нести Садде в качестве свадебного дара. -- Еще одно великое разочарование, -- вздохнула Садда. -- Я уже приготовила для этой сучки клетку с голодными обезьянами, а тут... Блейд с трудом удержался от смеха. Клетка для Садды. Клетка для Лали. Эти девочки были слишком похожими друг на друга! Садда надолго умолкла. Блейд решил, что она заснула, и стал размышлять о причинах неожиданной откровенности, которой хозяйка удостоила его этой ночью. Что послужило толчком к этому -- его сексуальные способности или ее желание поделиться с близким человеком? В следующие пять минут он это выяснил. -- Блейд? -- Да, моя госпожа? -- Я думала, ты заснул. Слушай, я решила довериться тебе. Сон моментально слетел с разведчика. Что еще она ему расскажет? Тщательно взвешивая слова, он постарался дать подобающий ответ: -- Ты оказываешь мне большую честь, госпожа. И я постараюсь доказать, что достоин твоего доверия. -- Лгать он умел ничуть не хуже любого монга, серендинца или каука. Она уже снова шептала ему на ухо: -- Я хочу убить Кхада... Тогда я стану правительницей всех монгов. А ты поможешь мне. Блейд, разыграв удивление и легкий испуг, повернул голову, чтобы увидеть ее лицо. Наверно, она ожидает как раз такой реакции... однако следует вести себя осторожно и ни в коем случае не перегнуть палку. -- Но чем могу я помочь тебе? Я всего лишь раб. Садда не любила оставаться в полной темноте, у изголовья их постели всю ночь горела небольшая свеча. Они лежали молча, глядя друг другу в глаза. Когда она впервые сняла вуаль, Блейд не знал, чего ему ожидать. Окажется ли она уродливой или, наоборот, ослепительно прекрасной? Но Садда не была ни дурнушкой, ни красавицей; ее нос, как у многих женщин монгов, выглядел слегка приплюснутым, но бархатные темные глаза, алый рот и высокие скулы придавали лицу своеобразное очарование, которым остальные представительницы этого кочевого племени не могли похвастать. А ладная, словно выточенная из золотистого дерева, фигурка Садды приводила Блейда в восторг. Он увидел свое отражение в ее зрачках. -- У тебя все впереди, -- мягко произнесла она. -- Когда мы победим, ты будешь править рядом со мной. Нет, я не лгу... Ты обязательно будешь рядом со мной. Блейд даже не стал притворяться -- он и в самом деле был всерьез озадачен. Итак, существуют два независимых плана переворота, и он участвует в обоих... Слишком опасно! В самый ответственный момент все может так перепутаться, что ему не сносить головы. -- Почему ты молчишь, Блейд? -- Я... я должен подумать, моя госпожа. Я не ожидал такого предложения. -- Ложь. На самом деле он догадывался, что нечто подобное произойдет, только не так скоро. -- Убить Кхада... -- он повертел эти слова на языке, как будто они были для него совершенно новой мыслью. -- Убить Кхада совсем непросто. За ним день и ночь присматривает целая сотня телохранителей. Они преданы ему? Она, нахмурившись, кивнула: -- Конечно. Но у меня не меньше опытных воинов. И у Растума их наверняка столько же, подумал Блейд. Да, с каждой минутой его положение выглядит все запутаннее. Садда погладила его по щеке. -- Если осуществится мой план, междоусобицы не будет. Я не хочу терять зря людей. Нет, я просто подошлю к нему убийцу. Один удар ножом, -- нежно проворковала она, -- и все решено. -- Но как же подослать убийцу? Стражники утыкают стрелами любого чужака. -- Ты видел этого карлика, Морфо? Тонкие пальцы ласково коснулись его шеи. Морфо? В своих маленьких ручках он держал теперь жизни и Растума и его, Блейда. Если он вздумает разговориться... -- Так вот, он -- мой человек. Я знаю о нем кое-что... и он будет беспрекословно мне подчиняться. Я подкинула его Кхаду, и стоит мне пошевелить пальцем, как Морфо убьет его. Интересно, Растум знает об этом? Наверняка, нет. Блейд ощущал сейчас неуверенность; трудно сказать, как обернутся дела в таком хитросплетении интриг. Выходит, Морфо запутался еще больше, чем он. И совершенно неясно, можно ли, после всего услышанного, ему доверять? Хоть старый непоседа Бейбер, на которого Блейд полагался безоговорочно, верил гному. -- Он убьет Кхада, -- добавила Садда, немного помолчав, -- во время праздника. И вот тогда-то ты мне и понадобишься. У тебя будет свобода действий и настоящий стальной кинжал вместо деревянной игрушки. Вместе со мной ты войдешь в шатер Кхада и, когда карлик закончит свое дело, ты прикончишь его. Запомни, он не должен заговорить, одно его слово выдаст нас с головой. Она рассмеялась и потерлась о его руку. -- Видишь, как все просто? Морфо обвинят в убийстве брата. А ты, зарезав его, станешь в глазах воинов героем. Я пролью реки слез и закачу Кхаду пышные похороны. Потом я стану править, а ты сядешь по правую руку от меня. Но ненадолго, подумал Блейд. Что помешает Садде разделаться с ним -- так же, как с Морфо? -- Это неплохой план, -- осторожно начал он, -- если считать, что карлик выполнит свою часть работы. А я совершенно не представляю, почему ты в этом так уверена. -- 3ато я представляю, -- вновь рассмеялась она, -- но пока не скажу тебе. Приглядывай за Растумом! Я не верю в его преданность... если он кому и предан, то лишь самому себе. Я совсем не хочу, чтобы он вмешивался в мои планы, понял? Блейд понял главное -- он не может больше верить карлику и должен связаться с Растумом, чтобы обсудить услышанное этой ночью. Садда обняла его за шею. -- Эта болтовня не дает мне уснуть... Люби меня... еще сильней, чем прежде, или я совсем не сомкну глаз. Внезапно Блейду стало жаль эту коварную и жестокую женщину; голос ее прозвучал так жалобно и печально... И он без возражений подчинился высочайшему повелению. Глава 12 Блейд устало покачивался в седле, разглядывая бесконечную процессию крытых темной тканью повозок, вытянувшихся перед его глазами. Тысячи и тысячи неуклюжих, поскрипывающих телег на огромных деревянных колесах. Монги, наконец, отправились в путь. Безумие внезапно оставило Кхада. Наоборот, ему даже явилось во сне видение. Великий черный бог Оби, который обычно находился в своем фургоне, покинул его и предстал перед повелителем. Победа, сказал Оби, придет к тебе не здесь, а далеко-далеко на востоке. Пробудившись, Кхад приказал сворачивать лагерь. Все хитроумные планы рухнули. Садда, вне себя от разочарования, сказала Блейду: -- Нам придется ждать. Праздник не состоится, а в обычное время брата слишком хорошо охраняют. Сейчас его голова так занята этим божественным откровением, что он даже перестал пить бросс. Теперь разделаться с ним будет еще сложнее. Но наше время придет! Безумие снова овладеет его рассудком! Растум тоже затаился. Утром, проходя мимо Блейда, он покачал головой и негромко шепнул: -- Терпение. Морфо вообще исчез. Блейду казалось, что у карлика была странная привычка -- время от времени пропадать неизвестно куда. Ему удалось упросить Садду, чтобы она оставила ему Бейбера. Дав согласие, женщина внимательно взглянула на него, но ничего не сказала. А Блейд, довольный отвоеванной свободой и упрочившимся положением, еще раз напомнил себе, что идет по опасной дорожке и не должен терять бдительности. Бейбер соорудил тележку и теперь тренировался на привалах, раскатывая меж шатров. Блейд заметил, что его вымыли, подстригли, нарядили в красивый камзол и разрешили ехать в одном из фургонов, где располагалась свита Садды. Позже разведчик ухитрился раздобыть еще одну доску и приделал к фургону нечто вроде трапа, по которому старик мог легко съезжать на землю или забираться внутрь. Бейбер, кстати, весьма озадачил Блейда, заметив: -- Видишь, как Садда поглядывает на тебя. По-моему, тебе грозят большие неприятности. У меня была жена, Блейд, которая глядела таким же вот образом... А я, молодой дурак, не ценил ее любви... и поэтому теперь я здесь. Садда любит его? Невероятно! Лучше уж пусть в него влюбится одна из этих обезьян-трупоедов! Такую любовь всегда можно обратить в свою пользу -- по крайней мере, после похорон. Четвертый день караван двигался на восток. С невысокого пригорка Блейд наблюдал за пыльной вереницей скрипучих повозок, тянувшихся по равнине. Далеко на горизонте змеилась желтая полоска -- Великая стена, и сейчас караван все больше удалялся от нее. Наверно, патрули катайцев постоянно следят за ними, а жители ближайших деревень уже оповещены, что Кхад выступил в поход. Но куда? Опора Мира и Сотрясатель Вселенной не желал ни с кем делиться своими планами. Оби, говорил он, не советовал ему рассказывать людям о цели путешествия. Обоз армии, похожий на огромный странствующий цирк, медленно проходил перед глазами Блейда; тысячи вооруженных конников, которые могли бы навести наблюдателя на несколько другие мысли, умчались далеко вперед. Кхад, восседая на Громобое, возглавлял отряд своих телохранителей с черепами и длинными конскими хвостами на пиках. Где-то неподалеку мелькала Садда; она то ехала на своей мохнатой лошадке, то выглядывала из фургона. Ее рабы и служанки занимали двадцать возов, которые двигались сразу же за телохранителями Всемогущего. Следом ехали телеги Растума и его людей, еще дальше -- фургоны воевод рангом помельче, кухни и клетки с рабами. Блейд подумал, что у придворного шута тоже должен быть свой фургончик. Вполне логичный вывод; однако такая повозка ему не попадалась, и он не знал, где ее искать в этой длинной цепи. За процессией повозок пастухи гнали огромные стада лошадей; разведчик оценивал их примерно в пять тысяч голов. Стада разбивались на небольшие табуны, за каждым из которых приглядывали пять-шесть монгов; им помогали здоровенные и отлично выдрессированные собаки. Псы прекрасно управлялись с лошадьми, а в случае чего могли послужить и в качестве охраны. Блейд оглянулся и снова увидел у себя за спиной двух всадников, которые постоянно следовали за ним. Они старались держаться так, чтобы отрезать пленнику путь к тонкой желтой полоске, маячившей на горизонте. Он грустно усмехнулся и потрогал свой золотой ошейник. Вся его свобода сводилась к тому, что Садда лишь слегка удлинила поводок -- и ничего больше. Он не станет свободным человеком, пока совсем не избавится от этой золотой побрякушки. Ему даже не разрешили носить меч и доспехи -- раб должен оставаться рабом. Монги стремительно двигались по равнине. Каждое утро и каждый вечер Блейд с удивлением наблюдал, с какой скоростью и сноровкой они разбивают и сворачивают лагерь. В походе монги разительно отличались от тех жестоких праздных дикарей, с которыми он привык иметь дело в постоянном лагере. Люди стали доброжелательными и щедрыми; каждый старался заняться каким-нибудь делом, причем работали все -- от глубокого старика до сопливого мальчишки, едва не выпадающего из своих широченных кожаных штанов. Несколько первых ночей Садда не звала его в свой фургон, но Блейду и без того хватило проблем: он присматривал за рабами и служанками госпожи или беседовал с Бейбером. Растум словно не замечал его. Морфо объявился вновь, но тоже не спешил вступать в контакт. Очевидно, все ожидали следующей долгой остановки, чтобы продолжить схватку за власть. На шестую ночь Садда, наконец, послала за ним. Блейд, у которого имелся теперь собственный фургон, выкупался, вылил на бороду флакон благовоний и отправился разыскивать повозку своей хозяйки. Было довольно холодно, и лишь мерцающие звезды глядели с вышины на привольно раскинувшееся в пустынной степи стойбище монгов. Правда, горевшие повсюду костры превосходили звезды по количеству и яркости. Огромный фургон Садды поражал своей роскошью. Молодой воин помог разведчику подняться по приставной лесенке и шутливо отсалютовал мечом. Охранники быстро заметили, что Садда благоволит к новому постельному рабу. Они, конечно, не перестали презирать Блейда, невольника и, что хуже всего, игрушку в руках женщины, но относились к нему теперь с большим уважением и не рисковали грубить в открытую. Садда ожидала его, раскинувшись на широкой постели; в мерцании свечи ее натертая маслом кожа блестела, словно старинное золото. Она протянула ему руки. Монги не были знакомы с поцелуями, но Садда уже привыкла к ним -- если не сказать больше. Оторвавшись от губ Блейда, она запустила пальцы в его шелковистую бороду, густую и красиво подстриженную. -- Я скучала по тебе, Блейд, -- она дернула его за нос. -- Ну, разоблачайся и приступай к делу. Блейд, протомившийся шесть дней, не заставил долго себя упрашивать. Его первый напор был яростным и внезапным; Садда застонала, потом раздался долгий протяжный вскрик. Странно, раньше она была молчалива... Он улегся рядом с ней, и принцесса принялась гладить его лицо и волосы. -- Я слишком часто думаю о тебе, Блейд. Не понимаю, как это могло случиться, но власть все меньше привлекает меня. Наверно, когда мы убьем Кхада, я выйду за тебя замуж... сделаю тебя властелином монгов... Править -- занятие мужчин. -- Несмотря на то, что они были одни, Садда говорила шепотом. Блейд подумал, что первым делом приказал бы удавить свою супругу, но вслух произнес: -- Ты оказываешь мне большую честь, госпожа, и вряд ли я ее достоин. Она нахмурилась, потом решила не гневаться и только надула губки. -- Ты всегда уходишь от ответа, Блейд. Я этого не люблю. И еще -- когда мы с тобой вдвоем, ты будешь называть меня Саддой. Не госпожой или принцессой, а просто Саддой. Ты понял? -- Да, моя... Садда. -- Тогда поцелуй меня. Мне так нравится, когда ты меня целуешь. Блейд про себя пожал плечами. Садда всегда казалась ему похожей на хамелеона -- ее настроение менялось каждую минуту. Теперь она решила, что влюбилась в него. Ну, что ж, если надо изобразить любовь, он сделал это с максимальной достоверностью, памятуя о том, что даже в родном измерении женщины не прощают подобных шуток. Здесь же последствия могли быть просто катастрофическими. Он нежно целовал ее; Садда лежала, прикрыв глаза. -- Сегодня брат поделился, наконец, своим секретом, -- промурлыкала она. -- Он рассказал мне о повелении Оби. -- И что же Оби повелел ему? -- спросил Блейд, лаская губами нежное ушко. Садда, нахмурив брови, принялась вспоминать: -- Кхад очень возбужден все эти дни. Он постоянно ходит советоваться с Оби -- по утрам, до того, как мы выступаем. -- Оби говорит ему: иди на восток. Иди и иди, пока стена не кончится. Тогда надо обойти стену и отправиться назад. Оби пообещал, что брат одолеет своих врагов и захватит святыню Ката. Здравая мысль, подумал Блейд; в открытом сражении катайцам не устоять против конницы монгов. Без стены они совершенно беззащитны. Похоже, что Лали все-таки попадет в клетку с обезьянами. Он пожал плечами и произнес: -- Этот идол подсказал твоему брату то, о чем он сам мог бы догадаться. Ведь Кхад совсем не глупец -- когда он в своем уме, конечно. Почему он не пытался проделать это раньше? Она рассмеялась и потянула его к себе. -- Ты не понимаешь, Блейд. Поход будет очень тяжелым и немногие доживут до дня, когда мы увидим край стены. Если вообще увидим. Говорят, что желтая стена бесконечна, потому что ее строили боги. Потом они снова занимались любовью, и только с первыми лучами солнца, когда Блейд уже уходил, Садда прошептала ему: -- Не забывай следить за Растумом. Наше время придет. Безумие вновь одолеет Кхада; он станет беспечен, будет пить бросс и охотиться за маленькими детьми. Тогда я устрою празднество в его честь, и мы нанесем последний удар. А теперь иди. Со временем Блейд убедился, что Садда совершенно права; дни тянулись за днями, становилось все холоднее и холоднее, но Кхад без передышки гнал свою армию вперед. Разведчику выдали тяжелую доху из лошадиной шкуры и островерхую собачью шапку с наушниками. Теперь все оделись в шкуры и меха. Стена давно скрылась из вида. Местность начала постепенно повышаться, оставаясь все такой же пустынной; единственными движущимися предметами были лишь фургоны кочевников, да струи черного песка, которые хлестали по их тентам. Ветер никогда не прекращался и приносил с собой все новые порции черных песчинок. Три дня бушевала чудовищная буря. Блейду, закутавшему лицо так, что открытыми оставались только глаза, все время приходилось стряхивать целые горы песка -- монги двигались без остановки, и ему нужно было править лошадьми. Люди и животные начали умирать. Гибли, в основном женщины и дети, иногда -- старые воины. Их тела оставляли обезьянам, которые, не отступая ни на шаг, плелись за повозками. Обезьяны отъелись и осмелели. По ночам они нападали на табуны и с громким визгом дрались со сторожевыми псами. К тому времени, когда шторм утих, армия приблизилась к неглубокому ущелью. Путь их лежал к горам, поблескивающим ледяными вершинами на горизонте. Выпал снег, и стало совсем холодно. Кхад давно уже не вылезал из фургона, и Громобой тоскливо тащился следом. Садда звала Блейда к себе каждую ночь, они занимались любовью, согреваясь под кучей теплых одеял. Вскоре караван достиг предгорий, поросших чахлым лесом. Здесь монги задержались на неделю, чтобы пополнить запасы древесины. Они никогда не использовали дерево в качестве топлива для костров; степняки жгли лошадиный навоз, который собирали рабы. Его сушили, прессовали в брикеты и складывали в огромные грузовые фургоны. Лес остался позади. Земля под ногами застыла, вокруг лежал снег. Тропа сузилась: теперь по ней мог проехать только один фургон. Над дорогой нависал белоснежный край ледника, а другая ее сторона обрывалась в бездонную пропасть, затянутую плотными серыми облаками и туманом. Ветер набрасывался на людей и животных с еще большей свирепостью, мороз безжалостно жалил, забираясь под самую теплую шубу. Каждый день пропадали лошади и люди: иногда целые фургоны срывались в пропасть. Вопль, испуганное ржанье -- и мешанина из тел, колес и копыт уже исчезает в туманной мгле, скрывающей дно ущелья. Сотники выкрикивали приказы, отставшие фургоны подтягиваются, и караван продолжает путь. Тела погибших тоже отправляли в пропасть. Отъевшиеся обезьяны оказались умнее людей и решили остаться в лесу. На ночь каждый фургон старались как можно прочнее закрепить среди камней, чтобы его не сорвало с дороги неожиданным ураганом. Даже Блейд, несмотря на превосходное здоровье и неимоверную выносливость, страдал от холода и тягот пути. Теперь он проводил ночи в своем фургоне под грудой одеял, пил теплый бросс и жевал вяленую конину. Садда, путешествовавшая в голове колонны, не могла, по счастью, до него добраться, даже воины, которые стерегли его, куда-то исчезли. Впрочем, бежать было некуда. Справа пропасть, слева навис ледник. Время от времени Блейд выглядывал из повозки, смотрел на лед под скрипящими колесами, морщился и, не выдержав холода, снова зарывался в одеяла. Повозка Бейбера была совсем рядом с его фургоном. По ночам разведчик, уже не опасаясь шпионов, навещал старика, и они подолгу беседовали, лежа в теплой куче соломы. Однажды их ночной разговор прервал тихий шорох у дверцы фургона. Они встревоженно переглянулись. -- Не думаю, что Садда станет искать тебя в такую ночку, -- прошептал Бейбер. -- Кто же это? -- Сейчас проверим, -- выдохнул Блейд: пар моментально заиндевел у него в бороде. Он вытащил кинжал из ножен и распахнул дверь. По-волчьи взвыл ветер, врываясь под темный тканевый полог: снег запорошил соломенную подстилку. -- Вот это кто! -- радостно воскликнул разведчик и, пошарив в темноте, выдернул из сугроба маленькую, закутанную в шкуры фигурку. -- Ты выбрал хорошее время, Морфо, чтобы ходить о гости, -- приветствовал карлика Бейбер. -- Наверно, случилось что-то очень важное? Неужели Кхад опять обезумел? Морфо отряхнул снег со своего одеяния и с вечной улыбкой уставился на Блейда. Он выглядел усталым и озабоченным, его глаза умоляюще смотрели разведчику в лицо. -- Блейд, сир Блейд, я пришел к вам, потому что мне некуда больше деться. Помоги мне, Блейд! Пожалуйста, ты должен мне помочь! До этого дня Блейд не высказывал Бейберу своих подозрений относительно гнома, полагая, что для этого всегда найдется время. Но сейчас ему надо было немедленно принимать решение и симпатия к Морфо, в конце концов, пересилила. -- Я помогу, чем сумею, -- он положил тяжелую ладонь на плечо карлика. -- Что случилось? Ты в опасности? Бейбер выполз из соломы и приподнялся, опираясь на руки. -- Нег, не я, -- задыхаясь, шепнул Морфо. -- Один человек... он очень дорог мне... Ты пойдешь, Блейд? Разведчик быстро взглянул на Бейбера; тот сгорбил плечи показывая, что он ничего не понимает. Неужели еще одна ловушка? -- Прошу тебя, Блейд, -- Морфо дергал его за рукав. -- Пойдем! Нельзя терять ни минуты! Блейд наклонился и заглянул в огромные, полные слез глаза шута. В силу своей профессии, он неплохо разбирался в людях, и сейчас ему показалось, что Морфо не притворяется -- ему действительно нужна помощь. Однако разведчик все еще колебался. Слишком многое поставлено на карту и один опрометчивый шаг может все испортить. -- Я рад бы помочь тебе, Морфо, но я должен знать, куда и к кому мы пойдем. Карлик прижался спиной к дверце фургона. Он поглядел на Блейда, затем на Бейбера, и покачал головой. -- Я не могу сказать это при нем. Ради его же собственной безопасности. -- Тогда и я не хочу ничего слышать, -- кивнул старый каук. -- Моя голова и так не слишком крепко держится на плечах. Помоги ему, Блейд, и можешь ничего мне не рассказывать. -- Идем, -- разведчик кивнул головой, подтолкнув Морфо в спину. Когда дверь захлопнулась за ушедшими, Бейбер пожал плечами, тяжело вздохнул и налил себе кружку теплого бросса. Под козырьком фургона, где можно было укрыться от ветра, Блейд развернул Морфо к себе лицом. -- А теперь выкладывай, -- потребовал он. -- Итак, куда и зачем мы идем? Говори быстрее, пока мы не замерзли до смерти. -- Нам надо попасть в самый хвост каравана, в лагерь сборщиков навоза, -- карлику пришлось кричать, чтобы спутник расслышал его слова. -- Я пришел как раз оттуда. Он спрыгнул в снег и затрусил впереди по обледеневшей дороге. Блейд двинулся следом за ним, в душе поражаясь выносливости Морфо: добираться сюда из лагеря сборщиков навоза в такую погоду! Ведь это никак не меньше пяти миль! Скоро ему пришлось сосредоточить все внимание на дороге. Ноги постоянно скользили, а слева жадно раззевала пасть бездонная пропасть. Однажды ветер чуть не сдул его вниз, он чудом сумел удержать равновесие, уцепившись за оказавшийся рядом валун. Морфо, который из-за своего невысокого роста меньше страдал от порывов ветра, поспешил к нему на помощь и вытащил обратно на дорогу. -- Быстрее! Быстрее! -- подгонял он. Согнувшись, путники проламывались сквозь тугую стену холодного ветра, который, несмотря ни на что, оставался их союзником -- в такую погоду даже дисциплинированные монги не удосужились выставить патрули. Блейд уже не пытался считать фургоны, мимо которых они проходили. Внутри повозок, закрепленных канатами как можно ближе к отвесной стене ледника, было темно, только в нескольких еще слабо мерцал свет. Лошадей давно выпрягли и увели вниз к основному стаду. Его придется перегонять позже, когда фургоны освободят тропу. Снег перестал падать, но ветер, яростно завывавший среди огромных ледяных скал, вновь поднимал в воздух ледяную крупу и швырял в лицо. Срезая путь через котловину, между разбросанными тут и там валунами, путники угодили в глубокий сугроб Морфо сразу увяз в снегу и упал на спину. Блейд едва пробрался к маленькому человечку; тот хрипло надсадно дышал, широко разинув изувеченный рот. -- Что с тобой, малыш? Может, я понесу тебя? Морфо, не в силах ответить, замотал головой и попытался встать, но тут же упал снова. Блейд, не спрашивая, поднял его, усадил на плечи, и, высоко задирая ноги, принялся выбираться обратно на тропу. Немного придя в себя, гном наклонился и закричал Блейду на ухо: -- Совсем немного осталось -- чуть меньше мили! В лагере почти никого нет, все ушли к обозу, относить топливо. Теперь им придется там заночевать. На тропе больше не попадалось ни одного фургона. Монги, даже простые солдаты, предпочитали держаться на определенном расстоянии от лагеря сборщиков навоза. Вскоре, среди нанесенных ветром высоких сугробов, Блейд заметил тенты сбившихся в кучу темных повозок и, пошатываясь, побрел к ним. Словно во сне он прошествовал мимо первого фургона, затем второго, третьего. Морфо направил его к единственной повозке, внутри которой теплился неяркий огонек. Блейд, надрывно вздыхая, стряхивая сосульки с усов, уже взялся за перила лестницы, но тут маленький человечек остановил его -- Теперь ты должен дать мне клятву, Блейд. -- Какую еще клятву, Морфо? -- взревел Блейд словно раненый медведь. -- Ты считаешь, что сейчас подходящее время для клятв? Мы же замерзнем! Но Морфо был непреклонен. Его заледеневшие губы прижались к уху разведчика: -- Самая простая клятва, Блейд. Поклянись, что ты никому не расскажешь о том, что увидишь внутри фургона. -- Хорошо, хорошо, -- разведчик кивнул, -- я даю слово. Так мы войдем или будем дожидаться, пока ветер не прикончит нас? -- Спусти меня вниз. Морфо соскользнул с плеч Блейда и рванулся к двери. Гость последовал за ним, гадая, какие неприятности готовит ему судьба на этот раз. Низко согнувшись, он переступил через порог и захлопнул за собой дверь. Холодный ветер больше не бил ему в лицо, и он почувствовал себя почти как в раю. Он зажмурился от удовольствия и только потом начал осматривать едва освещенную одиноким огоньком повозку. Пахло здесь неважно. Рядом с лежащим в углу соломенным тюфячком скрючилась одетая в лохмотья древняя старуха. Она даже не повернулась на стук двери, продолжая вглядываться в лицо девочки, свернувшейся в клубочек под одеялом. Морфо потянул Блейда к тюфяку. -- Это моя дочь, -- произнес он. -- Ее зовут Нанти. Она умирает, Блейд. Я думаю, она умрет, если ты не сможешь ей помочь. Я этого сделать уже не в силах И она, -- он указал на старуху, тоже. Больше мне не к кому обратиться... только к тебе, Блейд. Только к тебе... Вцепившись в рукав дохи, гном умоляюще заглядывал Блейду в глаза, растягивая губы в своей пугающей улыбке, блестящие слезинки катились по его покрытому морщинками искалеченному лицу. Жалость и сознание собственного бессилия одновременно нахлынули на разведчика, теперь он понимал, что скрывала от него Садда. Но это сейчас было не важно; другое дело -- чем он может помочь ребенку? Ведь он не врач... Блейд успокаивающе похлопал Морфо по плечу. -- Не ожидай от меня чудес, приятель, но я постараюсь сделать все, что смогу. Когда она заболела? -- Пять дней назад. Как раз перед тем, как мы подошли к леднику. Это лихорадка. Она вся горит. Блейд наклонился над постелью. Старуха, вытиравшая лицо ребенка влажной тряпкой, отодвинулась. С пронзительной остротой ощущая свою беспомощность, разведчик положил руку на пылающий лоб девочки; несмотря на высокую температуру, она не хрипела и не задыхалась. Блейд снял с нее тяжелый тулуп и приложил ухо к груди. Ее кожа была совсем светлой, почти как у катайцев, крохотные полушария только начинали наливаться. Девочка дышала ровно и глубоко, но тело ее пылало как печка. Надо что-то делать, недуг не уйдет сам собой. Он укрыл ее и повернулся к Морфо. -- Я сначала подумал, что она простудилась, -- встревоженно затараторил гном, -- но теперь я уверен, что это лихорадка. Никогда раньше не видел такого сильного приступа! Ты можешь помочь ей, сир Блейд? Разведчик откинул прядь темных волос с высокого лба ребенка. Нет, тут явно чувствовалась катайская кровь; ее можно было угадать в чертах лица -- впрочем, как и кровь другой половины. Носик девочки оказался прямым, а не курносым, как у монгов. Пухлый, похожий на бутон розы, рот тоже не вызывал сомнений, хотя мягкие алые губы сейчас поблекли и потрескались. Вот только глаза у нее были совершенно особенные, своими миндалевидными, не похожими ни на круглые глаза серендинцев, ни на узкие щелочки, украшавшие физиономию ее отца. В этот момент веки девочки приподнялись, и Блейд почувствовал, как по спине пробежали мурашки. Ее зрачки были зелеными! Совсем как у Лали! Но куда же исчезла пленительная нефритовая глубина очей маленькой императрицы? Девочка, ощутив присутствие незнакомца, повела рукой в воздухе. Она слепая! -- догадался Блейд. Маленькая ручка коснулась его бороды -- Отец, где ты? -- позвала девочка. -- Кто пришел с тобой? Морфо наклонился к тюфячку и поцеловал ее щеку. -- Я здесь мое солнышко. Со мной пришел друг. Он тебя вылечит. Тонкие пальчики пробежали по лицу Блейда, дотронулись до его губ, носа и задержались на остриженной бороде. Внезапно девочка улыбнулась. -- Мне нравится твой друг, отец. Он хороший. Блейду сдавило грудь, глаза его потемнели, сострадание погасило всплеск раздражительности. Но что ему теперь делать? Нанти перестала ощупывать его и протянула руки отцу. Морфо подхватил их и крепко прижал к своим залитым слезами щекам. -- Да, лапушка. Мой друг очень хороший. Он поставит тебя на ноги, -- гном уставился на Блейда, в глазах его читалась лишь невысказанная боль. Разведчик коротко кивнул и отвернулся, не в силах смотреть на эту душераздирающую сцену -- Я сделаю все, что смогу, -- повторил он. -- Сколько ей лет? Девочка снова потеряла сознание, и карлик осторожно опустил ее руки на одеяло. -- Двенадцать. Она уже вполне подходит для того, чтобы выйти замуж, и для... Ему не нужно было завершать фразу; разведчик прекрасно понял, для чего еще она вполне подходит. Блейд выпрямился, почесал давно немытую голову и произнес: -- Мы должны сбить у нее жар. Иначе она действительно умрет. -- Как, Блейд? Как? Минуту он молча хмурился. Действительно -- как? Потом смутное воспоминание превратилось в четкий, ясный образ, теперь он знал, что ему делать. Он принялся озираться по сторонам в поисках необходимой ему вещи. Дряхлая старуха скорчилась в одном из углов фургона, лицо ее было бессмысленным и пустым. Сколько смертей она, наверно, уже повидала на своем веку! -- Нам нужны сосуды, чтобы принести снег. Тут есть чтонибудь подходящее? -- Несколько глиняных мисок... но лучше взять плетеные корзины для навоза. -- Тогда пошли, малыш. Не стоит терять времени. Они выбрались наружу, и ветер, триумфально взвыв, засыпал их снегом. Морфо снял с одного из фургонов несколько больших корзин. Блейд присел на корточки и стал голыми руками нагребать в них снег. -- Я никогда бы не додумался сделать такую простую вещь, -- Морфо пока удавалось перекрикивать ветер. -- Конечно, ведь я всего лишь королевский болван... Набив корзины, они возвратились в фургон, и Блейд тут же выгнал Морфо на улицу еще за одной порцией снега. Когда дверь за ним захлопнулась, он мысленно пожелал себе удачи и принялся раздевать девочку. Для двенадцатилетней она действительно была хорошо развита, видимо, кровь монгов возобладала. Но стройные маленькие ножки явно достались ей от матери. Блейд махнул рукой старухе, и они начали обкладывать пылающее тельце комками снега. Морфо притащил еще одну полную корзину, и разведчик высыпал все ее содержимое на плоский живот Нанти. -- Еще! -- он вернул карлику плетенку. Через пару минут все тело девочки было покрыто слоем снега. Старуха вновь забилась в угол, а Блейд и Морфо уселись на полу. Блейд посматривал на белое, как бумага, но такое милое личико Нанти, и ему вдруг стало казаться, что она уже умерла. Потом его взгляд спустился ниже, и он облегченно вздохнул, заметив, как поднимается и опадает снежный ком у нее на груди. -- Она не замерзнет? -- обеспокоенно спросил Морфо. -- Если мы оставим компресс надолго то, конечно, замерзнет, -- ответил Блейд. -- Этого делать нельзя. Как только ей станет холодно, нам придется нагреть фургон, и побыстрее. Ты представляешь, как это сделать? Морфо щелкнул пальцами, старуха вытащила на свет божий какой-то странный неуклюжий предмет, напоминающий жаровню. -- Когда ты скажешь, -- объяснил гном, -- мы разожжем огонь и станет тепло. Блейд скептически поглядел на эту колченогую помесь табуретки с примусом и покачал головой. -- Ладно, годится. Только разыщи несколько теплых одеял. Нужно будет хорошенько закутать ее, когда спадет жар. -- Сейчас, -- Морфо съежился рядом с постелью. -- Знаешь, Блейд... Она -- все, что у меня есть в этом мире... Разведчик бросил на него пронзительный взгляд. -- Ты хорошо ее спрятал, ничего не скажешь. -- Да. Я живу в постоянном страхе что Кхад проведает о ней. Я слишком хорошо его знаю. Слепота Нанти и ее беззащитность только распалят этого зверя. И я буду бессилен ее защитить. -- Обещаю тебе, что он никогда не услышит от меня ее имя. -- Я знаю, Блейд, знаю... Странно, я давно уже не верю никому, и вдруг -- ты... Почему я решил обратиться к тебе? -- карлик сморщился, потом с мольбой положил руку на плечо Блейда. -- Не выдавай меня. Для всех остальных Нанти -- моя племянница. Она работает вместе со всеми, подбирает этот проклятый навоз перемазанная, вечно в каком-то рванье -- моя дочь, которая красива, словно принцесса! Блейд хотел узнать еще кое-что, вопрос уже вертелся у него на языке, но тут Нанти очнулась, и маленький человечек моментально забыл обо всем. -- Отец, отец, -- позвала девочка, -- мне холодно! Морфо принялся успокаивать ее; снег, как полагал Блейд, следовало держать еще не менее получаса. Пока они ждали, гном успел рассказать Блейду то, что его интересовало. -- Много лет назад монги захватили несколько серендинцев. Богатые люди, должно быть, и глупые -- выехали из-за стены на прогулку. Среди них были женщины. Мужчин запытали до смерти, а женщин раздали солдатам. Кхад в то время сильно упился броссом, и решил отмочить шутку -- велел, чтобы его болвану тоже дали красивую белокожую женщину. Я, конечно, притворился благодарным, а сам думал -- зачем она мне? Я же понимал, как женщины смотрят на урода. Но пришлось ее взять. Я сильно любил ее; наверно, и она меня. Родилась Нанти, потом жена моя умерла... Я остался один с девочкой... последней памятью о ней -- Она родилась слепой? -- Да, -- кивнул Морфо. -- Зато она отлично все ощущает -- словно видит пальцами. Может отличить доброго человека... она же сразу сказала, что ты хороший. Блейд смущенно махнул рукой. -- Я стараюсь сделать все, что могу... клянусь Создателем, это не слишком много, -- он наклонился к карлику. -- Раз уж мы здесь, давай потолкуем о... -- Тсс... -- Морфо прижал палец к губам. -- И не думай, -- продолжал он шепотом. -- Я доверяю этой старухе, как самому себе, но под пыткой из нее выжмут все... Так что лучше тут не болтать лишнего. -- Отец, отец! -- вскрикнула девочка. -- Я совсем замерзла! Блейд повернулся к тюфячку и потрогал лоб Нанти; он был холодным, как лед. -- Ну-ка, -- разведчик посмотрел на Морфо, -- разожги огонь. -- И он принялся стряхивать снег с тела девочки. Карлик со старухой раскочегарили жаровню, фургон тут же наполнился дымом, и у Блейда брызнули из глаз слезы. Морфо, более привычный к таким вещам, обмахивал лицо дочки. Старуха подбрасывала в огонь куски сухого навоза, и скоро в фургоне начало теплеть. Разведчик навалил на девочку целую гору одеял и лошадиных шкур, из-под которых торчала только ее голова. Нанти заснула. Шло время. Жаровня раскалилась, и Блейд с Морфо сидели молча, впитывая приятное тепло. Карлик нежно поглаживал одеяла, как будто Нанти, свернувшаяся под ними, могла ощутить его прикосновение. Блейд первым заметил, как с висков девочки побежали струйки пота. Он быстро вытер ей лоб и сунул руку под одеяла -- все хорошо, она начала потеть, она буквально обливается потом. Значит, лихорадка отступила. Он поднялся. -- Все, жара больше нет. Держите ее в тепле. И, думаю, ей не повредит кружка подогретого бросса. Я пошел, Морфо. Карлик проводил его до двери. -- Не знаю, как благодарить тебя. Считай, что отныне я твой должник. Но прошу, даже Бейберу не говори о том, что видел. Он хороший человек, но пытка сломает любого. -- Что касается меня, то я буду нем, как могила, -- заверил Блейд шута. -- Желаю Нанти скорейшего выздоровления. Ну, а ты, приятель, не забывай -- мы с тобой незнакомы. И будь осторожен. На секунду прежние веселые огоньки зажглись в измученных потускневших глазах Морфо. -- Я буду осторожен, Блейд. Я всегда осторожен. Глава 13 Всю следующую неделю Блейд почти не вспомнил о Нанти. Забот ему хватало -- тропа совсем сузилась, по-прежнему донимал холод, а снежные ураганы бушевали чуть ли не каждый день. Монги гибли как мухи, и ненасытный зев пропасти ежедневно принимал все новые и новые жертвы. У Садды Блейд провел только одну ночь; они любили друг друга до изнеможения, не сомкнув глаз. Когда он повернулся, чтобы уйти, женщина прижалась к нему, и Блейд заметил повисшие на ресницах слезинки. Подошли к концу запасы еды и топлива. В лагерь пригнали лошадей из основного табуна -- на забой. Одна из бедных тварей взбесилась от запаха крови и прыгнула в пропасть, увлекая за собой трех пастухов. Однако, невзирая на холод, голод и смерть, монги одолели почти неприступный перевал высоко в горах. С этого момента они стали двигаться вниз, ветер немного ослабел, снежные бураны приутихли. Блейд ненадолго задержался на самой верхней точке перевала, он хотел обозреть открывающийся с высоты вид. Безжизненная ледяная пустыня раскинулась перед ним. Повсюду лишь застывшие зазубренные валуны. И так ряд за рядом, запорошенные снегом, бессмысленные нагромождения гранита и базальта, уродливые темно-серые пятна на девственно белом фоне снегов. Да, это было совсем непохоже на ласкающие глаз зеленые нефритовые горы! Перевалив хребет, Блейд стал лучше разбираться и в монгах -- эти люди не были жестокими, просто они походили на свою землю, суровую и безрадостную. Армия ни разу не остановилась. Преодолев перевал, колонна повозок и всадников начала медленно, но неотвратимо скатываться вниз, словно мутный колышущийся грязевой поток. Лошади побежали быстрей, люди тоже приободрились. И разведчик вместе со всеми радовался, что самая опасная часть дороги уже позади. Он выехал на открытое место, чтобы посмотреть на караван сверху. Слева от него бурлило целое море темных лошадиных голов -- табунам еще предстояло перевалить через перевал; справа катилась по все расширяющейся дороге процессия деревянных фургонов. Мимо Блейда галопом пронесся Морфо на своем пони -- наверное, опять ездил навестить Нанти. Он не подал виду, что заметил приятеля, но, поравнявшись с лошадью Блейда, еле заметно кивнул головой. Значит, с Нанти все в порядке. Еще три дня, и караван выехал из предгорий на равнину, в пустыню, покрытую желтым песком. Здесь колонна впервые остановилась, пришла пора отдохнуть и подсчитать потери, а заодно дождаться сильно отставшего табуна. Ткань, покрывавшая фургоны, превратилась обратно в палатки, и в пустыне, словно по волшебству, вырос внушительный городок из круглых черных шатров. Теперь Блейд находился при Садде. Принцесса по-прежнему ничего не рассказывала о своих планах, но обращалась с ним почти с нежностью. -- В свое время все узнаешь, -- шептала она по ночам. -- А пока... Блейд старался избегать встреч с карликом; Растум, в свою очередь, избегал встреч с ним. Кхад оставался спокойным, собранным, уверенным в себе ни тени безумия. Что касается воинов, они, к удивлению разведчика, попав в совершенно незнакомую страну, ни на йоту не изменили обычного распорядка. Блейд часто болтал с Бейбером, который таскался за ним по всему лагерю на маленькой каталке. Свои обязанности личного раба калека выполнял с неожиданным энтузиазмом; видимо, эти хлопоты развлекали его. Простые монги немало веселились, глядя на странного безногого прислужника. Итак, Блейд продолжал таиться и ждать. Ждать сигнала от кого-нибудь из троицы заговорщиков -- Растума, Морфо или госпожи Садды. Но, казалось, все их хитроумные замыслы теперь повисли в воздухе, и было совершенно ясно, что долго так продолжаться не может -- рано или поздно грянет гром. Временами Блейд чувствовал себя канатоходцем, балансирующим на тонкой нити над бездонной пропастью. Он был уже почти свободен. Почти! Но ошейник все еще стягивал его шею и с каждым днем раздражал все больше и больше. За следующую неделю монги окончательно оправились после ужасного перехода через горы. Воеводы подсчитали погибших -- их было почти тысяча, лошадей потеряли вдвое меньше. Бейбер, ухмыльнувшись, заметил, что на этой стоянке монги возместят убыль населения. Воины, истосковавшиеся по своим женщинам, почти не вылезали из черных палаток. -- Делают маленьких ублюдков, -- жаловался Бейбер, -- которым предстоит провести жизнь, собирая конский навоз. В промежутках они будут грабить все соседние народы. Мы, кауки, никогда не поступаем так со своими детьми. Этой ночью Садда сказала Блейду, что носит его ребенка. Она потерлась о его щеку, и разведчик понял, что принцесса едва сдерживает слезы. Странно. Раньше он не мог представить, что Садда умеет плакать. -- Только никому ни слова, -- предупредила она, -- пока не будут исполнены наши планы. Тогда я дам тебе свободу. Блейд, наповал сраженный этой новостью, едва смог выдавить: -- Это и есть твой секрет, о котором ты хотела мне сообщить? -- Только часть его, Блейд. Все самое лучшее тебе еще предстоит услышать. Он даже не рассказал ничего Бейберу. Ребенок от Садды! Маленький полу-монг, полу-англичанин! Блейд обнаружил, что всем сердцем желает, чтобы Садда ошиблась в своих подозрениях. Вскоре Кхад отправил три группы разведчиков -- на юг, на север и на восток. Через пару дней северный и южный дозоры вернулись, но восточный не объявился даже через неделю. Посовещавшись со своими военачальниками. Кхад приказал сворачивать шатры и выступать на восток. Постепенно они выехали в необъятную, заросшую густой травой, степь. В ней изредка попадались чахлые группы деревьев, но главным была трава, она пришлась очень но вкусу лошадям и пони. Рабы, возглавляемые пастухами, заготовляли сено и грузили его в повозки. По мере продвижения вперед степь неуклонно понижалась, и однажды восточный ветер принес незнакомый солоноватый аромат. Вернее, незнакомый всем, кроме Блейда. Он с радостью вдыхал этот запах. Соленая вода! Значит, они уже почти вышли к морю! На следующий день разведчики привезли с собой пленника. Блейд с интересом разглядывал человека, замкнутого в кольцо воинов. Руки его были связаны за спиной, ноги под брюхом лошади тоже стягивал кожаный ремень. Человек явно походил на катайца: у него не росла борода, а кожа оказалась совсем светлой. Разведчик, однако, заметил кое-какие отличия от жителей северной провинции, с которыми он имел дело раньше. Угадать ремесло пленника не составляло труда -- он носил вызолоченные доспехи со знаком луны, на плече болтался полуоторванный пучок серебристых нитей. Видно, он был офицером довольно высокого ранга. Следующей ночью Садда рассказала ему все об этом незадачливом вояке. -- Они называют себя прибрежными катайцами. Пленник держался очень заносчиво и многое успел выболтать -- правда, ничего особо важного. Наверно, он считает себя большим хитрецом, -- она нахмурилась, -- как и все жители Ката! Блейд постарался изобразить на лице скуку: -- И где же его поймали? -- В трех днях пути на восток лежит небольшая цветущая долина. Вход в нее охраняла крепость. Разведчики захватили ее и вырезали весь гарнизон, а командира привезли в лагерь живым. -- Что с ним теперь будет? -- Блейд зевнул. -- Казнят, конечно. -- Садда передернула плечиками. -- Никогда не зевай в моем присутствии! Если тебе со мной скучно, можешь идти развлекаться в другое место! Блейд изумленно взглянул на нее и тут же принялся корить себя за эту непростительную оплошность. Маска любящей и нежной женщины слетела с лица Садды; мгновение -- и она стала прежней кровожадной дикаркой, которая могла выпустить кишки любому ради своей прихоти. -- Ну что ты, -- попытался он исправить положение, -- разве мне бывает скучно с моей любимой госпожой? Не вышло; она продолжала хмуриться. Блейд улыбнулся и сделал еще один заход, нежно поцеловав ее надутые губки: -- Послушай, сердце мое, я просто устал и хочу спать. Ночь с тобой любому покажется раем, но мне приходится еще целый день работать. А потом... -- он нагнулся и прижал ухо к плоскому животу Садды, -- я постоянно думаю о нашем ребенке, нашем принце... Или очаровательной маленькой принцессе. Сначала Блейду показалось, что он слегка переиграл. Но вот се напряженное сердитое лицо расслабилось, и Садда мило улыбнулась. В конце концов, она была все же лишь женщиной, и он сказал именно то, что она хотела бы услышать Садда прижалась к нему, и Блейд, немного вспотевший от страха, заключил в объятия свою шаловливую кошечку, едва не обернувшуюся кровожадной тигрицей. Наутро пленника повесили. Выпытав все необходимые сведения, палачи не спеша вскрыли ему вены, подтянули за ноги на кол и отправились отсыпаться. Катаец захлебнулся в собственной крови. Через три дня армия достигла небольшой крепости, где ее приветствовали несколько разведчиков из передового отряда. Блейд не переставал дивиться самодовольной глупости местных катайцев. Он ждал, что они отобьют форт, и войско монгов встретит засевший за стенами крупный гарнизон, который сбросит на головы атакующих тела разведчиков, разрубленные на куски. Однако цветущая долина была совершенно пуста. На ветвях высоких деревьев и в зарослях буйно заросшего кустарника прятались лишь птицы с ярким оперением. Монги кривили губы, с отвращением вдыхая соленый воздух. Эта страна была слишком красочной, слишком мягкой и гостеприимной для суровых жителей степей. Их уши не привыкли к звонкому пению птиц. Еще один небольшой подъем, и перед ними раскинулось море -- лениво колыхавшаяся сапфировая бездна, охваченная крутым изгибом золотистого пляжа, где маленькие волны с тихим шелестом плескались о мокрый песок. Кхад остановил своего коня на вершине косогора, с которого начинался спуск к воде, и нетерпеливо махнул рукой. Военачальники прокричали приказы, и вся длинная колонна повозок и всадников замерла на месте. Сгорбившись в седле, Всемогущий уставился своим единственным оком на раскинувшуюся перед ним картину. Блейд также напряженно разглядывал то, что оказалось перед его глазами. Да, теперь понятно, почему катайцы не удосужились отбить свой форт. В таком великолепно укрепленном городе, как этот, они могли чувствовать себя в полной безопасности. Он опустил глаза. Прямо от копыт его коня вниз к морю тянулась широкая полоса зеленой травы -- словно небольшой кусочек настоящей степи. Идеальное место для атаки конницы. Если, конечно, солдаты Ката окажутся настолько глупыми, что выйдут из-под защиты стен. Город стоял как раз на конце этого длинного травяного языка, который вдавался в море, отсекая небольшую бухту. Эта великолепная естественная гавань соединялась с морем узким проливом, перегороженным сейчас огромной, тянувшейся от городских стен до прибрежных утесов, поблескивавшей на солнце цепью. Скалы со всех сторон окружали внутреннюю бухту, шли вдоль пролива, топорщились у стен города, так что атаковать этот непотопляемый остров можно было только в лоб -- по зеленой травянистой полоске. Но тут нападавших ожидали серьезные неприятности: сначала -- широкий, утыканный заостренными кольями ров, за ним -- совершенно безобидная на вид глубокая канава, над дальним краем которой торчала каменная стена не слишком внушительного вида. Ни именно здесь и таилась дьявольски хитрая ловушка, которую Блейд чуть было не проглядел. С боков море подступало почти к самой канаве и, присмотревшись внимательнее, он заметил две пары мощных шлюзовых ворот, находившихся много ниже уровня воды. Если их открыть одновременно, то попавших в канаву врагов сметет потоком воды. Закончив с городом, Блейд приступил к осмотру гавани. Тут тоже монгов не ожидало ничего хорошего -- гавань была полна военных кораблей всевозможных типов и размеров, от маленького баркаса до гигантской галеры. Кхад со своими воеводами почти час разглядывал город. Растум, оживленно жестикулируя, что-то втолковывал Всемогущему, а Садда на мохнатом коньке постоянно кружила вокруг них, стараясь, видимо, не пропустить ни слова. Мы должны быть наготове, Блейд, сказала она, подъехав к разведчику. Я знаю своего брата. Болезнь уже возвращается в его тело, я это ясно вижу. Захватив город, он закатит такой пир, что во всем войске не найдется ни одного трезвого человека. Вот тогда-то нам и надо ударить. Он прикрыл глаза, чтобы не выдать своего возбуждения, и сдержанно произнес: -- Я готов, моя госпожа. Я все помню и сделаю так, как ты велишь. Это означало, что он должен разделаться с Морфо -- сразу же, как тот прикончит Всемогущего маньяка, Опору Мира и Сотрясателя Вселенной. Блейд понимал, что вмешательство Растума обречет план Садды на провал, однако почему она так уверена в преданности карлика? Неужели всему причиной только его слепая дочь? Садда положила руку ему на бедро и прошептала: -- Сейчас я открою тебе еще один секрет, и ты увидишь, как ловко все задумано. Перед сражением я попрошу Кхада, чтобы он даровал тебе свободу. Брат спросит о причине, и тогда я расскажу ему правду -- вернее, часть правды. Я скажу, что влюблена в тебя и готова назвать своим мужем. Он взбесится, но я надеюсь его уломать, -- Садда усмехнулась. -- Такое уже бывало в истории нашей династии. Блейд внимательно следил за ее лицом. Густая вуаль, которую Садда всегда набрасывала, выходя из шатра, давно уже не мешала ему угадывать тончайшие нюансы ее настроения. Садда нагнулась и ласково похлопала плеткой по кожаному голенищу его сапога, глаза ее возбужденно заблестели. -- Я не стану пока говорить ему о ребенке. Но если брат разрешит брак, по закону монгов мое дитя станет настоящим принцем или принцессой. Когда Кхад умрет, править буду я... а ты, мой супруг, сядешь слева от трона. И у нас будет много детей -- великих воинов, завоевателей, которых еще не видывал свет! Блейда сильно удивила ее искренняя озабоченность судьбой их возможного потомства. Он считал Садду слишком эгоистичной, чтобы думать о чем-либо, кроме собственного благополучия. Ну что ж, он учтет и этот маленький штрих ее изменчивого характера. Кхад велел отправить в город посланника с требованием немедленной капитуляции. Если защитники согласятся добровольно сложить оружие, Опора Мира обещал сохранить их жизни, которые, естественно будут в этом случае принадлежать ему. Монги снова пришли в движение и, покатившись к городу словно мутно-серая приливная волна, покрыли всю зеленую равнину перед стенами. Развернулись шатры, между ними весело вспыхнули огни костров, распряженных коней отправили на степные пастбища. Воины с шутками и смехом принялись чистить оружие и подгонять доспехи. После тяжелого похода они жаждали лишь одного: пустить кровь из этого благополучного, сытого и богатого города. Никто, пожалуй, кроме Блейда, и, может быть, Растума, не сомневался в легкой и быстрой победе. Ожидая возвращения гонца, Кхад устроил небольшую пирушку, на которую был приглашен и Блейд. Стараясь держаться в тени, он внимательно присматривался к поведению своего бесноватого властелина. Кхад много шутил и часто прикладывался к кувшину с броссом, что само по себе нельзя было считать безумием, однако, разведчик понял, что Садда не ошиблась. Смех Всемогущего звучал неестественно, в его голосе все чаше проскальзывали визгливые истерические нотки. Он требовал, чтобы его непрерывно развлекали -- танцовщицы, акробаты и, конечно, Морфо; шут выступал со своими излюбленными фокусами. На глазах у пораженных зрителей большая спелая дыня принялась слезно упрашивать Кхада, чтобы тот отведал ее. Кхад пришел от этой шутки в полный восторг, и Садда решила, что пора потолковать с ним о своем деле. Стараясь унять внутреннее напряжение, Блейд начал пробираться к трону еще до того, как узловатый скрюченный палец требовательно поманил его к себе. Он шагнул к помосту и величаво поклонился. Несмотря на волнение, он выглядел сейчас совершенно спокойным -- могучий воин в сияющих стальными накладками кожаных доспехах, -- с огромным двуручным мечом у пояса. Разогнув спину, Блейд, без волнения встретил пронзительный взгляд Сотрясателя Вселенной. -- Ты звал меня, Повелитель? Я готов служить тебе. Единственный глаз Кхада вспыхнул, и он зашелся истеричным каркающим смехом. -- Неужели, Блейд? А я думал, что ты служишь только моей сестрице! Ну, что скажешь? Кстати, как она тебе в постели? Ненависть и ревность горели теперь в этом безумном оке. Блейд почувствовал, что земля уходит у него из-под ног. -- У меня нет никаких жалоб по этому поводу, -- он снова поклонился. Все изумленно смолкли, и даже Растум с недоумением уставился на Блейда. Лишь Морфо, которого, казалось, ничем нельзя было удивить, продолжал равнодушно перекатывать в ладонях свои разноцветные шарики. Кхад вытянулся на троне, стараясь заглянуть в лицо Блейду, но вдруг отдернул голову и оглушительно захохотал. Он подпрыгивал в своем кресле, снова и снова выкрикивая: -- У него нет жалоб! Только представьте -- ему не на что пожаловаться! Я рад! Я очень рад! Остальные несмело присоединились к его буйному веселью, но Кхад мановением руки восстановил тишину. -- Тихо! Я хочу чтобы слышали все! Моя сестра просит освободить этого человека. Что вы об этом думаете? Послышались удивленные возгласы. Никто ничего не думал, потому что Кхад пока не высказал своего мнения. Кхад опять поднял руку. -- Но моя сестра просит о большем... гораздо большем! Сказать о чем? Всемогущий, как давно заметил Блейд, умел хорошо подогреть интерес толпы и весьма искусно проводил такие беседы. Но если не считать самых первых дней в стране монгов, Блейд еще ни разу не попадал ему на язык. Кхад дождался, пока затихнут отдельные выкрики и смешки, а потом громко провозгласил: -- Она хочет выйти за него замуж! Морфо и Растум ошеломленно переглянулись, затем их лица застыли в мрачном спокойствии. -- Я дам свое согласие на эту свадьбу, -- глаз Кхада налился кровью, -- и освобожу Блейда от ошейника. Но только после того, как город будет взят! А ты, -- он со звериной ухмылкой ткнул пальцем в лицо будущему зятю, -- ты первым должен подняться на стену. Это очень важное испытание, приятель, но я не могу позволить кому попало жениться на моей возлюбленной сестре, принцессе монгов! Блейд коротко кивнул: -- Постараюсь не разочаровать тебя, мой повелитель. Кхад зарычал и обернулся к сестре. -- Постарайся лучше не разочаровать ее! Завтра мы увидим, действительно ли ты великий воин, или победа над Коссой досталась тебе по ошибке! Поднялся Растум. -- Очень мудрое решение, -- не глядя на Блейда, произнес он. -- Я доверю ему один из лучших отрядов, и в бою он будет стоять по правую руку от меня. Я устрою ему хорошую проверку, мой повелитель. Блейд уже не сомневался, что Кхад Тамбур попытается его убрать. Сада, совершенно не ожидавшая такого поворота дела, отчаянно попыталась исправить положение: -- Ты забыл одну вещь, дорогой братец, -- шелковым голосом прощебетала она. -- Что я забыл? -- рявкнул Кхад. -- Выкуп, мой повелитель. Кто заплатит его за мертвеца? Кхад хлопнул себя по колену и захохотал. -- Зачем мне выкуп, если я и так скоро буду править этой страной? И еще, сестрица: женившись на тебе, он станет моим близким родственником. А разве я могу продать родственника? Его логика была безупречной. Внезапно в шатре появился воин, тащивший на плечах ворох грязного, залитого кровью тряпья. Кхад удивленно вскинул голову. -- Ты что здесь делаешь? Я велел никого не допускать ко мне, кроме гонца. Где он? Воин шевельнул плечами, и кровавый куль тяжело свалился на землю. -- Твой гонец прибыл, о повелитель, -- хрипло произнес он. -- Вернее то, что от него осталось. Кхад, разинув рот, глядел на останки своего посланца. Потом его налившийся кровью глаз закатился, язык выпал наружу. Владыка Вселенной обеими руками стиснул подлокотники трона и замотал головой, на губах его выступила пена. Блейд внимательно следил за приступом; несомненно, у Кхада была эпилепсия. Всемогущий сполз на узорчатый коврик перед троном и принялся кататься по нему, издавая ужасные вопли. Затем он замолк, схватил зубами край ковра и, словно дикий зверь, начал рвать его в клочья. Мимо Блейда проскользнул Морфо, сжимая в руках небольшую деревянную дощечку, на которой виднелись следы зубов. Карлик осторожно сунул деревяшку Кхаду в рот. Одновременно с ним из-за трона вышли четверо громадных чернокожих невольников. Они с трудом уложили Всемогущего на носилки и ринулись вон из шатра. Да, теперь городу пощады не будет, понял Блейд, Глава 14 Армия монгов выстроилась на равнине перед городом. Ждали, когда встанет солнце, чтобы протрубить сигнал к штурму. Всю ночь передвигались полки пеших и конных воинов, занимая отведенные им позиции; теперь монги использовали эти последние предрассветные часы, чтобы немного подремать, свесившись в седле или опираясь на копье. Растум, выполняя обещанное, взял Блейда с собой. В ночные часы он метался по равнине, под его командой отряд за отрядом выходил на узкую травяную полосу, упиравшуюся в ров. Наконец, ему удалось урвать минуту, чтобы перекинуться парой слов с разведчиком наедине. -- Ну-ка, расскажи мне про эту свадьбу, -- потребовал воевода. -- Что ты замышляешь, приятель? Они не спеша ехали вдоль глубокого рва, опоясывающего город. Луна еще не взошла, на стенах не было видно огней, но звезды сияли так ярко, что Блейд без труда различал суровое лицо воеводы и его серые, нетерпеливо поблескивающие глаза. Итак, ему пришлось сделать выбор. Но он давно уже все решил; без колебаний Блейд принялся рассказывать Растуму о честолюбивых планах принцессы. Полководец молча ехал рядом, соленый бриз развевал его шелковистую бороду, играл гривой коня. -- Очень неплохо задумано, -- произнес он наконец. -- Но я не понимаю, почему она так рассчитывает на Морфо? У Блейда имелись соображения по этому поводу, но он не стал упоминать о них. Он дал слово и не собирался его нарушать. -- Не знаю, -- буркнул он. -- Возможно, Садда просто переоценивает свои силы. Женщины могут вбить себе в голову все, что угодно. -- Ладно. Не стоит об этом думать, -- Растум махнул рукой. -- Я ударю первым, и тут уже ничего не изменить. Мои люди давно готовы, медлить я не стану. Блейд проследил за одиноким факелом на городской стене. -- Значит, наш план остается прежним? -- Да. После падения города Кхад закатит пир. Мы подождем, пока воины упьются, и спокойно сделаем свое дело. Так что готовься. -- А что будет с Саддой? -- А что с ней может быть? Она умрет. -- Воевода пожал плечами. -- Зачем давить большую гадину, если маленькая все равно останется? Она начнет подстрекать людей, строить против меня козни. А воинов для этого у нее больше чем достаточно... Нет, она непременно должна умереть. Блейд был вынужден признать, что воевода абсолютно прав. -- Как скажешь, -- согласился он. -- Я не хотел бы только убивать ее сам. В конце концов, нас кое-что связывает. Растум отрывисто рассмеялся. -- Ты странный человек, Блейд. Ну, будь по-твоему... Кстати, ты обратил внимание на ворота, сдерживающие напор воды? Как ты думаешь, они их откроют? Блейд удивился. Он не ожидал, что воевода сумеет не хуже его разобраться в предназначении этих мощных, окованных железом створов. -- Непременно, -- ответил он, -- как только почувствуют, что им не отбить атаку. Эта победа достанется нам дорогой ценой. Растум согласно кивнул. -- Знаю. Поэтому я пошлю в канаву под стеной как можно больше людей Кхада, а своих попридержу. Этот ход наверняка поубавит нам грязной работы. -- Ты прав, -- согласился разведчик. -- Но потом придется наводить мост через ров, вброд его не одолеешь. -- Вот это уже сложно, -- Растум поморщился. -- Мы, кауки, умеем строить мосты, но для этого нужно много бревен. Здесь нет ничего подходящего. Блейд наклонился и тихонько прошептал на ухо воеводе, как построить мост без бревен. Поднялось солнце, и монги, зевая спросонья, принялись равнять ряды перед атакой. Затрубили горны, засуетились, выкрикивая команды, молодцеватые сотники, затянутые в блестящие кожаные доспехи. Катайцы в ожидании застыли на стенах. Огромной пушки у них, судя по всему, не оказалось, зато превосходных баллист было вполне достаточно. Эти массивные луки, закрепленные горизонтально на двухколесных тележках, метали целые пучки стрел. Они сразу начали вести убийственный огонь по шеренгам пехотинцев, прошивая по несколько человек одной стрелой. Лошадь Растума запрядала ушами, он ласково похлопал ее по шее. -- Хорошее оружие, -- воевода кивнул в сторону баллист, -- только бесполезное. Когда мы подойдем ближе ко рву, он будут бить над нашими головами. Да и сейчас, -- его губы раздвинулись в усмешке, -- их стрелы, в основном, сыпятся на отряды Кхада. Мы заведем их в ров и постараемся положить там побольше пехотинцев... однако не слишком много, чтобы Кхад не заподозрил измены. Хотя он, как я полагаю, сейчас пьет в три горла. Блейд проследил за взглядом воеводы и увидел на косогоре отряд телохранителей, окружавших трон, на котором возлежал Сотрясатель Вселенной. Рядом суетилась Садда, поднося брату очередную чашку дурманящего пойла. Заметив, что полководец смотрит на него, Всемогущий приподнялся на дрожащих ногах и слабо махнул рукой. Сигнал к атаке был дан. Пора! Воевода потащил меч из ножен, потом, перекрывая свист стелющихся над полем стрел, крикнул: -- За мной, воины! В атаку! Первые шеренги дрогнули и, опустив копья, двинулись вперед. Весьма своевременно -- баллисты на стенах вели прицельную стрельбу и начали косить пехотинцев с поразительной быстротой и точностью. Однако монги, сплачивая тающие ряды, упрямо шагали по телам мертвых и тяжело раненных. Растум вывел войска к краю рва, где сотники уже расставляли конные отряды, прикрывавшие своим огнем атаку пехоты. Всадники спешились, встали на колено, каждый у своей лошади, и их короткие, сильно изогнутые луки начали прореживать орудийные расчеты баллист. Блейд, следивший за началом битвы, пожалел, что у него под рукой нет длинного английского лука, который бил гораздо дальше, чем неказистое оружие монгов. Поток невысоких воинов в коричневых кожаных доспехах хлынул в ров. Большинство несли длинные штурмовые лестницы, некоторые тащили большие плетеные корзины или короткие деревянные лопатки. Растум метался по краю рва, раздавая приказы и подгоняя зазевавшихся солдат. Обстрел с городских стен не утихал; баллисты прекратили огонь, но теперь к бойницам встали лучники. Правда, их луки били не дальше, чем оружие монгов, поэтому основные потери несли увязшие во рву пехотинцы. Но те держались стойко; они уже выдергивали из земли колья, освобождая проходы для конницы. По цепочке колья передавались воинам, скопившимся у дальней, почти отвесной стены рва; там их снова заколачивали в землю. Потом в ход пошли лопаты и корзины с землей; тут Блейд догадался, что они делают. Монги насыпали земляную лестницу, по которой их неприхотливые лошадки могли выбраться из рва прямо к проходившей у самой стены канаве. Дождь из стрел усилился -- вероятно, у катайцев имелись и более мощные луки, которые они не замедлили пустить в дело. Длинная стрела прошила почти насквозь лошадь Растума, еще одна застряла, дрожа, в кожаном нагруднике Блейда. Воевода сменил коня и приказал произвести несколько отвлекающих вылазок на флангах у неприятеля, чтобы распылить его силы. Справа от Блейда в бой вступили отряды Садды; под ураганным огнем вражеских лучников они сразу же начали нести жестокие потери. Разведчик заметил, как тонкие губы Растума тронула еле заметная усмешка. Внезапно разведчик застыл, почти физически ощущая, как чужой холодный взгляд ощупывает его спину. Ему почудилось какое-то подозрительное движение справа и сзади; быстро обернувшись, он увидел воина, натянувшего лук, -- стрела была готова сорваться с тетивы. Сообразив, что его обнаружили, лучник выстрелил. Блейд успел закрыться круглым деревянным щитом, обтянутым прочной как камень кожей, но стрела пробила его: наконечник дрожал лишь в нескольких сантиметрах от его горла. Пришпорив лошадь, он ринулся наперерез стрелку, вытягивая из ножен меч. Монг присел от страха, потом кинулся бежать -- как раз в сторону Растума. Воевода хладнокровно зарубил его и крикнул, что так будет с каждым, кто попытается бежать с поля боя. Затем он подъехал к Блейду и весело подмигнул ему. -- Вот видишь? Береги спину! Они попробуют еще раз. Блейд свесился с лошади и осмотрел труп. Судя по значкам на доспехах, воин принадлежал к одному из отрядов Кхада: несомненно, он пытался прикончить его не по собственной инициативе. Земляная насыпь, которую монги возводили под непрекращающимся ливнем стрел, подступала уже почти к самому краю рва. Большой отряд воинов Кхада выстроился напротив, перед пологим спуском в ров. В самом рву царило что-то невообразимое: воины всех отрядов перемешались, никто не слушал приказов и каждый пытался воевать на свой страх и риск. Солдаты набились в ров так плотно, что лучники на стенах косили их десятками. Умерших и тяжелораненых втаптывали в землю или швыряли под очередную ступеньку лестницы. Тем временем катайцы начали подводить к берегу огромные неуклюжие корабли, напоминающие скорее приземистые плавучие башни. Деревянные щиты, закрывающие борта судов, внезапно поднялись, и Блейду стало ясно, для чего предназначались эти неповоротливые плавучие монстры. Каждый галион -- вернее, огромный плот, -- нес внушительных размеров катапульту и запас больших нефритовых шаров. Разведчик разглядывал эти вызывающий трепет установки, пока Растум не сделал ему знак, приказывая отъехать от рва; ступени были уже готовы и к ним хлынули дожидавшиеся своего часа пехотинцы Кхада. Со своей новой позиции разведчик с интересом наблюдал, как команды кораблей начали пристрелку. Рычаг первой катапульты со скрипом пошел вверх, и нефритовый шар, поблескивая на солнце, пролетел по высокой дуге над городом и почти отвесно шлепнулся в ров, превратив два десятка человек в кровавое месиво; промахнуться в такой тесноте было почти невозможно. Упал еще один шар, за ним другой; они давили атакующих, словно муравьев. Блейд заметил, что из гавани вышло еще несколько кораблей. По-видимому, катайцы бросили в бой все свои резервы, ничего не оставляя про запас. Пехотинцы Кхада, рыча от ярости, преодолели ров, заполнили канаву и, размахивая мечами и копьями, начали приставлять длинные лестницы к стенам. Им на смену пришла волна кавалеристов, чьи маленькие лошадки, быстро скатившись вниз, теперь уверенно взбирались по ступенькам к краю рва. За ним выстроилась еще одна колонна пехотинцев с крюками на веревках и лестницами. Большинство монгов уже не испытывало сомнений, что через пять минут они окажутся за стенами и начнут резать глотки защитникам города. Оборонительная стена возвышалась всего на четыре ярда; поверх каменной кладки на ней стояли бревенчатые щиты, из-за которых еще сыпались стрелы лучников. Рядом с ними появились солдаты в деревянных доспехах с длинными копьями в руках. -- Уже скоро, -- Блейд коснулся плеча Растума. -- Если они не откроют шлюзы, им конец, -- он обернулся и поглядел на высокий холм, где выстроился отряд телохранителей. Кхад покинул трон и, прикрывай рукой от солнца здоровый глаз, пристально наблюдал за ходом сражения. Наверно, сейчас он думает, что город уже в его власти; в открытом бою никто не сумеет устоять перед монгами. Но катайцы хладнокровно выжидали, пока канава не превратилась в колышащееся море островерхих шлемов и конских голов. Монги, сжимая в зубах мечи, уже карабкались по нескольким лестницам; сверху на них выливали из котлов кипящую смолу и пылающее масло. И вот, наконец, низкий, громоподобный звук начал нарастать в раскаленном воздухе; створы шлюзов открылись. Море с ревом хлынуло в канаву с обоих концов, и два пенящихся водяных вала, сметавших все на своем пути, оглушительно сшиблись посередине. Канава переполнилась; потоки грязной воды подобно лавине перехлестнули в ров, заливая оказавшихся там монгов. Разгневанное море тащило в залив лошадей и всадников, подбрасывая их вверх, чтобы затем поглотить в своей бездонной утробе. Блейд подумал, что вряд ли кто из монгов сумеет спастись -- обитатели степей не умели плавать. Защитники города с победными воплями сбрасывали вниз лестницы и тела последних атакующих; их солдаты пустили в ход свои длинные копья, лучники приканчивали монгов, которые пытались плыть, уцепившись за гривы лошадей. Блейд посмотрел туда, где высился трон Кхада. Опора Мира катался в траве, в ярости молотя кулаками землю. Растум кивнул разведчику и благосклонно заметил: -- Ну, сейчас проверим, сработает ли твой план. Глава 15 Фургоны были выстроены вдоль косогора -- пятьдесят отличных повозок, без тентов, но с установленными по бокам щитами для прикрытия от стрел. Блейд подъехал к своему отряду, ожидавшему у возов в полной боевой готовности, и махнул рукой. Воины, вытащив заглушки из-под колес, принялись сталкивать тяжелые деревянные колесницы в забрызганный грязью ров. Им приходилось расчищать дорогу среди выброшенных бурной водой трупов, потом протаскивают фургоны по раскисшей земле. К счастью, насыпная лестница уцелела; вкатив по ней повозки на самый верх, монги спустили их в канаву, до краев наполненную мутной водой. Защитники города, только что оглашавшие стены победными криками, с опаской наблюдали за столь стремительным и непонятным маневром. Но недолго. Протрубил рог, и в канаву снова посыпались нефритовые шары. Один из них чуть было не задел Блейда и разнес в щепы сразу два фургона с полным экипажем. Лучники катайцев тоже очнулись, и на тащивших фургоны воинов обрушился ливень стрел. И все же повозки одна за другой шлепались в воду, а сидевшие в них монги постепенно выстраивали их в линию, направленную к противоположному берегу. Блейд, выкрикивая приказы, разъезжал вдоль канавы на лошади -- по брюхо в воде и по уши в грязи. Воины десятками валились вокруг него -- видно, лучники врага упорно старались покончить с командиром атакующего отряда. Но разведчик уже не обращал внимания на свистевшие рядом стрелы; азарт битвы целиком захватил его. Сначала он собирался загнать в воду цепочку фургонов и утопить их, поставив сверху еще один ряд; по такому мосту монги спокойно дошли бы до стены, едва замочив колени. Однако теперь он увидел, что этот план не сработает -- в канаве было сильное течение. Очевидно, катайцы позаботились о том, чтобы осушить канаву при закрытых шлюзах, и прорыли для этого специальный канал, через который сейчас и уходила вода. Не успели монги закрепить два первых фургона, как третий унесло течением -- вместе с зазевавшимся солдатом. Он попробовал высунуться над бортиком, но через мгновение из него уже торчал пучок стрел. Блейд, нахмурившись, задумчиво следил за тем, как уплывший фургон скрывается в правых шлюзовых воротах, затем махнул мечом сотнику. Тот поспешил к нему, спотыкаясь среди валявшихся в грязи трупов. -- Забудь про мост! -- сложив руки рупором, крикнул ему Блейд. -- Бери людей и тащите сюда оглобли! Монг с недоумением уставился на него: -- Оглобли, господин? -- Да, от фургонов! Ну, поворачивайся! Растум не спеша подъехал к Блейду и, натянув поводья, принялся лениво выковыривать застрявшую в кожаном панцире стрелу. -- Похоже, твой план не слишком удачен? -- осведомился он. Блейд усмехнулся. -- Это был первый план. Теперь у меня есть другой. После того, как он объяснил воеводе свой замысел, тот одобрительно кивнул головой. Потом разведчик обернулся и, поманив к себе первого попавшегося на глаза сотника, приказал: -- Загоняйте все фургоны в канаву! Все до единого -- и побыстрей! Он взглянул на Растума -- Я думаю, люди Кхада уже еле держатся. Их надо отвести назад... Еще немного и они побегут. Это было чистой правдой. Солдатам Кхада сегодня досталась грязная работа, половина уже погибла, остальные месили землю между рвом и канавой, под дождем нефритовых глыб. После прямого попадания такого снаряда для погребения не оставалось ровным счетом ничего Огромный зеленоватый шар шлепнулся в воду совсем рядом, их окатило мутной водой. Растум вытер лицо и улыбнулся, показав белоснежные зубы. -- Да, на сегодня с них хватит. Теперь в атаку пойдут мои люди. Просигналь, когда все будет готово. -- Воевода еще раз оскалил зубы в волчьей усмешке и помчался прочь. Стрела угодила прямо в его шлем, но он даже не обернулся. Когда десятки фургонов вместе с оглоблями оказались в канаве, Блейд помахал Растуму копьем. Засуетились сотники, рассаживая людей в повозки. В первых поплыли безоружные и вполне безобидные сборщики навоза; затем Растум начал отправлять своих отборных головорезов. Пять тысяч свежих, жаждущих крови бойцов с криками побежали к краю канавы, усталые и измученные воины Кхада стали откатываться назад. Воевода снова оказался рядом с Блейдом. -- Тебе придется повести их! -- прокричал он Мои люди не умеют плавать на плотах. Блейд кивнул и, спрыгнув с лошади, по грудь ушел в холодную воду. Пробираясь к облюбованному им фургону, он заметил, что огонь со стен начал слабеть. Вероятно, запас стрел у лучников подходил к концу. Как только первые двадцать фургонов со сборщиками навоза оттолкнулись от берега, Блейд начал спешно готовить к отплытию две сотни отборных солдат. Они грузились по десять человек в фургон, четвертым давались оглобли, чтобы упираться в дно канавы. Закончив приготовления, разведчик встал в своей повозке во весь рост и, надсаживаясь, надрывая голос, заорал: -- Слушайте меня, воины! Следите за мной! Делайте, как я! Победа или смерть! Огромная нефритовая глыба рухнула с небес и чуть не погребла под собой его импровизированный плот, вражеская стрела, пробив доспехи, вонзилась ему в предплечье. -- А теперь -- за мной! -- голос Блейда раскатился над возбужденной толпой, заполонившей возы. -- Отчаливаем! Упирайтесь шестами в дно! Вперед! Фургоны тронулись. И тут высыпавшие навстречу защитники города совершили непростительную ошибку: они так плотно сгрудились на стене, что мешали друг другу и не могли даже как следует размахнуться, чтобы нанести удар. Блейд отдал приказ, и его люди, не занятые греблей, принялись расстреливать толпившихся над ними катайцев словно беспомощных цыплят. К тому моменту, когда он, выпрыгнув из фургона, скатился за бруствер, там появилось достаточно места, чтобы сражаться в полную силу. Сопровождавшие его монги тоже перелезли через стену и, сдвинув щиты, выстроились за ним. Вокруг его группы тут же с вкрадчивым шелестом засвистели стрелы. Они дрались с бешеным упорством, стоя по колено в груде трупов. Блейд, обливаясь потом, размахивал огромным, забрызганным кровью мечом, воины, прикрывавшие его с боков неистово орудовали копьями и топорами. Потом катайские солдаты полезли напролом, раздробив плотную группу. На Блейда насели сразу трое. Взмахнув мечом, он отсек одному голову, обратным выпадом пропахал в животе другого глубокую борозду, но сам получил сокрушительный удар топором по шлему. Ощущая отвратительную слабость в ногах, он был вынужден прижаться спиной к деревянному брустверу на краю стены и парировать сыпавшиеся на него удары. Но вот дыхание вновь вернулось к нему и, выбив оружие из рук нападавшего, он разрубил катайца пополам. Однако вокруг оставалось еще слишком много солдат в деревянных панцирях. Блейд снова начал пятиться, скользя в лужах крови и яростно размахивая клин ком. Неожиданно рядом с ним очутился Растум. Пока разведчик, пользуясь передышкой, жадно ловил ртом воздух, воевода, работая мечом со смертоносной эффективностью, сильно поубавил число вражеских солдат. Катайцы сникли и начали отступать. Растум белозубо улыбнулся Блейду и вытер кровь с рассеченного лба. -- Ну, приятель, твой план, как видишь, действует! Теперь они у нас в руках! Разведчик обернулся и поглядел со стены вниз. Все новые и новые повозки причаливали к брустверу, выбрасывая в город свои груз Сейчас они перевозили гораздо больше воинов, чем в первый раз, монги со всех сторон облепляли каждый фургон, стремясь побыстрее переправиться на другую сторону. Неважно, что при этом многие сваливались в воду и тонули, жажда вступить в кровавую резню была гораздо сильнее страха смерти. Перед рвом снова выстраивались в боевые порядки пехотинцы Кхада. Сам Всемогущий, так и не вернувшийся на трон, застыл на вершине косогора, прикрывая ладонью от солнца свой здоровый глаз. Блейд перевел дыхание и улыбнулся Растуму. -- Нужно послать людей перекрыть шлюзовые створы, тогда вода скоро уйдет из канавы, и Кхад со своими отрядами беспрепятственно попадет в город. Мы не можем допустить, чтобы Всемогущий замочил ноги. Кривая усмешка перекосила лицо Растума. -- Хорошо сказано, Блейд. Конечно, мы этого не допустим. Стена вокруг них была уже очищена от неприятеля. Уже высадилось несколько тысяч монгов, теперь они гнали защитников вниз, к городским домам. Растум и Блейд спустились по лестнице со стены на небольшую площадь, заваленную телами убитых и умирающих. Большинство зданий вокруг уже полыхало ярким пламенем, и в воздухе, вместе с дымом, высокой пронзительной нотой висел непрекращающийся женский крик. Здесь они остановились передохнуть. Сражение было практически закончено, и боевой угар начал потихоньку покидать разум Блейда. Он огляделся, ощущая только усталость и какое-то опустошение. Нужно сказать Растуму, что нельзя убивать Садду, раз она носит его ребенка, напомнил себе разведчик. Конечно, это опасно и нелогично, но он не может позволить убить свое дитя -- даже в чреве женщины, к которой не питает теплых чувств. Что ж, придется еще раз рискнуть своим положением, заработанным с таким трудом, и попытаться переубедить Растума. Воевода стянул с себя покореженный и изрубленный шлем и теперь платком вытирал с лица кровь и пот. -- Эти катайцы дрались как дьяволы, -- проговорил он. -- Клянусь черным Оби, я не ожидал от них такой удали. Но сегодня им не повезло. Канава, вероятно, совсем пересохла -- в город начали врываться монгские конники, которые вихрем проносились мимо них по площади. Их лошади были по брюхо вымазаны в грязи. Блейд повернулся, собираясь поговорить с воеводой о Садде, но первое же слово застряло у него в горле. В косяк двери, совсем рядом с ним, вонзилась короткая стрела. Лучник со знаком отрядов Кхада на панцире, стоя на противоположном углу площади, наложил на тетиву новую стрелу и уже целился в него. Растум, выкрикивая ругательства, вытащил меч и ринулся на стрелка. -- Давай Блейд! Зарежем этого сына вонючей обезьяны! Растум мчался на монга; тот хладнокровно выпустил вторую стрелу, промазал, и теперь накладывал на тетиву третью. Блейд бросился за воеводой, с удивлением размышляя о том, какую же цену за его смерть ухитрился предложить Кхад, если его люди пытаются всадить в него стрелу, даже рискуя собственной головой. Монг промазал снова и, не выдержав, повернулся и бросился бежать. Растум гнался за ним по узенькой улочке, но вдруг заметив что-то заспешил обратно к Блейду. -- Прижмись спиной к стене! -- хрипло крикнул он. Небольшой отряд конных катайцев высыпал на площадь. Половина из них была ранена, некоторые едва держались в седле. Предчувствуя неизбежный конец, воины носились по городу, стремясь только к одному -- забрать с собой как можно больше монгов, прежде чем наступит их черед. Они заметили Блейда и Растума и с криками ярости устремились на них. Прижавшись спинами к стене одного из домов, оба бойца одновременно взмахнули длинными клинками. Блейд подрубил ноги двум передним лошадям и отскочил назад, прежде чем его успели насадить на копье. Третьего всадника он сбросил с седла и перерезал ему горло. Острие копья скользнуло по его ребрам, оставив кровавый пылающий след. Катайские солдаты действительно были измотаны и напуганы, иначе они быстро разделались бы с двумя усталыми воинами. Сейчас же Блейд и Растум, забившись каждый в свой дверной проем, заставили противников разделиться и пока отбивали все атаки. Блейд, закрываясь щитом, уложил еще троих, отражая бешеный натиск всадников. Продолжения не последовало -- на площадь вырвался отряд монгов, и оставшиеся в живых кавалеристы были изрублены в пять минут. Пошатываясь, Блейд выбрался из своего укрытия и побрел навстречу Растуму. Однако тот почему-то не показывался наружу. Блейд, одержимый нехорошим предчувствием, побежал быстрей и чуть не нос к носу столкнулся с воеводой. Стоя на пороге, Растум зажимал правое плечо, хлеставшая из него кровь забрызгала сапоги и одежду. Остановившимся взглядом воевода смотрел себе под ноги, где, еще конвульсивно подергиваясь, валялась в пыли его правая рука. Наконец он заметил Блейда, и его бледное лицо исказила зловещая гримаса. -- Да, Блейд, мне сегодня тоже не повезло, -- он кивнул на распростертый перед ним труп. -- Всего один удар, и со мной покончено... Не теряя времени разведчик принялся расстегивать пояс. Он туго перетянул кожаным ремнем обрубок, и кровотечение остановилось. Растум зашатался и здоровой рукой обнял Блейда за плечи. -- Ноги не держат меня... Помоги присесть... Разведчик осторожно опустил его обмякшее тело на приступку у дверей, потом подозвал сотника, командира спасшего их отряда. Воины, собравшись вокруг, сочувственно глядели на своего воеводу. -- Найди жаровню с углем и стальной прут, -- приказал Блейд. -- Надо прижечь рану. Поторопись! Лоб Растума покрылся холодным потом. -- Блейд, -- позвал он шепотом, -- Блейд... я... я никому не говорил... я боюсь огня... не смогу вынести... -- его голос прервался. -- Сможешь, -- твердо сказал Блейд. -- Я буду тебя держать. Ты потерял руку, но не голову. Нам еще многое предстоит совершить -- или ты забыл? Растум покачал головой. -- Я не забыл... Этой ночью... Но теперь тебе придется заменить меня. После того, как карлик прикончит Всемогущего, ты убьешь Садду. Я помогу тебе, чем сумею... но боюсь, что с этой культей я не способен прикончить даже женщину. Глава 16 Разграбление города длилось недолго. Уже к вечеру от него осталась лишь груда дымящихся развалин, а трупы жителей были сложены в огромную кучу, возвышавшуюся посреди зеленой полоски суши. По приказу Кхада воины вырезали всех -- от грудных младенцев до дряхлых стариков. Не сразу покончили только с губернатором города. Около часа его зверски пытали, а потом, вскрыв вены, бросили к остальным трупам. Блейд все это время провел в своем фургоне под присмотром Бейбера; старик вычистил его доспехи, промыл и перебинтовал рану. Задетое копьем ребро надсадно ныло и причиняло массу неудобств при ходьбе, но разведчик был доволен, что не пришлось прижигать ссадину железом; до сих пор он чувствовал себя неуютно, вспоминая искаженное лицо Растума. Кхад Тамбур, к вящей славе своей, повелел вытащить из города огромную нефритовую глыбу, установить ее перед горой трупов и высечь на ней следующую надпись: "Тот, кто увидит этот камень, пусть трепещет! Я, Кхад Тамбур, Опора Мира и Сотрясатель Вселенной, прошел здесь. Вот кости тех, кто осмелился встать у меня на пути." Кхад самолично руководил установкой этого монумента, сопровождая свои распоряжения взрывами дикого хохота. Он снова впал в безумие и все чаще и чаще прикладывался к кувшину с броссом. Садда послала Блейду записку с одним из своих глухонемых чернокожих рабов. Он с трудом разобрал то, что она нацарапала на небольшой деревянной дощечке: "Не приходи ко мне сегодня. Он все еще очень зол из-за того, что тебе удалось остаться в живых. Ночью на празднике действуй, как договорились. Все будет в порядке." Блейд прочитал записку и задумчиво погладил свой золотой ошейник. Действуй, как мы договорились... Значит, Садда хочет, чтобы он убил шута; Растум хочет, чтобы он убил Садду... А у него нет ни малейшего желания делать ни то, ни другое. Он все еще размышлял над этой дилеммой, когда пришла записка от Растума. "Загляни ко мне после наступления темноты," -- писал воевода. После захода солнца лагерь монгов превратился в арену грандиознейшей оргии. Бросс лился рекой. Воины ссорились, дрались, тут же мирились и начинали горланить пьяные песни. Женщины и дети попрятались кто куда. Наездники, упившиеся настолько, что было непонятно, как они держатся в седлах, с воплями носились по лагерю, сокрушая на своем пути все -- в том числе и собственные палатки. Телохранители Кхада попробовали было поддерживать некое подобие порядка, но им это быстро надоело, и они присоединились к пьяному разгулу. Блейд, стараясь держаться в тени, без помех добрался до шатра Растума. Сегодня, несмотря на свой ошейник, он был героем в глазах всех воинов-монгов; они видели, как он возглавлял атаку вместе с их любимым воеводой. А Кхад в это время сидел на троне и наливался броссом; и этого они тоже не забудут. Так или иначе, но через несколько часов им предстоят еще большие потрясения. Блейд считал, что это к лучшему; ему надоело ходить по канату, натянутому над пропастью. У шатра Растума стоял на страже молодой сотник с шестью солдатами; все -- трезвые и в полном вооружении. Сотник почтительно поклонился Блейду; -- Воевода ждет тебя, сир Блейд. Отдергивая полог, Блейд невольно ухмыльнулся. Его позабытый титул вернулся к нему. Морфо, сидевший рядом с кушеткой, на которой лежал Растум, приветливо кивнул разведчику, но не сказал ни слова. Воевода энергично помахал Блейду левой рукой, но глаза выдавали терзавшую его боль. Он отказался пить бросс, как советовали хирурги Кхада, и даже надел легкие доспехи из светлой кожи, из-под которых сейчас торчала его плотно забинтованная культя. На полу около кушетки лежали его меч и новый, увенчанный конским хвостом шлем. -- Ну, наконец-то, сир Блейд! Сейчас мы обсудим наше дело в спокойной обстановке. Довольно таиться, словно обезьянытрупоеды в ночи! На лице Блейда, должно быть, отразилось удивление, потому что Растум засмеялся и произнес: -- Ты можешь говорить здесь во весь голос. Мы окружены преданными мне воинами, а остальные... остальные, похоже, уже не стоят на ногах. -- Люди Садды тоже выступят этой ночью, -- вмешался карлик. -- Она не хуже тебя понимает, что другой возможности не будет. Блейд кивнул. -- Он абсолютно прав, воевода. Растум устало прикрыл глаза. -- Возможно, возможно... Но мы ударим первыми. Мои люди лучше вооружены, и я расставлю их так, чтобы они могли присматривать за воинами Садды. А теперь, Морфо, просвети нашего друга. Гном приподнял острый подбородок и уставился на Блейда быстрыми маленькими глазками. -- Я отравлю Кхада. Смертельный яд -- пара минут, и все кончено. Когда яд подействует, ты должен зарубить Садду. -- А потом постарайся уцелеть, пока не подойдут мои люди, -- добавил Растум. -- Они с радостью закончат дело. Вам с Морфо, конечно, придется рискнуть, но если все пойдет слаженно и быстро, никто в шатре даже чихнуть не успеет. Блейд глубоко вздохнул. -- К сожалению, -- признался он, -- я не могу убить Садду. Она ждет ребенка. Моего ребенка. Оба его собеседника изумленно замолчали. Стало так тихо, что разведчик легко расслышал далекий топот и шум -- пьяные всадники Кхада все еще носились по лагерю. Растум левой рукой стиснул колено, глаза его холодно сверкнули. -- Когда ты узнал об этом? И почему сразу не сказал мне? -- Я хотел рассказать, но случай не представился. А сейчас я говорю: ее нельзя убивать. Прежде чем воевода прервал его, Блейд повторил: -- Ее нельзя убивать, и незачем. Лучше оставим ее заложницей. Мне не нужна сама Садда. Когда родится ребенок, делайте с ней все, что хотите... пусть только выносит его. Губы воеводы презрительно дрогнули. -- Ты глупец, Блейд. Ты хороший воин, и я счастлив иметь твою поддержку, но ты глупец. Пока она жива, у нас не будет покоя. -- Он взглянул на гнома. -- Скажи ему ты, малыш. Может, ты сумеешь вложить немного мозгов в эту пустую голову. Морфо встал. Задумчиво наморщив лоб и скрестив руки на груди, он принялся вышагивать из угла в угол; колокольчик на верхушке его колпака тихонько позвякивал. -- Я считаю, -- заявил он наконец, -- что мы не вправе принуждать Блейда делать то, что он хочет. Я... я вполне понимаю его чувства. Опасно оставлять Садду в живых, но разногласия между нами еще опаснее. В конце концов, она -- его женщина; пусть держит ее в узде! Воевода, зажмурив глаза, слушал гнома, изредка ворочаясь на кушетке, чтобы хоть как-то ослабить боль. По его пепельно-серому лицу стекал пот, он вытирал его полотенцем, и Блейд заметил, что ткань уже промокла насквозь. Наконец глаза Растума открылись; он пристально уставился на Блейда и сказал: -- Ладно, будь по-твоему. Но знай, сир Блейд, ты отвечаешь за Садду. И учти -- после переворота ты станешь моим главным помощником, моей правой рукой, -- он невесело усмехнулся. -- Дел у тебя будет немало. И если Садда ускользнет, я срублю с плеч твою голову... не говори потом, что я тебя не предупредил. Блейд еле заметно кивнул. -- Я запомню это, воевода. Хорошо, я отвечаю за Садду до тех пор, пока не родится ребенок. Потом я с удовольствием верну ее тебе. Улыбка Растума вновь напомнила ему волчью. -- Значит, договорились. Они беседовали еще с полчаса. Шум в лагере не затихал, скорее даже усиливался; к пьяным выкрикам солдат присоединились пронзительные женские вопли. Блейду так и не удалось выяснить, как шут собирается отравить Кхада -- ведь он должен был пробовать всю еду, которую подносят повелителю. -- Я не стану тебе ничего рассказывать, -- покачал головой Морфо. -- Но не обижайся... никто, даже Растум, не знает моего секрета. А чего не знаешь, того не выдашь, -- закончил он. Еще раз пожелав друг другу удачи, заговорщики расстались. Блейд отправился к себе в фургон, где Бейбер уже приготовил самые лучшие праздничные одежды. Огромный черный шатер Кхада сегодня охраняли смешанные караулы: половина -- его собственные воины, половина -- Растума. После сигнала люди воеводы должны будут окружить и перерезать солдат Всемогущего. Блейд отсалютовал сотнику, возглашавшему стражу, и, оказавшись внутри шатра, был вынужден одновременно заткнуть уши и задержать дыхание: его перепонки чуть не лопнули от звуков пронзительной музыки и пьяного смеха, а в воздухе витал столь дурманящий аромат бросса, что разведчику с трудом удалось удержаться на ногах. В освещенной чадящими факелами приемной толклись богато разодетые вельможи, среди которых черными истуканами торчали уже знакомые Блейду рабы-евнухи с громадными кувшинами бросса или золотыми подносами, заваленными грудами фруктов. Огромный оркестр, расположившийся в углу, снова и снова повторял одну и ту же варварскую мелодию. Перед тронами Кхада и его сестры вертелись шесть почти обнаженных, лоснящихся от масла плясуний. Под поразительно диссонирующие аккорды они демонстрировали таинства лесбийской любви -- шесть пар смуглых грудей с громким шелестом терлись друг о друга. Аудитория пьяно ревела от восторга. Блейд остался у входа. Рядом притулился на своей тележке Бейбер -- упрямый старик тоже хотел поприсутствовать на празднике. Что ж логично: раз приглашен хозяин, приглашен и его раб. Зато, подумал Блейд, если дело сорвется, калеке снесут голову одним из первых. Садда пока не заметила его. Постояв у входа и освоившись с наполнявшими шатер ароматами, Блейд похлопал Бейбера по плечу и стал пробираться к группе сотников и воевод со значками Кхада на панцирях. Они уже изрядно подвыпили и, размахивая руками, не слушая друг друга, похвалялись своими подвигами во рву, в канаве, на стенах и улицах павшего города. В шатре появился Морфо; он тащил корзину с золотыми дынями, обложенными льдом. Не удостоив Блейда взглядом, карлик прошествовал к трону и уселся в ногах у своего повелителя. Придвинув корзину к помосту, шут достал из кармана разноцветные шарики и принялся перекатывать их в ладонях. Танцевальное шоу завершилось. Томно вздыхая, девицы последний раз вытянулись на полу, вскочили и выскользнули из шатра. Смолк грохот барабанов, протяжно взвыли рога, и в помещении воцарилась относительная тишина. Блейд ждал, наблюдая за Саддой. Она, не скрывая своего нетерпения, ерзала на троне и покусывала нижнюю губку. Внесли Растума. Толпа расступилась, чтобы пропустить тащивших носилки солдат. Они торжественно промаршировали по шатру, опустив свой груз рядом с тронным возвышением. Кхад Тамбур встал, согнул больную спину почти под прямым углом, и сделал несколько неуверенных, шагов по направлению к ложу полководца. Блейд сомневался, что повелитель сможет связать хотя бы пару слов; он выпил уже столько бросса, что вполне мог забыть, как его зовут. Взревели рога, и в шатре стало тихо. Кхад поднял руку, призывая всех к вниманию, и указал на Растума. Несмотря на опасения Блейда, он собирался произнести речь. -- М-мои поздравления, воевода. Сегодня м-мы хорошо прроучили этих обезьян... не скоро забудут! С-сожалею, что ты ранен... Что... что говорят лекари? Растум, опираясь на локоть, приподнялся в носилках. -- Проклинают мерзавца, который отсек мне руку... Им хотелось попрактиковаться самим. В шатре заржали. Кхад тоже ухмыльнулся, кося налитым кровью глазом. Когда смех утих, Растум продолжал: -- Это всего лишь рука, о Всемогущий; не самая ценная вещь, которую я готов пожертвовать ради своего повелителя. Фраза была сигналом Блейду. Он начал осторожно пробираться ближе к помосту. Растум все предусмотрел -- после такого помпезного начала Кхаду придется уделить внимание и претенденту на руку его сестры. Блейд вступил на огромный вышитый ковер и подошел к двум тронам. Он низко поклонился Кхаду и Садде, затем расправил плечи и произнес: -- Я счастлив, о повелитель мира, что мне дозволено сегодня присутствовать на этом великом празднестве. И я хочу еще раз поздравить Сотрясателя Вселенной с его блестящей победой. Кхад наклонился к нему. Рот его перекосило, глаз чуть не выпрыгнул из орбиты. Он дышал шумно, прерывисто, и Блейд понял, что Всемогущий сейчас пытается вновь овладеть собой. Наконец ему это удалось, и Кхад заговорил неожиданно ясным и спокойным голосом. -- Тебе невероятно везло сегодня, сир Блейд. Дважды или трижды? Разведчик, не дрогнув, выдержал взгляд единственного тусклого зрачка. -- Всего лишь дважды, мой повелитель. Теперь понятно -- Кхад ничего не забыл. Сейчас он разыграет комедию и будет ждать другого подходящего случая, чтобы разделаться с ним раз и навсегда. Всемогущий прикусил губу гнилыми зубами. -- Я благодарю тебя, сир Блейд, как и всех остальных воинов. Но моя благодарность -- не одни слова; ты снова сир Блейд, и можешь снять свои ошейник. Отлично. Блейд сорвал с шеи порядком надоевший ему обруч и отшвырнул прочь. Один из черных евнухов тут же наступил на золотую полоску. Кхад снова поднял руку, требуя тишины. -- Мы видели, как сир Блейд храбро сражался сегодня утром. Мы видели, что удача сопутствовала ему в бою, -- глаз Кхада холодно сверкнул. -- Мы, монги, ценим удачу и храбрость. Поэтому я приказываю начать приготовления к свадьбе; Блейд отныне -- мой воевода-тысячник. И служить ты будешь мне! Только мне! -- рявкнул повелитель, уставившись на нового воеводу. -- Я осыплю тебя почестями, отдам в жены сестру! А сейчас ты сядешь на этом возвышении рядом со мной! -- Кхад повернулся к евнухам -- Эй, трон ему! Чернокожие мигом вернулись с небольшим креслом и установили его рядом с троном Садды. Кхад торжественно поднял руку. -- Вы все видите, как я держу свое слово! Под восторженный рев толпы Блейд прошествовал к своему креслу и уселся слева от Садды. Только сейчас он впервые понял, каким уважением пользуется теперь у монгов. В этот день ему удалось продемонстрировать качества, которые они ценили превыше всего -- мужество и счастливый удел в бою. Садда нежно улыбнулась и положила свою теплую руку на его плечо. -- Помни, что ты должен сделать, -- шепнула она, возбужденно поблескивая глазами. Кхад махнул карлику. -- Дай мне дыню, болван. От этих разговоров у меня совсем пересохло в глотке, -- он нагнулся и сделал могучий глоток из стоявшего перед ним кувшина. Блейд, не отрываясь, наблюдал за гномом. Сейчас? Что же сейчас произойдет? Черный невольник появился у помоста и что-то зашептал Кхаду на ухо. Тот выслушал и благосклонно кивнул головой. Морфо выбрал из корзинки самую спелую дыню, вытащил из-за пояса нож, аккуратно разрезал ее на две половинки и с легким поклоном подал одну из них Кхаду Когда повелитель находился в подпитии, он нередко забывал о том, что первый кусок должен достаться шуту. Но сейчас Всемогущий почему-то заколебался. Он опустил золотистый плод и хитро глянул на маленького человечка -- А ну, кусай первым, болван! Тебе платят, чтобы ты пробовал мою еду... Так пробуй ее! Вдруг половинка дыни в руке Морфо запищала тонким голоском. -- Съешь меня, дурак! Тогда великий Кхад сможет съесть моего брата! -- дыня звонко расхохоталась. Ты же сам разрезал меня на глазах у всех. Хватит ломаться, ешь меня скорей! Гном наклонил голову и отправил в рот здоровенный кусок. Кхад покатился со смеху, и все остальные тут же присоединились к веселью. Всемогущий вонзил зубы в свою половину, откусил и, чавкая, принялся жевать. Прозрачный сок, стекая по подбородку, капал на роскошное одеяние. Блейд глубоко вздохнул и вытер выступивший на лбу пот. Если Морфо сработал правильно, то ждать осталось совсем недолго. Садда ласково погладила его по колену. -- Что с тобой, Блейд? Ты выглядишь взволнованным. Кхад, снова запустил