ой день не
возобновлять заседание, объявить Учредительное собрание распущенным, а
депутатам предложить вернуться к себе по домам".57 Но нужно было
еще, чтобы на это согласились фракции большевиков и левых эсеров. Перед
большевиками выступил Ленин и предложил с Собрания уйти.
Решение это не было новым, оно обсуждалось еще до открытия
Собрания, но часть фракции большевиков все-таки колебалась.
Вот как описывает происшедшее Н. Л. Мещеряков:
"После некоторого колебания было решено последовать совету Ильича. Для
прочтения резолюции был назначен тов. Раскольников. Мы все стали собираться
к возвращению в зал заседания.
Как, товарищи? Вы хотите вернуться в залу и уйти
оттуда после прочтения нашей резолюции? -- спросил
нас Владимир Ильич.
Да.
Да разве вы не понимаете, что наша резолюция об
уходе, сопровождаемая уходом всех нас, так подействует
на держащих караул солдат и матросов, что они тут же
перестреляют всех оставшихся эсеров и меньшевиков? --
был ответ Ленина.
Многие согласились с ним не сразу. После второй энергичной речи Ленина
его предложение было принято".58
От фракции большевиков в Белый зал Таврического дворца явились Ломов и
Раскольников. Последний прочитал декларацию большевиков об
уходе.59 От имени левых эсеров аналогичное заявление вскоре
сделал Карелин. Это произошло в пятом часу утра.
После ухода из Собрания большевики и левые эсеры приняли постановление
о его роспуске и включении большевистской и левоэсеровской фракций Собрания
в состав ВЦИК. Первоначальный проект тезисов был заготовлен заранее, но для
формального утверждения декрета днем 6 января решили провести новое
заседание, возможно из-за того, что в ночь на 6 января состав СНК не был
собран полностью.60 Дыбенко, тем временем, отдал начальнику
караула дворца А. Г. Железнякову приказ "разогнать Учредительное собрание
уже после того, как из Таврического уйдут народные комиссары".61
Но Ленину нужно было застраховать себя и советское правительство от
обвинений в провоцировании расстрела Собрания. И перед уходом из
Таврического дворца он отдал следующее письменное распоряжение:
"Предписывается товарищам солдатам и матросам, несущим караульную
службу в стенах Таврического дворца, не допускать никаких насилий по
отношению к контрреволюционной части Учредительного собрания и, свободно
выпуская всех из Таврического дворца, никого не впускать в него без особых
приказов".62 Вслед за Лениным Таврический покинули и остальные
наркомы.63 После ухода большевиков и левых эсеров фракция ПСР
несколько ожила, начались прения, по предложению Чернова, решено было не
расходиться до тех пор, пока не будет завершено обсуждение подготовленных
эсерами законов о земле, мире и государственном устройстве. Их
предполагалось опубликовать на следующий день от имени Учредительного
собрания.64
Депутатов торопили, грозили потушить свет, и А.Н. Слетова срочно
достала свечи. Нужно было приступать к разгону Собрания, но Дыбенко не
хотелось принимать участия в возможном расстреле. В случае чего
предполагалось свалить вину на Желез-някова. Дыбенко из Собрания решил уйти,
но перед уходом еще раз встретился с Железняковым, у самого выхода из
Таврического дворца. Железняков немедленно понял, чего хочет от него
Дыбенко. Зная о формальном приказе Ленина не применять силы, Железняков
"наивно" спросил: "Что мне будет, если я не выполню приказание товарища
Ленина?" Дыбенко ответил: "Учредилку разгоните, а завтра
разберемся".65 С этими словами Дыбенко ушел, а Железняков
вернулся в Белый зал, подошел к Чернову, оглашавшему в это время проект
закона о земле, немного подождал, а затем тронул Чернова за плечо. Завязался
диалог:
Железняков. Я получил инструкцию, чтобы довести до вашего сведения,
чтобы все присутствующие покинули зал заседания, потому что караул устал.
(Голоса: "Нам не нужно караула"). Чернов. Какую инструкцию? От кого?
Железняков. Я являюсь начальником охраны Таврического дворца, имею
инструкцию от комиссара. Чернов. Все члены Учредительного собрания тоже
очень устали, но никакая усталость не может прервать оглашение
того земельного закона, которого ждет Россия... Учредительное собрание
может разойтись лишь в том случае, если будет употреблена сила!..
Железняков. ... Я прошу покинуть зал заседания".66 В зале
эсеры оставались еще минут 10--15. Чернов предложил закончить заседание
принятием законов без прений. Галерки ликовали, а Чернов спешно оглашал
эсеровские законы.67 В 4.40 утра Железняков закрыл Собрание.
Чернову не осталось ничего иного, как объявить перерыв до 5 часов
дня.68
Утром Раскольников и Дыбенко пересказывали эту "веселую историю"
Ленину, который, "сощурив карие глаза, сразу развеселился. -- Неужели Виктор
Чернов беспрекословно подчинился... и не сделал ни малейшей попытки
сопротивления? -- недоумевал Владимир Ильич; и, глубоко откинувшись в
кресле, он долго и заразительно смеялся".69 В общем, как писал
советский исследователь Н.Рубинштейн, "историк, который рассчитывал бы найти
драматические эффекты в день пятого января 1918 г., был бы разочарован.
Внешняя обстановка первого заседания Учредительного собрания и его роспуска
была донельзя проста".70 Заседание, однако, было не только
первым, но и последним. Днем 6 января СНК, с небольшими поправками, принял
тезисы декрета о роспуске Учредительного собрания.71 В ночь с 6
на 7 января декрет был представлен на рассмотрение ВЦИК и после
незначительных редакторских доработок принят большинством голосов при двух
против и пяти воздержавшихся.72 7 января 1918 г. декрет был
опубликован в правительственных газетах.73 А еще через несколько
дней петроградцы похоронили убитых 5 января 1918 г. манифестантов на том же
кладбище, где покоились жертвы несчастного расстрела 9 января 1905
года.74 18 января декретом советского правительства из всех ранее
изданных советских законов были устранены "всякие ссылки на предстоящее
Учредительное собрание".75
Через три дня после разгона Собрания в Петрограде собрался Третий
Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов. Из 625 его
делегатов только несколько человек не были большевиками или левыми эсерами.
13 января съезд слился с Третьим съездом Советов крестьянских депутатов,
среди делегатов
которого, в свою очередь, большевиками или левыми эсерами не были лишь
16 человек. С отчетом ВЦИК на съезде выступил Свердлов, а с докладом о
деятельности СНК -- Ленин, который, в частности, указал, что после
двухмесячного опыта совместной работы с левыми эсерами между РСДРП (б) и
ПЛСР уже нет разногласий и по большинству вопросов вырабатывается
единогласное решение. По докладу Ленина резолюция, одобряющая деятельность
ВЦИК и СНК, была принята фракцией левых эсеров единогласно. Левые эсеры
голосовали также и за большевистские резолюции о мирных переговорах в
Брест-Литовске и национальном вопросе. Большевики же, в ответ, поддержали
левоэсеровскую резолюцию о принятии первого раздела "Основного закона о
социализации земли"; и этот шаг советский историк Гусев справедливо
рассматривает "как уступку, ... как одну из сторон принятого партией
[большевиков] компромисса" по отношению к левым эсерам.76
Наверно, именно эти дни и были зенитом большевистско-лево-эсеровского
союза, союза настолько тесного и, как казалось левым эсерам, прочного, что
последние начали всерьез поговаривать о слиянии двух партий в одну. Троцкий
пишет:
"В медовые недели коалиции эсеровские народные комиссары не раз
заговаривали о желательности слияния партий. Ленин отвечал на это с
максимальной уверенностью, из-под которой, однако, пробивалась наружу
добродушная ирония: надо еще подождать, надо присмотреться друг к
другу".77 И большевики "ждали", "присматривались".
Как и любой другой съезд, Третий Всероссийский съезд Советов заканчивал
свою работу выбором нового состава ВЦИКа. Однако в этот раз выборы не были
обычными. ЦИК Советов крестьянских депутатов, в котором доминировали левые
эсеры, был лишен своего права входить в объединенный ВЦИК на паритетных
началах. Съездом избирался теперь общий ВЦИК, при котором была создана так
называемая Крестьянская секция. Ее председателем стала Спиридонова. Трудно
сказать, в обмен на что согласились левые эсеры добровольно лишить
руководимый ими ЦИК Советов крестьянских депутатов какой-либо
власти. Возможно, они сделали это в надежде, что большинство в
объединенном ВЦИКе будет принадлежать ПЛСР. Левые эсеры действительно были
близки к победе: из 306 членов, избранных во ВЦИК Третьим съездом,
большевиков было 160, а левых эсеров -- 125 человек. И все-таки большевикам
принадлежало абсолютное большинство. Левые эсеры прогадали или же -- просто
доверились большевикам, испугавшись, что ЦИК Советов крестьянских депутатов
может в какой-то момент повернуть "вправо", к эсерам. Для левых эсеров и для
большевиков было куда менее опасно распустить его, образовав Крестьянскую
секцию при ВЦИК.78
Уже после разгрома Учредительного собрания Ленин все-таки назвал
немудрым и крайне рискованным решение большевиков и левых эсеров не
откладывать созыв Учредительного собрания, но разогнать его. Ленин, впрочем,
считал, что в результате все сложилось благополучно и ликвидация
революционной диктатурой формальной демократии послужит хорошим уроком для
будущих коммунистических революций.79 Вместе с тем
большевистско-левоэсеровский союз в деле разгона Учредительного собрания
упрочил сотрудничество двух партий. Со дня разгона Собрания у левых эсеров
как бы не оставалось пути для отступления. Их политическая активность могла
продолжаться только в коалиции с большевиками. В этой коалиции в тот момент
были заинтересованы и большевики. По существу, только после Третьего съезда
Советов, принявшего решение об объединении ЦИКов, большевики могли сказать с
уверенностью, что их план захвата местных Советов близок к реализации.
Советский историк пишет:
"Объединение верховных органов власти вызвало усиление объединительного
движения на местах, и в скором времени по всей стране были созданы единые
Советы... В этот период соглашение большевиков с левыми эсерами сыграло
определенную положительную роль и в укреплении советской власти на местах.
Оно облегчило борьбу с правыми эсерами и меньшевиками в местных Советах...
Единство действий большевиков и левых эсеров в борьбе против правых эсеров и
меньшевиков имело большое
значение особенно там, где... имелись... значительные
фракции правых партий..."80
Однако и судьба левых эсеров уже была предрешена Лениным. Его курс на
однопартийную диктатуру никогда не знал отклонений, но лишь тактические
маневры.81 После разгона Учредительного собрания, после
завоевания власти на местах и ослабления враждебных большевикам партий
эсеров и меньшевиков очередной жертвой советской власти должны были
непременно стать сами левые эсеры. Их отношения с большевиками еще не
приняли острого характера. И два вопроса, оказавшихся для ПЛСР роковыми,-
крестьянский и германский -- еще не проступили во всей своей остроте.
ПРИМЕЧАНИЯ К ГЛАВЕ ЧЕТВЕРТОЙ
"Правда", 24 декабря 1917, No 223.
В. Д Бонч-Бруевич. Избранные сочинения. Т. 3: Воспоминания о
В. И. Ленине, 1917-1924 гг. Москва, 1963, стр.128.
См.: Всероссийское Учредительное собрание. Москва--Ленинград,
1930, стр.214.
Декреты советской власти. Т. 1, Москва, 1957, стр.323--324.
"Правда", 4 января 1917, No2.
Л. Троцкий. О Ленине. Материалы для биографа. Москва, 1924, стр.93.
Ленин в воспоминаниях революционеров Латвии. Рига, 1969, стр.113.
См.: В. М. Чернов. Перед бурей. Нью-Йорк, 1953, стр. 256, 355.
Из истории Всероссийской Чрезвычайной комиссии, 1917--1921.
Сборник документов. Москва, 1958, стр.88. -- "Правда", 4 января
1918, No2.
В. Д Бонч-Бруевич Избранные сочинения. Т. 3, стр. 127.
В.Д Бонч-Бруевич. Созыв Учредительного собрания. "Огонек", 1925,
No46 (137).
В. Бонч-Бруевич. На боевых постах Февральской и Октябрьской
революций. Москва, 1930, стр.246-247.
См.: Бонч-Бруевич. Избранные сочинения. Т. 3, глава "Страшное
в революции".
Цит. по кн.: О.Ф.Соловьев. Великий Октябрь и его противники.
Москва, 1968, стр.97-98.
См.: Н.Рубинштейн. Большевики и Учредительное собрание. Москва,
1938, стр.55. Несколько иные данные приводит О. Н, Знаменский:
Всероссийское Учредительное собрание. История созыва и полити
ческого крушения. Ленинград, 1976. (См. таблицы в конце книги).
См.: Н. Рубинштейн. Большевики и Учредительное собрание, стр.51;
В.И. Ленин. Сочинения. 4-е изд, Москва, 1941-1962, т. 30, стр.244.
См.: Чернов. Перед бурей, стр.356-359.
Цит. по кн.: А. Луначарский. Бывшие люди. Москва, 1922, стр,38.
См. также "Дело народа", 17 ноября 1917.
"Дело народа", 3 ноября 1917.
Б. Соколов. Зашита Учредительного собрания. "Архив русской рево
люции", 1924, т. XIII, стр.60.
Чернов. Перед бурей, стр.357.
Впрочем, Вишняк даже в 1946 г. считал, что в отношении Учредитель
ного собрания эсеры все делали исключительно правильно. (См.:
М. Вишняк. Дань прошлому. Нью-Йорк, 1954, стр. 348-351),
См.: Leon Trotzky. Lenin. (Authorized Translation). New York, 1925,
стр.123.
М.В. Вишняк. Всероссийское Учредительное собрание. Париж, 1932,
стр. 99-100.
См.: Н. Рубинштейн. К истории Учредительного собрания. Москва-
Ленинград, 1931, стр.104-105.
С. Мстиславский. Пять дней. Начало и конец Февральской революции.
2-е изд. Берлин-Петербург-Москва, 1922, стр.140.
См.: Чернов. Перед бурей, стр.359. - Вишняк, Дань прошлому, стр.
357-358.
См.: Владимир Ильич Ленин. Биографическая хроника. Т. 5. Москва,
1974, стр. 179.
См.: К.Т.Свердлова. Яков Михайлович Свердлов. Москва, 1976,
стр.295.
Ф. Раскольников. Рассказы мичмана Ильина. Москва, 1934, стр.6.
См.: Владимир Ильич Ленин. Биографическая хроника. Т. 5, стр.
179-180.
П.Е. Дыбенко. Мятежники. Москва, 1923, стр. 108.
Бонч-Бруевич. Избранные сочинения. Т. 3, стр. 132.
См.: "Новый вечерний час", 5 января 1918, No4; "Народное слово",
6 января 1918, No 3; "Новая жизнь", 7 января 1918, No 5.
Бонч-Бруевич, Избранные сочинения. Т, 3, стр.135.
Раскольников. Рассказы мичмана Ильина, стр. 8-9.
Вишняк. Дань прошлому, стр. 362.
Всероссийское Учредительное собрание, стр. 3, 5-6.
Вишняк. Дань прошлому, стр.363; см. также: Свердлова, указ. соч.,
стр.297. Впрочем, эсеры быстро поняли, что дружное пение не всегда
спасает. Когда Третий съезд Советов стоя приветствовал чтение Декла
рации прав трудящихся, фракции эсеров и меньшевиков, несмотря
на возмущение зала, мужественно сидели,
Всероссийское Учредительное собрание, стр.9.
Чернов. Перед бурей, стр. 362.
М. Вишняк. Всероссийское Учредительное собрание. "Современные
записки", 1928, т. XXXIV, стр.373-374.
Отточие документа.
Всероссийское Учредительное собрание, стр. 14,17.
О.С. Минор. В сб.: Сборник статей разных авторов. Москва, 1918,
стр.128.
"Правда", 7 января 1918, No5.
Н. Ограновский. Дневник члена Учредительного собрания. "Голос
минувшего", 1918, No4--6, стр.15.
О. С. Минор. В сб.: Сборник статей разных авторов, стр. 128.
"Новая жизнь", 6 января 1918, No 4.
Знаменский. Всероссийское Учредительное собрание, стр.336.
ДСВ. Т. 1, стр. 320.
По выражению И. А. Бунина,
Вплоть до момента разгона Учредительного собрания Церетели все
не верил, что Собрание разгонят: "С трудом верится, чтобы боль
шевики осмелились разогнать Учредительное собрание -- ни народ,
ни история этого не простит", (Цит. по: Вишняк. Дань прошлому,
стр. 348).
Здесь и ниже отточие документа.
Всероссийское Учредительное собрание, стр. 36-37.
Вишняк. Дань прошлому, стр. 367.
Бонч-Бруевич. На боевых постах, стр. 249.
Д. Анин. Революция 1917 года глазами ее руководителей. Рим, 1971,
стр. 466-467.
Всероссийское Учредительное собрание, стр. 89-90.
Дыбенко. Мятежники, стр. ПО.
В.И. Ленин. Полное собрание сочинений. Москва, 1958-1962, т. 35,
стр.477--478, примечания.
Судя по воспоминаниям Ф. Раскольникова, заседание Совнаркома,
вероятно формальное, провели сразу же после вынесения во фракции
большевиков решения об уходе с заседаний Учредительного собрания.
(См.: Раскольников. Рассказы мичмана Ильина, стр. 18).
См.: Дыбенко. Мятежники, стр. 110.
Постановлением о государственном строе Россия объявлялась рес
публикой. (См.: Всероссийское Учредительное собрание, стр.113).
Вишняк почему-то считает, что это постановление, являвшееся
"результатом долгих и больших трудов, ...выдержало испытание
временем". (Вишняк. Дань прошлому, стр.345). Мемуары заканчи
вались автором в 1946 году!
Дыбенко. Мятежники, стр. ПО.
Всероссийское Учредительное собрание, стр. 110.
См.: С.Мстиславский. Пять дней, стр.158. - Обширный проект
"Основного закона о земле" не оглашался. Из проекта постановления
"О государственном устройстве России" были выброшены два пункта:
о лишении "царствующего дома Романовых" права на престол и об
уничтожении "монархического образа правления", а также пункт
четвертый, гласивший: "Отныне и впредь до установления основных
законов Российской демократической Федеративной республики
вся полнота государственной власти принадлежит Учредительному
собранию и отправляется его именем". (Цит. по кн.: Знаменский.
Всероссийское Учредительное собрание, стр. 345).
"Партия наша пропала", - проронил эсер Н.П.Ограновский, (См.:
Ограновский. Дневник члена Учредительного собрания, стр.161).
А меньшевики недоумевали: "Почему они испугались матроса Желез-
някова, почему не поставили его перед необходимостью насильствен
ного разгона, арестов, расстрела высокого собрания? -- спрашивал
Н. А, Рожков. -- Политически это был бы серьезный шаг. Надо
было объявить заседание непрерывным и бороться с мужеством отчаянья".
(Н. Рожков. Ход революции. В кн.: Октябрьский переворот. Факты и документы.
Петроград, 1918, стр.42).
Раскольников. Рассказы мичмана Ильина, стр. 21.
"Историк-марксист", 1929, No10, стр.56. В воспоминаниях левого
эсера Штейнберга сцена разгона Учредительного собрания просто
отсутствует. Штейнберг пишет: "Было около четырех часов утра
6 января, когда Чернов объявил заседание официально закрытым
и заявил, что Собрание соберется снова на следующий день Депутаты
покинули Таврический дворец... Попыток разогнать их силой совет
ская власть не предпринимала..." (I.N.Steinberg. In Workshop of the
Revolution. New-York-Toronto, 1953, стр.55).
Есть все основания полагать, что в советское издание стенограммы
Учредительного собрания были внесены изменения. Это признает и советская
историография: "В 1918 г. был издан отчет заседания Учредительного собрания.
На обложке этого издания напечатано, что он издан "по распоряжению
председателя Учредительного собрания". (Петроград, типография, аренд, акц.
о-вом "Дом Печати", 1918 г.). Сравнение этого печатного отчета с архивным
дает основание предполагать, что оба они в основе имеют одну и ту же
стенографическую запись, которая при издании подверглась некоторой
стилистической и значительной авторской правке, вносящей иногда и
исправления принципиального характера, причем конец этого печатного
стенографического отчета подвергся значительным изменениям, совершенно иначе
рисующим общую картину окончания заседания Учредительного собрания. В
настоящем издании в основу публикации стенографического отчета положен
сохранившийся неполный стенографический отчет заседания, с собственноручной
надписью "М.Урицкий"...". (Всероссийское Учредительное собрание, стр.
XXVII).
См.: "Ленинский сборник", XVIII. (Москва), 1931, стр.46-47, 50-51.
См.: Скрипилев. Всероссийское Учредительное собрание. Москва,
1982, стр. 203.
См.: "Правда", 7 января 1918; "Известия ЦИК", 7 января 1917.
По официальным советским данным в Москве было убито 9 мани
фестантов и ранено 30 (см.: "Пролетарская революция", 1928, No 1
/72/ стр. 127--128, 131), однако действительное число убитых было
больше.
Ленин. ПСС. Т. 35, стр.285.
См.: К. Гусев. Крах партии левых эсеров. Москва, 1963, стр. 135.
Возможно, следует читать "умеренностью", По крайней мере в храня
щемся в архиве Троцкого документе буква "в" зачеркнута каранда
шом и над ней написана буква "м". Архив Троцкого. Хогтонская
библиотека Гарвардского университета. Т-3815, папка 1, лист "Левые
эсеры".
Секция пользовалась некоторой автономией: имела свой президиум,
свои фракционные бюро и печатный орган. Большинство в ней
всегда принадлежало ПЛСР. После июльских событий секция была
преобразована в Крестьянский отдел ВЦИК и потеряла свои авто
номные права. Затем большевики объединили "отдел" с наркоматом
земледелия. Таким нехитрым образом ЦИК Советов крестьянских
депутатов в несколько месяцев был большевиками уничтожен.
См.: Trotzky. Lenin, стр. 123.
Гусев. Крах партии левых эсеров, стр. 141--142.
В лице левых эсеров Ленин не думал иметь ни верных союзников
(впрочем, союзник для Ленина всегда был потенциальным завтраш
ним врагом), ни стойких противников: "Здесь, в этом лагере, мы
имеем главную оппозицию очередным и текущим задачам момента
в более точном смысле слова; тут оппозиция людей, которые не
отказываются в принципиальном согласии с нами, которые поддер
живают нас по более существенным вопросам, чем те, по которым
критикуют, - оппозиция, соединенная с поддержкой". (Ленин.
Сочинения. 4-е изд., т. 27, стр.253). Левым эсерам не доверял и
Свердлов. Свердлова-Новгородцева в своих воспоминаниях пи
шет: "Как и Ильич, Яков Михайлович считал, что доверять левым
эсерам полностью нельзя, хотя блок с ними в настоящее время и
необходим. Он говорил, что сама по себе партия левых эсеров и
особенно ее головка крайне ненадежны..." (Свердлова, указ. соч.,
стр.286).
ГЛАВА ПЯТАЯ ВОКРУГ БРЕСТСКОГО МИРА
В советской и западной историографии о левых эсерах было создано
несколько устоявшихся уже и всеми принятых легенд. Одна из них -- левые
эсеры как принципиальные противники заключения мира с Германией. Даже Дойчер
указывает, что идею мира с Германией не приветствовал никто из левых
эсеров.1 Однако такое утверждение в корне неверно. На том
начальном этапе переговоров, когда речь шла о заключении "демократического
мира без аннексий и контрибуций", левые эсеры заключение мира
приветствовали. Об этом пишет в своих воспоминаниях Троцкий:
"Небезынтересно, может быть, тут же отметить, что левые эсеры вовсе не
сразу выступили против брест-литовского мира. По крайней мере, Спиридонова
была в первое время решительной сторонницей подписания: "Мужик не хочет
войны, -- говорила она, -- и примет какой угодно мир". "Подпишите сейчас же
мир", -- говорила она мне в первый мой приезд из Бреста..."2
На заседании ВЦИК 8 декабря 1917 г. Спиридонова в речи о мирных
переговорах заявила, что Совнаркому левые эсеры в этом вопросе оказывают
"полное доверие" и "всемерную поддержку".3 Левые эсеры не верили
в возможность получения помощи от пролетариата Запада,4 считали,
что российские "ресурсы не так велики, как требовали бы этого стоящие на
очереди вопросы",5 и о войне с Германией даже не заикались. За
подписание мира в прениях по докладу о переговорах в Брест-Литовске
ПЛСР высказалась и на Третьем Всероссийском съезде Советов. Выступавший
от имени левоэсеровской фракции Камков заявил, что голосующие за продолжение
войны "в данный момент русской революции на плечи взваливают непомерно
тяжелое бремя", что "осуществление в несколько дней лозунга -- мир без
аннексий и контрибуций, на основе самоопределения народов -- почти
невозможно, ибо разрешение полностью и целиком всех этих мировых задач под
силу только мировой революции". Обращаясь к противникам заключения мира,
Камков сказал: "Для вас необходимо одно: воюй во что бы то ни стало, воюй до
последнего солдата, воюй, хотя бы это вело к гибели революции... Если на
время нам придется сделать уступки, то это не наша вина..."6
Подобные заявления руководящих деятелей ПЛСР дали Ленину основания
считать, что его точка зрения будет поддержана левыми эсерами. Ленин, как
оказалось, не ошибся. На состоявшемся 18 февраля объединенном заседании
Центральных Комитетов большевиков и левых эсеров последние проголосовали за
точку зрения Ленина, за принятие германских условий мира.7 Ленин
поэтому поспешил назначить на 19 февраля совместное заседание большевистской
и левоэсеровской фракций ВЦИК, согласившись считать вынесенное совместно
решение окончательным. Уверенный в своей победе, Ленин в ночь на 19 февраля
составил текст радиообращения к немцам. Совнарком протестовал против
возобновления германского наступления, но в создавшейся ситуации соглашался
подчиниться насилию и формально подписать мир на предложенных Германией
условиях. Текст этот был передан по радио утром 19 февраля и уже в 9.12
получен немцами, о чем был немедленно информирован генерал
Гофман.8 Все это Ленин проделал еще до того, как было принято
формальное совместное решение большевистской и левоэсеровской фракций ВЦИКа.
Но там, где Ленин смог обойти формальную сторону с левыми эсерами, он не
смог сделать того же с немцами. Последние, не заинтересованные в
приостановке успешного наступления, потребовали официального письменного
документа; и Ленин ответил, что курьер находится в пути.9
Германия приняла это заявление к сведению, но наступления не
прекратила.
Немцами были заняты в те дни несколько городов: 18 февраля -- Двинск;
19-го -- Минск; 20-го -- Полоцк: 21-го -- Режица и Орша; 22-го -- Вольмар,
Венден и Гапсаль; в ночь на 24-е --Псков и Юрьев; 25 февраля -- Борисов и
Ревель; 2 марта -- Нарва. Если б не сеял Ленин панику, а разобрался в
происходившем, если бы попытался получить хоть какие-то сведения о том, что
за войска берут один за другим российские города, он без труда понял бы, что
никакой опасности не существует, что нет угрозы, так как нет наступающей
германской армии. Немцы действовали небольшими разрозненными отрядами в
100--200 человек, даже не регулярными частями, а сборными, из добровольцев.
Из-за царившей у большевиков паники, из-за слухов о приближении мифических
германских войск города и станции оставлялись без боя, еще до приближения
противника. Двинск, например, был взят немецким отрядом в 60--100 человек. А
в Режице германский отряд был столь малочислен, что не смог занять даже
телеграф, который работал еще целые сутки.10 И получалось, что
прав был Радек, утверждавший все это время, с конца января, что "новый поход
немецкого империализма вглубь России, ввиду его политической бесцельности и
даже опасности, которыми он угрожает немецкому империализму,
...невозможен".11 А ранее того на другом фронте, дипломатическом,
не все уже у немцев шло гладко. Сразу же после начала германского
наступления австрийское правительство высказалось против возобновления
военных действий.12
Но нашло в те дни на Ленина затмение. И нельзя уже было сказать,
действительно ли верил он в германское нашествие, или иные, недоступные
никому более соображения толкали его на заключение немедленного фиктивного
мира. 19 февраля он выступил с защитой своих лозунгов на объединенном
заседании большевистской и левоэсеровской фракций ВЦИК с двухчасовой речью.
Но неожиданно для Ленина, как и для многих членов ЦК ПЛСР, большинство
членов ВЦИК высказалось против принятия германских условий мира. Протокол
заседания ВЦИК от 19 февраля, конечно же, "не сохранился", но на следующий
день орган московской большевистской организации газета "Социал-демократ"
поместила краткий отчет о заседании
фракций. "Большинство стояло на той точке зрения, -- писала газета, -
что русская революция выдержит испытание; решено сопротивляться до последней
возможности".13
Каким же нужно было быть Ленину находчивым, чтобы изловчиться и не
подчиниться даже такому решению -- высшего органа советской власти. Чтобы
перекрыть постановление ВЦИК Ленин 19 февраля собрал заседание Совнаркома,
на котором были обсуждены "вопросы внешней политики в связи с наступлением,
начатым Германией, и телеграммой, посланной сегодня ночью ЦК партии
большевиков и левых с.-р, в Берлин на имя правительства Германии".
Большинством голосов против двух большевистско-левоэсеровский Совнарком
содержание ночной телеграммы, посланной Лениным самовольно, преждевременно и
вопреки воле ВЦИК -- утвердил.14 Впервые за много дней борьбы
внутри своего правительства Ленин мог вздохнуть спокойно.
Видимо, в связи с принятой ВЦИКом Советов резолюцией, в тот же день, 19
февраля по н.с, Совнарком обсудил вопрос об организации обороны и ведении
революционной войны, "если революция будет поставлена перед этой
необходимостью".15 Этот вопрос было поручено изучить Военной
комиссии в составе Крыленко, комиссара по военным делам Подвойского,
начальника морского штаба Альфатера и комиссаров Дыбенко и Расколь-никова.
Доклады Крыленко и Альфатера Совнарком заслушал 20 февраля. В тот же день
Петроград был объявлен на военном положении.16 21 февраля был
создан Комитет революционной обороны Петрограда. Он был образован
Петроградским Советом из 15 человек, в том числе всего состава Чрезвычайного
штаба Петроградского военного округа, одного представителя от комиссариата
по военным делам, пяти членов ВЦИКа и по паре представителей от партий
большевиков и левых эсеров.17 Из большевиков в комитет вошли
Зиновьев, Лашевич, Трубачев, Васильев, В.Володарский, С.И.Гусев,
К.С.Еремеев, Н.И.Подвойский, М.С.Урицкий.18 Во главе комитета
встал Свердлов.19 Затем туда единогласно был кооптирован
Радек.20 Тогда же постановлением СНК было объявлено об
организации социалистической армии, поголовной мобилизации всех рабочих и об
отправке всей
буржуазии на рытье окопов под Петроградом.21 На следующий
день в "Правде", за подписью Крыленко, было опубликовано еще и воззвание о
создании, в дополнение к мобилизованным, добровольческих частей Красной
армии.22
Под давлением обстоятельств, к объявлению революционной войны в
какой-то момент склонился Ленин. Троцкий вспоминает, что, получив телеграмму
о подавлении немцами революции в Финляндии, Ленин сказал: "По-видимому,
придется драться, хотя и нечем. Но иного выхода на этот раз, кажется,
нет..." Троцкий отмечает, что "никогда, ни раньше, ни позже", он не видел
Ленина в таком возбуждении.23 Реакция Ленина объяснялась,
возможно, еще и царившей среди большевиков и левых эсеров уверенностью, что
Антанта договорится со странами Четверного союза и мир на Западном фронте,
по выражению Троцкого, "будет построен на костях русской
революции".24
Впрочем, от идеи заключения мира с Германией ЦК не отказался, а потому
на заседании 22 февраля произошел фактический раскол большевистской партии.
Бухарин вышел из состава ЦК и сложил с себя обязанности редактора "Правды",
а группа в составе Ломова, Урицкого, Бубнова, С.Смирнова, Ин.Стукова, М.
Брон-ского, В.Яковлевой, Спунде, М.Покровского и Г.Пятакова подали в ЦК
заявление о своем несогласии с решением, оставив за собой право вести в
партийных кругах широкую агитацию против политики ЦК. Иоффе, Дзержинский и
Крестинский также заявили о своем несогласии с решением ЦК подписать мир, но
воздержались от присоединения к группе Бухарина, так как это означало бы
окончательно расколоть партию, а делать это они считали
недопустимым.25 В этот период необыкновенного разброда в партии
большевиков ПЛСР оставалась верным и преданным союзником и делала все от
себя зависящее для поддержания обороноспособности страны и укрепления
большевистско-лево-эсеровского блока. Когда 21 февраля Совнаркомом был
утвержден декрет-воззвание "Социалистическое отечество в опасности!" и
вечером того же дня передан на обсуждение во ВЦИК, левые эсеры поддержали
декрет против эсеров, меньшевиков и левых коммунистов, а на следующий день,
вместе с большевиками, приняли участие в работе чрезвычайного заседания
расширенного
президиума ЦИК, на котором большевистские и левоэсеровские руководители
выслушали соображения военных специалистов, только что прибывших из Ставки,
об обороне Петрограда. В течение всего 23 февраля большевики и левые эсеры
еще делали жалкие попытки сформировать хоть какие-то вооруженные
отряды.26 Безуспешно.
23 февраля состоялось очередное заседание ЦК РСДРП (б). Обсуждались
предложенные Германией новые мирные условия. Их огласил Свердлов. Ленин
потребовал немедленного согласия на германские условия и заявил, что в
противном случае уйдет в отставку. Это заявление обеспечило Ленину победу:
из восьми противников заключения Брестского мира четверо - Троцкий,
Дзержинский, Крестинский и Иоффе -- воздержались при голосовании. Против
мира голосовали только Бухарин, Ломов, Урицкий и Бубнов. Стасова, Зиновьев,
Сталин, Свердлов, Сокольников и Смилга поддержали Ленина. В результате,
семью голосами против четырех при четырех воздержавшихся германский
ультиматум был ЦК РСДРП (б) принят.
Совместное заседание ЦК РСДРП (б) и ЦК ПЛСР было назначено на вечер 23
февраля. Протокол его числится в ненайденных, возможно потому, что, вопреки
утверждениям советских историков, левые эсеры поддержали ленинскую идею
мира. Основания считать так есть по крайней мере уже потому, что ЦК ПЛСР
поддержал Ленина еще 18 февраля, когда даже большинство ЦК РСДРП (б)
голосовало против ленинского предложения. Вопрос затем был передан на
обсуждение фракций ВЦИК, заседавших всю ночь с 23 на 24 февраля то порознь,
то совместно. Небольшой зал, отведенный для фракции большевиков, был забит
до отказа. Кроме членов большевистской фракции ВЦИК, там находились члены
Петроградского Совета и партийный актив города. Ленина в начале заседания не
было. Он пришел позже. Заседание вел Свердлов. Большинством голосов
большевистская фракция приняла резолюцию о принятии германских условий мира.
Левые коммунисты пробовали добиться от фракции права свободного голосования.
Но потерпели поражение: фракцией была принята резолюция о дисциплине,
обязывающая всех членов большевистской фракции голосовать за мир или не
участвовать
в голосовании. Однако на объединенном заседании большевистской и
левоэсеровской фракций левые коммунисты снова выступили против подписания
мира.
Наконец, в три часа утра 24 февраля в большом зале Таврического дворца
открылось заседание ВЦИК. Фракций было четыре: большевики, левые эсеры,
эсеры и меньшевики. Ранним утром приступили к поименному голосованию.
Каждого из присутствующих вызывали на трибуну, где он, повернувшись лицом к
залу, должен был сказать, за мир он или за войну. Сцены разыгрывались самые
разные. Бухарин, несмотря на решение большевистской фракции голосовать за
мир, выступает против, "и слова его тонут в аплодисментах половины
зала".27 Его поддерживает Рязанов. Луначарский, наоборот, до
самой последней секунды не знает, что сказать: как левый коммунист, он
должен сказать "нет", но как дисциплинированный большевик -- обязан сказать
"да". Наконец, выйдя на трибуну, он произносит... "да" и, "закрывая руками
судорожно дергающееся лицо, сбегает с трибуны".28 Кажется, он
плачет. Большинство левых коммунистов, не желая голосовать за подписание
мира, но и не смея нарушить партийную дисциплину, покидают зал еще до
голосования и этим решают исход событий в пользу Ленина (но еще не
догадываются об этом).
У левых эсеров творится примерно то же, только в обратную сторону.
Фракция в целом решает голосовать против Брестского мира, но обязывает
сторонников Ленина не голосовать за подписание мира, а воздержаться. Как и у
большевиков, не все соглашаются соблюдать партийную дисциплину в ущерб своим
принципам. За подписание мира голосует Спиридонова, Малкин, ряд других
видных членов ЦК ПЛСР.29 Но в результате за ленинскую резолюцию
голосует 116 членов ВЦИК, против -- 85 (эсеры, меньшевики, анархисты, левые
эсеры, левые коммунисты) , 26 человек (все 26 левые эсеры, сторонники
подписания мира)30 воздерживаются.31 В 5.25 утра
заседание окончилось. Ленин победил. Через полтора часа в Берлин, Вену,
Софию и Константинополь было передано сообщение Совнаркома о принятии
германских условий и посылке в Брест-Литовск делегации.32 Однако
германское наступление, как и предусматривал
новый ультиматум Берлина, продолжалось до дня подписания мирного
договора 3 марта 1918 г. Однако договор мог вступить в силу лишь после
ратификации его съездом партии большевиков, назначенным еще на 20 февраля,
но так до сих пор и не созванным, Съездом Советов, до созыва которого
осталось примерно две недели, и немцами. В распоряжении сторонников и
противников ратификации оставалось, таким образом, время, которое каждая из
сторон хотела использовать в своих интересах.
6 марта в Таврическом дворце открылся съезд РКП (б). Он не был
представительным. В его выборах могли "принять участие лишь члены партии,
состоявшие в ней более трех месяцев",33 т.е. только те, кто
вступил в ряды РСДРП (б) до октябрьского переворота. Кроме того, делегатов
съехалось мало. Даже 5 марта не было еще известно, откроется ли съезд или
нет: будет ли он правомочным. Свердлов на предварительном совещании
откровенно признал, что "это конференция, совещание, но не
съезд".34 И поскольку такой "съезд" никак нельзя было назвать
"очередным", он получил титул "экстренного". Собирался он в страшной спешке,
суете. Нет точных данных о численности его делегатов,35 можно
предположить, однако, что в нем участвовало 47 депутатов с решающим голосом
и 59 с совещательным,36 представлявшие 169 200 членов РКП (б)
.37 Всего же, по данным непроверенным и неточным, в партии
большевиков насчитывалось в то время до 300 000 членов,38 не так
уж много, если учесть, что к моменту созыва Шестого съезда в июле 1917 г.,
когда партия еще даже не была правящей, в ее рядах числилось уже около 240
тысяч,39 причем численность партии с апреля по июль 1917 г.
возросла в три раза.40 Теперь же Ларин вынужден был признать, что
"многие организации фактически за последнее время не выросли".41
А Свердлов, выступивший на Седьмом съезде с отчетом ЦК, обратил внимание
партийного актива еще на два прискорбных обстоятельства в деле партийного
строительства: "членские взносы поступали крайне неаккуратно", а тираж
"Правды" упал с 220 тыс. в октябре 1917 г. до 85 тысяч к моменту созыва
Седьмого съезда, причем циркуляция газет ограничивалась теперь одним
Петроградом.42
Наверно, в любой другой момент именно эти вопросы и привлекли бы
внимание делегатов большевистского съезда
в первую очередь. Но только не в марте 1918 г., только не на Седьмом
съезде.43 Вопрос предстояло обсуждать куда более серьезный --
Брестский мир. 7 марта в 12 часов дня с первым докладом на эту тему выступил
Ленин. Задача его была сложна -убедить делегатов в том, что тяжелые условия
Брест-Литовского договора необходимо ратифицировать. В плане территориальных
изменений Брест-Литовский мирный договор предусматривал, что
"Россия сделает все от себя зависящее, чтобы обеспечить скорейшее
очищение провинций Восточной Анатолии и их упорядоченное возвращение Турции.
Округа Ардагана, Карса и Батума также незамедлительно очищаются от русских
войск. Россия... предоставит населению этих округов установить новый строй в
соответствии с соседними государствами, особенно с Турцией... Россия
обязывается немедленно заключить мир с Украинской Народной республикой и
признать мирный договор между этим государством и державами Четверного
союза. Территория Украины незамедлительно очищается от русских войск и
русской Красной гвардии... Эстляндия и Лифляндия также незамедлительно
очищаются от русских войск и русской Красной гвардии. Восточная граница
Эстляндии проходит в общем по реке Нарве. Восточная граница Лифляндии
проходит в общем через озеро Чудское и Псковское озеро... Финляндия и
Аландские острова также будут немедленно очищены от русских войск и русской
Красной гвардии, а финские порты -- от русского флота и русских
военно-морских сил..."44 Россия, таким образом, теряла всю
Прибалтику, Украину, часть Белоруссии, отдавала ряд территорий Турции,
окончательно отказывалась от мысли присоединить Польшу и Финляндию. На
отторгнутых от России территориях общей площадью в 780 тыс. кв. км. с
населением 56 млн.45 человек (треть населения Российской империи)
до революции находилось 27% обрабатываемой в стране земли, 26% всей
железнодорожной сети, 33% текстильной промышленности, выплавлялось 73%
железа и стали, добывалось 75% каменного угля.46 Ленин совершенно
справедливо
сравнил этот мир с Тильзитским: по Тильзитскому миру Пруссия лишалась
примерно половины своей территории и 50% населения. Россия - лишь трети. Но
в абсолютных цифрах территориальные и людские потери были несравнимы. Именно
этот мир и был ратифицирован съездом РКП (б) большинством голосов.
Если партийный съезд провести в Петрограде большевики отважились, то
Съезд Советов они решили созвать в Москве, куда постановлением правительства
была перенесена столица советской России, поскольку над Петроградом нависла
угроза германской оккупации и падения там советской власти. 10-го марта в
Москву прибыл Свердлов. 11-го -- с поездом Совнаркома -- Ленин. Сразу же
после переезда начали они подготовку к открытию съезда, намеченного на 12
марта, но открывшегося только 14-го. Как и съезд большевиков, Съезд Советов
представительным не был и получил название "чрезвычайного".
Для Ленина те дни спокойными не были. В оппозиции к ратификации
Брестского договора стояли эсеры, меньшевики, большая часть левоэсеровской
партии, анархисты-коммунисты. Наконец, действительную и главную оппозицию
Ленину составляло левое крыло большевистской партии. И все еще не было ясно,
как поведет себя фракция РКП (б). Поэтому 13 марта, за день до начала работы
съезда, Ленин и Свердлов провели генеральную репетицию голосования по
вопросу о ратификации Брест-Литовского мирного договора: на состоявшемся
заседании фракции большевиков Четвертого Чрезвычайного съезда Советов, после
выступления Ленина, 453 голосами против 36 заключение мира было
одобрено.47
Однако на открывавшемся на следующий день съезде Советов присутствовало
много большее число депутатов: 1172, в том числе 814 большевиков и 238 левых
эсеров.48 Вопрос о ратификации мира с точки зрения Ленина еще
оставался открытым. Опасения Ленина подтверждались и телеграммами,
присланными в адрес съезда местными партийными организациями большевиков и
левых эсеров. На местах не было единого мнения, и между сторонниками и
противниками ратификации установилось известное равновесие.49
Вместе с левыми коммунистами против мира решили высказаться и левые эсеры,
не слишком, впрочем, уверенно. Они
заняли "промежуточное положение между большевиками и
оборонцами".50 Промежуточное, но не враждебное, причем ЦК ПЛСР
был настроен к Брестскому миру куда менее негативно, чем левоэсеровские
низы. Перед ЦК ПЛСР в связи с этим встала довольно неприятная дилемма. Не
поддержать низы своей партии он не мог даже в том случае, если бы
большинство членов ЦК встало на сторону Ленина. И ЦК ПЛСР большинством
голосов проголосовал выступить против ратификации Брестского договора.
Камков, еще недавно так горячо поддерживавший идею мира, теперь высказывался
против:
"Совершенно независимо от того, какие цели преследует партия
господствующих, в данном случае партия большевиков , которая стоит за
ратификацию,... объективно -- это ведет к полному удушению русской
революции..."51 Большевиков Камков обвинил в соглашательстве.
Было очевидно, однако, что речь Камкова не может изменить общего
настроения съезда, большинство делегатов которого намеревались поддержать
резолюцию Ленина. Предвидя свое поражение, Камков в заключительной речи
сказал, что ПЛСР слагает с себя
"ответственность за ратификацию так называемых мирных условий... Все
наши силы, которыми располагаем, все то влияние, которое мы имеем, ...
бросим на весы, чтобы оказать вооруженное сопротивление нажиму
империализма... Как правительственная партия, мы не имели бы права
предпринимать шагов к нарушению этих условий; как партия политическая, не
ответственная за ратификацию, мы берем на себя смелость утверждать, что мы
сделаем все от себя зависящее, чтобы оказать вооруженное партизанское
сопротивление на всех фронтах... Как это ни тяжело для левых
социалистов-революционеров, после длительной совместной честной коалиции с
партией большевиков на пути укрепления русской революции, мы должны сложить
с себя ответственность за центральную политику правительства".52
Решение левоэсеровской фракции съезда диктовалось скорее всего
тактическими соображениями. Кроме причин догматического
характера, здесь, конечно же, выступали и конъюнктурные: считаться в
оппозиции к Брестскому миру было левым эсерам выгодно. В глазах прочих
социалистических партий они, в этом смысле, оставались не запятнанными.
Большевики же, наоборот, скомпрометировали себя даже в глазах своей
собственной партии. А за ее пределами увеличили число сторонников левых
эсеров из числа советских избирателей, тем более что Камков от имени своей
партии не замедлил объявить на Съезде Советов, что ПЛСР согласна
поддерживать большевиков по всем остальным вопросам.
Левых эсеров на Съезде Советов поддержали не только
социалисты-революционеры, но и меньшевики. Они выдвинули резолюцию, в
которой требовали отклонения мирного договора, создания "всенародного
ополчения", выражения недоверия советскому правительству и передачи власти
Учредительному собранию.53 Но несмотря на протесты меньшевиков,
эсеров и левых эсеров большинством в 785 голосов против 261 при 115
воздержавшихся Брест-Литовский мирный договор был
ратифицирован,54 после чего Штейнберг огласил декларацию левых
эсеров, в которой говорилось, что
"при создавшихся после ратификации договора условиях партия отзывает
своих представителей из Совета народных комиссаров. Вместе с тем партия
левых социалистов-революционеров считает своим долгом подчеркнуть, что,
поскольку Совет народных комиссаров будет проводить в жизнь программу
Октябрьской революции, партия обещает ему свое содействие и
поддержку..."55 Против выхода из СНК и за подписание Брестского
мира высказалось по крайней мере 78 левоэсеровских делегатов
съезда.56
Уже 15 марта все левоэсеровские наркомы покинули свои посты. Выйдя из
правительства, они, подобно левым коммунистам, оставили за собой право
свободной критики Брестского мира. Жест левых эсеров не был ни "вызывающим",
ни тем более "предательским" или "коварным", как пытается это представить
советская историография. В той обстановке он казался тактически оправданным,
естественным, с одной стороны, и вынужденным и единственно возможным, с
другой. В противоположность расколотой партии большевиков, ПЛСР осталась
единой, избежала
партийного кризиса, и в этом, казалось, была известная мудрость
руководства ПЛСР.
18 марта 1918г., через день после окончания работы Четвертого съезда
Советов, СНК рассмотрел вопрос "об общеминистерском кризисе в связи с уходом
из правительства всех левых эсеров и некоторых тт. большевиков: Коллонтай,
В.М.Смирнова, Оболенского (Осинского), Дыбенко". С сообщением по этому
поводу выступил Свердлов. Заменить ушедших было нелегко. Совнарком принял
решение начать переговоры о вхождении в правительство вышедших из него ранее
членов Московского областного комитета РСДРП (б), стоявшего в оппозиции к
Брестскому миру. Свердлову одновременно поручалось лично переговорить с СП.
Середой и рядом других большевиков, чьи кандидатуры намечались на посты
наркомов земледелия, имуществ, юстиции и на пост председателя ВСНХ вместо
ушедших в отставку. На том же заседании было заслушано и сообщение Свердлова
о Высшем военном совете. В связи с уходом левых эсеров из СНК из Совета был
выведен левый эсер П.П.Прошьян, а на его место назначен Н. И. Подвойский.
Через несколько дней были сделаны и все прочие назначения.
Выйдя из Совнаркома, левые эсеры, однако, не порвали своих отношений с
большевиками и остались их преданными союзниками, а левоэсеровские
функционеры во ВЦИК и на местах продолжали свою обычную деятельность в
тесном сотрудничестве с большевиками. Так, из 207 членов ВЦИК четвертого
созыва (март-июль 1918 г.), избранного Четвертым съездом Советов, левых
эсеров было 48 человек (а большевиков - 141). Левые эсеры работали в военном
ведомстве, различных комитетах, комиссиях и советах. В Коллегии ВЧК,
например, к июлю 1918 г. из 20 человек 7 были левыми эсерами. Раскол между
большевиками и левыми эсерами длился недолго. Уже через неделю после выхода
левых эсеров из СНК, 22 марта, на заседании Петроградского бюро ЦК был
поднят вопрос о вхождении левых эсеров в Совнарком Петроградской
коммуны.57 А еще через неделю, 30 марта, ЦК РКП (б) на своем
заседании рассмотрел возможность привлечения Прошьяна, как представителя
левых эсеров, к работе в Высшем военном совете республики (ВВС). (Переговоры
с левыми
эсерами по этому поводу должен был вести Свердлов) .58 4
апреля решено было оставить левых эсеров членами коллегий ряда наркоматов, а
Прошьяна включить в состав ВВС на условиях лояльного отношения к Брестскому
миру, подчинения общим решениям правительства и выхода из ВВС в случае
больших разногласий с большевиками без какой-либо политической
демонстрации.59 О согласии на эти условия левые эсеры должны были
дать подписку.60 Большевистско-левоэсеровский союз входил,
казалось, в свое обычное русло.
ПРИМЕЧАНИЯ К ГЛАВЕ ПЯТОЙ
См.: Isaac Deutscher. The Prophet Armed. Trotsky. 1879-1921. Oxford,
1979, стр. 373.
Л. Троцкий. О Ленине. Материалы для биографа. Москва, 1924, стр.84.
Протоколы заседаний Всероссийского Центрального Исполн. Комитета
Советов рабочих, солдатских, крестьянских и каз. депутатов II созыва.
Москва, 1918, стр. 125.
Закс, например, еще 4 ноября угрюмо проронил, что "Западная Европа
позорно молчит" (там же, стр. 32), за что получил нагоняй от Ленина.
Там же, стр.130.
Третий Всероссийский съезд Советов рабочих, солдатских и крестьян
ских депутатов. Петроград, 1918, стр.65-66.
См.: Переписка Секретариата ЦК РСДРП (б) с местными партийны
ми организациями. Сборник документов. Т.Н. Москва, 1957, стр.
220-221.
См.: Louis Fischer. The Soviets in World Affairs. A History of the Rela
tions between the Soviet Union and the Rest of the World, 1917-1929.
V. 1. Princeton, 1951, p.61.
См.: А. Авторханов. Происхождение партократии. T.1. Франкфурт-
на-Майне, 1973, стр.448-449.
См.: Протоколы съездов и конференций Всесоюзной коммунисти
ческой партии (б). Седьмой съезд. Март 1918 года. Под ред. Д.Кина
и В. Сорина. Москва-Ленинград, 1928, стр.258.
Из статьи К. Радека "Брест-Литовск". "Социал-демократ", 25 января
1918,No 18.
См.: Седьмой экстренный съезд РКП (б). Март 1918 года. Стеногра
фический отчет. Москва, 1962, стр.375. Протоколы съездов и конфе
ренций, стр. 266.
См.: "Социал-демократ", 20 февраля 1918, No28. Советский хронограф
истории партии Аникеев указывает, что это единственный источник
об объединенном заседании фракций ВЦИКа от 19 февраля. (См.:
В.В.Аникеев. Деятельность ЦК РСДРП (б)-РКП (б) в 1917-1918
годах. Хроника событий. Москва, 1974, стр. 196).
СМ. Майоров. Борьба советской России за выход из империалисти
ческой войны. Москва, 1959, стр.221.
А. Чубарьян. Брестский мир. Москва, 1964, стр. 167.
См.: О.Ф.Соколов. Великий Октябрь и его противники. Москва,
1968, стр.109.
См.: Протоколы съездов и конференций, стр.268.
См.: Седьмой экстренный съезд РКП (б), стр. 377.
См.: Соколов. Великий Октябрь и его противники, стр. 109.
См.: Протоколы съездов и конференций, стр.268.
См. там же, стр.262; Майоров. Борьба советской России, стр.223.
См.: "Правда", 22 февраля 1918, No 32.
См.: Троцкий. О Ленине, стр.86.
Цит. по кн.: Robert D.Warth. Soviet Russia in World Politics. New York,
1963, p.51.
См.: Протоколы Центрального Комитета РСДРП (б). Август 1917 -
февраль 1918 г. ГИЗ, 1929, стр. 206-210.
См.: М. Д. Бонч-Бруевич. Вся власть Советам. Москва, 1964, стр. 251-
252. В этот день присутствовавший на заседании в качестве военного
специалиста М. Бонч-Бруевич впервые увидел Марию Спиридоно
ву: "Некрасивая, с узким лбом и напоминающими парик гладкими
волосами, она производила впечатление озлобленной и мстительной
истерички". (Там же).
См.: К.Т.Свердлова. Яков Михайлович Свердлов. Москва, 1976,
стр. 312-313.
Свердлова, указ. соч., стр.314.
См.: Гусев. Крах партии левых эсеров. Москва, 1963, стр. 152.
См.: Протоколы съездов и конференций, стр.262. Возможно, что
двое из тех 26 были анархистами.
См.: В.И.Ленин. Полное собрание сочинений. Москва, 1958--1962,
т. 35, стр.490, примечание; стр.147.
См.: Майоров. Борьба советской России, стр.230-231.
Седьмой экстренный съезд РКП (б), стр.235.
Седьмой экстренный съезд РКП (б), стр. 191.
См.: Протоколы съездов и конференций, стр. VIII.
См.: Седьмой экстренный съезд РКП (б), стр. XXI,
См.: Протоколы съездов и конференций, стр. I.
См.: Седьмой экстренный съезд РКП (б), стр. XXI,
См.: Протоколы съездов я конференций, стр.4. Седьмой экстренный
съезд РКП (б), стр.357. История коммунистической партии Советско
го Союза, в шести томах. Т. 3, кн. 1. Москва, 1967, стр. 180.
См.: История коммунистической партии Советского Союза. Т. 3,
кн. 1, стр. 180.
Седьмой экстренный съезд РКП (б), стр.192. Ларин указал также
на то, что в связи с передачей Германии огромных территорий чис
ленность большевистской партии резко падает. (См. там же).
См.: Протоколы съездов и конференций, стр.4.
На съезде, впрочем, делегатам была раздана анкета, состоявшая из
44 пунктов. Советские источники указывают, что поскольку "анкеты
найдены не все", они до сих пор не могут быть опубликованы. (См.:
Седьмой экстренный съезд РКП (б), стр. 194-195).
Документы внешней политики СССР. Т. 1. Москва, 1959, док. No78,
стр. 121-122.
Д.Флеминг указывает цифру в 62 млн. человек. (См.: D.F.Fleming.
The Cold War and its Origins, 1917-1960. V.1, 1917-1950, New York,
1961, p.17.
См.: Georg von Rauch. A History of Soviet Russia. Six Edition, New
York,
1976, p. 76. -- Чубарьян, указ. соч., стр. 189--190. Статистические дан
ные, указанные Раухом и Чубарьяном несколько расходятся.
См.: Ленин. ПСС, т. 36, стр.583.
25 февраля СНК разослал всем местным Советам и земельным коми
тетам запрос об отношении к подписанию мира. За мир высказались
262 Совета и организации, против - 233. При общем цифровом
перевесе в сторону мира позиции сторонников войны были сильнее.
За войну, в частности, высказалось 20 Советов губернских горо
дов (против - только 6). А ведь именно крупные города считали
большевики своей опорой.
См.: История СССР с древнейших времен до наших дней, в двух сериях,
в 12 томах. Т. 7. Москва, 1967, стр. 347.
См.: Г.Зиновьев. Сочинения. Т. 7. Ленинград, 1925, часть 1, стр.535,
примечание.
Четвертый Чрезвычайный Всероссийский съезд Советов рабочих,
солдатских, крестьянских и казачьих депутатов. Москва, 1920, стр.23.
Там же, стр.23, 48-51.
См.: "Партийные известия", No6-7 (13-14), 20 мая 1918, стр. 15.
См.: Стенографический отчет Четвертого Чрезвычайного съезда Сове
тов рабочих, солдатск., крестьянск. и каз. депутатов. Москва, 1920,
стр.64. 22 марта Брестский мир был ратифицирован Германией и
вступил в силу. (См.: Warth. Soviet Russia in World Politics, p.54).
Стенографический отчет Четвертого Чрезвычайного съезда Советов,
стр.61.
См.: Зиновьев. Сочинения. Т, 7, часть 1, стр.537.
См.: Переписка Секретариата ЦК. Т. III, стр. 153-154.
Цит. по кн.: Аникеев, указ. соч., стр.240.
Там же, стр. 243.
Там же, стр. 240.
ГЛАВА ШЕСТАЯ БРЕСТСКИЙ МИР В ДЕЙСТВИИ
Весною 1918 года Ленин все время защищал "свой" Брестский мир. Но
каждый раз подразумевал под этим не то, что ранее. В каждом конкретном
промежутке времени, в каждый конкретный день и час своей жизни он был
уверен, что прав, и прав абсолютно. "В наиболее острые моменты он как бы
становился глухим и слепым по отношению ко всему, что выходило за пределы
поглощавшего его интереса... Он верил в то, что говорил".1 Эта
несокрушимая вера в себя не подходила под понятие "самоуверенность". Это
было нечто большее, не поддающееся ни осмыслению, ни логике. Он не видел
того пути, по которому шел сам и вел других. Но каждый свой последующий шаг
он видел отчетливо. Его охватывала паника, или вдруг -- необъяснимый
оптимизм, в зависимости от того, перед кем он выступал, какие цели
преследовал своим выступлением. Но каждый раз -- или только казалось так
окружающим -- он искренне верил в то, что говорил. И эта вера захватывала
других, опьяняла, гипнотизировала. Так вело его шаг за шагом, слепо. 29
апреля во ВЦИК, как давно уже не выступал там, он выступил с обширной речью,
злой, разъяренной, снова о Брестском мире, против левых эсеров и левых
коммунистов.
Но, казалось, не окружающим, а себе доказывал Ленин правоту своих
собственных мыслей в нудной, тянувшейся час 20 минут речи.2 И не
осталось незамеченным это для Мартова. Он понял, что в Ленине боролись два
человека -- безудержный революционер семьдесят третьего дня парижской
коммуны3 и
трезвый государственный деятель. Эти два порыва не могли
совмещаться даже в дьявольской натуре Ленина. Мартов сказал:
"Непропорционально много места он посвятил в своих
рассуждениях ничтожной, по его словам, группе Бухарина
и Радека. Вам покажется с первого взгляда странным это
обстоятельство, но только на первый взгляд. По существу
дела здесь не борьба гражд[анина] Ленина с какой-то левее
его стоящей группой, -- это внутренняя борьба двух душ,
из которых состоит современный большевизм".4
Ленину предоставили слово для защиты мирного договора. Он
стал отрицать, "что пролетариат замучен в Европе, что в Германии
пролетариат испорчен"; сказал, что такая точка зрения есть "точка
зрения национальной дикости, такой глупости, что уже и не
знаю, куда идти дальше..."5 А свою точку зрения о передышке
и Брестском мире защищать не стал. Сдался.
С этой бесконечно тянувшейся оппозицией во ВЦИКе трудно было сладить.
Когда были поражения -- особенно не хотелось Ленину там выступать. Но и
нельзя было выставлять кроме себя никого -- не сказал бы оратор
необходимого. Когда нужно было выступать во ВЦИК 9 мая, вскоре после
организованного немцами переворота на Украине, невозможно было выпустить на
трибуну Чичерина -- растерялся бы. А Троцкий с Радеком наотрез отказались бы
произнести пораженческую речь, снова в защиту Брестского мира, и доказывать,
что ничего опасного не происходит. Но и сам Ленин никак не мог оправиться от
удара, от того страшного поражения, полученного на Украине, от тех
бесконечных требований немцев. И вот, накануне 9 мая, он спасовал,
дезертировал, как последний трус бежал с линии фронта -- отказался выступать
перед ВЦИК с обещанным докладом (а повестка дня была уже широко
распубликована в газетах). Отдуваться пришлось Свердлову -- тот никогда не
терялся, -- что доклад не готов "по техническим причинам", что Ленин читать
доклада не будет сейчас, но прочтет на следующем заседании ВЦИК. Фракции
протестовали, требовали назначить внеочередное заседание на 10 мая. Но
Свердлов отказал, назначил как планировалось, на 14-е.6 А за те
четыре дня, до 14-го, закрыли еще несколько оппозиционных социалистических
газет, в том
числе газету "Вперед", чтобы не распускали "ложных слухов" о германских
ультиматумах и требованиях, о взятии немцами Курска. А 14-го Ленин выступил
во ВЦИК с речью, поразившей всех своей пустотой и растерянностью,
прикрывавшим демагогию оптимизмом.7
Речь Ленина оставила слушателей в замешательстве. В конце ее
стенограмма не отмечает аплодисментов зала. Было общее ощущение, что Ленин
ничего не сказал, хотя от этой речи, перенесенной с прошлого заседания ВЦИК,
ожидалось многое. Ленин же говорил очень скользко, увертливо, и о том, что
нужно сохранить передышку, и о том, что нужно оттянуть войну, но и о том,
что эта война неизбежна, что армия к ней уже готова, что отпор может быть
дан в любую минуту и -- что сейчас к этому отпору Советы не готовы еще. Так,
запутав советский актив, он и кончил как-то странно, оставив всех в
недоумении.
И конечно же в ответ он был подвергнут резкой критике со стороны
эсеров, меньшевиков и левых эсеров. Критика эта была настолько
неопровержима, что Ленин отказался от своего ответного слова, на которое
имел полное право, и покинул заседание ВЦИК. Заключительное слово прочитал
вместо Ленина Свердлов. Однако большинством голосов, что всегда было
предопределено, ВЦИК принял большевистскую резолюцию, одобряющую доклад
Ленина и текущую политику советской власти.
Вот под этот аккорд протестов проводил Ленин политику сотрудничества с
немцами, отважившись даже на обмен послами. 7 апреля на заседании ЦК РКП (б)
в Берлин решено было послать А. А. Иоффе,8 большевика, сторонника
перманентной революции и противника Брестского мира. Выбор этот не был
случаен. Иоффе считался одним из лучших советских дипломатов и экспертов по
Германии, где все еще предстояло готовить революцию. И готовить ее там
должен был в первую очередь советский посол. Немцы же послали в Москву
Мирбаха, прибывшего 23 апреля. Посольство Германии разместилось в
двухэтажном особняке, принадлежавшем вдове сахарозаводчика и коллежского
советника фон Берга (ныне улица Веснина, дом No 5).
Через три дня германский посол вручил свои верительные грамоты
председателю ЦИК Свердлову. В тот же день советское
правительство дало понять Германии, что оно не намерено
попустительствовать нарушениям германской стороной условий Брест-Литовского
мира: Чичерин передал по радио МИДу Германии ноту протеста. В ней обращалось
внимание на то, что "в южной полосе Российской республики происходит
дальнейшее продвижение к северу германских войск и связанных с ними
украинских отрядов". В ноте также говорилось, что
"ввиду этих обстоятельств советское правительство сочло себя
вынужденным мобилизовать необходимые силы для обеспечения свободы и
независимости Российской республики, угрожаемой ныне в тех пределах, которые
определены были Брест-Литовским договором". 29 апреля Мирбах сообщил
рейхсканцлеру Гертлингу о своих первых московских впечатлениях:
"Как я уже сообщал в телеграмме, наше наступление на Украине --
Финляндия стоит на втором плане - уже через два дня после моего прибытия
стало первой причиной осложнений. Чичерин выразил это только намеками и
скорее в элегической форме, однако достаточно ясно и понятно... Более
сильные личности меньше стеснялись и не пытались скрывать свое
неудовольствие: это прежде всего председатель Исполнительного Комитета
Свердлов..."9
Как человек, Мирбах не симпатизировал коммунистическому режиму.
Официальная советская историография называет его "представителем наиболее
реакционных феодально-аристократических кругов кайзеровской Германии",
считавшим "советский строй в России недолговечным" и связывавшимся "с теми
группами русских контрреволюционеров, которые, как ему казалось, должны были
скоро придти к власти".10 В этой формулировке советского
историка, однако, больше шаблонного, чем конкретного. Как дипломат, Мирбах
был крайне объективен и тонок. Его донесения рейхсканцлеру Г. Гертлингу и
статс-секретарю по иностранным делам Р. Кюльману в целом говорят о верном
понимании им ситуации в России. В своем первом отчете о политической
ситуации в стране Мирбах безошибочно уловил главное -- слабость
большевистского правительства, не опирающегося на какую-либо
массовую поддержку, но лишь на террор: "Власть большевиков, -- писал
Мирбах Гертлингу 30 апреля, -- в Москве поддерживается главным образом
латышскими батальонами и большим количеством автомобилей, реквизированных
правительством, которые постоянно носятся по городу и могут доставить солдат
на опасные места, если нужно".11 "Любое крупное наше выступление,
при этом вовсе нет необходимости занимать обе столицы, -- сразу же
автоматически приведет к падению большевизма".
Взгляды Мирбаха в отношении большевиков разделялись многими германскими
дипломатами и военными. Военный атташе Германии в РСФСР майор Шуберт считал,
например, что "в Москве порядок может быть восстановлен с помощью двух
батальонов германских войск", а генерал Гофман, в принципе находивший
приемлемой политику "поддержания большевиков у власти", был уверен, что
"навести порядок" можно с помощью нескольких дивизий, находящихся в его
распоряжении. К июню это мнение распространилось на всех дипломатов
германской миссии в Москве.
В этих условиях, казалось бы, у немцев был и выбор, и постоянная
возможность в любой момент изменить свою политику по отношению к России и
партии Ленина. "Мне думается, - писал Мирбах 13 мая, -- что наши интересы
требуют сохранения власти большевистского правительства... Было бы в наших
интересах продолжать снабжать большевиков минимумом необходимых средств,
чтобы поддержать их власть".12 Ведь никакое другое правительство
не согласилось бы на соблюдение столь выгодного для Германии мира. Именно в
этом лишний раз убеждал Мирбаха Ленин во время встречи с германским послом
16 мая в Кремле.13 Речь, однако, шла прежде всего о личной власти
Ленина. Ленин подчеркнул, что поскольку оппозиция Брестскому миру сильна не
только в несоветских партиях, но и в самой партии большевиков, как только
Ленин потеряет власть, Брестский мир будет аннулирован. Опасения Ленина
разделялись и германским правительством. 18 мая Кюльман телеграфировал
Мирбаху: "Пожалуйста, тратьте большие суммы, так как весьма в наших
интересах, чтобы большевики удержались у власти".14
Но в июне ситуация резко изменилась. Кроме оппозиционно настроенных по
отношению к Брестскому миру российских политических партий, все сильнее
давал знать о себе еще один серьезный противник Германии и германского
влияния в России - Антанта. Вот что писал 8 июня советник Трауман
статс-секретарю Кюльману:
"Во время недавних усилий Антанты в России убедить Совет рабочих
депутатов принять требование Антанты, что могло бы привести к ориентации
России в сторону Антанты, граф Мирбах вынужден был истратить значительные
суммы, чтобы предотвратить принятие какого-либо решения в этом
направлении... Граф Мирбах донес, что ему нужно теперь три миллиона марок в
месяц для расходов на этот предмет. Однако в случае изменения политической
ситуации может понадобиться сумма в два раза большая. Фонд, который мы имели
в своем распоряжении, весь истрачен. Поэтому необходимо, чтобы секретарь
имперского казначейства предоставил в наше распоряжение новый фонд. Ввиду
указанных выше обстоятельств фонд этот должен быть не менее 40 млн. марок".
Через три дня статс-секретарь министерства финансов Редерн известил
Кюльмана о выделении указанной суммы в распоряжение германского посла в
Москве.15
Как и большевики, немцы вели двойную игру. С первого дня своей
дипломатической службы в Москве Мирбах работал над тем, чтобы в случае
падения большевизма Россия не оказалась союзником Антанты. В донесении от 25
июня германский посол высказал свои опасения: Германия
"в один прекрасный день может столкнуться с наиболее нежелательным
поворотом государственных дел, когда социалисты-революционеры, финансируемые
Антантой и вооруженные чехословацким оружием, открыто поведут новую Россию в
стан наших врагов".16 Чтобы не ошибиться, поставив не на ту
лошадь, Мирбах вступал в контакты с различными антисоветскими организациями.
Этим он хотел, с одной стороны, отнять у Антанты
возможных союзников, а с другой -- подстраховать себя на случай падения
большевизма. Еще чаще сами представители антисоветских организаций искали
встреч с германским послом. 30 апреля Мирбах сообщал канцлеру: "Те самые
круги, которые яростно поносили нас раньше, теперь видят в нас если не
ангелов, то, по крайней мере, полицейскую силу для их
спасения".17 В отношении большинства этих групп посол, однако,
был настроен скептически. Вот свидетельство одного из лидеров кадетов в
Москве князя Долгорукого:
"В середине лета князь X рассказывал мне, приехав прямо от графа
Мирбаха, как он его умолял направить в Москву хоть один германский корпус,
чтобы прогнать большевиков. Граф Мирбах отвечал ему, что ежедневно к нему с
такой же просьбой обращаются несколько человек.
-- Вы, правые, умеете только просить, но за вами ничего не стоит, --
заключил Мирбах".18
Но никто не стоял и за большевиками. И 25 числа Мирбах подвел итог
своим впечатлениям. В личном письме Кюльману он писал:
"После двух месяцев внимательных наблюдений я уже не могу дать
большевизму хорошего диагноза... Если мы уже сейчас соглашаемся с тем, что
большевизм достиг конца своей власти, я думаю, что мы должны позаботиться о
том, чтобы заполнить пустоту, образующуюся после его исчезновения, режимом,
который будет соответствовать нашим планам и интересам... Мы, несомненно,
находимся у постели тяжелобольного, который случайно еще может показать
видимость улучшения, но кончина которого предрешена".19 Понимая
это, Мирбах вынужден был потянуться к "правым".
По мнению посла, политическое значение в России из антибольшевистских
организаций имели три: Правый центр, одним из руководителей которого был
бывший министр земледелия А. В. Кривошеин, организация финансового магната
из Петербурга Ярошинского, и временное правительство в Омске. 13 июня Мирбах
сообщил в Берлин, что после того, как он согласился
установить связь с представителями Правого центра, Кривошеин поручил
предпринять дальнейшие шаги в этом направлении двум членам ЦК партии кадетов
-- барону Нольде, бывшему помощнику министра иностранных дел в кабинете
Львова, и Леонтьеву, бывшему помощнику министра внутренних дел в том же
кабинете. Вскоре Мирбах встретился с Леонтьевым и князем Урусовым. Мирбаха
прежде всего интересовало, "как они представляют себе выступление... против
большевиков". 28 июня Мирбах писал об этой встрече в своем донесении в
Берлин:
"Надежда на удачу переворота, организованного собственными силами, по
их мнению, за последнее время возросла. Не исключается возможность, что его
удастся осуществить через несколько недель. Если переворот удастся, то
группа будет вынуждена, чтобы заставить многочисленные другие группы,
особенно в Сибири, присоединиться и подчиниться ей, заключить с ними
договор, в котором будет оформлено их право выступать от имени монарха.
Затем они собираются опубликовать против большевиков манифест, в котором
объявят программу нового правительства, а также о созыве всеобщего Земского
(Учредительного) собрания и о заключении мира с другими державами. При этом
группа считает нужным выразить пожелание о смягчении Брестского договора,
которое вернуло бы России жизнеспособность. Группа все еще обеспокоена
возможностью, что царь или другой член царской семьи попадет в руки Антанты
и будет использован ею для своих комбинаций. Группа пытается установить
контакты с сибирскими генералами и, как я уже сообщал ранее, удержать
генералов Дона от перехода на сторону держав Антанты и от участия в их
комбинациях".20
Так много сделавшие для прихода большевиков к власти, немцы не захотели
рисковать и снова переигрывать свою "русскую карту", а потому на совещании
высших политических и военных руководителей Германии, состоявшемся в городе
Спа 2--3 июля под председательством Вильгельма Второго и посвященном тактике
и политике Германии в русской гражданской войне,
германское правительство пришло к выводу, что "если даже монархисты и
представляют собою сторонников порядка", оно не должно "предпринимать
попыток свергнуть в настоящее время большевиков".21 Советское
правительство было хорошо осведомлено о деятельности и намерениях
германского посла в Москве, но информировано о результатах совещания в Спа
не было и не знало, что немцы решили не предпринимать усилий для свержения
большевиков. А знали бы, так не поверили. Немцы, кроме того, теперь были
далеки от того военного могущества, которым располагали хотя бы в феврале. И
если решение в Спа было принято в пользу большевиков, то, наверно, еще и от
сознания Германией своей слабости: "предпринимать попытки" без больших
шансов на успех значило лишь толкнуть большевиков в объятия Антанты.
Если Германия, сознавая свою слабость, не торопилась оповещать об этом
своих противников, большевики буквально кричали теперь о слабости держав
Запада, и прежде всего -- Германии. По иронии судьбы, с очередной
программной речью по этому вопросу Ленин выступил на Пятом съезде Советов
почти сразу же после вынесения немцами решения в Спа.
Ленин не только назвал Германию "истекающим кровью зверем", но и
откровенно признался в том, что уже не боится гибели советской республики
из-за германского нашествия. А ведь именно эта боязнь была фундаментом
ленинской платформы поддержки Брестского мира. Но в этой шизофренической
речи Ленина, с многократными повторениями почти одинаковых фраз,
проскальзывало чувство растерянности из-за сознания собственной ошибки. Ведь
если Германия оказалась на краю гибели через три с половиной месяца после
заключения Брестского мира, ведя боевые действия крупного масштаба лишь на
одном фронте, получая продовольственную помощь России и Украины и используя
Красную армию в борьбе с чехословацким корпусом, который, если бы не акции
большевиков, давно бы уже воевал в Европе против немцев, как глубоко на дне
этой пропасти лежала бы кайзеровская Германия, вынужденная воевать на два
фронта? В каком состоянии находились бы теперь страны Четверного союза? Где
проходила бы граница коммунистических государств?
И главное, что ошибка была -- досадная. Ведь не зря же называл Ленин
Брестский мир передышкой. Ведь знал же не хуже других, что воевать придется
совсем скоро. Бонч-Бруевич вспоминает, как он вскоре после подписания мира
принес Ленину присланный из Германии текст договора, в переплете,
отпечатанный по-русски и по-немецки великолепным шрифтом на прекрасной
бумаге. Ленин взял договор и смеясь сказал:
"Хороший переплет, отпечатано красиво, но не пройдет и шести месяцев,
как от этой красивой бумажки не останется и следа. Не было более непрочного
и нереального мира, чем этот... Немцы стоят у последней ступени своего
военного могущества..."22
Большевики вполне сознательно шли на скорый разрыв Брест-Литовского
мирного договора. Они делали это еще и потому, что ошибочно преувеличивали
опасность со стороны Германии. По логике Ленина и Троцкого, основной задачей
капиталистических стран было уничтожение коммунистического режима в
России.23 И поверить в то, что для Германии было важнее всего
любыми средствами, пусть даже через установление в России советской власти,
отвести свое поражение, большевики не могли: этого не допускала марксистская
догма. Поэтому уже через несколько дней после ратификации Брестского мира
секретарь ЦК РКП (б) Е. Д, Стасова указала в письме местным организациям:
"Нет сомнения в том, что Германия, хотя и заключила мир, приложит все усилия
к ликвидации советской власти..."24 Исходя из этой предпосылки,
уже в марте для возобновления войны с Германией началось формирование
регулярной Красной армии. Вот что писал об этом Черчилль:
"Вскоре союзники получили поддержку оттуда, откуда они ее менее всего
ждали. С поразительной энергией создавалась Красная армия для защиты
революции в России. 28 марта Троцкий сообщил Локкарту, нашему представителю
в Москве, что он не возражает против вступления в Россию японских сил для
противодействия германскому натиску, если только в этом выступлении будут
участвовать другие союзники и дадут со своей стороны некоторые гарантии".
Конечно, оптимизм Черчилля был не оправдан. Троцкий лишь прощупывал
почву, хотел выяснить, как могут противодействовать германскому продвижению
в России союзники. Но одно было очевидно: Красная армия создавалась. 22
апреля вопрос о создании регулярной армии был поднят Троцким на заседании
ЦИК, причем Троцкий подчеркнул, что эта новая дисциплинированная и обученная
армия необходима прежде всего для борьбы с внешним врагом, а не
внутренним.26 Многочисленные указания на подготовку РСФСР к войне
с Германией, в частности на формирование войск, мы находим и в воспоминаниях
Вацетиса:
"Основное ядро московского гарнизона составляли войска так называемой
Народной армии, формировавшейся специально для возобновления мировой войны
совместно с Францией и Англией против Германии. Войска эти считались
аполитичными, составленными на контрактовых началах. Формированием их ведал
Высший военный совет под председательством Л. Троцкого, при военном
руководителе генштаба М. Д. Бонч-Бруевиче.27 Войска эти были
расположены в Ходынском лагере, подчиненном непосредственно Муралову...
Народная армия... солидаризировалась со сторонниками разрыва отношений с
Германией... Вождем действующей против Германии армии называли Троцкого... С
Францией и Англией... Троцкий и его военный руководитель [Бонч-Бруевич] вели
переговоры о будущих планах совместных действий... Мне было дано понять в
начале июня, что латышская дивизия будет зачислена в состав Народной армии
приказом Л. Троцкого..." 28
С точки зрения советского правительства, формирование армии,
предназначенной первоначально только для войны с Германией, было вполне
оправданным и необходимым шагом. Международная ситуация для большевиков
складывалась все хуже и хуже. Уже 6 мая было созвано экстренное заседание ЦК
в связи с обострением отношений с Германией, оккупацией Мурманска
англичанами и подготовкой Англией, как совершенно напрасно опасались
большевики, дальнейшего продвижения вглубь
советской России. ЦК предстояло рассмотреть два ультиматума -- немецкий
и английский. Немцы требовали передачи Финляндии форта Ино; и этот
ультиматум, учитывая близость германских войск, был принят. Но ультиматум
англичан, кажется, по требованию немцев, был отклонен. Одновременно с этим
ЦК большевиков принял решение направить все силы на защиту от немцев и
японцев Урало-Кузнецкого района.29
С этой идеей Ленин носился давно. Когда Троцкий спросил его однажды,
что произойдет, "если немцы будут все же наступать", "если двинутся на
Москву", Ленин ответил:
"Отступим дальше, на восток, на Урал... Кузнецкий бассейн богат углем.
Создадим Урало-Кузнецкую республику, опираясь на уральскую промышленность и
на кузнецкий уголь, на уральский пролетариат и на ту часть московских и
питерских рабочих, которых удастся увезти с собой... В случае нужды уйдем
еще дальше на восток, за Урал. До Камчатки дойдем, но будем держаться.
Международная обстановка будет меняться десятки раз, и мы из пределов
Урало-Кузнецкой республики снова расширимся и вернемся в Москву и
Петербург". Троцкий продолжает:
"Концепция Урало-Кузнецкой республики ему органически необходима была,
чтобы укрепить себя и других в убеждении, что ничто еще не потеряно, и что
для стратегии отчаяния нет и не может быть места".30
Но верил ли в это кто-нибудь, кроме Ленина? Похоже, что нет. Во всяком
случае, идея отступления до Камчатки никого не вдохновляла. Положение было
именно безвыходным. Военные действия Германии, несмотря на заключение
Брестского мира, не прекращались ни на минуту. Еще в апреле немцы захватили
Орел, Курск, Воронеж, а 8 мая заняли Ростов. В результате, как признавал
Чичерин, "путем постепенных захватов германцы сравнительно с момента
Брестского договора во многих местах передвинули демаркационную линию к
востоку".31 Именно поэтому, по заявлению того же Чичерина,
Германия оставалась основным врагом советской России.32 Брестский
договор, таким образом, не принес реального мира, был более всего схож с
формулой Троцкого "ни мира, ни войны" и приводил лишь к постоянным
столкновениям и "кровопусканиям" в пограничной полосе, так называемой
"нейтральной зоне", а то и на советской территории. Подобная передышка,
конечно же, не могла длиться долго. И 10 мая на заседании ЦК РКП (б) был
обсужден написанный в тот день Лениным проект "Тезисов о современном
политическом положении".33 Протокол этого заседания ЦК считается
"необнаруженным",34 что позволяет сделать вывод о поражении на
заседании точки зрения Ленина. Повторное обсуждение тезисов Ленина
состоялось через три дня, 13 мая. Тезисы были приняты и от имени ЦК
выносились на обсуждение Московской городской конференции РКП (б). Против
резолюции большинства ЦК голосовали двое: Сокольников и Сталин. Сокольников
выступил со своей резолюцией, но она была отклонена (текст ее числится в
"ненайденных").35 14 мая по поручению ЦК Ленин выступил с
докладом о внешней политике (основанном на "Тезисах о современном
политическом положении") на объединенном заседании ВЦИК и Московского
Совета; а на следующий день -- на Московской областной конференции РКП (б).
О чем же писал Ленин в своих тезисах?
Прежде всего он указал на чрезвычайное обострение политического
положения в стране в первой декаде мая 1918 г. Относительно
советско-германских отношений Ленин писал, что Германия теперь готова в
любую минуту разорвать Брест-Литовский мирный договор и возобновить войну с
советской Россией, что на Украине была с помощью немцев свергнута советская
власть.36 Ленин считал, однако, что и в этих условиях внешняя
политика советской власти в России "никоим образом не должна быть
изменяема... Военная подготовка еще не закончена..."37 Ленин все
еще выжидал.
Советское правительство не ограничилось одним лишь формированием
Красной армии. Для ослабления военной мощи Германии и подготовки
коммунистического переворота на Украине на заседании ЦК РКП (б) 3 мая были
приняты две резолюции о создании компартии Украины.38 Текстов
этих резолюций в протоколе заседания нет. Впрочем, 9 мая "Правда"
опубликовала следующее сообщение:
"Центральный Комитет РКП, обсудив вопрос о выделении особой Украинской
Коммунистической партии из Российской Коммунистической партии, не находит
никаких возражений против создания Украинской Коммунистической партии,
поскольку Украина представляет собой самостоятельное
государство".39
Это была одна из резолюций, принятых на заседании ЦК РКП (б) 3 мая, --
резолюция, подлежащая публикации. Вторая резолюция обнародованию не
подлежала и была зачислена советскими историками в "ненайденные", так как "в
ней говорилось о том, что КП (б) Украины является составной частью РКП (б)
",40 т.е. прямо противоположное тому, о чем указывала первая
резолюция. Смысл этого маневра был очевиден: громогласно заявив о
независимости украинской компартии, ЦК снял с себя формальную
ответственность за подрывную деятельность большевиков на оккупированной
немцами Украине. Антигерманские и антиукраинские акты могли проводиться
теперь фактически открыто, без риска осложнить и без того худые
советско-германские или советско-украинские отношения. Получаемые в связи с
этим протесты Германии Чичерин просто отклонял. Вместе с тем в запасе
оставалась и вторая резолюция, напоминавшая украинским большевикам, что
самостоятельной партией они не являются, а подчинены единому ЦК российской
партии большевиков.41
Украинский вопрос был для Ленина особенно болезненным. Он готов был
теперь признать свою ошибку по отношению к Украине, и 1 июля в интервью
корреспонденту шведской газеты дал понять, что переходит на позицию
революционной войны, что политика "передышки" подходит к своему концу:
"Положение немцев на Украине очень тяжелое. Они совсем не получают
хлеба от крестьян.42 Крестьяне вооружаются и большими группами
нападают на немецких солдат, где бы они ни встретились. Это движение
разрастается. Благодаря немецкой оккупации большевизм на Украине стал своего
рода национальным движением... Если бы немцы оккупировали всю Россию,
результат был бы тот же самый.
Немцам нужен мир. Показательно, что на Украине немцы больше хотят мира,
чем сами украинцы... Нам в России нужно теперь ждать развития революционного
движения в Европе... Рано или поздно дело повсюду должно дойти до
политического и социального краха..."43 Ленин говорил теперь
словами левых коммунистов и левых эсеров. Он предсказал народную
партизанскую войну на Украине, рост пробольшевистских настроений в
оккупированных районах страны, не боялся уже, казалось, и оккупации всей
России. Он указал уже не только на неизбежное поражение Германии, но и на
возможность победы. Политика передышки, так и не реализованная, подходила к
своему концу. Напористость Ленина спала. Теория Троцкого "ни мира, ни войны"
проступала в советско-германских отношениях во всей своей силе.
ПРИМЕЧАНИЯ К ГЛАВЕ ШЕСТОЙ
Л.Троцкий. О Ленине. Материалы для биографа. Москва, 1924, стр.
111,112.
Протоколы заседаний ВЦИК IV созыва. (Стенографический отчет).
Москва, 1920, стр.220.
На 73-й день существования советской власти Ленин торжественно
заявил корреспонденту "Манчестер Гардиан" в России Артуру Рэнсому,
что основная цель русской революции уже достигнута: большевики
продержались на один день дольше Парижской коммуны, и гибель
советской власти уже не страшна, так как основной вклад в мировое
революционное движение Россией уже сделан. (См.: Луис Фишер.
Жизнь Ленина. Лондон, 1970, стр.231).
Протоколы заседаний ВЦИК IV созыва, стр.224.
Там же, стр.234.
Там же, стр. 238-239.
Там же, стр. 288, 263-270.
Цит, по кн.: В.В.Аникеев. Деятельность ЦК РСДРП (б)-РКП (б) в
1917-1918 годах. Хроника событий. Москва, 1974, стр.244.
И.Горохов, Л. Замятин, И. Земсков. Г.В.Чичерин -- дипломат
ленинской школы. 2-е изд,, дополненное, под общей ред. А.А.Гро
мыко. Москва, 1974, стр.87. (Далее: Чичерин - дипломат ленинской
школы).
Д. Л. Голинков. Крушение антисоветского подполья в СССР (1917-
1925 гг.). Москва, 1975, стр.183.
Germany and the Revolution in Russia 1915-1918. Documents from
the Archives of the German Foreign Ministery. Edited by Z.A.B. Zeman,
London, 1958, док. No 120. (Далее: Земан, указ. соч.).
Земан, указ. соч., док. No 124.
См.: М.П. Ирошников. Председатель Совета народных комиссаров
Вл. Ульянов (Ленин). Очерки государственной деятельности в 1917--
1918 гг. Ленинград, 1974, стр.216-217.
См.: Земан, указ. соч., док. No 127 и No 129.
Там же, док. No 133 и No135.
Там же, док. No 136.
Там же, док. No 120.
П. Д Долгоруков. Национальная политика и партия Народной Свобо
ды. Ростов-на-Дону, 1919, стр.8.
Земан, указ. соч., док. No 136.
Документы-донесения Мирбаха. Опубл. С.М. Драбкиной в: "Вопросы
истории", 1971, No 9, стр. 120-129.
Советско-германские отношения. Т. 1. Москва, 1968, стр.567.
Цит. по кн.: Чичерин - дипломат ленинской школы, стр.8О.
Английское и французское правительства не желали, конечно, побе
ды коммунистического режима, но они косвенно способствовали
этой победе "нейтралитетом" в борьбе большевиков с правыми
партиями и движениями. Нейтралитет этот диктовался нежеланием
реставрации самодержавия. Среди идеологов-антимонархистов не
последнее место занимал Ллойд Джордж. Вот что писал о нем 15 июня
1917 г. германский посланник в Стокгольме: "Ллойд Джорджа просто
не волнует тот факт, что продолжение войны может привести к ре
волюции и смести монархию. На самом деле Линдман уверен, что
в этом и есть цель Ллойд Джорджа не только в отношении Англии, но
и в отношении всех прочих монархий". (Земан, указ. соч., док. No 63,
стр.62).
Переписка секретариата ЦК РСДРП (б) с местными партийными орга
низациями. Март-июль 1918 г. Сборник документов. Т. III. Москва,
1967, стр.32.
У. Черчилль. Мировой кризис. Госвоениздат, 1932, стр. 51.
См.: Протоколы заседаний ВЦИК IV созыва, стр. 171.
Не путать с его братом Владимиром Бонч-Бруевичем.
И. И. Вацетис. Июльское восстание в Москве б и 7 июля 1918 г. В сб.
"Память", т. 2. Москва, 1977-Париж, 1979, стр.24, 25.
См.: В.И.Ленин. Полное собрание сочинений. Москва, 1958-1965.
Т. 36, стр.315; т. 50, сгр.425.
Троцкий. О Ленине, стр. 88-89.
РСФСР. ВЦИК. Созыв V. Стенографический отчет. Москва, 1919,
стр.92.
См.: Г.В.Чичерин. Внешняя политика советской России за два года.
Москва, 1920, стр. 7.
См.: Ленин. ПСС, т. 36, стр.608.
См.: Аникеев, указ соч., стр.268.
Цит. по кн.: Аникеев, указ соч,, стр.271.
Ленин основывался в том числе на докладе большевика Скрыпника,
сделанном 1 апреля 1918 г. на третьем заседании ВЦИК, Скрыпник,
только что приехавший в РСФСР как представитель украинских боль
шевиков, соблюдая партийную дисциплину и не подвергая советское
правительство открытой критике за решение подписать и ратифициро
вать Брестский договор, "жаловался" ВЦИКу, что советскую власть на
Украине фактически принесли в жертву. (См.: Протоколы заседаний
Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета IV созыва.
Стенографический отчет, Москва, 1920, стр.60-61).
См.: Ленин. ПСС, т. 36, стр. 322-326.
Цит. по кн.: Аникеев, указ. соч., стр.263.
"Правда", 9 мая 1918.
Аникеев, указ. соч., стр.263.
Для постановки перед украинскими большевиками основных
задач момента решено было созвать конференцию большевиков
Украины. Конференция проходила в Москве, и Ленин, формально
не имевший к ней никакого отношения, в самом начале июля
встречался с делегатами этого "Первого съезда большевистских орга
низаций Украины". (См.: Переписка секретариата ЦК. Т. III, стр.
70-72, 92-95, 99-101; Ленин. ПСС, т. 36, стр.722). Вместе с тем
большевик Бокий был назначен "агентом ЦК Российской Коммуни
стической партии, командируемым в ОК Западной области и Краевой
комитет для подробного ознакомления с постановкой и ведением
нелегальной работы в оккупированных местностях..." Щит, по
кн.: К.Т.Свердлова. Яков Михайлович Свердлов. Москва, 1976,
стр.370).
За все время германской оккупации Украины Центральные державы
вывезли 113 421 тонну продовольствия, в основном зерна. Этого
было, однако, совершенно недостаточно, чтобы удовлетворить нужды
Германии и Австрии. (См.: W.H.Chamberlin. The Russian Revolution
1917-1921. V. 1, New York, 1957, p. 410).
Ленин. ПСС, т. 36, стр.483-484,485-486.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ БОЛЬШЕВИКИ И ЛЕВЫЕ ЭСЕРЫ В АПРЕЛЕ-ИЮНЕ
Пар-гая конституционных демократов, разогнанная
большевистско-левоэсеровский властью еще до созыва Учредительного собрания,
стала первой партией "левого блока", принесенной в жертву мировой революции.
Но не последней. Весной 1918 года большевики, первоначально вместе с левыми
эсерами, начинают широкую кампанию борьбы с оппозиционными социалистическими
партиями как на местах, так и в центре. Беспощадно разгонялись, начиная с
апреля, оппозиционные большевикам и левым эсерам местные Советы и рабочие
конференции. А в ночь с 11 на 12 апреля молниеносным ударом были разгромлены
московские анархисты, и партия их перестала существовать как политическая
сила. 31 мая ВЦИК слушал доклад левого эсера Закса о разгроме "Союза родины
и свободы".1 А 14 июня были объявлены контрреволюционными и
исключены из ВЦИКа эсеровская и меньшевистская фракции. Исключение это было
произведено вопреки воле левых эсеров, занявших на заседании ВЦИК серединную
позицию.2 Но факт оставался фактом: с 14 июня левые эсеры
остались во ВЦИК и в местных Советах практически один на один с
большевиками. И, кажется, должно было быть понятно, чем грозит левым эсерам
такое одиночество. На что же надеялись левые эсеры?
Как открыто признавал Свердлов, после разгона Учредительного собрания и
после Третьего съезда Советов у большевиков и левых эсеров практически не
было никаких расхождений.3 Наоборот, впервые за все время
большевистско-левоэсеровский
блок чуть ли не ежедневно приносил богатые плоды. Эффектнее всего он
показал себя в борьбе большевиков и левых эсеров с эсерами и меньшевиками,
причем, по свидетельству советского историка, "во многих случаях блок на
местах был гораздо прочнее, чем в центральных органах, и местные
левоэсеровские организации вели себя подчас более последовательно, чем их
ЦК, в ряде случаев проводя решения, противоречащие линии ЦК левых эсеров".
(Подобные факты имели место и тогда, когда левые эсеры после Четвертого
съезда Советов вышли из состава правительства).4 В общем, как
указывает Гусев, "период январь -- март 1918 г. был периодом наиболее
полного осуществления соглашения большевиков и левых эсеров".5 Но
и мартовские расхождения левых эсеров и большевиков, вызванные прежде всего
заключением Брест-Литовского мирного договора, носили тактический, а не
принципиальный характер.
С одинаковым фанатизмом и преданностью идеям социализма большевики и
левые эсеры боролись за победу мировой революции. Вопрос был в сроках и
методах. Член ЦК ПЛСР Колегаев был совершенно прав, когда писал 19 апреля
1918 г.:
"Мы и большевики, партии социального переворота, можем лишь тактически
расходиться, ... идя вместе с большевиками во всех вопросах социальной
революции, хотя бы и подчиняясь их большинству, когда мы являемся
меньшинством в едином отряде революционного социализма*.6
Даже выход из советского правительства большинство ЦК левоэсеровской
партии считало ошибкой. Впрочем, неуверенность и колебания были присущи
главным образом членам ЦК, а не активу ПЛСР в ее среднем звене,
левоэсеровским делегатам Четвертого съезда Советов, большинство которых
голосовало на заседании фракции против ратификации Брестского мира. Это и
предопределило позицию ЦК и выход левых эсеров из СНК. ЦК ПЛСР пробовал
переубедить свою партию, но потерпел неудачу.
Собравшаяся после Съезда Советов Третья городская конференция левых
эсеров Петрограда вновь высказалась против ратификации Брестского договора и
заявила, что "петроградская
организация всемерно будет противодействовать проведению грабительского
мира".7 Это еще больше насторожило руководство ПЛСР. Все надежды
ЦК возлагал теперь на Второй партийный съезд, намеченный на 17--25 апреля.
Именно на этом съезде ЦК попытался переубедить делегатов в последний раз.
Спиридонова, Колегаев и Трутовский резко выступили против разрыва с
большевиками и выхода из состава правительства. Колегаев сказал:
"Выйти из состава правительства -- значит поставить перед крестьянством
вопрос: отойти от власти или отойти от нас, передав свои голоса тем, кто...
не может выявить волю крестьянства. Конечно, трудовое крестьянство
предпочитает отойти от нас".
Поэтому Колегаев предложил "войти в центральную советскую власть" и
заявил, что в противном случае "революция пройдет мимо нас".8
Колегаева поддержала Спиридонова:
"Уходом от власти мы предали крестьянство. Выявление нашей
революционной позиции в вопросе о войне не собрало массы: они остались за
большевиками, которые, я утверждаю, не изменяют социальной революции, а
только временно пригнулись вместе с народом, не имея в руках никаких сил и
возможностей защищать целиком все наши завоевания". Трутовский продолжил: из
создавшейся ситуации
"может быть только один выход, цельный и договоренный: либо совместная
работа с большевиками в центральной власти -- для осуществления социальной
революции... либо свергать большевиков, т.е. во главе
контрреволюции".9
Подобная поляризация была произведена выступавшими членами ЦК, особенно
Трутовским, умышленно, с целью заставить депутатов поддержать резолюцию,
осуждавшую выход из советского правительства. Но несмотря на красноречивые
выступления левоэсеровского руководства и приравнивание разрыва с
большевиками к контрреволюционному акту, большинство делегатов съезда
одобрило выход левых эсеров
из правительства и призвало местные партийные организации "выпрямить
общую линию советской политики". Принятая съездом новая программа ПЛСР
призывала отстаивать "диктатуру трудового народа", 8-часовой рабочий день,
социальное страхование и создание инспекций труда. В целом программа
предлагала двигаться "через многогранные формы коллективизма от социализации
земли к полному осуществлению идеалов социализма".10
Для осуществл