верховное право. Однако я уже доказал, что христианские суверены являются в своих владениях верховными пастырями, установленными для этого в силу своего крещения, хотя и без специального возложения рук. Поэтому возложение рук как церемония для обозначения лица, уполномоченного учить, чему ему угодно, не нужна, когда это лицо уже обозначено тем, что отмечено абсолютной властью над своими подданными. В самом деле, я уже раньше показал, что суверены в силу своего сана являются верховными учителями, и поэтому они своим крещением обязываются учить христианству. И если они терпят, чтобы другие учили их народ, то они это делают, рискуя своей собственной душой. Ибо именно от главы семейства Бог будет требовать отчета в том, как он наставлял своих детей и слуг. Именно об Аврааме, а не о его наемнике Бог говорит (Быт. 18, 19): Я избрал его для того, чтобы он заповедал сынам своим и дому своему после себя ходить путем Господним, творя правду и суд. Четвертое место, на которое ссылается Беллармин,- это Исход 28, 30: На наперсник судный возложи урим и туммим. Последние слова, говорит Беллармин, истолкованы в Септуагинте как очевидность и истина. Отсюда он заключает, что Бог дал первосвященнику очевидность и истину (что почти равно непогрешимости). Но все равно, говорит ли этот текст за то, что священнику даны были сама очевидность и истина, или этот текст является лишь напоминанием ему о том, что он должен точно все знать и праведно судить, - все же, раз это дано первосвященнику, значит, это дано гражданскому суверену. Ибо именно гражданским сувереном под верховным владычеством Бога был первосвященник в государстве Израиля. Следовательно, этот текст является доказательством в пользу того, что даром очевидности и истины, т. е. верховной властью над своими подданными в церковных делах, обладают гражданские суверены, т. е. этот текст говорит против притязаний папы на эту власть. Таким образом, мы рассмотрели все те тексты, которые Беллармин приводит в пользу непогрешимости суждений папы в вопросах веры. Тексты относительно непогрешимости суждений папы в вопросах нравственности. В пользу непогрешимости суждений папы в вопросах нравственности Беллармин ссылается на текст из Иоанна 16, 13: Когда же придет Он, Дух истины, то наставит вас на всякую истину, где, говорит Беллармин, под всякой истиной подразумевается, по крайней мере, всякая истина, необходимая для спасения. Но этим ограничением он приписывает папе не больше непогрешимости, чем любому человеку, исповедующему христианство и не заслуживающему осуждения. Ибо если человек ошибается в каком-нибудь пункте, не ошибаться в котором - необходимое условие спасения, то он не может спастись, так как необходимым условием спасения является лишь то, без чего невозможно спастись. Каковы эти пункты, я выясню в следующей главе на основании Писания. Здесь я лишь скажу, что, если бы мы и допустили, что папа абсолютно не может учить чему-нибудь ошибочному, из этого еще не следовало бы, что это дает ему право судопроизводства во владениях другого монарха; разве только мы полагали бы, что человек обязан по совести поручать всякое дело лучшему мастеру даже и в том случае, когда он уже предварительно обещал эту работу другому. Помимо ссылок на тексты Беллармин рассуждает и доказывает следующим образом. Если бы папа мог ошибаться в том, что необходимо для спасения, то это значило бы, что Христос недостаточно позаботился о спасении церкви, ибо он заповедал церкви следовать руководству папы. Однако этот довод был бы убедителен лишь в том случае, если бы автор показал, когда и где Христос заповедал это или вообще упоминает о папе. В самом деле, если бы мы даже допустили, что все, что было дано апостолу Петру, дано папе, нельзя, однако, считать закономерным повиновение папе в тех случаях, когда его повеления противоречат постановлениям законного суверена повинующегося, так как в Писании никому не заповедано повиноваться апостолу Петру. Наконец, ни церковь не объявила, что папа является гражданским сувереном всех христиан мира, ни сам папа не провозгласил себя таковым, поэтому не все христиане обязаны признавать его право суда в вопросах нравственности. Ибо гражданская верховная власть и высшее право суда но вопросам нравственного поведения суть одно и то же. А творцы гражданских законов не только объявляют, но и устанавливают то, что соответствует и что не соответствует законам в человеческих действиях. Ибо правильность и неправильность человеческих нравов зависят исключительно от того, соответствуют или не соответствуют они закону суверена. И поэтому, когда папа притязает на верховенство в вопросах нравственности, он учит людей неповиновению их гражданским суверенам, что является ошибочным учением, противоречащим многим переданным нам в Писании правилам нашего Спасителя и его апостолов. В доказательство того, что папа имеет власть издавать законы, Беллармин ссылается на многие тексты. Прежде всего на Второзаконие (17, 12): А кто поступит так дерзко, что не послушает священника, стоящего там на служении перед Господом, Богом твоим, или судьи... тот должен умереть,- и так истреби зло от Израиля. В ответ на это мы должны напомнить, что первосвященник (вслед и непосредственно за Богом) был гражданским сувереном и все судьи должны были быть установлены им. Приведенные слова поэтому имеют следующий смысл: человек, который поступит так дерзко, что не послушает гражданского суверена, который будет в те дни, или кого-нибудь из его чиновников при исполнении его обязанностей,- этот человек должен умереть и т. д., что говорит определенно в пользу гражданской верховной власти против всемирной власти папы. Во-вторых, он ссылается на Матфея (16): и что свяжешь и т. д., причем Беллармин это связывание толкует в том смысле, в каком говорится (Матф. 23, 4) о книжниках и фарисеях: Связывают бремена тяжелые и неудобоносимые и возлагают на плечи людям, и под этими словами, говорит Беллармин, подразумевается создание законов, и отсюда он заключает, что папа может издавать законы. Но этот текст тоже говорит в пользу законодательной власти гражданских суверенов, ибо книжники и фарисеи сидели на Моисеевом седалище, а Моисей непосредственно под Богом был сувереном народа израильского. Поэтому наш Спаситель заповедал делать все то, что они прикажут, но не все то, что они будут делать, т. е. повиноваться их законам, но не подражать их делам. Третий текст, на который ссылается Беллармин,- это Иоанн 21, 17: Паси овец Моих. Но это не вручение законодательной власти, а лишь повеление учить. Составлять законы есть дело главы семьи, который выбирает домашнего священника по своему усмотрению, точно так же как по своему усмотрению он выбирает школьного учителя для своих детей. Четвертый текст, на который Беллармин ссылается, а именно Иоанн 20, 21, говорит прямо против него. Ибо там сказано: Как послал Меня Отец, так и Я посылаю вас. Но наш Спаситель был послан, чтобы искупить своей смертью грехи тех, кто уверует в него, и своей проповедью и проповедью своих апостолов приготовить верующих к вступлению в Царство Божие, о котором он сам говорит, что оно не от мира сего, и о будущем пришествии которого он учил нас молиться, хотя отказывался (Деян. 1, 6, 7) говорить своим апостолам, когда оно придет, и по пришествии которого двенадцать апостолов будут сидеть на двенадцати тронах (каждый из которых, может быть, будет так же высок, как трон апостола Петра), чтобы судить двенадцать колен израилевых. Так как Бог-Отец послал нашего Спасителя не для того, чтобы издавать законы в существующем мире, мы можем из приведенного текста заключить, что наш Спаситель послал апостола Петра точно так же не для того, чтобы издавать законы, а чтобы убедить людей ждать с твердой верой его второго пришествия, а до того времени, если они подданные, повиноваться своим государям, а если они государи, верить самим и всеми имеющимися средствами побудить к тому же своих подданных; это обязанность епископа. Поэтому этот текст в противоположность тому, что хочет доказать кардинал Беллармин, является наиболее сильным доводом в пользу объединения верховной церковной власти с верховной гражданской. Пятая ссылка - это Деяния 15, 28, 29. Угодно Святому Духу и нам не возлагать на вас никакого бремени более, кроме сего необходимого: воздерживаться от идоложертвенного и крови, и удавленины, и блуда. Слова "возлагать бремя" кардинал Беллармин приводит как доказательство того, что апостолы обладали законодательной властью. Однако кто из читавших этот текст может утверждать, что употребляемый здесь апостолами способ выражения не может быть употреблен так же хорошо при даче совета, как и при составлении закона? Стиль закона мы приказываем, но мы считаем за благо есть обычный стиль тех, кто даст лишь совет. И те, кто дает совет, возлагает бремя, хотя это бремя является условным, т. е. те, кому этот совет дается, берут на себя это бремя лишь в том случае, если они хотят достичь своих целей. И таковым именно является бремя воздержания от удавленины и блуда, и это бремя не абсолютно, но рекомендовано на тот случай, если те, кому это советуют, не желают грешить. Я раньше показал (глава XXV), что закон тем отличается от совета, что основанием для него является намерение и благо того, кто его предписывает, между тем как основанием для совета является намерение и благо того, кому этот совет дается. В нашем же случае апостолы ставят своей целью не собственное благо, а благо обращенных язычников, именно их спасение. Ибо апостолы получат свою награду за приложенные ими усилия в наставлении обращенных язычников независимо от того, послушаются ли те этих наставлений или нет. Таким образом, постановления совета апостолов были не законами, а советами. Шестой текст, на который ссылается Беллармин,- это Послание к Римлянам (13, I): Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога. Под этими властями, говорит Беллармин, подразумеваются не только мирские князья, но и князья церкви. На это я отвечаю прежде всего, что князья церкви лишь те, кто одновременно и гражданские суверены, причем их церковная власть не выходит за пределы их гражданской верховной власти. Вне же этих пределов они могут считаться учителями, но не князьями. Ибо если бы апостол полагал, что мы должны быть покорны как нашим князьям, так и папе, то он учил бы нас тому, что Христос сам объявил невозможным, а именно служить двум господам. И хотя апостол в другом месте говорит: Я пишу это, отсутствуя, дабы, присутствуя, не прибегнуть к мерам строгости согласно власти, которую дал мне Господь,- это не значит, что он претендует на власть приговаривать кого-нибудь к смертной казни, тюремному заключению, изгнанию, битью кнутом или денежному штрафу, каковые меры суть наказания. Под мерами строгости может подразумеваться лишь отлучение от церкви, которое без содействия гражданской власти сводится лишь к тому, что верующие избегают общества отлученного и имеют с ним не больше дела, чем с язычником и мытарем. Во многих случаях такое отлучение могло грозить большими бедствиями отлучающему, чем отлученному. Седьмая ссылка Беллармина - это 1 Коринф. 4, 21: С жезлом прийти к вам или с любовью и духом кротости? Но и здесь под жезлом подразумевается не власть должностного лица наказывать преступников, а лишь власть отлучения от церкви, являющаяся по своей природе не наказанием, а лишь возвещением наказания, которое наложит Христос, когда Он будет владеть своим Царством в день Страшного суда. Да и тогда оно будет не наказанием в собственном смысле, какому подвергается подданный за нарушение закона, а местью, которой подвергается враг или мятежник, отрицающий право нашего Спасителя на царство. Таким образом, и этот текст не доказывает, что епископ, не являющийся одновременно гражданским сувереном, обладает законодательной властью. Восьмая ссылка Беллармина - это 1 Тим. 3, 2: Епископ должен быть непорочен, одной жены муж, трезв, целомудрен, что является, говорит Беллармин, законом. Я полагал, что никто не мог создавать законы для церкви, кроме ее монарха - апостола Петра. Но если мы даже допустим, что это правило было составлено властью апостола Петра, я все же не вижу основания, почему предпочтительнее называть это правило законом, чем советом, принимая во внимание, что Тимофей был не подданным, а учеником апостола Павла, и паства, порученная заботам Тимофея, состояла не из его подданных в царстве, а из его учеников в школе Христа. Если все правила, которые апостол Павел преподает Тимофею, являются законами, то почему также не считать законом наставление: Впредь пей не одну воду, но употребляй немного вина ради желудка твоего? И почему также не считать законами правила, предписываемые хорошими врачами? Однако не повелительная форма выражения делает какое-нибудь правило законом, а лишь абсолютная покорность того лица, которому это правило адресовано. Точно так же и приводимый Беллармином девятый текст из того же послания к Тимофею (5, 19): Обвинение на пресвитера не иначе принимай, как при двух или трех свидетелях,-является не законом, а мудрым правилом. Десятая цитата Беллармина взята из Евангелия от Луки (10, 16): Слушающий вас Меня слушает, и отвергающийся вас Меня отвергается. Нет никакого сомнения в том, что отвергающий совет тех, кто был послан Христом, отвергает этим совет самого Христа. Однако кто в наше время является посланным Христа, если не те, кто назначен пастырями законной властью? А кто является законно назначенным, если он не назначен верховным пастырем? А кто же, будучи назначен в христианском государстве верховным пастырем, не является назначенным властью суверена этого государства? Из этого текста поэтому следует, что тот, кто слушается своего христианского суверена, слушается Христа, а тот, кто отвергает учение, поощряемое его христианским королем, отвергает учение Христа (т. е. следует обратное тому, что намерен доказать на основании этой цитаты Беллармин). Но все это не имеет ничего общего с законом. Более того, если христианский король выступает в роли пастыря и учителя своих подданных, он этим не делает свои учения законами. Он не может обязать людей верить, хотя как гражданский суверен он может создать законы, соответствующие его учению, и эти законы могут обязать людей к определенным действиям, а иногда и к таким, которые люди без их законов не совершали бы и которые суверен не должен был бы предписывать. Когда такие действия предписаны, они являются законами, а те внешние действия, которые совершаются из повиновения этим законам без внутреннего одобрения, являются действиями суверена, а не подданного, являющегося в этом случае простым инструментом, лишенным всякого собственного побуждения и совершающим свои действия только потому, что Бог заповедал повиноваться законам. Одиннадцатым доводом Беллармина является всякий текст, где апостол облекает свой совет в форму, в которой люди привыкли выражать приказание, или где апостол обозначает следование его совету словом повиновение. Поэтому прежде всего цитируется 1 Коринф. 11,2: Хвалю вас, братия, что вы... держите предания так, как я передал вам. В греческом оригинале сказано: Хвалю вас, что вы держите то, что я передал вам, так, как я передал вам, что далеко не обозначает, будто эти правила были законами или чем-либо иным, кроме добрых советов. А текст из 1 Фее. 4, 2: Вы знаете, какие мы дали вам заповеди Наш Спаситель пришел сам не для того, чтобы судить, т. е. не для того, чтобы быть царем в этом мире, а чтобы пожертвовать собой ради грешников и оставить учителей в своей церкви, которые вели бы, но не тащили бы людей к Христу, не приемлющему никогда вынужденных действий (к которым только и приводят законы), а лишь внутреннее обращение сердца. Последнее же производится не законом, а советом и учением. Далее кардинал Беллармин цитирует 2 Фес. 3, 14: Если же кто не послушает слова нашего в сем. послании, того имейте на замечании и не общайтесь с ним, чтобы устыдить его, где он из слова повиноваться делает заключение, что это послание было законом для фессалоникийцев. Послания императоров были в самом деле законами. Если поэтому послание апостола Павла было бы также законом, то фессалоникийцы должны были бы повиноваться двум господам. Однако слову повиноваться соответствует в греческом оригинале слово, означающее послушать или осуществлять, что применимо не только к тому, что приказано человеком, имеющим право наказывать, но также и к тому, что дано нам в качестве совета для нашего собственного блага. Вот почему апостол Павел не предлагает неповинующегося убить, или бить, или заключить в тюрьму, или подвергнуть денежному штрафу, каковые меры мог бы принять законодатель, а лишь предлагает не общаться с ним, чтобы устыдить его. Из этого видно, что христианам внушала страх не власть апостола, а его репутация среди верующих, ибо перед ним христиане испытывали благоговейный трепет. Последняя ссылка Беллармина - это Евр. 13, 17: Повинуйтесь наставникам вашим и будьте покорны, ибо они неусыпно пекутся о душах ваших, как обязанные дать отчет. Но и здесь под повиновением подразумевается следование их советам, ибо основанием для нашего повиновения указываются не воля и приказание наших пастырей, а наше собственное благо, так как эти пастыри пекутся о спасении наших душ, а не об увеличении собственного могущества и власти. Если бы тут подразумевалось, что все, чему пастыри учат, есть закон, тогда законодательную власть имел бы не только папа, но каждый пастырь в своем приходе. Кроме того, те, кто обязан повиноваться своим пастырям, не имеют права подвергать испытанию их приказания. Что же тогда скажем по поводу правила, преподанного нам апостолом Иоанном (1 Послание 4, I): He всякому духу верьте, но испытывайте духов, от Бога ли они, потому что много лжепророков появилось в мире? Ясно, следовательно, что мы можем оспаривать учение наших пастырей, но никто не может оспаривать закон. Все согласны, что постановления гражданских суверенов являются законами, и если кто-нибудь помимо суверена мог бы составлять законы, то всякое государство, а следовательно, и всякий мир и правосудие перестали бы существовать, что противоречило бы всем законам, как божественным, так и человеческим. Поэтому ни из этого, ни из какого-нибудь другого текста Писания нельзя почерпнуть доказательства в пользу того, будто постановления папы имеют силу закона даже там, где он не обладает гражданской верховной властью. Спор о верховенстве между папой и другими епископами. Последнее положение, которое Беллармин старается доказать, заключается в том, что наш Спаситель Христос поручил церковную юрисдикцию непосредственно одному лишь папе. Этим положением Беллармин стремится отстоять верховенство папы не от христианских монархов, а от других епископов. Во-первых, говорит он, бесспорно, что юрисдикция епископов, по крайней мере в основном, есть de jure divino, т. е. по божественному праву, в доказательство чего он цитирует слова апостола Павла в Послании к Ефесянам (4, 11), где говорится, что после своего вознесения на небо Христос дал благодать людям и поставил одних Апостолами, других пророками, иных Евангелистами, иных - пастырями и учителями. Отсюда Беллармин заключает, что епископы действительно имеют свою юрисдикцию по божественному праву, но он не желает признать, что они имеют это право непосредственно от Бога, а думает, будто они получают его через папу. Однако если говорится о человеке, что он имеет свою юрисдикцию de jure divino, но не непосредственно, то имеется ли в христианском государстве какая-нибудь законная юрисдикция, хотя бы и гражданская, которая не была бы также de jure divino? Ибо христианские короли имеют свою гражданскую власть непосредственно от Бога, а подчиненные им должностные лица выполняют свои различные функции в силу данных им суверенами полномочий. Следовательно, все, что они делают, в не меньшей степени является de jure divino mediate, чем то, что делает епископ в силу назначения его папой. Всякая законная власть есть от Бога: непосредственно от Бога - власть верховного правителя, а опосредствованно - власть тех, кто уполномочен этим верховным правителем. Таким образом, или Беллармин должен признать, что всякий констебль в государстве занимает свою должность по Божественному праву, или же он не должен думать, что какой бы то ни было епископ, кроме самого папы, занимает свою должность по Божественному праву. Однако если речь идет не о тех текстах, где сказано, что папа имеет гражданскую верховную власть, то весь этот спор о том, предоставил ли Христос юрисдикцию одному лишь папе или же кроме него и всем другим епископам, является спором de lana caprina. Ибо никто из них не имеет (там, где они не являются суверенами) никакой юрисдикции. В самом деле, юрисдикция есть право слушать и решать тяжбы между людьми, которое может принадлежать лишь тому, кто имеет власть предписывать правила насчет того, что правомерно и что неправомерно, т. е. составлять законы и мечом правосудия принуждать людей подчиняться своим решениям, вынесенным им самим или назначенными им для этого судьями, а такой власти не имеет законным образом никто другой, помимо гражданского суверена. Поэтому когда Беллармин ссылается на главу Евангелия от Луки, где говорится, что наш Спаситель созвал своих учеников и выбрал из них двенадцать человек, которых Он назвал апостолами, то он этим доказывает, что Христос избрал своих апостолов (всех, за исключением Матфея, Павла и Варнавы), уполномочил их и приказал им проповедовать, но не судить и не решать тяжбы между людьми. Ибо это право, от которого Христос сам отказался, сказав: Кто сделал Меня судьей или делителем между вами? И в другом месте: Царство мое не от мира сего. Но о том, кто не имеет власти слушать и решать тяжбы между людьми, нельзя сказать, что он имеет какую бы то ни было юрисдикцию. И тем не менее это не исключает того, что наш Спаситель дал им право проповедовать и крестить во всех частях мира, если только это им не запрещалось их собственными законными суверенами. Ибо и сам Христос, и его апостолы ясно заповедали нам во многих местах во всем повиноваться нашим суверенам. Те аргументы, которыми Беллармин пытается доказать, что епископы получают свою юрисдикцию от папы, бьют мимо цели (ввиду того что сам папа не обладает правом юрисдикции во владениях других монархов). Однако так как все его ссылки доказывают, наоборот, что все епископы, поскольку они обладают правом юрисдикции, получают это право от своих гражданских суверенов, то я не премину привести их здесь. Первый аргумент - это ссылка на книгу Чисел (11), где говорится, что, когда Моисей оказался не в силах один нести все бремя управления делами народа израильского, Бог повелел ему избрать семьдесят старейшин и взял часть от духа Моисея, чтобы дать ее тем семидесяти старейшинам. Беллармин говорит, что это место не следует понимать в том смысле, будто Бог ослабил этим дух Моисея, ибо это не облегчило бы его бремени, а это следует понимать лишь так, что эти семьдесят старейшин получили свою власть от Моисея. И это толкование Беллармина является правильным и остроумным. Но так как Моисей имел тогда всю полноту верховной власти в государстве евреев, то этим ясно обозначено, что старейшины получили свою власть от гражданского суверена. Таким образом, эта ссылка доказывает, что во всяком христианском государстве епископы имеют свою власть от гражданского суверена, а от папы - лишь на его собственной территории, а не на территории другого государства. Второй аргумент Беллармин выводит из природы монархии. В монархии, говорит он, вся власть сосредоточена на одном человеке, а все остальные имеют свою власть от него. Церковь же управляется монархически. Этот аргумент имеет силу также для христианских монархов, которые являются действительными монархами своего народа, т. е. их собственной церкви (ибо церковь и христианский народ одно и то же), между тем как власть папы, хотя бы это был апостол Петр, является не монархией, ибо она не имеет никакого дела ни с верховенством (archical), ни с господством (ctatical), а только с обязанностью наставлять (didactical), так как Господь принимает не вынужденное, а лишь добровольное повиновение. Третьим аргументом служат Беллармину слова св. Киприана, назвавшего седалище апостола Петра истоком, источником, корнем, солнцем, от которого производится власть епископов. Однако по естественному праву (которое является лучшим принципом правомерности и неправомерности, нежели слова какого-нибудь учителя церкви, который всего лишь человек) гражданский суверен во всяком государстве является истоком, источником, корнем и солнцем, от которого производится всякая юрисдикция. Поэтому юрисдикция епископов имеет своим источником гражданского суверена. Четвертым аргументом служит Беллармину факт неравенства юрисдикции епископов. Ибо если бы Бог, говорит он, дал им право юрисдикции непосредственно, то, дав им одинаковый ранг, он дал бы им и одинаковую юрисдикцию. Однако мы видим, что некоторые епископы являются епископами лишь одного города, другие - сотни городов, а иные - многих провинций - различие, которое не было установлено Богом. Юрисдикция епископов поэтому не от Бога, а от человека, и один имеет более обширную, другой менее обширную юрисдикцию в зависимости от усмотрения князя церкви. Этот аргумент имел бы силу, если предварительно было бы доказано, что папа имел всеобщую юрисдикцию над всеми христианами. Однако поскольку не было доказано и доподлинно известно, что обширная юрисдикция папы была дана ему теми, кто имел ее, именно римскими императорами (ибо константинопольский патриарх на основании того же титула, именно на основании того, что он епископ столицы империи и резиденции императора, требовал для себя равных прав с папой), постольку отсюда следует, что все другие епископы имеют свою юрисдикцию от суверенов той страны, где они ее осуществляют. Подобно тому как епископы по этой причине имеют свою власть не de jure divino, точно так же не de jure divino имеет свою власть и папа, за исключением той страны, где он также и гражданский суверен. В качестве пятого аргумента Беллармин выдвигает следующее положение: Если бы епископы имели свою юрисдикцию непосредственно от Бога, то папа не мог бы лишить их ее, ибо папа не может делать ничего, что шло бы вразрез с божественным установлением. Это положение правильно и хорошо обосновано. Однако, - говорит он, - папа имеет право это делать и делает. С этим тоже можно согласиться, поскольку дело касается собственных владений папы или владений какого-либо другого монарха, предоставившего папе это право, но нельзя согласиться с тем, что это право папы является всеобщим и вытекающим из его права на папские владения. Ибо это право принадлежит всякому христианскому суверену в пределах его собственных владений и неотделимо от верховной власти. До того времени, как народ израильский поставил над собой царя, согласно повелению Бога Самуилу, по примеру других народов, гражданская власть принадлежала первосвященнику, и никто, кроме него, не мог назначать и увольнять низшего священника. Но эта власть потом перешла к царям, как это может быть доказано тем же аргументом Беллармина. Ибо, если бы священник (будь это первосвященник или другой) имел свою юрисдикцию непосредственно от Бога, он не мог бы быть ее лишен царем, так как царь не мог делать ничего, что шло бы вразрез с божественным установлением. Однако достоверно известно, что царь Соломон (3 Цар. 2, 26, 27) удалил от священства первосвященника Авиафара и поставил на его место Садока (ст. 35). Поэтому цари могут таким же образом ставить и удалять епископов в зависимости от того, сочтут ли то или другое полезным в интересах хорошего управления своими подданными. Шестой его аргумент таков: если бы епископы имели свою юрисдикцию de jure divino, т. е. непосредственно от Бога, то сторонники такого взгляда привели бы в доказательство его какое-нибудь Слово Божие, но они не могут его привести. Аргумент этот хорош, и мне нечего возразить против него. Но его не хуже можно использовать и для доказательства того, что сам папа не имеет никакой юрисдикции во владениях другого государя. В качестве последнего своего аргумента Беллармин приводит свидетельство двух пап, Иннокентия и Льва, и я не сомневаюсь, что он с таким же основанием мог бы привести свидетельство всех почти пап после апостола Петра. В самом деле, так как человеческому роду присуща от природы любовь к власти, то всякий, кто стал папой, придет в искушение поддерживать это же самое мнение. Однако все они, как Иннокентий и Лев, будут свидетельствовать лишь о самих себе, и поэтому их свидетельство не имеет никакого значения. О светской власти пап. В пятой книге Беллармин защищает четыре положения. Первое - что папа не есть властитель всего мира; второе - что папа не есть властитель всего христианского мира; третье - что папа вне его собственной территории не имеет непосредственной светской юрисдикции. С этими тремя положениями можно легко согласиться. Четвертое положение гласит, что папа во владениях других суверенов имеет верховную светскую власть косвенно. С этим нельзя согласиться, разве только под косвенно Беллармин подразумевает, что папа приобрел эту власть косвенными путями. В таком смысле можно признать и это положение. Но я полагаю, что, когда Беллармин говорит, что папа имеет верховную власть косвенно, он этим хочет сказать, что светская юрисдикция принадлежит папе по праву, но что это право есть лишь следствие его пастырской власти, которой он не мог бы осуществлять, не имея указанного права, и, таким образом, верховная гражданская власть является необходимым придатком к его пастырской власти (которую Беллармин называет духовной). Отсюда вытекает, что папа, если он считает, что интересы спасения душ этого требуют, может менять царства, отбирая их у одних и отдавая другим. Прежде чем подвергнуть критическому рассмотрению аргументы, при помощи которых Беллармин пытается доказать свое учение, я считаю не лишним развить все логические следствия этого учения, дабы государство и монархи, обладающие верховной властью в разных государствах, могли обдумать, насколько в их интересах допущение этого учения и насколько оно совместимо с благом их подданных, за которых они должны будут давать отчет в день Страшного суда. Когда Беллармин говорит, что папа не имеет на территории других государств верховной гражданской власти непосредственно, то мы должны понимать это так, что право папы на эту власть зиждется не на том титуле, на котором зиждется власть всех других суверенов, а именно не на первоначальном акте подчинения управляемых. В самом деле, очевидно и было уже неоднократно доказано в этом трактате, что власть всех суверенов имеет своим первоначальным источником согласие каждого из будущих подданных, все равно, дается ли это согласие при выборе суверена в целях общей защиты против врага, как, например, когда будущие подданные договариваются назначить человека или собрание людей, которые бы их защищали, или это согласие дается будущими подданными врагу-завоевателю в целях сохранения своей жизни. Если поэтому папа не предъявляет претензий на гражданскую верховную власть над другими государствами непосредственно, то это означает лишь признание с его стороны, что это право не приобретено им только что указанным путем, но этим он не отказывается от того, что власть принадлежит ему на другом основании, а именно на основании права, данного ему Богом (без согласия управляемых) при возведении его на папский престол (что подразумевается им под словом косвенно). Но каков бы ни был титул, на который папа ссылается, власть остается той же самой, и он (если мы признаем за ним это право) может назначать монархов и свергать власть государств всякий раз, когда это потребуется в интересах спасения душ, т. е. всякий раз, когда это ему будет угодно, ибо он одновременно претендует на роль единственного судьи в вопросе о том, является ли та или другая мера необходимой в целях спасения человеческих душ или нет. И этому учению учит не только Беллармин, но и многие другие теологи в своих проповедях и книгах; оно было провозглашено также некоторыми церковными соборами, и в соответствии с ним, когда представлялся благоприятный случай, папы действовали. Так, четвертый церковный собор в Латеране, созванный при папе Иннокентии 111, в главе III "De Haereticis" установил следующий канон: Если какой-нибудь король после предупреждения папы не очистит своего королевства от еретиков и, будучи отлучен за это от церкви, не даст удовлетворения в течение года, то его подданные освобождаются от повиновения ему. И было много случаев осуществления этого учения на практике, например низложение французского короля Хильперика, передача Римской империи Карлу Великому, притеснение английского короля Иоанна, передача королевской власти в Наварре, а в последние годы создание лиги против французского короля Генриха 111 и многие другие случаи. Я полагаю, что найдется очень мало государей, которые не будут считать эти меры несправедливыми и несообразными; но я хотел бы, чтобы они все раз навсегда решили, быть ли им королями или подданными. Люди не могут служить двум господам. Поэтому короли должны решиться или держать всецело бразды правления в своих руках, или передать их целиком в руки папы, с тем чтобы люди, готовые охотно повиноваться, могли найти защиту в этом повиновении. Ибо это различие между светской и духовной властью сводится к одним словам. Является ли соучастницей власти косвенная или прямая другая власть, она одинаково реально разделена, а это опасно во всех отношениях. Но перейдем теперь к доводам Беллармина. Первый довод таков: Гражданская власть подчинена духовной, поэтому тот, кто имеет верховную власть, имеет право повелевать мирскими суверенами и распоряжаться их силами и средствами для духовных целей. Что касается различения между светской и духовной властью, то посмотрим, в каком смысле может быть вразумительно сказано, что светская, или гражданская, власть подчинена духовной. Смысл этих слов может быть лишь двоякий. Действительно, когда мы говорим, что одна власть подчинена другой, то это означает, что тот, кто обладает одной властью, подчинен тому, кто обладает другой властью, или что одна власть относится к другой, как средство к цели. Ибо мы не можем это понять так, будто одна власть имеет власть над другой, так как подчинение, начальствование, право и власть суть акциденции не властей, а лиц. Одна власть может быть подчинена другой в том же смысле, как искусство седельного мастера подчинено искусству ездока. Поэтому, даже если допустить, что гражданское правление установлено как средство вести нас к духовному блаженству, отсюда все же не следует, что раз король обладает гражданской властью, а папа - духовной, то в силу этого король в большей мере обязан повиноваться папе, чем всякий седельный мастер - всякому ездоку. Подобно тому как из подчиненности какого-нибудь искусства нельзя вывести заключения о подчиненности знатока, так нельзя из подчиненности правления делать заключение о подчиненности правителя. Поэтому, когда Беллармин говорит, что гражданская власть подчинена духовной, он этим хочет сказать, что гражданский суверен подчинен духовному. И довод его выглядит так: Гражданский суверен подчинен духовному, поэтому духовный государь может повелевать светскими государями. В этом силлогизме заключение повторяет посылку, которую следовало доказать. Для доказательства этого он приводит прежде всего следующее соображение: Короли и папы, духовенство и миряне составляют единое государство, т. е. единую церковь; и во всех телах члены находятся во взаимной зависимости между собой. Однако духовное не зависит от мирского, поэтому мирское зависит от духовного и первое подчинено второму. В этом доводе имеются две большие ошибки. Первая заключается в утверждении, будто все христианские короли, папы, духовенство и весь остальной христианский люд составляют единое государство. Ибо очевидно, что Франция - одно государство, Испания - другое, Венеция - третье и т. д. Эти государства состоят из христиан, поэтому они являются также различными группами христиан, т. е. различными церквами, и они представлены различными суверенами, причем, подобно естественному человеку, они способны приказывать и повиноваться, действовать и быть объектом воздействия, к чему всеобщая, или универсальная, церковь не способна, пока она не будет иметь представителя, которого она фактически на земле не имеет. Ибо если бы универсальная церковь имела представителя, тогда, без сомнения, весь христианский мир составлял бы единое государство и суверен его был бы этим представителем, как мирским, так и духовным. Претендуя на роль такого представителя, папа требует для себя троякого права, которого наш Спаситель не дал ему, именно права приказывать, судить и наказывать не одним только отлучением от церкви, т. е. отказом от общения с теми, кто не хочет следовать его учению. Ибо, если бы даже папа и был единственным наместником Христа, он тем не менее не мог бы осуществлять свою власть до второго пришествия нашего Спасителя, да и тогда судьей мира должен быть не папа, а сам апостол Петр вместе с другими апостолами. Вторая ошибка его первого довода заключается в утверждении, будто члены всякого государства находятся, подобно членам естественного тела, во взаимной зависимости. Верно то, что члены всякого государства взаимно связаны между собой, но зависят они только от суверена, который является душой государства. И стоит этой душе исчезнуть, как государство так распадается в огне гражданской войны, что прекращается всякая взаимная связь между людьми в силу отсутствия общей зависимости от известного суверена, точно так же как члены естественного тела распадаются в земле вследствие отсутствия связывающей их души. Таким образом, в этом сходстве между государством и естественным телом нет ничего, из чего можно было бы умозаключить о зависимости мирян от духовенства или мирских должностных лиц - от духовных, а лишь о зависимости тех и других от гражданского суверена. Гражданский суверен действительно должен руководствоваться в своих гражданских постановлениях целью спасения душ, но из этого не следует, что он подчинен кому бы то ни было, кроме самого Бога. Таким образом, вы видите, что в этом первом доводе кроется заблуждение, способное обмануть людей, которые не в состоянии различать между подчиненностью наличных действий цели и подчиненностью лиц в управлении средствами. Ибо средства, необходимые для достижения определенной цели, указаны природой или сверхъестественно самим Богом. Власть же заставлять людей использовать эти средства предоставлена в каждом государстве гражданскому суверену естественным законом, запрещающим людям нарушать обещанную верность. Второй довод Беллармина таков: Всякое государство (так как оно предполагается совершенным и самодовлеющим) может приказать любому другому не подчиненному ему государству и принуждать его силой изменить свое правительство; мало того, в этом независимом от него государстве оно может низложить суверена и поставить на его место другого, если оно иным путем не может защищать себя против обид, чинимых ему этим государством, тем паче духовное государство может приказать светскому сменить свое правительство и может низлагать монархов и назначать других, если это духовное государство иным путем не может защищать свои духовные блага. Что государство в целях защиты себя от обид может законным образом делать все то, что Беллармин здесь говорит, бесспорно и уже достаточно доказано в предыдущих частях этого трактата. Если было бы также верно, что ныне в этом мире имеется духовное государство, отличающееся от гражданского государства, тогда суверен этого государства мог бы объявить войну любому другому государству в целях получения удовлетворения за причиненную ему обиду или в целях обеспечения себя против будущих обид. А война означает в общем низлагать, убивать, покорять или совершать какой-нибудь враждебный акт. Но на том же основании было бы не менее законным актом со стороны гражданского суверена объявить войну духовному суверену, если он потерпел от последнего обиду или имеет основание опасаться такой обиды от него в будущем, а это, как я полагаю, идет дальше того, что желательно было бы кардиналу Беллармину в качестве вывода из его собственного положения. Однако духовного государства нет в этом мире, ибо духовное государство есть то же, что царство Христа, которое, как Христос сам говорит, не от мира сего, но будет в ближайшем мире при воскресении, когда те, кто вел праведную жизнь и верил, что Он - Христос, воскреснут (хотя они умерли как естественные тела) как духовные тола., и тогда именно наш Спаситель будет судить мир, и покорит своих противников, и создаст духовное царство. Ввиду того что до наступления этого периода нет на земле людей, которые обладали бы духовными телами, то до наступления этого времени не может быть и духовного государства среди людей во плоти, разве только мы назовем государством проповедников, имеющих полномочия учить и приготовлять людей к их принятию в Царство Христа при воскресении, неправильность чего я уже доказал. Третий довод таков: Христиане не имеют права терпеть короля-иноверца или еретика, если он стремится совратить своих христианских подданных в свою ересь или в свою веру. Но судить о том, совращает ли король своих подданных в ересь или нет, есть право папы. Поэтому папа имеет право решать, следует низложить короля или нет. На это я отвечаю, что оба этих утверждения неправильны. Ибо христиане или люди, исповедующие какую угодно религию, которые восстают против короля, какие бы законы он ни издавал, хотя бы это были законы, касающиеся религии, нарушают этим свою верность, что противоречит Божьему закону, как естественному, так и положительному. Да и нет судьи для подданных в отношении того, что является ересью, кроме их собственного гражданского суверена. Ибо ересь есть не что иное, как упрямо защищаемое частное мнение, идущее вразрез с тем мнением, которому государственное лицо (т. е. представитель государства) постановило обучать. Отсюда ясно, что учение, поощряемое к распространению, не может быть ересью, а суверены, поощряющие это учение, не могут быть еретиками. Ибо еретиками являются лишь частные лица, упорно защищающие учение, запрещенное их законными суверенами. Однако чтобы доказать, что христиане не имеют права терпеть королей-иноверцев или еретиков, Беллармин ссылается на текст Второзакония, где Бог на тот случай, если евреи пожелают поставить над собой царя, запрещает им избирать иноземца. Отсюда Беллармин заключает, что христиане не имеют права избирать короля, который не является христианином. И верно, конечно, что христианин, т. е. человек, который уже обязался принять царем нашего Спасителя, когда он придет, будет слишком искушать Бога, избирая королем в этом мире человека, о котором он знает, что он террором и убеждением будет стараться заставить его изменить своей вере. Но, говорит Беллармин, одинаково опасно как избрать королем нехристианина, так и не низложить его, когда он уже избран. На это я отвечаю, что вопрос не в том, опасно ли не низложить такого короля, а в том, правомерно ли низложить его. Избрать такого короля, может быть, в некоторых случаях неправомерно, но низложить его, когда он уже избран, ни в коем случае не является правомерным. Ибо низложение в этом случае было бы нарушением верности и, следовательно, противоречило бы естественному закону, являющемуся вечным Божественным законом. Да и откуда видно, чтобы такое учение считалось христианским в эпоху апостолов или в эпоху римских императоров до того момента, когда гражданская власть в Риме перешла к папам. На это, правда, Беллармин отвечает, что древние христиане не свергли ни Нерона, ни Диоклетиана, ни Юлиана, ни арианина Валента исключительно но той причине, что им для этого не хватало сил. Это, может быть, и так. Но разве нашему Спасителю, которому стоило лишь потребовать, как к Его услугам были бы двенадцать легионов бессмертных, неуязвимых ангелов, разве Ему не хватало сил, чтобы убить Цезаря или по крайней мере Пилата, который противозаконно (ибо не признавал за ним никакой вины) выдал Христа евреям, чтобы те распяли Его на кресте? Или если апостолы не имели сил, чтобы свергнуть Нерона, то разве необходимо было поэтому, чтобы они в своих посланиях к новообращенным христианам проповедовали им, как они это делали, что они должны повиноваться поставленным над ними властям (в числе которых был и Нерон) и что они должны это делать не из боязни их гнева, а по совести? Можем ли мы сказать, что по причине своего физического бессилия апостолы не только повиновались, но и учили чему-то, что шло против их собственного убеждения? Поэтому христиане обязаны терпеть своих языческих суверенов или суверенов, поощряющих какое-нибудь ложное учение (ибо я не могу называть еретиком никого, чье учение имеет за собой авторитет государства), не только по причине своего бессилия, но и для успокоения совести. И если Беллармин приводит далее тот довод в пользу мирской власти папы, будто апостол Павел (1 Коринф. 6) при языческих властителях того времени назначил таких судей, которые не были утверждены теми властителями, то это неверно. Ибо апостол Павел только посоветовал выбрать лучше некоторых из своих братьев, чтобы улаживать свои конфликты, чем судиться друг с другом у языческих судей,- спасительное и благое правило, которое целесообразно было бы проводить также в лучших христианских государствах. А что касается опасности, которая может возникнуть для религии от того, что подданные будут терпеть языческого или заблуждающегося властителя, то насчет этого пункта подданный не является знающим судьей, а если он является таковым, то и мирские подданные папы могут быть судьями его учения. Ибо всякий христианский властитель, как было раньше доказано, не в меньшей степени верховный пастырь своих подданных, чем папа по отношению к своим. Четвертый довод Беллармин выводит из крещения королей. При крещении короли, для того чтобы они могли сделаться христианами, подчиняют свои скипетры Христу и обещают соблюдать и защищать христианскую веру. Это верно, ибо христианские короли являются лишь подданными Христа. Однако они могут при всем том быть равноправными папе, так как они являются верховными пастырями их собственных подданных, и папа даже в самом Риме не больше чем король и пастырь. В качестве пятого довода Беллармин приводит слова Спасителя: Паси овец Моих. Этими словами апостолу Петру, по мнению Беллармина, дана вся власть, необходимая пастырю, как, например, прогонять волков, каковы еретики, запирать баранов, ставших бешеными или бодающих рогами овец, каковы дурные (хотя и христиане) короли, а также власть давать пастве надлежащий корм. Отсюда Беллармин заключает, что апостол Петр получил эту тройную власть от Христа. На это я отвечаю, что последняя из этих властей есть не больше, чем власть или, вернее, заповедь учить. В отношении первой власти, а именно власти прогонять волков, т. е. еретиков, он цитирует следующее место (Матф. 7, 15): Берегитесь лжепророков, которые приходят к вам в овечьей одежде, а внутри суть волки хищные. Однако еретики не являются ни лжепророками, ни вообще пророками, и (даже допустив, что под волками подразумеваются еретики) апостолы не велели убивать их или низлагать, если бы они были королями, а лишь остерегаться их, бежать от них и избегать их. Да и совет избегать лжепророков был дан не апостолу Петру, а толпе евреев, следовавших за Христом на гору, причем большая часть этой толпы состояла из людей, еще не обращенных. Таким образом, если этими словами дано право прогонять королей, то это право дано не только частным лицам, но и людям, которые вовсе не были христианами. А что касается власти отделять и запирать бешеных баранов (под которыми он подразумевает христианских королей, отказывающихся подчиниться римскому пастырю), то сам наш Спаситель отказался взять на себя эту власть в этом мире, а советовал до дня Суда дать расти хлебному злаку вместе с плевелом. Тем паче не мог он дать такой власти апостолу Петру, и не мог дать ее апостол Петр папам. Апостолу Петру и всем другим пастырям было приказано рассматривать тех христиан, которые не повинуются церкви (т. е. не повинуются христианским суверенам), как язычников и мытарей. Ввиду того что люди не требуют для папы власти над языческими властителями, они не должны требовать для него также власти над теми, кого приходится рассматривать как язычников. Однако из данной папе власти учить Беллармин выводит также принудительную власть папы по отношению к королям. Пастырь (говорит он) должен давать своей пастве надлежащий корм, поэтому папа может и должен заставить королей исполнять свой долг. Из этого следует, что папа, как пастырь всех христиан, является царем царей. Тогда, в самом деле, или же все христианские короли должны признать это положение, или же они должны взять на себя обязанности верховного христианского пастыря каждый в своем собственном владении. Шестой, и последний, довод Беллармина составляют примеры. На это я отвечаю, что, во-первых, примеры ничего не доказывают; во-вторых, примеры, на которые он ссылается, не создают даже и подобия права. Убийство Иодаем Гофолии (4 Цар. 11) было совершено или по поручению царя Иоаса, или же это было страшным преступлением со стороны первосвященника, который (во всяком случае после избрания царя Саула) был простым подданным, а отлучение от церкви императора Феодосия св. Амвросием (если верно, что последний это сделал) было уголовным преступлением. А что касается пап Григория I, Григория II, Захария и Льва III, то их суждения не имеют никакого значения, так как они являются судьями в своем собственном деле, а действия, совершенные ими в соответствии с этим учением, есть величайшие преступления (особенно действия Захария), до которых только может опуститься человек. И этим довольно сказано о церковной власти. Я бы менее распространялся на эту тему и обошел бы молчанием приведенные взгляды Беллармина, если бы это были взгляды частного лица, а не борца за папство против всех других христианских властителей и государств. ГЛАВА XLI О ТОМ, ЧТО НЕОБХОДИМО ДЛЯ ПРИНЯТИЯ ЧЕЛОВЕКА В ЦАРСТВО НЕБЕСНОЕ Трудность одновременного повиновения Богу и человеку. Наиболее частым предлогом для мятежа и гражданской войны служила в течение долгого времени во всех христианских государствах недостаточно разрешенная и поныне трудность повиноваться одновременно Богу и человеку в тех случаях, когда повеления того и другого противоречат друг другу. Вполне очевидно, что, когда человек получает два противоречивых приказания и знает, что одно из них исходит от Бога, он обязан повиноваться этому приказанию, а не другому, хотя бы и отданному ему его законным сувереном (монархом или сувереном собрания) или собственным отцом. Трудность поэтому заключается в том, что, когда люди получают какое-нибудь повеление от имени Бога, они во многих случаях не знают, исходит ли это повеление от Бога или же тот, кто приказывает им, злоупотребляет именем Бога ради своих личных целой. Ибо, подобно тому как в еврейской церкви было много лжепророков, добивавшихся славы в народе вымышленными снами и видениями, точно так же и в церкви Христа имеется много лжеучителей, добивающихся славы в народе фантастическими ложными учениями, дабы благодаря этой славе (такова уж природа честолюбия) управлять людьми в своих личных интересах. Но нет трудности для тех, кто различает между необходимым и не необходимым для спасения. Однако трудность повиноваться Богу и гражданскому суверену на земле не имеет значения для тех, кто умеет различать между необходимым и не необходимым для их принятия в Царство Божие. Ибо если повеление гражданского суверена таково, что оно может быть выполнено без потери вечной жизни, то неповиновение неправомерно, и в подобном случае приобретают значение правила апостолов: Слуги, повинуйтесь во всем своим господам! и Дети, повинуйтесь во всем своим родителям!, а также правило нашего Спасителя: Книжники и фарисеи сидят на Моисееве" седалище, и поэтому все, что они скажут, соблюдайте и делайте. Если же повеление таково, что не может быть выполнено без того, чтобы не быть осужденным на вечную смерть, то было бы сумасшествием повиноваться ему, и в этом случае приобретает значение совет нашего Спасителя: Не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить (Матф. 10, 28). Поэтому все люди, желающие избежать как тех наказаний, которым они могут быть подвергнуты в этом мире за неповиновение своему земному суверену, так и тех, которым они могут подвергнуться в грядущем за неповиновение Богу, необходимо должны научиться хорошо различать между необходимым и не необходимым для вечного спасения. Все, что необходимо для спасения, содержится в вере и в повиновении. Все, что необходимо для спасения, содержится в двух добродетелях: в вере в Христа и в повиновении законам. Если бы последняя из этих добродетелей была совершенна, то ее одной было бы для нас достаточно. Однако так как мы все виновны в неповиновении законам Бога не только в силу нашего первородного греха в Адаме, но и в силу наших нарушений этих законов в настоящем, то необходимым условием нашего спасения является не только повиновение на весь остаток нашей жизни, но и отпущение грехов за прошлое. А это отпущение есть награда за нашу веру в Христа. Что ничто другое не требуется для спасения, ясно видно из того, что Царство Небесное закрыто лишь для грешников, т. е. для тех, кто не повинуется закону или нарушает его; но даже и для таких оно не закрыто в том случае, если они раскаются и уверуют во все догматы христианской веры, необходимые для спасения. Какое повиновение необходимо. Так как Бог во всех наших делах засчитывает волю за деяние, то повиновение, которого он от нас требует, есть серьезное усилие к повиновению, и это повиновение называется всеми теми наименованиями, которые обозначают усилие. И поэтому это повиновение обозначается иногда словом любовь, так как это слово подразумевает волю к повиновению. И сам наш Спаситель считает любовь к Богу и к ближнему исполнением всего закона. Иногда же это повиновение обозначается словом справедливость, ибо справедливость есть воля воздать каждому его собственное, т. е. стремление повиноваться законам. Иногда же это повиновение обозначается словом раскаяние, так как слово раскаяние подразумевает отвращение от греха, что означает то же, что возвращение воли к повиновению. Всякий поэтому, кто непритворно желает выполнить заповеди Бога, искренне раскаивается в нарушении этих заповедей; всякий, кто любит Бога всем сердцем и своего ближнего, как самого себя, проявляет то повиновение, которое необходимо для его принятия в Царство Божие. Ибо, если бы Бог требовал полной невинности, никакая плоть не могла бы спастись. И каковы законы. Но каковы те заповеди, которые Бог нам дал? Являются ли заповедями Бога все те законы, которые были даны евреям рукой Моисея? Если они таковы, то почему не учат христиан повиноваться им? Если же они не таковы, то какие же другие законы суть заповеди, кроме естественных законов? Ибо наш Спаситель Христос не дал нам новых законов, а лишь совет соблюдать те законы, которым мы подчинены, т. е. естественные законы и законы наших различных суверенов. И в своей Нагорной проповеди Христос не дал никакого нового закона евреям, а лишь изложил им законы Моисея, которым евреи были подчинены раньше. Законы Бога суть поэтому лишь естественные законы, основным из которых является тот, что мы не должны нарушать нашей верности, т. е. заповедь повиноваться нашим гражданским суверенам, поставленным над нами нашим взаимным договором между собой. И этот закон Бога, повелевающий повиновение гражданскому закону, содержит в себе как логическое следствие повеление подчиняться всем предписаниям Библии, которая (как я доказал это в предшествующей главе) есть закон лишь там, где гражданский суверен объявил ее таковым, а в других местах она лишь совет, который человек на свой собственный страх и риск может, не совершая ничего несправедливого, отказаться выполнить. Кому мы должны верить, будучи христианской веры. Зная теперь, каково то повиновение, которое необходимо для спасения, и кому мы им обязаны, мы должны вслед за этим рассмотреть вопрос веры, а именно кому мы должны верить и почему мы должны верить, а также каковы те догматы или пункты, в которые необходимо верить желающим спастись. И прежде всего, что касается лица, которому мы верим, то это необходимо должно быть лицо, которое говорило с нами, ибо невозможно верить кому бы то ни было, не узнав прежде, что он говорит. Поэтому лицом, которому верили Авраам, Исаак, Иаков, Моисей и пророки, был сам Бог, который говорил с ними сверхъестественным образом, а лицом, которому верили апостолы и ученики, общавшиеся с Христом, был сам наш Спаситель. Но о тех, с кем никогда не говорили ни Бог-Отец, ни наш Спаситель, нельзя сказать, что лицом, которому они верили, был сам Бог. Они верили апостолам, а после них - пастырям и учителям церкви, внушавшим им веру в историю Ветхого и Нового завета. Таким образом, вера христиан после эпохи нашего Спасителя имела своим основанием, во-первых, репутацию их пастырей, а затем авторитет тех, кто сделал Ветхий и Новый завет правилом веры, а это могли сделать одни лишь христианские суверены. Поэтому эти суверены являются верховными пастырями и единственными лицами, которые говорят нынешним христианам от имени Бога, за исключением таких лиц, с которыми Бог в наши дни говорит непосредственно, сверхъестественным образом. Однако так как много лжепророков появилось в мире, то другие люди должны испытывать духов, от Бога ли они или нет (как это советует апостол Иоанн в 1-м Послании 4, 1). И так как испытание учений есть дело верховного пастыря, то лицом, которому все, кто не имеет специального откровения, обязаны верить, является во всех государствах верховный пастырь, т. е. гражданский суверен. Основание христианской веры. Основания, в силу которых люди верят какому-нибудь христианскому учению, бывают разные. Ибо вера есть дар Бога, внушающего эту веру разным людям разными путями по своему благоусмотрению. Наиболее обычной непосредственной причиной нашей веры в отношении какого-нибудь пункта христианства является вера в то, что Библия есть Слово Божие. Но много споров возбуждает вопрос о том, почему мы верим, что Библия есть Слово Божие, как это неизбежно при всяком неправильно поставленном вопросе. Ибо вопрос ставится не так: почему мы верим, а так: откуда мы знаем, будто вера и знание есть одно и то же? И отсюда результат, что, когда одна сторона основывает наше знание на непогрешимости церкви, а другая - на свидетельстве частного духа, ни одна из них не обосновывает того, что она хочет обосновать. Ибо как может человек знать о непогрешимости церкви, не убедившись предварительно в непогрешимости Писания? Или как может человек знать, что его собственный частный дух есть что-то другое, чем вера, основанная на авторитете и доводах его учителей или на слепом доверии к его собственным дарованиям? Мало того, ничего нельзя найти в Писании, откуда можно было бы умозаключить о непогрешимости церкви, еще меньше можно из Писания умозаключить о непогрешимости какой-нибудь отдельной церкви и меньше всего - о непогрешимости какого-нибудь отдельного человека. Вера происходит от слышания. Очевидно поэтому, что христиане не знают, а лишь веруют, что Писание есть Слово Божие и что те средства, при помощи которых Богу обычно угодно внушать людям эту веру, суть естественные пути, т. е. Бог внушает эту веру людям через их учителей. Свое учение о христианской вере в общем апостол Павел выражает словами: Итак, вера от слышания (Рим. 10,17), т. е. от слышания наших законных пастырей. Он говорит также (ст. 14 и 15 той же главы): Как веровать в Того, о Ком не слыхали? как слышать без проповедующего? И как проповедовать, если не будут посланы? Отсюда очевидно, что обычная причина веры в то, что писания суть Слово Божие, та же, что и причина нашей веры во все другие догматы, а именно слышание тех, кто законом допущен и назначен учить нас, как, например, наши родители дома и наши пастыри в церкви. И это лучше всего доказывается опытом. Ибо какой другой причиной можно объяснить то, что в христианских государствах все люди или веруют, или по крайней мере исповедуют, что Писание есть Слово Божие, а в других государствах в это едва ли верует хоть один человек, как не тем обстоятельством, что в христианских государствах людей учат этому с детства, в других же государствах их учат чему-то другому? Но если учение есть причина веры, то почему не все веруют? Ясно поэтому, что вера есть дар Бога и что Бог дает ее тому, кому хочет. Но так как он дает эту веру при помощи учителей, то непосредственной причиной веры является слышание. В школе, в которой многие обучаются и некоторые успевают, а другие не успевают, причиной учености тех, кто успевает, является учитель, и, однако, отсюда нельзя заключать, что ученость не есть дар Божий. Все хорошие качества проистекают от Бога, однако не все, кто обладает ими, могут считать себя вдохновенными, ибо вдохновенность подразумевает сверхъестественный дар и непосредственный перст Божий, и тот, кто претендует на это, претендует на роль пророка и должен быть подвергнут испытанию церкви. Единственный необходимый догмат христианской веры. Однако все равно, знают ли люди, веруют ли или соглашаются, что Писание есть Слово Божие. Раз я покажу на основании ясных по смыслу мест этого Писания, какие догматы веры необходимы и единственно необходимы для спасения, эти люди должны будут знать это, верить в это или соглашаться с этим. Unum necessarium, единственный догмат веры, который Писание делает абсолютно необходимым для спасения,- Иисус есть Христос. Под именем Христа подразумевается царь, которого Бог обещал раньше через пророков Ветхого завета послать в мир, чтобы царствовать вовеки под верховным владычеством Бога над евреями и теми из других народов, которые уверуют в него, и дать своим подданным ту вечную жизнь, которую они потеряли из-за грехопадения Адама. Доказав это на основании Писания, я далее докажу, когда и в каком смысле и некоторые другие догматы могут быть названы необходимыми. Доказательство, почерпнутое из намерения евангелистов. Свой первый довод для доказательства положения, что вера в догмат Иисус есть Христос составляет всю ту веру, которая требуется для спасения, я вывожу из намерения евангелистов. Это намерение при описании ими жизни нашего Спасителя заключалось в установлении единственного догмата - Иисус есть Христос. Содержание Евангелия апостола Матфея сводится к тому, что Иисус был из рода Давида, рожден от девы, - данные, которые суть признаки истинного Христа; что волхвы пришли поклониться ему как царю иудейскому; что Ирод по этой же причине желал погубить его; что Иоанн Креститель провозглашал его; что Иисус сам и его апостолы проповедовали, что он есть царь; что он учил закону не как книжник, а как власть имущий; что он одним своим словом исцелял болезни и совершал много других чудес, которые, согласно предсказаниям, должен был совершать Христос; что его при его вступлении в Иерусалим приветствовали как царя; что он предостерегал людей против всех тех, кто выдавал бы себя за Христа; что он был взят, обвинен и предан смерти за то, что называл себя царем; что надпись на его кресте, указывавшая причину его осуждения, гласила: Иисус из Назарета, царь иудейский. Все это имело лишь одну цель - внушить людям веру, что Иисус есть Христос. Такова была цель Евангелия апостола Матфея. Но такова же была цель всех евангелистов, как в этом можно убедиться при чтении их евангелий. Поэтому установление этого единственного догмата было целью всего Евангелия. Апостол Иоанн же ясно приводит этот догмат как вывод из его Евангелия: Cue же написано, дабы вы уверовали, что Иисус есть Христос, Сын Божий (Иоан. 20, 31). Из проповедей апостолов. Свой второй довод я извлекаю из содержания проповедей апостолов, как тех, что произносились при жизни нашего Спасителя на земле, так и тех, что произносились после его восшествия. Ибо при жизни нашего Спасителя апостолы были посланы, как это указано у Луки (9, 2), проповедовать Царство Божие. В самом деле, ни здесь, ни у Матфея (10, 7) Иисус не дает другого поручения апостолам, кроме лишь: Ходя же, проповедуйте, что приблизилось Царство Небесное, т. е. что Иисус есть мессия, царь, который должен был прийти. Что проповедь апостолов и после вознесения Христа имела то же содержание, видно из Деяний 17,6: они повлекли, говорит апостол Лука, Иасона и некоторых братьев к городским начальникам, крича, что эти всесветные возмутители пришли и сюда, а Иасон принял их, и все они поступают против повелений кесаря, почитая царем другого, Иисуса. Это видно и из второго и третьего стихов той же главы, где апостол Павел говорит: по своему обыкновению, вошел к ним и три субботы говорил с ними из Писаний, открывая и доказывая им, что Христу надлежало пострадать и воскреснуть из мертвых и что Сей Христос есть Иисус, Которого я проповедую вам. Из легкости учения. Свой третий довод я беру из всех тех мест Писания, в которых объявляется, что вся требующаяся для спасения вера легка. Ибо если необходимым условием спасения было бы внутреннее признание всех учений относительно христианской веры, которым теперь учат, то не было бы на свете ничего более трудного, чем быть христианином. Если бы указанного догмата было недостаточно для спасения, то вор на кресте не мог бы спастись одним тем, что сказал: Господи, вспомни обо мне, когда придешь в царство Твое, ибо этим он засвидетельствовал свою веру лишь в тот единственный догмат, что Иисус - царь. При указанном условии нельзя было бы также сказать (как у Матфея 11, 30), что иго Мое благо, и бремя Мое легко, и не могло бы быть сказано, как у Матфея 18, 6, будто малые дети веруют в Христа. Не мог бы также при этом условии апостол Павел сказать (1 Коринф. 1,21): Благо угодно было Богу юродством проповеди спасти верующих, да и не мог бы сам апостол Павел спастись, а еще меньше он мог бы внезапно стать таким великим учителем церкви - он, который, может быть, никогда не думал ни о пресуществлении, ни о чистилище, ни о других ныне навязываемых догматах. Из точных и ясных текстов (Писания). Четвертый довод взят мной из ясных и не допускающих разных толкований текстов. Во-первых, текст у Иоанна (5, 39): Исследуйте Писания, ибо вы думаете через них иметь жизнь вечную; а они свидетельствуют обо мне. Под писаниями здесь подразумевается Ветхий завет, ибо евреи того времени не могли исследовать Нового завета, который еще не был написан. Но в Ветхом завете насчет Христа были указаны лишь те признаки, при помощи которых люди могли бы узнать его, когда он придет, а именно что он произойдет от рода Давида, родится от девы в Вифлееме, совершит великие чудеса и т. п. Поэтому верить, что Иисус именно был этим Христом, достаточно для приобретения вечной жизни, а большего, чем то, что достаточно, не требуется; следовательно, для спасения не требуется другого догмата. Далее (Иоан. 11, 26): И всякий живущий и верующий в Меня не умрет вовек. Поэтому вера в Христа есть вера, достаточная для вечной жизни, и, следовательно, большей веры для вечной жизни не требуется. Но вера в Иисуса и вера в то, что Иисус - Христос, есть, как видно из последующих стихов, одно и то же. Ибо, когда наш Спаситель спросил Марфу: Веришь ли ты сему? - она ответила ему: Так, Господи! Я верую, что Ты Христос, Сын Божий, грядущий в мир. Таким образом, один этот догмат достаточен для вечной жизни, а то, что сверх достаточного, не необходимо. В-третьих, Иоанн 20,31: Сие же написано, дабы вы уверовали, что Иисус есть Христос, Сын Божий, и, веруя, имели жизнь во имя Его. Значит вера в то, что Иисус есть Христос, является достаточной для обретения жизни, и, следовательно, никакой другой веры не надо. В-четвертых, 1 Иоанн 4, 2: Всякий верующий, что Иисус есть Христос, от Бога рожден, и всякий, любящий Родившего, любит и Рожденного от Него. И ст. 5: Кто побеждает мир, как не тот, кто верует, что Иисус есть Сын Божий? В-пятых, Деян. 8, 36, 37: евнух сказал: вот вода; что препятствует мне креститься? Филипп же сказал ему: если веруешь от всего сердца, можно. Он сказал в ответ: верую, что Иисус Христос есть Сын Божий. Поэтому вера в догмат, что Иисус - Христос, достаточна для крещения, т. е. для нашего принятия в Царство Божие, и, следовательно, является единственно необходимой. И вообще во всех текстах, где наш Спаситель говорит кому-либо: Твоя вера спасла тебя, он говорит так потому, что признает, прямо или косвенно, что собеседник верит в то, что Иисус есть Христос. Из того, что указанный догмат есть основа всех других. Последний довод я беру из тех мест, где указанный догмат объявляется основой веры, ибо тот, кто исповедует основу веры, будет спасен. Такими местами являются, во-первых, Матфей 24, 23: Если кто скажет вам: вот, здесь Христос, или там, не верьте. Ибо восстанут лжехристы и лжепророки, и дадут великие знамения и чудеса и т. д. Отсюда видно, что следует придерживаться догмата Иисус есть Христос, хотя бы те, кто проповедует противоположное, совершали великие чудеса. Второе место - это Послание к Галатам 1, 8: Если бы даже мы или Ангел с неба стал благовествовать вам не то, что мы благовествовали вам, да будет анафема. Но Евангелие, которое благовествовали Павел и другие апостолы, заключалось в том единственном догмате, а именно что Иисус - Христос. Поэтому во имя веры в этот догмат мы обязаны отвергать авторитет ангела с неба, а тем паче смертного, проповедующего противоположное учение. Этот догмат является, таким образом, основным догматом христианской веры. Третье место - это 1-е послание Иоанна 4, 2: Возлюбленные! Не всякому духу верьте, но испытывайте духов, от Бога ли они... Духа Божьего... узнавайте так: всякий дух, который исповедует Иисуса Христа, пришедшего во плоти, есть от Бога. Отсюда явствует, что этот догмат является мерилом и правилом, при помощи которого следует оценивать и испытывать все другие догматы, и поэтому он один является основным. Четвертым местом является Матфей 16, 18, где, после того как Петр признал этот догмат, сказав нашему Спасителю: Ты - Христос, Сын Бога Живаго, наш Спаситель ответил: Ты - Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою. Отсюда я заключаю, что это именно тот догмат, на котором все остальные учения церкви зиждутся как на своем фундаменте. Пятое место (1 Коринф. 3, 11, 12 и далее): Ибо никто не может положить другого основания, кроме положенного, которое есть Иисус Христос. Строит ли кто на этом основании из золота, серебра, драгоценных камней, дерева, сена, соломы - каждого дело обнаружится; ибо день покажет, потому что в огне открывается, и огонь испытывает дело каждого, каково оно есть. У кого дело, которое он строил, устоит, тот получит награду. А у кого дело сгорит, тот потерпит урон; впрочем, сам спасется, но так, как бы из огня. Так как это последнее место лишь отчасти ясно и легко понимаемо, отчасти же аллегорично и трудно, то из того, что ясно, можно умозаключить, что пастыри, проповедующие эту основу, а именно что Иисус есть Христос, могут спастись даже в том случае, когда они из этой основы выводят ложные заключения (слабость, которой иногда подвержены все люди); тем паче следует отсюда возможность спасения для таких людей, которые, будучи не пастырями, а лишь слушателями, верят всему, чему их учат их законные пастыри. Вера в этот догмат поэтому достаточна, а следовательно, никакой другой догмат веры не является необходимым условием для спасения. Что же касается теперь аллегорической части приведенного места, а именно что огонь испытывает дело каждого, каково оно есть, и что сам спасется, но так, как бы из огня или через огонь, часть ничего не говорит против того заключения, которое я вывел из других слов, смысл которых ясен. Тем не менее, так как это место было использовано как довод для доказательства существования огня чистилища, я намерен предложить вам здесь свою догадку насчет смысла испытания учения и спасения людей как бы посредством огня. Апостол как будто намекает здесь на слова пророка Захария (13, 8, 9), который, говоря о восстановлении Царства Божиего, сказал следующее: Две части на земле будут истреблены, вымрут, а третья останется на ней. И введу эту третью часть в огонь, и расплавлю их, как плавят серебро, и очищу их, как очищают золото; они будут призывать имя Мое, и Я услышу их. День Суда есть день восстановления Царства Божиего. В этот именно день, по предсказанию апостола Петра (2 Пет. 3, 7, 10, 12), будет мировой пожар, в котором нечестивые погибнут, а остальные, которых Бог спасет, пройдут через этот огонь невредимыми и будут в нем испытаны и очищены от их идолопоклонства, подобно тому как золото и серебро очищаются огнем от шлака, и будут побуждены призывать имя истинного Бога. Намекая на это, апостол Павел здесь говорит, что день (т. е. день Суда, великий день, когда наш Спаситель придет, чтобы восстановить Царство Божие в Израиле) подвергнет испытанию символ веры каждого и установит, кто из них является золотом, серебром, драгоценными камнями, деревом, сеном и соломой. И тогда те, кто строил ложные заключения на правильной основе, найдут свои учения осужденными, но тем не менее сами будут спасены и пройдут невредимыми сквозь этот мировой огонь и будут жить вечно, чтобы призывать имя истинного и единого Бога. В этом смысле тут нет ничего, что не согласовалось бы с остальной частью Священного писания и в чем виден был бы хоть слабый отсвет огня чистилища. В каком смысле другие догматы могут быть названы необходимыми. Однако кто-нибудь, пожалуй, спросит: разве для спасения не необходима вера в то, что Бог всемогущ, что он творец вселенной, что Иисус воскрес, что все люди воскреснут снова из мертвых в последний день, разве эта вера не необходима для спасения в такой же мере, как вера в то, что Иисус есть Христос? На это я отвечаю, что вера во все эти догматы необходима и точно так же необходима вера во многие другие догматы, но все они содержатся в этом и могут быть выведены из него с большей или меньшей трудностью. Ибо кто же не видит, что те, кто верует, что Иисус - Сын Бога Израиля и что израильтяне имели своим Богом всемогущего Творца вселенной, тем самым верует, что Бог есть всемогущий Творец вселенной? Или как может человек верить, что Иисус - царь, который будет царствовать вечно, если он не верит, что Он снова воскрес из мертвых? Ибо мертвый человек не может осуществлять царской власти. Одним словом, тот, кто исповедует основу, а именно что Иисус есть Христос, исповедует этим сознательно все те следствия, которые он сам выводит из нее, и бессознательно все, что вытекает из этой основы, хотя бы сам верующий не обладал достаточным искусством, чтобы вывести эти следствия. Поэтому можно с полным основанием сказать, что вера в этот единственный догмат есть достаточное условие, при котором раскаявшиеся грешники могут получить отпущение грехов и, следовательно, быть принятыми в Царство Небесное. И вера эта, и повиновение в их единстве необходимы для спасения. Показав теперь, что все повиновение, которое требуется для спасения, заключается в воле к повиновению закону Бога, т. е. в раскаянии, а что вся вера, которая требуется для того же самого, содержится в вере в догмат Иисус есть Христос, я в дальнейшем сошлюсь на все те места Евангелия, которые доказывают, что все необходимое для спасения содержится в соединении этих двух моментов. Люди, которым апостол Петр проповедовал в первый после вознесения нашего Спасителя день Пятидесятницы, спросили его и прочих апостолов: Что нам делать, мужи и братья? (Деян. 2, 37). На это им апостол Петр ответил (ст. 38): Покайтесь, и да крестится каждый из вас во имя Иисуса Христа для прощения грехов; и получите дар Святаго Духа. Таким образом, покаяние и крещение, т. е. вера в то, что Иисус есть Христос, составляют все, что необходимо для спасения. Далее, когда некто из начальствующих спросил нашего Спасителя (Лук. 18, 18): Что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную? - Спаситель ответил (ст. 20): Знаешь заповеди: не прелюбодействуй, не убий, не укради, не лжесвидетельствуй, почитай отца твоего и матерь твою? Когда же тот сказал, что он эти заповеди соблюдает, наш Спаситель прибавил: Продай все, что имеешь, раздай нищим и приходи, следуй за мной, что было бы равносильно высказыванию: полагайся на меня, ибо я царь. Следовательно, исполнение закона и вера, что Иисус есть царь, составляют все, что необходимо, для того, чтобы человек обрел вечную жизнь. В-третьих, апостол Павел говорит (Рим. 1, 17), что праведный верой жив будет не всякий, а лишь праведный. Таким образом, вера и справедливость (т. е. воля быть справедливым, или раскаяние) есть все, что необходимо для вечной жизни. И наш Спаситель проповедовал (Марк 1, 15): Исполнилось время и приблизилось Царствие Божие: покайтесь и веруйте в Евангелие, т. е. в благую весть, что Христос пришел. Поэтому покаяться и верить, что Иисус - Христос, есть все, что требуется для спасения. Каким образом каждый из этих моментов способствует нашему спасению. Ввиду того что для нашего спасения необходимо соединенное действие двух моментов: повиновения и веры, то нелепо поднимать вопрос о том, каким из этих моментов мы оправдываемся. Тем не менее вполне уместно будет выяснить, каким образом каждый из них способствует нашему спасению и в каком смысле сказано, что мы должны быть оправданы тем и другим. И прежде всего если под справедливостью следует понимать справедливость самих действий, то никто не может спастись, ибо нет никого, кто бы не нарушал закона Бога. И поэтому когда говорится, что мы оправданы делами, то под делами следует разуметь волю, которую Бог всегда принимает за дела как у добродетельных, так и у порочных людей. И лишь в этом смысле мы называем человека справедливым или несправедливым, и лишь в этом смысле мы говорим, что справедливость оправдывает человека, т. е. дает ему благодаря расположению Бога титул справедливого и делает его способным жить своей верой, к чему он раньше не был способен. Так что справедливость оправдывает в том смысле, в каком оправдывать - значит именовать человека справедливым, а не в смысле оправдания по закону, при котором было бы несправедливо наказывать его за его грехи. Однако мы считаем человека оправданным и в том случае, когда его защита, хотя бы сама по себе и неудовлетворительная, принята. Так, например, когда мы выдвигаем в свое оправдание нашу волю, наше устремление исполнять закон и раскаиваемся в наших прегрешениях и Бог принимает эту волю к исполнению закона как фактическое его исполнение. Но так как Бог засчитывает волю за деяние только у верующего, то лишь вера делает нашу защиту эффективной, и в этом смысле говорится, что лишь одна вера оправдывает. Для спасения, таким образом, необходимы как вера, так и повиновение, но о них говорится, что они оправдывают в различном смысле. Повиновение Богу и повиновение гражданскому суверену совместимы, если суверен христианин. После того как мы показали, что именно необходимо для спасения, нам нетрудно будет примирить наше повиновение Богу с нашим повиновением нашему гражданскому суверену, который является или христианином, или неверным. Если он христианин, то он разрешает веру в догмат, что Иисус есть Христос, и во все те догматы, которые содержатся в этом или могут явно быть выведены из него путем умозаключения. А это вся та вера, которая необходима для спасения. И так как он суверен, то он требует повиновения всем своим законам, т. е. всем гражданским законам, в которых также содержатся все естественные законы, т. е. все законы Бога. Ибо, кроме естественных законов и законов церкви, являющихся частью гражданского закона (так как церковь, имеющая право издавать законы, есть государство), нет других Божественных законов. Поэтому повиновение своему христианскому суверену никому не мешает ни верить, ни повиноваться Богу. Предположим, однако, что какой-нибудь христианский король сделает из догмата Иисус есть Христос какие-нибудь ложные выводы, т. е. воздвигнет на этом догмате надстройки из сена и соломы и прикажет учить этому. Так как, по словам апостола Павла, такой король спасется, то тем паче спасется тот, кто учит по его приказанию, а еще больше тот, кто не учит, а лишь верит своему законному учителю. А в том случае, когда какому-нибудь подданному запрещено его гражданским сувереном исповедовать какой-нибудь признанный им символ веры, какое может быть у этого подданного справедливое основание для неповиновения? Христианские короли могут ошибаться в выведении следствий, но кому быть судьей? Может ли быть судьей частное лицо, когда речь идет о его собственном повиновении? Или кто-либо, кроме того, кто назначен для этого церковью, т. е. представляющим церковь гражданским сувереном? Или если бы судьей был папа или даже какой-нибудь апостол, то разве он не может ошибаться в выведении следствий? Разве, когда апостол Павел выступил против апостола Петра, один из них не ошибался в своих построениях? Не может быть поэтому никакого противоречия между законами Бога и законами христианского государства. Или неверный. А когда гражданским сувереном является неверный, то всякий подданный, оказывающий ему сопротивление, грешит против законов Бога (каковы естественные законы) и отвергает совет апостолов, увещевавших всех христиан повиноваться во всем своим государям, а детей и слуг - своим родителям и господам. Что касается веры подданных, то она скрыта внутри и невидима, и подданные такого суверена имеют ту же привилегию, какую имел Нееман, и нет никакой необходимости, чтобы они подвергали себя опасности ради нее. Если же они делают это, они должны ждать своей награды на небе, а не жаловаться на своего суверена, и тем более не объявлять ему войну. Ибо тот, кто не рад серьезному поводу принять мученический венец, не имеет той веры, которую он официально исповедует, и лишь притворяется верующим, чтобы придать некоторый вид своему упрямству. Но какой неверный суверен будет так неразумен, чтобы подвергнуть казни или преследованию подданного, который ждет второго пришествия Христа после того, как настоящий мир сей будет сожжен, и намерен тогда повиноваться Христу (каковое намерение содержится в исповедании догмата, что Иисус есть Христос), а до того времени считает себя обязанным повиноваться законам этого неверного суверена, что по совести обязаны делать все христиане? Заключение. Этим я заканчиваю свои рассуждения о Царстве Божием и о церковной политике. В этих рассуждениях я намеревался не развивать какое-нибудь собственное положение, а лишь показать те выводы, которые, по моему мнению, вытекают из принципов христианской политики, которые изложены в Священном писании, в отношении власти гражданских суверенов и обязанности их подданных. А в своих ссылках на Священное писание я старался избегать таких текстов, смысл которых неясен или толкование которых спорно. Приводимые же мной цитаты я старался истолковать в таком смысле, который наиболее очевиден и наиболее соответствует общему духу и цели всей Библии, которая была написана в целях восстановления Царства Божия во Христе. Ибо не голые слова, а намерение пишущего дает тот истинный свет, при помощи которого должно быть истолковано всякое сочинение. А те, кто цепляется за отдельные тексты, не принимая во внимание основной цели, не могут ничего ясно вывести из них. Напротив, бросая атомы Писания как пыль в человеческие глаза, они делают всякий смысл более темным, чем он есть на самом деле, - обычная уловка тех, кто ищет не истины, а собственной выгоды. КОНЕЦ