Филип Фармер. Легендарное судно --------------------------------------------------------------- Филип Фармер. Мир реки #2. Легендарное судно --------------------------------------------------------------- 1 - Воскрешение, подобно политике, сводит в кровати самых разных людей, - заметил Сэм Клеменс. - И я не могу сказать, что сон проходит уж очень спокойно [В Англии в средние века отдельные кровати были редкостью. Лица одного пола часто спали вместе]. С подзорной трубой подмышкой он пыхтел длинной зеленой сигарой, расхаживая взад-вперед по корме "Дрейрагра" ("Обагренный Кровью"). Рулевой Ари Гримольфсон, ничего не понимавший по-английски, мрачно посмотрел на Клеменса. Заметив этот взгляд, Сэм произнес свое изречение на ломанном древне-норвежском. Рулевой тем не менее остался так же мрачен. Клеменс громко обозвал его по-английски тупоголовым варваром. Уже три года он ежедневно и еженощно упражнялся в норвежском десятого столетия. Однако до сих пор мужчины и женщины на борту "Дрейрагра" понимали едва ли половину из того, что он говорил. - Как Гек Финн, в девяносто пять лет плюс-минус несколько тысячелетий, - сказал Клеменс, - я отправился на плоту вниз по Реке. А теперь на этом идиотском корабле викингов плыву вверх. Что дальше? Когда же я осуществлю свою Мечту? Зажав драгоценную подзорную трубу в правой подмышке, так, чтобы не выронить ее, он рубанул правой рукой по ладони левой. - Железо! Мне нужно железо! Но где оно на этой бедной металлами, но богатой людьми планете? Оно должно быть! Откуда же тогда взялся топор Эрика? И сколько его здесь, железа? Хватит ли его? Едва ли. Наверное, это был всего-навсего очень небольшой метеорит. Но может быть, все-таки для меня хватит? Но где же оно? Мой Бог, Река, возможно, тянется на 20 000 000 миль! Железо, если оно все-таки здесь есть, может находиться в противоположном конце. Нет! Этого не может быть! Оно должно быть где-то рядом, где-нибудь в сотне тысяч миль. Но вдруг мы движемся не в том направлении. Неведение - мать истерии. А может быть, и наоборот. Он посмотрел в трубу на правый берег и снова выругался. Несмотря на все мольбы Клеменса приблизить корабль к берегу, чтобы ему были лучше видны лица людей, его не слушали. Вожак флотилии скандинавов заявил, что это враждебная территория. И пока они не минуют ее, необходимо держаться ближе к середине Реки. "Дрейрагр" был флагманским кораблем флотилии, состоявшей из трех совершенно одинаковых судов. Он имел в длину 80 футов и был построен в основном из бамбука, по образцу боевых ладей викингов: вытянутый корпус, нос, украшенный головой дракона, вырезанной из дуба, загнутая крючком корма. На носу и возле кормы судна располагались приподнятые палубы, нависающие над водой. Две мачты - каждая оснащена передними и задними парусами, изготовленными из тонкой, но очень прочной и эластичной пленки, получаемой из желудка глубоководной рыбы-дракона. Рулевой штурвал был установлен на кормовой палубе. По бортам ладьи висели изготовленные из дуба и кожи щиты, а рядом с ними штабелями сложены были огромные весла. "Дрейрагр" шел под парусами против ветра, непрерывно лавируя. Искусство маневра было неведомо норвежцам на Земле в десятом веке, но здесь? Мужчины и женщины из экипажа, не занятые работой с парусами, сидели на скамьях для гребцов, разговаривая или играя в кости либо в покер. Снизу, из помещения под кормовой палубой, доносились возбужденные крики и проклятья, а иногда даже и приглушенные звуки ударов. Кровавый Топор и его телохранитель разошлись вовсю, и это сильно нервировало Клеменса. Кровавый Топор знал, что в трех милях выше по Реке собираются вражеские суда, чтобы перехватить его, а суда с обоих берегов, оставшихся позади, уже выходят за ним вдогонку. И все же вожак делал вид, будто он очень спокоен. Возможно, он на самом деле был столь же хладнокровен, как, вероятно, Дрейк перед битвой с Великой Армадой. - Но здесь же совсем другие условия, - пробормотал Клеменс. - На реке шириной в полторы мили нет места для маневра. И не предвидится никакой бури, которая бы нас выручила. Он осмотрел берег в подзорную трубу, как делал это вот уже три года с того дня, как флотилия пустилась в путь. Он был среднего роста с голубыми глазами, косматыми бровями, крупным носом и длинными каштановыми волосами, из-за крупной головы его не слишком широкие плечи казались еще уже. На лице его не было столь широко известных по земной жизни усов. (У всех мужчин после Воскрешения не росли волосы на лице.) Его грудь была морем коричнево-красных зарослей волос, завивавшихся колечками во впадине на горле, а кожа стала бронзовой под экваториальным солнцем. На нем было одно лишь полотнище, прикрывавшее ноги до колен и подвязанное на талии кожаным ремнем, на котором висело оружие и чехол подзорной трубы. На ногах - кожаные тапочки. Он отвел подзорную трубу от глаза и взглянул на вражеские суда, тащившиеся в миле за ними. И в это мгновение на небе что-то вспыхнуло. Как изогнутый белый меч, неожиданно вырванный из голубизны. Он пронзил атмосферу и исчез за горами. Сэм был ошеломлен. Он видел много мелких метеоритов в ночном небе, но такого большого - никогда. Даже сейчас, днем, он был четко виден на фоне неба. Добрых несколько секунд после того, как он исчез, в глазах от него еще оставалось послесвечение. Затем оно поблекло, и Сэм забыл о падающей звезде и снова стал методично осматривать берег в трубу. Это был типичный участок. По обе стороны Реки, шириной почти в полторы мили, тянулась такой же ширины низменность, покрытая травой. С интервалом в милю друг от друга на каждом из берегов располагались грибообразные чашные камни. На равнине деревьев было немного, но зато в предгорьях росли многочисленные дубы, сосны, тис и железные деревья. Последние представляли из себя деревья в полторы тысячи футов высотой с темной корой, огромными, похожими на ухо слона листьями, сотнями могучих суковатых ветвей, с очень глубокими корнями и до того твердой древесиной, что ее невозможно было ни резать, ни жечь, ни выкорчевывать. Вокруг ветвей железного дерева обвивались лианы с крупными яркими цветами разнообразной окраски. Предгорья тянулись одну-две мили, а затем сразу же вздымались крутые склоны гор высотой от 20 до 30 тысяч футов, совершенно неприступные после первых десяти тысяч футов. Местность, мимо которой проходили корабли викингов, была населена большей частью немцами начала девятнадцатого века. Здесь были также обычные десять процентов населения из другого места и времени земной истории - в данной местности это были персы первого столетия - а также повсеместный один процент людей, случайно собранных из различных мест и эпох. Подзорная труба скользила по бамбуковым хижинам на равнине и лицам людей, одетых в разнообразные куски полотен. На берегу собралось довольно много народа, скорее всего, чтобы поглазеть на сражение. У многих были копья с кремневыми наконечниками и луки со стрелами, однако они не строились в боевые порядки. Клеменс неожиданно вскрикнул и задержал взгляд на лице одного из мужчин. С этого расстояния, да еще при столь малом увеличении он не мог четко различить черты его лица, однако широкие плечи и смуглое лицо были ему откуда-то знакомы. Где он мог видеть это лицо раньше? Затем как будто молния ударила в него. Мужчина был удивительно похож на знаменитого английского исследователя сэра Ричарда Бартона, фотоснимки которого ему доводилось видеть на Земле. Клеменс вздохнул и перевел объектив на другие лица. Вскоре корабль был уже далеко. Кто это был на самом деле, он так никогда и не узнает. Ему хотелось сойти на берег и переговорить с этим человеком, выяснить, действительно ли это Бартон. За двадцать лет жизни на этой Речной Планете он видел миллионы лиц, однако ни разу ему не доводилось повстречаться хоть с кем-нибудь, кого бы он лично знал на Земле. С Бартоном он не был знаком, но был уверен, что тот слышал о нем. Этот человек - если это на самом деле Бартон - стал бы пусть и тонкой, но все же ниточкой, которая связала бы его с умершей Землей. А затем в поле зрения подзорной трубы попала какая-то неясная фигура. Клеменс вскричал, не веря самому себе: - Ливи! О мой Бог! Ливи! В этом не было сомнения. Хотя и нельзя было четко рассмотреть черты лица, отрицать это было трудно. Голова, прическа, фигура, походка, столь же уникальные, как и отпечатки пальцев, кричали о том, что это была его земная жена. - Ливи! - зарыдал он. Корабль сменил галс, и она исчезла из виду. Клеменс лихорадочно стал водить объективом подзорной трубы. Широко раскрыв глаза, он топнул ногой по палубе и взревел: - Топор! Кровавый Топор! Сюда! Скорее! Он бросился к рулевому и закричал, чтобы тот повернул корабль назад к берегу. Горячность Сэма поначалу застигла врасплох Гримольфсона. Но через мгновение он овладел собой, покачал головой и проворчал отказ. - Я приказываю тебе! - заорал Клеменс, забыв, что рулевой не понимает по-английски. - Там моя жена! Ливи! Моя чудесная двадцатипятилетняя Ливи! Воскресшая из мертвых! Что-то загрохотало сзади, и, обернувшись, Клеменс увидел, как над палубой показалась светлая голова с отрезанным левым ухом, затем широкие плечи Эрика Кровавого Топора, могучая грудь и огромные бицепсы, после чего последовали похожие на тумбы бедра поднимавшегося по трапу вожака. На нем было клетчатое черно-зеленое полотнище, широкий пояс с несколькими кремневыми ножами и чехол с топором. Топор был из стали, с широким лезвием и дубовой рукояткой. Насколько знал Клеменс, этот топор был единственным на Речной Планете, где только камень и дерево могли служить материалом для оружия. Глянув на Реку, Эрик нахмурился и, повернувшись к Клеменсу, сказал: - В чем дело, сма-скитлигр? Когда ты закричал, как невеста Тора [Тор - в германо-скандинавской мифологии бог грома, бури и плодородия, богатырь] в первую брачную ночь, я допустил грубую ошибку. Из-за тебя я проиграл сигару Токи Ниельссону. Он вынул топор из чехла и замахнулся. Луч солнца сверкнул на голубоватой стали. - У тебя должна была быть очень важная причина, чтобы беспокоить меня! Я многих убил и за гораздо меньшие проступки. Кровь отхлынула от загорелого лица Клеменса, но вовсе не из-за угрозы Эрика. Он свирепо сверкнул глазами; волосы, растрепанные ветром, и орлиный профиль делали его похожим на пустельгу [Птица семейства соколиных, часто парит в воздухе, держа голову по ветру]. - К черту тебя и твой топор! - закричал он. - Я только что видел свою жену! Там, на правом берегу! Я хочу? я требую? чтобы меня высадили на берег. Я хочу остаться с ней! О Боже! После стольких лет напрасных поисков! Это займет всего одну минуту, Эрик! Вы не можете отказать мне, это будет бесчеловечно! Сверкнув, свистнул топор. Норвежец ухмыльнулся. - Так вся эта суета из-за женщины? А как же она? - и он показал в сторону маленькой смуглой женщины, стоявшей возле массивного основания трубы ракетной установки. Клеменс побледнел еще больше. - Темах - чудесная девушка! Я ее очень люблю! Но она не Ливи! - Хватит! - прервал его Кровавый Топор. - Ты что же, считаешь меня таким же дураком, как и ты? Если я подойду к берегу, то мы окажемся между берегом и вражескими судами, как зерно в мельнице Фрейра [Фрейр - в скандинавской мифологии бог, олицетворяющий растительность, урожай, богатство и мир]! Забудь о ней! Клеменс издал соколиный клекот и с кулаками бросился на викинга. Эрик развернул топор и ударил его плоскостью по голове. Сэм рухнул на палубу и в течение нескольких минут неподвижно лежал на спине с открытыми глазами, уставясь на яркое солнце. Кровь сочилась из-под его волос и текла по лицу. Через некоторое время он встал на четвереньки, и его вырвало. Эрик раздраженно отдал какое-то указание. Темах, с опаской косясь на вожака, утопила в Реке ведро с привязанной к нему веревкой и вылила воду на Клеменса. Он сначала сел, затем, пошатываясь, поднялся на ноги. Темах набрала еще одно ведро воды и смыла кровь с палубы. Клеменс заворчал, глядя на Эрика. Тот рассмеялся и произнес: - Ты слишком долго говорил, мелкий трус! Теперь ты понял, что может случиться с тобой, если ты еще раз позволишь себе разговаривать с Эриком Кровавым Топором, как с простым рабом? Считай, что тебе сегодня повезло, ведь я мог убить тебя. Клеменс отошел от Эрика, шатаясь, двинулся к борту и полез через ограждение. - Ливи! Кровавый Топор, чертыхаясь, побежал за ним. Он обхватил его вокруг талии и потащил назад. Затем с силой толкнул Клеменса на палубу. - Не вздумай убежать от меня! - закричал Эрик. - Ты мне нужен, чтобы найти этот железный рудник! - Этого рудника? - начал Клеменс, но затем, спохватившись, сжал зубы. Как только норвежец поймет, что он не знает, где находится этот рудник - если он здесь вообще есть - то тут же убьет его. - Более того, - продолжал откровенничать Эрик. - После того, как мы отыщем железо, ты поможешь нам добраться до Полярной Башни, правда, я не думаю, что мы сможем просто доплыть до нее по Реке. Но ты знаешь много такого, что мне может понадобиться, да к тому же я смогу использовать этого мрачного великана - Джо Миллера. - Джо! - позвал Клеменс хриплым голосом. Он пытался подняться на ноги. - Джо Миллер! Где Джо? Он убьет тебя! Топор рассек воздух над головой Клеменса. - Ты ничего не скажешь своему Джо! Слышишь? Иначе, клянусь слепыми глазницами Одина [Один - в скандинавской мифологии верховный бог, покровитель военных дружин, одноглазый, а возможно, и слепой], я схвачу и убью тебя на месте прежде, чем вы доберетесь до меня. Ты слышишь? Клеменс поднялся на ноги, покачнулся и позвал еще громче: - Джо! Джо Миллер! 2 Из-под кормовой палубы раздалось ворчание до того утробное, что у всех присутствующих поднялись волосы на затылке. И это несмотря на то, что все слышали его уже по меньшей мере тысячу раз. Крепкая бамбуковая лестница затрещала под тяжестью - затрещала так громко, что этот треск перекрыл свист ветра в кожаных снастях, скрежет деревянных шарниров, крики команды и шипение воды, разрезаемой корпусом корабля. Голова, возникшая над краем палубы, была еще страшнее, чем нечеловеческий утробный голос. Она была огромна, как небольшой бочонок пива, и составлена из костей самой разнообразной формы, обтянутых свободно болтающейся розоватой кожей. Нос не соответствовал остальным чертам лица, поскольку был не плоским с раздувающимися ноздрями, а - чудовищной и одновременно смешной пародией на обычный человеческий нос, напоминая хобот носатой обезьяны. Из его тени выступала длинная верхняя губа наподобие губ шимпанзе или ирландцев, как их пародируют в газетах. При этом губы существа были тонкими и далеко выступали вперед, как бы выталкиваемые наружу челюстями. В сравнении с его плечами Эрик Кровавый Топор выглядел рассыпчатой соленой галетой для пива. Впереди выступал огромный живот, подобно воздушному шару стремящийся сорваться с якоря, закрепленного в теле. Руки и ноги казались короткими - настолько они были не соразмерны с длинным туловищем. Место сочленения бедер и туловища находилось на уровне подбородка Клеменса, а на вытянутых высоко поднятых руках он мог не дрогнув держать - и не раз держал - Сэма хоть целый час. На нем не было никакой одежды, да он и не нуждался в ней, ибо не знал, что это неприлично, пока его не просветили представители "гомо сапиенс". Длинные ржаво-красные волосы, более густые, чем человеческие, покрывали все тело. Кожа между волосами была грязно-розоватой, как у светловолосых норвежцев. Существо провело широкой, как лопата, кистью по волнистым ржаво-красным волосам, которые начинались всего лишь в нескольких дюймах выше глаз, и зевнул, показав огромные, похожие на человеческие, зубы. - Я шпал, - прогрохотал он. - Мне шнилась Жемля, мне шнился клравультишменгбхабафвинг - вы наживаете его мамонтом. Да, добрые штарые деньки. Он шагнул вперед, но тут же остановился. - Шэм! Что шлучилошь? Ты окровавлен! Ты кажеща больным! Эрик Кровавый Топор, пятясь назад от титантропа, взревел, созывая свою охрану. - Твой друг сошел с ума! Ему показалось, что он увидел свою жену - это уже в тысячный раз - и он набросился на меня, потому что я не хотел отпускать его к ней на берег. Яйца Тюра [Тюр или Тиу - в германо-скандинавской мифологии бог-хранитель воинских правил, покровитель военных собраний и поединков], Джо! Ты же знаешь, сколько раз ему казалось, что он видит ее, и сколько раз мы останавливались, и каждый раз это была какая-нибудь другая женщина, только похожая на его жену. Но не она! На этот раз я сказал - нет! Даже если бы это и была его женщина, я все равно бы сказал - нет! Мы бы сунули головы в волчьи пасти! Эрик пригнулся с поднятым топором, готовый броситься на великана. Со средней части судна раздались крики, и огромный рыжий викинг с каменным топором в руке взбежал по лестнице. Рулевой сделал ему знак, чтобы он ушел. И рыжий, увидев, что Джо Миллер настроен весьма воинственно, не колеблясь убрался прочь. - Что ты шкажешь, Шэм? - спросил Миллер. - Ражорвать его на кушки? Клеменс, обхватив голову руками, сказал: - Нет. Кажется, он прав. Я действительно не уверен, что это была Ливи. Возможно, просто какая-нибудь немка-хаусфрау [Hausfrau (нем.) - хозяйка]. Не знаю! - Он застонал. - Не знаю! Может быть, это была она! Протрубили горны из рыбьих костей, на средней палубе загремел огромный барабан. Сэм Клеменс вздохнул и произнес: - Забудь об этом, Джо. Забудь обо всем, пока мы не выбрались отсюда - если вообще мы сможем выбраться. Если мы хотим выжить, нужно драться сообща. Позже? - Ты вшегда говоришь пожже, Шэм, но это пожже никогда не наштупает. Почему? - Если ты не можешь понять этого, Джо, значит, ты туп ровно настолько, насколько выглядишь! - огрызнулся Клеменс. Слезы блеснули на глазах Джо, и его полные щеки увлажнились. - Каждый раж, когда ты ишпуган, ты наживаешь меня тупым, - сказал он. - Жачем отыгрыватьшя на мне? Почему не на людях, которые тебя ишпугали, почему не на Кровавом Топоре? - Извини меня, Джо, - умоляюще произнес Клеменс. - Устами младенца и обезьяночеловека? Ты не такой уж и тупой, ты весьма сообразительный. Забудь об этом, Джо. Извини меня. Кровавый Топор осторожно приблизился к ним, держась вне досягаемости Джо. Он сиял, покачивая своим топором: - Скоро будет встреча с металлом! - затем рассмеялся, сказав: - Тьфу, что я говорю? Битва теперь - встреча с камнем и деревом, кроме, конечно, моего звездного топора. Но какая разница? Я устал от этих шести месяцев мира. Мне нужны крики войны, свист камней, копий, чтобы лезвие моего топора кромсало плоть, чтобы брызгала кровь. Я горю нетерпением, как застоявшийся жеребец, почуявший кобылу в период течки. Сейчас я бы спарился со Смертью. - Врешь! - выкрикнул Джо Миллер. - Тебе так же плохо, как и Шэму, но по-швоему. Ты тоже напуган, но шкрываешь швой ишпуг жа швоим большим ртом. - Я что-то никак не могу понять твою корявую речь, - оскалился Кровавый Топор. - По мне, так лучше бы обезьяны и не пытались говорить на языке настоящих людей. - Ты отлично понял меня, - заревел Джо. - Успокойся, Джо, - примиряюще сказал Клеменс. Он смотрел на верховья Реки. В двух милях от них долина Реки сужалась, горы сближались, образуя узкий, не шире четверти мили, пролив. Вода кипела у подножия утесов высотой около трех тысяч футов. На их вершинах по обе стороны Реки поблескивали на солнце какие-то непонятные предметы. В полумиле от устья пролива тридцать галер образовали три серповидные линии. Подгоняемые быстрым течением и ударами шестидесяти весел на каждой галере, они неслись навстречу трем пришельцам. Клеменс оценивающе посмотрел на них в подзорную трубу и сказал: - На борту каждой из галер около сорока воинов и по две ракетные установки. Мы в дьявольской западне. А наши собственные ракеты так долго хранились, что порох, наверное, давно кристаллизовался. Они застрянут в стволах и разнесут нас ко всем чертям. Да еще эти штуковины на вершинах утесов. Может быть, аппараты для метания греческого огня? Один воин принес доспехи вождя: трехслойный кожаный шлем, кожаную кирасу, штаны и щит. Другой - колчан со стрелами, древка которых были сделаны из тиса, а наконечники из кремня. Ракетная команда - сплошь женщины - вложила снаряд в поворотную пусковую трубу. Ракета длиной в шесть футов, не считая оперения, изготовленная из бамбука, выглядела точно, как ракеты, запускаемые Четвертого Июля [Четвертое Июля - День Независимости США]. В ее боеголовке было десять фунтов черного пороха, перемешанного со множеством крохотных каменных осколков - шрапнель. Джо Миллер сошел вниз за своими доспехами и оружием; палуба трещала под его восьмистами фунтами. Клеменс одел шлем и нацепил на плечо щит, но не надел ни кирасы, ни нагрудника. Хотя он и боялся ран, но еще больше он боялся утонуть, свалившись в тяжелых доспехах в воду. Клеменс благодарил здешних богов за то, что ему посчастливилось подружиться с Джо Миллером. Теперь они были кровными братьями - хотя Клеменс упал в обморок во время этой церемонии, требовавшей не только смешения крови, но и кое-какой более болезненной и противной процедуры. Миллер должен был защищать Клеменса, а Клеменс - Миллера, до самой смерти. До сих пор во всех битвах участвовал только титантроп. Но его одного было более чем достаточно. Неприязнь Кровавого Топора к Миллеру была вызвана завистью. Кровавый Топор воображал, что он величайший в мире боец, но все же отдавал себе отчет, что причинил бы Джо Миллеру не больше хлопот, чем собака. Даже, скорее, собачонка. Эрик Кровавый Топор отдавал боевые распоряжения, которые передавались двум другим кораблям световыми сигналами с помощью обсидиановых зеркал. Корабли пытались под полными парусами проскользнуть меж галер. Выполнить этот маневр было трудно, поскольку в случае, если бы кораблю пришлось менять курс, чтобы избежать столкновения, легко можно было потерять ветер, а кроме того, каждый корабль трижды будет попадать под перекрестный огонь. - Ветер играет на них, - заметил Клеменс. - Их ракеты будут лететь дальше. - Поучи свою бабушку, как? - начал было Кровавый Топор и остановился. Несколько ярко блестевших на солнце предметов на вершинах утесов покинули свои места и устремились вниз по траектории, которая прямиком вела к викингам. Норвежцы в смятении и тревоге закричали, но Клеменс понял, что это планеры. Он как можно короче объяснил это Эрику, и вожак стал передавать полученные им сведения остальным викингам, но вынужден был прерваться, поскольку ближайшие галеры противника произвели первый ракетный залп. Виляя из стороны в сторону, оставляя за собой густой черный дым, десять ракет по дугам устремились к трем парусникам викингов. Те как можно быстрее постарались изменить курс, причем две ладьи чуть не столкнулись. Некоторые ракеты все же слегка зацепили мачты и паруса, но ни одна из них не попала в цель, и те, не взорвавшись, плюхнулись в воду. В это время сделал заход первый планер. Изящный, длиннокрылый, с черными мальтийскими крестами на узком серебристом фюзеляже, он пикировал под углом в сорок пять градусов на "Дрейрагр". Норвежские лучники натянули тисовые луки и по команде старшего выпустили стрелы. Планер низко прошел над водой, несколько стрел ударило в его фюзеляж, и он приземлился на равнине. Ему не удалось поразить бомбами "Дрейрагр" - они взорвались в воде. Но теперь остальные планеры зависли над тремя кораблями. Да и передовые галеры противника дали еще один ракетный залп. Клеменс взглянул на собственную ракетную установку. Здоровенные блондинки из женской команды под руководством маленькой темноволосой Темах возились у вертлюга [Вертлюг - шарнирное звено для соединения двух частей механизма, позволяющее осуществлять их относительные повороты] установки, но Темах пока не собиралась вставлять запал - "Дрейрагр" был еще довольно далеко от ближайшей галеры. Затем в течение какой-то секунды все застыло, как на фотографии: два планера, расстояние между крыльями которых не превышало двух футов, вышедшие из пике, маленькие черные бомбы, падающие на цели, стрелы на полпути к планерам, немецкие ракеты на излете к кораблям викингов. Клеменс ощутил внезапный порыв ветра позади себя, свист, громкий хлопок парусов, воспринявших напор ветра, из-за чего корабль резко развернулся поперек Реки. Раздался скрежет, будто разорвалась на части кора планеты, и треск, словно ее большая ось снесла мачты кораблей. Бомбы, планеры, ракеты, стрелы - все перемешалось. Паруса и мачты были сорваны с корабля, будто ими выстрелили из орудийного ствола, и умчались прочь. Судно, оставшись без тяги парусов, опять повернулось почти на девяносто градусов, встав параллельно береговой линии. Клеменса не унесло с палубы при первом порыве ветра только потому, что титантроп, вцепившись в штурвал одной рукой, крепко держал его второй. Рулевой тоже прилип к штурвалу. Ракетная команда - их визг несло ветром вверх по Реке, рты открыты, волосы развеваются - упорхнула, как стая птиц, с корабля и плюхнулась в Реку. Ракетная установка была сорвана с лафета и последовала за ними. Кровавый Топор, вцепившись в рейлинги [Рейлинги - ограждение борта корабля] одной рукой, во второй продолжал сжимать свое драгоценное стальное оружие. Пока судно качалось из стороны в сторону, ему удалось засунуть топор в чехол и ухватиться за борт уже двумя руками. И очень вовремя, так как ветер, завизжав, как женщина, падающая со скалы, усилился, и через несколько секунд горячая взрывная волна обрушилась на судно. Клеменс был оглушен и опален, как будто он стоял рядом со взорвавшейся ракетой. Могучая волна высоко подняла корабль. Клеменс разжал веки и закричал, но не услышал собственного голоса, так как ему заложило уши. В четырех-пяти милях от них по руслу Реки катилась, повторяя все ее изгибы, стена грязно-коричневой воды, не меньше пятидесяти футов высотой. Ему захотелось снова зажмурить глаза, но он не смог. Он тупо, с одеревеневшими веками, продолжал смотреть, пока вздыбленное море воды не оказалось в миле от него. Он мог различить отдельные деревья, гигантские сосны и дубы, разбросанные по переднему фронту волны, а когда она еще приблизилась - части деревянных и бамбуковых строений, совершенно неповрежденную крышу, раздробленный остов корабля с половиной мачты, темно-серое тело речного дракона размером с кашалота, выхваченное с пятисотфутовой глубины Реки. Ужас поверг Сэма в оцепенение. Ему захотелось немедленно умереть, чтобы избежать подобной участи. Но, разумеется, желание его было неосуществимым, и он продолжал наблюдать остекленевшими глазами, с застывшим разумом, как судно вместо того, чтобы разбиться и утонуть под сотнями тысяч галлонов воды, подымалось все выше и выше по склону волны, вверх и вверх, к грязно-коричневым, грозящим разломать корабль в щепки, надвигающимся сверху скалам, к небу, превратившемуся из ярко-голубого в серое. Затем они оказались на вершине, зависли над задним фронтом волны, покачнулись, зарылись в воду и спустились к подошве волны. Меньшие, но тоже громадные волны перекатились через корабль. Какое-то тело шлепнулось на палубу рядом с Клеменсом - тело, выброшенное из ревущей пучины. Клеменс глядел на него, едва соображая. Он совершенно оцепенел от ужаса, ничего не ощущая. Это был его предел. Вот так он и смотрел на тело Ливи, расплющенное с одной стороны и совершенно не тронутое с другой! Это была Ливи, его жена, которую он видел здесь, на берегу Реки. Еще одна волна обрушилась на палубу, едва не оторвав от штурвала его и титантропа. Раздался крик рулевого - он не удержался и последовал за борт вслед за трупом женщины. Корабль, скользя из глубины впадины между волнами, повернулся, подставив борт под волну, но продолжал карабкаться вверх, наклонившись так, что Миллер и Клеменс висели, держась за обломок основания штурвала и болтаясь, будто вцепились в ствол дерева, росшего на склоне горы. Затем судно заняло горизонтальное положение, после чего снова ринулось в следующую водную долину. Кровавый Топор, видимо, ослабил руки, и его бросило через всю палубу. Он оказался бы в воде, если бы как раз в этот момент судно не выровнялось. Теперь он уцепился за рейлинг левого борта. "Дрейрагр" полетел с вершины третьей волны, словно по склону водяной горы, содрогнулся, столкнувшись с разбитым судном. От толчка Кровавый Топор выпустил рейлинг, пролетел вдоль борта, ударился об ограждение кормы, разбил его, отлетел назад и свалился вниз, к гребцам в средней части судна. 3 Только утром следующего дня Сэм Клеменс оправился от потрясения. Каким-то образом "Дрейрагр" выдержал напор гигантских волн и вышел на более спокойную воду. Его несло мимо холмов, тащило через узкое ущелье среди гор. И когда вода окончательно спала, судно с треском ткнулось в грунт. Вся команда лежала, объятая ужасом, пока Река и ветер неистовствовали и небо оставалось цвета холодного железа. Наконец, порывы ветра постепенно стихли. Точнее, стих ветер вниз по течению Реки, и снова подул обычный ровный ветер против течения. Пятеро уцелевших на палубе зашевелились и стали задавать друг другу вопросы. Сэм с трудом выталкивал слова из онемевшего рта. Заикаясь, он рассказал о том, что видел вспышку на небе за пятнадцать минут до ураганного ветра. Где-то, возможно, милях в двухстах вниз по Реке, упал гигантский метеорит. Должно быть, это и вызвало горячий ветер и огромные волны. Но как бы они не были ужасны, это было лишь жалкой каплей того, что творилось в непосредственной близости от места падения. По сути, "Дрейрагр" оказался на самом краю светопреставления. - Когда мы встретились с этим ураганом, он уже растратил большую часть своей энергии и стал весьма умеренным, - сказал Сэм. Несколько норвежцев, шатаясь, поднялись на ноги и побрели нетвердой походкой по палубе. Кое-кто принялся, не поднимаясь на палубу, выглядывать наружу. Кровавый Топор получил несколько серьезных ушибов, когда его бросало по палубе, но тем не менее прорычал: - Все на нижние палубы! Будут еще большие волны, намного страшнее, чем эта, и никто не знает сколько. Сэм, мягко говоря, недолюбливал Кровавого Топора, но вынужден был признать, что норвежец достаточно умен во всем, что касалось водных стихий. Самому ему казалось, что первые волны будут и последними. Команда залегла внизу, в местах, где было достаточно просторно и можно было за что-нибудь крепко ухватиться. Стали ждать. И ждать пришлось недолго! Земля загрохотала и затряслась, затем Река выгнулась со свистом и воем, как пятидесятифутовая кошка. Гонимого потоком воды "Дрейрагра" бросало из стороны в сторону и вращало вокруг оси. Сэм похолодел. Он был уверен, что будь сейчас день, было бы видно, что он, да и все остальные были серо-синие, как мертвецы. Корабль поднимало все выше и выше, время от времени корпус его терся о стены каньона. И как раз в тот момент, когда Сэм мог поклясться, что "Дрейрагр" достиг вершины каньона и вот-вот будет выброшен в водопад по другую сторону скал, судно рухнуло вниз. Оно быстро погрузилось. Вода с грохотом вырвалась из каньона почти с той же скоростью, как и вливалась в него. Раздался громкий треск, за которым последовал тяжелый вздох мужчин и женщин. Через секунду рев отступившей Реки стал слышен уже где-то вдалеке. Но это было еще не все. Опять потянулись минуты ожидания в холодном ужасе, пока огромная масса воды не рванулась назад заполнить пространство, из которого была вытеснена многими сотнями тысяч тонн метеорита. Люди тряслись, как в трескучий мороз, хотя воздух был теплее, чем обычно в это время ночи. И в первый раз за двадцать лет на этой планете ночью не было дождя. Перед тем как воды ударили опять, люди почувствовали сотрясение и грохот земли. Затем последовал громкий свист и рев. И снова корабль поднялся, развернулся, ударяясь о стены каньона, а затем опустился. На этот раз удар был не столь сильным, как раньше, по всей вероятности из-за того, подумал Сэм, что судно ударилось о толстый слой грязи. - Я не верю в чудеса, - прошептал Сэм, - но это поистине чудо! У нас не было никаких шансов остаться в живых. Джо Миллер, пришедший в себя раньше остальных, вышел на получасовую разведку. Он вернулся, неся обнаженное тело мужчины. Ноша его, однако, была живой. У мужчины были светлые волосы, почти полностью покрытые грязью, красивое лицо и серо-голубые глаза. Он сказал что-то Клеменсу на немецком, а когда его осторожно уложили на палубу, улыбнулся. - Я нашел его в планере, - сказал Джо. - То ешть, в том, что ошталошь от его аппарата. В ущелье полно трупов. Что ш ним делать? - Подружитьшя, - прошепелявил Клеменс. - Весь его народ уничтожен. Похоже, что сейчас эта местность основательно очищена от людей. Клеменс горько улыбнулся, перед его взором предстало тело Ливи, выброшенное на палубу как глумливый дар судьбы: мокрые волосы, прилипшие к одной стороне разбитого лица, темный глаз, мрачно смотревший на него. Видение становилось все более реальным и мучительным. Ему захотелось рыдать, но он не мог выдавить ни слезинки и отчасти был рад этому. Если он заплачет, подумал Сэм, то тотчас же все его тело рассыпется в прах. Позже, когда у него будет достаточно сил, чтобы выдержать горе, он выплачется вволю. Быть так близко и? Блондин сел на палубу. Он затрясся, не в силах унять дрожь, и сказал на английском: - Мне холодно. Миллер спустился в трюм и принес сушеную рыбу и хлеб из желудей, побеги молодого бамбука и сыр. Викинги запасали еду, когда им приходилось проплывать мимо враждебных территорий, где нельзя было пользоваться чашами. - Этот глупый ошел, Кровавый Топор, вше еще жив, - произнес Джо, - у него шломано только нешколько ребер и вешь он в шиняках и порежах. Но его большой рот в отличном рабочем шоштоянии. Клеменс начал плакать. Джо Миллер заплакал вместе с ним, шмыгая длинным, как хобот, носом. - Шейчаш, - сказал он, - я чувштвую шебя намного лучше. Жа вшю швою жижнь я никогда не был так напуган. Когда я увидел эту воду, мне пакажалошь, что мамонты шо вшего мира мчатшя, чтобы наш жатоптать. Я подумал, прощай, Джо, прощай, Шэм. Я прошнушь где-нибудь на берегу Реки в новом теле, но уже больше никогда не увижу швоего любимого друга Шэма. Только я был шлишком напуган, чтобы прочувштвовать это до конца. Молодой незнакомец представился. Его имя - Лотарь фон Рихтгофен, он пилот планера, капитан воздушного флота Его Императорского Величества кайзера Новой Пруссии Альфреда Первого. - За последнюю тысячу миль мы проплыли мимо доброй сотни Новых Пруссий, - ухмыльнулся Клеменс. - Все они были такие крошечные, что став в центре одной и бросив камень, обязательно попадешь в середину другой. Но большинство из них не были столь воинственны, как ваша. Они всегда, или почти всегда, разрешали нам сходить на берег и наполнять чаши, особенно, если мы показывали им то, что мы можем предложить им в обмен на их гостеприимство. - Вы торговали? - Да. Но, разумеется, не товарами, ибо все грузовозы старой Земли не смогли бы взять груз, достаточный для торговли даже на небольшом участке этой бесконечной Реки. Мы торговали идеями, например, мы показывали этим людям, как делать столы, изготовлять из рыбьего клея крем для укладки волос, лишенный характерного рыбьего запаха. Лотарь фон Рихтгофен сообщил, что кайзер этой местности в бытность свою на Земле был графом Вальдерзее, германским фельдмаршалом, родившимся в 1832, умершим в 1904. Клеменс кивнул и произнес: - Помню. Я еще прочел о его смерти в газетах и испытал тогда глубокое удовлетворение, что пережил еще одного своего современника. Это было для меня одной из немногих оставшихся подлинных и доступных радостей в жизни. Однако, поскольку вы можете управлять планером, то вы, должно быть, немец двадцатого века, не так ли? Лотарь кивнул и рассказал о своей жизни на старой Земле. Он летал на боевом самолете и участвовал в Вельткриге [Weltkrig (нем.) - Мировая Война] на стороне Германии. Его брат был величайшим асом этой войны среди летчиков обеих воевавших сторон. - Мировая Война - Первая или Вторая? - спросил Клеменс. Он встречал достаточно людей двадцатого века, чтобы быть в курсе всех фактов и домыслов, происшедших после его смерти в 1910 году. Фон Рихтгофен добавил еще некоторые детали. Он участвовал в Первой Мировой Войне. Сражался под началом своего брата и имел на своем счету сорок сбитых аэропланов союзников. Но в 1922 году, когда он переправлял по воздуху какую-то американскую киноактрису вместе с ее импресарио из Гамбурга в Берлин, его самолет разбился и он погиб. - Удача Лотаря фон Рихтгофена оставила меня, - заметил он. - Так, во всяком случае, я подумал в последний миг своей жизни. Немец рассмеялся. - Но вот здесь мне снова двадцать пять лет и со мной нет тех печалей, когда ты стареешь, когда женщины больше не смотрят на тебя, когда вино вместо смеха вызывает только слезы и с каждым днем ты все ближе и ближе к смерти. И на этот раз, когда упал метеорит, удача не покинула меня. Мой планер лишился крыльев уже при первом же ударе ветра, но вместо того, чтобы упасть, фюзеляж планера парил в воздухе, несчетное число раз переворачиваясь, падая, снова поднимаясь и опять падая, пока мягко, как лист бумаги, не опустился на холм. А когда пришла обратная волна, мой фюзеляж был подхвачен водой, и я легко ткнулся в подножие горы! Чудо! - Чудо, - согласился Клеменс. - Счастливый шанс, один на миллиард. Так вы считаете, этот потоп вызван падением гигантского метеорита? - Я видел его вспышку и след в атмосфере. К счастью для нас, он, должно быть, упал очень далеко отсюда. Они вылезли из корабля и с трудом двинулись по густой грязи к выходу из каньона. Джо Миллер отшвыривал с их пути стволы деревьев. Если бы не его сила, то для того, чтобы оттащить некоторые из них, понадобилась бы упряжка лошадей-тяжеловозов. Втроем они спустились с холмов на равнину. Остальные следовали за ними. Шли молча. Местность была очищена от деревьев, за исключением железных исполинов. Они так глубоко пустили корни в почву, что многие из них продолжали возносить свои кроны прямо в серое небо планеты. Более того, там, где не было грязи, виднелась трава. Это свидетельствовало о ее поразительной жизнестойкости и крепости корней. Даже миллионы тонн воды не смогли вырвать ее из почвы. Там и тут валялись оставленные обратной волной обломки, трупы мужчин и женщин, полотнища, чаши, лодки, разбитые стволы деревьев. Огромные грибообразные чашные камни, расположенные по обоим берегам Реки с интервалом в милю друг от друга, также были невредимы и стояли прямо, хотя многие были почти полностью погребены под грязью. - Со временем дожди позаботятся о том, чтобы убрать эту грязь, - заметил Клеменс, - поскольку местность понижается к Реке. - Он старался обходить трупы. При виде их сердце его наполнялось щемящим чувством утраты. Он боялся, что снова увидит тело Ливи. И полагал, что второй раз ему уже не выдержать этого зрелища и тогда он уж точно сойдет с ума. - В одном можно быть твердо уверенным, - заметил он вслух, - что между нами и метеоритом не осталось никого. Мы первыми можем заявить о своих правах на этот кусок железа. Потом нам наверняка придется защищать эти права от волков, которые прибегут на запах железа. Не хотите ли присоединиться к нам? Если вы будете держаться со мной, то когда-нибудь у вас будет настоящий аэроплан, а не какой-то примитивный планер. Сэм разоткровенничался и рассказал немного о своей Мечте, кратко изложив заодно рассказ Джо Миллера о Туманной Башне. - Все это возможно только при наличии большого количества железа, - заметил он в конце, - плюс масса упорного труда. Эти викинги не в силах помочь мне соорудить пароход. Я нуждаюсь в технических знаниях, которых у них, к сожалению, нет. Но я использую их, чтобы добраться до источника железа. Я надеялся, что для моих целей хватит руды, из которой когда-то был изготовлен топор Кровавого Эрика. Я воспользовался их жадностью к металлам, а также рассказом Миллера, чтобы заставить их предпринять эту экспедицию. Теперь же нам не надо ничего искать. Мы знаем, где железа должно быть более, чем достаточно. Все, что от нас сейчас требуется - это выкопать его, расплавить, очистить и придать ему нужные формы. И защищать его. Я не намерен водить вас за нос, Лотарь, утверждая, что это будет легко осуществить. Потребуется много лет, прежде чем мы построим пароход, и все эти годы будут заполнены тяжким трудом. Лицо немца разгорелось от искры, брошенной несколькими словами Клеменса. - Это благородная, величественная мечта! - воскликнул он. - Да, я хотел бы присоединиться к вам. Клянусь честью, что буду следовать за вами, пока мы штурмом не возьмем эту Туманную Башню! Даю слово джентльмена и офицера, клянусь кровью баронов Рихтгофен! - Дайте мне просто слово мужчины! - сухо сказал Сэм. - Какое странное, немыслимое трио мы составляем! - заметил Лотарь. - Гигантский титантроп, умерший скорее всего за добрые сотни тысяч лет до зарождения цивилизации. Прусский барон и авиатор двадцатого века. Великий американский юморист, родившийся в 1835 году. И наша команда, - Клеменс поднял брови при слове "наша", - викинги десятого столетия! - Пока что у нас очень печальная участь, - сказал Сэм, глядя, как Кровавый Топор и другие норвежцы с трудом прокладывают себе путь по тоннам грязи среди завалов из деревьев. Все они были с ног до головы покрыты ссадинами, и многие хромали. - Я неважно себя сейчас чувствую. Вы когда-нибудь видели, как нежно обращается японец с мертвым осьминогом? Теперь я представляю, какие чувства испытывает осьминог. Между прочим, я был не только юмористом, вам это должно быть известно. Я был еще и серьезным писателем. - О, простите меня! - Лотарь поклонился. - Я задел ваши чувства! Не обижайтесь! Позвольте, я исцелю ваши раны, мистер Клеменс, сказав, что, когда я был мальчиком, я очень много смеялся, читая ваши книги. И я считаю вашего "Гекльбери Финна" величайшей книгой. Хотя, должен признаться, мне не безразлично ваше глумление над аристократией в "Янки при дворе короля Артура". Ведь это же были англичане, а вы - американец. Эрик Кровавый Топор решил, что они сейчас слишком побиты и устали для того, чтобы в этот же день начинать спуск корабля к Реке. Вечером они наполнят свои чаши, поедят, выспятся, позавтракают и только после этого примутся за эту тяжелейшую работу. Они вернулись к кораблю, взяли из трюма чаши и вставили их в углубления на плоской вершине чашного камня. Как только солнце коснулось горных вершин на западе, люди стали ждать, когда с грохотом и жаром голубое пламя вырвется из камня. Электрический заряд наполнит энергией преобразователь материи, спрятанный в двойном дне чаши, и, открыв крышку, люди найдут там жареное мясо, овощи, хлеб с маслом, фрукты, табак, наркотическую резинку, спиртное или медовуху. Но когда тьма окутала долину, чашные камни остались молчаливыми и холодными. На противоположном берегу Реки замелькали вспышки, и до людей долетел слабый грохот. Впервые за двадцать лет после Воскрешения камни на западном берегу не функционировали! 4 Мужчин и женщин охватило такое чувство, будто Бог покинул их. Производившееся три раза в день подношение пищи чашными камнями воспринималось ими явлением столь же естественным, как и восход солнца. Прошло немало времени, прежде чем они осознали, что на этот раз чувство пустоты в желудке придется утолить остатками рыбы, побегами бамбука и сыром. Некоторое время Клеменс не мог скрыть испуга. Однако затем фон Рихтгофен предложил переправиться вместе с чашами на другой берег, чтобы хоть утром досыта поесть. Клеменс поднялся и уведомил об этом Кровавого Топора. Норвежец был в более скверном, чем обычно, настроении, но в конце концов согласился, что, видимо, так и придется сделать. Джо Миллер, немец и здоровенный рыжий швед по имени Токе Крокссон с трудом пробрались к кораблю и принесли несколько весел. Эти трое вместе с Клеменсом взяли чаши и на найденном долбленном челноке пересекли Реку. Затем Токе на веслах отправился назад, а Миллер, Клеменс и фон Рихтгофен устроились на ночлег на верхушке чашного камня. Она была чистой, так как электрический разряд выжег всю грязь. - Когда пойдет дождь, нам придется залезть под камень, - заметил Клеменс. Он лежал на спине, закинув руки под голову, и глядел в ночное небо. Это было не земное небо - на нем горело около двадцати тысяч звезд, более ярких, чем Венера, и сияли мерцающие нити щупалец газовых туманностей. Некоторые из звезд были настолько яркими, что их было видно в небе как бледные точки даже в полдень. - Метеорит, должно быть, разбил несколько чашных камней на западном берегу, - нарушил тишину Клеменс, - и тем самым, скорее всего, разорвал цепь. Мой Бог, ну и цепь! В ней связаны, если верить расчетам некоторых людей, не менее двадцати миллионов камней. - Из-за этого, наверное, произойдет ужасное столкновение, - сказал Лотарь. - Жители западного берега нападут на жителей восточного, чтобы наполнить свои чаши. Какая будет война! В этой Речной Долине живет тридцать пять - тридцать семь миллиардов людей. И все будут драться насмерть ради пищи! - Шамое штрашное иж вшего этого, - заметил Джо Миллер, - что даже ешли половина будет убита, уже череж двадцать четыре чаша они опять оживут, и вше начнетшя ш начала. - А вот в этом я не уверен, - ответил Сэм. - Насколько я помню, было установлено, что эти камни играют определенную роль в процессе Воскрешения. И если половина вышла из строя, то может быть значительное сокращение продукции на конвейере Лазаря [Лазарь ("Бог помог") Четверодневный - по евангелию - человек, воскрешенный Иисусом Христом через четыре дня после погребения]. Этот метеорит - небесный диверсант. - Я уже давно пришел к заключению, - сказал фон Рихтгофен, - что эта планета и наше Воскрешение не являются продуктом деяния сверхъестественных существ. Вы слышали легенду, которую передают их уст в уста вверх и вниз по Реке? В ней говорится, что один человек проснулся перед Днем Воскрешения и обнаружил, что находится в каком-то очень непонятном месте. Вокруг него в воздухе парили миллионы обнаженных тел мужчин, женщин и детей с бритыми головами, которые медленно вращались под действием какой-то невидимой силы. Этот человек, англичанин по фамилии Перкинс или Бартон, говорят, умер на Земле где-то около 1890 года. Он попытался освободиться, но его перехватили двое существ - людей по облику - и вернули его в состояние сна. Затем он пробудился, подобно всем остальным, на берегах Реки. Кто бы ни стоял за всем этим, он может ошибаться. У них произошла промашка с Бартоном. Этому человеку мельком удалось увидеть стадию, предшествующую Воскрешению, стадию где-то между нашей смертью на Земле и подготовкой к жизни на этой планете. Все это звучит фантастично, как сказка об исполнении желаний, но тем не менее? - Я слышал об этом, - перебил его Клеменс. Он хотел было рассказать о том, что видел лицо Бартона в подзорную трубу как раз перед тем, как заметил Ливи, но, вспомнив о Ливи, он испытал такую боль, что начисто забыл о своем намерении. Он сел, выругался и, погрозив кулаком звездам, начал плакать. Джо Миллер, присев на корточки позади него, вытянул гигантскую руку и нежно дотронулся до него. Фон Рихтгофен, смутившись, отвернулся в другую сторону. Через некоторое время он сказал: - Как я обрадуюсь, когда наши чаши наполнятся! Мне так хочется закурить! Клеменс рассмеялся, вытер слезы и произнес: - Мне нелегко расплакаться. Но я никогда не стыжусь, если это случается со мной. Это очень жестокий мир. Такой же жестокий, как и там, на Земле. И все же здесь у нас молодые тела, нам не нужно трудиться ради куска хлеба и беспокоиться об уплате счетов. Нам не надо волноваться о том, что наши женщины забеременеют, мы не боимся заболеть. А если нас убивают, то на следующий день мы воскресаем живыми и здоровыми, правда, в тысячах миль от места смерти. Но это вовсе не похоже на ту загробную жизнь, которую нам обещали проповедники. Это и неудивительно. И, наверное, хорошо, что это именно так. Кому бы хотелось летать на аэродинамически неустойчивых крыльях или выстаивать дни напролет, неумело играя на арфах и до хрипоты выкрикивая осанну [Осанна (спаси!) - восторженное славословие (из Библии), молитвенный возглас христиан]? Лотарь засмеялся: - Спросите у любого китайского кули [Кули (тамильск., букв. - заработки), название низкооплачиваемых неквалифицированных рабочих в Китае, Индии и ряде других стран], и он скажет вам, что этот мир значительно лучше прежнего. Это только мы, испорченные обитатели современного Запада, ворчим и доискиваемся первопричин. Мы не так уж много знали о космосе, окружавшем нашу Землю, и еще меньше знаем об этой планете. Но мы здесь и, может быть, со временем все же выясним, кто поместил нас сюда и с какой целью? Тем временем, пока здесь есть красивые и охочие до любви женщины, - а такие здесь есть - сигары, наркотическая резинка, вино и хорошая потасовка, что еще нужно человеку? Я наслаждаюсь жизнью в этой Речной Долине - раз ее радости снова стали доступны мне. Живи в свое удовольствие, а после? не все ли равно, что будет после? Затем они надолго замолчали, и Клеменс не мог заснуть до тех пор, пока не пошел дождь. Он спустился под гриб, чтобы переждать ливень. Поднявшись наверх после дождя, Клеменс отчаянно замерз и начал дрожать, хотя и укутался в длинные плотные полотнища. На заре из состояния полузабытья его вывела огромная ручища Миллера. Сэм поспешно слез с камня и расположился на безопасном удалении. Через пять минут из каменного гриба вырвалось голубое пламя, взметнувшееся вверх футов на тридцать с ревом, подобным львиному. В это самое мгновение раздался грохот камней по ту сторону Реки. Клеменс переглянулся с Лотарем. - Кто-то устранил разрыв в цепи. - У меня мурашки по коже пошли, - сказал Лотарь. - Кто же этот кто-то? Некоторое время он молчал, но еще до того, как они добрались до западного берега, он начал смеяться и болтать, как на вечеринке. "Слишком весел этот немец", - подумал Клеменс. - Насколько мне известно, они до сих пор ни разу не выдали своего присутствия, - заметил Сэм. - Однако на этот раз, мне кажется, они были вынуждены. 5 Следующие пять дней были заняты спуском корабля к Реке. Еще две недели ушли на его ремонт. И все время велось неустанное наблюдение за Рекой, но никто пока не показывался. Даже когда, наконец, корабль без мачт и парусов был спущен на воду и на веслах двинулся вниз по Реке, они не встретили ни одного человеческого существа. Команде, привыкшей видеть вдоль берега толпы мужчин и женщин, было как-то не по себе. Тишина действовала угнетающе. На планете не было животных, кроме рыб в Реке и червей в почве, но люди всегда создавали достаточно шума. - Скоро здесь будет предостаточно гиен, - сказал Клеменс Кровавому Топору. - Это железо представляет собой гораздо большую ценность, чем даже золото на Земле. Ты жаждешь битвы? Скоро тебя стошнит от этого добра. Норвежец взмахнул топором, поморщившись от боли в ребрах. - Пусть только сунутся! От бойни, которую мы им устроим, возрадуются сердца валькирий [Валькирии (букв. "выбирающая мертвых, убитых") - в скандинавской мифологии воинственные девы, подчиненные Одину и участвующие в распределении побед и смертей в битвах]! - Бык! - воскликнул Джо Миллер. Сэм улыбнулся и, отойдя, занял позицию за спиной титантропа. Эрик Кровавый Топор на всей этой планете боялся только одного существа, однако когда-нибудь он все же мог потерять контроль над собой и, обезумев, уподобиться берсеркеру [Берсеркер - древнескандинавский неустрашимый витязь (в переносном смысле - неистовый человек, фанатик)]. И все же ему нужен был Миллер, стоивший в сражении дюжины бойцов. Два дня в светлое время суток корабль неуклонно продвигался вперед. По ночам за рулем оставался всего один человек, а команда отсыпалась. Ранним утром третьего дня титантроп, Клеменс и фон Рихтгофен сидели на носовой палубе, курили сигары и цедили сквозь зубы виски, дарованное им чашами на последней остановке. - Почему вы зовете своего друга Джо Миллером? - поинтересовался у Сэма немец. - Его подлинное имя может сломать человеку челюсть, - засмеялся Клеменс. - Оно длиннее любого технического термина, придуманного немецкими философами. Я не мог выговорить его ни при нашей первой встрече, ни потом. После того, как он научился говорить по-английски настолько, что мог сказать мне соленое словечко - он горел нетерпением и едва дождался этого момента, чтобы рассказать мне одну историю - вот тогда-то я и назвал его Джо Миллером. Он рассказал мне анекдот настолько древний, что я с трудом поверил своим ушам. Я знал, что эта история существует очень давно. Впервые я услышал ее, правда, в несколько измененном виде, еще когда мальчишкой жил в городке Ганнибал, штат Миссури. Я и после до старости слышал ее к своему глубокому отвращению сотни тысяч раз. Но услышать подобную историю из уст существа, умершего около ста тысяч, может быть, даже за миллион лет до моего рождения! - А что за история? - Ну, один бродячий охотник шел по следам раненого оленя целый день. Наступила ночь и с ней яростная буря. Завидев свет костра, охотник остановился у входа в пещеру. Он спросил у старика-шамана, жившего в ней, можно ли провести здесь ночь. Старик-шаман ответил: "Конечно, но у нас здесь довольно тесно. Тебе придется спать с моей дочерью". Нужно продолжать дальше? - Шэм тогда не рашшмеялшя, - прогрохотал Джо. - Иногда мне кажетшя, что он начишто лишен чувштва юмора. Клеменс нежно ущипнул друга за заостренный кончик носа и произнес: - Иногда мне кажетшя, что ты прав. Однако в действительности я самый большой юморист на свете, потому что я больше всех наполнен горем. Все смешное корнями уходит в страдания. Он занялся своей сигарой и стал смотреть на берег. Перед самым наступлением сумерек корабль вошел в зону теплового воздействия метеорита. За исключением нескольких железных деревьев, все было сметено бушующим пламенем. Огонь поглотил огромные листья железных деревьев, и даже чрезвычайно устойчивая кора была сожжена, но древесина под ней, более твердая, чем гранит, только обуглилась. Более того, ударная волна опрокинула и пригнула к земле множество железных деревьев, сломав их у самого основания. Чашные камни почернели и покосились, но все же сохранили свою форму. - Лотарь, - наконец произнес Клеменс, - сейчас для вас самое подходящее время узнать, ради чего затеяны эти поиски. Джо расскажет это своими словами. А я постараюсь объяснить то, что будет непонятно. Это странная история, но не более, чем все происходящее здесь с тех пор, как мы воскресли из мертвых. - Меня мучает жажда, - сказал Джо. - Пожволь мне шначала выпить. Темно-синие глаза, спрятанные в тени надкостницы, уставились в дно чашки. Он, казалось, всматривался туда, будто пытался воскресить в памяти сцены, которые должен был описать. Звуки, издаваемые им при помощи заднего неба и движений языка, несомненно более гармоничные, чем все остальные, делали его английский более звонким, даже комичным из-за его шепелявости. Голосом, поднимавшимся из глубины груди и звучавшим, как речь дельфийского оракула, он начал рассказ о Туманной Башне. - Где-то выше по Реке я прошнулшя голый, как и шейчаш. Я был в меште, которое должно находитьшя где-то на дальнем шевере этой планеты, потому что там было холоднее и швет был очень тушклый. Людей там не было, одни только? э? э? титантропы, как наживает наш Шэм. У наш были чаши, только гораждо больше, чем ваши, как видите. И у наш не было ни пива, ни вишки. Алкоголь был нам шовершенно неведом, поэтому его и не было в наших чашах. Мы пили воду иж Реки. Мы шчитали, что находимшя в меште, куда вы попадаете пошле швоей шмерти, что? э? боги дали нам это мешто и вше, что нам нужно. Мы были шчаштливы и выбрали шебе подруг. Мы ели, шпали и билишь шо швоими врагами. И я тоже был бы шчаштлив там, ешли бы не шудно. - Он имеет в виду судно, - пояснил Сэм. - Я и говорю. Шудно. Пожалуйшта, не перебивай, Шэм. Ты и так шделал меня доштаточно нешчаштным, шкажав, что богов нет. Даже нешмотря на то, что я шам их видел. - Видел богов? - удивился Лотарь. - Ну, не шовшем. Я видел, где они живут. Я видел их шудно. - Что? О чем ты говоришь? - удивился фон Рихтгофен. Клеменс помахал сигарой. - Пусть говорит. Он смущается, если его слишком часто перебивают. - Там, откуда я родом, вы бы не ошмелилишь перебить говорящего. Иначе бы вам шражу же перебили бы нош. - При таком большом носе, как у тебя, - рассмеялся Сэм, - это должно быть очень больно. Миллер осторожно погладил свой хобот. - Он у меня один-единштвенный, и я горжушь им. Нигде в этой чашти долины ни у одного карлика нет такого ноша, как у меня. Там, откуда я родом, величина ноша являетшя прижнаком длины? какое там у ваш шлово для этого, Шэм? Сэм поперхнулся и вынул изо рта сигару. - Ты нам рассказывай о корабле, Джо. - Да. Нет! Я еще не подошел к этому. Как я уже говорил, однажды я лежал на берегу, наблюдая жа игрой рыб. Я думал о том, чтобы вштать, шделать крючок и удочку, половить рыбки. И тут я вдруг ушлышал шум. Я пошмотрел вверх. Там, шледуя ижвилинам Реки, плыло ужашное чудовище. Оно было штрашным. Я подпрыгнул и шобралшя было бежать, когда увидел на шпине этого чудища людей. Они выглядели как наштоящие люди, но когда чудовище приближилошь, я шмог ражглядеть, что они шовшем крохотные, а об их ношах вообще нечего говорить. Я мог бы убить их вшех одной рукой, и, тем не менее, они ошедлали эту чудовищную речную жмею, подобно блохам на шпине медведя. Поэтому? Клеменс, слушая Джо, снова ощутил волнение, как и тогда, когда впервые услышал этот рассказ. Словно он сам стоял рядом с этим звероподобным предком человека. Несмотря на шепелявость и долгие паузы при подборе слов, гигант говорил довольно выразительно. Клеменс мог понять его панику, изумление и почти непреодолимое желание бежать, а также противодействующее всем этим чувствам любопытство примата - свойство, позволившее ему стать если не человеком, то, во всяком случае, его двоюродным братом. За далеко выступающими надбровьями находилось серое вещество, уже не удовлетворявшееся единственно бытием, а требовавшее пищи в виде непонятных вещей в неизведанном мире. Так что Джо Миллер стоял на берегу, хотя его кисть крепко сжимала ремешок чаши, готовая прихватить ее с собой, если придется спасаться бегством. Чудовище подплыло ближе. Джо начал думать, что, возможно, оно не живое. Но если не живое, то почему впереди торчит огромная голова, как бы готовясь напасть? И все же оно не казалось живым. В нем ощущалась какая-то мертвенность. Конечно, это еще ничего не значило. Джо однажды довелось видеть, как раненый медведь очень убедительно притворялся мертвым, а затем, вскочив, разом оторвал руку его товарищу-охотнику. Более того, хотя он собственными глазами видел, как этот охотник умер, он снова увидел его живым, когда проснулся на берегу Реки вместе с другими сородичами. А если он, да и сам Джо, смогли стать снова живыми, почему же эта окаменевшая змееподобная голова не может стряхнуть с себя чары смерти и схватить его своими зубами? Но он подавил в себе страх и, дрожа, подошел к чудовищу. Ведь он - титантроп, старший брат человека, с заложенной в нем дерзостью и присущим приматам желанием понять до конца все происходящее. Пигмей, такой же заморыш, как и другие, но со стеклянными кружками на глазах, отражавшими солнце, кивнул, подзывая Джо Миллера. Остальные стояли на спине деревянного зверя позади человека со стеклянными кругами на глазах и держали копья и странные устройства, которые, как впоследствии узнал Джо, были луки со стрелами. Они не казались испуганными видом исполина, возможно, из-за того, что очень устали безостановочно грести против течения и теперь мало обращали внимание на происходящее. Вождю пигмеев понадобилось много времени, чтобы убедить Джо отойти от борта. Они сошли на берег наполнить свои чаши, как только Джо отошел подальше, поели, и Джо тоже поел, но на некотором удалении от пришельцев. Его соплеменники убежали в предгорья, охваченные паникой при виде корабля. Теперь же, увидев, что речная змея не угрожает Джо, они потихоньку стали возвращаться. Пигмеи ретировались к кораблю. Затем вождь пигмеев вынул странный предмет из своей чаши, поднес светящуюся проволоку к его кончику, и из этого предмета и изо рта пигмея повалил дым. При первом же выдохе Джо отпрянул; его сородичи снова рассеялись среди деревьев предгорья. Джо подумал, что эти коротконосые пигмеи, возможно, детеныши дракона. Вдруг это его детки на стадии личинки, и они уже могут, как мать, выдыхать огонь и дым? - Но я не болван, - грохнул Джо, - шкоро я шоображил, что дым выходит иж предмета, на английшком он наживаетшя шигарой. Их вождь дал мне понять, что ешли я подымушь на шудно, я шмогу покурить шигару. Теперь я понимаю, что шошел ш ума, шоглашившишь, но мне хотелошь жакурить шигару. Может быть, я хотел проижвешти впечатление на швоих шоплеменников, не жнаю. Он прыгнул на корабль, слегка накренив его, погрозил своей чашей, давая пришельцам понять, что если они осмелятся напасть на него, то он ею размозжит им черепа. Они поняли предостережение и не подходили близко. Вождь дал Джо сигару, и хотя титантроп слегка закашлялся и нашел вкус табака довольно странным, ему понравилось. А когда он впервые попробовал пиво, то пришел в неописуемый восторг. Итак, Джо решил подняться вверх по Реке на спине речной змеи вместе с пигмеями. Его поставили работать огромным веслом и стали звать Джехути. - Джехути? - переспросил фон Рихтгофен. - Его греческое имя - Тот [Тот (Джехути) - в египетской мифологии бог мудрости, счета и письма, изображается в виде человека с головой ибиса, священное животное Тота - павиан], - пояснил Клеменс. - Это были египтяне, и он чем-то напоминал им длинноклювого бога-ибиса. Я полагаю, он также мог напомнить им бога-бабуина Баст [Баст - в египетской мифологии богиня радости и веселья], но этот грандиозный нос перевесил в споре. Словом, он стал Тотом или Джехути. Дни и ночи текли неумолимо, как сама Река. Однажды Джо сильно устал и потребовал высадить его на берег. Теперь он уже мог разговаривать на языке пигмеев, хотя и с трудом. Вождь согласился сделать все, что хотел Джо, поскольку было очевидно, что отказ повлечет за собой гибель всей команды. Но он печально заговорил о том, что образование Джехути на этом закончится, как раз когда он начал делать успехи. Он был зверем, хотя и с лицом бога мудрости, а скоро он стал бы человеком. Зверь? Бог? Человек? Кто они? Порядок слов не совсем верен, сказал вождь. Правильная последовательность всегда по восходящей - Зверь, Человек, Бог. Правда, можно увидеть бога в облике зверя, а человека превращающимся из зверя в божество. Но почти всегда человек находится между зверем и богом, время от времени опускаясь до уровня зверя или поднимаясь до уровня бога. Все это было совершенно непонятно неразвитому мозгу Джехути. Он присел на корточки и мрачно оглядел ближайший берег. Там больше не будет ни сигар, ни пива. Люди на берегу были его рода, но уже не его племени и могли убить Джо. Кроме того, он начал впервые испытывать умственное возбуждение, а оно сразу исчезнет, едва он снова окажется среди титантропов. Поэтому он посмотрел на вождя-пигмея, улыбнулся, потряс головой и сказал, что остается на корабле. Он охотно сел за весло, когда наступила его очередь, и возобновил изучение наиболее чудесной из всех вещей - языка, способного выражать философские понятия. Он научился бегло говорить на языке пришельцев и начал понимать те замечательные слова, которые говорил ему вождь, хотя иногда это было мучительно. Если та или иная мысль ускользала от него, он гнался за ней, хватал ее, проглатывал и давился ею, возможно, бессчетное число раз. Вскоре он стал переваривать сложнейшие понятия и даже извлекать из них пищу для ума. Река все текла. Они гребли, стараясь держаться ближе к берегу, где течение было помедленнее. Проходили дни и ночи, и теперь солнце уже не поднималось так высоко в небесах и с каждой неделей его наивысшая точка становилась все ниже, а воздух - все холоднее. - Джо и его спутники, - произнес Сэм, - приближались к северному полюсу. Наклон экватора к плоскости эклиптики планеты равен нулю. Как вам известно, здесь нет смены времен года; день всегда равен ночи. Но Джо приближался к точке, где он мог видеть всегда только половину солнца над горизонтом. Вернее, видел бы, если бы не горы. - Да. Там вшегда шумерки. Мне штановилошь вше холоднее, хотя и не так холодно, как людям. Они так тряшлишь, что кажалошь, вот-вот штряхнут ш шебя швои жадницы. - Его крупное тело теряет тепло не так быстро, как наши тщедушные тела, - пояснил Клеменс. - Пожалуйшта, пожалуйшта! Могу я продолжать рашшкаж или мне держать яжик жа жубами? Лотарь и Сэм рассмеялись. Джо продолжил. Ветер становился сильнее, а воздух - туманнее. Титантропу стало не по себе. Ему захотелось вернуться, но он не хотел терять уважение предводителя пигмеев. И он шел с ними, не отставая ни на дюйм, шел к неведомой цели. - Ты не знал, куда они направляются? - спросил Лотарь. - Жнал, но не шовшем точно. Они хотели добратьшя до иштоков Реки. Они думали, что, может быть, там живут боги и что они примут их в наштоящую жагробную жижнь. Они говорили, что этот мир не наштоящий. Он одна иж штадий к наштоящему миру, каким бы он ни был. Однажды Джо различил едва слышимый, но в то же время близкий гул, как будто газ выходит из его кишок. Немного погодя, когда шум стал подобен раскатам грома, он понял, что это грохот воды, падающей с огромной высоты. Судно оставили покачиваться в заливе, защищенном вытянутым полуостровом. Вдоль Реки уже не было чашных камней. Приходилось ловить и сушить рыбу. На судне был также запас побегов бамбука, которые были собраны в более теплых регионах именно для этого случая. Вождь и его люди помолились, и отряд начал взбираться на серию водопадов. Сверхчеловеческая сила Джехути - Джо Миллера - помогала им преодолевать препятствия, но, с другой стороны, его огромный вес иногда становился помехой и даже опасностью для отряда. Чем выше по Реке они поднимались, тем влажнее становился воздух из-за вездесущей водяной пыли. Когда они достигли отвесного высотой в тысячу футов утеса, гладкого, как лед, их охватило отчаяние. Осмотревшись, они обнаружили веревку, болтающуюся на поверхности утеса. Она была связана из большого количества полотнищ. Джо попробовал ее на прочность и полез вверх, перебирая руками и упираясь ногами в поверхность утеса, пока не достиг вершины. Там он повернулся и стал наблюдать, как за ним лезут остальные. Вслед за Джо полез вождь, но на полпути к вершине силы покинули его и он не мог подниматься дальше. Тогда Джо втащил его вместе с огромного веса веревкой из полотнищ на самую вершину. Эту же операцию он проделал с каждым членом отряда. - Откуда же, черт возьми, взялась эта веревка? - спросил фон Рихтгофен. - Вероятно, кто-то подготовил для них путь, - ответил Клеменс. - Если принять во внимание низкий уровень техники на этой планете, то никто не мог бы найти способ поднять на вершину утеса конец этой веревки и закрепить его там. Возможно, воздушный шар и мог бы поднять человека на такую высоту. Оболочку его можно было бы сделать из шкур речных драконов или из человеческой кожи. Можно было бы получить водород, пропуская пар над раскаленным древесным углем в присутствии подходящего катализатора. Но где найти такой катализатор на этой бедной металлами планете? Водород можно получить и без катализатора, но при огромных затратах топлива. Однако там не было и следа печей, необходимых для производства водорода. Да к тому же, зачем оставлять за собой эту веревку, если она может понадобиться в дальнейшем. Нет, кто-то неизвестный, назовем его Таинственным Незнакомцем ["Таинственный Незнакомец" - так называется незаконченная повесть Марка Твена, рассказывающая о сошествии Сатаны на Землю], оставил эту веревку для Джо и его спутников. Или для всякого, кто сможет добраться до этой скалы. Не спрашивайте меня, кто это был и каким образом он это сделал. Слушайте дальше. Джо еще не закончил. Отряд, захватив с собой веревку, прошел по плато в туманных сумерках несколько миль. И вышел к подножию еще одного обрыва, где Река, расширяясь наверху, образовала огромный водопад. Он был настолько широк, что Джо показалось, будто в нем было столько воды, что там могла бы плавать земная Луна. Он бы не удивился, если бы далеко вверху увидел на срезе водопада огромную серебристо-черную сферу, которая бы затем в грохоте воды полетела вниз и разбилась бы вдребезги о скалы в водовороте у подножия водопада. Ветер становился все сильнее и завывал все громче, туман сгущался. Капли влаги оседали на полотнищах, которыми они теперь обернулись с ног до головы. Стена перед ними была гладкой, как зеркало, и такой же отвесной, как та, на которую они взобрались. Вершина ее терялась в тумане. Она могла быть высотой как в пятьдесят, так и в десять тысяч футов. Они стали обследовать подножие, надеясь на какую-нибудь расщелину. И они ее нашли! Она напоминала небольшую дверь в том месте, где плато соединялось со стеной. Проем был таким низким, что им пришлось опуститься на четвереньки и ползти. Плечи Джо постоянно терлись о каменные стены. Однако их поверхность была настолько гладкой, словно проход был проделан человеком и шлифовался до тех пор, пока не исчезли малейшие шероховатости. Туннель шел вверх сквозь гору под углом чуть меньше сорока пяти градусов. Его протяженность невозможно было определить. Когда Джо вылез с другого конца, его плечи, руки и колени были стерты до крови несмотря на то, что были защищены полотнищами. - Я не понял, - сказал фон Рихтгофен. - Мне казалось, что здешние горы созданы, чтобы помешать людям добраться до истоков Реки. Зачем же тогда сквозь твердые скалы был просверлен этот туннель? Чтобы через него могли проникнуть незваные гости? И почему такой же туннель не был сделан в первом обрыве? - Туннель в первом обрыве мог быть замечен каким-нибудь часовым или патрулем, находившимся в этой местности, - произнес Клеменс. - А второй обрыв был укутан туманом, не забывайте этого. - Но связка белых полотнищ наверняка более заметна, - не унимался немец. - Возможно, ее поместили там совсем незадолго до того, как туда добрался Джо. Фон Рихтгофен пожал плечами. - Черт побери, пожвольте мне рашшкаживать дальше! В конце концов - это моя иштория. - И такая же большая, - сказал Клеменс, взглянув на огромные ягодицы Джо. 6 Отряд прошел около десяти миль еще по одному плоскогорью. Путники поспали, вернее, попытались это сделать, поели и начали подъем. Теперь, хотя горы и были очень крутыми и дикими, их все же можно было преодолеть. Сейчас их главным врагом стал недостаток кислорода. Люди задыхались и были вынуждены часто останавливаться для отдыха. Вскоре у Джо начали болеть ноги, и он захромал. Но ему и в голову не приходило попросить об отдыхе. Пока шли другие, он старался не отставать. - Джо не может так же долго, как и обычные люди, оставаться на ногах, - пояснил Клеменс. - Все его сородичи страдают плоскостопием. Для двуногих таких размеров у них очень большой вес. Я бы не удивился, узнав, что эта раса исчезла с лица Земли из-за того, что у них очень часто ломались кости стопы. - Я жнаю одного предштавителя "гомо шапиенш", у которого будет шломан нош, ешли он не перештанет шовать его в чужие дела, - загрохотал Джо. - Не его дело рашшкаживать эту ишторию! Они подымались. Река, внизу все такая же широкая, превратилась в далекую нитку. Большую же часть времени из-за облаков они не могли видеть даже этой нити. Снег и лед делали восхождение еще более опасным. Затем они отыскали дорогу вниз еще на одно плато и стали на ощупь пробираться сквозь туман, преодолевая яростный встречный ветер. Они очутились перед потрясающим отверстием в горах. Из этого отверстия стремительно вырывалась Река и с каждой стороны сразу же за узкими террасами высились крутые горы. Пройти дальше можно было только через это отверстие. Из него вырывался рев столь гулкий, что они не могли слышать друг друга. Это был голос Бога - громкий, как голос смерти. Джо нашел узкий выступ, который вел в пещеру высоко над водой. Только сейчас он обратил внимание на то, что вождь пигмеев стал все время следовать за ним. Через некоторое время до титантропа дошло еще одно - все пигмеи смотрели на него как на своего проводника и помощника. Когда они кричали, чтобы перекрыть грохот воды, они называли его Джехути. В этом не было ничего необычного, однако раньше в этом слышался оттенок иронии. Но только не теперь. Сейчас он действительно был их Джехути! Клеменс снова перебил друга: - Это похоже на то, как если бы мы называли деревенского дурачка Иеговой [Иегова - искаженное воспроизведение непроизносимого имени Бога-Яхве] или чем-то вроде этого. Когда людям боги не требуются, они смеются над ними. Но как только их охватывает страх, они начинают относиться к ним с должным уважением. Теперь, можно сказать, сам бог Тот вел их сквозь отверстие в Подземный Мир. Разумеется, я стараюсь быть снисходительным к человеческому пороку делать символы из простого совпадения. Но если почесать собаку, то вспугнешь блоху. Джо Миллер тяжело сопел, его огромная грудь то вздымалась, то опадала, словно кузнечные мехи. Было ясно, что воспоминания об этом приключении оживили в нем старые страхи. Выступ не был похож на туннель в горе. Он не был специально подготовлен: неровный, испещренный трещинами, он иногда так круто поднимался, что Джо приходилось ползти на четвереньках, чтобы протиснуться под потолком пещеры. Темень была такая, словно у него выкололи глаза. Присущий ему острый слух не помогал, ибо уши заложило от грохота. Только осязание вело его дальше, но от огромного эмоционального возбуждения ему временами казалось, что и оно предает его. Ему захотелось бросить эту безумную затею, но тогда люди, шедшие за ним, были бы не в состоянии двигаться дальше. - Мы два ража оштанавливалишь - поешть и пошпать, - сказал Джо. - Я уже начал думать, что мы можем полжти так до тех пор, пока не кончитшя пища, но вдруг впереди я увидел что-то шерое. Это был не швет. Прошто темнота штала менее гуштой. Они вышли из пещеры на открытое место на склоне горы. В нескольких тысячах футах под ними плескалось море облаков. Горы закрывали солнце, но небо вверху еще не было темным. Узкий выступ шел дальше, и они теперь ползли вниз, опираясь на разбитые до крови колени и ладони. Выступ постепенно сужался и вскоре вообще исчез. Дрожа, они цеплялись за мельчайшие углубления. Один из их товарищей поскользнулся и, падая, схватился за другого. Оба с криком исчезли в облаках. Постепенно воздух стал теплее. - Река отдавала свое тепло, - опять пояснил Клеменс. - Она не только берет начало на северном полюсе, она и заканчивается там после того, как соберет тепло, петляя по поверхности всей планеты. Воздух на северном полюсе холоден, но не как на полюсе Земли. Правда, это только предположения. Отряд взобрался еще на один выступ, где можно было стоять, прижавшись лицом к горе, и стал продвигаться боком, подобно крабам. Уступ вился вокруг горного склона. Джо остановился. Узкая долина расширялась, переходя в огромную низменность. Далеко внизу был слышен рокот прибоя о скалы. В сумерках было видно, что море на северном полюсе окружают горы. Покрытые облаками воды образовали ложе около шестидесяти миль в диаметре. На противоположной стороне этого моря облака были более густыми. Джо не знал причины этого, но Сэм объяснил, что тучи скрывают устье Реки, где теплая вода соприкасается с холодным воздухом. Джо сделал еще несколько шагов по кривому уступу. И увидел перед собой серый металлический цилиндр, стоящий на его пути. Сначала он не понял, что это такое, настолько странно было его здесь видеть. Это было так неожиданно. Затем он различил привычные очертания и сообразил, что это чаша, оставленная человеком, прошедшим до него по этому опасному пути. Какой-то неизвестный странник преодолел те же препятствия, что и он. До этой самой точки. Он поставил чашу, чтобы перекусить. Крышка была открыта, и там еще лежали воняющие остатки рыбы и заплесневелый хлеб. Странник использовал чашу как сумку, вероятно, надеясь, что ему удастся наткнуться на чашный камень и вновь наполнить чашу едой. Что-то случилось с ним. Он бы не оставил здесь чашу, если только не был убит или настолько напуган чем-либо, что убежал, бросив ее. От этой мысли мороз прошел по телу Джо. Он обошел выдававшийся гранитный выступ, который на мгновение закрыл от него море. Он обошел выступ - и завопил. Шедшие сзади закричали, спрашивая, что с ним случилось. Он настолько был потрясен, что не мог ничего им ответить на только что освоенном языке пигмеев. Он ответил на своем родном. Тучи, закрывавшие центральную часть моря, всего лишь на несколько секунд немного разошлись, и из-за облаков показалась верхняя часть какого-то строения. Оно было цилиндрической формы, серое, как верхушка громадной чаши. Туман то поднимался, то опускался, вокруг строения. То обнажая его, то скрывая из вида. Где-то среди гор, окаймлявших полярное море, видимо, существовал промежуток. В это мгновение низкое солнце, должно быть, пробилось через эту прореху в могучем хребте, и луч света коснулся вершины башни. Джо скосил глаза и попытался рассмотреть освещенное место. Какой-то предмет появился над вершиной башни и стал опускаться на ее поверхность. Он был белый и яйцеобразной формы. Его поверхность, как искра, блестела на солнце. В следующее мгновение, как только солнце снова скрылось за горами, искра исчезла. И башня, и предмет над ней пропали во тьме и тумане. Джо, вскрикнув при виде летающего предмета, сделал шаг назад. Его нога задела чашу, оставленную неизвестным путником. Он вскинул руки, пытаясь сохранить равновесие, но даже присущая ему обезьянья ловкость не могла уже спасти его от падения. Крича от ужаса, он опрокинулся назад и полетел вниз, кувыркаясь в воздухе. На миг мелькнули лица его спутников - ряд темно-коричневых фигур, открывших в изумлении рот, смотревших на него, на то, как падает их бог, падает вниз, к облакам и воде. - Я не помню удара о воду, - сказал Джо. - Пробудилшя я уже где-то милях в двадцати от того мешта, где жил Шэм. Там жили норвежцы дешятого века. Мне шнова пришлошь ижучать новый яжик. Маленькие шеверяне боялишь меня, но они хотели, чтобы я шражалшя на их штороне. Тогда-то я и повштречал Шэма, и мы штали дружьями. Наступила тишина. Джо поднял стакан к своим тонким, упругим, как у шимпанзе, губам и выпил до дна. Его слушатели угрюмо смотрели на него. Слышно было только потрескивание кончиков их сигар. Затем фон Рихтгофен сказал: - А тот человек, носивший стеклянные кружки, как, ты говорил, его звали? - Я не говорил. - Ну, все равно, как? - Эхнатон [Эхнатон (дух Атона) - имя, принятое египетским фараоном Аменхотепом IV, заменившим древнее многобожие культом единого бога - Атона]. Шэм жнает о нем гораждо больше, чем я, хотя я и прожил рядом ш ним четыре года. Однако, - здесь Джо самодовольно улыбнулся, - я жнал человека, а вше, что жнает Шэм - это так наживаемые ишторичешкие факты. 7 Фон Рихтгофен пожелал спокойной ночи и спустился на нижнюю палубу. Сэм принялся расхаживать взад-вперед, остановившись только один раз, чтобы дать прикурить рулевому. Он хотел спать, но сон никак не приходил. Уже многие годы его мучила бессонница, она вонзилась в самый центр его мозга, который вертелся на ней, как взбесившийся механизм, неподвластный телу, требовавшему отдыха. Джо Миллер сидел, сгорбившись, у борта и ждал, когда его друг - человек, единственный из людей, кому он доверял и кого любил - спустится вниз. Вскоре его голова поникла, похожий на дубинку нос описал дугу, и он захрапел. Звук при этом был такой, словно где-то валили деревья. С треском и грохотом раскалывались могучие секвойи. А протяжные выдохи и бульканье ассоциировались с работой дровосека. - Шпи крепко, малыш, - сказал Сэм, зная, что Джо снится давно потерянная для него Земля, где бродят мамонты, гигантские медведи и львы, где красивые (для него) женщины его племени томятся от любовной страсти к нему. Джо застонал, а затем захныкал, и Сэм понял: Джо снова снится, как его схватил медведь и терзает его ногу. Нога Джо после этого случая ныла днем и ночью. Подобно всем гигантам его размеров, он был слишком велик и тяжел для передвижения на двух конечностях. Природа экспериментировала, создав расу поистине гигантских размеров, а затем уничтожила ее, как свою ошибку. - "Взлет и падение плоскостопых", - произнес Сэм. - Статья, которую я никогда не напишу. Сэм застонал - жалкое эхо Джо. Он снова увидел раздавленное тело Ливи, подаренное ему на краткий миг, а затем вновь отобранное волнами. Была ли эта женщина Ливи? Разве не добрую дюжину раз до этого видел он ее, глядя в подзорную трубу на скопище людей по берегам Реки? И каждый раз, когда ему удавалось уговорить Кровавого Топора пристать к берегу, чтобы удостовериться, его ждало разочарование. И теперь у него не было никаких причин считать, что это был труп его жены. Он снова застонал. Как жестоко, если это была Ливи! Как жестока жизнь! Быть так близко, а затем разлучиться всего за несколько минут до того момента, как они могли бы воссоединиться. А затем ее труп попадает на палубу, будто Бог или какие-то другие силы, которые правят этим миром, хотели посмеяться над ним: "Смотри, как близко ты был к ней! Мучайся, жалкое скопище атомов! Страдай и корчись от боли, несчастный! Ты должен заплатить страданиями и слезами!" - Заплатить за что? - пробормотал Сэм, кусая сигару. - За какие преступления? Разве я не достаточно настрадался на Земле, настрадался за все, что я совершил, и даже более того, за то, чего я не совершал? Когда на Земле за ним пришла смерть, он был рад ей, потому что это было концом всех его горестей. Ему не надо было больше ни оплакивать болезни и смерть своей жены и дочерей, ни мучиться чувством вины за смерть своего единственного сына, смерть из-за его небрежности. И была ли это простая невнимательность, из-за которой заболел и умер его сын? А разве он, пусть бессознательно, не допустил, чтобы одеяло соскользнуло с крошки Лэнгдона, когда он нес его к экипажу в тот холодный зимний день? - Нет! - выпалил Сэм так громко, что Джо зашевелился, а рулевой что-то по-норвежски проворчал. Он ударил кулаком по ладони, и Джо снова что-то забормотал. - Боже, почему я должен мучиться из-за всего, что совершил? - зарыдал Сэм. - Теперь же это не имеет никакого значения! Все это безвозвратно прошло. Мы начали новую жизнь с чистыми душами. И все же это имело значение. Не имело значения то, что все мертвые снова стали живыми, больные - здоровыми, а все плохие поступки отодвинулись далеко в прошлое. Все равно их нельзя было ни забыть, ни простить. Кем бы ни был человек на Земле и как бы он там ни думал, здесь он не изменился и мыслил точно так же. Вдруг ему захотелось наркотической резинки. Она могла бы унести щемящую тоску и дать ему ощущение счастья. Однако она могла и еще больше усилить его мучения. Его мог охватить такой ужас, что единственным его желанием будет - немедленно умереть. Когда он последний раз принимал резинку, ему угрожали такие чудовища, что больше он уже не осмеливался прикасаться к этому наркотику. Но, может быть, на этот раз? Нет! Бедный сынок! Он больше никогда не увидит его, никогда! Ему было всего два годика, когда он умер, и это означало, что он не воскрешен в этой долине. Дети, которые умерли на Земле в возрасте до пяти лет, здесь не воскресали. Предполагалось, что они ожили где-то в другом месте, возможно, на какой-то другой планете. Однако, почему-то те, кто сотворил все это, предпочли не воскрешать здесь малышей. И поэтому Сэм никогда не сможет найти своего малыша и исправить ошибку. И не удастся найти Ливи и дочерей - Сару, Джин и Клару. Это было практически невозможно здесь, на Реке, имеющей протяженность, как говорят, в двадцать миллионов миль и на чьих берегах обитает примерно тридцать семь миллиардов человек. Даже если идти вверх от устья Реки по одному берегу, присматриваясь к каждому встречному, а затем проделать то же самое по противоположному берегу, никого не пропуская, то на это? сколько потребуется лет? Устный счет никогда не был в числе достоинств Сэма, но по самым грубым подсчетам на это ушло бы не более 109 тысяч лет. И даже если бы человек мог совершить это, прошагать без устали все эти миллионы миль с уверенностью, что не пропускает ни единого лица, то к концу этого стотысячелетнего путешествия все равно существовала возможность не найти того, кого ищешь. Потому что столь желанный человек мог за это время умереть там, куда ты еще не успел дойти, а затем воскреснуть где-то далеко за спиной. Но, может быть, существуют другие способы найти человека? Существа, которые создали эту Речную Долину и воскресили человечество - возможно, они могут определить местонахождение любого нужного им человека. У них должна быть какая-нибудь центральная картотека или какие-нибудь средства для выяснения личности и местонахождения всех жителей долины Реки. Либо, если они не в состоянии этого сделать, то во всяком случае их можно будет заставить ответить за все то, что они совершили! Рассказ Джо Миллера вовсе не был плодом его воображения. В нем было много загадочного, но в нем было также и много полезных сведений. Хотя бы то, что некто безымянный хотел, чтобы обитатели долины узнали о башне, окутанной туманами в северном полярном море. Зачем это ему понадобилось? Этого Сэм не знал и не мог даже и догадываться. Но отверстие было проделано в скале явно с целью рассказать людям о существовании таинственной башни. И именно в этой башне должен заключаться свет, который бы рассеял тьму неведения. В этом Сэм был абсолютно уверен. И повсюду можно было услышать рассказ об англичанине Перкинсе или Бартоне, скорее всего, Бартоне, преждевременно пробудившемся на стадии, предшествующей Воскрешению. И возможно, это пробуждение было не более случайным, чем существование искусственного туннеля в скале. Вот так у Сэмюеля Клеменса зародилась его первая мечта, которая со временем стала Великой Мечтой. Чтобы осуществить ее, ему нужно было железо, много железа! Именно это побудило его уговорить Эрика Кровавого Топора отправиться в экспедицию на поиски железа. Сэм в действительности не ожидал, что металла хватит на постройку крупного корабля, но норвежец, по крайней мере, поможет ему подняться вверх по Реке, поближе к полярному морю! Теперь же, благодаря удаче, которую он вовсе не заслужил - он на самом деле чувствовал, что недостоин чего-либо хорошего - в пределах его досягаемости было такое количество железа, о котором он не мог раньше и мечтать. Ему нужны были знающие люди. Инженеры, которые знают, как обращаться с метеоритным железом, как извлечь его, как переплавить, как изготовить необходимые детали. Инженеры и техники, знающие, как сделать сотни других необходимых вещей. Он толкнул Джо Миллера ногой и сказал: - Вставай, Джо. Скоро пойдет дождь. Титантроп что-то проворчал и поднялся, словно башня из тумана. Когда он шел вслед за Сэмом, бамбуковые планки палубы трещали под его 800-фунтовым телом. Внизу кто-то по-норвежски выругался. Теперь горы по обеим сторонам Реки были скрыты тучами. Тьма окутала долину, затмив безумное сияние двадцати тысяч ослепительных звезд и мерцание газовых туманностей. Сильный ливень будет длиться около получаса, а затем тучи исчезнут. На восточном берегу мелькнула молния, прогремел гром. Сэм остановился. Он всегда ощущал страх перед молнией или, вернее, этот страх ощущал ребенок, который все время жил в нем. Молния высвечивала лица преследующих его людей, кому он причинил вред, оскорбил или обесчестил, а за ними угадывались неясные лица тех, кто осуждал его за совершенные им бесчисленные преступления. Молния как бы пронизывала его; и он верил, что Бог в качестве возмездия хочет сжечь его живьем. Где-то среди туч таилась Карающая Десница Господа, который искал Сэмюеля Клеменса. - Гром где-то далеко внижу по Реке, - сказал Джо. - Нет! Это не гром! Шлушай, Шэм! Ражве не шлышишь!? В нем что-то штранное. Будто гром, но в то же время и не гром. Он какой-то не такой. Сэм прислушался и похолодел. Снизу по течению доносилось слабое громыхание. Но он похолодел еще больше, услышав более сильное громыхание и сверху по течению Реки. - Что за чертовщина? - Не бойшя, Шэм. - Джо успокаивающе положил свою ручищу Клеменсу на плечо. - Я ш тобой. Однако он и сам дрожал всем телом. Молния на мгновение высветила восточный берег. Сэм вздрогнул и сказал: - Господи Иисусе! Там что-то заблестело! Джо поближе подвинулся к нему и проговорил: - Я тоже это жаметил. Это корабль, который я видел над башней. Но он ишчеж! Джо и Сэм молча стали вглядываться в темноту. Снова сверкнула молния, но на этот раз над Рекой уже не было белого яйцеобразного предмета. - Он появился из ничего и снова нырнул в ничто. Подобно миражу? - наконец произнес Сэм. - Если бы ты тоже не видел его, я бы считал, что мне это просто почудилось. Проснулся Сэм на палубе. Закоченевший от холода и в полном замешательстве. Повернувшись, он увидел солнце, только что поднявшееся над восточным хребтом. Джо лежал на спине рядом с ним, рулевой спал, привалившись к штурвалу. Но не это заставило его вскочить, как ошпаренного. Переведя взгляд вниз от солнца, он увидел, что повсюду была зелень. Исчезла грязь, горы выкорчеванных деревьев и обломков. Равнина была покрыта низкой травой, холмы - высокими травами и бамбуком, среди которых повсюду возвышались обычные гигантские сосны, дубы, тисы и железные деревья. - Обычное дело, - пробормотал Клеменс, невольно сострив, несмотря на огромное потрясение. Что-то усыпило всех на борту "Дрейрагра", и пока люди лежали в беспамятстве, была проделана невообразимая работа по расчистке грязи и высадке растительности. Этот участок Реки снова возродился! 8 Он почувствовал себя ничтожеством, слабым и беспомощным щенком. Как мог он или какой-либо другой человек бороться с существами, чье могущество столь велико, кто может творить такие чудеса? И все же должно было существовать объяснение, базирующееся на законах физики. Наука и способность управлять могучими силами природы совершили это. В этом не было ничего сверхъестественного. Одна мысль утешала его. Одно из этих неизвестных существ, возможно, было на стороне человечества. Почему? В какой таинственной битве участвовали люди? К тому времени все на корабле уже проснулись. Кровавый Топор и фон Рихтгофен одновременно поднялись на палубу. Эрик нахмурился, увидев здесь немца, поскольку он не давал ему разрешения подниматься на кормовую палубу. Однако зрелище растительности настолько потрясло его, что он позабыл приказать "пленнику" убраться. Лучи солнца играли на поверхности серых грибообразных чашных камней. Неожиданно над травой возле камня появились клубы тумана. Они плыли, как волны, резко набегая друг на друга. На траве лежали сотни обнаженных мужчин и женщин, рядом с каждым была стопка полотнищ и чаша. - Оптовое переселение, - прошептал Сэм немцу. - Переселение тех, кто умер из-за отключения камней на западном берегу. Люди со всех мест. Что хорошо, так это то, что пройдет некоторое время, прежде чем они организуются. Кроме того, они не знают, что прямо под ногами у них железо. - А как мы отыщем метеорит? - спросил Лотарь. - Ведь не осталось ни одного следа его падения. - Если он еще здесь, - произнес Сэм и выругался. - Для тех, кто смог проделать за одну ночь такую работу, видно, не составит большого труда убрать метеорит, даже таких гигантских размеров. - Он вздохнул и добавил: - А может быть, он упал прямо посредине Реки и теперь покоится на глубине тысячи футов! - У вас очень удрученный вид, друг мой, - сказал Лотарь. - Не расстраивайтесь! Во-первых, метеорит, может быть, и не забрали. Во-вторых, что из того, если его и забрали? Вам же не будет хуже, чем прежде. У нас все еще есть вино, женщины, песни. - Меня это не может удовлетворить, - покачал головой Сэм. - Более того, я никак не могу поверить, что нас воскресили только для того, чтобы мы могли вечно наслаждаться. В эту бессмыслицу трудно поверить. - Но почему бы и нет? - Лотарь улыбнулся. - Вы же не знаете, каковы мотивы этих таинственных существ, которые создали все это и поместили нас сюда. Может быть, они питаются нашими чувствами. Сэм заинтересовался и почувствовал, что уныние покидает его. Новая идея, хоть и неприятная сама по себе, оживила его. - Вы имеете в виду, что, возможно, мы являемся эмоциональным скотом? Что наши пастухи едят сочные бифштексы любви, ребрышки надежд, печенку отчаяния, грудинку смеха, сердца ненависти, пирожные оргазма? - Это только гипотеза, - сказал Лотарь. - И она ничуть не хуже любой из слышанных мною и гораздо лучше большинства из них. Я совсем не против того, чтобы кто-то питался моими чувствами. Возможно даже, что я являюсь, так сказать, одним из призовых быков. Вон, посмотрите, какая красавица, только подпустите меня к ней! Ненадолго взбодренный гипотезой немца, Сэм снова погрузился в угрюмое раздумье. Возможно, немец прав. В этом случае у человека не больше шансов, чем у коровы, захотевшей провести своих хозяев. И все же бык может бодаться, может попытаться убить кого-нибудь перед тем, как потерпит неизбежное поражение. Он объяснил создавшееся положение Эрику. На лице норвежца отразилось сомнение. - Как же мы найдем эту упавшую звезду? Мы же не в состоянии здесь все перекопать? Ты же знаешь, какой здесь прочный дерн? С помощью каменных орудий за несколько дней можно выкопать лишь небольшую ямку. Да и трава немедленно отрастет снова. - Но какой-то выход все же должен быть, - сказал Сэм. - Если бы у нас был какой-нибудь природный магнит или прибор для обнаружения металлов. Но здесь нет ничего подобного. В это время Лотарь был занят: он махал рукой величавой блондинке на берегу, но несмотря на это расслышал все, что говорил американец. Обернувшись, он сказал: - С воздуха все выглядит иначе. Сорок поколений крестьян могут перепахивать землю над древним строением и не догадываться об этом. А воздухоплаватель, пролетев над этой землей, сразу же увидит, что там что-то погребено. Существует определенная разница в окраске почвы, иногда растительности. Это нельзя обнаружить с земли. Земля открывает спрятанное в ней только тому, кто высоко летает. Над развалинами хорошо видны неровности почвы. Сэм оживился. - Вы имеете в виду, что если бы мы построили для вас планер, то вы смогли бы обнаружить то, что нужно? - Это было бы замечательно! - воскликнул Лотарь. - Когда-нибудь мы сможем построить его. Но для поисков вовсе нет необходимости летать. Достаточно залезть повыше на гору, откуда можно было бы обозревать долину. Сэм от радости чертыхнулся. - Какая удача, что мы встретили вас! Я бы сам никогда до этого не додумался. - Затем он нахмурился. - Но мы не сможем достаточно высоко забраться в горы. Взгляните-ка наверх. Горы крутые и гладкие, как речи политика, отказывающегося выполнять обещания, которые надавал во время предвыборной кампании. Кровавый Топор нетерпеливо спросил, о чем это они говорят. Сэм ответил. - Этот парень может быть нам полезен, - кивнул Эрик. - Это не такая трудная проблема; если добыть достаточно кремня, то можно было бы вырубить ступеньки хоть на тысячу футов. Это отнимет много времени, но ведь игра стоит свеч. - А если в этой местности не окажетс