рые убивали. Тонкие, как стальные пластины, ребра Моркелеба вздымались и опадали, а кровь, что стекала с его гривы, смешивалась с каплями морской воды, так что дракон казался черным островом в озере запекшейся крови. Это нечто крайне отвратительное, нечто болезненное, расползающееся и пожирающее. Это нечто, поглощающеее самую суть магии и заполняющее пустоту безумием и смертью. - Помоги мне, - сказал Джон. Он смахнул с глаз слипшиеся от соли и крови волосы, от соленой воды и песка горели все раны и ссадины. - Я спас твою жизнь. Длинная птицеподобная голова развернулась, и Джон торопливо отвел глаза. Он чувствовал ярость Моркелеба, ярость загнанной в ловушку гордости и страха. Ярость презрения и к себе самому и к Джону; ярость от того, что он должен кому-то быть обязан, а уж тем более писклявому зануде-человеку, который даже не был магом. Но факт оставался фактом. И долг оставался долгом. Полюбишь дракона... Пойдем. Черные когти снова потянулись к нему. - Мне нужна машина. - Джон с трудом сел. Его очки лежали недалеко от него на песке. Они упали мягко. Он смахнул с линз песок, но они были слишком грязными, чтобы надеть, да и в любом случае руки у него дрожали слишком сильно, чтобы ими действовать. - Я тут чуть себя не угробил за эти детали, да и нам что-то в этом роде пригодится. Моркелеб открыл рот и неодобрительно зашипел. Тогда собирай ее, Стихоплет. Мы должны идти. Глава 14 Я видела другого, сказала Изулт. Или мне приснилось - он оживлял дракона. С ним был мальчик-волшебник. Небо пропиталось сумерками середины лета, хотя до рассвета был еще час. В этой прозрачной синеве даже опустошение Кайр Дхью казалось прекрасным. Дженни добралась до этого места и нашла банду Ледяных Наездников, которые стали лагерем у разрушенных стен - с неряшливыми пони, собаками, тихими голубоглазыми детьми и низкими палатками из шкур северных оленей. Ей пришлось подождать до ночи, чтобы наслать в сны их предводителя чары, предупреждающие его об ужасном бедствии, что приближается сюда, а затем им понадобилось время, чтобы просверлить и раздробить магические кости, покричать над результатами, разобрать лагерь и отправиться своей дорогой. Сейчас уже ничего не осталось от битвы, в которой Джон сражался с Сентуивиром, не считая темных пятен на скалах. Но другого места, чтобы начать, не было. Мальчик-волшебник. Дженни стояла на этом месте, закрыв глаза, вдыхая то, что было. Драконы могли различать на вкус прошлое, могли поднимать с камней, почвы и воды под землей отзвуки того, что прошло над ними. Но эти отзвуки принимали форму драконьих чувств, трудных для восприятия умом смертных. Она чувствовала/слышала/обоняла драконьи мысли, Джоновы, даже взвизг паники боевого коня Молота Битвы. Но разума ее сына здесь совсем не было. Только обжигающий привкус разума демонов. У Дженни скрутило живот. Демоны! О Боже! И никого больше. Никаких шептунов или болотных тварей, что хихикают, заманивая путников в болота ради наслаждения, которое они могут впитать от человеческой боли, тревоги и страха. Она была ошеломлена, словно неожиданно взглянула в обжигающий свет. Ян. О, Ян. Сила демонов была Иной. Демоны приходили и уходили из иных реальностей, где магия была другой. Все было другим. А эти, она чувствовала, были сильнее, чем все, о чем она слышала. Могла бы она защитить сына, останься она драконом? Захотела бы? Будучи джер-драконицей, она узнала пылкое и страстное желание и соитие драконов, похожее на превращение в огонь, сотворенный из драгоценностей. Но это отличалось от любви или заботы о тех, кого любишь. Она внимательно искала, вглядываясь во мрак, и вскоре нашла место, где драконий волшебник черпал силы из земли. По ее призыву на поверхность выплыли размытые призраки линий силы, но они немногое добавили к тому, что она уже знала. Драконий волшебник обучался в южных традициях - Школа Эркина, похоже. Но каждый след и круг пропитывал и наполнял демонов огонь. К ней вернулись все экзорцизмы, что она проводила - а их было не так уж много - змеиные нашептывания даже самых мелких огневиков и леших. Проползающих, как черви, чтобы проникнуть в человеческий разум, человеческую душу; овладеть телом, чью боль демон пьет. Чтобы иметь возможность мучить и терзать остальных, чтобы создавать еще больше страха, больше боли. Они бы населили даже трупы, дай им возможность. Она уловила крохотную картинку, разбитый осколок воспоминания: крупный седовласый джентльмен, который гулял по берегу на рассвете. Гулял после тревожных сновидений. Морской ветер приподнял темную мантию ученого и обнаружил под ней одежду богатого торговца. Ученый-самоучка, таких она встречала при Дворе Бела. Мужчина с лицом слишком умным для компании денежных мешков и счетоводов. Она видела, как он остановился, вгляделся во что-то - ракушка? кусочек стекла? - там, где у берега пенились волны. Он нагнулся и взял это в руку. Ох, Джон, подумала она, когда это воспоминание ускользнуло. Держись от них подальше. Она поплотнее натянула пледы, пытаясь утишить ужасающую боль в сердце. Голос в ее сознании сказал, Колдунья. Он был там - припал к обрушенным развалинам Кайр Дхъю. Черная плоть сложена, словно лоскут траурного шелка, а ясные холодные серебряные глаза, казалось, излучали одновременно и свет, и мрак. Ее сердце взмыло при виде него, как взмывает волна, разбиваясь о скалы. Любовь и удивление. И как разбивается волна, ее первые слова ушли непроизнесенными. Твое сердце плачет, сказал он. Они забрали моего сына. Она говорила как говорят драконы. А Джон был ранен. Его тепло отступило, и он отвернул голову. Ветер сдвинул черные ленты его гривы, пучки эбеновых перьев. Изогнутые рога , полосатые - черным по черному - блестели как смазанные маслом. О, друг мой, сказала она. Я так рада тебя видеть. Ну что ж. Жар, казалось, распространился и расширился, но стал спокойным, подобно воде, которая, становясь все глубже и глубже, затихает по мере углубления. Она ощущала нечто смертоносное, ужасающее, нечто, что обитало глубоко под землей и таращилось во тьму безумными серебряными глазами. Потом все это неистовство медленно собралось вместе и исчезло как сквозь дыру в вечности, невероятно далеко от этого мира. Ну что ж, сказал он снова. Мое сердце тоже ликует, видя тебя, мой друг. Что-то в воздухе между ними изменилось. Она сказала Прости меня. Прощение чуждо драконам. Каждое деяние и каждое событие остается навсегда в нашем разуме, каким оно было и есть. Но то, о чем говоришь ты, когда просишь прощения, это только часть того, чем ты была и чем являешься, колдунья, и того, чем ты будешь. Он устроился поудобнее - плотная темная сияющая фигура в густеющем сумраке. Его глаза были холодными двойными лунами, которые смотрели в ее глаза. В течение четырех лет, до настоящего времени, я обитал отдельно от звездных птиц, стремясь понять то в моем сердце, что больше не было чуждо драконам. Когда мы дошли до Шхер Света, среди нас были Тени птиц, Тени драконов, и они жили на Последнем Острове. Я пошел туда, ища их, ибо они понимают все, и у них есть могущество, более сильное, чем у сильнейших среди драконов. Их не было там. По каким-то причинам она вспомнила каменный дом на Мерзлом Водопаде, осенние вечера, когда в очаге шипел дождь, что падал в огонь, когда даже ее арфа казалась осквернением сонного покоя мира. Все же я остался на этом месте, сказал он. И в течение этих четырех лет я пытался делать то, чему они учили в древности, надеясь, что достигнув их могущества, я найду облегчение моей боли. Но сама боль не меньше. Ее сердце потянулось к нему в молчаливой скорби, но на его спине всколыхнулись темная чешуя и он отбросил ее страдание. Сейчас это не то, что было, колдунья. Тебе нет нужды огорчаться из-за меня. В данный момент, когда я вижу тебя, я понимаю, что действительно чувствую себя не так, как раньше, хотя у меня была надежда совсем ничего не чувствовать. Словно при движении драгоценностей, поймавших пронзительный отблеск света, она ощутила его кривоватый юмор. Так что и мое волшебство, и мое знание, и все дороги галактики, по которым я прошел, привели меня к этому: мрачный узел, который невозможно распутать, миг в вечности, который я все-таки не могу отбросить. И я не знаю, свойство ли это людей, что пришло ко мне из твоего сердца, колдунья, или же это таится в природе драконов, как внутри драконицы сокрыты яйца, до тех пор, пока ей не приходит время преобразоваться в маток. Возможно, даже если бы я смог найти Теней птиц, я бы не получил ответа. Они не дают ответов, которые имеют смысл, только друг другу. Она сказала Возможно, это станет яснее со временем. Говорят, время было тринадцатым богом, до тех пор, пока все остальные боги не изгнали его, поскольку он был безумен. Он носит в карманах весь мир, но никто не знает, что он вынет оттуда. И когда она это сказала, из глаз ее побежали слезы, и она вспомнила снова все те странные, полные боли дары, что дал ей безумный Повелитель Времени . Уж действительно, никто, съязвил дракон. И менее всего я мог когда-либо представить, что я, Черный Моркелеб, спущусь с севера, , как собака с бечевкой во рту, таща на веревке эту нелепую игрушечную лодку твоего Стихоплета. И Дженни рассмеялась, в восторге от картины, которую передал в ее разум дракон: Молочай, который тащится с полуспущенными воздушными шарами, его обугленная гондола завалена разрушенными осколками механизмов на конце каната, другой конец которого был схвачен драконьим железным клювом. На груде обломков, скрестив ноги, сидел Джон с телескопом в руке и картой на коленях и делал пометки. Мой бедный Моркелеб! Она протянула к нему руку. Это было очень, очень благородно с твоей стороны. Благородство чуждо драконам. Его шипы встали дыбом, как у Худышки Китти, когда ее стаскивали с буфета. Твой Стихоплет сейчас в своих стенах, и с ним носятся его дуры-тетки. Но не ради любви к тебе покинул я Последний Остров, моя колдунья, и не ради твоего отродья. Приподнявшись, он подставил лунному свету перламутр исцеленной плоти на животе и боках. Они демоны, которые поедают души драконов, равно как и магов, как они съели душу этого мага-южанина; как они съели душу твоего сына. А демоны всегда будут стараться открыть дорогу другим демонам. У этих есть сила, которой я не видел со времени Падения Эрнайна, тысячу лет назад. Я не знаю, те же самые это демоны или другие с той же властью, но они могут поглотить мою магию - мою, Моркелеба! - и они могут и хотят поглотить твою и всех, кого захотят. Замолчав, они какое-то время рассматривали друг друга, дракон - черный и сияющий в звездной ночи, и женщина - хрупкая в своем пледе, юбке и кожаном корсаже. Все старинные легенды предостерегали против встречи с драконьими глазами, но, будучи сама драконом, Дженни не имела в разуме и душе ничего, что Моркелеб мог захватить. Скорее это она вникала в его мысли, его желание, что было сердцевиной и сущностью драконьей магии: магия в сердцевине драконьего тела и драконьих снов. Это было похоже на погружение в ночное небо. На какой-то момент их разумы соприкоснулись, его горечь и ее скорбь о том, что каждая личность, каждое существо имеет только одно будущее, а не два. Все является тем, чем является, колдунья, сказал он наконец. А теперь пойдем отсюда. Там мужчина, ожидающий тебя в этой каменной лачуге, которую ты называешь домом, и двое других твоих детенышей. И мы должны поговорить, ты, этот Стихоплет и я, о демонах, и о том, что делать дальше. - Откуда ж вы взялись, мой господин? О, и вы тут, леди Дженни? - Тот же самый стражник впустил его месяц назад. Он оглядел деревенскую улицу позади них, грязную в пепельном свете зари, потом оглянулся, недовольно нахмурившись. - Креггетова борода, эти бандиты зарываются! Вы были ранены? Не то чтобы вы оба не могли справиться с любым бандитом в стране, - добавил он торопливо, отдавая салют. - Но эта банда... - Мы не ранены. - Дженни смотрела по сторонам, пока они проходили под наполовину приподнятой подъемной решеткой и по пустому парадному двору. Прошли только несколько слуг и ординарцев, хотя из пекарен пахло дымом. Рядом с часовней два священника в желтых клобуках и флейтист ожидали, пока прорицатель объявит им время, когда надлежит приступить к утренним обрядам. - Сынок, я Драконья Погибель - и не очень-то хорошая - а не Алкмар Божественный. - Джон глянул в сторону часовни. - Думаю, командир встала к службе. Моркелеб ссадил их на отдаленном гребне холмов, после того, как они летели почти всю ночь. Отдых в течение дня дал Джону хотя бы возможность побриться - двумя ночами ранее, когда Дженни сбежала по каменным ступеням Холда и бросилась в его объятья, он походил на какого-то безумного очкастого отшельника - но он все еще выглядел отчаянно худым, лицо истаяло до кости. Его плечи под залатанным полотном рубашки были костлявее, чем хотелось бы, а руки забинтованы. Дженни поражало, как он еще не умер. - Нет, сэр, тут, видите ли, Ледяные наездники. - Стражник коснулся лба в примирительном полу-салюте. - Не то чтобы Ее светлость бывает когда-нибудь в Храме, но вот нате вам! Старый Огнебородый все равно дарует ей победу. Но вчера, когда пришло известие о них, выехало полгарнизона. Они сожгли две фермы там, за Древним Лесом. - Вдобавок они были на Кайр Дхъю, - Дженни вовремя удержалась, чтобы не сказать четыре дня назад. Она никак не могла покрыть это расстояние, разве что на драконе. Она с трудом завершила на одном дыхании, - неделю назад; их видела женщина в Холде. Госпожа Изулт еще здесь? - О, да. Хотя еще не встала, конечно. - Стражник велел ординарцу показать им кухню, где повар дал им хлеба, сыра и подогретого сидра с пряностями, а Джон скинул поношенный камзол, закатал рукава и помог с овсянкой для завтрака гарнизона. Дженни тихо сидела в углу, с определенным удовольствием наблюдая за его рассказом о том, как у них отняли лошадей: "Господин, господин, - говорит этот нищий, - на мою ферму свалилась целая армия, три тысячи бандитов. Им пришлось ждать очереди, чтобы ограбить дом, потому как в комнату больше двенадцати за раз не помещалось, и по тропинке до двух других ферм тянулся целый хвост. Жена моего соседа Коба Рашлея сидр продавала - ну, тем, что дожидались своей очереди... - Они становятся невыносимы. - Лорд Пелланор перешагнул через скамью и занял место рядом с Дженни, с четвертинкой хлеба в одной руке и кувшином сидра в другой. - Мы будем смотреть в оба, когда выступим в Палмогрин. - До них еще несколько миль. - Дженни покачала головой. Ее удивило присутствие здесь барона. Когда она покидала его десять дней назад, ничто не указывало, что он покинет свою разоренную осадой крепость. - Но все равно спасибо. Я вызвала их образы в огне, как только мы узнали, что скот разбежался, и наложила на них заклятье, так что лошади вернутся к Алин Холду, только неизвестно когда. Барон вздрогнул, затем усмехнулся в седые усы. - Совсем забыл, глупец. Может, вы можете снова вернуться в Палмогрин и наложить маленькое заклятье на мое стадо. Балгодорус не вернулся, но мелюзга в лесах осталась. Время от времени мы все еще теряем скот. - Я это сделаю, - пообещала Дженни. - Я в Алине так и делаю. Но заклинания Возвращения для скота быстро слабеют, если на нем нет амулетов, чтобы их удержать. - И, конечно, амулеты - это первое, от чего воры отделываются, - вздохнул Пелланор. - Это просто мысли вслух, дорогая. - Вы собираетесь учить нашего старика-отца чему-нибудь типа этого? - К ним присоединился молодой человек, одетый в экстравагантный желтый дорожный костюм - другой, явно его брат, стоял недалеко от печи, попивая сидр и шумно смеясь над тем, как Джон имитировал собственную охоту за пропавшими лошадьми по скалам и в кустах. Сквозь кухонные окна Дженни видела во дворе конюшни конюхов, которые седлали лошадей и связывали упряжь мулов под непреклонным взглядом седого сержанта, готовя конвой, который соберет последние налоги для Бела и юга. По периметру места действия суетился маленький, довольно хрупкий пожилой джентльмен, закутанный в серую меховую шубу, время от времени бросаясь вперед, чтобы нацарапать красной охрой знаки на багаже - и каждый раз, когда он это делал, люди заметно вздрагивали и сержанту приходилось вмешиваться и тактично оттаскивать его обратно. Блайед, подумала Дженни. Половина знаков была с ошибками, и ни один из них не обладал Источником или Ограничениями. Они были бы опасны, если бы не были совершенно бесполезны. Дженни рассмеялась. - Если он захочет. Это приворот - удерживающая магия. Мне пришлось наложить похожие заклятья на Джоновы очки, чтобы они не пропали или не разбились. - Разрази меня гром, это звучит куда практичней, чем кое-какие заклятья из папиных книг. - Молодой человек улыбнулся - Дженни припомнила, что его звали Абеллус, он был сыном Блайеда. - Я и сам всегда считал их немного глупыми и отвратительно непристойными, старьем столетней давности, но они ничто по сравнению с тем, что принес этот парень, мастер Карадок. - Мастер Карадок? - сказала Дженни. - То есть командир нашла еще одного волшебника? - Пришел два дня назад, - сказал лорд Пелланор. - Уехал с ней верхом вчера, после этих Ледяных Наездников. - Во внутреннем дворе мастер Блайед сотворил руками впечатляющие пассы над одним из мулов, который тут же пнул конюха. Сержант взял мага за руку, мягко что-то объясняя, а за их спинами конюх показал кукиш и тайком стер начертанные мелом знаки. - Он с острова Сомантус, на той стороне бухты Бела. Крупный торговец. Думаю, он, как и мастер Блайед, помалкивал из предосторожности, когда на юге едва не правила леди Зиерн. Но они с командиром знали друг друга по двору. - Командир сказала, что она едва не упала от удивления, когда обнаружилось, что он ведьмак. - Абеллус рассмеялся, неосознанно использовав уничижительный вариант этого слова. От его движения на перчатке вспыхнуло золотое кружево. - Ради всего святого, сказала она, он последний, о ком бы она подумала. - Учитывая, что волшебники на юге не могут иметь собственности, бьюсь об заклад, он об этом помалкивал. - Джон подошел к столу, слизывая с пальцев масло. - Чепуха. - Младший брат Абеллуса, Тундал, остановился напротив него, осушив чашу из рога и вешая ее обратно на пояс. Полный в тех местах, где его брат был гибок, он одевался консервативно, в тускло-коричневое, но, как и у брата, одежда была дорогой и отлично сшитой. - Никто не следит за выполнением этого жалкого закона уже десятилетия. И кроме того, кто такой волшебник? Я имею в виду, что папа мог целыми днями заниматься туманами в воздухе и магическими соотношениями между облаками и скалами на земле, но не мог хотя бы заговорить бородавку. По крайней мере, малышка Изулт может это делать. - Как Изулт? - О, она в порядке, в порядке. - Тундал произвел на Дженни впечатление юноши, который всегда верит, что другие в порядке, независимо от того, так это или нет. - Она держится сама по себе, - добавил Абеллус, кидая последний кусок булки собакам с кухни. - Я думаю, она до сих пор боится этого ужасного бандита, с которым была, как сказал папа, и кто может осуждать беднягу? Она и шагу не ступила из лагеря, даже из комнаты. Но она сказала вчера командиру, что наш конвой должен уйти этим утром, иначе нас захватят самые жуткие паводки при переправе через Уайлдспэ. Так что мы отправляемся в наше веселенькое путешествие. Было бы чудно увидеть ваше милое лицо снова, госпожа Уэйнест. Он исполнил экстравагантный поклон "Восточный ветер в раю", а его брат - поклон по старинной моде Гринхайта, согнув колени. - Интересно, - отметила Дженни, в то время как две фигуры - крупная и стройная, отошли от кухни, отшвырнув дорожные плащи. Она взглянула на Пелланора. - Уайлдспэ в добрых десяти днях езды. Не думала, что Изулт может узнать погоду до самого Злого Хребта, где начинается эта река. И уж конечно, она не могла предсказать, что произойдет через неделю. - Ну, был какой-то знак. - Пелланор закрутил концы усов. - Я слышал, как Изулт говорит это ребятам, и Блайед сказал то же самое. Может, этому научил их мастер Карадок? - Он уже их обучает, так? - Иногда. - сказал барон. - Командир очень хотела, чтобы он начал, из-за плохих новостей о битве в Импертенге. Чертовы горцы - я сам с ними сражался двадцать лет назад, и похоже, они ничему не научились. Она вызвала меня, чтобы сказать, что я нужен Регенту на юге. Я обязан вернуться в Палмогрин, привести дела в порядок, а затем со своими людьми выступлю в поход. Джон не сказал ни слова, но шутовское настроение, в котором он пребывал, слетело с него, как мокрая рубашка. Дженни чувствовала его неподвижность, его молчание. Пелланор тоже это почувствовал, поэтому произнес: - Ну, из-за этих пиратов с Семи Островов и новобранцев прямо с Болот в совете есть люди, которые говорят, это, мол, безумие - держать тут гарнизоны, когда доход с севера так мал. - Ну да. - Ореол ярости вокруг Джона неожиданно напомнил Дженни о Моркелебе.-Ну да, конечно. - Мой дорогой лорд Джон. - На пороге кухни с поклоном появился Джильвер, дворецкий. - И моя дорогая госпожа Уэйнест. Тысяча извинений за то, что не встретил вас. Завтракаете на кухне? Мне так жаль. - Мне пора. - Пелланор сжал руку Дженни рукой в перчатке, потом повернулся к Джону. - Не думай обо мне дурно, Аверсин. Я человек короля, как и ты. - Ага. - Джон вернул рукопожатие. - Просто сообщи мне, кем тебя заменят, чтобы я знал, с кем имею дело; да и твои люди тоже. - Да. - Пелланор выдавил из себя смешок. - Я тебя первым навещу, если выяснится, что нам приходится иметь дело с драконом. - О, это наполнит счастьем все мои дни. - Это все так неожиданно. - Джильвер поспешил рядом с ними, когда они вышли из кухни, пересекли грязный двор, где Блайэуд рассеянно прощался со своими мальчиками. - Ваше дело к командиру было срочным? - Он смотрел на Джона и Дженни, словно спрашивая, что могло привести их обоих в такую даль от Алин Холда. - Зависит от того, что вы думаете о Ледяных Ведьмах. - Джон засунул руки в перчатках за пояс. - Мы думаем, что в той банде, что Джении видела неделю назад, есть чародейка. Дженни не хотелось думать, что недоукомплектованный гарнизон смог бы сделать со слухами о демонах, волшебниках и драконах, особенно если учесть, как конюхи из конвоя относились к Блайеду за его спиной. Она присоединилась к Джоновой импровизации со словами: - В их лагере были знаки, которые я не смогла разобрать. Я подумала, возможно, у Мастера Блайеда может быть больше информации из тех книг, что он читал; и у Мастера Карадока тоже, конечно. - А.-Джильвер приложил палец к красному, в прожилках, носу. - Он очень мудр, Мастер К. Командир говорила ему о вас, и он очень хочет с вами встретиться, моя леди. Красив, как и тогда, когда впервые он ухаживал за ней - тому уж десять лет - и так же неразговорчив. - Он хихикнул. - И до сих пор не сделает глубокого поклона, так, слегка помашет рукой - даже ей - да чуть ли не самому королю. Он говорит - пустые комплименты. Они должны бы вернуться сегодня вечером - Мастер Карадок только недавно мысленно связался с Мастером Блайедом. Приготовить для вас ванну? Вы, должно быть, измотаны. Когда они пересекал маленький внутренний двор, где находились комнаты Роклис, Джон отметил: - Тут что-то случилось, да? - Колодец в центре покрывала новая деревянная крышка, а в каменный край были вогнаны кольца, чтобы их могли запирать цепью. Камергер состроил гримасу. - Это была неприятная история, - сказал он. - Один из солдат имел повод для обиды - одному Думпету известно, из-за чего - (Он упомянул имя бога хаоса и гнева у южан). - Командир говорит, он вылил около трех ведер помоев из отхожего места и утопил там животных. Его, конечно, скрутили и отколотили, но мастеру Карадоку понадобилось два дня, чтобы это очистить. А теперь, раз его отозвали, у него нет возможности закончить эту работу. Командир приказала оставить его закрытым, поскольку кое-кто из слуг все же может попытаться использовать его, раз он ближе, чем кухонный. Джон и Дженни переглянулись. В этом дворе жили и волшебники. Слуги из лагеря наполнили ванны в личной купальне Роклис. Комната, которую им предоставили, была рядом с Блайедом, с другой стороны от помещения, используемого как библиотека и классная комната. Приняв ванну, причесавшись и освежившись - оба отвергли предложение Джильвера о подогретом вине с пряностями - Дженни с Джоном взглянули на небольшую коллекцию книг, которые Блайед принес из Гринхайта, а мастер Карадок вытащил с острова Сомантус. - Ого, а я никогда не знал, что Дотис написал историю Эрнайна! - воскликнул Джон, переворачивая в руках один из томов. - Не то чтобы этот старый мошенник знал хотя бы начатки того, о чем болтает, через шестьсот-то лет. Смотри, он говорит, что королевство пришло в руины потому, что последний монарх не поклонялся должным образом Двенадцати Богам и чрезмерно увлекался любовницами. Знаешь, это все, что он говорит об этом. А здесь целый экземпляр Природы минералов Айпикуса - я и не думал, что хоть что-то еще существует! И с удовольствием бы переписал. Тут должны быть иллюстрации Гаруннуса - взгляни на этот лабиринт по краям. А ты знаешь, Джен, что согласно Айпикусу, ну или по крайней мере, тем страницам из Айпикуса, которые у меня есть, король Эбранк Феррикс из Локриса использовал комбинацию из серы и ртути как афродизиак, и был отцом 53 детей от разных женщин? - Я полагаю, - сухо сказала Дженни, - что у этих женщин были серьезные причины уверять его, что он отец их отпрысков. - Ну, он был богат. - И , похоже, не особенно сообразителен. - А еще Корекс, правитель Халната в те времена, когда Халнатом управляли по своим законам, у него был бриллиант, такой большой, что из него высверлили сосуд, вроде твоей ложки для росы, и он, говорят, хранил в нем слезы морского чудовища, потому что они могли растворить обычное стекло и превратиться вместе с ним в дым...Интересно, откуда они это узнали? - Он уселся на спинку стула, ноги на сиденье, глубоко задумавшись над этим древним сказанием. - Говорят, у Гателайна II были клетки для ручных сверчков, вырезанные из кусков угля... - Леди Дженни. - В дверном проеме, стараясь их разглядеть, остановилась Изулт. Дженни подумала, что если бы она смогла сделать это незаметно, то развернулась бы и сбежала, . - Я ...Я рада видеть вас. Вы нашли своего мальчика? - Мы нашли ...известие о нем. - Дженни поглубже вдохнула, стараясь, чтобы голос не дрожал. Девушка выглядела лучше, чем неделю назад, еда Корфлин Холда начинала заполнять впадины на ее лице и теле. Одежда, которую она насила - зеленое шерстяное платье, вышитое желтыми цветами, почти наверняка подаренное женой маркитанта или фермера - придавала ей странное достоинство. Волосы цвета дубовой листвы были заплетены и связаны желтой тесьмой. Но глаза у нее были потуплены, избегая взгляда Дженни; настороженный рот сжался в бесстрастную линию. Дженни немного нахмурилась и протянула руку, чтобы повернуть лицо девушки к себе; Изулт неловко сделала шаг назад. - С тобой все в порядке? Изудт быстро подняла взгляд, ее большие карие глаза явно весело улыбались - когда Дженни уехала, они не были такими веселыми. - Да. Конечно. Со мной все хорошо, леди Дженни. - Этот мастер Карадок хорошо тебя обучает? Она закивала, слишком быстро и слишком часто. - Он добр ко мне, мэм. Добр ко мне и учит всему-всему, чему я всегда хотела учиться. Дженни помолчала, вспоминая собственную отчаянную охоту учиться между уходом Кахиеры Ночной Птицы и тем временем, когда Каэрдин неохотно объявил ее своей студенткой. Вспомнила заклинания, которые пыталасть изобрести сама в те ужасные годы и которые никогда не работали: силу, которая не приходит. Ночи в слезах, когда собранные вместе обрывки уроков Ночной Птицы оборачивались всего лишь бормотанием бессмысленных слов. Так что даже Каэрдиновы уроки и битье были благословением. Люди на улицах обзывали ее шлюхой, колдуньей и ведьмой, когда видели, как она следует за Каэрдином, а дети, с которыми она когда-то играла, от нее убегали. Она с сочувствием подалась вперед и коснулась заплетенных волос Изулт. - Это непросто. Девушка быстро сверкнула глазами на нее, потом снова отвела их. Она пожала плечами и улыбнулась. - Вы говорили, что это проходит непросто, мэм. Но я делала вещи и посложнее. - Он не...-В этих слишком быстрых ответах, легкомысленном голосе было что-то очень не так. Что-то неуловимое в намеренно отводимом лице. - С тобой все в порядке? - снова спросила она. - О, да, мэм. Все отлично. - Девушка продемонстрировала ослепительную, словно напоказ, улыбку. - Все так добры ко мне. Все хорошо. Все в Дженни кричало о лжи, но она постаралась не обращать на это внимания. Она тихо сказала: - Ах, да, мы... мы знаем, что случилось с Яном. Джон его видел. - Она кивнула в сторону гибкого, фантастического силуэта, который зарылся в том, озаглавленный Открытие геометрий планетарного движения. Она сделала еще один вдох, пытаясь удержаться от воспоминаний. - Яна забрал - похитил - маг, который появился, чтобы собрать войско из магов и драконов, одержимых демонами. Волшебник, которого звали Изикрос, сделал то же самое тысячу лет назад. К тебе или к Блайеду никто не приходил, пытаясь выманить из Холда? - О, нет, мэм. - Изулт отступила на шаг, тряся головой. - Ничего такого. Я оставалась в этих стенах, как вы мне сказали, и я была в безопасности. И мастер Блайед тоже. - И никто не посылал тебе снов, как это делала я, чтобы выманить тебя? - Нет, мэм. На губах у Дженни был вопрос о погоде, предсказанной так невероятно заранее, но вместо этого она спросила: - Ты счастлива здесь, Изулт? - Да, мэм. - Девушка сделала быстрый реверанс. - Мне надо идти, мэм. Извините меня, мэм. Дженни озабоченно наблюдала, как она пересекла внутренний двор, небрежно пробежавшись рукой по прикрепленной цепями крышке загрязненного колодца, и исчезла в одной из трех закрытых ставнями комнат на противоположной стороне. - Что они, черт возьми, сделали с бедным ребенком? Она оглянулась. Джон все еще располагался на спике стула, с книгой на коленях, но он тоже провожал Изулт глазами, пока она не исчезла из виду. - Она себя ведет, как моя кузина Ренни, когда к ней в постель повадился муж ее матери. - Да, - прошептала Дженни. Она засунула руки под пледы. - Да, я как раз об этом подумала. - Этот хитрец Блайед, он же не мог приворожить ее к себе втихаря, так ведь? - Он слез со стула, отложил книгу в сторону и подошел, чтобы встать рядом с ней. - Или этот мастер Карадок? - Не уверена, что Блайед может правильно наложить заклятья. - Дженни нахмурила брови, вспоминая двух или трех деревенских девчонок, которые тайком пробирались в ее коттедж за эти годы, выпрашивая заклинаний, которые заставили бы "одного мужчину, которого я знаю, - они никогда не называли имя первыми, - больше ко мне не приставать". Все без исключения просили, чтобы "этому мужчине, которого я знаю", не было больно, хотя Дженни прекрасно знала, что те несчастные заклинаньица для импотенции или для того, чтобы "он снова влюбился в мою мать", не положат конца тому, что происходит. - Хотя никогда нельзя сказать наверняка. И об этом мастере Карадоке я ничего не знаю. - Ничего, за исключением того, что Роклис не в состоянии от него избавиться, раз он имеет возможность обучать других. И что он был ее поклонником, которого она не хотела. - Это не помешает ей послать его по своим делам. - Думаешь? Дженни взглянула в циничные карие глаза с припухшими со сна веками. - Во-первых и прежде всего она военный командир, Джен, один из лучших, каких я видел. Она никому не позволит встать на пути порядка и своих целей, каковы бы они ни были. Эта ее школа многое для нее значит. Может, она просто не хочет знать. Если, - добавил он, - происходит именно это. Может, это и не так. - Но что-то происходит. - Ага. - Джон почесал подбородок. - Что-то происходит. Позднее, днем, до Корфлин Холда дошло известие, что войска Роклис были замечены с одной из сигнальных башен на Каменных Холмах и что они будут в воротах к сумеркам. Джон и Дженни провели большую часть дня в библиотеке, выискивая дополнительные упоминания о драконах, демонах или о давно забытой истории с драконьей армией Изикроса, но безуспешно. - В зависимости от того, сколько драконов может собрать этот волшебник, - сказал Джон, внезапно появляясь с хрупким и крайне искаженным текстом псевдо-Сирдасиса, - нам, похоже, понадобится много Ежей. Но нам надо будет запечатать их заклинаниями, раз уж это добро такое хрупкое. - И я не уверена, что охранные заклятья сработают. - Дженни отложила гримуар в сторону. - У меня нет опыта с магией Исчадий, но если их не затронет драконья магия, то не знаю, что будет. - Ну, они же как-то избавились от них в прошлом, - логично заметил Джон. - Моркелеб говорил о заслугах магов из какого-то места, которое называлось Прокеп, где бы оно ни было. А раз с нами Роклис, мы можем подготовить и послать известие Гару, и посмотреть, можно ли использовать что-нибудь из архивов Бела или Халната. Да и Карадок этот, может, тоже что-то слышал. Он встал, потянулся и подошел к окну, за которым одна из лагерных прачек пересекала двор с охапкой одежды. Отличные льняные рубашки, жесткие от сушки, а сверху - голубая мантия, украшенная беличьим мехом, одеяние южанина для северного лета. Дженни, глядя позади Джона на яркое солнце двора, улыбнулась. Потом она услышала, как Джон втянул воздух, а его плечи напряглись. Но он в молчании ждал, пока женщина не прошла в третью из трех закрытых ставнями комнат и не появилась снова без своей ноши. Тогда он схватил Дженни за запястье. - Пойдем, - сказал он. Она молча последовала за ним через двор. Комната, предоставленная мастеру Карадоку, была маленькой, темной, заполненной полураспакованными коробками и пакетами. Выстиранное белье лежало на аккуратно заправленной кровати, рубашки сложены, мантия аккуратно разложена. А поверх голубой мантии лежал вышитый берет. Озадаченная Дженни смотрела на Джона, который быстро переходил от пакета к пакету, трогая, ощупывая, передвигая кожу и холст, словно что-то ища. - Что это? Сумок было немного. В каких-то, по-видимому, находились одеяла, кухонные горшки и другая утварь для путешествия, разные книги. На подоконнике лежало что-то вроде ракушки, сделанной из тончайшего стекла и с одного конца разбитой. Джон дернул узлы одного из пакетов, зарылся в него, словно гончая, почуявшая запах падали, потом выпрямился. В его руке была чаша, также сделанная в форме ракушки, перламутр которой был покрыт очень изящной позолотой. - Это он. - тихо сказал он. - Это Карадок. Дженни нахмурилась, не понимая. - Волшебник, который забрал Яна. Маг, которого я видел на островах драконов. - Джон поднял чашу. - Я видел это у него в руках. Дженни открыла рот, чтобы заговорить, но потом выдохнула, не сказав ни слова. Глаза их встретились в затененной комнате. Джон сказал: - Нам надо выбираться отсюда.  * КНИГА ВТОРАЯ. ПЫЛАЮЩЕЕ ЗЕРКАЛО *  Глава 15 Джон с Дженни, укрывшись маскирующими пледами, водили подзорной трубой взад и вперед, наблюдая, как с заходом солнца Роклис и ее люди промаршировали в крепость. Когда замолкли барабаны и трубы, раздавался приглушенный свинцовый звон коротких кольчуг. Подсознательно Дженни слышала злой резкий голос Каэрдина: Огромная серая змея из солдат, с флагами на пиках, вот каковы они были. Уходящие на юг. Оставляющие нас нашим врагам, а потом бедности и невежеству. Оставляющие нас без закона. Роклис ехала на своем крупном жеребце, а туманный свет делал плюмаж ее шлема и плащ темными, как кровь. Джон коснулся руки Дженни и вложил в ее ладонь подзорную трубу. В нее она увидела человека, который ехал рядом с командиром. В его властном, с квадратной челюстью лице, ощущалась надменность, надменность денег, которые всегда покупали слепое повиновение. Это хорошая партия для Роклис, если бы она его приняла. Торговцы хотят быть аристократами, презрительно сказала она. .. Девица из дома Увейна, возможно, единственное, чего он не смог купить. На волосах у него был вышитый берет; перчатки из расшитой кожи защищали руки. Человек, который забрал Яна. Дженни закрыла глаза. Она знала, ей бы следовало чувствовать только жалость к этому человеку, какие бы осколки его сознания еще ни могли сохраниться. Она видела, что даже мелкая нечисть делала с теми, кем овладела. Но она не чувствовала никакой жалости. Ты наглый, жадный ублюдок, думала она, зная, что несправедлива, ибо он, должно быть, жаждал знаний, как и она. Ты слушал шепот демона в снах, и он обещал тебе власть, если ты всего лишь проведешь один простой ритуал... Ты не знал? Не мог подумать? Или ты не хотел знать? Ты думал, что ты хозяин положения, как был хозяином жизни прежде? У нее заболела челюсть, и она осознала, что стиснула зубы. - Там. - Джон подтолкнул ее локтем. - Смотри. Колонна была разорвана в том месте, где шли пленники, а их руки были привязаны к деревянным колодкам, надетым на шеи. Главным образом женщины и дети, с алебастрово-белой кожей, черными волосами и невысокими плоскими скулами Ледяных Наездников. Но ближе к началу колонны, где бок о бок ехали Роклис и южанин Карадок, ехали двое пленников, привязанных к лошадям, мальчик и девушка. В подзорную трубу Дженни видела серебряные цепи, знаки и заклинания, что прикрепили их запястья к луке седел. Должно быть, и мать Джона, Ночную Птицу, доставили в Алин Холд так же, пленницей копья лорда Авера. Именно из-за них Роклис преследовала банду, а вовсе не ради защиты ферм, подумала она. И Балгодоруса искать она тоже, видимо, убеждала Дженни из-за Изулт, а Карадок в это время забрал Яна. Чтобы создать драконий корпус. Только после того, как последний солдат прошел через обитые толстыми досками двойные ворота форта, и ворота за ними закрылись, двое наблюдателей все же пошевелились. Крадучись, как охотники, они пробрались по склону, к деревьям, укрываясь всеми заклинаниями охраны, стражи и невидимости, что Дженни смогла наколдовать вокруг них. - Но все-таки где они? - спросил Джон, когда они с Дженни пробирались сквозь подлесок к своему лагерю. - В смысле, это ж надо уметь - спрятать взрослого дракона. - У Моркелеба, похоже, с этим нет никаких сложностей. Моркелеб ожидал их в глубокой лощине, где они спрятали одеяла и еду, которые взяли из Корфлин Холда при отъезде, хотя Дженни не заметила никаких следов живых существ. Потом в ее сознании раздался шепот и то, что было колючей порослью остролиста, внезапно, словно всего лишь с помощью изменения восприятия, оказалось чернее, жестче, глянцевее, чем когда-либо вырастал остролист. То, что казалось тремя ветками, превратилось в длинные шипы и ощетинившийся арсенал суставов, костлявых крыльев и хвоста. Две вспышки блуждающих огоньков в зарослях молодых деревьев и светлячки, танцевавшие там, превратились в странный зловещий блеск холодных, как драгоценные камни, огней на усах дракона. Запах сосен и воды, казалось развеяло ветром, хотя не было ни дуновения ветерка, и едкая, металлическая вонь, которую они скрывали, вырвалась, как лезвие спрятанного ножа. Итак, колдунья. Ты видела своего сына? - Ян с ними не ехал. Но Роклис захватила двух пленников, Ледяных Ведьм, чтобы присоединить их к Блайеду и бедной Изулт. А это значит, что Карадок должен поработить или уже поработил еще четырех драконов. Не думаю, что Гарет и вся армия его отца может выстоять против подобных войск. Дженни снова ощутила его ярость, которая поднималась сквозь растущую тень. И драконы не могут, сказал он. Не могут, если те в союзе с Исчадьями Ада. - Ты можешь перенести нас на юг? - спросила она. - Доставить нас в Джотем, где Гарет установил осаду перед крепостью принца Импертенга? У него мы можем получить доступ к архивам королевства и университета Халната. Там, несомненно, есть что-нибудь, рассказывающее о демонах. Не рассчитывай, что даже это поможет тебе, колдунья, сказал Моркелеб. Ты не знаешь, как это делается среди Исчадий Ада? Вы, кошки, киты, муравьи, и любые другие живые существа: В этом мире ваше существование - плоть. А у нас, звездных птиц, существование - магия, наша сущность отличается от вашей, кости не похожи на ваши... но все же мы в этом измерении, на этом уровне реальности. Мы живем и умираем, и наша магия ограничена этим. Исчадия Ада - иные. Каждая преисподняя, каждая вселенная, каждый из тех отдельных, обособленных уровней, с которых они пришли, Иные, они отличаются и от нас, и друг от друга. Источник всей магии - то, что нас окружает: Луна и Солнце, узоры звезд и рост деревьев, наша истинная плоть и пульсация нашей крови. В их вселенных есть Нечто, что не является звездами. В их вселенных есть Нечто, что не является жаром или холодом, а удар кремня по стали не создаст огня, хотя в другом мире, возможно, вызовет. В некоторых из тех преисподних нет ни жизни, ни смерти, в некоторых есть, а в других есть что-то Еще, что существует по своим законам. Таким образом, чтобы создать могучую магию здесь, они должны действовать через людей, имеющих эту магию в своем теле, через драконов, созданных из этой магии - через то, что приспособлено к узорам силы в этом мире. Наступила тишина. Дженни мысленно дотронулась до щепок в ямке для костра, вызывая к жизни маленький огонек. Хотя небо сохранит свет еще несколько часов, под деревьями была чернильная тьма, а из низины вокруг них поднимался сырой плотный холод. Моркелеб отодвинулся подальше в темноту деревьев, уложил свой птичий клюв на когти, и Дженни показалось, что через какое-то время он стал совсем невидимым. - Мне это не нравится, Джен, - сказал Джон, когда вернулся. - И я просто голову сломал, пытаясь найти другой выход. Но, по-моему, тебе придется вернуться вечером в Корфлин Холд. Дженни молчала, вглядываясь в огонь. Думала о Ночной Птице, которая стояла на стенах Алин Холда, вглядываясь вдаль, на север штормовыми ночами. О двух маленьких Ледяных Ведьмах, привязанных серебряными цепями в своим лошадям. О Яне, бегущем к ней по макам, которые устилали весной Мерзлый Водопад, и о лице Джона тем солнечным утром, когда он держал своего новорожденного сына. - И что делать? - тихо спросила она. - Посмотреть, как там дела. - Джон отложил мокрый бурдюк с водой. - И только. Посмотри, каков этот Карадок, когда он у себя, как они с Роклис ладят в эти дни. Может, деньги, которых она не заметила, это не его, случайно? Может, у нее есть сомнения, но она не хочет их замечать? Меня просто убивает, как подумаю, что Ян был в крепости, когда мы были там днем, но скорее всего он там. Посмотри, нет ли там чего о демоне, что бы нам подсказало, какие контрзаклинания использовать (я рассчитываю, что эти контрзаклинания есть). Если есть книжка, в которой говорится "О, да, эти поганые демоны заставляют своих пленников три раза пройти по кругу по часовой стрелке перед сном, и их можно изгнать соком одуванчиков", мы можем считать себя парой полных болванов, раз не сосчитали, сколько раз Карадок, Изулт и Блайед прошли по кругу и в какую сторону они поворачивали. - Я не знаю, что ты собираешься делать, милая, - добавил он мягко. - Я бы и сам пошел - я-то Карадоку не пригожусь, если он меня-таки поймает - но он наверняка поставил вокруг этого места какую-нибудь магическую защиту, и я ее ни в жизнь не пройду. А ты пройдешь. - Моркелеб? Я пойду, но мне понадобится вся помощь, которую ты можешь предложить, чтобы пройти незамеченной. Демон может узнать обо мне? О тебе, колдунья? Да. По деревьям прокрался странный ледяной порыв ветра, а за ним - скрытый жар, сопровождавший заклинания преобразования и изменений. Они чуют кровь. Они кожей ощущают присутствие человеческих разумов и человеческих душ. Листва деревьев дергалась и металась. Огонь в ямке клонился и затихал, вытягивая желтые пальцы, словно пытаясь выползти из своей темницы. Среди рвущихся веток деревьев вились клочья тумана и дыма. Лишь немногие из нас совершили это путешествие от нашего дома к этому месту, к этому миру, к Шхерам Света. Мы с трудом обходимся без мудрости его песен, и еще менее можем мы рисковать, передавая эти песни тем, кто обитает в Иной Реальности. Ее душил жар, более сильный, чем жар возраста, что периодически овладевал ее телом. Ветер рвал одежду и волосы Дженни, охлаждая ее там, где касался тела, но никак не разгоняя в воздухе серу. Они узнают о тебе. И возможно, вопреки всему, что я могу сделать, чтобы отвлечь их мысли, они узнают и обо мне. Вытяни руку, колдунья. Ветер утих. От земли поднялся густой туман, черный и непроницаемый. Ночным зрением Дженни едва узнала фигуру Джона рядом с ней, и по тому, как тот вытянул руки, поняла, что он ничего не видит. Она поймала его пальцы, шарившие вокруг, и протянула другую руку, левую, туда, где во тьме мерцали серебряные глаза Моркелеба. В тумане что-то вспыхнуло и заклубилось, твердые сильные когти сомкнулись на запястье, впились в плечи. Она наполовину чувствовала, наполовину видела биение темных крыльев у лица. Казалось, он был не больше сокола, но извивался и блестел, как змея. Однако хотя оковы, сжавшие запястье, ранили ее, тяжести в руке она вообще не ощущала. Дай мне свое имя, колдунья, произнес голос в ее мозгу, как однажды я дал тебе свое, когда ты спасла мне жизнь в Бездне Ильфердина. И она мысленно произнесла его. У нее было драконье имя, которым он призывал ее четыре года назад, когда она приняла облик дракона и улетела с ним из Цитадели Халната, но сейчас она произнесла другое имя. В основу этой мелодии вплетались иные воспоминания: о Каэрдине, ругавшем ее, о руках Джона, поднимавших ее волосы; о стреле боли, пронзившей ее внутренности, когда она рожала Яна, о ее смехе, когда она лежала на кровати в доме на Мерзлом Водопаде со своими кошками и арфой, о солнечном свете сотен летних рассветов. Об аромате роз. Об осеннем дожде. Боль в запястье, потом тепло крови на руке. Что ты видишь, колдунья? Ее зрение изменилось. Она увидела Джона. Склоненный нос, круглые очки, серебрившиеся в тумане, чужие контуры лица. Другая перспектива, словно удвоение изображения... Туманы рассеялись. Великолепный, сверкающий, смертоносный как маленький кинжал из негладкого обсидиана и стали Моркелеб (размером не больше ястреба) уселся ей на руку, а серебряные глаза во мраке были бесконечно чужими. Голос его, когда он зазвучал в глубинах ее сознания, был таким же, как всегда. Открой мне свой разум, сказал он. Освободи свой разум для моего голоса. Если я не вернусь, ты по крайней мере узнаешь, что я вижу. Он поднял крылья и, выпустив ее руку, взлетел в восходящем потоке подобно шарфу из черной паутины, зависнув перед ее лицом. Как ты думаешь, колдунья, из чего созданы драконы? спросил он. У магии есть форма или размер? Можно ли разлить желание по сосудам? Затем он пропал в рассеивающемся тумане. Дженни устроилась рядом с огнем, ожидая. Она была драконом. Она знала, что имел в виду Моркелеб, когда велел ей открыть ему свой разум, поскольку это было свойство драконов: Не нужно смотреть в глаза дракона, чтобы услышать его голос или увидеть то, что он видит. Она ждала, и ее мысли - которые крутились понемногу вокруг Ночной Птицы, Яна и старых нахоженных следов печали - улеглись, становясь драконьими, ясными, как драгоценности - интерес, но без любви и печали. Она знала, что у огня сидит Джон, положив на колени меч. Знала, что он слегка отвернул лицо, наблюдая и за ней, и за деревьями вокруг. Она знала о лесе, о лисицах, которые предусмотрительно пробирались прочь, любопытствуя, уйдет ли угроза дурного тепла и дурного запаха; о глупых, пугливых зайцах, которые шли за пропитанием. О запахе мачтовой сосны и о движении звезд. Она видела сверху Корфлин Холд, короткую вспышку жидкого янтарного света в чаше из лазурита, передвигавшихся людей. Дым и лошадей. Затем все пропало. В ее ноздрях усилились запахи дерева, пыли и мышей, воды и плесени. Она начала узнавать мышиную магию - она даже не знала, что такая существует - и более мрачное зловоние магии крыс. Заклинания Моркелеба, чтобы даже грызунам не дать разбежаться при его появлении и тем предупредить Карадока. Тьма и плесень. Свет огня. Желтоватый круг от ажурных глиняных ламп. Запах горящего масла. Перед ней лежала комната, в другом ракурсе и переменившаяся, одна из тех, где они с Джоном были днем. Моркелеб, должно быть, лежит на стропиле, подумала она с той же отрешенностью, что испытала, когда ей в голову пришло поинтересоваться, вспомнил ли Джон, что положить золотую чашу Карадока нужно туда же, где он ее нашел. Вопрос и наблюдение просто пришли и ушли. Зрение дракона - зрение мага - показало ей, что треть комнаты охвачена магической диаграммой, огромным символом власти - таких она никогда не видела. Эти светящиеся линии тянулись по стенам, странным образом, за стенами, через них и вниз, сквозь пол, на каком-то расстоянии они виднелись на фундаменте и на земле. Помимо заклятий Стражи, на пяти углах диаграммы тлели тонкие дымки зеленоватого света, которые отражались в испуганных глазах черноволосого мальчика и девочки, что сидели, привязанные к стульям, внутри одного из трех кругов рисунка. Здесь были Изулт, Блайед и Ян, они стояли позади стульев маленьких Ледяных Ведьм. Их глаза были как будто заменены цветным стеклом. Дженни отметила это драконьей частью своей души, это была единственная возможность не разрушить собственную сосредоточенность при виде умершего при жизни сына. На столе, рядом со шкатулкой для драгоценностей лежали еще две стеклянные ракушки, разбитые и пустые. Дженни, не зная как, поняла, что так выглядят демоны, когда пробираются в этот мир сквозь Врата своей преисподней. Карадок надел вышитый берет, что прачка принесла из чистки после полудня. Сомкнутые круги, сделанные из атласа; стилизованные лилии. Он принял ванну и вымыл волосы; Дженни чувствовала запах ромашки. Роклис, стоящая перед ним, все еще была одета в красную военную форму и сапоги для верховой езды, а ее волосы были примяты и спутаны от шлема. Она сказала: - Что это ты не хочешь мне показать? Карадок вздохнул. - Мы прежде закончим, Ро...командир. - У него был приятный баритон, но это был голос человека, который обычно не только идет своим путем, но и всегда бывает прав. - Я говорил тебе в самом начале, что присутствие необученных и несведущих может свести на нет действие этого заклинания. - А с тех пор я слышала, что это не так. - Бесцветная линия ее бровей сошлась над переносицей. Она изучала его лицо. Как и говорил Джон, ей было любопытно, но на самом деле знать она не желала. - От кого? - Его жест презрительного нетерпения был, решила Дженни, великолепной копией обычных человеческих манер, более того, Роклис хорошо его знала, поскольку она, похоже, расслабилась. - От одной из этих местных захудалых ведьм? На те немногие заклинания, на которые они способны, не повлияли бы даже духовой оркестр и соревнования по борьбе, происходящие в этой комнате. Мы тут не бородавки заговариваем, Рок. Мы не ищем заклинаний, чтобы завоевать сердце какой-нибудь деревенщины. Если тебе нужна моя помощь, отлично, но ты должна поверить, что для всего, о чем я тебе говорю, есть причины. Для любой просьбы, с которой я обращаюсь, есть причины. Ты не объясняешь всего своим отрядам - ты не можешь, да и не нужно. - Он использовал неформальное "ты", словно член семьи, и плечи Роклис снова напряглись, на этот раз - от раздражения из-за фамильярности. - Пожалуйста, пойми, что моим желаниям нужно следовать в точности, иначе я не могу помочь тебе выполнить то, что ты пытаешься выполнить. На какое-то время они задержали взгляд друг на друге, и та часть души Дженни, что еще была человеческой, увидела мужественного нетерпеливого торговца, впервые прибывшего ко двору, и упрямую сердитую принцессу, за которой он ухаживал, но не смог завоевать. Это была старая схватка воль, и это убедило Роклис, будь у нее сомнения, что с этом мужчиной, которого она когда-то знала, все в порядке. Карадок властно протянул руку, и спустя мгновение командир вложила в нее две драгоценности, два темных граненых камня. Мальчик - Ледяной Наездник извивался в оковах, что удерживали его на стуле, в оковах, пронизанных заклятьями, тускло светившимися в восприятии Дженни-колдуньи, и начал плакать. Девочка помладше, круглолицая, с ледяными глазами, холодно смотрела перед собой, но из-за кляпа дышала очень быстро. - Это лучшее, что ты смогла получить? - Мне пришлось отправить часть налогов на юг, чтобы оправдать наше присутствие здесь. - Голос Роклис был холоден и зол из-за того, что ее перехитрили. - И мне приходится платить моим людям, кормить их, обеспечивать овсом лошадей. Если об этом узнает то стадо размалеванных олухов, что Регент держит при себе, как по-твоему, - она использовала местоимение, применяющееся при формальном обращении от хозяина к слуге, - они оставят меня командовать? - Они даже не заметят. - Карадок, который зло взглянул на нее из-за выбранной формы обращения, отвернулся с деланным равнодушием и поднял одну из драгоценностей, разбудив всплеск сияющего света, который отбросил на его лоб и подбородок бледно-пурпурные ромбы. - Да, - прошептала Роклис. - Да, думаю, ты прав. Это пройдет незамеченным среди их дурацких софизмов о судопроизводстве и о том, чьи законы какие перекрывают. - Так ты из-за этого волнуешься? - Карадок пожал плечами. - Все аметисты хороши - они высокого качества и насыщенного цвета - но если бы тебе удалось получить еще пару рубинов и изумрудов, было бы лучше. Они удерживают, - он заколебался, пытаясь ответить на вопрос, что был в глазах Роклис, не говоря, по существу, ничего. - Они сильнее удерживают определенные заклинания. Я не уверен насчет этого перидота - думаю, что торговец тебя обманул, но, наверно, мы сможем иметь дело с ним, если придется. А теперь, командир... Он сделал шаг-другой к двери, открыл ее и посмотрел вокруг и на небо. - Выбор времени для этих заклинаний определен очень точно, особенно ближе к середине лета. Сейчас уже совсем стемнело, и времени до полуночи, чтобы сделать то, что должно, почти нет. Командир, - добавил он, когда она резко кивнула и повернулась, чтобы уйти. Она вернулась. Притолока комнаты скрыла ее лицо от наблюдающего взгляда Моркелеба, но даже линии ее тела, казалось, были окружены ореолом неудовольствия. - Помните, что я сказал о тех событиях, что остались совершенно незамеченными. Никто из нас не может рисковать - эти колдунишки должны полностью подчиняться или моей воле, или связи с драконом. Говорю вам, если вы или кто-то еще будет наблюдать, что происходит в этой комнате или во дворе, я не смогу обещать, что вы победите и удержите юг. Женщина кивнула и снова собралась уйти. Потом она оглянулась. - И я говорю тебе, чародей. - Снова она обратилась к нему, как к слуге. Неудивительно, подумала Дженни, что богатый поклонник ушел, не обвенчавшись. - Я не стремлюсь победить. Или ради собственного удовольствия или удовлетворения какой-то жадности силой забрать управление государством у законного короля. Я только стараюсь навести порядок. Делать то, что должно быть сделано. Карадок склонил голову, и пламя лампы скользнуло по вышитым лилиям и серебристым волосам. - Разумеется. Она лжет себе. Эта мысль заполнила разум Дженни, когда Роклис закрыла дверь. Также как он ей. А затем эти мысли исчезли, спрятались, чтобы их можно было обдумать в другой раз, на досуге. Драконьи чувства Моркелеба проследили, как башмаки Роклис пересекли двор, услышав даже, как открылась и закрылась ее собственная дверь и как заскрипел деревянный стул, когда она села. Она воспринимала эти звуки, но пренебрегла ими. Карадок осторожно прошел сквозь ворота в магическом круге и встал перед двумя юными Ледяными Ведьмами. Моркелеб - а с ним и Дженни - ощущал заклинания, которые Блайед, Изулт и Ян держали над ними, заклинания, пронизывающие их, как магия пронизывала кости усопших. Карадок спросил: - Вы понимаете, что я говорю? Мальчик кивнул. Девочка не сказала ни слова, даже не пошевелилась. Но она не могла справиться со своими льдисто-серыми глазами, и чародей коротко кивнул, удовлетворенный тем, что она может. - Я собираюсь вложить это вам в рот. - Он взял драгоценности, пылавшие пурпуром в свете лампы. - Если вы их проглотите, я возьму нож, вырежу их из ваших животов и набью их живыми крысами. Вы поняли? Мальчик плакал. Девочка, связанная окруженная и парализованная заклинаниями охраны вокруг нее, швырнула в него свою ненависть, поскольку это было единственное, что она могла швырнуть. Широкие плечи Карадока напряглись. Он явно ненавидел тех, кто шел наперекор его воле. - Я вижу, нам придется делать это более жестко. - Он взял аметист поменьше, размером с кончик мизинца, и, вытащив у мальчика кляп, вложил его в рот, после чего всунул кляп снова. Другой камень был примерно вдвое больше и немного бледнее по цвету. Карадок вручил его Яну, который стоял ближе к нему, как будто мальчик был просто столом для вещей. Потом он вытащил из кармана шарф из тонкого шелка и затягивал вокруг шеи девушки, пока у нее не выгнулась спина и из горла не начали вырываться тонкие, отчаянные звуки. Оставив только малюсенький проход для воздуха, он его завязал, потом вытащил кляп. Рот у нее остался открытым, грудь поднималась, и он опустил драгоценность на высунутый язык. Девушка шевельнула головой, словно несмотря ни на что, она бы его выплюнула, но он снова всунул кляп на место. - Запомни одно, - сказал Карадок, вглядываясь в выпученные, безумные глаза, и в какую-то минуту Дженни отчетливо увидела, что это не человек, а демон, живший в нем. - Я хочу, чтобы мне подчинялись. Он это сделал и с Яном? Дженни отогнала эту мысль. Ритуал был удивительно коротким. Сквозь дым ладана и туманы Дженни бесстрастно наблюдала, узнавая больше жестов и приемов, чем ожидала. Это были своего рода Призывы, но Ограничения, тщательно установленные вокруг двух звеньев, казались ей неправильными. Это были знаки, которые ограждали от демонов и препятствовали им, а не вызывали. Энергия как будто по ошибке была сосредоточена в центре, стянута к двум детям, а не к чародею. И только когда (это заняло меньше времени, чем понадобилось бы, чтобы испечь буханку хлеба) Карадок довел обряд до конца и прошел по гаснущим линиям символов к юным Ледяным ведьмам, Дженни осознала, что произошло на ее глазах. Мальчик перестал плакать. Девочка, хотя и следила взглядом за крупной фигурой мужчины, больше не проявляла никакой ненависти, никаких других эмоций, была пассивной и пустой. Пустой. Карадок вытащил кляпы, забрал изо рта у детей аметисты, потом пошел к шкатулке с драгоценностями. Свет ламп вспыхнул на ее содержимом, когда он открыл ее, и глазами Моркелеба Дженни увидела, что в ней находится. Два рубина и сапфир - темный как море, чистый, насыщенного цвета, без изъянов. Ей показалось, что в каждой драгоценности, хотя они лежали в тенях, пылало крошечное, бесконечно далекое зернышко света. Но только когда она увидела, как он поднял чашу из хрусталя и перламутра, только когда услышала, как снова звенят, открываясь, цепи крытого колодца, ее осенило. Она вскрикнула, тьма поглотила изображение, а связь между ее разумом и драконьим разрушился. Она снова закричала. И почувствовала, как теплые сильные руки сжали ее ладони... - Джен! Она открыла глаза и увидела лицо Джона. - Что такое, Джен? Ее трясло, от потрясения она не могла дышать. Поскольку надежда была отброшена, она не представляла, как это будет больно, когда она стремительно нахлынет снова; мука понимания того, что возможно, она может что-то сделать. - Ян! - сказала она. - Что с ним? - Ян...-Она сглотнула. - Этот волшебник - Карадок - он не ввел демона в него, чтобы вытеснить его душу и разум, Джон, он вынул его душу - его сердце - и поместил их в драгоценность. А потом впустил демона. Ян все еще там, Джон. Мы еще можем его вернуть. Глава 16 - Но почему он это делает? - Джон говорил через плечо, не глядя в огонь, что притупило бы его ночное зрение, а направив взгляд в сторону темного леса. - Почему он хочет сохранять их души, когда уже забрал тела? - Не знаю. - Дженни глянула вверх, отвлекаясь от огня, от попыток восстановить переплетение ее разума с Моркелебовым. - Я об этом никогда не слышала. Обычно, во всяком случае, согласно Каэрдину, даже самая мелкая нечисть и твари не... не полностью выгоняют разум и душу своих жертв. Иногда душу можно вернуть, когда демон изгнан, если прошло не слишком много времени. Конечно, с Великими Тварями по-другому. Но это... Она замолчала, вспоминая демоническое пламя в глазах Карадока. Свет ада в Яновых. - Я думаю, раньше он встречался с демонами в полночь, - немного погодя сказал Джон. Дженни открыла глаза, поскольку не смогла найти разума дракона в своем. - Они вышли из моря, блестя серебром. Саламандры - они, по-моему, на них похожи, или на жаб - выползающие из маленьких стеклянных ракушек. Вода, должно быть, одно из их Врат. Они приходят с иного уровня, пробормотал ей Каэрдин, когда они вместе стояли на краю Райтмира, наблюдая за призрачным мерцанием болотных тварей во тьме. Еще с древности существуют люди, что открыли бы Врата в Преисподнюю в надежде обрести силу. Дженни вспомнила, как они караулили тварь, которая захватила одну дуреху, войдя в ее разум и сны и заставив убить и разрубить на куски мужа, детей, сестру и отца, прежде чем крестьяне призвали Каэрдина. Вместе со своим мастером они освободили женщину, но разум ее так и не вернулся. Возможно, здесь, подумала Дженни, вспоминая безмолвную, покрытую кровью лачугу, проползающие вереницы муравьев и жужжание мух, то же самое. Хотя она знала, что присутствие в Корфлин Холде волшебников почти наверняка не позволит заглянуть за стены с помощью магического кристалла, она взяла из сумки осколок прозрачного кварца размером с палец и попыталась вызвать образы: внутренний двор, комнату Карадока, шкатулку для драгоценностей в нише над кроватью. Но это место было целиком покрыто охранными заклятьями, как она покрыла ими все стены поместья Палмогрин. Все, что она видела, это темный массив самих стен издалека, и по виду неба она поняла, что то, что она видит, происходило другой ночью, в другое время года, в другом году. Наваждение. Карадок во внутреннем дворе, подумала она. Призывает Исчадий Ада из иной реальности. Призывает их сквозь далекие Врата, сквозь воду - их привычную среду, сквозь пространство, что лежит между ними. Призывает их в опустошенные разумы, опустошенные сердца тех двух бедных детей. Изулт, говорившая "Да, мэм" и "Нет, мэм", с этаким едва заметным , небрежным огоньком, избегая ее взгляда. Изулт, отославшая прочь сыновей Блайеда, чтобы они не увидели, как изменился их отец. Роклис, просившая ее остаться, настаивая, чтобы она взяла эскорт. - То есть все время это была Роклис. - Дженни запахнула пледы вокруг плеч и снова взглянула на небо. На нее пристально смотрела красная звезда, которую называли "Фонарь Наблюдателя". Полночь звенела прохладной музыкой в ее сердце. Все двери открыты в полночь, однажды сказала ей Ночная Птица, разделяя ее волосы гребнем из серебра и кости и вплетая в это простое действие тени силы, вызванной ею. Все двери открыты в минуты изменений: от глубокой ночи к рассветающему дню, от увядающей зимы к первым обещаниям весны. Все двери открыты. - Мне бы надо было догадаться. - В Джоновых очках появились полосы огня от костра, когда он перевернул колоду. Дженни подняла глаза, вздрогнув. Иногда ей казалось невероятным, что этот мужчина - сын Ночной Птицы. - Королевство, в том виде, как оно устроено, сводит ее с ума, ты же знаешь. Каждый феод и округ - со своим собственным законом, а большинство из них еще и со своими богами, не говоря уж о системе мер. Мне говорили, что все мечутся в разные стороны, вообще почти ничего не доводится до конца, а их Двор в это время сочиняет песни, лунные поэмы и теологические споры. Взгляни на книги из библиотеки Роклис, те, что она держит при себе: Тенантиус. Гургустус. Справедливейший монарх Касилиуса. Это все законники. Конечно, ее выводит из терпения Гарет, который пытается навести порядок согласно старым договорам и старым обещаниям. Конечно, она хочет вмешаться и сделать так, чтобы все сходилось. - Я только стремлюсь навести порядок, - тихо процитировала Дженни, - делать то, что должно быть сделано. Джон, Гарета нужно предупредить. У нее сейчас самая большая армия в Королевстве, даже включая тех, кого он забрал с собой к Импертенгу. И как бы то ни было, он не справится против драконов, волшебников и демонов, действующих сообща. - Вот что мне интересно, - Джон поддержал перевязанным указательным пальцем очки, - так это что, во имя божьих пряжек, заставило Роклис думать, что она может управлять Карадоком? Ну, положим, она не знала, что им овладел демон, но неужели эта женщина не читает? - Нет, сказала Дженни. - Вероятно, нет. Всю свою жизнь она была сама себе хозяйка. Она как обычно сражается с Карадоком за власть. Если он появился, чтобы договориться с ней, думаешь, ей пришло бы в голову, будто это обман? Она... Она подняла голову, услышав шорох огромных шелковистых крыльев. - Он идет сюда. А потом, осознав, что она ни разу даже не смогла услышать появление Моркелеба: - Деревья! В тот же миг она швырнула в костер заклинание, придушившее его и бросила всю силу до капли в огромный крутящийся смерч дезориентации и иллюзий вокруг себя и Джона, пока с неба круто спускались драконы. Много драконов. Джон заорал: - Огонь, - схватив ее руку, а когти прочесывали и исследовали лиственный шатер над ними. В ветвях мелькали змееобразные головы, щелкали рты; зеленая кислота расцветила огромным обугленным рубцом мачтовую сосну и Дженни выкрикнула Заклинание Огня, швыряя его как оружие в шелестящую сень деревьев. Крона леса запылала в огне, озарившись на какое-то ослепительное мгновение всей искрящейся гаммой радуги: розовый, зеленый, золотой, белый, алый. Один из драконов закричал, когда пламя охватило крупные чешуйки его тела, и жутким эхом этот крик подхватила девушка на спине другого дракона - у Изулт в огне были юбки и волосы. Потом два дракона ушли, и Джон с Дженни побежали по тропинке вниз, к ручью, а вокруг них вздымался дым, тлели ветки, дождем осыпались сучья, а сверху брызгала кислота. Джон втащил их обоих в воду, поскольку от жара лица их покрылись волдырями. Ручей заворачивал к югу, чтобы влиться в Черную Реку двумя-тремя милями ниже Кайр Корфлин. Дженни сбросила мокрые пледы и тяжелую юбку, подтянула повыше нижнюю юбку и начала ползти по острым камням, которые впивались и ранили ее колени и ладони. Джон шел за ней, неудобно держа лук за спиной. Дженни потянула за ними огонь, приказала дыму расползтись пеленой над всем лесом; он жег и разрывал ее легкие, разъедал глаза. - Моркелеб увидит огонь, - с трудом выдохнула она. - Если он жив. - Джон подскользнулся на камне и выругался. Вода в глубине застыла от холода, хотя на поверхности начала нагреваться. - Если думает, что оно того стоит - сразиться с четырьмя драконами...Ну, с тремя, раз уж девушка вышла из игры... - Он придет. Кислота обрызгала сверкающую воду перед ними. Сквозь пар Дженни видела огромную угловатую фигуру дракона в рамке огня, припавшую к земле на дне потока. Джон сказал: - Чтоб ему провалиться. Дракон находился неподалеку от края деревьев, в том месте, где ручей впадал в болотистый луг. Плотно прижатые крылья опали, бросив его голову под огненный полог. Пламя золотило чешуйки, голубым по голубому, переливчатое великолепие ляпис-лазури, лобелии и муаровой синевы; обрисовывало контуры мелких узоров на плечах, среди шипов. Он открыл рот, чтобы плюнуть снова, и Джон по колено в воде уже натянул тетиву лука и приблизился, когда Дженни увидела лицо всадника. Она закричала Нет!, когда Джон выпустил стрелу. Это Ян! Она швырнула в нее заклинание, но эта стрела была заколдована ею самой много месяцев назад. Ян качнулся назад, когда она ударила его; схватился за шипы вокруг и медленно осел. Дракон отпрянул во тьму. - Ну же! - Джон схватил ее за запястье, оттаскивая ее. - Вдоль реки есть пещеры. - Моркелеб... - Что? Думаешь, я не могу справиться с двумя драконами сам? И тут Дженни услышала его, этот мрачный призрачный голос, зовущий ее по имени. Они вышли, спотыкаясь, из горящих лесов и увидели его - вихрь рассекающего пламя угловатого мрака в воздухе, неистовый, кусающийся, пикирующий на кричаще-яркую, грубую фигуру красного с белым дракона и на солнечно - желтое великолепие, - должно быть, подумала Дженни, это дракон Энисмирдал. Моркелеб был быстрее и больше их обоих, но когда эти двое поднялись к нему, с ними, казалось, взвихрились тьма и огонь, и образы и иллюзии утраивались и распадались на четверти. Дженни сузила свой разум, сфокусировала его до лезвия света и швырнула это лезвие в сторону Моркелеба с заклинаниями осознания и охраны. Какое-то ослепительное мгновение она видела его глазами. Видела, как драконы дробились и рассыпались то на пять, то на шесть отдельных атакующих фигур, то на радуги ужасающих цветов - сводящих с ума, отводящих глаза - и проносились осколками мерзкого злого зеленоватого пламени. Дженни удвоила сосредоточенность, вытягивая силу из необузданной ярости огня, из гранита и доломита глубоко под дном реки. Драконьими глазами она видела, как очертания одного из драконов прояснились, и Моркелеб ударил черной молнией , разрывая противника когтями. Потом картина снова раздробилась, и Дженни задохнулась от внезапного холодного ужаса, который ею овладел, словно в плоть внезапно прорвался серебряный червь, извиваясь и стремясь достигнуть сердца и мозга. Она призвала всю свою силу, защищая себя, защищая Моркелеба, но, казалось, что-то внутри нее истекает кровью, и с этим вытекает и сила. Дисциплина, которую вколотил в нее Каэрдин, взяла верх, она упорно призывала другие силы Земли - лунный свет, воду, мерцающие звезды - и зрение ее как будто прояснилось. Моркелеб нанес еще несколько эффектных ударов когтями и зубами, отгоняя их. На лицо Дженни хлынул кровавый дождь и капельки жгучей кислоты. Но внутри нее все еще сочилось жидкое серебро. Моркелеб нырнул вниз, выпустив черные когти. Она почувствовала, как ее схватили и оторвали от земли. Когда он облаком бритвенно острых крыльев снова взмыл в небо, по инерции ее голова резко откинулась назад. На них обоих Дженни набросила дырявые сети охранных заклятий и когда ее магия сомкнулась и сплавилась с его, почувствовала, что его сила тоже иссякает и пересыхает. Они быстро летели на восток, и она отдавала себе отчет , что позади них бурей ревели крылья, знала о бешенстве преследующих их красок и ярости. Дождевые тучи укрывали высокие унылые склоны Скеппингских холмов. Туда и направился Моркелеб, и Дженни распростерла разум, вызывая молнию и начертив вокруг них охранные заклятья, чтобы помешать их преследователям сделать то же самое. На этот раз с ними ничего не случилось: никаких схваток между противоборствующими силами, только замерцала молния - гнетущие вспышки, озарившие мягкую тьму вокруг. Немного погодя дракон плавными кругами направился к земле. - Джон? - Дженни повернулась, и мокрый корсаж с нижними юбками прилипли к телу. Пещера, куда их доставил дракон, была такой низкой, что только Дженни могла стоять в ней, выпрямившись, и она сужалась, углубляясь в холм. Лил унылый дождь, безостановочно падая на наружный склон. Она слышала журчание - должно быть, поблизости был ручей Клейбоггин - и почти бессознательно она определила, где они находятся и как далеко улетели. Ведьмин огонь замерцал на очках, когда Джон повернул голову. Ее поразило, что среди хаоса огня, крови и магии Моркелебу удалось схватить их обоих. - Мне жаль насчет Яна, милая. Она глубоко втянула воздух. - Ты знал, когда стрелял? - Ага. - Он осторожно выпрямился. Тончайшие голубые нити света сделали заметнее пластины старого металла, которыми был украшен его камзол. За ним, невероятно распластанный, словно жук в щели, в глубине пещеры лежал Моркелеб - мерцание алмазных глаз и шипов. - Видишь ли, я знал, что он будет наездником Нимра. Дженни отвернулась. Знание, что Ян жив и его можно вернуть, сжигало ее: ярость, негодование, ужас от того, что сделал Джон. - Карадок не даст ему умереть, ты же знаешь, - продолжил Джон. - В мире слишком мало магов, и ему пришлось вытащить их обоих, Нимра и Яна, - всех троих, я бы сказал, если считать того гоблина, что его оседлал - из боя, как он вытащил Изулт. - А если бы твоя стрела его убила наповал? - Голос ее дрожал. - Мы можем вернуть его, Джон, но не из мертвых. - Если бы мы умерли тогда, - мягко сказал Джон, - как думаешь, кем был бы Ян, кроме как рабом гоблинов, беспомощным пленником этой драгоценности до последнего вздоха и удара сердца? Наблюдал бы, что они творят, живя его болью? Иногда стрела в сердца - это подарок, преподнесенный из любви. Дженни смотрела в сторону. Он был прав, но ей было так больно, что не находилось слов. Джон снял камзол и улегся, положив голову на мокрый насквозь ком из пледов. От его рубашки шел легкий пар из-за заклинаний тепла, которые вызвал Моркелеб, чтобы высушить их одежду. В пещере раздавался только звук дыхания, когда снаружи пробился серый свет. Чуть погодя Дженни встала и передвинулась, чтобы лечь радом с ним, сжимая его руку. Учитывая неровную и сильно заросшую лесом территорию Лесов Импертенга и возможность присутствия там восставших отрядов, и Джон, и Дженни посчитали небезопасным, высаживаться в темноте, в нескольких милях от лагеря солдат Короля. Более того, как отметил Джон, невозможно сказать, не следил ли за ними кто-нибудь из драконов, выжидая, чтобы напасть на них с Дженни, как только Моркелеб скроется из виду. Поэтому дракон полетел прямо к лагерю у подножия холмов Джотема и на второй день после их бегства кругами спустился с вечернего неба. Дженни раскрыла над ними огромный зонтик Промажь по цели, чтобы справиться с последствиями. Это было необходимо. Со всех концов лагеря с криками высыпали люди - из лагерей, поскольку с высоты было ясно, что каждый из вассалов Короля разбил свои палатки по отдельности, и было невозможно спутать полосатые палатки Халната и светло-кремовое, хотя и потрепанное, пристанище солдат Хита. Драконьим зрением Дженни ясно их видела, и фасон и цвет их одежды отличались так же, как вид и размер их бивуаков. Вместе с диким ржанием лошадей и безумным блеянием овец, в панике носящихся по кругу в загонах, до нее доносились голоса. Бесполезной тучей взмыли стрелы. Потом солдаты кинулись врассыпную, как неслись сюда, тыча пальцами и крича, когда увидели, что дракон зажал в когтях людей. Джон оставался Джоном, он махал руками и посылал воздушные поцелуи. Балансируя на огромных крыльях, Моркелеб вытянул длинные задние ноги к земле, а потом присел и сложил крылья. К этому времени на углу плаца, где он обосновался, стояли только два высоких худых молодых человека - рыжеволосый носил черную мантию ученого, а очки белокурого казались нелепыми в сочетании с красной военной формой, красными бриджами и красными стоптанными сапогами с искусным тиснением. Именно эта очкастая малиновая фигура выкрикнула: - Лорд Джон! Леди Дженни! - и зашагала вперед, протягивая руки. Дженни помнила время, когда он бы побежал. Дженни сделала реверанс - в потрепанной нижней юбке и Джоновых запачканных сажей пледах, но он обхватил ее руками, нагибаясь с высоты своего возмутительного роста. Потом он повернулся и заключил в объятья Джона, задыхаясь от восхищения и удовольствия, а Моркелеб в это время устроился чуть поудобнее и наблюдал за этой сценой холодными сардоническими нечеловеческими глазами. Казалось, сорок футов - его истинный размер, крупнее которого он быть не может, но сейчас Дженни не была в этом так уверена. - Что вы здесь делаете? - спросил Гарет Маглошелдон, сын - и Регент - своего отца-Короля. Как раз когда он говорил, появился Уриен из Дома Увейна, высокий мужчина, который в юности, должно быть, был похож на статую Сармендеса, Повелителя Солнца: инкрустированные золотом доспехи, малиновый плащ, огромный, украшенный драгоценностями меч, отбрасывающий блики света. - Все в порядке, отец, - торопливо сказал Гарет, подходя к нему, когда Король, увидев Моркелеба, поднял оружие и начал наступать. - Подумать только, это же дракон Злого Хребта! - - Все в порядке, - повторил Гарет, хватая его за руку. - Его победили. Он здесь как... как пленник. Моркелеб открыл рот и зашипел, но если он и сказал что-то, Дженни этого не различила, и не подала Гарету никаких знаков. - Он дракон. - Король нахмурился, словно чего-то здесь он не мог уразуметь. К нему торопливо подошли слуги и ординарцы, тактично беря его под руки. - Драконов нужно убивать. Это долг Короля... - Нет, - сказал Гарет. - Лорд Аверсин - ты помнишь лорда Аверсина? - и леди Дженни захватили этого дракона в плен. Я спою тебе об этом песню сегодня вечером или...или завтра. - Он повернулся к Джону, нахмурившись, когда увидел ожоги и волдыри обожженного кислотой тела. - Что случилось? - Он посмотрел также и на Моркелеба, словно зная, что только самая крайняя необходимость привела бы их в лагерь. - Роклис - предательница. - Джон сунул одну руку за портупею, а второй почесал длинный нос. - И это хорошая новость. Гарет слушал рассказ Джона без комментариев, хотя когда Джон говорил о Шхерах Света, глаза Регента засверкали от восторга и страстного желания туда попасть. Тихо сидя между Джоном и рыжеволосым Поликарпом, правителем Халната и доктором естественной философии - и одетая в слишком яркое и слишком длинное платье, которое одолжила одна из офицерских жен - Дженни поняла, что только часть Гаретовой одержимости рассказами о древних Драконьих Погибелях возникла из тоски неуклюжего мальчишки по героизму и мужественным деяниям с оружием в руках. Что Гарет любил, так это рассказы о драконах. Как и Джон, осознала она, полюбил драконов, когда стал понимать их лучше. - Она всегда смотрела на тебя свысока, ты же знаешь, - сказал Поликарп Гарету. - Мы с ней говорили два-три раза, когда она командовала войсками, осаждавшими Халнат. Когда она узнала, что твой отец ... заболел, - он бросил взгляд на высокого мужчину, сидевшего в кресле на почетном месте в центре стола, - ее первой реакцией был ужас, что королевством будешь править ты. - Я не болен. - Король Уриен, который слушал Джоново повествование с серьезным удивлением ребенка, слегка откинулся на спинку кресла, нахмурившись. Его волосы, которые были раньше цвета спелого ячменя, сейчас стали почти белыми и росли так редко, клочками, что их стригли коротко. Выходя, чтобы сразить дракона, он надел гладкий парик. В отличие от всех остальных, подумала Дженни, он выглядит крепким, у него цветущий вид человека, который хорошо ест и проводит часть дня на улице. С каждым разом, когда Дженни его видела после смерти чародейки Зиерн, что высосала из него столько жизни и души, старый Король, казалось, понемногу оживал, понемногу воспринимал свое окружение, хотя он все еще по-детски восхищался каждым цветком, пуговицей и механизмом, словно никогда не видел их раньше. И обескураживала мысль, что Роклис, возможно, была права: если Уриена разлучить с сыном, его легко можно было бы уговорить забыть его и назначить любого - Роклис, Принца Импертенга, Джона или даже Адрика - Регентом вместо молодого человека. Король продолжил: - Меня всего лишь тянет вздремнуть, но ведь я могу быть Королем, даже если меня тянет вздремнуть, не так ли? - Он беспокойно повернулся к сыну, который улыбнулся и накрыл ладонью его большие загорелые пальцы. - Самым лучшим, отец. - Как же она могла так поступить. - Уриен снова повернулся к Поликарпу. - Никогда бы о ней такого не подумал. Она всегда была таким хорошим воином, таким хорошим бойцом. Помню, когда ей исполнилось тринадцать, я подарил ей доспехи. Ты попросил книги. - Он рассматривал Гарета с легим смущением, хотя и без всякой враждебности в голосе. По внезапному румянцу, что пополз по тонкой коже Гарета после слов отца, Дженни предположила, что у его отца нашлось что сказать о тех мальчиках, которые просят книги, а не доспехи. - Но почему же она нас не любит? - сказал Уриен. - Она нас не любит, потому что не может поступать как ей хочется, - сказал Джон , криво улыбнувшись, и Король кивнул, поняв это. - Ну, это потому, что она не вышла замуж за того парня-купца. Но все к лучшему, конечно. Снаружи, с равнины, к темным стенам палатки доносился лай лагерных собак и карканье грачей с навозной кучи. Дженни подумала, что других шумов очень мало. Дженни. Ни ударов оружия, ни выкрикивания команд. Моркелеб, зловеще залегший в центре плац-парада, блистал великолепием в тишине и, казалось, притуплял любой звук. Что поймут из всего этого шпионы и разведчики горцев - или Принца Импертенга, если уж на то пошло? - Она мне сказала, - тихо произнес Гарет, - что ей не понравилась мысль о моем регентстве, но ей хочется думать, что она не права. После этого она всегда относилась ко мне с уважением. И может быть уже тогда, подумала Дженни, Роклис начала подумывать о захвате трона. - Она полдюжины раз выступала в совете против того, чтобы феодам и свободным городам позволяли оставлять собственные парламенты и сохранять древние законы, - продолжил юный Регент. - Она говорила, что это глупо и неэффективно. Но что я мог сделать? Принцы и таны признают меня Королем отчасти и потому, что им позволяют иметь собственные законы, жить так, как завещали им предки. Король не может сказать своим подданным - своим преданным подданным - что он лучше знает, как им жить, чем их предки. - Очевидно, - сухо сказал Джон, - она думала, что ты можешь. - Что касается Карадока, - сказал Поликарп, вертя длинными пальцами перо, - я его помню. Он появился около пяти лет назад с дюжиной переписчиков и предложил мне их услуги в восстановлении и замене некоторых древнейших рукописей в библиотеке, если я дам ему позволение сделать копии и для себя. Я всегда думал, что он слишком удачлив в торговле, чтобы быть по-настоящему честным. Он незаметно взглянул на Короля, но Его Величество был погружен в созерцание золотого узора по краю блюда, на котором лежали сыры, сладости и экзотические лакомства. Джон хмыкнул: - Теперь мы знаем, откуда ветер дует и с чего это ему так подфартило. - Более того, - сказал Гарет. - За последние два года здесь было достаточно...ну, скажем так... несчастных случаев...с кораблями на островах, так что в совете было выдвинуто предложение вновь ввести в действие закон против волшебников, владеющих собственностью или занимающих должности. Только никто не знал, что это за волшебник. - Он сконфуженно глянул на Дженни и торопливо продолжил, - Расскажи нам о драконоборческой машине. Джон сделал ему одолжение, изложив все коротко и по делу - когда возникала нужда, он это мог. - Я над ней работал бог знает сколько лет, - сказал он, закончив. - Эту мысль я ухватил откуда-то из Полиборуса - или это была Дотисова Тайная История? - но самый полезный чертеж получил от Геронекса из Эрнайна, разве что рулевое управление в кабине взял из чертежей Сирдасиса Скринуса для паромов. - Он постучал по рисунку, окруженному полупустыми кубками, который набросал мелом на скатерти. - И я торговался с гномами за каждый кусок и сводил бедного Маффла с ума всеми этими замочками и рычагами, что его скрепляют, чтобы можно было разобрать на части. Этот маленький ублюдок тяжеловат. Гарет и Поликарп переглянулись. - Владыка Бездны Ильфердина сделал бы для нас больше, - сказал Регент, протирая очки скатертью. - Драконы - это последнее, что ему, да и всем остальным гномам, хочется видеть разгуливающим на свободе. Четыре года, подумала Дженни, обуздали и успокоили его. Когда они с Джоном приехали на юг два года назад, по случаю крестин дочери Гарета, Дженни увидела, что импульсивный, чувствительный мальчик, который поехал на север, чтобы просить Джоновой помощи, превратился в молодого человека, отлично осознающего свои ограничения, человека, который может попросить помощи, с любовью принимая во внимание мысли той тени короля-воина, которой стал его отец и даруя ему все знаки королевской власти и положения. Гарет снова пристроил очки на носу. - Ты можешь сказать, сколько у нас времени? - По-всякому может быть, - ответил Джон. - Если у Роклис уже есть все драконы, которые ей нужны - ох и жрут же они, должно быть - тогда у нас недели три, наверно. Может, больше, зависит от того, как тяжело были ранены Ян и Изулт, и с какой скоростью Роклис хочет вести отряды на юг. Она знает, что мы знаем о ней, и она знает, что мы с Дженни сбежали. Думаю, она соберет свои отряды и поведет их на юг как можно быстрее, - его глаза сузились и голос стал резким, - и плеватьей на всех этих бандитов и Ледяных Наездников, что нападут на новые поселения. Он отвел взгляд, чтобы скрыть вспышку гнева, но Дженни видела, как внезапно сжались в кулак его руки и как напрягся и отвердел рот. Между тем Король Уриен снова впал в дремоту. - Я сожалею, - тихо сказал Гарет. - Я сожалею об этом. - Он в замешательстве приводил в порядок тарелку и крошки хлеба перед собой, пытаясь не встречаться с Джоном глазами. - Она... Джон живо покачал головой. - Она лучшая из всех, сынок, и у тебя не было причин сомневаться, что она оправдает твое доверие, - сказал он. - А она чертовски хороший командир. Я думаю, как раз то, что сделало ее хорошим командиром, отвратило ее от вас: все должно быть сделано так, как ей кажется правильным. А не выслушивать извинения, почему это нельзя сделать быстрее. Но я скажу тебе, - продолжил он, - и я это знаю, потому что пытался делать и то, и другое: Ты не можешь быть одновременно и командиром, и правителем. Тебе нужно понимать разные веши и быть двумя разными людьми. А может и больше. До Роклис бы это дошло, если б она только попыталась, но мы можем быть чертовски уверены, что она этого не делает. - Мой господин...-В дверном проеме палатки появился солдат-слуга, чуть вскинув руку в приветствии в сторону вздремнувшего Короля. Сквозь откинутое полотнище проник аромат леса за деревянным частоколом и звук реки Уайлдспэ, ревущей под арками Корского моста. - Мой господин, солдаты задают всякие вопросы о... о драконе. - Он понизил голос, словно боялся, что Моркелеб может его услышать, и конечно же, подумала Дженни, он может. Ошибкой этого человека было предположение, что звездной птице есть до этого дело. - Им это слегка не нравится, такие дела, мой господин. Они говорят, это, мол, колдовство. - Он бросил взгляд на Короля, потом на Дженни, и она почти слышала, как он вспоминал, каким был Уриен несколько лет назад, в пору его воинственного расцвета. До чародейки Зиерн. - Ну что ж, приятно знать, что твои люди так хорошо разбираются в очевидном, - сказал Джон. - Вы бы лучше радовались, что тут дракон, сынок, - добавил он, обращаясь к солдату. - И если вы извините мне мои слова, - он бросил взгляд на Гарета, который кивнул, повелевая ему продолжать, - если вы извините мне мои слова, вы будете прям-таки намного счастливее от этого недельки этак через три. Глава 17 Было решено, что Джон поедет с Поликарпом на восток, к Цитадели Халната, оставив Дженни с Гаретом. Роклис говорила о лагере, расположенном "перед стенами Джотема", но фактически Джотем находился в пересеченной местности, там, где Траммельские Леса сходились со Злым Хребтом. Разбить лагерь ближе, чем в двух милях от городских ворот, было невозможно, и поэтому невозможно было также установить действенную осаду. Здесь, в низинах перед Уайлдспэ, у обозов была хоть какая-то зашита от грубых горцев и жителей равнин, которые незаметно пробирались по лесу. Корский мост контролировал дорогу к Белмари с юга, откуда шло хоть какое-то снабжение армии. А теперь стража наблюдала и за дорогой, ведущей с севера. В этом месте Уайлдспэ была глубока и опасна. Дальше, к западу, она еще более расширялась, так что Роклис придется переходить ее здесь. Моркелеб остался поблизости, но выказал удивительную способность оставаться незамеченным. Порой Дженни, разговаривая со слугами на кухне или с солдатами, которые бешено работали, чтобы вырыть подземные укрытия на случай прихода драконов, осознавала, что эти люди даже не помнят, что он здесь. Тебя удивляет это, колдунья? Дракон вытянулся на гребне горы, что прилегала к восточной стене лагеря. У подножия этих известняковых холмов везде были пещеры, и даже не меняя размера, Моркелеб, казалось, мог как крыса разместиться в расщелинах едва с четверть его объема. Дракон просто появлялся среди зарослей болиголова или кленов, встряхнувшись всем телом и сдвинув крылья. Мы путешественники, мы звездные птицы. Когда мы приходим туда, где никто из нас не был прежде, и не видел этого места даже в мимолетных в снах, мы прячемся в самом надежном месте. Там мы дышим, спим, разбрасываем сны в окружающий мир, упиваемся воздухом до тех пор, пока он не скажет нам, какие существа ходят по камням и носятся, оседлав ветер. Существуют создания худшие, чем драконы - а над ними - ужаснейшие, существа даже более страшные, чем они. И его разум донес до нее не только слова, но и образы, образы, которые она понимала лишь отчасти: пейзажи из черных камней под красными вспухшими солнцами; миры густого зловонного тумана, чей холод проникал в мысли, где неуклюжие еле различимые создания скитались среди лиловатых ледников. Она отвела взгляд от рытья и строительства в лагере в низине и спросила его Моркелеб, откуда пришли драконы? А он сказал только Издалека. Издалека. Брешь в ее понимании того, как создавался тот мир, бесконечность тьмы, о которой она никогда не подозревала, невообразимые коридоры, тянущиеся в ночное небо и выше. Драконы из звезд в небесной выси. Издалека. А там существует магия? - спросила она. Она села рядом с его плечом, ощущая его тепло сквозь глянцевое железо чешуи. Оно отличалось от тепла любого другого существа - раскаленное ощущение силы. В том месте, откуда вы пришли, и в тех местах, что лежат между ними? О, колдунья, сказал он, магия существует везде. Земля пропитана ею, как росой. Мы пьем ее; мы погружаемся в нее, словно это звуки музыки; она в нас. И поскольку однажды Дженни была драконом, она поняла. На мгновенье ей стало больно - болью от отсутствия силы, силы, чтобы обладать магией, которая, она знала, существует повсюду в этом мире. Если бы я только была достаточно сильна, Ян был бы в безопасности. С этого холма они иногда видели лесных жителей и обитателей равнин - в зеленых куртках и мешковатых полосатых брюках - которые тихо скользили среди деревьев, наблюдая за лагерем у реки. Это были невысокие, смуглые люди с густыми черными волосами, и их предки с незапамятных времен удерживали эти твердыни от светловолосого народа Белмари. Дважды Дженни наблюдала, как они атакуют людей, которые трудились над укреплением оборонительных сооружений на самом Корском мосту или редутов, что возвышались над дорогой за ним; дважды она видела воинов, которые появлялись из ворот главного лагеря с криками "Увейн, Увейн за Бел!" Во второй раз Дженни проскользнула в лагерь, как только сражение прекратилось и направилась к палатке Регента, зная, что найдет его свернувшимся на кровати, больным, в лихорадке. - Был бы другой способ разобраться с ними, кроме подчинения, поверь мне, я бы попытался, независимо от того, что говорит - или говорил - мой отец о чести королевства. - Гарет сделал глубокий прерывистый вдох и прошелся рукой по светлым волосам - окрашенные розовым и голубым локоны, падающие на лоб, почти совсем развились и слиплись от пота. Благодаря Джонову обучению молодой человек теперь мог вести людей в бой, хотя старался назначать знающих офицеров и мирился с ними и их советами. - Как я понимаю, они не самые приятные соседи? - Дженни принесла миску горячей воды из дальнего угла палатки. Она видела в бою и Короля, видела, как он вел солдат со свирепостью, которая поражала тех, кто привык видеть его просто пожилым улыбчивым человеком. Он был Лордом Дома Увейна, воспитанным для войны; Гарету осталось только указать ему, куда ехать. Солдаты с радостью следовали за ним, выкрикивая его имя, а после говорили себе, что он уже почти стал похож на себя. Гарет покачал головой. Зеленоватая бледность постепенно исчезала со щек. - На границе всегда происходят стычки, - сказал он. - Принц Тинан требует, чтобы его земли простирались до самого Чоггина, хотя их никто не обрабатывал, пока здесь не начали селиться наши люди. Эти земли принадлежат Танам Чоггина и их людям на протяжении большего количества поколений, чем вы можете сосчитать. А теперь, конечно, все запуталось из-за кровной мести. Нет, только мундир, - добавил он, когда Дженни принесла свежую выглаженную одежду. - И накидку - ту, зеленоватую, с капюшоном. Мне придется переодеться и выйти, чтобы отпраздновать победу. - Это была победа? - На ее взгляд, никакой победы не было. - - Нам пришлось ее объявить. - Гарет скинул мундир, забрызганный запекшейся кровью, и потянулся за чистым. Его передернуло, когда он коснулся руками запачканной одежды, а пальцы избегали крови. - Спасибо, - добавил он, когда она подала ему выстиранную одежду. - Господи боже мой, как бы я хотел этого не делать. Как бы я хотел просто... просто полежать. - Он с трудом сглотнул. - Понтифик королевства - отец, но я должен быть там, потому что он стал забывчив. И, по правде говоря, если против них не проявить силы, то лесные жители только сильнее напирают. Это не... Он заколебался, его тонкая фигура склонилась над нею, серые глаза подслеповато моргали, поскольку не пристало командиру появляться в очках перед объединенными армиями своего королевства. Плечи под пурпурной шерстью мундира несколько потеряли свою худобу, которую Дженни заметила при первой встрече, а руки окрепли от старательных упражнений с мечом, но на лице была ужасная грусть. - Хотел бы я, чтобы это было так. - мягко сказал он. Потом отвернулся и повязал портупею, украшенную золотом и усыпанную изумрудами-кабошонами; поправил искусно сотканную и украшенную лентами мантию, что крыльями бабочки легла за спиной и делала плечи шире. - Хотел бы я , чтобы все было так же просто, как в те времена, когда нам пришлось только одолеть и изгнать дракона. Как во всех этих балладах об Алкмаре и других героях древности. Хотел бы я ... Он слегка повернулся к ней, держа в руках бархатные перчатки с золотым шитьем и агатами, и по усталой печали в его глазах она поняла, чего он хочет. Она улыбнулась, как улыбалась Яну, воодушевляя его идти вперед, когда дорога трудна. - Я рад, что ты здесь. - Он снова обхватил ее руками в крепком костистом объятии. - Я скучал по тебе. Но когда Гарет перешагнул порог палатки, чтобы присоединиться к шествию к алтарю Алого Бога Войны, Дженни снова села на кровать, и сердце ее терзала память о сыне. Он был жив. Пленник самоцвета, как и этот мальчик был пленником драгоценности королевской власти, и его желания не были уже его собственными. Она зажала рот рукой, чтобы сдержать слезы. - Может, мне принести тебе золота? - спросила она Моркелеба позже. Она лежала около изгиба передней лапы дракона, а на плече покоилась арфа, которую она одолжила у Гарета. В ее музыке и в магии, которую показала ей звездная птица, она хоть ненадолго могла отдохнуть от кошмара Янова порабощения, изгнать из мыслей жестокую улыбочку Карадока, засовывающего драгоценность в сжатый рот Ледяной ведьмы. - В лагере есть золото. Я могу предложить Гарету пожертвовать несколько золотых тарелок и чаш, чтобы ты мог слушать музыку золота. Я знаю, сказал мрачный медленный голос Моркелеба над ней, о золоте в лагере, колдунья. Он аркой выгнул длинную шею, и ночной бриз, что тянулся со Злого Хребта, шевельнул блестящие ленты его гривы. Бывают дни, когда я знаю и другое. Четыре года назад я видел, что золото может сделать со мной, когда чародейка Зиерн заманила меня золотом в Бездну гномов. Иногда мне кажется, что если я возьму даже чашу, или цепь, или простую монету, меня захватит желание золота, и я не остановлюсь до тех пор, пока не опустошу эти земли. Мерцающие шишечки его усов притягивали светлячков из сумрачных лесов, а голос, что прозвучал в ее разуме, был необычен, как у человека, подыскивающего слова. Но Моркелеб никогда не подыскивал слов. Золото расцвечивает скалы Шхер Света, колдунья. Те из нас, кто обитают там, вдыхают свою магию в это золото и согреваются, наслаждаются тем чудом, что звенит в нем. Когда мы путешествуем от мира к миру, мы ищем не только золото. Когда мы приходим в мир, где есть золото, мы остаемся надолго. Но на Последнем Острове золота нет. Я понимаю, что рассуждаю по-иному, когда оно отсутствует, и для меня стали возможны размышления, которые были даже немыслимы прежде. Что-то такое сказали мне Звездные птицы много лет назад. Они сказали - чтобы стать одним из них, нужно отложить золото. Я не понял, почему мне необходимо это сделать, поэтому не сделал. Но после Зиерн и Камня в сердце Бездны Ильфердина, которые сделали меня рабом, я задумался снова. Он замолчал, течение его мыслей, не выражаемых словами, затихало, как волнение моря. Наконец он сказал, Тени драконов также сказали, что они отказались от магии, как и от золота. Этого я не понимаю. Магия - это ЕСТЬ драконы. Чем был бы я без магии? Каждую ночь и много раз в течение дня Дженни вызывала в кристалле образ Джона. Чаще всего она видела его в огромной библиотеке Халната - лабиринте комнат и шкафов, что поколения назад были святилищем Сумрачного Бога. Иногда она видела Драконью Погибель вместе с правителем Халната в его личном кабинете, круглом помещении, чьи стены были уставлены шкафами и лампами ажурной работы, а на столе между ними рассыпаны свитки, таблички, книги и связки страниц. Как-то раз, глубокой ночью,