дяным Соколом сделали ее другой, и поэтому она стояла абсолютно молча, вглядываясь в невероятно правильный ландшафт. Чья-то рука тронула Джил за плечо, и она резко повернулась. Ингольд схватил ее за запястье, когда она уже наполовину выдернула меч из ножен. - Куда ты ходил? - прошептала она. Колдун нахмурился. - Я никуда не ходил, - его рука все еще была у нее на запястье, он с сомнением осматривался по сторонам. - Ясно как день, тебя не было тут минуту назад. - Хм, - он задумчиво почесал лохматую бороду. - Жди здесь, - сказал он наконец, - и смотри на меня. - С этими словами он отпустил руку Джил и пошел прочь. Джил изо всех сил старалась следить за ним. Хотя она устала и еле держалась на ногах, но была уверена, что не двигалась и не закрывала глаз. И все-таки как-то она потеряла из вида колдуна - на открытой земле, при свете солнца, без единого дюйма укрытия на много ярдов в любую сторону. Она моргнула и опять протерла глаза. "Что-то было, - подумала она, - в воздухе в этом месте, какая-то скверная, невидимая игра в оптический обман". Потом она оглянулась и увидела Ингольда, стоящего в двадцати футах от края поросли плоского плюща. Когда старик возвращался к ней, она без труда могла следить за его движениями. Джил покачала головой. - Я не понимаю, - она забросила плащ на плечо, автоматический жест, такой же, как и одергивание перевязи меча. Никогда раньше плащ не согревал толком от холода, но в этом месте с его душным воздухом он казался даже жарким и тяжелым. Она остро ощущала, что это - дурное место. - Вы понимаете, что происходит? - Боюсь, что да, - медленно сказал Ингольд. - Могущество Тьмы здесь велико, очень велико. Похоже, тут вмешиваются скрытые чары, которые я наложил на нас обоих, это печально, потому что, вероятно, означает, что придется освободиться от них. - Вы имеете в виду, - удивленно сказала Джил, - что мы все это время были зачарованы? - О да, - он улыбнулся, глядя на ее испуганное лицо, - я защищал нас заклинаниями все время пути из Карста. Большей частью защита и опека, отвращение зла и покровительство. Они бы не остановили мощное нападение, но служили для отклонения случайного несчастья. Она вспыхнула, обозленная на себя. - Я не знала этого. - Конечно. Ведь это знак хорошей магии, которую совсем не замечают в действии, - она подозрительно посмотрела на него, не дразнит ли он ее, но Ингольд казался абсолютно серьезным - таким серьезным, каким еще никогда не был. - Но эти... скрывающие чары защитят вас от Дарков? - Возможно, не здесь, а в их собственной долине, - неуверенно ответил Ингольд. - Но Белые Рейдеры преследовали нас с тех пор, как мы отошли от дороги. Если скрывающие чары ненадежны, нам предстоит страшное испытание на обратном пути. Они достигли места в полдень. Джил чувствовала его издалека, ужас леденил ее кровь. Она знала без объяснений, что это и есть то место, которое Ингольд видел в недрах костра. Из неестественно гладкой земли поднималась под крутым углом огромная наклонная базальтовая плита, зажатая в подножии горы позади нее. Верхний край плиты поднимался, как корпус накренившегося судна, один угол был погребен в дне долины, словно ввергнутый туда каким-то невыразимым катаклизмом, затерявшимся в безднах вымени. Угол наклона показывал, как глубоко таилось основание плиты - хотя она была вывернута вверх на добрые тридцать футов, не было никаких признаков дна. И в середине ее разверзся черный зев лестницы, дорога, ведущая в бездну Тьмы. Лестница была открыта. Слабые следы зелени и камней, которые Ингольд видел в призрачном изображении костра, остались где-то совсем рядом с этой чудовищной бездной. Огромная россыпь камней, как след вулканического извержения, усеяла подножие плиты, но Джил видела по тому, как они поросли цепкой вездесущей сорной травой, что камни выбросило несколько лет назад. Все же она подобрала один. На его грани был виден сухой призрак некогда буйной и пышной орхидеи, замерзшей в каком-то первобытном болоте миллион лет назад и расколотой силой этого древнего взрыва. Ингольд тоже исследовал широко разбросанный узор из камней, продвигаясь все ближе и ближе к странно искривленной плите и отверстию, зияющему, как безмолвный укор дневному свету. Он задержался у того места, где кончалась буйно заросшая земля и начиналось черное покрытие. Джил видела, как он остановился, чтобы поднять камень, и задумчиво постоял, вертя его в руках. Потом осторожно шагнул на гладкую наклонную поверхность камня и начал осторожный подъем к самой лестнице. Хотя все ее существо противилось этому, как и на другой базальтовой мостовой, в подвалах Гея, Джил последовала за ним. Она продиралась через цеплявшуюся за ноги листву, карабкаясь вверх вслед за колдуном по плите, и видела впереди Ингольда, остановившегося ее подождать. Видимые в дневном свете, открытые небу размеры плиты нагоняли на нее благоговейный страх; от угла, погребенного заросшей сорняками землей, до угла, наклоненного вверх и погребенного выступающими уступами горы, было примерно семьсот футов. В середине ее Ингольд казался очень маленьким и беззащитным. Это был трудный подъем по гладкой наклонной плоскости; когда Джил добралась до колдуна, она задыхалась в липком удушливом воздухе. - Итак, мы были правы, - тихо сказал Ингольд. - Видение оказалось ложным. Под ними тянулась лестница, открытая ветрам. Холодное течение сырого воздуха поднималось оттуда, отчего слипшиеся от пота волосы Джил кололи ее шею. Теперь между ними и Тьмой ничего не было, кроме сияющего солнца, и она быстро взглянула на него, словно боясь увидеть наползающие облака. - Итак, что мы можем сделать? - Присоединиться к конвою как можно быстрее. Мы еще не знаем, что они задумали, но по крайней мере знаем направление атаки. И в любим случае, может быть, есть возможность помешать им и прикрыть отступление Тира в Убежище. Джил взглянула на него. - Как? - Что-то Руди однажды сказал. Если мы... Он оборвал на полуслове и схватил ее за запястье. Джил последовала за направлением его взгляда вдоль гладкого наклонного дна и заметила шевеление в темной роще около одного из тех причудливых нагромождений черного камня, которые усеивали долину. Движение быстро стихло, но Джил знала, что это было. Это могло означать только одно. Она спросила: - Они нас увидели? - Несомненно. Хотя я буду удивлен, если они приблизятся. - Осторожно балансируя своим посохом, Ингольд начал спуск с наклонной плиты, Джил опасливо двигалась следом. Когда они достигли земли, Ингольд снова осмотрел долину, но ничего больше не увидел. - Что ничего не значит, конечно, - сказал он, поворачиваясь, чтобы идти вдоль поднимающегося края плиты. - То, что ты не видишь Белых Рейдеров, вовсе не означает, что их тут нет. - Что мы будем делать? Ингольд указал посохом на сужающийся лабиринт расщелин и наклонных лощин в конце долины Тьмы - огромное выветренное нагромождение старых лавовых полей в трещинах и разломах. - Там должен быть путь наверх, - спокойно сказал он, задержавшись в оплетенной виноградом тени ровной черной стены. - Вы шутите, - в ужасе сказала Джил. - Я никогда не шучу, дорогая, - он двинулся вверх по осыпающейся плите. Некоторое время Джил стояла на месте, глядя, как он исчезает за неровностями ландшафта. Земля поднималась и причудливо изгибалась у гладкой стены того черного основания, но когда бы ни произошло это смещение пластов, оно было так давно, что вокруг них осели геологические отложения долины. Что само по себе беспокоило Джил - все это было таким старым, столь неправдоподобно старым. Эпохи прошли с тех пор, как некая тайная сила основала это здесь, так что изменились сами очертания земли и морей. Новые ископаемые попались ей на глаза. "Бог мой, - думала она, - тут лежало тропическое болото, когда все это было воздвигнуто. Сколь же долго Дарки населяют землю?" Кто мог сказать, если они не имеют костей в своих текущих плазмовых телах? И все равно у них был разум, разум, чтобы рыть шахты, строить эти темные покрытия над ними так, чтобы они стояли тысячелетия без особых признаков разрушения. Они была достаточно разумны, чтобы создать собственный вид магии, отличный от природы человеческой магии, не усваиваемый человеческим мозгом. Достаточно разумны, чтобы следить за конвоем, знать, где был Тир, и знать, почему его надо убрать с дороги. Скрестив руки, Джил некоторое время размышляла о Тьме. Потом она подняла глаза и опять увидела Ингольда, появляющегося и исчезающего среди переплетений валунов. Какой-то первобытный катаклизм разрушил склон одного из пиков, охраняющих долину, оставив массу расколотого гранита и бездонных пропастей, и со временем руины покрылись растениями, высоко забравшимися по вертикальным скалам. Результат смутно напомнил ей китайскую живопись с ветвистыми деревьями, спокойно растущими на склонах утесов. Но это было более спутанным, грязным, темным; тут мертвые стволы падали гнить в лощины, ощетинившиеся белыми остриями под хрупкими опорами над ними. Она заметила коричневую мантию Ингольда, движущуюся вдоль невозможно узкого каменного карниза по этим утесам. Ингольд увидел, что она смотрит, и остановился, прижавшись к скале позади. - Поднимайся, - позвал он ее, его голос слабо отдавался в скалах, - тут тропа. - Что за черт, - вздохнула Джил. - Двум смертям не бывать. Джил никогда не любила высоты. Карабкаясь по предательским опорам, она позавидовала колдуну с его шестифутовым посохом, потому что местами тропа суживалась до дюймов, местами по ней расползались каскады виноградных лоз и скрывали любой намек на опору внизу. Дюжину раз она оступалась, упорно избегая смотреть вниз, вверх или куда-нибудь, кроме своих оцарапанных рук, когда спасительный карниз исчезал или щель между двумя огромными скалами становилась слишком узкой, чтобы пройти, или слишком забитой гниющей листвой, что могло укрыть любое число существ меньших, чем персонажи Лавкрафта, но наверняка таких же смертоносных, как Тьма. Она подумала, были ли в этом мире гремучие змеи, или, коли на то пошло, ядовитые змеи, пусть и не гремучие. Наконец она догнала его у темной трещины в скалах после опасного пути по выпуклой поверхности отвесного валуна над пропастью, усыпанной разбитыми камнями. Джил взмокла и, задыхаясь от полуденной жары, с трудом балансировала, чтобы удержаться на песчаной осыпающейся земле. Солнце, двигаясь над хребтом Крепостного Вала, отбросило на пропасть густую тень. Ингольд был едва виден, если бы не бледное пятно лица и бороды. - Очень хорошо, моя дорогая, - мягко приветствовал он ее. - Мы еще сделаем из тебя верхолаза. - Черта с два, - она, задыхаясь, смотрела вниз. Если тут и была какая-нибудь тропа, по которой она поднялась, то провалиться ей на этом месте, если она ее видит. - Мы должны суметь подняться из этой пропасти к вершине горной цепи, - продолжал он, показывая наверх. - На этом хребте мы будем рядом с линией снегов и, надеюсь, вне досягаемости Тьмы. Если повезет, мы найдем другую тропу на той стороне, которая приведет нас к долине Ренвет и, значит, к Убежищу Дейра. Джил, как могла в обманчивой прозрачности горного воздуха, прикинула расстояние. Они словно поднимались над текучей дымкой долины; вещи казались ослепительно ясными здесь, и наклонные тени меняли кажущееся положение пика и гряды. - Не думаю, что мы управимся до темноты, - с сомнением сказала она. - О, я тоже, - согласился Ингольд. - Но мы едва ли сможем провести ночь в долине. Джил покорно вздохнула. - Тут вы правы. Колдун осторожно толкнул посохом широкий камень, скрывавший подножие тропы, и валун чуть качнулся, послав маленький поток гравия и песка вниз через их ноги и край тропы. Бормоча про себя то, что в следующий раз обязательно нужно будет взять веревку, и проклиная невидимых Рейдеров внизу в долине, он начал осторожно разведывать другой маршрут. Пока Ингольд делал это, Джил повернулась, чтобы окинуть взглядом утес, снова пугаясь только что совершенного самоубийственного восхождения. Ее взгляд бродил по долине внизу и вдруг застыл. - Ингольд, - тихо позвала она. - Взгляните сюда. Что-то в тоне ее голоса заставило его, оступаясь и скользя, подойти к ней. - В чем дело? Она показала. - Посмотрите. Посмотрите туда. Что вы видите? Обозримая сзади и сверху земля приобрела особые очертания, угол солнечных лучей к западу от гор изменил перспективу этого погружавшегося в темноту места. Отсюда была видна очевидная симметрия; ядра разросшихся лесов составляли своеобразный узор, восприятие которого явно было по ту сторону человеческого понимания; русла потоков прокладывали курсы, несшие отголосок извращенной упорядоченности. Густые заросли виноградников под этим углом зрения представляли собой странную картину, смена их цвета и густоты навевала беспокойство. Почти прямо под ними лежал огромный прямоугольник плиты, и его положение, связанное со странными курганами из черного камня, пробивавшимися сквозь растительность, стало внезапно потрясающе ясным для Джил, изучавшей в свое время основы археологии. Ингольд хмурился, всматриваясь в искаженное покрывало под ним. - Странно... как будто тут когда-то был город. Но его никогда не было в человеческой истории, - его зоркий глаз прослеживал математическую точность изгибающихся теней в винограде, странные тупые углы, слабо видимые в полунамеченных закономерностях сочетаний между потоками и камнями. - В чем причина этого? Словно виноград растет хуже в местах... - ...заложенных фундаментов, - сухо ответила Джил. - Причем фундаменты заложены настолько глубоко, что они составили настоящую тропу. Деревья плохо растут на этой линии, потому что их корни не могут проникнуть так далеко. Смотрите, вы видите направление этого ручья? И еще... - она остановилась, смутившись, - это выглядит таким спланированным, таким упорядоченным, но почему-то все-таки не похоже ни на один город, который я когда-либо видела. Тут есть план - это можно видеть по углу падения солнечного света, - но в какой-то мере неправильный план. - Я понял, - сказал колдун. - Здесь нет улиц. Глаза их встретились. Значение увиденного доходило до Джил медленно, как шепот из невообразимо древних глубин времени. - Пошли, - сказал Ингольд. - После захода солнца здесь нам делать нечего. 13 Когда они покинули долину, поднялся ветер, обжигающе холодный, злобно отрывающий их друг от друга. Временами они оказывались намного выше линии лесов, с риском карабкаясь по козьим тропам, скользким от старого снега, или прокладывая путь через заросли, или хватаясь для поддержки за ободранные ветром корни переплетающихся деревьев, полагаясь на их силу, над невидимой пропастью. Джил и Ингольд шли через мир, где единственными стихиями были холод, скалы, ветер и далекий рев воды, тут они не смогли бы при желании остановиться, ибо нигде не было никакого убежища. Если бы не нити колдовского света, которые излучал Ингольд, чтобы очертить карниз, Джил была уверена, они бы не пережили подъема. Вспоминая обо всем позже, Джил удивлялась, как выдержала это. В конце концов они заночевали в расщелинах голых каменных плит, прижавшись друг к другу, чтобы согреться; Джил уснула сразу после двух суток бессонницы. В разгар ночи она почувствовала, как изменилась погода, и там, в своих снах, уловила запах далекого надвигающегося снегопада. Утром путь был легче. Ингольд нашел что-то вроде тропы и проследовал вниз по ней до крутого, покрытого деревьями западного склона Крепостного Вала, достигнув к полудню холодной ветреной долины Ренвет. Джил прикрыла глаза ладонью от солнца и посмотрела в яркую даль. - Что за черт? - Холодные ветры, извивающиеся по долине, рвали ее дыхание в клочья и мчались, подобно воде, быстро разливающейся над фиордом из бесцветного стекла. - ЧТО ЭТО? - Это Убежище Дейра, - ответил Ингольд, улыбаясь и скрестив руки, чтобы сохранить тепло, но тем не менее дрожа. - А что ты ожидала? Джил не знала толком, чего ожидала. Во всяком случае чего-нибудь меньшего. Чего-нибудь более средневекового. Но только не этот трапециевидный монолит из черного камня, который вздымался, плоть от плоти гор, на огромном холме у подножия тех далеких утесов с черными вершинами. Его крыша была выше сосен, росших на хребте за ним. Слабый рассыпчатый снег сдувало облаками с плоской крыши Убежища, но он не задерживался нигде на его стенах, голых и гладких, как стекло без трещин. - Кто построил это, черт возьми? - шептала Джил с благоговением. - Какой это высоты? - теперь она могла поверить, что в нем человечество выстояло против Тьмы. Могущество Дарков, способное разбивать камень и железо, найдет эту крепость неприступной. - Это построил Дейр из Ренвета, - раздался рядом с ней голос Ингольда, - используя остатки технологий и могущества древних Королевств, чья мощь намного превышала наши нынешние средства. В нем он укрыл тех из своего народа, кто пережил первый удар Тьмы, и оттуда он и его род управляли долиной, перевалом Сарда и всем, что осталось от империи, чье название, границы и устройство целиком стерлись из людской памяти. Что же до размеров Убежища... - он взглянул вдаль, обозревая черный монолит, охранявший изгибающееся пространство долины по ту сторону. - Оно невелико. Оно может вместить всего около восьми тысяч душ. А в долине можно выращивать урожай для примерно вдвое большего количества людей. Не сохранилось записей, если они вообще существовали, о том, сколько оно действительно укрывало в одно время. Пока они шли по чавкающей траве долины, строение, казалось, увеличивалось в размерах, лишенное тени в холодный пасмурный день. Джил смотрела на долину, окруженные стенами цепочки возвышенных лугов, по которым были разбросаны островки осин, берез и тополей, их листья все время сверкали на ветру. Какая-то тяжелая яркая красота была в этом месте, первом ядре Королевства и последнем, колыбели и могиле. Джил чувствовала себя крайне утомленной. Для места, где придется провести остаток дней, подумала она, это совсем недурно. Хотя, будучи знакомой с мелкими ссорами соседей, она уже узнала их семена в сплетнях, которые разрастались в обозе беглецов, даже несмотря на круглосуточные угрозу и напряжение. И она видела, к чему это приведет - маленький город, сжатый до размеров неприступного форта, с одними и теми же людьми, живущими по соседству друг с другом годы и годы без всякой возможности уединиться. Это маленький ад. - Убежище стояло долго, - сказал Ингольд, когда они наконец вышли на дорогу, ведущую за Убежище к перевалу Сарда, ту же дорогу, по которой, много миль ниже, Алвир вел своих людей в поисках полумифического спасения. - Хотя Руны Власти все еще на дверях Убежища, поставленные там колдунами, которые помогали в постройке его - Йед на левой и Перн на правой - Руны Охраны и Закона. Только колдун может видеть их, как мерцающий серебряный узор в тенях. Но и после всего прошедшего времени чары строителей все еще имеют силу. Джил отвела глаза от башнеобразных громад скал, которые вздымались, стена на стене черных, поросших лесом ущелий, прорезанных отчетливой неглубокой расселиной перевала Сарда, чтобы опять взглянуть на нежно мешающую тень Убежища. Она не видела никаких Рун, только огромные железные панели, висящие на петлях и стальных скрепах, не тронутые столетиями. Огромные ворота были открыты. Маленький гарнизон, который Элдор отправил сюда несколько лет назад, чтобы подготовить место к возможному отступлению, когда Ингольд в первый раз заговорил о вероятности нашествия Тьмы, был готов к встрече. Капитан гарнизона, маленькая белокурая женщина с проницательным взглядом, приветствовала Ингольда с преувеличенным уважением и явно не была удивлена новостями о том, что Гей пал и беглецы были уже в нескольких днях пути отсюда. - Я опасалась этого, - сказала она, глядя на колдуна; ее пальцы в перчатках покоились на рукояти меча. - Мы не получали посланий уже с неделю, и мои парни доносили, что видели Дарков у передней части долины почти каждую ночь, - она скривила губы. - Я рада, что уцелело много людей. Помню, когда была в Гее, люди смеялись над вами на улицах из-за ваших предупреждений, называли вас чокнутым паникером и сочиняли песенки. Джил заметила нотку негодования в ее голосе, но Ингольд лишь смеялся. - Я помню это. Всю жизнь я мечтал быть увековеченным в балладах, но у этих стишков был такой ужасный стиль, что они совсем не поддавались запоминанию. - И, - цинично сказала капитан, - большинство тех, кто сочинял их, - мертвы. Ингольд вздохнул. - Я бы предпочел, чтобы они были живы и продолжали петь о том, какой я дурак, каждый день моей жизни, - сказал он. - Мы остановимся здесь на ночь. Вы можете нас накормить? Капитан пожала плечами. - Конечно. У нас есть запасы... - она указала на множество загонов из жердей, протянувшихся за холмом, где табун лошадей и полдюжины молочных коров стояли и терлись спинами о верхнюю перекладину изгороди, глядя на пришельцев добрыми тупыми глазами. - У нас даже есть винокуренный завод в той роще, некоторые парни варят Голубую Руину из коры и картофеля. Ингольд слабо поежился. - Временами я понимаю идею Алвира насчет ужасов одичания. - И он последовал за ней вверх по истертым ступеням к воротам. - Между прочим, - сказала капитан, когда остальные воины гарнизона сгрудились за ними, - у нас тут действует Закон Убежища. Ингольд кивнул. - Я понимаю. Они вошли в Убежище Дейра, и Джил замерла в благоговейном молчании. Снаружи Убежище и так казалось достаточно пугающим. Внутри же оно было давящим, устрашающим, темным, чудовищным и невероятно громадным; эхо шагов стражников отдавалось в его огромной звонкой палате, как далекий шум падающих капель воды; факелы, которые они несли, уменьшились до размеров светлячков. Чудовищная архитектура с ее сочетанием голых плоскостей не имела ничего общего с человеческим масштабом. Технология, сотворившая это из камня и воздуха, явно была превыше чего угодно в этом мире, а также, догадывалась Джил, и в ее собственном. Она взглянула на протяженность этой бесконечной центральной пещеры, где маленькие, качающиеся язычки факелов отражались на черной глади каналов с водой, и трепетала от холода, размеров и пустоты. - Как построили это здание? - шепнула она, и слова ее загудели во всех углах высокого зала. - Какой стыд, что память главного архитектора не могла предаваться по наследству, как память королей. - Она передается, - сказал Ингольд, его голос тоже слабо гудел в невидимых сводах потолка. - Но наследственная память не управляется по выбору - в самом деле, у нас нет ни малейшего представления, _ч_т_о управляет ей, - он двигался, как тень, сбоку от Джил, следуя за уменьшающимися факелами. Озираясь по сторонам, Джил видела, насколько позволял свет факелов, как вздымающиеся стены центрального зала были изрешечены темными маленькими дверными проемами - ряд за рядом, иногда они соединялись каменными балконами, иногда - шаткими подвесными мостками, которые оплетали стену, как паутина пьяных или безумных пауков. Эти темные дверцы вели во множество камер, лестниц и коридоров, чьи неожиданные изгибы были мрачны, как подземные лабиринты. - Что же до того, как это построили - Лохиро из Кво, Глава Совета Магов, изучал достижения того времени по сохранившимся документам, и он говорит, что стены возводились силами как магии, так и техники. Люди в те дни обладали умением, намного превосходящим наше; мы никогда не сможем создать что-нибудь вроде этого. Они пересекли узкий мост над одним из многих прямых каналов, которые связывали пруд за прудом на протяжении гулкого зала. Джил на секунду задержалась на лишенном перил пролете, глядя на быстрый черный поток внизу, - Именно поэтому он провел такое исследование? - тихо спросила она. - Потому что знал, что их мастерство может пригодиться снова? Ингольд покачал головой. - О нет, это было много лет назад. Как все колдуны, Лохиро ищет понимание ради него самого, рада своего развлечения. Иногда я думаю, что все колдовство - это страсть к знанию, жажда понять. Все остальное - иллюзии, превращения, гармония духа и стихий вокруг нас, способность спасти, изменить или разрушить мир - это побочные явления, и они приходят после основной потребности. - Проблема в том, - ворчал Ингольд много позже, когда они поужинали со стражниками и им показали маленькую комнату рядом с помещениями гарнизона, - что я могу повлиять лишь на то, что знаю. И совершенно бесполезно спорить, если чего-то не знаю, - он взглянул мимо Джил, треугольные искры света, отброшенные его магическим кристаллом, рассыпались, как звезды, на фоне его грубого, покрытого шрамами лица. Они разожгли небольшой огонь в очаге, чтобы согреть помещение. К удивлению Джил, в комнату не попало дыма - тут должна была быть вентиляция, как в высотном доме. Ее уважение к строителям возросло. Ингольд некоторое время разглядывал кристалл. Джил, подкрепленная кашей и теплом, сонная и довольная присутствием колдуна, сидела, усердно натачивая свой кинжал методом, который показал ей Ледяной Сокол. С самого начала она чувствовала, будто знала Ингольда всю жизнь. Теперь невозможно было представить себе время, когда это было не так. Она поднесла лезвие к свету и провела по нему большим пальцем. При всем ужасе, который она испытывала, при всей тяжести постоянной физической усталости и непрекращающейся боли в полузажившей левой руке, при том лишении единственного мира, который она знала, и единственного дела, которым честно хотела заниматься, она осознавала, что получила какое-то возмещение. Она никогда не ощущала тяжести изгнания, если он был с ней. И скоро он уйдет. Она останется здесь на долгие бесконечные недели, а он будет прокладывать свой одинокий путь через равнины в Кво в поисках колдунов, своих друзей, единственных людей, по-настоящему понимавших его. Джил спрашивала себя, что он там найдет, вернется ли вообще. "Он вернется, - говорила она себе, глядя на неподвижный профиль и спокойные, внимательные глаза старика, - он крепкий, как старый башмак, и скользкий, как змея. Он вернется в лучшем виде и прихватит с собой других колдунов". Она поудобнее подоткнула свой подбитый мехом плащ под ноющие плечи и закрыла глаза. После ночного перехода по голому хребту даже сторожевой костер у дороги был бы хорош, эта семь-на-девять комната, в которой она едва могла стоять, казалась уголком рая. Если бы повнимательней взглянуть на это место, то его можно было бы назвать даже грязным: теплый золотой огонь, высвечивающий трещины грубо оштукатуренных стен и каменного пола, безжалостно обнажал неровности, строительный хлам, налет пятен и копоти, выбоины и царапины, оставленные сотнями поколений обитателей и тысячелетием запустения. Комната будет жутко переполнена какой-нибудь семьей, размышляла Джил. В сознании непрошенно всплыла картина дома, где провел детство Руди, пронзительный крик бранящихся желчных женских голосов. Она ухмыльнулась, спрашивая себя, какого размаха достигали братоубийства в лучшие дни Убежища. Тени от огня качнулись, когда Ингольд отложил свой кристалл и лег в другом углу комнаты, завернувшись в мантию, как в одеяло. Джил приготовилась сделать то же, спросив его между тем: - Вы видели конвой? - Да. Они останавливаются на ночлег под двойной охраной. Я не вижу никаких признаков Тьмы. Случайно кристалл показал мне Логово в долине Тьмы, оно все еще замуровано. - Им это нравится, да? - Джил завернулась в плащ, глядя на переменчивые узоры пламени и тени, пляшущие на шаткой стене, с давних пор отделявшей эту комнату от другой, больших размеров. Ее мысли вращались вокруг мира, заключенного в эти узкие стены, вокруг огромного черного монолита Убежища, хранившего свой мрак, свое молчание, свои тайны - тайны, которые были забыты даже Ингольдом, даже Лохиро, главой всех колдунов мира. Эти мрачные, тяжелые стены хранили лишь темноту за собой. Она повернулась на бок и подперла голову рукой. - Вы знаете, - мечтательно сказала Джил, - все это место похоже на ваше описание Логова Тьмы. Ингольд открыл глаза. - Очень похоже, - согласился он. - Это то, к чему мы пришли? - спросила она. - Жить, как они, чтобы быть в безопасности от них. - Возможно, - сонно согласился колдун. - Но тогда можно спросить, почему Дарки живут так. Все, что нам нужно, - безопасность; и мы останемся в безопасности до тех пор, пока ворота закрыты на ночь, - он перевернулся на другой бок. - Спи, Джил. Джил щурилась на отражение огня, размышляя об этом. Ей пришло в голову, что если однажды Тьма проникнет сюда, здешняя безопасность превратится в удвоенную угрозу. В стенах Убежища царил вечный мрак, как в лабиринтах ночи в чреве земли, которых никогда не касался солнечный свет. Она встревоженно позвала: - Ингольд? - Да? - в его голосе чувствовалась усталость. - Что это за Закон Убежища, о котором говорила капитан? Какое это имеет отношение к тому, что мы ночуем здесь? Ингольд вздохнул и повернул к ней голову, угасающий огонь играл на линиях и шрамах его лица. - Закон Убежища, - сказал он ей, - гласит, что безопасность Убежища - превыше всего, превыше жизни, чести, жизней родных или любимых. Он не зависит от того, что люди останутся за воротами после наступления темноты, и когда ворота закрыты на ночь, правилом Убежища есть и всегда должно быть то, что никто не пройдет через них до рассвета. В древние времена в наказание за открытие ворот - какой бы ни была причина - между заходом и восходом солнца виновного приковывали к колоннам, стоявшим на маленьком холме напротив дверей через дорогу, и оставляли на ночь Тьме. Теперь спи. На этот раз он, должно быть, вложил чары в свои слова, потому что Джил сразу уснула, и слова колдуна последовали за ней в темноту сна. Тьма вышла на охоту. Джил могла чувствовать ее, воспринимать темное движение через крутящуюся изначальную темноту, смутное шевеление невыразимых бездн, которых никогда не касался свет. Неясно, сквозь свинцовый туман сна, Джил пыталась вспомнить, где она. Убежище, Убежище Дейра. Быстротечные спутанные образы приходили к ней, скользя через ночные коридоры и приближаясь к избранной добыче. Она чувствовала это молчаливое выжидающее недоброжелательство, запах, ибо они сильно пахли, горячую пульсацию крови и через густой дрожащий мрак - багровую темноту, отблеск жертвы, эпицентр кружащегося вихря страсти и ненависти... Но ее окружало вовсе не замкнутое Убежище, а ветер, страшный, до костей пробирающий холод, шум воды вокруг каменных колонн, белая волна, блики брызг и леденящее прикосновение воздуха над рекой. Жадная сила грызла камень, прожорливые души пересчитывали сияющие бусины четырехмильной цепи запутанного сна и смеялись злорадным смехом. Она открыла глаза, пот выступил на лице при воспоминании об этом злорадном смехе. Она прошептала: - Ингольд... - почти не желая издавать звук из боязни, что они могут услышать. Колдун уже проснулся, седые волосы были растрепаны, взгляд насторожен, словно он прислушивался к какому-то далекому звуку, который Джил не могла расслышать. Тусклый голубой шар колдовского света висел у него над головой; огонь в комнате давно погас. - В чем дело? - мягко спросил он. - Что тебе приснилось? Она глубоко вздохнула, собирая быстро тающие обрывки ощущений, которые слышала и чувствовала. - Тьма... - Я знаю, - мягко сказал он, - я тоже ее чувствовал. Что именно? И где? Она села, заворачиваясь в плащ, словно это все еще заставляло ее дрожать. - Я не знаю, где это было, - сказала она чуть спокойней. - Был поток воды и... камень... тесаный камень, я думаю, колонны. Они отрывали куски камня от колонн, бросали их в поток... и... и смеялись. Они знают, где Тир, Ингольд, - добавила она тихим и настойчивым голосом. Он прошел к ней через всю комнату и обнял рукой за плечи, чтобы успокоить. Его голос был мрачным, когда он сказал: - То же видел и я. Он со своей матерью в половине дня пути от каменного моста, пересекающего ущелье реки Эрроу. Где-то над черными тучами небо, может быть, сияло, готовое к наступлению дня, но если даже это было и так, Руди Солис видел мало признаков этого. Каньон, через который извивалась дорога, был похож на черный тоннель. Руди пробирался по пробуждающемуся лагерю, не в силах объяснить свою тревогу, проходя через кучки собиравших вещи беженцев, толпящихся у костров с завтраком, почти подсознательно возвращаясь к повозкам, которые он незаметно покинул перед тем, как лагерь проснулся. Там были разложены костры, они отбрасывали мерцающий отблеск на лагерь. Альда проснулась и кормила Тира хлебом, размоченным в молоке, в маленьком укрытии в задней части повозки. С другой стороны костра несколько воинов Дома Бес молча поглощали свои скудные пайки. Дальше среди повозок другая женщина, служанка Дома, что-то приказывала двум маленьким детям, а сама кормила ребенка, еще меньшего, чем Тир, ее муж в угрюмом молчании давал корм волам. Наверху в ледяных порывах ветра, как кнуты, хлопали флаги. Руди покачал головой и улыбнулся Альде, прислонившись плечом к стойке, подпиравшей крышу повозки. - Знаешь, если что-то и изумляет меня в этом путешествии, так это то, что так много детей выжили. Они снуют по всему лагерю. Посмотри вон на того. Он выглядит так, будто его унесет первым порывом ветра. - Это она, - тихо ответила Альда, глядя на ребенка, играющего в пятнашки с собой под ногами упряжки лошадей. Мать маленькой девочки увидела, что она делает, и позвала ее к костру, и ребенок со счастливой беззаботностью того, кто лишь недавно научился ходить, весело побежал назад, прочь от опасности, обнаженного оружия, сжимая в руках сокровище - пучок соломы. Руди рассеянно потянулся, чтобы погладить волосы Тира. "Он вырастет таким же, - подумал он, - бегая по темным лабиринтам Убежища Дейра и обучаясь фехтованию у стражников..." Было странно думать, что Альда и Тир собираются прожить годы в крепости, которую Руди никогда не видел, долго после того, как он покинет их. Если только они доберутся туда - и он вздрогнул от собственных невеселых мыслей. - Обычное дело, - продолжала Минальда с блеском несмелого озорства в голубых глазах, - если ты заметил, это не женщины и дети сидят на обочине и умирают. Если ломается повозка, мужчина будет стенать и сокрушаться, женщина же станет толкать ее. Обрати внимание при случае. - Да? - сказал он, подозревая, что она смеется над ним. Альда послала ему косой дразнящий взгляд. - Серьезно, Руди. Женщина выносливей. Она должна быть такой, чтобы защищать детей. Он вспомнил продуваемую ветром галерею в Карсте, развевающуюся белую одежду девушки, бежавшей по залу в темноту. - А-а-а... - не очень-то любезно уступил Руди, и она засмеялась. Еще больше детей вертелись в круге у костра, стайка лагерных сирот со стройной молодой девушкой, которая была у них за старшую и несла на руках младенца. Девушка и служанка остановились поговорить. Глядя на них, Руди вспомнил, как увидел Альду и Медду в тот первый день на террасе виллы в Карсте. Новая мысль пронеслась в его сознании, и он внезапно нахмурился. - Альда? - она быстро подняла голову, пролив молоко на пальцы. - Откуда Даркам известно, кто такой Тир? Изящные брови задумчиво сдвинулись. - Я не знаю, - сказала она, испуганная вопросом, - разве им известно? - Да. Во всяком случае, они преследовали его в Карсте и в Гее. На вилле в Карсте была куча детей. Насколько они должны были знать, он мог быть одним из них. Но они сразу оказались за порогом его спальни. Она озадаченно покачала головой, грива ее распущенных волос скользнула по плечам. - Бектис! - позвала она, увидев высокую фигуру, идущую через лагерь к своим повозкам. Он подошел и изящно поклонился. - Чем могу служить, моя госпожа? Чародей Королевства не выглядел хуже после двух недель на воздухе; как и Алвир, он знал толк в щегольстве, не было ни одной мятой складки на его волнистой серой мантии. Руди вмешался. - Откуда Дарки знают, где найти Тира? Я имею в виду, у них нет глаз, они не могут сказать, что он отличается от остальных. Откуда они знают, где преследовать его? Колдун поколебался, глубоко обдумывая вопрос, возможно, догадался Руди, чтобы скрыть, что поставлен в тупик. Наконец он сказал: - Дарки обладают знанием, которое превыше человеческого понимания. Он в тупике. - Может, мой господин Ингольд смог бы объяснить это тебе, если бы не выбрал это время, чтобы исчезнуть. Источники знания у Тьмы... Руди перебил его. - Я хочу знать вот что. Действительно ли Дарки знают, что это Тир, или просто преследуют любого ребенка в позолоченной колыбели? Если Альда пойдет пешком с ребенком на руках, как другие женщины в этом обозе, будет ли она в большей безопасности, чем в повозке? Бектис посмотрел поверх своего длинного носа на этого грязного чужеземного выскочку, который, как ему было известно, осмелился выказать признаки прирожденного мага. - Возможно, - надменно сказал он, - будь мы в настоящее время в опасности от Тьмы. Однако не замечено никаких признаков их присутствия с тех пор, как мы поднялись в горы... Горы... - проскрежетал колдун на пределе своего высокого, но весьма слабого голоса, - я видел в своем волшебном кристалле единственное Логово Тьмы, известное в этих горах, и я уверяю вас, оно замуровано, как это было уже столетиями. Естественно, моя госпожа может делать все, что ей угодно, но ради ее собственного удобства и блага, и учитывая ее положение и престиж, сомневаюсь, что мой господин Алвир позволит моей госпоже идти в хвосте обоза, как простой крестьянке, - повернувшись кругом, старик удалился к своей повозке, меховая накидка развевалась за ним, как грозовое облако. Минальда какое-то время сидела с несчастным видом, прижав ребенка к груди, словно бы защищая его от невидимой опасности. Издалека до них донеслись звуки снимающегося с места лагеря, рев мулов и скрип сбруи, шипение заливаемых водой костров. Где-то совсем близко слышались громкие гневные голоса: Алвира - сдержанный, но резкий, как хлыст, и после - сухое злобное шипение аббатисы Джованнин. Альда вздохнула: - Опять они ссорятся, - она поцеловала Тира, затем заботливо проверила его пеленки. Становилось все холоднее. - Говорят, мы доберемся до Убежища сегодня ночью, - продолжала она таким тихим голосом, чтобы слышал только человек, стоящий рядом с ней в тени повозки. - Иногда кажется, что мы будем странствовать вечно и никогда не доберемся до этого места. Поэтому Бектис, может, и прав. Руди оперся локтем о телегу: - Ты так думаешь? Она не ответила. Снаружи доносился шум постромок и голоса солдат, запрягавших волов и вяло переговаривающихся между собой. - Мы достигнем Убежища при свете или придется двигаться в темноте? Минальда подумала, потом со вздохом сказала: - Когда стемнеет, я думаю. Ингольд устало привалился спиной к валуну и оперся локтями на колени. - Я очень боюсь, дорогая, - с трудом сказал он, - что нам это не удастся. Джил, которая последние несколько часов почти ничего не осознавала, кроме фигуры колдуна, который постоянно, казалось, все больше и больше удалялся от нее, могла только кивнуть. Маленькая расселина среди скал над дорогой, куда они забились, не обещала защиты от усиливающегося холода, но, по крайней мере, укрывала от ветра. Весь день они боролись с ветром; как волк, он рвал их плащи и жестоко терзал открытые лица. Джил чувствовала в нем теперь запах шторма, надвигающегося с ледников. Даже в этом относительном убежище вдруг пошел снег. Шла уже вторая половина дня; она знала, что не осталось шансов достичь ущелья Эрроу раньше конвоя. Что бы Дарки ни сделали с тамошним мостом, ни она, ни Ингольд не в силах были предупредить людей о возникшей опасности. Через некоторое время она достаточно овладела собой, чтобы отвязать фляжку, которую несла на поясе, вытащить пробку и сделать пробный глоток - белый напиток был некрепким на вкус, как лимонад. - Капитан в Убежище дала мне это, - объяснила она, передавая флягу. Он взял питье, не повернув головы. - Я знал, что была некая причина в космическом порядке вещей, по которой ты сопровождаешь меня, - сказал он и улыбнулся. - Теперь получилось так, что ты дважды спасла мне жизнь. Над их головами в скалах рев ветра усилился до какого-то холодного пронзительного визга, и на них обрушился сильный снежный вихрь. Джил теснее прижалась к Ингольду. - Насколько мы сейчас выше Эрроу? - На две или три мили. Мы бы могли видеть его, если бы не ветер. Но что беспокоит меня, Джил, так это то, что если бы они прошли мост без происшествий, мы бы их уже встретили. - Может, их задержала буря? - Вероятно. Но она по-настоящему не разыграется до захода солнца. Это было бы самоубийством для них - остановиться сейчас. - А вы не сможете что-нибудь сделать с бурей? - внезапно спросила Джил. - Вы уже говорили однажды, что колдуны могут вызывать и разгонять бури. Он кивнул. - Это мы можем, - ответил Ингольд, - если очень захотим, - когда он говорил, она заметила, что вместо перчаток у него были рукавицы - старые и обтрепанные сейчас, как и все на нем, но, судя по сложному узору на них, явно связанные ему кем-то, кто очень заботился о старике. - Мы можем куда-нибудь послать шторм или призвать его, чтобы защитить нас, - все, кроме ледяных бурь на равнинах, которые случаются без предупреждения, и по сравнению с ними это... - он указал на снежную круговерть, - все равно, что нежный весенний бриз. Но, думаю, я говорил однажды Руди и упоминал тебе тоже, что Тьма не нападает в шторм. Поэтому, может быть, ничего не делая с бурей, мы выберем меньшее из двух зол. Ингольд встал, чтобы идти дальше, туго замотал шарф вокруг шеи и поглубже натянул капюшон, чтобы защитить лицо. Он помогал Джил подняться на ноги, когда они услышали на дороге внизу приглушенный стук копыт и позвякивание удил, доносившееся до укрытия из валунов сухой травы, которое секунду назад скрывало все звуки идущих солдат. По ту сторону валунов Джил увидела, как появляются в поле зрения усталые кучки беглецов. Она узнала впереди фигуру человека на гнедом коне, его голова свешивалась от усталости. Она обменялась с Ингольдом быстрым удивленным взглядом. Потом колдун выбрался наружу и стал, хватаясь за скалы, спускаться к дороге, крича: - Тиркенсон! Томек Тиркенсон! Наместник распрямился в седле и вскинул руку, давая знак остановиться. Джил стремглав помчалась за Ингольдом, спустившимся удивительно проворно вниз, к дороге. Наместник Геттлсанда возвышался над ними в свинцовых сумерках, он выглядел, как огромный изможденный бандит во главе оборванного войска своих соратников. Взглянув на дорогу, Джил увидела, что те, кто следовал за ним - огромная толпа, внушительное стадо костлявых овец и коров, отряд конной охраны - были едва ли одной шестой главного конвоя. - Ингольд, - приветствовал его наместник. У него был голос, напоминающий грохот камня, катившегося в яму с гравием, и соответствующее тому лицо. - Мы думали, не превратимся ли в тебя, Джил-Шалос, в сосульку, - поздоровался он с ней кивком. - Где остальные? Тиркенсон злобно хрюкнул, его бледные глаза стали жесткими. - Внизу у моста, - проворчал он. - Они разбивают лагерь, как дураки. - Разбивают лагерь? - колдун был ошеломлен. - Это безумие! - Да, а кто говорит, что они в своем уме? - рычал наместник. - Я говорил им: переправьте людей, и к дьяволу повозки и багаж, мы потом сможем послать за ними... Голос Ингольда стал неожиданно спокойным: - Что случилось? - Это дьявольщина, Ингольд, - наместник устало провел по лицу своей огромной рукой. - Чего только с нами не случалось. Мост обвалился. Главные пилоны осели под тяжестью повозок Алвира, и весь груз с людьми рухнул вниз... - А королева? - К счастью, нет, - Тиркенсон нахмурился, озадаченный этим. - Она шла почему-то пешком в голове обоза. Шла с принцем, подвешенным на лямке за спиной, как другие женщины. Я не знаю, почему, но могу сказать точно - если бы она была в повозке, ничто бы не спасло ее. Алвир начал спасательные работы, вытаскивали вещи из ущелья и крепили понтоны на веревках через реку. Потом аббатиса сказала, что она не оставит свои повозки, и они стали разбирать их, чтобы переправить по частям, одна половина людей оказалась отрезанной на одном берегу, вторая - на другом, все бранятся из-за переправы багажа и животных и говорят, что останутся там на ночь. Я пытался объяснить им, что они замерзнут к утру, это же ясно как божий день, но этот любимый фокусник Алвира, этот Бектис, сказал, что может сдержать бурю, и к тому времени, когда Алвир и аббатиса переругались друг с другом, они сказали, что уже поздно куда-либо идти. И там они и остановились, - он сделал брезгливый жест и откинулся на луку седла. Ингольд и Джил обменялись быстрым взглядом. - И ты покинул их? - О... дьявол, - прогрохотал Тиркенсон. - Может быть, мне и следовало остаться. Но Алвир попытался отнять ту большую повозку аббатисы, в которой она везла церковные архивы, и ты в жизни своей не слышал столько ругани. Она угрожала отлучить Алвира от Церкви, а Алвир сказал, что закует ее в цепи - ты знаешь, как она относится к этим своим проклятым бумагам, - люди разделились, парни Алвира и Красные Монахи чуть было не дошли до поножовщины. Я сказал им, что они сошли с ума: с разделенным лагерем, в бурю, с Рейдерами и Тьмой со всех сторон, а они опять взялись за свое, с меня же было довольно. Я взял своих людей и тех, кто вместе с нами хотел уйти в Геттлсанд, и вот мы здесь. Может, это было неправильно, но оставаться еще одну ночь на открытом месте куда опаснее. Мы полагаем, что доберемся до Убежища к полуночи. Ингольд быстро взглянул на небо, как будто мог узнать время по расположению солнца, невидимого за пеленой облаков. Небо было отвратительного желтовато-коричневого цвета, чувствовалось приближение холода. - Я думаю, ты прав, - сказал он наконец. - Мы спускаемся дальше, и я попытаюсь уговорить их отправиться в путь. Вам придется бороться с непогодой до того, как доберетесь до Долины, и если сможешь, заставь их открыть ворота и разложить костры по обе стороны от них, окружи ворота огнем и охраняй их со всеми людьми обоза. Если повезет, мы будем там, в лучшем случае, сегодня ночью. - Вам понадобится немало времени, - проворчал наместник. - Что ж, увидимся в Убежище. Он поднял руку, давая сигнал трогаться. Обоз начал двигаться, как какое-то огромное животное, влачащееся в последней стадии изнурения. Тиркенсон поехал прочь от того места, где стояли Ингольд и Джил, понукая свою уставшую лошадь. Потом остановился и обернулся, глядя на двух путников на пустынной обледенелой дороге. - Да, вот еще что, - сказал он. - Прими к сведению: остерегайся аббатисы. Она решила, что вы с Бектисом в союзе с Дьяволом - и Алвир тоже, соответственно, связан с ним, ты понимаешь - и она обнаружила оплот самого Ада в обозе. Я никогда не соглашался с этим - будто колдуны продают свои души за могущество, - но люди испуганы. Они видят беспомощность Алвира. Надо держаться за разум. Но испуганные люди способны на что угодно. - Колдуны тоже... - улыбнулся Ингольд. - Спасибо за предупреждение. Доброго пути и хорошей дороги всем вам. Наместник повернулся, проклиная своего измученного коня и угрожая скормить его собакам, если тот не двинется дальше. Джил перевела взгляд с его страшных шпор со звездочками на нетронутые бока усталого коня и поняла, что чары Ингольда по отвращению случайных несчастий распространяются и на наместника Геттлсанда, ну и, конечно, на тех, кто был под его началом. 14 Снег пошел сильнее, когда Джил и Ингольд достигли лагеря на ближнем берегу Эрроу. В сером кружении они разглядели фигуры, сгрудившиеся вокруг слабых желтоватых огоньков костров, темные толпящиеся стада животных, неустанную суету на берегу потока и смутные передвижения вокруг рухнувшего моста. На той стороне реки было заметно больше активности, туда и сюда двигались огни по дальнему лагерю, и далекое блеяние коз и вой детей доносились сквозь прерывистый переменчивый ветер. Между двумя лагерями лежал поток, обрывистая бездна мрака, заполненная жадным ревом реки. На обоих берегах огромные языки разбитых скал устремлялись через пустоту. - Какая глубина реки в этом месте? - спросила Джил, щурясь от слепящих порывов снега. - Около сорока футов. Тут трудный переход вниз по склону и опять вверх, но сама река не очень глубокая. Они переправили вплавь большинство запасов, - Ингольд показал туда, где три человека гнали небольшое стадо свиней вверх по тропе. - Судя по тому, что ты рассказала о своем сне, похоже, что Дарки ослабили центральные колонны моста так, чтобы они обрушились под тяжестью повозок. Удачная попытка убийства. И даже хотя попытка не удалась, принц Тир остался сегодня ночью в лагере на берегу реки, отрезанный от конвоя, а в лагере разброд. Такой шанс Тьма едва упустит. - Опираясь на посох, он стал спускаться по крутому склону к огням. Руди встретил их на окраине лагеря. - Что вы нашли? - спросил он. Пока они шли через темный хаос к массивной палатке Алвира, Джил рассказала ему о долине Тьмы, Ренвете, Убежище и том, что говорил Томек Тиркенсон. В конце она спросила: - Почему Альды не было в повозке? - Я посоветовал ей выйти оттуда, - сказал Руди. - У меня было дурное предчувствие, что они предпримут что-нибудь сегодня ночью, но я не предполагал, что это может случиться днем. Мы были всего в паре футов перед обвалившимся пролетом моста. - И ты все еще веришь в совпадения, - ворчливо упрекнул его Ингольд. - Я удивляюсь тебе. - Ну, - признал Руди, - уже не так сильно, как раньше. Палатка Алвира была одной из немногих оставшихся в лагере. Ее разбили под защитой нескольких деревьев, где не было ветра; в вечерней темноте уже можно было видеть желтые огни, горящие внутри. Джил уловила доносящиеся оттуда перебивающие друг друга голоса, резкий полушепот аббатисы Джованнин и снова и снова легкий сладкий тенор Бектиса. - ...вся свирепость бури никоим образом не угрожает нам, - наставительно говорил колдун. - И не будет, потому что я повернул ее силу в сторону и удержу ее в горах на севере до тех пор, пока мы не прибудем в Убежище. - Повернуть ее в сторону? - дребезжала Джованнин. - Ты был в лагере по ту сторону реки, мой господин колдун? Они там наполовину погребены под снегом и замерзают. - Однако мы не можем идти дальше сегодня ночью, - сказал Алвир и добавил со злостью: - У нас слишком мало повозок и лошадей, чтобы развить большую скорость. Самое необходимое придется нести на спинах людей. И если они не избавятся от того, что бесполезно... - Бесполезно! - шипела аббатиса. - Бесполезно для тех, кто, возможно, жаждет избавиться от всех свидетельств о прежней законной власти Церкви. Они хотят забыть о нашем существовании. Алвир протестовал ханжески, как проповедник: - Божья Церковь - это больше, чем куча заплесневелых бумаг, моя госпожа. Она лежит в сердцах людей. - И в сердцах верующих она всегда останется, - сухо согласилась она, - но память не лежит в сердцах, как и закон. Мужчины и женщины боролись и умирали за права Церкви, и единственное свидетельство этих прав, единственный плод потраченных жизней - в этих повозках. Я не оставлю это погибать в снегу за одно слово гончей собаки ребенка короля. Ингольд отбросил в сторону полог шатра. За ним Джил увидела, как лицо Алвира менялось и застывало, превращаясь в серебряную маску, прочерченную страшной тенью, со ртом, сделанным из железа. Канцлер пошатнулся, задев головой дно единственной лампы, он возвышался над хрупкой красной фигурой аббатисы со сжатым кулаком; секунду казалось, что он может ударить ее так, что она умрет, где сидела. Но Джованнин только смотрела на него плоскими черными глазами, бесстрастная, как акула, и с триумфом ожидала удара. - Мой господин Алвир! - хриплый и уверенный голос вклинился между ними, как свисток рефери, разбив напряжение с почти слышимым щелчком. Они оба повернулись, и Ингольд с почтением склонил голову. - Моя госпожа аббатиса, - закончил он приветствие. Напряженное тело Джованнин медленно осело в кресле. Алвир опустил кулак, более чем заметно разжав его при этих словах. - Итак, ты решил вернуться, - сказал канцлер. - Зачем вы разбили лагерь? - спросил Ингольд без предисловий. - Мой дорогой Ингольд, - успокоил канцлер, - ты же видишь, начало темнеть... - Это, - едко сказал Ингольд, - то, что я имею в виду. Вы должны двигаться вперед, чтобы достичь Убежища сегодня ночью или же вернуться на тот берег, чтобы быть с большей частью каравана. Отрезанные на этой стороне реки, вы уже стали приманкой для Дарков. Терпеливо Алвир сказал: - У нас есть, как ты мог заметить, временный мост, через который мы постепенно переправляем остальную часть конвоя, так же, как и достаточное количество войск, чтобы справиться с любой опасностью, которая может возникнуть ночью. - Ты думаешь, Дарки не смогут разделаться с ним так же легко, как они поступали с мощными дубовыми дверями? Так легко, как они справились с каменными колоннами первого моста? - Тьма не имеет к этому никакого отношения, - резко сказал Алвир. - Ты думаешь, не имеет? Длинные пальцы Бектиса играли с огромным бриллиантовым кошачьим глазом, который он носил на левой руке. - Ты не можешь больше претендовать на это, - сказал он раздраженно, - ты не единственный маг в караване, мой господин Ингольд, и я тоже направлял свою силу ясновидения на разные места в горах. Единственное Логово, когда-либо бывшее тут, замуровано камнями давным-давно, и ты сам знаешь, что мы не ощущали никакой угрозы от Тьмы с тех пор, как поднялись в горы, - он поднял тяжелые белые веки и уставился из-под них на Ингольда, пренебрежение, возмущение и злоба смешались в его темных горящих глазах. - Значит, она появилась, - медленно ответил Ингольд. - Но я пришел от этого Логова и говорю тебе, что оно открыто. - Ты хочешь сказать, - сухо спросила аббатиса, сложив пальцы перед собой на столе, как горсть игл из слоновой кости, - что мы вновь должны поверить тебе на слово? Свет лампы блеснул на мокром от снега плаще Ингольда, когда он повернулся к ней: - Да, это так. Но есть вещи, подобно заповедям Бога, которые все мы должны принимать на веру, моя госпожа. Конечно, ты сама знаешь, что нам приходится лишь верить на слово во всем, что касается Спасения, и это весьма далеко от того, что логически может заключать разумный человек. Сейчас мое слово - и, случайно, слово Джил - должно быть единственным утверждением, которое у вас есть, что Тьма таится в этой долине, что они умышленно следуют за обозом и разрушили мост для того, чтобы убить принца или хотя бы отрезать его на этом берегу. Джованнин открыла рот, желая что-то сказать, потом, задумавшись, решила не нарушать молчание. Ингольд продолжал: - Они никогда не позволят Тиру, при том, кем он может стать, с тайнами, которые он, мажет быть, хранит, достичь Убежища. Шторм дал нам шанс, и я предлагаю воспользоваться им и отправиться в путь немедленно. Пусть он станет нашим покровом. - Покровом? - Алвир повернулся, чтобы посмотреть ему в лицо, его голос был насмешливым. - Саваном, ты хочешь сказать. Мы замерзнем до смерти... - Вы замерзнете так же быстро и здесь, - ответил Ингольд. Уязвленный, Бектис мрачно заметил: - Я вполне в состоянии отогнать такой шторм, как этот... - И Тьму тоже? - парировал Ингольд, теперь уже в его голосе сквозила явная насмешка. Чародей с ненавистью взглянул на него, и румянец злобы залил его бледные щеки. Не дожидаясь ответа, Ингольд сказал: - Не могу и я. Пределы есть у всякой власти. - И у всякой выносливости, - спокойно сказала аббатиса. - И что касается меня, я не буду подавлена страхом, как овца на бойне. Мы можем переждать бурю и спокойно отправиться в путь при свете дня. - А если шторм не прекратится и завтра? Алвир оперся на спинку резного кресла. - Не кажется ли тебе, что ты придаешь слишком много значения этому шторму? Я согласен с тем, что можно проголосовать, собрать, к примеру, что возможно, из гужевого транспорта для обеспечения действий правительства... Глаза Джованнин блеснули: - Не за счет... - Не будьте идиотами! - колыхнулась шелковая занавесь, и все увидели бледную, закутанную в одеяло Минальду. К груди она прижимала маленького принца. Глаза ребенка, широкие и блуждающие в очаровании освещенной лампой палатки, были лазурно-голубым эхом глаз его матери и Алвира. - Вы оба ведете себя как дураки, - продолжала она тихим голосом. - Вода поднимается, а вы спорите о том, кто первый сядет в лодку. Породистые ноздри Алвира гневно раздулись, но он лишь сказал: - Минальда, возвращайся к себе. - Нет, - ответила она тем же спокойным голосом. - Это не твоего ума дело, - он говорил, как с непослушным ребенком. - Это _м_о_е_г_о_ ума дело, - она произнесла это мягко, но и Алвир, и Руди уставились на нее, более удивленные, чем если бы она разразилась страшным богохульством. У Алвира перехватило дыхание, словно она ударила его. Он, очевидно, никогда даже не предполагал, что его нежная и уступчивая сестренка воспротивится его воле. Руди, который помнил, как она ткнула факелом ему в лицо на лестнице в Карсте, был удивлен чуть меньше. - Тир - мой сын, - продолжала она. - А из-за вашего упрямства он может погибнуть. Бесстрастное лицо канцлера вспыхнуло; он, казалось, готов был сказать ей, чтобы она попридержала язык перед старшими и достойнейшими. Он забыл, что она, кроме всего прочего, была все же королевой Дарвета. - Е_с_л_и_ то, что говорит мой господин Ингольд, - правда, - сказал он. - Я верю ему, - заявила она. - И я полагаюсь на него. И пойду в Убежище сегодня ночью, даже если мне придется пойти одной. Джил оценила поступок молодой королевы: нелегко было противоречить человеку, который, по сути, годами управлял ее жизнью; уважения Джил к Минальде, имя которой было до этой минуты для нее просто звуком, прибавилось. - Благодарю за доверие, моя госпожа, - тихо сказал Ингольд, и их взгляды на секунду встретились. Алвир поймал ее руку, притянул к себе и сказал что-то, что никто из них не смог уловить, при этом его лицо было напряженным и злым. Альда вырвала свою руку и, не говоря ни слова, вышла вон. Если бы она осталась, то смогла бы увидеть, какая ярость отразилась на лице брата. Однако когда он повернулся к вошедшей в палатку Джил, он постарался изобразить лишь горькую усмешку. - Похоже, - сказал он, - мы все же отправляемся в путь сегодня ночью. Было ясно, что это только начало потока его сарказмов, но аббатиса перебила его так искусно, что это вмешательство показалось совершенно случайным. - Если так, - сказала она своим тихим деревянным голосом, - я должна идти и подготовить повозки Церкви. - И она с проворностью, которой от нее никто не ожидал, вышла, прежде чем Алвир мог отдать какой-либо приказ. Наступила почти полная темнота, когда лагерь снялся. Снегопад усилился, ветер крутил маленькие вихри зернистых хлопьев в пепле погашенных костров и укрывал перемешанную грязь тонким белым слоем. Приказ о снятии со стоянки сообщили на тот берег, и семьи медленно потянулись по временному мосту, мужчины и женщины осторожно балансировали на шатких паутинах из веревок и шестов, с вещами на плечах. Странно, когда Руди шел по наскоро построенному мосту с Ингольдом и Джил, чтобы осмотреть единственную повозку, которую Алвир получил от своих друзей-торговцев, он обнаружил, что дух оптимизма, казалось, овладел караваном, что было более чем странно в таких обстоятельствах. Хотя и ворчания было не меньше, и ругательства были такими же громкими и пылкими. Мужчины и женщины укладывали свое имущество, потирая потрескавшиеся от холода и сырости руки, в обжигающем холоде, они шли, торопясь, бранились и дрались друг с другом, но что-то все же изменилось. Исчезло горькое отчаяние. Какая-то надежда, которой не ощущалось раньше, чувствовалась в слепящем воздухе. Это был последний рывок, если они смогут выдержать его. Они были на расстоянии одного броска до Убежища. - То, что надо, - заметил Ингольд, глядя, как стражники и солдаты Алвира тащат полурассыпавшийся корпус повозки вверх по извилистой тропе, - он может сделать из Минальды и Тира мишень, но сейчас это лучше, чем риск потерять их в снегу. Что до вас обоих... - он повернулся к ним и положил руки им на плечи, - что бы вы ни делали, стойте рядом с этой повозкой; это ваш единственный шанс дойти до Убежища живыми. Я буду двигаться вдоль каравана и, может, не увижу вас. Понимаю, что ничто из этого вас не касается, вы были вовлечены в это против воли, и никто из вас мне ничего не должен. Но, пожалуйста, последите, чтобы Альда с ребенком достигли Убежища невредимыми. - Вас не будет здесь? - встревоженно спросила Джил. - Я не знаю, где я буду, - сказал колдун. Снег застревал в его бороде и на плаще. В падающем свете Джил показалось, что он выглядит уставшим. Неудивительно, подумала она. Джил сама едва держалась на ногах - так сказывалось нервное напряжение. - Берегите себя, дети мои. Я же, в свою очередь, позабочусь о вашей безопасности. Он повернулся и ушел, свободные концы его шарфа трепетали, как флаги на ветру. - Он плохо выглядит, - тихо сказал Руди, опираясь на свой посох, когда снежные сумерки поглотили старика. - У вас было тяжелое путешествие. Джил сухо усмехнулась. - Хорошо, что он колдун, Руди. Иначе как можно было бы заставить людей следовать за собой в таких мажорных ситуациях, как эта. Руди бросил на нее задумчивый взгляд. - Ты знаешь, даже там, в Калифорнии, я думал, что все это было сумасшествием, но я почему-то верил _е_м_у_. Да. Мне пришлось. И Джил поняла. Ингольд имел способность убеждать, иначе как можно было объяснить, как удалось увлечь беспутного бродягу-мотоциклиста в огонь из мрака или то, что заставило слабую, боящуюся высоты Джил, кандидата на степень доктора философии, последовать за ним по горным кручам, чтобы сражаться с бестелесными смертоносными врагами. Или то, что оборванный караван беглецов, расколотых раздорами и обессилевших, замерзших до полусмерти, заставило сделать пятнадцатимильный марш-бросок через бурю и мрак, чтобы найти, наконец, Убежище, которого они никогда раньше не видели. Она вздохнула и запахнула свой широкий плащ вокруг узких плеч. Ветер все равно пронизывал ее насквозь, как терзал ее уже весь день. Джил чувствовала страшную усталость. Ночь, она знала, будет тяжелой. Джил отправилась на поиски стражников, потом остановилась. - Эй, Руди? - Да? - Береги Минальду. Она хорошая девушка. Руди удивленно уставился на нее: вот уж он не думал, что она что-то о них знает, и уж тем более, что она их поймет. Руди вдоволь насмотрелся на бессердечных женщин типа Джил с холодными глазами классной дамы. - Спасибо, - сказал он, искренне тронутый ее участием. - Ты сама ничего. Сойдешь для чучела, - добавил он с усмешкой, на которую она ответила тем же. - Но что меня больше всего убивает, так это почему она, королева, флиртует с дешевым панком, жокеем - распылителем краски, но это ее дело. Пока, увидимся в Убежище. Руди нашел Альду там, где несколько оставшихся слуг Дома Бес готовили единственную уцелевшую повозку. Сама она укладывала внутрь свернутые постели; Медда, будь она жива, умерла бы от негодования при виде этого. Он нежно поцеловал ее. - Эй, ты была, как динамит. - Динамит? - Ты была великолепна, - поправился он. - Действительно. Я не думал, что Алвир потерпит это. Она повернулась, внезапно вспыхнув в рассеянном свете факелов. - Меня не касается, потерпит он это, как ты сказал, или нет. Но мне не следовало называть их дураками. Ни Алвира, ни, конечно, мою госпожу аббатису. Это было по меньшей мере грубо. - Тогда покайся в этом на исповеди, - он опять притянул ее к себе, - ты добилась-таки своего. Некоторое время она молча смотрела ему в глаза. - Он прав, ведь так? - настойчиво шептала она. - Тьма в горах. - Это то, что мне сказала Джил, - мягко ответил он. - Они ближе, чем мы думаем. Она какое-то время стояла, обняв его, пристально глядя ему в лицо расширенными отчаянными глазами, словно бы не желая, чтобы это мгновение прошло. Но шум из повозки заставил ее отстраниться и склониться, чтобы вернуть на место своего любимого сына в его маленьком гнездышке в одеялах. Руди услышал ее шепот: - Лежи смирно. Секунду спустя она опять появилась. - Тебе надо будет завести поводок для этого ребенка, когда он начнет ползать, - заметил Руди. Она вздрогнула. - Не напоминай мне, - и опять исчезла. Конвой тронулся в путь. Ветер усилился, завывая в ущельях, обрушиваясь на путников железными когтями. Руди, спотыкаясь, брел за повозкой, ослепленный снегопадом, его пальцы в перчатках окоченели. Дорога тут была заброшенной, но в лучшем состоянии, чем дорога у Карста, с твердым покрытием ближе к середине, где оно еще не было взломано корнями деревьев. Все-таки из-за разъезжающегося снега идти было трудно, но Руди знал, что те, кто движется в хвосте конвоя, будут скользить по реке жидкой грязи. Ветер и мрак сделали невидимым все вокруг, фигуры стражников, окружавших повозку, маячили тускло и хаотически, как призрачные тени в страшном сне. Вспоминая наставления Ингольда, Руди пытался вызвать свет. Ему удалось создать большой рыхлый сияющий шар футах в трех перед собой, чтобы осветить путь. Но это усилие потребовало полного сосредоточения, и когда он скользил в снегу или шатался под зверским порывом ветра, свет становился тусклым и рассеивался. Снег уплотнился в воздухе, как кружащаяся серая мука, повсюду вокруг него, кроме того места, где он пролетал, не тая, через колдовской свет, превращавший его в маленькую ревущую бурю алмазов, от которых у него болели глаза. Отсыревшие плащ и ботинки хлопали его по ногам, руки быстро переходили от нечувствительности к боли. В один момент, когда ветер ослаб, он услышал из повозки голос Минальды, ласково певшей своему сыну: Замолчи, малыш, не говори ни слова, Папа купит тебе птицу-пересмешника... Он удивился, как эта песня проникла в язык Вос. Руди потерял всякое ощущение времени. Сколь долго пробивался он через слепящую массу снега, Руди не знал, не мог даже представить. Казалось, прошло много часов с тех пор, как они разобрали лагерь, земля все время шла на подъем под его разъезжающимися ногами, ветер терзал его, как зверь свою добычу. Он крепко схватился одной рукой за повозку, другой держался за посох, временами казалось, будто это было единственное, что удерживало его на ногах. Он знал, что погибнет, если упадет. Сбоку он него выросла Джил, такая худая и оборванная, что он подумал, как это ее еще не сдуло ветром. Она прокричала ему через бурю: - Ты в порядке? Он кивнул. "Леди и студентка, - подумал он, - и какая выносливая". Другие люди проходили мимо них, или они миновали их, сопротивляясь ветру с отчаянной настойчивостью. Он видел старика из Карста с притороченной к его согнутой спине корзиной цыплят, завернутой в одеяло и теперь утяжеленной фунтами попавшего туда снега. Кучка обозных сирот была обвязана веревкой, как гусята, пробивающиеся за своей предводительницей. Мимо них прошла толстая женщина с козой на поводке; чуть позже Руди увидел эту женщину, уткнувшуюся в снег, коза жалко стояла у ее безжизненного тела... И все-таки они двигались вперед. Руди споткнулся и упал, его тело настолько онемело, что он еле почувствовал удар о землю. Кто-то наклонился над ним, поставил его на ноги и встряхнул, выводя из оцепенения, с удивительной силой - призрачная темная фигура в развевающейся мантии с бело-голубым светом, сияющим на конце его посоха. Руди молча побрел, пошатываясь, к повозке, хватаясь за обтягивающие ее веревки для поддержки, и фигура растаяла во мраке. В темном хаосе он видел другие фигуры, двигающиеся, поднимавшие на ноги упавших, подгонявшие их словами, ругательствами или ударами. Он крепко схватился за веревки, напоминая себе, что обещал доставить Альду в Убежище, повторяя, что это была цель где-то в этом черном мире бесконечного холода. Его потянуло в сон, и он понял, что в некоторых обстоятельствах смерть действительно может быть очень сладкой. Время становилось обманчивым; каждое движение было тяжеловесно медленным, невероятным усилием, едва ли стоящим труда, как у того древнегреческого парня, который должен был толкать камень вверх по горе, отлично зная, что он опять скатится вниз. Давно уже тянулась ночь. Он мог сказать по изменившемуся направлению ветра, что они выходили из глубокого ущелья, вступая в открытое пространство. Слабо, сознанием и волей, тонущими в слепой темноте, которая была внутри него так же, как и вовне, он пытался вызвать немного колдовского света, но не создал даже искры. Только продолжай шевелить ногами, жестко говорил он себе, и ты доберешься до цели. Порыв ветра сбил его с ног, он упал и на этот раз решил не подниматься. Они могут дойти до Убежища и без него. Он немного поспит. Руди на время погрузился в воспоминания, главным образом о теплых холмах Калифорнии, струящемся золоте высохшей травы и о том, как солнечные лучи ласкали его голые руки, когда он ехал по хайвэй-15 на своем мотоцикле. Он подумал, доведется ли ему сделать это снова. Наверное, нет, решил он. Но даже это не имело особого значения. Кто бы мог вообразить, что поездка за пивом кончится тем, что я замерзну в горах, которые никогда даже не существовали? Жизнь - это рок. Семифутовый гигант неожиданно появился из темноты и, как мул, лягнул его в ребра. Вернулся холод, и слабая волна боли прошла по всем суставам и мышцам. Руди протестующе промычал: - Эй... - И гигант пнул его еще раз. - Вставай, ты, нытик. Почему у семифутового гиганта голос Джил? Наглая яйцеголовая скотина. - Нет. Даже несколько недель обучения фехтованию дали ей хватку клешни. Не менее удивительно, чтобы у кого-нибудь, изнуренного до последней степени, могло хватить сил поставить его на ноги и толкнуть в борт движущейся повозки с такой силой, что Руди пришлось хвататься за него. - Теперь иди дальше, - приказала она. Глупо с ее стороны. - Я не могу, - запинаясь, объяснил он. - Дьявол с тобой! - закричала она, неожиданно рассвирепев. - Ты хочешь быть колдуном, но ты трус и тряпка, и будь я проклята, если позволю кому-нибудь упасть и подохнуть на дороге. Ты подохнешь, когда придешь в Убежище, если, конечно, захочешь. Мы всего в паре миль оттуда. - Гм? - Руди попытался сжать веревку пальцами, но они слишком онемели. Он просунул всю руку между веревкой и тентом. - Что ты сказала? Но будто в ответ на свои слова он ощутил внезапную перемену в воздухе. Сильный ветер сменил направление, и его безжалостная таранная сила стихла, заставив Руди пошатнуться, как будто от внезапно исчезнувшей опоры. Снег, вместо того, чтобы осыпать его тело, как пулями из пулемета, некоторое время падал прямо, потом стих. Он слышал рев ветра в соснах над дорогой и его пронзительный вой в скалах, но воздух вокруг него, хоть и холодный, был спокойным. Повозка остановилась, один вол жалобно замычал. Везде вокруг слышен был хруст ботинок на снегу, где-то скрипела кожа. Он мог слышать дыхание - свое и той женщины, что стояла рядом. - Что это? - прошептал он. - Буря стихла? - Не похоже, нет. Ее все еще слышно наверху. Он заморгал в темноте, потом поднял дрожащую руку, чтобы освободить глаза от ледяных осколков. - Тогда что... - потом он понял, что должно было случиться. Шок и страх выбросили порцию адреналина в его вены, прочистили его мутное сознание. - О, Господи, - прошептал он. - Ингольд. - Судя по всему, он остановил бурю? - тихо произнесла Джил. - Они, должно быть, теряют слишком много людей. - Но ты-то знаешь, что это значит? - настойчиво говорил Руди. - Это значит, что сейчас придет Тьма, - он для проверки сделал шаг в сторону от повозки и обнаружил, что еще может кое-как стоять, опираясь на посох. - Нам надо двигаться. Стражники собрались вокруг них, около тридцати сильных воинов - он разобрал голоса в темноте. Один только Бог знал, куда делись остальные. Они так сильно растянулись в бурю, и каждый уже был за себя. Руди согнул окоченевшую правую руку, пытаясь убедиться, что она все еще принадлежит ему, он слышал голос Джил, тихо разговаривавшей со стражниками вокруг, короткий и холодный беззвучный смех Ледяного Сокола. Джил вернулась к Руди. - Ты сумеешь вызвать немного света? - спросила она. - Земля выравнивается, мы могли потерять дорогу. Смотри. Там было, в действительности, только одно, на что можно было смотреть: маленькая площадка оранжевого света, далекая и яркая в холодной пустыне. - Томек Тиркенсон у Убежища. Это его огни вокруг дверей. - О'кей, - сказал Руди. - Мы можем ориентироваться по ним, если ничего другого нет. Несколько раз он пытался вызвать свет, но эта задача оказалась непосильной для его утомленного сознания. Они снова двигались, все время держа направление на маленькую оранжевую звезду, путь, невероятно тяжелый, по крутой, неровной земле. Он слышал из повозки позади него тонкий протестующий плач Тира и измученный голос Альды, успокаивающий его. Потом Руди наступил на что-то твердое, что, скользя, катилось под ноги, споткнулся и, падая, схватился за это. Это был железный кухонный котел. Несмотря на холод и опасность, он усмехнулся - другие добрались так далеко. Вся долина, наверное, была усеяна оставленной утварью, выброшенной прочь в последнем отчаянном усилии дойти. Ну, уж если они смогли сделать это, то сможет и он. И потом Руди почувствовал это - дыхание ветра в тишине, ветра, не похожего на могущество бури, но слабого неустойчивого шепота, говорившего о камнях и сырости, теплом мраке; слабое шевеление воздуха наверху и сзади и со всех сторон. Повернувшись, он увидел Тьму. Как он увидел их, он не знал точно - возможно, каким-нибудь колдовским чутьем, усилившимся от тренировки своих способностей. Дарки текли по снегу к повозке, едва различимые один от другого или от колеблющейся иллюзорной реки, по которой они плыли. Кнутообразные хвосты рулили и вращались, Дарки двигались извилистым скольжением, суставчатые ноги сгибались складками, как бамбуковое оружие, под мягкими мокрыми щупальцами слюнявых ртов. С минуту он стоял загипнотизированный, зачарованный меняющимися формами, теперь видимыми, колеблющимися привидениями. Он удивлялся, в каком смысле можно говорить об их материальности вообще. Какие атомы и молекулы создали эти лоснящиеся пульсирующие тела? Какой мозг задумал те головокружительные лестницы, что ведут в подземный мрак? Потом один из волов издал дикий рев ужаса и попытался прыгнуть вперед; он упал, потянув вниз своего соседа в клубке сбруи, расщепляя дышло повозки своим весом. - Тьма! - отчаянно закричал Руди, предупреждая, и попытался вызвать свет, любой свет, на помощь против невидимых врагов. Он услышал крик Альды. Потом темноту рассекла ослепительная вспышка колдовского света, и эта льющаяся река тени и иллюзий сломалась под ударом и отхлынула прочь, как огромный клуб дыма. Ингольд подошел, шагнув из неестественной тишины, его тень была тяжелой и голубой на сверкающем снегу. - Разрежь ремни у этого вола, помоги госпоже выбраться из повозки и пойдем скорее... - коротко приказал он. В сияющем свете к ним подбегали стражники с измученными заиндевевшими лицами. - Янус, как ты думаешь, ты сможешь пробиться до замка? Начальник стражи, едва узнаваемый подо льдом, покрывшим его волосы и плащ, искоса посмотрел на далекий свет, на фоне которого маленькие фигурки людей были теперь ясно видны. - Да, - выдохнул он. - Ты опять спас нас. Ингольд возразил: - Ты сказал это уже мили на полторы раньше. Моя госпожа... - он обернулся к повозке. Ледяной Сокол освободил волов, но повозка явно уже ни на что не годилась. Из-за занавесок выглянуло белое лицо, обрамленное темнотой черного мехового капюшона и каскадом волос цвета воронова крыла. Руди быстро шагнул к повозке. - Нам надо бежать туда, малышка, - мягко сказал он, и она кивнула, повернувшись без лишних расспросов в тень повозки, чтобы достать Тира. Она снова появилась мгновение спустя с плотно закутанным ребенком на руках, лицо ее было бледным в свете Ингольдова посоха, глаза расширены от страха. Джил протянула руки и неловко приняла ребенка, а Руди помог Минальде спуститься со сломанного передка повозки. Несмотря на две пары перчаток и свои окоченелые пальцы, он ощутил прикосновение ее руки. - Это далеко? - прошептала она. Джил кивнула на оранжевое сияние у дверей Убежища. - Около двух миль. Альда забрала ребенка, ощущая холодное колющее чувство, знакомое и раньше, - подсознательное понимание присутствия Тьмы. Дарки не были сокрушены появлением света, они просто отошли, чтобы выждать. Ветер все еще шумел наверху, но вокруг них воздух был жутко спокойным. Со всех сторон в долине они слышали голоса, искаженные холодом и расстоянием, голоса страха, отчаяния и надежды. Беглецы на протяжении темных гор двигались к огням Убежища, невидимые фигуры прокладывали себе путь через тишину и глубокий снег, но внутри светящегося круга от посоха Ингольда маленькая кучка стражников вокруг упавшей повозки была одинокой. Заиндевевшие, они казались какими-то фантастическими ледяными созданиями, украшенными алмазами и выдыхающими кристаллический дым. И за ними, неразличимое в черно-голубом океане ночи, чувствовалось невидимое шевеление. Ингольд подошел к людям у повозки, его свет был резким на их усталых, изможденных лицах. Ингольд способен был наделять своей силой остальных: Джил обнаружила, что ей стало теплее от его присутствия, как от огня, и увидела, что Руди и Альда казались не такими измученными. Он быстро коснулся рукой щеки Альды и строго посмотрел ей в глаза. - Ты сможешь выдержать это? - Я должна, - устало проговорила она. - Молодец. Руди... Руди нерешительно шагнул вперед. - Направь свою энергию через посох, для этого он и предназначен, а не для того, чтобы ты не спотыкался. Руди удивленно посмотрел на шестифутовый дорожный посох, который вырезал для себя много миль назад у дороги. - Уф... вы имеете в виду, что это все? Не надо делать ничего особенного, чтобы посох стал волшебным? Ингольд, казалось, изо всех сил старался сохранить терпение и выдержку. - Во всех вещах присутствует волшебное начало, - сказал он. - Теперь... Руди опять попробовал вызвать свет, чувствуя его силу, протекающую через свою руку, через дерево, сгладившееся от прикосновения рук, через воздух. Свет начал дымно чадить на конце посоха, становясь ярче и отбрасывая двойные тени, голубые и черные, на спицы колес телеги, на исхудавшие лица двух девушек, на полуразрушенную повозку и на глубоко посаженные глаза Ингольда. Колдун тихо сказал: - Не оставляй их, Руди. Руди внезапно охватило неприятное чувство, что старик знал о его слабости, о том, как он упал, чтобы умереть, и бросил остальных на произвол судьбы. Краска стыда залила его лицо. - Прошу прощения, - пробормотал он. Ветер шевельнулся у его ног. Он обернулся, внимательно рассматривая темноту вокруг. Он почувствовал чужую магическую силу, как холодное прикосновение враждебной руки, скользнувшую в его сознание из темноты. Он почувствовал, что свет тускнеет, взглянул вверх и увидел, что посох Ингольда тоже начал неровно мерцать. И в то же время Руди уловил холодное, резкое, едкое зловоние Тьмы. Взвизгнула сталь, когда Джил вытаскивала свой меч; со всех сторон безмолвно замерцали клинки, когда стражники сомкнулись в обращенный наружу круг. Он так и не узнал, какой инстинкт предупредил его, но пригнулся, выхватывая меч, повернулся и сделал выпад одним движением почти до того, как различил существо, внезапно упавшее на него из ночи. Он услышал крик Альды и мельком взглянул на Джил, ее каменное лицо и огненный клинок, рассекающий мрак длинным боковым выпадом, который, казалось, накрыл всех их взрывом крови и слизи. Колдовской свет потускнел до серого, и стражники попятились, отбиваясь изо всех сил от этой слизистой атаки. Враждебные магические чары высасывали его, выпивая его силу, словно из разрезанной артерия, и какое-то время он ничего не видел, ничего не знал, кроме того, что должен стоять между Тьмой и женщиной за его спиной. Потом, без предупреждения, они отхлынули, и волшебный свет опять усилился. Кто-то крикнул: - Пошли! И Руди обнаружил, что сжимает правую руку Альды, а Джил держит левую, спеша по забрызганному слизью снегу, свет его посоха сиял над кашей из грязи и кровавых костей, стражники окружили их плотным бегущим клином. Ингольд шагал впереди, белое дыхание дымилось в свете, показывавшем, что весь снег вокруг них был истоптан следами бегущих ног и усеян брошенными вещами. Руди пытался не отставать от него, хоть и нетвердо держась на ногах, ослабев от холода и усталости, спотыкаясь в вязкой жиже, стараясь не отводить глаз от яркого квадрата оранжевого света вдалеке, отмечавшего конец этого кошмарного пути. Теперь он вполне ясно различал движение маленьких фигурок в тех огромных дверях. Он чувствовал Тьму, сгущающуюся над ними, как штормовые облака, и снова ощущал прикосновение их чар, вытягивающих и подтачивающих его силу. Потом мягкие зловещие тени, как стервятники, обрушились сверху, полуразличимая туманная смерть, переполнявшая ночь. Меч Руди, казалось, стал свинцовым, рука одеревенела. Он знал, что если бы не был в центре толпы, то погиб бы сразу. Видя, как Джил рубит, уворачиваясь в сером мраке от шипастых кнутов в половину ее роста, он понял, зачем Гнифт терзал тела и души своих учеников-стражников и почему Джил и другие тренировались тем способом, упорно, через боль, холод и усталость. Только эта закалка и спасала их сейчас. Ветры обманчиво затрепетали вокруг них, и Тьма отошла. Руди, хватая воздух ртом, опирался одной рукой на свой посох, другой держал бесчувственную Альду и спрашивал себя, хватит ли у него сил донести ее до Убежища. Хотя они были в полумиле от него, ревущее пламя костров у ворот едва виднелось через клубящиеся, скрывающие тени, заполнившие ночь. Стражники снова сомкнулись. - Теперь, - тихо сказал Ингольд, - пошли. Пошли быстро. Испуганный, Янус запротестовал: - Они вокруг нас, они никогда нас не пропустят. Колдун сморщился от напряжения, бледный свет показывал его руки, изрезанные и вонючие от слизи. - Пропустят, если вы сейчас пойдете. Торопитесь или... - Мы не выдержим этого! - крикнул Янус. - Но... - оцепенело начал Руди. - ДЕЛАЙТЕ, КАК Я СКАЗАЛ! - загремел колдун, и Руди отступил на шаг, ошеломленный. Ингольд выхватил меч одним молниеносным движением, клинок блеснул во тьме. - ИДИТЕ! Янус долго смотрел на него, потом резко повернулся и шагнул через снег в темноту. После короткой неуверенной паузы Руди и остальные последовали за ним, он и Джил чуть ли не тащили Минальду под руки. Он чувствовал чары Тьмы, отступающие от света, который он нес, и ощущал их злобу, накапливающуюся повсюду. Оглядываясь через плечо, Руди видел Ингольда, стоящего там, где они оставили его, темная фигура в сияющем ореоле света, он настороженно вслушивался в звуки ночи, кровь капала с его изрезанных пальцев и окрашивала снег. Колдун дождался, пока кучка стражников отошла от него примерно на двести ярдов. Потом Руди, опять обернувшись, увидел, как тот бросил свой посох в снег. Свет погас. Клинок меча описал жгучую фосфоресцирующую дугу. Руди знал, что Тьма сгустилась над стариком. Они бежали. Тир начал хныкать из-под укрытия материнского плаща, его плач был слабым и приглушенным от усталости. Других звуков не было, но один раз бросив взгляд мимо Альды, Руди мельком увидел лицо Джил, бледные глаза и маску боли. Пылающие ворота, казалось, не приближались, хотя теперь можно было ясно различить фигуры, столпившиеся на ступеньках в сиянии костров, с Рунами Охраны и Закона, вырисовывающимися над ними, отражающими кровавый свет. Одна темная фигура, он знал, должна была быть Томеком Тиркенсоном; другая, думал он, была Джованнин. Похоже, что-то было не в порядке с его восприятием расстояния. Воздух стал тихим, без движения, запаха или дыхания, даже без ощущения близости Тьмы - хотя он знал, что неправ в этом отношении, это должно было быть просто из-за его угасающих чувств. Тьма двигалась следом, выжидая момент для удара. Дважды он оглядывался через плечо и видел огненные взмахи клинка Ингольда в темноте. Руди удивился, почему колдун послал их вперед, и прикидывал со всей силой, оставшейся в нем для размышлений, смогут ли они добраться до ворот, прежде чем Тьма наконец обрушится на них с высоты. Земля раскисла; он, казалось, двигался по колено в грязи, пытаясь удержаться на ногах. Потом сверху на них обрушился ветер - не ветер Тьмы, но ветер бури, кружащий вихри снега, когда они бежали к зияющей дьявольской пасти ворот. Рев крепнувшего бурана был подобен вою волков на охоте. Штормовые ветры, бившие их с такой силой, что заставляли Руди шататься, ослепляли, замораживали, бушевали среди них дикой злобной песнью. Он пробивался вперед, видя перед собой громоздящийся мрак какого-то огромного угрюмого утеса, штормовые ветры превратили костры в тридцатифутовые столбы огня. Он споткнулся обо что-то в темноте и упал, выпустив руку Альды. Взглянув вверх, он увидел перед собой сияющие ворота - он лежал на ступеньках. Руди видел, как Джил тащит Альду по ступенькам, обрамленным неистовым блеском снега и огня, ветер смешивал черные волосы девушек в одно струящееся облако. Кто-то наклонился над ним, поднял его и увлек в эту красную преисподнюю. Измученный и полубесчувственный, он краем глаза увидел лишь то, что рука, сжимавшая его предплечье, была в черной бархатной перчатке, сияющей рубинами, как каплями свежей крови. Когда в глазах у него прояснилось, он лежал на полу прямо в воротах, полузанесенный снегом. Мужчины и женщины входили внутрь, шатаясь от холода и изнурения, дети тоже. Джил была права. Его сдача на милость судьбы в снежном мраке была проявлением трусости, которое не допустил бы и восьмилетний ребенок. Он увидел Джованнин - череп с тлеющими углями в глазных впадинах, меч в скелетообразной руке. Алвир был, как темная башня, сестра прижималась к нему, Тир измученно всхлипывал у ее груди. Алвир не смотрел ни на кого из них, взгляд был устремлен в темную пещеру самого Убежища, прикидывая масштабы нового владения. И за ними была Джил, ее жесткие, как у ведьмы, волосы трепетали в завихрениях бури, потому что она стояла в воротах, вглядываясь в темноту долины. Но во всей этой пустыне льда и режущего ветра Руди не мог разглядеть ни единого проблеска движущегося света. 15 - Где он? - спросил Руди. - Со стражниками, - она поправила рукоятку меча, не глядя ему в глаза. Он видел, что она плакала. Руди повернулся и обнаружил, что должен держаться за стену, чтобы, превозмогая боль, подняться на ноги. Его пронзала боль, становившаяся нестерпимой при малейшем движении. Вялость сковала не только его кости, но и душу тоже, так что ничто - ни бег прошлой ночи, ни новости, которыми Джил разбудила его днем, - не вызывали у него ни печали, ни радости. Он осознавал это как признак предельного утомления. Когда я вернусь в Калифорнию, устало пообещал он себе, я никогда не буду огорчаться из-за пустяков. Теперь-то я знаю, что есть вещи и похуже. Конечно, если я вообще вернусь в Калифорнию, поправил он себя и пошел следом за Джил. Комната была одной из разгороженных, как кроличьи садки, клетушек, которые хаотически растянулись по ту сторону двери справа от ворот. Чтобы выйти, надо было прокладывать путь через слабо освещенные груды спящих, лежавших там, где они упали в слепом изнурении, и перешагивать через жалкие узлы горшков и одеял, брошенные в углах маленьких комнат. У небольшого очага фарфоровая кукла лежала, как мертвый ребенок, рядом с парой рваных ботинок. В помещении стоял запах нестиранной одежды и запачканных детских пеленок. Щурясь в тусклом свете, Руди шагнул в центральный зал Убежища. Оглядываясь по сторонам в темной твердыне этой крепости, он мог лишь удивляться человеческой живучести и человеческому стремлению обустраивать свою жизнь. Здесь, в этой внушающей благоговение крепости из камня и стали, после того как они прокладывали путь через опасность, смерть и мрак, люди обустраивались в уюте на зиму. Дети - Минальда была права, дети оказались самыми выносливыми и живучими - бегали, как сумасшедшие, взад и вперед по этому огромному гулкому залу, их пронзительные дикие вопли отдавались в невидимых сводах... Он слышал женские голоса, приятные и высокие, и искренний, довольный мужской смех. Внизу, в одном конце этого чудовищного помещения, прямоугольник мерцающего света обозначал двери - дневной свет, перемешанный с тучами и снегом. На другом конце зала пара монахов в залатанных красных мантиях прикрепляла бронзовое распятие над дверью комнаты, иначе неотличимой от сотен таких же маленьких черных дверей, чтобы утвердить владение Церкви - Собор Ренвета и резиденцию аббатисы Джованнин. Уж она-то явно не тратила времени даром. В узком проходе наверху он увидел Алвира, подобного Люциферу, в черном бархате, спокойно озирающего свое владение. Стражники располагались в комнатах направо от огромных дверей Убежища. Джил ввела Руди через узкий вход. В тлеющем свете масляных ламп он увидел Януса, спорившего с двумя возмущенными мужчинами, которые имели наружность бывших богачей до того, как Тьма уничтожила все их богатство, землю и почет. Янус терпеливо объяснял: - Стража не занимается распределением комнат, за это отвечает глава Убежища, поэтому я предлагаю... - но никто его, похоже, не слушал. Комната была завалена провизией и доспехами, оружием и дровами. Стражники спали в беспорядке, их вялые, измученные лица говорили о последней степени усталости. В следующей комнате беспорядок был еще хуже, потому что большинство стражников сидели, ели собранный наспех обед из хлеба и сыра, точили мечи или штопали форму. Ледяной Сокол, чьи волосы были распущены и перехвачены широкой полосой из светлой платины за талией, нетерпеливо поглядывал на готовую закипеть воду в котелке. Люди посмотрели вверх и приветствовали их радостно и шумно, на что Руди отвечал с тем бескровным энтузиазмом, на который был способен. Помещение пропахло отбросами, салом и дымом. Что за чертовщина тут будет через год? Или через два? Или двадцать? Мысль вызывала тошноту. Грязная занавеска отделяла что-то вроде чулана, где стражники хранили свою скудную провизию в диком беспорядке. Перешагивая через грязного раздатчика, Руди прищурился в полумраке, потому что масляное желтое освещение еле-еле пробивалось из соседней комнаты; у него было ощущение нагроможденных мешков, утесов из бочонков, пола, мерзкого от грязи и острой соломы, и ошарашивающего запаха замшелого сыра и гнилого лука. В задней части этой узкой каморки кто-то соорудил импровизированную кровать на мешках с фуражом. На кровати, похожий на мертвого бродягу, лежал Ингольд. - Вы сумасшедший, вы это знаете? - сказал Руди. Голубые глаза открылись, отрешенные, мутные от усталости. Потом знакомая улыбка осветила все лицо, сгладив возраст и сделав его молодым - проказливым и любопытным. - Вас могли убить. - У тебя потрясающая способность понимать очевидные вещи, - медленно сказал Ингольд, но голос его был насмешливым, и ему явно приятно было видеть Джил и Руди живыми и здоровыми. Руки колдуна были перевязаны тряпками, а лицо исполосовано и обморожено, но в целом, думал Руди, он выглядит вполне сносно. Старик продолжал: - Спасибо тебе за участие, хотя опасность была меньше, чем казалось. Я был совершенно убежден, что смогу держать Дарков на значительном расстоянии, пока освобождал чары, наложенные на бурю. Я знал, что смогу уйти от них под покровом бури. - Да? - спросил Руди, садясь на подножие кровати. - А как, черт возьми, вы собирались уйти от бури? - Чисто технически, - отрезал Ингольд и дал понять, что тема исчерпана. - Снег все еще идет? - Довольно сильно, - сказала Джил, сгибая колени, как худенький кузнечик, и усаживаясь рядом в изголовье кровати. - Но ветер прекратился. Томек Тиркенсон говорит, что это самая холодная зима за последние сорок лет. Ледяной Сокол сказал, что никогда не видел столько снега в ущельях в начале зимы. Вам предстоит один холодный переход до перевала. - Еле видимое в дымной тьме, ее лицо казалось худым и изможденным, но относительно умиротворенным. - Я подожду, пока не закончится снегопад, - удовлетворенно сказал Ингольд и скрестил забинтованные руки на груди. Полускрытый темнотой, он казался бледным и больным. Руди не нравилась ни сонливая слабость его голоса, ни то, как он лежал без движения, опираясь на мешки с зерном. Что бы он ни говорил, а старикан побывал в дьявольской переделке. - Я не могу медлить дольше, - продолжал колдун. - Произошли вещи, о которых стало необходимо посоветоваться с Лохиро, не считая того, что, насколько мне известно, Алвир все еще предлагает собрать здесь армию для вторжения в Логово Тьмы. - Послушайте, - начал Руди. - Насчет вашего путешествия в Кво... Но раньше, чем он мог закончить, глухие голоса снаружи возвысились до быстрого ропота, за которым последовала поспешная возня толпы, сразу попытавшейся в знак уважения встать на ноги на слишком узком пространстве. Рваная занавеска была отброшена в сторону, и огромная тень закрыла свет. Алвир, глава Убежища Дейра, шагнул вперед. Рядом с ним, темная и хрупкая, как молодая яблоня в первом цвету, стояла Минальда. Канцлер с минуту постоял молча, величественно разглядывая старика, лежащего на своей кровати из мешков. Когда он заговорил, его мелодичный голос был спокойным. - Мне сказали, что ты умер. - Преувеличено, но не намного, - с усмешкой сказал Ингольд. - Ты мог погибнуть, - сказал канцлер. - Словом так: если бы не ты, мы все могли погибнуть там, у реки. Я пришел... - слова, казалось, кололи его горло, как сухой хлеб, - я пришел сказать, что был несправедлив к тебе, и предлагаю тебе руку дружбы, - он протянул руку, камни на перстнях засверкали в тени. Ингольд протянул навстречу грязную забинтованную руку королевским жестом равного. - Я делал лишь то, что обещал Элдору, - сказал он. - Я взял его сына и укрыл его в безопасном месте. Мое обещание выполнено. Как только позволит погода, я отправляюсь на поиски сокрытого Города Кво. - Ты думаешь, его можно найти? - брови Алвира сдвинулись в озабоченном беспокойстве, но глаза выдавали явную тревогу. - Я не знаю этого, пока не найду его. Но помощь Совета Магов необходима - для твоего вторжения, для Убежища, для всего человечества. Молчание Лохиро беспокоит меня. Прошло уже около месяца без единого слова от него или другого члена Совета. Хотя невозможно, чтобы они не знали о происшедшем. - Но ты все еще думаешь, что Лохиро жив? Ингольд решительно покачал головой. - Я бы знал, если бы он был мертв, - сказал он. - Я бы чувствовал. Даже при тех чарах, что окружают город, как кольцо огня, я бы знал. Минальда заговорила в первый раз, ее сочувствующие глаза потемнели: - А что, вы думаете, там произошло тогда? Ингольд покачал головой: - Я не знаю. Она с минуту смотрела на него, вслушиваясь, как никто другой в комнате, в скрытую нотку беспомощности и страха в его голосе - страха не за мировую магию, а за его друзей в Кво, единственных людей в этом мире, к кругу которых он по-настоящему принадлежал. Раньше она видела его лишь сильным и властным, и внезапное сострадание затенило ее лицо. Она сказала: - Вы бы отправились на поиски много недель назад, если бы не ваше обещание. Простите и спасибо. Ингольд улыбнулся ей. - Обещание не имело к этому никакого отношения, дитя мое. Она быстро шагнула вперед и поцеловала его в макушку жестких серебряных волос. - Господь да пребудет с вами, - прошептала Альда. Она повернулась и выбежала из комнаты, оставив брата и возлюбленного изумленно глядеть ей в след. - Ты, похоже, совершил завоевание, - усмехнулся Алвир, хотя, подумал Руди, вряд ли он на сто процентов рад этому. - Но она права. Твоя служба Королевству превосходит любую награду, которую мы можем дать, - он осмотрелся в закопченной низкой комнате с ее грязными стенами, запахами и испарениями, проникавшими из комнаты стражи вместе с надтреснутым глухим голосом Гнифта, певшим о любви на хлебном поле. - Это, конечно, заслуживает большего, чем задворки в казармах. Королевский двор - это хорошо обустроенное помещение, мы можем предложить тебе обстановку, соответствующую твоему положению, мой господин. Колдун улыбнулся и покачал головой. - Другим это пригодится больше, чем мне, - извинился он. - И, в любом случае, я скоро уйду. До тех пор, пока тут есть запасная койка в помещении стражи, у меня будет дом. Канцлер долго удивленно изучал его. - Странная ты птица, - наконец сказал он без неприязни. - Но будь по-твоему. И если ты когда-нибудь устанешь от своей кочевой жизни, знай, что мое предложение остается в силе. Наша ссора растрачивала твои таланты, мой господин. Я могу лишь просить тебя позволить возместить утраченное. - Не надо ни позволения, - сказал Ингольд, - ни возмещения. Ссора забыта. Канцлер Алвир, регент Королевства и глава Убежища Дейра, покинул комнату. Чуть позже туда проскользнул Ледяной Сокол, чтобы предложить Ингольду чашку заваренного им чая. У пара был странный запах, но чай предназначался для того, чтобы не замерзнуть. Руди вскользь заметил, что хоть он и замерзал, промокал, ел впроголодь и чуть ли не умирал от изнурения, но никогда не чувствовал себя хоть сколько-нибудь больным. "Наверное, для этого не было времени, - решил он, - то, через что я прошел, могло вогнать в анабиоз любую уваж