была теснейшим образом спаять себя с ним, организовать его постоянную, повседневную борьбу против капитализма и против бюрократических извращений советского государственного аппарата, под давлением капиталистических элементов. Именно поэтому X съезд, признавший необходимым переход к нэпу, основную задачу партийного строительства сформулировал так: "Нужно вновь собрать партию, которая за период войны была разбита на отдельные отряды. Нужно сблизить верха и низы, военных работников и гражданских, профессионалистов и советских, старых и новых членов партии, "молодых" и "стариков". Без решений этой основной задачи не может быть выполнена гигантская строительно-хозяйственная роль пролетарского авангарда'". "Эта задача, - продолжает резолюция, -- не может быть решена при сохранении старой организационной формы. Очередные потребности момента требуют новой организационной оболочки: такой формой является форма рабочей демократии. Курс на рабочую демократию должен быть взят с такой же решительностью и так же энергично проводиться в жизнь, как в прошлый период проводился курс на "милитаризацию партии" (Резолюция X съезда по отчету ЦК, пп. 15 и 16). "Под рабочей внутрипартийной демократией, - говорится далее, -разумеется такая организационная форма при проведении партийной коммунистической политики, которая обеспечивает всем членам партии, вплоть до наиболее отсталых, активное участие в жизни партии, в обсуждении всех этих вопросов, выдвигаемых перед ней, в решении этих вопро сов, а равно и активное участие в партийном строительстве; рабочая демократия исключает всякое назначенство как систему и находит свое выражение в широкой выборности всех учреждений снизу доверху, в их под отчетности, подконтрольности и т.д. Методами работы являются, прежде всего, методы широкого обсуждения всех вопросов, дискуссии по ним с полной свободой внутрипартийной критики, методы коллективной выработки общепартийных решений". Этой правильно намеченной линии не суждено было осуществиться. Пролетариат тогда еще недостаточно окреп, а во время болезни и после смерти Ленина группа членов ЦК, в руки которой попало руководство партией, смотрела на это руководство, как на свою монополию. Стремясь во что бы то ни стало удержать эту монополию и в то же время не обладая для этого достаточным авторитетом, это, так называемое "ленинское ядро" (впоследствии расколовшееся), вместо курса на сплочение партии с пролетариатом на основе рабочей демократии, которая одна могла создать отпор враждебным классовым влияниям и решить вопрос "кто кого?" в нашу пользу, взяло курс на командование партией. Временное отступление от демократических методов руководства партией она не только превратила в нормальный партийный режим, но и довела его до таких чудовищных пределов, до каких оно никогда не доходило даже в наиболее опасные для диктатуры пролетариата моменты. В прямом противоречии с постановлениями X съезда, в партии был установлен режим неслыханного до тех пор зажима, преследования всякой критики действий ЦК, не только коллективной, но и индивидуальной, и всякой инициативы, поскольку она не исходит от руководителей группы ЦК, Благодаря этому, к концу 1923 года партия дошла до такого состояния, что рабочие стачки, вспыхнувшие в это время, оказались для нее полной неожиданностью. В результате этих стачек и экономического кризиса недовольство партийных масс вылилось в дискуссию. Давление широких масс партии было настолько сильно, что верхушка партии была вынуждена пойти на уступки. Но, провозгласив на словах внутрипартийную демократию (резолюция 5 декабря), она немедленно же начала ожесточеннейшую борьбу за сохранение во что бы то ни стало своего руководящего положения в партии, пустив в ход все средства, вплоть до подтасовки резолюций партийных организаций. Несмотря на то, что большинство партии было против нее, партийной верхушке удалось, опираясь против партии на партийный аппарат, одержать победу, подавить пролетарскую часть партии и объявить ее "мелкобуржуазным уклоном". Стремясь закрепить одержанную на XIII конференции против большинства партии победу и "подготовить" соответствующий партийный съезд, верхушка партии чуть ли не накануне съезда объявила чистку. Под лозунгом сохранения классовой чистоты партии, из нее выбрасывались действительно пролетарские элементы, бывшие в оппозиции. Для прикрытия этих расправ, из партии удаляли, правда, частью и действительных шкурников; зато оставались неприкосновенными оппортунисты, "ленинцы вчерашнего дня", обывательские элементы, которые, из боязни за свои места, всегда готовы поддерживать господствующую группу. Чистка производилась не публично, не на собраниях ячеек, а с глазу на глаз: у чистящихся выпытывали доносы, требовали покаяния и предательства, оправдывая все это целями и задачами "ленинизма". В рабочих ячейках чистку устроить не посмели, зато развилась, с одной стороны, широкая система скрытого подкупа путем перевода, под видом выдвижения, на места с повышенным окладом и с другой, - система репрессий в виде перевода на пониженный оклад или просто увольнений. Создался кадр безработных оппозиционеров. В этой атмосфере бесправия и репрессий, провокаций и доносов наступил "штиль" и "заговор молчания", в десятки раз худший, чем до дискуссии 1923 г. В такой обстановке немногие остались верными своим прежним позициям; они были устранены от участия в легальной партийной жизни и обречены на бездействие. Политически бесхарактерные поддавались подкупам, клялись, доносили, разлагались в полном смысле этого слова. Многие кончали даже самоубийством (тт. Лутовинов, Бош, Зайдлер и др. - небывалое явление в партии). Недовольство было загнано вовнутрь. Созванный в такой обстановке съезд партии принял единогласно все резолюции, предложенные руководящей группой, которая объявила это победой ленинизма и укреплением "единства партии". Эта победа была закреплена во время так называемой "литературной дискуссии" по поводу "Уроков Октября" Троцкого (1924 г.). Угроза репрессий со стороны ЦК, молчание самого Троцкого и оппозиции привели к тому, что впервые в истории партии "голосовали пятками" - уходили с собрания. Немногие воздерживались, лишь единицы голосовали против, и никто не осмеливался выступать. Члены партии впервые приучались не говорить того, что они думают, и даже голосовать не за то, в чем они убеждены. Развращающее влияние на партию этой "дискуссии" было огромно. Оппозиция была фактически переведена на нелегальное положение. Диктатура правого оппортунистического крыла была окончательно закреплена. Партийная масса была приведена в состояние деморализации и пассивности. Установилось самодержавие партийного аппарата. Элементы перерождения партии в связи с этим резко усилились. По мере подавления активности пролетарских масс партии, верха, не чувствуя над собой их контроля, сами начинают разлагаться. В партию все более начинают проникать колеблющиеся, половинчатые, а то и просто шкурные элементы, которые до революции держались в стороне от партии и для которых она после захвата власти сделалась притягательной силой. Привычки и наклонности, присущие буржуазии, начали проникать и в среду коммунистических верхов. Карьеризм, протекционизм, чинопочитание, прислужничество, интриганство и даже уголовные преступления развиваются с угрожающей быстротой. В такой обстановке появилась "новая оппозиция", возникшая первоначально из борьбы за власть двух клик внутри руководящих групп ЦК. Одна из этих клик (группа Зиновьева-Каменева), побежденная внутри ЦК, вынуждена была апеллировать к партии и попыталась опереться на ленинградский пролетариат, выдвинув левую позицию. Эта попытка не удалась: группа Зиновьева-Каменева не проявила достаточной решительности, она не произвела подготовки в партийной массе и опиралась только на аппарат ленинградской организации. Среди рабочих и низовых партийцев было еще сильно недоверие к Зиновьеву за его каторжный режим в прошлом; оппозиция 1923 г., наиболее яростным противником которой была верхушка ленинградской организации, естественно, заняла нейтральную позицию, не будучи в состоянии уяснить себе физиономию новой оппозиции. Наконец, сталинская группа ловко использовала тот режим в партии, который был создан совместно с Зиновьевым и Каменевым. Перед съездом не было допущено никакой дискуссии, за новой оппозицией оказалась только ленинградская организация. Эта организация, отражающая, хотя и в очень преломленном виде, настроение питерских рабочих, была раздавлена силой аппарата и провинциальных крестьянских организаций, отражавших интересы мелкой буржуазии и кулачества. Разгром "новой оппозиции" на XIV съезде повлек за собой дальнейшее оформление и развитие ее левой платформы, быстро сблизившее ее с оппозицией 23 г. Неизбежным последствием этого и политически правильным шагом был оппозиционный блок 1926 г. Однако, этот блок имел и большие политические минусы: 1) Для большинства рядовых членов обеих групп и сочувствующих им партийцев был непонятен блок после того, как именно эиновьевско-каменев-ская группа вела наиболее отчаянную травлю против оппозиции 1923 г. под флагом "борьбы перед лицом всей партийной массы с троцкизмом". Между тем, Зиновьев и Каменев не решились заявить открыто, что в 1923 г. они ошибались. 2) Блок не имел точно сформулированной платформы, и по ряду очень важных вопросов оставались разногласия, чем и воспользовалась сталинская группа, объявив его "беспринципным". 3) Блок не имел ясной перспективы борьбы, ясной ориентации на рабочую часть партии, и не выдвинул соответствующих лозунгов. Отсюда его нерешительность, растерянность при первых неудачах, а затем и капитуляция вождей. Господствующая сталинская группа, использовав созданную режимом последних лет внутрипартийную обстановку, исключающую для партийной массы быструю ее активизацию, решилась пойти на применение явно фашистских методов борьбы с оппозиционным блоком. Она прибегла к явно фашистским методам борьбы, к формальному запрещению дискуссии, исключениям из партии, угрозам увольнения с работы и применению прямой обструкции. Одержав этими методами победу, она закрепила ее на XV конференции фактическим запрещением дискуссии навсегда. Это запрещение основного метода разрешения разногласий внутрипартийным путем и открытое вмешательство во внутрипартийную борьбу государственного аппарата кладет начало ликвидации партии. В полном соответствии с этим сталинским курсом на ликвидацию партии находятся все более усиливающиеся явления перерождения партии. Крестьянские и красноармейские ячейки, которые при правильном пролетарском партийном руководстве должны были бы быть проводниками влияния на распыленную крестьянскую массу, все более превращаются в полную свою противоположность -- в противников, в партию мелкобуржуазного влияния и тенденций, захвативших уже целый ряд провинциальных организаций (на Сев. Кавказе, в Сибири, на Украине и в других местах). Через советские ячейки, поскольку они целиком и полностью оторваны от рабочих масс, поскольку в составе их большое количество выходцев из мещански-интеллигентских слоев города, поскольку в них громадный процент выходцев из мелкобуржуазных партий (меньшевики, эсеры, бундовцы и др.), в партию все более вливаются не менее чуждые пролетариату тенденции, вплоть до устряловщины. Производственные ячейки в условиях сталинского режима, в условиях наступления на рабочий класс по линии хозяйственных органов государства, как некогда, основные ячейки партии, все более теряют свой удельный вес в партии. Выход из партии во время партпереписи 1926 г. более сотни тысяч рабочих, имевший несомненно в известной мере своей ближайшей причиной поражение оппозиции в октябре 1926 г., явился прямым показателем внутрипартийного кризиса. Перерождению партии особо содействует практикуемое после смерти Ленина партвоспитание. Вся система сталинского воспитания партии подчинена не задаче создания подлинных пролетарских революционеров, а задаче вынуть, выхолостить боевое содержание пролетарской партии, начинить ее фальсифицированным ленинизмом, извращая смысл классового учения Маркса и Энгельса, прививая партии привычки к послушанию и раболепству. Тем же задачам подчинено и воспитание комсомола, калечащее пролетарскую молодежь. Партийные комитеты окончательно перестали быть воспитателями воли партийных масс. Наоборот, партийные массы стали орудием в руках комитетов. Ярче всего это сказалось накануне партийного съезда, когда конференции двух крупнейших пролетарских организаций - московской и ленинградской - единогласно высказались - ленинградская за позицию тов. Зиновьева, а московская за позицию тов. Сталина. Одновременно с этим и в самих парткомитетах власть переходит в руки фактически назначаемых сверху секретарей. Партийные комитеты на деле оказались подчиненными секретарям так же, как партийная масса подчинена комитетам. Эта участь постигла и высший партийный исполнительный орган - ЦК. Начиная с 1923 года, фактическое руководство партией постепенно переходит из рук Политбюро в руки Секретариата во главе с генсеком тов. Сталиным. На этой почве начинаются трения внутри "ленинского ядра" Полибюро, которые перед XIV съездом привели к полному разрыву и образованию "новой оппозиции". Большинство Политбюро, в руках которого находились все организа- ционные нити, тщательно подготовилось к этому разрыву и успело поставить во главе всех партийных организаций, за исключением Ленинграда, своих сторонников. Партийная масса была совершенно устранена от всякого участия в происходивших наверху спорах, более того, почти совершенно не знала о самом их существовании. Никакой дискуссии не было. Только накануне самого съезда вопрос об этих разногласиях был внезапно, вне предполагавшегося порядка дня, вынесен на московскую и ленинградскую конференции, после того, как выборы были уже произведены. Ленинградская оппозиция при таких условиях не могла не быть разгромлена. Хотя руководители ее и остались еще на некоторое время в составе Политбюро и ЦК, но потеряли в нем всякое реальное значение. Единодержавие в ЦК и Политбюро генерального секретаря было окончательно закреплено. Новая, неслыханная еще в истории партии, структура ее получила вполне законченный вид. Ячейка подчинена секретарю. Секретари ячейки подчинены секретарю местного партийного комитета, в руках которого находится и комитет. Секретари местных комитетов подчинены генеральному секретарю, которому на деле подчинен и Центральный Комитет, - такова теперь чисто бюрократическая организация партии пролетариата. Эта "организация" на деле является законченной формой бесконтрольного и безответственного господства оппортунистической сталинской фракции, которая при помощи совершенно исключительных методов организационного и материального насилия над партией, опираясь на монополию устного и печатного слова, присвоила себе право говорить и действовать от имени партии и за партию. В такой обстановке объединенной оппозицией была сделана попытка начать дискуссию осенью 1926 года. ЦК, использовав все те организационные преимущества, которые он имел благодаря этой новой организации партии, исключавшей возможность быстрого развязывания активности партийной массы, не постеснялся прибегнуть к грубо насильственным методам борьбы, к формальному запрещению дискуссии, исключениям из партии, угрозам увольнения с работы и применению прямой обструкции. Одержав этими методами победу, он отложил партийный съезд на год и закрепил свою победу на XV конференции фактически запрещением дискуссии навсегда. Постановлением конференции был, таким образом, запрещен тот метод партийной работы, который X съезд, под руководством Ленина, признал основным. Задача собирания "разбитой на отдельные отряды" во время гражданской войны партии осталась, таким образом, неосуществленной. Партия сейчас более, чем когда бы то ни было разбита на отдельные отряды и резче, чем когда-либо раньше делится на "верха", тесно связанные с государственным аппаратом, и "низы", не обладающие никакими партийными правами. Более того, при обострении противоречий внутри государственного хозяйства, эти "низы" не только подчинены верхам по партийной линии, но и находятся от них в прямой экономической зависимости (партиец-рабочий и партиец-администратор). Наряду с этим, разница в материальном положении "верхов" и "низов" все усиливается. В партии создаются группы, различные не только по своим взглядам, но и по своему материальному положению и интересам. По мере подавления активности пролетарских масс партии, "верха", не чувствуя над собой их контроля, начинают разлагаться. Привычки и наклонности, присущие буржуазии, начинают все более проникать в их среду. Карьеризм, протекционизм, интриганство и даже уголовные преступления развиваются с угрожающей быстротой. С другой стороны, в среду этих верхов быстро вливаются колеблющиеся, половинчатые, а то и просто шкурные элементы, привлекаемые в партию высокими постами и привилегированным положением. При недостатке работников, созданном устранением от ответственной работы всех тех, кто не согласен слепо слушаться приказаний сверху, ЦК эти половинчатые и шкурные элементы все более начинает выдвигать на руководящие посты: Рафес, бывший член петлюровского правительства и печатно одобрявший покушение на Ленина в 1918 году, и Мартынов, примирившийся с советской властью только после нэпа, играют крупнейшую роль в Коминтерне. Лядов, который летом 1917 года клялся меньшевикам, что он уже давно порвал всякие связи с большевиками, и просил Чхеидзе принять его в меньшевистскую организацию на платную работу, воспитывает коммунистическое студенчество в Свердловском университете. Петровский (Линей), бывший бундовец, представляет Коминтерн в английском рабочем движении. Бройдо, бывший меньшевик, заведует Госиздатом, и даже ЦКК, несмотря на его грязные дела, граничащие с преступлением, бессильна перед ним. Список подобных "выдвиженцев" может быть без труда продолжен. "В ряды единственной легальной партии устремились, ища приложения своих сил, такие группы и слои, которые при иных условиях находились бы не в рядах коммунистической партии, а в рядах социал-демократии или другой разновидности мелкобуржуазного социализма. Эти элементы, иногда сами искренно считающие себя коммунистическими, на деле не совлекли с себя "ветхого Адама" мелкобуржуазности и приносят в РКП свою мелкобуржуазную психологию и навыки мысли" (резолюция XI съезда партии). Теперь именно из рядов этих выходцев из мелкобуржуазных партий, ЦК вербует своих наиболее верных "стопроцентных" сторонников. Это мелкобуржуазное окружение разлагающим образом действует и на старые большевистские кадры, незначительные по количеству, так как огромная часть их погибла на фронтах гражданской войны. Воспитание партийной молодежи приспособлено не к задаче создания подлинно пролетарских революционеров, а к задаче создания послушных чиновников государственного и партийного аппарата Схоластическое воспитание ее по учебникам политграмоты выхолащивает боевое содержание марксизма и ленинизма, извращает его классовый смысл, уничтожает у молодых чувство живой связи с пролетариатом. Система механического подчинения рабочих масс партии и зависимость их от верхов влечет за собой ослабление их активности, благодаря чему партия отрывается от рабочего класса. Выход из партии во время переписи 1926 года более ста тысяч рабочих является наиболее ярким показателем этого и грозным предупреждением для всей партии. Бюрократизация партии, перерождение ее правящих верхов, слияние руководящего партией аппарата с бюрократическим государственным аппаратом, уменьшение удельного веса в жизни партии рабочей ее части, применение во внутрипартийной борьбе воздействия государственного аппарата - все это показывает, что ЦК в своей политике зажима партии перешел уже ту границу, за которой начинается ликвидация партии и превращение ее в подсобный аппарат государства. Превращение партии в подсобный аппарат советского государства, слияние руководящего пap-тией аппарата с обюрократиэировавшимся государственным аппаратом - прямые шаги к ликвидации партии - таковы этапы того пути, по которому ЦК ведет партию к ее ликвидации. Вся эта внутрипартийная политика совершенно соответствует общей оппортунистической политике ЦК и способствует проведению ее на деле. Для того, чтобы вернуть партию на пролетарско-классовые позиции, т. е. воссоздать подлинно пролетарскую ленинскую партию и обеспечить в дальнейшем сохранение выдержанной классовой линии. Если бы эта ликвидация партии была доведена до конца, то это означало бы конец диктатуры пролетариата в СССР. Партия есть авангард и главное орудие классовой борьбы пролетариата Без нее невозможна ни его победа, ни сохранение его диктатуры. Какая бы группа искренно преданных пролетариату людей ни стояла во главе государства, какую бы правильную линию политики она ни намечала, без партии эта группа обречена на перерождение, а ее линия -- на полное извращение. Поэтому центральным вопросом в данный момент является не вопрос об изменении руководящего состава партии, а вопрос о возрождении партии, о восстановлении ее самодеятельности, о восстановлении живой связи ее с рабочим классом. В этих целях необходимо: 1) Восстановить полностью режим внутрипартийной рабочей демокра тии, как это было намечено X съездом партии. Лозунгом дня должно быть не запрещение "фракций" и "группировок", что привело к ликвидации всякой критической мысли внутри партии, а требовать легализации партии, так как она вся загнана партаппаратом в подполье. Даже руководящие группировки работают друг от друга нелегально. Партия, загнанная в подполье настолько, что даже сторонники ЦК собираются и обсуждают свои дела вне обычных партийных собраний, тайно от массы членов партии, нелегально - должна быть легализована. Подчинить должностных лиц партии партийной организации. В этих целях уничтожить материальную зависимость их как от вышестоящих парторганов, так и от советских и хозяйственных органов. Оплата долж ностных лиц должна производиться за счет членских взносов. Практика каких-либо привилегий, в частности, выдача негласных пособий, должна быть уничтожена. В интересах борьбы с бюрократизмом, шкурничеством и карьериз мом, в интересах уничтожения теплых местечек партаппарата, отпускае мые из государственных и местных бюджетов средства на содержание партаппарата на первое время сократить примерно наполовину, а затем прекратить их отпуск совсем, употребив эти средства на борьбу с безработицей. Обеспечить всем партийным организациям и членам партии права постановки и обсуждения внутри партии устно и печатно, как в одиночку, так и коллективно всех вопросов партийного, советского, профессиональ ного, хозяйственного и кооперативного, деятельности Коминтерна, поло жения в отдельных его секциях и т. п. Всякие репрессии, применяемые против выступающих членов партии, должны караться, как преступления против партии. Предоставить членам партии право распространять свои рукописи среди членов партии, если они почему-либо сочтут невозможным поме шать их в партийной прессе. Пересмотреть устав партии и отменить все принятые за последние годы постановления, которые искажают принципы внутрипартийной демократии и ведут к уничтожению выборности парторганов, к обезличи ванию их и всей партии, в частности: а/ восстановить полностью и безоговорочно выборность всех парторганов снизу доверху; б/ отменить утверждение секретарей и бюро ячеек и других парторганов и лиц вышестоящими комитетами (в том числе и Центр. Комитетом); в/ по примеру выборов в ЦК, установить тайное голосование при выборах секретарей и бюро ячеек и комитетов всех парторганизаций; г/ ввиду того, что в целом ряде случаев выбранного на съезды или конференции устраняли от участия в них под предлогом срочных командировок, назначений и т. п., установить,что делегата, выбранного на местные и всероссийские конференции и съезды, никто не может лишить возможности участвовать в них на основании данных ему полномочий; д/ восстановить старую большевистскую традицию, что каждый член партии имеет право присутствовать на любом общем собрании членов партии: ячейковых, групповых и пр., хотя он и не состоит членом данной организации, и пользоваться там правом совещательного голоса. Отменить так называемые "чистки партии", превратившиеся на деле в орудие фракционной борьбы, распрей и личной склоки. Очищение партии от чуждых элементов лучше всякой чистки может быть обеспечено в порядке установления на деле режима внутрипартийной демократии и свободного обсуждения поведения членов партии, независимо от занима емых ими постов. Вся деятельность ЦКК является чудовищным извращением того, что предлагал Ленин в своих последних статьях: вместо того, чтобы "вни мательно следить за всеми обстоятельствами, из которых может вытечь раскол", вместо того, чтобы "составить сплоченную группу, которая, не взирая на лица, должна следить за тем, чтобы ничей авторитет не мог помешать им сделать запрос, проверить документы и вообще добиться безусловной осведомленности и строжайшей правильности дел" (Ленин. "Как нам реорганизовать Рабкрин"), она стала на деле орудием Полит бюро для расправы с оппозицией, подсобным органом фракционной борьбы. Нужно в корне изменить деятельность контрольных комиссий, сделать их на деле орудием контроля рабочих-партийцев над деятельностью партийного и государственного аппарата. Состав их должен быть в корне обновлен. Основное ядро их должны составлять рабочие от станка, периодически сменяемые, во избежание отрыва от масс. ЦКК должна сделаться на деле органом, охраняющим единство партии от опасностей "влияний чисто личных и случайных обстоятельств" (Ленин, - там же). [Черновой вариант: ] Вся деятельность контрольных комиссий, включая и ЦКК, показа ла, что они являются не орудием борьбы против раскола и против несов местимых с пребыванием в партии поступков и поведения отдельных ее членов, а подсобными органами фракционной борьбы и склоки, устано вившими систему внутрипартийного сыска, слежки, перлюстрации писем членов партии, доносительства и провокации. Ввиду этого, контрольные комиссии должны быть упразднены с тем, чтобы разбор различных про ступков членов партии производился в порядке, соответствующем старой дооктябрьской традиции партии, путем создания временных комиссий. Наряду с этим, необходимо ликвидировать институт так называе мых партинформаторов, посылаемых парткомитетами на различные со брания не в целях участия в их работах, а в целях слежки за выступления ми членов партии и сообщения райкому о "неблагонадежных". Отменить все репрессии, наложенные на членов партии по обвине ниям в оппозиционности, и прекратить в дальнейшем практику подобных репрессий в явном или скрытом виде: "переброски", увольнение с рабо ты, запрещение работать в той или иной отрасли партийной работы и т. д. Установить, что окончательной инстанцией для разрешения дел об исключении из партии за внутрипартийные разногласия и так называемую "фракционную работу" является только съезд. Решения об исключении по этим делам всех остальных инстанций являются лишь предваритель ными. Члены партии, обжаловавшие эти решения, сохраняют все свои пар тийные права, впредь до решения съезда. Восстановить в правах членов партии всех товарищей, исключен ных из нее за оппозиционную деятельность. Политика Коминтерна ВКП (б) сыграла всемирно-историческую роль в революционном движении пролетариата, прежде всего, как партия, подготовившая и совершившая октябрьский переворот, во-вторых, как партия, по инициативе которой создался и организовался Коминтерн, и в-третьих, как партия, накопившая громадный и исключительный опыт, как в периоды скрытой революционной борьбы 1905 и 1917 гг., так и в периоды реакции в тяжелых условиях подпольной работы. Все это, естественно, обеспечило ВКП (б) руководящую роль в Коминтерне. Но эта же руководящая роль, которая была огромнейшим положительным фактором в организации мирового пролетарского движения и мировой революции до тех пор, пока ВКП твердо сохраняла свои классово-пролетарские позиции, превращается в огромную опасность с того момента, как партия начала все более и более сползать на мелкобуржуазные рельсы Сползание с пролетарских позиций в вопросах внутренней политики не могло не сопровождаться оппортунистическими извращениями руководства Коминтерном, а эти извращения отзывались самым тяжким образом на росте коммунистических секций III Интернационала и на мировом рабочем движении. Политика Коминтерна без Ленина в первое время характеризуется, прежде всего, распространением на секции Коминтерна того режима, который установился в ВКП. Вместо того, чтобы умело подбирать в молодые еще коммунистические партии Запада все те элементы, которые являются подлинно революционными, и воспитывать в духе пролетарского коммунизма, как это делал Ленин, от коммунистов Запада стали требовать, прежде всего, безусловного послушания. Целый ряд действительно революционных элементов был этим насильственно отброшен от коммунистического движения и, наоборот, в нем были выдвинуты на руководящие роли люди, которые, кроме послушания, ничего за собой не имели. Руководство коммунистическими партиями с этого времени вырождается в командование верхушки ВКП (при очень малой осведомленности и культивируемой ЦК пассивности широких партийных масс в вопросах мирового движения пролетариата) над заграничными секциями Коминтерна. Заграничные делегации все больше отстранялись от руководства Коминтерном. Тем самым политика ВКП внутри страны освободилась от контроля Коминтерна, и пролетарские партии Запада не могли уже оказывать на нее влияния в смысле выправления мелкобуржуазных шатаний внутри нее, которые, естественно, усилились с развертыванием нэпа. Наоборот, ВКП получила неограниченное право вмешательства в каждую, самую пустяковую склоку внутри той или другой заграничной секции. Таким образом, мелкобуржуазные извращения не только не получили отпора в Коминтерне, но, по мере своего усиления, все более извращали революционную тактику заграничных секций. Первое время это вырождение руководства в командование имело лишь- то отрицательное значение, что оно ослабляло революционное воспитание молодых коммунистических партий Запада и прикрывало неумение тогдашних руководителей Коминтерна руководить мировым движением пролетариата. Авантюризм в Болгарии и Эстонии, с одной стороны, упущение революционной ситуации в Германии в 1923 году, с другой, в результате которой германское революционное движение 1923 года развертывалось самотеком, без всякого руководства. Вся вина за неудачи этой неумелой политики сваливалась на заграничные секции: немедленно происходила "смена кабинета", которая должна была всем показать, что руководство хорошо, только исполнение плохо. Новый этап начался с дискуссии 1923 года. При трудностях борьбы с оппозицией внутри СССР, ЦК понадобилось продемонстрировать под- держку ему со стороны Коминтерна Начинается смена руководителей коммунистических партий под углом зрения их готовности поддержать ЦК против оппозиции. Подбор руководства секциями Коминтерна производится с этого времени не с точки зрения интересов международного движения, а с точки зрения внутренней борьбы в РКП. Такие методы, с тех пор еще усилившиеся, привели к целому ряду расколов и отколов, к потере членов (в главнейших секциях 60-70% и больше) к уменьшению авторитета коммунистических секций в глазах широких масс рабочих и к потере миллионов избирателей. Но теперь, при сталинском руководстве, они осложняются новыми извращениями, теснейшим образом связанными с дальнейшим отходом от пролетарской линии, с национальной ограниченностью политики ЦК. Если раньше ЦК стремился сделать Коминтерн своим орудием во внутрипартийной политике, то теперь политика Коминтерна начинает строиться преимущественно под углом зрения интересов СССР, как государственного целого. Само собой разумеется, что интересы Советской республики, до тех пор, пока она остается государством диктатуры пролетариата, имеют огромное значение с точки зрения мировой революции и обязательно должны учитываться при руководстве мировым движением пролетариата. Но это вовсе не значит, что политика Коминтерна должна строиться прежде всего под углом зрения этих интересов. Главной нашей задачей является развитие мировой революции, и если на том или ином этапе задачи развития этой революции сопряжены с известной опасностью для СССР, то ограждение себя от этих опасностей, в ущерб развитию мировой революции, является предательством мировой революции. Между тем, в двух крупнейших вопросах мы уже пошли по этому пути ограждения' безопасности СССР (и притом мнимого ограждения) за счет ослабления борьбы пролетариата против буржуазии в мировом масштабе. Впервые это проявилось на политике в отношении Англо-Русского комитета. Сторонники сохранения этого учреждения оправдывали в этом вопросе тем свою позицию, что она, якобы, вытекает из "тактики единого фронта". Нетрудно показать, что "тактика единого фронта" тут притянута за волосы. Ведь смысл этой тактики состоял в том, что, до тех пор, пока оппортунистические вожди рабочего движения еще замаскировывали свою измену рабочему классу отстаиванием частичных требований рабочих, поддерживать и бороться вместе с ними за эти требования, указывая одновременно на их недостаточность и на необходимость перехода к революционным методам борьбы. Зато в тот момент, когда во время крупных событий оппортунисты явно изменят пролетариату, решительно рвать с ними, решительно разоблачать их непригодность как вождей, и отвоевывать от них массу. С этой точки зрения образование Англо-Русского комитета и участие в нем вплоть до измены Генсовета в мае, было правильно и необходимо. Но никакими ухищрениями нельзя обосновать, почему после прямого предательства Генсовета, после прямого сговора его с буржуазией в момент всеобщей стачки, мы должны сидеть рядом с этими предателями, обсуждать с ними практические вопросы рабочего движения, демонстри- руя этим перед массами, что от этих предателей и теперь можно ожидать какого-то добра. Нелепость этой тактики ярче всего выразилась в том, что когда ВЦСПС, сохраняя Англо-Русский комитет, попытался провести разоблачительную кампанию против вождей Генсовета, то эта кампания скандальнейшим образом провалилась: поставленная сохранением Англо-Русского комитета в самое двусмысленное положение, английская коммунистическая партия не решилась даже опубликовать воззвание ВЦСПС, разоблачающее Генсовет, английские рабочие узнали об этом воззвании только от самого правого вождя тред-юнионов - Томаса, который опубликовал его с соответствующими комментариями, как доказательство того, что русские профсоюзы не хотят единства профессионального движения и что поэтому нужно разорвать Англо-Русский комитет. Сохранение Англо-Русского комитета было, таким образом, вопиющим оппортунистическим извращением тактики единого фронта, переходом на соглашательские позиции с социал-предателями. Став на эту позицию, наша делегация, поведение которой было целиком одобрено апрельским пленумом ЦК ВКП, на берлинском совещании Англо-Русского комитета пошла по пути прямого оправдания предательства Генсовета и соглашения с верхушкой английских профсоюзов, в ущерб единству рабочих масс снизу. Это совещание констатировало, что Англо-Русская профсоюзная конференция в апреле 1925 года "предупредила рабочих всего мира о том, что близится наступление на их заработную плату и на условия труда.. Наступление на британских горняков, усиление эксплуатации, снижение заработной платы и удлинение рабочего дня для рабочих Европы показывают, что это предупреждение было своевременным и правильным". С согласия делегации коммунистических союзов, таким образом, объявлено, что социал-предатели будто бы "правильно и своевременно предупреждали" рабочих об опасности наступления капиталистов. А о том, что в момент этого наступления Генсовет вступил в прямую сделку с буржуазией, сорвал всеобщую стачку и дезорганизовывал всеми способами стачку горняков - не упомянуто ни одним словом. Своим авторитетом делегация ВЦСПС здесь прямо прикрывает преступления предателей английской стачки. "Единственными представителями международного и национального единства профессионального движения Великобритании являются Конгресс британских тред-юнионов и его Генеральный Совет" провозглашает эта же резолюция. ВЦСПС, таким образом, признает, что единственными представителями профессионально организованных рабочих Англии являются предатели пролетариата, при содействии которых даже экономические требования горняков были отвергнуты буржуазией. Это значит, далее, что все сношения русских профсоюзов с английскими могут происходить только через Генсовет и что всякая помощь английским рабочим с нашей стороны может быть произведена только с согласия этого Генсовета, который во время всеобщей стачки отказался принять "проклятые русские деньги". "Братский союз между профдвижениями обеих стран", - Поясняет далее резолюция, -- "ни в какой степени не может и не должен стеснять их (Генсовет или ВЦСПС) деятельность во внутренней работе... или допустить вмешательство одной стороны во внутренние дела другой..." Этим открыто декларируется, что предательство по отношению английских рабочих есть внутреннее дело вождей английских профсоюзов "и что русские профсоюзы этому предательству "ни в коей мерс не могут и не должны" мешать. Этой позорной сдачи всех большевистских позиций в международном профессиональном движении, этого перехода на позицию амстердамского объединения профсоюзов, никаким, даже самым казуистическим толкованием тактики единого фронта оправдать нельзя. И Томский не апрельском пленуме мог ссылаться только на то, что эти "уступки" были необходимы для сохранения Англо-Русского комитета, при решении же вопроса об Англо-Русском комитете нельзя забывать об ограждении от опасностей войны СССР как оплота мировой революции. Здесь он, таким образом, целиком повторил то, что говорил Калинин в прошлом году на Политбюро, когда решался вопрос о сохранении Англо-Русского комитета непосредственно после срыва всеобщей стачки Генсоветом. Разрыв Англо-Русского комитета, аргументировал тогда Калинин, есть разрыв с английской рабочей партией, которая, по его мнению, является в Англии главной силой, которая противодействует интервенции. Англо-Русский комитет нужно сохранить, чтобы ослабить опасность интервенции, таков решающий довод за сохранение Англо-Русского комитета. Ради этого предатели рабочего класса объявлены "единственными представителями и выразителями" профессионально организованных рабочих Англии. Интересы международного профдвижения здесь принесены в жертву дипломатическим махинациям, в жертву иллюзии, будто бы оппортунисты английского рабочего движения могут и будут бороться против войны. Действительно, здесь делегация ВЦСПС одержала "победу". "Англо-Русское профединство, - говорит резолюция совещания, - особенно необходимо, как показано с наибольшей ясностью последними событиями (какими?) ,для предотвращения угрозы нападения на Советский Союз -- очаг первых рабочих республик". За эту, ничего не значащую и ни к чему не обязывающую фразу, были проданы интересы действительного международного профессионального единства. Большей измены большевистской тактике нельзя себе представить. Ленин всегда подчеркивал, что мирным заявлениям оппортунистов грош цена, что всякие пацифистские фразы - пошлейший вздор, что единственный способ борьбы против войны есть борьба за свержение капитализма. Теперь оплотом против войны объявляется Генсовет, тот самый, который "своевременно предупреждал" английских рабочих об опасности наступления капитала и предал их во время этого наступления. Его теперешнее "своевременное" предупреждение об угрозе нападения на Советский Союз означает только, что в момент нападения он предаст Советский Союз так же, как предал своих рабочих. Поведение во время парламентских дебатов о разрыве торговых отношений с СССР английской "рабочей" партии, которая поклялась перед буржуазным парламентом в своей ненависти к коммунизму и голосовала против разрыва только потому, что "преступность" СССР, по ее мнению, недостаточно доказана - не оставляет в этом никаких сомнений. Еще более вопиющим отступлением от основ революционной тактики является политика ЦК в отношении китайской революции. Более 75 лет тому назад, в марте 1850 года, основы этой тактики были с полной четкостью намечены Марксом в письме ЦК к союзу коммунистов, посвященном тактике коммунистов перед и во время революции. "Вместо того, чтобы опуститься до роли хора, одобрительно рукоплескающего буржуазным демократам, - писал он, - рабочие, и прежде всего союз, должны работать в том направлении, чтобы, наряду с официальными демократами, создать самостоятельную тайную и открытую организацию рабочей партии и превратить каждую общину в центр и ядро рабочих союзов, в которых позиция и интересы пролетариата могли бы обсуждаться независимо от буржуазных влияний... На случай борьбы против общего врага, не нужно никаких особых объединений... Опьянение победой и радость по поводу нового положения вещей... они (рабочие) вообще должны, насколько это возможно, сдерживать спокойным и хладнокровным пониманием событий и нескрываемым недоверием к новому правительству. Наряду с новыми официальными правительствами, они должны учреждать собственные революционные правительства, в виде ли правлений общин, общинных советов, в виде ли рабочих клубов и рабочих комитетов, так, чтобы буржуазно-демократические правительства не только немедленно потеряли опору в рабочих, но и увидели бы себя с самого начала под наблюдением и угрозой властей, за которыми стоит вся масса рабочих. Одним словом, с первого же момента победы необходимо направлять недоверие уже не против побежденной реакционной партии, а против своих собственных союзников, против той партии, которая хочет использовать общую победу исключительно для себя". "Для своей конечной победы, - заканчивается это письмо, - они (рабочие) должны сделать самое большее тем, что они будут выяснять себе свои классовые интересы, что они займут, лишь только это окажется возможным, свою самостоятельную классовую позицию и ни на одно мгновение не дадут лицемерным фразам демократических мелких буржуа сбить себя с пути самостоятельной организации партии пролетариата. Их боевым лозунгом должно быть "непрерывная революция"." Эта тактика была проведена и на деле проверена большевистской партией под руководством Ленина в 1917 году. В китайской революции те, которые в октябрьской революции были с Лениным (а частью и те, которые боролись против нее -- Мартынов, Рафес), поступили как раз наоборот Они не организовали самостоятельной рабочей партии, удерживая все время китайскую компартию внутри мелкобуржуазной партии Гоминдана. После победы Гоминдана не было никакой попытки организовать среди рабочих "недоверие к новому правительству" - наоборот, всячески демонстрировалась полная солидарность коммунистов с гоминдановским правительством, в которое входили, притом, не только левые, но и правые гоминдановцы и командование армией которого находилось в руках более чем правых генералов (Чан Кайши и др.). Не было,наконец, сделано никакой попытки организовать, наряду с буржуазным правительством, собственное рабочее правительство в виде Советов, которые, с одной стороны, являлись бы зачатками нового, действительно революционного правительства, а с другой, - держали бы буржуазное правительство под бдительным контролем и угрозой, не давая ему возможности предать революцию путем сговора с ее врагами. Вместо всего этого, была поставлена ставка на генералов под контролем гоминдановских и коммунистических комиссаров и инструкторов. Китайскую революцию хотели сделать не "народной революцией" в том смысле, как понимали ее Маркс и Ленин, т е. такой, которая всколыхнула бы до дна все низы китайского народа, а превратить ее в военный переворот. Поэтому, чтобы не ссориться с правыми гоминдановцами, со стороны китайской компартии не было выдвинуто даже лозунга захвата земли крестьянами и, вместо аграрной революции, получились только жалкие реформы не уничтожившие даже кабальной зависимости крестьян от землевладельцев. Этим самым китайское крестьянство не вовлекалось в революционное движение, а отталкивалось от него. "Сначала закончить буржуазную революцию, а затем только переводить ее на социалистические рельсы" - эта архименьшевистская теория стадий лежала в основе всей тактики, которую ЦК рекомендовал китайской компартии. Но даже и меньшевики, при своей постановке вопроса, никогда не считали возможным отказаться от организации собственной партии, открыто выступающей со своей программой и имеющей собственную обособленную организацию. Самую задачу китайской революции сталинский ЦК пытается свести к борьбе против империалистов, как будто бы борьбу против империалистов можно отделить от борьбы против собственной буржуазии. "Китайская революция, - говорит резолюция московского партактива, - является буржуазно-демократической, национально-освободительной революцией, направленной главным своим острием против империализма, против феодальных отношений и феодально-капиталистических клик Китая, на которые опирается иностранный империализм". Таким образом, даже борьба против феодальных классов ведется лишь потому, что они поддерживают империалистов. Китайскую революцию сталинский ЦК явно стремится превратить в войну Китая против империалистов, а не в отряд мировой революции. Только с этой точки зрения можно понять тактику ЦК в Китае, которая просто поддерживает всех тех, кто хочет воевать с империалистами. Только с этой точки зрения можно объяснить, почему он не хочет осложнять эту войну рабочим движением, почему он не хочет затруднять ее требованием передачи всей земли крестьянам, почему свою ставку он ставит не на движение крестьян и рабочих, а на армию, под руководством буржуазных генералов, хотя и с коммунистическими инструкторами. Китайскую революцию ЦК рассматривает только как способ нанесения максимального ущерба империалистам, как врагам СССР. Это политика не Коминтерна, а НКИД. [Вариант] Только с этой точки зрения можно понять ту политику, которую ЦК, под флагом Коминтерна, ведет в Китае: она на деле сводится к поддержке всех тех, кто в данное время хочет воевать против империалистов. Отсюда тактика "блока четырех классов"; отсюда нежелание "осложнять" войну рабочим движением, отсюда удерживание рабочих от стачек, отсюда разоружение шанхайских пролетариев для вооружения войск Чан Кайши перед шанхайским переворотом. Отсюда противодействие лозунгу захвата земли крестьянами. Отсюда, наконец, отказ от лозунгов Советов. Все это мешает войне, пугает буржуазию, пугает генералов с их наемными армиями. И притом, неудачная политика. Расчет на гоминдановское правительство как на правительство войны против империалистов так же неверен, как и расчет на английскую рабочую партию как на орудие мира в Европе. Буквально через несколько дней после того, как Сталин говорил на московском партактиве, что Чан Кайши не может, даже если бы захотел, произвести контрреволюционный переворот, ибо его армия находится под влиянием инструкторов-коммунистов, -- этот переворот сделался совершившимся фактом. При этом совершенно несомненно, что события в Пекине (арест советского посольства) и события в Шанхае совпали не случайно, что здесь был прямой сговор Чан Кайши с Чжан Цзолинем -с прямым агентом империалистов. Тактика ЦК, продиктованная боязнью испугать китайскую буржуазию и бросить ее в объятия империалистов, привела пока к тому, что эта буржуазия, не чувствуя на себе давления пролетариата, сама заключает сделку с империалистами. В этом состоял урок контрреволюционного переворота Чан Кайши, который ясно показывал, что та же история может повториться и с "революционным" ухан-ским правительством, где в качестве министра финансов сидит архиправый Сун Фо и которое располагает только наемными армиями (под командой правых генералов). Теперь переворот в Чанша и примирительная позиция, занятая по отношению к нему "левым" Гоминданом, не может оставлять никаких сомнений в том, что и уханское правительство способно на сделку с империалистами не менее, чем Чан Кайши. Контрреволюционный переворот в Шанхае и сделка гоминдановской буржуазии с империалистами - таков результат меньшевистской тактики ЦК ВКП. Политика сталинского ЦК, таким образом, все время сбивается с линии руководства классовой борьбой международного пролетариата на линию охранения интересов СССР от покушений со стороны империалистских держав. Эта линия неизбежно ведет к меньшевистским извращениям тактики иностранных секций Коминтерна. Но и на этом пути она также терпит неудачи: обеспечение СССР от покушений иностранных империалистов, пока СССР остается революционной страной, может быть достигнуто лишь революционной борьбой рабочих против капиталистов. Как и в других случаях, политика ЦК, как типично мелкобуржуазная, не в состоянии разрешить даже тех задач, которые она сама себе ставит. При таких условиях, для выправления линии Коминтерна настоятельно необходимо, и притом независимо от того или иного соотношения сил внутри ВКП, - усиление роли в нем иностранных партий, в первую голову наиболее испытанных из них (Германия, Франция, Италия). Коминтерн должен стать боевым штабом мировой революции не только формально, но по содержанию своей политики и по составу своих исполнительных органов. Руководству этого штаба должны быть одинаково подчинены все входящие в него секции, в том числе и ВКП, "внутренние дела" которой более, чем когда-либо, становятся делом международного пролетариата. Борьба против сталинского ЦК есть дело не только русской оппозиции, но и всех подлинно революционных элементов Коминтерна. Но этот штаб может стать действительным штабом мировой революции лишь в том случае, если он сумеет организовать массовые коммунистические партии, ведущие за собой рабочий класс. А это возможно лишь при условии ликвидации установившегося в Коминтерне режима, восстановления в нем внутрипартийной демократии и правильной классовой линии. Борьба против сталинского ЦК есть дело не только русской оппозиции, но и всех подлинно революционных элементов Коминтерна. Чем больше под влиянием сталинского ЦК извращается линия Коминтерна, тем больше будет оформляться внутри последнего пролетарская оппозиция. Эта оппозиция,только недавно начавшая оформляться, засоряемая иногда, благодаря сталинской политике, чужеродными элементами, дает подчас неверные формулировки, перегибает в своей борьбе палку то в одну, то в другую сторону. Но было бы преступной ошибкой на этом основании открещиваться от нее. Наоборот, революционно-пролетарская часть ВКП должна взять на себя инициативу оформления и сплочения революционных элементов Коминтерна, создания внутри Коминтерна прочного пролетарского ядра, которое на деле могло бы добиться и взять на себя руководство Коминтерном. Нужно твердо помнить, что, как бы ни кончилась борьба внутри ВКП, международная оппозиция, при наличии по-прежнему революционной ситуации в Европе, имеет все шансы на победу в Коминтерне и успех ее борьбы зависит только от ее выдержанности, организованности и сплоченности. Отказ от этой оппортунистической линии является необходимым условием для того, чтобы сохранить Коминтерн как боевой штаб мировой революции. Поэтому: 1) По отношению к западноевропейскому движению должен быть положен конец извращениям тактики единого фронта, которая является тактикой единства снизу, а не тактикой верхушечных соглашений в со циал-демократии. Англо-Русский комитет должен быть разорван. 2) В китайской революции Коминтерн должен взять линию не на гене ралов, не на мелкобуржуазных демократов, а на развертывание револю ционного движения масс рабочих и крестьян. Исходя из того, что револю ция, несмотря на измену генералов, развивается, должен быть немедленно провозглашавшей лозунг организации Советов. Коммунистическая партия должна немедленно выставить неурезанные лозунги (захват земли крестьянами, т. е. уничтожение арендной платы частным собственникам, 8-часовой рабочий день, свобода стачек, отмена обязательного арбитража, вооружение рабочих) не стесняясь тем, что выставление таких лозунгов повлечет за собой исключение из Гоминдана. Роль иностранных партий, в первую голову наиболее испытанных (Германии, Франции, Италии), в руководстве Коминтерном должна быть усилена. Коминтерн должен стать боевым штабом мировой революции не только формально, но и по содержанию своей политики и по составу своих исполнительных органов. Руководству этого штаба должны быть одинаково подчинены все входящие в него секции, в том числе и ВКП, "внутренние дела" которой более, чем когда-либо, становятся делом международного пролетариата. Но этот штаб может стать действительным штабом мировой рево люции лишь в том случае, если он сумеет организовать массовые комму нистические партии, ведущие за собой рабочий класс. А это возможно лишь при условии ликвидации теперешнего режима в Коминтерне и уста новления режима внутрипартийной демократии. Восстановить в правах членов Коминтерна все те группы, которые были исключены из него за оппозицию против оппортунистических извра щений линии Коминтерна и которые и вне Коминтерна остаются на боль шевистских ленинских позициях. Ревизия марксизма и ленинизма "Угнетающие классы при жизни великих революционеров платили им постоянными преследованиями, встречали их учение самой дикой злобой, самой бешеной ненавистью, самым бесшабашным походом лжи и клеветы. После их смерти делаются попытки превратить их в безвредные иконы, так сказать, канонизировать их, предоставить известную славу их имени для "утешения" угнетенных классов и для одурачения их, выхолащивая содержание революционного учения, притупляя революционное острие, опошляя его. На такой "обработке" марксизма сходятся сейчас буржуазия и оппортунисты внутри рабочего движения" (Ленин. "Государство и революция", гл. 1). История повторяется. Наиболее умные буржуа и оппортунисты сталин-ско-бухаринского толка проделывают сейчас с учением Ленина то же самое, что буржуазия и социал-демократы проделывали с учением Маркса. Устрялов уже объявил себя ленинистом и выступает в защиту Сталина против оппозиции, утверждая, что Сталин якобы, верен "духу" Ленина, в то время как оппозиция держится "за букву" его учения. Буквально ' следуя примеру своих немецких собратьев, пытавшихся объявить революционера Маркса "национально-немецким" Марксом (см. ту же главу Ленина), он объявляет Ленина "национально-русским" Лениным, героем "возрождения России", направившим ее по пути, ведущему в "национальный Пантеон, уготованный ей историей" (см. его статью "Собор XX века"), С другой стороны, сталинско-бухаринская группа, разумеется, в гораздо более прикрытой, замаскированной форме, отдавая на словах дань учению Ленина, воздвигнув Ленину мавзолей с его "нетленным" трупом, шаг за шагом начинает искажать учение Ленина, выдавая за "ленинизм" то, против чего усиленно боролся Ленин при жизни. Бухарин, для того, чтобы протащить контрабандой свои воззрения на переходный период, изобретает теорию о "двух планах" Ленина - государственно-капиталистическом и кооперативном. "Смычка" с крестьянством, которую Ленин считал "допустимой, правильной и принципиально возможной только тогда, когда она поддерживает диктатуру рабочего класса и является одной из мер, направленных к уничтожению классов"* превращается теперь в самоцель, в соглашение с крестьянством в целях его удовлетворения, а не уничтожения классов. Противоречия между государством и рабочими, неизбежность которых на протяжении всего переходного периода Ленин неоднократно настойчиво поддерживал, объявляются теперь несуществующими. Тактика единого фронта, которую Ленин выдвинул как одно из средств борьбы с оппортунистами в рабочем движении, все более превращается в тактику соглашения с ними. В полном соответствии с тем, что ЦК, сползая все более и более с классовой пролетарской линии, вынужден в то же время замаскировывать это сползание, теоретики сталинско-бухаринского толка на словах рекламируют себя как ортодоксальных "ленинистов" - на деле же ревизуют Ленина, и все более и более "выхолащивают революционное содержание" его учения. Эта ревизия ленинизма с полной отчетливостью проявилась по трем тесно связанным между собой важнейшим вопросам: по вопросу о связи социалистического строительства у нас с мировой революцией ("теория победы социализма в одной стране"), по вопросу о характере нашего хозяйства вообще и по вопросу о характере наших государственных предприятий, в частности. Победа социализма в одной стране "Мы в этих дискуссиях (против "троцкизма") вполне завоевали, мне кажется, для всей партии ясное и точное убеждение в том, что из-за клас-совых различий внутри нашей страны, из-за нашей технической отсталости мы не погибнем, что мы можем строить социализм даже на этой технической базе, что этот рост социализма будет во много раз медленнее, что мы будем плестись черепашьим шагом, и что все-таки мы этот социализм строим и что мы его построим" (Бухарин. 'Три речи", стр. 48). Значение для нас международной революции сводится к тому, что "гарантией от интервенции, от новой войны, от реставрации, принесенной на штыках капиталистических армий, может быть только международная социалистическая революция (там же, стр. 49). Такая постановка вопроса есть чудовищно-оппортунистическое извращение той позиции, которую занимала здесь до сих пор партия и которая была сформулирована не 0x08 graphic * Доклад о продналоге на всероссийской конференции РКП 26 мая 1926 года, т. XVIII, часть 1, стр. 257. кем иным, как тем же тов. Сталиным и не далее, как в апреле 1924 года в его брошюре "Об основах ленинизма". "Для свержения буржуазии достаточно усилий одной страны - об этом говорит нам история нашей революции. Для окончательной победы социализма, для организации социалистического производства усилий одной страны, особенно такой крестьянской, как наша, уже недостаточно- для этого необходимы усилия пролетариев нескольких передовых стран". Стоит только посмотреть, какими жалкими потугами тов. Сталин старается теперь (напр., в своей брошюре "К вопросам ленинизма" и в своих выступлениях на VII расширенном пленуме ИККИ) разъяснить эту формулировку в том смысле, что построить социализм в одной стране можно, но вполне гарантировать его от интервенции без международной революции нельзя, - чтобы понять, с какой быстротой, не успевая даже заметать следов, этот "вождь" партии сползает в ревизионистское болото и как далеко он уже сполз. Оппортунистическая сущность этой новой теории не подлежит сомнению: Международная революция при такой постановке вопроса стано вится только средством обороны нашей республики. Это объективно означает переход по отношению к международной буржуазии на оборо нительные позиции, что особенно ярко подчеркивается в целом ряде выступлений Сталина и сталинской группы, в которых она с удовлетво рением отмечает, что одного наличия рабочего движения на Западе оказа лось достаточным, чтобы парализовать опасность нападения на нас. Рабо чее движение на Западе рассматривается здесь, прежде всего, как способ охранения СССР от нападения империалистических держав, а не как путь к международной революции. Нетрудно видеть, насколько выдвигание на первый план этого значения революционного движения на Западе при способлено для оправдания в глазах мелкой буржуазии деятельности Коминтерна. Всем хорошо известно, что наша политика международной револю ции является одной из основных причин враждебного отношения к нам капиталистических держав и что отказ от нее был бы немаловажной "гарантией от интервенции". Таким образом, новая теория победы социа лизма в одной стране ведет к предательству международной революции ради сохранения безопасности СССР. Это предательство сталинская группа и проделала в своей политике по отношению к Англо-Русскому комитету и к революции в Китае. Сами авторы этой теории считают, что для построения социализма у нас потребуется 20--40 лет.* Но тогда эта теория получает практический смысл лишь в том случае, если авторы ее считают возможной задержку революции на Западе на такой длительный период. И в самом деле, нет никаких сомнений, что сталинская группа свою политику начинает стро ить на молчаливом признании, что международная революция задержа лась всерьез и надолго. Это означает отказ от ленинской формулы о вступлении капиталистического мира в эпоху войн и революций, ликви- 0x08 graphic * См. речь тов. Рыкова по политическому отчету ЦК на XIV съезде. даторскую позицию по отношению к мировой революции. 4) Раз мировая революция есть, прежде всего, "гарантия от интервенции", которая может быть достигнута, как мы видели, и другими способами, то в глазах рабочего класса она перестает быть связанной с его повседневными интересами, является для него только моральной и подчас неприятной обязанностью. Это прямым путем ведет к обособлению нашего пролетариата от пролетариата международного. Этому вполне соответствует то, что вопросы международной революции в нашей партийной жизни отодвигаются на последний план, а иногда сознательно (как это было с вопросом об отношениях китайской компартии с Гоминданом) скрываются от партии. Даже сравнительно квалифицированные слои партии относятся с полной пассивностью к вопросам, стоящим перед Коминтерном и его секциями. Демагогической клеветой является утверждение сталинцев, будто бы оппозиция стремится доказать, что без мировой революции мы не сегодня-завтра погибнем. Вопрос о гибели диктатуры пролетариата решается не в теоретических спорах, а в реальной борьбе классов. Спор идет не о гибели, а о том, сможем ли мы без помощи более передовых стран перейти к социалистической организации производства, сможем ли выйти за рамки нэпа со всеми присущими ему противоречиями и опасностями. Здесь мы подходим к вопросу о характере нашего хозяйства и наших государственных предприятий. Наше хозяйство в целом Основная характеристика, данная Лениным нашему хозяйственному строю, отчетливо дана в следующих словах: "Но что означает слово переход. Не означает ли оно, в применении к экономике, что в данном строе есть элементы, частички, кусочки капитализма или социализма. Всякий признает, что да. Но не всякий, признавая это, размышляет о том, каковы же именно элементы различных общественно-экономических укладов, имеющихся налицо в России. А в этом ведь весь гвоздь вопроса. Перечислим эти элементы: Патриархальное, т. е. в значительной степени натуральное, кресть янское хозяйство. Мелкое товарное производство, сюда относится большинство кре стьян из тех, кто продает хлеб. Частно-хозяйственный капитализм. Государственный капитализм. Социализм. (Ленин, т. XVIII, стр. 103). Здесь говорится об элементах различных общественно-экономических укладов. Только в вольном изложении Бухарина "элементы различных общественно-экономических укладов, имеющихся налицо в России", превратились в пять типов хозяйств. А это значит, что Ленин, определяя наш хозяйственный строй, как переходный, смешанный, отнюдь не понимал дела так, что одни хозяйства -- патриархальные (т. е. целиком нату- ральные), другие - мелкие товарные (т. е. производящие исключительно на рынок), третьи - частно-капиталистические (т. е. живущие исключительно прибавочной стоимостью, в отличие от кулака, например, применяющего и свою рабочую силу), четвертые - государственно-капиталистические, пятые - чисто социалистические. Наоборот, он не уставал подчеркивать, что в переходный период борьба между элементами социализма и капитализма идет по всему фронту, что различные элементы перемешаны в разных сочинениях и в разных пропорциях всюду, что "миллионы щупальцев мелкобуржуазной гидры охватывают то здесь, то там отдельные прослойки рабочих, что спекуляция, вместо государственной монополии, врывается во все поры нашей общественно-экономической жизни". Смысл его плана заключался в том, что, опираясь на тот участок хозяйства, которым мы наиболее прочно овладели, - на государственную промышленность -' через концессии, смешанные общества, кооперацию овладеть частным хозяйством, поставить капиталистические элементы под контроль пролетарского государства и, постепенно ослабляя их мощь, подойти к социалистической организации производства. Вместо этой, глубоко диалектической постановки вопроса, бухаринско-сталинская теория метафизически делит все наше хозяйство на участки социалистические, государственно-капиталистические и т. д., относя к социализму все, что находится в руках государства (т. е. и кредит, и государственную торговлю, и денежное обращение). Отсюда ее вывод, что поскольку "государственно-капиталистические" предприятия, концессии и аренда нам не удались, с одной стороны, а роль государственного хозяйства, с другой, за это время выросла, постолько значение госкапиталистических форм свелась к ничтожным размерам, что сам Ленин перешел будто бы к другому "кооперативному плану" развития нашего хозяйства, что вся задача социалистического строительства сводится теперь только к усилению роли в народном хозяйстве "социалистических", государственных и кооперативных предприятий. Эта теория усиленно замазывает, что и в государственном хозяйстве имеются капиталистические элементы, что роль их с переходом на денежное хозяйство усилилась, забывая, что сам Ленин переход oт натурального товарооборота к денежному рассматривал как дальнейшее отступление* и предупреждал об опасностях этого отступления**. На эти опасности "сталинцы" и "бухаринцы" предпочитают 0x08 graphic * С товарообменом ничего не вышло, частный рынок оказался сильнее нас и, вместо товарообмена, получилась просто "купля-продажа". 'Теперь мы очутились в условиях, когда должны отойти еще немного назад, не только к государственному капитализму, а и к государственному регулированию торговли и денежного обращения". (Речь на Московской губпартконференции 29 октября 1921 года,собр. соч. т. XVIII,сс. 385-387). ** "Когда мы изменили свою экономическую политику, опасность стала больше, потому что, состоя из громадного количества хозяйственных обыденных мелочей, к которым обыкновенно привыкают и которых не замечают, экономика требует от нас особого внимания и напряжения и с особой определенностью выдвигает необходимость научиться правильным закрывать глаза. Поэтому и вопрос о борьбе капитализма и социализма в нашем хозяйстве ставится ими совсем по-новому. "Либо мы подчиним своему контролю и учету этого мелкого буржуа, либо он скинет нашу рабочую власть неизбежно и неминуемо, как скидывали революцию Наполеоны и Кавеньяки, именно на этой мелкособственнической основе и произрастающие. Так стоит вопрос. Только так стоит вопрос". Так ставил вопрос Ленин.* Сталинская группа ставит вопрос иначе: "Нельзя смешивать сельское хозяйство России с сельским хозяйством Запада. Там развитие сельского хозяйства идет по обычной линии капитализма... Не то в России. У нас развитие сельского хозяйства не может пойти по такому пути, хотя бы потому, что наличие советской власти и национализация основных орудий и средств производства не допускают такого развития.** "Крестьянство несоциалистично по своему положению. Но оно должно стать и обязательно станет на путь социалистического развития, ибо нет и не может быть других путей спасения крестьянства от нищеты и разорения".*** Вопроса "кто кого" для новой теории не существует. Он уже решен: раз промышленность в наших руках, то она социалистическая, раз она социалистическая, то крестьянство неизбежно пойдет по пути социализма, ибо, видите ли, раз крестьянство не хочет нищеты и разорения, то оно и сумеет сделать так, чтобы этой нищеты и разорения не было. Конкретный анализ действительности заменяется этим логическим рассуждением, от которого за версту несет народничеством и которое ведет к тем же последствиям, как и народничество. Сладкие речи о неизбежности социалистического развития деревни, рассеивающие всякую "панику перед кулаком", только способствуют тому, чтобы не замечать, как "мелкобуржуазная гидра врывается во все поры нашей общественно-экономической жизни", ослаблять нашу борьбу против капиталистических элементов нашего хозяйства. "Кто не видит этого, - сказал по этому поводу Ленин, -- тот как раз своей слепотой и обнаруживает свою плененность мелкобуржуазными предрассудками". Наши государственные предприятия Той же схоластикой проникнуты и рассуждения сталинской группы по вопросу о характере наших предприятий. Их точка зрения по этому вопросу наиболее отчетливо была сформулирована на XIV московской конференции. В речах Рыкова и Бухарина 0x08 graphic приемам преодоления ее. Восстановление капитализма, развитие буржуазии, развитие буржуазных отношений из области торговли и т.д. - это и есть та опасность, которая свойственна теперешнему нашему экономическому строительству, теперешнему нашему постепенному подходу к решению задачи более трудной, чем предыдущие. Ни малейшего заблуждения здесь быть не должно", (там же, сс. 401-402). * Ленин, т. XVIII, стр. 205. ** Сталин, "Об основах ленинизма". *** Сталин, "К вопросам ленинизма", стр. 56. наша промышленность определялась там прямо как социалистическая. Ни одного слова нет о том, что в ней имеются хотя бы отдельные элементы капитализма Все ее недостатки сводятся, по их мнению, к тому, что "наша промышленность бедна, рабочие живут бедно, заработная плата мала, у нас рабочие получают меньше, чем у Форда" (доклад Рыкова). Лишь в докладах на XIV съезде и после него появились оговорки о том, что, хотя наши предприятия и последовательно социалистического типа, но "в рамках госпромышленности не вполне социалистические отношения между людьми". (Бухарин, доклад на собрании активных работников московской организации 5 января 26 года.) Но эти робкие оговорки не могут скрыть общей тенденции объявить структуру нашей промышленности просто социалистической, особенно если вспомнить, что еще в сво-ей полемике с Каутским тот же Бухарин перед лицом растущей безработицы имел непонятную смелость заявить, что "в строгом смысле слова термин "наемный рабочий "не применим к рабочим государственной промышленности. Мы его употребляем лишь за неимением другого термина". ("Международная буржуазия и Карл Каутский ее апостол", стр. 64.) Вся эта доктринская схоластика*на деле льет воду на мельницу оппортунизма. Наши предприятия принадлежат государству, а во главе этого государства стоит пролетариат. В этом огромная и принципиальная разница с капиталистическими предприятиями, благодаря которой, если только власть пролетариата сохраняется и укрепляется, наши предприятия, естественно, стремятся эволюционным путем перейти к социалистическим формам производства.** Это отличает их и от всех других хозяйственных форм, существующих у нас в настоящее время: В то время, как последние могут (как кооперативные) или стихийно стремятся (как крестьянские, ремесленные и частные) и при незыблемости диктатуры пролетариата эволюционировать по капиталистическому пути, сохранение пролетарской диктатуры является единственным условием, необходимым для того, чтобы обеспечить нашим госпредприятиям развитие в сторону социализма. Только низвержение этой диктатуры или ее перерождение может изменить направление их развития. В этом смысле в общей системе нашего хозяйства они являются подлинной базой нашего социалистического строительства. Но это не значит, что они уже сейчас социалистические. Социализм отличается от капитализма тем, что рабочая сила перестает быть товаром. Между тем, в условиях нэпа рабочая сила покупается, хотя и пролетарским государством, но на рынке и только в качестве товара наряду со средствами производства становится одним из элементов производственного процесса. Что это обстоятельство не только "капиталистическая маска", как выражаются некоторые молодые теоретики бухаринской школы, которую для чего-то нужно носить последовательно социали- 0x08 graphic * Недаром Ленин сказал про Бухарина в своем завещании: "Он никогда не учился и я думаю, никогда не понимал вполне диалектики", ** Но это же означает, что, если мелкобуржуазное влияние на советское государство усилится, то, как это и происходит у нас, усиливаются и капиталистические элементы в наших государственных предприятиях. стическому предприятию, а ведет к очень практическим последствиям, обнаруживается тотчас же, как эта рабочая сила по тем или иным причинам оказывается для производства излишней. Рабочий становится тогда безработным. Мы можем ему в таком случае давать большее пособие, чем это делает капиталист,*больше заботиться о нем, но все это не уничтожает коренной разницы с социалистической структурой производства, при которой избыток человеческого труда сравнительно с потребностью в нем влечет за собой сокращение количества труда каждого отдельного рабочего, а не сокращение количества рабочих. Называть социализмом (хотя бы и плохим) такие формы организации производства, при которых рабочая сила осталась товаром. - это значит заниматься пошлейшим приукрашиванием действительности, только дискредитирующим социализм в глазах рабочих, объявлять решенной ту задачу, которая еще стоит перед нами - объявлять нэп социализмом. Сосредоточив в руках государства основную часть средств производства, мы создали предпосылки для перехода к социализму. Но даже в такой, самой важной области, как отношение предприятия к рабочему, мы вынуждены еще сохранить капиталистические (хотя и без капиталистов) формы. А вынуждены мы их сохранить потому, что наш национальный уровень производительности труда чересчур низок, что мы не в состоянии обеспечить хотя бы и невысокий уровень существования всей массе свободной рабочей силы, имеющейся в стране (в результате чего часть ее мы вынуждены держать на положении резервной рабочей армии), что деревня, которой мы по той же причине не можем обеспечить развитие производительных сил без классового расслоения, выбрасывает из своих недр массы безработных. Только на основе высокого уровня техники Западной Европы сумеем мы преодолеть все эти явления настолько, чтобы не только улучшить положение рабочего (это мы должны и можем сделать и в рамках нашего хозяйства), но и превратить его из наемного рабочего в члена социалистического общества, которому всегда обеспечена и работа и средства существования Именно в этом и заключается органическая связь нашего социалистического строительства с международной революцией. Отказываясь от этой позиции, сталинский ЦК переходит на позиции национального социализма, а этот национальный социализм в свою очередь сводит до уровня нэпа. Было бы величайшей наивностью полагать, что это извращение и марксизма и учения Ленина остается только в области теорий -- из него следуют очень практические выводы. Ярче всего они были выражены Молотовым в его речи на XIV московской конференции. "Наше государство - рабочее государство и поэтому противопоставления рабочих государству мы ни в коем случае принимать не можем. Даже зародыш этой мысли партия допустить не может и не должна". И далее: "Как же можно рабочих приближать к государству, т. е. самих же рабочих приближать к рабочему классу, стоящему у власти?". Стоит только сопоставить это рассуждение с речью Ленина против Бухарина и 0x08 graphic * Хотя на практике у нас далеко не всегда так бывает. Троцкого на фракции VIII съезда Советов по вопросу о профессиональных союзах, чтобы понять, как беззастенчиво извращают Ленина теперешние ленинисты. Ленин даже в начале 1921 г., т. е. даже во время военного коммунизма с величайшей резкостью подчеркивал, что "поголовно организованный пролетариат защищать себя должен, а мы должны эти рабочие организации использовать для защиты рабочих от своего государства и для защиты рабочими нашего государства". Это же было подтверждено и на XI съезде партии, в момент перехода к развернутой форме нэпа, к хозяйственному расчету на госпредприятиях и к денежному товарообороту. "Перевод госпредприятий на хозрасчет, - говорит резолюция этого съезда о роли и задачах профсоюзов, - неминуемо порождает известную противоположность интересов по вопросам труда между рабочей массой и директорами, управляющими госпредприятий или ведомств, коим они принадлежит". Теперь же, в обстановке еще белее развернутого нэпа, усиления классового расслоения крестьянства, появления новой буржуазии и неизбежности несравненно большего, чем тогда, давления этих классов на рабочее государство, вновь возрождается старая схоластика, которую Ленин клеймил "интеллигентскими разговорами" и "абстрактными рассуждениями", утверждающая, что рабочие и рабочее государство -едины суть. Это значит, в разгар нэпа возрождать теорию огосударствления профсоюзов, всякое требование рабочих к государству объявлять чуть ли не бунтом, в момент развязывания мелкобуржуазной демократии связать рабочий класс по рукам и ногам и, широко открыв тем ворота в рабочее государство мелкобуржуазным элементам, повести советскую власть по пути перерождения. Мы видели, как эта теория практически проводится в жизнь политикой ЦК по рабочему вопросу в течение последних лет. При каждом хозяйственном затруднении, вытекает ли оно из объективных условий или из мелкобуржуазных ошибок ЦК, от рабочих требуют жертв якобы во имя социалистического строительства, во имя "общеклассовых интересов". Всякое сопротивление этому со стороны рабочих объявляется "защитой цеховых интересов". Сталин создает теперь целую теорию - будто бы "ни один крупный шаг не обходился у нас без некоторых жертв со стороны отдельных групп рабочего класса в интересах всего класса рабочих нашей страны", и что "мы не должны останавливаться перед некоторыми незначительными-жертвами" (эти "незначительные" жертвы означают увеличение безработных в течение трех месяцев на 200 т. - на 19%) "в интересах рабочего класса в целом" (речь Сталина на V Всесоюзной конференции ВЛКСМ). Можно с уверенностью сказать, что если Сталину суждено не только вплотную подвести нашу революцию к контрреволюционному перевороту, но и самому осуществить его, то этот его контрреволюционный переворот, в котором он будет опираться на мелкую буржуазию против рабочих, будет произведен под флагом зашиты якобы общих интересов рабочего класса, против якобы цеховых настроений "отсталых" слоев рабочих. Теория социалистичности на их предприятиях и отсутствие всяких противоречий между советским государством и рабочими дает сталинской группе готовые лозунги для контрреволюционного переворота. Партия пролетариата не нуждается в приукрашивании действительности. Наоборот, она должна, как это и делал Ленин, точно и определенно разъяснять рабочему классу, какова действительная степень нашего приближения к социализму, не допуская здесь ни малейших преувеличений. Не вина наша, а наша беда, которой пролетарской партии скрывать незачем, что рабочая сила все еще остается у нас товаром. И до тех пор, пока это так, наше производство не может называться социалистическим производством, до тех пор нельзя ставить знак равенства между рабочими и рабочим государством, до тех пор, определяя отношение между ними, мы должны оставаться на прежней ленинской формулировке, отражающей существующее противоречие и дающей ключ к его преодолению: Наша задача в том, чтобы организовать рабочих для защиты их от наших несовершенных предприятий и несовершенного рабочего государства и для защиты рабочими этих несовершенных предприятий и несовершенного государства от его классовых врагов. Теоретические же измышления сталинско-бухаринской группы, претендующие стать теперь официально идеологией партии, похожи на учение Ленина не больше, чем марксизм вождей Второго Интернационала довоенной эпохи был похож на учение Маркса. Итоги 1. Мелкобуржуазная политика в области индустриализации страны, ведущая к задержке роста производительных сил страны, росту диспропорции между промышленностью и сельским хозяйством, росту паразитической буржуазии и росту противоречий между советским государством и рабочими. 2. Кулацкая ориентация политики ЦК в деревне, приводящая к полному бессилию в области мероприятий по развитию социалистических элементов в сельском хозяйстве, с одной стороны, отказу от организации классовой борьбы против кулака, с другой. 3. Внутрипартийный режим, приводящий к омертвению партии и профсоюзов, к отрыву партии от рабочих масс. 4. Шатания в области политики Коминтерна, приводящие к извращению тактики единого фронта вплоть до объединения с предателями пролетариата в Англо-Русском комитете и к отказу от революционной тактики позиций классовой борьбы в Китае. 5. Отход от ленинской теории в вопросе о социализме в одной стране, о характере хозяйства переходного периода и характере в переходный период национализированных предприятий, означающий на деле переход на позиции "национального социализма" и объявление нэпа социализмом - все это не оставляет никаких сомнений в том, что верхушка партии выродилась в олигархическую группу, ведущую к ликвидации завоеваний Октября, к ликвидации партии и стоящую на пороге прямой измены делу пролетариата. Этому перерождению руководства партии способствовали те трудные условия, в которые была поставлена русская революция задержкой мировой революции. Тяжелая гражданская война истощила силы пролетариата. Лучшие его элементы были отвлечены на фронт. Пролетарский тыл ослабел. В то же время в ходе успехов на фронте гражданской войны, на сторону советской власти все больше переходили чуждые пролетариату элементы, их влияние в государственном аппарате усиливалось. Оба эти обстоятельства привели к "частичному возрождению бюрократизма внутри советского строя" уже ко времени созыва VIII съезда партии, констатировавшего это в принятой программе партии, и к огромному усилению этого бюрократизма к моменту окончания гражданской войны. Оно выразилось в широкой практике замены выборности назначенством, в ослаблении роли исполкомов и усилении власти председателя, ослаблении роли коммунистических фракций Советов и профсоюзов и отразилось даже на партии, где также широко применялось назначение секретарей парторганизаций сверху вместо выборов. Эта бюрократизация еще на К съезде вызвала протест части партии, предупреждавшей об опасности олигархического перерождения, а позже, в том же 1920 г., этот протест внутри партии принял массовый характер в виде движения низов против верхов. Окончание гражданской войны и переход на мирное строительство настоятельно требовали от партии ликвидации этого, возникшего в тяжелой обстановке гражданской войны, бюрократизма. Одновременно с этим с очевидностью выяснилось, что прямой путь к социализму, которым мы пытались идти во время гражданской войны, при задержке мировой революции для нас невозможен. Крестьянство, которое мирилось с политикой военного коммунизма в период гражданской войны, заявило против него решительный протест немедленно после ее окончания в форме крестьянских восстаний и Кронштадтского восстания. Объективная обстановка- требовала, под угрозой потери власти пролетариатом, перейти с прямого пути к социализму на путь обходный, на путь нэпа. Переход к нэпу неизбежно означал легальное развитие капиталистических тенденций и усиление повседневного давления на советскую власть непролетарских классов: "Когда мы изменили свою экономическую политику, - писал Ленин, -- опасность стала еще большей, потому что, состоя из громадного количества хозяйственных обыденных мелочей, к которым обычно привыкают и которых не замечают, экономика требует от нас особого внимания и напряжения и с особой определенностью выдвигает необходимость научиться правильным приемам ее преодоления. Восстановление капитализма, развитие буржуазии, развитие буржуазных отношений из области торговли -- это и есть та опасность, которая свойственна нашему теперешнему экономическому строительству, теперешнему нашему постепенному подходу к решению задачи, гораздо более трудной, чем предыдущие. Ни малейшего заблуждения здесь быть не должно". (Ленин, том XVIII, часть 1, стр. 401.) Новая экономическая политика ставила вопрос "кто кого" не в прямой вооруженной схватке, а в повседневной борьбе за социалистическое строительство. Опасность контрреволюционного насильственного переворота сменилась опасностью перерождения диктатуры пролетариата. Вопрос стоял о том, окажется ли нэп обходным путем к социализму или превратится в прямой путь к капитализму, как на это рассчитывает с момента перехода к нему сменовеховская интеллигенция во главе с Устряловым. Решение этого вопроса в смысле победы социализма требовало величайшей активности рабочего класса под руководством партии. Партия должна была теснейшим образом связаться с ним, организовывать его постоянную повседневную борьбу против капитализма и против бюрократических извращений советского аппарата под давлением капиталистических элементов. Именно поэтому X съезд, признавший необходимым переход к нэпу, основную задачу партийного строительства сформулировал так: "Нужно вновь собрать партию, которая за период войны была разбита на отдельные отряды. Нужно сблизить верха и низы, военных работников и гражданских, профессионалистских и советских, старых и новых членов партии, "молодых" и "стариков". Без решения этой основной задачи не может быть выполнена гигантская строительно-хозяйственная роль пролетарского авангарда. Эта задача не может быть решена при сохранении старой организационной формы. Очередные потребности момента требуют новой организационной оболочки. Такой формой является форма рабочей демократии. Курс на рабочую демократию должен быть взят с такой же решительностью и так же энергично проводиться в жизнь, как в прошлый период проводился курс на милитаризацию партии". (Резолюция X съезда по отчету ЦК, пп. 15 и 16.) В соответствии с этим, в отношении профсоюзов было установлено, что "главным методом работы профсоюзов является не метод принуждения, а метод убеждения. Методы рабочей демократии, сильно урезанные в течение трех лет жесточайшей гражданской войной, должны быть в первую очередь и шире всего восстановлены в профессиональном движении. В профессиональных союзах прежде всего необходимо восстановить широкую выборность всех органов профессионального движения и устранить методы казначейства. Профессиональная организация должна быть построена на принципе демократического централизма. Но вместе с тем, в сфере профессионального движения особенно необходима самая энергичная и планомерная борьба с вырождением централизма и милитаризма и милитаризованных форм работы в бюрократизм и казенщину". (Резолюция о профсоюзах, п.6.) XI съезд партии, в дополнение к этому, еще резче подчеркнул необходимость теснейшей спайки партии с рабочим классом через профсоюзы, установив, что "по отношению к социализированным государственным предприятиям"(не говоря уже о частных и концессионных), "на профсоюзы безусловно ложится обязанность защищать интересы трудящихся". (Роль и задачи профсоюзов, п. 3.) Этой правильно намеченной линии не суждено было осуществиться. Пролетариат тогда еще недостаточно окреп, а во время болезни и после смерти Ленина руководство партией попало в руки людей, которые считали это руководство своей монополией. Стремясь во что бы то ни стало удержать эту монополию и в то же время не обладая для этого достаточным авторитетом, это, так называемое "ленинское ядро" (теперь расколовшееся), вместо курса на сплочение внутри партии и на сплочение партии с пролетариатом на основе рабочей демократии, которое одно только могло создать отпор враждебным классовым влияниям и решить вопрос "кто кого" в нашу пользу, взяло курс на командование нашей партией, устраняя из руководства всех, кто ей казался сколько-нибудь опасным для этой монополии конкурентом. Это неизбежно должно было привести и привело к ослаблению связей партии с рабочими массами, поставившее сейчас революцию перед непосредственной угрозой прямого разрыва между пролетариатом и советской властью, к бюрократизации советского аппарата и аппарата профсоюзов, к перерождению партийной верхушки и к огромному развитию элементов перерождения и в самой партии. Задача собирания "разбитой на отдельные отряды" во время гражданской войны партии осталась неосуществленной. Партия сейчас более чем когда бы то ни было "разбита на отдельные отряды" и резче, чем когда-либо раньше делится на "верха и низы". Эти верха, разросшиеся в огромную армию партийных, советских, профессиональных, кооперативных и других чиновников, лишь в небольшой части состоят из старой, подлинно большевистской рабочей интеллигенции, прошедшей с рабочим классом все годы реакции и революции. Подавляющую часть этой армии составляют: 1) меньшевистско-эсеровская и буржуазная интеллигенция, которая, восприняв февральскую революцию, решительно выступала против Октября (Бройдо, Радченко, Лядов, Рафес, Мартынов и др.) и только после октябрьской победы советской власти устремилась, ища приложения своих сил, в ряды единственной легальной партии, хотя "при иных условиях находилась бы не в рядах коммунистической партии, а в рядах социал-демократии или другой разновидности мелкобуржуазного социализма".* Эти группы, которые "иногда сами искренно считают себя коммунистическими, а на деле не совлекли с себя "ветхого Адама" - мелкобуржуазности - и приносят в РКП свою мелкобуржуазную психологию и навыки мысли", теперь все "стопроцентные ленинцы" и считаются чуть ли не "столпами ленинизма". А ведь именно их имел в виду Ленин, когда предлагал "очистить партию примерно до 99/100 всего числа меньшевиков, примкнувших к РКП после 1918 г., т. е. тогда, когда победа большевиков стала становиться сначала вероятной, а потом несомненной". 2) Интеллигенция, которая принимала участие в работе большевистской партии перед и во время революции 190S г. (Кржижановский, Лежава, Свидерский и др.), но в годы реакции отошла от партии, а кое-кто в Октябре активно боролся против пролетариата (напр., Серебровский). В этом окружении мелкобуржуазных меньшевистских элементов небольшая группа подлинно большевистской интеллигенции, огромная часть которой погибла на фронтах, сошла с политической арены или отстранена от руководящей роли, сама в значительной степени разложилась: интересы сохранения портфеля и, положения обычно стоят и у нее на первом месте. Эта армия партийных и государственных чиновников, таким образом, и "идейно" и материально заинтересована в сохранении теперешней политики и является твердой опорой сталинской верхушки. Она не остановит-ся перед самыми суровыми "мерами пресечения" против нарушителей ее благополучия. 0x08 graphic * Резолюция XI съезда об укреплении и новых задачах партии. В противоположность этому, рабочая часть партии, тесно связанная с рабочим классом, по которому все больше бьет мелкобуржуазная политика сталинской группы, все резче расходится с переродившейся частью партии, обслуживающей партийный и государственный аппарат. Наряду с этим, обострение классовых отношений, получающееся в результате политики ЦК, усиливает пестроту социального состава партии. С одной стороны, в нее вливаются чуждые ей элементы в виде хозяйственного мужичка, эксплуатирующего бедняка и батрака. С другой, - при обострении противоречий внутри государственного хозяйства, противоположность интересов партийца-рабочего и партийца администратора усиливается. В партии создаются группы с разными интересами и разной идеологией. Противоречия между рабочей частью партии и ее аппаратом не только растут и будут расти, но и начинают приобретать классовый характер. Не случайно, что уже после дискуссии 1923 г., ЦК все больше использует во внутрипартийной борьбе силу государственного аппарата. В дискуссии 1926 г. и после нее это вмешательство государственного аппарата было применено настолько широко, что не может быть никаких сомнений в том, что в случае открытой борьбы сталинская группа пустит в ход все средства, открыто обопрется на силу государственного аппарата. Это значит, что в партийной борьбе она обопрется на мелкую буржуазию, наиболее типичный представитель которой, Устрялов, уже и сейчас приветствует Сталина за его борьбу с оппозицией. Сталинская группа не только сползает на мелкобуржуазную политику, но все больше начинает опираться на мелкую буржуазию против рабочих. Эта обстановка определяет целиком характер предстоящей борьбы: дело идет не о выправлении сталинской группы, не о компромиссе с ней, - дело идет о ликвидации ее господства в условиях, когда на ее стороне будет не только партийный, но и государственный аппарат и поддержка мелкой буржуазии. Совершенно ясно, что одержать победу оппозиция сможет лишь в том случае, если она сумеет сплотить вокруг себя рабочую часть партии и обеспечить себе своей политической линией сочувствие и активную поддержку рабочего класса. Поэтому надо решительнейшим образом отбросить тактику пассивного выжидания, ориентировку на "полевение" руководящей группы или ее расслоение в результате внутренних трений. Так называемые "центристы" (Сталин и К0) служат лишь прикрытием для так называемых "правых" (Рыков, Калинин и пр.), а на деле ведут политику этой первой. Поэтому расчет на разрыв между этими "группами" ни на чем не основан и является простой иллюзией. "Правая" ничего не может выиграть в открытой борьбе с "центристами", и может добиться всего путем компромисса с ними. С другой стороны, "центристы" охотно идут на эти компромиссы, ибо отличаются от "правой" в лучшем случае лишь большей осторожностью в проведении той же линии. Троцкистско-зиновьевский блок все еще не может отделаться от этих иллюзий, из чего и вытекают его шатания и ошибки. Главные из них заключаются в следующем: 1) Вместо того, чтобы показать партии, что главной цитаделью правой опасности является сталинская группа и подчиненный ей партаппарат (из чего исходила вся оппозиция перед дискуссией 1926 г.)> оппозиция Зиновьева-Троцкого неоднократно ориентировала партию на то, что сталинская группа может сама начать бороться с правой опасностью. Апрельский пленум (китайский вопрос, Англо-Русский комитет, вопрос о партсъезде) достаточно отчетливо показал всю неверность такой ориентировки. 2) Своим поведением на февральском пленуме (единогласное голосо вание по всем резолюциям) и ранее на XV конференции этот блок дезори ентировал революционную часть партии, создавая ложное впечатление, будто бы ЦК в своей практической деятельности воспринимает лозунги оппозиции. На деле сползание ЦК с пролетарских позиций никогда еще не шло с большей быстротой, чем в настоящее время. 3) Если даже оставить в стороне вопрос о допустимости заявления 16 октября, то двусмысленная оценка, даваемая этому документу троц- кистско-зиновьевским блоком -- в начале, как "вынужденного маневра", а затем, как основного документа, который всерьез и надолго определяет тактику оппозиции, - только затрудняет процесс оформления и сплоче ния внутри партии оппозиционных сил. 4) Оптимизм насчет возможного поворота сталинской группы "влево" дополняется ничем не обоснованным пессимизмом по отношению к рабо чему классу, у которого якобы "цеховые интересы" преобладают сейчас над классовыми. Отсюда перспектива безнадежности и неспособность выдвинуть те лозунги, которые действительно могли бы создать сочувст вие оппозиции со стороны рабочего класса и активную поддержку ей. Подобные ошибки и шатания не могли не мешать и не могут не мешать и в будущем сплочению рабочей части партии вокруг оппозиции и мобилизации ее сил против сталинского ЦК. Признавая недопустимыми эти шатания, было бы ошибкой, однако, переносить борьбу против ЦК уже на данной стадии за пределы партии, начинать уже сейчас организацию новой партии, вместо сосредоточения всех сил на борьбе против руководящей оппортунистической группы за восстановление прежней большевистской партии. Как бы значительны ни были ошибки тех или иных оппозиционных групп, как бы ни велики были их колебания в тактических вопросах, у всей оппозиции имеется достаточно точек соприкосновения, которые дают возможность объединения. В борьбе за восстановление партии и диктатуры пролетариата одинаково недопустимы как идейная тактическая бесформенность, так