нан на зеленые просторы. Вот бы сейчас отпустить поводья и мчаться стрелой по этим далям, проникая в их самые заветные тайны. Однако сейчас только одним чувством должен он руководствоваться, определяя свой путь. Чувством мести. И Конан развернул коня: - Вернемся и будем искать их след. Так прошла еще неделя. Однажды они спешились у небольшой таверны. Здесь можно было поесть самим и дать возможность лошадям отдохнуть: под навесом для них было припасено сено. Перед хибаркой были расставлены грубые столы со скамьями. Над ними тоже был навес. С полдюжины местных жителей поглощали за этими столами пищу. Путники досуха растерли лошадей, дали им сена и воды, а потом и сами уселись за стол, приказав подать охлажденного вина. Хозяйка выполнила их просьбу и с интересом взглянула на Конана: - Ты парень молодой и крепкий. Только вот зря болтаешься по этим краям в одиночку. От этой молоденькой девицы, - женщина кивнула на Калью, - не много проку... - Что-то мудреное ты говоришь, хозяйка. Разве сила и крепость - это недостатки? - То-то и оно... Видишь ли, мы как раз перед вашим приходом кое-что тут обсуждали. Повадились в наши края бандиты, нападают на фермы и до поселков добрались. И вот ведь странно - только молодых сильных парней умыкают. Раньше детей и женщин в рабство брали... - Это правда, чужеземец, - вступил в разговор мужчина, одетый как погонщик скота. - Напали они недавно на караван моего хозяина и всех молодых парней увели. - Говорят, они немедийцы, - подключился к общему разговору бродячий торговец. Тюк с товарами лежал возле его ног. - Хотя вроде есть среди них и аргосийцы... Потом заговорил толстяк. Судя по одежде, это был королевский палач: - Они не только разбойничают, а кое-что и еще... Пришлось мне тут побывать в Волзино, там я должен был вздернуть парочку конокрадов. Так начальник тюрьмы начал голову мне морочить, будто эти молодчики успели с собой покончить в ожидании казни. А я поговорил кое с кем и выяснил, что мерзавец просто-напросто запродал их этим немедийцам. А я остался без заработка. Каково, а? Ну, это ему с рук не сойдет. Вернусь в столицу и доложу кому следует. - Толстяк, просто задыхаясь от праведного негодования, залпом осушил свою кружку. - Странно все это, - проговорила в задумчивости Калья.- Сильные мужчины-рабы, конечно, нужны. Но ведь женщины и дети тоже считаются хорошим товаром. По крайней мере, от них легче добиться послушания, да и прокормить их проще. Что-то не доводилось мне слышать о работорговцах, отказывающихся от детей и женщин. Ну разве что у них какая-то особая цель... Например, король задумал построить что-то грандиозное и ему нужны рабочие руки... - Нет-нет, - быстро заверил палач, который, видимо, был в курсе всех придворных дел. - Много лет назад построили огромную гробницу для старого короля. И я не слышал, чтоб затевалось нечто подобное. Вот стигийцы, так те постоянно озабочены сооружением чего-то грандиозного... Ну так, пока в Офире идет война, можно запросто покупать любое количество пленных. Вот вам и рабочие руки... - Да, непонятно это все, - заговорил пастух, от которого запах исходил как от целого стада, - сам-то я старик и никому не нужен, а вот сыновей своих я отправил в горы от греха подальше. Конан улыбнулся: - Спасибо, хозяюшка, да только не стоит сильно обо мне беспокоиться. Не так-то легко взять меня в оборот. Да и спутница моя не промах. Хозяйка ушла за очередной порцией еды. Посетители вернулись к обсуждению своих повседневных дел. - Что скажешь? Тут, похоже, не обошлось без Тахарки, - обратился Конан к девушке. - Не знаю. От этого негодяя всего можно ожидать. Почему они берут только молодых мужчин, вот чего не могу понять. Скорее всего, задумали что-то совсем мерзопакостное. Вот это вполне в духе Тахарки. - Но ведь говорят, что бандиты из Немедии... - Большая хитрость раздобыть немедийскую одежду! Давай-ка порыскаем по этой местности. Сдается мне, здесь орудуют именно Тахарка с Аксандриасом. Пока лошади отдыхали, Конан и Калья пытались выудить из местных жителей нужную информацию. Конан, не привыкший церемониться, несколько раз пытался задавать вопросы в лоб, но всякий раз получал под столом весьма ощутимый пинок ногой. Конан решил не связываться и предоставил возможность Калье вести разговор. Ее умение выведывать нужные сведения было поразительным. При этом Калья умудрилась не вызвать подозрений. Таким образом, скоро им стало известно, что в дне пути отсюда расположен город Кротон - рассадник бандитов, воров и контрабандистов всего мира. И находится этот город вблизи немедийской границы. Солнце уже садилось, когда Конан и Калья подъезжали к Кротону. С удивлением уставившись на двугорбых животных, киммериец спросил: - Это и есть верблюды? - Да. Сейчас мы приблизились к границам восточных земель. Дальше - Немедия, Бритуния, Коринфия, Замора, Туран и море Вилайет. - А что за морем? - Ну, о тех землях известно в основном понаслышке: Гиркания, Кхитай, Вендия. А еще дальше, говорят, лежит громадный океан, а за ним - конец мира. Мечта о дальних путешествиях вспыхнула в Конане снова, и он пылко воскликнул: - Мне бы только расправиться с этими ублюдками, и непременно увижу все это своими глазами! - Чудной ты, Конан, - голос Кальи смягчился, - видела я в своей жизни киммерийцев, не то чтобы много, но даже те, кто мне встречался, больше всего хотели оказаться дома, в родных краях. А ты рвешься путешествовать! - Я и впрямь отличаюсь от своих соплеменников. Я сопляком еще был совсем и меча-то не мог поднять, а подчиняться никому не хотел. И отец, и старейшины колотили меня почем зря, но выбить дурь так и не сумели. И все же им пришлось оставить меня в покое. Это случилось, когда я завоевал себе статус воина...- И как-то неохотно добавил:- В Ванариуме дело было... - Так ты был при Ванариуме! - воскликнула Калья. Несколько лет назад слухи об этой битве разнеслись и по Аквилонии, и за ее пределами. Еще бы! Громкое было дело. Аквилонцы вторглись на древнюю киммерийскую землю, захватив часть приграничной территории. Там они и основали свой город Ванариум. Свезли туда переселенцев из Боссонских Пределов и Гандерланда. А киммерийцы просто взяли и стерли все это с лица земли, повырезав всех обитателей города. Лицо Конана искривилось. Видно, не очень-то хотелось ему погружаться в эти воспоминания. И он мрачно заметил: - Что было, то прошло. Давай-ка лучше разведаем, что тут творится. - Он кивнул в сторону Кротона. Когда они въехали в город, торговля уже подходила к концу. Из окон разнообразных заведений неслась зазывная музыка: дневные хлопоты закончились, и наступало время развлечений. У торговца коврами Калья спросила, где тут можно заночевать. Торговец с сомнением оглядел их запыленные потертые одежды. - Вообще-то лучшим местом считается <Райский приют>, но уж больно там цены подскочили с тех пор, как начались эти представления. Ступайте-ка вы, ребятки, к городской стене. Там вы найдете и пристанище для себя, и конюшню для лошадей. Да и тихо там, не то что в центре. А мухи, знаете ли, они везде кусаются одинаково. - Спасибо за совет, - отозвался Конан, - но о каких это представлениях в <Райском приюте> ты тут болтаешь? - Как, вы ничего не знаете? Так ступайте и поглядите сами. Зрелище стоит тех денег, что за него берут! Путники отыскали для себя подходящее жилье. Прямо под их комнатой находилась конюшня, где и стояли их лошади. Потом они отправились в общественную баню, чтобы смыть толстый слой грязи, осевший на них за время странствия. Час был поздний. Посетителей, кроме них, не было никого. Мужскую и женскую половину бани разделяла простая деревянная перегородка, через которую легко проникал звук. - Что будем делать дальше? - услышала Калья голос Конана. - Давай посетим этот <Райский приют>. - Мы что, развлекаться приехали? - съязвил Конан. - Приятель, разве не ясно, что люди такого сорта, как Тахарка, летят в злачные места, точно мухи на мед. И если в <Приюте> лучшие развлечения во всем городе, то именно там эту банду и следует искать. - А вдруг женщин туда не пускают, - отозвался Конан после некоторого раздумья. - И что с того. Туда, где я обучалась владеть мечом, женщин тоже не пускали. Однако я своего добилась. - Да уж... Уменья добиваться своего у тебя не отнимешь,- парировал киммериец. - Быть сильной - единственный выход. Хотя совершенно лишнее - оставаться при этом неотесанным варваром, - донеслось до Конана сквозь шум льющейся воды. Он покривился: - Женщина, язык у тебя, что ножовка у оружейника. Ну да я тебя понял. Посетим сегодня этот притон, и тот, кто помешает нам сделать это, пусть пеняет на себя. - Вот такие слова мне по душе, киммериец, - смеясь, отозвалась Калья. Однако против присутствия девушки в <Райском приюте> никто не возражал. Почти все оставшиеся деньги они выложили в уплату за вход. Видимо, зрелище того стоило, потому что, несмотря на высокую цену билетов, толпа просто осаждала вход. С трудом отыскав свободное место, Конан и Калья уселись, заказав по кружке эля. Они с интересом оглядывались, недоумевая, что же заставляет зрителей так бесноваться. Поставив на стол кружки с элем, служанка посоветовала им подняться на галерею. И Конан с Кальей двинулись наверх. Судя по реакции окружающих мужчин, отсутствие глаза совершенно не умаляло привлекательности Кальи. Один тип обратился к девушке с сомнительным предложением, и тут же получил удар поддых от Конана. Согнувшись в три погибели, он долго потом восстанавливал дыхание. Со вторым Калья справилась сама. Ловким взмахом кинжала она распорола ремень, поддерживавший штаны охальника. Штаны свалились, мужчина рванул резко в сторону от Кальи, потерял равновесие и рухнул с галереи вниз, на стол. Публика покатилась со смеху. Встав у поручней, киммериец и девушка глянули вниз, на арену. Там уже переминались в нетерпенье два бойца. Всю их одежду составляли набедренные повязки, сверкающие железные шлемы и широкие кожаные браслеты с медными бляхами. В правой руке у них был тяжелый меч со слегка искривленным лезвием, предплечье левой закрывал маленький щит не больше фута в диаметре. - Так это же бой гладиаторов, - пробормотала Калья, - ты видел что-нибудь подобное? - В Гиперборее и Ванахейме. - А у вас, в Киммерии, такое не принято? - Девушка пыталась говорить беззаботно, однако лицо ее заметно побледнело. - Что ты! Ни мы, ни гандеры рабов не держим, да и у пиктов рабов в общем-то не бывает. Боюсь, в этом смысле нам точно далеко до прочих цивилизованных народов. - Да уж. Варвары гладиаторских боев не устраивают. - В голосе Кальи киммерийцу послышалось одобрение. Но тут же она беспокойно добавила: - Что-то с этими бойцами не то... В ожидании схватки зрители заключали пари. Противники стояли друг против друга. Их глаза, вперенные в соперника, налились дикой злобой. Руки судорожно сжимались и разжимались на рукоятях мечей. Один из бойцов дрожал всем телом, точно конь перед скачкой. Конану приходилось вступать в бой с людьми разных национальностей, и из своего опыта он знал, что только киммерийцы способны сохранять спокойствие перед схваткой. - Они же не настоящие воины. Это всего лишь рабы, которых принуждают к драке. - Но выглядят они совершенно ненормально, - в недоумении повторила девушка. - И одним своим глазом я еще в состоянии разглядеть, когда человек боится, а когда - нет. Эти двое исходят ненавистью, а ведь они встретились впервые! За что же им так ненавидеть друг друга? - Что ты имеешь в виду? - Конану стало как-то не по себе. - Не знаю точно... Но я... - Последние слова Кальи потонули в реве толпы. Гладиаторы по команде распорядителя боя ринулись друг на друга. Вид толпы, жаждущей чужой крови, претил Конану. Но он вынужден был признаться, что схватка целиком поглотила его внимание. Бой носил исключительно наступательный характер. Удары наносились с невероятной быстротой, а мечи с закругленными книзу остриями больше подходили, чтобы рубить, а не колоть. Хотя соперники и прикрывались круглыми щитами, все же некоторые удары достигали цели. Но борющиеся, казалось, не замечали ран. Кровь хлестала, а они продолжали яростно биться. - Они смелые, но глупые. - Конан сосредоточенно следил за схваткой. - Я тоже предпочитаю нападение защите, но зачем терять голову и подставлять себя? - Вот это удар! - вскричала Калья. - Но глянь-ка, тот, второй, словно и не заметил раны. - Сама должна знать: в пылу боя теряешь чувствительность. А потом, когда отходняк наступит, вот тогда... - Смотри, смотри! Они замедлили темп. - Это из-за потери крови. Чтобы лучше видеть происходящее, Конан и Калья перегнулись через барьер вниз. В это время меч сверкнул. Один из соперников схватился за живот, пытаясь удержать свои внутренности, выпавшие на грязный песок арены. Потом рухнул сам и после короткой агонии умер. Со всех сторон на арену посыпались дождем монеты, и победитель с триумфом поднял руку. Потом он ушел, а слуги принялись наводить на арене порядок, готовя ее к следующей схватке. Еще три боя посмотрели Конан и Калья. И каждый раз повторялось одно и то же: дикая, необузданная ярость противников, весьма среднее владение мечом, полное бесстрашие и отсутствие реакции на причиняемую боль. Смерть наступала либо от потери крови, либо от какого-то особо изуверского удара. Наконец представление закончилось. Киммериец и девушка отправились осмотреть галереи и внутренний двор, мощенный каменными плитами. Стало потише. Кто-то из зрителей направился к выходу, кто-то остался пить, есть и играть в кости. - Конан, ты заметил что-нибудь подозрительное? - Вроде нет, а впрочем, погоди... Конан смотрел на прислоненные к стене в дальнем конце двора чьи-то щиты, копья и еще какое-то оружие. Возле всего этого топтался молодчик, впрочем, туповатый с виду. Поигрывая дубинкой, он ходил взад-вперед. - Ну-ка, глянь вон туда. - И Конан указал девушке на два длинных боссонских лука, стоявших между кордаванскими боевыми секирами. Единственный глаз Кальи вспыхнул хищным огнем: - Славно было бы перекинуться парой слов с их обладателями. Конан не сводил с луков глаз. Он боялся, что кто-нибудь незаметно заберет их. - Что лучше: прибить этих ублюдков сразу или сначала вытряхнуть из них все, что им известно? А может, проследить их, чтоб выйти на остальных? - Думаю, лучше поболтать с ними в укромном местечке и вытряхнуть все, что им известно. Если ты, Конан, убьешь их сразу, ты, конечно, отомстишь. Но лишь отчасти. Все равно остальные успеют удрать. А мне это и вовсе ничего не даст. Не исключено, что кто-то из них в отлучке и должен вернуться. Нелишне было бы знать об этом. - Калья задумалась. - Выследить всю эту банду - весьма привлекательная мысль. Но опасно. Не исключено, что Тахарка и Аксандриас давно сменили своих попутчиков. А вдруг мы выйдем сразу на десять или двадцать головорезов? Вот весело нам придется! Но тебе нужны только шестеро, а мне - только один, Аксандриас. - Золотые слова. - Конан допил эль и опустил кружку на пустой стол. - Когда эти субчики заберут свои луки, мы их проследим и в первом подходящем уголке перекинемся с ними парой фраз. А потом я их пристукну. В течение следующего часа Конан и Калья как бы без дела слонялись между столами. При этом они внимательно следили и за боссонскими луками, и за окружающей обстановкой. Однако никого хоть мало-мальски похожего на нужных им людей они не приметили. Калья была уверена, что Аксандриаса среди присутствующих нет. <Эту змею я и на дне колодца в безлунную ночь разглядела бы>, - проворчала девушка. Видимо, потеряв всякую надежду, Калья примолкла и нахохлилась, сразу став похожей на ту полубезумную девицу, какой впервые и узнал ее Конан. Но вдруг он встрепенулся и ткнул девушку локтем в бок: - Верхняя галерея. Прямо напротив. Калья взглянула туда, куда указывал Конан. Двое мужчин вышли из комнат, куда местные шлюхи весь вечер водили своих клиентов. - Видать, кроме большой дороги их кое-что еще интересует, - хмыкнула девушка. Происхождение этих двоих было очевидным. Коренастые, крепко сбитые, прямые темные волосы. Рознились они только цветом своих узких глаз: у одного они были серые, у другого - карие. Одеты они были в столь излюбленные боссонскими стрелками короткие кожаные жилеты и стальные шлемы. Жилеты изобиловали серебряными и бронзовыми заклепками. Короткие кожаные штаны бахромой почти соприкасались с сапогами до колен. На левой кисти каждого красовался специальный жесткий кожаный напульсник, богато изукрашенный снаружи и гладкий с внутренней стороны. Эти напульсники предназначались для защиты запястья, после того как стрела пущена в цель и тетива возвращается на место. На кожаных поясах стрелков висели короткие мечи и кинжалы. Спустившись вниз и миновав внутренний дворик, бандиты перекинулись парой фраз с человеком, сторожившим их оружие. Потом они взяли свои луки и колчаны с ярко оперенными стрелами и вышли из <Райского приюта>. На киммерийца и его спутницу они так и не обратили внимания. Бандиты шли домой по освещенной луной улице и тихо переговаривались. Луки их были небрежно закинуты за плечи. Почти полная луна славно освещала дорогу, а людям, выросшим среди густых лесов Боссонских Пределов, света ее было вполне достаточно. На их родине освещение по ночам не зажигали: вдруг нападут мародеры-пикты. Боссониты свернули в небольшую улочку. Все дальнейшее случилось так быстро, что они и рта раскрыть не успели. Кто-то мощным рывком сорвал с их голов стальные шлемы. Потом этот кто-то привел лбы боссонитов в резкое соприкосновение, отчего из глаз бандитов посыпались искры. Дважды сверкнул клинок, и пояса с прикрепленными к ним мечами и кинжалами шлепнулись к ногам ошарашенных боссонитов. Потом кто-то резким рывком развернул их лицом к нападавшим, и у горла бандиты почувствовали холодное острие меча. Одно лезвие - узкое и изогнутое - принадлежало одноглазой девице, второе - широкое и прямое - сжимал в руке... - Киммериец! - прохрипел сероглазый боссонит. - Какого рожна тебе, собака, надо в Кротоне? - Быстро отвечай, ублюдок, если жизнь не надоела, ты кто - Муртан или Баллан? - скороговоркой произнес Конан. - Чего ради я буду лясы точить с какой-то черноволосой свиньей и полуголой одноглазой девкой, - злобно прошипел темноглазый. Калья слегка нажала на острие меча, и боссонит примолк, почувствовав, как по его шее потекла теплая струйка крови. - Отвечать будете, потому что оружие у нас, а не у вас, - отрезала Калья. - Мы зададим вопросы, а вы ответите. Иначе вам крышка, ребята. - Она еще сильнее надавила на меч. Бандиты поняли, что с ними не шутят. - Я Муртан, - сказал сероглазый. - А он - Баллан. И что дальше? - И долго же я вас искал, приятели, - рявкнул Конан. - На моей родине вы перебили одну семью. Это были мои друзья, и теперь-то вы здорово влипли. Муртан, не обращая внимания на острие у своего горла, усмехнулся: - Ну и убили? Что с того? Стало чуть меньше киммерийских мужчин и женщин. Жаль, что с ними не было и их щенков. - Что-то плохо они нас понимают, - вмешалась Калья. А боссониты между тем глаз не сводили со своих ремней с оружием, которые девушка держала в руке, - так умирающие от голода смотрят на кусок хлеба. - Придется объяснить подоходчивее. - Кончик ее меча скользнул к подглазью бандита. - Нет ничего страшнее боли, когда выкалывают глаз, доложу я тебе. - Говорите! - прорычал Конан. - У вас есть выбор: или умереть в мученьях, или легко. Вы подохнете в любом случае, однако позаботьтесь о том, чтобы ваша смерть была мгновенной. Где все остальные? Где Тахарка, оба гандера и аквилонец? Муртан, не сводя глаз со своего меча, пожал плечами: - Да на месте все: и кешанец, наш предводитель, и братья - гандеры... Тут Калья не выдержала: - А где Аксандриас, отвечай быстро! Боссонит ответил, явно бравируя своей смелостью: - А ты, не иначе, одна из тех многочисленных девиц, кого он бросил? Любит он вечерами потрепаться о своих победах над бабами, водится за ним этот грешок. С нами он, милая, с нами. Все больше втирается в доверие к Тахарке. - Ну и где они все? - спросил Конан. - В очередном рейде за рабами. Сегодня-завтра вернутся. - Так вот оно что... Добывают, значит, бойцов для гладиаторских схваток? Да? - Да. Все это придумал Тахарка вместе с Аксандриасом. А еще они используют какие-то снадобья и заклинанья. Результат потрясающий. Люди звереют прямо на глазах. Аквилонец корчит из себя великого колдуна. А наше дело маленькое: слушать команды и добывать новых рабов. Жизнь легкая, но уже надоело быть на побегушках. Они ведь обращаются с нами как с падалью. Вот мы и решили смотаться от них. - Все, что нас интересовало, мы узнали. Они тебе еще нужны, Калья? - Нет. - Девушка спрятала свой меч в ножны. - Делай с ними что хочешь. Мне нужен только Аксандриас. Конан стремительно вырвал из руки Кальи пояса кинжалами и бросил к ногам бандитов: - Бейтесь! Калья решила, что Конан внезапно повредился умом: - Прикончи их, идиот! Или хочешь лишний раз покрасоваться передо мной? Баллан по-волчьи оскалил зубы, выхватил из ножен меч и рявкнул: - Так это ведь киммериец, красотка! Честно говоря, тебя я боялся больше. Ты тут постой, пока мы его прикончим, а потом и тобой займемся. С лицом у тебя, конечно, не все в порядке, зато остальное на месте. И кольчуга твоя тебе не поможет. У Кальи потемнело в глазах от бешенства. Она готова уже была ринуться в бой, однако Конан предостерегающе поднял руку: - Я никогда не убиваю безоружных. Два вооруженных боссонита для меня все равно что один безоружный. Скоро сможешь спросить это у духов тех, кто жил когда-то в Ванариуме. Теперь киммерийцы разбили там свои пастбища. При упоминании о Ванариуме боссониты, точно с цепи сорвавшись, ринулись на Конана. Их короткие мечи годились, чтобы ими и колоть, и рубить. Бандиты пригнулись и занесли мечи снизу, собираясь наносить удар так, как если бы в руках у них был кинжал. Конан не был защищен доспехами, поэтому боссониты решили не размениваться на мощные рубящие удары сплеча, требующие усилий. Конан сделал шаг назад. Его длинный тяжелый клинок был опущен вниз, а поза оставалась расслабленной. Конан не знал, кто из бандитов нападет первым, а потому не спешил принимать боевую стойку. Так он стоял в небрежной позе, спокойно расслабившись. И выглядел точно большая дикая кошка. Однако спокойствие его было столь же обманчивым, сколь и спокойствие затаившейся дикой кошки. Калья замерла. Она была уверена, что Конану пришел конец, настолько он выглядел неготовым к бою. Калью всегда учили, что большое значение в бою на мечах имеет исходная стойка. Сама она долго обучалась стандартным позам и приемам, которые выполнялись почти как танец. Считалось, что верно выбранная поза - залог победы. Муртан сделал выпад первым. Пригнувшись, он собрался ударить Конана в незащищенный живот. В ту же секунду своей левой рукой тот перехватил правое запястье боссонита и резко вывернул его. Правой рукой он нанес удар снизу вверх, в результате чего меч Конана рассек тонкую кожу куртки, кожу самого боссонита, сквозь мясо прошел в ребра и, разрубив их, вышел наружу. При этом еще как бы по инерции меч раскроил лицо стоящему рядом Баллану. Тот начал пятиться, однако меч Конана настиг и его. Он обрушился на плечо Баллана и разрубил боссонита почти пополам. Проходя через ключицу и ребра, меч рассек надвое сердце. Калья только моргала, не в силах поверить собственным глазам. Тела боссонитов еще сотрясала смертная агония, а девушка уже пыталась восстановить в памяти все детали схватки. Собственно, вся схватка состояла из трех ударов Конана, два из которых и оказались смертельными. Ее-то учили тому, что удар снизу вверх и слева направо - самый никудышный, а вот косой удар сверху вниз, в который можно вложить весь свой вес плюс силу мускулов, - самый желательный. Считалось, что, потренировавшись, можно научиться использовать дополнительные мускулы корпуса и левой ноги. Однако только что она стала свидетельницей того, как Конан с помощью <неправильного> удара рассек человеческое тело, словно хрупкую скорлупку. С теорией Конан как-то не успел познакомиться, но его реакция, сила и расчет были поистине сверхъестественны. - Эти двое схлопотали по заслугам, - проговорил Конан, вытирая меч и вкладывая его в ножны. - Теперь очередь за остальными четырьмя. Калья, прихвати-ка их кошельки. Деньги в нашем деле не лишнее. Девушка без колебаний обшарила трупы. В ее действиях было хладнокровие человека, привыкшего балансировать между жизнью и смертью. И нет ничего зазорного в том, чтобы забрать имущество убитого врага. - И кто-то еще называет меня сумасшедшей, - в сердцах проговорила она, - да такого психа, как ты, еще свет не видывал! Ты же отправился путешествовать по миру, а вместо этого гоняешься, чтоб отомстить за людей, которые даже не родня тебе! А повстречав убийц, ты, вместо того чтоб расправиться с ними, устраиваешь поединки, но ведь они гнусные работорговцы, а ты дерешься с ними один на один, как с порядочными людьми. - Возмущению Кальи не было границ. - Не один на один, а один на два, - поправил Конан. - Много чести для этих ублюдков биться с ними один на один. Боссониты хорошо знают нас, киммерийцев. Когда я предложил им биться два против одного, я знал, что наношу страшный удар по их гордости. Потому они так взбесились. Не волнуйся, перед смертью они испытали самый большой для них позор. Чего тебе еще? Сначала Калья хотела ответить, что боссониты, прибив его, вплотную занялись бы ею самой. А только от одной мысли об этом ей делалось плохо. Однако девушка смолчала, побоявшись, что Конан сочтет ее малодушной, да к тому же еще и ворчливой. Вместо этого она спросила: - Откуда тебе было известно, что ты победишь? Конан, подумав секунду, ответил: - Конечно, боссониты - исконные враги киммерийцев. Но в общем-то, они по большей части честные люди. Но эти двое - настоящее отребье. Паршивые овцы, изгнанные из стада. А такие не бывают хорошими воинами. - А то, что себя Конан относит к лучшим представителям своего племени, этого Конан вслух не сказал. Это и так подразумевалось. - Кроме того, - продолжил Конан, - боссониты сильны в защите. Тут им мало равных, а вот атака - их слабое место. А мы, киммерийцы, одинаково хорошо владеем и тем и другим. И вообще... нам нет равных! Уж чего-чего, а уверенности в себе Конану было не занимать. И Калья поспешила сменить тему разговора. - Этих денежек нам не надолго хватит, - сказала девушка, подбросив на ладони увесистый кошелек. В лунном свете можно было разглядеть кордаванскую кожу, окрашенную в алый цвет, и золотые нити шитья. - На золото этой парочки мы безбедно проживем несколько месяцев, а если поиски Тахарки затянутся, то и год протянем. Если покупать только еду, а спать под открытом небом, надолго может хватить. - Да уж ничего себе...- рассеянно пробормотал Конан. Перспектива столь долгих поисков не улыбалась ему. - А то, что у них много денег, неудивительно. Сколько жизней они угробили на больших дорогах. Да и вся эта затея с рабами, видно, очень доходна. - Похоже на то, - откликнулась Калья и замолчала. Не было у нее охоты спорить с киммерийцем. И вообще, что-то неуловимо изменилось в их отношениях. Раньше, когда Конан и Калья пребывали в состоянии враждебного нейтралитета, все было ясно, и девушка чувствовала себя как-то уверенней. Клялась же она перед алтарем Митры, что никогда не полюбит ни одного мужчину! Аксандриас, вот кто во всем виноват. При мысли о нем в девушке вспыхнула дикая, нечеловеческая ярость, точно такая, которая бушевала в ней, когда аквилонец выжег ей каленым железом глаз. Глава 5 Жрец стоял возле жаровни и бросал на тлеющие багровые угли пригоршни трав. Сама жаровня представляла собой металлический треножник в форме змей, чьи головы упирались в пол, а хвосты поддерживали череп, в котором, собственно, и тлели угли. И змеи, и череп были изготовлены из деталей усыпальниц валузианских королей. Дерево на растопку тоже пошло не простое. Когда-то из него была сделана виселица. Дым от тлеющих углей и трав тоже вел себя необычно. Он не стремился вверх, как это бывает всегда, а, повторяя спиралевидное движение змей треножника, стекал вниз. Жрец творил заклинания. Вот уже много часов подряд, нараспев, ни на минуту не умолкая, он творил их. Высокое искусство магии требовало от жреца огромной выносливости, такой, которой обладают лишь величайшие из воинов. Каждое слово он произносил предельно внятно, сколько бы оно ни повторялось. Уже было далеко за полночь, когда над жаровней возник светящийся шар. Шар покачивался, пульсировал. Текли минуты. Он то становился ярче, то почти угасал. И вот когда свечение сделалось ровным, внутри шара появилось чье-то лицо. Это было несомненно лицо человека. Однако для человеческого лица оно было слишком совершенным, чтобы принадлежать человеку. Только по высокой прихоти художника могло возникнуть подобное лицо, вознамерься он сначала собрать воедино все самые совершенные черты самых совершенных людей, а потом вдохнуть в них жизнь. И все же прекрасным это лицо не было, потому что не было в нем ничего, озаренного человеческим чувством. - Много лет прошло с тех пор, как мы разговаривали в последний раз,- сказал человек в светящемся шаре, и древние звуки старостигийского языка наполнили комнату. - Этот древний храм долгие столетия стоял вдали от тех мест, где вершилась история человечества. Все это время совершал я обряды, оттачивал свое колдовское мастерство, постигал сверхъестественное. И наконец-то нечто значительное затевается в наших краях, - произнес жрец. - О да! Нам известно, что туда, где прежде была Харутония, а ныне стоит город Кротон, начинают стягиваться некие неясные силы. И эти силы должны соединиться. И вот тогда, возможно, здесь произойдет нечто, представляющее интерес для нас. Так о чем ты хотел нам поведать? - То, что происходило в этих краях до сих пор, может показаться на первый взгляд малозначительным и обыденным. Однако мои исследования говорят о том, что эти события - предвестники великих перемен. А на днях явился в храм человек, пожелавший узнать некоторые заклинания и купить снадобья. Он был всего лишь грязным бандитом, притворявшимся, будто интересуется Великим Искусством Магии. Я бы и говорить с ним не стал, однако накануне было мне видение о том, что его приход имеет тайный смысл. Я притворился, что верю этому проходимцу, и дал ему все, о чем он просил. И вот я узнал, что мои снадобья были использованы им и его сообщниками для возрождения гладиаторских боев. А вчера вечером случилось и еще кое-что. В городе появились чужеземцы: желторотый юнец, варвар с севера, однако при взгляде на него вспоминаются короли Атлантиды. Он пришел с молодой женщиной. Жажда мщения превратила ее в сурового воина. Их пригнала в Кротон ненависть. Едва они появились, как тут же расправились с двумя негодяями, сотоварищами приходившего ко мне бандита. Что из этого всего получится - трудно сказать. - Да, картина пока еще не ясна, - произнес человек в светящемся шаре.- Обо всем, что происходит здесь, сообщайте мне ежедневно. Мы будем пристально следить за этим сектором до тех пор, пока не разберемся во всем досконально. Готовьтесь к возвращению богов. - Я буду ждать их появления, мой повелитель, - певуче произнес жрец, опустился на колени и, склонясь, коснулся лбом каменных плит пола. Еще не успев толком проснуться, Конан схватился за рукоять меча. Было довольно темно. Лунный свет едва проникал через прорези ставен. Что же разбудило его? Конан рывком вскочил с постели. Ему вдруг почудилось в окне чье-то лицо, правда, лицо много меньше человеческого. Юноша распахнул ставни. За окном не было ничего, кроме посеребренных лунным светом крыш. Он потряс головой и протер глаза кулаками. Может, это сова заглянула в окно, а ему померещилось лицо человека? Возвращаясь в постель, он взглянул на спящую Калью. Она, как обычно, спала сидя, прислонясь спиной к стене и уткнувшись лицом в колени. Единственную в комнате кровать занимал Конан. На полу возле девушки лежало что-то блестящее. Конан склонился и улыбнулся: даже несгибаемая Калья дала слабинку и сняла на ночь свои доспехи. Девушка слегка пошевелилась, но не проснулась - Конан двигался бесшумно, словно тень. А ведь сон Кальи был чутким, как у кошки. Конан опять улегся, но заснуть не смог. Он лежал и перебирал в памяти вчерашний день, который они с Кальей провели, слоняясь у <Райского приюта>. Тахарка так и не появился. Правда, уйти бандиты не уйдут. Куда им деваться, разве бросят они почти налаженное выгодное дело? Поэтому киммериец и девушка решили дожидаться их в городе. Им хотелось добраться до бандитов прежде, чем тех повесят власти. Радость мщения они не собирались уступать никому. Заснуть не удалось. Конан встал, бесшумно открыл дверь, петли были хорошо смазаны, и вышел в коридор. Он спустился с третьего этажа в общий зал. Ночная коптилка слабо освещала его. Всюду кругом было темно и тихо. Луна висела на западе, низко над горизонтом. Темноту разрывал только редкий свет факелов в руках припозднившихся гуляк, нетвердыми шагами возвращавшихся на ночлег. Конан немного прогулялся перед таверной. Все было тихо, и он собрался было вернуться, лечь и заснуть, однако чей-то голос заставил его обернуться. - Юноша, подождите минутку! - Звук голоса шел из темной ниши у входа. Конан резко выхватил меч. - Кто тут? А ну, выходи! Из ниши выступила чья-то фигура, закутанная в темный плащ. Капюшон скрывал лицо незнакомца. - Неужто я так страшен, что меня испугался столь доблестный воин, как ты? Посмотри, я безоружен. Конан, раздосадованный своей поспешностью, бросил меч в ножны. - Так что ж ты прячешься по темным углам? И вообще, кто ты такой? - Можно сказать - никто. Всего лишь жрец, бедный служитель храма всеми забытых богов. Я хотел кое о чем спросить тебя. Не согласишься ли ты пойти со мной туда, где мы сможем спокойно поговорить? А за время, потраченное на беседу, я тебе заплачу золотом. Ты ведь любишь золото? - Вообще-то да. Но сейчас мне не до него. Зачем я тебе нужен? Я не знаю ни тебя, ни твоих богов. - В голосе Конана слышалось подозрение. - Давай побеседуем о шайке головорезов, среди которых есть один шарлатан-аквилонец. - Что ты знаешь об этом? - Конан аж подскочил. - Пойдем со мной в мой храм, там все станет тебе ясно, - с мягкой настойчивостью повторил жрец. - Посмотрим... - буркнул в ответ Конан. Ему очень не хотелось ввязываться в эту историю. Однако возможность выведать что-то новое о Тахарке и его банде заставила Конана последовать за темной фигурой. Конан шел, сжимая рукоять меча. Он был молод и неискушен, но уж глупцом его нельзя было назвать, настороже он держался, боясь попасть в ловушку. Киммериец рассуждал так: о его связи с Тахаркой мог знать лишь тот, кто был свидетелем его расправы с боссонитами. Предположим, по городу поползли слухи, и они достигли ушей Тахарки, и вот Тахарка подослал этого старика, чтоб заманить его, Конана, в ловушку. Киммерийца перспектива попасть в ловушку не слишком беспокоила. Он был молод и самоуверен. И не сомневался, что вырвется из любой переделки. А при удачном стечении обстоятельств отправит на тот свет и четырех оставшихся бандитов. Пара минут кровавой работы - и долг мести исполнен. А потом можно отправляться на все четыре стороны. Хочешь - на юг, хочешь - на восток, в Замору и Туран, о которых говорила ему Калья и о которых его соплеменники знают лишь понаслышке. Сегодня, мотаясь с Кальей по улицам Кротона, Конан беседовал со многими торговцами и караванщиками из разных стран. Этот город, переполненный разноплеменными людьми, чрезвычайно ему нравился. Особенно по душе ему были рассказы о разных городах и странах, о древностях и диковинках, наполнявших их. Все эти истории разжигали его страсть к путешествиям. Наконец старик и Конан свернули в узкую мощеную улочку. В темноте юноша пытался разглядеть внешнее убранство храма. Вообще-то Конану было совершенно безразлично, кто его провожатый. Колдунов Конан терпеть не мог. Но ведь далеко не все жрецы являются колдунами. Встречались ему и жрецы бога Митры, и жрецы разных других богов, и среди них попадались вполне нормальные люди. Киммерийцы всегда поклонялись суровому северному богу Крому. И наличие служителей культа эта религия не предусматривала. Он представил, как веселились бы его соплеменники, узнав, что между ними и богом должны находиться люди, единственным занятием которых будет посредничество! Наконец они вошли в храм. Конану стало не по себе. Не то чтобы он ощущал грозящую опасность, но сами стены храма действовали как-то удручающе. Даже встреча с врагами в этой ситуации показалась бы ему облегчением. Наличия злых чар Конан тоже не ощущал. Давила, скорее всего, древность этих стен. Казалось, что воздвигла их не человеческая рука. В общем, киммерийцу было здесь неуютно. Однако сознаться в этом, развернуться и уйти ему не позволяли гордость и любопытство. - Каким богам здесь поклоняются? - спросил Конан, превозмогая удручающее воздействие архитектуры храма и всей его атмосферы. И вдруг ему померещилось, что наверху, среди змеиных голов, мелькнуло маленькое лицо, то самое, что мелькнуло в окне сегодня ночью. Но лицо исчезло, прежде чем Конан успел понять - явь это или видение. - Назвать богами тех, ради кого воздвигнут этот храм, было бы не совсем точно, - отозвался жрец, - они столь древни, что человеческое воображение не в силах представить их возраст. И в то же время они, как и сами люди, порождены вселенной. И, с точки зрения обычных людей, возможности их поистине безграничны. Мы, жрецы этих богов, находимся тут не для того, чтобы поклоняться им. Мы просто поддерживаем с ними постоянную связь. Мы исполняем их волю, а они за это даруют нам блага. Киммериец мало что понял из всех этих туманных объяснений. Религии народов, более древних, чем его собственный, казались ему очень сложными и нелепыми, а уж эта, с позволения сказать, религия была и вовсе ни на что не похожа. - Ну, и как же их зовут? - поинтересовался Конан скорее из вежливости. Тем временем они приблизились к какому-то странному светильнику. Сам сосуд был пуст, однако из него исходил странный зеленоватый свет, точнее пламя. Было не ясно, каково предназначение этого пламени, которое к тому же оказалось холодным. - Имена наших богов трудно передать человеческим языком. Мы их называем Древнейшие. Или - Те-Кто-Имеет-Великую-Силу. Еще мы их зовем Творцы. У них, у каждого, есть свое персональное имя, например: Родившийся От Мертвой Звезды, Несущий Гибель и другие. Стигийцы, те носятся со своим Сэтом, точно с писаной торбой, крича на каждом углу, что древнее его богов нет. А ведь этот их старый змей Сэт просто молокосос по сравнению с Древнейшими. В сравнении с их силой и могуществом он лишь бледная тень. - Меня не интересуют твои боги, жрец, - сказал Конан, поглощенный созерцанием непонятного зеленого пламени. Протянув руку, он коснулся его языком, однако ничего, кроме легкого покалывания, не ощутил. - Что это за зеленый огонь и почему он не жжется? Жрец улыбнулся краем рта: - С помощью этого инструмента мы и общаемся с Творцами. Наша связь осуществляется через это пламя. Огонь - одна из четырех стихий, составляющих вселенную. Но пламя, известное здесь, на земле, лишь нечистое подобие истинного небесного огня. Конан кивнул, при этом он, точно загипнотизированный, смотрел на пламя. - Мой отец был кузнецом. Он много рассказывал мне о свойствах огня. - Этот огонь уже поведал мне кое-что о тебе. Ты не такой, как все остальные люди. - Я-то? Ну, известное дело, не такой. Я - киммериец. - Я не об этом. Вот сейчас, например, ты касался рукой пламени. И будь ты обыкновенным человеком, твоя рука превратилась бы в головешку. - Что?! - Конан вышел из оцепенения и резко повернулся к жрецу. - И ты не предупредил меня! - Он с такой силой сжал рукоять меча, что костяшки пальцев побелели. Жрец, пораженный свирепостью, так внезапно вспыхнувшей в голубых глазах киммерийца, непроизвольно отступил. Иметь дело с Конаном было все равно что общаться с полуприрученным тигром, спокойствие и безмятежность которого в долю секунды может смениться первобытной свирепостью. Такие люди и раньше встречались жрецу, но подобный экземпляр он видел последний раз очень много лет назад. Такие, как он, - редкость во все времена. Обыкновенных дикарей всегда хватало. Свирепые сверх всякой меры, они в то же время не умели думать самостоятельно, связанные устоями и предрассудками. Подлинные варвары - это редкость, но еще реже встречался среди них человек, способный покинуть свой клан, свое племя, чтобы в одиночку проложить свой собственный путь. Когда-то давно на земле рождались такие люди. Они становились героями легенд и мифов. Они становились полководцами, королями, императорами, вдыхали новую жизнь в угасающие цивилизации. Примитивные жизненные силы били в них через край. Им была присуща невероятная энергия и предприимчивость, а еще - вселяющая ужас свирепость и беспощадность. Жрец успокаивающе поднял руку: - Постой! Я ведь знал, что огонь не причинит тебе вреда. Я знаю такие вещи. Давай поговорим спокойно, я все тебе объясню. Мне надо узнать кое-что от тебя, в благодарность я помогу тебе справиться с твоими врагами. - К чему все это? - спросил Конан. - Скоро они вернутся из своего рейда, и тогда я разберусь с ними сам. - Одно оружие тебя не спасет, - предостерег его жрец. - Тахарка из Кешана не так прост, как тебе кажется. Если ты хочешь победить его, ты должен его понимать. - Зачем? - снова спросил Конан. - Я спровоцирую его, вступлю в бой и убью. Все это проще простого, и отомщенные души моих друзей обретут желанный покой. Жрец был терпелив. Тщательно подбирая слова, чтобы избежать нового прилива ярости Конана, он снова заговорил: - Будь он обыкновенным человеком, этого действительно было бы достаточно. Но вы оба необыкновенные люди, иначе вы никогда не привлекли бы к себе моего внимания. - Продолжай, - угрюмо бросил Конан, хотя весь этот разговор был ему абсолютно не по душе. Зачем этот жрец встревает и придумывает какие-то трудности там, где их в помине нет? Но все же придется его выслушать, вдруг во всем этом что-то и кроется. - Для начала расскажи мне о своем народе. Кто твои предки? - Что я, сказитель какой-нибудь, - буркнул Конан, - расскажу что вспомню. И он принялся за рассказ. Как и большинство варваров, киммерийцы придавали громадное значение своему происхождению и тщательно хранили знание о своих предках. Хоть Конан и не принадлежал к числу тех, кто был специально призван хранить в памяти эти драгоценные сведения, тем не менее он, как и любой другой из его соплеменников, мог легко назвать имена членов своего клана, живших несколько столетий назад. - Да, этого мне вполне достаточно, - проговорил жрец, когда Конан закончил перечисление длинного ряда своих предков. - Теперь я знаю, в каком направлении искать, если мне понадобятся уточнения. А сейчас сделай на руке небольшой надрез и потом сунь руку опять в пламя, чтобы в сосуд упало несколько капель твоей крови. - Не стану я это делать, - возмущенно заявил Конан. - Я не за тем пришел, чтобы колдовать тут с тобой на пару. Жрец незаметно улыбнулся: - Боишься пролить несколько капель своей крови? Не тревожься, я не собираюсь колдовать над ней. Просто история каждого народа запечатлена в его крови, а я обладаю знаниями, позволяющими читать эту историю при помощи моего зеленого пламени. Если ты согласишься, то мы могли бы заглянуть дальше в историю твоего рода, и тогда многое для меня прояснилось бы. Конана задел намек, будто он боится пролить свою кровь, поэтому киммериец немедленно сунул левую руку в зеленое пламя и сделал неглубокий надрез кинжалом. Алые капли упали в сосуд, но, к удивлению Конана, они не достигли дна, а будто растаяли в пламени. Жрец начал нараспев тихо произносить какие-то слова. Киммериец опять принялся смотреть на огонь, вид пламени заворожил его. Языки огня стали постепенно менять цвет, внутри образовывались какие-то смутные картины, и, что было уже вовсе не понятно, Конан каким-то образом оказался участником происходившего в этих картинах, хотя прекрасно осознавал, что продолжает оставаться в храме. Он видел в пламени темноволосых светлокожих воинов, которые сплетались в яростных схватках с желтоволосыми и рыжеволосыми воинами, а иногда и кожа, и волосы их врагов были темными. Он сразу признал среди дерущихся своих родичей, возможно даже своих предков по прямой линии, которые сражались с асирами и ванирами, гипербореями и пиктами. Его предки были похожи на него, вот только оружие у них было не стальное, а бронзовое, и он понял, что видит своих родичей, живших в те времена, когда стали еще не было. Потом он увидел таких же темноволосых и светлокожих людей, но оружием им служили отполированные камни. Они бродили по замерзшим долинам, где никогда не таял лед, сражались с другими людьми, со снежными обезьянами и еще какими-то существами, для которых у Конана не было названия. Потом он увидел, что происходило в доледниковый период, когда его соплеменники воевали с какими-то пигмеями, которые на своих низкорослых лошадках явились издалека, заполнив все пространство степей. Потом он увидел непроходимые джунгли, покрывающие долины и склоны высоких гор, гигантских змей, извивающихся на дне этих долин, услышал монотонный бой барабанов, а потом какие-то высокие чернокожие люди с луками непременно хотели пройти сквозь земли предков Конана на другую сторону гор. Еще дальше унесли Конана языки пламени. Он смог увидеть землю в ту пору, когда ее сотрясали катаклизмы, когда горы раскалывались в огне и дыме и по их склонам начинала течь река из раскаленной добела лавы, когда моря поднимались и заливали континенты, а дно океанов обнажалось и превращалось в сушу. И все время он видел своих предков, которые сражались и никогда не просили пощады. Потом он увидел похожих на себя людей. Но они не были такими примитивными, как прежде, а вели свою жизнь в своеобразной варварской роскоши: они носили одежды из ярких шелков, а головы их были украшены перьями диковинных птиц. Конан стал свидетелем их сражения с пиктами, приплывшими на каких-то диковинных двойных ладьях, чтобы захватить их земли. Он увидел человека, сидящего на золотом троне, его глаза были печальны, рядом лежал большой двуручный меч, а на голове человека была корона. Они с Конаном были настолько похожи, что вполне могли бы считаться близнецами. Все дальше и дальше уносило Конана пламя, и голова его кружилась, он уже был не в состоянии удержать в памяти все, что видел. Последней в этой череде картин оказалась лужайка леса, где волосатые человекообразные существа с удивлением и восхищением разглядывали своего отпрыска, не только менее волосатого, чем все остальные, но и способного делать вещи, абсолютно недоступные его сверстникам. А потом и эта картинка исчезла, и перед Конаном осталось гореть лишь зеленое пламя. Конан в изумлении потряс головой: - Что это было, жрец? Мне показалось, будто перед моими глазами прошла вся история моего народа, которая началась задолго до заселения Киммерии. - Ты все верно понял, - подтвердил жрец. - Я уже говорил тебе, что вся история человеческого рода запечатлена в крови человека. Это словно письмена на пергаменте, и нужно только уметь прочитать их. - Если то, что я видел, - правда, это означает, что соплеменники намного древнее, чем я считал до сих пор. - Это справедливо для большинства народов, - заметил жрец. - Все помнят только свою недавнюю историю, несколько столетий, самое большее - тысячелетий. Но люди существовали на земле даже тогда, когда форма материков была другая. Считается, что твой народ всегда обитал в горной туманной Киммерии, но они были теми же самыми людьми, когда горы на севере представляли собой острова в громадном море, населенные доисторическими существами, давно исчезнувшими с лица земли. Как я и предполагал, в твоих жилах течет кровь королей, покоривших Валузию, Тхуле и Комморию. С тех пор миновали сотни веков. Твои соплеменники вновь превратились в варваров, немногим лучше тех дикарей, от которых они в свое время произошли. Но одновременно они остаются все теми же людьми. Раздумывать обо всем этом Конану не нравилось. А сама мысль о краткости человеческой жизни по сравнению с уходящими в бесконечную даль веками истории существования человеческого рода разбередила его душу и несколько поколебала уверенность в себе. - Какое отношение имеет все это к моему делу? - сердито спросил он жреца. - Самое непосредственное, - ответил жрец и добавил: - Пойдем и спокойно все обсудим. Совершенно разбитый, будто он неделю не сходил с седла, Конан последовал за жрецом в небольшую комнату. К огромному облегчению Конана, здесь не было никаких необычных предметов. Большой тяжелый стол, покрытый резьбой, два кресла ему под стать, старинный буфет, на котором громоздились бутылки и кубки, - вот, пожалуй, и все. На стенах простые портьеры, одно окно плотно закрыто ставнями. Повинуясь приглашающему жесту жреца, Конан уселся в одно из кресел и сам удивился, до чего он устал. Жрец взял бутылку и налил два кубка вина. Один из них он протянул Конану, который даже не стал ждать, пока его хозяин отопьет из своего кубка, и осушил свой одним махом. Вино оказалось просто великолепным: Конану, пожалуй, даже и не приходилось раньше такого пробовать, во всяком случае - в тавернах такого не подавали. Жрец тоже уселся в кресло. - Сегодня ночью мы с тобой бросили мимолетный взгляд на твое прошлое. Твои предки немалого достигли за последнее время. - (<За последнее время>, - недоуменно подумал Конан.) - Но чем дальше, тем меньше становится великих людей и великих свершений. Такое впечатление, что Древнейшие потеряли всякий интерес к людям. - Он замолчал и задумался. - Впрочем, кое-что теперь начало меняться. Среди нас, как и в старые времена, начали появляться избранники Судьбы. Эти люди предназначены для великих свершений, им покровительствуют боги и другие Великие Силы. Возможно, славные времена еще вернутся. - Глаза жреца загорелись лихорадочным огнем. Конан напомнил себе, что жрец неспроста завел этот разговор, что-то ему от Конана надо. Жрец продолжал: - Служители моего ордена обучены распознавать приметы таких людей и таких событий. Я не сомневаюсь, что одним из избранников Судьбы являешься ты, а другим - Тахарка. Все это было для Конана слишком сложно. - Я - смертный человек, Тахарка тоже смертен. Так же как и два гандера, и аквилонский шарлатан. Когда мы встретимся, то вынем мечи из ножен и посмотрим, кто из нас сильнее. Я, например, еще до сих пор не встречал равного мне по владению оружием. - Все это совсем не так просто. - Голос жреца зазвенел от возбуждения. - Ты и твой враг - люди, способные повлиять на ход истории! Ты обязан позволить мне руководить твоими действиями. Конан с трудом удержался от смеха. - Варвар из северных земель и работорговец с юга! Общее у нас с Тахаркой есть только одно: люди из цивилизованных стран с радостью стали бы потешаться над нами - если бы осмелились. И они не делают этого только потому, что жизнь им дороже. Наверное, уж боги выбрали бы кого-нибудь другого для своих великих начинаний. - Ты истинный варвар, - отвечал жрец, - и настоящий ребенок. Ты не сомневаешься в своем воинском искусстве и в мощи своих мускулов, а вот в другие свои силы, выделяющие тебя из прочих людей, ты не веришь. Пока ты сам не научишься понимать свою истинную природу, я мало чем смогу тебе помочь. Запомни пока хотя бы одно: Тахарка из Кешана - человек, похожий на тебя. Он родился в более цивилизованном обществе и получил хорошее образование (в том смысле, как его там понимают), и тем не менее он такой же варвар, как и ты. Но, в отличие от тебя, у него полностью отсутствует совесть, даже в зачаточном состоянии. В цивилизованном мире тебя считают варваром, но ты соблюдаешь кодекс чести, принятый среди твоего народа. Тахарка совсем другой: он давно отказался от законов чести своей страны и заботится лишь о своей выгоде. Он никогда бы не стал сражаться с двумя боссонитами. Как не станет сражаться и с тобой, если не будет уверен в своей победе. Он лучше пошлет других или применит яд. Конан встал. - Ничего у него из этого не выйдет. Я должен сразиться с ним и убить его, пока он не догадался, что я за ним охочусь. Спасибо тебе за советы, но я поступлю так, как считаю нужным. - Желаю тебе удачи, юный варвар, - проговорил жрец, холодно улыбнувшись. - Не думаю, что у тебя это легко получится. Конан с удовольствием покинул гнетущую атмосферу храма и вышел на свежий воздух. Он удивился, обнаружив, что над городом уже разгорался рассвет. Щебетали проснувшиеся птицы, из пекарни доносился запах горячего хлеба. Конан быстро дошел до таверны и поднялся наверх. Не успел он войти в комнату, как на него напустилась разъяренная Калья: - Где это ты шлялся всю ночь? Небось развлекался с продажными девками? - И что с того? - рявкнул Конан, чрезвычайно раздраженный ее ревностью. Если бы она спросила его нормально, он обязательно рассказал, где был и что делал. - Ты не имеешь права транжирить на пьянство и разврат золото, которое нам необходимо для жизни и мщения! - Ты что это тут раскомандовалась, женщина? - вскипел Конан. - Я охотился за своими врагами еще задолго до того, как встретился с тобой. И все это время обходился без тебя! Могу и сейчас обойтись! Слишком много о себе думаешь! - Он сорвал с себя пояс с мечом и бросился на постель. - Я хочу спать. Не мешай мне. - Секунду помолчав, он добавил: - Можешь пересчитать золото, и если там не хватает хоть одной монетки - разрешаю изрубить меня на куски твоей хорошенькой маленькой сабелькой. - Можешь не сомневаться, так я и сделаю. - Послышался звон пересчитываемых монет, а потом громкий удар о стену: Калья запустила в нее плотно набитым кошельком. - Все деньги на месте! Где же ты был?! - Если бы ты, женщина, не была так дерзка, я, может, и рассказал бы тебе.- Он выдернул из матраса колющуюся соломинку и повернулся на бок. Калья злобно прошипела что-то на неизвестном Конану языке и, громко хлопнув дверью, вылетела из комнаты. Перед тем как погрузиться в сон, Конан подумал, что вел себя с Кальей не слишком умно. Теперь она может попасть в беду, разгуливая по городу совсем одна в таком взвинченном состоянии. Он уже почти решил встать и отправиться за ней следом, но от усталости не мог двинуть ни рукой, ни ногой. Да, разговор со жрецом дорого ему обошелся. Но в конце-то концов, до их знакомства эта чокнутая прекрасно обходилась без него, может обойтись и еще один день. Едва додумав эту мысль, Конан заснул как убитый. Глава 6 - Пожалуй, не стоит больше проводить здесь рейды, - заметил Аксандриас. Он осмотрел окрестности: не видать ли погони. Захваченные рабы были привязаны к лошадям, чтобы в случае необходимости можно было быстро ускакать с ними вместе. - Ты прав, - согласился Тахарка. - Похоже, мы несколько увлеклись, злоупотребляя гостеприимством местных жителей. Во время последнего рейда часть отряда Тахарки была захвачена с поличным немедийским патрулем, специально посланным, чтобы прочесать местность и поймать распоясавшихся работорговцев. Судьба распорядилась так, что бандиты столкнулись с патрулем буквально нос к носу. Естественно, они не смогли объяснить, почему у нескольких молодых парней из окрестных сел оказались заткнуты рты и связаны руки. Тахарка с другой частью банды тоже едва не угодил в лапы стражникам: те заметили их, пустились в погоню, но догнать не сумели. - Поистине, боги воров и разбойников продолжают покровительствовать нам, - заговорил вновь Тахарка. - А вот аргосийцам, которых мы наняли в Кротоне, не повезло, и теперь они украсят собой немедийские виселицы, а мы в это время с удовольствием будем просаживать заработанные денежки. - Они могли послать за нами погоню, - сказал Аксандриас, с беспокойством оглянувшись. - Мы ведь уже пересекли границу, - успокаивающе проговорил Тахарка. - Немедийцы не станут гнаться за нами. Они просто оповестят о случившемся власти ближайшего аквилонского города, а сами будут стеречь нас со своей стороны границы. И пока кто-нибудь догадается искать нас в Кротоне, мы уже будем далеко. Переместимся, например, в многообещающий во всех отношениях Офир. Это ли не чудный план? - Да-да, хозяин, конечно. Аксандриас уже давно начинал сомневаться в том, что он поступил умно, последовав за Тахаркой. Этот человек был умен и жесток, его идеи приносили прибыль, но он почему-то считал себя абсолютно неуязвимым и любил играть в опасные игры с судьбой. Аквилонец же полагал, что самое главное в их деле - это вовремя смыться. Если бы командовал он, то при первом же признаке опасности приказал бы бросить пленников и скакать прочь без оглядки. Среди гандеров тоже не было заметно особого ликования. Они мрачно конвоировали пленников, прикрученных к лошадиным спинам, время от времени кидая на аквилонца злобные взгляды. Аксандриас знал, что они не доверяют ему и завидуют его близости к Тахарке. Их нелюбовь он спокойно мог бы пережить, но перспектива не сегодня-завтра получить в спину нож его не прельщала. А в том, что это должно произойти, он не сомневался. Это был лишь вопрос времени. Пора бы ему что-нибудь придумать для собственной безопасности. Самое время, иначе может оказаться поздно. Всю дорогу в Кротон Аксандриас посвятил обдумыванию этой проблемы. Когда они въехали в город, было еще совсем не поздно. Со всех сторон слышались приветственные возгласы - Тахарка стал своего рода знаменитостью среди ценителей гладиаторских боев. Ведь он обеспечивал этим ротозеям ежевечернее развлечение. Аксандриасу захотелось пить, и он подъехал к фонтану. Вода изливалась из рта демона и падала в каменный желоб. Аквилонец ловил струю ртом, а его лошадь пила из желоба. Случайно глянув вбок, он вдруг заметил, что за ним наблюдают. Продолжая пить, он попытался тайком рассмотреть этого человека. Что-то казалось ему в нем (или в ней?) очень знакомым. Но кем бы этот человек ни был, он прятался в тени дверного проема, завернувшись в какой-то темный бесформенный плащ, и рука, придерживающая этот плащ у горла, отсвечивала металлическим блеском. Сначала Аксандриасу показалось, что один глаз человека находился в глубокой тени, но потом он понял, что его закрывает черный кружок. Больше Аксандриасу не удалось ничего разглядеть, однако его не покидало чувство, будто в посадке головы, ястребином блеске уцелевшего глаза, манере стоять было что-то неуловимо знакомое. Он вытер губы рукой и тронул коня. Если у незнакомца к нему дело, он и так об этом узнает достаточно быстро. Если же в этом человеке таится для него опасность, лучше встретить ее, когда вокруг будут свои. Зачем состоять в банде, если не пользоваться теми преимуществами, которые она дает? Он догнал остальных только на постоялом дворе. Хозяин разрешил им пользоваться пустующей конюшней, которая находилась между городской стеной и задней стеной таверны. Тахарка нанял рабочих, которые перестроили полуразрушенную конюшню в помещение для содержания рабов. Двор перед конюшней стал тренировочной площадкой, где рабов обучали простейшим приемам борьбы. Поскольку большинство новообращенных рабов были либо пастухами, либо фермерами, владевшими единственным видом оружия - дубинкой, то приходилось обучать этих несчастных начаткам боевого искусства. Когда Аксандриас въехал во двор, он увидел двух рабов, которых пытался научить атакующим приемам какой-то неизвестный Аксандриасу человек. - Это кто еще? - Аксандриас натянул поводья и остановил лошадь рядом с Тахаркой. - Где Муртан и Баллан? - Боссонитов оставили в городе тренировать рабов, пока остальные поехали за следующей партией. - Сам хотел бы знать. - Кешанец сдвинул брови. - И почему это мне всегда приходится иметь дело с одними простофилями? Им даешь наипростейшее задание, и они даже с ним не могут справиться. Что с них взять, они известные пьянчуги и, скорее всего, отсыпаются сейчас где-нибудь на сеновале. Но им придется горько пожалеть об этом.- Тахарка перегнулся через ограду, окружающую конный двор, и окликнул человека, занимавшегося с рабами: - Эй, ты! Поди сюда! Человек оглянулся и щелкнул хлыстом. Повинуясь его команде, рабы попятились друг от друга. Они взмокли и дрожали от усталости. На них были только набедренные повязки и кожаные шлемы. - Можете отдохнуть, пока я разговариваю с вашим хозяином, - распорядился тренировавший их человек и пошел к Тахарке. Кешанец рассматривал приближающегося человека. Высокий, худощавый, но с виду очень сильный. Волосы и борода цвета темного меда, глаза синие, лицо в шрамах. На нем была легкая кольчуга, у пояса короткий меч, высокие башмаки, обшитые сверху металлическими полосками. У него была легкая пружинистая походка прирожденного воина. Это понравилось Тахарке. - Гиперборей, - буркнул один из гандеров. - Все они вражье отродье. Тахарка улыбнулся. Обычное дело: человек другого роду-племени сразу зачисляется во враги. - Должно быть, ты - Тахарка, - сказал человек, сворачивая хлыст. - Меня зовут Куулво. Хозяин постоялого двора нанял меня, чтобы я учил этих рабов драться. Плата - постой, харч и выпивка. Мне и раньше приходилось заниматься подобным. Эти рабы - не хуже других. Когда они выйдут на арену, тебе не будет за них стыдно. Ведь ты не забудешь подбодрить их тем чудодейственным снадобьем? - Как ты догадался о снадобье? - спросил Тахарка. - Я не слепой. Три вечера подряд я наблюдал за схватками. Дрались они великолепно, но я могу отличить истинную храбрость от поддельной. Пусть эти местные недоумки, контрабандисты и караванщики, думают, что видят перед собой бесстрашных жаждущих крови гладиаторов, но я-то слишком долго находился среди ратных людей, меня не обманешь. - Тебе известно, что приключилось с двумя боссонитами, которых я оставил здесь, уезжая в очередной рейд? - Лучше спроси хозяина постоялого двора, - пожал плечами гиперборей. - Ходят слухи, что они убиты, но точно не знаю. - Как убиты?! Кем? - заорал Тахарка.- Кто посмел это сделать? - Потом, несколько поуспокоившись, сказал: - Продолжай свою тренировку, мой добрый друг. Я тобой очень доволен. Вечером мы поговорим поподробнее. Подходи ко мне, когда я умоюсь и отдохну, поужинаем вместе. Пошли, Аксандриас. Когда они входили в дом, Тахарка повернулся к аквилонцу: - Этот гиперборейский малый выглядит отъявленным негодяем. Он силен, умеет, судя по всему, обращаться с мечом, и его мало заботит способ, как добыть себе пропитание. Мне кажется, нам он вполне подойдет. - Бывалый вояка везде пригодится, - откликнулся Аксандриас. - Особенно если он не слишком много мнит о себе. - Что верно, то верно, - согласился Тахарка. - Куда же запропастился хозяин? Они обнаружили его почти сразу - тот наблюдал за работниками, закатывавшими в кладовую огромную бочку эля. - А, вы вернулись. Добро пожаловать! Удачный был рейд? - Более или менее, - ответил Тахарка. - Нашим аргосийцам, да и еще кое-кому, надоело бродить по чужим странам, и они захотели отправиться домой. Теперь мы вряд ли увидим их еще когда-нибудь. Скажи мне, что приключилось с двумя боссонитами, которые остались приглядывать за рабами? Их нет, а вместо них этот здоровый гиперборей. - А, эти-то... Печальная история, друг мой. Три дня назад нашли их трупы, кошельков не было. - Должно быть, они были пьяны, - с отвращением проговорил Тахарка. - Не скажу, что они были великими воинами, но уж во всяком случае могли постоять за себя. Чем еще, как не пьянством можно объяснить, что они оказались слабее какой-то шайки ворюг? - Мои слуги говорят, что они ушли отсюда трезвыми. Конечно, им ничто не мешало завернуть по дороге куда-нибудь еще, но зачем платить за выпивку, если у меня тут они пили даром? Да и, кроме того, на них никакая шайка не нападала. Оба убиты мощными ударами меча. Разве что они встретились случайно с какими-нибудь своими старыми врагами, и те воспользовались случаем и свели счеты... - Ладно, не так уж это и важно, - сказал Тахарка. - В любом случае - невелика потеря. И замена им нашлась приличная. - Тут нам повезло. Куулво - профессионал, наемник. Я его знаю. Он частенько наведывался в Кротон за последние годы. Тех, кому он служил последний раз, разбили. Теперь, бежав из Офира, он явился сюда, чтобы передохнуть и развлечься. У него как раз деньги кончились. Вот он и решил опять к кому-нибудь наняться. Тогда я и предложил гиперборею поработать вместо тех двух боссонитов, пока вы не вернетесь. Он сильный боец, новичков ему приходилось натаскивать. - Ты молодец, что нанял его, - сказал Тахарка. - Я уже перекинулся с ним парой слов и понял, что он опасный человек. Мой ограниченный опыт общения с северянами подсказывает, что северяне стоят друг друга. - Он повернулся, собираясь уйти. В этот момент Аксандриас обратился к хозяину постоялого двора: - Скажи мне, пожалуйста, мой добрый хозяин, не видал ли ты одноглазого человека, который ходит, завернувшись в плащ, несмотря на жару? Я встретил его сегодня на рынке, и мне показалось, что он следил за мной. - Одноглазый? - озадаченно переспросил хозяин. - Нет, я... а-а понял, только это девушка, а не мужчина! Она здесь уже дня три-четыре. Хоть она и без одного глаза, но вполне ничего. Многие не отказались бы познакомиться с ней поближе, да где там! Выхватывает кинжал не задумываясь, только берегись! А если и этого недостаточно, чтобы охладить пыл, помогает ее спутник. - Хозяин не выдержал и расхохотался так, что живот затрясся. - Настоящий головорез с виду. Киммериец, так мне сказали. Этот, если захочет, наверно, и быка может остановить. Тахарка замер, не дойдя до двери. - Говоришь, киммериец? Что-то слишком далековато от туманных гор его занесло. - И я так подумал, - отозвался хозяин. - Я вообще эти северные народы плохо различаю, они ведь у нас редкие гости, но один купец, который каждый год ездит в Асгард, сказал, что этот точно киммериец. - Странно, - пробурчал Тахарка, - но, впрочем, что нам за дело до какого-то там киммерийца? Пошли, Аксандриас. - В его взгляде читался приказ прекратить расспросы. Умывшись и переодевшись во все чистое, Тахарка и Аксандриас спустились в общий зал. Сидели там, потягивали вино и ждали, когда принесут обед. Прополоснув глотку бокалом золотистого вина, Тахарка повернулся к своему помощнику: - Итак, любезный друг, что бы все это значило: двое наших убиты, а за тобой следит одноглазая девица, которая водит компанию с киммерийцем? К чему бы это? - Не знаю, командир. Что-то такое мне припомнилось, когда я увидел эту девицу. Но с другой стороны - я ведь даже не разобрал, кто это, мужчина или женщина. Что же касается убитых боссонитов и того киммерийца, не знаю, что и сказать. Мы, конечно, были недавно в Киммерии, но ведь с тех пор прошло уже больше месяца. Не мог же он выследить нас. Все знают - киммерийцы почти никогда не покидают свою родину, и уж во всяком случае не забредают так далеко. - Но ведь этот - забрел, - возразил Тахарка. - Оба боссонита были убиты мощными ударами меча, а нам ли не знать, какими мечами орудуют киммерийцы. - Хозяин упомянул только одного киммерийца, - поправил Тахарку аквилонец. - Он один вполне мог прикончить обоих. Значит, следует с ним за это рассчитаться. Впрочем, - Тахарка махнул рукой, - что зря рассуждать. Если он не будет проявлять к нам интереса, значит, и нам нечего обращать на него внимание. Если он нам опасен, мы в этом скоро разберемся. А до тех пор стоит быть поосторожнее. Впрочем, это никогда не вредно. Аксандриас кивнул. Но все равно ему было явно не по себе. А когда он вдруг заметил рядом с собой какого-то человека богатырского роста, он подпрыгнул на месте от неожиданности и схватился за изысканно украшенную рукоятку своего меча. Широкая ладонь опустилась ему на плечо и заставила сесть. - Как ты пуглив, мой друг, - проговорил гиперборей Куулво. - Я ведь пришел по приглашению твоего начальника, чтобы вместе поужинать. Я не собирался нагонять на тебя страху. - Нечего было подкрадываться ко мне со спины, - огрызнулся Аксандриас. - Я не позволю шутить тут со мной всякие глупые шутки! - Мне бы и в голову не пришло подшучивать над таким опасным человеком, как ты, - Куулво даже не пытался скрыть сарказм. Он сел и взял кубок с деревянной тарелки, которая стояла рядом с кувшином с вином. Тахарка был очень доволен этой стычкой. Он собирался пригласить гиперборея в свою банду, а если подчиненные будут соперничать друг с другом - так что ж, тем легче будет ими управлять. Они должны быть лояльны к нему, а не друг к другу. А если кто-нибудь из них замыслит предательство, обязательно найдется человек, готовый донести обо всем в подробностях, лишь бы насолить собрату и тем самым возвыситься. Тахарка взял кувшин и доверху наполнил кубок гиперборея. - Хозяин постоялого двора, - заговорил Тахарка, - сказал, что ты недавно воевал в Офире. - Это точно. - Куулво опорожнил одним глотком половину кубка. - Расскажи-ка немного об этом. Скоро мы собираемся туда. Кто там воюет, с кем и из-за чего? - Сэт его знает, что там творится! Против короля восстало около дюжины его наместников, другие двадцать, или около того, поддерживают короля. И каждый из них готов в любую секунду переметнуться на противоположную сторону, если это будет выгодно. Например, служа у моего последнего нанимателя Аснана из Кхалката... я участвовал в двух битвах против короля и в трех за него. Ну а в последнем сражении так никто, по-моему, и не сумел разобраться, на чьей стороне воюет. - Превосходно! - воскликнул Тахарка. - Эта страна будто создана для нас! Куулво, я собираюсь отправиться со своим отрядом в Офир. - Можно попробовать, - отозвался Куулво. - Вероятно, найдется кто-нибудь, кто захочет вас нанять. - Я не это имел в виду, - ухмыльнулся Тахарка. - Я привык командовать, а не подчиняться и не собираюсь менять своих привычек. Кто кого там у них победит, мне абсолютно безразлично, я не собираюсь становиться ни на чью сторону. Наоборот, мы постараемся избежать конфликтов и недоразумений, прокатимся по стране, а если нам подвернется выгодное дельце, не упустим возможность заработать. - Тахарка сопровождал свою речь изящными жестами, его глубокий бархатный голос ласкал слух, а в кольцах на тонких пальцах отражалось пламя свечей. - Заняться разбоем? - Куулво задумался. - Что ж, дело выгодное. Нужно только суметь избежать ненужных встреч с тем великим множеством армий, которые там толкутся. - Хороший проводник и советчик, знакомый с местными условиями, мог бы быть чрезвычайно полезен. Ты вроде не робкого десятка и привык орудовать мечом. А еще ты нуждаешься в работе. Вот я и предлагаю тебе работу: место в моем отряде. После загадочной смерти моих боссонитов нас осталось четверо, но все это только пока. Гиперборей задумался. - А как же бои гладиаторов? Ведь вы имеете с этого приличный куш. - Мне надоели эти забавы, - заявил Тахарка. - Завтра или в крайнем случае послезавтра мы убираемся отсюда. - Ясно. Возможно, вы и правы. У властей есть гнусная привычка - портить людям удовольствие, когда они только-только разойдутся. Ну что ж, ничего не имею против еще одной поездки в Офир. Сейчас там затишье - исключительно редкая ситуация для Офира, и не самая лучшая для людей моей профессии. - Он хищно усмехнулся, и Аксандриас опустил глаза, не выдержав пронзительно-мрачного взгляда северянина. - Как акулу в большом океане, так и меня ведет запах крови, каким бы он ни был слабым или далеким. - Вот такой человек мне по душе, - провозгласил Тахарка и поднял кубок. - Поздравляю тебя со вступлением в наш отряд. Я помогу тебе разбогатеть, уж скучать тебе никогда не придется. Вскоре подошли гандеры, и Тахарка сообщил им, что в их полку прибыло, и представил им Куулво. Братья приветствовали его с наигранной сердечностью, хлопали по спине и клялись в вечной дружбе. Но никто и не думал принимать эти заверения всерьез, каждый прекрасно понимал, что не задумываясь предаст товарищей ради спасения собственной шкуры. А то и просто убьет, если это окажется выгодным. Такова уж бандитская природа. Вдруг Тахарка заметил человека, движущегося в их направлении через помещение, которое постепенно начало заполняться. Невозможно было понять, сколько лет этому человеку с гладко выбритой головой, одетому в странный плащ. Он обратился к служанке с каким-то вопросом, и та, повернувшись, стала внимательно оглядывать зал. Заметив Тахарку и его людей, она, звякнув дешевенькими браслетами, указала на них рукой. Человек в странном плаще начал медленно пробираться в сторону бандитов. Тахарка толкнул Аксандриаса в бок. - Ты не знаешь, кто этот бритоголовый? На лице Аксандриаса появилось удивленное выражение. - Да это же тот жрец, который продал мне снадобье! Чего ему здесь надо? Покрой строгого, безо всяких украшений, плаща вызывал у Тахарки какие-то малоприятные воспоминания. Уж слишком он был похож на те одеяния, которые однажды ему уже пришлось видеть, и больше всего на свете он не хотел увидеть их вновь. - Тахарка из Кешана? - спросил жрец, отвесив глубокий поклон. - Я самый. - Тахарка намеренно не предложил жрецу присесть за их стол. - Чем могу служить? - Я бы желал переговорить с вами, сэр. Наедине. - Мне, знаете ли, и здесь хорошо. Чего ради срываться с места и следовать за вами? Проданных вами снадобий мне хватит еще надолго, так что покупать я пока ничего не собираюсь. Вообразив, что их начальник ловко отделался от надоедливого жреца, бандиты расплылись в довольных улыбках. - Я собираюсь говорить не об этом. Если вы согласитесь пожертвовать часом своего времени и выслушать меня, то сможете получить колоссальную выгоду. Я вас долго не задержу, вы успеете вернуться еще до начала вечерних представлений. Теперь Тахарке уже было неудобно отказываться следовать за жрецом. Люди могут подумать, что он боится какого-то там служителя храма. Этого он допустить не мог. Встав из-за стола, Тахарка небрежно бросил: - Если разговор о прибыли, тогда другое дело.- И добавил, обращаясь к своим собутыльникам: - Ждите меня здесь, я пообедаю, когда вернусь. Тахарка последовал за жрецом, а Аксандриасом овладело беспокойство: ведь он далеко не все рассказал тогда Тахарке о своем посещении храма. И по вполне понятной причине. Как было описать испытанный им в храме необъяснимый ужас? Да Тахарка просто поднял бы его на смех. Аксандриас пожал плечами. Что ж, если Тахарка не вернется, он сам поведет банду. И вообще, одноглазая девица и непонятный киммериец беспокоили его гораздо сильнее. Тахарка молча шел за жрецом по городу. Смеркалось. До улочки со стершейся от времени каменной мостовой было шагов сто, не больше. Они повернули. Тахарка увидел фасад древнего храма и буквально помертвел от ужаса. Ну почему этот недоумок Аксандриас не предупредил его?! Впрочем, о чем он мог предупредить? Ведь для обычного человека это мрачное сооружение всего лишь старый заброшенный храм, мало ли таких встречается в разных городах... Подойдя к дверям храма, жрец остановился. - Я служитель этого храма... - Мне известно, каким богам ты служишь, - перебил его Тахарка, внимательно оглядывая улочку, по которой они пришли. Вроде никого поблизости нет, но лучше не рисковать. - Зайдем внутрь и поговорим спокойно. Жрец шагнул в прохладный полумрак храма. - Насколько я понимаю, с тобой вступали в контакт и раньше? - Да, - ответил Тахарка и, выхватив кинжал, вогнал его по рукоятку в спину жреца, туда, где должно было находиться его сердце. Жрец упал, и Тахарка ударил его кинжалом еще дважды. По телу жреца пробежала короткая судорога, и он испустил дух. Тахарка настороженно огляделся, вытер кинжал о плащ мертвеца. Кешанца редко посещал страх, а о совести он и понятия не имел. Но в этом забытом всеми пустом храме ему было попросту жутко. Он взглянул вверх и увидел длинный ряд змеиных голов, которыми оканчивались колонны. Подобное он уже видел однажды. Стараясь стряхнуть с себя непривычную робость, Тахарка занялся трупом. Он потащил безжизненное тело за ноги подальше от порога, чтобы спрятать в полутьме за колоннами. Тахарка не стал искать какого-то более надежного места. Вряд ли здесь бывает много прихожан. Пока труп обнаружат, пройдет целый месяц. К тому времени Тахарка будет уже далеко-далеко отсюда. Уже уходя, он подумал, что вечно голодные бродячие собаки могут учуять труп и привлечь внимание людей. Тогда он решил прикрыть дверь. И вдруг через почти затворенную дверь он увидел, или ему показалось, что сверху, из-за одной из змеиных голов, на него смотрит какое-то крошечное личико. Содрогнувшись, он плотно захлопнул дверь и быстрыми шагами направился прочь. Вот еще! Сходить с ума из-за всякой чепухи. Даже если и узнают, что совершено им, кого в этом городе взволнует смерть старого, никому не нужного жреца. Но все же Тахарка не мог успокоиться. Это личико, которое померещилось ему среди змеиных голов, смотрело, как бы в тайне глумясь над кешанцем. Аксандриас был потрясен выражением лица своего начальника, когда тот появился на постоялом дворе. Ничего похожего он еще не видел. Уж кто-кто, а Тахарка умел владеть собой, даже перед лицом смертельной опасности сохраняя полное присутствие духа. Сейчас же у него был такой вид, будто он увидел демонов. Когда кешанец подошел к столу, он уже овладел собой, Аксандриас видел, каких усилий это стоило. - Чего хотел этот жрец, хозяин? - спросил он с неподдельным интересом: если у Тахарки есть слабое место, то ему неплохо знать об этом. - А, чепуха, - ответил кешанец. - Он хотел всучить мне еще кое-какие снадобья. Я сказал, чтобы не терял времени. Сам знаешь, эти нищие жрецы вечно пытаются выжать деньги из простаков. Аксандриасу вспомнились те несметные сокровища, которые он видел в древнем храме, и он понял, что Тахарка лжет. Это было уже интересно. - Да, мой господин, все эти жрецы одного поля ягоды. Тахарка взял с блюда жареную курицу и принялся за еду, помогая себе тем самым кинжалом, которым он только что заколол жреца. - О всемогущие боги, как я голоден! Тахарка налил себе полный кубок вина и осушил его, как показалось аквилонцу, с не свойственной ему жадностью. - Друзья мои, - сказал Тахарка, окончательно совладав с собой, - я рад, что мы уезжаем отсюда. Судя по тому, что рассказывал наш новый товарищ, в Офире нам придется по душе. Гандеры покорно закивали, но, по правде говоря, им не слишком хотелось менять легкую жизнь в Кротоне на возможно опасные приключения в Офире. - Как скажешь, начальник. Аксандриас так и не понял, что же, собственно, произошло между жрецом и Тахаркой и почему Тахарка так странно вел себя. Внутренний голос подсказывал ему, что, сумей он разгадать тайну кешанца, в дальнейшем это могло бы принести ему много пользы. Стоило еще поразмыслить над этим. Тем временем в сумраке темного храма что-то происходило. Высоко под потолком, в тени колонн со змеиными головами двигались и верещали какие-то маленькие человекоподобные существа. Вот одно неожиданно сорвалось со своего насеста под крышей и, расправив перепончатые крылья, мягко спланировало к неподвижному телу. Существо щелкало и присвистывало, осматривая труп, потом, подняв голову, испустило резкий повелительный крик. Воздух внутри храма зашелестел, когда больше дюжины маленьких существ разом слетели вниз. Форма тела этих существ была человекоподобной, и лица их тоже были почти человечьи, вернее, гротескно человечьи. Пальцы кончались черными когтями, хвост был голый, как у ящерицы, а их самих покрывала короткая темная шерстка. В сложенном виде их крылья домиком возвышались над головой. Еще несколько минут они тихо о чем-то совещались, потом каждый занял определенное место у тела жреца. Вот они встали на колени и начали произносить нараспев какие-то заклинания, прерывая их через равные промежутки времени пронзительными выкриками. Они монотонно раскачивались, их головы и хвосты тоже не переставая двигались, иногда существа вдруг менялись местами, но ни на миг не прервали своего монотонного песнопения. И вот по прошествии нескольких часов тело жреца слабо шевельнулось. Потом оно еще некоторое время было неподвижно, и вдруг по нему пробежала судорога, другая, третья. Человечки издали восторженный вопль, но тут же возобновили чтение заклинаний. У жреца появилось дыхание. Оно со свистом и клекотом вырывалось из его груди, вокруг носа и рта пузырилась кровавая пена, однако спустя некоторое время она исчезла, и дыхание стало нормальным. Веки жреца дрогнули, затрепетали и распахнулись. Сознание долго еще не возвращалось к нему и наконец вернулось. И тогда на лице жреца одно за другим сменили друг друга изумление, страх и безумная ярость. Постепенно лицо разгладилось и вновь приобрело спокойное и невозмутимое выражение. Медленно, с трудом, жрец приподнялся и прислонился к каменной колонне. Маленькие крылатые человечки-демоны в безумной радости принялись описывать вокруг него стремительные круги, кувыркаться от восторга и распевать гимны радости. Слабая улыбка тронула губы жреца: - Вы хорошо потрудились, мои маленькие слуги, и вам положена награда. С трудом жрец поднялся на ноги. Потом, собираясь с силами, прислонился к колонне. Возвращение из смерти - нелегкое дело, даже для таких, как он. Несколько неуверенных шагов - и воскресший ухватился за следующую колонну. Когда он дошел до треножника, то уже почти совсем пришел в себя. Через некоторое время он мог идти уже почти нормально. Остановившись у треножника, он стал глядеть на зеленое пламя. И за то время, что он на него смотрел, к нему вернулась его прежняя сила. Жрец вытянул руки и коснулся пламени. Кончиками пальцев он принялся рисовать в огне какие-то сложные узоры. Шлейф ярких искр тянулся за его пальцами и таял в огне. - Итак, Тахарка из Кешана, тебе открылось уже кое-что из твоего будущего, - произнес жрец, устремив глаза куда-то вдаль, будто разглядывал что-то далеко-далеко на горизонте. - И увиденное тебе очень не понравилось. Что ж, хочешь ты или нет, но от судьбы тебе не уйти. Пальцы жреца продолжали ткать невидимый узор среди зеленых языков огня, и постепенно в пламени возникло чье-то лицо. Глава 7 Калья была вне себя от злости. Большую часть своей молодой жизни она боялась мужчин и не доверяла им. А теперь, когда она почти поверила этому киммерийскому великану, чьи представления о чести более или менее совпадали с ее представлениями и который так же, как и она, преследовал одну цель - месть, все рухнуло. Он оказался таким же двуличным, как и остальные. Пусть попробует не объяснить ей, где пропадал прошлой ночью! Все тогда между ними кончено. С Аксандриасом она и сама управится. Ведь обходилась же как-то раньше, пока не повстречала Конана. Калья брела по базару, мрачно размышляя о том, как неуважительно поступил с ней Конан. Прохожие сторонились, завидев безумный блеск ее единственного глаза. Почти все утро она слонялась по городу без дела. Возвращаться в их общую с Конаном комнату ей не хотелось. Раньше в подобных случаях она просто садилась, прислонившись к стене, и бездумно глядела в одну точку. Из-за этой привычки люди и начали считать ее сумасшедшей. Но сейчас ей вовсе не хотелось сидеть неподвижно. Несколько часов Калья провела на городской стене. Кругом не было ни души, и это ее устраивало: шумное уличное столпотворение изматывало ее. Калья сбросила плащ, выхватила оружие и принялась за энергичную разминку. Она проделывала упражнения с мечом и кинжалом. Вступала в бой с воображаемым противником. Нападала и оборонялась, делая ложные выпады. Резко оборачивалась, чтобы защититься от будто бы подкрадывающегося сзади врага. Ее оружие и доспехи сверкали на солнце, рассыпая каскады солнечных зайчиков. Но если кто из горожан ее и заметил, то вряд ли отважился бы подойти поближе. Калья казалась большой дикой кошкой, играющей со своей добычей. Наконец она, тяжело дыша, остановилась. Тело ее блестело от пота. Привычные движения, требующие большой точности и сосредоточенности, успокоили ее, однако злости на Конана не поубавили. Калья вложила меч и кинжал в ножны и, скрестив ноги, неподвижно уселась на плаще, пока солнце высушивало пот на ее теле. Какой-то звук привлек ее внимание и вырвал из полузабытья. Калья вскочила и подошла к наружной стороне стены. Она увидела, что с востока к городу приближается группа всадников. С такого расстояния нельзя ничего разглядеть, но по тому, как держались в седле некоторые из них, ей показалось, что руки их связаны. У Кальи заколотилось сердце - а вдруг это те, кого они ищут? Она досадливо мотнула головой и поправилась - ей нужен только один, тот, кого она ищет. Остальные ее больше не интересуют. Пусть живут хоть тысячу лет, ей теперь нет до них дела, никакого дела. Всадники приближались к воротам. Если это Тахарка со своей бандой, им придется ехать через рыночную площадь, чтобы доставить пойманных рабов туда, где их содержат, - в барак с клетушками. Калья быстро подхватила плащ и бросилась по ступенькам вниз со стены, чтобы успеть перехватить всадников на площади. Она с трудом заставила себя идти по улицам нормальным шагом, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Оказавшись на базаре, она выбрала подходящий дверной проем и укрылась в его тени. Едва она успела занять позицию, как показались всадники. Вокруг них сразу началось оживление: люди окликали их и здоровались. Увидев двух светловолосых мужчин, Калья похолодела, но тут же расслабилась: ни тот ни другой не был Аксандриасом. Должно быть, это гандеры. Эти два северных воина выглядели достаточно грозно, впрочем, не более грозно, чем обычно. Они вели за собой лошадей, на которых сидели люди со связанными руками. Пленники молчали и безучастно глядели перед собой. По-видимому, их уже накачали каким-то успокаивающим снадобьем. Когда Калья увидела следующего всадника, она невольно затаила дыхание - так он был хорош. Несомненно, это Тахарка. Высокий, экзотически темнокожий, с осанкой короля, он был одет настолько пышно и ярко, что на любом другом его одежда показалась бы абсолютно нелепой и безвкусной. Но его необычную привлекательность она лишь подчеркивала и оттеняла. Тахарка показался девушке настолько неотразим, что она чуть не пропустила того, кто ехал за ним вслед. И когда она поняла, кто это, кровь остановилась в ее жилах. К счастью, последний наездник задержался, чтобы напиться из фонтана. Калья внимательно разглядела его. Он мало изменился. Все еще красив, но что-то в нем проглядывало хитрое и коварное, делая облик его отвратительным. В седле аквилонец держался отлично, а когда наклонился с седла, чтобы напиться, то сделал это с дерзкой грацией. И тут заметил ее. Калья стояла неподвижно. Она была слишком горда, чтобы прятаться. Она заметила, что Аксандриас разглядывает ее, и по выражению его лица поняла, что осталась неузнанной. Это было и не удивительно. С тех пор, как он видел ее в последний раз, прошло много лет, и вряд ли она хоть чем-то напоминала ту маленькую девочку, какой некогда была. На его лице отразилось недоумение, затем, притворившись равнодушным, он тронул лошадь и лениво двинулся в сторону постоялого двора. Когда Аксандриас исчез из виду, Калья поняла, что дрожит с головы до пят. Но не от страха, а от невероятного душевного напряжения - закончилась ее погоня, она настигла своего врага. С самого детства вся ее жизнь была посвящена одной цели: выследить и убить этого человека. И все это время она ни разу не видела его и не знала, жив ли он и постигнет ли его ее месть. Но теперь было ясно, что ее жизнь достигла своей высшей точки. Не двигайся она с таким упорством и самозабвением к единственной цели своей жизни, возможно, ей и пришло бы в голову, что нелепо в свои неполные двадцать лет считать, что, осуществив долгожданное мщение, она исполнит свое жизненное предназначение. Калья была так поглощена этой жаждой мести, что, если бы ей сказали, что глупо тратить жизнь на одну только ненависть, она бы не поняла этого. В их с Конаном мире никто не заглядывал далеко вперед. Рассчитывать на мирную старость тоже не приходилось. Избравший героический путь к славе всегда, не задумываясь, рискует своей жизнью. Но, разумеется, ни о чем таком Калья и не размышляла, бредя по древним улицам Кротона. Наконец-то ее враг находится рядом! Вот и все, о чем она была в состоянии думать. Но нельзя слишком поддаваться чувствам, это к добру не приведет. Заметив небольшой трактир, Калья зашла внутрь и спросила вина. Ей надо было спокойно все обдумать. Учителя фехтования учили ее не поддаваться гневу и трезво оценивать ситуацию. Ей следовало надежно продумать план действий. Хорошо бы и задуманное осуществить, и в живых остаться. Учителя подчеркивали, что не всегда возможно достичь желаемого, но тогда следует отказаться от своих намерений. Вот об этом Калья даже не хотела и думать. Существует третий путь, говорили ее учителя. Осознанно пожертвовать своей жизнью, чтобы убить врага. По этому пути можно идти только в самых особых случаях. Что ж, это, конечно, не лучший вариант. Калья с удовольствием избежала бы его, но, если до этого дойдет, все же лучше осуществить свою месть даже ценой жизни. Она обдумала свои возможности. Боссониты мертвы, и сподручных Аксандриаса осталось только трое. Увидев их, она поняла, что боссониты были самыми слабыми из всех. Эти гандеры - серьезные противники и, судя по всему, привыкли действовать в паре. Вряд ли она сможет одолеть их, когда они вдвоем. Кешанец показался ей еще более страшным, чем гандеры. Подо всем этим пышным облачением ее зоркий взгляд разглядел превосходного воина. Случалось, конечно, что внешность обманывала, но не в этом случае: все его небрежные ленивые движения не скрывали прирожденную грацию умудренного, видавшего виды фехтовальщика. Калья с удивлением подумала о том, что смогло превратить этого незаурядного человека в гнусного негодяя. Впрочем, какое это имеет значение. Ее интересует только Аксандриас. Как убить его, чтобы ее в свою очередь не убили другие? Еще вчера ответ был бы прост: обсудить это с Конаном и вместе решить, как лучше действовать: убить их порознь, по двое, а то, может, даже сразиться со всеми одновременно. Если бы ее поддержал киммериец, это последнее было бы вполне осуществимо. Но теперь гордость не позволяла Калье искать его помощи. Просто убить Аксандриаса не так уж и трудно, однако убить его следовало так, чтобы он знал, из-за чего умирает, и чтобы он понял, кто его убивает. Иначе в смерти не было никакого смысла. Вызвать его на поединок? Нет, это никуда не годилось. Типы, подобные ему, не имеют понятия о чести. Да, он согласится сражаться, а когда начнется бой, остальные нападут на нее сзади. Но у Кальи есть одно маленькое преимущество: он не узнал ее. Теперь она сможет приблизиться к нему, а он не будет знать, кто она и что собирается делать. Возможно, так и придется поступить: втереться к нему в доверие, как бы ни отвратительна была сама эта мысль. Аквилонец весьма тщеславен и думает, что его чары неотразимы. При необходимости придется воспользоваться этой его слабостью. Солнце скрылось за домами, и столик Кальи погрузился в тень. Пора уходить. Она допила вино и вышла из трактира. Рынок закрывался, и любители острых ощущений двинулись в сторону <Райского приюта>. И горожане, и вновь прибывшие в город караванщики рвались на еженощное представление, желая насладиться кровопролитием. Возможность насладиться видом кое-чьей крови сегодня вечером весьма прельщала и Калью. <Райский приют> шумел. Калья опустила в руку привратника несколько монет и вошла. Она отвергла предложенное ей вино, и прислужница скорчила за ее спиной гримасу - Калья не относилась к числу посетителей, пользующихся расположением прислуги. Она брала мало вина. Ее интересовали только поединки. Войдя в общий зал, Калья остановилась у стенки возле красивого сундука с бронзовыми накладками и инкрустацией из слоновой кости, изготовленного из ценных сортов дерева. Такие сундуки изготовляли в Куше. Ее предположение оправдалось: работорговцы занимали большой стол у самой арены. Девушка собиралась перейти к ним поближе, как вдруг заметила, что их теперь пятеро. Она проглотила уже готовое сорваться с языка проклятие - пятый был гиперборей! Длинными вечерами они с Конаном коротали время, разглядывая посетителей <Райского приюта> и обсуждая их с точки зрения бойцовских качеств. Здесь всегда хватало сильных крепких мужчин, достаточно искушенных в обращении с оружием. Большинство из них были охранники, сопровождающие караваны, разбойники с большой дороги, наемники, но ни один из них не показался им серьезным противником. Но этот гиперборей явно выделялся на общем фоне. Конан заявил, что всегда терпеть не мог Гиперборею, равно как и гипербореев, и с большой неохотой признал, что высокий северянин - крепкий орешек. Неужели он присоединился к шайке? Калья одернула себя, ведь теперь все это ее не касается. И разбираться с гипербореем придется не ей, а Конану. Ее же интересует один Аксандриас. Калья глубоко вздохнула и с безразличным видом приблизилась к столу, за которым сидел Тахарка с компанией. Кешанец был увлечен разговором с новым членом своей банды. - Скажи мне, мой друг, что ты знаешь о высоком киммерийце, который частенько здесь бывает в последнее время? - Киммерийский юнец? - Куулво выгнул брови. - Я видел его. Он не слишком разговорчив. Приходит сюда обычно с одноглазой девицей. Раз мы с ним перекинулись парой слов о какой-то схватке. Полагаю, он искусно владеет мечом, как, впрочем, и все его соплеменники. Но он молод и неопытен. Хотите нанять его? - Думаешь, он нам пригодится? - ответил вопросом на вопрос Тахарка. - Что ж, он ничем не хуже других, но гипербореи всегда враждовали с киммерийцами, и рано или поздно мы с ним сцепимся. Я его, разумеется, убью, но тогда... - Куулво умолк, заметив в двух шагах от их стола закутанную в плащ фигуру. - Да вот и она сама, эта девица. Только сегодня она без своего приятеля. Калья подошла к столу и окинула сидящих дерзким взглядом своего единственного глаза. На Аксандриаса она не обратила ни малейшего внимания и обратилась к Тахарке. - Ты тот самый иностранец, что поставляет бойцов? - Ее хриплый голос прозвучал вызывающе. - Да. - Тахарка был озадачен. - А что, у тебя есть боец, которого ты хочешь поставить против моего? - Я слышала, что тому, кто пожелает сразиться с вашими бойцами, назначена награда, - уклончиво ответила Калья. Сидящие за столом обратились в слух. За соседними столиками люди тоже насторожились: похоже, заваривалась интересная каша. - Да, я назначил награду, - сказал Тахарка, - но, увы, до сих пор еще не нашлось смельчака, который был бы готов рискнуть. Одна тысяча золотых аквилонских монет причитается тому, кто решится на бой с моим гладиатором. Если этот удалец останется жив, ему будет выплачена еще одна тысяча, - итого две, а если мой воин убьет его, тогда первая тысяча достанется тому, кого он назовет перед боем. Ну и кто же тот человек, пожелавший рискнуть жизнью ради славы и денег? Не киммериец ли, о котором я уже наслышан? - Нет. Это я. Калья сорвала с себя плащ и швырнула на пол. Публика ошеломленно стихла, потом раздался восторженный свист, аплодисменты и многоголосый шум. Странное сочетание обнаженного тела и минимума доспехов, что на ней были, понравилось публике, привыкшей к необычным зрелищам. - Ты?! - Тахарка призадумался, поглаживая надушенную бороду. - Хозяин, у нее нет ни единого шанса, - вмешался в разговор гиперборей. - Ну и что с того? - искренне удивился Тахарка. Он повернулся к Калье: - Какое у тебя оружие? - Оно перед тобой, - ответила Калья, вытаскивая из ножен меч и кинжал. Стальные клинки блеснули в свете факелов, вызвав очередной прилив энтузиазма возбужденных зрителей. Тахарка взглянул на лица, обращенные к нему со всех сторон. В них явно читалась жажда крови. Это прекрасно. Правда, рабов не обучали владению оружием такой длины, но это, в сущности, не важно. Боец, одурманенный его снадобьем, даже не почувствует ран от такого острого и тонкого клинка. Если же, вопреки всему, эта девица останется жива, то слава об этом поединке вполне окупит потерю денег. Конечно, лучше всего, если они убьют друг друга. - Ты свободная женщина, - сказал Тахарка, - и вольна распоряжаться своей жизнью как тебе угодно. Я принимаю твой вызов. - Толпа буквально взвыла от восторга. - Хозяин постоялого двора будет сохранять деньги во время боя. - Тахарка сделал знак, и хозяин бросился со всех ног к своему сейфу, чтобы отсчитать необходимую сумму. Он мысленно потирал руки, прикидывая, как этот бой скажется на его доходах. Труп юной воительницы на песке арены! Это, несомненно, гвоздь сезона: его доходы возрастут, как минимум, вдвое! - У моего гладиатора будет короткий меч и щит, - обратился Тахарка к Калье. - У меня нет бойцов, умеющих обращаться с такими фитюльками, как у тебя. Не возражаешь? - Глаза его блестели от предвкушения хорошего развлечения. Калья пожала плечами: - Это мне безразлично. Тогда Тахарка повернулся к гиперборею: - Пойди и выбери кого-нибудь из тех, кто должен был драться сегодня. Да побойчее. - Как прикажешь, хозяин, - откликнулся Куулво и вышел. - Ну, а теперь, отважная дева, тебе надо выбрать помощника, который сойдет с тобой на арену и будет держать ножны от твоего оружия, чтобы они не мешали тебе во время боя. Хочешь умаслить тело? Таков обычай. - Вообще-то, - проговорила Калья, - я не позволяю мужчинам прикасаться к себе, но раз уж таков обычай, я согласна. От желающих оказать ей такую услугу не было отбоя. Тахарка повернулся к братьям гандерам: - Отлично, Вольф, ступай принеси масло и... - Нет, - перебила его Калья. Она подошла к Аксандриасу и погладила его по щеке. - Вот этот нравится мне больше всех. Ручаюсь, что и руки у него самые нежные. Пусть он мне поможет. Зрители принялись оживле