, все это ваши плюсы. Минусов пока не знаю, да и не надо их. Я почувствовал в вас некоторый авантюризм, что ли, любовь к приключениям и опасности. Мне хочется вас отблагодарить за тот выстрел, но все, что я могу предложить, это именно такую жизнь, полную приключений и опасности. По приказу военного министра от прошлого года вы должны быть аттестованы на прапорщика запаса. Я представлю вам эту возможность уже через две недели и, как вы смотрите, беру с собой в Корею. Официальный статус - охрана русской дипломатической миссии, но главной нашей задачей будет сбор сведений о положении в стране. Со своим начальством о вас я уже имел предварительную беседу и они дали добро подобрать себе помощника. Уговаривать вас я не стану, не желая разрушать планов на будущее, но мое предложение прошу обдумать. Ивашников опешил. Во-первых, с ним, двадцатилетним парнем, рядовым казаком-первогодком боевой офицер разговаривал на Вы. Второе - неожиданность предложения. Он любил читать журнал "Разведчик" и представлять себя в роли отважного пластуна, или героя Шипки, или победителя Шамиля, но оказаться в реальной жизни офицером разведки... К тому же прощай лелеемая мечта о Петербурге, университете, дипломе учителя...Видя его замешательство, Олег Николаевич не стал требовать немедленного ответа, но еще раз посоветовал хорошенько обдумать предложение. - Одобряю, что не спешите головой в омут. На размышления у вас две недели. Через четыре часа Ивашников в числе десяти отличившихся в стычках с хунхузами нижних чинов был награжден медалью Георгия 4-степени. Сразу после награждения поручик Минаев проводил его к помощнику начальника штаба округа. Высокий худощавый подполковник внимательно оглядел его, расспросил о семье, планах на будущее, о которых ничего определенного Ивашников и сказать-то не мог, разве что о желании после службы продолжить образование в Московском или Петербургском университете, а затем поинтересовался отметками за курс гимназии. - По закону божию - хорошо, по русскому языку - хорошо, по математике и физике - отлично, истории и географии - отлично, латинскому и греческому - удовлетворительно, английскому -хорошо. Кроме того, - неожиданно для себя прихвастнул он, - бегло читаю и говорю по-японски, китайски и корейски. - А это откуда? - заинтересовался подполковник. - В программу Владивостокской гимназии входит курс восточных языков как факультатив и, кроме того, во Владивостоке больше половины населения китайцы, корейцы и японцы, а я прожил там семь лет. Дружил с ребятами, играя, запоминал значение иероглифов, а многие из них имеют общее значение в китайском, корейском и японском языках, так потихоньку, немного и выучил. Я их понимаю и они меня. - Хорошо, - подвел черту его красноречию подполковник, - в прошлом году военный министр издал приказ об обязательной сдаче экзамена на чин прапорщика запаса всеми лицами, имеющим образование не ниже шести классов среднего учебного заведения. Через две недели такие экзамены будут проводиться при штабе округа. В канцелярия получите направление в казачий отдел штаба для подготовки к экзаменам и, надеюсь, поручик Минаев успеет подготовить вас. После экзаменов жду у себя. Экзамены сложными не были, да и Олег Николаевич усердно занимался с ним, подтянул по всем предметам, нажимая на тактику и уставы, зная особое пристрастие председателя экзаменационной комиссии начальника штаба округа полковника Флуга к этим дисциплинам. С ответом на главный вопрос его не торопили, хотя он был готов сказать - да. Он и понимал некоторую опрометчивость такого решения: полная лишений и опасностей кочевая жизнь, нищенское жалование младшего офицера, худшее положение в сравнении с кадровым офицерским составом. Но присущий молодости оптимизм сметал все сомнения и уверял - не дрейфь, берись за дело с жаром, работай усердно, старайся и будешь расти по службе. А учебу можно будет и продолжить лет через пять-шесть, ну, хотя бы, в военно-инженерной академии, а то и в Академии Генерального штаба... Как, скажем, командир войсками Южно-Уссурийского отдела генерал-лейтенант Линевич. Из рядовых - в генералы! Выслушав ответ Ивашникова, подполковник Альфтан утвердительно, словно и не ожидал иного, кивнул и предложил ему и поручику Минаеву сесть. В небольшом его кабинете два зарешетчатых окна выходили в тенистый под тополями двор. Справа от стоящего у окна двухтумбового стола громоздился массивный сейф. Минаев и Ивашников сели за небольшой покрытый зеленым сукном стол, примыкающий в виде ножки буквы Т к столу хозяина кабинета. За спиной Ивашникова, на беленой стене, закрывая ее почти полность, висела географическая карта Дальнего Востока от Байкала до Японии и от Аляски до Сянгана - Гонк-конга, как чаще его называли. - Вы, поручик Минаев и вы, прапорщик Ивашников, а приказ о присвоении вам звания будет подписан на этой неделе, направляетесь в Сеул в качестве офицеров охраны русской дипломатическом миссии. Помимо охраны миссии вам вменяется в обязанность сбор, оценка военной, экономической и политической информации о стране пребывания и составление еженедельных итоговых рапортов. Поручик Минаев уже изучил имеющиеся в штабе округа материалы по истории, географии, экономике, внутренней и внешней политике и состоянии вооруженных сил Кореи. Более подробно и в деталях вы изучите эти вопросы на месте, в Сеуле. Сейчас я лишь в общих чертах обрисую вашу задачу. 3 мая позапрошлого 1894 года на юге Кореи началось восстание под лозунгом "Долой японцев и всех иностранцев", которое повлекло собою ввод китайских и японских войск и объявление Японией войны Китаю под предлогом защиты независимости Кореи. Правительства Российской империи, Северо-Американских соединенных штатов, Англии и Франции потребовали одновременного вывода войск обеими сторонами. Но японцы, захватив Сеул, овладели королевским дворцом и 15 июля установили регентство над королем. Через два дня они потопили английский пароход, перевозивший китайских солдат, вслед за чем в семнадцати боях одержали победы, потеряв всего восемь с половиной сотен убитыми и тысячу сто ранеными; урон же китайской стороны был неизмеримо большим. Японцы легко овладели китайской военной гаванью Порт-Артур, лежащей на южной оконечности Ляодунского полуострова и прикрывающей морской путь к центральным провинциям, Пекину и Южной Маньчжурии. Заняв Сеул и захватив королевский дворец, Япония вынудила короля подписать с ней наступательный и оборонительный договор. По этому договору в ущерб китайской поощрялась японская торговля; Япония получила право на строительство железных дорог и прокладку телеграфного кабеля Сеул-Токио; японским торговым судам было разрешено заходить в корейские порты, очень важные в военном отношении и ранее закрытые для иностранцев - Гензан и Мокпо. Корее пришлось влезть и в долговую кабалу к Японии, заняв у нее три миллиона иен из расчета шести процентов годовых. В апреле прошлого года между Японией и Китаем в Симоносеки был подписан мирный договор, по которому Япония приобрела Ляодунский полуостров, город Нью-чуанг, остров Формозу с лежащими к западу от него Пескадорскими островами и удерживала захваченные ими порт Вэй-хай-вэй на противоположном от Порт-Артура берегу Чжилийского залива. Взгляните на карту. Подполковник подошел к карте и указкой обвел приобретения японцев. - Далее. Китай обязался выплатить Японии контрибуцию в двести миллионов таэлей. Эти военные успехи японской армии существенно изменили военно-стратегическую обстановку в непосредственной близости от наших границ и представляют для нас значительную опасность. До сих пор мы не считали Японию серьезным военным противником. Сейчас же положение меняется. Государь император в этом году после коронации еще раз указал на необходимость для нас иметь на Дальнем Востоке незамерзающий порт. Сейчас, как вы знаете, на зимний период наш военный флот уходит в порты Японии, чтобы не оказаться на долгих четыре-пять месяцев стесненным льдами в самой южной русской гавани на Дальнем Востоке - Владивостоке. 7 апреля прошлого года в Шанхайской "Тhe North China Herald" был опубликован японский план широкого проникновения на материк путем постройки железных дорог. По этому плану японцы хотят построить на корейской территории железную дорогу от Фузана на юге до Йичжу на границе с Маньчжурией; провести железную дорогу от Цзиньчжоу до Нью-чуанга, - подполковник не глядя тыкал указкой в кружки у вершины Ляодунского залива, а оттуда на север, к Мукдену, в центр Южной Маньчжурии; заставить китайское правительство продлить корейскую линию Фузан-Ийчжу железной дорогой на Пекин. И именно на эти предприятия Япония собирается потратить китайскую контрибуцию. Тогда же, в апреле прошлого года представители России, Германии и Франции вручили в Токио правительству микадо ноту, в которой просили не присоединять к японским владениям Ляодунский полуостров и Нью-чуанг ввиду опасности, которая сложилась бы для мира на Дальнем Востоке. И для придания ноте солидности и веса в воды Желтого моря была послана русская Тихоокеанская эскадра, а за ней двинулись и германские боевые корабли. Минаев и Ивашников слушали внимательно, понимая, что хорошее знание военно-политической обстановки на Дальнем Востоке и взаимоотношений между Японией и Китаем сослужат им добрую службу при оценке положения в Корее, не зря же начальник разведывательной службы округа уделяет этому такое внимание. - Король Кореи личность слабая, колеблющаяся, подверженная влиянию своего окружения, об этом хорошо известно, и рядом с ним постоянно крутится множество авантюристов. Чтобы усилить свои позиции в Корее, японский посланник провел перетряску правительственного и дворцового аппаратов, удалил из них сторонников китайское партии и в конце концов 26 сентября прошлого года устроил дворцовый переворот, во время которого антияпонски настроенная королева была зверски убита. Здесь подполковник Альфтан задумался о чем-то, опустил указку, прошелся по кабинету и Ивашникову показалось, что подполковник был лично знаком с погибшем королевой и хранил о ней теплую память. - Да, но продолжим. 30 января этого года, напуганный убийством королевы и тем давлением, которое на него было оказано с целью обосновать убийство и опорочить имя супруги, король ухитрился бежать из своего, охраняемого японцами дворца и укрыться в русской миссии. Сейчас он там и находится, под нашей охраной. Во время коронационных торжеств в мае этого года в Москве корейское правительство обратилось с просьбой о помощи. Ответом было наше согласие охранять короля силами военного отряда, дислоцированного в Сеуле при дипломатической миссии; послать в Корею русских военных инструкторов с целью организации корейской армии и отряда телохранителей короля; послать туда финансового советника; решено соединить нашу телеграфную линию с корейской. Чуть ранее, в начале мая в Сеуле между нами и Японией был подписан меморандум, по которому японцы соглашались на пребывание короля в русской миссии и формирование кабинета по усмотрению короля. Далее - Япония обязалась содержать в Корее не более двухсот жандармов для охраны телеграфных коммуникаций и восемьсот солдат для охраны японских поселений в Фузане, Гензане и Сеуле. Мы тоже получили возможность держать там такое же количество войск. Тем самым Япония лишилась всех преимуществ, добытых победой над Китаем и оккупацией Кореи. Но насколько я понимаю обстановку и знаю энергию японцев, они постараются прочно закрепиться в Корее и, без сомнения, в Маньчжурии путем ползучего проникновения в экономику этого, - здесь подполковник Альфтан покрутил рукой в воздухе, подыскивая нужное, точное слово, и решительно произнес, - театра будущих военных действий. Русский военный агент в Токио полковник Вогак сообщает, что в одной из японских газет он наткнулся на пространную статью о задачах внешней политики Японии, иллюстрированную картой их притязания. На карте большая часть северного Китая, Маньчжурия, Корея включены в границы японских владений, на нашем Южно-Уссурийском крае стоит надпись "Япония"; а город Владивосток назван Ураданово - "Тихое морское течение". - Ваша задача, - здесь голос подполковника изменился от спокойно-доверительного до жесткого тона приказа, - сбор информации о размещении и численности японских военных подразделений, об имеющихся в городах и поселках торговых и иных предприятиях, принадлежащих лицам японское нации, выявление их агентуры и имеющих прояпонскую ориентацию обществах и партиях. Поручик Минаев уже имеет опыт такой работы, вы же, Ивашников, будете у него учиться и обзаводиться собственным багажом. И он дал понять, что инструктаж окончен. ВАТАЦУБАСИ. ЦИСИМА РЕТТОО. В ожидании назначения на боевой корабль он бродил по Майдзуру, но Тодаси Одзу не спешил, уверяя, что и корабль скоро надоест. Ах, как командор был не прав! Юноша с тайной завистью выслушивал рассказы сокурсников, уже занимавших на боевых кораблях младшие офицерские должности, неоднократно выходивших в море на учебные постановки минных заграждений и артиллерийские стрельбы, заметно огрубевших и с ощутимой уверенностью во взоре. Друзья приглашали его на корабли в гости и он сиживал в башнях орудий, поднимался в рулевые рубки, на дальномерные посты, пил чай в низеньких и тесных, обшитых пробкой каютах, спускался в дышащие теплом и пахнущие машинным маслом и печным чадом машинные отделения, но это были чужие корабли, чужие орудия и штурманские рубки, чужие каюты, чужое начальство и чужие подчиненные. Жил он в офицерской гостинице, где было неуютно и куда друзей в гости не пригласишь. В чайном домике ему приглянулась молоденькая гейша, но он тут же обиделся на нее, потому что она уделяла больше внимания его веселому, болтливому товарищу и почти не слушала его рассказы. Впрочем, и рассказывать-то пока ему нечего было. Каждое утро заходил он к командору Тодаси Одзу, но тот все твердил, - Жди... Наконец ему было приказано отправиться в Хиросиму, там в порту Удзина разыскать транспортное судно "Сумиоши-мару" и поступить в распоряжение лейтенанта Гундзи. Транспортное судно! От обиды у него задрожали губы и он едва совладал с собой, чтобы не показать славному орденоносцу свою слабость, но Тодаси Одзу добавил, округляя глаза, словно завидуя ему, - По распоряжению начальника отдела личного состава морского министерства! Прибыв в Удзину, он отыскал в порту желто-черный трехостовный с высоко трубой посредине грузовичок тысячи в полторы тонн водоизмещением, сидящий в воде по самую ватерлинию и, судя по оживлению на палубе, готовый к выходу в рейс. Эмблема на трубе говорила, что судно принадлежит компании "Ниппон-Юзен-Кайша" -"Японской почтовой и пароходной компании", которая всегда предоставляла свой флот для нужд империи, военных прежде всего, как в недавней японо-китайской войне. "Сумиоши-мару" тогда тоже возила десанты. Лейтенант Гундзи Наритада - крепкий низкорослый самоуверенный и властный офицер с прыгающими при разговоре вместе с нижней губой бородкою и жесткими черными усами представился начальником экспедиции, показал ему каюту, сунул в руки длинный список и велел проконтролировать размещение этого груза на палубе. - Отходим через двое суток, настраивайтесь на зимовку на острове Сумусю*, - сказал он и уехал в Токио за последними инструкциями и наставлениями. Он сразу взялся за дело и двое суток до отхода судна в рейс были заняты до предела - проверкой доставляемого на борт груза и размещением его в трюмах, твиндеках и на палубе, расселением прибывающих на судно людей в кубриках на полубаке и полуюте, выяснением отношений с капитаном парохода по поводу постоянного крена и помощи тому в расчете остойчивости, и другими предрейсовыми хлопотами. В начале сентября по Внутреннему морю, мимо Кюсю, проливом Бунго вышли они в Тихий океан и легли курсом на норд-ост, вдоль Сикоку, Хонсю, Иэзо** и островов Цисима реттоо***, к самому северному острову гряды - Сумусю. Ослепительно сияло осеннее солнышко, солнечные блики бежали по застывшей зеленым стеклом воде, изредка разрезаемой косыми плавниками акул и касаток и игрой дельфинов, а позже, уже вдоль Цисима реттоо и *.Шумшу - 1-й остров Курильское гряды **.Хоккайдо ***.Курильские острова. белыми фонтанами морских исполинов-китов; тишина прерывалась лишь резкими криками чаек да глухим сопением пароходной машины. Они с лейтенантом Гундзи облюбовали себе место под брезентовым тентом на верхнем мостике и наблюдали в бинокли за частыми здесь японскими рыбачьими фунэ. Крайне оскорбленный назначением, считая себя обиженным и обойденным, он был хмур и молчалив. Гундзи чувствовал его настроение и, посмеиваясь, уверял, что приобрести здесь можно значительно больше, чем потерять. - На военном корабле ты будешь стиснут тесными рамками должностных обязанностей, субординацией, регламентированностью всей корабельной жизни, обязанностью выполнять подчас мелочные распоряжения стоящих выше тебя по службе и к аттестации в суб-лейтенанты приобретешь едва ли больше опыта, чем матрос-первогодок. В этой же экспедиции ты обретешь опыт управления людьми, получишь отличную практику судовождения вблизи берегов, в узких проливах, в шторм и туман. Кроме того, нам ставится задача рекогносцировки местности для фортификационной зашиты Цисима Кайкио - самого северного пролива, отделяющего наш Сумусю от русской Камчатки. А это очень важно для приобретения опыта офицера-артиллериста. И ведь еще придется заниматься топографической и геологической съемками островов, строительством жилья, обустройством бухт для портов, гидрографическими исследованиями в проливах... Эх, то, что тебе насильно вдалбливали в голову на занятиях в колледже, сейчас придется освежить в памяти самому, и вот эти практические навыки засядут в тебя навечно. - Да нужны ли они нам, эти холодные пустынные острова? - Я отвечу тебе словами поэмы, написанной Онорио Сихей, после столкновения с русскими авантюристами в третьем году эры Бунк*, девяносто лет * 1806 год. назад. " С запада на восток летит великий хищник. Его полет сопровождается стоном и плачем тех стран и народов, над которыми он пролетает. Он летит по Азии, хватая своими цепкими когтями одно царство за другим. Полет его продолжается и теперь. Вот он уже у моря. Вот уже перелетел его и появился на северных островах. Тень его громадного тела упала на Японию. Северные японцы уже находятся в этой тени. Бойтесь, японцы, Кита-но-васи - Северного хищника, страшитесь попасть в его цепкие когти, защититесь от него сами и защищайте своих потомков, не надеетесь на сегуна..." - Историю в колледже нам преподавали наспех, основное внимание уделяли специальным предметам и я почти ничего не знаю о наших с Россией отношениях, - слукавил он, желая выслушать версию лейтенанта Гундзи. - Уже двести лет назад русские начали спускаться с Камчатки по островам к Японии. Они захватывали остров за островом, строили свои поселки, принимали в русское подданство и обращали в свою религию живших там айнов, не давали ловить рыбу и морского зверя и изгоняли с островов японцев. Они все ближе и ближе подбирались к Иэзо. И вот, когда они на парусном корабле "Наталия" в 1779 году по христианскому летоисчислению зашли в бухту Аккэси на Иэзо, дайме Матсмая,* обеспокоенный бесцеремонностью русских, велел им убираться не только с Иэзо, но и с Эторофу и Кунасири**. На следующие год на острова Эторофу и Кунасири отправились два самурая чтобы осмотреть их, а еще через двадцать лет представитель сегуна с военным отрядом в пятьдесят человек высадился на Эторофу и обосновался там, повалил оставленные русскими столбы и установил свои. Но Кита-но-Васи не унимался, грозно парил над нашими северными окраинами. В первом году Бунк*** в Нагасаки *. Феодальное княжество на Хоккайдо. **. Итуруп и Кунашир ***. 1804 прибыл военный корабль русских и привез посла Резанова, которые добился права торговать, надеясь проникнуть таким образом в Японию. Но сегун решительно пресек его попытки и тогда русские напали на японские рыбалки на Карафуто* и Эторофу. Сегун не желал проникновения чужеземцев в Страну богов, не пускал их в Японию и не разрешал японцам отправляться в дальние страны, поэтому и северным территориям не уделял достаточного внимания. Но через год после первого визита в Урагу американского командора Перри, русский адмирал Путятин прибыл в Нагасаки и передал письмо от своего императора, в котором тот просил сегуна открыть торговлю и установить северные границы между империями. Год спустя, во втором году Ансэй ** в Симоде был подписан первый договор о дружбе и торговле с Россией. По этому договору северная граница устанавливалась между островами Уруп, отошедшим к русским, и Эторофу. Карафуто границей не разделили, за малостью населенная, дикостью острова и незначительностью там наших и русских интересов. Но русские вскоре обнаружили на севере Карафуто уголь и принялись быстро колонизовать остров. В то время русские вели войну с Англией и Францией, а вскоре после войны в Иэдо*** на броненосце прибыл русские начальник над всей Сибирью Муравьев и потребовал, чтобы граница между государствами была установлена по проливу Соя****, а весь Карафуто отошел к России. Он ссылался на заключенный годом ранее в Айгуне русско-китайский договор о границе, по которому, якобы, Китай уступил России и Карафуто. Правительство сегуна решительно отказало князю Амурскому, сославшись на заключенный в Симоде договор. Но позже в Иэдо возобладала точка зрения, что климат на Карафуто крайне холодный, почвы бесплодны и нет смысла *. Сахалин **. 1855 ***. Токио ****. Пролив Лаперуза вкладывать в него средства и посылать туда людей. В восьмом году Мэйдзи (1875) в Россию был послан вице-адмирал Эномото, которые и предложил русским обменять южную часть Карафуто на все острова Цисима реттоо. В то время Россия готовилась к войне с турками на Балканах и согласилась на предложение адмирала Эномото. Между Великим Тэнно и императором северных варваров был заключен договор, по которому Карафуто весь отходил к русским, граница устанавливалась по проливу Соя, а Япония взамен получила восемнадцать островов Цисима реттоо, от Сумусю на севере до Уруп на юге, учитывая, что Эторофу, Кунасири и острова Суисио сиото* принадлежали нам и по Симодскому договору. * Малая Курильская гряда - Но зачем, все же, нам эти северные, холодные, пустынные земли? Я знаю русских, родился и вырос во Владивостоке, играл и учился вместе с русскими мальчишками, бывал у них в домах, на моих глазах шла жизнь разных категории русского населения - от знатных петербургских флотоводцев до мелких торговцев, не более уважаемых, чем наши тенин* еще сто лет назад. Они ленивы, беззаботны, расположены скорее к спокойному существованию, чем к странствиям и захватам чужих земель, миролюбивы и покладисты, вспыльчивы, но не злопамятны, как соседи услужливы и вполне надежны, совестливы и хозяева своему слову, разумны и справедливы, излишне любопытны, может бытъ... * . Горожане - занимали в социальной иерархии страны более низкое место, чем крестьяне - Вот именно, - прервал его Гундзи, слушавший его внимательно и критически. - Когда их увидели на Иэзо, то через католических монахов, португальских мореплавателей и китайцев постарались побольше о них узнать. А узнав, ужаснулись. Оказалось, что эти любопытные варвары столь вездесущи, что проникают повсюду. И чтобы их остановить, надо иметь крепкие военные заслоны. На севере Европы их ползучей агрессии противостоит Германия, на Балканах - Австро-Венгрия, на юге Европы и в Средней Азии - Англия, а на востоке должны противостоять мы. Очень жаль, что им хватило благоразумия продать свои американские владения Северо-Американским соединенным штатам, не то, к нашей радости, они бы уже столкнулись с энергичными и предприимчивыми американцами, потеряли бы отдаленные колонии и имели бы на своих восточных границах грозных врагов, а мы - могущественных и богатых союзников. - И вы решили уподобиться средневековому ронину и отправиться на северные острова, чтобы биться там с варварами? - В двадцать четвертом году эры Мэйдзи (1891), когда случилось великое землятресение на равнине Ноби, ученый Окамото Кансукэ призвал к созданию Цисима Гикай - Цисимской ассоциации, для заселения и освоения островов, меня вызвали в морское министерство и предложили возглавить экспедицию на Сумусю, чтобы именно там установить форпост для защиты Страны богов. Это был приказ и я принялся за дело. На следующий год, в марте месяце, на трех ботах, я вывел свою экспедицию из Иэдо. Нас было немного, всего-то тридцать человек, но мы зашли на Иэзо и пополнили экспедицию айнами. На Сумусю в тот год нам добраться не удалось, мы зазимовали на Эторофу, но еще через год я все же утвердился на Сумусю. Острова Цисима реттоо ценны не только с хозяйственной точки зрения, скажем, как база для рыболовства и промысла морского зверя и китов, они представляют естественные, природой созданные укрепления, накрепко запирающие русских в их восточных владениях и не позволяющие им выйти в океан. Укрепив Цусимский пролив мы не позволим им ходить из Японского моря на юг; пролив Цугару* контролируется нами полностью; для защиты пролива Соя достаточно одной артиллерийское батареи на мысе Соя; проливы между Цисима реттоо узки, не изучены, а те карты, что есть у русских, для навигации непригодны. С января по апрель проливы забиты льдами, с мая по август укутаны плотным туманом и открыты для судоходства практически только с середины августа по конец октября, потому что позднее один за другим следуют жестокие штормы. Да мы вольны и запретить плавать русским судам в проливах между островами. Единственный пролив, которым могут тогда воспользоваться русские, пролив между Камчаткой и Сумусю, нужно будет защитить фортами; впрочем, защищать придется все проливы. * Сангарский пролив Через неделю их пароходик добрался до цели их экспедиции и на шлюпках они высадились на низкий песчаный берег в устье речки Бэттобу. Рядом с берегом тесно лепились друг к другу с десяток дощатых домишек поселка. В одном из таких домишков, хозяином которого был старшинка команды строительных рабочих, отвели комнатку окнами на море и ему. И начались его походы по острову. Он поднимался на невысокую горку Мацуго, удобную для наблюдательного пункта, контролирующего подходы с юго-востока, осмотрел обрывистые мысы Кокутан, Котомари, Хитаси и Суносяки, провел топографическую съемку и описание острова и решил, что горы Мацумура на северо-западе и Сирэй на севере - лучшее место для установки артиллерийских орудий. Потом он перебрался через узкий пролив на соседний к югу большой остров Парамушир и принялся за него, С парой носильщиков карабкался он по кручам западного горного массива , срывался с заснеженных вершин Аракава и Цикура, на плоту спускался по порожистой и извилистой реке Тодороки и едва не помер с голоду на юго-восточном мысе Курабу, но им удалось неделю продержаться на добываемой камбале, пока их не сняли, как и было условлено, пароходом. Вернувшись на Сумусю, он с десяток дней отписывался, показал все материалы лейтенанту Гундзи, выслушал от него ряд важных советов и замечаний; потом в течении месяца уже на пароходе галсами обошел три северных курильских пролива, измеряя течения и глубины, беря пробы грунтов, определяя высоты мысов и сопок, приискивая, где удобнее разместить рыбачьи поселки, маяки и поставить орудия. В конце апреля Гундзи отпустил его в Майдзуру. ЖУН МЭЙ. ПЕКИН. Старый и дряхлый Ли Хунчжан плаксивым голосом жаловался на неуступчивость японцев, клял бурное море, боль в щеке от раны, и было смешно смотреть на него, широкозадого, едва державшегося на коленях перед императрицею, с красной повязкой на лице, отчего его голос походил на визгливое похрюкиваете черного поросенка. - Хао, - прервала его императрица, - почему повязка? - Нуцай Ли Хунчжан был ранен сумасшедшим японцем в Симоносеки. Какой-то фанатик выстрелил из револьвера и ранил в щеку, - оправдывался Ли Хунчжан, чувствуя недовольство императрицы тяжелыми для Поднебесной условиями мирного договора. - Хао. Повтори еще раз все эти унизительные для меня пункты, которые ты подписал. - Корею пришлось признать полностью независимой. - Это означает, что японцы в ближайшие же годы захватят ее, - крикнула императрица. В последнее время вместо обычного шарика опиума она выкуривала два, иногда и три и между кальянами становилась очень раздражительной. Ли Хунчжан повесил голову. - Дальше! - Формоза и острова Пэнхуледао перешли к Японии. Императрица горестно всплеснула руками, но промолчала, ожидая более страшного. - Япония наложила на нас контрибуцию в двести тридцать миллионов ланов..., и их надо выплатить в течении семи лет... Стоя сзади трона, Жун Мэй ощутила, как императрица наливается злобой, вся трясется от душившего ее гнева. - Дальше | - Пришлось согласиться на оккупацию ими Ляодуна. - Оккупация Ляодуна - это как нож в сердце Поднебесной! Отсюда они быстро могут проникнуть и к столице, и в Маньчжурию, и, переправившись через пролив, напасть на Шаньдун. Имея укрепленный мною Лю-шунь-коу*, они разместят там свой военный флот и будут держать под угрозой весь Чжилийский залив... * Порт-Артур Великие князья Гун, Цин и Дуань со злорадством и осуждением смотрели на Ли Хунчжана, уверенные, что они-то не позволили бы японцам навязать такие кабальные условия. Императрица тряслась от гнева, лицо ее побагровело, невнятная ругань срывалась с губ, сжатыми в тугие кулачки руками она колотила по подлокотникам. Потом глаза ее закатились, на губах появилась серая пена и она мешком осела на троне. Испуганные сановники уткнулись лбами в пол и так и застыли, не смея поднять глаз на императрицу. Из-за ширмы за троном вперед шагнул главный евнух Ли Ляньин, властно махнул им убираться прочь и поднес к лицу императрицы остро пахнущий платок. Подобно коричневым тараканам сановники стремительно расползались, императрица же слабо пошевелилась и застонала. Ли Ляньин дерзко, в нарушение всех правил дворцового церемониала, поднял ее на руки и вынес в соседнюю комнату, где вокруг нее сразу захлопотали служанки, евнухи и фрейлины. - Когда кончается масло - гаснет лампа, когда кончаются жизненные силы - умирает человек, - довольно громко произнес какой-то евнух, но тут же сник под грозным взглядом Ли Ляниина. Жун Мэй вспомнила, что лисья моча считается хорошим лекарством от жара и лихорадки и от потери жизненных сил, выскользнула в соседнюю комнату и, пользуясь тем, что все столпились вокруг императрицы, за ширмою украдкою помочилась в расписанную золотыми драконами чашку. Туда же она пустила и немного слюны, чтобы приворожить императрицу, сделать ее послушной себе. С чашкой в руке она решительно отстранила хлопотавших вокруг Цыси фрейлин и служанок, бережно подняла ей голову и со словами, - рисовый отвар, рисовый отвар, - принялась поить. Императрица сделала несколько глотков, заметила склоняющегося над ней старого дворцового лекаря Фан Шоусина и, успокаиваясь, опять закрыла глаза. Но тут же открыла их, гневно махнула на доктора, от которого, по ее мнению, толку было мало, и произнесла, - Я чувствую приближение смерти, потому что у меня нет ни одного преданного человека, который бы дал мне то единственное лекарство, что может спасти меня. Каждый понял, что императрице захотелось свежего человечьего мяса, и отпрянул, боясь, что взгляд Цыси остановится на нем. Верный Ли Ляньин низко поклонился и сказал, - Государыня получит такое лекарство. Этим же вечером на фарфоровом блюде, расписанном царственными фениксами с сияющими коронами на головах ей было подано жареное на кунжутном масле лекарство, а Ли Ляньин слег и целый месяц не показывался в покоях императрицы. По просьбе главы Цзунли-ямыня Жун Лу в одиннадцатый день третьей луны двадцать первого года правления Гуансюя * было созвано совещание Верховного императорского совета. * 6 апреля 1896 года - Хуаншан - Ваше величество, - прямо к императрице-регентше, совершенно не уделив внимания Гуансюю, обратился Жун Лу. - Вчера, уже вечером, по его настоятельной просьбе мною был принят русский посланник граф Кассини. Посланник сообщал мне, что правительства России, Германии и Франции подали совместную ноту правительству Японии, в которой настаивают на выводе японских войск из Ляодуна, угрожая в противном случае вытеснить их оттуда военной силой. Для этого, по словам русского посланника, русская Тихоокеанская эскадра вступила в связь с германской эскадрой в китайских водах, а в Приамурском военном округе объявлена мобилизация. Императрица бурно обрадовалась. - Амитафо! - Боже мой! Мне приснился вещий сон, что мою опочивальню озарил красный свет и передо мною в пурпурном одеянии предстал сам Чжуго Лян, великий полководец эпохи Трех царств. Он опустился на колени, трижды совершил челобитие и сказал, - Справедливого выручит добрые дух, Поистине чудо явит, Частного мужа злым колдунам Погубить не хватит сил.* * "Развеянные чары", стр. 385 пер. И. Смирнова Потом он сел на серого журавля верхом и тот умчал его в небо. Это божественное знамение! Старый трусливый и мудрый Гун осторожно прервал восторги императрицы, - Нуцай Гун обеспокоен мотивами вмешательства России. Еще император Цзяцин * завещал нам опасаться великого северного соседа. * Годы правления 1796 - 1830 - Всли верить всему написанному, то лучше и книг не читать, -махнула на него рукой императрица. - Не ваша государственная мудрость и воинская доблесть спасли Поднебесную от такого позора, а великие боги. - Наш боги не властны в землях варваров, - позволил себе не согласиться с императрицей и поддержать Гуна Ли Хунчжан. После трудных переговоров в Симоносеки он едва ходил и его, как мешок с рисом, на потеху всем притащили в тронный зал двое здоровенных евнухов. Охваченная великой радостью неожиданного возвращения Ляодуна, императрица не обратила внимания на строптивость смещенного на днях с поста Первого канцлера Китайской империи за крайне тяжелые условия Симоносекского мирного договора Ли Хунчжана. - Глазам приятно видеть победные знамена, ушам - слышать добрые вести, - воскликнула она. - Нуцай Гун просит выслушать его, - подал голос великий князь Гун. Императрица высокомерно оглядела стоявших на коленях сановников и нехотя кивнула. - Нуцай Гун считает, что здесь не все так просто, и что мотивы благотворительности трех держав могут быть следушющими... Россия строит сибирскую железнодорожную магистраль и уже соорудила ее от Волги до Байкала и от Японского моря из Владивостока до Хабаровска на Амуре. Сейчас ей предстоит либо огибать Маньчжурию, этот путь долог и тяжел, либо направиться прямиком через землю наших предков, а этот путь значительно ближе. Кроме того, Россия может опасаться уже фактически состоявшегося захвата Японией Южной, а затем и всей Маньчжурии и, как следствие, значительного усиления грозной хищницы. Германия, стиснутая франко-русским договором 1891 года, заигрывает с Россией, старается занять роль ее главенствующей союзницы и имеет тайную цель переориентировать внимание правительства России от европейских дел к азиатским. И не только внимание, но и заставить ее настолько глубоко увязнуть в азиатских делах, чтобы у России не было материальных средств стеснять Германию на западе. Франция же боится оставить Россию с Германией. Ведь в этом случае белый царь может охладеть к ней и тогда, при ее напряженных отношениях с Англией, она опять останется беззащитной перед Германием. Ведь на сей раз Германия не удовольствуется французскими провинциями Эльзасом и Лотарингией, как двадцать пять лет назад, а отберет кусок пожирнее, - блеснул знанием истории, географии и текущей международной политики старый Гун. Императрица заинтересовалась и велела принести карту. Великий князь Гун, ползая у карты с палочкой в руке, повторил свои соображения, преданно и униженно глядя на императрицу. - Значит, от России следует ожидать каких-то территориальных притязание и скорее всего в Маньчжурии? - Больших, очень больших, ваше величество. - Вспомним о деньгах! - вскричал ненасытный вор великий князь Цин, потомок императора Цяньлуна, тайно презиравший императрицу Цыси, но очень ее боявшиеся. - Где нам изыскать двести тридцать миллионов ланов серебра для уплаты контрибуции Японии? Казна пуста, предсказатели обещают голодный неурожайный год и великие беды от разливов рек. Значит и налогов достаточно собрать не удастся. Но даже старческое брюзжание дряхлых мудрецов, едва ползавших перед троном в своих толстых, несмотря на весеннее тепло, расшитых золотом халатах, не могло заглушить ликования императрицы. - Хао, хао, - бормотала она и даже захихикала счастливо, - русские помогут нам освободить Ляодун, а за деньгами придется посылать к западным варварам - в Лондон, Берлин и Париж. Они достаточно награбили в Поднебесной и должны дать в долг, чтобы мы расплатились с Японией. Этим вечером императрица выкурила две трубки грез. В конце первой луны двадцать второго года правления Гуансюя* на Большом императорском совете возник вопрос о привилегиях для Страны северных варваров за ультиматум Японии, освобождение от японцев Ляодунского полуострова и содействие в получении и обеспечении займа для покрытия контрибуции. Тогда в России видели чуть ли не спасителя, и некоторые предлагали даже просить белого царя разместить на территории Поднебесной войска для защиты империи от японцев. Хотя великий князь Цин и осмеливался утверждать, что Россия, со временем, так и сделает, но без всякого приглашения, чем вызвал великий гнев императрицы Цыси. * Февраль 1896 года. Мудрые Гун и Ли Хунчжан, считавшиеся в Совете великими знатоками международной политики, с одного взгляда разгадывавшие все козни рыжеволосых варваров и умевшие им противостоять /Жун Мэй успела слетать в Цзин-чжоу-тин и поиграть с сыном, поучить его великому искусству охоты на полевых мышей, делающих себе запасы на рисовом поле, пока они, тряся длинными белыми бородами, запутанно и туманно выражали свои скудные мысли идиотов/, предложили пойти навстречу желаниям России, договориться с ней о концессии на строительство железной дороги в Маньчжурии, но не государственной, дабы не возбудить зависти и настойчивых домогательств других европейских держав, а частной, акционерной, и чтобы Китай сам принимал участие в управлений компанией. И еще, помятуя, что после ультиматума Японии русские военные корабли будут опасаться зимовать в японских портах, и что Россия уже просила для зимовки своего флота порт Цзяочжоу на текущую зиму, эти мудрецы предложили уступить им порт где-нибудь в Шаньдуне, но выторговать за это защиту побережья Желтого моря от японцев. От Шанхая и южнее, считали они, о защите побережья Китая позаботятся англичане и французы. - Коль заранее не продумал, Как минуешь все препоны, Снять жемчужину не сможешь С шеи черного дракона,* - шамкал беззубым ртом Гун, а Ли Хунчжан ему вторил, - Как известно, еще древние учили, что благоразумнее, сидя на горе, наблюдать за схваткой свирепых тигров в долине, чем самому вступать в бой с ними.* "Развеянные чары*, стр. 105, пер. и Смирнова. Императрица Цыси внимательно всех выслушала и справедливо решила, что, коли уж Ли Хунчжан такой предусмотрительный дипломат, то ему и ехать в Россию для заключения соответствующих соглашений. При этом проявлять до конца неуступчивость, нещадно торговаться, чтобы не дать провести себя. А поводом для визита в Страну северных варваров послужит приглашение на коронационные торжества, которые через три луны должны состояться в древней их столице - Москве. Лисье ее снадобье принесло большую пользу. Императрица стала нуждаться в Жун Мэй. Все чаще и чаще задерживала до отхода ко сну, требуя то перебирать с ней ее драгоценности и украшения, то доставать из бездонных сундуков бесчисленные платья из тончайшего, расшитого золотыми фениксами шелка, любовалась ими, иногда даже погружала в щелк лицо и застывала на минуты, предаваясь воспоминаниям. Но, скрытная, она не рассказывала связанных с ними историй и приключений, хотя по ее блестевшим глазам Жун Мэй чувствовала, сколь богата жизнь императрицы любовными похождениями. Сладкоежка, она отдавала предпочтение сластям простолюдинов, вспоминая, видимо, себя юной девчонкой на улицах Пекина, и приглашала полакомиться с ней лепешками-мантоу с овощной начинкою, сладкими пирожками с финиковой начинкою и запивала сладким вином из Юньнани. Выпив несколько бокалов, она принималась хитрыми вопросами испытывать сообразительность Жун Мэй, знание ею людей, подноготную их поступков, учила быть хитрой, льстивой, утверждая, что это нравится всем людям без исключения. Она заставляла Жун Мэй подслушивать и подсматривать за фрейлинами, евнухами, слугами и даже прибывающими в Запретный город с докладами министрами; учила, как определять в их глазах и по выражению лица скрытые их мысли и желания. Она настойчиво внушала, что в душе каждого человека рядом с синим драконом восседает белый тигр - добро соседствует со злом, и что если умело воздействовать на человека, то можно склонить его к тому или другому поступку, ведь люди падки на вино, женщин, богатство и не могут воздержаться от зависти и гнева. Она проверяла, как знает Жун Мэй язык чужеземных варваров. Велит принести книгу на французском языке и слушает, как она читает. Сперва Жун Мэй немного спотыкалась и затруднялась с подбором слов для точного перевода, но вскоре скованность прошла и она стала давать смысл простыми, обиходными словами. Особенно интересовали императрицу похождения женщин легкомысленных, склонных к любовным связям с мужчинами, из породы ветротекучих. Такие книги возбуждали ее, да и Жун Мэй чувствовала, что лицо ее горит... Между ними установилась некая духовная близость. И вот однажды, с наступлением темноты, после третьего удара гонга, извещавшего время отхода ко сну, когда глаза Жун Мэй устали от тусклого света ночного светильника, императрица велела отложить книгу и обратилась к ней с такими словами. - Скоро Ли Хунчжан отправится в столицу северных варваров Москву на коронацию белого царя. Ему поручено заключить соглашение о прокладке железной дороги от Байкала до Владивостока через Маньчжурию, землю наших предков. Он получил инструкции об условиях, которыми обязан связать соглашение. Первое - дорога не должна принадлежать государству, а только частным лицам, чтобы легче было при необходимости выкупить ее и не возбуждать лишний раз алчности у правителей других государств. Второе - Ли Хунчжан должен связать Россию обязательством защищать нас от Японии. Как издревле говорят, яд уничтожают противоядием, а иностранцев - соперниками-иностранцами. Вот и пусть старый Ли натравливает их друг на друга. И третье - пусть Россия хорошо нам заплатит. Ты поедешь с ним и будешь моим доверенным лицом. Смотри зорко и слушай внимательно. Все, что говорит и делает Ли Хунчжан, не должно ускользнуть от твоих глаз и ушей. Тебя научат искусству дипломатии. Старайся воздействовать на старого Ли в нужном направлении, чтобы он не увлекался собственными выгодами, а защищал интересы Срединного государства. Если в колокол не ударить - он не загудит, если в барабан не стукнуть - он не загремит. И долго, пока не потускнел в небе яшмовый заяц и не окрасился восток алой зарей, императрица втолковывала Жун Мэй, чего именно ей следовало добиваться и как можно воздействовать на старого Ли Хунчжана. В чиновничьем халате с нашитыми на груди и спине изображениями цапли и белым мраморным шариком на шапочке, что означало ее принадлежность к шестому классу гражданского табели о рангах, в голубом паланкине, несомом четырьмя носильщиками, прибыла Жун Мэй в Цзун-ли-гэ-го-шиву-ямынь, Министерство иностранных дел Поднебесной. Писцы в приемной повскакивали со своих войлочных ковриков, побросав кисти на дощечки с тушечницами, не закончив даже очередных иероглифов, и низко, с подобострастием склонились в поклоне. Они были предварительно извещены о прибытии личного представителя императрицы-регентши Цыси для ознакомления с материалами Цзунли-ямыня по предстоящей поездке делегации Небесной империи в Россию для заключения там важного договора. Поклоны писцов были низки, но она заметила некоторую фальшивую наигранность в чрезмерном их подобострастии, неискренность демонстрируемого ими уважения к персоне личного представителя императрицы, и подумала, а не прокралось ли и сюда поветрие непочтительности, охватившее, по громким пересудам в Летнем дворце, не только простолюдинов, но и чиновничество. Старший писец с изображением сороки на халате, принадлежность низшего, девятого класса, невелика птица, льстиво забормотал, что представителя императрицы велено проводить к ханьлинь-академику Бо Даоли, мудрейшему и наиболее почитаемому из знатоков северных варваров. Вот уже тридцать пять лет, со дня основания Цзунли-ямыня, он является главным советником по русским делам, а до этого был советником в Ли-фань-юань - Министерстве колоний, и в нем тоже занимался северными варварами. Но тлевшая в глубине его глаз искорка насмешки заставила Жун Мэй усомниться в его искренности. Конечно, сам факт назначения представителя императрицы в делегацию Ли Хунчжана уже обсуждался в Цзунли-ямыне и, видимо, был призан нежелательным, но неизбежным, и это мнение стало известно даже одетым в синее и измазанным тушью младшим писцам. Длинными темными коридорами, через просторный двор старший писец проводил Жун Мэй в покосившийся флигель и представил древнему, покрытому позеленевшим даже и не пухом, а мхом человечку, низко склонившемуся у просторного окна с лупой в руке над старинным фолиантом в обшитой красной сычуанской парчою обложке. - Поделитесь своею мудростью и глубокими знаниями, почтенный Бо Даоли, о земле северных варваров и научите представителя императрицы искусству дипломатии, - сказал писец и поспешил исчезнуть. Бо Даоли ткнулся носом в лупу, а лупой в книгу, затем с явным трудом поднял и вперил в нее свой безумно-отрешенный взгляд. - С какой целью тебе понадобились мои познания? -спросил мудрец. Жун Мэй вкратце объяснила, что в составе делегации едет на коронацию царя северных варваров. С большой неохотой отложил Бо Даоли лупу, с трудом отодвинул книгу, взял лист бумаги, кисть и тушечницу и забормотал, покрывая сверху вниз и справа налево бумагу картинками иероглифов. - Древние книги говорят, что далеко на севере, при восточном море обитают варварские племена рыбокожих, названных так по их обычаям носить одежду из рыбьей кожи, и собачьих, которые передвигаются только на собаках. В шестистах ли к северо-востоку от деревушки, родины ныне царствующей маньчжурской династии Гиоро, обитает племя Хурха, а за ними, еще в шестистах ли - племя Хэ-чин, и еще в шестистах ли - племя Фияки. Кочуют они по дремучим лесам, ходят в шкурах, живут охотой и рыбной ловлей. Хлеба не пашут. У них множество бурых соболей, черных лисиц, белок, бобров, медведей и другого зверья. Все эти племена носят общее название Во-цзы-да-цзы - лесные инородцы, или Юй-ни-да-цзы - рыбокожие инородцы. От низовьев Эмур-хэ на южную сторону, близ Корейского моря, обитают племена Хэчже, или Собачьи, а на север от низовьев Амура, близко к Русскому морю, обитают племена Кияка, или Оленные... - Вот, вот, - прервала его Жун Мэй - русские-то меня и интересуют, именно к ним мы поедем. Заплесневелый мудрец споткнулся, но, видимо, уже привыкший к подобной бесцеремонности и желая поскорее отделаться от посетителя, взял другой лист бумаги, обмакнул кисточку в тушь и вдохновенно принялся за каллиграфию, монотонно и уныло бормоча. - В книге Си-юй-вынь-цзянь-лу - Записки о Западном крае - упоминается государство с таким названием, но говорится, что оно довольно молодое и начало его относится к временам Юаньской и Минской династий. В те времена Россия была еще слаба и начала возвышаться лишь при нынешней маньчжурской династии. Из книги Сы-ку-цюань-шу-ти-яо известно, что все государства на запад от Лукового хребта, о которых упоминается в описаниях путешествия, совершенного Лю Юем во времена Юаньской династии*, находятся в пределах нынешнего Тинь-чжан-пу, что на новой границе в Туркестане. Россия данническое нам государство, хотя в своде законов переименованы лишь девять государств, предоставлящих дань Поднебесной империи. Вот они: Чао-сянь - Корея, Лю-цю - острова, Юн-нань - Кохинхина, Хэлань - Голландия, Мянь-дань - Ява и европейские государства, Италия и Англия, например, хотя для приезда от них посланников с данью определенных сроков и нет. Владения же России огибают Большую, Малую и Южную Европы и простирается на востоке до Эмур-хэ. А еще в книгах об иностранцах сказано , что от Афганистана на запад располагаются не более одного или двух аймаков, за которыми начинается уже и Западное море, и что так как Россия подвластна Поднебесной, то и Ледовитый океан принадлежит нам же! * . Юаньская династия - 1263 - 1387 Жун Мэй едва подавила зевоту, видя, что глубокие знания мудреца имеют ископаемое происхождение; уж сама-то она знала географию значительно лучше. Эту науку, да и новейшую историю преподавали в миссионерской школе неплохо. - Милый дедушка, - ласково пропела она, - с тех пор минуло едва ли не тысячелетие и, похоже, скоро мы будем платить дань России. Неужели вы ничего не знаете об этом? Старый мудрец, похоже, проснулся, с удивлением воззрился на нее, а потом обрадованно заговорил, - Меня не обманул твой мужской наряд и я думал, что ты по необходимости выполняешь наказ императрицы. Но если ты действительно хочешь знать о наших взаимоотношениях с Россией, то слушай. - Ты знаешь, что племена кочевых таежных охотников маньчжоу, объединившие вокруг себя многочисленные народности чжурчжэньской империи Цзинь, занимавшей обширную площадь и включавшую территории нынешних Маньчжурии и даже бассейнов среднего и нижнего течений Сунгари, Уссури и Эмур-хэ, под общим названием маньчжуры завоевали Небесную империю, низложили китайскую династию Мин и установили династию Цин. Маньчжурский император Фу-Линь под девизом Шуньчжи был возведен на Драконовый трон в 1644 году по христианскому летоисчислению. Еще в то время, когда первые маньчжурские ханы Нурхаци и Абахай завоевывали Поднебесную, сражаясь с трехсотлетней династией Мин, они узнали, что китайцы в Монголии имели контакты с русскими людьми, а от посланцев Тушет-хана Абахай получил русское огнестрельное оружие - пищали. После завоевания Пекина в Либу - Приказе церемоний удалось узнать, что двадцать пять лет назад,в годы правления императора Чжу Ицзюня* здесь побывало русское посольство из двенадцати человек, глава которого казак Ивашко Петлин дани своего Чаган-хана - белого царя - императору Поднебесной не привез и потому императором принят не был, но грамоту о разрешении торговли в Поднебесной им выдали. Тогда при маньчжурском дворе об этом посольстве забыли, потому что все внимание императора Шуньчжи** было обращено на юг, где продолжали сопротивляться разбитые минские генералы. *. Чжу Ицзюнь - годы правления 1374 - 1627 **. Шуньчжи - годы правления 1644 - 1661 В восьмом году своего правления Шуньчжи получил известие, что на севере империи, на реке Эмур-хэ, на землях князя Лавкая появились русские казаки, сражались с даурами и победили. И еще ему доложили, что русские многих даурских князей побили и ясак берут. Обеспокоенный этим известием, Шуньчжи решил преподать урок этим неведомым воинственным русским и послал шесть сотен храбрых маньчжурских знаменных воинов с двумя пушками и тридцатью пищалями и полторы тысячи дауров и дючеров, живших по Сунгари, на Эмур-хэ воевать их. Но руководитель похода нингутский губернатор Хайсэ легкомысленно понадеялся на великую свою силу и на боевой опыт командира отряда знаменных войск Сифу, отчего и потерпел поражение - многие были убиты, а пушки, пищали и обоз захвачены русскими. Хайсэ это стоило головы - он был казнен по распоряжению императора. В десятом году правления императора Шуньчжи в начале лета* в столицу Поднебесной прибыло второе русское посольство, Ярыжкина. * Март- апрель 1655 года Но одновременно в Северной Маньчжурии в месте впадения реки Сунгари в Эмур-хэ маньчжурские знаменные войска дали сражение русским казакам и заставили тех демонов отступить. Поэтому в Пекине было решено прежде крепко наказать русских, одержать над ними внушительную победу, а затем уже принять посольство и разговаривать с ними как с вассалами. Знаменные войска в количестве десяти тысяч человек во втором и третьем месяцах одиннадцатого года правления Шуньчжи1 с артиллерией в пятнадцать пушек и скорострельными пищалями, многие из которых имели по три-четыре ствола, приступили к осаде Кумарского острога, где зимовали русские казаки, но опять потерпели поражение и отступили, потеряв множество людей и оружия. Тогда в Лифаньюане - Приказе, ведавшим сношениями с вассальными Монголией, Тибетом и Россией, решили принять Ярыжкина, хотя он и не имел с собой царской посольской грамоты. Ярыжкин совершил обряд коутоу - на колено припадши, кланялся. Этим он признал Российское царство вассалом империи Цин. А вскоре в столицу Поднебесной прибыл еще один русский посол по имени Федор Байков. Однако, поскольку он обряд коутоу исполнить отказался, то императором принят не был и отбыл восвояси. Хотя Байков и не имел драгоманов и сам не умел объясниться ни на одном понятном в Лифаньюане языке, в том числе и на латыне, но его все же поняли, что собирающие дань на Эмур-хэ и нарушающие спокойствие Поднебесной казаки не посланы туда белым царем, а самовольно разбойничающие люди. Потому-то опытный полководец Сарудай по приказу императора отправился на Сунгари, где разгромил отряд казаков Степанова. Когда русский Чаган-хан узнал о разгроме на Сунгари своих разбойных людишек, он поспешил прислать в столицу Поднебесной новое посольство, Перфильева и Аблина, которые привезли дань и грамоту, составленную в варварских, непочтительных выражениях! Посему в Пекин дань не приняли и даже хотели было посольство изгнать, но император Шуньчжи мудро решил, что если белый царь дары присылает, значит хочет подчиниться нашему просвещению, поэтому следует быть снисходительным и добрым отношением привлекать на свою сторону. В Лифаньюане вручили послам ответные подарки их царю, но на грамоту не ответили и посольство в их столицу не посылали, чтобы они не тщились поставить свое государство наравне с Поднебесной. Император же Канси (годы правления 1668 - 1722 ) велел русских послов на приемах сажать за джунгарскими и монгольскими, то есть третьими по чину. В шестом году правления Канси эвенкийский князь Гантимур из Северной Маньчжурии, плативший прежде дань императору Поднебесной, ушел со своим племенем на сторону русских. И было веление императора Канси русским вернуть князя Гантимура с его родом. Русские поспешили прислать посольство Милованова с грамотой о подчинении их государства Поднебесной империи, но Гантимура не выдали, ссылаясь на его немощность. Грамота была благосклонно принята и в ответ русскому царю сообщалось, что наследник Драконового престола недоволен притеснениями русских казаков над маньчжурскими людьми даурами и дючерами и даже хотел было воевать русских, но считает в дальнейшем желательным украинных земель людей не воевать и худа никому не чинить, а жить в миру и радости. В тринадцатом году правления Канси в Поднебесную прибыло посольство Спафария. При ведении переговоров с ним чиновники Лифаньюаня постарались узнать, какие стратегические цели преследуют русские на северных границах Небесной империи, почему ведут военные действия и кем все-же являются отряды казаков - государевыми людьми или разбойными людишками. Спафарий обряд коутоу исполнил и дары своего царя к ногам императора Канси возложил. И ему было объявлено, что если Россия признает себя вассалом Поднебесной и дань привозит, то обязана вернуть Гантимура с его родом и отказаться от стремления брать ясак от живущих по Эмур-хэ народцев. Пока эти требования не будут исполнены, всякие связи с ними прекращаются. И чтобы удержать русских в верховьях Эмур-хэ и не пускать их дальше, император Канси разработал Пиндин лоча фанлюэ - стратегический план усмирения русских. В преамбуле этого плана было сказано: - "Русские являются подданными государства Олосы. Русское государство находится в отдалении, на крайнем северо-западе, и с древнейших времен не имело сношений с Китаем. Русские в основном все грубые, алчные и некультурные. Тех, которые поселились недалеко от Хэйлунцзяна, дауры и солоны прозвали "лоча". Они бесчинствовали, убивали и грабили, принимали перебежчиков с нашей стороны, постоянно причиняли зло на границах." Основным же смыслом плана была императорская воля считать Нерчинск и Албазин, верхнее и нижнее течение Эмур-хэ, а также каждую речку и ручеек, впадающие в него, все принадлежащими Поднебесной империи; нельзя и от малейшей части этих земель отказатьcя в пользу русских." В двадцать первом году правления Канси, огорченный закреплением русских на своих окраинных землях, послал большое войско, чтобы умиротворить демонов и освободить городок даурского князя Албазы, занятый и удерживаемый ими уже сорок лет! После длительной подготовки, через три года войско осадило Албазин и заставило его защитников капитулировать. Основная часть защитников - около трехсот человек - была отпущены в Нерчинск, а сорок человек русских пожелали принять китайское подданство. Но всем известно, что захватить один город - еще не значит завершить великое дело. В то же лето русские из Нерчинска вернулись в Албазин и снова укрепились там. Попытка следующим летом еще раз овладеть острогом не удалась. И поэтому, когда русские послы Венюков и Фаворов той осенью прибыли в Пекин, Канси согласился впредь албазинских казаков не воевать, но чтобы и они племена местные не обижали и ясак с них не брали, и по Эмур-хэ вниз не ходили. Император Канси пожаловал послов императорским вином и чаем, а они обряд коутоу исполнили. Сын Неба передал их белому царю грамоту, которую послы приняли стоя на коленях, как и положено в отношениях сюзерена с вассалами. В двадцать седьмом году правления император Канси направил посольство в Селенгинск, чтобы установить границы государства и прекратить вооруженные столкновения. Хотя посольство и не сумело добраться до Селенгинска, но члену его цзинши * Чжан Пэнгэ удалось узнать, что "российское захолустье находится к северу от Шамо**; с древнейших времен они не имели связи с Китаем, так как преподносить подарки нашему двору было опасно и далеко; их еще не успели укротить и они вторгаются в наши пограничные земли; сперва мы направили войска для карательного похода, которые быстро нанесли им сокрушительное поражение, но затем они удостоились милости императора, их пленные были освобождены и возвращены." * Цзинши - ученое звание ** Шамо - китайское название пустыни Гоби Кроме того, имелись сведения поэтов и ученых Цянь Ляньцзы и Ян Бинь о России: "Это государство столь захолустно и удаленно, что невозможно собрать достоверных сведений о нем. Они похваляется и утверждают, что их земли простирается более чем на сорок тысяч ли. Их род по преданию существует уже более шести тысяч лет. Это захолустье хвастает так, что им совершенно нельзя верить. Однако передавали, что западная граница их страны соприкасается с Атлантическим океаном, на востоке она доходит до Албазина, что на самом севере Халки; на юге они граничат с Персией, к востоку их владения доходяг до Халки, а к западу до рубежей государств мусульман и элютов. Все порубежные с ними государства пребывают в страхе и повиновении. Русское государство никогда не имело связей с Серединным государством. Русские по своему характеру чрезвычайно свирепы, и их трудно подчинять. Они люди с голубыми впалыми глазами, выдающимся носом, рыжей курчавой бородой, с длинным телом, имеют много силы и любят поспать, и, когда спят, не сразу просыпаются. Они искусны в пешем бою, умеют обращаться с ружьями, не боятся луков и стрел. Если стрела попадает в тело, спокойно вытащят ее, посмотрят друг на друга и засмеются." В двадцать восьмом году своего правления император Канси направил большое посольство в сопровождении десятитысячного войска, боевых судов и артиллерии к Нерчинску. Окружив со всех сторон город, посольство начало переговоры с целью успокоения ссор и разграничения земель и вечного мира со всякими добрыми намерениями, а не воинским поведением. Послы Поднебесной порицали русских за неправоту в их набегах и захватах и возвестили им наказ императора. И тогда вся толпа российских людей радостными криками выразила чистосердечную покорность императору Поднебесной, принесли свои географические карты и приступили к обсуждению и выяснению всех деталей разграничения рубежей. Следуя неукоснительно прошлым решениям и указаниям сановников Поднебесной, все они утвердили свои пограничные рубежи, и таким образом земли, лежащие на северо-востоке на пространстве нескольких тысяч ли и никогда ранее не принадлежавшие Китаю, вошли в состав наших владений! И тогда сообща была принесена взаимная клятва на вечные времена в мире и дружбе. Граница была установлена по реке Горбице и каменному горному хребту Большому Хингану, что лежит к северу от Эмур-хэ. Территория к югу от этого хребта отошла к Цинской империи, а земли на севере - к Российскому царству; правобережье реки Аргуни отошло к цинской империи, а бывший на нем русский острог перенесен на русское левобережье; городок Албазин должен быть полностью разрушен. Через четыре года Чаган-хан прислал посла Идеса заверить, что Россия будет твердо придерживаться условий Нерчинского договора. В шестом году правления императора Юнжэн (годы правления 1722 - 1736) между нашими государствами был заключен Буринский трактат, который определил границу между рекою Аргунью на востоке и хребтом Шабан-Дабаг на западе, а вся торговля могла производиться только близ Цурухайту на реке Аргуни, на реке Кяхте, что на границе Монголии, и в Пекине. Первая официальная делегация Поднебесной в Россию была послана в десятом году правления императора Юнчжи, и тогда Россия обязалась не вмешиваться в борьбу Поднебесной с Чжунгарским ханом. В том же году по случаю восшествия на престол белой царицы Анны Иоановны в их столицу Санкт-Петербург была послана еще одна делегация. Но в двадцатом году правления Цяньлуна (годы правления 1736-1796) русские приняли Эмурсана, близкого родственника поднявшего восстание Чжунгарекого хана, и отказались вернуть, ссылаясь на его смерть от оспы. Посему отношения между нашими государствами ухудшились и всякая торговля прекратилась на полтора десятилетия. Правда, в десятом году правленая императора Цзяцина (годы правления 1796 - 1821) к границам Поднебесной прибыло посольство графа Головкина, но поскольку он категорически отказался выполнить положенный обряд коутоу, то в Пекин посольство допущено не было и вернулось назад. С первого же года правления императора Сяньфэна (годы правления 1851 - 1861) в Лифаньюань стали приходить известия о постоянных нарушениях границы и настойчивом стремлении русских захватить бассейн реки Эмур-хэ с ее левого берега. Но тайпинское* восстание не оставляю времени и сил для усмирения северных варваров. *. Тайпинское восстание - крестьянская война в Китае 1850-1864 гг. Правда, в третьем году Сяньфэна в Лифаньюане был получен лист от Российского сената, подтверждающий границу, закрепленную Нерчинском договором. Но уже через два года русский наместник в Сибири Муравьев имел встречу с чиновниками из Айгуня и предложил им установить новую границу между государствами - по реке Эмур-хэ. И получил решительный отказ. Русские же твердо решили не признавать Нерчинский договор и каждое лето проводили многолюдный сплав по Эмур-хэ, а близь ее устья основали несколько своих поселений. В седьмом году правления Сяньфэна русские самовольно принялись заселять левый берег Эмур-хэ. Поэтому на следующий год дзяньцюнь* Айгуна Ишань, по согласию Лифаньюаня, подписал с Муравьевым договор и весь левый берег Эмур-хэ, до самого моря, отошел к России. В том же году в Тяньцзине, а через два года и в Пекине были заключены договоры, окончательно передавшие во владение России земли по левому берегу Эмур-хэ и по Уссури до корейской границы. В четвертом году правления императора Тунчжи (годы правления 1861 - 1875) был подписан договор о границе в Западной Сибири. И в том же году уйгуры, хуэй и другие племена подняли восстание в Чжунгарии и Илийской долине. * Дзяньцюнь - губернатор Русские власти, под предлогом обеспечения спокойствия на границах своих среднеазиатских окраин, захватили Кульджинский край. Императорская армия выступила навести порядок в Синьцзяне и в четвергом году правления императора Гуансюя (годы правления 1875 - 1908) добилась усмирения Южного и Северного Синьцзяна, но вопрос Кульджи следовало решить дипломатическим путем. Поэтому тогда же в Санкт-Петербург был послан опытный полководец и дипломат Чун Хоу, наделенный чрезвычайными полномочиями. Однако ему удалось вернуть лишь часть занятой русскими территории. Кроме того, он обязался, что Поднебесная уплатит России два миллиона восемьсот тысяч лянов серебра в возмещение военных расходов. Условия договора в Цзюнцзичу были признаны крайне неудачными и даже раздавались призывы изменить его, вплоть до объявления России войны. Но Ли Хуньчжан заявил, что договор, подписанный Чун Хоу, принес нам бедствия, однако, если мы не признаем его, последующие бедствия будут еще большими. Когда Чун Хоу отправился выполнять свою дипломатическую миссию; император предоставил ему чрезвычайные полномочия. Он имел право вести переговоры и заключать договоры. И уж если договор заключен, то отказываться от него нельзя, иначе вина за это падет на нас. Я думаю, что уже тогда главной целью позиции Ли Хунчжана было добиться поддержки России против Японии, которая в то время захватила острова Рюкю и явно покушалась на Тайвань и Корею. Недаром же он прямо говорил, что японцы боятся русских, как тигров, и если мы будем уступать японцам, то они все равно не помогут нам против России. Если же мы сделаем небольшие уступки России, то сможем использовать ее для устрашения Японии. Впрочем, о Японии чуть позже. Недаром же в древних книгах сказано, что ложь не может одолеть правду. Так и вышло, что переговоры о Кульдже были продолжены и в седьмом году Гуансюя Россия вернула ее нам, но увеличила сумму возмещения вдвое. Здесь же была установлена новая граница с Россией. А теперь о делах нынешних. Во втором году Тунчжи Франция с юга начала подбираться к нашей провиции Юньнани, прежде напав на вассальный Поднебесной Аннам. Обеспокоенный положением на юге, Цзюнцзичу неоднократно обращался к правительству Франции, но те лишь усиливали свои войска и продолжали войну. Поэтому в десятом году Гуансюя война началась и между нашими государствами. Этой войной воспользовались мятежники в вассальной нам Корее. Соединившись с японскими войсками, которые охраняли их посольство в Сеуле, они захватили королевский дворец, но расквартированные там наши войска разгромили японцев, освободили короля, а мятежники сбежали в Японию. Чтобы избежать войны, Поднебесная и Япония договорились о совместной опеке над Корее. Однако, как гласит пословица, поистине, если рыба сорвалась с крючка, не надейся поймать ее снова! В Цзунлиямыне стало известно, что военные круги Японии требовали немедленной войны, считая Поднебесную ослабленной сражениями на юге, тогда как их промышленная буржуазия утверждала, что к войне надо основательно подготовиться, потому что Поднебесная сейчас сильна, а через несколько лет, по своему обычаю, опять погрузится в летаргический сон. Правительство Японии согласилось с этим мнением, и решило, что для обеспечения будущей победы, необходимо усилить экономическое и военное проникновение в Корею. Оставленный Ли Хунчжаном контролировать политический курс Кореи генерал Юань Шикай вел себя крайне грубо, чем вызвал недовольство короля и придворных. Видя растущую ненависть к Поднебесной, германец Меллендорф, назначенный Ли Хунчжаном руководителем корейской дипломатической службы, чтобы противостоять японскому проникновению, решил вовлечь в конфликт Россию. Корейский же король, чтобы избавиться от нашей и японской опеки, склонялся отпасть под покровительство Англии. И даже отдал ей остров Комун, где у них была военно-морская база порт Гамильтон. Тогда коварный германец Меллендорф, пользуясь случаем, вознамерился столкнуть Россию и с Японией, и стал добиваться от короля не только передачи русским порта на северо-восточном побережье, чего русские давно добивались, но и едва ли не установление протектората России над Кореей, или, как минимум, приглашения русских воинских частей в порты Фузан и Чемульпо, с целью, якобы, защиты от японцев и англичан. Видя усиление позиций России, Поднебесная империя, Япония, Англия и Североамериканские соединенные штаты потребовали от короля Кочжона замены Меллендорфа и отказа от дружбы с Россией. Меллендорф был заменен американцем Денни на посту главы дипломатического ведомства , и англичанином Ливи Мак-Броуном, на посту генерального таможенного комиссара. В двадцатом году Гуансюя на юге Кореи началось восстание приверженцев партии "Восточного учения" с целью изгнания японцев и свержения проворовавшегося правительства Кореи. Японское правительство, лицемерно ссылаясь на договор о совместной опеке, настойчиво запрашивало наше правительство, почему оно не посылает войска для усмирения восстания. Обманутый Ли Хунчжан послал в Корею две с половиной тысячи солдат, а японцы предательски обвинили нас в стремлении оккупировать страну, и послали в пять раз больше! Ли Хунчжан, надеясь на вмешательство России, медлил с наращиванием сил в Корее, но русский посланник Кассини сообщил, что Россия может лишь дружески посоветовать Японии вывести свои войска, но не находит удобным оказывать нажим на нее вооруженными силами. И все же Ли Хунчжан медлил с решительными действиями и упустил время. Япония накопила значительно больше сил и нанесла нашим войскам поражение, потому что они не имели современного вооружения, были плохо обучены, недисциплинированы, а генералы кичились друг перед другом, обворовывали свои войска, не имели общего командования, и в боях стремились быстрее сбежать, оголив тылы и фланги соседа. Эх, что говорить? Пусть правит хоть самый просвещенный государь, разве ему углядеть за всеми безобразиями, что творятся в государстве? Желая поскорее прекратить боевые действия и предотвратить дальнейшее продвижение японских войск, Ли Хунчжан обратился за помощью к Англии, но англичане ответили отказом как-либо повлиять на японцев. Тогда Ли Хунчжан обратился к русскому посланнику, но министры Цзунлиямыня отсоветовали, утверждая, что никто не поверит, что Россия не собирается поживиться за наш счет. Не следует полагаться на ее помощь, дабы впоследствии не возникли новые затруднения. Робкие неофициальные обращения к русскому посланнику в Пекине Кассини и не могли принести никаких результатов. Видимо, мы чем то прогневали Небо, потому что японцы одерживали победу за победой, уже захватили Ляодунский полуостров с портами Люйшунькоу и Даляньванем, Ньючжуан и Инкоу, Тайвань, порт Вэй-хай-вэй в Шаньдуне. Словом, пришлось обращаться к американскому правительству для посредничества в заключении мира. Как стало известно, японский флот требовав отторжения Тайваня; армия желала присоединить к Японии Ляодунский полуостров, потому что он прикрывает с тыла Корею, Южную Маньчжурию и сердце Поднебесной - ее столицу; банкиры требовали наложить контрибуцию в один миллиард лянов серебра; более того, в японских правительственных кругах звучали призывы отторгнуть от Поднебесной еще и Мукденскую провинцию и наложить контрибуцию в двести миллиардов лянов; а уж совсем опьяненные победой требовали присоединения к Японии всех трех провинций Маньчжурии и провинций Шаньдун, Цзяньсу, Фуцзянь и Гуандун. Ли Хунчжан все же надеялся на вмешательство русских и за неделю до подписания Симоносекского договора сообщил в Цзунлиямынь, что еще надеется выяснить, каково будет отношение русского двора к требованиям Японии. Однако японцы угрожали двинуть свою армию в несколько десятков тысяч солдат и захватить столицу Поднебесной. Императрица испугалась и, наконец, в Симоносеки был подписан мирный договор, который хоть и не был столь жестоким, как боялись мы в Цзунлиямыне, однако отторгал от Поднебесной Ляодунский полуостров, Тайвань, острова Пэнхуледао... И совершенно неожиданно для нас, через шесть дней после подписания договора, Россия, Германия и Франция предъявили Японии ноту, в которой они настойчиво рекомендовали правительству микадо отказаться от обладания Ляодунским полуостровом. По признаниям японских газет, в стране уже абсолютно не осталось резервов для армии и флота; личный состав японских войск, принимавший участие во многих боях, был измотан и требовал пополнения, так же как и материальное оснащение войск, и что японцы ни на что не могли рассчитывать, даже если бы сражаться пришлось с одним русский флотом. Микадо пришлось объявить, что он приемлет искренние советы дружеских государств - имея в виду Россию, Германию и Францию - однако же вопрос возврата Ляодунского полуострова приказывает своему правительству обсудить с правительством Поднебесной империи. Но по дипломатическая каналам стало известно, что Япония лишь на словах согласна вернуть нам Ляодун, на самом же деле она собирается ужесточить финансовые требования настолько, что мы никогда не смогли бы их выполнить, а до той поры, в качестве гарантии выплаты контрибуции, удерживать Ляодун. Но, как гласят стихи, - Победы и пораженья в свой приходят черед. Лжи сопутствует гибель, с правдой победа придет!* * Ло Гуаньчжун, Фэн Мэнлун. Развеянные чары, М., Худ.литература, 1983, стр. 356. Стихи в переводе И. Смирнова. Цзунлиямынь не замедлил поставить в известность об этом русское правительство. Кассини, да и наши послы сообщили, что после консультаций три державы установили сумму контрибуции в пользу Японии в тридцать миллионов лянов, обязали ее вывести войска в течении трех месяцев после уплаты и не разрешили выдвигать никаких других требований... Жун Мэй горько вздохнула, - Неужели мы, такая громадная, густонаселенная и богатая страна, где людей больше, чем песчинок на берегах Желтой реки, не смогли дать отпор маленькой островной Японии? Ведь у наc есть мудрая императрица, опытные правители и дипломаты, талантливые полководцы, храбрые воины, отважные юноши... Почему же так все получилось? - Я тоже с печалью гляжу на происходящее. Я уже стар и скоро уйду к праотцам, но знаю, что это грянул лишь первый гром и не все услышали его раскаты. Императрица Цыси пресыщена плотскими наслаждениями и достигла того возраста, когда злоупотребления властью становятся неизбежными, ведь последние искры совести в ней давно угасли, да и нет мужественного чиновника, который посмел бы донести до ее ушей вопли страданий народа. С властью она расстаться не пожелает, потому что для нее это смерти подобно. Ее придворные и весь громоздкий чиновничий аппарат погрязли в воровстве, взятках и безделье и лишь притворяются радетелями интересов Поднебесной..., - горько вздохнул он. Вежливо поблагодарила Жун Мэй дедушку и удалилась, известив, что прибудет завтра за знаниями об искусстве дипломатии. Искусство дипломатии! Ее сердце замирало от предчувствия невиданных возможностей, открываемых перед ней для блага Поднебесной империи, но и закрадывалось сомнение, способна ли она им овладеть? На сей раз мудрец ждал Жун Мэй. Посадил за низкий столик у окна, положил перед ней стопку бумаги, кисточки, тушечницу и велел приготовиться записывать, - Император Канси учил, - Всякий, кто получил назначение на службу, должен заблаговременно тщательно подготовиться, чтобы в своей деятельности добиться успеха. Поэтому твое стремление овладеть искусством дипломатии похвально. Ведь еще древние твердили: кто умеет хорошо говорить и понимает в хорошем обращении, тот и с дикарями уживется! Ты едешь помощником Ли Хунчжана, маркиза Ливэньчжуна, а это многоопытный дипломат, у него есть чему поучиться. Но помни, что старое дерево может свалить и легкий ветерок, поэтому будь ему опорой прежде всего в делах государственныхх Я давно знаю Ли Хунчжана, пристально слежу за его государственной деятельностью и считаю, что в последние годы он допускает ошибки. Эти ошибки объясняются его возрастом, и усталостью от многочисленных забот, и старческой прожорливостью. Слишком уж он заботится о собственном обогащении, забывая при этом, что дракон, упавший в колодец, становится добычей крохотных муравьев. Главное, о чем должен помнить слуга - о выполнении долга перед правителем. Исполняя свой долг, забудь о наслаждении радостями жизни и страхе перед смертью. Лучше воевать не оружием, а сердцем, не нападать на города, а воздействовать на чувства. И в этом заключена вся соль дипломатии. Государство Олосы, где живут русские, находится на северо-западе от Хэйлунцзяна и установило отношения с Поднебесное сравнительно недавно, во времена императора Канси. Нам известно, что русские воинственны, грубы, некультурны и алчны. Дауры и солоны, первыми вступившие с ними в контакт и имевшие с ними вооруженные столкновения, назвали их "лоча". Лоча поселялись на их землях, убивали и грабили, пытались отторгнуть их от Хэйлунцзяна и причиняли зло на границе. Император Канси послал войска, чтобы защитить Маньчжурию - древнюю родину династии Цин. Лоча почувствовали силу и мощь Поднебесной империи и прислали свое посольство, которое полностью исполнило обряд коу-тоу - на колени упали и низко кланялись, и привезли дань, чем Россия признала свою вассальную зависимость от Китая. Но с тех пор дань они не присылают и коутоу не исполняют. Поэтому на вашу миссию возлагается большая ответственность. Не случайно Чжан Пэнгэ, дипломат императора Канси, говорил, отправляясь на переговоры с лоча: "Едущему на край света послу следует напрягать все свои силы и не щадить жизни своей, чтобы выполнить наказ императора и не опозориться. Иначе тебе пришлют шелковый шнурок покончить с собой." Жун Мэй заволновалась. Она уже хорошо узнала нрав императрицы и умирать ей не хотелось. - Так что же надо сделать, чтобы выполнить наказ и перехитрить этих страшных лоча? - Еще во времена Пяти династий были установлены правила для общения с варварами. Эти правила получили название Сань бяо у эр - три нормы и пять прельщений. Посланникам следует убеждать варваров в дружбе и уверять, что им нравятся их лица, одежда, быт и нравы. А чтобы окончательно растопить сердца варваров, следует одарить их одеждами, угостить их вкусной пищей, устроить для них танцы и игры с красивыми девушками, предоставить им коней и слуг, словом, оказать всевозможные знаки внимания, чтобы, влияя на их чувства, победить их сердца. - Не примут ли варвары эти знаки внимания за выражение нашей покорности и зависимости, не посчитают ли они, что мы признаем себя их вассалами? - О, нет. Древние говорили: бывает, что и сокровище в грязь падает, что и цветы под ноги швыряют. И поступали древние точно так же: если враг опирался на силу, то отвечали хитростью, если враг опирался на хитрость, то отвечали силой. Относись к ним как высшие к низшим и считай вручаемые им подарки их жалованием. Мы должны быть снисходительны к ним и добрым отношениям привлекать на свою сторону. - Но русские сейчас сильны, как японцы... - Ли Хунчжан старый, опытный дипломат. Он хорошо знает мудрое изречение Конфуция, что дикие, дальние, не подчинившиеся племена можно завоевать с помощью образованности и морали. Когда я узнал, что варварская Япония нанесла поражение Поднебесное, хотя я и считаю, что поражение нанесено не Поднебесной империи, а провинции Чжили и персонально Ли Хунчжану, я вспомнил изречение Ле-цзы: "Мое царство слабое, а должно держаться среди сильных. Стремясь к миру, я служу великим царствам и помогаю малым. Стоит опереться на военную силу и нас встретит гибель!" Жун Мэй вспомнила сожженный Цзин-чжоу-тин, гибель сына и мужа, гортанные крики японцев, ужас и смятение, и черная туча застлала ее душу. Горестно вздохнула она и старый мудрец Бо Даоли заметил ее состояние и почувствовал тяжесть на ее сердце. - Полководец Сунь-цзы учил, что непобедимость заключена в себе самом, а возможность победы заключена в противнике. Поэтому дипломату, как и полководцу, следует знать, когда можно сражаться и когда нельзя; побеждает тот, кто умело пользуется большими и малыми силами; побеждает там, где высшие и низшие силы имеют одни и те же желания; побеждает тогда, когда сам осторожен и выжидает неосторожности противника; побеждает то государство, у которого полководцы и дипломаты талантливы, а император не докучает им постоянной опекой. - Императрица Цыси велела изыскать возможности воспользоваться помощью России, чтобы защититься от Японии. - Существуют древние принципы "И-и чжи-и" - "Управлять варварами с помощью варваров" и "И-и фа-и" - "Атаковать варваров варварами". Подскажи Ли Хунчжану использовать эти принципы. Возьмите с собой много денег, чтобы воспользоваться внутренними шпионами - русскими чиновниками, приближенными к лицам, ведущим переговоры; старайтесь побольше узнать через них о планах противника. Помни слова Сунь-цзы: - "Если ты и можешь что-нибудь, показывай противнику, будто не можешь; если ты и пользуешься чем-нибудь, показывай ему, будто ты этим не пользуешься; хотя бы ты и был близко, показывай, будто ты далеко; хотя бы ты и был далеко, показывай, будто ты близко; заманивай его выгодою; приведи его в расстройство и бери его; если у него все полно, будь наготове; если он силен, уклоняйся от него; вызвав в нем гнев, приведи его в состояние расстройства; приняв смиренный вид, вызови в нем сомнение; если его силы свежи - утоми его; если его ряды дружны - разъедини; нападай на него, когда он не готов; выступай, когда он не ожидает." Еще больше огорчилась Жун Мэй - очень уж обще звучали наставления Бо Даоли. - Да, - печально вздохнул тот, Коварные замыслы, тайные планы бывают повергнуты в прах. Хитрые козни и злые решенья всегда постигает крах.* * "Заклятие даоса". Изд. "Наука", Москва, 1987 г., стр. 28 стихи в переводе И.Смирнова Невозможно все предвидеть наперед, умей действовать по обстановке. Старый Бо Даоли утомился и начал засыпать. Жун Мэй пришлось удалиться. А поздно вечером, когда она готовилась ко сну в своей каморке, настраиваясь на игры с сыном, хлопнувший от сквозняка шелк на экране перед дверью известил ее, что кто-то вошел. Ночные прогулки во дворце строжайше запрещались, разве что изредка совершал обход евнух из внутренней охраны, и Жун Мэй насторожилась. У ее постели горел ночной масляный светильник и слившийся со своей тенью на стене ночное гость казался огромным и зловещим. Один из младших евнухов императрицы! Тучный, с широким лоснящимся лицом и маленькими глазками, он давно привлек ее внимание тем, что постоянно кружился рядом, вынюхивал и высматривал. Она чувствовала в нем неудовлетворенный половой инстинкт и скрытый натиск, поэтому и боялась его. Сделав знак молчания, он прошептал слово в слово условную фразу и Жун Мэй охватил озноб освобождения от ужаса. Я знаю, что ты собираешься в столицу северных варваров выполнять поручение императрицы Цыси. Знаю и о твоем желании овладеть искусством дипломатии, чтобы лучше выполнить задание. Это очень похвально, но за столь короткий срок невозможно. Я открою тебе глубокую тайну и назову людей, которые тебе помогут там, в Москве. Слушай. В какую бы часть вселенной не попадали жители Поднебесной, где бы они не оседали на жительство, для помощи друг другу и для защиты от местных властей они создают отделения тайного общества Тянь-ди-гуэй - Триады. Девизом общества является: "Повинуйся Небу и поступай по Справедливости." Такие отделения есть и в обеих русских столицах - Санкт-Петербурге и Москве. Люди, состоящие членами общества в этих городах, обладают большими средствами и их деньги помогут тебе достичь желаемого. Там к тебе придет человек и произнесет фразу: "Жизнь человека ничтожна, словно капля росы на лезвии травинки; богатство и знатность человека преходящи, словно облако". Доверься этому человеку и он выполнит любое твое поручение. ВИТТЕ. ПЕРЕГОВОРЫ С ЛИ ХУНЧЖАНОМ. В середине апреля князь Ухтомский привез из Одессы Ли Хунчжана. Сергей Юльевич ставил на высокий пьедестал личные переговоры с китайским представителем на коронации, поэтому и убедил Ухтомского загодя выехать в Суэц и встретить там Ли Хунчжана, чтобы, во-первых, предупредить возможные попытки западных конкурентов увлечь его в турне по столицам Европы и заручиться если и не конкретными уступками, то их обещаниями, и, во-вторых, чтобы высказать падкому на лесть и внешние формы почтения китайскому сановнику максимум гостеприимства. Для этого Сергей Юльевич даже обратился к императору Николаю Александровичу с просьбой встретить Ли Хунчжана в Одессе почетным караулом, что Его высочество одобрили. Генерал-адъютант Ванновский, военный министр, остался, правда, недоволен тем, что министр финансов влез не в свою компетенцию. Ну да бог с ним. А Ли Хунчжану это пришлось по душе. Сергей Юльевич в высокой степени был заинтересован в положительных результатах переговоров. И результатов ждал больших. Каких только возражений против маньчжурского направления линии железной дороги он не встречал, против каких только мнений не пришлось ему бороться. Да хотя бы и директор Азиатского департамента министерства иностранных дел граф Капнист. Уж как он возражал, доказывая, что у России нет ни экономических, ни военных возможностей строить эту, как он выразился "Военно-этапную дорогу". И средств она потребует непомерно больших, и защищена не будет, и вызовет необходимость занятия всей Маньчжурии и овладения управлением территорией, где пройдет линия, и, главное, как бы Англия не поспешила занять в свою очередь морские порты, чтобы обеспечить себе преобладание в Желтом море. Подобная позиция поддерживалась и Приамурским генерал-губернатором генерал-адъютантом Духовским, предлагавшим строить дорогу по русской территории, вдоль Амура, отхватив у Китая лишь северный выступ Маньчжурии от Сретенска до Благовещенск. Мы, мол, позже построим дороги вглубь Китая. Ну как они не понимают, что существует громадная разница между готовой дорогой в Маньчжурии и проектами таковой. Дороги, впрочем, еще нет, и предстоит лишь добиться у Ли Хунчжана концессии на ее строительство. Приехав в Петербург и отдохнув с дороги два дня, Ли Хунчжан нанес визит министру финансов. Встречу организовали в кабинете министра. Сергей Юльевич принимал его в виц-мундире со шпагой, согласно протокола. Высокий китайский гость прибыл в сопровождении множества слуг и чиновников в столь экзотических одеждах, что Витте стало не по себе и изрядно весело. Князь Ухтомский немного разбирался в иерархии китайского чиновничества, главным образом по цвету шариков на их головных уборах и по пряжкам ремней, подпоясывающих халаты. Он и шепнул Сергею Юльевичу, что представительство на весьма высоком уровне. Сам Ли Хунчжан был представлен как первый канцлер, вице-король Чжилийской, столичной провинции, член императорского совета, директор Желтой реки, главный советник императора по иностранным делам и прочее и прочее. Он оказался довольно высоким, грузным стариком с морщинистым, цвета выделанной бычьей кожи лицом, седой длинной и узкой бороденкой и острыми, пронзительными, умными, черными глазами. По китайскому обычаю Сергей Юльевич и Ли Хунчжан очень низко, медленно поклонились друг другу, перешли в следующую гостиную и сели на банкетки. Первая их встреча прошла во взаимных расспросах о здоровье сюзеренов - российского и китайского императоров, их родных и близких. Они, можно сказать, притирались, приспосабливались, присматривались и прислушивались друг к другу, оценивали друг друга уже не на основе досье и впечатлений советников, а лично; примеривались, как вести дальнейшие переговоры, нащупывали верные интонации, обдумывали, что и как можно будет себе позволить. Сергея Юльевича в высшей степени беспокоил вопрос - как лично заинтересовать Ли Хунчжана в реализации его делового предложения. Ему доводилось встречаться со многими государственными деятелями, имена которых навечно останутся в истории, но Ли Хунчжан, несомненно, стоит на весьма высоком пьедестале. Он высокообразован, по-китайски, конечно, обладает здравым умом и здравым смыслом. Именно это и упрощало задачу Сергея Юльевича, вселяло уверенность, что столковаться они смогут. Словом, это был, так сказать, высокопорядочный государственный деятель, вор и взяточник, хотя, по китайским обычаям, чиновник и взяточник - слова синонимы. Как и у нас. Почему Сергей Юльевич уделял этому такое серьезное внимание? Дело в том, что для дипломатически благополучного разрешения вопроса он должен будет предложить Ли Хунчжану, как бы это помягче выразить, впрочем, к чему словесная эквилибристка, взятку. Дело, вполне понятно, щепетильное, вызывающее некоторый душевный дискомфорт. Да и сумма должна быть предложена одновременно и солидная, соответствующая предприятию, Сергей Юльевич бросил взгляд на карту, ого-го, и, по возможности, для казны не столь обременительная. К тому же не из своего кармана он собирается давать. Расход по этой статье придется визировать у императора Николая, взятку дает, следовательно, он, и нежелательно вызвать у него гримасу недовольства размерами. Но и продешевить боязно, китаец может обидеться и оставить нас ни с чем. Несмотря на то, что это в высшей степени важное дело нужно было решить именно за месяц пребывания в России Ли Хучжана, ни в коем случае не следовало спешить, вспугнуть важного гостя, дать ему понять, что Россия очень в нем заинтересована. Тем более, что, по сведениям нашего посланника в Пекине графа Кассини, который уже с начала года зондирует в Цзунли-ямыне, китайцы отнюдь не намерены широко распахнуть дверь иностранному капиталу. Каждое подобное покушение воспринимается ими весьма болезненно и удается лишь под большим нажимом. Между тем, некоторые особенности в поведении Ли Хунчжана подсказывали Сергею Юльевичу, что он облечен полномочиями на значительные нам уступки. Переговоры были едва ли не ежедневными, весьма вязкими и трудными. Ли Хунчжан опасался, что русский министр примется вымогать территории в районе Кульджи, либо потребует северный Маньчжурский выступ и, конечно, порт в Желтом море. Но он в вышей степени остался доволен, поняв, что покушаться на целостность китайской территории Сергей Юльевич не собирается. Витте же убеждал Ли Хунчжана в том, что именно благодаря России и удалось сохранить территориальную целостность Китая. Ведь, не предъяви Россия ультиматум Японии, по Симоносекскому мирному договору Китай лишался и Ляодуна, и Шаньдуна, а следом оказались бы оторванными и Маньчжурия и Срединный Китай. Ли Хунчжан горестно соглашался, махал утвердительно головой и трогал рукой застрявшую под глазом японскую пулю, память о Симоносеки. - Мы будем вечно держаться принципа целостности Китая, - продолжал Сергей Юльевич, - но, чтобы подкрепить слова делами, надо иметь возможность доставлять в Китай военную силу. Ведь что же получается, напади завтра на Китай та же Япония, ведь ей всего лишь сутки море переплыть, а нам сорок суток из Одессы через Суэц тащиться. А изменись вдруг политическая обстановка, закроют англичане Суэцкие канал, так ведь вокруг Африки вдвое дольше. Чтобы во-время доставить войска, а они, за малым исключением, находятся у нас в Европейской части, в высшей степени необходимо построить железную дорогу до Владивостока именно через Северную Маньчжурию. Тогда мы сможем быстро перебросить войска в Китай из Европейской части и из Владивостока. А то вон, во время вашей войны с Японией, двинули мы, было, войска из Никольска-Уссурийского к Гирину, да пока они дошли, война и кончилась. Мы должны и Японию удерживать от агрессивных поступков, а это возможно лишь при наличии воинских формирований в Приамурье и Приморской области. Для этого, опять же, нужна железная дорога. Дорога нужна и в экономическом отношении, ведь она весьма высоко поднимет производительность тех районов Китая, через которые будет идти. Да и Япония благожелательно встретит железную дорогу: она уже приобщилась к европейской культуре и заинтересована в надежном и скором сообщении с Европой. Ли Хунчжан, как это чувствовал Сергей Юльевич, внутренне соглашался с ним, но, набивая себе цену, ставил различные препятствия. Он вел себя как дама, твердящая нет и нет и нет, но идущая уступка за уступкой. Сергей Юльевич усилил нажим и понял, что китайский гость почти сломлен. Но тут Ли Хунчжан захотел убедиться, что этого желает не только министр финансов, но и сам российский император. Сергей Юльевич обратился к государю с просьбой принять Ли Хунчжана, что тот и сделал, почти частным образом; в газетах, во всяком случае, ничего об этом не сообщалось. Перед коронацией, но еще в Петербурге, в Царскосельском дворце был назначен по какому то поводу выход государя. Принося поздравления, что по протоколу совершается поочередно, Сергее Юльевич подошел к его величеству и он шепотом сказал, - Ли Хунчжан у меня был и я ему сказал. Тогда и начал Сергей Юльевич прощупывать, как воспримет Ли Хунчжан его предложение не только провести железную дорогу из Забайкалья до Владивостока по Маньчжурии, но и сделать ответвление к одному из портов Желтого моря. Ведь России нужна незамерзающая бухта для угольной станции в Желтом море, где русская эскадра не была бы ограничена льдами. Тем более, что после ультиматума, отводить флот на уже ставшую традиционной стоянку зимнюю в Нагасаки нам стало затруднительно. Недаром же мы последнюю зиму, с согласия Китая, направили Тихоокеанскую эскадру в порт Цзяо-чжоу в Шаньдуне. Но здесь Сергее Юльевич почувствовал, что Ли Хунчжан ему не уступает. Да, он улыбался, кивал, принимал позу раздумывающего Будды, громким щебетом вызывал из соседней комнаты слуг с кальяном, и даже, после многих его резонов, соглашался на такую дорогу, но с узкой, европейской колеей. Сергея Юльевича это никак не устраивало. Конечно, можно сделать широкую насыпь и в случае необходимости быстро перешить полотно под русскую колею, но ему нужно было официальное разрешение, концессия, выданная под русскую колею, иначе получится, что мы построим железную дорогу для широкого проникновения в Маньчжурию европейцев... Ли Хунчжан, однако, был непоколебим и никак не шел навстречу. И еще Ли Хунчжан оказался неуступчивым в одном вопросе. Сергей Юльевич настаивал, чтобы Маньчжурскую магистраль строили как русскую казенную, государственную; он же, напротив, желал построить ее, при нашем финансировании, как китайскую. Или за деньги американца Буша. Тот уже предлагал создать международный синдикат. Но в этом случае Россия ничего не выиграет. Напротив, это был бы острый нож в наше сибирское брюхо. Дорога же, с нашей, русской колеей, нами построенная и управляемая, с русским оборудованием, подвижным составом, локомотивами, с русским персоналом, да с отменою порто-франко во Владивостоке только за счет сбора ввозных и вывозных пошлин окупилась бы в десятилетие. Уж не говоря о политическом и военном аспектах. Да ведь, построй мы ветви к Желтому морю, к Пекину, к корейской границе, мы же станем контролировать практически весь Северный Китай. Да что Китай, весь Дальний Восток! Но Ли Хунчжан ни в какую. Что же, дело шло к естественному в таких случая финалу - взятке. Пришлось пообещать Ли Хунчжану - пообещать! - правда, об обмане и речи не могло быть, три миллиона рублей. Только после этого китаец согласился на русскую компанию, и опять же, лишь частную. Договорились, что концессия будет выдана Русско-Китайскому банку, а уже он, в свою очередь, создаст железнодорожное общество для строительства дороги. Первый миллион обещано было передать Ли Хунчжану после издания китайским императором указа о предоставлении Русско-Китайскому банку концессии и документа, устанавливающего главные основания концессии. Второй миллион обещано было вручить после окончательного подписания концессия и утверждения точного направления линии. И третий - после окончания строительства дороги. Протокол с обязательством о взятке подписали члены правления Русско-Китайского банка директор канцелярии министерства Финансов тайный советник Романов, банкир Ротштейн, зять Ротшильда, и камергер, новоиспеченный редактор и издатель "Санкт-Петербургских ведомостей" князь Эспер Ухтомский - как доверенное лицо императора Николая. А поводом для получения концессии на строительство трансманьчжурской железной дороги должен стать русско-китайский оборонительный договор. Против Японии! ЖУН МЭЙ. ПЕТЕРБУРГ Из Шанхая на французском пароходе делегация во главе с Ли Хунчжаном отправилась в Россию. Дипломатическим являлся французский язык, на нем велись переговоры между представителями государств и составлялись официальные межгосударственные документы. Как представитель вдовствующее императрицы, к тому же лучше всех среди драгоманов Ли Хунчжана знавшей французский язык, Жун Мэй была назначена его личным переводчиком и, одетая в мужскую одежду, постоянно находилась при нем. Она старалась быть неторопливо-вальяжной и говорить низким, мужским голосом, но все равно, за спиной над ней подсмеивались и называли писклей. Ли Хунчжану в это время было уже семьдесят три года. Он был грузен, тяжел на подъем, при малейшем усилии задыхался, сильно потел и боялся смерти. Да разве может знать человек, что с ним случится, например, завтра? Тем более в таком почтенном возрасте. Жизнь и смерть человека - в рука