изорами, огромные бельма потухших  экранов слепо уставились  на
шоссе.
     Жаль, что Шеветта спит, такое зрелище пропустила.
     Когда Райделл позвонил  Саблетту, первый гудок был такой необычный, что
он чуть  не дал отбой, но это оказалось просто переключение связи  на другой
номер. Саблетта в  Лос-Анджелесе не было, он взял отпуск,  чтобы поухаживать
за больной матерью.
     - Так ты что, в Техасе?
     - В  Парадизе, Берри.  Мама малость  прихворнула. Потому, наверное, что
она и еще куча наших перебрались в Парадиз, это Южная Калифорния.
     - Парадиз?
     - Да. На карте его нет, но это очень просто...
     Райделл развернул бумажную карту и начал водить по ней пальцем.
     -  Слушай,  -  сказал  он,  получив  наконец  общее представление,  где
находится поселок, - а что если я к тебе заеду?
     -  Так ты же  вроде на работу  устроился, в Сан-Франциско,  -  удивился
Саблетт.
     - Я тебе потом объясню, по телефону неохота.
     - Ты знаешь, а на меня здесь бочку катят, - печально сообщил Саблетт. -
Апостатом [Апостат - вероотступник.] называют.
     - Как?
     -  Апостатом. И  все  потому, что я показал  маме этот кроненберговский
фильм.  "Видеодром",  ты же его вроде видел. И вдруг оказывается,  что он от
дьявола.
     - А я-то думал, что все фильмы от Бога.
     - Нет,  Берри, есть фильмы, которые  точно от Сатаны. Во всяком случае,
так  говорит преподобный Фаллон. Вот и кроненберговские  тоже от Сатаны, все
до единого.
     - Он что, тоже в Парадизе?
     -  Нет,  помилуй  Господи,  -  почти  испугался Саблетт.  - Он  на этих
островах,  между Англией  и Францией,  в старых бункерах. Не может  оттуда и
носу высунуть, прячется.
     - От кого?
     - От налогов. А знаешь, Берри, кто их построил, эти бункера?
     - Кто?
     - Гитлер. С применением рабского труда.
     - Никогда не слышал, да у меня и вообще с историей не очень.
     Райделлу живо  представился  этот  кошмарный  замухрышка с усами  вроде
черных зубных щеток, как стоит он на большом камне - чтобы за всеми, значит,
уследить - и щелкает длинным бичом.
     И  еще один  знак, грубый деревянный  щит  и надпись  от  руки,  черной
аэрозольной краской - никакого сравнения с тем, профессиональным:
     ТЫ  ГОТОВ  [В  оригинале  применено американское письменное  сокращение
"R.U.",  обозначающее  "Are  you"  (по названиям букв алфавита,  "Ар-Ю").] К
ВЕЧНОСТИ?
     ОН ЕСТЬ И ПРЕБУДЕТ! А ТЫ?
     СМОТРИ ТЕЛЕВИЗОР!
     - Смотреть телевизор? - недоуменно спросила Шеветта. И когда же это она
проснулась?
     - Фаллониты,  они  же  верят,  что  Бог  вроде  как  там и находится. В
телевидении, во всем сразу.
     - Бог в телевизоре?
     -  Ага. Вроде как на заднем плане, фоном. Саблетт,  он отошел  от  этой
Церкви, не  знаю только, совсем или не совсем, а мама  его,  так та страстно
верит.
     - И они что, смотрят телевизор и молятся, или как?
     - Ну, я думаю,  это скорее  похоже  на медитацию. Если пересмотреть все
старые  фильмы, смотреть их по много раз и внимательно, то на тебя вроде как
Дух Святой сойдет, это им так преподобный Фаллон объяснил.
     - А у нас в Орегоне есть Новоявленные Арийские Назареи [Назареи считали
Иисуса  Христа  истинным Мессией,  придерживаясь во всем остальном законов и
обычаев иудаизма. Секта вела свою родословную от евреев, слышавших Христа  и
уверовавших, подвергалась гонениям со стороны более ортодоксальных иудаистов
и  давным-давно  исчезла.  (Не  путать  с  назореями,  они  -  нечто  совсем
другое.)], -  сказала Шеветта. -  И Первая Иисусова Церковь [Первая Иисусова
Церковь  -  подразумевается  вымышленная юмористами  Первая  Церковь  Иисуса
Христа, Элвиса. В произведениях киберпанка эта Церковь часто фигурирует  как
реально существующая  (напр.,  "Амбиент" Джека  Вомака,  "Армагеддон-крейзи"
Мика  Фаррена).].  И Выживанцы. Злые  как собаки,  любого,  кто не  ихний, с
дерьмом съесть готовы.
     - С такими христианами лучше не связываться, - согласился Райделл.
     Ар-Ви  перевалил  невысокую гряду,  и впереди открылся Парадиз, залитый
светом уличных фонарей. (Уличных? Улиц в нем не было вовсе.)
     Полтора  акра земли, обнесенные  колючей проволокой. Никакими  высокими
вольтами  и  не пахнет, хотя  сигнальные ревуны,  развешанные  по  колючке с
крохотными,    фута   по    два-три,   промежутками,   обеспечивают    щедро
разрекламированному  "высоковольтному заграждению" вполне удовлетворительную
надежность.  Подъездная дорога  упирается в приличные ворота  со  сторожкой,
только что тут, собственно, сторожить? Может, они за антенны свои боятся?
     Гордый   поселок   Парадиз   состоял   из   неполной    дюжины   старых
разнокалиберных  трейлеров. В самом его  центре высилось нечто вроде древней
радиобашни,   ажурную  конструкцию  густо  усеивали   приплюснутые  шары  из
темно-серого пластика - миниатюрные спутниковые антенны, очень современные и
очень  дорогие. Как  там было написано? "Бесплатное купание"? Перегороженный
земляной  запрудой ручей разлился, образовав нечто вроде лужи, однако вода в
ручье  сильно смахивала  на  промышленные отходы,  трудно  было представить,
чтобы кто-то стал купаться в этих помоях бесплатно и даже за деньги.
     А вот  освещения  здесь  хватало,  даже с  избытком,  воздух дрожал  от
тяжелого гула электрогенераторов.
     - Мамочки, - сказала Шеветта.
     Райделл притормозил у ворот  и опустил чудом уцелевшее  стекло  дверцы.
Секунд через
     десять  из сторожки появился мужик в  махровой,  ослепительно оранжевой
куртке и шапочке того же приятного оттенка.
     - Частные  владения. -  Мужик перехватил  поудобнее крупнокалиберную  с
откидным металлическим  прикладом двустволку. - А что это  случилось с вашим
лобовым стеклом?
     - Олень, - небрежно бросила Шеветта.
     -  Мы  тут хотим повидать наших знакомых,  Саблеттов, знаете  таких?  -
затараторил Райделл в надежде отвлечь внимание охранника от машины;  пулевые
пробоины -  их ни оленем не объяснишь, ни  тюленем.  - Саблетты нас ждут, мы
договорились, вы только позовите кого-нибудь из них.
     - Что-то не очень вы похожи на христиан.
     Шеветта перегнулась  через  Райделла  и окинула  христианнейшего стража
ледяным взглядом.
     -  Не знаю, кто  уж там такой ты,  брат, но мы  - Арийские  Назареи, из
Юджина. Нам не очень-то и  хочется заезжать  внутрь, у  вас же тут, говорят,
кого только не  встретишь - мулаты, полукровки, любое смешение  рас.  В наши
дни куда ни плюнь, везде расовые предатели.
     -  Назареи?  - с сомнением  переспросил охранник. - А чего вы  тогда не
бритоголовые?
     - Шибко умный? - презрительно фыркнула Шеветта. - Ты скажи мне еще, что
Христос  был  евреем.  Ты  дурак или только притворяешься?  Знаешь,  что это
такое? - Она тронула свою голову, короткие шипастые пучки волос.
     Охранник растерянно молчал.
     - У нас там священные гвозди. Ну что, дошло?
     Пора выручать беднягу, подумал Райделл. Вон как побледнел, того и гляди
в обморок хлопнется.
     - Слышь,  приятель,  - лениво  бросил он,  - так  ты  позовешь  старину
Саблетта или как?
     Охранник молча повернулся  и исчез в сторожке. И чего он, спрашивается,
так дрожит?
     - Какие еще гвозди? - спросил Райделл.
     -  Долго  рассказывать, -  отмахнулась Шеветта.  -  Это  я от  Скиннера
слышала. Страшные дела.


     Дора,  Саблеттова мать, пила мексиканскую  водку с кока-колой.  Пьют  и
такое, пьют и похуже, но чтобы безо  льда, при комнатной температуре... Да и
наливалось  все  это  из больших  пластиковых  бутылок,  купленных, судя  по
внешнему виду, еще  до Рождества  Христова  - может, последнего, а может,  и
того,  самого первого.  Водка-то  еще и  ничего,  а вот кока-кола  выдохлась
напрочь, ни одного пузырька; по некотором размышлении Райделл решил, что ему
и вообще не хочется водки - ни теплой, ни холодной.
     В гостиной  Дориного трейлера не  было ни стульев, ни табуреток, только
диван и кресло с откидной спинкой. Дора полулежала в кресле, положив ноги на
край столика, - это я, извинилась она, для кровообращения. Райделл и Шеветта
примостились  на  крошечном, чуть побольше  банкетки,  диванчике, а  Саблетт
сидел прямо на полу, подперев коленями
     широкий  костлявый  подбородок. Гостиная поражала стерильной  чистотой,
полным  -  несмотря  на изобилие  безделушек -  отсутствием  пыли.  Саблетта
берегут, догадался  Райделл. А  украшалок быта  было  действительно много  -
картинки и фотографии, декоративные  теремки  и статуэтки, резные полочки  с
теми же самыми статуэтками и знаменитые молельные платочки. Ну крыса крысой,
подумал  Райделл,  взглянув на  плоский голографический портрет преподобного
Фаллона. Кожу себе на морде подтянул, загар искусственный навел, а все равно
как был крысой,  так и  остался.  Большой портрет Джей-Ди  Шейпли действовал
Райделлу на нервы, его глаза, казалось, все  время-смотрели на  тебя. Самые,
нужно думать, любимые в семье вещи, включая портрет  Фаллона, группировались
вокруг  старомодного телевизора  -  большого, сверкающего хромировкой ящика,
разительно  непохожего  на   современные  ультраплоские  модели.  По  экрану
беззвучно метались герои  какого-то черно-белого фильма  - громкость Саблетт
убрал до нуля.
     - А может, вы все-таки выпьете?
     - Большое спасибо,  -  чуть  поклонился  Райделл,  - но  мне  правда не
хочется.
     - Джоэлю  я не предлагаю, он у нас трезвенник. Аллергия, и  никак с ней
не справиться.
     - Да, мэм, я знаю.
     Джоэль? До  этого момента Райделл даже и не задумывался, что у Саблетта
есть какое-то имя, Саблетт себе и Саблетт.
     Одежда Джоэля Саблетта сверкала непорочной белизной - новехонькие белые
джинсы, белая футболка, белые нитяные носки и белые одноразовые тапки.
     -  Джоэль всегда был очень  чувствительным  мальчиком, мистер  Райделл.
Один раз он  взял у кого-то из других детей волчок, немного  пососал ручку -
и, вы не поверите, что с ним тогда было, ну прямо рот наизнанку вывернуло.
     -  Мама, - вмешался Саблетт, - ты забыла, что сказал доктор? Тебе нужно
побольше спать.
     - Понимаю, Джоэль, понимаю, - вздохнула миссис Саблетт. - Вы, молодежь,
хотите  поговорить. И все-таки, -  она  повернулась к Шеветте,  - это просто
ужас, что сделалось  с твоими волосами,  и ведь  такая  красивая девушка. Но
ничего,  отрастут  они, и все  будет  как  надо. Помню, в Галвестоне  еще, я
хотела опалить на  газе  курицу, а плита была  старая, никудышная, давно это
было, когда Джоэль был  совсем еще маленьким, он у нас очень чувствительный,
очень, так плита взорвалась, чуть меня  совсем не  убила. Я тогда только что
сделала себе перманент, и от него просто ничего...
     Шеветта промолчала.
     - Мама, - твердо сказал Саблетт. - Выпила ты вполне достаточно, так что
пора бы...
     Он помог матери встать и повел ее в спальню.
     - Господи, - прошептала Шеветта, - да что это с его глазами?
     -  Ничего особенного,  - пожал плечами  Райделл.  -  Просто  повышенная
чувствительность к свету.
     - Уж больно это выглядит жутко, прямо мурашки по коже.
     - Да он и мухи не обидит, - ухмыльнулся Райделл.
     Саблетт вернулся в гостиную, взглянул на бегущее по экрану изображение,
вздохнул и выключил телевизор.
     - Ты знаешь, Берри, а ведь мне запретили выходить из трейлера.
     - С чего это?
     - Нечто вроде карантина. Я же апостат, а ну как кого-нибудь заражу.
     Он примостился на краешке кресла.
     - Мне-то  казалось,  что  у  тебя с  этой  дурью покончено,  -  заметил
Райделл.
     - Понимаешь, -  окончательно смутился Саблетт,  - она же  больная, уход
нужен, вот я и сказал им, что  раскаялся, а то бы ведь не  пустили.  Сказал,
что буду медитировать над этим ящиком, и все такие дела. Укрепляться в вере.
А потом, -  он  нервно  побарабанил длинными бледными пальцами, -  потом они
засекли меня с этим "Видеодромом". А ты сам, Райделл, ты видел  когда-нибудь
Дебору Харри?
     Он на мгновение оживился, но тут же вздохнул и поник.
     - Как тебя засекли?
     - Они могут подключаться и проверять, кто что смотрит.
     - Кстати, давно хочу спросить. Чего это вашим на месте не сиделось? Что
им в Калифорнии - лучше, что ли?
     - Спроси чего полегче, - пожал плечами Саблетт. - Думаю, это как-то там
связано с
     налоговыми заморочками преподобного  Фаллона. Последнее время  он ни  о
чем, кроме них, и не  думает. А у тебя-то  как, Берри? Выгорело что-нибудь с
работой?
     - Нет, - криво усмехнулся Райделл, - не выгорело.
     - Расскажешь? Нет, если это секрет или ты не хочешь...
     Райделл рассказал.


     - Эта сволота, он же и печку прострелил, - пожаловался Райделл.
     Им предстояло ночевать в Ар-Ви, по ту сторону забора.
     - Мне нравится твой приятель, - сказала Шеветта.
     - Мне тоже.
     - Нет, я в том смысле, что он ведь  и вправду беспокоится,  как у  тебя
все будет.
     - Занимай кровать, - сказал Райделл. - А я устроюсь в кабине.
     - Там же и стекла нет. Замерзнешь.
     - Ничего, выживу как-нибудь.
     - Ложись и ты в спальне, нам же не впервые. Ложись.


     Он  перекатился на  правый бок,  чуть не  упал с  кровати и  проснулся.
Темно. И никаких звуков, кроме ровного дыхания Шеветты. И скрип  кожи  - это
она пошевелилась под своей гиппопотамовой курткой.
     Слушая длинный -  и довольно сумбурный - рассказ, Саблетт кивал,  время
от времени вставлял вопросы; в его зеркальных глазах
     плавали крошечные отражения Райделла и Шеветты, сидевших бок  о бок  на
диванчике. Потом, когда слушать было  уже нечего,  он негромко присвистнул и
сказал:
     - Вот теперь-то, Берри, ты и вправду влип. Крупно влип.
     Да уж, не поспоришь.
     Он  выпростал  руку  из-под  живота и  осторожно,  чтобы  не  разбудить
Шеветту,  ощупал  задний  карман. Здесь, в  бумажнике, лежат все  какие есть
деньги. Других не предвидится. Деньги  и  визитная карточка Веллингтона  Ма.
Вернее сказать,  то, что от нее  осталось: последний  раз, когда он смотрел,
кварцевая пластинка была расколота на три куска.
     - Крупно влип, - сказал он темноте.
     Чуть слышно скрипнула  кожа, звякнула молния, и Шеветта прижалась к его
спине. И даже не проснулась, судя по дыханию. И хорошо что не проснулась.
     Он  лежал  и  думал,  и  прошел, может  быть,  час,  и  у  него  начала
вырисовываться эта идея. Самая бредовая изо всех, когда-либо приходивших ему
в голову.


     - Да, кстати, дружок твой этот, Лоуэлл...
     Кухня в Дорином трейлере была микроскопическая, двоим и не повернуться.
     - А что Лоуэлл?
     - Ты знаешь его телефонный номер?
     Шеветта  запила кукурузные хлопья молоком, только что приготовленным из
порошка.  Гнусная жидкость,  словно мел  разболтанный,  но Дора  другого  не
держит. Все Саблетт с его аллергией.
     - Знаю, ну и что?
     - Да вот решил я с ним поболтать.
     - О чем?
     - Об одном деле, в котором он мог бы мне помочь.
     - Лоуэлл? Тоже мне, помощничка нашел, да он на всех кладет с прибором.
     - Зачем спорить? - пожал плечами Райделл. - Вот поговорю с ним, и сразу
все выяснится.
     - Если ты скажешь ему, где  мы находимся, или Лоуэлл  сам отследит наши
координаты по  сотовой  сети,  он нас сдаст. Если, конечно,  поймет, что нас
можно сдать, что за нами охотятся.
     - Почему?
     - А вот такое он говно.
     Но в конце концов Райделл получил от нее и телефонный аппарат, и номер.


     - Лоуэлл?
     - Кто это? Какого хрена...
     - Привет, Лоуэлл, ну как там твое драгоценное здоровье?
     - Кто дал тебе...
     - Только не надо вешать трубку.
     - Слушай, ты, зае...
     - Полиция Сан-Франциско, отдел расследования убийств.
     Пауза. Было слышно, как Лоуэлл глубоко затягивается сигаретой.
     - Так что ты там сказал?
     - Я  сказал,  где работает Орловский. Здоровенный мудила со здоровенным
шпалером,
     который вломился тогда в бар. А потом еще свет потух, да ты же помнишь.
Я  сидел  у  стойки, беседовал  с Билли Говнилой, а потом передвинулся к вам
поближе.
     Пауза. На этот раз Лоуэлл затянулся послабее.
     - Слушай, я не понимаю, чего ты...
     - А ты и  не обязан ничего  понимать. Ты можешь просто взять и повесить
трубку. А потом можешь  смело  вешаться сам, на  ближайшем крюке. Ведь ты же
видел,  как  Орловский  пришел  туда  за  девушкой,  верно?  А  ему  это  не
понравится. Он  же  пришел  туда не от полиции,  а сам от себя,  как частное
лицо,  если только эту  жопу с ушами можно  назвать лицом. А Орловский, надо
тебе сказать, офицер очень серьезный. Серьезный, как рак матки.
     Пауза. Без затяжек.
     - Я не понимаю, о чем ты говоришь.
     - Не понимаешь,  так  слушай.  Слушай внимательно, и  ты  все прекрасно
поймешь. Я скажу Орловскому, что ты его  видел. Дам ему твой номер - и твой,
и этого бритоголового. Скажу,  что вы треплетесь о нем направо  и налево.  И
знаешь, Лоуэлл, что он  тогда сделает? Он найдет тебя  и пристрелит. И никто
ему  не помешает. Убойный отдел  - это тебе не шуточки.  А потом он сам же и
займется поисками твоего убийцы, не знаю уж точно, найдет или нет. Серьезный
мужик, этого у него не отнимешь.
     Лоуэлл закашлялся. Прочистил горло. Сплюнул.
     - Это ведь шутка, да?
     - А чего же ты не смеешься?
     - О'кей, - сдался Лоуэлл, - будем считать,  что  все на полном серьезе.
Ну и что тогда? Чего ты от меня хочешь?
     - Говорят, ты знаешь людей, которые всякое там умеют.  С компьютерами и
со всяким там.
     Щелкнула зажигалка, Лоуэлл раскуривал новую сигарету.
     - Ну, - неохотно протянул он, - вроде того.
     - Держава  Желаний, -  добавил Райделл. - Я хочу, чтобы ты  попросил их
оказать мне некую услугу.
     - Только без имен  и названий, -  всполошился  Лоуэлл.  -  Есть система
сканирования, вылавливающая из телефонных разговоров...
     - "Они".  Пусть будут "они", о'кей? Так вот,  я хочу, чтобы ты попросил
их оказать мне некую услугу.
     - Их услуги стоят ой как дорого, - заметил Лоуэлл. - Так что будь готов
заранее.
     - А я-то тут при чем? - удивился Райделл. - Это ты будь готов.
     Он  дал  отбой,  захлопнул  телефон и пошел  к трейлеру. Пусть  старина
Лоуэлл  пораскинет  мозгами, проверит список гражданских служащих, убедится,
что Орловский действительно работает в отделе расследования убийств.
     В трейлере было холодновато - Дора упорно врубала кондиционер на полную
катушку.
     Саблетт  сидел на диванчике, печально уставившись  в пол. Белая  одежда
придавала  ему  сходство  с  художником,  или  там  со  скульптором,  только
художники всегда замызганные, а Саблетт сверкал чистотой.
     - Ты знаешь, Берри, я подумал и решил вернуться в Лос-Анджелес.
     - А как же твоя мама?
     - Ну, тут недавно приехала миссис Бейкер из Галвестона, помнишь, я тебе
рассказывал? Они же соседки, подружки,  знакомы не знаю уж сколько лет,  так
что миссис Бейкер будет даже рада за ней поухаживать.
     - Надоело быть апостатом?
     - Еще бы. -  Саблетт не очень дружелюбно покосился  на голографического
Фаллона. - Ты не думай, Берри,  я все так же  верую в  Господа и  ничуть  не
сомневаюсь, что видел Его лик на экране, в этом отношении преподобный Фаллон
прав.  Ну а все  остальное... не знаю, но мне кажется,  что все остальное  -
хрень собачья.
     Саблетт поднял на Райделла серебряные, полные муки глаза; казалось, еще
секунда - и он разрыдается.
     - А еще, Берри, я все думаю и думаю про "Интенсекьюр".  Про все, что ты
мне вчера рассказывал. Ну как могу я  вернуться к ним на работу,  если знаю,
какими делами  они занимаются? Ведь я же считал, что помогаю людям,  защищаю
их хоть от какой-то малой доли вселенского  зла, а тут вдруг выясняется, что
все это время я работал на абсолютно аморальную фирму.
     Райделл подошел к телевизору  и начал  разглядывать молельные платочки.
Интересно, который из них спасает от СПИДа?
     - Нет, - сказал он через  пару минут, -  ты должен вернуться на работу.
Ты  действительно защищаешь людей, в этом нет  никакой  фальши. И тебе нужно
зарабатывать на хлеб.
     - А как же ты?
     - Что - как же я?
     - Они выследят тебя и убьют. И тебя, и ее.
     - И тебя тоже, если  узнают о наших разговорах. Зря я сюда приехал,  да
что уж теперь плакаться.  Просто нам с Шеветтой  нужно  линять,  и поскорее,
чтобы не впутать в это дело тебя и твою маму.
     - Нет, - качнул головой Саблетт, - что бы ты там, Берри, ни говорил, на
них я работать не буду. Но и здесь я тоже не останусь. Надоело.
     Райделл вспомнил  упрямого техасца  в  полной интенсекьюровской  форме,
нашивки, глок  и все дела, и в  тот же момент  эта  бредовая  идея вроде как
вздрогнула,  перевернулась,  открыв глазу свои новые, совершенно неожиданные
стороны. Ты что, хочешь еще одного человека затащить в дерьмо по самые  уши?
- спросил кто-то, прятавшийся в его мозгу. Это просто нечестно.
     - Саблетт, -  сказал  Райделл через минуту, - я бы  мог предложить тебе
такую работу, о какой ты, скорее всего, никогда и не думал.
     - Какую? - заинтересовался Саблетт.
     - Влипнуть на пару со мной.



        33
     ЗАПИСНАЯ КНИЖКА

     Рис
     Кухонные мочалки
     Швабра
     Моющий раствор
     Спальный мешок
     Топливо для примуса
     Масло, поршневой колпачок


     Сейчас  он спит. Рис  и  карри с  таиландского  лотка. Спрашивал,  куда
делась  девушка.  Сказал  ему, что она  звонила Фонтейну, неизвестно откуда.
Почему ушла и когда  вернется - тоже неизвестно. Револьвер на полке. Трогать
его не хочется (холодный,  тяжелый,  пахнет оружейным  маслом,  на  выступах
ребристого барабана и  по краям ствола воронение стерлось,  обнажив тусклый,
серебристый металл. "СМИТ И ВЕССОН".  Томассон). Перед сном он снова говорил
о Шейпли.


     А  что  его  замочили,  так  это,  Скутер,  чистое  паскудство,  то  же
паскудство, что и всегда и везде. Такая вот гнусь,  посмотришь и думаешь, ну
какого хрена эти долбаные религии существуют так долго,  да и вообще, откуда
они взялись на нашу голову. Вот и с ним  будет то  же самое,  мудаков всегда
хватает, и пойдут они  мочить людей и  будут считать, что ради него, скажут,
что ради него, а там
     разбирайся,  как хочешь. Ты не знаешь,  наверное, а были  такие  психи,
почитатели  Распятого  Христа, так  они даже  не разговаривали, кроме как  в
понедельник,  а в  понедельник они знаешь что делали? Шли и  выкапывали одну
лопату земли из могилы,  каждый из  своей. А время от  времени кто-нибудь из
них  решал, что на  него сошел Дух, вот тогда они это и делали, все честь по
чести, специальными  хромированными гвоздями, которые у них всегда при  себе
были, на  шее в  мешочке, обязательно из кожи  нерожденного  ягненка, только
так. Кой  хрен, да  они ж были еще психованнее тех, что его замочили. Где-то
после девяносто восьмого их и вообще не осталось, поубивали  друг друга  - и
дело с концом, не знаю уж, куда делся последний.



        34
     ЗВОНОК ИЗ РАЯ

     - "Полостная  операция",  вот  как он называется.  Талита Морроу,  Тодд
Проберг, Гэри Андервуд, девятьсот девяносто шестой.
     Миссис Саблетт лежала в кресле с холодным компрессом на  лбу.  Вчетверо
сложенная тряпка - из точно такой же ткани были сшиты ее шлепанцы - начинала
уже подсыхать.
     - Нет, не видела, - сказала Шеветта.
     Она перелистывала журнал,  чуть ли не целиком посвященный  преподобному
Фаллону.
     Бывшая  эта артистка,  Гудрун Уивер,  стоит на какой-то сцене, облапила
Фаллоиа сзади и улыбается.  А если бы лицом к лицу, подумала Шеветта, то его
нос уперся бы  ей в ключицу или  чуть  пониже. А  кожа у него  розовенькая и
гладкая, как  на парафиновых  фруктах, которыми украшают витрины, - может, и
ему  парафин  впрыснули?  Розовый.  И  волосы тоже жуткие,  вроде  короткого
парика, но только это такой парик, что того и гляди слезет с головы и пойдет
прогуляться.
     - Там все вертится вокруг телевидения, - объяснила миссис Саблетт. - Ты
понимаешь, насколько это важно для Церкви?
     - А про что он?
     -  Талита  Морроу,  она  телевизионный  репортер,   а  Тодд  Проберг  -
грабитель, банки грабит. Только он хороший грабитель, деньги ему нужны не на
что-нибудь  там, а  чтобы сделать  жене пересадку сердца. Кэрри Ли, ее-то ты
наверняка знаешь. Поздняя роль, когда она достигла уже полной  артистической
зрелости. Эпизодическая, но очень яркая. Ну так вот, Гэри Андервуд, они были
когда-то с Талитой и разошлись, но он все еще по ней сохнет - даже чересчур.
У него эта - как там это слово? - эротомания, он вообще ни про что больше  и
не думает, и  это толкает его на жуткие поступки. Он посылает ей непонятные,
угрожающие вещи,  сперва порубленные  "барби", затем - дохлый  белый кролик,
кружевное белье с пятнами крови..
     Понесло старушку.  Еще  в  раннем  детстве Шеветта  научилась отключать
внимание, чтобы не  слушать материнских  нотаций, сейчас  она  сделала то же
самое. Интересно, о чем  это они на  кухне перешептываются? Не  иначе что-то
задумали.
     Большая синеватая муха взлетела с одной из  резных полочек, описала  по
комнате круг и уселась на телевизор. Вялая она какая-то, сонная, тоже небось
страдает  от  холода,  ну   как  же  можно  врубать  кондиционер   на  такую
температуру?
     Да нет, сказала себе Шеветта, и ничего я в него не втюрилась, просто он
диво  как похорошел, когда умылся, побрился, достал  из своей дурацкой сумки
все чистое и переоделся.  И ведь что интересно, одежда оказалась точь-в-точь
такая же, как и раньше. Может, он никогда другой и не носил. А вот задница у
него ничего себе, аккуратная. Вот и  Саблеттовой  матери тоже понравился, ну
прямо, говорит, как молодой Томми Ли Джонс. А  может, и не в этом даже дело,
а в том, что он вроде хочет устроить Лоуэллу веселую жизнь, только вот как у
него это выйдет?  Совсем недавно Шеветта считала,  что все еще любит Лоуэлла
или что-то в  этом роде, а теперь вдруг выяснилось, что  нет. Вот если бы не
"плясун" этот  проклятый,  тогда бы  еще неизвестно. А этот-то, и  вспомнить
страшно, в  какого буйного психа превратила  его одна  ложка этой  дури. Она
спросила тогда  у  Райделла,  может,  он и вообще  от такой дозы сдохнет,  а
Райделл
     сказал:  нет, маловато, попсихует-попсихует и очухается, но  вот  ломка
будет такая,  что не позавидуешь. Еще она спросила, почему это Лавлесс лупил
себя по яйцам, и тут Райделл почесал в затылке и сказал, что точно не знает,
но  это  что-то  такое с нервной системой, что  эта дурь вызывает приапизм -
так, по крайней мере, говорят. Тогда она спросила, а что такое приапизм. Ну,
сказал Райделл,  это  ну вроде когда  мужчина перевозбужден.  Она никогда  о
таком  не слыхала,  но  ведь точно,  все сходилось,  вот, значит,  почему  у
Лоуэлла иногда бывало, что встанет колом и ни в какую, не опадает и все тут.
Оно бы вроде и  ничего,  и даже  хорошо, но  только Лоуэлл  в таких  случаях
зверел, и все кончалось тем, что все у нее насквозь болело, а он еще крыл ее
последними  словами,  прямо на глазах  этих парней, с которыми он тусовался,
вроде того  же Коудса.  Ладно,  пусть Райделл делает  с этим типом все,  что
хочет, беспокоиться нужно о Скиннере, жив  ли старик,  кто за ним ухаживает.
Она не звонила больше Фонтейну, боялась и, когда Райделл куда-нибудь звонил,
тоже боялась, а вдруг звонок  перехватят, узнают  откуда. А с велосипедом  и
вообще  хоть  плачь, ведь точно  сделали ему ноги,  точно, даже проверять не
стоит.  Гибель  Сэмми  и  пропажа  велосипеда  огорчали Шеветту  примерно  в
одинаковой степени, хотя она никогда бы себе в этом не призналась. А тут еще
Райделл говорит, что и Найджела вроде бы ранили, а может, и убили...
     - И тогда Гэрп Апдервуд  вываливается из окна и попадает прямо на забор
- ну, знаешь, такой, с шипами наверху...
     - Слышь, мама, - укоризненно сказал Саблетт, -  ты  же совсем  замучила
Шеветту.
     - Я  просто  пересказываю ей  "Полостную  операцию". -  Миссис  Саблетт
обиженно замолчала и сдернула со лба окончательно высохшую тряпку.
     - Тысяча девятьсот девяносто шестой, - машинально отрапортовал Саблетт.
- Прости, мама, но она нам нужна, дело есть небольшое.
     - Только  знаешь,  Берри,  - сказал он,  пройдя следом  за Шеветтой  на
кухню, - не стоило бы ей выходить наружу, а уж днем и тем более.
     Шеветта  взглянула на свое  запястье. Узкий синеватый стальной ободок -
не знаешь, так можно подумать, что это и вправду браслет, для красоты. Слава
еще богу, что второго нет - Райделл разжился по дороге керамической ножовкой
и перепилил цепочку под корень. Два часа работы, без обеда и перекуров.
     А сейчас Райделл сидел за кухонным столиком - и упорно стоял на своем.
     - Ты, Саблетт, не можешь выйти наружу из-за своего  апостатства. А я не
хочу  идти  в одиночку.  Ну, представь  себе, надел  я эту штуку  на голову,
ничего  вокруг не вижу и не слышу,  а тут вдруг появляются его родители. Или
он сам подслушает.
     - Слушай, Берри, - взмолился Саблетт, - да позвони ты им по нормальному
телефону.
     - Рад бы, да не могу, - развел руками Райделл. - Они этого не любят. Он
сказал,  что, если связаться с ними по этой ВР-штуке, они хотя бы  выслушают
меня, а иначе - никак.
     - Да о чем это вы? - не выдержала наконец Шеветта.
     - У одного из Саблеттовых приятелей есть аппарат с наглазниками.
     - У Бадди, - кивнул Саблетт.
     - Бадди?
     - Ну да, Бадди, звать его так [Buddy (англ.) - дружок. Иногда это слово
используется как  имя.],  -  пояснил Саблетт. -  Только эта штука  считается
вроде как богохульством, нарушением церковных законов. Преподобному Фал лону
было откровение,  что  виртуальная реальность  -  от  дьявола, ведь если  ею
увлечешься, так потом телевизор меньше смотришь.
     - Но сам-то ты этому не веришь, - заметил Райделл.
     - Бадди тоже не верит, - вздохнул Саблетт.  - Только если папаша узнает
про наглазники, он открутит ему голову.
     -  Так  ты позвони ему, - сказал Райделл, - и  все  объясни. Две  сотни
наличкой плюс стоимость связи.
     - Но ведь тогда ее люди увидят. - Саблетт покосился на Шеветту, залился
густой краской и торопливо отвел глаза.
     - Это в каком же смысле они меня "увидят"?
     -  Да  вот  прическа  у  тебя...  -  окончательно  смутился Саблетт.  -
Необычная. Они же в обморок все попадают.


     - Вот две сотни, как я и обещал, - сказал Райделл. - И когда, говоришь,
вернется твой отец?
     - Часа через два, не раньше.  - Бадди осторожно, словно боясь обжечься,
взял протянутые  Райделлом  деньги.  -  Там  сейчас  заливают  фундамент под
топливные элементы,  церковный  вертолет  уже вылетел  за  ними в  Финикс. -
Круглые, как пуговицы, глаза воровато стрельнули в сторону Шеветты.
     Соломенная шляпка с широкими мягкими полями, купленная миссис Саблетт в
каком-то  незапамятном   году,  плюс  огромные  солнечные   очки  с  широкой
лимонно-желтой оправой  - в этом  наряде  Шевстта  чувствовала себя пу галом
огородным. Она ободряюще улыбнулась мальчику, чем смутила его еще больше.
     - А вы оба друзья Джоэля?
     Сквозь  короткую,  почти   под  корень,  стрижку  любителя  виртуальной
реальности   просвечивала  розовая   кожа,  его  верхнюю  губу  оттопыривала
металлическая  скобка  для  выправления  зубов,  по тонкой, цыплячьей  шейке
нервно прыгал огромный, чуть не в кулак размером, кадык.
     - Из самого Лос-Анджелеса?
     - Да, - кивнул Райделл.
     - Я... я т-тоже хочу т-туда уехать.
     - Молодец. - Райделл потрепал его по плечу. - Верной идешь дорогой. Так
вот, ты
     подожди  снаружи, а если кто-нибудь  появится  - ты  ей сразу  свистни,
Шеветте.
     Бадди послушно вышел из  крохотной комнаты и прикрыл за собой дверь. Ну
прямо  не  верится,  подумала  Шеветта,  что  здесь  живет  мальчишка.   Все
чистенько,  аккуратно, даже  на постерах  не попсовые  звезды, а  Христос  и
Фаллон. Я бы на его месте не то что в Лос-Анджелес, к черту на рога сбежала.
А почему в этой живопырке так душно? Вот уж вспомнишь Саблеттов трейлер.
     Она с наслаждением сняла шляпу.
     - Так вот,  - сказал  Райделл,  беря со стола  пластиковый  шлем,  - ты
сидишь на  кровати,  а если  что  -  щелкаешь  этим  выключателем,  видишь -
мальчонка все приготовил.
     Он сел  на пол,  надел шлем, затем  натянул специальную,  для  работы в
виртуальной реальности, перчатку.
     Обтянутый перчаткой палец быстро набрал номер на невидимой клавиатуре и
замер. Затем Райделл  попросил,  чтобы сразу после  звонка ему сообщили,  на
сколько он наговорил.
     Прошло несколько секунд.
     -  Ну,  поехали.  -  Райделл  набрал  в  воздухе  новый  номер.  Номер,
полученный  от Лоуэлла. Затем  сжал руку  в кулак.  Покачал ею из стороны  в
сторону, словно передвигал какую-то рукоятку. Опустил на колени.
     Теперь  он  крутил  головой,  словно осматриваясь  в незнакомом  месте.
Перестал крутить. Увидел, наверное, что-нибудь.
     - О'кей, - сказал Райделл.
     Нет,  не  ей сказал, не  Шеветте, а  куда-то  туда,  голос  у него  был
странный, почти незнакомый.
     - О'кей, так есть здесь кто-нибудь или нет?
     Шеветте стало страшно.
     - О! - сказал он и чуть повернул голову. А потом уже не сказал, а почти
вскрикнул: - Мамочки!



        35
     ДЕРЖАВА ЖЕЛАНИЙ

     В   Ноксвилле,    школьником,   Райделл   увлекался   "Мирами   Мечты".
Франчайзинговая фирма, купившая у японцев эту игру, приспосабливала под  нее
самые  разные  помещения  - опустевшие кинотеатры,  старые магазины, большие
секции  моллов.  Даже  заброшенный  кегельбан,  но  там  Райделлу  не  очень
понравилось  - узкий такой,  очень длинный коридор, вроде бы и интересно, но
только гнется все, искажается, особенно если двигать объекты побыстрее.
     Играть там  можно было по-разному, только мало кто  этим  разнообразием
пользовался, ноксвиллские  ребята предпочитали стрелялку. Берешь в руки пару
пистолетов и палишь себе во всяких мерзких злодеев, они отстреливаются, а  в
конце тебе показывают результат, кто кого больше продырявил.  ИОК, который в
Академии,  в нем разрешение  повыше да и колорита  побольше  -  крови, кишок
всяких, а так - стрелялка стрелялкой.
     Райделл тоже иногда постреливал, но больше всего он любил то место, где
ты   вроде  как  тепишь  вещи   из   ничего,  из   облачка   пикселей,   или
многоугольников,  или  кто  уж  они  там  такие,  и ты  видишь,  как  другие
занимаются  тем  же  самым,  и  может,  даже  соединяешь  свое  творение   с
чьим-нибудь еще, если, конечно, и ты этого хочешь, и он. Женское рукоделие -
посмеивались  другие  ребята,  хотя  какое  же  оно  женское,  ведь  девочки
единорогов лепят,  радуги по  небу  выкладывают  и все такое, а он, Райделл,
строил экспериментальные автомобили, как взаправдашний японский конструктор,
тут  и  сравнивать  даже  нельзя.  Хочешь сохранить свои  творения  - закажи
распечатку, а если  в динамике, то и кассету.  Девицы, так те прямо  обожали
колдовать  над  своими  собственными   снимками  -  прическу  поменяют,  нос
подправят, еще что-нибудь, а самые лучшие варианты выводят на печать,  прямо
тебе пластическая хирургия без ножа и топора.
     Недоделанные красавицы кучковались  обычно в  самом  дальнем  конце,  а
Райделл  работал поближе  ко  входу - изображал каркас, формовал из зеленых,
полупрозрачных полотнищ корпус, затем  накладывал цвет и текстуру,  еще  раз
подправлял обводы...
     Да бог с ними, с машинами этими. Войдя в Державу Желаний, Райделл сразу
же вспомнил пространство  "Мира  Мечты"  -  не  то,  в  котором  ты  строишь
автомобиль  или  там  что-то  другое,  а  наружное,  то,  что  вокруг.  Если
отвлечешься от работы и начнешь огляды-
     ваться,  то все  вроде  бы в  порядке, но  как только  сосредоточишься,
появляется странное такое ощущение, будто стоишь на  краю мира, над обрывом,
а дальше ничего нет, не просто ничего, а даже пространства - и того нет.
     И стоишь ты уже не на полу старого кинотеатра  или там кегельбана, а на
стекле, на стеклянной такой равнине, и ты не видишь, конечно,  что у тебя за
спиной, но точно знаешь, что распростерлась эта равнина на тысячи миль и нет
ей конца.
     Здесь, в  Державе Желаний, все  было вроде  и так же,  и совсем не так.
Когда логотип телефонной  компании  исчез  и Райделл оказался  на стеклянной
равнине, он невольно сказал:  "О!" - потому что  отчетливо  видел ее края, и
равнина  эта  словно  висела  в  пустоте,  а  вокруг  нее  колыхалось  нечто
неопределенное,  то  ли туман, то ли облако,  то  ли дымка,  и было  это оно
никакого цвета и всех цветов сразу, призрачное такое мерцание.
     А затем появились эти огромные, выше всего на свете фигуры,  стеклянная
равнина висела на уровне их...  груди, что ли, хотя какая же у них  грудь? И
они  смотрели  на Райделла сверху,  словно  на муравья или  там  на  игрушку
детскую.
     Один из них был похож на тиранозавра, только его короткие передние лапы
заканчивались  не  когтями,  а  чем-то  вроде  пальцев.  А  рядом  - гора  с
человеческими чертами. Широкое бесстрастное  лицо, обрамленное растафарскими
косицами,  полуприкрытые веки - и  все  это бурый, изборожденный расселинами
камень, мелкий
     кустарник  и мох. И еще плотная, слежавшаяся глина - из нее  сформованы
косицы.
     Затем Райделл перевел глаза на третью фигуру и сказал: "Мамочки".
     Такая  же огромная, как и две  предыдущие, она состояла из бесчисленных
телевизоров,  даже  не  телевизоров,  а  телевизионных  изображений,  слитых
воедино и  непрерывно меняющихся. Калейдоскопический экран мерцал миллионами
цветов, от попытки присмотреться к какому-нибудь  его участку повнимательнее
кружилась  голова,  звуковое сопровождение  сплеталось  в нечто,  отдален-но
похожее на рокот водопада, в шум, который не был  шумом, в звук, который  не
был звуком.
     - Добро пожаловать в Державу, - улыбнулся динозавр.
     Из его кошмарной  пасти звучал  голос веселой, очаровательной  женщины,
огромные  зубы  были  обточены в  форме храмов  и пагод. Райделл вгляделся в
искусную  резьбу, какую-то долю секунды она  была видна отчетливо, но  затем
дрогнула и расплылась.
     -  У тебя не больше тридцати процентов необходимой  частотной полосы, -
сказала  гора  с  растафарскими  косичками  голосом   горы  с  растафарскими
косичками. - Ты находишься в Кей-Ти-пространстве и...
     -  Может,  эмулятор вырубить?  -  предложил  голос, смодулированныи  из
рокота телевизионного водопада.
     - Лишние  хлопоты, - проворковал  динозавр.  -  Не думаю, чтобы это был
серьезный разговор.
     - Фамилия, имя, - сказала гора.
     Райделл неуверенно замялся.
     - И страховочный, - динозавр прикрыл пасть ладонью и зевнул, - номер.
     Райделл  вспомнил  вечные  рассуждения отца, что обозначала "страховка"
прежде и что - теперь;  кого теперь, от  чего  и  как  страхуют,  присваивая
человеку при рождении этот самый номер.
     - Имя и номер, - сказала гора, - или мы уходим.
     - Райделл, Стивен Берри. - А затем - цепочка цифр.
     - Ясненько, - кивнул динозавр. - Бывший полицейский.
     - Мамочки, - ужаснулась гора.
     Кого-то она Райделлу страшно напоминала.
     -  Бывший -  и безо всякой надежды  на будущее, -  добавил динозавр.  -
Затем работа в "Интенсекьюре".
     - Вляпался, сердечный. - Гора ткнула в сторону Райделла - рукой? лапой?
Гранитная, поросшая мхом  клешня  заслонила половину неба,  словно идущий на
посадку космолет. - Крутой облом?
     - Да уж куда там круче, - согласился телевизионный водоворот. - Впервые
вижу,  чтобы Лоуэлла волновали чужие проблемы. Более того, он даже не сказал
нам твоего имени.
     - Не знает, вот и не сказал.
     - Кули  валять да к стенке приставлять  -  это  дело  он  знает туго, а
больше - ни хрена, ха-ха-ха, - ответила гора издевательски
     засэмшшрованным голосом самого Райделла. Тот попытался заглянуть горе в
глаза,  увидел  на мгновение пару  голубых  озер, кусты, рыжеватого зверька,
стремительно несущегося  по склону... Картина расплылась и пропала. - Лоуэлл
и ему подобные воображают, что мы нуждаемся в них больше, чем они - в нас.
     - Изложи суть своего дела, Стивен Берри, - сказал динозавр.
     - В Бенедикт-Каньоне было некое происшествие...
     - Да, конечно, - прервал  его динозавр, - и  ты сидел за рулем. Но  при
чем здесь мы?
     Только  теперь  Райделл осознал, что  динозавру, да  и  остальным тоже,
доступны все  его  досье - полицейское,  интенсекьюровское, любое;  что  они
просматривают эти материалы прямо сейчас. Странное было ощущение.
     - Так вы что, в файлы мои залезли?
     - И не нашли  там  ничего  интересного.  -  Динозавр снова  прикрыл рот
рукой, но зевка не получилось. - Бенедикт-Каньон?
     - Ну да, - сказал Райделл. - Это ваша работа.
     Гора  приподняла брови.  Вздрогнули  и поползли  вверх чахлые, прибитые
ветром кусты, лавиной посыпались стронутые с  места камни,  но Райделл этого
почти не замечал.
     - Строго говоря, это не совсем  так. Мы  придумали бы что-нибудь  более
изящное.
     - Но зачем вы это сделали?
     -  Если  тебе  так уж  важно,  кто  именно задумал  и  организовал  это
скандальное происше-
     ствие,  - вмешался динозавр,  -  поинтересуйся супругом  темпераментной
леди.  Он  успел уже  подать на  развод,  имея  к  тому весьма основательные
причины.
     -  Так он что, нарочно  ее подставил?  И  уехал  нарочно,  и  садовника
подговорил?
     - Теперь я понимаю, с чего это Лоуэлл стал таким добреньким, - заметила
гора.
     - Так что же вам  нужно, мистер Райделл? - пророкотал  Телевизор.  - Вы
так ничего и не сказали по существу.
     - Работу примерно того же рода. Я хочу, чтобы вы сделали такое еще раз.
Для меня.
     - Ох, Лоуэлл, Лоуэлл...
     Гора сокрушенно покачала головой. Покатились вырванные из косичек комья
глины, склон окутался пылью.
     - Вы забываете, - заметил динозавр, - что работы подобного рода опасны.
А опасная работа стоит весьма дорого. А у вас, мистер Райделл, нет  ни гроша
за душой.
     - А что если вам заплатит Лоуэлл?
     -  Лоуэлл  не  заплатит. - На  огромном  непроницаемом  лице змеились и
переплетались  миллионы  изображений.  -  Рассчитался  бы  за  старое, и  то
спасибо.
     -  Ничего страшного, не заплатит  Лоуэлл - заплатят другие. - Райделл и
сам  не  понимал,  вранье это  или не  совсем вранье.  -  Только  вы  должны
выслушать меня. Всю историю, от начала до конца.
     - Нет, - сказала гора. Только  теперь до  Райделла дошло,  кто послужил
образцом для ее внешности. Этот мужик, которого показы-
     вают иногда  в  исторических программах, изобретатель  наглазников  или
какой-то там  еще хрени. - Нам обрыдли  халявщики - можешь, кстати, передать
это Лоуэллу.
     Гиганты начали  блекнуть,  рассыпаться  на  крошечные цветные пятнышки,
первичные атомы виртуального мира; Райделл терял их, терял навсегда.
     -  Подождите,   -  крикнул  он.  -  Есть   среди   вас  кто-нибудь   из
Сан-Франциско?
     -  А что, если да? - Из расплывчатого, почти  утратившего  форму облака
материализовался динозавр.
     - И он вам нравится?
     - Почему ты об этом спрашиваешь?
     - Потому что  он изменится, и очень скоро.  Нашлись желающие переделать
его по образу и подобию Токио.
     - Токио? - Телевизионный  водоворот  принял на  этот  раз  форму бешено
вращающегося шара. - Кто тебе сказал?
     - В Токио не больно-то развернешься, - заметила вернувшаяся из  небытия
гора.
     - Выкладывай, - коротко бросил динозавр.
     Что Райделл и сделал.
     Шляпу  Шеветта уже надела, а очки  держала в руке. Покачивала очками  и
смотрела,  как Райделл снимает шлем,  вытирает со  лба  пот,  кладет шлем на
крошечный столик.
     - Не врубилась я что-то в идею,  - сказала она. - Крыша у тебя съехала,
вот это уж точно. Вместе с карнизом.
     - Очень может быть,  -  согласился Райделл. -  Сколько  там,  кстати, с
меня.
     Оказалось, что изрядно. Остатков наличности едва хватило.
     - На кой ляд было через Париж? - пробормотал он.
     - Спроси чего полегче, - сказала Шеветта и встала.



        36
     ЗАПИСНАЯ КНИЖКА (2)

     Залитый солнцем город,  с  крыши этой крошечной,  прилепившейся к устою
коробки. Люк открыт. Слышно, как Скиннер перебирает свое имущество. Медленно
наполняет картонный ящик  предметами, которые  я должен отнести вниз,  туда,
где торговцы старьем раскладывают  свой товар на вытертых одеялах и грязных,
насквозь промасленных кусках брезента. Осака  далеко. Ветер приносит обрывки
песни,  стук молотка. Сегодня утром Скиннер  поинтересовался,  видел ли я  в
штейнеровском аквариуме щуку.
     - Нет.
     - Она не двигается, Скутер. Совсем не двигается.


     Жаль, что я не поговорил с Фонтейном сам. Так он точно ничего больше не
сказал? И  он нашел велосипед? Плохо  это, очень плохо. Она ж без велосипеда
не может. Жопу до костей стерла, пока
     заработала.  Он  из  бумаги  склеен, внутри.  Японская  конструкционная
бумага, как  она там называется?  Ни хрена ты, Скутер, не знаешь. Это ж твой
долбаный  язык. Забываешь его еще быстрее,  чем мы... Трубки из этой бумаги,
затем  их покрывают арамидом  или чем там.  А  она, она, думаешь, все  так и
оставила?  Хрен  там.  Приволокла  его  как-то  домой  и  три часа  напыляла
фальшивую ржавчину. Фальшивую  ржавчину,  ну вот  ты, Скутер, ты можешь себе
такое представить? И  тряпьем старым  оклеивала, раму, все  подряд. Чтобы не
выглядел новым. Вообще-то  от этого больше толку, чем  от замков и всей этой
хрени, точно  больше.  Знаешь,  Скутер,  как взломать  криптонитовый  замок?
Домкратом  от  "вольво".  Вольвовский  домкрат  подходит  тик-в-тик, ну  как
нарочно  подгоняли.  Качнуть раза два  -  и пиздец котенку.  Ими  больше  не
пользуются, замками этими. А некоторые люди их все еще любят.  Вон там лежит
один такой, вон, посмотри... Я ее считай что нашел, на помойке подобрал. Они
уже  решили  отвезти  ее  на  тележке  к  концу  моста,  пусть  город  с ней
разбирается.  Да  мы,  говорят, и  довезти ее  не  успеем, помрет раньше.  А
давитесь  вы, говорю,  конем,  имел  я вас в  рот и в ухо. Затащил  ее сюда,
наверх. Сумел как-то. Почему?  Потому. Вот ты увидишь, как человек  умирает,
так что, пройдешь мимо, словно это по телевизору?



        37
     СЕНЧУРИ-СИТИ

     Шеветта не понимала, нравится ей Лос-Анджелес или нет.
     Но уж пальмы-то эти, это уж точно дикость.
     По пути в город Саблеттов электромобиль чуть  не полчаса тащился следом
за  огромным  белым  трейлером с  надписью  "ЖИВЫЕ  ИНСТАЛЛЯЦИИ, НАНОТРОННАЯ
РАСТИТЕЛЬНОСТЬ" по боку, вот там-то Шеветта и увидела эти деревья - зеленые,
обернутые прозрачным пластиком верхушки, торчащие из кузова.
     Вообще-то  она  видела их и раньше, по Скиннерову  телевизору, передача
была   специальная,   как  их  сажают   на  место  настоящих,  погибших   от
мексиканского  вируса.  Они,  деревья эти  фальшивые,  они  вроде  магнитной
дороги,  заменившей мост, или вроде тех  зданий,  которыми "Санфлауэр" хочет
застроить  Сан-Франциско, все эти штуки вроде  как  растут, но  не как трава
растет, а  просто потому, что у них внутри  крошечные такие механизмы. В той
передаче все хвастались, как здорово эти деревья сконструированы и что в них
даже могут жить  всякие птицы и  крысы, и всякие там  разные, которые жили в
настоящих, которые  засохли. А Скиннер тогда  рассказал, как он раз впилился
на  джипе  в настоящую пальму,  это здесь же, в  Лос-Анджелесе,  и  было,  и
сверху, из  веток на капот шлепнулись крысы, штук десять, и  они постояли на
капоте несколько секунд, стоят
     себе, и все, а потом все-таки испугались и убежали.
     Лучше  там  или  хуже,  но  что  Лос-Анджелес   совсем  не  такой,  как
Сан-Франциско, это  уж точно. Расхлюстанныи  он  какой-то, всего много и все
раскидано как попало, а с другой стороны - сразу понимаешь,  что прикоснулся
к чему-то большому - и все эти горы на горизонте, и еще энергия, которая вот
прямо  чувствуется, как течет сквозь город, зажигает его, освещает. А может,
это  все  потому, что приехали  они  сюда ночью, может, днем  бы все  совсем
по-другому казалось.
     Машина у  Саблетта была маленькая, белого цвета, со странным  названием
"Монтксо" - слово это было написано на приборной  доске,  Шеветта удивлялась
на него всю дорогу от Парадиза до Лос-Анджелеса, а потом Саблетт сказал, что
произносится оно "Мончо",  в рифму  с  пончо.  Сделали  "Мончо" в  Европе, в
Барселоне, и обращаться с ним было совсем просто - подключи  к домашней сети
и  жди,  пока  батареи там  или что  зарядятся.  Скоростью  машинка  эта  не
отличалась,  сорок  миль в час и  не  больше, но Саблетт предпочитал ее всем
другим из-за своей аллергии. Получается, сказала Шеветта, что  электромобили
ну прямо  для тебя придумали, и что бы  ты  без  них делал? И Саблетт  начал
тогда жаловаться, как он боится теперь электромагнитных полей, ведь от них и
рак бывает, и всякое.
     Они оставили Саблеттову мать под присмотром миссис Бейкер, только никто
из них в тот момент ни за кем не присматривал: они
     смотрели  по телевизору  "Космического  охотника" и  были  до крайности
возбуждены  - ведь  это  же первый фильм  Молли  Рингуайлъд!  Да  хоть  бы и
последний,  подумала  тогда  Шеветта. Вот каждый  раз так - восторга море, а
хрен поймешь из-за чего.
     Она  взглянула на  свое  запястье; яркая  эпоксидка и горстка  цветного
бисера  (слава  богу,   миссис  Саблетт  увлекалась   когда-то   рукоделием)
превратили наручник вроде как в фенечку... Говно  это,  а не фенечка. Ладно,
переживем, уж лучше говенная фенечка, чем самый роскошный наручник.
     А Райделл как сел в  машину,  так и прилип к телефону, попросит  иногда
Саблетта  остановиться,  сбегать  за  свежими батарейками,  и  чешет  языком
дальше.
     Шеветту вроде как тревожило такое невнимание, а ведь в мотеле они снова
спали  вместе - и снова  ничего  не произошло,  хотя ведь  никто  не  мешал,
Саблетт лег прямо в машине на разложенных сиденьях.
     А  он, Райделл, все разговаривал  и разговаривал  с  этими  Лоуэлловыми
дружками,  с  Державой Желаний,  теперь  они  не возражали  против  обычного
телефона, а еще он  пытался послать  кому-то сообщение  по  голосовой почте.
Странная какая-то фамилия. Ну да, мистер Ма. Только сообщение это вроде  как
никто не принял, и тогда он снова позвонил  этим "Желанным" и сказал им, что
вот  так, не получается, а потом пересказал всю  историю с начала до  конца,
все,  что  с ним и с ней  случилось,  а те,  Держава, все записывали,  чтобы
протолкнуть
     потом в  почту этого мистера Ма. И они обещали  стереть  все остальное,
что   там   ему   успели   наприсылать,   чтобы   Райделлово   письмо   было
одним-единственным, уж тогда-то он, мистер Ма, точно его заметит.
     На  окраине  Лос-Анджелеса Саблетт свернул к  мотелю, и  Шеветта  очень
обрадовалась;  по  рассказам матери эти заведения представлялись ей  в самом
радужном  свете.  На  практике  мотель  оказался  чем-то  вроде  трейлерного
поселка,  только  без  трейлеров   -  россыпь  маленьких  бетонных  домиков,
поделенных на совсем уже  крошечные комнатушки.  В растрескавшемся, сто  лет
как пересохшем плавательном  бассейне иностранцы  готовили на  костре  мясо,
Шеветте запах  даже понравился,  но  Саблетт  впал  в  черную  тоску,  начал
говорить, что  ему нельзя,  чтобы  какие-то  углеводороды и  еще  что-то,  а
Райделл сказал:  ничего, одну  ночь потерпишь. Затем он,  Райделл, сходил  к
иностранцам, поговорил с ними немного, вернулся и сказал,  что  это тибетцы.
Мясо у тибетцев получилось вкусное, но  Саблетт  отказался  даже  пробовать,
пожевал взятую с собой еду, желтоватые такие брикеты, с виду точно как мыло,
и  по  вкусу,  наверное,   тоже;   так   он  пожевал  этих  брикетов,  запил
дистиллированной водой из бутылки и пошел к своему "Мончо" спать.
     А  теперь  Шеветта  чуть не  дрожала  от  страха, входя  в  этот  самый
Сенчури-Сити-П,  а  дрожать было  нельзя,  никак  нельзя  - опытный  курьер,
спешащий к адресату с письмом, выглядит независимо и даже нахально. Сен-
     чури-Сити-второй  - это  дом  нс  дом,  неизвестно даже,  как  назвать,
зеленоватая  такая штука, вроде сиськи и на трех подпорках, только  подпорки
эти  не снаружи, а внутри,  а снаружи их тоже видно, потому  что  стенки там
стеклянные  или  еще  какие,  в общем - прозрачные. Огромная  штука,  больше
всего, что есть в городе, а Райделл называет се просто "Пузырь".
     И внутри тоже шикарно,  вроде  как в  Чайна-Бзйзин, и  люди такие  же -
такие, каких  видишь в  финансовом районе, или в моллах, или когда работаешь
на доставке.
     Шеветта хорошенько вымылась,  благо душевая в мотеле работала, и значки
курьерские прицепила, и все равно это место действовало ей на нервы. Деревья
и деревья, вся эта гигантская пустотелая подпорка усажена изнутри деревьями,
словно лес  какой,  только  не  нормальный  это  лес,  не  горизонтальный, а
наклонный, круто уходящий вверх, и свет, сочащийся сквозь прозрачные стенки,
тоже  странный, мутно-зеленый, как болотная  вода.  А посреди - эскалатор, в
милю,  наверное, длиной, и  она стоит на нем и едет куда-то вверх,  а вокруг
эти  здешние, и ей так  все и кажется, что  они косятся на  нее и думают:  а
эта-то  как сюда попала? Райделл сказал, что тут есть и лифты, в двух других
подпорках,  и кабины там поднимаются  наискось,  вроде как эта, у  Скиннера,
желтая  корзина, но  Саблеттов  друг  сказал:  лифтами  не стоит,  уж там-то
интенсекьюровские рентакопы каждого с ног до головы осматривают, бдят.
     Шеветта  знала, что Саблетт где-то  сзади, во  всяком  случае, они  так
договорились.  Райделл  только  подвез их  ко входу, а внутрь не  пошел. Она
спросила: а  куда ты теперь, а  он сказал:  да вот  съезжу, фонарик  возьму.
Райделл нравился  ей  все больше  и  больше  -  и  это ее  тревожило. И  она
задавалась вопросом - а  каким бы  был  он, Райделл, в другой ситуации, не в
такой, как эта, и еще - а какой бы была она сама, не влипни она в  эту самую
ситуацию?
     Удачно  это вышло,  что  и в Сенчури-Сити  интенсекьюровская  охрана  -
Саблетт  связался с каким-то  своим  приятелем  и  все  разузнал.  Аккуратно
разузнал, осторожно,  ну  словно хочет он попросить у фирмы перевод на новую
работу, а  потом они с Райделлом обсудили все  и  решили, что она,  Шеветта,
вполне может  проникнуть внутрь, особенно если  Саблетт будет  прикрывать ее
сзади.
     Плохо вот только, что Саблетт ведет себя по-дурному, ну прямо словно не
операцию проводит, а  в петлю лезет. Выслушал программу,  Райделлов, значит,
план, и словно отрешился  от всего земного, ну прямо блаженненький какой-то.
Говорит все про  свое апостатство,  про любимые  фильмы и еще про  какого-то
Кроненберга.  Не нервничает,  не  дергается, ведет себя абсолютно  спокойно,
только вот  спокойствие у него  какое-то беспокойное,  тревожное,  в  общем,
спокойствие, словно  знает  человек,  что  скоро умрет, и вроде  как с  этим
примирился, жалуется иногда на аллергию, а больше ни на что.
     Зеленый свет. И все вокруг зеленое.
     Там же, в  мотеле, они  соорудили этот пакет. В пакете  очки. Адресат -
Карен Мендельсон.
     Шеветта на мгновение зажмурилась, представила себе,  что  скажет Банни,
если она сорвет доставку (скажет? да он голову напрочь открутит!),  и нажала
кнопку.
     - Да? - спросил компьютер.
     - "Объединенная курьерская", для Карен Мендельсон.
     - Доставка?
     - Она должна расписаться.
     - Я имею полномочия расписываться штрих-кодом...
     - Подпись от руки. Я обязана видеть, как она расписывается, понятно?
     Пауза.
     - Что в пакете?
     - А я их что, вскрываю по дороге или что?
     - Что в пакете?
     - На нем, - . сказала Шеветта, - написано: "Суд по делам о наследстве",
доставлен из Сан-Франциско. И  если вы, мистер Волшебник, не откроете дверь,
он туда же и вернется, ближайшим авиарейсом.
     - Подождите, пожалуйста, - сказал компьютер.
     По обеим сторонам  двери стояли в кадках деревья - не какие-нибудь  там
чахлые прутики в горшочках, а большие и вроде бы самые настоящие. Шеветта не
видела Саблетта, но знала, что он где-то там, за этой зеленью.
     Между корней одного из деревьев валялся окурок.
     Дверь приоткрылась.
     - Да?
     - Карен Мендельсон?
     - В чем дело?
     - "Объединенная курьерская", Сан-Франциско. Распишитесь в получении.
     Только вот корешка, где расписываться, нету.
     - Сан-Франциско?
     - Тут так написано.
     Дверь  открылась чуть побольше. Темноволосая женщина в светлом махровом
халате. Глаза женщины скользнули по значкам "Объединенной". Проверяет.
     - Я не  понимаю, -  сказала Карен  Мендельсон, - обычно  мы  пользуемся
услугами "Глобэкс".
     - Наша фирма доставляет гораздо быстрее, - сказала Шеветта.
     Из-за деревьев  вышел Саблетт в черной интенсекьюровской форме. Шеветта
увидела  в серебристых  контактных линзах два своих  маленьких, искривленных
отражения.
     -  Миссис  Мендельсон,  -  сказал  Саблетт,  - тут  возникла  небольшая
проблема, связанная с безопасностью. Чрезвычайные обстоятельства.
     - Чрезвычайные? - поразилась Карен Мендельсон.
     - Не беспокойтесь. - Саблетт протолкнул  Шеветту в дверь, мимо Карен. -
Ситуация находится под контролем. Благодарю вас за оказанное содействие.



        38
     ЧУДЕСНАЯ МИЛЯ

     Уломать "Уолли"  Дивака оказалось  совсем просто, хотя  в первый момент
серб воспринял просьбу Райделла без малейшего энтузиазма.
     - Я  отдам фонарик сегодня, крайний срок - завтра,  а заодно подыщу для
тебя в "Интенсекьюре" что-нибудь серьезное, - беззастенчиво  врал Райделл. -
Что-нибудь  такое  профессиональное. Ну,  скажем, телескопическую  дубинку с
тазерным наконечником.
     Уолли   относился   к   полиции  с  чрезмерным  обожанием,   под  стать
тринадцатилетней соплюхе,  визжащей от  восторга  на концерте провинциальной
рок-группы. Он любил  теплое  ощущение  сопричастности,  связанное  со  всем
"профессиональным", и,  подобно большинству  своих  сограждан,  не  проводил
никакого различия  между  настоящими  копами и наемными.  Дом  на  Map Виста
находился  под  охраной;  к  вящей  радости  Райделла,  на  предостерегающей
табличке стояло название какой-то мелкой, малоизвестной фирмы. "Интенсекьюр"
был  для  Уолли  недоступной  роскошью,  так  же как и новая машина. К слову
сказать,  он называл свою  машину не  "подержанная",  а "обкатанная", словно
первоначальный   ее  владелец   был  этаким  батраком,   укротителем  диких,
необъезженных автомобилей.
     Но зато кополюбивый серб являлся полноправным хозяином не только домика
с нежно-голубой пластиковой обшивкой и синтетиче-
     ским  газоном  (пластик  очень  походил  на  крашеное  дерево,  а газон
выглядел даже лучше настоящего), где жили Райделл и Кевин, но и двух других.
Сестра Уолли бежала  из охваченной  беспорядками Сербии  в  тысяча девятьсот
девяносто четвертом, а сам  он - чуть позже. Уолли не тосковал по родине. Он
говорил,  что  Америка  -  прекрасная  страна,  вот  ограничить  бы   только
иммиграцию.
     -  Что это  у тебя  за  машина? -  спросил Уолли  с  верхней  ступеньки
крыльца.
     - "Мончо", - объяснил Райделл. - Испанский электромобиль, из Барселоны.
     - Не забывай, что ты живешь в Америке, - поучительно сказал Уолли;  его
седые волосы были гладко зачесаны назад, на узком, покатом лбу  поблескивали
бисеринки пота. - Ну как же можно ездить на такой таратайке?
     Рядом  с домиком стоял аккуратный, чуть  не  языком  вылизанный  "БМВ";
доставая фонарик, Уолли  потратил  добрые пять  минут на выключение охранной
системы. Райделл вспомнил тот случай, когда ноксвиллская бригада по борьбе с
наркотиками  решила  проверить новенькие, только  что полученные  уоки-токи.
Тогда (было это в аккурат под  Рождество) разом  взвыли тысячи автомобильных
сирен - неудачная  радиоволна стронула все охранные системы в радиусе десяти
миль.
     -  Почему?  -  удивился  Райделл. -  Это же очень  хорошо  для экологии
страны.
     -  Это плохо для имиджа страны. Американец должен покупать  автомобиль,
вызываю-
     щий уважение. Баварский, в крайнем случае - японский.
     - Спасибо, Уолли. -  Райделл взмахнул длинным черным фонариком. - Скоро
верну.
     - С довеском, ты обещал.
     - Раз обещал, значит, сделаю.
     - И за квартиру заплати.
     - Обращайся к Кевину, это по его части.
     Он  забрался в  крохотный  "Мончо",  включил  мотор и  стал ждать, пока
разгонится маховик. Уолли пожал плечами, махнул на прощание рукой и  прикрыл
за  собой  дверь.  Прежде  Райделл  ни  разу не  видел  его  без  всегдашней
тирольской шляпы.
     Райделл   осмотрел   фонарик,   пытаясь   разобраться,   где   у   него
предохранитель и где спуск. Не бог весть какое оружие, но на сегодня хватит.
А  что  не  смертельно,  так  это даже  хорошо.  Обзавестись  стволом  проще
простого,  в Лос-Анджелесе этого добра навалом, но если  повяжут с оружием -
припаяют больше.
     На обратном пути к  Пузырю Райделл вел машину медленно и  осторожно, не
нарушая никаких дорожных правил, и держался по возможности  улиц, на которых
были  специальные  полосы  для электромобилей.  Достав из  бардачка Шеветтин
телефон,  он  набрал номер  в  Юте,  полученный  от Пожирателя  Богов еще  в
Парадизе, при  первом разговоре. Пожирателем Богов представился тот, который
гора.  "А  что  это за  имя  такое?"  -  поинтересовался  Райделл,  и  тогда
Пожиратель сказал, что он - чистокровный индеец. Врал, наверное.
     Да  какие  там  имена,  у   них  голоса  и  те  ненастоящие,   цифровое
моделирование. Вполне  возможно,  что Пожиратель Богов -  женщина  или  трое
разных людей. Или наоборот, все эти трое - гора, динозавр и телевизор, - все
они - один-единственный человек. Райделл вспомнил "Когнитивных диссидентов",
женщину в инвалидном кресле. Это могла  быть она. Это мог быть кто угодно, в
том-то и штука с этими хакерами.
     Гудок,  другой...  Где-то  там,  в Юте, звонил телефон.  Как  и всегда,
Пожиратель поднял трубку посередине пятого гудка.
     - Да?
     - Парадиз, - сказал Райделл.
     - Ричард?
     - Никсон.
     - Все  в порядке,  Ричард,  твой  заказ  выполнен.  Осталось  последнее
маленькое усилие.
     - Вы можете назвать цену?
     На  светофоре вспыхнул  зеленый.  Отчаянные  гудки  сзади  -  какого-то
торопыгу достала полная неспособность "Мончо" быстро брать с места.
     - Пятьдесят, - сказал Пожиратель Богов.
     Пятьдесят тысяч долларов! Райделл болезненно сморщился.
     - О'кей, - сказал он. - Цена нормальная.
     - Еще бы не о'кей. - Райделл представил себе косую ухмылку на гранитном
лице  горы.  - А то ведь  мы можем устроить тебе веселенькую  жизнь, даже  в
тюрьме. Не даже в тюрьме, а тем более, там жизнь и сама по себе веселая, а с
нашей-то помощью...
     Это уж  точно, подумал Райделл. Где-где,  а в  тюрьме-то у тебя дружков
хватает.
     -  Вы можете оценить  время  реакции,  хотя  бы  примерно?  Как  быстро
появятся они после моего звонка?
     Пожиратель Богов рыгнул, громко и беззастенчиво. Обожрался богами?
     -  Быстро. Минут  через десять,  максимум  пятнадцать. Мы устроили  все
точно так, как и договаривались, эти ваши приятели навалят в штаны. Да и сам
ты держись подальше, тут же будет такое, что ни в сказке сказать.  Это у них
новая, только что организованная бригада.
     - Хотелось бы надеяться, - сказал Райделл и выключил телефон.


     Райделл дал смотрителю автостоянки правильный номер квартиры - ну какой
тут  смысл врать? Перед  тем как выйти  из  машины,  он  засунул фонарик  за
брючный ремень, сзади, и накинул на плечи джинсовую куртку, позаимствованную
у Бадди. Судя по размеру, куртка принадлежала не Бадди, а его папаше. Отдам,
сказал  Райделл, в Лос-Анджелесе,  а  заодно подыщу  тебе  там  какую-нибудь
работу. Он очень надеялся, что мальчишка передумает,  останется  дома,  ведь
сколько раз бывало, что  не успеет  такой вот  Бадди  отойти  от автобусного
вокзала, как нарвется на шустрого городского хищника. Сверкнут волчьи зубки,
хлопнет  дверца,  закрутятся колеса  - и все, остались от  козлика  рожки да
ножки. А с другой стороны, если войти в его положение... Ну
     что у  мальчишки за  жизнь  в этой  комнатушке метр  на два,  оклеенной
благочестивыми постерами? Одна в жизни радость - виртуалку посмотреть, так и
то приходится ночью, крадучись,  чтобы папаша, упаси Фаллон, не  засек. Если
не сделать  хоть  одну попытку  вырваться из этого болота - ну как ты будешь
потом смотреть себе в глаза?
     А Саблетт молодец  - это  какую  же надо иметь смелость, чтобы уйти вот
так, в никуда, да еще с аллергией этой.
     Неладно с ним, с Саблеттом. Не время сейчас думать о посторонних вещах,
но ведь он, псих этот несчастный, совсем какой-то квелый стал. Двигается как
во сне, ни на что внимания не обращает, ну разве что на аллергию.
     А  еще  Райделл думал о  Шеветте,  о  полоске белой кожи  между черными
велосипедными лосинами и  футболкой,  когда  она лежала  на кровати, лицом к
стенке, и как он все хотел потрогать эту полоску, но так и не потрогал.
     И соски, проступавшие сквозь футболку, когда она  села и потянулась,  и
еще - темный  завиток под мышкой. А ведь в ближайшие полчаса может произойти
любое,  вот упекут тебя за решетку, и кусай тогда локти,  что  упустил  свой
шанс, а если пристрелят, так и еще обиднее будет.
     Прямоугольная  головка   хитроумного   фонаря  болезненно  впивалась  в
позвоночник. Райделл свернул направо,  к кофеварке,  заказал чашку с двойным
коньяком, расплатился по-
     следними своими деньгами и взглянул на  часы. Без  десяти  три. Прошлой
ночью он позвонил из мотеля по личному, не внесенному ни в какие справочники
номеру  Люциуса  Уорбэйби и обещал перезвонить завтра -  то  есть сегодня  -
ровно в три.
     Пожирателю  Богов абсолютно безразлично, внесен номер  в справочник или
не внесен. Пожиратель Богов может узнать любой номер.
     В  голосе  Уорбэйби  звучала  глубокая, неподдельная  скорбь.  Обида  и
разочарование.
     - Мы и подумать не могли, что ты выкинешь такой фортель.
     - Простите великодушно, мистер Уорбэйби. А все  эти долбаные русские. И
этот  еще,  ковбой  хренов,  Лавлесс. Ну достали  меня  эти  суки,  вот я  и
сорвался.
     -  То же  самое  можно  было бы  выразить,  не прибегая к  непристойным
выражениям. Кто дал тебе этот номер?
     - Эрнандес, еще тогда, раньше.
     Молчание.
     - Мистер Уорбэйби? Очки все еще у меня.
     - Где ты находишься?
     Шеветта Вашингтон лежит на кровати, в ее глазах беспокойство.
     - В Лос-Анджелесе. Не нравятся  мне эти русские, чем дальше от них, тем
лучше.
     Снова молчание. Очень похоже, что Уорбэйби прикрыл трубку рукой. Десять
секунд молчания, пятнадцать...
     - Я понимаю твое поведение. Не  одобряю,  но понимаю. Вполне  возможно,
что и я бы на твоем месте...
     - А вы не могли бы приехать сюда и забрать их? И будем считать инцидент
исчерпанным.
     Новая пауза. Долгая. Очень долгая.
     - Да, Райделл, да, я могу приехать. Только... - Вздох, словно вобравший
в себя все скорби мира. - Только не хотелось бы, чтобы ты забыл, как ты меня
расстроил.
     - Но  только  чтобы  без  посторонних,  вы и  Фредди,  и никого больше,
хорошо?
     - Разумеется.
     Райделл  представил  себе, как  Фредди  отчаянно  молотит по клавиатуре
какого-нибудь  нового  лаптопа, затем поднимает голову, виновато смотрит  на
своего шефа  и пожимает  плечами. Проверка по  телефонной сети не дала ровно
ничего.  Звонок пришел  с оклендской  подстанции, а  туда  -  с "пиратского"
подключения.
     - Мистер Уорбэйби, вы успеете сюда к завтра, да? Тогда я позвоню вам по
этому же номеру и назначу место встречи. Ждите звонка в лри ровно.
     - Вот сейчас,  Райделл, ты поступаешь  совершенно  правильно,  - сказал
Уорбэйби.
     - Хотелось бы надеяться, - сказал Райделл и выключил телефон.


     Райделл  подул на  горячий кофе, сделал осторожный глоток,  взглянул на
часы.  Ровно три. Он поставил чашку на стойку, вынул телефон  и набрал номер
Уорбэйби.
     Они  приехали   через  двадцать   минут,   в   двух  машинах,  с   двух
противоположных направле-
     ний.  Черный  "линкольн"  с  белой  спутниковой  антенной  на  крыше  и
потрепанная  серебристо-серая "Лада", наверное,  прокатная.  С водительского
места "линкольна" вышел Фредди. Он покрутил зачем-то головой, обошел машину,
открыл правую заднюю дверцу и подал боссу руку. Орловский и Шитов  выскочили
на мостовую одновременно и дружно хлопнули дверцами. После короткой - секунд
десять,  не  больше  -  беседы  вся  четверка  вошла  под  Пузырь,  миновала
кинетические скульптуры и направилась к ближайшему лифту. Уорбэйби  выглядел
точно так же,  как и прежде, - то же оливковое пальто, тот же стетсон, та же
самая бронебойная  трость, та же  самая  скорбная  рожа, зато Фредди щеголял
новой  рубашкой,  выдержанной в  ядовито-розовых тонах, и новым компьютером,
однояйцевым близнецом старого.  Русские вышли на  дело в серых,  со стальным
отливом  костюмах.  Интересно,  они костюмы  выбирали  под  цвет машины  или
наоборот?
     А Лавлесса нет как нет.
     И ждать больше нельзя. Пора звонить в Юту.
     Райделл набрал номер.
     - Господи спаси и помилуй, - пробормотал он, отсчитывая гудки.
     - Неужели  кофе  плохой?  -  всполошился чернявый  азиатский  парнишка,
заправляющий кофеваркой.
     -  Все в  порядке, - сказал  Райделл и  тут же услышал голос Пожирателя
Богов.
     - Да?
     - Парадиз.
     - Это Ричард?
     - Никсон. Они здесь. Четверо, без Юмориста.
     - Двое русских, Уорбэйби и этот, его помощничек?
     - Все как один.
     - А последнего нет?
     - Я его не видел...
     - Неважно, в пакете описание всех пятерых. О'кей, Райделл, начинаем.
     Щелчок. - и короткие гудки.
     Райделл  сунул телефон  в карман и почти побежал к  эскалатору, оставив
кофеварщика в тоске и недоумении.


     Пожиратель Богов и его дружки  -  если  только это  разные люди,  а  не
какая-нибудь,  скажем, престарелая оклендская  леди  с аппаратурой  на  пару
миллионов  и  скверным  характером, - так вот они (будем  считать,  что они)
поражали  Райделла своим  уникальным  идиотизмом.  Они -  если верить  их же
словам - могли сделать абсолютно все. Но почему же тогда всемогущие эти люди
вынуждены прятаться и зарабатывать деньги преступным путем?
     Компьютерная  преступность  не  входила в программу  Академии отдельным
предметом, а в двух  обзорных лекциях пережевывались по преимуществу старые,
любому ребенку известные факты. История того, как появилирь однажды на свете
хакеры, такие себе хитрожопые ребята, хулиганившие не на улицах, а
     в телефонной сети. "Строго говоря, - сказал лектор, заезжий фэбээровец,
- любое преступление,  относившееся  прежде к "беловоротничковым", неизбежно
превращается  в компьютерное, так как в  наше  время все конторские операции
осуществляются через компьютер. Не следует путать этот вид правонарушений со
все  еще сохранившимися компьютерными  преступлениями в старом смысле слова;
если в первом случае нам противостоят жуликоватые чиновники и бизнесмены, то
во втором -  профессиональные преступники, называющие себя по старой  памяти
хакерами.
     Рядовой гражданин, -  продолжал фэбээровец, -  все еще видит хакеров  в
романтическом    свете.    Веселые,   безобидные   шутники,   вроде   ребят,
перетаскивающих ночью дощатый загородный сортир на новое место. В старые дни
многие  люди  даже  и не подозревали,  что  у  них  в хозяйстве есть сортир,
который можно куда-то там перетащить, а потом окунались в говно по самые уши
и  начинали вопить.  -  Он сделал паузу.  Курсанты послушно  рассмеялись.  -
Теперь все переменилось, - продолжил федерал. -  Современный хакер ничуть не
романтичнее, чем боевик  героинового картеля или тупой качок, выколачивающий
долги  из потребителей "плясуна". И поймать его несравненно труднее. Средний
хакер очень  быстро колется на допросе -  нажми чуть  посильнее, и он выдаст
всех  своих  сообщников.  К  сожалению, эти  ребята переняли  у  террористов
систему конспиративных ячеек, ячейки объ-
     единяются  в группы покрупнее  и  так далее.  В  результате улов  почти
всегда ограничивается членами одной ячейки, они просто не знают, кто состоит
в других ячейках, не знают и не желают знать."
     Практически  наверняка Пожиратель  и его приятели, сколько  уж  их  там
есть, составляют одну из многих  ячеек так называемой Державы Желаний. И они
выполнят заказ  (если  это  действительно  входит  в  их  намерения) по трем
причинам. Первое.  Они не  хотят перестройки  Сан-Франциско, предпочитая его
теперешнюю  щелястую  инфраструктуру.  Второе.  Они   надеются   получить  с
заказчика весьма приличные деньги - деньги,  которых  у него нет.  И третье.
Они намерены сделать нечто такое, чего никто и никогда прежде не делал. Судя
по всему, именно третья причина является главной, именно  она поддерживает в
них необходимый для столь сложной операции энтузиазм.
     Сейчас,   шагая  вверх  по  ступенькам  эскалатора,  чувствуя  на  себе
недоуменные взгляды  людей, то ли  живущих,  то ли работающих  в этом  то ли
доме,  то  ли городе, сдерживая себя изо всех сил, чтобы не  перейти на бег,
Райделл  почти  уже не верил, что Пожиратель Богов со товарищи действительно
сделают  то,  что  обещали  сделать.  А если не сделают?  Тогда все,  полный
пиздец.
     Да нет, успокаивал он себя,  почему же не сделают?  Сделают, непременно
сделают.  Где-то   там,   в   Юте,  параболическая  антенна  развернулась  к
Тихоокеанскому побережью, нацели-
     лась  в  калифорнийское  небо. И с нее срываются  эти  упаковки  - нет,
пакеты сигналов. Пожиратель всегда говорит "пакеты" - кто их там, интересно,
пакует.
     А  где-то  здесь,  над Пузырем,  над Лос-Анджелесским бассейном,  висит
"Звезда Смерти".
     До   верха  оставалось   метров  тридцать;   Райделл  протиснулся  мимо
седовласого джентльмена в снежно-белом  теннисном  обмундировании  и  рванул
бегом. Вот он,  бронзовый  сосок.  Люди  входят и выходят  из этого  хитрого
молла,  в фонтане бьются  и переливаются рваные полотнища зеленоватой  воды.
Две широкие серые фигуры  уверенно шагают в направлении жилого комплекса. Не
озираются, не ищут дорогу,  идут прямо к нужной квартире.  Великий  Люциус и
верный его соратник куда-то запропастились.
     Три тридцать две.
     - Вот же  мать твою,  -  сказал Райделл. Ну  вот он и  есть,  тот самый
пиздец.  Ни хрена  у этого пожирателя говна не вышло, а раз так,  то Шеветта
погибла, и Саблетт -  тоже,  и  даже Карен Мендельсон, которая вообще  здесь
сбоку припека. Ну что, доигрался? Смелый ты мужик, чуть что - "была не была"
и вперед, на танки. Вот больше и не будешь, никогда.
     И в этот  момент с юга,  со  стороны кортов  для  игры в мяч, появились
непонятные  угольно-черные предметы. Штук десять, а  то и  больше.  Предметы
проскользнули  сквозь  узкую  щель  в   стеклянной  стене   и  стали  быстро
приближаться. И все это - почти беззвучно.
     Игроки в мяч провожали их недоуменными взглядами.
     Вертолеты, вот  что это такое. Маленькие беспилотные  вертолеты огневой
поддержки, хорошо знакомые по телерепортажам из Мехико. Гордость французской
государственной компании "Аэроспасьяль". И можно ручаться, что управляет ими
ЭККС, Экстренная  командно-коммуникационная  система. "Звезда  Смерти"  тоже
находится под контролем ЭККС, это, так  сказать, глаза, а теперь  вот и руки
появились. Один из вертолетов проскользнул совсем  близко, футах в двадцати,
над головой;  Райделл  отчетливо различил стволы то ли пушек, то ли ракетных
пусковых установок.
     Будущее "Интенсекьюра" виделось в очень мрачном свете.
     - ЭКСТРЕННАЯ ПОЛИЦЕЙСКАЯ ОПЕРАЦИЯ. СОХРАНЯЙТЕ СПОКОЙСТВИЕ.
     Со стороны молла донесся истошный женский вопль.
     - СОХРАНЯЙТЕ СПОКОЙСТВИЕ.
     И  в большинстве своем обитатели  этой  подоблачной  страны  вели  себя
весьма  достойно,  никто  из  них  не шарахался,  не  суетился,  не  пытался
спрятаться.
     Райделл сорвался с места.
     Три   вертолета  снизились  до   высоты  человеческого  роста  и  хищно
нацелились  на  сан-францисских  копов.  Шитов замер  с  отвисшей  челюстью,
половинковые  очки Орловском го  съехали на  кончик  носа, еще  секунда  - и
упадут.
     Райделл обогнал русских.
     - НА ПОЛ, ЛИЦОМ ВНИЗ. БЫСТРО, ИЛИ МЫ СТРЕЛЯЕМ.
     Но  и  эта угроза не произвела  ни  малейшего  впечатления на стройных,
подтянутых, по преимуществу белокурых  небожителей. Кто с ракеткой  в  руке,
кто с покупками, упакованными в темный глянцевый  бумажный мешок, они стояли
и   смотрели.  Смотрели  на  вертолеты.  Смотрели  на  опрометью  несущегося
Райделла.  В  их  холодных глазах не  было ни тени испуга, только умеренное,
хорошо сдерживаемое любопытство и какая-то малоприятная жесткость.
     А вот Фредди послушно  выполнил приказ  бестелесного голоса - плюхнулся
на  гранитные  плиты  тротуара ничком и  прикрыл  голову  драгоценным  своим
компьютером.
     Хрен с ним, с Фредди.
     - СОХРАНЯЙТЕ СПОКОЙСТВИЕ.
     Немолодой, отошедший  от  дел господин устал  сидеть  в четырех стенах,
вышел  погулять, присел на  чугунную скамейку  и который  уже час безучастно
созерцает текущую  мимо  жизнь, самая  обычная для  городских  улиц  фигура.
Уорбэйби поднял голову и взглянул на Райделла.
     - ПОЛИЦЕЙСКАЯ ОПЕРАЦИЯ.
     Судя по  металлической  тросточке,  прислоненной к боковине скамейки, у
господина неладно  с ногами. Уорбэйби  взялся  за  трость, начал медленно ее
поднимать.
     Пиздец, мелькнуло в голове у Райделла. Дырка будет больше головы.
     - СОХРАНЯЙТЕ СПОКОЙСТВИЕ.
     Но  бесконечно  скорбный  Уорбэйби  лишь  тронул  концом   трости  поля
стетсона, салютуя Райделлу.
     - БРОСАЙ ЭТУ ПАЛКУ.
     Громовой  голос полицейского,  засевшего в  каком-то подземном  бункере
Восточного Сити-холла и управляющего крошечным вертолетом с помощью аппарата
телеприсутствия.
     Уорбэйби медленно пожал плечами и откинул трость в сторону.
     Райделл стрелой пролетел сквозь распахнутые  ворота и бросился  к двери
Карен Мендельсон. Дверь  была приоткрыта. На пороге стояли Карен  и Шеветта.
Удивленные, широко распахнутые глаза делали их похожими друг на друга.
     - В комнату! - заорал Райделл.
     Нуль реакции. Стоят и пялятся.
     - Прячьтесь!
     Из-за стоявшего рядом с  дверью дерева вышел Яавлесс.  На Лавлессе была
серебристая спортивная куртка. Темные, не в тон коже нашлепки микропористого
пластыря, густо  усеявшие  его  лицо,  казались пятнами  проказы или экземы,
левая рука на перевязи, правая поднимает тот самый пистолет. И улыбка - тоже
та самая.
     - Ах ты сучий потрох! - завизжала Шеветта. - Убирайся!
     Пистолет  почти уперся Шеветте в  голову, позолоченная улыбка  исчезла.
Вместе с улыбкой исчезли и губы, прежде Райделл это-
     го не замечал. Исчезли, будто их и не было совсем.
     -  НЕ ДВИГАЙТЕСЬ, - напомнил вертолетный голос,  но Райделл уже вскинул
полученный от Уолли фонарик.
     Лавлесс так и не  успел выстрелить. Перечный  газ сделал с ним примерно
то же самое, что аллергия делала с Саблеттом, только в десять раз  хуже и во
сто раз быстрее.
     - Придурок, идиот, псих ненормальный!
     Глаза Карен  Мендельсон  заплыли, превратились в узкие щелочки, Шеветта
выглядела  еще  хуже  -  им обеим  досталось  по  небольшой  дозе  перечного
аэрозоля.  Саблетт  не пострадал  -  узнав о химической  атаке, он  залез  в
кладовку и собирался сидеть там до победного конца, пока не осядут последние
микроскопические капли.
     - Да ты, придурок, ты сам-то хоть понимаешь, что ты наделал?
     Райделл   сидел   в  белом   "ретроагрессивном"   кресле,   наслаждался
заслуженным  отдыхом и  слушал,  как орут  за стенкой вертолеты. Позднее  он
узнает, что Держава Желаний  представила  Уорбэйби и  остальную компанию как
бомбистов-наемников, работающих на  Сонорский  Фронт Независимости  [Сонора.
Судя  по  всему,  автор  имеет  в  виду   мексиканский  штат,  граничащий  с
Калифорнией. В Калифорнии есть городок Сонора,  но  он находится в  Северной
Калифорнии  и  настолько   мал,  что  вряд   ли  будет  бороться   за   свою
независимость.]. Нехорошие эти люди натаскали в квартиру Карен Мендель-
     сон взрывчатку в количестве вполне достаточном, чтобы оторвать сосок от
сиськи  и забросить  его  аж  в  Малибу  [Малибу-Бич  -  приморский  поселок
километрах в пятидесяти от  центра Лос-Анджелеса.]. Чтобы спецназ действовал
не  слишком  размашисто,  Пожиратель Богов и  его  дружки придумали какую-то
историю  с заложниками.  Выдумка  помогла  -  но  только  на  первое  время.
Настоящие,  безо всяких там  вертолетиков,  спецназовцы устроили  обитателям
квартиры веселую жизнь; не будь  Карен юристкой из знаменитого телешоу "Копы
влипли", дело могло бы дойти и до членовредительства;  чуть позднее на сцене
появился Персли со своей командой, и обстановка разрядилась окончательно.
     Вскоре выяснился очень интересный момент: ДПЛА и не думал признаваться,
что  какие-то  там  хакеры  взломали "Звезду Смерти". Тревожный  сигнал  был
получен  от неизвестной личности по телефону  -  копы заявили  это с  самого
начала и твердо стояли  на своем. Они были готовы спустить дело на тормозах,
закрыть глаза на самые подозрительные обстоятельства -  все что угодно, лишь
бы не пострадала репутация наисовершеннейшего из полицейских спутников.
     Но это все потом, а пока Райделл сидел  в кресле, слушал руготню Карен,
проникался  понемногу идеей, что  да, он, конечно же, идиот, но ей  нравятся
такие  идиоты.  И еще думал о  "Фольклорном  КошмАрте" и о той,  как ее там,
женщине. Вот именно - как ее там. Как ее там.
     берут в оборот  лихие  стражи порядка. Дело в том, что Пожирателю Богов
потребовался  лосанджелесский номер телефона, с которого вроде  бы  и пришла
липовая информация. Райделл не хотел давать номер Кевина, а  другого у  него
не  было,  он  порылся  в  бумажнике  и  нашел  обрывок  "Пипла"  с  номером
"КошмАрта", и сказал этот номер Пожирателю.
     А  затем пришла Шеветта  и  спросила, с трудом  шевеля  раздувшимися от
перца губами: так что же получается,  удалась эта штука или все-таки пиздец?
Райделл  сказал, что  да, удалась, и нет, не  пиздец, и тут вломились копы и
так круто  взялись  за  дело, что  иногда  уже казалось  - а может, все-таки
пиздец, ну  а потом явился  во всем  своем  великолепии Аарон Персли с такой
мощной  командой, что на каждого спецназовца получилось по два  юриста и еще
свободные  остались,  а  еще   через  пару  минут  пришел  Веллингтон  Ма  в
нежно-голубом блейзере с золотыми пуговками.
     Вот так-то  вот  и  вышло, что  Райделл сподобился  лицезреть  великого
человека.
     - Познакомиться с клиентом - величайшее для меня удовольствие, - сказал
Веллингтон Ма и протянул руку.
     - Очень рад с вами познакомиться, мистер Ма, - сказал Райделл.
     - Я  не  буду спрашивать,  что  вы сделали с моей  голосовой  почтой, -
сказал Веллингтон Ма, -  но очень надеюсь, что это было  в  последний раз. Я
прослушал ваш рассказ с огромным, огромным интересом.
     Райделл  вспомнил Пожирателя и  подумал:  а  вдруг Ма  и  Карен  станут
возникать из-за тех пятидесяти тысяч? Да нет, вряд ли, вон ведь Аарон Персли
два  уже  раза  говорил,  что  сюжет  получится  куда  сильнее, чем  тот,  с
"медведями-шатунами",  и  Карен  трещала  без  умолку,  что  какая,  значит,
телегеничная у  Шеветты внешность и как "Крутой Коран" в лепешку разобьется,
лишь бы получить заказ на саундтрек.
     И Веллингтон Ма сам, лично, заключил  контракты с Шеветтой и Саблеттом,
правда,  Саблетт так и не  захотел вылезать из кладовки, сунули ему бумаги в
щель, он расписался и вернул через ту же щель.
     За это время, пока Саблетт и Шеветта держали Карен взаперти и  следили,
чтобы   она  не   исхитрилась   нажать  какую-нибудь  там  интенсекьюровскую
сигнальную  кнопку, Шеветта  успела рассказать  ей, считай, всю историю,  от
начала  до конца.  Карен, конечно  же,  разбиралась в этих  ВС-очках,  умела
просматривать  заложенный  в  них материал,  так  что  теперь  она  знала  о
"Санфлауэре", или как он там называется, во  сто  раз больше всей  остальной
компании,  вместе  взятой.  И  она все говорила  Персли,  что  это настоящий
динамит,  что  тут же  можно прижать к ногтю  этого  Коди  дважды  долбаного
Харвуда, нужно только нигде  не лопухнуться, а его, ублюдка этого долбаного,
давно пора прищучить.
     А вот Райделл так ни разу и не посмотрел, что же там за картины такие в
этих очках, а сейчас уже было не до того, возникали проблемы поважнее.
     - Мистер Персли?
     - Да, Берри?
     - А что с нами будет?
     - Ну, - Персли  подергал себя за подбородок, -  для начала тебя и двоих
твоих друзей арестуют.
     - В тюрьму?!
     - Да. -  Персли взглянул  на массивные золотые часы. В тех  местах, где
часы крепятся к браслету, красовались две большие цельные  пластинки бирюзы,
цифры на циферблате  были выложены  мелкими  бриллиантиками. -  Минут  через
пять. Первая пресс-конференция начнется около шести. Это как,  удобно или вы
хотите сперва поесть? Позвоните тогда в доставку, закажем что-нибудь.
     - Но ведь нас арестуют.
     -  Залог, Берри.  Освобождение  под залог  - вам знакомо такое понятие?
Завтра утром вы снова будете на свободе.
     - Ну а потом, мистер Персли? Что будет потом?
     -  Берри,  - широко ухмыльнулся Персли, - ты  вляпался. Ты - коп.  Ты -
честный коп.  И  ты вляпался. Вляпался по  уши,  в на редкость -  извини,  я
должен это сказать - в на редкость героическое говно.  - Он хлопнул Райделла
по  плечу. -  А раз  так, сынок, то "Влипшие копы"  сделают  все возможное и
невозможное, чтобы  эта история завершилась  к  полному твоему  - и нашему -
удовлетворению.
     - Тюрьма? -  переспросила Шеветта. - Вот  и  чудесно. Только  мне нужно
сперва позвонить в Сан-Франциско, Фонтейну.
     -  Звони  куда  угодно,  милая.  -  Карен  взяла  бумажную  салфетку  и
промокнула слезы, брызнувшие из глаз Шеветты. - Они все  запишут, но мы тоже
получим копию. И  ты  не напомнишь мне имя твоего  друга, черного,  которого
потом застрелили?
     - Сэмми Сэл, - всхлипнула Шеветта.
     - Персли, - повернулась Карен, - нужно связаться с  Джексоном Кейлом, и
побыстрее.
     Джексон  Кейл? - удивился про себя Райделл.  А зачем? При чем тут  этот
долговязый  молодой  артист,  чью  черную  нахальную  физиономию  знают  все
любители мыльных опер?
     Вопросы остались  без  ответа, потому что в  этот момент Шеветта обняла
его, прижалась  к  нему  всем телом.  Она  смотрела на Райделла  снизу вверх
из-под этой  своей бредовой прически,  глаза у  нее были совсем красные,  из
носу текло, но Райделлу все равно было приятно.



        39
     ПРАЗДНИК В НЕПОГОДУ

     Пятнадцатого  ноября, в субботу, после  четвертой  ночи,  проведенной в
Скиннеровом гнезде, Ямадзаки надел балахонистую шерстяную куртку, от которой
воняло парафином, открыл запертый на огромную бронзовую щеколду люк, обвязал
большую картонную коробку веревкой, спустил ее на дощатый  помост, спустился
следом  сам, сел вместе со своей поклажей в желтую пластиковую корзину лифта
и
     поехал  вниз,  на   барахолку.  Коробка  содержала  несколько  обломков
окаменевшего  дерева,  левый  рог  оленя-самца,  пятнадцать  компакт-дисков,
фаянсовую  кружку с ребристой поверхностью и  выпуклыми  буквами ОХО ["ОХО".
ОКСО  - фирменное  название бульонных  кубиков, производимых компанией "Брук
Бонд  Оксо Лимитед".] (рекламный подарок какой-то  фирмы?) и  вздувшуюся  от
сырости  книгу  с  поблекшими,  еле  различимыми буквами на синем  картонном
переплете: "Литературная история Соединенных Штатов".
     Серые,  унылые облака  плотно обложили все  небо,  от  стылого,  как  в
подземелье,  воздуха   коченели   пальцы;  Ямадзаки  сунул  руки  в  карманы
Скиннеровой куртки, замусоренные опилками, песком и еще какими-то крошечными
непонятными  объектами.   Торговцы   раскладывали   свой   товар.   Ямадзаки
волновался,  что не  знает,  как к  ним подойти, не  знаком с принятой  в их
обществе манерой общения, но торговцы взяли  инициативу  в собственные руки,
они  сгрудились  вокруг,  изучая  содержимое  коробки  и часто повторяя  имя
Скиннера.
     Первыми  -  и  дороже  всего - ушли куски окаменевшего дерева, затем  -
кружка,  затем  - восемь компакт-дисков. Мало-помалу Ямадзаки распродал все,
кроме "Литературной истории"  -  слишком  уж  она заплесневела.  Он  положил
синюю, рассыпающуюся по листочку книгу в мусорную кучу, пересчитал деньги и
     пошел  искать старую  женщину, торгующую  яйцами. Кроме того,  у них со
Скиннером почти не осталось кофе.
     Подходя к магазинчику,  где жарили и  мололи  кофе, Ямадзаки  заметил в
утренней  сутолоке  знакомую  фигуру. По  случаю холода  и  сырости  Фонтейн
застегнул длинное твидовое пальто на все пуговицы и поднял воротник.
     - Ну что, Скутер, как там наш старикан?
     - Он все время спрашивает об этой девушке...
     - Она в лос-анджелесской тюрьме, - ухмыльнулся Фонтейн.
     - Тюрьма?
     -  Сегодня же утром выйдет  под залог, она звонила мне вчера  вечером и
так  и  сказала:  сейчас  меня  повинтят, а завтра  утром  выпустят.  Я  же,
собственно,  к вам  и собирался,  чтобы  обрадовать.  Да, кстати. -  Фонтейн
достал из кармана телефон. - Бери, у нее есть этот номер. Захочешь позвонить
домой - звони, только не очень часто.
     - Домой?
     - В Японию.
     - Конечно, - кивнул Ямадзаки. - Я прекрасно понимаю...
     - Не знаю, чем уж там она занималась все это время, да и знать не хочу,
у меня и так хлопот полон рот. Энергоснабжение восстановлено, но теперь я не
понимаю, что делать с этим раненым, никто его не  знает, никому он не нужен.
Вытащили красавчика  в среду утром из  остатков  чьей-то  теплицы. Тут  вот,
рядом, почти прямо под вами. Придет на пару
     минут в  сознание и снова отключается - не знаю  уж там,  сотрясение  у
него  или что.  Так-то все вроде в порядке, кости целы.  И еще ожог на боку,
вроде как от теперешней хитрой пули.
     - И вы не хотите отвезти его в больницу?
     - Нет, - качнул  головой Фонтейн. - Это только если парень сам попросит
или  будет совсем при  смерти, на мосту иначе  не делается. В больнице сразу
прогоняют тебя через  компьютер,  устанавливают личность, а у многих из  нас
есть серьезные основания держаться от таких штук подальше.
     - А-а, - тактично кивнул Ямадзаки.
     - Вот тебе и  "а", - передразнил Фонтейн. -  Думаю, кто-то  нашел этого
парня раньше нас,  во всяком случае,  карманы у него  пустые,  ни бумажника,
ничего.  Ну да ладно, рано или поздно  кто-нибудь  его узнает - не по морде,
так хоть по прибамбасам на болту.
     - Да. -  Ямадзаки  сделал мысленную заметку  спросить  у  Скиннера, что
такое "прибамбасы" и о каком болте мог говорить Фонтейн в связи с опознанием
травмированного человека. - А ваш револьвер так у меня и лежит.
     - Лежит,  говоришь?  - Фонтейн  опасливо огляделся. - Знаешь,  если эта
штука точно тебе не нужна, закинь ее в воду, ладно? А телефон я у тебя потом
заберу. Да, кстати, сколько ты здесь еще пробудешь?
     - Я... я не знаю, - чистосердечно признался Ямадзаки.
     - А на парад сегодня пойдешь?
     - Парад?
     -  Пятнадцатое  ноября,  день  рождения  Шейпли.   Приходи,  будет  что
посмотреть.  Что-то  вроде Марди  Грас  [Mardi  Gras (фр.) букв.  -  "жирный
вторник".  Вторник на масленичной неделе.  В некоторых городах  в этот  день
устраивается карнавал.]. Молодежь, так та вообще раздевается догола, не знаю
уж  как  сегодня  будет,  при  такой-то  погоде.  Ладно,  увидимся. Приветик
Скиннеру.
     -  Да,  приветик,  -  улыбнулся  Ямадзаки. Фонтейн пошел  дальше. Яркий
поплавок вязаной шапочки поплясал над морем людских голов и пропал из вида.
     По  пути  к  кофейной лавке  Ямадзаки  вспоминал похоронную  процессию,
приплясывающую фигуру с багровым автоматом. Символ ухода Шейпли.
     Шейпли    убили    в    Солт-Лейк-Сити.   (Некоторые    называли    это
самопожертвованием.)   Так  или  иначе,   но  семеро   убийц,   христианские
фундаменталисты,  члены  белой расистской секты, загнанной  после налета  на
аэропорт в подполье, все еще отбывали срок. Только, поправил себя  Ямадзаки,
их уже не  семеро, а пятеро - двое  умерли  от СПИДа, подхваченного, по всей
видимости,  там  же,  в  тюрьме  штата  Юта. Умерли, стойко  отказываясь  от
прививки, запатентованной на имя Шейпли.
     На суде они молчали. Перед  оглашением приговора шестеро  отказались от
последнего  слова,  а  седьмой, вожак,  сказал,  что  СПИД -  кара Господня,
воздаяние грешникам по гре-
     хам их. Документальные пленки  сохранили облик этих убийц Именем Божьим
-  сухопарые  мужчины с  наголо  выбритыми  головами  и пустыми, стеклянными
глазами, такими и останутся они в истории, в памяти людской.
     Ямадзаки подошел к лавке и встал в довольно длинную очередь.
     К концу недолгой своей жизни Шейпли стал очень богатым человеком. Может
быть, он даже был счастлив. Он успел увидеть, как продукт, полученный из его
крови, остановил наползавшую на мир тьму. Опасных болезней  много,  с каждым
годом  их  количество  нарастает  -  и  все же  живая вакцина Шейпли  спасла
бессчетные миллионы жизней.
     Ямадзаки решил, что обязательно посмотрит на парад. Только бы не забыть
записную книжку.
     Он дышал запахом свежесмолотого кофе и терпеливо ждал своей очереди.



        БЛАГОДАРНОСТИ

     Я в  неоплатном долгу  перед  Паоло  Полледри, основателем  и куратором
отдела архитектуры и дизайна Сан-Францисского  музея современного искусства.
В  1990 году мистер  Полледри попросил меня написать что-нибудь для выставки
"Воображенный  Сан-Франциско",  результатом  чего  явился небольшой  рассказ
"Комната  Скиннера".  Более  того,  именно  Паоло  стал  инициатором   моего
сотрудничества   с   архитекторами  Мин  Фун  и  Крейгом   Ходжеттсом,   чья
переделанная  карта  города  (каюсь,  я переделал ее еще  раз)  дала  мне  и
Скайуокер-парк, и Мышеловку, и  "санфлауэровские" небоскребы. (Викторианская
квартира  Ямадзаки  вместе  со  всей  ее  меланхоличностью позаимствована  у
Ричарда   Родригеса  из  его  потрясающей  работы  "Содом.  Размышление  над
стереотипом", бывшей одним из экспонатов все той же выставки.)
     Термин  "Виртуальный   свет"  придуман   Стивеном  Беком  для  описания
аппаратуры,  "создающей  зрительное ощущение  непосредственно  в  зрительном
нерве, без участия фотонов" ("Мондо 2000").
     Исходным материалом  для Райделлова  Лос-Анджелеса послужил  "Кварцевый
город" Майка  Дэвиса  вообще и содержащиеся  там  наблюдения о  приватизации
общественных территорий в частности.
     Я  крайне обязан  Маркусу,  одному  из редакторов  журнала  "Восходящий
Меркурий",  издаваемого Сан-Францисской  ассоциацией  велосипедных курьеров,
который снабдил меня полным комплектом "Меркурия", после чего я  исчез с его
горизонта на год с лишним (прости, если можешь). "Восходящий Меркурий" - это
"прикольный  журнал,   информирующий,  развлекающий  и   прочими   способами
укрепляющий"  членов курьерского братства. Именно там почерпнул  я и рабочую
атмосферу для Шеветты Вашингтон, и изрядную долю ее характера. Крути педали!
     Я выражаю глубокую признательность следующим личностям, каждая (-ый) из
которых внес (-ла) нужный элемент в самый нужный для этого момент или просто
поддержал (-ла) мою работу своим советом, список прилагается: Лори Андерсон,
Когти Чабб, Сэмьюэл Дилэни, Ричард Дорсетт, Брайан Ино, Дебора Харри, Ричард
Кадри, Марк Лейдлоу, Том Маддокс, Пэт Мерфи, Ричард Пиллиш, Джон Ширли, Крис
Стейн, Брюс Стерлинг, Роджер Триллинг, Брюс Вагнер, Джек Вомак.
     Хочется особо поблагодарить моего литературного агента Марту Миллард за
терпеливое отношение к автору, который работает медленно.
     А также  Деб.  Грейм  и  Клер,  стоически  выдержавших  мое  подвальное
затворничество.

     Ванкувер, январь 1993