- Артемида Владычица!  Кто это так ее  разгромил?  Конан побагровел  от
возмущения.
     -  Неужели ты думаешь, Сфандра, что Конан-киммериец воюет с лавочниками
и маленькими колдунами? Если бы мы находились в логове огнедышащего дракона,
ты могла бы еще позволить себе такие намеки...
     -  Тише, тише, что ты разошелся, - встрял Алвари. - Благородная госпожа
ни  на что  не намекала. Она просто задала вопрос. И мне кажется, что вопрос
вполне закономерный. Особенно если учесть, что благородная госпожа  лежит на
одном ковре с двумя трупами, а в соседней комнате плавают в  лужах крови еще
трое убиенных.
     Признав   справедливость   этого  замечания,  Конан  опустил   лохматую
черноволосую голову и проворчал:
     - Казаки здесь были. Те самые, что гонятся за мной. Мы с Алвари, как ты
помнишь, ночевали в этой лавке. Видно, кто-то из добрых  соседей донес о том
бравым  парням на лошадях и с  саблями, после  чего  они  вломились в лавку.
Старик   оказался  кремнем:  ничего  им  не  сказал,   вот   они  с  ним   и
расправились...
     Сфандра помолчала, а потом спокойно произнесла:
     -  Дожить до  старости  и  погибнуть  от удара холодной  стали - лучшая
участь, какой может пожелать себе человек.
     - Я тоже так думаю, - проворчал Конан.
     - Еще  немного,  и  вы оба  придете  к выводу, что облагодетельствовали
старца, послужив причиной его гибели, - вмешался Алвари.
     Ни  Конан,  ни  амазонка  не  обратили  на  это заявление ни  малейшего
внимания.
     - Расскажи мне  о храме Алат,  Сфандра, - попросил  Конан. -  Ты видела
камень?
     Глаза Сфандры затянуло  дымкой,  когда  Она  вызвала  в памяти все, что
случилось с ней в храме. Словно какой-то барьер был положен воспоминаниям, и
она с трудом пробивалась сквозь него, мысленно переживая вновь свое странное
приключение.
     -  В первом помещении  были люди, -  с усилием произнесла она. - Много.
Вероятно, жрецы. Они сидели вдоль стен.
     - У них было оружие? - жадно спросил Конан.
     -  Нет. Они были похожи на  духов  преисподней. Конан поморщился. Он не
любил бессмысленных  сравнений. Куда больше интересовали его боевые качества
врага.
     -  Духи преисподней? - морща нос, переспросил он. - Сколько  у них ног,
рук, голов? Есть ли  клыки? Материальны ли они? Я  в том смысле, можно ли их
разрубить мечом?
     - Ах нет, я не о том, - покачала  головой Сфандра. - Мне они показались
неживыми...  Не вполне  живыми. Может  быть, это  были  пришельцы из царства
мертвых. Или одурманенные наркотиками жрецы, или просто фанатики...
     - Ладно, оставим пока твоих зомби, -  нетерпеливо  перебил  ее Конан. -
Рассказывай дальше.
     - Вперед вышла жрица... Она пошла прямо в стену,  и  стена расступилась
перед ней, открывая доступ во второе храмовое помещение.
     - Механизм, - сказал Конан. - Как он выглядел?
     -  Да, теперь  я вспоминаю... Четыре  лепестка  раздвинулись, пропуская
нас, и снова сомкнулись за спиной.
     - Каким образом это произошло? Она надавила на какую-нибудь кнопку? Или
там бегали рабы и крутили ворот? Рычаг?
     - Я не помню... - На глазах  Сфандры выступили слезы. - Я действительно
не помню, Конан. Не мучай меня.
     - Кром!  Женщина,  так для чего же  ты  ходила в храм? Тебя  могли  там
убить, и ты погибла бы без всякой пользы для дела! Ты и сейчас  еде  дышишь,
тебя отравили там  какой-то дурманящей  дрянью,  и теперь, если ты умрешь от
этого яда, ты  будешь умирать с  сознанием того, что  жертва твоя напрасна и
ничего, кроме глупости, ты не совершила!
     - Прости меня... Я стараюсь. Я сейчас все вспомню.
     - Камень, - вмешался Алвари. - Ты видела Алазат Харра?
     -  Да.  - При этом  слове  перед ее  мысленным  взором мгновенно  встал
камень. Только его Сфандра и видела. Как  в тумане,  расплывалась и терялась
статуя  богини-девочки,  маленькой воительницы в солдатском  шлеме,  которая
насмешливо смотрела на нее раскосыми глазами. Пеленой были подернуты и стены
храма с их диковинными письмами, и алый шелк, струящийся  с плеч черноглазой
жрицы. И только большой темно-синий  камень сиял на круглом щите.  Но камень
светился  не  только  изнутри.  Луч  света  падал  на  него...  Откуда?  Она
болезненно хмурила лоб, пытаясь вспомнить. Но видела один только камень.
     - Как он там? - допытывался Алвари. - Они ничего с ним  не  сделали? Не
вздумали, упаси Митра, огранить его или отшлифовать?
     - Нет... Он - Власть и Сила, - сказала Сфандра.  - Он чудо,  величайшее
из всех, что я видела, а мне приходилось участвовать в грабительских набегах
и я перевидала немало падишахских сокровищниц.
     - Все это пустая болтовня, -  вмешался Конан. -  Я и сам кое-что видел,
так что нечего попусту развлекаться хвастовством. Где находится камень?
     -  Он украшает середину щита статуи Алат во внутреннем помещении храма.
Я помню, что он был ярко освещен. Да, - медленно проговорила  она,  - теперь
припоминаю,  на  него падал луч света.  Он падал... из  потолочного окна! На
крыше есть окно, и в какой-то миг оно раздвинулось...
     - Кто открыл его? Ты слышала какой-нибудь скрежет? Какой-нибудь звук? -
допытывался Конан.
     - Нет... Мне тогда казалось, что его открыли звуки лютни...
     - Чушь,  -  отрезал Конан.  - Окно открылось, потому что люди  сдвинули
какой-нибудь засов, вот и все. Итак, детка, ты узнала немного, но это все же
лучше,  чем ничего. Камень в щите  статуи, а на  потолке  храма есть окно. Я
правильно тебя понял?
     -  Да.  Но... Было что-то  еще...  Она  силилась  вспомнить и не могла.
Несколько секунд  Конан пристально  смотрел на нее, но потом,  видя, как она
мучается, махнул рукой.
     -  Все  выяснится на месте,  когда я  буду уже там, в храме. Постарайся
поспать и прийти в себя, девочка. Ночью тебе  понадобятся силы. Как только я
вернусь  сюда  с  камнем,  будем  уходить.  Жрецы  наверняка  обнаружат  его
отсутствие почти сразу же.
     - Жрецы... - повторила Сфандра. - Они о чем-то спрашивали меня. Боги, я
ничего не могу вспомнить!
     - Лучше поспи, - сказал Конан.

        8. НОЧНАЯ БИТВА

     Ночью храм Алат показался ему куда больше, чем днем. Притаившись в тени
колодца,  Конан осматривал высокие глухие  стены, прикидывая, где  бы  лучше
забраться на крышу.  Проклятье, если бы несчастная дурочка приметила, нет ли
лестниц, ведущих на  крышу, ему было бы  легче ориентироваться. Ладно, решил
про  себя  Конан, будем  исходить  из  того,  что лучники на крыше  имеются.
Сколько их может там быть? Не больше  двоих, решил он.  Этого вполне хватит,
чтобы прикончить любого самоубийцу, которому вздумается забраться в храм. Он
хищно усмехнулся.  Ну конечно, ведь эти люди исходят из того, что в Гиркании
нет   киммерийцев.   Придется  показать  им,   насколько  роковым   было  их
заблуждение.
     Пригибаясь, он  перебежал  через площадь  и оказался под самой  стеной.
Сандалии и плащ он оставил в лавке и теперь был почти голым, если не считать
набедренной повязки  и  ножен с мечом.  В руке  он  держал длинную веревку с
крюком  - давнее и  испытанное средство штурма неприступных стен, скрывающих
сокровища. Конан раскрутил веревку и забросил крюк за край стены.
     - Ну вот, если  лучники там, то они заметили крюк и непременно  обрубят
веревку,  дабы  вор  вдребезги  разбился о  мостовую, -  пробормотал  он еле
слышно. Он натянул и  подергал веревку. Наблюдателю, если таковой имелся  на
крыше, показалось бы, что кто-то карабкается наверх. Однако к крюку никто не
подошел. Конан потер  ладони  и взялся  за веревку. Выбора  не  оставалось -
нужно лезть.
     Спустя  несколько  минут он  был уже наверху  и  осматривался.  Никого.
Безумцы,  неужели они  так  доверяют  могуществу своей  богини, что  даже не
считают  нужным охранять ее?  Нет  такого бога,  который помешал  бы  Конану
украсть то, на что он положил глаз!
     С этой отрадной  мыслью  киммериец принялся  осматривать плоскую  серую
крышу.  При  ярком  лунном  свете   он  увидел  блестящие  медные  лепестки,
закрывающие  отверстие в  полу. Видимо,  это  и было то  потолочное окно,  о
котором говорила Сфандра. Возле  первого, самого большого, он обнаружил  еще
три,  поменьше.  Проклятье,  сколько  же  их здесь? Киммериец покусал  губу,
раздумывая.   Вероятнее   всего  предположить,  что   самое   большое   окно
предназначено  для  освещения  самого  главного  храмового объекта.  То есть
центральной статуи  храма  или центрального  алтаря.  Камень, скорее  всего,
именно там и находится. Если Сфандре не показали фальшивку, вдруг подумал он
с тревогой.
     Но  времени на раздумья оставалось совсем  мало. Поэтому Конан решил не
мудрствовать лукаво. Камень  - главная святыня храма, которая  сделала  Алат
великой.  Главная  святыня - главный алтарь - самое большое окно.  И  нечего
долго  думать. С этой мыслью он начал шарить по  крыше в поисках  механизма,
позволяющего раздвинуть эти четыре лепестка и открыть окно.
     Искал он довольно долго.  Гораздо дольше,  чем  считал возможным. Крыша
была  абсолютно  пустой, голой  -  ни  шероховатостей,  ни  выпуклостей,  ни
приметных камней с щелями, куда можно вставить пальцы. Ни одного украшения.
     -  Проклятье,  да  как  же оно  открывается!  Не  верю,  что с  помощью
заклинаний, -  пробормотал Конан, озираясь по сторонам.  Раздосадованный, он
топнул ногой.
     И  тут послышался легкий щелчок м медленно, бесшумно, плавным движением
лепестки раздались в стороны. Конан поднял босую ногу, посмотрел на  жесткую
подошву,  потом  перевел  взгляд  на пол. Ничего. Где-то  здесь,  в  плитах,
спрятан  потайной механизм. А может быть, его  привела  в действие вибрация?
Сфандра говорила, что лепестки открылись при звуках музыки...
     В  конце  концов,  это  было  неважно.  Конан  заглянул  в  открывшееся
отверстие  и  тихонько  присвистнул.  Пол  находился  на  глубине  в  десять
человеческих ростов. Веревки  хватит едва ли до половины, а  остальную часть
пути  придется  проделать по  стене. Конан прищурился.  Барельефы,  надписи,
высеченные в камне,  - все сойдет в качестве опоры для ловких пальцев рук  и
ног.
     Он прикрепил крюк к краю, зацепив его за один  из  лепестков,  и  начал
осторожно  спускаться.  Обвив веревку  ногами, он повис  в  центре  храма  и
огляделся по  сторонам. Из темноты выступали три женские фигуры, изваянные с
таким  искусством, что поначалу Конан принял  их за живых. Алебастровые тела
женщин светились тихим  таинственным  светом. Они словно выступали из серого
камня  храмовых стен. Казалось, еще  немного - и они шагнут вперед, поднимут
свои мечи...
     -  Статуи,  - пробормотал  Конан  и  начал  раскачивать  веревку, чтобы
ухватиться  за  стену.  После  недолгих усилий  ему  удалось  превратиться в
длинный  маятник  и он уже доставал  рукой до  стены.  Наконец, прицелившись
половчее, он схватился рукой за плечо одной из статуй и выпустил веревку. На
ощупь камень показался ему  странно теплым.  Наверное,  нагрелся  за  жаркий
день, подумал Конан и перестал  забивать себе этим голову. Нужно было думать
о том, чтобы спуститься вниз без особых потерь.
     Он  перебрался  на  согнутый локоть статуи.  Потом, ловко  цепляясь  за
складки ее одежды,  спустился на колено, тоже чуть согнутое.  Дальнейшее  не
составляло  особого  труда. Еще несколько минут  - и  он  уже стоял в центре
храма  перед статуей Алат,  освещенной лунным светом,  который  струился  из
широкого  окна  в  потолке.  Тень  от  веревки,  болтавшейся  под  потолком,
пересекала детское чужеземное лицо, точно шрам.
     При взгляде  на богиню Конану  на  миг стало  не  по себе. В  тишине  и
безлюдии храма Алат показалась ему живой. Дитя, жестокое в своей невинности.
И  синий камень, горящий на ее щите. Проклятье, не может же он рассматривать
ее вечность!
     Статуя  была совсем невысокой. Конан протянул руку  и  без труда  вынул
камень из щита  Алат.  На  ощупь Алазат Харра  был холодным.  Он был страшно
тяжел. И от него  действительно  исходила сила, Конан ощутил это, как только
прикоснулся к камню. Но об этом он смажет подумать потом, после, когда будет
уже в  безопасности. А  пока... Конан  сунул камень  в  мешок, привязанный к
поясу, и повернулся  к стене,  чтобы по барельефам и трещинам взобраться  на
крышу,  вытянуть веревку и вернуться в лавку старика тем же путем, каким  он
пришел сюда.
     Но не успел он сделать и двух шагов,  как раздался  тихий  шорох. Конан
резко обернулся и выхватил из ножен свой широкий меч.
     В  лунном свете он увидел, как  осыпается  алебастр  со статуи  богини.
Теперь  в  ее круглом щите  зияла  дыра - там,  где раньше  был  камень.  Но
алебастр сыпался и сыпался,  точно  песок,  обнажая  плечи,  руки, голову...
Конан  не поверил  своим  глазам.  Оболочка  стекала  с  Алат  и  постепенно
освобождала настоящее живое  тело! Вот показались черные,  коротко стриженые
волосы,  жесткие,  точно  перья.  Блеснула  медь  шлема...   Красная  туника
поднялась на груди, когда  богиня  сделала  вдох.  Припухшие веки поднялись,
узкие черные глаза недобрым взором глянули на варвара. Губы шевельнулись...
     Конан отступил на шаг и поднял меч.
     - Кто ты? -  хрипло  спросил он. - Предупреждаю, лучше тебе не нападать
на меня, кем бы ты ни была!
     Девочка-богиня молча смотрела на него. Потом раскинула в стороны руки -
одну с  продырявленным  щитом,  другую  с  коротким кривым  мечом  и, резке,
гортанно вскрикнув, соскочила с пьедестала и бросилась на варвара.
     Он  отступил еще на шаг, обороняясь от  ее бешеного натиска. Алат, если
она только действительно была  богиней, оказалась нешуточным соперником. Его
сбивало с толку, что приходилось сражаться с ребенком, да еще с девочкой, да
еще такого малого роста. Но вскоре Конану стало  не  до благородства и он не
забыл о своем смущения. Три каменных женщины недаром показались  ему  такими
живыми,  когда  он  разглядывал  их в лунном  свете. Много лет  стояли  они,
замурованные  в камень,  но вот  пришел человек  и посмел  коснуться  синего
камня. Он  освободил  их младшую, любимую сестру, и вызвал к жизни скрытые в
ней  силы,  и  она  призвала  их на помощь. Много лет стояли они неподвижно,
готовые сделать шаг и выступить из стены - и вот настал их час. Они вышли из
серого камня и, подняв мечи, атаковали варвара с четырех сторон.
     Сестры смеялись, и Конан,  с трудом сдерживая их атаки, скалил  в ответ
зубы. Ему  приходилось сражаться и с выходцами из могил, и с колдунами, и  с
ожившими статуями, но  всегда то были  чудовища, отвратительные, чуждые  его
человеческому сознанию существа, которых нужно было уничтожить. Эти женщины,
ожившие  статуи  восточных  богинь, тоже  были его  врагами. Но они не  были
чудовищами. Он понимал их всей своей  варварской душой и  наслаждался  боем,
пусть даже неравным.
     Окружив Конана,  они  теснили  его к  стене,  где, как  он краем  глаза
заметил, подергивались  медные  лепестки  - похожие на те, что  раскрылись в
потолке.  Сейчас  они  были похожи  на  пасть чудовища,  которое  в ожидании
трапезы нетерпеливо лязгает  зубами.  Края их, вероятно, были очень острыми.
Сестры  гнали  его прямо в эту  пасть, и он понял  их  намерение.  Вильнув в
сторону, он прижался спиной к стене.
     - Отдай камень и убирайся, варвар! - крикнула старшая из сестер. У  нее
было черное  лицо и одета она была в черную тунику. - Ты храбро  сражался, и
пусть смерть придет к тебе в свой час.
     - Отдай  камень  нашей сестре и  уходи, - сказала вторая, в белом.  Она
казалась  бы юной  невестой,  если  бы не меч в  руке. Длинные белые  волосы
разметались по ее плечам, бледное лицо было печально.
     Третья, желтолицая,  маленькая, крепко  сбитая,  едва ли  старше  Алат,
только  скалила  зубы  в ответ  на волчий оскал  киммерийца. Она  была почти
обнажена. Золотистая  туника, распоротая мечом варвара,  сползла  с покатого
крепкого  плеча, обнажая  плоскую,  почти  неразвитую  грудь.  Коротконогая,
широкобедрая, маленькая воительница упрямо теснила рослого варвара.
     - Мы знали, что сегодня за камнем придут, - сказала Алат. Она, как и ее
сестры, говорила на гирканском со странным акцентом, путая звуки "р" и  "л",
и Конан с трудом понимал ее.
     - Откуда? - задыхаясь, спросил он. - Откуда вы могли это знать?
     -  Э-ха! Да ты пустоголовый варвар! Была здесь  утром женщина, Сфандра,
дочь  Эстред, женщина-воин  из степей, приходила склониться предо мной,  так
она сказала.
     - Так она сказала, - подтвердила белолицая.
     -  И солгала она, когда так сказала, - продолжала Алат, опустив меч, но
не  выпуская  Конана из виду. Он понимал, что стоит ему сделать неосторожное
движение,  и  три  сестры  богини  прикончат  его,   поэтому  стоял  тихо  и
внимательно слушал.
     - Ложь  излетела из уст ее, когда она  так сказала, - эхом откликнулась
чернокожая  и  сдвинула  густые  брови.  Большие  черные  глаза,  затененные
длинными ресницами, глядели на варвара сурово.
     - Совсем не  преклониться пришла она, проделав длинный путь через степь
и пустыню, эта  женщина-воин,  Сфандра, дочь  Эстред, -  продолжала  Алат  с
детской  важностью.  - Взглянуть на мой камень, на Алазат  Харра, украденный
много лет назад, - вот зачем она приходила.
     - Откуда ты знаешь, Алат с Востока?
     - Ха! Эгей, варвар, ты наивен, как ребенок. Она сама сказала мне.
     - Разве ее пытали?
     - Ха-а, еще одна глупость,  которую я слышу от тебя, большой мужчина  с
маленьким  умом.  Разве обязательно пытать  человека,  чтобы  заставить  его
сказать правду?
     - Вы отравили ее, - угрюмо произнес Конан. - Она была еле живой,  когда
вернулась из храма.
     -  Вот  теперь ты  говоришь  правильно.  Отрава, яд, наркотик -  так вы
называете этот запах, мы же зовем его асиз.
     - Название ничего не меняет. Вы применили подлый прием.
     - Мои люди преданы  мне,  варвар, - величаво,  как королева, произнесла
маленькая богиня и выпрямилась.  - Они охраняют меня. Одурманив женщину, они
потребовали у нее слово.
     - Слово?
     -  Обряд жертвоприношения. У невинных  берут кровь и обмазывают  ею мои
ноги  в  знак  их покорности.  У  коварных  берут слово. Асиз  заставляет их
назвать то, что у них на уме.
     - И какое же слово принесла к твоем кровавым ногам Сфандра?
     Откинув голову назад, Алат пронзительно расхохоталась.
     - А ты не догадался, большой мужчина  с маленьким  умом?  Алазат  - вот
какое слово было у нее на сердце!
     - Это не твой  камень,  Алат,  -  сказал  Конан осторожно.  -  Ты  сама
признала, что его украли.
     -  Это сделал человек по  имени Алазат,  и люди убили  его. А потом они
принесли камень мне, и я стала великой, - сказала Алат. - Ты знаешь об этом.
     - Знаю. Но вряд ли это дает тебе право владеть чужой вещью.
     - Э-ха, варвар! Не говори, что отдашь его хозяину.
     - Отдам.
     - Отдать малое, чтоб получить большее - вот что  у тебя на  уме,  чужой
человек с севера, - сказала желтолицая, усмехаясь. -  Ах, какой  бы  из него
получился солдат для богини Алат! Как бы он служил тебе, сестра!
     - Отдай мне камень и преклони колена, - строго сказала  Алат. - Я одарю
тебя своей милостью и ты станешь непобедим, человек с севера.
     - Я и без твоих милостей непобедим, дитя.
     - Это последнее твое слово?
     - Да!  - яростно  крикнул варвар и  снова поднял меч.  - Я  не отступлю
перед женщинами, будь они даже богинями!
     Желтолицая девушка засмеялась.
     - На колени, дурак! Ты не  знаешь,  что такое богини! Ты смертей,  а мы
бессмертны. Ты один, а нас четверо.
     Вместо ответа Конан плюнул.
     Оглушительный вой пронесся по храму. Конан поначалу решил было, что это
боевой клич  желтолицей. Но  через мгновение ошибка  стала  ему ясна. Четыре
богини отпрянули  от него в страхе. Между ними и  варваром из  каменных плит
пола вырастала огромная фигура ифрита. Пламя лизало ее, вырывалось из пустых
глазниц, из пасти. Смрадное дыхание демона наполнило зал.
     - Старый  приятель! -  воскликнул Конан.  -  Откуда  ты  взялся,  урод?
Впрочем, ты все равно меня не помнишь!
     Вертясь и вырастая все выше, демон ревел и тянулся скрюченными пальцами
к четырем сестрам. Три из них отступили, и только Алат гордо вскинула голову
в медном шлеме.
     - Ты вызвал духа, варвар, - сказала она. - Но не думай, что это поможет
тебе. Никогда Алат не отступала перед нечистым.
     -  Послушай,  девочка, почему  бы  нам не  объединиться?  Клянусь, этот
безмозглый парнишка из преисподней не вызывает у меня дружеских чувств.
     - Ты враг, и я буду биться  и с тобой, и с демоном, - сказала маленькая
богиня.
     Краем  глаза Конан заметил, что медные лепестки,  закрывавшие  проход в
стене, раздвинуты, и начал продвигаться к ним. Демон, испуская оглушительные
вопли, похожие на  скрежет ржавых дверных  петель, приготовился  напасть. Он
присел, вытянул шею, подобрался и прыгнул.
     Конан опередил  его, проскочив в  медные ворота. Демон со всего размаха
врезался  в стену и  прожег в ней  дыру.  Это  лишило его  на какое-то время
равновесия, и  он растянулся на полу в большом зале перед дверью,  выходящей
на площадь. За ним в пролом устремилась Алат. Подняв меч,  маленькая  богиня
бесстрашно набросилась на ифрита.
     - Стой! - крикнул Конан. - Осторожней; девочка! Меч не берет его...
     Он не успел договорить.  Короткий кривой клинок  вошел в огненную плоть
демона,  не  причинив  ему  ни малейшего  вреда.  Взревев, демон обернулся и
набросился на Алат. Она закрылась щитом, забыв о зияющей в нем дыре, и пламя
ворвалось в брешь и пронзило ее.
     Вскрикнув гортанно и громко, она отлетела к стене, ударилась о камень и
застыла. Конан  увидел, как  алебастр вновь покрывает  смуглое детское тело,
как  превращаются в камень ее ноги в сандалиях,  руки, сжимающие оружие, как
каменеет округлое лицо  с пухлыми губами. Несколько секунд на этом лице жили
только  узкие  черные глаза,  сверлившие Конана с нескрываемой ненавистью, а
потом застыли и они. Алат вновь превратилась в камень.
     Но сожалеть об этом у варвара уже не было времени. Из-за колонн на него
набросились  притаившиеся  там казаки. Они  оглушительно  вопили, размахивая
саблями.
     Конан бросился в сторону, успев  оказаться за  спиной огненного демона.
Разъяренное   чудовище  ревело,  как  несколько  слонов,  терзаемых   болью.
Расплескивая пламя,  оно наносило удар  за  ударом почти вслепую  от ярости.
Казаки, как  могли, уклонялись от  могучих лап с  грязными  кривыми когтями.
Паника охватила  их,  они  бросились врассыпную,  пытаясь  найти укрытие  за
колоннами и в тени. Лепестки, открывшие  было проем в центральный зал храма,
снова  захлопнулись,  и  перед ними, точно охраняя  их,  в  угрожающей  позе
застыла  сама  богиня  Алат.  Синего  камня  в  ее  щите  не  было, и  Ходо,
предводитель  казачьей  банды,  заметил  это,  несмотря  на царившее  вокруг
смятение.
     -  Варвар опередил  нас! - закричал он, пытаясь  собрать  своих людей и
направить их в погоню. - Хватайте его!
     Но за шумом и суетой никто не слышал его.
     Ифрит схватил одного  из казаков и  сломал ему шею. Хрустнули позвонки.
Человек закачался в красной  лапе, как тряпка. Демон встряхнул его несколько
раз, точно куклу, потом сунул в распахнутую  пасть и громко зачавкал, хрупая
костями. Спустя некоторое время он с удовольствием обтер окровавленный рот и
выплюнул обломки костей в спины убегающим казакам.
     Конану,  наконец, удалось  открыть дверь.  Он выскочил в узкую  щель  и
сразу же захлопнул за собой тяжелую створку, сделанную из  железного дерева.
Медные прутья, наложенные  на  нее снаружи, тускло блестели  в лунном свете.
Из-за двери доносилось рычание и пронзительные крики ужаса. Демон заканчивал
свою работу.
     Конан злобно оскалился, подумав об убитом старике,  о мальчике, который
погиб,  как воин, сражаясь с  ножом в руке.  Пусть этот Ходо  на своей шкуре
испытает, что такое беспомощность. Он, Конан, помогать ему не собирается.
     Он еще  раз ощупал  мешочек,  убедился, что  камень при нем, и быстро и
бесшумно побежал по улице.

        9. ХОЗЯИН ИФРИТА

     В  разгромленной лавке было тихо. Конан  осторожно  заглянул  в дверь и
отпрянул: из темноты на него взглянули два светящихся кошачьих глаза.
     - А, это ты, варвар... - прошептал хриплый голос, и Конан узнал Алвари.
     - Я, - сердито сказал он. - И незачем так таращиться.
     Гном удовлетворенно хмыкнул. Но Конан уже входил в лавку.
     - Где Сфандра?
     -  Я  здесь,  - отозвалась  она,  и  в  темноте  тихо  зашуршало  белое
покрывало.
     - Оставь эти тряпки, - сказал Конан. - Пора уходить из города.
     Он наклонился и  стал шарить  на полу  в поисках  огнива.  Гном щелкнул
пальцами,  высек  искру и  зажег  масляную лампу, сделанную в  виде  сатира,
справляющего малую нужду.  Комната осветилась неровным, мерцающим светом,  и
Конан увидел заострившиеся лица мертвецов на ковре, светлые волосы амазонки,
схваченные на лбу ремешком, огненную бородищу гнома.
     - Ты принес?.. - спросил гном, и его голос внезапно сел от волнения.
     - Вот именно,  -  не  без самодовольства  подтвердил варвар. -  В  доме
остались лепешки?
     -  Я напекла,  пока  ты  ходил, -  сказала  Сфандра. Конан  внимательно
посмотрел на нее.
     - О! Так ты и это умеешь?
     - Нас  учили  не только махать  мечом.  Мы  не  мужчины. Чтобы  выжить,
женщине мало уметь владеть оружием.
     Конан покрутил головой, усмехаясь. Гном не дал ему вставить ни слова.
     - Я проследил лично, чтобы она не насыпала туда яда, Конан. Можешь быть
спокоен, - заявил он.
     - Ты паршивая маленькая нечисть, - беззлобно сказала Сфандра.
     -  Хватит, - отрезал Конан и пошарил пальцами в мешочке, висящем у него
на поясе. - Лучше смотрите...
     Большой синий камень лег на широкую мозолистую руку киммерийца, и синие
отблески  замерцали на трех склонившихся над ним  лицах. Голубой свет плясал
на высоких скулах  Сфандры,  голубыми искрами  рассыпался  в белых  волосах.
Синева  горящих глаз киммерийца  словно засветилась в  ответ на  этот огонь,
истекающий из кристалла.
     - Вот он какой, Алазат Харра, - прошептал Алвари.
     - Ты разве никогда не видел его?
     - Конечно, нет. Сокровищница гномов вообще закрыта от взоров.  Немногие
допускаются к созерцанию.
     Он протянул руку, заросшую рыжим волосом, и хотел было  наложить ее  на
камень, но Конан сомкнул пальцы.
     - Не тяни лапы, - сказал он. -  Камень  останется  у меня, покуда мы не
окажемся в горах и ты не отведешь меня к сокровищу. Понял?
     Алвари пробубнил нечто нечленораздельное. Конан  не стал переспрашивать
и  счел  за  лучшее истолковать  невнятные  звуки,  издаваемые  гномом,  как
согласие.
     Глаза Сфандры блеснули  на  миг и тут  же  погасли. Варвар  не  заметил
этого. Он поднялся, взял в руки лампу.
     -  А теперь уходим,  - сказал он негромко.  Он  вылил масло  возле двух
неподвижных тел и  бросил туда же горящий фитиль. С треском  занялись старые
ковры, поднялся  едкий дым. Кашляя, Конан  выскочил из лавки. Следом за  ним
вышли его спутники.
     - Где ты видела казацких лошадей, Сфандра? Возле восточных ворот?
     - Да, но я не понимаю...
     -  Поймешь.  Веди нас туда  и кратчайшим  путем.  Скоро соседи  заметят
пожар, а я не хотел бы, чтобы возле горящего дома они обнаружили нас.
     - Разумное  решение,  - сказал Алвари. - Но мне тоже не  очень  хочется
забираться в пасть тигра.
     - Какого  еще тигра? -  не оборачиваясь, спросил Конан, широко шагавший
по пустынной улице.
     - Я имею в виду казачий отряд, - пояснил Алвари, задыхаясь. - Ты можешь
не бежать так быстро, варвар?
     - Казаков там нет, - сказал Конан, игнорируя просьбу гнома.
     - Как это - нет? - Сфандра остановилась. - Где же они? Ты их видел?
     - Видел. Боюсь, что теперь  уже нигде.  Вероятнее всего,  отправились к
праотцам.
     - Не  хочешь ли ты сказать, мальчик, что это ты перебил их, причем один
и за такое короткое время? - язвительно поинтересовался гном.
     - Не я, - коротко сказал Конан.
     - Кто же он, твой таинственный благодетель? Уж не сама ли богиня Алат?
     - Наш с тобой  старый приятель, огненный демон, -  сказал Конан. -  Мне
снова удалось вызвать его и как раз в тот момент,  когда  он был  мне  очень
нужен.
     - Огненный демон? Вызвать? Да объясните же мне толком,  что происходит!
- рассердилась Сфандра. - Ты заклинатель демонов, Конан-варвар? Или ты нашел
волшебную лампу, в которой заточен дух?
     - Ни то и ни другое. Просто у меня есть дурная привычка  плевать в лицо
врагу, когда  тот предлагает мне  позорно сложить оружие и сдаться. Я плюнул
и...
     -  О, не продолжай! - взмолился  Алвари.  - Плюнул и появился  огненный
дух, потревоженный твоим смачным плевком! Хорошо еще, что дух такой большой,
а не то он мог бы и утонуть в слюне.
     - Тем  хуже  для  духа, -  хмыкнул  Конан. -  Думаю, сейчас он  доедает
последнего казака в  храме Алат. Пока  он гонял  их, точно зайцев,  по всему
храму, я успел удрать.
     Он  остановился,  откинул  голову назад и громко  захохотал, представив
себе ифрита, взбешенного и голодного.
     - По-моему, ты рано  развеселился, Конан, - негромко сказала Сфандра. -
Обернись-ка.
     Кован последовал ее совету и  увидел в  конце улицы странное  свечение.
Оно приближалось, росло, колыхалось, становилось все больше и больше.
     -  Батюшки!  Накликали  урода! -  возопил  Алвари.  Демон  стремительно
приближался. Сфандра отступила на шаг и инстинктивно прижалась к Конану.
     - Артемида Стогрудая! Какое чудовище!
     - Не трогай меч, - предупредил  ее  Конан. - Добрая сталь его не берет,
уже пробовали. Алат на этом и погорела.
     Сфандра  непонимающе  взглянула  на   своего  спутника,  однако  ничего
переспрашивать не стала.
     Демон  подошел   к   троим   путникам   и  растянул  пасть,   показывая
окровавленные  клыки.  Брюхо демона изрядно  раздулось  и  провисало, однако
заметно  было   также,  что   могучий  орган,  недвусмысленно   определяющий
принадлежность   монстра   к  мужскому  полу,   налился  силой  и  угрожающе
топорщился.
     -  Сыт, - сказал дух на своем чудовищном наречии, и  Конан с удивлением
понял, что этот язык больше не кажется ему незнакомым. - Хочу женщину.
     Он  жадно  посмотрел на  Сфандру.  Взвизгнув,  как  самая  обыкновенная
пастушка, девушка спряталась за широкую спину Конана.
     Неожиданно для  себя варвар  заговорил на том же  дьявольском  наречии,
скаля зубы не хуже самого демона:
     - Женщина  эта не  для  тебя,  урод.  Моя она. Ищи  другую.  Перед  ней
склонись и отступи.
     Демон  казался не менее  удивленным,  чем  Конан,  обнаружив,  что  они
разговаривают на одном языке и понимают друг друга.
     - Хозяин, - сказал он и облизнулся. Потом он осклабился, словно до него
дошла  какая-то  простая  вещь.  -  Узнал тебя. Ты  -  хозяин.  Пил  воду  с
заклинанием ифрита?
     Конан, наконец, понял, в  чем  дело.  Старик напоил их волшебной водой,
содержащей   в  себе  заклинание   против  злого   духа.   Старый   торговец
действительно немного смыслил в Искусстве, потому  что чары сработали, пусть
и несколько неожиданным  образом: Конан  постиг  наречие демона  и  научился
повелевать им. Он ощутил острую жалость к старику: как  обидно, что тот умер
и  не  узнал  о  результате,  вызванном   его  заклинанием!  Вместе  они  бы
посмеялись, выпили бы скверного чаю, а мальчишка с  растрепанными волосами и
исцарапанными коленками сидел  бы у ног  старика  и, раскрыв рот, слушал  их
разговор...
     Качнув головой, Конан вернулся к разговору с демоном.
     - Я пил воду  ту, - сказал он. -  Склонись перед благородной госпожой и
отступи. Не нужен мне больше. Все убиты ли в храме том?
     - Хо! - радостно ухмыльнулся демон и погладил себя по животу. - Сочные,
вкусные  мужчины. Много ели козлятины,  много пили  сладкого вина. Насытили.
Добрая добыча. Спасибо, хозяин. Позвал на добрую добычу.
     И он  сделал  попытку  поцеловать  руку Конана.  Отдернув руку,  варвар
сердито сказал:
     - Ну так убирайся. Позову, когда будет еще добрая добыча.
     Сопя и вздыхая, демон начал уходить под землю.
     Конан повернулся к нему спиной и двинулся дальше. Сфандра и Алвари, оба
с  раскрытыми  от  изумления ртами, побежали  следом. За спиной варвара они,
позабыв  о своей давней  вражде, переглядывались  и пожимали плечами. Алвари
покрутил  пальцем у  виска,  намекая  на  умственную  отсталость киммерийца.
Сфандра пожала плечами.
     Наконец, когда демон уже скрылся из виду, Конан остановился и обернулся
к своим спутникам.
     - Может быть,  ты  объяснишь, наконец, что все это значит? - налетел на
него Алвари. - Ты заключил союз с нечистой силой?
     - Что-о? Вот  еще  глупости!  - Конан даже поперхнулся.  -  Разве ты не
понял, что говорил ифрит?
     -  Конечно, нет! Откуда мне знать  его варвар... кх-х! я хотел сказать,
его  дьявольское наречие! Меня  удивляет только,  что ты его понимал и  даже
вступал с ним в какие-то переговоры!
     - Погоди... А  ты разве  не пил воду с  заклинанием, которую  налил нам
старик?
     - Я? Что я, с ума  сошел хлебать  всякое ядовитое пойло, какое мне суют
разные сумасшедшие старики!
     - Ясно,  - сказал  Конан. -  В напитке действительно были чары. И ифрит
признал во мне своего хозяина. Так что если в следующий раз он тебя слопает,
не спросивши меня, винить можешь в этом только свою глупость. Надо было тоже
пить, а не думать, что ты умнее всех.
     - Доверчивость до добра не доводит, - наставительно сказал гном.
     - А излишняя предусмотрительность может обернуться прямой глупостью,  -
отрезал варвар. - Когда предлагают помощь, нужно брать.
     -  Восточные  ворота, -  перебила  спорщиков  Сфандра. -  Вот  казацкие
лошади. У той коновязи, что с резной  головой Сэта. Но я не совсем  понимаю,
как ты хочешь выбраться из города. Ворота будут закрыты до утра.
     - Наш скалолаз собирался покорять штурмом эти гладкие стены, - ядовитым
голосом  пояснил  Алвари. - Он,  помнится,  говорил, что перетащить  на себе
через  них одну девушку  и одного мужчину из  племени гномов для такой груды
мышц, как он, не составит ни малейшего труда. Я думаю, что и  три  лошади не
слишком обременят нашего богатыря.
     Конан  не  отреагировал на  эти  слова, но  мысленно поклялся отомстить
злобному существу, как только подвернется возможность.
     -  Переночуем здесь,  - сказал  он. - Если ифрит  и вправду сожрал всех
казаков,  как  он уверяет,  то опасаться  нам  нечего. Во всяком случае,  до
рассвета.
     - А жрецы Алат?
     - У них будет достаточно  забот с  уборкой  трупов. Да и  кроме тоге, в
храме произошло маленькое чудо-Богиня... A!
     Он махнул рукой, повалился на солому возле  лошадиной морды и мгновенно
уснул.

        10. СИНИЙ КАМЕНЬ ОЖИВАЕТ

     К  северу  от  Хорбула  начинаются  бескрайние  гирканские  степи.  Они
простираются  почти до самих гор. Одни  называют этот хребет, синеющий вдали
неясной громадой, Горами Серых Обезьян;  те же, кто выстроил жилище у горных
отрогов,  - просто Горами, ибо этим простым людям, которые не бывали  дальше
соседнего поселка, во все времена казалось, будто этот хребет - единственные
горы на  свете  и других нет.  Немногие из местных жителей  отваживались  на
вылазку в степи; что  же касается Гор, то там не бывал никто. Всякое болтают
про Горы, может, кое-что из слухов да сплетен - правда. Кто меньше нос везде
сует, тот два века проживет - таково было всеобщее мнение.
     Об этом-то  и толковал со своей женой старый  Ондро, содержатель убогой
харчевни - последней перед Горами. Окна комнаты, где ужинали старики-хозяева
(это  была крошечная каморка,  расположенная  между  помещением для гостей и
кухней с большим очагом и почерневшей медной посудой на крюках), выходили на
степь, и,  медленно пережевывая кусок  хлеба, Ондро  то и дело  поглядывал в
окно  - не  принесет  ли  нелегкая,  часом,  в  эти  края  чужого,  которому
понадобятся ужин и ночлег?
     - Плохие времена настали, - сказал он, наконец, со вздохом, откинулся к
стене и  поковырял в зубах ножом.  - Караваны  все чаще проходят стороной, а
странников,  что бродят по свету  за удачей, и  вовсе  как не бывало. И куда
только они подевались?
     -  Смотри, - перебила его  жена, вдруг  прильнув  к  окну. -  Трое.  И,
похоже: к нам едут.
     -  Где? - Забыв о своей меланхолии, Ондро отпихнул жену в сторону и сам
уставился в  окно.  Он  увидел,  что по  степи  и  впрямь  едут  трое,  явно
направляясь   в  сторону   харчевни.   Прищурившись,   трактирщик   принялся
разглядывать путников.
     - Что ты уставился на  них, как девка на  суженого? - недовольным тоном
произнесла жена и поднялась, охая  и держась за  поясницу.  - Я  и  не глядя
скажу: голодранцы они. Толку с них все равно  не будет.  Еще и за постой  не
заплатят, а то напьются и посуду перебьют. А там и до пожара недалеко, храни
нас Митра! Лучше их вообще на порог не пускать...
     -  Таких,  пожалуй,  не  пустишь,  -  пробормотал  Ондро,   разглядывая
широкоплечего верзилу с огромным  мечом  за спиной, светловолосого  лучника,
гибкого и стройного,  в колчане которого,  несомненно, было  полно  стрел, и
третьего... кто же третий? Вроде ребенок...
     - А ты не пускай их и все, - уперлась жена. - Для голодранцев ковылек -
постелить под бок, ночной туман -  укрыться, утренняя роса - напиться. Так у
нас в деревне говорили.
     -  Поменьше бы у вас в  деревне  разговаривали, -  проворчал  Ондро,  -
глядь, и я бы горя меньше знал.
     - А как если они разбойники?
     - Настоящий трактирщик и сам немного разбойник, - провозгласил старик и
подбоченился. Жена покосилась на него с ядовитой усмешкой.
     -  Это  точно.   Разбойник,  еще  какой.  Пока  настоящих   бандюг   не
повстречает.
     Тем временем трое путников были уже возле самой харчевни. Рослый парень
слез с лошади и рукояткой кинжала постучал в синий оконный ставень.
     -  Иду! -  тонким  голосом  крикнул Ондро и  почти  сразу  же  суетливо
распахнул  дверь.  Пригнувшись  перед низкой  притолокой,  бродяга  вошел  и
огляделся  в  пустой  комнате  с длинными  столами,  закопченным потолком  и
грязным  полом.   Под  ногами  хрустели  крошки,  осколки   костей  -  немые
свидетельства минувших трапез. Усмехнувшись, пришелец уселся на лавку спиной
к стене и вытянул под столом ноги,
     Только теперь хозяин хорошенько рассмотрел его  и поежился под взглядом
холодных синих глаз,  сверкавших на обветренном, загорелом лице.  Незнакомец
оказался  моложе,  чем выглядел  на первый взгляд, но мысль о его юности  не
принесла старому Ондро никакого успокоения. Чем меньше лет,  тем меньше ума,
а что уж говорить о терпении!
     Лучник между тем  привязал  лошадей под навесом, самовольно засыпал  им
овса из хозяйского запаса и тоже вошел в харчевню в сопровождении третьего -
ребенка-неребенка.  То,  что  лучник  оказался женщиной;  высокой, стройной,
сильной  женщиной  с  дерзкими  светлыми  глазами, произвело  на  хозяина не
слишком большое впечатление.  Об амазонках  он был наслышан. Обычно эти дамы
не  творили   бесчинств,  разве  что   какому-нибудь  самоубийце  вздумается
покуситься на честь одной из  них. Тут воинственные девы хватались за оружие
и сметали все на своем пути.
     Но Ондро тут  же забыл и  думать об амазонках, как только разглядел как
следует   третьего.  Ой-ой.  Вовсе  не  ребенок   это  был.  Приземистый,  с
огненно-рыжей бородищей и узкими  зелеными глазами на румяном лице... Старик
почувствовал,  что  ноги у  него подгибаются  и  по  телу пробежали  дрожь и
холодок дурного предчувствия. Он от души  надеялся, что люди отошлют карлика
спать куда-нибудь на  конюшню, и ему, Ондро, не придется иметь с  загадочным
уродцем никакого дела. От одной  только мысли провести с ним ночь  под одной
крышей старика бросало в холод.
     Однако заговорил с ним именно карлик.
     - Ну, что вылупился? -  рявкнул он низким, хриплым голосом, неприятным,
как скрип  ржавых петель, и  старика  опять пробрала дрожь. -  Ужин для трех
благородных господ и три уютных комнаты переночевать.
     - Одну  комнату, - подал голос рослый варвар, сидевший  у стены. - Я не
хочу утром проснуться и обнаружить, что ты ночью сбежал, Алвари.
     - А мне до смерти надоели ваши дурацкие морды! - взвизгнул Алвари, и из
его  зеленых глаз  точно  искры посылались, так  он  засверкал  ими.  -  Мне
осточертело  ваше  смердящее дыхание, вонь ваших  потных тел, ядовитый запах
человечины...
     - Полегче, ты, - угрожающе произнесла женщина. - Ты тоже, знаешь ли, не
благоуханный куст шиповника.
     -  Что  ты понимаешь, глупая гусыня, - огрызнулся гном.  - От  человека
несет хуже, чем от мокрой бродячей собаки...
     -  Благородные господа, нет  смысла ссориться, -  примирительно заметил
Ондро. Он очень боялся, что эта, судя по всему,  не слишком дружная компания
тут же учинит драку. - Каждый пахнет, как может.
     - И слушать ночи напролет, как эта девка ворочается, вздыхает и  сопит,
и все потому, что один недогадливый варвар не обращает на нее внимания, - не
унимался Алвари.
     Покраснев до ушей, Сфандра прошипела:
     - Молчи, коротышка!
     Конан резко хлопнул ладонью по столу.
     - Словом, ночевать будем в  одной комнате. А сейчас, хозяин, принеси-ка
нам поесть. И выпить.
     Хозяин деликатно помялся  и, наконец,  сообщил, что нынче все  ужас как
воздорожало  и жизнь стала такая  тяжелая  -  не  передать.  Опять неприятно
усмехнувшись, Конан положил  на стол перед  собой пригоршню серебра. Оборвав
на  полуслове  печальные  речи, старик поспешно  схватил деньги  и,  семеня,
побежал на кухню.
     Жена  его  уже гремела кастрюлями, справедливо рассудив,  что  лучше уж
остаться внакладе и накормить  этак бродяг  задаром (пусть подавятся и пусть
их брюхо разорвет пресветлый и справедливейший  Митра!), чем вызвать их гнев
и быть изрубленными на куски.
     Однако ужин прошел, несмотря ни на что, спокойно. Все трое молча жевали
жареное мясо  (Конан вполголоса  предположил,  что старик ради такого случая
срезал подметки со  своих сапог, но остальные не  поддержали беседы), грызли
черствый  хлеб,  размачивая его в жиденьком  красном вине, и,  насколько мог
подметить хозяин, даже взглядом не  обменялись. Потом поднялись по скрипучей
деревянной лестнице  наверх, в приготовленную для  них комнату, - все  трое:
впереди варвар с масляной лампой в руке, за ним гном  и последней - женщина.
Неверный  свет  тускло горящей  лампы играл на  рукояти меча, высовывающейся
из-за широкого плеча Конана. Дверь захлопнулась, и больше  с  верхнего этажа
не доносилось ни звука.
     Комната была совсем маленькая, с узким щелевидным окошком под потолком.
Мебели  здесь не  имелось  вовсе, если  не считать трех соломенных  тюфяков,
уложенных  в  горку  возле  стены,  и медного подсвечника с огарком. Щелкнув
пальцами,  Алвари  зажег  свечку,  и все  трое внимательно  осмотрелись.  По
направлению сквозняка Конан определил, что потайных ходов и скрытых дверей в
каморке  не  имеется. Глядя  на  серьезный  вид, с которым варвар производил
осмотр, гном отпустил пару  ухмылок, но Конан не обратил на это ни малейшего
внимания. Он делал то, что считал нужным, а до мнения окружающих ему дела не
было.
     Наконец, Конан взялся за тюфяки. Один швырнул к окну, второй постелил у
двери, третий пинками выгнал на середину комнаты.
     - Сфандра, будешь  спать  у окошка, - распорядился он. -  Если услышишь
снаружи шум,  стреляй  не  раздумывая. Наш низкорослый  друг,  я думаю,  для
такого окошка слишком плотно поужинал,  но на всякий случай следи, чтобы ему
не  пришла в  голову  мысль прогуляться.  Кто  знает,  вдруг  он  перепутает
что-нибудь спросонок и решит выйти на двор через окне...
     -  Крыса!  - взвизгнула Сфандра и отскочила в сторону, едва не своротив
свечку.
     Едва  глянув на  щель между досками  пола и стены,  откуда высовывалась
нахальная морда с усами, Конан метнул кинжал. Раздался удар, писк, потом все
стихло.
     -  Ну так вот,  - невозмутимо  продолжал  варвар, - Сфандра, ты  будешь
следить  за окошком.  Я лягу с мечом возле  двери. Почетное место в центре -
для Алвари.
     - Ты, похоже, уже решил, будто ты умнее всех,  варвар, - сердито сказал
Алвари.  -  А камень-то,  между прочим,  при  себе  держишь. За дураков  нас
считаешь. Мы все  имеем права на него. И благородная госпожа тоже.  Сколько,
бедная,  натерпелась  -  и  все  ради того,  чтобы  какой-то  бродяга-варвар
заграбастал сокровище и никому его даже не показывал.
     Конан спокойно пересек комнату и выдернул из досок свой кинжал. Вытирая
кровь с клинка о штаны, он проговорил:
     -  Я  бы посоветовал  тебе молчать, Алвари.  Иначе  я засуну тебе в рег
вместо кляпа дохлую крысу.
     Алвари успей  изучить Конана  достаточно хорошо,  чтобы  понять: угроза
варвара  не была  пустой.  Киммерийский  бандит  вполне  способен  на  такую
выходку.  Поэтому гном только  пробормотал  под  нос проклятие и  с  хрустом
растянулся на  соломенном тюфяке.  Ничего, подумал он мстительно, дайте  мне
только попасть  в горы. Там я покажу этим верзилам,  на что способен мужчина
из великого племени  гномов.  Они еще поплачут,  таскаясь по горам в поисках
золота гномов. Дайте только ступить на родную землю, а там...
     Укладываясь спать  возле двери,  Конан тоже думал о  горах. Он невольно
задавался вопросом, похожи ли эти  старые, лесистые горы на  суровые ледяные
скалы  его родной  Киммерии - хоть  немного? Конан  заприметил на лице гнома
злорадную ухмылку, когда  тот смотрел на зеленые  склоны в  окно, и понимал,
что она означает: Алвари собирается удрать от людей в горах,  надеясь на то,
что Конан  и амазонка - чужие в этих краях - не сумеют поймать юркого гнома,
которому ведома здесь  каждая тропинка. Алвари просто не понимает, что такое
киммерийцы, подумал Конан с высокомерной жалостью, хмыкнул в темноте и уснул
сном праведника.
     Он был бы далеко  не так спокоен, если бы заметил, что последняя  фраза
гнома достигла цели.  Сидя на  своем тюфяке возле  окна,  Сфандра неподвижно
смотрела  на   спящие   лица   своих  спутников,  и  в  ее  светлых,  широко
расставленных глазах застыло странное выражение.
     Громкий топот ног, гортанные  резкие Выкрики, проклятия и богохульства,
звон  металла  и  треск  ломающихся  досок  разбудили  посреди  ночи  хозяев
харчевни. Они вскочили  с постели,  подброшенные ужасом.  Пугаясь  в длинном
ночном одеянии, Ондро помчался вверх Но Лестнице. Огонек лампы  прыгал в его
руке, масло в глиняной лампе, грубой поделке, изображающей утку, плескалось.
Жена  с криком пыталась  остановить его.  И вдруг оба замерли,  раскрыв рты.
Дверь  каморки, где остановились  на ночлег трое  странных путешественников,
была  словно охвачена синим пламенем. Таинственный голубой свет  струился из
всех щелей, просачивался между дверью и косяком, заливал сказочным мерцанием
темный коридор и перила лестницы.
     - Боги!.. Что это? - прошептал Ондро.
     Дверь  содрогалась,  словно об  нее всем  телом бился какой-то  крупный
зверь.
     Взвизгнув, жена трактирщика со всех ног бросилась вон из дома...
     Конан проснулся как раз в тот момент, когда через него кто-то осторожно
перешагивал, одновременно надавливая на  ручку двери.  Вскинув  руку, варвар
ухватился за  щиколотку пытавшегося бежать и резким рывком опрокинул его. На
Конана повалилось  тело беглеца. Еще миг и варвар скрутил  ему руки и только
после этого понял, что держит железной хваткой не
     Алвари,  как  он подумал  поначалу,  а Сфандру.  От  удивления  он даже
выпустил ее.
     - Ты куда это собралась? - спросил он. Ее глаза блеснули в полумраке. В
окне  за ее спиной  небо  уже окрасилось  розоватым светом. Близилось  утро,
однако  в комнате было  еще  темно. В темноте  засветились две узких зеленых
щенки -  Алвари проснулся и с нескрываемым злорадством принялся наблюдать за
людьми.
     - Наподдай ей, как следует, Конан! - хрипло сказал гном.  - Разве ты не
видишь, что она украла камень?
     Конан поискал мешочек на поясе.  Его не было. Ловкая бестия, подумал он
о девушке с невольным уважением профессионала, и тут  же мимолетная симпатия
к той, что могла бы сравниться с ним в воровском ремесле, сменилась яростью.
Эта  змея  хотела  обмануть   его,  обокрасть,  оставить   с  носом!  Его  -
Конана-киммерийца! Гибким прыжком  он вскочил на ноги и с  лязгом вытащил из
ножен меч.
     - Отдай  камень, дрянь! - крикнул он.  Сфандра увернулась и бросилась к
стене.  Варвар  занес меч. Он был в таком гневе,  что мог сейчас  зарубить и
женщину. В это мгновение для  него не существовало ничего, кроме застилавшей
глаза ярости -  его предали! Предала та самая женщина, которой  он уже начал
доверять. От этой мысли у Конана сводило скулы.
     Ловкая и  гибкая,  Сфандра легко уклонялась от его меча.  Конан  сперва
разворотил  доски  переборки.  Потом  снес  узкий  подоконник.  Из-под стены
выскочила охваченная  паникой  крыса  и,  волоча  длинный  розоватый  хвост,
перебежала через всю комнату. Конан споткнулся об нее и чуть не упал.
     - Проклятье!
     Подскакивая на своем тюфяке, Алвари восторженно вопил:
     - Бей ее! Покажи этой степной бродяжке,  что бывает  с теми, кто  хочет
лишить Конана из Киммерии его законной добычи!
     В ответ Конан рычал и скалил зубы, точно волк.
     Сфандра металась по всей комнате.  Реакция у  нее превосходная, отметил
про себя Алвари. Девчонка измотает его, это уж точно. До чего приятно видеть
людей, сцепившихся, точно дикие псы возле зарезанной курицы. А когда они оба
забудут о нем, Алвари, он улучит момент и сбежит.
     Сфандра  споткнулась  о  тюфяк  и  потеряла равновесие.  Конан  тут  же
воспользовался этим и нанес удар. Ярость его немного улеглась, и теперь он с
холодной расчетливостью метил в ноги. С раной на колене или бедре она далеко
не убежит. А ее руки могут еще пригодиться. В  горах, как понимал варвар, их
ждут всякие неожиданности,  и лук со стрелами  в умелых руках амазонки будут
очень кстати.
     Меч варвара вонзился  в левую  ногу Сфандры чуть  выше колена. И  снова
острый глаз  Алвари отметил виртуозное владение оружием: Конан  сдержал силу
удара и в последний миг успел ослабить натиск - иначе быть Сфандре одноногой
калекой.  Истекая кровью, девушка упала спиной на тюфяк и ударилась  об  пол
затылком.  Пальцы левой  руки раскрылись,  и  из мешочка, срезанного с пояса
Конана, выкатился синий камень.
     Крошечная каморка озарилась призрачным синим светом.
     Сияние становилось  все  ярче.  Из кристалла  словно изливались  потоки
голубого  мерцающего  тумана,  который  постепенно обволакивал всю  комнату,
застилая  даже  рассветное окошко  под  потолком.  Сидящий  на  полу  Алвари
раскачивался  из стороны в сторону, протянув к камню свои крепкие,  поросшие
рыжим волосом, короткопалые  руки. Его глаза-щелки  были  полуприкрыты, сжав
зубы,  он монотонно тянул  какую-то ноту.  В  голубом тумане начали мелькать
искры. Сперва  они  вспыхивали  в  беспорядке  и  суете  то  там, то тут, но
постепенно  их  движение  стало  более  упорядоченным, и золотистый  хоровод
крошечных  светящихся  точек  двинулся  вокруг  гнома  -  медленно-медленно.
Опустив меч и полураскрыв  рот, варвар смотрел на эту диковинную картину.  В
призрачном  свете  загорелое  лицо Конана  казалось  неестественно  бледным,
серыми стали черные волосы,  черными - синие глаза. Белой безжизненной тенью
с голубоватыми волосами простерлась на  полу амазонка. А рядом с ней холодно
горел  колдовской камень из сокровищницы гномов. Конан невольно обратил взор
в его глубину.
     ...И он увидел  лица, сплетенные в странный узор,  переходящие  одно  в
другое.  Словно их лепил безумный ваятель и, не успев  завершить  одно,  уже
хватался  за новое,  точно торопясь  запечатлеть  в глине  мелькнувшее в его
воспаленном мозгу видение. Образы  перетекали один  в другой,  и трудно было
выхватить  хотя бы одно лицо и вглядеться в него. Однако варвару  то и  дело
чудилось среди них детское лицо раскосой воительницы Алат, а раз или два ему
подумалось,   что   выныривающий   из   синих   глубин   образ  горбоносого,
большеглазого  человека  с зигзагообразным  шрамом  на  щеке - оставшийся  в
памяти камня дезертир-туранец, Алазат.
     Но  их было  куда больше -  людей, богов  и демонов,  запечатлевшихся в
памяти  сокровища.  Искаженные гневом  клыкастые  морды  неведомых  чудовищ,
бритоголовые жрецы,  бородатые воры  с  алчными  глазами  и  сладострастными
губами,  одна  или  две  колдуньи, точно сжигаемые  огнем властолюбия...  и,
наконец, Конан увидел себя...
     Он  отшатнулся  от камня, сделал  шаг назад и прижался спиной  к стене.
Магия  никогда не вызывала у него желания познакомиться с  ней поближе. Одно
дело - украсть драгоценную  побрякушку, совсем другое -  увидеть  в ней свое
отражение. Мороз пробежал по коже Конана.
     Алвари  встал. Хоровод искр вокруг него  завертелся  быстрее.  Близость
родных гор придавала ему сил.  В  степях  он  не решился  бы вызвать скрытые
силы, но здесь, где склоны таинственных гор  глядели в окно, он  был  у себя
дома. Могущество переполняло его.
     Конан увидел, как тает, растворяется в густой туманной синеве сокровище
- камень Алазат Харра. Словно  за десяток миль услышал  он испуганное ржание
коней.  Дом  задрожал  под  ударами  высвободившейся  силы.  Алвари   стоял,
вытянувшись и  запрокинув  голову.  Рыжие  волосы горели,  как  будто  пламя
охватило  их. С  бешеной скоростью вертелась вокруг него  золотая  карусель,
постепенно втягивая в свой вихрь синий туман.
     Он удирает,  понял  внезапно  Конан,  еще  мгновение - и  будет поздно.
Загадочное маленькое  существо  пустило  в  ход какие-то  таинственные чары,
растопив  камень,  превратив его в чистую  энергию,  и  теперь  вбирает  эту
энергию  в  себя. Если его  не остановить - сейчас,  немедленно -  то  будет
поздно.  Гном  ускользнет и  вместе  с ним навсегда  будет  потерян  ключ  к
сокровищнице его народа.
     Подняв меч, Конан устремился прямо в центр синего сверкающего вихря.
     Резкий  толчок  отбросил  его  назад.  Он почувствовал впереди  барьер.
Взревев, Конан с силой опустил  на него меч. Он вложил в этот отчаянный удар
всю  свою   недюжинную   мощь.  Посыпались  искры,   раздался  пронзительный
нечеловеческий крик,  от которого заложило  уши,  вспыхнул  нестерпимо яркий
свет...  и  все  исчезло.  Оглушенный,  ошеломленный,  Конан  стоял  посреди
каморки, озаренной мягким светом зари, и разглядывал свой меч.
     Дверь была сорвана  с петель. Падая, она прихлопнула  крысу,  и  из-под
досок расплывалась лужица темной крови. Ни гнома, ни синего камня  в каморке
не оказалось. Доски стен и пола  были испещрены черными точками, как будто в
них тыкали раскаленными  шомполами;  тюфяк,  на котором спал Алвари, сгорел.
Кован  поворошил ногой  черную, еще тлеющую  солому, но  и следов  камня  не
обнаружил.
     Послышался тихий стон. Конан резко обернулся - Сфандра. В этой суматохе
он совсем забыл о ней. Сфандра хотела его предать - следовательно, переслала
быть  другом.  Он ранил  ее, лишил возможности навредить ему - стало быть, и
беспокоиться  о  ней незачем.  Если  бы  она не  застонала,  он еще долго не
вспомнил бы о ней, так занимал его вопрос о том, куда подевался Алвари и где
теперь искать вероломного гнома.
     - Конан, - пробормотала девушка.
     Он сел рядом  на тюфяк,  скрестив ноги.  Сфандра  пошевелилась, пытаясь
устроиться поудобнее. Несколько  секунд  он  молча  наблюдал  за  ней, потом
уложил ее, подсунул ей под голову скомканный плащ и склонился над  ее раной.
Кровь еще не остановилась. Конан перетянул ногу Сфандры ремнем повыше раны и
поднялся. Тяжело  дыша, амазонка следила  за  ним, и белки ее  светлых  глаз
поблескивали в полумраке.
     Конан  перешагнул  через  упавшую дверь  и  почти тут же  наткнулся  на
хозяина. Тот  жался к стене и трясся всем телом. Конан бесцеремонно  ухватил
его за шиворот и потащил за собой вниз по лестнице. Оказавшись внизу, в зале
для гостей, он, наконец, выпустил хозяина  и  толкнул  его на скамью. Старый
Ондро послушно сел, сложил руки на коленях и уставился на мрачного варвара -
по  всем повадкам, громилу.  Права была жена, не надо было их в дом пускать,
подумал он.  Седая,  жидкая  бородка  старика  затряслась,  и  он  заплакал.
Раздраженный, варвар сильно топнул ногой.
     - Перестань  реветь!  -  сказал он. - Мне нужно полотно для  перевязки,
кувшин неразбавленного вина и десяток краюх хлеба.
     - Что... что это было, благородный господин? - выдавил хозяин с трудом.
     - Я не господин, - буркнул варвар. - Мое имя Конан. И откуда мне знать,
какие проклятые чары вызвал этот коротышка-гном... Я  вообще терпеть не могу
колдунов.  Знал  бы заранее,  что так обернется, зарубил бы  гаденыша еще  в
Хорбуле...
     Старик из этого объяснения не понял ровным  счетом  ничего, кроме того,
что от беспокойных постояльцев можно избавиться лишь одним способом: снабдив
их  всем необходимым.  Он вскочил  и  суетливо побежал исполнять  приказание
варвара.

        11. ГОРЫ СЕРЫХ ОБЕЗЬЯН

     Лошади осторожно  пробирались  по  узким  горным  тропам.  Склоны  гор,
поросшие лесом, не
были такими крутыми  и отвесными, как скалы родной для Конана  холодной
Киммерии. Копыта мягко ступали по почерневшей  листве, сквозь  густой покров
которой  пробивались ярко-зеленые молодые ростки.  Вокруг,  насколько  видел
глаз, безмолвно чернели стволы старых деревьев. Ветер раскачивал в вышине их
кроны,  и  листья  шумели  порой  так  сильно,  что  в  этом  звуке  чудился
человеческий крик.
     Конан остановил коня и обернулся к своей спутнице, ехавшей позади него.
     - Передохнем?
     Сфандра покачала головой.
     - Я не устала.
     Однако глядя на  ее бледное, всунувшееся лицо, этого  никак не скажешь,
подумал Конан. Несмотря  на  раненую ногу,  девушка держалась  хорошо. После
недолгого колебания Конан решил не оставлять  ее в таверне, а взять с собой.
Хозяева таверны заметно приободрились, когда варвар, возмещая  убытки, отдал
им третью лошадь, снабдили их припасами на дорогу и простились с  варваром и
его спутницей, затаив горячую надежд никогда не встречаться с ними вновь.
     -  Ты думаешь,  мы  отыщем здесь следы  Алвари? -  с сомнением спросила
девушка, окидывая взглядом плотный ковер опавших листьев.
     - Вряд ли, - отозвался Конан. - Я полагаю, рыжеволосый приятель покинул
наше общество с помощью магии. А это  значит, что он мог  вообще не оставить
никаких  следов. - Глаза  варвара  сумрачно блеснули. -  Уж я-то  знаю такие
штуки.
     Сфандра машинально тронула раненую ногу.
     - Почему ты не зарубил меня, Конан? Ведь я хотела обмануть тебя.
     - Сначала я и собирался сделать из тебя трех амазонок, а то  и четырех,
- угрюмо сказал Конан. - Но потом передумал.
     Девушка уже хотела было дотронуться до его плеча и нежно улыбнулась, но
улыбка мгновенно исчезла с ее лица, когда варвар пояснил:
     - Решил, что ты еще пригодишься. Мало ли что. Лук и стрелы не помешают.
Потому и бил по ногам, чтобы не убежала.
     -   По   крайней   мере,   искренний  ответ,  -  пробормотала   Сфандра
разочарованно.
     Конан удивленно посмотрел на нее, потом отвернулся и пожал плечами.
     - Зачем лгать, если от этого не будет пользы? - сказал он. - Ответь мне
лучше на такой вопрос, Сфандра: зачем тебе понадобился Алазат?
     - Мать моего народа послала меня.
     -  Значит,  и  воительницы грезят  о  могуществе?  -  Конан  пристально
посмотрел ей в глаза.
     - Я думала о  своем народе, - отрезала Сфандра. - А  для чего он такому
одинокому волку, как ты?
     Конан пожал плечами. Сперва он хотел было рассказать ей о своих грезах:
завоевать весь  мир, насладиться  роскошью -  но вдруг  подумалось ему,  что
девушка будет насмехаться.  Слишком уж  неопределенными, расплывчатыми  были
его  мечты. По  правде  сказать, он больше увлекался  погоней за сокровищем,
нежели применением последнего.  К тому же, у него пока что  не было  опыта в
этой части - еще ни один клад не дался ему в руки.
     - Сперва  нужно добраться до сокровищницы гномов, - сказал варвар.  - А
там мы с тобой, я думаю, сумеем договориться.
     Ночь они провели на мягком  ложе  из листьев.  В лесу было прохладно, и
под утро между  черных  стволов  повисли белые клочья тумана.  Путники ехали
молча - призрачные тени в молочной пелене.
     Сфандра  ежилась  и то и дело  передергивала  плечами.  Ее не оставляло
неприятное ощущение  - будто за ней наблюдают сотни  невидимых  глаз. Что-то
мелькнуло  слева от  путников  и  тут  же скрылось  в густой  мгле.  Сфандра
невольно вскрикнула.
     Конан тут же остановил коня.
     - Что случилось?
     - Там. - Она протянула руку, указывая направление. - Возле тех кустов.
     Конан прищурился,  вытянул шею, однако ничего  не увидел. Что бы там ни
мелькало,  туман  уже поглотил  это  и  надежно  спрятал  под  своим толстым
покрывалом.
     - Поехали, - сказал варвар. - Если там что и было, то уже прошло.
     Сфандра все еще колебалась.
     - А если оно нападет сзади?
     -  Кром!  Женщина,  для чего  боги наделили тебя  слухом? Обернешься  и
застрелишь, только и всего.
     - Но может быть, это нельзя убить, - прошептала Сфандра. Она была не на
шутку испугана.
     Не отвечая, Конан двинулся вперед, и она послушно последовала за  ним -
отчасти потому, что боялась потеряться в густом тумане.
     Не проехали  они и  десяти шагов, как  Конан тоже заметил мельтешение в
кустах  -  на этот  раз справа от путников. Похоже,  за  ними следят с обеих
сторон, мрачно  подумал варвар, коснувшись рукояти меча,  интересно, сколько
их там? И кто они такие?
     Однако он даже  не остановился. Кем  бы  ни были эти существа, здесь, в
лесу, они у себя дома, им известны здесь все  потайные тропы, все источники,
все  норы и потому хитрить  и  играть  с ними в прятки -  дело  безнадежное.
Конану  и  амазонке  оставалось  только  одно  - как  ни  в  чем  не  бывало
продвигаться вперед.
     Так прошло еще  около часа.  То и  дело  то справа,  то слева  мелькали
какие-то неясные,  смутные тени, которые  тут  же исчезали в тумане.  Солнце
между тем поднималось все выше,  и по мере того, как  туман рассеивался, все
отчетливее и яснее варвар  и его притихшая спутница различали по обе стороны
от тропинки  коренастые фигурки в плащах  с  капюшонами. Путники делали вид,
что не обращают на них внимания.
     Наконец, дорогу им преградил завал. Старая ель лежала поперек тропинки.
Она  упала  уже  много  лет  назад,  вывороченная  с корнем каким-то  давним
ураганом. Рядом с ней, оплетая ее ветвями и тонкими стволами, успели вырасти
молодые деревца.
     Перед этой преградой путников ждали.
     Конан остановился. Подъехав к нему и слегка касаясь коленом его колена,
рядом с варваром остановилась и Сфандра.
     Десяток низкорослых бородатых человечков, вооруженных вилами, восседали
на  лохматых  пони. Конан  сразу приметил, что Алвари  среди  них  не  было.
Зеленые щелки глаз,  одинаковых на этих разных лицах,  разглядывали людей  с
недобрым интересом. В тягостном молчании прошла минута или две.
     Наконец; Конан громко сказал:
     -  Привет вам, люди леса. Если мы нарушили  ваш обычай - прошу простить
нас, ибо мы сделали это по незнанию, а не злому умыслу.
     - Кто ты, долговязый? - хрипло крикнул маленький всадник на черном пони
и задрал к Конану свою желтую раздвоенную бороду. - Назови свое имя.
     - Я Конан из Киммерии.
     - А женщина? - не унимался желтобородый. - Кто она такая?
     - Мое имя Сфандра, - сердито сказала девушка.
     - Ты жена ему?
     - Нет. Я свободная женщина, такой же воин, как любой мужчина.
     Гномы неодобрительно загудели. Желтобородый пожевал губами и сказал:
     - Не принято у нашего  народа, чтобы женщина таскалась по свету. А коли
уж пришлось странствовать, то не с кем попало, а лишь с мужем своим пристало
это делать.
     Сфандра вспыхнула и потянулась за мечом.
     - Не тебе учить меня,  коротышка! ~  начала было  она, но Конан  быстро
перебил ее.
     - Мы не обсуждаем  ваших обычаев, - сказал  он спокойно. - Так  позволь
нам соблюдать наши.
     - Вы на нашей земле, - возразил гном, однако поучение прекратил. Вместо
этого он спросил: - Что вы ищете в нашем лесу?
     - Серых обезьян -  так мог бы я  солгать тебе, - сказал  Конан. -  Но я
отвечу правду. Был один из вашего народа по имени Алвари.
     -  О! -  выдохнула  толпа  одним  вздохом и  расступилась,  словно всех
одинаково поразило упоминание этого имени.
     Обрадованный   впечатлением,  которое   произвели   его   слова.  Конан
продолжал:
     - В поисках волшебного талисмана он отправился в гирканские степи и там
попал в плен.
     - Ему и это известно, - зашептались всадники на мохноногих пони.
     - Если  ты все знаешь,  -  сказал  желтобородый - видимо,  предводитель
отряда, - то скажи: как он избежал лютой гибели? Кто спас его из рук людей?
     - Я, - тут же ответил Кован, наслаждаясь произведенным эффектом.
     Первым опомнился желтобородый.
     -  Не хочешь ли ты сказать, что сделал это из  бескорыстных побуждений?
Твое лицо не несет на себе печати доброты.
     Конан ухмыльнулся.
     -  Разумеется.  Алвари обещал  мне,  что  проводит  к тому  месту,  где
хранится золото гномов.
     Всадники  угрожающе  ощетинились вилами.  Лошадь  амазонки  попятилась.
Сфандра  удержала  ее, сжав  коленями  бока лошади,  и крикнула  низкорослым
жителям леса:
     - Эй, потише!
     Предводитель гномов яростно сказал:
     - Никогда не  бывать  такому,  чтобы  чужие  руки прикоснулись к золоту
гномов. Алвари - предатель, если обещал тебе это.
     - Он солгал  мне, - невозмутимо  продолжал Конан. - И когда я добыл для
него синий камень Алазат,  вызвал чары и исчез вместе с нашей добычей Я  иду
за ним, чтобы забрать причитающееся мне.
     Желтобородый  посовещался со своими воинами,  после  чего  обернулся  к
Конану и спросил:
     - Не ты ли тот, кому повинуется огненный дух?
     Конан широко улыбнулся.
     -  Наконец-то  вы   меня  узнали.  Бросив  на  него  странный   взгляд,
предводитель маленьких воинов сказал:
     - Следуй за нами.
     Селение  лесного народа раскинулось в чащобе  высоко  в  горах. Путники
увидели  множество  маленьких домиков  с  остроконечными  крышами.  Поначалу
Конану и  его спутнице  показалось,  что  дома  эти крыты черепицей,  однако
приглядевшись,  они  разглядели -  все  было  сделано  из  дерева.  Чешуйки,
вырезанные из  светлой древесины, блестели под солнцем, как серебряные. Дома
лепились к  склону  горы и были  соединены  между  собой крутыми деревянными
лесенками с тонкими перилами.
     - Оставьте  лошадей здесь,  - распорядился  предводитель. - Они слишком
велики для нашего селения. С ними здесь ничего не случится.
     И  Конан,  и  Сфандра  привыкли  доверять  своим  ногам,  и  для  обоих
расстаться с лошадью  не было такой трагедией, как для  степного  кочевника,
который  без  коня чувствует себя калекой. Другое дело - оружие. Но пока что
от них не требовали, чтобы они оставили свои мечи и лук Сфандры  Поэтому оба
спешились,  со  спокойной  душой  привязали лошадей  к  стволам  деревьев  и
отправились в поселок следом за желтобородым и его всадниками.
     Жители  толпились на  лесенках возле домов,  с любопытством  глазея  на
пришельцев. Конан и Сфандра тоже бросали взгляды налево и направо,
     - Никогда не подозревала, что возможно такое... - прошептала Сфандра.
     Маленькие  опрятные  женщины,  молодые  и старые,  в  чепцах  и вышитых
фартуках,  испуганно охали, прикрывая рты ладошками при виде таких гигантов.
Маленькие мужчины  в кожаных  курточках с капюшонами (многие  - с  горняцким
инструментом на плече,  видно,  бросили работу, чтобы полюбоваться на эдакое
диво)  горделиво  вздергивали головы.  Желтобородый со  своим  отрядом важно
продвигался  вперед, показывая дорогу  рослым людям. Если бы Конан знал, что
желтобородый  сказал  своему  маленькому   народцу,  будто  бы  он  захватил
великанов в плен и так якобы запугал их, что они  теперь послушны его воле и
дрожат от страха, варвар вряд ли  был бы настроен так благодушно. К  счастью
для желтобородого, варвар полагал, что его с почетом провожают через поселок
к  сокровищам,  дабы  передать  последнее  в  его  руки.  Поэтому  он только
поглядывал по сторонам и время от времени ухмылялся.
     Наконец,  поселок  остался  позади.  Небольшой  отряд и двое  искателей
приключений поднимались все выше в горы. Лес поредел. Кое-где на поверхность
выступали скальные обнажения.
     - Далеко  нам еще идти? - спросил Конан. Улыбка исчезла с его лица. Ему
начинало казаться, что эти крохи на мохноногих лошадках его дурачат.
     - Нет, - не останавливаясь ответил  предводитель гномов и поднял руку с
вилами. Он указал на видневшуюся в  скалах расселину. - Видишь? Вон там вход
в пещеру. Это главное святилище нашего народа.
     - И идеальное место для засады, -  пробормотала Сфандра, погладив  свой
лук.
     Конан, секунду назад подумавший то же самое,  обменялся с ней  быстрым,
тревожным  взглядом.  Она  пожала  плечами.  Варвар понял,  что  она  хотела
сказать:  не  отказываться  же от сокровищ  только  потому, что  в последний
момент, у самого  порога сокровищницы,  они  испугались! Даже если маленький
народец замыслил какое-то коварство, не пристало воинам страшиться  этого. В
конце концов,  было бы просто неприлично струсить перед какими-то карликами.
Отвечая на невысказанную мысль Сфандры, Конан кивнул.
     Между тем первые  всадники уже  скрылись  в расселине. Один  за  другим
исчезали они в пещере, которая  словно заглатывала их узкой беззубой пастью.
Сфандра замешкалась на пороге пещеры. Конан  легонько подтолкнул ее в спину.
На  мгновение  она  прижалась  к  нему,  после  чего,  прихрамывая,  сделала
несколько  шагов навстречу  неизвестности. Варвар еще раз  оглянулся на лес,
ничего  подозрительного  не  обнаружил  -  и  вошел  в  прохладный  полумрак
скального святилища гномов.
     Он очутился  в огромном зале. Всей  кожей,  всеми  своими  обостренными
нервами варвар  ощущал  громаду  подземного  зала.  Далеко  наверху  терялся
потолок, который никогда не  освещался  - солнечные лучи не проникают сквозь
каменную толщу,  а слабому  свету  факелов  не  преодолеть  такое чудовищное
расстояние.  На много  миль  вперед  простиралась пещера.  Цепочка  огоньков
уходила в  глубину -  это  были спутники желтобородого с факелами  в  руках.
Конан  успел еще заметить, как они один за  другим снимают факелы со стены и
зажигают их. Конан нашел в темноте руку  Сфандры, сжал ее холодные пальцы, и
вдвоем они двинулись следом за маленьким народцем, не ведая, куда на сей раз
заведет их жажда наживы и неуемная тяга к приключениям.
     Они шли и шли, а пещера становилась все больше и ей, казалось, не будет
конца. Летучие мыши с писком проносились у  них  над  головами, перепончатые
крылья  едва  не касались  лиц.  От  их взмахов  колебалось пламя  маленьких
факелов.  Неожиданно в  темноте послышался  отчаянный  детский плач.  Голос,
тонкий, испуганный, прозвучал в гулкой пещере так чудовищно громко, что один
из  гномов в ужасе выронил факел, а у  Конана  волосы  встали  дыбом. В этой
древней, страшной пещере могли обитать только летучие мыши, проклятые богами
души... и, быть может, древние демоны, скованные заклятием. Никакого ребенка
здесь быть не могло. И тем  ужаснее  было слышать детский плач здесь, в этой
затхлой  тьме.  Сфандра  вскрикнула  и прижалась  к  своему  спутнику. Конан
сердито стиснул ее плечо.
     - Это Кэн, - донесся издалека голос желтобородого. - Плачущая-Во-Тьме.
     Теперь огоньки  сдвинулись  ближе,  окружив  кого-то плакавшего детским
голосом в этой страшной, вечной тьме.
     - Кэ-эн... - жаловался тоненький голосок. - Кэ-эн... Ах-Кэ-э-э-н...
     - Я боюсь, - прошептала Сфандра  на  ухо Конану. Варвар  не ответил. От
этого отчаянного плача у него самого мороз пошел по коже.
     Факелы сгрудились в  одном месте.  Девушка и ее спутник видели теперь в
прыгающем желтоватом  свете  огня черные, местами закопченные  стены пещеры,
встревоженные  физиономии  гномов.  Свет метался,  колеблемый  сквозняком  и
взмахами  крыльев летучих мышей,  выхватывая из темноты  то рыжую  или белую
бороду,   то   зеленые   щелки   глаз...   И,   наконец,   люди   разглядели
Плачущую-Во-Тьме, Кэн.
     Хрупкое, угловатое существо сидело на каменном полу среди трухи и пыли,
обхватив   острые   коленки  длинными,   похожими   на   обезьяньи,  руками.
Неестественно длинные  пальцы  заканчивались коготками. Серые волосы  Кэн  в
беспорядке падали на плечи и спину. Девочка  -  если только Плачущая-Во-Тьме
была девочкой, а не древней-предревней  старухой - была совершенно нагой, но
холод пещеры, похоже, не страшил ее: все ее  тощенькое жалкое тельце заросло
пушистой  серой шерсткой. И это создание, вызывающее одновременно  и ужас, и
сострадание, тянуло на одной ноте, не переставая:
     - Кэ-э-эн...
     Неожиданно  она  подняла голову,  откинула  с лица спутанные  волосы  и
замолчала.
     У нее было остренькое безволосое личико с тонкими, бескровными губами и
огромными, круглыми, как плошки, ярко-желтыми глазами.
     - Это мы, Кэн, народ  горы и леса, - спокойно сказал желтобородый. - Ты
ведь узнала нас, верно?
     - Кэ-эн... - протянула Плачущая-Во-Тьме.
     -  Вот  и хорошо, - продолжал  желтобородый. Он передал факел  стоящему
поблизости и подошел к девочке-старушке поближе, вынул что-то из-под плаща и
протянул  ей.  - Возьми,  Кэн. Смотри, что  мы  принесли для тебя.  Сладкий,
душистый горный мед. Ведь ты очень любишь горный мед, маленькая Кэн?
     -  Ax, -  вздохнула  Кэн,  вытягивая  вперед тоненькие  лапки и  хватая
горшочек с медом. - Ах. Кэн. Кэн.
     Она опустила лицо над горшком, лизнула мед и тихонько зацокала.
     Желтобородый  улыбнулся,  отступил  на  шаг,  протянул  руку  за  своим
факелом.
     Кэн тут  же  вздрогнула и  вскинула голову. Вдруг пальцы  ее, державшие
горшок, разжались,  она затряслась,  вскочила, метнулась к  стене и  громко,
пронзительно заверещала,  широко  открывая рот. В  свете факелов блестели ее
мелкие острые зубки и желтоватые  клыки. Предводитель гномов бросился к ней,
охватил  за плечи, пытаясь успокоить,  но почувствовав  прикосновение  чужой
руки, Кэн снова закричала. От ее воплей у Сфандры  зазвенело в  ушах.  Дрожа
всем  телом, Плачущая-Во-Тьме устремила взгляд круглых глаз-плошек на фигуры
людей, темными громадами высившиеся за спинами  гномов. Разевая рот, задирая
над  клыками  верхнюю  губу,  Кэн  кричала  и  кричала, и пещера  была полна
неизбывного  первобытного  ужаса,  перед которым в бессилии отступает разум.
Сфандра прижала ладони к ушам,
     - Я больше не могу! - вскрикнула она. - Заставьте ее замолчать!
     Желтобородый, вне  себя от страха, тряхнул Плачущую, и услышал сердитое
шипение и новый крик.
     - Оставь ее, - сказал Конан громко. - Отпусти.
     При  звуке его голоса все стихло. Желтобородый выпустил Кэн и отошел от
нее  на несколько шагов.  В тишине слышно  было, как потрескивают  факелы  и
тяжело дышит маленькое пещерное существо.
     Конан сел на корточки, тронул разбившийся горшочек  с медом. На большом
черепке  оставалось  довольно-таки соблазнительная  порция. Но когда  варвар
встретился взглядом с Кэн, она зашипела.
     Конан не понимал, почему они не могут просто пройти мимо, не обращая на
Плачущую  никакого внимания.  Но  он видел, что пока она  не  успокоится, им
нельзя продолжать путь.
     В  ответ на шипение  Кэн варвар  глухо  зарычал. Так  на  более слабого
порыкивают старые волки, когда они  сыты и  в благодушном настроении. Острые
уши Кэн  шевельнулись под серыми  волосами. Она  моргнула,  пискнула.  Конан
широко ухмыльнулся и засопел,  дружески протягивая  ей черепок. Кэн цокнула,
потянулась паучьей лапкой... отдернула пальцы, снова потянулась. И, наконец,
взяла.
     Как  сидел,  на  корточках,  Конан  отодвинулся  подальше.  Уловив  его
движение, Кэн на миг перестала лизать мед и бросила на варвара настороженный
взгляд, но потом опять успокоено цокнула и возобновила трапезу.
     Стараясь   не  обеспокоить  Плачущую-Во-Тьме,  гномы   один  за  другим
пустились в путь. Факелы потянулись  дальше,  в бесконечную  темноту пещеры.
Ступая бесшумно, последовали за ними и Конан со Сфандрой.
     Когда  они  уже отошли на  значительное  расстояние от  того места, где
оставили Плачущую,  Сфандра обернулась  и  посмотрела назад,  но  не увидела
ничего.
     - Интересно, кто она такая? - прошептала девушка. - Бедная малышка.
     Один  из  низкорослых  человечков,  что  шел  ближе  всех  к  амазонке,
обернулся и значительно произнес:
     - Будь почтительна, когда говоришь о Плачущей. Она хозяйка пещеры.  Она
владычица.
     - Сколько же ей лет? - тихо спросила Сфандра.
     - Кто знает? Плачущая была всегда, - последовал ответ.
     - Она такая кроха, - пробормотала Сфандра. - Похожа на серую обезьянку.
Неужели в ней есть Сила?
     -  Если  не можешь сказать мудрого слова, лучше не говорить никакого, -
рассердился  наконец  маленький  горный  человечек, - Кэн,  Плачущая,  -  не
разгневать  бы  нам ее. Она и так  испугалась чужестранцев.  Кто знает,  что
сделает Кэн, если ярость овладеет ею.
     Словно подтверждая  его слова, впереди что-то  загудело.  Факелы  стали
быстро исчезать за поворотом.  Схватив девушку за руку, варвар широким шагом
устремился следом. Он не хотел остаться в темноте, не  зная, куда идти, в то
время как хитрые гномы скроются в потайном ходу, бросив чужеземцев  в пещере
на произвол судьбы.
     Он  почти  бежал,  обгоняя  факел  за  факелом,  пока, наконец,  они со
Сфандрой не  оказались  возле предводителя. Тот уже вступал в  огромный зал,
которым  заканчивался подземный ход. Варвар  и степная девушка выскочили  из
тоннеля и застыли, не в силах произнести ни слова при виде открывшейся перед
ними картины.
     Свод пещерного зала уходил далеко ввысь. Посреди темным  блеском, точно
ртутное, сверкало озеро. А вокруг молчаливой воды в мистическом порядке были
разложены драгоценные камни, слитки золота, серебра, меди. С четырех  сторон
озеро охраняли  золотые  статуи,  изображающие  Кэн  -  или  кого-то,  очень
похожего на  Кэн,  - только в отличие от той серой обезьянки, что хныкала  в
темноте тоннеля, эти были крылаты - из их лопаток росли перепончатые крылья,
подобные крыльям летучих мышей. Раскинув неестественно  длинные руки, четыре
плакальщицы Кэн как бы заключали магическое сокровище в охранительный круг.
     Гномы с  факелами в руках  встали  вокруг озера, не решаясь ступить  за
незримую черту, обозначенную руками статуй. Свет факелов заплясал на  гранях
великолепных  кристаллов,  вспыхнул  на  слитках серебра; по  лицам  золотых
статуй пробежали тени, и стало казаться, будто они оживают.  Несмотря на то,
что прежде плакальщицы показались Конану  совершенно одинаковыми, теперь,  в
мягком  отсвете  пламени,  он видел  различия.  Одна  была постарше,  другая
помладше; две других казались близнецами, но и в выражении их  лиц появились
свои особенности.  Та, что  стояла справа  от варвара, словно  бы  нахмурила
брови, а та, что  была слева,  как будто слегка улыбнулась. Конан решил, что
это игра света, и перестал ломать над этим голову.
     Сфандра, дрожа  - то ли  от алчности, то  ли  от  возбуждения при  виде
несметного сокровища, открывшегося перед ней, - вдруг подумала о человеке по
имени Алазат. Как он прошел по этим лабиринтам - один, не имея ни факела, ни
спутников,  которые  показали  бы ему  дорогу?  Какой  была  его  встреча  с
Плачущей-Во-Тьме?  И что  почувствовал  он,  когда  увидел  в тусклом  свете
золотые статуи, слитки драгоценных металлов, сверкающие грани кристаллов?
     Откуда-то  из темноты навстречу процессии вышел  огневолосый Алвари. Ни
Конан, ни Сфандра  так и не поняли, прятался ли он в  глубине пещерного зала
или же пришел сюда по другому тоннелю.
     Вперед выступил предводитель и заговорил с Алвари повелительным тоном:
     - Мы посылали тебя в гирканские степи, Алвари,
     сын  Алвари, дабы  ты  отыскал  украденный  из нашей сокровищницы синий
камень Харра, ибо без Харры нас не слышит Луна и чары наши слабы.
     - Я сделал то, ради чего меня  посылал  в степи мой  народ, - отозвался
Алвари.
     Предводитель отряда подался вперед.
     - Ты принес сюда камень?
     - Да,  -  громко  сказал Алвари  и вытащил из-под  плаща  большой синий
кристалл.   Резким  движением   воздев   его   над  головой,   он  выкрикнул
торжествующе:
     - Вот он.
     Гигантское помещение озарилось мягким синим светом, тусклым  и в то  же
время  сильным. Теперь можно было различить  даже своды пещеры, терявшиеся в
необъятной выси.
     Из всех присутствующих только Конан не испытывал благоговейного ужаса.
     - Алвари, - произнес он в полной тишине, - ты лжец.
     Все головы повернулись на звук этого голоса. Нимало не смущаясь, варвар
продолжал:
     - Когда я спас тебя из рук казаков, ты обещал мне золото гномов.
     -  Не заставляй меня уличать  во лжи тебя, Конан-варвар,  - невозмутимо
ответил  Алвари. Сейчас, озаренный таинственным  синим  пламенем, он казался
выше  ростом,  и во  всей его приземистой фигурке  появилась значительность,
которой раньше не было. - Я обещал тебе лишь одно: рано или поздно ты будешь
стоять  в  этой пещере и  созерцать сокровище моего народа. И вот ты здесь и
видишь  то, что  сокрыто  от  глаз людских. Само  по себе созерцание  золота
гномов - уже благодеяние.
     - Благодарю, - сказал Конан кисло, - но  речь  шла о том, что я  заберу
золото себе.
     - Об этом оставь и мысли, чужеземец, - резко вмешался предводитель.
     - Но Алвари...
     - Алвари  - не вождь своего народа. Он не может говорить от имени всех,
- сказал предводитель.
     Конан пожал плечами. Он ничего иного и не ожидал. Глупо было бы думать,
что подземный  народец  так  запросто  расстанется с  несметным  богатством,
которое, к тому же, служит для них источником своеобразного могущества.
     - Мне не  хочется действовать силой, - начал Конан.  Гномы в  полумраке
зашевелились,  угрожающе  забряцало  оружие.  У  варвара неприятно  заныло в
животе, когда он подумал о том, что оружие им не поможет, если он осуществит
свою  угрозу.  - Подумайте как следует, - повторил он. - Я все равно  заберу
то, что мне причитается, доживете вы до этого или погибнете.
     -  Нет! - яростно сказал предводитель. Конан глубоко вздохнул.  Сфандра
содрогнулась, когда ее спутник  внезапно заговорил на чужом, странном языке,
примитивном и жестоком.
     - Сюда, огненный брат! - сказал Конан. - Добрая добыча!
     Смрад  распространился  по  пещере,  вихрь  заколебал  пламя  маленьких
факелов. Синий, спокойный свет, исходивший от волшебного камня, вдруг словно
бы  отступил  перед  алыми  сполохами,  озаряющими  огромный  зал  в  скале.
Безобразный, нагой, красный демон высился  возле варвара, растянув в ухмылке
клыкастую пасть.
     - Хозяин звал, - умильно  проговорило чудовище на том же глухом  языке,
понятном в этом зале только Конану. - Хозяин добрый. Назвал огненным братом.
     Гномы сбились  в кучу, в ужасе глядя на возникшего из ниоткуда монстра.
Они,  конечно, слышали от Алвари о  том,  что варвар подчинил  себе  ифрита,
воспользовавшись  нечестивыми чарами,  но никак не  ожидали, что им придется
столкнуться с ифритом лицом  к лицу. Ифрит между тем жадно смотрел на них, и
из его полураскрытой пасти потекла слюна.
     - Уступите ему! - крикнул Алвари. - Он ни перед чем не остановится.
     -  Лучше  нам  погибнуть, чем  своими руками отдать сокровище какому-то
чужеземцу, - сказал предводитель. Узкие кошачьи зрачки его  глаз расширились
и засветились желтым огнем.
     - Ифрит возьмет не только ваши жизни, - возразил Конан.  - Я напущу его
на ваш поселок. Подумайте о ваших  женщинах, о  детях. Эта необъятная утроба
всегда голодна.
     - Ты не сделаешь этого! - горячо сказала Сфандра.
     Конан  повернулся  к ней. Его глаза пылали ледяной синевой. Озаренное с
одной стороны  голубым мертвенным светом камня  Алазат Харра,  а с  другой -
беспокойным демоническим  багрянцем,  лицо  варвара,  похожее на  чудовищную
маску, было ужасно.
     -  Нет,  - ответил  он. - Я  сделаю  это. Меня хотят  обмануть, обвести
вокруг пальца. Пусть я дикарь, но я заставлю этих людишек сдержать слово.
     И он поднял руку, готовясь отдать ифриту приказ.
     - Будь ты проклят, -  прошептал  предводитель. -  Мы отдадим тебе  наше
золото, Конан-варвар.
     -  Я вам не верю, - сказал Конан. - Вы пытались сделать из меня дурака.
Второй раз у вас это не получится.
     - Клянусь тебе Четырьмя  Кэн, золото гномов будет твоим с  той секунды,
как ты  наложишь  на него руку,  и твои кони вывезут его  на свет солнца,  -
торжественно произнес предводитель.
     - Пусть Алвари оставит синий камень  и подойдет  ко мне, - распорядился
Конан.
     Алвари повиновался, двигаясь с величайшей осторожностью.
     - Сфандра, свяжи его, - распорядился Конан. - Он будет нашим заложником
и проводником, пока мы ходим за лошадьми.
     Затягивая узлы на запястьях и горле гнома, девушка кивнула.
     - Ты хочешь опустошить всю сокровищницу?
     -  А  что  мелочиться?  - Варвар  пожал плечами. -  Алазат-туранец  уже
поплатился за свою мелочность.
     Нет, осторожничать, да экономить, да рассчитывать - это не по мне.  Или
все, или...
     - Хозяин, - пророкотал обиженный ифрит, - где добыча? Есть хочу.
     - Там, -  сказал Конан, указывая на темные воды  озерца. - Не смотри на
этих мелких, изнуренных коротышек. Там прячутся другие. Изнеженные, сладкие.
Твои будут.
     Демон радостно взревел, предвкушая трапезу.  Роняя зловонную слюну,  он
взвился под потолок пещеры,  откуда с испуганным  писком  разлетелись во все
стороны летучие мыши  (одна или две,  пылая,  камнем  упали на пол и тут  же
превратились  в пепел)... а потом огненным столбом низвергся прямо в  озеро.
Послышался пронзительный визг, тут же заглушенный шипением, как будто в воду
окунули горящее полено. Из озерца повалил желтый  удушливый дым, от которого
все присутствующие  закашлялись. У Сфандры из  глаз потекли  слезы. Раздувая
ноздри, варвар смотрел, как гибнет в воде ифрит. Из озера донеслось утробное
"хозяин... добыча...", после чего все стихло.
     Конан обтер руки о штаны - у него  вспотели ладони. Предводитель гномов
старался не встречаться с ним взглядом.
     - Ну что, - произнес варвар как  ни в чем не бывало, -  я выполнил свою
часть обещания. Теперь ваша очередь, не находишь?
     Сфандра дернула за  веревку, которой  был связан Алвари, огненноволосый
гном зашипел от злости, которую больше не считал нужным скрывать.
     -  А теперь  Алвари проводит  нас к  выходу, а потом  поможет пройти  к
сокровищнице с лошадьми, - распорядился  Конан. -  Он останется с нами, пока
мы не спустимся с этих проклятых гор. И  если  что-нибудь будет  не так - но
чистой  случайности,  разумеется, - я  переправлю  его  в  родную деревню по
частям.
     Алвари обменялся с предводителем долгим, странным взглядом и кивнул.
     - Да  будет по твоему желанию, - сказал варвару желтобородый. Голос его
был полон печали.
     - Ну вот,  - удовлетворенно  произнес Конан, затягивая  потуже подпругу
седла.  -  Думаю,  придется  одолжить  еще пару  пони.  Посмотрим на  месте.
Сфандра, ты сможешь идти пешком?
     Девушка пожала плечами.
     -  Ничего  другого  все  равно  не остается.  Неожиданно  Конан  что-то
вспомнил и рассмеялся.
     - Как я мог забыть! Алвари, ты ведь умеешь исцелять раны!
     Связанный гном с ненавистью пронзил его взором  ядовито-зеленых  глаз и
прошипел:
     -  Теперь  я  ради  вас  и  пальцем  не  шевельну. Конан  выругался  на
гортанном, грубом языке демонов и толкнул своего проводника кулаком в спину:
     - Вперед,  Алвари. На этот раз тебе  не  удастся улизнуть. Учти, если я
замечу,  что ты бормочешь  свои дурацкие  заклинания,  я без  предупреждения
воткну
     нож тебе в горло.
     - Не  сомневаюсь, - проворчал Алвари, покосился на бледное, осунувшееся
лицо Сфандры, хотел было добавить что-то, но передумал.
     Он поплелся вперед.  За ним, с ножом в одной руке и  удилами  в  другой
двинулся  Конан.  Замыкала шествие  Сфандра,  которая вела  в поводу  вторую
лошадь. Они прошли с милю. Конан  чутко следил за тем, чтобы гном не вздумал
кружить  по лесу. Но нет,  они двигались  точно  в том  направлении, что и в
первый раз. Алвари,  похоже, не собирался рисковать и вел игру честно. И все
же в его  поведении  то и  дело проскальзывало  нечто  такое, что заставляло
варвара  настороженно  следить за  каждым  его жестом. Конан постоянно  ждал
подвоха.  Варварский  инстинкт  упорно говорил  ему о  том, что  несмотря на
показное смирение, Алвари  затеял какую-то хитрость и уверен в успехе,  даже
если для него лично эта хитрость будет последней.
     Они двигались уже больше часа.  Солнце  спускалось к горизонту, и через
весь  лес  протянулись  золотистые  лучи  и  длинные,  черные  тени.  Стволы
деревьев, незаметный прозрачный ручеек, сочащийся среди палой  листвы, яркая
зелень  травяных пучков... Все было как в первый раз. За исключением одного.
Несмотря на  то, что  они  проделали  уже значительное  расстояние,  никакой
деревушки, раскинувшейся на склоне горы, не было и в помине. Не могла же она
исчезнуть? Конану все меньше и меньше нравилось это. Алвари шел себе да шел,
уводя их с девушкой в горы.  А  ни селения лесного народца, ни скал и  пещер
все не было. И с пути они нигде не сворачивали.
     В конце концов,  Конан не выдержал. Грубо схватив  Алвари за  плечо, он
рявкнул:
     - Куда ты нас ведешь?
     Алвари остановился и злобно посмотрел на варвара.
     - Как я устал от тебя, киммериец.
     -  Где  мы? -  повторил  свой вопрос Конан.  -  Лучше не шути со  мной,
коротышка. Для  того  чтобы справиться с таким,  как ты, -  даже  с десятком
таких, как ты, - мне вовсе не потребуется помощь демона.
     - Мы  в лесу, -  ровным  голосом  произнес  Алвари. -  В том  самом.  И
когда-то  здесь  была - или однажды  появится Большая Пещера,  и она  станет
сокровищницей народа гномов.
     - Не морочь мне голову, - рассердился Конан.
     - Я говорю правду. - Гном поднял связанные руки, отер ими пот со лба. -
Ты  можешь разрезать  меня  на куски, как грозился,  но отсылать их  некому,
Конан. Ни моего народа, ни золота гномов больше нет в этом лесу.
     - Куда же они делись?
     Конан все еще  отказывался верить случившемуся.  Вся эта чертовщина его
злила и сбивала с толку.
     -  Попробуй  понять, - сказал Алвари. - Да сядь ты,  передохни. Спешить
некуда. И благородная госпожа еле на ногах стоит, того гляди рухнет.
     Ошеломленный,  Конан уселся на  упавший ствол  дерева, почерневшего  от
сырости. Рядом прямо на листьях с усталым вздохом растянулась Сфандра.  Гном
стоял перед варваром, и лицо его было печальным и очень старым.
     - Развяжи меня, - тихо сказал Алвари. - Я не убегу.
     - Почему я  должен верить  тебе?  -  огрызнулся Конан, однако  полез за
кинжалом  и  принялся  перерезать веревки. Сфандра хорошо  связала пленника,
отметил он машинально.
     - Потому что мне  некуда бежать, -  пояснил Алвари. - Мое племя ушло из
этих мест в другое время или в другой мир - не знаю.
     Он пошарил в листве, отыскал  маленький ручеек  и жадно  припал к воде.
Когда он  снова выпрямился,  к его мокрой бороде  прилипли темные  кругляшки
листьев.
     -  Я  уже  говорил  тебе как-то  раз,  варвар,  что  каждый  камень  из
сокровищницы  гномов - великая ценность, но только  все камни  и все золото,
собранные  вместе,  обладают настоящей  Силой и дают нам  власть над мирами.
Предположим, Харра - камень, который говорит с Луной. А Соль  - с Солнцем. А
Черная Мара и Кровавая Мара - с планетой Пахром. Это ты понимаешь?
     Конан кивнул. Он понимал одно: за каждый из этих камней в Аренджуне ему
отвалили бы  такое  количество денег,  что он мог бы  купить  себе небольшое
королевство и еще осталось бы на наемную армию.
     - Расположив  камни  соответственно  тому, как расположены  в  небесном
круге планеты,  -  продолжал  Алвари, - мы устанавливаем  взаимосвязь  между
ними.  А теперь подумай, что будет,  если  передвинуть  один из  камней хоть
ненамного?
     Поскольку варвар погрузился в  унылое молчание,  Алвари ответил за него
сам:
     - Сместятся пространство и время.  Нарушится  гармония вселенной. Пусть
на  волосок  - но этого достаточно для  того,  чтобы исчезли и сокровища,  и
поселок, и мой народ...
     - Куда? - Потрясенная всем случившимся, Сфандра приподнялась на локтях.
     - Туда, где вам их не найти, - сказал Алвари. - И мне тоже.
     Он обтер бороду, встряхнул мокрую руку и, не простившись, повернулся  и
зашагал  в  темноту. Конан  хотел было  задержать  его,  но  понял,  что это
бессмысленно. Из объяснений Алвари варвар уловил  едва  ли  половину, однако
ему   было  ясно:  в  главном  коротышка-гном  не  солгал,  ни  селения,  ни
сокровищницы  в  этих  горах больше не было.  Люди  гор  применили  какую-то
чудовищную  магию и исчезли вместе с золотом. И они колдовали как раз  в тот
момент, когда киммериец, самонадеянно считая золото своим, пошел за лошадью,
чтобы навьючить  ее сокровищами. При этой мысли киммериец злобно заскрежетал
зубами. Ему  захотелось догнать  Алвари и выместить  на  нем  разочарование.
Варвар вскочил с бревна, схватился за рукоять меча.
     Угадав его намерение, Сфандра негромко произнесла:
     -  Оставь, Конан.  Ему  теперь и так несладко. Ведь  он остался  совсем
один.  - И помолчав,  добавила:  - Интересно,  они  сумели  забрать  с собой
Плачущую-Во-Тьме?
     Рассвет застал мужчину и женщину спящими. Крепко обнявшись, они лежали,
наполовину зарывшись в опавшие листья.  Над ними шелестели ветвями  деревья.
По лицам спящих пробегали тени.
     Коренастый  рыжебородый человечек  смотрел  на  них,  пристроившись  на
толстом суку старого дуба. Листва почти полностью скрывала его.
     Наконец,  женщина проснулась. Она зашевелилась  в объятиях  киммерийца,
разбудив и его. Гном уселся поудобнее и склонил голову набок.
     Конан заглянул  в  ясные глаза Сфандры и, рассмеявшись, провел  широкой
ладонью по ее волосам.
     - А было неплохо вчера, правда? - спросил он.
     - Наглец, - ответила она.
     - Этот рыжий пройдоха Алвари не лгал, когда говорил о том, что ты плохо
спишь по ночам, - продолжал киммериец.
     Сфандра опасно прищурила глаза.
     - А  я-то  спал, как  бревно,  а проснувшись, думал только о золоте,  -
сокрушенно добавил Конан.  -  Но ты  убедила меня,  детка. Ты  просто  чудо.
Надеюсь, ты родишь мне  сына.  Синеглазого мальчишку, похожего  на тебя и на
меня.
     Кипя от гнева,  девушка закинула за плечи свой лук и колчан со стрелами
и пошла к своей лошади.
     -  Эй, ты куда?  - удивился Конан. Вскакивая на  спину лошади,  Сфандра
яростно сказала:
     - Надеюсь, что это будет дочь!
     Ударив  лошадь  пятками,  она пустила ее рысью и почти сразу скрылась в
чаще.
     Конан,  полуоткрыв рот, долго смотрел в ту сторону, куда она  ускакала,
потом глубоко вздохнул и потряс головой.
     - Никогда не понимал женщин, - пробормотал он и еще раз вздохнул. - Но,
похоже, я потерял не  только золото гномов. Не везет мне. Вечно  в последний
момент сокровище ускользает  у меня из рук. Взять  хотя бы тот клад в Дарше,
который разграбили  мы  с  этим  пьяницей-гандером...  как  бишь его  звали?
Хороший парень был.
     Он поднялся с земли, потуже  затянул пояс, оседлал  коня  и повел его в
поводу. Навстречу киммерийцу вставало солнце - день обещал быть жарким.
     Алвари смотрел  ему  вслед, пока  рослая фигура  Конана не скрылась  за
стволами старых деревьев.