авлен со своего места и занятия. 3-е. Чтобы им, жителям города, дозволено было сохранить те права и привилегии, которыми они наслаждались в царствование Диаволоса, столько уже времени господствующего над ними. 4-е. Чтобы никакой закон или блюститель закона не имел над ними власти без личного их на то согласия. "Вот наши условия, и ежели они будут приняты вами, мы покоримся Царю Шаддаю". Когда вожди услыхали такие наглые требования, они избрали Воанаргеса парламентером, и он обратился к ним так "О жители злосчастного города Душа! Я было возрадовался, когда услыхал ваш трубный звук. Но когда я прочел ваши безумные условия и лукавые предложения, моя радость превратилась в скорбь, и вместо надежды на ваше обращение я томлюсь страхом о вашей погибели. Я полагаю, что старик Зловещее Колебание, древний враг Души, сам придумал условия ваши, которые недостойны доходить до слуха верного слуги Царя Шаддая. Мы все сообща отвергаем их с презрением. Но, о Душа, если ты отдашь себя в наши руки или, вернее, во власть нашего Царя, мы уверены, что он дарует вам такие права и привилегии, которыми вы останетесь довольны, и он будет с вами в мире. Но если на это не согласны, положение ваше не изменилось, и мы теперь знаем, как нам действовать". Тогда Неверие воскликнул: "Какой же дурак, пока еще не побежденный своим врагом, как мы теперь, согласится отдать свой меч в руки неизвестного противника? С моей стороны не будет на это согласия. Разве мы знаем характер Царя? Некоторые говорят, что он гневается против своих подданных, лишь только они на волос отшатнутся от его повелений. Другие прибавляют, что он требует от них более, чем они могут ему дать. И потому, о Душа, остерегайся потерять то, что имеешь, и если ты однажды уступишь и отдашься другому, никогда более не вернешь себе свободу. Было бы безумием с твоей стороны отдать себя во власть неизвестного тебе лица. Кто скажет тебе наверное, кого из вас Царь велит убить, а быть может, даже поголовно перерезать, и пришлет, пожалуй, новый народ для населения вашего города". Эта речь Неверия положила конец всем колебаниям. Вожди вернулись в свои зимние квартиры, а Неверие -- в замок к своему начальнику. Диаволос заставил его передать ему слово в слово все случившееся и, наконец, обняв верного своего слугу, сказал ему: "Обещаю тебе, если мы только счастливо выйдем из этого замешательства, возвести тебя на гораздо высшее достоинство. Я тебя назначу моим всемирным депутатом, и ты, подобно мне, будешь иметь в руках все племена вселенной, и ни один из моих подданных не станет действовать своевольно, но исключительно по воле твоей". Городской Голова вышел от Диаволоса в сильной радости и направился к своему жилищу, лаская себя надеждами на исполнение обещанных ему благ. Между тем, хотя городской голова Неверие был в тесных дружеских отношениях с самим Диаволосом, отказ его от имени граждан покориться вождям Царя Шаддая произвел в городе возмущение. Пока Неверие беседовал с Самозванцем, прежний городской глава Разумение и летописец Совесть, узнав случайно о происшедшем, стали уговаривать жителей принять предложение царских посланников, объяснив им ужасные последствия отказа их и вред, который им делает Неверие. "Какое большее пренебрежение мог он доказать к словам Царя Шаддая, как не обращая внимания на его милостивые условия и уверяя вас, что он грозит разорением города, тогда как сначала он предлагал вам полное помилование?" Народ, убедившись наконец, какое зло причинил им глава их Неверие, стал толпами бегать взад и вперед по всем улицам, сперва ворча вполголоса, а потом громче и громче, и наконец закричал во всеуслышание: "О славные полководцы Шаддая, как бы нам попасть под ваше управление и под власть Царя Шаддая!" Когда весть о том дошла до Неверия, он явился в надежде успокоить и усмирить бунт одним своим громадным ростом; но лишь только они его увидели, тотчас накинулись на него, и ему пришлось бы от них жутко, если б он поспешно не скрылся и не заперся в своем доме. Но они окружили и дом его, стараясь его разгромить: (Восстание в городе. -- Эти волнения и тревоги в душе имеют часто такое последствие, что Разумение и Совесть просыпаются, и тогда эти две способности нашей души громко порицают действия плоти. Одно лишь отемнение разума и развращение совести мешают им выражать свои мнения; но как только им дана малая доля света, они тотчас берут сторону истины. Вот и происходит бунт в душе. Плоть с ее греховными стремлениями и глава ее Неверие кричат одно, Совесть и Разумение требуют другого. Вот картина души, начинающей просыпаться от греховного сна. Мысли и чувства человека разделяются на партии и безумно переходят от одного намерения к другому, сперва шумят словами, потом кончают ударами. Автор талантливо представляет здесь бурю сомнений в грешной душе. Она вначале оказывает сопротивление, пока возможно. После предлагает условия, по которым думает угодить Богу, не покидая зла. Условия не приняты, неверие возмущает снова душу. Но страх не позволяет ей начать бунт против Бога, притом Совесть и Разумение сильно увещевают ее покориться Богу и верить Его обетованиям прощения и мира. Но в этой борьбе много ран получает греховная сторона души. Она делается обдуманнее; предубеждение, столь склонное на зло, затоптано ногами в грязь. Равнодушие сильно потрясено, и Воля, дотоле решительная в действиях, стоит неподвижна, в недоумении) здание было так укреплено, что все старания их остались тщетными. Вот, собравшись с духом, Неверие появился у отворенного окна и обратился к бунтовавшему народу со следующими словами: "Господа, что значит и к чему весь этот гвалт?" "Потому, -- отвечал ему князь Разумение, - что ты и твой начальник действовали неправо и не обошлись с вождями Царя Шаддая как бы следовало, и потому вы провинились троекратно. Во-первых, вы не допустили ни меня, ни Совесть присутствовать в совете; во-вторых, ты сочинил и изложил такие условия посланникам, что им не было возможности принять их, разве только признав Шаддая за Царя лишь по имени, ибо если город может продолжать жить в своеволии и разврате, то настоящий его царь будет, без сомнения, Диаволос; в-третьих, после того, что царские вожди предложили нам свои условия, под которыми мы можем получить помилование, ты своими безбожными, грубыми речами все уничтожил и их отдалил от нас". Когда Неверие услыхал эти слова, он вскричал: "Измена, измена! К оружию, к оружию! О вы, верные друзья Диаволоса!" Разумение. -- Ты можешь перетолковать мои слова, как хочешь, но повторяю, что посланники такого великого Царя, как Шаддай, вправе требовать лучшего приема от города. Неверие. -- Послушайте, милостивый государь, мой ответ был в угоду моему царю и его правительству и для успокоения народа, который вы беззаконными действиями снова взбунтовали. Тут летописец Совесть вмешался в разговор и обратился к Неверию так: "То, что наш уважаемый глава, Разумение, сказал вам, сущая правда. Вы враг души. Вы легко можете понять, какой вред вы причинили городу неуместной вашей речью, как вы огорчили вестников нашего Царя Шаддая и какое зло от всего происходит для всех нас. Если б вы приняли условия, все тревожные трубные звуки прекратились бы, но теперь грозит нам беда, и именно по вашей милости". Неверие. -- Клянусь жизнью, что сейчас отправлюсь к Диаволосу и передам ему ваши слова, а пока мы позаботимся о благосостоянии города, не спрашивая ваших советов. Разумение. -- И царь, и ты сам -- иноземцы для Души, а не природные ее жители, и кто знает, в то время, когда мы из-за вас будем еще в худшем положении, вы оба, ради личной своей безопасности, оставите нас одних выбираться из затруднений или, пожалуй, еще подожжете нас, а сами улетучитесь среди дыма, при свете нашего пылающего костра, и оставите нас погибать как знаем. Неверие. -- Господа, вы забываете, что вы под властью и должны вести себя смиренно, как подданные царя, и вы можете быть уверены, что когда он узнает ваши о нем мнения, он вас не поблагодарит. Во время этой словесной распри прибежали со стен князь Свободная Воля, Предубеждение, Зловещее Колебание и многие другие старшины и спросили причину спора; всякий начал передавать по-своему, так что было невозможно что-либо понять. Но приказано было всем замолчать, и старая лиса Неверие объявил следующее: "Князь и господа, вот двое желчных людей, которые по совету, вероятно, некоего Недовольного и по своему дурному характеру взбунтовали против меня всю эту толпу народа, увещевая их возмутиться против нашего царя". Присутствовавшие тут диавольцы встали с мест и подтвердили сказанное. Единомышленники Разумения и Совести, догадываясь, что дело будет плохо, прибежали к ним на помощь, а диавольцы стали на сторону Неверия и Свободной Воли. Последние требовали, чтобы отвели в тюрьму Разумение и Совесть; другие кричали, что они этого не дозволят, что признают своим Царем Шаддая и покоряются его законам; им возражали, что Диаволос выше всех царей. Эта сумятица, крик и шум продолжались некоторое время и кончились дракой и кулачным боем. Старик Совесть два раза свалился с ног от ударов одного диавольца по имени Онемелость, а Разумение чуть было не лишился жизни от выстрела из пищали, но, к счастью, державший ее не сумел ее направить. Между диавольцами некоторые также пострадали сильно. Безрассудность получил в голову от руки Мнения, секретаря князя Свободная Воля, выстрел, от которого вылетел его мозг. Старика Предубеждение повалили в грязь и затоптали ногами до смерти. Равнодушие, любимец Диаволоса, вдруг сделался живым и находчивым участником драки; но обе партии были против него, потому что он не был верен ни одной из них, и кто-то сильным ударом сломал ему ногу, сожалея, что это была не шея его. Много вреда было причинено обеим сторонам, но замечательно то, что князь Свободная Воля хладнокровно смотрел на все, не принимая сторону ни той, ни другой партии, однако улыбнулся, увидев затоптанного в грязь Предубеждение, а когда, припрыгивая на одной ноге, приблизился к нему хромой Равнодушие, то он не обратил на него никакого внимания. Когда мятеж успокоился, (Когда мятеж успокоился. -- Всякие стычки имеют конец, всякие бури кончаются тишью; точно так же успокаиваются и душевные волнения. Сатана пользуется этой реакцией, чтобы снова запереть Разумение и Совесть. Пока эти силы живы, они опасны для его власти, и человек не может спокойно жить во грехе: он всегда обратит внимание на их увещевания. И вот сатана опять одного отемняет, а другого развращает. Между тем является опять трубач и объясняет жителям причину долготерпения Царя Шаддая, все его величие и могущество. На это воззвание отвечает сам Диаволос, который снова ободряет расстроенных жителей и восстановляет душу против предложений помилования. Душа опять в рабстве, и в худшем, чем вначале) Диаволос приказал тотчас запереть в тюрьму Разумение и Совесть как главных зачинщиков беспорядка. Город снова принял спокойный вид, но с пленными обращались жестоко. Он даже обдумывал, как бы их совершенно уничтожить; но это не принесло бы ему пользы, так как дрались у всех ворот. Однако вернемся к царским вождям. Когда они возвратились в стан и в свои шатры, то собрали военный совет. Некоторые говорили: "Пойдемте сейчас и атакуем город!" Но большая часть из них находила, что лучше послать к ним еще раз воззвание трубное, так как казалось, что город теперь более склоняется на их предложение, чем прежде. "Притом, говорили они, быть может, некоторые из жителей пожелают сдаться, и если мы их грубо от себя оттолкнем сразу, то отымем у всех охоту покориться". Все приняли это мнение, и трубач был послан к воротам Слуха. Некоторые жители подошли его слушать, и он начал так: "О каменная и жалкая Душа, долго ли останешься ты еще в своей греховной непонятливости? А вы, безумцы, радуйтесь на свое дело! Доколе станешь отвергать предложение мира от Царя Шаддая и доверяться лживым обещаниям Диаволоса? Думаете ли вы, что когда Шаддай покорит вас, ваши действия ныне будут зачтены Им за хорошие, и вы можете дерзкими речами испугать Его? Разве Он из страха к вам увещевает вас обратиться? Думаете ли вы, что вы сильнее Его? Взгляните на небо и посмотрите, как высоки от вас звезды. Можете ли вы остановить солнце на его пути и помешать луне освещать ночью? Можете ли вы счесть звезды и запретить дождю орошать землю? Можете ли вызвать из океана воды и велеть им покрыть землю? Можете ли вы склонить к унижению и заставить пасть лицом к земле горделивых? Однако то дела, совершенные нашим Царем, от имени которого мы пришли к вам, чтобы убедить вас признать власть Его. Именем же Его теперь требуем, чтобы вы сдались Его посланным". При этих словах жители стали в тупик, не зная, на что им решиться. В эту минуту вышел к ним Диаволос и, пользуясь минутной нерешительностью граждан, обратился к ним с ответной речью: "Верные слуги мои, -- начал он, -- если истинны слова в этом воззвании к вам о величии Царя Шаддая, то ужас, который он должен внушать, будет всегда держать вас в рабстве, и вы станете подлыми трусами. Как можете вы даже иметь в мысли, что такое Всемогущее Существо существует в мире? И как же вы вынесете его страшное присутствие меж вами? Я, царь ваш, стою с вами на равной ноге, и вы можете играть со мной, как с кузнечиком. Рассудите же, что более к вашей пользе, и вспомните все, что я даровал вам. Далее, если верно, что говорил этот трубач, каким же образом подданные Шаддая живут в рабстве во всякой стране, куда бы они ни поселялись? Нет во всей вселенной несчастнее их, нет униженнее их никого. Обдумай, о Душа, я желал бы, чтоб тебе так же было горько расстаться со мной, как мне тяжело было бы отказаться от тебя. Но все-таки рассуди, мяч лежит пока у твоих ног: свобода -- ваша, лишь бы вы знали, как употребить ее, и царь у вас есть, только вы умейте любить его и повиноваться ему". После этой речи город снова ожесточился против Царя Шаддая. Мысль о его величии ужасала их, мысль о его святости ввергала их в отчаяние. Поэтому после некоторого совещания меж собой они решились дать ответ трубачу в следующем смысле: что со своей стороны они приняли твердое решение стоять за своего царя и отнюдь не покоряться Шаддаю, и потому было бы совершенно напрасно обращаться к ним еще с воззваниями, так как они скорее умрут на месте, но не примут их предложения. Итак, казалось, дело совсем пропало и уже нет возможности спасти Душу. Однако вожди Шаддая, хорошо знавшие могущество своего Царя, не желали признать себя побежденными. Вскоре они послали в город еще одно воззвание, сильнее и строже прежних; но чем чаще к ним присылали воззвания и увещевания, тем более жители погружались во мрак. "Когда они звали их, то они отдалились от них, хотя их звали к Всевышнему". Осия 11, 2 -- 7. ГЛАВА IV Война Эммануила. -- Осада Осаждающие обращаются к Шаддаю. -- Христос -- Ходатай и Заступник. -- Эммануил придет и победит. Царев Сын отправляется в путь. -- Его пять вождей. -- Их знаменосцы и гербы. -- Город осажден. -- Гора Милости и гора Правосудия. -- Белое знамя помилования. -- Красное знамя осуждения. -- Черное знамя вызова. -- Диаволос говорит чрез ворота УСТ. -- Эммануил отвечает чрез ворота Слуха. -- Его притязание на Душу. - Осада с новой силой. -- Предложение Горделивого. -- Оно отвержено Эммануилом. -- Ворота Слуха осаждены и потрясены. -- Ворота Зрения разгромлены. -- Предложения Диаволоса снова отвержены. Царские вожди решились не посылать более воззваний и употребить другой способ для подчинения Души власти Царя Шаддая. Они собрались на совет (Совет вождей -- Постоянное поддерживание тревожного состояния означает угрозы закона Синайского, объявляющие смерть тому, кто преступит закон, и вместе с тем действие Божие на душу грешника чрез увещевание Слова обратиться к Богу для получения прощения и благодати), и всякий из них выражал свое мнение. Наконец вождь Убеждение, поднявшись с места, предложил следующее: "Братия, вот мое мнение. Во-первых, мы должны неустанно пускать в них камни из наших пращей, чтобы держать их в постоянной тревоге день и ночь. Чрез это мы помешаем царствующему лукавому духу еще более укорениться в Душе, ибо даже льва можно сделать ручным, ежели постоянно его беспокоить. Во-вторых, мы по общему соглашению должны отправить донесение нашему Царю Шаддаю, в котором, представив настоящее горькое положение города и прося Его простить нам наши неудачи, мы молим Его о помощи и о даровании нам большей силы убеждения и, кроме того, о назначении нам в главнокомандующие кого Он заблагорассудит, дабы не оказалось напрасным наше доброе начало и совершилось полное завоевание города к славе имени Его!" Все изъявили на это свое согласие, и послано было к Царю Шаддаю следующее прошение: (Прошение к Царю. -- Это означает молитву. Закон признает себя слабым в деле исправления и обращения человека на истинный путь и признает необходимость большей доли силы и главу для управления его действиями. Проповедование Слова Божия само по себе действительным быть не может. Хотя Воанаргес проповедовал Слово как будто с громовыми ударами, как бы Убеждение ни тревожило, суд ни ужасал и казнь ни прикладывала секиру к корню, но лишь только единый Бог во Христе может действительно спасти душу) "Всемилостивый и всеславный Царь, Владыко лучшего из миров и Творец Души. По Твоему повелению мы не пощадили нашей жизни и воевали против славного Твоего создания. Тебе известно, о Царь, все, что мы исполнили, чтобы убедить ее покориться Твоей власти, но ни кроткие слова, ни обещание Твоего помилования, ни угрозы и огнестрельное наше оружие не имели настоящего успеха. Диаволос, Неверие и Свободная Воля -- главные вожаки мятежа и буйства города. О Царь царей! Прости нам нашу неудачу и даруй нам более силы и умения для покорения Души под Твою власть, а нам пошли главу, наставляющего нас, каким образом действовать для славы Твоей, дабы Душа снова полюбила Тебя всем сердцем и страшилась прогневить Твое Милосердие. Аминь". Это прошение было послано к Царю чрез доброго служителя по имени Любовь к Человеку (Любовь к Человеку -- Прошение означает молитву, а лицо, взявшее прошение для передачи Царю, -- дух молитвы, любовь к грешной душе человека. На крыльях любви несется молитва к Богу и принята Царевым Сыном Эммануилом, который взял на себя ходатайство по этому делу). Оно было передано в руки Царева Сына (Царев Сын -- Христос принимает прошения и молитвы наши, прибавляет к ним свои выражения, т. е. свою силу, ходатайствует за человека и подает Богу Отцу не как прошение грешников, а как свое собственное. Сила не в молящемся, но в Ходатае. Молитва чрез Христа имеет силу, потому что Он себя назвал нашим братом, и эта молитва принята Богом, потому что приносящий ее -- Его Сын. Мы часто просим не должное, просим не так, как следует. Он слушает, и если молитва от сердца, с верою, -- Он ее исправляет по-своему и подает как свою. И вот настал день исполнения завета: загрязненная совесть и превратный разум вспомнили о Создателе своем, и Сын отвечает: Се иду исполнить волю Твою, Боже!), который взялся представить его Своему Отцу. Он сперва прочел написанное, прибавил несколько своих выражений и поднес Царю Сам. Добрый Царь возрадовался этому прошению, тем более что оно было подано ему самим Сыном, который стал говорить в пользу Души в самых теплых выражениях любви. Тогда Шаддай воззвал к Эммануилу: "Сын мой возлюбленный!" А он ему ответил: "Се я, Отец!" Царь сказал ему: "Тебе известно, как и мне, низкое состояние, в которое впала Душа, и то, что мы с тобой решили и что ты уже совершил для избавления ее от рабства. Итак, теперь, Сын мой, готовься идти на битву и отправься на поле сражения. Ты возьмешь верх над врагом и вернешь Душу, побежденную тобой". Эммануил на это ответил: "Твой закон в глубине моего сердца: моя радость -- исполнять волю Твою. Давно я жаждал видеть этот день и вот иду исполнить волю Твою. Даруй же ту силу, которую Ты в своей премудрости найдешь нужной, и я пойду избавить Душу от Диаволоса и его власти, от которой она погибает. Сердце мое не раз сильно скорбело о злосчастной Душе, а ныне оно исполнено радости. Я ничего не считаю слишком дорогим для этого бедного создания, и в сердце моем назначен уже день отмщения за милое наше творение, и счастлив я, что Ты, Отец мой, избрал меня Вождем спасения. И я отныне стану мучить тех, которые мучили наше создание, и его возвращу в Твои руки". Лишь только Эммануил произнес эти слова своему Отцу, как весть о том пронеслась, подобно молнии, по всему двору и по всей области, ни о чем другом не было речи, как о сем великом подвиге, и все приближенные стали просить как величайшую милость быть сподвижниками Царева Сына в избавлении жалкой Души. Было также решено послать сказать в стан, что Эммануил в скором времени прибудет с непобедимой и бесчисленной силой. Когда вожди услыхали о том, их восклицания радости и восторга (Сподвижники Царева Сына. -- Все Ангелы возрадовались вести избавления человека от греха и проклятия и понеслись на землю с песнью хваления объявить людям: "к человекам благоволение!" "Так, говорю вам, бывает радость у ангелов Божиих и об одном грешнике кающемся") потрясли всю землю. Горы даже задвигались, и Диаволос почувствовал трепет по всему телу. Надо, кстати, здесь объяснить, что сам город Душа, хотя не в целости, но большей частью, мало интересовался этим намерением Эммануила, так как он впал в полное одурение и не помышлял ни о чем, как об удовольствиях и наслаждениях мирских; но сам Диаволос постоянно узнавал чрез своих шпионов о том, что происходило при дворе Царя Шаддая, и никого на свете он так не боялся, как Царева Сына, который однажды уже дал ему почувствовать свою власть, как было рассказано в начале. В назначенное Царем время Сын Его отправился в путь главным вождем сил Шаддая, взяв с собою пятерых других вождей с многочисленными силами. Первый из них был знаменитый вождь Вера: (Вождь Вера. Он и его подчиненные представляют веру как противодействие недоверию, управляющему человеком; эта вера поддержана обетованиями под ручательством крови (красного цвета знамя), именно крови Св. Агнца, при котором золотой щит -- щит веры. Без веры нельзя принять Христа в сердце) цвет его стяга был красный, и его нес Обещание. Герб представлял белого агнца и золотой щит. Он командовал над десятью тысячами воинов. Второй был столь же знаменитый вождь Добрая Надежда. (Вождь Добрая Надежда. Небесно-голубой цвет означает, что невидимый свет озаряет душу даже среди окружающего мрака. Надежда -- якорь души) Стяг -- голубого цвета, и нес его Ожидание. Герб: три золотых якоря/Десять тысяч воинов при нем. Третий храбрый вождь Любовь (Вождь Любовь. Нежно-зеленый цвет стяга означает ту живительную любовь к Богу и ближнему, которая есть плод веры и выражена добрыми делами, и потому на гербе двое нагих сирот, которых сердце облекает любовью. Вот три добродетели Евангелия: Вера, Надежда и Любовь, представленные здесь вождями Христа; у каждого из них по десяти тысяч воинов, т. е. добрые мысли, добрые надежды, добрые слова и добрые дела). Стяг зеленый, а имя знаменосца -- Милосердие. Герб: двое нагих сирот, прижатых к сердцу. Также десять тысяч воинов при нем. Четвертый красивый вождь Непорочность. (Вождь Непорочность -- тип Христа и Его народа, т. е. уверовавших в Него. "Незлобивы, как голубицы", -- образ христиан в гербе. Белый цвет знамени -- духовная чистота) Стяг белого цвета, знаменосец по имени Незлобивый, а на гербе три золотых голубя. Пятый всевыносящий вождь Терпение (Вождь Терпение. -- Характер нашего Искупителя долготерпеливый в страданиях и невзгодах. Черный цвет стяга означает, что, как бы мрачно ни казалось нам будущее, верующий спокойно и терпеливо выносит скорби и гонения, посылаемые ему волей Всевышнего). Стяг черного цвета; нес его Долготерпеливый, а на гербе три стрелы, пронзившие золотое сердце. С такой свитой отправился в поход Царев Сын. Вождь Вера шел с передовым войском, вождь Терпение с запасным, остальные составляли главный корпус, и пред ними в колеснице ехал Эммануил. Все вооружение его было из чистого золота, и он сиял, как солнце, а его вожди казались звездами небесными, получающими свет от главного светила. Царев Сын приказал войску своему взять с собой достаточное количество таранов и пращей, набитых камнями, и это оружие было из чистого золота, и несли его в самой сердцевине корпуса во все время похода. Таким образом шли они вперед, пока не приблизились на одну милю от города. Тут они расположились станом, а к ним явились все четыре вождя, стоявших около города, для доклада Главному Вождю о состоянии армии. После того все войско подошло к самому городу, и когда стоявшее там воинство увидало, какое сильное подкрепление к ним приближается, то все воины подняли такой оглушительный крик восторга, что стены города затряслись, и Диаволос пришел в неописуемый ужас. Царев Сын приказал войску окружить город со всех сторон, чтобы внушить ему убеждение, что сила и власть вне его и направляются всюду, куда бы он ни пожелал. Кроме того, немедленно были устроены около города высокие насыпи, получившие названия: гора Милости с правой стороны, гора Правосудия с левой. Еще устроены были невысокие валы и форпосты, как, например, вал Истины и форпост Без-Греха, на которых установлены были несколько пращей. На горе Милости стояли четыре тарана (Тараны и Пращи. -- Этим автор представляет собрание книг Св. Писания, которые, как полный военный снаряд, имеют власть посредством силы Божией разгромить самые твердые укрепления греха и самые укоренелые сомнения), а остальные были размещены тут и там. Самые сильные из них находились на горе Внимания -- насыпь, устроенная у самых ворот Слуха с целью их разгромить. Когда жители города увидали количество воинов, окруживших их, и все тараны и пращи, и насыпи, и валы, и блестящее вооружение воинства, они были принуждены изменить свои воззрения. Однако это изменение было не к лучшему, а к худшему: сперва они полагали, что у них самих достаточно силы, а впоследствии -- что никто знать не может, что их ожидает в случае, если они будут побеждены. Когда Царев Сын окружил (Город окружен со всех сторон. -- Когда Христос намерен спасти грешную душу, Он ее окружает со всех сторон, не оставляя ей ни единого средства к бегству от себя. И как бы ни желал человек укрыться от Него, как бы он ни сопротивлялся, -- Христос в конце будет его победителем. Он окружает человека, т. е. Он действует и на плоть, и на чувства, и на сердце средствами, которые Он находит нужными употребить, смотря по духовному состоянию человека) таким образом город, он велел вывесить белый флаг между золотыми пращами, устроенными на горе Милости. Он так поступил по двум причинам: 1) чтобы дать понять Душе, что он может и желает быть милостивым к ней, в случае ее обращения; 2) чтобы она была вне всякого извинения, если будет разрушена, так как продолжает свое возмущение. И вот белое знамя (Белое знамя. -- Господь начинает свои действия на душу. Он начинает Милостью. Правосудие первое изъявляет требование, но Милость предупреждает его. Господь готов избавить душу от осуждения, если она этого пожелает; но душа молчит) с изображением трех золотых голубиц висело целых два дня, чтобы дать жителям время для обсуждения их образа действий; но они, как уже сказано, по-видимому, не обратили внимания и не дали ответа Цареву Сыну. Тогда по его приказанию был вывешен красный стяг (Красное знамя. -- Знамя суда на горе Правосудия вывешено, но душа осталась равнодушна и холодна при виде трех золотых голубиц и точно так же не страшится пылающего костра. Пока грех лежит камнем на душе, ничто ее не тревожит -- она мертва) на горе Правосудия. Это знамя было принадлежностью вождя Суд, герб которого представлял пылающий костер. И оно развевалось перед городом в течение нескольких дней. Но и на него жители не обратили ни малейшего внимания. Наконец Эммануил приказал вывесить перед городом черное знамя (Черное знамя. -- Вот выставлены три громовые стрелы. Они качаются, но еще не пущены. Милость удерживает еще Суд, говоря душе: "Будь в примирении с Богом". Но напрасно: человек сдаться не желает. Увы, душа пала так низко и ее держит сатана с такой силой, что она не решается давать ответа, не узнав мнения Диаволоса. И вот дух зла говорит через ворота Уст, признает Эммануила за Сыне Божия, имеющего власть мучить его, но он извиняет себя пред ним так: покорение им человека было законно, потому что человек отдал себя ему добровольно. Таким образом, устами своими человек исповедует, что он сам признал сатану богом"мира и своим!), на гербе которого было изображение трех громовых стрел. Но город и тут остался невозмутимым. Когда Царев Сын убедился, что ни милость, ни угроза Суда, ни вид казни не тревожат Душу, он возмутился духом и сказал: "Это непонятное поведение города происходит, без сомнения, по неведению избранного мною образа действий во время войны, а не по явному пренебрежению к нам или ненависти к жизни, и потому следует сперва объяснить городу, чего ему ожидать, когда я начну войну против врага моего Диаволоса". Вот и послал Он слуг своих к жителям города с истолкованием значения знамен и с вопросом, что они предпочитают получить: благодать и милость или суд и казнь? В это время ворота города были заперты двойными замками и пред ними стоял удвоенный караул. Диаволос же со своей стороны сильно трудился, чтобы поддерживать возмущение в городе. Жители города ответили Эммануиловым посланным так: "Великий вождь! В ответ на то, что ты прислал нам сказать через твоих посланных, а именно: хотим ли мы принять твое помилование или подпасть под суд, мы по законам нашим не можем дать решительного ответа, ибо не имеем права ни объявлять войны, ни заключать мира без воли нашего царя. Но мы попросим его сойти к стенам нашим и дать тебе ответ по его усмотрению". Когда кроткий Эммануил услыхал эти слова, Он сильно восскорбел сердцем, убедясь, в каком рабстве находится ныне творение его Отца, что оно предпочитает оставаться в оковах Диаволоса. Между тем жители отправились к своему царю и передали ему о случившемся, но Диаволос сперва отказался идти и хотя сильно подстрекал их не сдаваться, однако внутренне чувствовал немалую боязнь явиться пред Царевичем. Вскоре, однако, он объявил, что сам пойдет к воротам для объяснений с Эммануилом, и направился к воротам Уст, где начал так на языке, совсем непонятном для жителей: "О великий Эммануил! Господь всего мира! Я знаю тебя, что ты Сын великого Шаддая! Зачем пришел ты сюда мучить меня и изгонять из моих владений? Ты сам знаешь, что Душа принадлежит мне, и по двойному праву: 1-е: она моя, потому что я покорил ее и взял ее открыто; а разве добыча может быть отнята от похитителя и законный раб может ли быть отпущенным на волю? 2-е: Душа моя потому еще, что она сама пожелала мне покориться. Она отворила мне ворота; она присягала мне в верности и открыто признала меня своим царем. Она отдала мне также замок свой для моего помещения и передала в мои руки всю свою силу. Притом этот город отказался от тебя. Он отверг твои законы, твое изображение, твое имя и все, что от тебя, и вместо того принял мои законы, мое изображение, мое имя и все, что от меня. Спроси своих вождей, и они тебе скажут, как Душа показала себя верной мне, несмотря на их увещевания, а на все, что она от тебя слышала, она показывала лишь презрение, ненависть и раздражительность. Ты Святый и Правосудный и неправды творить не можешь, поэтому молю тебя, удались от меня и оставь мне мое приобретение, которым бы я мог наслаждаться спокойно". Эта речь была произнесена Диаволосом на известном ему лично наречии; хотя он и может с каждым человеком разговаривать на природном его диалекте, но есть у него и свой язык, называемый адским, который бедной Душе непонятен. Не видал город также, как царь его ломался и низко изгибался в присутствии Эммануила -- Царева Сына. А они все время воображали его имеющим несокрушимую власть и силу. И пока он молил о дозволении обитать в покоренном им городе и просил не лишать его владычества над ним, жители хвастались его непобедимостью, говоря: кто решится вступить в бой с нашим царем? Вот, когда самозванец досказал свою речь, Эммануил поднялся со своего места и обратил к нему следующие слова: (Царев Сын обратил слова к Диаволосу. -- Христос знает коварство сатаны. Он слышал его лживые обещания, его низкую клевету на Бога, Он с него взыщет падение Человека и сокрушит обольстителя. Он напоминает, что Человек есть творение Божие и потому принадлежность Его; что Он, Эммануил, Сын Божий, и потому дана ему всякая власть на небе и на земле; что Он искупил человека дорогою ценой и добыл ему помилование и что, наконец, Он пришел по повелению Отца избавить человека от рабства, потому Он избавит его. Потом Он обращается к Человеку, предостерегает его и показывает ему Свою любовь, напоминает ему его возмущение и грех, сожалеет о его духовном падении и призывает к Себе. Но человек притворил ворота Слуха.. Не слышит слов милости, не думает, что секира лежит у корня дерева... И теперь сколько людей имеют уши и не слышат, имеют очи и не видят, одарены сердцем и не чувствуют -- потому что душа их в рабстве у лукавого: он им шепчет, что все это басни, что все это для глупых людей, и они верят ему, отцу лжи, и отвергают Христа -- Солнце Правды) "Лживый и лукавый дух, -- сказал он, -- от имени Отца моего, от меня самого и для пользы несчастной Души имею нечто сказать тебе. Ты признаешь за собой право, и еще законное, владеть ею, когда весь двор Отца моего знает, что ты вошел в ворота города обманом и ложью: ты оклеветал Отца моего, его законы и обманул Душу. Ты уверяешь, что жители его признали тебя своим царем, начальником и законным владетелем, но и это ты добыл лукавством своим. И если ложь, коварство и всякий род лицемерия имели бы вход ко двору моего Отца, где ты будешь судим, то я бы признал тебя законным властелином города. Но увы! Какой вор, тиран или диавол не сумеет так покорять? Но я могу доказать явно, что ты при своих притязаниях на Душу не можешь сказать слова истины. Ты сочинил гнусную ложь на моего Отца и представил Его как обманщика. А что скажешь на то, что ты сознательно исказил прямой смысл Его закона? Вправе ли ты был погубить непорочность и чистоту ныне жалкой Души? Разве ты не подкупил ее обещаниями блаженства за преступление царского закона, когда ты знал наверно и по собственному опыту, что через возмущение она уничтожает для себя всякий путь к блаженству. Ты осмелился истребить всякое изображение и надпись Отца моего и заменить своим, гнусный обольститель. И ныне ты их восстановил против мысли избавления и возмутил против посланных Царя, искажая их слова, дабы они не могли мечтать об обращении к законному Царю своему. Я пришел воздать тебе за зло, сделанное тобою Душе, и за богохульства, которыми ты заставил ее хулить святое имя Отца моего. С твоей головы, князь адской тьмы, потребую я отчет во всем этом. Что до меня касается, Диаволос, то я законной властью вырываю из твоих рук Душу -- она моя, и вот доказательство этого, к стыду твоему: Душа творение Отца моего и ему принадлежит, и никто, кроме лжеца, не скажет что-либо против этого. Душа его, Отца моего, но он отдал ее мне, единородному Сыну своему, и в ней вся моя любовь и радость. Она моя, кроме того, потому, что я заплатил за нее дорогую цену: когда Душа согрешила, -- по закону же Отца наказание за грех -- смерть, а между тем небо и земля скорей пройдут, но слова Отца исполнятся, -- то я предложил себя ответчиком за нее и решился принять смерть и ее томление ради нее, и Отец дал на то свое согласие. И я пришел по повелению Отца, желая избавления Души,-- и я избавлю ее. Да будет же тебе известно, о источник всякого обмана, а также безумному городу сему, что я нисшел сюда, имея при себе Отца моего. А теперь, -- продолжал Царев сын, -- хочу сказать несколько слов и самому городу". Но лишь только это стало известно, ворота были заперты еще плотнее и усилен караул. Он начал так: "О несчастная Душа! Я сожалею о тебе. Ты признала Диаволоса царем, а сама сделалась его рабой. Ты отворила ему ворота, а предо мной заперла их. Ты ему присягала -- от меня отвернулась. Бедная Душа! Что сотворю тебе? Сокрушить ли тебя в прах, или обратить тебя в незабвенный памятник моего милосердия? Слушай меня, о Душа! Внимай моим словам, возлюбленное творение Отца: милости хочу, а не жертвы! Зачем бежишь ты от друга и стремишься ко врагу своему? Вся сила моя направлена не ко злу твоему, а к уничтожению врага твоего. Я должен изгнать его, и настанет день, когда он будет в оковах и ты, народ мой, возрадуешься тому. Конечно, мне не трудно оставить тебя на погибель и удалиться, но ты мне дорога, и я обещал Отцу моему избавить тебя, и отныне я начну войну против врага твоего так, чтобы всякий мог слышать о ней и видеть ее. Он тебя покорил коварством и поселился у тебя, я изгоню его вон и изобличу его. Слова мои истинны. Я властен спасти и избавлю тебя от руки искусителя". Эта речь была обращена к городу, но ни единое слово не долетело до него. Ворота Слуха были плотно заперты, и строгий караул не допускал ни одного из жителей подходить к ним и никому из Царева стана войти в город: вот в каком слепом рабстве жила Душа с тех пор, как признала добровольно Диаволоса своим царем. Когда Эммануил убедился, что жители города принять его не хотят, то он созвал свое воинство и приказал подвести большую часть оружия к воротам Слуха и Зрения, чтобы силой овладеть городом. Между тем он все еще старался увещеваниями и кроткими речами довести Душу до сознания ее виновности, изредка посылал к ней своих воевод с разными выгодными предложениями, но она вместе со своим царем собрала совет для обсуждения этого вопроса. В то время жил в городе один диаволец по имени Непокорность, большой фаворит Диаволоса: за ним послали гонца и ему внушили, как он должен ответить на все предложения. Непокорность просил у Царева Сына аудиенцию. Когда час аудиенции настал, Непокорность начал так: "Великий вождь! Дабы всем было известно, насколько мой начальник добр, я пришел объявить вам, что он согласен для избежания войны войти с вами в соглашение и предлагает вам принять в свое подданство одну половину города (Предложение и уступки Диаволоса. -- Он посылает Непокорность. Молить Христа с непокорностью Его воле не есть молитва, но надменность. Сатана постоянно внушает человеку желание служить двум господам. Христос требует все и не признает раздела души. Рассмотрим же предложения Непокорности. 1-е. Он предлагает Христу полдуши с тем, чтобы он (сатана) мог царствовать в другой половине. "Они говорят, что знают Бога, а делами отрекаются, будучи гнусны и непокорны". Титу, гл. 1 -- 16. "Все мое", -- говорит Христос. 2-е. Пусть Эммануил заведует всем, но малое вмешательство да будет дозволено сатане. Люди часто взывают: Господи, Господи! -- но сердце их далеко от Бога; Христос должен царствовать один. 3-е. Только да будет оставлен один уголок в душе человека для сатаны. -- "Я один", -- отвечает Христос. 4-е. Так возьми все, говорит сатана, но позволь изредка заходить в душу. -- "Отойди, сатана, прочь", -- отвечает Христос. 5-е. Дозволь продолжать некоторые торговые отношения с человеком, говорит сатана -- "Я есмь свет, -- отвечал Христос, -- и изгоняю мрак". 6-е. Ничего не должно быть оставлено в душе человека, ни одного воспоминания, ничего от прежнего. К ветхой одежде нельзя пришить новый лоскут. Христос хочет вполне обновить человека.). Прошу дать мне знать, принято ли вами это предложение." Эммануил отвечал: Все мое, оно мне дано и мною куплено, и потому ни единой части не уступлю. Непокорность. Но начальник мой говорил еще, что он даже согласится и на то, чтобы Вы номинально царствовали над всем городом, лишь бы отделили ему небольшую часть. Но Царев Сын возразил: Так как все мое, я хочу один господствовать над всем. Непокорность. Вот каково снисхождение моего начальника, что он даже соглашается, чтобы Вы один господствовали над всем городом, лишь бы ему дозволено было иногда навещать Душу и там укромно поселяться на время. На это Эммануил твердо отвечал: "Все, что Отец мой дал мне, придет ко мне, и из того, что он мне дал, я не утрачу ничего -- нет, ни единого волоса их не потеряю. И потому ничего ему не отдам, ни малейшего угла в городе. Я желаю все сохранить". Непокорность. Ну, а если б мой начальник и на это согласился, лишь бы ему было дозволено иногда, по старому знакомству, заходить туда и быть принятым в виде странника дня на два или на десять, либо на месяц. Ужели и это не может он получить? Эммануил ответил: "Нет. Он явился к Давиду в виде странника и недолго с ним оставался, и тот чуть было не поплатился жизнью за это, т. е. жизнью души. Я не могу дозволить никакого сношения между ним и моим созданием". Непокорность. Вы строги и суровы, Великий Вождь. А если б, например, мой начальник и на эти ваши условия дал свое согласие, лишь бы его друзья и родственники в городе получили дозволение продолжать там теперешние их торговые отношения, ужели и на это не будет Вашего согласия? Эммануил возразил ему: "Нет! Это было бы против воли Отца моего, ибо всякому роду диавольцев, теперь живущих или позднее поселившихся в городе, суждена потеря там не только всего состояния, но даже и жизни". Непокорность. Так неужели же мой начальник не получит даже дозволения продолжать с городом свое знакомство ни под какими условиями? На это Эммануил сказал: "Ни под какими. Душа вовсе не должна знаться с Диаволосом; меж ними не должно существовать ни знакомства, ни дружбы, ни товарищества: все это может только осквернить ее и удалить ее любовь от меня и притом помешает твердому установлению мира, заключенного с Отцом моим посредством меня". Непокорность. Но, Великий Владыко, так как у моего начальника уже состоялась дружба и тесная связь с некоторыми из жителей города, не может ли он перед отъездом своим одарить их некоторыми знаками дружбы своей в память своего долгого управления ими, во время которого никто на него жаловаться не мог и всякий жил мирно и спокойно? Эммануил ответил: "Нет, когда город будет снова моим, я не дозволю ему сохранить ни малейшего воспоминания о его заблуждении и ужасном его сожитии со грехом". Непокорность. Еще остается высказать одно предложение от моего начальника, и этим кончается мое поручение к Вам. Если б он вышел из города и кто из жителей пожелал бы с ним посоветоваться насчет дела, которое могло бы не удаться без обсуждения, и если б никто в этом случае не мог дать ему хорошего совета, кроме него, моего начальника, ужель из жителей ни один не будет вправе послать за ним для нужных переговоров? Если вход в город будет запрещен, они могли бы сойтись где-нибудь по соседству и перетолковать между собой о деле. Это было последнее коварное предложение Непокорности, на которое Эммануил твердо возразил: "Никогда, нигде и ни для какого дела не следует жителям города обращаться за советом к Диаволосу, ибо им сказано было молитвами передавать все нужды свои Отцу моему. Подобное дозволение оставило бы вечно отворенную дверь Диаволосу и его диавольцам, и они постоянно стремились бы рыть яму, куда бы во второй раз ввергнуть и погубить Душу". После этого Непокорный отошел от Эммануила, отправился передавать свой разговор Диаволосу. Когда он и город узнали все подробности беседы, то единодушно решили не впускать Эммануила в город и послать Зловещее Колебание для передачи ему общего решения. Вития подошел к воротам Слуха и, попросив аудиенцию, начал так: "Мне поручено моим начальником передать Цареву Сыну, что город и царь решились поддержать друг друга и пасть вместе в случае неудачи. И напрасно думает Царевич Эммануил, что город ему сдастся, если только силы Царевича не многочисленнее наших". Эммануилу были переданы эти слива старого витии Диаволоса. Но он на это отвечал: "Я испытываю силу моего меча (Я испытываю силу моего меча. -- Издано свыше повеление проповедовать Слово Божие, которое, как двуострый меч, режет всякие заблуждения... Воанаргес, сын грома, объявляет благую весть; с ним Убеждение, за ними Вера; очи духовные отверзаются, и к ним являются Добрая Надежда и Любовь. Война ведется между Христом, желающим нашего спасения, и сатаной, желающим нашей погибели. Война, длинная, вековая, пока будет стоять видимый мир, пока не пробьет час конца, война эта переставать не будет. Господь желает победить человека убеждением, дабы он обратился по собственному желанию. Он бы мог уничтожить сатану в одно мгновение, но, дав человеку по природе свободную волю, он хочет направить ее к себе. В этой войне страдают более диавольцы. В небесном воинстве ранен Убеждение, т. е. мы часто не обращаем большого внимания на наши убеждения, действуем против них и этим наносим раны им, и они в нас слабеют. При всем том, однако, пока длится такая упорная война, душа все еще не покорилась. Много нужно нанести ударов греху, чтобы дойти Христу до сердца человека. Между тем человек дошел до того изнеможения, что уже не чувствует в себе силы продолжать борьбу. Он обещает одуматься, сознает свое забвение закона, желает исправиться, исполнять все обрядные средства к получению благодати, но при этом сатана не изгнан вон. Вот хитрая уловка духа зла: он научает человека теории религии, исполнению обрядных форм как средств к достижению благодати, внушает ему исполнение разных богоугодных дел, миссий и проч., но между тем он желает сам быть путеводителем души человека. Если сатане не удается втянуть душу в безбожную жизнь, если тревожный голос совести убедит душу покинуть грех и не внимать его наущениям, враг человека избирает тотчас другую систему: он научает его быть красноречивым моралистом и учителем добра, убедив его рассчитывать для своего спасения на некоторые совершенные им добрые дела, ибо он знает, что тогда душа безвозвратно погибла, так как дела спасти ее не могут, если они не внушены верой во спасение кровию Христовой. Когда сатана видит, что душа человека выбивается у него из рук, то напоследок он действует отчаянно, и насколько он входил в душу дружелюбно, настолько покидает ее ярым врагом, предпочитая, если возможно, уничтожить ее, чем быть свидетелем избавления ее Христом. Вот какое различие Христос ставит между жителями и диавольцами города. Жители города -- первобытное состояние человека: с ними Он поступает с кротостью и любовью, обещает прощение и примирение с Богом. С диавольцами, т. е. с наущениями сатаны, Он велит поступать грозно, не жалея уничтожать все посеянное духом лжи и лукавства.), и какое бы ни было сопротивление города, я не отстану и непременно овладею им и избавлю его от рабства". Он тотчас приказал Воанаргесу, Убеждению, Суду и Казни идти с воинством к городу, к воротам Слуха, распустить знамена, затрубить в трубы и объявить войну. Он также приказал вождю Вера присоединиться к ним. Вождям Добрая Надежда и Любовь приказано было предстать пред воротами Зрения. Остальным велено было расположиться вокруг города. Тогда он выдал армии пароль: "Эммануил". Забили тревогу, тараны и пращи были пущены в действие, и камни дождем посыпались на город. Так началась битва. Со своей стороны Диаволос сам разместил жителей около всех ворот и сам вел сопротивление; оттого оборона Души представлялась еще оскорбительнее для Эммануила. Царев Сын несколько дней без устали воевал Против Диаволоса и его жертвы, а вожди его совершали отважные и изумительные подвиги. Первый из них, Воанаргес, три раза атаковал ворота Слуха и заставил их пошатнуться. Убеждение помогал ему и, заметив, что ворота уступают, скомандовал, чтоб пустили на них несколько таранов и пращей. Но Убеждение подошел так близко к воротам, что получил три раны в рот. Эммануил послал за этими двумя полководцами, похвалил их мужество, велел отдохнуть и вручил каждому по золотой цепи в награду. Убеждение был окружен всяким попечением для скорого исцеления ран. Вожди Добрая Надежда и Любовь ринулись с такой силой на ворота Зрения, что чуть совсем не разгромили их. Эммануил похвалил также и их за неустанную борьбу. В этой стычке многие из диавольцев были убиты и некоторые из жителей ранены. Из начальников некто Хвастливость пал в деле. Он утверждал, что никто не в силах пошатнуть столбы ворот Слуха, ни заставить трепетать сердце Диаволоса. Еще был убит некто Беззаботный, который утверждал, что даже слепой или хромой может без опасения охранять ворота против воинства Эммануила. Этому Беззаботному вождь Убеждение прорубил череп двуострым мечом, в то время как получил сам три раны в рот. Кроме того, был еще один отчаянный диаволец по имени Бахвал. Он был во главе шайки пускающих головни, стрелы и смерть; у ворот Зрения он получил от руки вождя Доброй Надежды смертельный удар в грудь. Еще был ранен в глаз и, если бы не отошел вовремя, то был бы убит некий Ощущение, который был одним из главных зачинщиков возмущения. Один из воинов Воанаргеса нанес ему удар. Но какое странное зрелище представлял все это время князь Свободная Воля! Он обезумел от страха, кидался туда и сюда и, говорят, ранен был в ногу, по крайней мере сильно стал хромать. Из самих жителей города многие были изувечены, ранены и убиты. Когда они увидали, что столбы ворот Слуха пошатнулись, что ворота Зрения почти разгромлены, то упали духом и сильно страдали от летящих камней из золотых пращей. Один из них, Без-Добра - был смертельно ранен, но долго томился перед смертью: он записался в число диавольцев. Зловещее Колебание также получил сильный удар в голову, который ему повредил мозг; впоследствии он стал безвредным. Старик Предубеждение и Равнодушие скрылись. Когда битва кончилась, Царев Сын приказал снова выставить стяг на горе Милости в виду всего города, чтоб показать, что он еще не отказался даровать помилование возмутившемуся городу. Когда Диаволос увидал белое знамя, он понял, что это не для него лично, но для города, и тотчас придумал новую хитрость, а именно старался убедить Эммануила прекратить осаду, пообещав, что город исправится. Вот он в сумерки, когда солнце село, пришел к воротам, прося аудиенцию. Сам Царев Сын подошел к воротам, и Диаволос начал так: "Так как твоим белым знаменем ты даешь знать, что ты желаешь мира и спокойствия, я счел нужным уведомить тебя, что мы принимаем твои предложения. Я знаю, насколько ты благочестив и как любишь святость жизни, и потому только начал войну против города, чтоб видеть его обращенным в святое жилище. Так вот -- отдали твои силы от города, а я заставлю город покориться тебе. Во-первых, я покончу всякие враждебные действия против тебя и стану твоим депутатом, и насколько я был против тебя, настолько буду за тебя и начну служить тебе в городе. Я уговорю Душу признать тебя за своего владыку, и я знаю, что она скорее на это будет согласна, когда узнает, что сам я стал твоим наместником. Я укажу им на их заблуждение и объясню, что преступление закона преграждает путь к жизни. Я научу их святому закону, который они попрали и по которому следует им отныне жить. Я дам им понять необходимость исправления по твоему закону. Кроме того, дабы все было исполнено как следует, я сам на свой счет устрою целое общество" проповедников и читальщиков твоего слова в городе. Ты станешь получать от нас ежегодно то, что тебе угодно будет на нас наложить как знак нашего подданства тебе". Тогда Эммануил ответил ему: "О дух коварный и лживый! Как изменчивы твои действия! Сколько раз уже принимал ты разные виды для того только, чтобы держать Душу в рабстве! Ты знаешь, однако, что она моя! Не удалось тебе обмануть, являя себя в своем черном образе, так вот ты преобразился ныне в ангела света и хочешь чрез обман и ложь сделаться проповедником праведности. Но знай, о Диаволос, что никакое из твоих предложений не может быть принято, ибо в тебе ничего нет, кроме лукавства и лжи, нет у тебя стыда перед Богом, нет в тебе любви к человеку! Кто может так хитрить и быстро изменяться, тот желает гибели тех именно, которые его послушают. И если праведность тебе кажется столь заманчивой, почему ты сам так долго держался порока? Ты теперь толкуешь об исправлении Души и сам хочешь при моем разрешении стать во главе этого исправления, зная наперед, что все, что бы ни сделала она доброго по закону, не может никак снять с нее заслуженное проклятие за преступление закона, не говоря уже о таком роде исправления, во главе которого ты стоять желаешь. Тебе хорошо известно, что все это ложь и обман, но ты хватаешься за последнее средство. Многие скоро признают тебя за то, что ты именно есть, когда ты им являешься в черном образе; но очень немногие узнают тебя, когда ты принимаешь белую, светлую одежду. Но твой обман не удастся с Душой, ибо я все еще люблю ее. Притом я не пришел сюда, чтобы обречь мое создание на дела, которые должны удостоить его жизни. Если б я так поступил, я был бы подобен тебе. Но я пришел для того, чтобы мной примирить ее с Отцом моим, хотя отпадением своим она заслужила гнев Его и по закону правосудия она помилования получить не может. Ты хочешь подчинить город добру, но никто не желает его из твоих рук. Я послан Отцом моим, чтобы самому подчинить его себе и собственным умением довести его до подобия его, насколько он это дозволит. Я сам овладею им. Тебя я изгоню вон и поставлю мое знамя среди города. Я буду управлять городом по новым законам, новыми начальниками, новыми путями и для новой цели. Я уничтожу этот город и выстрою новый, как будто бы этот никогда не существовал, а зато новый будет славой Вселенной". Когда Диаволос заметил, что его коварство стало ясно Эммануилу, он смутился и не знал, что ответить; но имея в себе источник порока, ярости и лукавства против Царя Шаддая, и Сына его, и любимого их творения Души, он решился собрать последние силы и продолжать борьбу против Венценосного Вождя. Он отошел (Сатана отошел, когда узнал от самого Эммануила, что никакая связь между ним и человеком существовать не должна. Христос только один может царствовать в нашей душе: Он свет просвещающий, и всякий мрак перед Ним исчезает. Наш Бог -- Бог ревнитель, Ему поклонение, Ему царство, и сила, и слава; в Нем душа найдет все, что ей нужно, и ветхий человек, т. е. раб греха, превращается тогда в нового человека, т. е. свободного от греха и осуждения, он дитя Божие чрез Примирителя и Искупителя своего Иисуса Христа) от стены и направился к главной своей силе, к сердцу города. Эммануил также вернулся в стан, и с обеих сторон начались снова приготовления к битве. Диаволос в отчаянии, что не может удержать в своих руках добычу, решился на все возможное ко вреду Эммануила и самого города. Вот он повелел своим полководцам, что как только они убедятся, что всякая оборона долее невозможна, то немедленно грабить, разорять и уничтожать все без различия, не жалея даже женщин и детей. "Ибо, прибавил он, лучше нам разрушить город и оставить одну груду камней, чем отдать его для обители Цареву Сыну". Эммануил, зная, что эта последняя битва должна кончиться взятием им города, приказал своим вождям и подчиненным быть грозными с Диаволосом и диавольцами, но отнюдь не причинять вреда жителям города, а оказывать им помощь, дружбу и всякое снисхождение. ГЛАВА V Взятие города и последствия покорения Души Осада. -- Пароль. Ворота пошатнулись. Летописец взят в плен. Совесть. -- Диаволос отступает в замок. -- Эммануил входит в город. -- Диаволос связан, пленен, изгнан вон. -- Граждане арестованы. -- Просьба арестантов. -- Первому депутату Потребность Жить Эммануил не дает ответа. -- Второму послу Желание Пробуждения он отвечает, что "обдумает поданную просьбу". -- Чрез третьего Слезные Очи он вызывает арестантов. -- Надежда и Страх. -- Душа унижается. -- Она исповедует свое возмущение и грех. Знамение прощения и принятия. -- Прокламация Летописца. -- Вождь Вера вступает в замок. -- Благая весть великой радости. Когда настал назначенный день, Эммануил скомандовал, и Его воинство, схватив оружие, ринулось с силой против ворот Слуха (Ворота Слуха разгромлены. -- Когда Дух Божий долго в нас борется против врага своего -- греха посредством живительного, сильного проповедования Слова Божия, уши наши начинают наконец слышать и внимать Божественному Слову. Благая весть входит в сердце, и в некотором отношении победа уже за Христом. Но Он еще стоит у ворот, Он не внутри города; это значит, что духовное пробуждение начинается наружным действием слышания ушами Слова. Главная цель -- сердце (замок). Пока знамя Его не водружено в самом сердце, т. е. пока сердце наше не вполне отдалось Ему с любовью и благодарностью, Он еще нами не принят. Диаволос еще царствует в сердце. Вот Эммануил приказал расставить золотые пращи на горе "Внимай хорошо"! Пращи означают Слово с Его угрозами и предостережениями, которые прежде всего должны быть услышаны ушами; летящие камни из них вместе со стрелами Господними означают, что истина Слова сперва наносит рану, а потом исцеляет стрелой, напоенной любовью Божией к нам) и Зрения. Пароль в этот раз был "Душа приобретена!" Так начали они осаду. Диаволос, со своей стороны, с главными своими силами сопротивлялся внутри города, и его полководцы некоторое время с яростью сражались против воинства Эммануила. Но после двух-трех сильных атак ворота Слуха уступили силе, а запоры и замки, которыми они были заперты, разлетелись на воздух на тысячу кусков. Царские трубачи затрубили, войско подняло восторженные клики радости, город затрепетал, а Диаволос удалился в замок. Когда Ворота были отворены настежь, сам Царев Сын прошел чрез них и тут же приказал устроить себе престол. Знамя свое он велел водрузить на пригорке, который только что тут был насыпан его войском для установления на нем пращей. Пригорок назывался "Внимай хорошо". Эммануил приказал также, чтобы пращи неустанно действовали в направлении к замку, куда удалился Диаволос. Прямая улица (Прямая улица -- Возвышенная и прямая дорога ведет от слуха к совести, а человеческая совесть служит наружным укреплением сердца. Путь от слуха к сердцу ведет через совесть, которая теперь атакована. После глубокого, действия Слова часто чувствуется смущение в совести. Удар идет за ударом, убеждения окружают совесть, и суд Божий требует покорения сердца Богу. Мало-помалу совесть уступает и отворяет двери учению и обетованиям Слова. Как тяжела минута пробуждения совести через убеждение в греховности! Христос близок -- стучит в дверь сердца, а душа с ужасом и смущением взирает на суд Господа!) вела от самых ворот Слуха до жилища старого летописца Совесть, и у самого этого места возвышался замок, служивший столько времени вертепом Диаволоса. Вожди Царева Сына приказали быстро очистить эту улицу от нечистот и грязи, так чтобы войско легко могло направиться к замку. Эммануил велел Воанаргесу, Убеждению и Суду идти скорым маршем к жилищу старика летописца. При трубном звуке с оружием шли они воинственным шагом и остановились у дверей старика. Они установили свои тараны к самым дверям, так как дом, где он жил, был чуть ли не так же сильно укреплен, как сам замок. Придя к дверям Совести, они стали стучать. Но старик, не зная их намерений, заперся на все время битвы. Воанаргес стал требовать, чтобы ему отворили двери, но, не получая ответа, он велел ударить в дверь головой одного тарана так сильно, что старик затрепетал, а дом его зашатался. Летописец сошел тогда к посетителям и дрожащим голосом спросил, что им надо и кто они. Воанаргес ответил: "Мы вожди великого Царя Шаддая и благословенного Его Сына и хотим занять дом твой для Царева Сына", и при этих словах был направлен другой удар тараном. Летописец еще сильнее задрожал, однако не смел не отворить дверей. И все три вождя вошли в его дом. Этот дом был очень подходящ Эммануилу в некоторых отношениях: он был в соседстве от крепости, просторен и фасадом стоял к замку, в котором заперся испуганный Диаволос. Вожди передали старику летописцу с большой осторожностью обо всем случившемся, ибо ему совершенно были неизвестны намерения Эммануила, так что он сам не знал, как ему все это принять и какой конец будет всему этому погрому. Скоро разнеслась по городу весть о занятии царским воинством дома летописца, и тотчас поднялась сильная тревога. Как всегда случается с новостью, чем более она передается, тем громаднее берет она размеры, и потому вскоре стали толковать в городе, что нечего другого ожидать от Царева Сына, как полного разрушения места. Основанием, этих толков служило то, что летописец в ужасе получил эту весть от самих царских вождей. Многие пришли к нему осведомиться, но когда они своими глазами увидали поселившихся вождей с их таранами в непрестанном действии против стен замка, они остолбенели от страха. Притом старик еще увеличивал их ужас своими словами, ибо он всем и каждому повторял: "Без всякого сомнения, смерть и разрушение ныне угрожают городу. "Согласитесь, -- говорил он, -- что мы все показали себя предателями в отношении ныне победоносного, но когда-то с презрением отверженного славного Царевича Эммануила. Он не только осадил наш город, он ныне в нем. Диаволос от него скрылся и сделал из моего дома наружное укрепление своему замку. Что до меня, я сильно согрешил, и счастлив тот, кто остался чистым. Я же тем сильнее согрешил, что молчал, когда мне следовало говорить, и искажал правосудие, которое мне следовало исполнять. Конечно, я отчасти пострадал от Диаволоса за то, что держался еще законов Шаддая, но это что? К чему это послужит? Разве это может искупить предательство, мое, и возмущение, и все зло, свидетелем которого я был и совсем не порицал, тогда как мне была вверена Душа? О, я трепещу при мысли, какой будет конец такому ужасному и гневному началу!" Между тем, пока вожди Эммануила занимались своим делом в доме летописца, вождь Казнь (Казнь действовала со своей стороны.-- Казнь, или наказание, -- исследователь Души, который "судит чувствования и помышления сердечные". Это есть принадлежность Божества, которая открывает тайные мысли и скрытые желания человека; воля принуждена покориться под иго Христа, и пока казнь разбирает все стороны души, она убивает многие диавольские наущения, хотя некоторым из них и Удается пережить это время и оставаться скрытыми в душе. Во время такой тревоги совесть, разумение и другие духовные способности дрожат за свою жизнь, слыша гром Слова Божия, видя убиение греховных помыслов) исполнял свое назначение по всем улицам, углам и домам города. Он собственноручно убил троих начальников войска князя Свободная Воля: старого Предубеждение, которому вверена была защита ворот Слуха, потом некоего Лшиъ-На-Зло-Годен, под ведением которого были обе пушки над теми же воротами, и еще третьего воина -- Предательство, личность низкого и подлого характера, но на которого сильно рассчитывал Свободная Воля. Вождь Казнь также убил многих воинов того же князя Свободная Воля, которые показались наглыми и напыщенными своей мнимой важностью, а между тем пред Диаволосом делались гибкими и расторопными; все эти люди были диавольцы, но ни один из природных жителей города не был ни ранен, ни убит. У других ворот были совершаемы другие подвиги прочими вождями Эммануила. У ворот Зрения вождь Добрая Надежда убил наповал привратника Слепоту, у которого были под командой тысяча людей, сражавшихся молотами. Он гнался за ними, убил некоторых, привел в бегство других, а прочих заставил скрыться. Также вития Диаволоса, Зловещее Колебание, был убит наповал; он носил длинную бороду, доходившую до пояса, и причинял много зла городу. Убитых между диавольцами можно было видеть на каждом шагу, а между тем многие из них остались живыми и продолжали жить в городе, скрываясь в закоулках и ямках. Вот однажды старик летописец, и бывший городской голова князь Разумение, и еще несколько других, сознавая, что в случае разрушения города они должны несомненно погибнуть, собрались вместе и после долгого совещания условились сочинить прошение (Прошение к Цареву Сыну. -- Человек обращается к молитве... но ответа на нее не получает. Христос долго предлагал помилование, оно было отвержено; и пока Диавол в сердце, а Христос только у двери и Его далее впустить не хотят, молитва к Нему -- лишь пустой звук. Эта молитва внушена страхом, и не будет ей ответа, пока сердце не отдастся добровольно Ему. Однако, так как молитва все же знак подчинения, то, ради молитвы, осада удвоена, ворота разбиты и военные действия окончены. Христос ждал первого луча молитвы, и все преграды отстранены: Он входит победителем, а душа тревожно ждет решения судьбы своей) к Эммануилу -- и подать ему, пока он находится у ворот города. Суть прошения состояла в том, что они, старые граждане несчастного города, сознают свой грех и сожалеют, что оскорбили своего Царя, и ныне молят его о сохранении им жизни. Получив прошение, Эммануил не дал на него ответа. Все это время вожди, вошедшие в дом летописца, не переставали приводить в действие свои тараны и стучали ими о стены замка, чтобы их разгромить. Наконец стена эта, известная под именем Неприступной, подалась, распалась на мелкие куски, так что стало легко вступить в замок, куда заперся Диаволос. Тотчас гонцы были посланы с этим известием к Эммануилу. Весь стан радостно затрубил в трубы, понимая, что вход Царева Сына в замок доказывает скорый конец войны и начало освобождения Души. Эммануил поднялся (Царев Сын поднялся -- Христос входит в сердце не так, как Он этого желал, призванный и ожидаемый, но Он входит Победителем, оскорбленным Судией: Он не успокаивает тревожных чувств, не отвечает на мольбы, не слышит или пренебрегает хвалениями; Он молчит, Душа пред ним лежит во прахе, но Он молчит и идет глубже -- в самую глубь сердца) со своего места, взял с собою тех из приближенных, которых нашел самыми нужными, и вступил в город, направляясь к центру. Он был облечен в золотые доспехи, и перед ним несли его знамя. Лицо его сохраняло невозмутимое, спокойное выражение, так что вышедшие из домов своих смотреть на его триумфальное шествие не знали, чувствует ли он к ним нежность или ненависть, и тревожно следили за Его движениями. Они, т. е. жители, сознавали, что преступили Его закон, что заслуживают смерть, они знали также, что Цареву Сыну известно, как они добровольно признали Диаволоса своим царем, и все это страшило их, и потому они боялись, как бы Эммануил не разрушил возмутившийся город и жителей не предал смерти. Это сознание заставило их взирать с умилением на Того, кого они недавно презирали и не хотели к себе принимать; они стали восхищаться его чудной красотой, преклонялись перед ним, кидались к ногам его, сожалея, что не Его избрали царем. Таким образом, Душа впадала из одной крайности в другую, переходила от страха к надежде, терзаясь в догадках, какая участь ее ожидает. Когда Эммануил подошел к замку, то приказал Диаволосу явиться. Увы! Как эта тварь страшилась показаться, как он гнулся и сгибался перед победителем своим и царем! Однако он должен был предстать. И вот привели пред Царева Сына дрожавшего всем телом Диаволоса, и дано было приказание связать его оковами и оставить так до назначенного Царем дня всеобщего суда. Тут лукавый дух стал молить Эммануила не высылать его в глубокую бездну, но дозволить ему мирно выйти из города. Когда Диаволосу надели оковы, (Диаволос в оковах. -- Но прежде чем Христос может расположиться в сердце как в своем законном владении, нужно изгнать оттуда врага. Вторая смерть ожидает сатану: он приговорен, но пока этот день не настал, он связан по рукам и ногам; с него сдирают латы и вооружение, которыми он был так горд и на которые рассчитывал; он привязан к победоносной колеснице Царева Сына и выставлен напоказ у ворот Зрения как поучительное зрелище ангелам и людям), Эммануил велел, чтобы повели его на торговую площадь и там пред собравшимся народом сорвали с него вооружение, которым он так хвастался. Это было первым торжеством Царева Сына, и в это время трубачи радостно затрубили, и раздались песни и крики восторга во всем воинстве. Таким образом, Душа могла убедиться, на кого она дотоле возлагала свою надежду и кем она так безумно хвалилась. Разоблачив его пред целым городом, Эммануил дал потом повеление, чтобы цепями привязали его обнаженного к колеснице. Назначив Воанаргеса и Убеждение с частью воинства для стражи у замка, в случае если б кто из последователей Диаволоса вздумал подать ему помощь, Царев Сын сел в колесницу и с триумфом проехал через весь город и перед воротами Зрения, сопровождаемый громкими криками восторга и хваления. Когда все увидали самозванца в таком унижении, все воинство Эммануила разразилось восклицаниями радости, громко воспевая: "Он взял в плен самое пленение, и он сверг начальства и силы, Диаволос узнал силу его меча и сделался посмешищем прежних своих рабов". Звук труб, чудное пение, крики восторга были так громки, что даже жители высших сфер заглянули вниз, чтобы узнать причину всеобщей радости. Граждане смотрели и слушали, не понимая, какой всему этому будет конец, но между тем что-то влекло их к Эммануилу, и они не могли отвратить от него своих взоров. Когда Эммануил нашел, что его враг достаточно наказан, то он выгнал его вон с запрещением -- никогда более не являться в город, и Диаволос вышел в унижении и со стыдом стал искать убежища в бесплодных окраинах соляной земли, где думал обрести спокойствие, которого нигде, однако ж, получить не мог. Полководцы Воанаргес и Убеждение были личности с особенной энергией и силой; черты лица обоих напоминали своим выражением льва, а голос их был сильнее бурливого океана. Они все еще находились в жилище летописца Совесть. Когда всякие отношения с Диаволосом были прекращены, жители города обратили все свое внимание на образ действия этих двух мужей. Но вожди исполняли свое дело без рассуждения, внушая страх и трепет (Страх и трепет. -- Грех все еще лежит на человеке, он еще не получил должной мзды, он не прощен. Христос вошел в сердце Победителем, но не Спасителем. Человек долго ограждал слух к Его воззваниям, теперь он осужден ожидать в неведении свою участь. Он сознает свой грех, но правосудие Божие требует наказания греху. Воля, совесть и разумение управляли душой и могли бы не допустить ее до греха, но они также покорились сатане и теперь под стражей ожидают решения своего Судии. Вот тревожное состояние духа, когда человек долго не внимал милостивым увещеваниям Христа. Он томится, не получает мира от молитвы; все в нем молчит, кроме чувства своего недостоинства и страха заслуженного гнева. Прежде нежели душа получит мир, она должна вынести целый ряд скорбей и из глубины печали воззвать ко Христу о помиловании) окружавшим их, так что весь народ жил в постоянном замирании сердца и беспокойстве насчет своей будущности, и долгое время никто из них не знал ни покоя, ни мира, ни надежды. Сам Царев Сын не желал обитать .в городе, а поселился в своем стане среди соединенных сил своего Отца. Однажды он послал приказание вождю Воанаргесу собрать всю общину жителей на дворе замка и при них арестовать и посадить под стражу летописца Совесть, городского голову Разумение и князя Свободная Воля. Приказание было исполнено и усилило испуг жителей; им казалось несомненным, что настало время разрушения города. Какою смертью они погибнут и долго ли будут длиться их мучения, сильно занимало все умы; они даже боялись, что Эммануил велит бросить их в ту бездонную пропасть, которой так боялся сам Диаволос, но при этом они сознавали, что заслужили такое наказание. Умереть от руки такого доброго Царевича или остаться у него в немилости -- горько тревожило их. Они также страдали за арестованных своих руководителей и начальников и были уверены, что их казнь будет началом разрушения города. Поэтому, собравшись на совет, они решили от себя и от имени арестантов сочинить просьбу Эммануилу и послать ее к нему через некоего Потребность Жить (Потребность жить. -- Человек обратился к молитве. Но дух его молитвы, дел ее -- лишь потребность жить. Первый вопль опомнившейся души: "Помилуй нас, Господи!" Даже неверующие предпочитают жить, чем умереть. Эта молитва не получила ответа: она принята Христом молча; Душа в ужасе). Он отправился с письмом в стан Царевича и подал ему прошение, содержание коего следующее: "Великий и чудный Владыко, победитель Диаволоса и завоеватель Души! Смиренно просим тебя помиловать нас, несчастных жителей несчастного мира; не вспоминай соделанные нами преступления, ни греха нашего начальника, но помилуй нас по великому твоему милосердию и не дай нам умереть, но жить под твоим оком. И мы будем верными твоими слугами и по твоему дозволению будем собирать крохи под столом Твоим. Аминь". Избранный проситель отправился к Цареву Сыну, который принял прошение из рук его, но отпустил посланного, не сказав ни слова. Это сильно огорчило город. Но, обдумывая свое положение, они ясно убедились, что им либо следует снова просить о помиловании, либо решиться умереть, и они общим советом придумали послать вторичное прошение. Написав другую просьбу, они не знали, с кем ее послать, опасаясь, что первый их поверенный чем-нибудь не угодил Эммануилу, который потому и не обратил на него никакого внимания. Они стали просить вождя Убеждение ходатайствовать за них, но тот отказался, говоря, что не берется просить за изменников. "Впрочем, -- прибавил он, -- наш Царевич добр, и вы можете еще раз просить его через одного из ваших, лишь бы он надел веревку на шею и молил не о чем другом, как о его милосердии". Страх продлил их недоумение гораздо долее, чем следовало, но, опасаясь наконец усугубить свое положение, они решились послать свою просьбу с одним из своих, по имени Желанье Пробуждения (Желание пробуждения. -- Вот молитва степенью выше. Душа сознает, что пора ей пробудиться от сна и выйти из мрака. Нет более ни малейшей личины гордости: глубокое смирение пред правосудием Божиим. Дух раскаяния,, сознания и унижения приносит мольбу, и Христос при виде смиренной, молящейся души плачет и дает обещание, что обсудит дело. Между тем ответа еще нет, и душа в сильной тревоге. Надежда и страх волнуют ее. Неведение своей участи смущает ее. Так бывает всегда, когда Дух Божий в нас борется со грехом и убеждение овладевает совестью. Душа под бременем греха, стыда и скорби; она молит и молит, и все еще не обретает покоя. Совесть в смущении и передает свой страх и сомнение всему существу человека. Это знак, что в нем совершается великое изменение). Он жил в отдаленной лачужке города, и, явившись на зов, объявил, что с готовностью исполнит все для спасения Души. Посланный отправился к обители Царевича и велел просить аудиенцию. Эммануил вышел к нему сам. Проситель при виде его пал ниц лицом и воскликнул: "О, даруй жизнь Душе!" И с этим подал прошение. Царевич, прочитав просьбу, отвернулся, чтобы скрыть свои слезы; потом, обратясь к лежавшему у ног его посланному, который с воплем продолжал взывать к нему, он ответил ему: "Иди обратно на место свое, я обсужу твою просьбу". Все тревожно ожидали возвращения просителя. Но он объявил, что передаст о случившемся лишь в присутствии пленного начальника в остроге. Все обступили его; князь Свободная Воля побледнел от ужаса, а летописец Совесть был в трепете. Когда посланный рассказал слово в слово все как было, он еще прибавил в заключение: "А Царевич, к которому вы меня послали, такой красоты и славы, что увидевший его тотчас чувствует к нему любовь и боязнь, и я это чувствую также, но не могу сказать вам, какой будет всему этому конец!" После этого собравшиеся в безмолвном недоумении разошлись по домам, а пленные начальники стали обсуждать ответ Царевича. Городской голова Разумение находил, что ответ был не слишком прискорбен. Князь Свободная Воля утверждал, что это дурное предзнаменование, а Совесть -- что это приговор к смерти. Некоторые из опоздавших на совещание жителей услыхали их суждение, но не в целости, и поняли весь вопрос вкривь и вкось и передали другим; всякий толковал по-своему, и ни капли истины не было ни в ком. Весь город был в волнении. Один кричал с отчаянием: "Мы все погибнем!" Другой, напротив: "Мы все будем спасены!" Третий: "Нами вовсе не занимается Царевич!" Четвертый: "Пленные вскоре будут казнены!" Весь этот день прошел в толках и спорах, но приближалась ночь, и весь город впал в уныние до следующего утра. Вся эта сумятица произошла от слов летописца, находившего ответ Царевича равным приговору к смерти. Город привык внимать с уважением к словам Совести и даже когда-то считал его ясновидцем, а его решения неопровержимыми. И тут стали они чувствовать горькие последствия своего возмущения и беззаконного сопротивления воле Царева Сына. Чувство виновности и страха овладело ими, но кто более всех страшился, потому что более всех сознавал свою вину, -- это было пленное начальство Души. Наконец после некоторых обсуждений начальники города решились послать третье послание (Третье прошение. -- Человек научается, что следует непрестанно молиться. Ответ ему не дан еще, поэтому он снова должен просить и стучать. На этот раз он искренно исповедует свое недостоинство) Царевичу в следующих выражениях: "Великий Эммануил, Владетель миров, исполненный милосердия! Мы, несчастные, жалкие обитатели Души, исповедуем и сознаемся пред твоей светлой милостью, что мы согрешили перед Отцом твоим и тобой, и не достойны более славного имени Души, и не заслуживаем помилования. Если тебе угодно казнить нас, мы примем казнь как заслуженную нами. Если тебе заблагорассудится ввергнуть нас во тьму, мы знаем, что мы того достойны и что ты правосуден. Мы не имеем права жаловаться, каков бы ни был твой приговор, но молим тебя, облеки нас милосердием твоим, и помилуй нас, и сними с нас согрешения наши, дабы мы прославили твою благодать и милость. Аминь". Тут снова они подняли вопрос, кто возьмется передать прошение Эммануилу. Одни советовали послать первого, другие находили, что следует избрать другого, так как первый так неловко исполнил свое поручение. В городе жил старик по имени Добрые Дела (Добрые дела. -- Молящаяся душа не может ожидать исполнения просимого, если она основывает свою просьбу на собственных своих добрых делах, которые до ее примирения с Богом верою в искупление Христом не что иное, как грязные рубища -- одно пустое название. Душа молит о помиловании, следственно, признает свое неповиновение и грех, и самые ее лучшие дела запятнаны грехом и потому ценности для Бога иметь не могут. Напротив того, кающаяся душа, которая с верою и любовью принимает спасение, дарованное ей Христом, совершает по уверовании дела истинно угодные Богу как доказательство, что ее вера не мертва, а приносит ожидаемые от нее плоды), но это имя вовсе ему не подобало, ибо в сущности ничего доброго в нем не было. Некоторые предложили его. Против этого восстал Совесть, говоря: "Мы в опасности и молим о пощаде, и вдруг пошлем прошение с таким, чье имя одно уничтожает смысл нашего прошения. Как может Добрые Дела ходатайствовать о помиловании? Притом, если б вздумалось Царевичу спросить, как имя подателя сего прошения, и он получил бы в ответ: "Добрые Дела", я уверен, что он бы на это сказал: "А, Добрые Дела еще в живых, пускай же Душа спасается сама". На это опровержение Совести против старика Добрые Дела все подали мнение, что следует снова отправить Желание Пробуждения. Тотчас послали за ним. Тогда он стал просить старшин отпустить с ним Слезные Очи (Слезные очи. -- Здесь автор отлично объясняет различные ступени молитвы в кающейся душе. Страх ее пред будущностью усиливается, сознание становится искреннее, унижение полнее, слова льются вместе со слезами обращения и приняты Христом, Который внимает ей с сочувствием и с сожалением, и тут Он обещает ответить им к славе Отца и Своей), его близкого соседа, бедного человека, добродушного, но весьма способного для передачи прошения; Желание Пробуждения обернул шею веревкой, а Слезные Очи сложил руки крестом на груди, и таким образом оба отправились к Царевичу. Подходя к обители Эммануила, они пришли в нерешительность, не найдет ли он их докучливыми. Поэтому они прежде всего стали извиняться пред Ним, что его так часто беспокоят, что причина тому не желание докучать ему или из любви к многоречию, а собственно по сознанию необходимой нужды в нем; к этому они присовокупили, что не знают покоя ни днем, ни ночью, вспоминая, насколько они провинились пред Царем Шаддаем и пред Ним, Сыном Его. После того Желание Пробуждения пал ниц лицом пред Царевичем, восклицая: "Пощади, помилуй жалкую Душу!", -- и вручил прошение в его руки. Эммануил, прочитав просьбу, точно так же отвернулся от них на минуту, чтобы скрыть свои слезы, и потом спросил, как его зовут и почему он был избран обществом как податель прошения. На это тот отечал: "О, зачем тебе имя такого жалкого пса, каким я себя считаю! Ты знаешь все сам, и потому не осмелился я предстать пред тобой, что о себе возмечтал, будто тебе могу быть угодным. Я желаю жить и мои соотечественники также, и я пришел от них и от себя молить тебя даровать нам жизнь. Не взирай на нас, недостойных рабов твоих, но простри нам руку милосердия". -- "А как зовут твоего товарища?" -- спросил Эммануил. -- "Зовут его Слезные Очи, и он мой сосед по жилищу, бедный, скорбный старик". Тогда Слезные Очи пал ниц лицом пред Царевичем и начал: "О, мой Господь! Меня так назвали потому, что отцом моим был Обращение. Конечно, иногда и добрые люди имеют дурных детей, и в слезах моих не скрыта от меня грязь, и в молитвах моих вижу все их недостоинство. Но все же молю тебя (и слезы полились из глаз старика), не вспоминай грехи юности нашей, не взирай на недостойность рабов твоих, но пощади твое творение, Душу, и дай нам благословлять Твое милосердие". После того они поднялись на ноги и стояли пред ним в трепете, не смея поднять на него взоры. Он же отвечал так: "Душа сильно возмутилась против Отца моего, не признавая его своим Царем и избрав себе другого, который лжец, убийца и возмущенный раб. Ибо тот, которого вы считали могущественным и сильным, был изгнан Отцом моим во тьму кромешную со всеми его сотоварищами и долгое время был в цепях. И он явился вам, и вы приняли его. Вы за него сражались с посланными моими, и они упросили Отца моего даровать им более силы. Тогда я сам сошел с большою силой. Но как вы поступили с моими слугами, так поступили и со мной. Вы не хотели внимать мне и вели против меня войну. Но я победил вас, и пока вы не уверились, что я имею всякую власть, ибо она дана мне Отцом, вы не молили о пощаде. Теперь вы скорбите и проливаете слезы, а когда я велел вывесить белое знамя милости, красное -- правосудия и черное -- наказания, вы молчали? Однако я все же хочу принять вашу просьбу, обсудить ее и дам ответ к славе Отца и моей. Скажите вождям Воанаргесу и Убеждение завтра привести в мой стан пленных (Привести пленных. -- Заключенная душа не тотчас получает освобождение: она должна постичь сперва тяжесть своего греха. Совесть страшится предстать пред Господом. Разумение и Воля убеждаются в своем заблуждении и не смеют являться пред Судией своим. Ужас велик, надежды ослабли. Слово Господне и убеждение приводят грешную, связанную, но кающуюся душу ко Христу. Между тем суд Божий и исполнение суда должны обитать в сердце и усмирять могущие явиться в нем чувства возмущения и гордости. Вот какую борьбу ведет с душой Дух Божий, когда десница Господня простерта к человеку, когда слово Его действует с силой и властью и душа находится в муках перерождения), а вождям Суд и Казнь передайте, чтобы они отправились в замок и заботились бы о сохранении спокойствия в городе". После этих слов он отправился к себе. Посланные направились обратно, раздумывая на пути, что все же не получили они никакой ясной надежды на пощаду, скорбь так ими овладела, что они еле-еле дошли до замка, где лежали пленные начальники. Там передали они слово в слово всю свою беседу с Эммануилом, и когда объявили его приказание насчет пленных, последние разразились громким воплем. Всякий, из них стал готовиться к смерти, и весь город облекся во вретища и покрыл головы золой. Так прошла ночь. Когда настало утро, пленные отправились (Пленные отправились. -- Слово идет во главе и указывает путь грешной душе. Убеждение заставляет идти вперед. Слово Божие действует на разум и на совесть человека, убеждение сгибает волю его. Душа в цепях виновности: вретище покаяния ее одежда, а веревка на шее -- собственное осуждение и сознание греха) по направлению к стану Эммануила. Воанаргес шел во главе шествия, Убеждение позади. Меж ними пленные с веревкой вокруг шеи, ударяя себя в грудь, не смея поднять взоры к небу, шли тихо, восклицая: "О жалкая, печальная Душа!" Бряцание цепей, смешанное с воплями их, потрясало воздух раздирающими звуками. Когда они дошли до обители Царевича, то все пали ниц лицом. Кто-то пошел доложить Ему, что пришли пленные; Эммануил явился, воссел на престол свой и велел подозвать к себе несчастных. Они подошли и снова пали пред ним ниц и с трепетом и стыдом закрыли лицо (Закрыли лица от стыда. -- Это стыд, ведущий к обращению. Чувство своего ничтожества и святости Христа заставляет душу укрываться. Вдали от Христа душа часто очень довольна своими действиями; при Нем она чувствует свое низкое греховное состояние, и ей стыдно. Христос заставляет душу разбирать прежние ее Действия и чувствования, принуждает ее сознаться в виновности и признать всякое наказание заслуженным) свое руками. Он обратился к Воанаргесу и сказал: "Прикажи им встать на ноги". Они встали дрожа всем телом. -- "Вы ли те, которые себе дозволили быть оскверненными Диаволосом?" -- спросил он пленных. -- "Мы более чем дозволили, Господи, мы избрали его по собственному желанию". -- "Могли ли вы довольствоваться жить под его игом весь свой век?" -- "Да, Господи, ибо его законы были приятны нашей плоти, и мы стали чужды иному блаженству". -- "И когда Я пришел спасти вас от него, ужели вы искренно желали мне не быть победителем?" -- "Увы, желали!" -- отвечали они. -- "А какого наказания вы достойны за такое ваше возмущение и прочие преступления?" -- "И смерть, и тьму кромешную, Господи: мы все заслуживаем". -- "Нет ли у вас какого извинения?" -- "Никакого нет, Господи! Ты правосуден, мы согрешили". -- "Зачем надеты веревки у вас на шее?" -- "Дабы ими связать нас и отправить на место казни, если мы пред тобой не удостоимся получить помилования". -- "Все ли вы одного мнения?" -- спросил еще Эммануил". -- "Да, что касается нас, природных жителей, Господи; но есть в нашем городе поселившиеся диавольцы, за них мы не отвечаем". Тогда Царевич Эммануил приказал позвать вестника; ему было велено провозгласить трубным звуком, что Царевич, Сын Царя Шаддая, именем Отца своего и ради его славы одержал полную победу и совершенно покорил Душу (Полная победа и покорение. -- Христос -- победитель. Он победил и покори любовью и объявляет падшей душе прощение и мир. Диавол лишен власти. Человек свободен, и великая радость на небе о спасении грешного человека. Однако не заметно ликования в самой душе. Чудная, благая весть известна на небе ранее, чем на земле. Не так легко утихают взволнованные воды. Душе нужно удостовериться в Cвoeм прощении. Совесть получает приказание возвестить ей, быть свидетелем Бога пер человеком. Еще свидетельствует Дух Святой нашему духу, что представлено пергаментом за семью печатями. Человек облечен в новую, светлую одежду -оправдание Христом: вместо веревки вокруг шеи надета золотая цепь -- любовь Христа, оковывающая нас для спасения и ограждающая от осуждения. Душа свободна, и со слезами радости и благодарения она при новых силах старается выразить истину прощения прославлением имени Христа, т. е. делами, угодными Ему и приносящими Ему славу) и что за ним, т. е. за вестником, должны следовать пленные и повторять после каждого возвещения: "Аминь". Как было приказано, так и исполнено. И в это мгновение раздалась чудная мелодия с высших сфер мира, войско же в стане разразилось шумными восклицаниями радости и торжественными песнями во славу Царевича. Знамена развевались, и везде царствовал восторг, но только не в сердцах жителей города. Царевич подозвал после того пленных и приказал им стать перед ним. Они повиновались с трепетом. Он обратился к ним, сказав: "Проступки, преступления и беззакония, которые Душа совершила наперекор воле Отца моего, имею власть и повеление от него простить и отпустить вам и потому ныне все совершенное вами зло прощаю". Сказав сие, он вручил им сверток из пергамента за семью печатями и. приказал городскому голове Разумение, князю Свободная Воля и летописцу Совесть провозгласить эту весть всему городу и начать это с восхождением солнца на следующее утро. Кроме того, Царевич заменил вретища их светлой белой одеждой, золу -- красотой, помазал их елеем радости и внушил дух славословия вместо духа уныния. После того все трое получили от Царевича украшения из золота и дорогих каменьев; он снял веревки с их шеи и надел на них золотую цепь. Когда же пленные услыхали милостивые слова Царевича и увидали дары его, они чуть было не упали в обморок, ибо благодать была так велика и неожиданна, что они ею были ошеломлены. Сам же князь Свободная Воля не выдержал и упал, лишившись всякого сознания; но Эммануил поспешил к нему на помощь, открыл ему объятия, дал ему лобзание мира и стал уговаривать его собраться духом и успокоиться, ибо все обещанное будет исполнено. Он дал такое же лобзание и двум его товарищам и сказал им с кроткой улыбкой: "Примите сие как знак моей к вам любви, милости сожаления, и тебе, Совесть, даю обязанность обо всем известить Душу". Оковы их сняты, разбиты пред их глазами и брошены на воздух, и поступь их стала свободна и вольна. Они тут же пали к ногам Эммануила, лобызая его ноги, и проливая на них слезы, и громким голосом восклицая: "Благословенна слава Господа и Царя нашего!" Потом им приказано было подняться и вернуться в город для передачи жителям о великих виденных ими делах. Он велел одному из слуг своих идти перед ними, играя на флейте и тамбурине по всему пути, ведущему в город. Таким образом совершилось то, о чем они никогда не мечтали, и стали обладать тем, на что они не смели и надеяться. Царевич приказал вождю Вера идти (Вера направляется к воротам зрения. -- Совесть получила новую силу и громко говорит всем мыслям и чувствам человека. Она объявляет благую весть -- спасение и прощение. Пусть каждый из нас спросит себя: говорит ли мне совесть, что я Христов? Ежели нет, да не мешкает он, пусть облекается духовно в смирение, как будто посыпая голову золой, и обращается к Тому, Кому дана всякая власть на земле и на небе. Когда уверенность или Вера поселяется в сердце, чтобы приготовить в нем обитель Самому Христу, тогда грех или сатана будет изгнан, тьма заменится светом. До тех же пор Слово Божие будет нам казаться Воанаргесом, т. е. ужасающим и опасным громом. Суд Божий и наказание, т. е. осуждение на вечную погибель, не дадут миру воцариться в душе. Но лишь только вступает в нее Вера, все тревожные чувства страха и сомнения покидают душу. Автор отлично представляет здесь в виде аллегории состояние жителей города -- иначе чувств человека Он говорит, "жители от радости прыгали по стенам города", т. е. радостные чувства спасения и прощения не обращали более внимание на плоть и ее наклонности, но топтали ее ногами. Далее сказано: "колокола зазвонили", т. е. самые теплые, пламенные чувства любви овладели сердцем и заглушили всякие прежние чувства. Потом вождь Вера показал себя на высотах замка, чтобы в одно время и Эммануил и народ видели, кто обитает в замке, т. е. вера не может быть безмолвна и бездейственна, она показывает себя во всех чувствах и делах жизни, она парит над всем существом человека, она готовит обитель самому Христу и поэтому показывается ясно миру и его всевидящему Оку) также перед ними с извивавшимися по воздуху цветными стягами и присутствовать при чтении к жителям летописцем о чудном событии; потом со всеми знаменами пройти через ворота Зрения и занять замок, пока он не придет туда сам по возвышенному пути и не поселится в нем. К этому еще Эммануил присовокупил, чтобы этот же вождь объявил двум другим, а именно Суду и Казни, чтобы они немедленно вышли из города и вернулись в стан. Так Душа была избавлена от чувства ужаса, внушенного ей присутствием первых четырех вождей и их воинства. Пока все это происходило в присутствии Эммануила и пленные еще были в отсутствии, жители города страдали унынием от неизвестности о будущей их участи. Мысли их были колеблемы ветрами то в ту, то в другую сторону, и чувства их раскачивались, как весы, поднимаясь и опускаясь бессознательно. Наконец, в то время как они старались разглядеть даль с вершины стены, им показалось, что нечто особенное появилось на горизонте. Страх, ожидание и надежда отуманивали взоры их. Но вот все яснее стали показываться знакомые им лица... и -- что же это такое? -- в каком новом, неизвестном им виде! Представители их отправились в черных одеждах, а возвращаются в белых как снег! Они пошли с веревками на шее, теперь же на них золотые цепи; ноги их были в кандалах, теперь поступь их вольная и шаги широкие; они пошли с мрачным лицом, а приходят назад с ясным взором; отправились с тяжелым духом уныния, возвращаются при звуке флейты и тамбурина. Лишь только жители - собрались у ворот Зрения и разглядели всю непостижимую перемену, то хотя от долгого страдания они ослабели и были нетверды на ногах, но, собрав все свои силы, они испустили такой громкий возглас радости, что весь стан Эммануила встрепенулся. Бедные друзья их, которых они считали уже мертвыми, вот ныне живы и сияют неведомой для них радостью и блеском. Они ожидали для них секиры и виселицы, и вот восторг и утешение на всех лицах и чудная мелодия сопровождает их! Когда веселая процессия подошла к воротам города, то послышались обоюдные приветствия. "Радуйтесь, радуйтесь! И буди благословен Помиловавший вас!" А жители им в ответ: "Мы видим, что вам хорошо, но что будет с городом? Будет ли радость Душе?" Летописец и городской голова отвечали: "О, весть благая! Благая весть! Чудная весть благости и великая радость бедной Душе!" Они единодушно испустили вдруг такой крик восторга, что вся земля затряслась. После того жители стали подробно расспрашивать обо всем случившемся и что им прислал сказать Эммануил. Все было передано во всей истине, и все стали удивляться премудрости и благости Царева Сына. Потом пришедшие начальники показали жителям, что им было вручено для всего города, и летописец объявил, что "прощение, прощение Душе, и это узнает она завтра". И он приказал, чтобы на следующее утро весь город собрался на торговое место услышать манифест полного прощения. Кто может описать внезапную перемену в духе городских жителей? Они не могли уснуть от радости. Они пели хвалебные песни, ликовали, трубили, говоря: "Кто из нас мог ожидать такого блаженства? Кто, видя уходящих от нас начальников, присудивших самих себя на кандалы, мог вообразить, что увидит их снова в золотых цепях и в белых одеждах, и не потому, что были признаны невиновными, но лишь по благости Царева Сына, который отпустил им преступления их и прислал назад при звуках флейты и тамбурина! О нет, так могут поступить лишь добрый Царь Шаддай и Эммануил, Сын его!" Когда настало утро и начальники в назначенный час пришли на торговый рынок, весь народ уже был в сборе. Летописец, князь Разумение и князь Свободная Воля были облечены в дарованные им царские одежды, и они сияли таким блеском, что собой освещали весь город. Начальники направились к воротам Уст, где исстари держались речи к народу, и все были вне себя от нетерпения и ожидания услышать благую весть. Летописец встал и рукой дал знать, чтобы водворилась тишина в публике, и потом громким голосом прочел манифест полного и, всеобщего прощения. Но когда он дошел до этих слов: "Господь, Господь Бог всемилостивый и всеблагий, прощающий беззакония, преступления и грех; и будут им отпущены всякого рода богохульства и согрешения и проч.", они, жители, долее не устояли на месте и запрыгали от радости, ибо следует здесь заметить, что всякий из жителей был поименован, и печати прощения были выставлены с торжеством. Когда Летописец дочитал манифест, граждане побежали к стенам, вспрыгнули на них и стали по ним топать и плясать от радости, восклицая: "Да здравствует Эммануил вовеки!" Молодым людям было приказано звонить в колокола. Весь город был вне себя от восторга; колокола звонили, песни звучали повсюду и музыка гремела во всех местах города. После того как Цесаревич отослал обратно в город прощенных им пленных, он приказал своим вождям и всему воинству быть наготове в следующее утро исполнить дальнейшие его повеления, а именно: в ту минуту, когда летописец кончал в городе чтение манифеста, Царевич приказал, чтобы знамена были подняты и выставлены частью на горе Милости, а частью на горе Правосудия. Вожди получили приказание предстать пред городом в полном наряде, а воинству приказать восклицать с шумом и возвещать великую радость. Вождь Вера также не остался в бездействии в этот знаменитый день, а, поднявшись на самую вершину крепости, он с трубным звуком показывал себя всему городу и всему стану Царевича Эммануила. ГЛАВА VI Духовные упражнения и дисциплина души. -- Приглашение. -- "У нас место для Тебя!" -- Безусловное подчинение и безграничная власть. -- Царская милость. -- Вождь Вера вводит Царева Сына. -- Народное одобрение и радушие. -- "Вот грядет Царь твой!" -- Эммануил вселяется в душу. -- Его вожди там же. -- Помещение для Царевича. -- Большие празднества. -- Город вновь перестроен. -- Сатанинские укрепления разрушены. Вот каким образом Эммануил избавил Душу от тирании Диаволоса. После того Царевич пожелал показать гражданам воинские упражнения своей армии, и весь народ с удивлением смотрел на быстроту и ловкость движений царского воинства. Они маршировали то вперед, то назад, то вправо, то влево; разделялись и подразделялись, раскрывали один фланг и прикрывали другим; снова соединялись в одну массу, и всякое движение было обдуманно, ловко и с быстротой стрелы. Кроме того, они отлично и метко стреляли и привели весь город в неописанный восторг. По окончании упражнений все жители вышли навстречу к Царевичу, принесли ему благодарение и хвалу за его милости и молили его войти в