ператива мог быть забран, а сами иммигранты -- снова переселены на целинную или заброшенную землю. Единоличная сельскохозяйственная иммиграция не допускалась, за исключением случаев подселения к земледельческим обществам и лишь с согласия на это самого общества и местных властей. На практике это означало, что подселение допускалось лишь при наличии семейных связей с иммигрантом или реэмигрантом. См. С.З.СССР, 1927, ст. 95. Постановление СНК "О ликвидации постоянной комиссии СТО по трудовой сельскохозяйственной и промышленной иммиграции и эмиграции", от 21 января 1927 г., за подписью Рыкова. Ликвидация дел комиссии должна была закончиться к 1 марта 1927 г. Вопросы сельскохозяйственной иммиг рации решались теперь республиканскими наркоматами земледелия, которые должны были разработать по со глашению с НКИД и НКВД новые правила о сельскохо зяйственной иммиграции и въезде иммигрантов. Однако эти правила выработаны так и не были. В 1927 году общая политика советского пра вительства в отношении крестьянства стала еще жестче. В июне 1927 г. на заседании президиума ЦКК Зиновьев сказал, что "капитализм вырос в деревне и абсо лютно и относительно, это есть факт. Капитализм в городе не вырос относительно, но вырос абсолютно". (Партия и оппозиция по документам. Издание ЦК, только для членов партии. Москва, 1927, стр. 57.) Зи новьев пугался не зря. К 1928 г. 97,3% всех кресть янских хозяйств были частными и лишь 2,7% составля ли колхозы, совхозы и кооперативы. (См. Социалисти ческое строительство СССР. Москва, 1935, стр. XXXIX.) 28 мая 1928 г. в беседе со студентами Института Кра сной профессуры, Коммунистической академии и Сверд ловского университета Сталин дал и теоретическое обоснование для планируемого тотального наступления на крестьянство: "Крестьянство является таким классом, который выделяет из своей среды, порождает и питает капиталистов, кулаков и вообще разного рода эксплоа- таторов". (Сталин. Вопросы ленинизма. Издание один надцатое. Москва, 1946, стр. 192.) 81. См. С.У.РСФСР, 1923, ст. 2, декрет ВЦИК от 15 ноября 1922 г. Дальневосточная республика, включая ее оккупированные зоны, объявлялась неотъемлемой частью РСФСР. 82. См. Сибирская советская энциклопедия, том 2, статья "Иммиграция". И это, разумеется, несмотря на то, что по сведениям той же Сибирской энциклопедии многие корейцы и китайцы принимали активное участие в установлении советской власти, находясь в рядах Красной армии или партизанских отрядах (см. там же). 83. См. С.У.РСФСР, 1921, ст. 273. Декрет СТО от 8 ию ня 1921 г. "О студентах иностранных высших техниче ских учебных заведений", за подписью Ленина. См. там же, ст. 559, от 20 октября 1921 г. Паспорта с фотографиями служили документами для въезда и раньше, но общего правила о паспортах и их визации в советском полпредстве не было до издания данного декрета. В случае, если на паспорте фотографии не было, он прикреплялся к визе. Согласно декрету от 21 марта 1921 г. "О ли шении свободы и порядке условно-досрочного осво бождения заключенных" (см. там же, ст. 138). Месяцем позже аналогичное постановление приняла Украина (см. СУ.УССР, 1921, ст. 710, постановление СНК УССР от 28 ноября 1921 г. "О въезде иностранцев из-за границы на территорию УССР"). Ноябрьское постановление было полностью включено в закон 1922 г., который, однако, был дополнен правилами выезда из УССР. Покинуть Ук раину можно было теперь тоже лишь с согласия НКИД, налагаемого в виде визы на паспорт с фотографией (см. там же, 1922, ст. 137, "Об иностранцах в УССР и порядке приобретения и утраты украинского граждан ства", от 28 марта 1922 г.). С. Н. Семанов в книге "18 марта 1921 г.", в частности, пишет: "Большинство бежавших в Финляндию были простые матросы, солдаты... Корреспондент 'По следних новостей' бесстрастно описывал следующую вы разительную сцену: 'Финляндская пограничная стража разоружает матросов и солдат, предварительно застав ляя их возвращаться и подбирать на льду брошенные пулеметы и ружья. Больше 10 тыс. ружей подобраны'." (С. Н. Семенов, 18 марта 1921 г. Москва, 1977, стр. 193). Впрочем, эту цифру следует считать, видимо, завышенной. Как указывает тот же Семанов, по сведениям, опубликованным в эмигрантской печати, в Финляндию бежало около 8 тыс. человек (см. там же, стр. 188). Таким образом, можно, безусловно, предположить, что декрет от 21 марта 1921 года был издан для предотвращения возвращения кронштадтских беженцев, с одной стороны, и для легализации арестов возвращавшихся, с другой. 87. См. С.У.РСФСР, 1921, ст. 138, 20 октября 1921 г. Подобный закон в октябре того же года приняло и советское правительство Украины (см. С. У. УССР, 1921, ст. 710, от 28 ноября 1921 г.). См. также С.У.РСФСР, 1921, ст. 559. Февральским постановлением 1924 года выдача разрешений иностранцам на въезд в СССР по причинам, не связанным с сельскохозяйственной или промышленной иммиграцией, производилась только НКИД СССР (см. С.У.РСФСР, 1924, ст. 383; Вестник СТО, СНК и ВЦИК, 1924, No 5, постановление от 19 февраля 1924 г.). В 1925 году было введено в действие новое, общесоюзное, постановление о въезде иностранцев в СССР. Согласно этому закону иностранцы, за исключением случаев "краткосрочного перехода границ", могли въехать в Советский Союз лишь с разрешения НКИД СССР, полномочных представительств или консульств СССР за границей, либо же с разрешения специально уполномоченных на то советских делегаций, находящихся за рубежом. Выехать из СССР иностранец мог лишь при наличии выездной визы, налагаемой НКИД, его уполномоченными в союзных республиках или особо уполномоченными на выдачу таких виз агентами наркомата иностранных дел, либо по выездной визе, полученной в НКВД. Пропуск на пребывание в пределах СССР экипажей иностранных судов регулировался правилами, утвержденными СНК по представлению НКИД. А въезд в СССР трудовых иммигрантов определялся особым постановлением (см. С.З.СССР, 1925, ст. 119, постановление от 17 февраля 1925 г.). 88. См. С.У.РСФСР, 1921, ст. 533. Постановление СНК от 6 октября 1921 г. "О порядке проверки личного со- става иностранных торговых судов, пропуска и пребывании иностранных моряков в портовых городах РСФСР". 89. Там же, 1922, ст. 222. Декрет СНК от 27 февраля 1922 г. за подписью Цюрупы. Через пять лет, 24 мая 1927 года, СНК принял это же постановление еще раз (см. там же, 1927, ст. 348, "О производстве арестов на иностранных торговых судах", за подписью А. Смирнова). 90. Иностранцы, проживавшие за пределами СССР, подавали заявление на имя председателя ВЦИКа и решение по таким делам выносилось ВЦИКом. При переходе в российское подданство обоих супругов их дети, если им было меньше 18 лет, следовали гражданству роди телей. Если же один из супругов сохранял свое старое гражданство, их дети, если они были моложе 14 лет, оставались в прежнем подданстве (если между супру гами не было особого соглашения), а дети, достигшие 14-летнего возраста, имели право выбора и могли принять российское или оставить прежнее гражданство. О принятых в российское подданство иностранцах ВЦИК и губисполкомы сообщали в НКИД для регистрации но вых граждан и извещении заинтересованных иностран ных государств (см. там же, 1921, ст. 437, декрет "О принятии иностранцев в российское гражданство", от 22 августа 1921 г., в развитие декрета "О приобретении российского гражданства" (см. там же, 1917-18, ст. 405). Аналогичный закон был принят на Украине. С 1922 года все иностранные граждане, достигшие совершен нолетия, имели право подать прошение о приеме их в украинское подданство. В постановлении также ука зывалось, что все граждане, независимо от поддан ства их родителей, родившиеся на территории Украины, считались украинскими подданными, если в течение года по достижении совершеннолетия ими не было сделано заявления о желании приобрести гражданство родителей (или одного из родителей, если у родителей разное подданство). (См. С.У.УССР, 1922, ст. 237, от 28 марта 1922 г. "Об иностранцах в УССР и порядке приобретения и утраты украинского гражданства".) Наконец, в связи с образованием единого Советского Союза в октябре 1924 года ЦИК СССР принял новое положение о союзном гражданстве. Согласно этому закону иностранные граждане, проживавшие на терри- тории СССР для трудовых занятий и принадлежавшие к рабочему классу и не пользующемуся наемным трудом крестьянству, имели все политические права советских подданных. Советскими гражданами признавались все те, кто находился на территории СССР и не мог доказать, что он иностранец. Лица, оба родителя которых являлись гражданами СССР, также считались советскими подданными, независимо от места рождения детей и родителей. Гражданами СССР считались еще и лица, один из родителей которых к моменту рождения детей был советским гражданином и проживал на территории СССР. Если же оба родителя, один из которых не был советским гражданином, в момент рождения ребенка проживали за границей, гражданство ребенка определялось по соглашению родителей. По достижении совершеннолетия такое лицо могло получить советское гражданство в упрощенном порядке. При заключении брака между лицами, одно из которых имело советское подданство, каждый из вступавших в брак сохранял свое гражданство. Изменение гражданства несоветского подданного в этом случае могло быть произведено также в упрощенном порядке. Дети, не достигшие 14-летнего возраста, следовали гражданству родителей. Прием в советское подданство иностранцев, проживающих в СССР, по новому закону производился посредством подачи заявления в ЦИК союзной республики, но при запросе политического убежища, а также в том случае, если иностранец проживал в СССР "для трудовых занятий", гражданство можно было получить, подав заявление в губернский или областной исполком. Порядок предоставления гражданства сельскохозяйственным и промышленным иммигрантам, репатриантам, реэмигрантам и людям, возвращающимся в СССР на основании международных договоров, устанавливался особым законом. Но лица, потерявшие советское гражданство и желавшие восстановить его, подавали прошение в ЦИК союзных республик через НКИД СССР. Двойное гражданство советским правительством не признавалось (см. С.З. СССР, 1924, ст. 202, положение о союзном гражданстве, от 29 октября 1924 г.). Несколько позже постановлением президиума ВЦИК от 17 августа 1925 года было признано необходимым сосредоточить в президиуме ЦИК все дела о предоставлении советского гражданства иностранцам, проживающим в СССР. Только трудовые иммигранты и по- дающие на право политического убежища могли получить гражданство через областные, губернские и другие исполкомы. Ходатайства оптантов об обратном приеме их в советское гражданство рассматривалось только во ВЦИК, но от социального положения оптанта не зависело. Закон "О принятии в гражданство Союза ССР иностранцев" (С.У.РСФСР, 1926, ст. 85, от 1 февраля 1926 г., за подписью Калинина) по существу не вносил никаких изменений в закон от 17 августа 1925 г. 91. Во всем остальном права и обязанности ино странцев совпадали с правами и обязанностями совет ских граждан. 92. См. СУ.УССР, 1922, ст. 237. Постановление ВУЦИК за подписью заместителя председателя ВУЦИК А. Иванова, от 28 марта 1922 г., "Об иностранцах в УССР и порядке приобретения и утраты украинского гражданства". Разумеется, в соответствии с между народными законами, особое положение занимали дип ломатические и консульские представители иностран ных держав. См. С.З.СССР, 1926, ст. 439. Постановление ЦИК и СНК "Об иностранцах, имеющих временное пребывание или постоянное местожительство в Союзе ССР", от 3 сентября 1926, за подписями Г. Петровского, А. Рыкова и А. Енукидзе. См. С.У.РСФСР, 1923, ст. 623. Декрет СНК от 4 июля 1923 г. "О регистрации находившихся за границей русских военнопленных и интернированных и возвращении их в РСФСР", за подписью Каменева. См. также поста новление СНК ЗСФСР No 28, от 31 марта 1923 года, "О призыве и учете военнообязанных граждан ЗСФСР, про живающих за пределами Закфедерации", на основании которого все постоянно проживавшие за границей под данные ЗСФСР призывались в армию на общих основа ниях, "по месту жительства, на основании применяе мых к данной местности общих узаконений о призыве в войска". Соответственно, уездные военные комис сариаты брали таких закавказских граждан на "ме стный учет военнообязанных" (см. С.У.ЗСФСР, 1923, ст. 44). Подробнее об этом см. Приложение No 2. 19 марта 1925 года Верховный суд СССР разъ яснил, что "если постановление о восстановлении в правах гражданства последовало в ответ на ходатай ство об амнистии и за совершенные просителем пре ступления с точным указанием этих преступлений, то такое постановление президиума ЦИК Союза ССР необ ходимо рассматривать одновременно и как акт частной амнистии за указанные в ходатайстве преступления". Однако "такое восстановленное в правах гражданства лицо может быть привлечено к судебной ответствен ности... за те более тяжкие преступления, о которых оно сознательно утаило в своем ходатайстве или ска зало заведомую неправду". (Сборник разъяснений Вер ховного суда РСФСР. 3-е изд., Москва, 1932, стр. 312.) 19 марта 1925 года Верховный суд СССР разъ яснил, что "постановление президиума ЦИК Союза ССР о восстановлении в правах гражданства", последовав шее в ответ на ходатайство о восстановлении "именно в этих правах, без указания просителя на совершенные им преступления... не может рассматриваться как од новременный акт частной амнистии за все совершен ные лицом контрреволюционные и иные преступления" (там же). 98. См. СУ.УССР, 1922, ст. 287, постановление ВУЦИК от 12 апреля 1922 г. 99. См. С.З.СССР, 1925, ст. 152, декрет ЦИК от 31 марта 1925 г.; там же, ст. 303, декрет СНК и ЦИК, за подписью Рыкова и Калинина, от 26 июня 1925 г. В ча стности, оставались в силе многочисленные постанов ления о льготах реэмигрантам. Так, постановлением ЦИК и СНК СССР от 8 января 1926 г. реэмигранты, возвратившиеся на территорию Казакской АССР, были освобождены на пять лет с момента возвращения от уплаты единого сельскохозяйственного налога. (См. С.З.СССР, 1923, ст. 23. Постановление ЦИК и СНК "Об освобождении реэмигрантов, возвращающихся на терри торию Казакской АССР, от единого сельскохозяйствен ного налога в течение 5 лет со времени водворения их на территории названной республики", за подписями А. Червякова, А. Рыкова и А. Енукидзе.) ЦИК, однако, имел право не распространять эту льготу на некоторые категории хозяйств, что, разумеется, оставляло место для экономической борьбы с "кулачеством". Декретом 26 июля 1926 года льготы были отменены для реэмигрантов, вернувшихся в СССР до 1 января 1922 года. Льготы не распространялись и на тех, кто пользовался наемным трудом, превышавшим установленные 39-й статьей Земельного кодекса РСФСР нормы (см. СУ.РСФСР, 1926, ст. 363, декрет ВЦИК и СНК "О применении льгот по единому сельскохозяйственному налогу для реэмигрантов, возвращающихся на территорию Казакской Автономной ССР", за подписями Калинина и А. Смирнова). 8 октября постановления эти были распространены и на Киргизскую автономную область (см. там же, ст. 510, постановление ЦИК и СНК "Об освобождении реэмигрантов, возвращающихся на территорию Киргизской автономной области, от единого сельскохозяйственного налога в течение 5 лет со времени водворения их на территории названной области", за подписями Калинина и Я. Рудзутака); а 3 января 1927 года - на только что образованную Киргизскую АССР (см. там же, 1927, ст. 41, постановление ВЦИК и СНК РСФСР "О применении льгот по единому сельскохозяйственному налогу для реэмигрантов, возвращающихся на территорию Киргизской АССР (ранее Киргизской автономной области)", за подписями Калинина и А. Смирнова). На основании постановление СТО СССР от 14 сентября 1926 г. "Об обязательном окладном страховании в сельских местностях" Экономическое совещание РСФСР полностью освободило от уплаты страховых платежей всех иммигрантов и реэмигрантов, занятых в сельском хозяйстве (см. там же, 1926, ст. 473, "Инструкция по применению льгот по обязательному окладному страхованию в сельских местностях РСФСР на 1926-1927 год"). А 23 мая 1929 года постановлением Экономического совещания иммигранты и реэмигранты, занимавшиеся рыбным промыслом, были полностью освобождены от платежей по обязательному окладному страхованию на 1929 год (см. там же, 1929, ст. 487). ЭМИГРАЦИОННАЯ ПОЛИТИКА, 1917-1927 Первая мировая война и распад Российской империи, приведшие, с одной стороны, к образованию новых государств, а с другой -- к скоплению на территориях "новорожденных" советских республик масс европейского населения, заставили советское правительство сформулировать основы своей эмиграционной политики уже в первые месяцы революции. Среди многочисленных вопросов, поставленных на повестку дня, два казались первостепенно важными: возвращение иностранных военнопленных на родину и право жителей местностей, отошедших от РСФСР, оптировать несоветское гражданство. С возвратом военнопленных Советы не торопились умышленно. В протоколах заседания ВЦИК Второго созыва по этому поводу было записано следующее: "Мы не гарантированы от того, как использует современное германское правительство возвращаемых пленных солдат, употребление которых мы не можем контролировать. Если бы в Германии правил Либкнехт, мы бы отпустили пленных..."1 То же самое относилось и к Австро-Венгрии. Что касается оптации, то после заключения в марте 1918 года Брест-Литовского мирного договора между РСФСР и странами Четвертого союза, по которому от России отошли значительные территории, оптации стали неизбежны. Уже в июле 1918 г., "впредь до издания общего закона о выходе из российского гражданства", советское правительство предоставило жителям местностей, отошедших от России, право возбудить перед НКВД ходатайство о выходе из российского гражданства в течение месячного срока со дня издания декрета2. Этот срок советское правительство продляло трижды -- в августе, сентябре и октябре3, неизменно оставляя оптантам лишь один месяц для обдумывания, возможно, ответственнейшего шага их жизни - эмиг-рации. Последним днем подачи заявлений считалось 16 ноября 1918 года , причем правительство предоставило НКВД право вынесения окончательных решений по делам оптантов, а, следовательно, даже те, кто обладал несомненным доказательством принадлежности к территориям, отошедшим от РСФСР, не могли быть уверены в том, что получат выездные визы. В случае пропуска указанного срока НКВД рассматривал ходатайства лишь тогда, когда было доказано, что опоздание произошло по уважительной причине. Во всех случаях заявление подавалось в губисполком. К нему должно было быть приложено множество справок и документов, в частности, свидетельство о том, что к оптанту нет никаких исков и что он ничего не должен ни государству, ни гражданам РСФСР. Для получения такой справки проситель обязан был за свой счет опубликовать в местной газете заявление о том, что он подает документы на выезд5. В течение следующих двух недель лица, имевшие к отъезжающему какие-либо претензии, могли подать об этом заявление в губисполком. Ходатайствующий обязан был также предъявить справку с указанием, что за ним не числится никаких уголовных или "контрреволюционных" преступлений. Справка эта получалась в соответствующих органах. Оптант заполнял кроме того подробную анкету, где особое внимание уделялось вопросу о месте жительства с 1914 года. Наконец, оптантом давалась подписка, что в случае разрешения эмигрировать, он сделает это немедленно. Принадлежность к отторгнутым областям доказывалась на основании документов, выданных царским, временным или советским правительством России, а в случае отсутствия документов - другими способами, в том числе и свидетельскими показаниями. Право окончательного суждения о том, доказана принадлежность к отторгнутым областям или нет, во всех случаях оставалось за НКВД. За ложные показания заявитель подвергался штрафу или тюремному заключению на срок до трех месяцев. Через две недели после опубликования имени оптанта в местной газете губисполком начинал рассматривать дело и в течение следующих двух недель выносил положительное или отрицательное решение, которое отсылалось на утверждение в НКВД. В случае, если НКВД давал положительный ответ, он отсылал в губисполком для оптанта удостоверение. О своем решении НКВД уведомлял, кроме того, НКИД и соответ- ветствующий национальный наркомат. Гражданству вышедшего из советского подданства оптанта следовали жена оптанта и его дети, в случае если ими подавалось соответствующее заявление6. Нужно отметить, однако, что уже 13 ноября, т. е. за три дня до истечения сроков подачи заявлений об оптации, советское правительство расторгло Брест-Литовский мирный договор и начало наступление на Запад в надежде экспортировать революцию. В течение короткого времени Украина и Белоруссия были захвачены Красной армией. Однако надежды советского правительства на мировую революцию не оправдались. Революция в Германии была подавлена быстро, а Финляндия, Польша и Прибалтика сумели отстоять свою независимость. Украина, впрочем, осталась советской, и соглашения между РСФСР и Украиной, заключенные ранее, в том числе соглашения об оптации иностранного гражданства, потеряли смысл . В 1919 году советская Украина с ее слабым правительством сама разрешила постоянным жителям местностей, отошедших от России и Украины, оптировать гражданство в пользу Финляндии, Польши, Германии и Румынии, аннексировавшей в 1918 году Бессарабию8. Украинские граждане, считавшие себя подданными отошедших от бывшей Российской Империи областей, могли теперь подать заявление о выходе из украинского гражданства. До подачи такого заявления, однако, все они считались украинскими гражданами и взятие их под покровительство другими иностранными государствами не допускалось. Согласно постановлению, принятому в марте, все подданные бывшей Российской Империи, постоянно проживавшие на Украине, считались украинскими гражданами. Исключение составляли финны и поляки, покинувшие пределы Финляндии и Польши не ранее 19 июля 1914 года. Выйти из украинского гражданства и оптировать подданство страны, отошедшей от России, украинцы могли только в том случае, если жили в той стране по крайней мере с 19 июля 1909 года, т. е. почти десять лет. Все разрешения на выход из советского гражданства, данные не большевистскими украинскими правительствами, считались недействительными9. Тогда же, в марте, был принят закон о выходе из украинского гражданства, согласно которому все бывшие подданные Российской Империи, проживавшие в данный момент на территории Украины и не вышедшие из украинского подданства, объявлялись украинскими гражданами. Лица, достигшие 17 лет, в течение двух месяцев со дня публикации закона могли возбудить ходатайство о выходе из украинского подданства. По истечении этого срока ходатайства возбуждались лишь в том случае, если опоздание произошло по уважительной причине. Ходатайства подавались в отдел управления губ-исполкомов по месту жительства. Право оптации доказывалось документами или свидетельскими показаниями, причем окончательное решение выносил НКВД "независимо от характера представленных доказательств". К ходатайству должны были быть приложены вид на жительство; удостоверение ЧК о том, что проситель не состоит под судебным следствием; подписка о том, что за просителем не числится никаких денежных или имущественных обязательств, для чего в местных газетах за счет просителя публиковалось объявление о его намерении эмигрировать; справка представителя страны, в которую собирался уехать оптант, что она не возражает против его въезда; подписка оптанта о том, что в случае получения разрешения на выезд он выедет немедленно; сведения об имущественном положении, с указанием имущества, рода деятельности до и после революции, месте службы, звании и местах жительства с 1 января 1914 года. За ложные показания виновные подлежали штрафу или тюремному заключению на срок от 3 до 6 месяцев. Губисполком рассматривал прошения в течение двух недель со дня его публикации в местной газете и выносил затем решение, а в спорных случаях - передавал дело в НКВД. Все делопроизводство препровождалось губисполкомом в иностранный отдел НКВД для утверждения решения10. Нужно отметить, что даже бывшие граждане Российской Империи, уже имевшие на руках заграничные паспорта, не рассматривались на Украине как иностранцы, если не предъявляли одновременно с этим справку о выходе из украинского гражданства11. Неординарно развивались и советско-грузинские отношения. В декабре 1918 года, планируя захватить Грузию, советская Россия заявила, "что Грузия ныне не признается" правительством РСФСР "самостоятельным государством" и что "все лица, считающие себя грузинскими гражданами, признаются российскими гражданами и, как таковые, подчинены всем декретам и постановлениям советской власти"12. Но после того как первый раунд коммунистического наступления на Запад захлебнулся, советская Россия подписала с Грузией 7 мая 1920 года договор о признании независимости и самостоятельности Грузии13 . По условиям договора Россия передавала Грузии Тифлисскую, Кутаисскую и Батумскую губернии и Закатайский и Сухумский округа. Россия выражала также готовность признать в будущем вхождение в Грузию бывшего Кавказского наместничества, если оно отойдет к Грузии по договорам с другими государствами. Грузия, со своей стороны, обязалась "немедленно разоружить и интернировать в концентрационные лагеря" находящиеся на ее территории в момент подписания договора "команды и группы, претендующие на роль правительства России, или части ее, или на роль правительства союзных с Россией государств, а равно представительства и должностные лица, организации и группы, имеющие своей целью ниспровержение правительства России или союзных с нею государств". Интернирование предполагалось и в случае возникновения подобных организаций в будущем. Это положение договора распространялось и на экипажи стоящих в грузинских портах судов, равно как и на сами суда. После разоружения все упомянутые категории лиц выдавались в РСФСР, которая, по договору, обещала не применять к возвращенным смертной казни. Удалению из Грузии подлежали также все неправительственные войска, находящиеся на ее территории. Их пребывание в Грузии не допускалось и в будущем. Лица перечисленных категорий, не грузинского происхождения, не могли вступать в Грузинскую армию даже в качестве добровольцев. Грузия обязалась выполнить свои обязательства "в кратчайший срок, не останавливаясь перед применением вооруженной силы". Подобные обязательства взяла на себя и РСФСР, с той только разницей, что она их не выполнила. Лица грузинского происхождения, достигшие 18-летия, по договору могли оптировать грузинское гражданство. Наоборот, лица не грузинского происхождения, проживавшие в Грузии, могли оптировать русское гражданство. Для оптации устанавливался годичный срок. Грузия, кроме того, объявляла полную амнистию и немедленно освобождала всех лиц, арестованных за деяния, совершенные в пользу РСФСР или коммунистической партии. На основании данного договора в Москве 9 декабря было подписано отдельное соглашение "О порядке оптации грузинского гражданства". Оптировать его могли грузины по национальности и все прочие уроженцы Грузии, независимо от их национальности, если они сами или их родители были приписаны до 1 августа 1914 г. к городским, сельским или сословным обществам на территории, ныне составляющей Грузию. Право оптации давалось лишь на один год и устанавливалось на основании документов. Лишь грузины по национальности могли доказать его "каким-либо иным" образом, если документов не было. Лицо, желавшее оптировать грузинское гражданство, должно было подать в посольство Грузии в РСФСР заявление вместе с приложенными документами. В случае признания за заявителем права на оптацию представительство Грузии выносило об этом постановление и передавало его в НКИД РСФСР. В течение следующего месяца НКИД мог дать отрицательный ответ. Но если такового не поступало, оптант автоматически переставал считаться советским подданным и получал грузинское гражданство. В случае отрицательного ответа НКИД вопрос разрешался смешанной комиссией. Новые грузинские подданные получали специальные документы и должны были в течение года покинуть пределы РСФСР. Однако в 1921 году Красная армия вторглась в Грузию и установила там советскую власть, так что договором об оптации воспользоваться успели не- многие. Не имели практического значения и договоры, заключенные со вскоре захваченными "независимыми" Хорезмской и Бухарской советскими республиками15. Согласно советско-хорезмскому договору к ХСНР отошли территории бывшего Ханства Хивинского, присоединенные к России в 1873 г. на правах протектората. Отторжение в пользу ХСНР могло, однако, произойти только в случае изъявления на это согласия "трудящихся" этих районов. В советско-хорезмском договоре указывалось также, что РСФСР и Хорезмская советская народная республика предоставят проживавшим на их территориях гражданам другой стороны, "принадлежащим к рабочему классу или к неполь-зующемуся чужим трудом крестьянству, если они проживают на территории России для трудовых занятий", все политические права своих граждан . Разумеется, "для достижения ими мировой победы трудящихся" два советских правительства обязались: Не допускать на своей территории образования или пребывания правительств, организаций, групп и отдельных лиц, ставящих своей целью борьбу против другой договаривающейся стороны или против какой-либо иной Советской Республики. Равным образом не допускать в пределах своей территории вербовку и мобилизацию личного состава в ряды армии таковых правительств, организаций или групп и пребывания их представителей или должностных лиц. Воспретить тем государствам, организациям или группам, которые ставят своей целью прямо или косвенно борьбу с другой договаривающейся стороной, ввозить в пункты на своей территории или провозить через свою территорию все то, что может быть использовано против другой договаривающейся стороны, оказывать взаимное содействие друг другу всеми находящимися в распоряжении обоих Республик ресурсами в том числе военными в деле охраны независимости и свободы обоих Советских Республик от покушения на них всех врагов. По. советско-бухарскому договору Бухарская советская республика безвозмездно получала территории русских поселений в Бухаре, а жители этих территорий, проживавшие в Бухаре еще до революции, с разрешения назира иностранных дел БСР и представительства РСФСР могли принять бухарское подданство17. Наконец, присоединение в ноябре 1922 года Дальневосточной республики привело к аннулированию по знакомой уже схеме всех двусторонних договоров, заключенных между советской Россией и ДВР, в том числе и соглашений по паспортному вопросу18 . Для разрешения проблем, связанных с иностранными военнопленными, интернированными и беженцами, находившимися в РСФСР, и для централизации всей правительственной деятельности, касавшейся их, советское правительство в апреле 1918 года образовало Центральную коллегию по делам пленных и беженцев (ЦКПБ). Коллегия сосредоточила в своих руках деятельность всех правительственных учреждений, занимавшихся ранее проблемами пленных и беженцев Первой мировой войны. Она существовала как самостоятельная организация, входящая в состав наркомата по военным делам . В распоряжении ЦКПБ находилась целая сеть сельскохозяйственных и промышленных предприятий, на которых работали пленные и беженцы, чтобы хоть как-то поддержать свое существование20. Помощь пленным и беженцам, однако, оказывало не только правительство, но и действовавшие в те годы Всероссийский Красный крест, Всероссийский Земский союз и Всероссийский Союз городов. Пока власть была слабой, до благотворительных организаций не дотягивались руки. Но в июне 1918 года руки дотянулись. С этого момента все частные и общественные организации, помогавшие пленным и беженцам, могли действовать лишь с разрешения ЦКПБ и подлежали ее контролю21. Однако полная централизация деятельности по отношению к пленным и беженцам была установлена лишь в июле, когда декретом советского правительства были упразднены все правительственные и неправительственные учреждения, кроме ЦКПБ, ведавшие делами о пленных и беженцах. Отдел беженцев при НКВД также подлежал ликвидации. Наконец, в мае 1919 года перестала существовать как самостоятельная и сама ЦКПБ. Она полностью перешла в ведение и подчинение НКВД на правах отдела, в ведении которого находились теперь еще и пленные Гражданской войны. Отдел, кроме того, занимался сбором сведений о всех красноармейцах, попавших в плен22. А НКВД, со своей стороны, проводил среди пленных большую идеологическую работу, ознакомляя их, в частности, "путем раздачи газет, брошюр и вообще советской литературы с международными событиями, причинами задержки беженцев [в России] и условиями их реэвакуации"23. Причины задержки часто действительно требовали объяснения. Так, основную ставку в попытке экспорта революции советское правительство делало на немцев и австро-венгров, составлявших подавляющее большинство общего числа военнопленных Первой мировой войны, взятых в плен царской армией. Когда венгерские коммунисты, возглавляемые бывшим военнопленным в России Бела Куном, подняли восстание в Венгрии, советское правительство постановило "в согласии с извещением" наркома иностранных дел советского правительства в Венгрии, "изложенным в радиотелеграмме его от 13 мая", "объявить мобилизацию всех венгерских граждан, постоянно или временно проживающих в пределах УССР, в возрасте от 18 до 45 лет"24. В распоряжение военкоматов, начавших мобилизацию, закончить которую предполагалось за две недели, командировались с этой целью партийные работники, а самих призываемых отправляли в Киев "в распоряжение управления по формированию интернациональных войск". Уклонявшиеся от мобилизации считались дезертирами и лишались "хлебного пайка, одежды и белья". Ответственность за выполнение этого постановления ложилась на фабрично-заводские и домовые комитеты, где работали или проживали пленные венгры. В это время венгерские правительственные войска подавили мятеж. И мобилизованных для отправки на родину (в составе войск Красной армии) венгерских военнопленных оставили на Украине - заложниками будущих переговоров между советской властью и правительством Венгрии. Результаты советской политики в отношении пленных и беженцев сказались очень скоро. Идеологическое воздействие и материальные трудности заставили многих военнопленных вступить в Красную армию, ЧК, продотряды, ВОХР и другие карательные отряды. В одной только Красной гвардии в течение Гражданской войны на стороне большевиков сражалось примерно 20 тыс. иностранцев, в основном из пленных . Эти "добровольцы" подписывали контракт и получали зарплату, а потому советское правительство оказалось в затруднительном положении, когда в 1919 году многие из этих наемников захотели, наконец, вернуться на родину. Правительство РСФСР постановило тогда, что "желающие отправиться на родину добровольно поступившие в ряды Красной армии военнопленные граждане иностранного подданства могут быть уволены из таковой по истечении срока по контракту или шести месяцев со дня поступления их в Красную армию"26. Такое отношение к иностранцам было возможно прежде всего потому, что в 1918 году иностранные пленные и беженцы в РСФСР были приравнены в отношении подведомственности к гражданам советской России27. Комиссия по делам пленных и беженцев под председательством М. Зубкова была образована и на Украине для объединения, направления и непосредственного руководства всей деятельностью, касающейся находившихся в УССР пленных и беженцев. Подчинялась Комиссия непосредственно Центральной коллегии и являлась органом правительства РСФСР. Вместе с тем, украинская Комиссия, как и ее органы на местах, находилась под общим контролем НКВД. С момента создания Комиссии в ее ведение перешли Комиссия о пленных при бывшем Главном штабе, Департамент о беженцах бывшего МВД и все другие местные и центральные организации Украины, ведавшие делами военнопленных и беженцев. Комиссии поручалось учреждение и финансирование системы местных органов, дано было право продовольственных закупок и предоставлялась полнота власти на Украине, в соответствии с общими указаниями находящейся в РСФСР Центральной коллегии . Несмотря на окончание мировой войны, советское правительство не спешило с возвращением беженцев. Так, одним из первых циркуляров украинской Комиссии стал указ "о временном воспрещении эвакуации беженцев на родину". Беженцы, уже находившиеся в вагонах, должны были быть высажены "в ближайший беженский лагерь, а весь подвижной состав - очищен от беженцев"29. Официальной причиной запрета были "катастрофическое положение беженцев, прибывавших на место своей родины", перегруженность железных дорог и эпидемии. Но была, вероятно, и еще одна причина. Правительство хотело предварительно зарегистрировать всех беженцев, собрать подробные анкетные данные о каждом из них, определить общее их количество. Все это и было оговорено законом от 14 марта 1919 г., согласно которому беженцы, имевшие намерение выехать на родину, должны были зарегистрироваться. Эвакуация незарегистрированных беженцев не производилась, причем они лишались государственной помощи и тем обрекались на гибель. Запрещалась, кроме того, эвакуация одиночных беженцев; и решившие отправиться на родину без разрешения местного "Пленбежа" также лишались всякой государственной помощи30. Советское правительство не остановилось на отказе беженцам в немедленной эвакуации на родину. Через два дня, 16 марта, был принят еще один, более важный закон: все беженцы, находившиеся на Украине, если они не перешли в установленном порядке в иностранное подданство, стали считаться украинскими гражданами и уравнивались в правах с жителями Украины . В смысле экономическом этот закон улучшил положение многих беженцев, получивших, в частности, право на работу . Но он же стал первым шагом и к их закрепощению, поскольку способствовал оставлению в пределах УССР. Возможно, именно в ответ на этот закон, поняв, что их хотят насильно оставить на Украине, самые большие группы пленных и беженцев -- немцы и австро-венгры - начали самовольное возвращение на родину. В ответ советское правительство прибегло к карательным мерам, запретив в мае 1919 г. особым циркуляром всякое передвижение, даже в пределах губерний, австро-венгерских и германских плен- ных и беженцев и возложив практическое выполнение этого постановления на ЧК33 . Массовая эмиграция из советских республик стала возможна лишь с 1920 года, когда один за другим последовали заключения договоров об оптациях или возвращении и обмене военнопленных, беженцев, интернированных и заложников. В течение ближайших лет те из них, кто имел право и желание эмигрировать, сделали это. Советское правительство значительно смягчило оптационные правила в сравнении с законами 1918--19 годов. Для подачи заявлений устанавливались годичные сроки, часто продлявшиеся, причем за редким исключением НКВД уже не могло запретить выезд лицам, имевшим законное право на оптацию. Объявления о праве оптировать иностранное гражданство иногда публиковались в газетах34. Одним из первых таких договоров был мирный договор между РСФСР и Эстонией, подписанный 2 февраля 1920 г.35, согласно которому проживавшие на территории России лица эстонского происхождения, достигшие 18-летнего возраста, могли в течение года оптировать эстонское гражданство . Под лицами эстонского происхождения, имевшими право оптировать эстонское гражданство, понимались лица, "кои сами или их родители" были приписаны к общинам или сословным учреждениям на территориях, составляющих, согласно мирному договору, Эстонию. Проживавшие в пределах РСФСР лица эстонского происхождения, достигшие 18-летнего возраста, имели право в годичный срок со дня ратификации договора, т. е. с 14 февраля 1920 г., подать заявление о признании их эстонскими гражданами. Право оптации доказывалось документами. К заявлению должны были быть приложены сведения о возрасте, семейном положении, месте работы, источниках дохода и месте жи- тельства заявителя и членов его семьи. Заявитель признавался гражданином Эстонии после того, как НКВД подтверждал его права на эстонское гражданство, а Эстония соглашалась на его въезд в страну. Сразу же после этого заявителю выдавался сроком на один год вид на жительство в РСФСР, установленный для иностранцев. Только этот документ служил доказательством совершения оптации. Оптант должен был покинуть страну, в которой он находился, в течение года. Семья оптировавшего гражданство могла подать заявление на получение заграничных паспортов для эмиграции. Право оптировать эстонское гражданство получили даже военнослужащие Красной армии. В этом случае заявление об оптации рассматривалось начальниками дивизий и окружных военкоматов и лишь затем отсылалось на совместное рассмотрение НКВД и НКИД. Лицо, признанное эстонским гражданином, увольнялось со службы и получало иностранный паспорт . Наконец, статья 9-я мирного договора предусматривала скорейшее возвращение на родину военнопленных обеих сторон. Под военнопленными подразумевались лица, "взятые в плен и не служащие в войсках государства, взявшего их в плен", а также "взятые в плен не правительственными войсками (т. е. Белыми и другими антисоветскими боевыми частями. -- Ю. Ф.) и не поступившие в ряды этих войск". Предусматривалось, что военнопленные обеих сторон "будут отпущены на родину, поскольку они не пожелают, с согласия того государства, на территории которого они находятся, остаться в его пределах или выехать в какую-либо другую страну". Россия и Эстония договорились установить конкретные сроки обмена военнопленных и учредить комиссию из представителей обеих сторон по наблюдению за выполнением данного соглашения. Военнопленных предполагалось отправлять эшелонами к советско-эстонской государственной границе и сдавать другой стороне согласно составленным именным спискам. Стороны договорились также произвести обмен интернированных лиц, которых вместе с военнопленными освобождали "от наказаний, наложенных на них судебными приговорами за преступные деяния, совершенные в пользу противной стороны", и от дисциплинарных взысканий. Амнистия не распространялась на лиц, совершивших преступления после подписания мирного договора. Лица, осужденные уголовным судом в течение года со дня подписания договора за преступления, не подлежащие амнистии, могли возвратиться на родину после отбытия наказания. Если же в течение года по ратификации договора обвиняемому не был вынесен приговор, он отсылался на родину вместе с делопроизводством. Аналогичный договор был подписан в 1923 году Эстонией и советской Украиной38. Он во многом повторял русско-эстонский договор 1920 года, в том числе и пункты, относящиеся к оптациям. Однако в связи с переходом советского правительства к НЭПу украинское правительство предоставило эстонским гражданам, владевшим ненационализированными предприятиями, возможность руководить и управлять ими, с соблюдением декретов и правил УССР. Оптировавший эстонское гражданство имел также право эвакуировать свое ненационализированное предприятие или передать его другим лицам или учреждениям. Речь, однако, шла в основном о мелкой собственности, так как крупная и средняя собственность как правило были национализированы. После ратификации договора Эстония и Украина взаимно освободили эстонских и украинских граждан, оптировавших подданство другой стороны, от наказаний по всем политическим и дисциплинарным делам, причем освобожденные должны были немедленно покинуть страну, в которой они находились. Если же приговоры по этим делам еще не были вынесены, производство по ним прекращалось. Как и в РСФСР, амнистия распространялась лишь на преступления, совершенные до подписания договора. Уголовные преступники, пребывание которых на свободе представляло угрозу общественному порядку, передавались противной стороне вместе с делопроизводством. Правом оптации эстонского гражданства пользо-вались также лица, эвакуированные во время мировой войны из Эстонии на Украину, и участники мировой войны, призванные или мобилизованные из местностей, входящих в состав Эстонии. Эти лица возвращались на родину в первую очередь. Оптанты должны были покинуть Украину в течение года39. В советско-латвийских отношениях договор о реэвакуации беженцев предшествовал заключению мирного договора и был подписан 12 июня 1920 года. Под беженцами подразумевались лица, "ранее проживавшие на территории одной из договаривающихся сторон и ныне находящиеся на территории другой стороны, оставившие во время мировой войны 1914--1917 гг. или во время Гражданской войны занятые или угрожаемые неприятелем районы, либо выселенные распоряжением военных или гражданских властей из района военных действий". Беженцами считались, кроме того, "все пленные мировой войны, ранее проживавшие на территории одной из договаривающихся сторон и... находящиеся на территории другой"40. По договору беженцы, желающие вернуться на родину, подлежали возвращению "по возможности в непродолжительный срок". Отправку беженцев в передаточные пункты предполагалось производить эшелонами или отдельными вагонами. РСФСР обязалась доставлять к границе не менее 2000 человек еженедельно, причем планировалось эвакуировать в первую очередь беженцев, семьи которых находились на территории другой стороны, или же тех, кто оказался в районах, неблагоприятных "в продовольственном, жилищном и прочих бытовых отношениях". Подписанный вскоре после этого, 11 августа 1920 г., и ратифицированный через месяц русско-латвийский мирный договор41 предусматривал скорейший обмен военнопленными и право оптации иностранного гражданства на условиях, схожих с условиями русско-эстонского договора. Так, под военнопленными подразумевались лица, взятые в плен и не служащие в войсках государства, пленившего их. Они отпускались на родину, если не желали с согласия правительства страны, в которой находились, остаться в стране пленения или выехать в какое-нибудь третье государство. Предусматривалось создание смешанной комиссии, которая должна была установить сроки и процедуру обмена. На одинаковых с установленными для военнопленных условиями должны были производиться по требованию противоположной стороны выдачи интернированных гражданских и военных лиц, а также заложников. Латвийскими гражданами по договору признавались жившие в РСФСР лица, "кои сами или их родители были до 1 августа 1914 г. приписаны к городским, сельским или сословным обществам на территории, составляющей ныне Латвийское государство". Устанавливались стандартные уже сроки оптации и правила для семьи оптанта. Наконец, объявлялась амнистия. Украинско-латвийский договор был подписан в Москве через год, в августе 1921 года42. Он во многом повторял русско-латвийское соглашение, но подробнее трактовал положения об оптации. Доказательством права на оптацию могли быть не только документы. Украинцы и латыши могли оптировать гражданство и по национальным признакам. Как и в украинско-эстонском договоре, владельцы денационализированных предприятий получали право руководить ими, эвакуировать или продать их. Правительство УССР обязалось произвести расчет с правительством Латвии за реквизиции, произведенные у латвийских граждан органами советской власти. Объявлялась амнистия гражданам противного государства или оптантам, причем амнистированные должны были немедленно покинуть пределы страны, в которой они находились. Однако, несмотря на то, что договор был ратифицирован и ВУЦИКом, и Латвийским Учредительным собранием (в январе 1922 г.), обмена ратификационными грамотами не последовало. И в июле 1922 г. ВУЦИК объявил договор недействительным43. Только 16 марта 1923 г. последовал обмен ратификационными грамотами . И в тот же день договор вступил в силу . Согласно заключенной одновременно с договором конвенции на родину могли вернуться и проживавшие на Украине латвийские беженцы46. Принадлежность беженца к латвийскому гражданству устанавливалась документально. Беженцы, призванные на военную службу, равно как и их семьи, также имели право вернуться на родину. Демобилизация таких военнослужащих производилась в течение трех месяцев со дня подачи заявления. Латвийские беженцы, желавшие вернуться на родину, должны были в течение шести месяцев заявить в губернские органы, ведавшие делами по эвакуации населения, об отправке их на родину; и если их признавали беженцами, то заносили в список, отсылаемый для проверки в латвийское консульство. Отправка латвийских беженцев к пограничным пунктам производилась эшелонами или отдельными вагонами, а доставка их к пунктам посадки -- группами или одиночным порядком. Украина обязалась отправлять в Латвию не менее 1200 человек в неделю. Латвийские беженцы, возвращавшиеся на родину не по железным дорогам, следовали за свой счет к установленным контрольно-пропускным пунктам. Отправка беженцев из портовых городов производилась на судах. Вне очереди отправлялись беженцы, семьи которых находились на территории Латвии. Остальные отправлялись в Латвию в порядке регистрации. Расходы по перевозке беженцев украинское правительство брало на себя47. Вопрос о реэвакуации литовских беженцев и солдат впервые был поднят в декабре 1917 года48. Однако первый договор с независимой Литвой - договор о реэвакуации беженцев -- был подписан в Москве 30 июня 1920 г.49 . Он распространялся и на военнопленных мировой войны. Еженедельное число отправляемых в Литву пленных и беженцев должно было быть определено особым соглашением. Беженцы и пленные, находившиеся на территориях, занятых в тот момент Польшей (шла советско-польская война), подлежали возвращению в Литву после присоединения занятых территорий к РСФСР. В остальном договор повторял русско-латвийский договор о реэвакуации беженцев. Подписанный чуть позже русско-литовский мирный договор50 предусматривал еще и оптации, порядок ко- торых был уточнен специальным соглашением, подписанным в июне 1921 года 51. К русско-литовскому договору, заключенному год назад, соглашение вносило ряд дополнений. Истекающий 14 октября 1921 г. срок подачи заявлений об оптациях продлялся52. Заявления об оптациях подавались одновременно в консульство Литвы и в губернские отделы управления по месту жительства. К заявлению и документам прилагались две копии подробной анкеты, включавшей все местожительства оптанта, начиная с 1904 года. Эти материалы пересылались затем в НКВД. В случае отсутствия документальных подтверждений права на оптацию дело рассматривалось в наркомате по делам национальностей. Стороны договорились раз в три месяца производить обмен информацией о поступивших заявлениях, количестве разрешений и отказов. Решения по делам о заявлениях выносились литовским правительством в двухмесячный срок. Документы пересылались затем в НКИД. В случае своего несогласия разрешить выезд НКИД должен был в течение месяца сообщить об этом в литовское представительство. Пересмотр отказов в смешанной комиссии не предусматривался. В случае, если вопрос решался положительно, оптант получал от советского правительства документ, подтверждающий выход его из советского гражданства. Литва не могла отказать в гражданстве, а РСФСР -- в выходе из него лицу, удовлетворяющему всем требованиям, предъявляемым к оптанту". Первое соглашение с Польшей было подписано Россией и Украиной 12 октября 1920 г.54 Оно определяло восточную границу Польши и предусматривало включение в мирный договор (который предстояло подписать вскоре) пунктов об оптациях гражданства, обме- не военнопленными, освобождении заложников, гражданских пленных и интернированных, а также "организации возвращения беженцев и эмигрантов". Обе стороны согласились включить в мирный договор и пункт об амнистии: Польша - для русских и украинских граждан; Россия и Украина -- для польских. Эти предварительные соглашения были уточнены договором о репатриации, подписанным Россией, Украиной и Польшей 24 февраля 1921 года. По договору стороны обязались приступить "к возможно скорейшей репатриации всех находящихся в пределах их территорий заложников, гражданских пленных, интернированных, военнопленных, беженцев и эмигрантов". Под гражданскими пленными и интернированными понимались "все находящиеся на территории одной из договаривающихся сторон граждане другой стороны, содержащиеся или содержавшиеся в заключении, под арестом или под административным надзором", а также лица, подвергшиеся "репрессиям за политические или государственные преступления, или преступления в пользу другой стороны", а также заложники. Военнопленными считались "комбатанты договаривающихся сторон, взятые в плен армиями другой стороны на российско-украинско-польском фронте... а также лица, входившие в состав польских отдельных войсковых частей и отрядов, взятые в плен российско-украинскими армиями и на других фронтах и разоруженные и интернированные российскими и украинскими властями". Беженцами считались "лица, до 1 августа 1914 года проживавшие на территории одной из договаривающихся сторон и находящиеся на территории другой стороны, оставившие во время мировой войны 1914--1918 годов, или российско-украинско-польской войны, или Гражданской войны, занятые или угрожаемые неприятелем районы, либо выселенные распоряжением военных или гражданских властей". К беженцам приравнивались и бывшие военнопленные или бывшие военнослужащие, фактически находящиеся на территории другой стороны, но не взятые в плен регулярной армией. (Беженцами не считались лица, проживавшие на территории Польши до революции исключительно в связи с занимаемой ими должностью.) Наконец, эмигрантами считались "граждане одной из договари-ривающихся сторон, до 1 августа 1915 года эмигрировавшие на территорию другой стороны в силу преследований за свои политические убеждения, национальную или религиозную принадлежность"55. Репатриация проводилась исключительно в добровольном порядке, и ни прямое, ни косвенное принуждение, согласно договору, не могло быть оказано. Издержки по содержанию пленных, поскольку эти издержки не были погашены работой пленных на государственных или частных предприятиях, подлежали возмещению. Стороны договорились, кроме того, в возможно короткий срок обменяться списками пленных, интернированных, беженцев и заложников . Каждая сторона сохраняла за собой право не наложить визу на отдельные имена в списке и этим не дать просителю визу на въезд в страну. Такие случаи доводились до сведения смешанной комиссии, и имена отказников могли быть включены в список вторично. Репатриации в первую очередь подлежали нетрудоспособные, а также те, чьи семьи находились на территории другой стороны. С соблюдением этого условия репатриация начиналась из районов, наиболее неблагоприятных для репатриантов в бытовом отношении. Гражданских пленных, интернированных и заложни- ков предполагалось возвращать в числе первых транспортов. Отправка транспортов с военнопленными должна была начаться не позднее десятидневного срока со дня подписания соглашения. А отправка прочих категорий -- не позднее двухнедельного срока со дня создания смешанных комиссий. Стороны обязались доставлять в передаточные пункты не менее 4000 человек еженедельно, причем из этого числа не менее полутора тысяч должно было приходиться на военнопленных. Обмен военнопленными производился по принципу "всех за всех". И в случае исчерпания всех прочих категорий репатриантов указанные 4000 человек должны были составлять только военнопленные. Указанные в прелиминарных условиях соглашения об амнистии оставались в силе. Кроме этого Россия и Украина, с одной стороны, и Польша, с другой, согласились произвести персональный обмен лиц, в которых стороны были особенно заинтересованы и которые желали эмигрировать. Эти лица отправлялись за границу вне очереди и независимо от того, чьими гражданами они являлись. Обмен производился по спискам и со взаимного согласия сторон. Организация индивидуального возвращения возлагалась на смешанные комиссии. Наконец, согласно мирному договору, подписанному Польшей с Россией и Украиной 18 марта 1921 г., договаривающиеся стороны приступили к рассмотрению заявлений об оптациях 57. Кроме привычных категорий лиц, имевших право оптировать польское гражданство, польскими подданными, по договору, считались также лица, сумевшие доказать, что они являются потомками участников польского национального движения периода 1830--65 гг., либо потомками, не далее третьего поколения, жителей бывшей Речи Посполитой. При этом, однако, было не- обходимо засвидетельствовать свою приверженность к польской нации знанием польского языка и культуры. Заявления об оптации должны были быть поданы в течение года со дня ратификации договора. Для Кавказа и азиатской части России устанавливался срок в 15 месяцев. В ряде случаев правительство могло потребовать от оптанта выезда в течение шести месяцев (а не года) со дня получения документов об оптации. Обе договаривающиеся стороны обязались чтить и соответственно содержать могилы военнопленных, умерших в плену, погибших солдат и офицеров, могилы заложников, гражданских пленных, интернированных, беженцев и эмигрантов. Стороны должны были также обменяться сведениями о количестве таких могил и их местонахождении. В 1923--24 годах право оптации советскими подданными польского гражданства было распространено и на Закавказье, по договоренности, достигнутой между НКИД и польской дипломатической миссией в Москве. Для подачи документов определен был двухмесячный срок -- с 1 апреля по 1 июня 1924 года. Срок этот, безусловно, был крайне недостаточен. Кроме того, вопреки ранее опубликованным декретам58, отделы управления местных исполкомов отказывались принимать заявления и документы у желающих оптировать польское гражданство. Впрочем, если документы и принимались, им попросту не давали хода. Наконец, проживающие в Закавказье польские оптанты даже не были осведомлены о том, что копии своих заявлений об оптации польского гражданства и подлинники своих документов они должны были пересылать в польское консульство. В результате, польское правительство не было информировано о том, что оптанты подают заявления в местные исполкомы. По этим причинам принятый 17 апреля 1924 г. закон "О порядке производства на местах действий по оптации польского гражданства"59 предписывал местным органам советской власти принимать заявления польских оптантов, не вдаваясь в обсуждение того, достаточны ли или нет для признания заявителя гражданином Польши представленные им документы. Принятые заявления, копии документов и фотографии пересылались местными органами представителю НКИД СССР в трехдневный срок. Принятые ранее и не отосланные еще заявления отсылались в НКИД немедленно. Наконец, местные власти обязаны были известить оптанта о необходимости послать копии заявления об оптации и оригиналы документов в польский консулат в Тифлисе (Тбилиси), причем доказательством прав на оптацию польского гражданства мог быть паспорт, выданный бывшей польской миссией на Кавказе еще до установления советской власти. В 1920 году были урегулированы и советско-финские отношения60. Согласно русско-финскому мирному договору, подписанному 14 октября 1920 г., между двумя странами устанавливались мирные отношения61, сопровождающиеся взаимными амнистиями и разрешением оптировать гражданство другой стороны. Так, граждане обеих сторон, арестованные вследствие состояния войны или по политическим причинам, немедленно освобождались и должны были быть возвращены на родину при первой возможности. Освобождались все арестованные, совершившие политические преступления в пользу другой стороны, в том чис-сле и с целью осуществления права национального самоопределения. Право преследования в отношении еще не осужденных или эмигрировавших политических преступников, совершивших преступления в пользу другой стороны, отпадало. Амнистия распространялась и на политических преступников, эмигрировавших на территорию другой стороны. Финским гражданам, находящимся в России, если они не были арестованы "за тяжкое преступление", разрешалось вернуться на родину немедленно. По договору финскими гражданами становились жители Печенгской области, отошедшей к Финляндии, если они в течение года со дня подписания договора не оптировали российское подданство. А жители Ре-польской и Поросозерской волостей, отошедших к РСФСР, получали право в течение года со дня вступления в силу договора свободно выехать из советской России62. Предусматривался также скорейший обмен военнопленными, о чем предстояло заключить особое соглашение. Правда, оно так и не было заключено. Но в августе 1922 года был подписан договор "Об эвакуации на родину граждан обоих государств"63. Договор еще раз подтверждал права на оптацию финского гражданства для тех, кто до объявления независимости Финляндией признавались, согласно законам бывшего Великого Княжества Финского, финскими гражданами и не вышли из финского гражданства. Финское подданство доказывалось документально. Для подачи заявления о желании воспользоваться правом на эвакуацию устанавливался шестимесячный срок, а для проживавших в азиатской части России -- девятимесячный. Финские граждане отправлялись на родину эшелонами, не более 500 человек в каждом. Допускалась и эвакуация отдельных лиц. Пункты советско-финского мирного договора, касающиеся амнистии, оставались в силе, но были теперь распространены и на уголовные преступления, не относящиеся к разряду тяжких. Под политическими пре- отуплениями, "не служащими препятствием к эвакуации, подразумевались также общеуголовные преступления, которые были совершены в качестве средства для осуществления политического деликта". Политическими, однако, не считались преступления, относительно которых не было сомнения в том, что "политический мотив в действительности" не имел "иного значения кроме как средства для прикрытия чисто уголовной цели и природы преступления". Договор об эвакуации на родину граждан обоих государств указывал также на необходимость окончания начавшейся уже эвакуации пленных. Особо оговаривалась в договоре недопустимость насильственных репатриаций. Финская сторона, однако, заявила, что она не будет рассматривать международное право высылки из страны нежелательных иностранцев как противоречащее статье о недопустимости насильственной эвакуации. Репатриация на родину венгров проходила куда менее гладко. В мае 1920 года РСФСР и УССР подписали с Венгрией договор о военнопленных64. Венгрия обязывалась не препятствовать возвращению всех военнопленных и интернированных, выходцев с территорий бывшей Российской Империи, если они пожелают вернуться обратно. Задержанию, однако подлежали лица, находящиеся под следствием или отбывающие наказания за совершенные преступления. Эти категории могли вернуться на родину по отбытии наказания. Советское правительство, со своей стороны, обязалось освободить и отпустить на родину всех военнопленных и интернированных гражданских лиц, родившихся в Венгрии или проживавших там. До открытия новых транспортных путей венгерских пленных должны были доставлять на эстонскую и финскую границу65. Договор этот, однако, не предусматривал возвращения Венгрией пленных венгерских наркомов и двух дивизий солдат Красной армии, интернированных королевским правительством Венгрии после подавления коммунистического мятежа. Бывшим советским наркомам в Венгрии, во главе с Бела Куном, вот-вот должны были вынести смертный приговор. И тогда советское правительство объявило ряд находившихся в советском плену военнопленных-венгров -- заложниками. Оправдывая эти действия, советский нарком иностранных дел Чичерин писал в телеграмме, посланной 30 декабря 1920 г. министру иностранных дел Венгрии: "Российское правительство вынуждено было прибегнуть к единственно возможному средству для спасения жертв, оказавшихся в руках венгерской власти -системе заложников. Именно нынешнее правительство Венгрии, которое угрожает судебным убийством членов союзного советскому венгерского правительства и находящихся еще в Венгрии русских военнопленных, является истинным виновником репрессалий, к которым оно нас вынуждает и которые с нашей стороны являются лишь законными мерами самозащиты в виду лежащего на нас долга спасти те из его жертв, в защиту которых мы в течение этого года выступали в целом ряде радиотелеграфных заявлений"66. Не желая рисковать жизнью венгров-заложников в советской России, правительство Венгрии пошло на переговоры67, в результате которых в июле 1921 года в Риге было подписано советско-венгерское соглашение об обмене военнопленными и гражданскими интернированными. В дополнение ко всем военнопленным, выходцам из России или Украины, Венгрия соглашалась депортировать в РСФСР 400 человек, указанных в приложенном к договору именном списке, составленном советским правительством. В этот список были, разумеется, включены все наркомы венгерской советской республики. Советское правительство, однако, отказывалось от подобных требований в будущем. Кроме того, предоставив подробные сведения о каждом из 400 человек именного списка, советское правительство отказывалось от замены неразысканных другими лицами. В Венгрию должно было отправиться "нейтральное лицо", которое имело бы возможность свободно контактировать со всеми 400 кандидатами на выезд для выяснения их желания. В случае отказа кого-либо из этих 400 человек эмигрировать из Венгрии исполнение судебного приговора над остающимися не отменялось. Советское правительство, со своей стороны, освобождало всех военных и гражданских пленных, в том числе заложников. Особо было оговорено освобождение содержавшегося в Москве капитана Карла Маршалла. Обмен репатриантами и высылаемыми производился по необычной системе. Нижние чины армии и венгерские "пролетарии" обменивались на "русских нижних чинов и буржуазных военнопленных". Военнопленные офицеры и "буржуазия", включая капитана Маршалла, обменивались на 400 человек, указанных в советском списке. Обмен этой группы производился через третье государство. Отправляемые в РСФСР венгерские наркомы распределялись таким образом, чтобы последний из них передавался вместе с последней обменной группой. Обмен предлагалось закончить к концу 1921 года68. Советские военнопленные находились в это время не только в Венгрии, но и в Германии. Большая часть русских пленных в Германии была пленена еще до большевистского переворота. Но были у немцев уже и советские пленные. Во-первых, они брались в плен немцами во время германского наступления, предшествовавшего заключению Брестского мира. Во-вторых, во время мелких стычек, имевших место до разрыва мира 13 ноября. Наконец, в Германию, как и в Венгрию, были посланы войска Красной армии, где, как и в Венгрии, они были разбиты и интернированы. Теперь же через цепь советско-германских договоров советское правительство пыталось получить всех своих пленных назад, разрешая, со своей стороны, возвратиться на родину германским военнопленным Первой мировой войны, интернированным гражданским лицам, беженцам, заложникам и оптантам. Первый договор "Об отправлении на родину военнопленных и интернированных гражданских лиц той и другой стороны" был подписан советской Россией и Германией 19 апреля 1920 года. Стороны согласились с тем, что "военнопленные и интернированные гражданские лица той и другой стороны должны быть возвращены на родину, поскольку они сами того пожелают. Отправление на родину должно" было "начаться немедленно и проводиться с наибольшей быстротой". Германия и РСФСР обязались "предпринять это отправление в спешном порядке, всеми доступными средствами и предоставить для этого все необходимые перевозочные средства". Обмен производился по принципу "транспорт на транспорт"69. Вплоть до возвращения военнопленным и интернированным предоставлялось достаточное содержание и возможность соответствующего заработка. Русскими военнопленными "по смыслу настоящего соглашения" считались "все русские или бывшие российские подданные, которые попали во власть германцев, сражаясь за бывшее Российское государство или за Российскую советскую республику", а герман- скими военнопленными -- "все германцы или бывшие германские подданные, которые попали во власть русских, сражаясь за германское государство или в борьбе против Российской советской республики". Заложники той и другой стороны также считались военнопленными и подлежали возвращению на родину. По всем преступлениям, кроме общеуголовных, "в частности по обвинению в шпионаже", гражданам противной стороны объявлялась амнистия. Но кроме того "полное освобождение от наказания" предоставлялось и тем, кто "боролся против государственного устройства своего отечества политическими действиями или с оружием в руках". Речь, безусловно, прежде всего шла об амнистии германским правительством немецких коммунистов, арестованных за подрывную деятельность против германского государства. Согласно дополнительному соглашению, подписанному 23 апреля, обмен военнопленными начинался И мая 1920 года через Эстонию, в городе Нарва70. Поскольку русских пленных в Германии было больше, чем германских пленных в России, советское правительство не могло доставлять "транспорт на транспорт", и правительство Германии согласилось принимать австро-венгерских пленных в счет соглашения от 19 апреля 1920 года. Предполагалось, что в Нарве будет обмениваться один транспорт в два дня. Обмен производился при посредничестве международного Красного креста, следившего за численностью обмениваемых плен-ных71. В соответствии с дополнительным соглашением, подписанным 6 мая 1921 года72, по требованию правительства одной из сторон гражданскими интернированными могли считаться и те, кто в начале войны жил на территории противной стороны или находился там, пусть даже временно, до заключения Брест-Литовского мирного договора. Русскими воинскими чинами, интернированными в Германии, считались все лица, перешедшие германскую границу в составе Красной армии. РСФСР возмещала Германии расходы, понесенные ею в связи с интернированием русских военных и гражданских лиц. Был разрешен, кроме того, выезд в Германию бывшим немецким гражданам, утратившим германское подданство73. К 1922 году большинство германских военнопленных и интернированных покинуло пределы РСФСР, и советская сторона была освобождена от ранее взятого на себя обязательства доставлять "транспорт на траспорт". Русских же пленных в Германии оставалось все еще очень много, и Германия, как и прежде доставляла к передаточному пункту не менее 4000 репатриантов в неделю74. Аналогичные соглашения были заключены между РСФСР и Украиной, с одной стороны, и Австрией, с другой. Первым таким договором было подписанное 5 июля 1920 года в Копенгагене соглашение о возвращении на родину военнопленных и интернированных гражданских лиц обеих сторон. В дополнительном соглашении, подписанном в конце 1921 г., стороны обязались в самом спешном порядке произвести обмен еще неотправленных военнопленных и гражданских интернированных. Задержание их на основании судебных и следственных постановлений допускалось лишь по соглашению с другой стороной. Ни одно лицо не могло быть выдано против его воли, а о каждом случае задержания лиц, подлежащих возвращению, необходимо было сообщать противной стороне. Российское и украинское правительства обязались также не удалять насильственно из вагонов возвращающихся на родину репатриантов, "разве что к подобному мероприятию" оказывались "веские основания". В каждом подобном случае советские власти обязались сообщать Австрии имена удаленных и причину их высадки75. Наконец, было заключено соглашение между Советской Россией и Италией. Правда, в нем речь шла не о военнопленных, а только о том, что все проживавшие в России итальянцы, в том числе и уроженцы "воссоединенных областей" (т. е. всех территорий, контролируемых к тому времени или в будущем советским правительством), могли беспрепятственно вернуться в Италию76. Страны "третьего мира" также вступали в договорные отношения с РСФСР, что нередко имело своим следствием миграцию населения. Так, в 1921 г. Советская Россия подписала союзные договоры с Афганистаном и Турцией. Согласно советско-афганскому договору советское правительство согласилось передать Афганистану принадлежавшие этой стране в прошлом столетии земли пограничных районов "с соблюдением принципа справедливости и свободного волеизъявления народов, их населяющих"77. Порядок волеизъявления и определение мнения большинства постоянного населения района должны были быть установлены особым соглашением. По русско-турецкому договору ряд территорий, составлявших до 1918 года часть России, также был передан Турции. Жители этих территорий, однако, имели право беспрепятственно Турцию покинуть, если они того желали. То же самое, с другой стороны, относилось к территориям Батума, переданным Грузии. Россия обязалась также возвратить в Турцию в течение шести месяцев со дня подписания договора всех военных и гражданских пленных турецкого подданства78. Специальная конвенция об этом была подписана чуть позже79 . Репатриация производилась на строго добровольной основе. Пленные имели право на возвращение на родину своих семей, а также жен и детей, поскольку это касалось семей, образовавшихся во время пленения. Немедленно после подписания договора предполагалось освободить из заключения всех пленных, кроме осужденных за убийство или кражу80. Договоры были заключены и с дальневосточными соседями СССР -- Китаем и Японией. Согласно советско-китайскому договору предполагалось провести проверку национальной границы СССР и Китая, что, безусловно, затрагивало и проблему миграции пограничного населения. СССР, кроме того, признал Внешнюю Монголию частью Китайской территории и согласился, в принципе, вывести из Внешней Монголии свои войска . По советско-японской конвенции гражданам обоих государств предоставлялась свобода выезда и пре-бывания на территории другой стороны, право частной собственности, мореплавания, торговли и других мирных занятий82. Эти договоры, однако, не оказали существенного влияния на эмиграционные процессы, так как на практике затронули незначительное число граждан. Многочисленные советские законодательства, относящиеся в той или иной степени к эмиграции, часто не различали беженцев "иностранных" и "советских". Есть, однако, основания считать, что кроме беженцев зарегистрированных, возвращаемых на основании двусторонних договоров, западную границу Украины в 1921--22 годах, вследствие спровоцированного большевиками голода в Поволжье, пересекли и многочисленные незарегистрированные беженцы как советские, так и "иностранные", т. е. имевшие формальное право выехать из советских республик. Это стихийное движение беженцев к западной границе советской Украины, судя по всему, так и не было прекращено, пока само не иссякло. Особенно большое число беженцев скопилось в ближайшем к Поволжью крупном железнодорожном узле -- Харькове и в его окрестностях. Беженцы захватывали подвижные составы, ехали на запад группами и в одиночном порядке. Правительство прибегло в ответ к карательным мерам. Виновные в попустительстве к проезду беженцев привлекались к уголовной ответственности вплоть до предания суду революционного трибунала. К работе была подключена Всеукраинская ЧК, на которую и возлагалась ответственность за реалилизацию этого постановления . В местах скопления беженцев, отправлять которых обратно было невозможно, Комиссия по делам пленных и беженцев вынуждена была срочно создавать "приемники", усиливая при этом санитарную обработку беженцев и отбор больных перед отправкой беженцев на родину84. Но положение не улучшилось и к 1922 году. Вокруг железнодорожных узлов Южного округа путей сообщения, в том числе Харьковского, в первой половине года скопилось большое количество беженцев и переселенцев. Для разгрузки дорог правительство открывало новые и новые приемники, где людей кормили по нормам "питания для голодающих". Во время пребывания беженцев в приемниках органы украинского Главного эвакуационного комитета (УЭК) формировали их в партии и направляли "по назначению, согласно общих правил перевозок". Для обеспечения беженцев продовольствием УЭК предоставлялось право "заготовлять продовольствие на вольном рынке" А комиссариат путей сообщения в целях разгрузки железнодорожных узлов организовывал товарно-транзитные поезда, т. е. товарные поезда, к которым прикреплялись несколько теплушек для вывоза скопившихся масс людей. Предполагалось также открытие ночлежных домов для беженцев и ежедневное закрытие на несколько часов вокзалов "для производства очистки и дезинфекции"85. В соответствии с двусторонними соглашениями советское правительство всегда разрешало эмиграцию семей оптантов и других репатриантов. Этот аспект международной политики все еще основывался на международной традиции. Никаких препятствий бракам между иностранцами и советскими гражданами, будь то в пределах советских республик или за границей, государство вообще не чинило. Чисто юридически в разных республиках действовали свои законы. Так, кодекс законов об актах гражданского состояния, брачном, семейном и опекунском праве, введенный в действие на территории РСФСР в октябре 1918 г., возможность заключения брака с иностранцем не предусматривал вообще86, хотя такие браки, безусловно, бывали. И советская Украина постановлением 1922 года официально признала все браки, заключенные между украинскими и иностранными гражданами как в пределах Украины, так и за границей, действительными87. Пример Украины подействовал: в новом кодексе, введенном в действие в 1923 г., возможность браков между гражданами РСФСР и иностранцами уже предусматривалась. В этом случае могло последовать изменение гражданства мужа или жены . Особо было оговорено, что браки между германскими и советскими гражданами признавались советским правительством только в том случае, если заключались в ЗАГСах или советских консульствах за границей89. Договоры о репатриациях и оптациях всегда следовали в цепи более важных для СССР политических, военных или экономических соглашений и редко заключались изолированно -- лишь тогда, когда являлись первым шагом к более серьезному договору. Советское правительство, например, добивалось прежде всего своего фактического и юридического признания. Именно так, в обмен на выездные визы для немецких граждан, утративших подданство, советское правительство получило юридическое признание от Германии90. Обязательным требованием советской строны при подписании договоров о репатриации была депортация антисоветских групп и организаций с территории договаривающегося государства. Так, согласно русско-эстонскому мирному договору, Эстония обязалась воспретить пребывание на своей территории антисоветских войск. Об этих "неправительственных войсках" Эстония обязана была предоставить РСФСР все данные . Сухопутные и морские части, не бывшие в подчинении правительства Эстонии, должны были быть разоружены до 1 октября 1920 г. При этом из числа неправительственных войск в качестве добровольцев в эстонскую армию могли вступить только солдаты и офицеры эстонской национальности, если они проживали в Эстонии до 1 мая 1919 г. или служили в правительственных войсках Эстонии до 22 ноября 1919 г. и не оптировали советское гражданство. Запрещалось пребывание на эстонской территории организаций и групп, претендующих на роль правительства России или ведущих против советского правительства борьбу. И даже "представители и должностные лица" этих организаций должны были покинуть Эстонию. То же самое предусматривал и договор, подписанный РСФСР с Латвией, по которому стороны обязывались воспретить пребывание на своей территории неправительственных войск, равно как и вербовку и мобилизацию личного состава в ряды армий, групп и организаций, ставящих своей целью вооруженную борьбу с правительством договаривающейся стороны92. Аналогичные условия содержали и соглашения, подписанные с Литвой и Польшей93. Наиболее откровенно односторонний характер этих актов, направленных на уничтожение антисоветской оппозиции, находящейся за пределами РСФСР, был сформулирован в советско-китайском договоре, где в обмен на советско-китайское соглашение о КВЖД94 Китай согласился "в видах интересов мирных отношений" между двумя странами "прекратить службу тех бывших подданных Российской Империи", служащих в китайской армии и полиции, "которые персонально и по своим действиям" представляли угрозу для правительства СССР. Список таких лиц должен был быть предоставлен Советским Союзом95. Таким образом, в то время как советское правительство через Коминтерн не прекращало заниматься подрывной коммунистической деятельностью во всех приграничных и отдаленных странах и даже сохраняло, вопреки духу советско-латвийского договора, Латышскую стрелковую дивизию96, договаривающиеся с советским правительством государства обещали не вмешиваться во внутренние советские дела97 и запрещали на своих территориях деятельность антисоветских организаций. Советское правительство выигрывало даже от обмена пленных. Необходимые Красной армии русские военнопленные, которые, как боялось советское правительство, могли быть использованы антисоветскими заграничными организациями, обменивались на плен- ных и беженцев мировой войны, ставших непосильным бременем для слабой советской экономики. Их задержка в советской России стала еще менее целесообразной после введения НЭПа, когда мировая революция перестала казаться вопросом нескольких месяцев и идею вооружения военнопленных и отправки их на родину в составе наступающей Красной армии пришлось забыть. С другой стороны, подвергнутые идеологической обработке в советских республиках, пленные, вернувшиеся на свою родину, нередко несли в себе бациллы будущих коммунистических брожений. Для вызволения из тюрем большевистских агентов и иностранных коммунистов советское правительство пошло на объявление амнистии иностранным гражданам и оптантам, находившимся в пределах советских республик, при условии, что в договаривавшихся с РСФСР и УССР государствах из тюрем освобождались лица, совершившие политические преступления в пользу противной стороны, и им разрешалось выехать в советскую Россию. В связи с этим в 1921 г. были созданы комиссии "по проведению амнистий согласно международным договорам"98. Комиссии эти просуществовали недолго и были распущены в 1923 г., когда закончились основные оптационные процессы". В некоторых случаях амнистии распространялись и на советских граждан, совершивших преступления "в пользу противной стороны", но как правило, такие амнистии содержали серьезные оговорки. Так, в соответствии с русско-латвийским договором, РСФСР и Латвия согласились взаимно освободить всех лиц, арестованных за преступления, совершенные в пользу другой стороны. Советское правительство, однако, отказалось амнистировать российских граждан и оптан- тов, участвовавших в заговоре 16 апреля 1919 г. и в Бермондтовском нападении100. Поздно вставшая на социалистический путь Закавказская Федерация приняла законы об оптациях лишь в 1923 году. Используя их, многие граждане Закавказья, желавшие причислить себя к подданным не советских Государств, образовавшихся на территориях бывшей Российской Империи, и таким образом эмигрировать за рубеж, получили заграничные паспорта через посольства иностранных государств в Закавказье. В ответ на это советское правительство издало особый указ, уточнявший права на оптацию, и объявило о регистрации иностранцев. Одновременно правительство аннулировало иностранные паспорта, выданные в Закавказье бывшим советским гражданам. А при выезде из СССР граждане территорий бывшей Российской Империи, перешедшие в иностранное подданство после революции 1917 года, предъявляли вместе с паспортом еще и документы, удостоверявшие, что выход из советского гражданства произведен с разрешения властей101. Таким образом, как и везде, в Закавказье советское правительство ставило своей целью полный контроль над эмиграцией из республик. Но общая нестабильность режима не способствовала реализации этого плана. И нелегальная эмиграция всегда оставалась практической альтернативой. Желание советского правительства оторвать СССР от остального мира привело к созданию теории "капиталистического окружения", предусматривавшей тщательную проверку всех лиц, выезжающих за границу. Число таких лиц постоянно уменьшалось, а круг учреждений, выдававших заграничные паспорта, начиная с 1919 года, постепенно сужался, чем достигалась все большая централизация дела выезда. Так, если раньше заграничные паспорта выдавались иностранным подотделом отдела управления НКВД, отделами управления губернских советов и некоторыми другими учреждениями, то с апреля 1919 года право выдачи заграничных паспортов принадлежало только НКИД. Вместе с тем, соображения "безопасности" диктовали советскому правительству необходимость выдавать заграничные паспорта только тем советским гражданам, "против выезда которых за границу не встречается возражений со стороны народного комиссариата внутренних дел и народного комиссариата по военным делам"102. А с 1920 года заграничные паспорта визировались еще и Особым отделом (ОСО) ВЧК. Правда, закон этот действовал только "при обстоятельствах исключительного времени" . Но следов его отмены найти не удается. На Украине для получения заграничного паспорта требовалось большое количество справок и документов, в том числе и разрешение на выезд со стороны губернской ЧК. Украина, кроме того, стала первой советской республикой, введшей институт поручителей-заложников: два человека заверяли нотариально свои подписи под анкетой заявителя, в которой, в частности, указывались причины и сроки поездки за границу. Удостоверение ГПУ не требовалось только для членов ВЦИК, наркомов и их заместителей, членов коллегий наркоматов и членов президиумов губиспол-комов104. Тенденция усложнения и без того не легкой процедуры получения заграничного паспорта не ослабла с окончанием Гражданской войны. Именно в период НЭПа, с 1 июня 1922 г., советское правительство в отмену всех изданных ранее постановлений о выезде из РСФСР советских граждан и иностранцев ввело новые правила. Выезд из советских республик допускался "не иначе, как по особому разрешению" НКИД, "выдаваемому... в виде визы, накладываемой на... заграничные паспорта". Лицо, "желающее выехать за границу", подавало "о том заявление в установленной форме" в НКИД "с приложением к нему удостоверения" ГПУ НКВД, "удостоверяющего об отсутствии законного препятствия к выезду". ГПУ, в свою очередь, выдавало указанные удостоверения лишь по предъявлению "заявления в установленной форме, вида на жительство, двух фотографических карточек, поручительства двух граждан РСФСР, не опороченных по суду и не состоящих под следствием, свидетельства об отношении к воинской повинности (для военнообязанных), удостоверения с места службы или места учета об отсутствии препятствий к выезду за границу (для лиц, состоящих на службе в советских учреждениях и общественных организациях, и для лиц, состоящих по своей специальности на особом учете)". Даже иностранцы, "состоящие на советской государственной службе, обязаны" были "представить удостоверение с места службы об отсутствии законного препятствия к выезду за границу"105. И так было введено понятие профессиональной секретности - "невыездных"106. Специалисты, однако, выпускались в командировки (потому ко всем вышеперечисленным документам должны были приложить еще и "копию командировочного документа"). Число таких командированных было незначительным. Так, с 1 октября 1921 по 1 октября 1922 года в научные командировки за границу выехало 19 человек107 , причем в дальнейшем бюрократические процедуры по оформлению разрешений на заграничные командировки не упрощались. Например, с 1924 года заграничные командировки, связанные с вопросами ор- ганизации труда, производства и управления, можно было давать лишь с разрешения наркомата рабоче-крестьянской инспекции. Государственные учреждения, предприятия, кооперативы и профсоюзы по всем заграничным командировкам должны были представлять в РКИ отчеты. А об условиях предоставления длительных заграничных командировок по соглашению с заинтересованными ведомствами РКИ выработало специальную инструкцию108. Переход солдат и командиров Красной армии на сторону врагов советской власти волновал правительство с первых дней Гражданской войны. Для борьбы с дезертирством оно прибегало к карательным санкциям и системе заложников. С августа 1919 г. семьи красноармейцев (солдат или офицеров), перешедших на сторону белых, лишались всех видов пособий и земельного надела и обрекались, таким образом, на голодную смерть109. Войсковые части, штабы, учреждения и управления Красной армии должны были немедленно уведомлять о всех перебежчиках земельные отделы и отделы социального обеспечения, дабы лишения производились оперативно. В том же году советское правительство предоставило губернским комиссиям по борьбе с дезертирством права революционных трибуналов110, которым передавались дезертиры, "учинившие побег к неприятелю"111. Тогда же комиссия по борьбе с дезертирством получила право без передачи дела судебным органам конфисковывать имущество или земельный надел перебежчиков112, т. е. прибегать все к той же системе заложников - наказанию семьи бежавшего. Суду революционных трибуналов и конфискациям подвергались не только перебежчики из Красной армии, но и лица, бежавшие из мест, в которых была уста- новлена советская власть, а потому объявленные врагами трудящихся. Все имущество таких лиц становилось собственностью советской республики. Заместители бежавших лиц, прислуга, дворники и соседи обязаны были доносить об оставшемся имуществе, ответственность за сохранность которого ложилась на домовладельцев, управляющих и дворников. За сохранность промышленных предприятий отвечали фабрично-заводские комитеты или доверенные приказчики. Виновные в нарушении этого постановления подлежали суду ревтрибунала113. Более всего законами о конфискациях были богаты 1920--21 годы, когда конфисковывалось "бесхозяинное имущество 114, и "все движимое имущество бежавших за пределы Республики или скрывающихся до настоящего времени граждан, в чем бы оно не заключалось и где бы не находилось"115, и "имущество лиц, проживающих в местностях РСФСР, которые были временно заняты неприятельскими или контрреволюционными войсками и добровольно ушедших с противником при эвакуации ими означенных местностей"116. Конфискации по закону не подлежало "имущество оставшихся членов семьи ушедшего", а также "лиц, насильственно или принудительно эвакуированных из указанных... местностей по роду их профессий или службы в государственных и общественных учреждениях". Такие лица по возвращении на место постоянного жительства имели право возбуждать ходатайства о возвращении уже конфискованного имущества, причем даже в том случае, если конфискация состоялась до издания настоящего постановления. В конце 1922 года из-за боязни эмиграции людей, способных носить оружие, и утечки секретной информации советское правительство запретило "временный выезд за границу по личным делам... гражданам, не находящимся в армии, сверстники коих призваны на действительную военную службу, за исключением граждан, кои по болезни освобождены от состояния на учете военнообязанных", "гражданам призывного возраста (очередного призыва) в течение предшествующего очередному призыву шестимесячного срока", "командному и административному составу" Красной армии, "не уволенному в бессрочный отпуск", "а также всем бывшим Белым офицерам, состоящим на особом учете". В исключительных случаях выезд за границу "упомянутых категорий, равно как и военнослужащих, допускался "не иначе, как с разрешения революционного военного совета республики"117. Эти принципы были подтверждены и общесоюзным постановлением 1925 года, согласно которому выезд за границу военнослужащих, бывших военнослужащих или лиц призывного возраста допускался лишь с разрешения РВС фронтов, армий, округов и флотов, либо командующих округов (при отсутствии РВС). Ответственность за нарушение этого постановления определялась соответствующими статьями Уголовного кодекса118. Жесткая правительственная политика в отношении эмиграции иногда приводила к обратным результатам. Так, в 1923 году, желая вернуть всех русских военнопленных призывного возраста, находившихся за границей со времени мировой войны и не желавших возвращаться назад, советское правительство предписало всем военнопленным и интернированным русским гражданам за рубежом призывного возраста вернуться в РСФСР "не позднее предельных сроков, установленных" советским правительством "для регистрации военнопленных"119, под угрозой наказания - от шести месяцев лишения свободы с конфискацией части имущества до высшей меры120. Трудно поверить, чтобы на этих условиях в СССР предпочли вернуться многие из тех пленных. В то же время, следуя общей политике экономии государственных средств в годы НЭПа, советское правительство разрешило демобилизованным русским солдатам, пожилым и раненым, а потому нетрудоспособным и претендовавшим на материальную помощь от государства, остаться за границей . По тем же причинам в мае 1923 г. лица, пострадавшие от "стихийных бедствий" - прежде всего от голода, и имевшие право на социальное обеспечение за счет государства, получили право с разрешения наркомата социального обеспечения подать заявление на выезд за границу к родственникам122. За границей же бывшие российские или советские граждане по закону 1923 года могли получить вид на жительство, который выдавался советским полпредством или заменявшим его учреждением123. В истории советской эмиграционной политики насильственная высылка и лишение гражданства занимают отдельную яркую страницу. Действуя в различных направлениях, они приводили к одинаковым результатам. Лишение гражданства обычно применялось советским правительством в отношении граждан, находившихся за границей и нежелательных для въезда на территории советских республик. Еще не нашедшее свою формулировку, лишение гражданства было применено уже через месяц после большевистского переворота. С легкой руки наркома иностранных дел Троцкого советское правительство в ноябре 1917 года уволило со своих постов "без права на пенсию и поступления на какие-либо государственные должности" двадцать шесть русских дипломатов, находившихся за границей и отказавшихся признать новое правительство124. В январе 1918 г. за отказ подчиниться приказу СНК советское правительство объявило вне закона главнокомандующего Румынским фронтом Щербачева125. Эти двадцать семь человек, не лишенные гражданства юридически, фактически потеряли его, так как в случае возвращения в советскую Россию подлежали суду революционного трибунала. В связи с провозглашением НЭПа и необходимостью сосредоточения всего внимания на внутренней жизни страны советское правительство в октябре 1921 года лишило гражданства бывших русских подданных, проживавших за границей беспрерывно более пяти лет, т. е. с дореволюционного