рены следственной комиссией, назначенной губернским комиссаром д-ром В. М. Крутовским. В составе этой комиссии были адвокаты и общественные деятели, представителя большевиков не было. Никто из офицеров царской полиции доступа к архивам жандармского управления не имел. В разбиравшихся делах агентов Охранки я выступал в качестве общественного обвинителя и благодаря этому имел доступ ко всем собранным следственной комиссией материалам. Если бы в архивах жандармского управления нашелся бы какой-либо документ относительно работы Сталина в Охранке, этот документ, несомненно, был бы сообщен мне следственной комиссией, члены которой не имели, конечно, никаких оснований его скрывать. Помимо указанных выше обстоятельств, самый текст документа, опубликованный в статье А. Жерби, внушает большие сомнения. Департамент полиции был хорошо осведомлен о том, что в 1912 г. Сталин был избран членом Центрального комитета большевистской фракции РСДРП. Это обстоятельство в официальной бумаге было бы подчеркнуто, ибо оно было весьма важно для наилучшего использования Сталина в целях розыска. Кроме того, жандармские офицеры имели военные чины, и департамент полиции не стал бы именовать подчиненного ему офицера "милостивым государем", а употребил бы присвоенное чину обращение, например, "Ваше Высокоблагородие". Впрочем, этот ляпсус может быть объяснен тем, что А. Жерби пришлось пересмотреть документ с опубликованного И. Дон Левиным английского перевода. При двойном переводе такого рода искажение текста вполне возможно. Я на основании изложенного думаю, что хранящийся в библиотеке Толстовского фонда документ подложен, но, разумеется, я не могу высказать окончательного мнения об этом, не ознакомившись с подлинником документа. Впрочем, "дыма без огня" не бывает. Если Сталин не был постоянным и платным агентом Охранки, он, несомненно, был время от времени осведомителем этого учреждения. Об этом в социал-демократических кругах в 1908--1912 гг. ходили упорные слухи, которым, однако, мало кто верил. В своей выпущенной в 1940 г. на английском языке книге "Я знал Сталина" я цитировал два инцидента из подпольной жизни Сталина, давших основание считать его полицейским осведомителем. Сталин выдал полиции двух своих товарищей по большевистской работе на Кавказе К. Цинцадзе и С. Шаумяна. Шаумян был настолько твердо убежден в предательстве Сталина, что в 1908 г. возбудил против него формальное обвинение в центральных учреждениях большевистской фракции. Но Ленин замял это обвинение, вероятно, потому, что как раз в это время он получал от Сталина награбленные им, Сталиным, деньги для своей работы. Подробно об этих инцидентах и других "художествах" Сталина писал покойный ныне известный грузинский социал-демократ Ной Жордания в своих воспоминаниях, напечатанных летом 1935 г. в парижской газете "Последние новости". Мне думается, однако, что, донося в полицию на своих товарищей, Сталин руководствовался не какими-либо политическими или материальными побуждениями, а исключительно чувством мести. Шаумян и Цинцадзе, оба честные и порядочные люди, не могли сочувствовать тем "приемчикам", которые Сталин употреблял в борьбе с меньшевиками (грязная клевета, обвинения в растрате партийных денег, распущение слухов о службе меньшевистских лидеров в Охранке и т. п. ), часто с ним жестоко ссорились и угрожали ему партийным судом. Сталину нужно было как-то избавиться от таких опасных ему и авторитетных в партийных кругах соперников. Своей Охранки у него тогда еще не было, и он, по своей натуре гнуснейший негодяй, пользовался для этой цели царской Охранкой, сводя при ее помощи личные счеты с прогневавшими его людьми и устраняя их со своего пути. ПИСЬМА В РЕДАКЦИЮ ЖУРНАЛА "ЛАЙФ"1 Господа! Вы сделали большое дело, опубликовав статью Орлова и связанный с прошлым Сталина документ с комментариями Левина, и они теперь смогут стать предметом дальнейшей проверки. Все мы, занимавшиеся исследованиями в этой области, встречались с упоминаниями об отношениях Сталина с царской полицией. В работе "Трое, сделавшие революцию" ("Three Who made a Revolution") я писал: "Против него вы- 0x08 graphic 1 Life. 1956. 14 мая. -- Примеч. Ю. Ф. двинуто так много обвинений..., что представляется важным отметить, что работавшие со Сталиным должны были считать его способным на оговор своих товарищей... Ленин и Троцкий тоже наживали себе злейших врагов.... Однако во всей полемической литературе против них совершенно отсутствуют обвинения такие как эти". В 1952 году ко мне обращался за консультацией чиновник, эксперт по России из Госдепартамента, по поводу документа, являющегося, как кажется, тем самым, который Вы теперь опубликовали. Мы пришли к заключению, что обвинение представляется правдоподобным, но труднодоказуемым и что результаты его публикации в тот момент были бы непредсказуемы. Теперь, когда г-н Левин намеревается включить его в книгу, необходимо проверить несколько моментов: Повторяемость псевдонима "Сталин". Первый зарегист рированный случай использования Джугашвили этого имени датируется 12 января 1913 г. По поводу ареста и освобождения Сталина в 1906 году ссылка делается на авторитет Троцкого. Однако Троцкий был убит прежде, чем смог завершить свою книгу, и хронологи ческое приложение к ней было завершено Чарльзом Маламу- том. Если налет имел место 15 апреля по русскому кален дарю, как это указывается в газетной публикации г-на Левина, то Сталин не мог быть замешанным в нем, поскольку нахо дился в Стокгольме. Если документ Левина и нуждается в дальнейшей проверке, то статья Орлова вполне убедительна. Я познакомился с г-ном Орловым с конце 1953 года. В одной из наших ранних бесед он сообщил мне об одном агенте по имени "Марк" (фамилию ему выяснить не удалось), который был близок к сыну Троцкого Седову. Несколькими годами позже те, кто воспользовался данными им ключами, обнару жили агента Марка Зборовского, чьи показания перед лицом сенатской комиссии подтвердили во всех деталях предыдущее изложение г-на Орлова. С 1953 года мне известно, что Орлов хранил еще одну неопубликованную тайну, из-за которой он опасался за свою жизнь. В тех сведениях, что он позволил себе сообщить мне в тот момент, было несколько деталей, связывающих эту тайну с ликвидацией Тухачевского. Я уве рен, что его история выдержит проверку любой степени серь езности. В рамках письма я не могу рассматривать вопрос о том, насколько этой истории достаточно, чтобы объяснить те большие трудности, которые испытывают Хрущев и его по мощники в связи с призраком Сталина. Бертрам Д. Вольф Бруклин Хайте, штат Нью-Йорк * * * Господа! Спорные вопросы моей статьи в "Лайфе", включая проблему дат, подробно рассматриваются в моей книге "Величайший секрет Сталина", выходящей из печати 25 мая. Здесь же уместно краткое разъяснение основных вопросов: 1) в момент написания письма псевдоним "Сталин" был хорошо известен Охранному отделению. Существуют записки с подписью "Сталин", датированные двумя годами ранее рассматриваемого письма. Кроме того, в течение пятнадцати месяцев до письма так подписывались статьи в "Правде". 2) В своей работе я обращался ко многим документам Охранного отделения и знаю, что там нет какого-либо установленного стиля обращения к заключенным. Иногда используется собственное имя, иногда псевдоним, а иногда и то, и другое. 3) Связанное с Охранным отделением письмо было частью неофициальной переписки между двумя должностными лицами, а потому неофициальное упоминание "Петербурга" вполне соответствует данной ситуации. 4) Хотя я не видел документа до 1947 года, мой сотрудник г-н Макаров видел его фотостат уже в 1934 году и уже в то время начал переговоры. До 1930 года на международной арене едва ли возникал какой-либо интерес к Сталину. Исаак Дон Левин Уолдорф, штат Мериленд ХРОНИКА ФАЛЬШИВОК1 от Капицы, отца русской атомной бомбы, до Сталина, агента Охранки И наконец нельзя обойти молчанием шумную публикацию в нью-йоркском журнале "Лайф" (номер от 23 апреля) фальшивого документа, пытающегося доказать, что Сталин при царизме был агентом Охранки. Этот псевдодокумент был представлен четыре года назад Б. Суварину, который тотчас и категорически объявил его фальшивкой. Сталин, разумеется, был способен на еще более недостойные и самые злодейские преступления. Но фальшивка, которая в конечном счете служит коммунистической пропаганде, не аргумент в споре. 0x08 graphic 1 Опубл, в журнале "Bst & Quest" (Париж), выходящем раз в два месяца иод ред. Б. К. Суварина, 1 --15 мая 1956, No 151, с. 17. Пер. с фр. -- Примеч-Ю. Ф. "Лайф" не ограничился этим и в том же номере приводит так называемые разоблачения бывшего чекиста Александра Орлова, который в свою очередь повторяет лживые утверждения Сталина о заговоре Тухачевского, причем мотивирует он это на сей раз тем, что была разоблачена тайна Сталина -- его служба в Охранке. Подобного заговора не существовало, и достойные ГПУ россказни А. Орлова -- это всего лишь набор нелепостей. Мы в свое время сообщали (см. наш No 90) о первых россказнях Орлова относительно московских процессов с отвратительными карикатурами, опубликованных в четырех номерах того же "Лайфа". Орлов тогда стремился оправдаться, утверждая, что "Лайф" фальсифицировал и исказил его документы, чтобы придать им большую сенсационность. Сейчас уже очевидно, чего стоили эти оправдания и чего стоят все эти дешевые разоблачения. А. Жерби СНОВА ВОПРОС: БЫЛ ЛИ СТАЛИН АГЕНТОМ ОХРАНКИ?1 (письмо из Нью-Йорка) Спор вокруг находящегося в руках Александры Львовны Толстой документа якобы Енисейского Охранного отдела, удостоверяющего, опять-таки якобы, непреложный факт, что душегубец Сталин в 1912 или 1913 году служил не "за страх, а за совесть" Департаменту полиции царского режима, разгорелся вовсю, но только в русской колонии, а не в американской прессе, что было бы, вне сомнения, более нормальным явлением, ибо как-никак, но Сталин был фигурой, хоть гнуснейшей, но все же мирового калибра. Сразу редакторы крупнейших американских газет, как, например, "Нью-Йорк таймс" или "Геральд Трибюн", вежливо отмахнулись от этого вопроса, поместив только ничего не значащие заметки на следующий день после многолюдной конференции печати, созванной гр. Ал. Л. Толстой, которой И. Дон Левин торжественно вручил на хранение "драгоценный" документ, находившийся в его руках в течение более трех лет. Замолчал и крупнейший журнал "Лайф", напечатавший первый сенсационную новость в виде двух статей: Дон Левина и бывшего генерала ЧК Александра Орлова (настоящая фамилия которого Лев Николаевич Никольский), ставшего не- 0x08 graphic 1 Русская мысль. 1956. 19 мая. С. 3. -- Примеч. Ю. Ф. возвращенцем в 1938 г. и выпустившего в 1953 г. нашумевшую книгу "Преступления Сталина". В этой книге, между прочим, Орлов, бывший важной шишкой в ЧК, прозрачно намекал на "одну из самых страшных тайн Сталина, которая, когда она раскроется, прольет свет на многое, что в поведении Сталина казалось непостижимым". Напечатаны эти слова на 240-й стр. вышеупомянутой книги. И они больше всего могли служить подтверждением того, что документ И. Дон Левина не фальшивка. Редактор "Нового русского слова" М. Е. Вейнбаум в свое время спрашивал у Орлова разъяснения этих загадочных слов, но не получил его (см. его статью в "Новом русском слове" от 21 марта). В его разговоре с тем же Орловым накануне появления в "Лайф" разоблачений Дон Левина и Орлова М. Е. Вейнбаум (см. его статью в "Новом русском слове" от 21 апреля с. г. ) снова получил от него уверенность, что фотокопии пресловутого документа попали в руки генерала Жукова и что в своем секретном докладе делегатам XX съезда Хрущев упомянул о провокаторстве бывшего обожествленного диктатора. Короче говоря, указания такого матерого чекиста, как Орлов, вселяли уверенность в подлинности документа. Затем появилась в "Новом русском слове" пространная статья серьезного журналиста Г. Я. Аронсона, подвергшего документ самому внимательному обсуждению и пришедшего к решению, что он являлся самой несомненной фальсификацией. После этого посыпались письма разных лиц, некоторые из которых побывали в ссылке в Сибири. Одни были за, другие против аутентичности документа. Было и письмо серьезного писателя Нарокова, высказавшегося в положительном смысле. Наконец, в номере "Русской мысли" от 8 мая появилось письмо А. Байкалова, хорошо известного в революционных кругах, в котором уважаемый автор категорически отвергал достоверность документа. До сих пор иностранная печать молчала. Да и теперь продолжает молчать. Но в последнем номере того же журнала "Лайф", вышедшего 14 мая, появилось письмо известного не только в русских, но и в американских кругах писателя Давида Далина, имеющего больше, чем кто-либо другой, возможность ориентироваться в вопросе о подлинности того или иного документа. Д. Ю. Далин выпустил за эти двенадцать лет целых десять книг о Советской России на английском языке. Назову только несколько, самые капитальные: "Трое гигантов -- Соединенные Штаты, Великобритания и Россия"; "Настоящая Россия"; "Советская Россия и ее иностранная политика"; "Советский шпионаж"; "Рабский труд в Советской России (в сотрудничестве с Б. И. Николаевским) и др. Мне кажется, что после появления в печати письма из Лондона А. Байкалова читате- лям "Русской мысли" будет интересно познакомиться с мнением по данному вопросу такого специалиста, как Д. Ю. Далин, письмо которого может положить конец всем пересудам по поводу документа, находящегося на хранении у А. Л. Толстой. Вот его письмо -- полный текст. Тщательное изучение, в свете известных мне документов и фактов, утверждений гг. Орлова и Левина, что Сталин был царским полицейским агентом, вызывает во мне сомнения в их достоверности. Согласно утверждению г-на Орлова, Сталин был активным шпионом в 1912--1913 гг. и делал свои доклады Виссарионову, вице-директору Департамента полиции. После революции 1917 года Сергея Виссарионова допрашивала специальная следственная комиссия. Виссарионов оказал большое содействие следствию, назвав имена тайных агентов и сообщив ряд других подробностей деятельности Департамента полиции. На вопрос, работали ли под его руководством лидеры революционных партий, он ответил, что из них был только один, Роман Малиновский. Он не упомянул Сталина, хотя у него не было никакого основания скрывать какую-либо связь Сталина с Охранным отделением. Шеф Виссарионова, Степан Белецкий, директор Департамента полиции, также подробно входил на допросах в обсуждение деятельности Департамента полиции, но и он не упомянул имени Сталина. В 1917 году, когда газеты печатали отчеты о разоблачениях, сделанных прежними чиновниками департамента, будь Сталин замешан в чем-нибудь, он, наверно, скрылся бы, но он спокойно жил в Петрограде и работал как член ЦК большевиков. После 1917 года архивы царской полиции сделались предметом изучения целого ряда лиц. Если бы Сталин когда-либо был агентом царской полиции, то его деятельность и жизнь в этот период должна была бы вызвать недоумение. Г-н Орлов говорит, что царская полиция никогда не держала Сталина в тюрьме долгое время, и утверждает, что этот факт поддерживает теорию, что Сталин был агентом Охранки. На самом же деле Сталин провел долгие периоды в тюрьме и ссылке: всего почти четыре года в период от 1902 до 1913 г. Я не сомневаюсь, -- продолжает Д. Далин, -- в точности того, что Орлов передает о разговоре со своим кузеном Зиновием Кацнельсоном. Но все это было, так сказать, понаслышке, ибо Орлов сам не видел досье (с фотографией Сталина), о котором кузен ему говорил. Может быть, Зиновий, сам знавший или даже, может быть, замешанный в заговоре маршала Тухачевского, имевшего целью "ликвидировать" Сталина (если такой заговор существовал), рассказывал своему кузену в Париже о всей этой истории для того, чтобы, в случае удачи заговора, он мог разоблачить эту историю в Париже. В эру сталинизма это было хорошей стратегией. Я не сомневаюсь, продолжает Д. Далин, в том, что г-н Левин обладает большим опытом, что касается российских дел, но тщательный анализ предъявленного им документа Департамента полиции приводит меня к заключению, что его нельзя признать подлинным, но что он сфабрикован, вероятно, после войны, где-нибудь на Дальнем Востоке. Письмо, якобы написанное чиновником Департамента полиции, говорит о "Джугашвили-Сталине" или просто "Сталине". Это поражает наблюдателя, ибо русский Департамент полиции всегда ставил в документы только легальные фамилии, но никогда не упоминал псевдонимы, хотя в крайнем случае он мог писать "Джугашвили (он же по прозвищу Сталин)". Далее. В письме о С-т Петербурге говорится как о "Петербурге". Такое название в официальном документе считалось крайне не соответствующим существующим правилам. Разрешалось только сокращение СПБ. Далее. Где же этот документ находился от 1913 до 1947 г. ? Если он подлинен, то его должны были контрабандой вывезти из России в период между 1918 и 1921 гг., ибо после 1921 года все архивы Сибирских Охранок находились в руках большевиков. А японцы и немцы охотно заплатили бы огромные деньги за такой документ. Но они о нем ничего не знали... Я не сомневаюсь, заканчивает Д. Далин свое письмо, что Сталин был способен совершить самое подлое политическое или уголовное преступление, но факты не подтверждают специфические обвинения как г-на Орлова, так и г-на Левина. * * * Приведенное письмо подтверждает выводы, сделанные А. Байкаловым в его статье в "Русской мысли" от 8 мая. В том же номере "Лайфа" помещено небольшое письмо И. Дон Левина в ответ на письмо Д. Далина. В нем он довольно неудачно оспаривает некоторые утверждения Д. Далина и сообщает, что даст самые подробные разъяснения и доказательства достоверности документа в своей книге "Величайший секрет Сталина", которая выйдет на английском языке 25 мая с. г. Поживем, увидим, почитаем и напишем. Г. Аронсон ФАЛЬШИВКА О СТАЛИНЕ1 Мне пришлось дважды высказываться на страницах "Нового русского слова" по поводу опубликованного в "Лайфе" документа о службе Сталина в царской Охранке, и оба раза, анализируя документ, я пришел к выводу, что он -- фальшивка. Невзирая на большое количество писем в редакцию, появившихся в "Новом русском слове" по этому поводу, авторы которых приводили свои соображения одни -- в доказательство действительности документа, другие -- в подтверждение того, что он представляет собою фальшивку, я не предполагал вновь принять участие в дискуссии. Однако в последние дни мое внимание привлекло обстоятельство, до сих пор незамеченное, по-видимому, ни И. Дон Левиным, ни высказывавшимися в печати (в том же журнале "Лайф") экспертами по истории большевизма, Бертрамом Вольфом и Д. Ю. Далиным -- обоими, кстати, признавшими фальшивкой документ об Охранной службе Сталина, -- ни тем более авторами писем в "Новое русское слово", -- обстоятельство, которое мне представляется решающим. Поэтому я вновь возвращаюсь к вопросу, уже весьма надоевшему публике. Документ, опубликованный И. Дон Левиным, написан на бланке Заведывающего Особым отделом Департамента полиции, подписан заведывающим Ереминым и датирован 12 июля 1913 г. Между тем из совершенно бесспорных, не вызывающих сомнений данных явствует, что в это время, т. е. 12 июля 1913 года, Еремин уже не был заведывающим Особым отделом Департамента полиции, так как за месяц до того, а именно 11 июня 1913 года, получил назначение начальником Финляндского жандармского управления. Отсюда со всей очевидностью вытекает, что фабрика фальшивых документов, не зная об уходе Еремина с поста заведывающего Особым отделом Департамента полиции за месяц до 12 июля 1913 года, в данном случае попалась с поличным. Как, впрочем, это часто бывает при подделках: не доглядели мелочь -- и на этой мелочи провалились. Сведения о карьере Александра Михайловича Еремина, генерал-майора отдельного Корпуса жандармов, служившего в ведомстве Департамента полиции с 1903 года, можно найти в указателе имен, приложенном к тому 7 работ Чрезвычайной следственной комиссии при Временном правительстве ("Паде- 0x08 graphic 1 Новое русское слово. 1956. 20 мая. С. 5. -- Примеч. Ю. Ф. ние царского режима", Москва, 1927). По этим данным Еремин в 1908 году состоял начальником Тифлисского губернского жандармского управления, а 21 января 1910 года был прикомандирован к СПБ-му губернскому жандармскому управлению в распоряжение командира корпуса и с откомандированием заведывающим Особым отделом Департамента полиции, a ll июня 1913 года был назначен в Финляндское жандармское управление. М. Подольский БЫЛ ЛИ СТАЛИН ОХРАННИКОМ?1 Многоуважаемый Марк Ефимович! В связи с опубликованием Вами в номере "Нового русского слова от 19 апреля сего года документа о сотрудничестве Сталина с Охранным отделением и комментариями к нему в номерах от 19, 20 и 21 апреля, хотел бы поделиться своими соображениями относительно подлинности или подложности указанного документа. Вполне согласен с Вами, что документ в смысле своей подлинности весьма сомнителен и что бороться с большевиками при помощи "состряпанных" документов значило бы попросту лить воду на их мельницу. На всех нас поэтому лежит сугубая обязанность установить, имеем ли мы в данном случае дело с оригиналом или с фальшивкой. Оставленный в 1914 году при юридическом факультете Петроградского университета для подготовки к профессорскому званию, я одновременно с июля 1915 и до июля 1917 г. работал в Главном управлении по делам печати в качестве юрисконсульта 1-го его отделения. Это управление входило в состав министерства внутренних дел, начальником же его в мое время был профессор гражданского права Киевского, а затем Петроградского университета В. А. Удинцев, расстрелянный большевиками в 1918 году в Пятигорске. Через мои руки прошло много секретных и вообще "щекотливых" бумаг, так что могу считать себя до некоторой степени знакомым с нашей административной практикой. Делопроизводство в наших министерствах и в учреждениях, им подчиненных, проходило по правилам, указанным в законе, -- статья 31--151 "Учреждения министерств", Свод законов, том 1, часть 2-я, и по приложенным к ст. 151 формам. Директора канцелярий и правители дел весьма ревностно следили, чтобы служебная переписка велась строго по уста- 0x08 graphic 1 Новое русское слово. 1956. 23 мая. С. 4. -- Примеч. Ю. Ф. новленным в законе правилам и формам. Никакого "вольнодумства" в этом отношении не допускалось, и я лично, начиная службу в Главном управлении по делам печати, претерпел много мук в этом отношении: правитель дел возвращал мне по десяти раз написанные мною бумаги из-за несоответствия их установленным правилам и формам. В нашем случае важны формы 1 и 6-я (приложения к ст. 151 "Учреждения министерств"). 1. В первой из них устанавливаются формы сношений ми нистров между собою и с лицами, им равными. 1) В верхнем левом углу бланка для сношений должно стоять полностью, без каких-либо сокращений (которые не допускались), название учреждения, от которого исходит бумага, например: Министерство внутренних дел Департамент общих дел Стол No... 19... г. щ 2. Вверху, перед текстом бумаги, должно стоять, кому бу мага посылается, например: Господину министру земледелия (имя, отчество, фамилия и чин не допускались). 3. Затем следует содержание бумаги с соответственными подписями, например: Министр внутренних дел Штюрмер и скрепа: Директор Департамента общих дел -- Иванов. 4. С левой стороны, ниже заголовка (название учреждения) нужно было указать краткое содержание бумаги, например: Агентурные сведения о И. Джугашвили-Сталине. 5. На секретных бумагах ставилось вверху, с правой сто роны, -- "секретно", в особо важных случаях еще и "в соб ственные руки" (а не "лично"), что повторялось и на конверте, который запечатывался пятью сургучными печатями с отти ском названия данного учреждения. 2. Форма 6-я служила для сношений департаментов с местами и лицами, министерству подчиненными. Здесь все то же, что и раньше, только в адресе не употребляется "господин", например: Начальнику Енисейского Охранного отделения или просто: Енисейскому Охранному отделению. Применяя вышеизложенное к нашему документу, можем установить следующее: Совершенно невероятно сокращение в заголовке, т. е. МВД вместо Министерство внутренних дел. Такие сокращения до революции 1917 года совершенно не употреблялись, а вве дены в практику большевиками. После "Министерство внутренних дел" на документе дол жно было стоять "Департамент полиции" и затем уже "Особый отдел" (в крайнем случае: "Заведыющий Особым отделом"). На документе же стоит необычное: "Заведыющий Особым отделом Департамента полиции". Вместо адреса "Начальнику Енисейского Охранного от деления" (вверху справа) на документе стоит совершенно не допустимое личное обращение "Милостивый Государь Алексей Федорович". Ведь это не частное письмо, а служебное (за но мером) сношение начальника с подчиненным! И уже совер шенно неприемлемо окончание сношения: "Примите уверение" и пр. Так служебные бумаги не писались и не могли писаться. Кроме того, совершенно не по форме адресование с левой сто роны бумаги, где, кроме "Начальнику Енисейского Охранного отделения", стоит еще и "А. Ф. Железнякову". Этого не до пускалось и при сношениях министров между собой. На документе в заголовке (названии учреждения) нет названия города. Так это и должно быть: на бумагах цент ральных учреждений (министерств) в Петрограде никогда не ставился город, в котором находится это учреждение, т. е. в данном случае г. Петроград; название города ставилось только на бланках провинциальных учреждений. 5) На документе нет печати. Так оно и должно было быть, ибо по нашей административной практике на сношениях и отношениях административных мест между собой печать не ставилась (достаточен был печатный заголовок бланка и подписи должностных лиц, которые должны быть известны подчиненным органам). Печать ставилась лишь на удостоверениях, свидетельствах, указах и пр. Из книги П. П. Заварзина, бывшего начальником многих Охранных отделений ("Работа тайной полиции", Париж, 1924) можно почерпнуть следующее: 1. Особый отдел при Департаменте полиции, которому под чинялись все Охранные отделения, существовал, а шеф его звался -- "заведывающий". 2. В то время как Жандармские управления были по всей России, Охранные отделения существовали только в некоторых, особо важных, местах и центрах. Нужно поэ тому как-нибудь установить, было ли в Енисейске Охранное отделение. Начальниками Жандармских и Охранных отделений бы ли жандармские офицеры, обычно в чине полковника. Охран ные отделения не подчинялись Жандармским и сносились с Департаментом полиции непосредственно. Только незадолго до революции, из-за трений между ними, Охранные отделения стали вливаться в Жандармские как их Особый отдел. Секретные агенты Охранных отделений звались "секрет ными сотрудниками" в отличие от "агентов наружного наблю дения" ("филеров") и обычно -- во избежание "провала" из-за фамилии -- имели кличку (псевдоним). Нужно думать, что и Сталин, если он действительно работал в Охранке, имел свою кличку. Но сам по себе факт, что в документе эта кличка не упоминается, не может служить достаточным основанием для категорического утверждения, что он не был "секретным сотрудником" Охранки. В обыденном разговоре "секретные сотрудники" тоже именовались "агентами", почему он, по всей вероятности, так и назван в нашем документе. Вообще же говоря, название "секретный сотрудник" -- это только, так сказать, "поэтическая форма" для профессии, не пользовавшейся популярностью в широких кругах общества. К экспертизе документа нужно было бы, по-моему, привлечь лиц, работавших в Департаменте полиции, если таковые найдутся. Я лично знаю одного из таковых -- это Николай Федорович Высоковский, бывший полицмейстером где-то на юге России; ныне он вице-председатель (кажется) Высшего монархического совета в Нью-Йорке (председатель -- Н. Н. Чухнов, издатель "Знамени России"). Для выяснения личности Еремина и Железнякова, их чина и положения, нужно было бы найти (и просмотреть) следующие издания: Журнал министерства внутренних дел. Ежегодник того же министерства. Правительственный вестник. Не знаю, можно ли эти издания найти в библиотеке Конгресса в Вашингтоне или в какой-нибудь другой библиотеке, например, в библиотеке и архиве Восточной Европы Колумбийского университета (где, между прочим, работает наш соотечественник, очень обязательный Лев Флорнанович Маге-ровский); но в Париже и в Лондоне (в библиотеке Британского музея) они, насколько я помню, имеются. Относительно французских библиотек можно было бы консультировать книгу -- "Catalogue des periodiques slaves dans les bibliotheques de Paris", составленную нашим соотечественником, Борисом Ген-риховичем Унбегауном, ныне профессором Оксфордского университета, -- он очень любезный и обязательный человек или, во всяком случае, был таковым. И, наконец, последнее соображение. Нужно выяснить, написан ли сталинский "документ" на печатном бланке (т. е. изготовленном типографским способом) или его заголовок (название учреждения: МВД и т. д. ) оттиснут каучуковым штемпелем (из фотокопии в газете это не видно). Министерские бланки всегда печатались. Каучуковые штемпели для заголовков стали у нас употребляться только с начала первой мировой войны (1914--1918) и то только на фронте и прифронтовой области. Если на документе заголовок оттиснут каучуковым штемпелем, то на все 100 процентов можно сказать, что документ "состряпан" "друзьями" Сталина. Все вышесказанное, конечно, только мои соображения, и всегда возможно то, чем Вы, Марк Ефимович, закончили свою статью в номере НРС от 21 апреля (друг Горацио). Прошу покорнейше извинить меня за чересчур длинное письмо и принять уверение в моем совершенном к Вам почтении. Буэнос Айрес, Аргентина Л. О. Дан ИЗ ПИСЕМ Н. В. ВАЛЕНТИНОВУ-ВОЛЬСКОМУ1 1 Нью-Йорк, 19 апреля 1956 г. Дорогой Николай Владиславович, получила сегодня Ваше письмо от 16 апреля, но, наверное, и не получив его, писала бы Вам сегодня -- хочу скорее послать Вам сегодняшнюю сенсацию -- у нас ведь каждый день новости! Еще вчера было возвещено, что сегодня в "Лайф" появится статья Орлова о Сталине, об его "службе в Охранке" -- с 1906 по 1913 год. Вероятно, Вы знаете, что слухи об этом шли давно, их отчасти распространяли грузины, отчасти были и другие, строго засекреченные источники -- люди "знали" чуть ли не 20 лет и все боялись... А теперь, когда его развенчивают в России -- перестают боятся. Посылаю Вам и вырезку из НРС -- кажется, эту статью "делал" Николаевский (она вся по "Лайф" -- по Орлову) и статьи из "Лайф" Орлова и И. Д. Левина -- им обоим я не верю. У Орлова в статье масса неточностей. Какую-то внешнюю доказательную силу имеет документ, но мне он кажется фальшивкой: есть разные мелкие соображения, не имеющие абсолютной силы -- и язык не тот канцелярский, на каком писались такие "отношения", и подпись, мне кажется, ставилась иначе -- не просто фамилия, а указание чина или звания, и не говорили охранники -- "оппозиция к правительству", и называли они своих людей "сотрудники", а не "агент" и т. д. Но самое главное -- я почти уверена, что в Енисейске -- ведь это был уездный город -- губернским был Красноярск -- никакого Охранного отделения и не было, не было и в Красноярске -- и тут, и там были жандармские 0x08 graphic 1 Архив Гуверовского института, фонд Б. И. Николаевского. -- Примеч.. Ю. Ф. отделения. Охранка была, мне помнится, только в некоторых крупных городах -- вроде Москвы, С. Петербурга, Киева, может, Харькова; мне даже кажется, что Охранка -- только принадлежность столиц... Если это так, то фальшивка -- налицо... Да и вообще возникает много вопросов. Согласитесь, что эта сенсация отодвигает на далекий план сенсацию о сумасшествии. В свое время -- и мне показалась она неубедительной -- каюсь! -- но самое серьезное для меня было Ваше неудачное заглавие -- "Теперь все ясно"! Вовсе не ясно, простой здравый смысл говорил -- ну, хорошо, сумасшедший, а кругом все тоже сумасшедшие? Неясно было, как же это случилось, что 20 [лет] люди знали и терпели. Страх ничего не объясняет. Ну, ладно. Я знаю, что Вы не большой мастак в английском, но все же посылаю Вам и "Лайф", так как думаю, что Вы разберетесь. Я вовсе не уверена, что большая пресса подхватит это. Здесь в "Форвертсе", например, было напечатано сообщение (с ссылкой на контрразведку -- вещь здесь неслыханная!) и его не перепечатала ни одна американская газета -- не знаю, как в Европе, -- о том, как и где был отравлен Вышинский. Согласитесь, сообщение стоило 20--30 строк. Сегодня в "Таймс" всего несколько прохладных строк -- пишут, нет уверенности в "аутентичности" документа. Если все это окажется верным -- есть от чего прийти в отчаяние. Не только экс-охранник, но и вдобавок сумасшедший в течение 30 лет возглавлял русскую революцию... Ужасно... [... ] 2 Нью-Йорк, 3 мая 1956 г. [... ] Для меня -- яснее ясного, что это фальшивка и, я надеюсь, это будет доказано, но это не так просто. Вы ошибаетесь (в письме к Екат. Дм. [Кусковой], она мне писала), что Енисейского Охранного отделения не существовало. Я тоже так думала, но это не верно, но все же именно на этой косточке фальшивомонетчики и поскользнулись! Оно существовало, но было упразднено до той даты, которая фигурирует на фальшивке. Как видите, кое-что эти плуты знали, но не все. Верно и то, что начальником этого Охр[анного] отд[еления] был Железняков, он же после стал и начальником Жандармс[кого] управления. Но каша теперь заварилась отчаянная. Далин дал статейку в "Лайф", в которой доказывается, что "документ" фальшивка. Из "Лайф" ему позвонили, что они должны сократить (он, конечно, спорил, дрался), потому что у них уже есть длинное письмо в редакцию Бертрама Вольфа, тоже утверждающего, что это фальшивка, и, наконец, коротенький ответ [И. ] Д. Левина (слушайте, слушайте!), в котором он приводит уж не знаю какие доводы и в котором он объявляет, что пишет книгу о работе Сталина в Охранке! Могу себе представить, в какую ярость придет [Д. ] Шуб, который уже давно носился с идеей, что Сталин -- просто охранник. У всех сторонников этой идейки, кроме утверждений разных грузин (вернее, не утверждений, а предположений, допущений и т. п. ), большую роль играет то обстоятельство, что будто бы Сталин скрывал (а вместе с ним и все его биографы), что он был арестован в 1906 г. в Баку, именно тогда он начал выдавать, поэтому был немедленно освобожден (будучи взятым в типографии!), а на самом деле по официальным данным типография в Баку была арестована 15 апреля, а в это время Сталин был на Стокгольмском съезде! И так далее, и так далее. Ну, подождем "книги" Д. Левина... [... ] Дж. Кеннан ПИСЬМО И. ДОН ЛЕВИНУ1 Институт перспективных исследований Принстон, штат Нью-Джерси Школа исторических исследований 22 мая 1956 г. Г-ну Исааку Дон Левину Ковард Маккеин, Инк., 210 Медисон-авеню Нью-Йорк 16, штат Нью-Йорк. Глубокоуважаемый г-н Левин! Только что по возвращении в Принстон после нескольких недель отсутствия я получил экземпляр вашей книги "Величайший секрет Сталина", о которой Вы сообщили в своей записке от 15 мая. Что касается упоминания моего имени в ней, могу сказать следующее. Этот документ был действительно показан мне несколько лет назад, когда я входил в правительство. Я изучил его настолько внимательно, насколько мог в связи с занятостью другими делами -- ни от одного из высоких должностных лиц в Госдепартаменте нельзя было ожидать, что он потратит дни и недели на скрупулезное изучение исторического документа. Моя реакция на этот документ состояла в том, что я не обнаружил абсолютно ничего, что бросало бы сомнение на его подлинность, и я признал его заслуживающим самого тщательного изучения. Я не считал, что правительству Соединен- 0x08 graphic 1 Архив Гуверовского института, фонд Е. Смита. -- Примеч. Ю. Ф. ных Штатов следовало публиковать его при жизни Сталина (будучи уверенным, что это повредит его достоверности), и предложил, что если его и публиковать, то это должно быть сделано частным образом, на достаточно высоком научном уровне, в сопровождении критического анализа компетентного историка. Я знаю о некоторых критических выступлениях, отрицавших подлинность этого документа после его публикации в "Лайфе", но они меня не убедили. Утверждают, что аббревиатура "МВД" не была известной в то время и что она, должно быть, была заимствована из советского лексикона. На это я возражаю, что, согласно технической экспертизе, возраст документа равняется как минимум двадцати пяти годам; я полагаю, что аббревиатуры "МВД" на документе не было и что она появилась там в какой-то момент в конце второй мировой войны. Один из аргументов говорит о том, что бумага должна была бы содержать указание на место его происхождения, в данном случае на Петербург. Но в Публичной библиотеке Нью-Йорка имеется папка с циркулярами старого царского министерства внутренних дел, и, насколько я помню (прошло уже несколько лет с тех пор, как я просматривал ее), ни одна из бумаг не содержала указания на место ее происхождения. Наконец, говорят, что документ не мог достичь Енисейска за одиннадцать дней. На это я отвечаю, что при всех беспорядочных условиях 1918 года поездка из Петрограда в Красноярск совершалась за восемь или Девять дней. Еще пара моментов, на которые Вы могли бы обратить внимание: 1. Довольно любопытно сообщение, отправленное Орд жоникидзе Ленину после того, как он известил Сталина о его кооптации в Центральный комитет. Текст документа не говорит о том, что до этого статус Сталина был статусом обыкновенного члена партии, находившегося на хорошем счету. 2. Любопытен эпизод, кажется, из работы Берии "Бакин ские дни", в котором Сталин восхваляется за ловкость, про явленную при изъятии у полиции списка членов бакинской партийной группы, попавшего ей в руки. В целом я полагаю, что стою на вашей стороне, и если я не выразил своего мнения, когда этот документ был показан мне впервые, то просто потому, что у меня не было возможности изучить его с тщательностью, которую он заслуживает. Искренне Ваш Джордж Ф. Кеннан И. Дон Левин ПИСЬМО В РЕДАКЦИЮ1 Многоуважаемый Господин Редактор! В Вашей уважаемой газете от субботы 19 мая Ваш нью-йоркский корреспондент А. Жерби заканчивает свое письмо по поводу документа о службе Сталина в царской Охранке словами: "почитаем и напишем". Было бы очень желательно, чтобы Ваш корреспондент, ради фактического репортажа, установил бы элементарные обстоятельства путем прямого интервью с Александрой Львовной Толстой, Вадимом Макаровым и Борисом Сергиевским, не говоря уже о нижеподписавшемся. Ваш корреспондент пишет, что на многолюдной конференции печати, созванной гр. Толстой, "И. Дон Левин торжественно вручил на хранение драгоценный документ, находившийся в его руках в течение более трех лет". Это Ваш корреспондент повторяет на страницах Вашей газеты не впервые. В ней нет доли правды. Привожу факты, всем известные: Документ никогда мне не принадлежал и является соб ственностью Толстовского фонда, которому был подарен гг. Макаровым и Сергиевским, которые его приобрели от профес сора Головачева. В 1947--48 годах оригинал документа был предоставлен мне гг. Сергиевским и Макаровым на несколько недель для экспертизы. С тех пор он хранится в сейфе банка, имени которого я даже и теперь не знаю, и где его "Лайф" снимал в руках гр. Толстой, в присутствии гг. Макарова и Сергиев ского. Я никогда "торжественно" или обыкновенным способом документа не передавал гр. Толстой, именно на многолюдной пресс- конференции, но одолжил ей фотостат во время ее кон ференции печати, так как она оригинала не имела при себе. Толстовский фонд, как владелец оригинала, получил от "Лайфа" половину гонорара за мою статью и за право восп роизведения документа (50%). Все вышеизложенное Ваш корреспондент мог бы установить одним телефонным звонком. Но ввиду того, что он полностью передает Вашим читателям длинное и критическое письмо Д. Далина ("без пропусков") насчет моей статьи и не считает нужным передать "небольшое письмо" Дон Левина, его поведение меня не поражает. Но я здесь не буду касаться достоверности самого документа. Это -- вопрос для особой статьи, после появления моей 0x08 graphic 1 Русская мысль. 1956. 31 мая. С. 3. -- Примеч Ю. Ф. книги, ибо тогда серьезные критики будут иметь возможность заняться разбором дела, которое я более тщательно изучил, чем многие из племени так называемых "русских экспертов". Разрешите добавить, что я буду рад дать Вашему корреспонденту любые данные и ответить на любые вопросы, имеющие отношение к моей статье и книге. ХРОНИКА ФАЛЬШИВОК1 В номере от 1 мая мы смогли лишь в нескольких строках предостеречь наших читателей относительно фальшивки, опубликованной в журнале "Лайф" от 23 апреля. Можно было задаться вопросом, проникнет ли эта фальшивка, опровергаемая всеми специалистами, на страницы "Лайфа", распространяемого в Европе. Тем не менее номер от 14 мая содержит фальшивку в сопровождении комментариев Дона Левина и статью Александра Орлова, который задним числом разоблачает "заговор" Тухачевского против Сталина по причине "великой тайны" -- сотрудничества Сталина с Охранкой (тайной полицией) царского режима. С другой стороны, если европейское общество отнеслось к этим "разоблачениям" с полным равнодушием (что показывает, каким скептическим стало общественное мнение из-за великого множества разоблачений, столь же сенсационных, сколь и фальшивых), то в среде русской эмиграции они вызвали горячую дискуссию. И рискуют ввести в заблуждение историков, движимых самыми лучшими намерениями, не говоря уже о Э. X. Карре и И. Дейтчере, которые еще не отказались публично от своих легковерных отзывов на фальшивки Г. Бе-седовского. История этого "документа" состоит в следующем, пишет нам господин Ришар Врага, чьи выдающиеся статьи по поводу других фальшивок мы уже упоминали либо цитировали: "Впервые он появился на информационном рынке в 1936-- 37 гг. Находился он тогда в руках целого ряда русских эмигрантов, связанных с двумя организациями -- "Братство русской правды" (в государствах Прибалтики) и "Союз русских фашистов" (на Дальнем Востоке). Были основания полагать, что этот "документ" -- вариант тех фальшивок о большевиках (в том числе о Сталине), которые стали появляться начиная с 1917--18 годов и фабриковались бывшими агентами Охранки. Одни утверждали, что этот "документ" был сфабрикован в Риге бывшим агентом Охранки Д., а другие -- в Харбине людьми, связанными с разведывательными службами атамана Семенова. 0x08 graphic 1 Опубл, в журнале "Est & Quest", 1 --15 июня 1956. No 153, с. 21--24. Пер. с фр. -- Примеч. Ю. Ф Как бы то ни было, в 1937-м году была сделана попытка одновременной продажи этой фальшивки -- на Дальнем Востоке японцам, а в Болгарии -- немцам, через бюро Розенберга при посредничестве лиц, связанных с "Внутренней линией", тайной контрреволюционной организацией, ставшей наследницей "Треста", другой русской организации того же толка. Японцы потребовали экспертизы разведывательных служб Японии, которые без труда установили фальшивку и даже ее источник. Немцы же обратились за консультацией к секретарю НТС (Национального трудового союза) г-ну М. А. Георгиевскому, который также установил источник фальшивки и поставил об этом в известность поляков. В 1938 году попытка продать этот "документ" была сделана в Вене одним международным агентом, косвенно связанным с советскими разведывательными службами. Одновременно "документ" появился в Париже, откуда он был предложен румынской разведке через второстепенного русского политика. Тогда же впервые возникло подозрение, что в продаже и публикации этого документа заинтересовано советское "агентство", желавшее, по-видимому, таким образом дискредитировать информацию западных стран (в частности Германии). Предполагали даже, что "документ" был специально сфабрикован с явными ошибками и нелепостями, чтобы легче обнаруживалась подделка. В 1949--50 гг. этот "документ" вновь выплыл в Париже, где были сделаны попытки опубликовать его во французской печати. Когда заинтересованные лица обратились за экспертизой к господину Суварину и ко мне, мы объявили его грубой фальшивкой и по содержанию и по форме. Из вышесказанного ясно, что фальшивый документ побывал на протяжении двух десятилетий во многих учреждениях прежде, чем попасть в "Лайф". Один из руководителей НТС, которого трудно заподозрить в симпатиях к Сталину, даже убедил "нацистов", что не имеет смысла им пользоваться. Согласно хорошо осведомленному источнику, эту фальшивку привез в Берлин друг генерала Скоблина некий капитан Фосс, у которого были налажены отношения с группой "русских фашистов" во главе с Вонтсятским в Харбине -- с одной стороны, а с другой -- с "Внутренней линией". После этого краткого обзора путей, пройденных этим "документом", перейдем к рассмотрению его самого. Почему Б. Суварин при первом же чтении объявил его фальшивкой и даже не ощутил необходимости детально оспорить его? Потому что, говорит он, достаточно бегло пробежать его глазами, чтобы убедиться в его абсурдности. Это бессмысленное и бессвязное письмо означает лишь одно: желание задним числом доказать, что Сталин был агентом Охранки. Со- вершенно невозможно объяснить себе, что побудило отправителя послать его адресату. Кроме того, фальшивка обнаруживает себя в каждой фразе и каждой детали. К сожалению, полностью проиллюстрировать это можно только по русскому тексту1. Тягостно, говорит г-н Суварин, опровергать в деталях столь нелепый документ. Во-первых, Охранка не имела отделения в Енисейске. Там находилось лишь жандармское управление этой провинции. Железняков был капитаном жандармерии (ротмистром), и его петербургский шеф не стал бы обращаться к нему "Милостивый Государь" и не завершил бы письма столь вежливой формулой. Однако этот аргумент понятен лишь по русскому тексту -- так же как и некоторые стилистические обороты. В любом случае -- отделения Охранки в Енисейске не было. Автор фальшивки упустил это обстоятельство из виду. Далее: фамилия Сталин упоминается в письме шесть раз, а в седьмой сопровождается Джугашвили. Это второе доказательство тому, что письмо -- фальшивка. Подлинный полицейский документ назвал бы его просто Джугашвили. В крайнем -- поистине крайнем случае -- псевдоним "Сталин" мог быть упомянут, но лишь при условии, что он был уже широко известен -- до такой степени, что может заменить настоящую фамилию. Между тем в 1913 году ситуация со Сталиным была совершенно иной. Никто за пределами весьма узкого круга не знал, кто такой Сталин. И совершенно исключено, чтобы в 1913 году полицейский документ шесть раз упоминал псевдоним "Сталин". В самом деле с 1909 по 1912 год Джугашвили подписывает свои статьи К. Стефин, потом К. С, потом К. См., потом С, потом К. С-н, потом К. Салин, потом К. Солин, потом К. Ст. и только в январе 1913 года впервые появляется подпись К. Сталин. Во второй раз она появится в тройном номере "Просвещения", датированном мартом-маем 1913 года. Следовательно, это всего лишь литературный псевдоним среди сотни других в прессе того времени, лишенный какой-либо известности. В письме Ленина к Орджоникидзе, датированном 28 марта 1912 года, речь идет об Ивановиче (это Сталин). 6 декабря того же года Ленин обращается к некоему Васильеву (это тоже Сталин). Когда в марте 1913 г. Сталин был арестован, Ленин пишет, что взят "Коба". Свердлов, сосланный в район Туру-ханска, пишет 9 февраля 1914 года, что "Иосифа Джугашвили и меня" переводят на сто верст севернее, в 80 верстах от Полярного круга. Спандарян, сосланный в те же места, пишет 0x08 graphic Опущен текст письма Еремина, опубликованный в предисловии к настоящему изданию. -- Примеч. Ю. Ф. 25 июля 1914 г.: "Coco здесь, в 175 верстах от меня". (Для кавказцев Coco -- это Иосиф Джугашвили. ) Псевдоним Сталин никто тогда не использовал, ибо им к тому времени были подписаны всего лишь три статьи. Следовательно, в 1913 году не было оснований обозначать ссыльного Джугашвили его литературным псевдонимом Сталин, который три раза промелькнул в первые три месяца года и ничем не мог привлечь особого внимания полиции. Еще во время войны, каждый раз, когда речь заходит о Джугашвили, псевдоним Сталин в полицейских ли донесениях, или в переписке большевиков никогда не фигурирует. 12 мая 1915 г. шеф местной жандармерии пишет в Петербург и упоминает Джугашвили. Тот в феврале 1916 г. отправляет письмо, которое было перехвачено полицией: оно подписано Иосиф. Проведенное в связи с этим письмом расследование закончилось рапортом, в котором вероятным автором назван Иосиф Виссарионович Джугашвили. 12 марта 1915 г. Спандарян намекает на Кобу. 14 декабря 1916 г. губернатор провинции получает уведомление относительно Иосифа Виссарионовича Джугашвили. 17 февраля 1917 г., за неделю до революции, шеф Красноярской полиции узнает о том, что Джугашвили, освобожденному от воинской службы, разрешено закончить срок ссылки в Ачинске. Таким образом Сталин будет отождествляться с этой фамилией лишь начиная с 1917 года. Вторая глава книги [ M. ] Москалева "Пражская конференция и создание Бюро Центрального Комитета" заранее опровергает фальшивый документ журнала "Лайф", причем Москалев цитирует множество архивных материалов, которые доказывают, что ссыльный Джугашвили находился под особым и весьма пристальным наблюдением из-за своих предшествующих побегов, а также в связи с тем, что полиция была осведомлена о новых планах побега. Документированность этой главы выше всяких сомнений. В рассматриваемом нами письме сказано: "После избрания Сталина в Центральный Комитет партии в г. Праге Сталин, по возвращении в Петербург... ", из чего следует, что Сталин участвовал в Пражской конференции. В действительности же Сталина в Праге не было, и во время Пражской конференции он не был избран членом ЦК: его кооптировали в Центральный Комитет позже. Вот что можно прочесть в "Истории партии" А. Бубнова, изданной сначала как статья "ВКП{6)" в "Большой Советской энциклопедии": "В заключение работ конференции был избран ЦК партии в следующем составе: Ленин, Зиновьев, Орджоникидзе, Спандарян, Малиновский, Голощекин, Давид Шварцман. Кандидаты к ним: Бубнов, Стасова, М. Калинин, Смирнов. Позднее в члены ЦК были кооптированы Сталин и Белостоцкий, а также Я. М. Свердлов" (издание 1930-го года)1. "Очерк истории коммунистической партии" Н. Попова, специально изданный партией (а не Госиздатом) в 1932 году, называет среди делегатов в Праге двух "провокаторов" -- Малиновского и Романова. Состав ЦК в "Очерке" несколько отличается от того, какой указан у Бубнова, но повторяет вслед за ним, что после конференции в Центральный Комитет был кооптирован Сталин. Подтверждение этому мы находим и в "Полном собрании сочинений" Ленина (3-е издание), где говорится, что в Праге Сталин избран в ЦК не был. По поводу "провокаторов" -- другими словами, агентов Охранки из числа большевиков -- никто их не искал и не разоблачал с той страстью, какую проявил Владимир Бурцев, крупный специалист в данном вопросе. В 46-м томе "Былого" помещена статья Бурцева "Провокаторы в среде большевиков", где автор изобличает четырех человек, присутствовавших в Праге: Малиновского, Романова, Брендинского и депутата Третьей Думы Щурканова, а затем пятого, Лобова, посещавшего Ленина в Кракове. Во время своего пребывания под арестом в Петропавловской крепости при большевистском режиме Бурцев вел долгие беседы с другим заключенным, который оказался не кем иным, как Белецким, бывшим директором департамента полиции. В ту пору скрывать что-либо уже было ни к чему, и Белецкий перечислил всех агентов и "провокаторов" Охранки, однако Сталин упомянут не был. Сам Бурцев во время войны 1914 года был сослан в район Туруханска, в село Монастырское, у Полярного круга, и встретил там Свердлова, Каменева и Сталина. Он имел много оснований заинтересоваться этим последним. Что касается идеи, будто ссыльный Джугашвили мог быть чем-то полезен тайной полиции в Заполярье, в медвежьих углах вроде Костино, Ку-рейки, Монастырское, то она совершенно абсурдна. В 1917-м году полицейские архивы попали в руки социалистов, которые их должным образом разобрали, рассортировали и проанализировали. Сталин среди агентов Охранки не фигурировал. Материалы, касающиеся большевиков, были опубликованы в сборнике "Большевики. Документы по истории большевизма с 1903 по 1915 год из бывшего Департамента московской полиции. Подготовка к печати и предисловие М. А. Цявловского" (Москва, 1918). Эти материалы способствовали появлению труда генерала А. И. Спиридовича "История большевизма в России" (Париж, 1922 г. ). Одно из полицейских досье на Сталина появилось в No 22 журнала "Каторга и ссылка" (Москва, 1926). Кроме того, мы располагаем книгой С. Членова "Мос- 0x08 graphic 1 Большая советская энциклопедия, т. 11. М., 1930, с. 390. -- Примеч. Ю. Ф. ковская Охранка и ее тайные сотрудники" (Москва, 1919), а также книгой генерала Заварзина "Воспоминания одного из шефов Охранки" (Париж, 1930). Мы назвали тут лишь главные источники. Кто поверит, что Сталин с 1906-го до 1913-го прослужил в полиции, не оставив никаких иных следов этого сотрудничества, кроме письма, воспроизведенного журналом "Лайф". Большевики только в ноябре 1917 г. завладели архивами, уже изученными социалистами. Сталин, заключает Суварин, был несомненно способен на величайшие подлости. Он, безусловно, шпионил за Шаумяном, как я уже указывал в своей книге, цитируя журнал грузинских социалистов "Брдзолис Кхма". Эсер Верещак сообщает, что в молодости Джугашвили донес ректору семинарии на нескольких своих соучеников, чтобы те были исключены. А в Бакинской тюрьме будущий Сталин совершил несколько провокаций, имевших кровавые последствия. Ной Жордания написал когда-то интересную статью о гнусных действиях Сталина. Однако тайная слежка, коварные провокации не являются монополией Охранки. И гнусные действия Сталина не могут служить доказательством подлинности опубликованного в "Лайфе" письма. (Каждая фраза в этом письме вызывает опровержение, но обсуждать это следует по русскому тексту. Вдобавок оно изобилует совершенно неправдоподобными репликами. ) Есть и другие наблюдения, о которых нам сообщают с разных сторон: Фраза "Сталин... стал в явную оппозицию правительству" (в 1913 году) -- фраза идиотская. Большевики всегда находились в оппозиции к царскому правительству. То же самое можно сказать и о предшествующей фразе: "Работа Сталина отличалась точностью, но она была отрывочная". Ее, как и предпоследнюю фразу, стремящуюся объяснить причину, по которой отправлено письмо, можно объяснить лишь необходимостью заполнить пустоту. С. П. Мельгунов сообщает о том, что он был председателем комиссии, завладевшей полицейскими архивами в Москве, и что эти архивы не содержали какого-либо компромата на Сталина. Впоследствии Мельгунов оказался в тюремной камере вместе с Виссарионовым, одним из главных руководителей тайной полиции, и расспросил его о большевиках -- осведомителях Охранки. Виссарионов не располагал никакой информацией, ибо эта служба не имела к нему отношения, но якобы слышал, что речь шла о... Троцком. (Довольно распространенная в те годы клевета. ) Бурцев ее подхватил, и она фигурирует в цитированной выше книге генерала Спиридовича. С другой стороны, С. П. Мельгунов имел случай познакомиться с так называемым "документом", подписанным Ереми- ным, когда это письмо продавалось в Париже, где оно никого не заинтересовало, и он рассказал о нем Спиридовичу, который прямо заявил, что по его сведениям все "документы" подобного рода, связанные со Сталиным, не заслуживают доверия. В комментариях г-на Дона Левина, предваряющих письмо Еремина, отзыв Спиридовича не упомянут. Однако г-н Дон Левин сообщает о полученном им от Спиридовича предмете, на котором выгравирована подпись Еремина, имеющая некоторое сходство с подписью на письме. Это всего лишь доказывает, что подпись более или менее умело скопирована, и ничего больше. Помимо того, статья Дона Левина иллюстрирована явно фальшивым портретом Спиридовича. Ошибки тут быть не может, так как подлинная фотография генерала открывает его объемистый том "История русского терроризма" (Париж, 1930), о чем Дон Левин не мог не знать. Впрочем, вдова генерала Спиридовича, проживающая в настоящее время в Нью-Йорке, была вынуждена послать журналу "Лайф" образчик портрета, того самого, что напечатан в Париже в книге, изданной Пайо. В газете "Русская мысль" от 8 мая социал-демократ А. Байкалов, живший в Красноярске с 1910 по 1918 год (район Енисейска) и хорошо знакомый с местной жандармерией, подтверждает, что с 1910 по 1917 год в Красноярске не существовало никакого отделения Охранки, была лишь дирекция местной жандармерии. В Енисейске вообще не было постоянного жандармского органа, в случае возникновения "дела" туда направляли кого-нибудь из Красноярска. А. Байкалов никакого Железнякова в Красноярске не помнит. Сталин, пишет он, находился в маленькой деревушке, затерявшейся где-то в 1500 верстах от Красноярска, где "никакой революции делать было нельзя, и потому у жандармов не могло быть никаких оснований "подсаживать" туда своих секретных агентов. Я думаю поэтому, что департаменту полиции незачем было бы осведомлять жандармские власти Енисейской губернии о приезде в Туруханский край Сталина". Итак, Охранки в Енисейске не было. Начиная с Февральской революции 1917 года в Красноярске существовал Комитет общественного спасения, который поручил Байкалову взять жандармерию. Офицеры были арестованы, младшие офицеры посажены под домашний арест, архивы конфискованы. На Байкалова и юриста В. Я. Гуревича была возложена задача допросить жандармских офицеров с целью узнать имена и адреса их тайной агентуры. "Оба офицера -- и начальник управления, и его помощник -- дали самые подробные и откровенные показания о своих агентах. На основании этих показаний сразу же было арестовано десятка два агентов, которых позже, в августе 1917 года, судили в согласии с изданным Временным правительством распоряжением". Архивы, продолжает Байкалов, были тщательно изучены следственной комиссией, назначенной комиссаром В. М. Крестовским. В ее состав вошли адвокаты и общественные деятели, но среди них -- ни одного большевика. Байкалов был причастен к делам агентов Охранки в качестве общественного обвинителя и имел доступ ко всем материалам. Следовательно, ему стал бы известен любой документ, касающийся Сталина, причем никто не был заинтересован в том, чтобы этот документ утаить. Будь письмо Еремина подлинным, его оригинал, несомненно, находился бы среди представленных суду материалов. Далее Байкалов выражает величайшие сомнения по поводу самого текста письма и подтверждает сказанное выше об обращении "Милостивый государь". (Вероятно, автор фальшивки забыл "табель о рангах". ) Насколько он может судить по телеграмме, опубликованной в "Русской мысли", продравшись сквозь переводы, Байкалов приходит к выводу, что письмо Еремина -- фальшивка. И добавляет, что, хотя Сталин и не был платным агентом Охранки, это отнюдь не исключает того, что он был доносчиком. Нет сомнения, что он выдал двух своих товарищей -- Цинцадзе и Шаумяна, как сообщает Байкалов в своей книге "Я знал Сталина". В подобных случаях Сталин действовал не в качестве агента Охранки, а из ненависти и желания отомстить. (В точности то же самое утверждал со своей стороны Б. Суварин. ) И, наконец, на беду автора фальшивки "Новое русское слово", выходящее в Нью-Йорке, только что напечатало статью Г. Аронсона, которая наносит последний удар: проверка, осуществленная историческим сборником "Падение царского режима", на основе специальной комиссии Временного правительства, установила, что шеф жандармерии Еремин, мнимый отправитель "документа", 12 июля 1913 года в Петербурге уже не служил, он был переведен в Финляндию 11 июня 1912 г. Следовательно, редко появляется на свет фальшивка более фальшивая, чем эта. Вопрос кажется нам полностью исчерпанным. Остается бьющая на эффект статья Александра Орлова, по мнению которого досье, изобличающее полицейское прошлое Сталина, было обнаружено в 1936 году в архивах, множество раз исследованных, передано Косиору и Якиру на Украине и затем сообщено Якиром Тухачевскому. Последний поделился этим секретом с Гамарником и другими генералами, отсюда -- "заговор Тухачевского" и последовавшие за ним убийства. Сталин, дескать, ликвидировал всех офицеров, которые могли бы знать о существовании документов, бросающих тень на его репутацию -- примерно пять тысяч человек (сколько же лиц владело этим секретом, если вспомнить, что в те годы по самым достоверным источникам число казненных Сталиным военных достигало 30 тысяч). Однако, утверждает Орлов, Сталин убил не всех посвященных в его тайну, потому что маршал Жуков, по всей вероятности, располагает какими-то документами из этого досье, что, наконец, объясняет кампанию по развенчанию Сталина, начатую в связи с меньшими его преступлениями, но которая, безусловно, должна была закончиться разоблачением Сталина как агента-провокатора. Орлов предполагает, что Жуков накануне Двадцатого съезда передал эти роковые документы Хрущеву, тем самым предопределив его знаменитый разоблачительный доклад. Что можно сказать об этих нелепых россказнях? Самое малое из преступлений Сталина в прошлом стало бы якобы величайшим преступлением в настоящем, и Тухачевский организовал заговор из высоко нравственных соображений. Напомним лишь, что любой заговор был немыслим и невозможен в те годы, когда люди боялись говорить друг с другом, когда сын доносил на отца, а мать отрекалась от собственных детей. И дела Тухачевского никогда не существовало, вопреки утверждениям западных невежд, будто Тухачевский и Путна были обвинены в причастности к заговору Радеком в ходе процесса над Пятаковым и другими. В действительности же существовала акция Сталина против всей ленинской партии (от которой почти никого не осталось в живых) в несколько этапов, в ходе которых была проведена "чистка" военных и партийных кадров, а также работников в области экономики, дипломатии, всей советской интеллигенции вообще. По утверждениям Орлова в его романе-фельетоне тысячи людей с 1936 года знали о великой тайне Сталина, но только в 1956-м один Орлов решился предать ее гласности, не имея, впрочем, никаких доказательств. Почему он ждал целых 20 лет? По его собственным словам, потому, что раньше он опасался за жизнь своей матери и тещи, оставшихся в СССР, тогда как после Двадцатого съезда оснований для страха уже не было. Но тогда чем объяснить, что Орлов в 1953 году опубликовал книгу, озаглавленную "Тайная история преступлений Сталина", где перечисляются всевозможные злодеяния, жестокости и зверства? И что мешало Орлову предать гласности правду посредством какого-то другого лица, у которого ни матери, ни теще не грозили репрессии? По-видимому, было решено (правда, неизвестно, на каком уровне), что пытки и серия убийств, совершенных Сталиным, уничтожение миллионов крестьян, пакт с Гитлером, положив- ший начало мировой войне, уничтожение военнопленных, депортация в Сибирь целых народов и т. д. -- это всего лишь простительные прегрешения по сравнению с работой на Охранку, единственным непростительным злодеянием Сталина. И Тухачевский, этот великий моралист (который, заметим между прочим, не был коммунистом, его членство в партии было чисто формальным), мог все принять, со всем согласиться, кроме обнаружившегося вероломства, четверть века назад совершенного Сталиным по отношению к партии, к которой Тухачевский даже не принадлежал. Он, видите ли, принес в жертву свою жизнь и жизнь многих тысяч своих товарищей по оружию ради запоздалого торжества справедливости. И теперь в память о нем Жуков, его духовный наследник, потребовал от Хрущева десталинизации курса, простой прелюдии к публичному разоблачению самой ужасной тайны Сталина, самого гнусного по советским понятиям преступления. Тут, как говорится, комментарии излишни. Что касается страшного тайного досье, которое высокопоставленный чиновник полиции Виссарионов якобы оставил себе для собственного пользования, только для своих глаз, то оно призвано доказать, что Сталин знал о двойной игре Малиновского, завидовал ему, стремился его оттеснить, отчаянно пытаясь продвинуться на тайной царской службе. Впервые слышим мы об иерархии в доносительстве. Малиновский, осмеливается утверждать Орлов, обладал правом вводить новых членов в Центральный Комитет, и это именно он ввел Сталина в 1912 году в ЦК и т. д. и т. п. Бумага, как известно, все терпит. Однако на беду Орлова С. П. Мельгунов оказался в тюрьме вместе с Виссарионовым, который о существовании этого страшного тайного досье даже не подозревал. Вывод: Сталин, виновный в более страшных предательствах и вероломстве, теоретически рассуждая, вполне мог бы служить царской полиции, однако этому пока нет никаких доказательств и уж тем более не могут служить доказательством фальшивый документ, напечатанный в "Лайфе", и абсурдная статья Александра Орлова. И. Дон Левин ВЕЛИЧАЙШИЙ СЕКРЕТ СТАЛИНА 1. КРОВЬ ПАРФЯНИНА Однажды весной 1939 года я случайно встретил в Нью-Йорке Бертрана Рассела, который прогуливался по 64-й улице. Английский философ был одним из первых западных ученых-историков, посетивших в 1920 году Советскую Россию, и в своем докладе "Практика и теория большевизма" уже тогда предсказал возможность советских экспансионистских устремлений в Азии и возрождение традиций Чингисхана и Тимура. Обменявшись взглядами относительно большой чистки и показательных процессов с их фантастическими признаниями обвиняемых и о крайне искаженных представлениях Сталина о современной и хорошо известной истории, я спросил Рассела: "Известен ли вам в истории человечества другой такой феномен, как Сталин?" -- Да, -- ответил он, -- в данный момент мне на память пришла одна историческая параллель. Этот человек был из числа парфянских прародителей Сталина. Я имею в виду Мит-ридата Великого. Ведь родина Сталина -- Грузия -- входила в состав древней Парфии. Возвратившись домой, я решил посмотреть в энциклопедии о Митридате, бывшем единственным правителем, который на протяжении восемнадцати лет сдерживал натиск Римской империи в Малой Азии. И вот что я записал: "Историки древности окружали личность Митридата ореолом романтики. Его мужество... его способность есть и пить... его проницательный ум... возносились почти до небес. Получив поверхностное греческое образование, он совмещал в себе одновременно коварство, суеверие и упрямство представителя Востока... Он раздавал награды выдающимся поэтам и лучшим едокам... Он никому не верил. Он убил свою мать, сыновей, сестру, на которой был женат. Пытаясь не допустить захвата врагами своего гарема, он умертвил всех наложниц, а его са- мые верные сторонники никогда не чувствовали себя в безопасности". Когда зимой 1930--1931 годов я работал над биографией Сталина, уже имелось множество косвенных доказательств, свидетельствующих, что Сталин является ненормальным феноменом в человеческом обществе. Это происходило до разразившегося по вине Сталина голода, во время которого миллионы жизней были принесены в жертву кампании коллективизации, до загадочных убийств его ближайших соратников, наставников и приверженцев, до большой чистки с ее массовыми расстрелами руководителей Красной Армии, в том числе маршала Тухачевского, до целого ряда инсценированных судебных процессов, на которых старая ленинская гвардия унижалась, бичевала себя в тщетной надежде добиться прощения, до потрясшего мир пакта между Сталиным и Гитлером, что стало прелюдией ко второй мировой войне. В то время мысль о современном Митридате показалась мне невероятной. Глядя в прошлое, я отказывался верить тем обвинениям, которые выдвигались в отношении раннего периода деятельности Сталина -- Бенедикта Арнольда русской революции. По множеству сведений из различных источников в начале своей карьеры в революционном движении Сталин выдал некоторых своих товарищей царским властям, а в ряде случаев манера его поведения наводила на мысль, что он был агентом Охранки -- ненавистной царской тайной полиции. Только огромное чувство вины и неотступный страх разоблачения могли объяснить фантастическую манеру поведения Сталина в тридцатые годы и придать видимость достоверности выдвинутым против него в высшей степени необычным обвинениям. В глазах Советов подобные обвинения выглядели чудовищными. До сознания жителя Запада это, вероятно, лучше всего можно было донести, приведя пример с Бенедиктом Арнольдом. Если б Арнольд не был разоблачен во время американской революции, то, став президентом и сохранив за собой навсегда этот пост, он обрек бы на смерть Джефферсона, Гамильтона, Адамса, Мэдисона, Франклина, Монро и других отцов -- основателей Америки, обвинив их в предательстве и вдобавок в отравлении больного Джорджа Вашингтона. В подобном случае роль Бенедикта Арнольда была бы аналогичной той, которую приписывали Сталину его обвинители. Действительно, обвинения выглядели настолько чудовищными, что их опроверг даже самый крупный соперник Сталина Лев Троцкий. В своей едкой и разоблачительной биографии Сталина, которую он завершал летом 1940 года, когда подосланный Сталиным убийца киркой размозжил его череп, Троцкий упрекал тех "легковерных биографов", которые пошли на поводу у подобных вымыслов. "Революционная организация может поддерживать свое существование только беспощадной строгостью ко всему, что хоть отдаленно пахнет доносом, провокацией или предательством, -- писал, руководствуясь политическими соображениями, Троцкий, воздавая незаслуженные почести дисциплине ленинской большевистской организации. Малейшая снисходительность в этой области означает для нее начало гангрены. Если бы даже Coco оказался способен на такой шаг, в котором на треть Макиавелли приходится две трети Иуды, совершенно невозможно допустить, чтобы партия потерпела его после этого в своих рядах". Но при этом Троцкий делает важное добавление: "Тем не менее совершенно не случайно, что злостная выдумка связана с именем Сталина. Ни о ком другом из старых революционеров не рассказывали подобных вещей"1. То, что Сталин состоял на одну треть из Макиавелли и на две трети из Иуды, сейчас можно доказать. А документально доказав, что вся карьера Сталина до революции складывалась под знаком великого секрета его жизни -- службы в качестве царского шпиона, -- мы получим ответ на вопрос, который задает весь мир после сенсационных разоблачений, прозвучавших на XX съезде Коммунистической партии в Москве в феврале 1956 года. Уолтер Липпман следующим образом резюмировал волновавшую всех проблему: "Мы хотели бы знать, что побудило Хрущева начать столь широкую и впечатляющую кампанию по дискредитации Сталина. По какой причине он пошел на такой шаг, когда, располагая контролем над советской прессой, мог и далее игнорировать Сталина, не упоминать его имени и постепенно вычеркнуть память о нем из сознания людей? Какая была необходимость в то время поднимать антисталинистскую кампанию?" Более точный подход к кардинальному вопросу представляется примерно таким образом. Если нынешние советские руководители решили наметить новый политический курс, осуждая политику Сталина и культ личности, то почему они не ограничились критикой его трудов и пересмотром его доктрин? В конечном счете одно дело подвергнуть ревизии политику Сталина, перейти от начертанной им линии к новому курсу опорочить его учение, переписать сфальсифицированную им историю. Все это ради того, чтобы преуменьшить роль культа личности и непогрешимости руководства (на решение этой задачи сталинским наследникам потребуются многие годы). Другое дело организовать против Сталина такую кампа- 0x08 graphic 1 Цит. по кн.: Троцкий Л. Сталин: В 2 т. м.: Изд. Терра, 1996. Т. 1. С. 85. -- Примеч. Ю. Ф. нию, которую коммунистические единомышленники во всем мире наверняка расценили бы как кампанию клеветническую. И зачем тогда одновременно сопровождать ее посмертной реабилитацией отдельных жертв сталинской мести? Не явился ли тот факт, что реабилитация началась с прежнего идола Коминтерна Бела Куна, который едва знаком нынешнему поколению советских людей, очевидным намеком в адрес Тито, против которого Сталин направлял свои парфянские стрелы в ходе балканских чисток? Не было ли восстановление славного имени бывшего руководителя советской Украины Станислава Косиора призвано успокоить непокорную Украину, а заодно все порабощенные народы советской империи, местные лидеры которых были ликвидированы Сталиным? Не была ли канонизация Антонова-Овсеенко, сподвижника Троцкого по захвату Зимнего дворца во время революции, оливковой ветвью, протянутой всем сторонникам Троцкого? Какое неимоверное давление заставило кремлевскую хунту перейти от критики сталинизма к суровому осуждению злодеяний Сталина и начать широкую кампанию с целью низложения его с пьедестала пророка и осуждения его как ужасного преступника? Лишь потрясающие по своему характеру обличительные документы могли вынудить наследников Сталина столь поспешно организовать кампанию по разоблачению своего хозяина. Более тридцати лет Сталин упорно стремился уничтожить всех свидетелей и все факты, относившиеся к самому затаенному секрету его прошлой жизни -- службе в Охранке. Бесчисленное количество жизней погубил он, охотясь за подлинными полицейскими документами, относившимися к его деятельности, и стараясь стереть все следы своей прошлой измены делу революции. Все эти годы Сталин, действуя с непревзойденным коварством и цинизмом, старался сфальсифицировать все архивные материалы и создать многотомную историю революции, явно противоречившую общеизвестным фактам. Подобного не знала история. Сталин прокладывал себе путь, создавая вокруг себя ореол, рассчитывая навсегда смыть позор предательства. С помощью своих прихвостней Сталин писал новую историю своего времени. Книги печатались миллионными тиражами на всех языках и распространялись по всему миру. Культ обожаемого героя был изобретен самим Сталиным и возник под воздействием гнетущего страха быть разоблаченным. Именно это лежит в основе странных и, казалось бы, необъяснимых событий, которыми отмечено правление Сталина. Неудивительно, что не кто иной, как Уинстон Черчилль, который одним из первых начал изучать большевизм и часто выражал в годы второй мировой войны беспредельное восхищение Сталиным, впоследствии охарактеризовал его режим са- мой великой в истории "загадкой, окруженной тайной, которая в свою очередь облачена покровом секретности". Тогда не было возможности рационально объяснить поведение Сталина. Сейчас мы располагаем документами, которые дают ключ к решению этой внушавшей трепет загадки. Нам также известно, что подобные документы в разное время находились в руках соперников и оппонентов Сталина по коммунистической партии. Мало сомнений в том, что кремлевские правители стали владельцами ряда обличительных документов и знают о существовании других материалов за рубежом. В сложившейся обстановке у коллективных диктаторов не было другого выбора, как действовать первыми. За кулисами драматического разрушения сталинской пирамиды славы скрывается страх его бывших придворных, которые сейчас правят советской империей. Они опасаются, что их самих обвинят в том, что они были сознательными сообщниками предателя революции. Они горят желанием отмежеваться от человека, чей скипетр унаследовали и чью власть разделяют, пока поступь истории не настигнет их и не выявит их причастие к тщательно скрываемой тайне Кремля. Дело в том, что революционные традиции в советском правящем классе и в коммунистической партии все еще обладают огромной взрывной силой. Она способна отстранить от власти любого, кто запятнал себя службой в царской Охранке, и свергнуть любое руководство, виновное в сотрудничестве в деле умышленного утаивания или сокрытия подобных актов предательства революции. 2. ДОКТОР ДЖЕКИЛЛ И ГОСПОДИН ХАЙД Когда после Февральской 1917 года революции в России, свергнувшей царский режим, были раскрыты центральные архивы Охранки, в недрах ленинского большевистского лагеря была обнаружена по крайней мере дюжина полицейских шпионов, внедренных в качестве агентов-провокаторов. В ходе расследования, проведенного Чрезвычайной следственной комиссией, которую учредило Временное правительство, были установлены личности всех провокаторов за исключением одного. Работа комиссии оказалась сорванной в результате захвата власти советами, организованного Лениным и Троцким в ноябре 1917 года. Затем последовал период гражданской войны и анархии, местных восстаний, сопровождавшихся появлением многих провинциальных правительств. В эти смутные годы большое число губернских архивов Охранки и полиции были либо потеряны и уничтожены, либо оказались за пределами досягаемости тех, чьи жизни зависели от секретов, сокрытых в царском досье. Постепенно всех (за исключением одной царской подсадной утки в ленинском окружении) привлекли к судебной ответственности и казнили. Множество шпионов, находившихся в рядах других революционных партий, также были разоблачены или опознаны их бывшими жертвами, подверглись задержанию и часто убиты без суда и следствия. Традиция беспощадно наказывать предателей дела революции настолько глубоко укоренилась в сознании людей, что даже Ленин, находясь на вершине власти, не смог добиться помилования царского секретного агента, который вошел в историю. Этим человеком был Роман Малиновский. Его дело получило широкую известность в анналах русского революционного движения, а его отношения с Лениным пролили яркий свет на таинственные аспекты карьеры Сталина. В критические годы революционной борьбы, развернувшейся до первой мировой войны, Малиновский был одним из ближайших помощников и доверенных лиц Ленина, занимая куда более влиятельное по сравнению со Сталиным положение в большевистской иерархии. Малиновский, имевший криминальное прошлое, примкнул к революционному движению в возрасте двадцати трех лет с тем, чтобы служить осведомителем Охранки. Он действовал под кличкой "Портной", поскольку вначале служил подмастерьем у портного. Затем стал металлистом. Его восхождение сразу по двум лестницам -- Охранки и революционного подполья -- было головокружительным. Он стал секретарем мощного профсоюза металлистов в промышленном Санкт-Петербурге, тогдашней столице России. Когда Ленин начал внутри социал-демократической партии наступление против умеренного меньшевистского крыла, пытаясь установить контроль своей экстремистской фракции над всей партийной машиной, Охранка направила Малиновского к непримиримым. Ленин принял Малиновского в лоно большевиков с распростертыми объятиями. В то же время он получил повышение по службе: осведомитель стал штатным шпионом Охранки, и ему было определено постоянное солидное жалованье. Только высшее начальство Охранки знало лично Малиновского. С ним он поддерживал прямую связь. Накануне проведения в 1912 году предвыборной кампании в Четвертую Думу Ленин предложил Малиновскому баллотироваться в депутаты как рабочему от станка. Начальник Охранки с радостью ухватился за это предложение. Малиновский был пламенным оратором со всеми атрибутами прирожденного демагога. Внедрение в Думу видного большевика поистине явилось бы крупным успехом Охранки. Правда, на пути реализации этого замысла стояло препятствие: криминальное прошлое Малиновского. Но Охранка знала, как устранять всех сильных кандидатов, арестовывая их по сфабрикованным об- винениям. Малиновский победил на предварительных выборах и был избран депутатом от Москвы. Всего в Думе насчитывалось тринадцать социал-демократических депутатов: семь меньшевиков и шесть большевиков. Малиновского избрали заместителем председателя объединенного руководства социалистов. Когда на открытии Думы царский премьер-министр огласил обращение царя, Малиновскому поручили произнести ответную речь от имени всей социалистической фракции. Текст речи составил Ленин, находившийся в австрийском подполье, а редактировалась она в главном управлении Охранки в Санкт-Петербурге. Основной задачей, которую Охранка поставила перед Малиновским в Думе, было разжигание соперничества между большевиками и меньшевиками и усугубление всеми возможными средствами раскола между двумя крыльями с целью предотвратить создание между ними коалиции, что полицейские чиновники считали самой большой угрозой царскому режиму. Когда в январе 1912 года Ленин созвал в Праге конференцию своих сторонников с целью образовать Центральный Комитет, который, как он объявил, представлял бы всю партию, Малиновского избрали одним из семи его членов. Сталин был желанным кандидатом, но Ленину не удалось обеспечить его избрание ни в состав ЦК, ни в число четырех кандидатов в члены ЦК. Более того, будучи главой русского бюро ЦК, Малиновский имел право расширять его состав путем кооптации новых членов. Впоследствии при поддержке Ленина Малиновский ввел Сталина в состав ЦК. Во всех сталинских историях революции именно эта дата знаменует "избрание" Сталина в ленинский Центральный Комитет, в котором он состоял до своей смерти в 1953 году. Весной 1912 года, когда Ленин предпринял издание газеты "Правда" в Санкт-Петербурге, Малиновский был назначен ее издателем, а Сталин -- ее первым редактором. В промежутках своей полной забот хлопотной жизни в роли подпольного доктора Джекилла и господина Хайда Малиновский выдал полиции многих товарищей, сам арестовывался, пять раз "бежал" и ухитрился вызвать серьезные подозрения относительно своей революционной преданности, против которых резко возражал Ленин. Первое подобное обвинение выдвинул не кто иной, как молодой Николай Бухарин. Его арест в Москве произошел при обстоятельствах, которые навели его на мысль, что только Малиновский мог выдать его местонахождение. Ленин отчитал Бухарина, не сумевшего представить конкретные сведения, подтверждавшие обвинения, и энергично защищал Малиновского. Другой видный большевик, будущий посол СССР в Соединенных Штатах Александр Трояновский, выдвинул против Малиновского более серьезные обвинения. Его жена, Елена Розмирович, бывшая в свою очередь крупным большевистским деятелем, была арестована при обстоятельствах, которые побудили ее подозревать Малиновского. Будучи за границей и полагая, что Охранка вскроет его письма, Трояновский прибег к уловке. Он послал из Швейцарии своему родственнику в России письмо, в котором заявил, что ему известно имя провокатора, выдавшего его жену, и, если ее не освободят, он выступит с разоблачениями, способными потрясти страну. Начальник Охранки наверняка показал перехваченное письмо Малиновскому. Тот испугался, впал в истерику и потребовал немедленно освободить госпожу Трояновскую. Ее выпустили на свободу. Документальные свидетельства все еще отсутствовали, и когда лидер меньшевиков Мартов предъявил обвинения Малиновскому, Ленин пришел в такую ярость, что потребовал от Мартова повторить свое "клеветническое" заявление в Швейцарии, чтобы иметь возможность возбудить предусмотренное швейцарским законодательством дело о клевете. Однако внезапные перестановки в царском полицейском руководстве придали делу Малиновского сенсационный оборот. 8 мая 1914 года, в разгар бурной перепалки в Думе между взбунтовавшимися депутатами-социалистами и консервативным председателем Родзянко, Малиновский бросил на стол последнего папку с документами и покинул помещение, уйдя таким образом в отставку. Один из депутатов-большевиков в Думе А. Бадаев в своих мемуарах, опубликованных советским правительством после революции, писал, что отставка Малиновского явилась громом среди ясного неба, так как до этого момента не было даже намека на то, что он замышлял подобное. Уход из Думы без согласия на то партии и без каких-либо объяснений явился таким грубым и из ряда вон выходящим нарушением партийной дисциплины, что никто не мог понять причины этих действий. Причина обнаружилась довольно скоро. Вступая в должность, новый начальник царской полиции и Охранки генерал Дюнковский, бывший генерал-губернатором Москвы, обнаружил к своему удивлению, что большевистский нарушитель спокойствия в Думе и самый заядлый смутьян подослан Охранкой. Убежденный монархист, приверженец старомодного кодекса чести, Дюнковский не мог себе представить подобное. Более того, следовало считаться с перспективой национального и международного скандала, который мог его опозорить. Он немедленно сообщил об этом под большим секретом председателю Родзянко и потребовал прогнать Малиновского со службы в Охранке. Получив значительную сумму денег (в размере шести тысяч рублей) при условии, что он покинет страну, Малиновский той же ночью уехал за границу. Он сразу же направился на конспиративную квартиру Ленина, находившуюся под Краковом. Бегство Малиновского произвело фурор и нанесло серьезный удар делу большевиков. Однако Ленин был настолько уверен в том, что кампания против Малиновского была инспирирована политическими интригами меньшевиков с целью дискредитировать ленинское руководство, что с нескрываемым сочувствием выслушивал доводы предателя в свою защиту. Малиновский ссылался на то, что царская полиция обнаружила совершенное им в юности преступление -- попытку изнасилования -- и старалась шантажировать его с целью склонить к преступной деятельности. У него не было иного выхода, как подать в отставку и спасаться бегством. Хитрый крючкотвор Малиновский представил Ленину дело в вызывающей манере. Он потребовал расследовать выдвинутые против него обвинения, настаивая на том, что факты покажут, что возводимые против него нападки являются составной частью кампании его политических противников с целью подорвать авторитет Ленина и его движение. Ленин поверил Малиновскому и впоследствии даже писал, что возникает чувство стыда за человечество, когда видишь, как личные невзгоды человека используются для борьбы с противостоящим политическим течением. В последующие военные годы, когда Малиновский находился в качестве пленника в германском лагере, Ленин и его жена посылали ему продовольственные посылки и пропагандистскую литературу, чтобы помочь вести большевистскую пропаганду среди русских военнопленных. Появившиеся после февральской революции разоблачения, касавшиеся двойной жизни Малиновского, стали сенсацией российского масштаба. Прежние хозяева по Охранке в своих показаниях Чрезвычайной следственной комиссии привели множество омерзительных фактов. Но Малиновского нигде не могли найти. Затем произошла большевистская революция. Спустя год после прихода Ленина к власти, Малиновский появился в России и безуспешно пытался встретиться с бывшим покровителем, ставшим во главе советского правительства. Он был арестован и 5 ноября 1918 года предстал перед революционным трибуналом. Бывший коллега Малиновского по Думе Бадаев писал, что многие свидетели (включая руководителей царской полиции) и тома документов, извлеченных из секретных полицейских архивов, позволили восстановить историю предательства. Когда на суде была полностью доказана деятельность Малиновского в качестве агента-провокатора, он, конечно, не смог отрицать свою причастность к преступлениям и избрал другой способ защиты. Он утверждал, что был вынужден стать аген- том-провокатором, так как полностью находился в руках полиции. Он представил свою карьеру в роли агента-провокатора как долгое мученичество, сопровождавшееся страданиями и угрызениями совести, от которых он не мог избавиться. Он пытался доказать, что добровольно покинул Думу из-за личных невзгод и сделал вид, что искренне раскаивается, признав при этом серьезность своих преступлений. Малиновский заявил, что ожидает только смертной казни, хотя, говоря это, несомненно рассчитывал, что такое поведение позволит добиться некоторого снисхождения. Ленин действительно расположен был проявить снисхождение даже на этом этапе. Он выступил в печати с утверждением, что Охранка решила убрать Малиновского из Думы, так как его революционная активность чересчур досаждала царскому режиму. Однако, несмотря на свой огромный престиж и власть, Ленин не осмелился пытаться добиться помилования Малиновского. Давление народных масс, требовавших смерти предателям, оказалось слишком сильным, чтобы его мог игнорировать даже Ленин. Малиновского расстреляли на следующее утро после суда. Его казнь явилась предупреждением другим предателям дела революции: тех, в чьем прошлом есть темные пятна службы царскому режиму -- ожидает смерть, как только обнаружится правда. С тех пор жизнь Сталина стала протекать под знаком противоборства между истиной, стремившейся выйти на свет, и мефистофельской стратегией, направленной на извращение правды, с тем чтобы навсегда похоронить ее в тайниках истории. 3. ПРИВИЛЕГИРОВАННАЯ ССЫЛКА К весне 1931 года, когда я завершал работу над биографией Сталина, передо мной встала дилемма: не представить ли Сталина в роли Малиновского? В общественной печати различных русских революционных групп за границей появилось достаточное количество косвенных доказательств, подтверждающих, как мы увидим ниже, предположения на сей счет. Однако тот факт, что в русском революционном движении расплодилось больше, чем в любой другой стране, презренных двойных агентов, также создавало тлетворную обстановку взаимной подозрительности и доносительства. Поскольку многие представители подпольных партий оказывались объектом злостных наветов, преднамеренно фабриковавшихся часто Охранкой с целью посеять раздоры и разногласия, следовало проявлять двойную осторожность в обращении с такими документами. В период страшных и кровавых 30-х годов Сталин еще не стал фигурой мирового масштаба. Поэтому я не обращал вни- мания на многие вопросы, которые приобрели зловещий характер в следующем десятилетии. Теперь же, ретроспективно всматриваясь в прошедшую четверть века, можно составлять пункт за пунктом обвинительный акт против Сталина, основываясь на необъясненных или опущенных эпизодах его жизни. Этот обвинительный акт является результатом обнаруженных позже документальных доказательств, свидетельствующих о службе Сталина в царской Охранке, и образует потрясающую рамку для портрета человека, который может войти в историю Иудой XX века. Прежде всего встает вопрос о парадоксальном поведении Сталина после его исключения из семинарии весной 1899 года незадолго до предполагаемого окончания учебы. Более года Сталин был членом тамошнего тайного социалистического кружка и не пользовался расположением начальства семинарии. Спустя непродолжительное время после его исключения, из семинарии изгнали других членов кружка. Много лет спустя С. Верещак сообщил, что товарищи Сталина по семинарскому кружку заявляли, будто вскоре после его исключения их, в свою очередь, изгнали из семинарии в результате доноса Сталина ректору. Сталин не отрицал обвинений, но оправдывал свой поступок тем, что исключенные учащиеся, потеряв право стать священниками, смогли бы стать хорошими революционерами. Кем был Верещак? Его разоблачения появились в январе 1928 года в издававшейся Александром Керенским в Париже газете "Дни". В 1908 году автор сидел со Сталиным в одной тюремной камере в Баку в течение примерно восьми месяцев, знал его по ссылке в Сибири, а позднее как делегата от Совета солдатских депутатов Тифлиса. В бакинской тюрьме Верещак входил в состав комитета старейшин политических заключенных, благодаря которому он имел возможность собирать биографические сведения о своих товарищах. Французский журналист Борис Суварин, бывший одним из руководителей Коммунистического Интернационала, работая в конце тридцатых годов над биографией Сталина, проверил достоверность сведений, полученных от Верещака. По мнению Суварина, Верещак имел безупречную моральную репутацию в различных революционных кругах. Весьма комично, что собственный придворный поэт Сталина Демьян Бедный цитировал лестные для своего героя отрывки из воспоминаний Верещака в своих статьях, опубликованных в "Правде" в 1928 и 1929 годах. Если рассерженный двадцатилетний учащийся отомстил за свое исключение тем, что действительно донес на своих товарищей, это было в тех условиях равносильно выдаче их тайной полиции, потому что семинария являлась государственным заведением Греческой православной церкви. Учащиеся-револю- ционеры считались идеалистами и мечтателями. Возможно, в жилах этого юноши -- Иосифа Джугашвили (это произошло задолго до того, как он взял имя "Сталин"), -- решившего стать священником, текла кровь предателя? Такое утверждение мне показалось чересчур натянутым, чтобы в это поверить. В начале марта 1902 года Сталин был одним из руководителей стачки в Батуми, кавказском городе на Черном море. Действуя из революционного подполья, он поддержал попытку толпы безоружных рабочих напасть на тюрьму. Во время нападения около четырнадцати демонстрантов были убиты, пятьдесят четыре ранены и сотни арестованы. Суварин обвиняет Сталина в том, что он спровоцировал кровавую авантюру, и добавляет, что рабочие Батуми так и не простили бессмысленное пролитие крови. Сам Сталин в демонстрации не участвовал. Среди жертв ходили мрачные слухи, что он был царским провокатором. Раздавались угрозы свести с ним счеты. Сталин уехал в Тифлис. Поведение Сталина в Батуми стало впоследствии предметом важного спора. Уважаемый лидер грузинских социал-демократов Ной Жордания, ставший президентом Грузинской республики, когда она обрела независимость после революции, обратился к этой теме в своих воспоминаниях о Сталине, опубликованных в парижском "Эхе борьбы". По словам Жордании, Сталин и ранее был замечен как интриган. Его предупреждали, но он не обращал внимания и продолжал распространять клеветнические слухи с целью дискредитировать признанных представителей движения и таким образом сумел прийти к руководству в местной организации. Тогда Сталина привлекли к суду партийного трибунала. Жордания подтвердил все это и другие факты в разговоре со мной в его загородном доме во Франции в 1951 году. Троцкий приводит дополнительные сведения о том, что Тифлис стал чересчур опасным местом для Сталина из-за его жажды власти. Он возвратился в Батуми, где был сразу же арестован. Хотя группу вожаков беспорядков обвинили и привлекли к суду, среди них не было Сталина. В этом нет ничего удивительного, так как он лично не участвовал в нападении на тюрьму. После того как Сталин провел полтора года в застенке, его в административном порядке приговорили к трем годам ссылки в Восточной Сибири, в Иркутской губернии, откуда он бежал в начале января 1904 года после пятинедельного там пребывания. И вновь представляются невероятными выдвинутые против Сталина обвинения в том, что предательство явилось побудительным мотивом для провоцирования им бунта. Третье обвинение Сталина -- в том, что он выдал царским властям Степана Шаумяна, "кавказского Ленина" -- впервые появилось в печати в издававшемся Жорданией "Эхе борьбы" ( No 3 за 1930 г. ). Речь шла о случае, который произошел в 1907 году в разгар острого соперничества между Сталиным и Шаумяном. Шаумян, армянин, получивший западноевропейское университетское образование, должен был стать членом ЦК партии (он известен в СССР как руководитель двадцати шести бакинских комиссаров, казненных в сентябре 1918 года солдатами Британского экспедиционного корпуса на Кавказе). Грузинское социал-демократическое издание выдвинуло обвинение в том, что честолюбивый Сталин был преисполнен решимости убрать Шаумяна из руководства. "Начавшаяся между ними длительная борьба, -- повествует Суварин, -- приобрела такие масштабы, что бакинские рабочие даже подозревали Джугашвили (Сталина) в том, что он донес на Шаумяна в полицию, и требовали, чтобы Сталин был привлечен к суду партийного трибунала. Его спасли арест и ссылка в Сибирь". Сам Шаумян открыто обвинял Сталина в том, что тот на него донес. Так, он сообщил Жордании о своей уверенности в том, что именно Сталин донес в полицию о нелегальной квартире, в которой иногда ночевал Шаумян и адрес которой был известен только Кобе (Сталину). Шаумян считал, что кроме Сталина донести об этой квартире не мог никто. Бертрам