помните? Его можно создать в любой точке земного шара при наличии желания и возможностей. Не исключено, что нечто подобное уже существует - и мои статьи с проектом, и "Дремучие двери", путешествуют и по России, и по СНГ, и в Интернете. Вот и Вы, имея желание и время, могли бы проявить инициативу. А потом девиз: "Изании всех стран, соединяйтесь"! Но я знаю Ваши обстоятельства, поэтому молчу. И у меня ситуация не легче, потому что "беременность книгой" не менее ответственна, чем просто беременность. В общем, нами заявлено, что на тонущем корабле есть спасательные жилеты. Пассажиры ждут, пока кто-то их на них наденет. Может, и дождутся. Идеалистка: - Так теремок - это и есть коммуна: Совместно жить, вести общее хозяйство и помогать друг другу. Ю.И.: - Помните со времен Союза: "Я, ты, он, она вместе - целая страна, вместе - дружная семья..."? "Совместное проживание" здесь было не важно, разве что "теремком" являлась вся страна. Да и то по идее был у нас и "социалистический лагерь", и Куба, и много единомышленников в других странах... На чем погорели? На разных установках, или, как правильно написал Игорь (с форума Кара-Мурзы), на разных "порядках". Одни в теремке по-прежнему полагали, что они "дружная семья" и пекли на всех пироги, в то время как другие, плюнув на пироги, захотели мяса и принялись "ловить мышат, петухов потрошить". Такая вот вышла "коммуна". Поэтому Изания предполагает не внешнее территориальное (хотя таковое тоже может быть при наличии необходимого количества единомышленников), а внутреннее единение людей "через головы правительств", независимо от местожительства, национальности и вероисповедания. Альтернативную Вампирии цивилизацию личностей с помощью самых современных средств связи (не только Интернета). "Теремок" здесь - аллегория, символ полярности мира. В сказке Маршака обитатели теремка говорят стучащему в ворота хищнику Волку: "Ну так мы тебя не пустим"! Советский Союз погубили внешние и внутренние волки, установившие в нем свой волчий порядок. Изания не хочет наступать на те же грабли и создает новый Союз - не для волков и покорных молчаливых ягнят, согласных с участью "пищи", а для личностей. Кто хотя бы хочет стать "личностью", понимая под "свободой" не неограниченную возможность жрать ближних, а освобождение себя и других от внешнего и внутреннего хищника. Не путем террора и крови, а путем революции Духа. Идеалистка: - И в вашем романе Изания описана как коммуна, правда, открытая и для тех, кто живет отдельно: помогает ей и пользуется ее услугами. Ю.И.: - "Златогорье" в романе - это не коммуна, а, скорее, штаб, аккумулирующий вокруг группы лидеров и пассионарной молодежи единомышленников различных социальных групп: от беженцев до людей самых разных профессий, в том числе и творческих работников. Они живут в Златогорье - кто за неимением жилплощади, кто как в доме творчества, кто - просто приехал подлечиться. Почти все здесь, кроме строителей разных профилей, возводящих друг для друга вокруг Златогорья дома, работают и постоянно проживают в других местах. Нет у них и общего имущества, у каждого - свои счета в изан-банке, свои проекты и планы на будущее, которые так или иначе связаны с Изанией, как с идейным центром, определяющим отныне вектор их жизни. Что же касается отрядов активной молодежи, то их задача, если Вы помните роман, добывать средства для развития Изании, ездить "по городам и весям", организовывая мини-Изании, где возможно: создавая инициативные группы, выявляя и мобилизуя людские и материальные ресурсы, снабжая стройматериалами, техникой, передовыми технологиями и т.д. Помогая отчаявшимся людям не только выжить, но и объединиться, поверить в себя, спасти подрастающее поколение. То есть постепенное возрождение страны на альтернативной вампиризму основе. Идеалистка: - Так вы хотите создать коммуну или использовать какую-либо из уже существующих? Ю.И.: - Не коммуну, а новый Союз, где каждый обладает собственностью, но использует ее не для "наживы" и последующего безудержного потребления, а для самореализации в самом высоком понимании этого слова. Причем не за счет других, а взаимно дополняя и помогая. Если какая-то из уже существующих коммун или общин разделит наши убеждения - милости просим. Мини-изании можно создавать на местном уровне, при ЖЭКах, МЖК, первичках близких к нам партий, при школах и вузах. Уличные, поселковые, районные, городские, областные, республиканские, "забугорные" и т.д., входящие друг в друга по принципу матрешек. То есть наша цель на первом этапе - создать свою автономную систему взаимного жизнеобеспечения. И все это в единой системе "теремка". Думаю, что если ее удастся создать, люди будут к нам рваться. Те, кому обрыдла Вампирия. Ну а единая "виртуальная диспетчерская" - это объединяющий Изанию Центр с самыми современными средствами защиты. Подобный вскоре создадут сами глобалисты. Вот и мы должны "лечить подобное подобным". Никакие разобщенные коммуны и общины, не говоря уж о пассионариях-одиночках, при Новом Мировом Порядке не выживут. Это на Западе уже даже мелкие лавочники поняли. При помощи этой "диспетчерской" вы, находясь в Израиле, сможете заглянуть в контрольный глазок местного пункта Изании, где по радужной оболочке вокруг хрусталика (новейший метод) вас идентифицируют и дадут доступ в нашу базу данных. Куда вы сообщите, что вам надо такого-то числа посетить такой-то город России с такой-то целью. И вам закажут билет, отвезут в аэропорт, встретят, доставят в нашу гостиницу или квартиру для гостей в удобный район, обеспечат питанием и другим необходимым обслуживанием, медицинской помощью, помогут в вашем бизнесе и отправят обратно в Израиль. Изания - проект универсальный. Все расходы по нашим минимальным ценам будут зафиксированы на вашем счету в иуе, который вы сможете постепенно погасить, оказывая, в свою очередь, Изании те или иные услуги. Или остаться в плюсе, предоставив часть своего дома под гостиницу для приезжих изан. Или наличными, оплатив какой-либо москвичке операцию в израильской клинике. С помощью Изании мы, объединившись, сможем осуществить самые смелые проекты друг друга. Такой я ее вижу в мечтах и утешаю себя известным изречением: "Это достаточно безумно, чтобы быть истиной". 2002-02-27 Игорь Жуков: - Центр роста - один или много? Согласен и с тем, и с другим. Но мне вот что интересно: рост происходит из одной точки, "ядро" одно? Или параллельно из многих мест? Ю.И.: - Можно из одного, можно из многих, чтобы потом объединиться. Короче говоря, перефразируя известное изречение вождя: "кадры в период изанизации решают все". Игорь Жуков: - Понимаете, если что-то действительно "назрело", оно должно возникать во многих местах. А если идет исключительно на усилиях автора идеи и вокруг него - значит, что-то не так. Ю.И.: - Что-то очень даже "не так" в Датском королевстве. Какие у нас самые посещаемые сайты, читаемые книги, популярные места развлечений и телепрограммы? Пик интереса - обезьянник "за стеклом". Однажды из-под развалин в Грозном откопали после бомбежки какую-то бабку. Она ничего не спросила, жива ли семья, цел ли дом. Первое, что она пожелала узнать - чем окончилась очередная серия "Санта-Барбары", которую она не успела досмотреть из-за бомбы. Потом показывали на Красной площади здоровенных шахтеров, которые около месяца колотили касками по брусчатке, демонстрируя плакат: "Хочу есть"! За несколько лет "до того" в центре Москвы расстреливали из танков Белый дом (там были женщины и дети), а толпа на мосту надувала пузыри из жвачки и радовалась каждому "удачному" залпу. А недавно показывали наводнение в каком-то селе, дома затопило по крыши, потом вода начала отступать, женщины по пояс в воде спасали вещи и скотину, а мужики на крыше керосинили, как ни в чем не бывало. Короче, эпоха торжествующего пофигизма. Но, как опять же говорил вождь, "другого народа у меня для вас нет". Дело даже не в народе - в народ я еще со своим проектом ходить не пробовала, в провинции он разный. Дело в фатальном отсутствии лидеров и "делателей", и не только в России. Не исключено, что Изания появится лет через 50. А может, вообще уже запущена программа самоликвидации человечества - распад тела, лишенного смысла существования. Но наше дело - сеять даже на камнях. Готова сотрудничать с конными и пешими, на велосипедах (даже трехколесных) и инвалидных колясках, на мерсах и ЗИЛах - лишь бы ехали, куда надо. 2002-02-27 БУРЯ НА СЕМЕЙНОМ ФРОНТЕ. МЕДОВЫЙ МЕСЯЦ В ЧЕГЕТЕ (конец семидесятых) Ну а Борис от такой жизни, естественно, загуляет, в чем сам мне неожиданно покается в минуту душевного смятения. Роман, оказывается, начался еще до стройки, когда мы пытались продолжать светскую жизнь и к нам на дачу приходили и приезжали гости - выпить, потанцевать, покататься на лыжах и перекинуться в картишки. Среди гостей была молодая пара, совсем из другого мира и поколения. Ребята по выходным навещали свою бабку, проживавшую на соседней улице, и часто наведывались к нам, - я еще удивлялась, что они здесь забыли. Оказалось, девчонка положила глаз на моего Бориса. Ну, естественно, и того закружило - история достаточно банальная, особенно когда собственная супруга - та самая "женщина с веслом", оголтело куда-то гребущая, ничего и никого вокруг не замечая. Хватка у разлучницы была мертвой, с далеко идущими планами на будущее. Борис то ли испугался, то ли не пожелал покидать нашу разогнавшуюся семейную лодку, где все же вторым веслом приходилось грести ему. Так или иначе, он дал задний ход, и я в ответ кое в чем призналась, потому что тоже была не без греха. Мы поклялись друг другу "сжечь мосты" и поехали на Чегет кататься на лыжах. Здесь мы провели второй медовый месяц. Был март. Дивная погода, дивный загар, веселая компания, одобрительные реплики инструктора (на горные лыжи я встала впервые). Короче, опять светская жизнь. Встретила здесь Юру Визбора, с которым не виделись со времен совместной работы в "Экране" - он приехал сниматься в каком-то фильме. Поговорили "за жизнь", Юра пожелал приехать поглядеть нашу "Неясную Поляну", оставил телефон, чтоб обязательно созвониться, когда вернусь в Москву. Но бумажка куда-то делась. Могла ли я знать, что вижу его, казалось бы, воплощение супермена, в последний раз... И могла ли знать, что больше никогда не вернусь в Чегет, хоть мы и договорились всей нашей многонациональной оравой ( украинцы, белорусы, прибалты) отныне встречаться на здешней лыжне каждый март. Едва я заболела горами, в острой форме, как и предыдущими своими страстями, едва готова была с утра до вечера выписывать на склонах синусоиды все более послушным телом, как в очереди на подъемник получила удар сзади креслом по ноге, что выбило коленную чашечку, и рухнула на землю. Опять моя многострадальная левая - то в детстве оскольчатый перелом голени на катке, травма колена на гимнастическом коне, и вот, на тебе...Как и на той тренировке много лет назад, я уже привычным мгновенным движением сама вправила чашечку, отдышалась и в горячке даже поехала вместе со всеми вверх. Но колено распухло и разболелось, мы посидели в кафе "Ай", опустошили бутылку сухого под шашлыки, и Борис транспортировал меня в гостиницу. Не судьба. Журналистка, писательница, сценаристка, выполняющая "социальный заказ" - не судьба... Картежница, светская львица, завсегдатайша ЦДЛ и Дома Кино, "Березок", ипподромов и антикварных лавок - не судьба... Хорошая хозяйка, жена и мать - не судьба... Владелица трехкомнатной квартиры с кузнецовским камином, гаражом и авто - не судьба... Птичница, садовод, огородница - не судьба... Автомобилистка и вот, наконец, горнолыжница - не судьба... И всякий раз какая-то травма - то в душу, то под колено. Невидимое табу, красный свет. Не только на пьянку, курево, на всевозможные страсти и прочие шуры-муры, о которых умалчиваю - вообще на все, что именуют "полноценной жизнью", ощущала я воочию этот запрещающий знак свыше. Совестливые борются с собой, чтоб не грешить - я же или изо всех сил боролась с сопровождающей "радости жизни" физической дурнотой и сердцебиением или получала мистические удары "под коленку". Иногда даже там, где, вроде бы, и криминала-то никакого не было. И неожиданно зеленая улица в самом, пожалуй, шокирующем из моих безумств - в этой "великой стройке", когда грузовики с нужными материалами буквально даром плыли в руки, когда бревно к бревну, доска к доске, кирпич к кирпичу - и из ничего получалось нечто, когда вершили все эти чудеса и ноу-хау, на которые потом соседи бегали поглядеть и перенять опыт, - безнадежные алкаши, от которых отреклись даже собственные жены. Непреодолимая сила уводила меня из Москвы, от прежней жизни. Поначалу я пыталась сопротивляться, потом, поняв, что все бесполезно, научилась послушно плыть против течения. Я не оговорилась - эта сила требовала грести именно "против течения". Вот и вернувшись из Чегета, еще прихрамывая, я опять окунулась в отделочные работы, теперь наружные. Ребята обивали второй этаж снаружи вагонкой, а мы с Борисом олифили, красили. "Великая стройка" близилась к завершению, и дядя Митя уже не надеялся получить от меня обещанный ящик пива, но справедливо рассчитывал на стопку-другую по случаю окончания работ. И Антон Васильевич спел свою лебединую песню, оштукатурив кирпичные стены первого этажа "под шубу" вручную - зачерпывая прямо рукой порции цементного раствора и ухитряясь шлепать его пирожками на стену, один к одному. Получилось очень красиво. Борис попробовал - сразу же обжег цементом ладонь. Деда тут же увели соседи сделать "под шубу, как у Юльки". На прощанье он подарил мне вырезанные из липы ложки и доску для хлеба. А там и тюльпаны с нарциссами расцвели, пришлось мотаться с коробками и ведрами на вокзал и расплачиваться с долгами. Потом, где-то в начале июня, когда между тюльпанами-нарциссами и георгинами-гладиолусами образовалась пауза, а стройка уже была закончена, я почувствовала привычно-тоскливую пустоту внутри - предвкушение некоего нового экстремального состояния. И испугалась сама себя, потому что очень устала, и вроде бы мечталось о нормальной дачной жизни, о шашлыках и шезлонгах, о купаньях в ближайших озерах и речках или, на худой конец, в местном пруду, о расслабухе и флирте. И таки устроила новоселье, надела красивое платье и туфли на шпильках, провела гостей по дому, выслушав их ахи и охи, угостила собственным вином и крымской клубникой со сливками. Включила магнитофон, купленный в "Березке" на валюту (гонорар за "Землю Спокойных"), потанцевали под тогдашние хиты. Ночью пошли купаться в пруд, естественно, нагишом, но никаких безумств, хоть и были навеселе. И все, вроде бы, ничего, и померещится, что теперь так и потечет моя житуха под брызги шампанского... БЫЛ МЕСЯЦ МАРТ B БЕСЕДКЕ С: Игорем (с форума С.К-М), Игорем Жуковым, Александром, Игорем Игнатовым, Андреем, а также с Беллой Ахмадуллиной и патриархом Алексием Первым Хорошо сидим Игорь (К-М): - Надо привлекать не только тех, кто разделяет идеалы Изании. Их услуги можно...частично оплачивать рублями или долларами из общей кассы, которая может храниться и в обычном банке. Ю.И.: - Привлекать специалистов можно, если это работает на Изанию, но хранить нашу наличность в обычном банке нежелательно. Как нежелательно все, подпитывающее Вампирию, которой мы противостоим. Наличность в нашей кассе, повторяю, вообще не должна лежать, а работать на текущие заявки. Игорь: - Чего тянуть с организацией кассы взаимопомощи? Ю.И.: - Изанская касса взаимопомощи - это нечто иное, чем в обычном понимании. Вы, видимо, говорите о создании фонда. Ну что ж, если будет достойная доверия инициативная группа хотя бы из нескольких человек, можно попробовать. Игорь Жуков: - Не вернее ли признать, что альтернативная цивилизация уже творится в самых разных формах? Ю.И.: - Она творится со времен Каина и Авеля в каждой отдельной душе, если человек борется со зверем в себе. Ваш тезка с форума Кара-Мурзы правильно сказал: "Изания - проект иного Порядка", который заставит всех, ему добровольно подчинившихся, постепенно меняться к лучшему. Порядка, кстати, отнюдь не нового, а просто возвращения к данной Творцом инструкции. Игорь Жуков: - Несколько групп могут сблизиться и образовать систему. Ю.И. - Да, ежели будут согласны играть по одним правилам. Изания будет сотрудничать со всеми близкими ей группами, но для образования системы требуется нечто большее. Хотя бы единая группа крови. 2002-03-02 Александр: - Вот ведь беда - на лбу у человека не написано "от Неба" он или от обезьяны? Как вы определите? Ю.И.: - Очень просто. "От Неба" тот, кто закон "Возлюби ближнего, как самого себя" хранит в сердце, считая недостойным звания не только христианина, но и просто человека благоденствовать за счет обобранных ближних. Кто старается бороться со своими низменными страстями и пороками и вообще помнит, что он "по образу и подобию". Александр: - Для меня материальное вторично. А для вас? Зачем тогда вести разговоры про Изанию? Зачем спорить тут на форуме, как лучше организовать производство, торговлю, распределение материальных благ? Ю.И.: - А затем, что в главе о Страшном Суде сказано, что лишь тот, кто накормил голодного, одел, дал крышу над головой, перевязал раны и утешил ближнего, войдет в жизнь вечную. Изания именно этим и собирается, в первую очередь, заняться, а не разглагольствовать с набитым желудком о вторичности материального. Александр: - А тут на форуме кое-кто пытается обелить Сталина и его свору...Мой вам совет - не берите грех на душу. Ю.И.: - Чтобы раз и навсегда покончить с этим вопросом, позвольте вам, как православному, процитировать послание патриарха Алексия Первого: "От лица Русской Православной Церкви и своего выражаю глубокое и искреннее соболезнование по случаю кончины незабвенного Иосифа Виссарионовича Сталина, великого строителя народного счастья. Кончина его является тяжким горем для нашего Отечества, для всех народов, населяющих его. Его кончину с глубокой скорбью переживает Русская Православная Церковь, которая никогда не забудет его благожелательного отношения к нуждам церковным. Светлая память о нем будет неизгладимо жить в сердцах наших. С особым чувством непрестающей любви Церковь наша возглашает ему вечную память". Так что, поскольку мы, верующие, должны находиться в послушании именно у Церкви, а не у "разоблачителя" Никиты Хрущева, грехом является как раз хула на Сталина, чем вы все время занимаетесь. "По плодам их узнаете их"... Вот еще пару плодов Александр: - Неужто вы считаете себя "от Неба" и вам не жалко этих голодных детей? От какого-такого неба рождаются такие черствые люди? Игорь - Александру: - Как все-таки не стыдно приписывать злодейские побуждения людям, живущим в отличие от вас, сытого, совсем в другой обстановке. Да еще по заведомо лживым произведениям типа "Архипелаг Гулаг". Вы вообще сами-то имеете моральное право судить тех людей? Вы бы в той обстановке как себя проявили? Согласились бы плохо питаться ради того, чтобы накормить беспризорных детей? Согласились бы хотя бы отдавать обществу все сверх установленного максимума личных доходов, как это делали советские партийцы (партмаксимум)? Те люди, питаясь гнилой картошкой, нашли в себе духовные силы ликвидировать в стране беспризорность, построить десятки детских садов, яслей, школ, пионерлагерей. А кто их теперь судит - сытые ублюдки, ликвидировавшие наполовину сеть детских лагерей отдыха, практически переставшие строить школы и детские сады, оставляющие людей без тепла и света - и вы с ними судите заодно. И не в революционное и военное время, полное тягот и физических страданий, а в мирное время, когда безо всякой войны нашлись господа, способные топтать ближнего, детей и стариков, чтобы за их счет самоутверждаться. Потому что самоутверждаться путем созидания они просто не способны в силу злобы души своей. К тому же времена, полные физических страданий, на которые вы киваете, закончились давным-давно, а не в 1991 году, и закончились они потому, что их "закончила" власть всего народа - советская власть, ставящая принцип уменьшения людских страданий (а не увеличения наслаждений, как власть западная) превыше всего. Александр: - Насчет "коллективного". Сколько раз замечал - возьми людей в отдельности - неплохие, допустим, люди. Как соберутся в толпу - результат может быть плачевен. Здесь не выполняется закон простого сложения сил. Вы, конечно, вспоминаете толстовский рассказ про прутики, и мол, чем больше прутиков, тем крепче пучок...(Кстати, слово "свастика" и означает пучок прутьев). Я другого мнения - прежде чем объединять усилия, нужно что-то иметь для объединения. Союз слабых духовно обречен на сектантство, язычество и пр. Первой ступенью должен быть именно индивидуальный рост человека. Игорь: - Очень характерные рассуждения. Что человек, взятый в отдельности, может быть и неплохим. Как, интересно, это можно определить, какой он? Хороший человек или плохой определяется в процессе его общения с другими людьми и никак иначе. Индивидуальный рост человека невозможен, если тот человек не берет на себя ответственности за других. Люди духовно растут только в процессе объединения, а не разъединения. А то, что вы описали, то это и получается самая настоящая толпа, где никто никому ничего не должен, никто ни за кого не отвечает, единственная цель объединения - материальный интерес. Движение в одном направлении достигается только внушением из единого центра посредством внушения одного и того же: "Рынок, демократия, права человека..." Первым эту технологию в массовом порядке опробовало ведомство Геббельса, превратившего великий германский народ Баха, Моцарта, Гете в хорошо управляемую толпу. Теперь они собираются превратить в толпу таких индивуумов все человечество. Кто их остановит? 2002-02-27 Ю.И. - Александру: - Что вы вспоминаете военную годину? Вы лучше посмотрите сегодняшние сюжеты по ящику про продажу русских детей на органы, про брошенных и бездомных, малолетних наркоманов и проституток, про педофилию с элементами садизма и прочие ужасы. Иногда мне, право, кажется - а не валяете ли вы дурака? Если б не наш Сталин...( ответ на "Если бы не ваш Сталин") Круг - Александру: - Ваши заметки - замечательный пример антиисторичности нашей полупатриотической интеллигенции: 1. "Россия была бы сейчас богатой страной - для этого были все предпосылки. До переворота Россия экспортировала зерно, после импортировала. Многие отрасли работали на европейском уровне - сейчас мы об этом только мечтаем". - Вывозили зерно, а крестьяне голодали, довели до революции. Без этого могло бы все не так жестоко пройти в 1917. 2. "Не было бы религиозного национального унижения - Прибалтика, Средняя Азия и Европа не бежали со всех ног от России, а стремились бы в нее. Не было бы бездумного переселения чеченцев - не было бы кровавой бойни в Чечне". - Европа заняла бы Прибалтику и уже переварила бы. А Англия ухватила бы Среднюю Азию и сделала там то же, что и в Африке - ограбила бы. Сегодня наверстывает упущенное за столетие. Тогда Сталин помешал, теперь некому. 3. "Русский язык был самым известным. Во всем мире изучали не английский, как сейчас, а русский. Русской литературой восхищались бы массы, а не эстеты на Западе". - Без массового образования и науки, созданных в результате мобилизации Сталиным и его соратниками всех сил нации, русский язык никому бы не был нужен. И в России давно бы перешли на немецкий для науки и техники, а наука была бы делом очень немногих, поскольку страна была бы протекторатом Германии. 4. "Российская культура первенствовала бы во всем мире, а не американская. Почему сейчас русские знают всех американских звезд кино и музыки, а они наших нет? Этого не было бы. Российский кинематограф достиг бы своей вершины (ведь даже в советское время делали неплохие фильмы) и стал бы самым популярным, а не как сейчас - Голливуд покорил весь мир". - Авторы Февральской революции превратили бы Россию в жалкую псевдодемократию, тенденции были ясны, она бы распалась. О взлете культуры и речи бы не было. Не мобилизуйся Россия во главе со Сталиным - ее бы завоевала если не Германия, то Англия с союзниками. А без Сталина Россия не могла бы мобилизоваться, как сейчас не может. Теперь его необходимость особенно заметна. Поэтому народ ждет его, а зашоренным интеллигентам этого не понять. 5. "Научный потенциал России был всегда велик, и мы бы не допустили такого отставания в различных областях науки и техники - компьютеры они бы покупали у нас, языки программирования были бы русские, а не английские. Ученые со всего мира стремились бы работать в России, а не в США, как сейчас. То, что Россия была бы лидером в космосе - очевидно". - Сталин как раз и подхватил эстафету русской науки, ее потенциал и развил, насколько можно было в ходе продолжавшейся борьбы с внутренними врагами единства страны перед лицом внешней угрозы. Благодаря ему и атомный проект и будущее завоевание космоса стали реальными. 6. "Благодаря тысячелетним традициям, русская культура и Православие позитивней и активней влияли бы на весь мир, делая его лучше, чем сейчас это делает американская культура, насчитывающая всего сотни лет. Это обязательно наилучшим образом сказалось бы на общемировой обстановке". - Православие сильно ослабло духом к 1917г., и Господь попустил революцию. Церковная иерархия ошиблась в политике и заняла активную антисоветскую позицию, вмешалась в гражданскую войну, пострадала сама и поставила под удар священников и мирян. Только благодаря тому, что патриарх Тихон мудро отступил, Церковь была спасена и не была заменена на живоцерковников. Местоблюститель Сергий также спасал ее не раз, лавируя в безвыходных ситуациях. Сталин в 20-е годы не был еще силен, не мог противостоять окружавшим его разрушителям, и был риск погубить Церковь. Но Господь не дал, и церковь сохранилась. А в случае победы Февральской революции церковь бы была переварена масонско-демократической камарильей и превращена в элемент этнографии, в ширму для предателей высшего предназначения Православия. 7. "Не было бы второй мировой войны и десятков, если не сотен миллионов жертв. То, что Сталин привел Гитлера к власти, ни для кого не секрет. Об этом подробно пишет Виктор Суворов". - Находясь между молотом Европы и наковальней Азии (Япония с союзниками), Сталин сумел вывернуться из безнадежной ситуации, заигрывая с одними против других, сумел победить. Слава ему! 8. "Слово Русский звучало бы гордо во всех уголках мира, а не было бы синонимом падшего человека, алкоголика - алкоголизм не был так развит в России до прихода Джугашвили-Бронштейна-Ульянова". - Слово Русский звучало гордо, когда был созданный Сталиным могучий Советский Союз, который развалили именно люди с вашими взглядами, Александр. Благодаря вам, теперь слово "русский" замазано всяческой грязью. Но ничего, отчистим, когда многие поймут суть ваших нападок. Дай Бог и вам понять. А народ наш отходчив, простит. 2002-02-28 Игорь: "Индивидуальный рост человека невозможен, если этот человек не берет на себя ответственность за других. Первый шаг на пути к индивидуальному росту потому и возможен лишь на пути объединения и достигается в процессе объединения". Ю.И.: - Полностью согласна. Жизнь по порядку, данному свыше, принудит человека измениться или уйти из Изании. Своего рода естественный отбор. 2002-03-02 Александр: - Мне нравится обсуждение Изании - оно доказывает несостоятельность по принципу "от обратного". Ю.И.: - Во-первых, разберитесь в сути - если на кастрюле написано "касса", не верь глазам своим - касса кассе рознь. А во вторых, вам-то чего радоваться? Если Изания не состоится, тогда, после разгула "террористического интернационала", в обязательном порядке состоится обещанный Евангелием Апокалипсис - и ваше западное благополучие на крови других сгорит в огненном озере, "где будет плач и скрежет зубов". Игорь (К-М): - Спасать надо всех и сейчас. Ю.И.: - Да кто ж спорит! Но я - лишь автор проекта, в правильности которого уверена. Я знаю, куда плыть, могу иногда порулить, если позволит здоровье. Есть и потенциальные пассажиры, но без команды лидеров нам все равно не обойтись. Давайте обсудим вопрос создания фонда, я не возражаю, но по-прежнему "кадры решают все". 2002-03-02 Ю.И. - Игнатову Игорю: - Я знала, что рано или поздно Вы утратите иллюзии по поводу "восстановления Руси". По крайней мере (я Вам, по-моему, уже об этом писала), теперь просто два избранных, но падших народа, отрекшихся от своего высокого предназначения, пожинают, несмотря на фарисейскую религиозность, горькие плоды своего богоотступничества. Россию может спасти (обычно спасала) лишь вселенская встряска типа мировой войны, глобальной революции, или вождь вроде Георгия Победоносца с копьем, разящим змея. Но пока ничего такого на горизонте не светит, происходит просто "свободное падение" "обрушившихся в яму" народов, которое многие придурки принимают за свободу. Как известно, когда Господь хочет наказать, Он лишает ума. Поэтому не расстраивайтесь - чем раньше заглянешь правде в глаза, пусть горькой, тем лучше. Что же касается Изании, то с течением времени я все больше убеждаюсь, что это - единственный выход из современного Вавилона. Потому что пришло время "союза личностей", независимо от страны и национальности, взявших на вооружение данное Творцом мироустройство и способных создать альтернативную цивилизацию в царстве Зверя. Если хотите, это союз людей "не от мира сего", а такие есть повсюду, хоть их и немного. Именно они должны идти в народ, собирать и концентрировать вокруг себя тех, кто еще жив душой, будить в них человека "по образу и подобию" и создавать Изании - свои школы, больницы, столовые, ремонтные мастерские, свои источники энергии (все это возможно, и недорого, надо лишь подсуетиться), свои сельские хозяйства и различные ремесла. И постепенно, где возможно, сливаться в единую кровеносную систему. Очень важна работа со старшеклассниками - если удастся их обучить разным необходимым профессиям, мы будем уже через несколько лет иметь свои кадры. К сожалению, близость проекта к Истине иногда обратно пропорциональна его осуществимости на земле. Самый яркий пример - Евангельское Откровение, из которого следует, что спасутся единицы. "Много званых, но мало избранных". Но это не значит, что мы должны следовать "широким путем" толпы, ведущим, как известно, в бездну. Сам Спаситель пошел на Крест ради своего "малого стада" и повелел ему: "Не бойся". Поэтому наше дело - ориентироваться все-таки по звездам, хоть до них и далеко, а не по биржевому курсу. Чтобы Вас приободрить, посылаю стихи ранней Ахмадуллиной, которые мне очень близки: Вот человек, который начал бег, Давно, когда светало во вселенной. Не вычислив, какой по счету век, Бежит он вверх и вдаль к благословенной И важной цели. Что за торжество Манит его превозмогать пространство? Вот человек - смотрите на него, Во мгле времен его лицо - прекрасно. Он был рабом египетских пустынь, И воин смуглый, что задохся в беге. И умер бы, когда бы не постиг, Что суть судьбы есть вечный бег к победе. Все прочее недвижно и мертво, Огнем живут азарт и напряженье, И золотыми мышцами его Все человечество вершит движенье. Беги, бегун, Беги, мой брат, мой друг, Усильем духа ты минуешь финиш, Но вновь затеешь свой победный круг, И в день грядущий Острый профиль вдвинешь. Беги бегун. 2002-03-05 Чево-чево "деньги"? Андрей - Игорю (КМ): - "...А налоговикам можно платить налоги в виде внутренних единиц иуе." Так вы что, действительно верите, что государство изменит систему сбора налогов и признает такой инородный суррогат денег как иуе? Ни один чиновник, ни группа таковых ни за какие коврижки не признает официальным платежным средством всякие "керенки" никому неизвестных сомнительных (для них) изаний. Оно, государство и КНО-то свои родные зарубило, не успели они толком начать работать, а денежные зачеты Лифшица и того меньше - всего год вытерпело, и это при том, что по ним не суррогаты, а реальные деньги перечислялись со счета на счет. Да оно скорее фантиками от "Мишек на Севере" будет налоги принимать. На это вы мне давеча ответили, что это лично я в изанские платежные средства не верю, (а чиновники, известное дело, верят и ждут) и напридумывали на эту тему целую теорию. Ну-ну. 2002-03-07 ОБРАЩЕНИЕ (конец семидесятых) Это случится спустя несколько дней после новоселья. Почему именно в тот июнь, а не в иной? Почему не в декабре, почему не раньше и не позже?.. Просто, наверное, и вправду "время жить и время умирать". Знать бы еще, где она, жизнь, а где смерть, как отличить одно от другого. Был поздний вечер, теплый, звездный. Гуляли с дачной знакомой по улице, о чем-то болтали. Борис отправился спать, а я все не могла уйти, хоть и треп меня тяготил, хотелось помолчать. И звезды были как звезды. Просто что-то происходило, - не вокруг, не в природе, а со мной, внутри меня. Состояние это можно было определить одним словом: предвкушение. Так в детстве я следила за рукой деда Мороза, запущенной в мешок, потом за руками продавцов антиквариата, извлекающих из сумок и простыней очередной "шедевр". Так волновал прежде первозданно чистый лист бумаги, к которому я спешила, поймав за хвост синюю птицу вдохновения, пока не стала эта "первозданность", обреченная на коллективное изнасилование худсоветами и прочими инстанциями, вызывать приступ отвращения. Предвкушение чуда, как прежде из мешка или из-под пера - только на порядок выше отклонилась стрелка, предвещая бурю. Странная дрожь волной пробегала по коже, будто по траве перед этой самой бурей, бросало то в жар, то в холод. Нетерпение - скорей же, скорей, - сменялось паническим: нет, не сейчас. Наконец, и приятельница заметила мое состояние, забеспокоилась, - перекупалась, простыла, а может, температура? Но голова моя была ледяная, руки - горячие. В конце концов, она отправила меня домой, посоветовав попить чайку с липой и мятой и лечь спать. Дома все вроде бы прошло. Попила чайку, поглядела по ящику новости, помыла посуду и улеглась на белый "Людовик" рядом с Борисом, глядевшим уже десятый сон. Проснулась внезапно среди ночи от невыносимого, испепеляющего счастья. Никаких видений. Те же стены, едва различимый парус окна, похрапывающий Борис, низкий потолок безо всякой двери в золотисто-небесной рамке, ничего такого. Чудо вершилось во мне, в каких-то неведомых прежде глубинах моего "Я", границы которого вдруг разверзлись, рухнули, сгорели... Вот как я попыталась передать это состояние в романе "Дремучие двери": " - Иоанна... Даже не голос, а тоже мысль. Но не ее, а прозвучавшая в ней, как некий код, сигнал, поворот ключа...От чего, казалось, навеки заполнившая ее тьма вдруг стала светать, рассеиваться, побеждаемая новым состоянием, названия которому Иоанна не ведала, но которое стремительно нарастало. Трепетные, пульсирующие, как сердце, сполохи снежно-жаркого сияния... Девственно-чистый, ослепительно-белый, бесстрастный и одновременно огненно-испепеляющий - Огонь, какого не бывает на земле. Очищающий, все переплавляющий - не статика, а вечное движение, биение невидимого животворящего сердца. Основа основ, начало начал, альфа и Омега. Это не был свет в земном понимании, а таинственно-дивный Поток нездешней энергии, воскрешающей и живящей. "Где первообразы кипят, трепещут творческие силы"... Здесь священнодействовало, все преобразуя пламенной и жертвенной Любовью, само Божество, сама Истина. Горнило подлинного Бытия едва приоткрыло завесу, сияя россыпью созвездий, преодолевших пространство идеальных конструкций, тьмы, гибнущей в костре невиданных красок. О, как рванулась туда душа! В то время, как все темное в ней, злое и лукавое спасалось в панике, казалось, раздирая пополам ее изнемогающее от этого разделения "Я". Иоанна-полутьма, одновременно жаждущая и страшащаяся. Огонь Спасающий и Воскрешающий - она вдруг прозрела, что страшен он лишь для тьмы. Умереть в тленном, во времени, чтобы прорасти в бессмертие. И чем больше она вмещала, прозревая уже не только мыслью, но и едва бьющимся сердцем, дивный пульс, ритм, биение животворящего Слова в неземной симфонии Вечного Созидания - радуг, аккордов, идей и свершений, чем больше трепетала, рвалась туда душа в неистовой жажде одновременно гибели и рождения, тем явственней сознавала она в ужасе свою зажатость, закупоренность. Мельчайшего, но уникального по замыслу капилляра, не оправдавшего своего предназначения, заполненного полутьмой...Принять, обогатить, пронести, как эстафету, через земную жизнь - и передать дальше...Не проводник, не сопричастник, не сотворец. Препятствие. Животворящий поток, встретившись с непроницаемостью, обтекает ее и несется дальше, мимо...Препятствие, балласт, тромб". Конец цитаты. Препятствие, балласт, тромб... Я в слезах сползла с кровати на ковер. Молиться не умела, да и никакие слова тут не годились. Лишь знала - Он здесь, совсем рядом. И спросила беззвучно, что же Он хочет от меня? Что теперь должна делать, как жить? Ответ был удивительным. Я опять будто говорила с собой и не с собой, ведая, что Он через меня отвечает мне: - А что ты сама хочешь? Он давал мне свободу выбора! И, ни секунды не колеблясь, я попросила не семейного счастья, не любви, не здоровья, не долгих лет, не славы и богатства, а того, что действительно желала больше всего на свете: - Открой мне, Господи, тайны Твои. Ответа на вечные "проклятые" вопросы, которые сознательно и бессознательно искала всю жизнь, - вот о чем я дерзнула попросить. И поняла, что услышана. Я безуспешно попыталась растолкать Бориса и поведать о случившемся, но, почувствовав запах спиртного (в последнее время это бывало с ним все чаще), провалилась в сон. Утром проснулась и сразу вспомнила. Счастье. Праздник, который всегда с тобой. Я всегда знала внутренним ведением, что Он есть, - Высший Разум, Абсолютная Идея, Творец Вселенной, Истина...Однако чудеса, которые происходили в моей жизни, включая и саму жизнь, почему-то представлялись не имеющими к этому "Высшему" никакого отношения. И вдруг что-то повернулось (или повернули) во мне - будто родилась заново. Любящей и любимой, несмотря на беспросветное одиночество. Всемогущей и бессмертной, хоть уже стукнуло сорок. Исполненной жажды сейчас же, немедленно вещать об этом всему миру, хоть он не станет слушать. 1 480 "ДВЕРЬ В ПОТОЛКЕ" и ... "РОМАН В ИНТЕРНЕТЕ" (жизнь плюс четыре года) Том 2 (часть 1) ИННА. ПЕРВАЯ ИСПОВЕДЬ (конец семидесятых) Я по-детски нетерпеливо ждала скорого чуда, и оно явилось в лице женщины, снимавшей дачу на соседней улице. Назовем ей Инной. Мы были едва знакомы, поэтому ее внезапный ко мне визит, да еще с чемоданом, удивил. Инна сказала, что ей надо срочно уехать на месяц-другой, за дачу она расплатилась, вещи пока там побудут, да и вещей этих - постельное белье и посуда. А вот чемодан она просит разрешения пока оставить у меня, был ей на сей счет то ли сон, то ли знак свыше, потому что в нем самое дорогое, что у нее есть, и ни в коем случае не должно пропасть. Чемодан был тяжеленный. - А что здесь? - спросила я не без опаски. - Книги. Вот ключ. Если хочешь, можешь почитать. Чемодан я открыла в тот же вечер. Там действительно лежали бесценные и недоступные в конце семидесятых сочинения святых отцов (Максима Исповедника, Иоанна Лествичника, Исаака и Ефрема Сирина, Игнатия Брянчанинова, Феофана Затворника, Филарета Московского и других), всевозможные жития и толкования, "Добротолюбие", "Исповедь" Блаженного Августина. И русские религиозные философы от Хомякова и Владимира Соловьева, Евгения Трубецкого и Сергия Булгакова до Павла Флоренского и Николая Бердяева. Я впилась в них и, забросив все дела, читала запоем - умирая от ужаса, восторга и бессилия постичь, обливаясь слезами и ледяной водой, чтоб хоть как-то остудить терзающую меня лихорадку. Конечно же, в первую очередь "набросилась" на философов, и лишь потом поняла, что у "отцов", в сущности, о том же самом, только гораздо проще. Они воистину были о "самом-самом", ответы на эти вопросы я искала всю жизнь, сама того не ведая. Поначалу пробовала конспектировать, переписывала целые страницы, потому что все казалось важным, потом сдалась и, когда Инна вернулась, взмолилась не забирать их у меня на любых условиях. Потому что и я, и мы все - слепые котята, и надо немедленно написать книгу, лучше в художественной форме, скажем, о пути человека к Богу, где доступно и сжато довести главное до ума и сердца... Инна улыбнулась и сказала, что давно это делает, хоть и не в художественной форме, печатает на машинке, составляет брошюрки по темам и развозит по церквам, где батюшки их раздают прихожанам. Рассказала про типографию, которая в свое время вовсю печатала такую литературу, включая молитвенники, Евангелие, сведения о праздниках и таинствах, а затем была внезапно прикрыта, людей начали арестовывать. И тогда она, захватив с собой лишь этот чемодан и кое-какие ценности, исчезла из собственной квартиры в центре, а теперь вынуждена искать по углам пристанище, потому что за ней следят и хотят схватить или убить. В последнее не очень-то верилось. Тогда она поведала в доказательство несколько воистину леденящих кровь мистических историй из личной жизни, тоже достаточно невероятных. Но когда одна из первых московских красавиц и модниц, жена известнейшего человека, вдруг после некоего потустороннего переживания (по словам Инны, ей было показано "вечное ничто", ад) резко рвет с прежней жизнью, скитается по монастырям и церквам, жертвует все личные деньги на храмы, - какие еще нужны доказательства? Короче, Инна поселилась у меня. Она велела прежде всего купить тяжелые светонепроницаемые шторы на окна и, когда кто-либо приходил, затаивалась в своей комнате на втором этаже, стараясь не двигаться, чтоб не скрипели половицы. Из дому выходила крайне редко, только иногда ездила к своему духовнику в Лавру, строго постилась, подолгу молилась и целыми днями составляла и печатала на моей "Эрике" религиозного содержания брошюрки, которые затем отвозила в Лавру. А я продолжала изучать содержимое чемодана. Мы с Инной вели долгие душеспасительные разговоры, в которых она меня убеждала в необходимости "воцерковления", просвещая о смысле церковных таинств, праздников и постов. Но лишь сами таинства помогли мне преодолеть устоявшееся предубеждение против церкви как "вместилища злобных черных старух", многочасовых изнурительно-непонятных ритуалов и изможденно-суровых иконных ликов на стенах. Все это в моем сознании не имело никакого отношения к чуду, что открылось той июльской ночью и перевернуло всю мою жизнь: "Твое созданье я, Создатель! Твоей премудрости я тварь! Источник жизни, благ податель, душа души моей и царь! Твоей то правде нужно было, чтоб смертну бездну преходило мое бессмертно бытие. Чтоб дух мой в смертность облачился и чтоб чрез смерть я возвратился, Отец! в бессмертие Твое." Эти замечательные строчки Державина я тоже отыскала в заветном чемодане и упивалась ими, заучивала наизусть, как и многое другое, переполнявшее душу счастьем веры в бессмертие и добро. Смысл подлинного Бытия был только в их сочетании, потому что и вечное зло, и смертное добро - земные стороны одной обесцененной первородным грехом медали, которую можно было назвать наградой лишь в насмешку. И вот сижу над старой викиной тетрадкой, из которой вырвала два первых листа с тройкой с минусом за диктант, и пишу грехи, готовясь к первой за тридцать лет исповеди. Почему-то показалось совершенно невозможным не только их отстукать на Эрике, но и использовать для этого обычный машинописный лист. Пришлось перерыть полдома в поисках школьной тетрадки, и тогда паркер сам забегал по бумаге. Вот как я поведала в "Дремучих дверях" аналогичный эпизод из жизни героини романа: "Иоанну потрясло, что она так хорошо это помнит, все свои детские грехи, подростковые, юношеские! Она писала мельче и мельче, боясь, что не хватит тетрадки, а память выискивала все новые черные крупицы прошлого, будто мышиный помет в горсти зерен, отбирая, просеивая свою жизнь. Как, оказывается, умела память безошибочно отделять зерна от плевел! От всего, что отлучало от Бога, от Жизни. Все меньше оставалось зерен - сплошная черная груда ядовитого мусора, а она все вспоминала...Если действительно нам даровано Небом такое чудо - посеянное тобой в мире зло сжечь, вычеркнуть, если не из бытия (хотя Богу возможно все), то хотя бы из собственной судьбы, - как можно продолжать таскать с собой улики прошлых преступлений? Только брать, хапать...Тщетно силилась Иоанна отыскать хоть какие-то свои добрые дела - их просто не было! На память приходило лишь нечто смехотворное - вроде мелочи нищему или кому-нибудь десятку в долг до получки. "Я - зло и тьма, но мне почему-то не страшно, - признавалась тетрадке Иоанна, - Я больна и безумна, но не страдаю от этого. Я умираю и не чувствую боли. Похоже, я никого не люблю, даже себя." (конец цитаты). Тетрадка кончилась - я исписала еще и обложку и остановилась перед самой таблицей умножения. Инна сказала, что к причастию меня вряд ли допустят, назначат епитимью месяца на три, а может, и на полгода. Но на всякий случай велела поститься и накануне прочесть молитвенное правило перед святым причащением. А дальше началось то, что она называла "искушением". Слова молитвы расплывались, я засыпала стоя - пришлось плеснуть в лицо холодной водой. Тогда ужасно захотелось есть, причем именно жареного мяса с луком - чувствовала во рту его вкус и умирала от голода. Пришлось отломить кусочек алоэ и пожевать - от едкой горечи неистовый аппетит прошел. Но комната вдруг наполнилась запахом сигаретного дыма. В доме никого не было, кроме Инны, которая сроду не курила. Я на всякий случай осмотрела все комнаты - пусто, но запах курева все усиливался, даже, кажется, дымок появился, запершило в горле. Пришлось будить Инну. Она спросонья спросила, курила я когда-нибудь и не забыла ли, что это тоже грех? Пришлось снова искать место для записи. Запах улетучился. Наконец, я закрыла тетрадь и отправилась спать. Не тут-то было. Едва удалось задремать, в кровать ко мне стал ломиться какой-то верзила с гнусными предложениями. Я отбивалась, уверяя, что в данный момент это совершенно неуместно и недопустимо, а верзила врал, что он мой муж, Борис, а значит, все по закону. И скороговоркой что-то цитировал в подтверждение, якобы из Библии, пряча лицо. Когда я уже готова была сдаться, он торжествующе полоснул по стене огненно-черным взглядом, вагонка задымилась. Я в ужасе оттолкнула его и проснулась с бешено колотящимся сердцем. Все было так реально - и спальня, и сбитое одеяло, и ощущение на теле его раскаленных лап, и даже темная полоса на стене, оказавшаяся при ближайшем рассмотрении просто разметкой, по которой мы с Антоном Васильевичем прибивали вагонку к доске. Я долго колебалась, стоит ли рассказывать читателю обо всей этой бесовщине, когда рядом с чудесным, таинственным и великим сосуществует чистой воды мракобесие - повод посмеяться над автором и покрутить пальцем у виска. И все же решила, что умолчать не имею права. Хотя бы потому, что никогда бы не рискнула четко прочертить грань подлинного бытия и зыбкого воображения - вот так же, гвоздями по карандашной разметке. Пусть уж о том судит читатель, которому собралась поведать "правду, ничего, кроме правды". Я потянулась было к привычной склянке с валокордином, но вспомнила, что и лекарства после двенадцати под запретом. Так, промаявшись всю ночь, встала совершенно разбитой. И тут меня охватил настоящий мандраж - тряслись руки, зубы, коленки - я готова была отдать все на свете, лишь бы не идти на эту самую исповедь, которая еще вчера представлялась чем-то вроде пустяковой прививки против кори - так, формальность, на всякий случай... Но именно эта неожиданно бурная, если не сказать паническая реакция на предстоящую "прививку" меня поразила и не позволила отступить. Что со мной? Я должна была понять, разобраться. И вот я в исповедальне. Дальнейшее описала в романе, рассказывая о первой исповеди Иоанны. Моего священника звали не отцом Тихоном, а Василием - постник и молитвенник, принявший в конце жизни схиму, Царствие ему Небесное. "Она убеждалась, что надо все сделать именно так, как принято - надеть строгое платье, платок и туфли без каблуков, чтобы выстоять длинную службу, и что так и должно быть - почти бессонная ночь над тетрадкой, по-осеннему моросящий дождик, путь к храму по мокрому шоссе - почти бегом, чтоб не опоздать, потому что опоздать было нельзя. Еще пустой полутемный храм, лишь кое-где зажженные свечи, и женщины, не обращающие на нее никакого внимания, и подмокшая тетрадь - вода накапала с зонта, и неуместно яркий зонтик, который она не знает, куда сунуть, и стук сердца - кажется, на весь храм, и умиротворяющий запах ладана... И смиренное ожидание в дальнем углу храма, и страх, что отец Тихон про нее забыл, и опять страх, когда он пришел и снова исчез в алтаре, потом появился, но на нее не смотрит...Он читает долгие молитвы, подзывает мальчика. Потом бабку, другую. Будто ее, Иоанны, и нет вовсе. Храм тем временем наполняется людьми, пора начинать службу. У Иоанны подкашиваются ноги. Может, он не узнал ее? Этот дурацкий плащ, платок... И непреодолимое желание сбежать. - Подойди, Иоанна. Стукнуло сердце. Взять себя в руки не получается. Да что это с ней, в конце концов? - Не ходи, умрешь! - будто шепчет кто-то, - Извинись, что плохо себя чувствуешь, и бегом отсюда. Все плывет, ты падаешь... Все действительно плывет, но отец Тихон уже взял тетрадку, надел допотопные, перевязанные проволокой очки. - Что, худо? Сейчас пройдет, это духовное. Это он, враг, сейчас не знает, куда деваться, тошно ему. Ну-ка подержи мне свечу. Ближе. Он читает ее жизнь, шевеля по-детски губами. Они только вдвоем в исповедальном углу, полная народу церковь ждет, монотонный голос псаломщика читает "часы". Потом начинается служба, отец Тихон в нужных местах отзывается дьякону, не отрываясь от тетрадки. Ей кажется, все смотрят на нее. Господи, тут же целый печатный лист! Он до вечера будет читать... Отец Тихон по одному вырывает листки, скомкав, бросает в блюдо на столе и поджигает свечкой. Корчась, сгорают листки, черные страницы иоанновой жизни. Листки полыхают все ярче, на всю церковь. Настоящий костер - или ей это только кажется?.. Так надо. Что останется от тебя, Иоанна? Господи, неужели все прочел? Так быстро? Это невозможно... Но сама понимает, что возможно, здесь совсем иной отсчет времени. Отец Тихон снимает очки. На блюде корчится, догорая, последний листок с таблицей умножения. Отец Тихон отдает ей титульный лист и промокашку, которые Иоанна машинально сует в карман плаща. - Прежде матерей-убийц в храм не пускали, у дверей молились, - качает головой отец Тихон. И Иоанна уже готова ко всему - пусть выгонит, опозорит на весь храм, лишь бы скорее все кончилось... Но происходит нечто совсем неожиданное. - Разве можно так себя ненавидеть? Надо с грехом воевать, а она - с собой. Бедная ты, бедная... Это ошеломляет ее, привыкшую считать себя самовлюбленной эгоисткой. Как прав батюшка! Ведь она уже давно ненавидит себя...С какой злобой она себя тащила, упирающуюся, в яму на съедение тем, кого не получалось по-христиански любить. И они охотно жрали, насиловали ее, как плату, жертву за эту нелюбовь. Но разве они виноваты, имеющие право на подлинник, а не эрзац? Она сама ненавидела этот эрзац - Иоанну одновременно изощренно-чувственную и ледяную. Рассудочную, самовосстанавливающуюся всякий раз подобно фантому для нового пожирания. Не они виноваты - лишь она, Иоанна Падшая, достойна казни. Сейчас отец Тихон осудит ее, прогонит, назначит долгую епитимью. Он не должен жалеть ее. Не должен так смотреть... Опираясь на ее руку, отец Тихон медленно, с трудом опускается на негнущиеся колени. Вся церковь ждет. Псаломщик начинает читать по-новой, пока батюшка с истовой жалостью молится о "заблудшей рабе Иоанне. Невесть откуда взявшиеся слезы заливают ей лицо. "Бедная ты, бедная!" Годами убивающая себя и не ведающая, что творящая. Или ведающая? По его знаку она опускается рядом. - Нельзя на коврик, для батюшки коврик! - шипит кто-то в ухо. Она послушно, без обиды отодвигается, умирая от жалости, ненависти и любви к бедной Иоанне Падшей" (конец цитаты). - Неужели сразу причаститься разрешил? - изумится Инна, - Ему теперь за тебя перед Богом отвечать, если сорвешься. Все равно, что разбойника на поруки. Слишком мягкий он, отец Василий, добрый... Прости меня, Господи, батюшке, конечно, видней. Но у тебя теперь будет огненное искушение - жди. Это случается, когда сразу к причастию...Взрыв бывает. Мир и антимир. Так напророчествовала искушенная в духовных делах Инна, и предсказание ее с лихвой сбылось. Но прежде был упоительный период эйфории неофитки, полагающей, что стоит лишь открыть миру глаза на то, что открылось тебе, и он, этот несчастный заблудший мир, мгновенно встрепенется, пробудится и оживет, подобно заколдованному сказочному царству, которое спас поцелуй любви. B БЕСЕДКЕ С: Александром, Л.Толстым, С.Желябовым, Н.Бердяевым, С. Булгаковым, С.Аскольдовым, митрополитом Антонием, Игорем Игнатовым, Кругом, Андреем и Искателем Кто страшится апокалипсиса Александр: - А может, такие коммуно-секты как раз и приближают сказанное в Писании? Скорее так. Потому и радуюсь очередной неудачной попытке приблизить Апокалипсис. Ю.И.: - Вам-то чего бояться Апокалипсиса, праведник вы наш? "И увидел я новое небо и новую землю; и услышал я громкий голос с неба, говорящий: се, скиния Бога с человеками, и Он будет обитать с ними; они будут его народом, и Сам Бог с ними будет Богом их. И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже, ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло." Так что праведники совсем не боятся Апокалипсиса, а жаждут его, как избавления от мерзости нынешнего бытия. Бояться же Света следует не только вампирам, но и "теплохладным", которые попустительством злу или равнодушием к голодным, обобранным, "униженным и оскорбленным" умножают зло на земле. Не желающие стать "теплохладными" и отвергнутыми Богом мечтают построить Изанию. Чтобы накормить, одеть, дать крышу над головой, ободрить, вернуть человеку "образ и подобие". Именно "своим" адресован в Апокалипсисе приказ Спасителя: "Выйди от нее, народ Мой (от Вавилонской блудницы, символа обезумевшего мира потребления - Ю.И.), чтобы не участвовать вам в грехах ее и не подвергнуться язвам ее." "Вавилон, великая блудница, сделался жилищем бесов и пристанищем всякому нечистому духу, пристанищем всякой нечистой и отвратительной птице; ибо яростным вином блудодеяния своего она напоила все народы. И цари земные любодействовали с ней, и купцы земные разбогатели от великой роскоши ее. Воздайте ей так, как и она воздала вам, и вдвое воздайте ей по делам ее; в чаше, в которой она приготовляла вам вино, приготовьте ей вдвое. Сколько славилась она и роскошествовала, столько воздайте ей мучений и горестей. За то в один день придут на нее казни, смерть и плач, и будет сожжена огнем, потому что силен Господь Бог, судящий ее." Вот чего нам надо бояться - Вампирии, к которой обращены эти грозные слова. Не призрака Советского Союза, не столь ненавистного вам аскета Джугашвили, не Изании, а Нового Мирового Порядка, который вас так манит. "И купцы земные восплачут и возрыдают о ней, потому что товаров их никто уже не покупает. Товаров золотых и серебряных, и камней драгоценных и жемчуга, и виссона и порфиры, и коней и колесниц, и тел и душ человеческих. И свет светильника уже не появится в тебе: ибо купцы твои были вельможи земли, и волшебством твоим введены в заблуждение все народы. И в нем (в Новом Вавилоне - Ю.И.) найдена кровь пророков и святых и всех убитых на земле." Вот о какой "Последней революции" я Вам говорила. Но и ее не стоит бояться "праведникам": "Веселись о сем, небо и святые апостолы и пророки, ибо совершил Бог суд ваш над ним." Так что не стоит упрекать меня в "мании величия". Апокалипсис рано или поздно состоится, будет Изания или нет. Просто Изания, помогая храмам, поможет во много раз уменьшить количество людей, которым стоит Апокалипсиса бояться. С той лишь разницей, что храмы - для верующих разных конфессий, а Изания задумана всех объединить, в том числе и "невоцерковленных". Не в единую религию (Боже упаси), а в едином противостоянии Новому Мировому Порядку (грядущему царству Зверя). Изания возвращает человека к божественному мироустройству заповеди: "Возлюби ближнего, как самого себя". Поскольку человечество - единый организм, то, убивая и пожирая ближнего, или попустительствуя этому, ты в конечном счете убиваешь себя. Вот и все. Сказано: "Не любите мира, ни того, что в мире: кто любит мир, в том нет любви Отчей; Ибо все, что в мире: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская, не есть от Отца, но от мира сего". Изания по своим задачам тоже "не от мира сего", поэтому построить "сотню Изаний" не так-то просто. Куда легче при наличии тугого кошелька возвести бордель, кабак или казино. 2002-03-12 Страшно далеки вы, батенька, от народа! Александр: - Вот посмотрите - период Джугашвили прошел, он и его кровавые приспешники осуждены и проклинаемы народом, а православная Церковь живет. Ю.И.: - Вы когда в последний раз в России-то были? Православие жило и при Сталине, а по последним опросам общественного мнения в провинции на первом месте среди политиков, которых в первую очередь стоило бы клонировать, стоит как раз Иосиф Виссарионович. Я сама однажды слышала, как в электричке сын сказал отцу, восхваляющему вождя: "Пап, ты же сам при нем десять лет сидел"! - "Да я б сейчас и двадцать отсидел, только б он ожил и нынешним гадам бошки пооткручивал!". На левых тусовках значки со сталинской символикой раскупаются населением мгновенно. Кстати, не только многие уважаемые философы, общественные деятели, писатели и журналисты изменили свое отношение к духовно-исторической миссии "отца народов", но и некоторые пастыри нашей Церкви (факты приведены в "Дверях"). Разумеется, речь идет не о разрушении храмов или оголтелом атеизме бесноватых ярославских, а о возведении "храмов внутренних". Большое, как известно, "видится на расстояньи". Лев Толстой, Сергей Желябов, Николай Бердяев и другие "агенты ГПУ" Александр: (цитирует) "Для большевиков, пришедших к власти в 1917 году, Русская Православная Церковь уже априори была идеологическим противником, так как она и после октябрьского переворота, будучи институциональной частью царской России, решительно защищала старый строй". Ю.И.: - Вот именно. Большевики боролись не с Церковью Христовой, а с социальной, благословлявшей свергнутый строй эксплуататоров и угнетателей. Большевизм, по выражению Бердяева, - "путь к Богу с черного хода", то есть попытка искать Истину вне официальной церковной проповеди, зачастую искажающей суть учения Христа (я говорю не о Символе Веры, а о социологии). Ни в коей мере не оправдывая репрессии и гонения на священников, просто хочу подчеркнуть не духовную, а социальную сторону этого конфликта, приведя несколько цитат, использованных в "Дремучих дверях": Ник.Бердяев: "Воинствующее безбожие есть расплата за рабьи идеи о Боге, за приспособление истинного христианства к господствующим силам." "Осуждение церковью капиталистического режима, признание церковью правды социализма и трудового общества я считал бы великой правдой." Народоволец Желябов (речь на суде): "Крещен в православие, но православие отрицаю, хотя сущность учения Иисуса Христа признаю. Эта сущность учения среди моих нравственных побуждений занимает почетное место. Я верю в истину и справедливость этого учения и торжественно признаю, что вера без дел мертва есть и что всякий истинный христианин должен бороться за правду, за право угнетенных и слабых, а если нужно, то за них пострадать: такова моя вера." Лев Толстой (Исповедь): "Мы живем так, как будто нет никакой связи между умирающей прачкой, 14-летней проституткой, измученными деланьем папирос женщинами, напряженной, непосильной, без достаточной пищи работой старух и детей вокруг нас; мы живем - наслаждаемся, роскошествуем, мы не хотим видеть того, что не будь нашей праздной, роскошной и развратной жизни, не будет и этого непосильного труда, а не будь непосильного труда, не будет и нашей жизни...Нам кажется, что страдания сами по себе, а наша жизнь сама по себе, и что мы невинны и чисты , как голуби." Сергий Булгаков (священник и религиозный мыслитель): "От распутинствующего царя она (церковь) должна была бы отказаться и раньше, как только выяснилось, что Россия управляется вдохновениями хлыста. В этом попустительстве был действительно великий грех и иерархии, и мирян, впрочем, понятный ввиду известного паралича церкви, ее подчинения государству в лице обер-прокурора. Слава Богу, теперь Церковь свободна и управляется на основе присущих ей начал соборности. Вы упускаете из виду ценнейшее завоевание русской жизни, которое одно само по себе способно окупить, а в известном смысле даже и оправдать все наши испытания. Это - освобождение православной русской церкви от пленения государством, от казенщины этой убийственной. Русская церковь теперь свободна, хоть и гонима." Декрет 1918 года о свободе совести и отделении церкви от государства многими был встречен с одобрением. С. Аскольдов (философ): "Имея мистический страх перед революцией и отстаивая религиозные основы существующей власти, церковь, несомненно, перешла допустимые пределы охранительной политики в ее эмпирической земной организации. Именно в этой своей роли совести общественного организма России со времен Петра 1 православная церковь была совершенно бездейственна. И в ней начался как бы своего рода внутренний гнойный процесс, для одних служивший отравой, для других - соблазном к хуле и отпадению от христианства. Много веков русская Церковь находилась под охраной самодержавия. Но это состояние охраняемости она превратила в роль политического служения. То в сознании русского народа, что должно было бы быть носителем святого начала невидимой души России, Святой Руси, стало оскорбляющим достоинство этого начала внешним, загрязненным вместилищем. И охрана, начавшая служить не к пользе, а к прямому вреду, была снята. И русская революция свершилась как нежданный Божий суд. Мы твердо убеждены, что русская революция не есть дело рук человеческих, хотя подготовлялась она и человеческими усилиями." Как только в конце 30-х Сталин понял, что церковь больше не социальный враг, он изменил к ней отношение. А до этого гонения во многом объяснялись состоянием войны, которую первой объявила новой власти сама церковь: "Православные христиане! Вставайте все против власти красного Антихриста! Не слушайте ничьих призывов примириться с ним, от кого бы призывы сии не исходили. Нет мира между Христом и сатаной. Властью, данной мне от Бога, разрешаю и освобождаю всех верующих от присяги, данной советскому самозванному Правительству, ибо христиане сатане не подданные. Властью, данной мне от Бога, благословляю всякое оружие против красной сатанинской власти поднимаемое, и отпускаю грехи всем, кто в рядах повстанческих дружин или одиноким метателем сложит голову за Русское и Христово дело!" (Архипастырское послание Блаженнейшего митрополита Антония ко всем православным русским людям в подъяремной России и Зарубежье). Круто, не правда ли? 2002-03-13 Игорь Игнатов: "С Воскресением Христовым! Я все изготавливался дать обстоятельный философский ответ на Ваше последнее письмо, да дела держат за горло до отпуска. По существу. Согласен со всем, что Вы сказали, но слишком сильно сидит во мне ген Руси - не могу принять до конца." Круг: - Нужен юрист - написать устав фонда, как некоммерческой организации, чтобы ни к чему никто не сумел придраться. А на первый взгляд, проект хорошо смотрится. Давно не заходил. Вижу, дело движется. 2002-03-27 Андрей (на: "давайте посчитаем"): - Выход, наверное, в том, чтобы предельно упростить и автоматизировать оформление со стороны администрации Изании и брать при этом налог порядка 10% со сделок. Создать картотеку, налаживать связи с производителями - это серьезный труд и много затраченного времени. Которые, наверное, тоже должны быть оплачены. Чем? Хотелось бы узнать ваши расчеты. Изания в коротких штанишках Искатель: - Но на иуе топор не купишь. Как бы вы решили задачку с помощью мини-Изании, чтобы все были сыты и довольны? Ю.И.: - Вот Вы к нам редко заходите, а я уже отвечала несколько раз на подобные вопросы, в частности, Юстасу. Ну да ладно, для дорогого гостя повторюсь. Даже в мини-изании обязательно найдутся люди, которые не имеют ни груш, ни лишней жилплощади или другой собственности, да и профессия у них - не портные, огородники и столяра, а, допустим, инженеры или шахтеры. Ну что с них взять? А в Изанию рвутся, потому что тоже хотят жить без вампиров. Такие граждане могут подключиться к Изании, оплатив рублями неотложные заявки, поступающие в нашу кассу взаимопомощи - не только о покупке топора, но и стройматериалов, продуктов питания, сложной операции, медицинского оборудования, пленки для теплиц и т.д. Вам просто сообщат, куда следует перечислить посильную для вас сумму (строительной фирме за вагонку или протезисту за чью-то искусственную челюсть), и при подтверждении оплаты у вас появится личный счет в иуе, при помощи которого вы отныне сможете пользоваться имеющимися у нас услугами на льготных условиях. И пополнять его, периодически оплачивая из зарплаты требующие нала заявки. При этом основное правило - наличность в нашей кассе не лежит и никаким служащим на руки не попадает, а сразу же идет в дело. Если тебе нужно что-то оплатить к такому-то числу, подай соответствующую заявку, и тебе ее удовлетворят в срок, дав указание такому-то изанину (или изанам, если сумма большая) перечислить ее на указанный тобой счет фирмы. При этом с твоего изанского счета снимается сумма в иуе, а изанам (инженерам и шахтерам) начисляется. Как видите, все сыты и довольны. Заходите почаще. 2002-03-13 НЕОФИТКА И ОДИНОКИЙ ВОЛК (конец семидесятых -начало восьмидесятых) Первым делом я принялась за родственников - все они были некрещенными, включая Бориса, дочь Вику и зятя. Поначалу домашние снисходительно отмахивались от моих пылких проповедей и увещеваний, затем стали раздражаться, удирать в другую комнату, а потом и вовсе объединились в убеждении, что у матери "съехала крыша". Возглавила эту контратаку, как ни странно, воспитанная при царизме крещеная свекровь. Не лучше обстояло дело и в семье отца, где его русская жена и мой брат тоже были некрещеными, а в семье отчима только мама с пониманием отнеслась к моему "обращению" и даже написала записку своему духовному отцу Всеволоду с просьбой принять меня и наставить на путь. Но мамина вера отличалась от моей - она вся была направлена на сугубо земные добрые дела в кругу "ближних". Моя же душа рвалась спасать весь мир. Отец Всеволод обещал подыскать мне духовника, но заболел и поиски затянулись. Я же принялась помогать Инне в ее просветительской деятельности - теперь в доме за наглухо завешанными окнами стучали уже две "Эрики". Борис от всего этого приходил в ярость, орал, что "всю нашу богадельню разгонит, а деревяшки сокрушит" (это по поводу заполнивших дом икон). Инна объявила, что в Бориса вселился бес (что, видимо, было недалеко от истины), что ей оставаться здесь небезопасно, поскольку бесы тесно связаны с КГБ, и в одно прекрасное раннее утро по-английски исчезла. Я осталась наедине со своей неистовой жаждой "оправдать доверие и послужить" Небу. "Эрика" моя теперь стучала за двоих. Я писала и продолжение "Дремучих дверей" - уже не просто историю необычной любви, а пути души к Богу. Все чаще меня тянуло в храм, где я постепенно становилась "своей". Полюбила стоять у подсвечника, подменяя злобных бабулек, норовивших отпугнуть новоначальных: "Не так стоишь, не так крестишься, не так одета". Я старалась с каждой новенькой поговорить по душам, объясняя смысл богослужений, молитв и таинств, и была счастлива, когда удавалось кого-либо привести впервые к исповеди и причастию. Иногда мне разрешали подпевать в церковном хоре или с кем-то в паре собирать с блюдом пожертвования. Однажды пришлось это делать в нутриевой шубе, так уж получилось, и помню жгучий стыд от контраста своей в, общем-то, обычной, поношенной, но шубы, и мелочи на блюде. С тех пор всегда старалась одеваться в храм проще и не мозолить глаза. В поселке рвалась воцерковить всех соседей, просвещая, снабжая дефицитными тогда молитвенниками и Библиями. Но этого казалось ничтожно мало, душа жаждала подвига. И объект для этого не замедлил явиться в лице Толика Трыкова, который когда-то, помогая по строительству, жил у нас на даче. Как выяснилось, скрывался от алиментов и необходимости лечиться от нехорошей болезни. Толика, в конце концов, сцапала милиция, посадили и лечили принудительно. Он отбыл срок, вернулся в Москву, но квартира его оказалась опечатанной, шансов на ее возвращение никаких, как и устроиться без прописки на работу или где-то снять жилье без денег. Короче, Толик сказал, что если я его прогоню, он отправится грабить и убивать всех подряд. Об "прогоню" не могло быть и речи. Приюти бездомного, накорми голодного, протяни руку, утешь, помоги снова встать на ноги... Но Толику требовалась еще и регулярная выпивка, и возможность после нее на кого-то выплеснуть свою обиду и ненависть к человечеству. Нужна ему была и свобода, которой он был начисто лишен, потому что не имел права находиться в Москве без прописки и работы, короче, попал в заколдованный круг. Он чифирил, колобродил, дымил Беломором и разговаривал сам с собой. А я запиралась в спальне на все замки, гадая, что втемяшится в его больную башку, одновременно мечтая, чтоб бедолага, наконец, угомонился, и страшась, что заснет с непогашенной сигаретой. Не знаю, жалела я его больше или ненавидела. Однажды, когда Борис был дома, Толик крепко выпил и стал, как обычно, слать проклятия на головы всех подряд, начиная с правительства, начальства и милиции и кончая женщинами и бывшими дружками. И до того меня разбередил, что я в порыве самых высоких чувств рухнула на колени и попросила у Толика прощения за все обиды и зло, нанесенные ему человечеством. Реакция последовала совершенно неожиданная. Вместо того, чтобы умилиться, пролить вместе со мной слезу и возлюбить врагов своих, Толик вдруг в ярости вскочил, рывком поставил меня на ноги и с криком: "Ненавижу!" сорвал с меня крест и впился в шею железной пятерней. Все произошло так неожиданно, что я даже не успела испугаться, да и Борис застыл посреди комнаты с тряпкой в руке. Я видела прямо перед собой бешеные глаза Толика с черными, несущимися мне прямо в сердце, как две пули, зрачками, но вдруг что-то произошло. Пули замерли, будто увязнув в невидимом щите, пальцы, сжимающие мое горло, ослабли, разжались. Маска звериной злобы сменилась растерянностью и изумлением, да и я ощутила вдруг возникшее между нами пуленепробиваемое табу. Эта властно защитившая меня рука свыше наполнила душу таким безмерным покоем и счастьем, что я вышла на кухню и, сжимая в ладони порванную цепочку с крестом, наверное, улыбалась, потому что выскочивший следом Борис с криками: "Что тут смешного? Дура! Населила тут шизы, он же тебе чуть шею не свернул!" весьма выразительно передразнил мою блаженно-отрешенную улыбку. Он потребовал, чтоб я немедленно указала Толику на дверь. Толик в комнате тоже орал, что, конечно же, он сам сейчас уйдет, и больше мы его не увидим, и никто не увидит, потому что ему самому обрыдла такая жизнь. Что от отбросов общество должно избавляться, а всякие там добренькие святоши, вроде меня- сплошное лицемерие и туфта. Уж не помню, какие единственно верные слова подсказал мне в тот вечер Господь, но вскоре мы втроем мирно пили чай с клубничным вареньем и смеялись над вселившимся в Толика бесом, которому мой крестик стал поперек горла. И Толик, чтобы этому бесу насолить, ушел к себе в комнату и вернулся с крестом на шее, который прежде не носил, хотя я ему давно его подарила вместе с цепочкой. И мою цепочку отремонтировал, всячески стараясь загладить вину. А я еще долго чувствовала его пятерню на горле и защитный покров Божий, с которым, наверное, не горят в огне, и расступается море, и ласкаются дикие звери. Немало странного творилось теперь в нашем доме, о чем и поделиться было не с кем, хоть и появился у меня к тому времени, по благословению отца Всеволода, духовник - отец Владимир, известный в Москве опальный батюшка. Его переводили из храма в храм, куда за ним следовала и его многочисленная паства - в основном, интеллигентские семьи с чадами и домочадцами. Поначалу я пыталась им подражать - приезжала спозаранку на исповедь, выстаивала долгие службы, часто причащалась. Все у отца Владимира было очень строго и серьезно, исповедь порой проводилась у кого-либо на квартире, в долгой беседе полагалось скрупулезно разобраться во всем содеянном за ближайшее время, в причинах и следствиях того или иного проступка. Расходились и разъезжались иногда далеко заполночь. Первое время я добросовестно записывала малейшие проступки, пока не поняла, что это не имеет особого смысла, поскольку не совершаешь часто куда более худшие вещи - просто потому, что не представился удобный случай. Вот это я могу совершить, а это - нет, - размышляла я, заглядывая на дно собственной души и ужасаясь обилию притаившихся там гадов. Ведь они же есть, - размышляла я, - они там, а поверхностная прозрачность воды - сплошной обман. Чуть копнешь, растревожишь - они тут как тут. Так что же мне исповедовать - благополучное стечение обстоятельств? Вот, послала на три буквы соседку - эка невидаль, а загорись ее дом - прибежала бы спасать? Обнаружилось также, что я совершенно не готова к послушанию - с первых же шагов. С интересом выслушивала все рекомендации, но поступала по-своему. "Гони их всех!" - приказывал отец Владимир, требуя запирать в прямом и переносном смысле двери и окна перед сомнительными личностями, посещающими наш дом. А не сомнительных с некоторых пор просто не было. Алкаши, матершинники, многоженцы, бомжи и уголовники - кого только ни приводили к нам нескончаемые проблемы сельского быта, с которыми мы не умели справляться сами. От прежнего московского окружения я к тому времени напрочь отошла, да и оно вряд ли соответствовало бы новому образу жизни. Ну а выгонять я вообще никого не способна - уж не знаю, что для этого нужно было сотворить! Поэтому Толик несмотря ни на что продолжал у нас гужеваться, потом и Инна снова появилась так же неожиданно, как и исчезла, объявив, что там, где она скрывалась, ее выследило КГБ и установило за домом наблюдение, так что пришлось удирать из окна задними дворами. Я к ее страхам серьезно не относилась - уж очень все это напоминало известный анекдот про неуловимого ковбоя. Но хотите верьте, хотите нет, вокруг нее действительно творилась какая-то бесовщина - стоило с ней оказаться в каком-либо людном месте, как количество милиции вокруг на порядок увеличивалось. Люди в форме начинали кружить рядом, вроде бы, занимаясь своими делами и не обращая на нас внимания, но на нервы и психику действовало. Толика Инна, как ни странно, не боялась, он ее часто дурил, выуживая деньги на выпивку. Уж не знаю, правдивая ли, но у него была в запасе душераздирающая история про урну с прахом матери, которая стоит у какого-то приятеля на шкафу и которую необходимо предать земле, на что нужно 87 рублей. Поначалу он эти 87 рэ выудил у меня, потом тайком у Бориса, потом, наконец, у Инны, после чего пропал на несколько дней. Вернулся весь оборванный, грязный, в синяках и ссадинах, поведав, что его поймала милиция, избила и отобрала все до копеечки. Надо сказать, что сочинителем и актером Толик был гениальным. У меня не было ни малейшего сомнения, что он врет, но все же я с трудом удерживалась, чтоб не присоединиться к слезам Инны, сокрушенной безвинными страданиями бедного Толика. "Верю!" - сказал бы сам Станиславский. ВОТ БЫЛА БЫ ИЗАНИЯ... (из газет) "В приемное отделение нескончаемым потоком поступают бомжи, и кажется, затхлый, гнилой воздух въелся в стены. Но это не запах пота, крови и мочи больных. Так пахнут деньги, которые с готовностью отдаст любой нормальный человек, чтобы его не положили в одну палату с бомжами, чтобы посмотрели, сделали укол, чтобы просто обратили внимание. Заплатит, сколько скажут - лишь бы уйти отсюда живым и здоровым." Москва, городская больница, наши дни. B БЕСЕДКЕ С: Александром и священником Владимиром Ермолаевым В самой гуще. Изания - альтернатива не только вампиризму, но и терроризму Александр: "Ю.И.: - Я б сейчас и двадцать отсидел, только б он ожил и нынешним гадам башки пооткручивал." Не думаю, что на таких людей следует равняться. Ю.И.: - Я тоже на них не равняюсь, хотя и признаю за каждым право защищать себя, своих детей и ближних в вампирском государстве. Безусловно, оно порождает терроризм и кровавые революции, потому мы и создаем Изанию, как мирный выход. А разговор в электричке я привела в ответ на ваше утверждение, что Сталин ненавидим и проклят народом. Выражение "Эх, Сталина на них нет" уже стало банальностью, я его слышу по несколько раз в день, да и вы, ежели действительно живете "в самой гуще". Не в гуще "новых русских", а "униженных и оскорбленных". Александр: "Любите врагов ваших". Ю.И: - "Ваших", то есть личных! А не врагов слабого и беззащитного ближнего. Вот вчера по ящику была оглашена статистика: смертность в России при столь любезной вашему сердцу власти вдвое превысила рождаемость. Так кого вы советуете любить - убиваемых или их убийц? Кстати, и убийц жалко, потому что "есть Божий суд, наперсники разврата", а они порой "не ведают, что творят". Чтобы по возможности уменьшить число их преступлений, мы и создаем Изанию. Александр: - Как низко пал человек, если главное для него - месть. Будут глотки друг другу грызть. Доказывать свою правоту на основании того, у кого челюсти крепче. В масштабах государства - гражданская война... Ничего богоугодного я в этом не вижу. Ю.И.: - Что же "богоугодно" - позволить им себя загрызть, физически и духовно? Это они с удовольствием! А в Евангелии сказано: "Вы куплены дорогой ценой, не делайтесь рабами человеков" - я эти слова поставила эпиграфом ко второму тому "Дремучих дверей". Повторяю, не физическое уничтожение вампиров, а ограждение, защита от них - вот цель Изании. Александр: - Раз уж вы так скучаете по ежовым рукавицам, то готовы ли примерить их на себе? Ю.И.: - Отвечаю совершенно искренне - если не удастся создать Изанию, готова приветствовать и Георгия Победоносца с копьем, разящим змея. Поверьте, лично мне и моей семье "вампиры" ничего плохого не сделали, я давно живу по иным законам в персональной "Изании". Но не хочу и не могу сидеть в одноместной байдарке и бездействовать, глядя, как тонут другие, и буду рада любому спасительному кораблю, даже пиратскому. Таким пиратом-спасителем был Сталин. Отобравшим у богачей их золото (не для себя), но спасшим народ и страну. 2002-03-21 Слово священника Владимира Ермолаева "Если власть не чувствует приближение Страшного Суда в усилении народного стона, рожденного реформами русского самосознания и духовного мировоззрения, то потерявшему всякую надежду на родную власть и кусок небесного хлеба населению ничего не будет стоить перешагнуть внутренние, да и внешние ограждения. Например, железобетонные стены, которыми в срочном порядке обносят белые дома в активных губерниях, как будто можно чем-то отгородиться от народного гнева. Вытравливание жизненной сущности народа с ослаблением иммунитета ко лжи и унижению со стороны авангарда капиталистического привело нас к недопустимо опасной черте, за которой теряется высокая способность человека подчинить свою волю воле народа на реализацию лучшего в нем, Божественного, и обязательно ради великой цели, на которую только Богоносец способен. Пора от самолюбований и нелепых возмущений заслуженной реальностью переходить к борьбе по большому счету на линию огня, где "двум богам служить невозможно", где Сам Господь жаждет вручить тебе победоносное знамя, если ты уже "возненавидел и жизнь такую свою". "Печка", от которой можно "танцевать" Изанию (один из возможных вариантов) 1. Публикуется реклама о создании Фонда Взаимопомощи союза Изания, сведения о его задачах и порядке работы. Открываем в сбербанке счет и сообщаем номер всем желающим принять участие в проекте и конкретных программах. Взносы делаются в форме пожертвований и фиксируются на личных счетах жертвователей. Первые поступления пойдут на организацию штаба Изании (аренда помещения, компьютеры и другие необходимые расходы). 2. Все, принявшие участие в организационных хлопотах, вносятся в картотеку, где им начисляется зарплата в иуе (приравненная к уе наша денежная единица, имеющая хождение только внутри системы Изании). Туда же вносятся все жертвователи Фонда со своими счетами, продублированными в иуе (нал остается в Фонде под строгим контролем). Начиная с какой-то суммы (допустим, в 1000 рублей) наши активисты и жертвователи получают на руки членские карты с вкладышем, где будет фиксироваться дебет-кредит, а также личную печатку. 3. Одновременно будет идти формирование (уже идет) нашей Службы Быта или Системы Взаимного Жизнеобеспечения. Предстоит обработать десятки, сотни объявлений от мастеров-умельцев и производителей во всех областях, поступающих в центральную и местную периодику, переговорить с ними по телефону, рассказав, что такое Изания, и выяснив, на каких условиях они согласны временно, а затем и постоянно, у нас работать (в перспективе - постоянная клиентура, оплата услугами, а, в случае необходимости, и налом). Подходящие кандидатуры вносятся в картотеку с анкетными данными и пожеланиями "мастера", в каких наших программах жизнеобеспечения он нуждается (иными словами, согласен получать зарплату в иуе, то есть нашими продуктами и услугами). Объявлений от соискателей работы- море, и вполне можно отобрать в каждом разделе по несколько десятков кандидатур. Это - наиболее активная, трудоспособная и талантливая часть общества, многие из них нуждаются в самореализации и поддержке, потому что существует масса фирм, наживающихся просто на посредничестве между соискателями и их будущими хозяевами. За посредничество они берут аж половину зарплаты работника. А порой и вовсе обдирают и кидают. Кстати, отчаявшиеся иногда стихийно пользуются изанскими методами. Например, я прочла объявление, где за помощь по хозяйству кто-то обязуется преподать "помощнице" полный курс английского и французского. Отбор мастеров будем вести по следующим программам: Шоферы со своим транспортом с указанием района проживания, автослесари, строители всех профилей, ремонтники бытовой техники и электрики, мастера по починке одежды и обуви, повара и кулинары, воспитатели детских садов (на дому), сиделки за больными и престарелыми. Преподаватели всех профилей для школьников на "продленке" (языковые, компьютерные классы, живопись, музыка, эстетическое воспитание), репетиторы, врачи и младший медперсонал (в перспективе - создание своей поликлиники) и т.д. Нужны также будут специалисты в различных областях для помощи и консультаций, бухгалтеры, юристы, охранники. Налаживаем напрямую контакты с производителями сельхозпродукции ( коллективами, фермерами, частными садоводами и огородниками). 4. Отдельно формируем картотеку резервов: сдающиеся комнаты, квартиры, гаражи и дачи, заброшенные участки, которые хозяева согласились бы сдать в аренду под теплицы и другое "доведение до ума". Различное оборудование, транспорт (например, фургон-магазин на колесах), холодильные установки, пилорамы, бытовая и прочая техника, детские коляски, одежда и обувь и т.д. Таких объявлений тоже полно. Что-то нам придется приобретать за наличные, за что-то - расплачиваться услугами. Подведем итоги. Если удастся создать эти четыре компонента: Фонд Взаимопомощи (источник нала), базы данных о потенциальных изанах, о мастерах и о наших ресурсах, систему можно будет постепенно запускать. Два основных правила: Никаких "денег в рост" - наличные все время в работе, идут на первоочередные нужды Изании. Налом оплачиваются, в первую очередь, счета производителей и организаций, не входящих в нашу систему - покупка стройматериалов, различного оборудования, аренда помещения, сложные медицинские операции, учеба в вузах и т.д. Нал, как правило, на руки не выдается - просто Фонд по заявкам своих членов оплачивает их счета в тех или иных учреждениях, погашая при этом соответствующую сумму со счетов изан в иуе. Ну а иуе имеют хождение только внутри системы Изания. Нам, разумеется, понадобится помещение с компьютером, картотекой, телефоном и дежурным диспетчером. Итак, поступающие в Фонд средства фиксируются на личных счетах (в иуе) в нашей компьютерной картотеке (впоследствии - в Изан-банке). Они гарантируют их обладателям постепенное подключение к системе взаимного жизнеобеспечения Изании. На руки каждому выдается членская карта с вкладышем типа сберкнижки, в которой проставлялся бы "дебет-кредит", и личная печатка. Вкладышей может быть несколько, и разного цвета - продовольственный, бытового обслуживания, транспортные услуги, медицинские, учебно-воспитательные и т.д. Каждая карточка рассчитана на определенную сумму, соразмерную с твоим счетом в Изан-банке. Когда сумма потрачена, карточка возвращается администрации и заменяется на новую. Ты можешь пополнить свой счет, внося нал в Фонд, или услугами - работая у нас водителем, маляром или телемастером. А также ресурсами (сдавая Изании в аренду участок, комнату и т.д.). Если кто-то "с улицы" хочет снять дачу у изанина, или отдать ребенка в наш детсад на дому, или протезировать зубы у нашего стоматолога, он вносит наличными соответствующее "пожертвование" в Фонд, а сумма поступает на счет этого стоматолога в иуе в Изан-банк. Итак, с одной стороны, у нас в фонде имеются наличные, есть "жертвователи" (совсем бескорыстных, честь им и слава, я не имею в виду), которые как бы нам дали аванс в надежде гарантированно получить те или иные услуги. И есть мастера, которые ждут от нас гарантированного обеспечения работой за нал или за ответные услуги (последнее, разумеется, предпочтительнее). Или за то и другое. Как все это должно работать? Допустим, нуждающиеся в тех или иных перевозках приходят или звонят в диспетчерскую нашего штаба (пока нет единого компьютерного центра), и оставляют соответствующую заявку с учетом района, километража и приемлемой суммы. Здесь - своеобразная внутренняя конкуренция, рвачи и халтурщики постепенно отсеиваются. Подбирается подходящий вариант и сообщается (сразу или по телефону), время исполнения заявки. И вот машина у подъезда, поездка благополучно завершена. Клиент проставляет во вкладыше водителя соответствующую сумму (в плюсе), заверенную подписью и личной печаткой, а водитель в транспортной карточке пассажира - эту же сумму в графе "кредит", тоже с печатью и подписью. Когда вкладыш заполнен, водитель сдает его в штаб и получает взамен, допустим, продуктовую карту, или детскую, или просто увеличивает свой счет в иуе. Или просит оплатить наличными покупку компьютера для сына. Или, допустим, обеспечение продуктовой карты. Заключаются договора с хозяйствами, испытывающими проблемы со сбытом продукции, с ремонтом теплиц и ферм, с медицинской помощью - немало найдется точек соприкосновения, где мы могли бы помочь друг другу. Но, конечно, продукты придется и закупать за наличные через Фонд. У нас будет в штабе стол заказов с прейскурантом ближайших поступлений: (овощи, фрукты, мясные и молочные продукты, яйца и т.д.). Возможна закупка оборудования для их хранения и переработки. Со временем планируются свои столовые и доставка обедов на дом. При получении заказа в продуктовой карточке проставляется сумма в графе "кредит". По этому же принципу делается отметка в карточке бытовых услуг при ремонте холодильника или телевизора, при расчетах с преподавателем или воспитателем в детской карточке, или с врачом - в медицинской. Врач или воспитатель, сдав "погашенные" вкладыши, смогут обменять их на продуктовые или бытового обслуживания. Или увеличить счет в иуе. Или подать заявку в Фонд на оплату какой-либо покупки, турпутевки и т.д. В диспетчерской штаба можно будет вызвать по телефону, пейджеру или электронной почте врача, ознакомиться с предложениями по продаже бытовых приборов, различных вещей, аренде квартир, комнат и дач. Можно устроить при наличии подходящего помещения обмен такими вещами с учетом их примерной стоимости. Со временем намечается ряд интересных программ, которые могла бы осуществить Изания. Например, детсады и продленки на дому, с горячими обедами, занятиями с детьми (преподаватели различных профилей), развоз детей по домам. Уход за больными и престарелыми (создание своего рода "пансионатов" для нескольких человек по системе взаимных дежурств). Своя поликлиника с закупкой необходимого оборудования из средств Фонда. Комплексная шефская программа над каким-либо районом Подмосковья. Вначале заключаются договора с престарелыми безденежными хозяевами полуразрушенных домов об их ремонте - на условии сдачи в аренду нашим дачникам для отдыха (на один или несколько сезонов в зависимости от стоимости ремонта). Стройматериалы оплачиваются Фондом, бригада строителей работает за ИУЕ или за наши услуги, в отремонтированные дома приезжают на лето родители с детьми, преподаватели, которые занимаются с московскими и местными ребятишками, сочетая отдых с пользой. Можно также арендовать и "довести до ума" запущенные участки, построить хозблоки и теплицы, выращивать овощи-фрукты, снабжать всех огурцами и зеленью, а заодно и ребятам привить необходимые навыки в садоводстве, огородничестве и животноводстве. Ну и попутно осуществить на добровольных началах экологическую программу по наведению порядка в лесу, водоеме и т.д. Программа "Изания юных" (см. на сайте статью "Праздник на нашей улице"). Есть еще одна идея - курсы мастеров не только для подростков, но и для взрослых - обучение их различным полезным специальностям для последующей работы в Изании. В общем, есть, где силы приложить. Приглашаю всех, желающих стать "первопроходцами", к обсуждению и сотрудничеству. В данном послании речь лишь о практической стороне проекта, а с его духовно-идеологическим содержанием можно ознакомиться во втором томе романа "Дремучие двери" и в других материалах на сайте. Первопроходцы, ау! "Первопроходимцев" просим не беспокоиться. 2002-03-27 ЮЛЯ, ОСВЯТИ ДОМ! (начало восьмидесятых) Инна сообщила, что ей был то ли сон, то ли глас с небес: "Юля, освяти дом!" Я рассказала об этом отцу Владимиру, который, несмотря на крайнюю занятость, согласился немедленно приехать. Борис был дома, никакого протеста не высказал и даже пожелал после освящения поговорить с батюшкой о своем крещении. Разговор у них получился долгим, и я сразу поняла - что-то произошло, потому что обоим после разговора явно было не по себе. Мы проводили батюшку на станцию, и на мои расспросы Борис вдруг разрыдался и объявил, что батюшка сказал, что его не то что крестить, в порядочный дом нельзя пускать, потому что он - страшный грешник. Что у него, по сути, вторая семья, что клятву покончить с той прежней связью он не только не сдержал, но и усугубил ситуацию, потому что девчонка ушла от мужа и родила Борису дочь. И теперь он не может ее бросить, а меня тоже не может, но отец Владимир сказал, что выбор все же сделать придется, и, скорее всего, в пользу младенца, которому нужен отец, а молодой матери - муж, иначе она пойдет по рукам, и виной тому будет мой, то есть уже не мой Борис. Юля же, мол, - сильная, она с Богом и все выдержит с Его помощью. И рассудит по-Божьи, раз уж так получилось. Странная у меня была реакция. Внезапный шок, вроде удара током, минутная клиническая смерть, но затем - абсолютное спокойствие и легкость необычайная от ощущения вдруг открывшейся мне непривычно-пьянящей свободы, от которой захватило дух. "Туда, где гуляют лишь ветер, да я..." Однажды я уже от Бориса уходила - после того, как он как-то не явился домой ночевать. Быстро забрала все вещи и фотографии, Вику, и уехала к маме. Решила отдать Вику в детсад на пятидневку, потом кого-то там срочно полюбить - даже забыла, кого именно. Помню лишь эйфорию от этой ледяной свободы, от которой неожиданно для себя загуляла и пошла вразнос. Борис разыскал меня где-то а кабаке на ипподроме, буквально скрутил, кому-то то ли набил, то ли обещал набить морду и привез домой с клятвами любви и верности. Оттуда, где гуляли "лишь ветер да я". А на сей раз я взяла бумагу, паркер и стала...побыстрей делить имущество. Дача мне, квартира и машина - тебе. Гараж - тебе, антиквариат - мне... Звонок в дверь - приехали Вика с мужем Андреем. Как потом обнаружится (из области мистики), их свадьба пришлась в аккурат на тот самый день, когда у "разлучницы" родилась дочь. Молодоженов надо было принимать, кормить, улыбаться и делать вид, что ничего не происходит. Борис был на это совершенно не способен, пришлось ребятам сказать, что он после визита батюшки устал и лег отдохнуть. Втроем мы сели обедать, болтали о том о сем, я слушала краем уха, мечтая, как теперь буду вольготно жить и буквально пьянея не столько от домашнего вина, сколько от с каждым глотком распахивающихся передо мною горизонтов и возможностей. Вплоть до устройства личной жизни с тем, о ком прежде и помышлять себе не позволяла. Время от времени поднималась к Борису в комнату, находя его все более невменяемым. Он пытался описать мне весь ужас и двусмысленность своего положения, необходимость постоянно лгать и притворяться, смятение и страдание. Он ждал, что я его пожалею, успокою и, как всегда, найду выход. Это был взрослый ребенок (отец Владимир потом его так и охарактеризует), чем когда-то меня и покорил, и я все время как бы крепко держала его руку, переводя через петляющую улицу собственной жизни. Но теперь он сам эту руку отверг, а я рванула вперед, оставив его одного на разделительной полосе в состоянии полнейшей паники. Слыша за спиной его всхлипы, я мысленно уже неслась навстречу новой жизни на той стороне улицы, не желая ничего знать, передав его другой женщине (его выбор) и находясь отныне в полном согласии с совестью. Так обычно у меня получалось - любила лишь то, что мне принадлежит. А когда это "что-то" выходило за пределы зоны моего поля, забывала сразу и насовсем. Ну, отрезало палец, больно, конечно, но что толку плакать? Буду жить без пальца, эка невидаль. Может, новый отрастет... Но, в данном случае, речь шла не о "пальце", а о нашей без малого четверти века совместной жизни. Борис порой недоумевал, ворчал, роптал, но всегда неотлучно шел рядом по синусоиде моих блужданий и шараханий. Конечно, я чувствовала в последнее время - что-то не так, но сознательно отмахивалась от выяснения отношений, могущих помешать Делу - тому, что в данный жизненный момент было для меня единственно главным. Может быть, подсознательно давала возможность нарыву созреть, лопнуть и разом освободиться от боли, осложнений и сепсиса. Но чем решительней я отпускала супруга с миром: ("Завтра утром уедешь и все, общаться будем только по делу, письменно или по телефону. Развод дадут быстро в виду сложившихся обстоятельств"), тем ясней видела, что уходить он отнюдь не собирается. Это начало меня раздражать. Борис был уже "не мой", я хотела как можно скорее выбраться из "житейского омута", куда он меня затащил. Гуляла по лесу с ребятами, потом они смотрели телевизор, пили чай, мы вместе поднялись к нему - он беспробудно дрых с подушкой на голове, наглотавшись каких-то таблеток. Затем я проводила их, так ничего и не заподозривших, на станцию. Выбралась из своего убежища Инна и поздравила меня с освящением дома, заверив, что теперь все в нашей жизни пойдет по-Божьи, "во всяком благочестии и чистоте". Я усмехнулась про себя. Вернулся Толик (он халтурил у кого-то на даче), Инна нажарила на всех картошки, поужинали. Толик сел смотреть хоккей, Инна отправилась стучать на "Эрике" очередную душеспасительную брошюру, а я - снова наверх, надеясь, что Борис спокойно проспит до утра. Завтра ему на работу, и эта морока, наконец, кончится. Н