From: Товий Баевский (tovy@iname.com)
 Origin: http://letters.synnegoria.com/
 Записки нового репатрианта
 Date: 11 Mar 1998



"Непобедимая и легендарная"  -  продолжение.


      Моя армейская карьера в Израиле началась с курса молодого
бойца. Со всей страны собрали ребят, которые уже не годились по
возрасту  для срочной службы, в основном с высшим образованием,
и устроили им 3 - х недельные сборы. Призывной пункт  находится
в  центре страны, там нас быстренько рассортировали по взводам,
сделали прививки, сняли отпечатки пальцев и снимки всех зубов -
как  нам  оптимистически  объяснили - на случай опознания тела,
переодели в форму и  рассадили  по  автобусам.  База,  где  нам
предстояло  служить,  находилась  на  юге  страны  недалеко  от
побережья, в песках.
        Наш   взвод   -  примерно  30  человек,  состоял  из  "
интернациональных евреев " - репатриантов из разных стран.  Там
были  и  американцы,  и  аргентинцы, и француз, и иранец и даже
один парень - эфиоп. Но подавляющее  большинство  все  же  были
русские,  причем примерно половина из них - врачи.  При взгляде
на эту пеструю компанию приходило в голову, что название " курс
молодого  бойца  " тут не совсем уместно - мы были уже не такие
молодые, лет по 30 - 40, почти все отцы семейств, и  уж  совсем
не бойцы - с животиками и намечающимися у некоторых лысинами.
       Но  наши  командиры  воспринимали  нас  всерьез,  видимо
собираясь сделать из нас боевой костяк израильской армии.
       Взвод  расселили  в палатки, дело было в конце лета, так
что погода позволяла.  Первое,  что  удивляло  на  базе  -  это
количество   боевых  патронов,  валявшихся  под  ногами,  такое
впечатление,  что  ими  засеивали   территорию,   стараясь   не
пропустить  ни единого метра. Поначалу мы, приехавшие из России
и знакомые с  советской  армией,  порывались  каждый  найденный
боевой  патрон  сдать  в оружейку, но после нескольких попыток,
когда там на нас посмотрели как на психов - это дело бросили  и
на   них   внимания  обращали  не  больше,  чем  все  остальные
военнослужащие базы. Вообще отношение к боеприпасам  тут  очень
простое.  Когда  через пару дней нам выдали оружие, мы получили
по три пустых магазина. После этого оружейник вытащил на  улицу
со склада цинк с патронами и развернулся, чтобы идти обратно на
склад. На наш робкий вопрос - " А когда будут выдавать патроны?
"  - он недоуменно посмотрел на нас - " Так я же вам уже выдал.
      Открывайте цинк и набивайте магазины сами - не маленькие.
" То есть понятие о том что патроны выдаются по счету - тут  не
существует,   в   принципе  ничего  не  стоит  кроме  магазинов
наполнить еще и карманы - никто не проверяет. Более того, когда
в  конце  срока  мы  сдавали  оружие, то магазины освободили от
патронов в коробку и сами магазины скинули в одну кучу  так  же
без счета.
       В  отличие  от  боеприпасов,  само оружие контролируется
очень строго. На  второй  же  день  нам  выдали  автоматические
винтовки  М  -  16. Никаких глупостей типа спиленных бойков или
залитых стволов тут нет - оружие вполне боевое. Перед этим  нам
морочили  голову  о  правилах  безопасности при ношении оружия,
строгих запретах и ужасных карах при их нарушениях.  Инструктаж
был неформальный, командиры воспринимали все это очень всерьез,
в отличие от нас, непуганных идиотов.
       С  момента выдачи оружия до момента сдачи его в оружейку
не разрешается расставаться с ним ни на секунду - в  буквальном
смысле.  Спишь  -  клади  под голову, идешь в туалет - вешай на
гвоздик, а если заболел и тебя увозят  в  больницу  -  то  тебе
положат ружье на носилки.
       Говорят,  что  в  случае  утери оружия суд влепит 10 лет
тюрьмы без долгих  размышлений.  Причина  -  потерянное  оружие
может  попасть  к  арабским террористам и из него будут убивать
наших.  Нас так выдрессировали, что если вышел из палатки на 15
метров  без ружья, то уже чувствуешь, что чего - то не хватает,
и бежишь обратно, пока никто из командиров не  увидел  -  а  то
живо получишь наряд вне очереди.
       Кстати,  мне очень понравилась винтовка М - 16 - легкая,
удобная  для  переноски,  с  точным  боем.  Есть  в  армии  еще
несколько   автоматов,   один  из  них  Галиль  -  нечто  вроде
Калашникова, но несколько измененный, и знаменитый автомат Узи.
Последний   мне   не  понравился  -  короткий,  тяжелый,  очень
небезопасный. Если его уронить на  пол,  он  может  выстрелить,
несмотря на все предохранители.
        Командиром   взвода   у   нас   была   довольно   милая
интеллигентная девочка - лейтенант, лет 20. Она понимала, с кем
дело  имеет,  и  нас  старалась  не  обижать.  А вот командиром
отделения  дали  пигалицу  метр  с  кепкой,  лет  18,   которая
некоторым  из  нас годилась в дочери. Она, по-видимому, страшно
комплексовала   по   этому   поводу,   пытаясь   компенсировать
недостаток авторитета грозными криками и угрозами. После двух -
трех ее попыток поднять на нас голос  нам  это  надоело,  и  мы
попросили  начальство  убрать ее из командирш.  После этого нам
дали другого - молодого парня -  сержанта,  полного  пофигиста,
кстати,  родом  из Грузии, и с ним мы жили душа в душу до конца
сборов.
       Из  -  за нашего предпенсионного статуса особенно нас не
гоняли, единственной неприятностью был недосып - все три недели
мы  спали  по  6 часов в сутки. Поэтому стоило нашим командирам
нас усадить - в тень прямо  на  песочек,  как  тут  принято,  и
начать  какое  ни  будь  занятие, как тут же раздавалось легкое
сопение, плавно  переходящее  в  храп.  Это  очень  нервировало
командование,  нас  тормошили,  но  помогало ненадолго. Занятия
проводили с утра до отбоя, с 5 утра до 11 вечера, с  перерывами
на  еду.  Личного времени было около часа в сутки.  Кстати, еда
была  вполне  сносная,   достаточно   обильная   и   съедобная.
Постоянно  было  мясо,  салаты  из  овощей, давали и фрукты. По
сравнению с советской армией - просто ресторан.
       Постепенно  наш  взвод стали ставить и в наряды по базе.
Тут нас ожидал еще  один  сюрприз.  Оказывается  в  израильской
армии  очень  смутно  представляют,  что такое часовой и как он
должен себя вести на  посту.  Часовые  курят,  едят  на  посту,
рассказывают  друг другу анекдоты. Однажды вечером я видел, как
парень - сержант - начальник караула на воротах базы, во  время
своего  дежурства  подогнал  поближе  к  воротам  свою машину и
пол-дежурства ее любовно мыл и протирал под  громкую  восточную
музыку  из  приемника.  То есть в уставе вроде бы записано, что
нельзя это все делать, но всерьез это не воспринимается.
       Однажды меня поставили на пост около склада боеприпасов.
Когда я попросил инструкций - кого пускать,  кого  не  пускать,
мне было сказано: - " К тебе придет оружейник Амир - так ты его
пусти. Он возьмет, что ему нужно " .  На мой вопрос - а есть ли
у  него  удостоверение  что  он  оружейник  -  мне сказали: - "
Удостоверение есть, только он его не носит, но ты его все равно
пропусти  ".  Поэтому  немудрено,  что  на  многие  базы  можно
заехать, не  предъявляя  никаких  документов  -  достаточно  не
выглядеть  арабом,  быть  в  военной  форме  и  сказать, что ты
приехал на сборы. Удивительно еще что базы  при  такой  системе
охраны  еще не вынесли полностью.  Я надеюсь, что действительно
важные объекты охраняются как положено, но на этой учебной базе
с охраной был полный бардак.
        Большим   достоинством   израильской   армии   является
отсутствие  строевой  подготовки.  То  есть  она   как   бы   и
существует, но никакого значения не имеет.  За все время сборов
мы раза 3 прошли строем в столовую, да таким строем, что  любой
советский  старшина  умер  бы  от  смеха,  если  бы увидел. Все
остальное время мы перемещались нестройной толпой примерно  как
немцы, отступавшие под Сталинградом.
       В  каждую  палатке жили по 6 человек, обычно большинство
составляли " русские ", и 1 - 2  иноязычных.  Жили  мы  с  ними
мирно,  отношения складывались обычно хорошо. По вечерам, когда
рассказывали  анекдоты,  естественно  по   -   русски,   обычно
находился  кто  то сердобольный, который синхронно переводил им
все на иврит, чтобы и  они  не  чувствовали  себя  оторванными.
Ненормативная  лексика,  как  известно, непереводима, поэтому к
концу сборов все они свободно матерились по  -  русски,  что  в
дальнейшей жизни им несомненно пригодится.
        Среди   наших  "  нерусских  "  однополчан  встречались
любопытные типы. Один  из  них  -  американец,  Марк.  Лет  38,
маленький,  с  огромной  головой  и  нескладными движениями, он
больше всего походил на больного синдромом Дауна.  При  этом  -
умнейший  мужик,  преподаватель  Тель - Авивского университета,
автор нескольких книг по  истории.  Он  приехал  в  Израиль  из
сионистских побуждений, и считал себя обязанным служить в армии
обороны Израиля. Хотя по возрасту Марк уже не подлежал призыву,
он  явился  на  призывной  пункт  и  потребовал  его  призвать.
Военные,  посмотрев  на   него,   сделать   это   категорически
отказались.  Но  Марк  не отчаялся - несколько лет он добивался
призыва, и, наконец, армия сдалась.
       С  ним  нянчился  весь  наш  взвод.  Утром при выходе на
поверку все дружно расправляли ему перекрученные ремни,  меняли
местами  неправильно  надетые  ботинки и поправляли противогаз.
Каждый раз он, где ни будь забывал  ружье,  и  все  бегали  его
искать.  Он  вечно  терял  головные  уборы,  магазины  и прочие
предметы.  При  этом  -  было  очень  интересно   слушать   его
рассуждения об истории, о политике, и человеком он был добрым и
милым.
       Его антиподом в плане военной подготовки был Шай - эфиоп
лет 25 - 27.  В 15 - летнем возрасте его призвали  в  эфиопскую
армию.  Призыв  выглядел так - в деревню вошли войска и забрали
всех подростков, которые не успели спрятаться.  Он  служил  там
лет  8,  участвовал  в войнах в Эритрее. Парень хорошо развитый
физически, грамотный, хорошо умеет стрелять. Всегда  улыбчивый,
очень  скромный, на сборах он проявлял рвение, всегда вызывался
таскать тяжелые грузы на переходах, для того  чтобы  заработать
хорошую рекомендацию и остаться служить в армии.
       Но  ближе  всех по ментальности нам были аргентинцы. Они
тоже не дураки выпить, зажарить шашлычок и  рассказать  хороший
анекдот.
       Различие  в  ментальностях  четко  проявилось  под конец
сборов. Один из наших ребят слегка провинился - не  то  опоздал
на  построение,  не  то  еще  что  -  то.  За это он должен был
предстать перед судом. Суд  в  части  -  это  только  название,
фактически   это   аналог   командирской   разборки,  но  более
демократичный.  Он  назначается,   когда   проступок   довольно
серьезный,  но  еще  не  уголовный,  и наказание предполагается
более тяжелое, чем просто  лишение  увольнения  или  наряд  вне
очереди.  Провинившегося  наказывает  не просто его командир, а
собирается 2 - 3 офицера части, и рассматривают его  проступок,
после  чего  выносят решение.  По нашему мнению, к парню просто
придрались, и " русская " часть  взвода  возмутилась.  Человеку
грозило   повторное   прохождение   сборов.   В  этой  ситуации
немедленно появились  активисты,  которые  начали  "  работу  в
войсках  ".  Было  решено  написать петицию в суд с требованием
отпустить незаслуженно судимого,  угрожая  в  противном  случае
устроить большой скандал, даже с привлечением прессы (был среди
нас один журналист из русской газеты), от чего не  поздоровится
самим нашим командирам.
       Когда  дело  дошло  до  сбора подписей, тут и проявилось
различие между " еврейскими  детьми  разных  народов  ".  Наши,
конечно,   подписали   все.   Один   затесавшийся   между  нами
израильтянин -  сабра  (т.  е.  рожденный  в  Израиле)  так  же
подписал, хотя сомневался в полезности этого дела.
       Эфиоп  и  иранец  просто  не  поняли,  в  чем дело. Если
наказывают - значит надо утереться и принять, всякая власть  от
бога  и  протестовать  нельзя  и  не нужно - таков был смысл их
позиции, высказанной, впрочем, невнятно и косноязычно.
        Аргентинцы   идею  подхватили  с  восторгом,  подписали
петицию, бормоча при этом: "  Ну  мы  им  всем  покажем,  будут
знать, как с нами связываться ".
       Отравленные  демократией американцы идеей были неприятно
удивлены, и петицию подписать отказались. " Как можно  пытаться
повлиять  на Суд? ", говорили они. " Суд разберется, что парень
не виноват, и все будет ОК ".  А выкручивать руки суду - это не
метод в демократическом обществе.
       Неприятно удивил меня француз. С одной стороны он как бы
был согласен, что человека наказывают несправедливо,  с  другой
откровенно  побаивался  возможных санкций против подписантов, в
итоге, бекая и мекая, так подписать  и  не  решился.  Не  знаю,
насколько   это   типично  для  всех  французов,  но  этот  мое
представление о французах ухудшил.
       Не  знаю,  что  в  итоге  повлияло,  наш  ли протест или
благодушие суда, но в итоге подсудимый отделался легким испугом
- его строго предупредили и отпустили.
       Время  сборов  подошло  к концу, дошло и до присяги. Тут
выяснилась еще одно новое для  меня  обстоятельство.  В  тексте
присяги  есть  слова  -  "  я клянусь ". Так вот оказалось, что
религиозные евреи клясться никому, кроме Бога, не имеют  права.
Поэтому, чтобы как то выкрутиться, религиозные используют менее
сильное выражение, что то вроде " Я заверяю " или "  Я  заявляю
".  Так или иначе, все мы присягнули на верность Израилю, сдали
оружие и с чувством выполненного долга  облегченно  разъехались
по домам.
       В  итоге до сих пор я поддерживаю отношения с некоторыми
ребятами, с которыми  познакомился  там,  до  сих  пор  приятно
ностальгически  вспомнить  о  вечернем  мужском трепе на разных
языках,  о  тихих  беседах  во  время  патрулирования  базы.  С
некоторыми  из ребят мы потом вместе проходили офицерский курс,
со многими потом  встречались  в  больницах  и  на  медицинских
конференциях.   Таким  образом, армия расширяет круг знакомств,
помогает завязывать новые социальные связи,  которые,  говорят,
после эмиграции восстанавливаются до прежнего уровня только лет
через 7.  Так что - рекомендую.
---------------------------------------------------------------
       Продолжение  в  следующем  номере.
     Вам  будет  предложена  леденящая душу, кровавая история о
прохождении мною офицерских курсов.

Популярность: 5, Last-modified: Fri, 01 Sep 2000 20:14:29 GMT