Эдгар Райс Берроуз. Тарзан и "иностранный легион" --------------------------------------------------------------- Переводчик: И. Владимирова, 1993 Изд: Литературно-художественное издание. Повести. А/о "Принтэст", 1993 г. OCR, spellcheck: М. Пономарев aka MacX --------------------------------------------------------------- ГЛАВА I. Вероятно, не все голландцы упрямы, тем не менее упрямство считается одной из национальных черт их характера. Но если иные голландцы и лишены этой черты, все же средний коэффициент голландского упрямства неизменно поддерживался благодаря одному из них, а именно Хендрику ван дер Мееру, чье упрямство было возведено в степень высокого искусства, став его главным призванием. Ван дер Меер был владельцем каучуковой плантации на Суматре. Дела его шли успешно, но знаменит он был среди друзей и посторонних только своим упрямством. Даже после того, как Филиппины были оккупированы, а Гонконг и Сингапур пали, он не допускал мысли, что японцы нападут на Голландскую Ост-Индию, и только по этой причине не эвакуировал свою жену и дочь. Его можно было бы обвинить в глупости, но в этом грехе он был не одинок. Миллионы людей в Великобритании и Соединенных Штатах недооценивали мощь и возможности Японии, хотя некоторые из них занимали и высокие посты. Кроме того, Хендрик ван дер Меер ненавидел японцев, если можно ненавидеть тех, на кого смотришь с презрением. - Подождите немного, - говорил он, - и мы их прогоним. В его пророчестве была только одна ошибка, а именно в части хронологии, но эта ошибка стала причиной его гибели. Японцы пришли, и Хендрик ван дер Меер был вынужден уйти в горы. С ним отправилась его жена Элси Верскор, которую он привез из Голландии восемнадцать лет назад, и дочь Корри. Их сопровождали до места двое слуг-китайцев - Люм Кам и Синг Тай. Последние руководствовались двумя вескими побуждениями. Первым был страх перед японцами, так как они хорошо знали, что можно было ожидать от них. Другим была их привязанность к семье ван дер Меера. Рабочий люд из числа туземцев остался на плантации. Они знали, что оккупантам понадобятся их руки. Итак, японцы пришли, а Хендрик ван дер Меер ушел в горы. Но он сделал это слишком поздно. Японцы неотступно шли за ним по пятам. Они методически охотились за всеми голландцами. Жители деревень, где ван дер Мееры останавливались на отдых, сообщали им новости. Благодаря каким природным или неведомым силам туземцы знали все о японцах, когда те находились еще за много миль, - это особый вопрос. Но, как и другие народы, они узнавали обо всем не менее быстро, чем цивилизованные люди, вооруженные телеграфом и радио. Они знали даже состав отряда, преследовавшего ван дер Мееров, - сержант, капрал и девять солдат. - Очень плохо, - сказал Синг Тай, который сражался против японцев еще в Китае. - Может быть, среди офицеров иногда и встречаются гуманные люди, но среди простых солдат - никогда. Мы не должны позволить им захватить их. Он кивнул в сторону обеих женщин. Когда они поднялись высоко в горы, путешествие стало мучительным. Каждый день лил дождь, и все тропинки превратились в болотистую жижу. Хотя молодость ван дер Меера осталась далеко позади, он все еще был силен и упрям, как всегда. Корри, стройной и светловолосой девушке, едва минуло тогда шестнадцать лет, однако она была не по возрасту сильной и выносливой. Во время похода девушка не отставала от мужчин. Совсем иначе дела обстояли с Элси ван дер Меер. Несмотря на то, что она безропотно сносила все трудности, силы все чаще оставляли ее, поскольку беглецы двигались без передышки. Едва они добирались до деревни, где собирались отдохнуть, они валились на пол какой-нибудь хижины - мокрые, грязные и измученные, - но тут появлялись туземцы и сообщали, что нужно уходить. Иногда японский отряд действительно нагонял их, но чаще всего это происходило потому, что туземцы боялись расплаты за предоставление убежища белым. В конце концов, даже лошади выбились из сил, и люди были вынуждены идти пешком. Теперь они находились высоко в горах. Деревни встречались редко. Туземцы были напуганы и настроены не слишком дружелюбно. Всего несколько лет назад эти дикари были людоедами. Уже три недели ван дер Мееры безуспешно пытались найти дружественно настроенную деревню, где они могли бы спрятаться. К этому времени стало ясно, что Элси ван дер Меер скоро совсем не сможет идти. Наконец, поздно вечером они подошли к маленькой жалкой деревушке. Туземцы были угрюмы и недружелюбны, но все же не отказали в скудном гостеприимстве. Вождь Зоэзин выслушал их историю, а потом сказал, что, поскольку они не могут оставаться в его деревне, он проводит их до другой, расположенной вдали от проторенных троп, где японцы никогда их не найдут. Всего несколько недель тому назад ван дер Меер мог здесь приказывать, а теперь, поборов свою гордость, он умолял вождя, чтобы его жена могла остаться и набраться сил для дальнейшего пути. Но Зоэзин сказал. - Уходите сейчас, - сказал он, - и тогда я дам вам проводников. Если вы останетесь, я буду считать вас пленниками и передам японцам, когда они придут. Как и вожди других деревень, в которых побывали беглецы, он боялся гнева захватчиков за предоставление приюта белым. Таким образом, путешествие продолжалось. Оно проходило по местности, изрезанной страшными пропастями, которые были размыты рекой. Эта река неоднократно преграждала им путь. Иногда им удавалось перейти ее вброд. В других случаях приходилось перебираться на другую сторону только по ветхому качающемуся мостику и то лишь после захода солнца, безлунной ночью. Элси ван дер Меер настолько ослабла, что не могла идти, и ее нес Люм Кам на импровизированном сиденье, прикрепленном ремнями к спине. Проводники, стремясь поскорее добраться до безопасной деревни, торопили голландцев. Дважды они слышали рычание, от которого стыла кровь в жилах. Ван дер Меер шел рядом с Люм Камом, чтобы поддерживать его, если он поскользнется на грязной тропе. Корри шла следом за отцом, а Синг Тай замыкал шествие. Оба проводника шли впереди маленькой колонны. - Вы устали, мисс? - спросил Синг Тай. - Может быть, будет лучше, если я понесу вас? - Мы все устали, - ответила девушка, - но я могу идти. Тропинка, по которой они шли, начала круто подниматься вверх. - Теперь уже скоро, - сказал Синг Тай. - Проводник говорил, что деревня на вершине утеса. Но они добрались до нее не так уж быстро. Это был особенно трудный участок пути, и им приходилось часто останавливаться для того, чтобы отдохнуть. Сердце Люм Кама, казалось, готово было разорваться в груди, но преданность и сила воли вынуждали его идти вперед со своей ношей на спине. В конце концов, им удалось достичь вершины, а вскоре лай собак известил о том, что они приближаются к деревне. К ним вышли туземцы и обратились с расспросами к проводникам. Только после того как они все выяснили, беглецов впустили в деревню. Вождь Таку Муда приветствовал их по-дружески: - Вы здесь в безопасности. Вы здесь среди друзей. - Моя жена выбилась из сил, - объяснил ван дер Меер. - Она должна отдохнуть прежде, чем мы сможем продолжить путь. Но я не хочу навлечь на вас месть японцев, если они обнаружат, что вы помогли нам. Позвольте нам отдохнуть эту ночь здесь, а завтра, если моя жена будет в состоянии двигаться, найдите нам тайное убежище подальше в горах. Может быть, в каком-нибудь ущелье есть пещера. - Пещера-то есть, но вам лучше остаться. Здесь вы в безопасности. Никакой враг не найдет моей деревни. Им дали еды и отвели сухую хижину для ночлега. Элси ван дер Меер не могла уже ничего есть. Она была в жару, и ничем нельзя было ей помочь. Хендрик ван дер Меер и Корри просидели возле нее остаток ночи. О чем думал этот человек, чье упрямство привело к таким страданиям женщину, которую он любил? Незадолго до полудня Элси ван дер Меер умерла. Горе было слишком большим для того, чтобы плакать. Отец и дочь сидели без слез возле своей дорогой жены и матери, оглушенные обрушившимся на них несчастьем. Они не очнулись даже после внезапного шума и крика в деревне. Вдруг перед ними выросла фигура Синг Тая. - Скорее! - закричал он. - Пришли японцы. Один человек привел их. Хозяин оказался плохим человеком. Ван дер Меер поднялся. - Я пойду и поговорю с ними, - сказал он. - Мы не сделали ничего плохого. Быть может, они не тронут нас. - Вы не знаете этих мартышек, - сказал Синг Тай. Ван дер Меер вздохнул. - Другого выхода нет. Если я потерплю неудачу, Синг Тай, попытайся увести мисс Корри. Ты не должен допустить, чтобы она попала к ним в руки. Он направился к двери хижины. Люм Кам пошел с ним. Японцы были еще в дальнем конце деревни. Ван дер Меер смело направился к ним, Люм Кам шагал рядом. Они были безоружны. Корри и Синг Тай наблюдали за происходящим из темноты, оставаясь невидимыми. Они видели, как японцы окружили обоих. Они слышали голос белого человека и обезьянье бормотание японцев, но не могли разобрать ни единого слова. Внезапно они увидели, что над головами людей занесен приклад винтовки. Приклад опустился. Это означало, что японец нанес удар. Корри и Синг Таю было известно, что на другом конце винтовки был штык. До них донесся крик, потом еще несколько раз над головами заносились приклады, которыми совершались новые удары. Криков больше не было слышно, зато доносился хохот нелюдей. Синг Тай схватил девушку за руку. - Идем, - сказал он. Он потащил ее к задней стене хижины. Через отверстие, видневшееся там, можно было выбраться на землю. Затем Синг Тай повел девушку в джунгли, которые подходили к самой деревне. До наступления темноты им удалось найти пещеру в известковом утесе, где они и провели следующие два дня. Потом Синг Тай отправился в деревню, чтобы попытаться раздобыть еды, если японцы ушли. После полудня он вернулся с пустыми руками. - Никого нет, - сказал он. - Одни мертвецы, а хижины сожжены. - Бедный Таку Муда, - вздохнула Корри. - Такова награда за доброе дело. Прошло два года. Корри и Синг Тай нашли прибежище в отдаленной горной деревушке у вождя Тианг Умара. Только от случая к случаю доходили до них вести из внешнего мира. Единственной новостью, которую они ждали с нетерпением, было бы известие о том, что японцы покинули остров. Но такая весть не приходила. Иногда кто-нибудь из жителей деревни, занимавшийся торговлей вдалеке, возвращался с рассказами о большой победе японцев над американским флотом, о победе японцев в других селениях, о победах Германии в Африке, Европе и России. Будущее виделось Корри безнадежным. Однажды пришел туземец, который не принадлежал к племени Тианг Умара. Он долго смотрел на Корри и Сиаг Тая, но не проронил ни слова. После его ухода китаец сказал: - Этот человек плохой. Он из деревни вождя Зоэзина. Лучше вам сделаться мальчиком. А потом мы уйдем и спрячемся. Синг Тай обрезал золотистые волосы Корри и окрасил их в черный цвет, затем подкрасил ей брови. Она сильно загорела под экваториальным солнцем и в синих штанах и просторной рубахе, которые Синг Тай ей сшил, могла сойти за туземного юношу. И они снова отправились в путь, возобновилось их бесконечное бегство. Тианг Умар выделил им людей, чтобы проводить их в новое убежище, хотя оно находилось не очень далеко от деревни. Пещера выходила к маленькому горному потоку. Там было много разнообразных съедобных растений, которые нередко встречаются в джунглях Суматры. В речке водилась рыба. Время от времени Тианг Умар присылал им немного яиц и цыплят, а изредка свинину или собачье мясо. Корри не могла есть собачье мясо, но Синг Тай ничем не брезговал. Еду приносил всегда один и тот же юноша по имени Алэм. Все трое стали почти друзьями. Капитан Токуйо Матсус и лейтенант Хидео Сокабе вели отряд солдат далеко в горах, чтобы определить место для позиции тяжелых береговых орудий и осмотреть ведущие к ним дороги. Они пришли в деревню Зоэзина, который предал ван дер Мееров. Японцы знали, что он один из тех, кто сотрудничает с ними. Все же было необходимо постоянно внушать ему мысль об их превосходстве. Если он, например, не кланялся им в пояс, когда японцы к нему приближались, они давали ему пощечину. Один солдат заколол штыком туземца, который отказался ему поклониться. Другой поволок кричащую девушку в джунгли. Капитан Матсус и лейтенант лишь скалили на это зубы. Потом они потребовали еды. Зоэзин с большим удовольствием перерезал бы им глотки, но вместо этого он покорно доставил еду как им самим, так и их людям. Офицеры заявили, что они оказывают ему честь, выбрав его деревню штаб-квартирой, пока будут находиться в этих местах. Зоэзин понял, что ему грозит разорение и гибель. Лихорадочно пытался он придумать какую-нибудь хитрость, чтобы избавиться от непрошенных гостей. Тут он вспомнил историю, которую несколько дней тому назад слышал от одного из своих людей, пришедшего из другой деревни. Он не спал всю ночь, думая об этом. На следующее утро он спросил у офицера, не интересуют ли их враги, которые прячутся в горах. Те ответили, что интересуют. - Два года тому назад три белых и два китайца пришли в мою деревню, - сказал Зоэзин. - Я послал их в другую деревню, потому что не хотел давать приют врагам Великой Восточной Азии. Белого человека звали ван дер Меер. - Мы слышали о нем, - сказали японцы. - Он был убит. - Да, я послал проводников, чтобы показать вашим солдатам, где они спрятались. Но дочь белого и один китаец сбежали. Дочь очень красива. - Да, мы слышали об этом. Но к чему ты клонишь? - Я знаю, где она находится. - И ты не заявил об этом? - Я только что узнал об их тайном убежище. Я могу дать вам проводника, который отведет вас туда. Капитан Матсус пожал плечами. - Принеси нам поесть, - приказал он. Матсус и Сокабе обсуждали этот вопрос во время еды. - Видимо, следует заняться этим делом, - сказал Матсус. - Нехорошо иметь врагов у себя в тылу. - К тому же они говорят, что девушка красива, - добавил Сокабе. - Но нам нельзя идти обоим, - заметил Матсус. Будучи ленивым, капитан решил послать лейтенанта Сокабе с отрядом, чтобы найти девушку и привести ее. - Убейте китайца, - приказал он, - и приведите девушку сюда целую и невредимую. Вы поняли меня? Невредимую! Через несколько дней лейтенант Хидео Сокабе добрался до деревни Тианг Умара. Чтобы доказать свое превосходство, Сокабе так сильно избил старого вождя, что тот не мог стоять на ногах. Тогда лейтенант Сокабе ударил его ногой в живот и в лицо. - Где белая девушка и китаец? - спросил он. - Я не знаю, о ком вы говорите. - Ты лжешь! Сейчас ты скажешь правду! Он приказал сержанту найти несколько бамбуковых щепок, и когда их принесли, стал забивать одну из них под ноготь на пальце Тианг Умара. Старик закричал от дикой боли. - Где белая девушка? - снова спросил японец. - Я не знаю никакой белой девушки, - повторил Тианг Умар. Японец загнал другую щепку под другой ноготь, но старик продолжал твердить, что ничего не знает о белой девушке. Когда Сокабе приготовился продолжить пытку, одна из жен вождя подошла и упала перед ним на колени. Это была старая женщина - старшая жена Тианг Умара. - Если вы прекратите мучить его, я помогу вам найти белую девушку и китайца, - сказала она. - Так-то лучше, - заметил Сокабе. - А как? - Алэм знает, где они прячутся, - сказала старая женщина, указывая на юношу. Корри и Синг Тай сидели у входа в свою пещеру. Прошла неделя с тех пор, как Алэм последний раз приносил им еду. - Кто-то идет, - сказал Синг Тай. Он прислушался. - Слишком много людей. Идемте обратно в пещеру. Алэм указал на пещеру лейтенанту Хидео Сокабе. Слезы катились по щекам юноши. Если бы дело было только в его жизни, он скорее бы умер, чем повел этих ненавистных мартышек в тайное убежище девушки, которую в душе обожал. Но лейтенант поклялся уничтожить всех жителей деревни, если он откажется, и Алэм знал, что лейтенант сделает это. Хидео Сокабе и его люди вошли в пещеру. Сокабе шел с саблей наголо, солдаты - с поднятыми штыками. В тусклом свете пещеры они увидели китайца и молоденького туземного юношу. Лейтенант приказал вытащить их наружу. - Где девушка? - спросил он Алэма. - За это ты умрешь, и весь твой народ тоже. Убейте же их, - приказал он своим людям. - Нет! - закричал Алэм. - Это - девушка. Только она одета в платье мальчика. Сокабе сорвал с Корри блузу и улыбнулся, а в глазах его появился похотливый блеск. Один из солдат увел Синг Тая обратно в пещеру и там заколол штыком. После этого отряд вместе с пленницей отправился в обратный путь. ГЛАВА II Старший сержант Джо Бубенович стоял в тени крыла "Прекрасной леди" в компании нескольких других членов боевого экипажа огромного самолета. У него была кличка "Бродяга из Бруклина", и он выполнял обязанности помощника механика и одновременно канонира на шкафуте. - Мне кажется, что они хорошие парни, - заявил он. Он явно был не согласен с замечанием, сделанным башенным стрелком, старшим сержантом Тони Розетти, по прозвищу "Шримп из Чикаго" "Неудачник из Чикаго". - Да? Ну, а мне не нравится, когда проклятый британец крутится вокруг "Прекрасной леди". Помимо всего прочего, я слышал, что он настоящий лорд. - Мне кажется, твой лорд легок на помине, - сказал Бубенович. Все обернулись. Под крыло бомбардировщика "Б-34" подкатил "джип". Когда машина остановилась, из нее вышли три офицера: полковник британских королевских военно-воздушных сил, а также полковник и майор американских военно-воздушных сил. Капитан Джерри Лукас из Оклахома-Сити, пилот "Прекрасной леди", выступил вперед, и американский полковник представил его лорду Клейтону. - Все готово, Джерри? - спросил он. Механики и оружейники, проверив в последний раз оборудование, спустились через бомбовый отсек, а военный боевой экипаж поднялся в самолет. Полковник Джон Клейтон летал в Голландской Ост-Индии над занятой японцами Суматрой в качестве наблюдателя, производя разведку и аэросъемку. Пройдя к взлетной палубе авианосца, он тоже вошел в самолет и занял место рядом с пилотом. Во время длительного полета он разговаривал со штурманом и радиоинженером, а затем прошел в хвост через бомбовый отсек. Самолет не был загружен бомбами. "Шримп", Бубенович и еще два артиллериста растянулись на полу рядом со спасательными плотами и парашютами. Шримп первым увидел Клейтона наверху у маленькой двери, ведущей в круглую башню. - Тсс! - предупредил он. - Сюда идет лорд. Клейтон обошел круглую башню, переступил через Шримпа и Бубеновича и остановился около фотографа, который возился со своей камерой. Никто из солдат не поднялся на ноги. Когда боевой самолет находится в воздухе, военные формальности не соблюдаются. Фотограф с нашивками сержанта службы связи поднял голову и улыбнулся. Клейтон в ответ ему тоже улыбнулся и присел рядом. Оглушительно ревел мотор. Наклонившись к фотографу, Клейтон прокричал ему в ухо несколько вопросов относительно камеры. Фотограф таким же образом дал на них ответы. "Б-34" отбивает охоту разговаривать во время полета, но Клейтон получил ту информацию, которая ему была нужна. Присев на край спасательного плота между Шримпом и Бубеновичом, он вынул пачку сигарет и угостил всех присутствующих. Отказался один Шримп, бросавший на британца неприязненные взгляды. Бубенович предложил Клейтону огня, а тот спросил, откуда он, и как его зовут. Когда Бубенович назвал Бруклин, Клейтон кивнул. - Я слышал немного о Бруклине. - Вероятно, по поводу "бродяг", - сказал Бубенович. Клейтон улыбнулся и кивнул. - Они зовут меня "бродягой", - сказал Бубенович. Он усмехнулся. Разговорившись, он показал английскому офицеру фотографию своей жены и ребенка. Шримп продолжал держаться отчужденно и высокомерно. Когда они увидели вершины гор северо-западной Суматры, уже рассвело. Погода благоприятствовала фотосъемке. Горы образовывали хребет длиной в тысячу сто миль вдоль островов, которые тянулись от экватора на юг к западному побережью Малайского полуострова. Над горами клубились облака, но линия побережья была безоблачна. Именно это побережье, в первую очередь, и интересовало экипаж самолета. Японцы были застигнуты врасплох, и американцы смогли фотографировать их объекты почти полчаса, прежде чем те открыли зенитный огонь. К счастью, он был неточен. Лишь когда они летели вдоль берега, огонь усилился и стал точнее. В самолет попало несколько осколков от снарядов, но они не нанесли ему никаких серьезных повреждений. Недалеко от Паданга три "Зеро" с ревом выскочили на них со стороны ослепительного солнца. Бубенович открыл огонь по ведущему. Они увидели, как истребитель охватило пламя, и он камнем упал на землю. Два других истребителя отвернули и некоторое время держались на почтительном расстоянии. Затем они скрылись за горами. Но зенитный огонь становился все сильнее и точнее. Один снаряд попал в правый мотор, и в кабину влетело несколько осколков. Лукаса спас бронежилет, но второму пилоту осколок попал прямо в лицо. Штурман отстегнул его привязной ремень и вытащил раненого из кабины, чтобы оказать первую помощь. Но тот был уже мертв. Теперь огонь был так силен и интенсивен, что большой самолет, казалось, брыкался подобно дикой лошади. Пытаясь уйти от огня, Лукас повернул вглубь острова, подальше от берега, где располагалась большая часть зенитных батарей. Над горами клубились облака, в которых они могли бы укрыться. "Либерейторы" в то время совершали дальние полеты с тремя моторами. Двадцатитрехлетний капитан быстро принял решение. Он был уверен, что оно было правильным. Он приказал выбросить за борт все, исключая парашюты, орудия, боеприпасы. Это был для них единственный шанс дотянуть до своей базы. Истребители не волновали Лукаса. "Зеро" обычно держались на расстоянии от тяжелых бомбардировщиков. Кроме Малаккского пролива, они могут всю остальную часть дороги держаться ближе к земле, летя вдоль северо-западного берега Малайи. Если им придется выпрыгнуть над водой, они будут недалеко от берега, и спасательные куртки должны будут их выручить. Именно поэтому Лукас решил выбросить за борт спасательные плоты. Когда они повернули к горам и облакам, зенитный огонь стал заметно ослабевать. Лукас знал, что некоторые горные вершины поднимаются на двадцать тысяч футов. Он летел теперь на высоте двадцати тысяч, но самолет медленно терял высоту. Они были еще довольно высоко над горами, когда их обнаружила зенитная батарея, располагавшаяся в горах. Лукас услышал ужасный взрыв, и самолет накренился, как подстреленное животное. Он спросил по внутреннему телефону, что случилось, но ответа не получил. Тогда Лукас послал радиста в хвостовую часть осмотреть повреждения. Сидя на месте второго пилота, Джон Клейтон помогал пилоту у рычагов управления, так как требовались совместные усилия двух человек, чтобы удерживать самолет. Лукас вызвал штурмана. - Проследи, чтобы все прыгнули, - сказал он, - потом сделай то же самое. Штурман просунул голову в передний отсек, чтобы передать приказ стрелку, но тот был мертв. Радист вернулся в кабину пилота. - Настоящий ад. Часть хвоста отвалилась, - сказал Лукасу радист, - и фотограф погиб. - Прыгай как можно скорее, - приказал Лукас. Он повернулся к Клейтону. - Лучше вам выброситься, сэр. - Я подожду вас, капитан, если вы не возражаете, - ответил Клейтон. - Прыгайте! - закричал Лукас. Клейтон улыбнулся. - Слушаюсь! - Я открыл бомбовый отсек, - крикнул вдогонку ему Лукас. - Прыгайте быстро! Клейтон направился в бомбовый отсек. Самолет падал на одно крыло. Он, очевидно, входил в штопор. Одному человеку не под силу удержать его. Он хотел остаться до последней минуты, пока не прыгнет Лукас, но эта последняя минута уже наступила. Самолет накренился, резко швырнув Клейтона в сторону. Его тело ударилось о стену и вылетело через наружную дверь отсека в разряженный воздух. Потеряв сознание, Клейтон камнем падал навстречу смерти. "Прекрасная леди", три мотора которой еще продолжали реветь, неслась к гибели где-то рядом. Но оглушенный на мгновение Клейтон быстро пришел в сознание. Это было подобно пробуждению в незнакомой комнате. Он пролетел через слой облаков и попал под проливной тропический ливень. Этому прохладному дождю он и был обязан своим спасением. Дождь привел его в чувство как раз вовремя, чтобы выдернуть вытяжной трос парашюта, пока еще оставались секунды в запасе. Парашют над ним раскрылся, и его тело дернулось от внезапного и резкого торможения. Прямо под ним колыхалось море листвы под ударами падавшей массы дождя. Парашют Клейтона зацепился за ветви дерева, и он повис более чем в сотне футов над землей. Так закончился его полет навстречу смерти. В ту же минуту он услышал сильный треск и глухой взрыв, сопровождаемый яркой вспышкой. Погребальный костер "Прекрасной леди" осветил угрюмый мокрый лес. Клейтон ухватился рукой за маленькую ветку и подтянулся на большом суку, способном выдержать тяжесть его тела. Потом он снял с себя лямки парашюта и спасательную куртку. Его форма и нижнее белье были мокрыми до последней нитки. Прежде всего он освободился от ботинок, которые без сожаления отшвырнул в сторону... За ними последовали револьвер и патронташ, потом носки, китель, брюки и белье. Он оставил только трусы и нож. Затем Клейтон полез наверх, чтобы освободить зацепившийся за ветки парашют. Он обрезал все веревки, свернул шелк в небольшой тюк и веревками привязал его к себе на спину. Теперь можно было спускаться по сучьям. С самого нижнего сука почти до земли свисали гигантские ползучие растения. Он слез по ним с ловкостью обезьяны. Из шелка парашюта он смастерил себе набедренную повязку. Чувство радости жизни охватило его. То, что он однажды потерял, теперь вернулось к нему. То, что он любил больше всего на свете. Свобода! Одежда, даже военная форма все же были для него символом рабства. Они связывали его, как цепи сковывали раба на галере, хотя он и носил военную форму с гордостью. Но освободиться от нее, не потеряв чести, было все же лучше. Что-то подсказывало ему, что он сможет послужить своей стране не хуже, чем в военном мундире. Ведь не случайно судьба привела его в самую цитадель врага! Проливной дождь омывал его бронзовое тело, стекал ручьями с его темных волос. Он поднял лицо кверху. Крик восторга чуть было не вырвался из его груди, но Клейтон сдержал его - ведь он был в тылу врага. Потом он вспомнил о своих товарищах. Те, кто приземлились неподалеку, слышали взрыв самолета и, наверняка, попытаются найти его. И он направился в сторону, где упал самолет. По пути он внимательно смотрел на землю, так как искал одно растение. Он не очень надеялся найти его в этой незнакомой местности, но ему повезло. Сорвав несколько больших листьев, он сначала растер их в ладонях, а потом соком обтер все тело и лицо. После этого он влез на дерево и ринулся вперед, перепрыгивая с одного дерева на другое. Продвигаться таким образом было легче, чем продираться через густые, оплетенные лианами кустарники. Вскоре он увидел человека, пробиравшегося к рухнувшему самолету. Это был Джерри Лукас. Он остановился над Джерри и окликнул его по имени. Пилот огляделся по сторонам и никого не увидел. Его осенило посмотреть наверх, и, узнав голос, он воскликнул: - Черт побери, где вы, Клейтон? - Если я спрыгну, то сяду вам прямо на плечи. Лукас посмотрел наверх и широко раскрыл рот от изумления. Почти нагой гигант расположился на дереве прямо над ним. V него мелькнула мысль: "У парня неладно с башкой. Может быть, он стукнулся головой, когда приземлялся, а может быть, это результат шока". - С вами все в порядке? - спросил он. - Да, - ответил Клейтон. - А как вы? - В добром здравии и в хорошем настроении. Они находились вблизи от упавшей "Прекрасной леди". Пламя поднималось высоко над ней, охватив некоторые стоявшие рядом деревья. Когда они приблизились, насколько позволял жар, они увидели Бубеновича. Бубенович увидел Лукаса и радостно приветствовал его. Но он не заметил Клейтона, пока тот не спрыгнул с дерева. Бубенович схватился было за револьвер, но тут же узнал англичанина. - Что за чертовщина! - воскликнул он. - Что случилось с вашей одеждой? - Я выбросил ее. - Выбросили? Клейтон кивнул. - Она мокрая и неудобная. Бубенович недоуменно потряс головой. Его взгляд блуждал по телу англичанина и наткнулся на нож, заткнутый за пояс. - Где ваш револьвер? - спросил он. - Я его тоже выбросил. - Вы, должно быть, сошли с ума, - сказал сержант. Стоявший позади Клейтона Лукас неодобрительно покачал головой, но бестактное замечание сержанта, казалось, ничуть не задело Клейтона, как этого опасался пилот. Он только сказал: - Нет, я не сошел с ума. Вы свой также выбросите очень скоро. Не позже, чем через двадцать четыре часа, он отсыреет и будет бесполезен. А вот нож не теряйте и держите его всегда чистым и острым. Он может пригодиться и не наделает столько шума, сколько револьвер. Лукас смотрел, как пламя пожирало останки самолета. - Все ли успели выпрыгнуть? - спросил он Бубеновича. - Да. Лейтенант Барнхэм и я прыгнули вместе. Он должен быть где-нибудь здесь поблизости. Все, кто остался жив, выпрыгнули. Лукас поднял голову и закричал: - Лукас вызывает! Издалека послышался ответ: - Розетти - Лукасу! Ради бога, подойдите и снимите меня отсюда! - Роджер! ("все в порядке, сигнал понят"), - крикнул Лукас. Трое мужчин двинулись в направлении, откуда доносился голос Шримпа. Они нашли его висящим на лямках парашюта в доброй сотне футов над землей. Лукас и Бубенович посмотрели наверх и почесали затылки. - Как вы собираетесь снять меня? - спросил Шримп. - Через некоторое время ты сам созреешь и упадешь, - ответил Бубенович. - Тебе смешно! А где вы подобрали болвана без одежды? - Это полковник Клейтон, дурачок, - ответил Бубенович. - О-о! Как много содержания можно вложить в одно короткое восклицание. - Извините его, сэр. Он не знаком с хорошим тоном. Он родом из пригорода Чикаго, пресловутого Чичеро. Лукас побагровел, а Клейтон лишь улыбнулся. - Простите его, сэр. Он не выносит англичан. - Как вы собираетесь снять меня? - снова спросил Шримп. - Может быть, мы придумаем что-нибудь, например, к завтрашнему дню? - не прекращая острить, ответил Бубенович. - Вы собираетесь оставить меня здесь наверху на всю ночь? - жалобно завопил башенный стрелок. - Я сниму его, - сказал Клейтон. На дереве, где висел Шримп, не было ползучих растений, которые свисали бы достаточно близко к земле. Клейтон подошел к соседнему дереву и, подобно обезьяне, вскарабкался наверх по стволу вьющегося дикого винограда. Потом он нашел лиану, свободный конец которой примерно на пять футов не доставал до земли. Испытав ее прочность, он раскачался на ней, отталкиваясь от ствола дерева ногами. Дважды он пытался достать лиану, которая свисала с дерева Шримпа, но его пальцы лишь касались ее. На третий раз ему удалось крепко ухватиться за лиану. Он испробовал ее на прочность также, как и первую, затем, обмотав первую вокруг руки, он вскарабкался по второй к Шримпу. Очутившись напротив него, он все же не мог дотянуться до стрелка, так как тот висел слишком далеко от ствола дерева. Клейтон бросил ему свободный конец лианы, на которой он перебрался с соседнего дерева. - Хватайте конец, - крикнул он, - и крепко держите! Розетти схватил лиану, а Клейтон начал его подтягивать к себе, пока ему не удалось ухватиться за одну из строп парашюта. Клейтон сидел на прочном суку и смог поставить Розетти рядом с собой. - Снимите лямки парашюта и спасательную куртку, - приказал он. Когда Шримп сделал это, Клейтон перебросил его через плечо, схватил лиану, которая была притянута к нему с соседнего дерева, и соскользнул с сука. - Черт! - завопил Розетти, когда они понеслись через пространство, разделявшее два дерева. Держась одной рукой за лиану, Клейтон другой рукой схватился за ветвь, чтобы остановить их полет, а потом спустился по ней на землю. Когда он снял Розетти с плеча, парню было дурно. Лукас и Бубенович на мгновение лишились дара речи. - Если бы я не видел этого собственными глазами, я бы никогда не поверил! - сказал пилот. - А я все еще не верю, - заявил Бубенович. - Будем искать остальных? - спросил Клейтон. - Я думаю, нужно попробовать найти их и потом уйти подальше от самолета. Этот дым виден за много миль, и японцы, несомненно, захотят его посмотреть. Они искали своих товарищей в течение нескольких часов, но безуспешно. Наконец они наткнулись на тело Барнхэма. Его парашют не раскрылся. С помощью ножей они вырыли неглубокую могилу, завернули тело в парашют и похоронили. Джерри Лукас прочел короткую молитву. Затем они ушли. Молча шли они следом за Клейтоном. Его глаза пристально рассматривали деревья, мимо которых они проходили, и было ясно, что он что-то ищет. Совершенно непроизвольно они все почувствовали безграничное доверие к высокому англичанину. Глаза Шримпа редко отрывались от него. Кто знает, о чем думал этот маленький неотесанный чичеро? Он не проронил ни слова со времени своего спасения с дерева, даже не поблагодарил Клейтона. Тем временем дождь перестал, и над ними роями стали кружить москиты. - Я не понимаю, как вы терпите это, полковник, - сказал Лукас, хлопая москитов на лице и на руках. - Виноват! - воскликнул Клейтон. - Я хотел бы показать вам мое средство. Он поискал вокруг и нашел несколько растений, которые обнаружил ранее. - Разотрите эти листья и натрите соком все открытые места вашего тела. После этого москиты не будут вас беспокоить. Вскоре Клейтон нашел то, что он искал, - деревья с переплетенными ветвями на высоте примерно двадцати футов над землей. Он легко взобрался туда и начал строить платформу. - Если кто-нибудь из вас сумеет подняться сюда, то сможет помочь мне. Мы должны сделать эту штуку до наступления темноты. - А что это? - спросил Бубенович. - Здесь мы будем спать сегодня ночью, а может быть, и еще несколько ночей. Все трое медленно и неловко вскарабкались наверх. Они отрезали ветви и укладывали их между сучьями, которые выбрал Клейтон, образуя прочную платформу величиной примерно десять на семь футов. - Не проще ли было бы построить убежище на земле? - спросил Лукас. - Гораздо проще, - согласился Клейтон. - Но если бы мы так сделали, один из нас, возможно, оказался бы мертвым до наступления утра. - Почему? - спросил Бубенович. - Потому, что это страна тигров. - Почему вы так думаете? - Весь день я чувствовал их запах. Сержант Розетти бросил взгляд на Клейтона и так же быстро отвел глаза в сторону. Англичанин связал вместе несколько строп от парашюта, пока не получилась веревка, достающая до земли. Он дал конец веревки Бубеновичу. - Потяните, когда я вас попрошу, сержант, - сказал он. Он быстро спустился на землю. - Чувствовал их запах! - сказал сержант Розетти. Он был полон скептицизма. Клейтон собрал большую вязанку гигантских "слоновых ушей", крепко привязал к концу веревки и крикнул, чтобы Бубенович поднял ее. Три таких вязанки отправил он наверх, прежде чем вернулся на платформу. С помощью других он расстелил часть их на полу платформы, а из остального соорудил подобие удобной крыши. - Завтра мы достанем мяса, - сказал Клейтон. - Я мало знаком со здешними фруктами и овощами. Мы должны понаблюдать за тем, что едят обезьяны. Вокруг них была масса обезьян. Они болтали между собой, спорили и критиковали пришельцев. - Я узнаю один съедобный фрукт, - сказал Бубенович. - Видите? На том соседнем дереве, называемом дуриан. Этот фрукт ест черный гиббон Суматры, самый большой из всех гиббонов. - И этот спятил, - сказал Шримп. - Он и муравья-то отличить не может. Лукас и Клейтон улыбнулись. - Я достану несколько плодов этого... Как вы его назвали? - сказал Клейтон. Он ловко перепрыгнул на соседнее дерево, сорвал четыре больших плода с колючей кожурой и бросил их один за другим своим спутникам. Потом он перепрыгнул обратно. Розетти первым разрезал свой плод. - Он воняет. Наверное, испортился, - объявил он. Он хотел выбросить плод. - Подожди, - предупредил Бубенович. - Я читал о дуриане. Он дурно пахнет, но на вкус хороший. Туземцы жарят его семена, как каштаны. Клейтон внимательно слушал Бубеновича. Пока они ели плоды, он думал: "Что за страна! Что за армия! Сержант, который говорит как профессор, сам из Бруклина!" Он думал также, как мало в действительности остальной мир знает об Америке, и нацисты - прежде всего. Любители потанцевать под джазовую музыку, повесы, "неполноценная раса"! Он вспомнил, как сражались эти парни, как Лукас требовал, чтобы экипаж покинул самолет до того, как сам он это сделает. Наступила ночь. Звуки джунглей и голоса их обитателей теперь стали совсем иными. А где-то рядом происходило движение - невидимое и бесшумное. Неожиданно глухой кашель раздался у самого подножия их дерева. - Что это? - спросил Шримп. - Полосатые, - ответил Клейтон. Шримпу было интересно узнать, что это за полосатые, но много говорить с британцем ему не хотелось. Все же любопытство, в конце концов, взяло верх над гордостью. - Какие полосатые? - Тигры. - Черт! Вы думаете, это тигр ходит здесь внизу? - Да. Два тигра. - Черт! Я видел их однажды в зоопарке в Чикаго. Я слышал, они едят людей. - Мы должны поблагодарить вас, полковник, что находимся сейчас не на земле, - сказал Джерри Лукас. - Кажется, без вас мы были бы похожи на заблудившихся в лесу детей, - заметил Бубенович. - Я читал чертовски много о действиях тренировочного подразделения в джунглях, - сказал Шримп, - но там ничего не говорилось о том, что делать с тиграми. - Они охотятся по большей части ночью, - пояснил Клейтон, - поэтому ночью надо быть настороже. Спустя некоторое время он сказал Бубеновичу: - Из того немногого, что я читал о Бруклине, я узнал, что бруклинцы имеют свое особенное произношение. Вы же говорите на обычном английском языке. - Так же, как и вы, - ответил Бубенович. Клейтон засмеялся. - Я не воспитывался в Оксфорде. - "Бродяга" получил высшее образование в Бруклине. Он окончил шесть классов, - объяснил Лукас. Бубенович и Розетти улеглись спать. Клейтон и Лукас сели на край платформы, свесив ноги, и заговорили о будущем. Они решили, что наилучшим шансом для них было бы достать лодку у дружественных туземцев, если они найдут таковых, на юго-западном берегу острова и попытаться добраться до Австралии. Они говорили об этом и о многих других вещах. Лукас рассказал о своем экипаже. Он порядком гордился своими ребятами и безмерно горевал о погибших. Далее речь зашла о Розетти. - В действительности он хороший парень и первоклассный башенный стрелок, награжден медалью за отвагу. - Он, очевидно, не терпит англичан, - заметил Клейтон. Он улыбнулся. - Для того, кто имел дело только с ирландцами и итальянцами в Чикаго, это не удивительно. И потом, у Шримпа никогда не было возможности для настоящей учебы. Отец Шримпа был убит в Чикаго во время гангстерской войны, когда Шримп еще под стол пешком ходил, а его мать, как я догадываюсь, "работала" просто проституткой в банде. И с таким происхождением, вы должны признать это, он все же неплохой парень. Он мало учился, но всегда оставался честным. - Меня интересует Бубенович, - сказал англичанин. - Он очень умный человек. - Да. Он не только умный, но и чрезвычайно образованный. Он окончил Колумбийский университет. "Бродяга" интересовался экспонатами в Американском музее естественной истории в Нью-Йорке, когда был студентом, так как специализировался в области ботаники, зоологии, антропологии и прочих "логий" и после окончания университета начал работать там. Он любит употреблять в речи научные названия при Шримпе для того лишь, чтобы поддразнить его. - Тогда, вероятно, с точки зрения сержанта Розетти хорошо, что у меня нет оксфордского произношения, - сказал Клейтон. ГЛАВА III Когда Корри ван дер Меер шла, сопровождаемая своими конвоирами, ее ум был занят только двумя проблемами: как сбежать и как покончить с собой, если не удастся осуществить побег. Шедший рядом Алэм говорил с ней на своем родном языке, который она знала, а японцы не понимали. - Простите меня, - умолял он, - за то, что я привел их к вам. Они мучили Тианг Умара, но он не проговорился. - Это его старшая жена выдала, что я знаю, где вы прячетесь. Тогда они пригрозили, что убьют всех в деревне, если я не проведу их в ваше убежище. Что же мне оставалось делать? - Ты прав, Алэм. Синг Тай и я - нас только двое. Лучше пусть умрут двое, чем все люди в деревне. - Я не хочу, чтобы вы умерли! - воскликнул Алэм. - Лучше я сам погибну! Девушка покачала головой. - Я боюсь лишь одного, - сказала она, - что не смогу найти способ умереть вовремя. Лейтенант Сокабе провел ночь в селении Тианг Умара. Жители были угрюмы и молчаливы, и Сокабе поставил двух часовых перед дверью дома, где ночевали он и его пленница. Чтобы не допустить возможности побега, он связал ей руки и ноги. Однако Сокабе не тронул ее, так как побаивался капитана Токуйо Матсуса, чей дьявольский нрав был ему хорошо известен, и, кроме того, у него был план. На следующее утро он взял с собой Алэма в качестве проводника. Корри была рада обществу дружелюбного юноши. Она спросила Алэма, не видел ли он какого-либо партизанского отряда. О существовании таких отрядов она в свое время слышала и знала, что они состоят из голландцев, которые ушли в горы, - плантаторов, служащих, солдат. - Нет, я не видел ни одного из них, но слышал, что они убили много японцев. Это отчаянные люди. Японцы постоянно разыскивают их. Они обещали туземцам богатое вознаграждение, если те укажут им тайные убежища партизан. Поэтому эти люди подозрительно относятся ко всем туземцам, которых они не знают, опасаясь, что они могут также оказаться шпионами. Говорят, что туземец, который попадает к ним в руки, никогда не возвращается в свою деревню, если они не уверены, что могут доверять ему. И кто может их осудить за это? Я слышал также, что многие туземцы присоединяются к ним. Они проходили мимо того места, где раньше находилась деревня Таку Муда. Ничто не свидетельствовало о том, что еще недавно здесь жили люди, настолько быстро и пышно разрастаются джунгли. Они шли под тропическим ливнем, который низвергали на землю клубящиеся темные тучи. Угрюмый лес был полон запахов гниющей растительности и источал пары смерти. Смерть! Девушка знала, что каждый шаг приближает ее к смерти. Если вдруг не... Надежда не очень легко умирает в юном сердце. Но надежда на что? Она слышала рев моторов вверху. Но она привыкла к этим звукам, ибо японцы постоянно летали над островом. Потом издалека до ее слуха донесся треск и удар, а после этого глухой взрыв. Она не слышала больше рева моторов и подумала, что это, конечно, был вражеский самолет. Мысль о его гибели на минуту доставила ей удовольствие. Японцы оживленно затараторили о происшествии. Лейтенант раздумывал, не следует ли им искать самолет, и решил посоветоваться с сержантом. Наконец они решили, что могут не найти самолета в густых зарослях джунглей. Он упал слишком далеко. Было почти темно, когда они достигли селения, которое каштан Токуйо выбрал для стоянки. Стоя в дверях дома, Матсус наблюдал за приближением отряда. Он обратился к Сокабе: - Где пленники? Лейтенант грубо схватил Корри за руку и потащил ее к капитану. - Здесь, - сказал он. - Я послал вас за китайцем и желтоволосой голландской девушкой, а вы привели черноволосого туземного мальчишку. Объясните. - Китайца мы убили, а это голландская девушка. - Я не люблю шуток, - проворчал Матсус. Сокабе подтолкнул девушку к лестнице, которая вела к двери. - Я не шучу, - сказал он. - Это - девушка. Она покрасила волосы в черный цвет и одела платье туземного мальчика. Он грубо раздвинул своими грязными пальцами волосы Корри, и все могли увидеть, что у самых корней волосы светлые. Матсус внимательно разглядывал лицо девушки. Потом он кивнул головой. - Она подойдет мне, - заявил он. - Я беру ее себе. - Она принадлежит мне, - возразил Сокабе. - Я нашел ее и привел сюда. Она - моя. Матсус сплюнул. Его лицо побагровело, но он сумел взять себя в руки. - Вы забываетесь, лейтенант Сокабе. Вы, по-моему, выполняли мой приказ. Старший офицер здесь я. - Вы, может быть, и старший по званию, - ответил Сокабе, - но из-за нужды императорской армии многие люди низкого происхождения становятся теперь офицерами. Мои почтенные предки были самураями. Мой почтенный дядя - генерал. Ваш же отец и ваши дядья - крестьяне. Если я напишу письмо моему почтенному дяде, вы не будете больше капитаном. Могу я получить девушку? В сердце Матсуса вспыхнула жажда убить лейтенанта, но он решил подождать, пока Сокабе не встретит смерть от "несчастного случая". - Я думал, вы мне друг, - сказал он, - а вы идете против меня. Давайте не будем спешить. Девушка - это пустяк. Оставим это дело на рассмотрение нашего полковника. Скоро он должен быть здесь с инспекцией. "Но прежде, чем он приедет сюда, - думал Матсус, - произойдет "несчастный случай". - Хорошо, - согласился Сокабе. "Было бы весьма неосторожно, - думал в свою очередь он, - если бы мой капитан умер до появления полковника". Девушка ничего не поняла из того, что говорили они, но знала, что некоторое время она будет находиться в безопасности. Рано утром следующего дня Алэм покинул селение, чтобы вернуться в свою деревню. ГЛАВА IV Джерри Лукас проснулся от страшного сотрясения платформы. Это разбудило также Бубеновича и Розетти. - Какого черта! - воскликнул последний. Бубенович посмотрел вокруг. - Я ничего не вижу. Джерри высунул голову как можно дальше и посмотрел вверх. Он увидел огромную фигуру в нескольких футах над ними, свирепо трясущую дерево. - Дьявол! - воскликнул он. - Друзья, это мне мерещится, или вы тоже видите то, что вижу я? Оба посмотрели наверх. - Черт возьми! - сказал Бубенович. - Вот так морда! Я никогда не знал, что обезьяны могут быть такими огромными. - Это не обезьяна, остолоп, - заметил Бубенович. - Это - зверочеловек, но почему - этого я не могу сказать, мои познания недостаточны. Следовало бы назвать его... - Говори по-американски, - проворчал Шримп. - Это - орангутанг, Шримп, - сказал Лукас. - По-малайски звучит "дикий человек", - добавил Бубенович. - Что ему надо? - спросил Шримп. - Зачем он трясет дерево? Он хочет стряхнуть нас на землю? Ну и морда! Он ест людей, профессор Бубенович? - Он травоядный, - ответил Бубенович. Розетти повернулся к Лукасу. - Обезьяны едят людей, кэп? - Нет, - ответил Лукас. - Оставьте их в покое, и они вас не тронут. Только не будьте слишком фамильярны с этим бэби. Он может разорвать вас на части, как ненужную вещь. Шримп осмотрел свое оружие. - Он не разорвет меня на части, пока у меня есть эта "Большая Берта". Орангутанг, удовлетворив свое любопытство, стал медленно удаляться. Шримп начал чистить ружье. - Дьявол! Оно уже начало ржаветь, как раз когда... Он посмотрел вокруг. - Но где же лорд? - Он, наверное, ушел, - сказал Лукас. - Я не заметил ничего. - Может быть, он свалился вниз, - предположил Розетти. Он заглянул через край платформы. - Он был неплохим парнем для британца. - Это, конечно, некоторая уступка с твоей стороны, - сказал Бубенович. Шримп внезапно сел и посмотрел на других. - Я знаю, что случилось, - объявил он. - Кто-нибудь из вас слышал крик прошлой ночью? - Это было похоже на крик человека, не так ли? - Да, пожалуй. - Конечно, это так. Лорд упал вниз, и его схватил тигр. Это был его крик. Бубенович показал в сторону. - Значит, сюда направляется его дух. Все обернулись. - Никогда не видел ничего похожего! - воскликнул Розетти. - Ну и парень! Перелезая и перепрыгивая с дерева на дерево, с тушей на плече к ним приближался англичанин. Через минуту он прыгнул на платформу. - Это наш завтрак, - объявил он спокойным тоном. - Присоединяйтесь ко мне. Сбросив тушу, он вытащил нож и отрезал изрядную порцию. Отодрав кожу от мяса сильными пальцами, он присел на корточки в дальнем углу платформы и вонзил острые зубы в сырое мясо. Челюсть у Шримпа отвисла, глаза округлились. - Почему вы не хотите поджарить его? - спросил он. - На чем? Вокруг нет ничего сухого, чтобы разжечь костер. Если вы хотите мяса, вы должны научиться есть сырое мясо до тех пор, пока мы не устроим постоянный лагерь и не раздобудем чего-нибудь подходящего для костра. - Ну, - сказал Шримп, - я достаточно голоден, чтобы есть даже сырое мясо. - Я готов попробовать что угодно, - присоединился к нему Бубенович. Джерри Лукас отрезал маленький кусочек и начал жевать его. Клейтон наблюдал, как трое мужчин жуют по кусочкам теплое сырое мясо. - Такой способ есть сырое мясо не годится, - сказал он. - Отрывайте куски, которые вы можете проглотить, и глотайте их целыми. Не жуйте их. - Как вы научились всему этому? - спросил Розетти. - Так делают львы. Розетти поглядел на других, покачал головой и затем попытался проглотить слишком большой кусок оленины. Он подавился и начал кашлять. - Дьявол! - прохрипел он после того, как выплюнул кусок. - Я никогда не учился у львов. После первой неудачной попытки дело у него пошло лучше. - Это не так уж и плохо, если глотать мясо кусками, - согласился Лукас. - Оно наполняет ваш желудок и дает вам силу, - сказал Клейтон. Он перебрался на соседнее дерево и принес плодов дуриана. Теперь все уплетали их с удовольствием. - После этого завтрака, - сказал Шримп, - на свете нет ничего, чего я не смог бы съесть. - Я проходил мимо ручья поблизости, - сказал Клейтон. - Мы можем там напиться. Я думаю, нам лучше начать действовать. Мы должны сделать большую рекогносцировку, а потом составить план. Вы можете взять с собой свое мясо, если боитесь проголодаться. Но здесь повсюду множество дичи: Мы не останемся голодными. Никто не захотел тащить мясо, тогда Клейтон сбросил тушу на землю. - Для полосатых, - сказал он. Солнце находилось в зените, и лес был полон жизни. Бубенович почувствовал себя в своей стихии. Здесь были животные и птицы, которых он изучал по книгам и по чучелам в музеях. Но встречалось много и таких, изображения которых он никогда не видел, а только слышал о них. - Настоящий музей естественной истории с живыми экспонатами, - восхищался он. Клейтон вышел к ручью, и все утолили жажду. После этого он вывел их на тропу, протоптанную животными. Она вилась как раз в том направлении, которого он и Лукас решили придерживаться, - к западному берегу. До него было много дней пути. - По этой тропе редко ходят люди, - сказал Клейтон, - но очень часто разные животные: слоны, носороги, тигры, олени. Наш завтрак я нашел тоже здесь. Шримп хотел спросить, как он поймал лань, но удержался, рассудив, что он и так слишком фамильярен с британцем. Он все же вынужден был признать, что англичанин - неплохой парень. Они приближались к повороту тропы, когда Клейтон вдруг остановился и предостерегающе поднял руку. - Впереди нас идет человек, - негромко сказал он. - Я никого не вижу, - заметил Розетти. - Я тоже, - сказал Клейтон, - но это так. Он стоял неподвижно в течение нескольких минут. - Он идет в том же направлении, что и мы. Я пойду вперед и взгляну на него, а вы медленно следуйте за мной. Он влез на дерево и исчез впереди. - Мы никого не видели, никого не слышали, а этот парень уверяет, что кто-то идет впереди, и даже говорит, каким путем он идет! Розетти вопросительно посмотрел на Лукаса. - И все же он не бывает неправ, - сказал Джерри. Синг Тай не умер. Японский штык нанес жестокую рану, но не повредил внутренних органов. Два дня Синг Тай пролежал в луже собственной крови, потом вылез из своей пещеры, страдая от боли и слабости, вызванной потерей крови, и медленно побрел по тропинке в деревню Тианг Умара. Люди Востока легче примиряются со смертью, чем люди Запада, настолько велика разница в их житейской философии. Но Синг Тай не хотел умирать. Пока была надежда, что его любимая мисс жива и нуждается в нем, он должен жить. В деревне Тианг Умара он мог хоть что-нибудь узнать о ней. Тогда он будет в состоянии решить, жить ему или умереть. Итак, верное сердце Синг Тая билось, хотя и слабо. Все же были моменты, когда он сомневался, хватит ли у него сил добраться до деревни. Он как раз предавался этим горестным мыслям, когда, к своему великому изумлению, увидел почти нагого великана, появившегося на тропе перед ним. Бронзовый гигант с черными волосами и серыми глазами напугал китайца. "Это, наверное, конец", - подумал он. Клейтон спрыгнул на тропинку с ветки свесившегося над ней дерева. Он заговорил с Синг Таем по-английски, и Синг Тай ответил ему на том же языке со следами специфического англо-китайского жаргона. В Гонконге Синг Тай несколько лет жил в домах англичан. Клейтон осмотрел пропитанную кровью одежду и увидел, что туземец, казалось, вот-вот лишится сознания. - Каким образом ты получил эту рану? - спросил он. - Японец - человек-мартышка проткнул меня штыком. Он показал на свой бок, - За что? - спросил Клейтон. Синг Тай рассказал свою историю. - Есть здесь поблизости японцы? - Мой так не думает. - Далеко ли до деревни, в которую ты хочешь попасть? - Теперь не очень далеко. Может быть, одна миля. - Жители этой деревни хорошо относятся к японцам? - Нет. Сильно ненавидят японцев. Из-за поворота тропы показались спутники Клейтона. - Вы видите, - сказал Лукас, - он снова оказался прав. - Этот парень всегда прав, - проворчал Розетти. - Только я не понимаю, как ему это удается. Синг Тай с опаской смотрел, как они приближались. - Это мои друзья, - успокоил его Клейтон, - американские летчики. Клейтон пересказал им историю Синг Тая, и было решено, что они пойдут в деревню Тианг Умара. Клейтон взял китайца осторожно на руки и понес его. Когда Синг Тай предупредил, что они уже приближаются к деревне, англичанин опустил его на землю и приказал всем ждать здесь, пока он сходит и разузнает, нет ли там японцев. Японского отряда в деревне не оказалось, и Клейтон вскоре вернулся за остальными. Синг Тай объяснил вождю деревни, кто эти люди, и Тианг Умар принял чужестранцев хорошо. С помощью Синг Тая, служившего переводчиком, Тианг Умар сообщил им, что японцы ушли накануне утром и увели с собой голландскую девушку и одного из его юношей. Он знал, что деревня, занятая японцами, находится на расстоянии одного дня пути на юго-запад. Он был уверен, что, если они подождут в его селении, то юноша Алэм вернется, так как японцы взяли его только в качестве проводника и переводчика, необходимого им в деревнях, через которые будет проходить их путь. Было принято решение дождаться Алэма. После этого Клейтон отправился в лес. Вскоре он возвратился, неся в руках упругие и тонкие ветки и немного бамбука. Из этого, а также из веревки из растительных волокон, данной ему Тиангом Умаром, он смастерил лук, несколько стрел и копье. Каждому он придал твердость с помощью обжига. Из парашютного шелка Клейтон сделал колчан. Его компаньоны наблюдали за ним с огромным интересом. И лишь на Розетти не произвело особого впечатления объяснение Клейтона о том, что это его оружие может служить им не только для того, чтобы охотиться за дичью, но и как оружие защиты и нападения на людей. - Поймаем ли мы дичь, если он попадет в нее стрелой? - спросил он у Бубеновича. - Если бы кто-нибудь проткнул меня одной из этих штук, и я узнал бы, что... - Не будь занудой, - прервал его Бубенович. Понятие "оружие" для Розетти означало, например, автомат, пулемет, но не кусок бамбука. Алэм вернулся только к вечеру. Его немедленно окружила толпа галдящих туземцев. Синг Тай услышал, наконец, его рассказ и перевел Клейтону. Алэм знал, что оба японских офицера поссорились из-за девушки, и что сегодня утром, когда он уходил из деревни, девушка была цела и невредима. Синг Тай со слезами на глазах умолял Клейтона вызволить девушку из рук японцев. Клейтон и американцы обсудили положение. Все высказались за то, чтобы попытаться спасти девушку, но не все из них руководствовались при этом одной и той же причиной. Клейтон и Бубенович хотели помочь девушке, Лукас и Розетти стремились, в первую очередь расстроить планы японцев, а девушкой они мало интересовались, так как оба были женоненавистниками. Лукас стал им после того, как девушка, которую он оставил в Оклахома-Сити, вышла замуж за другого, а Розетти ненавидел весь их род, как всю свою жизнь ненавидел свою мать. На следующий день рано утром они отправились в путь. ГЛАВА V Маленький отряд продвигался медленно и осторожно. Клейтон вел разведку впереди. Шримп был уверен, что они уже заблудились в этом диком лесу. С помощью странных жестов своего изобретения он то и дело спрашивал Алэма, находятся ли они на правильном пути. Туземец не имея ни малейшего представления, что означает дикая жестикуляция Шримпа, кивал головой и улыбался, как только Розетти начинал показывать на пальцах и гримасничать. Лукас и Бубенович беспокоились гораздо меньше Шримпа, доверяя англичанину. Однако, они не могли знать, что Клейтон не нуждается в проводнике, который показывал бы путь отряда японских солдат с белой девушкой и туземным юношей. Он повсюду видел следы их недавнего прохождения. Стало темно, когда они приблизились к деревне. Клейтон попросил своих спутников подождать, пока он сходит вперед на разведку. Он нашел деревню плохо охраняемой и вошел в нее с легкостью. Ночь была дикая и безлунная, и тучи скрывали звезды. Лишь в некоторых домах виднелся слабый свет. Но его острое обоняние сразу подсказало ему местонахождение белой девушки. А вскоре он услышал сердитую тарабарщину двух офицеров в доме, где она находилась. Он вышел из деревни в том же месте, где и вошел, и, обойдя кругом, приблизился к другому ее концу. Здесь стоял часовой. Клейтона он совсем не устраивал. Солдат ходил взад и вперед. Клейтон прижался к земле за деревом, дожидаясь, пока тот не приблизится к нему. Затем он бросился на часового и вонзил острое лезвие своего ножа глубоко в горло, прежде чем из него вырвался крик. Клейтон оттащил тело в джунгли и вернулся к своим товарищам. Он шепотом дал всем необходимые инструкции, потом повел их к дальнему концу деревни. - Наверное, - тихо сказал он, - вы сможете по одному разу разрядить свое оружие. Но механизм за это время так заржавел, что, боюсь, их уже не удастся перезарядить. Во всяком случае, палите, пока они не откажут. А потом начните швырять камни в деревню и вопите изо всех сил, чтобы привлечь к себе внимание. Начинайте через три минуты. Через четыре минуты уходите отсюда, причем уходите быстро. Мы встретимся на прежнем месте выше деревни. Он вернулся к верхнему концу деревни и спрятался за домом, в котором находились два офицера и девушка. Минуту спустя в нижнем конце деревни раздались выстрелы и громкие вопли. Клейтон довольно усмехнулся: создалась полная иллюзия, будто деревню атаковали большие силы. Секунду спустя оба офицера выбежали из дома, выкрикивая приказания. Солдаты выскакивали из других домов, и все бежали в сторону, откуда слышались выстрелы. Тогда Клейтон вбежал по лестнице, которая вела к двери дома, и вошел внутрь. Девушка лежала на циновке у задней стены единственной комнаты. Ее руки и ноги были связаны. Она с изумлением смотрела на появившегося почти нагого человека. Он молча приблизился к ней, наклонился, взял на руки и вынес из дома. Она была напугана. Какой новый ужас ждет ее впереди? В тускло освещенной комнате она только и успела заметить, что незнакомец высок и у него смуглая кожа. Некоторое время он нес ее по джунглям, затем остановился и опустил ее на землю. Она почувствовала, как что-то холодное прикоснулось к ее запястью, и через мгновение руки ее оказались свободными. Потом были перерезаны веревки и на ногах. - Кто вы? - спросила она по-английски. - Тихо! - предостерег он ее. Вскоре четверо других присоединились к ним, и все в полном молчании пошли вместе с ней по темной тропе. Кто эти люди? Что им надо от нее? Отчасти успокаивало слово "тихо", сказанное по-английски. Около часа они шли, не нарушая молчания. Клейтон все время прислушивался, нет ли за ними погони. Наконец он заговорил: - Мне кажется, что мы хорошо запутали следы. Если они нас ищут, то, наверняка, в другом направлении. - Кто вы? - спросила Корри и на этот раз по-английски. - Друзья, - ответил Клейтон. - Синг Тай рассказал нам о вас, и тогда мы пошли, чтобы спасти вас. - Разве Синг Тай не умер? - Нет. Он тяжело ранен. Алэм успокоил ее: - Теперь вы в безопасности. Это - американцы. - Американцы? - спросила она. В ее голосе прозвучало недоверие. - Они, наконец, высадились? - Только эти. Их самолет был сбит. - Это был очень остроумный трюк, полковник Клейтон, - сказал Бубенович англичанину. - Вы сумели одурачить их. - Дело чуть было не закончилось плохо для меня. Я забыл предупредить вас о том, в каком направлении стрелять, и две пули пролетели совсем близко от моей головы. Он повернулся к девушке. - У вас достаточно сил, чтобы идти до утра? - Да, конечно, - ответила она. - Я привыкла к ходьбе. Я очень много ходила за последние два года, когда скрывалась от японцев. - Два года? - Да, с тех пор, как началось вторжение. Все это время я пряталась в горах. Я и Синг Тай. Клейтон начал расспрашивать ее, и она поведала всю свою историю - бегство с плантации, смерть матери, убийство отца и Люм Кама, предательство одних туземцев и верность других. Они добрались до деревни Тианг Умара на рассвете, но остановились там только для того, чтобы достать еду, а потом пошли дальше, все, кроме Алэма. План был разработан ночью. Он основывался на том, что японцы, в конце концов, вернутся в эту деревню разыскивать девушку. Кроме того, Корри не хотела делать ничего, что могло бы подвергнуть опасности этих людей, которые так дружественно относились к ней. Корри и Синг Тай знали много потайных убежищ в отдаленных и необозримых просторах гор, но они были вынуждены возвращаться в деревню Тианг Умара, поскольку не умели добывать себе еду. Теперь все было по-другому. Им пришлось оставить Синг Тая в деревне, так как он был не в состоянии идти. Тианг Умар заверил их, что он может так спрятать китайца, что японцы его не найдут, если вдруг вернутся в деревню. - Если будет возможность, я дам вам знать о себе, Тианг Умар, - сказала Корри. - Тогда вы пришлите Синг Тая ко мне, если он будет достаточно крепок, чтобы выдержать путешествие. Корри повела всех вглубь острова в дикие просторы гор. Здесь были каменистые ущелья, горные ручьи и реки, леса из тика, огромные заросли бамбука, открытые горные луга, покрытые жесткой травой. Лукас и Клейтон решили идти как можно глубже в горы, затем пройти на юго-восток и только после этого повернуть к берегу. Таким образом им удалось бы держаться подальше от места, где разбился самолет. Кроме того, им удалось бы встретить меньше деревень, обитатели которых могли бы направить японцев на их след. Клейтон уходил вперед, чтобы добыть пищу, и всегда возвращался к ним или с куропаткой, или с фазаном, а иногда и с ланью. Теперь было безопасно разжигать огонь на привалах, так что американцы могли поджаривать мясо. Во время похода Клейтон и Корри всегда находились впереди, а за ними шел Бубенович, Лукас и Шримп замыкали шествие, держась как можно дальше от голландской девушки. Это было из-за их общего недоверия и нелюбви к женщинам. - Я думаю, что нам все же придется примириться с присутствуем дамы, - сказал Розетти. - Не можем же мы отдать ее японцам. Джерри Лукас неохотно согласился. - Все-таки, если бы она была мужчиной или даже обезьяной, было бы лучше. - Дело не в этом, - сказал Джерри. - Все женщины эгоистки и жадины, всегда обманывают кого-нибудь. - Тот, кто женится на этой маленькой голландке, будет иметь массу хлопот. Все волки будут выть в лесу от счастья. Вы заметили, какие у нее ямочки на щеках, когда она смеется? - Вы в нее влюбились, Шримп? - Черт возьми, нет! Но у меня есть глаза, не так ли? - Я никогда не смотрел на нее, - солгал Джерри. В этот момент взлетела стая куропаток. У Клейтона заранее была вставлена стрела в лук. Зазвенела тетива, и одна из птиц камнем упала вниз. - Черт! - воскликнул Розетти. - Этот парень - не человек. Откуда он узнал, что им вздумается взлететь? Как он умудряется попадать в них из этой штуковины? Джерри пожал плечами. - Почем я знаю? Возможно, он почувствовал их запах или услышал шорох. Многое, из того, что он делает, кажется непостижимым. - Я собираюсь научиться стрелять из этой штуковины, - сказал Шримп. Вскоре Розетти, преодолев свою неприязнь к англичанину, попросил Клейтона показать ему, как делается лук и стрелы. Лукас и Бубенович выразили такое же желание. На следующий день Клейтон собрал необходимые материалы, и все они, даже Корри, начали под его руководством готовить себе оружие. Девушка сплела тетиву для лука из волокон длинной жесткой травы, которую они нашли в горах. Клейтон застрелил птицу, чтобы добыть перья, и учил других, как надо их правильно прикреплять к стрелам. Изготовление оружия было приятной передышкой после долгих дней, когда они взбирались на скалы, пробирались через густой подлесок джунглей, спускались с одной вершины только для того, чтобы вновь подняться и, поднявшись, снова спуститься с другой вершины. В первый раз все пятеро имели длительное общение друг с другом, ибо после ежедневных тяжелых переходов их единственным желанием было выспаться. Голландка сидела возле Джерри Лукаса. Он наблюдал за ее ловкими пальцами, сплетавшими волокно, и думал, что у нее красивые руки - маленькие и хорошей формы. Он заметил также, что, несмотря на два года тяжелых лишений, она все же следит за своими ногтями. Почему-то она всегда выглядела чистой и опрятной. - Как-то забавно охотиться с этим, - сказала она ему на своем оксфордском английском языке. - Вряд ли мы сможем попасть из него во что-нибудь, - ответил Джерри. Он подумал, что она говорит по-английски лучше, чем он сам. - Мы должны много тренироваться. Это недопустимо, чтобы четверо взрослых людей зависели во всем от одного человека, словно маленькие дети. - Конечно, - сказал он. - Разве он не удивительный мужчина? Джерри пробурчал что-то в знак согласия и углубился в работу, тщетно пытаясь приладить перо к стреле. Корри посмотрела на него с недоумением. Потом она заметила его неуклюжие попытки удержать перо на месте и укрепить его с помощью волокна. - Послушайте, - сказала она. - Позвольте мне помочь вам. Вы держите перо, а я обмотаю волокно вокруг стрелы. Держите его крепко в прорези. Так, теперь хорошо. Ее пальцы, обводившие нить вокруг древка, часто касались его рук. Он находил это прикосновение приятным и, недовольный собой, рассердился. - Ну, - сказал он почти грубо. - Я могу сделать это сам. Вам незачем беспокоиться. Корри снова с недоумением посмотрела на него и молча занялась своей тетивой для лука. В короткое мгновение, когда их взгляда встретились, Лукас увидел в ее глазах удивление и боль. Однажды он видел такое же выражение у лани, которую как-то застрелил, и с тех пор он больше не стрелял в это грациозное животное. - Простите, - проговорил он, - я не хотел быть грубым. Он с трудом выговаривал слова. - Вы не терпите меня. Почему? Я чем-нибудь оскорбила вас? - Конечно, нет. Почему вы решили, что я не терплю вас? - Это же очевидно. Маленький сержант тоже не любит меня. Иногда я ловлю на себе такой взгляд, что, кажется, он хочет свернуть мне шею. - Некоторые мужчины застенчивы в присутствии женщин. Девушка улыбнулась. - Но не вы, - заметила она. Некоторое время они молчали. Потом он сказал: - Вы не могли бы мне снова помочь? Я ужасно неловок. Корри подумала, что, в конце концов, он все же джентльмен. Она снова стала привязывать перья, пока он придерживал их на нужном месте. Их руки опять соприкасались. На сей раз Джерри старался, чтобы это происходило чаще. ГЛАВА VI Путники посвящали стрельбе из лука много времени. Корри пристыдила мужчин: она быстрее их научилась попадать в цель, причем у нее хватало сил натягивать тугой лук, общая длина которого достигала почти двух футов, так что перья восьмидюймовой стрелы касались ее правого уха. Клейтон хвалил ее. Шримп уверял Бубеновича в том, что это - спорт для неженок. Джерри восхищался ее доблестью и тайно стыдил сам себя за это чувство. Прошло немного времени, и даже Шримп начал хвастаться своей стрельбой. Теперь все стреляли довольно хорошо, и горе было той дичи - птице или животному - которая пересекала им путь. Они нашли две сухие пещеры в известковом утесе, и Клейтон решил, что они должны остаться там, чтобы смастерить себе новую одежду и обувь. Англичанин грубо обработал шкуру лани и сделал шило и иголки из бамбука. Используя те же жесткие волокна, которые шли на изготовление лука и стрел, Корри принялась шить шкуры и изобретала из них красивые сандалии для всех. Однажды утром она работала одна, так как мужчины ушли на охоту. Девушка восстанавливала в памяти те два года, которые провела в джунглях - годы горя, лишений и опасностей. Она думала о теперешнем своем положении - одна в необъятных горных лесах с четырьмя мужчинами, и поняла, что никогда до сих пор не чувствовала себя в большей безопасности, и что впервые за два года она счастлива. Она улыбнулась, когда вспомнила, в каком была ужасе, когда этот почти нагой человек уносил ее в лес. И как удивилась она, когда узнала, что это офицер английских королевских войск. Он и сержант Бубенович понравились ей сразу. Сержант расположил ее к себе с того момента, когда показал фотографию жены и малыша. А вот "маленький сержант" и капитан Лукас ей не понравились. Они казались грубыми и невоспитанными. Особенно не простительны такие качества для капитана, как для человека образованного. Корри считала его таким до недавнего времени, но с того дня, когда она помогла ему приделывать перья к стрелам, у нее появились основания изменить свое мнение. Лукас все еще не искал ее общества, но и не избегал его, как раньше. Бубенович рассказал ей, какой это прекрасный пилот, и как команда любила его и уважала. Он привел несколько примеров проявления храбрости и находчивости Лукаса, причем в его изложении они предстали в сильно приукрашенном виде. Если члены команды любят своего офицера, то они всегда склонны преувеличить его доблести. Как бы то ни было, Корри сделала заключение, что Лукас - настоящий мужчина, но, вероятно, женоненавистник. Последняя догадка показалась ей интересной, даже забавной. Она улыбнулась, когда подумала, как должен чувствовать себя женоненавистник в такой ситуации, когда изо дня в день он вынужден находиться в обществе женщины, причем, молодой и хорошенькой, как мысленно добавила она, ибо Корри было восемнадцать лет, и ей было хорошо известно, что она более чем хорошенькая, даже в лохмотьях и с этими противными волосами, которые в большей части приобрели ржаво-черный цвет и только у корней сохранили свойственный им золотистый оттенок. У нее не было зеркала, но иногда она рассматривала свое отражение в лужах. То, что она видела, всегда заставляло ее смеяться. В последние дни девушка смеялась легко и часто, потому что, по непонятной для себя причине, чувствовала себя счастливой. Она хотела бы знать, каким оказалось бы отношение к ней капитана Лукаса, если бы они встретились в нормальных условиях, и на ней было бы надето платье, а ее золотистые волосы были бы чистыми и тщательно уложенными. Будь она склонна к самоанализу, то, наверняка, удивилась бы, почему в ее мыслях Лукас занимает так много места. Конечно, он был красивым мужчиной. Она считала его человеком средних лет и очень удивилась, узнав, что ему только двадцать три года. Вероятно, ответственность и постоянное нервное напряжение способствовали его быстрому возмужанию. Ее мысли были прерваны звуками голосов. Она сначала предположила, что возвращаются охотники. Потом, когда звуки приблизились, она узнала интонации речи туземцев, а минуту спустя у входа в пещеру появились несколько туземцев. Это были грязные и угрюмые люди. Их было человек десять. Они увели ее с собой. Из их разговора она узнала причину похищения: японцы обещали вознаграждение за поимку ее и Синг Тая. Солнце садилось, когда охотники вернулись в пещеру. Короткие экваториальные сумерки скоро превратились в темноту. Мужчины сразу же обнаружили исчезновение девушки и начали строить догадки, куда она могла деться. - Она, вероятно, убежала от нас, - сказал Шримп. - Не будьте дураком! - резко оборвал его Лукас. Челюсть у Шримпа отвисла от удивления. - Почему она должна убежать от нас? - спросил Лукас. - Мы предоставили ей единственную возможность спастись от японцев. Она, вероятно, пошла на охоту. - Почему вы думаете, Розетти, что она ушла от нас? - спросил Клейтон, осматривая землю у входа. - Я хорошо знаю женщин, - угрюмо промолвил Шримп. - Я хотел бы более веских доказательств, - заметил англичанин, не прерывая своего занятия. - Она не пошла на охоту, - сказал Бубенович. - Откуда вы это знаете? - спросил Лукас. - Ее лук и стрелы остались здесь. - Нет, она не пошла охотиться, и она не убежала, - заявил Клейтон. - Банда туземцев увела ее силой. Их здесь было примерно десять человек. Они ушли туда. Он показал направление. - У вас есть волшебное хрустальное яблочко, полковник? - спросил Бубенович с сарказмом. - У меня есть нечто более надежное - два глаза и нос. Вы также не лишены их, но у вас они просто хуже развиты из-за безопасной жизни многих поколений, которая обеспечивалась законом, полицией и армией. - А как относительно вас, Клейтон? - спросил Лукас, добродушно подшучивая. - Я остался в живых только потому, что мои органы чувств были так же остры, как и у моих врагов, а в большинстве случаев - гораздо острее. - Почему вы уверены, что она ушла с туземцами не добровольно? - спросил Джерри Лукас. - Она могла иметь какие-то причины, о которых мы ничего не знаем. Но я, конечно, не уверен в том, что она ушла от нас. - Она была уведена силой после очень копоткой борьбы. Следы этого ясно видны на земле. Здесь она вырывалась, здесь ее поволокли, потом ее следы исчезают. Это значит, что ее подняли и понесли. Неприятный запах туземцев все еще держится на траве. - Ну так чего же мы ждем тогда? - спросил Лукас. - Пошли скорее! - Конечно, - сказал Шримп. - Пойдемте за грязными подонками. Ведь они... Он внезапно остановился, удивленный своей странной реакцией на похищение ненавистной "дамы". Внезапно начался тропический ливень. - Сейчас идти, думаю, бесполезно, - сказал Клейтон. - Дождь уничтожит все запахи следов, и мы не сможем находить следы в темноте. Они остановятся где-нибудь на ночь. Туземцы не любят путешествовать в темноте из-за больших кошек. Мы выйдем утром, как только будет достаточно светло, чтобы я мог увидеть дорогу. - Бедное дитя, - сказал Джерри Лукас. Когда стало только рассветать, они отправились по следам похитителей Корри. Американцы не видели никаких признаков следов, но для привычных глаз англичанина они были ясны и достоверны. Он увидел, в частности, то место, где они опустили Корри на ноги и заставили ее идти. Миновала уже половина утра, когда Клейтон неожиданно остановился и втянул ноздрями воздух, принесенный бризом с места, из которого они только что ушли. - Вам лучше залезть на дерево, - сказал он своим спутникам. - За нами по пятам крадется тигр. Он совсем близко. Как только начало темнеть, похитители Корри расположились лагерем по краю горного луга. Они разложили костер, чтобы отпугивать больших кошек, и сгрудились вокруг него, оставив одного человека на страже. Уставшая девушка ненадолго уснула. Проснувшись, она увидела погасший костер и поняла, что сторож заснул. Она решила попытаться бежать. Она посмотрела на темный, грозный лес. Возможно, в нем таилась смерть. В том же направлении, куда ее вели эти люди, для нее было нечто худшее, чем смерть. Она осторожно поднялась на ноги. Сторож лежал подле потухшего костра. Она обошла его и других спящих и минуту спустя оказалась в лесу. Хотя тропа была протоптана глубоко, по ней было трудно идти в темноте, и она продвигалась медленно, часто спотыкаясь. Но девушка продолжала свой путь, стремясь, чтобы расстояние между ней и ее похитителями увеличилось к рассвету как можно больше. Она боялась звуков. Лес был полон звуков - таинственных и угрожающих, каждый из которых мог быть шагами или крыльями смерти. Она все же продолжала идти, пока не услышала звук, от которого похолодела - рычание тигра. А потом до нее донесся треск ломаемых сучьев и веток, будто дикий зверь почуял ее запах и направился в ее сторону. Она судорожно ощупывала по сторонам распростертыми руками в надежде найти дерево, чтобы поскорее взобраться на него. Свисающая ветка винограда ударила ее по лицу. Она остановилась, ухватилась за нее обеими руками и начала подниматься. Треск в зарослях кустарника послышался совсем близко. Корри продолжала лезть наверх. Снизу доносилось рычание, затем тигр прыгнул. Толчок его тела едва не выбил из ее рук виноградную лозу, но ужас и отчаяние придали ей силы. Лоза еще раз угрожающе закачалась, когда зверь прыгнул во второй раз, но теперь девушка была уверена, что он не сможет достать до нее. Если только лоза выдержит... Именно в этом заключалась опасность. Тигр прыгнул еще два раза, но Корри уже достаточно крепко уцепилась одной рукой за одну из нижних веток дерева, покрытого листьями - места убежища от больших кошек. Хищник некоторое время продолжал оставаться под деревом. Иногда он угрожающе и недовольно рычал. Наконец, девушка услышала, как он уходит. Она стала думать, стоит ли ей сейчас спускаться и продолжать свое бегство. Она была уверена, что Клейтон будет ее разыскивать, но он не сможет ничего сделать до наступления утра. Она подумала также и о Джерри Лукасе. Даже если у него и существует к ней антипатия, вероятно, он все же поможет Клейтону ее разыскать. Не потому, что она Корри ван дер Меер, а потому, что она женщина. Она решила подождать рассвета. Иногда тигры охотятся днем, но обычно они делают это в ночное время. Не случайно малайцы называют тигра "темной, беззвездной, туманной ночью". В конце концов, длинная ночь кончилась, и Корри спустилась на тропинку и продолжила прерванное бегство. ГЛАВА VII Сидя на ветвях дерева, свисавшего над тропой, уцелевшие члены команды "Прекрасной леди" переждали, когда тигр пройдет мимо. У них не было желания повстречать его на пути. Вокруг них раздавались обычные дневные звуки леса, к которым они привыкли - хриплые крики птицы, ужасные вопли гиббонов, болтовня мартышек, но не было слышно ничего, что свидетельствовало бы о приближении тигра. Шримп решил, что тревога была ложной. Тропинка под ними была видна не далее, чем на сто футов, из-за двух поворотов. И вот из-за одного показался тигр. Он бесшумно шел на своих бархатных лапах. Одновременно из-за противоположного поворота появилась стройная фигура девушки. Это была Корри. Оба, и тигр и девушка, остановились - один против другого менее, чем в сотне метров. Тигр издал низкое рычание и побежал рысью ей навстречу. Корри от ужаса застыла на месте. В этот миг она увидела полуобнаженного человека, прыгнувшего сверху на спину хищника. Следом за ним спрыгнули на землю еще трое мужчин. Выдергивая ножи из ножен, они бежали к человеку, боровшемуся с большой кошкой. Первым среди них был сержант Розетти, ненавидевший британцев. Железная рука человека схватила тигра за шею, мускулистые ноги сжали его пах, а свободная рука вонзила острый клинок в левый бок зверя. Яростный рев вырвался из пасти хищника, когда он бился в агонии. К ужасу Корри, с этим ревом слилось такое же дикое рычание, которое вырвалось из горла человека. Трое американцев беспомощно наблюдали за короткой схваткой. Наконец большое тело тигра ослабело, и он свалился бездыханным. Тогда человек встал, поставил на него ногу и, подняв лицо к небу, издал ужасный крик - победный крик обезьяны-самца. Корри стало страшно от нового облика этого человека, который всегда казался таким цивилизованным и культурным. Даже мужчины были поражены. Вдруг в глазах Джерри Лукаса засветилась догадка. - Джон Клейтон! - воскликнул он. - Это лорд Грейсток, или Тарзан из племени обезьян! Тарзан потряс головой, как будто хотел пробудиться от наваждения. Тонкий налет цивилизации растаял было в пылу схватки. На какое-то мгновение он превратился в дикого зверя, каким был когда-то. Но тотчас же его второе "я" снова вернулось к нему. Он приветствовал Корри с улыбкой: - Так, значит, вы убежали от них? Корри кивнула в ответ. Она была потрясена и вся дрожала, а в глазах ее стояли слезы облегчения и благодарности. - Да, я убежала от них прошлой ночью, но если бы не вы, мне пришлось бы совсем худо, не так ли? - Это счастье, что мы оказались в нужное время в нужном месте. Вам бы посидеть сейчас немного. Вы неважно выглядите. - Я сяду... Она опустилась на землю у края тропинки, и четверо мужчин собрались вокруг нее. Джерри Лукас сиял от радости. Джерри заметил, что и Шримп был бесконечно рад, о чем и объявил во всеуслышанье: - Я, конечно, рад вашему возвращению, мисс. Осознав свои слова, он тут же покраснел. Психология Шримпа оказалась в последнее время под сильными ударами. Обе его "фобии" разлетелись на кусочки. Он дошел до того, что стал восхищаться британцем и, более того, дамой! Корри рассказала о своем похищении и бегстве. Потом она и американцы обсудили победу Клейтона над тигром. - Вы испугались? - спросила она его. Тарзан, который никогда в своей жизни не боялся, а лишь бывал осторожен, всегда затруднялся ответить на этот вопрос, который ему много раз задавали и раньше, так как просто не знал, что такое страх. - Я был уверен, что убью зверя, - сказал он. - Я думал, вы с ума сошли, когда прыгнули на него, - заявил Бубенович. - Уж я-то, конечно, испугался. - Но ведь и вы спрыгнули тотчас же, чтобы помочь мне. Вы все. Если вы допускаете при этом мысль, что можете быть сами убиты, то это - настоящая смелость. - Но почему вы не сказали нам, что вы Тарзан? - спросил Джерри. - Что бы от этого изменилось? - Мы оказались тупицами, не разгадав вас, - заметил Бубенович. Корри сказала, что она достаточно отдохнула и может теперь идти. Мужчины подобрали луки, которые они побросали, когда прыгали с дерева, и все двинулись в обратный путь к своему лагерю. - Странно, что никто из нас не догадался послать в него пару стрел, - сказал Шримп. - Они бы только привели его в бешенство, - ответил Тарзан. - Конечно, если бы вам удалось стрелой пронзить сердце, то его можно было бы убить, но все равно он прожил бы еще достаточно долго, чтобы наделать массу неприятностей. - Быть растерзанной львом или тигром - это, должно быть, ужасная смерть, - заметила Корри. Она содрогнулась. - Напротив, уж если кому суждено умереть, то это далеко не худший способ, - возразил Тарзан. - Были люди, на которых нападали львы, но они случайно оставались живыми и потом записывали свои ощущения. Все утверждали, что не чувствовали ни боли, ни страха. - Ну, это их дело, - сказал Шримп. - Я бы предпочел пулю... На пути в лагерь Тарзан шел позади маленькой колонны, чтобы ветер мог доносить до его тонкого обоняния предостережение о приближении туземцев, если они будут преследовать Корри. Рядом шел Шримп, не сводя с него восхищенных глаз. Джерри и Корри шли впереди рядом друг с другом. Он часто бросал на девушку взгляды и любовался ее профилем. - Вы, должно быть, очень устали? - сказал он. - Немного, - ответила она. - Но я привыкла к ходьбе. Я очень выносливая. - Мы испугались, когда обнаружили, что вас похитили. Она бросила на него быстрый взгляд. - Вы же женоненавистник! - Кто вам сказал, что я женоненавистник? - Вы сами и маленький сержант. - Я не говорил ничего подобного, а Шримп даже не знает, что это такое. - Я пошутила. Это и так видно. - Возможно, одно время я и был таковым, - согласился он. Потом он рассказал ей о девушке, которая его обманула. - Вы так сильно ее любили? - Нет. Пожалуй, больше всего страдала моя гордость. Теперь я даже рад, что все так кончилось. - Вы хотите сказать, что лучше обнаружить до свадьбы, что невеста непостоянна, чем после? - Это будет ясно со временем. Я только знаю, что не хотел бы увидеться с нею. Корри подумала, что с его прошлой любовью, действительно, все кончено. Какой вывод она сделала для себя, никто не знал. Но когда они через несколько минут достигли лагеря, она напевала веселую песенку и почти сразу скрылась в пещере. Бубенович обратился к Джерри: - Как поживает женоненавистник сегодня вечером? - Захлопни свой люк, - буркнул Джерри. Тарзан, расспросив Корри о ее похитителях, выяснил, что их было десять человек, и что они были вооружены копьями и ножами. У них не было огнестрельного оружия, ибо японцы конфисковали все, что смогли найти. Все пятеро собрались у входа в пещеру и стали обсуждать планы на будущее, в частности вырабатывать тактику на случай, если вернутся преследователи. Каждый хотел высказать свое мнение, но с тех пор, как они покинули самолет, где высшим авторитетом являлся Джерри, все молчаливо признавали Тарзана своим лидером. Джерри понимал, что это правильно. По его мнению, как и по мнению остальных, не могло быть сомнений, что англичанин лучше ориентируется в джунглях, более приспособлен и храбр, чем кто-нибудь другой. Даже Шримп вынужден был согласиться с этим, хотя вначале это ему давалось с трудом. Теперь же он стал одним из самых пылких сторонников британца. - Корри сказала мне, - проговорил Тарзан, - что в отряде, который ее захватил, было десять человек. Большая часть из них была вооружена длинными ножами. Огнестрельного оружия она у них не видела. У нас есть пять луков, и все мы хорошие стрелки. Но мы должны сначала попытаться убедить их, чтобы они ушли и оставили нас в покое. Корри сможет выступить в роли переводчика. Мы не будем стрелять, пока это не станет абсолютно необходимым. - Великолепно, - проворчал Шримп. - Мы должны позволить им украсть ребенка? Корри бросила на него взгляд, полный удивления и недоверия. Джерри и Бубенович ухмыльнулись. Шримп заметил это и покраснел. - Тем же кончил и другой женоненавистник, - прошептал Бубенович Джерри. - Я понимаю, что вы хотите сказать, Розетти, - сказал Тарзан. - Я думаю, мы все разделяем ваши чувства. Но я уже давно научился убивать только для пищи или в случае самозащиты. Этому я научился у тех, кого вы называете зверями. Я думаю, это хорошее правило. Тот, кто убивает по другим причинам, - ради удовольствия или мести - унижает себя. Такие чувства свойственны только дикарям. - Возможно, они и не придут, - произнесла Корри с надеждой. Тарзан покачал головой. - Они придут. Они почти уже здесь. ГЛАВА VIII Когда Искандер проснулся, солнце светило ему прямо в лицо. Он приподнялся на локте и увидел, что все его подчиненные крепко спят. Часовой прикорнул у потухшего костра, а пленницы нигде не было. Жестокое лицо Искандера исказилось от гнева, и он ринулся на часового. Пронзительные крики караульного разбудили остальных спящих. - Проклятая свинья! - истошно вопил Искандер. Он наносил удары тяжелой палкой по голове и телу своей жертвы. - Мог прийти тигр и всех нас загрызть! И женщина убежала из-за тебя! Последний удар, нанесенный по основанию черепа, окончил муки нерадивого часового. Искандер отшвырнул окровавленную палку и повернулся к своим людям. - Пошли! - приказал он. - Она не могла уйти далеко. Быстрее! Они очень скоро обнаружили на тропинке следы Корри и бросились в погоню. Пройдя половину пути, они наткнулись на тело убитого тигра. Искандер тщательно осмотрел его. Он увидел ножевую рану возле левого плеча, а вокруг множество следов на грязной тропе. Помимо маленьких следов девушки здесь были и другие следы, оставленные такими же сандалиями, какие носила она, но большего размера. Но что самое удивительное, виднелись также следы босых ног мужчины. Искандер был в полном недоумении. Все говорило о том, что кто-то заколол тигра, но это было, по его мнению, невозможно. Никто не мог приблизиться к этим ужасным когтям и челюстям и остаться в живых. Он поспешил со своими людьми от этого места. Вскоре они достигли пещеры. - Здесь только четверо мужчин, - сказал Искандер. - Убейте их, но девушку не троньте. Десять его сородичей уверенно двинулись вперед с обнаженными ножами. Тарзан позволил им приблизиться примерно футов на сто, затем попросил Корри окликнуть их. - Стойте! - крикнула она. - Не подходите ближе! Все пятеро вложили стрелы в луки. В левой руке каждого находились запасные стрелы. Искандер увидел их приготовления и засмеялся, потом подал сигнал к атаке. - Придется показать им, что мы умеем за себя постоять, - сказал Тарзан. Он послал стрелу, целясь в ногу Искандера, и лишь слегка задел ею туземца. Четверо других тоже были ранены первыми же стрелами, выпущенными белыми людьми. Двое остальных остановились, но двое продолжали наступать, вопя, словно демоны. Тарзан вогнал по стреле в сердце каждого. Они были слишком близко, чтобы можно было пощадить их, как он пощадил Искандера, настолько близко, что один из них упал ничком, почти касаясь ног Тарзана. Он повернулся к Корри. - Скажите им, что, если они бросят свое оружие и поднимут руки, мы не будем их убивать. После того, как девушка перевела это обращение, туземцы угрюмо заворчали, но не бросили оружие и не подняли руки. - Вставьте стрелы в луки и медленно двигайтесь вперед, - приказал Тарзан своим товарищам. - При первом же подозрительном движении - стреляйте! - Вы подождите здесь, Корри, - попросил Джерри. - Там может быть опасно. Она улыбнулась ему, но не послушалась. Тогда он встал перед ней и загородил ее собой. Тарзан вставил длинную стрелу в свой тяжелый лук и прицелился в сердце Искандера, затем прошептал что-то Корри. - Он считает до десяти, - объяснила туземцам девушка. - Если вы все не бросите на землю оружия и не поднимите руки вверх прежде, чем он кончит считать, он застрелит вашего начальника, а потом убьет остальных. Тарзан начал считать вслух, Корри переводила. Когда он дошел до пяти, Искандер сдался. Взглянув в серые глаза стоявшего перед ним гиганта, он испугался, другие последовали его примеру и тоже сдались. - Розетти, - сказал Тарзан, - соберите их оружие и возьмите обратно наши стрелы. Мы будем держать их под прицелом. Розетти собрал сначала оружие, потом выдернул стрелы из тел пяти туземцев, которые были ранены, но не убиты. С мертвыми он был менее деликатен. - Скажите им, Корри, чтобы они забирали своих мертвецов и уходили отсюда. А если они снова будут надоедать нам, мы всех их перестреляем. Корри перевела, а затем добавила уже от себя: - Этот человек, который говорит с вами - необыкновенный. Вооруженный только ножом, он прыгнул на спину тигра и убил его. Если вы хотите жить, вы послушаетесь его. - Одну минуту, Корри, - обратился к ней Джерри. - Спросите у них, не видели ли они какого-нибудь американского летчика, прыгнувшего с поврежденного самолета, или может быть слышали о таком. Корри спросила об этом у Искандера и получила угрюмый отрицательный ответ. Вождь встал и отдал приказ своим людям. Никто из них не был серьезно ранен. Они подняли мертвых и пошли, но Искандер остановил их, потом повернулся к Тарзану. - Вы разрешите нам взять свое оружие? Корри перевела. - Нет! Этот ответ, казалось, не нуждался ни в переводе, ни в объяснениях. Вождь снова посмотрел в серые глаза гиганта, который убил тигра, теперь лежавшего на тропе, и то, что он увидел в них, испугало его. "Это не человеческие глаза, - подумал он. - Это глаза тигра". Проворчав по-малайски проклятье, он приказал своим людям двигаться вперед. - Нам нужно было убить их всех, - сказал Шримп. - Они расскажут о нас желтобрюхим, и те узнают, где нас искать. - Если следовать вашей логике, - возразил Тарзан, - то мы должны убивать каждого человека, который встретится нам на пути. Любой из них может рассказать о нас японцам. - Вы считаете, что людей убивать нельзя? Тарзан отрицательно покачал головой. - Даже японцев? - Здесь есть разница. Мы воюем с ними. Не из ненависти, не из мести и без особого удовольствия, но я убью каждого японца, которого смогу, пока не кончится война. Это мой долг. - У вас нет ненависти к ним? - Нет, - сказал Тарзан. - Я могу вспомнить, что только один раз в жизни я почувствовал ненависть и убил из мести - Кулонгу, сына Мбонги. Он убил Калу, мою приемную мать. Она была единственным созданием на свете, которое любило меня и которое любил я. Я считал ее тогда своей родной матерью. Я никогда не раскаивался в этом убийстве. Пока они разговаривали, Корри готовила ужин. Джерри помогал ей. Они жарили на огне у входа в пещеру фазанов и оленину. Бубенович осматривал оружие, оставленное туземцами. - Почему вы спросили у этих бандитов, не слыхал ли кто из них об американских летчиках, которые приземлились недавно? - спросила Корри у Джерри. - Двое из моей команды, о которых известно, что они выпрыгнули, не обнаружены - радист и стрелок, Дуглас и Дэвис. Мы разыскивали их, но не смогли обнаружить следов. Мы нашли лишь тело лейтенанта Барнхэма, парашют которого не раскрылся. Мы считали, что если и у них парашюты не раскрылись, то мы должны были их найти поблизости. Мы все прыгнули в течение нескольких секунд. - Сколько же вас было? - Одиннадцать. Девять человек команды, полковник Клейтон и фотограф. Мой бомбардир остался на базе, потому что заболел. Да он и не нужен был. У нас не было бомб, и мы выполняли только задание по рекогносцировке и фотографированию объектов. - Подождите, - сказала Корри. - Здесь четверо из вас. Лейтенант Барнхэм - это пятый. Двое пропало без вести. Всего семь человек. Что же случилось с остальными четырьмя? - Убиты во время боя. - Бедные парни! - Страдает не только тот, кто убит, но и те, кто остался дома, страдают не меньше - родители, девушки, друзья. Для них же, может быть, и лучше было погибнуть. В конце концов, здесь сущий ад, - прибавил он горько, - и те, кто избежали этого, пожалуй, счастливее нас. Она дотронулась до его руки. - Не надо так переживать. Еще может быть много счастья в мире для вас, для всех нас. - Это были мои друзья, и они были очень молоды. Они должны были уходить из горящего ада. Это несправедливо. Тарзан говорит, что нехорошо ненавидеть, и я знаю, что он прав. Но я все же ненавижу и тех бедных подневольных, которые стреляли в нас, и в которых стреляли мы. Я хочу ненавидеть их. Я не такой философ, как вы и Тарзан. Я часто упрекаю себя за то, что недостаточно сильно их ненавижу. Джерри видел, какой ненавистью загорелись ее глаза, и подумал, какие же ужасные вещи ей пришлось пережить, что такие сильные чувства возникли в сердце девушки, по природе своей доброй и милой. Он повторил ту же фразу, которую она только что говорила ему: - Не надо так переживать. - Вы никогда не видели свою мать, затравленную до смерти, и вашего отца, заколотого штыками желтых зверей. Если бы вы видели и не возненавидели их, вы были бы недостойны называться человеком. - Пожалуй, вы правы, - сказал он. Он пожал ей руку. - Бедная девочка. - Не жалейте меня, - проговорила она почти сердитым тоном. - Я не плакала тогда и не плакала позже, но, если вы будете меня жалеть, я заплачу. Сделала ли она ударение на слове "вы"? Он решил, что сделала, хотя и еле заметное. Вскоре весь маленький отряд собрался вокруг костра. Тарелками служили широкие листья, вилками - заостренные бамбуковые щепки, и, конечно, у каждого был свой нож. Они пили из тыквенных сосудов. Кроме фазанов и оленины, у них были фрукты и жареные семена дуриана. Им жилось не так уж плохо в этой стране изобилия. - Подумайте о бедных "собачниках" там на базе, - сказал Шримп. - Они питаются консервированным месивом из мяса и овощей и другой подобной же гадостью. - Я поменялся бы с любым из них сию же минуту, - заметил Джерри. - Что такое "собачники"? - спросила Корри. - Ну, я думаю, первоначально это означало то же, что "пехотинец", но потом стало прозвищем каждого, призванного в армию, - объяснил Джерри. - Каждого джи-ай, то есть американского солдата, - добавил Шримп. - Какой странный язык! - воскликнула Корри. - А я думала, что знаю английский! - Оставайтесь с нами, Корри, и мы усовершенствуем ваш американский и испортим ваш английский. Джерри засмеялся. - Если вы обратите особое внимание на лексикон сержанта Розетти, то они оба будут испорчены, - вставил свое слово Бубенович. - Почему тебе не нравится мой американский язык, умник? - спросил Шримп. - Мне кажется, что сержант Шримп остроумный человек, - вступилась за него Корри. Розетти густо покраснел. - Раскланивайся, остряк. Бубенович засмеялся. ГЛАВА IX Перед ужином Тарзан срезал с огромного дерева два широких куска коры. Куски коры были не менее дюйма толщиной, упругие и крепкие. Из них он вырезал два диска приблизительно в шестнадцать с половиною дюймов в диаметре. По краю каждого диска он вырезал шесть глубоких бороздок, оставив между ними пять выпуклостей. Сидя у костра, Корри, Джерри и остальные с интересом наблюдали за его работой. -