероятно  -  умирает  бездетным.
Хотя общепринятой теории на этот счет не  существует,  мы  можем  довольно
точно представить себе путь восхождения семейства к  славе  и  могуществу.
Так, можно принять за аксиому, что В, которому расчистил дорогу  его  отец
А, будет считать себя обязанным добиться  для  своего  сына  С  еще  более
высокого положения. Его чувство фамильной гордости можно понять, а  польза
для общества в целом не вызывает сомнения. Напротив, семейство, плодящее в
каждом  поколении  тупиц  и  бездельников,  никакой  пользы  обществу   не
приносит. Если уж  разводить  какую-то  породу,  следует  предпочесть  ту,
которая улучшается.
   Итак, предположив, что люди все-таки хотят иметь детей, обсудим  теперь
их количество. Все авторитеты выступают против единственного ребенка,  так
что двое - это количество минимальное, но  недостаточное  для  поддержания
народонаселения на постоянном уровне. Может быть, когда в семье есть  дочь
и сын, она кажется хорошо уравновешенной, но не слишком ли многое ставится
в зависимость от единственного сына? Помните, что какой-нибудь болезни или
несчастья достаточно, чтобы прервать мужскую линию в роду, - не  стоит  ли
позаботиться о резервах? Большинство людей считает,  что  семью  только  в
таком случае можно считать полноценной. И если она  продолжает  расти,  то
только потому, что все время  рождаются  девочки:  например,  если  второй
ребенок (или даже третий) - женского пола, то в семье все так же  остается
или единственный мальчик, или одни девочки.  Вот  и  получается:  плодятся
дочки, пока ждут сыночка. Но семьи,  где  пятеро  или  больше  детей,  как
правило, нежелательны. Конечно, и в  большой  семье  дети  могут  получить
хорошее воспитание, но  только  если  родители  целиком  принесут  себя  в
жертву. Пятеро детей, между которыми примерно по два года разницы,  -  это
же четверть века,  в  большей  или  меньшей  степени  заполненная  стиркой
пеленок и проверкой домашних заданий. Это оправданно только в том  случае,
если считать, что дети главнее родителей. Но почему мы должны так считать?
Конечно, в некоторых случаях это бесспорный факт, но  нет  ничего  нелепее
утверждения, что родители должны всегда жить только  ради  детей.  Ребенок
_может  оказаться_  Исааком  Ньютоном,  верно,  но  ведь  и  отец   _может
оказаться_ Иоганном Себастьяном Бахом!  Считать  за  правило,  что  каждое
поколение менее ценно,  чем  последующее,  просто  смешно,  и  ни  к  чему
хорошему это не приведет.
   Первый ребенок обычно появляется на свет года через два после  свадьбы,
и вполне возможно, что  это  наилучшее  решение.  Потому  что,  если  люди
поженились только ради романтической любви, ее хватает в среднем  как  раз
на два года и конец ее знаменуется открытием,  что  кто-то  другой  -  или
другая - еще более достоин романтической любви.  Так  что  первый  ребенок
появляется  вполне  кстати,  скрепляя  союз,  который  без  него  мог   бы
распасться. Обычно не принято откладывать на более  долгий  срок  рождение
детей, а вот ранние браки, как мы уже убедились, все больше входят в моду,
и мало кто из  молодоженов  успевает  всерьез  заинтересоваться  чем-либо,
кроме собственного  дома.  В  этом  случае  откладывать  рождение  первого
ребенка тоже не стоит, потому что тогда сам брак  подвергается  опасности.
Выйдя замуж в восемнадцать и став матерью в двадцать, современная  девушка
вступает в тот период  (занимающий  20-25  лет),  когда  вся  ее  жизнь  в
основном посвящена материнским заботам. Если предположить, что этот период
закончится, когда младшему ребенку исполнится, скажем,  четырнадцать  лет,
то жене и матери стукнет сорок (или около того), когда она наконец получит
право на заслуженный  отдых.  В  этом  возрасте  учиться  новой  профессии
поздновато, а уходить на покой еще  рано.  Некоторые  женщины  постараются
найти утешение в роли бабушки, но еще нестарый человек не  может  (или  не
должен) посвящать все свое время воспитанию внучат.
   Именно теперь, может быть, нам захочется сказать, что жизнь, увы, полна
трудностей, от которых никуда не денешься. Но рассматриваемая проблема,  в
частности, возникла совсем недавно, и теоретически она вполне разрешима. В
прежнее  время  родители  обычно  распределяли  свои   обязанности   между
няньками, кормилицами, гувернантками и учителями. В трудовых семьях  детей
отдавали в подмастерья с семи лет, а  работать  они  начинали  и  с  пяти.
Только в двадцатом веке возникло  убеждение,  что  родители  должны  лично
заботиться о воспитании  своих  детей-подростков.  Один  из  современников
королевы Виктории отмечает в своем дневнике, что его отец  разговаривал  с
ним всего один раз. Другой викторианец похвалил нянюшку, проходившую мимо,
за то, что у нее такие чистенькие детки, а она ему ответила, что  детишки,
которых он не узнал, его  собственные  чада.  В  восемнадцатом  веке,  при
тогдашнем образе жизни, приемные родители были необходимы -  хотя  бы  для
того, чтобы воспитывать городских детей на свежем воздухе. Многие из  ныне
здравствующих  леди  практически  не  встречались  со  своими  малолетними
отпрысками, а собственных родителей они припоминают смутно, потому что  те
никогда не заглядывали в детскую. Если в доме хватает прислуги, мать может
видеться со своими детьми по нескольку минут в  день,  а  отцу  ничего  не
стоит вообще с ними не сталкиваться.  Но  обстоятельства  переменились,  и
теперь все члены семьи  живут  в  обстановке,  которую  многие  уже  стали
считать "естественной"; но никто не предвидел, к чему  все  это  приведет.
Выигрывают ли от этого дети, еще неизвестно, а вот  родители,  безусловно,
многое  теряют.  Годы  и  годы  подряд  -  полжизни!   -   они   вынуждены
приспосабливать  все  свои  разговоры  к  уровню  маленького  ребенка  или
школьника. В их собственном умственном развитии наступает полный застой.
   Очень немногие люди  понимают,  в  какой  мере  разговоры  способствуют
нашему развитию (или задерживают его).  Может  быть,  наш  ум  зависит  от
воспитания, но умение применять его на практике оттачивается в спорах.  Мы
обучаем друг друга уговорами и спорами, насмешкой и разумными доводами.  И
больше всего мы можем почерпнуть от людей необыкновенных, мудрое и  тонкое
красноречие которых заставляет нас внимать их речам в молчании. Но если от
общения с такими  людьми  наш  разум  становится  острее,  то  разговор  с
узколобыми и недалекими людьми его только притупляет. Наши попытки поучать
малышей и подростков приводят к одному: в конце концов мы сами скатываемся
на доступный им уровень понимания. Они набираются  ума-разума,  а  мы  его
теряем; мы настолько выдыхаемся, стараясь растолковать им начало алфавита,
что сами уже не в силах добраться до  середины.  Поучающий  расплачивается
тем, что сам перестает развиваться. Мы видим, что  для  школьных  учителей
это стало  правилом,  недаром  их  всегда  считают  не  совсем  настоящими
взрослыми. Но мы не замечаем, что эта судьба в какой-то мере  постигает  и
родителей. Мы никогда  не  видим  линии,  ограничивающей  наш  собственный
умственный горизонт. Наш разум - предмет измерения - одновременно является
и  единственной  доступной  нам  мерой.  У  нас  нет  возможности  узнать,
насколько умнее мы были бы в других условиях. И все же мы изо дня  в  день
позволяем нашему разуму притупляться. Когда семейство викторианской  эпохи
рассаживалось вокруг обеденного стола, соблюдалось одно  правило:  старшие
говорят, младшие слушают. Некоторые темы  в  разговоре  не  затрагивались,
отдельные  вопросы  обсуждались  по-французски,  но  младшим   было   чему
поучиться.  Более  того,  у  них  была  возможность  осознать  собственное
невежество и научиться выражать  свои  мысли  более  связно.  В  наши  дни
разглагольствуют дети, а слушают родители - пользы никакой и ни для  кого,
а вред вполне очевидный.
   Чтобы наглядно  представить  себе  это,  соберем  к  ужину  современное
семейство. Отец вернулся из города в предместье, ребята пришли из школы. В
семье, кроме родителей, две дочери, Джоанна и Рейчел (десяти и семи  лет),
и один сын, Тимоти, пяти лет. Девочки учатся в одной школе, а Тимоти ходит
в детский садик  рядом  с  домом.  Скрытый  магнитофон  запечатлевает  для
потомков следующую беседу:

   Папа. Скажи-ка, Тимоти, что ты сегодня узнал в детском садике?
   Тимоти. Ничего.
   Папа. Что же вы делали целый день?
   Тимоти. Нам давали печеные яблоки и пирог.
   Мама. А перед этим?
   Тимоти. Сосиски с фасолью.
   Рейчел. У него только еда на уме.
   Тимоти. Врешь! У-у, противная!
   Мама. Ну, будет, будет. А что у тебя, Джоанна?
   Джоанна. А у нас  новенькая  учительница.  Зовут  мисс  Кроули,  и  все
говорят, училка что надо, только вот очки носит.
   Рейчел. Спорим - ты уже нацелилась пролезть в любимчики.
   Джоанна. Нет уж, пусть Диана подлизывается.
   Рейчел. Конечно, Диана всегда первая.
   Джоанна. А вот и нет. Мисс Кроули сказала, что у меня талант и рисую  я
лучше всех.
   Рейчел. А ты бы лучше не путала про Библию!
   Джоанна. Ты же обещала. Не смей! Молчи!
   Рейчел. Подумаешь! Вот смех!.. Как это... Исав был обезьяночеловеком...
   Джоанна. Не смей, Рейчел! (Кричит.) ЗАТКНИСЬ!!!
   Мама. Не шумите, дети. Тим, ты нашел свой комикс? Он лежал на  кухонном
столе.
   Тимоти. Мировая книжка! Там про кота Клаудиуса, он плавать не умеет,  а
рыбки ему хочется. Там такой пруд (чертит пальцем на скатерти): вот  здесь
забор, а тут - будка, в ней живет собака Кусака, она ненавидит кошек. А  у
Клаудиуса удочка, во-о-т такой длины (широко разводит руки)  и  крючок  на
конце, и он ка-ак размахнется (показывает, сбивая при этом свою  кружку  с
молоком)...
   Мама. Скорее неси тряпку, вытирай!

   Постепенно порядок восстанавливается.

   Рейчел. А книжка все равно дурацкая. Для малышни.
   Тимоти. Неправда! Врешь! (Ревет.)
   Мама. Нельзя так, Рейчел. Тебе эта книжка не нравится,  потому  что  ее
написали для мальчиков, понимаешь? Тиму она очень нравится.
   Джоанна. А он по этой книжке своей шайкой верховодит.
   Рейчел. Нет у него никакой шайки.
   Тимоти. А вот и есть! И моя шайка всегда ихнюю бьет!
   Рейчел. Это чью же?
   Тимоти. Фредди и Майкла. А  вот  и  не  угадаешь,  что  мы  им  сегодня
подстроили.
   Джоанна. А ну, расскажи-ка.
   Тимоти. Выкопали огромную  яму,  глубокую-преглубокую,  и  налили  туда
воды. Сверху набросали листьев и мусора, как будто там трава растет. Потом
мы как побежим, а они за нами - в погоню! - и все в яму  -  плюх,  фр-р-р,
буль-буль-буль! (Неистово размахивает руками, но мама уже  успела  вовремя
убрать кружку.)
   Рейчел. Значит, ты с Тедди выкопал огромную яму прямо в  садике,  когда
гуляли?
   Джоанна.  Ясно!  Какое  счастье,  что  в  нее  сама  мисс  Медхэрст  не
свалилась! (Хохочет.)
   Рейчел. Уж если кому надо бы туда свалиться, так это Розмари.
   Джоанна. Какая это Розмари?
   Рейчел. Розмари Брэнд. Наша новая староста! И  почему  ее  выбрали,  не
понимаю. Хоть бы умная была, раз уж она такая уродина  и  всю  перемену  с
доски стирает.
   Джоанна. А по-твоему, надо было тебя выбрать?
   Рейчел. А что? По крайней мере я бы не совала повсюду  нос.  По-нашему,
она просто ходячий кошмар. Салли ее дразнит "Розмари - нос убери!".
   Джоанна. Так я и знала - у тебя везде Салли, без нее ты ни шагу!
   Рейчел. Мы с ней дружили-дружили, а вчера поссорились. Но сегодня опять
помирились. Мы с ней читаем одну книжку, там все про лошадок. Там еще есть
про маленькую лошадку, которую зовут Тихоня, и никто ее не любит, а  Джилл
ее полюбила и тайком ото всех ее учит. Но однажды Тихоня  пропала,  и  все
думали, что ее украли.
   Джоанна. Знаю, знаю, наверно, в конце она выиграет первый приз!
   Рейчел. Мы до конца еще не дошли. Неизвестно, может, ее украли цыгане и
продали в цирк или еще что...
   Мама. Будем надеяться, что все кончится благополучно. Сегодня у нас  на
сладкое шоколадный крем или пирог с вареньем. Кому что?

   Шум, неразбериха, все по нескольку раз передумывают, а Тимоти просит  и
того, и другого.

   Рейчел (кончает рассказ). Но самое  главное  в  этой  книжке,  что  там
совсем нет мальчишек, только девочки, и лошадки, и пес, его зовут Ларри.
   Тимоти, (ворчит). А у меня в комиксе нет девчонок...
   Рейчел. Джилл прямо помешана на конных соревнованиях, и ей так хочется,
чтобы Тихоня выиграла, так что, когда она видит пустое стойло, она  ужасно
горюет. Салли даже заплакала на этом месте, а я нет; а мама Джилл сообщает
в полицию. Интересно, украли лошадку или она просто так потерялась?
   Джоанна. И чего ты ломаешь голову?
   Тимоти. Я - все. Можно встать?
   Мама. Подожди, пока другие кончат. Потом поможешь убрать посуду.
   Тимоти. А ну, живей, пошевеливайтесь!
   Мама. Не надо спешить, Тим. Может быть, папочка хочет добавки?
   Папа. Спасибо, не надо.
   Мама. Ну, вот мы и поужинали. Рейчел и Тим, уберите со стола, а Джоанна
поможет вымыть  посуду.  Хорошо?  Посмотрим,  что  сегодня  показывают  по
телевизору для детей. Вот, вторник, "Космические гонки", в семь тридцать -
для тех, кто сделал уроки...

   Печальная судьба родителей - каждый божий день все это  выслушивать;  и
это вовсе не безмозглая болтовня, а  вполне  осмысленные  разговоры  очень
неглупых детей. Когда ребята подрастут,  положение  несколько  исправится,
начнутся вопросы, а это как-никак  уже  стимул  для  работы  мысли.  Чтобы
ответить на них, родителям придется  нет-нет  да  и  забежать  в  районную
библиотеку.  Правда,  в  течение  нескольких  лет  вопросы  эти  настолько
элементарны, что на них можно давать самые упрощенные ответы, но именно  в
эти годы родителям следовало бы  пополнять  свои  знания.  Первой  жертвой
обычно становится мать, но не надо  думать,  что  отец  совсем  не  терпит
ущерба: ведь если она невольно опускается до уровня детских разговоров, то
ему приходится опускаться до ее уровня. Так, к середине  жизни  они  могут
вовсе разучиться думать.
   Умственное  развитие  -  или  отсутствие  такового   -   приблизительно
измеряется количеством и качеством книг, которые есть в  доме.  Если  книг
совсем нет, напрашивается вывод, что развиваться, собственно, было нечему.
Но чаще книги отражают стадии нашего роста. Так, в  средней  семье  прежде
всего обнаруживаются  книги,  по  которым  отец  учился,  предположим,  на
бухгалтера. Возможно, рядом с ними стоит несколько более свежих  трудов  в
той же области - случается, что и с неразрезанными страницами.  Если  мама
когда-то изучала домоводство, на полках  могут  найтись  ее  конспекты,  а
рядом - несколько более новых книг по кулинарии. Три-четыре томика  стихов
- мимолетный след первых дней ее замужества, а испанский словарь -  память
о том, как они с мужем ездили в Андалузию или Мексику. Если  взглянуть  на
годы изданий, то оказывается,  что  в  течение  последующих  лет  книг  не
покупали, разве что несколько брошюр по садоводству или  столярному  делу.
Дальше идут книги для детей: словарь, Атлас  и  Детская  энциклопедия,  на
которую можно сослаться, если отпрыски спрашивают родителей о том, что  те
уже позабыли или вообще никогда не  знали.  Наконец,  мы  находим  дешевые
издания в бумажных обложках и  вдобавок  к  этому  несколько  разрозненных
выпусков "Легкого  чтения".  Вот  что  предстанет  перед  нашим  взором  в
обыкновенной средней квартире, вот как мы узнаем, в  какой  мере  рождение
первого ребенка положило  конец  умственному  росту  ее  хозяев.  Никакого
намека на  развитие  интересов,  на  перемены  вкусов,  никаких  признаков
увлечений театром или историей,  наукой  или  современной  политикой.  Все
наличные знания, по-видимому, были приобретены еще в школе или в колледже.
Ничто не указывает на интерес к  старинным  вещам  или  к  скульптуре,  на
приверженность к религии или  на  балетоманию.  Сама  собой  напрашивается
мысль, что люди перестают развиваться, как только начинают размножаться.
   Полно, не слишком ли это резкое  преувеличение?  Можно  возразить,  что
родители вполне  могут  заняться  какой-нибудь  умственной  деятельностью,
уложив детей спать. Если есть с кем их оставить, можно  пойти  на  концерт
или в кино, заняться политикой  или  филателией.  Действительно,  все  это
возможно, но для большинства  людей  это  не  более  чем  неосуществленные
возможности. По правде говоря, средняя мать семейства  к  вечеру  уже  еле
жива, а средний отец семейства едва ли  в  лучшем  состоянии.  Последствия
всего этого очень печальны: родители могут давать подрастающим  детям  все
меньше и меньше. Безраздельно посвятив свое  время  малышам,  они  уже  не
смогут разделить  радость  новых  открытий  со  своими  детьми,  когда  те
подрастут. Идеальный отец должен уметь рассказать о  скалах  и  лилиях,  о
легендах и звездах, чтобы,  выслушав  его,  ребенок  обогащался  знаниями.
Идеальная мать должна помочь своей дочери полюбить стихи и музыку, природу
и искусство. Но увы, к тому времени, когда дети готовы слушать,  родителям
уже нечего сказать. О детях викторианской эпохи говорили, что их видно, но
не слышно. Вероятно, практика все же несколько  отставала  от  теории,  но
одно правило (в некоторых домах) соблюдалось достаточно  строго:  дети  не
должны говорить, пока к ним не обратятся. А  это  зачастую  способствовало
интеллектуальному развитию детей, по крайней  мере  с  тех  пор,  как  они
покидали детскую. То, что до них доходило далеко не все  услышанное,  само
по себе служило хорошим уроком скромности - дети понимали,  как  мало  они
еще знают, как много нужно узнать. Современные знатоки педагогики  создают
книги для детей, написанные языком, доступным  для  несмышленышей.  Умному
ребенку не в пример интереснее встречать  слова,  которые  поначалу  будто
ничего и не значат, а еще увлекательнее для  него  фразы,  в  которых  как
будто  говорится  одно,  а  если  подумать,  то   совсем   другое!   Чтобы
развиваться, ребенок должен слушать умные разговоры, в которых ему  далеко
не все понятно. Тогда ему  есть  о  чем  поразмыслить  на  досуге.  Однако
образование этого рода доступно лишь детям, которых видят, но  не  слышат,
потому что, как только детям разрешают вмешиваться и перебивать,  разговор
перестает быть содержательным и  становится  всего  лишь  снисходительным.
Когда детям разрешают болтать, у них отнимают возможность взрослеть. Такие
дети, даже закончив  школу,  очень  часто  продолжают  вести  себя  совсем
по-детски.
   Возможно, что проблема отцов и детей не может быть полностью разрешена,
но школы-интернаты могли бы принести нам облегчение, и  этой  возможностью
не стоит пренебрегать. Мы знаем, что в педагогике  есть  мнения  и  за,  и
против интернатов, но большей частью в  этих  дебатах  не  принимаются  во
внимание два главных преимущества подобных школ. Первое из них  базируется
на том, что труднее всего воспитывать собственных детей. С  чужими  детьми
можно обращаться весело и бесцеремонно; вы просто говорите им, что сегодня
будет на ужин, не спрашивая, чего им больше хочется, отправляете их  спать
в определенный час, не обращая внимания на то, что покажут по  телевизору,
и  незамедлительно  караете  их  за  ослушание  или  дерзость.   Родители,
напротив, прекрасно зная все правила  строгого  воспитания,  почему-то  не
решаются их применять. А вдруг потом ребенок, оглянувшись во гневе, осудит
такое воспитание и будет навсегда потерян для родителей с той минуты,  как
шагнет за порог?  Родители  в  страхе  перед  таким  отчуждением  потакают
ребенку во всем и относятся к нему намного терпимее, чем к детям,  которые
им не столь дороги. Единственный выход - сделать чужими руками то, что  не
можешь сделать сам. В средние века существовал  обычай  отдавать  детей  в
подмастерья - при этом обменивались детьми примерно в возрасте  семи  лет.
Современная замена этого обычая - школа-интернат, где главное преимущество
учителя состоит в том, что он не связан с учеником родственными узами.  Он
добивается не любви, а  уважения,  применяя  любые  методы,  какие  сочтет
нужными. В  результате  преподаватель  наводит  дисциплину  и  порядок,  и
вдобавок дети его любят, хотя поначалу могло показаться, что он  этого  не
заслуживает.
   Но еще важнее то, что школа-интернат сокращает  тот  срок  выслушивания
детской болтовни, к которому приговорены родители. Если у вас трое  детей,
между которыми, скажем, по два года  разницы,  то  в  конечном  итоге  вам
придется отбывать не двадцать (примерно) лет, а всего лишь  двенадцать.  И
настанет  тот   час,   когда   отец   сможет   вернуться   в   свой   Клуб
актеров-любителей, а мама начнет готовиться к сдаче экзаменов экстерном по
курсу современных языков. Они могут снова возобновить  прерванные  занятия
фотографией, могут путешествовать, ловить рыбу в море или просто играть  в
гольф. Многие супружеские пары были  бы  счастливы  воспользоваться  такой
возможностью. Но надо признаться, что есть и другие (особенно матери), они
и слышать не хотят о расставании со  своим  детищем;  они  не  уступят  ни
одного дня до тех пор, когда расставания все равно не  избежать.  Радость,
которую приносили им маленькие дети, настолько выше всяких неудобств, да и
одна мысль о покинутом и опустелом доме приводит их  в  ужас.  Возмущенные
матери никогда не признаются в том, что их ум становится  ограниченным  от
общения с невзрослыми  существами.  К  сожалению,  спорить  тут  трудно  -
никакой ум не  сознает  собственной  ограниченности,  и  ни  один  скучный
человек не может себе представить,  какую  скучищу  он  стал  нагонять  на
других. А верно все-таки то, что чувство облегчения - у людей  разумных  -
должно преобладать над ощущением потери.
   Некоторым кажется, что пристроить детей и заняться другими делами могут
только бессердечные люди,  но  в  одном  мы  можем  быть  твердо  уверены:
наиболее очевидную пользу от этого получат сами дети. Ведь подростками они
встретят родителей, которые тоже росли и развивались. Их встретит не мама,
воркующая над семейным альбомом: "Ах, посмотрите, какая милочка была  наша
Джулия, когда ей было три  годика!"  -  их  встретит  интересный  человек,
которого  можно  послушать;  мыслящая   женщина,   умеющая   найти   новое
увлекательное  занятие,  а  не  просто  существо,  одержимое   материнской
любовью. Мы прекрасно знаем, что именно детям нужно и что они  предпочтут,
если им дать возможность выбора. И  хотя  им,  безусловно,  хочется  иметь
родителей, на чью  доброту  можно  опереться,  им  вовсе  не  нужны  такие
родители, которые им себя навязывают. Нет ничего хуже тех  случаев,  когда
родители говорят (только что не словами): "Мы  воспитывали  вас,  пока  вы
были маленькие, жизнью жертвовали, ни  в  чем  не  отказывали.  Теперь  мы
старенькие, и вы можете хоть немного времени посвятить папочке и  мамочке.
Не так уж это трудно". Но родители ни в коем случае  не  должны  допускать
зависимости от собственных детей и уж никак не должны  просить,  чтобы  их
любили.  Тот  процесс,  который  заставил  родителей  снисходить  в  своих
разговорах до уровня детской, в конце концов неизбежно  ударит  именно  по
детям. Мать и отец, не успевая развиваться, отстают от собственных  детей,
а к тому времени, когда дети их покидают, родителям  нанесен  непоправимый
умственный ущерб.
   Перспектива стать  дедушкой  или  бабушкой  -  вот  все,  что  остается
родителям, всю  свою  жизнь  отдавшим  детям.  Но  это  всего  лишь  новая
возможность повторить ту же самую ошибку. Верно, иногда бабушка  избавляет
нас  от  поисков  няньки,  но  вряд  ли  будет  справедливо   сделать   ее
профессиональной нянюшкой. Ведь тот печальный факт, что сейчас выскакивают
замуж слишком рано, совсем по-иному ставит  вопрос  о  бабушках.  Женщине,
вышедшей замуж в 18,  будет,  возможно,  не  больше  37,  когда  ее  дочка
совершит столь же опрометчивый поступок. Так что бабушке 38  лет  придется
выступать в этой роли еще лет 30. Какая  бездна  времени,  потерянного  на
приставание с ненужными советами к дочкам и невесткам! Единственный  выход
- поменьше  одержимости  детьми  с  самого  начала.  И  первые,  кому  это
несколько более беззаботное отношение принесет огромную пользу, - сами  же
дети. Когда отец и мать с головой погружаются  в  родительские  заботы,  у
детей возникает ошибочное представление о собственной значительности.  Они
относятся к себе чересчур серьезно, чувствуя, что  их  собственное  мнение
должно быть законом; что никто, кроме них, не понимает современного мира и
само будущее человечества зависит от того, что они скажут или сделают. Это
чувство избранности и заставило некоторых политических деятелей  высказать
мнение, что молодые рано становятся взрослыми.  А  на  самом  деле,  чтобы
повзрослеть даже нормальными темпами, им надо  бы  с  самого  начала  куда
меньше говорить и куда больше слушать.


   <b>ЗАКОН МИССИС ПАРКИНСОН</b>

   Эта глава предназначена специально для замужней женщины, чьи  дети  уже
ходят в школу; для той женщины, которой жизнь порой  кажется  невыносимой.
Но это вовсе не значит, что ее муж может пропустить эту главу, ему-то  как
раз и необходимо знать, с какими трудностями сталкивается жена. И  главная
из них - те тяжелые дни, те минуты отчаяния, тот час, когда  кажется,  что
все кругом летит в тартарары. Мрачнейшие бедствия угрожают отовсюду, и  вы
(домашняя хозяйка) прямо не знаете, кричать ли, или молиться, или взять да
и сунуть голову в газовую духовку.  Приступая  к  анализу  этой  ситуации,
давайте прежде всего взглянем на нее со стороны. Для начала допустим,  что
беда приключилась с кем-то  другим:  с  приятельницей,  которая  живет  по
соседству, наискосок, на той стороне улицы; вы  знаете,  что  она  человек
доброжелательный и достойный всяческого уважения. Далее, допустим, что  ее
фамилия (хотя  бы)  Ярдли  и  она  жена  банковского  служащего.  Случайно
выглянув в окно, выходящее на улицу, вы замечаете, что  у  них  не  все  в
порядке.
   Да, все смешалось в доме Ярдли,  и  в  современном  пригороде,  который
смахивает на аквариум, вы можете наблюдать это  своими  глазами.  Открытые
взору со всех сторон, окруженные  только  травкой,  наши  сверхсовременные
дома с хлипкими стенами и зеркальными окнами не таят друг от друга никаких
секретов. Когда Робинсоны в 34-м устраивают прием, этот факт очевиден даже
для тех, кого не пригласили. Когда  Джеймсоны  в  31-м  ссорятся,  причина
конфликта моментально становится достоянием всех в радиусе  ста  ярдов.  В
данном случае семейной ссоры нет и не предвидится  -  всем  известно,  что
Ярдли живут очень дружно, -  но  Гвен  явно  не  в  себе.  Она  говорит  в
повышенном тоне, и ей вторит (еще  тоном  выше)  ее  единственный  отпрыск
(Томми, четырех лет). Перед крыльцом стоит мужчина, и вы узнаете его - это
тот самый сборщик подписей, который был вчера  у  вас.  Он  распространяет
какую-то анкету, чтобы выяснить  общественное  мнение  о  ядерном  оружии:
"П-ппозвольте к вам обратиться, - начал он, -  как  к  самой  авторитетной
п-п-представительнице общественного м-м-мнения в  этом  квартале..."  Гвен
распахнула дверь и выслушивает его стандартное вступление. Даже  на  таком
расстоянии вам заметно, что она проявляет все  признаки  еле  сдерживаемой
ярости. Уж вы-то, конечно, не из тех,  кто  любуется  несчастьями  ближних
(бог свидетель, у вас уйма собственных дел), но это сцена  такого  накала,
что вы просто не в силах оторваться  от  окна.  Маленький  человечек,  без
сомнения, уверяет, что наш мир заведомо обречен на гибель,  если  Гвен  не
вмешается сию же минуту. Бешенство  Гвен  видно  невооруженным  глазом  на
расстоянии целого квартала. И вот внезапно разражается взрыв почти атомной
мощности. До вас долетели  только  слова  "УБИРАЙТЕСЬ  ВОН!!!",  но  поток
оскорблений, прорвавшийся криком  из  уст  Гвен,  легко  себе  вообразить.
Анкета  разлетается  мелкими  клочками.  Насмерть   перепуганный   деятель
спасается  бегством.  Он  споткнулся  на  обочине,  упал,   бежит,   роняя
"литературу", к своей машине, через минуту и его и машину как ветром сдуло
и Гвен перестала грозить ему вслед кулаком. Застекленная сверху  дверь  ее
домика с силой захлопывается,  и  слышно,  как  сыплются  осколки  стекла.
Несколько более глухо доносится стук внутренней двери, вопль Томми и  звон
разлетевшегося вдребезги фарфора. Для бедняжки Гвен, судя по  всему,  этот
день - один из тех, когда все летит кувырком.
   Бывают ли  у  вас  такие  несчастные  дни?  Бывают?  Скажите,  как  они
начинаются, в каком порядке сыплются на вас все эти несчастья? И нельзя ли
их избежать? Возможно,  вы  уже  решили,  что  все  это  просто  следствие
несовершенства мироздания и с  этим  ничего  не  поделаешь.  Тут-то  вы  и
ошибаетесь. Но прежде чем начинать  лечение,  надо  поставить  диагноз,  и
поэтому начнем с реконструкции кризисной ситуации. Тем более, что мы часто
видим, как это делают детективы в телепередачах.
   - Расставьте мебель по  местам,  откройте  окно,  выключите  настольную
лампу. Садитесь в кресло, Ватсон. Теперь я вхожу в дверь, как это,  должно
быть, проделал убийца... И что же я вижу? Ничего. А почему? Потому  что  в
комнате абсолютно темно!
   - Холмс, это потрясающе!
   Применим тот же метод к  нашему  не  столь  мелодраматическому  случаю.
Давайте-ка начнем с воображаемых обстоятельств, жертвой которых вы  вполне
могли стать. Ваш муж и дети ушли - кто в контору, кто  в  школу,  а  день,
предположим, холодный, сырой  и  туманный.  В  почтовом  ящике  письмо  из
комиссионного магазина, в котором выражается сожаление,  что  ваша  мечта,
старинный туалетный столик, уже продан за  бесценок  кому-то  другому.  По
телефону вы узнаете, что все ваши планы на время отпуска  пошли  прахом  -
отель завалило снежной лавиной. Агент заявляет,  что  теперь  уже  слишком
поздно заказывать номера  еще  где-нибудь.  Приходит  ученический  дневник
Мартина, вы рвете конверт, и вам в глаза бросаются слова  "неаккуратен"  и
"ленится". Тостер заело, и кухня вся в черном дыму. Кофейник  выкипает,  и
кофе заливает плиту. Вы разбиваете красивое  и  очень  дорогое  фарфоровое
блюдо - королевский вустер, - на котором  обычно  подаете  бисквиты.  Все,
_все на свете_ ополчилось против вас. Все улики выдают  наличие  заговора,
который можно определить - согласно научной терминологии  -  как  извечную
зловредность неодушевленных предметов. Чтобы облегчить душу, вы  отменяете
визит к парикмахеру, жалуетесь по телефону на соседскую собаку и спускаете
с  лестницы  Свидетеля  Иеговы.  Под  конец  вы  попадаете   в   небольшую
автомобильную катастрофу, и в довершение всего вас штрафуют за  стоянку  в
неположенном месте.
   Ну почему все это должно случиться  именно  с  нами?  Откуда  эта  цепь
бесконечных промахов, неудач, напастей? В безвыходном отчаянии мы обращаем
эти вопросы к равнодушным небесам, потому что сами не в силах найти ответ.
Но _в эту минуту_, читая эти строки, вы спокойны, вполне владеете собой  и
способны понять, что все эти события, собственно говоря,  вовсе  не  цепь.
Все трагические случайности никак не связаны друг  с  другом,  и  в  любом
случае их можно подразделить на две группы. Покупка не состоялась,  отпуск
испорчен, и дневник получен; это все  события  _внешнего_  порядка,  и  от
вашей воли они не зависят. Тостер, кофейник и фарфоровое блюдо -  это  уже
_внутренние_ беспорядки и целиком дело ваших собственных рук. Пересмотрите
сызнова все эти события  одно  за  другим.  С  покупкой  вам  попросту  не
повезло, и вы не сможете ничего изменить - разве что порадуетесь,  что  на
отпуск остались кое-какие лишние деньги,  а  провести  его  можно  немного
иначе. Вы скажете, что потеря номера в  отеле  -  это  уж  чистейшей  воды
невезение, но полно, так ли это? Между прочим, лавина могла  накрыть  дом,
когда вы были бы уже там и, может быть,  даже  лежали  бы  в  ванне.  Если
посмотреть с  этой  точки  зрения,  вы  еще  легко  отделались.  А  теперь
загляните-ка еще раз в дневник. Что  там  написано?  "Хотя  Мартин  иногда
довольно неаккуратен, он никогда не шалит и не ленится, и  надо  отметить,
что он определенно делает успехи". Честное слово,  не  так  уж  плохо,  по
крайней мере лучше, чем на прошлой неделе.
   А остальные бедствия (будем откровенны)  вы  сами  себе  устроили.  Что
касается тостера и кофе, тут все пошло вкривь и  вкось,  потому  что  ваши
мысли были заняты туалетным столиком, а не тем, что вы делаете. Но  гибель
фарфорового блюда выдает  нечто  более  сложное.  Женщины  большей  частью
выражают свое недовольство, громыхая посудой и  хлопая  дверьми.  А  когда
посудой громыхают, она обычно бьется. Расколоченная вдребезги и с грохотом
ссыпанная в мусорный  бак  посуда  может  также  выражать  протест  против
мировой несправедливости. Какая-нибудь лишняя тарелка или блюдечко  ничего
другого и не выражают, но разбитый веджвуд или спод - это уже другое дело.
Это говорит о том, что вы ведете себя по-детски, что вы  _знаете_  о  том,
что  ведете  себя  ребячливо,  и  вы  наказываете  себя,  как  ребенка,  и
пользуетесь детским способом наказания. Но ваше раздражение  от  этого  не
проходит. Да и с чего оно должно проходить, и  может  ли  оно  пройти?  Вы
упорно продолжаете наказывать себя и других, пока наконец не опомнитесь. И
только тогда, через несколько часов (а может быть, через несколько  дней),
вы снова вспомните все происшедшее и обнаружите, что ничего  серьезного  с
вами не стряслось. Но вплоть  до  этого  момента  покоя  вы  будете  живой
иллюстрацией  _Второго  закона  термодинамики_:  согласно  этому   закону,
тепловая энергия всегда передается от тела с более высокой температурой  к
телу с более низкой температурой;  в  рассмотренном  случае  -  от  вас  к
Свидетелю Иеговы, которого вы  оглушили  сковородкой.  Но  такая  передача
энергии не может состояться, если тело, которое могло  бы  воспринять  ее,
отсутствует. В рассмотренном примере ваша тепловая энергия  распределилась
между парикмахером, собачкой и проповедником; последнему это спасло жизнь,
иначе вы бы его пришибли насмерть.
   Совершенно очевидно, что генерируемая вами и готовая вырваться  энергия
потенциально опасна и может вызвать действия, имеющие широкий разброс (это
подходящее  и  вполне  современное  выражение)   -   от   оскорбления   до
рукоприкладства, от бракоразводного процесса до убийства. Чтобы  уменьшить
опасность - а это наш прямой долг, - нам  необходимо  определить:  1)  как
генерируется теплота и нужно ли  ее  вообще  генерировать  и  2)  если  уж
генерация неизбежна, каким образом освободиться от энергии без  вреда  для
окружающих, пока вы не натворили бед? Привлечем к решению  пункта  первого
_Первый  закон  термодинамики_:  количество  накапливаемого  тепла   прямо
пропорционально работе, произведенной  под  давлением;  данное  количество
работы производит определенное эквивалентное количество тепловой  энергии.
Этот  закон  применим  не  только  к  физической,  но  и  к  эмоциональное
температуре.  Домашняя  работа  часто  производится  под  давлением,   оно
колеблется, поднимаясь до пиковых величин, например, когда собираешь детей
в школу или вечером, когда вот-вот нагрянут гости. Тепловая энергия  имеет
свойство  накапливаться  и  после  того,  как   непосредственные   причины
устранены, и, наращивая  пик  за  пиком,  разражается  взрывом  -  ядерный
ускоритель работает примерно по такому же принципу. Но  _отчего_  тепловая
энергия накапливается? Почему  она  не  рассасывается  в  более  спокойные
промежутки   времени   между   домашними   авралами?   Ценой   многолетних
экспериментов и миллионных затрат (247 фунтов 9 шиллингов 3 пенса за  одну
лишь битую посуду) мы наконец разрешили эту неразрешимую на первый  взгляд
задачу. И вот ответ, всего двенадцать слов: потому что не нашлось  никого,
кому можно было бы передать избыточную теплоту.
   А ведь все это началось с песенки под  названием  "За  столом  с  тобой
вдвоем", в которой были следующие примечательные строки:

   За столом с тобой вдвоем
   Мы сейчас чайку попьем.
   Ну, скажи, не дивно ль все кругом?

   Читая между строк, мы приходим к выводу, что люди хотят  побыть  вдвоем
наедине; и нам это кажется вполне  естественным.  Однако  такие  намерения
характерны для двадцатого столетия и характерны для Запада. Во все прежние
века и почти в любой части света ваша домашняя  жизнь  была  бы  подчинена
совсем  иным  законам.  Старинная  или   восточная   семья   состояла   из
родственников, детей, слуг и друзей. В мусульманской семье вы нашли бы еще
трех жен, причем каждую из них можно было в любой момент сменить на новую.
В Риме цезарей дом был бы полон  приживалов  и  прихлебателей,  евнухов  и
наложниц, телохранителей, астрологов, рабынь и рабов. Даже в  сравнительно
недавние времена в Индии седьмой великий низам Хайдерабада  имел  штат  из
тысячи слуг в своей главной резиденции  и  вдобавок  к  этому  три  тысячи
телохранителей и четыре тысячи слуг в  других  поместьях.  Иными  словами,
вокруг вас всегда были люди. И если в некий день вам  покажется,  что  все
беды валятся вам на голову, всегда найдется, на кого свалить вину,  кто-то
вам посочувствует, а  кто-то  другой  -  посмеется.  Тогда  ваша  тепловая
энергия распределится между более холодными объектами, и,  таким  образом,
первые неприятности будут позабыты и других уже за собой не повлекут. А  у
нас, наоборот, всегда было только "За столом с тобой вдвоем". Когда муж на
работе, вы остаетесь в доме одна как перст и единственная ваша  надежда  -
телефон. Этот аппарат - ваше  "заземление",  как  говорят  электрики,  тот
громоотвод, по которому избыток ваших  эмоций  будет  выведен  за  пределы
дома. Вполне понятно, что вы приходите в бешенство, когда номер занят  или
никто не подходит. Короче говоря, одиночество имеет свои минусы. И,  задав
риторический вопрос: "Ну, скажи, не дивно ль все кругом?" -  можно  вполне
нарваться на ответ: "Брось, какое там дивно..."
   В настоящее время экспериментально доказано, что день домашних напастей
наступает вследствие  перенапряжения,  вызванного  тепловой  энергией,  не
нашедшей свободного выхода. И более того, мы можем выразить это  точным  и
вполне научным языком. Так называемый закон миссис Паркинсон, применимый к
замужней женщине западного мира, звучит так:

   Теплота,  производимая  домашними  заботами,  нарастает  и  переполняет
данный индивидуум, от которого  может  быть  передана  только  индивидууму
более хладнокровному.

   Это эпохальное открытие  все  же  не  произведет  достаточно  глубокого
впечатления, не будучи снабжено математическим аппаратом.  Для  этой  цели
первая рабочая формула была представлена  на  рассмотрение  величайшего  в
мире авторитета в области домашней термодинамики, профессора Дарси С.Койла
из Ренслеровского  политехнического  института  в  Коннектикуте,  и  копия
полученного им первого приблизительного  результата  по  ошибке  попала  в
почту, предназначенную  для  Исследовательского  центра  этого  института.
Исследовательский центр автоматически заработал, в результате чего копии в
пяти  экземплярах  были  разосланы  в  десять   федеральных   агентств   в
Вашингтоне, округ Колумбия. К  своему  удивлению  (никаких  заявок  он  не
подавал), профессор Койл незамедлительно получил дотацию в размере 166.276
долларов, включая 151.116 долларов на административную  работу  и  ведение
документации. Ободренный поддержкой, он провел  серию  полевых  наблюдений
для получения эмпирических данных и несколько раз срочно выезжал по вызову
в  больницы  штата  Коннектикут.  Затем  все   данные   были   введены   в
электронно-вычислительную машину марки IBM-360, которая  вывела  следующее
уравнение:

   Td = 0,052 (WшS + N - Wшs + n),

   где Td - дифференциал эмоциональной температуры;
   W - вес домашней хозяйки в фунтах;
   S - ее скорость в милях в час;
   N - количество несчастий, постигших домашнюю  хозяйку  за  последние  6
часов.
   Само собой разумеется, что w, s, n представляют собой вес,  скорость  и
количество несчастий другого лица,  попавшегося  домашней  хозяйке  на  ее
орбите [кстати, следует отметить,  что  эмоциональная  температура  любого
человека теперь вычисляется по формуле Tн = 0,52WS + N (прим.авт.)].
   Комментируя эти расчеты, профессор Дарси Койл высказывает  мнение,  что
любой дифференциал более +- 5 уже  опасен.  Однако  он  подчеркивает,  что
понадобились бы широкие  испытания  весьма  разрушительного  свойства  для
определения границ безопасности в пределах двух крайних значений точности.
Он предполагает, что может обнаружиться гораздо более  опасное  положение,
когда Td = 0, но W и w достигают одинаково больших величин, так же как S и
s.  В  этом  случае  разрушительная  сила  действует  одинаково  в   обоих
направлениях, и мы получаем в конечном итоге формулу ядерного  взрыва.  Но
без дальнейших экспериментов (которые, возможно, не обойдутся  без  жертв)
это  нельзя  утверждать   с   полной   уверенностью.   Разумеется,   любое
исследование в этой области можно  только  приветствовать,  и  поэтому  не
следует держать в тайне полученные до сих пор  результаты.  И  вот  первое
математическое выражение закона миссис Паркинсон во всей своей  гениальной
простоте отныне становится достоянием всего мира.
   Однако  первый  результат,  хотя  и  весьма  впечатляющий,  был  сочтен
недостаточно сложным, и те же  самые  данные  были  введены  в  еще  более
дорогостоящий компьютер. Новый результат, безусловно более точный, таков:

   Td = 0,37(WS-ws) + 2(N-n) - 45/(1+N-n)

   где W - вес домашней хозяйки в фунтах, S - ее скорость в милях в час, N
- количество несчастий, ее постигающих, a w, s  и  n  -  вес,  скорость  и
количество несчастий другого лица непосредственно перед контактом  с  ней.
Td  -  дифференциал   эмоциональной   температуры;   пока   он   сохраняет
положительный знак, наша героиня имеет тенденцию обрушивать силу взрыва на
другое  лицо,  но,  когда  этот  знак  становится   отрицательным,   может
пострадать и ее собственное здоровье.
   Если  мы  теперь  заменим  буквы  цифровыми  данными,  относящимися   к
конкретному случаю, допуская,  что  вес  домохозяйки  -  133,24  фунта,  а
скорость движения между столкновениями - 2 мили в  час,  ее  эмоциональная
температура при идеальных условиях будет вычисляться так:

   Тн = 0,37 (133,24 x 2) = 98,57ьF (практически нормальная).

   А если принять ее скорость за 3 мили  в  час  при  одном  эмоциональном
взрыве перед столкновением с новым объектом, который весит  130  фунтов  и
движется в спокойном состоянии духа  со  скоростью  2,5  мили  в  час,  то
формула читается так:

   Td = 0,37 (133,24 x 3 - 130 x 2,5) + 2(1-0) - 45/(1+1-0)

   = 0,37x(399,72-325)+2-22,5
   = 27,65+2-22,5
   = 7,15.

   А в том случае, если домохозяйка весит ровно 134,08 фунта  и  развивает
скорость до двух миль в час без столкновений, мы имеем

   Тн = 0,52(134,08)ш2 = 98,601ьF,

   т.е. несколько выше нормальной. Однако, если при том же самом весе  она
развивает  скорость  в  5,25  мили  в  час  после  четырех  вспышек,   при
столкновении ее эмоциональная температура становится

   Тн = 0,52 (134,08) ш5,25+4=212,050ьF,

   т.е. уже превышает точку кипения.  С  другой  стороны,  вспыльчивые  по
натуре мужчины должны  избегать  женщин,  весящих  менее  102,56  фунта  и
развивающих скорость менее 0,36 мили в час, так как

   Тн =0,52 (102,56) шO,36=32,000ьF,

   т.е. точке замерзания, что само по себе крайне  опасно,  независимо  от
величины Td, т.е. дифференциала эмоциональной температуры.
   На этой стадии средства, отпущенные на  исследования,  были  исчерпаны.
Конечно, дальнейшие  научные  изыскания,  требующие  еще  больших  затрат,
помогли бы вывести еще более точную формулу, но полученный нами  результат
вполне удовлетворяет всем практическим требованиям.  Впредь  до  уточнения
выведенная формула достойна быть увековеченной  и  высеченной  на  граните
золотыми буквами.
   Итак,  мы  разобрались  в  процессе  генерации  тепловой  энергии.   Мы
познакомились также  и  с  обстоятельствами,  при  которых  она  не  может
рассеиваться и накапливается до взрывоопасного состояния. Это ставит перед
нами два практических вопроса: как можно приостановить процесс  генерации?
А если это не удается, как рассеять  генерированную  нами  энергию?  Чтобы
прекратить нарастание температуры, нужно прежде всего постичь закон миссис
Паркинсон и осознать, что вы подвержены действию этого закона. Второй  шаг
- определить симптомы стресса и  применить  следующие  правила  поведения.
Первое: никогда не прикасайтесь к свежей почте, пока  у  вас  не  найдется
времени почитать ее  без  спешки.  Просматривая  почту  наспех,  вы  часто
напрасно начинаете изводить себя по несущественным, а то и  несуществующим
поводам. Поэтому помните - листок  бумаги  от  вас  не  убежит.  Он  может
подождать,  и  не  исключено,  что  он  подождет.  А   вы   тем   временем
сосредоточьтесь на том, что вы делаете, это самая верная линия  поведения.
Второе: никогда не бегите к телефону, если вы заняты более  важным  делом.
Пускай себе трезвонит. Если у вашей подруги действительно важное дело, она
позвонит еще раз. Третье:  когда  кризис  (результат  вашего  собственного
перевозбуждения) все же разразится, прекратите работу, отключитесь, сядьте
в кресло, соберитесь с мыслями  и  возьмите  себя  в  руки.  Не  начинайте
никаких дел, пока ваша температура не войдет в норму.
   Достаточно ли этих трех правил?  Для  лиц  повышенной  эмоциональности,
быть может, и недостаточно. Так  что  есть  еще  и  четвертое  правило:  в
качестве крайней меры примите холодную ванну или душ, и вы станете заметно
хладнокровнее, когда  ваше  раздражение  вместе  с  водой  уйдет  в  сток.
Разумеется, физическая и эмоциональная температура не одно и то же. Но тем
не менее между ними существует тесная связь,  и  вряд  ли  найдутся  столь
бурные эмоции, которые не охладило бы  ведро  холодной  воды,  вылитое  на
голову данного субъекта. Может быть, и стоило бы ввести  подобный  суровый
прием в практику, потому что он не только снижает температуру, но заодно и
прерывает цепь неудач.  Домохозяйка  отвлекается  от  прежних  мыслей,  ей
приходится вытираться, опоминаться после шока от холодной  воды  -  и  она
возвращается к своей работе  уже  в  другом  настроении.  Как  только  она
поймет, что корень всех зол таится в ней самой и никакого  заговора  между
людьми или вещами нет, она уже начинает приходить в норму.  Но  совершенно
неверно было бы делать вывод, что  мужчинам  не  свойственно  приходить  в
бешенство или терять самообладание, когда все идет из рук  вон  плохо.  Им
редко приходится выходить из себя на работе,  потому  что  очень  немногие
работают в одиночку, но зато дома они  гораздо  более  уязвимы.  Занимаясь
каким-нибудь домашним делом - подстригая газон, оклеивая обоями ванную или
ухаживая за розами (пока жена бегает по магазинам), - мужчина  тоже  может
пасть жертвой закона миссис Паркинсон. И ему тоже  может  показаться,  что
все против него, все беды валятся ему на  голову  и  самая  страшная  беда
готова вот-вот грянуть. Правила,  которые  следует  соблюдать  в  подобных
обстоятельствах, точно те  же,  что  и  для  домохозяйки,  с  единственным
дополнением:  когда  все  кончится,  закурите  трубочку.  Бросьте  работу,
отключитесь, присядьте, а если понадобится, примите холодный душ.
   Эти правила очень надежны, и они не подведут, если дело касается  мужа,
а вот для спасения жены их подчас недостаточно. Она более уязвима и,  быть
может, более склонна предаваться отчаянию.  К  тому  же  бывает,  что  все
случается  слишком  быстро,  каждая  новая  напасть  наступает  на   пятки
предыдущей.  И  несмотря  на  все  усилия,  поток  событий   может   стать
неуправляемым. Вы понимаете, что  нарушили  правила  N_1  и  N_3.  Давайте
предположим, что события  разворачиваются  примерно  так,  как  описано  в
начале этой главы, и тепловая энергия еще сохраняется  _после_  эпизода  у
дверей. Ваше любимое фарфоровое блюдо превращено  в  осколки.  Вы  прожгли
утюгом свое самое лучшее платье. Вы видели, как Свидетеля Иеговы увозят  в
больницу. Вы трепещете, гадая, какая еще беда грянет  над  вашей  головой.
Должно  быть,  вас  занесло  на  орбиту,  где  вас  подстерегают   роковые
столкновения с Судьбой.
   И если бы вы еще не  были  знакомы  с  законом  миссис  Паркинсон  -  а
несколько минут  назад  вы  о  нем  и  не  подозревали,  -  вы,  повинуясь
безотчетному порыву, бросились бы звонить мужу на работу. Схватив трубку и
набрав  номер,   вы   принялись   бы   изливать   свое   горе   горячо   и
непоследовательно:
   - Ой-какой-ужас-милый-я-же-только - хотела-его-отвадить - а-он-упал-как
подкошенный-приехала-скорая-помощь - я-прямо-не-знаю - самое-лучшее-платье
пропало-любимое-блюдо-разбилось-хоть-бы-не-все-разом-я-бы-справилась-а-так
можно-сойти-с-ума-господи-что-же-мне-делать?
   Это неотложное сообщение наверняка застигнет вашего  мужа  в  одной  из
двух ситуаций. Возможно, у него заседание, и он сражается не на  жизнь,  а
на смерть с какими-нибудь идиотскими планами, которые грозят погубить  все
его будущее. С другой стороны, он может спокойно сидеть за столом в  своем
кабинете. В первом случае его ответ прозвучит так  же  отчаянно,  как  ваш
призыв на помощь:
   - Да-ради-всего-святого - у-меня-заседание - я-и-так-еле-держусь-бывают
же-у-людей - дурацкие-идеи-о-боже-ты-мой - а-ты-тут-еще - со-своим-любимым
блюдом-будь-умницей - повесь-трубку-глотни-аспиринчику - я-приеду-пораньше
если-вырвусь-пока.
   А в другом случае он будет абсолютно и возмутительно спокоен.
   - Тебе не кажется, дорогая, что лучше было  бы  объяснить  мне  в  двух
словах, чего ты от меня  хочешь?  Давай-ка  я  позвоню  тебе  минут  через
десять, а ты пока подумай, как я могу  помочь.  Повесь  трубочку,  радость
моя, и успокойся. А потом скажешь мне, что надо сделать. Ну, пока.
   Если выбирать из этих двух возможных  типичных  ответов,  то  второй  -
гораздо опаснее. Первый ответ ничем не поможет, но все же  вы  чувствуете,
что вы не одиноки: и у него тоже свои неприятности. Но во  втором  нет  ни
капли  утешения.  Вы  стремитесь  найти  "заземление",   чтобы   разрядить
избыточный накал. И хотя ваш муж достаточно хладнокровен для этого, он  не
желает помочь вам. Вместо того чтобы выслушать ваши путаные жалобы, он все
их отметает и старается сразу добраться до  сути:  "Чего  ты  хочешь?"  Не
понимает он, несчастный моллюск,  что  вам  _необходимо_  излить  все  эти
путаные жалобы и чтобы кто-то все это выслушал. А приставать с  вопросами,
что он должен _сделать_, да это совсем ни к чему, вы об этом и  думать  не
думали, нашел о чем спрашивать. Бросив трубку,  вы  понимаете,  что  всему
конец. Ваш муж покинул вас,  наверное,  тут  замешана  другая  женщина.  И
конечно, он сейчас вместе с ней смеется над  вашими  страданиями.  Но  вам
_так нужно_ все рассказать кому-нибудь! Мэдж - вот та родная душа, которая
вам нужна, и до нее меньше десяти минут на машине! Вне себя от  злости  на
тупость мужа - да, это он  виноват  во  всем,  решительно  во  всем  -  вы
прыгаете в машину. Давая выход своей ярости, прибавляя газ  так,  что  вас
заносит на поворотах, тормозя со скрежетом, вы мчитесь к Мэдж. Пять  минут
спустя машина расплющена об уличный фонарь, а вас увозят в больницу или  в
морг.
   Не надо было звонить мужу - это ошибка. Что вы должны были сделать? Вот
правильный порядок действий: примите успокаивающее; потом позвоните Мэдж и
пригласите ее на чашку кофе, но пусть приедет через полчасика,  а  не  сию
минуту. Потом сядьте (это очень важно, заметьте) и напишите очень короткий
отчет  о  событиях,  которые  вас  вывели  из  равновесия.  Не  старайтесь
принимать какие-то решения. Лучше решите пока  что  не  принимать  никаких
решений. Подождите, пока не получите новых сведений или полезных  советов,
выбросьте из головы все вопросы до тех пор, пока не сможете выбрать время,
чтобы их решить. К приезду  подруги  вы  уже  начнете  остывать.  А  когда
рассказ о ваших злоключениях подойдет к концу, вы уже окончательно войдете
в норму. Поведав свои печали и добившись сочувствия, отложив до завтра все
практические решения, сделайте только самое необходимое и возьмите в  руки
наименее волнующую из всех книг. Какую  книгу?  Конечно,  вот  эту  самую.
Какую главу? Ту, которую вы только что прочли.


   <b>ЦЕЛИ И ЗАДАЧИ</b>

   Когда самый младший ребенок пошел  в  школу,  родителям  настало  время
решать - может быть, с некоторым опозданием, - что  они  намерены  делать.
Предположим,  что  они  уже  вначале  приложили  некоторые  усилия,  чтобы
избежать неудач и нищеты. Когда-то у них  завязался  роман  -  на  это  их
толкнул зов пола и обычай общества, в котором  они  родились.  Влюбившись,
они вступили в брак, а это (как они обнаружили) ведет к приобретению дома,
машины и к возможности принимать гостей. Для того чтобы  жена  чувствовала
себя вполне удовлетворенной, а также для продолжения рода были произведены
на свет дети - теперь они получают образование. Если бы единственная  цель
жизни заключалась в том, чтобы поставить на смену родителям детей, которые
будут жить точно так же, это повторение не имело бы никакого смысла. Стоит
ли биржевому маклеру тратить всю жизнь  на  то,  чтобы  подарить  обществу
физиотерапевта или бухгалтера? И стоит ли бухгалтеру  выбиваться  из  сил,
чтобы породить еще одного биржевого маклера? Если население удвоится,  это
только увеличит транспортные затруднения. Тогда в чем же смысл  всех  этих
усилий? Некоторые люди оптимистически утверждают,  что  дети  будут  лучше
отцов, каждое поколение будет достойнее предыдущего и  что  именно  такого
прогресса мы и должны добиваться. Но пока что у нас нет доказательств, что
дети делают честь своим предкам. В одном отношении  по  крайней  мере  они
чаще всего им  уступают,  потому  что  детей  преуспевающих  родителей  не
подхлестывает бедность. Им никогда не приходилось пробивать себе  путь  из
трущоб.  Они  довольно  легко  сохраняют  то  имущественное  положение,  к
которому привыкли с детства, и у них нет побуждений делать вообще какие бы
то ни было усилия. Они  могут  быть  более  здоровыми,  чем  их  деды,  и,
возможно, они выше ростом, но ведь высокий рост вовсе не связан с  большей
жизнеспособностью. И мы вправе полагать,  что  более  рослые  люди  тратят
больше энергии как раз на преодоление  лишнего  веса.  Надо  проститься  с
мыслью о том, что мир становится все лучше. Может быть,  мы  и  смогли  бы
сами улучшить его, но вряд ли мы этого добьемся,  плодя  более  крупных  и
менее инициативных детей. Все, что предстоит сделать, придется делать нам.
   Но какие же цели мы поставим перед  собой?  Можно  попробовать  служить
Богу, или Человечеству, или, на худой конец, Обществу, в котором мы живем.
Мы можем добиваться богатства  или  общественного  положения,  власти  или
счастья, гоняться за удовольствиями или искать покоя. Мы даже можем - если
придется -  положить  свои  силы  на  то,  чтобы  просто  обеспечить  себе
спокойную старость. И хотя последняя цель в известной мере оправданна, она
ни в коем случае не может стать целью жизни. Старость не может  составлять
смысл жизни в юности, так же как юность не может служить  целью  старости.
Нельзя жить для того, чтобы заработать пенсию, как нельзя бодрствовать для
того, чтобы лечь  спать.  Конечно,  известная  обеспеченность  никогда  не
помешает, но все же в жизни надо добиваться чего-то большего. А что, если,
например,  поставить  перед  собой  цель  разбогатеть?  Но  это  намерение
большинство людей, несомненно, отвергнет  с  презрением.  И  самое  шумное
негодование будут выражать люди, которые сами не способны  заработать  или
скопить больше денег, чем нужно, чтобы сводить концы с концами.  Но  разве
многие из тех, кто умеет делать деньги, пренебрегают этой возможностью?  А
если так, то правильно ли они поступают?  Сколачивать  состояние  -  более
безобидное занятие, чем многие думают, но дальше возникает вопрос: на  что
нужны эти деньги? Если рассуждать здраво,  то  богатство  не  самоцель,  а
средство для достижения цели. Что будет делать  миллионер,  когда  он  уже
завладел миллионами? Он может купить политическую власть  себе  или  своим
детям или купить политиканов, которые делят власть между собой.  Он  может
купить знаки высокого положения в тех странах,  где  положение  еще  имеет
свое символическое  выражение.  Он  может  купить  еду,  выпивку,  женщин,
приятелей и комфорт. Наконец, он может купить убежище  -  остров  в  южных
морях, обитель, полную солнца, красоты и покоя. Но большинство развлечений
имеют свойство доставлять со временем все меньше  и  меньше  удовольствия.
Разумная мера удовольствия доступна и  небогатым,  а  излишества  приводят
только к несварению желудка, болезням и переутомлению. Тот,  кто  гоняется
за удовольствиями, напоминает слепого  в  темной  комнате,  который  ловит
черную кошку, давно сбежавшую в неизвестном  направлении.  Самой  природой
вещей он обречен на разочарование.
   Те же проблемы, которые стоят перед отдельным человеком, встают и перед
обществом в целом.  Некогда  были  города  и  княжества,  которые  служили
определенной цели. Они существовали, чтобы утверждать идеалы или  бороться
за веру. Греческие города были созданы, чтобы прославлять греческий  образ
жизни. Римские города выражали римские понятия  разума  и  порядка.  Замки
крестоносцев дышали ненавистью к исламу, а средневековые города  старались
превзойти друг друга богатством и блеском своих соборов. В давние  времена
во многих местах можно было с первого взгляда определить, к чему стремится
общество. Теперь это возможно только в тех сообществах, которые  стараются
сохранить уже издавна существующий уклад. В самых современных городах ярко
выражен один-единственный идеал - делать деньги в давке центра  и  тратить
их  на  удобства  в  пригородах.  Те  общественные  мероприятия,   которые
проводятся, в основном носят негативный характер: люди объединяются, чтобы
требовать очистки трущоб или благоустройства больниц.  Всем  понятно,  что
напряжение разрядится, если уменьшиться бедность,  поэтому  и  прилагаются
определенные усилия,  чтобы  обеспечить  отдых  молодежи  и  удобства  для
престарелых. Но все это деятельность побочная, и она должна  сопутствовать
основным усилиям, направленным на благо общества, а этого  нет.  Некоторые
объединения  или  даже  семьи  могут  гордиться   концертным   залом   или
библиотекой. Есть люди, которые вправе считать своей личной заслугой зону,
очищенную от дыма, или проект  перестройки  города.  Но  очень  редко  все
общество целиком участвует в каком-нибудь полезном деле. И  тем  не  менее
именно в таких  общественных  делах  личность,  наверное,  находит  высшее
счастье. Поглощенные общим делом, люди обычно забывают о своих собственных
неурядицах и перестают замечать  неприятности  и  недомогания.  Без  общей
единой цели никакое личное счастье для них недостижимо.
   Такие семьи по-прежнему стремятся к своим целям; и в этой области успех
можно измерить богатством или положением в обществе. Но для средней  семьи
солидные   состояния   обычно   вне   пределов   досягаемости.   Добившись
обеспеченности и комфорта, мало кто решится рискнуть всем своим достоянием
в надежде на то, что ему повезет в игре. Во-первых,  люди  чувствуют  себя
ответственными за благополучие семьи. Во-вторых, они не  так  уж  уверены,
что огромное состояние  принесет  им  такое  же  огромное  удовлетворение.
Только представители  самых  низших  слоев  общества  с  бешеной  энергией
стараются добиться богатства, потому что им дает разгон неистовое  желание
вырваться из когтей нищеты, да и с самого начала им  нечего  терять.  Если
десять таких людей вышли на старт, то девять из них финишируют в тюрьме, а
десятый станет миллионером.
   Из благополучной средней семьи редко выходят  миллионеры,  и  еще  реже
среди них встречаются люди,  окончившие  коммерческие  институты.  Главная
цель жителей современного пригорода, имеющих определенную профессию, - это
стремление, чтобы их дети были  еще  лучше  устроены,  получали  бы  более
высокие оклады и дружили бы с влиятельными людьми. Все это не имеет ничего
общего с настоящим богатством, потому  что,  получив  наследство,  человек
меньше стремится чего-то достичь и становится осмотрительнее.  Да  кто  мы
такие, чтобы ставить на карту добытое тяжким  трудом  состояние  деда?  Мы
относимся к этому наследству скорее как к порученному нам имуществу  наших
детей - оно поможет обеспечить наших незамужних дочек или поддержит  наших
сыновей.
   Значит, для большинства из нас богатство не  представляет  цель  жизни.
Зато  общественное  положение  остается  заветной  мечтой  для  многих   в
обществе, где четко разграничены разные слои  и  человек  может  завоевать
более высокое положение. "Снобизм" - вот первое слово, что приходит нам  в
голову, и мы тут же вспоминаем монолог, в котором пожилая  мать  семейства
(она же бабушка) раскрывает все те ценности, перед которыми  она  привыкла
преклоняться. Поместим ее в розарий и выслушаем со вниманием ее  разговоры
о чайно-гибридных и штамбовых розах.
   - До нынешнего года моей любимицей была "Принцесса Монако" - Грейс ведь
сама выбрала этот цвет, вы  знаете,  нежнейший  серебристо-розовый,  -  но
теперь у меня новая гордость  -  эти  малютки  "Жемчужины  Монсеррата"  и,
конечно, неподражаемая "Диана Радзивилл". Верно,  это  чистые  сантименты:
она посадила вот этот куст своими руками, в те счастливые дни, когда  Джон
еще был жив. Правда, многим кажется, что цвет чересчур яркий.  Мой  братец
Марк не преминет назвать ее "кирпично-красной", но вы же знаете,  как  ему
трудно угодить. Неужто все наши адмиралы такие?  Наверно,  все  одинаковы.
Мне всегда казалось, что генералы куда более тактичны. Я  помню,  что  мой
дядюшка Нэд всегда умел сказать каждому как раз то,  что  нужно.  Но  зато
_ему_ бы и в голову не пришло выращивать розы без лошадиного  навоза.  Вам
приходилось бывать в конюшнях Кэтерли-Корт? Там в  добрые  старые  времена
стояло не меньше двадцати  лошадей,  так  что  розы  просто  _процветали_!
Ученые уверяют, что химические  удобрения  нисколько  не  хуже,  но  милый
Гарольд (нет-нет, я не про нынешнего премьер-министра!) - он бы ни за  что
им не поверил! Он ведь учился вместе с Диреком в школе, а потом они вместе
служили в полку. Но первая мировая война теперь  уже  -  древняя  история!
Кстати, они ни в чем не сходились, кроме садоводства. Не  наскучила  ли  я
вам своей болтовней о розах? Честное слово? На прошлой неделе я водила  по
саду двух гостей  и  попала  в  пресмешное  положение:  разглагольствовала
часами, пока не поняла, что  у  епископа  цветовая  слепота,  а  судья  не
чувствует запахов! Но они были удивительно милы, так милы, что Ивлин Во  и
то с ними не сравнится. Я вообще  трепещу  перед  писателями,  а  вы?  Мне
всегда кажется, что они возьмут да и опишут тебя в следующем  романе.  Вы,
конечно, подумаете, что это нелепые страхи - я ведь совсем-совсем никто, -
но один писатель именно меня-то и описал! Книгу никто не читал, но это как
раз к лучшему. Если бы это оказался бестселлер, мои  внуки  не  знали  бы,
куда деваться от смущения, и все бы ее читали и в  Тринити-колледже,  и  в
колледже Христовой  Церкви...  Живая  изгородь  прекрасно  разрослась,  не
правда ли? Она заслоняет коттедж, который  выстроили  какие-то  неприятные
люди; мне сказали, что они приехали  из  Хэддерсвильда  или  из  какого-то
другого захолустья... А вот в этом углу  у  нас  разыгралась  трагедия.  Я
посадила здесь секвойю - гигантскую сосну из  Калифорнии.  Они  растут  до
восьмисот лет, но эта не прожила и восьми секунд. Ее вырвала колли Дирека,
Весталка Третья. Потом она стала чемпионкой на выставке,  но  это  все  же
меня не утешило. Ну вот,  мы  и  вернулись  на  террасу,  и  вы  заслужили
стаканчик вина. Что вы предпочитаете - Черный Бархат или Белый Атлас?
   Эта леди в своем монологе не  переводя  дыхания  нагромоздила  один  на
другой все или почти все символы, которые  характеризуют  ее  общественное
положение. Даже если  она  немножко  приврала,  это  все  же  перечисление
ценностей, в которые она верит. Ее безыскусная болтовня была рассчитана на
то, чтобы, во-первых, подчеркнуть, что она выросла  в  поместье,  а  не  в
городе. Она с  детства  разбирается  в  почвах  и  деревьях,  в  цветах  и
кустарниках. Она намекает, что в числе ее знакомых есть  люди  из  высшего
общества,  но  она  сама  слишком  уважаема  в  своем  кругу,  чтобы  этим
хвастаться. Она интересуется лошадьми и собаками больше, чем политикой. Ее
родственники и друзья занимают высокое положение в Армии  и  во  Флоте,  в
Церкви и в Суде. Ее  муж  учился  в  Итоне  и  некоторое  время  служил  в
Королевской гвардии. Но сама она человек интеллигентный, немного  знает  и
театр, и литературу. Цель ее монолога  -  показать,  какое  положение  она
занимает в обществе, хотя именно эти ее попытки говорят  о  том,  что  она
отнюдь не в  центре,  а  скорее  на  периферии  этого  круга.  И  хотя  ее
неуверенность в себе ни от кого  не  скроется,  все  же  ее  претензии  на
положение в обществе имеют какие-то основания. Но совершенно  очевидно  по
крайней мере то, что эта особа неподдельно глупа.
   Но хотя ее глупость и бросается в глаза, ее  систему  ценностей  нельзя
назвать абсолютно фальшивой. Она не говорит, что все ее друзья  неимоверно
богаты. И даже не пытается сделать вид, что она -  влиятельное  лицо.  Она
просто хочет утвердить свое "положение в  графстве",  свои  родственные  и
дружеские связи с представителями хороших семей и уважаемых профессий.  Ей
приятно сообщить, что некоторые члены  ее  семьи  доказали  свою  воинскую
доблесть и кое-кто из них  дослужился  до  высоких  чинов.  Во  всем  этом
достаточно оснований для  вполне  законной  гордости.  Может  быть,  с  ее
стороны было и глупо говорить  об  этом,  но  нам,  конечно,  не  подобает
отнимать у нее удовольствие. Пусть себе  купается  в  лучах  чужой  славы.
Все-таки она превозносит достойных людей - и  за  дела,  вполне  достойные
одобрения. Ее герои достигли известных степеней на избранном ими  поприще.
А ведь бывает, что люди превозносят куда менее почтенных друзей и за менее
похвальные действия.
   Итак, общественное положение - цель, которой  мы  можем  добиваться,  и
усилия, которые мы для этого прилагаем, составляют часть общей  социальной
динамики. Но вряд ли можно сказать то же самое о стремлении к  счастью  (в
противоположность удовольствиям), и, собственно говоря, еще  не  известно,
достигают ли счастья те, для кого оно стало  целью  жизни.  Однако  в  той
мере, в какой оно вообще достижимо, оно легче всего достигается теми,  кто
требует малого. Символ счастья - рай в шалаше, простая  пища  и  жизнь  на
лоне природы. Убегая от цивилизации, мы можем расстаться с  автомобилем  и
радио, свести свое имущество  к  минимуму  и  таким  образом  наслаждаться
единением с природой и всей ее  прелестью.  Может  быть,  это  и  неплохая
мысль, если речь идет о людях пожилых. А в более  ранние  годы  этот  план
провалится - надо воспитывать детей.  Удалиться  на  лоно  природы,  успев
обогатить свой ум, унося в памяти множество прочитанных книг, - это  одно,
а растить детей, которые никогда не видели  библиотеки,  концертного  зала
или театра, - это совсем другое дело.  Вряд  ли  они  будут  счастливы,  и
весьма возможно, что они деградируют до  такой  степени  дикости,  которая
может оказаться на редкость неприятной. Расставшись с цивилизацией, нам не
вернуться  к  первобытной  простоте.  Хороший  урок   можно   извлечь   из
"Повелителя мух" Уильяма Голдинга: этот урок заключается в том,  что  даже
на необитаемый остров мы берем с собой свои пороки.
   Так чего же мы, в конце концов, пытаемся добиться? Мы не  хотим  просто
плодиться и размножаться. Человечеству и обществу мы отдаем себя  в  очень
малой  мере.  Богатство   для   большинства   из   нас   недосягаемо,   и,
следовательно, нам кажется, что его не стоит  и  добиваться.  Положение  в
обществе,  может  быть,  и  стоит  усилий,  но  сами  эти   усилия   легко
превращаются в нелепицу. Как  и  счастье,  общественное  положение  обычно
приходит  к  нам  как  побочный  продукт  какой-то  другой   деятельности.
Удовольствия,  которые  мы  в  состоянии  купить,  ограничены  физическими
законами, а простая уверенность в завтрашнем дне  едва  ли  может  служить
целью всей жизни. Но что же  тогда  должно  стать  нашей  цепью?  Наиболее
здравомыслящие люди ответят, что  надо  отыскать  равновесие  между  всеми
этими возможными побуждениями, но по временам какое-то из  них  становится
главным: может быть, открываются новые  возможности,  или,  как  это  чаще
бывает, обстоятельства меняются. Сосредоточить все свои мысли на деньгах -
значит стать скупцом, а это немногим лучше,  чем  стать  скопцом.  Мечтать
только о высоком положении - это значит ставить себя в  глупое  положение.
Жить ради детей почти так же  бессмысленно,  как  детям  жить  ради  своих
родителей.  Погоня  за  счастьем  может  кончиться  несчастьем,  а   жажда
удовольствий может довести нас до  горького  похмелья.  Больше  всего  нам
нужно  одно:  чувство  меры.  Эта  истина  -  основа  унаследованной  нами
цивилизации, и весь наш опыт подтверждает ее. Стоит нам  лишиться  чувства
меры, и мы пропали.
   Сравнивая всевозможные цели, которые мы ставим перед собой, мы пока что
обошли молчанием ту цель, которая, может статься, значит  больше  всего  в
нашей жизни. Это - стремление создать что-то  прекрасное,  нужное  и  всем
интересное. Художник, писатель  или  музыкант  ставит  перед  собой  цель,
которая не ведет  (непосредственно)  ни  к  положению  в  обществе,  ни  к
богатству, счастью или спокойной жизни. Скульптор,  высекающий  шедевр  из
глыбы мрамора, создает прекрасное произведение искусства. Для него в  этом
и труд, и забава, ему жаль каждой минуты, потерянной на еду  или  на  сон.
Статуя, которую он изваял, может принести ему и некоторую сумму  денег,  и
славу  в  мире  искусства.  Он  счастлив,  когда  работает,  и  испытывает
удовлетворение, завершив эту работу. Он верит,  что  слава  переживет  его
самого  и  его  лучшие  произве