расстояние от центра Амтор. Я схватился за голову. - Я знаю, - признал он, - на карте кажется, что она меняется; но она должна быть неизменной. Потому что иначе длина концентрических кругов, проведенных на поверхности Амтор, очевидно, должна была бы быть тем больше, чем ближе мы бы подходили к ее центру, и тем меньше, чем ближе к периметру - а это так нелепо, что не стоит об этом и говорить. Это кажущееся противоречие причиняло древним массу неудобств, пока три тысячи лет назад великий ученый Клуфар не разработал теорию относительности расстояния и не продемонстрировал, что реальные и видимые меры расстояния могут быть согласованы путем умножения на квадратный корень из минус единицы. Я понял, что споры бесполезны, и замолчал. Ни на Земле, ни на Венере нет смысла спорить с человеком, который способен умножить что угодно на квадратный корень из минус единицы! 5. ДЕВУШКА В САДУ Через некоторое время я узнал, что нахожусь в доме джонга Минтепа, правителя этой страны, именуемой Вепайя. Слово "джонг", которое я вначале счел его именем, оказалось титулом. По-амториански это означает "король". Я узнал также, что Дюран был из дома Зар. Олсар и Камлот были сыновьями Дюрана. Одна из встреченных мною там женщин, Заро, была связана с Дюраном, другая, Альзо - с Олсаром. У Камлота не было подруги. Я использую слово "связаны" отчасти потому, что это хороший перевод амторианского слова, означающего союз, а отчасти потому, что никакое другое слово не подходит для описания отношений между этими мужчинами и женщинами. Они не состояли в браке, поскольку институт брака здесь неизвестен. Нельзя сказать, что женщины принадлежали мужчинам, поскольку они никоим образом не были служанками или рабынями, а также не были куплены или завоеваны. Они вступили в союз добровольно и были вольны уйти, когда захотят. Мужчины также были вправе покинуть свою подругу в любое время и уйти в поисках другого союза. Но, как я узнал впоследствии, эти союзы почти никогда не распадаются, а измена здесь встречается столь же редко, сколь часто - на Земле. Каждый день я занимался гимнастикой и упражнялся в амторианском языке на широкой веранде, идущей вокруг дерева, и проходящей прямо под окнами моих апартаментов. По крайней мере, я предполагал, что она окружает дерево, хотя и не знал этого наверняка. Часть веранды, отведенная мне, была длиной в сотню футов, - пятнадцатая часть окружности гигантского дерева. С каждой стороны этого небольшого участка была ограда. На соседнем справа участке веранды располагалось что-то вроде сада: множество цветов и заросли кустарника, растущие на почве, которую, должно быть, принесли наверх с отдаленной поверхности планеты. Черт побери, планеты, на которой я провел столько времени и на которую еще ногу не ставил, даже не видел! Участок веранды слева от меня располагался перед квартирами нескольких молодых офицеров королевского двора. Я называю их молодыми, потому что Данус сказал мне, что они молоды, и я поверил ему на слово. Собственно говоря, у меня не было никаких оснований в этом сомневаться, но с виду они были того же возраста, что и все амторианцы, с которыми я встречался. Офицеры оказались славными ребятами, и когда я научился говорить на их языке, мы время от времени дружески болтали. Долгое время на веранде справа я не видел ни одной живой души. Но вот однажды, когда Дануса не было, я решил прогуляться в одиночку и увидел там среди цветов симпатичную девушку. Она меня не видела, а я бросил на нее всего лишь один краткий взгляд, но было в ней что-то такое, от чего мне захотелось увидеть ее снова. Боюсь, что после этого случая я обращал мало внимания на своих соседей слева. Я следил за соседним садом несколько следующих дней, и, как назло, больше девушку не видел. Казалось, сад совершенно пуст. А потом наступил день, когда я неожиданно увидел среди кустов человеческую фигуру. Человек двигался очень осторожно. Воровато оглядываясь, он крался в глубину сада. И тут же, за ним, я увидел другого, потом еще одного... Они возникали из сплетения ветвей бесшумно и неуловимо, пока я не насчитал пять человек. Внешне они были похожи на жителей Вепайи. Отличие, которое мне все же удалось заметить, было скорее в эмоциональной сфере, нежели во внешнем виде. Они казались более грубыми, более жестокими, чем любой из тех вепайан, которых я видел до сих пор. Были и другие детали, которыми их повадки отличались от манеры поведения Дануса, Дюрана, Камлота и других моих венерианских знакомых. Было что-то угрожающее и злобное в их молчаливых, крадущихся движениях. Мне захотелось узнать, что они делают здесь. Затем я подумал о девушке, и почему-то мне пришло в голову, что их присутствие здесь связано с ней, и что они собирались причинить ей вред. Каким образом они намеревались это сделать, я не мог себе представить, ибо знал еще слишком мало о людях, к которым меня забросила судьба. Но неприятное впечатление, которое произвела на меня эта пятерка, было весьма сильным, и я разволновался. Быть может, я даже слишком разволновался, чему свидетельством мои последующие действия. Не подумав о последствиях, совершенно не зная, кто эти люди и зачем они оказались в саду, я перебрался через низкую ограду и последовал за ними. Я двигался бесшумно, пожалуй, даже тише, чем они. Заметить меня они не могли, так как меня скрывали от них густые кусты, растущие возле ограды. Двигаясь осторожно, но быстро, я вскоре догнал последнего из них. Все пятеро направлялись к открытой двери, за которой виднелась богато обставленная комната. И тут я увидел в комнате девушку, так возбудившую мое любопытство! Собственно, ее прекрасное лицо и привело меня к этому безумному приключению. В тот же миг девушка подняла голову и увидела в двери первого из пришельцев. Она вскрикнула, и я понял, что пришел не напрасно. В то же мгновение я бросился на последнего из пятерки. Одновременно я издал оглушительный вопль в надежде отвлечь внимание остальных от девушки на себя, в чем и преуспел изрядно. Эти мерзавцы действительно немедленно обернулись. Я напал так неожиданно, что выхватил меч из ножен моего противника, прежде чем он успел опомниться. Он выхватил кинжал и ринулся на меня, а я воткнул ему в сердце его собственный клинок. Затем на меня набросились остальные. Их лица были искажены яростью, и я понял, что за такие шуточки пощады мне не будет. Узкое пространство среди кустарника уничтожило превосходство четырех противников над одним, поскольку и они могли нападать только по одному. Но я серьезно подозревал, каким будет конечный результат, если не поспеет подмога. А так как моей единственной целью было отвлечь их от девушки, я стал медленно отступать к ограде собственной веранды, и немало обрадовался, выяснив, что все четверо преследуют меня. Мой вопль и крик девушки привлекли внимание. Я услышал, как в комнату девушки вбежали люди, потом ее голос, направляющий их в сад. Я надеялся, что они успеют раньше, чем нападающие прижмут меня к стене. Лишенный пространства для маневра, я наверняка был бы сражен ударами четырех клинков в руках воинов, более привычных к холодному оружию, чем я. Я истово благодарил судьбу за то, что в Германии серьезно занимался фехтованием. Сейчас это меня буквально спасало. Хотя все равно я не смог бы продержаться долго против этих типов с мечами - оружием, достаточно непривычным для меня. Наконец я добрался до ограды и прижался спиной к ней. Мой противник злобно атаковал меня. Из комнаты бежали - и я смел надеяться, что на подмогу - какие-то люди. Смогу ли я продержаться еще несколько десятков секунд? Мой противник сделал ужасный выпад, направленный мне в голову. Вместо того, чтобы отразить удар, я отклонился в сторону и одновременно сделал шаг и выпад в его сторону. Удар вывел его самого из равновесия и, разумеется, его оружие было опущено. Лезвие моего меча вошло глубоко в основание его шеи, рассекая яремную вену - или что там на этом месте у венериан? Из-за спины погибшего на меня бросился следующий противник. Но помощь уже подоспела. Девушка была в безопасности. Я не мог добиться большего, продолжая бой. Разве что хотел бы, чтоб меня разрезали на куски в последнюю секунду - участь, которой я и так едва избежал в этой схватке с большим трудом. Я бросил свой меч острием вперед в приближающегося венерианца. Когда клинок вонзился ему в грудь, я повернулся и перепрыгнул через ограду на мою собственную веранду. Оглянувшись, я увидел, как дюжина вепайянских воинов схватилась с двумя оставшимися пришельцами, рубя их, как скотину на бойне. Не было криков, не было вообще никаких звуков, кроме звона клинков. Эти двое отчаянно пытались спасти свою жизнь, но сражались они молча. Молчали и вепайяне. Они казались испуганными и шокироваными, хотя очевидно было, что боятся они не своих противников. Было что-то такое, чего я еще не понимал. Нечто таинственное было в их поведени, их молчании и их действиях после стычки. Они быстро собрали по частям тела пяти убитых пришельцев, поднесли их к внешней стене сада и выбросили в бездонную глубину леса, куда невозможно было проникнуть взором. Затем в том же молчании они покинули сад тем же путем, которым пришли. Я понял, что они меня не заметили. Я знал, что девушка тоже не видела меня. Мне было невероятно интересно, как они объяснили себе смерть тех троих, от которых избавился я, но я никогда этого не узнал. Все происшествие оставалось для меня полной загадкой и только долгое время спустя совсем иные события пролили на него некоторый свет. Я надеялся, что Данус может упомянуть это происшествие в своих рассказах и тем самым дать мне возможность расспросить его. Но он обманул мои ожидания; и что-то удержало меня от того, чтобы самому поднять этот вопрос. Быть может, скромность? В других случаях, однако, мое любопытство было ненасытным, и, боюсь, я наскучил Данусу до отвращения своими непрекращающимися расспросами. Но я извинял себя тем, что могу выучить язык, только говоря на нем и слушая его постоянно. В свою очередь Данус, этот наилучший из людей, уверял, что просвещать меня для него не только обязанность (так как джонг повелел ему полностью просветить меня в отношении жизни, обычаев и истории вепайян), но и удовольствие. Была загадка, недоступная моему пониманию: почему столь разумные и культурные люди должны жить на деревьях? Очевидно, к тому же, без слуг или рабов? Лишенные, насколько я мог судить, всяких контактов с иными народами? Однажды вечером я поинтересовался этим. - Это долгая история, - ответил Данус. - Большую часть ее ты найдешь в исторических книгах на полках библиотеки, однако я могу рассказать ее тебе вкратце. Это ответит на твои вопросы. Сотни лет назад короли Вепайи правили великой страной. Был то не один лесистый остров, где мы находимся сейчас, а огромная империя, что охватывала тысячу островов и простиралась от Страбола до Карбола. Ей покорились огромные пространства суши и океана. Великие города империи процветали, торговля шла успешно, достаток и благополучие жителей остались непревзойденными до сих дней, да и раньше ничего подобного мы не ведали за всю историю. Население Вепайи в те дни считалось на миллионы. Были миллионы купцов, и миллионы работающих за плату, и миллионы рабов. И был небольшой класс умственных работников. В него входили те, кто обучался наукам, медицине, закону, те, кто работал с письменностью, и люди творческих искусств. Военные вожди избирались из всех классов. И всеми правил могущественный наследственный джонг. Границы между классами не были проведены раз и навсегда, с той неумолимой и безысходной четкостью, как, например, на Земле в Индии; раб мог стать свободным человеком, свободный человек мог приобрести любое положение в пределах своих способностей, за исключением титула джонга. Что касается общения и социальных отношений, то члены четырех основных классов почти не встречались между собой в первую очередь потому, что интересы классов практически не пересекались, порой даже не имели ничего общего, а вовсе не из-за отношения к другим как к низшим или высшим. Когда представитель низшего класса благодаря своим достоинствам - культуре, образованию или способностям - приобретал определенное социальное положение и занимал место в высшем классе, с ним обращались как с равным, и никто не придавал значения его предкам. Вепайя была процветающей и счастливой страной, но, разумеется, были и недовольные. Ленивые, некомпетентные люди, а также преступившие закон. Они завидовали тем, кто добился высокого положения, которого сами они не могли достичь - из-за пассивного поведения, лени, дурных склонностей, низкого уровня умственного развития. Долгое время они затевали разные склоки, устраивали беспорядки и вообще причиняли уйму беспокойства, но влиятельные и образованные люди либо не обращали на них внимания, либо смеялись над ними. Но в один черный день среди них нашелся лидер - бывший рабочий с преступным прошлым по имени Тор. Этот человек возглавил секретную организацию, получившую известность под названием партии тористов, и выдвинул доктрину классовой ненависти, именуемую, разумеется, торизм. Развив бурную пропагандистскую деятельность, выдвигая лозунги, насквозь пропитанные ложью, он приобрел большое число сторонников. Поскольку все его действия были направлены только против одного класса, он мог черпать сторонников из трех оставшихся, гораздо более многочисленных. Естественно, он нашел лишь немногих приверженцев среди торговцев, землевладельцев и власть имущих. Единственная цель тористских вождей - личная власть и возвышение - доказывала абсолютный эгоизм их стремлений. Однако, поскольку они работали только среди невежественных масс, им было нетрудно обмануть доверчивых, малообразованных простофиль. В результате под предводительством своих фальшивых вождей крестьяне и чернорабочие начали кровавую революцию под девизом "уничтожение старой цивилизации, единство и прогресс во всем мире". Их целью было полное уничтожение высшего, культурного класса. Представители других классов, которые сопротивлялись им, должны были быть покорены или уничтожены; джонг и его семья - убиты. Когда это все будет сделано, наступит полная свобода: ни господ, ни налогов, ни закона - утверждал Тор. Они преуспели в убийстве большинства из нас и значительной части класса торговцев. Затем народ обнаружил то, что агитаторы знали давно - кто-то должен править государством, какие бы идеи не вдохновляли народ. Вожди-тористы были готовы взять в свои руки бразды правления. По существу, народ сменил опытных, умелых и культурных правителей на жадных, невежественных псевдотеоретиков. Теперь наш народ фактически попал в рабство. Армия шпионов следит за ними, армия воинов удерживает их, чтобы выжившие не обратились против своих новых хозяев. Они несчастны, беспомощны и лишены надежды. Те из нас, которые бежали с джонгом, нашли этот отдаленный необитаемый остров. Здесь мы построили города на деревьях, такие, как этот. Они расположены высоко над землей, чтобы снизу их нельзя было заметить. Мы практически ничего не принесли с собой, кроме знаний, но наши потребности невелики, и мы счастливы. Мы бы не вернулись к старой системе, даже если бы могли. Нам преподали отменный урок - люди, между которыми существуют социальные различия, не могут долго быть счастливы. Там, где есть хотя бы самое слабое размежевание классов, присутствуют зависть и ревность. Здесь их нет. Мы все принадлежим к одному классу. У нас нет слуг; и кстати, что бы ни было нужно делать, мы делаем это лучше, чем делали слуги. Даже те, кто прислуживают джонгу - не слуги в общепринятом смысле. Их нельзя назвать низшими, поскольку их положение считается почетным, и самые высокопоставленые из нас занимают эти посты по очереди. - Но я по-прежнему не понимаю, почему вы решили жить на деревьях, высоко над землей, - сказал я. - Много лет тористы выслеживали нас, чтобы уничтожить, - объяснил он, - и нам приходилось жить в скрытых, недоступных местах. Города на деревьях решили эту проблему. Тористы все еще охотятся за нами и иногда делают набеги, но теперь у них иная цель. Вместо того, чтобы убивать нас, они теперь мечтают взять как можно больше пленных. Поскольку за время своего господства они убили или изгнали лучших людей нации, государство пришло в упадок. Среди них свирепствуют болезни, которые они не в состоянии распознать; вернулось старение и снимает обильную жатву. Поэтому теперь они разыскивают нас, чтобы взять в плен, завладеть нашими мозгами, умениями и знаниями. Они не способны производить знания самостоятельно, и теперь многими необходимыми им секретами владеем только мы. - Вернулось старение?! Что ты под этим подразумеваешь, друг мой? - спросил я. - Разве ты не заметил, что среди нас нет стариков? - улыбнулся в ответ Данус. - Конечно, заметил, - сказал я, - равно как и детей. Я очень часто хотел просить у тебя объяснения. - Это объясняется не природными причинами., - заверил он. - Это достижение - венец нашей медицины. Тысячу лет назад была разработана сыворотка долголетия. Она впрыскивается каждые два года, и не только обеспечивает иммунитет ко всем болезням, но и ведет к полному восстановлению тканей организма. Но даже в добре есть зло. Когда люди перестали стареть и умирать (кроме тех, кто умирал насильственной смертью), мы столкнулись с серьезной опасностью перенаселения. Чтобы справиться с ней, стал необходим контроль за рождаемостью. Сейчас рожать детей у нас разрешается не больше, чем это необходимо для восстановления потерь населения. Если кого-нибудь убивают, одна из женщин его дома получает разрешение родить ребенка, если она способна к этому; но после нескольких десятков поколений, ограничивавших рождаемость, все меньше становится женщин, способных произвести на свет дитя. В общем-то, мы предвидели это положение дел. Стиатистика, собранная на протяжении тысячи лет, способна показать так называемое среднее ожидание смертности на тысячу человек; она также показывает, что только половина наших женщин способна рожать; таким образом, пятьдесят процентов требуемых детей ежегодно разрешаются тем, кто желает их иметь, в порядке подачи заявлений. - Со времени моего появления на Амтор я не видел ни одного ребенка, - сказал я. - Здесь есть дети, - чуть помедлив, отозвался Данус, - хотя, разумеется, их немного. - И нет стариков, - подумал я вслух. - Данус, а можно ли мне ввести эту сыворотку? Он улыбнулся. - С разрешения Минтепа, которое, как я полагаю, нетрудно будет получить. Если хочешь, пойдем со мной прямо сейчас, - добавил он. - Я возьму у тебя пробы крови, чтобы определить тип и концентрацию сыворотки, которая подойдет тебе больше всего. Видишь ли, это имеет достаточно большое значение. И Данус потащил меня в свою лабораторию. Когда он закончил тесты, мы оба были поражены, восхищены и потрясены одновременно. Я был в восторге от того, как быстро и умело Данус проводил достаточно сложные операции, а Данус пришел в восторженный ужас от изобилия и разнообразия обнаруженных у меня зловредных бактерий, - Ты представляешь собой угрозу всему существованию человеческой жизни на Амтор! - воскликнул он со смехом. - В своем мире я считаюсь очень здоровым человеком, - смущенно заверил я. - Сколько тебе лет? - весело спросил Данус. - Двадцать семь. - Всего двести лет спустя ты бы не чувствовал себя таким здоровым, если бы позволил всем этим бактериям кормиться тобой и впредь. - А сколько я смогу прожить, если их уничтожить? - спросил я. Данус пожал плечами. - Этого я не знаю. Сыворотка была получена всго тысячу лет назад. Среди нас по сей день живут те, кто получил первую инъекцию еще в те времена. Мне больше пяти сотен лет. Джонгу Минтепу семьсот. В общем, наши ученые полагают, что можно жить и вечно, если избегать несчастных случаев. Теоретически должно быть так, а практически мы узнаем это не раньше, чем пройдет вечность или умрет последний из нас. И к тому же то, что пригодно для амторианца... В этот момент его позвали, а я вышел на веранду потренироваться. У меня всегда была определенная склонность к спорту. С тех пор, как я в возрасте одиннадцати лет вернулся с матерью в Америку, плаванье, бокс и борьба развили и укрепили мои мускулы. Фехтованием я заинтересовался во время поездок по Европе. В колледже, в Калифорнии, я стал боксером-любителем в среднем весе и получил несколько медалей за плавание на дальние дистанции. Но после битвы в саду я решил, что сейчас нуждаюсь в тренировках, как никогда. На своем стофутовом участке веранды я делал больше, чем мог. Я пробегал милю-другую, я боксировал с тенью, упражнялся с веревкой и проводил целые часы, занимаясь спокон веку известными "семнадцатью установочными упражнениями". Сегодня я избивал собственную тень в правом углу веранды и вдруг заметил, что девушка из сада наблюдает за мной. Когда наши глаза встретились, я прекратил упражнение и улыбнулся ей. В ее глазах появился испуг, она повернулась и тотчас убежала. Хотел бы я знать, почему?! Озадаченный, я машинально вернулся в комнату, позабыв об упражнениях. На этот раз я сумел хорошо разглядеть лицо девушки, смотрел ей в глаза, и был совершенно сражен ее красотой. Я уже говорил раз сто, что все мужчины и женщины, которых я видел на Венере, были красивы, и я привык к этому. Но я не ожидал увидеть в этом или любом другом мире такое неописуемое совершенство черт, форм и красок в гармоничном сочетании с характером и несомненным разумом! Но почему она убежала, когда я улыбнулся? Возможно, потому, что была застигнута врасплох, наблюдающей за мной? Все-таки человеческая натура везде одинакова. Если оказалось, что даже в двадцати шести миллионах миль от Земли есть люди, и в том числе девушки, совершенно по-земному любопытные, то почему бы не предположить, что они так же, как землянки, испуганно убегают, когда их любопытство раскрывается? Мне стало интересно, похожа ли она на земных девушек во всех остальных отношениях, но она казалась чересчур прекрасной, чтобы проверять это общепринятыми способами. Любопытно также, молода она или стара? Что, если ей было семьсот лет?! Я задумчиво потянулся и двинулся в ванную комнату - искупаться, а заодно и переменить набедренную повязку. Когда у меня порвались шорты, я без труда перенял амторианскую манеру одеваться. Глянув в зеркало, я вдруг с ужасом понял, почему любая нормальная девушка просто должна была испугаться и убежать. Моя борода! Ей было около месяца, и она вполне могла перепугать кого угодно. Особенно человека, до сих пор не видевшего бороды. Когда Данус возвратился, я, освеженный, но злой, нервно расхаживал по комнате. - Можно с этим что-нибудь сделать? - спросил я, указывая на подбородок. Данус вышел в соседнюю комнату и вернулся с баночкой мази. - Втирай это в корни волос на лице, - велел он, - но будь осторожен, чтобы мазь не попала на брови, ресницы и волосы на голове. Через минуту тщательно вымой лицо. Я снова вошел в ванную и открыл баночку. Содержимое выглядело как вазелин, а пахло черт знает чем, но я мстительно втер его в бороду, поскольку был согласен с любыми последствиями. Когда минутой позже я вымыл лицо, от бороды не осталось даже воспоминания, а кожа стала гладкой и безволосой. В полном восторге я вернулся в комнату, где оставил Дануса. - Оказывается, у тебя приятная внешность, - спокойно заметил тот. - Неужели у всех людей того сказочного мира, о котором ты мне рассказывал, на лице растут волосы? _ Почти у всех, - ответил я, - но в моей стране многие мужчины их бреют. - Я бы предпочел, чтобы брились женщины, - поморщился Данус. - Женщина с волосами на лице... Для амторианина это выглядит достаточно отталкивающе. - Но у наших женщин волосы на лице вообще не растут! - воскликнул я. - А у мужчин растут?! Поистине сказочный мир! - А если у амториан не растут бороды, для чего же предназначена мазь, которую ты мне дал? - спросил я. - В первую очередь для хирургов, - пояснил Данус. - При обработке ран на черепе или трепанации необходимо очистить от волос участок вокруг раны. Мазь служит для этого лучше, чем любая бритва, а также замедляет рост новых волос на долгое время. - Но волосы когда-нибудь вырастут снова? - спросил я. - Да, если ты не будешь применять мазь слишком часто. - Что значит часто? - поинтересовался я. - Если ты используешь ее в течение шести дней подряд, волосы не вырастут больше никогда. Мы применяли эту мазь для того, чтобы метить преступников. Когда кто-нибудь видел лысого человека или человека в парике, он внимательнее присматривал за своим имуществом. - Когда в моей стране кто-нибудь видит бритоголового человека, - сказал я, - он внимательнее следит за своими девушками. Кстати, ты мне напомнил: я видел прекрасную девушку в саду справа от нас. Кто она? - Она - э-э... та, кого тебе нельзя видеть, - ответил Данус. - На твоем месте я больше не упоминал бы о том, что видел ее. Видела ли она тебя? - Видела, - кратко ответил я. - Что она сделала? - тон его был серьезным. - Она, кажется, испугалась и быстро убежала. - Возможно, будет лучше, если ты постараешься держаться подальше от правого конца веранды, - задумчиво сказал Данус и умолк. В его тоне было что-то, что исключало дальнейшие вопросы, и я больше не спрашивал. Здесь была тайна, первый намек на тайну, который я встретил за время своей жизни на Венере! Естественно, она возбудила мое любопытство. Почему я не должен смотреть на эту девушку? Я ведь смотрел на других женщин, и это не вызывало возражений. Только ли на эту девушку нельзя было смотреть, или были другие, столь же запретные? Мне пришло в голову, что она могла быть жрицей некоего тайного культа или мистического ордена, но от этой теории пришлось отказаться, поскольку жители Амтор, похоже, не ведали религии. Во всяком случае, мои беседы с Данусом не обнаружили даже понятий, сходных с религиозными. Я пытался описать ему некоторые из наших земных верований, но он просто не мог понять ни цели их, ни смысла, - не более, чем мог себе представить солнечную систему. Увидев девушку один раз, я горел желанием увидеть ее снова. Теперь, когда это было запрещено, я особенно сильно стремился бросить взгляд на ее небесное очарование и заговорить с ней. Я не обещал Данусу, что последую его совету. Более того, я решил нарушить запрет самым злостным образом, как только представится возможность. Я начал уставать от фактического заключения, в котором пребывал с момента своего появления на Амтор, поскольку даже дружелюбный тюремщик и снисходительный тюремный режим - недостаточные заменители свободы. Я несколько раз спрашивал Дануса, каков мой статус, и как они собираются поступить со мной в будущем, но он избегал прямых ответов. Он говорил, что я - гость джонга Минтепа, а моя дальнейшая судьба будет предметом особого обсуждения, когда Минтеп удостоит меня аудиенции. Внезапно я почувствовал всю раздражающую зависимость и стесненность моего положения. Я не совершил никакого преступления. Я был мирным посетителем Вепайи. У меня не было ни желания, ни сил причинить кому-либо вред. Почему же меня держат здесь, как зверя в клетке? Несколько минут назад я был доволен своей судьбой и согласен ожидать милости моих хозяев. Теперь я был возмущен. Что вызвало такую внезапную перемену? Неужели таинственная алхимия любопытства преобразовала свинец ленивого покоя в золото амбициозных стремлений? Неужели мгновенный взгляд на обаятельную девушку так мгновенно переменил мои взгляды на жизнь? Я повернулся к Данусу. - Ты был со мной очень добр, - сказал я. - И я был здесь счастлив, но я происхожу из расы людей, которая ценит свободу превыше всего. Как я уже объяснял тебе, я попал сюда не по своей вине. Но я здесь и, следовательно, ожидаю такого же отношения к себе, как отнеслись бы к тебе, окажись ты в моей стране при сходных обстоятельствах. - И как бы ко мне отнеслись? - поинтересовался он. - Тебе безусловно предоставили бы жизнь, гражданские права и свободу, - заверил я. Я не счел необходимым упоминать утомительные коммерческие обеды, ленчи в Ротари-клубе, триумфальные парады, разрезание ленточек, символические ключи от городов, представителей прессы, фотокорреспондентов - все то, чем пришлось бы заплатить за жизнь, гражданские права и свободу. - Но, мой дорогой друг, из твоих слов можно заключить, что ты здесь пленник! - воскликнул он. - Так и есть, Данус, - ответил я. - И лучше всех это известно тебе. Он пожал плечами. - Мне жаль, что ты так к этому относишься, Карсон. - Как долго это еще будет продолжаться? - спросил я. - Джонг есть джонг, - ответил он. - Он пошлет за тобой в свое время. Да тех пор давай не разрушать дружеские отношения, которые нас связывали до сих пор. - Надеюсь, что наша дружба никогда не прервется, Данус, - сказал я. - Но если можно, скажи, пожалуйста, Минтепу, что я не могу больше пользоваться его гостеприимством. Если он не пошлет за мной в ближайшее время, я уйду по собственной воле. - Лучше не пытайся так поступить, мой друг, - предупредил Данус. - Почему же? - Ты проживешь не дольше, чем успеешь пройти дюжину ступенек вниз от соей комнаты, - серьезно заверил он. - Кто меня остановит? - В коридорах расставлены воины, - объяснил он. - Они получают приказы от джонга. - И при всем этом я не пленник! - воскликнул я с горькой иронией. - Мне жаль, что ты заговорил об этом, - сказал он. - Ты мог бы никогда не узнать правды и жить здесь долго и счастливо. На самом деле это была железная рука в бархатной перчатке. Мне оставалось надеяться, что ее протягивает не враг. Положение мое было незавидным. Даже если бы я имел возможность подготовить побег, бежать мне было некуда. Но честно говоря, бежать мне не хотелось - с тех пор, как я увидел девушку в саду. 6. СБОР ТАРЕЛА Прошла неделя, в течение которой я окончательно избавился от своей скудной рыжеватой растительности и получил инъекцию сыворотки долгожительства. Последнее вроде бы говорило о том, что Минтеп способен освободить меня, так как нет смысла обеспечивать бессмертие потенциальному врагу и пленнику. Но я знал, что сыворотка дает почти что вечность и молодость в придачу - но не бессмертие. Минтеп вполне мог меня убить, если бы захотел. Это, в свою очередь, подсказывало, что, возможно, он приказал дать мне сыворотку, чтобы усыпить мою бдительность и внушить чувство безопасности - которого на самом деле я не ощущал. Я стал подозрителен. Когда Данус вводил мне сыворотку, я спросил его, много ли в Вепайе врачей. - Немного по сравнению с тем, сколько было тысячу лет назад, - ответил он. - Сейчас все люди учатся сами заботиться о своих телах и усваивают основы медицины. Даже без сыворотки, которую мы используем, наши люди доживали бы до значительного возраста. Хорошие санитарные условия, диета и упражнения могут творит чудеса сами по себе. Но врачи нам все же нужны и теперь. Их число, к сожалению, ограничено - примерно один на пять тысяч граждан. Кроме инъекций сыворотки врачи занимаются травматологией - теми, кто получил ранение в результате несчастного случая, на охоте, дуэли или войне. Раньше врачей было даже больше, чем действительно необходимо. Но теперь существуют причины, которые ограничивают их число. Во-первых, соответствующий закон. Кроме того, требуются десять лет обучения, потом долгая стажировка, и наконец, трудные экзамены. Все это послужило ограничению количества тех, кто хотел посвятить себя этой профессии. Но был еще один фактор, который, пожалуй, больше всех остальных повлиял на быстрое сокращение числа врачей на Амтор. Это было правило, которое требовало от каждого терапевта и хирурга заполнять полную историю болезни каждого из его больных. Истории эти находились в ведении главных медицинских офицеров округов. Начиная с диагноза и заканчивая полным выздоровлением или смертью, каждая подробность лечения каждого больного должна была быть записана и доступна для публики. Теперь, когда гражданин нуждается в помощи терапевта или хирурга, он может без труда определить, кто из врачей заслуживает доверия, а кто нет. К счастью, последних почти не осталось. Закон оказался удачным. Мне показалось это интересным, поскольку на Земле мне приходилось сталкиваться с терапевтами и хирургами. - Сколько врачей пережили действие этого нового закона? - поинтересовался я. - Около двух процентов. - Дролжно быть, на Амтор процент хороших врачей гораздо больше, чем на Земле, - заметил я. Время тянулось для меня бесконечно. Я много читал, но деятельный молодой человек не может удовлетворить все свои разнообразные интересы исключительно при помощи книг. Кроме того, существовал еще сад справа от меня. Мне еще несколько раз советовали избегать этого конца веранды, но я не следовал совету - по крайней мере, когда Дануса не было рядом. Пока он отсутствовал, я исследовал запретный конец веранды, но он казался пустынным. И вот однажды я на краткий миг увидел Ее; Она наблюдала за мной из-за цветущего куста. Я находился совсем близко от изгороди, которая отделяла мою часть веранды от ее сада. Ограда была невысокой, чуть меньше пяти футов. Девушка на этот раз не убежала, она стояла, глядя прямо на меня - может, думала, что листва мешает мне ее видеть. И верно, я не мог ее толком рассмотреть. А как мне этого хотелось! В чем состоит та необъяснимая тонкая привлекательность, которой обладают некоторые из женщин в глазах любого мужчины? Для некоторых мужчин существует только одна женщина в мире, которая оказывает на него такое воздействие, или, быть может, если таких женщин больше, он никогда их не встречает. Для других таких женщин несколько, а для третьих - ни одной. Для меня ею оказалась эта девушка чужой расы на иной планете. Может, существовали и другие, но я их так и не встретил. За всю свою предыдущую жизнь я никогда не испытывал такого необоримого желания. То, что я сделал, я сделал, повинуясь силе столь же неуправляемой, как законы природы. А возможно, именно закон природы и управлял мной. Я перепрыгнул через ограду. Прежде чем девушка успела убежать, я преградил ей путь. В ее взгляде были оцепенение и ужас. Я решил, что это я испугал ее. - Не бойся, - сказал я. - Я не намерен причинить тебе зло, я хочу только поговорить с тобой. Она гордо выпрямилась. - Я не боюсь тебя, - сказала она. - Я... Мгновение она колебалась, затем начала снова. - Если тебя увидят здесь, ты будешь уничтожен. Вернись немедля в свои апартаменты и не смей больше повторять столь безрассудный поступок. Я затрепетал при мысли о том, что страх, который я прочел в ее глазах, был вызван беспокойством за меня. - Как я смогу вновь увидеть тебя? - спросил я. - Ты больше никогда меня не увидишь, - ответила она. - Но я уже видел тебя, и намерен увидеть снова. Я собираюсь видеть тебя часто, или умереть в попытке сделать это. - Ты или не знаешь, что делаешь, или безумен, - сказала она, отвернулась и собралась уйти. Я схватил ее за руку. - Подожди, - взмолился я. Она повернулась ко мне, как разъяренная тигрица, ударила меня по лицу и выхватила кинжал из ножен на поясе. - Как ты посмел прикоснуться ко мне?! - вскричала она. - Я должна убить тебя. - Что же ты медлишь? - спросил я. = Я ненавижу тебя, - сказала она, и это прозвучало похоже на правду. - Я люблю тебя, - ответил я, и понял, что так оно и есть. При этом признании в ее глазах появился неподдельный ужас. Она повернулась так быстро, что я не смог ее задержать, и исчезла. Мгновение я стоял на месте, пытаясь решить, стоит ли последовать за ней, затем вмешался здравый смысл и спас меня от этого хитрого способа самоубийства. Мигом позже я перепрыгнул через ограду в обратном направлении. Я не знал, видел ли меня кто-нибудь, да и не беспокоился на сей счет. Когда вскоре Данус вернулся, он передал, что Минтеп посылает за мной. Я был бы не прочь узнать, связано ли это каким-либо образом с моим приключением в саду, но я не задал этого вопроса вслух. Если это так, в свое время я все узнаю. Обращение Дануса со мной не изменилось, но это больше не ободряло меня. Я начал подозревать, что амториане - мастера лицемерия. Два молодых офицера из квартир, соседствующих с моей, проводили нас в комнату, где джонг должен был опрашивать меня. Действовали они как почетный эскорт или чтобы я не сбежал, я не могу сказать. Во время краткой прогулки по коридорам и по лестнице на верхний этаж они мило болтали со мной, но ведь стражники обычно мило болтают с обреченным узником - если он настроен поболтать. Они провели меня в комнату, где сидел джонг. На этот раз он был не один. Вокруг него собрались несколько человек, среди которых я узнал Дюрана, Олсара и Камлота. Почему-то собрание напомнило мне заседание арбитражной комиссии, и я не смог не поинтересоваться мысленно, не собираются ли они опротестовать мои векселя? Я поклонился джонгу, который весьма милостиво приветствовал меня, а затем улыбнулся и кивнул трем мужчинам, в чьем доме я провел свою первую ночь на Венере. Минтеп молча разглядывал меня минуту-другую. Когда он видел меня прошлый раз, на мне была земная одежда, теперь же я был одет (или раздет) согласно вепайянскому обычаю. - Твоя кожа не такая светлая, как мне казалось, - заметил он. - Она подвергалась действию света на веранде и потемнела, - ответил я. Я не мог назвать свет солнечным, поскольку у них нет слова для обозначения солнца, о существовании которого они и не подозревают. Однако, как это и произошло в моем случае, ультрафиолетовые лучи, проникающие сквозь окружающую планету облачную пелену, вызвали загар столь же эффективно, как это сделали бы прямые солнечные лучи. - Надеюсь, ты был вполне доволен своим пребыванием здесь, - спросил джонг. - Со мной обращались вежливо и внимательно, - ответил я, - и я был настолько доволен жизнью, насколько этого можно ждать от узника. Тень улыбки коснулась его губ. - Ты честен, - заметил он. - Честность - это отличительная черта той страны, откуда я прибыл, - ответил я. - Однако мне не нравитсяч слово "узник", - сказал он. - Оно не по вкусу и мне, джонг, но мне нравится правда. Я был пленником, и я ждал возможности спросить тебя, почему меня держат взаперти, а затем требовать освобождения. Он поднял бровь. Затем усмехнулся совершенно открыто. - Кажется, ты начинаешь мне нравиться, - сказал он. - Ты откровенен и храбр, или я не разбираюсь в людях. Я склонил голову в знак признательности за комплимент. Я не ждал, что он воспримет мои резкие требования с таким великодушным пониманием. Но я все еще не чувствовал облегчения, так как опыт научил меня, что эти люди могут быть очень учтивы и в то же время совершенно непреклонны. - Я собираюсь сообщить тебе несколько вещей и задать несколько вопросов, - продолжал он. - Нас все еще преследуют наши враги, которые время от времени посылают отряды против нас. Много раз они пытались заслать к нам своих шпионов. У нас есть три вещи, в которых они нуждаются, чтобы не вымереть окончательно: научные знания, а также мозги и опыт, чтобы их применять. Так что они пойдут на все, чтобы захватить наших людей, которых они держат в рабстве и вынуждают применять знание, которым сами они не владеют. Они также похищают наших женщин, в надежде иметь детей более высокого уровня развития, чем те, которые у них сейчас рождаются. История, которую ты нам рассказал - о том, что пересек миллионы миль пространства и прибыл из другого мира, разумеется, абсурдна, и, естественно, возбудила наши подозрения. Мы сочли тебя еще одним тористским шпионом, хитро замаскированным. По этой причине ты находился под неусыпным и внимательным наблюдением Дануса на протяжении многих дней. Он докладывает, что, вне всякого сомнения, тебе был совершенно незнаком амторианский язык, когда ты появился среди нас. А поскольку это единственный язык, на котором говорят все известные расы мира, мы пришли к выводу, что твоя история может быть отчасти правдивой. Тот факт, что твоя кожа, волосы и глаза отличаются цветом от кожи, волос и глаз любой из известных рас, служит дальнейшим подтверждением этого вывода. Таким образом, мы готовы признать, что ты не торист. Но остаются вопросы: кто ты, Карсон, и откуда пришел? - Я говорил чистую правду, - ответил я. - Мне нечего добавить, разве что предложить вам внимательно рассмотреть тот факт, что облачные массы, окружающие Амтор, полностью лишают вас поля зрения, и, таким образом, знания о том, что лежит за ними. Он покачал головой. - Давай не будем говорить об этом. Бесполезно пытаться отвергнуть научные знания и данные, накопленные за тысячу лет. Мы согласны признать тебя представителем иной расы, которая, как можно предположить по одежде, которая была на тебе, когда ты появился здесь, обитает в холодном и ужасном Карболе. Ты свободен уйти или остаться по своему желавнию. Если ты решишь остаться, ты должен повиноваться законам и обычаям Вепайи, и должен научиться сам обеспечивать свое существование. Что ты умеешь делать? - Сомневаюсь, что я могу соревноваться с вепайянами в их собственных ремеслах и профессиях, - признал я. - Но я могу чему-нибудь научиться, если мне дадут какое-то время. - Наверное, мы поручим кому-нибудь заняться твоим обучением, - сказал джонг. - А пока ты можешь остаться в моем доме и помогать Данусу. - Мы возьмем его в свой дом и научим всему, - заговорил Дюран, - если он не против помогать нам в сборе тарела и охоте. Тарел - это прочная шелковистая нить, из которой сделаны их одежды и веревочные изделия. Я представил себе, что его сбор должен быть неинтересной, монотонной работой. Зато перспектива поохотиться привлекла меня. Впрочем, в любом случае я не мог отказаться от сердечного приглашения Дюрана, поскольку не желал обидеть его, и, кроме того, я был согласен на любое занятие, благодаря которому я смог бы стать самостоятельным. Поэтому я принял его предложение. Аудиенция была окончена. Я попрощался с Данусом, который пригласил меня почаще навещать его, и ушел вместе с Дюраном, Олсаром и Камлотом. Поскольку никто не упомянул об этом, я пришел к выводу, что никто не видел, как я разговаривал в саду с девушкой. А девушка, между прочим, продолжала в высшей степени занимать мои мысли и была основной причиной моего сожаления о том, что мне придется оставить дом джонга. Я снова расположился в доме Дюрана, но на сей раз в более удобной и большой комнате. Моим наставником был Камлот, младший из братьев. Это был спокойный, уверенный человек с мускулами тренированного атлета. Показав мне мою комнату, он провел меня в другое помещение, миниатюрный оружейный зал, где хранились много копий, мечей, кинжалов, луков, щитов и огромное количество стрел. Под окном стояла длинная скамья с отделениями, в которых хранились необходимые инструменты. Над скамьей располагались полки, на которых были сложены материалы, служащие сырьем для производства луков, стрел, копий и дротиков. Рядом со скамьей находились кузнечный горн и наковальня, а сбоку были сложены листы, пруты и бруски металла. - Ты когда-нибудь пользовался мечом? - спросил он, выбирая меч для меня. - Да, но только для упражнений, - ответил я. - В моей стране разработали такое оружие, что меч для боя бесполезен. Он попросил меня рассказать об этом оружии, и был очень заинтересован описанием земного стрелкового оружия. - У нас на Амтор есть подобное оружие, - сказал он. - Мы в Вепайе им не располагаем, потому что единственное месторождение вещества, которым они заряжаются, лежит в самом сердце страны тористов. Когда оружие изготовляют, его заряжают элементом, который испускает лучи с очень короткой длиной волны, уничтожающие живые ткани. Но этот элемент испускает лучи только под действием излучения другого редкого элемента. Существует несколько металлов, непроницаемых для этих лучей. Щиты, которые, как видишь, висят здесь на стенах - те из них, которые покрыты металлом - полностью защищают от них. Маленькая заслонка из такого металла используется в оружии для разделения этих двух элементов. Когда заслонка приподымается, и один элемент подвергается воздействию другого, уничтожающее Р-излучение высвобождается и проходит вдоль канала ствола оружия к цели, на которую оно было направлено. Ствол, разумеется, изготовлен из того же металла. - Это оружие изобрели и усовершенствовали люди моего народа, - печально добавил он, - а теперь оно обращено против нас. Но наша теперешняя жизнь вполне нас устраивает, - пока мы остаемся на деревьях. Кроме меча и кинжала тебе понадобятся лук, стрелы и копье, - перечисляя предметы, он выбирал их для меня. Последнее на самом деле оказалось коротким тяжелым дротиком. К концу древка этого оружия было приделана антабка, а к ней крепился длинный тонкий шнур с петлей для руки на конце. Этот шнур, который был не толще упаковочной бечевки, Камлот свил особым образом и затолкал в небольшое отверстие сбоку древка. - Зачем нужен этот шнур? - спросил я, рассматривая оружие. - Мы охотимся высоко на деревьях, - ответил он. - И, если бы не этот шнур, мы бы потеряли много копий. - Но разве такой тонкий шнур выдержит вес копья? - спросил я. - Он сделан из тарела, - ответил он, - и может выдержать вес десяти мужчин. Ты очень скоро познакомишься со свойствами и ценностью тарела. Завтра мы с тобой отправляемся его собирать. Последнее время его не хватает. За вечерней трапезой в этот день я снова повстречал Зуро и Альзо, и они были весьма любезны со мной. После ужина они присоединились к обучению меня излюбленной вепайянской игре под названием торк, в которую играют при помощи карт, очень похожих на карты для маджонга. Игра эта удивительно напоминает покер. Ночью я отлично спал в своей новой комнате, и поднялся с рассветом, так как Камлот предупредил меня, что мы должны отправиться в нашу экспедицию рано. Не могу сказать, что я с большим энтузиазмом предвкушал день, который должен был быть проведен за сбором тарела. Климат Вепайи жаркий и знойный, и я представлял себе это занятие таким же монотонным и утомительным, как сбор хлопка в Империал Вэлли. После легкого завтрака, который я помог Камлоту приготовить, он велел мне взять оружие. - Ты должен всегда носить с собой меч и кинжал, - добавил он. - Даже дома? - спросил я. - Везде, где бы ты ни был, - ответил он. - Это не только обычай, это закон. Мы никогда не знаем, в какой момент мы можем быть призваны защищать себя, свои дома или джонга. - Полагаю, это все, что мне нужно взять, - заметил я , выходя из комнаты. - Разумеется, возьми копье. Мы идем собирать тарел, - ответил он. Зачем мне могло понадобиться копье при сборе тарела, я не мог вообразить. Однако я принес все оружие, которое он упомянул. Когда я вернулся, он протянул мне сумку с ремнем, который перебрасывался через голову и плечо так, чтобы сумка была на спине. - Это для тарела? - спросил я. Он подтвердил мою догадку. - Ты не ожидаешь, что мы соберем много, - заметил я. - Мы можем не принести ничего, - ответил он. - Если мы вдвоем принесем полную сумку, нам будет чем похвастаться при возвращении. Я замолчал, решив, что лучше учиться на собственном опыте, чем постоянно выказывать мое достойное жалости неведение. Если тарел был таким редким, как можно было судить по его словам, то нам не придется собирать много, что меня вполне устраивало. Я не лентяй, но мне больше нравится работа, требующая напряжения ума. Когда мы оба были готовы, Камлот повел меня вверх по лестнице, что озадачило меня, но не настолько, чтобы я опять пустился в расспросы. Мы миновали два верхних этажа дома и стали подниматься по неосвещенной винтовой лестнице, ведущей еще выше в дерево. Мы поднялись по ней футов на пятнадцать, затем Камлот остановился, и я услышал, как он возится с чем-то надо мной. Шахта осветилась. Я увидел, что свет проникает через маленькое круглое отверстие, которое раньше было закрыто прочной дверью. Через это отверстие Камлот протиснулся, и я последовал за ним. Мы оказались на ветке дерева. Мой спутник закрыл дверь и запер ее маленьким ключом. Я теперь видел, что дверь снаружи была скрыта корой дерева, так что, когда она была закрыта, ее трудно было найти. Камлот поднимался вверх с обезьяньей ловкостью. Я в этом отношении был похож на кого угодно, но только не на обезьяну. Я следовал за ним, благодарный тому, что на Венере притяжение хоть немного меньше, чем на Земле. Я не приспособлен к лазанью по деревьям. Поднявшись футов на сто, Камлот перебрался на соседнее дерево, ветви которого пересекались с ветвями того, по которому мы поднимались. Подъем возобновился. Мы перебирались с дерева на дерево и взбирались все выше. Время от времени вепайянин останавливался и прислушивался. Через час или более он снова остановился и подождал, пока я не догоню его. Палец, прижатый к губам, призывал меня к молчанию. - Тарел, - прошептал он, указывая на листву в направлении соседнего дерева. Мне было непонятно, почему он говорит шепотом. Я посмотрел туда, куда он показывал. В двадцати футах от нас я увидел что-то вроде огромной паутины, частично скрытой листьями. - Будь наготове со своим копьем, - прошептал Камлот. - Просунь руку в петлю. Следуй за мной, но не слишком близко, тебе может понадобиться место для размаха перед броском копья. Ты видишь его? - Нет, - признался я. Я не видел ничего, кроме подобия паучьей сети. И я не знал, что еще я должен был увидеть. - Я тоже не вижу. Но он может прятаться. Посматривай вверх, чтобы он не застал тебя врасплох прыжком сверху. Это доставляло куда больше приятных волнений, чем сбор хлопка в Империал Вэлли, хотя я еще не знал, что там было такого, из-за чего следовало волноваться. Камлот не казался взволнованным. Он был спокоен, но настороже. Он медленно подкрадывался к гигантской паутине с копьем в руке наготове. Я следовал за ним. Когда мы смогли полностью разглядеть паутину, то увидели, что она пуста. Камлот вытащил кинжал. - Начинай срезать ее, - сказал он. - Срезай близко к ветвям и разматывай по кругу. Я буду резать в противоположном направлении, пока мы не встретимся. Будь осторожен, чтобы не запутаться в ней, особенно если он вдруг вернется. - Мы что, не можем обойти? - спросил я. Камлот выглядел озадаченным. - Зачем нам обходить? - спросил он, как мне показалось, немного резко. - Чтобы добраться до тарела, - ответил я. - А это что, по-твоему? - спросил он. - Паутина. - Это тарел. Я сдался. Я думал, что тарел, на который он указывал, находится позади паутины, хоть я его и не разглядел. Но я не знал, что такое тарел и как он выглядит. Несколько минут мы резали, когда я услышал неподалеку шум. Камлот услышал его одновременно со мной. - Он идет, - сказал он. - Будь наготове! Камлот спрятал кинжал в ножны и достал меч. Я последовал его примеру. Звук прекратился, но я не мог ничего разглядеть сквозь листву. Потом послышался шорох и ярдах в пятнадцати от нас показалась ужасная морда - со жвалами и глазами невероятно увеличенного паука. Когда чудовище увидело, что мы его заметили, оно издало самый ужасный вопль, который я когда-либо слышал, если не считать одного раза. Тотчас я узнал их - морду и голос. Это была такая же тварь, как та, которая преследовала моего первого преследователя той ночью, когда я оказался на мостовой перед домом Дюрана. - Будь наготове, - предупредил Камлот. - Он бросится. Едва он вымолвил эти слова, ужасная тварь бросилась на нас. Ее тело и конечности были покрыты длинной черной шерстью, а над каждым глазом было желтое пятно размером с блюдечко. Она страшно кричала, приближаясь, словно хотела парализовать нас ужасом. Камлот двинул рукой, в которой было копье, назад, затем вперед. Тяжелое копье рванулось навстречу обезумевшей твари и глубоко вошло в ее отвратительный корпус, но не остановило ее броска. Тварь бросилась прямо на Камлота. Я бросил копье, которое угодило ей в бок. Но, к своему ужасу, я увидел, что она рухнула на моего товарища. Камлот упал спиной на гигантскую ветку, на которой стоял, а паук оказался на нем сверху. Поверхность, по которой мы все перемещались, была привычной и потому удобной - для Камлота и для паука, но мне она казалась весьма ненадежной. Разумеется, ветви деревьев были огромны, и небольшие ветки часто переплетались, но я совсем не чувствовал себя в безопасности. Но теперь у меня не было времени думать об этом. Если Камлот еще и жив, то сейчас это пройдет, если я не потороплюсь. Выхватив меч, я подскочил к гигантскому арахниду и жестоко ударил его в голову. После такой подлости с моей стороны он бросил Камлота и повернулся ко мне, но теперь он был серьезно ранен и двигался с трудом. Когда я бил эту тварь по голове, краем глаза я с ужасом заметил, что Камлот лежит неподвижно, как мертвый. Но у меня не было времени помогать ему прямо сейчас своими жалкими медицинскими познаниями. Гораздо важнее было умение убивать. Если я не буду внимателен, то вскоре лягу рядом с Камлотом. Тварь, которая была моим противником, казалось, была наделена невероятной жизненной силой. Из нескольких ран у нее текла клейкая кровь. По крайней мере, две из этих ран я считал смертельными. Но она явно была не согласна со мной, и все еще пыталась добраться до меня мощными клешнями, которыми оканчивались ее лапы, чтобы подтащить меня к ужасным челюстям. Вепайянский клинок - остро отточенный, обоюдоострый, немного шире и толще на конце, чем около рукояти. Хоть он и сбалансирован иначе, чем я привык, это оружие, разящее насмерть. Я обнаружил это при первом же опыте обращения с ним, ибо когда ко мне протянулась, чтобы схватить, огромная клешня, я отсек ее одним ударом. Тварь издала невыносимый для барабанных перепонок вопль и из последних сил прыгнула на меня, как пауки прыгают на жертву. Я отступил назад и снова ударил ее мечом, а затем направил острие меча в эту ужасную морду. Тут тварь рухнула на меня, и я упал под ее весом. Упал я крайне неудачно - как-то вбок - и слетел с ветви, на которой стоял. К счастью, пересекающиеся маленькие ветки задержали меня. Я хватался за них и замедлил падение. Приземлился я на широкой плоской ветви десятью-пятнадцатью футами ниже. Я схватился за меч и взобрался обратно со всей быстротой, на какую был способен, чтобы уберечь Камлота от следующего нападения. Но он не нуждался в защите - огромный тарго, как называют эту тварь, был мертв. Мертв был и Камлот. Я не обнаружил ни пульса, ни биения сердца. Мое собственное сердце упало. Я потерял друга, - я, у которого их было здесь так немного, - и я так здорово потерялся, как только можно вообще потеряться где бы то ни было. Я знал, что не смогу вернуться по нашим следам в вепайянский город, хоть от этого и зависела моя жизнь. Я, конечно, мог спуститься, но находился ли я над городом, я не знал. Скорее всего, нет. Итак, вот каким был сбор тарела! Вот каким было занятие, которое, как я боялся, утомит меня своей монотонностью! 7. У МОГИЛЫ КАМЛОТА Отдышавшись, я закончил работу, которую начали мы с Камлотом перед тем, как тарго напал на нас. Если мне удастся отыскать город, я по крайней мере принесу что-то, оправдывающее наши усилия и жертвы. Но что делать с Камлотом? Мысль оставить тело здесь была мне невыносима. Даже за то краткое время, которое мы были знакомы с Камлотом, я успел полюбить его и привык считать его другом. Его семья приняла меня как своего. Самое малое, что я могу сделать - это принести им его тело. Я, конечно, понимал, что это будет совсем нелегко, но это нужно было сделать. К счастью, я достаточно силен, и к тому же, в гравитационном поле Венеры было немного легче передвигаться, чем на Земле. Это давало мне некоторое преимущество - примерно двадцать фунтов из веса мертвого тела, которое я должен был нести, и несколько больше из моего собственного веса, так как я тяжелее Камлота. Взвалить тело Камлота себе на спину и привязать там при помощи шнура от его копья оказалось даже легче, чем я предполагал. Я предварительно прикрепил его оружие к телу нитями тарела, которые заполняли мою сумку, ибо я не был знаком со всеми обычаями страны и не знал в точности, что требуется от меня в таком крайнем случае. Я предпочел принять все возможные меры. Переживания последующих десяти - двенадцати часов - это кошмар, который мне хотелось бы забыть. Контакт с обнаженным мертвым телом моего товарища был сам по себе достаточно печален, но чувство полной потери ориентации и бессмысленности в этом странном мире подавляло еще больше. Проходили часы, в течение которых я все спускался и спускался, изредка останавливаясь для краткого отдыха. Казалось, мертвое тело становилось все тяжелее. При жизни Камлот весил бы около ста восьмидесяти фунтов на Земле - почти сто шестьдесят на Венере. Но к тому времени, как тьма сгустилась в мрачном лесу, я мог бы поклясться, что он весил тонну. Я так утомился, что мне пришлось двигаться очень медленно, тщательно проверяя каждое место, куда я собирался поставить ногу, прежде чем перенести на нее вес своего тела и груза. Я не мог доверять усталым мышцам, а неверный шаг или слабость руки отправили бы меня прямиком в вечность. Смерть все время была со мной рядом. Мне казалось, что я спустился уже на несколько тысяч футов, но я не видел никаких признаков города. Несколько раз я видел, как поодаль на деревьях кто-то движется и дважды слышал ужасный вопль тарго. Если один из этих чудовищных пауков нападет на меня... Я старался об этом не думать. Вместо этого я старался занять свои мысли воспоминаниями о моих земных друзьях. Я мысленно рисовал картины моих детских дней в Индии, где меня учил старый Чанд Каби. Я вспоминал старину Джимми Уэлша и стайку девушек, которыми увлекался (некоторыми даже всерьез). Это напомнило мне великолепную девушку в саду джонга, и воспоминания об остальных поблекли. Кем она была? Какие странные предписания возбраняли ей видеться и говорить со мной? Она сказала, что ненавидит меня, но она также слушала, как я сказал, что люблю ее. Теперь, когда я обдумал это, мои слова звучали довольно глупо. Как мог я любить девушку с первого взгляда, который на нее бросил; девушку, о которой я не знал абсолютно ничего, даже ее возраста и имени? Нелепо, но так оно и было. Я любил безымянную красавицу из маленького сада. Возможно, я чересчур углубился в эти мысли и стал неосторожен. Не знаю. Во всяком случае, мой ум был занят именно ими, когда через некоторое время после наступления ночи я оступился. Я лихорадочно хватался за все вокруг в поисках поддержки, но общий вес меня и трупа победил, и я вместе со своим мертвым товарищем полетел вниз в темноту. Я почувствовал холодное дыхание смерти на своей щеке. Мы не улетели далеко. Внезапно нас остановило что-то мягкое, поддавшееся под нашим весом, затем оно выпрямилось, вибрируя, как страховочная сетка, которую используют воздушные акробаты. В слабом, но всепроникающем свете амторианской ночи я увидел то, что уже предполагал: я упал в сеть одного из свирепых амторианских пауков! Я попытался подползти к краю, где можно было схватиться за ветку и попытаться вытащить нас из паутины, но каждое движение запутывало меня еще сильнее. Положение было достаточно скверным, но мгновением позже оно стало бесконечно хуже, ибо, взглянув вверх, я увидел на дальнем конце паутины огромное отвратительное тело тарго. Я выхватил меч и грозно висел, как марионетка, в перекрестьи нитей паутины, а жестокий арахноид медленно двигался ко мне. Помню, что мне было интересно, ощущает ли запутавшаяся в паутине муха такую же безнадежность? Или те душевные муки, которые охватили меня, когда я понял тщетность моих слабых усилий избежать этой смертельной ловушки и свирепого монстра, который приближается, чтобы пожрать меня. Но у меня были, по крайней мере, некоторые преимущества, которыми не обладает ни одна муха. У меня был меч. И мозг, хоть и скверно, а все же рассуждающий. Очевидно, я был все же не столь беззащитен, как бедная муха. Тарго подползал все ближе. Он не издавал ни звука. Я полагаю, что он был удовлетворен тем, что я не могу бежать, и не видел резона в том, чтобы парализовывать меня страхом. С расстояния десяти футов он бросился, двигаясь с невероятной быстротой на своих восьми волосатых ногах. Я встретил его острием меча. Мой удар не был искусным, а ловким он быть не мог по ряду внешних причин. Только счастливая случайность помогла тому, что острие меча пронзило маленький мозг твари. Когда она рухнула безжизненной рядом со мной, я едва поверил своим глазам. Я был спасен! Немедленно я стал разрезать нити тарела, которые опутывали меня. Через четыре-пять минут я был свободен и спустился на ветку ниже. Сердце все еще билось учащенно, я был слаб от перенапряжения. Четверть часа я отдыхал, затем продолжил казавшийся бесконечным спуск с вершин этого ужасного леса. Какие другие опасности ожидали меня, я не мог даже представить. Я знал, что в этих гигантских зарослях есть иные животные. Эти мощные сети, способные выдержать быка, были сплетены не для людей. Вчера я мельком видел громадных птиц, которые могли оказаться такой же смертельной угрозой, как и тарго. Но сейчас я боялся не их, а ночных охотников, которые крадутся по любому лесу во мраке и очень хотят есть. Я спускался все ниже и ниже, чувствуя, что каждый следующий миг может стать последним в испытании моей выносливости. Стычка с тарго отняла значительную часть моей силы, уже и без того истощенной переживаниями дня, однако я не мог, не смел остановиться. Но как долго я еще смогу принуждать себя двигаться дальше, пока не рухну, окончательно обессилев? Я почти достиг предела своей выносливости, когда мои ноги коснулись прочной поверхности. Сначала я не мог поверить в это, но трижды посмотрев вниз и оглядевшись вокруг, я убедился, что на самом деле добрался до земли. После месяца, проведенного на Венере, я наконец поставил ногу на ее поверхность! Я не видел ничего или почти ничего, заслуживающего внимания; только огромные стволы деревьев, куда бы я не бросил взгляд. Под моими ногами лежал толстый ковер упавших листьев, мертвых и побелевших. Я разрезал веревки, которыми мертвое тело Камлота было привязано к моей спине, и опустил несчастного моего товарища на землю. Затем я растянулся рядом с ним и немедленно заснул. Когда я проснулся, было уже светло. Я осмотрелся, но не увидел ничего, кроме покрывала побелевших листьев, распростершегося между стволами деревьев такого, с позволения сказать, диаметра, что я не решаюсь назвать размеры некоторых из них, поскольку это бросит тень неправдоподобия на всю историю моих приключений на Венере. Но поистине у них должны были быть огромные основания и длинные корни, чтобы поддерживать их невероятную высоту, так как многие их них возвышались более чем на шесть тысяч футов над поверхностью земли, и их высочайшие верхушки были вечно окутаны непреходящим туманом внутреннего слоя облаков. Чтобы дать представление о размерах некоторых из этих лесных монстров, я могу сказать, что обошел вокруг ствола одного из них и насчитал более тысячи шагов. Это дает при грубом подсчете тысячу футов в диаметре, - и таких было много. Дерево десяти футов в диаметре казалось тоненькой хрупкой веточкой: и это на той самой Венере, где не может быть растительности! Те немногие знания физики, которыми я обладал, и слабое знакомство с биологией подсказывали, что деревья такой высоты существовать не могут. Вероятно, на Венере действовали особые условия и неведомые мне силы адаптации, которые позволяли существовать тому, что казалось невозможным. Я попытался вычислить эти силы в земных терминах и пришел к некоторым заключениям, которые дают возможные объяснения данного феномена. Вертикальное осмотическое давление прямо связано с силой тяготения, тогда меньшая гравитация Венеры делает возможным рост более высоких деревьев, а то, что их верхушки постоянно находятся в облаках, позволяет им построить цикл получения гидрокарбонатов - или карбогидратов? - из обильного водяного пара, если принять, что в атмосфере Венеры имеется требуемое количество углекислоты для стабилизации этого фотосинтетического процесса. Признаюсь, однако, что в тот момент я не очень интересовался этими захватывающими рассуждениями. Мне нужно было подумать о себе и о несчастном Камлоте. Как я должен был поступить с телом моего друга? Я сделал все, что мог, чтобы доставить его к его семье, и потерпел неудачу. Теперь я сомневался, что мне когда-либо удастся их отыскать. Оставался единственный выход: я должен похоронить его. Приняв решение, я стал разгребать листья, чтобы добраться до грунта и вырыть могилу. Мне пришлось убрать слой листьев и перегноя толщиной около фута; под ним была мягкая, жирная почва, которую я легко разрыхлял острием меча и выбирал руками. Мне понадобилось немного времени, чтобы вырыть пристойную могилу: она была шести футов длиной, два фута шириной и три фута в глубину. Я набрал недавно упавших листьев и выстлал ими дно могилы, потом набрал еще, чтобы укрыть ими Камлота, когда я опущу его в место последнего упокоения. Работая, я пытался вспомнить заупокойную службу. Я хотел, чтобы Камлот был похоронен по всем правилам и настолько достойно, насколько это в моих силах. Я думал: интересно, что подумает Бог на сей счет, но я не сомневался, что он примет эту первую амторианскую душу, отправленную в небытие согласно христианскому обряду, и встретит ее с распростертыми объятиями. Наклонившись и обхватив тело, чтобы опустить в могилу, я с изумлением обнаружил, что оно теплое. Это придавало делу совершенно новый оборот. Человек, мертвый уже восемнадцать часов, должен быть холодным. Неужели Камлот жив? Я прижал ухо к его груди и расслышал слабое биение сердца. Никогда до сих пор мне не доводилось испытать такое облегчение и радость. Я чувствовал себя, как заново рожденный к новой молодости, новым надеждам, новым стремлениям. До сих пор я не отдавал себе отчета в глубине моего одиночества. Но на кой черт тогда я копал могилу? И кстати, почему Камлот не умер? И как мне следовало возвращать его к жизни? Я решил, что сначала следует понять первое, и лишь затем браться за второе. Я вновь осмотрел его тело. На груди пониже ключицы были две глубокие раны. Они почти не кровоточили и были обесцвечены, с зеленоватым оттенком, что я заметил только сейчас. Быть может, это не имело значения само по себе, но подсказало мне объяснение состоянию Камлота. Зеленоватый оттенок навел меня на мысль о яде, и тотчас я вспомнил, что существует много разных пауков, парализующих жертвы впрыскиванием яда, который поддерживает их в полуживом состоянии, пока паук не пожелает жертву сожрать. Тарго парализовал Камлота! Первой моей мыслью было стимулировать кровообращение и дыхание, и с этой целью я массировал его тело и применял меры первой помощи, предназначенные для спасения захлебнувшихся. Не знаю, что из этого помогло (наверное, все понемногу), но, как бы то ни было, после длительных усилий я был вознагражден свидетельствами возвращающейся жизни. Камлот вздохнул, его веки затрепетали. Еще несколько минут спустя (на протяжении которых я почти исчерпал свои силы) он открыл глаза и посмотрел на меня. Сначала его взгляд ничего не выражал и я подумал, что, возможно, его мозг пострадал от яда. Затем в его глазах появилось озадаченное, вопросительное выражение и, наконец, узнавание. Я был свидетелем воскресения. - Что случилось? - прошептал он. И тут же. - А, я помню. Тарго схватил меня. Я помог ему сесть. Он осмотрелся. - Где мы? - спросил он. - На поверхности земли, - ответил я, - но где именно на поверхности, я не знаю. - Ты спас меня от тарго, - сказал он. - Ты убил его? Ну разумеется, иначе ты бы не смог отобрать меня у него. Расскажи мне. Я кратко рассказал ему обо всем. - Я пытался отнести тебя обратно в город, но заблудился. Я не представляю, где он находится. - Что это? - спросил он, указывая на яму. - Твоя могила, - ответил я. - Я думал, что ты мертв. - И ты нес мертвое тело полдня и полночи. Но почему? - Я знаком не со всеми обычаями твоего народа, - ответил я, - но твоя семья была добра ко мне. Самое меньшее, что я мог сделать - это принести обратно твое тело. Кроме того, я не мог бросить друга на растерзание зверям и птицам. - Я этого не забуду, - тихо сказал Камлот. Он попытался встать, но мне пришлось поддержать его. - Скоро со мной будет все в порядке, - обнадежил он меня, - мне нужно только немного поразмяться. Действие яда тарго проходит примерно через двадцать четыре часа, даже если ничего не делать. То, что ты делал, помогло ему пройти быстрее, а несколько упражнений развеют его влияние окончательно. Он смотрел по сторонам, словно пытаясь сориентироваться, и тут его взгляд упал на оружие, которое я собирался похоронить вместе с ним и которое лежало рядом с могилой. - Ты даже это принес! - воскликнул он. - Ты джонг среди друзей! Опоясавшись мечом, он взял копье, и мы пошли по лесу, отыскивая знак, который укажет нам, что мы находимся в месте ниже города. Камлот объяснил, что деревья, расположенные на основных тропах, ведущих к месту под городом, помечены секретным, не вызывающим подозрений образом, равно как и определенные ветки, ведущие вверх - непосредственно к городу на деревьях. - Мы очень редко спускаемся на поверхность Амтор, - сказал он. - Иногда торговые отряды спускаются и отправляются на берег встретить корабли тех немногих народов, с которыми мы поддерживаем тайную торговлю. Проклятие торизма распространилось широко, и из тех народов, что нам известны, лишь немногие не подверглись его жестокой и эгоистичной тирании. Еще время от времени мы спускаемся поохотиться на басто ради его шкуры и мяса. - Кто такой басто? - поинтересовался я. - Это большое всеядное животное с мощными челюстями, вооруженными вдобавок к остальным зубам, еще четырьмя огромными клыками. На голове у него два тяжелых рога. Его высота до плеча - в рост высокого мужчины. Мне случалось убивать басто весом тридцать шесть сотен тоб. Тоб - это амторианская единица веса, равная трети английского фунта; любой вес измеряется в тобах или их десятичных производных, так как в системах мер и весов амторианцы используют только десятичную систему. Это кажется мне куда более практичным, нежели земная коллекция гранов, граммов, унций, фунтов, тонн и других обозначений, распространенных в использовании среди различных наций нашей планеты. По описанию Камлота я представил себе басто как громадного борова с рогами (или же буйвола с челюстями и зубами хищника), и рассудил, что двенадцать сотен фунтов веса делают его наводящей ужас бестией. Я спросил, с каким оружием они охотятся на это животное. - Одни предпочитают стрелы, другие копья, - ответило Камлот. - И всегда не мешает, чтобы неподалеку было дерево с низко растущими ветками, - добавил он, усмехаясь. - Они воинственны? - спросил я. - Очень. Когда на сцене появляется басто, человек столь же часто становится преследуемым, как и преследователем. Но сейчас мы с тобой не охотимся на басто. Больше всего я сейчас хотел бы найти знак, который указал бы мне, где мы находимся. Мы двигались по лесу, разыскивая скрытые дорожные знаки вепайян, которые Камлот описал мне, равно как и места, в которых они обычно расположены. Знак представляет собой длинный острый гвоздь с плоской шляпкой, на которой выбит рельефный номер. Эти гвозди забиваются в деревья на одинаковой высоте от грунта. Их трудно найти, но так и нужно, чтобы враги вепайян не нашли и не убрали их, или же не использовали в поисках городов вепайян. Никому, кроме самих вепайян, эти знаки ничего бы не сказали, а посвященному каждый гвоздь рассказывает целую историю. Вкратце он сообщает ему, где именно тот находится на острове, являющемся владениями джонга Минтепа. Каждый гвоздь установлен специальной топографической партией, и его точное местоположение обозначено на карте острова вместе с номером на шляпке гвоздя. Прежде чем вепайянину разрешают спускаться на землю в одиночку, он должен запомнить расположение каждого гвоздя-знака на Вепайе. Камлот знал их все. Он сказал, что если мы найдем хотя бы один гвоздь, он тотчас будет знать направление и расстояние до соседних знаков, наше точное местоположение на острове и относительное положение города. Но он признал, что нам, быть может, придется немало пройти, прежде чем мы найдем хотя бы один гвоздь. Лес был монотонным и неизменным. В нем были деревья нескольких видов, некоторые с ветками, которые волочились по земле, другие - лишенные ветвей на протяжении сотен футов, от облаков до корней, от которых они устремляются вверх, прямые, как корабельные мачты, без единой ветки, насколько хватает глаз. Камлот рассказал мне, что листва этих деревьев растет единым огромным пучком высоко в облаках. Я спросил его, бывал ли он когда-нибудь там наверху, и он сказал, что взбирался, как он полагает, на верхушку самого высокого дерева, но при этом чуть не замерз насмерть. - Мы пополняем наши запасы воды из деревьев, - сказал он. - Они пьют водяной пар из облаков и вытягивают воду из земли. А вот эти, серо-лиловые, не похожи на другие деревья. Их полая сердцевина переносит влагу из облаков к корням, откуда та поднимается снова в виде растительного сока, который переносит питательные вещества вверх от почвы. Сделав надрез на этом дереве в любом месте, можно получить обильный запас холодной чистой воды - природа позаботилась... - Что движется к нам, Камлот? - прервал я его. - Слышишь? Он внимательно прислушался. - Да, - ответил он. - Лучше будет взобраться на дерево, по крайней мере, пока мы не увидим, что это такое. Он взобрался на ветки ближайшего дерева, я последовал за ним. Мы ждали. Я явственно слышал, как что-то движется через лес в нашем направлении. Мягкий ковер листьев под ним скрадывал звуки, слышалось только шуршание. Оно приближалось и приближалось, очевидно, двигаясь лениво и медленно. Вдруг огромная голова показалась из-за ствола дерева неподалеку от нас. - Басто, - прошептал Камлот, но я по его описанию уже определил, кто это. Животное выглядело так, как он описывал, только гораздо внушительнее. Верхняя часть головы над глазами напоминала голову американского бизона, с такими же короткими мощными рогами. Голова и лоб были покрыты густой курчавой шерстью, глаза были маленькие, с красными веками. Его шкура была голубоватой, примерно такой же плотности, как у слона, но поросшая редким волосом, за исключением головы и кончика хвоста. В холке животное было выше всего, к крестцу его корпус внезапно и резко понижался. Из-за грудной клетки невероятного объема передние лапы казались короткими, мощными; заканчивались они широкими трехпалыми то ли ладонями, то ли ступнями. Задние лапы выглядели длиннее, а их подошвы - меньше. Три четверти веса зверя приходились на передние лапы. Поэтому корпусом он походил на опустившуюся на все четыре конечности гориллу. Морда была похожа на морду борова, только шире и снабжена тяжелыми кривыми клыками. - А вот пришел наш обед, - заметил Камлот обычным тоном. Басто, услышав голос моего товарища, остановился и стал оглядываться. - У них очень вкусное мясо, - добавил Камлот, - а мы давно не ели. Нет ничего лучше куска мяса басто, поджаренного на костре. У меня потекли слюнки. - Ну, давай, - с этими словами я стал слезать с дерева, с копьем наготове в руке. - Вернись! - вскричал Камлот. - Ты не знаешь, что делаешь. Басто обнаружил нас и приближался, издавая звук, который заставил бы даже взрослого льва устыдиться своего лучшего рева. Не знаю, как описать это - как рык или как мычание. Звук начинался хриплым глухим ворчанием, а затем усиливался, пока не начинал сотрясать почву. - Похоже, он рассержен, - заметил я. - Но если мы собираемся его съесть, то нужно для начала убить его. А как мы его убьем, не слезая с дерева? - Я не собираюсь оставаться на дереве, - ответил Камлот, - а вот ты останешься. Ты ничего не знаешь о том, как охотятся на этих зверей, и, скорее всего, не только будешь убит сам, но и меня втянешь в неприятности. Оставайся здесь. Басто не тарго, с ним я справлюсь в одиночку. Этот план меня вовсе не устраивал, но мне пришлось признать преимущество знаний Камлота обо всем амторианском, его превосходящий опыт, и согласиться с его требованиями. Все же я оставался наготове, чтобы помочь ему, если это потребуется. К моему удивлению он уронил копье на землю, а взамен взял тонкую ветку с листьями, которую срезал с дерева. Он слез с дерева не прямо перед носом зверя, а перебрался на другую сторону дерева перед тем, как спуститься к ревущему монстру. Перед этим он попросил меня отвлекать внимание басто, что я и делал, неприятно покрикивая и тряся ветку дерева. И вот я, к своему ужасу, увидел Камлота на открытом месте, в дюжине шагов позади животного, вооруженного только мечом и веткой с листьями, которую он держал в левой руке. Его копье лежало на земле неподалеку от разъяренного зверя. Положение Камлота казалось совершенно безнадежным. Если басто заметит его прежде, чем он успеет достигнуть безопасности другого дерева... Поняв это, я удвоил усилия по отвлечению внимания зверя, но Камлот крикнул, чтобы я перестал. Я решил, что он, верно, сошел с ума, и не послушался бы его, если бы его голос не привлек внимание басто. Тем самым были сведены на нет все мои попытки удержать внимание басто на себе. В тот миг, когда Камлот позвал меня, огромная голова тяжеловесно повернулась в его направлении, и маленькие дикие глазки без труда обнаружили его. Зверь развернулся и мгновение стоял, разглядывая безрассудного маленького человечка, затем затрусил к нему. Я не стал больше ждать, а спрыгнул на землю, намереваясь атаковать зверя сзади. То, что случилось потом, произошло так быстро, что закончилось за то же время, которое займет рассказ об этом. Бросившись вдогонку, я увидел, как могучий басто наклоняет голову и бросается прямо на моего товарища, который стоял неподвижно со своим жалким мечом в руке и веткой в другой. Внезапно, в тот самый миг, когда я подумал, что зверь сейчас поднимет его на рога, Камлот взмахнул покрытой листьями веткой перед его мордой, и легко уклонился в сторону, одновременно погрузив отточенное острие меча в переднюю часть левого плеча зверя, пока сталь не оказалась в огромном корпусе по самую рукоять. Басто замер, его четыре ноги разъехались. Мгновение басто покачивался, затем свалился на землю к ногам Камлота. Возглас восхищение уже был у меня на губах, но тут я случайно глянул вверх. Я не знаю, что привлекло мое внимание, возможно, предупреждение того неслышимого голоса, который мы иногда называем шестым чувством. То, что я увидел, заставило меня мгновенно забыть и басто, и подвиг Камлота. - Боже мой! - воскликнул я по-английски, а затем по амториански. - Смотри, Камлот! Кто это? 8. НА БОРТУ "СОФАЛА" Прямо над нами парили в воздухе создания, которых я сперва счел огромными птицами. Но вскоре, вопреки собственному желанию, мне пришлось распознать в них крылатых людей. Они были вооружены мечами и кинжалами, и у каждого в руках была веревка, на конце которой свисала проволочная петля. - Ву кланган! (Птицелюди!) - вскричал Камлот. Не успел он произнести эти слова, как пара проволочных петель обхватила каждого из нас. Мы пытались освободиться, ударяя по ловушке мечами, но наши клинки не оказали никакого действия на проволоку, а веревки, к которым они были привязаны, находились вне досягаемости. В то время, как мы тщетно старались выбраться из ловушек, кланган сели на землю, каждая пара - с разных сторон от пойманной жертвы. Так они и держали нас - беспомощными, как два ковбоя держат заарканенного молодого бычка, а в это время пятый анган подошел к нам с обнаженным мечом и обезоружил нас. (Пожалуй, самое время объяснить, что "анган" - это единственное число, "кланган" - множественное. Множественное число в амторианском образуется при помощи приставки клу- для слов, начинающихся с согласной и кл- для слов, начинающихся с гласной). Нас взяли в плен так быстро и так ловко, с такими небольшими усилиями со стороны птицелюдей, что все было кончено раньше, чем я успел опомниться от изумления, вызванного их странным обликом. Я вспомнил, что раз или два Данус упоминал о "ву кланган", но я думал, что он говорит о птицеводах или о чем-то вроде этого. Я и помыслить не мог о действительном положении вещей! - Я думаю, что мы попались, - мрачно заметил Камлот. - Что они с нами сделают? - спросил я. - Спроси их, - отвечал он. - Кто вы такие? - обратился к нам один из пленивших нас. Почему-то я удивился, что он умеет говорить, хотя я не понимаю, как я мог еще чему-то удивляться. - Я чужестранец из иного мира, - сказал я ему. - Мой друг и я не ссорились с вами. Отпустите нас. - Ты напрасно тратишь время, - посоветовал Камлот. - Да, он напрасно тратит время, - согласился анган. - Вы оба вепайяне, а нам приказано доставлять вепайян на корабль. Ты не похож на вепайянина, - добавил он, оглядев меня с ног до головы, - зато второй похож. - Как бы то ни было, ты не торист, следовательно, ты враг, - вмешался другой. Они убрали стягивавшие нас петли и обмотали веревками наши шеи и туловища под мышками. Два ангана схватили веревки, привязанные к Камлоту, еще два - веревки, привязанные ко мне, и, расправив крылья, поднялись в воздух, унося нас с собой. Наш вес поддерживался теми веревками, что обхватывали нас подмышками, но другие веревки служили нам постоянным напоминанием о том, какая участь нас ждет, если мы будем плохо себя вести. Они летели, выбирая дорогу между деревьями. Наши тела висели над поверхностью земли всего в нескольких футах, так как лесные проходы часто имеют низкий потолок из-за свисающих сверху ветвей. Кланган много разговаривали между собой, кричали друг на друга, смеялись, пели и казались весьма довольными собой и своим успехом. Их голоса были мягкими и звучными, а песни смутно напоминали негритянские спиричуэлс. Это сходство усугублялось цветом их кожи, который был очень темным. Камлота несли впереди меня, и я, таким образом, имел возможность очень близко наблюдать странных созданий, в чьи руки мы попали. У них были низкие покатые лбы, большие клювоподобные носы и недоразвитые челюсти. Глаза были маленькие и близко посаженные, уши прижаты к черепу и слегка остроконечные. Грудные клетки их были большими, формой напоминали птичьи, а длинные руки заканчивались кистями с длинными пальцами и прочными ногтями. Нижняя часть торса была маленькой, бедра узкими, ноги очень короткими и крепкими, заканчивались трехпалыми ступнями, снабженными длинными кривыми когтями. На головах у них вместо волос росли перья. Когда они были возбуждены, как, например, в момент атаки на нас, перья становились торчком, но обычно они лежали гладко. Все перья были одинаковы, у основания окрашены в белый цвет, затем шла черная полоса, затем снова белая, а кончик был красный. Такие же перья растут в самом низу туловища спереди, и еще один, довольно большой пучок - прямо над ягодицами. По существу, это великолепный хвост, который они распускают огромным веером, когда желают покрасоваться. Их крылья состоят из очень тонкой мембраны, натянутой на легкую скелетную основу. По форме они подобны крыльям летучей мыши и кажутся недостаточными по величине, чтобы поддерживать видимый вес этих созданий. Но позднее я узнал, что их видимый вес обманчив, поскольку кости их, как и у птиц, полые внутри. Эти создания унесли нас на значительное расстояние, хотя я не могу сказать, на какое именно. Мы были в воздухе целых восемь часов. Там, где лес позволял, кланган летели достаточно быстро. Казалось, они не знают усталости, хотя я и Камлот были истощены до предела задолго то того, как мы достигли цели. Веревки у нас подмышками врезались в тело, и это вносило свою лепту в наше истощение, так же как и наши усилия ослабить пытку, цепляясь за веревки над нами и пытаясь удерживать вес тел на руках. Однако это ужасное путешествие пришло к концу, как рано или поздно кончается все. Внезапно мы вырвались из леса и понеслись, пересекая прекрасную, защищенную сушей, гавань. Я в первый раз увидел воды венерианского моря. Между двумя мысами, которые образовывали вход в гавань, я видел, как оно простирается дальше, насколько хватало глаз - таинственное, загадочное, манящее. Какие незнакомые земли и новые люди ждут там, за его пределами? Доведется ли мне узнать это? Вдруг мое внимание и мои мысли были привлечены чем-то, что находилось слева внизу, и чего я раньше не заметил. В тихих водах гавани стояли на якоре два корабля. К одному из них, поменьше, и направлялись наши летучие пленители. Я увидел судно, которое мало чем отличалось от земных кораблей в линиях корпуса. Нос корабля был высоким, его форштевень - острым и изогнутым. Пропорции корабля недвусмысленно указывали на то, что он был предназначен для скоростных рейсов. Но что было его движущей силой? У него не было ни мачт, ни парусов, ни дымовых труб. На корме располагались две овальные надстройки - маленькая поверх большой. А над маленькой возвышалась овальная башня, наверху которой была марсовая площадка. В обеих надстройках и башне имелись окна и двери. Когда мы подлетели поближе, я рассмотрел, что в палубе некоторое количество открытых люков. На трапах, которые окружали башню и верхнюю надстройку, а также на главной палубе стояли люди. Они наблюдали, как мы приближаемся. Когда наши пленители спустили нас на палубу, нас немедленно окружила орда тараторящих людей. Мужчина, которого я принял за офицера, скомандовал снять с нас путы и, пока это делалось, расспрашивал кланган, которые нас принесли. Все люди, которых я здесь видел, телосложением, цветом кожи, волос и глаз напоминали вепайян. Но выражение их лиц было тупым и грубым, очень немногие из них обладали приятной внешностью, и только одного или двух можно было назвать симпатичными. Я увидел среди них лица с признаками возраста и болезней - впервые на Амтор. После того, как с нас сняли веревки, офицер приказал следовать за ним. Нас охраняли четверо мужчин, выглядевших отпетыми негодяями. Мы проследовали на корму и вверх к башне, что возвышалась над меньшей настройкой. Там он оставил нас снаружи башни, а сам вошел. Четверо стражей разглядывали нас с неприязнью, не вызывающей сомнений. - Вепайяне, ха! - ухмыльнулся один. - Считаете себя лучше обычных людей, так? Ну так вы убедитесь, что ничем от них не отличаетесь, по крайней мере в Свободной Стране Тора, где все равны. Все равно не понимаю, зачем вас тащат к нам в страну. Будь на то моя воля, вы бы получили порцию вот этого, - и он постучал по оружию, которое висело в кобуре у него на поясе. Оружие (точнее, его кобура) наводило на мысль о чем-то вроде пистолета. Я предположил, что это образец того любопытного стрелкового оружия, испускающего смертоносные лучи, которое Камлот мне описывал. Я почти собирался попросить парня показать мне его, когда офицер вышел из башни и приказал стражникам ввести нас. Нас ввели в комнату, где сидел хмурый мужчина с самым нерасполагающим выражением лица. Когда он рассматривал нас, на его лице была ухмылка выскочки, получившего неожиданную власть над тем, кто выше его. Ухмылка, которая пытается все скрыть, но только предательски делает явным превосходство собеседника, обнажая низость и тупость своего хозяина. Я понял, что этот человек мне не понравится. - Еще двое клуганфал! - воскликнул он. (Ганфал означает "преступник"). - Еще двое зверей, которые пытались угнетать рабочих. Но вам это не удалось! Теперь господа мы. Вы поймете это еще прежде, чем мы достигнем Торы. Кто-нибудь из вас врач? Камлот покачал головой. - Не я, - сказал он. Мужчина, которого я счел капитаном корабля, присмотрелся ко мне внимательно. - Ты не вепайянин, - сказал он. - Кто ты вообще такой? Никто до сих пор не видел светловолосого и голубоглазого человека. - Считай, что я вепайянин, - ответил я. - Я никогда не был в другой стране на Амтор. - Что ты хочешь сказать этим "считай"? - потребовал ответа он. - Я хочу сказать, что не имеет значения, что ты думаешь, - презрительно фыркнул я. Мне не понравился этот тип. Когда мне кто-то не нравится, я не умею этого скрыть. А в этом случае я и не старался. Он покраснел и привстал со стула. - Вот как, не имеет значения! - вскричал он. - Сядь, - посоветовал я. - Тебе приказано привезти вепайян. Никого не волнует, что ты думаешь о них. Но если ты их не доставишь, у тебя будут неприятности. Соображения дипломатии должны были бы обуздать мой язык, но я плохой дипломат, тем более, когда рассержен. А сейчас я был рассержен и даже испытывал отвращение, поскольку в отношении этих людей к нам замечалось нечто, изобличающее невежественную предубежденность и злобу. Более того, из обрывков сведений, почерпнутых у Дануса, а также из слов моряка, который объявил, что был бы не прочь убить нас, я вывел заключение, что я не очень ошибался в своих предположениях, что офицер, обращавшийся к нам, превысит свои полномочия, если причинит нам вред. Все же я сознавал, что рискую, и с волнением ожидал результата своих слов. Этот мерзкий тип повел себя как побитая дворняжка. Он сдался после единственной слабой угрозы: - Это мы еще посмотрим. Он обратился к лежащей перед ним открытой книге. - Как твое имя? - спросил он, указывая в сторону Камлота. Даже этот жест был несносен. - Камлот из рода Зар, - ответил мой товарищ. - Профессия? - Охотник и резчик по дереву. - Ты вепайянин? - Да. - Из какого города Вепайи? - Из города Куаад, - ответил Камлот. - А ты? - спросил офицер, обращаясь ко мне. - Я Карсон из рода Нэпьер, - ответил я, используя амторианскую форму. - Я вепайянин из Куаада. - Профессия? - Я авиатор, - ответил я, используя английское слово и с английским произношением. - Что? - переспросил он. - Я никогда не слышал ничего подобного. Он попытался записать слово в свою книгу, затем попытался произнести его, но не смог сделать ни того, ни другого, так как в амторианском нет эквивалентов многим из наших гласных, и они неспособны их произнести. Если бы я написал ему это слово на амторианском, он смог бы его произнести как а-вии-а-тоор, так как они не могут воспроизвести долгий звук "а" и короткий "о", а звук "и" у них всегда долгий. Наконец, чтобы скрыть свое невежество, он что-то записал в своей книге, но что, я не представляю. Затем он снова поднял взгляд на меня. - Ты врач? - Да, - ответил я. Пока офицер делал отметку в книге, я краем глаза глянул на Камлота и подмигнул ему. - Уведите их, - распорядился офицер, - и будьте внимательны с этим, - добавил он, указывая на меня. - Он врач. Нас отвели на главную палубу и провели вперед под аккомпанемент насмешек и брани со стороны собравшихся на палубе матросов. Я увидел важно расхаживающих вокруг кланган, их хвосты были распушены. Когда они увидели нас, то стали показывать на Камлота, и я услышал, как они рассказывают матросам, что это он прикончил басто одним ударом меча, - подвиг, который, казалось, вызывал их восхищение, и неудивительно. Нас подвели к открытому люку и приказали спуститься в темную, плохо проветренную дыру, где мы обнаружили других заключенных. Одни из них были торанами, отбывающими наказание за нарушения дисциплины, другие - захваченными в плен вепайянами, как и мы. В числе последних был один человек, который узнал Камлота и приветствовал его, когда мы оказались в трюме. - Джодадес, Камлот! - воскликнул он (амторианское приветствие, которое значит "желаю удачи"). - Ра джодадес, - ответил Камлот. - Какая злая судьба привела тебя сюда, Хонан? - "Злая судьба" - это слишком мягко сказано, - ответил Хонан, - подходящим словом будет "катастрофа". Кланган искали женщин, так же, как и мужчин. Они увидели Дуари (произносится Ду-а-ри, звуки у, и - длинные, а - короткий) и бросились за ней. Когда я пытался защитить ее, они схватили меня. - Твоя жертва была не напрасна, - сказал Камлот. - Даже если бы ты умер, выполняя такой долг, это было бы не напрасно. - И все же это было напрасно, вот в чем катастрофа! - Что ты хочешь этим сказать? - вопросил Камлот. - Я хочу сказать, что они схватили ее, - ответил Хонан удрученно. - Они схватили Дуари! - воскликнул Камлот в ужасе. - Клянусь жизнью джонга, этого не может быть! - Хотел бы я, чтобы этого не было, - сказал Хонан. - Где она? На этом корабле? - потребовал ответа Камлот. - Нет, она на другом, большом корабле. Камлот казался уничтоженным. Я мог трактовать его удрученность только как безнадежную горесть любовника, который безвозвратно потерял свою возлюбленную. Наше знакомство еще не было ни достаточно близким, ни достаточно долгим, чтобы вызвать серьезное доверие, так что я не удивился, что никогда не слышал от него упоминания о девушке по имени Дуари. Естественно, в сложившихся обстоятельствах я не мог расспрашивать его. Из уважения к его горю и молчанию я оставил его предаваться печальным раздумиям. На следующее утро, вскоре после рассвета, корабль двинулся в путь. Я хотел бы оказаться на палубе, чтобы наблюдать новые захватывающие виды этого незнакомого мира. Мое опасное положение - положение пленника ненавистных тористов вызывало у меня меньше сожаления, чем тот факт, что я, первый землянин, плывущий по морям Венеры, обречен сидеть взаперти в тесной дыре под палубой, откуда ничего не увижу. Но, хотя я и боялся, что нас продержат внизу на протяжении всего плавания, мои иллюзии вскоре были развеяны. Вскоре после отплытия нам приказали выйти на палубу, чтобы мы скребли ее щеткой и полировали. Когда мы выбрались наверх, корабль как раз проходил между двумя мысами, которые образовывали вход в гавань, в кильватере большего судна. Я смог прекрасно разглядеть землю, берег, который мы покидали и широкий простор океана, простирающийся вдаль до самого горизонта. Мысы были скалистыми выступающими участками суши, покрытыми растительностью нежно-лиловых оттенков. На них росли сравнительно невысокие деревья - младшие братья тех гигантов, которыми был прекрасен остров. Эти последние представляли действительно внушающее благоговейный трепет зрелище, особенно со стороны моря и для непривычных глаз землянина. Их могучие стволы, покрытые листвой диковинного цвета, возносились вверх на пять тысяч футов, где терялись из вида в облаках. Но мне не было позволено долго глазеть на чудеса вокруг. Мне было приказано подняться наверх не для того, чтобы удовлетворить эстетические потребности моей души. Камлота и меня отправили чистить и полировать пушки. Их было по нескольку с каждого борта, одна на корме и одна на башенной палубе. Я был удивлен, увидев их, так как на борту не было ни следа вооружения, когда я попал сюда, то есть всего лишь днем раньше. Но я вскоре нашел объяснение этому: пушки были смонтированы на движущихся станинах, их можно было опустить ниже, и скользящий люк, расположенный вровень с палубой, закрывал их. Стволы этих орудий были около восьми дюймов в диаметре, а канал ствола едва больше моего мизинца. Прицел был собран с большой изобретательностью, но нигде в поле зрения не было ни замка, ни зарядного ящика, если только ничего такого не было скрыто под широким обручем, скрепляющим казенную часть. Единственная деталь, обнаруженная мной и, возможно, имеющая отношение к механизму, выступала из казенной части сзади. Это было наполовину утопленное в кожух колесико, немного напоминающее опорный шарикоподшипник. Но к чему он здесь, мне сообразить не удалось. Стволы пушек были около пятнадцати футов длиной и одинакового диаметра от казенной части до жерла. - Чем стреляют эти орудия? - спросил я Камлота, который работал рядом со мной. - Т-лучами, - ответил он. - Отличаются ли они от R-лучей, которые ты описывал, когда рассказывал мне об оружии, используемом на Амтор? - R-лучи уничтожают только органику, да и то не полностью разрушают, а только разлагают сложные вещества, - ответил он, - а разрушающему действию Т-лучей ничто не способно противостоять. Это излучение опасно даже для работающих с ним, поскольку материал ствола оружия постепенно поддается его воздействию. Единственно, почему его вообще можно использовать, потому что его наибольшая сила распределяется вдоль линии наименьшего сопротивления, которой в этом случае, естественно, является канал ствола орудия. Но через некоторое время оно уничтожает само орудие. - Как оно стреляет? - спросил я. Он дотронулся до колесика на торце казенной части. - Когда поворачиваешь это, поднимается шторка, которая позволяет излучению элемента 93 воздействовать на заряд, состоящий из элемента 97, таким образом порождая смертоносные Т-лучи. - Почему бы нам не развернуть эту пушку, не избавиться от торанов и не вернуть нашу свободу? Он показал на маленькое отверстие неправильной формы в ободе колесика. - Потому что у нас нет ключа, подходящего к этому, - ответил он. - А у кого ключ? - У офицеров находятся ключи от тех орудий, которыми они командуют, - ответил он. - В капитанской каюте есть ключи от всех орудий, а при себе у него главный ключ, который открывает любое от них. По крайней мере, такой была система, принятая в старом вепайянском флоте. Нет сомнений, в нынешнем торанском флоте все так же. - Хорошо бы нам завладеть главным ключом, - сказал я. - Я тоже так думаю, - согласился он, - но это невозможно. - Нет ничего невозможного, - парировал я. Он не ответил, и я оставил этот вопрос, но, разумеется, много над ним раздумывал. Работая, я обратил внимание на легкое, бесшумное движение корабля вперед и спросил Камлота, что его движет. Его объяснения были долгими и очень насыщенными специальной терминологией. Достаточно сказать, что очень полезный элемент 93 (вик-ро) здесь снова применяется для воздействия на субстанцию под названием лор, которая содержит значительное количество элемента йор-сан (105). Действие вик-ро на йор-сан приводит к полной аннигиляции лор, высвобождая всю его энергию. Если вы учтете, что при аннигиляции тонны угля высвобождается в восемнадцать миллиардов раз больше энергии, чем при его сгорании, вы по достоинству оцените возможности, присущие этому чудесному венерианскому научному открытию. Горючее для корабля можно хранить в банке объемом в пинту. Я заметил, что в течение дня мы двигались курсом, параллельным береговой линии. И затем несколько дней я замечал то же самое - мы все время двигались в виду земли. Это наводило на мысль, что суши на Венере может быть гораздо больше, чем воды. Но у меня не было возможности удовлетворить свое любопытство по этому поводу и, разумеется, я не извлек никакой пользы из карт, которые мне показыва