кабинете в голосе Харри Неверса появилась заинтересованность. - Очень любопытный подход для т_е_б_я_, - заметил он. - Мы все обсудим, когда придет время. Сейчас я просто говорю тебе, что мне требуется. Итак, мы заключаем сделку? - Думаю, да, - ответил Неверс. - Ты случайно не прихватил с собой фотографа? - Естественно, прихватил. Сидит и ждет в машине. К тому же в редакции специально оставили место на первой полосе для фотографии, когда узнали, что я еду к тебе. Мейсон позвонил Делле по внутреннему телефону. - Дозвонись до доктора Прайтона, - попросил он почти шепотом. - Выясни, в какой клинике Фрэнсис Челейн. Пусть он выпишет ее и сообщит нам, как только все будет оформлено. Скажи ему, что Фрэнсис Челейн должны предъявить обвинение в убийстве, и я не хочу, чтобы он оказался каким-то образом замешанным в этом деле. Выясни номер клиники, а после того, как доктор Прайтон сообщит, что все сделано, сама дозвонись до Фрэнсис. Я хочу переговорить лично с ней. Мейсон повесил трубку. - Послушай, ты окажешь мне услугу? - спросил Неверс. - Какую? Мне казалось, что одну я тебе уже оказываю. У тебя получается эксклюзивное интервью с фотографиями, что тебе еще надо? - Не кипятись. Я прошу о совсем простой вещи. - О чем? Неверс сел прямо и сказал заговорщицким тоном: - Попроси девчонку показать ножку. Фотография будет напечатана на первой странице, я хочу, чтобы она привлекла повышенное внимание. Возможно, мы сделаем снимок крупным планом на первую страницу, а ножку - на вторую, или куда-то там еще. Но я хочу, чтобы у меня было несколько снимков с ножкой. - Почему бы тебе самому ее об этом не спросить? Ты можешь быть с нею откровенен. - Естественно, я буду с ней откровенен, - ответил Неверс, - но ты-то ее адвокат, тебе она доверяет. Иногда сложно заставить этих дамочек позировать, если они сильно возбуждены. Ты можешь проследить, чтобы она села, как нужно? - Ладно, сделаю, что смогу, - согласился адвокат. Харри Неверс достал сигарету, закурил и оценивающим взглядом посмотрел на Перри Мейсона. - Если бы она смогла прийти в редакцию "Стара" и сдаться нам, то мы присмотрели бы, чтобы с ней обошлись как можно лучше, - заметил журналист. - Нет, - категорично ответил Мейсон. - Вы получаете эксклюзивное интервью и снимки. Это все, что я могу для вас сделать. Она сдастся окружному прокурору, и я хочу, чтобы между нами не оставалось недоговоренностей. Другими словами, я требую, чтобы читателям вы сказали всю правду. Неверс зевнул и посмотрел на телефон. - Интересно, секретарша твоя уже дозвонилась или... Как раз в это мгновение зазвонил телефон и Мейсон схватил трубку. Он услышал возбужденный голос Фрэнсис Челейн: - Что случилось? Они мне не дают здесь газет. - Спектакль начинается, - ответил адвокат. - Что вы имеете в виду? - Полиция арестовала Роба Глиасона по обвинению в убийстве. Адвокат услышал, как на другом конце провода охнули от изумления, и продолжил: - Они идентифицировали трость, которой убили Эдварда Нортона. Она принадлежит Робу Глиасону. - Но Роб его не убивал! - воскликнула она. - Он заходил к моему дяде, и они страшно поругались, но... Роб забыл свою трость у дяди в кабинете и... - Это неважно, - прервал ее Мейсон. - Есть шанс, что нас подслушивают. Возможно, полиция посадила своих людей, которые подключаются ко всем моим телефонным разговорам. Вы мне все расскажете, когда приедете в офис. Берите такси, немедленно отправляйтесь ко мне и будьте готовы сдаться полиции. - Вы хотите сказать, что они и меня арестуют? - Да, я сам сдам вас под стражу. - Но они еще не предъявили мне обвинения в убийстве? - Собираются. И я заставлю их поторопиться. - А вы должны это делать? - Вы сказали, что верите мне. Я утверждаю, что должен. - Я буду у вас примерно через полчаса. - Жду вас, - сказал Мейсон и повесил трубку. Минуту спустя он снова связался по внутреннему телефону с секретаршей. - Делла, позвони в окружную прокуратуру. Я хочу переговорить с Клодом Драммом. Адвокат повесил трубку и посмотрел на журналиста. - Послушай, - заговорил Неверс, - ты здесь наступаешь на собственную мозоль. Если ты сообщишь окружному прокурору, что собираешься сдавать девчонку, то они установят слежку за твоей конторой и заберут ее, как только она подъедет к зданию. Они предпочтут сами арестовать ее. - Именно поэтому, - кивнул Мейсон, - я и хочу, чтобы ты послушал, что я буду говорить представителю окружного прокурора. Чтобы не осталось недопонимания. Зазвонил телефон и Мейсон снял трубку. - Алло! Алло, мистер Драмм? Говорит Мейсон. Да, Перри Мейсон. Насколько я понимаю, Робу Глиасону предъявлено обвинение в убийстве Эдварда Нортона? - Ему предъявлено обвинение, как одному из соучастников, - голос Драмма был холодным и осторожным. - А есть еще и второй? - спросил Мейсон. - Да, возможно. - Обвинение уже официально предъявлено? - Пока нет. - Маленькая птичка сообщила мне, что вы хотите назвать Фрэнсис Челейн второй соучастницей. - И что же из этого? - тем же тоном спросил Драмм. - Зачем вы мне звоните? - Чтобы сообщить вам, что Фрэнсис Челейн сейчас направляется к вам в прокуратуру, чтобы сдаться под стражу. На какое-то мгновение Драмм замолчал, а затем спросил: - Где она сейчас? - Где-то на пути между тем местом, где была, и вашей конторой - в дороге, - ответил адвокат. - А она собиралась делать какие-нибудь остановки? - осторожно спросил Драмм. - Не могу вам ответить. - Хорошо. Когда она появится, мы будем рады ее видеть. - А как насчет того, чтобы выпустить ее на свободу под залог? - спросил Мейсон. - Обговорим этот вопрос после того, как она сделает нам заявление. Мейсон улыбнулся. - Я не хочу, чтобы между нами оставалось недопонимание, мистер Драмм. Я сказал вам, что она собирается сдаться под стражу. Заявлений не будет. - Мы бы хотели задать ей несколько вопросов. - Прекрасно. Вы можете задавать ей столько вопросов, сколько пожелаете. Она будет только рада, если вы это сделаете. - А она станет на них отвечать? - Нет. Отвечать буду я. И говорить буду только я. Мейсон услышал раздраженный возглас Драмма на другом конце провода и повесил трубку. Неверс посмотрел на него усталыми глазами. - Они тебя обманут. Они догадаются, что она обязательно заедет к тебе и пошлют сюда людей, чтобы арестовать ее. Они представят, что она была арестована, а не сдалась полиции. - Нет, - возразил Мейсон. - Они думают, что она прямо направляется из клиники в окружную прокуратуру. И, в любом случае, ты ведь слышал наш разговор. Это поможет избежать неоднозначного толкования. Мейсон открыл ящик письменного стола, достал бутылку пшеничной водки и стакан. Репортер отодвинул стакан обратно к адвокату и поднес бутылку к губам. Изрядно отхлебнув, он улыбнулся Мейсону: - Моя первая жена терпеть не могла мыть посуду, так что я отучился ее пачкать. Понимаешь, Мейсон, у меня было тяжелое утро, уже несколько ночей подряд я не могу как следует выспаться. Если я положу ее в карман, то это поможет мне не заснуть на ходу. Адвокат протянул руку и взял бутылку у Неверса. - А если она останется у меня в столе, я точно буду знать, что ты не переборщишь. - В таком случае мне следует отправляться вниз за фотографом, - заявил Неверс, встал с кресла и пошел к двери. Он вернулся через пять минут вместе с фотографом, который в одной руке нес фотоаппарат, а в другой - треножник. Фотограф, не теряя времени, профессионально осмотрел кабинет, определяя, в каком углу лучше освещение. - Какой у нее цвет лица? - поинтересовался он. - Золотистые волосы, темные глаза, высокие скулы, хорошая фигура, - сказал Мейсон. - Насчет позирования у вас с ней проблем не будет. Она прекрасно знает, как лучше подать себя. - Я хочу, чтобы она села вот в это кожаное кресло, - пришел к выводу фотограф. - Значит, сюда и сядет, - согласился Мейсон. Фотограф поднял шторы, установил треножник, настроил и сфокусировал фотоаппарат большого размера и приготовил вспышку. - Почему вы не пользуетесь электрическими лампочками? - поинтересовался Мейсон, наблюдая, как фотограф засыпает порошок. - Насколько мне известно, с ними получаются лучшие результаты, а комната не наполняется дымом. - Попробуйте сказать нашему редактору, как проводить ревизию счетов, - ответил фотограф. - К тому же, это в_а_ш_ кабинет, а меня дым не беспокоит. Неверс улыбнулся Мейсону: - Как видишь, мы работаем в "Старе" в атмосфере взаимопонимания и сотрудничества. Мейсон посмотрел в потолок и пробормотал: - Я думаю, мне придется на полчаса прекратить работу только потому, что вы экономите на вспышке. - Дай ему глотнуть из той бутылочки, - предложил Неверс, - и тогда, не исключено, дыма будет поменьше. Мейсон достал бутылку из стола и протянул фотографу. - Мне почему-то кажется, - снова заговорил Неверс, обращаясь к адвокату, - что ты опять приготовил кролика, которого вытащишь из шляпы. - Приготовил, - кивнул Мейсон. - Ладно, Билл, - повернулся Неверс к фотографу, - сделай фотографию адвоката за столом. Надо бы разложить несколько справочников и бумаг. И бутылку-то уберите, ради Бога. - Не тратьте зря пленку, - заявил Мейсон. - Они все равно напечатают только фотографии в зале суда или в паре с Фрэнсис Челейн. Харри Неверс задумчиво посмотрел на него и ответил своим усталым голосом: - Не будь так уверен. Все зависит от того, что ты там приготовил. Последнее время ты неоднократно всех удивлял, и я приберегу эти снимки на случай, если они нам вдруг понадобятся. Работая с тобой, никогда не знаешь, что ты выкинешь в следующее мгновение. Мейсон внимательно посмотрел на журналиста. - А не хочешь ли ты случайно сказать, что идут разговоры о том, что меня могут арестовать, как соучастника после события преступления? Неверс усмехнулся. - У тебя прекрасно работает голова, но своеобразная манера ведения дел и представления клиентов. Раз уж ты это упомянул, я вспомнил, что поговаривают о том, что ты получил украденные деньги в качестве гонорара и не сдал их полиции. Мейсон с укором посмотрел на него. - Если бы я получил деньги, подумай, в каком положении оказалась бы моя клиентка, если бы я пришел к окружному прокурору, положил их ему на стол и заявил: "Вот они". - А ты получал от своей клиентки тысячедолларовые купюры? - спросил Харри Неверс таким тоном, словно и не рассчитывал услышать ответ. Мейсон махнул рукой. - Если бы и да, то деньги были бы у меня или при себе, или где-то в конторе. А в конторе все обыскали сверху до низу. - Сегодня утром? - Ночью, - сообщил ему Мейсон. Неверс повернулся к фотографу. - Сделай три снимка, Билл: за столом, стоя и лицо крупным планом. 16 Фрэн Челейн сидела в большом кожаном кресле и смотрела на фотоаппарат, установленный на треножнике. Потом она повернулась к Мейсону и улыбнулась измученной, трогательной улыбкой. - Вот так и улыбайтесь, - сказал фотограф. - Секундочку. Можно вас попросить немного показать ножку? Фрэн Челейн продолжала устало улыбаться. Она опустила руку на дюйм или два и приподняла юбку. - Смотрите в объектив, - снова подал голос фотограф. - Еще рано! - закричал Неверс. - Не совсем то, что требуется. Еще чуть-чуть приподнимите. Она перестала улыбаться, в ее темных глазах сверкнул огонек, она начинала злиться. Девушка резким движением подняла юбку выше колена. - Это слишком, мисс Челейн, - заметил фотограф. - Черт побери, то вам мало, то вам много. Хотели ножку - получайте! - заорала Фрэн. - Поймите, мисс Челейн, - спокойным голосом начал объяснять Мейсон, - эти мужчины на нашей стороне. Они постараются, чтобы о нас благоприятно отозвались в прессе, но для этого у них должна получиться фотография, которая привлечет читательский интерес. Для вас самой будет очень неплохо, если вы изобразите на лице именно ту улыбку, что требуется, и в то же время покажете ножку именно так, чтобы это привлекло мужское внимание. Постепенно гнев в ее глазах потух, она поправила юбку и снова измученно, трогательно улыбнулась. - Нормально, - сказал Неверс. - Не шевелитесь. Не мигайте, - приказал фотограф. Вверх поднялся гриб белого дыма от вспышки. - Так, сделано, - сказал фотограф. - Теперь попробуем другую позу. Носовой платок в левую руку, как будто только что плакали, страдальческое выражение лица. Чуть-чуть опустить уголки рта. Ножку показывать не надо. - Я вам что, актриса или манекенщица? - опять взорвалась Фрэн Челейн. - Успокойтесь, - вновь обратился к ней Мейсон. - Вам еще очень много предстоит пережить, мисс Челейн, и я хочу предупредить вас, что вам следует научиться сдерживаться. Если вы станете срываться и показывать характер, то газетчики представят вас читателям как тигрицу, а это совсем не пойдет вам на пользу. Я хочу, чтобы дело как можно скорее передали в суд. Вам надо сотрудничать с этими людьми, а не то вас ждут неприятные сюрпризы. Она посмотрела на адвоката, вздохнула и приняла предложенную позу. - Подбородок немного опустить, голову налево. Глаза прикрыть, но не полностью, - давал указания фотограф. - Плечо отвести от камеры. Вот, то, что надо. Не двигайтесь. Он щелкнул фотоаппаратом, и облако белого дыма еще раз поднялось к потолку. - По-моему, все прекрасно получилось, - сказал фотограф. Мейсон направился к телефону. - Делла, еще раз свяжись с Клодом Драммом, - попросил он. Когда Драмм ответил, Мейсон сказал: - Мне очень жаль, мистер Драмм, но мисс Челейн в плохом состоянии. У нее был нервный срыв, и врач отправил ее в клинику. Она ушла оттуда, чтобы сдаться полиции, когда узнала, что ее разыскивают. Она сейчас у меня в кабинете и очень нервничает. Не могли бы вы забрать ее отсюда? - Мне показалось, что вы сказали, что она ушла от вас, когда вы звонили в первый раз, - с раздражением в голосе заметил Драмм. - Нет, вы меня неправильно поняли. Я сказал, что она направляется к вам. Я также говорил, что не знаю, собирается она где-либо останавливаться по пути. Она очень нервничала и хотела, чтобы я поехал вместе с ней. - Хорошо, полиция будет у вас, - зарычал Драмм и повесил трубку. Мейсон улыбнулся Неверсу. - Если бы я сказал им, что мисс Челейн направляется сюда, чтобы сдаться властям, они бы здесь выставили своих людей, и она бы до меня никогда не добралась. - Каждый ведет свою игру, - философски заметил Неверс. - Слушай, я бы не отказался еще от глоточка твоего напитка. - И я тоже, - вставила Фрэн Челейн. Мейсон покачал головой. - Нам с вами скоро в бой, мисс Челейн, и я не хочу, чтобы от вас попахивало спиртным. Не забывайте, что каждый ваш жест попытаются сфотографировать, а каждое слово донести до общественности. Помните, что ни при каких обстоятельствах вы не должны говорить о деле или выходить из себя. Это две вещи, о которых ни в коем случае нельзя забывать. Рассуждайте о чем угодно, дайте репортерам любой материал. Расскажите им о вашем тайном романе с Робом Глиасоном, закончившимся свадьбой, как вы восхищались Робом, какой он прекрасный человек. Вспомните свое детство, что ваши родители умерли, а дядя стал одновременно и отцом, и матерью. Вы - бедная маленькая девочка, без мамы, без папы, но купающаяся в деньгах. Пусть пишут слезливые отчеты. Вы должны им дать для этого материал. Но, стоим им начать задавать вопросы о деле или о том, что произошло в тот вечер, немедленно замолкайте. Извиняйтесь, признавайте, что вы сами бы с удовольствием порассуждали на эту тему, вы не видите причин, почему бы и нет, но ваш адвокат категорически приказал вам ничего не говорить об этом. Он все сам скажет. Это глупо, вы не понимаете, почему так решил адвокат, вам нечего скрывать, вы с радостью рассказали бы все, как помните, но вы дали обещание адвокату, а вы всегда держите слово. Они пойдут на всевозможные уловки, возможно, сообщат, что Роб Глиасон полностью во всем сознался: сказал полиции, что считает, что именно вы совершили убийство, и сделали несколько заявлений ему, из которых можно заключить, что вы виновны. Или они могут сказать вам, что он пришел к заключению, что вы виновны, и сам признался во всем, чтобы спасти вас. Они все испробуют. Просто смотрите на них с ничего не выражающим лицом и молчите. И, ради Бога, не выходите из себя. Возможно, они предпримут что-то, что вызовет у вас желание убить всех, но если вы, как обычно, покажете свой характер, то об этом будет написано на первых полосах всех газет. Они покажут, что вы неуправляемы, и охарактеризуют вас как тигрицу. - Я поняла, - сказала она. За окном прозвучали полицейская сирена. Фрэнсис Челейн вздрогнула. - Так, Билл, - обратился Неверс к фотографу, - снова заряжай свою камеру, потому что эти ребята явно захотят, что ты их сфотографировал в деле: арестовывают подозреваемую. Возможно, появится лично Карл Сивард из Отдела по раскрытию убийств. Он большой любитель выставлять свое пузо перед камерой, положив руку на плечо арестованного. Мечтает увидеть свое изображение на первой странице с подписью: "Карл Сивард, бесстрашный следователь из отдела по раскрытию убийств, берет подозреваемую под стражу и заканчивает разбирательство по делу, которое поставило на ноги все Управление полиции". Затем Неверс, улыбаясь, встал в позу перед фотоаппаратом. - Может, и мне сфотографироваться? Волосы у меня хорошо лежат? Потом сделаем подпись: "Репортер "Стара", который помог полиции найти подозреваемую". Фрэнсис Челейн посмотрела на него оценивающим взглядом. - Ножку покажите, - сказала она. 17 Пол Дрейк сидел на краешке письменного стола Мейсона и вытряхивал табак из тряпочного мешочка в коричневатую бумагу, которую держал в пожелтевших от никотина пальцах. - Итак, моя сотрудница вышла на контакт с миссис Мейфилд, но пока мы ничего не выяснили. Какое-то время миссис Мейфилд держали в полиции как важную свидетельницу. - А слежку в открытую ты уже провел? - поинтересовался адвокат. - Пока нет. Готовимся. С твоей миссис Мейфилд работает женщина, представившаяся ей бывшей гувернанткой, которая долго находилась за границей, а теперь осталась без работы. Мы проверили прошлое миссис Мейфилд, попытались выйти на ее знакомых, с одной подругой молодости удалось поговорить. Мы выяснили имена кое-каких приятельниц, чем она занималась и все в таком роде. - А как идут дела у твоей оперативницы? - Неплохо. Миссис Мейфилд уже делится с ней своими проблемами, ругает мужа, ну и так далее. - Но об убийстве она пока ничего не говорила? - спросил Мейсон. - Даже не пискнула. Она, конечно, упоминала, что ее вызывали к окружному прокурору и какое-то время держали под охраной, как важную свидетельницу, - пока не получили от нее письменного заявления. Но в детали она не вдается. Просто пересказывает то, что уже напечатали в газетах. - А что с Доном Грейвсом? - поинтересовался адвокат. - С ним как идут дела? Дрейк последний раз затянулся сигаретой. - Вот здесь все отлично. С ним познакомилась молодая, симпатичная оперативница, и Грейвс, похоже, на нее клюнул. Рассказывает все, что знает. - О деле? - Обо всем. Просто выворачивается наизнанку. - Сотрудница, должно быть, у тебя неплохая. - Да, Перри, - с энтузиазмом кивнул Дрейк. - Есть на что посмотреть. Она знает, как подойти к мужчине. У нее огромные, доверчивые глаза, и она прекрасно умеет слушать. Ты просто горишь желанием поделиться с ней своими проблемами. Ты представить себе не можешь, но когда _я_ приглашаю ее поужинать, то вдруг сам начинаю жаловаться ей на свою жизнь: на первую девчонку, которая меня бросила, и поэтому я так и не женился, и все тому подобное. Ты видел в стельку пьяных мужиков, которые готовы на плече у абсолютно незнакомого человека выплакивать свои беды? Именно так и работает эта девушка. Почему-то хочется выдать ей всю подноготную. - Прекрасно. Что ей удалось узнать? - Пока только то, что тебе не очень захочется услышать, - ответил детектив. - Это совсем не поможет твоей клиентке. - Тем не менее выкладывай и, пожалуйста, ничего не приукрашивай. Мне нужны только факты. - Дело в том, - начал отчет Дрейк, - что на твоей клиентке в ночь убийства был розовый пеньюар. Эдвард Нортон послал Дона Грейвса в машине судьи Пурлея в дом Артура Кринстона за документами. Грейвс почему-то решил посмотреть назад, когда машина делала очередной поворот. С той точки можно было увидеть, что делается в кабинете Эдварда Нортона. Грейвс заметил, как кто-то стоит за спиной Нортона, сидевшего за письменным столом. Более того, он утверждает, что видел, как мужчина опустил трость на голову Эдварда Нортона, и тот рухнул на стол. Грейвс также говорит, что заметил руку, плечо и голову женщины. Он практически уверен в том, кто были эти мужчина и женщина. На женщине был розовый пеньюар. - Он это заявил окружному прокурору? - спросил Мейсон. - Да. Подписал заявление и дал клятву, что сказанное им - чистая правда. - Это отличается от того, что он говорил полиции в ночь убийства, - заметил Мейсон. - Когда они только прибыли на место, Грейвс утверждал, что видел, как мужчина наносил удар, но ничего не упоминал ни про какую женщину. - Тебе это не поможет, - ответил Дрейк. - Ты это не докажешь. - Но они стенографировали то, что он говорил, - сказал Мейсон. Дрейк расхохотался в ответ. - Ты что, не знаешь, как работает полиция? Те бумаги куда-то потерялись. Я попросил одного своего приятеля - газетного репортера - встретиться со стенографисткой, которая тогда работала с полицейскими. Выяснилось, что никто не знает, куда делся ее блокнот. Просто исчез. Дрейк улыбнулся адвокату. Мейсон уставился на свой стол, нахмурив брови. - Проходимцы чертовы, - наконец выдавил он из себя. - Окружной прокурор всегда вопит, что адвокаты, защищающие обвиняемых, манипулируют доказательствами и фактами дела. Но стоит только кому-то из людей окружного прокурора найти доказательства в пользу обвиняемой, как с ними обязательно что-то случается. Детектив пожал плечами. - Окружной прокурор хочет добиться обвинения, - заметил он. - Пол, а твоя оперативница может оказаться в комнате миссис Мейфилд в доме Нортона? - спросил Мейсон. - Конечно. Нет проблем. - Отлично. Я хочу, чтобы она просмотрела все платья, какие только есть у миссис Мейфилд. Другими словами, я хочу выяснить, нет ли у нее розового пеньюара, халатика или чего-то подобного. Дрейк многозначительно взглянул на адвоката. - В общем-то несложно и положить туда, что требуется, - сказал детектив. - Нет, - категорично заявил Мейсон. - Я веду честную игру. - Какой в этом смысл? Они-то поступают с тобой по-свински. - Ничего не могу поделать. Я думаю, что выиграю это дело. - Послушай, - сказал Дрейк, закидывая ногу на ногу, - я очень сомневаюсь, что тебе удастся его выиграть. Обвинение против твоей клиентки уже практически готово. Сам посмотри, что у них имеется. Именно она должна получить огромную сумму после смерти Нортона. Фактически, тайно выйдя замуж, ей нужно было либо прикончить его, либо потерять имущество на сумму более миллиона. Возможно, этот парень, Глиасон, женился на ней по любви, но не исключено, что и из-за денег. Окружной прокурор разработал теорию, что когда Глиасон узнал об условиях учреждения траст-фонда, они с мисс Челейн пытались по-хорошему поговорить с Нортоном. Но тот отказался слушать их доводы, и Глиасон решил его прикончить. Они здорово поругались. Глиасон бы уже тогда убил его, но тут приехал Кринстон, которому была назначена встреча. Глиасон подождал, пока Кринстон не закончит свои дела с Нортоном, открыл одно из окон внизу, оставил следы на траве, чтобы представить, словно в дом проникли грабители, а затем разбил Нортону голову. Не исключено, что тогда он и не помышлял о краже, просто хотел обставить все так, будто в доме побывали воры, и для этого вывернул карманы Нортона. Он нашел в бумажнике такое количество наличных, что решил оставить их себе. Затем он услышал, что Кринстон возвращается. Требовалось что-то очень быстро предпринять. Он знал, что шофер в стельку пьян, бросился вниз, подложил ему столько улик, сколько успел, а затем смотался. Фрэнсис Челейн находилась вместе с Глиасоном, когда совершалось преступление. Если ее завести, она дико выходит из себя. Возможно, она была тогда в ярости. Глиасон женился на ней из-за денег. Это было преднамеренное преступление с его стороны. Возможно, он придумал воров-взломщиков, когда Кринстон разговаривал с Нортоном. Услышав шум приближающейся машины, он понял, что его, должно быть, видели или что-то пошло не так, и он подставил шофера, как запасной вариант. Мейсон посмотрел на детектива холодным, тяжелым взглядом. - Пол, если они в суде попытаются представить эту теорию, я разнесу ее в пух и прах, - заявил адвокат. - Ничего подобного, Перри. У них масса косвенных улик. Они несколько раз ловили твою клиентку на лжи. Зачем она утверждала, что ездила на бьюике, когда его даже никто не выводил из гаража? Полицейские могут доказать, что машина все время оставалась на месте. От миссис Мейфилд они получили полную информацию, она тут постаралась, да и дворецкий, который живет над гаражом, клянется, что в тот вечер никто никуда не ездил. К тому же окружной прокурор может доказать, что трость, которой убили Нортона, принадлежит Глиасону, что у твоей клиентки были деньги Нортона... Мейсон резко встрепенулся. - Они могут доказать, что у моей клиентки были эти деньги? - спросил он. - Ага, - кивнул детектив. - Каким образом? - Точно не могу сказать, но знаю, что это часть подготовленного ими обвинения. Они это как-то проработали. По-моему, опять миссис Мейфилд постаралась. - Ну, ничего, выясним. Я заставлю их немедленно передать дело в суд. - Немедленно в суд?! - воскликнул Дрейк. - Но мне казалось, что ты пытаешься получить отсрочку. По крайней мере, так утверждают газеты. Мейсон улыбнулся Дрейку. - Именно таким образом я пытаюсь их поторопить. Я требую отсрочек, прошу дополнительного времени. Они, естественно, возражают. Через какое-то время я признаю, что проиграл, и позволю им передать дело в суд. Дрейк покачал головой. - Они не клюнут на это. Слишком старая уловка. - Я по-новому ее преподнесу, - усмехнулся Мейсон. - Теперь я хочу, чтобы ты провел слежку в открытую за миссис Мейфилд, а также за Доном Грейвсом. Может, они испугаются и выдадут какие-то факты. Ни один из них не говорит правды - по крайней мере, пока. И еще мне требуется поподробнее узнать об этих деньгах. У окружного прокурора есть доказательства, или только подозрения? - Ты попытаешься представить, что убийство совершили миссис Мейфилд с мужем? - спросил Дрейк. - Я собираюсь представлять свою клиентку так, как только могу, - заявил Мейсон. - Я приложу все силы, чтобы вытащить ее. - Слышал я эту песню. Но что конкретно ты собираешься делать? Мейсон стряхнул пепел с сигары. - Чтобы добраться до сути любого убийства, надо выбрать относящийся к данному вопросу факт, который еще не объяснен, и найти его реальное объяснение. - Опять общие слова. Спустись на грешную землю. О чем ты говоришь? - О причине, по которой Нортон заявил, что бьюик украден, - ответил адвокат. - А какое это имеет отношение к делу? - Огромное. Это необъясненный факт и, пока мы не найдем ему объяснения, убийства нам не раскрыть. - Очень интересная теория для представления присяжным, - прокомментировал Дрейк. - Но ты сам знаешь, что все никогда не удается объяснить. Причем в любом деле. - Если мы не объясним этот звонок, то теория получается неполной, - продолжал Мейсон. - Вспомни, окружной прокурор строит свою версию только на косвенных уликах. Чтобы добиться обвинения на основании косвенных улик, требуется исключить все разумные гипотезы, кроме виновности. Детектив махнул рукой. - Обычные рассуждения адвоката. И, кстати, я считаю, что приговор твоей клиентке, в общем-то, будут выносить газеты. - В самое ближайшее время газеты сообщат, что бьюик - самый важный факт во всем деле, - ответил Мейсон. - Но он не был украден! Он даже не покидал гаража! - Так утверждает дворецкий. Внезапно Дрейк замолчал. На лице его появилось задумчивое выражение. - Ты хочешь сказать, что дворецкий врет? - В настоящий момент я не готов делать каких-либо заявлений, - сказал Мейсон. Дрейк заговорил монотонным голосом, словно думал вслух: - Конечно, если дворецкий сам брал машину, чтобы куда-то съездить, потом отвел спидометр назад, а Нортон позвонил в полицию с тем, чтобы водителя арестовали, независимо от того, кто он, а затем дворецкий вернулся и узнал про звонок... Дрейк замолчал. Он, ни слова ни говоря, сидел несколько минут, а затем грустно покачал головой. - Нет, Перри, это не пойдет. - Я не спрашиваю тебя, что пойдет, а что не пойдет, - улыбнулся Мейсон. - Я хочу получить от тебя факты. И, вообще, слезь с моего стола, мне надо работать. Начинай слежку в открытую, причем как можно скорее. Я должен знать, в чем они признаются. - Ты представляешь и Глиасона и девчонку? - Да, теперь да. Фрэнсис Челейн не отступится от своего мужа. Она попросила меня его представлять. - Понятно. Теперь я хочу узнать у тебя еще кое-что. Меня об этом уже спросила дюжина людей, и я надеюсь, что ты не обидишься, я делаю это для твоего же блага, все в городе говорят об этом. Люди интересуются, почему адвокат защиты не настаивает на отдельных судебных процессах над мужчиной и женщиной? В таком случае вначале состоится процесс над мужем, и у тебя появится возможность выяснить, какие у них имеются доказательства, а также допросить всех их свидетелей перед тем, как начнется судебный процесс над Фрэнсис Челейн. - Это невозможно, Пол. Суд не позволит проводить отдельные процессы, - ответил Мейсон. - Но ты можешь попытаться, - возразил детектив. - Нет, - улыбнулся адвокат. - Я вполне доволен тем, как складывается ситуация сейчас. Пусть будет один процесс над обоими. - Тебе решать, - сказал Дрейк. - Я сейчас же обеспечу слежку в открытую. 18 Перри Мейсон появился у входа в комнату для свиданий в огромном здании тюрьмы. - Я пришел к Роберту Глиасону, - сообщил он ответственному надзирателю. - Вы его адвокат? - Да. - Когда его арестовали, вы не были его адвокатом. Мейсон нахмурился. - А теперь я его представляю. Вы собираетесь привести его, или мне обратиться в суд и заявить, что надзиратели отказали мне в возможности поговорить с клиентом? Надзиратель посмотрел на адвоката, пожал плечами, ни слова не говоря повернулся и исчез. Через пять минут он вернулся и проводил Мейсона в комнату для свиданий. Во всю ее длину стоял стол. В центре стола на пять футов вверх поднимался тяжелый металлический экран из мелкой сетки, отделяющий заключенных от адвокатов. Роберт Глиасон выбрал место где-то в середине стола. Увидев Мейсона, он встал и радостно улыбнулся. Адвокат дождался, пока надзиратель не удалится за пределы слышимости, затем опустился на стул и внимательно посмотрел на обвиняемого в убийстве мужчину. - Когда будете отвечать на вопросы, говорите тихим голосом, - предупредил адвокат. - Говорите правду, независимо ни от чего и ни от кого, как бы неприятна она ни была. - Хорошо, сэр, - кивнул Глиасон. Мейсон нахмурился. - Вы делали заявление окружному прокурору? - спросил адвокат. Глиасон кивнул. - В письменном виде? - То, что я говорил, стенографировалось. Потом это расшифровали, отпечатали на машинке и дали мне подписать. - Вы уже подписали? - Пока нет. - Где сейчас находится заявление? - У меня в камере. Они дали мне его прочитать. - Странно, - заметил Мейсон. - Обычно они делают все возможное, чтобы обвиняемый как можно скорее подписал заявление. - Я знаю, - сказал Глиасон. - Они и меня пытались заставить, но я им заявил, что еще должен подумать и сразу подписывать ничего не собираюсь. - Это вам не поможет, - устало сообщил ему адвокат. - Если вы говорили в присутствии судебной стенографистки, то она имеет право дать показания в суде, исходя из своих записей. - Именно это мне сказали и люди окружного прокурора. Но я все равно пока ничего подписывать не собираюсь. - Почему? - Потому что я думаю отказаться от своих слов, - тихо ответил Глиасон. - Вы не можете этого сделать. Зачем вы тогда вообще рот открывали? - Я могу сделать все таким образом, как задумал, - возразил Глиасон. - Сделать что? - Отказаться от заявления. - И каким образом? - Я возьму на себя всю ответственность за убийство. Мейсон уставился на обвиняемого сквозь разделявший их тяжелый экран. - Это вы убили Эдварда Нортона? Глиасон закусил губу и отвел глаза. - Отвечайте, - приказал адвокат. - Выкладывайте все начистоту. Посмотрите мне в глаза. Так вы убили Нортона? Глиасон неуютно заерзал на стуле. - Я бы пока предпочел не отвечать на этот вопрос, - сказал он. - Вы должны на него ответить. Глиасон нервно провел языком по губам, затем наклонился вперед так, что его лицо почти коснулось холодного металла. - Я могу задать вам несколько вопросов перед тем, как отвечу на ваш? - Да, - кивнул Мейсон. - Спрашивайте, что угодно, но до моего ухода отсюда я должен знать, вы убили Нортона или нет. Если вы хотите, чтобы я представлял вас, я обязан выяснить, что произошло на самом деле. - Люди окружного прокурора сообщили мне, что Фрэнсис поймали с частью тех денег, что были при Нортоне, когда его убили, - начал Глиасон. - Не верьте всему, что говорят вам люди окружного прокурора! - воскликнул Мейсон. - Я и не верю. Но проблема-то в том, были у нее деньги или нет? - Я отвечу вопросом на вопрос. Миссис Мейфилд делала какие-либо заявления окружному прокурору о том, что у нее находятся деньги, полученные ею от Фрэнсис Челейн? - Не знаю, - ответил Глиасон. - Если у окружного прокурора и имеются какие-либо доказательства того, что в собственности Фрэнсис Челейн были деньги Нортона, то они получены у миссис Мейфилд. Другими словами, полиция обнаружила деньги у экономки, а она свалила всю вину на мисс Челейн. В таком случае есть столько же поводов считать, что во время убийства в кабинете находилась миссис Мейфилд, и что она забрала деньги с тела убитого, как и верить тому, что их передала ей Фрэн Челейн. - А они у_в_е_р_е_н_ы_ в том, что во время совершения преступления в комнате находилась женщина? - продолжал задавать вопросы Глиасон. - Это утверждает Дон Грейвс. - В первый вечер он не сказал ничего подобного. - Мы не можем доказать, что он говорил в первый вечер, потому что полиция порвала те листы, на которых было застенографировано его заявление. - А теперь он утверждает, что видел женщину? - Да, причем на ней был розовый пеньюар. - Он ее достаточно хорошо рассмотрел, чтобы идентифицировать? - Он видел ее руку, плечо и часть головы, возможно, затылок. - Значит, миссис Мейфилд пытается переложить вину на Фрэн? - Я этого не говорил. Я просто излагаю факты. Если у окружного прокурора и есть какие-то доказательства, то он мог получить их только от миссис Мейфилд. - Какие у Фрэн шансы, чтобы отвертеться? - Никто никогда не знает, как поведут себя присяжные. Она молода и красива. Если на не станет показывать свой характер и не сделает никаких дискредитирующих признаний, то, в общем-то, шансы неплохие. Глиасон помолчал пару минут, пристально глядя на адвоката сквозь разделявший их экран. - Хорошо. Я не красив. У меня нет ни одного из плюсов, которые есть у Фрэн. Каковы мои шансы? - Все зависит от благоприятных возможностей, которые могут мне открыться, и от того, что вы заявили окружному прокурору, - ответил Мейсон. - Я хочу, чтобы вы сделали следующее. Отправляйтесь обратно в камеру и попросите дать вам бумаги. Скажите, что своим почерком хотите написать, что тогда произошло. Напишите какую-нибудь чушь на нескольких страницах, а потом порвите их. Пусть думают, что вы использовали всю бумагу, но на самом деле вы должны на оставшейся паре листов переписать то заявление, которое дал вам на подпись прокурор, и передать мне при следующей встрече. В таком случае я буду точно знать, что вы сказали, а чего не говорили. Роб Глиасон болезненно сглотнул. - Если благоприятной возможности вам не представится, они могут обвинить Фрэн? - спросил он. - Конечно. Ей ведь уже предъявлено обвинение в преднамеренном убийстве первой степени, и в деле есть несколько обстоятельств, которые не очень здорово для нее смотрятся. - Они ее повесят? - Думаю, нет. Наверное, она получит пожизненное заключение. Как правило, женщин не вешают. - Вы знаете, что такое для девушки с ее темпераментом оказаться в в заточении, причем навсегда? Мейсон нетерпеливо покачал головой. - Конечно. Только давайте об этом пока не думать. Перейдем к фактам. Все-таки ответьте мне, убивали вы Эдварда Нортона или нет? Глиасон глубоко вздохнул. - Если все покажется безнадежным для Фрэн, я в этом признаюсь. - В убийстве? - Да, в убийстве Эдварда Нортона, в том, что я тайно женился на Фрэн Челейн из-за ее денег, что до нее самой мне практически нет дела. Да, она мне нравилась, но с ума я не сходил. У нее было много денег, и именно это меня привлекло. Я тоже хотел денег, поэтому женился. Позже я узнал, что, в соответствии с условиями завещания отца, Фрэн может остаться без цента в кармане, если выйдет замуж. Все оставлено на усмотрение ее дяди. Нортон узнал о нашей свадьбе в день своей смерти. Он собирался воспользоваться предоставленным ему правом и передать все деньги благотворительным учреждениям, а Фрэн дать только какие-нибудь жалкие пару тысяч. Я поругался с ним. Он не хотел слушать доводов разума. Фрэн тоже пришла к нему в кабинет, но он и ее не стал слушать. Затем приехал Кринстон, у которого была назначена встреча с Нортоном, и нам пришлось удалиться из кабинета. Мы с Фрэн вернулись в ее комнату, сели и обговорили ситуацию. Тут появилась миссис Мейфилд. Она была в гневе, она уже давно шантажировала Фрэн, угрожая рассказать Нортону о нашей свадьбе, если мы ей не заплатим. Эдвард Нортон сам узнал о том, что мы женаты, и, таким образом, убил курицу, которая несла миссис Мейфилд золотые яйца. Я услышал, как Кринстон отъезжает. С ним вместе уехал Дон Грейвс. Я решил в последний раз поговорить с мистером Нортоном. Когда я поднимался по лестнице, я столкнулся с миссис Мейфилд. На ней был розовый пеньюар, и она все еще продолжала плакать о так и не доставшихся ней деньгах. Она спросила, что я собираюсь делать, а я ответил, что хочу в последний раз попробовать убедить мистера Нортона, а если она будет держать себя в руках, ей тоже кое-что достанется. Если Нортон откажется дать Фрэн Челейн деньги, я размозжу его голову перед тем, как он успеет перевести их в благотворительные учреждения. Миссис Мейфилд вместе со мной пошла в кабинет. Я выставил Эдварду Нортону ультиматум. Я заявил, что если он не предоставит Фрэн ее деньги, то пожалеет об этом. Он ответил, что она не получит ни цента, он все отдаст на благотворительные цели. Услышав это, я ударил его тростью. Я обыскал его карманы и нашел довольно много наличных денег. Кое-что я взял себе, остальное отдал миссис Мейфилд. Мы стали обсуждать, как обыграть убийство, чтобы оно выглядело как преступление, совершенное с целью ограбления. Миссис Мейфилд предложила взломать одно из окон на первом этаже и оставить следы на мягком грунте. Я решил подставить шофера, потому что знал, что тот лежит пьяный. Пока мы обсуждали, что будем делать, мы увидели огни автомобиля, спускающегося с возвышенности и двигающегося по направлению к дому. Я понял, что это возвращается Кринстон. Миссис Мейфилд бросилась вниз к окну, чтобы взломать его, а я отправился в комнату шофера, спрятал там трость и пару тысячедолларовых купюр, потом сел в свою машину и уехал. Мейсон задумчиво посмотрел на молодого человека. - А что вы сделали с оставшимися деньгами? - спросил адвокат. - Спрятал там, где их никто не найдет. Мейсон постучал пальцами по столу. - Значит, все произошло так, как вы описали? Глиасон кивнул. - Я, конечно, постараюсь избежать наказания и не получить срок, если возможно. Если нет, то я все возьму на себя, только бы вывести из-под удара Фрэн. - Вы брали бьюик в ночь убийства? Вы вообще пользовались им? - спросил Мейсон. - Нет. Адвокат отодвинул стул. - А теперь внимательно выслушайте, что я хочу вам сказать. Если вы будете настаивать на версии, которую только что изложили, Фрэнсис Челейн, в лучшем случае, получит пожизненное заключение, если ее вообще не повесят. Вас определенно ждет смертная казнь. У Роба Глиасона округлились глаза. - Что вы имеете в виду? - Никто не поверит подобному рассказу. Поверят половине: тому, что вы совершили убийство, но в это время вместе с вами находилась не миссис Мейфилд, а Фрэнсис Челейн. Полиция придет к выводу, что вы стараетесь защитить мисс Челейн, втягивая в дело экономку. Глиасон вскочил на ноги. Его лицо побелело, в глазах был ужас. - Боже мой! Разве я не могу спасти Фрэнсис, сказав правду? - Не эту правду, - ответил Мейсон. - Возвращайтесь в камеру и подготовьте для меня копию вашего заявления окружному прокурору. А пока никому ничего не говорите и постарайтесь хорошо подумать. - Но правда... - Во-первых, никто вам не поверит, если вы скажете правду, - прервал его адвокат. - А во-вторых, вы не умеете врать. Мейсон повернулся и вышел из комнаты для свиданий, даже ни разу не оглянувшись. Надзиратель запер за ним дверь. 19 Фрэнк Эверли вместе с Мейсоном присутствовал на судебном процессе и впервые участвовал в работе по делу об убийстве. Он сидел рядом с известным адвокатом и украдкой бросал взгляды в заполненный зал заседаний, а также на девятерых мужчин и трех женщин-присяжных. Он старался выглядеть невозмутимым и показать, что находится в привычной для него обстановке, но его выдавала нервозность. Мейсон сидел за столом, отведенном для адвоката защиты, откинувшись на спинку вращающегося стула, вставив большой палец левой руки в пройму жилета, и играя правой рукой цепочкой от часов. Его лицо ничего не выражало, казалось спокойным и невозмутимым. Ничто во внешнем облике адвоката не выдавало его крайнего напряжения. За его спиной находились двое обвиняемых. Фрэнсис Челейн в облегающем фигуру черном костюме с красной и белой отделкой высоко держала голову и смотрела на окружающих спокойным, слегка вызывающим взглядом. Роберт Глиасон явно нервничал, как нервничает атлет, который борется за свою жизнь при обстоятельствах, требующих не физической, а умственной активности. Он старался подавить бурлившие в нем эмоции. Его голова периодически поворачивалась из стороны в сторону, когда он бросал взгляд на различных участников драмы, так близко коснувшейся его жизни. Зал суда был переполнен до предела. В воздухе чувствовалось напряжение. Со стороны обвинения выступал Клод Драмм, но прошел слух, что должен появиться и сам окружной прокурор после того, как выберут присяжных и представят предварительные доказательства. При выборе присяжных Драмм большую часть времени провел на ногах. Это был высокий, хорошо одетый мужчина, очень независимый, несколько агрессивный, но старающийся не показывать свою силу. Он всегда действовал с уверенностью профессионала, прекрасно чувствовал себя в избранной роли и твердо двигался к поставленной цели, в достижении которой был практически уверен. Судья Маркхам, с суровым и достойным видом восседавший на судейском месте, внимательно наблюдал за происходящим. Перри Мейсон за время работы адвокатом успел приобрести соответствующую репутацию, потому что любое дело, за которое он брался, заканчивалось в его пользу. Судья Маркхам собирался вести слушание беспристрастно и точно следовал закону и порядку: никаких ошибок в ведении протокола, никаких возможностей для драматической манипуляции эмоциями, которые так часто превращали заседания в зале суда в спектакль, если в деле участвовал Перри Мейсон, а потом все газеты пестрели заголовками о блестящей технике адвоката. - Вы удовлетворены составом присяжных, мистер Драмм? - обратился судья Маркхам к представителю обвинения. В это время Клод Драмм опустился на свое место и начал шепотом консультироваться с помощником. Он прервал обсуждение и посмотрел на судью. - Не мог бы суд предоставить нам небольшую отсрочку для ответа? - спросил он. - Хорошо, - согласился судья. Эверли бросил взгляд на Мейсона и заметил в его глазах блеск. Адвокат наклонился к Фрэнку и прошептал: - Драмм хочет заменить присяжного номер три, но думает, что нас не удовлетворяют номера девять и одиннадцать. Понимаешь, мы имеем право отклонить в два раза больше кандидатур присяжных, чем он, и сейчас Драмм, наверное, обсуждает со своим помощником, отказаться ли ему от первой представленной возможности сделать изменения в составе присяжных и подождать до того момента, пока не появится удовлетворяющий нас состав, или нет. - Что он сделает, как вы думаете? - спросил Эверли. - Посмотрим. В зале суда воцарилось молчание. Драмм поднялся и поклонился суду. - Мы отказываемся от возможности произвести замену в составе присяжных. Судья Маркхам посмотрел сверху вниз на Мейсона и объявил: - Возможность произвести замену в составе присяжных предоставляется защите. Мейсон бросил беглый взгляд в сторону присяжных, словно этот вопрос только что привлек его внимание к проблеме, и громким голосом ответил: - Ваша честь, состав присяжных полностью удовлетворяет защиту. Мы не будем производить никаких изменений. Действия Мейсона удивили Клода Драмма. Он не рассчитывал на такой поворот событий. Он резко вдохнул воздух и уже машинально был готов выступить с протестом, однако понял, что это бесполезно. Голос судьи Маркхама прозвучал на весь заполненный зрителями зал: - Я прошу господ присяжных встать и принять присягу. Затем Клод Драмм выступил с очень краткой вступительной речью: - Дамы и господа, члены суда присяжных, мы намереваемся показать, что ровно в одиннадцать часов вечера тридцать две минуты двадцать третьего октября текущего года Эдвард Нортон встретил свою смерть: он был убит ударом по голове, нанесенным тростью, которую держал в руке обвиняемый Роберт Глиасон. Во время совершения преступления рядом с Робертом Глиасоном находилась его активная сообщница Фрэнсис Челейн, также обвиняемая по этому делу. В момент смерти при Эдварде Нортоне имелась большая сумма денег тысячедолларовыми купюрами. Драмм сделал паузу и продолжил: - Мы также намереваемся доказать, что в одиннадцать часов четырнадцать минут вечера того же дня Эдвард Нортон позвонил в полицейский участок, чтобы сообщить о краже одного из его автомобилей - бьюика. Мы покажем, что Фрэнсис Челейн фактически находилась в кабинете Эдварда Нортона в одиннадцать часов тридцать две минуты в день убийства, но с целью установления алиби и зная, что в одиннадцать часов четырнадцать минут Эдвард Нортон сообщил в полицию о краже бьюика, обвиняемая Фрэнсис Челейн ложно заявила, что отсутствовала на месте преступления и в момент его совершения, находясь в украденном бьюике приблизительно с десяти часов сорока пяти минут приблизительно до нуля часов пятнадцати минут. Мы намереваемся показать, что сразу же после совершения преступления обвиняемые оставили окровавленную трость, которой был убит Эдвард Нортон, и две тысячедолларовые купюры, украденные у усопшего, в спальне Пита Девоэ, который тогда находился в нетрезвом состоянии. Это было сделано с целью перевода подозрения на вышеназванного Пита Девоэ. Мы также покажем, что обвиняемые взломали окно и оставили следы на мягкой земле под ним, чтобы полиция рассмотрела версию о том, что в дом вломились грабители. Драмм снова сделал эффектную паузу. - Мы также намереваемся показать, что сразу же после этого Роберт Глиасон покинул место преступления. Оба обвиняемых дали ложные, не соответствующие истине и противоречивые объяснения своих действий и ложно указывали, что именно они делали. Трость, которой убили Эдварда Нортона, принадлежит обвиняемому Роберту Глиасону. Мы намереваемся показать, что фактически один из свидетелей видел, как совершалось преступление и идентифицировал Роберта Глиасона как того, кто нанес удар, а Фрэнсис Челейн как женщину в розовом пеньюаре, которая содействовала совершению преступления. Клод Драмм с минутку стоял молча, уставившись на присяжных, а потом сел на место. Судья Маркхам вопросительно посмотрел на Мейсона. - С разрешения суда, защита хотела бы отложить свое вступительное слово до того времени, как мы начнем представлять наши доказательства. - Хорошо, - согласился судья Маркхам. - Вы можете продолжать, мистер Драмм. Клод Драмм начал доказывать свою версию с теми убийственным спокойствием и точностью, которыми славился. Его внимание привлекали даже малейшие детали, он не пропускал ни одного звена в цепи доказательств. Первым свидетелем обвинения был топограф, который составил карту и сфотографировал место совершения преступления. Он представил план, на котором была показана комната, где нашли тело, расположение мебели и окон. Затем он представил фотографии комнаты: общий вид и различные ее углы. Изображенное на каждой из фотографий отмечалось на плане. Затем последовали фотографии дома и петляющей дороги, поднимающейся к бульвару, и еще один план, который показывал дом в целом, расположение окон и дорогу, по которой к дому подъезжали машины. - Итак, - вкрадчивым голосом сказал Драмм, отмечая место на плане, где дорога загибалась, - кажется вполне возможным для человека, сидящего в автомобиле, двигающемся вдоль по дороге, которую я показываю, оглянуться назад и увидеть, что происходит в комнате под номером один на плане, приобщенном к делу, как вещественное доказательство "А" со стороны обвинения. Мейсон не дал топографу ответить на заданный вопрос, встав на ноги и выразив протест: - Секундочку, ваша честь. Это наводящий вопрос. Для ответа на него нужно заключение со стороны свидетеля. От свидетеля требуется сделать вывод, к которому должны прийти сами господа присяжные заседатели. Это как раз один из пунктов, по которым мы попытаемся убедить присяжных в неправдоподобности версии обвинения. Мог или не мог... Судья Маркхам постучал молоточком по столу. - Протест принимается, - сказал судья. - Нет необходимости выступать с аргументами, мистер Мейсон. Адвокат сел на место. Считая, что он добился победы даже в поражении, улыбающийся Драмм поклонился Мейсону. - Господин адвокат, вы можете проводить перекрестный допрос. Все глаза в зале были направлены на Перри Мейсона. Он прекрасно осознавал драматизм момента и интерес к своему первому вопросу. Мейсон подошел к плану, прикрепленному кнопками к доске, приложил указательный палец правой руки на поворот дороги, ведущей от дома к бульвару, а указательный палец левой руки - на кабинет и спросил тоном, в котором слышался вызов: - Не могли бы вы назвать точное расстояние от точки, на которую я показываю своим правым пальцем, то есть поворота, до точки, которую я показываю левыми, то есть места, где было найдено тело? - Если ваш правый указательный палец находится там, где дорога заворачивает на юг, - ровным тоном сказал свидетель, - а левый палец находится точно в том месте, где было найдено тело, то это расстояние составляет двести семьдесят два фута и три с половиной дюйма. Мейсон повернулся к свидетелю, на лице адвоката было написано удивление. - Двести семьдесят два фута и три с половиной дюйма? - с недоверием воскликнул он. - Да, - кивнул свидетель. Мейсон опустил руки от плана. - У меня все, - сказал он. - Больше вопросов к свидетелю нет. Судья Маркхам взглянул на часы, по залу суда пробежал шумок - словно колышутся сухие листья от первого порыва приближающегося ветра. - Мы практически подошли ко времени, когда обычно заканчивают рассмотрение дел. Заседание откладывается до десяти часов завтрашнего утра. Господа присяжные должны помнить, что они не имеют права совещаться между собой, позволять другим говорить с ними или в их присутствии о судебном процессе. Судья стукнул молоточком по столу. Мейсон хитро улыбнулся и сказал своему помощнику: - Драмму следовало бы допрашивать этого свидетеля до времени окончания заседания. Он дал мне возможность задать один вопрос, и именно этот вопрос будет фигурировать во всех утренних газетах. Эверли очень внимательно посмотрел на адвоката. - Двести семьдесят два фута - достаточно большое расстояние, - заметил он. - И оно не уменьшится по мере рассмотрения дела ни на дюйм, - заверил его Мейсон. 20 Газеты выдвинули предположение, что первым важным свидетелем со стороны обвинения будет или Артур Кринстон, здравствующий партнер убитого, или Дон Грейвс, единственный свидетель убийства. Таким образом репортеры показали, что они недооценивают драматическую тактику ведения дел в суде первого заместителя окружного прокурора. Драмм считал необходимым подготовить умы присяжных к мрачной развязке, точно так же, как драматург никогда не перенесет главную сцену третьего акта в начало пьесы. Он пригласил судью Пурлея для дачи свидетельских показаний. Головы зрителей поворачивались, чтобы рассмотреть муниципального судью, который направлялся к свидетельскому креслу из самого конца зала. Он двигался по проходу размеренным шагом с чувством собственного достоинства, прекрасно понимая важность своего положения. Седовласый, широкоплечий, грузный, он поднял правую руку и принял присягу, затем сел в свидетельское кресло. Всеми своими манерами он показывал свое уважение к суду и правосудию, которому служил, с достоинством терпел адвокатов и присяжных и совсем не обращал внимания на беспокойных зрителей. - Вас зовут Б.К. Пурлей? - спросил Клод Драмм. - Да, сэр. - Вы в настоящее время являетесь должным образом избранным, аттестованным и действующим судьей муниципального суда нашего города? - Да. - Вечером двадцать третьего октября текущего года вы находились поблизости дома Эдварда Нортона, не так ли? - Да. - В какое время вы прибыли к дому Эдварда Нортона, судья Пурлей? - Ровно в шесть минут двенадцатого. - А когда уехали? - Ровно в одиннадцать тридцать. - Не могли бы вы, судья Пурлей, объяснить присяжным, почему можете с такой точностью свидетельствовать о времени своего прибытия и отъезда? Мейсон ясно видел ловушку, но у него не было альтернативы, кроме как войти в нее. - Я возражаю, ваша честь, - заявил он. - Свидетель уже дал показания. Умственный процесс, который привел к ним, является несущественным и не относящимся к делу и, в лучшем случае, может быть оставлен для перекрестного допроса. - Протест принимается, - принял решение судья Маркхам. Клод Драмм иронично улыбнулся. - Я снимаю вопрос, ваша честь, - сказал он. - Это моя ошибка. Если мистер Мейсон пожелает, то он сможет рассмотреть этот аспект при перекрестном допросе. - Продолжайте, - судья Маркхам постучал молоточком по столу. - Кто сопровождал вас в той поездке к дому Эдварда Нортона? - спросил заместитель окружного прокурора. - Когда я направлялся туда - мистер Артур Кринстон, а по пути назад - мистер Артур Кринстон и мистер Дон Грейвс. - Что произошло, когда вы находились у дома Эдварда Нортона, судья Пурлей? - Я подъехал на своей машине к дому, остановился, чтобы дать мистеру Кринстону выйти, развернул машину, выключил мотор и стал ждать. - Что вы делали, пока ждали? - Сидел в машине и курил первые минут десять-пятнадцать, а затем несколько раз нетерпеливо поглядывал на часы. С этими словами судья Пурлей посмотрел в сторону Мейсона. Все его манеры указывали, что он прекрасно знаком с тем, как протекает рассмотрение дел в суде, и он все равно представит убийственные для обвиняемых показания, независимо от того, хочет этого защита или нет. Из того, что судья Пурлей несколько раз взглянул на часы, можно было сделать вывод, что он точно знал время своего отъезда от дома, и достаточно ловок и находчив, чтобы донести до присяжных ту информацию, что хочет, не нарушая правил ведения судебного процесса. Мейсон посмотрел на свидетеля с полным безразличием. - Что произошло потом? - спросил Клод Драмм. - Из дома вышел Артур Кринстон, чтобы присоединиться ко мне. Я завел машину, но в этот момент распахнулось одно из окон в юго-восточном углу здания и из кабинета высунулась голова мистера Нортона. - Секундочку, - остановил его Клод Драмм. - Вы лично знаете, что это был кабинет мистера Нортона? - Нет, сэр, - ответил судья Пурлей. - Я знаю только, что это была комната в юго-восточном углу здания на втором этаже. Комната помечена на плане под номером один, как кабинет мистера Нортона. - Значит, вы имеете в виду комнату, отмеченную цифрой один, обведенной в кружок, на плане, приобщенном к делу, как доказательство "А" со стороны обвинения? - Да, сэр. - Прекрасно. Что сказал мистер Нортон? - Мистер Нортон позвал мистера Кринстона и, насколько я помню, сказал следующее: "Артур, ты можешь отвезти Дона Грейвса в своей машине к себе домой, чтобы он взял документы? Затем я за ним пришлю шофера?" - И что произошло дальше? - Мистер Кринстон ответил: "Я не на своей машине, я с приятелем. Мне нужно спросить у него разрешения." - А дальше? - Мистер Нортон сказал: "Спроси, пожалуйста, и дай мне знать", а потом убрал голову из окна. - Что произошло потом? - Затем мистер Кринстон подошел ко мне и сказал, что мистеру Грейвсу надо забрать документы... - Я возражаю, - заявил Мейсон спокойным тоном. - Указанные слова произносились вне пределов слышимости обвиняемых. К тому же их нельзя принять в качестве доказательства, потому что свидетель имеет право давать показания только о том, что совершал сам и лично видел. - Протест принимается, - постановил судья Маркхам. - Хорошо. Что произошло потом? - учтиво спросил Драмм, улыбаясь присяжным, словно пытаясь сказать: "Вы видите, дамы и господа, как защита придирается к техническим деталям?" - Затем, - продолжал судья Пурлей, - мистер Кринстон снова направился к окну и крикнул следующее: "Хорошо, Эдвард. Он может поехать с нами". Примерно в это же самое время входная дверь распахнулась, и вниз по ступенькам сбежал мистер Грейвс. Мистер Грейвс сказал: "Я готов" или что-то в этом роде. - А дальше? - Они сели в мою машину. Мистер Кринстон - на переднее сиденье рядом со мной, а мистер Грейвс - на заднее. Я завел мотор, и мы отправились по дороге, которая отмечена на карте, вещественном доказательство "Б" со стороны обвинения, - как "петляющая дорога". Мы ехали по ней, пока не оказались у поворота... - Секундочку, - прервал его Клод Драмм. - Не могли бы вы взять карандаш и точно отметить точку, к которой приблизились, когда произошли события, о которых вы собираетесь говорить? Судья Пурлей кивнул, встал и с достоинством подошел к доске, еще раз изучил план и поставил крест на повороте дороги на карте. - Это показывает примерное положение машины, - заявил судья Пурлей. - А что произошло, когда машина оказалась на этом месте? - спросил Клод Драмм. - Мистер Грейвс посмотрел в заднее стекло и воскликнул... - Я возражаю, - прервал его Мейсон. - Это показания с чужих слов, они несущественны и не относятся к делу, а также не являются связующими для обвиняемых. - Протест принимается, - принял решение судья Маркхам. Клод Драмм сделал бессильный жест. - Но, ваша честь, в виду того, что должно иметь место... - Протест принимается, - холодно повторил судья Маркхам. - В нужный момент вы имеете право пригласить мистера Дона Грейвса для дачи свидетельских показаний. Он может говорить обо всем, что видел лично. В отношении же всего, что делалось или говорилось вне пределов видимости или слышимости обвиняемых, протест адвоката защиты хорошо обоснован. - Хорошо, - сказал Драмм, поворачиваясь к присяжным, - в нужный момент я приглашу мистера Дона Грейвса, и мистер Дон Грейвс точно скажет, что он тогда видел. Продолжайте, судья Пурлей, и расскажите присяжным, что происходило в то время и в том месте, но только то, что совершали вы сами или лично видели. - Сам я тогда, в общем-то ничего не делал, я просто проехал дальше по петляющей дороге, которая показана на плане и карте. Я добрался до места, где было достаточно широко, чтобы развернуться, поехал назад по той же дороге и снова остановился у дома Эдварда Нортона. - А что было потом? - Затем мистер Грейвс и мистер Кринстон отправились в дом и, по их просьбе, я тоже проследовал внутрь вместе с ними. Мы все втроем поднялись по лестнице и вошли в кабинет, который отмечен обведенной в кружок цифрой один на вещественном доказательстве "А" со стороны обвинения. Мы увидели труп, в дальнейшем идентифицированный как труп Эдварда Нортона. Он лежал на письменном столе с разбитой головой. Когда мы оказались в кабинете, тело было уже безжизненным. Одна рука находилась около телефона, на столе лежали какие-то бумаги, включая страховой полис на автомобиль. - Вы не обратили внимания, судья Пурлей, на какую машину был тот страховой полис? - Я возражаю. Это несущественно и не относится к делу, - заявил Мейсон. - Ваша честь, это очень важно, и я намереваюсь показать связь в дальнейшем, - воскликнул Клод Драмм. - Частью теории обвинения является следующее: Фрэнсис Челейн заявила, что она ездила на бьюике и сделала это после того, как узнала, что в полицию было сообщено о краже бьюика. Другими словами, она знала, что Эдвард Нортон позвонил в полицию и сказал о краже автомашины. Фрэнсис Челейн... - В дальнейших аргументах нет необходимости - касательно уместности свидетельских показаний, - прервал Драмма судья Маркхам. - В связи с заверениями обвинения в том, что будет показана связь в дальнейшем, я отклоняю протест, разрешаю свидетелю ответить на вопрос и заявляю, что в случае, если в дальнейшем связь не будет представлена, эти свидетельские показания, в соответствии с протестом защиты, будут вычеркнуты из протокола. Это решение, однако, касается только уместности свидетельских показаний. Очевидно, что доказательства, полученные в результате подобного вопроса, недостаточно обоснованы. Страховой полис на машину является лучшим доказательством его содержания, но на этом основании возражений со стороны защиты не последовало. Судья Маркхам взглянул на Перри Мейсона с выражением удивления на лице. В уголках рта адвоката играла легкая улыбка. - Нет, ваша честь, на э_т_о_м_ основании возражений у защиты нет, - подтвердил он. - Прекрасно, - сказал судья Маркхам. - Протест отклоняется. Отвечайте на вопрос. - Полис, как я тогда заметил, был на машину марки бьюик, заводской номер 6754093, номерной знак - 12M-1834, - ответил судья Пурлей. - Вы можете проводить перекрестный допрос, мистер Мейсон, - обратился Клод Драмм к адвокату защиты, делая приглашающий жест рукой. Мейсон посмотрел на судью Пурлея с безмятежной улыбкой. - Судья Пурлей, - начал он, - если я вас правильно понял, вы заявили, что когда оказались в кабинете, вы увидели, что тело Эдварда Нортона лежит на столе, не так ли? - Нет, не так, - крикнул судья Пурлей. - Я заявил, что увидел труп мужчины, которого в дальнейшем мне идентифицировали, как Эдварда Нортона. Мейсон принял виноватый вид. - Я ошибся, - сказал он. На минуту последовало молчание, во время которого судья Пурлей смотрел в зал суда со спокойным и удовлетворенным видом, как тот, кто дал свои показания таким образом, что им невозможно не поверить, кто уверен в своей способности обойти любую ловушку, которую только может подставить ему адвокат защиты. - Понимаете, - продолжал судья Пурлей, - я никогда лично не встречался с мистером Нортоном, несмотря на то, что я давно в дружеских отношениях с мистером Кринстоном и даже уже один раз в прошлом подвозил мистера Кринстона к дому мистера Нортона. Казалось, что Мейсон улыбается. - Сколько раз вам приходилось говорить с мистером Нортоном по телефону? - спросил Мейсон. На лице судьи Пурлея появилось удивление. - Ни разу в жизни, - заявил он. - Вы никогда не обсуждали с ним траст-фонд, учрежденный в пользу его племянницы, мисс Фрэнсис Челейн? Глаза судьи Пурлея еще больше округлились от удивления. - Боже, нет. Конечно, нет! - Вы когда-нибудь с кем-нибудь обсуждали этот траст-фонд? Драмм вскочил на ноги. - Ваша честь, я возражаю. Перекрестный допрос ведется неправильно. Это свидетельства, полученные со слухов, они несущественны и не относятся к делу. Адвокат защиты обходным путем пытается воспроизвести разговоры, которые... - Протест принимается, - перебил его судья Маркхам. Драмм сел на место. В зале суда наступила тишина. Лицо Мейсона ничего не выражало. - У вас есть еще вопросы? - обратился к нему судья Маркхам. - Нет, ваша честь, - ответил Мейсон к удивлению всего зала. - Больше вопросов нет. 21 - Пригласите сержанта Махонея, - объявил Клод Драмм. Сержант Махоней подошел к столу секретаря суда, поднял правую руку, принял присягу, а затем направился к месту дачи свидетельских показаний. - Ваше имя - сержант Е.Л. Махоней? - Да, сэр. - Вечером двадцать третьего октября текущего года вы дежурили на пульте в центральном полицейском участке нашего города, не так ли? - спросил Клод Драмм. - Да, сэр. - К вам поступал звонок вечером в одиннадцать четырнадцать? - Да, сэр. - Не могли бы вы описать этот звонок? - Звонил мистер Нортон и... Мейсон уже начал вставать, но Клод Драмм опередил его, перебив свидетеля: - Секундочку, сержант. Я хочу предупредить вас, что вы находитесь под присягой и должны давать свидетельские показания только в отношении тех фактов, которые известны вам лично. Вы лично не знали, что поступил звонок от Эдварда Нортона. Вы знаете только, что вам кто-то позвонил. - Он с_к_а_з_а_л_, что говорит Эдвард Нортон, - выпалил сержант. В зале послышался смех, за которым немедленно последовал удар молоточка судьи Маркхама, призывающий к тишине. - Просто сообщите нам, что вам сказали по телефону, - попросил Драмм, боковым зрением поглядывая в сторону Мейсона, ожидая, что со стороны защиты последует возражение. Мейсон сидел с безразличным видом. - Вы не хотите перефразировать вопрос, господин заместитель окружного прокурора? - спросил судья Маркхам. Драмм выглядел очень неуютно. - Никаких возражений со стороны защиты нет, ваша честь, - заявил Мейсон. - Хорошо, - сказал судья. - Отвечайте, сержант. - Он позвонил, и я зарегистрировал время звонка - одиннадцать четырнадцать вечера. Мужчина представился, как Эдвард Нортон и сообщил о краже автомобиля марки бьюик, заводской номер 6754093, номерной знак 12M-1834. Он хотел, чтобы мы нашли машину и арестовали водителя, кто бы он ни был. Насколько я помню, он сказал, что, даже если сидящий или сидящая за рулем - его родственники, он все равно хочет, что его или ее арестовали. - Вы можете проводить перекрестный допрос, - повернулся Клод Драмм к Мейсону. - Этот звонок состоялся единовременно? - спросил адвокат. - Что вы имеете в виду, сэр? - Просто проверяю, свежо ли событие у вас в памяти. - Конечно, единовременно, - ответил сержант. Мейсон достал из своего дипломата газету. - Вы сделали заявление журналистам, когда событие было еще свежо в вашей памяти, не так ли? - Да, я разговаривал с ними на следующее утро. - А разве вы не заявляли в то время, что звонок был прерван? - Вношу протест, - закричал заместитель окружного прокурора. - Вы своим вопросом обвиняете свидетеля. - Я просто пытаюсь освежить события в его памяти, - ответил Мейсон. Сержант Махоней старался жестами привлечь внимание суда. Судья Маркхам улыбнулся и заявил: - Я вижу по свидетелю, что вы освежили его память, господин адвокат. Продолжайте, сержант. - Все правильно. Теперь я вспомнил. Я принял звонок, а в середине разговора нас разъединили - кажется, в первой части. Он представился, назвал свой адрес, выяснил, попал ли в полицейский участок, и заявил, что хочет сообщить об имевшем место преступлении. Затем нас разъединили. Я уже посмотрел в справочнике и нашел его телефонный номер, чтобы перезвонить, но он снова дозвонился сам и сказал, что нас разъединили. - Это все, - многозначительно объявил Мейсон. Клод Драмм выглядел удивленным. - Какое отношение это имеет к делу? - резким тоном спросил он. Судья постучал молоточком по столу. - Тихо! - крикнул он. - У вас есть еще вопросы к свидетелю, господин заместитель окружного прокурора? - Нет, - ответил Клод Драмм, он задумчиво смотрел на Мейсона. - Приглашайте следующего свидетеля, - приказал судья Маркхам. - Артур Кринстон, - объявил Клод Драм. Артур Кринстон поднялся со стула в зале суда, прошел вперед, принял присягу и сел в свидетельское кресло. - Вас зовут Артур Кринстон и вы являетесь здравствующим партнером фирмы "Кринстон и Нортон", которая состояла из вас и Эдварда Нортона? - Все правильно, сэр. - Эдвард Нортон мертв? - Да, сэр. - Вы видели труп Эдварда Нортона, мистер Кринстон? - Да, сэр. Двадцать третьего октября текущего года. - В какое время? - Я впервые увидел труп в одиннадцать тридцать пять или тридцать шесть вечера. - Где находился труп? - Лежал на письменном столе в кабинете Нортона с разбитой головой. - Что вы сделали? - Сообщил в полицию. - Вы в тот вечер виделись с обвиняемой Фрэнсис Челейн? - Да. - В какое время? - Примерно в полночь или около того. - Вы сказали ей о смерти ее дяди? - Да. - Вы упоминали о краже бьюика и о том, что ее дядя звонил в полицию? - Да. - Она в то время сказала вам что-нибудь о бьюике? - Отвечайте да или нет, - предупредил судья Маркхам. - Это предварительный вопрос. - Да, - кивнул Артур Кринстон. - В какое время? - Около полуночи. - Кто присутствовал при вашем разговоре? - Мисс Челейн, мистер Дон Грейвс и я. - Больше никого не было? - Нет, сэр. - Что она сказала? - Она сказала, что взяла бьюик примерно без четверти одиннадцать и поехала кататься, а вернулась примерно в четверть первого или что-то около полуночи. - Чем занимался мистер Нортон, когда вы в последний раз видели его живым, мистер Кринстон? - Стоял у окна своего кабинета и разговаривал со мной. Я находился внизу. - Что он сказал? - Он спросил, может ли Дон Грейвс поехать вместе со мной в город - то есть ко мне домой. - Что вы ответили? - Что мне требуется спросить разрешения у судьи Пурлея, потому что я на его машине. - Что произошло потом? - Я подошел к машине, спросил разрешения у судьи Пурлея и получил утвердительный ответ. Затем я вернулся под окно и сообщил об этом мистеру Нортону. Он находился в своем кабинете, но уже немного отошел от окна. Я крикнул ему, что все в порядке, а мистер Грейвс, который предвидел, что судья Пурлей согласится, уже спускался по ступенькам с крыльца, чтобы присоединиться к нам. - А затем? - Я сел на переднее сиденье рядом с судьей Пурлеем, а мистер Грейвс - на заднее, и мы поехали по петляющей дороге, которая показана на плане и карте, а потом в определенном месте мы повернули и поехали назад к дому. Насколько я понял, я не имею права пересказывать то, что говорилось в машине? - Нет, мистер Кринстон. - Ладно. Мы вернулись, снова вошли в дом и обнаружили тело мистера Нортона, которое я уже описывал, потом мы сообщили в полицию. - Вы можете проводить перекрестный допрос, - неожиданно объявил Клод Драмм, повернувшись к Мейсону. Адвокат в течение нескольких секунд с ничего не выражающим лицом разглядывал Артура Кринстона, а затем резким тоном спросил: - Вы тем вечером разговаривали с мистером Нортоном? - Да. У меня была назначена с ним встреча, я опоздал на несколько минут. Если я все правильно помню, я приехал в шесть минут двенадцатого. - О чем вы разговаривали с мистером Нортоном? Выражение лица Артура Кринстона слегка изменилось - он сделал гримасу и слегка покачал головой. Это, казалось, был предупредительный жест Мейсону. Клод Драмм, который уже вскочил на ноги, чтобы выступить с возражением против заданного вопроса, заметил жест Кринстона, внезапно улыбнулся и сел на место. Артур Кринстон посмотрел на судью Маркхама. - Отвечайте на вопрос, - потребовал Мейсон. - В_а_м_ это только навредит, - выпалил Кринстон. Судья Маркхам постучал молоточком по столу. - У вас есть возражения, господин заместитель окружного прокурора? - спросил он. Клод Драмм, улыбаясь, покачал головой. - Никаких. Пусть свидетель отвечает на вопрос. - Отвечайте на вопрос, - приказал судья Маркхам. Кринстон заерзал в свидетельском кресле. - Ваша честь, если я перескажу суть нашего разговора с мистером Нортоном, это пойдет совсем не на пользу обвиняемой Фрэнсис Челейн, и мистер Мейсон знает об этом. Я не понимаю, почему он задал такой вопрос, но... Судья Маркхам снова стукнул молоточком по столу. - Свидетель должен воздержаться от комментариев, - ледяным тоном заявил он, - и отвечать на задаваемые ему вопросы. Свидетель, конечно, осведомлен, что подобные заявления, сделанные во время слушания, особенно на судебном процессе такого рода, являются неуважением к суду. Господам присяжным следует не обращать внимания на заявление свидетеля, а также ни на какие другие заявления свидетелей, кроме ответов на поставленные вопросы. Мистер Кринстон, вы должны ответить на вопрос адвоката защиты, в противном случае вы будете оштрафованы за неуважение к суду. - Мы говорили о попытке шантажа мисс Челейн, - сказал Кринстон тихим голосом. На лице Клода Драмма появилось победное выражение. - О попытке шантажа экономкой, миссис Мейфилд? - спросил Мейсон. Улыбка сошла с лица Клода Драмма. Он вскочил на ноги. - Ваша честь, я возражаю, - закричал он. - Это несущественно и не относится к делу, вопрос является наводящим. Мистер Мейсон прекрасно знает, что миссис Мейфилд является важным свидетелем со стороны обвинения в этом деле, и предпринимает попытку дискредитировать ее... - При перекрестном допросе разрешаются наводящие вопросы, - заметил судья Маркхам. - Вы не стали выступать с возражением, когда адвокат защиты спросил свидетеля о сути разговора, а поскольку это перекрестный допрос, я разрешаю вопрос. Клод Драмм медленно опустился на свой стул. Кринстон неуютно заерзал в свидетельском кресле. - Имя миссис Мейфилд не упоминалось, - наконец сказал он. - Вы уверены? - спросил Мейсон. - Ну, оно м_о_г_л_о_ быть упомянуто, как одна из возможностей. - Значит, оно было упомянуто, как один из возможных вариантов? Я правильно вас понял? - Да, могло. Мейсон внезапно перевел направление атаки: - Днем двадцать третьего октября мистер Эдвард Нортон получил довольно крупную сумму в тысячедолларовых купюрах, не так ли, мистер Кринстон? - Насколько я знаю, да, - угрюмо ответил тот. - Вы обеспечили получение денег? - Нет, сэр. - В тот день вы ходили в один из банков, в котором у фирмы "Кринстон и Нортон" имелся счет? - Да. - В который? - "Вилерс Траст энд Сейвингс". - С кем вы там разговаривали? Внезапно Кринстон изменился в лице. - Я бы предпочел не отвечать на этот вопрос. Клод Драмм вскочил с места. - Я возражаю, - закричал он. - Это несущественно и не относится к делу. Перекрестный допрос ведется неправильно. Мейсон лишь улыбнулся в ответ. - Ваша честь, - обратился адвокат защиты к судье, - могу я выступить с короткой аргументацией? - Хорошо, - согласился судья Маркхам. - При допросе этого свидетеля выставившей стороной он заявил, что является здравствующим партнером фирмы "Кринстон и Нортон". Я не стал выражать протест, когда был задан этот вопрос, хотя, возможно, для ответа на него требовался вывод свидетеля, но при перекрестном допросе у меня есть право выяснить у него, какой деятельностью он занимался, как один из партнеров, и причины, на которых основывались его выводы. - Но не за все время деятельности фирмы, - заметил судья Маркхам. - Нет, сэр, - ответил Мейсон. - Именно поэтому я ограничил вопрос временными рамками - двадцать третьим октября - днем смерти Нортона. Судья Маркхам посмотрел на адвоката тяжелым и осторожным взглядом. Мейсон не стал отводить глаз, которые прямо встретили взгляд судьи. Клод Драмм вскочил на ноги. - Дела фирмы, - заявил он, - не имеют никакого отношения к делу. - Но вы сами квалифицировали свидетеля как члена фирмы, - заметил судья Маркхам. - Только для того, чтобы показать, что он был близко знаком с погибшим, ваша честь. Судья покачал головой. - Я не убежден в том, что перекрестный допрос ведется должным образом, но в деле такого рода я не хочу грешить против обвиняемых. Отвечайте на вопрос, свидетель. - Отвечайте на вопрос, мистер Кринстон, - повторил Мейсон. - С кем вы разговаривали? - С мистером Шерманом, президентом банка. - Что вы обсуждали? - Дела фирмы. - Вы говорили о погашении долга на примерно девятьсот тысяч долларов - долга фирмы перед банком, доказательством которого являются долговые расписки, если я все правильно понял, подписанные только вами, как частным лицом, не так ли? - Нет, сэр, не так. Это долговые расписки фирмы, подписанные "Кринстон и Нортон". - Подписанные именем фирмы "Кринстон и Нортон", но под ними стоит подпись только Артура Кринстона, не так ли? - Думаю, так, - ответил Кринстон. - В основном, делами фирмы, связанными с банковскими операциями, занимался я - то есть я подписывался под долговыми расписками за фирму, хотя в большинстве случаев на чеках расписывались мы оба. Нет, я хотел бы изменить только что сделанное заявление. Мне кажется, что документы в "Вилерс Траст энд Сейвингс Банк" были подписаны моим именем от лица фирмы, и таким же образом выписывались чеки. - Вы отправились в дом к мистеру Нортону, чтобы обсудить с ним наступление срока выплат по этим долговым обязательствам, не так ли? - Да. - Тогда почему вы стали обсуждать шантажирование Фрэнсис Челейн экономкой? Как так получилось? - Я не говорил, что экономкой, - закричал Кринстон. - Я сказал, что ее имя было упомянуто, как возможный вариант. - Понятно, - сказал Мейсон. - Я ошибся. Отвечайте. - Потому что деловые вопросы, относящиеся к этим долговым распискам, отняли всего несколько минут времени. Мистера Нортона очень волновало шантажирование его племянницы, и он настоял на том, чтобы отложить обсуждение дел и спросить моего совета по этому поводу. - А почему ее шантажировали, как он считал? - поинтересовался Мейсон. - Он думал, что это происходит из-за чего-то, что она сделала. - Естественно. Он упомянул, что именно она сделала? - Нет, не думаю. - Он упомянул, что это могло быть? - Он упомянул, что у нее неуправляемый характер, - внезапно выпалил Кринстон и закусил губу. - Секундочку. Я не хотел этого говорить. Я снимаю свое заявление. Не думаю, что он сказал подобное. Это моя ошибка. - Ваша ошибка или вы пытаетесь защищать обвиняемую Фрэнсис Челейн? - спросил Мейсон. Лицо Кринстона побагровело. - Я стараюсь ее защитить гораздо лучше, чем вы! - воскликнул он. Судья Маркхам постучал молотком по столу. - Мистер Кринстон, суд уже один раз предупреждал вас. Теперь мы заявляем, что вы выразили неуважение к суду, и налагаем на вас штраф в размере ста долларов за выказанное неуважение. Раскрасневшийся Артур Кринстон склонил голову. - Продолжайте, - сказал судья. - Обсуждали ли вы с мистером Нортоном что-либо еще, кроме вопросов задолженности банку, дел фирмы и возможности шантажирования его племянницы? - Нет, сэр, - с явным облегчением сказал Артур Кринстон, потому что вопрос не касался шантажа. Мейсон вежливо улыбнулся. - Возможно, ваша честь, мне вы дальнейшем потребуется снова вызвать мистера Кринстона для продолжения перекрестного допроса, но в настоящий момент у меня больше вопросов нет, - объявил Мейсон. Судья Маркхам кивнул. - У вас есть вопросы к свидетелю? - обратился он к Клоду Драмму. - Сейчас нет, - ответил заместитель окружного прокурора, - но если адвокат защиты оставляет за собой право вызвать этого свидетеля для продолжения перекрестного допроса, я оставляю за собой право задать ему несколько вопросов после перекрестного допроса. - Вам будет предоставлено это право, - постановил судья Маркхам. - Продолжайте. Клод Драмм драматично повысил голос: - Я хотел бы пригласить мистера Дона Грейвса, - объявил он. Дон Грейвс поднялся со своего места в зале суда и прошел вперед. Зрители оглядывались на него и перешептывались. Слушание дела об убийстве продвигалось очень быстро, что являлось необычным, а адвокат защиты, казалось, упускал много возможностей при перекрестных допросах. Однако те, кто знал Мейсона, не сомневались в нем, потому что его техника защиты в суде стала образцом среди адвокатов. Было очевидно, что судья Маркхам заинтригован также, как и зрители. Время от времени он переводил задумчивый взгляд на спокойное и безмятежное лицо Перри Мейсона. Дон Грейвс откашлялся и в ожидании посмотрел на Клода Драмма. - Вас зовут Дон Грейвс и вы работали двадцать третьего октября сего года и некоторое время до этого доверенным секретарем мистера Эдварда Нортона, не так ли? - Да, сэр. - Вы находились вместе с мистером Нортоном вечером двадцать третьего октября? - Да, сэр. - Когда вы в последний раз видели его в тот вечер? - Примерно в половине двенадцатого. - Вы видели его до этого? - О, да! Мистер Кринстон вышел из кабинета где-то в одиннадцать двадцать семь или двадцать восемь, и практически сразу же после ухода мистера Кринстона мистер Нортон вышел в приемную и заявил, что мне нужно съездить домой к мистеру Кринстону за какими-то документами. - Что произошло потом? - Мистер Кринстон спустился вниз, а мистер Нортон велел мне разбудить Питера Девоэ, шофера, чтобы тот отвез меня в дом Кринстона. Затем, как только я двинулся по направлению к лестнице, мистер Нортон крикнул: "Подожди! У меня появилась другая идея" или что-то в этом роде. Он подошел к окну и позвал мистера Кринстона, чтобы спросить, не могу ли я поехать вместе с ним. Мистер Кринстон ответил, что он приехал на машине судьи Пурлея и ему требуется спросить разрешения, а я, предполагая, что судья Пурлей не будет возражать и что дорога каждая минута, бросился вниз по лестнице и как раз открыл входную дверь, когда Кринстон кричал моему шефу, что судья Пурлей готов взять меня. Я подбежал к автомобилю судьи и сел на заднее сиденье, затем судья завел мотор, и мы поехали по петляющей дороге, пока не доехали до того места, что судья Пурлей показывал на карте. - А дальше? - Там я повернулся и посмотрел назад, - с драматизмом в голосе сообщил Дон Грейвс, - и увидел в заднее стекло машины то, что происходило в кабинете Эдварда Нортона. - И что вы увидели? - Я увидел, как человек поднял трость и ударил мистера Нортона по голове. - Вы его могли узнать? - Думаю, да. - Кто это был, как вы решили? - Я возражаю, - заявил Мейсон. - Вопрос требует вывода свидетеля, и является наводящим. Этот свидетель заявил, что он д_у_м_а_л_, что может произвести идентификацию. Судья Маркхам, видимо, ожидал от Мейсона долгих споров по критическому вопросу. Никаких аргументов не последовало. Маркхам посмотрел на Клода Драма. Заместитель окружного прокурора пожал плечами: - Свидетель заявил, что, по его мнению, он мог произвести идентификацию. Слово "думал" - просто разговорное выражение. - Пожалуйста, разберитесь с этим вопросом, - постановил судья Маркхам. - Хорошо, - кивнул Клод Драмм и повернулся к свидетелю: - Мистер Грейвс, вы сказали, что подумали, что сможете идентифицировать этого человека. Что вы имели в виду? - Я считаю, что понял, кто был этот мужчина. Я думаю, что узнал его. Я не мог четко разглядеть его лица, но я мог узнать его по манере держать голову, плечи и по общим очертаниям его фигуры. - Этого достаточно, - заявил Клод Драмм. - Человеку не требуется видеть черты лица, чтобы идентифицировать кого-то. Возражение защиты касалось весомости, а не допустимости доказательств. Судья Маркхам вы ожидании посмотрел на Мейсона. Адвокат молчал. - Я отклоняю возражение, - объявил судья. - Отвечайте на вопрос, свидетель. - Это был Роберт Глиасон, - сказал Дон Грейвс. - В комнате находился кто-либо еще? - спросил Клод Драмм. - Да, сэр. - Кто? - Женщина, сэр, одетая во что-то розовое. - Вы хорошо разглядели эту женщину? - Я видел часть ее плеча, какую-то часть волос и руку. - Вы могли узнать ту женщину, по тому, что видели? Судья Маркхам не дал свидетелю ответить. - Я думаю, мистер Драмм, что если я и разрешил первую идентификацию, поскольку возражение касалось весомости, а не допустимости доказательств, здесь свидетель видел лишь малую часть тела женщины на довольно большом расстоянии, как показывают план и карта. В данном случае, возражение должно касаться и весомости, и допустимости доказательств, поэтому я принимаю возражение, относящееся к идентификации женщины. - Ваша честь, - обратился к судье Мейсон, - никаких возражений по идентификации женщины сделано не было. - Никаких возражений? - переспросил судья Маркхам. - Никаких, ваша честь. - Хорошо, но я приму возражение, если оно будет сделано, - заявил судья. - Возражений сделано не будет, - сообщил Мейсон. По залу суда прошел шум. - Хорошо, отвечайте на вопрос, - принял решение судья Маркхам с побагровевшим лицом. - Да, сэр, - сказал Дон Грейвс. - Я думаю, что это была Фрэнсис Челейн. В этом случае я не так уверен, как с Робертом Глиасоном, но считаю, что Фрэнсис Челейн. Она была одета, как Фрэнсис Челейн, цвет ее волос и манера держать плечи навели меня на мысль, что это Фрэнсис Челейн. - Вы давно знаете Фрэнсис Челейн? - спросил Клод Драмм. - Более трех лет. - Вы жили с ней в одном доме все это время? - Да, сэр. - А она, насколько вам известно, имела в то время, когда вы видели ее в кабинете Эдварда Нортона, какое-либо платье или другой предмет туалета того цвета, как одежда на женщине, которую вы видели в окне? - Да, сэр. - Что вы сделали, если вообще что-либо сделали? - Я сообщил спутникам, что увидел, и попросил развернуть машину. - Я лично требую вычеркнуть этот ответ из протокола, - объявил судья Маркхам. - Это несущественно и не относится к делу. Вопрос касался того, что дальше сделал свидетель относительно того, что происходило в кабинете. Разговоры между сторонами, имевшие место вне присутствия обвиняемых и не являющиеся частью того, что совершил сам свидетель или лично видел, недопустимы. - Хорошо, - сказал Клод Драмм. - Что произошло потом? Что вы сделали относительно мистера Нортона? - Я вернулся в дом, поднялся по лестнице в кабинет и обнаружил тело, лежавшее на столе с разбитой головой, - ответил Дон Грейвс. - Вы можете проводить перекрестный допрос, - повернулся Клод Драмм к защитнику. Мейсон встал и уставился на Дона Грейвса. В зале суда сразу же почувствовалось напряжение. Зрители поняли, что это кульминационная часть всего процесса. - У вас хорошее зрение? - спросил Мейсон. - Да. - Вы считаете, что, сидя в движущемся на большой скорости автомобиле, в указанной точке, глядя в заднее стекло, вы моментально смогли узнать находившихся в кабинете? - Да, сэр, я знаю, что смог. - Откуда у вас такая уверенность? - Я тогда понял, кто это, а в дальнейшем, чтобы проверить свою способность сделать подобное, я провел соответствующие эксперименты. - Вычеркните последнюю часть ответа, - крикнул судья Маркхам. - У меня нет возражений касательно этой части, - заявил Мейсон. - Если суд не против, я хотел бы развить эту тему. - Хорошо, - согласился судья. - Вы утверждаете, что в дальнейшем проводили эксперименты? - Да, сэр. - В машине? - Да, сэр. - В кабинете находились люди? - Да, сэр. - Кто находился в кабинете? - Мистер Драмм, заместитель окружного прокурора, и еще два его подчиненных. - Вы смогли их узнать? - Да, сэр. Понимаете, сэр, в кабинете очень широкие окна и прекрасное освещение. - Машина, участвовавшая в эксперименте, ехала не на очень высокой скорости? - На той же скорости, что и машина, в которой я сидел в ночь убийства. - В том случае вы ехали на машине судьи Пурлея? - Да, сэр. - Но эксперименты проводились в другой машине, а не в машине судьи Пурлея? - В другой. - В таком случае эксперименты проводились не в тех же условиях - то есть не в той машине, а следовательно, заднее стекло было другим? - Но они идентичны! - воскликнул Дон Грейвс. Мейсон с укором посмотрел на свидетеля. - Эксперименты проводились _н_е_ в тех же условиях? - повторил он. - Нет, сэр. - А вы _о_с_м_е_л_и_т_е_с_ь_ провести эксперимент в тех же условиях? - Я возражаю на основании того, что это спорный вопрос, - рявкнул Клод Драмм. - Я считаю, что его, конечно, можно назвать спорным, но в данном случае, как мне кажется, вопрос показывает заинтересованность или пристрастность свидетеля. Вопрос был в том, _о_с_м_е_л_и_т_с_я_ ли свидетель провести эксперимент в тех же условиях, - заявил судья Маркхам. - Но подобный эксперимент не докажет ничего, кроме того, что уже было доказано, - ответил Драмм. - Вопрос в том, осмелится ли свидетель провести подобный эксперимент, - повторил судья Маркхам. - Я разрешаю его. Ответьте, мистер Грейвс. - Отвечайте на вопрос, - повернулся Мейсон к свидетелю. - Да, я готов участвовать в подобном эксперименте. - Если судья Пурлей предоставит свою машину, вы будете участвовать в эксперименте? Клод Драмм вскочил на ноги. - Теперь задан уже другой вопрос, ваша честь. Сейчас адвокат защиты спрашивает, не _о_с_м_е_л_и_т_с_я_ ли он, а _б_у_д_е_т_ ли участвовать в эксперименте. - Если вы протестуете, я принимаю ваше возражение, - постановил судья Маркхам. Мейсон повернулся к присяжным. - В таком случае у меня больше нет вопросов. - Больше нет вопросов? - переспросил Клод Драмм. - Нет. Факт говорит сам за себя, - ответил Мейсон. - Вы боитесь провести эксперимент в тех же условиях. Судья Маркхам постучал молоточком по столу. - Господин адвокат, я попросил быв вас не переходить на личности и обращаться к суду, а не к противной стороне, - заметил судья Маркхам. - Простите, ваша честь, - сказал Мейсон, но в его голосе не слышалось ни доли смирения, в глазах поблескивали огоньки задора. Клод Драмм уставился на Мейсона, в задумчивости нахмурив лоб. - Ваша честь, - обратился к судье Драмм, - могу ли я попросить суд отложить слушание дела до десяти часов завтрашнего утра? Я несколько удивлен неожиданным поворотом, которое приняло дело. - Вы удивлены не больше, чем суд, - сказал Маркхам. - Приятно удивлен, должен признаться. Обычно, слушания дел об убийстве растягиваются надолго, поэтому такое быстрое развитие событий стало для нас новостью. Ваша просьба будет удовлетворена, господин заместитель окружного прокурора. Заседание откладывается до завтрашнего утра, до десяти часов. Господа присяжные должны помнить, что они не имеют права обсуждать дело между собой или позволять кому-либо обсуждать его в своем присутствии. Судья стукнул молоточком по столу. Мейсон повернулся и посмотрел прямо в темные глаза Фрэнсис Челейн. Он ободряюще улыбнулся ей. Роб Глиасон, сидевший рядом со своей женой, казался измученным и изможденным, события последних дней явно сказывались на нем. Это был комок нервов, его глаза наполнял страх. Девушка же оставалась спокойной и собранной, ее взгляд ничего не выражал. Она высоко держала голову. Мейсон склонился к ней. - Пожалуйста, верьте в меня, - сказал он. И лишь только тогда она улыбнулась. В ней стали заметны перемены, происшедшие за время испытаний, выпавших на ее долю. В улыбке проглядывала грусть, а на лице - намек на появляющуюся способность терпеть, которой раньше в ней не наблюдалось. Она ничего не ответила, но ее улыбка сказала о многом. - Можно перекинуться с вами парой слов, сэр? - спросил Роб Глиасон. - С глазу на глаз? К ним подошел помощник шерифа и дотронулся до плеча Фрэнсис Челейн. Мейсон повернулся к нему и попросил: - Подождите секундочку, пожалуйста. Мне надо переговорить с клиентом. Адвокат отвел Роба Глиасона в сторону. - Все черно, не так ли? - шепотом произнес молодой человек. Мейсон пожал плечами. - Если дело обернется против нас, я все возьму на себя. - Что вы хотите сказать? - Я во всем признаюсь и возьму вину на себя. Я хочу освободить Фрэн от какой-либо ответственности. Мейсон неотрывно и безжалостно смотрел в глаза Роба Глиасона. - До этого дело еще не дошло, - сказал адвокат. - И не дойдет. Держите язык за зубами. Мейсон дал сигнал охранникам, что разговор окончен. 22 Харри Неверс сидел за столом Мейсона напротив адвоката. Журналист постриг волосы, чисто побрился, надел только что отглаженный костюм. Он закинул ногу на ногу и оценивающим взглядом рассматривал Мейсона. - Естественно, я окажу тебе услугу, если это в моих силах, - сказал журналист. - Наши к тебе настроены благосклонно. Ты нам здорово помог с интервью с Фрэнсис Челейн. - Я хочу, чтобы ты сделал упор на том факте, что заместитель окружного прокурора секретно проводил эксперименты с целью определения, говорит Дон Грейвс правду или нет. Неверс кивнул и зевнул. - Насколько я понял, мы должны намекнуть между строк, что заместитель окружного прокурора не стал бы проводить эти эксперименты, если б ему в голову не закрались сомнения об убедительности доказательств? Мейсон утвердительно кивнул. - Ну, это уже сделано, - свойственным ему бесстрастным, монотонным голосом сообщил Харри Неверс. - Эту услугу я оказал тебе заранее. - Прекрасно, но это еще не все. Я хочу, чтобы ты сделал упор на тех событиях, что имели место перед закрытием слушания - заместитель окружного прокурора отказался провести эксперимент в идентичных условиях. - Ладно. Что за этим стоит? - За чем? - спросил адвокат. - За экспериментами. - Сам посуди. Клод Драмм проводил эксперимент. Это показывает, что он сомневался в способности свидетеля рассмотреть тех, кто находился в кабинете. Более того, теперь Клод Драмм отказывается от эксперимента в точно таких же условиях, как в ночь убийства. - Чушь, - сказал репортер. - Так ты можешь рассуждать перед присяжными, но я-то спрашиваю тебя, что за всем этим стоит. - Ничего не стоит, - ответил Мейсон. - Черта с два! Не думай, что я для тебя собираюсь каштаны из огня вытаскивать. Ты мне помог, и я тебе помогу, но не рассчитывай, что сможешь моими руками жар загребать. Я не намерен из-за тебя обжечься, если только я не уверен, что каштан не стоит того, чтобы тянуть за ним руку. - Ты неправильно понял меня, Харри, - покачал головой Мейсон. - Я просто хочу провести тест в полностью идентичных условиях. - Ну тогда давай немного поговорим на эту тему. Что ты имеешь в виду под полностью идентичными условиями? - Мне требуется, чтобы эксперимент был организован следующим образом: я сяду на переднее сиденье рядом с судьей Пурлеем, который поведет машину, то есть займу место Артура Кринстона. Я готов предложить Драмму сесть сзади, рядом с Доном Грейвсом. Харри Неверс с удивлением посмотрел на адвоката. - Ты спятил? - Нет. - Слушай, ты просто невинное дитя. Ни в коем случае не позволяй Клоду Драмму обдурить себя своими словами про честность и справедливость. Это один из самых наглых плутов во всей игре. Именно он избавился от первого заявления Дона Грейвса, которое тот сделал полиции, - помнишь, листы неизвестно куда пропали. Тогда Грейвс сказал, что убийство совершил Девоэ и не упоминал ни про какую женщину. - Знаю. И что из этого? - Да просто то, что он так обставит любой эксперимент, что даже с завязанными глазами Дон Грейвс не ошибется. Если ты позволишь ему сесть рядом с Грейвсом, где он сможет дать ему сигнал, толкнуть в бок или шепнуть, то ты полный идиот. Мейсон улыбнулся в ответ. - Ладно, выкладывай, что ты там задумал, или не получишь от меня никакой помощи, - сказал журналист. - Иногда складываются такие ситуации, когда приходится использовать определенную стратегию. Например, если ты хочешь подкрасться к стае гусей, всегда предпочтительнее идти за лошадью. - Что все это значит? - Гуси - дикие птицы, и они улетят, если заметят что-то непонятное или что-то напоминающее охотника, - начал объяснения Мейсон. - А к виду лошади они привычны. Когда гуси видят, что за ними идет лошадь, они не обращают на нее никакого внимания. - Так что ты решил пойти за лошадью? Мейсон кивнул. Неверс встал с кресла и посмотрел в глаза адвокату. - Послушай, ты приобрел репутацию проныры и отличного бойца. Ты умеешь так повернуть дело, что оказываешься в выгодном положении для решающего удара, а затем концентрируешься на нем. Ты не тратишь времени на мелкие, не имеющие значения детали. А теперь я хотел бы услышать от тебя, в чем на этот раз будет заключаться твой финальный удар. - Я еще сам не уверен, - ответил Мейсон. - Может, его не получится. - Черта с два! - воскликнул Неверс. - Ты сам посмотри, как ты ведешь дело: сидишь сложа руки и позволяешь обвинению представлять доказательства, какие бы им не захотелось. Ты еще ни разу не провел перекрестного допроса их свидетелей таким образом, чтобы вытянуть какой-то факт, который пошел бы на пользу твоим клиентам. - Что ты хочешь сказать? - низким, зловещим тоном спросил Мейсон. - Не кипятись, - бесстрастно ответил Неверс. - Меня ты не проведешь. Ты не хуже меня знаешь, что в ночь убийства Дон Грейвс сделал заявление полиции, в котором он утверждал или, по крайней мере, упомянул, что удар наносил Девоэ, шофер. Он сказал, что в кабинете во время убийства женщины не было, или он просто ничего не говорил ни про какую женщину. Ты позволил ему давать показания и не вытянул ничего про это несоответствие, и даже не намекнул на противоречивые заявления. - Пользы бы это не принесло, - ответил Мейсон. - Те листы уничтожены, а Грейвс поклялся бы, что он никогда не делал подобных заявлений, или признался, что Фрэнсис Челейн попросила его помочь ей, и он попытался не впутывать ее. - Чушь, - сказал Неверс. Мейсон открыл ящик стола и достал бутылку с водкой. - Пока могу сказать тебе следующее, Харри: если ты мне поможешь, то не пожалеешь об этом. - А это означает? - А это означает, что тебе нужно находиться в месте проведения эксперимента и оставить на первой полосе место для сенсационного репортажа. Харри Неверс отодвинул предложенный стакан и поднес бутылку к губам. Он сделал с полдюжины глотков, а затем вернул ее адвокату. - Когда ждать кульминации? - спросил журналист. - Прямо после эксперимента? - Не думаю. Мне кажется, придется слегка поманипулировать. Репортер стал размышлять вслух: - Мы заставим заместителя окружного прокурора провести этот экспери