Филип Фармер. Магический лабиринт ---------------------------------------------------------------------------- The Magic Labyrinth Перевод Н. Виленской OCR Гуцев В.Н. "Мир реки" #4 ---------------------------------------------------------------------------- Харлану Эллисону, Лесли Фидлеру, Норману Спинреду - самым живым из всех живых Этим романом кончается серия "Мир Реки", все концы связываются в не поддающийся мечу гордиев узел, все человеческие тайны разрешаются, заканчивается Река длиной в миллионы миль, завершаются поиски и пути. Филип Хосе Фармер Один лишь ум судья, лишь он способен Магический осилить Лабиринт... И там лишь человек увидит слитно, что на Земле он видит по частям... Касиды Хаджи Абду аль-Язди  * ЧАСТЬ ПЕРВАЯ *  ТАИНСТВЕННЫЙ НЕЗНАКОМЕЦ ГЛАВА 1 "Каждому следовало бы бояться только одного человека - самого себя" Это было любимое изречение Оператора. Еще Оператор много говорил о любви - мол, того, кого боишься больше всех, надо также очень любить. Человек, известный некоторым как Икс, или Таинственный Незнакомец, не питал к самому себе ни повышенного страха, ни большой любви. Было трое человек, которых он любил больше себя и всех остальных. Он любил свою жену, ныне покойную - но не так глубоко, как двух других. Свою приемную мать и Оператора он любил с равной силой - по крайней мере, так ему казалось раньше. Приемная мать находилась за много световых лет от него, и ему пока не нужно было о ней беспокоиться - а возможно, и никогда не придется. Знай она, что он творит, она испытала бы глубокий стыд и горе. Он же горевал от того, что не может объяснить ей, зачем он это делает, и оправдать себя. Оператора он любил по-прежнему, но в то же время ненавидел. Теперь Икс ожидал - когда терпеливо, когда нетерпеливо и гневно - легендарного, однако реального парохода. Он пропустил "Рекс грандиссимус", и единственной его надеждой оставался "Марк Твен". Если он и на этот пароход не попадет... Нет, сама эта мысль была невыносима. Он должен попасть. Однако, взойдя на борт, он может оказаться в самой большой за всю свою жизнь опасности - не считая одного, самого страшного испытания. Он знал, что Оператор находится в низовьях реки. Грааль показывал ему местонахождение Оператора. Но это была последняя информация, которую Икс получил по карте. Раньше спутник все время следил за Оператором, другими этиками и агентами, передавая их сообщения граалю Икса, который был не только Граалем. Потом карта исчезла с серой поверхности - тогда Икс понял, что на спутнике что-то разладилось. Теперь его могли захватить врасплох и Оператор, и агенты, и другие этики. Это он, Икс, когда-то смонтировал на спутнике тайный механизм для слежки за всеми обитателями башни и подземелий. Они, конечно, тоже следили за ним. Но деформатор ауры надул аппаратуру, и тот же деформатор позволил Иксу лгать Совету двенадцати Теперь Икс стал таким же несведущим и беспомощным, как все остальные. Между тем если и есть в этом мире кто-то, кого Клеменс взял бы на борт даже при полном комплекте, то это Оператор. Стоит только взглянуть на него - и Клеменс остановит пароход и возьмет этого человека Когда же пароход подойдет и он, Икс, ухитрится стать членом команды, ему придется всячески избегать Оператора, пока не представится случая захватить того врасплох. Маскировка, достаточно хорошая, чтобы надуть даже других странствующих этиков, тот великий ум не обманет. Оператор сразу узнает Икса, и тогда у Икса не останется никаких шансов. Пусть Икс силен и ловок - Оператор сильнее и ловчее его. Кроме того, у Оператора будет и психологическое преимущество. Икс, оказавшись лицом к лицу с любимым и ненавидимым человеком, может замешкаться, и ему недостанет ярости и напора, нужных для атаки. Так что, каким бы трусливым и низким это ни казалось, придется напасть на Оператора сзади. Икс позволил себе уже много низостей с тех пор, как пошел против других, - сумеет совершить и эту. Ему с детства вкушали отвращение к насилию, но учили и тому, что насилие оправдано, когда твоя жизнь в опасности. Воскресительная энергия, делавшая каждого в Мире Реки практически бессмертным, здесь в расчет не принималась. Теперь воскрешения прекратились, но даже когда они шли своим чередом, Икс должен был принуждать себя к насилию. Что бы там ни говорили его наставники, цель все-таки оправдывает средства. Кроме того, все убитые им умирали не навсегда. Так, по крайней мере, думал Икс. Он не предвидел настоящей ситуации. Икс жил в бамбуковой, крытой листьями хижине на берегу Реки - на правом, если смотреть против течения. Прожил он здесь недолго. Теперь он сидел над рекой на густой короткой траве. Вокруг расположились еще человек пятьсот, и все ждали обеда. Раньше здесь собрались бы все семьсот - но, когда воскрешения прекратились, населения поубавилось. Смертность проистекала в основном от несчастных случаев - зачастую это были столкновения с крушащими лодки и пожирающими людей, "речными драконами", - в результате самоубийств и убийств. Когда-то больше всего народу гибло на войне. Но войн в этом районе уже много лет не случалось. Всех потенциальных завоевателей перебили, и теперь уж они не появятся нигде на Реке, чтобы опять сеять - смуту. Сохранению мира способствовало также влияние Церкви Второго Шанса, нихиренитов, суфи и прочих пацифистских религий. Рядом стоял гриб из гранита с красными вкраплениями. Такие сооружения назывались питающими камнями. Высота ножки составляла пять футов, а диаметр шляпки - футов пятьдесят. На ее поверхности имелось семьсот углублений. В каждом стоял цилиндр из серого металла, преобразующий энергию, подаваемую на питающий камень, в еду, спиртное и прочие блага. Эти контейнеры и кормили огромное население Реки, составлявшее тридцать пять - тридцать шесть биллионов. То, что обеспечивали граали, можно было дополнить рыбой, желудевым хлебом и побегами молодого бамбука - но этого было бы недостаточно для прокорма жителей узкой долины, по которой протекала Река длиной десять миллионов миль. Люди, собравшиеся у камня, болтали, смеялись и дурачились. Икс не разговаривал с соседями, занятый своими мыслями. Ему пришло в голову, что неисправность на спутнике, возможно, проистекает не из естественных причин. Ведь аппаратура, установленная им, была рассчитана на тысячу лет. Может, она отказала оттого, что Пискатор - японец, называвшийся ранее Охара, что-то напортил в башне? Теоретически Пискатор должен был погибнуть в одной из ловушек, устроенных Иксом, или же попасть в стазисное поле Оператора. Однако Пискатор был суфи, и у него могло хватить ума и проницательности, чтобы избежать западни. Одно то, что он сумел войти в башню, свидетельствовало о его высоком этическом развитии. Больше ни один из пяти миллионов кандидатов, воскрешенных землян, не прошел бы сквозь верхний ход. Икс позаботился только о нижнем, и только двое знали об этом ходе, пока до него не добралась экспедиция древних египтян. Икс был расстроен и обескуражен, найдя их тела в секретной комнате Тогда он еще не знал, что один египтянин ушел, утонул и был потом опять перенесен в долину - не знал, пока не услышал рассказа об этом путешествии, дошедшего до Икса в искаженном виде кто знает через сколько рук. До агентов этот рассказ, должно быть, не дошел вовремя - а потом уж поздно было передавать его этикам в башне. Теперь Икса беспокоило то, что, если Пискатор и впрямь случайно повредил механизм слежки, тот же Пискатор мог оживить этиков... а тогда ему, Иксу, конец. Он смотрел через долину на холмы предгорий, поросшие высокой травой и деревьями, радующие глаз всеми красками цветов "железного" дерева, - а дальше высились неприступные горы, ограждающие долину. Мучимый страхом и досадой, Икс снова впал в гнев, но быстро взял себя в руки с помощью ментальной техники. От этого приступа, он знал, температура его тела на несколько секунд подскочила до ста градусов Цельсия. Сейчас Икс разрядился и чувствовал некоторое облегчение, но знал, что вскоре гнев снова охватит его. Техника, к сожалению, бессильна подавить сам источник гнева Иксу никогда его не преодолеть, хотя он и делал вид перед наставниками, будто одержал над гневом победу. Икс, заслонив рукой глаза, взглянул на солнце. Через несколько минут "гриб" изрыгнет гром и молнию, как и миллионы других питающих камней на обоих берегах Икс отодвинулся от камня и зажал пальцами уши. Шум будет оглушительный, а от разряда всегда подскакиваешь, хотя и ждешь его. Солнце достигло зенита. Прокатился гром, и засверкали голубовато-белые электровспышки. На левом берегу, но не на правом. Однажды камни правого берега уже отказывали. Жители правого берега ждали в тревоге, с растущим страхом, но энергия так и не поступила, и обеда не последовало. Когда же люди не дождались и завтрака, их испуг и беспокойство превратились в панику На следующий день голодное население правого берега хлынуло на левый.  * ЧАСТЬ ВТОРАЯ *  НА БОРТУ "ВНАЕМ НЕ СДАЕТСЯ" ГЛАВА 2 В первый раз сэр Томас Мэлори умер на Земле, в 1471 году от Рождества Христова. После Дня Воскрешения сей английский рыцарь пережил несколько ужасных недель, страдая не столько от телесных ран, сколько от душевного потрясения. Впрочем, пищу, которую подавал ему "граалец", он нашел восхитительной. Прямо как в его "Книге о короле Артуре", где Галахад и его сподвижники "вкусили у того стола яств, коих никто из рыцарей еще не вкушал". Временами Мэлори казалось, что он сошел с ума. Его всегда занимало безумие, состояние, в котором человек приобщается к Богу, отрешаясь от мирских забот и скорбей, не говоря уже о своих собственных. Но у человека, который столько лет просидел на Земле в тюрьме и не тронулся разумом, голова, должно быть, весьма крепкая. В тюрьме сэра Томаса поддерживало отчасти и то, Что он создавал первый английский эпос в прозе. Он знал, что читатели его будут немногочисленны, да и тем его творение не придется по вкусу, но это ничуть его не беспокоило. В отличие от первого своего труда, который был основан на повестях великих французских авторов о древнебританском короле Артуре, свой новый труд Мэлори посвятил мытарствам и конечной победе сладчайшего Иисуса. Не в пример многим изверившимся христианам Мэлори держался за свою веру, упрямо отметая все "факты", - что само по себе, если верить его критикам, было признаком безумия. Дважды убитый уже на Реке свирепыми неверными, Мэлори наконец нашел приют в местности, с одной стороны заселенной парфянами, с другой - англичанами. Парфяне были нацией древних всадников, известные привычкой пускать стрелы на скаку при отступлении. Отсюда - "парфянская стрела" Кто-то объяснил Мэлори, что они называются так из-за того, что сражаться с ними было паршиво. Мэлори подозревал, что этот молодчик над ним посмеялся, - а почему бы и нет, раз это остроумно? Англичане происходили в основном из семнадцатого века и говорили на языке, который Мэлори понимал с трудом. Но после стольких лет все они овладели также и эсперанто, который миссионеры Церкви Второго Шанса использовали как язык универсального общения. В этой стране, известной ныне как Новая Надежда, царил мир, хотя так было не всегда. Когда-то здесь было множество мелких государств, ведших отчаянные бои со средневековыми германцами и испанцами на севере. Предводителем врагов был Крамер, прозванный Хаммер, Молот. Когда его убили, настали мирные времена, и государства постепенно слились в одно. Мэлори пустил там корни и взял к себе в хижину Филиппу Хобарт, дочь сэра Генри Хобарта. Хотя венчание больше не практиковалось, Мэлори настоял на нем и попросил своего друга, бывшего католического священника, совершить этот старинный обряд. Позднее Мэлори вернул и жену, и священника в католичество. Он несколько опешил, узнав, что в их краях объявлялся настоящий Иисус Христос вместе с некой еврейкой, знавшей Моисея в Египте и во время Исхода. Иисуса сопровождал также некто Томас Микс, американец, потомок европейцев, эмигрировавших на континент, который был открыт только через двадцать один год после смерти Мэлори. Но Крамер сжег на костре и Иисуса, и Микса. Сначала Мэлори отрицал, что человек, называвший себя Иешуа, был истинным Христом. Он мог быть евреем, современником Христа, но не им самим. Затем Мэлори, собрав все доступные ему сведения о высказываниях Иешуа и о его мученической кончине, пришел к выводу, что это, возможно, все же был истинный Христос. Поэтому Мэлори объединил предания, услышанные от местных жителей, в единый эпос, который и записывал при помощи чернил и пера, сделанного из рыбьей кости, на бамбуковой бумаге. Заодно он решил канонизировать и американца, который стал у него стойким святым Фомой по прозванию "Белая шапка". Со временем Мэлори и его ученики, забыв, что все жития святых вымышлены, искренне уверовали в то, что святой Фома и вправду странствовал вместе с Господом своим Иисусом по этому миру, который есть чистилище, хотя и не похож на ту обитель между землей и небом, что изображалась когда-то священниками на Земле. Тот, кто обвенчал Томаса и Филиппу, был на Земле епископом, а стало быть, преемником святого Петра, и поэтому мог учить других и посвящать их в сан. Однако кучка католиков оставила некоторые свои земные привычки. Они стали терпимыми, не пытались восстановить инквизицию и не сжигали ведьм. Если бы они продолжали придерживаться старых обычаев, их быстро изгнали бы, а то и убили. Однажды поздней ночью Томас Мэлори лежал без сна, обдумывая очередную главу своего труда. Внезапна снаружи поднялся крик и беготня. Мэлори сел и разбудил Филиппу, испуганную и дрожащую спросонья. Вдвоем они вышли посмотреть, что происходит. Люди показывали на безоблачное небо, где было светло, как в полнолуние, от скопища звезд и от светящихся газовых туманностей. Высоко на фоне сияющего неба темнели два странных объекта. Один был меньше другого и состоял из двух частей большой сферы и привеска внизу. Хотя с земли не было видно связи между этими двумя частями, создавалось впечатление, что они все же связаны, поскольку движутся с одинаковой скоростью. Одна женщина, знающая толк в таких вещах, сказала, что это похоже на воздушный шар. Мэлори таких шаров никогда не видел, но слышал о них от пришельцев из девятнадцатого и двадцатого веков - похоже было, что в небе действительно плывет один из них. Второй объект, гораздо больше первого, походил на гигантскую сигару. Та же женщина сказала, что это аэростат или дирижабль - а возможно, корабль неизвестных существ, создавших эту планету. - Ангелов, что ли? - буркнул Мэлори. - Зачем им воздушный корабль? У них есть крылья. Внезапно огромное воздушное судно накренилось - и Мэлори, забыв обо всем, закричал в один голос со всеми. И присоединился к общему воплю, когда оно взорвалось. Горящий корабль стал падать в Реку. Воздушный шар продолжал лететь на северо-восток и вскоре пропал из виду. Тем временем пылающий корабль рухнул в воду. Его скелетообразная основа затонула почти сразу, но куски обшивки еще горели несколько минут, пока не погасли. ГЛАВА 3 На небесном корабле путешествовали не ангелы и не демоны. Тот, кого Мэлори с женой вытащили из воды и доставили на берег в своей лодке, был точно таким же человеком, как они. Длинный и тощий, как шпага, чернявый, с большим носом и слабым подбородком, он таращил на спасителей черные глазищи при свете факела, не говоря ни слова. Когда его внесли в общинный дом, вытерли, укрыли теплыми одеялами и напоили горячим кофе, он произнес что-то по-французски, а потом заговорил на эсперанто: - Сколько еще спаслось? - Пока неизвестно, - ответил Мэлори. Несколько минут спустя к берегу прибило первое из двадцати двух тел - многие из них сильно обгорели Один труп был женский. Поиски вели всю ночь и часть утра, но никого больше не обнаружили. В живых остался только француз. Хотя он был слаб и еще не вышел из шока, он захотел встать и принять участие в поисках Увидев тела, сложенные у питающего камня, он разразился слезами и долго плакал. Мэлори счел это добрым знаком. Значит, незнакомец был не настолько потрясен, чтобы не мочь выразить свое горе. - Куда делись те, другие? - спросил француз. После ответа его горе превратилось в ярость, он погрозил кулаком небесам и прорычал проклятие какому-то Торну. Позже он спросил, не видел ли кто-нибудь здесь еще одну воздушную машину, вертолет. Многие видели. - А он куда направился? - спросил незнакомец. Кто-то сказал, что машина, издававшая громкий стрекот, ушла вниз по Реке. Другие - что вверх. Спустя несколько дней пришло известие, что машина упала в Реку на двести миль выше по течению, во время грозы. Видел это только один человек, и он утверждал, что из тонущей машины кто-то выплыл. В ту местность по барабанной связи послали запрос: не появлялись ли там неизвестные? Оттуда ответили, что нет. В Реке плавало небольшое количество Граалей, их выловили и принесли спасенному. Один он опознал как свой и в полдень уже ел из него. Несколько Граалей были "свободными", то есть открыть их мог любой, и государство Новая Надежда реквизировало их. Потом француз спросил, не проплывали ли мимо гигантские суда с гребными колесами. Да, одно прошло, "Рекс грандиссимус", управляемое бесчестным Иоанном, королем английским. - Хорошо, - сказал француз, подумал и добавил: - Я мог бы остаться здесь и подождать, когда придет "Марк Твен". Но я, пожалуй, отправлюсь вслед за Торном. Он уже достаточно оправился, чтобы рассказать о себе. И как он о себе говорил! - Я - Савиньен де Сирано Второй де Бержерак. Я предпочитаю, чтобы меня называли Савиньен, но все почему-то зовут меня Сирано. И я позволяю людям эту маленькую вольность. Ведь в последующих веках меня знают как Сирано, хотя это неверно, и я столь знаменит, что люди уже не могут привыкнуть к другому имени. Им кажется, что они лучше знают, как меня называть. Вы, разумеется, слышали обо мне. И он оглядел своих спасителей, словно давая понять, какая честь для них принимать у себя столь великого человека. - С прискорбием должен сознаться, что не слышал, - сказал Мэлори. - Что? Я был величайшим фехтовальщиком своего времени. Да что там своего - всех времен. К чему понапрасну скромничать? Я был также автором нескольких замечательных трудов, Я написал острые сатиры о путешествии на Солнце и на Луну. Мою пьесу "Обманутый педант" некий мсье Мольер позднее, кажется, выдал за свою, внеся в нее некоторые изменения. Ну, возможно, я несколько преувеличиваю, но он, безусловно, использовал мою комедию. И, как я понимаю, англичанин по имени Джонатан Свифт также использовал некоторые мои идеи в своих "Путешествиях Гулливера". Я их не упрекаю, поскольку и сам порой использовал чужие идеи - усовершенствуя их, разумеется. - Все это очень хорошо, сэр, - сказал Мэлори, воздержавшись от упоминания о собственных работах. - Но, если для вас это не слишком утомительно, вы могли бы рассказать нам, как очутились на воздушном корабле и отчего этот корабль загорелся. Де Бержерак жил у Мэлори в ожидании времени, когда ему найдут пустую хижину или дадут инструменты, чтобы он сам построил себе дом. В тот момент он, его хозяева и еще человек сто сидели или стояли у большого костра перед хижиной. Рассказ получился длинный и еще более фантастический, чем повести самого рассказчика или Мэлори. Сэр Томас, однако, чувствовал, что француз рассказывает не все. Когда тот закончил, Мэлори произнес, словно размышляя вслух: - Так, значит, это правда, что есть башня посреди северного полярного моря, - того самого, из которого берет начало Река, впадая потом в него же? И правда, что создатели этого мира, кто бы они ни были, живут в этой башне? Хотелось бы мне знать, что стало с тем японцем, Пискатором. Приняли ли обитатели башни - а это, безусловно, ангелы - его к себе, ибо он прошел сквозь врата рая? Или они отослали его куда-то - возможно, в отдаленную часть Реки? И этот Торн - что могло толкнуть его на преступление? Быть может, он демон в человеческом обличье. Де Бержерак громко и презрительно рассмеялся. - Ни ангелов, ни демонов не существует, друг мой. На Земле я говорил, что нет и Бога, но сейчас этого не утверждаю. Но, признавая существование Творца, не обязательно верить в сказки об ангелах и демонах. Мэлори стал горячо настаивать на своем. Завязался спор, во время которого француз ушел прочь. Ночь он провел, как слышал Мэлори, у одной женщины, считавшей, что столь непревзойденный фехтовальщик должен и любовником быть непревзойденным. По ее словам, он оправдал ожидания, хотя оказался, пожалуй, чересчур привержен тому способу любви, который, по общему мнению, достиг высот - или, скорее, бездн - во Франции. Мэлори охватило отвращение. Но позднее в тот же день де Бержерак пришел, чтобы извиниться за свою неблагодарность по отношению к тому, кто спас ему жизнь. - Я не должен был насмехаться над вами, мой спаситель, принявший меня под свой кров. Приношу вам тысячу извинений, надеясь получить взамен одно прощение. - Я вам прощаю, - искренне сказал Мэлори - И хотя вы отвергали нашу церковь на Земле и кощунственно высказывались о Боге - возможно, сегодня вы не откажетесь посетить вечернюю мессу за- упокой души ваших товарищей? - Это самое меньшее, что я могу сделать, - сказал де Бержерак. Во время службы он обливался слезами так, что потом Мэлори, пользуясь возвышенным настроем Бержерака, спросил его, не хочет ли тот вернуться к Богу. - Я, пожалуй, никогда и не покидал его, если он существует, - ответил француз. - Я оплакивал тех, кого любил на борту "Парсеваля", и тех, кого уважал, хотя и не любил. Я плакал от злости на Торна - или как его там зовут по-настоящему? А еще я плакал оттого, что столько мужчин и женщин еще так невежественны и суеверны, что верят во всю эту чушь. - Вы говорите о мессе? - ледяным тоном осведомился Мэлори. - Да, уж простите мне и эту вину! - крикнул де Бержерак. - Не прощу, пока вы искренне не покаетесь и не принесете свое покаяние Богу, которого столь тяжко оскорбили. - Quelle merdet! [Экое дерьмо! (фр.)] - сказал Бержерак, но тут же обнял Мэлори и расцеловал его в обе щеки. - Как я хотел бы, чтобы то, во что вы верите, было правдой! Но будь это так, как мог бы я простить Бога. Он простился с Мэлори, сказав, что они, быть может, больше никогда не увидятся. Завтра поутру он отправляется вверх по Реке. Мэлори заподозрил, что для этого Бержераку придется украсть лодку - так оно и оказалось. Потом Мэлори часто думал о человеке, выпрыгнувшем из горящего дирижабля, о человеке, побывавшем в башне, о которой говорили многие, но которую не видел никто, кроме француза и его спутников. Или, если верить рассказу Бержерака, кроме них, кучки древних египтян и одного лохматого получеловека. Не прошло и трех лет, как мимо прошел второй огромный корабль. Он был даже больше "Рекса", богаче его, быстрее, лучше оснащен и вооружен. Но назывался он не "Марк Твен". Его капитан, американец Сэмюэль Клеменс, переименовал корабль, назвав его "Внаем не сдается". Капитан, очевидно, слышал, что король Иоанн назвал свой корабль, бывший "Внаем не сдается", "Рекс грандиссимус". Поэтому Клеменс взял старое название, торжественно написав его на борту. Пароход остановился, чтобы подзарядить свой батацитор и граали. Мэлори не представилось случая поговорить с капитаном, но он видел и его, и его удивительного стража. Джо Миллер и правда был великаном десятифутового роста и весил восемьсот фунтов. Но он был не столь космат, как представлялось Мэлори по рассказам. Он оказался не более волосатым, чем многие известные Мэлори мужчины, хотя у Джо волосы были длиннее. Челюсти у него действительно выдавались вперед, а нос был точно у обезьяны-носача и походил на здоровенный огурец. Однако вид у великана был разумный. ГЛАВА 4 Преследователь двигался по Реке. До полудня оставался час. Через час легендарный пароход бросит якорь, и толстенный алюминиевый кабель с медным наконечником соединит батацитор судна с питающим камнем на берегу. Мощный импульс энергии, который поступит на камень, подзарядит батацитор, а граали, расставленные на медной пластине на борту корабля, наполнятся пищей, спиртным и прочим. Пароход был весь белый, только над четырьмя колесными кожухами крупными черными буквами значилось: "ВНАЕМ НЕ СДАЕТСЯ". Ниже помельче: "Капитан Сэмюэль Клеменс". Ниже еще мельче: "Владельцы "Мстители, Инкорпорейтед"". Над рубкой развевался голубой флаг с алым фениксом. Такой же флаг был поднят на кормовом флагштоке, наклоненном под углом сорок пять градусов с кормы нижней палубы. В длину пароход Сэма насчитывал пятьсот пятьдесят футов восемь дюймов. В ширину между колесными кожухами - сто пятнадцать футов. Осадка при полной нагрузке составляла восемнадцать футов. На пароходе было пять палуб. На нижней, "А", или котельной размещались разные склады, огромный батацитор, чья шахта уходила вверх на следующую палубу, четыре электромотора, приводящие в движение колеса, и огромный котел. Батацитор представлял собой громадный аппарат пятидесяти футов в ширину и сорока трех в высоту. Один из инженеров Сэма утверждал, что это изобретение относится к концу двадцатого века. Поскольку этот инженер якобы жил после 1983 года, Сэм подозревал в нем агента. (Инженер давно уже умер.) Батацитор (батарея-конденсатор) мог принять высоковольтный разряд питающего камня за секунду и распределить всю энергию за секунду или меньше, если требовалось. Он служил источником энергии для четырех мощных электродвигателей и прочих систем корабля, включая кондиционирование воздуха. Подогреваемый электричеством котел шестидесяти футов диаметром и тридцать высотой снабжал горячей водой душевые, отапливал каюты, обеспечивал производство спирта, приводил в действие паровые пулеметы и самолетные катапульты, подавая сжатый воздух к пушке, озвучивал свистки и поставлял бутафорию для обеих дымовых труб. Трубы назывались дымовыми по старинке - на самом деле из них выходил пар, окрашенный под дым, и то когда Сэму приходила охота устроить представление. В задней части котельной палубы на уровне воды находился большой люк для двух катеров и торпедоносца. На следующей палубе, "Б", были устроены по бокам крытые проходы, и она называлась прогулочной. На пароходах, которые в молодости водил по Миссисипи Сэм, как раз нижняя палуба называлась главной, а та, ,что над ней, - котельной. Но поскольку на "Внаем не сдается" котел помещался на нижней палубе, Сэм соответственно назвал и ее. А вторую палубу стал именовать главной. Сначала это путало его помощников привыкших к земной терминологии, но потом они привыкли. Иногда, если пароход становился на якорь в мирной местности, Сэм отпускал команду на берег (кроме вахтенных, разумеется). И устраивал экскурсию для местных высокопоставленных лиц. Одетый в белый китель из рыбьей кожи, длинный белый кильт, белые, до колен, сапоги, в белой капитанской фуражке, он проводил своих гостей по судну сверху донизу. При этом, разумеется, он и несколько десантников не спускали с экскурсантов глаз, поскольку на "Внаем не сдается" имелось немало соблазнов для сухопутной публики. Попыхивая сигарой между фразами, Сэм объяснял все - или почти все - любопытным визитерам. Закончив осмотр нижней, котельной, палубы, Сэм вел их наверх на главную палубу "Б". - Моряки назвали бы эти ступеньки трапом, - говорил он. - Но поскольку почти вся моя команда состоит из сухопутных крыс и у нас имеется несколько настоящих трапов, то я решил; пусть лестницы так и зовутся лестницами. В конце концов, они состоят из ступенек, а не из перекладин. По той же причине я постановил, невзирая на яростные протесты ветеранов флота, именовать стены не переборками, а стенами. Однако разницу между обычной дверью и люком я оставил. Люк - это толстая, водо- и воздухонепроницаемая дверь, которая задраивается с помощью рычажного механизма. - А что это за орудие? - спрашивал кто-нибудь из туристов, показывая на длинную дюралюминиевую трубу, похожую на пушку и стоящую на лафете. С казенной части в нее входили широкие пластмассовые трубки. - Это паровой пулемет восьмидесятого калибра. Его сложный механизм позволяет выбрасывать на большой скорости поток пластмассовых пуль, поступающих снизу. Движущей силой служит пар из котла. Однажды некто, побывавший на "Рексе", сказал: - У короля Иоанна есть несколько паровых пулеметов семьдесят пятого калибра. - Да. Я сам их проектировал. Но этот сукин сын увел у меня пароход, и я, когда строил новый, установил более мощные пулеметы. Сэм показывал гостям окна (не иллюминаторы, а именно окна) вдоль крытого прохода, "который некоторые члены моей команды с невиданной наглостью и неслыханным бесстыдством называют коридором. За моей спиной, разумеется". Он показывал туристам каюты, поражая их удобствами и роскошью. - У нас здесь сто двадцать восемь кают, каждая рассчитана на двоих. Обратите внимание на медную откидную койку. Оцените фаянсовые унитазы, душевую с горячей и холодной водой, умывальник с латунной арматурой, зеркала в латунных рамах, дубовые письменные столы. Шкафы не очень велики, но мы ведь не возим с собой большой запас одежды. Обратите также внимание на оружейную стойку, где можно держать пистолеты, винтовки, копья, мечи и луки. Ковры на полу сделаны из человеческих волос. А поглядите-ка на стенную роспись. Это все оригиналы кисти Мотонобу, жившего с 1476 по 1559 год, великого японского художника, основавшего живописный стиль "кано". А в соседней каюте имеются картины Зевсиса из Гераклеи. Их десять. Собственно говоря, это каюта самого Зевсиса. Он, как вам известно, а может, и неизвестно, был великим художником пятого века до нашей эры, уроженцем Гераклеи, греческой колонии в Южной Италии. О нем говорили, что он выписывает виноградную кисть так похоже, что птицы слетаются ее клевать. Зевсис не подтверждает этого, но и не отрицает. Я лично предпочитаю фотографин, но и в моей каюте есть картины. Одну написал Питер де Хох, голландский художник семнадцатого века. Другую - итальянец, Джованни Фаттори, 1825-1908. Бедняга. Это была, очевидно, его последняя работа, так как он упал за борт во время вечеринки, и колесо размололо его на куски. Даже если его воскресили, что маловероятно, он нигде не сможет найти краски - они имеются только здесь и на "Рексе". Потом Сэм вел всех вдоль прогулочной палубы на нос, к установленной там 88-миллиметровой пушке. Она еще не опробована в деле, говорил Сэм, и запас пороха пора уже менять. - Зато, когда мы нагоним "Рекса", подлый Иоанн взлетит на воздух. На променаде находились еще и ракетные батареи - самонаводящиеся снаряды стреляли на полторы мили, а их боеголовки из пластиковой взрывчатки весили сорок фунтов. - Если пушки подведут, ракеты точно разнесут его задницу. Одна из туристок была хорошо знакома с книгами Клеменса и биографическими трудами о нем. Она тихо сказала своему спутнику. - Никогда бы не подумала; что Марк Твен такой кровожадный. - Сударыня, - сказал Сэм, услышавший эти слова, - я вовсе - не кровожаден! Я самый мирный человек на свете! Я не выношу насилия, и при мысли о войне у меня все нутро переворачивается. Если вы читали мои очерки о войне и о тех, кому она по вкусу, вы должны это знать. Но эту ситуацию, как и многие другие, мне просто навязали. Чтобы выжить, приходится лгать лжецам, обманывать обманщиков и убивать убийц, пока они не убили тебя! Для меня это лишь вынужденная, хотя и оправданная, необходимость. Что бы сделали вы, если бы король Иоанн увел у вас пароход - и это после того, как вы годами разыскивали железо и прочие металлы, чтобы осуществить свою мечту! А потом годами сражались с теми, кто хотел отнять у вас вашу находку, и вас со всех сторон подстерегали убийство и измена! Как бы вы поступили, если бы Иоанн убил ваших близких друзей, вашу жену и ушел, оставив вас в дураках? Позволили бы вы, чтобы это сошло ему с рук? Думаю, что нет, если в вас есть хоть капля мужества. - Мне отмщение, и аз воздам, сказал Господь, - заметил мужчина. - Да. Возможно. Но если Господь существует и как-то осуществляет свою месть, как он может делать это без участия людей? Слыхали вы, чтобы злодеев поражала молния? Ну, бывает иногда. Однако молния поражает ежегодно и тысячи невинных. Нет уж, Господь вынужден использовать простых смертных в качестве своих орудий, а кто больше годится на это, чем я? Из кого еще обстоятельства выковали столь острое и пригодное для дела Господне оружие? Сэм так расстроился, что пришлось послать десантника в большой салон за четырьмя унциями бурбона ради успокоения нервов. Еще до того как прибыло виски, кто-то из туристов пробурчал: - Чушь собачья! - Выкиньте его с парохода! - крикнул Сэм. Так и сделали. - Какой вы сердитый, - сказала его читательница. - Да, мэм, я сердит. И есть отчего. Я был сердит на Земле, сержусь и здесь. Десантник принес Сэму виски. Тот мигом выпил порцию и продолжал экскурсию, вновь обретя хорошее настроение. Он повел группу по широкой лестнице в большой салон. Они остановились у входа, и послышались охи и ахи. Салон имел двести футов в длину, пятьдесят в ширину и двадцать в высоту. На потолке висели в ряд пять огромных хрустальных люстр. Салон, кроме множества окон, освещали потолочные и настенные светильники, а также торшеры из фасонно отлитой меди. В дальнем конце была сцена - на ней, пояснил Клеменс, ставились спектакли или помещался оркестр. Имелся там и большой экран, который опускали, когда показывали кино. - Химически обработанную пленку мы не применяем, - говорил Сэм. - У нас электронные камеры. Мы снимаем оригинальные фильмы или повторно экранизируем земную классику Сегодня, например, будет показываться "Мальтийский сокол" [Детективный роман Д. Хэммета, экранизированный в Голливуде.]. Из прежнего состава у нас нет никого, кроме Мэри Астор - ее настоящее имя Люсиль Лангеханке, и она играет секретаршу Сэма Спейда. В том фильме, как мне говорили, она играла не свою роль. Впрочем, вряд ли кто-то из вас понимает, о чем я толкую. - Я понимаю, - сказала читательница Марка Твена. - А кто же играет ее прежнюю роль в вашем фильме? - Американская актриса Элис Брэйди. - А Сэма Спейда? Не могу себе представить в этой роли никого, кроме Хэмфри Богарта. - Говард да Сильва, тоже американец. Настоящее его имя Говард Гольдблат, если я не ошибаюсь. Он очень благодарен за то, что ему дали эту роль, хотя и утверждает, что на Земле у него не было случая раскрыться полностью. Но он сожалеет, что его аудитория будет столь малочисленна. - А режиссер кто? Уж не Джон ли Форд? - Никогда о таком не слыхал. Наш режиссер - Александр Зингер. - А я никогда не слыхала о нем. - Возможно. Но он, кажется, в свое время был известен в голливудских кругах. Несколько раздраженный этим, ненужным, по его мнению, вмешательством, Сэм стал показывать шестидесятифутовый, из полированного дуба бар по левому борту, с выстроенными в ряд бутылками и графинами. На группу произвели большое впечатление и напитки, и хрустальные бокалы. Еще больше поразили всех четыре больших рояля. Сэм сказал, что у него на борту есть по меньшей мере десять знаменитых пианистов и пятеро композиторов. Например, Селим Пальмгрен (1878-1951), финский композитор и пианист, известный тем, что основал школу финской национальной музыки. Имеется также Джованни Пьерлуиджи да Палестрина (1525-1594), автор знаменитых мадригалов и мотетов. - Раньше с нами плавал Амадей Моцарт, - сказал Сэм. - Он действительно великий композитор, некоторые считают - величайший из всех. Однако он оказался таким скверным человечишкой, таким ябедой, распутником и трусом, что я выкинул его с корабля. - Моцарт? - сказала все та же женщина. - Боже мой, Моцарт! Вы просто скотина - как вы посмели так поступить с замечательным композитором, с гением, с божеством? - Мэм, поверьте мне - он сам меня до этого довел. Если вам I" не нравится мое поведение, можете уйти. Десантник проводит вас I на берег. - Хреновый из вас джентльмен. - Как сказать. ГЛАВА 5 Группа шла вдоль прохода к носу мимо дверей кают. Последней справа была каюта Клеменса, и он показал ее туристам. Их удивленные и восторженные возгласы доставляли ему удовольствие. Наискосок, сказал он, живет его телохранитель Джо Миллер со своей подругой. За капитанской каютой помещалась клетушка с лифтом, идущим на нижний из трех этажей рубки. Этот уровень назывался, палубой "Е", или наблюдательным пунктом - там стояли мягкие стулья, кресла и небольшой бар. В окнах имелись опоры для пулеметов, стреляющих пластиковыми или деревянными пулями. Следующий этаж мостика именовался палубой "Ж", или артиллерийской палубой, поскольку там стояли четыре двадцатимиллиметровых паровых орудия. Снаряды к ним подавались через загрузочные шахты с котельной палубы. Последняя палуба, "Ж", собственно рубка, была вдвое больше предпоследней. - Хоть танцуй, - говорил Клеменс, ничего не имевший против преувеличений, особенно когда преувеличивал он сам. Он представлял гостям радистов и операторов радара, первого помощника, офицера по связи и рулевого. Последним был Генри Детвейлер, француз, эмигрировавший на Средний Запад Америки в начале девятнадцатого века. Сначала он стал рулевым на речных судах, потом капитаном, а в конце концов - владельцем нескольких пароходных компаний. Умер он в Пеории, штат Иллинойс, в своем похожем на дворец особняке. Первый помощник, Джон Байрон, был англичанин (1723-1786). Мичманом он участвовал в знаменитом кругосветном походе Энсона, но потерпел крушение у чилийского побережья. Став адмиралом, он заслужил прозвище "Джек-Ненастье", ибо его флот, выходя в море, каждый раз попадал в сильный шторм. - А еще он приходится дедом знаменитому или печально знаменитому поэту, лорду Байрону, - сказал Сэм. - Верно, адмирал? Байрон, невысокий блондин с холодными голубыми глазами, кивнул. - Адмирал? - удивилась женщина, все время цеплявшаяся к Клеменсу. - Но если вы капитан... Сэм, затянувшись сигарой, ответил: - Да, я единственный капитан на борту. Остальные у нас - от адмирала и ниже. Моими воздушными силами, которые состоят из четырех пилотов и шести механиков, командует генерал. Десантниками тоже. Последний, между прочим, служил генералом в армии Соединенных Штатов во время гражданской воины. Он чистокровный индеец, вождь племени сенека. Зовут его Эли С. Паркер, а по-ирокезски Донехогава, что означает "Хранитель Западных Ворот". Он получил хорошее образование и на Земле был инженером-строителем. В гражданскую войну он состоял при штабе генерала Улисса С. Гранта. Дальше Сэм показал, как управляется судно. Рулевой сидит в кресле, по обеим сторонам которого из пола торчат металлические рычаги. Эти рычаги регулируют задний или передний ход колес, а также скорость их вращения. Впереди, на контрольной панели, имеется множество приборов, среди них несколько генераторов колебаний. - Вот это сонароскоп. С его помощью рулевой определяет глубину Реки, расстояние от берега и следит, нет ли в воде крупных, представляющих опасность предметов. Когда рулевой включает автоматическое управление - вот этот диск, - ему только и дел остается, что следить за сонароскопом да наблюдать за берегами. Если автоматика вдруг откажет, можно включить запасную систему и в это время наладить основную. - Выходит, управлять пароходом легко? - спросил кто-то из мужчин. - В общем, да. Но только опытный рулевой способен справиться с непредвиденными трудностями, вот почему почти все они - ветераны-речники с Миссисипи. Сэм обратил общее внимание на то, что рубка находится в девяноста футах над поверхностью Реки, а также на то, что мостик, в отличие от земных судов, расположен по правому борту, а не в центре палубы. - От этого "Внаем не сдается" еще больше походит на авианосец. Гости наблюдали, как тренируются десантники на летной палубе и как множество мужчин и женщин практикуются в боевых искусствах: борьбе на мечах, копьях, ножах, топорах, в стрельбе из лука. - Каждый член команды, включая меня, обязан владеть всеми видами оружия. Кроме того, каждый должен уметь заменить любого другого. Их всех обучают электротехнике, электронике, слесарному делу, умению командовать и править судном. Половина команды научилась играть на фортепиано или на других инструментах. На этом судне больше людей, владеющих множеством профессий и ремесел, чем где-либо еще на планете. - А капитаном тоже бывают все по очереди? - спросила надоедливая женщина. - Нет. Это единственное исключение, - ответил Сэм, хмуря густые брови. - Всем свою голову не приделаешь. Он нажал одну из кнопок на панели. Завыли сирены, и Джон Байрон велел офицеру по связи отдать через селектор команду "Мостки готовь". Сэм перешел на правый борт, пригласив с собой туристов. Те ахнули, увидев длинные и толстые металлические к брусья, выдвинувшиеся из трех нижних палуб. - Если мы не сумеем потопить "Рекс", - сказал Клеменс, - то перейдем на него вот по этим мосткам. - Прекрасно, - сказала женщина. - Но ведь команда "Рекса" тоже может перейти к вам на борт но своим мосткам. Голубовато-зеленые глаза Сэма сверкнули над ястребиным носом. Однако другие туристы были так изумлены и так трепетали, что Сэм напыжился, словно индюк. Он всегда восхищался разными механическими штучками и любил, когда другие разделяли его энтузиазм. На Земле он обанкротился как раз из-за своего интереса к новомодной технике, вложив средства в не оправдавшую себя буквопечатающую машину Пейджа. Женщина не унималась: - Что вы скажете о железе, алюминии и прочих металлах? Эта планета крайне бедна минералами. Где вы их взяли? - Случилось так, - начал Сэм, довольный, что может похвастаться своими подвигами, - что в долину упал гигантский никелево-железный метеорит. Помните, как много лет назад все питающие камни на правом берегу вдруг отказали? Именно падение метеорита прервало подачу энергии. Как вам известно, через сутки подача возобновилась. И вот... - Но кто ее восстановил? - спросил турист. - Я слышал разное, но... - Я находился, можно сказать, по соседству, - продолжал Сэм. - Разлив Реки и взрывная волна чуть было не погубили меня и моих спутников. Сказав это, он мысленно поморщился - не потому, что едва избежал тогда гибели, а потому, что вспомнил, как поступил потом с одним из этих спутников - с Эриком Кровавым Топором. - Поэтому я могу засвидетельствовать тот потрясающий, но непреложный факт, что не только энерголиния восстановилась за одну ночь, но и пострадавшая от взрыва почва. Трава, деревья, вывороченная земля - все вернулось на место. - Но кто это сделал? - Должно быть, те, кто создал эту долину и воскресил нас. Я слышал, будто они люди, такие же, как мы, земляне, пришедшие из далекого будущего. Однако... - Нет, они не люди, - сказал турист. - Определенно нет. Все это создал Бог. - Если вы так хорошо с ним знакомы, - сказал Клеменс, - дайте мне его адрес. Я хотел бы ему написать. Мы были первыми, - продолжал он, - кто добрался до места падения метеорита. Воронка - наверное, не менее широкая и глубокая, чем знаменитый аризонский кратер, - была уже засыпана, но мы застолбили участок и начали копать. Чуть позже мы узнали, что в одном государстве ниже по Реке имеются большие залежи бокситов и криолитов. Однако тамошнее население не имело орудий для их добычи и последующей переплавки. Мы же в Пароландо получили возможность выплавлять алюминий после того, как изготовили железные орудия. То государство, Душевный Город, напало на нас, чтобы отнять у нас железо. Мы побили их и забрали бокситы и криолиты. Выяснилось также, что в кое-каких относительно ближних странах есть залежи меди и олова, равно как ванадия и вольфрама. Мы обменяли свои железные изделия на эти металлы. Женщина, нахмурясь, сказала: - Не странно ли, что в этом районе оказалось столько металлов, в то время как в других почти ничего нету? И вероятно, просто так совпало, что вы, разыскивая эти металлы, оказались рядом с упавшим метеоритом? - Может, это Бог направил меня Туда, - ехидно ответил Сэм Нет, не Бог, сказал он про себя. А Таинственный Незнакомец, этик, назвавшийся Иксом, который еще несколько тысяч лет назад расположил месторождения именно в этом районе. И который направил туда метеорит. С какой целью? Чтобы Сэм построил корабль, обзавелся оружием и поднялся вверх по Реке миллионов на десять миль, до самого моря. И добрался до башни, что высится среди полярных туманов. И что же потом? Сэм не знал. Предполагалось, что этик придет к нему еще раз - ночью, во время грозы, как приходил всегда. Должно быть, он предпочитал грозу потому, что разряды молний мешали тонким приборам этиков выследить ренегата. Этик должен был дать Сэму дальнейшие указания. Тем временем другие выбранные Иксом бойцы должны были отыскать Сэма, чтобы отправиться вверх по Реке на его корабле. Но все получилось не так, как было задумано. Сэм больше ни разу не видел Таинственного Незнакомца и не слышал о нем. Сэм построил свой корабль, но его компаньон, король Иоанн Безземельный, угнал пароход. А несколько лет спустя прекратились "малые воскрешения", или "переносы", и жители долины вновь стали умирать бесповоротно. Что-то случилось с обитателями башни, с этиками. И с Таинственным Незнакомцем, как видно, тоже. Но он, Клеменс, все равно плывет к истокам Реки, чтобы попытаться проникнуть в башню. Теперь он уже знает, как трудно будет преодолеть горы, опоясывающие море. Джо Миллер, титантроп, видел башню с карниза неприступного кряжа, когда сопровождал фараона Эхнатона. Еще Джо видел, как на вершину башни садилась какая-то гигантская воздушная машина. Потом Джо споткнулся о грааль, оставленный каким-то неведомым предшественником, упал и разбился насмерть. Воскреснув где-то в долине, он встретил Сэма и рассказал ему свою невероятную историю. - А что это за дирижабль, о котором ходило столько слухов? - спросила женщина. - Почему вы не отправились на нем вместо парохода? Тогда вы могли бы добраться до истоков за несколько дней, а не за тридцать-сорок лет На эту тему Сэм не любил говорить. Правда заключалась в том, что никто даже не подумал о воздушном корабле до тех пор, когда "Внаем не сдается" был уже готов к отплытию. А вот тогда к Сэму явился немецкий инженер фон Парсеваль и спросил, почему Сэм не построил воздушный корабль вместо водного Главный инженер Клеменса, Милтон Фаербрасс, бывший астронавт, загорелся новой идеей, остался с Парсевалем и построил-таки дирижабль. Он поддерживал радиосвязь с пароходом и, долетев до башни, сообщил, что ее высота - чуть больше мили, а диаметр - миль десять. "Парсеваль" сел на ее вершину, но лишь один из команды, японец-суфи, называвший себя Пискатором (он летал прежде на малом дирижабле), сумел пройти внутрь. Другим помещала некая незримая, но ощутимая сила. Еще до этого офицер по имени Барри Торн заложил бомбу в вертолет, в котором Фаербрасс с несколькими людьми летел на пробную посадку. Торн взорвал бомбу по радио, а потом улетел с дирижабля на другом вертолете. Но его тоже ранило, и вертолет разбился об основание башни. Торна доставили обратно на дирижабль и допросили. Он отказался отвечать, но был заметно поражен, узнав, что Пискатор прошел в башню. Клеменс подозревал, что Торн либо этик, либо один из помощников этиков, или агент, как называли таких людей рекруты Икса. В том же Клеменс подозревал и Фаербрасса. Возможно, что и женщина, Анна Обренова, погибшая при взрыве вертолета, тоже была либо этиком, либо агентом. Сэм на основании доступных ему фактов пришел к выводу, что давным-давно в долине почему-то. осталось Некоторое количество агентов и, возможно, несколько этиков. Икс, вероятно, - один из них. А значит, агенты и этики стараются добраться до башни тем же образом, что и жители долины. И на его корабле, возможно, тоже есть агенты или этики, или те и другие. Как и на "Рексе". Почему этики и агенты не сумели вернуться в башню воздушным путем, Сэм не знал. Он считал, что всякий, кто утверждает, что жил после 1983 года, относится к числу создателей Мира Реки. Вся история после 1983 года, по его мнению, была ложной - это только код, по которому посвященные распознают друг друга. Возможно, они уже догадались, что рекруты Икса раскусили этот их код, и больше не станут к нему прибегать. - Дирижабль предназначался для разведывательных целей, - пояснил женщине Клеменс, - для съемки местности. Однако его капитан имел приказ проникнуть в башню, если представится возможность. Затем он должен был вернуться к пароходу и захватить с собой меня и еще нескольких человек. Но войти туда не смог никто, кроме фйлософа-суфи Пискатора, да и тот не вышел обратно На обратном пути капитан, женщина по имени Джилл Галбирра, взявшая на себя командование после гибели Фаербрасса, выслала на вертолете десант против "Рекса". Король Иоанн был взят в плен, но бежал, спрыгнув с вертолета. Не знаю, остался он в живых или нет. Вертолет вернулся на "Парсеваль", продолжавший полет к нашему пароходу. Затем Галбирра сообщила, что ею замечен большой воздушный шар, и направилась к нему, но тут Торн снова вырвался на волю и похитил вертолет. Галбирра, подозревая, что он оставил на борту бомбу, организовала поиски. Бомбу не нашли, но Галбирра не могла успокоиться и повела дирижабль вниз, желая на всякий случай высадить команду. Потом она сообщила, что произошел взрыв - и больше мы о "Парсевале" ничего не слышали. - Ходят слухи, - сказала женщина, - что он разбился выше по Реке за много тысяч миль отсюда. Спасся только один человек. - Только один? Боже, кто же он? Или она? - Имени его я не знаю, но слышала, что он француз. Сэм застонал. На дирижабле был только один француз, Сирано де Бержерак, в которого была влюблена жена Сэма. Его одного из всей команды Сэм не стал бы оплакивать. ГЛАВА 6 День клонился к вечеру, когда Сэм увидел создание еще чуднее Джо Миллера. Джо был хотя бы человеком, этот же явно родился не на Земле. Сэм сразу сообразил, что незнакомец относится к небольшой группе выходцев из созвездия Тау Кита. Информатор Сэма, покойный барон Джон де Грейсток, знавал одного из них. По словам барона, в начале двадцать первого века на околоземной орбите появился небольшой тау-китянский корабль - пришельцы выслали его перед посадкой большого звездолета. Инопланетянам сказали теплый прием, но затем один из них, Монат, заявил, выступая по телевидению, что тау-китяне способны продлевать свою жизнь до нескольких сот лет. Земляне потребовали, чтобы пришельцы поделились этой наукой с ними. Когда тау-китяне отказались, мотивируя это тем, что долголетие ничего, кроме зла землянам не принесет, людские толпы линчевали почти всех инопланетян и захватили их космический корабль. Монат с большим сожалением включил сканер на спутнике, и ударивший оттуда луч истребил почти все человечество. Так, по крайней мере, полагал Монат. Сам он не видел последствий своего поступка. Толпа и его растерзала на части. К лучам смерти он прибег, питому что боялся, что земляне используют захваченный корабль для постройки новых, а потом отправятся на родную планету Моната, навяжут ей войну и, возможно, перебьют всех ее жителей. Он не знал, произойдет это или нет, но предпочел не рисковать. Сейчас тау-китянин стоял в узком челноке, который в любой момент мог перевернуться, и отчаянно махал руками в сторону парохода, прося, как видно, чтобы его взяли на борт Многие просились, подумал Сэм, но мало кому это удавалось. Однако таких еще не было - ишь какое двуногое чудо: не то человек, не то птица. Сэм приказал рулевому описать круг и подойти к челноку. Любопытствующая команда столпилась в крытом проходе, а тау-китянин влез по короткому трапу на котельную палубу. За ним следовал его спутник, обыкновенный человек. Челнок отнесло течением на радость тому, кто первый его заметит. Двое десантников и сам генерал Эли С. Паркер сопроводили обоих в рубку. Сэм пожал им руки, представился, говоря на эсперанто, сам и представил своих помощников. Настала очередь незнакомцев. - Я Монат Грраутут, - глубоким низким голосом сказал двуногий. - Мать честная! - воскликнул Сэм. - Тот самый! Монат улыбнулся, показав вполне человеческие зубы. - Значит, вы слышали обо мне. - Вы единственный тау-китянин, кого я знаю по имени. Я годами обшаривал берега в поисках кого-нибудь из вас и ни разу в глаза ни одного не видел. И вдруг на тебе - сам Монат! - Я не с тау Кита. Высадившись на Земле, мы дали неверную информацию. На самом деле я с одной из планет Арктура. Мы обманули землян, опасаясь, что они окажутся воинственными и... - Правильная мысль. Хотя потом вы, пожалуй, разделались с ними несколько круто. Но почему вы продолжали твердить, что явились с тау Кита, когда, помимо своей воли, воскресли здесь? Монат пожал плечами. Совсем как человек, подумал Сэм. - По привычке, я полагаю. Притом мне хотелось убедиться, что земляне больше не представляют опасности для моего народа. - Я вас не упрекаю. - Когда я в этом удостоверился, то начал говорить правду. - Ясно, - засмеялся Сэм. - Вот сигары, угощайтесь оба. Ростом Монат был шесть футов восемь дюймов, тощий и розовокожий. Кильт, его единственная одежда, позволял рассмотреть почти все тело, но скрывал то, что для некоторых было интереснее всего. Грейсток говорил, что член инопланетянина может сойти за человеческий и обрезан, как у всех мужчин их мира. Зато мошонка представляет собой узловатый мешочек, набитый множеством мелких яичек. Лицом инопланетянин тоже напоминал человека. Бритый череп, очень высокий лоб, ниже густые, черные, курчавые брови спускаются до сильно выступающих скул. Глаза темно-карие. Нос красивее, чем у многих людей. Только ноздри обрамляет тонкая перепончатая оборка длиной в одну шестнадцатую дюйма, а заканчивается нос толстым хрящом с вмятиной посередке. Губы как у собаки - тонкие и черные. Раковина лишенного мочки уха абсолютно не похожа на человеческую. На руках по четыре пальца, включая длинный большой, и на ногах тоже. Ну что ж, в забегаловке от такого никто бы не шарахался, подумал Сэм. И в конгрессе тоже. Сопровождал Моната американец, родившийся в 1918 году и почивший в 2008-м, когда тау-китянский или арктурианский луч очистил Землю от всего живого. Звали его Питер Джейрус Фрайгейт, ростом шесть футов, крепкого сложения, с черными волосами, зелеными глазами и в фас не лишенный привлекательности - в профиль его портил слишком короткий подбородок. Как и Монат, он имел при себе грааль и сверток с пожитками, а также каменный нож, топор, лук и колчан со стрелами. Сэм сильно сомневался, что Монат сказал правду о месте, откуда он прибыл, и что Фрайгейт назвался своим настоящим именем. Сэм сомневался во всех, кто утверждал, что жил после 1983 года. Однако он не собирался ничего говорить на этот счет, пока не познакомится с двумя пришельцами получше. Когда они выпили по бокалу, Сэм лично проводил их в офицерскую каюту рядом со своей. - Мне как раз не хватает трех человек до комплекта, - сказал I он. - Есть свободная каюта на котельной палубе, но там не слишком удобно, поэтому я переведу двух младших офицеров отсюда вниз, а вы займете эту. Мужчина и женщина, занимавшие каюту, не слишком обрадовались такому приказу, но подчинились беспрекословно. Вечером новоприбывшие ужинали за капитанским столом, ели с фарфоровых тарелок, расписанных древнекитайским художником, и пили из резных хрустальных кубков. Столовые приборы были из серебряного сплава. Сэм и все остальные, включая гиганта Джо Миллера, внимательно слушали рассказы новичков об их приключениях в Мире Реки. Услышав, что они совершили длинное путешествие с Ричардом Фрэнсисом Бертоном, знаменитым исследователем девятнадцатого века, лингвистом, переводчиком и писателем, Сэм испытал потрясение. Этик говорил ему, что завербовал также и Бертона. - Не знаете, где он сейчас? - спокойно спросил Сэм. - Нет, - ответил Монат. - Мы потеряли его во время боя и потом не нашли, хотя и искали. Сэм велел Джо Миллеру рассказать о египетской экспедиции. Капитану уже наскучила роль вежливого слушателя и хозяина. Он любил сам руководить беседой, но ему хотелось посмотреть, какое впечатление произведет рассказ Миллера на этих двоих. Когда Джо закончил, Монат сказал: - Так! Значит, в полярном море действительно есть башня! - А я что говорю, черт возьми, - подтвердил Джо. Сэм собирался выждать еще неделю и послушать, что еще эти двое скажут о себе. А там он подвергнет их куда более строгому допросу. Через два дня, когда в полдень пароход бросил якорь у правого берега для подзарядки, питающие камни остались немы, и разряда энергии не последовало. - С нами крестная сила! - сказал Сэм. - Опять метеорит, что ли? По-настоящему он не считал, что авария произошла по этой причине. Этик говорил ему, что в космосе установлены отражатели метеоритов и тот, единственный, проскочил только потому, что он, Икс, в нужный момент отключил защиту. Отражатели должны и сейчас плавать в космосе, выполняя свою задачу. Но если авария случилась не из-за метеорита, то из-за чего же тогда? Новая неисправность в системе этиков? Раз люди больше не воскресают, значит, что-то разладилось в механизме, преобразующем тепло планетарного ядра в энергию, снабжающую питающие камни. Хорошо еще, что камни соединены параллельно, а не последовательно. Иначе голод бы настал повсюду, не только на правом берегу. Сэм немедленно распорядился следовать дальше. Ближе к сумеркам пароход остановился у левого берега, но местные жители, как и следовало ожидать, не разрешили воспользоваться их камнем. Произошло кровавое побоище, от которого Сэму стало дурно. Фрайгейт в числе других погиб от маленькой ракеты, пущенной с берега. Потом отчаявшиеся жители правого берега вторглись на левый. Они прибывали толпами, и остановить их было невозможно, пока с обеих сторон не перебили столько народу, что освободилось место для Граалей оставшихся в живых.) Сэм отдал приказ к отплытию не раньше, чем трупы перестали загромождать Реку. Несколько дней спустя он сделал долгую остановку, чтобы восполнить потери, понесенные в бою.  * ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ *  НА БОРТУ "РЕКСА": НИТЬ РАЗУМА ГЛАВА 7 Это Логу и Алиса помогли Бертону и остальным попасть на корабль короля Иоанна. Их отряд добрался вверх по Реке до места, где "Рекс" сделал стоянку, чтобы дать команде отдохнуть и произвести ремонт. Народу туда сбежалось видимо-невидимо - кто хотел поглазеть вблизи на большой корабль, кто лелеял честолюбивые замыслы записаться в команду. Имелось несколько вакансий - по слухам, после того, как капитан чересчур сурово покарал шестерых человек, пренебрегавших своими обязанностями. Однако заменять их он не спешил Король Иоанн сходил на берег в окружении двенадцати десантников. Но ни для кого не было тайной, что король не пропускает красивых женщин. И Логу, необычайно красивая белокурая тохарка [Тохары - полуоседлая народность, обитавшая в Средней Азии и ассимилировавшаяся в XI веке (Здесь и далее примеч. пер.)]. прогулялась перед ним в одной коротенькой юбочке. Иоанн велел охране остановиться и заговорил с Логу. Очень скоро он уже пригласил ее осмотреть пароход, намекнув при этом, что капитанская каюта - наиболее интересный предмет для осмотра и осматривать ее следует только вдвоем. Логу засмеялась и сказала, что охотно поднимется на борт, но только вместе со своими друзьями. Что же до свидания с глазу на глаз, то она подумает, но не даст окончательного ответа, пока не увидит все судно. Король Иоанн огорчился, но потом рассмеялся и пообещал показать Логу то, что другим обычно не показывает. Логу была неглупа и догадалась, что он имеет в виду, - но она знала, что им до зарезу нужно попасть на "Рекс". Тогда Алису, Бертона, Казза и Бесст тоже пригласили на экскурсию. Бертон весь кипел, не желая получать доступ к Иоанну ценой легкомысленного поведения Логу. Однако иного пути не было. Предыдущие заявления Бертона о том, что он найдет способ пробраться на борт, несмотря на все препятствия, так и остались словами, не воплотившись в дела. Если Бертону хотелось хоть как-то зацепиться на "Рексе", ничего другого не оставалось. Поэтому Логу прибегла к старой как мир, но по-прежнему эффективной уловке. Не говоря ничего прямо, она дала понять, что, возможно, и ляжет с Иоанном в постель. Бертону это не понравилось. Он чувствовал себя сутенером, и его злило, что женщина сумела добиться того, чего не смог он. Однако он терзался все же меньше, чем терзался бы на Земле и даже здесь некоторое время назад. В этом мире он хорошо усвоил, на что способна женщина, освобожденная от оков и условностей земного общества. Он ведь сам писал когда-то: "Женщина повсюду в мире есть то, чем позволяет ей быть мужчина". Если это было истиной в викторианские времена, то теперь уже устарело. По пути на пароход Логу представила всех остальных. Все, кроме Бертона, назвались настоящими именами. Бертон решил на сей раз не прибегать к своей старой полуарабской, полуафганской личине и не называться ни Мирзой Абдуллой Бушири, ни Абдулхасаном, ни прочими именами, которыми пользовался и на Земле, и здесь. Теперь, по причине, которую он не объяснил своим, спутникам, Бертон предстал Гвалхгвинном, древним валлийцем, жившим во времена, когда бритты старались устоять против вторгшихся к ним англов, саксов и ютов. - Это означает "Белый Ястреб", ваше величество, - пояснил он. - Да ну? Уж больно ты черен, чтобы так называться. Неандерталец Казз пробасил: - Он отменно владеет, мечом и стреляет в цель, ваше величество. В его лице вы приобретете хорошего бойца. - Что ж, возможно, я как-нибудь дам ему случай проявить свое мастерство, - ответил Иоанн, разглядывая Казза из-под приспущенных век. Король, рост которого был, всего пять футов четыре дюйма, рядом с неандертальцем казался высоким. Казз был приземистым и ширококостным, как все жители раннего каменного века. Квадратная голова, низкий покатый лоб, нависшие надбровные дуги, широкий расплющенный нос и торчащие вперед челюсти не делали его красавцем. Однако он не походил на тех полулюдей, какими изображались неандертальцы на иллюстрациях или на ранних скульптурных реконструкциях. Он был волосат, но не более, чем волосатые представители гомо сапиенс. Его подруга, Бесст, была на несколько дюймов ниже и столь же малопривлекательна. Однако Иоанна заинтересовала эта пара. Хотя и малого роста, они обладали невероятной силой и оба могли стать хорошими воинами. А низкие лбы - не обязательно признак скудоумия: по уму неандертальцы разнятся между собой точно так же, как современные люди. Половина команды Иоанна происходила из раннего палеолита. Иоанн, прозванный Безземельным за то, что долго не мог войти владение землями, на которые претендовал, приходился младшим братом королю Ричарду Львиное Сердце - монарху, которому хранил верность легендарный Робин Гуд, пока Иоанн правил Англией в качестве регента. Иоанн был широкоплеч, атлетического сложения, с тяжелым подбородком, рыжеватыми волосами, голубыми глазами и ужасным характером, хотя для средневекового роля это не диво. При жизни он заслужил себе скверную репутацию, оставшуюся за ним и после смерти, хотя он был не хуже многих королей до и после него и лучше своего брата. Летописцы, современные, и последующие, единодушно старались его очернить. Из Иоанна сделали столь отвратительную фигуру, что ни одного принца в британской династии не называли больше Иоанном. Ричард назначил наследником престола своего племянника, Артура Бретонского. Иоанн воспротивился этому, завязал с Артуру войну, взял его в плен и заключил в замке Фалэз, а позднее - в Руане. Позже Артур пропал без вести, и большинство современников верило, что это Иоанн убил его, а труп, привесив груз, бросил в Сену. Иоанн не отрицал и не подтверждал этих обвинений. Следующим пятном на его биографии - хотя оно было не больше и не чернее, чем пятна на биографиях многих других монархов, - явился тот неоспоримый факт, что Иоанн уморил голодом жену и сына своего врага, барона де Браоза. Ходило еще множество историй - и правдивых, и нет - о его дурных делах. Но прошло много веков, прежде чем объективные историки установили, что он сделал и немало доброго для Англии. Бертон мало что знал о жизни Иоанна в Мире Реки - только то, что тот увел у Сэмюэля Клеменса пароход. И то, что говорить об этом при Иоанне было бы неразумно. По кораблю их водил сам монарх. Он показал им почти все низу доверху, котельную, главную, ураганную, летную и техасскую палубы; последняя соответствовала нижнему этажу двухэтажного мостика. В рубке Алиса сказала королю, что происходит прямой линии от его сына, Джона Тощего. - Вот как? Значит, прежде вы были принцессой или королевой? - Нет, я даже титула не имела, хотя принадлежала к дворянству. Мой отец приходился родственником барону Равенсворту. Я родилась в 1852 году от Рождества Христова, во времена королевы Виктории, которая тоже происходит от вас. Король вскинул рыжие брови: - Вы первый мой потомок, с которым я встречаюсь. И весьма пригожий, надо сказать. - Благодарю вас, сир. Бертон озлился еще пуще. Уж не собирается ли Иоанн совершить акт кровосмешения, хотя их общая кровь изрядно разбавлена чужой? Иоанн, видимо, раздумывал, зачислять их в команду или нет; отдаленное родство с Алисой решило дело. Когда все отправились в большой салон, чтобы выпить, Иоанн сказал, что они могут, если пожелают, плыть вместе с ним. Он подробно разъяснил им, в чем состоят обязанности команды в целом и каковы правила дисциплины, а после потребовал, чтобы они принесли ему вассальную клятву. Он пока что не настаивал на том, чтобы Логу выполнила свое негласное обещание, но явно собирался. Бертон попросил разрешения переговорить со своими спутниками. Иоанн милостиво согласился, и пятеро отошли в уголок. - Я не против, - заявила Логу. - Может, мне даже понравится. Никогда еще не бывала под королем. И потом, у меня не было мужчины с тех пор, как этот мерзавец Фрайгейт от нас сбежал. Иоанн совсем неплох на вид, хотя и ниже меня ростом. На Земле Алиса пришла бы в ужас. Но с тех пор она многое повидала, сильно изменилась и давно избавилась почти от всех своих викторианских предрассудков. - Что ж, если это совершается добровольно, ничего плохого в этом нет, - рассудила она. - А хоть бы и было, - ответила Логу. - Слишком многое поставлено на карту, чтобы жеманничать. - Мне это не нравится, - заявил Бертон. У него отлегло от сердца, но он не показывал виду. - Но если мы упустим этот пароход, то и на другой можем не попасть. Я бы сказал, что на "Марк Твен" нам будет пройти не менее тяжело, чем политику в царство небесное. Но если он вздумает дурно обращаться с тобой... - Ну, я сумею за себя постоять, - сказала Логу - Если я не швырну этого коротышку через всю каюту, значит, рука у меня уже не та. В крайнем случае заеду ему промеж ног. Алиса изменилась не настолько сильно, чтобы не покраснеть. - Может, он даже сделает тебя первой фавориткой, - предположил Казз. - Это все равно что королева. Слава королеве Логу! - Меня как раз больше беспокоит его нынешняя фаворитка, чем он сам, - заметила Логу - Иоанн, если и попытается зайти сзади, нож мне в спину не воткнет, а вот его женщина может. - Я все равно чувствую себя последним сводником, - сознался Бертон. - С чего бы? Ведь я тебе не принадлежу. Они вернулись к Иоанну и сказали, что согласны принести присягу. Иоанн велел подать выпивку ради такого случая. И велел своему первому помощнику, здоровенному янки из второй половины двадцатого века по имени Огастес Струбвелл, вечером приготовить все для торжественной присяги. Два дня спустя "Рекс" поднял якорь и двинулся вверх по реке. Алису назначили сестрой милосердия к одному из корабельных врачей, доктору Дойлу. Логу послали обучаться на рулевого - после этого она официально станет запасным рулевым второго класса. Ее обязанности будут состоять только в том, чтобы заменять кого-то из постоянных рулевых второго класса в случае надобности. У нее будет масса свободного времени, если не считать неурочных занятий в каюте Иоанна, которые король не замедлил начать. Женщина, отстраненная Логу, делала вид, что сердится, но это была неправда. Иоанн надоел ей не меньше, чем она ему. Казза и Бертона назначили в десант. Каззу вручили боевой топор, Бертону - пистолет и шпагу. Бесст зачислили в лучницы. Первой задачей Бертона было выяснить, кто на борту якобы жил после 1983 года. Таких оказалось четверо, в том числе Струбвелл, бывший при Иоанне, когда тот уводил пароход. ГЛАВА 8 Преподобный мистер Доджсон, более известный как Льюис Кэрролл, предпослал своей книге "Алиса в Стране Чудес" стихотворный эпиграф. "Июльский полдень золотой сияет так светло", - так начинаются эти стихи, описывающие знаменитую поездку на лодке по реке Айзис, во время которой настоящая живая Алиса и подбила Доджсона записать сказку, сочиненную им по просьбе "безжалостной троицы". В тот день, 4 июля 1862 года, золотой только в памяти, а на деле серый и дождливый, Доджсона, впоследствии Додо в первой книге и Белого Рыцаря из "Алисы в Зазеркалье", сопровождали: преподобный Дакворт, ставший в книге Гусем; Лорина, тринадцати ставшая лет, попугайчиком Лори; десятилетняя Алиса, Алисой и оставшаяся, и восьмилетняя Эдит, младшая сестра, ставшая орленком Эдом. Три эти девочки были дочерьми епископа Лидделла. Буйные оксфордские студенты в своих песенках рифмовали "Лидделл" с "обидел". Доджсон в своих стихах называет девочек по возрасту: Первая, Вторая и Третья. Теперь Алисе, стоящей посреди их с Ричардом каюты, казалось, она и вправду всю свою земную жизнь играла роль Второй. А уж в этом мире и подавно. Ричард Бертон полагал, что лишь немногие мужчины могут с ним сравниться, а в женщинах, даже в своей жене - особенно в своей жене, - равных себе он не видел. Алиса не спорила - всегда мягкая, мечтательная, погруженная в себя. Не зря же Доджсон сказал о ней: И Алиса - только сон Дивных, давних тех времен. Днем, увы, не снится он. Но даже Доджсону не снилось, насколько он был прав. Теперь Алиса живет в призрачном мире, где даже среди бела дня над горными вершинами заметно свечение звезд-гигантов. А в безлунные ночи газовые туманности и огромные звезды светят ярко, как полная луна. Под этим вечно сияющим небом Алиса всегда была довольна и даже счастлива тем, что решения принимает Ричард. В результате им часто приходилось воевать, и Алиса, вопреки своей натуре, сражалась, как амазонка. Не обладая силой Пентесилеи, она в полной мере обладала ее мужеством. Жизнь в Мире Реки была трудной, жестокой и кровавой. После смерти на Земле Алиса внезапно очнулась - нагая, с гладко выбритым телом; телу было лет двадцать пять, хотя умерла она в восемьдесят два года. Очнулась она не в комнате, где умерла - не у своей сестры Роды в Вестерхэме, графство Кент. Вокруг высились неприступные горы, ограждая речную долину. На берегах реки, насколько хватал глаз, стояли люди - все нагие, гладко выбритые и молодые; они кричали, рыдали, истерически смеялись или молчали, пораженные ужасом. Никого вокруг не зная, Алиса импульсивно потянулась к Бертону. В ее Граале помимо всего прочего оказалась жевательная резинка, содержащая какое-то психоделическое вещество. Пожевав ее, Алиса отдалась Бертону, и они всю ночь предавались бурной любви, совершая то, что тогда казалось ей извращенным, и то, что казалось ей извращенным даже теперь. Утром она испытала отвращение к себе и такое чувство, будто она себя убила. Бертона же она возненавидела так, как никого до этого. Однако осталась с ним, полагая, что другой был бы еще хуже. Кроме того, следовало признать, что и он тогда находился под влиянием наркотика - больше он не побуждал Алису возобновить, как тогда выражалась она, их телесное знакомство. Бертон обозначил бы это более откровенным выражением. Со временем она полюбила его - по сути, она любила его уже в ту ночь, - и они стали жить вместе. Половину этой совместной жизни Алиса проводила в хижине одна. Бертон был самым беспокойным мужчиной из всех, кого она знала. Он и недели не мог усидеть на одном месте. Время от времени они ссорились - зачинщиком в основном был он, но потом и Алиса перестала ему уступать. Вскоре Бертон исчез на несколько лет и вернулся к ней с чистейшей воды небылицей, как выяснилось потом. Алиса была больно задета, когда узнала наконец, что Бертон столько лет скрывал от нее свою тайну. Однажды ночью его посетил некто в маске, сказавший, что принадлежит к этикам - к Совету, правящему теми, кто воскресил тридцать пять биллионов землян. По словам неизвестного, этики оживили человечество ради какого-то эксперимента. Со временем люди умрут окончательно и никогда уже не воскреснут. Неизвестный же, Икс, тайно восстал против этого. Бертон отнесся к его словам скептически. Но когда другие этики попытались схватить Бертона, он бежал. Несколько раз он был вынужден убить себя, чтобы, воскреснув в другом месте, оторваться от преследования. Позднее он ввел это в систему. После семьсот семьдесят седьмого самоубийства он очнулся в зале Совета двенадцати. Они сказали ему то, что Бертон и сам знал: что среди их имеется ренегат. Пока что они не обнаружили, кем является он она. Но непременно обнаружат. Теперь, когда Бертон попал им в руки, они будут постоянно следить за ним. При этом все, что касается приходов этика, и все, Бертон знает о нем, будет стерто из его памяти. Однако Бертон, вновь очнувшись на берегу Реки, обнаружил, помнит все. Икс как-то ухитрился воспрепятствовать уничтожению воспоминаний и надуть своих собратьев. Икс, как рассудил Бертон, принял также меры, чтобы помешать этикам найти его, Бертона, в случае нужды. И англичанин отправился вверх по Реке, разыскивая других рекрутов Икса. Какой помощи от них можно ждать, Икс не сказал - обещал лишь открыть позднее, что и когда им нужно будет сделать. На деле все вышло не так. Икс больше не появлялся, и воскресения внезапно прекратились. Потом Бертон открыл, что Питер Джейрус Фрайгейт и тау-китянин, бывшие с ним с самого начала, - либо этики, либо их агенты. Но схватить их он не успел - они бежали. Бертон не мог больше скрывать тайну от своих спутников, Алису его рассказ сначала ошеломил, потом она пришла в ярость, чему он сразу не сказал ей правду? Бертон объяснил, что поступил так ради ее же блага. Если бы она знала правду, этики могли бы похитить ее, чтобы подвергнуть допросу и Бог знает чему еще. С тех пор гнев постоянно тлел в груди Алисы, то и дело срываясь наружу и обжигая Бертона. Он, со свойственной ему вспыльчивостью, в долгу не оставался. И хотя потом они каждый раз мирились, Алиса знала, что день их расставания недалек. Ей следовало бы порвать с Ричардом еще до их поступления на "Рекс", но ей тоже хотелось проникнуть в тайны Мира Реки. Оставшись на берегу, она всю жизнь жалела бы об этом. Поэтому села с Ричардом на корабль и вот теперь стоит в их общей каюте не зная, что делать дальше. Приходится сознаться, что она здесь не только ради того, чтобы крыть тайны. Впервые за свою жизнь в этом мире она обрела водопровод с холодной и горячей водой, комфортабельный туалет, мягкую постель, кондиционер и большой салон, где показывают фильмы и спектакли и где оркестры исполняют классическую и популярную музыку на настоящих земных инструментах, а не на тех изделиях из глины, кожи и бамбука, которыми, пользуются на берегах. Там играют также в бридж, вист и другие игры. И весь этот комфорт, материальный и душевный, - к ее услугам. Трудно было бы от него отказаться. Да, в странном положении оказалась она, дочь епископа, рожденная 4 мая 1852 года близ Вестминстерского аббатства. Ее отец, будучи деканом колледжа Крайст Черч в Оксфорде, прославился также как соавтор "Греко-английского лексикона" Лидделла и Скотта. Мать Алисы была красивой и образованной женщиной, похожей на испанку. Алиса Плэзнс Лидделл приехала в Оксфорд, когда ей было четыре года, и почти сразу же подружилась с застенчивым, заикающимся преподавателем математики, имеющим духовный сан и не совсем обычное чувство юмора. Оба жили при колледже, в одном дворе, и потому часто встречались. Алисе и ее сестрам, как дочерям епископа, в жилах которого текла королевская кровь, почти не разрешалось играть с другими детьми. Их образованием занималась в основном гувернантка, мисс Прикетт - она очень старалась воспитать девочек как следует, но и сама не отличалась большой ученостью. Однако Алиса пользовалась всеми преимуществами ребенка из привилегированной викторианской семьи. Рисованию ее обучал сам Джон Рескин. Частенько ей удавалось подслушать беседы отца с пришедшими к обеду гостями, а в доме бывали и принц Уэльский, и Гладстон, и Мэтью Арнольд, и прочие знаменитости. Алиса была хорошенькой девочкой с темными прямыми волосами, подстриженными впереди а челку. Лицо отражало тихую, мечтательную натуру, но задумчивость сочеталась в Алисе с живостью - особенно веселили девочку причудливые сказки Доджсона. Она много читала и получила хорошее домашнее образование. Она любила играть со своей черной кошкой Диной и рассказывать ей сказки, хоть и не такие интересные, как у доктора. Ее любимой песней была "Вечерняя звезда", которую Доджсон спародировал, вложив в уста Черепахи Как бы: Еда вечерняя, блаженная еда! Сама Алиса больше всего любила главу о Чеширском Коте. Она любила кошек - и даже когда выросла, порой говорила со своим очередным любимцем, как с человеком, если никто не слышал. Выросла она в привлекательную девушку, прекрасно сложенную и наделенную каким-то неуловимым очарованием - этот таинственный флер отмечали в ее детские годы и Доджсон, и Рескии, и другие. Для них она была "дитя с чистым, ничем неомраченным челом и мечтательными, полными веры в чудо глазами". И все же Алиса вышла замуж только в двадцать восемь лет, в 1880 году, будучи уже старой девой по викторианским понятиям. Ее муж, Реджинальд Джервис Харгривз, владел поместьем Каффнелз близ Линдхерста в Гэмпшире. Получив образование в Итоне и Оксфорде, он стал мировым судьей и вел в своем поместье очень тихую жизнь вместе с Алисой и их тремя сыновьями. Он любил чтение, особенно французских авторов, верховую езду и охоту, имел он также огромный дендрарий, где росли сосны Дугласа и мамонтово дерево. Несмотря на некоторую заторможенность и неловкость в первое время, Алиса привыкла к физической любви и стала находить в ней удовольствие. Она любила своего мужа, и его смерть в 1926 году Причинила ей глубокое горе. Но Бертона она любила со страстью, какую никогда не питала к Реджинальду. Любила, но больше не люблю, твердила она себе. Она не могла смириться с его вечной непоседливостью - хотя теперь, похоже, ему придется просидеть на одном месте много лет. Правда, это место движется. Его вспышки ярости, всегдашняя готовность затеять ссору, его постоянная ревность давно уже утомляли Алису. Те самые черты, которые раньше привлекали ее в Бертоне, поскольку ей самой их недоставало, теперь отталкивали ее. Больше всего ее раздражало то, что он так долго скрывал Тайну. Но теперь ей некуда уйти. Все каюты заняты. В некоторых, правда, проживают одинокие мужчины, но Алиса не собиралась ходить к человеку, которого не любит. Ричард посмеялся бы над ней. Он заявлял, что в женщине ему нужна лишь красота и преданность. Еще он предпочитал блондинок, хотя и отказался от своего предпочтения ради нее. Он советовал бы Алисе найти себе какого-нибудь недурного на вид парня с приемлемыми манерами и уйти жить к нему. Нет, неправда. Он пригрозил бы убить ее, если она уйдет к другому. Или нет? Уж конечно, она надоела ему не меньше, чем он ей. Алиса села и закурила сигарету - на Земле ей это и в голову бы не пришло, - раздумывая, как же ей быть. Не найдя ответа, она вышла из каюты и направилась в салон - там всегда происходит что-то интересное. Несколько минут она бродила там, рассматривая картины и статуэтки и слушая, как играет на рояле Лист. Когда она почувствовала себя одинокой и ей захотелось, чтобы кто-нибудь развеял ее тоску, к ней подошла женщина ростом около пяти футов, стройная и длинноногая. Ее небольшие заостренные груди с торчащими сосками едва прикрывала тонкая ткань. Лицо было красивым, несмотря на несколько длинноватый нос. Блондинка сказала на эсперанто, показав очень белые и ровные зубы - Здравствуйте, я Афра Бен, одна из стрелков и бывших любовниц его величества - впрочем, он порой не прочь вспомнить старое. А вы Алиса Лидделл, не так ли? Женщина этого свирепого, притягательно-уродливого валлийца, Гвалхгвинна. Алиса ответила утвердительно и тут же спросила: - А вы - автор "Оронооко"? - Да, и нескольких пьес, - улыбнулась Афра. - Приятно знать, что в двадцатом столетии меня не забыли. Вы играете в бридж? Нам нужен четвертый. - Вот уж тридцать четыре года, как не играла. Но раньше любила. Если вы простите мне небольшие промахи вначале... - Ну, мы быстро вернем вам былую форму, хотя это будет небезболезненно, - засмеялась Афра и под руку подвела Алису к столу, над которым висело огромное полотно, изображавшее Тезея, входящего в лабиринт Миноса, где поджидает его Минотавр. Нить Ариадны была привязана к колоссальному мужскому органу героя. Афра, видя лицо Алисы, усмехнулась: - В первый раз невольно вздрагиваешь, верно? Прямо не знаешь, чем Тезей вознамерился убить человекобыка - мечом или чем-то другим. - Если он остановится на последнем, - заметила Алиса, - то нить порвется и он не найдет дорогу к Ариадне. - На ее же счастье. Она так и умерла бы, думая, что он ее любит, не зная, что он собирается бросить ее при первой возможности. Итак, это Афра Эмис Бен - романистка, поэтесса и сочинительница пьес, которую в Лондоне звали Несравненной Астреей, в честь девы-звезды, почитавшейся в Древней Греции. Незадолго до смерти, постигшей Афру в 1689 году, когда ей было сорок девять лет, она написала роман "Оронооко", ставший сенсацией того времени; его переиздали в 1930 году, дав Алисе возможность прочесть его перед смертью. Эта книга имела большое влияние на развитие английского романа, и современники сравнивали лучшие вещи Афры с трудами Дефо. Пьесы ее, непристойные, но остроумные, приводили зрителей в восторг. Она стала первой англичанкой, зарабатывающей себе на жизнь литературным трудом, а еще она была шпионкой Карла II во время воины с Голландией. Поведение ее было скандальным даже во времена Реставрации, однако похоронили ее в Вестминстерском аббатстве - честь, в которой позднее отказали известному столь же скандальным поведением и куда более знаменитому лорду Байрону. Двое мужчин у стола нетерпеливо ожидали начала игры. Афра представила их Алисе, кратко рассказав о каждом. На западном конце стола сидел Лаззаро Спалланцани, родившийся в 1729 году и умерший в 1799-м. Он был одним из самых выдающихся естествоиспытателей своего времени - особенно большую известность получили его опыты с летучими мышами, с целью выяснить, как они могут летать в полной темноте. Он пришел к выводу, что они делают это с помощью ультразвука, хотя этот термин в те дни еще не был известен. Спалланцани был мал ростом, строен, черен - настоящий итальянец, хотя изъяснялся на эсперанто. Северный конец стола занимал чех Ладислав Подебрад, среднего роста (по меркам второй половины двадцатого века), очень широкий в плечах, мускулистый, с толстой шеей, желтыми волосами холодными голубыми глазами. У него были очень густые, тоже желтые брови, большой орлиный нос и массивный подбородок с глубокой выемкой. Несмотря на большие ручищи - точно медвежьи лапы, подумала склонная преувеличивать Алиса - и сравнительно короткие пальцы, карты он раздавал с ловкостью миссисипского пароходного шулера. Афра пояснила, что его взяли на борт всего восемь дней назад и он - инженер-электромеханик с докторской степенью. Афра сказала еще - вызвав внезапный интерес Алисы, - что король Иоанн приметил Подебрада, когда тот стоял у обломков воздушной машины на левом берегу. Выслушав рассказ чеха и узнав, кто он по профессии, Иоанн пригласил его в качестве второго механика в машинное отделение. Дюралюминиевый киль и гондолу полужесткого дирижабля разрезали на части и поместили на склад "Рекса". Подебрад был немногословен, - видимо, он принадлежал к числу игроков, которые все внимание отдают бриджу. Но Алиса, пользуясь трескотней Бен и Спалланцани, все же отважилась задать ему несколько вопросов. Отвечал он кратко, однако раздражения не выказывал. Это еще ничего не значило - он всю игру сидел с каменным лицом. Подебрад, по его словам, был здесь главой государства, расположенного много ниже по Реке и носящего название Нова Бохемуйо - то есть Новая Богемия на эсперанто. Его избрали на этот пост потому, что в Чехословакии он тоже состоял в правительстве и занимал видный пост в коммунистической партии. Теперь он перестал быть коммунистом, поскольку это учение годилось здесь не больше, чем капитализм. Зато его очень привлекала Церковь Второго Шанса, хотя он так в нее и не вступил. Подебраду стал постоянно сниться сон о том, что глубоко под Нова Бохемуйо будто бы имеются залежи железа и других металлов. В конце концов Подебрад убедил своих сограждан заняться поисками. Это был долгий, утомительный труд, во время которого сломалось множество кремневых, сланцевых и деревянных орудий, но энтузиазм Подебрада не давал людям пасть духом, Кроме того, у них появилось какое-то занятие. - Поймите, я человек совсем не суеверный, - глубоким басом говорил Подебрад. - Я не верю в сны и не стал бы обращать внимания даже на этот, каким бы назойливым и убедительным он был. Не стал бы -почти ни при каких обстоятельствах. Мне казалось, что этот сон отражает мое подсознание - я не люблю этот термин, поскольку отвергаю фрейдизм, но он точно отражает то, что я испытывал. Так проявлялись мои желания найти металл, как мне тогда казалось. Потом я начал считать, что сон можно объяснить и по-другому. Может, между мной и металлом есть какое-то притяжение, и какие-то земные токи идут от него ко мне - ну, скажем, металл - один полюс, а я - другой. А еще говорит, что не суеверен, подумала Алиса. Смеется он надо мной, что ли? Впрочем, Ричарду эта чушь пришлась бы по вкусу. Он сам верил в притяжение между собой и серебром. В Индии он, когда болел офтальмией, клал серебряные монеты себе на веки, а в старости, когда стал страдать подагрой, - на ступни. - Хотя я не верю в сны как проявление подсознательного, я верю, что они могут служить телепатической или иной формой сверхчувственного восприятия, - продолжал Подебрад. - В Советском Союзе широко проводились эксперименты с СЧВ. Как бы там ни было, я чувствовал, что под Нова Бохемуйо залегают металлы. Так и оказалось. Железо, боксит, криолит, ванадий, платина, вольфрам и так далее. Вместе, не отдельными пластами. Очевидно, те, кто переделывал эту планету, свалили все руды в одну кучу. Все это, разумеется, говорилось в промежутках между торговлей. Подебрад каждый раз начинал оттуда, где остановился, словно его и не прерывали. Он индустриализировал свое государство. Народ вооружился стальными мечами, а также луками и огнестрельным оружием из стекловолокна. Подебрад построил два военных парохода - не такие, конечно, громадные, как "Рекс". - Не для агрессии, а для обороны. Другие страны завидовали нашему богатству и хотели бы отнять у нас минералы, но не осмеливались нападать. Моей конечной целью, однако, была постройка большого винтового судна, на котором я мог бы добраться до истоков Реки. Я не знал тогда, что по Реке уже движутся два гигантских корабля. А если бы даже и знал, все равно бы построил свой. Потом я связался с некими авантюристами, предлагавшими долететь до истока на воздушном корабле. Эта мысль показалась мне заманчивой, я построил малый дирижабль и отправился на нем в путь. Однако он попал в шторм и разбился. Вся моя команда уцелела, и тут как раз подошел "Рекс". Через несколько минут игра кончилась. Подебрад и Алиса остались в выигрыше, а Спалланцани сердито вопрошал Подебрада, почему тот заявил бубны, а не трефы. Подебрад не дал ответа, предложив итальянцу самому поразмыслить над этим. И поздравил Алису по случаю ее корректной игры. Алиса поблагодарила, хотя не больше Спалланцани понимала, как чеху удалось выиграть. Перед тем как расстаться, она сказала: - Синьорина Бен забыла назвать точные даты вашего рождения и смерти на Земле. Подебрад бросил на нее проницательный взгляд. - Скорее всего они ей неизвестны. К чему вам это знать? - Просто меня интересуют такие вещи. - Родился в 1912-м, умер в 1980-м, - пожал плечами Подебрад. Прежде чем заступить на дежурство, Алиса поспешила отыскать Бертона (ей предстояло сегодня учиться вправлять вывихи и накладывать гипсовые повязки). Бертона она поймала в коридоре на пути в их каюту. Он вспотел, и его смуглая кожа блестела, как замасленная бронза. Два часа он занимался борьбой на палках и фехтованием - сейчас у него был получасовой перерыв перед следующим занятием. По дороге в каюту Алиса рассказала ему про Подебрада. Он спросил, почему этот чех так взволновал ее. - Его рассказы про сон - просто чушь, - сказала Алиса - вот что думаю на этот счет: по-моему, он агент, заброшенный в долину и знавший, где находятся залежи руд. Сон послужил ему только предлогом, чтобы заставить своих людей копать. Потом он строил дирижабль, чтобы долететь не просто до истока, а до самой башни. -Это наверняка так! - Да-а, - протянул Бертон в свойственной ему и бесившей ее манере. - Как насчет других доказательств, пусть даже самых слабых? Все-таки этот парень не жил после 1983 года. - Это он так говорит! Откуда нам знать: может, некоторые агенты - ты сам говорил - изменили свои биографии? И потом... Алиса умолкла, но все ее существо выражало нетерпение. - Да? - Вот ты описывал нам членов Совета двенадцати. Мне кажется, Подебрад похож либо на того, кого звали Танабур, либо на того, кого звали Лога! Это попало в цель, и Бертон, помолчав, сказал: - Опиши-ка мне еще раз этого человека. - Выслушав Алису, потряс головой. - Нет. И у Логи, и у Танабура глаза зеленые. У Логи волосы рыжие, у Танабура - каштановые. А у твоего Подебрада желтые волосы и голубые глаза. Может, он и похож на тех двух, но таких похожих, наверно, миллионы. - Но, Ричард, цвет волос ведь можно изменить! Пластиковые линзы, меняющие цвет глаз, о которых рассказывал нам Фрайгейт, Подебрад не носит - но не думаешь ли ты, что у этиков имеются и не столь заметные средства для изменения цвета глаз? - Возможно. Я сам посмотрю на этого парня. Приняв душ, Бертон побежал в салон. Не найдя там Подебрада, он отправился в машинное отделение и позднее сказал Алисе: - Поживем - увидим. Он действительно похож на Танабура и на Логу Если один может быть хамелеоном, может и другой. Но прошло уже двадцать восемь лет с тех пор, как я их видел, и наша встреча была очень краткой. Не могу ничего сказать определенно. - И ничего не собираешься предпринимать? - Не могу же я арестовать его тут, на судне Иоанна! Будем просто наблюдать за ним, а найдется что-нибудь, подтверждающее наши подозрения, - тогда посмотрим. Вспомни агента Спрюса. Когда мы схватили его, он убил себя, просто произнеся мысленно какой-то код - ив его организм поступил яд из того черного шарика в мозгу. Надо будет действовать крайне осторожно и лишь тогда, когда у нас появится уверенность. Я лично думаю, что это только совпадение. А вот относительно Струбвелла у нас сомнений нет. Ну, почти нет. В конце концов то, что каждый, кто будто бы жил после 1983 года, агент - только теория. Возможно, нам просто редко встречались такие люди. - Ну что ж, буду почаще играть с Подебрадом в бридж - лишь бы только не осрамиться. И послежу за ним. - Будь осторожна, Алиса. Если он - один из них, он очень наблюдателен. Не надо было спрашивать его о датах его жизни. Возможно, это его насторожило. Надо было узнать у кого-нибудь другого. - Можешь ты хоть раз в жизни довериться мне полностью? - сказала Алиса и ушла. ГЛАВА 9 Логу лишилась звания фаворитки короля. Короля Иоанна так поразила рыжеволосая красавица с большими голубыми глазами, увиденная им на берегу, что он решил продлить стоянку. Пароход стал на якорь у большого причала, построенного местными жителями. Через два дня, убедившись в непритворной дружественности населения, Иоанн разрешил команде сойти на берег. О приступе внезапной страсти он умалчивал, но все и так было ясно из его поведения. Логу не особенно опечалил вынужденный уход из капитанских апартаментов после того, как Иоанн уговорил ту женщину переспать с ним - ведь Логу не была влюблена в короля. Кроме того, она прониклась большим интересом к одному из местных, большому смуглому тохару. Он происходил из другого века, но все-таки был ее соплеменником, и им было о чем поговорить между любовными играми. Однако Логу считала унизительным для себя, что так недолго продержалась при монархе, и грозила во всеуслышание как-нибудь темной ночью спихнуть его за борт. Было, есть и будет немало людей, желающих разделаться с Иоанном. В первую ночь Бертон стоял на карауле. В следующую он ночевал с Алисой в хижине около причала. Здешние жители, в большинстве своем критяне минойской эпохи, были гостеприимны и любили повеселиться. Ночью они пели и плясали у костров, пока выпивали весь запас лишайникового самогона, и лишь тогда валились в постель поодиночке, попарно или "плюралистично", как выражался Бертон. Он радовался случаю пожить здесь несколько недель и добавить новый язык к длинному списку тех, которые уже знал. Основными правилами грамматики и начальным запасом слов Бертон овладел быстро благодаря близкому родству языка с финикийским и древнееврейским. Однако этимология многих слов не была семитской - они остались от аборигенов Крита, растворившихся среди завоевателей с Ближнего Востока. Все местные, разумеется, говорили на эсперанто, хотя и отличающемся несколько от того, что изобрел доктор Заменгоф. Для Иоанна не составило труда уговорить свою новую пассию стать его любовницей. Трудность заключалась в другом: Логу негде стало жить, а списать ее на берег Иоанн без веской причины не мог. Каким бы он ни был самодержцем, права человека ему не позволили бы нарушать. Памятуя о Великой хартии вольностей, Иоанн не хотел раздражать свою команду, что не мешало ему обдумывать, как бы избавиться от Логу на законном основании. На четвертую ночь стоянки, когда Иоанн пребывал с Голубоглазой в своей роскошной каюте, а Бертон с Алисой - в своей небольшой, но удобной, с неба спустился вертолет и сел на летную палубу "Рекса". Немного позже Бертон выяснил, что этот десант был послан с дирижабля "Парсеваль" с приказом взять короля Иоанна в плен или убить его, если такой возможности не представится. Тогда Бертон понял одно: на "Рексе" стреляют - стало быть, дело неладно. Он обмотал вокруг пояса повязку, закрепив ее магнитными застежками, схватил со стола шпагу и заряженный пистолет и выскочил наружу, не обращая внимания на недоуменные крики Алисы. На борту слышались вопли вперемежку со стрельбой, а потом раздался сильный взрыв - по всей видимости, в машинном отделении. Бертон во всю прыть бросился к пароходу. В рубке горел свет - там кто-то был. Колеса начали вращаться. "Рекс" дал задний ход, но Бертон перескочил на променад котельной палубы еще до того, как чалочные канаты натянулись, вывернув тумбы, и обрушился причал. Миг спустя к Бертону с мостика сошел незнакомец. Бертон разрядил в него пистолет, но промахнулся. Выругавшись, он отшвырнул оружие и устремился к противнику. Тот встретил его со шпагой в руке. Никогда еще Бертон не сходился в поединке с подобным демоном! И неудивительно. Этот длинный тощий демон был Сирано Бержерак. Он шутливо представился Бертону во время краткой передышки, англичанин же предпочел не тратить дыхания. Оба уже получили легкие раны - верное свидетельство того, что их силы были равны. Тут поблизости кто-то закричал, Бертон отвлекся, и этого оказалось достаточно. Шпага француза пронзила ему бедро. Бертон кулем свалился на палубу. Боль пришла несколько секунд спустя, и ему пришлось стиснуть зубы, чтобы не закричать. Де Бержерак проявил благородство. Он не стал убивать Бертона и запретил своему человеку, который как раз появился, стрелять в поверженного врага. Вертолет вскоре поднялся в воздух, поливаемый огнем с палубы. Но не успел он набрать и ста футов, как чье-то нагое белое тело, мелькнув в луче прожектора, упало с него во мрак. Кто-то не то спрыгнул, не то был сброшен. Король Иоанн, догадался Бертон. Англичанин со стонами туго обвязал обильно кровоточащую рану куском материи и заставил себя доползти до лестницы, ведущей на мостик. "Рекс" дрейфовал вниз по течению, и с этим ничего нельзя было поделать. Иоанна подняли на борт несколько секунд спустя, без сознания, со сломанной рукой и ногой. Через пять миль "Рекса" прибило к берегу, и десять минут спустя подоспели первые люди короля, все это время бежавшие по берегу вслед за пароходом. Доктор Дойл сложил вместе сломанные кости Иоанна и напоил его "ирландским кофе", виски, против шока. Когда Иоанн оправился достаточно, чтобы ругаться и бушевать, он сразу занялся эти