чиво, -- поддержал ее фабрикант стилсьютов. -- Нельзя ли мне получить рецепт? -- Любой рецепт, какой пожелаете, -- ответила Джессика, регистрируя ответ для отчета Хавату. Фабрикант -- мелкий трусливый карьерист. И его вполне можно подчинить себе. Разговор вокруг нее становился все оживленнее. -- Такая прелестная ткань... -- Мы могли бы добиться того, что урожай в следующем квартале увеличится... Джессика смотрела в тарелку, думая о кодовой части записки герцога: "Харконнены пытались захватить груз ласганов. Мы захватили их в плен. Возможно, с другими грузами им повезло больше. И это, конечно, означает, что они нам оставили небольшой запас защитных полей. Примите меры предосторожности". Джессика сосредоточилась мыслями на ласганах. Горячие белые лучи ласганов могли рассечь любую известную субстанцию, если только она не была окружена защитным полем. Тот факт, что ласган и защитное поле могли взорваться одновременно, не беспокоил Харконненов. Почему? Взрыв мог быть более мощным, чем атомный, он мог убить и того, кто целился, и того, кто защищался защитным полем. Это известие наполнило ее тревогой. Пол сказал: -- А я и не сомневался в том, что мы найдем карриол. Раз мой отец взялся разрешить эту проблему, он ее разрешит. Это начинают понимать и Харконнены. "Он хвастает, -- подумала Джессика. -- Не стоит этого делать. Ни один человек, который -- из предосторожности против ласганов -- будет спать этой ночью ниже уровня земли, не имеет права хвастать". x x x Побег невозможен -- мы платим за жестокость наших предков. Принцесса Ирулэн. Собрание высказываний Муаддиба. Услышав звуки возни в большом холле, Джессика включила свет у кровати. Часы еще не были переведены на местное время, и ей пришлось вычесть 21 минуту, чтобы определить, что уже около двух часов ночи. Звуки были громкими и хаотичными. "Что, если на нас напали Харконнены?" -- подумала она. Она выскользнула из постели и включила экран монитора, желая проверить, где ее семья. Экран показал Пола спящим в глубоком погребе, который они скрепя сердце превратили в спальню для него Шум явно исходил не оттуда В комнате герцога никого не было. Кровать его была не разобрана. Был ли он на летном поле? Другие помещения дома не просматривались. Она расслышала чью-то громкую бессвязную речь, потом кто-то позвал доктора Уйе. Джессика нашла халат, накинула его на плечи, сунула ноги в туфли, поправила прикрепленный к ноге криснож. Снова чей-то голос позвал Уйе. Джессика запахнула халат и вышла в холл. И снова ее испугала мысль: "Что-то случилось с Лето?!" Она торопилась, и путь через коридор показался ей бесконечным. Повернув в конец коридора под арку, она прошла в столовую, а потом -- в большой холл, ярко освещенный всеми лампами. Справа от нее, возле главного входа, стояли двое охранников, держа под руки Дункана Айдахо. Голова его упала на грудь, и все внезапно погрузилось в тишину. Один из охранников с упреком обратился к Айдахо: -- Видите, что вы наделали? Вы разбудили госпожу Джессику! Огромные драпировки за спиной людей качнулись, и оказалось, что входная дверь открыта. Никаких следов герцога или Уйе не было видно. У дверного косяка, холодно глядя на Айдахо, стояла Шадоут. На ней было длинное платье с извилистым рисунком, на ногах -- неуместные здесь ботинки для пустыни. -- Значит, я разбудил госпожу Джессику? -- пробормотал Айдахо. Он поднял лицо к потолку и завопил: -- Первой моей клятвой было -- служить Грамману! "Матерь божья! Да он пьян!" -- подумала Джессика. Айдахо был пьян. Его круглое лицо было мрачно, черные кудрявые волосы перепачканы Сквозь порванную тунику торчала нарядная рубашка, в которой он был за обедом. Джессика подошла к нему. Один из охранников кивнул ей, не выпуская Айдахо. -- Мы не знали, что с ним делать, моя госпожа Он бушевал у входа и отказывался войти в дом Мы боялись, что местные могут подойти и увидеть, а это совершенно ни к чему... -- Где он был? -- спросила Джессика. -- Он провожал одну молодую леди после обеда, моя госпожа. Это был приказ Хавата. -- Какую молодую леди? -- Одну из женщин Вы понимаете, моя госпожа? -- Оглянувшись на Шадоут, он понизил голос. -- Ему всегда дают особые задания, когда дело касается леди. И Джессика подумала: "Да, это так. Но почему он пьян?" Нахмурившись, она повернулась к Шадоут. -- Шадоут, принеси стимулянт. Я предлагаю кофеин. Возможно, остался еще кофе. Та пожала плечами и направилась в кухню Ее зашнурованные ботинки звонко стучали по полу. Айдахо неуверенно повернул голову и неудобно свесил ее, посмотрев на Джессику. -- У-б-бил для герцога три-ста человек, -- пробормотал он. -- З-за-зачем я здесь? Не могу жить под землей. Не могу жить без зе-зе-мли. Ч-что тут за место, а? Внимание Джессики привлек звук из бокового коридора. Она обернулась и увидела направляющегося к ним доктора Уйе. С его руки свисала медицинская сумка. Он был полностью одет и выглядел бледным и измученным. Бриллиантовая татуировка ясно выступала на его лбу. -- Д-добрый доктор! -- завопил Айдахо. -- Ч-что поделываете, док? Распиливаете людей? -- Он неуклюже повернулся к Джессике. -- Из меня дурака делаете, а? Джессика нахмурилась и ничего не ответила, подумав про себя. "Почему Айдахо пьян? Быть может, его подвергли действию наркотиков?" -- Слишком много пива со спайсом... -- Айдахо изо всех сил пытался стать прямо. Вернулась Шадоут с чашкой, над которой поднимался пар, и в нерешительности остановилась за спиной Уйе. Она посмотрела на Джессику, и та покачала головой. Уйе поставил сумку на пол и, приветственно кивнув Джессике, сказал: -- Пиво со спайсом, да? Самая проклятая смесь, которую я когда-либо пил, -- говорил Айдахо, пытаясь Привлечь к себе общее внимание. -- Впервые моя шпага иск-к-купалась в крови Граммана. Убил Харкон.. убил во славу герцога. Уйе повернулся, посмотрел на чашку в руке Шадоут. -- Что это? -- Кофеин, -- сказала Джессика. -- Выпейте, я приказываю. Голова Айдахо качнулась в сторону Уйе, и он шагнул к нему, увлекая за собой охранников. -- С-ыт мил-лостью Имперской Вселенной, док. Т-теперь буду делать, что хочу. -- После того, как вы это выпьете, -- наставительно сказал доктор Уйе. -- Это всего лишь кофеин. -- Мерзкий, как и все здесь! Че-ртово солнце слишком яркое. Ни-че-го в целом свете. Все неверное или. -- Ну-ну, сейчас уже поздно -- Доктор говорил нарочито спокойным тоном. -- Выпейте это, как пай-мальчик. Вам станет лучше. -- Не хочу, чтобы мне стало лучше! -- Вы можете спорить с ним всю ночь, -- сказала Джессика. -- Вам ни к чему здесь оставаться, моя госпожа, -- сказал Уйе. -- Я могу сам о нем позаботиться. Джессика покачала головой. Шагнув вперед, она резко ударила Айдахо по щеке. Вместе с охранниками он отступил назад, глядя на нее во все глаза. -- Нельзя так себя вести в доме вашего герцога, -- сказала она. -- А теперь выпейте это! Я вам приказываю! Айдахо выпрямился, глядя на нее. Медленно и членораздельно он проговорил: -- Я не собираюсь подчиняться приказам проклятой шпионки Харконненов. Уйе онемел, не отрывая взгляда от лица Джессики. Ее лицо сделалось мертвенно-бледным, но она осталась на месте. Все теперь прояснилось, неясные намеки, которые она слышала в словах, видела в действиях окружающих ее людей, можно было теперь перевести на понятный язык. Ее охватил такой приступ гнева, что она потеряла дар речи. Ей понадобилось прибегнуть к самым сокровенным знаниям Бене Гессерит, чтобы успокоить свой пульс и выровнять дыхание. И даже тогда перед ее глазами вспыхивали круги. "Айдахо всегда поручали слежку за леди". Она бросила взгляд на Уйе. Доктор опустил глаза. -- Вы знали об этом? -- повелительным тоном спросила она. -- До меня... доходили слухи, моя госпожа. Но я не хотел усугублять ваше бремя. -- Хават! -- крикнула она. -- Я хочу, чтобы немедленно привезли Зуфира Хавата! -- Но, моя госпожа... -- Немедленно! "Это должен быть Хават, -- подумала она. -- Такие подозрения, как эти, не могут исходить из другого источника. Иначе им нет веры. Айдахо покачал головой, бормоча: -- Черт бы все побрал... Джессика перевела взгляд на чашку в своей руке и резко выплеснула ее содержимое в лицо Айдахо. -- Заприте его в одной из комнат для гостей, в восточном крыле, -- приказала она. -- Пусть проспится. Охранники хмуро посмотрели на нее. Один сказал: -- Может быть, нам стоит отвести его еще куда-нибудь, моя леди. Мы могли бы... -- Ему следует находиться там! -- отрезала Джессика. -- Для него там есть работа. -- В ее голосе зазвучала горечь. -- Он умеет так хорошо наблюдать за леди! Охранник сглотнул слюну. -- Вам известно, где находится герцог? -- спросила она. -- Он на командном посту, моя госпожа. -- Хават с ним? -- Хават в городе, моя госпожа. -- Немедленно приведите ко мне Хавата! -- распорядилась Джессика -- Когда он придет, проводите его в мою гостиную. -- Но, моя госпожа... -- В случае необходимости я свяжусь с герцогом, -- сказала она. -- Надеюсь, такой необходимости не будет Я не хочу беспокоить его, вмешивая в это дело. -- Да, моя госпожа. Джессика сунула чашку в руки Шадоут и встретилась с вопрошающим взглядом ее синих глаз. -- Вы можете идти спать, Шадоут. -- Вы уверены, что я вам не нужна, госпожа? -- Вполне, -- усмехнулась Джессика. -- Возможно, с этим надо подождать до завтра, -- предложил Уйе. -- Я могу дать вам снотворное и... -- Возвращайтесь к себе и предоставьте мне действовать самой. Я сама решу, что делать, -- сказала она. Чтобы смягчить суровость своего тона, она потрепала его по руке -- Это единственный путь. Высоко подняв голову, она резко повернулась и направилась к себе. Холодные стены... коридоры... знакомая дверь. Она рванула ее на себя, вошла и захлопнула ее за собой. Остановившись возле двери, она замерла, глядя на закрытые защитным полем двери и окна своей гостиной. "Хават? Может ли он быть одним из тех, кого удалось подкупить Харконненам? Что ж, посмотрим..." Джессика подошла к глубокому старомодному креслу под вышитым чехлом и повернула его так, чтобы можно было сидеть лицом к двери. Внезапно она вспомнила о крисноже, прикрепленном к ноге. Она сняла ножны и зажала кинжал в руке. Еще раз она внимательно оглядела комнату, запечатлевая в памяти каждую мелочь: стул в углу, стулья с прямыми спинками вдоль стены, два низких столика, ее цитра у двери в спальню. Суспензерные лампы заливали комнату бледно-розовым светом. Она притушила их, села в кресло и, потеребив обивку, оценила ее прочность. "А теперь пусть приходит, -- подумала она. -- Увидим, что будет". И она принялась готовить себя к встрече, как это делали Боне Гессерит: собрать терпение, наполнить себя силой. Раньше, чем она ожидала, в дверь постучали, и появился Хават. Слезящиеся глаза старика блестели. Освещение комнаты придавало его морщинистой коже желтоватый оттенок; на рукаве виднелось мокрое пятно. Она поняла, что это кровь. Указав на один из стульев с высокой спинкой, она сказала: -- Сядь на этот стул лицом ко мне. Хават поклонился и сделал так, как она ему велела. "Все этот пьяный дурак Айдахо", -- подумал он. Он изучал лицо Джессики, удивляясь ее выдержке. -- Нам потребуется много времени, чтобы объясниться, -- сказала Джессика. -- Что вас беспокоит, моя госпожа? -- Он сел, положив руки на колени. -- Не надо играть со мной в прятки! -- взорвалась она. -- Если Уйе не сказал, зачем тебя вызвали, то это должен был сделать один из охранников. Можем мы быть, по крайней мере, честными друг с другом? -- Как пожелаете, моя госпожа. -- Прежде всего ты ответишь мне на один вопрос, -- сказала она. -- Являешься ли ты агентом Харконненов? Хават сорвался с места, его лицо потемнело от гнева. Он резко бросил: -- И вы смеете обвинять меня в этом? -- Сядь, -- сказала она. -- Ты тоже осмелился обвинить меня в этом. Он медленно опустился на стул. А Джессика, читая его мысли, с облегчением подумала: "Это не Хават". -- Теперь я знаю, что ты хранишь верность моему герцогу, -- сказала она. -- Поэтому я готова простить тебе свою обиду. -- А есть ли что прощать, госпожа? Джессика нахмурилась, размышляя: "Может сказать ему о моем главном козыре? О дочери герцога, которую я вот уже несколько недель ношу под сердцем? Нет! Сам Лето еще не знает об этом. Это только осложнит его жизнь, рассеет его внимание в то время, когда он должен сосредоточить все свои силы на борьбе за наши жизни. Еще не пришло время об этом говорить". -- Знающий правду разрешил бы этот наш спор, -- примирительно произнесла она, -- но у нас нет такого Человека. -- Как скажете. У нас нет человека, знающего правду. -- Зато среди нас есть предатель! -- воскликнула она. -- Я изучила наших людей с огромным вниманием. Кто это может быть? Не Гурни и, конечно, не Дункан. Их лейтенанты недостаточно опытны, чтобы решать серьезные дела. Это не ты, Зуфир. Это не может быть Пол. Я знаю, что это не я. Остается доктор Уйе. Следует ли мне позвать его и устроить ему испытание? -- Это напрасный труд, -- сказал Хават. -- Он воспитан Высшим колледжем, это я знаю наверняка. -- Его жена Бене Гессерит была убита Харконненами, -- сказала Джессика. -- Вот как! -- Разве вы не слышите ненависти в его голосе, когда он говорит о Харконненах? -- Вы знаете, что у меня нет слуха. -- Что заставило вас подозревать меня? -- спросила она. Хават нахмурился. -- Моя госпожа ставит своего слугу в неудобное положение Мой первый хозяин -- герцог. -- За это я готова тебе многое простить. -- И снова я должен спросить: есть ли что прощать? -- Что же нам делать? -- спросила она. Он пожал плечами. -- Давай тогда возьмем кого-нибудь другого, -- сказала она. -- Дункана Айдахо, например, великолепного воина, чьи способности к охране и наблюдению заслуживают глубокого уважения. Сегодня вечером он переусердствовал кое в чем, носящем название пива со спай сом. Я слышала, что и другие наши люди бывали одурманены этой смесью. Это верно? -- У вас есть собственная информация, моя госпожа? -- Да, есть. Неужели вы не рассматриваете это пьянство как симптом, Зуфир? -- Моя госпожа говорит загадками. -- Напрягите свои способности ментата! -- вспылила она -- В чем причина того, что происходит с Дунканом и с остальными? Могу вам ответить: у них нет дома. Он указал пальцем в пол: -- Арраки -- вот их дом! -- Арраки для них -- неизвестная земля. Их домом был Каладан, но мы лишились этого дома. У них нет дома, и они боятся, что герцог их покинет. Он окаменел от изумления. -- Если бы так заговорил один из наших людей, то это можно было счесть... -- Ах, прекратите, Зуфир! Разве доктор совершает предательство, поставив правильный диагноз? Разве можно его за это считать пораженцем? Моя единственная цель -- вылечить болезнь. -- Герцог доверяет мне в этих вещах. -- Но вы должны понимать, что у меня есть опыт лечения таких болезней, -- сказала она. -- И, возможно, ты согласишься, что у меня есть некоторые лекарства. "Мне придется ввести его в еще более жестокий шок, -- сказала она себе. -- Он нуждается во встряске, которая выбьет его из состояния рутины. -- У вашего умения может быть много интерпретаций, -- говоря это, Хават пожал плечами. -- Вы уже вынесли мне обвинительный приговор? -- Конечно нет, моя госпожа. Но я должен обратить внимание на любую возможность, и события покажут, насколько они верны. -- Угроза моему сыну прошла здесь, в этом доме, незамеченная вами, -- сказала она. -- Кто воспользовался этой возможностью? Его лицо потемнело. -- Я принес свои сожаления герцогу. -- Не сказали ли вы о своих сожалениях также мне... или Полу? Теперь он сердился уже открыто -- ноздри его раздувались, глаза горели. Она видела, как бьется жилка на его виске. -- Я -- человек герцога, -- произнес он четко, с расстановкой выговаривая каждое слово. -- Это не предательство, -- сказала она. -- Угроза в чем-то другом. Возможно, это имеет отношение к ласганам Возможно, они рискнут поставить в нескольких ласганах часовые механизмы, нацеленные на домашние защитные поля. -- И кто сможет сказать после взрыва, не был ли он атомным? -- спросил он. -- Нет, моя госпожа, они не пойдут на действия столь нелегальные. Радиация рассеивается долго, улики слишком серьезны. Этот путь для них закрыт, ставка должна делаться на предательство. -- Вы -- человек герцога! -- не выдержала она -- Могли бы вы уничтожить его в попытке спасти? Он набрал воздуху в легкие и сказал: -- Если вы невиновны, я принесу вам самые унизительные извинения. -- Посмотри на себя, Зуфир, -- сказала она. -- Люди живут лучше всего тогда, когда каждый из них имеет собственное место, когда каждый знает, что он делает в обществе. Уничтожьте это место -- погибнет и человек. Мы с вами, Зуфир, из всех тех, кто любит герцога, лучше всего подходим для того, чтобы уничтожить его место. Разве не могла я нашептать о тебе герцогу ночью? Когда лучше всего западают в голову подобные подозрения? Следует ли мне говорить яснее? -- Вы мне угрожаете? -- насупился он. -- Конечно же нет. Я просто веду к тому, что кто-то действует против нас, используя для этого устройство нашей жизни Это умно, дьявольски умно Я предлагаю отразить эту атаку, организовав нашу жизнь так, чтобы подобные клинья некуда было вбить. -- Вы обвиняете меня в распространении беспочвенных подозрений? -- Беспочвенных -- да! -- Вас больше устраивают собственные подозрения? -- Это твоя жизнь состоит из подозрений, а не моя. -- Значит, вы ставите под сомнения мои возможности? Она вздохнула. -- Зуфир, я хочу от тебя, чтобы ты исследовал мою эмоциональную вовлеченность в это дело. Реальный человек -- просто животное, без логики. Твое представление о логике неестественно, но оно продолжает оставаться таким. Ты -- ментат, воплощение логики. И все же решение твоих проблем строится на том, что в самом прямом смысле слова образуется вне тебя, требует всестороннего изучения и деятельного исследования со всех сторон. -- Вы решили поучить меня моему ремеслу? -- спросил он, не скрывая своего презрения к ее советам. -- Все, что находится вне тебя, ты можешь видеть и ко всему применить логику, -- сказала она. -- Но такова уж сущность человека, что, когда мы сталкиваемся с личными проблемами, мы тем неохотнее обращаемся к их изучению при помощи логики, чем более глубокими они являются Мы склонны барахтаться на поверхности, обвиняя все что угодно, только не то, что действительно мучает нас. -- Вы, я вижу, пытаетесь разрушить мою веру в возможности ментата, -- раздраженно бросил он. -- Где бы я ни обнаружил попытку саботировать любое оружие из нашего арсенала, я бы без колебания обвинил виновных и уничтожил их. -- Хорошие ментаты питают здоровое уважение к ошибкам в своих расчетах, -- сказала она. -- Я никогда не утверждал обратного. -- Тогда направь свое внимание на симптомы, видимые нам обоим: пьянство среди мужчин, ссоры; они болтаются и передают друг другу нелепые слухи об Арраки, они игнорируют самые простые... -- Это у них от безделья. Не пытайтесь отвлечь мое внимание, превращая простое в таинственное. Она смотрела на него, думая о людях герцога, напивающихся в барах до такой степени, что от них разит, как из пивной бочки. -- Почему ты никогда не использовал мои возможности для службы герцогу? -- спросила она. -- Боишься соперничества? Он пристально посмотрел на нес, и в его старческих глазах вспыхнул огонь. -- Мне известны некоторые приемы, которые преподают в школах Бене Гессерит... -- Он умолк, нахмурившись. -- Продолжайте, -- сказала она. -- Бене Гессерит -- ведьмы! Мне известно кое-что об этих приемах, -- сказал он. -- Я наблюдал их у Пола. Ваша школа говорит людям: ты существуешь только для того, чтобы служить... "Шок должен быть жестоким, и он почти подготовлен к нему", -- подумала она. -- Ты с уважением слушал меня в Совете, -- сказала она, -- и все же ты редко следовал моим советам. Почему? -- Я не доверял вашим побуждениям как Бене Гессерит. Вы думаете, что видите человека насквозь, что можете заставить человека делать то, что вы... -- Да ты просто дурак, Зуфир! -- выдохнула она. Он нахмурился и откинулся на спинку стула. -- Какие бы слухи о наших школах не доходили до тебя, -- сказала она, -- правда о ней гораздо более величественна Если бы я захотела уничтожить герцога или тебя, или любое другое лицо, находящееся в пределах моей досягаемости, ты не смог бы меня остановить. И она подумала: "Почему я позволяю себе говорить такие слова? Меня не тому учили, я не этим должна его сразить". Хават скользнул рукой в разрез туники, туда, где он держал крошечный металлический прибор с отравленными стрелами "Она не окружена полем, -- подумал он. -- Все это одно лишь хвастовство с ее стороны. Я мог бы убить ее сейчас же, но что, если я ошибусь?" Джессика заметила его жест. -- Будем молиться о том, чтобы насилие никогда не встало между нами, -- произнесла она. -- Достойная молитва! -- Между тем непонимание между нами все растет и растет, -- возразила она. -- Я снова должна спросить тебя: разве не было бы более разумным предположить, что в расчеты Харконненов входит возбуждать подозрения и сеять между нами вражду? -- Похоже, что мы снова вернулись к мертвой точке, -- сказал он. Она же вздохнула, подумав: "Он почти готов к этому". -- Мы с герцогом должны заменить нашему народу отца и мать, -- сказала она. -- Наше положение... -- Он на вас не женился, -- сказал Хават. Она с трудом заставила себя сохранять спокойствие, думая про себя: "Хороший ответный выпад". -- Но он не женился и ни на ком другом! И не женится, пока я жива... О чем это мы говорили? Да, я сказала, что разрушить естественное положение вещей, внести путаницу, сумятицу, разрыв -- что может быть полезнее для Харконненов? Он понял, к чему она клонит, и насупил брови. -- Герцог? -- спросила она -- Привлекательная цель, но никто другой, за исключением Пола, не охраняется так тщательно Я? Это, конечно, серьезное покушение, но они должны знать, что я Бене Гессерит и, значит, труднодоступная цель. Но есть лучшая цель -- человек, для которого подозрение естественно так же, как дыхание. Человек, который всю свою жизнь строит на подозрениях и тайне. -- Она резким жестом выбросила вперед правую руку. -- Ты! Хават начал было вставать. -- Я не отпускала тебя, Зуфир! -- вскипела она. Старый ментат почти рухнул на стул: так быстро расслабились его мускулы. Она улыбнулась, но в ее улыбке не было радости. -- Теперь ты знаешь кое-что о настоящих приемах, которым нас научили, -- сказала она. Хават пытался сглотнуть пересохшим горлом. Ее приказ был категоричен. И тон, и манера, в которой он был произнесен, не допускали ничего, кроме безоговорочного подчинения Его тело повиновалось ему раньше, чем он успел его обдумать. Ничто не могло бы предотвратить его реакцию -- ни логика, ни безудержный гнев... ничто! То, что она смогла сделать, говорило о высокой чувствительности, тонком знании людей и о таком глубоком контроле, о существовании которого он раньше и не подозревал. -- Я уже говорила вам о необходимости взаимопонимания. Я имею в виду, что тебе следует понять меня -- я тебя уже поняла. И теперь я должна сказать тебе, что твоя лояльность по отношению к герцогу полностью гарантирует тебе безопасность в отношениях со мной. Он не отрывал от нее взгляда, водя языком по пересохшим губам. -- Если бы я захотела, герцог женился бы на мне, -- сказала она. -- И даже думал бы, что делает это по собственной воле. Хават опустил голову. Лишь самый строгий контроль над собой мешал ему позвать охрану. Контроль... и неуверенность в том, позволит ли ему эта женщина сделать это. В каждой клеточке его тела жили воспоминания о том, как она взяла его под контроль. В эту минуту она могла без колебаний вытащить оружие и убить его. "Есть ли у каждого человека такое слепое пятно?" -- удивлялся он. Может ли каждый человек Подчиниться приказу, прежде чем он сможет оказать сопротивление? Эта мысль ошеломила его. Кто может остановить лицо, обладающее такой властью? -- Мы лишь мельком заглянули в тайну Бене Гессерит, -- сказала она. -- То, что я сделала, относительно несложная вещь. Всего моего арсенала вы еще не видели. -- Почему же вы не уничтожили врагов герцога? -- Кого бы вы хотели, чтобы я уничтожила? -- спросила она. -- Вы бы хотели, чтобы я сделала нашего герцога слабым, заставив его во всем опираться на меня? -- Но с такой властью... -- Власть -- палка о двух концах, Зуфир. Ты думаешь, до чего же ей легко ковать оружие, которое может стать смертельным для врага! Даже для тебя, Зуфир. Но чего я этим достигну? Если бы все Бене Гессерит так поступали, то разве не вызвали бы мы подозрений в глазах людей? Мы не хотим этого, Зуфир. Мы не намерены разрушать сами себя. -- Она кивнула. -- Мы действительно существуем, чтобы служить. -- Мне нечего вам ответить. -- Ты никому ничего не расскажешь о случившемся здесь, Зуфир, -- сказала она. -- Я знаю тебя. -- Моя госпожа... -- В горле старика встал комок. И она подумала: "Да, у меня огромная власть. Но разве не делает это меня еще более ценным объектом внимания для Харконненов?" -- Герцог мог бы быть уничтожен его друзьями также быстро, как и врагами, -- произнесла она. -- Теперь я верю в то, что ты проникнешь в тайну предательства и разгадаешь ее. -- А если я докажу, что никакой тайны нет? -- Ты очень упрям! -- Осторожен, -- сказал он. -- И знаю цену ошибки. -- Тогда я предложу тебе еще один вопрос. Как ты отнесешься к такому факту: ты стоишь перед другим человеком, связанный и беспомощный, а другой человек держит нож у твоего горла и все же отказывается убить тебя, освобождает тебя от оков и отдает нож в твое Пользование? Она встала и повернулась к нему спиной. -- Теперь ты можешь идти, Зуфир. Старый ментат нерешительно встал. Его рука скользнула в отверстие туники за смертоносным оружием. Он вспомнил о голове быка, об отце герцога, который был храбрым человеком, каковы бы ни были другие его качества, и об одном дне корриды: свирепое черное чудовище стояло, наклонив голову, смущенное и неподвижное. Старый герцог перекинул огненный плащ через руку под одобрительный гул толпы. "Я бык, а она матадор", -- подумал Хават. Он убрал руку с оружия и посмотрел на капли пота, блестевшие на его ладони. Он знал, что, чем бы ни закончилось это дело, он всегда будет вспоминать эту минуту и никогда не утратит чувства глубокого восхищения перед превосходством леди Джессики. Он повернулся и вышел из комнаты. Джессика отвела взгляд от окон, обернулась и посмотрела на закрытую дверь. -- Теперь будем ждать нужного действия, -- прошептала она. x x x Дурман пьянящей дремоты опоил вас, борющиеся со скалами, сражающиеся с тенями. Ваше время ушло. Жизнь ваша украдена: жертвы собственной глупости, вы погрязли в пустяках... Принцесса Ирулэн. Погребальная песня Муаддиба. Лето стоял в фойе своего дома, изучая записку при свете единственной лампы. До рассвета было еще несколько часов, и он чувствовал усталость. Посланец Свободных только что передал эту записку одному из солдат наружной охраны. Герцог как раз вернулся с командного поста. В записке было: "Столб дыма днем, сноп огня, ночью". Подписи не было. Что бы это могло означать? Посланец ушел раньше, не дожидаясь ответа. Он растаял в ночи. Лето сунул записку в карман туники, думая позже показать ее Хавату. Откинув со лба прядь волос, он глубоко вздохнул. Таблетки против усталости уже не помогали. Прошло два долгих дня со времени званого обеда, и все это время он не сомкнул глаз. Больше всего его утомило совещание с Хаватом, отчет о их встрече с Джессикой. "Следует ли мне разбудить ее? -- думал он. -- Нет больше смысла играть с ней в таинственность. Или есть? Черт бы побрал этого Дункана Айдахо!" Он покачал головой. "Нет, не Дункан виноват. Это я ошибся в самом начале, не оказав ей полного доверия. Я должен что-то сделать, пока не случилось новой беды". Приняв это решение, он почувствовал себя бодрым и торопливо направился к фойе большого холла и потом по коридору -- к семейному крылу. На повороте, который вел в помещение для слуг, он остановился. Из одного коридора доносились странные мяукающие звуки. Лето поднес руку к выключателю защитного пояса и схватился за рукоятку кинжала Это вернуло ему чувство уверенности, так как эти звуки вызвали в нем дрожь. Он тихо двинулся по проходу, кляня плохое освещение. Самые маленькие лампы были расположены примерно в восьми метрах друг от друга и поставлены на минимальную мощность. Темные каменные стены поглощали свет. Из царившего впереди мрака вырисовывались неясные очертания человеческой фигуры, лежащей на полу. Лето заколебался. Почти уже активизировав защитное поле, он в последний момент все же передумал, потому что это ограничило бы его подвижность, его слуховые возможности... И еще потому, что он помнил про попытку захвата корабля с ласганами. Соблюдая предосторожности, он подошел ближе. Кто-то лежал на полу ничком. Не отнимая руки от рукоятки ножа. Лето ногой повернул человека на спину и наклонился над ним, вглядываясь в лицо при тусклом свете лампы. Это был контрабандист Туск. На его груди темнело мокрое пятно. Широко раскрытые мертвые глаза напоминали два пустых темных провала. Лето тронул его руку -- она была еще теплая. "Как мог этот человек оказаться здесь? -- спросил себя Лето. -- Кто убил его?" Звук, напоминающий мяуканье, послышался громче. Он доносился спереди, из бокового коридора, ведущего в комнату, где был установлен главный генератор защитного поля. Держа одну руку на выключателе личного защитного поля, а другую на рукоятке кинжала. Лето перешагнул через труп, скользнул дальше по коридору, завернул за угол и направился к генераторной. На полу, в нескольких шагах от него, виднелась еще одна груда, и он сразу понял, что это и был источник шума. Тот, кто лежал на полу, медленно пополз к нему, задыхаясь и что-то бормоча. Подавив внезапный приступ страха. Лето бросился вперед и наклонился над распростертой фигурой Это была Шадоут, домоправительница из Свободных. Волосы падали ей на лицо, одежда была в беспорядке. Темная дорожка виднелась на ее боку и спине. Он тронул ее за плечо, и она приподнялась на локтях, устремив на него глаза, которые уже заволакивались темнотой. -- Это вы... -- выдохнула она. -- Убит... охранник... послал Туск... побег... моя госпожа... вы... вы... здесь... нет... -- она упала головой вперед и ударилась о камень. Лето пощупал пульс у нее на виске. Его не было. Он посмотрел на рану. Ее ударили ножом в спину. Кто? Мысли лихорадочно бились в его мозгу. Она сказала, что убили охранника А Туек? За ним послала Джессика? Почему? Его предупредило какое-то шестое чувство, и он схватился за выключатель защитного поля. Слишком поздно... На его руку обрушился страшный удар. Почувствовав боль, он увидел торчащий в руке дротик. Рука в месте удара онемела, и онемение распространялось дальше. С огромным усилием он выпрямился и посмотрел в глубь коридора. В открытой двери генераторной стоял Уйе. Его лицо казалось желтым в свете яркой лампы над дверью. В комнате за его спиной царила тишина -- генератор не действовал. "Уйе вывел из строя генератор, -- подумал он. -- Мы совершенно беспомощны!" Уйе кинулся к нему, убирая в карман парализатор. Обнаружив, что он еще может говорить. Лето крикнул: -- Уйе! Как ты... -- Паралич достиг его ног, он соскользнул на пол и остался сидеть, прислонившись головой к стене. Лицо Уйе было печально, когда он наклонился над герцогом и потрогал ему лоб. Лето ощутил его прикосновение, но оно показалось ему таким далеким, ускользающим. -- Это селективный наркотик, -- сказал Уйе. -- Вы можете говорить, но я бы не советовал вам этого делать. -- Он оглядел коридор, потом снова наклонился над Лето, вытащил стрелу и отбросил ее в сторону. Стук дротика о каменный пол отозвался в ушах герцога отдаленным шумом. "Невозможно, чтобы это был Уйе, -- подумал герцог. -- Он ведь воспитывался в Высшем колледже". -- Как? -- прошептал Лето. -- Мне очень жаль, мой бедный герцог, но есть вещи более ценные, чем это. -- Он тронул татуировку у себя на лбу. -- Я сам считаю ее могущественной, невзирая на мое теперешнее лихорадочное состояние, но я всей душой желаю убить человека. И я не успокоюсь, пока не сделаю это. -- Он посмотрел на герцога. -- Не вас, мой дорогой герцог. Я хочу убить барона Харконнена. -- Бар-он-а Хар... -- Пожалуйста, успокойтесь, мой бедный герцог. У нас мало времени. Зуб, который я вам вставил вместо выдернутого, должен быть заменен. Я ввергну вас в бессознательное состояние и заменю зуб. -- Он разжал руку. -- Этот зуб является точной копией первого, он сделан очень искусно, наподобие зуба с нервом Он недоступен изучению с помощью детекторов и даже с помощью телеразвертки Но если вы с силой надавите на него, то покрытие разрушится Когда вы втянете в себя воздух, ваш рот наполнится ядовитым газом -- самым сильным из всех ядов. Лето смотрел на Уйе и видел безумные глаза, испарину над бровями и на подбородке. -- Вам все равно умирать, мой бедный герцог, -- сказал Уйе. -- Но перед смертью вы можете оказаться в непосредственной близости от барона Он будет уверен в том, что вы оглушены наркотиком и не сможете напасть на него Но хотя вы и в самом деле будете оглушены, все же попытайтесь. Нападение может принимать странные формы. Вы будете помнить про зуб, герцог Лето Атридес Вы будете помнить про зуб! Старый доктор наклонялся все ниже и ниже, пока его свисающие усы окончательно не заслонили от Лето свет. -- Почему? -- пробормотал Лето. Уйе встал возле герцога на колени. -- Я заключил дьявольскую сделку с бароном И я должен быть уверен в том, что он выполнит свое условие Я узнаю об этом, когда увижу его Я буду знать, как только посмотрю на него Но если я не заплачу свою цену, то я никогда его не увижу Цена -- это вы, мой бедный герцог Моя бедная Ванна научила меня многому, и одно из того, чему она меня научила, -- это ясно видеть правду, когда стресс велик. Я не могу делать это всегда, но когда я увижу барона -- тогда я буду знать. Все происходящее казалось герцогу кошмаром -- этого просто не могло быть! Лицо Уйе скривилось в гримасе. -- Мне не удастся подойти к барону достаточно близко, иначе я сделал бы это сам. Нет, меня будут держать на безопасном расстоянии. Но вы... вы самое лучшее мое оружие! Он захочет, чтобы вы были возле него, чтобы позлорадствовать, похвастаться, как ловко он вам отомстил. Лето не отрывал взгляда от лица Уйе, от дергающихся мускулов на его подбородке. -- А вы, мой бедный герцог, должны помнить об этом зубе, -- Уйе держал теперь его в своих пальцах, -- это единственное, что будет напоминать вам обо мне. Губы Лето шевелились, но слов не получалось. Наконец он смог выговорить: -- ...отказываюсь. -- Э, нет! Вы не можете отказаться, потому что в обмен на эту маленькую услугу я спасу вашего сына и вашу женщину. Никто другой этого сделать не сможет. Их можно переправить туда, где ни один Харконнен до них не доберется. -- Как... спасти?.. -- прошептал Лето. -- Создав видимость их смерти, спрятать их среди людей, которые хватаются за нож при одном упоминании имени Харконненов. -- Он потрогал подбородок Лето. -- Вы чувствуете что-нибудь в этом месте? Будучи не в состоянии отвечать, Лето увидел на пальце Уйе свое кольцо с герцогской печатью. -- Вы сделаете это ради Пола, -- сказал Уйе. -- Сейчас вы потеряете сознание. Прощайте, мой бедный герцог. При следующей нашей встрече у нас уже не будет времени для разговоров. Холодная волна пробежала по лицу Лето Все окружающее погрузилось во тьму. -- Помните о зубе! -- прошипел Уйе. x x x Следовало бы создать науку о неудовлетворенности. Народы нуждаются в тяжких временах и в угнетении для физического развития мускулов. Принцесса Ирулэн. Собрание высказываний Муаддиба. Джессика проснулась в темноте, осознав, что привычный ход вещей нарушен. Она не могла понять, откуда такая вялость в ее мозгу и теле Страх током ударил по нервам, заставив ее похолодеть. Она хотела встать и включить свет, но не смогла Она почувствовала странный вкус во рту, потом послышался отдаленный звук -- непонятно откуда Она лежала в темноте и ждала, чувствуя, как мучительно долго тянутся секунды... Наконец она ощутила свое тело и поняла, что кисти ее рук и лодыжки связаны, а в рот вставлен кляп Она лежала на боку, ее руки были связаны за спиной. Она попробовала путы и убедилась, что веревка при напряжении лишь сильнее затягивается И теперь она вспомнила. В темноте ее спальни было какое-то движение, что-то сырое и едко пахнущее упало ей на лицо, забило рот, какие-то руки схватили ее. Она задохнулась, чувствуя, что ей дали наркотик Сознание отступило, и она погрузилась в темноту. "Свершилось, -- подумала она. -- Как просто оказалось покорить Бене Гессерит -- для этого понадобилось только предательство. Хават был прав". Она не шевелилась, чтобы не натягивать веревку. "Это не моя спальня, -- подумала она -- Меня куда-то перенесли". Мало-помалу ей удалось добиться контроля над собой. Она смогла ощутить запах собственного пота с примесью страха в нем. "Где Пол? -- подумала она. -- Что они с ним сделали?" С помощью древних приемов она заставила себя успокоиться. Но ужас притаился совсем рядом. Лето? Где ты. Лето? Она почувствовала изменения в окружающей ее темноте. Они начались с появлением теней. Теперь она могла полнее использовать свои ощущения: что-то белое... полоса под дверью... я на полу. Подходили люди -- она чувствовала это по дрожанию пола. "Я должна оставаться спокойной. Я должна быть готова. Может быть, у меня будет только один шанс", -- внушала она себе. И снова ей удалось успокоиться. Неритмичное биение ее пульса выровнялось, она закрыла глаза, сконцентрировавшись на приближающихся шагах. Людей было четверо. Она уловила разницу в их шагах. "Я должна сделать вид, что все еще нахожусь под действием наркотика". Она заставила тело расслабиться на холодном полу и собрала всю свою волю. Услыхав, что дверь отворилась, она почувствовала сквозь закрытые веки, что вокруг стало Светлее. Шаги приблизились, и кто-то наклонился над ней. -- Ты проснулась! -- прогремел бас -- Не притворяйся! Она открыла глаза. Над ней стоял барон Владимир Харконнен Она узнала комнату, где спал Пол, увидела сбоку его пустую кровать Охранники остались стоять возле открытой двери, держа в руках зажженные лампы Из холла бил Яркий свет, от которого было больно глазам. Она посмотрела на барона На нем была темная фуражка, толстые Щеки вздымались красными холмами под паучьими глазами. -- Наркотик действует определенное время, -- прогремел он. -- Нам с точностью до одной минуты было известно, когда прекратится его действие. "Как же это возможно? -- удивилась она -- Только Уйе мог знать мой вес, мой метаболизм, только он один " -- Какая жалость, что ты должна оставаться с кляпом, -- сказал барон. -- У нас бы мог получиться такой интересный разговор! Барон оглянулся на дверь. -- Войди, Питер. Того, кто вошел и остановился за спиной барона, она никогда не видела, но этот человек был ей известен -- Питер де Бриз, ментат-убийца Она изучала его ястребиное лицо, чернильно-синие глаза, заставляющие предположить, что он родился на Арраки, хотя изысканность его манер и весь его вид указывали на другое -- его плоть никогда не испытывала недостатка воды Он был высок и строен, пожалуй, слишком изнежен. -- Какая жалость, что мы не сможем с тобой поговорить, моя дорогая госпожа Джессика, -- сказал барон -- Тем не менее мне известно о ваших возможностях. -- Он посмотрел на ментата -- Не так ли, Питер? -- Как скажете, барон, -- ответил тот высоким тенором Звуки его голоса отдались в ее теле холодом она никогда не слышала такого пронзительного голоса Этот голос выдавал убийцу. -- У меня есть сюрприз для Питера, -- сказал барон. -- Он думает, что пришел получить свою награду -- вас, леди Джессика. Но я должен продемонстрировать одно обстоятельство, а именно, он не хочет вас. -- Вы со мной играете, барон? -- спросил Питер и улыбнулся. Видя эту улыбку, Джессика удивилась тому, что барон не отскочил в сторону, пытаясь защититься от этого Питера. Но потом она поняла: барон не мог прочесть смысла этой улыбки -- он не знал учения. -- Во многих вопросах Питер наивен, -- сказал барон -- он не представляет себе, какая вы удивительно сложная натура, леди Джессика. Я мог бы доказать ему это, но не хочу тратить на него времени, -- теперь барон улыбнулся Питеру, на чьем лице застыло ожидание -- Я знаю, чего вы хотите на самом деле, -- вы жаждете власти. -- Но вы обещали мне эту женщину! -- воскликнул Питер, начиная терять присущую ему сдержанность. Джессика, уловив то, что таил в себе этот голос, внутренне содрогнулась: "Как мог барон сделать ментата из этого животного?!" -- Я предлагаю тебе выбор, Питер, -- сказал барон. -- Какой выбор? Барон щелкнул толстыми пальцами. -- Эта женщина и изгнание из империи или герцогство Атридес на Арраки и твое управление по собственному усмотрению -- от моего имени. Джессика следила за тем, как его паучьи глаза изучают Питера. -- Вы можете быть здесь герцогом во всем, кроме титула, -- добавил барон. "Значит, мой Лето умер?" -- спросила себя Джессика. Она почувствовала, как в ее груди поднимается немой вопль. Барон продолжал изучать ментата. -- Пойми, Питер, ты хочешь ее только потому, что она была женщиной герцога, символом его власти -- красивая, вышколенная для своей роли. Но целое герцогство, Питер! Это больше, чем символ. Это -- нечто реальное. Ты сможешь иметь много женщин, сколько захочешь. -- Вы смеетесь надо мной? Барон повернулся к лампе, осветившей его лицо. -- Смеюсь? Я? Вспомни -- я отказался от мальчика. Ты слышал, что сказал предатель о способностях парня. Они похожи -- мать и сын -- во всем похожи, -- Барон улыбнулся -- Теперь я должен идти. Я пришлю охранника, которого я специально приберег для этой минуты Он глух как камень. Ему будет приказано стать твоей правой рукой в твоем изгнании. Он услышит эту женщину, когда увидит, что она берет над тобой контроль. Он не позволит тебе вынуть кляп из ее рта до тех пор, пока вы не покинете Арраки. Если ты останешься, он получит другие приказы. -- Не уходите, -- сказал Питер, -- я выбрал. -- Ха-ха! -- хихикнул барон. -- Подобная быстрота решения может означать только одно. -- Я возьму герцогство, -- сказал Питер А Джессика подумала: "Неужели Питер не знает, что барон ему лжет? Но как он может знать? Он -- испорченный ментат". Барон посмотрел на Джессику. -- Разве неудивительно, что я так хорошо знаю Питера? Я держал пари, что выбор будет именно таким Теперь я ухожу. Так гораздо лучше Да, да, гораздо лучше! Вы понимаете, леди Джессика? Я не питаю к вам злобы, меня вынуждает необходимость. И я не отдавал никаких приказов о вашем уничтожении Когда меня спросят, что с вами случилось, я смогу вполне искренне пожать плечами. -- Значит, вы хотите, чтобы все сделал я? -- спросил Питер. -- Охрана, которую я тебе оставляю, будет исполнять твои приказания, -- сказал барон и посмотрел на Питера в упор. -- Решение принадлежит тебе, я ничего о нем не знаю Но ты должен подождать моего отъезда -- так будет лучше. "Он боится вопросов Видящей правду Преподобной матери, -- подумала Джессика. -- Он конечно же знает, что должен пройти процедуру допроса, прежде чем предстанет перед имперским судом". Взглянув напоследок на Джессику, барон повернулся и вышел. Она проводила его взглядом, вспоминая, как Преподобная мать предупреждала ее о могуществе этого опасного врага. "Бедный Лето", -- думала она, не переставая. Вошли двое стражей Харконненов, третий застыл в дверях с ласганом наготове. "Это тот, глухой, -- подумала Джессика, изучая отмеченное шрамами лицо. -- Барону известно, что я могу испробовать Голос на любом человеке". -- Мальчик на носилках у входа Какие будут ваши приказания? -- спросил глухонемой. Питер обратился к Джессике. -- Я думал подействовать на вас угрозой, обращенной на вашего сына, но теперь вижу, что это бесполезно. Воздействие на эмоции -- плохая тактика для ментата. -- Он посмотрел на своих солдат и, повернувшись так, чтобы глухой мог видеть его губы, сказал -- Отведите их в пустыню, как предлагал предатель. Его план хорош. Черви уничтожат все следы. Их тела никогда не будут найдены. -- Вы не хотите отослать их сами? -- спросил человек со шрамами. Он читает по губам, догадалась Джессика. -- Я следую примеру моего барона, -- сказал Питер. -- Отведите их туда, куда сказал предатель. По его тону Джессика поняла, что он держит себя под жестким контролем. И подумала "Он тоже боится Видящей правду" Питер повернулся к двери. Там он в нерешительности остановился, и Джессика подумала, что он хочет посмотреть на нее в последний раз, но он вышел, не оглядываясь. -- Что до меня, то после такой работы я бы не хотел оказаться лицом к лицу с Видящей правду, -- сказал покрытый шрамами воин. -- Вряд ли тебе придется встречаться с этой ведьмой, -- сказал один из охранников. Он подошел к Джессике и наклонился над ней, глядя ей в лицо. -- Хватит болтать! Работа сама не сделается. Бери ее за ноги и... -- Почему бы нам не убить ее здесь? -- Слишком грязная работа, если только ты не хочешь их задушить. Что касается меня, то я люблю, когда все просто. Оставим их в пустыне на съедение червям -- и никаких улик. И убирать не надо. -- Да, ты прав, -- согласился охранник со шрамами. Джессика слушала, наблюдала, отмечала. Но кляп мешал ей воздействовать на них Голосом. Охранник со шрамами убрал ласган в кобуру и взял ее за ноги. Они подняли ее, как мешок с зерном, вынесли из комнаты и положили на носилки рядом с другой связанной фигурой. Когда они ее перевернули, она увидела, что это был Пол, связанный, но без кляпа. Его лицо находилось не более чем в десяти сантиметрах от ее лица, глаза были закрыты, дыхание ровное. "Он находится под действием наркотиков", -- подумала она. Охранники подняли носилки, и глаза Пола чуть-чуть приоткрылись. "Ты не должен пробовать Голос!" -- мысленно взмолилась она. Глаза Пола снова закрылись. Он использовал познающее дыхание, успокаивал свой разум и изучал своих тюремщиков. Глухой представлял загадку для него, однако Пол не терял надежды. Успокаивающая разум система, которую преподала ему мать, помогла ему сохранять присутствие духа, приготовившись к любому повороту событий. Пол осторожно приоткрыл глаза и посмотрел на мать. Она, повидимому, была в сознании, но ее рот был закрыт кляпом. Его пленение было похожим -- капсула с наркотиком, пробуждение на носилках, связанные руки и ноги Логика подсказывала ему, что их предал Уйе, но он еще не пришел к окончательному выводу. Слишком трудно было это осознать: воспитанник школы Сак, врач -- и вдруг предатель! Охранники пронесли носилки в открытую дверь под звездный купол неба и поставили их на землю. Над головами пленников вращались крылья топтера, закрывая звезды. Глаза Пола, освоившиеся в полутьме, разглядели глухого охранника, открывавшего люк топтера. -- Мы должны лететь на этой машине? -- спросил глухой и оглянулся на охранников. -- Этот топтер предназначается для работы в пустыне -- так говорил предатель. Глухой разобрал ответ по движениям губ охранника, но что-то его не устроило. -- Мы здесь не поместимся. Это -- топтер для связи, он возьмет только двоих, не считая пленников -- сурово сказал человек. -- Этого вполне достаточно, сказал один из охранников. -- Теперь мы и сами справимся. Кинет. -- Барон поручил мне проследить за всем лично, человек со шрамами. -- Чего ты так беспокоишься? -- вмешался другой охранник. -- Но ведь она -- колдунья! -- не выдержал глухой. -- Бене Гессерит -- большая сила! -- А, понятно! -- засмеялся охранник и покрутил пальцем у лба. -- Видал я таких! Его товарищ презрительно усмехнулся. -- Они скоро станут добычей песчаного червя. Не думаю, что даже колдунья имеет власть над червем, как ты считаешь, Гжиго? -- Угу... -- отозвался тот и повернулся к глухому. -- Иди сюда. Кинет, Можешь лететь со мной сам, если хочешь быть уверенным во всем. -- Очень мило с твоей стороны, Гжиго, взять меня, -- сказал глухой. Джессика почувствовала, что ее поднимают и проталкивают через заднюю дверцу; чьи-то пальцы ощупали веревку и поправили узел. Пола положили рядом с ней, его путы тоже были тщательно осмотрены, и она успела заметить, что он связан простой веревкой. Человек со шрамом, глухой, которого они называли Кинетом, занял место впереди. Тот, которого звали Гжиго, занял другое переднее место. Кинет закрыл дверцу и склонился над приборами Винт топтера заработал, судно оторвалось от земли и взяло курс на юг, к Защитной стене. Гжиго тронул своего спутника за плечо и спросил: -- Почему бы тебе не понаблюдать за теми двумя? -- Ты уверен, что знаешь, куда лететь? -- Я слышал слова предателя так же, как и ты. Кинет повернулся, и Джессика увидела в его руках ласган. Освещение в кабине было достаточным, но лицо охранника все же оставалось в тени. Джессика попробовала натяжение ремня своего сиденья и обнаружила, что тот плохо натянут. Ощутив неровность ремня у левой руки, она почувствовала, что он порван и лопнет от рывка. Был ли здесь кто-нибудь раньше? Кто?.. Она медленно согнула ногу -- так чтобы Пол это видел. -- Просто глупо зря пускать в расход такую красивую женщину, как эта. У тебя были когда-нибудь такие высокородные штучки? -- Кинет обернулся и посмотрел на пилота. -- Бене Гессерит вовсе не высокородные, -- ответил тот -- Только одна видимость. "Он может видеть меня достаточно ясно", -- подумала Джессика. Она подняла связанные ноги на сиденье и согнула их, глядя в упор на охранника. -- Она и правда смазливая, -- сказал Кинет и облизал губы. -- Просто жаль упускать -- Он посмотрел на Гжиго. -- Ты хочешь знать, что я об этом думаю? -- Кто тебя знает? -- Кинет пожал плечами -- В конце концов, у меня таких баб никогда не было, может, такого шанса никогда больше и не представится. -- Не смей так говорить о моей матери! -- раздраженно сказал Пол. -- Ха! -- ухмыльнулся пилот. -- Щенок залаял. Вряд ли удастся ему кого-нибудь укусить. А Джессика подумала: "Пол взял слишком высокий тон. И все же его Голос может сработать". Они продолжали полет в молчании. "Какие же они глупцы, -- думала Джессика, изучая своих охранников и вспоминая слова Барона. -- Они будут убиты, как только отчитаются в выполнении задания. Барон не захочет оставлять свидетелей". Топтер скользнул над южной оконечностью Защитной стены, и Джессика увидела внизу, под ними, залитые луной песчаные просторы. -- Предатель велел высадить их на песок где-нибудь поблизости от Защитной стены, -- сказал пилот. Он стремительно направил судно вниз, выровняв его у самой поверхности пустыни. Джессика увидела, что Пол начинает ритмичное дыхание успокаивающего упражнения. Он закрыл глаза, потом опять их открыл... Джессика следила за ним, не имея возможности ему помочь. Он еще не овладел искусством Голоса, подумала она. Если ему не удастся... Топтер, мягко накренившись, коснулся песка. Джессика, посмотрев назад, на Защитную стену, увидела тень мелькнувших и пропавших крыльев. "Кто-то преследует нас! Но кто? -- думала она. -- Те, кого Барон послал следить за этой парой? А за теми будут следить другие наблюдатели?" Гжиго выключил двигатель, и все погрузилось в тишину. Джессика повернула голову. Из окна из-за головы охранника со шрамами ей была видна поднимавшаяся луна и облитый ее холодным светом край скалы над пустыней. По обеим сторонам топтера вздымались волны песка. Пол прочистил горло. Пилот сказал: -- Ну что, Кинет? -- Я не знаю, Гжиго. Гжиго повернулся и потянулся к юбке Джессики. -- Вытащи у нее кляп! -- скомандовал Пол. Джессика почувствовала, как повисли в воздухе эти слова. Тон и тембр были выбраны превосходно -- повелительные; резкие. Сказанные чуть громче, его слова были бы еще эффективнее, но и так, она чувствовала это, они попали в нервный спектр человека. Гжиго развязал ленту, которой был обвязан рот Джессики, и потянул за конец кляпа. -- Оставь! -- приказал Кинет. -- Заткни свой клапан! -- отрезал Гжиго. -- Руки ведь у нее связаны. -- Он вытащил кляп, жадно вгляделся в Джессику, и его глаза заблестели. Кинет положил руку на локоть Гжиго. -- Слушай, Гжиго, не нужно... Повернув шею, Джессика выплюнула кляп. Она настроила свой голос на низкий повелительный тон: -- Джентльмены, не нужно бороться из-за меня. -- В то же время она изогнулась так, чтобы Кинет мог видеть ее лицо. Она видела, как они напряглись, зная, что они уже настроены на драку. Мысленно они уже за нее боролись. Она подняла голову повыше, чтобы Кинет видел движения ее губ, и сказала: -- Вы не должны спорить. Разве есть женщина, которая стоила бы того, чтобы драться из-за нее? -- спросила она. И своим тоном, и всем своим видом она утверждала обратное: да, она стоит этого. Пол стиснул зубы, вынуждая себя молчать. Его Голос имел один шанс. Теперь все зависело от его матери, чей опыт был несравненно больше. -- Угу, -- сказал охранник со шрамами. -- Зачем нам бороться... Его рука взметнулась над шеей пилота. Удар был встречен вспышкой металлического предмета, вонзенного в руку Кинета и тут же поразившего его в грудь. Человек со шрамами застонал и сполз на пол. -- Он думал, что я болван, не знакомый с этим трюком, -- сказал Гжиго. Он вытащил нож, и его лезвие блеснуло в свете луны. -- А теперь уберем щенка, -- сказал он и подвинулся к Полу. -- В этом нет нужды, -- прошептала Джессика. Гжиго заколебался. -- Разве я не помогла тебе? -- спросила Джессика. -- Дай мальчику шанс. -- Ее губы изогнулись в усмешке. -- Ничтожный шанс в этих песках. -- Она улыбнулась. -- Ты получишь хорошую награду... Гжиго посмотрел по сторонам, потом снова на Джессику. -- Мне приходилось слышать, что может случиться с человеком в этой пустыне, -- сказал он. -- Разве я прошу слишком много? -- жалобно произнесла Джессика. -- Ты пытаешься меня надуть, -- пробормотал Гжиго. -- Я не хочу, чтобы сын умер на моих глазах, -- сказала она. -- Потвоему, это значит "надуть"? Гжиго подвинулся назад, локтем нащупывая задвижку двери. Он схватил Пола, перетащил его через сиденье, наполовину пропихнул в дверь и взялся за нож. -- Ну что, молокосос, перерезать твою веревку? -- Он уйдет отсюда немедленно и направится вон к тем скалам, -- сказала Джессика. -- Ты так сделаешь, молокосос? -- спросил Гжиго. Нарочито кислым голосом Пол ответил: -- Да. Пол почувствовал, что рука за его спиной сейчас швырнет его на песок. Сделав вид, что зацепился за дверцу, он повернулся, словно желая отцепиться, и с силой выбросил вперед правую ногу. Носок ботинка был нацелен точно, будто все полученные за долгие годы учения навыки он вложил в этот удар. Он вложил в него движения всех мускулов своего тела. Удар пришелся в мягкую часть брюшины Гжиго. Хрипло вскрикнув, охранник повалился на сиденье. Пол, руки которого оставались связанными, упал, но приземлился на песок так искусно, что ему понадобилось лишь одно мгновение, чтобы снова оказаться на ногах. Он нырнул в кабину, нашел нож и, зажав его в зубах, помог матери освободиться от пут. -- Мне следовало бы договориться с ним по-хорошему, -- сказал Пол. -- Пусть бы он перерезал мои путы. Нелепо было так рисковать. Но я увидел возможность и использовал ее. Она поняла по его голосу, под каким жестким контролем он себя держит, к сказала: -- На потолке кабины символ Уйе. Он посмотрел на потолок и увидел извилистое изображение символа. -- Выходи и давай осмотрим корабль, -- сказала она. -- Под сиденьем пилота лежит какой-то пакет. Я почувствовала это еще тогда, когда нас сюда вносили. -- Бомба? -- Сомневаюсь. Здесь есть какая-то странность... Пол спрыгнул на песок, Джессика последовала за ним. Обернувшись, она потянулась за странным пакетом и увидела ногу Гжиго. На пакете расплылось мокрое пятно -- это была кровь пилота. "Напрасная трата влаги", -- подумала она, поймав себя на том, что эта мысль -- сугубо арракинская. Пол огляделся и увидел утес, возвышающийся среди пустыни. Повернувшись к матери, он увидел, что она уже вытащила пакет из кабины и теперь смотрит на дюны, на Защитную стену. Проследив направление ее взгляда, он увидел другой топтер, приближающийся к ним, и понял, что у них нет времени для побега. -- Беги, Пол! -- закричала Джессика. -- Это Харконнены! x x x Арраки учит философии ножа: обрубая то, что не имеет завершения, ты завершаешь его, ибо оно обретает свой конец. Принцесса Ирулэн. Собрание высказываний Муаддиба. Человек в форме Харконненов остановился в конце холла, посмотрел на Уйе, бросил взгляд на тело Шадоут, на лежащего на полу герцога. В правой руке человек держал ласган. В нем было нечто грубое и жестокое, он казался таким уверенным в себе, что Уйе невольно вздрогнул. "Сардукар! -- подумал Уйе. -- Возможно, из собственного войска императора, присланный сюда для слежки. Неважно, какая на нем форма, сардукара узнаешь всегда". -- Вы -- Уйе, -- сказал вошедший. Он пристально посмотрел на обруч школы Сак на голове доктора, перевел взгляд на бриллиантовую татуировку и только потом встретился с ним взглядом. -- Да, -- ответил доктор. -- Вы можете быть спокойны, Уйе, -- продолжал человек. -- Когда вы выключили защитное поле, мы сразу же вошли в дом. Теперь все под нашим контролем. Это герцог? -- Да. -- Мертв? -- Без сознания. Предлагаю вам связать его. -- А что нужно остальным? -- Он огляделся и посмотрел туда, где лежало тело домоправительницы. -- Только жалость, -- пробормотал Уйе. -- Жалость! -- фыркнул сардукар. Он шагнул вперед и посмотрел на герцога. "Теперь не может быть никаких сомнений на его счет", -- подумал Уйе. Сардукар протянул руку и сорвал с одежды герцога изображение ястреба. -- Маленький сувенир, -- сказал он. -- А где кольцо с герцогской печатью? -- Его на нем не было, -- ответил Уйе. -- Это мы еще посмотрим! -- рявкнул сардукар. Уйе окаменел. Если они сделают очную ставку с Видящей правду, то им станет известно и о кольце, и о приготовленном мною топтере. Тогда все пропало. -- Иногда герцог посылал кольцо с посыльным, чтобы дать знать, что приказ исходит лично от него, -- сказал Уйе. -- Нужно чертовски доверять таким посланцам, -- пробурчал сардукар. -- Разве вы не собираетесь его связать? -- решился спросить Уйе. -- Сколько он пробудет без сознания? -- Примерно два часа. Его данные мною изучены так же тщательно, как данные женщины и мальчика. Сардукар пнул герцога носком ботинка. -- Даже когда он проснется, бояться нечего. Когда проснутся женщина и мальчик? -- Примерно через десять минут. -- Так скоро? -- Мне было сказано, что барон прибудет вслед за своими людьми. -- Так и будет, Уйе. -- Он бросил на Уйе жесткий взгляд. -- Идите и ждите снаружи. Уйе посмотрел на Лето. -- А как же... -- Он будет доставлен к барону связанным. -- Сардукар снова посмотрел на татуировку на лбу Уйе. -- Вы слишком заметны, в холле вам будет безопаснее. У вас нет времени для болтовни, предатель, я слышу шаги приближающихся людей. -- Опустив глаза, он прошел мимо сардукара, зная, что он услышал то слово, которым заклеймит его история: "Уйе-предатель". На пути к выходу ему попадались другие тела, лежащие на полу, и он со страхом вглядывался в них, боясь увидеть Джессику или Пола. Все это были люди из охраны герцога или Харконненов. Солдаты из охраны Харконненов насторожились, когда он подошел к входной двери, и пристально вгляделись в него. -- Это -- предатель, -- узнал кто-то. -- Барон скоро захочет вас видеть, -- сказал другой. "Я должен идти к топтеру, -- подумал Уйе -- Я должен спрятать герцогскую печать туда, где ее найдет Пол". Внезапно его пронзил страх: "Если Айдахо заподозрит меня или потеряет терпение, если он не дождется и не отправится туда, куда я ему велел, Джессика и Пол не будут спасены. Мне не удастся даже в малой степени смягчить сделанное мною". Охранник Харконненов пропустил его и сказал: -- Ждите там, в сторонке. Внезапно Уйе увидел себя со стороны, одиноко стоящего среди чужих, никому не нужного, ни в ком не вызывающего жалости. Что, если Айдахо подведет? Другой охранник толкнул его, сердито прорычав: -- Убирайся с дороги, ты, падаль! "Даже воспользовавшись мною, они презирают меня", -- подумал Уйе. Он выпрямился, пытаясь сохранить остатки достоинства. -- Ждите барона! -- крикнул офицер. Уйе кивнул, с показной непринужденностью прошел вдоль фасада дома и повернул за угол, куда не достигал свет горячих факелов. Здесь он ускорил шаги, проскользнул на задний двор, за оранжерею, где стоял топтер, который должен был увезти Джессику и Пола. В открытых задних дверях дома стоял охранник, внимание которого было направлено на освещенный холл и сновавших там людей, которые обыскивали комнату. x x x Существует легенда, что в тот момент, когда герцог Лето Атридес умер, метеор прорезал небо над его родной планетой Каладаном. Принцесса Ирулэн. История детства Муаддиба. Предисловие. Барон Владимир Харконнен стоял у стартового устройства на лихтере, который он выбрал своим командным пунктом. Перед ним открывалась картина пылающей арраки некой ночи Его внимание привлекла виднеющаяся в отдалении Защитная стена, где делало свою работу его тайное оружие -- взрывающиеся снаряды. Орудия били по пещерам, где нашли себе убежище войска герцога. Тщательно отмеренные дозы оранжевого огня, град камней и пыли после краткой вспышки -- и вот уже люди герцога замурованы и обречены на голодную смерть, пойманные, как животные в своих норах. Сквозь броню лихтера до него долетел отдаленный гул. Кто додумался обратиться к артиллерии в наш век защитных полей? -- усмехнулся он Ему было ясно, что люди герцога бросятся именно в эти пещеры Император оценит то, как умело я сохранил нашу живую силу. Он отрегулировал один из маленьких суспензеров, предохраняющих его тело от полного действия притяжения. Губы его разошлись в улыбке, подбородок дрогнул. "Такие солдаты, как у герцога, достойны сожаления, -- подумал он и рассмеялся -- Что поделаешь, за ошибки надо платить Вселенная лежит здесь, открытая перед человеком, который умеет принимать правильные решения. Неуверенных в себе кроликов следует осаждать в их же норах. Как же иначе взять их под контроль?" Он представил себе своих солдат медведями, гоняющимися за кроликами, и подумал: "Благословен тот день, когда вокруг жужжат много пчел, работающих на тебя". Дверь за его спиной открылась. Прежде чем повернуться, барон изучил отражение вошедшего в стекле перед собой. В каюту вошел Питер де Бриз, за ним шагал Уйман Куду, капитан личной охраны барона Среди охранников, стоявших за дверью, произошло движение, и лица их приняли овечье выражение, как всегда в присутствии командира. Барон обернулся. Питер поднес руку к своему лбу в ироническом приветствии. -- Хорошие новости, мой господин: сардукар захватил герцога. -- А как же могло быть иначе! -- фыркнул барон. Он изучал маску, застывшую на лице Питера. И его глаза. "Скоро я должен буду его убрать, -- подумал Барон. -- Он почти исчерпал свои возможности, достиг той точки, когда человек становится опасным для меня, Но сейчас у него конкретная роль: он должен заставить народ Арраки возненавидеть его, чтобы они с восторгом приняли нового правителя -- моего племянника Фейд-Рауса". Барон перевел внимание на капитана охраны: мощная фигура, кожа как подошва. Этому человеку можно доверять, его хватка всем известна. -- Прежде всего, где предатель, выдавший герцога? -- спросил барон. -- Я должен вручить ему награду. Питер повернулся и кивнул охранникам, стоящим в дверях. Они расступились, и вперед вышел Уйе Его движения были медленными и осторожными. На мертвенно-бледном лице, казалось, жили одни глаза. Уйе сделал три шага и остановился, повинуясь движению руки Питера. Они с бароном молча смотрели друг на друга. Потом барон сказал: -- А, это доктор Уйе!.. -- Мой господин! -- Я слышал, вы выдали нам герцога? -- Я выполнил свою часть сделки, мой господин. Барон вопросительно посмотрел на Питера. Тот кивнул. -- Вашу часть сделки? -- переспросил барон -- ...а я... что я должен сделать в обмен? -- Вы хорошо это помните, мой господин. Теперь Уйе позволил себе обдумать услышанное Он видел в поведении барона коварство и обман Значит, его Ванна мертва -- в противном случае барон не упустил бы возможности поиграть на слабости доктора. Поведение барона показывало, что такой возможности не существует. -- Что я должен помнить? -- спросил барон. -- Вы обещали освободить мою Ванну... Барон кивнул. -- Ах, да, теперь вспомнил Так я и сделаю, коли обещал, Владимир Харконнен всегда держит слово. Я говорил, что избавлю ее от страданий и позволю вам соединиться. Пусть все так и будет! -- Он сделал знак Питеру. Движения Питера приобрели кошачью вкрадчивость. В его руке сверкнул нож, и он вонзил его в спину доктора Уйе. Старик не сводил глаз с барона Тот сплюнул. -- Соединяйтесь с ней! Уйе стоял, качаясь. Его губы шевельнулись, и он произнес, старательно выговаривая каждое слово: -- Вы... думаете... что... победили, меня... думаете... я... не знаю... что... приобрел... для моей... Ванны. Он упал как срубленное дерево, не кренясь и не сгибаясь. -- Так соединись с ней, -- повторил барон, однако на этот раз его слова прозвучали менее уверенно. Случившееся наполнило его дурными предчувствиями. Он посмотрел, как Питер вытирает свой нож, увидел удовлетворение в его глазах. "Так вот как он умеет убивать своей рукой! -- подумал барон. -- Полезно было увидеть..." -- Ом действительно выдал нам герцога? -- спросил барон. -- Вне всяких сомнений, мой господин. -- Тогда приведи его сюда. Питер посмотрел на капитана охраны, и тот отправился выполнять приказание. Барон посмотрел на тело Уйе. Судя по тому, как он падал, можно было предположить, что у него дубовый кол вместо позвоночника. -- Никогда не мог себя заставить доверять предателям, -- сказал барон, -- не исключая и предателя, созданного мною самим. Он посмотрел в темноту за окном. Орудия не стреляли больше по пещерам в Защитной стене все норы-ловушки были герметично закрыты Неожиданно для него самого барона захватило очарование этой темной ночи. Но сомнения все еще жили в нем. Конечно, Уйе следовало знать, что с ним будет в конце. Но эта его фраза: "Вы думаете, что победили меня?" Что он имел в виду? В каюту вошел герцог Лето Атридес Его руки были скованы цепью, исхудалое лицо покрыто грязью. Его куртка была разорвана в том месте, с которого кто-то сорвал знак различия Клочья одежды висели и на груди -- очевидно, защитный пояс сорвали с него, не расстегнув. Глаза Герцога горели безумным огнем. -- Та-а-ак, -- протянул барон и вобрал в себя воздух Он понимал, что произнес это чересчур громко -- Будь проклят этот доктор! -- Полагаю, добрый герцог находится под действием наркотика, -- сказал Питер, -- поэтому Уйе и удалось сохранить его для нас. -- Питер повернулся к герцогу: -- Вас опоили наркотиком, мой добрый герцог? Голос прозвучал откуда-то издалека Лето ощутил тяжесть цепей, боль в мускулах, в потрескавшихся губах, сухой вкус жажды, от которого, казалось, распухли щеки Но звуки были тусклыми, как будто приглушенными одеялом И силуэты предметов были неясными, расплывчатыми. -- Что насчет женщины и мальчика, Питер? -- спросил барон. -- Есть какие-нибудь сообщения? Питер провел кончиком языка по губам. -- Я тебя спрашиваю! -- взревел Барон. Питер посмотрел на капитана охраны, потом -- снова на барона. -- Люди, которым вы поручили эту работу, найдены... -- Что они доложили? -- перебил его барон. -- Они мертвы, мой господин. -- Конечно, как могло быть иначе! Я хочу знать не это... -- Они найдены мертвыми, мой господин. Барон побледнел. -- А женщина и мальчик? -- Никаких следов, мой господин, но там побывал червь. Возможно, все было так, как и предполагалось... несчастный случай. Возможно... -- Меня не интересуют возможности! Как насчет исчезнувшего топтера, ментат? -- Очевидно, на нем бежал один из людей герцога, мой господин. Убил нашего пилота и бежал. -- Кто он? -- Убийство было проделано без шума, очень чисто, мой господин. Может быть, это был Хават или Хэллек, а возможно, Айдахо. -- "Возможно", -- пробормотал барон, глядя на шатающегося герцога. -- Мы -- хозяева положения, мой господин, -- сказал Питер. -- Я так не думаю! Где этот глупый планетолог? Где человек по имени Кайнз? -- За ним уже послали. -- Мне совсем не нравится, как помогает нам слуга императора, -- пробормотал барон. Лето смутно различал отдельные слова -- "Женщина и мальчик"... "никаких следов..." Значит, Пол и Джессика бежали, а судьба Хавата, Хэллека и Айдахо неизвестна -- это оставляло надежду... -- Где кольцо герцога с печатью? -- спросил барон. -- Сардукар сказал, что, когда он забрал его, кольца на нем не было, мой господин, -- ответил капитан охраны. -- Ты слишком поторопился убить доктора, -- нахмурился барон. -- Это было ошибкой. Тебе бы следовало спросить меня, Питер. Твои опрометчивые действия не пошли нам на пользу. В голове Лето была только одна мысль -- "Пол и Джессика бежали". И еще что-то застряло в его памяти -- сделка Теперь он почти вспомнил. Зуб! Часть ее он уже помнил твердо: "В искусственный зуб запрятан отравляющий газ". Кто-то велел ему помнить о зубе у него во рту Он мог потрогать его языком. Все, что нужно сделать, это с силой надавить на него. Но не теперь! Этот кто-то велел ему подождать, пока он не окажется рядом с бароном. Кто велел так сделать -- этого Лето вспомнить не мог. -- Сколько времени он будет оставаться в таком состоянии? -- спросил барон. -- Возможно, с час, мой господин. -- Опять "возможно" -- пробормотал барон и отвернулся к окну. -- Я голоден. "Барон -- это вон та неясная, серая масса", -- думал Лето. Масса двигалась туда-сюда, пританцовывая и покачиваясь вместе с каютой. А каюта то расширялась, то сужалась, делалась то светлее, то темнее. Она то погружалась в туман, то прояснялась. Время представлялось герцогу в виде пластов, и он двигался сквозь них с огромным трудом. "Я должен ждать", -- помнил Лето. Перед ним был стол. Лето различал его достаточно ясно За столом сидел чудовищно толстый человек и ел. Лето осознал, что сам он сидит напротив толстяка, ощутил тяжесть цепей, удерживающих на стуле его безвольное тело... Он сознавал, что какой-то промежуток времени выпал из его сознания, но какой -- этого он не знал. -- Мне кажется, он приходит в себя, мой господин! Какой вкрадчивый голос! Это Питер. -- Мне тоже так кажется. Громыхающий бас. Это барон. Лето почувствовал большую определенность во всем, что его окружало. Стул под ним приобрел твердость, оковы -- тяжесть и остроту. Теперь он ясно различал лицо барона и наблюдал за ним, зачарованный движениями его рук. -- Вы меня слышите, герцог Лето? -- говорил барон. -- Я знаю, что вы слышите меня! Мы хотим, чтобы вы сказали нам, где ваша наложница и ребенок, которого вы с ней произвели на свет. От внимания Лето не ускользнула ни одна деталь. Слова барона вселили в него спокойствие: "Значит, это правда -- они не сумели взять Пола и Джессику" -- Мы здесь не в детские игры играем! -- гремел барон. -- И я хочу, чтобы вы это знали -- Он подался к Лето, впившись взглядом в его лицо. Невозможность вести разговор с глазу на глаз, без свидетелей, злила барона. Лето ощутил, как возвращаются к нему силы И теперь воспоминание о зубе воскресло в его памяти. Он вспомнил, кто вставил ему в рот это смертоносное оружие. Уйе! В голове его возникло затуманенное наркотиками воспоминание о том, как мимо него протащили безжизненное тело. Теперь он знал, что это был труп Уйе. -- Вы слышите это, герцог Лето? До сознания Лето дошел какой-то отдаленный шум, чьи-то мучительные стоны. -- Мы схватили одного из ваших людей, переодетого Свободным, -- сказал барон. -- Как вы понимаете, было легко распознать его по глазам Он утверждает, что был послан к Свободным, чтобы шпионить за ними Я некоторое время жил на этой планете, мой дорогой кузен, и знаю, что за этими мерзавцами никто не шпионит. Скажите мне, вы купили их помощь? Это к ним вы отослали наложницу и сына? Лето почувствовал, как страх сдавил ему грудь если они в пустыне, то поиски не прекратятся до тех пор, пока их не найдут. -- Ну же, ну! -- наступал барон -- У нас мало времени. Не вынуждайте нас применять пытки, мой дорогой герцог -- Барон посмотрел на Питера, стоявшего рядом с Лето -- У Питера не все инструменты с собой, но он, я полагаю, сумеет сымпровизировать. -- Иногда импровизация -- самое лучшее, барон. Этот вкрадчивый, подстрекающий голос! Лето чувствовал, как назойливо он лезет в уши. -- У вас был запасной план, -- сказал барон. -- Где вы спрятали женщину и ребенка? -- Он посмотрел на Лето в упор -- Ваше кольцо исчезло Оно у мальчика? -- барон выждал паузу. -- Вы не отвечаете, -- сказал он почти печально. -- Вы хотите вынудить меня делать то, что я не хочу? Питер использует простые методы. Я согласен, что это не самое лучшее, но иногда это помогает. -- Горячие угли на спину или на веки, -- сказал Питер, -- а может, и на другие части тела. Особенно хорошо это действует, когда человек не знает, куда будет положена следующая порция. Метод хорош, а эти гнойные ожоги на теле даже красивы, правда, барон? -- Великолепны! -- подтвердил барон, но голос его прозвучал сердито. Звуки чьих-то страданий производили на герцога гнетущее впечатление. "Кого они схватили? -- думал он. -- Неужели Айдахо?" -- Поверьте, мой дорогой кузен, -- сказал барон, -- я не хочу, чтобы до этого дошло. -- Вы ждете помощи, которой не будет, -- подхватил Питер. -- Здесь все дело в артистизме, вы же знаете! -- Ты превосходный артист, -- проворчал барон, -- но теперь тебе лучше помолчать. Внезапно Лето вспомнил строчки, произнесенные Хэллеком, когда он смотрел на портрет барона: "И стоял я на песке у моря, и увидел тварь, выходящую из воды..." -- Мы зря теряем время, барон, -- сказал Питер. -- Возможно, -- согласился барон. -- Мой дорогой Лето, в конце концов вы все равно скажете, где они. Есть уровень боли, который вы не сможете выдержать. "Он абсолютно прав, -- подумал Лето. -- Но ему ничего не известно про зуб... Знать бы, где сейчас Пол и его мать!" Барон взял кусочек мяса, медленно разжевал его и проглотил. "Нужно изменить тактику", -- подумал он. -- Взгляни на этого пленника, Питер, отрицающего, что он наемник Лето, -- сказал барон. -- Пойди посмотри. Леденящие душу звуки смолкли. В дверях каюты показался капитан охраны. В ответ на немой вопрос барона он отрицательно покачал головой пленник не дал никаких сведений. Еще один прокол. И сколько потрачено времени на уговоры этого дурака-герцога, глупого мягкотелого дурака, не понимающего, какой ад ожидает его. Эта мысль успокоила барона, напомнив ему, что именно он хозяин положения. Он вдруг представил себя хирургом, занимающимся бесконечными операциями. Лето смотрел на него, удивляясь себе: почему он медлит? В его власти сразу положить конец всему. И все же как хороша была жизнь. Он вспомнил воздушного змея в небе Каладана, Пола, хохочущего от радости при виде этого зрелища. И еще он вспомнил восход солнца здесь, на Арраки, -- выцветший силуэт Защитной стены в обрамлении пыльной дымки. -- Плохо, очень плохо, -- пробормотал барон. Поддерживаемый суспензерами, он встал из-за стола, легко выпрямился и заколебался, видя происшедшую в герцоге перемену. Он видел, как тот глубоко вобрал в себя воздух, как напрягся его подбородок, рот широко раскрылся... "Как он меня боится!" -- подумал барон. Охваченный испугом при мысли о том, что барон может ускользнуть от него, Лето изо всей силы надавил на зуб-капсулу и почувствовал, как тот сломался. Он шире открыл рот, выпуская смертоносный газ, вкус которого он уже ощутил. Барон сделался совсем маленьким, как будто переместился в конец длинного туннеля. Чей-то хрип достиг ушей Лето. Питер. И этот тоже. -- Питер? В чем дело?! Рокочущий голос доносился откуда-то издалека. Все виденное пронеслось в голове Лето бессвязным хороводом: комната, стол, барон, пара полных ужаса глаз. Появился какой-то человек с подбородком твердым, точно подметка... вот он упал. Лето услышал звон разбитой посуды, отдаленный шум в ушах... Его разум стал бездонным, он вобрал в себя все, что когда-то с ним было: каждый крик, каждый шепот, каждый миг тишины... Лишь одна мысль стояла в его мозгу среди бесформенного хаоса: "День создает плоть, а плоть -- день". Эта мысль наполнила его полнотой, которую нельзя объяснить. Потом тишина... Барон стоял у двери своей каюты под защитой поля, которое он успел включить. Чутье не подвело его. "Не вдохнул ли и я?" -- спрашивал он себя. К нему вернулась способность различать звуки и здраво рассуждать. Он услышал чьи-то громкие распоряжения: "Противогазы... не открывать дверей... специалистов сюда!" "Остальные упали сразу, -- подумал он. -- А я еще стою, еще дышу... Треклятый ад был так близко!.." Теперь он мог все обдумать. Его защитное поле действовало не в полную силу, но этого оказалось достаточно, чтобы замедлить проникновение молекул через барьер поля. И он успел со страшной силой оттолкнуться от стола. Крик Питера заставил капитана охраны метнуться навстречу собственной гибели, хрип умирающего -- все это и спасло жизнь барону, предупредив его об опасности. Барон не чувствовал жалости к Питеру. Только дураки позволяют себя убить! А этот глупый капитан охраны! Он еще утверждал, что тщательно обследует каждого, кого допускает до встречи с бароном! Но как это удалось герцогу? Никаких упреждающих сигналов, даже со стороны ядоуловителя на столе -- во всяком случае, до того момента, когда стало слишком поздно. Как? Теперь это уже не имеет значения, подумал Барон, чувствуя, как к нему возвращается обычная уверенность Следующий капитан охраны начнет с поисков ответа на этот вопрос. Барон отошел от двери, изучая реакцию толпящихся вокруг лакеев. Они молча смотрели на него, гадая, как поведет себя барон И до его сознания вдруг дошло, что минуло всего лишь несколько секунд с тех пор, как он пулей вылетел из этой ужасной каюты. Кое-кто из охранников держал наготове оружие, направив его на дверь. Некоторые обратили его в сторону холла, откуда доносились звуки какой-то возни. Из-за угла коридора поспешно вышел человек в противогазе с прикрепленными к нему ядоуловителями. У человека были желтые волосы и плоское лицо с зелеными глазами Вокруг толстогубого рта -- глубокие морщины. Он походил на существо, поднявшееся внезапно из морских глубин. Барон вспомнил его это был Нефуд, капрал охраны. Нефуд остановился перед бароном, приветствуя его. -- Коридор безопасен, мой господин. Я наблюдал снаружи и понял, что это был, вероятно, ядовитый газ. -- Он посмотрел поверх головы барона. -- Никто из персонала не бежал. Теперь мы должны очистить каюту. Какие будут указания? "А он расторопный, этот капрал", -- подумал барон. -- Они все мертвые? -- спросил барон. -- Да, мой господин. "Что ж, займемся делом", -- подумал барон. -- Прежде всего, позволь мне поздравить тебя, Нефуд. Ты -- новый капитан моей охраны. И я надеюсь, что роковая ошибка твоего предшественника послужит тебе хорошим уроком. Барон наблюдал, какое впечатление оказывают его слова на вновь испеченного капитана охраны. Нефуд кивнул. -- Мой господин знает, что я всецело в его власти. -- Хорошо... Теперь я должен перейти к делам. Я подозреваю, что герцог скрывал что-то у себя во рту Ты исследуешь, что это было, как оно действовало и кто помогал герцогу. Примешь все возможные меры предосторожности... Он замолчал, ход его мыслей был нарушен шумом в коридоре за его спиной: охранники пытались задержать высокого полковника, только что вышедшего из лифта. Лицо полковника, тонкое, с узким как лезвие бритвы ртом и чернильными пятнами глаз, показалось барону знакомым, но он никак не мог припомнить, кто это. -- Прочь руки! -- гремел человек, расталкивая охрану. "Это, наверно, один из сардукаров", -- подумал барон. Полковник стремительно направился к барону, чьи глаза наполнились тревогой: сардукар был похож на герцога... покойного герцога И как он вел себя! Полковник остановился в полушаге от барона Охрана нерешительно топталась за его спиной. Барон отдал честь на манер сардукаров, его беспокойство все возрастало. Здесь был только один легион сардукаров -- десять бригад, -- поддерживающий Харконненов, но барон не обманывал себя: этот легион вполне мог взять верх над войсками барона и подчинить их себе. -- Скажите вашим людям, чтобы они оставили меня в покое, барон, -- сердито сказал сардукар -- Мои люди передали вам герцога Атридеса раньше, чем я успел обсудить с вами его судьбу Мы обсудим ее сейчас. "Я не должен терять своего достоинства в присутствии своих людей", -- подумал барон. -- Итак? -- в вопросе барона прозвучало точно рассчитанное высокомерие. -- Мой император уполномочил меня проследить за тем, чтобы его кузен умер легко, без мучений, -- холодно проговорил полковник. -- Точно такой же приказ получил от императора и я, -- солгал барон. -- Неужели вы думаете, что я его нарушил? -- Я должен сообщить моему императору о том, что видел собственными глазами, -- бросил полковник. -- Герцог умер! -- отрезал барон и махнул рукой в знак того, что разговор окончен. Полковник продолжал неподвижно стоять, глядя на барона и ничем не давая понять, что принял его жест на свой счет. -- Как? -- коротко спросил он. "Ну! -- подумал барон. -- Это уже чересчур!" -- От своей собственной руки, если вам это нужно знать, -- бесстрастно проговорил барон. -- Он принял яд. -- Я должен осмотреть тело, -- заявил полковник. Барон в деланном нетерпении поднял глаза к потолку, в то время как мозг его лихорадочно работал: "Проклятие! Этот сардукар увидит каюту раньше, чем там будет наведен порядок!" -- Я хочу сделать это немедленно, -- добавил сардукар. "Ничего не поделаешь, -- подумал барон. -- Сардукар все равно все увидит. Он узнает, что герцог убил людей Харконнена... что сам барон чудом избежал той же участи. Доказательством этого служат остатки еды на столе, мертвый герцог и мертвые тела на полу. Ничего не поделаешь". -- Я не хочу откладывать, -- рявкнул полковник. -- Вам и не придется откладывать, -- сказал барон и посмотрел прямо в глаза сардукару. -- Мне нечего скрывать от моего императора. -- Он кивнул Нефуду. -- Полковник должен увидеть все сам. Пропусти его в каюту. -- Сюда, сэр, -- сказал Нефуд. Офицер медленно прошествовал мимо барона и охранника. "Невыносимо! -- подумал барон. -- Теперь император узнает о моей ошибке. Он расценит это как знак моей слабости". Он знал, что император, как и его сардукары, презирал слабых. Барон покусал нижнюю губу, утешая себя тем, что императору, по крайней мере, не известно о налете Атридесов на Гади Прайм и об уничтожении расположенных там спайсовых складов Харконненов. Черт бы побрал этого вездесущего герцога! Барон смотрел вслед удаляющейся фигуре сардукара "Мы должны все уладить, -- думал барон. -- Нужно немедленно поставить во главе этой планеты Раббана. Любой ценой я должен сделать Арраки пригодное для Рауса, даже ценою собственной жизни. Черт бы побрал этого Питера! Он позволил убить себя раньше, чем я смог его использовать Теперь придется посылать в Трейлах за новым ментатом" Один из стоящих возле него охранников кашлянул. Барон обернулся к нему. -- Я голоден. -- Да, мой господин. -- И я хочу, чтобы меня развлекали, пока вы не уберете комнату и не узнаете причин того, что произошло, -- пробасил барон. Охранник опустил глаза -- Каких развлечений вы желаете, мой господин? -- Я буду в своих покоях, -- сказал барон. -- Приведите ко мне паренька, которого мы захватили на Гамоне, того, с чудесными глазами. Да хорошенько накачайте его наркотиками я не хочу, чтобы он сопротивлялся. -- Да, мой господин. Барон повернулся и пошел вихляющей походкой в свои покои. "Того, с чудесными глазами, который так похож на юного Пола Атридеса", -- думал он. x x x О, моря Каладана, О, люди герцога Лето! Цитадель Лето пала, Пала навсегда... Принцесса Ирулэн. Песня Муаддиба. Полу казалось, что все его прошлое, все узнанное им до этой ночи, стало песком, струящимся в песочных часах. Он сидел возле матери, охватив руками колени, внутри стилтента -- небольшого сооружения типа палатки, сделанного, как и одежда Свободных, из ткани и пластика. Пол посмотрел через прозрачный край стилтента на освещенные луной скалы, скрывающие место, куда их спрятал Айдахо. "Прячусь, как ребенок, -- подумал Пол, -- а ведь я теперь герцог". Ярость обуяла его при мысли об этом. За эту ночь что-то произошло с его сознанием: с обостренной ясностью он видел каждое событие, каждую деталь происходящего. Он чувствовал, что не в его власти остановить поток информации, которая поступает в его мозг и которую он подвергает беспристрастной оценке. Это была сила ментата, и даже больше того. Пол вернулся памятью к тому моменту бессильного гнева, когда странный топтер вынырнул из-за скал прямо на них. Именно тогда и произошла эта перемена с сознанием Пола. Топтер приземлился и покатил по песку вдоль песчаных гребней к двум убегающим фигурам. Пол вспомнил, как ударил им в лицо запах горящей серы от перегревшейся смазки колес топтера. Его мать, он знал это, обернулась, чтобы встретить вспышку ласгана, направленного на нее наемником Харконненов, но увидела Дункана Айдахо, который высунулся из открытой дверцы, крича: -- Скорее! К югу от вас знак червя! Пол же, не оборачиваясь, знал, кто сидит за рулем топтера: характер полета, лихая посадка, множество неуловимых даже для леди Джессики деталей подсказали ему это. Джессика, сидевшая рядом с ним, сказала: -- Объяснение может быть только одно: Харконнены держали у себя жену Уйе. Он ненавидел их! Я не могу в этом ошибаться. Ты читал его записку? Но почему он спас нас от расправы? "Она только теперь поняла это", -- удивился Пол Сам он догадался об этом еще тогда, когда им передали записку и герцогскую печать. "Не надо меня прощать, -- писал Уйе. -- Я не хочу вашего великодушия, бремя мое и без того слишком велико. То, что я сделал, было сделано мною без злобы и без надежды на то, что меня поймут... Это -- мое последнее испытание Я посылаю вам герцогскую печать в знак моей искренности. К тому времени, как вы прочтете эту записку, герцог Лето будет уже мертв. Но поверьте мне, он умер не один тот, кто ненавистен нам больше всего на свете, ушел вместе с ним". Ни подписи, ни адреса не было, но почерк, без сомнения, принадлежал Уйе Вспомнив об этой записке, Пол на мгновение вновь ощутил горечь той минуты. Но это острое ощущение казалось ему теперь странным и не укладывалось в его новую внутреннюю суть, он прочел, что его отец мертв, и он знал, что это так на самом деле. Но он воспринял это лишь как информацию, полученную и принятую к сведению его мозгом. "Я любил своего отца, -- думал Пол, зная, что это соответствует действительности. -- Я должен был оплакать его, почувствовать горе". Но он не чувствовал ничего, он знал: это важное сведение, одно из ряда других важных сведений Мозг его непрерывно работал -- сравнивая, сопоставляя, изучая. Ему вспомнились наставления Хэллека: "Ты ведь будешь драться по необходимости, а не по настроению -- оно здесь не при чем. Настроение необходимо для любви, а для борьбы оно не годится!" "Сейчас пришло время для борьбы, -- подумал Пол. -- Я буду оплакивать своего отца в другое время". Пол чувствовал, что продолжает давать оценку произошедшему с позиций разума, а не чувства. И он знал, что обретаемое им новое знание было только началом, что оно растет. Предощущение своего ужасного предназначения, возникшее у него впервые при испытании, которому его подвергла Преподобная мать, вновь охватило его. В его правой руке -- той, что помнила боль, -- возникло чувство покалывания и подергивания. "Может быть, я тот, кого они называют Квизатцем Хедерахом?" -- спрашивал он себя. -- Какое-то время я думала, не подвел ли нас Хават, -- произнесла Джессика. -- Я думала, что, может, Уйе вовсе и не был Сак-доктором. -- Он был всем, что мы о нем думали... и даже больше, -- отозвался Пол. А сам подумал: "Почему до нее так медленно доходят самые очевидные вещи?!" -- Если Айдахо не свяжется с Кайнзом, мы будем... -- Он не единственная наша надежда. -- Я этого и не утверждал -- В его голосе зазвучала сталь. Уловив необычную интонацию в голосе сына, Джессика пристально посмотрела в его сторону. -- Многие люди твоего отца, вероятно, разбежались, -- сказала она. -- Мы должны снова собрать их, найти. Пол не дал ей закончить: -- Мы можем полагаться только на самих себя, -- безжалостно отрезал он. -- Первоочередная забота на сегодня -- это атомные бомбы семьи Атридесов. Мы должны забрать их раньше, чем Харконнены сумеют их разыскать. -- Вряд ли это может случиться, -- высказала сомнение Джессика. -- Они ведь очень надежно спрятаны. -- Нельзя оставить Харконненам ни единого шанса. -- Харконнены пользуются помощью сардукаров, -- сказала Джессика. -- Мы должны подождать, пока те не будут отозваны. -- Угроза будет исходить одновременно с двух сторон; пустыня и сардукары -- они зажмут нас в кольцо. -- Пол продолжал думать вслух: -- Харконнены убеждены в том, что у Атридесов здесь нет последователей, что они все уничтожены. Те, что сбежали, не в счет. -- Они не осмелятся продолжать бойню, в противном случае вмешается император. -- И ты действительно веришь в то, что говоришь? -- Но ведь некоторые из наших людей смогут убежать. -- Смогут ли? Джессика отвернулась, испуганная силой горечи, которая послышалась в голосе сына. Она чувствовала, что мощь его разума начинает превосходить потенциал ее сознания, что он часто оказывается более дальновидным, чем она. Джессика сама делала все, что могла, для того чтобы он стал таким, но теперь ей стало страшно. Она обратилась мыслями к своему герцогу, своему потерянному прибежищу, и слезы навернулись на ее глаза. "Так и должно было случиться, -- подумала она. -- Время любить, и время скорбеть". Она положила руку на живот, сосредоточившись на покоящемся там зародыше новой жизни. "Я ношу под сердцем дочь Атридесов, которую мне приказано произвести на свет, но Преподобная мать ошиблась, дочь не спасла бы герцога. Этот ребенок -- всего лишь связующая нить, брошенная в будущее миром настоящего, где царит страдание и где смерть безжалостно пожинает свою кровавую жатву". -- Попробуй еще раз включить приемник, -- сказал Пол. "Наш разум продолжает работать независимо от того, сдерживаем мы его или нет", -- подумала Джессика. Она нашла крошечный приемник, оставленный Айдахо, и включила его. На панели загорелся зеленый огонек. Из динамика вырвался негромкий шум. Она усилила звук и начала поворачивать ручку настройки. Под тентом зазвучал голос, говоривший на языке Атридесов. "...назад и снова сплотиться у хребта. По сообщениям, оставшиеся в живых не были обнаружены ни в Картаге, ни в банке Союза" "Картаг! -- подумала Джессика. -- Гнездо Харконненов!" -- Они -- сардукары, -- доносилось из приемника -- Ищите сардукаров в форме Атридесов Они... Шум, возникший в передатчике, заглушил голос диктора, и наступила тишина. -- Ты понимаешь, что это означает? -- спросила Джессика. -- Я этого ожидал Они хотят, чтобы Союз обвинил нас в разрушении их банка Пока Союз против нас, мы заперты на Арраки Поищи другую волну. Джессика повторила про себя слова сына "Я этого ожидал". Что с ним произошло? Она повернула ручку настройки приемника и поймала обрывки фраз, выкрикиваемых на боевом языке Атридесов: "назад... попробуем сплотиться... пойманные в пещере..." Резкие слова команд, приказы... Слов было слишком много, чтобы Джессика могла понять их смысл, но хвастливый тон всей этой тарабарщины был очевиден, победу одержали Харконнены. Пол встряхнул лежащий рядом пакет и услышал бульканье воды. Тяжело вздохнув, он посмотрел сквозь прозрачную ткань стилтента на скалу, силуэт которой ясно вырисовывался на фоне звездного неба. Левой рукой он проверил, насколько плотно закрыт вход в их временное убежище. -- Скоро рассвет, -- сказал он. -- Мы можем позволить себе ждать возвращения Айдахо еще один день, но на следующую ночь мы должны отправиться в путь. В пустыне нужно путешествовать ночью, а днем прятаться в тени. В памяти Джессики всплыли слова: "Человек, прячущийся в пустыне в тени без стилсьюта, должен потреблять в сутки пять литров воды, чтобы поддержать вес своего тела". Она почувствовала мягкое прикосновение ткани стилсьюта к телу и подумала о том, что их жизнь зависит от этих приспособлений. -- Если мы уйдем отсюда, Айдахо не сможет нас найти, -- сказала она. -- Есть способ заставить заговорить любого человека. Если Айдахо не вернется на заре, мы должны будем считаться с возможностью его поимки. Как ты думаешь, сколько он сможет продержаться? Ответом на его вопрос была гнетущая тишина. Пол снял обертку с пакета и вытащил крошечный микроучебник с фиксатором и увеличительным стеклом. Зеленые и оранжевые буквы проступили на страницах. Сколько всего нужно знать, чтобы выжить в пустыне! Он отложил учебник в сторону. -- И куда же мы направимся? -- спросила Джессика. -- Мой отец говорил мне о власти над пустыней, -- сказал Пол. -- Харконнены не обладали этой властью, потому они и не могли по-настоящему управлять этой планетой. Арраки никогда не принадлежала им раньше, им не удастся завоевать ее и в будущем, если даже им будут помогать десять тысяч легионов сардукаров. -- Пол, не думаешь же ты, что... -- В наших руках все карты", -- упрямо продолжал он. -- Мы знаем, что Союз добивается запрещения продажи спутников определения погоды. Мы знаем, что... Джессика кивнула, чувствуя себя не в силах говорить. -- Однажды, -- неожиданно сказал Пол, -- отец попросил меня передать тебе кое-что, если с ним что-нибудь случится. Он боялся, что ты можешь поверить в то, что он тебе не доверял. Он хотел, чтобы ты знала, что он никогда не подозревал тебя. Он хотел, чтобы ты знала, что он всегда любил тебя и думал о тебе. Он сказал, что скорее усомнился бы в себе и что сожалеет лишь об одном -- о том, что не сделал тебя герцогиней. Утирая катившиеся градом слезы, Джессика подумала. "Какая глупая трата воды!" Но чувства одержали верх над разумом. "Лето, мой Лето! -- думала она -- Как несправедливо мы поступаем с теми, кого любим!" Рыдания сотрясали ее тело. А Пол, видя, как скорбит его мать, ощущал внутри себя лишь пустоту. "Ну почему? -- думал он. -- Почему я не испытываю отчаяния? Разве я не любил своего отца? Может быть, выбрав путь ментата, я утратил способность к сильным естественным чувствам?!" "Время искать и время терять, -- предавалась размышлениям Джессика, -- как это сказано в писании: "Время сберегать, и время бросать... Время любить, и время ненавидеть... Время войне, и время миру". А Пол между тем уходил все дальше по открывшейся ему дороге предвидения, оценивая холодным разумом все, что видел. Он отдался этому, даже не позаботившись подстраховать себя "призмой грез". Ему рисовались разные пути, ведущие через эту враждебную ему планету. Теперь он видел не только вероятное будущее, но и нечто большее -- как если бы край завесы приподнялся под некоей древней тайной, впуская его разум в неподвластные другим времена. Неожиданно разум Пола взлетел еще на одну ступень познания. Он почувствовал, как утвердился на этом новом для него уровне, и начал вглядываться с этой высоты в расстилающуюся перед ним даль. Он будто находился внутри шара, во всех направлениях от которого расходились дороги... И все же подобное сравнение лишь приблизительно передавало испытываемые им ощущения. Он вспомнил, как видел однажды развевающийся на ветру шарф, и теперь будущее определялось им как нечто, столь же зыбкое и непостоянное, как этот шарф, трепещущий на ветру. Он увидел людей. Ощутил жар и холод бесчисленных возможностей. Он знал имена и места, ему было знакомо бесчисленное количество чувств, он читал результаты исследований несчетного количества темных пятен. Это было время испытания и постижения, но еще не создания формы. Перед ним расстилался спектр возможностей, соединяющих самое отдаленное прошлое с самым отдаленным будущим. Он видел бесчисленные варианты собственной смерти Он видел новые планеты, новые цивилизации. И людей... Людей... Они виделись ему такими огромными толпами, что их невозможно было даже сосчитать, и все же он отмечал каждого, и людей Союза -- тоже. Но мысль о жизни, существующей вне его жизни, о жизни возможного будущего, освещенной поиском разума, который создает мчащиеся в пространство корабли, ужаснула его. Хотя он знал: это был Путь И на встрече с возможным будущим, где были и люди Союза, он увидел собственную отчужденность. Пол знал, что наделен способностью видеть другую землю, обозревать все доступные пути. Это знание рождало и уверенность, и тревогу -- столько мест на этой, другой, земле было недоступно его видению. И тут в мгновение ока способность чувствовать оставила его, и он постиг весь опыт, какой способно дать живое пространство. Да, его собственное, его личное знание было перевернуто, освещено ужасным Путем. Он огляделся. Снаружи была ночь. Мать все еще рыдала, а он сам продолжал ощущать свою неспособность к скорби. Но пустынное место, где все это происходило, уже отделилось в его сознании, продолжающем начатый путь в возможное будущее. Опираясь на данные расчетов, он уверенно проектировал его -- так, как это способен делать тол